Западные окраины Российской империи - Яковлева Т.Г., Миллер А.И., Будницкий О.В., Макушин А.В., Бережная Л.А., Долбилов М.Д., Правилова Е.А., Циунчук Р.А.

Автор: Яковлева Т.Г. Миллер А.И. Будницкий О.В. Макушин А.В. Бережная Л.А. Долбилов М.Д. Правилова Е.А. Циунчук Р.А.

Теги: всеобщая история история история россии российская империя

ISBN: 5-86793-425-х

Год: 2006

Похожие

Самодержавное правительство. Комитет министров в системе высшего управления Российской империи (вторая половина XIX — начало XX века)

Российская империя в сравнительной перспективе

Реформы в России с древнейших времен до конца XX в. Том 3. Вторая половина XIX — начало XX в

Российская история с древнейших времен до падения самодержавия.

Текст

HISTORIA ROS SICA
Окраины Российской империи
МЕЖДУНАРОДНЫЙ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ
ФОНД ИМ Д С ЛИХАЧЕВА
ЗАПАДНЫЕ
ОКРАИНЫ
РОССИЙСКОЙ
ИМПЕРИИ
МОСКВА
НОВОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ
="' "= 2 0 0 6 = =
УДК 94(470)
ББК 63.3(23)
3 30
Книга написана при финансовой поддержке
Института «Открытое общество» (Фонд Сороса) —Россия
Редколлегия серии «Окраины Российской империи»:
А. Миллер (председатель), А, Ремнев, А. Рибер
Научные редакторы:
М. Долбилов, А. Миллер
Авторский коллектив:
Лилия Александровна Бережная, Олег Витальевич Будницкий,
Михаил Дмитриевич Долбилов, Александр Васильевич Макушин,
Алексей Ильич Миллер, Екатерина Анатольевна Привалова,
Рустем Аркадьевич Циунчук, Татьяна Геннадиевна Яковлева
3 30 Западные окраины Российской империи. — М.: Новое литературное
обозрение, 2006. — 608 с., ил.
Западные окраины были наиболее плотно заселенной и развитой в экономи-
ческом отношении частью империи Романовых. Интенсивность политических про-
цессов на этих землях также была несравненно выше, чем в других частях империи.
Именно здесь возникли еврейский, польский и украинский вопросы, сохранявшие
свою актуальность вплоть до краха Российской империи. Здесь во многом реша-
лась и судьба русских проектов строительства нации. Именно взаимодействие вла-
стей империи и разных национальных движений было в центре внимания авторов
книги, ведущих российских специалистов в этой области. В книгу также включе-
ны в качестве приложений статьи польского, украинского, белорусского и литовс-
кого авторов, что дает читателю возможность сравнить подходы разных историог-
рафий, а также многочисленные карты и таблицы.
УДК 94(470)
ББК 63.3(23)
ISBN 5-86793-425-х
литературное
обозрение», 2006
Or редколлегии серии
Ни в историографии, ни в преподавании имперскому измере-
нию истории России у нас никогда не уделялось должного вни-
мания, и даже при желании поговорить об этом со студентами
преподавателю до недавнего времени просто не на что было бы
опереться - подходящая литература практически отсутствовала’.
Имперский нарратив, который в значительной мере унаследо-
ван современной русской историографией - во всяком случае,
той ее версией, которая отражается в учебниках истории, - неиз-
менно фокусировался на центре, на государстве, на власти.
Национальные же историографии тех народов, которые ког-
да-то входили в империю, в свою очередь, концентрируются на
собственной нации и государстве, проецируя их в прошлое. Для
них империя - лишь тягостный контекст, в котором «просыпа-
лась», зрела, боролась за независимость та или иная нация. В на-
циональных историографиях вопрос о мотивации политики цен-
тральных властей почти никогда не ставится просто потому, что
априорное стремление власти сделать жизнь своих нерусских под-
данных как можно более несносной принимается на веру. Пробле-
мы взаимодействия с другими этническими группами в таких нар-
ративах неизбежно отодвигаются на второй план.
Новая история империи - это именно та сложная ткань вза-
имодействия имперских властей и местных сообществ, которую
нужно воссоздать во всей ее полноте. Когда мы говорим об им-
перском измерении российской истории, речь идет прежде всего
6 Западные окраины Российской империи
о многообразии населения империи, о сложных системах отно-
шений между центром и разнообразными окраинами, импер-
ской властью и локальными сообществами, об асимметричности
административно-политических и правовых структур, о ресурсах
устойчивости империи, о ее способности стабилизировать гете-
рогенное в этноконфессиональном и социокультурном отноше-
нии общество. Разумеется, история центральных органов власти
как таковых, история армии как одного из ключевых имперских
институтов, внешняя политика, зкономическое развитие - все зти
сюжеты составляют важную часть истории империи, и многое
еще предстоит сделать для более полного их исследования. Но
очень важно, чтобы и при изучении этих вопросов, которыми ис-
торики традиционно занимались больше, принимался во внима-
ние фактор неоднородности империи и в фокусе исследования
оказывалась взаимосвязь внешнеполитических сюжетов (дипло-
матических или военных), развития армии как института или
экономических процессов в империи с ее внутренней, окраинной
и национальной политикой.
Вот перечень ключевых вопросов, на которые должна отвечать
современная историография Российской империи в той ее части,
которая занимается отношениями центра империи и ее окраин.
Как власти структурировали пространство империи, устанавливая
и меняя административное деление; вводя и отменяя должности
генерал-губернаторов и наместников; сохраняя или отменяя тра-
диционные для регионов законодательные нормы, расширяя или
сокращая объем их автономии; основывая города и/или наделяя
их статусом административных центров; создавая университеты в
одних и закрывая их в других городах; нарезая учебные округа;
прокладывая каналы, железные дороги и телеграфные линии? Ка-
кими были экономические отношения окраин и центра? Как в раз-
ные периоды строилась политика империи в вопросах религии,
миссионерской деятельности, смены вероисповедания ее поддан-
ными, браков между людьми различных конфессий? Как регули-
ровалось употребление различных языков? Как центральные вла-
сти и чиновники на местах вырабатывали и пытались проводить
в жизнь политику в отношении разных групп населения? Как опыт,
приобретенный при управлении одними окраинами, влиял на
политику властей на других окраинах, путем заимствования управ-
ленческих схем и законодательных решений или через чиновни-
От редколлегии серии 7
♦
ков, которые в течение своей карьеры нередко несколько раз ме-
няли место службы? Как местные элиты и сообщества реагирова-
ли на политику имперских властей, как они отстаивали свои осо-
бые интересы, если империя на них покушалась, но также - как
они сотрудничали с империей и как они пытались использовать
имперские ресурсы в местных интересах?
При этом нужно помнить, что число акторов, взаимодейство-
вавших в том или ином регионе, по тому или иному вопросу, не-
изменно было больше двух. Центральная бюрократия никогда не
была единой, у центральной власти, в свою очередь, могли быть
и, как правило, были серьезные расхождения в понимании ситу-
ации с чиновниками на местах. Но и местные сообщества не были
едины. Их элиты часто оказывались расколоты, в том числе и по
вопросу о лояльности империи, и нередко апеллировали к влас-
тям для решения внутренних конфликтов. Важно также иметь в
виду, что состав населения различных окраин империи со време-
нем существенно менялся, в том числе в результате миграций.
Нередко значительные по численности группы уходили из импе-
рии добровольно или по принуждению. Наиболее известные при-
меры - мухаджирское движение кавказских горцев, польская, а
затем еврейская эмиграция. Во всех этих случаях число эмигран-
тов составляло сотни тысяч. Еще более массовым явлением было
переселение на некоторые окраины казаков и населения цен-
тральных и юго-западных областей, а также немецких, сербских,
чешских колонистов, а на Дальнем Востоке — китайцев и корей-
цев. Различные религиозные и этнокультурные группы могли со-
трудничать между собой в противоборстве с центральной вла-
стью, могли конфликтовать друг с другом и стараться заручиться
поддержкой имперских властей в этой борьбе. И власти империи,
и местные элиты проводили ассимиляторскую политику в отноше-
нии различных групп населения, порой сотрудничая, но часто и
противодействуя друг другу в этих ассимиляторских усилиях, ко-
торые, в зависимости от обстоятельств, бывали более или менее
успешными. В результате этого взаимодействия неизменно проис-
ходило усвоение разнообразных культурных навыков, что созда-
вало огромное гетерогенное пространство смешанных и переход-
ных культурных форм.
Характер этих взаимодействий постепенно менялся в XIX в. по
мере того, как отношения между различными группами населения
8 Западные окраины Российской империи
в модернизирующейся империи все более осмысливались в но-
вых категориях нации и класса. Пространство империи становит-
ся не только ареной соревнования националистических движений,
но и объектом этого соревнования, поскольку каждое из движе-
ний формирует и внедряет в массовое сознание свой проект или
образ «национальной территории», т.е. той земли, которая «по
праву» должна принадлежать именно этой нации, и никакой дру-
гой. Само собой разумеется, что эти образы национальной терри-
тории, формируемые различными национальными движениями,
находились в конфликте между собой, как правило, частично «на-
лагаясь» друг на друга, претендуя на одни и те же территории, а
порой и вовсе отрицая право других групп претендовать на статус
отдельной нации. Взаимодействие национальных движений и
соперничество их проектов не имели заранее предопределенно-
го исхода. Эти явления могут быть поняты только в контексте им-
перской истории, ведь национальные нарративы, призванные
утвердить «естественность», неизбежность и глубину историче-
ских корней нации, по самой своей природе не способны уделить
должного внимания проблеме альтернативности процессов фор-
мирования наций.
Все это вполне относится и к русской историографии. Некото-
рые попытки перекроить традиционный имперский исторический
нарратив, сделав его более «национальным», сводятся к стремле-
нию рассказать историю русских отдельно от всех остальных жи-
телей империи. Такая стратегия заведомо обречена на неудачу,
ведь даже вопросы о том, кто же такие русские (например, когда
и как решилось, входят ли в их число белорусы и малороссы), или
о том, как складывались представления русских о своей «нацио-
нальной территории» (например, когда и как стали «русскими»
Сибирь, Дон или Ставрополье), можно четко сформулировать и
исследовать только в контексте истории империи.
Российская империя уже давно ушла в прошлое. Но изучение
перечисленных выше вопросов представляет не только академи-
ческий интерес. Современная ментальность и историческая память
русских имеют по крайней мере одно весьма существенное отли-
чие от ментальности и исторической памяти их соседей, как тех,
кто живут сегодня в независимых государствах, так и тех, кто оста-
ются гражданами современной России. В написанном в 1946 г. эссе
венгерский мыслитель Иштван Бибо отметил особую психологи-
От редколлегии серии 9
ческую черту народов этого региона - экзистенциальный страх,
переживаемый на коллективном уровне, страх перед реальной
или воображаемой угрозой гибели национальной общности в ре-
зультате лишения государственной самостоятельности, ассимиля-
ции, депортации или геноцида2. Этот страх был связан сначала с
турками, позже с немцами, в некоторых случаях с поляками, позд-
нее и с Россией. Германию перестали воспринимать как непосред-
ственную угрозу после Второй мировой войны, Турцию много
раньше. Этот воспитанный веками непредсказуемого, часто ката-
строфического развития экзистенциальный страх последние пол-
века был сконцентрирован на СССР и перенесен после 1991 г. на
современную Россию.
Для ментальности русских мотив этнической виктимизации до
последнего времени не был характерен. Русские всегда чувство-
вали себя жертвами притеснения, но притеснения со стороны го-
сударства, которое они не воспринимали как этнически чуждое.
Феномен, о котором говорил Бибо, для русских психологически не
близок и потому непонятен. Коллективные экзистенциальные стра-
хи трудно причислить к набору здоровых черт психики, однако и
неумение их понять, задуматься о серьезности их причин нельзя
отнести к достоинствам, особенно у нации, которой остро необ-
ходимо критическое осмысление своей истории, в том числе и
своих отношений с соседями. Именно здесь лежат исторические
корни того кризиса понимания и доверия, который так характерен
для отношений современной России с ее соседями. Каждой сторо-
не предстоит пройти свою часть пути к преодолению этого кризи-
са. Русским, среди прочего, предстоит полнее осознать репрессив-
ность империи, наследниками которой - как в положительном,
так и в отрицательном смысле - они являются. Соседям русских,
в свою очередь, предстоит преодолеть односторонне негативный
образ Российской империи, для которой, конечно, благополучие
и свобода ее подданных никогда не были приоритетом, но кото-
рая отнюдь не была той «империей зла», какой она предстает в со-
временных школьных учебниках соседей России.
Книга, которую читатель держит в руках, является частью се-
рии, посвященной истории различных окраин Российской импе-
рии. Эти книги написаны российскими авторами с учетом послед-
них достижений нашей и зарубежной историографии, в попытке
ответить хотя бы на часть тех вопросов, о которых шла речь. Они
10 Западные окраины Российской империи
адресованы всем, кто хотел бы больше узнать об истории Россий-
ской империи. Авторы не отступали от научных стандартов в ар-
гументации и представлении материала, поэтому и специалисты,
и преподаватели, и студенты найдут в этих книгах много полезно-
го, в том числе для сравнения политики империи на разных окра-
инах. Авторы неизменно старались избегать «профессионально-
го жаргона» историков, старались писать так, чтобы читатель без
специального исторического образования не испытывал при зна-
комстве с их трудом дополнительных сложностей.
1 Ситуация начала меняться в последние годы. Открытие многих прежде
недоступных архивов вызвало настоящий взрыв интереса к истории Россий-
ской империи у зарубежных специалистов. Уже опубликован целый ряд пре-
восходных исследований американских, немецких и многих других европей-
ских историков, посвященных именно окраинной политике. Постепенно эти
работы становятся доступны в переводах на русский язык. Существует также
определенное количество российских исследователей, которые занимаются
этой проблематикой на высоком профессиональном уровне. Именно в обла-
сти изучения Российской империи наши специалисты вполне успешно и на
равных интегрируются в мировую науку. Помещенные в конце каждой из книг
настоящей серии библиографические списки, а также примечания в тексте
послужат читателю ориентиром в этой новой литературе.
2 Bibo Istvan. The Distress of the East European Small States // Bibo I.
Democracy, Revolution, Self-Determination. New York, 1991. P. 39. Русский пе-
ревод см.: Бибо И. О бедствиях и убожестве малых восточноевропейских го-
сударств // Бибо И. О смысле европейского развития и другие работы. М.,
2004. С. 155-262.

1. О ЗАДАЧАХ КНИГИ
Постановка исследовательской задачи в этой книге нужда-
ется в некоторых пояснениях. Прежде всего используемое
в ней понятие «западные окраины» достаточно условно. С
точки зрения «обыденной географии» остзейские провинции им-
перии вполне могут считаться ее западной окраиной1, но в данном
случае они рассматриваться не будут. Описать исследуемое нами
пространство в терминах современной политической географии,
т.е. как территорию Украины, Белоруссии, Литвы и Польши, так-
же было бы ошибочно. Во-первых, потому, что в нем умещаются
вполне лишь Белоруссия и Литва, а Польша и Украина включают
в себя обширные территории, которые остаются за пределами на-
шего внимания. Во-вторых, потому, что современные представле-
ния о границах России, Украины, Польши, Литвы или Белоруссии
не были очевидны не только в XIX, но и даже в XX в.
В течение долгого времени в Российской империи в качестве
официальной административной единицы существовал Западный
край. Наше понятие западных окраин включает в себя Западный
край, но отнюдь им не исчерпывается. В географическом смысле
рассматриваемый нами регион охватывает все земли, которые не-
когда входили в состав Речи Посполитой, а затем в разное время —
в середине XVII, конце XVIII или начале XIX в. — стали частью
Российской империи. Речь, таким образом, идет о Левобережной
Украине, Западном крае и Царстве Польском. Было бы, однако,
неправильно считать, что в центре нашего анализа находится на-
следие или «призрак» Речи Посполитой. Написанная в такой пер-
спективе книга имеет право на существование, кроме того, иссле-
дований, созданных именно под таким углом зрения, издано уже
немало. Предметом же нашего исследования является проблемати-
14 Западные окраины Российской империи
ка Российской империи, т.е. отношения имперского центра и этих
окраин, их взаимовлияние. Мы рассматриваем события на опреде-
ленной выше территории потому, что считаем проходившие здесь
процессы особенно тесно взаимосвязанными. Именно это про-
странство было ареной борьбы польского движения и империи и,
что не одно и то же (.'), русских и польских, непримиримых между
собой, проектов строительства нации. Со временем в «магнитном
поле» этого соперничества русского и польского национализмов
набирали силу другие националистические движения и идеоло-
гии — украинские, литовские, белорусские. Их проекты нацио-
нального строительства, в свою очередь, отрицали и польские, и
русские представления. Все эти противоречия и конфликты осоз-
навались современниками, как активистами национальных движе-
ний, так и имперской бюрократией, именно как взаимосвязанные.
Определив таким образом главный предмет нашего исследова-
ния, мы вынуждены были вводить дальнейшие ограничения. Запад-
ные окраины — как мы их сейчас охарактеризовали — имели ряд
существенных особенностей. Плотность и абсолютная численность
населения была здесь намного выше, чем на других окраинах импе-
рии. Их уровень социально-экономического развития в целом за-
метно превосходил уровень не только большинства других окраин,
но и ядра империи. Но самое главное — интенсивность политичес-
ких процессов была здесь неизмеримо выше, чем на других окраи-
нах. Попытка описать все это в небольшой по объему книге была
бы заведомо утопичной. Кроме того, мы учитывали существование
весьма значительного объема литературы об украинском, польском,
литовском национальных движениях. Меньшее количество работ
имеется о белорусском движении, что отчасти объясняется тем, что
оно было слабее прочих. Постепенно увеличивается число исследо-
ваний по истории евреев в Российской империи, главная масса ко-
торых была сосредоточена именно в этом регионе. В качестве при-
ложений к книге читатель найдет статьи польского, украинского,
белорусского и литовского авторов, в которых представлены дости-
жения соответствующих историографий. (Эти статьи дадут читате-
лю возможность увидеть обсуждаемые в книге проблемы, в том чис-
ле и исходя из иной национальной перспективы.)
В книге особое внимание уделено и другому важному актеру
этой драматичной пьесы — Российской империи, тому, как она
вырабатывала свою политику в этом регионе и как пыталась про-
водить эту политику в жизнь. (Поданной причине история этих
Глава t. Имеапо введения. О задачах книги 1 5
земель до их включения в Московское царство или Российскую
империю представлена лишь в кратком очерке в настоящей главе.)
Подобный подход имеет свои очевидные недостатки. Для ис-
следователя все участники взаимодействий в имперском простран-
стве должны быть равно интересны, им должно быть уделено рав-
ное внимание. В качестве самооправдания можно сказать, что до
сих пор мотивация поступков имперских властей, противоречи-
вость процесса выработки решений в среде имперской бюрократии
не получили должного освещения. Закономерно поэтому, что
именно в последнее время имперская политика находится в цент-
ре внимания целого ряда историков. Результаты их исследований
по возможности полно отражены в настоящем издании. Мы рас-
сматриваем нашу книгу как шаг на пути к реконструкции более
полной картины прошлого. В то же время, уделяя империи основ-
ное внимание, мы не идентифицировали себя с нашим главным
«героем», не ставили целью его «приукрасить» или «оправдать», мы
хотели только лучше понять его.
2. О ТЕРМИНАХ
В источниках X—ХП1 вв. Русью именовали территории Сред-
него Приднепровья, а позднее — православные земли, входившие
в состав Речи Посполитой. Исторически этот термин охватывал
территории современной Украины и Белоруссии, за исключением
Буковины, Закарпатья, Крыма и причерноморского побережья
междуречья Днестра и Дуная. В отношении этих земель Констан-
тинопольский патриархат в первой половине XIV в. впервые стал
употреблять термин Micro Rosia («Малая Русь») для обозначения
земель киевского церковного престола вплоть до вхождения Киев-
ской митрополии в состав Московского патриархата в 1686 г., в
отличие от Megale Rosia («Великая Русь») в отношении территорий,
которые образовались после распада Киевской Руси, т.е. Галицко-
Волынского княжества, Владимиро-Суздальских земель и Новго-
родского княжества. Из официальных документов терминология
проникла в церковную письменность. «Руським воеводством» в
составе Польской Короны называли только Галицко-Волынское
княжество (с начала XV в.). Топоним «Украина» вошел в обиход
лишь в конце XVII в. для обозначения земель Киевского и Брацлав-
ского воеводств. Помимо терминов «русинские» и «руськие», для
16 Западные окраины Российской империи
территорий современной Беларуси в период XIV—XVII вв. было
также характерно употребление самоназвания «литвины», истори-
чески обусловленного вхождением этих территорий в состав Вели-
кого княжества Литовского.
Дабы не запутаться в дебрях исторических топонимов и само-
названий, наиболее корректным по отношению к XIII—XVII вв.
будет употребление терминов «Русь» и «русинский».
3. Наследие Киевской Руси и Pax Mongolica
Государственное образование Киевская Русь просуществовало
с IX по X111 в. Своеобразным рубежом можно считать 1240 г., ког-
да под натиском войск хана Батыя пал Киев. Территории бывшего
славянского государства были обложены данью. Киев на несколь-
ко столетий оказался лишен династического правления и перехо-
дил в руки очередного удельного князя, получившего монгольский
ярлык. Часто эти правители так и не появлялись в своих вотчин-
ных владениях. Хотя масштабы разрушений и степень политичес-
кой, экономической и культурной зависимости русинских земель
от Золотой Орды являются предметом многочисленных дискуссий,
нельзя не отметить, чго на несколько столетий эти территории ос-
тались обособленными в своем историческом развитии. Держава
Чингисхана во многом определила модель государственного прав-
ления и систему экономических взаимоотношений на Киевско-
Переяславско-Черниговских землях. В значительной степени двой-
ственность ситуации сказалась и на положении православной
церкви. Общепризнано, что именно XIII—XIV вв. стали временем
усиления и возрождения православия на территориях, бывших дол-
гое время объектом распрей между удельными князьями. Pax Mon-
golica гарантировал неприкосновенность церковных земель и осво-
бождение от всех налогов. Напряженность в конфессиональных
отношениях, в особенности на уровне церковных и светских элит,
возникла в начале XIV в., когда Золотая Орда официально приня-
ла ислам. Упадок Киева, начавшийся задолго до 1240 г., спровоци-
ровал миграцию части населения во Владимиро-Суздальские и Га-
лицко-Волынские земли.
В ходе миграционных процессов переместилась и резиденция
киевского митрополита. Сначала ею стал Владимир-на-Клязьме
Глава 1. Вместо введения. О задачах книги 1 7
(1299 г.), а спустя несколько лет митрополит решил обосноваться
в Москве (1326 г.). Немалую роль в этом процессе сыграли поли-
тические маневры галицко-волынских князей. В результате город
Галич стал местом резиденции еще одного православного митропо-
лита (1303 г.), что знаменовало символическое перемещение цент-
ра власти из Киева на Северо-восток и Запад.
Важно подчеркнуть, что именно на это время приходится эко-
номический, культурный и политический расцвет Галицко-Волын-
ского княжества, которое фактически стало независимым от Золо-
той Орды. О высоком международном авторитете этого государства
свидетельствует получение Даниилом Романовичем князем Галиц-
ким титула «короля» (1254 г.). Однако достаточно скоро эти земли
были захвачены более сильными и могущественными соседями.
Польский король Казимир Великий в 1340 г. подчинил себе Гали-
цию, а Волынью и западнобелорусскими землями почти в это же
время овладели литовские князья Гедиминас (Гедимин) и Альгир-
дас (Ольгерд).
Литва в конце XIII — начале XIVв. была небольшим, но воин-
ственным государством. Ее способность противостоять натиску
соседей и расширять собственные владения вызывала удивление
современников. Не гак давно киевские летописи называли жителей
Литвы «людьми леса», а спустя несколько десятилетий литовские
правители уже заняли киевский престол.
Первым литовским князем, который расширил владения объе-
диненных племен за счет русинских земель, был Миндаугас (Мин-
довг). Он известен как основатель Новогрудка — первой столицы
молодого государства (1238 г.), атакже как правитель, крестивший-
ся в православие (1246 г.). Несомненным достижением Миндовга
можно считать успешную политику противодействия Тевтонскому
ордену.
Важной особенностью Великого княжества Литовского явля-
лась двуэтничность. При этом балтийское население было в мень-
шинстве, а большую часть составляли славяне — русины. При-
мечательно, что процесс вхождения новых земель был достаточно
мирным и нс сопровожлатся кровавыми столкновениями. Боль-
шинство историков сходятся во мнении, что славянское населе-
ние благосклонно воспринимало происходивцд»=йшенещ1я. Это
объясняется несколькими причинами. Во-и^^^д^й(^й®вд^еш1е
зачастую происходило в рамках династичеггаИс^з9₽. ВощТоЙадх
литовские князья, некоторые из которым(1|Ш1&ввд^Ьй^гоавос}^>\
18 Западные окраины Российской империи
вие (хотя большинство литовцев оставались язычниками вплоть
до 1386 г.), не противодействовали совершению православных об-
рядов среди славянского населения. Князь Гедиминас был пер-
вым, кто объявил себя «правителем Литвы и Руси», а его потом-
ки занялись обустройством старых русинских городов Киева,
Луцка и Каменца. Русинский (в его белорусской версии) стал
официальным языком Великого княжества Литовского и исполь-
зовался в делопроизводстве. Существовала также практика заклю-
чения договоров («рядов») с литовскими князьями, согласно кото-
рым русинские землевладельцы принимали участие в выборе и
назначении — причем часто пожизненном — наместника, проис-
ходившего из местной среды. Особой поддержкой и привилегия-
ми при Геди.миновичах пользовалась православная церковь. К
примеру, щедрым жертвователем в пользу Печерского монастыря
был киевский князь Владимир Ольгердович.
К середине XIV в. в состав Великого княжества Литовского вхо-
дили все русинские земли, принадлежавшие Киевской Руси, за
исключением Галиции (т.с. подвинские, поднепровские и поне-
манские области, Волынь и Подолье).
Именно в это время произошло событие, столь надолго связав-
шее судьбы Литвы, Польши и русинских земель. В 1385 г. в городе
Крево литовский князь Ягайло после венчания с 12-летней поль-
ской принцессой Ядвигой подписал соглашение, по которому при-
нял на себя обязательство обратить все Великое княжество Литов-
ское в католическую веру, а также отбить захваченные Тевтонским
орденом польские земли. Соглашение было взаимовыгодным.
Ягайло получил союзников в междоусобной династической войне,
а поляки заручились необходимой поддержкой в борьбе с тевтонс-
кими рыцарями.
Став польским королем Владиславом II, Ягайло столкнулся с
многочисленными внешне- и внутриполитическими проблемами.
В первую очередь, возникли столкновения в самой Литве, где дво-
юродный брат Ягайла Витовт объявил себя в 1398 г. великим кня-
зем литовским, чем фактически разорвал Кревскую унию. Витовт
сумел консолидировать разрозненные литовские земли, вступил в
династический союз с Московским государством и заручился под-
держкой католических иерархов. Но сразу после его смерти в 1430 г.
страна вступила в длительный период междоусобных войн за Ви-
ленский престол. В этой борьбе особо заметна была харизматичес-
кая фигура князя Свидригайла, которого большинство польских
Глава 1. Вместо введения. О задачах книги 19
летописей XV в. именует не иначе как предателем и безумным ти-
раном. На несколько десятилетий Свидригайло объединил вокруг
себя русинскую знать Киевских, Чернигово-Северских и Волынс-
ких земель, недовольную политикой централизации и католизации,
проводимой Краковом и Вильно. В конце концов мятежный князь
потерпел поражение от объединенных польско-литовских войск.
По мнению некоторых украинских историков, именно в это
время на русинских землях Великого княжества Литовского, в осо-
бенности на Волыни, складывается особая система общественных
связей, которая определила на несколько столетий черты полити-
ческого регионализма местной знати. В центре этой системы нахо-
дился разветвленный княжеский клан. В его подчинении находи-
лись княжеские слуги, которые собственниками фактически не
являлись. Ленники сопровождали князя на войне и занимались обо-
рудованием крепостей. Важной составляющей этих отношений
были понятия верности и опеки. Измена князю считалась едва ли
не самой тяжкой провинностью. В свою очередь, князь обязан был
отстаивать интересы своих людей. Еще одну категорию составля-
ли паны, которые владели отчиной, т.е. передаваемой по наследству
землей, что гарантировало определенный уровень материальной и
политической независимости от княжеской власти. Существовало
также понятие бояр-рыцарей, людей, живущих за счет военного ре-
месла. Получив ряд привилегий, эта социальная категория в XV в.,
по сути, слилась с военизированным слоем служилой знати. Вско-
ре выделилось понятие шляхтич для определения родовитой знати,
отличной от бояр-рыцарей. Именно на Волыни происходит воз-
рождение регионализма русинских земель внутри Великого княже-
ства Литовского. Постепенно эти процессы проходят и на других
территориях. Православные княжеские магнатские роды Острож-
ских, Заславских, Гольшанских-Дубровицких, Корецких, Вишне-
вецких, Чарторицких, Сангушков, в сущности, разделили русинс-
кие земли на зоны влияния. В их подчинении были не только
земельные владения, но и суды, а также другие бюрократические
службы. Каждый магнат имел собственную систему налогообложе-
ния и руководствовался своим законодательством. По оценкам ис-
ториков, русинская шляхта составляла примерно 5% обшей числен-
ности населения (ср. 8—10% на польских землях).
В княжеском владении находились и крестьяне. Существовала
также категория государственных крестьян, которых называли
смердами. Эти категории составляли большинство населения ру-
20 Западные окраины Российской империи
синских земель в составе Великого княжества Литовского (до 80%).
Одновременно крестьяне сохраняли достаточно широкие права, в
том числе возможность судебного обжалования действий феодала.
На некоторых землях существовало т.н. Молдавское (предусматри-
вавшее только натуральный оброк) и Немецкое право (согласно
которому предприимчивый крестьянин мог основывать на шляхет-
ских землях собственное село). На приграничных землях крестья-
не часто освобождались от уплаты податей при условии несения
военной службы.
Незначительной социальной прослойкой были горожане, в
основном торговцы и ремесленники. Хотя по большей части речь
идет о русинах, особую категорию составляли также евреи, армяне
и немцы. В XV в. почти все русинские города перешли на т.н. Маг-
дебургское право, гарантировавшее самоуправление и независи-
мость от княжеской власти. С начала XVI в. появляются известия
о первых цеховых объединениях ремесленников. Например, в Мо-
гилеве в то время насчитывалось семь таких гильдий. Однако даль-
нейшее становление специфических городских форм тормозилось
полуаграрным характером городов. С одной стороны, многие горо-
жане продолжали заниматься сельскохозяйственной деятельнос-
тью, поддерживая тесные контакты с деревенской округой. С дру-
гой — огромное значение имело местонахождение города. Многие
из них располагались на магнатских владениях (15 из 40 городов
теперешней Беларуси, к примеру). Магнаты не только контролиро-
вали органы городского управления, но и распоряжались местным
военным гарнизоном, часто игнорируя указания великокняжеской
власти.
Польские короли предпринимали попытки преодолеть регио-
нализм и обеспечить централизацию государства. В частности,
Казимир Ягеллончик в 1447 г. издал обшеземельный привилей,
который гарантировал права шляхетского сословия как Польши,
так и Литвы: неприкосновенность личности и имущества, юрис-
дикция над подданными, свободный въезд и выезд из страны и за-
прет на должности для иностранцев. Дальнейшее формирование
единого правового пространства обеспечили два Литовских стату-
та (1529 и 1566 гг.), инициированные высшим органом государ-
ственного управления Великого княжества — т.н. панской радой.
Первый статут был адресован всему поспольству, т.е. всем сослови-
ям, и кодифицировал нормы гражданского и уголовного права на
основе ренессансных политико-правовых концепций. Второй ста-
Глава 1. Вместо введения. О задачах книги 2 1
тут регулировал взаимоотношения шляхты с княжеско-магнатской
верхушкой, гарантируя права первой на участие в органах местно-
го и государственного управления, т.н, сеймиках и вольных сеймах.
В это же время происходит административно-территориальная ре-
форма, поделившая с грану на воеводства и более мелкие поветы.
Так Великое княжество Литовское вошло в единое правовое и ад-
министративное пространство с Польшей.
Особое положение в политической и культурной жизни русин-
ских земель в составе Великого княжества Литовского занимала
православная церковь. Следует отметить, что к концу XV в. она
оказалась объектом столкновения интересов Московского государ-
ства и Литвы. Напомним, что в 1326 г. Москва стала местом по-
стоянной резиденции киевского митрополита. Спустя некоторое
время православные князья Великого княжества Литовского попы-
тались восстановить киевский митрополичий престол или хотя бы
рукоположить митрополита Галицкого и Литовского. Официально
получить благословение можно было только от Константинополь-
ского патриарха. На самом деле митрополиты часто игнорировали
это правило и обходились без патриаршего разрешения. Одно-
временно находящийся в Москве киевский митрополит всячески
препятствовал тому, чтобы на православных русинских землях по-
явилась еще одна церковная юрисдикция. В результате каждый
митрополит стремился проводить собственную независимую поли-
тику. С именем одного из них, Исидора, связано подписание зна-
менитой Ферраро-Флорентийской унии (1439 г.), провозгласившей
союз православной и католической церквей. В Москве решение
собора не приняли, а митрополита посадили в тюрьму. Спустя пол-
года ему удалось бежать в Рим. В это время без санкции Констан-
тинопольского патриарха в Москве местный собор рукоположил
еще одного митрополита — Иону. В конфликте были замешаны и
московские светские власти. В результате стороны пришли к нео-
жиданному решению: в 1458 г. Киевская митрополия была разде-
лена на две части, глава каждой из которых носил титул митропо-
лита Киевского и Всея Руси. Резиденциями двух митрополитов
были соответственно Москва и Новогрудок. Фактически это озна-
чало, что на русинских землях установилась система церковного
правления, в которой ведущую роль играл не митрополит, а со-
бор — съезд епископата и духовенства. Отсутствие опеки со сторо-
ны государства спровоцировало формирование такой специфиче-
ски местной формы, как собороправие, т.е. участие мирян в решении
22 Западные окраины Российской империи
важнейших проблем церковной жизни. Источником внугрицерков-
ных конфликтов становится также патронат и право подавания,
предусматривавшие рекомендацию на церковную должность со
стороны светского лица, являвшегося владельцем территории, на
которой находился храм или монастырь. Часто вельможи стреми-
лись диктовать свои условия, что приводило к новым конфликтам.
В этих условиях религиозная политика в Великом княжестве
Литовском характеризовалась относительной свободой и терпимо-
стью. Историки часто подчеркивают эту особенность, акцентируя
внимание на возможности религиозного выбора. В сложившейся
ситуации ни одна религиозная конфессия нс занимала доминиру-
ющего положения. Этому способствовали как политико-демогра-
фические факторы (литовские власти часто искали союзников в
среде русинского большинства), гак и поздняя христианизация
Литвы.
Серьезным фактором, влиявшим на экономическую, полити-
ческую и религиозно-культурную ситуацию в Великом княжестве
Литовском, были взаимоотношения с восточным соседом. На про-
тяжении первой половины XVI в. неоднократно вспыхивали воен-
ные конфликты. Василий III сумел присоединить к Московскому
государству пограничные земли верховья Оки и Днепра, в том числе
Чернигово-Северские земли и стратегически важный Смоленск. По
сути, это составляло треть территории Великого княжества Литов-
ского. Ливонская война 1558 — 1583 гг., которую вел Иван Гроз-
ный, принесла Москве еще и Полоцк. Шляхта и армия были недо-
вольны затянувшимися военными столкновениями, неудачами и
обшей дезорганизацией. В этой ситуации неизбежным представ-
лялся поиск новых союзников, в первую очередь в лице соседней
Польши. Помимо внешнеполитического фактора, большую роль в
стремлении создать единое с Польшей государство сыграла эконо-
мическая ситуация. Начало XVI в. характеризуется общим подъе-
мом торговли и ростом сельскохозяйственного производства на
польских территориях. Достаточно сказать, что Польша была ос-
новным поставщиком зерна и лесных полуфабрикатов на европей-
ском рынке. Для русинской шляхты возможность создания едино-
го экономического пространства казалась привлекательной, равно
как и идея получить доступ к знаменитым «золотым вольностям»
польского дворянства. В свою очередь, польскую шляхту привлека-
ли просторы русинских земель, которые в их понимании ожидали
прихода настоящего хозяина. Эта точка зрения нашла отражение в
Глава I. Вместо введения. О задачах книги 2 3
многочисленной беллетристической и историко-географической
литературе того времени.
В результате длительного процесса переговоров в Люблине в
1569 г. был созван Сейм, который реализовал политическую про-
грамму объединения двух соседних государств в единую Речь По-
сполитую. Унионный процесс, начатый в Крево, завершился созда-
нием полиэтничного государства, просуществовавшего до конца
XVIII в. Согласно люблинскому привилею, Великое княжество
Литовское сохраняло судопроизводство, администрацию и русин-
ский язык в делопроизводстве. Особо были отмечены свобода ве-
роисповедания и право на сохранение местных обычаев. Подляшье,
Волынь, Киевщина и Брацлавщина вошли в состав коронных
земель.
Реакция на Люблинскую унию в русинском обществе была
неоднозначной. В первые десятилетия после подписания соглаше-
ния казалось, что оно никак не повлияло на ход событий и как бы
прошло незамеченным. Но постепенно стали проявляться послед-
ствия, коренным образом изменившие жизненный уклад. Прежде
всего речь идет о миграционных процессах: впервые за несколько
столетий галицкие земли вошли в общее экономическое и полити-
ческое пространство с остальными русинскими территориями. Уве-
личилось количество обедневшей галицкой шлякгы при дворах мо-
гущественных волынских магнатов. Произошла, по выражению
Н. Яковенко, встреча Руси с Русью, которая способствовала уско-
рению консолидационных процессов. Именно Люблинская уния
подвигла польскую и галицкую шляхту на дальнейшее освоение
степных русинских регионов. Пограничные (украинные) Киевские
и Брацлавские воеводства стали объектом массовой миграции в
конце XVI — начале XVII столетии. Этому способствовала как по-
литика польских властей, освободивших приграничные территории
от налогового бремени, так и заметное снижение количества татар-
ских набегов. Эти регионы стали также местом массового пересе-
ления крестьян и евреев. Здесь было большое количество необра-
ботанной земли, сюда бежали от притеснений шляхты и просто за
удачей. По закону через некоторое время переселенцы уже не под-
лежали возвращению предыдущим владельцам.
Колонизация русинских земель имела далеко идущие послед-
ствия для местной шляхты и магнатов. Так, резко увеличилось ко-
личество браков между русинскими и польскими шляхетскими
родами. Те земельные владения, которые по каким-либо причинам
24 Западные окраины Российской империи
оказались без наследных хозяев, часто скупались новоприбывши-
ми предприимчивыми панами. В моду вошли польский язык и
стиль общения. О полонизации русинской шляхты в XVII в. напи-
сано много. Исследователи часто цитируют Мелетия Смотрицко-
го, известного русинского проповедника и церковного деятеля,
писавшего в 1610 г.: «Где теперь бесценные бриллианты православ-
ной короны, прославленные рода руських князей, где Слуцкие,
Заславские, Збаражские, Вишневецкие, Сангушки, Чарторыйские,
Пронские, Ружинские, Соломирецкие, Головчинские, Коропинс-
кие, Масальские, Горские, Соколинские, Лукомские, Пузины...
коих не счесть? Где те, кто их окружал... благородные, славные,
отважные, сильные и старые дома руського народа, которые слави-
лись на весь мир престижем, могуществом и отвагой?»
Однако некоторые работы вносят коррективы в устоявшуюся
концепцию. По мнению Хенрика Литвина, вплоть до восстания
Хмельницкого большинство шляхты не теряло своей русинской
идентичности2. Проблема языка и письменности тоже не выглядит
однозначной. Скорее можно говорить о триязычии шляхты, неже-
ли о тотальной полонизации русинской культуры. Известно, что в
русинской литературе не было явного предпочтения польского язы-
ка (на котором писали, к примеру, Мелетий Смотрицкий и Силь-
вестр Косов) русинскому (им пользовался Захария Копыстенский)
или латыни (Юрий Немирич). В пользу тезиса о «пористости» язы-
ково-культурных границ говорит также тот факт, что именно в
«Патерике Печерском» Сильвестра Косова, опубликованном на
польском языке в 1635 г., находим первые свидетельства русинского
этнического самосознания3. Однако именно русинский с некото-
рого времени стали называть «простой мовой», и достаточно ско-
ро он занял место «домашнего» языка. Метаморфозы этнического
самосознания выразились в проекции знаменитого польско-сар-
матского мифа на русинскую политическую нацию. Идея Роксола-
нии-Сарматии нашла отражение в русинской письменности начала
XVII в. Этническое самосознание нередко выражалось в комплекс-
ном понятии gente Ruthenus, natione Polonus*.
Среди других последствий Люблинской унии следует отметить
резкий польем в культурной и религиозной жизни, который часто
называют оживлением православия. Кризис конца XVI в., в кото-
ром оказалась Киевская митрополия, постепенно перерос в движе-
ние, способствовавшее более широкому участию мирян в церков-
ной жизни и формированию новых культурно-просветительских
Глава I. Вместо введения. О задачах книги 2 5
центров. Таким местом стала, к примеру, Острожская академия.
При ней функционировала своя типография и иконописная мас-
терская. Академия стояла в одном ряду с другими учебными учреж-
дениями, возникшими на русинских землях после известного Три-
дентского собора (1544 — 1563), который выработал радикальную
программу реформ и укрепления католической церкви. Прибывшие
в Речь Посполитую иезуиты стали основывать многочисленные
коллегии, в том числе в Вильне (1569) и Ярославе (1574). Конкурен-
цию православному Острогу составляла также знаменитая Замой-
ская академия, созданная в 1595 г. Это было время Ивана Федоро-
ва, открывшего при дворе магната Ходкевича первую печатную
мастерскую, Франциска Скорины, переводившего Библию на ру-
синский язык, Герасима Смотрицкого, издавшего ее на церковно-
славянском.
Большую роль стали играть церковные братства, деятельность
которых характеризует первый этап конфессионализации русинс-
кого общества. Важно, однако, подчеркнуть, что эти процессы от-
личались от сходных явлений в католических и протестантских
общинах Западной Европы того времени. Конфессиональное со-
знание православных религиозных лидеров того времени остава-
лось открытым и готовым к диалогу. Крупнейшие братства (Львов-
ское, Успенское, Виленское, Могилевское) содержали школы, в
которые принимали детей различных сословий. Младшие ученики
изучали грамоту и основы пения по нотам, старшие — славянскую
и греческую грамматику, риторику, поэтику, элементы философии.
С деятельностью братств связано и распространение книгопечата-
ния. Более 200 лет просуществовала типография Львовского брат-
ства. Крупнейшим центром книгопечатания стал Вильнюс, где из-
давались богослужебные книги, грамматики, буквари, стихи и
драматические произведения, принадлежавшие авторам различных
вероисповеданий. Особо активными были типографии купеческо-
го дома Мамоничей и латино-польское издательство Виленской
академии. Открытость к диалогу и многоконфессиональность ру-
синской культуры того времени определили также специфику ее
взаимодействий с православной московской культурой5.
Унионное движение нашло выражение не только в политичес-
ком и экономическом объединении двух государств, но и в стрем-
лении к конфессиональному диалогу, попытке объединения двух
церквей. Немалую роль в этом процессе сыграла католическая цер-
ковь, вошедшая в период пост-Тридентских реформ. Было бы
26 Западные окраины Российской империи
ошибкой рассматривать деятельность папских нунциев и иезуитов
Речи Посполитой как пример религиозного преследования право-
славных. Однако нельзя упускать из виду и систематическую рабо-
ту, которую проводили католические миссионеры в стремлении
обратить в идею унии православных магнатов. Свою роль сыграл
также Константинопольский патриархат, который поддерживал
деятельность братств в противовес православным епископам6. По-
степенно конфликт между братствами и епископатом приобретал
крайне острые формы, что сыграло важную роль в решении послед-
него заключить унию с Римом. Некоторые из местных церковных
деятелей видели в новой унии единственный способ реформиро-
вать культурную и образовательную политику в духе Ферраро-Фло-
рентийского собора.
Нельзя также сбрасывать со счетов и польские светские влас-
ти. Стефан Баторий и Сигизмунд III видели в унии путь консоли-
дации всего государства под крылом единого духовного пастыря,
римского папы. Однако ни один из них не предпринимал каких-
либо решительных шагов, чтобы реализовать эту идею. И все же,
когда уния стала фактом, польские власти немедленно признали
униатскую церковь единственной легитимной духовной властью на
русинских землях. Что неизбежно повлекло за собой недовольство
противников унии и существенную эскалацию конфликта.
В сумме эти факторы привели к тому, что в 1596 г. в Бресте была
заключена уния между католической и православной церквями
Речи Посполитой. По условиям соглашения православная церковь
Речи Посполитой признавала верховенство папы и ряд католичес-
ких догматов (таких, к примеру, какfilioque и концепция чистили-
ща), сохранив за собой неизменность форм православных таинств
и обрядов. Противоречия в отношении к этому событию сказались
немедленно. В Бресте состоялся не один церковный собор, а два,
сторонников и противников унии. Каждый из них предал своих
соперников анафеме. Попытка объединить церкви закончилась их
дальнейшей фрагментацией. Теперь вместо двух конфессий на ру-
синских землях функционировали три — католическая, православ-
ная и униатская (с XVIII в. ее станут называть греко-католической).
Не стоит также забывать и о роли протестантов (в особенности
антитринитариев) в обшей мозаике религиозных противоречий тех
лет. Подготовка и реализация Брестской унии вызвала не только
небывалый всплеск теологической полемики, нои кровавые столк-
новения. В 1623 г. в Витебске разгневанная толпа растерзала полой-
Глава 1. Вместо введения. О задачах книги 2 7
кого архиепископа-униата Иосафата Кунцевича, позже причислен-
ного клику святых.
Почти сразу после подписания унии часть православной шлях-
ты, возглавляемая князем Константином Острожским, выступила
с инициативой защиты церковной собственности и прав православ-
ного духовенства. На некоторое время им удалось создать сеймовую
коалицию с магнатами-протестантами и добиться того, что Сигиз-
мунд III признал право выделять церковные должности только
представителям «руського народа и истинной греческой веры».
Однако акт унии не был ликвидирован, что спровоцировало мно-
гочисленные юридические трактовки. Кроме того, на протяжении
многих лет униатская иерархия оставалась в сознании польской
знати «крестьянской церковью» со всеми вытекающими послед-
ствиями. Униатские епископы так и не были допущены на заседа-
ния польского Сейма, несмотря на настоятельные требования ко-
роля и папы Климента VIII. Пожалуй, можно перефразировать
заголовок известной книги Б. Гудзяка «Кризис и реформы» и
назвать церковно-унионный процесс в это время «реформами и
кризисом».
Заметным участником этого конфликта были запорожские ка-
заки. Само слово «казак» в переводе с тюркского означает «разбой-
ник», «вольный человек». Действительно, на бескрайних степях
Причерноморья и Приазовья, получивших название Дикого Поля,
военизированные отряды казаков-христиан часто делили добычу с
татарами и другими кочевыми народами. Литовские князья неод-
нократно пытались включить эти территории в зону своего влия-
ния. Но реальной силой, повлиявшей на институционализацию
казачества, стало Крымское ханство. Регулярные набеги татар на
русинские и польские земли в XV — начале XVI в. способствовали
становлению Запорожской Сечи как профессионального военно-
го формирования. Князь Дмитрий Байда-Вишневецкий поставил
в середине XVI в. на острове Хортица близ сегодняшнего Запоро-
жья замок, вокруг которого и стали группироваться разрозненные
отряды казаков. К их помощи часто прибегали польские короли.
Стефан Баторий попытался возвести казаков в ранг регулярной
армии, сформировав из них полке назначенным гетманом и рези-
денцией в Трахемирове. Именно эго военное формирование при-
нимало участие в походе польского короля на Москву. Казаки со-
ставляли также часть войска обоих Лжедмитриев, а повесть о
героической роли низовиков в Хотинской битве с турками 1621 г.
28 Западные окраины Российской империи
составляет часть казацкого эпоса. Нельзя сказать, что усилия
польских властей были успешными. Казаки, которые не вошли в
реестр, продолжали свободно пересекать границы Речи Посполи-
той в поисках легкой добычи. Они не гнушались походами и на
русинские территории. Так, многотысячное казацкое войско под
предводительством Северина Наливайко в 1596 г. совершило набег
на Волынь и земли теперешней Беларуси. На этот раз для усми-
рения казаков польские власти впервые решили использовать
регулярную армию. Во главе польского войска стоял Станислав
Жолкевский, которому удалосьдобиться капитуляции казаков. На-
ливайко казнили в Варшаве как государственного преступника.
Многочисленные походы и участие казаков в действиях регу-
лярной армии превратили к началу XVII в. разрозненные группы
«степных авантюристов» в структурированную вооруженную силу,
с которой считались светские и духовные власти. В 1620 г. по
настоянию гетмана Петра Конашевича-Сагайдачного, местных
мешан, шляхты и церковных деятелей иерусалимский патриарх
Феофан тайно восстановил в Киеве православную церковную
иерархию. В1632 г. новоизбранный король Владислав IV утвердил
легальность этой церкви.
О религиозности казаков и искренности их намерений защи-
щать «греческую веру» написано немало. Еще в XVII в. киевский
воевода Адам Кисиль назвал казаков людьми religionis nullus. Это
определение вполне применимо к началу казацких войн, но оно
теряло свое значение по мере эскалации конфликта. Уже в 1648—
1649 гг. необходимость защиты православия была для казацкой
верхушки очевидным оправданием восстания против законного
польского короля. Униатская церковь не считалась полноправной
конфессией или религиозным движением. События 1590-х гг. были
в глазах казацкой старшины лишь польским заговором, а право-
славная церковь — разменной картой в дипломатических перегово-
рах между Москвой и польским правительством. Однако в ходе
войны стало очевидно, что враждебность казаков была направле-
на отнюдь не только против «злокозненных униатов». Жертвами
недовольства и агрессии стали также католики и евреи. Униатские
же монастыри и приходские храмы возвращали православным
епископам.
Силовым методам решения конфликта предшествовали мир-
ные инициативы со стороны как униатов, так и православных. В
1620 г. униатский митрополит Иосиф Вильямин-Ругский предпри-
Глава 1. Вместо введения. О задачах книги 29
нял попытку .монастырской реформы по католическому образцу.
Созданный им Базилианский орден униатов был ориентирован на
активную миссионерско-просветительскую деятельность. Рутский
проводил переговоры с православными иерархами о возможности
создания совместного патриархата в Киеве. Его инициатива была
поддержана православным митрополитом Петром Могилой, также
известным теологом, реформатором церкви и основателем Киевс-
кого коллегиума. Смерть обоих владык не дала возможности реа-
лизоваться этому проекту. Казацкая война довела межконфессио-
нальное напряжение до предела.
4. Хмельницкий и разделение русинских земель
Восстание Хмельницкого и история Гетманщины рассмотрены
в следующей главе книги. Здесь важно отметить, что по Андрусов-
скому перемирию 1667 г., закрепленному затем «вечным миром»
1886 г., Речь Посполитая теряла Смоленщину и Левобережную
Украину. Сверх того, к Московскому государству отходил Киев. По
договору он был уступлен всего на два года, но так и остался за
Москвой. Таким образом, юрид ически было закреплено разделение
русинских земель на две части. Со временем поднепровская грани-
ца из политической переросла в конфессиональную и культурную.
5. Правобережье Днепра
в составе Речи Посполитой XVHI в.
По «вечному миру» 1686 г. за Речью Посполитой кроме Гали-
ции и Волыни были закреплены большая часть Киевского (кроме
самого Киева) и Белзского воеводств, а также земли современной
Беларуси. Польское правление было восстановлено на этих и ос-
тальных правобережных землях не сразу. Процесс тормозился из-
за сложной внешне- и внутриполитической обстановки. Во-пер-
вых, значительная часть правобережных территорий (Брацлавское
и южная часть Киевского воеводств, Подолье) находилась под вла-
стью Османов с 1672 по 1699 г. Во-вторых, даже когда по мирному
договору с Оттоманской Портой Речь Посполитая вернула себе эти
районы, по ряду причин полностью восстановить контроль не уда-
валось. На этих землях в 1702—1704 гг. бушевало крестьянское вое-
30 Западные окраины Российской империи
стание Семена Палия. В 1705 — 1708 гг. они находились под конт-
ролем гетмана Мазепы, на смену которому пришел Филипп Орлик,
а вслед за ним и войска Петра 1. Только в 1714 г. был заключен мир,
окончательно определивший восточные границы Речи Посполитой.
Восстановление контроля автоматически означало полониза-
цию на политическом, социальном и культурно-религиозном уров-
не. В опустошенные магнатские усадьбы возвращались бывшие
владельцы. Полонизированные отпрыски старинных родов Чарто-
рыйских, Тышкевичей, Любомирских привозили с собой челядь и
крестьян из Галиции и западной Волыни. Переселенцам, как и в
конце XVI в., были обещаны определенные свободы. Со временем
польское правительство попыталось ввести повсеместную барщи-
ну, уравняв в правах всех русинских крестьян. Огромные земельные
владения притягивали несметное количество арендаторов и суб-
арендаторов, которые также стремились увеличить количество кре-
стьянских повинностей. Реакция была почти незамедлительной.
Именно на южных и восточных границах Речи Посполитой в
XVIII в. вспыхивают крестьянские восстания, известные как Коли-
ивщина. Помимо социальных причин, большую роль сыграли ре-
лигиозно-культурные противоречия и общая политическая неста-
бильность государства.
Возвращение польских землевладельцев, переход Киевской
митрополии под контроль России, бегство православного населе-
ния на левобережные земли привели к неуклонному падению ав-
торитета православной церкви Речи Посполитой. Этот процесс
совпал с активной миссионерской и реформаторской деятельнос-
тью униатской церкви. В 1720 г. состоялся Замойский собор, на
котором были внесены поправки в униатские богослужебные книги
и порядок отправления литургии согласно католическому канону,
в церковный календарь введены католические праздники, а свя-
щенникам разрешено брить бороды. В середине XVIII в. на терри-
тории Речи Посполитой действовало уже 148 базилианских мона-
стырей, которые располагались на землях Коронной (украинской)
и Литовской (белорусской) церковных провинций. В их числе был
и форпост православия на Волыни Почаевский монастырь, кото-
рый в 1721 г. перешел под управление униатского архимандрита.
Одна за другой все православные епархии стали униатскими. Это
вызывало недовольство среди низших слоев общества.
На этом фоне именно на пограничных землях формируются
разбойничьи отряды, поддерживаемые местными крестьянами,
Глава Г Вместо введения. О задачах книги 3 1
которых в Прикарпатье именуют опришками, а на Киевщине —
гайдамаками. Опришки были анархичными объединениями, сход-
ными с теми, которые действовали в венгерских, словацких и бал-
канских горных регионах. Сведения об опришках фиксируются
вплоть до 1820—1830-х гг. Гайдамаки были более регулярными во-
енными формированиями, схожими с казацкими отрядами. Среди
лидеров выделялись Максим Зализняк и Иван Гонта, воспетые
Тарасом Шевченко. Историки, не столь подверженные романти-
ческим ассоциациям, характеризуют эти восстания как выступле-
ния небольших разбойничьих отрядов крестьян, мелких горожан и
челяди, грабивших «панов-поляков», евреев, католические, униат-
ские храмы и состоятельных крестьян. В 1734—1735 гг. объединен-
ными усилиями польско-российских войск эти выступления уда-
лось подавить. Но следующая волна, которая пришлась на конец
1760-х гг., сопровождалась всплеском социальной ненависти и ксе-
нофобии. Гайдамацкое войско учинило резню в Умани, жертвами
которой стали около 20 тысяч человек.
Бесконечные войны с Османской империей и Россией ослаби-
ли польско-литовское государство и спровоцировали внутреннюю
анархию. Череда правителей, занимавших польский трон, не мог-
ла преодолеть разбалансировку ветвей власти и предотвратить вме-
шательство извне. Попыткой преодолеть кризис была известная
Барская конфедерация 1768 г., на которой шляхта попыталась объе-
динить усилия для зашиты «золотых вольностей» старопольского
республиканизма. Ответом на выступление конфедератов стал пер-
вый раздел Речи Посполитой.
1 В книге Э. Тадена, много способствовавшей формированию и росту
интереса историков к проблемам имперской политики на периферии,
понятием «западные окраины» охвачены Царство Польское и Западный
край, остзейские губернии и Великое княжество Финляндское. См.:
ThadenE. Russia’s Western Borderlands, 1710—1870. Princeton, 1984.
- Litwin H. Catholicization among the Ruthenian Nobility and Assimilation
Processes in the Ukraine during the years 1569— 1648 // Acta Poloniac H istorica
55(1987). P. 83.
3 Среди последних исследований на эту тему см.: Broggi Berkoff G. Rus,
Ukraina, Ruthenia, Wielkie Ksi^stwo Litewskic, Rzeczpospolita, Moskwa, Rosja,
Europa Srodkowo-wschodnia: о wielowarstwowosci i polifunkejonalizmie
kulturowym // Alberti A., Garzaniti M., Garzonio S. (cd.) Contributi Italian! al
ХП1 Congresso Intemazionaledegli Slavish (Ljubljana 15—21 agosto2003). Pisa,
2003. P. 325—387. Также: Broggi Berkoff G. Plurilinguism in Russia and in the
32 Западные окраины Российской империи
Ruthenian Lands (17th—18th Century) // Иванов В., Верхоянцев Я. (ред.).
Speculum Slaviae Orientalis: Muscovy, Ruthenia and Lithuania in the Later
Middle Ages. UCLA Slavic Studies IV (2003); IcaceuH Я. УкраТна давня i нова.
Народ, релтя, культура. Лыяв, 1996.0 дальнейших этапах развития язы-
ковой ситуации на русинских землях см.: Остапчук О. Изменение государ-
ственных границ как фактор формирования языковой ситуации на Пра-
вобережной Украине на рубеже XVIII—XIX вв. — на странице: http://
mion.sgu.ru/empires/index.html.
4 См.: Zi^baA. Gente Ruthcni, natione Poloni. Z problematyki ksztaftowania
si$ ukrainskiej ewiadomoeci narodowej w Galicji // Polska Akademia UmiejQt-
noEci, Prace Komisji Wschodnioeuropejskicj. 8 (1995). S. 61—68; Chynczewska-
Hennel T. Ewiadomoeci narodowa szlachty ukrainskiej i kozaczyzny od schytku
XVII wieku. Warszawa, 1985; Eadem. Gente ruthenus-natione polonus //
Warszawskie Zeszyty Ukrainoznawcze VI—VII (1998). S. 35—44; Яковенко H.
Украшська шляхта з кшця XIV до середини XVI ст. Ки!‘в, 1993; Она же. Па-
ралельний свп. Дослщження з icTopii уявлень та щей в Укра!ш XVI—
XVII ст. Киш, 2002; Она же. Gente Ruthenus, natione Polonus — змют i ево-
люшя понятгя вбаченш В. Липинського// Пеленський Я. (ред.) Вячеслав
Липинський. 1сторико-полгголопчна спадшина i сучасна Украша. КиТв;
Ф1ладельф1я, 1994. С. 97—102; Sysyn F.E. The Problem of Nobilities in the
Ukrainian Past: the Polish Period, 1569—1648 // Rudnytsky 1. (ed.) Rethinking
Ukrainian History. Edmonton, 1987. P. 29—102.
5 См. подробнее в: Frick D.A. Zyzanij and Smotryc’kyj (Moscow, Constan-
tinople, Kiev): Episodes in Cross-Cultural Misunderstanding // Journal of
Ukrainian Studies 17, 1—2 (1992). P. 67—93; Frick D.A. Misinterpretations,
Misunderstandings, and Silences: Problems of Seventeenth-century Ruthenian
and Muscovite Cultural History// Baron S.H., Kollmann N.S. (eds.) Religion
and Culture in Early Modem Russia and Ukraine. DeKalb: Nothcm Illinois
University Press, 1997. P. 149—168; Опарина T. «Да в люди ту книгу казать не
для чего»: Библиотека Симона Азарьина и отношение к украинско-бело-
русской книжности середины XVII века // Medievalia Ucrainica. Мен-
тал bHicTb та icTopifl щей. КиТв, 1995. Т. 4. С. 86—102.
6 Подробнее см.: Дмитриев М.В. Между Римом и Царьградом. Генезис
Брестской церковной унии. 1595—1596 гг. М., 2003.
Глава 2
ГЕТМАНЩИНА И ЕЕ
ИНКОРПОРАЦИЯ В
РОССИЙСКУЮ ИМПЕРИЮ
Восстание под руководством Хмельницкого —
Переяславский договор — Политические маневры
1654 — 1659 гг. — Раздел Гетманщины по Днепру —
Руина — Гетманство Ивана Мазепы — Гетманщина
в XVIII в., потеря автономии — Малороссийское
генерал-губернаторство
1. Восстание под руководством Хмельницкого
Создание, существование и Руина Гетманщины, равно как и
история ее объединения с Московским государством, были
богаты весьма драматичными событиями.
Целый ряд казацких восстаний конца XVI — начала XVII в.,
участники которых ожесточенно боролись против польской и ак-
тивно полонизировавшейся в это время местной шляхты за сохра-
нение и возвращение былых (фактических или мнимых) «казацких
вольностей», а также привилегий православной церкви, завершился
Хмельниччиной, которая стала венцом этого движения не только
с военной точки зрения, но и привела к качественно новому эта-
пу — к созданию Гетманщины.
Вопрос о существовании казацкого государства в середине
XVII в. и о его особенностях остается весьма спорным и политизи-
рованным. Ряд ученых из числа украинской эмиграции был скло-
нен идеализировать Гетманщину и преувеличивать степень ее не-
зависимости1. В советской исторической науке, наоборот, разговор
о «державе» считался крамольным, так как не вписывался в господ-
ствовавшую схему «воссоединения Украины с Россией»2. В совре-
менной украинской историографии широкое распространение
получил довольно спорный термин Украинская национальная ре-
волюция, т.е. Гетманщина рассматривается как «украинское» госу-
дарство, а не «Руськое княжество» или «Малая Росия» (термины,
преобладавшие в XVII в.)3. Современная русская историография
очень неохотно признает сам факт наличия казацкого государства4.
Удачным представляется решение С. Плохия называть Гетманщи-
ну «политией», политическим образованием, что отражает незре-
лость и незавершенность политических процессов и структур в Гет-
манщине5.
2*
$6 Западные окраины Российской империи
Восстание Богдана Хмельницкого началось с личной обиды
этого Чигиринского сотника, у которого влиятельный поляк Чап-
линский отнял родовое поместье, а заодно и любимую женщину,
при этом забив до смерти его сына. Попытки найти справедливость
в суде у сенаторов и у самого короля не привели к успеху, и Хмель-
ницкий из лояльного королю казака неожиданно превратился в
символ обиженных и оскорбленных польской властью.
Хмельницкий бежал в Запорожье. Все разворачивалось по зна-
комому сценарию казацких восстаний: смелый предводитель, у
которого лопнуло терпение, кучка горячих голов. Однако Хмель-
ницкий был умным, хорошо образованным шляхтичем, к тому же
прошедшим иезуитскую школу. Прекрасно понимая всю силу во-
енной машины Речи Посполитой, он не довольствовался сбором
добровольцев, но заручился военной поддержкой Крыма. Именно
это стало залогом его успеха.
В мае 1648 г. поляки терпят сокрушительные поражения под
Желтыми Водами и Корсунем. Польские гетманы попадают в плен,
кораль умирает, и Речь Посполитая, еще совсем недавно казавша-
яся могучей европейской державой, оказывается на грани краха.
Огромный военный успех имел серьезные социальные и полити-
ческие последствия. На территории Украины началось массовое
изгнание поляков, сопровождавшееся показачиванием крестьян,
впивавшихся в армию Хмельницкого, который, зажегши весь этот
пожар, теперь не знал, как с ним справиться.
Идея государственности возникла не в первые же месяцы
Хмельниччины. Когда наступило перемирие, связанное с избрани-
ем нового короля и возвращением казацких войск на Украину зи-
мой 1648/1649 г., в сознании участников восстания произошел пе-
реворот, кроме того, изменилась точка зрения самого гетмана.
Своеобразным толчком к размышлениям стала встреча Хмельниц-
кого с Иерусалимским патриархом Паисием. Этот греческий пра-
вославный иерарх видел в гетмане Войска Запорожского борца
против влияния католической церкви. Патриарх устроил Хмель-
ницкому торжественный прием в Киеве, заставив промолчать враж-
дебно настроенное русинское6 духовенство. Он открыто именовал
гетмана «светлейшим князем», оказывал ему всевозможные поче-
сти и предложил помощь в переговорах с Москвой, куда тому пред-
стояло отправиться. Видимо, именно беседы с Паисием, небыва-
лый триумф, с которым его встретили в Киеве казацкие войска, и,
наконец, мирная передышка, позволившая осмыслить события,
кардинально изменили позицию Хмельницкого.
Глава 2. Гетманщина и ее инкорпорация в Российскую империю _ 3*7
На переговорах с польскими комиссарами Хмельницкий впер-
вые назвал себя «единовладцем i самодержцем руським» и заявил:
«Тепер досить достатку в земл! в князств! своТм по Львов, Холм и
Галич». Совершенно неожиданно для польских послов он предстал
не как лояльный вассал короля, но как глава независимой держа-
вы и отклонил статьи договора, которые значительно превосходи-
ли его собственные требования лета 1648 г. Именно с этого момента
Хмельницкий начал вести активную независимую внешнюю поли-
тику, которая преследовала более широкие цели, чем получение
простой военной помоши.
Как же ко всем этим событиям относились в Москве? Прошло
чуть более десяти лет после заключения Поляновского мира с Ре-
чью Посполитой, по которому Москва ценой тяжелых территори-
альных уступок вырвалась наконец из Смуты. Русские воеводы
пограничных городов с первых дней Хмельниччины внимательно
следили за разворачивавшимися событиями. Слета 1648 г. в Мос-
кву начали поступать просьбы гетмана о военной помоши и по-
кровительстве «православного царя». Через год был высказан уже
прямой призыв: чтобы великий государь «над нами царем и само-
держцею был». Однако принятие «под высокую руку» Гетманщи-
ны означало войну с Речью Посполитой, а к ней в Москве не были
готовы. Кроме того, Гетманщина по своим социальным принципам
была чужда царскому правительству. Основанная на казацкой воль-
ности, причудливо переплетенной со шляхетской демократией, она
была, несмотря на общую православную веру, слишком «западной».
Москва заняла выжидательную позицию, благосклонно принимая
казацкие посольства, отказывая польскому королю в оказании во-
енной помоши против восставших и внимательно наблюдая затем,
как будут развиваться события.
Новая военная кампания, начавшаяся весной 1649 г., заверши-
лась в августе битвой у Зборова, в решительный момент которой
крымский хан начал сепаратные переговоры с поляками. Впрочем,
несмотря на неблагоприятные для казаков обстоятельства, Зборов-
ский договор, заключенный в 1649 г., стал важным этапом в склады-
вании административной системы Гетманщины. Практически этим
договором признавалась автономия казацкой территории в составе
Киевского, Черниговского и Брацлавского воеводств, со столицей в
Чигирине и с лишь номинальным подчинением Короне. В областях
Войска Запорожского привилегированное место занимала право-
38 Западные окраины Российской империи
славная религия, туда нс допускались евреи. Страна делилась на
шестнадцать полков, причем старшина, в условиях фактической
ликвидации польской администрации, получала не только военную
власть, но и права высших гражданских чиновников7.
Авторами Гетманщины были прежде всего Богдан Хмельниц-
кий и Иван Выговский — православные шляхтичи с польским об-
разованием. Поэтому прототипом здесь послужила Речь Посполи-
тая, переделанная, однако, на «казацкий» лад, где элитарной
верхушкой вместо шляхты стали старшина и казачество, пользую-
щиеся всеми привилегиями республиканского правления. Со-
тенно-полковая система казацкой армии была механически пере-
несена на административно-территориальную, вместо Сейма —
всеобщая рада, а вместо выборного короля — гетман. Молодое ка-
зацкое государство практически получило признание тех иностран-
ных держав, которые были заинтересованы в сотрудничестве с Вой-
ском Запорожским (Московское государство, Крым, Швеция,
Трансильвания).
По Зборовскому договору территория Гетманщины ограничи-
валась Брацлавским, Киевским и Черниговским воеводствами. Но
гетманы часто заявляли о границах «по Вислу» и, в частности, на-
стаивали на включении в Гетманщину Подольского, Волынского и
Руського княжеств (см. карту 1).
Одним из ключевых вопросов Хмельниччины, наряду с «восста-
новлением казацких вольностей», был вопрос о привилегиях пра-
вославной церкви. Зашита православия от притеснения католиков
и униатов, возвращение церквей, монастырей и имений были сре-
ди основных требований всех казацких восстаний, начиная с мя-
тежа Северина Наливайко. Этот лозунг «за веру старинную» зазву-
чал и с первых же дней Хмельниччины, а уже Зборовский договор
требовал присутствия киевского митрополита в Сенате и напрямую
ставил вопрос о ликвидации унии.
У нового государства было, однако, множество нерешенных
проблем. Главное — незавершенность социальных перемен и госу-
дарственного строительства. В результате Хмельниччины владения
польской и ополяченной шляхты в Гетманщине резко сократи-
лись, а на Левобережье были практически полностью ликвидиро-
ваны. Среди присягавшего в 1654 г. населения шляхта составила
всего лишь 0,004%, в то время как доля старшины колебалась в
различных полках от 0,6 до 3 %. Все владения польских магнатов
и шляхты, а также той части украинской шляхты, которая не
лава 2. Гетманщина и ее инкорпорация в Российскую империю
Карта 1. Территория Гетманщины по Зборовскому доювору 1649 г.
40 Западные окраины Российской империи
поддержала восстание, перешли в собственность Войска Запорож-
ского. В 1650-х гг. свободные войсковые села на территории Ле-
вобережья составляли 76%. В некоторых полках эта цифра дохо-
дила до 95%. Таким образом, огромное количество крестьян из
владений шляхты и магнатов (в том числе на Левобережье) стали
свободными. Институт крепостной зависимости на долгие годы
перестал существовать. Налоги в этот период были минимальны-
ми. Практически ничем не ограниченная практика переходов из
одного сословия в другое (крестьяне-казаки, крестьяне-мешане и
т.д.) и практика массового показачивания делали положение кре-
стьян очень вольготным, а всю структуру общества — полностью
открытой.
Главным социальным итогом стало массовое «показачивание»
крестьян, начавшееся в первые же месяцы восстания. В результате
в 1654 г. казаки составляли в разных полках от 50 до 82% населе-
ния Гетманщины. Военная ситуация позволяла временно исполь-
зовать огромную армию «показаченных», формально признавая их
казаками, но не выплачивая жалованье, полагавшееся реестровым.
По словам самого Хмельницкого, он мог благодаря этому выстав-
лять до 300 тысяч человек8. Однако в первый же мирный период
возникла необходимость укрепления власти и стабилизации соци-
альной жизни общества. Неуправляемая толпа «показачившихся»
становится, с одной стороны, тормозом на пути завершения госу-
дарственного строительства в Гетманщине, а с другой — тем поро-
хом, которым были готовы воспользоваться боровшиеся за власть
группировки старшины и иностранные державы (см. табл. 1).
Неудача казацкого войска под Берестечком в 1651 г. привела к
заключению нового Белоцерковского договора с поляками. Поэто-
му соглашению территория Гетманщины была урезана до размеров
Киевского воеводства, реестр сокращался вдвое — до 20 тысяч че-
ловек. Однако гетманская власть хоть и в урезанном виде, но сохра-
нялась, что давало основания надеяться на ее расширение в неда-
леком будущем.
Воспользовавшись мирной передышкой, Хмельницкий занял-
ся укреплением своих позиций. В его ближайшем окружении все
большую роль играют ученые шляхтичи Иван Выговский, Павел
Тетеря, Иван Нечай, зажиточные мещане — братья Золоторенко.
Не менее успешно укреплялся Хмельницкий и на внешнеполити-
ческом фронте, возобновив свой союз с Крымом. Однако неудачи
в Молдавии, наступление поляков и новая измена хана крайне ус-
ложнили ситуацию.
Глава 2. Гетманщина и ее инкорпорация в Российскую империю _4 1
2. Переяславский договор.
Политические маневры 1654—1659 it.
Раздел Гетманщины по Днепру. Руина
Во второй половине 1650-х гг. Москва наконец решилась ввя-
заться в украинские дела. Еще в 1651 г. за принятие Гетманщины
под «высокую руку» высказалось московское духовенство. Много-
численные посольства, которыми обменивались гетманская адми-
нистрация и Москва, подготовили почву для объединения. Послед-
ним толчком стала реальная опасность принятия Хмельницким
турецкого подданства. 1 октября 1653 г. Земский собор решает при-
нять Гетманщину. Гетман пошел на добровольное ограничение
своей власти, выбрав «московский вариант» как наименьшее зло,
имея уже горький опыт союза с Крымом, Турцией и Польшей.
В историографии ведется интенсивная дискуссия по этому во-
просу, порой высказывались противоположные взгляды о форме
объединения: от военного союза до инкорпорации. На наш взгляд,
надо различать цели сторон и ту юридическую форму, которую
приобрел данный союз в 1654 г.
Когда Хмельницкий признавал «высокую руку царя» (термин
весьма расплывчатый, оставляющий простор для различных его
трактовок), налицо были внешние причины: наступление польско-
татарских войск и неудача на Молдавском фронте (как военном, так
и дипломатическом). Войско Запорожское искало военного союз-
ника против Польши и нашло его. Москва же больше всего мечта-
ла о возвращении Северских земель и Белоруссии. Для нее Гетман-
щина была тем могучим военным фактором, который открывал
двери на Запад и позволял разорвать позорные условия Поляновс-
кого мира. Военный союз — в этом была основа Переяславского
договора 1654 г. Все же остальное — ограничение внешнеполити-
ческой деятельности гетмана, плата налогов и присутствие воево-
ды в Киеве — было просто ценой, за которую Москва давала свою
военную помощь. Гетманщина, в свою очередь, получила широчай-
шую автономию — не только сохранив независимость в решении
внутренних вопросов, но и приобретя официальное право на внеш-
неполитические сношения. Москва закрыла глаза на чуждый ей дух
казацкой вольности и социальной свободы. Старшина сохранила не
только военную, но и гражданскую власть.
В этот период зависимость Гетманщины определялась лишь
двумя формальными признаками — уплатой налогов в царскую
42 Западные окраины Российской империи
казну и необходимостью отчитываться о приезде иностранных
посольств, -^реальности даже эти положения никогда не выполня-
лись: у гетманской администрации не существовало четко функци-
онирующей системы сбора налогов, а получаемых сумм едва хва-
тало на расходы, связанные с войной. Это был компромисс, с
которым могли мириться лишь во время войны и при условии вы-
полнения других обязательств, прежде всего союзнических.
Единственной реальной чертой зависимости от Москвы было по-
явление в Киеве русских воевод. Но в период гетманства Хмельниц-
кого их значение не было велико.
Почти сразу же после Переяславской рады начали проявлять-
ся разногласия во внешней и внутренней политике гетманской ад-
министрации и царского двора. Внешнеполитические задачи Гет-
манщины и Московского государства — и есть тот краеугольный
камень, который сначала привел два государства к союзу, а затем
спровоцировал конфликтную ситуацию.
Начавшаяся в 1655 г. польско-шведская война стала явной нео-
жиданностью для Москвы. В считанные дни шведам удалось под-
чинить огромные территории Речи Посполитой. Литва присягну-
ла Карлу Густаву, сведя тем самым на нет все территориальные
успехи Москвы в русско-польской войне за белорусско-литовские
земли.
В этих условиях Москва начала вести мирные переговоры с
Польшей, а Хмельницкий, не желавший подписывать никаких со-
глашений с Речью Посполитой, в лице Карла Густава обрел ново-
го военного союзника против поляков. В ноябре 1656 г. на русско-
польских переговорах было подписано Виленское перемирие.
Гетман отнесся к нему очень скептически.
Расхождения с Москвой и шведские военные неудачи толкают
гетмана в сторону его бывшего врага — трансильванского князя
Георгия Ракоци. В сентябре он подписывает с Ракоци союзный
договор, а в январе 1657 г. казацкие полки под командованием
Ждановича и Богуна отправляются на помощь новому союзнику,
который воевал вместе со шведами против Польши.
Другим очагом русско-украинских противоречий стала Бело-
руссия. Начиная русско-польскую войну, Москва главным образом
стремилась увеличить свои северо-западные территории. Но Хмель-
ницкий, как оказалось, хотел оставить Белоруссию под своей вла-
стью. Ситуацию осложняло то, что белорусское крестьянство с удо-
вольствием вливалось в ряды казацких войск.
Глава 2. Гетманщина и ее инкорпорация в Российскую империю _4 3
Таким образом, компромисс, легший в основу Переяславско-
го договора, рухнул, обе стороны начали упрекать друг друга в не-
выполнении обязательств. Лишь смерть Хмельницкого предотвра-
тила назревавший конфликт. К власти пришел генеральный писарь
Иван Выговский, женатый на польке сенаторского рода, умный,
образованный православный шляхтич, практически руководивший
при Хмельницком всей внешней политикой. Вопреки тому, что
утверждает сильная историографическая традиция, Выговский,
будучи одним из главных творцов Гетманщины, не был ориенти-
рован на Польшу. Но ему пришлось столкнуться с крайне тяжелым
положением казацкого государства. Отсутствие реестра и образова-
ние огромного числа «показаченных» создавали социальную базу
для взрывов недовольства. Эта опасность стала проявляться уже в
последние годы гетманства Хмельницкого. В тот же период на Сло-
бодской Украине возникает настоящая оппозиция казацкому госу-
дарству с его административной системой и централизованной вла-
стью. Другим очагом напряженности становится Запорожье. Здесь
сказывалась вражда, существовавшая между запорожцами и реест-
ровыми казаками — как между рядовыми, так и среди старшины.
Старшина Запорожской Сечи не допускалась до управления казац-
ким государством, а тем более — до внешней политики.
Летом 1657 г. произошел первый открытый бунт. Войско, по-
сланное Хмельницким на помощь Ракоци, категорически отказа-
лось подчиняться приказам. Присутствие в войске русского воево-
ды Ивана Желябужского придало этому бунту особый характер.
Старшин обвинили в попытке «воевать Польшу» без «государева
указу». При этом русский воевода благодушно слушал доводы «сво-
евольной черни» и с удовольствием наблюдал затем, как срывался
поход. Такое развитие событий было Москве на руку.
Приход к власти непопулярного Выговского обострил внутрен-
ние противоречия в Гетманщине. Началась ожесточенная борьба за
власть старшинских группировок, которые стали использовать по-
рожденный Хмельниччиной анархо-разрушительный элемент —
массы показаченных и Запорожье. С этого момента и до конца су-
ществования Гетманщины складывается несколько традиционных
партий: крымская, шведская, русская и польская. Каждый пресле-
довал только одну цель — добиться власти путем внешней поддерж-
ки. Запорожье было против всякой твердой власти вообще.
Москва спокойно наблюдала, как гетман пытался сопротив-
ляться своим оппонентам, принимая и выслушивая группы недо-
44 Западные окраины Российской империи
вольных. В октябре 1657 г. рада утвердила Выговского в его гетман-
стве, и сразу же был заключен договор со Швецией. Это была по-
пытка гетмана в условиях внутренних смут укрепить внешнее по-
ложение Гетманщины. Хотя в договоре подчеркивалось, что с
московским царем «Войско Запорожское связано тесным союзом
и будет сохранять ему верность нерушимо», однако самого факта
таких переговоров было достаточно для того, чтобы Москва убеди-
лась в своеволии нового гетмана. Поэтому когда в ноябре началось
восстание запорожцев, а затем и полтавского полка против гетма-
на, царское правительство заняло выжидательную позицию. В
Москве принимают посольства восставших и пишут увещеватель-
ные письма обеим сторонам, тем самым провоцируя расширение
бунта, придавая уверенность восставшим (убежденным в поддержке
царя) и чрезвычайно ослабляя позицию гетмана.
Ситуация выходит из-под контроля. В феврале 1658 г. проис-
ходит первое открытое столкновение восставших с войсками Вы-
говского. Гетманская власть держалась на волоске. Воспользовав-
шись ситуацией, царское правительство в июне 1658 г. присылает
воевод во все основные украинские города, фактически нарушая
условия Переяславского договора. Когда в июне Григорий Ромода-
новский получил наконец приказ оказать поддержку Выговскому,
было поздно — гетман уже призвал на помощь орду и в битве под
Полтавой разбил войска восставших.
Не ожидая помощи от Москвы, Выговский для спасения сво-
ей власти пошел на договор с Польшей, попытавшись добиться
условий конфедеративного союза. Любой другой союз казаки, не-
навидевшие поляков, просто бы не приняли.
По сути, первая редакция Гадячского договора — втом виде, в
каком он был подписан, — была попыткой сохранить самостоя-
тельность Гетманщины и даже получить гарантии ее укрепления.
Выговский здесь выступал как преемник политики Хмельницкого.
Соглашение включало в себя образование Княжества Руського в
составе Брацлавского, Киевского и Черниговского воеводств, вы-
пуск собственной монеты, создание Сейма, уничтожение унии и
предоставление широких привилегий православию, сохранение
реестра в 60 тысяч, свободное избрание гетмана и даже сохранение
союза с Москвой.
Сейм принял Гадячский договор в более чем урезанном виде.
Из документа были изъяты как пункт о Княжестве Руськом, так и
положение о союзе с Москвой, что ознаменовало собой крах гет-
Глава 2. Гетманщина и ее инкорпорация в Российскую империю_45
манства Выговского. Между тем началось наступление русских
войск на Левобережье, что сигнализировало о начале Руины, т.е.
политического кризиса и расчленения Гетманщины.
Перед лицом возможных массовых выступлений против Гадяч-
ского договора, когда Левобережная старшина дралась за булаву,
угождая московским воеводам, Правобережная старшина принес-
ла Выговского в жертву, избрав на его место сына любимого в на-
роде «батьки» Хмельницкого — Юрия. Единая Гетманщина была
таким образом сохранена.
В конце октября 1659 г. в Переяславле был заключен второй
договор с Москвой, и Гетманщина возвратилась под протекторат
царя, но уже на заметно более жестких условиях. Гетман обязывался
ездить в Москву после своего избрания, киевский митрополит дол-
жен был получать благословение Московского патриарха, гетману
запрещалось принимать иностранных послов, в основные украин-
ские города назначались московские воеводы, войскам Гетманщи-
ны запрещалось входить в Белоруссию. Ограничивалась даже внут-
ренняя власть гетмана: ему запрещалось принимать какие-либо
решения без совета рады, а также казнить кого-либо из старшин без
указа царя.
Между тем старшина, вторично заключая союз с Москвой,
искала теперь не столько защиты от внешнего врага, сколько от
внутреннего, т.е. от массы «показаченных» и использовавших ее
авантюристов. Но Москва, помня тяжелые времена общения со
своевольными гетманами, постаралась всеми силами ослабить гет-
манскую власть. Теперь поддержание порядка во многом зависело
от московских воевод.
Договор 1659 г. полностью никогда не исполнялся. Гетман в
Москву так и не приехал, контакты с поляками и татарами (хотя и
не в таком масштабе, как при Хмельницком) сохранялись, деньги
в казну не платились. Правда, в ряд городов Гетманщины прибы-
ли русские воеводы, а старшина постоянно самовольно ездила в
Москву. Таким образом, главное условие союза: зашита гетманской
власти от внутренней угрозы — не выполнялось. А когда весной-
летом 1660 г. на Украине принялись хозяйничать польские и татар-
ские войска, то исчез и последний — с точки зрения гетманской
администрации — смысл этого союза.
В ноябре 1660 г. огромное русское войско В. Б. Шереметьева
оказалось окруженным под Чудновом поляками. Юрий Хмельниц-
кий в критический момент не пришел воеводе на помощь и начал
46 Западные окраины Российской империи
мирные переговоры с королем. Русским пришлось пойти на позор-
ную капитуляцию, войско было уничтожено или отдано в плен та-
тарам, в том числе все бояре.
Чудновская катастрофа стала переломным моментом во всей
внешней политике Москвы. Именно с этого момента на возобно-
вившихся русско-польских мирных переговорах Москва впервые
отказывается от Правобережья и даже предлагает уступить полякам
левый берег. Мир с поляками и возвращение Северских земель
выходят на первый план.
Впрочем, Речь Посполитая, упоенная военным успехом, еще не
была готова к уступкам. Попытка Юрия Хмельницкого и старшин-
ской группировки вернуться к первоначальным статьям Гадячско-
го договора также не увенчалась успехом. Чудновский договор был
принят в еше более невыгодном для казаков виде. Польская сторона
уничтожила в нем любые упоминания о Княжестве Руськом.
Тем временем два шурина Хмельницкого — Яким Сомко и Ба-
сил Золоторенко — под предлогом непризнания Чудновского дого-
вора возглавили на Левобережье прорусскую партию в надежде
получить власть. Почти три года на Левобережье продолжалась
борьба за влияние, которая сопровождалась волнениями «черни».
Москва занимала выжидательную позицию, оттягивая избрание
гетмана, надеясь или на обращение Юрия Хмельницкого, или на
мир с Речью Посполитой. Пока Золоторенко и Сомко боролись за
булаву, нашелся еще один кандидат — Иван Брюховецкий, коше-
вой атаман, выходец из гетманских слуг. Заручившись поддержкой
епископа Мефодия, ему удалось зарекомендовать себя в глазах мос-
ковских воевод как преданного сторонника Москвы, а что более
важно — сторонника весьма послушного.
Брюховецкий, играя на настроении «показаченных» масс, по-
требовал всеобщей, «черной» рады. Она состоялась в июне 1663 г.
в Нежине. При попустительстве русских воевод приверженцев Сом-
ко и Золоторенко перебили, а самих полковников приговорили к
казни. Брюховецкий был провозглашен гетманом. Анархическое
крыло одержало победу.
Между тем на Правобережье после отречения Юрия Хмельниц-
кого гетманом был избран давний сторонник поляков Павел Тете-
ря. Совместно с ним король Ян Казимир предпринял последнюю
попытку вернуть Левобережье военным путем. Заговор старшинс-
кой группировки и начавшееся восстание на правом берегу сорва-
ли этот план. Иван Выговский и Иван Богун погибли, Юрий
Глава 2. Гетманщина и ее инкорпорация в Российскую империю _47
Хмельницкий и несколько других казачьих лидеров были отправ-
лены поляками в тюрьму.
Сорвав поход поляков, старшина ничего не выиграла. С одной
стороны, совместная победа над поляками упрочила положение
И. Брюховецкого, который принялся беззастенчиво покупать у
Москвы личное благополучие за счет урезания прав казацкой ад-
министрации. С другой стороны, убедившись в неисполнимости
своих военных амбиций, Речь Посполитая стала более податлива на
мирных переговорах, довольствуясь лишь Правобережной Украи-
ной. Уже через два года, в январе 1667 г., было заключено Андру-
совское перемирие. Для Гетманщины оно означало закрепление
территориального раскола де-юре.
Завершавшиеся мирные переговоры с Речью Посполитой и
избрание гетманом Брюховецкого открывали для Москвы возмож-
ностьпойти по пути урезания автономии Гетманщины. Брюховец-
кий первым из гетманов стал именовать себя «холопом» в офици-
альной переписке с царем. Осенью 1665 г. Брюховецкий, находясь
в Москве, подал петицию о введении в Гетманщине московской
администрации, воплотив в жизнь идею анархического крыла,
«...жебы его царское пресветлое величество места все и села, буду-
чие на Вкрайне, на себя взял, жебы болшей нами гетманы не вла-
дели...»9.
В то же время Брюховецкий, у которого складывались непрос-
тые отношения с местным духовенством, призывал Москву при-
слать своего кандидата на престол киевского митрополита. Мест-
ные иерархи, добиваясь избрания митрополита из своей среды,
также послали делегацию в Москву. Все чаще противоборствующие
силы в Гетманщине апеллировали именно к московскому царю.
После аудиенции у Алексея Михайловича в 1667 г. черниговский
епископ Лазарь Баранович был произведен в архиепископы и в
1670 г. стал местоблюстителем митрополичьей кафедры в Киеве. Но
кафедра долго оставалась незанятой, поскольку Москва была во-
влечена в сложные переговоры о переподчинении ее от Констан-
тинопольского патриарха Московскому, а также об объединении
епархий на левом и правом берегу Днепра под властью киевского
митрополита.
В награду за лояльность гетман Брюховецкий был пожалован в
бояре, а полковники — дворянами. Это был первый случай «ноби-
литации» старшины царем, практики, широко распространенной
в Речи Посполитой.
48 Западные окраины Российской империи
В 1666 г. началась перепись левобережного населения, вызвав-
шая страшное недовольство и бунты. Ряд полковников были уби-
ты, а в 1 668 г. пал и сам Брюховецкий. Он стал жертвой того «джин-
на» анархии, которого он сам выпустил на волю на Черной раде.
Политика русских властей на сокращение автономии Гетман-
щины, отказ от Правобережья, а значит, и от поддержки начавше-
гося там освободительного движения против польского террора —
все это привело к усилению традиционно влиятельной Крымской
группировки. В ноябре 1666 г. Петр Дорошенко расправился с по-
ляками и присягнул на верность Крыму. В 1668 г. он контролиро-
вал практически всю Гетманщину, но удержать полученную власть
не сумел. Москве удалось снова расколоть старшину и заключить
в 1669 г. Глуховские статьи с наказным гетманом Демьяном Мно-
гогрешным, сделав его гетманом левобережным. По этим статьям
московские воеводы оставались во всех основных городах Украи-
ны, но их вмешательство во внутренние дела было сокращено до
минимума, а гетманам давалось право участвовать в мирных пере-
говорах Москвы. По сути, царскому правительству пришлось пой-
ти на некоторые уступки по сравнению с Московскими статьями.
Но мир с Польшей и раскол Гетманщины связывали гетманам руки
и делали их более сговорчивыми.
Политика Многогрешного вызвала подозрения в Москве, и,
воспользовавшись недовольством старшины, его свергли и отправи-
ли в Сибирь, выбрав на его место генерального судью Самойловича
(1672 г.). Он проводил политику полной лояльности Москве, и в
частности не стал противиться подчинению киевского митрополита
московскому, заняв тем самым важную для Москвы позицию по
острому вопросу, поднимавшемуся с 1654 г. и постоянно встречав-
шему яростное сопротивление гетманской администрации. По сути,
это был еще один шаг к ликвидации автономии Гетманщины.
В 1674 г. в Киево-Печерской лавре был издан написанный
настоятелем монастыря Иннокентием Гизелем «Синопсис». В кни-
ге говорилось о единстве Великой и Малой Руси, о единой госу-
дарственной традиции Киевской Руси, об общей династии Рюри-
ковичей и о едином «русском» или «православнороссийском»
народе. Автор, возможно, стремился подтолкнуть московского царя
к продолжению борьбы с Речью Посполитой за освобождение из-
под власти католиков остальной части «единого православного на-
рода», а самое главное — облегчить элите Гетманата, и в первую
очередь духовенству, инкорпорацию в правящее сословие империи.
Глава 2. Геигманщина и ее инкорпорация в Российскую империю _49
(Огромным оказалось отложенное влияние этой книги10.) Уже в
конце XVII и особенно в XVIII в. роль более образованного мало-
русского духовенства в церковной иерархии России резко возрас-
тает. При Петре выдающуюся роль как в церковной жизни, так и в
развитии образования и других реформах играли Феофан Проко-
пович, местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский
и другие выходцы из русско-польского пограничья. Позднее в
XVIII в. епископом Иркутским был Иннокентий Кульчицкий, ар-
хиепископом Холмогорским, а затем митрополитом Смоленским
Сильвестр Крайский, митрополитом Сибирским Филофей Лещин-
ский, китайскую миссию возглавляли Илларион Лежайский и
Г. Линцевецкий. С 1700 по 1762 г. выходцы из Малороссии и Бе-
лоруссии занимали 55% должностей в высшей церковной иерархии,
а на долю великорусов в этот период приходится менее 40%н.
Уже при Петре образованные выпускники Могилянской акаде-
мии часто отправлялись за границу с дипломатическими миссия-
ми. Позже эта практика только расширилась. Таким образом, к
середине XVI11 в. процесс инкорпорации окраинной элиты в обще-
имперскую, начавшись с духовенства, захватил и значительную
часть старшины.
Вместе с тем Правобережье в годы правления Петра Дорошен-
ко, Ивана Ханенко и Юрия Хмельницкого, ориентировавшихся на
турецко-татарскую поддержку, постоянно подвергалось опустоши-
тельным набегам и превратилось в настоящий «выжженный край».
Толпы людей бежали на левый берег и в Слободскую Украину, в
результате к восьмидесятым годам XVII в. многие города Правобе-
режья стояли пустыми.
3. Гетманство Ивана Мазепы
Провал Крымского похода фаворита царевны Софьи Василия
Голицына неожиданно привел к падению Самойловича: на него
свалили всю вину за неудачу. На Каламакской раде (1687 г.) по
протекции Голицына гетманом избрали Ивана Мазепу. Этот чело-
век уже своим происхождением и образованием выделялся из че-
реды лидеров Гетманщины.
Европейски образованный шляхтич, он принадлежал к право-
бережной старшине и долгие годы служил у Петра Дорошенко. На
Левобережье он оказался не по своей воле, попав в плен. Скорее
50 Западные окраины Российской империи
всего, Голицын видел в нем близкого по культуре человека и счи-
тал полезным назначить гетманом чуждого левобережной старши-
не шляхтича. За гетманскую булаву Мазепа заплатил высокую цену,
будучи вынужденным принять Каламакские статьи.
Кроме полного запрета внешних сношений, запрещения пере-
хода крестьян в казаки, легализации доносов на гетмана, запрета
гетману переменять старшину, Каламакские статьи сделали первый
шаг на пути русификации Гетманщины: «...народ Малороссийский
всякими мерами и способами с Великороссийским народом соеди-
нять... чтоб были под одною... Державою обще... и никто б голосов
таких не испушал, что Малороссийской край гетманского рей-
менту...»12
Приход к власти Петра, вопреки ожиданиям многочисленных
врагов Мазепы, не только не ослабил, но и усилил положение гет-
мана. Почти двадцать лет между ним и Петром существовало тес-
ное взаимодействие и дружба. В основе этих отношений лежал но-
вый компромисс: Петр безоговорочно и непоколебимо отвергал
любые обвинения и доносы против Мазепы, выдавал и казнил всех
его оппонентов, а гетман безотказно снабжал царя войсками для
всех военных кампаний, столь многочисленных в царствование
Петра.
Что представляла собой Гетманщина эпохи Мазепы? После
десятилетий Руины, гражданских войн и смут экономика наконец
возрождалась, строились новые церкви и монастыри (эпоха «укра-
инского барокко»), возрождались духовные центры, богатела ка-
зацкая старшина, неуклонно превращаясь в дворян-помещиков.
Любопытным идеологическим феноменом этого периода была
скроенная по образцу польского мифа о сарматском происхожде-
нии шляхты концепция хазарских корней казачьей старшины, ко-
торая вплоть до краха Мазепы успешно конкурировала в Гетман-
щине с малорусской идеологией «Синопсиса» и других текстов
местного православного духовенства. В дальнейшем малорусская
концепция идентичности преобладала. Иногда, впрочем, лояль-
ность Москве пытались интерпретировать, как Семен Дивович в
известном «Разговоре Великороссии с Малороссией» (1762), в духе
польской традиции «единства равных», только теперь партнером
хотели видеть не Польшу, отвергшую идею преобразования Речи
Посполитой в государство трех народов, но Россию.
Крестьянское землевладение в Гетманщине (в отличие от Мос-
ковского государства) со времен Хмельниччины оставалось свобод-
Глава 2. Гетманщина и ее инкорпорация в Российскую империю _ 5 1
ным, базированным на «заиманшине», т.е. занятии пустующих сел
или земель. Это положение сохранялось вплоть до второй полови-
ны XVIII в. Параллельно предпринимались шаги к ликвидации
практики перехода крестьян в казаки (и соответственно ограниче-
ния возможности использовать казацкие привилегии крестьянами).
В этом процессе царское правительство было целиком на стороне
старшины. При Мазепе был сделан еще один шаг к ограничению
крестьянской свободы: впервые со времен польской шляхты была
введена двухдневная панщина.
Волей обстоятельств Мазепа получил контроль над Правобере-
жьем. Сперва Петр, уступая требованиям поляков, приказал Мазепе
вступить в Правобережье и арестовать лидера мятежных казаков
Семена Палия. В июне 1705 г. гетману было предписано выступить
с 30 тысячью казаков ко Львову и далее в Польшу, чтобы «знатны-
ми контрибуциями утеснять» имения Потоцких и прочих неверных
Августу магнатов. Задача была выполнена Мазепой блестяще. В
начале августа его войска, следуя по пути Богдана Хмельницкого,
достигли Львова, а в начале октября взяли Замостье. Впервые со
времен краткого момента при Петре Дорошенко Гетманщина сно-
ва стала единой.
Но за всем внешним благополучием Гетманщина, созданная по
образцу умиравшей Речи Посполитой, тускнела и слабела, тогда как
Россия под руководством Петра усиливалась и отчаянно стремилась
в Европу. Казацкие полки отжили свое. Нужна была военная ре-
форма, и все свидетельствовало о том, что одной военной рефор-
мой Петр ограничиваться не желал. Еще принимая тяжелые усло-
вия Каламакских статей, Мазепа надеялся, что его верность и
личные отношения с царем позволят на деле их обходить, что ему
до времени и удавалось. Северная война радикально изменила
ситуацию. Лучшая регулярная армия Европы оказалась казацким
войскам не под силу. Отсюда и муштра, и передача казаков под ко-
мандование иностранных офицеров, а как результат — рост недо-
вольства. Снова начались восстания на Запорожье. Военная сла-
бость Гетманщины подталкивала Петра к тем реформам, которые
он долго откладывал из-за личного уважения к Мазепе. Компро-
мисс с гетманом перестает быть столь привлекателен, как прежде.
А интересы гетманской администрации царь никогда не рассмат-
ривал всерьез.
В апреле 1707 г. Петр вызвал Мазепу на военный совет в Жол-
кву, где изложил план создания «компаний», т.е. об отборе пятой
52 Западные окраины Российской империи
части казаков для нового войска и об оставлении остальных дома.
Так как полковая система распространялась на всю административ-
ную систему Гетманщины, это был страшный удар для гетмана.
Кроме того, Петр сообщил, что в Малороссийский и Посольский
приказы были отданы распоряжения о передаче в Разряд «города
Киева и прочих Малороссийских городов». Таким образом, Петр
наконец принял решение о включении значительной части Гетман-
щины в состав России на общих условиях. Гетман отныне лишал-
ся всякой реальной власти, а Гетманщина — остатков автономии.
По окончании совета Мазепа не пошел на обед к царю, возвратил-
ся к себе расстроенный и целый день ничего не ел. Старшина бро-
силась в печерскую библиотеку, откуда извлекли Гадячские статьи
Ивана Выговского с Польшей. А Мазепа, получив приглашение
заключить союз с лояльным Швеции польским коралем Станисла-
вом Лещинским, впервые не отослал его в Москву.
В сентябре 1707 г. Мазепа по ходатайству Петра получил титул
князя Священной Римской империи. Мазепа встретил эту новость
крайне отрицательно: «Хотят меня удовлетворить княжеством Рим-
ской державы, а гетманство забрать». В мае 1708 г. рухнули надеж-
ды на сохранение за Гетманщиной Правобережья. Петр, перед ли-
цом шведского наступления, нарушил свое обещание, данное
Мазепе, и заявил полякам, что возвращение Украины будет совер-
шено сразу после восшествия на трон их короля, его союзника Ав-
густа II.
На военном совете в Жолкве Мазепа просил царя для защиты
украинских земель от шведов хотя бы 10 тысяч регулярного войска.
Петр ответил, что не может дать и десятка людей, и велел оборо-
няться своими силами. По сути, это было нарушение статей Кала-
макской рады, обязывавшей Россию защищать Украину. Большин-
ство казацких войск было разбросано по фронтам Северной войны.
Когда мы рассматриваем череду событий 1706 — 1707 гг., то
прежде всего задаемся вопросом не о том, почему Мазепа разорвал
договор с Россией и заключил новый с Польшей, а почему он не
сделал этого раньше, до октября 1708 г. Мазепа тянул до последне-
го, ничего не подписывал и ничего не решал. Не существовало даже
договора Мазепы с Лещинским — только «привилей» этого коро-
ля, обещавший Украине равный статус с Великим княжеством
Литовским. Ответ прост: Мазепа не верил в возможность союза с
умирающей Речью Посполитой и еще меньше — в союз с «ерети-
ками-шведами. Слишком хорошо знал он настроения собственной
Глава 2. Гетманщина и ее инкорпорация в Российскую империю _ 5 3
старшины — тут против него играла та сытая зажиточная жизнь в
процветавшем Левобережье, которую он сам создал за двадцать лет
своего правления. Слишком хорошо он знал и то, как его ненави-
дели собственные казаки и запорожцы — за «слишком» большую
верность царю, выполнение всех требований Петра по посылке
войск в бесконечные походы, жесткую дисциплину и т.д.
Но в октябре 1708 г. шведы вступили в Стародубский полк, а
при гетмане было «...малое число войска, которым безсилен есть
так великой потенции неприятельской резистенцию чинити...»13.
Но наибольшую опасность он видел в расширявшемся в народе
смятении, вызванном наступлением вражеских войск и слухами о
разгроме войск Петра. В этих условиях Мазепа решил, что ждать
больше нечего, вместе со своими полками перешел Днепр и соеди-
нился с Карлом. Петр писал Меншикову: «Письмо ваше о нечаян-
ном никогда злом случае измены гетманской мы получили с вели-
ким удивлением»14.
По сути, для России переход Мазепы на сторону шведов не
имел негативных последствий. Никакого сравнения с Чудновской
катастрофой — гибелью всей русской армии и потерей Правобере-
жья. Если Юрия Хмельницкого очень долго никто не решался даже
назвать изменником, то Мазепу сразу же обвинили во всех смерт-
ных грехах, предали гражданской казни и церковной анафеме.
М.С. Грушевский и Н.И. Костомаров считали, что этот его шаг дал
повод к ликвидации украинской автономии15. На самом деле лик-
видация автономии шла непрерывно с момента Переяславского до-
говора 1659 г. Самым активным образом готовилась она и в 1706 —
1707 гг., что и стало одним из мотивов поступка Мазепы. Петровс-
кое правительство использовало его как пред лог, чтобы разорвать
договорные отношения с Гетманщиной.
В ноябре 1708 г. на срочно собранной раде по указу Петра
новым гетманом был избран Иван Скоропадский. Победа над шве-
дами полностью развязала руки царю, и он начал ликвидацию
Гетманщины. Именно при Скоропадском появилась практика пря-
мого назначения российским правительством казацких полковни-
ков — первым в этом списке стал П.П. Толстой. В 1722 г. была вве-
дена Малороссийская коллегия, состоявшая из шести русских
штаб-офицеров из находившихся на Левобережье гарнизонов и
возглавляемая бригадиром. По сути, этой коллегии передавались
права полного контроля за судопроизводством, налоговыми сбора-
ми и административным управлением. Гетманщина, таким обра-
54 Западные окраины Российской империи
зом, переставала существовать. Скоропадский это прекрасно пони-
мал и умолял Петра изменить его решение. Когда царь отказал,
гетман с горя заболел и умер.
Воспользовавшись этим, Петр отказался назначать выборы
нового гетмана. Ряд старшин во главе с Полуботком подали царю
Коломацкую петицию, но их в Петербурге арестовали, и Полубо-
ток умер в тюрьме.
4. Гетманщина в XVIII в. — потеря автономии
Дальнейшая судьба Гетманщины (точнее — ее агония) находи-
лась в прямой зависимости от событий в Петербурге. Приход к вла-
сти Петра II привел к некоторым послаблениям. В октябре 1727 г.
было разрешено выбрать гетмана — Данилу Апостола, Гетманщи-
на опять вернулась в ведомство коллегии иностранных дел, а Ма-
лороссийская коллегия была упразднена. Правда, о восстановлении
былой гетманской администрации не было речи: при Апостоле
назначался царский резидент, с которым было необходимо сове-
щаться по всем делам, а военными вопросами ведал фельдмаршал
российских войск. Но и эти уступки были лишь временными: пра-
вительство Анны Иоанновны вернулось к петровской политике, а
болезнь и смерть Апостола (1734 г.) стали удобным для этого пред-
логом.
Управление Украиной снова было отдано коллегии из шести
членов — трех представителей центра и трех из старшины, во гла-
ве с царским резидентом, становившимся практически единовла-
стным правителем. Единственным отступлением от этой полити-
ки стало решение императрицы Елизаветы Петровны об избрании
гетманом Кирилла Разумовского (1750 г.) — брата ее фаворита. Но
это было вызвано исключительно личными симпатиями Елизаве-
ты, а не реальной уступкой просьбам генеральной старшины (ко-
торая подала ей петицию о выборе гетмана во время ее поездки в
Киев в 1744 г.). Хотя Разумовский по большей части жил в Петер-
бурге, благодаря его влиянию у императрицы Гетманщиной управ-
ляла казацкая старшина, и вмешательство центра на время прекра-
тилось (см. карту 2).
Окончательные мероприятия по ликвидации Гетманщины были
осуществлены Екатериной II. Объявив о программе «обрусения»
автономных провинций империи — речь прежде всего шла об адми-
Глава 2. Гетманщина и ее инкорпорация в Российскую империю _ 5 5
Карта 2. Территория Гетманщины в 1750-х гг.
S6 Западные окраины Российской ихмперии
нистративной унификации, — она вынудила в 1764 г. К. Разумов-
ского отказаться от гетманства. Вместо этого снова вводилась Мало-
российская коллегия (где было четверо украинских и четверо рус-
ских членов) во главе с русскими председателем и прокурором.
Председателем и генерал-губернатором Малороссии стал в 1764 г.
фельдмаршал П. Румянцев, который и проводил абсолютистские
реформы в Гетманщине. В 1765 г. в соседней с Гетманщиной Сло-
бодской Украине казацкие полки были распущены. В 1775 г., на
волне репрессий после Пугачевского восстания 1773 — 1774 гг.,
была упразднена Запорожская Сечь16. В том же году Киево-Печер-
ская лавра получает указание Синода не допускать в религиозных
изданиях каких-либо отклонений от московских образцов.
Тогда же начинается активная миграция представителей мало-
российского дворянства в столицу, где они получали места во мно-
гом благодаря протекции екатерининских вельмож малорусского
происхождения — кн. А. Безбородко, гр. И. Гудовича, кн. В. Кочу-
бея, П. Завадовского, Д. Трощинского и др. Все больше дворян
Гетманщины начинает задумываться о выгодах имперской службы.
В 1779 г. в помощь Румянцеву был назначен губернатором ге-
нерал-майор А. Милорадович. Происходя из влиятельной семьи
казацкой старшины (братего был полковником Черниговского
полка), Милорадович сделал карьеру в русской армии. Им была
проведена Генеральная опись Малороссии, призванная упорядо-
чить доходы империи с Украины и подготовить административную
реформу. Он нередко использовал свои связи в среде старшины для
предотвращения открытых протестов против политики Петербур-
га, которые могли повлечь за собой репрессии. Процесс вовлечения
малорусского дворянства в имперскую службу активно продолжал-
ся, причем теперь миграция шла не только в Петербург, но и в со-
седние с Гетманщиной губернии. В 1779 г., например, реформи-
ровавший Курскую губернию Румянцев привлек многих своих
подопечных из Малороссии на вновь открывшиеся вакансии. Дво-
ряне Гетманщины «постепенно приняли тот факт, что они пред-
ставляют не отдельную страну, а часть империи. Для того чтобы
обеспечить свои интересы и интересы своего региона, они стреми-
лись получить достойную роль в этой имперской системе»17.
В 1781 г. Малороссийская коллегия как административный
орган была упразднена18, а на Левобережной Украине вводились
три наместничества: Киевское, Черниговское и Новгород-Север-
Глава 2. Гетманщина и ее инкорпорация в Российскую империю _ 5 7
ское, в которых устанавливалось губернское правление. Полки и
сотни как единицы территориального управления были в 1781 —
1782 гг. упразднены. В 1783 г. казацкие полки как воинские части
были преобразованы в карабинерские, а полковники увалены. Все
не попавшие в полки казаки по указу 1783 г. становились государ-
ственными крестьянами на общеимперских началах. (В 1797 г. на
Левобережье была введена рекрутская повинность.) Таким образом,
была упразднена не только Гетманшина, но и какая-либо автоно-
мия этих земель.
Сравнительно слабое сопротивление местного дворянства
объяснялось не только тем, что значительная его часть уже была
вовлечена в имперскую службу. Закрепощение крестьян было вы-
годно дворянству. Очень важно было и то, что Екатерина уже в
начале 1780-х гг. разрешила Румянцеву при определении дворянс-
кого статуса руководствоваться наброском того документа, который
в 1785 г. был принят в качестве Жалованной грамоты дворянству.
Согласно ему, представители местного дворянства могли подтверж-
дать дворянский статус других лиц. Эта процедура выглядела впол-
не логичной для регионов с устоявшейся корпоративной структу-
рой дворянства, но в Гетманщине ее не было. Румянцев сознатель-
но закрывал глаза на многочисленные подделки подтверждающих
дворянское происхождение документов. В результате массовой но-
билитации до 25 тысяч человек получили в 1780-х гт. статус дворян
Российской империи, который после принятия Жалованной гра-
моты стал особенно привлекательным.
В последующие десятилетия часть дворянства бывшей Гетман-
щины сталкивалась с трудностями при подтверждении своего со-
словного статуса, что могло подпитывать ностальгию по прежним
вольностям, но в большинстве случаев сохранить дворянский ста-
тус удавалось, и теперь уже вожделенная инкорпорация в импер-
скую элиту была успешно завершена в первой половине XIX в.
Кажется, последней — отчасти уже гротескной в условиях того вре-
мени — попыткой найти не столько союзника, сколько покровите-
ля против Москвы была тайная поездка В. Капниста к прусскому
королю в 1786 г. Но у большинства эти оппозиционные настрое-
ния, по определению 3. Когута, носили традиционалистский ха-
рактер и не ставили под сомнение лояльности престолу и империи.
Постепенно эта связанная с Гетманщиной идентичность при-
обретала форму региональной малорусской. Другая, возможно даже
58 Западные окраины Российской империи
большая, часть дворянства стремилась к сближению (часто — слия-
нию) с великорусским дворянством, к карьере на имперской служ-
бе, прежде всего в столице. Представители обеих ориентаций вне-
сли весьма значительный вклад в формирование и развитие модер-
ной русской культуры.
В 1812 г. один из представителей малорусского дворянства
О. Мартос после визита на могилу Мазепы записал в своем днев-
нике, что казаки и их республика стали достоянием истории, и
видел в этом общую тенденцию эпохи19.
Немалую рать в преобладании лоялистских настроений сыгра-
ли также победа России над Османской империей в войне 1768 —
1774 гг. и первый раздел Речи Посполитой (1772 г.). Последующие
разделы еще дальше отодвинули западные границы империи от
земель бывшей Гетманщины.
В 1801 г. Александр I одним из первых актов своего царствова-
ния подтвердил право малороссийского дворянства выбирать мест-
ных чиновников, но не пожизненно, как прежде, а на три года.
Тогда же малороссийские суды были заменены общеимперскими.
Однако местные законы сохранялись в этих судах как добавление
к общеимперским, и эта особенность, как последний остаток авто-
номии Гетманщины, просуществовала до 1917 г.
5. Малороссийское генерал-1-убернаторство
В феврале 1802 г. Малороссийская губерния была поделена на
две — Полтавскую и Черниговскую, а в апреле того же года эти
новые губернии составили Малороссийское генерал-губернатор-
ство с центром в Полтаве. В 1805 г. было завершено продолжавше-
еся с 1798 г. строительство Березинского канала, соединившего
бассейн Днепра и Западной Двины.
Первые малороссийские генерал-губернаторы, в особенности
Н.Г. Репнин, занимавший этот пост без малого двадцать лет (1816 —
1834), строили свою политику в духе Румянцева, выступая не толь-
ко как представители имперского центра в регионе, но и как покро-
вители местного дворянства и казаков и, порой, как ходатаи за его
интересы перед царем. В 1831 г., объявляя о формировании казац-
ких полковдля участия в подавлении польского восстания, Репнин
прямо апеллировал к традициям Гетманщины: «Добрые и верные
Глава 2. Гетманщина и ее инкорпорация в Российскую империю _ 5 9
казаки!.. Избранные из среды вас воины, находясь под начальством
малороссийских начальников при армии, будут ограждать кровную
свою родину, земли и дома родителей своих от мятежных поляков,
вероломных и неблагодарных изменников, отродия тех самых ля-
хов, которые некогда хотели уничтожить святую веру ваших храбрых
предков и отнять у них собственность, но праотцами вашими были
побеждены». Полки собирались с воодушевлением — всего восемь,
по 1200 человек в каждом.
В то же самое время Репнин ходатайствовал перед царем о вос-
становлении некоторых прежних прав казаков, предупреждая веро-
ятные возражения насчет сепаратистских традиций Гетманщины
следующими рассуждениями: «Поистине малороссияне суть совер-
шенно русские, и они подтвердили это событиями прошедшего
лета. Наречие, обычаи, одежда несколько различествуют, но вера,
царь и Русь есть для них святыня нераздельная и неприкосновен-
ная, а наследственная вражда к смежним с ними ляхам-католикам
образует из них... лучших стражей против легкомыслия польского.
Конечно, желательно, чтобы всякая разница исчезла между едино-
племенным народом, <...> но, по словам Екатерины II, худая та
политика, которая то предписывает законами, что надлежит пере-
менить обычаями». Исследовательница истории Малороссийского
губернаторства В.С. Шандра объясняет отставку Репнина именно
тем, что Николай I посчитал, что засидевшийся на своем посту и
приобретший в Малороссии крупные земельные владения Репнин
к концу своего правления в большей степени представлял именно
местные интересы20.
Последующие генерал-губернаторы слишком долго на этом
посту не задерживались. В 1835 г. уже более русифицированная
Слободско-Украинская губерния была переименована в Харьков-
скую и присоединена к Малороссийскому генерал-губернаторству.
Таким способом власти «размывали» привязанность Малороссий-
ского генерал-губернаторства к традиции Гетманщины.
И в геополитическом, и во внутриполитическом отношении
Малороссийское генерал-губернаторство все больше превращалось
из оспариваемой окраины между Речью Посполитой, Османской
империей и Россией во внутреннюю область Российской империи,
во многих отношениях даже в часть имперского ядра, откуда черпа-
лись материальные и людские ресурсы д ля освоения новых терри-
торий и управления всей империей. Упразднение в 1856 г. Мало-
российского губернаторства стало символом этого нового статуса.
60 Западные окраины Российской империи
Приложение
СПИСОК ГЕТМАНОВ
И МАЛОРОССИЙСКИХ ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРОВ
Гетманы:
Б. Хмельницкий (1648—1657 гт.)
И. Выговский (1657—1659 гт.)
Ю. Хмельницкий (1659—1663 гт.)
П. Тетеря (Правобережный) (1663—1666 гг.)
И. Брюховецкий (Левобережный) (1663—1668 гг.)
П. Дорошенко (Правобережный) (1665—1676 гг.)
И. Ханенко (Правобережный) (1669—1674 гг.)
Д. Многогрешный (Левобережный) (1669—1672 гт.)
Ю. Хмельницкий (Правобережный) (1677—1681 гг.)
И. Самойлович (Левобережный) (1672—1687 гг.)
И. Мазепа (Левобережный) (1687—1708 гг.)
И. Скоропадский (Левобережный) (1708—1722 гг.)
Д. Апостол (Левобережный) (1727—1734 гг.)
К. Разумовский (Левобережный) (1750—1764 гг.)
Малороссийские генерал-губернаторы:
[В ]802— 1835гг. генерал-губернаторство охватывало Полтавс-
кую и Черниговскую губернии, в 1835—1856гг. — еще и Харьковскую}
А. Б. Куракин (1802—1807 гг.)
Я.И. Лобанов-Ростовский (1808—1816 гт.)
Н.Г. Репнин (1816—1834 гг.)
А.Д. Гурьев (1834—1835 гг.)
В.В. Левашов (1835—1836 гг.)
А. Г. Строганов (1836—1839 гг.)
Н. А. Долгоруков (1840— 1847 гт.)
С.А. Кокошкин (1847—1856 гг.)
1 Sysyn F.E. Ukrainian-Polish Relations in the Seventeenth Century: The
Role of National Consciousness and National Conflict in the Khmelnytsky
Movement // Potychny P.J. (ed.) Poland and Ukraine: Past and Present. Edmon-
ton, 1980. P. 58—95; Subtelny O. Ukraine. A History. Toronto; Buffalo; London,
1988; Plokhy S. Tsars and Cossaks. A Study in Iconography. Cambridge, Mass.,
2002.
Глава 2. Гетманщина и ее инкорпорация в Российскую империю _ 61
2 История Украинской ССР. Т. I. Ки!в, 1969; Icropin УкраУнсько/ РСР.
Т. 2. Ки’1в, 1979; ОлшникЛ.В. Спшьнаборотьбаукрашського i росшського
народов проги польсько-шляхетсько‘1агресп(1954—1956). Кшв, 1963.
3 Степанков В. УкраУнська революшя 1648—1676 рр. у контексп евро-
пейського революшйного руху XVI—XVII ст.: спроба пор!вняльного ана-
л!зу// УкраТнський 1Стор. журнал. 1997. № 1. С. 3—31; Смолш В., Степан-
ков В. Украшська нанюнальна революшя сер. XVII ст.: проблеми, пошуки,
решения. Кшв, 1999;ЯковенкоН. Вкольорахпролетарсько!революцп//
УкраТнський гуманггарний огляд. 2000. Вип. 3. С. 55—78; УкраТнська ко-
зацька держава: витокита шляхи юторичного розвитку. Вип. 7. КиТв, 2000.
4 См. об этом: Яковлева Т. Гетьманщина в друпй половин! 50-х рок!в
XVII стол'тя, причини i початок руТни. КиТв, 1998; Россия—Украина: ис-
тория взаимоотношений. М., 1997; Русская и украинская дипломатия в
Евразии: 50-е годы XVII века. Сборник статей. М., 2000.
5 Plokhy S. Tsars and Cossacks.
6 Термин «Украина» постоянно встречается в документах того време-
ни, но термин «украинский» можно применять к данной эпохе лишь
условно, т.к. в документах казацкой старшины (в том числе и юридических
договорах) встречается лишь термин «руський» — «Княжество Руськое»,
«народ руський» (не путать с «русским»!). «В XVII и XVIII веках термины
Русь, Запорожская Сечь, Малая Русь, Малая Россия и Украина сорев-
новались как обозначения Гетманщины» (Plokhy S. Tsars and Cossacks.
P. 14-15).
7 Полки Гетманщины были как военными единицами, так и админи-
стративно-территориальными образованиями. Полковники возглавляли
казаков в ходе военных действий и одновременно были главами местной
администрации. Численность полков и их границы не были устойчивы.
к РГАДА. Ф. 1657 (Сношения России с Польшей). Д. 28. Л. 231.
9 Акты Юго-Западной России. Т. V. СПб., 1867. № 142. С. 309.
10 Вплоть до 1760-х гг. «Синопсис» оставался единственной в России
печатной книгой по истории, выдержал до конца XVIII в. около 30 изда-
ний, пользовался устойчивым покупательским спросом и имелся «практи-
чески во всех крупных книжных собраниях видных деятелей эпохи, изве-
стных на сегодняшний день» (Самарин А.Ю. Распространение и читатель
первых печатных книг по истории России (конец XVII —XVIII в.). М.,
1998. С. 58). В качестве чтения «для народа» «Синопсис» сохранял попу-
лярность вплоть до середины XIX в., оставаясь самым частым предметом
рукописных копий. Написанный на западной окраине, отчасти исходя из
местных интересов, «Синопсис» сыграл ключевую роль в формировании
Русского Исторического Нарратива.
11 См.: Харлампович К.В. Малороссийское влияние на великорусскую
церковную жизнь. Т. 1. Казань, 1914. С. 459.
12 Летопись событий в Юго-Западной России в XVII веке. Составил
Самоил Величко, бывший канцелярист Войска Запорожского. Киев, 1855.
Т.1П.С. 49.
62 Западные окраины Российской империи
13 Бантыш-Каменский Д. Источники малороссийской истории. Ч. II.
М., 1859. С. 163-164.
14 Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. VIII. Ч. I. М., 1951.
С. 237.
15 КостомаровН.И. Мазепа. Киев, 1995; Грушевский М.С. Иллюстриро-
ванная история Украины. М., 2002.
16 Позднее, по указу 1788 г., часть запорожского казачества была пре-
образована в черноморское казачество и размещена между Бугом и Днест-
ром. А с 1789 г. начинается переселение на территорию бывшей Сечи не-
мецких колонистов и меннонитов. Еще раньше сюда стали переселяться
сербы.
17 Kohut Z. Russian Centralism and Ukrainian Autonomy. Imperial Absorp-
tion of the Hetmanate, 1760s—1830s. Cambridge, Mass., 1988. P. 248.
18 Малороссийская коллегия продолжала выполнять судебные функ-
ции, пока не закончила находившиеся в производстве дела, вплоть до
1786 г.
19 Doroshenko D. A Survey of Ukrainian Historiography. Annals of Arts and
Sciences in the U.S. Vols. 5—6. New York, 1957. P. 112. Ср. с рассуждениями
C.C. Потоцкого после разделов Речи Посполитой (гл. 3).
20 Шандра В.С. Малоросшське генерал-губернаторство, 1802—1856.
Кшв, 2001. С. 158, 304, 305.
Глава 3
ОТ РАЗДЕЛОВ РЕЧИ
ПОСПОЛИТОЙ ДО
ВЕНСКОГО КОНГРЕССА
Усиление влияния Петербурга в Речи Посполитой
в XVIII в. — Неудача Северной системы и разделы —
Шляхта восточных окраин в империи Романовых —
Герцогство Варшавское и Наполеоновские войны —
Венский конгресс и создание Царства Польского
1. От Северной системы к первому разделу
Влияние России в Речи Посполитой заметно усилилось в ходе
и после Северной войны, из которой она вышла империей-
победительницей. Саксонский курфюрст и польский король
Август II стремился сделать королевскую власть наследственной и
установить абсолютистскую форму правления. Тарногродская кон-
федерация шляхты, выступившая в 1715 г. против этих планов,
искала поддержки у Петра I. При посредничестве России Сейм в
1717 г. принял конституцию, которая заблокировала попытки уси-
ления королевской власти. Представитель России Г.Ф. Долгорукий
подписал конституцию, что впоследствии дало возможность рос-
сийским императорам сопротивляться ее изменениям. По мере того
как абсолютистские соседи Речи Посполитой усиливались, поло-
жение шляхетской республики становилось все более зыбким и за-
висимым. После смерти Августа II в 1733 г. победа Августа III в
борьбе за корону над ставленником Франции Станиславом Лещин-
ским была одержана во многом благодаря поддержке России, за ко-
торую Август заплатил, отдав Курляндию фавориту Анны Иоаннов-
ны Э.И. Бирону. В правление Августа III (1733—1763) борьба
различных магнатских группировок фактически парализовала
власть, Сеймы систематически срывались. Речь Посполитая, фор-
мально не участвовавшая в Семилетней войне (1756—1763), без
стеснений использовалась как «заезжая корчма» как Россией, так
и Пруссией, которые проводили через ее территорию войска, уст-
раивали склады и зимние квартиры.
После того как Пруссию спасла смерть императрицы Ели-
заветы в 1761 г., руководивший внешней политикой империи
Н.И. Панин разработал так называемую Северную систему, кото-
3 - 2931
66 Западные окраины Российской империи
рая предполагала обеспечение безопасности северных и западных
границ империи через сохранение территориального статус-кво на
Балтике при контроле Петербурга над Швецией и Речью Поспо-
литой. Играя на противоречиях между аристократическими клана-
ми и союзами, Россия должна была выступать в роли «гаранта
дворянских вольностей», т.е. не допускать консолидации королев-
ской власти. В более широком контексте, Северная система стре-
милась к созданию союза государств Северной Европы — России,
Пруссии, Англии, Швеции, Дании, Саксонии и Польши против
владений династий Габсбургов и Бурбонов — Франции, Австрии
и Испании.
В рамках этой политики Екатерина II посадила на освободив-
шийся польский престол своего бывшего фаворита Станислава
Августа Понятовского. Как сторонники проведения реформ во гла-
ве с Чарторыйскими, так и их противники-традиционалисты,
отстаивавшие liberum veto и другие анахроничные нормы полити-
ческого устройства, обращались за поддержкой в Петербург. Ре-
зультатом стал Сейм 1767 г., на котором Екатерина была признана
гарантом «кардинальных прав». Теперь и статус различных конфес-
сий, прежде всего православной (т.н. «диссидентский» вопрос), и
политические и социальные права шляхты, и вся политическая си-
стема не могли быть изменены без согласия Петербурга. Несколь-
ких сопротивлявшихся сенаторов и краковского епископа Каэта-
на Салтыка посол Н. В. Репнин силой вывез из Речи Посполитой в
Калугу1.
В 1768 г. начинается вооруженное движение шляхты против
короля и России, известное как Барская конфедерация. Политичес-
кую и финансовую поддержку восстанию оказывали Франция и
Австрия. В армии конфедератов были французские советники.
Однако в военном отношении шляхетское ополчение оказалось
беспомощным, терпя поражения не только от российских войск, но
и от армии Станислава Августа. В том же 1768 г. начались казац-
кие волнения на правом берегу Днепра, так называемая Колиевщи-
на, сопровождавшиеся массовой резней шляхты, католического
духовенства и евреев. Единственной силой, которая могла подавить
движение, была русская армия. Это обстоятельство показывает, что
в восточных областях Речи Посполитой привилегии, а часто и само
физическое существование шляхты уже в XVIII в. во многом зави-
сели от защиты Российской империи.
Глава 3. От разделов Речи Посполитой до Венского конгресса 6 7
Ситуация еше более усложнилась, когда в 1768 г. под влияни-
ем Франции Турция объявила войну России. Конфедераты не смог-
ли воспользоваться выгодным моментом и консолидировать все
силы Польши против России, вместо этого в 1770 г. они объявили
детронизацию Станислава Августа. Король, который до этого стре-
мился эмансипироваться от Екатерины II, теперь сидел на троне
только благодаря ее поддержке. В феврале 1772 г. Екатерина и прус-
ский король Фридрих II договорились о разделе Речи Посполитой,
а в августе был подписан соответствующий трактат уже между
Пруссией, Россией и Австрией2. В уральские степи отправились
первые (но далеко не последние) польские ссыльные — участники
Барской конфедерации.
Раздел подрывал принципы Северной системы Панина и в этом
смысле был неудачей российской политики. Еще в начале войны с
Османской империей Екатерина обсуждала с Австрией и Прусси-
ей возможность передачи Дунайских княжеств под протекторат
Речи Посполитой — с тем чтобы снять возражения Берлина и Вены
против излишнего усиления России. Иными словами, Речь Поспо-
литая рассматривалась в Петербурге как удобный контролируемый
союзник, территорию которого собирались скорее увеличивать, чем
обрезать. Однако целый ряд обстоятельств подталкивал Петербург
к согласию на раздел. В условиях войны с Турцией и возможности
еще более активного вмешательства Франции у императрицы не
было уверенности в способности удержать свое доминирующее
влияние в Речи Посполитой. Ясно обозначилась перспектива еще
более широкой антироссийской коалиции: в союз с Турцией под
лозунгом защиты Речи Посполитой (а по сути, против русского
влияния в Польше) вступила также Австрия. Это, впрочем, не по-
мешало императору Иосифу II уже в 1770 г. занять три воеводства
Речи Посполитой. Россия не смогла помешать этой аннексии. Си-
туация явно выходила из-под контроля Петербурга. Хрупкость Се-
верной системы вскоре убедительно продемонстрировали события
в Стокгольме, где в августе 1772 г. при поддержке Франции Гус-
тав III совершил государственный переворот, распустил парламент
и сосредоточил в своих руках всю полноту власти. Швеция ускольз-
нула из-под влияния Петербурга.
С точки зрения интересов Петербурга, готовность «поделиться»
в Речи Посполитой была проявлена вовремя — в 1773 г. вспыхну-
ло потрясшее империю восстание Пугачева, так что годом позже
з*
68 Западные окраины Российской империи
России пришлось бы заметно труднее. Но и в 1772 г. Австрия за
присоединение к разделам потребовала высокую цену — она полу-
чила территорию с населением в более чем 2,5 миллиона человек,
в то время как Россия аннексировала территорию лишь чуть боль-
шую по площади (93 тысяч кв. км против 83 тысяч), но с населе-
нием вдвое меньшим — 1,3 миллиона. Она включала в себя Восточ-
ную Белоруссию и Польскую Ливонию (см. карту 3). Пруссия
заняла стратегически важную территорию Королевской Пруссии с
устьем Вислы и населением около 600 тысяч человек. В обшей
сложности Речь Посполитая потеряла примерно треть своей терри-
тории и населения.
Сопротивления войскам трех империй оказано не было. Более
того, Сейм в сентябре 1773 г. утвердил эти аннексии, причем боль-
шая часть депутатов сделала это не столько по принуждению,
сколько преследуя различные собственные интересы. Теперь гаран-
тами «кардинальных прав» выступали все три империи, но России
и ее послу О.М. Штакельбергу удалось восстановить свое влияние
в Варшаве.
2. Второй и третий разделы Речи Посполитой
Называя сегодня события 1772—1773 гт. первым разделом Речи
Посполитой, нужно помнить, что не все участники разделов вос-
принимали дело именно таким образом, т.е. как начало процесса,
который должен был привести к дальнейшим разделам и исчезно-
вению Речи Посполитой с политической карты Европы. Такой
позиции последовательно придерживалась Пруссия. Екатерина же
в новых условиях вернулась к прежней политике, целью которой
было сохранение Речи Посполитой под протекторатом России.
Влияние России казалось настолько прочным, что в 1780 г. Петер-
бург вывел из Речи Посполитой войска, которые стояли там со вре-
мени избрания Станислава Августа. Еще в 1787 г. король старался
получить санкции Екатерины на проведение реформ, а его против-
ники просили у нее разрешения детронизировать Понятовского,
т.е. можно сказать, что система российского протектората реально
функционировала.
Ситуация резко изменилась в 1788 г., когда началась русско-
турецкая война, а затем на Россию напала Швеция. В это же вре-
Глава 3. От разделов Речи Посполитой до Венского конгресса 69
мя собрался Сейм, вошедший в историю под названием Четырех-
летнего, который, во-первых, объявил себя постоянно действую-
щим органом, а во-вторых, принял решение об увеличении армии
втрое (до 100 тысяч), потребовал вывода всех иностранных войск
и вскоре запретил снабжение воевавшей с Османской империей
русской армии через территорию Речи Посполитой. Стремление
вырваться из-под опеки России способствовало сближению коро-
ля и реформаторских магнатских группировок. Эта политика вдох-
новлялась Пруссией, которая объявила, что отменяет свои гаран-
тии «кардинальных прав», т.е. поддерживает реформы. Между
Варшавой и Берлином шли переговоры о том, что Пруссия в обмен
на передачу ей Гданьска (Данцига) и Торуни (Торна) поможет Речи
Посполитой вернуть Галицию от Австрии. Таким образом, повто-
рялся сценарий начала 1770-х гг., т.е. попытка консолидации раз-
личных группировок в Речи Посполитой против российского вли-
яния при поддержке внешних сил.
Радикализации планов польских патриотов способствовали
Французская революция и Американская война за независимость.
Опасаясь скорого окончания русско-турецкой войны, сторонники
реформ воспользовались отсутствием большинства консервативных
депутатов Сейма в связи с Пасхой и 3 мая 1791 г. спешно приняли
конституцию, которая фактически означала государственный пе-
реворот. Учитывавшая конституционные опыты Франции и Соеди-
ненных Штатов, она предусматривала существенную модерниза-
цию государственно-политического устройства Речи Посполитой:
ликвидировались liberum veto, право создания конфедераций;
вводилась наследственная монархия; делался шаг к устранению ду-
ализма Польши и Литвы; учреждался двухпалатный Сейм с широ-
кими прерогативами нижней палаты; устанавливалась ответствен-
ность министров перед Сеймом. Екатерина П, разыгрывая карту
защиты «старинных вольностей» шляхетской «нации», немедлен-
но отозвалась о конституции как результате действий «ослеплен-
ной... толпы мешан, коя, получив равенство с дворянами, за то
королю дала самодержавие»3. Масла в огонь конфликта подлило
создание в июне 1791 г. в Пинске православной конгрегации, при
поддержке короля Станислава Августа заявившей о своей незави-
симости от русской православной церкви и намерении учредить в
Польше отдельную православную иерархию под духовной эгидой
Константинопольского патриарха. Это ставило под угрозу столь
70 Западные окраины Российской империи
важную для политики Петербурга роль России как покровительни-
цы православной веры.
В начале 1792 г. Екатерина приняла решение силой отменить
решения 3 мая. Она получила поддержку недовольных реформами
консервативных магнатов и шляхты Правобережной Украины, ко-
торые в апреле объединились в Тарговицкую конфедерацию в за-
щиту «кардинальных прав», во главе с Ф. Потоцким, С. Ржевуским,
Ф. Кс. Браницким. «Уподобляясь божеству еше более желанием
творить добро, нежели безграничной властью, которой ты облече-
на, ты одна можешь быть этим божеством, благоприятным для
польской свободы», — взывали инициаторы обращенного к им-
ператрице прошения4. Лидеры Тарговицы впоследствии справед-
ливо отвергали обвинение в том, что они получали «русские день-
ги» — магнаты сами финансировали конфедерацию, будучи убеж-
денными противниками покушения на шляхетские вольности. В
мае 1792 г. российская армия вступила в Речь Посполитую. По тре-
бованию Екатерины Станислав Август присоединился кТарговиц-
кой конфедерации, вооруженное сопротивление сторонников кон-
ституции было сломлено за неполных три месяца, никакой дей-
ственной поддержки от Пруссии они не получили.
Следует подчеркнуть, что даже после вступления русских войск
в Польшу Екатерина не сразу склонилась к проведению второго
раздела. Она упорно надеялась на способность Тарговицкой кон-
федерации восстановить по всей Речи Посполитой порядок, суще-
ствовавший до конституции 3 мая и благоприятный для удержания
сколь можно большей польской территории в орбите российского
влияния. «Главный интерес России — восстановление в Польше
прежнего свободного правления — счастливо сходится с желанием
по крайней мере трех четвертей населения самой этой нации», —
оптимистически писала императрица в секретной, надо думать, не
перегруженной демагогией инструкции своему представителю при
Тарговицкой конфедерации5. Но к концу 1792 г. позиция Петербур-
га изменилась. Согласиться на раздел Екатерину в первую очередь
заставил другой внешнеполитический и имперский приоритет рос-
сийской политики — борьба с Французской революцией, укрепле-
ние солидарности старых европейских династий против общего
врага. Прусский король Фридрих Вильгельм II поставил непремен-
ным условием участия Пруссии в очередной кампании против
Франции территориальные приобретения в Польше — в качестве
Глава 3- От разделов Речи Посполитой до Венского конгресса 7 1
компенсации за уже понесенные потери в военных действиях,
крайне неудачных как для Пруссии, так и для Австрии. В Петербур-
ге принципиальным сторонником раздела был глава Коллегии ино-
странных дел граф А.А. Безбородко.
Перемена курса в отношении Польши сопровождалась приме-
чательным нагнетанием негативных черт в официальном русском
стереотипе поляка. Взвинчивание этой риторики, по всей видимо-
сти, было в одно и то же время следствием ориентации на раздел и
стимулом к продолжению этой политики. «По непостоянству и
ветрености сего народа, по доказанной его злобе и ненависти к
нашему, а особливо по изъявляющейся в нем наклонности к раз-
врату и неистовствам французским мы в нем никогда не будем
иметь ни спокойного, ни безопасного соседа, иначе как приведя его
в сущее бессилие и не могущество», — наставляла Екатерина в
декабре 1792 г. вновь назначенного посла в Речи Посполитой
Я.Е. Сиверса6. Такая трактовка — очень скоро переведенная на
язык конкретных политических акций — удобряла почву для столь
устойчивой в течение всего XIX в. ассоциации поляка с революци-
онной угрозой, «якобинством», изменой, заговором, подрывной
доктриной.
В январе 1793 г. Пруссия и Россия подписали конвенцию о
разделе. Россия по второму разделу получила 280 тысяч кв. км с
3 миллионами населения, а Пруссия — впятеро меньшую террито-
рию (включая Гданьск и Торунь) с миллионом жителей. В остав-
шемся после разделов обрубке Речи Посполитой насчитывалось
4 миллиона жителей. Кардинальные права были восстановлены, ар-
мия сокращена до 18 тысяч человек, а в Постоянном совете, выпол-
нявшем роль правительства, председательствовал посол России.
В польской историографии второй раздел Речи Посполитой
традиционно оценивается как преступный акт агрессивных сосе-
дей, совершенный как раз тогда, когда Польское государство нача-
ло возрождаться из того состояния слабости, апатии и анархии, в
котором оно пребывало в течение всего XVI11 в. Однако в польской
историографии высказывались и другие мнения7. Очевидно, что
второй раздел не был неизбежен. Принятие революционной подуху
конституции и надежды на союз с Пруссией против России неко-
торые оценивают как не просто рискованную, но безответственную
политику. Если бы государство, пусть слабое и зависимое, удалось
сохранить еще два десятилетия, т.е. до эпохи Наполеоновских войн,
72 Западные окраины Российской империи
дальнейшие события могли развиваться по совсем иному сцена-
рию. Эти соображения вовсе не отменяют оценки российской и
прусской политики как захватнической, но позволяют лучше по-
нять драматизм ситуации и возможные альтернативы.
Собственно говоря, сама Екатерина И после второго раздела,
при всем недоверии к полякам, еще допускала возможность ис-
пользовать Речь Посполитую как буферное государство на запад-
ных границах империи. Политика протектората, начало которой
сама императрица датировала 1717 г. (наследие Петра Великого!)8,
казалась еще не исчерпавшей всех ресурсов. Представители России
на польском Сейме 1793 г. в Гродно, который в присутствии рус-
ских войск обсуждал русско-прусскую конвенцию о разделе, не
упускали шанса подогреть неприязнь многих польских магнатов к
Пруссии. В упомянутой инструкции Сиверсу императрица делала
такой прогноз: «...Поляки, защищаясь [от Пруссии| собственными
своими силами, подкрепляемыми пособием других держав сосед-
них, <.„> не только легко таковое покушение отразить возмогут; а
еще при каковом либо щастливом обороте дел и обстоятельств по-
лучить назад хотя часть от них отобранного»9. (Разумеется, имелось
в виду отобранное Пруссией, а не Россией.) Даже в начале 1794 г.,
когда Австрия, не участвовавшая во втором разделе, завела речь о
желательности территориальной компенсации, со стороны России
было заявлено, что та поддержит австрийские планы в любом мес-
те, «кроме Польши, остатки которой она хотела бы сохранить не-
прикосновенными»10. Тогда же в среде как российской, так и
польской элиты циркулировала идея заключения унии между дву-
мя государствами посредством объявления одного из членов дина-
стии Романовых наследником Станислава Августа.
Начавшееся весной 1794 г. восстание Т. Костюшко нанесло
решающий удар политике, альтернативной разделам. Движение
быстро распространилось до Литвы и Западной Белоруссии11. По-
встанцы рассчитывали на помощь революционной Франции, но
тщетно. Первые успехи к лету сменились поражениями от рос-
сийских и прусских войск. В октябре раненый Костюшко был за-
хвачен в плен российскими войсками. В ноябре вернувшиеся с ту-
рецкого фронта войска под командованием А. В. Суворова взяли
Варшаву. Предместье города, Прага, подверглось жесточайшему
разграблению и резне, которые рассматривались тогда многими
русскими как возмездие за казни и преследования повстанцами
Глава 3. От разделов Речи Посполитой до Венского конгресса 7 3
польских сторонников России, в частности деятелей Тарговицкой
конфедерации (излишне уточнять, что число жертв в последнем
случае было несопоставимо меньше, чем в Праге). События 1794 г.
стали одной из отправных точек, одним из «мест памяти» в по-
зднейшем нарративе как русской полонофобии, так и польской
русофобии.
К концу 1795 г., после довольно напряженных дипломатичес-
ких переговоров, Россия, Австрия и Пруссия поделили остатки
Речи Посполитой12. По третьему разделу Пруссии досталось около
1 миллиона населения, России — 1,2 миллиона, а Австрии —
1,5 миллиона. Новая граница России, вобравшая в себя бывшее
Курляндское герцогство, города Вильно, Ковно, Гродно, Брест,
пролегла по рекам Неман и Буг. В ноябре 1795 г. Станислав Август
подписал акт отречения от польской короны, а конвенции об окон-
чательном разграничении владений были заключены в Петербурге
в январе 1797 г. В общей сложности при трех разделах Речи Пос-
политой Российская империя получила 463 тысячи км с 5,5 мил-
лионами населения, Австрия — 129 тысяч км с 4 миллионами жите-
лей, а Пруссия — 141 тысячу км и 2,6 миллиона человек. В Вос-
точной Европе возникла принципиально новая геополитическая
ситуация. Империи Романовых, Габсбургов и Гогенцоллернов те-
перь непосредственно граничили друг с другом, а общий «скелет в
шкафу» стал фактором, во многом определявшим взаимоотноше-
ния трех империй вплоть до их краха в результате Первой мировой
войны.
3. Экономические последствия разделов
Для внутреннего развития империи разделы также имели мно-
гогранные и далеко идущие последствия. Российская империя по-
лучила обширную и, главное, густонаселенную территорию, кото-
рая по уровню культурного и экономического развития стояла
выше ее центральных районов.
Однако в экономическом отношении разделы Польши не при-
несли Российской империи ожидаемых быстрых выгод. России не
удалось распространить свое господство на Балтике, преодолеть
преобладание прусского влияния в польской торговле и втянуть
Польшу в сферу торговых оборотов империи13. Инкорпорации но-
74 Западные окраины Российской империи
вых территорий в экономическую систему России препятствовала
не только ориентация польской торговли на Пруссию, но и тради-
ционно сложившиеся экономические отношения в польских зем-
лях, структура торговых связей, тяготевших к портам Балтийского
моря. Политический вопрос о принадлежности территорий мог
быть решен росчерком пера, но объективно складывавшиеся в те-
чение нескольких столетий особенности экономической жизни,
традиции торговли и тенденции промышленного развития не под-
давались одномоментной перестройке. Этот факт впоследствии был
признан державами, договорившимися после Венского конгресса
об обеспечении свободы торговли и сообщений между частями
бывшего Польского государства, хотя сам этот принцип выполнял-
ся лишь в первые годы после конгресса.
Очевидно, что экономические последствия разделов для земель
Речи Посполитой были отнюдь не благоприятными. Насильствен-
ный политический разрыв экономической системы государства не
мог не отразиться на положении областей, отошедших к России.
Приобретенные территории были сразу же инкорпорированы в
административную структуру империи. Централизаторским прин-
ципам политики соответствовало и распространение на новые гу-
бернии российских принципов финансовой администрации. Соби-
раемые с новых земель доходы с 1796 г. стали поступать в казну
империи. Конечно, правительство не могло ожидать больших фи-
нансовых поступлений с этих территорий. По уровню доходов Кур-
ляндская, Минская, Брацлавская, Волынская и Подольская губер-
нии, а также земли Великого княжества Литовского относились к
группе наименее «доходных» губерний. Тем не менее сумма полу-
ченного дохода этих территорий (3 358 069 рублей) составила
5% общего валового дохода казначейства. Большая часть собранных
средств предназначалась на местные расходы. Петербургское и
Московское казначейства не получали никаких средств из казна-
чейств бывших польских губерний. Лишь Минская, Волынская и
Подольская губернии в совокупности перечислили на военные рас-
ходы 720 тысяч рублей.
Особой проблемой для российского правительства стали расхо-
ды на выплату долгов бывшей Речи Посполитой, короля Стани-
слава Августа и польских аристократов. 15 января 1797 г. предста-
вители российского, прусского и австрийского дворов подписали
конвенцию об урегулировании финансовых вопросов, связанных с
Глава 3. От разделов Речи Посполитой до Ренского конгресса 7 5
разделами. Стороны договорились о принятии польских долгов в
соответствии с размером полученных по разделу территорий. Рос-
сия и Пруссия взяли на себя каждая 43% долгов республики и
40% долгов Станислава, Австрия — 13,3% и 20% соответственно.
Погашение долгов польских аристократов в конвенции не оговари-
валось, но спустя несколько месяцев после подписания конвенции
российское правительство в одностороннем порядке приняло на
себя обязательство погасить эти задолженности14.
Основная часть польских заимствований представляла собой
кредиты, полученные у голландских банкиров — основных кре-
диторов российской казны. В результате предпринятой в 1798 г.
конверсии «голландского» займа России долг Речи Посполитой,
Станислава Августа и польских магнатов был включен в общую
сумму задолженности казны перед амстердамскими банкирами
Гопе и Ко. «Польский» долг составил почти 16 миллионов гуль-
денов из 88,3 миллиона гульденов займа. Помимо «голландских»
займов польского правительства, короля и магнатов, Россия вы-
плачивала также значительные суммы по долгам перед польскими
банкирами и частными лицами различных государств. В итоге им-
перская казна понесла большие убытки, чем ожидалось: например,
Россия заплатила 52,1 % долга республики, а не 43,3%, как было
предусмотрено конвенцией. Но, по словам уполномоченного гол-
ландских банкиров на переговорах о конверсии долгов Р. Воута,
Россия, взяв на себя бремя польского долга, преследовала полити-
ческие цели15. С одной стороны, правительство стремилось доказать
твердость своих обязательств перед европейскими банкирами, а с
другой — заручиться поддержкой польского дворянства и проде-
монстрировать покровительство империи по отношению к поль-
ским землям.
4. Политика Петербурга на землях бывшей
Речи Посполитой
Более пяти миллионов новых подданных империи представля-
ли собой весьма разнородную массу. Россия аннексировала терри-
торию, которая во время формирования Речи Посполитой принад-
лежала Великому княжеству Литовскому. Позднее южная ее часть
перешла в Корону, т.е. в Королевство Польское. Главная особен-
76 Западные окраины Российской империи
ность всех этих земель по сравнению с первоначальными землями
Короны состояла в том, что шляхта здесь была польской или в боль-
шинстве своем полонизированной, а крестьянское население либо
русинским (восточнославянским), либо литовским.
В Речи Посполитой дворянство в процентном отношении к
остальному населению было заметно более многочисленным, чем
в России, да и в большинстве других стран Европы. Если в Прус-
сии, Франции, Англии дворяне составляли около полутора процен-
тов, в центральных губерниях России около одного процента, то в
Речи Посполитой — более пяти, а в некоторых областях даже около
десяти процентов населения. Это была многочисленная, неодно-
родная группа, и ее инкорпорация представляла для империи слож-
ную задачу. Однако удачное решение этой проблемы сулило боль-
шие возможности, ведь империя испытывала острую нехватку
образованных людей благородного происхождения.
Ситуация, возникшая после разделов на землях, захваченных
Российской империей, располагала к применению тактики, кото-
рая уже была испытана при инкорпорации остзейских провинций,
где немецкие дворяне также господствовали над ненемецкими кре-
стьянами. В обмен на лояльность правительство готово было взять
на себя защиту земельной собственности шляхты и ее власти над
крестьянами, терпимо относиться к правовой специфике края. Как
и в случае с остзейцами, Петербург приглашал польскую аристо-
кратию к участию в управлении не только бывшими землями Речи
Посполитой, но и всей империей, т.е. предлагал не только статус
региональной элиты, но и допуск в элиту общеимперскую.
У многих польских аристократов и дворян такая политика на-
ходила свой отклик. Уже в начале XIX в. близкий к Александру I
А. Чарторыйский стал членом Негласного комитета, товарищем
(заместителем), а затем и исполняющим обязанности министра
иностранных дел. Позднее он возглавил Виленский учебный округ.
Особенно показательно, что другой польский аристократ, граф
Северин Потоцкий, был назначен попечителем Харьковского учеб-
ного округа, той территории, где поляков со времен восстания
Хмельницкого уже практически не осталось. Таким образом, два из
шести созданных тогда в империи учебных округов возглавили
поляки.
Другой Потоцкий, Станислав Сченсны, после разделов Речи
Посполитой в одном из частных писем заявил: «Не стану больше
Глава 3. От разделов Речи Посполитой до Венского конгресса 7 7
говорить о прежней Польше и поляках. Исчезло и это имя, как
исчезло столько других в истории, я уже чувствую себя навсегда
русским». Во время восстания Костюшко С.С. Потоцкого заочно
приговорили к смерти. Однако похожие мысли выражали и люди,
заслуженно пользовавшиеся репутацией патриотов, например
Т. Чацкий. Речь, конечно, шла не о намерении забыть навсегда
польский язык и культуру в пользу русской, но о лояльности ари-
стократии прежней Речи Посполитой новой империи и ее ди-
настии.
Польскую и русскую аристократию связывали к тому времени
самые разнообразные, в том числе и родственные, узы. Потемкин
еше до разделов был одним из крупнейших землевладельцев в Речи
Посполитой, его даже подозревали в намерении стать польским
королем. А. Чарторыйский был товарищем по учебе и играм на-
следника престола Александра Павловича. Детские мундиры Алек-
сандра его бабка Екатерина II посылала Вл. Браницкому, вероят-
но — своему младшему внуку. Один из крупнейших магнатов и
лидер Тарговицкой конфедерации Ф.Кс. Браницкий был женат на
А. Салтыковой, по убеждению многих современников — незакон-
норожденной дочери императрицы от С. Салтыкова.
Трудно сказать, какое значение сразу после разделов придава-
ли в Петербурге тому обстоятельству, что большинство крестьян-
ства новых западных окраин империи было русинским, или вос-
точнославянским. Екатерина, оправдывая свою роль в разделах,
говорила, что она «взяла только свое». После разделов была даже от-
чеканена соответствующая медаль со словами «Отторженная воз-
вратих». Однако за этими формулами стояла, скорее всего, не
националистическая, а династическая логика. Иначе говоря, Ека-
терина считала эти территории «своими» не потому, что на боль-
шей их части крестьянское население было, как станут утверждать
уже при ее внуке Николае, «русским», а потому, что эти земли не-
когда входили во владения Рюриковичей, наследниками которых
считали себя Романовы. Во всяком случае, никаких попыток вме-
шаться в отношения польской шляхты с крестьянами или поста-
вить под вопрос доминирующую роль польского языка власти не
предпринимали. Более того, именно после разделов, а особенно
после 1815г., происходит более активная полонизация этих терри-
торий, в частности благодаря развитию здесь сети учебных заведе-
ний (от начальных школ до Виленского университета) с польским
78 Западные окраины Российской империи
языком преподавания. Лишь в начальных классах и в весьма огра-
ниченном объеме допускался литовский язык.
Также не ставили власти под вопрос и конфессиональную си-
туацию — не было гонений ни на католическую, ни даже на уни-
атскую церковь, к которой принадлежала значительная часть ру-
синского населения. Могилевский католический архиепископ
Станислав Сестренцевич-Богуш, обязанный своей кафедрой Ека-
терине II, в течение почти полувека был лояльным сотрудником
имперской администрации в деле управления католиками и униа-
тами. (О мерах в отношении униатской церкви см. главу 4.) Благо-
даря такому союзу светской и духовной властей в России не было
приведено в исполнение бреве папы римского 1773 г. об изгнании
ордена иезуитов, который продолжал развивать в Белоруссии свою
сеть учебных заведений, включая коллегию в Полоцке.
С присоединением восточных окраин Речи Посполитой Рос-
сийская империя впервые получила многочисленное еврейское
население. Общее число евреев в Речи Посполитой накануне раз-
делов составляло около миллиона человек, из чего России доста-
лось во всяком случае более половины. Позднее, после включения
в состав империи Царства Польского, Россия стала страной с са-
мым многочисленным в мире еврейским населением. Первоначаль-
ная политика Петербурга в отношении евреев была довольно бла-
гожелательной. Однако, как показали дальнейшие события, в
отношениях с этой специфической группой империя также не
смогла выработать успешной политики инкорпорации. (Подробнее
см. главу 9.)
Сегодня нелегко представить, как при условии спокойной
внешнеполитической обстановки развивались бы отношения Рос-
сийской империи и польской шляхты на аннексированных терри-
ториях после разделов. Нельзя уверенно исключить возможность
того, что похожая на остзейскую модель сработала бы и в этом
случае. Однако вскоре Наполеоновские войны и создание в 1807 г.
Герцогства Варшавского (см. карту 4) принесли надежды на ско-
рые радикальные изменения в этой части Европы. Затем на Вен-
ском конгрессе держав, победивших Наполеона (1814—1815 гг.),
было создано Королевство (или Царство) Польское, что принци-
пиально изменило ситуацию на западных окраинах. С приходом
романтического национализма изменилась и интеллектуальная
атмосфера.
Глава 3. От разделов Речи Посполитой до Венского конгресса 7 9
1 Подробное описание российской политики в Речи Посполитой на-
кануне первого раздела см/ Носов Б.В. Установление российского господ-
ства в Речи Посполитой. 1756—1768 гг. М., 2004.0 прусской политике см.:
Friedrich К. The Other Prussia: Prussia, Poland and Liberty, 1569—1772. New
York: Cambridge University Press, 1999.
2 Подробно о российской политике в период разделов см.: Стег-
ний П.В. Разделы Польши и дипломатия Екатерины II. 1772.1793.1795. М.,
2002. Польская работа о разделах — Cegielski Т., K^dziela J. Rozbiory Polski.
1772—1793—1795. Warszawa: Wydawnictwo Szkolne i Pedagogiczne, 1990.
Анализ политики разделов с точки зрения геополитической стратегии
Российской империи см.: LeDonneJ. The Russian Empire and the World,
1700—1917. The Geopolitics of Expansion and Containment. New York; Oxford:
Oxford University Press, 1997. P. 37—62; Idem. The Grand Strategy of the
Russian Empire, 1650—1831. New York; Oxford: Oxford University Press, 2004.
P. 103—105. По мнению Дж. Ле Донна, стремление имперской элиты к
аннексии значительной территории Речи Посполитой или (екатерининс-
кий военачальник З.Г. Чернышев и др.) только ее восточной, не далее
Днепра и Двины, периферии вовсе не обязательно предполагало решение
проблемы посредством разделов при участии Пруссии и Австрии. Напро-
тив, разделы были нежелательны, т.к., все больше ограничивая российс-
кое присутствие лишь восточными окраинами Речи Посполитой и вынуж-
дая тратить немалые средства на управление и оборону этой новой части
империи, они одновременно усиливали влияние Пруссии и Австрии в
польских центральных областях (core area).
3 Цит. по: Стегний П.В, Разделы Польши и дипломатия Екатерины II.
С. 249.
4 Текст прошения опубликован: Стегний П.В. Разделы Польши и дип-
ломатия Екатерины II. С. 592—595.
5 Стегний П.В. Разделы Польши и дипломатия Екатерины II. С. 588.
6 Цит. по: Стегний П.В. Разделы Польши и дипломатия Екатерины II.
С. 613.
7 Kalinka W. Ostatnie lata panowania Stanislawa Augusta. Krakow, 1868;
Idem. Sejm Czteroletni. Krakow, 1880; Skalkowski A. Polska w okresie rz^dow
Stanislawa Augusta //Polska, jej dzieje i kultura. Warszawa, 1930. Подробнее cm.:
WierzbickiA. Konstytucja 3 Maja w historiografii polskiej. Warszawa, 1993.
8 Сборник Императорского Русского исторического общества. Т. 42.
СПб., 1885. С. 224 (записка Екатерины II А.А. Безбородко от 19 марта
1792 г.).
9 Цит. по: Стегний П.В. Разделы Польши и дипломатия Екатерины II.
С. 615.
10 См.: Стегний П.В. Разделы Польши и дипломатия Екатерины II.
С. 345.
11 Небольшую по объему, но представительную подборку документов
о противостоянии власти и повстанцев в Литве см.: Анищенко Е.К. (сост.,
ред.). Восстание и война 1794 года в литовской провинции. М., 2000.
80 Западные окраины Российской империи
12 По мнению современного исследователя, даже после подавления
восстания Костюшко в ноябре 1794 г. Екатерина П согласилась на окон-
чательный раздел не сразу, а «лишь убедившись в том, что третий раздел
создает последний <.„> ресурс сохранения антифранцузской коалиции».
См.: Стегний П.В. Разделы Польши и дипломатия Екатерины И. С. 364—
368,413.
13 Пресняков А. Е. Экономика и политика в польском вопросе начала
XIX в. Ц Борьба классов. Л., 1924. Т. 1-2. С. 32.
14 См. подробнее: Правилова Е.А. «Польский долг» Российской Импе-
рии. К истории российской финансовой политики конца XVIII — начала
XIX в. // Страницы российской истории. Проблемы, события, люди:
Сб. ст. вчесть Бориса Васильевича Ананьича. СПб., 2003. С. 130—140.
15 РГИА. Ф. 557. On. I. Д. 250. Л. 9 - 9об.
Глава 4
ОТ КОНСТИТУЦИОННОЙ
ХАРТИИ
К РЕЖИМУ ПАСКЕВИЧА ’
Царство Польское (1815—1831) — Экономические
И ФИНАНСОВЫЕ СТОРОНЫ ПОЛЬСКОЙ АВТОНОМИИ —
Политические процессы в 1815—1830 гг. — «Кресы»
бывшей Речи Посполитой при Александре I —
Восстание 1830—1831 гг. — Режим Паскевича —
Западные губернии в 1831—1855 гг. —
Повстанческая эмиграция — Украинофильство
* Исследовательская работа М.Д. Долбилова, результаты которой исполь-
зованы в главах 4—9, выполнена при поддержке фонда Gerda Henkel Stiftung
(Германия), специальная программа для историков Беларуси, Молдовы, Рос-
сии и Украины.
1. Царство Польское (1815—1831)
В Царство (Королевство) Польское (далее — ЦП) вошла боль-
шая часть территории бывшего Княжества Варшавского с
населением в 3,2 миллиона человек. 27 ноября 1815г. Алек-
сандр I подписал в Варшаве конституцию Царства, которая объяв-
ляла его нераздельную связь с короной всероссийского императо-
ра (т.н. династическая уния) и общность царствующей династии.
Царь становился также польским королем, и ему принадлежала вся
полнота исполнительной власти. На время своего отсутствия в Вар-
шаве он назначал наместника. Законодательную власть король осу-
ществлял вместе с двухпалатным Сеймом, который должен был
собираться раз в два года на 30 дней, но у короля было право от-
срочить его созыв. Посольская изба Сейма состояла из 77 депута-
тов от шляхты и 51 от городов. Верхняя палата — Сенат — назна-
чалась королем из числа высшего духовенства и должностных лиц.
Сейм утверждал бюджет, но король мог его менять по своему усмот-
рению. Сейм также обсуждал отчеты правительства и мог их при-
нять или отвергнуть.
Высшим правительственным органом был Государственный
совет, который включал в себя Административный совет (высший
орган исполнительной власти) и Общее собрание. Председателем
Административного совета был наместник. В него входили пять
министров: вероисповеданий и народного просвещения, справед-
ливости (т.е. юстиции), внутренних дел и полиции, военный, каз-
начейства (т.е. финансов), а также другие высшие чиновники по
назначению короля. Министры менялись довольно редко. Мини-
стром внутренних дел весь конституционный период был Т. Мос-
товский, десять лет прослужил министром финансов добившийся
выдающихся результатов на этом посту К. Друцкий-Любецкий,
84 Западные окраины Российской империи
столько же был министром просвещения сын последнего короля
Речи Посполитой Станислава Августа С. Грабовский.
Конституция провозглашала свободу печати и вероисповеда-
ний, неприкосновенность личности. Официальным языком при-
знавался польский. Избирательное право определялось имуще-
ственным цензом. Право голоса получили около ста тысяч человек.
Создавалась польская армия с польским языком командования,
польскими мундирами. Вооружение для армии поставлялось ис-
ключительно с российских фабрик. Доступ в армию был открыт для
бывших эмигрантов, офицеров и солдат наполеоновских войск. В
формировавший армию Военный комитет вошли знаменитые гене-
ралы Я. Домбровский, К. Сераковский и др. Однако постепенно
роль Военного комитета была отраничена главнокомандующим вел.
кн. Константином Павловичем.
Наместником был назначен бывший наполеоновский генерал
Ю. Зайончек. Большим влиянием он не пользовался, а после его
смерти в 1826 г. пост наместника вплоть до восстания 1830 г. оста-
вался вакантным. Важную роль в администрации Царства играл
назначенный имперским комиссаром при Административном со-
вете сенатор Н.Н. Новосильцев.
2. Экономические и финансовые стороны
польской автономии 1815—1830 гг.
Политико-правовое положение ЦП, вошедшего в качестве ав-
тономного государственного образования в состав Российской
империи, предполагало формирование особых принципов эконо-
мических и финансовых отношений между Польшей и империей.
Конституция 1815г. наделила ЦП максимально возможной полно-
той финансовой автономии. Можно сказать, что область финансов
и экономической политики представляла собой именно ту сферу
деятельности, где правительство Царства обладало наибольшей
свободой. Объем предоставленных в области финансов прав мож-
но было бы даже назвать своего рода «финансовым суверенитетом»
конституционной Польши.
Однако в первые годы после создания Царства его финансовое
положение было ужасающим. В1815— 1816 гг. польская армия фи-
нансировалась из российского бюджета. Государственный долг
Царства стал катастрофически увеличиваться с 1817 г., когда все
Глава 4- От Конституционной хартии к режиму Наскевича 8 5
расходы на армию легли на его бюджет. В 1821 г. Александр I при-
грозил лишить ЦП финансовой автономии, если оно и дальше бу-
дет не в состоянии содержать свою армию. Потребовались серьез-
ные усилия администрации ЦП и в особенности назначенного в
1821 г. министром финансов Друцкого-Любецкого, чтобы перело-
мить ситуацию.
Взаимоотношения имперского центра и Царства основывались
на строгом разграничении бюджетов и казначейств. Единственное,
что объединяло Польшу и Россию в области финансов, — власть
монарха, имевшего исключительные полномочия распоряжения
доходами обоих государств. Бюджетная автономия ЦП, с одной
стороны, предполагала самостоятельность определения структуры
доходов и расходов, существование отличной от российской систе-
мы налогообложения, отсутствие статей совместного финансиро-
вания, а с другой — полную ответственность по долгам государства,
в том числе и перед Россией. Ответственность по долгам перед Рос-
сией и западноевропейскими державами представляла собой весь-
ма существенную плату за полученную автономию. Благодаря
усилиям российских дипломатов и польского правительства пере-
говоры о расчетах между Пруссией и Австрией, с одной стороны,
и Польшей, с другой, закончились ликвидацией взаимных финан-
совых претензий сторон. Однако долг перед Россией, составивший
более 60 миллионов злотых, Польша была вынуждена выплачивать
сполна.
Не все конституционные положения, касающиеся бюджета ЦП,
выполнялись на практике. Важнейшей прерогативой польского
Сейма являлось принятие бюджета, утверждаемого царем. Однако
за все пятнадцать лет существования конституционного правления
Сейм так ни разу и не приступил к обсуждению бюджета Царства.
Для внешне легального обхода конституции было использовано
толкование некоторых ее статей, которое предоставляло императо-
ру прерогативу принятия первого бюджета без участия Сейма, не
ограничивая его никакими условиями, в том числе временными.
Опираясь на это толкование, Александр I откладывал внесение
первого бюджета на рассмотрение Сейма, ссылаясь при этом на
необходимость предварительного пересмотра налоговой системы и
осуществления других преобразований'. Такая система принятия
решений относительно бюджета была удобна и для самого финан-
сового ведомства Царства, прежде всего д ля Друцкого-Любецкого.
Л юбецкий пользовался полным доверием императора, и все вопро-
86 Западные окраины Российской империи
сы, касающиеся внутренней экономической политики польского
правительства, в том числе формирования бюджета, решались им
по согласованию с Александром I через посредничество министров
статс-секретарей по делам ЦП.
Финансово-экономическая автономия дала возможность поль-
скому правительству реализовать программу оздоровления поль-
ских финансов и развития промышленности. Эта программа, по-
лучившая по имени своего главного идеолога название «программа
Любецкого», предполагала ликвидацию бюджетного дефицита Цар-
ства, реально угрожавшего потерей финансовой независимости от
империи, стимулирование роста польской промышленности, раз-
витие кредита и создание национальной кредитной системы (Поль-
ский Банк и Земское Кредитное Общество), строительство путей
сообщения, развитие профессионального образования, поддержку
торговли и формирование таможенной политики на основе протек-
ционизма2. Существенным стимулом развития экономики должен
был стать внешний заем, заключенный в 1829 г. польским прави-
тельством и предназначенный для инвестиций промышленности,
сельского хозяйства и развития коммуникаций. Получивший впос-
ледствии название «займа Френкеля» (по имени посредника в пе-
реговорах со стороны европейских, преимущественно берлинских,
банкиров), заем создал прецедент: автономная провинция самосто-
ятельно выходила на европейский рынок капиталов. Но восполь-
зоваться полученными по займу средствами польское правитель-
ство не успело. Эти средства, хранившиеся в Польском Банке, быци
сполна использованы восставшими в 1831 г?
Может показаться, что финансово-экономические отношения
между империей и ЦП в период 1815—1830 гг. складывались впол-
не гармонично. Однако за внешней гармонией скрывались много-
численные противоречия основ российской и польской финансо-
вых и экономических систем. Различия между экономическими
системами проявлялись в нескольких областях. Одно из наиболее
ярких и болезненных противоречий — между интересами польской
и русской текстильной промышленности — стало очевидным уже
во второй половине 1820-х гг., когда, опираясь на систему протек-
ционизма, польское правительство приступило к реализации про-
граммы развития национальной промышленности.
Введению принципов протекционизма в торговле предшество-
вал опыт организации таможенной политики на основе фритредер-
Глава 4- От Конституционной хартии к режиму Паскевича 87
ства. В 1816—1819 гг. в польской торговле господствовал принцип
свободного торгового обмена, в том числе установленный Венским
конгрессом порядок беспрепятственного и «неограниченного обра-
щения всех произведений земли и промышленности в областях,
составлявших Королевство Польское в 1772 г.». Период свободной
торговли, в течение которого ЦП играло роль средоточия торговых
путей между Россией и Западной Европой, дал существенный тол-
чок развитию внешней торговли, но одновременно воспрепятство-
вал прогрессу внутренней польской промышленности. Таможенное
объединение с Россией в 1820 г., ознаменовавшее также и начало
перехода от фритредерства к протекционизму, открыло для поль-
ских производителей русский рынок и в то же время частично огра-
ничило импорт западноевропейских, в основном прусских, това-
ров. По сути, ради развития промышленности ЦП пришлось отка-
заться от принципа торгово-экономического единства бывших
польских земель, провозглашенного на Венском конгрессе4.
Окончательный переход к протекционизму в торговой политике
России и Польши ознаменовал и возвращение ЦП таможенной
автономии. В 1822 г. таможенная граница между империей и Цар-
ством была восстановлена, но это не означало закрытия российс-
кого рынка для польской промышленности. Напротив, сохранял-
ся принцип свободного товарообмена сырьем при незначительном
таможенном обложении вывозимых промышленных изделий и
сельскохозяйственных продуктов. Заключенные в 1824 и 1825 гг.
торговые соглашения с Австрией и Пруссией существенно ограни-
чили возможности импорта товаров из этих государств. Роль Рос-
сии как торгового партнера Польши стала постепенно возрастать.
Впрочем, и к 1836 г. доля России в импорте Царства составляла чуть
более 36%, а в экспорте лишь 17%5.
В связи с усилением российско-польского товарообмена и бы-
стрым ростом польской текстильной промышленности со второй
половины 1820-х гг. как со стороны российских промышленников,
так и в правительстве стали высказываться опасения относитель-
но возраставшей конкуренции польской и русской суконной про-
дукции. Переживавшее периоды обострения и затишья, временной
гармонизации отношений и откровенной «борьбы» соперничество
между двумя национальными индустриями с этого момента и до
начала Первой мировой войны являлось отличительной чертой
российско-польских экономических отношений. Эго противоречие
88 Западные окраины Российской империи
крылось не только в самом факте угрозы со стороны польских про-
изводителей, но и в том, что польская промышленность обладала
рядом особенностей — организации производства, финансирова-
ния, технологического развития и культуры предпринимательства.
Главным источником указанных особенностей являлось европей-
ское, главным образом немецкое, влияние и капиталы.
Существенным препятствием сближению экономических сис-
тем являлись различия основ денежного обращения России и
Польши. Польская денежная система была основана на европейс-
ких принципах: серебряном стандарте, кельнской единице веса и
т.д. Одним из самых существенных различий между польской и
российской системами денежного обращения являлось наличие в
обращении в ЦП неполновесных серебряных монет — биллонов,
которые чеканились с примесью меди, были выгодны для прави-
тельства и удобны для населения. Российская, как называл ее
Е.Ф. Канкрин, «правильная», система денежного обращения не до-
пускала наличия неполновесных биллонов.
19 ноября (1 декабря) 1815г. был издан указ о монетной систе-
ме в ЦП — один из первых и важнейших для Польши актов, при-
нятых имперской властью. Указ сохранил существовавшую в Поль-
ше основную денежную единицу — злотый, а также основные
принципы польской денежной системы. Вместе с тем он связал
монетную систему ЦП с монетной системой империи, установив
постоянный курс злотого к рублю: польский злотый составлял
15 копеек серебром.
Таким образом, в 1815—1830 гг. в ЦП сложилась новая систе-
ма денежного обращения, включавшая, помимо злотовых и грошо-
вых монет, билеты Польского Банка, с 1828 г. фактически заменив-
шие бумажные деньги. Эта система соответствовала автономному
статусу Царства в имперской системе и финансовой самостоятель-
ности, которой располагала Польша в тот момент, и была только
внешне связана с российским денежным обращением.
Польские деньги довольно быстро распространились и за пре-
делами ЦП, получив особенно большое хождение в бывших поль-
ских губерниях, а также в Курляндской и Лифляндской. Несмотря
на очевидные преимущества распространения польских монет в
западных губерниях — они ликвидировали дефицит денег и вытес-
няли прусские и другие иностранные денежные знаки, наводнив-
шие западные губернии, — Министерство финансов стремилось
препятствовать проникновению польского биллона в денежное
Глава 4. От Конституционной хартии к режиму Паскевича 89
обращение империи. Решением Государственного совета в 1827 г.
на польский биллон были распространены правила, применяемые
ко всем монетам иностранного происхождения. Допустив времен-
ное хождение биллона в западных губерниях, правительство запре-
тило вывоз из ЦП серебряных и медных грошей6.
Остальные области финансового управления — налогообложе-
ние, система бюджетной, кассовой и финансово-контрольной
организации, кредитная система — также имели особые, отличные
от российских, основы. Во многих случаях польская финансовая
организация сформировалась под влиянием европейских образцов
или же была привнесена ранее правительствами государств, вла-
девших польскими землями. Независимость финансового ведом-
ства ЦП (Правительственной комиссии финансов и казначейства)
от Министерства финансов и самостоятельность экономической
политики польского правительства способствовали складыванию
и развитию особого пути развития экономической и финансовой
систем Царства.
По сути, система экономических и финансовых взаимоотно-
шений между ЦП и Россией строилась по модели межгосудар-
ственных отношений. Это проявлялось не только в самом факте
финансовой автономии и раздельных бюджетов, но и в политике
Министерства финансов в области регулирования денежного обра-
щения, в расчетах по долгам между казной империи и Царства, в
торговой политике. Интересы польских и российских финансов и
экономик не противопоставлялись, но все же четко разделялись
финансовым ведомством империи. Единство по вопросам финан-
совой и экономической политики возникало только тогда, когда
цели польского и российского правительства совпадали, как, на-
пример, в вопросе о таможенной автономии Царства и введении
протекционистских пошлин.
3. Политические процессы в 1815—1830 гг.
Проезжавшего в 1816 г. через Белую Церковь Александра I
встречал хлебом-солью престарелый Ф. Кс. Браницкий в польском
мундире с орденом Белого орла. Расплакавшись, Браницкий зая-
вил, что умрет счастливым, потому что ему довелось снова увидеть
польского короля. Польская государственность, столь поспешно
90 Западные окраины Российской империи
похороненная С.С. Потоцким, отчасти воскрешенная затем в виде
Герцогства Варшавского Наполеоном, получила теперь нового пат-
рона в лице российского императора. Александр I хотел от польско-
го дворянства не только послушания, но и преданности. В обтека-
емой форме он показал, в том числе и в своей речи на первом Сейме
в 1818 г., что готов отчасти удовлетворить надежды шляхты на вос-
соединение с ЦП тех земель Речи Посполитой, которые были ан-
нексированы империей в результате разделов. Эти настроения гос-
подствовали по обе стороны границы между империей и Царством,
и в этом смысле положение шляхты «кресов» («окраины» по-
польски, т.е. тех земель Речи Посполитой, которые были аннекси-
рованы Россией в конце XVIII в.) кардинально изменилось. Ее
связи с ядром прежнего государства теперь были значительно об-
легчены, огромное значение имел сам факт существования Коро-
левства Польского со столь широкой автономией. Сразу после раз-
делов многие если и не были готовы, подобно С.С. Потоцкому,
забыть «имя польское», то во всяком случае не питали надежд на
восстановление польской государственности в обозримом будущем,
теперь же от этих настроений не осталось и следа.
Намерения расширить территорию ЦП сохранялись у Алек-
сандра! по крайней мере до осени 1819г. Воктябре 1819г.Н.М. Ка-
рамзин после беседы с царем, в которой тот развивал эти планы,
представил записку, впоследствии прославившуюся под названием
«Мнение русского гражданина». Это был своеобразный манифест
ранней дворянской версии русского национализма. Карамзин при-
знавал, что Екатерина взяла грех надушу, разделив Польшу, но
категорически возражал против намерения Александра воссоеди-
нить с ЦП территории, включенные в империю после разделов.
Весьма показательно не только то, какие аргументы использовал
Карамзин, но и то, какими аргументами он не воспользовался. Он
говорил о «государственном правиле: ни пяди [территории импе-
рии] ни врагу, ни другу» и утверждал, что, согласно принципу ува-
жения прежних прав, следовало бы восстановить и «Казанское и
Астраханское царства, Новгородскую республику, Великое княже-
ство Рязанское и так далее». Карамзин ссылался на то, что «по ста-
рым крепостям Белоруссия, Волынь, Подолия, вместе с Галицией,
были некогда коренным достоянием России». Он писал царю о наи-
вности надежд на верность поляков и уверял его, что, получив обе-
щанное, завтра они «потребуют и Киева, и Чернигова, и Смолен-
ска». И наконец Карамзин замечал: «Я слышу русских и знаю их: мы
Глава 4- От Конституционной хартии к режиму Иаскевича 91
лишились бы не только прекрасных областей, но и любви к царю;
остыли бы душой и к отечеству, видя оное игралишем самовластно-
го произвола».
Впрочем, Карамзин ни разу не говорил в письме о русском
или православном крестьянстве этих областей, что станет общим
местом уже после 1830 г. «Литва, Волыния желают Королевства
Польского, но мы желаем единой Империи Российской», — писал
он, явно имея в виду шляхту этих областей, а под словом «мы»
подразумевая корпорацию русского имперского дворянства, кото-
рая его устами заявляла царю свои права на империю и оспарива-
ла право монарха раздавать ее владения по своему усмотрению.
Нации как вертикально интегрированной группы в мировоззре-
нии Карамзина еще не было7.
В своих планах реформ Александр I даже думал о том, чтобы
даровать России конституцию из Варшавы. Однако многие из ре-
форматорских планов Александра 1 так и не были реализованы на
практике. Скорее всего, царь сознавал все неудобства своего ново-
го статуса как абсолютного монарха в России и конституционного
в Польше. С одной стороны, ему трудно давалась роль монарха
конституционного. Известно, что, впервые столкнувшись с оппо-
зицией в Сейме, он воспринял это как личное оскорбление. С дру-
гой стороны, Александр понимал, а возможно, и просто знал из
доносов, что в среде российского дворянства велико было недо-
вольство польской конституцией, не имевшей аналогов в России.
Недовольные могли делать разные выводы — одни жили надеждой
на реформы в России вплоть до последних дней царствования
Александра, другие видели выход в отмене конституционного по-
рядка в ЦП, а часть дворян все больше теряла терпение в ожидании
соответствующих реформ в России и создавала тайные общества.
Уже в 1819 г. император, в нарушение конституции, ввел цен-
зуру для польских периодических изданий, две газеты были закры-
ты. Надо оговориться, что цензурные ограничения касались соци-
ально-политических сюжетов, а не национальных тем8.
Сейм 1820 г. продемонстрировал наличие серьезной оппози-
ции, которая готова была защищать права, гарантированные кон-
ституцией. Сейм отверг предложенные правительством проекты
уголовно-процессуального кодекса, который ограничивал глас-
ность судебных заседаний и не предусматривал суда присяжных, и
Органического статута, который лишал посольскую избу права
привлекать министров к судебной ответственности. В президиум
92 Западные окраины Российской империи
Сейма было подано несколько десятков петиций с жалобами на
неконституционные действия исполнительной власти9. Александр I
был возмущен поведением депутатов. Вскоре после этого, в 1821 г.,
царь жестко потребовал сбалансировать бюджет Царства, заменил
нескольких министров и назначил министром просвещения кон-
серватора Грабовского, при котором резко замедлился рост числа
начальных школ в городах, а в сельской местности их число умень-
шилось более чем вдвое — с 880 до 329. Период «флирта» с поль-
ской элитой закончился. Этот перелом в польской политике совпал
с поворотом Александра I от либеральных планов к консерватив-
ной политике в империи. Еще в 1819 г. по указаниям царя — и не
где-нибудь, а в Варшаве, под наблюдением Н.Н. Новосильцева —
составлялась Государственная уставная грамота Российской импе-
рии. Она предполагала предоставление Сеймам (характерен сам
выбор польского термина для проекта общероссийской реформы)
автономных наместнических областей права определения налогов
и сборов и составления областных бюджетов, что стало бы важным
шагом в направлении децентрализации империи10. Но уже в нача-
ле 1820-х гг. ЦП становится не столько потенциальным образцом
д ля реформ в империи, сколько неудобным исключением из обще-
го консервативного порядка вещей.
Уже на рубеже 1810— 1820-х гг. резко активизировалась конспи-
ративная деятельность как в Царстве, так и на «кресах». Подполь-
ные организации создавались в студенческой и армейской средах.
Наряду с Варшавским университетом, где к середине 1820-х гг.
было 700 студентов, важным центром был Виленский университет
с его тысячей студентов.
В армии рост недовольства был связан не только с патриотичес-
кими настроениями, но и с крайне ограниченными возможностя-
ми продвижения по службе многочисленных (по большей части
еще наполеоновских) офицеров в небольшой (29 тысяч) польской
армии. Офицерский корпус был также раздражен и подавлен дес-
потизмом и грубостью главнокомандующего вел. кн. Константина.
За первые четыре года существования армии Царства 49 офицеров
покончили жизнь самоубийством. В1822 г. была раскрыта конспи-
ративная организация в армии. Ее лидер В. Лукасиньский был су-
дим польским судом и приговорен к семи годам заключения, что,
по российским понятиям, являлось откровенно малым сроком за
участие в конспирации для действующего офицера. Тем не менее
приговор оставили в силе11.
Глава 4- От Конституционной хартии к режиму Паскевича 93
Следующий после 1820 г. Сейм был созван только в 1825 г. На
него не были допущены лидеры либеральной оппозиции (так на-
зываемых калишан) братья Немоевские. Накануне созыва Сейма
царь ввел в конституцию статью, отменявшую гласность сеймовых
заседаний. Явных проявлений недовольства на заседаниях на этот
раз не было.
Воцарение Николая I произошло в драматических обстоятель-
ствах восстания декабристов. В ходе следствия выяснились их кон-
такты с польскими конспираторами. Был арестован и подполков-
ник С. Кшижановский, возглавивший «Патриотическое общество»
после ареста Лукасиньского. На процессе 1828 г. Сеймовый суд
отказался признать обвиняемых государственными изменниками и
приговорил их лишь к кратким срокам заключения за участие в
нелегальных обществах. Николай воспринял это как личный вызов.
По его приказу Кшижановский был отправлен в Сибирь. Юриди-
ческим основанием такой меры представили то обстоятельство, что
Кшижановский родился на территории, которая была после разде-
лов включена в империю, и тем самым был подданным Российской
империи, а не ЦП. Эта история показывает, как Николай пытал-
ся, нехотя и неуклюже, хотя бы имитировать соблюдение консти-
туционных норм.
Новый царь продемонстрировал, что готов уважать особый ста-
тус ЦП. По собственному выражению, он стремился «быть столь же
хорошим поляком, как и хорошим русским». Речь шла, конечно, не
о полонофильстве, а о традипионном имперском универсализме12.
В 1829 г. он приехал в Варшаву на коронацию (Александр I не ко-
роновался польской короной) и созвал в 1830 г. новый Сейм, засе-
дания которого прошли спокойно. Константин Павлович в эти
годы стал вести себя намного сдержаннее, что отчасти объясняли
влиянием жены-польки, а отчасти его стремлением найти в Царстве
опору для относительной независимости от младшего брата.
Экономическое положение ЦП было благоприятным, при всех
нарушениях конституции и нерегулярности созыва Сейма его ав-
тономия и права его польского населения были заметно шире, чем
на польских землях под властью Пруссии и Австрии. Собственно,
никогда более ни в одной из империй-участниц разделов поляки не
пользовались столь широкой автономией. Начавшееся в ноябре
1830 г. польское восстание было плодом романтического патрио-
тизма и радикализма молодежи и разочарования в тех, как оказа-
94 Западные окраины Российской империи
лось, завышенных ожиданиях, которые польское общество испы-
тывало в первые годы существования ЦП.
4. «Кресы» бывшей Речи Посполитой
при Александре I
С самого начала царствования Александр I пытался сочетать
имперскую унификацию управления бывшими восточными «кре-
сами» Речи Посполитой с признанием (чаще молчаливым) их кра-
евой особости и исторического своеобразия. В 1802 г. эта террито-
рия была заново поделена на губернии — в более строгом, чем
раньше, соответствии с нормами площади и численности насе-
ления, установленными законом. Их центрами стали Вильна,
Гродно, Минск, Могилев, Витебск, Киев, Каменец-Подольский
(Подольская), Житомир (Волынская)13. В 1808 г. из территории,
отошедшей России от Пруссии по условиям Тильзитского мира,
была образована отдельная Белостокская область. В каждой гу-
бернии были введены учреждения и основные управленческие
процедуры общеимперского образца. В1802 — 1804 гг. был регла-
ментирован порядок созыва и деятельности, круг полномочий шля-
хетских сеймиков в губерниях и уездах, что привело к ликвидации
пожизненного избрания на замещаемые дворянами должности (на-
пример, судей) и отстранению безземельной шляхты от прямого
участия в собраниях. В то же время на всей этой территории впол-
не легально сохранялось действие Литовского статута — кодекса
гражданского и процессуального права Речи Посполитой. По нему
решались дела о наследстве, земельных спорах, долговых исках и
т.п. Как во внутригубернском административном, так и в судебном
делопроизводстве польский язык оставался ведущим, если не един-
ственным. В бюрократическом обиходе эти губернии часто имено-
вали не иначе как «возвращенные от Польши», а иногда даже
«польские».
Символично, что известие о вторжении армии Наполеона в
Россию Александр I получил во время бала в Вильне. Поэтому
представление о западных окраинах как об угрожаемой части им-
перии, через которую неприятель может вторгнуться в глубь стра-
ны, складывалось у него не только из разглядывания карты. Всту-
пивший вскоре в город император французов учредил Комиссию
Временного правительства Великого княжества Литовского, что
Глава 4- От Конституционной хартии к режиму Паскевича 9 5
недвусмысленно отсылало к прежней государственной традиции
этих земель. (Всего за год до этого польский магнат М. Огинский
безуспешно предлагал Александру I создать автономное Великое
княжество Литовское, связанное с империей личной унией и рас-
полагающее своей армией и законодательством.) Наполеон пору-
чил Комиссии подготовку отмены личной зависимости крестьян.
Возможно, он не сделал этого сразу своим декретом потому, что
рассчитывал на поддержку местной шляхты и добровольцев и,
главное, на поставки провианта для армии, которая уходила все
дальше в глубь вражеской территории. Комиссия зависимости кре-
стьян не отменила, ссылаясь на их возбужденное состояние и вол-
нения, а крестьяне в массовом порядке отказывались повиновать-
ся землевладельцам, потому что надеялись на немедленную отмену
подданства.
Комиссия объявила о возобновлении унии с Польшей, но сфор-
мировать литовские полки для Наполеона не успела. С получением
известий о начале отступления «Великой армии» из Москвы воен-
ный запал шляхты испарился. Однако надежды на объединение с
Польшей не угасли, хотя и получили серьезный удар на Венском
конгрессе, когда Александр 1 оставил земли Литвы в империи, а не
передал их (за исключением Сувалкского воеводства) в ЦП.
В крае оживленно обсуждался не решенный наполеоновской
Комиссией вопрос об отмене личной зависимости крестьян. В
1818 г., вскоре после того, как личная зависимость была отменена
вЭстляндской (1816) и Курляндской (1817) губерниях, Виленский
сеймик шляхты также высказался за ее отмену и направил к царю
делегацию с соответствующей петицией. Александр принял пети-
цию благосклонно, но к освобождению литовских крестьян не при-
ступил, хотя в 1819 г. личная зависимость была отменена в сосед-
ней Лифляндской губернии. Причины такой избирательности
остаются не вполне ясными. Известно, что против отмены высту-
пал Новосильцев, но, возможно, реформа все-таки состоялась бы
несколько позже, если бы не общий консервативный поворот в
политике Александра как раз в 1819— 1821 гг.
В первые десятилетия XIX в. в крае активно развивалась поль-
ская система просвещения. Виленский университет стараниями
попечителя Виленского учебного округа А. Чарторыйского превра-
тился в крупнейшее польское высшее учебное заведение. Проект
открыть кафедру литовской литературы власти университета в
1822 г. отвергли. Множилось и число начальных школ с польским
96 Западные окраины Российской империи
языком преподавания (430 в 1820 г. против 70 в 1803 г.). Литовский
язык в них использовался только в начальных классах, и то в ис-
ключительных случаях. Вполне справедливы были замечания со-
временников, что процессы полонизации края после разделов Речи
Посполитой не только не прекратились, но даже активизировались
уже под властью Российской империи.
Однако в это же время появляются первые романтические по-
эты (С. Станилевичус, А. Страздас) и историки (С. Даукантас),
пишущие на литовском. Делаются первые попытки разработки сло-
варя литовского языка (Д. Пошка), создаются первые грамматики,
изучается и публикуется фольклор (дайны). Зарождающаяся ли-
товская интеллигенция воспевает славное литовское прошлое,
стремится «возродить» литовский язык, на самом деле во многом
создавая его новую современную версию. Эти первые шаги наци-
онального движения были типичны д ля протонационализма этни-
ческой группы с неполной социальной структурой, иначе говоря,
с ассимилированной элитой.
В Виленском университете действовали крупнейшие польские
студенческие конспиративные организации — общество филоматов
(1817—1821) и филаретов (1820—1822). В 1822 г. возникло общество
филадельфистов, которое вскоре, при расследовании студенческих
волнений, было раскрыто. В результате в 1823 г. несколько десят-
ков человек было арестовано; около 20, в том числе А. Мицкеви-
ча, после следствия сослали во внутренние губернии. Уволили ряд
преподавателей, среди них знаменитого историка И. Лелевеля. На
посту попечителя округа Чарторыйского сменил Новосильцев.
После восстания декабристов и без того реакционная атмосфера
еще ухудшилась. Однако никаких попыток русификации системы
образования при Новосильцеве не предпринималось.
Проблема западных губерний обострилась с воцарением Нико-
лая. С самого начала он не подавал полякам никаких надежд на
расширение территории ЦП за счет западных губерний. Об этом он
недвусмысленно заявил в речи на польском Сейме в мае 1830 г.
5. Восстание 1830—1831 it.
Восстание началось в ночь с 29 на 30 ноября14 нападением груп-
пы конспираторов из среды радикальной варшавской интеллиген-
ции на резиденцию Константина, который чудом избежал смерти.
Глава 4- От Конституционной хартии к режиму Паскевича 97
Одновременно выступили кадеты из школы подхорунжих. В пер-
вую же ночь от рук восставших пали шесть польских генералов,
которые отказались возглавить движение и увещевали восставших
вернуться в казармы15. Среди погибших едва нс оказался и будущий
диктатор восстания генерал Ю. Хлопицкий, который также отка-
зался вначале поддержать восставших.
Восстание вообще было одним из ключевых моментов в исто-
рии империи, во многом определившим характер той проблемы,
которая позже получила имя «проклятого польского вопроса». В
ходе же восстания особенно важным был первый его этап, во вре-
мя которого постепенно устранялись альтернативные пути разви-
тия событий.
Один из вопросов, к которому раз за разом возвращаются ис-
торики, — почему Константин, под командованием которого нахо-
дились нс только польские, но и русские части, дислоцированные
под Варшавой, не подавил восстания силами русской кавалерии в
первые же дни. С военной точки зрения это не представляло про-
блемы, действуй Константин решительно и быстро, поскольку в
первые дни восстание было поддержано лишь городскими низами
Варшавы. Было бы слишком просто объяснить пассивность Кон-
стантина шоком от пережитого покушения. Совершенно неубеди-
тельной выглядит и интерпретация британского историка Н. Дэви-
са, который, признавая политическую иррациональность восста-
ния, считает его плодом сознательной провокации Петербурга,
стремившегося таким образом получить предлог для отмены кон-
ституции ЦП16. Можно предположить, что Константин руковод-
ствовался иными соображениями. Он считал, что за порядок в го-
роде отвечают законные польские власти, и хотел, чтобы они сами
подавили восстание. Неизбежных жертв в таком случае было бы
меньше, и они были бы на совести польских властей, что, с одной
стороны, позволило бы избежать обострения враждебности между
русскими и поляками, а с другой, теснее привязало бы польские
высшие слои к Петербургу.
Константин мог рассуждать таким образом только в том случае,
если в эти первые дни исключал возможность перехода на сторону
восставших всей польской армии. Сам Константин еще вчера от-
вечал за ее боеспособность и наверняка понимал, что победа над
регулярными и хорошо обученными польскими войсками, числен-
ность которых могла быть быстро увеличена как минимум вдвое,
4 - 2931
98 Западные окраины Российской империи
достанется имперской армии недешево. Он не стал бы рисковать
такой перспективой, если бы считал ее реальной.
Поначалу казалось, что надежды Константина, пусть и не сра-
зу, но оправдаются. Хотя повстанцы все же захватили арсенал, уже
в первые дни власть в городе взяли влиятельные представители
высших слоев, которые опирались на прежние административные
структуры. А. Чарторыйский, Ю. Немцевич, Ю. Хлопицкий и дру-
гие консервативные политики стремились нейтрализовать радика-
лов, успокоить варшавскую «улицу» и договориться с Николаем I,
к которому отправился Любсцкий. Хлопицкий даже просил у Кон-
стантина военной подмоги для восстановления спокойствия, но
великий князь, по словам свидетельницы событий, «отказался дать
русские полки, не желая использовать оные против поляков»17.
Николай, в свою очередь, не хотел вести каких бы то ни было пе-
реговоров и требовал безотлагательного и бескомпромиссного на-
ведения порядка. Ни о каких уступках с его стороны как плате за
успокоение Варшавы не могло быть и речи. Осознавший безнадеж-
ность своей миссии К. Друцкий-Любецкий в Варшаву не вернул-
ся, а остался в Петербурге. Противники восстания в польском об-
ществе не хотели, да и не могли использовать против восставших
польскую армию, которая вряд ли выполнила бы подобные прика-
зы. Настроения в столице постепенно радикализовались, и 18 де-
кабря собравшийся без королевской санкции Сейм объявил восста-
ние национальным. Радикалы, организовавшие «Патриотическое
общество», требовали реформ, прежде всего в аграрном вопросе,
которые помогли бы мобилизовать на борьбу крестьян. Они выс-
тупали за войну с Россией и разрыв с династией Романовых. 25
января 1831 г. «Патриотическое общество» организовало крупную
манифестацию в память о казненных декабристах, и под ее давле-
нием Сейм принял актодетронизации Николая I. Николаевский
вензель в сеймовом зале был перевернут вверх ногами — не только
в знак унижения, но и чтобы служить обозначением слова «свобода»
(Mikotaj — Wolnosc). Детронизация произошла через неполных два
года после того, как Николай короновался в Варшаве, чем хотел про-
демонстрировать свою готовность уважать конституцию ЦП.
Чарторыйский, до последнего стремившийся отговорить Сейм
от этого шага, все же подписал акт со словами: «вы погубили
Польшу!». Этот эпизод — одна из ярких иллюстраций часто повто-
рявшейся затем дилеммы противников вооруженной борьбы: под-
держать выступление, в успех которого не веришь, или рисковать
Глава 4- От Конституционной хартии к режиму Паскевича 99
потерей репутации в глазах собственного общества. Здесь же, сре-
ди прочего, корни широко распространенной позднее среди импер-
ской бюрократии подозрительности даже в отношении тех поляков,
которые «благонамеренно» служили в царской администрации, —
невозможно было предсказать, не уступит ли их лояльность влас-
тям чувству патриотической солидарности в случае обострения
ситуации. Можно представить себе и тягостное положение тех мно-
гочисленных поляков, кто служил в администрации или просто
старался по возможности спокойно жить в Российской империи и
отнюдь не стремился брать пример с Конрада Валленрода18, но
постоянно сталкивался с подозрительным отношением к себе ок-
ружающих, в особенности после второго восстания в 1863 г.
Детронизация сделала войну неизбежной. Российские войска
численностью более ста тысяч перешли границу Царства 6 февра-
ля 1831 г. Им противостояла шестидесятитысячная польская армия.
Всю весну борьба шла с переменным успехом. Действия обеих сто-
рон осложнялись разразившейся эпидемией холеры, от которой в
мае скончался главнокомандующий И.И. Дибич, замененный
И.Ф. Паскевичем. Чуть позже от холеры умер в Витебске и вел.
кн. Константин Павлович.
В марте восстание перекинулось на литовские земли и, в зна-
чительно меньшем масштабе, на Правобережную Украину, где
было подавлено уже к концу апреля. На Волынь в апреле пытался
вторгнуться регулярный корпус генерала Ю. Дверниикого, но уже
к концу месяца он был вынужден пересечь границу с Австрией и
сложить оружие. В Литве первой реакцией шляхты на известия о
восстании в Варшаве было сочинение вернопод даннического адре-
са царю. Однако к весне по всему краю возникло множество парти-
занских отрядов. Особенность ситуации заключалась здесь в том,
что повстанцы выпустили целый ряд прокламаций к крестьянам на
литовском языке с обещанием земли и отмены личной зависимос-
ти. Прокламации обещали, что после победы крестьяне станут «на-
стоящими вольными поляками» и не будут «мужиками, как назы-
вают вас Москали»19. (В ЦП повстанческие власти, несмотря на
призывы радикалов из «Патриотического общества», так и не ре-
шились выступить с обещаниями аграрной реформы.) Под влияни-
ем надежд на улучшение своего положения литовские крестьяне
активно участвовали в восстании. Нередко они были настроены
решительнее, чем шляхта. После выигранной повстанцами в апреле
4*
100 Западные окраины Российской империи
битвы под Палангой крестьяне расстреляли 60 шляхтичей, которые,
по их мнению, проявили трусость в сражении. Были случаи, когда
крестьянские отряды, прежде чем идти в бой с русскими войсками,
расправлялись с наиболее ненавистными местными землевла-
дельцами.
Повстанцы ждали поддержки от регулярной польской армии,
однако рейд польских войск в Литву был предпринят лишь в кон-
це мая, когда местное движение уже шло на спад. Крестьяне, не
дождавшись обещанных реформ, стали покидать ряды повстанцев.
Польские войска продержались в Литве до июля, когда большая их
часть пересекла границу Пруссии и сложила оружие, и лишь кор-
пус генерала X. Дембиньского вернулся в Варшаву.
С мая восстание уже переживало внутренний кризис. Борьба
радикального и консервативного крыла становилась все более оже-
сточенной. В августе организованная «Патриотическим обще-
ством» демонстрация против правительства переросла в массовые
беспорядки, толпа вешала тех, кого подозревали в шпионаже и
предательстве. Варшава пала в начале сентября, в октябре сдались
последние отряды восставших.
6. Режим Паскевича
Если Александр I стремился к популярности среди польской
шляхты и иногда критиковался в России за полонофильство, то
Николай 1 симпатий к полякам никогда не испытывал, а после вос-
стания и оскорбительной для него детронизации20 не скрывал сво-
ей антипатии к ним. Во время посещения Варшавы в 1835 г. Ни-
колай отказался принять верноподданнический адрес городской
депутации, заявив, что освобождает их тем самым от необходимо-
сти лгать. В 1832— 1834 гг. на возвышавшемся над Варшавой хол-
ме по приказу царя была построена цитадель, пушки которой были
направлены на город. Николай обещал, что они сотрут Варшаву с
лица земли при малейшем неповиновении. В крепости была орга-
низована тюрьма, в том числе с казематами, а также сборный пункт
для ссылаемых в Сибирь. Цитадель символизировала новую поли-
тику Петербурга в отношении ЦП — компромисс с местными эли-
тами сменялся неприкрытыми силовыми методами утверждения
господства империи21.
Глава 4- От Конституционной хартии к режиму Паскевича 101
Политика Николая I сразу после подавления восстания была в
определенном смысле противоречивой. В начале 1832 г. он издал
Органический статут, который должен был отныне определять по-
ложение ЦП в империи. Подлинник Конституционной хартии
1815 г. был привезен в Москву вместе с захваченными знаменами
польской армии и помешен как трофей в Оружейной палате. Ди-
настическая уния ЦП и империи упразднялась, отменялась отдель-
ная коронация, земли Царства становились составной частью Рос-
сийской империи. (Были сохранены такие нормы, восходящие еще
к эпохе Герцогства Варшавского, как равенство перед законом,
большинство личных и гражданских нрав и свобод, дарованных в
1815 г.) Упразднялся Сейм, был закрыт Варшавский университет.
Польская армия была ликвидирована, а несколько десятков тысяч
солдат и офицеров сослали в Сибирь и на Кавказ. Указ 1832 г.
включил всех солдат распущенной польской армии в российскую
армию.
Противоречивость политики Николая 1 состояла в том, что,
объявив Царство нераздельной частью империи, сразу после подав-
ления восстания он трактовал его как покоренную вражескую тер-
риторию. На ЦП была наложена контрибуция в более чем 20 мил-
лио! юв рублей, край должен был содержать оккупационную армию.
Из Царства были вывезены крупные книжные собрания и другие
культурные ценности. «Как мы вошли военной рукой в Варшаву,
то и все подобные предметы суть трофеи наши», — писал Николай [
Паскевичу весной 1832 г.22
Органический статут ограничивал компетенцию Государствен-
ного и Административного советов, но отдельная администрация
и законы были сохранены. Был также сохранен польский язык как
язык внутренней администрации и образования, однако вся пере-
писка с Петербургом теперь должна была идти по-русски. Статут
предусматривал шляхетское и городское самоуправление, но оно не
было введено.
16-я статья Статута гласила: «Финансы Царства Польского, так
же как и прочие части управления, заведываются отдельно от уп-
равления других частей Империи». 17-я статья сохраняла за ЦП
обязательство самостоятельно нести ответственность по государ-
ственному долгу. Ввиду декларированной самостоятельности уп-
равления финансами ЦП организационное подчинение польской
комиссии финансов и казначейства российскому Министерству
финансов не устанавливалось. Однако фактически Министерство
102 Западные окраины Российской империи
финансов претендовало на руководство деятельностью польского
правительства в этой области. С середины 1830-х гт. практикой был
установлен принцип санкционирования решений по всем сколько-
нибудь значимым вопросам финансовой политики. Бюджет Цар-
ства должен был теперь участвовать в общих расходах империи. В
1835 г. сумма выплат в имперский бюджет была определена в раз-
мере 21 миллиона злотых (3 150 тысяч рублей)23. Для Польши эта
сумма была весьма существенной — все доходы ЦП в 1835 г. соста-
вили 85 миллионов злотых. В то же время доля военных расходов в
российском бюджете намного превышала 25% — выплаты польско-
го казначейства были каплей в море имперских военных затрат. С
течением времени происходило постепенное лишение польской
казны ряда доходов, которые передавались в имперское казначей-
ство. В 1851 г., ввиду ликвидации таможенной границы между Цар-
ством и империей и сосредоточения управления таможнями в цен-
тре, таможенные доходы, ранее составлявшие весьма значительную
долю в бюджете ЦП, стали поступать в имперский бюджет. В то же
время польская казна получала из российской казны ряд вознаг-
раждений или компенсаций за утраченные в связи с упразднением
границы источники доходов. С изъятием из польского бюджета та-
моженных доходов начался процесс постепенного изменения
структуры доходов ЦП. Эти изменения привели в конечном счете
к тому, что бюджет ЦП стал зависим от различных «компенсаций»
и других видов финансирования из Государственного казначейства.
Однако окончательная ликвидация финансовой автономии Цар-
ства произошла лишь после восстания 1863 г.
В строгом соответствии с настроениями царя была организова-
на и политика Паскевича, который после победы руководимых им
войск в войне с поляками был назначен наместником и оставался
на этом посту вплоть до своей смерти в 1856 г. Был взят курс на
замещение должностей в администрации русскими чиновниками.
Власти поддерживали сословные шляхетские привилегии и поощ-
ряли консервативные и клерикальные настроения. В компетенцию
католической церкви вернули брачные дела, был отменен граждан-
ский брак. Сокращалось число общеобразовательных средних учеб-
ных заведений, прежде всего гимназий, что отражало антиинтелли-
гентские установки властей. Поощрялось развитие начальных школ
и специальных средних учебных заведений, например реальных
гимназий. Во всех школах обязательным предметом стала история
России. Преподавание предметов на польском языке, а также и
Глава 4- От Конституционной хартии к режиму Паскевича 103
обучение ему как отдельному предмету было сокращено. Препода-
вание истории, географии и статистики должно было вестись на
русском языке. Поличному распоряжению Николая в программу
гимназий был включен церковнославянский язык, в котором виде-
ли средство облегчить переход к русскоязычному обучению различ-
ным предметам24.
Однако к концу царствования Николая I действительной интег-
рации ЦП в имперский административно-политический организм
не произошло. Мощное препятствие к тому крылось в самой «сис-
теме Паскевича». Ценой за военно-политический контроль над
Царством при помощи могущественного сановника, имевшего
фактически чрезвычайные полномочия, было сохранение обособ-
ленности ЦП в управленческом отношении. Наместнический ста-
тус Паскевича поощрял его амбиции и вовлекал в соперничество с
министрами, которые естественным образом высказывались за
большее подчинение бюрократического аппарата ЦП своим ведом-
ствам. Паскевич упорно держался мнения, что в Польше долго бу-
дет необходима «власть исключительная, т.е. изъятия из закона и
отступления от форм, законом установленных». В повседневном же
управлении Паскевич не мог обойтись без чиновников, знающих
язык, специальные законы, обычаи идругие реалии края, асрав-
нительная независимость от министерской централизации приво-
дила к тому, что русских на службу в Варшаву приезжало сравни-
тельно немного и поляки составляли заметную долю почти во всех
отраслях администрации — даже финансовой и военной. Подавля-
ющее большинство судей, полицейских, учителей были поляками25.
Не случайно в 1860-х гг., после второго восстания, тогдашние ру-
сификаторы возлагали на режим Паскевича — казалось бы, символ
русского владычества в Польше — ответственность за засилье по-
ляков в среднем и низшем звене чиновничества. Показательно, что
к середине 1850-х гг. необходимые для чиновничьей службы сви-
детельства о знании русского языка легко можно было купить.
7. Западные губернии в 1831 — 1855 гг.
В 1840 г. Николай I распорядился, чтобы названия «литовские»
и «белорусские губернии» не использовались в административной
номенклатуре, а соответствующая территория официально имено-
валась бы Северо-Западным краем (далее — СЗК)26. Киевская, Во-
лынская и Подольская губернии составили Юго-Западный край
104 Западные окраины Российской империи
(далее — ЮЗК)27 (см. карту 5). К СЗК и ЮЗК прилагались и более
общие названия — «западные губернии», «Западный край», кото-
рые в течение 1840— 1850-х гг. сосуществовали в бюрократическом
лексиконе с более ранним термином — «возвращенные (присоеди-
ненные) от Польши губернии».
Репрессии в СЗК и ЮЗК были в некоторых аспектах даже же-
стче, чем в Царстве. Участники восстания, происходившие из этих
земель, были исключены из объявленной амнистии и лишены воз-
можности вернуться на родину, было конфисковано более 3000
имений повстанцев. Восстание получило поддержку главным обра-
зом небогатой шляхты, и власти жестоко наказали эту группу, по-
требовав подтверждения документов на дворянство. У десятков
тысяч мелких шляхтичей таких документов не было, а власти в этом
случае не склонны были смотреть сквозь пальцы на подделку отсут-
ствующих документов и прочие уловки, которые недавно так лег-
ко прощали старшине Гетманщины. Многие (по некоторым оцен-
кам, до 40% от прежнего состава шляхты) лишились дворянского
статуса, освобождения от службы в армии и других привилегий28.
Утрата прежнего социального статуса на родине побуждала бывших
шляхтичей, а теперь однодворцев воспользоваться предложением
правительства — переселяться в Россию. В восточные и южные гу-
бернии Европейской России, на Кавказ было переселено около
50 тысяч семей, получавших там земельные участки. Проводя эти
мероприятия, власть нащупывала способ реформирования струк-
туры дворянского сословия (очищения его от мелкопоместных) в
масштабе всей империи. Однако даже после массового «разбора»
шляхты западные губернии остались регионом с высоким процен-
том дворянского населения. В 1858 г. около 378 тысяч из 612 тысяч
дворян империи проживало в девяти западных губерниях. В самой
этой социальной структуре, необычной для внутренней России,
сказывалось устойчивое влияние польской традиции.
Восстание 1830 г. ускорило административную и правовую уни-
фикацию в западных губерниях. Еще до подавления восстания, в
начале 1831 г., в Могилевской и Витебской губерниях было отме-
нено действие Литовского статута. Для остальных западных губер-
ний в течение 1830-х гт. опытные юристы — выходцы из литовских
и белорусских земель, выпускники Виленского университета —
готовили в Петербурге на основе Литовского статута т.н. Западный
свод, который должен был дополнить уже состоявшуюся кодифи-
кацию законов империи. Значительных усилий потребовал один
Глава 4- От Конституционной хартии к режиму Паскевича____ 105
только перевод сложной польско-латинской юридической терми-
нологии на русский язык29. Ряд высших сановников высказался за
совмещение в Западном крае общеимперского законодательства с
особыми местными законами. Однако киевский генерал-губерна-
тор Д.Г. Бибиков выступил против такого совмещения, ссылаясь на
органическую чуждость польских по происхождению норм и поряд-
ков большинству местного населения. Разьправ карту защиты ин-
тересов «русского и православного большинства», Бибиков склонил
на свою сторону Николая I. (Это один из многих случаев, когда
высшие администраторы западных губерний одерживали верх над
петербургской бюрократией.) В июне 1840 г. Литовский статут был
упразднен для всех западных губерний, и обшеимперские законы
были распространены без изъятия на Западный край. Введение
судебных инстанций имперского образца (что сопровождалось
вытеснением состязательного судопроизводства инквизицион-
ным — всего за двадцать с небольшим лет до судебной реформы в
России!) уменьшило зависимость властей от местных польских зна-
токов и практиков права. Еще раньше, в 1835 г., в Киеве было от-
менено действие Магдебургского права и введен имперский поря-
док городского управления.
Несмотря на присущую ему полонофобию и настрой на суро-
вое наказание подозреваемых в сепаратизме, Николай I удержал в
«польской» политике некоторые элементы династического легити-
мизма. Иными словами, он не исключал вероятность появления
лояльных, благонадежных поляков-шляхтичей, пусть даже и като-
ликов30. К этой цели были устремлены многие правительственные
меры — в большей степени в Западном крае, чем в ЦП. В передаче
министра внутренних дел Д.Н. Блудова мысль императора звучала
так: «Лежачего неприятеля не бьют... но обезоруживают для того
именно, чтобы можно было дозволить ему встать, без опасности д ля
других, даже и для него самого»31. Ряд мер, которыми ущемлялись
сословные привилегии польской шляхты в Западном крае, был тес-
но связан с проектом «перевоспитания» шляхтичей государствен-
ной службой внутри России. К примеру, в 1837 г. был установлен
запрет назначать поляков на службу в центральном аппарате мини-
стерств и столичных присутственных местах прежде, чем они про-
служат пять лет в великорусской провинции и выучат как следует
язык. В 1852 г., в противоречие Жалованной грамоте дворянству,
в семи западных губерниях (без Витебской и Могилевской) была
введена обязательность военной службы для сыновей польских
106 Западные окраины Российской империи
помещиков по достижении ими 18 лет32. В отличие от своих преем-
ников, старавшихся очистить армию и бюрократию от поляков или
хотя бы сократить их число, Николай сознательно привлекал их
туда, уповая на перековку службой (эту цель как раз и преследова-
ли ограничения на службу поляков в западных губерниях, побуж-
давшие их искать вакансий в Великороссии). К 1850-м гг. доля
поляков среди чиновников центрального аппарата достигала 6%,
причем больше всего их было в ведомствах, требуюших специаль-
ной компетентности или технических знаний, — министерствах
финансов и государственных имуществ, Управлении путей сообще-
ния, даже Военном министерстве33. Некоторые из них позднее ста-
ли активными участниками польской конспирации.
Как и в других сферах николаевской политики, в вопросе о за-
падных губерниях имперский легитимизм эклектично сочетался с
национализмом. Преобладающее польское культурное влияние
сохранялось в Западном крае еше не одно десятилетие, но, в отли-
чие от доповстанческого периода, оно уже не имело санкции им-
перских властей, которые теперь, напротив, стремились это влия-
ние подорвать. Виленский университет был закрыт, а вместо него
в 1834 г. был открыт университет с русским языком преподавания
в Киеве. В этом городе польское присутствие было заметно слабее,
чем в Вильне. В СЗК университета больше не существовало34. Глав-
ной задачей Киевского университета св. Владимира было опреде-
лено воспитание польской молодежи (а она составляла подавляю-
щее большинство студентов) в духе преданности империи. Все
больше поляков начинает поступать в высшие учебные заведения
Петербурга, Москвы, Казани, и до восстания 1863 г. такой приток
польской молодежи в учебные центры империи отчасти соответ-
ствовал намерениям властей, надеявшихся на воспитание лояльно-
го поколения поляков.
Важнейшим проявлением николаевского национализма стала
не полонофобия сама по себе, но поворот — правда, пока осто-
рожный — к крестьянской массе. После восстания 1831 г. власти
перестали считать крестьян Западного края безраздельной соб-
ственностью польских землевладельцев. Теперь, признавая кресть-
ян экономической собственностью шляхты, власти повели с ней
борьбу за «умы и сердца» этих людей, подчеркивая их «неполь-
скость», стараясь препятствовать начальному обучению на поль-
ском языке. Были приняты и меры к улучшению экономическо-
го благосостояния крестьян. В 1847—1848 гг., отчасти под влияни-
Глава 4- От Конституционной хартии к режиму 11аскевича 107
ем общеимперской реформы государственной деревни П.Д. Кисе-
лева, в помещичьих имениях трех губерний Правобережной Укра-
ины были введены так называемые инвентари — регламентация
размеров крестьянских участков и повинностей на основе утверж-
денных правительством норм. Убежденным сторонником инвен-
тарной реформы был киевский генерал-губернатор Д.Г. Бибиков,
известный своими антипольскими взглядами. Надельная земля
была признана находящейся в неотъемлемом пользовании кресть-
ян данного селения (громады), что подчеркивало заботу властей о
крестьянстве в целом. Аналогичная реформа планировалась и в
четырех северо-западных губерниях, но так и не была осуществле-
на, в немалой степени из-за недовольства более многочисленно-
го и влиятельного, чем в ЮЗК, польского дворянства.
Власть не обошла вниманием и государственную деревню За-
падного края. В русле реформы П.Д. Киселева, начиная с 1839 г.,
в селениях государственных крестьян производилась проверка со-
ответствия размера и ценности земли повинностям («люстрация»).
Барщинная повинность конвертировалась в оброчную, шляхтичи-
арендаторы отстранялись от контроля за соседними крестьянски-
ми селениями и заменялись штатными чиновниками, учреждались
органы крестьянского самоуправления, однотипные с Центральной
Россией. Эти операции растягивались на годы, правительству не
хватало компетентных чиновничьих кадров, люстрация не всегда
улучшала хозяйственные условия крестьян, но во всяком случае
была сделана серьезная заявка на противодействие польскому вли-
янию и прямой контакт власти с крестьянской массой.
Однако официальный проект национального строительства с
опорой на крестьянство не имел шансов на реализацию при сохра-
нении крепостного права. В политике на западных окраинах в
1840— 1850-х гг. было очень трудно согласовать между собой наци-
ональные и социальные приоритеты. Ограничивая душевладель-
ческие права польских помещиков, правительство должно было
помнить, что, превысив известный предел, оно рискует дестабили-
зировать институт крепостничества в масштабе всей империи.
Император же допускал только сугубо постепенное реформирова-
ние крепостного права35. Правительство продолжало зависеть от
польской шляхты в деле повседневного надзора за крепостными
крестьянами, поддержания общественного порядка, сбора податей
и т.д. Показателем трудностей, с которыми сталкивалась власть в
своем стремлении к вытеснению польского присутствия, может
1 08 Западные окраины Российской империи
послужить специальная терминология упомянутых выше реформ,
сами их названия. Слова «инвентари» и «люстрация» были заим-
ствованы непосредственно из польского лексикона социально-аг-
рарных отношений (inwentarze, lustraeja) и тем самым отражали
специфические реалии местного хозяйственного быта, хотя их-то
власть и желала скорректировать. Освобождение крестьян 1861 г.
даст государству гораздо большую свободу в проведении национа-
листически ориентированной политики.
Большим успехом властей стало упразднение в 1839 г. в запад-
ных губерниях униатской (греко-католической) церкви, или, на
официальном языке, «воссоединение» униатов с православием. То
был результат весьма длительного процесса36.
Значительное число униатов попало под власть Российской
империи уже в результате первого раздела Речи Посполитой. Пер-
воначально Екатерина II придерживалась декларируемого ею прин-
ципа свободы вероисповедания, однако после 1780 г. было заявле-
но, что униатские общины могут переходить в православие по ре-
шению прихода, если тот остался без священника. Эн тузиастами
такого обращения были православные иерархи в Белоруссии и
Украине, в особенности архиепископы Георгий Конисскийи Вик-
тор Садковский. После второго раздела и начала восстания Т. Кос-
тюшко светские власти активно поддержали эти усилия, и в период
1794— 1796 гг. в православие перешло около 1,7 миллиона униатов,
преимущественно в районах прежних гайдамацких выступлений на
правобережье Днепра. В белорусских губерниях число обращенных
было гораздо меньше. Эта политика вызвала недовольство и про-
тесты Святого престола и была прекращена Павлом I. При Алек-
сандре I власти не оказывали на униатов прямого давления, в 1810 г.
число униатских епархий увеличилось с двух до четырех. В первые
годы правления Александра даже произошли массовые обращения
униатов в католичество. Препятствием к дальнейшим переходам
послужили не только предостережения гражданских властей, но и
семейный статус многих униатских священников — принять обет
безбрачия, чтобы стать католическими ксендзами, они не могли.
Политика в отношении униатов вновь изменилась вскоре пос-
ле воцарения Николая I. В 1828 г. униатская церковь была выведе-
на из подчинения католической коллегии Департамента духовных
дел иностранных исповеданий. Делами вновь учрежденной греко-
униатской коллегии фактически заведовал занимавший должность
Глава 4- От Конституционной хартии к режиму Паскевича 109
асессора Иосиф Семашко, противник католицизма и папской вла-
сти. К тому времени он уже составил несколько записок царю с
планами организационного отделения униатов от католической
церкви. Но до восстания 1830 г. эффект этих меморандумов был
минимальным.
Вскоре после событий 1830— 1831 гг. две трети базилианских
монастырей униатов было закрыто в порядке наказания монахов за
поддержку восстания, а главный из них, Почаевский (на границе
с Габсбургской империей), был передан православной церкви. Се-
машко в это время начал уже писать о необходимости «воссоеди-
нения» униатов с православной церковью. Наличие такой фигуры
в управлении униатской церковью, равно как и настроения среди
части униатского, прежде всего белого, духовенства, которое не
слишком стремилось занять вслед за монахами место в рядах гони-
мых, открывали для властей возможность «перетянуть» большин-
ство униатов в православие без применения открытого насилия37.
И власти проявили достаточно терпения, чтобы воспользоваться
этим сценарием, не став сразу вслед за монастырями базилиан за-
крывать и униатские приходы. Несколько лет ушло на система-
тическое «очищение» униатского богослужения и обрядности от
католических практик и сближение с православными: из церквей
выносились органы, сооружались иконостасы, запрещался поль-
ский язык в проповедях, вводились в оборот богослужебные кни-
ги, изданные в Москве. Двери униатских церквей отныне были за-
крыты для католических священников, ранее часто совершавших
там службу. И наоборот, униатским священникам возбранялось
служить в костелах.
Семашко был возведен в ранг униатского епископа и постепен-
но завоевывал поддержку среди духовенства. Через год после смерти
официального главы униатской церкви митрополита Иосафата
(Булгака), не являвшегося сторонником «воссоединения», в февра-
ле 1839 г. в Полоцке высшее униатское духовенство подписало
Соборный акт с просьбой о присоединении к православной церк-
ви. В марте Николай 1 утвердил соответствующее постановление
Синода. В обшей сложности в православие было обращено тогда
более 1,5 миллиона униатов Западного края; бывшие униатские
иерархи во главе с Семашко управляли теперь уже православными
епархиями. (В ЦП униатская церковь просуществовала до 1875 г.)
Организаторы кампании не встретили решительного сопротивле-
ния своим действиям. Еще в 1838 г. против реформы протестовала
110 Западные окраины Российской империи
группа из 111 священников в Витебской губернии; к меньшей их
части были применены разные наказания — высылка из края, раз-
жалование в дьячки, отправка в православный монастырь на пока-
яние; остальные покорились. Униатские прихожане, в подавляю-
щем большинстве крестьяне и мелкая шляхта, в целом не выказали
недовольства. Волнения произошли лишь на Гродненщине и в рай-
оне Белостока. Здесь власти прибегли к арестам и высылке непо-
корных. Многие из бывших униатских священников позднее пре-
вратились в убежденных борцов с «полонизмом».
Вместе с тем акт 1839 г. не принес властям твердой уверенно-
сти в действительном ограждении массы бывших униатов, включая
духовенство, от польского влияния. В высшем бюрократическом
кругу сохранялись сомнения относительно мотивов, руководивших
действиями Семашко. Так, в 1843 г. государственный секретарь
М.А. Корф, подметив, что Николай I не давал Семашко личных
аудиенций, предположил, что император следует принципу «Любят
предательство, но предателя презирают»38. Подозрения насчет ло-
яльности и «русскости» бывшего униатского духовенства особенно
обострятся у местных властей после восстания 1863 г.
Ликвидация униатской церкви в Западном крае значительно
увеличила «площадь соприкосновения» православной церкви с ка-
толичеством на низовом, приходском уровне. Первоначально вере-
де перешедших из униатства в православие церковных иерархов
возник план, развивая успех конфессиональной инженерии, «при-
соединить» и католиков западных губерний к православной церкви.
Предполагалось побудить влиятельных представителей католичес-
кого духовенства к отказу от части догматов, прежде всего filioque, и
признанию над собой юрисдикции православного Синода; на таких
условиях они сохраняли бы в течение известного срока латинский
язык в богослужении и костельную обрядность. В 1840 г. минский
архиепископ Антоний (Зубко) начал даже подбирать из знакомых
католиков кандидатов в «присоединители», когда Николай I, не
желавший дальнейшего обострения отношений со Святым престо-
лом (с которым позднее, в 1847 г., заключит конкордат), наложил
отрезвляющую резолюцию на его записку: «Любопытно и очень
важно; но преждевременно, хранить в тайне до времени»39. В 1865г.
Антоний возобновит эту инициативу (см. главу 7).
Разумеется, осторожность Николая в деле миссионерства не
помешала более жесткой регламентации статуса и функций като-
лического духовенства, усилению надзора за его пастырской дея-
Глава 4- От Конституционной хартии к режиму Паскевича 111
тельностью и введению строгих практик регистрации паствы. В
1840-х гг., дабы пресечь переходы бывших униатов в католицизм и
«вернуть» в православие перешедших до 1839 г., были установлены
специальные правила для разбора прихожан, требовавшие тщатель-
ной проверки метрических записей католического духовенства.
Право ксендза принимать исповедь ограничивалось только жите-
лями его прихода. В 1842 г. была проведена секуляризация принад-
лежащих католической церкви земельных владений. Еше в 1832 г.
было закрыто около 200 католических монастырей; упразднение
продолжалось и позднее. Римско-католическая духовная коллегия
в Петербурге все больше служила инструментом, при помощи кото-
рого Министерство внутренних дел сосредоточивало в своих руках
контроль над епископами в Западном крае40. Впрочем, эффектив-
ность этой политики не была высокой. Вследствие сравнительной
слабости бюрократического аппарата на западных окраинах, на-
личия в нем немалого числа поляков регламентирующие и огра-
ничительные меры в отношении католицизма оставались нередко
на бумаге. Вплоть до восстания 1863 г. католическая церковь бла-
годаря поддержке шляхты была гораздо богаче православной в За-
падном крае.
Кампания по обращению униатов в православие дала дополни-
тельный стимул светским идеологам «русского дела». В 1830-х гг.
историки Н.Г. Устрялов и М.П. Погодин начали пропагандировать
идеи об «исконно русском» происхождении русинского населения
присоединенных к империи по разделам восточных областей быв-
шей Речи Посполитой. Эти идеи станут впоследствии официальной
идеологемой в определении отношения имперских властей и рус-
ского национализма как к польским претензиям на «кресы», так и
к сформировавшемуся вскоре модерному украинскому национа-
лизму. Со всей очевидностью данное воззрение противопоставля-
лось польскому представлению о «кресах» как о неотъемлемой ча-
сти Речи Посполитой. Такого рода аргументация находила себе
место прежде всего в исторических трудах, публицистике, гимна-
зических учебниках. Однако в административной практике, да и,
пожалуй, в ментальности имперской бюрократии тезис о бесспор-
ной принадлежности массы населения Западного края к «русской
народности» пока еше не был тесно взаимосвязан с механизмами
принятия решений. Положение изменится после восстания 1863 г.,
когда многие бюрократы приняли на себя роль идеологов руси-
фикации.
11 2 Западные окраины Российской империи
8. Повстанческая эмиграция
Около 10 тысяч участников восстания оказалось в эмиграции,
главным образом во Франции. Эмиграция не была внутренне еди-
ной. Наиболее влиятельным эмигрантским центром стала группи-
ровка А. Чарторыйского, названная по его резиденции в Париже
«Отель Ламбер». Чарторыйский делал ставку на Францию и Бри-
танию. Эмиграция активно работала с общественным мнением
этих стран. Вопрос о влиянии польской эмиграции на формирова-
ние негативного образа России в Европе остается мало изученным,
но не подлежит сомнению, что эта роль была значительной. Важ-
ное место в дипломатической активности «Отеля Ламбер» занима-
ли Балканы и Кавказ, где Российская империя вела регулярные
войны с Османской империей. Чарторыйский и его разветвленная
агентура стремились всячески поддерживать Порту в ее борьбе с
Россией.
Наряду с попытками мобилизовать поддержку крупных держав
для польской борьбы, эмиграция искала для нее союзников внут-
ри Российской империи. Здесь активен был не только лагерь Чар-
торыйского, но и демократическая часть эмшрации. Ее прсдстави-
тели искали контактов с русскими противниками самодержавия.
Поляки были в отрядах горцев во время Кавказской войны. Прав-
да, в рядах царских войск их было много больше, хотя в большин-
стве случаев не по доброй воле.
Но особое внимание, что было вполне логично, эмшрация уде-
ляла деятельности на землях бывшей Речи Посполитой. В ЦП дей-
ствовал также целый ряд местных конспиративных организаций,
крупнейшими среди них были «Союз польского народа» и органи-
зация ксендза П. Сцегенного, имевшая большое влияние среди
крестьян. Обе были раскрыты в начале 1840-х гг. Если в 1830-е гг.
землевладельческая шляхта по-прежнему составляла значительную
часть активистов конспирации, то в 1840-е гг. число землевладель-
цев резко упало, а с изменением социального состава участников
вырос и социальный радикализм движения.
Среди эмигрантских эмиссаров на кресах наибольшего влияния
добился Ш. Конарский, который в 1836—1838 гг. сумел организо-
вать на Волыни и в Литве широкую сеть подпольных организаций
с более чем тремя тысячами участников, объединив их в «Союз
Люда Польского». Ему удалось установить контакты со студентами
Глава 4- От Конституционной хартии к режиму Паскевича 113
Киевского университета, офицерами армии в Литве, революцион-
но настроенными кругами в Петербурге. В мае 1838 г. полиции
после долгих поисков удалось арестовать Конарского, а затем рас-
крыть практически всю конспиративную сеть. В 1839 г. Конарский
был публично расстрелян в Вильне.
В конце 1830-х — начале 1840-х гг. как в эмиграции, так и в
польской среде на крссах все больше внимания стало уделяться
казачьей и украинской тематике. В 1840-е гт., как отмечал один из
лучших украинских историков XX в. И. Лысяк-Рудницкий, «поля-
ки-украинофилы и украинцы польского происхождения (граница
между этими категориями была очень зыбкой) внесли существен-
ный вклад в создание новой Украины... Их влияние помогло укра-
инскому возрождению преодолеть уровень аполитичного культур-
ного регионализма и усилило его антироссийскую боевитость»41.
В писаниях польских украинофилов акцент делался на противопо-
ставлении Руси, как они называли восточнославянские территории
Речи Посполитой, деспотической Московии. Наиболее радикаль-
ные из них (Ф. Духиньский) даже о трицали славянскость москалей.
Они идеализировали прошлое польско-русинских отношений, а
будущее Руси видели в восстановлении Речи Посполитой, теперь
уже как союза трех начал — Польши, Литвы и Руси.
9- Украинофильстно42
Интерес к украинской, главным образом казачьей, тематике и
фольклору обозначился уже в 1820-е гг. Это явление со временем
получило название украинофильства. Среди ранних украинофилов
были и малорусы, и великорусы, и поляки. Применительно к пер-
вой половине XIX в. можно лаже говорить о польском, малорусском
и. с некоторой натяжкой, великорусском украинофильстве. В Рос-
сии первой половины XIX в. украинская тематика вызывала инте-
рес и симпатию. Но это была симпатия и заинтересованность по
отношению к одной из частей русской земли и русского народа.
В истории и характерах Южной Руси искали тех романтических
красок и мотивов, которых не хватало в истории Руси Московской.
«Вечера на хуторе близ Диканьки», «Тарас Бульба» и другие окра-
шенные малорусской спецификой произведения Н.В. Гоголя и их
восторженное восприятие петербургской и московской публикой
могут служить яркой иллюстрацией этих настроений.
114 Западные окраины Российской империи
В 1820—1830-е гг. центром развития малорусского романтиче-
ского украинофильства был Харьков с его университетом. Возник-
новение собственно «украинского» украинофильства было связано
в 1840-е гг. уже с Киевом и его новым университетом св. Владими-
ра. Здесь в конце 1845 г. возникло Кирилло-Мефодиевское брат-
ство. Члены общества, прежде всего Т.Г. Шевченко, Н.И. Косто-
маров, П.А. Кулиш и Н.М. Белозерский, стали тем поколением,
которое превратило украинофильство в модерную идеологию укра-
инского национализма. Хотя антипольские настроения в среде
братчиков были весьма сильны, но форма, стиль, идейные ходы
активно заимствовались ими у поляков. В творчестве членов киев-
ского общества, в особенности у Костомарова, очевидно влияние
польского романтизма, прежде всего А. Мицкевича43.
Сам термин «украинофильство», скроенный по образцу уже
ставшего к тому времени привычным «славянофильства», впервые,
кажется, был использован в первоначальном секретном докладе
шефа жандармов А.Ф. Орлова царю о расследовании дела Кирил-
ло-Мефодиевского общества: «В Киеве же и Малороссии славяно-
фильство превращается в украйнофильство. Там молодые люди с
идеею соединения славян соединяют мысли о восстановлении язы-
ка, литературы и нравов Малороссии, доходя даже до мечтаний о
возвращении времен прежней вольницы и гетманщины»44. Сам
Николай I прямо связывал возникновение общества с влиянием
польской послеповстанческой эмиграции: «Явная работа той же
обшей пропаганды из Парижа; долго этой работе на Украйне мы не
верили; теперь ей сомневаться нельзя»45. Николай I решил сохра-
нить подлинные идеи членов общества в тайне даже от высших
сановников. Его распоряжение о подчинении Киевского учебного
округа непосредственно генерал-губернатору Бибикову было дано
«не оговаривая причин»46. Даже Костомарову, который давал до
этого вполне откровенные показания, объяснили, как он должен
был их переписать, чтобы сепаратистские идеи в них не звучали.
С большинством братчиков обошлись по меркам николаевского
времени весьма мягко. Их сослали во внутренние губернии евро-
пейской части России с определением на чиновничью службу и
предписанием местному начальству обходиться с ними не слишком
строго. Лишь с Шевченко обошлись поистине жестоко — он был
отдан в солдаты с запрещением «писать и рисовать». Смысл этой
тактики ясно излагается в записке Ш отделения: «Строгие меры
сделают лля них еще дороже запрещенные мысли и могут малорос-
Глава 4. От Конституционной хартии к режиму Паскевича 115
сиян, доселе покорных, поставить в то раздраженное против нашего
правительства положение, в каком находится, особенно после мя-
тежа, Царство Польское. Полезнее и справедливее будет не пока-
зывать и вида малороссиянам, что правительство имело причину
сомневаться, не посеяны ли между ними вредные идеи, и принять
меры в отношении к ним совершенно противоположные тем, ко-
торые принимались в Царстве Польском»47.
В 1840-е гг. украинская тема обсуждалась и в русском обществе.
Жестко выступал против развития отдельного украинского литера-
турного языка В.Г. Белинский: «Мы имеем полное право сказать,
что теперь уже нет малороссийского языка, а есть областное мало-
российское наречие, как есть белорусское, сибирское и другие по-
добные им областные наречия... Литературный язык малороссиян
должен быть язык их образованного общества — язык русский»48.
В своих взглядах на необходимость русификации Западного края
Белинский отнюдь не был оригинален: в это же время стоявший на
другом полюсе общественного спектра сотрудник Ф.В. Булгарина
Н.И. Греч, предлагая в своей записке в III отделение сделать ряд
уступок национальным чувствам поляков, включая отделение
польской короны от российской императорской и провозглашение
польским королем католика герцога Максимилиана Л ейхтенберг-
ского, зятя Николая I, оговаривался: «Уроженцы западных губер-
ний дело иное: с ними должно принять другие меры, особенно уси-
лить там распространение русского духа и языка»49.
Важное значение для последующих идеологических дебатов об
украинском вопросе имела неоконченная статья Ю. Венелина
«Спор между южанами и северянами по поводу их россизма». Ве-
нелин, сам закарпатский русин, был сторонником концепции об-
щерусской нации: «Весь Русский народ, как он есть ныне, по
огромности своей <...> разделился только на две ветви... Этих вет-
вей иначе назвать нельзя как Северною и Южною»50. Главной при-
чиной возникновения различий между южанами и северянами Ве-
нелин считал нашествия татар, турок и германцев, причисляя к
последним ляхов, в некотором смысле «выворачивая наизнанку»
теорию Духиньского о неславянском, туранском происхождении
москалей51. Основным современным фактором разделения Венелин
считал «взаимное, постепенное уклонение в языке», приведшее к
формированию южного и северного «наречий». Взаимное воспри-
ятие инаковости южан и северян Венелин иронично описывал как
прежде всего простонародный предрассудок, которому поддаются
116 Западные окраины Российской империи
и некоторые образованные люди: «И в самом деле, можно ли чело-
века почесть своим, который не носит красной или цветной рубаш-
ки, называет ши борщом и не гаварит харашо, а добре?'.»52 Отметим,
что простонародное восприятие того, что мы бы назвали сегодня
этнолингвистическими различиями, Венелин проницательно трак-
товал как ресурс, значение которого определяется тем, будет ли он
востребован «безбородыми», т.е. образованными, для их политичес-
ких целей. Хотя опубликованный текст Венелина явно представлял
собой лишь небольшое введение к задуманному обширному сочи-
нению, идеология автора реконструируется без труда — южанам и
северянам предстоит изжить взаимные предрассудки и сгладить
накопившиеся за века иноплеменного владычества языковые раз-
личия.
Если Белинский демонстрировал весьма агрессивную ассими-
ляторскую позицию, а Венелин отстаивал те же идеи в более уме-
ренном, даже ироническом тоне, то один из виднейших славяно-
филов Ю.Ф. Самарин был не только сторонником сохранения
культурной самобытности украинцев, но даже определенной ад-
министративной обособленности Украины. В дневнике, веденном
им в Киеве в 1850 г., он полемизировал с интерпретацией украин-
ской истории Кулишем, считавшим, что Украина в XVII в. могла
бы стать самостоятельной, если бы не предательство казачьей
старшины, но при этом замечает: «Пусть же народ украинский
сохраняет свой язык, свои обычаи, свои песни, свои предания;
пусть в братском общении и рука об руку с великорусским племе-
нем развивает он на поприще науки и искусства, для которых так
щедро наделила его природа, свою духовную самобытность во
всей природной оригинальности ее стремлений; пусть учрежде-
ния, для него созданные, приспособляются более и более к мест-
ным его потребностям. Но в то же время пусть он помнит, что
историческая роль его — в пределах России, а не вне ее, в общем
составе государства Московского»53. Общим был тезис о государ-
ственном единстве Южной и Северной Руси, но одни видели путь
к этому единству через более (Белинский) или менее (Венелин)
агрессивную русификаторскую политику, через создание культур-
но и лингвистически гомогенной нации, а другие, как Самарин,
понимали это единство как политическое, с сохранением культур-
ной и языковой самобытности Украины.
Ограниченный всплеск активности в обсуждении украинского
вопроса в 1840-е гт. не получил своего развития в первой полови-
Глава 4. От Конституционной хартии к режиму Паскевича 117
не 1850-х. Члены Кирилло-Мефодиевского общества отправились
в ссылку, и тактика правительства, решившего «не показывать
вида», что проблема существует, срабатывала, пока николаевский
режим не рухнул в результате поражения в Крымской войне и свя-
занной с ним, как считают многие, смерти императора54. Все, в том
числе и «украинский вопрос», переменилось с началом нового цар-
ствования.
1 См.: Rostworowski М. Prawno-polityczna strona budzetow Krolewstwa
Kongressowego (1816—1830) // Czasopismo Prawniczc i Ekonomiczne. 1905.
Rocznik VI. Zeszyt4. S. 271—294; Projekt Ustawy Skarbowej 1821 r. // Smol-
ka S. Polityka Lubicckicgo przed powstaniem listopadowym. Krakow, 1907. T. 2.
S. 417-430.
2 См. подробно: Обушенкова Л.А. Королевство Польское в 1815—
1830 гг. Экономическое и социальное развитие. М., 1979. С. 91 —124.
3 См.: Правилова Е.А. Имперская политика и финансы: внешние зай-
мы Царства Польского // Исторические записки. Т. 4 (122). С. 271—316.
4 О торговых взаимоотношениях России и ЦП см.: Обушенкова Л.А.
Королевство Польское в 1815— 1830 гг. С. 222—272.
5 Historia Polski. Т. II. Cz. III. Warszawa, 1959. S. 28.
6 О пропуске в Россию польских денег // РГИА. Ф. 37. Оп. 20. Д. 1818.
Л. 1-4.
7 Полный текст см. в: Карамзин Н.М. О древней и новой России.
Избранная проза и публицистика. М., 2002. С. 436—438. Стоит также от-
метить, что, в отличие от позднейших националистов, Карамзин был в
меньшей степени озабочен утверждением на терминологическом уровне
«исконной» принадлежности территории западных |уберний к России
(хотя он и называл их «коренным достоянием России»). Предупреждая
Александра об опасных последствиях присоединения западных губерний
к ЦП, он использовал выражения: «...восстановить Польшу в ее целости»,
«...целое восстановление Польши», «для Вас Польша [имея в виду Запад-
ный край. — Aem.J есть законное российское владение» (наряду с более
нюансированным «...восстановить древнее Королевство Польское»). Для
националистов 1860-х гг. употребить без оюворок — например, для харак-
теристики планов повстанцев 1863 г. — оборот «целое восстановление
Польши» означало бы риск невольно признать исторические права поля-
ков на земли до Днепра и Двины; их дискурс о польских территориальных
претензиях был строже выдержан в терминах расчленения органически
единой территории России и той самой народной массы, которую еще нс
«замечает» Карамзин.
8 Это отмечают и польские историки: Tymowski М., KieniewiczJ., Hol-
zer J. Historia Polski. Warszawa: Editions Spotkania, 1991. S. 224.
9 Обушенкова ЛЛ Королевство Польское в 1815—1830 гг. С. 68.
118 Западные окраины Российской империи
10 Новейшую трактовку этого проекта в перспективе имперского реги-
онализма см.: LeDonneJ. Regionalism and Constitutional Reform, 1819—1826
// Cahiers du monde russe. 2003. Vol. 43. № 4. P. 7—14.
11 В ходе восстания 1830— 1831 гг. Л укасиньский, которому к тому вре-
мени увеличили срок заключения до 15 лет за подготовку восстания в кре-
пости Замостья, где его содержали, был вывезен в Шлиссельбургскую кре-
пость, откуда он так и не вышел до самой смерти в 1868 г.
12 В соответствии с этим принципом до восстания 1830 г. наследник
Александр Николаевич учился польскому языку наряду с другими евро-
пейскими (по словам Николая в 1827 г., «необходимо, чтобы в особенно-
сти польский язык был, по возможности, настолько же близко знаком ему,
как и русский») и даже писал письма дяде Константину в Варшаву по-
польски. См.: Шильдер И.К. Император Николай I. Его жизнь и царство-
вание. М., 1997. Кн. 1. С. 391, 395; ср.: Рейтблат А.И. (сост.) Видок Фиг-
лярин. Письма и агентурные записки Ф.В. Булгарина в 111 Отделение. М.,
1998. С. 263.
13 Александр 1 назначал для координации управления этой периферией
генерал-губернаторов или военных губернаторов. Им подчинялось, как
правило, по две губернии, в одной из которых они выполняли еще и обя-
занности губернатора, т.е. занимались текущим администрированием.
Сочетание этих губерний не всегда соответствовало позднейшему делению
на Юго-Западный и Северо-Западный край (см. раздел 7 настоящей гла-
вы). Так, в 1800—1816 гг. Киевская губерния составляла парус Минской
(значительная часть территории второго раздела), и только в 1831 г. Мин-
ская губерния вошла в состав генерал-губернаторства, включавшего в себя
также Витебскую и Могилевскую губернии (территорию первого раздела).
Об этом, а также о принципах подбора кадров на генерал-губернаторские
должности см. подробнее: LeDonneJ. Frontier Governors General 1772—1825.
I. The Western Frontier //Jahrbiicherfur Geschichte Osteuropas. 1999. H. 1.
S. 56—81; Институт генерал-губернаторства и наместничества в Россий-
ской империи. СПб., 2001.
После польского восстания 1830 г. на землях Правобережной Украи-
ны, Белоруссии и Литвы, помимо уже существовавшего Витебского, сфор-
мировалось два генерал-губернаторства с устойчивым территориальным
составом — Киевское и Виленское. Их главы уже не совмещали с надзо-
ром над всей местной администрацией обязанности начальника одной из
данных губерний. Таким образом, эти новые генерал-губернаторства воз-
никали как специальный надгубернский институт для управления об-
ширными периферийными регионами, непосредственно подчиненный в
большей степени императору, чем министерствам. О роли генерал-губер-
наторств в пространственном структурировании империи см.: Маиузато К.
Генерал-губернаторства в Российской империи: От этнического к про-
странственному подходу // Герасимов И. и др. (ред., сост.). Новая им-
перская история постсоветского пространства: Сб. ст. Казань, 2004.
С. 427-458.
14 Даты в этом разделе приведены по григорианскому календарю.
Глава 4- От Конституционной хартии к режиму Паскевича 119
15 После восстания в центре Варшавы был поставлен обелиск в честь
сохранивших верность присяге польских офицеров, погибших во время
восстания.
,6 Davies N. God’s Playground: a History of Poland. Vol. 2. Oxford: Claren-
don Press, 1981. P. 319-320.
17 [Голицына Н.И.] Воспоминания княгини Голицыной. 1830—1831 гг.
/ Публ. Е.Л. Яценко // Российский архив. История Отечества в свиде-
тельствах и документах. XVIII—XX вв.: Альманах. Вып. XIII. М., 2004.
С. 72—73. По свидетельствам современников, Константин «даже радовал-
ся, когда его поляки побеждали русских и восклицал: “ Вот та армия, ко-
торую я создал”». (Гагерн Ф.Б. Россия и русский двор в 1839 г. // Русская
старина, 1891. № 1.С. 17. Ср.: Давыдов Д. Сочинения. М., 1963. С. 464).
18 Конрад Валленрод, герой романтической поэмы А. Мицкевича,
успешно скрывал свою враждебность рыцарскому ордену, во главе кото-
рого он в конечном счете встал, чтобы его разрушить, и не останавливал-
ся перед нарушением любых моральных норм ради борьбы с врагом.
19 OchmariskiJ. Historia Litwy. Wroclaw et al., 1967. S. 163.
20 Человеку XXI в. очень нелегко представить, что означала эта детро-
низация для Николая, верившего в божественную санкцию своей власти.
21 О том, как польское восстание 1830—1831 гг. ускорило осознание
имперской элитой военно-стратегической уязвимости России в условиях
крепостного права, см. недавнюю работу: Kagan F. The Military Reforms of
Nicholas 1: The Origins of the Modem Russian Army. New York: St.Martin’s
Press, 1999. P. 209—241. Каган показывает, что тревога Николая и его бли-
жайших советников за безопасность империи в начале 1830-х гг., по сути
дела, предвосхищала смятение, пережитое властью после Крымского по-
ражения.
22 Об этом см. также статью А. Новака в приложениях к этой книге.
23 Материалы о рассмотрении вопроса по расчету между казнами Рос-
сии и Царства Польского // РГИА. Ф. 560. Оп. 43. Д. 240. Л. 9об. — 10.
24 См. об этом: RemyJ. Higher Education and National Identity. Polish
Student Activism in Russia. 1832—1863. Helsinki, 2000. P. 158—161.
25 См.: ГоризонтовЛ.Е. Парадоксы имперской политики. Поляки в
России и русские в Польше (XIX — начало XX в.). М., 1999. С. 157—160.
26 После присоединения в 1842 г. Белостокской области к Гродненской
губернии и учреждения в 1843 г. Ковенской губернии (вобравшей в себя
основную массу литовского населения, которое правительство старалось
изолировать от польского влияния) СЗК состоял из шести губерний: Ви-
ленская, Гродненская, Ковенская, Минская, Могилевская, Витебская.
Первые четыре или (в 1856— 1862 гг.) три составляли Виленское генерал-
губернаторство, последние две вместе со Смоленской губернией входили
в Витебское генерал-губернаторство, упраздненное в 1856 г. С началом
восстания 1863 г. Витебская и Могилевская губернии были подчинены Ви-
ленскому генерал-губернатору, уже управлявшему к тому моменту четырь-
мя губерниями.
120 Западные окраины Российской империи
27 Киев стал центром генерал-губернаторства, охватывающего терри-
торию Правобережной Украины, в 1832 г.
28 Thaden Е. Russia’s Western Borderlands, 1710—1870. Princeton, 1984.
P. 123-124.
29 Нольде А.Э. Попытка кодификации литовско-польского права //
Нольде А.Э. Очерки по истории кодификации местных гражданских зако-
нов при графе Сперанском. Т. 1.СП6., 1906. С. 114— И 7 и др. Тогда же
возник проект научного издания самого текста Статута на современном
русском языке; перевод выполнялся с наиболее древней (конец XVI в.)
редакции, написанной «старинным белорусским» языком, но не с по-
зднейших польских. В некоторых случаях точность перевода была прине-
сена в жертву политическим соображениям: так, «Речь Посполитая» пере-
водилась как «Государство». См.: Там же. С. 77—81.
30 Исходя из представления о вероисповедной близости православия
и католицизма, Николай питал надежду на отрыв католической церкви от
польского национального движения и превращение ее в мощную консер-
вативную силу в империи.
31 Блудова АД. Записки // Русский архив. 1878. № 11. С. 359.
32 Подробнее см.: Горизонтов Л. Е. Парадоксы имперской политики...
С. 41—47.
33 См., например: КаппелерА. Россия — многонациональная империя.
Возникновение. История. Распад. М., 2000. С. 100—101. Вообще, до вос-
стания 1863 г. националистический дискурс заметно меньше определял
позицию высшей бюрократии относительно поляков. Характерен пример
М.Н. Муравьева («Вешателя»). В 1830—1831 гг. он активно участвовал в
подавлении восстания на территории Литвы и Белоруссии и уже тогда
прослыл полонофобом, в 1863 г., в качестве виленского генерал-губерна-
тора, с энтузиазмом возглавил «усмирение мятежа» в СЗК. Между тем в
1857—1861 гг., будучи министром государственных имущсств, Муравьев
привечал компетентных чиновников-поляков, давая им важные поручения
в разных частях империи, включая западные губернии. Иными словами,
к небунтуюшим полякам он был тогда еще в состоянии относиться впол-
не нейтрально. После 1863 г. современники с особенным недоумением
вспоминали, что в департаментах муравьевского министерства постоянно
звучала польская речь.
34 Отсутствие университета в СЗК при двух на Украине (Киев и Харь-
ков) было одним из важных факторов сравнительной слабости белорусско-
го национального движения по сравнению с украинским.
35 Яркое свидетельство опасений Николая I насчет возможных соци-
альных издержек антипольской политики находим в его письме И.Ф. Пас-
кевичу от 3/15 марта 1846 г. Реагируя на известия о происходивших в Га-
лиции ожесточенных выступлениях польских крестьян против поляков же
помещиков, он писал : «Этого-то примера я боялся для наших на Волыни
и Подоле и сейчас послал Бибикова с строгим приказом отнюдь не дозво-
лять никакой подобной попытки, ибо никогда не дозволю распорядков с
низу, а хочу, чтоб ждали с верху'. <...> Ты и в Польше проучи мужиков,
Глава 4- От Конституционной хартии к режиму Паскевича 1 2 1
которые бы хотели предлогом воспользоваться... они доноси, ежели по-
дозревают [помещиков в заговоре. — Авт.], но не распоряжайся сами»
(Щербатов А.П. Генерал-фельдмаршал князь Паскевич. Его жизнь и дея-
тельность. СПб., 1896. Приложения кт. 5. 1832—1847. С. 559—560). При-
мечательно, что дословно сходное противопоставление «сверху — снизу»
употребит в марте 1856 г. Александр II, намекая предводителям дворянства
Московской губернии на неизбежность того или иного разрешения проб-
лемы крепостничества.
36 Новейшее исследование этого сюжета, богатое фактическим мате-
риалом: [ФигатаваА.М.] Хрысшянсюя канфесп пасля далучэння Беларуй
да Расшскай 1мперьп (1772—1860) // У.1. Навщю (рэд.). Канфесп на
Беларуси (к. XVIII -XX ст.). Мшск, 1998. С. 5-20.
37 Примечательно, что открытая миссионерская деятельность Полоц-
кого православного епископа Смарагда, обратившего в 1833—1835 гг. бо-
лее 120 тысяч униатов в православие, вызвала недовольство не только Се-
машко, но и правительства. Такой путь к «воссоединению» представлялся
опасным из-за волнений, спровоцированных в ряде униатских и католи-
ческих приходов миссионерским пылом Смарагда. Как и во многих дру-
гих случаях, имперская политика и идеал воинствующей церкви оказались
трудно совместимы.
38 Корф МЛ Дневник: Год 1843-й. М., 2004. С. 181.
39 РГИА. Ф. 797. Оп. 87. Д. 25. Л. 1-3,8-9. См. также: [Иосиф(Семаш-
ко), Антоний (Зубко)]. Семь проповедей синодального члена Митрополита
Литовского и Виленского Иосифа, говоренные при важнейших случаях
служения, и о греко-унитской церкви в Западном крае России воспоми-
нания архиепископа Антония. СПб., 1889. С. 56—74.
40 Прежние и вновь принятые нормы в отношении католической церк-
ви (как и других неправославных исповеданий) были собраны воедино в
«Уставах духовных дел иностранных исповеданий» в Своде законов Рос-
сийской империи 1857 г. издания (Т. 11. Ч. 1).
41 Лисяк-Рудницький /. 1сторични есе. Т. 1. КиГв, 1994. С. 276. Говоря о
зыбкости границы между полякам и-украинофилам и и украинцами поль-
ского происхождения, Рудницкий имеет в виду, что многие из них проис-
ходили из полонизированных семей и часто меняли со временем свою
идентичность с польской на украинскую.
42 Подробнее об украинофильстве первой половины XIX в. см.: Пы-
пин А.Н. История русской этнографии. Т. 3. Этнография малорусская.
СПб., 1891; КаппелерА. Мазепинцы, малороссы, хохлы: украинцы в этни-
ческой иерархии Российской империи // Миллер А., Флоря Б., Реприн-
цев В. (ред.) Россия—Украина: история взаимоотношений. М., 1997.
С. 125—144; Миллер А. Украинофильство// Славяноведение. 1998. № 5.
С. 28-37.
43 Польское национальное движение нс всегда последовательно, но
пыталось найти в зарождающемся украинском движении союзника для
борьбы с империей. Но речь здесь идет не о том, что поляки «придумали»
украинский национализм, как часто писали антипольски настроенные
122 Западные окраины Российской империи
публицисты в России XIX в. Просто национализм как набор идей и обра-
зов оказался очень удобен для заимствования, и польский национализм,
к этому времени более развитый и зрелый, служил образцом для подража-
ния для других национальных движений на западных окраинах империи.
44 Кирило-Мефод1вськеТовариство. Т. 3. Ки!в, 1990. С. 309.
45 Цит. по: Зайончковский П.А. Кирилло-Мефодиевское общество
(1846-1847). М., 1959. С. 118.
46 Там же. С. 118.
47 Там же. С. 129-130.
48 Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. М., 1954. Т. 5. С. 177,
330. Подробно о позиции Белинского см.: Rutherford A. Vissarion Belinskii
and the Ukrainian National Question // Russian Review. 1995. Vol. 54. № 4.
49 См.: РейтблатА.И, (сост.). Видок Фиглярин... С. 555—556.
50ЧОИДР. 1847. №3. С. 2-3.
51 Там же. С. 9.
52 Там же. С. 4.
53 Из дневника, веденного Ю.Ф. Самариным в Киеве в 1850 году //
Русский архив. 1877. № 6. С. 232.
54 Запрет простудившегося Николая I давать ему какие-либо лекарства
нередко истолковывают как своеобразную форму самоубийства.
Глава 5
ЗАПАДНЫЕ ОКРАИНЫ
В 1855—1862 ГГ.
Политическая обстановка в 1855—1860 гг. —
Попытки сближения с польской шляхтой —
Подготовка крестьянской реформы
И РОСТ НАЦИОНАЛИЗМА — ПОЛЬСКАЯ КОНСПИРАЦИЯ —
Реформы А. Велепольского — Украинский вопрос —
Проект нациостроительства в политике властей
в Западном крае
1. Политическая обстановка в 1855—1860 гг.
Попытки СБЛИЖЕНИЯ с польской шляхтой.
Подготовка крестьянской реформы
И РОСТ НАЦИОНАЛИЗМА
Ситуация, в которой Александр II вступал на престол в
1855 г., однозначно диктовала необходимость реформ и ли-
берализации режима. Ясной программы преобразований
власти на тот момент не имели, в том числе и в окраинной поли-
тике. Но польский вопрос неизбежно сразу оказался в центре их
внимания. На Парижской мирной конференции российский пред-
ставитель граф А.Ф. Орлов решительно пресек попытки обсужде-
ния польской проблемы как международной. Однако за кулисами
дипломатической сцены польская тема вовсе не снималась с по-
вестки дня. Крымская война покончила с Венской системой меж-
дународных отношений, основанной на альянсе Романовых, Габ-
сбургов и Гогенцоллернов, и побудила российскую дипломатию
задуматься о возможности союза с Францией. В первые пять лет
своего правления Александр II проявлял сдержанную, но вполне
различимую симпатию к императору французов Наполеону III,
который был в то время для российского императора своеобразным
примером монарха — национального лидера. Александр надеялся
этот образец превзойти, подчинив идею нации принципу династи-
ческого правления. Наполеон III выступал в роли защитника прав
национальностей вообще и поляков в частности. В Петербурге рас-
считывали, что благоволение к полякам поможет оказавшейся в по-
литической изоляции России сблизиться с Францией1.
В январе 1856 г. умер наместник И.Ф. Паскевич, светлейший
князь Варшавский, который был для ЦП такой же знаковой фигу-
1 26 Западные окраины Российской империи
рой, какой являлся Николай 1 для всей империи. Его сменил (фак-
тически уже в декабре 1855 г.) князь М.Д. Горчаков, настроенный
к полякам скорее примирительно. Опыта управления окраинами у
него не было, и особой активностью на новом поприще Горчаков
не отличался, что отчасти объяснялось слабым здоровьем нового
наместника. (Враждебно настроенный в отношении каких-либо
уступок полякам Д.А. Милютин писал о Горчакове как о человеке
«нервном, слабом и физически и нравственно», при котором «по-
ляки, сохраняя до поры наружное спокойствие, пользовались сла-
бостью русского управления...»2.) Важную роль в назначении
МД. Горчакова сыграло близкое родство с новым министром ино-
странных дел князем А. М. Горчаковым — одним из наиболее актив-
ных сторонников сближения с Францией. Фактор родства всегда
много значил для управления периферией империи, и пребывание
на высшей должности в Варшаве кузена профранцузски настроен-
ного министра не казалось современникам простой случайностью.
В целом М.Д. Горчаков старался найти общий язык с польской
светской и церковной аристократией, привлечь ее к участию в уп-
равлении краем.
В начале мая 1856 г. Александр II впервые после восшествия на
престол посетил Варшаву. Это было крупным политическим собы-
тием европейского масштаба: именно в столице ЦП Александр
принял специальных представителей великих держав, приветство-
вавших его по случаю воцарения. Присутствовала и ближайшая
европейская родня императора. Принимая дворянских предводи-
телей ЦП, сенаторов и высших иерархов католической церкви,
Александр произнес на французском языке речь, в которой заверил
аудиторию, что прибыл «с забвением прошлого, одушевленный
наилучшими намерениями для края», но что преисполнен решимо-
сти продолжить дело своего отца. Наиболее звучной фразой царс-
кого выступления — она чаше всего и цитируется при упоминании
этого визита — были дважды или даже трижды произнесенные сло-
ва предостережения: «Pas de reveries», т.е. «никаких мечтаний».
Вместе с тем, вчитываясь в официально опубликованный текст
речи, мы находим свидетельства неуверенности и колебаний мо-
нарха в «польской» политике. Речь содержала целый ряд противо-
речивых, неясных высказываний о взаимоотношениях империи и
Царства. Во-первых, Александр заявил, что «Польша должна пре-
бывать навсегда в соединении с великой семьей русских императо-
ров». При желании это можно было принять за намек на тот поря-
Глава 5- Западные окраины в 1855—1862 гг. 127
док династической унии, который был учрежден Александром I и
существовал до 1831 г. Во-вторых, император заявил, что «счастье
Польши зависит от полного слияния ее с народами моей империи».
Эта формулировка, с ударением на прочность имперского строя,
ближе всего подходит, пожалуй, к николаевской политике админи-
стративной и сословной унификации. В-третьих (и этим как раз
завершалось выступление), царь призывал слушателей, прежде все-
го «господ епископов», «внушить поселянам, что счастье их зави-
сит единственно от полного их слияния со святою Русью». Это кли-
ше могло быть истолковано как призыв к более решительной, чем
при Николае, политике русификации поляков, ее распространение
на сферу языка и религии3. Таким образом, намерения правитель-
ства оказывались открыты разным истолкованиям и, вопреки цар-
скому предостережению, не могли не породить того, что тогда лю-
били называть «брожением умов».
Вскоре последовала серия мер, которые осторожно, но вполне
отчетливо корректировали политику Николая I. Традиционная для
начала царствования политическая амнистия, которая вернула из
ссылки декабристов, участников Кирилло-Мефодиевского обще-
ства, петрашевцев, была распространена и на участников восстания
1830—1831 гг., как ссыльных, так и политических эмигрантов. Акт
об амнистии, подписанный императором в 1856 г., разрешал им
поступать на государственную службу. Было отменено военное
положение в Царстве и в западных губерниях. Уроженцам западных
губерний было разрешено поступать на службу в этих губерниях на
общих основаниях.
В 1857 г. Царство снова получило высшее учебное заведение с
преподаванием на польском языке (а также латинском) — Медико-
хирургическую академию в Варшаве. Академии была предоставле-
на некоторая автономия в учебных делах; порядок поступления в
нее жителей ЦП — но не выходцев из западных губерний! — был
свободен от административных ограничений, а плата за обучение
была ниже, чем стоило при Паскевиче обучение в гимназии4. В са-
мом скором времени академия стала одним из центров польской
конспирации.
Перемены в системе образования произошли и в Западном
крае. Были сняты некоторые специальные ограничения на поступ-
ление в Киевский университет. Число гимназий увеличилось за счет
предоставления статуса гимназии шести уездным училищам для
дворянства. В 1858 г. в Виленском, а в 1860 г. в Киевском учебных
1 28 Западные окраины Российской империи
округах было восстановлено обучение польскому языку (по выбо-
ру самих учащихся) как одному из иностранных. Последняя мера
не была распространена на Могилевскую и Витебскую губернии,
подведомственные Петербургскому учебному округу.
Важные последствия имело высочайшее разрешение в 1857 г. на
учреждение в Варшаве Земледельческого общества (Towarzystwo
Rolnicze) во главе с (рафом Анджеем Замойским, видным аристок-
ратом, племянником А. Чарторыйского. Оно приступило к работе
в январе 1858 г. и уже вскоре насчитывало около четырех тысяч
членов - дворян-землевладельцев. Общество, благодаря частным
пожертвованиям, располагало солидными финансовыми средства-
ми, имело отделения примерно в 80 уездах Царства и даже ходатай-
ствовало об учреждении отделений в Вильнс и Киеве, на что влас-
ти согласия не дали. Сначала общество занималось рассмотрением
различных возможностей агрономических улучшений в помещичь-
их хозяйствах. Но в конце 1859 г. ему было поручено выработать
проект регулирования отношений между крупными землевладель-
цами и крестьянами, т.е. решение проблемы, остроту которой не
удалось снять очиншеванием (переводом крестьян с баршины на
оброк) 1846 г.
Показательно, что работа общества началась в тот момент, ког-
да была предана официальной гласности правительственная разра-
ботка крестьянского вопроса в самой империи и стали один за дру-
гим открываться губернские дворянские комитеты для «улучшения
быта» крепостных крестьян. Общество таким образом должно было
выполнить ту же функцию, которая в остальной части империи
поручалась специальным органам, находившимся под правитель-
ственным контролем, — сначала дворянским комитетам, затем Ре-
дакционным комиссиям.
На уровне конкретных предложений Земледельческое общество
не ушло далеко от того образца аграрной программы, которую в
России называли «безземельным освобождением». Замойский и
большинство членов общества не приветствовали проект пре-
доставления крестьянам земли в собственность (по-польски —
uwlaszczenie) посредством выкупа и создания таким путем мелко-
го землевладения. В Царстве наиболее последовательным поборни-
ком такой модели социально-аграрных отношений был лояльный
российским властям граф С. Уруский, ссылавшийся на пример ав-
стрийского законодательства конца 1840-х — начала 1850-х гг.5 Со
стороны польских помещиков такая точка зрения подвергалась
Глава 5- Западные окраины в 1855 — 1862 гг. 1 29
ожесточенной критике как не соответствующая, по их мнению,
более высокому, чем в общинно-передельной России, уровню аг-
рарного развития. Ясно, что немалую роль в такой позиции играл
сословный эгоизм. Российская администрация влине М.Д. Горча-
кова поддерживала Уруского, что соответствовало постепенно ут-
верждавшейся тогда концепции освобождения крестьян с землей в
самой России.
К концу 1850-х гг. все яснее становилась сложность и проти-
воречивость проблем, которые возникали для правительства в от-
ношениях с польской шляхтой. Со стороны властей разрешение
на создание Земледельческого общества как легального обще-
ственного форума, дискуссия на котором неизбежно выходила за
пределы собственно аграрных проблем, было важным шагом к
восстановлению разрушенного восстанием 1830—1831 гг. «брака
по расче ту» между династией и польской шляхтой Царства. Это
было нелегкое решение. Прежде всего уже сама идея поиска ком-
промисса с поляками имела немало противников «в верхах», по-
лагавших, что с поляками следует разговаривать исключительно с
позиции силы, потому что любые уступки они воспринимают как
слабость и тут же выдвигают все новые и новые требования. Воз-
можно, отголоском этих споров и был тот призыв-предостереже-
ние Александра II — «никаких мечтаний». Действуя во многом
«на ошупь», правительство все же знало определенно, какие из
польских «мечтаний» оно не готово удовлетворить ни в коем слу-
чае или, по крайней мере, в обозримом будущем. Совершенно
исключалось присоединение Западного края к Царству, и отказ
разрешить создание филиалов Земледельческого общества в Виль-
не и Киеве был ясным сигналом об этом. Нс стояло на повестке
дня и восстановление автономии Царства в прежнем объеме, осо-
бенно с самостоятельной армией. Спокойствие Царства и Запад-
ного края в ходе грядущих реформ было для Петербурга крайне
важно, и правительство готово было идти на серьезные уступки,
но постепенно, не под давлением и угрозами, а в качестве награ-
ды за лояльность шляхты. Между тем многие в империи полага-
ли, что власти «по доброй воле» ничего не отдадут и что уступок
будет тем больше, чем сильнее будет давление на власть «снизу».
В польском обществе такие настроения были распространены
особенно широко. В конце 1850-х и начале 1860-х гг. в России
складывалась ситуация, типичная для периода либерализации же-
стких авторитарных режимов: власти не доверяли подданным, об-
5 - 2931
1 30 Западные окраины Российской империи
щество — властям. В отношениях правительства и польского об-
щества эта проблема проявлялась с особенной остротой.
Ситуация еще более осложнялась самой сущностью аграрной
реформы. В 1840-е гг. Австрия продемонстрировала возможности
политики, основанной на использовании противоречий между
крупными землевладельцами и крестьянами. В 1846 г. Вена спро-
воцировала так называемую «галицийскую резню», когда польские
крестьяне жгли поместья, сотнями убивали землевладельцев и уп-
равляющих, сорвав таким образом подготовку восстания. А в 1848 г.
наместник Галиции граф Стадион отменил барщину от имени им-
ператора, опередив долго колебавшуюся шляхту, и надолго укрепил
в сознании галицийского крестьянина, как поляка, так и русина,
образ доброго императора, защитника от помещиков. В 1850-е гг.
такая политика казалась слишком радикальной даже тем в Петер-
бурге, кто не верил в возможность компромисса со шляхтой, тем
более что проводить ее в небольшой Галиции было, разумеется,
проще, чем в Царстве и Западном крае.
В то же время отдавать шляхте инициативу и право принимать
решения в крестьянском вопросе в Петербурге тоже никто не со-
бирался. Поручая в 1859 г. Земледельческому обществу работать над
проектом реформы, власти заранее ограничили обсуждаемые обще-
ством преобразования узкими рамками очиншевания. Это было
вполне логично — с точки зрения интересов империи, наделение
землей непременно должно было исходить от престола и укрепить
тем самым лояльность польского крестьянина династии. Согласись
шляхта по доброй воле на серьезные уступки крестьянам, и рефор-
ма в ее руках могла стать мощным инструментом строительства
нации. В 1858— 1859 гг. это был вопрос первостепенной важности
не только для Царства, но и для всей империи, ведь на тот момент
еще не было ясно, какой дискурс о крестьянстве ляжет в основу
решения земельного вопроса: насыщенный националистическими
эмоциями образ крестьянина — хозяина почвы, владельца обраба-
тываемой им земли; или предмодерное, «отчуждающее» представ-
ление о поднадзорное™, подопечности и несамостоятельности
сельского сословия. Петербургские сторонники освобождения кре-
стьян с землей хотели от реформы именно появления крестьяни-
на-хозяина, однако только в русских губерниях, ведь они стре-
мились строить русскую нацию. На ранней стадии обсуждения
реформы они еще были заинтересованы в возможной поддержке
своей позиции со стороны дворян западных окраин, но чем опре-
Глава 5- Западные окраины в 1855—1862 гг--------------------131
деленнее становилось преобладание их точки зрения в Петербурге,
тем меньше оставалось у них причин поощрять лидерство шляхты
в строительстве польской нации. Поэтому Д. Милютин с нескрыва-
емым раздражением следил за тем, как Замойский «задавал гоме-
рические угощения собранным из провинции крестьянам и братал-
ся с городскими просторабочими»6.
С другой стороны, идеал крестьянского освобождения не был
для петербургских реформаторов пустым звуком, поэтому им было
трудно согласиться и на оставление крестьян на милость шляхты,
если бы в ее среде продолжали преобладать эгоистические сослов-
ные мотивы и стремление оставить крестьян без земли. По сути
дела, задача не имела удовлетворительного решения. Скорее сохра-
нение неопределенности больше отвечало тактическим интересам
Петербурга в конце 1850-х гг.: угроза того, что правительство мо-
жет проигнорировать интересы шляхты в ходе реформы, должна
была подталкивать ее к осторожности и лояльности. Как мы уви-
дим, только восстание 1863 г. освободило власть от тягостного по-
иска ответа на не имевший решения вопрос: как и крестьян запад-
ных окраин «облагодетельствовать», и землевладельцев не обидеть.
Между тем на остзейские губернии, где землевладельцы остались
лояльны империи, модель аграрной реформы с наделением крес-
тьян землей распространена так и не была.
Взглянем теперь на развитие ситуации в западных губерниях
сразу после воцарения Александра. К середине 1850-х гт. в нацио-
налистически чувствительной части российского общества уже сло-
жилось достаточно определенное представление о западных губер-
ниях не просто как древнем достоянии России (в смысле, так
сказать, «вотчины», исторического наследия династии и трона), но
и как земли, населенной преимущественно соотечественниками,
составной части территории нации, или, используя популярные тог-
да биологические метафоры, одного из органов единого националь-
ного тела, связанного с остальными плотью и кровью. С большим
энтузиазмом эти воззрения отстаивали, к примеру, славянофилы.
Имперская же власть при Николае не всегда старалась акцентиро-
вать «единоверность» и «единоплеменность» крестьянского населе-
ния западных губерний. Показательно, что по инерции, восходя-
щей к временам разделов Речи Посполитой, западные губернии в
обиходной речи нередко именовали «возвращенными от Польши»,
«так называемыми польскими». В устах российских правителей это,
5*
132 Западные окраины Российской империи
конечно же, не означало признания прав поляков на ЮЗК и СЗК
(хотя поляки легко могли истолковать данное словоупотребление
именно в таком духе). Скорее, это было свидетельством относи-
тельного равнодушия к национальным аспектам развития этой пе-
риферии.
Александр 11 не был готов к отступлению от описанной выше
стратегии его отца. Приведем частный, на первый взгляд, пример.
Вскоре после воцарения, изучая поданный ему проект реформ в
военном управлении, он выразил сожаление по поводу чрезмерного
распространения болезней в «нашей прекрасной гвардии» и назвал
место ее недавней дислокации «злосчастными польскими губер-
ниями» (malheureuxgouvemements polonais)7. В этой брошенной
мимоходом фразе ярко отразилось отсутствие у императора дей-
ствительной эмоциональной привязанности, некоего душевного
расположения к этой части империи.
В первые годы своего правления Александр вновь попытался
применить к этому региону уже испытанную модель распределения
полномочий между центром и окраинной элитой. Казалось, это
позволило бы избавиться от ненужного бремени управленческих
забот. Но для реализации такой стратегии требовалось продемон-
стрировать монаршее доверие и милость к местной знати, в подав-
ляющем большинстве польскоязычной и приверженной культурно-
му наследию Речи Посполитой, — подобная репрезентация, при
всей ее условности, была одной из опор имперского строя. Сделать
это в данном случае было особенно нелегко: в отличие от эпохи
Александра 1, власть уже не соглашалась признавать, хотя бы и
молчаливо, «польскость» дворянства западных губерний легитим-
ным свойством целой корпорации. Иными словами, уступки надо
было сделать людям, которых считали поляками, но так, чтобы не
показать слишком откровенно, что их считают таковыми.
Первым жестом монаршего дружелюбия стало назначение в
конце 1855 г. нового генерал-губернатора Виленской, Ковенскойи
Гродненской губерний — Северо-Западного края. Им стал давний
приближенный Александра, один из его военных наставников в
молодые годы генерал-адъютант В.И. Назимов. Назимов был под-
готовлен к роли администратора на западной периферии гораздо
лучше, чем его варшавский «сосед» Горчаков. Он уже имел во вве-
ренном ему крае благоприятную репутацию: еще в 1840 г., будучи
послан Николаем 1 в Вильну для политического дознания о будто
бы обнаруженном тогдашним генерал-губернатором Ф.Я. Мирко-
Глава 5. Западные окраины в 1855—1862 г г. 133
вичем обширном заговоре, Назимов не дал хода выдвинутым обви-
нениям. Прибытие его в Вильну в феврале 1856 г. было обставлено
как возвращение долгожданного друга: «Поцелуи генерал-губерна-
тора с представлявшимися дворянами повторялись очень часто, так
как оказалось, что между ними было множество старых его зна-
комых»8.
Назимов сумел связать себя и своих ближайших военных и
^ажданских сотрудников с местной аристократией теми узами
личной приязни и симпатии, которые были почти забыты при его
предшественниках. В этом смысле он несколько походил на гене-
рал-губернаторов окраин времен Екатерины II и Александра I —
харизматических вельмож, которые, как доказывает Д. Ле Донн,
смотрели на управляемый ими регион как на зону влияния соб-
ственного семейного клана9. Балы, приемы, обеды с участием
самых блестящих дам польского высшего света (за одной из них
при Назимове даже закрепилось светское прозвище «krolowa
litewska» — литовская королева) создавали атмосферу взаимного
доверия и укрепляли в местном дворянстве представление о себе
как о партнере администрации в управлении краем. Этому спо-
собствовала и отмена в 1856 г. дискриминационных норм закона
об обязательной государственной службе для местных дворян
(часть николаевского проекта принудительного «перевоспитания»
поляков службой). Благодаря Назимову, региональный нефор-
мальный центр западноокраинной политики смешается из Киева,
где после ухода Д.Г. Бибикова административная энергия суще-
ственно убавилась, в Вильну.
Одним из крупных административных успехов Назимова ста-
ло побуждение виленского, ковенского и гродненского дворянства
к выступлению с инициативой отмены крепостного права. Нефор-
мальная кампания по внушению дворянам их ответственности за
это «святое» дело началась уже летом 1856 г., после беседы Нази-
мова с Александром 11 в Бресте. Власть полагала, что местные дво-
ряне, в силу соседства с Пруссией, ЦП и остзейскими губерниями,
окажутся гораздо восприимчивее к самой идее модернизации аграр-
ного строя, чем великороссийские собратья по сословию. Инспи-
рируя дворянскую активность, Назимов проявил изобретательность
и понимание социальной психологии польского шляхтича. В кон-
фиденциальной корреспонденции генерал-губернатора по кресть-
янскому вопросу (прежде всего в циркулярах губернаторам и гу-
бернским предводителям дворянства) в 1857 г. выделялись слова,
1 34 Западные окраины Российской империи
явно выполнявшие функцию символического кода, — «откровен-
ность» и «доверие». Так, губернаторам предписывалось «помогать»
ходу дела, «вызывая доверием к себе откровенные и неофициаль-
ные совещания с дворянством...». При частных собеседованиях с
местной знатью Назимов не боялся затрагивать чувствительные
струны польской исторической памяти, не исключая преданий о
Т. Костюшко и его плане освобождения крестьян10. Для открыв-
шихся в середине 1857 г. особых дворянских комитетов (затем их
сменили официально учрежденные губернские комитеты для уст-
ройства быта крестьян) Назимов выхлопотал разрешение заказать
запрещенные цензурой заграничные издания на польском языке,
посвященные решению крестьянского вопроса в землях бывшей
Речи Посполитой, в том числе Познани.
В официальных контактах с Петербургом Назимов, конечно же,
не афишировал национальных отзвуков в развернутой им кампа-
нии. Однако взаимосвязь дела крестьянского освобождения с
польской проблемой не ускользнула от внимания заинтересован-
ных наблюдателей в России. Уже на торжествах по случаю корона-
ции Александра II в Москве в августе — сентябре 1856 г. некоторые
предводители дворянства великороссийских губерний заявляли
гостям из Литовского края, что считают их «опасными поджигате-
лями в крестьянском вопросе», а полтавский губернский предво-
дитель Л.В. Кочубей (малоросс по происхождению) произнес не-
двусмысленный тост: «За здравие не немецкого, не польского
дворянства, а <...> за здравие и честь дворянства великороссийско-
го», объяснив затем такую дискриминацию тем, что «поляки хотят
освободить крестьян»1'. Представители высшей администрации в
Петербурге не выражали своих тревог столь прямолинейно, но ста-
рались косвенными средствами, не ставя пока полякам на вид их
«польскость», приглушить националистические тенденции вдея-
тельности назимовских комитетов.
Дальнейший ход подготовки крестьянской реформы послужил
усилению тревог власти за положение в Западном крае. Помещи-
ки в трех северо-западных губерниях по-разному представляли себе
пореформенное будущее своих хозяйств, но почти единодушно от-
вергали навязываемую правительством перспективу обязательной
продажи крестьянам той или иной доли обрабатываемой ими зем-
ли по регламентированным государством ценам. В данном случае
uwlaszczenie отвергалось как мероприятие, продиктованное россий-
ским уравнительным порядком землепользования и не соответству-
Глава 5.Западные окраины в 1855—1862 гг 135
ющее экономическим потребностям более развитого региона, где
существовало подворное или участковое пользование землей. Фор-
мулируя экономические требования в губернских комитетах в
1858 г., помещики лишний раз подчеркивали обособленность
западных губерний от внутренней России. Они предлагали такие
способы устройства земельных отношений в имении, которые об-
легчали сдачу земли в аренду состоятельным крестьянам-дворохо-
зяевам или (прежде всего в Ковенском комитете) мобилизацию
батраков в качестве вольнонаемной рабочей силы в помещичьих ла-
тифундиях. Вне рамок официальной программы, на заседаниях
комитетов велись толки о возвращении польского языка в админи-
страцию и суд, открытии Виленского университета и других злобод-
невных для шляхты вопросах12.
Реформаторы в Редакционных комиссиях 1859—1860 гг. во гла-
ве с Н.А. Милютиным настороженно отнеслись к проектам дворян-
ства СЗК. Однако до поры до времени они старались не обнаружи-
вать своих подозрений, что за помещичьей корыстью стоят еще и
«польские» интересы. Правительство, инспирировавшее, а в чем-
то даже «суфлировавшее» ходатайство дворян северо-западных гу-
берний об открытии комитетов по крестьянскому делу, должно
•было поддерживать их эмансипаторскую репутацию. Один из ве-
дущих участников подготовки реформы 1861 г. Я.А. Соловьев при-
знавался позднее в своем «лирическом» отношении к дворянским
комитетам под началом Назимова, объясняя его тем, что он, Соло-
вьев, «имел о польском вопросе весьма неясные и сбивчивые поня-
тия, как почти все русские того времени». Сам Александр II, со-
вершивший летом 1858 г. поездку по ряду губерний и в речах к
представителям местного дворянства недвусмысленно критиковав-
ший проявления помещичьей односторонности в работах комите-
тов, в Вильне был подчеркнуто любезен и милостив: «Вы первые
показали пример, и вся Империя за вами последовала. <...> Мне
приятно видеть себя окруженным вами»13. Эта благодарность слов-
но нарочно оттеняла обращенные всего неделей раньше к москов-
скому дворянству царские слова неудовольствия, между тем как
большой разницы в достигнутых результатах законотворчества
между московским и виленским комитетами не было.
Учитывая экономическую специфику, реформаторы в Редакци-
онных комиссиях составляли отдельный проект Положения о по-
земельном устройстве крестьян для Виленской, Гродненской, Ко-
венской губерний и инфыяндских уездов (т.н. польские Инфлянты)
1 36 Западные окраины Российской империи
Витебской губернии (в принятом в 1861 г. законе этот порядок был
распространен также на Минскую губернию). В делопроизводстве
Редакционных комиссий к этим губерниям прилагалось наимено-
вание «литовские», но не «западные», в чем некоторые местные
помещики видели еще одно, пусть и косвенное, признание истори-
ческой обособленности края.
Именно разработка Литовского проекта вплотную поставила
законодателей перед одной из важнейших долгосрочных задач
реформы — вступлением бюрократии в прямой контакт с кресть-
янством, в его социальной и хозяйственной разнородности, и мо-
дернизацией на этой основе самих методов аграрной политики.
В великорусских губерниях новое земельное устройство еше могло
быть спроектировано в рамках традиционных «усредненных» пред-
ставлений о крестьянстве: Редакционные комиссии назначали нор-
мы надела и повинностей на ревизскую душу, которые к каждому
крестьянскому двору прилагались при опосредовании внутри-
общинной раскладки. В литовской же деревне, с ее подворным
пользованием, «мир» не имел касательства к перераспределению
земли и установлению повинностей. С другой стороны, инвентар-
ное положение в северо-западных губерниях, задуманное еше в
1840-х гг., так и не было введено и, в отличие от губерний Право-
бережной Украины, в них не прижилась более или менее четкая
система соответствия земельных участков определенного типа (тяг-
лых, пеших и пр.) фиксированному размеру повинности. Следова-
тельно, освобождение крестьян в литовских губерниях требовало от
власти наиболее глубокого проникновения в сферу аграрных отно-
шений, вплоть до решения на местах вопроса о соразмерении кон-
кретных надельных участков с повинностями.
Редакционные комиссии сделали лишь первый шаг в этом на-
правлении. Творцы законодательства предписали закрепить за каж-
дым крестьянским двором тот надел, который был в его пользова-
нии на момент освобождения, и, следуя инвентарным правилам,
обозначили максимальный размер повинности, оброчной и бар-
щинной, за десятину земли. Точное исчисление надела и повинно-
стей должно было произойти при составлении уставных грамот.
Предвидя сложность этой задачи, Редакционные комиссии спро-
ектировали учреждение в каждом уезде т.н. поверочных комиссий,
которые в течение шести лет после утверждения уставных грамот
должны были разрешить основные разногласия и споры между
помещиками и крестьянами. В Великороссии аналога таким комис-
Глава 5. Западные окраины в 1855— 1862 гг 137
сиям (не пугать их с мировыми посредниками) не предусматрива-
лось. Наиболее знаменательная особенность комиссий заключалась
в предоставлении «в них действительного участия крестьянскому
сословию» в лице «лучших домохозяев каждой деревни или старо-
жилов соседних деревень»14. Хотя в 1863 г., уже после начала вос-
стания, поверочные комиссии были учреждены в иных составе и
форме, замысел прямого крестьянского участия в реализации ре-
формы предвосхи тил уже в начале 1860 г. позднейшую идеологему
крестьянства, освобожденного из-под польского «ига».
Националистические ноты откровенно зазвучали в высказыва-
ниях творцов крестьянской реформы по адресу дворянства запад-
ных губерний ближе к концу 1860 г. Накануне дебатов по кресть-
янскому делу в Государственном совете дворянство Виленской и
Ковенской губерний обратилось через своих предводителей в Ми-
нистерство внутренних дел с ходатайством — подвергнуть скорей-
шей ревизии проекты Редакционных комиссий для Литовского
края, будто бы угрожавшие местным помещикам полным разоре-
нием. Это обращение имело резонанс еще и потому, что его, пусть
и с некоторыми оговорками, поддержал В.И. Назимов. Лидер ре-
форматоров Н.А. Милютин на сей раз без экивоков связал иници-
ативу дворян не столько с помещичьей корыстью вообще, сколько
с польским сепаратизмом. Реформа открыто признавалась чем-то
вроде перспективной инвестиции в лояльность народной массы,
противопоставленной неблагонадежности шляхты. Лишь наделе-
ние землей, по словам Милютина, «может обеспечить литовских15
крестьян, сделать их не только по закону, но на самом деле вышед-
шими из крепостной зависимости от польских помещиков, что в то
же время привяжет их чувством благодарности к правительству...
Это обстоятельство весьма важно в настоящее время, ггри заметном
политическом возбуждении умов в польском дворянстве»16. По-
зднее, в 1862—1863 гг., ближайший единомышленник и коллега
Милютина по Редакционным комиссиям, высокопоставленный
чиновник Государственного совета малоросс А.П. Заблоцкий-Де-
сятовский подготовил несколько записок об усилении «русского
элемента» в западных губерниях. Они послужили основой для про-
екта создания т.н. Западнорусского общества (не путать с упо-
минаемым ниже в данной главе «Западнорусским братством» в
Вильне), который был поддержан председательствующим в Госу-
дарственном совете Д.Н. Блудовым. Заблоцкий ратовал за мораль-
ную и материальную поддержку православного духовенства, вое-
1 38 Западные окраины Российской империи
становление братств при православных церквах, поощрение куль-
турной и языковой самобытности местного крестьянского насе-
ления в противовес польскому влиянию (включая начальное обра-
зование на «местном наречии», т.е. малороссийском или белорус-
ском), скорейший выкуп крестьянской земли в собственность17.
Деполонизаторская программа, начавшая формироваться в
конце 1850-х гг., в частности в милютинском кружке бюрократов
и интеллектуалов, имела и свою подчеркнуто либеральную версию.
Ее выразителем стал близкий приятель Милютина, уже тогда весьма
известный правовед и историк Б.Н. Чичерин. В записке, подготов-
ленной осенью 1859 г., вероятно по заказу великой княгини Еле-
ны Павловны (покровительницы Милютина и его товарищей по
Редакционным комиссиям), Чичерин затронул проблему деполо-
низации западных губерний в широком контексте внешнеполити-
ческих задач империи и внутренних реформ. Задача вполне четко
формулировалась в духе современного национализма: «Поляки со-
ставляют здесь верхний слой народонаселения. В противодействие
ему надобно поднять низшие классы, к чему лучшим средством
служит совершающееся ныне освобождение крестьян». Успех депо-
лонизации связывался, с одной стороны, с превращением ЦП в
независимую монархию — младшего партнера России, «под ски-
петром одного из младших сыновей» российского императора. На
западных губерниях это должно было отозваться благотворно, так
как побудило бы польских помещиков переселяться «в обновлен-
ную Польшу, куда их будет влечь национальное чувство». (Ниже мы
увидим, что всего через пару лет возникнут проекты принуждения
к такому же выселению.) С другой стороны, намечалась перспек-
тива реколонизации края соединенными усилиями разных катего-
рий непольского населения: «Русские владельцы взамен того [т.е.
покинувших край поляков] в большом числе водворятся в Запад-
ном крае; если правительство опять же дарованием льгот будет спо-
собствовать переселению в Литву крестьян великороссийских, если
оно сумеет привлечь к себе евреев, составляющих столь важную
часть этих областей, то результат будет еше успешнее»18. Чичерин
не высказывал тезиса об исключительной русскости Западного
края; скорее, как видно из цитаты, он даже склонялся к идее нации
как надэтнического сообщества граждан. Тем не менее характерные
популистские обертоны русского национализма («поднять низшие
классы») явственно различимы и здесь.
Глава 5- Западные окраины в 1855—1362 гг 139
То, что именно подготовка крестьянской реформы явилась ка-
тализатором усиления национализма во взглядах правящей и пи-
шущей элиты на Западный край, далеко не было случайностью или
только лишь ответом на «происки» польской шляхты. Программа
реформы 19 февраля 1861 г. изначально несла в себе мощный
националистический заряд и подразумевала постановку новых ру-
сификаторских целей. Не имевшая в Европе прецедентов одно-
временность освобождения и наделения землей огромной кресть-
янской массы, дотоле почти полностью выключенной из сферы
гражданских отношений, создавала эффект встречи и соприкосно-
вения власти с пробуждающимся от «векового сна» народом. Об-
раз крестьянства, восстающего к новой жизни, который активно
использовался в официальной риторике, заострял и драматизиро-
вал и без того актуальные вопросы о новых способах коммуника-
ции власти с теми слоями населения, что ранее были отгорожены
от нее высшими сословиями. Если русский язык, которым писа-
лись царские манифесты, не всегда был понятен даже великорус-
скому крестьянину, то чего можно было ожидать от сельского люда
окраин империи?
Не меньшее значение для национализма имперской элиты име-
ла официальная, выдержанная в историцистском духе пропаганда
превращения крестьян в земельных собственников. Хотя этот но-
вый правовой статус, как известно, не влек за собой действитель-
ной свободы распоряжения землей, на сознание правящих кругов
(в большей степени, чем самих крестьян) оказывала воздействие
идея воссоединения крестьянства с землей предков. Широко упот-
реблявшееся для обозначения крестьянских наделов понятие «осед-
лость», в сочетании с образом пробуждающейся крестьянской мас-
сы, приобретало смысловой оттенок автохтонности. «Оседлый»
крестьянин выступал не просто «исконным» земледельцем, но и
жителем этой земли, укорененным в ней, по праву первопоселен-
ца, глубже всех других. Эта тема автохтонности, подспудно связан-
ная с решением земельного вопроса в ходе реформы (именно она
порождала смутные, но, возможно, самые навязчивые страхи дво-
рянства), была особенно значима для осмысления ситуации в за-
падных губерниях19.
Националистический дискурс по проблеме Западного края,
активизировавшийся к началу 1860-х гг., был связан не только с
подготовкой крестьянской реформы. Отчаянный призыв к деполо-
низации края прозвучал в 1859 г. из уст митрополита Литовского
140 Западные окраины Российской империи
Иосифа (Семашко). В письме на имя царя бывший епископ уни-
атской церкви в драматических красках описал угрозу ассимилятор-
ской экспансии польского меньшинства в массу населения края.
Риторика этого документа предвосхитила тот наступательный тон,
который националистически настроенная бюрократия усвоит после
1863 г?’
2. Польская конспирация. Реформы А. Велепольского
Итак, к 1861 г. имперская власть стояла ближе чем за пять лет
до того к националистическому восприятию польского вопроса, к
его увязке с проблемой переосмысления «русскости» и территории
русской нации в новом, «этнизированном» ключе. Оживление во
второй половине 1850-х гг. польского национального движения,
складывание польской конспирации оказывало сложное воздей-
ствие на эту эволюцию сознания российских верхов.
Среди центров польской конспирации на территории империи
важная роль принадлежала университетам — Киевскому, Петер-
бургскому и Московскому. В Киевском университете в 1857 г. при-
мерно 70% студентов (612 из 881) были уроженцами западных гу-
берний и ЦП. Около половины студенчества составляли католики.
В то же время по сравнению с началом 1850-х гг. увеличилась чис-
ленность православных выходцев из Правобережной Украины
(около 130 студентов в 1857 г.), что придавало особый драматизм
ситуации индивидуального выбора национальной идентичности.
73% студентов принадлежало к дворянскому сословию21. Первой
студенческой нелегальной организацией с четко выраженной поли-
тической ориентацией стал т.н. «Тройственный союз», «Zwiazck
Trojnicki», возникший в 1857 г. и возглавлявшийся В. Миловичем и
В. Антоновичем. Деятельность союза облегчалась довольно либе-
ральной политикой Киевского учебного округа, попечителем кото-
рого с середины 1858 г. стал Н. Пирогов, мирившийся с проявлени-
ями польского национализма в студенческой жизни. В тот период
в Киеве было более безопасно конспирировать, нежели в Варшаве.
Союз быстро завязал контакты с другими польскими группами, в
том числе организацией польских офицеров в Петербурге. Первый
координатор варшавских заговорщиков, отставной офицер Н. Ян-
ковский, прибыл в Варшаву в мае 1858 г. именно из Киева, предпо-
Глава 5. Западные окраины в 1855—1862 гг 141
ложительно в качестве посланца Тройственного союза. В 1859 г.
союз установил связи и с польской эмиграцией в Париже.
Одна из ключевых проблем польской конспирации заключалась
в привлечении на сторону движения крестьян. Земельная реформа
была для этого непременным условием. Но в Западном крае, и осо-
бенно в Правобережной Украине, в отличие от Царства, важную
роль играли также религиозные и этнические отличия православ-
ных крестьян от шляхты. Эту проблему польские конспираторы
пытались решить, развивая идею о преобразовании «Речи Поспо-
литой обоих народов», т.е. Польши и Литвы, в тройственный союз
Польши, Литвы и Руси. Русь в этой концепции противопоставля-
лась Московщине и включала в себя восточнославянское населе-
ние бывшей Речи Посполитой. Прошлое отношений русинов и
Речи Посполитой идеализировалось, а все конфликты с Москвой
и Петербургом, наоборот, подчеркивались. Ф. Духиньский даже
выступил с теорией о неславянском происхождении москалей, что
делало их «третьим лишним» в отношениях славян — русинов и
поляков.
Русские платили полякам той же монетой. Отношения восточ-
нославянского населения Речи Посполитой с поляками описыва-
лись исключительно в мрачных тонах, а общность малороссов,
белорусов и великороссов постепенно превращалась в один из клю-
чевых постулатов русского национализма. В русской схеме «лиш-
ними» оказывались поляки, которые в наиболее радикальных «кон-
цепциях отчуждения» назывались «иудами славянства».
В Московском и Петербургском университетах, где доля поль-
скоязычного студенчества католического вероисповедания также
быта довольно высока (примерно треть всех студентов в Петербург-
ском и около четверти — в Московском), польские студенческие
союзы существовали бок о бок с радикальными кружками русских
студентов, но держались от них весьма обособленно. В Москве в
марте 1861 г., вскоре после первых столкновений демонстрантов в
Варшаве с властями, студент П. Заичневский, в скором будущем
автор прокламации «Молодая Россия», произнес речь после ка-
толической мессы по варшавским жертвам, в которой призвал по-
ляков и русских объединиться «под общим знаменем», будь это
«красное знамя социализма или черное пролетариата». Польские
студенты выразили Заичневскому благодарность за сочувствие к
польской борьбе, но отказались сотрудничать, указывая на то, что
социалистическая программа не приложима ни к России, ни к
142 Западные окраины Российской империи
Польше. Даже та часть студентов-поляков, которая тяготела к вар-
шавским «красным» и считала национальное освобождение невоз-
можным без серьезных социальных реформ, ставила романтичес-
кую идею возрождения Польши в границах 1772 г., лозунг «До
Днепра и Двины» выше любых форм союза с русской политичес-
кой оппозицией. Польские студенты в Москве распространяли в
1861 г. листовки польского революционера-эмигранта, кумира
«красных» Л. Мерославского. В них, помимо адресованного шлях-
те призыва повернуться к народу и упоминания о якобы собранных
под командованием Мерославского польских «легионах», содер-
жался план перекройки границ Восточной Европы, предусматри-
вавший раздел Австрии и утверждение независимой Польши в гра-
ницах от Балтики до Черного моря и от Смоленска до Вроцлава
(Бреслау)22.
Ни Министерство народного просвещения, ни III отделение,
ни местная администрация не оставались в неведении относитель-
но конспиративной активности польских студентов. В мае I860 г.
австрийские власти сообщили в Петербург о связях польской кон-
спирации в Киеве с Варшавой и Краковом. Тем не менее министр
народного просвещения Е.П. Ковалевский довольно долгое время
старался приуменьшить угрозу, исходившую от тайных польских
организаций в университетах. Положение изменилось весной
1861г., после массового участия киевских студентов-поляков в па-
нихиде по погибшим в Варшаве. Киевская администрация сумела
инспирировать составление проекта ходатайства от группы право-
славных студентов об открытии университета в Варшаве, куда над-
лежало отправить всех поляков, обучающихся в России. Ходатай-
ство так и не было представлено, но оно выдавало затаенную мечту
многих российских бюрократов — избавиться от ответственности
за этот беспокойный и плохо поддающийся ассимиляции элемент.
Предпринятые правительством действия не отличались после-
довательностью. В докладе Ковалевского от апреля 1861 г., как по-
лагает Й. Реми, впервые был пущен в ход миф о студенческом дви-
жении в России как исключительном творении польских рук.
Стереотип неблагонадежного студента-поляка быстро усваивался
бюрократической элитой. Министр не поддержал предложение
киевского генерал-губернатора И.И. Васильчикова официально
запретить прием в Киевский университет уроженцев ЦП и запад-
ных губерний, зато высказался за негласное ужесточение процеду-
ры приема поляков во все российские университеты. В целом об-
Глава 5- Западные окраины в 1855—1862 гг 143
рисовалась тенденция, противоположная образовательной полити-
ке при Николае I, — сосредоточить и изолировать польскую моло-
дежь в учебных заведениях в регионах с высоким процентом поль-
ского населения (власть включалась в дискурс «очищения» России
от поляков). В частности, для «всасывания» стремящихся к высше-
му образованию поляков было предложено открыть в СЗК Меди-
цинский институт и Институт правоведения, чему, однако, воспро-
тивился генерал-губернатор Назимов. Особой нелогичностью была
отмечена реакция правительственных ведомств на массовые волне-
ния осенью 1861 г. в Петербургском университете, в которых
польскоязычные студенты приняли активное участие, так что их
доля среди наказанных составила по меньшей мере 40%. Исклю-
ченных из университета лиц администрация сначала принуди-
тельно высылала на место жительства, в результате чего в западные
губернии и ЦП отправилось около 60 человек. Затем, после назна-
чения петербургским генерал-губернатором А.А. Суворова, высыл-
ки прекратились и бывших студентов стали поощрять к доброволь-
ному отъезду восвояси, снабжая при этом денежным пособием из
средств III отделения. Такой возможностью воспользовалось еще
почти 40 уроженцев западных губерний23.
В 1860— 1861 гг. правительство было склонно видеть в польской
конспирации не столько общенациональное, сколько радикальное
молодежное движение, ответвление общеевропейского революци-
онного «заговора». Даже в самый канун Январского восстания
Александр II с убежденностью заявлял: «Теперешнее брожение
умов, прикрывающееся в Польше под личиною национальности,
есть, к несчастию, болезнь общая и работа чисто революционная,
клонящаяся повсюду к ниспровержению везде законного поряд-
ка»24. Это впечатление подкреплялось тем, что внутри империи
польский вопрос чаще всего проявлялся в выступлениях студентов
и другой молодежи.
В действительности структура польской конспирации была
более сложной. Один из конспиративных центров сложился в Ме-
дико-хирургической академии и Школе изящных искусств. Имен-
но там возникло разделение на «белых» (умеренных) и «красных»
(сторонников вооруженного выступления, но не обязательно соци-
алистов). Граница между этими двумя группировками была доволь-
но размытой. Наиболее решительно настроенная фракция «крас-
ных» ориентировалась на Л. Мерославского и получала от него
подробные инструкции. Одна из фракций «белых» была известна
144 Западные окраины Российской империи
под названием «милденарии», данным ей «красными» оппонента-
ми и подразумевавшим, что их программа отсрочивает националь-
ное освобождение на тысячу лет. Они ратовали за постепенное
формирование широкого национального движения, которое долж-
но было охватить не только высшие сословия, но и крестьян, по-
лучивших земельную собственность, а также этнически разнород-
ную буржуазию Царства.
До тех пор пока царь и часть его приближенных верили, что в
Польше «социальная революция» лишь прикрывается нацио-
нальными лозунгами, попытки найти среди польской элиты надеж-
ных партнеров представлялись вполне реалистическими. В рамках
этой логики озабоченность радикализмом конспираторов должна
была подтолкнуть привилегированные слои польского общества к
сотрудничеству с имперским правительством в защите «законного
порядка» и к умеренности в национальных требованиях.
Два польских аристократа могли претендовать на роль партне-
ра Петербурга — граф Анджей Замойский и маркиз Александр Ве-
лспольский. Глава Земледельческого общества, популярный лидер
«белых» Замойский поначалу казался более подходящей фигурой.
Но как раз стремление Замойского сохранить свою популярность,
т.е. зависимость от общественного мнения, со временем преврати-
лось в проблему для его отношений с Петербургом. Восстания он
боялся и в успех его нс верил, но «моральную революцию» поддер-
живал. Образцом этих противоречий стал его знаменитый принцип:
требовать у Петербурга ничего нельзя, а просить того, что принад-
лежит нам по праву, — негоже. Замойский не оставлял надежд на
то, что под давлением польского движения и западных держав Пе-
тербург пойдет на уступки в вопросах о пределах автономии Цар-
ства и о присоединении к нему Западного края. Попытки заявить
об этих надеждах подрывали репутацию Замойского в глазах пра-
вительства. Так, уже незадолго до восстания, в сентябре 1862 г., он
затронул тему конституции и единства Литвы и Польши в приват-
ной беседе с тогдашним наместником в ЦП вел. кн. Константином
Николаевичем (желавшим при его помощи получить адрес от зна-
чительной группы шляхты в поддержку своей политики). Тем са-
мым он продемонстрировал, что не понимает или не хочет пони-
мать тех безусловных пределов возможных уступок, которые в
Петербурге ни у кого не вызывали сомнения. «Сумасшедший, меч-
татель, утопист» — такой «диагноз» поставил Замойскому после
беседы Константин25.
Глава 5- Западные окраины в 1855—1862 г г 1 45
Велепольский не был популярен, но он и не стремился к попу-
лярности. Он был критически настроен по отношению кралика-
лам-конспираторам и вообще к повстанческой традиции польской
политики и говорил о том, что всегда, когда возможно, надо делать
что-то для Польши, но ничего нельзя сделать для Польши вместе
с поляками. Готовя в 1862 г. воинский набор, который должен был
отправить в армию радикальную городскую молодежь, Вслепольс-
кий говорил: «Мы вскрываем наш гнойник», что показало его от-
ношение к повстанческой конспирации как больной и заразной
части польского общества26. С другой стороны, Велепольский не
заискивал перед властями предержащими в Петербурге. Он ясно
излагал свои планы и требования, ясно представлял свои мотивы —
благо края и поляков, как он его понимал, через компромисс с
имперским правительством, и казался тем трезвым, прагматичным,
иногда жестким, но надежным партнером с польской стороны, ка-
кого и искали в Петербурге. Даже его политический противник
Д.А. Милютин признавал: «С каким-то любопытством иуважени-
ем смотрели на человека, высказывающего решительно свои само-
стоятельные взгляды, предлагающего целый план переустройства
Царства Польского... Его самоуверенность, логическая последова-
тельность его планов казались чем-то новым для наших государ-
ственных людей, привыкших к шаткости и бесцветности нашей
канцелярской деятельности»27.
Излишне говорить, что друг к другу Велепольский и Замойский
геплых чувств нс питали, и возможность их сотрудничества исклю-
чалась.
В конце февраля 1861 г. напряжение в Варшаве резко возрос-
ло. 25 февраля была организована пятитысячная манифестация в
память сражения под Гроховом во время восстания 1831г. Перво-
начально, согласно разработанному Мерославским плану, от нее
требовалось положить начало всеобщему восстанию, но секретный
комитет варшавских заговорщиков отверг эту идею и решил ис-
пользовать демонстрацию для того, чтобы подтолкнуть Земледель-
ческое общество к разработке более глубокой аграрной реформы и
выдвижению политических требований. Замойский просил при-
слать войска, заявив, что может ручаться лишь за порядок в зале
заседаний. Земледельческое общество приняло в этот день нежиз-
неспособную резолюцию о крестьянской реформе, предусматри-
вавшую на первой сталии добровольные договоры между помещи-
ками и крестьянами о переходе с барщины на денежные выплаты,
146 Западные окраины Российской империи
а затем, вновь через добровольные договоры, наделение крестьян
землей через выкуп ими своих повинностей. И характер резолюции,
и сама просьба Замойского о присылке войск свидетельствовали,
что организованная в Земледельческое общество шляхта не стреми-
лась возглавить национальное восстание.
Демонстрации между тем продолжались, и 27 февраля в ходе
столкновения демонстрантов с войсками прозвучали выстрелы,
пять человек были убиты. Наместник Горчаков был глубоко потря-
сен — ни он сам, ни власти в Петербурге не хотели возвращения к
сугубо репрессивному режиму паскевичевского толка. Горчаков
принял делегацию во главе с Замойским и архиепископом Фиал-
ковским, отдал приказ вывести с улиц войска и передал контроль
за порядком в городе созданной тогда же «обывательской страже»
под управлением комиссии из местных деятелей. Он даже согласил-
ся передать царю адрес, составленный Замойским, в котором вы-
ражалось сожаление по поводу тягот, претерпеваемых польским
народом. В весьма неопределенных выражениях в нем говорилось
о восстановлении национальной самобытности Польши. Из текста
нельзя было заключить, распространялись ли эти ожидания на за-
падные губернии.
Впоследствии некоторые польские участники событий, а за
ними и историки, высказывали предположение, что в феврале
1861 г. был упушен наиболее удобный момент для восстания. От-
мечалось, в частности, что на тот момент в Царстве было всего
45,5 тысячи войска. Шансы получить контроль над Варшавой у по-
встанцев в тот момент действительно были. Однако уже восстание
1830— 1831 гг., когда столица была в руках восставших, а войну вела
регулярная польская армия, показало, что для конечного успеха
этого мало. В 1861 г. в этом отношении ситуация только усугуби-
лась — регулярной польской армии уже не было. Шансы на успех
восстания давала только вооруженная интервенция европейских
держав. А это и в 1831 г., и в 1860-е гг. не входило в планы Парижа
или Лондона, ла и вряд ли было практически осуществимо. Вооб-
ще, в течение всего XIX в. Петербург испытывал серьезные трудно-
сти с административным контролем польских территорий, колебал-
ся в вопросах о возможных уступках или репрессиях в мирное
время, но все это уходило на второй план в условиях открытого
военного столкновения во время восстаний. В рамках вооруженно-
го противостояния поляков (будь то регулярной армии или парти-
занских отрядов) и имперской армии баланс сил был очевидно не-
равным, а исход борьбы предрешенным.
Глава 5- Западные окраины в 1855—1862 гг 147
В правящих кругах ни поведение Замойского во время февраль-
ских событий, ни его адрес не снискали ему симпатий. Правитель-
ство вступило в переговоры с Велепольским, и 14/26 марта 1861 г.
Александр II после совещания в Совете министров издал указ о
реформах в управлении ЦП, который вводил в действие план, раз-
работанный маркизом. Общий его смысл заключался в постепен-
ном исполнении тех пунктов Органического статута 1832 г., кото-
рые оставались в течение тридцати лет на бумаге. На первое время
предполагалось учреждение вновь Государственного совета Царства
с упразднением Общего собрания варшавских департаментов Се-
ната, учреждение выборных административных органов на местах,
восстановление высших учебных заведений в Царстве и др. Госу-
дарственный совет Царства не избирался, но назначался, и Веле-
польский стал одним из его членов, а также занял должность дирек-
тора Комиссии духовных дел и народного просвещения ЦП, став
де-факто первым лицом в гражданском управлении Царства и бли-
жайшим советником наместника.
Круг Замойского не захотел поддержать Велепольского в этот
момент, да последний и не очень искал этой поддержки. Вскоре по
его совету были распущены Городская делегация, руководившая
обывательской стражей, и Земледельческое общество. Велепольс-
кий стремился к установлению порядка и осуждал «моральную ре-
волюцию» как проявление анархии. Между тем в ходе «моральной
революции» происходила консолидация разных слоев и этнических
групп против России. В то время как Велепольский готовил рефор-
му, устанавливавшую равноправие евреев, варшавские цехи и гиль-
дии принимали евреев в число своих полноправных членов. Раци-
онализм и стремление действовать сугубо правовыми методами
сталкивались с демонстративными, эмоционально притягатель-
ными жестами «моральной революции». Трагической кульминаци-
ей этого противостояния стала демонстрация 27 марта/8 апреля
1861 г., когда был применен новый, разработанный маркизом, по-
рядок разгона подобных манифестаций. Толпа не поняла или про-
игнорировала приказания, возможно, не смогла вовремя на них
среагировать. В результате по демонстрантам было сделано не-
сколько залпов. Перед самым дворцом наместника погибло не ме-
нее десяти, и было ранено до ста человек. Согласно русским источ-
никам, жертвы были и среди солдат28. Велепольский остановил
стрельбу с риском для собственной жизни.
Шок Горчакова был так силен, что наместник заболел и вско-
ре умер. Велепольский же добавил к списку своих должностей пост
148 Западные окраины Российской империи
директора Комиссии юстиции, тем самым приняв на себя ответ-
ственность за поддержание порядка.
В течение последующего года должность наместника несколь-
ко раз переходила из рук в руки: умершего Горчакова временно за-
местил военный министр Н.О, Сухозанет. в августе 1861 г. его
сменил новый наместник граф К.К. Ламберт (католик по вероис-
поведанию, чье назначение сигнализировало о новом витке прими-
рительной политики), сумевший продержать бразды правления
лишь два месяца. После его фиаско и кратковременного вторичного
исполнения должности Сухозанетом император поставил во главе
управления ЦП генерал-адъютанта А.Н. Лидерса, остававшегося на
этом посту до июня 1862г. Ниодин из перечисленных деятелей не
имел опыта администрирования на западной окраине империи.
После апрельского расстрела уличные демонстрации сменились
собраниями в костелах, где под видом богослужений пелись патри-
отические гимны и отмечались памятные даты из истории Речи
Посполитой. «Моральная революция» приобретала форму кам-
пании гражданского неповиновения, которая ставила в тупик
представителей имперской администрации, никогда не сталкивав-
шихся с такими формами политической активности подданных,
особенно женщин. Последние неизменно носили траурную одеж-
ду в память об апрельских жертвах (атакже о польской независи-
мости). Массовость кампании, место собраний (костелы) затрудня-
ли применение против нее испытанных военно-административных
методов, к тому же полиция, состоявшая большей частью из поля-
ков, нередко сочувствовала тем, кого должна была преследовать.
С другой стороны, моральному давлению подвергались на улицах
те, кто не носил траура. «Буйная здешняя молодежь изощряется на
преследовании дам, одетых в цветные платья, и мужчин, носяших
высокие шляпы», — доносили Александру И из Варшавы29.
Вскоре это движение перекинулось и на территорию Западно-
го края, особенно северной его части, где устраивались панихиды
по погибшим в Варшаве, крестные ходы, один из которых, совер-
шенный на мосту через Неман, символизировал унию Литвы и
Польши. Еще раньше варшавской администрации, в августе 1861 г.
Назимов ввел военное положение в Вильне и ряде других городов
и уездов края (через год, однако, оно было снято).
Ужесточению правительственного курса в ЦП предшествовал
выход на политическую сцену католического духовенства. В сен-
тябре группа епископов подала К.К. Ламберту адрес с требовани-
Глава 5- Западные окраины в 1855 - 1862 гг 149
ем вернуть католической церкви утраченные ранее права и приви-
легии, включая право прямых контактов с папой римским по де-
лам религии, и отменить дискриминационные для иноверных по-
становления о смешанных браках. Военное положение в Царстве
было введено 2/14 октября, после офомной манифестации в Вар-
шаве в ходе похорон архиепископа Фиалковского. В ответ на мас-
совые аресты, произведенные после введения военного положения
внутри двух костелов, католический капитул прекратил богослуже-
ние во всех храмах Варшавской епархии. Введение военного поло-
жения не обошлось без нового удара по престижу имперской влас-
ти. Ссора между наместником Ламбертом и варшавским военным
генерал-губернатором (вторым после намсстникалицом) А.Д. Гер-
стенцвейгом из-за излишне жесткого, по мнению наместника, по-
ведения войск завершилась т.н. американской дуэлью (самоубий-
ство по жребию). Герстенцвейг нанес себе смертельное ранение,
после чего Ламберт фактически отказался от исполнения своих
обязанностей и уехал за границу.
Несмотря на крайне напряженную и неблагоприятную для
фажданских реформ атмосферу, проект Веленольского начал осу-
ществляться параллельно репрессивным мероприятиям. Летом
1861 г. в ряде местностей Царства состоялись выборы в городские
и уездные советы, хотя и при низкой активности избирателей.
В августе Совет управления ЦП приступил к обсуждению пред-
ставленного Веленольским подробного плана образовательной ре-
формы, который включал в себя такие пункты, как полное отде-
ление учебной части в ЦП от ведомства народного просвещения
в империи, введение всеобщего обязательного начального образо-
вания, восстановление сети гимназий с обучением на польском
языке, существовавшей до 1831 г., учреждение высшего учебного
заведения — Главной школы (университета) с правами широкой
автономии”1. Был также подан отдельный законопроект о граж-
данском равноправии лип иудейского исповедания на территории
ЦП. Наконец, всего за тринадцать дней до объявления военного
положения в Варшаве Ламберт открыл первое заседание общего
собрания Государственного совета ЦП, начавшего свою работу с
рассмотрения вопроса об очиншевании крестьян, так и не полу-
чившего позитивного разрешения в Земледельческом обществе.
Заседания Государственного совета не прерывались и при более
жестком управлении А.Н. Лидерса.
Военное положение стало нс единственной помехой осуществ-
лению плана Вслепольского. Заступивший па место Ламберта Ли-
150 Западные окраины Российской империи
дере с большим подозрением относился к развернутой Велепольс-
ким деятельности, осаждая императора жалобами на его дерзость
и надменность. Лидере опасался полного выхода гражданских ве-
домств ЦП из-под контроля наместника. Подвергались резкой кри-
тике и некоторые из конкретных замыслов Велепольского. Так,
товарищ статс-секретаря по делам ЦП В.П. Платонов обнаружил в
упомянутом выше законопроекте стремление «слить еврейское на-
селение с польским <...> и настоящих евреев сделать поляками,
исповедующими Моисееву веру». По мысли Платонова, если даро-
вание евреям гражданского равноправия не будет сопровождаться
размыванием их языковой и культурной самобытности, то ассими-
ляция может пойти в противоположном направлении, выгодном
для России: прилив еврейского населения из западных губерний,
где прав в таком объеме даровать ему не собирались, сделает «из
Царства Польского — царство еврейское»31. Велепольский, в свою
очередь, объяснял в своих рапортах в Петербург, что ухудшение
ситуации в Царстве главным образом связано с постоянным вме-
шательством военных вето деятельность.
В ноябре 1861 г. Велепольский был освобожден от своих долж-
ностей и вызван в Петербург для дачи объяснений. Большинство
полагало, что маркиз уезжал надолго, если не навсегда. Однако ду-
мавшие так недооценивали Велепольского. В течение зимы и вес-
ны 1862 г. он неоднократно беседовал с императором, участвовал
в высших правительственных совещаниях и методично пропаган-
дировал свою программу действий в ЦП. Император так и не про-
никся к Велепольскому полным доверием, но понимал, что отказ
от его проектов в той ситуации означал бы возвращение к старому
режиму управления ЦП.
В середине весны 1862 г. в высших сферах возникла идея о на-
значении наместником в Варшаву одного из ближайших родствен-
ников императора, при котором Велепольскому нс было бы зазор-
но занимать должность главы гражданского управления Царства, а
фактически премьер-министра. В мае выбор Александра II пал на
вел. кн. Константина Николаевича. Константин был одним из вли-
ятельнейших членов династии. Он председательствовал в Главном
комитете об устройстве сельского состояния (высшем учреждении
по реализации крестьянской реформы 1861 г.) и патронировал не-
скольких молодых и энергичных министров. Он сам вызывался
испытать силы на новом поприте.
Глава 5. Западные окраины в 1855—186 '2 гг 151
«Как могли подобные планы увлечь Великого Князя Констан-
тина Николаевича, как мог он сочувствовать ультра-аристократи-
ческим и клерикальным тенденциям Велепольского, направленным
совершенно вразрез общему духу совершавшихся в России реформ?
В то время как в Империи крестьянское сословие освобождалось от
ига помещиков, Велепольский предлагал в Царстве Польском уп-
рочить полновластие панов и зловредное влияние ксендзов», —
недоумевал впоследствии Д.А. Милютин32. Однако далеко не все
при дворе разделяли его антиаристократические убеждения: ми-
нистр внутренних дел П.А. Валуев, главноуправляющий III отделе-
нием В.А. Долгоруков, А.М. Горчаков склонялись к поддержке
Велепольского. Для них, как и для царя, аристократическое проис-
хождение и аристократические убеждения маркиза не только не
были помехой, но скорее говорили в его пользу.
Иллюстрацией распространенности такого взгляда на «поль-
скую» политику в высшей военно-бюрократической среде может
послужить секретная записка, которую варшавский военный гене-
рал-губернатор, один из приближенных к царю военачальников
Н.А. Крыжановский подал через Лидерса Александру в мае 1862 г.
Этот пример тем более показателен, что лично к Велепольскому
автор записки относился довольно враждебно и вообще имел репу-
тацию полонофоба. Он исходил из тезиса о том, что после введе-
ния военного положения «отношения между Правительством и
народом» в ЦП походят на отношения «между завоевателем и за-
воеванным». Но долго такое противостояние продолжаться не мо-
жет: «Надо <...> всемерно стараться еще под влиянием страха за-
ставить действовать национальные элементы, с тем чтобы <...>
заставить их перед лицом всего народа заявить свое повиновение
власти и <...> [чтобы] идантифировать [sic!] их с Правительством».
В качестве таковых Крыжановский называл католическое духовен-
ство и местное чиновничество: следовало укрепить их «солидар-
ность с Правительством», и тогда «можно надеяться, что, введя в
действие совершенно безопасно и осторожно эти два национальные
элементы, можно будет снять военное положение»33. Логика рас-
суждений Крыжановского словно заведомо исключала возмож-
ность опоры на крестьянство как «национальный элемент». Даже
для потенциального русификатора (каковым покажет себя Крыжа-
новский менее чем через два года в СЗК, на посту помощника ге-
нерал-губернатора М.Н. Муравьева) «польская» политика в 1862 г.
1 52 Западные окраины Российской империи
еще связывалась с традиционными приемами укрепления лояльно-
сти окраинной элиты. И Велепольский, с подобной точки зрения,
олицетворял эту модель имперской лояльности.
Лично Александру II, который в ту пору уже начинал испыты-
вать разочарование реформатора, чьи благие намерения остаются
непонятыми в обществе, могла импонировать сама непопулярность
Велепольского в польском обществе. Критика Велепольского более
радикальными политическими деятелями в ЦП оказывалась со-
звучна утомлявшим императора требованиям более решительных
реформ внутри империи.
В специальной инструкции, врученной Константину при на-
значении наместником, император подчеркнул, что намеченные
реформы ни в косм случае не должны повести к восстановлению
конституционной хартии и национальной польской армии, равно
и к расширению границ ЦП за счет западных губерний. Деклари-
ровалась неразрывность связи ЦП с Россией. Вместе с тем Алек-
сандр санкционировал дерусификацию управленческого аппарата
Царства, рекомендуя только не допускать «совершенного исключе-
ния всего русского элемента», «лишь бы личности, употребляемые
на службе, были того достойны, а не срамили имя русское, как то,
к несчастью, слишком часто повторялось со времен кн. Паскеви-
ча...». Он особо предостерегал Константина от приближения к себе
завзятых полонофобов34. Велепольский под эгидой Константина
быстро приступил к замене чиновников и преподавателей неполь-
ского происхождения поляками.
Как бы ни хотелось Александру устранить лишние поводы к
пылким «мечтаниям», сам факт назначения в Варшаву царского
брата был реминисценцией династической унии — Польши и Ро-
мановых, существовавшей до 1831 г. Намек на грядущие в скором
будущем еще более крупные перемены прочитывался не только
между строк наставлений императора и прокламаций наместника,
но и, например, в желтом цвете мундиров гвардейских полков, на-
правленных с Константином в Царство, который напоминал фор-
му бывшей польской армии цесаревича Константина Павловича.
«Желтые» — такое прозвище приклеилось к той (немногочислен-
ной) партии среди польских «белых», которые увидели в назначе-
нии Константина первый шаг к возрождению независимой или
пользующейся широкой автономией Польши под скипетром млад-
шей ветви династии Романовых35.
Глава 5- Западные окраины в 1855 — 1862 гг. 153
Проект Велепольского нельзя объективно оценить по мерке,
предложенной Д. Милютиным. Хотя в отношении аграрной рефор-
мы в нем предлагалась программа, резко расходящаяся с уже дей-
ствующим крестьянским законодательством в России, для пока еще
разрабатывавшихся институциональных (земской, судебной и др.)
реформ он мог сыграть роль катализатора, а в чем-то и модели.
Необходимость подчеркнуть разрыв с наследием режима Паскевича
побудила власть организовать в конце 1862 г. судебный процесс в
Варшаве над более чем 60 лицами, обвинявшимися в революцион-
ном заговоре, на началах публичности и состязательности. Это был
едва ли не первый опыт привнесения в военно-уголовное судопро-
изводство либеральных юридических принципов. Авторитетные
участники подготовки судебной реформы в России и раньше ука-
зывали на порядок судопроизводства в ЦП как достойный заим-
ствования36, и теперь Константин, даже жалуясь на то, что «госпо-
да адвокаты часто увлекаются охотою популярничать и производить
эффект», приходил к обнадеживающему выводу: «На это надо смот-
реть, как на наше ученическое время». Наместник придавал боль-
шое значение законодательной деятельности Государственного
совета ЦП, с удовлетворением отмечал большую, чем в Государ-
ственном совете в Петербурге, компетентность и искушенность
сановников в законотворческой процедуре, старался вникнуть в
суть прений, которые велись на плохо ему знакомом польском язы-
ке, и уже через два месяца после прибытия в Варшаву мог зачитать
свое выступление по-польски37. (Трудно представить себе админи-
стратора эпохи Паскевича сожалеющим о своем незнании польско-
го языка.)
Автономизация административных и судебных институтов ЦП
ускорила и начало реформы военного управления в масштабе всей
империи. Вскоре после назначения Константина наместником
была упразднена 1-я армия — военно-административная структу-
ра, охватывавшая территорию ЦП, СЗК и ЮЗК. Ес длительное су-
ществование именно в таких обширных пределах было, в известной
степени, данью старой «децентрализаторской» традиции — переда-
вать в Варшаву часть задач по управлению западными губерниями.
Понятно, что в условиях начала 1860-х гг. это становилось крайне
нежелательным напоминанием о границах Речи Посполитой. Вме-
сто армейско-корпусного управления, фактически неподконтроль-
ного Военному министерству, вводились округа, первыми из кото-
рых были Варшавский, Виленский и Киевский, подчиненные
154 Западные окраины Российской империи
соответственно наместнику в Варшаве, генерал-губернаторам в
Вильне и Киеве. Учреждение округов стало важной предпосылкой
для последующих военных преобразований.
Польская конспирация проявила не меньше энергии и целе-
устремленности, чем реформаторы. В течение 1862 г., вопреки во-
енному положению, пространство непосредственного контроля
власти неуклонно сжималось, и к середине года ЦП уже не пред-
ставляло собой управляемую из единого административно-полити-
ческого центра территорию. К лету 1862 г. был образован подполь-
ный Национальный центральный комитет, который в прокламации
к полякам в сентябре провозгласил себя истинным польским пра-
вительством. Ему подчинялась разветвленная организация в составе
примерно 20 тысяч человек, собственный административный ап-
парат и налоговая служба. Ведущую роль в комитете играли «крас-
ные» Б. Шварц, 3. Падлевский, Я. Домбровский и умеренные
О. Авейде и А. Гиллер. Члены комитета сходились во взглядах на
необходимость широкой аграрной реформы, которая превратила
бы крестьян в полноценных граждан, но так и не смогли согласо-
вать единый план вооруженного восстания. Хотя ни один из веду-
щих конспираторов не отказывался от лозунга «До Днепра и Дви-
ны», между ними имелись глубокие разногласия по вопросу о
статусе восточных земель бывшей Речи Посполитой, «кресов» в
будущей свободной Польше. Мнение Падлевского о возможности
предоставить Литве и Руси право самоопределения вызвало взрыв
негодования со стороны Мерославского. Комитет установил кон-
такты с русскими революционерами — «Землей и волей», офицер-
скими кружками, в том числе на территории ЦП, А.И. Герценом.
Поддерживались связи и с эмигрантскими лидерами венгерского и
итальянского движений. Однако в целом координация этих рево-
люционных усилий не была эффективной.
В борьбе с польской конспирацией российское правительство
фактически впервые столкнулось с феноменом политического тер-
рора. Варшавские «красные» с середины 1862 г. начали целую тер-
рористическую кампанию, которая затем была продолжена в ходе
партизанской войны в ЦП и СЗК. Первое покушение было совер-
шено в Варшаве 15/27 июня 1862 г. на А. Н. Л идерса. Это была месть
за конфирмованный им накануне смертный приговор нескольким
русским офицерам, ведшим революционную пропаганду в войсках.
Всего через несколько дней покушению подвергся едва только при-
бывший в Варшаву вел. кн. Константин, а чуть позже — и Веле-
Глава 5.Западные окраины в 1855—1862 гг 155
польский. Ни одна из этих трех акций не закончилась для терро-
ристов полной удачей, однако вскоре появились первые жертвы
террора среди чиновников среднего звена и служащих полиции.
Конспираторы применяли и такие нетривиальные средства мораль-
ного устрашения, как присылка по почте тому же Велепольскому
отрезанного уха одного из убитых. «Просто не верится, чтоб мы
жили в XIX столетии! Теперь здесь царство кинжала и яда, как во
времена оны в Италии или Испании», — писал по этому поводу
Константин38. Хотя политический террор был для того времени
сравнительно недавним атрибутом радикальной оппозиции в Евро-
пе, в глазах имперской элиты и значительной части русского обще-
ства покушения в ЦП подтверждали стереотип средневековой, фе-
одальной анархии и мракобесного религиозного «фанатизма»
поляков.
Решающий повод к восстанию дало распоряжение наместника
об очередном рекрутском наборе в ЦП. Вопреки действующему
закону о порядке рекрутских наборов, который предусматривал
жеребьевку для всего населения Царства, было решено произвес-
ти набор по заранее составленному списку, куда были включены
лишь лица из городского простонародья — ударной силы «крас-
ных». Результат был крайне неблагоприятным для власти. Одно
только объявление о предстоящем наборе уничтожило положи-
тельный эффект от открытия в сентябре 1862 г. Главной школы
(университета) и отмены военного положения в некоторых частях
Царства. От имени Центрального комитета последовало преду-
преждение о сопротивлении рекрутскому набору силой. Исполне-
ние этого обещания стоило комите ту ожесточенных дебатов, но в
конечном счете слова не разошлись с делами.
3. «Украинский вопрос»59
На Украине активность польских конспираторов дала и неко-
торые неожиданные результаты. По мерс того как становилось все
более ясным, что дело идет к восстанию, в студенческих организа-
циях Киева назрел раскол. Польская версия украинофильства, ее
служебная функция в подготовке восстания, перестала удовлетво-
рять значительную группу во главе с В. Антоновичем. Они считали,
что восстание — дело шляхты и не служит интересам крестьянства.
В поведении шляхты в земельном вопросе они видели сословный
1 56 Западные окраины Российской империи
эгоизм, который обострял проблему этнического отчуждения. Ан-
тонович и целый ряд его сторонников, смотревших на крестьянство
в народническом и украинском духе, отказались считать себя по-
ляками. Некоторые вспомнили русинские корни своих давно опо-
ляченных семей. Эти студенты сформировали киевскую Громаду,
т.е. первую полулегальную организацию украинских националис-
тов после Кирилло-Мефодиевскогообшесгва. Поляки презритель-
но прозвали их хлопоманами («хлоп» по-польски — «крестьянин»).
Уходя из польского движения, становясь к нему в оппозицию, хло-
поманы забирали с собой тот культурный багаж, те образцы совре-
менного националистического мышления, которые они теперь го-
товы были поставить на службу украинскому движению.
Власти к этому новому явлению относились настороженно.
С одной стороны, переход некоторой части молодежи на антиполь-
ские позиции нс мог их не радовать. Но антидворянскость, народ-
ническая ориентация Громады уже вызывали беспокойство. Не
ускользнул от внимания властей и украинофильский элемент иде-
ологии Громады, хотя первое время Громада заявляла о своих ук-
раинских идеях весьма сдержанно, что, вероятно, нужно приписать
влиянию Антоновича, который был предельно осторожен в выска-
зываниях на этот счет, предпочитая не ссориться с властями. По-
степенно Громады по образцу киевской возникли в ряде других
городов.
Но в начале 1860-х гг. ведущая роль в возрождавшемся украин-
ском движении принадлежала не Громадам, а собравшимся в
Петербурге бывшим членам Кирилле-Мефодиевского братства. За-
прет на публикацию их произведений был снят. Костомаров полу-
чил место профессора в Петербургском университете. У Кулиша
вскоре после возвращения из ссылки появилась собственная типо-
графия в Петербурге40.
Бдительност ь властей по отношению к украинофильству в кон-
це 1850-х гг. практически сошла на нет. Где правительство прояв-
ляло жесткость и быстроту реакции, так это в пресечении весьма
энергичных в го время попыток j юляков распространять в Запад-
ном крае книги на местных языках, печатанные латиницей. Уже в
1859 г. «печатание азбук, содержащих в себе применение польско-
го алфавита к русскому языку» в России было запрещено. В этой
связи было указано «постановить правилом, чтобы сочинения на
малороссийском наречии, собственно для распространения между
простым народом (а это как раз не возбранялось), печатались не
Глава 5- Западные окраины в 1855 —1862 гг 157
иначе как русскими буквами»41. Аналогичное решение вскоре по-
следовало и в отношении белорусского языка.
Между тем в начале 1862 г. в Петербурге и Москве можно было
свободно купить шесть (!) украинских букварей разных авторов, в
том числе Кулиша и Шевченко42. В 1862 г. стараниями минского
маршалка (предводителя дворянства) А. Оскерко был напечатан и
белорусский букварь. Власти не только не чинили препятствий для
издания украинских букварей, но и оказывали финансовую под-
держку изданию украинских учебников для народных школ. Нака-
нуне отмены крепостного права правительство и общественное
мнение были озабочены развитием начального образования для
крестьян. Специальный комитет, рассматривавший этот вопрос в
1861 г., пришел к заключению, что в первые два года — а к этому,
собственно, и сводилось начальное образование во многих облас-
тях империи, вплоть до начала XX в., — преподавание должно ве-
стись на местных наречиях «в тех местностях, где родной язык не
есть язык велико-российский», и только на более высоких ступе-
нях языком обучения должен становиться русский43. (Фактически
это решение повторяло нормы Устава 1804 г., предполагавшего пре-
подавание и русской, и местной грамматики.)
Уже в 1861 г. эта политика вызывала возражения некоторых
высокопоставленных чиновников. Так, член Главного управления
цензуры А.Г. Тройницкий в докладной записке министру просве-
щения об одном из украинских букварей писал: «Издание как этой
книжки, так и других, ей подобных, т.е. составляемых для просто-
народья в Малороссии, на малороссийском языке, хотя и печатае-
мых русскими буквами, обнаруживает намерение вызвать снова к
отдельной жизни малороссийскую народность, которой постепен-
ное и прочное слияние водно неразрывное целое с народностью
великорусскою должно, по моему мнению, быть предмет ненасиль-
ственных, но тем не менее постоянных стремлений правительства.
Религия, исповедуемая нами, одна и та же; высшие классы мало-
российского населения, благодаря Бога, уже значительно сблизи-
лись и слились с такими же классами великороссийского племени
в общественном и служебном быту; простой народ составляет зна-
чительную часть русского войска, его интересы, земледельческие,
промышленные и торговые, могут только выиграть и развиться
через взаимное обобщение с подобными интересами всего русского
государства; различаются и разделяются еше отчасти великорус-
ский и малороссийский простой народ особенными наречиями
158 Западные окраины Российской империи
одного и того же языка и некоторыми местными обычаями. Невоз-
можно и не следует искоренять этих различий насильственными
мерами, как, например, запрещением вообще печатания малорос-
сийских книг, и сближение их следует предоставить времени; но
никак не следует и препятствовать естественному ходу времени и
новым оживлением малороссийской речи и малороссийской лите-
ратуры содействовать, от имени или влиянием правительственных
властей, возникновению вновь в будущем того разделения между
родственными племенами, которое некогда было так губительно
для обоих и которое было бы даже опасно для целости государства.
Позволяю себе присовокупить, что такому направлению следова-
ли и главнейше, может быть, обязаны своим нынешним могуще-
ством Англия и Франция, державы, собравшиеся первоначально из
частей, более разнородных, нежели наше общее отечество — Рос-
сия»44. Однако в 1861 г. это мнение политику не определяло.
Издаваемые для народа украинские книги, а также кампания
Костомарова по сбору средств для таких изданий не встречали пре-
пятствий и в 1862 г. В стремлении довести свои решения до крес-
тьян власти, если действительно были этим озабочены, не останав-
ливались перед тем, чтобы обратиться к ним на украинском языке.
В 1861 г. не кому иному, как Кулишу, официально было предложе-
но перевести на украинский Положение о крестьянах45. В 1862 г.
киевский гражданский губернатор Н.П. Гессе, совершая поездку по
вверенной ему губернии с целью убеждения крестьян в необходи-
мости составления уставных грамот, имел с собой чиновника, ко-
торый повторял его речь «на малороссийском языке» и раздавал
затем печатные экземпляры этого украинского текста собранным
старшинам46.
Начатые еще в 1857 г. хлопоты Кулиша об издании «южно-рус-
ского» журнала увенчались наконец успехом, и первый номер еже-
месячного журнала «Основа» с материалами как на русском, так и
на украинском языке вышел в свет в 1861 г. Это стало важной ве-
хой в истории украинского движения. В центре внимания публи-
цистов «Основы» была задача формулирования особой украинской
идентичности с типичным для такого националистического дис-
курса вниманием к вопросу о самостоятельности украинского язы-
ка, а также к истории и к проблеме национального характера.
Стремление к эмансипации языка, к превращению его из по
преимуществу народного диалекта в стандартизированный, разви-
тый литературный язык было типичной чертой национальных дви-
Глава 5. Западные окраины в 1855 -1862 г г. 159
жений в Центральной и Восточной Европе. Изучавшие эти процес-
сы социолингвисты выделили несколько факторов, которые они
считают решающими для успешной языковой эмансипации. Это,
во-первых, развитость языка, т.е. использование его во всех куль-
турных и социальных контекстах, для всех коммуникационных за-
дач. Во-вторых, историческое наследие языка, реальное и изобре-
тенное. В-третьих, уровень его стандартизации. В-четвертых,
дистанция, масштаб отличий от языка, по отношению к которому
данный язык пытается эмансипироваться. Наконец, наличие груп-
пы активистов, идентифицирующих себя с этим языком и готовых
посвятить свои усилия его сохранению и развитию. Достаточно
самоотверженные и многочисленные активисты имелись. (Этого
нельзя было в то время сказать о белорусском языке.) Историчес-
кая традиция по глубине была не хуже прочих — ее можно было
возводить к Нестору, что неоднократно и происходило. В стандар-
тизации и развитости украинское движение за языковую эманси-
пацию заметно отставало, например, от чешского, служившего об-
разцом. Эти задачи оставались актуальными в течение всего XIX в.
Но уникальность ситуации украинского по сравнению с други-
ми славянскими языками была связана с проблемой дистанциро-
вания от языка русского. Собственно, в самой необходимости та-
кого дистанцирования не было ничего особенного. В Галиции
украинский решал такую же задачу в отношении польского. И рус-
ские, и поляки одинаково настаивали на том, что малорусский или
русинский представляют собой лишь наречия, простонародные
говоры их развитых языков. Уникальность определялась статусом
русского языка. Это был единственный славянский язык, который
выполнял функцию официального языка огромной империи, а
значит, экспансионистские, ассимиляторские позиции русского
могли быть поддержаны всей мощью государственных институтов
и всеми преимуществами, вытекавшими из владения русским.
В XVIII — начале XIX в. для малороссийской элиты эти преимуще-
ства были уже достаточно ощутимы, результатом чего и стадо по-
головное владение русским языком.
Между тем современный европейский контекст, если мы обра-
тим взгляд на Германию, Британию или Францию, демонстриро-
вал, что утверждение единого языка высокой культуры было общей
тенденцией консолидации имперских наций-государств. Русское
общественное мнение, особенно по мерс обострения русско-поль-
ского соперничества за Западный край, начинало обращать все
1 60 Западные окраины Российской империи
больше внимания на различие между империей с ее бесконечным
этническим многообразием и ее русским ядром, в которое многие
включали и Малороссию. Если украинские националисты видели
будущее через аналогию с чешским движением, боровшимся за
равноправие чешского языка с немецким, то русские националис-
ты рассматривали малороссов сквозь призму аналогии с бретонца-
ми, баварцами или шотландцами, т.е. как часть собственной нации,
которая могла сохранить определенную региональную специфику,
но непременно ассимилироваться в языковом отношении. Конф-
ликтный потенциал вопроса о языке резко возрастал.
Публицистика «Основы», особенно статьи Костомарова, име-
ла мощный пропагандистский эффект. Вог что говорит неизвест-
ный украинский автор в письме от ноября 1861 г., перлюстрирован-
ном жандармами: «Безошибочно можно сказать, что большая часть
молодого поколения заражена украинофил ьством; за что, конечно,
нужно благодарить “Основу’’»47. Но побочный, незапланированный
эффект был не менее сильным. Выходящая в Петербурге «Основа»
весьма внимательно читалась в русском обществе, которое посте-
пенно, во многом благодаря журналу, начало осознавать действи-
тельные цели украинофильского движения. Если первая реакция
петербургской и московской прессы на появление «Основы» была
вполне благожелательной, то с течением времени все большее ко-
личество изданий начинаете ней полемизировать.
Только «Колокол» Герцена и Н.Г. Чернышевский в «Современ-
нике» поддержали украинское движение. Остальные периодичес-
кие издания более или менее резко критиковали идеи «Основы».
В связи с претензиями поляков на объединение Западного края с
ЦП В.И. Ламанский в славянофильском «Дне» писал: «Малоруссы
и Великороссы с Белоруссами, при всех несходствах и насмешках
друг над другом, образуют один Русский народ, единую Русскую
землю, плотно, неразрывно связанную одним знаменем веры и
гражданских учреждений... Отнятие от России Киева с его областью
повело бы к разложению Русской народности, к распадению и раз-
делу Русской земли»41*. (Заметим, что речь все время идет о «русской
народности» и «русской земле», но не об империи.)
Наиболее интересную эволюцию в своих взглядах на украин-
ское движение претерпел вначале 1860-х М.Н. Катков. В начале
1861 г. он писал: «Украина имеет свое наречие, которое довольно
сильно и резко обозначилось с течением времени и почти готово
само стать особым языком». Конечно, он уже в этой первой своей
Глава 5. Западные окраины в 1855—1862 гг 161
работе по украинскому вопросу ясно сформулировал свои предпоч-
тения. Говоря об особенностях украинцев, Катков подчеркивал, что
«в этих существенных качествах желали бы мы видеть элементы
общей русской народности; Малоросс, как свидетельствует исто-
рия, есть такая же живая часть русского народа, как и Великоросс;
они взаимно дополняют друг друга, и противоположность между
ними есть противоположность одной и той же гармонии». Катков
в то же время ясно видел незавершенность, непредопределенность
процесса формирования русской нации. «Русская народность еще
сама сомневается в себе; ищет себя и обретает. Где на народность
большой спрос, где о ней слишком много говорят, там, значит, ее
мало или там ее нет в наличности»49. В начале 1861 г. Катков был
открыт для диалога с украинофилами, он допускал, хотя отнюдь и
не приветствовал, возможность формирования особой украинской
нации и принципиально выступал против репрессий в отношении
украинофилов. В конце 1861 г. Катков уже догматически отрицал
объективное наличие проблемы, говорить с украинофилами теперь
было не о чем, эту проблему они просто «придумывают». Остава-
лось сделать последний шаг — признать украинофильство опас-
ным, и тогда репрессии были бы оправданы. Из талантливого ана-
литика Катков постепенно превратился в не менее талантливого
проповедника русского национализма, пряча, ас течением време-
ни, вероятно, и забывая свои сомнения и критицизм, неуместные
для нового жанра.
Период более острой полемики начинается летом 1862 г. В это
время власти по инициативе Д. Милютина начали обсуждать воз-
можные репрессивные меры против украинских активистов. Их
беспокоили народнические тенденции украинофилов, возможность
их связи с польскими конспираторами. Постепенно на первый план
в опасениях властей выдвигается угроза украинского сепаратизма.
О последовавшей реакции мы будем говорить в следующей главе.
4. Проект нациостроительства в политике властей
в Западном крае
Имперская администрация в западных губерниях и в особенно-
сти Назимов в Вильне в течение 1861—1862 гг. вырабатывали взгляд
на польское движение и способы противодействия ему, которые
заметно отличались от программы вел. кн. Константина — Веле-
6 - 2931
162 Западные окраины Российской империи
польского в Варшаве. Первые же открытые проявления сочувствия
польской шляхты Западного края к Польше в границах 1772 г.
покончили с еше остававшимися у местной высшей бюрократии
полонофильскими тенденциями. «Роман» Назимова с местной
шляхтой резко оборвался. Уже весной 1861 г. виленский уездный
предводитель дворянства граф И. Тышкевич, организовавший не-
сколько манифестаций по случаю варшавских событий, был немед-
ленно снят с должности по инициативе генерал-губернатора.
Одновременно лидеры дворянства западных губерний прилага-
ли усилия к тому, чтобы внушить властям представление о себе как
консервативном, просвещенном и благонадежном слое, чему в не-
которой степени способствовал разлад в отношениях между Нази-
мовым и Министерством внутренних дел, которое в начале 1861 г.
возглавил П.А. Валуев. Он был вызван не только разногласиями по
«польскому» вопросу, но и укорененным в системе российской ад-
министрации противоречием между министерским и территори-
альным принципами управления. В Валуеве традиционное недове-
рие главы ключевого ведомства к правителю целой провинции было
особенно устойчивым. Оно усугубилось тем, что военное положе-
ние в августе 1861 г. Назимов объявил без ведома Министерства
внутренних дел, по согласованию лично с самим Александром II,
и исполнял его на практике весьма непоследовательно. Валуев кри-
тиковал виленскую администрацию за самоуправство, произвол и
отсутствие координации действий с центральными ведомствами,
т.е. своего рода административный сепаратизм.
На этой почве наметилось некоторое сближение главы Мини-
стерства внутренних дел с рядом дворянских деятелей из Западно-
го края, среди которых выделялись гродненский и минский губерн-
ские предводители — граф В. Старжинский и А. Лаппа. В сентябре
1861 г. они в неформальном порядке изложили Валуеву воззрения
местного дворянства на положение в крае и перспективы его раз-
вития. Указывая на притеснения польского языка и культуры в
крае, они особенно резко осуждали местную администрацию за
преднамеренное, по их мнению, разжигание вражды крестьян про-
тив помещиков. Предлагалось восстановить действие основных
норм Литовского статута, реформировать судопроизводство с вве-
дением в него польского языка, восстановить шляхетские сеймики,
укрепить связь Западного края с ЦП. Центральным пунктом про-
граммы было открытие вновь Виленского университета с препода-
ванием на польском языке. Один из аргументов был продуман до-
Глава 5- Западные окраины в 1855—1862 гг 163
статочно тонко: новоучрежденный университет должен был спас-
ти местную молодежь от революционной пропаганды, проникшей
в российские высшие учебные заведения, стать неким оплотом кон-
сервативного подуху образования. (Напомним, что российские
бюрократы видели источник беспорядков в университетах как раз
в польском подстрекательстве — еше один пример «зеркальности»
русско-польского взаимовосприятия.) В целом Старжинский и
Лаппа не скрывали своего убеждения в том, что Западный край —
органическая часть польской цивилизации. Не случайно Валуев
отметил, что его собеседники говорили о потребностях края «так,
как никогда прежде не смели об них отзываться»50. Перевод ЦП на
военное положение осложнил дальнейшие переговоры.
В 1862 г., после назначения Велепольского главой гражданской
администрации ЦП, попытки Старжинского заключить аналогич-
ный альянс между имперским правительством и местной элитой в
Западном крае возобновились с новой силой. Почти демонстратив-
но игнорируя Назимова в Вильне, он отправился в Варшаву и был
там принят вел. кн. Константином, азатем с разрешения Констан-
тина, желавшего добиться признания своей политики в кругах кон-
сервативной польской эмиграции, совершил поездку в Париж, где
обсуждал свой план с деятелями Hotel Lambert. В октябре 1862 г.
Старжинский, протежируемый Валуевым и шефом III отделения
В.А. Долгоруковым, удостоился в Москве аудиенции у Алексан-
дра II, представив новую записку. В ней необходимость большего
доверия власти к польскому дворянству Западного края обосно-
вывалась, в числе прочих, панславистским доводом: если Россия
являлась носителем цивилизации в Азии, то западным славянам,
подвластным династии Романовых, принадлежала роль заслона
перед экспансией германского мира на восток. Сформулированные
Старжинским конкретные предложения (помимо уже перечислен-
ных, призыв выборных представителей края в высшие законосове-
щательные инстанции империи) отвечали идее автономии истори-
ческой Литвы в сфере образования, культуры, самоуправления51.
Большинство предложений Старжинского не встретило одоб-
рения Александра II, который полагал, что разрабатывавшиеся зем-
ская и судебная реформы устраняют нужду в отдельных институци-
ях для западных губерний. Но некое взаимопонимание и приязнь
между Старжинским и Александром, не говоря уже о Константи-
не, возникли. Старжинскому удавалось говорить о польскости ис-
торической Литвы ненавязчиво и невызывающе, задевая те самые
6*
164 Западные окраины Российской империи
струны аристократических симпатий Романовых, на которых играл
Велепольский.
Однако в 1862 г. Старжинский уже не мог считаться авторитет-
ным выразителем мнения «белых» в своем крае. Верность идеалу
воскрешения Речи Посполитой побуждала шляхту идти дальше его
«угодовой» (согласительной) программы. На осень 1862 г. при-
шлись два дворянских выступления, которые шокировали власть
своей «дерзостью». Сначала дворянское собрание Подольской, а
затем Минской губернии подписали всеподданнейшие адреса с
просьбой об административном присоединении этих губерний к
ЦП (было ясно, что речь идет о всем Западном крае, так как ни та
ни другая губерния не имела с ЦП обшей границы). В отличие от
Старжинского, дворянство с пафосом ходатайствовало о содей-
ствии свободному развитию края от имени «всего народа», тем
самым отрицая политический «догмат» о русскости местного кре-
стьянства. Резкость реакции властей легче понять, приняв во вни-
мание крайне негативное отношение Александра II и партии Ми-
лютина к корпоративным формам общественной самодеятельности
дворянства как таковым. Еще в годы подготовки крестьянской
реформы император проникся сугубым недоверием к любым «не-
прошеным» дворянским адресам, за которыми ему неизменно ме-
рещились конституционные притязания. В данном случае обшеим-
перская забота верховной власти накладывалась на а юцифическую
проблему управления окраиной. Как было заведено и во внутрен-
них губерниях, инициаторы адресов подверглись административ-
ным репрессиям и суровым взысканиям.
Активность местного дворянства заставила виленскую админи-
страцию поспешить с выдвижением более четкой концепции рус-
скости Западного края. Первым делом были поставлены новые за-
дачи в области народного образования. Уже в сентябре 1861 г.
попечитель Виленского учебного округа кн. А.П. Ширинский-
Шихматов представил в Министерство народного просвещения
доклад, в котором призывал «воскресить древнюю, коренную рус-
скую народность, подавленную долголетним гнетом пришлого
польского населения...». Он предлагал увеличить число гимназий и
приходских школ и формировать преподавательский штат из уро-
женцев великорусских губерний52.
Спустя несколько месяцев Назимов выступил в Петербурге с
идеей об учреждении в Вильне университета. В противоположность
предложениям Старжинского, а также и подготовленному в Мини-
Глава 5. Западные окраины в 1855—1862 г г 16 5
стерстве народного просвещения проекту открытия в Видьне ин-
ститутов, предназначенных для «очищения» внутренней России от
польской молодежи (что косвенно служило бы признанию СЗК
польским), речь шла об университете, где не только профессура, но
и большинство студенчества были бы русскими. После того как
Лаппа обратился в мае 1862 г. в Министерство народного просве-
щения с прошением о том, чтобы поручить поместному дворянству
надзор за системой образования в крае, а в особенности за орга-
низацией начальных школ для сельского люда, с обучением на
польском языке, полемика приняла ожесточенный характер. В от-
вет Назимов представил летом 1862 г. записку, которая вместе с его
же докладом от 17 октября об адресе минских дворян может счи-
таться первым серьезным опытом социальной радикализации «по-
лонофобного» дискурса власти в связи с проблемой Западного края.
В чем именно состояло это новшество? Двадцатью годами ра-
нее киевский генерал-губернатор Д. Г. Бибиков столь же эмоцио-
нально толковал об угнетении православного крестьянства поляка-
ми-католиками. Но никогда до отмены крепостничества в 1861 г.
власть не противопоставляла польскоязычное дворянство кресть-
янству как пробуждающейся народной массе, обретающей созна-
ние своих прав и интересов: «Для чего же до настоящей минуты
дворянство не думало о своих обязанностях в отношении меньших
братьев и, дозволяя им коснеть в невежестве до тех пор, пока само
правительство не вызвало их к жизни разумной, сознательной, те-
перь вдруг с такою горячностью заявило права свои на образование
этих братьев, которых в течение трех веков довело до потери и ре-
лигиозных убеждений, и народности, и родного языка, и ясного
человеческого познания|?|». Назимов описывал полонизацию «на-
рода» втерминах изувечения живого организма: «Польское дворян-
ство <...> при помоши [католического] духовенства впилось, так
сказать, в тело и кровь украинского, литовского и белорусского
населения». Несмотря на кажущуюся крайность этих органицист-
ских метафор, они вовсе не исключали трезвого понимания того,
как работают ассимиляционные механизмы в среде населения без
откристаллизовавшейся этнокультурной идентичности. Назимов
потому и восставал так горячо против передачи в руки шляхте на-
чальных школ, что предвидел вероятность успешного для «полони-
заторов» результата культуртрегерских усилий, который выглядел
бы впоследствии естественным плодом исторического развития:
«Оно [польское дворянство] могло бы впоследствии, опираясь на
166 Западные окраины Российской империи
повсеместное укоренение польского языка... с большею законнос-
тью заявлять права свои на этот народ». В записке, представленной
в феврале 1863 г. министру народного просвещения, Назимов на-
рисовал образ похищения и утилизации поляками народного тела
с особой экспрессией: «Если со стороны Правительства не будут
приняты меры к ограждению русской народности в Западном крае
от такого незаконного посягательства, то надлежит ожидать, что
чуждое этому краю польское направление вопьется в плоть и кровь
здешнего русского народа и со временем устами его заговорит в
пользу польского дела»53.
Важно подчеркнуть, что усвоенное Назимовым представление
о крестьянстве Западного края как объекте ассимиляционной стра-
тегии польской шляхты отражало воззрения самих деятелей поль-
ского движения. Многие из поляков, глубоко преданных идеалу
Речи Посполитой в границах 1772 г., отнюдь не закрывали глаза на
этническую инаковость простонародья в «забранном крае», не спе-
шили объявить его «исконно польским». Имеет смысл процитиро-
вать фрагмент записки, которую в декабре 1862 г. капитан Гене-
рального штаба, а в ближайшем будущем предводитель одного из
крупнейших повстанческих отрядов в Литве 3. Сераковский подал
военному министру Д.А. Милютину. Если Старжинский в те же
месяцы осторожно пропагандировал автономию для Западного
края, то Сераковский, представлявший левое крыло «белых», вы-
двинул идею переустройства отношений между русскими и поля-
ками на федеративных началах, предлагая допустить в Западном
крае языковое равноправие по швейцарской модели. Чтобы опро-
вергнуть тезис о русскости Западного края, он пускал в ход следу-
ющие аргументы: «Называющие Западный край Россиею забыва-
ют, что ремесленник мало-мальски грамотный, что крестьянин
разжившийся делаются в этом крае поляками, но не великорусами,
что польский элемент, что польская цивилизация проникли в плоть
и кровь жителей этого края. <...> Дети великорусов, служивших
долгое время в этом крае, делаются поляками. Не делаются же они
татарами в Казани, башкирцами в Оренбурге. <...> Чтобы объяс-
нить эти явления, необходимо признать, что польская цивилизация
стоит выше других в Западном крае, что она лучше всего соответ-
ствует современным стремлениям более развитых личностей этого
края»54. Сама логика рассуждений Сераковского была близка нази-
мовской, совпадала даже метафора проникновения польскости в
«плоть и кровь» населения. Но если первый считал полонизацию
Глава 5- Западные окраины в 1855—1362 гг 167
приобщением к более высокой культуре, другой усматривал в ней
отступничество от веры и языка предков.
Польские представления об ассимиляционном воздействии на
крестьянство отчасти были реализованы в Западном крае в деятель-
ности мировых посредников в 1861—1862 гг. Большинство их было
назначено весной 1861 г. по рекомендациям уездных предводителей
дворянства, и тогдашнее руководство Министерства внутренних
дел в лице С.С. Ланского и Н.А. Милютина, за неимением време-
ни и точных сведений, не подвергало представленные кандидату-
ры такой тщательной селекции, через которую прошли мировые
посредники в великорусских губерниях. Результаты работы запад-
ноокраинных мировых посредников по составлению уставных
грамот, достигнутые к началу 1863 г., свидетельствовали о несом-
ненной сословной заинтересованности многих из них в защите эко-
номических выгод местного дворянства. Но в польском обществе
от посредников ожидали также выполнения цивилизующей мис-
сии. Инструкция посредникам, вышедшая, судя по всему, из кру-
га «белой» эмиграции в Париже, побуждала их забыть, что «они
сами землевладельцы», и помнить «преимущественно, что они по-
ляки и вместе чиновники, судьи, стражи правосудия». Совмещая
точное исполнение закона с патерналистским отношением к кре-
стьянам, посредники должны были стать на место «варварской»
российской администрации.
Важная роль при этом отводилась самому процессу общения с
крестьянами: «Парижанин не поймет бретонца или провансала,
житель Берлина или Вены, слушая народное немецкое наречие (так
называемое “plattdeutsch”), полагает, что [это] язык голландский,
а житель Лондона не знает ни слова из наречия валлийского. По-
ляк же, лишь бы только слушал повнимательнее, всегда поймет
всякого русина... Вот это-то и необходимо разъяснить не понима-
ющим означенных обстоятельств крестьянам, которые редко слы-
шат польскую речь, так как управители и дворовые власти говорят
с ними на их же народном языке, а власти правительственные —
по-московски. Посему с русинами должно говорить почаще по-
польски, тем более что врожденное каждому человеку желание под-
ражать образованному классу общества поможет ко всеобщему рас-
пространению между ними польского языка»55. Как мы увидим
ниже, ссылки на те же европейские аналоги, влекущие за собой,
однако, прямо противоположные выводы, вошли и в арсенал по-
лемических приемов имперской бюрократии.
168 Западные окраины Российской империи
Связь роста польского сепаратизма с крестьянской реформой в
империи дала позднее повод многочисленным пропагандистским
спекуляциям российских бюрократов и публицистов. Так, широкое
хождение имела версия, будто восстание было непосредственно
вызвано реакцией озлобленных корыстных «панов» на освобожде-
ние крестьян. Она, конечно, не выдерживает критики. Но реальная
мотивация многих представителей шляхты действительно имела
отношение к реформе 1861 г.: освобождение крестьян западных
губерний и предоставление им наделов ставило ребром вопрос о
национальной идентичности этой массы населения. Освобождение
было вызовом воззрению шляхты на своих бывших крепостных как
на принадлежность польской нации, как на потенциальных поля-
ков. Имперская власть и шляхта вступали в последнюю схватку не
столько за рабочие руки, сколько за «души» крестьян.
Возможно, именно акцент на начальном образовании просто-
народья, столь явственный в проектах польской шляхты 1862 г.,
подтолкнул Назимова к тому, чтобы использовать при обосновании
русскости СЗК весьма неординарный для администратора окраи-
ны этнолингвистический подход. В сентябре 1862 г. в Совете ми-
нистров (специальной совещательной коллегии лично при импера-
торе) была обсуждена записка Назимова, в которой он предлагал
издать манифест, предоставляющий каждой народности «средства
свободно и беспрепятственно развиваться в свойственных ей
формах, характере и пределах»56, и получать образование на своем
языке в местностях, где она составляет большинство населения.
«Манифест a la Garibaldi в честь народностей» — так назвал этот за-
мысел раздраженный Валуев57. В основе назимовского проекта ле-
жала идея, уже прошедшая испытание в имперской политике Габ-
сбургов: укрепление этничности недоминирующих общностей,
лишенных собственной социальной элиты и (потенциально) лояль-
ных власти, может послужить противовесом влиянию нелояльных
групп с мощным ассимиляторским потенциалом. Примечательно,
что, говоря о «развитии чувств народной гордости и сознания соб-
ственного своего достоинства» в крестьянской среде, Назимов ука-
зывал на отрадный пример «австрийской Галиции». Он имел в виду
осторожно культивируемую Габсбургами, в пику тамошнему поль-
скому дворянству, этническую самобытность галицийских руси-
нов — группы, занимающей в социальной иерархии империи одну
из низовых позиций.
Глава 5- Западные окраины в 1855—1362 гг. 169
Руководствуясь этой схемой, виленская администрация сдела-
ла решительный шаг в распознании и признании этничности ли-
товцев, наиболее компактная масса которых населяла Ковенскую
губернию58. (В этнографическом лексиконе власти, наряду с этно-
нимом «литовцы», использовались и другие — «жмудины» и «само-
гиты», но это различение между восточным и западным диалекта-
ми почти не принималось в расчет при подготовке конкретных
мероприятий.) Попечитель Виленского учебного округа в сентяб-
ре 1861 г. предложил допустить в начальных школах «обучение
жмудской грамоте» и расширить издание молитвенников, календа-
рей и других книг для «народного» чтения на «жмудском языке» (до
этого литовский был уже признан в качестве языка проповедей в
католической церкви и обучения Закону Божьему). В начале 1863 г.
в важном докладе министру внутренних дел Назимов противопо-
ставлял автохтонных «жмудинов» полякам — пришлому и чуждому,
по его мнению, элементу в крае: первые, подобно здешнему «рус-
скому» населению, сохранили «свою народность, и обычаи, и по-
верья, и самый язык свой в первобытной чистоте»59.
Едва ли не первым среди имперских администраторов Назимов
поднял, пусть и осторожно, вопрос о языковой самобытности бе-
лорусов, которые в рамках официальной классификации описыва-
лись как «русские». Назимов не отступал от этого постулата, но, как
кажется, пытался осмыслить белорусскость как промежуточную
ступень на пути к выработке русского национального самосозна-
ния. Еще в 1859 г. высшее цензурное начальство запретило печата-
ние сочинений на «белорусском наречии» польскими буквами. Эта
мера ясно показала, что власть к тому моменту осознавала уязви-
мость белорусского населения для польской ассимиляции.
В 1862 г., в связи с обсуждением проблемы польского господ-
ства в католической церкви, в виленской администрации родилась
идея перевести основные молитвы и краткий катехизис на «бело-
русское наречие». Это ослабило бы угрозу полонизации, нависшую
над католической частью (примерно 1/5) того населения, к которо-
му администрация более или менее устойчиво прилагала наимено-
вание «белорусы». Весной 1863 г. по инициативе попечителя Ви-
ленского учебного округа были изданы «Рассказы на белорусском
наречии» — книжка коротких незатейливых назиданий, призван-
ных доказать, что белорусы — не поляки, а русские. Это был един-
ственный опыт проправительственной пропаганды на белорусском.
Тогда же виленская администрация инспирировала проект созда-
170 Западные окраины Российской империи
ния т.н. «Западно-русского братства». Братчики должны были
«охранить белорусский народ от тех пагубных влияний, которые
грозят заглушить в нем родные нам основы его самобытности».
Просветительская деятельность братства должна была распростра-
няться на все белорусское население, безотносительно к конфесси-
ональной принадлежности. Проект, который не получил хода при
преемнике Назимова М.Н. Муравьеве, подозрительно отнесшемся
именно к этнической ориентации братства, свидетельствовал о воз-
можности складывания внерелигиозной регионально-культурной
белорусской идентичности60. Под эгидой Назимова была предпри-
нята и попытка учредить журнал для народа на «местном русинс-
ком», т.е. белорусском, наречии (вдокументах 1862 г. Назимов нео-
днократно называет белорусов «русинами»).
В феврале 1863 г., отвечая на запрос Министерства внутренних
дел о целесообразности переустройства административно-терри-
ториальных границ в Западном крае, Назимов провел через Ви-
ленскую губернию демаркационную черту между «русской на-
родностью» (или «племенами белорусов, кривичей, чернорусов,
говорящих русским наречием») и народностью «жмудско-литовс-
кой» (см. карту 661). Хотя Назимов предупреждал, что проведение
новой административной границы по этой черте не поможет в
борьбе с польским засильем, показательно само допущение «терри-
ториализации этничности». При этом две автохтонных группы —
русинская и литовская — не противопоставлялись друг другу, а
виделись одинаково противостоящими своей «исконностью», уко-
рененностью в земле польскому меньшинству.
В своих предложениях касательно польскоязычной элиты в
СЗК Назимов выказал элементы социального радикализма. В сущ-
ности, уже в 1862 г. он склонился к убеждению в желательности
перевода всех польскоязычных дворян, которые «не признают себя
русскими», на положение граждан ЦП, имеющих собственность в
России, или их массового выселения в ЦП с принуждением к про-
даже недвижимости. В начале 1863 г. генерал-губернатор перефор-
мулировал данную идею так, что ее реализация фактически позво-
лила бы власти немедленно обвинять дворян, которые не захотели
бы именоваться русскими, в государственном преступлении: им
предлагалось признать, что они «настаивают на предоставлении
польской народности права господства в западных губерниях...».
Назимов пришел к выводу о том, что «в Западных губерниях нет
вовсе дворянства, ибо наличное польское дворянство никогда ни-
Глава 5- Западные окраины в 1855-1862 гг 171
чего не захочет сделать в пользу Русского государства», и выдвинул
задачу великорусской землевладельческой колонизации края, в
которой участвовали бы представители не только высшего, но и
других сословий62. Задуманная Назимовым открытая дискримина-
ция дворянской элиты по признаку польскости очевидно выбива-
лась из привычной практики управления окраинами: у власти по-
просту не было легальных процедур для удостоверения и фиксации
национальной принадлежности каждого отдельно взятого поддан-
ного, не говоря уже о проведении на этой основе юридически мо-
тивированных репрессий.
Как бы то ни было, дискуссия по записке Назимова в Совете
министров осенью 1862 г. имела важные последствия для окраин-
ной политики. «Манифест a la Garibaldi» не был издан, зато импе-
ратор учредил специальный Комитет по делам Западного края —
высший законосовещательный и административный орган для
межведомственной координации. Тем самым принципиальное раз-
личие подходов правительства к проблемам ЦП и Западного края
утверждалось на институциональном уровне. В ноябре 1862 г. ко-
митет приступил к работе. В ее основу должна была лечь программ-
ная записка Валуева. Но министру внутренних дел не удалось сфор-
мулировать целостную программу действий. Лично он оставался
привержен принципу альянса правительства с польскоязычной
элитой западной окраины — альянса, от которого он ждал положи-
тельного эффекта для замыслов политических реформ в масштабе
всей империи, в частности реформы Государственного совета с
введением в него сословного или земского совещательного элемен-
та. В то же время события последних месяцев заставляли активнее,
чем раньше, оперировать тезисом о русскости Западного края, за-
являть, что «правительство в Западном крае не имеет на своей сто-
роне никого, кроме масс сельского населения». С одной стороны,
Валуев предостерегал против подавления «польского элемента»
силой, против соблазна, по галицийскому примеру 1846 г., «под-
нять крестьян против помещиков», с другой — рекомендовал под-
держивать «осторожною рукою» «взаимное нерасположение крес-
тьян и помещиков»63.
Таким образом, к моменту начала Январского восстания деба-
ты между центральной властью и местной администрацией о стра-
тегии окраинной политики бьши далеки от завершения. Серьезные
разногласия оставались и внутри высшей бюрократии. Вместе с тем
было бы неверно считать, что лишь польское восстание 1863 г.
172 Западные окраины Российской империи
определило последующую политику властей в национальном во-
просе на западных окраинах. Многие ее элементы, идеологические
основания и дилеммы уже формулировались как высокопоставлен-
ными чиновниками, так и националистически настроенными жур-
налистами до восстания, в контексте реформ, которые сами по себе
уже ставили достаточно остро проблему лояльности и идентично-
сти освобождаемых от крепостной зависимости крестьян. В отно-
шении восточнославянского населения западных окраин в центре
внимания властей оказывался вопрос об утверждении общерусской
идентичности. В отношении польского и литовского крестьянина,
как и в отношении массы еврейского населения Черты оседлости,
власти были озабочены не столько их обрусением, сколько утверж-
дением такой идентичности, которая делала бы их лояльными под-
данными империи (Kaizertreu) и неподатливыми на призывы
польского шляхетского национального движения.
1 См.: Glqbocki //. Fatalna sprawa. Kwcstia polska w rosyjskiej mysli poli-
tycznej (1856-1866). Krakow, 2000. S. 88, 128.
2 Милютин ДЛ Воспоминания генерал-фельдмаршала Д.А. Милюти-
на. 1860-1862. М., 1999. С. 48.
3 Татищев С. С. Император Александр Второй. Его жизнь и царствова-
ние. М., 1996. Кн. 1. С. 233-234.
4 См. об этом: RemyJ. Higher Education and National Identity. Polish
Student Activism in Russia. 1832—1863. Helsinki, 2000. P. 233,236.
5 Горизонтов Л.Е. Польский аспект подготовки крестьянской рефор-
мы в России // Иван Александрович Воронков — профессор-славист Мос-
ковского университета. Материалы научных чтений. М., 2001. С. 103—104.
6 Милютин Д.А. Воспоминания... 1860—1862. С. 57.
7 Цит. по: Милютин Д.А. Воспоминания генерал-фельдмаршала
Д.А. Милютина. 1843-1856. М., 2000. С. 429.
8 Никотин И.А. Записки // Русская старина. 1902. № 1. С. 72.
9 LeDonne J. Frontier Governors General 1772— 1825 // Jahrbiicher fur
Geschichte Ostcuropas. 2000. H. 3. S. 334—340.
’° Lietuvos Valstybes Istorijos archyvas (Литовский государственный ис-
торический архив, далее — LV1A). Ф. 378. BS, 1857 г. Д. 1266.Л.5об.,7—8,
9 об., 135 об. — 136, 155 об. и др.; [ Павлов А. С ] Владимир Иванович На-
зимов. Очерк из новейшей летописи Северо-Западной России // Русская
старина. 1885. № 3. С. 573-580.
11 Горизонтов Л. Е. Польский аспект подготовки крестьянской рефор-
мы в России. С. 98—99.
12 Неупокоев В.И. Крестьянский вопрос в Литве во второй трети XIX в.
М., 1976. С. 262—284. См. новейшее исследование о шляхетской обще-
ственной активности в Западном крае в начале правления Александра 11:
Глава 5. Западные окраины в 1855 — 1862 гг 173
Szpoper D. PomiQdzy caratem a snem о Rzeczypospolitcj. МуЛ polityczna i
dziaialno&c konserwatystow polskich w guberniach zachodnich Cesarstwa
Rosyjskiego w latach 1855—1862. Gdansk, 2003.
Соловьев Я. А. Записки // Русская старина. 1881. № 4. С. 741; Тати-
щев С. С. Император Александр Второй. С. 373.
14 Первое издание Материалов Редакционных комиссий. СПб., 1860.
Ч. VI. Дополнение к докладам Хозяйственного отделения 1. С. 24—25; Ч. X.
Доклад Хозяйственного отделения № 23. С. 85—86.
15 Вряд ли Милютин имел в виду только этнических литовцев; исполь-
зование этого термина говорит о том, что даже националистически настро-
енные бюрократы еще нс были готовы решительно определять православ-
ную часть крестьянства «литовских» губерний как население «издревле
русское».
16 РГИА. Ф. 869. On. 1. Д. 517. Л. 5 об. — 6.
17 В конечном счете проект не был утвержден императором. См.:
Gfybocki //. Fatalna sprawa. S. 246—252. Отметим, что записка отразила и
перемену воззрения столичной бюрократии на литовцев: в ней доказыва-
лось, что тревожившая власти энергичная пастырская деятельность като-
лического епископа М. Волончевского (Валанчуса) не враждебна русским
интересам, как считалось ранее, а, напротив, служит защите литовского
крестьянства от разлагающего польского влияния. Иными словами, Во-
лончевского хвалили как защитника языковой и культурной самобытно-
сти своего немногочисленного народа (См.: РГИА. Ф. 940. On. 1. Д. 4.
Л. 103 об. — 104). О дальнейшем развитии отношений между администра-
цией и Волончсвским см. главу 7, раздел 4.
18 Чичерин Б,Н. Об общих началах европейской политики и в особен-
ности о внешней политике России / Публ. М.А. Чепелкина // Российский
архив. История Отечества в свидетельствах и документах. XVIII—XX вв.:
Альманах. Вып. XIII. М., 2004. С. 315-320.
19 Аргументацию этого тезиса см.: Dolbilov Л/. The Emancipation Reform
of 1861 in Russia and the Nationalism of Imperial Bureaucracy// Construction
and Deconstruction of National Histories in Slavic Eurasia. Sapporo: Slavic
Research Center, Hokkaido University, 2003. P. 205—235.0 роли органицист-
ской риторики в политике Великих реформ см.: Майорова О. Царевич-са-
мозванец в социальной мифологии пореформенной эпохи // Россия/
Russia. Вып. 3. Культурные практики в идеологической перспективе. М.,
1999. С. 210-217.
20 [Семашко И.] Записки Иосифа, митрополита Литовского. СПб., 1883.
Т.П. С. 561-562.
21 RemyJ. Higher Education and National Identity. P. 242.
22 Ibid. P. 305-306.
23 Ibid. P. 302,316-318,332, 344.
24 Переписка наместников Королевства Польского. 1861—1863. IT. 2j.
Wroclaw; Москва, 1973. С. 329.
25 Там же. С. 243. Даже наиболее компромиссно настроенный к поля-
кам высший сановник — П.А, Валуев подчеркивал в докладе императору
174 Западные окраины Российской империи
в 1862 г.: «Ни одна пядь Русской земли не может быть уступлена Царству
Польскому» (РГИА. Ф. 908. Оп. 1.Д. 185. Л. 5). Отсюда ясно, что сожале-
ний о разрыве Замойского с властями никто в Петербурге не испытывал.
26 Валуев П.А. Дневник .министра внутренних дел П.А. Валуева. Т. 1.
М, 1961. С. 194.
27 Милютин ДЛ Воспоминания... 1860—1862. С. 320.
28 В описании обстоятельств столкновения 27 марта/8 апреля «русские»
и «польские» источники разительно противоречат друг другу. Приведен-
ные цифры взяты из: Там же. С. 84.
29 Переписка наместников Королевства Польского. 1861—1863. С. 132.
30 RemyJ. Higher Education and National Identity. P. 290—291.
31 Переписка наместников Королевства Польского. 1861 — 1863. С. 47.
32 Милютин ДА, Воспоминания... 1860—1862. С. 323. Вел. кн. Констан-
тин даже после начала Январского восстания, когда политика Велепольс-
кого со всей очевидностью потерпела крах, почти с восхищением (вероят-
но, еще и по контрасту с впечатлениями от «сумасшедшего» Замойского)
писал о нем: «Это редкий характер, более похожий на римлянина, чем на
поляка» (Переписка наместников Королевства Польского. Январь—август
1863 г. [Т. 3]. Wroclaw; Москва, 1974. С. 33).
33 Jozef Pilsudski Institute of America, Archiwum W. Platonowa, teka 3,
dossier 3.
34 Переписка наместников Королевства Польского. 1861 — 1863.
С. 160-162, 175,211-212.
35 Слухи о желании Константина принять польскую корону значитель-
но обострили недовольство его политикой в среде националистически
настроенных русских.
36 Горизонтов Л. Е. Парадоксы имперской политики. Поляки в России
и русские в Польше (XIX — начало XX в.). М., 1999. С. 161.
37 Переписка наместников Королевства Польского. 1861—1863. С. 316,
274. Впоследствии Константин сохранил живой интерес к проблеме пре-
образования Государственного совета империи, свидетельством чему был
его известный проект введения в Государственном совете выборного зем-
ского и дворянского представительства, разработанный в 1866 г.
38 Переписка наместников Королевства Польского. Январь—август
1863 г. С. 33, 114-115,214.
39 Проблемы, затрагиваемые в этом параграфе, подробно представле-
ны в кн.: Миллер А. И, «Украинский вопрос» в политике властей и русском
общественном мнении (вторая половина XIX в.). СПб, 2000. Полный текст
книги доступен на странице: http://mion.sgu.ru/emDires/index.html.
40 За 1860— 1862 гг. типография Кулиша издала в серии «Сельская биб-
лиотека» 39 различных брошюр на украинском, что равняется числу укра-
инских книг, изданных за предыдущие 40 лет. См.: Дей O.I. Книга i дру-
карство на УкраТш з 60-х роюв XIX ст. до Великого Жовтня // Книга i
друкарство на УкраТш. Киш, 1964. С. 129.
41 РГИА. Ф. 772. Оп. 1.Ч.2.Д.4840.
42 См.: Основа. 1862. № 1. С. 108.
Глава 5- Западные окраины в 1855—1862 гг 175
43 См.: РГИА. Ф. 775. Оп. ГД. 188. Л. 9 — 9 об. (Справка для Валуева
о решениях по этому вопросу.)
44 См.: Ник. Фабрикант. Краткий очерк из истории отношений русских
цензурных законов к украинской литературе // Русская мысль. 1905.
Кн. 111. С. 155-156.
45 Об отмене стеснений малорусского печатного слова. СПб., 1910.
С. 14.
46 Шевел1в Б, Петицп украшських громад до петербурзького комитету
грамотности з р. 1862 // За столп. 1928. № 3. Харкш; Киш. С. 14. См. так-
же: Современная летопись Русского вестника. 1862. № 4.
47 ГАРФ. Ф. 109. Секретный архив. On. 1. Д. 1765. Л. 1 — 1 об. (Выписка
из письма с неразборчивой подписью со ст. Репки Черниговской губ. к
Ивану Васильевичу Дриге в Москву от 19 ноября 1861 г.).
48 День. 1861. №2 (21 октября). С. 17. Позднее Ламанский уже в пан-
славистском духе писал об утверждении русского языка в качестве «языка
высшей образованности» как об инструменте политического объединения
всех славян, полагая, что при этом условии «образование общего славян-
ского союза не представляет таких громадных трудностей, как полити-
ческое единство Германии». Он оговаривался, что «о насильственном рас-
пространении (русского) не может быть и речи», и ставил успех этого
предприятия в прямую зависимость от успешного развития России: «Для
этого нужно, чтобы русский язык стал носителем великих идей любви и
свободы, необходимым деятелем общечеловеческого просвещения». См.:
Ламанский В. Национальности итальянская и славянская, в политическом
и литературном отношении//Отечественные записки. 1864. Т. 157. № 11—
12. С. 615-616.
49 Русский Вестник. Т. 32. 1861. С. 2—5.
50 Валуев П.А. Дневник. Т. 1. С. 116.
51 Staliunas D. Litewscy biali i wladze carskie przed powstaniem styc-
zniowym: mi$dzy konfrontacjaa kompromisem // Przcglad Historyczny. 1998.
T. LXXXIX, zesz. 3. S. 383-401.
52 Сборник документов музея графа М.Н. Муравьева. Вильна, 1906.
Т. I.C. 144-151.
53 Архивные материалы Муравьевского музея, относящиеся к польско-
му восстанию 1863—1864 гг. в пределах Северо-Западного края. Вильна,
1913. Ч. 1 (Виленский временник, кн. VI). С. 107—112, 433—436; LV1A.
Ф. 378. BS. 1862 г. Д. 629. Л. 84.
54 Русско-польские революционные связи. М., 1963. Т. I. С. 234.
55 Сборник документов музея графа М.Н. Муравьева. Т. I. С. 229—233.
56 Цит. по: СталюнасД. Границы в пограничье: Белорусы и этнолинг-
вистическая политика Российской империи на западных окраинах в пери-
од Великих реформ //Ab Imperio. 2003. № 1. С. 269.
57 Валуев П.А. Дневник. Т. 1. С. 190.
58 О попытке при Николае I использовать этническую самобытность
литовцев для противодействия польскому влиянию имеются интересные
сведения в исследовании польского историка Л. Заштовта (см. статью
176 Западные окраины Российской империи
А. Новака в разделе «Приложения»), Однако тогда речь шла прежде всего
о дворянстве литовского происхождения.
59 РГИА. Ф. 1282. Оп. 2. Д. 339. Л. 33 об. - 34.
60 LVIA. Ф. 378. BS, 1863 г. Д. 1366. Идея об обучении крестьян на «на-
родных» языках (белорусском и литовском) разделялась в 1862 г. не толь-
ко генерал-губернатором и учебным ведомством, но и жандармскими чи-
нами в Вильне. См.: Революционный подъем в Литве и Белоруссии в
1861 — 1862 гг. М., 1964. С. 299.
61 Интересен тот факт, что Назимов использовал карту из опублико-
ванного в 1861 г. этнографического атласа, не ссылаясь на нее в своем
докладе министру внутренних дел. Описанная им словесно граница за
одним малым исключением повторяла прочерченную на этой карте. Кар-
та примечательна и тем, что она, показывая в цвете даже островки прожи-
вания литовских татар, игнорировала более многочисленные группы поля-
ков и евреев, сосредоточенные преимущественно в городах. Не исключено,
что это было лишь следствием несовершенства картографических приемов,
но в период после подавления восстания такая картографическая услов-
ность получила политический смысл.
62 ОР РГБ. Ф. 169. К. 42. Ед. хр. 2. Л. 46—47 (записка П.Н. Батюшкова
от сентября 1862 г., согласованная с В.И. Назимовым). Ср.: ГО РНБ. Ф. 52.
Ед. хр. 47; РГИА. Ф. 1282. Оп. 2. Д. 339. Л. 40 - 40 об.; Миллер А. И. «Укра-
инский вопрос»... С. 140.
63 Сборник документов музея графа М.Н. Муравьева. Т. 1. С. 7—23.
Глава 6
ИМПЕРСКАЯ ВЛАСТЬ
И ЦАРСТВО ПОЛЬСКОЕ
В 1863-1869 ГГ.
Январское восстание — Аграрная реформа и
ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ. УЧРЕДИТЕЛЬНЫЙ
. комитет — Политика Н.А. Милютина и проблема
польскости — Финансовое и экономическое
РАЗВИТИЕ Польши ПОСЛЕ ЯНВАРСКОГО ВОССТАНИЯ
В январе 1863 г. в ЦП, в полном соответствии с предсказани-
ями знатоков польского вопроса, но при недостаточной го-
товности к тому властей, началось массовое и упорное вос-
стание. Современники сравнивали нападение повстанцев на квар-
тиры русских войск во многих пунктах Царства в ночь с 10 на 11 ян-
варя с Варфоломеевской ночью. К весне мятеж, как именовалось
восстание правительством, распространился на Литву, западные и
центральные местности Белоруссии и даже Правобережной Укра-
ины. Хотя повстанцам не удалось захватить надолго ни один круп-
ный населенный пункт, они обозначили очагами вооруженного со-
противления линию восточной границы Речи Посполитой 1772 г.
Включение в состав Польского государства бывших «кресов» Речи
Посполитой, земель «до Днепра и Двины», стало одним из цент-
ральных пунктов повстанческой программы и объединяло «белых»
со многими из «красных».
Временное национальное правительство (Rz^d Narodowy) про-
возгласило свободу и равенство всех граждан свободной Польши
независимо от вероисповедания и происхождения, а крестьянам
обещало право на обрабатываемую землю с немедленной отменой
всех повинностей в пользу панов. В отдельных воззваниях к руси-
нам (т.е. сельскому населению Белоруссии, Правобережной Укра-
ины и части Литвы) шла речь о полном освобождении и наделении
землей, а к евреям — о братской любви, связывающей поляков с
евреями. Таким образом, была сделана попытка к сплочению ши-
рокого фронта сил1. Несмотря на нехватку вооружения и недоста-
точный опыт военной организации и боевых действий, националь-
ное правительство, не выходя из подполья, сумело утвердить свое
присутствие на обширной территории, контролировало исполне-
ние своих распоряжений, располагало солидной казной и имело
надежных агентов в почтовом ведомстве и на железных дорогах. Эго
180 Западные окраины Российской империи
была вполне эффективная управленческая структура, тем более
угрожающая, что она долго оставалась для имперских властей не-
видимой. Наместник ЦП вел. кн. Константин имел основания со-
крушаться: «Законное правительство существует только н ам, где
есть войско. Где нет, там царствует полный произвол революции...
Центральный комитет [повстанческий] везде и нигде»2.
1. ЯНВАРСКОЕ ВОССТАНИЕ: ВЫЗОВ УБЕЖДЕНИЮ
В ПРАВЕ ГОСПОДСТВА НАД ПОЛЬШЕЙ
Январское восстание застало власть врасплох. Происходившее
мало напоминало события 1830— 1831 гг. Тогдашний мятеж был, по
сути дела, военными действиями вражеской регулярной армии про-
тив Российской империи. Теперь же восстание приняло совсем
другое обличье — партизанской войны; боевой единицей выступал
небольшой отряд (в терминологии русского правительства, шайка
или банда), преследование и уничтожение которого в лесистых и
болотистых местностях было весьма трудной задачей. Глубокую
тревогу вызывали и повстанческие диверсионные методы в тылу
регулярной армии, которые были привычны для русских офицеров
на Кавказе, но не на западе империи. Общественное мнение в Рос-
сии возмущенно реагировало на известия о жертвах партизанско-
го насилия среди мирного населения, особенно в Западном крае,
где среди убитых или пострадавших были и православные священ-
ники3. Смятение и паника усугублялись угрозой новой европейс-
кой войны. Весной 1863 г. об интервенции Англии и Франции в
поддержку мятежников рассуждали как о почти неотвратимом бед-
ствии.
Тем не менее в первые недели Александр И и его окружение
недооценивали потенциал вспыхнувшего восстания. Унаследовав-
ший от отца приверженность имперскому универсализму, импера-
тор заявил перед гвардией, а затем и в манифесте, что винит в
случившемся не «весь народ польский», а только некую общеевро-
пейскую «революционную партию». Императору вторил вел. кн.
Константин, который не мог смириться с мыслью, что восстание
кладет конец реформам, проводившимся им вместе с А. Велеполь-
ским: «Это не дело польской нации, а чистой революции, которая
существует везде. <...> Нация в стороне. Ни народ, ни помещики
кроме мелкой шляхты, ни порядочное городское население не при-
Глава 6. Имперская власть и Царство Польское в 1863—1869 гг 181
нимают участия в мятеже». Но в дальнейшем чем шире распрост-
ранялось восстание и чем больше поддержки находили его участ-
ники в разных социальных слоях ЦП, тем труднее становилось
отрицать за ним характер национального движения. Тот же Кон-
стантин в июне 1863 г. с горечью признавал обратное тому, что ут-
верждал зимой: «Революция, мятеж и измена обняли всю нацию.
Она вся в заговоре...»4
Надежды императора и правительственных лиц на примирение
с польской элитой не испарились в одночасье, а умирали медлен-
но и мучительно. 31 марта, в первый день православной Пасхи, был
оглашен манифест об амнистии всем участникам восстания в ЦП
и Западном крае, нс замешанным в каких-либо иных преступлени-
ях, при условии, что они сложат оружие до 1/13 мая. Безусловно,
одним из побудительных мотивов этого шага была надежда предот-
вратить конфронтацию с западными державами, симпатизировав-
шими восстанию, прежде всего с Францией. Но жест царской
милости отразил и личные интенции Александра, все еще не решав-
шегося превысить некий молчаливо признанный лимит репрессив-
ности в «польской» политике. Манифест завершался обещанием
«Дальнейшего развития», «соответственно нуждам времени и стра-
ны», дарованных Царству «установлений»5.
Даже в июне, когда провал манифеста об амнистии был впол-
не очевиден и несколько десятков повстанцев было казнено по
приговорам военного суда (это было только начало карательных
акций власти), Александр еше надеялся стабилизировать положе-
ние в Царстве без той радикальной деполонизации управленческого
аппарата, которую вскоре сам санкционирует: «Те же самые чинов-
ники, которые теперь почти все нам изменяют, будут опять нам
служить исправно, чему мы видели живой пример после революции
1831 г.». По переписке Александра с Константином впервой поло-
вине 1863 г. хорошо видно, с каким напряжением ожидали им-
ператор и его варшавский наместник реакции на правительствен-
ные действия именно от высших социальных слоев. Константин
полагал, что, убедившись в иллюзорности своих упований на евро-
пейскую интервенцию в поддержку восстания, влиятельные в
польском обществе люди отступятся от крамолы — и «эта переме-
на сделается так же быстро, как и вообще все в Польше». Кресть-
янство же представлялось не более чем страдательным объектом
мятежа, жертвой запугиваний и угроз повстанцев, лишенной соб-
ственной воли и разумения своих интересов. «Они (повстанцы] их
182 Западные окраины Российской империи
вешают и режут беспощадно, даже жен и детей. <...> Какая разни-
ца между польским и русским народом. Русский мужик никогда в
свете не позволил бы себя терроризировать подобным образом», —
это рассуждение Константина расходилось с воззрением на поль-
ское крестьянство как родственную крестьянству русскому органи-
ческую силу, которое вскоре будет заявлено «милютинским» кры-
лом в Учредительном комитете ЦП6. Лишь в августе 1863 г., беседуя
с Н.А. Милютиным накануне назначения его фактическим главой
гражданской администрации ЦП — и, возможно, с его подачи, —
император заявил, несколько даже сгущая краски: «Надо поднять
народ, искать опоры в нем... Между мной и польской аристокра-
тиею все кончено»7.
Эффект неожиданности, вызванный восстанием 1863 г., массо-
вость восстания, обширность охваченной им территории — все это
ощутимым образом сказалось на представлениях имперской элиты
как о геополитическом значении Царства, так и — пожалуй, даже
в большей степени — о перспективах сосуществования русских и
поляков в составе одного государства. Вряд ли будет преувеличени-
ем сказать, что восстание подорвало убежденность многих русских
в исторической легитимности господства России в коренных поль-
ских землях. Суровый усмиритель восстания в СЗК М.Н. Муравь-
ев полагал, что ЦП «никогда не будет нам прочно, за исключени-
ем некоторых частей, населенных жмудинами и русскими», а
«остальную Польшу надобно держать за собою в виде военной по-
зиции для ограждения наших западных губерний от революцион-
ной заразы». Даже редактор «Московских ведомостей» М.Н. Кат-
ков, энергично и изобретательно аргументировавший торжество
«русского дела» в Польше в позитивистских терминах победы ис-
торического народа над неисторическим, допускал возникновение
«нового», «небывалого» (т.е. «очищенного» от притязаний на запад-
ные губернии) польского патриотизма, который окажется перед
дилеммой: «Или польский патриотизм в русских областях и рано
или поздно конец всем надеждам на возрождение польской на-
родности и независимой Польши; или самостоятельная Польша и
последний конец польской национальности в Западном крае Им-
перии»8.
Косвенным показателем сомнений имперских верхов относи-
тельно будущности ЦП могут служить слухи о грядущем новом пе-
ределе Польши, которые, начиная с 1863 г. и по меньшей мере до
конца 1865 г., циркулировали как в среде лидеров восстания, так и
Глава 6. Имперская власть и Царство Польское в 1863—1869 гг 183
в российских околоправительственных кругах. Речь шла о замыс-
ле, сходном с планом, который Николай 1 в 1831 г. изложил в
«Моей исповеди», — уступить Пруссии часть Царства по левую сто-
рону Вислы, т.е. провести границу по т.н. Кнесебецкой линии. Тем
самым земли на правом берегу Вислы сливались бы в администра-
тивном отношении с западными губерниями Российской империи,
а население левобережья — слишком крепкий орешек для руси-
фикаторов — подверглось бы усиленной германизации. Поляки
расценивали этот план как составную часть великодержавной по-
литики, нацеленной на уничтожение польской национальности;
русские же, чьи отзывы до нас дошли, — например, известный эко-
номист и статистик В.П. Безобразов, хорошо знакомый с Муравь-
евым, — были, как кажется, готовы увидеть в нем рациональный
шаг к консолидации русской национальной территории, хотя и
опасались дальнейшей экспансии Пруссии — в Остзейский край9.
Нам неизвестны свидетельства об обсуждении этого плана в рос-
сийском правительстве. Не была эта проблема и предметом двусто-
ронних переговоров между Россией и Пруссией. После заключения
конвенции Альвенслебена в январе 1863 г. (о военном сотрудниче-
стве в борьбе с польским движением) Петербург и Берлин прояви-
ли особую щепетильность в вопросе о взаимном переходе границы
между ЦП и Пруссией для преследования мятежников10. Вместе с
тем глава прусского правительства О. фон Бисмарк, внимательно
следя за развитием ситуации и принимая в расчет вероятность от-
падения ЦП от России, предполагал при таком ходе событий утвер-
дить прусское господство над этими территориями в той или иной
форме11. Возможно, дальнейшая разработка источников прояснит
обстоятельства возникновения и распространения этих примеча-
тельных слухов.
Более скромным, но и более реалистичным был проект рекон-
фигурации границ ЦП, при оставлении его целиком за Россией, по
этническому признаку. Одной из таких инициатив явилось предло-
жение присоединить к СЗК северо-восточную оконечность Цар-
ства — Августовскую губернию (центр — Сувалки), смежную с
Литвой. Осенью 1863 г. губерния была подчинена в военно-адми-
нистративном отношении виленскому генерал-губернатору, кото-
рому вверялось руководство боевыми действиями против находив-
шихся там повстанцев. Муравьев считал это административное
переподчинение важным еше и потому, что благодаря ему недавно
построенная железная дорога от Ковно на Эйдкунен — Гумбинен,
184 Западные окраины Российской империи
связывавшая Россию и Пруссию через узкий перешеек Августовс-
кой губернии, «была бы вся в наших владениях», иначе говоря, не
пролегала бы через земли ЦП12.
Наряду с военно-стратетческими, выдвигались и доводы этно-
национального толка. Значительную долю населения губернии со-
ставляли литовцы, имелась там и компактно проживавшая группа
русских старообрядцев (около 12 тысяч человек). В докладе мини-
стру внутренних дел Муравьев заявлял, что, поскольку население
губернии «наиболее жмудское», она «по всей справедливости при-
надлежит не к Польше, а к Литовскому краю»13. Характерным об-
разом «справедливость» территориального разграничения увязыва-
лась здесь с критерием этнического преобладания. При объявлении
в марте 1864 г. прокламации и указов о крестьянской реформе в
ЦП, напечатанных en regard по-русски и по-польски, подчиненные
Муравьеву военные начальники в Августовской губернии с удовлет-
ворением сообщали о фактах незнакомства многих крестьян с
польским языком и даже составили ведомость о количестве литов-
цев, «не понимающих другого языка, кроме литовского». Таковых,
по ведомости, было более 262,4 тысячи человек (счет, разумеется,
велся на основе не индивидуального опроса, а общего заключения
по целым селениям, и администрация была заинтересована завы-
сить эту цифру). Муравьев распорядился издать прокламацию и на
литовском языке, пока еще латинским шрифтом'4. Окончательное
присоединение Августовской губернии к СЗК так и не состоялось,
но нетрудно заметить, что тот же критерий этнотерриториального
разграничения был в начале XX в. более последовательно (с точки
зрения властей) реализован при «выкраивании» Холмской губер-
нии. Наконец, этот проект, пусть отчасти, но предвосхитил реше-
ние вопроса о границе между Литвой и Польшей в XX в.: сегодня
северная часть бывшей Августовской губернии — это территория
Лиговской Республики.
2. Аграрная реформа и институциональные
ПРЕОБРАЗОВАНИЯ. УЧРЕДИТЕЛЬНЫЙ КОМИТЕТ
Политика вел. кн. Константина, попытки сохранить при подав-
лении восстания действие хотя бы некоторых из автономных ин-
ститутов ЦП вызвали острое недовольство в националистически
настроенной части русского образованного общества. Критика рас-
Глава 6. Имперская власть и Царство Польское в 1863—1869 гг.185
поряжсний варшавских властей, хотя и не задевавшая прямо лич-
ность брата императора, громко раздавалась со страниц «Москов-
ских ведомостей». Взаимная неприязнь между Константином и
виленским генерал-губернатором Муравьевым была чревата нара-
станием несогласованности правительственных действий на запад-
ной окраине. В частной переписке Александра II летом 1863 г. про-
тивопоставление Варшавы и Вильны звучит рефреном: «В Литве
<...> видимо все успокаивается. В Польше, напротив, надежды на
интервенцию снова усилили формирование шаек...»’5 Муравьев же,
называя Константина в письме П.А. Валуеву «неучем» и «дерзкой
тварью», советовал прогнать его «скорее за море, но с тем, чтобы
более не возвращался»16. К концу лета неизбежность смещения
Константина стала очевидной.
Отъезд Константина из Варшавы в августе 1863 г. и назначение
в октябре наместником генерал-адъютанта графа Ф.Ф. Берга, ост-
зейского аристократа, имевшего длительный опыт службы в ЦП
при Паскевиче, а затем занимавшего должность генерал-губерна-
тора Финляндии, дали зеленый свет новой концепции управления
Царством17. Главным проводником этой программы выступил
Н'.А. Милютин. С весны 1861 г. он находился в отставке, но живо
интересовался ходом правительственных дел и не терял связей в
высших сферах власти, еше более укрепившихся после назначения
его брата Дмитрия военным министром. Новая концепция сочета-
ла в себе катковские и славянофильские воззрения на историчес-
кие судьбы России и Польши18. Суть ее заключалась в признании
существования «двух Полый» — космополитической шляхетско-
клерикальной, неразрывно связанной с изжившими себя традици-
ями феодальной анархии и сословного эгоизма, обращенной цели-
ком в прошлое, и самобытно-крестьянской, неосознанно хранящей
исконно славянские начала. Дальнейшее сохранение контроля над
ЦП обуславливалось теперь изменением не центральных админи-
стративных институтов, а самой социальной структуры польского
общества и проведением глубоких культурных преобразований.
Милютин не был экспертом по польскому вопросу, не знал
польского языка и вообще плохо представлял себе местные реалии.
Когда император в августе 1863 г. предложил ему занять ответствен-
ную должность в гражданской администрации ЦП, он некоторое
время всерьез намеревался отказаться от назначения. По свидетель-
ству его брата Дмитрия, он решился возглавить преобразования
после того, как осознал, что «(будет! нетрудно поднять крестьяне-
186 Западные окраины Российской империи
кое население, высвободив его из-под гнета панов и шляхты, и тем
приобрести в нем надежную опору для упрочения русской власти...
В таком специализованном объеме предстоявшее дело уже менее
пугало...»19. Дело не так «пугало» Милютина прежде всего потому,
что он был избавлен от необходимости искать общий язык с непри-
ятной ему шляхтой. Но предстоявшая ему задача вовсе не была узко
специальной.
Формально Милютин был призван к делу как специалист по
проектированию аграрной реформы. Но еще во главе Редакцион-
ных комиссий 1859—1860 гг., готовя законопроекты крестьянской
реформы для империи, Милютин и его команда наделяли преобра-
зование социально-аграрных отношений более широким значени-
ем. Для них это являлось также актом «открытия» профессиональ-
ной бюрократической элитой массивного народного фундамента,
или, как выражался Ю.Ф. Самарин, «материка» будущей единой
нации20. Крестьянская реформа воспринималась реформаторами
как освобождение их самих из тесных пределов, которые ставили
государственной деятельности принцип сословно-династической
лояльности и взаимная зависимость аристократических кланов. В
ЦП представлялась возможность воплотить в жизнь этот проект
«первооткрывательства» бюрократией народа (не русского, но, как
считалось, дружественного русскому) с наибольшей полнотой и,
возможно, в назидание противникам «милютинцев», мешавшим их
начинаниям в самой России. Тем самым аграрная реформа в ЦП
выходила за рамки локальной задачи стабилизации социально-по-
литической обстановки на окраине империи.
Подготовка реформы была организована так, чтобы усилить
впечатление непосредственного, ближайшего контакта имперской
администрации с массой народа. В конце октября 1863 г. Милютин
с ближайшими соратниками по освобождению крестьян в Рос-
сии — Самариным, В.А. Черкасским, В.А. Арцимовичем — совер-
шил в сопровождении конвоя пятидневную поездку по нескольким
уездам Варшавской и Радомской губерний — т.е. по центру Цар-
ства, не удаляясь от Варшавы более чем на 120 км. В каждой из
посещенных ими деревень собирался сход, они (главным образом
через поляка Арцимовича) беседовали с крестьянами, расспраши-
вали об их нуждах, причем, по словам Д. Милютина, «старались
устранить всяких лиц, не принадлежащих к крестьянскому сосло-
вию, как то: управителей имений, арендаторов, писцов, ксендзов
и подобных им». «Снюхаться с крестьянами» — так называл эти
Глава 6. Имперская власть и Царство Польское в 1863—1869 гг. 187
собеседования Самарин. По возвращении он составил от имени
комиссии пространный, выдержанный почти в публицистическом
стиле отчет, где, по ехидному выражению Валуева, встречи с крес-
тьянами описывались «в тоне поездок по Египту или Бразилии»21.
Объяснялось это не только тем, что местные условия ЦП действи-
тельно были непривычны наблюдателям из России. Риторические
приемы, подмеченные Валуевым (и нередко использовавшиеся
либеральными бюрократами для описания даже великорусских
крестьян), были призваны подчеркнуть тему «первооткрыватель-
ства»: крестьяне, подобно аборигенам далеких земель, изобража-
лись воспрянувшими духом при виде тех, кто впервые с неподдель-
ным участием вник в их интересы. Излишне говорить, что, памятуя
о повстанческом декрете о наделении крестьян землей, реформато-
ры на деле старались вникнуть в эти интересы.
Юридически аграрная реформа, подготовленная Милютиным
и его соратниками в рекордно быстрые сроки и утвержденная им-
ператором 19февраля (2 марта) 1864г., не была освобождением от
крепостной зависимости. Однако мотив избавления крестьянской
массы от многовекового панского гнета подчеркивался властями
гораздо сильнее, чем при освобождении крепостных в России. Даже
А.И. Герцен признавал, что «главный пункт разрешен с русской и
с социальной точки зрения. Земля идет с волей»22. Большинство
историков сходится во мнении о том, что с точки зрения размера
надела и условий его приобретения реформа была выгоднее для
крестьянского сословия, чем в Центральной России и — даже после
дополнительных указов 1863 г. — в западных губерниях.
Указ «Обустройстве крестьян» решал земельный вопрос мно-
го радикальнее, чем принятое по инициативе Велепольского Поло-
жение 1862 г. об обязательном очиншевании. Он без всяких отсро-
чек предоставлял всем крестьянам, фактически владевшим на том
или ином основании (включая словесный контракт или обычай)
усадьбой, право собственности на эту землю и немедленно отменял
все виды повинностей в пользу владельца. Крестьянам возвраща-
лись земли, утраченные после 1846 г., когда был издан первый указ
о регулировании поземельных отношений в ЦП. В отличие от
России, за крестьянами сохранялись т.н. сервитуты — участие в
пользовании такими помещичьими угодьями, как леса и пастбища
(выпас скота, заготовка дров и пр.). Сервитуты, препятствовавшие
агрикультурным улучшениям, впоследствии стали одной из острых
проблем крупного землевладения в Польше. Право распоряжения
188 Западные окраины Российской империи
наделом — продажи, залога, сдачи в аренду — устанавливалось на
более широких основаниях, чем в России, где крестьяне были свя-
заны выкупным долгом; но как и в России, запрещался переход
крестьянских земель в руки некрестьян — иными словами, утвер-
ждалась сословность мелкого землевладения. Вместо прежних по-
винностей крестьяне платили в казну особый поземельный налог.
Безземельным крестьянам предоставлялись малые участки земли,
которые, как показала практика, были недостаточны для ведения
хозяйства и попадали в руки более зажиточных владельцев23. Поме-
щики получали вознаграждение в виде т.н. «ликвидационныхлис-
тов», приносивших ежегодно 4% дохода и погашавшихся в течение
42 лет.
Сумма ликвидационного капитала определялась на основании
оценки прежних крестьянских повинностей в каждом имении.
Поскольку процедура калькуляции была весьма сложной, сумма
крестьянского поземельного налога в данном селении не ставилась
в зависимость от вычислявшейся уже позднее ликвидационной сум-
мы (хотя, разумеется, в масштабе всего Царства крестьянский по-
земельный налог', вместе с доходами сельских обществ от производ-
ства и продажи спиртных напитков, шел на уплату процентов
помещикам и погашение листов). Иначе говоря, разрыв уз зависи-
мости крестьян от помещиков запечатлелся в самих кредитно-бан-
ковских условиях реформы — опять-таки в отличие от России, где
вплоть до 1890-х гг. сохранялось соответствие между доходами по-
мещика по выкупным облигациям и выкупными платежами соот-
ветствующего сельского общества. Ликвидационная операция в ЦП
была менее выгодна для помещиков, чем уже состоявшиеся к тому
времени выкупные операции в Познани и Галиции. Землевладель-
цы пострадали и от конфискации за участие в мятеже, которой
подверглось около 1600 имений, перешедших затем в руки русских
помещиков и бюрократов.
Столь же важной для отрыва крестьян от высших сословий была
реформа сельской администрации, проведенная одновременно с
земельной. Ею уничтожались всякая патримониальная юрисдикция
помещика и шляхетский характер должности тминного войта (wdjt),
которые придавали системе низового управления, утвержденной
ранее при Велепольском, некоторое сходс тво с прусской традици-
ей аристократического попечительства. Гмина становилась всесос-
ловной единицей местного самоуправления и административно-
территориального деления (именно во всесословности заключалось
Глава 6. Имперская впасть и Царство Польское в 1863—1869 гг 1 89
ее отличие от российской волости — сословно-крестьянской еди-
ницы, не включавшей в себя помещичьи имения, и впоследствии,
когда в России вопрос о всесословной волости встал в повестку дня,
ссылки на польскую гмину как образец были нередки). Тминный
сход состоял из всех без различия вероисповедания совершеннолет-
них домохозяев гмины, владевших не менее чем тремя моргами
земли. Помещики, следовательно, присутствовали на сходе с тем же
правом голоса, что и каждый из недавно подопечных им крестьян.
Лина духовного звания не допускались на тминный сход — таково
было следствие глубокого недоверия реформаторов к католическо-
му духовенству. На практике при проведении первых тминных вы-
боров военным начальникам поручалось «направить все усилия к
тому, чтобы тминные войты были избираемы из числа самых на-
дежных и смышленых крестьян», но отнюдь не из помещиков24.
Впрочем, сами помещики нередко игнорировали тминные выборы,
так что своей прямой цели — оградить крестьянское сословие от
«вредного» влияния шляхты и ксендзов — реформаторы достигли.
Разумеется, тминный войт был строго подотчетен вышестоящим
бюрократическим учреждениям — в первую очередь (после адми-
нистративной реформы 1867 г.) уездному начальнику.
На уровне ниже гмины реформа вводила исключительно крес-
тьянские по составу сельские общества, которые формировались из
деревень и близлежащих отдельных хуторов и возглавлялись выбор-
ным солтысом (soltys). Для Польши, с ее участковым крестьянским
хозяйством, такая единица самоуправления была внове: она была
смоделирована по образцу сельского общества, учрежденного в
России реформой 19 февраля 1861 г., и, по мысли славянофильс-
ких идеологов реформы в ЦП, должна была стать как бы катализа-
тором «подлинно славянской» самобытной стихии в польском кре-
стьянстве.
Одновременно с объявлением реформы 1864 г. произошли пе-
ремены в центральном управлении ЦП. В Петербурге был учреж-
ден особый Комитет по делам Царства Польского. Он состоял из
высших сановников империи и был последней инстанцией для
обсуждения законопроектов, но наделе не являлся генератором
«польской» политики. В течение нескольких лет реальная направ-
ляющая и координирующая роль принадлежала Н. Милютину,
формально не занимавшему должностей в иерархии управления ЦП
и выполнявшему особые поручения императора в качестве статс-
секретаря. Л ишь за полгода до того, как инсульт в ноябре 1866 г.
190 Западные окраины Российской империи
превратил его из полного энергии администратора в беспомощно-
го инвалида, Милютин был назначен главным начальником вновь
образованной Собственной императорской канцелярии по делам
Царства Польского. После его отставки в 1867 г. ни одно учрежде-
ние или правительственный деятель не сосредоточивали в своих
руках сразу столь многих рычагов политики в ЦП.
В Варшаве для текущего руководства аграрными преобразова-
ниями в 1864 г. был образован Учредительный комитет (далее —
УК) под председательством наместника. Территория ЦП была раз-
бита на «отделы», в каждом из которых функционировала специ-
альная комиссия по крестьянским делам, подчинявшаяся УК, а
отдел делился на участки, куда назначались крестьянские комисса-
ры. Милютин придавал первостепенное значение комплектованию
крестьянских комиссий надежными, проверенными, преимуще-
ственно молодыми чиновниками и офицерами из России. При от-
боре волонтеров оценивалась в первую очередь их верность «рус-
скому делу», невосприимчивость к «обаянию» польской шляхты и
католицизма, опыт службы мировыми посредниками в России,
тогда как знание польского языка и местной специфики не входи-
ло в число критериев отбора. Администраторы сознательно пыта-
лись извлечь пользу из полонофобских настроений, приглашая на
службу в ЦП украинофилов-«хлопоманов», доставлявших властям
столько беспокойства внутри империи, — например, П.А. Кулиша
(подробнее см. в следующей главе). Некоторое время обсуждался
даже проект приглашения на должности в крестьянских комисси-
ях компетентных прусских чиновников с перспективой пожалова-
ния им земельных владений в ЦП. Назначения поляков, даже са-
мых лояльных, не допускались ни под каким видом. В контингенте
крестьянских учреждений (примерно 150 человек) лидеры реформ
усматривали источник кадров на губернаторские и другие от-
ветственные должности в ЦП. Одним из таких волонтеров был
ИЛ. Горемыкин, будущий министр внутренних дел и премьер-ми-
нистр25. Милютин в подчеркнуто доверительной обстановке лично
инструктировал каждую группу отправляющихся к местам службы
членов комиссий, стараясь сплотить их новым корпоративным это-
сом. Он называл их «юными миссионерами»26, а его противники
тоже видели в них проповедников — но социализма и нигилизма.
Действительно, внутри самого УК почти сразу обнаружились
серьезные разногласия. «Милютинская» партия, воодушевленная
размахом социального реформирования, встречала противодей-
Глава 6. Имперская власть и Царство Польское в J863—1869 гг-191
ствие в группе, тяготевшей к наместнику Бергу — противнику по-
литики жесткой конфронтации с высшими сословиями польского
общества. Линия разногласий разделила даже кружок славянофиль-
ских деятелей, рекрутированных Милютиным. Черкасский, дирек-
тор Комиссии внутренних дел, был одним из самых преданных
«милютинцев», а директор Комиссии финансов А.И. Кошелев пы-
тался следовать более гибкой линии русификаторской политики,
избегая того, что он называл — «щипать, и колоть, и раздражать»
«польскую весьма способную интеллигенцию»27.
В этих конфликтах с особой наглядностью выявились наиболее
несимпатичные стороны русификаторских убеждений Милютина
и его сподвижников. С почти доктринерским упорством они отри-
цали естественность даже самых мягких проявлений польской
идентичности в представителях образованного общества, видя в
них в лучшем случае результат злонамеренного политического вну-
шения, «шляхетского» влияния. Показателен случай Арцимовича,
в недавнем прошлом калужского губернатора и союзника команды
Милютина в Редакционных комиссиях. Поляк и католик, Арцимо-
вич не разделял сепаратистских настроений, но его либерализм
восставал против того, что казалось ему неприкрытым бюрократи-
ческим произволом. Он осуждал Милютина, Черкасского и их еди-
номышленников за меры, без нужды обострявшие отношения меж-
ду помещиками и крестьянами, и призывал к возобновлению
сотрудничества с лояльной частью польской элиты. Вот какую ха-
рактеристику дал ему в начале 1865 г. в частном письме К.И. До-
монтович, один из бюрократов милютинского круга: «Арцимови-
ча нельзя узнать; он был такой спокойный и солидный и теперь
сделался беспокоен и раздражителен. <...> Он уверяет, что прави-
тельство сделало уже все, что нужно для усмирения края, что теперь
нужно отказаться от строгостей, дать полякам волю, управлять
страною при их участии, дать льготы помещикам, при составлении
новых постановлений руководствоваться действующими в Царстве
законами и мнением польских чиновников, знакомых со страною.
Все действия русских властей в Царстве кажутся ему крайне про-
извольными. <...>Деловтом, что он попал под влияние польских
панов и чиновников и сделался, сам того не замечая, орудием в их
руках. Ему лестно быть во главе оппозиции, противодействующей
московскому наезду, они сделали из него защитника угнетенных,
поборника правды и закона, так он сам понимает свое положение.
<...> На него опирается польская пропаганда, некоторые из русских
192 Западные окраины Российской империи
совращаются такою его казуистикою»28. В духе самых расхожих
мифологем о «полонизме» Арцимович изображен бессознательным
инструментом в руках злоумышленников, источником заразы, не
ведающим о собственной болезни.
В то же время при осуществлении в ЦП деполонизации управ-
ленческого аппарата правительство — и в этом проявилась извест-
ная гибкость подхода к «полонизму» — подчас старалось эксплуа-
тировать конфликты между разными исторически сложившимися
формами региональной идентичности польскоязычного населения.
Так, на службу в Царстве довольно охотно брали поляков — уро-
женцев западных губерний («литвинов»), выпускников гимназий и
других учебных заведений, особенно выходцев из мелкой шляхты.
Лишенные после 1863 г., вследствие аналогичных деполонизатор-
ских мероприятий в своем родном крае, возможности делать карь-
еру вблизи от дома, они должны были становиться на новом мес-
те, без знакомств и связей, исправными служаками. Мысль о
выгодной для властей вражде уроженцев «кресов» к жителям ЦП
внушали правительству и некоторые местные деятели, например
редактор газеты «Виленский вестник» А. Киркор. «Многие, да по-
чти и все <...> называющие себя поляками [в западных губерни-
ях. — Авт.] ненавидят так называемых коренных поляков, т.е. уро-
женцев Царства», — читаем в его записке, поданной Валуеву в
1866 г.29 Существовало лаже мнение об историческом реванше, «на-
езде» (от польского najazd) «литвинов на Корону».
В 1867 г. был сделан решительный шаг к унификации админи-
стративно-территориального деления ЦП и административных
институтов по образцу 1уберний, управлявшихся «на общих осно-
ваниях». ЦП было разделено на 10 губерний с 85 уездами. Упразд-
нялись Государственный совет и Совет управления ЦП, утратив-
шие свое значение уже к 1864 г. Функции правительственных
комиссий, т.е. своего рода министерств внутри ЦП, передавались
центральным ведомствам. Был образован Варшавский учебный
округ, прямо подчиненный Министерству народного просвещения.
В 1869 г. Главная школа была преобразована в Варшавский универ-
ситет, с профессорами из числа «лиц русского происхождения» и
преподаванием исключительно на русском. (Об унификации управ-
ления финансами см. раздел 4 данной главы.)
После смерти Берга в 1874 г. институг наместника в Варшаве
заменяется должностью генерал-губернатора. В администра тивной
номенклатуре «Царство Польское» было официально переимено-
Глава 6. Имперская власть и Царство Польское в 1863—1869 гг-193
вано в этнически бесцветный «Привислинский край». В обиходном
же языке бюрократии край продолжали называть Царством Поль-
ским. Титул «Царя Польского» официально сохранялся не только
в полной, но и в краткой титулатуре императора. Заседавший в
Петербурге Комитет по делам Царства Польского просуществовал
до начала царствования Александра III и был отменен в общем рус-
ле мер по распространению ведомственной системы управления на
Привислинский край.
Деполонизация кадрового состава бюрократии зашла после
Январского восстания много глубже, чем при Паскевиче. Почти
полностью русскими стали учебное и судебное ведомства; поляки
не допускались на губернаторские и другие важные должности в
системе Министерства внутренних дел. И тем не менее полной
чистки управленческого аппарата произвести не удалось. Общая
доля поляков в гражданской администрации ЦП уменьшалась не
так уж быстро: в конце 1860-х гг. она составляла 80%, а к концу
века — 50%. До середины 1880-х гг. поляки составляли решитель-
ное большинство советников и асессоров в коллегиальных губерн-
ских учреждениях30. Тотальная деполонизация управления не была
исполнимой задачей: в конечном счете Привислинский край оста-
вался польским культурным миром, польскоязычной в большин-
стве своем средой, а знавших польский язык русских чиновников
было слишком мало.
Из сказанного в данном разделе можно заключить, что, при
всей суровости подавления восстания, ЦП не выпало из обществен-
но-политического контекста Великих реформ. Скорее можно гово-
рить о различии структуры приоритетов в преобразовательных про-
ектах в ЦП и России. Большим упрощением было бы полагать, что
благоприятные для крестьян земельная и гминная реформы оказа-
лись продиктованы только стремлением оторвать их от повстанцев.
Энергичная деятельность УК. вдохновлялась своеобразным бюро-
кратическим народничеством, притягательным идеалом пересозда-
ния социально-аграрных отношений. А вот те реформы, в которых
важное место занимали принципы всесословности, автономности
от администрации, гражданской самодеятельности, считались
преждевременными для реализации в ЦП31. В высшей бюрократии
не было фактически и речи о том, чтобы распространить на ЦП
судебную и земскую реформы. В Польше не появилось выборных
мировых судей и суда присяжных. В результате система судопроиз-
водства в Царстве, до 1864 г. служившая в чем-то примером для
русских юристов, позднее отстала от развития юстиции в России.
7 - 2931
194 Западные окраины Российской империи
3. Политика НА. Милютина и проблема польскости
Конечные цели русификаторской политики, проводившейся в
ЦП под началом Милютина, остаются предметом историографи-
ческой дискуссии. Американский историк Э. Таден выдвинул те-
зис о том, что если сам Милютин высказывался большей частью за
административную русификацию и сохранение «культурной ав-
тономии» ЦП, не находя пользы в искусственном насаждении
русского языка, то исполнители этих планов перегнули палку и осу-
ществляли предначертания с механической буквальностью. Поль-
ский историк, автор нового крупного исследования X. Глембоцкий
оценивает проект Милютина иначе — как «социальную и культур-
ную инженерию», изначально нацеленную на уничтожение истори-
чески сложившейся польской идентичности и превращение массы
польских крестьян в носителей нового национального сознания32.
Прежде чем предложить нашу трактовку проблемы, отметим, что
д ля лучшего понимания концепции Милютина необходимо рас-
сматривать ее в связи с его представлениями об общеимперских
приоритетах: ведь он никогда не видел себя только и исключитель-
но «окраинным» администратором, специалистом по умиротворе-
нию мятежных провинций.
В одной из ключевых бесед с императором в 1863 г. Милютин
сформулировал задачу правительства как «нравственное» слияние
ЦП с Россией. Тем самым Милютин намекал на то, что система
Паскевича была не более чем внешним сцеплением имперской го-
сударственности с несколькими центральными инстанциями ЦП.
Собственный проект он, напротив, описывал в терминах «органи-
ческого преобразования», в категориях проникновения в структу-
ры польского общества. В другом месте он заявил, что в борьбе со
шляхетским восстанием правительство должно «спасти не только
политическое владычество России над Польшею, но и самую бу-
дущность народа польского!»33. Итак, цель уничтожения польско-
сти как таковой, польской национальности вообще не провозгла-
шалась — по крайней мере официально.
В практической деятельности и замыслах милютинского кры-
ла УК было, однако, немало того, что дает основание смотреть на
них как на серьезную попытку деполонизации. Заметное место в
этой программе было отведено борьбе с влиянием римско-католи-
ческой церкви. Осенью 1864 г. специальным указом было закрыто
более половины католических монастырей в ЦП (около 110 из по-
Глава 6. Имперская власть и Царство Польское в 1863 — 1869 гг 195
чти 200), а в оставшиеся был резко ограничен прием новых послуш-
ников. Хотя официальной мотивировкой выставлялось слишком
малое количество монахов и монахинь в большинстве из закрытых
монастырей, что противоречило каноническому праву, акции был
придан характер возмездия за сочувствие и участие духовенства в
восстании. Наверное, не из одних только соображений безопасно-
сти Милютин и Черкасский, подготовив операцию в глубокой тай-
не, распорядились провести ее разом, ночью и по всему Царству34.
Выдворение монахов воинскими командами должно было напом-
нить о другой памятной ночи — с 10 на 11 января 1863 г.
В 1865 г., с целью подрыва материальной независимости ка-
толической церкви, была проведена секуляризация всей церков-
ной недвижимости и упразднена опека шляхты над приходами.
В 1867 г., после разрыва конкордата с Римом, католическое ду-
ховенство в ЦП, ранее подчинявшееся по духовным делам непо-
средственно папе римскому, было переведено под контроль Рим-
ско-католической духовной коллегии в Петербурге, которая отны-
не выступала посредником между папой и клиром. Эта мера была
вполне созвучна обсуждавшемуся в Вильне (но не реализованно-
му) проекту создания в западных губерниях полностью независи-
мой от папы Российско-католической церкви и подчинения ее в
рамках новой унии церкви Православной. (Тогда же началась
подготовка к ликвидации греко-католической церкви на Холмщи-
не, которая завершится в 1875 г. переводом униатов в правосла-
вие.) Одним из способов отрыва духовенства от Рима виделось
официальное поощрение ксендзов к отказу от обета безбрачия,
что уподобляло бы их — прежде всего в глазах прихожан из про-
стонародья — православным священникам35. Католицизм, в пони-
мании реформаторов, должен был принять новый культурный
облик, отличный от того, который был тесно связан с историчес-
ки сформировавшейся польскостью.
Нельзя пройти мимо возобновленного проекта перевода поль-
ского алфавита на кириллическую основу, над которым под кон-
тролем Милютина работал филолог С.П. Микуцкий в сотруд-
ничестве со славянофилом А.Ф. Гильфердингом. По наблюдению
Б.А. Успенского, система передачи польских звуков и начертания
букв, использованная в целом ряде изданий польских книг кирил-
лическими буквами в 1860-х гг., была заметно более приближена к
русским принципам письма (вплоть до введения «ера» в конце слов
после твердого согласного), чем «компромиссная» азбука, предло-
7*
196 Западные окраины Российской империи
женная специальным комитетом 1844 г. При этом наибольшим ти-
ражом из этих книг — до 10 тысяч экземпляров — издавался бук-
варь для «дзеци вейскихъ» (сельских детей). Можно предположить,
что инициаторы этого предприятия действительно задавались це-
лью привить молодому поколению крестьян сознание общеславян-
ской принадлежности раньше, чем те осознают себя поляками36.
С другой стороны, неприязнь «милютинцев» к польской шляхте
и духовенству, принимавшая порой крайние формы (по рассказам,
Милютин не переносил громких звуков мазурки даже в опере
«Жизнь за царя»), не диктовалась этнофобией в чистом виде. Шлях-
та олицетворяла собой тот сословно-аристократический принцип
управления, который ставил под сомнение столь ценимое бюро-
кратами милютинской группы национально-романтическое пред-
ставление о себе как «первооткрывателях» народа. Неприязнь к
римско-католической церкви проистекала в значительной степени
из этатистских убеждений «милютинцев», не желавших мириться
с достаточно обособленным положением костела внутри государ-
ства. Представление о «шляхетско-клерикальной» Польше как за-
поведнике средневековья могло быть натянутым и пропагандист-
ским (не говоря уже о его оскорбительности и для современной
польской исторической памяти), но нельзя отрицать подпитывав-
шейся им веры администраторов западной окраины в модерниза-
торский потенциал Российского государства.
В своей позитивной части программа Милютина была род-
ственна не столько славянофильскому идеалу духовно-религиозно-
го единства нации, сколько концепции политической нации и уни-
тарного государства, где, наряду с полным господством русского
языка как государственного, этноконфессиональным меньшин-
ствам предоставлены некоторые культурные, в том числе языковые,
права. Ее описание можно смело заимствовать из мемуаров Д. Ми-
лютина: «Было бы противно общечеловеческой справедливости,
чтобы побежденный народ отказался от своего языка, так же как от
своей веры, от своих привычек и т.д. <...> Пусть поляк говорит в
своей семье и со своим земляком по-польски, так же как рижский
немец — по-немецки, а рядом с ним эстонец — по-эстонски; пусть
каждый из них любит свою национальную литературу, свои народ-
ные песни и т.д.; но когда дело идет об управлении, о суде, о госу-
дарственных учреждениях — тут уже не должно быть места нацио-
нальности; тут необходимо возможно большее единство и слияние
между частями одного государства»37.
Глава 6. Имперская власть и Царстве Польское в 1863 — 1869 гг. 197
Данная модель в особенности просматривается в администра-
тивной и школьной реформах в ЦП. При образовании тминного
самоуправления реформаторы учитывали не только социальный,
но и этнический фактор. В гминах со сплошным еврейским насе-
лением войты избирались из евреев, а если в гмине евреи состав-
ляли не менее 1/3 населения, то из их числа должен был избирать-
ся один из помощников войта. Преподавание в начальных школах,
поступавших в ведение тминного самоуправления, велось на язы-
ке большинства населения гмины; при этом реформаторы подчер-
кивали, что прежняя, вводившаяся Велепольским система несла
угрозу полонизации евреев, литовцев, русинов, немцев, проживав-
ших на территории ЦП. (Правда, с 1867 г. Министерство народно-
го просвещения во главе с Д.А. Толстым начинает заменять в таких
школах местные «наречия» русским языком. Насколько это совме-
щалось с концепцией Милютина — вопрос, который еще нельзя
считать решенным.) Попутно отметим, что благодаря предоставле-
нию евреям в ЦП новых личных и имущественных прав большое
число евреев в последующие годы перебралось в Польшу из запад-
ных губерний, где режим Черты оседлости таких возможностей не
давал.
Так как непольские группы составляли около четверти населе-
ния ЦП, этот опыт ограждения прав этнических меньшинств
нельзя счесть лишь сугубо локальным экспериментом. В програм-
ме Милютина произошло своеобразное наложение друг на друга
социальных и этнических критериев того «здравого и энергическо-
го народного элемента»38, с интересами которого реформаторская
бюрократия могла себя соотнести. По излишне эмоциональному,
но меткому выражению Кошелева, Милютин и его соратники «на-
ходили особенное удовольствие натягивать в пользу крестьян, нем-
цев и жидов и всячески притеснять и оскорблять польских панов
и шляхтичей»39. Этнически не поименованные крестьяне — не
меньшинство, но социально угнетенная группа — поставлены в
один ряд с евреями и немцами (в УК даже вынашивался план рас-
селения в ЦП колонистов из Пруссии) и вместе с ними противо-
поставлены панам.
Перенесенная в общеимперский контекст, эта конструкция раз-
вивала представление о крестьянстве как «почвенной» опоре власти,
которым руководствовались творцы крестьянского освобождения
1861 г. При такой смене фокуса крестьянство ЦП, обретшее стара-
ниями реформаторов сознание своей независимости от шляхты,
198 Западные окраины Российской империи
само становилось бы благонадежным этническим меньшинством —
объектом более или менее снисходительной заботы властей в масш-
табе всей империи. Перспективной целью милютинцев было не
уничтожение, а пересоздание польской идентичности. Едва ли они
в деталях представляли себе идеальный тип дружественного России
поляка, к появлению которого, как им думалось, должна была при-
вести в будущем их политика, но несомненно этот незнакомец не
подменялся в их воображении стереотипом русского.
У Милютина и его единомышленников было как в Петер-
бурге, так и в Варшаве немало влиятельных противников, на-
ходивших мероприятия УК рискованными для социально-полити-
ческой стабильности внутри империи. Не предлагая внятной
альтернативы этому курсу, они попросту рутинизировали «поль-
скую» политику, стараясь в общем сохранить статус-кво образца
1867 г. Но следует обратить внимание и на внутреннюю проти-
воречивость программы «милютинцев». Реформируя социальные
отношения, она тем не менее предлагала на будущее довольно
статичную картину общества, аграрного по преимуществу. Идея
нерасторжимости земледельцев с землей, крестьянской оседлости
получала слишком большой вес в построениях реформаторов.
Н.Я. Данилевский в «России и Европе» по-своему отразил их
profession de foi, назвав наделение крестьян землей «нравственным
оружием», посредством которого «[мы] не только умиротворили...
Польшу, но обратили даже всю массу тамошнего народонаселения
в преданных России подданных...»40.
При этом неясным оставалось место, которое милютинская
программа отводила в перспективе шляхте. Несмотря на предель-
ное ограничение легальной общественной деятельности польской
элиты, лидеры УК не планировали радикального обновления соци-
альной структуры в ЦП, устранения из нее дворянского сословия
как такового. Если они и мечтали о таком результате своих реформ,
то не знали, как его достигнуть именно реформаторским путем.
Поэтому лишь с большой долей условности можно провести парал-
лель (как это делает X. Глембоцкий вслед за X. Верешицким41) меж-
ду социальной политикой УК Царства Польского и режимом фран-
цузской Второй империи — бюрократизированным государством,
опирающимся на мощный социальный фундамент, класс мелких
земельных собственников.
Гарантом дальнейшего хода преобразований Милютину виде-
лось сохранение контакта между оседлым, по преимуществу мало-
Глава 6. Имперская власть и Царство Польское в 1863—1869 гг 199
подвижным земледельческим сословием и компетентной и энер-
гичной властью в лице прежде всего энтузиастов-бюрократов.
Именно энтузиазм был самым слабым местом этого плана: без по-
добных Милютину харизматичных лидеров тот «миссионерский»,
первопроходческий этос, который объединял хотя бы часть русских
чиновников в ЦП, был обречен на исчезновение. Без взаимодей-
ствия с выборными органами самоуправления административная
машина ЦП неизбежно должна была стагнировать. Преуспев в изо-
ляции (как им казалось, благотворной) польского крестьянства от
высших социальных слоев, образованного общества, реформаторы
не обеспечили иных источников мощного культурного влияния на
эту весьма консервативную и замкнутую среду.
4. Перспективы финансового и экономического
развития Польши после Январского восстания
В результате восстания 1863 г. было устранено противоречие в
экономической политике между централизаторской тенденцией и
сохранением определенной автономии Царства. Указом 7/19 июня
1864 г. была одобрена передача в ведение имперского Министер-
ства финансов управления акцизными сборами: питейным, табач-
ным, соляным и с сахара. Вместе с таможенным доходом, передан-
ным в Государственное казначейство в 1851 г., акцизные сборы
составляли около половины всех доходов Царства. В этих услови-
ях, по мнению Комитета по делам Царства Польского, самостоя-
тельность польского бюджета становилась фикцией.
Польша была инкорпорирована в административную систему
империи наравне с другими губерниями. Следовательно, правитель-
ствен ные органы ЦП, участвовавшие в формировании и утверж-
дении бюджета, подлежали упразднению42. Сам факт существова-
ния особого бюджета был несовместим с новым статусом польских
губерний в административно-политической системе империи.
Ввиду изменения общего политического курса по отношению
к Польше после восстания 1863 г., а также проведения реформ цен-
трализации бюджетного управления в империи в начале 1860-х гг.,
включение польского бюджета в состав общегосударственной рос-
писи выглядело вполне логичным итогом. Утвержденным 16 июля
1866 г. решением Комитета по делам Царства Польского были вве-
дены в действие временные правила для составления, рассмотре-
200 Западные окраины Российской империи
ния, утверждения и исполнения финансовой и частных смет управ-
ления ЦП. Польский бюджет перестал существовать как самосто-
ятельный документ и вошел в состав единой росписи государствен-
ных доходов и расходов империи.
Одновременно с этим было принято решение объединить кас-
совое управление Царства и империи. В 1867 г. была упразднена
правительственная Комиссия финансов и казначейства, разделив-
шая участь прочих центральных органов управления Царства, и все
существовавшие в Польше учреждения финансового управления, в
том числе недавно созданный Варшавский отдел казначейства и
Варшавское главное казначейство, взамен которых были созданы
существовавшие в империи казенные палаты. Высшее управление
финансами Польши полностью сосредоточивалось в Петербурге и
распределялось между департаментами Министерства финансов.
В 1860-х гт. была проведена реформа налогообложения в Поль-
ше. Однако, в отличие от остальных реформ финансового управле-
ния в Царстве, эти реформы не приблизили налоговую систему
польских губерний к общероссийской. Основной целью реформы
была рационализация довольно запутанной и неэффективной си-
стемы налогов и сборов, большая часть которых не приносила су-
щественного дохода и лишь усложняла управление доходами каз-
ны. По новому законодательству, землевладельцы уплачивали
дворскую поземельную и подымную подать, а крестьяне — кресть-
янскую поземельную и подымную подать с крестьянских усадеб.
Часть собираемых поземельных податей предназначалась на осу-
ществление выкупной операции крестьянской реформы 1864 г.
Налоговые преобразования затронули частично и города, где были
отменены многочисленные так называемые консумпционные по-
дати (т.е. подати на товары потребления — на мясо и другие про-
дукты), часть городов, утративших характер городских поселений,
были переименованы в посады, и на них были распространены
особые правила поземельного и подымного налога. Система нало-
гообложения в ЦП, введенная реформами 1860-х гг., упорядочила
систему налоговых поступлений. Однако множество нареканий
вызывало сохранение подымной подати, которая, по сути, являлась
формой подушного обложения, существовавшего в империи и уже
давно дискредитировавшего себя как принцип налоговой системы.
Объединение финансовых систем России и ЦП, начавшееся в
1830-х гг., представляло собой скорее политический акт, обуслов-
ленный целями имперской политики в Польше и соответствующий
Глава 6. Имперская власть и Царство Польское в 1863—1869 гг 201
модели конституционно-правовых взаимоотношений между импе-
рией и регионом. Анализ мотивов и механизмов принятия решений
по вопросам финансовых взаимоотношений между Царством и
империей убеждает в том, что централизаторские стремления пра-
вительства взяли верх над мотивами экономической целесооб-
разности. Экономические последствия этих мероприятий для
Польши далеко не всегда принимались в расчет. Ярким примером
пренебрежения интересами польской экономики является рефор-
ма Польского Банка и превращение его в Варшавскую контору
Государственного Банка империи в 1886 г. Механическое распро-
странение на Польский Банк принципов деятельности Государ-
ственного Банка привело к упразднению важных и ориентирован-
ных на нужды польской промышленности и сельского хозяйства
направлений деятельности, в частности долгосрочного кредитова-
ния предприятий, кредита землевладельцев для приобретения сель-
скохозяйственных машин и т.д. В итоге ликвидация Польского
Банка привела к тому, что его место в кредитной системе Польши
было занято не Варшавской конторой Государственного Банка, а
появившимися в 1870—1880-х гг. акционерными кредитными уч-
реждениями.
С другой стороны, в действиях Министерства финансов в
1830—1860-х гг. отчетливо просматривалось желание подчинить
управление польскими финансами с чисто фискальной целью: по-
ставить доходы провинции под контроль имперского казначейства.
В этом отношении Польша не составляла исключения: центра-
лизация имперского бюджета и ликвидация территориальных бюд-
жетов провинций являлись одним из основных принципов поли-
тики Министерства финансов и, конкретно, возглавлявшего его
Е.Ф. Канкрина.
Таким образом, объединение финансовых и экономических
систем империи и Польши было не чем иным, как поглощением
одной системой другой. В то же время это объединение не приве-
ло к преодолению изначально существовавших различий и проти-
воречий имперской и польской экономики. Во-первых, слияние
затронуло те области, институциональным преобразованиям кото-
рых не препятствовали социальные и культурные особенности.
Разумеется, особый путь был избран для крестьянской реформы в
ЦП 1864 г. В тесной связи с земельными преобразованиями стояли
и реформы налогообложения 1860—1870-х гг., сохранившие осо-
бенности налоговой системы ЦП. Во-вторых, объединение дей-
202 Западные окраины Российской империи
ствительно затрагивало государственные институты и не могло
ликвидировать лежавшего скорее в области культурного конфлик-
та соперничества польской и российской промышленности. Напро-
тив, таможенное объединение, ставшее катализатором развития
польской промышленности и расширившее сбыт польских товаров
в России, способствовало усилению конкуренции и противоречий
между промышленниками России и Польши. Полная инкорпо-
рация польских губерний в административно-политическую сис-
тему империи формально устранила повод для создания барь-
еров для польских товаров. Железнодорожное строительство 1860—
1870-х гг., связавшее ЦП со столицами, западными губерниями и
югом России, распространявшиеся на губернии ЦП покровитель-
ственные тарифы — создали идеальные условия для взлета про-
мышленности4’. Можно сказать, что в промышленном развитии
ЦП несомненно выиграло от объединения.
Конечно, объединение систем финансового и экономического
управления, являвшееся следствием политического слияния, име-
ло свои объективные причины. Как бы ни был велик разрыв меж-
ду экономическими системами Польши и империи, как бы ни было
велико немецкое и, в целом, западноевропейское воздействие на
развитие польской промышленности и финансов, с годами эконо-
мические связи Польши и России постепенно расширялись. Еще
одним обстоятельством, способствовавшим объединению, явля-
лись модернизация российской и польской экономики и институ-
циональные реформы в области финансов. В ряде случаев Польша,
впитавшая европейский опыт, обладала более эффективными мо-
делями организации финансовых институтов, и проведение соот-
ветствующих реформ в России на основе европейского опыта спо-
собствовало сближению финансовых систем и возникновению
общих моделей. С другой стороны, финансовые реформы в импе-
рии иногда переносились на польскую почву не только с целью
формального объединения: унификация рассматривалась как ме-
тод модернизации. Несомненно, объективным обстоятельством
объединения являлась и сама логика развития имперской экономи-
ческой и финансовой системы. Идеальное видение империи (в
представлении российского правительства и, в частности, Мини-
стерства финансов) предполагало единство бюджета и сосредото-
чение финансового управления в центре, единство денежного об-
ращения, таможенное объединение.
Глава 6. Имперская власть и Царство Польское в 1863—1869 гг 203
10 событиях Январского восстания, его социальном составе и участво-
вавших в нем политических силах, как и о связях между повстанцами и
русским революционным движением, существует обширная литература.
Классической является работа: KieniewiczS. Powstanie styczniowe. Warszawa,
1983; см. также сжатую, но информативную трактовку: Wandycz Р. The
Lands of Partitioned Poland. 1795—1918. Seattle; London, 1984. P. 155—179; о
ходе восстания в западных губерниях см.: Смирнов А. Ф. Восстание 1863 г.
вЛитве и Белоруссии. М., 1963. Огромный корпус источников, ценныхдля
изучения этой проблематики, как и вопросов межэтнических отношений,
нациостроителъства, имперской политики, опубликован в совместной со-
ветско-польской серии изданий: Восстание 1863 г. Документы и материа-
лы. Т. 1~25.1960-1986.
2 Переписка наместников Королевства Польского. Январь—август
1863 г. [Т. 3]. Wroclaw; Москва, 1974. С. 224,258.
3 Этот драматический сюжет в истории польско-русских отношений
еще нуждается в основательном изучении по архивным документам (см.,
напр.: LVIA. Ф. 378. PS, 1863 г. Д. 1372. Ч. 1—9) — изучении беспристраст-
ном, отнюдь не нацеленном на «оправдание» репрессивности имперской
политики в отношении поляков. Здесь отметим, что, согласно официаль-
ным данным, только в СЗК число жертв повстанческого террора среди
мирного населения составило более 500 человек (на мемориальных досках,
установленных в 1871 г. в существующей и сегодня в Вильнюсе Пречис-
тенской церкви, указано около 400 имен). См.: Русская старина. 1902. № 6.
С. 493; ср. с воспоминаниями А.Н. Мосолова: Русская старина. 1883. № 10.
С. 195.
4 Переписка наместников Королевства Польского. Январь — август
1863 г. С. 33,258.
5 Татищев С. С. Император Александр Второй. Его жизнь и царствова-
ние. Кн. 1. М., 1996. С. 509-510.
6 Переписка наместников Королевства Польского. Январь — август
1863 г. С. 277,260,214.0 попытке Константина сформулировать «прокре-
стьянскую» программу политики в ЦП см.: Там же. С. 116.
7 Цит. по: Костюшко И. И. Крестьянская реформа 1864 г. в Царстве
Польском. М., 1962. С. 79. Эго высказывание дошло до нас в записи, сде-
ланной женой Н. Милютина с его слов. Примечательно, что император
использует риторику обманутого супруга или любовника.
8 Голос минувшего. 1913. № 10. С. 191; КатковМ.Н. Собрание пере-
довых статей «Московских ведомостей». 1863 г. М., 1897. С. 623 (передо-
вая от 19 октября). Курсив добавлен. Ср. высказанное еще в 1862 г. мне-
ние А.И. Барятинского: Русский архив. 1889. № 7. С. 431—435.
9 Gfybocki Н. Fatalna sprawa. Kwestia polska w rosyjskiej mysli politycznej
(1856—1866). Krakdw, 2000. S. 429—430, примеч.; ChwalbaA. Polacywshtfbie
moskali. Warszawa; Krak6w, 1999. S. 26-27; OP РГБ. Ф. 120. K. 23. Ед. xp. 1.
JI. 72 об., 179 об. (письма В.П. Безобразова от ноября 1865 г. М.Н. Каткову).
204 Западные окраины Российской империи
10 См.: Ревуненков В. Г. Польское восстание 1863 г. и европейская дип-
ломатия. Л., 1957. С. 144—176.
11 Hagen William W. Germans, Poles, and Jews. The Nationality Conflict in
the Prussian East, 1772—1914. Chicago; London, 1980. P. 126—127; Ревунен-
ков В.Г. Польское восстание 1863 г. С. 141—143.
12 См.: Долбилов М.Д. Конструирование образов мятежа: Политика
М.Н. Муравьева в Литовско-Белорусском крае в 1863—1865 гг. как
объект историко-антропологического анализа // Actio Nova 2000. М.,
2000. С. 347-348.
l3LVIA. Ф. 439. Оп. 1.Д. 24. Л. 19.
14 Костюшко И.И, Крестьянская реформа 1864 г. в Царстве Польском.
С. 141-145; LVIA. Ф. 378. BS, 1864 г. Д. 2333. Л. 31 - 31 об.
15 ГАРФ. Ф. 665. On. 1. Д. 13. Л. 38 об. (письмо наследнику вел. кн.
Николаю Александровичу от 15июля 1863 г.). См. также. Там же. Л. 33,35,
40 об.
16 ОПИ ГИМ. Ф. 241. № 22. Л. 44 — 44 об. (письмо от 20 августа
1863 г.).
17 Реформы начались, когда восстание еще не было полностью подав-
лено. Главные силы повстанцев были разгромлены к концу 1863 г., но от-
дельные отряды не прекращали сопротивления до осени 1864 г.
18 Анализ представлений о нации и национальном единстве в писаниях
Каткова, с одной стороны, и славянофилов, с другой, а также значения
катковской публицистики для русского нациостроительства см.: Реннер А,
Изобретающее воспоминание: Русский этнос в российской национальной
памяти // Кабытов П.С., Миллер А.И., Верт П. (ред.) Российская импе-
рия в зарубежной историографии. М., 2005. С. 436—471.
19 Милютин Д.А. Воспоминания генерал-фельдмаршала Д.А. Милюти-
на. 1863-1864. М., 2003. С. 268.
2о qp ppg ф 265. К. 142. Ед. хр. 12. Л. 29 об. (копия письма Н.А. Ми-
лютину от 11 ноября 1861 г.).
21 Милютин Д.А. Воспоминания... 1863—1864. С. 308; Трубецкая О.
Материалы для биографии кн. В.А. Черкасского. М., 1904. Т. 1. Кн. 2.
С. 441; Валуев П.А. Дневник министра внутренних дел П .А. Валуева. Т. 1.
М., 1961. С. 256.
22 Герцен А.И. Собрание сочинений: ВЗОт. М., 1959.Т. 18. С. 107.
23 Костюшко И.И. Крестьянская реформа 1864 г. в Царстве Польском.
С. 121-132.
24 Цит. по: Костюшко И.И. Крестьянская реформа 1864 г. в Царстве
Польском. С. 411.
25 Горизонтов Л. Е. Парадоксы имперской политики. Поляки в России
и русские в Польше (XIX —начало XX в.). М., 1999. С. 158—159.
26 См.: Костюшко И.И. Крестьянская реформа 1864 г. в Царстве Поль-
ском. С. 165, 173, примем.; МилютинД.А. Воспоминания... 1863—1864.
С. 417-419.
27 Кошелев А.И. Записки // Русское общество 40—50-х годов XIX в. Ч. I.
М., 1991. С. 132.
Глава 6. Имперская власть и Царство Польское в 1863- 1869 гг 205
28 РО PH Б. Ф. 287. Ед. хр. 61. Л. 8-10.
29 ChwalbaA. Polacy w siuZbie moskali. S. 98—99; РГИА. Ф. 908. On. I.
Д. 271. Л. 11. За сообщение сведений, позволяющих уверенно атрибутиро-
вать эту анонимную записку Киркору, благодарим Д. Сталюнаса.
30 Smyk G. Korpus urz^dnikow cywilnych w gubemiach Kr61estwa Polskiego
wlatach 1867-1915. Lublin, 2004. S. 218—226.
31 Надо оговориться, что в ряде случаев именно резкое неприятие
шляхетской Польши пробуждало в царских чиновниках симпатию к
весьма радикальным принципам политического устройства. Так, чинов-
ник по особым поручениям при обер-прокуроре Синода и публицист
Сушков в поданной императору в 1863 г. записке предлагал для возрож-
дения «славянской» Польши уничтожить в ЦП «все сословные права и
преимущества», ввести равенство жителей перед законом «совершенно и
во всем», свободу совести и вероисповедания, без признания какой бы то
ни было религии господствующей, упразднить гражданские чины, учре-
дить систему выборов на ряд должностей, при равном для всех избира-
тельном праве, а уже через несколько лет — вынести на всенародное го-
лосование жителей Царства вопрос о национальном самоопределении
Польши. Можно сомневаться в том, ожидал ли Сушков реального при-
нятия хотя бы каких-то из его рекомендаций (помощник статс-секрета-
ря по делам ЦП В.П. Платонов резко раскритиковал его записку), но при
этом не следует недооценивать решительность, с которой он делает де-
кларации, по логике записки могущие быть экстраполированными на
Россию: «Широкое приложение избирательного начала необходимо в
Польше, где народ находится в совершенном подчинении у средних и
высших сословий. Нам нужно освободить народ от этого порабощения и
пробить ему путь к участию в государственном управлении наравне с
другими сословиями... Сельское население Польши должно сделаться
собственником земли, на которой оно живет, и главным распорядителем
своего народного политического бытия» (Bakhmeteff Archive at Columbia
University, Platonov Collection, folder 2, записка «Мысли русского человека
о польском деле». С. 47, 57). Сходное прожектерство имело место и в
среде бюрократии западных губерний.
32 ThadenE. Russia’s Western Borderlands, 1710—1870. Princeton, 1984.
P. 164—165; Gfybocki H. Fatalnasprawa. S. 501—507.0 концепции Глембоц-
кого ем. статью А. Новака в разделе «Приложения».
33 Цит. по: Костюшко И. И. Крестьянская реформа 1864 г. в Царстве
Польском. С. 105,94.
34 См.: МилютинД.А. Воспоминания... 1863—1864. С. 502—503.
35 Gh>bocki Н. Fatalna sprawa. S. 494-498; РГИА. Ф. 821. On. 150. Д. 599.
Л. 8. «В преобразовательных мерах Правительства молодые ксендзы уви-
дели первый шаг к полному переустройству их быта (включая освобожде-
ние от целибата. — Авт.] в смысле демократизации и современного про-
гресса», — писал в секретной записке 1870 г. заведующий Управлением
духовных дел иностранных исповеданий в Царстве Польском А.С. Муха-
нов. Однако после изучения ситуации власти пришли к выводу о том, что
206 Западные окраины Российской империи
«для либерального переворота нет в настоящее время готовой почвы», т.к.
лояльность даже таких ксендзов Римской курии оказалась сильнее стрем-
ления к «демократизации». См.: РГИА. Ф. 821. Оп. 138. Д. 19. Л. 248—249.
36 Успенский БА. Николай I и польский язык (Языковая политика Рос-
сийской империи в отношении Царства Польского: вопросы графики и
орфографии) // Успенский Б.А. Историко-филологические очерки. М.,
2004. С. 123—155. П.А. Кулиш, отчитываясь перед одним из милютинских
соратников Я.А. Соловьевым о плане издания газеты на польском языке
русским алфавитом, отмечал, что благодаря ей общественное мнение будет
лучше подготовлено к созданию «в населении польском нового народа,
сперва полурусского, а со временем и вполне русского» (Цит. по: Обушен-
коваЛА. Фонд князей Черкасских// Восстание 1863 г. и русско-польские
революционные связи 60-х годов. М., I960. С. 467.)
37 Милютин ДА. Воспоминания... 1863—1864. С. 505—506.
38 Цит. по: Костюшко И.И. Крестьянская реформа 1864 г. в Царстве
Польском. С. 409.
39 Кошелев А.И. Записки. С. 140.
40 Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991. С. 468.
41 Gfybocki Н. Fatalna sprawa. S. 491—492.
42 Об установлении в Царстве Польском новых сметных правил и вре-
менных правил для составления, рассмотрения, утверждения и исполне-
ния общей финансовой и частных смет Царства Польского и о взаимных
между казнами Царства и Империи расчетах // РГИА. Ф. 1270. On. 1.
Д. 227. Л. 8-9об.
43 Данные о темпах промышленного роста в 1860— 1880-е гг., приво-
димые разными авторами и источниками, противоречивы. У.А. Шустер
усомнился в достоверности содержащихся в некоторых работах польских
исследователей сведений о суммарной стоимости продукции, производи-
мой польскими фабриками. По его мнению, для 1878 г. можно взять за
основу цифру в 20,5 миллиона рублей. Но сравнение даже этой цифры с
данными, например, 1865 г. (около 5 миллионов рублей) убеждает в мас-
штабах промышленного развития.
Глава 7
ПОЛИТИКА «РУССКОГО
ДЕЛА» В ЗАПАДНЫХ
ГУБЕРНИЯХ
В 1863-1868 ГГ.
Стратегия деполонизации — Власть и украинофилы.
Валуевский циркуляр 1863 г. — Проблема русской
идентичности в Западном крае — Народное
образование. Политика в отношении литовцев
Опыт Январского восстания и борьбы с ним в северо-запад-
ных губерниях оказал сильнейшее влияние на восприятие
официальной Россией этого региона, как и в целом Запад-
ного края, вплоть до Первой мировой войны. После 1863 г. Литва
и Белоруссия представали на ментальных картах имперской бю-
рократии в образе земли, где происходило наиболее ожесточенное
противоборство русскости и польскости. Этот образ сочетал в дра-
матической форме два компонента — идею «исконно русской»
территории (применительно к белорусским землям) и страх похи-
щения ее злокозненным и живучим соперником. Не менее ха-
рактерной была органицистская метафора сакральной части на-
ционального тела, подверженной мучительному заболеванию,
калечащей «порче». В юго-западных губерниях восстание 1863 г.
получило гораздо меньшее распространение, и впасть в дальнейшем
держалась мнения, что польская шляхта не имеет там слишком уж
мощного влияния на население.
Стремление утвердить безоговорочно русский характер Запад-
ного края отличало политику правительства в этом регионе от ру-
сификаторского курса в ЦП. Если никто из администраторов в ЦП
не декларировал (и в подавляющем большинстве случаев не пресле-
довал на практике) цель уничтожения польского языка и культуры,
то в западных губерниях такая установка определяла целую серию
правительственных мероприятий. Не случайно именно в виленской
администрации выдвигались предложения более жестко обособить
Западный край от ЦП, например, посредством восстановления та-
моженной границы, упраздненной в 1850 г. Идеальным положени-
ем мыслилось полное очищение края от польского присутствия, и
в первые годы после подавления восстания эта операция казалась
многим хотя и трудной, но осуществимой. Генерал-губернаторы
М.Н. Муравьев (май 1863 — апрель 1865 гг.) и К.П. Кауфман (май
210 Западные окраины Российской империи
1865 — октябрь 1866 гг.) стали признанными лидерами «русского
дела» в его самой полонофобской версии. «Поляки должны усту-
пить свое место русским людям по сю сторону Немана и Бута», —
писал из Вильны Кауфман Д. Милютину в середине 1865 г. В ме-
нее официальных обстоятельствах Муравьев так формулировал
конечную цель: «Крамола здесь угаснет, когда паны, как казанские
татары, будут продавать халаты и мыло»1. Напомним, впрочем, что
многие из элементов такой политики были предвосхищены в запис-
ках Назимова.
При оценке репрессивных акций против поляков надо учиты-
вать само представление администраторов о польской идентично-
сти в западных губерниях. Вопрос о том, как получилось, что «ис-
конно русский» край оказался на грани ополячения, требовал
соответствующей объяснительной схемы. Ответ не пришлось ис-
кать долго. В терминах официальной пропаганды, настоящих,
чистокровных поляков «по сю сторону Немана и Буга» вовсе и не
было. Эксплуатировался тезис о том, что предками местной поль-
скоязычной шляхты была «русская», исповедовавшая православие
знать Великого княжества Литовского, подвергшаяся «полониза-
ции» и «окатоличению». Для характеристики местной шляхты ис-
пользовались весьма хлесткие наименования — «ренегаты», «совра-
щенцы», наконец, «польские помещики, бывшие прежде того
русскими», как если бы эти индивиды прожили по двести, триста
лет2. Объединяя в их лице длинную череду поколений, отделявшую
1863 г. от Люблинской унии 1569 г., усмирители мятежа выставля-
ли местных «панов» отступниками не только от присяги, но и от
священной памяти предков.
Перед нами классический пример примордиализма в воззрени-
ях на проблему национальности. Русскость, понятая в категориях
середины XIX в., преподносилась как неизменная, имманентная,
уходящая корнями в глубь веков сущность. При всей упрощеннос-
ти такого сопоставления людей совершенно разных эпох, эта идея
отразилась на содержании понятия «поляк». Она приглушала его
этнонациональные коннотации и усиливала социально-политичес-
кие. После 1863 г. «поляка», «польского пана» стали особенно проч-
но ассоциировать с набором негативных ипостасей — фанатичный
католик, приверженец феодально-олигархических традиций Речи
Посполитой, враг освобождения крестьян и вообще Великих ре-
форм, защитник узкосословных привилегий и пр. «Поляк» в глазах
власти и немалой части российского общества выступал не пред-
Глава 7- Политика «русского дела* в западных губерниях.-------------211
ставителем жизнеспособной национальной общности, а экзальти-
рованным носителем химерических имперских претензий, призра-
ком давно и безвозвратно погибшего государства. Проявления же
национальной жизнеспособности присваивались исключительно
русской стороне — в той мере, в какой этот дух национализма со-
вмещался с имперским легитимизмом.
1. Стратегия деполонизации
Подавление восстания сопровождалось целой серией репрес-
сивных мер против местного польского дворянства — смертными
казнями, ссылкой повстанцев и подозреваемых в причастности к
мятежу не только в судебном, но и административном порядке,
депортацией во внутренние губернии целых селений мелкой шлях-
ты, а также ее ускоренным перечислением в податные сословия и
расселением среди крестьян. Тот факт, что удельный вес шляхты
среди участников вооруженных выступлений был в западных губер-
ниях заметно выше, чем в ЦП (Муравьев со всей прямолинейнос-
тью утверждал, что характер движения в ЦП — «революционный и
преимущественно демократический», а в Литве — «шляхетско-
ксендзовский»3), служил властям доводом в пользу ужесточения
преследований лиц из высшего сословия. Правительство приложи-
ло немало усилий к подрыву материального благосостояния «па-
нов». Помимо конфискации и секвестра владений лиц, прямо или
косвенно участвовавших в восстании (всего около 850 имений в
шести северо-западных губерниях), с 1863 г. на все помещичьи
имения Западного края был наложен штрафной сбор в размере 10%
дохода. Сама процедура его взимания должна была вызывать ассо-
циацию с контрибуцией, выплачиваемой в пользу победителя. В
1864 г. сбор был официально уменьшен до 5% (на деле нередко
имело место превышение) и просуществовал до 1897 г. К концу
1860-х гг. была осуществлена более последовательная, чем в ЦП, де-
полонизация административных и судебных институтов, препода-
вательского состава учебных заведений, частично за счет перемеще-
ния служащих во внутреннюю Россию или ЦП. Увольнялись и те
из православных чиновников, кто был женат на польках. В первую
очередь устранялись те поляки-чиновники, которые по роду своих
занятий находились в постоянном контакте с крестьянским насе-
лением, в частности уездные исправники4. Употребление польского
212 Западные окраины Российской империи
языка, будь то письменное или устное, строго возбранялось, за ис-
ключением сугубо частной сферы. (Впрочем, православных свя-
щенников, многие из которых в прошлом были униатами, светские
власти предостерегали от разговоров на польском даже за семейным
столом.) С 1864 г. запрещалось печатание и резко ограничивалось
распространение книг на польском языке, в типографиях уничто-
жался польский шрифт. В 1869 г. запрет на издание польских книг
был смягчен.
Допускали ли русификаторы вероятность обратного «пере-
рождения» — из «ополяченных» в русские? Теоретически да. По
словам одного из идеологов «русского дела» генерала В.Ф. Ратча,
«ополяченным дворянам Западной России предстоит самим располя-
читъся; заменить любовью к русскому отечеству искусственно се-
бялюбиво им привитую любовь к польской ойчизне...». Кауфман
выражал надежду дождаться на генерал-губернаторском посту того
времени, когда «здешнее общество во всех его слоях примет русское
направление, когда оно откажется от польской национальности...»5.
На практике, однако, польскоязычный высший слой не рассматри-
вался всерьез как объект целенаправленных, методичных ассими-
ляторских усилий. Едва ли не единственным путем обрусения от-
дельных его представителей считался переход в православие или
брак с лицом православного исповедания, и то с существенными
оговорками. М.Н. Муравьев отзывался о чиновниках, которые ради
сохранения должности обращались из католичества в православие:
«Всякий католик, принявший православие, уже не поляк... Я сам
не высоко ценю [такого] ренегата, да его дети-то будут русскими»6.
Новообретенный статус православного связывался, как видим, не
с единовременным духовным перерождением человека, а с возмож-
ностью поместить его самого, а главное — его потомство в такие
институциональные условия, где они были бы заинтересованы
культивировать русскую идентичность, даже вопреки семейной
традиции. Однако прагматизм такого расчета сводился на нет не-
развитостью в западных губерниях тех самых институтов, которые
могли бы стать фактором ассимиляции, — выборных органов само-
управления, общественных и коммерческих объединений. Один из
проимперски настроенных дворян, заверявший П.А. Валуева в
1866 г. в том, что «мы обязаны и рады содействовать всеми силами
правительству, чтобы будущее поколение сделалось вполне рус-
ским», в то же время сетовал: «Ежели бы мы даже и приняли пра-
вославие, поверят ли еще и тогда нам? <...> Верим ли мы сами обе-
Глава 7. Политика «русского дела» в западных губерниях.213
щаниям местных властей? Конечно нет... Разве мы теперь видим
крепость и единство власти, разве замечаем единомыслие дея-
телей?»7
Идеологический пафос изобличения в местной шляхте неисп-
равимого «отступничества» и «измены» все больше подталкивал
власти к замыслам физического вытеснения польских дворян и,
прежде всего, землевладельцев из края. Именно с таким прицелом
принимался печально известный в истории Западного края закон
от 10 декабря 1865 г. Сторонниками этой жесткой меры, в целесооб-
разности которой Александра II пришлось долго убеждать, явились
братья Милютины, министр государственных имушеств А.А Зеле-
ной и генерал-губернаторы: виленский — Кауфман и киевский —
А.П. Безак. Указ предписывал обязательную продажу секвестиро-
ванных имений и запрещал всем «лицам польского происхожде-
ния» (а не только понесшим наказание за участие в восстании)
покупку имений в Западном крае до тех пор, пока в нем не увели-
чится в «достаточной» степени число русских землевладельцев.
К покупке имений допускались только «лица русского проис-
хождения, православного и протестантского вероисповеданий».
Процитированные формулы были при подготовке закона предме-
том напряженной дискуссии: по словам помощника Кауфмана
С.А. Райковского, первоначальное определение «лиц польского
происхождения» «было сделано так, что под него подходили все
паны»; в самом указе этот термин остался без разъяснений. Вторую
же формулировку Милютины и Зеленой попытались скорректиро-
вать так, чтобы она впоследствии позволила не допускать к приоб-
ретению имений не только поляков, но и немцев. Тем самым
«польский» вопрос тесно увязывался бы с «остзейским», который
варшавские и виленские русификаторы считали назревшим8.
При применении указа на практике распознание «лиц польско-
го происхождения» осуществлялось чаше всего генерал-губернато-
рами или губернаторами, от которых зависела выдача сертифика-
та на покупку имения9. В большинстве случаев срабатывала схема:
поляк — это католик из дворянского сословия или, шире, из любо-
го некрестьянского сословия, уроженец западных губерний или
ЦП. Принимались также во внимание политическая лояльность,
круг родственных и дружеских связей, место воспитания просите-
ля, вероисповедание супругов и детей и пр. Административная
практика наполнила термин «лицо польского происхождения» не
вполне четким смыслом, который размывался тем сильнее, чем
214 Западные окраины Российской империи
большему числу поляков, особенно из аристократии, удавалось при
Александре II обойти закон благодаря придворным или бюрокра-
тическим связям10. При этом сказывалось устойчивое нежелание
властей подчеркивать этнический критерий дискриминации при-
обретателей земельной собственности.
Логика инициаторов закона 10 декабря была несложной, но
едва ли верной. Предполагалось специально сохранить на какое-то
время неблагоприятные условия для ведения крупного аграрного
хозяйства — такие, как процентный сбор с имений или крестьянс-
кие сервитуты на помещичьих землях. Вкупе с другими админист-
ративными санкциями это должно было побуждать местных земле-
владельцев-поляков избавляться от недвижимости11 и освобождать
место для русских колонизаторов края, которым часто предостав-
лялись особые льготы для покупки имений. Противники закона, в
частности Валуев, с самого начала указывали на то, что ограниче-
ния на мобилизацию земельной собственности и распоряжение ею
столь же больно будут бить по русским владельцам. И действитель-
но, при реализации закона правительству не удалось совместить
национальные и экономические приоритеты. Новые владельцы
отчасти оказывались в еще худшем положении — тем, кто приоб-
рел на льготных условиях конфискованные в казну имения или
другие участки казенной земли, запрещалось заключать ипотечные
сделки с поляками и евреями, отдавать им хотя бы часть владений
в аренду или нанимать поляков и евреев управляющими и поверен-
ными. В 1884 г. этот запрет был распространен и на покупающих
землю у частных лиц без всякого содействия правительства. В ре-
зультате такой заботы о «чистоте» нарождающегося «русского зем-
левладения» многие русские владельцы, плохо знакомые с местны-
ми хозяйственными условиями, оказывались в экономическом
вакууме и не задерживались надолго в своей новой усадьбе. Пере-
распределение земельной собственности шло медленно, польские
дворяне не уступали экономическому и административному давле-
нию и упорно держались за свои земли. К 1868 г. из примерно
15 тысяч имений, принадлежавших шляхте, перешло в руки непо-
ляков около 350 имений в СЗК и 100 — в ЮЗК.
Между тем в 1870 г. Александр II поставил условием отмены
контрибуционного сбора в западных губерниях сосредоточение в
руках русских владельцев половины имений и двух третей всей
площади крупной земельной собственности. Неофициально это
было признано и условием открытия земств. До указанной пропор-
Глава 7. Политика «русского дела* в западных губерниях.215
ции было еше далеко. В следующей главе мы рассмотрим резуль-
таты применения закона 10 декабря в 1870—1890-х гт. и порожден-
ные им коллизии в имперской политике.
Разработка планов вытеснения и выживания шляхты сразу же
поднимала вопрос о «русском элементе» — ключевой колонизатор-
ской силе в «ополяченном» крае. Масса местного православного
крестьянства, сколь бы торжественно ни провозглашалось оно «ис-
конно русским», редко рассматривалась как источник для форми-
рования такого культуртрегерского отряда. По мнению русифика-
торов, крестьянская среда, сама о том не ведая, несла в себе семена
«полонизма», которые давали всходы, едва тот или иной дворохо-
зяин сколько-то поднимался над средним уровнем зажиточности,
ибо поведенческие модели социального преуспеяния можно было
до той поры заимствовать только у польской элиты. Иное дело —
свежие люди из Великороссии. Какой же слой более всего годился
для выполнения этой миссии?
Вскоре после подавления восстания в 1864 г. Муравьев начина-
ет развивать идею о наделении земельными владениями русских
чиновников, доказавших свое усердие и благонадежность службой
в Западном крае. Тогда еще даже Муравьев допускал, что введение
земств в этих губерниях не придется откладывать на слишком дли-
тельный срок, и в чиновниках-землевладельцах администрация
надеялась заполучить «русский компактный элемент земства»12.
Необходимый земельный фонд составили казенные имения, в пер-
вую очередь доходные фермы, находившиеся в ведении Министер-
ства государственных имушеств.
Стоит заметить, что разрыв контрактов на аренду ферм с поля-
ками и передача их русским чиновникам в длительную аренду или
(на условиях льготной покупки) в собственность были предвосхи-
щены накануне 1863 г. проектами киевского и виленского генерал-
губернаторов — И.И. Васильчикова и В.И. Назимова. Первый из
них еше в 1861 г. подчеркивал, что увеличить число русских земле-
владельцев значит создать «противодействие <...> влиянию земле-
владельцев поляков, по примеру Познани, где число поземельных
владельцев из немцев и евреев по крайней мере равно числу земле-
владельцев поляков, а тем самым парализировано влияние сил по-
следних, несмотря на то, что они не чужеродцы коренному сель-
скому населению, как у нас, а одноплеменны оному»13.
Реакция на эти проекты, последовавшая со стороны министер-
ства, которое возглавлял в то время не кто иной, как Муравьев,
216 Западные окраины Российской империи
показывает, как нелегко столичная бюрократия включалась в наци-
оналистический дискурс при обсуждении обстановки на западной
окраине в начале царствования Александра И. В разительном про-
тиворечии собственному мнению образца 1864 г. Муравьев отвер-
гал предложения генерал-губернаторов, явно считая создание усло-
вий для эффективного аграрного хозяйства более важной задачей,
чем внедрение «русского элемента». Всего за год до восстания
ему — но не Назимову! — казалось проблематичным и «официаль-
ное установление различия между лицами русского и польского
происхождения»14.
Однако после 1863 г. экономические соображения отошли на
задний план. Вплоть до конца 1860-х гг. в виленской администра-
ции сохранялся преувеличенный расчет на формирование особого
политического этоса среди русских чиновников-землевладельцев.
Эти ожидания хорошо переданы в цитируемой ниже записке, со-
ставленной в 1865 г. одним из экспертов для Кауфмана: «Чинов-
ник-землевладелец нравственно изменится к лучшему, и тем ско-
рее, чем сильнее разовьет[ся] его политическое возбуждение. <...>
Противуположность и несовместимость русских начал с полониз-
мом недавно выразились ясно, патриотическое чувство возбудилось
и одушевилось; теперь только нужно поддержать обшее возбужде-
ние, а впоследствии, при постоянных толчках с тем, что есть нерус-
ского в бытовых и общественных формах, оно само собою станет
обычным отличием здесь собранных русских людей. <...> Собран-
ные с разных концов России, наполовину совсем незнакомые меж-
ду собою, на пути к тому, чтобы поселиться здесь и сделаться зем-
левладельцами не из выгод только, но из-за победы в бытовой
борьбе, русские должны сложиться в крепкий союз...»15 Очевидно,
что предлагаемый здесь механизм кристаллизации русской иден-
тичности работал по принципу отторжения от культурно чуждого
сообщества. Прежде чем почувствовать себя дома, эти люди долж-
ны были с особой остротой осознать себя меньшинством — пока
еще меньшинством — в местной элите. Но для выхода этого «поли-
тического возбуждения» была жизненно необходима публичная
сфера, где новые землевладельцы могли бы увидеть самих себя и
заявить себя перед другими «союзом», корпоративной группой.
Отсрочка введения земств делала упования на активность потенци-
ального «русского элемента» особенно эфемерными. Правитель-
ственную инициативу в этом деле сковывало и опасение, что коло-
низация из Великороссии приведет к обратному результату —
Глава 7. Политика «русского дела» в западных губерниях.217
ополячиванию новопоселенцев, их растворению в польскоязычной
стихии.
В дискуссиях по этой проблеме высказывалось также мнение о
более активном привлечении к общерусскому национальному про-
екту образованных русских уроженцев Западного края — той не-
многочисленной группы населения окраины, которая подчас вы-
падала из стратегических схем бюрократии. Сторонники этой точки
зрения выражали сомнение в способности выходцев из Великорос-
сии оказать ассимилирующее воздействие на местное простонаро-
дье и развивали идеи, предвосхищавшие концепцию регионализма.
Один из них так сформулировал свои убеждения: «Ничем иным,
как только русскими, мы быть не можем, нотолько не московски-
ми русскими. Никакая сила не отделит нас от общего Русского Оте-
чества, но и никакая сила не подведет нас под уровень московской
жизни и мировоззрения, ибо мы очень близки к Европе! <...> Пусть
Москва не ревнует никого, пусть смирится и откажется от нивели-
рования отдаленных областей, от истребления всего того, что на-
поминает европейскую цивилизацию, и постарается скорее сама
усвоить ее»16.
Осуществление замысла русского землевладения встретило не-
мало практических трудностей. Губернские палаты государствен-
ных имуществ затягивали обработку сведений о фермах и конфис-
кованных в казну имениях. Одновременно они должны были
решить за счет этого же фонда другую важную задачу — наделения
землей различных категорий пауперизированного сельского насе-
ления (батраков, арендаторов-старообрядцев и др.). С1863 до конца
1867 г. на казенных землях в северо-западных губерниях было вод-
ворено всего 37 крупных землевладельцев против примерно 20 ты-
сяч семей безземельных крестьян и 10 тысяч семей отставных сол-
дат. В дальнейшем число чиновников, приобретших на льготных
условиях землю, значительно увеличилось, но качественных изме-
нений не произошло. Распределение ферм стало попросту «кор-
мушкой» для местных чиновников, земля часто попадала в руки тех,
кто вовсе и не собирался заводить на ней усадьбу и хозяйство.
Хотя в первые годы после восстания представление о дворянс-
ком или чиновничьем составе «русского элемента» было превали-
рующим, альтернатива полностью не исключалась. Муравьев, к
примеру, надеялся вызвать отклик в купечестве, обещая присваи-
вать покупателям земли из этого сословия потомственное почетное
гражданство. Уже в 1860-х гг. в печати и администрации раздава-
218 Западные окраины Российской империи
лись призывы к организации из Великороссии массовой крестьян-
ской колонизации литовских и белорусских губерний. (Свою леп-
ту внес и «Колокол», рассматривавший эти проекты в контексте не
«польского», а аграрного вопроса и не акцентировавший их анти-
польской направленности.) Поборники этой меры считали мелких
хозяев куда более надежными проводниками русского влияния, чем
владельцев имений, редко склонных прочно обустраиваться на
новом месте. Они доказывали, что западное направление миграции
может стать не менее естественным и привычным для великорус-
ских крестьян, чем восточное17. В качестве важного аргумента при-
водился пример Пруссии, вытеснявшей поляков-землевладельцев
из Познани посредством хорошо организованных переселений туда
мелких сельских хозяев (т.н. внутренняя колонизация). Но эти и им
подобные доводы не делали погоды в правительственной полити-
ке на западной окраине. Ближе к концу столетия дискуссии о ме-
тодах колонизации и предпочтительном носителе «русского нача-
ла» вновь оживятся.
Безотносительно к задаче отыскания и мобилизации «русско-
го элемента» как колонизаторской силы общая проблема рекрути-
рования новых чиновников на службу в Западном крае (как и в ЦП)
вызывала серьезные разногласия в правительственных кругах и
приобретала обшеимперское измерение. В рассуждениях на эту
тему попечителя Виленского учебного округа И.П. Корнилова ксе-
нофобию трудно отделить от пафоса модернизации: «На здешний
край требуется много людей на большие и мелкие правительствен-
ные и учебные должности. Из поляков выбирать нельзя, надо их
отстранять; они народ опасный, сомнительный; правительство
именно и борется против туземного общества; из жидов выбирать
не следует; надо поднимать русский элемент, а жидами его не под-
нимешь; из простонародья русского выбрать пока некого; не го-
товы, только принялись за грамоту. Выбор из семинаристов и
духовного звания и из семейств коренных здешних русских чинов-
ников — слишком ограничен. Таким образом, вся тяжестьлежит на
приезжих чиновниках. <...> Тяжела задача создавать общество,
интеллигенцию из невежественного народа. Делал это Петр Вели-
кий и выписывал немцев; теперь другая пора, немцев не надо; на-
добен прилив чистой русской крови»'8.
Неординарность целей, поставленных властью в этом регионе,
взаимосвязь русификации и социального реформирования, рито-
Глава 7. Политика «русского дела» в западных губерниях.219
рика национального пробуждения выдвинули новый, менее серви-
листский тип чиновника с более развитым гражданским самосоз-
нанием, которое требовало соответствия служебных функций лич-
ным убеждениям. Не случайно авторы ряда русификаторских
проектов приходили к выводу о настоятельной потребности в от-
мене рутинного порядка чинопроизводства и вообще системы чи-
нов. Показательно, что некоторые из виленских чиновников стали
активными (чаше всего анонимными для публики) сотрудниками
газет «Московские ведомости» и «Голос».
Многие из высокопоставленных бюрократов обвиняли виленс-
ких администраторов, прежде всего Муравьева и Кауфмана, в по-
кровительстве «красным», потворстве социалистическим тенденци-
ям. (В этом они сходились с теми довольно многочисленными поля-
ками, которые обвиняли всю власть скопом в «коммунизме».) Вот
одна из такого рода характеристик, относящаяся к 1864 г.: «Эго про-
сто социальная партия, которая не могла не заметить, как удобно
при смутах проводить свои мысли, прикрывая их маскою патрио-
тизма. <...> Прошлого года весь гнев направлялся против поляка-
пана; теперь же чаще употребляется общее название — поме-
щик...»19 Такие тревоги обострились после покушения Каракозова в
апреле 1866 г. Неожиданное увольнение Кауфмана с должности ге-
нерал-губернатора в октябре того же года было, по всей видимости,
продиктовано в первую очередь опасениями за социальную ста-
бильность в крае. Действительно, служба в виленской администра-
ции при Муравьеве и Кауфмане (как и в милютинской в ЦП) дава-
ла реальную возможность для удовлетворения антидворянских эмо-
ций. Народнически настроенные чиновники, исправно служившие
под началом «вешателя» Муравьева, который совсем скоро, возгла-
вив следственную комиссию по делу Каракозова, объявит чиновни-
чество зараженным язвой нигилизма (и тем самым невольно поспо-
собствует смещению своего преемника и alter ego —Кауфмана), —
феномен своеобразный, недолговечный, но закономерный.
Сословно-аристократические стандарты мышления нередко
выступали серьезным препятствием при подборе кадров на служ-
бу в Западный край. Например, в начале 1860-х гг. Валуев, хорошо
осознававший слабость русского ассимиляторского потенциала в
регионе и важность появления там новых проводников русского
влияния, воспротивился тем не менее созданию сети светских на-
чальных училищ под контролем Министерства народного просве-
щения. Фигура учителя-разночинца воплощала для него угрозу
220 Западные окраины Российской империи
социальному спокойствию, а не ассимиляторскую энергию нации:
нельзя, по его мнению, «элиминировать поляков из государства,
командировав из внутренних губерний гг. Федотовых, Никаноро-
вых и Пахомовых д ля исправления должностей Тышкевичей, По-
тоцких и Радзивиллов»20. Подобные коллизии между социальными
и национальными приоритетами политики были частью менталь-
ности высшей бюрократии, а поэтому не устранялись с заменой
одного сановника другим на министерском или генерал-губерна-
торском посту.
2. Власть и украинофилы. Валуевский циркуляр 1863 г.
С началом польского восстания 1863 г. процесс подготовки
антиукраинофильских мер заметно ускорился. Этому способство-
вала активизация настроенных в малороссийском духе противни-
ков украинофильства из самой Украины, которые начинают все
активнее требовать вмешательства властей как в прессе, так и в
письмах высшим сановникам. «Все мы благонамеренные малорос-
сы, вполне понимающие нужды и желания народа и затеи наших
хлопоманов-сепаратистов, умоляем В[аше] С[иятельство] употре-
бить все, чем только вы можете располагать, чтобы защитить нашу
святыню от поругания, а отечество от распадения и опасного рас-
кола», — говорилось в одном из таких писем шефу жандармов Дол-
горукову. Вскоре к ним присоединяется киевский генерал-губерна-
тор Анненков, а в Петербурге на помощь им приходит Катков.
Последний уже вполне агрессивно писал: «Возмутительный и не-
лепый софизм... будто возможны две русские народности [намек на
известную статью Костомарова “Две русские народности”. — Авт.]
и два русских языка, как будто возможны две французские народ-
ности и два французских языка!»21
Противников украинофилов особенно беспокоили планы изда-
ния украинского перевода Священного Писания. После того как в
1859 г. Синод по настоянию Александра 11 разрешил наконец пол-
ный русский перевод Священного Писания и Евангелие на русском
было опубликовано, высший орган православной церкви вполне
допускал и возможность аналогичного издания на украинском.
О популярности русского перевода Евангелия среди крестьян, а
значит, и о его потенциальной ассимиляторской роли можно судить
по тому, что только с 1863 по 1865 г. разошлось более 1 млн. 250 ты-
Глава 7. Политика «русского дела» в западных губерниях.--221
сяч экземпляров. Украинский перевод уже был подготовлен и рас-
сматривался Синодом. Анненков предупреждал: «Добившись пере-
вода на малороссийское наречие Священного Писания, сторонни-
ки малороссийской партии достигнут, так сказать, признания
самостоятельности малороссийского языка, и тогда, конечно, на
этом не остановятся и, опираясь на отдельность языка, станут за-
являть притязания на автономию Малороссии»22. Разгоревшаяся в
это время в прессе дискуссия об украинском языке или малорос-
сийском наречии, о его роли в преподавании и литературе сделала
очевидным, что вопрос перевода Священного Писания касается и
статуса восточнославянских языков по отношению друг к другу.
В духе своей любимой идеи о всепроникающей «польской ин-
триге» Катков заявлял, что «сбор пожертвований в пользу издания
книг <...> на Южно-русском языке есть дело тайных польских ин-
триг» и что Костомаров и другие украинофилы, сами этого не осоз-
навая, стали орудием врагов России23. «Интрига, везде интрига,
коварная иезуитская интрига, иезуитская и по своему происхожде-
нию, и по своему характеру!» — так начинается эта статья24. Это
была главная полемическая находка Каткова — сделав украино-
фильство частью «польской интриги», он переводил его из разря-
да «вредных заблуждений» в разряд непосредственных политичес-
ких опасностей.
В течение целого года, с июня 1862 до июля 1863 г., определен-
ная часть прессы (в особенности Катков), противники украинофи-
лов в Киеве (как чиновники, так и общественность) и часть выс-
шей бюрократии в Петербурге (Д. Милютин, позднее Долгоруков)
тесно координировали свои усилия для того, чтобы добиться акти-
визации правительственной политики в «украинском вопросе».
В то же время стремление обойтись без жестких репрессивных мер,
что отчасти продолжало линию, принятую властями в отношении
Кирилло-Мефодиевского общества, было характерно для значи-
тельной части высшей бюрократии, в том числе и для министра
внутренних дел Валуева. Категорическим противником любых стес-
нений украинского языка был министр народного просвещения
Головнин. Уже после рассылки валуевского циркуляра он пытался
добиться его отмены или смягчения, координируя свои действия с
либеральной петербургской прессой. Можно сказать, что в позици-
ях по украинскому вопросу четко проявились более общие разли-
чия взглядов разных групп высшей имперской бюрократии. Ори-
ентированный на жесткую централистскую политику Милютин
222 Западные окраины Российской империи
был больше склонен к репрессивности, чем Валуев с его аристо-
кратическими и конституционными симпатиями, а Головнин от-
ражал либеральную ориентацию кружка вел. кн. Константина Ни-
колаевича.
В результате давления из Киева, а также со стороны Милюти-
на и Долгорукова Валуев, долго затягивавший решение по этому
вопросу, 18 июля 1863 г. направил в цензурные комитеты циркуляр,
содержание которого мы приведем здесь полностью:
Циркуляр министра внутренних дел П.А. Валуева Киевскому,
Московскому и Петербургскому цензурным комитетам
от 18 июля 1863 г.
Давно уже идут споры в нашей печати о возможности
существования самостоятельной малороссийской литерату-
ры. Поводом к этим спорам служили произведения некото-
рых писателей, отличавшихся более или менее замечатель-
ным талантом или своею оригинальностью. В последнее
время вопрос о малороссийской литературе получил иной
характер, вследствие обстоятельств чисто политических, не
имеющих никакого отношения к интересам собственно ли-
тературным. Прежние произведения на малороссийском
языке имели в виду лишь образованные классы Южной
России, ныне же приверженцы малороссийской народности
обратили свои виды на массу непросвещенную, и те из них,
которые стремятся к осуществлению своих политических
замыслов, принялись, под предлогом распространения гра-
мотности и просвещения, за издание книг для первоначаль-
ного чтения, букварей, грамматик, географий и т.п. В числе
подобных деятелей находилось множество лиц, о преступ-
ных действиях которых производилось следственное дело в
особой комиссии.
В С.-Петербурге даже собираются пожертвования для
издания дешевых книг на южнорусском наречии. Многия из
этих книг поступили уже на рассмотрение в С.-Петербург-
ский цензурный комитет. Не малое число таких же книг
представляется и в Киевский цензурный комитет. Сей по-
следний в особенности затрудняется пропуском упомянутых
изданий, имея в виду следующия обстоятельства: обучение
Глава 7- Политика «русского делао в западных губерниях.223
во всех без изъятия училищах производится на общерус-
ском языке и употребление в училищах малороссийского
языка нигде не допущено; самый вопрос о пользе и возмож-
ности употребления в школах этого наречия не только не
решен, но даже возбуждение этого вопроса принято боль-
шинством малороссиян с негодованием, часто высказыва-
ющимся в печати. Они весьма основательно доказывают,
что никакого особенного малороссийского языка не было,
нет и быть не может и что наречие их, употребляемое про-
стонародием, есть тот же русский язык, только испорченный
влиянием на него Польши; что общерусский язык так же
понятен для малороссов, как и для великороссиян, и даже
гораздо понятнее, чем теперь сочиняемый для них некото-
рыми малороссами, и в особенности поляками, так называ-
емый украинский язык. Лиц того кружка, который усилива-
ется доказывать противное, большинство самих малороссов
упрекает в сепаратистских замыслах, враждебных к России
и гибельных для Малороссии.
Явление это тем более прискорбно и заслуживает вни-
мания, что оно совпадает с политическими замыслами по-
ляков и едва ли не им обязано своим происхождением, судя
по рукописям, поступавшим в цензуру, и по тому, что боль-
шая часть малороссийских сочинений действительно посту-
пает от поляков. Наконец, и киевский генерал-губернатор
находит опасным и вредным выпуск в свет рассматриваемо-
го ныне духовною цензурой перевода на малороссийский
язык Нового Завета.
Принимая во внимание, с одной стороны, настоящее
тревожное положение общества, волнуемого политически-
ми событиями, а с другой стороны, имея в виду, что вопрос
об обучении грамотности на местных наречиях не получил
еще окончательного разрешения в законодательном поряд-
ке, министр внутренних дел признал необходимым, впредь
до соглашения с министром народного просвещения, обер-
прокурором Св. синода и шефом жандармов относительно
печатания книг на малороссийском языке, сделать по цен-
зурному ведомству распоряжение, чтобы к печати дозволя-
лись только такие произведения на этом языке, которые
принадлежат к области изящной литературы; пропуском же
книг на малороссийском языке как духовного содержания,
224 Западные окраины Российской империи
так учебных и вообще назначаемых для первоначального
чтения народа приостановиться. О распоряжении этом было
повергаемо на высочайшее государя императора воззрение
и Его Величеству благоугодно было удостоить оное монар-
шего одобрения.
Валуев рассматривал свой циркуляр как временную меру. Это
ясно следует из его записки «О книгах, издаваемых для народа на
малороссийском наречии», отправленной царю 11 июля, т.е. за
неделю до подписания циркуляра. В ней говорилось, что «в послед-
нее время вопрос о малороссийской литературе получил иной ха-
рактер вследствие обстоятельств чисто политических»25. Валуев
указывал, что к изданию книг для народа постоянно оказываются
причастны члены тайных обществ. Он предлагал обсудить этот во-
прос с министром народного просвещения, обер-прокурором
Синода и шефом жандармов и сообщал, что «пока же сделал рас-
поряжение, чтобы дозволялись в печати только произведения на
малороссийском языке, принадлежащие к области изящной лите-
ратуры, пропуском же книг на том языке религиозного содержания,
учебных и вообще назначенных для первоначального чтения наро-
да, приостановиться до решения настоящего вопроса»26. Алек-
сандр П одобрил предложения Валуева на следующий день —
12 июля27.18 июля Валуев разослал одновременно два документа —
сам циркуляр в Киевский, Московский и Петербургский цензур-
ные комитеты и письма Головнину, обер-прокурору Синода Ахма-
тову и Долгорукову с приглашением обсудить этот вопрос.
То же слово «приостановление», свидетельствующее о времен-
ном характере меры, мы находим и в дневниковой записи Валуева
от 28 июля 1863 г., которая гласит: «были у меня несколько лиц, в
том числе Костомаров, сильно озадаченный приостановлением
популярных изданий на хохольском наречии. Мягко, но прямо и
категорически объявил ему, что принятая мною мера останется в
силе»28. Обращает внимание и замечание о том, что отвечал Валу-
ев «мягко», т.е. открыто ссориться с «сильно озадаченным» Косто-
маровым не хотел. Сам Костомаров также говорит в «Автобиогра-
фии», что Валуев подчеркнул в беседе с ним временный характер
этой меры29. Валуев продолжал переписку на эту тему с другими
высокопоставленными чиновниками много времени спустя после
подписания циркуляра. Например, обер-прокурор Синода отвечал
на запрос Валуева по этому поводу 24 декабря 1864 г.
Глава 7. Политика (русского дела» в западных губерниях----------------225
Отметим, что 18 июля, в тот самый день, когда Валуев разослал
свой циркуляр, Александр II по заключению Западного комитета
приказал прекратить преподавание польского в казенных учебных
заведениях на территории Западного края. Валуев и Горчаков, ко-
торых на заседании комитета, где готовилась записка царю, не
было, выступили против этой меры и вскоре добились ее смягче-
ния30. Их «бюрократический вес» оказался больше, чем у Головни-
на, пытавшегося добиться того же в отношении валуевского цир-
куляра.
Валуевский циркуляр стал отражением целого ряда опасений со
стороны властей. Он был реакцией на заметную активизацию как
легальной, так и скрытой деятельности украинофилов, в которой
явно прочитывались, пусть и отдаленные, сепаратистские планы.
Между тем не только власти, но и большая часть русской прессы
вовсе не были склонны отказываться от взгляда на малороссов как
на часть русского народа31. Таким образом, в 1862— 1863 гг. конф-
ликт впервые был осмыслен в националистических категориях не
узким кругом членов Кирилло-Мефодиевского общества и высших
петербургских бюрократов, но широким спектром общественного
мнения. Обеспокоенность властей хорошо иллюстрирует тот факт,
что они стали сомневаться в целесообразности формирования ма-
лороссийских полков для подавления восстания, хотя такие полки
хорошо зарекомендовали себя в 1831 г. и еще совсем недавно, в ходе
Крымской войны, собирались вновь.
Запрет украинских публикаций для народа стал результатом
сложного бюрократического процесса, а также националистичес-
кого перелома в общественных настроениях, во многом предопре-
деленного польским восстанием 1863— 1864 гг. Александр 11 по
крайней мере трижды вмешивался в ход процесса выработки пози-
ции по украинскому вопросу, когда к нему последовательно обра-
щались Д. Милютин, Долгоруков и Валуев, и каждый раз способ-
ствовал его активизации.
Отношение императора и руководителей западноокраинной
политики к украинофилам могло корректироваться в зависимости
от контекста, в котором рассматривалась украинофильская актив-
ность. В 1863 г. богатый и влиятельный украинский помещик
Г.П. Галаган направил своему коллеге по работе в Редакционных
комиссиях 1859—1860 гг. Самарину, которому предстояло стать
одним из участников разработки крестьянской реформы в ЦП, за-
писку с соображениями о способах подрыва влияния польских зем-
fl - 2931
226 Западные окраины Российской империи
левладельиев в ЮЗК. Через Валуева Самарин передал эту записку
царю, и тот пригласил Галагана для беседы. «Государь со всем со-
глашался, но как буд то не решался высказать свою мысль, наконец
он обратился к Галагану со словами: послушай, Галаган, ведь мно-
гие упрекают тебя в том, что ты украинофил. — Я люблю свою ро-
дину и край, где родился, — отвечал Галаган. — Да, но ведь между
украинофилами есть такие, кои мечтают о сепаратизме. Из числа
таких не надо бы привлекать к поручаемому тебе делу». В дальней-
шей беседе было решено, что без местных людей обойтись нельзя,
и потому «известное число хотя бы и заподозреваемых в украино-
фильстве допустить следует»32.
Рассказ Галагана позволяет судить о том, как выглядела в 1863 г.
иерархия врагов в представлении царя. Его, хоть и с оговорками
данное, разрешение привлекать украинофилов к административной
деятельности в ЮЗК развязало руки Самарину и Черкасскому в
ЦП. Уже в 1864 г. Черкасский, назначенный Главным директором
правительственной комиссии внутренних дел в Царстве Польском,
пригласил на весьма значительные посты в Варшаве бывших редак-
торов «Основы» Кулиша и Белозерского. Настойчиво, хоть и безус-
пешно, звали в Варшаву и Костомарова. В1864 г. ему была присуж-
дена почетная докторская степень Киевского университета, что
должно было продемонстрировать, что Костомаров остается для
властей персоной грата. О переезде в Варшаву с ним говорил сам
Н. Милютин, глава гражданской администрации ЦП33. (Однако на
возможность его работы на Украине власти смотрели совсем ина-
че, и позднейшие предложения занять кафедры в Харькове и Кие-
ве Костомарову пришлось отклонить по указанию Министерства
внутренних дел.) Со свойственной ему эмоциональностью звал то-
варища в Варшаву и Кулиш: «Приезжайте, и восторжествуем над
презиравшим наши права панством!»34
Письмо Кулиша Костомарову свидетельствует о существенных
переменах, произошедших с автором под влиянием варшавской
обстановки и хорошего жалованья. «Что наша правительственная
партия состоит не вся из отличнейших русских людей, это есте-
ственно <...> Но все сделанное до сих пор она сделала, симпатии
всего народа стремятся к ней, и будущность русского мира зависит
от ее деятельности <...> Я знаю, что оппозиция приносит свою
пользу и что без оппозиции Правительство иного до сих пор не
предприняло бы из того, что уже сделано им; но вам ли выбирать, на
которую сторону становиться? С одной стороны, оправданная исто-
Глава 7. Политика «русского дела» в западных губерниях.227
риею зиждительная сила, с другой — хаотическое брожение <...>
Помогая ему, вы внушите ему доверие к благороднейшим умам, и
оно сделает уступки духу времени скорее, нежели от напора сил оп-
позиционных. Притом же нам предстоит борьба с врагом, общим
для него и для нас. Польская интеллигенция все еще остается в уве-
ренности, что только правительственные лица произносят послед-
ний приговор ее автономии. Следует ее в этом разуверить таким
людям, как вы, посредством солидарности с Правительством»35.
Закрытие «Основы», валуевский циркуляр, ссылка одних укра-
инофилов и вовлечение в правительственную службу в ЦП дру-
гих, прекращение деятельности киевской Громады привели к тому,
что в развитии украинского национального движения до начала
1870-х гг. наступил, по выражению М. Драгоманова, антракт. В
1864 г. в Российской империи вышло из печати 12 украинских книг,
в 1865-м — 5,1866-м — ни одной, в последующие три года по две.
Таким образом, за семь лет после издания валуевского циркуляра
вышло столько же украинских книг, сколько за один 1862 г.36 Драго-
манов, заметим, считал, что причина была не только в репрессиях,
но и в слабости украинофильского движения того времени, которое
не смогло использовать те немалые возможности, которые валуевс-
кий циркуляр оставлял открытыми. К примеру, один из активных
сотрудников «Основы» А.П. Стороженко (позднее, в качестве дове-
ренного чиновника виленского генерал-губернатора, направивший
свою энергию на организацию массовых обращений белорусов-ка-
толиков в православие) считал циркуляр временной мерой, ситуа-
тивно связанной с проблемой выбора языка преподавания в народ-
ных школах, однако диатрибы Каткова против украинофилов в
«Московских ведомостях» так огорчили его, что он зарекся с тех пор
сочинять и публиковать что бы то ни было на украинском языке37.
Только после 1869 г., когда власти смягчили свою политику как в
отношении польского, так и в отношении украинского языка, ак-
тивность украинского движения вновь возрастает.
3. Проблема русской идентичности в Западном крае
Кампания по деполонизации Западного края способствовала
пересмотру представлений о русскости, попыткам переосмыслить
критерии русскости как таковые применительно к крестьянской
массе населения. Согласно официальной идеологеме — чья офици-
8*
228 Западные окраины Российской империи
альность не обязательно означала двуличия тех, кто демонстриро-
вал веру в нее, — местное крестьянство, независимо от этнических,
конфессиональных, экономических (дворохозяева, батраки, бобы-
ли) различий внутри него, являлось надежной опорой власти, ан-
типодом мятежной и коварной шляхты, а православное его боль-
шинство — еше и хранителем русской «народности». Назначенный
весной 1863 г. генерал-губернатором Муравьев еще до приезда в
Вильну и ознакомления с обстановкой на месте сделал принципи-
альную поправку к выводу Валуева о том, что «Правительство мо-
жет рассчитывать в крае на сельское население как на материаль-
ную силу»: «Должно [рассчитывать]»38.
Властям потребовалось некоторое время, чтобы взглянуть на
стихийные выступления крестьян (первоначально в губерниях
Правобережной Украины) против дворян-повстанцев не с социаль-
но-сословной, а с националистической точки зрения. Перелом
произошел после того, как в апреле 1863 г. в Динабургском уезде
Витебской губернии крестьяне-раскольники захватили в плен боль-
шой отряд графа Л. Платера, а заодно с партизанами и многих мест-
ных помещиков с семьями. Несмотря на пугающее сходство проис-
шедшего с галицийскими событиями 1846 г., в Петербурге призна-
ли преступной стороной шляхтичей. Вскоре из крестьян в западных
губерниях были сформированы т.н. сельские караулы — вооружен-
ная стража, которая вместе с войсками участвовала в боях с по-
встанцами или выслеживала их в лесах. В газете «Русский инвалид»,
официозе Военного министерства, была опубликована статья близ-
кого славянофилам публициста и этнографа М.О. Кояловича, в
которой учреждение сельских караулов приравнивалось к долго-
жданной встрече, братанию Великороссии и Западной России.
С особой силой русский характер Западного края в целом при-
звана была утвердить новая программа аграрной политики. Она не
сводилась к сумме конкретных мероприятий, но и несла в себе важ-
ное идеологическое послание. Все, что власть находила дурным в
социально-аграрных отношениях в крае, приписывалось разлага-
ющему влиянию «полонизма», искажению исконно русских начал
в условиях экономического господства польских «панов». Инвек-
тивы против польского «ига» создавали впечатление, будто крепо-
стное право в Великороссии принципиально отличалось от здеш-
него по степени эксплуатации и морального унижения крестьянина
и чуть ли не само собой исчезло задолго до своей официальной
отмены. Привычная для данного региона дифференциация в сре-
Глава 7. Политика '-русского дела» в западных губерниях.229
де крестьянства, существование целой страты батраков преподно-
сились как результат извращения правильных, общинных норм
землепользования: «Польское дворянство <...> вносило в жизнь
народа свои начала, сокрушившие общину... оно в крестьянство
внесло начало аристократическое...»39
1 марта 1863 г. был издан указ об обязательном переводе кре-
стьян Виленской, Гродненской, Ковенской и Минской губерний
на выкуп, т.е. в категорию земельных собственников, с умень-
шением выкупной суммы на 20%. До конца 1863 г. эта мера была
распространена на Правобережную Украину и Восточную Бело-
руссию. Слета 1863 г. в СЗК действовали уже упоминавшиеся
выше поверочные комиссии, которые, помимо оценки крестьянс-
ких наделов в каждом имении по отдельности, должны были про-
верить, насколько соблюдалось законодательство 19 февраля миро-
выми посредниками из поляков, вводившими в 1861 — 1862 гг.
уставные грамоты. (Корпус мировых посредников был в 1863 г.
полностью обновлен за счет вызова чиновников и военных из Ве-
ликороссии.) Во многих случаях были восстановлены наделы,
уменьшенные помещиками после 1846 г., когда правительство
предприняло первую попытку регламентации наделов и повин-
ностей в этих губерниях (инвентари). Безземельные крестьяне,
наиболее падкие, как предполагалось, на обещания и призывы
польских повстанцев, составляли предмет особой заботы; многие
из них получили минимальные наделы.
Все это были трудоемкие для администрации, ощутимые для
крестьянского благосостояния меры, вызывавшие в бюрократичес-
ких кругах в Петербурге опасения за социальную стабильность не
только на окраине, но и в центральных губерниях. Однако Вилен-
ская администрация в своих замыслах шла дальше. В частности,
предполагалось приложить усилия к внедрению в крестьянство
уравнительного порядка распределения земель в случае семейного
раздела или передачи по наследству, т.е. к уничтожению самих ос-
нов участкового землевладения (а это уже не могло понравиться
крестьянам-дворохозяевам). Незадолго до своей отставки в 1865 г.
Муравьев издал циркуляр мировым посредникам, в котором, допус-
кая явную передержку в истолковании статей Положения для ли-
товских губерний от 19 февраля 1861 г., предписывал убеждать кре-
стьян в том, что «выкупленные участки составляют принадлежность
не одних домохозяев», а находятся «в постоянном пользовании
крестьянских семейств...». Отсюда оставался только один шаг до
230 Западные окраины Российской империи
прожектов его преемника Кауфмана, который всерьез задумывал-
ся над возможностью единым распоряжением повсеместно «заме-
нить участковую форму землевладения общинною»40. Иными сло-
вами, более или менее однородная, патриархальная масса крестьян
выглядела тогда более надежной опорой власти, чем экономичес-
кий успех фермерства.
Аграрная реформа, однако, позволяла правительству предста-
вить русскость крестьянства только в самом общем смысле лояль-
ности, благодарности престолу и, пользуясь излюбленной эманси-
паторской метафорой, пробуждения к новой жизни. Между тем не
что иное, как это самое пробуждение, внушало русификаторам са-
мые серьезные опасения. Заявляя о «почвенности» и врожденной,
«корневой» преданности крестьян царю, Муравьев и его сподвиж-
ники вовсе не были уверены в предсказуемости поведения народ-
ной массы. Крестьянство виделось иррациональной стихией, и са-
мые стойкие «крестьянофилы» в Виленской администрации не
переставали ощущать глубокую культурную отчужденность от него.
Угрозу полонизации крестьянства русификаторы не отрицали.
Помощник Муравьева по должности командующего Виленским
военным округом генерал-адъютант Н.А. Крыжановский в 1864 г.
предупреждал о том, что если правительство не направит «возни-
кающую в нем [крестьянстве] умственную деятельность на путь
верный», то «враги наши не преминут направить ее по-своему и
скоро ополячат крестьян, так же как они уже ополячили остальные
сословия»41. Очевидно, что сознательный патриотизм крестьянства
и его способность сопротивляться полонизации не вызывали у вла-
стей большого оптимизма.
Было бы странно, если бы русификаторы не попытались задей-
ствовать резервы традиционной концепции, согласно которой
основой русскости являлось православное исповедание. Здесь важ-
но разобраться в мотивах соответствующих акторов и не спешить
назвать их клерикалами. По мнению ряда администраторов, власть
стояла в Западном крае перед задачей церковной политики, с ко-
торой в Великороссии справился еще Петр I. Им представлялось,
что в массе простонародья (за вычетом литовцев, чью привержен-
ность католицизму почти никогда не оспаривали, оценивая, прав-
да, как «фанатическую») еще не выработалось четкого сознания
принадлежности к определенной религии, даже ясного понимания
межконфессиональных различий (см. табл. 3). Наглядное свиде-
тельство тому находили в обычае посещения служб в церкви иной
Глава 7. Политика «русского дела» в западных губерниях.231
конфессии. Разумеется, с наибольшей тревогой смотрели на чис-
лящихся православными крестьян, которые привычно ходили на
службу и в приходскую православную церковь, и в соседний кос-
тел. Тревога усугублялась тем, что среднестатистическая православ-
ная церковь в крае проигрывала католической и в архитектуре, и в
убранстве, и в притягательности проповеди священника. К тому же
большинство православных приходов в белорусских губерниях
были до 1839 г. униатскими, память о чем отнюдь не стерлась у
жителей данного региона. Даже Муравьев признавал, что «населе-
ние это, по большинству исповедующее Православную веру, при
значительном влиянии римско-католического духовенства и поме-
щиков, почти исключительно поляков, исповедует Православную
веру только номинально, усвоив между тем в общежитии обряды
церкви католической...». Еще категоричнее высказывался один из
его младших сослуживцев: «Как оно [население] было настоящим
католическим во время Унии, таковым и продолжало быть по об-
ращении его в 1839 году в православие»42. Мы лучше поймем логи-
ку главных мер по укреплению православной церкви в Западном
крае в 1860-х гг., если учтем их типологическое сходство (но дале-
ко не тождество!) с дисциплинирующей стратегией «конфессиона-
лизации» Петра I, который насаждал чувство принадлежности к
господствующей церкви, регламентируя культы, обрядность, совер-
шение таинств, пресекая межконфессиональное общение право-
славных и раскольников, сурово преследуя любые проявления не-
санкционированной народной религиозности. В этой перспективе
отчетливо видно, что попытка реализации модерного проекта на-
циостроительства предпринималась в Западном крае параллельно
решению проблем (скорее в духе Polizeistaat), которые сами же ру-
сификаторы воспринимали как реликт прошлой эпохи43.
Начиная с 1864 г. правительство открыло усиленное финанси-
рование строительства каменных православных храмов по всему
Западному краю. Выделялись средства и для замещения вакансий
в православных приходах. Большое символическое значение при-
давалось реконструкции старых православных церквей, обращен-
ных в XVII — XVIII вв. в костелы, и воссозданию церквей, о суще-
ствовании которых в прошлом имелись предания. С большой
помпой по всему краю были организованы собрания крестьян в
православных селениях, на которых каждому вручался нательный
крест. Введение практики ношения нательных крестов было в гла-
зах духовных, а в еще большей мере, светских властей важным ша-
232 Западные окраины Российской империи
гом к упрочению религиозного сознания. Это был своего рода эк-
зорцизм, призванный покончить с униатским наследием.
Меры, принятые после восстания в отношении католической
церкви, были, конечно же, продиктованы в гораздо большей сте-
пени ближайшими политическими соображениями, чем целями
конфессиональной регламентации. Череду публичных казней в
Вильне в 1863 г. открыл расстрел двух ксендзов, произведенный без
предварительного снятия с них духовного сана, дабы устрашить
всех сочувствующих восстанию. Из западных губерний и ЦП было
выслано во внутренние губернии и Сибирь более 150 лиц из като-
лического духовенства, причем более 20 — на каторгу. До конца
1867 г. в западных губерниях было закрыто более 30 католических
монастырей, закрыто или обращено в православные храмы около
160 костелов и 80 часовен (каплиц). Были наложены ограничения
на свободу перемещения ксендзов, запрещено произнесение им-
провизированных проповедей. Но и некоторые из перечисленных,
и ряд других акций можно увидеть также в более широком контек-
сте экспансии государства в сферу религиозности. Например, упор-
ная и затяжная борьба русификаторов с обычаем местных католи-
ков воздвигать часовни или кресты во всевозможных памятных
местах не только была обращена против влияния «полонизма», но
и отразила этатистскую озабоченность по поводу «неупорядочен-
ных» религиозных практик простонародья. (Сходным образом Петр
I закрывал и сносил в Москве православные часовни, где народ мог
молиться без священника.) Поскольку власти полагали, что и пра-
вославные крестьяне любят ходить в костел и слушать службу на
польском языке, фактически все меры, затрагивавшие статус като-
лической церкви, функции духовенства и порядок службы, прини-
мались с расчетом оказать влияние не только на официально заре-
гистрированных прихожан-католиков, но и на массу номинально
православных жителей края.
Как и в случае с вытеснением шляхты из Западного края, иде-
альным положением в будущем представлялось сокращение при-
сутствия католической церкви, сдача ею позиций под давлением
имперских институтов. Наиболее бескомпромиссной кампанией
против католицизма, одновременно и наиболее тесно связанной с
националистическими устремлениями русификаторов, была дея-
тельность группы чиновников и военных в Виленской админист-
рации по организации и инспирированию массовых обращений (по
официальной терминологии, «возвращения» или «присоединения»)
католиков в православие. Объектом кампании были католики из
Iлава 7. Политика «русского дела» в западных губерниях.233
крестьянства, а также мелкой шляхты, в большинстве своем гово-
рившие на «белорусском наречии»; литовцы по понятным причи-
нам не были ею охвачены. Таких католиков в СЗК насчитывалось
примерно 450 тысяч. С 1863 по 1868 г. в православие было обраще-
но более 70 тысяч человек. Среди увлеченных этой задачей людей
был в ходу девиз — «Отбросим католицизм за Неман»; рапорты о
все новых и новых обращенных селениях были преисполнены оп-
тимистической, почти батальной риторики. Весной 1866 г. Алек-
сандр 11 со словами «Я вполне убежден теперь, что полонизм —
католицизм» лично одобрил план расширения кампании. Так слу-
чилось, что едва ли не за час до каракозовского покушения 4 апре-
ля 1866 г. император утвердил (по журналу особого совещания под
председательством князя П.П. Гагарина) ускоренный порядок за-
крытия католических церквей и монастырей, который широко при-
менялся в течение последующих лет в Западном крае, в том числе
для организации обращений в православие44.
Хотя массовые обращения слабо исследованы историками, осо-
бенно сточки зрения восприятия и реакции самих переходивших
в православие, не вызывает сомнений, что применявшиеся методы
воздействия были далеки от религиозного увещания или миссио-
нерского собеседования, тем более что православные священники
не играли в этом деле важной роли. Среди помощников «обрати-
телей» было несколько местных ксендзов, которые по тем или
иным соображениям, не исключая вполне мирских и меркантиль-
ных, принимали сан православного священника и увлекали за со-
бой в новую веру часть прихода, а то и всех прихожан, привыкших
'ггить авторитет пастыря. В сущности, эта модель была опробована
в конце 1830-х гг., когда епископ Иосиф (Семашко) использовал
свое влияние для официального упразднения униатской церкви в
Западном крае. Чиновник по особым поручениям при генерал-гу-
бернаторе, активный организатор обращений А.П. Стороженко
выражался в 1867 г. так: «Ксендзы вводили в Западном крае латин-
ство, а теперь, по пословице “клин клином выбивают”, те же ксенд-
зы обращают католиков в православие. Лучших пропагандистов
трудно отыскать»45. Сплошь и рядом переход в православие даже
меньшинства (хотя бы четверти) прихода считался основанием для
немедленного закрытия в нем костела, после чего крестить детей,
венчаться и хоронить родственников оставшиеся католики должны
были где-то на стороне. Противникам этой кампании не надо было
доискиваться материалов, чтобы изобразить обстоятельства пере-
234 Западные окраины Российской империи
вода католиков в православие в самом скандальном свете: «[Воен-
ный начальник] является сам, поит крестьян водкой, подавая лич-
но пример, уговаривает, целует, упрашивает, сулит золотые горы и
конечно всегда найдет охотников получить 5 р. с[еребром] за изъяв-
ленное желание перейти в православие... ]Людей] вредных делу по
своему влиянию на массы стараются обратить на путь истины раз-
ными понудительными мерами <...> так, напр.: запирают на ночь
в комнату, где обыкновенно ставят покойников; обливают холод-
ной водой и сажают на ночь в ледник...»46
Факты административного произвола, имевшие место в дея-
тельности «обратителей», очевидны. И тем не менее надо помнить,
что авторы описаний, подобных цитированному выше, были изна-
чально склонны при оценке обращений оперировать современным,
персоналистическим представлением о переходе в другую веру как
результате напряженных духовных исканий, выстраданном выбо-
ре. При таком взгляде на вещи одна тень мысли о вмешательстве
государства, да еще в лице бесцеремонного чиновника, приводит в
негодование. Однако это представление далеко не универсально. До
тех пор пока мы не имеем комплексного исследования данного
случая, не стоит с порога отвергать свидетельства о том, что мно-
гие крестьяне-католики видели в переходе в православие не пред-
мет личностного выбора, а смену коллективного статуса, переме-
ну своего положения во внешнем, социальном пространстве.
Организаторы обращений, возможно, не так уж кривили ду-
шой, когда указывали на зыбкую конфессиональную идентичность
своих подопечных: «На глазах здешнего народа так часто соверша-
лись переходы из латинства в православие и из православия в ла-
тинство, что новое религиозное движение нимало его не удивит;
притом крестьянин латинянин довольно безразличен в вере, он
одинаково посещает и костел и церковь». (То же самое в других
обстоятельствах говорилось и о православных.) Они не ждали от
перевода крестьян в православие немедленного духовного перерож-
дения крестьянского населения, а считали, что он позволит усилить
действие, возможно, более важных секулярных факторов ассими-
ляции, прежде всего благоприятной для крестьян аграрной рефор-
мы. Вряд ли они разделяли энтузиазм, с которым И.С. Аксаков на
страницах газеты «День» воспевал идеал одухотворенного единения
нации вокруг православия. «Обратители» не затрагивали столь вы-
соких материй. «Народ здесь, — писал один из них, — подготовлен
к возврату и переходу в недра православной церкви и ждет только
Глава 7- Политика «русского дела» в западных губерниях.235
добрых указаний со стороны местных русских влиятельных лиц;
обязанный свободою и всем благосостоянием Русскому Право-
славному Царю... народ легко склоняется к той вере, которую ис-
поведует сам Царь... Не раз случалось мне слышать, как крестьяне
римские католики говорили: “Скоро все будем русские”, т.е. пра-
вославные»47. С этой точки зрения, так л и уж циничны были в устах
светских деятелей обещания крестьянам материальных благ в на-
граду за смену веры?
Чтобы понять сложность ассимиляторских задач власти, важ-
но учесть и другое глубокое противоречие в кампании обращений.
Нарушение добровольности не было редкостью в миссионерских
стратегиях православной церкви и в XIX в. и раньше, так что свет-
ские «обратители» из Вильны шли проторенной тропой. По за-
мечанию американского исследователя П. Верта, изучившего
бюрократическую механику крещения язычников и мусульман
Волжско-Камского региона в XIX в., даже обращение под нажимом
чиновников не отменяло возможности последующего естественно-
го укоренения человека в новой вере48. Случай виленских обраще-
ний высвечивает не просто несогласованность действий духовных
и светских властей, но столкновение ассимиляторской политики с
негибкой примордиалистской мифологемой. Обращения католиков
в православие в «исконно» русском крае не рассматривались влас-
тью как действительный переход в новую веру, требующий подлин-
ной миссионерской энергии и заботы о неофитах; официальный
термин «возвращение» говорил сам за себя — православное ве-
роисповедание далеких предков признавалось имманентным свой-
ством ныне живущих поколений. Эта мифологема заведомо отво-
дила православному духовенству вспомогательную роль и не позво-
ляла ему сформулировать необходимость дополнительных немалых
усилий церкви к аккультурации обращенных в православной сре-
де. Неудивительно, что впоследствии, когда сами обращенные или
их дети обнаруживали стремление вернуться (а по официальной
терминологии, совратиться) в католичество, православные священ-
ники зачастую переадресовывали эту проблему светской админи-
страции.
В середине 1860-х гг. от местных иерархов православной цер-
кви неоднократно поступали предложения мобилизовать миссио-
нерский дух клира, вступить в открытое духовное противоборство
с католицизмом. Ближайшим основанием для отклонения подоб-
ных инициатив было не лишенное резона опасение, что воин-
236 Западные окраины Российской империи
ствуюшая позиция православной церкви дестабилизирует обста-
новку в местностях, населенных жителями иных конфессий. По-
добная же участь постигла православные братства. Инициатором их
возрождения выступило духовенство Киевской епархии; движение
быстро распространилось по всему Западному краю и отразило ха-
рактерные для начала 1860-х гг. надежды на глубокую реформу ус-
тройства приходов, духовное сближение клира и прихожан. Речь,
таким образом, шла о религиозности не одних только обращенных
из католичества, но всей православной паствы в крае. Однако уже
в 1864— 1865 гг. движение братств было поставлено Министерством
внутренних дел и Синодом в довольно узкие рамки, предписанные
специальным уставом49. Местную светскую администрацию они
интересовали по большей части в качестве института, на существо-
вание которого всегда можно было указать как на свидетельство
готовности бороться с «полонизмом». Братства вызывали у бюро-
кратов ассоциацию с самоуправляющейся, самофинансируемся
негосударственной церковью, а это не только раздражало их им-
перскую чувствительность, но и вновь сталкивало идею энергич-
ного миссионерства с мифологемой об «исконно», беспроблемно
русском и православном крае: «[Учреждение братств есть] выра-
жение бессилия церкви, преследуемой чуждою и могущественною
рслигиею, — писал помощник Муравьева генерал А.Л. Потапов в
1865 г. — Эта идея лежала в основании всех братств XV, XVI и
XVII столетий, и в те времена частная поддержка в форме религи-
озных союзов имела смысл... ибо страна была под управлением
королей польских... Но ныне при настоящем положении Право-
славия в крае как религии господствующей, охраняемой покрови-
тельственными законами Государства... подобные религиозные
братства не могут и не должны иметь места»50. Став Виленским ге-
нерал-губернатором в 1868 г., Потапов остановил кампанию обра-
щений католиков в православие; на братства, впрочем, он не пося-
гнул, но и контроль над ними не смягчил.
Альтернативный (до некоторой степени) подход к определению
и утверждению русскости продемонстрировали сторонники другого
крупного ассимиляторского проекта в СЗК — введения русского
языка в дополнительное католическое богослужение, при сохране-
нии латинской литургии. Почти все участники дискуссии по этой
проблеме были согласны в том, что проповеди, хоровое пение на
польском гимнов и молитв в церковных процессиях имели до того
момента особое значение для самоотождествления католиков с
Глава 7- Политика «русского дела» в западных губерниях 237
польскостью. Однако по вопросу о том, способствует ли русский
язык «располячению костела», возникли серьезные разногласия51.
Почва для деполонизации костельной службы была подготов-
лена к середине 1860-х тт. серией правительственных мер. В 1864 —
1865 гг. польский язык в обязательном порядке был заменен рус-
ским в преподавании католического Закона Божьего — сначала в
гимназиях, прогимназиях и уездных училищах, а затем и в народ-
ных школах СЗК. На общеимперском уровне предпринималась по-
пытка внедрить в состав католического духовенства неполяков —
так, пополнение клира немцами из поволжских колонистов долж-
на была дать Саратовская римско-католическая семинария, где
преподавали специально выписанные из Баварии католические
священники.
С 1864 г. идея русификации костела, прежде всего в белорус-
ских губерниях, обрела решительного сторонника в лице Каткова.
Год за годом он посвящал этой теме передовые статьи в «Москов-
ских ведомостях»52. Не сходя с полонофобской позиции, Катков
отвергал традиционное отождествление русскости и православия,
а соответственно — польскости и католицизма, и доказывал, что в
обновленном реформами Российском государстве католик, говоря-
щий по-русски, должен считаться равноправным с православным
подданным. «Дайте нам право свободного, определяемого общими
законами государства пользования русским языком для потребно-
стей нашей духовной жизни» — так резюмировал Катков чаяния
католиков-неполяков53.
Катков не только осуждал чрезмерное рвение чиновников,
«специализировавшихся» на обращении таких католиков в право-
славие, но искренне не желал подобных обращений, будь они вы-
нужденными или добровольными. Он исходил из представления о
том, что религиозная идентичность не должна совпадать с этнона-
циональной. Фигура «русского католика» олицетворяла его поли-
тический, надконфессиональный идеал нации, объединенной вокруг
сильной и энергичной монархии. Именно апелляция к этому иде-
алу придала воззрению Каткова определенный схематизм. Русская
идентичность крестьян-католиков в белорусских губерниях изобра-
жалась им как свершившийся факт, признанию которого мешают
единственно проповеди и молитвы на польском языке. Показатель-
но, что в цитированной выше статье он вкладывает сложно сфор-
мулированную мысль в уста людей, которые в большинстве были
неграмотными крестьянами. Выстраивая такую линию аргумента-
238 Западные окраины Российской империи
ции, Катков, помимо прочего, опровергал доводы в пользу введе-
ния в костельную службу не русского, а белорусского языка (по-
катковски, конечно, «наречия» или даже «жаргона»). С такой ини-
циативой в 1865 г. выступило католическое духовенство в СЗК, и с
этого-то и началось официальное обсуждение проблемы в Вильне.
Для Каткова это означало очередной виток «польской интриги»,
угрозу раскола триединой русской нации, столь же серьезную, что
и в случае легитимации малороссийского «наречия», и он противо-
поставляет данному проекту собирательную фигуру русского чело-
века католической веры. Логическим последствием этого явились
недооценка Катковым реальной связи польского языка с католи-
ческим богослужением для традиционалистского сознания и завы-
шенная надежда на то, что крестьяне-католики воспримут введение
русского языка как царскую милость и льготу в духе Великих
реформ.
Часть петербургской бюрократии примыкала к Каткову в оцен-
ке русификации костельной службы как либеральной меры, шага
к укреплению «гражданственности», сопоставимого с прочими пре-
образованиями Александра 11. Важно подчеркнуть, что проблема
начала обсуждаться еще до восстания 1863 г., в общем контексте с
потребностями других «иностранных» вероисповеданий империи.
В Департаменте духовных дел иностранных исповеданий (далее —
ДДДИИ) Министерства внутренних дел были подготовлены пере-
воды на русский язык реформатских и иудейских молитв, рассмат-
ривалось ходатайство лютеранского духовного начальства о кон-
фирмационном обучении на русском. Когда особый комитет под
председательством князя П.П. Гагарина в 1869 г. одобрил факуль-
тативное введение русского языка в неправославные богослужения,
окончательное решение императора было сформулировано доста-
точно веско: «Государь Император, в отеческом попечении о сво-
их верноподданных, без различия вероисповеданий, желая, чтобы
те из них, которые родным языком своим считают русский, в том
или другом его наречии, не были лишены права пользоваться им в
делах своей религии, (разрешил] произносить в иноверческих цер-
квах проповеди и совершать дополнительное богослужение и мо-
литвы на русском языке». Решение это, однако, так и не было пре-
дано широкой огласке54.
Эта непоследовательность была предвосхищена разногласиями
и колебаниями в специальной Ревизионной комиссии «по делам
римско-католического духовенства» при Виленском генерал-губер-
Глава 7. Политика ^русского дела» в западных губерниях.-------239
наторе, которая работала нац проблемой введения русского языка
в костел в 1866—1868 гг. Открытыми противниками катковского
идеала оказались, разумеется, поборники религиозной концептуа-
лизации русской идентичности («русский» тождествен «православ-
ному»), в основном поддерживавшие кампанию обращений в пра-
вославие. Среди них были, например, генерал В.Ф. Ратч, автор
официозной, но информативной книги о «польском мятеже», и
младший брат знаменитого славянофила В.Ф. Самарин. Из выше-
стоящих местных администраторов, возражавших Каткову, назовем
И.П. Корнилова. Их главным опасением было то, что, вооружен-
ная русским языком, католическая церковь получит возможность
миссионерствовать среди православных по всей империи. Страх
перед католическим прозелитизмом существовал и раньше: под его
впечатлением Николай I в 1848 г. и запретил произнесение иновер-
ческих проповедей на русском языке. Но в политической обстанов-
ке 1860-х гг., в условиях либерализации общественной деятельно-
сти, угроза католической экспансии представлялась немалому
числу лиц более реальной, чем прежде. Логику этих опасений хо-
рошо раскрывают следующие строки из письма Корнилова Катко-
ву: «Толи будет, когда в народ пустить католические молитвенни-
ки на русском языке... Они составлены весьма искусно. <...> Какая
нам надобность понукать ксендзов и говорить им: дурачье, будьте
умнее; говорите с народом его языком; он охотнее будет вас слу-
шать... Если Вы так усердно хотите распространять католичество
по-русски и пересаживать эту гадость на русскую почву, то чего же
лучше вызвать из Рима отцов Гагариных, Мартыновых и прочих
русских иезуитов»55. Проект Каткова, как видим, ставится в один
ряд с именами эмигрантов-католиков, для власти не намного ме-
нее одиозных, чем Герцен.
В подоплеке тревог этих деятелей за православную паству уга-
дывается довод, который редко высказывался, но который особен-
но интересен для понимания проблемы соотношения языка и ре-
лигии в деле русификации. А именно: как бы русское католическое
богослужение (пусть и с латинской литургией) не оказалось ближе
и завлекательнее для народа, чем церковнославянское православное.
«С введением <...> русского языка в костел <...> и латинская вера
сделается по языку русскою верою, да еще какою, не церковносла-
вянскою, как наша православная, а прямо русскою, общедоступ-
ною, народною по языку», — сетовал в 1866 г. Корнилов в частном
письме товарищу министра народного просвещения И.Д. Деляно-
240 Западные окраины Российской империи
ву56. Однако официальных признаний такого рода в источниках мы
почти не найдем. И это понятно: лишь совсем незадолго до этого
удалось с немалым трудом сдвинуть с мертвой точки проект пере-
вода Священного Писания с церковнославянского языка на рус-
ский57. Идея же перевода православной церковной службы на со-
временный русский была и в 1860-х гг., и позднее настоящим табу.
Хотя оппоненты Каткова выспренне подчеркивали свою пре-
данность религиозным критериям русскости, они вовсе не были
изолированы от влияния более современных националистических
идей. Неожиданным образом, их критика статей Каткова направ-
лялась как раз на схемы традиционалистского мышления, которые
он, при всей «модерности» его воззрений на национальность, пус-
кал вход. Так, В. Самарин отмечал: «Для распространения русского
языка предстоит много иных путей, помимо богослужебного пения
в костелах и во время процессий». О важности языкового фактора
писал и Ратч: «Изгнанием польского языка из костела не изгоним
его из [крестьянского] населения; остаются еще другие его питаю-
щие источники». В этом отношении красноречив самый акцент
Каткова на церковную службу как орудие ассимиляции; в полеми-
ческом азарте он даже утверждал, что «сущность [национального]
вопроса заключается не в том, кто на каком языке обыкновенно
разговаривает, а в том, какой язык служит необходимым органом
в деле религии»58. Получалось, что без проповеди на русском язы-
ке окончательно убедить крестьян-католиков в том, что они непо-
ляки, было никак нельзя.
Один из источников разногласия состоял в том, что противни-
ки русификации костела не разделяли имплицитного тезиса Кат-
кова о развитом религиозном сознании «русских» католиков. В их
глазах это была масса, приверженная не столько догматам, сколь-
ко обрядности католицизма. С этой точки зрения именно непони-
мание языка церковной службы делало прихожан законопослуш-
ными и благонадежными.
Но еще более важное преимущество ожидалось от сохранения
статус-кво в костельной службе в случае пробуждения, раньше или
позже, сознательного патриотизма крестьян. По этой логике, недо-
пущение русского языка в костел должно было способствовать ухо-
ду крестьян из церкви, дискредитированной языком мятежников,
в православие. «Пусть католическая лисица носит волчью |т.е.
польскую] шкуру... Пусть ксендз <...> пропагандирует на языке
загнанном, опозоренном, забитом...» — писал Корнилов. Наоборот,
Глава 7. Политика «русского дела» в западных губерниях.241
введение русского языка наложило бы, по словам В. Самарина, «на
это исповедание печать народности, которая ему не подобает»59.
А это, в свою очередь, повысило бы восприимчивость католиков из
простонародья к польской речи единоверной им шляхты в других
сферах жизни, более динамично развивающихся, чем богослужеб-
ные обряды. Мы вновь видим, что те, кто отвергал замену религии
языком в качестве детерминанты и маркера русскости, имели тем
не менее четкое понятие о действии современных механизмов ас-
симиляции.
Противники русификации костела не составили подавляюще-
го большинства в виленской Ревизионной комиссии. Им весьма
активно противостояла группа служащих, которые объявляли себя
в этом вопросе последователями Каткова. Записка одного из них,
впоследствии заведующего Публичной библиотекой в Вильне
А.П. Владимирова, как раз и подтолкнула Кауфмана в начале
1866 г. к учреждению Ревизионной комиссии. Известную под держ-
ку взгляды этой группы находили в ДДДИИ, в частности у его ди-
ректора Э.К. Сиверса. Риторика этих деятелей соответствовала ка-
нонам национализма середины XIX в., упор в ней делался на
приоритете языка в процессах формирования национального со-
знания: «Что одна религия бессильна сама по себе лишить народ его
национальности, видно из того, что другие славянские народности,
как то: чехи, моравы, лужичане и проч., окруженные немцами и ис-
поведующие одинаковую с ними религию, но говорящие и испове-
дующие ее на родном языке, в немцев не обратились»60.
В весьма ожесточенных спорах с поборниками массовых обра-
щений в православие они позиционировали себя как прагматичных
либералов, отдающих себе отчет в пределах возможного в прави-
тельственной политике. Но при ближайшем рассмотрении обнару-
живается глубинное сходство тех и других и в мотивации, и в це-
лях. Оказывается, русская служба в костеле виделась «катковцам»
лишь необходимым промежуточным этапом, преходящим состоя-
нием католической паствы в белорусских губерниях. В отличие от
самого Каткова, они так и не смогли признать феномен русско-
язычного католицизма органическим, естественным элементом
будущей русской нации. Высказывания, подобные цитируемым
ниже, помещались только в конфиденциальных записках и не от-
разились в позднейших мемуарах: «Католицизм на почве русского
языка, встретившись лицом клину с Православием, понесет от него
решительное поражение, большее, чем какое понес он от Реформа-
242 Западные окраины Российской империи
ции. <...> Мы смотрим на употребление русского языка в католи-
ческих костелах Северо-Западного края как на ступень перехода
католического населения этого края к Православию... Чем ближе
будут сопоставлены церкви, тем большее обнаружится тяготение в
сторону Православия и тем легче будет для католиков переход в
него; а что же может сблизить церкви более, как не единство
языка?»61
Самым слабым звеном этого плана (что отличало его от кампа-
нии «присоединения» униатов в 1830-х гг.) была неразработанность
культурного механизма такого перехода. Члены Ревизионной ко-
миссии смутно воображали себе саму динамику «перетягивания»
паствы из католичества в православие, отличного от массовых об-
ращений. Что, в конце концов, сделает для католика православную
церковь более привлекательной, чем костел, где вместе с русской
проповедью продолжал бы звучать орган, а русские молитвы пелись
хором все в той же воодушевляющей обстановке процессий?
Размышления нац этим вопросом, бывало, заводили бюрокра-
тов в тупик. Некоторые члены Ревизионной комиссии, вроде бы
убежденно ратовавшие за русификацию костела, в одночасье скло-
нялись к выводу о том, что эта русификация не ускорит, а замед-
лит желанные обращения, а потому лучше сосредоточить энергию
на их непосредственной подготовке. Тот же Стороженко сначала
горячо поддержал введение русского языка, а затем переключился
на организацию массовых обращений без всяких предварительных
реформ в костеле. С другой стороны, в поиске связующего звена
между двумя проектами вновь, как и в 1840 г., возникла идея об
учреждении российской, независимой от папы римского католи-
ческой церкви и, более того, заключении унии между нею и церко-
вью православной при безусловном господстве последней. Первым
шагом должно было стать побуждение католического духовенства
и шляхты Западного края к даче «подписок» с «отречением от все-
го польского», под чем подразумевалась, между прочим, и духовная
власть папы (вообще же проблема различия в догматике двух церк-
вей на сей раз не акцентировалась). Затем наиболее авторитетные
из таких людей составили бы совет, куда вводились и представите-
ли православного духовенства. Совет должен был обсуждать меры
по реформированию («оправославлению») организации и обрядно-
сти католической церкви. Конечной же целью виделось уничтоже-
ние через 10—12 лет католицизма в масштабе всей империи, за
исключением ЦП. Согласно некоторым данным, этому плану со-
Глава 7. Политика «русского дела» в западных губерниях.243
чувствовал Сиверс, о котором ходили слухи, что он «желал бы до-
стигнуть славы второго Семашки», т.е. осуществить акт, подобный
ликвидации униатской церкви в 1839 г.62 Перспектива дипломати-
ческих осложнений и угроза дестабилизации социально-политичес-
кой обстановки в империи при проведении столь размашистой
меры свели эти планы на нет.
Итак, в полемике о введении русского языка в католическое
богослужение сталкивались не две целостных концепции русской
национальной идентичности, а довольно рыхлые и путаные комби-
нации представлений, по-разному сочетавших в себе предмодерные
и модерные, религиозные и светские взгляды на национальность и
способы ассимиляции. Катковский идеал лояльного русского ка-
толика, сам по себе не свободный от внутренних противоречий,
существенно трансформировался в бюрократическом сознании.
В сущности, в основе многих споров, описанных выше, лежала не-
способность бюрократов признать историческую естественность
положения, при котором богослужебный язык (польский) и язык
повседневного общения («белорусское наречие» русского языка)
имели, по меньшей мере, сопоставимое значение для формирова-
ния национальной идентичности. Эта языковая ситуация сигнали-
зировала об особой сложности предстоявшего процесса кристалли-
зации национального самосознания. Апеллируя к фигуре русского
католика, часть виленских администраторов словно бы подменяла
этот процесс актом присвоения недружественной религии более
приемлемого, менее тревожного облика. Напротив, для их оппо-
нентов эта фигура была напоминанием об уязвимости православия
и средством выражения страха перед размыванием привычных кри-
териев русскости. В конечном счете примордиалистская мифоло-
гема об исконной «русскости» населения края отрицательно сказа-
лась на степени прагматизма того и другого подходов.
В заключение данного раздела надо коснуться еще одной груп-
пы населения, с которой русификаторы связывали надежду на фор-
мирование русского национального самосознания в крае. Это рас-
кольники, проживавшие разрозненными селениями в Витебской,
Виленской, Ковенской и (в ЦП) Августовской губерниях. До
польского восстания это население не было у властей на хорошем
счету. Но именно раскольники в апреле 1863 г. помогли правитель-
ству предотвратить захват повстанцами крепости Динабург, и Ви-
ленская администрация в какой-то степени чувствовала себя в дол-
244 Западные окраины Российской империи
гу перед ними. Об этом свидетельствует сама терминология офици-
альной документации, где вместо негативно окрашенного наиме-
нования «раскольники» стало использоваться слово «старообряд-
цы», хотя в большинстве своем это были как раз беспоповцы, не
принадлежавшие к единой староверческой церкви63. Муравьев мно-
гократно заявлял, что они «более других сохраняют русскую народ-
ность» и «неизменно преданы правительству», что «не было еще
случая, чтобы старообрядец, оставив свои родные привычки, по-
верья, обычай и образ жизни, слился с местным инородческим
элементом». Александр II удовлетворенно прокомментировал со-
общение из Вильны об «особом сочувствии», с которым 12 тысяч
старообрядцев в Августовской губернии встретили российские вой-
ска: «Этот факт весьма утешительный, ибо в 1831 г. было против-
ное»64. В смешанных с католиками селениях раскольники были
допущены к выборам в сельское самоуправление, вплоть до долж-
ности старшины; в соседстве с православными тем не менее этого
не допускалось. Местная власть защищала раскольников, аренду-
ющих земли в помещичьих имениях, от попыток землевладельцев
согнать их с участков или повысить арендную плату.
Однако традиционное недоверие правительства к расколу,
столь присущее церковной политике при Николае 1, не замедлило
проявиться и в деятельности Виленской администрации, как толь-
ко раскольники воспользовались благоприятной переменой ситу-
ации для представления властям ходатайств об отмене ограничений
и запретов на публичное исповедание своей веры, совершение
обрядов и т.д. Такие действия рассматривались уже как не «утвер-
ждение русской народности», но распространение «религиозных
заблуждений», «раскольничья пропаганда», «совращение» право-
славных в раскол, не менее преступное, чем совращение в католи-
чество. Муравьев систематически отклонял просьбы раскольничь-
их обществ о строительстве новых и починке старых молитвенных
домов и часовен. В начале 1865 г. он поддержал обер-прокурора
Синода А.П. Ахматова, который побуждал его произвести «стро-
жайшее следствие» по делу о новых «совращениях» православных
в раскол в Витебской губернии и закрыть все новые молельни65.
Катков в «Московских ведомостях» возмущался преследованием
раскольников (тех самых, кто разоружил мятежников в 1863 г.),
призывал смотреть на них как на таких же русских, что и православ-
ные, но это выступление не возымело эффекта. Самобытность и са-
модеятельность раскольников выглядели для власти привлекатель-
Глава 7. Политика «русского дела» в западных губерниях.245
но, лишь будучи обращены против польского сепаратизма. С нача-
ла 1870-х гг. правительство уже не брало под защиту арендаторов-
старообрядцев в их тяжбах с землевладельцами66.
4. Народное образование.
Политика в отношении литовцев
Ограниченность ассимиляторских возможностей власти ярко
проявилась в мероприятиях в области народного просвещения.
Общеимперская реформа народного образования была поставлена
правительством в повестку дня вскоре после освобождения кресть-
ян и была, возможно, логически предопределена этим последним,
как никакое другое преобразование. Дискуссии о языке препода-
вания в народных школах в Западном крае были особенно ожив-
ленными. Пока не грянуло восстание, в педагогических советах
учебных заведений открыто высказывались пожелания начального
обучения крестьянских детей на малороссийском и белорусском
«наречиях». В 1862 г. за преподавание Закона Божьего на белорус-
ском выступал попечитель Виленского учебного округа А. П. Ши-
ринский-Шихматов. Однако тогда же чиновники ведомства народ-
ного просвещения, посланные инспектировать уже существовав-
шие школы для народа, подняли тревогу о все более широком
распространении польской грамотности среди крестьян, об увели-
чении числа школ, устроенных шляхтой и католическим духо-
венством, и вытеснении ими приходских православных училищ.
Именно эти инспекции дали Назимову богатый материал для его
записок об угрозе полонизации всей народной массы, цитирован-
ных в главе 5. Как и во многих других случаях, нижестоящее чинов-
ничество сыграло важную роль, а не исключено, что и проявило
инициативу в деле усиления русификации.
Сразу после начала восстания проекты сочетания русского язы-
ка с малороссийским и белорусским «наречиями» заменяются уста-
новкой на возможно более скорое внедрение преподавания исклю-
чительно на русском (литовцы составляли исключение). Важное
значение имел генерал-губернаторский циркуляр от января 1864 г.,
который безусловно запрещал использование польского языка в
средних и начальных учебных заведениях, а нарушителям грозил
солидными штрафами, в особенности за обучение на польском
крестьян. Некоторая неопределенность оставалась лишь в отноше-
246 Западные окраины Российской империи
нии уроков католического Закона Божьего в народных школах, но
в 1865 г. и она, несмотря на опасения католического прозелитиз-
ма, была разрешена в пользу русского языка.
В соответствии с принятыми в марте 1863 г. «Временными пра-
вилами» для народных школ, в западных губерниях были учреж-
дены специальные дирекции народных училищ, которым под-
чинялись приходские училища, сельские училища Министерства
государственных имуществ и вся сеть новоучреждаемых народных
школ. В первые годы после восстания количественные показатели
деятельности по просвещению народа были неплохими. В 1864 г.
в СЗК существовало 975 начальных учебных заведений с более чем
34 тысячами учеников (около 31 тысячи мальчиков и более 3 тысяч
девочек). В 1867 г. число школ возросло до 1443, а учеников — до
51 тысячи. Следует подчеркнуть, что на тот момент качество пре-
подавания, совершенство учебных программ и выбор той или иной
педагогической системы значили для властей меньше, чем внедре-
ние по возможности большего числа школ с обучением на русском.
Постановка такой задачи диктовалась националистическими при-
оритетами, естественными для той эпохи, и едва ли в упразднении
польских школ следует видеть проявление некоей органической
враждебности имперской администрации к более развитым и изощ-
ренным формам народного образования, передовым педагогичес-
ким приемам как таковым67.
Иное дело, что администрация часто допускала промахи в тех
случаях, когда успех русификаторских мероприятий прямо зави-
сел от повышения уровня преподавания, обновления учительских
кадров. Занимавший пост попечителя Виленского учебного округа
в 1864—1868 гг. И.П. Корнилов видел ближайшую цель обучения
народа грамоте в утверждении вчерашних униатов и их детей в
православной вере. По его словам, народу нужны «книги священ-
ные, сочинения отнов церкви, поучения и назидательные бесе-
ды... Стоит только выбрать и пустить в народ сотни тысяч [таких
книг). “Избранные слова” Св. Тихона Задонского, право, лучше
новейшего сочинения, где доказывается в интересном рассказе,
что пьянство есть порок»68. Такой подход сохранял сословную
изолированность крестьян в сфере просвещения, не позволяя как
следует использовать для их интеграции в национальную общ-
ность более современные, светские механизмы ассимиляции, та-
кие, например, как познавательно-развлекательная массовая прес-
са («интересные рассказы»). В соответствии с данной установкой,
Глава 7. Политика «русского дела» в западных губерниях.247
в составе преподавателей народных школ преобладали лица духов-
ного звания (в 1864 г. более 70%), которые очень часто объединя-
ли в своем лице учителя начальных предметов и религиозного за-
коноучителя. Это, как правило, препятствовало инновациям в
педагогическом процессе.
После 1863 г. ведомство народного просвещения в Западном
крае стояло перед дилеммой: как посредством обучения на рус-
ском языке теснее связать местное крестьянство с Великороссией
и как в то же время, привнося вместе с народными школами но-
вые веяния в крестьянскую среду, не вооружить невольно поляков
новыми средствами ассимиляторского влияния на это население.
Рост гражданского самосознания крестьян был одновременно це-
лью и фобией русификаторов. В следующей главе мы коснемся
этого сюжета в связи с вопросом о преследовании т.н. тайных
школ. Здесь еще отметим, что по сходной причине в Виленском
учебном округе в 1860-х гг., да и много позднее не сдвинулось с
мертвой точки обсуждение проектов открытия высшего учебного
заведения. В 1863 г. Муравьев выступил с предложением учредить
в Вильне университет, где преподавали бы исключительно «лица
русского происхождения и православного исповедания». Универ-
ситет должен был стать единственным в империи, куда разреша-
лось бы поступление уроженцев СЗК «польского происхождения».
Катков в «Московских ведомостях» раскритиковал идею сосредо-
точения польских студентов в центре «русского края» и призвал к
отсрочке учреждения университета до той поры, когда местное
русское крестьянство начнет посылать детей в гимназии. Проект
был отставлен.
Вскоре Муравьевым была сделана попытка учредить в Вильне
высшее духовное православное училище, куда предполагалось при-
нимать воспитанников не только духовных семинарий, но и гим-
назий; готовить же оно должно было как священнослужителей, так
и чиновников и учителей для службы в крае. Этот замысел отвечал
концепции разрабатывавшихся тогда в Петербурге церковных ре-
форм, одной из задач которых было взаимное сближение духовно-
го и светских сословий, уничтожение кастовой закрытости духовен-
ства. Тем не менее проект Виленского духовного училища не был
реализован за недостатком денег. (Между тем на строительство
церквей в крае тратились тогда же во много раз большие суммы.)
Вполне вероятно, что провал проекта был обусловлен всплеском
недоверия светских властей, а равно и Синода, к местному право-
248 Западные окраины Российской империи
славному духовенству, которое, как считалось, со времени отмены
унии 1839 г. само еше не успело в должной мере располячиться и
обрусеть. Иными словами, проектирование того или иного высшего
учебного заведения приводило, совершенно вопреки первоначаль-
ным расчетам русификаторов, к обострению страха перед появле-
нием новых структур польского присутствия. Так, Кауфман не до-
пустил открытия в Вильне даже медико-хирургической академии,
полагая, что поляки умеют «создать из самых невинных предметов
орудие д ля политической пропаганды»69. В следующей главе мы по-
дробнее рассмотрим влияние этого специфического «комплекса не-
полноценности» российских администраторов на имперскую по-
литику.
По линии ведомства народного просвещения в СЗК принима-
лись и меры, призванные оказать влияние на идентичность литов-
ского населения. События 1863 г., в особенности участие, которое
приняли литовские крестьяне в вооруженных выступлениях в Ко-
венской губернии, высветили проблематичность использования
литовцев в качестве противовеса «полонизму». В бюрократических
кругах было распространено мнение, что крестьяне-«жмудины» не
столько сознательно солидаризировались с поляками, сколько
были спровоцированы злонамеренно пушенным слухом, будто царь
желает запретить католическую веру. Тем не менее ополячивание
литовцев представлялось серьезной угрозой. Религиозный «фана-
тизм», часто отождествлявшийся с предполагаемыми пережитками
языческих культов, становится неотъемлемой чертой официального
стереотипа литовца — впрочем, наряду с похвальной хозяйственно-
стью и привязанностью к земле. Своего главного противника в
борьбе за литовское простонародье Виленская администрация ви-
дела в Тельшевском католическом епископе М. Волончевском (Ва-
ланчюсе). На него смотрели как на теократического деспота, зажав-
шего в кулаке и духовенство, и народ. В том, что действия епископа
играют на руку мятежным полякам, имперские чиновники были
убеждены. Однако сместить и уж тем более репрессировать Волон-
чевского не давало опасение возмущенной реакции крестьян, чье
благоговение перед ним не могли отрицать самые крайние его не-
доброжелатели70.
Вместо этого был взят курс на постепенное ослабление автори-
тета католической церкви — как считалось, проводника польского
влияния. Так как надежда на обращение сколько-нибудь значитель-
ного числа литовцев в православие была слаба даже у рьяных ру-
Глава 7. Политика «русского дела» в западных губерниях.249
сификаторов, речь открыто велась о секуляризации повседневной
жизни литовских крестьян. Один из чиновников учебного округа в
Ковенской губернии писал: «Освобожденные от гнета панства, они
[крестьяне] инстинктивно готовы освободиться и от гнета ксенд-
зовства... Множество фактов свидетельствуют, что над интересом
религиозным преобладает в народе интерес материальный, т.е. чув-
ство собственности сильнее чувства религиозного»71. В 1864 г. на-
чалась кампания, имевшая целью склонить как можно больше ли-
товских селений к открытию народных школ на средства самих
крестьян (в других губерниях большая часть новых школ была на
казенном финансировании). Ожидалось, что в такие школы недо-
верчивые и мнительные «жмудины» будут охотнее посылать своих
детей. До этого на таких же основаниях в литовских селениях воз-
никали под покровительством Волончевского школы при костелах:
администрация стремилась перехватить инициативу, используя
знакомую народу форму. На первых порах усилиям чиновников
сопутствовал успех. В новых школах вводилось обязательное обу-
чение русскому языку, но на самом начальном этапе допускалось
использование литовского как «местного наречия». На литовском
разрешалось вести и уроки Закона Божьего, при условии подконт-
рольности законоучителя-ксендза светскому наставнику.
В 1865 г. генерал-губернатор Кауфман, побуждаемый к тому
прежде всего инициативой националистически настроенных чи-
новников учебного округа, особым циркуляром запретил впредь
издание и распространение любых книг на литовском языке, напе-
чатанных «латино-польским» алфавитом72. В отличие от рассмот-
ренного выше валуевского циркуляра от июля 1863 г., это распоря-
жение не «приостанавливало» употребление «местного наречия» в
печати, но ставило его условием перевод письменности на кирил-
лическую основу. «Русская» азбука для литовского (а одновремен-
но и латышского) языка разрабатывалась в течение 1863—1864 гг.
при участии образованных носителей языка, добровольно и не без
энтузиазма сотрудничавших с администрацией. Идея транслитера-
ции некириллических алфавитов была тогда уже достаточно попу-
лярна среди бюрократов и ученых экспертов, занятых проблемами
межэтнических отношений. В случае литовцев русификация алфа-
вита вводилась прежде всего для их изъятия из польского культур-
ного поля73.
В первую очередь, под удар попадали очень популярные в на-
роде литовские молитвенники, сборники церковных песен и гим-
250 Западные окраины Российской империи
нов и тому подобные издания. По замыслу властей, при переводе
на кириллицу эти книги попутно должны были подвергнуться и
цензуре на предмет «фанатизирующих» пассажей, выражений, вос-
клицаний, аллюзий. Возникла даже мысль издать Евангелие на
литовском языке русскими буквами с русским текстом en regard,
причем последний воспроизводил бы одобренный Синодом пере-
вод православной Библии, а не являлся точным переводом приня-
той у католиков латинской Вульгаты. Это продолжало линию на
«раскатоличивание» литовских религиозных текстов, восходящую
к началу 1850-х гг.74 Среди литовцев новый алфавит получил пре-
небрежительное прозвание «гражданка», что подчеркивало воспри-
ятие языковой реформы как вторжения в сакральную сферу. В
1869 г. запрет латиницы в литовском был подтвержден в Петербурге
специальным положением Совета Главного управления по делам
печати, которое, однако, не было предано гласности75. Запрет ос-
тавался в силе до 1904 г. (о его отмене см. главу 10)76.
Интеграционная политика в отношении литовцев быстро до-
ставила властям разочарование. Чиновникам учебного округа и на-
ставникам народных школ, от которых непосредственно зависело
исполнение задуманного, не хватало терпения и методичности.
Русским учителям, которые в подавляющем большинстве совер-
шенно не знали литовского языка, хотелось верить, что только-
только освоившиеся с кириллицей дети в скором времени предпоч-
тут в школе русскую речь литовской, но этого, разумеется, не
происходило. В 1866 г. учебный округ, стремясь взять под еще бо-
лее жесткий контроль законоучителей-ксендзов, приступил к на-
саждению русского языка в обучении литовцев Закону Божию77.
Это был опрометчивый шаг, который привел к обострению конф-
ронтации властей с Волончевским, а вскоре и к резкому сокра-
щению числа учеников в народных школах. Поражение косвенно
признавал сам Корнилов, писавший: «В шахматной партии с Во-
лончевским у нас только пешки; но и с ними можно вести дело по-
тому, что на нашей стороне государственная сила»78. Оказалось, что
даже при государственной поддержке «пешки» не могли действо-
вать, не располагая моральным авторитетом в глазах населения.
Властям оставалось, удерживая запрет на латиницу, утешать себя
общим соображением, что в будущем самобытность столь малочис-
ленного по имперским меркам народа неизбежно рассеется под
действием стихийных сил истории, а покуда она все-таки полезна
для деполонизации края. Однако эта гегельянская вера мало помо-
Глава 7. Политика «русского дела» в западных губерниях-------251
гала в выработке эффективных ассимиляторских мероприятий на
ближайшую перспективу.
К концу 1860-х гг. политика жесткой деполонизации в Запад-
ном крае вызывала глубокое беспокойство у все большего числа
петербургских бюрократов. В1867 г. Валуев организовал полуофи-
циальное обследование ее результатов во всех западных губерниях.
Посланным из Петербурга чиновникам было дано задание собрать,
независимо от местных властей, как можно больше материала об
эксцессах и перегибах запретительных и репрессивных мероприя-
тий. Их отчеты были выдержаны почти в жанре обличительной
публицистики. Один из них так описывал последовательность ру-
сификаторских начинаний в СЗК: «Гражданская власть с помощию
физической силы коснулась религиозной свободы совести. Ряд
возмутительных явлений доказал местной администрации, что при-
емы, употребляемые властию в XVI веке, уже не могут быть приме-
нимыми в XIX веке. Тогда возникла мысль разредить массу като-
лического населения посредством колонизации новых селений из
русских старообрядцев или русских православных. Новые пересе-
ленцы живут в землянках, питаются травой, пухнут от голода и
нищенствуют. Русские поселения в Западных губерниях имеют вид
цыганских таборов». В другом случае автор отчета упоминал о пред-
ложении одного из сотрудников попечителя Виленского учебного
округа — устроить публичное сожжение книг на польском языке,
обнаруженных в частных домах. В связи с проблемой массовых
обращений в православие цитировалось изречение занимавшего в
Вильне ответственный пост генерала А.Д. Столыпина: «Для запад-
ных губерний полезнее православный атеизм, нежели католи-
цизм»79. В отчетах приводилось много данных об упадке крупного
землевладения в западных губерниях и о неудачах проекта помещи-
чьей «русской колонизации». Необходимость корректировки пра-
вительственного курса становилась очевидной.
Крайности деполонизации, сделавшие ее затем столь одиозной
в либеральной и марксистской историографии, нельзя объяснить
только репрессивной природой самодержавной монархии или лич-
ной полонофобией высших администраторов. При оценке этих
событий надо учитывать чрезвычайный накал соперничества рус-
ского и польского проектов наииостроительства, драматизм битвы
за регион, который занимал важное место на ментальных картах
польского и русского национализмов. Имперская бюрократия в
252 Западные окраины Российской империи
Западном крае стала отчасти заложником ею же популяризуемой
мифологемы об «исконно русском» крае. Такая позиция побужда-
ла выдавать желаемое за действительное, имеющее шанс осуще-
ствиться — за изначально данное и теперь заново открываемое.
Акции, позволявшие символически и эффектно продемонстриро-
вать «русскость», будьте нововозведенный красивый православный
храм или зазвучавшая, к изумлению прихожан, русская проповедь
в костеле, получали приоритет над более тонкими и прагматичны-
ми методами воздействия на этноконфессиональные идентичнос-
ти —такими, например, как кропотливая подготовка учителей для
народных школ, одинаково хорошо владеющих русским и литовс-
ким языками. Подспудная установка на статичный, «экспонируе-
мый» результат не просто усугубляла службистское рвение чинов-
ников среднего и низшего звена, но и сбивала ритм мероприятий,
рассчитанных на значительный срок, придавая видимость досто-
верности вопиюще преждевременным реляциям о близости успе-
ха. Вопрос о том, как повлияло на процесс русификации распреде-
ление функций между верхами и низами управленческого аппарата
на имперской окраине, еще ждет основательного исследования.
В исторической ретроспективе ясно, что политика деполониза-
ции после восстания 1863 г. безвозвратно подорвала возможности
польского нациостроительства в западных губерниях Российской
империи. Репрессии против участников восстания губительно ото-
звались на увлекавшем шляхту романтическом идеале нации. В те-
чение последней трети XIX в. преимущественно шляхетское по со-
ставу польское население бывших «кресов» все более обособлялось
от развития польского национального самосознания на территории
ЦП. Однако нельзя сказать, что русский проект нациостроитель-
ства вышел из этого столкновения победителем. Творцы окраинной
политики не смогли предложить такое видение русскости, которое
было бы способно динамично развиваться, учитывая этнокультур-
ную гетерогенность региона. Критерии русской идентичности были
жестко привязаны к традиционалистским представлениям о «на-
родности». Имплицитное или явное отождествление русскости и
православия так и не было преодолено. Кампания деполонизации
1860-х гг., строившаяся на противопоставлении русской «почвен-
ности» польскому аристократическому «космополитизму», усили-
ла популистские и антиэлитистские мотивы в русском национали-
стическом мышлении.
Глава 7. Политика «русского дела» в западных губерниях... 2 5
1 ОР РГБ. Ф. 169. К. 65, Ед. хр. 22. Л. 5об.; РО РНБ. Ф. 628. Ед. хр. 6.
Л. I.
2 Муравьев М.Н. Всеподданнейший отчет по управлению Северо-За-
падным краем // Русская старина. 1902. № 6. С. 497, 510.
3 РГИА. Ф. 384. On. 12. Д. 360. Л. 9 - 9 об.
4 См. подробнее: Самбук С.М. Политика царизма в Белоруссии во вто-
рой половине XIX в. Минск, 1980. С. 31—52.
5 Ратч В.Ф. Сведения о польском мятеже 1863 г. в Северо-Западной
России. Вильна, 1867. Т. 1. Введение. С. 240; ОР РГБ. Ф. 169. К. 65.
Ед. хр. 22. Л. 5.
6 Бутковский ЯН. Из моих воспоминаний // Исторический вестник.
1883. № 11. С. 344.
7 РГИА. Ф.908.Оп. 1.Д. 271. Л. 12 — 12 об.
8 ОР РГБ. Ф. 120. К. 24. Ед. хр. 1. Л. 94; Валуев П.А. Дневник министра
внутренних дел П.А. Валуева. Т. 2. М., 1961. С. 419.
9 ГоризонтовЛ.Е. Парадоксы имперской политики. Поляки в России
и русские в Польше (XIX — начало XX в.). М., 1999. С. 100—117.
10 Так, в числе первых землевладельцев от действия указа была осво-
бождена вместе со своими сыновьями, по официальной формулировке —
«в виду верной службы» покойного мужа, княгиня Ольга Огинская (урож-
денная Калиновская), в которую Александр тридцатью годами ранее был
страстно и небезответно влюблен. См.: РГИА. Ф. 908. On. 1. Д. 268. Л. 196.
11 Отдаленно это напоминало сконструированный Н. Милютиным и
его коллегами по Редакционным комиссиям 1859—1860 гг. механизм эко-
номического принуждения помещиков к переводу временнообязанных
крестьян на выкуп наделов, где расчет также делался на тягу землевладель-
ца к обмену слишком хлопотной в эксплуатации части недвижимости на
денежный капитал.
12 Голос минувшего. 1913. № 12. С. 263 (письмо М.Н. Муравьева
А.А. Зеленому от декабря 1864 г.).
13 ОР РГБ. Ф. 169. К. 42. Ед. хр. 8. Л. 6 — 6 об. Вероятно, с инициативой
Киевского генерал-губернатора была связана и программа внедрения
«русского элемента», которую еще в июне 1861 г. подольский губернатор
Р.И. Брауншвейг изложил в письме Валуеву. Впоследствии Брауншвейг
был назначен на высокий пост в ЦП. См.: Миллер А.И. «Украинский во-
прос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая полови-
на XIX в.). СПб., 2000. С. 138; РГИА. Ф. 1282. Оп. 1.Д. 19. Л. 20-23. Под-
борку более поздних проектов см.: ГАРФ. Ф. 109. Оп. 37. 1863 г. Д. 23.
Ч. 175. Отметим также, что в стремлении к нейтрализации польского вли-
яния Васильчиков добился в 1862 г. правительственного разрешения еврей-
ским купцам приобретать земельные владения в черте оседлости. Однако
вскоре после польского восстания эта норма утратила силу (См.: KlierJ. Why
Were Russian Jews Not KaisertreiP. // Ab Imperio. 2003. № 4. C. 48—54).
14 Долбилов М.Д. Конструирование образов мятежа: Политика М.Н. Му-
равьева в Л итовско-Белорусском крае в 1863—1865 гг. как объект историке-
254 Западные окраины Российской империи
антропологического анализа//Actio Nova 2000. М.» 2000. С. 399—400; Исто-
рический обзор деятельности Комитета министров. СПб., 1902. Т. 3. Ч. 1.
С. 171—173.
15 РО РНБ. Ф. 523. Ед. хр. 47. Л. 47 об. - 48, 52.
16 ГАРФ. Ф. 109. Секретный архив. On. 2. Д. 714. Л. 21 об. — 22; см.
также: РГИА. Ф. 821. Оп. 125. Д. 294. Л. 62 об. — 63 (записка редактора
журнала «Вестник Западной России» К.А. Говорского).
17 Горизонтов Л. Е. Парадоксы имперской политики... С. 138—153.
18 ОР РГБ. Ф. 120. К. 21. Ед. хр. 1. Л. 144,145 (письмо М.Н. Каткову).
19 РГИА. Ф. 908. On. 1.Д. 227.Л. Ill (письмо А. Чичерина Л.С. Ма-
кову).
20 См.: Миллер А.И. «Украинский вопрос»... С. 138—152; цитата —
С. 146.
21 Катков М.Н. 1863 год. Собрание статей по польскому вопросу, по-
мешавшихся в «Московских Ведомостях», «Русском Вестнике» и «Совре-
менной Летописи». Выпуск 1. М., 1887. С. 276.
22 ГАРФ. Ф. 109. Оп. 37. Д. 230. Ч. 38. Л. 56 об. Письмо Анненкова
шефу жандармов Долгорукову.
23 Катков М.Н. 1863 год... С. 277.
24 Там же. С. 273.
25 РГИА. Ф. 775. On. 1.Д. 188. Л. 4.
26 Там же. Л. 7 об. — 8.
27 Там же. Л. 4.
28 Валуев П.А. Дневник. Т. 1. С. 239.
29 Костомаров Н. Автобиография // Н.И.Костомаров. Исторические
произведения. Автобиография. 2-е изд. Киев, 1990. С. 595.
30 РО РНБ. Ф. 208. Ед. хр. 105. Л. 15 (докладная записка от 1 августа).
31 По вопросу о том, нуждалось ли правительство в аналогичном ва-
луевскому циркуляру документе, чтобы блокировать публикацию изданий
на «белорусском наречии», см.: СталюнасД. Границы в пограничье: Бело-
русы и этнолингвистическая политика Российской империи на западных
окраинах в период Великих реформ // Ab Imperio. 2003. № 1. С. 285—287.
32 ГАРФ. Ф. 583. Оп. 1.Д. 18. Л. 170—171 (дневник А.А. Половцова,
запись 6 февраля 1881 г.).
33 РО РНБ. Ф. 385. Ед. хр. 13. Л. 1 (письмо А.Ф. Гильфердинга
Н.И. Костомарову от 26 декабря 1865 г. о том, что только что вернувший-
ся из Варшавы Н. Милютин хочет срочно его видеть).
34 ГАРФ. Ф. 109. Секретный архив. On. 1. Д. 1767. Л. 2 об. (письмо
Кулиша Костомарову от 5 января 1866 г.).
35 Там же. Л. 1, 1 об.
36 См.: Дей О.1. Дей O.I. Книга i друкарство на У крапп з 60-х роюв
XIX ст. до Великого Жовтня // Книга i друкарство на Украшь Ки!в, 1964.
С. 134; Шип Н.А. Укршнський нацюнально-культурний рух в умовах ан-
тиукрашськб! пол!тики росшського царизму//Сарбей В. Г. (ред.) Нари-
си з icTopn украТнського нацюнального руху. КиГв, 1994. С. 82.
37 Стороженки. Фамильный архив. Киев, 1902. Т. 1. С. 458,470.
Глава 7. Политика «русского дела» в западных губерниях.255
38 LVIA. Ф. 439. On. 1. Д. 26. Л. 10.
39 LVIA. Ф. 378. BS, 1863 г. Д. 891. Л. 92 (материалы особой комиссии
по крестьянским делам при Виленском генерал-губернаторе).
40 РГИА. Ф. 908. On. 1. Д. 195. Л. 160; LVIA. Ф. 378. BS, 1863 г. Д. 891.
Л. 212; LV1A. Ф. 378. Оп. 219. Д. 80. Л. 44 об. - 45.
41 LVIA. Ф. 439. On. 1. Д. 43. Л. 9 - 9 об.
42 Сталюнас Д. Границы в пограничье. С. 280 (цитата из записки
Муравьева); Черевин П.А. Воспоминания. 1863—1865. Кострома, 1920.
С. 17.
43 В недавней новаторской работе к церковной политике Петра I при-
меняется термин «конфессионализация», которым обычно описывается
комплекс мер по размежеванию католической и протестантской паств в
период Контрреформации, См.: Лавров А. С. Колдовство и религия в Рос-
сии. 1700-1740. М., 2000. С. 66 и др.
44 ОР РГБ. Ф. 120. К. 18. Ед. хр. 69. Л. 3; РГИА. Ф. 821. Оп. 125. Д. 277.
Л. 276 и след.
45 LVIA. Ф. 378. BS, 1864 г. Д, 1331а. Л. 58,61,63,64 - 64 об.
46 РГИА. Ф. 908. On. 1. Д. 271. Л. 18. Стоит отметить, что в подававших-
ся крестьянами жалобах на действия «обратителей» встречается немало
однотипных риторических приемов, что наводит на мысль о складываю-
щемся каноне такого рода описаний и побуждает сохранять источниковед-
ческую осторожность при их использовании для изучения конкретных
событий. Так, в роли брутального злодея в жалобах и прошениях часто
выступает нехристь — чиновник или полицейский татарского происхож-
дения и мусульманского вероисповедания, с особым рвением загоняющий
католиков в православие. Действительно ли чиновники из литовских та-
тар отличались таким прозелитизмом, или мы имеем здесь дело с дискур-
сивным приемом, рассчитанным на восприятие русских властей, — еще
предстоит разобраться.
47 РГИА. Ф. 821. Оп. 150. Д. 584. Л. 48 - 48 об.
48 Werth Р. At the Margins of Orthodoxy. Mission, Governance, and Con-
fessional Politics in Russia's Volga-Kama Region, 1827—1905. Ithaca, London:
Cornell University Press, 2002. P. 86,94—95 etc.
49 Римский СВ Российская церковь в эпоху Великих реформ (Церков-
ные реформы в России 1860—1870-х годов). М., 1999. С. 333—334, 362—
369.
50 LVIA. Ф. 378. Оп. 219. Д. 80. Л. 22 об. - 23.
51 См. подробнее: Weeks Г. Religion and Russification: Russian Language
in the Catholic Churches of the ‘Northwest Provinces’ after 1863 // Kritika:
Explorations in Russian and Eurasian History. 2001. № 1. P. 87— 100; Dolbilov M.
Russification and the Bureaucratic Mind in the Russian Empire's Northwestern
Region in the 1860s // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History.
2004. № 2. P. 249—258; Сталюнас Д. Может ли католик быть русским? О
введении русского языка в католическое богослужение в 60-х годах XIX в.
Ц Кабытов П.С., Миллер А.И., Верт П. (ред). Российская империя в за-
56 Западные окраины Российской империи
рубежной историографии. Работы последних лет: Антология. М., 2005.
С. 570—588.
52 Одно из первых выступлений Каткова за введение русского языка в
католическую проповедь и вероучение было связано с его предложением
пригласить вернуться в Россию известного русского католика-эмигранта
В.С. Печерина, против чего на страницах «Московских ведомостей» энер-
гично возражал М.П. Погодин. Катков призывал «не изгонять русских
людей, ставших членами хотя и чуждой нам, но признаваемой нами цер-
кви» (Московские ведомости. 1863. № 168. 2 августа; № 174. 10 августа.
Пользуемся случаем, чтобы скорректироватьпрактовку позиции Каткова
по этому вопросу, предложенную в работе: Dolbilov М. Russification and the
Bureaucratic Mind. P. 253). Однако в позднейших, и наиболее важных, ста-
тьях о русском языке в католическом богослужении Катков не затрагивал
тему католической эмшрации, хотя один из его секретных корреспонден-
тов, чиновник Министерства внутренних дел католик А.М. Гезен рекомен-
довал ему установить контакты с иезуитами И.С. Гагариным и И.М. Мар-
тыновым и пригласить Печерина для перевода на русский язык текста
Вулыаты, а также польских костельных песнопений. См.: ОР РГБ. Ф. 120.
К. 20. Ед. хр. 1. Л. 107 — 109 об.
53 Катков М.Н. Собрание передовых статей «Московских ведомостей».
1869 год. М., 1897. С. 523.
54 РГИА. Ф. 797. Оп. 37.1 отделение. 1 стол. Д. 156. Л. 50-51; РГИА.
Ф. 821. On. 125. Д. 277. Л. 138 ~ 138 об.
55 ОР РГБ. Ф. 120. К. 21. Ед. хр. 1.Л. 150 об — 151, 152. О контексте
замечания Корнилова о вызове эмигрантов см. примеч. 52.
56 Корнилов И. П. Русское дело в Северо-Западном крае. Материалы для
истории Виленского учебного округа преимущес твенно в муравьевскую
эпоху. Изд. 2-е. СПб., 1908. С. 220. Сменивший Корнилова на посту по-
печителя учебного округа П.Н. Батюшков втой же связи указывал в 1868 г.
на недоступность церковнославянских православных молитвенников ра-
зумению «простолюдинов» и ставил вопрос об издании «полного право-
славного молитвенника, с объяснениями на русском языке, для домашнего
употребления»: Там же. С. 414—417.
57 См. подробнее: Миллер А.И. «Украинский вопрос»... С. 101 — 102.
РГИА. Ф. 821. Оп. 150. Д. 584. Л. 21 об., 71 - 71 об.; Катков М.Н
Передовые статьи... 1866 год. М., 1897. С. 78.
5Ч ОРРГБ.Ф. 120. К. 2!.Ед.хр. 1.Л. 147об., 151; РГИА.Ф. 821. Оп. 150.
Д. 584. Л. 21 об.
60 Там же. Л. 7 об.
61 Там же. Л. 3, 12 об. (записки Владимирова и Стороженко).
62 Одним из активных разработчиков проекта такой унии в 1865—
1866 гг. был бывший архиепископ Минский Антоний (Зубко), до 1839 г.
униат. С его точки зрения, это было бы нечто вроде зеркальной противо-
положности Брестской унии 1596 г. С ним сотрудничал редактор «Вилен-
ского вестника» католик А. Киркор. О мотивах этого парадоксального
сближения, как и обстоятельствах создания проекта, см.: Дмбилов М., Ста-

Глава Политика «русского дела» в западных губерниях------------257
люнасД. «Обратная уния»: Проект присоединения католиков к православ-
ной церкви в Российской империи (1865—1866 гг.) // Славяноведение.
2005. № 5. С. 3—34. В переводе на французский язык проект был опубли-
кован позднее И.М. Мартыновым (без указания составителей и с некото-
рыми разночтениями по сравнению с сохранившейся в писарских копиях
запиской 1865 г.): Martinov J. Un nouveau plan d'abolition de Г tglise romainc
en kussie. Paris, 1873.
63 LVIA. Ф. 378. BS, 1863 г.Д. 1645. Л. 5 — 5 об., 14, 24; 1864г.Д. 248.
Л. 37 - 37 об., 58-59.
54 Русский архив. 1885. № 6. С. 194—197; Станкевич А. Очерк возник-
новения русских поселений на Литве. Вильна, 1909. С. 44; LVIA. Ф. 439.
Оп. 1.Д. 24. Л. 19 об.
LVIA. Ф. 378. BS, 1864 г.Д. 248. Л. 148-150,156-157.
66 Подробнее о проблеме раскола на западной окраине см.: Горизон-
тов Л. Е. Раскольничий клин. Польский вопрос и старообрядцы в импер-
ской стратегии//Славянский альманах. 1997. М., 1998. С. 140—167.
67 В современной польской историографии на этот счет существует
иная точка зрения, представленная в книге Л. Заштовта. См. об этом ста-
тью А. Новака в разделе «Приложения».
68 ОР РГБ. Ф. 231/11. К. 16. Ед. хр. 57. Л. 1 - 1 об. (письмо Корни-
лова М.П. Погодину от 14 марта 1864 г.). См. также письмо Корнилова
А.И. Ишимовой от марта 1865 г.: Корнилов И.П. Русское дело в Северо-
Западном крае. С. 136—140.
69 СталюнасД. Национальна полггика Росшськоммперн в швшчно-
захшному кра!та питания про виший навчальний заклад теля Польсько-
го повстання 1863—1864 рок!в // Кравченко В. (ред.) Схщ/Захш. 1сторико-
культуролопчний зб^рник. Вин. 7. Ушверситети та nanii в Росшськш
iMiiepii. Харюв; Кшв, 2005. С. 214—227. Один из подчиненных Кауфмана
уверял, что даже если «в университете все кафедры будут замешены жан-
дармскими штаб-офицерами, он все-таки превратится в польский универ-
ситет». (См.: Пантелеев Л.Ф. Воспоминания. | Б.м.], 1958. С. 373).
70 О роли Волончевского в литовском нациостроительствс см.: Мег-
kys V. Bishop Motiejus Valancius, Catholic Universalism and Nationalism //
Lithuanian Historical Studies. 2001. Vol. 6. P. 69—88.
71 PO РНБ. Ф. 523. Ед. xp. 213. Л. 4 (письмо H.H. Новикова Д.А. Обо-
ленскому от 18 мая 1866 г.).
72 В историографии, особенно литовской и польской, издание этого
запрета часто приписывается единоличной воле Муравьева, лишь под-
твержденной Кауфманом. Между тем обстоятельства подготовки запрета
лишний раз напоминают о важной роли бюрократии среднего звена в ру-
сификаторской политике. Вопреки упомянутому мнению, Муравьев пред-
полагал, вводя кириллицу через народные школы, на какое-то время со-
хранить и латинский алфавит для религиозных изданий на литовском,
предназначенных в первую очередь для людей старшего поколения. Такая
линия не устраивала действующих на местах русификаторов, которые
видели свое призвание в скорейшем «освобождении» литовского крссть-
9 - • 2931
258 Западные окраины Российской империи
янства в целом от «фанатизируюшего» католического влияния, чьим во-
площением и казалась латиница. См.: Долбилов М. Превратности кирил-
лизации: Запрет латиницы и бюрократическая русификация литовцев в
Виленском генерал-губернаторстве в 1864—1882 гг. // Ab Imperio. 2005.
№ 2. С. 255-296.
73 В Августовской губернии ЦП, где значительная часть населения
была литовской, власти более активно использовали литовский язык как
противовес польскому влиянию, чем в СЗК. Здесь они опубликовали на
литовском прокламацию наместника ЦП о крестьянской реформе 1864 г.,
тогда каклля Ковенской и Виленской губерний публикация «Положений»
19 февраля 1861 г. в литовском переводе не была пропущена в 1866 г. Ка-
уфманом (LV1A. Ф. 378. BS, 1864 г. Д. 2130). После восстания 1863 г. в
Мариампольской гимназии литовский язык преподавался как полноцен-
ный учебный предмет, но в средних учебных заведениях Вильны и Ковно
такого расширения программы не произошло.
74 Medisauskiene Z. Censorship in Lithuania: A Tool of Russian Policy, 1831—
186511 Lithuanian Historical Studies. 2002. Vol. 7. P. 43—66.
75 РГИА. Ф. 82LOn. 125. Д. 363. Л. 167-168.
76 Об оценке последствий этих мероприятий для литовского нацио-
нального движения см. статью Д. Сталюнаса в разделе «Приложения» на-
стоящего издания.
77 Следует особо отметить, что и эта мера преследовала в большей сте-
пени деполонизаторские (предполагалось, что под прикрытием литовского
языка ксендзы ведут «польскую пропаганду»), чем собственно обруситсль-
ские цели. Власти отдавали себе отчет в том, что обучение литовцев рус-
скому языку не превратит их разом в русских. Кроме того, использование
литовского языка на других уроках и в церковной службе не возбранялось
и после этого.
78 РО РНБ. Ф. 523. Ед. хр. 711. Л. 20 (письмо И.П. Корнилова Н.Н. Но-
викову от 16 марта 1867 г.).
79 РГИА. Ф. 908. Оп. 1.Д. 279. Л. 159 об. - 160, 175,484.
Глава 8
ЗАПАДНЫЕ ОКРАИНЫ
В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ
XIX В.
Кадровые перемены — Политика деполонизации —
Проблема земской реформы — Конфессиональная
политика — Проблема ассимиляции
И ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ НА ТЕРРИТОРИИ
Юго-Западного края — Реализация
дискриминационных законов в 1880—1890-х гг.
Период с начала 1870-х гг. до конца столетия отличался из-
вестной стабильностью в имперской политике на западных
окраинах. Власть в течение всего этого времени деклари-
ровала свои деполонизаторские намерения в отношении «исконно
русского» Западного края, многие из начатых мер продолжали осу-
ществляться, частично ужесточившись при Александре III, но, в
сущности, никаких принципиально новых концепций интеграции
Западного края с центром после 1860-х гг. не возникло. Произош-
ла своего рода рутинизация административной деятельности. Это,
конечно, не значит, что реализация прежних идей совершалась ме-
ханически и не вызывала разногласий в элите, не требовала вовсе
с ее стороны политического творчества. Сама задача постоянного
уравновешения принципов имперского легитимизма и национали-
стических приоритетов была весьма непростой.
1. Кадровые перемены
В ЦП деполонизаторская энергия власти пошла на спад после
отхода отдел в 1866 г. Н.А. Милютина. Можно только гадать о том,
сколь долго удавалось бы Милютину сохранять влияние на поли-
тику в польском вопросе, не случись с ним инсульта. Но очевидно
то, что Александру II претили крайние проявления полонофобии
и что граница между Западным краем и ЦП даже после админи-
стративных реформ в этом последнем сохраняла в глазах импера-
тора важное значение. В конце 1864 г., т.е. после приступа к ради-
кальной аграрной реформе в пользу крестьян, один из близких
знакомых братьев Милютиных литератор В.П. Боткин доверитель-
но сообщал М.Н. Каткову, что, «по мнению государя, автономия
Польши есть цель, к которой все-таки надо прийти». В последую-
262 Западные окраины Российской империи
щие годы мысль об автономии, вероятно, исчезла, но вовсе нс за-
менилась мечтой о полной ассимиляции. Дневниковая запись бе-
седы с Александром, сделанная позднее Д. Милютиным, так пере-
дает позицию императора: «Я знаю вполне, что поляков нельзя
никогда сделать русскими; я этого и не добиваюсь; но надобно,
чтобы управление в Польше было русское, и, пока я жив, не пере-
меню своей политики»1. Александр III был большим националис-
том, чем его отец, но и он не переносил на Привислинский край
принципов политики, принятых в западных губерниях. Не исклю-
чено, что, имея личный богатый опыт переживания националисти-
ческих эмоций, Александр III ясно осознавал необоримость стрем-
ления поляков к национальной независимости. По свидетельству
близкого е.му придворного, он еще в бытность наследником, в
1875 г., возвращаясь из Варшавы, заявил спутникам, что «вполне
понимает чувства иных поляков; что, будь он поляк, он был бы, ве-
роятно, в рядах протестующих»2. Никаких реальных уступок поля-
кам, разумеется, при этом он делать не собирался.
В западных 1уберниях, где задачи понимались иначе, рубежом
стали 1868 — 1869 гг., когда умер киевский генерал-губернатор
А.П. Безак, один из творцов указа 10 декабря 1865 г. и рьяный
полонофоб, а в Вильну получил назначение генерал-адъютант
А.Л. Потапов, который еще в бытность помощником Муравьева в
1864 — 1865 гг. высказывал серьезные возражения против избран-
ной его начальником стратегии русификации. Потапов был назна-
чен генерал-губернатором вскоре после того, как министр внутрен-
них дел П.А. Валуев представил императору доклад, основанный на
материалах упоминавшегося в предыдущей главе обследования за-
падных губерний (в начале 1868 г.)3. Пример Потапова особенно ва-
жен для понимания мотивов рутинизации политики на западной
периферии. Первые же его действия вызвали самые противоречи-
вые оценки. У русских националистов той поры Потапов сразу при-
обрел репутацию изменника «русскому делу». И наоборот, многие
из его I юдчиненных и местных русских жителей искренне связы-
вали с ним надежду на восстановление законности и порядка в
крае, нарушенных, по их мнению, не столько мятежом, сколько по-
давлением мятежа. Один из них писал, что благодаря Потапову
«край наш поправится снова и в то же время обрусеет <...> проч-
нее и успешнее, чем это могут сделать Катковы и им подобные
разрушители»4.
Глава 8. Западные окраины в последней трети XJX в 26.3
Потапов, действительно, не испытывал каких-то особых сим-
патий к польской шляхте, но в силу своих тесных связей с арис-
тократической «партией» управляющего Третьим отделением
графа П. Шувалова он был меньше своих предшественников рас-
положен в пользу преследования и притеснения лиц высшего со-
словия, а также ограничительных мер в отношении дворянской
земельной собственности. Состоявший в свое время адъютантом
при И.Ф. Паскевиче и усвоивший типичный для николаевской
эпохи службистский этос, а затем поднявшийся в чинах по жан-
дармской линии, Потапов не терпел новых, гражданственных
форм чиновничьей активности, которые принесла с собой кампа-
ния русификации. Он запретил своим подчиненным писать кор-
респонденции в прессу и добился увольнения им же приглашен-
ных на службу попечителя учебного округа П.Н. Батюшкова и
виленского губернатора И.А. Шестакова, заподозренных в содей-
ствии выступлениям «Московских ведомостей» против попыток
генерал-губернатора изменить курс аграрной политики в СЗК.
Националист, не скрывающий при исполнении должности своих
чувств, виделся Потапову нарушителем служебной субординации,
а значит, и имперского порядка. С этой точки зрения национа-
лизм был чреват служебными злоупотреблениями. Так, новый ге-
нерал-губернатор сразу же пресек «миссионерскую» деятельность
местной администрации, процветавшую при Э.Т. Баранове, не
только потому, что ему претил подобный способ пополнения пра-
вославной паствы, а еще и потому, что к тому моменту скопилось
немало жалоб новообращенных на чиновников, принуждавших их
к принятию новой веры. Большая (руппа простонародья, оторван-
ная от прежней веры и не закрепленная в новой, — такое послед-
ствие русификаторского усердия представлялось слишком опас-
ным для имперского строя, который столь сильно зависел от
религиозности низшего сословия.
При этом По гапов вовсе не выставлял себя пионером нового
курса окраинной политики, официально подчеркивал верность
наследию Муравьева, хотя мог резко отзываться о его политике в
частном порядке5. Его зависимость от программы и, шире, менталь-
ности предшественников была даже, возможно, сильнее, чем он
хотел продемонстрировать. В нем полнее всего воплотилось прису-
щее имперской власти подспудное сомнение в том, что поляков
действительно можно в обозримом будущем вытеснить из Западно-
264 Западные окраины Российской империи
го края, в том, что русский ассимиляторский потенциал достаточ-
но мощен для конфронтации с польской элитой, с «полонизмом»6.
У Муравьева и Кауфмана это сомнение было дополнительным сти-
мулом для националистической мобилизации, а у Потапова и
подобных ему администраторов оно отнимало большую долю
управленческой энергии, вынуждая их замыкаться на рутине осу-
ществления уже начатых мероприятий. Это был компромисс меж-
ду неприятием крайностей деполонизации и неспособностью пред-
ложить полноценную альтернативу ей. После того как к концу
1860-х гг. эйфория «русского дела» убавилась, выбор между адми-
нистративным реализмом и идеологемами деполонизации стал для
представителей власти особенно непростым решением.
За период 1868—1904 гг. сменилось 7 генерал-губернаторов в
Варшаве (после смерти Ф.Ф. Берга в 1874 г. должность наместни-
ка в ЦП была упразднена), 9 — в Вильне и 7 — в Киеве. Некоторые
из них зарекомендовали себя жесткими администраторами, привер-
женными «муравьевским» методам. Это прежде всего И.С. Каханов
и В.Н. Троцкий в Вильне (1884—1893 гг. и 1897—1901 гг. соответ-
ственно; по инициативе последнего была установлена символичес-
ки значимая статуя Муравьева и открыт Муравьевский музей),
А.П. Игнатьев в Киеве (1889—1897), И.В. Гурков Варшаве(1883—
1894). Часть из них делала свою военно-административную карье-
ру почти исключительно на окраинах. Троцкий, например, служил
в Средней Азии, на Кавказе, в Киеве. В свою очередь, Игнатьев
привлек к себе внимание К.П. Победоносцева в свою бытность
генерал-губернатором в Иркутске, где он прилагал усилия к руси-
фикации бурят. Действенными проводниками полонофобии стано-
вились и бюрократы второго эшелона — например, попечитель
Варшавского учебного округа А.Л. Апухтин, и поныне одна из
самых одиозных фигур в польской исторической памяти. Как пра-
вило, ужесточение курса следовало за довольно нерешительными
попытками его либерализации, которые предпринимались предше-
ственниками этих «ястребов». К сторонникам налаживания како-
го-то сотрудничества с польским образованным обществом или
деятелями непольских национальных движений (таких, как укра-
инофилы) можно отнести А.М. Дондукова-Корсакова (1869—1877)
и М.И. Драгомирова (1898—1903) в Киеве, П.П. Альбединскогов
Вильне (1874—1880), азатем в Варшаве (1880—1883), П.Д. Свято-
полк-Мирского в Вильне (1902—1904), А.К. Имеретинского в Вар-
Глава 8. Западные окраины в последней трети XIX в 265
шаве (1895—1900). Альбединский и Имеретинский проявляли ин-
терес к эксперименту вел. кн. Константина и Белопольского. Име-
ретинский даже заявлял о том, что русским чиновникам в ЦП же-
лательно знать польский язык, и обещал выучить его сам, дабы
подать пример остальным. Такие попытки смягчения курса вызы-
вали более или менее резкую критику со стороны националистичес-
ки настроенных сановников, общественного мнения и прессы в
России. Подчас, как это наблюдалось уже в случае Потапова, кри-
тики нагнетали впечатление, будто окраинная администрация чуть
ли не перекинулась в польский лагерь и уж во всяком случае не по-
стигает русских национальных интересов. Часть польского обще-
ства, стоявшая на «угодовой» (согласительной) позиции, тоже была
склонна на свой лад преувеличивать значение перестановок в ад-
министративных верхах.
2. Политика деполонизации:
уступки, корректировки, новшества
Основные послабления в деполонизаторской политике при-
шлись на конец 1860-х — 1870-е гг. В 1867 г. лицам, высланным из
ЦП и западных губерний административным порядком, т.е. по
подозрению в причастности к восстанию, разрешалось поселиться
в ЦП (западные губернии продолжали оставаться для них закрыты-
ми). Через год в СЗК были освобождены из-под надзора полиции
около полутора тысяч человек, в большинстве дворян. В 1868 г.
император по ходатайству Потапова разрешил назначать на долж-
ности предводителей дворянства в СЗК местных польских земле-
владельцев, доказавших свою благонадежность. О восстановлении
упраздненных в 1863 г. выборов предводителей и вообще дворян-
ских собраний речи не шло, но и сделанная уступка позволила
местной администрации расположить к себе хотя бы некоторых
представителей польской аристократии. В ЮЗК ситуация в тот
момент сложилась иная: 11ринлечь здешних благонадежных дворян
к предводительской службе настоятельно рекомендовало руковод-
ство Министерства внутренних дел (чью точку зрения на эту про-
блему и выражал в СЗК Потапов), но А.П. Безак отклонил совет из
столицы, выступив за назначение предводителями дворянства про-
веренных в борьбе с полонизмом мировых посредников.
266 Западные окраины Российской империи
В конце 1870-х гг. правительство разрешило открывать в Запад-
ном крае губернские сельскохозяйственные общества. Несмотря на
ограничение их деятельности сугубо экономическими вопросами,
общества внесли свой вклад в укрепление корпоративной идентич-
ности польского дворянства, в поддержание польской культурной
традиции в дворянских усадьбах. Велика была их роль и в хозяй-
ственных успехах местного крупного землевладения.
В течение 1870-х гг., вопреки действовавшим запретительным
нормам, в Западном крае, в особенности в северо-западных губер-
ниях, мало-помалу — и, конечно, негласно — был расширен доступ
поляков в государственную службу. В этой частичной «реполо-
низации» отразилось устойчивое представление, характерное для
высших бюрократов из аристократического круга, о невежестве и
безнравственности среднестатистического русского чиновника.
Учитывался и риск занести с новыми людьми революционные
идеи, столь громко заявившие о себе в России в 1870-х гг. Местные
администраторы не желали входить в лишние хлопоты о рекрути-
ровании из внутренних губерний и столиц чиновничьих кадров, и
в Петербурге на это нередко смотрели сквозь пальцы. К началу
1880-х гг. в большинстве присутственных мест Виленской губернии
чиновники польского происхождения составляли около 30%, гак
что при Александре III генерал-губернатор И.С. Каханов сокрушал-
ся о том, что надо приниматься сызнова за начатую Муравьевым
работу. В Привислинском крае доля поляков в управленческом
аппарате, за вычетом судебного и учебного ведомств, была еше
больше7. После подавления восстания в польском обществе полу-
чил некоторое распространение взгляд на государственную служ-
бу не только как на вынужденную коллаборацию с «москалями», но
и как на исполнение патриотического долга: раз режим желал те-
перь уменьшить число поляков на службе (в противоположность
политике Николая 1, пытавшегося службой перевоспитать польских
подданных), следовало действовать наперекор и удержаться в ней.
Смягчения последовали и в культурно-религиозной сфере. В
1869 г. в западных губерниях был несколько ослаблен запрет на
публикацию польских книг. Разумеется, это ни в коей мере не кос-
нулось литературной продукции для простонародья. В 1870-х гг. в
риторике администрации Западного края и подконтрольной ей
прессы стало меньше оскорбительных инвектив против католиче-
ского духовенства. При Альбединском в СЗК было разрешено вновь
Глава 8. Западные окраины в последней трети XIX в 267
открыть несколько опечатанных ранее костелов, стало немного
легче получить дозволение на устройство крестного хода вне стен
костела. Тогда же явочным порядком, без отмены валуевского цир-
куляра, власти вновь стали допускать публикацию дешевых книг
для народа на украинском.
В стремлении хоть сколько-то нормализовать отношения с
польским дворянством власть делала четкое различие между земле-
владельческой элитой и бывшей мелкой шляхтой, в особенности
той ее частью, которая не сумела представить документальных под-
тверждений своего дворянского происхождения. Эти люди потеря-
ли последние остатки благосостояния в 1870-х гг. именно вслед-
ствие сословной солидарности властей с интересами крупной
земельной собственности. Д. Бовуа описал драматические обстоя-
тельства окончательного деклассирования т.н. «чиншевой шляхты»
в ЮЗКЛ Эти люди, проживавшие на малых участках земли в име-
ниях польских магнатов за умеренный и неизменяемый оброк
(чинш), в пореформенных условиях стали тяготить землевла-
дельцев. Администрация оказала действенную, включая военную и
полицейскую, поддержку польским помещикам в сгоне чинше-
виков с земли. Проверка их арендаторских прав началась лишь в
1880-х гг., но ее результаты в большинстве случаев были не в их
пользу. Надо отметить, что в конечном счете чиншевики раздели-
ли пореформенную судьбу значительной части мелкопоместного
дворянства во внутренних губерниях России, которая еще не удо-
стоилась исследования, сравнимого с работой Бовуа.
Важной переменой в СЗК было отделение в 1869 г. Могилев-
ской и Витебской, а в 1870 г. — Минской губерний от Виленского
генерал-губернаторского управления и подчинение каждой из них
по отдельности управлению непосредственно из Петербурга. Надо
отдать должное Потапову: далеко нс каждый генерал-губернатор
добровольно вызывался поставить вопрос о столь значительном
сокращении подведомственной ему территории9. Это администра-
тивно-территориальное переустройство обосновывалось ликвида-
цией прямой угрозы польского мятежа в Белоруссии, общим смяг-
чением политической ситуации и необходимостью, как писал
бывший могилевский губернатор А. П. Беклемишев, показать «все-
му населению, что признание Белоруссии чисто русскою областью
есть факт бесповоротный». Власть осознала, что само существова-
ние обширного окраинного генерал-губернаторства с особыми,
268 Западные окраины Российской империи
чрезвычайными условиями управления поддерживает самоиден-
тификацию Полякове исторической территорией Речи Посполитой
и может провоцировать среди польского населения сепаратистские
настроения, ибо оно «приводит в частые сношения полуполяков
могилевских с настоящими поляками виленскими и ковенски-
ми...»1".
Начиная с 1869 — 1870 гг. к Минской, Могилевской и Витеб-
ской губерниям в административном лексиконе применялось
название «белорусские», а Виленская, Гродненская и Ковенская со-
хранили наименование северо-западных. Ни в одной из трех отде-
ленных от Виленского управления губерний не были отменены
важнейшие из исключительных для СЗК и ЮЗК законов и адми-
нистративных распоряжений — указ от 10 декабря 1865 г., контри-
буционный процентный сбор с польских имений (Потапов пытался
добиться отмены сбора, но нс преуспел), ограничение приема по-
ляков на службу, назначаемость дворянских предводителей, слу-
жебные преимущества русских чиновников, льготы для приобрете-
ния участков из казенных и конфискованных земель, различные
запреты относительно католической церкви. Таким образом, пре-
жние границы СЗК полностью не исчезли, и случалось, что моги-
левский губернатор обращался с неформальным запросом в Виль-
ну о том, как понимать то или иное предписание из Петербурга.
Кроме того, и после огделения трех губерний Виленский учебный
округ, дирекция которого была одним из влиятельных агентов ру-
сификаторской политики, продолжал охватывать всю прежнюю
территорию СЗК", а во главе его в течение целых тридцати лет (до
1899 г.) оставался нс склонный к новациям попечитель Н.А. Сер-
гиевский.
Колебание властей между идеологемой о русскости Западного
края и молчаливым признанием силы польского в нем присутствия
обнаружилось со всей наглядностью в процессе введения нового
судоустройства и судопроизводства, узаконенного уставами 1864 г.
В апреле 1867 г., уже через год после открытия первых судебных
округов во внутренних губерниях, Баранов ходатайствовал перед
императором о безотлагательном распространении реформы на
СЗК в целях скорейшего его слияния с остальной Россией. Он
изображал введение гласности и состязательности суда почти как
воскрешение «исконной» русско-литовской традиции: «Здесь су-
дебная реформа встречена будете особенной симпатией и потому
Глава 8. Западные окраины в последней трети XIX в 2б9
еше, что она заключает в себе много начал, общих с Статутом Ли-
товским, искони действовавшим и так еще недавно отмененным»12.
Но этот оптимистический прогноз ставил условием успеха рефор-
мы жесткое административное ограничение доступа поляков к
службе в системе юстиции. Это лишь один из примеров того, как
предложения активизировать обрусение края посредством местных
общественных сил влекли за собой вопрос о специальной защите
государством теперь уже этих последних от полонизма.
Неудивительно, что инициатива Баранова не нашла скорого
отклика у императора. Реформирование судов в девяти западных
губерниях началосьлишь в 1871 г., и первым шагом стало введение
института мировых судей — низшей инстанции в новом судоуст-
ройстве, отдельной от коронной юстиции. При отсутствии земских
собраний судьи не выбирались, а назначались администрацией,
причем был снижен по сравнению с Великороссией имуществен-
ный и образовательный ценз. Закон предписывал не допускать к
этой должности лиц польского происхождения, но, при нехватке
сколько-нибудь компетентных кандидатов, уже с начала 1870-х гг.
среди мировых судей, как и среди уездных предводителей дворян-
ства, стали появляться польские шляхтичи.
Законодательное решение о введении в девяти западных губер-
ниях в полном объеме новой коронной юстиции было принято в
1877 г., но приведение его в исполнение последовало уже при Алек-
сандре III, в 1883—1884 гг. И в этом случае не обошлось без внесе-
ния в закон исключительных для этого региона ограничительных
норм. Администрации было предоставлено право исключать из
списков присяжных заседателей неугодных ей лиц, без указания
мотивов исключения; для присяжных заседателей из евреев уста-
навливалась процентная норма, соответствующая удельному весу
еврейского населения в данном уезде. Реформирование судов в
Западном крае шло параллельно попыткам самодержавия скоррек-
тировать судебные уставы в Великороссии в сторону большей за-
висимости судов от администрации. Установление процентной
нормы для евреев-присяжных предвосхитило последовавшие в
1889 г. в общероссийском масштабе ограничения на прием евреев
в адвокатуру. Тем не менее надо учитывать, что Западный край был
вопюшении правосудия в лучшем положении, чем ЦП, которое не
получило вовсе новых судебных учреждений.
Распространенное в историографии мнение об угасании в За-
падном крас после 1863 г. всех реформаторских начинаний и про-
270 Западные окраины Российской империи
ектов представляется односторонним. Верно, что особые условия
административного управления этими губерниями замедляли су-
дебную реформу, препятствовали введению выборных институций,
в частности земского самоуправления. Однако те же исключитель-
ные условия стимулировали модернизацию функций бюрократии
в такой сфере, как аграрная политика. В юго-западных губерниях
в наибольшей мере реализовалась идея реформаторов 1861 г. о ми-
ровом посреднике — агенте модерного государства, проникающем
в дотоле изолированный крестьянский мир, осуществляющем энер-
гичное и эффективное регулирование социально-аграрных отноше-
ний13. Отчасти это случилось именно потому, что здесь не было
земств, и государству приходилось самому уже в новую, предъяв-
лявшую сложные требования эпоху заниматься проблемами на-
родного образования, агрономии, здравоохранения, сельского
кредита и т.п. В Западном крае посредники подчинялись непосред-
ственно генерал-губернатору и нередко составляли важнейший
элемент его команды, в отличие от своих коллег в Великороссии,
не интегрированных глубоко в управленческий аппарат.
Если в Великороссии институт мировых посредников был
упразднен в 1874 г., а в трех белорусских губерниях — в 1878 г. (за-
менившись довольно апатичным в своем функционировании уезд-
ным по крестьянским делам присутствием), то в ЮЗК и СЗК круг
деятельности мировых посредников даже расширился. После того
как сформулированная в националистических терминах задача
ограждения крестьянского хозяйства от посягательств польских
помещиков утратила свою злободневность, посредники пере-
ключились на решение проблем крестьянскою землевладения и
агрикультуры. Эти мероприятия заметно опережали ход аграрной
политики во внутренней России. В начале 1880-х гг. на мировых по-
средников в ЮЗК были возложены трудные обязанности по разме-
жеванию и отводу, на основании кадастровой оценки, крестьян-
ским дворам конкретных участков выкупаемой по закону 1861 г.
земли (до этого в выкупном акте проставлялось лишь общее коли-
чество земли на селение). Это сопровождалось улаживанием мно-
гочисленных земельных претензий и исков. Такая легализация под-
ворного землевладения на Украине создала предпосылки для менее
болезненного, чем в Великороссии, проведения столыпинского
землеустройства. Посредники занимались также делом поселения
в западных губерниях крестьян из других местностей или здешних
Глава 8.Западные окраины в последней трети XIX в 271
батраков, вопросами приобретения земель через Крестьянский
банк, отчуждения земель для железнодорожного строительства.
К концу 1880-х гг. сравнительная эффективность опеки посред-
ников над крестьянским самоуправлением, их роль проводника
цивилизующего влияния на простонародье в Западном крае стала
дополнительным аргументом в пользу введения в Великороссии
института земских участковых начальников (иной вопрос — к ка-
ким реальным результатам это привело). Таким образом, реализо-
вавшись с наибольшей полнотой в локальном масштабе западных,
точнее — юго-западных губерний, концепция мирового посредника
вернулась оттуда в центр в виде нового проекта. В 1901 г., через
12 лет после принятия закона о земских начальниках в Великорос-
сии, Николай 11 утвердил замену мировых посредников этим новым
институтом и в Западном крае. Из-за серьезных разногласий меж-
ду Министерством внутренних дел и Министерством финансов
голос генерал-губернаторов возымел решающее значение при при-
ведении закона в действие. В СЗК институт земских начальников
был введен благодаря поддержке В.Н. Троцкого (а его либеральный
преемник Святополк-Мирский добился назначения на эту долж-
ность нескольких, по его мнению, достаточно обрусевших поля-
ков), в ЮЗК Драгомиров выступил за сохранение и усовершенство-
вание института мировых посредников14.
3. Проблема земской реформы
Одним из подлинно роковых вопросов правительственной по-
литики в Западном крае, четко обозначившим пределы возможно-
стей власти, была земская реформа. С эпохи Январского восстания
мифологема об «исконной» русскости края подразумевала тему
земства, которое отнюдь не только славянофилы воспевали как
самобытную русскую форму организации низовой общественной
жизни. Еще в 1863 г. один из подчиненных Муравьева снискал рас-
положение начальника, представив тому, наряду с соображениями
о вытеснении польских помещиков, еще и проект сплочения всех
«русских» сил в Западном крае вокруг земского самоуправления,
начиная от всесословного волостного земства (волость и после ре-
формы 1 января 1864 г. оставалась сословно-крестьянской едини-
цей самоуправления): «Горсть местного русского дворянства, духо-
272 Западные окраины Российской империи
венства и купечества, в совокупности с призванным к жизни и уча-
стию крестьянством, должны выработать хозяйственное и админи-
стративное управление в Западном крае, — само собою, при энер-
гическом содействии русского общества и Правительства. Таким
образом, Запално-Русскому краю выпадает жребий опередить на-
селение Центральной России в образовании прочного обществен-
ного строя из различных элементов и практически решить вопрос
о земстве, к теоретической обработке которого призваны лучшие
силы нашего русского общества»15. И это был далеко не единствен-
ный в 1860-х гг. прогноз такого рода.
На деле и виленские, и киевские генерал-губернаторы не пы-
тались «опередить» внутренние губернии в земской реформе. На
прагматическом уровне принятия решений ссылка на безраздель-
ное преобладание польского землевладения блокировала попытки
оживить общественную самодеятельность «русского элемента».
Более того, еще до полного подавления восстания высшие адми-
нистраторы Западного края сформулировали обязательные усло-
вия, на которых в более или менее отдаленном будущем, по их
мнению, только и можно было бы учредить земства. Киевский
генералчубернатор Н.Н. Анненков в ответ на запрос Министер-
ства внутренних дел заявил в 1863 г., что для этого необходимы
специальные нормы представительства, обеспечивающие перевес
русским землевладельцам и крестьянам, отдельная квота для пра-
вославного духовенства. Для достижения сколь можно более на-
дежного перевеса русской стороны Анненков предлашл понизить
по сравнению с Великороссией земский имущественный ценз —
типичный пример «демократизирующего эффекта» деполониза-
ции (который, разумеется, нс может быть оценен однозначно).
Евреям надлежало полностью перекрыть доступ в земство16. За
полвека (!) до принятия закона 1911 г. киевский генерал-губерна-
тор предвосхитил его общую концепцию. Впрочем, приписать это
следует нс прозорливости Анненкова (вполне заурядного админи-
стратора), а косности официального дискурса о проблеме земства
в Западном крае.
После 1870 г. обязательным условием учреждения земств в За-
падном крае стали считать увеличение доли русских землевладель-
цев до половины от общего числа, а принадлежащей им земли — до
двух третей от общей плошали частного землевладения. Хотя план-
ка была поставлена высоко, обсуждение перспективы земской ре-
Глава 8. Западные окраины в последней трети XIX в 273
формы среди местных администраторов, особенно в ЮЗК, время
от времени возобновлялось. С предложением ввести земство в Ки-
евской губернии, как наименее полонизированной, выступил в
1873 г. генерал-губернатор Дондуков-Корсаков. В 1890-х гг. в адми-
нистрации ЮЗК определенно сложилась группа сторонников зем-
ских учреждений. После т.н. «земской контрреформы» 1890 г., уси-
лившей в Великороссии контроль губернаторов за земством, стало
легче полемизировать с теми, кто более всего опасался засилья по-
ляков в выборных органах самоуправления.
После воцарения Николая II киевский губернатор Л.П. Тома-
ра и волынский — С.П. Суходольский включили предложение о
введении земства в свои годовые отчеты, указывая на необходи-
мость сблизить русских и поляков на общей бесконфликтной по-
чве, и молодой царь проявил доброжелательный интерес к идее.
Дискуссия получила новый импульс после назначения министром
внутреннихдел ИЛ. Горемыкина, бюрократа, имевшего в молодые
голы опыт службы на -западной окраине — в качестве комиссара по
крестьянским делам «милютинского» призыва в ЦП. Пересмотр
методов окраинной политики нс был для него лишь данью конъ-
юнктуре начала нового царствования — Горемыкина побуждали к
такому шагу его неославянофильские настроения. К 1898 г. он под-
готовил к внесению в Государственный совет соответствующий
проект для всех девяти западных губерний. Согласно ему, земские
собрания вводились только на губернском уровне (собрания в уез-
дах, как считалось, могли легко подпасть под влияние местных
польских магнатов), процедура выборов должна была неизменно
оставлять поляков в меньшинстве. Сплотить «русский элемент»
предполагалось, кроме того, и посредством демократизации кури-
альной системы: все крес тьяне, подходившие под категорию част-
ного землевладельца, включались в одну курию с помещиками-дво-
рянами. Глава Министерства внутреннихдел настаивал нагом, что
при соблюдении этих условий «русская стихия» в родном для себя
Западном крае превратится в наделенную самосознанием «обще-
ственную силу»17.
Проект Горемыкина, хотя и поставил в законодательную пове-
стку дня крупный вопрос, находился в прямой зависимости от ру-
тинных бюрократических механизмов политики на окраинах. Он не
был результатом концептуального прорыва в мышлении бюрокра-
тии или углубленного анализа новых, эмпирически собранных дан-
274 Западные окраины Российской империи
ных, не ознаменовал собой разрыва с воззрением на Западный край
как на поле битвы между «исконной» русскостью и «наносным»
полонизмом. Строго говоря, проект вытекал из умозрительной
инверсии расхожего силлогизма: тезис о том, что земства нежела-
тельны, т.к. легко могут послужить экономическому и культурно-
му усилению полонизма, подменялся противоположным (и, в сущ-
ности, столь же произвольным) утверждением, будто земства сразу
же позволят русскому населению сознательно и дружно защищать
свои жизненные интересы. Статистические показатели «русского
землевладения», вселявшие уныние в других государственных дея-
телей заметным недобором до безусловного перевеса, под пером
Горемыкина обретали видимость массивной «почти половины».
Понятно, что, будучи так сформулирован, проект был весьма уяз-
вим для контраргументов.
Реакция высших администраторов Западного края на проект не
была солидарной. Киевский генерал-губернатор Драгомиров пошел
дальше министра, предложив применить к ЮЗК закон 1864 г., пре-
доставлявший земствам более широкие права, чем закон 1890 г.
В этом случае одна из Великих реформ должна была стартовать на
землях Правобережной Украины как бы заново, но уже с учетом
накопленного в Великороссии опыта. Напротив, виленский гене-
рал-губернатор Троцкий был категорически против земского само-
управления в СЗК в какой бы то ни было форме. В этом расхожде-
нии, конечно, отразились объективные региональные различия в
положении поляков — социокультурном, этноконфессиональном,
демографическом. Угроза полонизации выглядела по-разному в
Киеве и Вильне. Тем не менее личные воззрения администраторов,
их представления о методах окраинной политики, симпатии и пре-
дубеждения тоже сыграли немалую роль.
Наиболее серьезную и авторитетную оппозицию начинание
Горемыкина встретило в лице министра финансов С.Ю. Витте.
Возражения Витте по этому конкретному пункту переросли в рас-
суждения о земстве вообще и его месте в системе самодержавного
правления (в известной записке «Самодержавие и земство», наро-
чито амбивалентной в оценке совместимости этих двух начал).
Витте резко высказался против введения земства в западных губер-
ниях; он был едва ли не первым из государственных мужей, кто
открыто поставил под сомнение постулат о Западном крае как «ко-
лыбели русской народности». По его мнению, исполненные пафоса
Глава 8. Западные окраины в последней трети XIX в. 275
исторические аргументы теряли смысл перед очевидным фактом
современного экономического преобладания поляков. Земства же
лишь усилили бы это преобладание, усугубили сепаратистские тен-
денции1*1. Выступление Витте — один из примеров использования
традиционной деполонизаторской установки в бюрократической
борьбе вокруг обшеимперских приоритетов. Деполонизация Запад-
ного края не была ближайшей целью Витте (в отличие от Троцко-
го): его главной задачей было скомпрометировать в целом линию
главы Министерства внутренних дел, которая расходилась с отста-
иваемой Министерством финансов концепцией ускоренного инду-
стриального развития. Горемыкин представал сановником, кото-
рый, увлекшись романтическим почвенническим идеалом, не
распознал реальную угрозу целостности империи.
Сменивший Горемыкина в 1899 г. Д.С. Сипягин немедленно
отклонил принцип выборности в будущем западном земстве, а за-
тем подверг ревизии проект в целом. Сипягин продолжил описан-
ную выше бюрократическую игру в «перевертывание доводов»: он
доказывал, что введение выборности не смягчит, а, напротив,
обострит межнациональные противоречия, ибо завышенное пред-
ставительство русских будет только раздражать поляков. Вместо
земских собраний и управ предлагалось ввести т.н. комитеты по
делам земского хозяйства, состоявшие из чиновников, представи-
телей дворянской корпорации и советников из числа цензовых
местных жителей, назначавшихся администрацией. На уездном
уровне в комитеты вводилось, также по выбору администрации,
несколько волостных старшин. В апреле 1903 г., при министре
В.К. Плеве, проект обрел силу закона для девяти западных губер-
ний. Это была на редкость неудачная, половинчатая мера. Новые
комитеты, получившие прозвание «маргаринового земства», стали
мишенью критики в прессе, либеральной оппозиции и даже пра-
вительственных кругах, что проявилось еше на стадии обсуждения
проекта в Государственном совете. Членами комитетов назнача-
лись лица, не пользовавшиеся авторитетом в местном обществе, а
те, кто таким авторитетом располагал, не жаждали занять непре-
стижную должность; уездные комитеты были лишены возможно-
сти как-либо влиять на деятельность губернского комитета и кон-
тролировать расходование собранных в уездах земских налогов.
Закон о «маргариновом» земстве так и не был приведен в испол-
нение в трех северо-западных губерниях.
276 Западные окраины Российской империи
4. Конфессиональная политика
В 1870-е гг. были предприняты новые попытки оказать через
церковные институты ассимилирующее воздействие на простона-
родье, официально признаваемое русским, но не исповедующее
православие. Одной из них было введение русского языка в допол-
нительное богослужение в католических церквах Западного края. В
конце 1869 г., после длительной дискуссии в правительственных
кругах и прессе (см. предыдущую главу), император утвердил поло-
жение особого комитета о допущении русского языка в дополни-
тельном богослужении иноверческих церквей. Манифеста по это-
му случаю не было издано, и в Западном крае воля императора была
объявлена по бюрократическим каналам. Особую сдержанность
проявил генерал-губернатор СЗК Потапов, приказавший, чтобы
новое законоположение оглашалось как можно «тише», т.е. не выс-
шим губернским начальством, а устами мировых посредников и
исправников. С самого начала русификаторы отказались от идеи
насаждать русский язык в богослужении среди литовцев; более
того — они опасались, что одно только упоминание об этой мере
породит влитовском населении панический сграх насильственно-
го перевода в православие. Ковенский губернатор четко охаракте-
ризовал ограниченный ассимиляторский потенциал этого проекта:
«Всякая попытка ввести русский язык в богослужение здесьпреж-
девременна; пусть жители прежде выучатся понимать и говорить
по-русски, после того может быть возбуждено и желание ввести
русский язык и в богослужение, но не иначе как при содействии
самого духовенства и епархиального начальства...»'9 Русский язык
в жмудском костеле мыслился результатом (и неблизким!), но не
инструментом обрусения.
Даже и в случае белорусских местностей администрация не
слишком полагалась на инициативу самих прихожан, хотя оговор-
ка о том, что паства может ходатайствовать о перемене языка бо-
гослужения, включалась в ведомственную переписку. Местному
начальству предлагалось найти среди католического духовенства
людей, готовых сотрудничать с властью и подать пример богослу-
жения на русском языке. Наиболее активную деятельность в этом
направлении развернул с 1869 г. ксендз Ф. Сенчиковский, глава
одного из деканатов20 в Минской губернии. Протежируемый Ми-
нистерством внутренних дел в лице Л.С. Макова, в 1876 г. он был
Глава 8. Западные окраины в последней трети XIX. в. 277
назначен на экстраординарную, облеченную широкими полномо-
чиями должность визитатора приходов. По сути дела, это было
попыткой внедрить модель бюрократического контроля над като-
лической церковью, сводящего к минимуму духовную власть
епископа.
Бюрократы и в Петербурге (особенно в ДДДИИ) и на местах
старались дистанцироваться от топорных методов, применявших-
ся в 1864— 1867 гг. в кампании массовых обращений в православие.
Директор ДИДИ И Сиверс внушал в 1868 г. Виленскому губернато-
ру, что нельзя «давать особенно воли лицам администрации, поста-
вившим себе задачею во что бы то ни стало обращать к правосла-
вию...»21. Однако административных злоупотреблений и насилия
над религиозными убеждениями не удалось избежать и на этот раз.
Прозвучавшая хотя бы один раз проповедь или молитва на русском
языке (как правило, во время визита декана, чаше всего неожидан-
но для пришедших на службу) приравнивалась к удостоверению
желания прихожан данного костела отказаться раз и навсегда от
польского языка. Протесты прихожан против русского богослуже-
ния, точно так же как ранее протесты обращенных в православие,
шаблонно приписывались злоумышленному подстрекательству
католического духовенства и почти всегда отклонялись, ла еше и
навлекали на протестантов наказания.
Материальная заинтересованность ксендзов или их уступки
административному нажиму, а в каких-то случаях, возможно, и
добровольная поддержка правительственного начинания позволи-
ли к началу 1870-х гг. ввести русский язык не менее чем в 30 кос-
телах Минской губернии, преимущественно сельских22. Но вскоре
заработали силы торможения. Новая мера была резко осуждена
Римом и вызвала отпор и среди местного духовенства, и у прихо-
жан. Многие ксендзы подверглись оскорблениям и физическому
насилию со стороны своей паствы: замена польского русским вос-
принималась как профанация службы. Таким образом, традицио-
нализм прихожан-белорусов оказался сильнее, чем мнилось сто-
ронникам русификации костела. Сама задача перевода польских
молитв, гимнов и песнопений на русский язык оказалась нелегкой
для властей: требовалось соблюсти соответствие нового текста бук-
ве католических догматов и сохранить при этом привычные като-
ликам стихотворный размер и мелодию23. К концу 1870-х гг. русское
богослужение удержалось только в 10 костелах Минской губернии.
278 Западные окраины Российской империи
причем часть прихожан предпочитала посещать соседние храмы,
где служба шла по-польски. Спустя десять лет после начала этого
эксперимента администрация СЗК готова была признать, что пе-
реход к русской службе в костелах может совершиться только че-
рез два-три поколения, при условии, что прежде того повысится
уровень преподавания на русском языке в народных школах. Секу-
лярным факторам ассимиляции, хотя бы в теории, отдавалось те-
перь явное предпочтение.
Неудачный ход реализации проекта был связан еще и с тем, что
специфические задачи борьбы с «полонизмом» возобладали над
целями общеи.мперской реформы иноверческих богослужений. В
сущности, положение особого комитета 1869 г. попытались приме-
нить только к католической церкви, причем только на территории
СЗК24. Как признавал высокопоставленный чиновник ДДДИИ в
начале 1880-х гг., «удобство для прихожан слушать богослужение на
том или другом языке имеет для Правительства второстепенное
значение... [Введением русского языка в костел] преследуется бо-
лее важная цель ослабления полонизма в наших западных окраи-
нах»25. (Католическое богослужение на польском языке в костелах
Петербурга, Центральной России или Сибири мало волновало пра-
вительство — там, вдали от западных окраин, его скорее обеспокоил
бы как раз переход на русский язык.) Это значительно ослабило
реформаторский импульс, заложенный в данном проекте, возмож-
ность вписать его в контекст Великих реформ.
В 1887 г. против русификации костела весьма активно высту-
пили министр внутренних дел Д.А. Толстой и обер-прокурор Си-
нода Победоносцев, убедившие других высших администраторов в
реальности угрозы «латинского» прозелитизма и в несоразмернос-
ти чаемых выгод степени политического риска при проведении
этой меры. Проект заглох вплоть до самого конца XIX в. В начале
XX в., когда движение за проповедь исключительно на родном язы-
ке в литовском населении значительно усилилось, правительство
вернулось к проекту русскоязычной службы в Белоруссии. В 1912 г.
в отношении министра внутренних дел губернаторам Виленской,
Гродненской и Минской губерний предлагалось «подготовить бе-
лорусское население, исповедующее римско-католическую веру, к
тому, чтобы оно, подобно литовцам, само заявило римско-католи-
ческому духовенству и Папскому Престолу настойчивое требование
о своих национальных правах в церковной жизни, а следователь-
Глава 3. Западные окраины в последней трети XIX в. 279
но, и о введении русского языка в богослужение»26. Министр, впро-
чем, ни словом не обмолвился о том, что в ту пору легче было бы
добиться от населения аналогичного ходатайства о белорусском, а
не русском языке.
Другой заметной акцией в конфессиональной политике
1870-х гг. стало упразднение Холмской греко-униатской епархии
(ЦП), положившее конец существованию униатской церкви в
России. Епархия охватывала территорию Селлецкой, Люблинс-
кой, Сувалкской губерний (см. табл. 3); в подавляющем боль-
шинстве униаты были русинами и причислялись правительством
к русской нации. Январское восстание повысило недоверие вла-
сти к местному униатскому духовенству, чьи тесные контакты с
католиками расценивались как несущие угрозу ополячивания па-
ствы. Усилиями лидеров Учредительного комитета, прежде всего
Черкасского, были закрыты почти все униатские монастыри Ба-
зилианского ордена. Тогда же правительство приступило к серии
мер, призванных, по тогдашнему выражению, «очистить» бого-
служебные обряды униатов от католических заимствований. Из
церквей изымались органы, скамьи, конфессионалы, запреща-
лись молитвы, песнопения и проповеди на польском языке, ко-
локольный звон во время службы, от священников требовали от-
пускать бороды на манер православного духовенства: бритое
лицо священнослужителя, с точки зрения властей, изобличало
симпатию к полонизму (тогда как в глазах некоторых униатов
бороды делали попов похожими на евреев). Администрация нача-
ла строго следить за тем, чтобы католические священники не
совершали служб в униатских церквях, не крестили детей униат-
ских прихожан и не принимали у них исповеди. Согласно офи-
циальным заявлениям, очищение не предполагало никаких пося-
гательств на свободу совести униатов и догматы их веры. Как и
в отношении католической церкви, власть старалась подчеркнуть
важность правительственной регламентации богослужебной об-
рядности именно для восстановления вероисповедных канонов,
искаженных польским национализмом.
Как доказывает Т. Викс, нет оснований полагать, будто прави-
тельство, делая подобные декларации, лукавило, а на самом деле
изначально взяло курс на полное упразднение униатства (в долго-
срочной перспективе такая цель, разумеется, всегда имелась в
виду)27. На «очищение» униатских обрядов администраторы и в
280 Западные окраины Российской империи
Петербурге, и в Варшаве смотрели не как на отвлекающий маневр,
но как на серьезную, самостоятельную задачу. Следует принять во
внимание и то обстоятельство, что правительство не было заинте-
ресовано форсировать вопрос о переводе униатов ЦП в правосла-
вие, предвидя негативную реакцию со стороны единоверного ру-
синского населения соседней Галииии. Между тем поражение
Австрии в войне с Пруссией в 1866 г. породило у некоторых пред-
ставителей националистически настроенной российской бюрокра-
тии надежды на присоединение к империи в ближайшем будущем
Восточной Галиции. А для успеха такого предприятия надлежало
«торжественно обещать [галицийским русинам} полную свободу
совести, уверить их в отсутствии у нашего правительства намере-
ния обращать их в православие и объяснить им, что если правитель-
ство старается о распространении православия в Царстве Польском
и Западном крае, то это единственно потому, что не только лати-
но-католическое польское духовенство представляет собою самый
враждебный нам элемент, но что и значительная часть униатского
духовенства в Польше, вследствие долгого гнета и ухищрений по-
ляков, сама ополячилась и потому также нам враждебна в полити-
ческом отношении»28.
Хотя аннексия Галиции осталась в 1870-х гг. мечтой, галиций-
скому униатскому духовенству была действительно отведена важ-
ная роль в «очистительных» мероприятиях в ЦП. Постатейный во
главе Холмской епархии в 1871 г. «администратор» (пала римский
отказался возвести его в епископы) М. Попель с одобрения свет-
ских властей произвел массовую замену местных священников при-
глашенными из Галиции. Часть из них были сторонниками идеа-
ла отдельной русинско-украинской национальности, который
противоречил концепции триединой русской нации, но правитель-
ство в тот момент делало ставку прежде всего на антипольские воз-
зрения и настроения галицийских униатов. С 1874 г. публичное бо-
гослужение во всех храмах должно было совершаться строго по
образцу православной литургии. В некоторых приходах это распо-
ряжение привело к беспорядкам, для ликвидации которых были
употреблены казачьи части. Не обошлось без жертв среди населе-
ния. Несколько священников было взято пол арест, а наиболее
энергично сопротивлявшиеся прихожане отправлены в ссылку.
Отпор со стороны прихожан был заметно сильнее, чем при упразд-
нении униатской церкви в западных 1уберниях в 1839 г.
Глава 8. Западные окраины в последней трети XIX в 281
Если Попель, а вместе с ним и высшие бюрократы в Петербурге
и Варшаве все-таки проектировали более или менее поэтапное «оп-
равославление» униатской обрядности, с тем чтобы не усугублять
волнений среди крестьян, то седлецкий губернатор С. Громека —
весьма неординарная личность, в недавнем прошлом корреспон-
дент Герцена и Бакунина — подтолкнул события к радикальной
развязке. Ему удалось придать начатой кампании вид драматичес-
кой схватки с «латино-польским» злом, в которой применение силы
не только оправданно, но неизбежно. Если упустить момент, вну-
шал Громека, колеблющиеся сейчас униаты укрепятся в своей кон-
фессиональной обособленности от православия. После прошений
групп униатов о «присоединении» к православию, инспирирован-
ных местной властью в 1874 г., в Петербург стали поступать триум-
фальные реляции о тысячах присоединившихся. И варшавский
генерал-губернатор П.Е. Коцебу, и руководство Министерства
внутренних дел встречали их без большого восторга, предостерегали
усердствующих подчиненных от ущемления религиозных убежде-
ний населения, но не приостанавливали их действий, заняв выжи-
дательную позицию. В некотором смысле, они решили, что злоде-
ем «лучше быть, чем слыть»: к тому времени слухи о неотвратимом
обращении униатов в православие, подогреваемые активностью
Громеки, разошлись очень широко. В мае 1875 г. в ЦП не осталось
ни одного униатского прихода. Греко-униатская церковь на терри-
тории, подвластной российскому императору, официально пере-
стала существовать.
В бюрократической механике «присоединения» униатов про-
явилась нескоординировапность конфессиональной политики на
западной окраине. За семь лет до упразднения Холмской епархии
виленский генерал-губернатор Потапов пресек очень похожую кам-
панию массовых обращений католиков. Ее организаторами тоже
были амбициозные и ксенофобски мыслившие чиновники средне-
го и низшего звена, которые обещали в обозримом будущем, почти
не прибегая к миссионерским услугам духовенства, «доконать ла-
тинство до крайних пределов возможности»29. Громеке и его по-
мощникам была предоставлена еше большая свобода рук, чем ви-
лснскому чиновнику Стороженко, хотя негативные последствия
огульных обращений в СЗК были к середине 1870-х гт. вполне оче-
видны. Они не заставили ждать себя и в Привислинском крае. Уже
через два года обнаружилось не менее 20 тысяч так называемых
282 Западные окраины Российской империи
«упорствующих» — бывших униатов, не признавших себя право-
славными, примкнувших к католической вере и тайно отправляв-
ших ее обряды. Именно твердость бывших униатов в отказе от на-
вязываемой религии станет одним из факторов, подготовивших
культурно-правовую почву для принятия в апреле 1905 г. закона о
веротерпимости. В свою очередь, издание закона вызовет откатную
лавину — переход десятков тысяч номинально православных в за-
падных губерниях и Привислинье в католицизм, после чего прави-
тельство, пережив первый шок, начнет обсуждение проекта выкра-
ивания из территории ЦП «русской» Холмской губернии.
В более широком контексте, «воссоединение» 1875 г. продемон-
стрировало на примере русинов альтернативность путей формиро-
вания национального самосознания. В результате правительствен-
ных мер, столь яростно посяпзувших на их этноконфессиональную
самобытность, русины в ЦП еще сильнее сблизились с католи-
ческой традицией, с конфессией, которая выступала преградой ру-
сификации. В иных обстоятельствах в Галиции униатское вероис-
поведание прочно удерживалось в среде русинов как главный
этномаркируюший атрибут; политика Габсбургов не побуждала ру-
синов ассоциировать себя с поляками-католиками.
5. Меры по «украинскому вопросу».
Проблема ассимиляции и экономическое развитие
на территории Юго-Западного края
На рубеже 1860—1870-х гг. активизируется деятельность киев-
ской Громады, в которой главную роль играли М. Драгоманов,
П. Чубинский и В. Антонович. Легальная активность украинофи-
лов сосредоточилась в Киевском отделе Русского географического
общества (далее — КГО), который был открыт стараниями киевс-
кого генерал-губернатора Дондукова-Корсакова в начале 1873 г.
Вскоре украинофилы получили также контроль над газетой «Киев-
ский телеграф». На фоне не отмененного, но и не соблюдавшегося
валуевского циркуляра любая активность украинофилов — издание
книг на украинском, театральные представления, перепись населе-
ния Киева — была мишенью для критики и доносов. Критика по-
явилась очень скоро из среды малороссийски ориентированных
противников украинофильства в самом Киеве. Дондуков-Корсаков
Глава 8. Западные окраины в последней трети XIX в 283
не только нс обращал на нее внимания, но и защищал украинофи-
лов. Без санкций и согласования с Петербургом он вел с активис-
тами украинского движения свою собственную игру, суть которой
была в намерении предоставить им ограниченные легальные воз-
можности для деятельности. Расчет Дондукова-Корсакова был на
то, что, дорожа полученными возможностями, украинофилы ста-
нут избегать нелегальной деятельности и радикализма, постепен-
но «приручатся». Эта тактика приносила свои плоды до того момен-
та, как малороссийские противники украинофилов во главе с
М. Юзефовичем своими доносами в III отделение и публикациями
в столичной прессе не добились вмешательства имперского центра.
Специально созданное в 1875 г. Совещание по украинофиль-
скому вопросу разработало ряд репрессивных мер, включая приос-
тановление деятельности КГО и подтверждение запрета на публи-
кации книг для народа. Министр внутреннихдел А.Е. Тимашев,
вероятно, при поддержке патрона Русского географического обще-
ства вел. кн. Константина Николаевича пытался смягчить поста-
новление Совещания. Но его переиграл сторонник максимально
жестких репрессивных мер шеф жандармов Потапов, который, со-
провождая царя в заграничной поездке, подтолкнул всегда агрес-
сивно относившегося к украинскому движению Александра II к
внесению в проект целого ряда жестких, порой даже абсурдных
поправок. Подписанные царем в городе Эмс инструкции различ-
ным ведомствам получили в литературе название Эмсского указа.
Они предусматривали закрытие КГО, запрет не только на издание
книг для народа, но даже нот с украинскими текстами песен, запрет
театральных представлений на украинском, чистку от украинофи-
лов учительского корпуса, высылку из края Драгоманова и Чубин-
ского. Попытки Тимашсва затянуть исполнение указа и добиться
его смягчения ни к чему не привели. Драгоманов (не без помощи
Дондукова-Корсакова) навсегда уехал из России в эмиграцию.
Украинофильское движение радикализовалось, антирусские .моти-
вы в нем усилились. Центр движения сместился в Галицию. В це-
лом указ с точки зрения тех целей, которые преследовали сами вла-
сти, оказался контрпродуктивен.
Вредность и даже абсурдность некоторых положений Эмсско-
го указа была очевидна многим еще во время его принятия. В ко-
роткий период «оттепели» накануне гибели Александра II по ини-
циативе инспектировавшего ЮЗК сенатора А.А. Половцова, а
284 Западные окраины Российской империи
также киевского генерал-губернатора М.И. Черткова30 и служивше-
го к тому времени уже харьковским генерал-губернатором Донду-
кова-Корсакова правительство М.Т. Лорис-Меликова готовило
новое Совещание по украинофильскому вопросу для пересмотра
указа, смягчения ряда запретов и отмены наиболее абсурдных из
них. Но в вопросе о запрете преподавания на украинском в школе
правительство намеревалось стоять твердо. Совещание собралось
совсем не в том составе и обстоятельствах, как планировалось, уже
после цареубийства. Оно оставило практически все пункты в силе,
отменивтолько наиболее дикий запрет на публикацию украинских
песен с нотами и несколько ослабив запрет на театральные пред-
ставления.
В целом начатая валуевским циркуляром как временной мерой
и продолженная Эмсским указом, сохранявшим силу вплоть до ре-
волюции 1905 г., политика властей в украинском вопросе страдала
отсутствием сколько-нибудь основательной деятельности не реп-
рессивного свойства. Властям не удалось наладить эффективной
системы начального обучения на русском, эффективно использо-
вать другие доступные им инструменты ассимиляции. Чтобы оце-
нить представлявшиеся к тому возможности, рассмотрим социаль-
но-экономическую ситуацию на Украине.
В ЮЗК в последней трети XIX в. происходило интенсивное
экономическое развитие, связь которого с процессами формирова-
ния наций была очевидна современникам. С 1865 по 1875 г. желез-
нодорожная сеть на Украине выросла более чем втрое (см. табл. 9).
Было построено 12 тысяч км железных дорог, в том числе соединив-
ших Москву с Севастополем и с Одессой через Киев. В напряжен-
ной дискуссии о маршруте линии Одесса — Москва, развернувшей-
ся в 1860-е гг., проявились характерные новые проблемы империи.
Влиятельная группа предпринимателей и сановников предлагала
альтернативный маршрут не через Киев, а через Харьков. С чисто
экономической точки зрения это было более оправдано — тогда
дорога прошла бы через зарождавшиеся тогда металлургические и
угледобывающие центры юго-востока Украины. Под этот маршрут
было легче получить частные инвестиции. Противники этой груп-
пы прибегали к аргументам политического характера. Во-первых,
они считали важным как можно скорее связать центр Украины,
Киев, с Москвой, имея в виду именно проблему национальной
идентичности. Еше в 1864 г. флигель-адъютант барон Корф писал
Глава 8. Западные окраины в последней трети XIX в. 285
вдокладной записке царю: «В настоящую минуту малороссийский
народ видит связь с Россиею в царях, сродство в религии, но связь
и сродство сделаются еще сильнее, еще неразрывнее <...> Путь к
этому — железная дорога. <...> Не одни товары движутся по этой
дороге, а книги, мысли, обычаи, взгляды <...> Капиталы, мысли,
взгляды, обычаи великороссийские и малороссийские перемеша-
ются, и эти два народа, и без того так близко стоящие один от дру-
гого, сперва сроднятся, а потом и сольются. Пускай тогда украйно-
филы проповедуют народу, хотя бы и в кипучих стихах Шевченки,
об У крайне и борьбе ее за независимость, и о славной Гетманщи-
не»31. Катков, излагая в 1865 г. первоочередные, по его мнению,
меры по обрусению ЮЗК, также поставил на первое место задачу
связать железнодорожным сообщением бассейны Волги и Днепра32.
Отмечалось, что такая дорога непременно должна возникнуть рань-
ше, чем линия Киев — Варшава. Во-вторых, из-за стратегического
значения такой дороги правительство сомневалось в целесообраз-
ности передачи частным, тем более заграничным инвесторам кон-
троля над ней. Эта дилемма — допускать ли заграничный капитал
к строительству стратегических железных дорог или искать бюджет-
ные средства, теряя во времени, — неоднократно будет возникать
перед правительством.
Именно в это время начался активный рост городов. В 1860 г.
население Киева составляло 55 тысяч человек (увеличившись с
1840г.лишьна Ютысяч), Харькова — 50тысяч, а Одессы — 112ты-
сяч человек. К 1874 г. численность киевлян составляла 127 тысяч,
Харьков к 1881 г. вырос до 128, а Одесса до 220 тысяч. Чтобы луч-
ше оценить темпы роста в российской части Украины, скажем, что
Львов, с 70 тысячами уступавший в 1860-е гг. только Одессе, к на-
чалу 1880-х со 100 тысячами уже заметно отставал от Киева и Харь-
кова33. В 1869— 1870 гг. выходец из Уэльса Дж. Юз (Hughes) пост-
роил металлургический завод среди возникших в начале 1860-х гг.
шахтерских поселков, позднее сросшихся в город Юзовка (ныне —
Донецк). Началось интенсивное развитие Донецкого угольного
бассейна, куда приходили на работу и малорусские, и великорус-
ские крестьяне. Ассимиляционные процессы в городах Украины
шли весьма интенсивно. При том что около 80% их населения со-
ставляли выходцы из соседних областей, в начале XX в. лишь в
Полтаве родным языком более 50% населения был украинский.
Однако влияние этого фактора нс следует переоценивать: и во вто-
286 Западные окраины Российской империи
рой половине XIX в. Россия продолжала катастрофически отставать
по уровню урбанизации от ведущих европейских стран: даже в
1890 г. процент городского населения в Российской империи со-
ставлял 12,5%, в то время как в Германии 47%, во Франции 37,4%,
даже в Австро-Венгрии 32,5%, не говоря уже о Великобритании —
72%м. Хотя в городах Украины ассимиляционные процессы раз-
вивались довольно интенсивно, в целом их скорость была недо-
статочной. чтобы проект строительства большой русской нации,
включающий всех восточных славян империи, сумел достаточно
продвинуться и выдержать политические потрясения первых деся-
тилетий XX в.
Важным инструментом ассимиляторской политики в отноше-
нии украинского и белорусского крестьянина, которым правитель-
ство в XIX в. не потрудилось воспользоваться, была потенциальная
переселенческая активность населения. Если в Великороссии
95% крестьян состояло в общинах, то на Украине таковых было 30%
на левом и лишь 15% на правом берегу Днепра35. Это значит, что
уже с отменой крепостного права, а не со столыпинской реформы,
как великорусские крестьяне, т.е. на ЗОлет раньше, они могли быть
вовлечены в переселенческие процессы.
Стремление переехать на свободные земли в Сибири, на Урале
и на Дальнем Востоке было весьма распространено, тем более что
после реформы 1861 г. крестьянское землепользование на плодо-
родной Украине сократилось на треть. В начале XX в., в рамках
недолго действовавшей столыпинской программы, таких пересе-
ленцев было много. В Северном Казахстане, например, украинцев
(малорусов) в 1858 г. не было вовсе. К концу века там жило уже
около 100 тысяч украинцев, а к 1917 г., после того как заработала
столыпинская программа, численность украинцев в Казахстане
превысила 789 тысяч человек. Сходная тенденция прослеживается
и в других зауральских регионах. В 1858 г. украинцев там практи-
чески не было, переписи 1897—1900 it. дают 137 тысяч в Западной
Сибири, 25 тысяч в Восточной Сибири и 61 тысячу на Дальнем
Востоке. К 1917 г. число украинцев в Западной Сибири подскочи-
ло до 375 тысяч, в Восточной Сибири — до 96, а на Дальнем Вос-
токе до 427 тысяч. В Нижнем Поволжье (Самарская, Саратовская
и Астраханская губернии) число украинцев в 1917 г. превысило
545 тысяч. Таким образом, в 1917 г. в регионах, не прилегающих не-
посредственно к территории их сплошного этнического расселе-
Глава 8. Западные окраины в последней трети XIX в--------287
ния, украинцев жило почти 2,5 миллиона36. Подавляющее их боль-
шинство (более 90%) составляли крестьяне37. Переселенцы долго
сохраняли культурные и языковые особенности, но как ресурс для
украинской националистической политики эти жители Дальнего
Востока или Оренбуржья были в массе своей потеряны. Во время
переписи 1926 г. уже половина выходцев с Украины, живших на
Дальнем Востоке, указывали русский как свой родной язык38.
Однако в своем стремлении сохранить преобладание православ-
ного и, как тогда считалось, русского населения над поляками вла-
сти не поощряли желание страдавших от земельного голода крес-
тьян Украины и Белоруссии переселиться на свободные земли в
других регионах империи. В 1879 г. губернаторам Западного края
был даже разослан специальный секретный циркуляр, предписы-
вавший не допускать самовольных переселений39. В отчете сенато-
ра Половцова о ревизии Черниговской губернии в 1880 г. отмеча-
лось «довольно сильное стремление крестьян к переселению» и тут
же говорилось о мерах «для уменьшения вредных последствий» это-
го обстоятельства40. Наконец, летом 1881 г. правительство приня-
ло «Временные правила о переселении крестьян на свободные зем-
ли». Документ этот, однако, не опубликовали и крестьянам о нем
ничего не сообщили, дабы не спровоцировать массового переселен-
ческого движения41.
6. Реализация дискриминационных законов
в 1880 — 1890-х it.
Реализация в течение последних десятилетий XIX в. ограничи-
тельного законодательства в отношении польского землевладения
свидетельствует не только о силе инерции тех мер, что были при-
няты на волне подавления восстания, но и о попытках властей при-
вести «польскую» политику в большее соответствие с другими при-
оритетами управления империей. Как уже упоминалось выше, в
1870-е гг. для целого ряда польских шляхтичей делались исключе-
ния из закона от 10 декабря 1865 г., запрещавшего «лицам польско-
го происхождения» покупать землю. К началу 1880-х гг. только в
Виленской и Гродненской губерниях такими послаблениями вос-
пользовалось около 120 лиц, преимущественно из числа состоятель-
ных землевладельцев. Александр III, встревоженный докладами
288 Западные окраины Российской империи
генерал-губернаторов А. Р. Дренгсльна и И.С. Каханова, выказал
решимость покончить с этой практикой. В 1884 г. Комитет мини-
стров обсудил соответствующий проект министра внутренних дел
Толстого. Среди сторонников жесткого и последовательного со-
блюдения антипольского закона были государственные мужи, не
отличавшиеся особой полонофобией, — например, председатель
Департамента государственной экономии Государственного сове-
та А.А. Абаза, в недавнем прошлом союзник Дорис-Меликова.
Отсюда видно, что двигателем дсполонизаторской политики в
Западном крае выступал нс только национализм, но и бюрократи-
ческий легализм, равно как и недовольство глав ряда ведомств зна-
чительной административной самостоятельностью Министерства
внутренних дел и генерал-губернаторов, передачей им права ре-
шать, кто может, а кто нс может покупать землю. (Отчасти именно
поэтому петербургская бюрократия долгое время предпочит ала в
этом деле оперировать религиозным критерием при определении
национальности: вероисповедная принадлежность легче всего под-
давалась формальному учету.) С этой точки зрения нелицеприятное
соблюдение закона, пусть даже и предназначенного для приме-
нения на одной из окраин империи, было делом общегосудар-
ственным. Отсюда и своего рода маскировка антипольской на-
целенности этой земельной политики: во вновь принятом поло-
жении Комитета министров от декабря 1884 г. вместо термина
«лица польского происхождения» содержалось уклончивое тав-
тологическое определение: «лица, коим по закону 10 декабря
воспрещено приобретение поземельной собственности»42. Согласно
этим правилам, запрещалось от давать в аренду и управление поля-
кам (и евреям) не только льготно купленные у казны, но и приоб-
ретенные у частных лиц без казенного пособия имения; количество
земли, приобретаемое акционерными компаниями, ограничива-
лось 200 десятинами.
Начиная с 1886 г. для приобретения земли в ЮЗК, СЗК и бе-
лорусских губерниях было уже недостаточно получить от генерал-
губернатора или губернатора свидетельство о непольском проис-
хождении — сверх него теперь требовалось особое, положительное
удостоверение в том, что данному лицу разрешается покупка зем-
ли. Такой мерой предполагалось отсечь от земельного рынка тех
русских, которые поддерживали тесные отношения с поляками и
могли приобретать для них имения на свое имя. Власт ь не доверя-
Глава 8 Западные окраины в последней трети XIX в--------------289
ла ополячившимся русским едва ли не больше, чем полякам, но не
решалась распространить официально на них понятие «лицо поль-
ского происхождения» — тому, как и раньше, препятствовало отож-
дествление русскости и православного исповедания.
В 1891 г. Комитет министров запретил владельцам завешать
имения в полном составе в «пожизненное владение» одному из
ближайших родственников, т.е. отсрочивать передачу в собствен-
ность по наследству. В основе этой меры лежало представление о
крупных имениях как об оплоте польского экономического и куль-
турного господства в Западном крае. Она должна была ускорить
раздробление имений между наследниками и тем самым повысить
вероятность их продажи за долги. А в 1893 г. киевский генерал-гу-
бернатор Игнатьев пошел еще дальше — не получив на то офици-
альной санкции императора, он ввел в действие «добавочные
правила» к указу Юдекабря 1865 г. Они запрещали польскому дво-
рянству получать наследство иначе чем от супруга к супругу или по
прямой линии наследования. Во всех остальных случаях наслед-
ственные права не признавались, и имения подлежали продаже в
«русские руки».
Ужесточение запретов не обошло стороной и иностранных
колонистов, в большинстве своем — немцев, численность которых
на западной окраине заметно выросла после 1863 г. Как уже отме-
чалось, лидеры Учредительного комитета ЦП придавали в 1860-е гг.
серьезное значение колонизации, видя в трудолюбивых немецких
поселенцах противовес мятежной шляхте. Однако к середине
1880-х гг. наплыв колонистов из Германии и Австро-Венгрии в ЦП
и в Волынскую губернию воспринимался правительством иначе.
Оказалось, что наибольшие скопления колонистов образовались в
приграничных уездах, вдоль железных и шоссейных дорог, по те-
чению крупных рек. Особые подозрения вызывала миграция коло-
нистов из ЦП далее на восток, открывавшая доступ к освоенным
ими участкам новым пришельцам из-за границы: это выглядело как
эшелонированное проникновение в глубь России. На Волыни в те-
чение 1870-х гг. возникло почти 800 поселений с более чем 90 ты-
сячами жителей. Ухудшение отношений с Германией (повлиявшее
и на «остзейскую» политику Петербурга) заставляло усматривать в
такой концентрации фактор военной угрозы, и указом 1887 г. ино-
странным подданным было запрещено впредь покупать или арен-
довать земельную собственность в западных губерниях. Уже посе-
Ю - 29.31
290 Западные окраины Российской империи
лившиеся колонисты должны были приписаться к крестьянскому
или мещанскому сословиям; их селения включались в состав кре-
стьянских волостей, а школы были подчинены Министерству на-
родного просвещения.
Исключение не было сделано даже для чешских колонистов,
чья лояльность до той поры не ставилась под сомнение. Чехов ста-
ли настойчиво побуждать к принятию православия. Поселенцы,
продолжавшие прибывать для покупки земли в ЮЗК из ЦП и
изъявлявшие желание принять российское подданство, не внуша-
ли доверия местной администрации. Так, А.П. Игнатьев полагал,
что поселенцы в своих социальных связях «тяготеют» к полякам и
евреям гораздо больше, чем к русским, и старался воспрепятство-
вать их натурализации (которая давала право на приобретение зем-
ли), разве что они перейдут в православную веру. По его инициа-
тиве в 1892 г. был принят дополнительный закон, запретивший
«иностранным выходцам» нерусского происхождения, даже полу-
чившим российское подданство, покупать и брать в аренду землю
в сельских местностях Волынской губернии. Однако уже в 1895 г.,
столкнувшись с перспективой насильственного изгнания более
150 тысяч человек с их уже приобретенных земельных участков, Иг-
натьев провел через Комитет министров новый закон: он разрешал
поселенцам, получившим российское подданство и осевшим на
Волыни до издания данного закона, владеть землей или арендовать
ее. В то же время закон 1895 г. воспретил приобретение земли на
Волыни всем без исключения лицам, переселяющимся из ЦП.
Колонисты, которые прожили сколько-то времени в ЦП и приез-
жали оттуда в западные губернии, представлялись властям элемен-
том еще менее желательным, чем иммигранты из иностранных го-
сударств43. В конечном счете ополяченный иноземец был более
опасным чужаком, чем просто иноземец.
В процессе применения ограничительных мер претерпели из-
менение и социальные параметры понятия властей о польскости и
русскости. Если в 1860—1870-х гг. местные крестьяне, независимо
от вероисповедания, не вызывали тревоги в качестве покупателей
вненадельной земли, — поляк ассоциировался прежде всего со
шляхтичем, — то с середины 1880-х гг. крестьяне-католики в запад-
ных губерниях подвергаются дискриминации. Распоряжением Ви-
ленского генерал-губернатора Каханова им было возбранено при-
обретать земельные участки свыше 60 десятин надомохозяина, а
Глава 8. Западные окраины в последней трети XIX в. 291
некоторые категории — родственники ксендзов, переселенцы из
ЦП, «упорствующие» (бывшие униаты или дети от смешанных бра-
ков, не признающие себя православными) — вовсе лишены права
покупки. Смысл установления максимума состоял в том, чтобы
фермеры обходились без найма батраков и не перешли к образу
жизни шляхты. Заметнее всего эта мера отразилась на мелком
землевладении в Ковенской губернии, где преобладали литовцы-
католики и существовало развитое фермерское хозяйство. В юго-за-
пад ных губерниях сходный порядок был введен все тем же Игна-
тьевым, который считал особенно важным не допустить покупки
земли бывшей мелкой шляхтой, не доказавшей дворянских прав;
тщательно проверялись данные о религии, языке и родителях про-
сителей.
Эти действия вызвали возражения со стороны Сената, который
в 1890 г. постановил, что крестьяне-католики имеют те же права на
приобретение земли в собственность, что и православные. Тем не
менее генерал-губернаторы, не исключая сравнительно либераль-
ных Драгомирова и Святополк-Мирского, продолжали настаивать
на ограничении участков размером, доступным д ля обработки си-
лами семьи, и в 1901 г. Комитет министров утвердил максимальную
норму в 60 десятин. Официальное воззрение на крестьянство как
сравнительно однородную, устойчивую в своем традиционализме
и лояльную престолу массу уходило в прошлое. Одновременно это
было ударом и по официальному представлению об исторической
противоестественности такой фигуры, как крестьянин с прошля-
хетским польским самосознанием. Власть нехотя расставалась с
комфортным мифом об аристократической «безнародности» поло-
низма (хотя во многих случаях страх ополячения литовских или
латышских фермеров, желавших купить более 60 десятин, был след-
ствием слепоты другого рода — игнорирования собственного на-
циостроительства в этих этнических группах).
Отметим, что администрация ЦП дольше сохраняла восходив-
ший к эпохе Великих реформ расчет на резервы прокрестьянской
политики. Логика полонофобского мышления работала в этом слу-
чае примерно так: если в западных губерниях литовский или бело-
русский крестьянин, разбогатев, уступает искусу ополячения в силу
привлекательности чужой для него панской культуры, то крестья-
нина-поляка обморочить труднее, он так легко не отречется от
враждебности к «своим» панам. Сравнительное (с Центральной
10’
292 Западные окраины Российской империи
Россией) спокойствие крестьянства ЦП в период революции 1905—
1907 гг. было истолковано администрацией как проявление благо-
дарности и доверия крестьян к власти, обеспечившей их материаль-
ное благосостояние, отчасти за счет помещичьего землевладения.
Поэтому в 1910 г. генерал-губернатор Г. А. Скалон встретил в штыки
проект П.А. Столыпина — использовать скупленные майоратные
имения в ЦП для привлечения русских крестьян-колонистов, а не
удовлетворения нужд обезземеленных польских крестьян44. В опи-
сании Скалона польский земледелец представал более надежным
оплотом правительства, чем его русский собрат.
Результаты земельной политики в западных губерниях к концу
XIX в. скорее обескураживали, чем обнадеживали правительство. В
сугубо количественном выражении, «русское» землевладение сде-
лало с 1860-х гг. до начала XX в. заметные успехи. Количество зем-
ли, принадлежащей в западных губерниях католикам, составляло к
1897 г. чуть менее 50%, а русским (православным вместе со старо-
обрядцами) — 43% (в начале 1860-х гг. католиков в СЗК было 94%,
в ЮЗК — 90% всех землевладельцев). В СЗК и белорусских губер-
ниях, вместе взятых, в 1897 г. православных землевладельцев было
45%, поляков — 51, в ЮЗК — соответственно 70 и 18%. Менее бла-
гоприятными для «русского дела» представлялись соотношение
внутри группы средних и крупных землевладельцев и показатели по
отдельным губерниям. Среди владельцев имений размером более
200 десятин православных насчитывалось по всему Западному краю
44%, а поляков-католиков — 51%. Внутри этой категории право-
славные численно преобладали в пяти из девяти губерний — Киев-
ской, Подольской, Минской, Могилевской и Витебской. В Вилен-
ской и Ковенской губерниях католики-землевладельцы оставались
во внушительном большинстве — им принадлежало 73 и 75% зем-
ли соответственно45.
Тем не менее этот рост численности русских землевладельцев
лишь немного ослабил присущий официальным кругам страх пе-
ред «полонизмом». К концу века в правительственных рассуждени-
ях о польском присутствии и влиянии в западных губерниях рито-
рика тревожного предостережения оставалась почти такой же,
какой была в 1860-х гг. Резкий рост в рассматриваемый период цен
на землю позволил крупным польским землевладельцам сохранить
свой образ жизни, порой даже упрочить свое влияние и престиж.
Качественный состав «русского элемента» был далек от идеала,
Глава 8. Западные окраины в последней трети А7Х в 293
который вдохновлял инициаторов колонизации во времена Мура-
вьева и Кауфмана. Лишь немногие из русских покупателей имений
оседали в своих новых усадьбах и заводили собственное хозяйство;
не патриотическое подвижничество, а абсентеизм был отличитель-
ной чертой новой группы землевладельцев. Нарушение запрета на
передачу имений в аренду полякам и евреям было обычным делом,
и зачастую 1убернская администрация смотрела на это сквозь паль-
цы. Имения же польских землевладельцев, особенно магнатов-са-
харозаводчиков в юго-западных губерниях, являли собой целый
мир аристократических усадеб, живший собственной хозяйствен-
ной и культурной жизнью и заставлявший чувствовать себя плебе-
ями многих представителей местной власти.
На оценке результатов русской колонизации, достигнутых к
концу века, сказалось и сужение самого понятия о русскости. Если
еще в середине 1880-х гг. не делалось принципиального различия
между русскими (православными) и немцами (протестантами) —
покупателями имений в Западном крас, то к концу века эти две
категории четко дифференцировались, по каждой из них велась
отдельная статистика, и увеличение второй из них (протестантам в
1897 г. принадлежало более 6% земли) воспринималось без эн-
тузиазма. Впрочем, прямого запрета на покупку земли немцами,
ввести который еще в 1865 г. предлагали братья Милютины, не по-
следовало. Национализм милютинского толка, почти одинаково
враждебный как к польским панам, так и к остзейским баронам, и
на рубеже веков не находил достаточно сторонников в высшей
бюрократии.
Отметить следует и то, что теоретические представления о но-
сителе русских начал далеко не всегда служили руководством к дей-
ствию. Сколько бы чиновники ни толковали о преданности русских
крестьян престолу и православию, на колонизацию западных губер-
ний посредством переселений крестьян из Великороссии было по-
трачено усилий и денег несоизмеримо меньше, чем на водворение
крупных землевладельцев. На таком предпочтении сказались и
живучие сословные предрассудки, и неразвитость управленческо-
го аппарата, необходимого для организации крестьянских пересе-
лений, и объективная трудность переориентации переселенческо-
го движения с восточного направления на западное («внутренняя
колонизация» Познани, которая в русской публицистике служила
ходячим образцом успешной политики деполонизации в Германии,
294 Западные окраины Российской империи
была результатом переселений немецких крестьян в восточный,
менее плотно заселенный регион империи). Словом, проблема
вытеснения польского землевладения не утратила за сорок лет
прежней остроты. И все-таки цифры из генерал-губернаторских от-
четов не были лишь эфемеридой в глазах правительства; достиже-
ние примерного паритета в численности русских и польских зем-
левладельцев создало предпосылку для активизации в 1900-х гг.
дискуссии о введении земства в Западном крае.
Еще одним обоюдоострым для имперского порядка деполони-
заторским мероприятием последних десятилетий XIX в. было пре-
следование т.н. тайных школ, в особенности в северо-западных и
белорусских губерниях. Под таковыми, как правило, имелись в виду
любые не санкционированные администрацией формы обучения
детей из простонародья польскому языку или основам католичес-
кой веры, даже если речь шла о нерегулярных уроках, которые
мало-мальски грамотный человек давал в крестьянской избе. Со
времени восстания 1863 г. местная администрация крайне болез-
ненно реагировала на случаи подобного обучения. В нем видели не
просто нелегальное деяние, но один из самых действенных спо-
собов полонизации, духовную отраву, символический вызов гос-
подству «русской народности». Между тем, после снятия в начале
1870-х гг. военного положения в крае, наказание за учительскую де-
ятельность без разрешения от властей могло последовать только в
судебном порядке; суды же не имели юридических оснований ква-
лифицировать ее как серьезное правонарушение, на чем настаива-
ла администрация.
С начала 1880-х гг. наблюдается рост числа тайных школ. Так
как грядущее введение в Западном крае нового судоустройства дол-
жно было еше более усложнить процедуру доказательства винов-
ности организаторов тайных школ, Виленская администрация
выступила с проектом «временных правил» для внесудебного про-
тиводействия нелегальному обучению. Обсуждение в столице шло
медленно, и лишь в 1892 г. Александр 111 подписал соответствую-
щий закон. За открытие тайных школ, предоставление им матери-
альных пособий и преподавание в них предусматривался штраф до
300 рублей или тюремное заключение до трех месяцев. Действие
закона было распространено и на ЮЗК. Применение правил на
практике давало подчас неожиданный эффект. Поскольку в них, в
соответствии с уже отмеченной выше тенденцией, не артикулиро-
Глава 8. Западные окраины в последней трети XIX. в----------295
валась главная цель меры — недопущение обучения именно на
польском языке, — то вследствие рвения низших чиновников те же
взыскания налагались за самовольное обучение на литовском
языке, идиш (в хедерах), а иногда даже на русском. Попытка моди-
фицировать закон поставила власть перед необходимостью согла-
совать между собой приоритеты деполонизации, соблюдения за-
конности и демократизации народного образования. Следовало
найти такой способ противодействия обучению на польском, кото-
рый не помешал бы желательному упрощению порядка открытия
частных русских школ для народа. В 1906 г. «временные правила»
были вовсе отменены46.
Показательно, что борьба властей с тайным обучением не под-
креплялась сопоставимой по затратам энергии работой для рас-
ширения сети начальных учебных заведений. Отмеченная в пре-
дыдущей главе тенденция к сословной замкнутости народных
школ усилилась после прихода в Министерство народного просве-
щения Д. Толстого. В конце 1860-х гг. он даже не хотел в течение
нескольких лет использовать для развития народных школ те
средства, которые специально ассигновал для этой цели киевский
генерал-губернатор Безак47. Начальное образование развивалось в
это время медленно во всей империи. Расходы государства на кре-
стьянские школы практически не росли с 1862 по 1895 г. В 1879 г.
из бюджета покрывалось только 11,3% всех расходов на начальные
школы. Сами крестьяне давали втрое больше, а земства — 43,4%
всех средств. В ЮЗК, где земств не было вплоть до 1911 г. (а в
СЗК так и не появилось вовсе), ситуация была еше хуже: в губер-
ниях без земств расходы на начальное образование в пересчете на
душу населения были на треть меньше48. Что же касается среднего
образования, то число гимназий и прогимназий в Киевском учеб-
ном округе за время министерства Толстого практически не рос-
ло (17 в 1871 г., 20 в 1882 г.), в то время как в Московском окру-
ге с тех же 17 в 1871 г. оно к 1882 г. более чем удвоилось (до 37)49
(см. табл. 4, 5).
Имперская политика на западных окраинах в последней трети
XIX в. продолжала развиваться под знаком событий 1863 г. Инер-
ция тогдашней деполонизаторской кампании оказалась на редкость
длительной. Власть, как и раньше, видела главного противника в
мятежном шляхтиче или фанатичном ксендзе. Этот образ, все боль-
296 Западные окраины Российской империи
ше расходившийся с социальной реальностью, а также с ценностя-
ми и этосом польского национального движения, исправно усваи-
вался новыми поколениями бюрократов. Призрак «полонизма»
стал почти принадлежностью управленческой рутины. Рутинизиро-
вался, как это ни парадоксально на первый взгляд, и отмеченный
выше «комплекс неполноценности» имперских администраторов
перед поляками. Трафаретная ссылка на всепроникающую «поль-
скую интригу» позволяла уклониться от требующего ответственно-
сти и энергии пересмотра политики или, в других обстоятельствах,
отводить душу размашистым прожектерством, прекрасно зная, что
исполнять предложенное не придется именно вследствие страха
властей перед неординарными ситуациями.
Вместе с тем и в столице, и на местах всегда находились более
или менее влиятельные бюрократы, которые, нс будучи противни-
ками деполонизации Западного края в принципе, не упускали слу-
чая доказать на практике пользу смягчения сугубо запретительных
мероприятий, в особенности в сфере языковой и культурно-рели-
гиозной политики — в отношении как поляков, так и малороссов,
литовцев, евреев. Мотивы этих государственных деятелей, обстоя-
тельства их сотрудничества друг с другом и представителями насе-
ления окраин заслуживают внимательного изучения и не могут
быть сведены к какой-либо одной объяснительной схеме. Здесь мы
ограничимся предположением, что неприятие подавления этничес-
кой, языковой, конфессиональной специфики могло быть связано
в пореформенную эпоху не только с традиционным сословно-ди-
настическим легитимизмом50, но и с интересом (пусть даже скры-
тым) к новым моделям регулирования межэтнических отношений,
которые можно было наблюдать, к примеру, в современной импе-
рии Габсбургов. Были среди высокопоставленных администраторов
и такие люди, чья приверженность либеральным идеям существен-
но ослабляла внушения логики национализма. Эти возражения и
корректировки имели кумулятивный эффект. В начале XX в. тен-
денция к поиску компромиссов в западноокраинной политике за-
явит о себе громче.
1 ОР РГБ. Ф. 120. К. 22. Ед. хр. 1. Л. 102 об.; ДневникД.А. Милютина.
1878—1880. Т. 3. М., 1950. С. 245-246 (запись от 27 апреля 1880 г.).
2 Шереметев С.Д. Мемуары графа С.Д. Шереметева. М., 2001. С. 460.
3 Непосредственным поводом к представлению этого итогового до-
клада (вместе с несколькими другими) явилась предстоявшая отставка са-
Глава 8. Западные окраины в последней трети XIX в 297
мого Валуева. Вопрос о том, имелась ли прямая связь между отставкой и
действиями Валуева по проблеме Западного края, требует дальнейшего
изучения. Во всяком случае, Валуеву удалось подготовить почву для по-
слабления вдеполонизаторской политике. Эту линию продолжал по мере
возможности один из его ближайших сотрудников Л .С. Маков (фактиче-
ски координатор неформальной инспекции западных губерний в 1867 г.),
впоследствии сам занимавший посты министра внутреннихдел (1878—
1880 гг.) и главы ведомства духовных дел иностранных исповеданий. В
1876 г. он содействовал попыткам тогдашнего министра внутренних дел
А.Е. Тимашева затянуть исполнение т.н. Эмского указа (о нем см. ниже в
настоящей главе); в те же годы готовил обоснования для снятия ряда за-
претов в отношении католического богослужения; в 1880 г. издал мини-
стерский циркуляр губернским властям о том, чтобы нелегально покинув-
шим черту оседлости евреям разрешалось оставаться на новых местах (при
Александре HI циркуляр утратил силу); в 1881 г. поддержал ходатайство
литовского католического духовенства о разрешении издавать религиозные
книги на литовском языке латиницей. Интересно, что у Макова было боль-
шое имение в Минской губернии, и он поддерживал постоянные контак-
ты в среде местного дворянства.
4 LVIA. Ф.439.Оп. 1.Д. 146. Л. 13 — 13 об. Ешеодин пример благоже-
лательной оценки политики Потапова его подчиненным см.: Врангель Н.Е.
Воспоминания: От крепостного права до большевиков. М., 2003. С. 126—
127,133—137. Во многих позднейших критических отзывах о деятельности
Потапова в СЗК обыгрывался тот факт, что его государственная деятель-
ность оборвалась в 1877 г. вследствие тяжелой душевной болезни.
5 Наиболее серьезной — и неудачной — попыткой Потапова отступить
от заданного Муравьевым и Кауфманом направления был проект новых
мер по крестьянскому делу, представленный в 1868 г. в Главный комитет
об устройстве сельского состояния. Он предполагал пересмотр уже утверж-
денных выкупных актов с целью создания более благоприятных условий
для развития крупной земельной собственности (отмена лесных и паст-
бищных сервитутов в помещичьих имениях, ликвидация чересполосицы
по требованию помещика, увеличение размера выкупных платежей и др.).
Главный комитет отклонил проект, однако Потапов не сразу потерял на-
дежду на осуществление задуманной ревизии административным путем,
т.е. теми же методами, какие использовали критикуемые им Муравьев и
Кауфман для проведения прокрестьянских мер. Вполне по-муравьевски он
грозился «задушить Главный комитет» (РО РЫБ. Ф. 856. Ед. хр. 5. Л. 392).
Характеристику воззрений Потапова на эту и другие проблемы управле-
ния СЗК см.: Комзолова АЛ Политика самодержавия в Северо-Западном
крае в 1860—1870-х гг.: «система» М.Н. Муравьева и ее дальнейшая судь-
ба // Отечественная история. 2004. № 4. С. 72—76.
6 Вот как (в передаче И.А. Шестакова) он высказывал свой пессимизм,
рассуждая о перспективах православия в западных губерниях: «Смотрите:
католические храмы все отперты, а наши закрыты. Ксендза найдешь в
костеле во всякий час самого мрачного будня, а от нашего священника не
298 Западные окраины Российской империи
добьешься молебна и в самый светлый праздник. Какая же тут борьба??»
(РО РЫБ. Ф. 856. Ед. хр. 5. Л. 332).
7 Даже в 1897 г. в учреждениях Привислинского края, подведомствен-
ных Министерству внутренних дел, доля русских чиновников составляла
всего 36% личного состава. См.: Горизонтов Л. Е, Парадоксы имперской
политики. Поляки в России и русские в Польше (XIX — начало XX в.). М.,
1999. С. 183.
8 Beauvois D. Walka о ziern^. Szlachta polska na Ukrainie prawobrzeznej
pomi^dzy caratem a ludem ukrainskim 1863—1914. Sejny, 1996.
9 К примеру, спустя сорок лет варшавский генерал-губернатор
Г.Д. Скалон будет противодействовать образованию «чисто русской»
Холмской губернии, видя в этом шаг к упразднению генерал-губернатор-
ства как такового (ChwalbaA. Polacy w sluzbie moskali. Warszawa; Krakdw,
1999. S. 125—126).
10 LVIA. Ф. 378. BS, 1869 г. Д. 66. Л. 12 об. - 13 об.
’1 Напротив, в 1824 г. предотвращению полонизации образования дол-
жно было служить как раз изъятие Витебской и Могилевской губерний из
состава Виленского учебного округа. В 1870 г. руководство ВУО воспро-
тивилось повторению такого дробления, ссылаясь на важность единой
политики в области начального и среднего образования в литовских и бе-
лорусских губерниях.
12 LVIA. Ф. 378. Оп. 216. Д. 308. Л. 35-36.
13 Мацузато К. Из комиссаров антиполонизма в просветителей дерев-
ни: мировые посредники на Правобережной Украине (1861—1917 гг.) //
УкраГнський гуманггарний огляд. Вип. 9. 2003. С. 62—121.
14 К сожалению, применительно к периоду после 1860-х гг. остается
недостаточно исследованным институт комиссаров по крестьянским делам
в ЦП, также надолго переживший эпоху Великих реформ.
15 LVIA. Ф. 378. BS, 1861 г. Д. 339. Л. 398 об.
16 Matsuzato К. The Issue of Zemstvos in Right Bank Ukraine, 1864—1906.
Russian Anti-Polonism under the Challenges of Modernization // Jahrbiicher fur
Geschichte Osteuropas. 2003. Bd. 51. H. 2. S. 218—235.
17 Rodkiewicz ИС Russian Nationality Policy in the Western Provinces of the
Empire (1863—1905). Lublin, 1998. P. 51.
18 Weeks T, Nation and State in Late Imperial Russia. Nationalism and
Russification on the Western Frontier, 1863—1914. DeKalb: Northern Illinois
University Press, 1996. P. 140—141.
19 LVIA. Ф. 378. BS, 1867 г. Д. 1372. Л. 129 об.
20 Административно-территориальная единица в римско-католической
церкви, соответствующая благочинию в православной (несколько при-
ходов).
21 РГИА. Ф. 821. Оп. 125. Д. 21. Л. 20 об.
22 Много документов, ценных для изучения этих мероприятий (хотя и
тенденциозно подобранных), опубликовано в апологетической биографии
Сенчиковского: ЖиркевичА.В. Из-за русского языка (Биография канони-
ка Сенчиковского). 4.1. Вильна, 1911.
Глава 8. Западные окраины в последней трети XIX в 299
23 Одна из попыток такого переложения была предпринята по просьбе
ДДДИИ поэтом Ап. Майковым.
24 Минская губерния не случайно была избрана полем для такого экс-
перимента. С одной стороны, позиция католической церкви в ней (особен-
но после упразднения в 1869 г. должности епископа Минского и формаль-
ного подчинения Минской епархии кафедре в Вильне) представлялась не
столь прочной, как в Виленской, не говоря уже о Ковенской; с другой сто-
роны, в отличие от Витебской и Могилевской, Минская губерния была
достаточно удалена от великорусских, чтобы не усугублять опасений ка-
толического прозелитизма на русском языке.
25 РГИА. Ф. 821. On. 125. Д. 277. Л. 267 об.
26 РГИА. Ф. 821. Оп. 150. Д. 167.Л.2об.
27 Weeks Т. The «End» of the Uniate Church in Russia: The Vossoedinenie
of 1875 //JahrbiicherfiirGeschichte Osteuropas. 1996. Bd.44. H. l.S. 28—40.
28 ОРРГБ. Ф. 120. К. 20. Ед. xp. 1.Л. 161 (чиновник Департамента ду-
ховных дел иностранных исповеданий А.М. Гезен — М.Н. Каткову).
29 LV1A. Ф. 378. BS, 1867 г. Д. 1157. Л. 57 (цитируется А.П. Стороженко).
30 Записка Черткова с предложениями об отмене Эмского указа была
подготовлена служившим в его администрации членом Громады А.Я. Руд-
ченко. См.: Мыковсъкий В. Ювшей Цензурного Акту 1876 року. Ки!в, 1926.
С. 15 (оттиск из журнала «Б1блюграф1чни Bicri», 1926, № 3, выпушенный
отдельной брошюрой).
31 РГИА. Ф. 733. Оп. 193 (1863 г.). Д. 86. Л. 20.
32 Катков М.Н. Собрание передовых статей «Московских ведомостей».
1865 г. М., 1897. С. 757.
33 См.: Herlihy Р. Ukrainian Cities in the Nineteenth Century // Ivan L.
Rudnytsky. Rethinking Ukrainian History. Edmonton, 1981. P. 136—137.
34 См.: Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи
(XVIII - начало XIX в.) Т. 2. СПб., 1999. Табл. 4. С. 381.
35 См.: Wolfdieter Bihl. Aufgegangcn in Grossreichen: Die Ukraine als
osterreichische und russische Provinz // Frank Golchewski (Hr$g.). Geschicte der
Ukraine. Gottingen, Vandenhoek, Ruprecht, 1993. S. 149.
36 См.: Брук С.И., Кабузан B.M. Численность и расселение украинско-
го этноса в XVIII — начале XX в. // Советская этнография. 1981. № 5. Таб-
лица 3. С. 20—21.
37 Kappeler A. Chochly und Kleinrussen: Die ukrainische landische und
stadtische Diaspora in Russland vor 1917//Jahibiicher fur Geschichte Oste-
uropas. 1997. Bd.45. H. l.S. 48—63. Всего же по переписи 1926 г. на терри-
тории РСФСР жило более 7 миллионов украинцев.
3* Ibid. S. 58.
39 РО PH Б. Ф. 600. Ед. хр. 1333. Л. 28 - 28 об.
4( 1 Beauvois D. Walka о ziemiQ. 1863—1914. S. 281; Самбук СМ. Политика
царизма в Белоруссии во второй половине XIX в. Минск, 1980. С. 154.
41 Зайончковский ПЛ Кризис самодержавия на рубеже 1870— 1880-х гг.
М„ 1964. С. 425.
42 Исторический обзор деятельности Комитета министров. СПб., 1902.
Т. 4. С. 214-217.
300 Западные окраины Российской империи
43 Rodkiewicz И< Russian Nationality Policy. Р. 73—78,87—91.
44 Горизонтов Л. Е. Парадоксы имперской политики... С. 148—149.
45 Rodkiewicz И< Russian Nationality Policy. Р. 79,127—128.
46 Ibid. Р. 213—221.
47 Драгоманов М.П. Автобиография // Былое. 1906. Июнь. С. 198.
48 См.: Eklof В. Russian Peasant Schools. Officialdom, Village Culture and
Popular Pedagogy, 1861 — 1914. Berkeley: University of California Press, 1986.
P. 89,94.
49 См.: КамоскоЛ.В. Политика правительства в области среднего обра-
зования в 60—70-е гг. XIX в. (гимназии, реальные училища). Автореф. дисс.
... канд. ист. наук. М., 1970.
50 В исследовании польского историка В. Родкевича, охватывающем
период 1863—1905 гг. (см. статью А. Новака в разделе «Приложения»),
фактически все отклонения от политики «бюрократического национализ-
ма», т.е. курса на подавление культурно-языковых особенностей нерусских
народов, приписываются влиянию альтернативной «имперской модели»
управления. Учитывая, что эта последняя, в трактовке самого Родкевича,
предполагала кооптацию местных высших сословий в общеимперскую
систему управления, едва ли правомерно в случае западных окраин распро-
странять эту модель на весь период XIX — начала XX в. Эта модель, с не-
которыми оговорками, была актуальна для эпохи Александра I; но после
восстаний 1830— 1831 и особенно 1863— 1864 гг. на польскую шляхту in
corpora смотрели совсем другими глазами. Между тем концепция Родке-
вича фактически объединяет в рамках единой «имперской модели» Алек-
сандра 1 и, например, князя Святополк-Мирского, предлагавшего смягче-
ние деполонизаторской политики в совершенно иных — что показывает и
Родкевич — условиях начала XX в. Многие возражения против «бюрокра-
тического национализма», циркулировавшие в среде пореформенной бю-
рократии, выходили за пределы имперско-легитимистского (сословно-
династического) мышления и тоже были продуктом эпохи национализма
и складывания модерных практик управления.
Глава 9
ЕВРЕИ В РОССИЙСКОЙ
ИМПЕРИИ (1772—1917)
Возникновение «еврейского вопроса» — Политика
В «ЕВРЕЙСКОМ ВОПРОСЕ» — ОТ РАЗДЕЛОВ ДО РЕФОРМ —
Кампания русификации на западных окраинах
и еврейская идентичность (1860-е гг.) — Евреи
в эпоху поздней Империи: лояльность,
адаптация, оппозиция
1. Возникновение «еврейского вопроса»
Евреи «переехали» в Россию, не сходя с места. В результате
разделов Польши в 1772,1793 и 1795 гг. империя, в которой
ранее не дозволялось появление евреев в принципе, неожи-
данно оказалась страной с самым большим еврейским населением
в мире. В 1800 г. еврейское население России составляло почти
четверть (22,8%) от общей численности евреев в мире, к 1834 г.
несколько менее половины (46,9%), пик пришелся на 1880 г. —
53,4%. После этого удельный вес российского еврейства по отно-
шению к мировому начал неуклонно снижаться, достигнув к 1914 г.
39%. В то же время в абсолютных цифрах численность еврейского
населения продолжала расти. В период 1772—1815 гг. прирост опре-
делялся в значительной степени присоединением новых террито-
рий — так, в результате второго и третьего разделов Речи Посполи-
той еврейское население увеличилось на 500 тысяч человек, после
присоединения Герцогства Варшавского в 1815 г. — еше на 300 ты-
сяч. Однако главным фактором увеличения численности еврейско-
го населения был естественный прирост.
Высокая рождаемость и низкая смертность объяснялись жест-
ким следованиям религиозным нормам иудаизма в семейно-брач-
ной жизни и в соблюдении гигиенических норм. В результате
еврейское население, несмотря на массовую эмиграцию в 1881—
1914 гг., достигло к 1914г. приблизительно 5 миллионов250тысяч
человек. В то же время относительная доля евреев в населении им-
перии, повышавшаяся на протяжении большей части XIX в. (от
1,5% в 1800 г. до 4,8% в 1880-м), в конце XIX — начале XX в. сни-
жалась, сократившись к 1914 г. до 3,1 %. Приведенные данные но-
сят оценочный характер. Точные данные имеются лишь по 1897 г.,
когда была проведена всероссийская перепись населения. Евреев
304 Западные окраины Российской империи
переписчики насчитали 5 миллионов 189 тысяч 400 человек; они
составляли 4% населения империи и 49% от численности всех ев-
реев в мире1.
Сразу после первого раздела новые власти демонстрировали
противоречивые тенденции при определении правового статуса
евреев. Это было не удивительно. С одной стороны, знания о евреях
были весьма ограничены, и власти неизбежно испытывали влияние
польской традиции и подходов. Поэтому в ряде документов евреи
рассматривались, согласно польской традиции, как отдельное со-
словие. Такой подход виден и в установлении налоговых норм —
все евреи должны были платить одинаковый налог, отличный от
ставок как для крестьян, так и для купцов, причем этот налог в
1 рубль был выше, чем у крестьян, но меньше, чем у купцов.
В то же время власти предприняли ряд мер, решительно проти-
воречивших тенденциям законодательства о евреях последних лет
Речи Посполитой. Прежде всего они восстановили широкие пол-
номочия кагала. Эту меру российских властей можно отчасти
объяснить тем, что новая власть стремилась поскорее найти эффек-
тивного агента для управления новыми, во многом странными для
нее, подданными, не в последнюю очередь для сбора с них нало-
гов. Нужно отметить, однако, что в стремлении компенсировать
собственную бюрократическую слабость власти предпочли восста-
новить самоуправление евреев, а не отдать власть над ними мест-
ным христианским элитам.
В духе просвещенного абсолютизма было выдержано решение
Екатерины запретить употребление слова «жид» как оскорбитель-
ного и заменить его в официальных документах словом «еврей»,
принятым по просьбе евреев Шклова в 1787 г.2 Этого правила вла-
сти с тех пор неизменно придерживались.
На вновь присоединенные территории в 1778 г. было распро-
странено общероссийское «Учреждение для управления губерний
Российской империи», в соответствии с которым евреи, припи-
санные к городским кагалам (независимо от реального прожива-
ния в городах или сельской местности), были включены в «торго-
во-промышленный класс»; им было разрешено записываться в
купеческое сословие (указ Екатерины II от 7 января 1780 г.), уча-
ствовать на равных с христианами основаниях во вновь созданных
органах городского самоуправления — ратушах и магистратах.
Правда, евреи, не записавшиеся в купечество, были зачислены в
сословие мешан, плативших повышенную подушную подать.
Глава 9- Евреи в Российской империи f 7 “т“\? 7 97 ") 305
В 1785 г. согласно Жалованной грамоте городам евреи могли
входить во все шесть предусмотренных грамотой разрядов городс-
ких жителей, избиравших городскую думу. «Когда еврейскою зако-
на люди, — говорилось в именном указе от 26 февраля 1785 г., —
вошли уже, на основании указов Ее Величества, в состояние, рав-
ное с другими, то и надлежит при всяком случае наблюдать прави-
ло, Ее Величеством установленное, что всяк по званию и состоянию
своему долженствует пользоваться выгодами и правами, без разли-
чия закона и народа». Эта позиция выгодно отличалась от вековой
традиции Магдебургского права, по которой евреи не могли быть
членами цехов, гильдий и других корпораций, не говоря уже о ма-
гистратах.
Однако воспользоваться дарованными им правами евреям уда-
валось далеко не всегда ввиду сопротивления местного христианс-
кого населения, в особенности польских помещиков. Нередко ев-
реев просто не допускали к участию в выборах, и центральные
власти не смогли, несмотря на неоднократно повторявшиеся тре-
бования, добиться выполнения ими же принятого закона в полном
объеме.
Частный случай положил начало возникновению едва ли не
главной проблемы для евреев в течение всего последующего пери-
ода их существования в составе Российской империи — ограниче-
ния права выбора места жительства. Впрочем, вряд ли можно со-
мневаться, что, не случись столкновения интересов русских и
еврейских купцов в Москве в 1780-х — начале 1790-х гт., нечто по-
добное произошло бы в другом месте и в другое время, и результат
был бы с высокой степенью вероятности аналогичным. В 1782 г.
Сенат разрешил купцам, проживавшим на вновь присоединенных
территориях, в интересах их коммерции, переезжать из города в
город. Это было очевидной привилегией, поскольку имперское за-
конодательство запрещало мешанам и купцам покидать те города,
к которым они были приписаны. По-видимому, законодатель имел
в виду только территорию Белоруссии, однако прямо об этом в тек-
сте не говорилось. Воспользовавшись этой «прорехой», купцы-ев-
реи стали осваивать внутрироссийский рынок, записываться в ку-
печество Москвы и Смоленска. Трое купцов-евреев записались в
1-ю купеческую гильдию в Москве. Московские купцы не привык-
ли к жесткой конкуренции, навыки торговли купцов-евреев, позво-
лявшие им существенно снижать цену товаров, казались им мошен-
306 Западные окраины Российской империи
ничеством. Купцы-христиане обратились с жалобой к московско-
му главнокомандующему А. Прозоровскому, доказывая, что деше-
визна товаров купцов-евреев может быть объяснена только их кон-
трабандным происхождением, а также указывая, что их конкуренты
поселились в Москве незаконно.
Прозоровский изгнал евреев из Москвы; те, в свою очередь,
обжаловали его действия перед петербургскими властями. «Совет
государыни», рассматривавший жалобу, запретил евреям записы-
ваться в купечество за пределами Могилевской и Полоцкой губер-
ний, одновременно разрешив переселяться в Екатеринославское
наместничество и Таврическую область, образованные на присое-
диненных в результате русско-турецких войн территориях. Решение
«Совета» было узаконено указом Екатерины II от 23 декабря 1791 г.
Фактически указ положил начало введению в России Черты еврей-
ской оседлости3.
Последующие второй и третий разделы Польши привели к рас-
ширению Черты за счет присоединенных территорий, на которых
проживали евреи, с одновременным подтверждением запрещения
им селиться за ее пределами. Указом от 13 июня 1794 г. евреям раз-
решалось постоянное жительство в Минской, Изяславской (впос-
ледствии Волынской), Брацлавской (Подольской), Полоцкой,
Могилевской, Киевской, Черниговской, Новгород-Северской гу-
берниях, Екатеринославском наместничестве и Таврической обла-
сти; в 1795 г. к ним добавились вновь образованные Виленская и
Гродненская губернии. На протяжении последующего столетия
Черта еврейской оседлости то сужалась, то расширялась, составив
к концу XIX столетия 15 губерний, а именно — Бессарабскую, Ви-
ленскую, Витебскую, Волынскую, Гродненскую, Екатеринославс-
кую4, Ковенскую, Минскую, Могилевскую, Подольскую, Полтав-
скую, Таврическую5, Херсонскую, Черниговскую и Киевскую
(кроме г. Киева).
В отличие от своих западноевропейских собратьев, которые уже
в XVIII в. переживали интенсивные процессы аккультурации, а со
времени Французской революции и постепенный процесс эманси-
пации, российские евреи едва ли не на протяжении столетия оста-
вались сильно изолированной общественной группой. Собственно,
по словам С.М. Дубнова, о «русском еврействе» можно говорить
лишь начиная с 1870-х гг.; до этого времени евреи Российской
империи оставались скорее «польскими евреями».
Глава 9- Евреи в Российской империи (1772 — 1917) 307
Евреи в Речи Посполитой были носителями капиталистических
тенденций. Собственно, для того чтобы способствовать развитию
экономики, они и были некогда «званы» в Польшу ее королями.
Евреи были заняты в сфере управления, нередко полностью заме-
няя помещиков в хозяйственных делах, они арендовали сельскохо-
зяйственные угодья, отдельные права и монополии (например,
продажу спиртных напитков или соли), иногда даже города и мес-
течки; весьма распространенным видом аренды было содержание
шинков и постоялых дворов. Одно время евреи фактически конт-
ролировали сферу крупного и мелкого кредита (ростовщичество).
Особенно активны они были в сфере торговли — оптовой, рознич-
ной, посреднической. Еврейским ремесленникам принадлежала
фактически монополия на многие виды услуг (например, пошив
одежды). Занимались евреи и сельским хозяйством.
Неудивительно, что евреи, носители капиталистических тен-
денций в средневековом мире, вызывали раздражение у своих хри-
стианских соседей. Однако ко времени разделов Польши экономи-
ческое влияние еврейства значительно снизилось. В особенности
это касалось сферы финансов: финансисты-евреи не выдерживали
конкуренции со стороны монастырей и богатых землевладельцев.
Тем не менее мнение о евреях — эксплуататорах окружающего на-
селения, в особенности крестьян, было достаточно устойчивым.
В российской государственной мысли оно с наибольшей ярко-
стью нашло выражение в записке сенатора поэта Г.Р. Державина,
в 1799 г. расследовавшего жалобу Шкловских евреев на притесне-
ния со стороны бывшего фаворита Екатерины II С.Г. Зорича, а в
следующем году направленного в Белоруссию для выяснения при-
чин голода, в очередной раз поразившего некоторые районы этого
края. Название записки говорит само за себя: «Мнение сенатора
Державина об отвращении в Белоруссии недостатка хлебного обуз-
данием корыстных промыслов евреев, о их преобразовании и о
прочем»6.
Защита окружающего населения от еврейской «эксплуатации»
стала одним из краеугольных камней политики российских властей
в отношении своих новых подданных. Следовавшие время от вре-
мени распоряжения о выселении евреев из сельской местности, о
запрещении евреям селиться за пределами городов и местечек,
ограничение их права заниматься теми или иными видами хозяй-
ственной деятельности в сочетании с интенсивным ростом еврей-
308 Западные окраины Российской империи
ского населения в пределах Черты оседлости неизбежно вели к об-
нищанию еврейской массы.
В результате к началу XX в. среднегодовой доход еврейского
ремесленника был в полтора-два раза ниже дохода крестьянина
(150—300 и 400—500 рублей соответственно), а 19% евреев-обита-
телей Черты оседлости существовали за счет благотворительности
своих соплеменников7.
Если говорить о политике российских властей по отношению
к евреям, то другой ключевой задачей, ее определявшей, кроме за-
щиты окружающего населения от еврейской эксплуатации, была
борьба с еврейским «фанатизмом», «исправление» евреев. Причем
борьба с «фанатизмом» была приоритетной, так как «эксплуата-
ция» была его следствием. Еврейский фанатизм заключался, по
мнению властей, в том, что евреи считали себя избранным наро-
дом, презирали иноверцев, среди которых жили, не были лояль-
ны к государственной власти, ибо соблюдение норм своей рели-
гии считали важнее подчинения законам государства8. Различие в
либеральной или же консервативной (нередко перераставшей в
реакционную) политике в отношении евреев заключалось в том,
что «либералы» полагали полезным для «исправления» евреев дать
им сначала права, консерваторы же считали, что для получения
прав евреи должны поначалу «исправиться». Заметим, что россий-
ская власть стремилась в конечном счете к эмансипации евреев, к
интегрированию их в российское общество. Это вполне соответ-
ствовало идее «регулярного государства». Вопрос был лишь в ме-
рах и сроках. Меры, будь то поощрительные (например, разреше-
ние «полезным» категориям евреев жить за пределами Черты
оседлости, облегчение доступа к общему среднему и высшему об-
разованию и даже выделение субсидий для этого) или ограничи-
тельные (запрещение ношения традиционной одежды или же вы-
селение из сельской местности), чередовались или сочетались в
одних и тех же законодательных актах9. Апогея борьба с еврейс-
ким «фанатизмом» достигла в царствование Николая I, когда
была введена рекрутская повинность для евреев, и армия нередко
использовалась как инструмент обращения в православие10. Одна-
ко и в другие периоды власти не оставляли евреев своим попе-
чением: почти без перерыва на протяжении всего XIX в. действо-
вали различные комитеты и комиссии по еврейскому вопросу.
Предлагаемые меры были иногда нелепы, нередко разумны. Одна-
Глава 9- Евреи в Российской империи (1~г~'2—1917) 309
ко конечной цели — «разъевреивания» евреев — власть так и не
достигла. Слишком велико оказалось «сопротивление материала».
В свое время польские короли привлекали евреев на свои зем-
ли не только обещанием защиты их экономической, прежде всего
финансовой деятельности, но и гарантиями ведения особого образа
жизни, т.е. религиозной терпимостью и официальным признани-
ем еврейских общинных институтов, включая судебные. Разумеет-
ся, терпимость была относительной, и проявления антисемитизма
на религиозной почве, а позднее столкновения в связи с конкурен-
цией в экономической сфере были делом нередким. Евреи не сме-
шивались с коренным населением, жили в особых кварталах (гет-
то), говорили на непонятном для окружающих языке (идиш),
носили традиционную одежду, считавшуюся еврейской, а на самом
деле принятую в Польше примерно в XVI в.; «атрибутом» мужчин
были бороды и пейсы, женщины же, напротив, брили головы и
носили парики. Однако не нужно думать, что «сегрегация», упот-
ребляя современный термин, была делом только христианского
общества, и евреи страдали от отсутствия повседневного общения
с соседями, выходящего за рамки деловых отношений. Как пока-
зал в своих работах Я. Кац, стена гетто строилась с двух сторон11.
Евреи не жаждали общения с окружающим населением, ла и в силу
жестких религиозных предписаний было весьма непросто, к при-
меру, пойти в гости к нееврею; ведь пища в доме предполагаемого
хозяина была бы наверняка приготовлена не в соответствии с пра-
вилами кашрута.
Разумеется, «стена» в конце XVIII в. уже дала изрядные трещи-
ны, прежде всего под давлением экономических потребностей. Не
приходилось рассчиты вать и на то, что государство будет бесконеч-
но терпеть такое автономное и «непрозрачное» для него образова-
ние, как еврейская община. Проекты преобразования еврейской
жизни активно обсуждались в последние голы существования не-
зависимого Польского государства, в том числе в период «Четырех-
летнего», или «Великого», сейма (1788—1792); законодатели пред-
лагали широкий набор мер, от запрещения ношения традиционной
еврейской одежды до обязательства евреев пользоваться обычны-
ми городскими судами. Ни один из проектов не был проведен в
жизнь. Российская империя получила евреев вместе с их традици-
онной общиной (кехиллой), строившейся на основе талмудиче-
ского права.
ЗЮ Западные окраины Российской империи
Термин «кагал» (от ивр. кехилла, кахал), вошедший в состав
русского языка, означал в буквальном переводе «обшину», в более
узком — ее правление. Возникшие примерно в XVI в. в связи с из-
менением формы налогообложения — введением принципа круго-
вой поруки — кагалы (здесь и далее термин «кагал» употребляется
в значении правления общины) постепенно сосредоточили в сво-
их руках функции как зашиты еврейского населения, так и конт-
роля за повседневной жизнью членов общины. Выборы кагала про-
исходили «на еврейской улице», т.е. самими евреями. Однако это
не было демократией в современном смысле слова. В выборах уча-
ствовали «лучшие», определяемые имущественным цензом и, реже,
торанической образованностью. Жребием определялись выборщи-
ки, которые, в свою очередь, избирали правление, состоявшее из
четырех или пяти человек (рашим). Рашим по очереди состояли в
должности Парнаса, т.е. главы общины, избираемого по жребию на
месяц. При Парнасе состояли советники по еврейскому праву,
представлявшие интересы евреев в христианском суде. Кагальная
«администрация» включала габбая (в крупных общинах их было
несколько), отвечающего за определенную область — синагогу,
порядок на рынке, благотворительность, обеспечение приданым
бедных невест и т.д., казначея, счетовода, контролировавшего рас-
четные книги, и некоторых других. Кагал определял порядок
выбора раввина, главной обязанностью которого было выносить га-
лахические суждения (он же председательствовал в суде), и обеспе-
чивал его содержание, нанимал шамашим, выполнявшего функции
судебного исполнителя, кантора, резника (осуществлявшего риту-
альный забой скота и птицы), банщика, водоноса, трубочиста и
других необходимыхдля нормального функционирования общины
специалистов.
Деятельность кагала основывалась на двух основных принци-
пах: ответственности евреев друг за друга («весь Израиль — пору-
чители друг задруга») и еврейском галахическом праве12, включая
толкования. Кагал ведал сбором налогов, причем постепенно, в
связи с трудностями при сборах прямых налогов, все большее ме-
сто занимали косвенные — на кошерное мясо, соль и воск. Эти
налоги получили название коробочного сбора, ибо собранные день-
ги хранили в коробке, за которой надзирал доверенный обшины.
Кагал активно вмешивался в хозяйственную деятельность и повсед-
невную жизнь членов общины — стремился ограничить конкурен-
Глава 9- Евреи в Российской империи (Г. 2 191~) 311
цию, а также потребление и роскошь. Дело здесь было не только в
соблюдении религиозных принципов соблюдения умеренности, но
и в стремлении не допустить разорения отдельных членов обшины,
ибо в условиях круговой поруки налоги за них должны были бы
платить остальные, а также в нежелании показной роскошью ко-
лоть глаза неевреям.
В ведении кагала находился контроль религиозной жизни, он
отвечал за синагогу, кладбище, ритуальный убой скота, микву, сле-
дил, чтобы жизнь членов общины соответствовала законам Галахи.
Кагал надзирал за квалификацией учителей в хедерах, платил за
детей бедняков, содержал Талмуд-Торы.
Следует учесть, что при выборах кагала в его составе оставались
почти всегда тс же самые лица, выбывших, как правило, заменяли
их родственники. Это неизбежно вело к коррупции и к росту напря-
жения между кагальной верхушкой и общинными «низами». Ко
времени разделов Польши еврейские обшины переживали кризис
не только вследствие давления извне, но и в результате внутренних
противоречий.
Царское правительство сохранило кагальную организацию,
руководствуясь прежде всего фискальными соображениями. По
указу 1776 г., подтвержденному фактически Положением о евреях
1804 г., сохранялся принцип круговой поруки и «бездоимочный»
сбор налогов возлагался на кагалы. Частично влияние кагалов было
ослаблено тем, что евреи были внесены в общегородские книги
жителей, и кагал теперь не имел права влиять на свободу передви-
жения и поселения евреев втой или иной местности. Тяжбы меж-
ду евреями рассматривались теперь казенными судами, а в ведении
раввинских судов остались дела, касающиеся «обрядов закона и
богослужения евреев».
Российское государство стремилось унифицировать и контро-
лировать жизнь своих новых подданных: так, были учреждены гу-
бернские и уездные кагалы; правда, по Положению 1835 г., в черте
оседлости была восстановлена польская кагальная организация, и
каждый еврей (за исключением евреев-земледельцев) был обязан
приписываться к городскому еврейскому обществу. В 1818 г. кага-
лы обязали вносить в казенные книги отчеты о поступлении и ис-
пользовании сумм коробочного сбора.
Ограничивая одной рукой власть кагалов, другой правительство
наделило их невиданными ранее полномочиями. В 1827 г. в связи
312 Западные окраины Российской империи
с введением рекрутской повинности для евреев на кагалы была воз-
ложена ответственность за своевременную поставку рекрутов. Кагал
получил право «отдавать в рекруты всякого еврея во всякое время
за неисправность в податях, бродяжничество и другие беспорядки,
нетерпимые в еврейском обществе». Понятно, к каким злоупотреб-
лениям это привело. Евреи, для которых оказаться в армии значи-
ло ко всему еще и с большой вероятностью подвергнуться вынуж-
денному крещению, стремились всячески уклониться от службы.
Кагалы организовывали розыск беглецов, а то и просто отлов бес-
паспортных; «кагальные» манипулировали призывными списками;
дети бедняков имели гораздо больше шансов оказаться в армии,
нежели дети кагальной верхушки13.
Все это привело к усилению кризиса еврейской общины; боль-
шинство еврейского населения ненавидело «кагальных». В 1844 г.
кагалы были упразднены14, однако сбор податей и поставка рекру-
тов по-прежнему возлагались на «еврейские общества». На ненор-
мальность подобного положения, когда на непризнанную юриди-
чески общинную организацию евреев возлагается коллективная
ответственность за уплату налогов и поставку рекрутов, обратил
внимание Сенат в 1891 г. Однако каких-либо последствий сенат-
ское определение не возымело.
Наряду с «организационным» еврейские общины в конце
XVIII — первой половине XIX в. переживали и духовный кризис.
Речь идет о широком распространении хасидизма и о борьбе с
ним сторонников раввинистического иудаизма — митнагдим15.
Хасидизм, по определению Ш. Эттингера, означает «искреннее
благочестие, стремление к общению с Богом и особое рвение в
общении с Создателем»16. Так называемый новый хасидизм воз-
ник в Подолии в середине XVIII в. Его основоположником был
рабби Исраэль Баал-Шем-Тов («обладатель доброго имени», со-
кращенно — Бешт) (ок. 1700—1760). Хасидизм получил широкое
распространение на Украине, но встретил довольно сильное со-
противление в Литве и Белоруссии.
По словам Дубнова, «путем огромного психического воздей-
ствия хасидизм создал тип верующего, у которого эмоции занимали
более важное место, чем соблюдение обрядов»17. «Главным новше-
ством в религиозной сфере был перенос центра тяжести с выпол-
нения предписания на достижение определенного эмоционально-
го состояния — экстаза... Ценность обрядов стало определять
Глава 9. Евреи в Российской империи (1772—1917) 313
религиозное переживание, сопровождавшее их отправление», —
писал Кац18.
Пытаясь объяснить социально-психологический смысл хаси-
дизма, Бен-Цион Динур писал, что хасидское движение — часть
социальной оппозиции в еврейских общинах; Дубнов полагал, что
«хасидизм являлся ответом на тяготы и горести еврейской жизни,
ибо, хотя он и не мог изменить тяжелых объективных условий, в
которых жили евреи, он тем не менее создавал для них некий иде-
альный мир, в котором презренный еврей был господином»19.
На самом деле, указывал Эттингер, среди хасидских проповед-
ников были в основном люди устойчивого социального положения,
да и сами социальные проблемы занимали весьма скромное место
в хасидском учении. Успех хасидизма Эттингер объяснял тем, что
он «преподнес интеллигенции того времени мистицизм в приемле-
мой для него форме. В народных массах хасидизм нашел отклик
потому, что вместо идеальной личности дохасидских времен, вме-
сто какого-то далекого, умерщвляющего плоть мистика-аскета,
хасидизм идеализировал такого мистика, который руководит людь-
ми и живет среди них»20.
Между митнагдим и хасидами развернулась ожесточенная
борьба. Инициатива исходила из Вильны, центра раввинистиче-
ской учености. Идейному лидеру митнагдим, Виленскому Гаону
(Элияху бен Шломо Залман), представлялось, что предпочтение
молитвы учению, характерное для хасидов, подрывает саму сущ-
ность иудаизма. Особенно его возмущали претензии цадиков на
посредничество между человеком и Богом. Виленские хасиды
были дважды (1772, 1781) подвергнуты херему (проклятию); со-
брание раввинов в Шклове распространило херем на хасидов Бе-
лоруссии. Хасидов объявили вне закона, а их имущество — вымо-
рочным, что повлекло нападения на дома хасидов. Тем нс менее
хасидизм продолжал распространяться, и митнагдим дважды, в
1798 и 1800 гг., направляли доносы на лидера хасидов Шнеура
Залмана из Ляд (основателя хасидской династии Шнеерсонов)
российскому правительству, в которых утверждали, что хасиды
опасны для Российского государства. Залман дважды арестовы-
вался и доставлялся в Петербург, где его содержали в Петропав-
ловской крепости. Письменные показания Залмана, переведенные
на русский язык, убедили правительство в отсутствии у хасидов
каких-либо политических целей, и он был освобожден. Админи-
314 Западные окраины Российской империи
страция на местах стала защищать хасидов от преследований мит-
нагдим; убедившись, что силой справиться с хасидизмом не уда-
ется, раввинисты стали больше внимания уделять распростране-
нию традиционного религиозного образования. В частности, были
основаны новые иешивы, среди них знаменитая Воложинская,
цитадель раввинистической учености.
Религиозная борьба привела к созданию самостоятельных ха-
сидских общин, а также к параллельному существованию двух фак-
тически независимых общин в рамках юрисдикции одного кагала.
Хасидизм не превратился в секту, как это можно было предполо-
жить и на чем настаивали его противники, в силу его открытости,
стремления хасидских лидеров выступать представителями интере-
сов всего еврейства, невзирая на различное отношение к учению и
молитве. Авторитет цадиков превосходил авторитет традиционной
кагальной олигархии, что способствовало в определенной степени
ослаблению зависимости от нее отдельной личности.
В литературе высказывается мнение, что «с организационной
точки зрения хасидское движение способствовало объединению
евреев Восточной Европы и что в области религии и еврейского
движения оно являло собой возрождение»21.
Хаскала (Таскала), движение Просвещения среди евреев, не
получило широкого распространения в России. Сторонники Хас-
капы, маскилим, были немногочисленны и в своих реформаторс-
ких поползновениях были вынуждены опираться на поддержку
властей. Положение российских евреев, чей культурный уровень
был скорее выше, чем окружающего населения, разительно отли-
чалось от евреев — обитателей Германии, где, собственно, и заро-
дилась Хаскала. Идеи о распространении светского образования
среди евреев высказывались уже в конце XVHI — начале XIX в. от-
дельными маскилим, как правило или получившими образование
в Германии, или часто по роду деятельности бывавшими за грани-
цей. Еще в 1800 г. врач И. Франк подал Державину записку на не-
мецком языке «Может ли еврей стать хорошим и полезным граж-
данином?», в которой ратовал за открытие общеобразовательных
школ с преподаванием на немецком языке и на иврите. Российс-
кие маскилим А. Перетц, Н. Ноткин,Л. Невахович стремились к
преодолению отчужденности евреев от русского общества. Невахо-
вичу принадлежит первое произведение русско-еврейской литера-
туры — «Вопль дщери иудейской» (1903).
Глава 9. Евреи в Российской империи (1772— 1917) 315
Однако подлинным родоначальником Хаскалы в России счи-
тается И.-Б. Левинзон22, который в своей книге на иврите «Мис-
сия в Израиле» (1828) выдвинул программу преобразований,
включавшую изучение европейских языков и светских наук; Ле-
винзон призывал заменить в повседневном общении идиш рус-
ским языком. В отличие от своих европейских единомышленни-
ков российские маскилим не призывали к реформам в иудаизме;
не были они и крайними ассимиляторами. Характерно, что их
труды выходили, как правило, на иврите. Активизация деятельно-
сти маскилим привела к частичному прекращению борьбы мит-
нагдим и хасидов, сплотившихся для защиты традиционного об-
раза жизни как от «собственных», так и от правительственных
реформаторов.
Пожалуй, единственным местом, где маскилим добились суще-
ственных успехов и уже в конце 1820-х гг. играли ведущую роль в
общине, была Одесса. Однако Одесса, с ее интернациональным
населением, со значительным еврейским населением, экономиче-
скими и культурными возможностями, была случаем исключитель-
ным23. Вскоре на рубеже 1850— 1860-х гг. Одессе предстояло стать
ведущим центром культуры российских евреев.
2. Политика в «еврейском вопросе» —
ОТ РАЗДЕЛОВ ДО РЕФОРМ
В 1802 г. начал свою деятельность Еврейский комитет, который
должен был подготовить свод законов в отношении евреев. Состав
Еврейского комитета весьма показателен — это русские бюрокра-
ты высокого ранга, польские аристократы и те евреи, которые уже
имели прочные связи с чиновным и аристократическим миром
Петербурга, —Перетц, Невахович, Ноткин. В Речи Посполитой
евреи в качестве арендаторов и посредников обслуживали интере-
сы господствующей в государстве польской шляхты. После разде-
лов эта шляхта превратилась в региональную элиту Российской
империи. В начале XIX в. в отношении польской аристократии дей-
ствует приглашение стать частью элиты имперской, но знаменате-
лен факт, что в работе комитета пригласили участвовать имен но тех
евреев, которые уже были тесно связаны с Петербургом. С 1815 г.,
с созданием ЦП, ситуация еше более осложнилась, а после восста-
316 Западные окраины Российской империи
ния 1830—1831 гг. польское дворянство уже нс рассматривалось как
лояльная региональная элита Российской империи, и о возможно-
сти масштабной инкорпорации шляхты в имперскую элиту речь
больше нс шла. Та, по-прежнему доминирующая в численном от-
ношении, часть евреев, которая оставалась связана экономически-
ми интересами с шляхтой, оказалась агентами уже не господству-
ющей в масштабе государства, а региональной элиты, которая
вскоре вступила с империей в затяжной и углублявшийся кон-
фликт. Такая репрессивная мера, как двойная норма рекрутского
набора, введенная в 1841 г., прежде всего адресовалась полякам, но
через 10 лет, в 1851 г., была распространена и на евреев24. Вероятно,
можно пойти дальше простой констатации взаимосвязи польско-
го и еврейского вопросов в имперской политике — еврейский во-
прос был частью общего, комплексного процесса эволюции иден-
тичностей и лояльностей на западных окраинах.
Польское восстание 1830 — 1831 гг. обострило восприятие За-
падного края властями как источника проблем и угроз для импе-
рии. Впрочем, сами евреи никак не проявили своих симпатий к
«мятежу», и сразу после восстания некоторые администраторы за-
падных окраин, в том числе М.Н. Муравьев, предлагали заключить
с ними своеобразный союз против поляков, в частности — создать
из них особую полицию для ЦП25. Проект не был поддержан царем,
которому ближе оказались мнения тех, кто считал, что евреи будут
использовать ту власть и информацию, доступ к которым открывал
для них этот проект, в собственных целях26. Можно только предпо-
лагать, каковы были бы последствия реализации этого проекта, но
весьма вероятно, что у варшавского погрома 1883 г. была бы кро-
вавая прелюдия уже в 1863 г.
Деятельность двух николаевских бюрократов в 1840-е гг. обо-
значила не только новую страницу в истории политики империи в
еврейском вопросе, но и оказала глубокое воздействие на жизнь
еврейских обшин. П.Д. Киселев по поручению царя разработал в
начале 1840-х гг. целую систему новых мер в отношении евреев,
вдохновляясь при этом политикой эмансипации в соседних импе-
риях. Новые меры включали отмену кагала (1844) и создание новой
системы государственного образования для евреев, в надежде пре-
образовать российских евреев в аналог евреев немецких — обра-
зованных на языке страны, лояльных подданных, умеренных в
религиозном отношении, занимающихся «полезными» видами де-
Глава 9- Евреи в Российской империи (1772- 1917) 317
ятельности, интегрированных в экономическую и культурную
жизнь общества. Эти идеи отвечали настроениям царя, но харак-
тер николаевского режима и низкое качество российской бюрокра-
тии вносили в эти планы неизбежные и весьма существенные по-
правки.
Идея активного вмешательства государства в образование ев-
реев была сформулирована министром народного просвещения
С.С. Уваровым. Действуя в унисон с Киселевым, Уваров старался
привлечь к созданию новых школ маскилов из-за границы. Но
еще более важно то, что Уваров старался привлечь представителей
местных евреев к разработке новых школьных программ, проин-
структировав губернаторов Черты оседлости, включить еврейских
представителей в местные комитеты по подготовке реформы.
Новые школы, несмотря на сопротивление традиционалистов,
постепенно утвердились и стали основой для сотрудничества го-
сударства с немногочисленными маскилами в самой империи.
Здесь они могли найти работу, что было особенно важно в усло-
виях отторжения маскилов еврейскими обществами. Первое поко-
ление русско-еврейской интеллигенции, заявившее о себе в 1850—
1860-е гг., практически без исключения училось в новых школах.
Эти школы и также созданные в рамках реформы раввинские
училища открывали выпускникам дорогу в гимназии и высшие
учебные заведения империи, без них был бы невозможен лавино-
образный рост числа еврейских гимназистов и студентов в цар-
ствование Александра II.
В целом можно сказать, что правительственная политика
вплоть до начала активной модернизации России при Александ-
ре II прошла четыре стадии. До начала 1790-х гг. Екатерина II
проводила политику, направленную на эмансипацию и инкорпо-
рацию небольшой группы своих новых еврейских подданных, в
основном через законодательные акты, снимавшие прежде суще-
ствовавшие правовые ограничения. После окончательного разде-
ла Речи Посполитой и резкого увеличения численности евреев в
Российской империи власти занялись выработкой целостной пра-
вовой системы для евреев. Положение 1804 г. было попыткой вве-
дения такой системы. Степень ее цельности и последовательности
отражала общий низкий уровень законотворчества и управления
империей. Положение сочетало просветительскую ориентацию с
дискриминационными мерами, которые должны были пресечь
318 Западные окраины Российской империи
«вредное» влияние евреев. Но в целом империя предпочла не
вторгаться глубоко в автономию еврейской жизни. Ситуация ме-
няется при Николае I, когда такое вторжение становится весьма
активным. Дисциплинирующие и репрессивные формы интервен-
ции сочетались (в области просвещения) с попытками установить
сотрудничество с маскильской частью еврейской среды.
Начавшаяся с воцарением Александра П подготовка реформ
дала стимул, в известном смысле, обрусению части еврейства,
причем, в отличие от предыдущего царствования, этот все более ус-
корявшийся процесс был добровольным. Первоначально ини-
циатива реформ принадлежала наиболее преуспевшим как в тор-
говле и финансовых операциях, так и в социальном восхождении
представителям российскою еврейства. Петербург еще с середины
1850-х гг. становится центром еврейской «политики» — штадланут.
Наиболее авторитетным шталланом (ходатаем) по еврейским делам
стал Евзель Гинцбург, глава банкирского дома баронов Гинц-
бургов27.
Реагируя на ходатайства еврейской элиты, в 1856 г. император
приказал Еврейскому комитету «пересмотреть все существующие о
евреях постановления для соглашения с общими видами слияния
сего народа с коренными жителями, поскольку нравственное состо-
яние евреев может сие дозволить». На сей раз возобладала либе-
ральная тенденция в «исправлении» евреев: сначала права, а «ис-
правление» как следствие этого. Правда, даже такое скромное
решение, как разрешение жить евреям-купцам 1 -й гильдии за пре-
делами Черты оседлости (реально им могло воспользоваться не бо-
лее 108 семей), давалось царским бюрократам с большим трудом,
и обсуждения, начавшиеся в 1856 г., завершились принятием за-
кона 16 марта 1859 г., разрешавшего селиться за Чертой купцам
1-й гильдии с семьями, приказчиками и ограниченным числом
слуг2**. В 1860-х гг. русификация евреев как правительственная за-
дача обретает новый масштаб.
3. Кампания русификации на западных окраинах
И ЕВРЕЙСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ (18бО-Е IT.)
Польское восстание 1863—1864 гг. существенно повысило ак-
туальность «еврейского вопроса» в правительственной политике,
высветив его новые грани и взаимосвязи. Начиная с этого време-
Глава 9- Евреи в Российской империи (1772--1917) 319
ни он занимает полноценное место в системе приоритетов управ-
ления западной периферией, становится предметом горячих деба-
тов в прессе. Накануне и в ходе восстания главным содержанием
«еврейского вопроса» была борьба властей и повстанцев за евреев
как потенциальных союзников. Вполне предсказуемо закон о граж-
данском равноправии евреев в ЦП оказался одним из немногих
пунктов реформаторской программы А. Велепольского (см. гла-
ву 5), который остался в силе после его политического провала. В
западных губерниях администрация еще накануне восстания ста-
ралась найти новые способы привлечения евреев на свою сторону.
Киевский генерал-губернатор И.И. Васильчиков видел в еврейском
населении потенциальный противовес польскому присутствию, и
в особенности экономическому влиянию польских помещиков. В
1862 г. он инициировал принятие закона, разрешавшего еврейским
капиталистам приобретать земельные владения в Черте оседлости,
что, в частности, дало толчок развитию производства дешевого са-
хара на крупных заводах29.
Однако после подавления восстания администрация и в ЮЗК,
и в СЗК склонилась к негативной оценке тяги евреев к предприни-
мательству. Уже в марте 1864 г. евреи были исключены из числа
лиц, на которых распространялись льготы при приобретении казен-
ных земель и частновладельческих имений в СЗК. Строго запреща-
лись продажа, залог и сдача в аренду земель, купленных на льгот-
ной основе, как полякам, так и евреям. После принятия закона от
10 декабря 1865 г. (см. главу 7) приобретение евреями земельных
владений было полностью запрещено. Хотя запрет нередко нару-
шался на практике, он служил индикатором программной установ-
ки правительства. С самого начала дискуссий о земском самоуправ-
лении в западных губерниях сложился консенсус по вопросу о
недопущении в земство евреев. Стремясь вытеснить из региона
большинство поляков-землевладельцев, власть так и не смогла
выйти из плена стереотипа о еврее — подручном «пана» в эксплуа-
тации крестьянства.
Дискриминация в вопросе о приобретении земельной соб-
ственности не означала отказа властей от роли формовщика но-
вой еврейской идентичности (свободной, согласно этой логике,
как от экономического «паразитизма», так и от религиозного «фа-
натизма»). Напротив, в 1860-х гг. евреи, в отличие от поляков в
западных губерниях, представлялись многим людям из правящей
320 Западные окраины Российской империи
и пишущей элиты благодатным и благодарным объектом циви-
лизующего воздействия30. Именно тогда немало бюрократов и
публицистов дружно высказывалось за ликвидацию «кастовой»
обособленности евреев и даже отмену Черты оседлости. Их под-
держивали в этом стремлении и представители еврейской интел-
лигенции — маскилим. Пожалуй, никогда ни до, ни после того в
Российской империи вера в возможность сближения евреев с рус-
ским ядром населения не была так широко распространена. Сре-
ди высокопоставленных администраторов находились такие, кото-
рые не боялись заявить свои симпатии к евреям. Одним из них
был генерал А.Л. Потапов, который в 1865 г., в бытность помощ-
ником Виленского генерал-губернатора, призывал разъединить
горстку враждебных, как ему казалось, прогрессу и просвещению
фанатиков-«талмудистов» и «массу | еврейского] народа, бедного,
уничиженного, часто преследуемого своими и чужими, большею
частию трудолюбивого и удивляющего своею преданностию и
любовию к заветам предков»31. Популистские мотивы в социаль-
ной мифологии Великих реформ укрепляли такое воззрение на
еврейское население.
Разумеется, чаше всего речь шла о сближении евреев с рус-
скими на условиях, которые не слишком поощряли развитие
культурной и языковой самобытности первых. Ориентация на ас-
симиляцию и интеграцию евреев в русское общество, которое
само продолжало оставаться сословно фрагментированным, мог-
ла уживаться как с юдофильством, так и с юдофобией. Главным
каналом русификаторского влияния на евреев считалась школа.
Учрежденная еше в 1847 г., отдельная система образования для
евреев, состоявшая из школ 1-го и 2-го разрядов (аналог приход-
ских и уездных училищ соответственно) и т.н. раввинских (выс-
шая ступень) училищ, после 1863 г. стала объектом пристального
внимания властей. Как и в случае целого ряда других русифика-
торских начинаний, центром новаций в «еврейской» политике
становится Вильна. В 1864 г. Муравив явочным порядком преоб-
разовал казенные начальные училища для евреев в «народные»
еврейские школы: специальные предметы, включая религиозное
обучение и иврит, были заменены усиленным преподаванием рус-
ского языка и правописания32. Ставилась задача подчинить адми-
нистративному контролю традиционные частные еврейские шко-
лы — иешивы и хедеры, заменяя в них учителей (меламедов)
Глава 9. Евреи в Российской империи (1772 — 1917) 321
выпускниками казенных раввинских училищ. С последними ад-
министрация вообще связывала особые надежды — для успешной
ассимиляторской работы, будь то в'качестве раввинов или учите-
лей, они должны были сочетать в себе лояльность российской
власти, европеизированность, но также и умение расположить к
себе рядовых единоверцев: «|Надо} действовать на убеждения ев-
рейской массы, а это достигается только под тем условием, чтобы
образованные еврейские деятели почитались самими евреями уче-
ными и набожными. <...> Даже воспитанника раввинского учили-
ща, поступившего в университет... можно считать потерянным для
просвещения еврейского народа»33. До поры до времени этот гиб-
кий подход к русификации евреев, допускавший формирование
промежуточных, амбивалентных идентичностей, казался бюрокра-
там ведомства народного просвещения оптимальным.
Ситуация начинает меняться в 1866 г. Перемены вызывались
ростом озабоченности местной администрации языковой полити-
кой в полиэтническом окраинном регионе империи. Сказалось и
расширение контекста восприятия этих проблем, обострявшее
тревоги властей. К тому моменту политика в «еврейском вопросе»
перестала быть изолированной сферой правительственной дея-
тельности. Она вступает во взаимодействие с мероприятиями и
проектами в отношении других этнических и этнорелигиозных
групп. Виленская администрация явилась застрельщиком ужесто-
чения русификаторского курса. Наметилась тенденция к насиль-
ственному вытеснению иврита и идиш из учебных заведений и
печати. К.П. Кауфман даже предпринял в 1866 г. попытку вовсе
запретить печатное употребление идиш в СЗК (распоряжение
оставалось в силе около месяца)34. В свою очередь, учрежденная
при Кауфмане и получившая заметное влияние при его преем-
нике Э.Т. Баранове Комиссия «о преобразовании управления ев-
реями» (позднее — «об улучшении быта евреев») ополчилась в
1867 г. против публикаций светской литературы на иврите, за что
выступало Петербургское общество распространения просвещения
между евреями.
Тогда же вопрос о родном языке евреев приобрел в глазах го-
сударственных мужей новое геополитическое измерение. Все
громче раздавались предупреждения о том, что на имперской пе-
риферии, уязвимой для культурного и экономического вмеша-
тельства Пруссии, нельзя мириться с широким использованием
II - 2931
322 Западные окраины Российской империи
«жаргона» (диалекта), родственного немецкому языку. «Дело ре-
шится <...> или в пользу онемечения, или в пользу обрусения на-
ших евреев, смотря по тому, как отнесется наше Правительство к
вопросу о дозволении употреблять русский язык в учебных и уче-
ных сочинениях по еврейским предметам, в издании еврейских
молитвенников, богослужебных и религиозных книг и в особен-
ности Библии», — говорилось в экспертной записке Министер-
ства народного просвещения. Известный этнограф и филолог
П.А. Бессонов, в 1865 г. директор Виленского раввинского учили-
ща, высказывался об угрозе германизации евреев в почти пани-
ческом тоне, пророча череду бедствий для целой России: «Вместо
безмозглых поляков выступило даровитое, глубоко умное племя,
вместо расточителей — скупое; вместо разоренья — цепкая фи-
нансовая операция, вместо банды — плотная корпорация; вместо
союза с далекими французами теснейший союз с друзьями, коим
можно протянуть из Вильны обе руки — правую к остзейцам, ле-
вую к пруссакам. <...> От Померании до финнов, от Ковны и
Вильны до Каменец-Подольска и Украины все это одно немецкое
царство реформированных евреев, посредников между пруссаками
и русскими. Затем их эмансипация, затем движение внутрь Рос-
сии, капиталами, корпорацией, нигилизмом, атеизмом». В увязке
с германской, а не польской угрозой «еврейский вопрос» обсуж-
дался и на страницах «Московских ведомостей» М.Н. Каткова35. В
соответствии с такой постановкой проблемы, в Виленском рав-
винском училище в 1866 г. было прекращено преподавание каких
бы то ни было религиозных предметов на немецком языке, кото-
рое вплоть до недавнего времени поощрялось учебным ведом-
ством как средство просвещения, европеизации евреев (ведь боль-
шинство трудов заграничных маскилим выходило на немецком).
Религиозное обучение должно было теперь вестись на русском
языке. Эго было непростой задачей: многие из необходимых руко-
водств и пособий не были переведены на русский, не говоря уже
о полных текстах иудейских сочинений и трактатов.
В своей трактовке нации Катков не был расистом, и обрусев-
ший еврей вполне мог, с его точки зрения, стать членом русской
нации. Наряду с нацией Катков пропагандировал и идеал надкон-
фессионального гражданского единства, который предполагал оп-
ределенную «цивилизационную лояльность» империи. Как мы ви-
дели в главе 7, в отношении белорусов перевод католического
Глава 9. Евреи в Российской империи (1772—1917) 323
богослужения на русский понимался как важный шаг в «восстанов-
лении» их единства со всеми русскими. Проекты переложения
иудейского богослужения на русский язык, которые некоторое вре-
мя серьезно занимали специалистов по «еврейскому вопросу»36,
скорее имели целью не массовое растворение иудеев в русской на-
ции, но утверждение их принадлежности русскому, а не немецко-
му (или польскому) «цивилизационному пространству». Причем,
как и в случае с русским языком в костеле, введение русского язы-
ка в синагогу в Западном крае, покуда оно еще стояло в повестке
дня, мыслилось скорее обязательным, чем предоставленным выбо-
ру самих верующих37.
Апогеем реформаторской активности администрации запад-
ных губерний в «еврейском вопросе» стали совещания упомяну-
той выше виленской Комиссии с депутатами от еврейского насе-
ления СЗК (по два от каждой губернии), созванные осенью 1869 г.
не чуждым юдофильства генерал-губернатором А.Л. Потаповым.
Среди депутатов были как авторитетные лица в традиционной об-
щинной иерархии, в частности раввины, так и маскилы младше-
го поколения. На лидерство в делегации претендовал представи-
тель Общества распространения просвещения между евреями, а
фактически и столичной еврейской элиты Э.Б. Левин, секретарь
Е. Гинцбурга. Несколько маскилов-русификаторов заседало в Ко-
миссии в качестве постоянных членов (например, писатель и пуб-
лицист Л.О. Леванда), и некоторые из предложенных к обсужде-
нию проектов отразили их взгляды. Работа Комиссии и депутатов
явилась уникальной страницей в истории контактов евреев с рос-
сийской властью в XIX в. Депутаты высказывались беспрецеден-
тно открыто и смело, не боялись требовать уступок со стороны
властей; освещение дебатов в прессе придало этой местной ини-
циативе общероссийское значение, не говоря уже о том, что эти
прения вызвали живейший интерес у населения Вильны. Толпы
евреев собирались у генерал-губернаторского дворца, где заседали
депутаты, чтобы узнать новости о последнем заседании из первых
уст. А сам генерал-губернатор подслушивал прения из смежной
комнаты.
В целом депутаты приняли лишь те из интеграционистских
предложений Комиссии, реализация которых, по их разумению,
могла способствовать уничтожению неравноправия и обшей эман-
сипации евреев, не ущемляя при этом их культурной и религиоз-
н
324 Западные окраины Российской империи
ной самостоятельности и не лишая возможности пользоваться пре-
имуществами, предоставляемыми сословной структурой. Даже для
депутатов-маскилов далеко не все проявления еврейской особости
означали отсталость, невежество и фанатизм. Большинство депу-
татов воспротивилось попыткам Э. Левина сохранить принцип
постепенного и выборочного — в зависимости от степени образо-
вания или материального достатка — предоставления прав еврей-
скому населению. Дискуссии, таким образом, выявили разногласия
не только между еврейскими лидерами и властями, но также меж-
ду столичной еврейской элитой, прежде всего кругом Гинпбургов,
и еврейским образованным обществом Черты оседлости. Депутаты
поставили на более широкую основу представленный Комиссией
проект отмены Черты оседлости и одобрили идею введения общих
для евреев и христиан выборных органов городского самоуправле-
ния. В то же время они наотрез отказались обсуждать меморандум
о реформе организации религиозной жизни евреев (по модели
христианского прихода, с уподоблением раввина христианскому
священнику и унификацией обрядности) и подвергли резкой кри-
тике проект приписки живущих в местечках и селах евреев к крес-
тьянским обществам без наделения землей, с административным
подчинением крестьянским волостям. В связи с этим последним
депутаты не упустили случая сформулировать свое сдержанное от-
ношение к идеалу «слияния», отметив, что «сливать можно только
элементы однородные» и что предубеждение крестьян против евре-
ев совершенно исключает успех задуманного предприятия. «Пере-
числением мещан-евреев в самое низшее сословие, в котором не
проявляется стремление к образованию, затормозится уравнение
прав евреев до бесконечности», — доказывал младший из депута-
тов, М.Л. Кнорозовский. «Жаль отдавать евреев в руки кресть-
ян», — так высказался виленский раввин Я. Барит38.
При всей важности состоявшихся дебатов для самосознания
российских евреев, они не имели практических последствий в по-
литике местной администрации. Более того, после роспуска сове-
щания происходит явный спад интереса администрации и самого
Потапова к реформаторской программе в «еврейском вопросе».
Одновременно — и одновременность эта не случайна — в воззре-
ниях бюрократов на еврейское население утверждается то, что
вполне правомерно назвать «кагаломанией». К распространению
мифа о кагале приложил руку один из членов все той же виленс-
Глава 9- Евреи в Российской империи (1772—191'') 325
кой Комиссии Я.А. Брафман, перешедший в православие еврей,
зарекомендовавший себя поборником массового обращения иуде-
ев в православие. Не преуспев на этом поприше и провалившись
в Комиссии с несколькими экстремистскими проектами асси-
миляции, он тем не менее снискал расположение юдофобски
настроенного попечителя Виленского учебного округа И.П. Кор-
нилова и приступил к публикации своей печально знаменитой
«Книги кагала»39. «Книга кагала» представляла собой русский пе-
ревод (не всегда точный) подлинных записей решений (пинка-
сим) минского кагала в 1794—1833 гг., снабженный крайне тен-
денциозным комментарием составителя*. Используя материалы,
относящиеся к периоду, когда этот институт еще был официаль-
но признан правительством, Брафман старался создать впечат-
ление о кагале как неистребимом и вездесущем учреждении —
сокровенной сути социального бытия евреев, а потому и перво-
причине всех пороков еврейства. Опираясь на Талмуд, кагал будто
бы держал под контролем все и вся в еврейской жизни и распро-
странял свое влияние далеко за ее пределы.
Исследователи единодушно отмечают феноменальную попу-
лярность «Книги кагала» у российских чиновников, имевших дело
с еврейским населением. Она стала чуть ли не настольным справоч-
ником администраторов. Один из важных источников такого успеха
заключался в том, что Брафман мастерски эксплуатировал попули-
стские настроения, которые в эпоху Великих реформ были прису-
ши немалой части бюрократии. Воспроизводя идеологемы, которые
в конце 1850-х — начале 1860-х гг. использовались сторонниками
освобождения крестьян, он противопоставлял «массу» простого
народа корыстной, ретроградной олигархии (в данном случае —
«талмудической аристократии»). Эту особенность «Книги кагала»
сразу же подметил Э. Левин, с тревогой писавший в 1870 г. Е. Гинц-
бургу: «Изложенные в ней обвинения составляют смесь лжи и прав-
ды, так искусно между собою сплетенных, что даже не всякий еврей
сумеет их распутать. < ...> Вопреки методе всех наших противников,
Брафман выступает в этом сочинении не как враг евреев, а напро-
тив, как друг бедной народной массы, как защитник неимущих
классов против богатых, плебеев, как он выражается, против пат-
рициев, а это придает большую силу его филиппике и свидетель-
ствует некоторым образом о чистоте его намерений. <...> Он напа-
дает не прямо на религию или злоупотребления отдельных лиц, а,
326 Западные окраины Российской империи
становясь на почву социальную и экономическую, старается очернить
и подкопать всю организацию еврейских обществ и все вообще
еврейские учреждения»41.
В мифе о кагале были сцеплены друг с другом две, казалось бы,
плохо совместимые темы тогдашнего российского дискурса о евре-
ях — ксенофобия и прогрессистский популизм42. Витийствуя о ка-
гале, можно было чувствовать себя защитником и радетелем «про-
стого» еврея, ничуть при этом не стесняя просящегося наружу
раздражения культурной чуждостью евреев, их неподатливостью к
ассимиляции: вся вина падала на кагал. Эта схема служила успоко-
ительным объяснением неудач правительственных мер по «слия-
нию» евреев с русским обществом. В конечном счете она усилила
апатию властей в деле интеграции еврейского населения в состав
лояльных российских подданных. Условием предоставления евре-
ям прав и отмены стеснений выставлялось теперь уничтожение
некоего таинственного узла, недоступного, согласно мнению самих
же его «первооткрывателей» и критиков, прямому правительствен-
ному наблюдению.
«Кагаломания» отразилась прежде всего на политике в облас-
ти образования. Навязчивое представление о всемогущей «талму-
дической аристократии» заставляло скорее опасаться усвоения все
большим числом евреев русского языка43. В 1873 г. Министерство
народного просвещения, возглавлявшееся тогда противником спе-
циальных институтов для образования евреев Д.А. Толстым, фак-
тически свело систему отдельных еврейских училищ к уровню
начального обучения, к тому же резко сократив их число. Все воз-
раставший наплыв евреев в общие учебные заведения, включая
университеты (а отдельные училища служили переходной ступе-
нью, давая необходимый минимум знаний)44, теперь тревожил, а не
обнадеживал. Значительный рост числа евреев-учащихся побудил
правительство отказаться в 1875 г. и от предоставления им поощ-
рительных стипендий.
Отступление правительства от ассимиляторской линии
1860-х гг. в «еврейском вопросе» вызывалось не только фактором
юдофобии и усилением тенденции к сегрегации евреев. Сказалось
также соотношение языкового и религиозного критериев русскости
в общем представлении русификаторов Западного края об инстру-
ментах ассимиляции. Убеждение в несовместимости иудаизма и
русскости было трудно преодолеть. Возобладавшая в конце концов
приверженность бюрократов определению русского как (прежде
Глава 9- Евреи в Российской империи (1772—1917) 327
всего) православного сузила программу действий по «еврейскому
вопросу»: массовые обращения евреев в православие были утопи-
ей, не говоря уже о том, что далеко не все администраторы готовы
были признать человека православного исповедания, но еврейского
происхождения «беспроблемно» русским.
По мере распространения интегральных версий русского наци-
онализма, в которых приоритет получали раса, признак крови, от-
ношение к еврейской ассимиляции кардинально меняется. (Анало-
гичные процессы происходили в последние десятилетия XIX и
начале XX в. и в других национализмах в Европе, в том числе в
польском (см. главу 10).) Теперь именно способность еврея к асси-
миляции, к тому, чтобы стать «как мы», виделась главной угрозой.
Получают все более широкое распространение разнообразные те-
ории еврейского заговора, скроенные по образцу теорий польско-
го заговора 1860-х гг.
4. Евреи в эпоху поздней Империи: лояльность,
АДАПТАЦИЯ, ОППОЗИЦИЯ
Несмотря на сохранение Черты оседлости, в пореформенный
период она стала более проницаемой для целого ряда категорий
еврейского населения. В течение 1860—1870-х гг. был издан ряд
законов, разрешавших повсеместное жительство в империи лицам
иудейского исповедания с высшим образованием, с учеными сте-
пенями кандидата, магистра, доктора (прежде всего медицины)
(27 ноября 1861 г.); в 1865— 1867 гг. закон был распространен на ев-
реев-врачей, не имеющих ученой степени, в 1872-м — на выпуск-
ников С.-Петербургского технологического института, наконец, в
1879-м право жить за Чертой получили все, окончившие курс в
высших учебных заведениях, а также аптекарские помощники, дан-
тисты, фельдшеры, повивальные бабки и изучающие фармацию,
фельдшерское и повивальное искусство. 28 июня 1865 г. такое же
право получили ремесленники, а 25 июня 1867-го — отставные
николаевские солдаты. Евреи получили также право поступать на
государственную службу, участвовать в городском45 и земском са-
моуправлении и новых судах.
Принятые законы привели, во-первых, к быстрому росту петер-
бургской еврейской обшины; в Петербург, этот центр финансовой
328 Западные окраины Российской империи
и экономической жизни, устремились наиболее предприимчивые
и удачливые евреи-предприниматели; это относилось, хотя не в
столь ярко выраженной степени, и к некоторым другим торгово-
промышленным центрам; во-вторых, сотни, затем тысячи ев-
рейских детей и юношей двинулись в гимназии, университеты и
институты. Если их сверстникам иных вероисповеданий среднее и
высшее образование сулили перспективную карьеру в условиях
пореформенной России, то для евреев это означало еще и возмож-
ность в значительной степени преодолеть ограничения, налагавши-
еся на их соплеменников. Получение образования сулило также или
освобождение от военной службы, или же сокращенный и облег-
ченный вариант ее прохождения.
О темпах роста петербургской еврейской общины свидетель-
ствуют следующие цифры: в 1855 г. здесь насчитывалось менее
500 евреев, в 1910-м — почти 35 тысяч. Быстрыми темпами шли
здесь и процессы аккульгурации и ассимиляции; если в 1869 г.
идиш назвали родным языком 97% евреев — обитателей Петербур-
га, то в 1910-м родным языком 42% петербургских евреев был рус-
ский, в то время как доля идиш снизилась до 42%46.
Евреи-предприниматели начинают играть крупную роль в эко-
номическом развитии России, особенно в финансовой сфере. В
1859 г. в Петербурге был основан банкирский дом «И.С. Гинцбург»,
первый, открытый евреем за пределами Черты оседлости. Среди
других крупных предпринимателей выделялись финансисты и же-
лезнодорожные магнаты братья Поляковы47, банкиры Е. Ашкена-
зи, И. Вавельберг, А. Варшавский, А. Зак, семья Ефрусси, сахаро-
заводчики Бродские, Зайцевы и др.
Особую роль евреи играли в русской адвокатуре. В 1888 г. по
Петербургскому судебному округу они составляли 21 % всех при-
сяжных поверенных и 39% помощников присяжных поверенных48.
Среди «звезд» русской адвокатуры были А.Я. Пассовер, Г.Б. Сли-
озберг, М.М. Винавер, О.О. Грузснберг (Петербург), АС. Гольден-
вейзер (Киев) и др.49
«Культурной столицей» евреев в 1860-е — первой половине
1870-х гг. оставалась Одесса. Здесь появились первые еврейские
периодические издания на иврите — еженедельники «Ха-мелиц» и
«Ха-шахар», идиш — «Кол-мевассер» (1862—1871, редактор А. Це-
дербаум) и русском — «Рассвет», «Сион» (1861—1862) и «День»
(1869— 1871 )5(). С конца 1870-х гг. центр еврейской интеллектуаль-
Глава 9. Евреи в Российской империи (17~?2- 191'’) 329
ной и культурной жизни переместился в Петербург. Фактически
органом петербургской еврейской интеллигенции стал журнал
«Рассвет» (1879-1883).
К 1870-м гг. относится начало все более активного участия ев-
реев в российском революционном движении (в 1860-х гг. такие
случаи носили единичный характер51)- В литературе иногда выра-
жается недоумение по поводу того, что евреи начинают участвовать
в революционном движении именно тогда, когда у них, благодаря
либеральным реформам, появляется больше возможностей для са-
мореализации. В такой же степени этот вопрос можно отнести и к
революционерам нееврейского происхождения. Не имея возможно-
сти обсуждать указанную проблему подробно, отметим, что люди,
получавшие образование, вышедшие в широкий мир, острее чув-
ствовали свое неполноправное положение и контроль «начальства».
Революционное «нетерпение» (по выражению Ю. Трифонова)
свойственно в большей степени периодам реформ, нежели реакции
и застоя52.
По подсчетам Э. Хаберера, численность евреев, участвовавших
в народническом движении 1870— 1880-х гг., возрастала каждые
четыре-пять лет на 5%. Лишь в 1871—1873 гг. доля евреев, привле-
ченных к дознаниям по политическим делам, составляла от 4 до 5%,
что соответствовало их пропорции в населении страны. К концу
1880-х евреи составляли от 35 до 40% участников революционного
движения. За двадцать лет евреи стали, по мнению Хаберера, «кри-
тической массой в русском революционном движении»53. Перелом
наступил в начале 1880-х гг. Заметим, что численность революци-
онеров того времени была незначительна в абсолютных цифрах
(одновременно во всей империи едва ли действовало несколько
сотен человек, которых можно было отнести к активным револю-
ционерам, и реальной угрозы режиму они не представляли).
Евреи — участники народнического движения ассоциировали
свои интересы, подобно их русским товарищам, с интересами рус-
ских рабочих и крестьян; некоторые даже, подобно О. В. Аптекма-
ну, крестились для того, чтобы было сподручнее вести пропаганду
среди крестьянства. Попытки создания революционных орга-
низаций среди евреев носили единичный характер; одним из не-
многих исключений был революционный кружок, организованный
в 1872 г. А. Либерманом среди учащихся Виленского раввинского
училища. Призывы вести пропаганду среди евреев и организовать
330 Западные окраины Российской империи
нечто подобное «хождению в народ» на еврейской почве появились
позднее (статья И.А. Рубановича «Что делать евреям в России» в
«Вестнике Народной воли» за 1886 г. и брошюра Х.О. Житловско-
го «Еврей к евреям», 1892).
Переломным в истории российского еврейства стал 1881 г.
Погромы, начавшиеся на Юге и Юго-Западе империи в апреле,
продолжались, с перерывами, в отдельных местностях до 1884 г.
Правительство, с одной стороны, предприняло ряд мер для пресе-
чения погромов, с другой — в конечном счете возложило ответ-
ственность за них на самих евреев, сочтя их следствием «ненор-
мального отношения между коренным населением некоторых
губерний и евреями», иными словами, результатом пресловутой
«эксплуатации» евреями коренного населения. Консервативная,
славянофильская и часть легальной народнической печати или
приветствовала, или оправдывала погромы. Погромы пыталась
использовать в целях разжигания бунта даже часть революционе-
ров-народников54.
Правительство ввело 3 мая 1882 г. «Временные правила о ев-
реях», направленные вроде бы на предотвращение антиеврейских
беспорядков, но под этим предлогом фактически вводившие но-
вые ограничения для евреев. Евреям было запрещено селиться вне
городов и местечек, а также приобретать недвижимость и арендо-
вать землю. Правда, в первой половине 1880-х гг. особых мер по
отношению к евреям не применяли прежде всего ввиду оппози-
ции министра финансов. В 1887 г. по инициативе министра на-
родного просвещения И.Д. Делянова была введена процентная
норма для поступления евреев в средние, а затем в том же размере
и в высшие учебные заведения — 10% в Черте оседлости, 5% вне
Черты и 3% в столицах. Степень жесткости мер, принимаемых
против евреев, в значительной степени зависела от личной ини-
циативы тех или иных губернаторов, министров или руководите-
лей учебных заведений. Так, вскоре после вступления в должность
московского генерал-губернатора вел. кн. Сергея Александровича
в начале 1891 г. были приняты законы о выселении из Москвы и
Московской губернии евреев-ремесленников, а затем отставных
николаевских солдат. Всего в 1891—1892 гг. было выселено около
20 тысяч евреев55.
Шок от погромов, разочарование в позиции русского общества
вызвали к жизни идею переселения в Палестину, возвращения в
Глава 9- Евреи в Российской империи (1772—1917) 331
Эрец-Исраэль (землю Израиля). Причем речь шла не об абстракт-
ном пожелании («в следующем году в Иерусалиме»), а о конкрет-
ных планах. Возникло движение палестинофилов — Ховевей Цион.
Одесский врач и общественный деятель Л. Пинскер издал в 1882 г.
в Берлине на немецком языке быстро ставшую знаменитой брошю-
ру «Автоэмансипация»56. Пинскер указывал на бедственное поло-
жение еврейских масс в странах рассеяния, он пришел к выводу,
что ассимиляция, сторонником которой он был прежде, невозмож-
на, и единственным выходом для евреев является приобретение
собственной территории. В 1882 г. группа еврейской молодежи в
Харькове создала группу Билу (название составлено из первых букв
библейского стиха, означающего в переводе на русский <Дом Иако-
ва! Вставайте и пойдем!»); первая группа билуйцев через Одессу,
куда переместился центр движения, в июле 1882 г. прибыла в Па-
лестину. Другая группа, пытавшаяся сначала заручиться согласием
турецкого правительства на предоставление политических прав
евреям, оказалась в Палестине в 1884 г. Тяжелый физический труд,
конфликты с евреями-хозяевами, у которых они работали, приве-
ли к тому, что часть билуйцев вернулась, не выдержав испытаний.
Постепенно движение Билу в России сошло на нет. В 1884 г. на
Катовицком съезде групп Ховевей Цион Пинскер высказал идею о
переселении евреев в Эрец-Исраэль и возвращении их к сельско-
хозяйственному труду. Идеи Пинскера предвосхищали «сионист-
ский проект». В 1890 г. в Одессе было создано Общество вспомо-
ществования евреям-земледельцам и ремесленникам в Сирии и
Палестине.
Российские евреи приняли активное участие в сионистском
движении; среди его лидеров были М. Усышкин, И. Членов,
Н. Сыркин, Б. Ворохов, Н. Соколов, В. Жаботинский и др.57
Эмиграция стала важнейшим фактором в жизни евреев Россий-
ской империи. В 1881—1914 гг. страну покинули 1 миллион 980 ты-
сяч евреев, из них 1 миллион 557 тысяч (78,6%) эмигрировали в
США. Лишь немногие уезжали в Палестину (так называемая «алия»
[восхождение]); другими направлениями эмиграции стали Арген-
тина, европейские страны, Южная Африка. Еврейская эмиграция
приветствовалась правительством, видевшим в ней разрешение
еврейского вопроса. Евреям, покинувшим Россию, было запреще-
но возвращаться обратно.
В конце XIX — начале XX в. быстрыми темпами шло разложе-
ние традиционного еврейского общества: эмиграция, стремление
332 Западные окраины Российской империи
все большего количества молодых людей получить светское обра-
зование, пролетаризация значительной части еврейского населения
подрывали систему ценностей, считавшихся ранее бесспорными.
Все большее число евреев, преимущественно молодежи, втяги-
валось в политическую борьбу. В 1897 г. на нелегальном съезде в
Вильне был основан Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве,
Польше и России («бунд» на идиш значит «союз»). Это была пер-
вая социал-демократическая партия в России и самая крупная ев-
рейская политическая партия. Среди основателей Российской со-
циал-демократической рабочей партии (далее — РСДРП) в 1898 г.
было трое бундовцев. Бундовцы были противниками сионизма,
однако в своей деятельности Бунд преследовал не только классо-
вые, но и национальные цели, добиваясь культурно-национальной
автономии для евреев. По этому вопросу Бунд разошелся с РСДРП
и в 1903 г. покинул своих ближайших союзников (вернулся в
РСДРП в 1906 г.).
С 1899 г. начали образовываться группы Поалей Цион (Рабо-
чие Сиона), стремившиеся соединить сионизм с социализмом. В
1903 г. возникли группы Цеирей Цион (сионисты Сиона), стояв-
шие на позициях немарксистского социализма. В январе 1905 г.
часть поалей-ционистов, поддерживавших территориализм, т.е.
создание еврейского государства не обязательно в Эрец-Исраэль,
образовала Сионистско-социалистическую рабочую партию (ли-
дер и идеолог — Сыркин), в феврале 1906 г. другая часть, остав-
шись верной «классическому» сионизму, объединилась в Социал-
демократическую партию Поалей-Цион (Ворохов). В апреле того
же года образовалась Социалистическая еврейская рабочая партия
(СЕРП) во главе с X. Житловским, выступавшая против и терри-
ториализма и против сионизма. В 1906 г. объединились в Еврей-
скую народную партию (Фолкспартей) последователи историка и
мыслителя С. Дубнова, полагавшего, что евреи, являющиеся «еди-
ной духовной нацией», должны вести борьбу за «широкую куль-
турную и общинную автономию». Сионизм Дубнов считал лекар-
ством для слабых духом. Наконец, в том же году была создана
Еврейская народная группа во главе с Винавером, вариант «еврей-
ских кадетов»; члены группы также придерживались антисионист-
ских взглядов58.
Немалое число евреев насчитывалось среди лидеров общерос-
сийских революционных партий, в том числе РСДРП (Ю.О. Мар-
Гпава 9- Евреи в Российской империи (1772—1917) 333
гов-Цедербаум, П.Б. Аксельрод и др.), социалистов-революционе-
ров (Г.А. Гершуни, братья М.Р. и А.Р. Гоц и др.), российский анар-
хизм начала века появился сначала в Черте оседлости (его главны-
ми центрами были Белосток, Екатеринослав и Одесса), и нередко
большинство в анархистских группах составляли евреи.
Начало XX в. ознаменовалось для российских евреев новой и на
сей раз гораздо более кровавой волной погромов. Ничем не сдер-
живаемая антисемитская пропаганда, попадавшая на благодатную
почву многовековых религиозных предубеждений и экономических
противоречий, привела к Кишиневскому погрому на Пасху 1903 г.
Зверские убийства почти полусотни человек в мирное время про-
извели угнетающее впечатление в России и во всем мире. Новая
волна погромов прокатилась в 1905—1907 гг., во время первой рос-
сийской революции. Наиболее кровавыми оказались погромы в
Одессе и Ростове-на-Дону, последовавшие после издания Манифе-
ста 17 октября 1905 г. Ограничение самодержавия и провозглаше-
ние гражданских свобод было воспринято чернью как торжество
«крамольников» и евреев. Городское дно ответило на свободы по-
громами, при растерянности или попустительстве властей.
В условиях «думской монархии» евреи тем не менее не получи-
ли гражданского равноправия; подготовленный по инициативе
премьер-министра П.А. Столыпина законопроект, отменявший
некоторые ограничения, не был завизирован императором. Попыт-
ки поставить вопрос о «полноправии» евреев в Государственных
думах не увенчались успехом. О накале ненависти к либералам и
евреям свидетельствуют убийства депутатов 1-й Думы М.Я. Герцен-
штейна и Г. Б. Йоллоса террористами-черносотенцами. После пре-
одоления революционного кризиса 1905 — 1907 гг. у большинства
населения наблюдался заметный спад интереса к политике, числен-
ность политических партий резко сокращается, некоторые из них
исчезают (навсегда или на время) с политической арены. Коснулось
это и еврейских партий, в том числе наиболее многочисленной —
Бунда. В случае с еврейскими партиями положение усугублялось
еще и массовой эмшрацией, как правило, наиболее активной час-
ти населения.
В условиях «свобод» сохранение Черты оседлости, других огра-
ничений для евреев выглядело дикостью для стран Запада. Харак-
терно, что по инициативе правительства США в 1911 г. был денон-
сирован российско-американский торговый договор в связи с тем,
334 Западные окраины Российской империи
что американские граждане еврейского происхождения по россий-
ским законам должны были подвергаться на территории России
тем же ограничениям, что и «местные» евреи. Подлинным средне-
вековьем веяло от «поставленного» в 1913 г. в Киеве под давлени-
ем черносотенных организаций и крайне правых депутатов Думы
ритуального процесса — дела по обвинению приказчика кирпично-
го завода М. Бейлиса в убийстве христианского мальчика с целью
использования его крови для выпечки мацы. Бейлис был в конеч-
ном счете оправдан, но сама возможность этого процесса говори-
ла о многом.
В период Первой мировой войны по распоряжению российско-
го командования были предприняты превентивные массовые де-
портации еврейского населения из прифронтовой полосы. Еще до
начала войны, в соответствии с теорией военной статистики, евреи
считались вредными «элементами населения»59. Депортировано
было около 250 тысяч человек, еще около 350 тысяч бежало во внут-
ренние районы, спасаясь от наступающих немецких войск60. Депор-
тации сопровождались насилиями, подозрения евреев в сочувствии
к противнику и в шпионаже приводили к скоротечным военно-
полевым судам, приговоры которых были предрешены.
Депортации вынудили правительство 4 августа 1915 г. факти-
чески ликвидировать Черту оседлости61.
Если учесть, что в армию было мобилизовано около 400 тысяч
евреев, то можно констатировать, что традиционный уклад жизни
был сломан почти у четверти еврейского населения Российской
империи. Насилия по отношению к евреям, нелепые преследова-
ния еврейского языка еще более озлобляли отнюдь не питавшую
чрезмерную любовь к власти еврейскую массу. Правительство и
военные собственными руками способствовали возникновению
обнищавших и озлобленных беженцев, горючий материал будущих
потрясений.
1 Кроме евреев, проживавших на западных окраинах, в составе импе-
рии после присоединения Крыма в 1783 г. оказалось около 3 тысяч кара-
имов и евреев-раббанитов, в первой четверти XIX в. евреи Грузии (около
6 тысяч человек), Дагестана и Северного Азербайджана (около 15 тысяч
человек), Бессарабии (около 20 тысяч человек); в результате российских
завоеваний в Средней Азии во второй половине XIX столетия в империи
оказалось около 2 тысяч бухарских евреев (Краткая Еврейская энцикло-
педия. Иерусалим, 1994. Т. 7. Стлб. 382—385).
Глава 9. Евреи в Российской империи (1772 — 1917) 335
2 Fishman D.E. Russia’s First Modem Jews. The Jews of Shklov. New York,
London: New York University Press, 1995. P, 80.
3 Pipes R. Catherine II and the Jews // Soviet Jewish Affairs. 1975. Vol. V.
№2. P. 3-20.
4 В 1888 г. Ростовский уезд и г. Таганрог были выделены из Екатери-
нославской губ. и присоединены к области Войска Донского, что выводило
их за пределы Черты; соответственно евреям было запрещено селиться на
указанных территориях; правда, евреи, проживавшие там до 19 мая 1887 г.,
сохраняли право жительства.
5 В 1893 г. евреям было запрещено селиться в г. Ялте.
6 Державин Г.Р. Сочинения. Т. VII. СПб., 1872. Подробный анализ
«Мнения...» Державина см.: КлиерДж. Д. Россия собирает своих евреев.
М.,2000. С. 166-194.
7 Сборник материалов об экономическом положении евреев в России.
СПб., 1903. Т. 1. С. 35-39; Т. 2. С. 226.
8 KHerJ.D. Imperial Russia’s Jewish Question, 1855—1881. Cambridge:
Cambridge University Press, 1995. P. 2.
9 Наиболее полной работой по истории российского законодательства
о евреях остается: Гессен Ю. История еврейского народа в России. Т. 1—2.
Л., 1925-1927.
10 См.: Stanislawski М. Tsar Nicolas I and the Jews. The Transformation of
Jewish Society in Russia. 1825—1855. Philadelphia: Jewish Publication Society
ofAmerica, 1983.
11 Кац Я. Евреи в средневековой Европе (Замкнутость и толерант-
ность). Иерусалим, 1992; Он же. Кризис традиции на пороге Нового вре-
мени. Иерусалим, 1991.
12 Галаха — нормативная часть иудаизма, регламентирующая все ас-
пекты жизни евреев. Галаха относится к так называемому Устному зако-
ну — совокупности установлений, развивающих и дополняющих Библию.
13 См. подробнее: Петровский-Штерн Й. Евреи в русской армии. М.,
2003. С. 53-59.
14 Кроме Риги и городов Курляндской губернии, где они просущество-
вали до 1893 г.
15 См.: Дубнов С. Введение в историю хасидизма // Восход. 1888. Кн. 1—
3; Он же. Возникновение хасидизма: жизнь и деятельность Бешта // Вос-
ход. 1888. Кн. 5—10; Он же. Возникновение цадикизма: Бер из Межерича
и ученики Бешта//Восход. 1889. Кн.9—11; 1890. Кн. 1; Он же. История
хасидского раскола // Восход. 1890. Кн. 2— 12; 1891. Кн. 1,2,10— 12; Он же.
Религиозная борьба среди русских евреев в конце XVIII века // Восход.
1891. Кн.Н, 12; 1893. Кн. 1—5; Гессен Ю. К истории религиозной борьбы
// Восход. 1902. Кн. I, 2; Шолем Г. Основные течения в еврейской мисти-
ке. Иерусалим, 1993. Т. 2. С. 160—193; Эттингер Ш. Хасидизм — действи-
тельность и идеалы // Социальная жизнь и социальные ценности еврей-
ского народа. Иерусалим, 1977.
16 Там же. С. 371.
17 Там же. С. 372.
36 Западные окраины Российской империи
Кац Я. Кризис традиции. С. 253,247.
19 Цит. по: Эттингер Ш. Хасидизм. С. 373, 372.
20 Там же. С. 377.
21 Там же. С. 371.
22 Любопытно, что Левинзону посвящена одна из первых публикаций
Дубнова, — см.: Мендельсон русских евреев: жизнь и деятельность
И.Б. Левинзона// Рассвет. 1881. № 30, 31, 33, 35, 36.
23 См. подробнее: Ципперштейн С. Евреи Одессы: История культуры.
1794-1881. М.; Иерусалим, 1995.
34 См.: Stanislavski М. Tsar Nicholas and the Jews. P. 48. Изначально двой-
ной рекрутский набор, как и в отношении поляков, должен был касаться
лишь некоторых категорий евреев, но на практике охватил всех.
25 См: Kienievicz S. The Jews in Warsaw, Polish Society and the Partitioning
Powers 1795—1861 // Polin. Vol. 3. Oxford, 1988. P. 120. Уже в период 1815—
1830 гг. евреи составляли около четверти агентов тайной полиции в ЦП.
36 Горизонтов JJ.E. Польско-еврейские отношения во внутренней по-
литике и общественной мысли Российской империи (1831 — 1917) // Ис-
тория и культура российского и восточноевропейского еврейства: новые
источники, новые подходы: Матер, междунар. конф. М., 2004. С. 257—278.
Благодарим автора за предоставленную возможность ознакомиться с дан-
ной работой до се публикации.
27 После смерти Е. Гинцбурга в 1878 г. главой дома и столь же замет-
ной фигурой в штадлануте стал его сын Гораций. Баронский титул был
дарован Гинцбургам герцогом Гессен-Дармштадтским (см.: КлиерДжД.
Круг Гинцбургов и политика шталланута в императорской России // Вест-
ник Еврейского университета в Москве. 1995. № 3(10). С. 38—55).
2S Нахманович В. Прорыв за Черту (История принятия закона о праве
повсеместного жительства евреев-купцов 1-й гильдии) // Вестник Еврей-
ского университета в Москве. 1997. № 1 (14). С. 16—40.
39 KlierJ. Why Were Russian Jews Not Kaisertreu! 11 Ab Imperio. 2003. № 4.
C. 48—54.0 предложениях по еврейскому вопросу виленского генерал-
губернатора В.И. Назимова накануне восстания см.: Staliunas D. Changes
in the Political Situation and the «Jewish Question» in the Lithuanian Gubernias
of the Russian Empire (1855 — April 1863) // Nikzentaitis A., Schreiner S.,
Staliunas D. (eds.). The Vanished World of Lithuanian Jews. Amsterdam, New
York, 2004. P. 21—43.
30 В 1861 — 1862 гг. русская печать самых разных толков практически
единым фронтом выступила на стороне еврейского журнала «Сион» в его
полемике с украинофильской «Основой», на страницах которой П. Кулиш
позволил себе антисемитские рассуждения. См.: Миллер А. «Украинский
вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая по-
ловина XIX в.). СПб., 2000. С. 87—89; Serbyn R. The «Sion» — «Osnova»
Controversy of 1861 —1862 // Ukrainian-Jewish Relations in Historical Per-
spective. Edmonton, 1988.
31 LVIA. Ф. 378. On. 219. Д. 80. Л. 56-57.
33 См. подробнее: KlierJ. Imperial Russia’s Jewish Question... P. 222—244.
Глава 9- Герен в Российской империи (1772—1917) 337
33 LVIA. Ф. 567. Оп. 6. Д. 1204. Л. 26 (отношение попечителя Виленс-
кого учебного округа Корнилова генерал-губернатору Кауфману от 26 ав-
густа 1865 г.).
34 LVIA. Ф. 378. BS, 1869 г. Д. 40. Л. 106 - 106 об., 205 - 206 об. Мож-
но предположить, что растущая нетерпимость к идиш (по терминологии
властей, «еврейскому жаргону») была взаимосвязана со все укреплявшимся
в Виленском учебном округе воззрением и на литовский язык как смесь
диалектов, безнадежно испорченных хаотическим заимствованием из язы-
ков соседних народов. Рассуждения чиновников о литовском и еврейском
«жаргонах» звучали в унисон. Кроме того, «народные» школы для евреев
и литовцев являли собой модель обучения инородцев с ограниченным и
даже минимальным использованием родного языка, которую руководите-
ли Виленского учебного округа противопоставляли сомнительной, с их
точки зрения, системе Н.И. Ильминского в Казанском учебном округе.
35 LVIA. Ф. 378. BS, 1867 г. Д. 1482. Л. 2-6, 30 - 34 об.; Рукописный
отдел Института русской литературы РАН (Пушкинского Дома). Ф. 3.
Оп. 4. Д. 45. Л. 11 об., 23 — 23 об. (письма Бессонова И.С. Аксакову от
7 марта и 6 июня 1865 г.); KlierJ. Imperial Russia’s Jewish Question... P. 155—
156. Записку К.П. Кауфмана (1866 г.) об угрозе скупки имений в Западном
крае прусскими подданными еврейского происхождения см.: РГИА.
Ф. 384. Оп. 12.Д. 360. Л. 36-38.
36 См. подробнее: Эльяшевич ДА. Правительственная политика и ев-
рейская печать в России. 1797—1917: Очерки истории цензуры. СПб.;
Иерусалим, 1999. С. 314-317.
37 В суждениях о русскоязычной религиозной литературе для евреев
прогрессистский ассимиляционизм русских чиновников и публицистов не
мог заглушить их же юдофобии. Вот пример из уже упоминавшейся запис-
ки Министерства народного просвещения в 1868 г.: «Что их [евреев] пере-
вод и толкование Библии <...> были бы несогласны с нашими, это весьма
естественно, но вместе с тем и совершенно безопасно: достаточно было бы
обязать, чтобы книги подобного рода [на русском языке] издавались или
с еврейским текстом <...> или <...> со словами на заглавном листе “для
употребления евреев”, чтобы никто из истинно православных <...> не взял
подобной книги в руки» (LVIA. Ф. 378. BS, 1867 г. Д. 1482. Л. 33 — 33 об.).
Трезвая рассудительность главного тезиса контрастирует с тоном глубокой
неприязни в концовке пассажа.
38 LV1A. Ф. 378. BS, 1869 г. Д. 40. Л. 376 об. - 377об.; Кнорозовский МЛ
Еще о Виленской комиссии 1869 г. // Пережитое. Сборник, посвященный
общественной и культурной истории евреев в России. СПб., 1911. Т. 3.
С. 390—391. О совещаниях комиссии с депутатами см.: KlierJ, Imperial
Russia’s Jewish Question... P. 173—181; Nathans B, Beyond the Pale: The Jewish
Encounter with Late Imperial Russia. Berkeley: University of California Press,
2002. P. 174-180.
39 Новейший очерк публицистической и цензорской деятельности
Брафмана см.: Эльяшевич Д.А. Правительственная политика и еврейская
печать в России. С. 289—300.
338 Западные окраины Российской империи
40 См.: KlierJ, Imperial Russia’s Jewish Question... P. 263—283.
41 YFVO Institute for Jewish Research in New York City, Record Groups SO-
89, Horace Guenzburg papers, file 756, ff. 63532—63533.
42 Следует обратить внимание на замечание Дж. Клиера о том, что в
«Книге кагала» отсутствовали оккультные и мистические фантазии, свой-
ственные формировавшемуся тогда же антисемитизму образца «Протоко-
лов Сионских мудрецов» (KlierJ. Imperial Russia’s Jewish Question... P. 272,
282). Успех «теории» Брафмана среди экспертов по «еврейскому вопросу»
был во многом следствием их восприимчивости к социальным мифам сво-
его времени.
43 Такая логика мышления прослеживается в переписке чиновников
Виленского учебного округа уже в период, предшествующий публикации
Брафмана. Так, в конце 1866 г. помощник попечителя округа, скептичес-
ки отзываясь об увлечении подчиненных устройством отдельных еврейс-
ких училищ, утверждал: «Чтобы преобразовать евреев, сделать их русски-
ми, [недостаточно] только научить их русскому языку... Опыт говорит
противное: поляки, служащие в гражданской и военной службе, вполне
владеют русским языком и, однако же, не стали оттого русскими, а оста-
лись теми же поляками. <...> Для решения вопроса об евреях нам <...> ос-
тается сделать одно: неуклонно и сериозно заботиться о возвышении уров-
ня народного образования собственно русских. <...> В таком случае
материальное существование евреев заставит их не отставать от массы, и
у нас может и должно повториться то, что происходило и происходит во
всех достигших известной степени образования западных государствах,
именно, что евреи станут принимать христианство или, по крайней мере,
перестанут верить в талмуд и предписываемые им <...> правила и, сле-
довательно, перестанут быть евреями» (LV1A. Ф. 567. Оп. 6. Д. 1319.
Л. 13 об. — 14об.).
44 С 1863 г. для поощрения евреев, поступивших в общие учебные за-
ведения, было решено выделять ежегодно стипендии на сумму 24 тысячи
рублей — впрочем, за счет самих же евреев, из сумм свечного сбора. После
утверждения в 1864 г. нового устава гимназий и прогимназий, в котором
говорилось, что в них могут обучаться «дети всех сословий без различия
вероисповедания», число евреев — учащихся гимназий стало стремитель-
но расти. В 1865 г. их было 990 (3,3% всех учащихся), в 1870-м — 2045
(5,6%), в 1880 г. — 7004 (12%); понятно, что по отдельным учебным окру-
гам, прежде всего Виленскому и Одесскому, это соотношение было выше.
В 1865 г. во всех русских университетах обучалось 129 евреев (3,2% всех
студентов), в 1881-м — 783 (8,8%) (см.: Краткая Еврейская энциклопедия.
Т. 7. Стлб. 333-334).
45 Однако по Городовому положению 1870 г. даже в городах с преоб-
ладающим еврейским населением евреи не могли составлять более трети
гласных городской думы и не могли избираться городскими головами.
46 Nathans В. Beyond the Pale... Р. 92, 111.
47 О Гинцбургах и Поляковых см. подробнее: Ананьин Б.В. Банкирские
дома в России: Очерки истории частного предпринимательства. Л., 1991.
Глава 9. Евреи в Российской империи (1772—1917) 3 3
48 Nathans В. Beyond the Pale... Р. 348.
49 Кучеров С.Л. Евреи в русской адвокатуре // Книга о русском еврей-
стве: от 1860-х годов до революции 1917 г. Нью-Йорк, 1960; Репринтное
воспроизведение. М.; Минск, 2002. С. 404—441.
50 См. подробнее: Ципперштейн С. Евреи Одессы.
51 Сватиков С.Г. Евреи в русском освободительном движении / Публ.
В.Е. Кельнера// Евреи и русская революция: Материалы и исследования
/ Ред.-сост. О.В. Будницкий. М.; Иерусалим, 1999. С. 31 — 160.
52 См. об этом: Будницкий О.В. В чужом пиру похмелье: евреи и русская
революция // Там же. С. 3—21. В общеметодологическом плане указанная
проблема рассматривается в книге: Будницкий О.В. Терроризм в россий-
ском освободительном движении: идеология, этика, психология. М., 2000.
53 HabererE. Jews and Revolution in Nineteenth Century Russia. Cambridge:
Cambridge University Press, 1995. P. 257.
54 См.: Материалы для истории антиеврейских погромов в России.
Т. П. 80-е годы. М.; Пг., 1923; BerkS. YearofCrisis, Year of Hope: Russian
Jewry and the Porgoms of 1881 —1882. Westport, London, 1985; Aronson M.
Troubled Waters: The Origin of the 1881 Anti-Jewish Porgoms in Russia..
Pittsburg, 1990; КлиерДж. Еврейский вопрос в славянофильской прессе
1862—1886 гг. И.С. Аксаков и его издания // Вестник Еврейского универ-
ситета в Москве. 1998. № 1(17). С. 51—55; Колинчук С. Павел Аксельрод,
Лев Дейч и другие... (Евреи-народники и погромы 80-х гг. XIX в.) // Там
же. 1998. №2 (18). С. 43-62.
55 Зайончковский П.А, Российское самодержавие в конце XIX столетия.
М., 1970. С. 131-138.
56 См. русский перевод в сборнике: Сионизм в контексте истории:
Хрестоматия: В 2 кн. Иерусалим, 1993. Кн. 1. С. 252—277.
57 См.: Маор И. Сионистское движение в России. Иерусалим, 1977.
58 Классический труд, посвященный анализу различных идеологиче-
ских течений в еврейском национальном движении, — Frankel J. Prophecy
and Politics: Socialism, Nationalism and the Russian Jews, 1862—1917. Cam-
bridge: Cambridge University Press, 1981.
59 См.: Нелипович С. В поисках внутреннего врага: депортационная
политика России (1914—1917) // Первая мировая война и участие в ней
России. Ч. 1. М., 1994. С. 59—61; Холквист П. Российская катастрофа
(1914—1921) в европейском контексте: тотальная мобилизация и «полити-
ка населения»// Россия — XXI век. 1998. № 11—12. С. 26—54.
60 По подсчетам М. Альтшулера, за время войны было депортировано
и выселено 500—600 тысяч евреев (Altshuler М. Russia and her Jews. The
Impact of the 1914 War//The Wiener Library Bulletin. 1973. Vol. 27. № 30/31.
P. 14), Дж. Франкель считает, что это число достигло одного миллиона уже
к концу 1915 г. (Frankel J., ed. Studies in Contemporary Jewry: An Annual 4:
The Jews and the European Crisis, 1914—1921. Bloomington: Indiana University
Press, 1988. P. 6.) См. также подготовленную M.M. Винавером, Д.О. За-
славским и Г.М. Эрлихом публикацию «Из черной книги российского ев-
340 Западные окраины Российской империи
рейства. Материалы для истории войны 1914—1915 года» (Еврейская ста-
рина. 1918. Т. 10. С. 195—296). Новейшие работы на эту тему — LohrE. The
Russian Army and the Jews: Mass Deportation, Hostages, and Violence during
World War 1 // Russian Review. Vol. 60. July 2001. P. 404—419; Иоффе ГЗ.
Выселение евреев из прифронтовой полосы в 1915 году // Вопросы исто-
рии. 2001. №9. С. 85-96.
61 См. подробнее: Ганелин Р.Ш. Еврейский вопрос во внутренней по-
литике России в 1915 году // Вестник Еврейского университета в Москве.
1997. №1(14). С. 41-65.
Глава 10
ЗАПАДНЫЕ ОКРАИНЫ
В НАЧАЛЕ XX В.
ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА.
ОТ РЕВОЛЮЦИИ
К ПЕРВОЙ МИРОВОЙ
ВОЙНЕ
Западные окраины в контексте политических
событий 1904 — начала 1906 г. — Политические
ПАРТИИ НА ЗАПАДНЫХ ОКРАИНАХ — ПЕРВАЯ ДУМА —
Вторая Дума — Разгон Второй Думы.
Третьеиюньская система — Холмский вопрос —
Земская реформа. Вопрос о «польской»
СОБСТВЕННОСТИ НА ЗЕМЛЮ — ЯЗЫКОВАЯ ПОЛИТИКА —
Тактика представителей окраин в Третьей Думе.
Четвертая Дума — Польша в экономической
и финансовой системе империи
конца XIX — начала XX в.
Революция 1905—1907 гг. и появление в 1906 г. первого обще-
государственного представительного законодательного орга-
на — Государственной думы — заметно изменили общий по-
литический контекст развития национальных и конфессиональных
отношений во всей Российской империи, а особенно в ее западных
регионах. К началу XX в. западные окраины представляли собой
клубок национальных, религиозных, языковых и прочих проблем,
унаследованных от XIX в. Здесь развивались наиболее активные на-
циональные движения. Новую остроту приобретали социальные
противоречия (как в аграрной сфере, так и в активно развивавшей-
ся здесь промышленности), проблемы гражданского равноправия
(Черта оседлости и другие виды дискриминации по этническим и
религиозным признакам), образования (в том числе языка обуче-
ния), национальной автономии, местного самоуправления (отсут-
ствие земства) и политического представительства.
В первое десятилетие XX в. в правительственной политике на
западной окраине появился ряд новых черт. Прежде всего они были
связаны с введением в 1905 г. представительных начал в государ-
ственный строй империи. Другие стали возможными благодаря
перестановкам в иерархии угроз имперскому порядку: поляк-сепа-
ратист виделся после 1905 г. менее страшным врагом, чем взбунто-
вавшийся русский крестьянин или профессиональный революци-
онер. К началу века имелось немало убедительных свидетельств
прочной лояльности и консерватизма значительной части польских
крупных землевладельцев. В то же время в бюрократии увеличива-
лось число сторонников более гибкой окраинной политики, не за-
мыкающейся на полонофобии и учитывающей этноязыковую и
культурно-региональную пестроту населения края (см. таблицы 10,
11). Наиболее развернутую программу мер в таком духе предложил
в 1904 г. министр внутренних дел, в недавнем прошлом генерал-
344 Западные окраины Российской империи
губернатор СЗК Святополк-Мирский. Во взглядах же на польскость
как таковую архаичные сословные (поляк — «пан») и религиозные
(поляк — католик) критерии идентификации были несколько по-
теснены более современной концепцией нации — надсословного и
надконфессионального единства.
С другой стороны, не стоит преувеличивать степень новатор-
ства власти. В ряде случаев в жизнь воплощались не свежие идеи,
а элементы тех прожектов мобилизации русского национализма в
Западном крае, которые в немалом количестве подавались властям
начиная с 1860-х гг. — и подавались подчас с тем большим азартом,
что действие чрезвычайного антипольского законодательства, си-
стема административно-полицейских запретов и стеснений исклю-
чали возможность проверки теории практикой. Оставался в силе и
сохранял прежнюю идеологическую значимость фундаментальный
постулат, провозглашавший большую часть территории девяти гу-
берний «исконно русским» краем. Дихотомия русской «почвы» и
польского «наносного слоя» продолжала формировать представле-
ния большинства чиновников о ситуации в ЮЗК, СЗК, бело-
русских губерниях. Переосмысление, в духе современного нацио-
нализма, критериев польскости чаще вело не к предложению
признать хотя бы некоторые культурные права поляков как этни-
ческого меньшинства, а к призывам распространить действие ан-
типольских ограничительных законов на новые группы населения.
Новый всплеск полонофобии (а параллельно — и юдофобии) про-
воцировался после учреждения Государственной думы электораль-
ной конкуренцией и борьбой за голоса избирателей, многие из
которых были восприимчивы к традиционным ксенофобским сте-
реотипам.
1. Западные окраины в контексте
политических событий 1904 — начала 1906 г.
Неудачи в войне с Японией уже в 1904 г. явно подталкивали
Россию к внутреннему кризису. Реакция на ситуацию польских
политических сил была весьма различной. Лоялистски настроен-
ные консерваторы во главе с 3. Велепольским старались продемон-
стрировать поддержку империи в трудный час, надеясь получить за
это уступки в национальной сфере. Они организовали католиче-
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 345
ский госпиталь для фронта, а в Вильне даже приняли участие в от-
крытии памятника Екатерине II. В 1905 г. это течение оформилось
в Партию реальной политики, программа которой включала требо-
вание равноправия для поляков, что на практике означало введе-
ние земства и муниципального самоуправления, суда присяжных,
допуск поляков к административным должностям, равные налоги
и религиозную терпимость, использование польского языка в об-
разовании.
Дальше шла в своих требованиях Национальная лига во главе
с Р. Дмовским, требовавшая введения польского не только в шко-
ле, но и вадминистрации. В целом Дмовский был убежден, что
империя сумеет преодолеть текущий кризис, и потому был реши-
тельно против любых радикальных шагов именно в этот момент.
«Реалисты» и «эндеки» вели переговоры с представителями русских
партий. (Либералы, будущие кадеты, выражали в ходе этих перего-
воров согласие на автономию, но никаких ясных параметров ее
очертить не хотели — для них этот вопрос еще долго оставался
больше лозунгом, чем предметом практической политики.)
Принципиально иную позицию занимала Польская социалис-
тическая партия (далее — ППС) во главе с Ю. Пилсудским. Он счи-
тал, что благоприятный момент д ля очередной попытки вооружен-
ной борьбы за независимость уже наступил или вот-вот придет.
Еще в 1904 г. он отправился в Токио, где предлагал японцам ор-
ганизовать польский легион. Там он столкнулся с Дмовским,
который приехал убеждать японцев не провоцировать польского
выступления. Японцы легиона создавать не собирались, но возмож-
ность использовать поляков для получения разведывательной ин-
формации изучали.
Оппонентами Пилсудского на левом фланге политического
спектра были социал-демократы, которые продолжали линию
Р. Люксембург на единство пролетариата разных национальностей
в борьбе с царизмом. Социал-демократия Королевства Польского
и Литвы (СДКПиЛ) была тесно связана с РСДРП.
ППС уже в 1904 г. начала создавать боевые дружины, которые
в ноябре 1904 г. впервые после 1864 г. вступили в Варшаве в воо-
руженное столкновение с русскими войсками. Популярность ППС,
особенно среди рабочих, быстро росла — в 1905 г. число членов
партии превысило 50 тысяч. Росла и активность боевиков ППС. В
июне, после расстрела демонстрации рабочих в крупнейшем тек-
346 Западные окраины Российской империи
стильном центре Царства Лодзи (погибло 25 человек), город по-
крылся баррикадами. В последующие четыре дня боев погибло око-
ло двухсот человек. В октябре в Лодзи поляки уже стреляли друг в
друга — «эндеки» стремились нейтрализовать П ПС, подталкивав-
шую к губительному, по их мнению, восстанию.
Дмовский, открыто взявший на себя ответственность за ок-
тябрьские столкновения, пытался повторить тактику А. Велеполь-
ского — он обращался к Витте с предложением дать автономию
Царству, настаивая, что иначе анархию побороть не удастся. Но
власти слишком хорошо помнили начало 1860-х — предложения
Дмовского были с порога отвергнуты, и в ноябре 1905 г. в Царстве
было введено военное положение.
В Литве уже в 1905 г. обозначилась напряженность в отноше-
ниях поляков и литовцев. Идея федерации Польши, Литвы, Бело-
руссии и Курляндии постепенно теряла сторонников. На первый
план выступала идея литовской автономии, причем в трактовке
умеренно левых политиков. Выступая против польских претензий
на земли, которые они считали литовскими, автономисты в то же
время говорили о белорусах как о «ославяненных литовцах». Пос-
ле прошедшего в ноябре—декабре в Вильне литовского Сейма, ко-
торый потребовал автономии и законодательного парламента для
всей империи, власти разрешили литовский язык в начальной шко-
ле и местном самоуправлении, т.е. дали литовцам практически то
же самое, что и полякам.
В ЮЗК в это время главным влиянием пользовались общерос-
сийские партии (социал-демократы и эсеры). В 1905 г. украинский
язык разрешили в начальной школе. (Уже в 1906 г. это решение
было отменено.) Однако украинская пресса (дальше других, посте-
пенно закрывавшихся газет выходила «Рада» в Киеве) и Украинс-
кое научное общество уже были легализованы бесповоротно.
Нарастание революционных тенденций вынуждало правитель-
ство обещать создание представительных учреждений, но власти
пытались конструировать такую модель думского представитель-
ства, которая была бы возможно менее опасной д ля режима как в
социальном, так и в этноконфессиональном отношении. Первона-
чально, в ноябре 1904 г., в докладе министра внутренних дел Свя-
тополк-Мирского Николаю П пред лагалось ввести в Государствен-
ный совет, наряду с членами по назначению, некоторое число
представителей населения, но только от имевших земство 34 губер-
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 347
ний, «которые почти все составляют коренные русские области», и
«городских дум крупных городов». Представителей многонацио-
нальных окраин империи планировалось назначать1.
По мере роста революционного движения власти осознавали
необходимость более серьезных уступок. 18 февраля 1905 г. Нико-
лай II подписал рескрипт министру внутренних дел А.Г. Булыги-
ну, в котором согласился созвать выборное законосовещательное
представительство, и поручил Особому совещанию во главе с гра-
фом Д.М. Сельским разработать избирательный закон и Положе-
ние о Государственной думе (главным составителем думских про-
ектов стал С.Е. Крыжановский). Подготовка выборов в Думу
заставляла власти по-новому осмыслить империю: нужно было
решить вопросы об организации выборных процедур и о распро-
странении права представительства на всю территорию империи,
о создании избирательных округов. Власти стояли перед дилем-
мой: либо применить единые (или близкие к единым) избиратель-
ные нормы в различных по этноконфессиональным и экономико-
культурным характеристикам регионах; либо, наоборот, вводить
особые правила и квоты для отдельных территорий и народов
страны. Возникал новый баланс общеимперских и этнорегиональ-
ных компонентов, унитарных и федеративных тенденций в рос-
сийской системе «центр—окраины».
Первоначально власти надеялись, что Дума и выборы в нее ста-
нут не только фактором политического умиротворения, но и послу-
жат интеграции имперского социума и определенному выравнива-
нию политико-правового статуса регионов, этносов и конфессий.
Поэтому в записке Министерства внутренних дел указывалось, что
Дума будет иметь «важное государственное значение в деле сбли-
жения многочисленных народностей, объединенных под сенью
Русской державы с коренным русским населением», а «устранение
при этом условии какой-либо местности от участия в избрании
членов Государственной думы, как невызываемое государственной
необходимостью, могло бы возбудить справедливое неудовлетворе-
ние соответствующей части населения»2. С другой стороны, по мере
революционизирования национальных окраин у власти крепли
опасения по поводу возможной оппозиционности думских предста-
вителей нерусских народов империи. Так, Крыжановский в записке
«К преобразованию Государственного совета» (октябрь 1905 г.)
особо выделял этноконфессиональную проблему: «В России гос-
348 Западные окраины Российской империи
подствующая национальность, на которой стоит государство, со-
ставляет всего лишь около 66% общего количества населения, а
чуждые народности достигают 34%, то есть такого процента, како-
го не знает ни одна Западно-Европейская держава, кроме Австрии,
не имеющей вовсе господствующей нации. Национальная борьба
и теперь проявляется у нас в высокой степени, а в будущем долж-
на составить вопрос первенствующий, с которым едва ли уже бу-
дет связана территориальная целостность империи. Интересы вели-
чайшей государственной важности настоятельно требуют поэтому,
чтобы голос русского народа, на котором одном держатся и сила
государственной власти, и самый престол Российских государей,
безусловно господствовал в законосовещательных учреждениях...
В Думе может слагаться по вопросам, касающимся инородческих
интересов, сильное и неудобное для правительства большинство»3.
Правительство, причисляя к «господствующей нации» кроме вели-
корусов также и концентрированно населяющих губернии запад-
ной окраины малороссов и белорусов, рассчитывало на их полити-
ческую лояльность в будущей Думе. Сам же император Николай II
при обсуждении реформ требовал обеспечить обязательное «право
каждого русского чувствовать себя дома на всем протяжении импе-
рии» и необходимость политически выделить «истоки русского
национального ядра»4.
В связи с созданием Думы встал вопрос о законодательном рас-
ширении роли русского языка. В проекте Положения об учрежде-
нии Государственной думы оговаривалось, что ее членами не могут
стать лица, «не знающие русского языка» и «не знающие русской
грамоты»5. Однако, приняв во внимание массовую крестьянскую
безграмотность в центральных губерниях, законодатели оставили
только языковой ценз — знание русского языка6. Впрочем, на выбо-
рах в польских губерниях возникли дополнительные затруднения —
подавалось много записок на польском языке или бланки с под-
строчным польским переводом (в губернских избирательных собра-
ниях кандидаты баллотировались записками). Вставал вопрос о
признании действительности таких выборов, поэтому 16 апреля
1906 г. (за 11 дней до открытия Думы) Особое совещание согласи-
лось с возможностью подавать записки и на русском, и на польском
языке, что и было подтверждено особым Указом7.
Положение о выборах от 6 августа 1905 г. («булыгинское») со-
здавало единое правовое избирательное поле для 51 губернии и
Глава 10 Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 349
области Европейской России (среди них 34 «земских»), которые
должны были избрать 412 депутатов (при обшем числе членов Думы
от всей империи в 524 человека). В числе 51 губернии оказались
чтыре «земских» губернии Левобережной Украины, а также девять
не имевших земства губерний Западного края. Первоначально
предполагалось распределение числа депутатов между центральны-
ми губерниями и окраинными территориями пропорционально
уплачиваемым налогам, а внутри этих групп — в пропорции к числу
населения. Завышение представительства от русских губерний
Центральной России (один депутат от 250 тысяч жителей при
350 тысячах на 1 члена Думы от окраин) разъяснялось «государ-
ственным значением коренных русских губерний в обшем строе
империи», поскольку, по мнению власти, интересы этих губерний
«в противном случае будут представлены в Государственной думе
недостаточно, в сравнении с густо населенными губерниями запад-
ной окраины империи»8. Отдельное городское представительство
первоначально наметили дать 19 городам с численностью населе-
ния свыше 100тысяч (в том числе Варшаве, Лодзи, Вильне, Кие-
ву, Харькову, Екатеринославу), затем увеличили их число до 26 за
счет «чисто русских городов»9. Получилось, что один депутат от
Орла приходился на 69,7 тысячи жителей, от Иркутска на 51 тыся-
чу, а такой же показатель по Варшаве составлял 341,8 тысячи, по
Лодзи — 314 тысяч, по Киеву — 247,7 тысячи, по Одессе даже
403,8 тысячи человек. С просьбами об увеличении числа депутат-
ских мест обращались городские власти Киева, Варшавы, Вильны,
Харькова, а о предоставлении хотя бы одного места ходатайствова-
ли городские думы Минска (90 тысяч жителей) и Белостока (свы-
ше 70 тысяч человек). Члены Киевской городской думы писали:
«Киев — “третья столица” и центр славянской народности — срав-
нен с такими незначительными городами, как Астрахань, Екате-
ринослав и Казань»10. Виленские гласные отмечали, что пред-
ставительство города, в котором общины «римско-католическая,
лютеранская, евангелически-реформаторская, иудейская, магоме-
танская, караимская и старообрядческая имеют свои храмы» и
живут своей жизнью, есть «задача для одного человека непосиль-
ная»11. Николай II отказал в увеличении числа думских мест для
городов.
Особую роль для западных окраин, граница которых фактиче-
ски совпадала с так называемой «чертой оседлости», имел вопрос
об участии в выборах и в самой Думе еврейского населения. Один
350 Западные окраины Российской империи
из участников совещаний о создании Думы, лидер Русского собра-
ния А.А. Нарышкин, требовал недопущения «вредной еврейской
нации» в Думу12. «Если евреи не допускаются к избранию в земс-
кие и городские гласные, то впредь до изменения этих порядков...
было бы совершенно непоследовательно открывать евреям такой
же доступ в среду Государственной думы, как и представителям
прочих населяющих Россию инородцев», — заявлял министр Булы-
гин, предлагая отложить этот вопрос13. По настоянию Витте было
решено предоставить евреям и активное, и пассивное избиратель-
ное право, поскольку Совет министров надеялся, что в условиях
цензового голосования и устранения от выборов «всей главной
массы еврейского населения — его пролетариата» участие евреев в
выборах вряд ли будет опасным и «в Думу пройдут, может быть, не-
сколько евреев, которые едва ли могут повлиять на мнения 400—
500 ее членов»14.
Одновременно с подготовкой Положения о выборах в Европей-
ской России началась работа по составлению особых Правил о
применении Положения в окраинных регионах. Первыми в ряду
этих окраин назывались 10 губерний ЦП. Определяя представи-
тельство от польских губерний, составители закона первоначально
рассчитывали их из нормы представительства для национальных
окраин — 1 депутат от 350 тысяч жителей. При таком подходе
10 польских губерний, имевших по переписи 1897 г. 9,4 миллиона
человек, могли получить 27 мест в Думе15. Лидер лояльного Петер-
бургу Союза реальной политики 3. Велепольский, сравнивая высо-
кие налоги, которые несли польские губернии, с налогами других
окраин, предложил правительству применить к польским губерни-
ям норму представительства в 250 тысяч на одного члена Думы16.
Даже варшавский генерал-губернатор К.К. Максимович считал
возможным увеличить число губернских выборщиков «ввиду зна-
чительной плотности населения Царства Польского и во избежание
усиленной предвыборной агитации»17. Особое совещание решило
дать польским губерниям приближенное к нормам Европейской
России представительство в Думе «исключительно ввиду высокого
культурного уровня населения этих губерний и весьма интенсивно-
го развития в них различных сторон экономической жизни»18.
Окончательно Царству было выделено 36 депутатских мест. Таким
образом, средняя норма по губерниям Европейской России оказа-
лась 227,8 тысячи человек на 1 депутата, а по губерниям бывшего
ЦП — 254,1 тысячи.
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума 351
Манифестом 17 октября 1905 г. Николай II обещал не только
придать Думе законодательные функции, но и расширить состав
избирателей. Указом 11 декабря 1905 г. власть попыталась «вдогон-
ку» подправить уже обнародованные решения: во-первых, расши-
рила круг избирателей с невысоким имущественным цензом, что
заметно увеличило число голосующих (особенно по городской ку-
рии в Западном крае и Польше); во-вторых, предоставила избира-
тельные права рабочим (в том числе в промышленных центрах За-
падного края и Царства); в-третьих, предлагала избрать еще одного
депутата от ЦП (от «особо указанных» гмин Люблинской и Седлец-
кой губерний).
История последнего законодательного дополнения является
хорошей иллюстрацией ко всему процессу конструирования импер-
ской избирательной модели. 2 октября 1905 г. епископ Холмский
и Люблинский Евлогий обратился с письмом к обер-прокурору
Синода Победоносцеву, где заступался за права «коренного русско-
го населения» Холмщины и просил предоставить православному
населению Холмщины и Подляшья право отдельно от «нерусско-
го большинства» выбирать собственного представителя в Думу19.
8 октября 1905 г. Победоносцев переправляет письмо епископа Ев-
логия графу Сальскому с запиской: «Долгом почитаю обратить вни-
мание Вашего Сиятельства на прилагаемое письмо епископа Холм-
ского... Все имеют повод бояться, что выборы в этом крае будут
иметь такую же судьбу, как выборы в Галиции, где преобладающее
польское население не допускает в Думу русских представителей»20.
Идея этноконфессионалъного разделения избирательных округов с
привилегиями для православного населения нашла поддержку у
Николая II и министра внутреннихдел П.Н. Дурново21. Так уже в
перводумской избирательной системе появился первый территори-
ально-конфессиональный православный округ и был сделан серь-
езный законодательный шаг для создания и вычленения из ЦП
Холмской губернии.
Согласно Манифесту 20 февраля 1906 г. о переустройстве Го-
сударственного совета, он стал верхней законодательной палатой,
половина которой формировалась по назначению, а половина по
выборам (от губернских земств, землевладельцев неземских губер-
ний, дворянских собраний, академии наук и университетов, от
промышленности и торговли, православной церкви). Варшавский
архиепископ В. Попель в марте 1906 г. в письме Сольскому, ссы-
лаясь на то, что православной церкви выделено в Государственном
352 Западные окраины Российской империи
совете 6 мест, писал «о предоставлении надлежащего представи-
тельства в Государственном совете интересам римско-католиче-
ского населения»22. Ответ Особого совещания, как и следовало
ожидать, был отрицательным, но весьма показательным по аргу-
ментации отказа: «В состав Государственного совета вводятся чле-
ны от духовенства только Православной Российской церкви, ибо
одна сия господствующая в России церковь является учреждением
не только церковным, но и государственным»23. Особая схема была
применена также при определении числа выборных членов Госу-
дарственного совета от Польши. При общей норме (1 член Государ-
ственного совета от землевладельцев губернии) выборные от ЦП
получили бы 10 депутатских мест (т.е. около 10% от выборной час-
ти Государственного совета), что представлялось власти нежела-
тельным. Особое совещание решило, что членов Государственно-
го совета следует выбирать на общепольском съезде, сократив их
число с Юдоб24.
В связи с началом выборной кампании в губерниях Западного
края активно заявили о себе общероссийские и национальные
партии. По своему отношению к I Думе они разделились на две
группы — «бойкотистские партии» (РСДРП, партия социал-рево-
люционеров (далее — ПСР) и их революционные национальные
союзники) и «парламентские партии» (кадеты, октябристы, право-
монархические союзы, либеральные национальные партии), наме-
ревавшиеся участвовать в выборах и Думе. Поддержкой власти
пользовались правомонархические русские партии и союзы — «Рус-
ское собрание» (председатель граф Д.П. Голицын, имелись отделы в
Харькове, Киеве, Варшаве, Вильне, Полтаве), Русская монархиче-
ская партия (отделы в Житомире и Киеве), «Союз русского народа»
(лидеры А.И. Дубровин, В.М. Пуришкевич, Н.Е. Марков, П.А. Кру-
шеван, в 1906 г., по официальным сведениям, отделы имелись в
74 губерниях и областях25).
Национальная политика в трактовке всех правых монархичес-
ких партий и союзов состояла из двух взаимосвязанных программ-
ных сегментов: во-первых, доказывалась необходимость привиле-
гий для православной церкви и русских, во-вторых, утверждалась
необходимость ограничения прав неправославных исповеданий и
нерусских народов. Теоретической основой проектов и программ
этих организаций стала официальная формула «самодержавие, пра-
вославие, народность». Программа «Русского собрания» подчер-
Глава 10.Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 353
кивала формулу: «Россия едина и неделима»*. Русская монархическая
партия ориентировала избирателя на поиск врагов русского наро-
да и борьбу с ними: «Изменники России, соединившись с различ-
ными инородцами, населяющими Российскую империю, задумали
отделить от России ее окраины и превратить ее в первобытное со-
стояние небольшого государства, включающего в себя одни толь-
ко великорусские губернии. Но и в этих губерниях они хотят пре-
доставить инородцам и иноверцам, особенно евреям, те же права,
как и коренному Русскому народу»27. «Союз русского народа» на-
кануне выборов в 1 Думу объявлял, «что русская народность, как
собирательница земли Русской и устроительница Российского го-
сударства, есть народность державная, господствующая и первен-
ствующая и что только ей... принадлежит право государственного
строения и управления»28. Программные документы «Союза рус-
ского народа» отводили особое место «радикальному решению ев-
рейского вопроса». Не ограничиваясь поддержкой общих дискри-
минационных мер в отношении евреев, за которые выступали все
правомонархистские организации, «Союз» указывал, что он «будет
всеми мерами стремиться, чтобы его представители в Государствен-
ной думе прежде всего выдвинули вопрос об образовании еврейс-
кого государства, о содействии их вселению в это государство, ка-
ких бы материальных жертв такое выселение ни потребовало от
русского народа»29. Заявившие о себе массовыми погромами и про-
правительственными манифестациями правомонархические пар-
тии на выборах в I Думу потерпели сокрушительное поражение, в
том числе и в губерниях западной окраины, где рассчитывали прой-
ти под антисемитскими и националистическими лозунгами. Во
11 Думе в немногочисленную фракцию правых (10 человек) вошли
лишь по одному депутату от Харьковской, Полтавской, Минской
и Волынской губерний, остальные представляли Бессарабскую и
Херсонскую губернии.
При более высоком, сравнительно с другими окраинами, уров-
не развития характерной чертой большинства избирателей, особен-
но крестьян, как и во всей империи, являлось тем не менее отсут-
ствие элементарной грамотности и адекватных представлений о
политических процессах. На вопрос о том, кого он будет избирать,
один из крестьян-выборщиков Минского уезда ответил: «Мабуть,
того же самого Царя, шо и тяперь»30. Думские избирательные кам-
пании становились мощным инструментом политической активи-
зации крестьян, а также их «национализации».
12 - 2931
354 Западные окраины Российской империи
2. Политические партии на западных окраинах,
их позиции
В1906 г. выборы в I Государственную думу стали главным фак-
тором партийно-политической жизни на западных окраинах импе-
рии. Национальные, конфессиональные и региональные интересы
находят отражение в политических программах и платформах, в
предвыборной печати, становятся консолидирующими лозунгами
избирательных кампаний. Одной из старейших партий, действовав-
ших в Королевстве Польском, была Польская национально-демо-
кратическая партия (далее — ПНДП, «эндеки», лидеры Дмовский,
Грабский). Программой-миниму.м ПНДП была «государственная
принадлежность Царства Польского к Российской империи на на-
чалах автономии края», которая предполагала восстановление
польского языка в качестве официального, обеспечение свободы
вероисповедания (включая греко-униатское) и прав католической
церкви, организацию «на местном элементе» управления краем,
введение всесословного местного самоуправления, отбывание при-
зывниками службы в мирное время в польских губерниях, отмену
исключительных антипольских законоположений, самостоятель-
ный бюджет Царства. ПНДП предлагала жившим в пределах быв-
шей Речи Посполитой «литвинам, русинам», немцам и евреям
поддерживать требования своей программы, в противном случае
обещала политическую борьбу с ними и грозила вытеснением ев-
рейства из общественной жизни31.
Эндеки были националистами нового, интегрального типа —
элементы ксенофобии и антисемитизма играли в их программе
принципиальную роль. Дмовский стремился к воссозданию такого
Польского государства, в котором этнические поляки преобладали
бы, а меньшинства были достаточно слабыми для того, чтобы их
можно было успешно ассимилировать. Трактовка польских нацио-
нальных интересов Дмовским открывала, казалось, новые возмож-
ности для диалога и с властями, и с русскими либералами. Поляки,
по мнению Дмовского, не должны были стремиться к восстановле-
нию государства в границах 1772 г., поскольку тогда национальные
меньшинства оказались бы слишком многочисленными. Национа-
лизму Дмовский призывал учиться у пруссаков и их политики в от-
ношении поляков. В 1906 г. он объявил о «безусловной» поддерж-
ке неославизма, который стремился увеличить славянское влияние
Гпава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 355
в Вене и сблизить Австро-Венгрию со вставшей на конституцион-
ный путь Россией. В рамках этого движения Дмовский пытался ус-
тановить союз с кадетами. Однако он не хотел, чтобы власти иден-
тифицировали поляков с либеральной оппозицией, и не поддержал
Выборгское воззвание с протестом против третьеиюньского перево-
рота. В 1908 г. он опубликовал книгу «Германия, Россия и польский
вопрос», где наиболее полно изложил свои геополитические кон-
цепции. Главным врагом поляков Дмовский считал Германию как
более мощную ассимиляторскую силу. В вероятной мировой войне
поляки должны были встать на сторону России против Германии и
добиваться объединения польских земель в единой автономии под
властью Петербурга. Однако власти и русские правые национали-
сты в искренность рассуждений Дмовского о союзе с Россией не
верили. Впрочем, в узком кругу сам он не раз говорил о тактичес-
ком характере этой позиции. «Он хочет сражаться с русскими сегод-
ня, — говорил Дмовский об одном из критиков своей позиции, — я
же предпочитаю подождать до завтра»32. Публикуя эту книгу, Дмов-
ский хотел, в меру своих сил, повлиять на геополитическую ситуа-
цию. Его страшила возможность союза Петербурга и Берлина. Счи-
тая принципиально важным, чтобы в грядущей большой войне
участники разделов были по разные стороны фронта, он старался
облегчить франко-британско-российское сближение.
Платить уступками автономистским требованиям поляков ради
их лояльности в казавшемся тогда весьма отдаленным военном
конфликте власти не собирались. Тем более что в то время как
Дмовский заявлял о стремлении к сотрудничеству, другие польские
силы продолжали использовать радикальные методы борьбы — в
том же 1908 г. ППС организовала нападение на почтовый поезд в
Бжезанах, захватив крупную сумму денег, которую использовала
затем для финансирования террористической деятельности. Атмос-
фера враждебности и недоверия в польско-русских отношениях
оставалась неизменной.
Выборная кампания ПНДП была удачной — 34 польских депу-
тата прошли в I Думу от польских губерний. В Думе на этой осно-
ве оформилась Программа польской думской фракции — Польско-
го коло33. Во II Думе ПНДП также получила большинство мест (29)
от польских губерний. Однозначно лояльную к властям позицию
занимала Партия реальной политики (3. Велепольский, Э. Пильц),
рассматривавшая автономию как «высшую цель». Автономистскую
12*
356 Западные окраины Российской империи
позицию занимал и Прогрессивно-демократический союз (лиде-
ры — А. Свентоховский, А. Ледницкий, X. Кониц). От этих партий
в I и II Думы проходило несколько депутатов, примыкавших к
Польскому коло.
В 1906 г. в Вильно была образована Конституционно-католи-
ческая партия Литвы и Белоруссии (далее — ККПЛиБ). По замыслу
организаторов, она должна была объедини гь литовцев, католиков-
белорусов и поляков Западного края. В марте 1906 г. ККПЛиБ была
запрещена правительством, однако ее лидер епископ Э. фон дер
Ропп был избран в I Думу от Виленской губернии.
Не без влияния польского общественного движения идеи на-
циональной независимости и автономии адаптируются и формули-
руются другими политическими партиями западных окраин. Иде-
алом Литовской демократической партии (далее — ЛДП, лидеры
П. Вышинские, И. Вилейшис), позднее переименованной в Демо-
кратическую партию Литвы (далее — ДПЛ), чтобы подчеркнуть эт-
ническую открытость, была названа «свободная, никому не подчи-
няющаяся демократическая республика Литвы... соединенная
федеративными связями с соседними демократическими государ-
ствами»34. Практическим требованием программы было создание
автономной Литвы, включающей всю Ковенскую, большинство
уездов Виленской и Сувалкской, а также части Курляндской и
Гродненской губерний. (Включение Сувалкской губернии, входив-
шей в ЦП, в состав будущей Литвы лишний раз показывало, что
территориальный конфликт польского и литовского национальных
движений в будущем неизбежен.) Отличительной чертой Програм-
мы ЛДП была подробная проработка разделения полномочий вла-
сти центра и региона (автономного правления Литвы). Под этими
лозунгами ЛДП-ДПЛ принимала участие в первых выборах в Госу-
дарственную думу и провела в нее четырех своих депутатов, имела
также по два депутата во 11 и в IV Думах.
Одними из первых выступили за автономию Украины Револю-
ционная украинская партия (Д.В. Антонович, В.К. Винниченко,
С.В. Петлюра) и Украинская демократическая партия (далее —
УДП, лидеры Б. Тимченко, И.Л. Шраг, В.М. Шемет). Накануне
выборов в I Думу УДП объединилась с Украинской радикальной
партией в Украинскую демократическо-радикальную партию (да-
лее — УДРП, лидеры Б.Д. Гринченко, С.А. Ефремов, М.Ф. Левиц-
кий, М.С. Грушевский), важными программными требованиями
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 357
которой было предоставление равноправия и автономии народам
(для украинского народа «на всей территории, которую он факти-
чески теперь заселяет единой массой»), а также создание в России
«федерации равноправных автономных национально-территори-
альных единиц»’5. УДРП стремилась стать партией парламентско-
го типа, участвовала в выборах и, успешно блокируясь с местными
организациями кадетов, проводила своих депутатов в две первые
Думы, где существовала украинская парламентская группа.
Среди ряда политических организаций, претендовавших на
представительство политических интересов еврейского населения
Российской империи, в 1905 г. выделился «Союз для достижения
полноправия еврейского народа в России» (лидеры — М. Винавер,
Ш. Левин, С.М. Дубнов, Л. Брамсон), выступавший с конституци-
онно-демократических позиций. Программной целью «Союза»
было «осуществление в полной мере гражданских, политических и
национальных прав еврейского народа», свобода национально-
культурного самоопределения во всех его проявлениях, реорганиза-
ция еврейской обшины, обеспечение евреям участия в народном
представительстве «на началах всеобщего, равного, прямого и тай-
ного избирательного права»36. На основе «Союза» в конце 1906 г.
возникла «Еврейская народная партия» (Дубнов, А.В. Залкинд,
Б.С. Мандель), которая, признавая экстерриториальность еврейс-
кого народа, положила в «основу его внутреннего самоуправления
не область, а национальную общину в качестве местной единицы са-
моуправления», предполагая также и национально-культурную ав-
тономию37. Еврейское население (нередко составлявшее большин-
ство по городской курии украинских, белорусских и литовских
губерний Черты оседлости) на выборах в I Думу проявило особен-
но высокую активность и организованность, объединяя свои голоса
либо вокруг собственных кандидатов, либо поддерживая список
кадетской партии. В Нежине и Глухове Черниговской губернии ев-
рейские избиратели подавали голоса «за православных священни-
ков, внушивших им доверие своими прогрессивными и гуманными
взглядами»38. Однако если в I Думу прошло 13 евреев, то во II Думе
было шесть еврейских депутатов, а с изменением избирательного
закона в 111 и IV Думы прошли лишь по три депутата-еврея39.
Тактику бойкота I Думы параллельное местными организаци-
ями РСДРП и ПСР избрали левые партии западных окраин —
Польская социалистическая партия, Социал-демократическая
358 Западные окраины Российской империи
партия Королевства Польского и Литвы, а также Литовская социал-
демократическая партия, Белорусская социалистическая громада,
Украинский социал-демократический союз «Спилка», Украинская
социал-демократическая рабочая партия, Всеобщий еврейский ра-
бочий союз в Литве, Польше и России (Бунд), Социалистическая
еврейская рабочая партия (СЕРП) и др. Бойкот получил поддерж-
ку лишь революционно настроенной части пролетариата крупных
промышленных центров, но не смог помешать общему ходу выбо-
ров. В 1907 г. большинство левых национальных партий пересмот-
рели свою тактику и участвовали в выборах в Думы следующих со-
зывов, часто заключая в многонациональных губерниях западной
окраины предвыборные «левые» блоки. Особенно удачными для
украинского социал-демократического союза «Спилка» и литовс-
ких социал-демократов были выборы во II Думу, куда первые смог-
ли провести четырнадцать, а вторые пять депутатов.
3. Первая Дума
Первая Государственная дума (27 апреля — 8 июля 1906 г.) нео-
жиданно для властей оказалась крестьянско-разночинской (более
50%) и многонациональной (более 40% нерусских) по составу. Все-
го представителей нерусских народов было около двухсот, и более
140 из них были депутатами от народов западных окраин. Почти все
они были настроены оппозиционно к власти и политически распо-
лагалисьлевее центра. Депутат В.П. Обнинский заметил: «Съехав-
шись, в числе пятисот почти человек, в Петербург, разместившись
на скамьях Таврического дворца, по инстинктивному побуждению,
группами, сообразно сродству языка, племени или веры, депутаты
должны были в первый же день заметить, что вот там сидит “поль-
ское коло”, рядом с ним — литовские депутаты, украинцы теснят-
ся к южанам... Настоящая этнографическая карта России!.. Здесь,
кроме общегосударственного дела и даже доминируя над ним, хотя
пока и в скрытой форме, владели умами интересы местные, обла-
стные, национальные»40. В1 Думе кроме фракций общероссийских
политических партий образовались национальные и региональные
группы, ведущую роль в которых играли депутаты западной окра-
ины — Польское коло, литовская группа, украинская Громада,
группа западных окраин и др. Первой из национальных фракций
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 359
конституировалось Польское коло, которое опиралось на полити-
ческий опыт одноименных польских фракций в Австрийском рейх-
срате и Германском рейхстаге. В качестве отдельной фракции
Польское коло существовало в Думе всех четырех созывов, причем
отличалось организованностью и стабильностью состава. Польское
коло вместе с группой западных окраин составляло ядро парла-
ментской группы Союза автономистов, который возглавил мин-
ский депутат адвокат А. Ледницкий. Главной целью группы авто-
номистов, в которую вошли все национальные группы (63 депутата,
а всего принадлежащих и к автономистам и к одной из обще-
российских партий насчитывалось до 120 человек)41, было объе-
динение сил для достижения децентрализации управления на-
циональными регионами. Если Польское коло имело строгую
внутрифракционную дисциплину, обязательную при голосовани-
ях, и возражало против вхождения своих членов в другие парла-
ментские группы, то другие национальные группы не были прин-
ципиально против двойного членства. «Союз для достижения
полноправия еврейского народа в России» обязывал своих членов-
депутатов 1 Думы «совещаться и координировать свои действия по
вопросам еврейского полноправия, не образуя, однако, особой
парламентской фракции с обязательной дисциплиною, как того
требовали сионисты и националисты»42. Литовские депутаты Госу-
дарственной думы первого созыва входили в состав фракций обще-
российских партий, оставляя за собой право на особую националь-
но консолидированную позицию в литовском вопросе. Схожую
позицию занимала украинская Громада (более 40 депутатов) и дру-
гие национальные представители, которые примыкали частично к
кадетской фракции, частично к трудовой группе. В сословном от-
ношении лишь Польское коло и группа западных окраин имели
дворянское большинство (в числе которых были и крупные земле-
владельцы западного края), дворяне были также среди украинских
депутатов. Заметное место среди депутатов Западных окраин зани-
мали лица свободных профессий — адвокаты, журналисты, врачи
и инженеры.
Депутаты западных окраин проявили в Думе с первых дней ее
работы очень высокую активность. Первым из национальных воп-
росов в Думе был поставлен польский вопрос. 30 апреля 1906 г.
27 польских депутатов представили Думс записку, в которой аргу-
ментировали, со ссылками на акт Венского конгресса 1815г., Орга-
нический статут 1832 г. и Основные государственные законы, не-
360 Западные окраины Российской империи
обходимость восстановления прав и автономии ЦП. Это заявление
сразу же обозначило главное программное требование наиболее
крупной и организованной национальной фракции, предлагавшей
законодательно обратиться к обстоятельному обсуждению нацио-
нального вопроса (включая требование автономии) вслед за разре-
шением неотложных политических требований всей страны: амни-
стии, отмены смертной казни, свобод и гражданского равноправия.
Многие деятели национальных групп Думы рассчитывали на
сотрудничество с общероссийскими оппозиционными силами для
достижения национального равноправия и местного самоуправле-
ния. Лидер автономистов Л едницкий (Минская губерния) доказы-
вал возможность и необходимость таких преобразований в интере-
сах новой демократической России: «Справедливое стремление
отдельных областей в предоставлении им полной свободы в орга-
низации самостоятельного народного быта, в организации его на
началах автономии и автономного самоуправления... направлено не
к подрыву основ русского государства, а... создает органическую и
могущественную связь отдельных единиц в одно общее целое»43.
Важнейшей социально-экономической проблемой Западного
края, большинство населения которого составляло крестьянство,
представлялся аграрный вопрос. Обсуждение аграрного вопроса
часто обостряло требования национальной автономии и самоуправ-
ления. При обсуждении аграрного вопроса в I Думе был поднят и
украинский вопрос. Депутаты А.Ф. Грабовецкий (Киевская губер-
ния) и Н.С. Онацкий (Полтавская губерния) легализовали в Думе
украинский язык, произнося свои выступления по-украински.
Онацкий видел причину бед украинского крестьянства в том, что
русские «императоры, а бьзьше Bcix Екатерина II, раздарылы нашу
Украинську землю русским дворянам и козацким старшинам, с
тыми людьми, котори на ней сидит и in обрабатували»44. Он
предлагал передать эти земли, а также казенные, удельные, церков-
ные и монастырские безземельным и малоземельным крестьянам
без всякого выкупа. Руководитель украинской Громады в Думе
ИЛ. Шраг указал, что «есть землевладение великорусское, поль-
ское, украинское, литовское и т.д. и в самих этих областях формы
землевладения чрезвычайно разнообразятся»45, и поэтому нельзя
везде одинаково решать аграрный вопрос. Выступая против бюро-
кратической централизации при решении аграрного вопроса, он
предлагал перейти к обсуждению реформы местного земского са-
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 3 61
моуправления, чтобы можно было на этом уровне сосредоточить
обсуждение всех подробностей земельной реформы. Полтавский
депутат Шемет заявил, что при обсуждении аграрного вопроса нуж-
но помнить, что украинский народ является вторым по численно-
сти в империи, а сама «Украина не только часть государства, но и
нация, и в гораздо большей степени нация, чем часть государ-
ства»46. Шемет в начале июня 1906 г. подготовил проект аграрной
программы украинской Громады в Думе, в которой предлагал на-
делить всей полнотой власти при решении аграрного вопроса
«представительные автономные учреждения». С требованиями о
передаче решения аграрного вопроса на уровень автономного прав-
ления выступали многие польские и литовские депутаты. При су-
щественных различиях в представлении о способах разрешения
аграрного вопроса депутатов от западных губерний объединяло
«отрицательное отношение к идее государственной централизации
земельного дела».
Крайне актуальным для населения западных окраин был во-
прос об отмене национальных и религиозных ограничений, с ко-
торым в Думу пришли кадеты и национальные политические
партии. 15 мая 1906 г. 151 депутат поддержал внесение законопро-
екта о гражданском равенстве, предлагавшего отменить все ограни-
чения в правах, связанные с принадлежностью к той или другой на-
циональности или вероисповеданию. Кадет Ф.И. Родичев отметил,
что понятие «’’русский народ” — бумажное понятие», а русской на-
ции нет и не будет до тех пор, пока не будет свободы и равнопра-
вия для каждого российского гражданина47. Докладывавший при
обсуждении законопроекта кадет Ф.Ф. Кокошкин осудил много-
численные ограничения для лиц «польского происхождения», от-
метив, что закон даже не определяет, как можно доказать, что дан-
ный человек именно польского происхождения48.
Но «самым крупным пережитком варварства, разлагающим весь
наш быт», Кокошкин назвал многочисленные ограничения еврей-
ского населения (в свободе передвижения и в выборе мест прожи-
вания, в праве приобретения недвижимости, в образовании, госу-
дарственной службе и воинской повинности)49. Минский адвокат
С.Я. Розенбаум на вопрос князя Н.С. Волконского (Рязанская гу-
берния), в чем суть еврейского вопроса, ответил, что это такая по-
литика, когда шесть миллионов людей «запирают в отдельные ме-
стечки и города, отнимают возможность своим трудом приобрести
362 Западные окраины Российской империи
средства к жизни, гонят если не на скорую, то на медленную
смерть»50. Профессор Е.Н. Щепкин (Одесса) объяснил, что как раз
отсутствие равенства толкает еврейскую молодежь на путь револю-
ции и анархизма51. Дискриминацию евреев и погромы резко осуж-
дали с трибуны Думы многие депутаты.
Представители окраин широко использовали право думского
запроса, подавляющее большинство которых адресовалось мини-
стру внутренних дел и касалось незакономерных действий местных
властей и репрессий в регионах против оппозиции. Особую озабо-
ченность думцев вызывала политика разжигания межнациональной
розни и систематического натравливания одних народов на другие.
Осуждая власти за жестокость, Щепкин указал, что свои варварс-
кие привычки губернаторы «приобрели в управлении на окраинах
инородцами и иноверцами, в особенности евреями»52. Таким обра-
зом, уже в I Государственной думе депутатами был поставлен во-
прос об исходящей от власти политике национальной нетерпимо-
сти и ксенофобии. Национальный вопрос был среди важнейших
тем, постоянно присутствовавших в думских прениях с первого до
последнего дня существования I Государственной думы, обозначив
таким образом одну из линий усиливающегося политического раз-
лома самодержавной имперской системы.
4. Вторая Дума
Депутатский состав Второй Государственной думы (20 февра-
ля — 2 июня 1907 г.) оказался не менее крестьянско-разночинным
и многонациональным, чем Думы первого созыва. В выборах при-
няли участие левые партии, отказавшиеся от идеи бойкота, и про-
тивостояние с властью заметно усилилось. До 90% депутатов Думы
вошли в оппозиционные фракции, что показывало всю внутрен-
нюю противоречивость политической системы после 1905 г. Чис-
ло представителей нерусских народов западных окраин несколько
сократилось (хотя оставалось весомым, составляя 115 человек, т.е.
более 22% всего состава 11 Думы), Крупнейшей национальной
фракцией II Думы оставалось Польское коло, куда кроме 34 депу-
татов от Польши вошли представители Территориального коло
Литвы и Белоруссии, составив группу в 46 депутатов53. Председа-
телем президиума Польского коло стал лидер национальных демо-
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ J6
кратов Дмовский, избранный от Варшавы. Двойное членство про-
должали практиковать другие национальные группы. Основная
часть крестьянских членов украинской Громады (всего 47 депута-
тов) входила также в трудовую группу, ряд украинских депутатов
входил в социал-демократическую фракцию, некоторые — в кадет-
скую. Члены громады должны были совместно голосовать при об-
суждении национального вопроса. Украинская громада базирова-
лась на декларации УДРП, провозглашавшей борьбу за автономию
и развитие украинского просвещения и культуры. 5 литовских со-
циал-демократов вошли в социал-демократическую фракцию, по
одному литовскому депутату вошло в кадетскую фракцию и трудо-
вую группу. Почти все белорусы и часть украинцев записались как
беспартийные.
В то же время среди депутатов от западных губерний появились
и такие идеологи правоконсервативных сил, как епископы Евлогий
(православное население Люблинской и Седлецкой губерний) и
Платон (Киевская губерния), профессор И.П. Созонович (Моги-
левская губерния), публицист В.В. Шульгин (Волынская губерния).
Социальная поляризация во II Думе все более заметно накла-
дывалась на национально-конфессиональную. Новое правитель-
ство Столыпина попыталось предложить II Думе партнерство в
осуществлении своего социально-экономического курса. В то же
время Столыпин, выступая от имени «правительства стойкого и
чисто русского», в своей декларации на заседании Думы ушел от
признания существования в России национального вопроса и про-
игнорировал требование национального самоопределения и авто-
номии, обещая «хранить исторические заветы России и восстано-
вить в ней порядок и спокойствие»54. Заявляя о необходимости
проведения в жизнь принципов веротерпимости в законопроектах,
подготовленных Министерством внутренних дел, Столыпин под-
черкивал, что «православная церковь, как господствующая, пользу-
ется данью особого уважения и особою со стороны государства ох-
раною»55. Обещая введение самоуправления для Западного края и
Польши с «некоторыми... местными особенностями», правитель-
ство предполагало изменить здесь административные границы с
выделением в особую единицу «местностей, в которых сосредото-
чивается исстари чисто русское население, имеющее свои специ-
альные интересы»56. Эту программу конфессиональных и регио-
нальных реформ, касающихся главным образом западных окраин,
Столыпин попытался реализовать во II, а затем в III Думах.
364 Западные окраины Российской империи
Законодательные предложения правительства в этноконфесси-
ональной сфере не оправдали надежд национальных представите-
лей. Министерство народного просвещения внесло в Думу л ишь
законопроект об отмене действия правил 1892 г. о взысканиях за
тайное (религиозно-национальное) обучение в Польше и западных
губерниях. Против уже принятого Думой решения о спешности за-
конопроекта об отмене взысканий за «тайное обучение» (а по суще-
ству, и против отмены этого запрета) выступили правые представи-
тели западных окраин. Епископ Евлогий обвинил польские шкалы
и польские общества «Освята» и «Матица», действующие в местах
со смешанным населением, в «полонизации чисто русского населе-
ния»57. Евлогий попытался доказать, что принятие закона 1892 г.
имело целью не столько «пресловутое обрусение инородцев, сколь-
ко защиту от ополячения чисто русского населения»58. С Евлогием
полемизировал Дмовский, который отметил, что сходство школь-
ного вопроса для всех народов состоит в требовании преподавания
на своем языке, а отличие польского школьного вопроса — в том,
что имевшаяся там ранее правительственная школа — низшая,
средняя и высшая университетская — была уничтожена59. Дума
успела заслушать вопрос об отмене правил 1892 г. в двух чтениях и
проголосовать за принятие варианта редакционной комиссии.
Власти пытались перенести центр тяжести с обсуждения наци-
онального вопроса на конфессиональный и ограничиться реформи-
рованием сферы религиозных отношений, сняв с неправославных
конфессий наиболее явные дискриминационные ограничения.
В соответствии с этим планом Министерство внутренних дел вне-
сло в Думу 9 законопроектов, касающихся конфессиональных от-
ношений. Они были переданы в созданную комиссию по свободе
совести, в которую вошли представители основных конфессиональ-
ных групп в Думе.
Острую реакцию польских депутатов вызвало обсуждение бюд-
жета Министерства народного просвещения. Они указывали на то,
что, хотя в СЗК власти формально разрешили преподавание поль-
ского и литовского языков, но деньги на это должны доплачивать
родители, поскольку земств, которые должны были бы финансиро-
вать образование, в Западном крае нет. Отмечалось, что власти
препятствуют открытию общественных польских просветительских
организаций в Западном крае.
Польское коло, выдерживая свою политическую линию на до-
стижение автономии Польши, рассчитывало на поддержку кадетов
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 365
и левой части Думы. 10 апреля 1906 г. 46 членов Польского коло
внесли во И Думу проект основных принципов автономного уст-
ройства ЦП, предполагавший восстановление польской автономии
в границах 1815 г. и учреждение Сейма, введение самостоятельно-
го законодательства, бюджета и суда.
Следует отметить, что правительству Столыпина не удалось
внести во II Думу каких-либо проектов по еврейскому вопросу.
Казалось, что у Столыпина есть важный аргумент — «его личное
близкое знакомство с еврейским вопросом в Западном крае». Боль-
шинство в правительстве соглашалось с премьером на отмену «це-
лого ряда весьма существенных ограничений». Нов декабре 1906 г.
царь отказал Столыпину в отмене даже части ограничений для ев-
реев, ссылаясь на то, что «внутренний голос все настойчивее твер-
дит Мне, чтобы Я не брал этого решения на себя»60. Правые депу-
таты от окраин способствовали антисемитским настроениям.
В ответ на правительственные законопроекты, затрагивавшие
лишь часть национальных проблем, думская оппозиция внесла за-
конодательные предложения, предполагавшие серьезную демокра-
тизацию национальной жизни. Заявленный 18 мая 1907 г. проект
основных положений об отмене офаничений в политических и
фажданских правах был подписан 173 депутатами, в том числе чле-
нами Польского коло, представителями украинских и белорусских
губерний. Его основным требованием была безоговорочная отмена
всех «действующих законов, распоряжений и постановлений, кои-
ми установлены изъятия из общих для всех законов, в зависимости
от принадлежности ктой или другой национальности или вероис-
поведанию»61 . Свой проект основных положений о равноправии
внесли также 43 члена социал-демократической фракции 11 Думы62.
В начале июня 1907 г. депутаты от западной окраины внесли два
законопроекта: о преподавании в девяти западных губерниях
польского и литовского языков и о языке, на котором должно
производиться начальное обучение в губерниях с нерусским и сме-
шанным населением. Законопроекте введении родного языка в на-
чальной школе появился в связи с тем, что в предложениях Мини-
стерства народного просвещения о введении всеобщего начального
образования не указывалось, на каком языке должно вестись пре-
подавание. Оба документа были переданы в комиссию по народно-
му образованию, но начавшееся обсуждение было оборвано в свя-
зи с разгоном Думы.
366 Западные окраины Российской империи
Важно заметить, что представление с думской трибуны весьма
широкого спектра интересов и настроений различных социальных
и этнических групп населения Российской империи стало своего
рода открытием для самой правящей элиты и бюрократии, в том
числе и для проектантов самой думской парламентской конструк-
ции. Крыжановский в мемуарах признавал, что «и первая, и вторая
Думы приоткрыли картину народных настроений, которой не пред-
ставляли себе ни правители, исходившие из понятий, завешанных
официальным славянофильством, ни даже общество, исходившее
из представлений народнических»63.
Центральным вопросом II Думы вновь стал аграрный вопрос.
Депутаты Польского коло связывали решение аграрного вопроса с
воссозданием польской автономии и «областным демократическим
самоуправлением» в других регионах64. Один из лидеров правых
Пуришкевич (Бессарабская губерния), отстаивая необходимость
решения аграрного вопроса Польши в Думе, а не в автономном
Сейме, говорил: «мы отдаем себе отчет о том, чего вы, шляхта, хо-
тите», намекая, что за национальными лозунгами Польского коло
скрываются узкие сословные интересы. «Не отлынивайте, господа,
решайте вопрос, а не вместе с народовцами и угодовцами устраняй-
тесь от его решения», — призывал он65. В ответ В. Грабский сфор-
мулировал встречный призыв: «не отлынивайте, решайте вопрос об
автономии Царства Польского, господа»66. Епископ Евлогий от
имени «Холмской Руси» — «отдаленного бедного уголка русской
земли» — высказывался против решения аграрного вопроса во всем
ЦП автономным Сеймом, призывая к «скорейшему выделению
Холмской Руси из состава Царства Польского и присоединению ее
к коренной, единоверной и единокровной России»67. Ему вторили
несколько крестьян Минской губернии, записавшихся беспартий-
ными, которые выступали против польских помещиков и идеи
автономии для СЗК. Крестьянин А.А. Красковский представил вы-
ступление лидера Польского коло Дмовского с требованием са-
моуправления как «главный козырь польским помещикам, чтобы
подчинить под свою власть православных крестьян». Он же предо-
стерегал, что контроль над местными шкалами поляки используют
для «совращения православных в католицизм»68. Минский беспар-
тийный депутат П.Ф. Грудинский утверждал, что СЗК ждет разре-
шения земельных, экономических и социальных проблем от Госу-
дарственной думы, а в автономном Сейме «вовсе не нуждается»69.
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 367
При обсуждении аграрного вопроса звучали и голоса правых, тре-
бовавших продолжить колонизационную политику и решить про-
блему аграрного перенаселения за счет земель, находящихся в
польских руках. С.И. Келеповский (Херсонская губерния), обвинив
Польское коло в претензии «на привислинский край и даже искон-
ный русский юго-западный и северо-западный край», предложил
добиваться неукоснительного исполнения закона 10 декабря 1865 г.
и за счет продаваемых поляками имений пополнить «земельный
фонд в северо-западном крае... на удовлетворение земельной нужды
крестьянства»70. Старые идеологемы, касавшиеся прежних кон-
фликтов на западных окраинах, звучали теперь и с думской три-
буны.
Во II Думе противостояли друг другу два потока законопроек-
тов, связанных с национальным и региональным обустройством
жизни в России. Предложения правительства были ограниченны-
ми (снятие части национально-вероисповедальных проблем) и на
практике дополнялись массовыми полицейско-карательными ме-
рами. Думская оппозиция требовала введения национального и
религиозного равноправия, расширения регионального местного
самоуправления и развития национальных языков, Польское ко-
ло — автономии Польши. «Противоречия между составом палаты
и властью, — вспоминал бывший уже к этому времени товарищем
министра внутренних дел Крыжановский, — повелительно указы-
вали единственный возможный выход — изменить избирательный
закон, разгрузить Думу от социалистов и кадетов и усилить ее уме-
ренное крыло»71. Разгон II Думы не дал шанса реализоваться хотя
бы части имевшихся в Думе законопроектов, касавшихся нацио-
нального вопроса.
5. Разгон Второй Думы. Третъеиюньская система
Отказ от перводумской модели представительства и замена ее
третьеиюньской позволяли власти временно создать иллюзию уп-
равляемости империей, а на деле способствовали стагнации всей
политической системы, особенно в этнорегиональном аспекте.
Резкое сокращение представительства национальных движений в
обшеимперском парламенте означало отказ от попыток их инкор-
порации в политическую систему империи. Из-за того что консти-
368 Западные окраины Российской империи
тупионные преобразования откладывались десятилетиями и были
введены лишь под давлением революции, политическая система
испытывала колоссальные перегрузки. Дума не работала как мост
между монархией (настроенной слишком консервативно) и обще-
ством (настроенным слишком радикально), а лишь выражала все
углублявшийся раскол между ними.
Закон о выборах 3 июня 1907 г., принятый, как известно, в об-
ход Думы, не только обеспечил крупным землевладельцам ведущую
роль в формировании представительного органа, но и сократил
число членов Думы (111 и IV созывов) на 82 депутата (до 442 чело-
век). Новый закон ставил одной из своих целей резкое сокращение
представительства национальных регионов. В Манифесте о роспус-
ке Государственной думы и об изменении порядка выборов от
3 июня 1907 г. указывалось: «Созданная для укрепления государства
российского, Государственная дума должна быть русской и подуху.
Иные народности, входившие в состав державы нашей, должны
иметь в Государственной думе представителей нужд своих, но не
должны будут являться в числе, дающем им возможность быть
вершителями вопросов чисто русских»72. В то время, когда предста-
вительство губерний Европейской России сократилось на 11 де-
путатов (с 414 до 403), представительство польских губерний сокра-
тилось на 23 мандата (с 37 до 14, причем два места были закрепле-
ны за православным населением). В связи с резким сокращением
числа депутатов от польских губерний норма пропорционального
представительства составила 671,6 тысячи на одного члена Думы
(тогда как в Европейской России 284,2 тысячи человек). Цензовые
изменения отсекли от выборов заметную часть нерусского элек-
тората западной окраины, прежде всего евреев и поляков из не-
больших городов. По закону 3 июня 1907 г. такие города, как Виль-
но, Харьков и Екатеринослав, потеряли отдельное представитель-
ство в Думе.
Н а выборах в 111 Думу (1 ноября 1907 — 9 июня 1912 гг.) на за-
падных окраинах закрепилась практика создания национальных
округов. Теперь один из двух членов Думы от Варшавы должен был
избираться от русского населения. Русскому православному насе-
лению в Виленской губернии гарантировалось два депутатских ме-
ста, а в Ковенской — одно. Разрешено было также разделять уезд-
ные съезды избирателей по национальностям, что стало широко
практиковаться — создавались русская и польская курии. Сократи-
Глава JO. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума__ 369
лось до двух число национально-региональных думских фракций,
представлявших западные окраины, — это Польское коло и поль-
ско-литовско-белорусская группа. Всего в Думу было избрано
22 поляка. Резко поправел состав депутатов от украинских и бело-
русских губерний. Более заметная, чем в предшествующих Думах,
часть этих представителей идентифицировала себя как русская. Из
28 депутатов, записавшихся украинцами, только двое были кадета-
ми, около трети вошли во фракцию октябристов, остальные распо-
ложились правее (в том числе по 6 членов русской национальной
фракции и правой группы). Из 12 белорусов один был членом
фракции октябристов, двое прогрессистами, а остальные входили
в русскую национальную фракцию и правую группу73. Левых взгля-
дов придерживались 4 из 5 литовцев. Из трех евреев, которые смог-
ли пройти в III Думу (все вошли в кадетскую фракцию), лишь один
представлял Ковенскую губернию. Несмотря на более однородный
сословный, партийный и национально-конфессиональный состав,
III Дума вновь стала ареной жесткого противостояния имперской
власти и представителей нерусских народов. Проводником импер-
ской политики стали усилившиеся в III Думе правая группа и рус-
ская национальная фракция, которые постоянно вступали в поле-
мику с членами национальных и оппозиционных фракций.
Царская власть и правительство, по выражению Крыжановско-
го, борясь с революцией, попытались «вдвинуть» III Думу в систе-
му государственного управления империей74. На сотрудничество с
властью надеялась и фракция Союза 17 октября, ставшая крупней-
шей думской партией. Национальная программа этой партии не
шла дальше предложений гражданского равноправия и местного
самоуправления, а необходимость блокироваться с умеренно пра-
выми делала их политику в этноконфессиональных вопросах вялой
и непоследовательной. Позицию октябристов и прогрессистов в
национальном вопросе сформулировал граф А.А. Уваров (Саратов-
ская губерния), когда сказал в ноябре 1907 г., что «мы, октябрис-
ты, с великим удовольствием дадим Польше все то, что мы сами
будем иметь в центре, мы с удовольствием дадим Польше земское
самоуправление, широкое городское управление, но, конечно, гос-
пода, с таким уговором, чтобы окраины отнюдь не требовали того,
что не имеют центральные части России»75.
Уже обсуждение думского адреса императору и правительствен-
ной декларации в первые дни думской работы обозначило расста-
370 Западные окраины Российской империи
новку политических и национальных сил в Думс. Первое размеже-
вание Думы прошло в связи с двумя предложениями депутатов за-
падной окраины. Епископ Гомельский Митрофан (Могилевская
губерния), утверждая незыблемость самодержавия, предложил до-
бавить слова «Самодержцу Всероссийскому» к обращению адреса
«Его Императорскому Величеству Государю Императору»76. Это
послужило поводом для партийной дискуссии о сущности россий-
ского политического строя. Вторым предложением была поправка
лидера Польского коло Дмовского (Варшава) после выражения
«поднятие всеобщего блага» добавить «удовлетворить справедливые
стремления народностей, входящих в состав государства»77. Это
предложение поддержали от имени литовцев трудовик А. Булат и
представитель мусульманской фракции Х.Г. Хас-Мамедов. Преры-
ваемый голосами справа, от имени шести миллионов «нищих и
голодных, вполне бесправных» евреев поддержал поправку и адво-
кат Л.Н. Нисселович (Курляндская губерния)78. Несмотря на под-
держку кадетов и левых, поправка Дмовского была отвергнута, и
Польское коло отказалось от голосования по ответному адресу.
Вскоре Дмовский вновь поднял, как он выразился, «окраинный
вопрос», который постарался вписать в контекст внешней и внут-
ренней политики империи. Надеясь на диалог с кабинетом Сто-
лыпина, он заявил, что «увеличение пространства государства и
разнородность его состава тем более делают невозможным бюро-
кратическое и централистское управление государством», особен-
но когда усиливается внешнеполитическая конкуренция России с
Японией, Англией, Германией и требуется «здоровая основа внут-
ри страны»79. Польское коло предлагало бы «перенести тяжесть
многих дел, которые решаются здесь, в центре — в Петербурге, на
места», но, поскольку военное положение в ЦП, уменьшение его
представительства свидетельствовали, что правительство пока на-
мерено вести прежнюю окраинную политику, Дмовский заявил,
что, не видя в декларации правительства надежд на реформы,
«польский народ никогда не примирится с положением граждан
второго сорта» и не сможет примириться с государством, отводя-
щим ему такое место80.
Тут же прозвучал жесткий ответ Столыпина практически по
всем предложениям Польского коло. Столыпин заявил, что «та сила
самоуправления, на которую будет опираться правительство, дол-
жна быть всегда силой национальной», добавив, что в Польше не
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 371
только мало школ, но и нет высшего учебного заведения, «потому
что те граждане, которые только что назвали себя гражданами “вто-
рого разряда”, не хотят пользоваться в высшей школе общегосудар-
ственным русским языком». Столыпин советовал полякам снача-
ла научиться ценить звание русского гражданина. Он предлагал:
«Вот сплотитесь общенациональным цементом и тогда, господа,
требуйте от нас децентрализации»81. По мнению главы прави-
тельства, главным условием успешных реформ должна была быть
приверженность «русским национальным началам», а депутаты
должны были поддержать «государственное строительство» и не
брезговать «черной работой вместе с правительством»82.
На угрожающий тон декларации Столыпина и акцентирование
только двух пунктов (земельная реформа и местное самоуправле-
ние) из прежнего длинного списка правительственных реформ об-
ратил внимание лидер кадетов П.Н. Милюков. Его товарищ по
партии Ф.И. Родичев, поддержав выступления национальных
фракций, отметил, что каждый «должен иметь право считать Рос-
сию своим Отечеством»83. Кроме того, Родичев говорил о том, что
сделавшая мировое открытие М. Складовская-Кюри не может на
родном языке преподавать в России, но власть говорит: «пусть нас
полюбят за это»84. Именно это выступление Родичев закончил сло-
вами о правительственном средстве борьбы с революционными
эксцессами, которое называют «муравьевским воротником» или
«столыпинским галстуком»85.
В полемику с Польским коло вступили правые представители
от русского населения ЦП и Западного края. С.Н. Алексеев (депу-
тат от русского населения Варшавы) предупреждал Думу, что
Польское коло не отказалось от автономии, которая «есть не боль-
ше и не меньше, как этап к самостоятельности Польши», а только
заменило его «новым ловким термином “децентрализация”». Ак-
тивный деятель «Союза русского народа» Г. Г. Замысловский (рус-
ское население Виленской губернии) предложил целую программу
усиления русского влияния в СЗК: борьбу против «воинствующе-
го католицизма» за белорусского крестьянина-католика; создание
на западной окраине русского по духу сильного крестьянского зем-
левладения, чтобы вырвать его «из еврейской и польской кабалы»;
подготовка для него такой площади землепользования, чтобы
«больше не бояться вспышек окраинного сепаратизма»86. Епископ
Евлогий приветствовал «заботливое попечительство нашего прави-
372 Западные окраины Российской империи
тельства о православной церкви и русском духовенстве» и утверж-
дал, что в «несчастной Холмшине совершается открытая, насиль-
ственная интенсивная полонизация»87.
Этноконфессиональные проблемы западной окраины заметно
зазвучали в октябре 1910 г. при обсуждении закона о введении все-
общего начального образования в России. Проект предполагал, что
преподавание должно вестись на русском, но в первые два года
допускалось преподавание на родном языке учащихся с тем усло-
вием, что уже в первые три месяца обучения должен преподавать-
ся и русский88. Если правые атаковали проект за уменьшение роли
православной церкви в школе, то национальные фракции считали
совершенно недостаточным статус местных языков.
В III Думс обозначилось новое наступление на права нацио-
нальных окраин. В 1910 — 1911 гг. Дума приняла ряд законов, ог-
раничивающих автономию Великого княжества Финляндского.
Заметно усилилась антипольская направленность правительствен-
ного курса, в нескольких законопроектах был использован думский
опыт этноконфессионального разделения избирателей.
6. Холмский ВОПРОС
Внедрение в начале XX в. принципов современного национа-
лизма в правительственную политику на западных окраинах при-
водило к противоречивым результатам. Либерализация политичес-
кой системы требовала, в свою очередь, более последовательного
признания прав этнических и конфессиональных меньшинств в
составе империи. В то же время попытки мобилизовать русский
национализм на новой, общегражданской основе сопровождались
рецидивами ксенофобии — страх за прочность государственных и
церковных институтов, осаждаемых «полонизмом», легко перетекал
в опасения за жизнеспособность носителей «русскости» в обще-
стве — социальных и профессиональных групп, политических орга-
низаций, культурных объединений и пр.
Типичным случаем подобной коллизии явилось образование в
1912 г. Холмской губернии, «скроенной» из восточных частей Сед-
лецкой и Люблинской губерний Привислинекого края89. Этот про-
ект уходил корнями еще в 1860-е гг., к инициативам Черкасского,
и был тесно связан с историей официального упразднения униат-
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ Ъ~7Ъ
ской церкви на этой территории. После 1875 г. духовно-религиоз-
ное наследие униатской церкви постоянно напоминало о себе боль-
шим — и все возраставшим — числом «упорствующих», т.е. тайных
католиков. Оценка характера их религиозных убеждений была
предметом разногласий в бюрократии. Часть администраторов
держалась традиционной, «конспирологической» точки зрения,
согласно которой отпавшие от православия были жертвами зло-
умышленных подстрекателей, в данном случае — католического ду-
ховенства. В 1897 г. при проведении первой всеобщей переписи (см.
табл. 10) обер-прокурор Синода и варшавский генерал-губернатор
настояли на том, чтобы ответы бывших униатов в Привислинье на
вопросы о вероисповедании подлежали проверке и, в случае рас-
хождения с официальными ведомостями о принадлежности к пра-
вославию, корректировке. (В качестве родного языка большинства
этого населения перепись указывает «малороссийский».) Но подоб-
ная метода вызывала возражения со стороны организаторов пере-
писи, видевших в строгой фиксации личных ответов каждого из
подданных одно из проявлений цивилизованности и модернизации
империи90.
Либерализация представлений власти о свободе совести отра-
зилась в докладе министра внутренних дел Горемыкина Нико-
лаю II от марта 1896 г., в котором обосновывалась необходимость
отмены наиболее жестких запретов прежних десятилетий на от-
правление обрядов католической церкви. Министр приходил к
принципиальному, хотя и осторожно сформулированному заклю-
чению о том, что «обилие всеподданнейших прошений о возвра-
щении [закрытых] костелов может почитаться не только обычным
явлением в начале нового царствования и подстрекательством
ксендзов и польских помещиков, но в некоторых случаях и выра-
жением действительных нужд крестьянского населения»9’. Выс-
шая бюрократия начинала видеть в католической (или бывшей
униатской) простонародной пастве более или менее самостоятель-
ного, обладающего собственной волей актора, способного оказать
влияние на отношения между государственной властью и католи-
ческой церковью.
Через девять лет эти подвижки в мышлении бюрократии пря-
мо сказались на судьбе «упорствующих» при подготовке указа «Об
укреплении начал веротерпимости», изданного 17 апреля 1905 г.
Указ не был революционным переворотом в конфессиональной
374 Западные окраины Российской империи
политике властей, он не отменял господствующего положения
православия и не порывал с общим представлением о принадлеж-
ности к той или иной признанной государством конфессии как
важнейшем качестве гражданина. Главным новшеством было раз-
решение липам старше 14 лет менять по личному желанию испо-
ведание, включая уход из православия. На практике, впрочем, офи-
циальная процедура перемены веры могла быть весьма затяжной и
придирчивой. Для понимания «холмской» проблемы следует под-
черкнуть, что уже на стадии разработки указа эксперты прогнози-
ровали в числе последствий его принятия незамедлительное отпа-
дение в католицизм около 100— 150 тысяч бывших униатов — и все
же правительство решилось на такой шаг92. Прогноз оправдался, в
считанные месяцы первого революционного года православная
церковь лишилась на Холмшине и Подляшье примерно трети сво-
ей паствы, священники в одночасье теряли целые приходы. (Встре-
чающаяся в литературе цифра — 200 тысяч перешедших в католи-
цизм — по всей видимости, является преувеличением: ее приводили
местные церковные власти, сбивавшиеся иногда в своих донесени-
ях на апокалиптический тон.) Не столь массовое, но тоже коллек-
тивное и стремительное обращение номинально православных в
католицизм наблюдалось и в северо-западных губерниях, особен-
но Виленской, где в 1860-х гг. местная администрация усиленно
насаждала православие. Это был своего рода реванш католицизма.
Накал страстей передают строки из письма ковенского православ-
ного епископа Виленскому генерал-губернатору А. А. Фрезе: «Даль-
нейшие нападения на святая святых русского народа, на православ-
ную веру, могут переполнить чашу долготерпения и повести к
разгрому костелов там, где православных больше, чем католиков.
В других местах могут быть нападения на православные храмы, и
в здешнем крае легко может возгореться такая же междоусобная
брань, как на Кавказе»93.
Пережитый в 1905 г. шок не разубедил русских националистов
в том, что «Забужская Русь» искони была и должна быть составной
частью русской национальной территории. Напротив, шок послу-
жил стимулом к новым попыткам консолидировать территорию
русской нации. Энергичным поборником создания отдельной гу-
бернии явился епископ Холмский Евлогий. Его усилиями данная
идея получила частичное воплощение еше в перводумской избира-
тельной модели. В 1906 г. в Министерстве внутренних дел началась
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 375
разработка соответствующего проекта, а в 1909 г. к обсуждению
этой проблемы приступила и Государственная дума. Для смягчения
тягостного впечатления от массовых отпадений в Забужье и севе-
ро-западных губерниях были пушены в ход разные доводы. Разуме-
ется, преобладали стереотипные ссылки на подрывную деятель-
ность католического духовенства как главнейшую причину такого
бедствия. Высказывалось также не вполне безосновательное наблю-
дение о том, что в ряде случаев тяга к католичеству крылась не
столько в религиозных убеждениях и чувствах, сколько, как писал
один чиновник, в «массовом увлечении, особенно женщин, насту-
пившем после пережитого гнета и отмены стеснявших свободу веры
законов». Иными словами, население приняло указ 17 апреля
1905 г. за тот шанс, что выпадает лишь раз в жизни94. Действи-
тельно, католицизм в глазах значительной части крестьянского на-
селения западных окраин оставался «господской» верой, и присо-
единение к нему могло ассоциироваться с социальным ростом,
престижем и пр.
Противоположное истолкование происшедшего было у поль-
ских националистов. Они стремились доказать, что обращения —
прямой результат укрепления польского национального самосозна-
ния бывших униатов. После 1905 г. русско-польская полемика о
«подлинной» национальности примерно 300-тысячного русинского
населения на востоке Привислинского края приобрела ожесто-
ченный характер. Каждая из сторон оперировала выгодными ей
статистическими данными. Примечательно, что при взаимной про-
тивоположности требований русские и поляки не сговариваясь схо-
дились в почти совершенном игнорировании значительного еврей-
ского населения Седлепкой и Люблинской губерний.
Несмотря на эластичность официальной статистики, русские
националисты не могли оспорить наличия в каждом из одиннадца-
ти уездов будущей губернии многочисленного католического насе-
ления. Согласно докладу думской комиссии под председательством
Д.Н. Чихачева, представленному в 1912 г., в целом католиков на
этой территории было немногим, но все-таки больше, чем право-
славных. Это побуждало сторонников проекта актуализировать
памятную еще по публицистике Каткова внеконфессиональную,
этнолингвистическую концепцию русской нации (Чихачев, подчер-
кивая эту преемственность, издал небольшое исследование о по-
пытках введения русского языка в дополнительное католическое
376 Западные окраины Российской империи
богослужение после 1863 г.95). Такой угол зрения давал возможность
доказать, что часть католиков Холмщины, включая и многих из
числа отпавших от православия в 1905 г., продолжает оставаться
русскими, сохраняет, хотя и не без труда, не всегда осознанно, род-
ной язык и обычаи. Наравне с православными, они нуждаются в
образовании отдельной губернии, которая надежно защитит их от
ополячения. Но логически напрашивающийся тезис о том, что
часть православных, возможно, не считала себя русскими, был для
националистов столь же недопустимым, как и полувеком ранее.
19 мая 1912г. Министерство внутреннихдел внесло доработан-
ный законопроект в III Думу. Холмская губерния включалась в
состав ЮЗК, а Ссдлецкая губерния ликвидировалась. Польское
коло расценило проект как «проявление политического насилия».
Польские депутаты отмечали, что создание Холмской губернии
станет не только нарушением законодательно установленных гра-
ниц ЦП, но и приведет к распространению на вновь образуемую
губернию всех исключительных правил, действующих против по-
ляков и римско-католической церкви в западных губерниях. Про-
тив выделения Холмской губернии выступили кадеты и представи-
тели левых фракций. Трудовик Булат при обсуждении проекта о
Холмской губернии указал, что объект спора — «народ холмский»,
об интересах которого меньше всего помнят в споре о том, «кому
заботиться об ассимиляции этой народности для себя: русскому ли
правительству, русским ли чиновникам <...> и <...> священникам
заботиться о русификации украинской народности, или польским
помещикам и польским ксендзам заботиться, сколько они могут, о
полонизации этой народности»96. Касаясь возможной (и желатель-
ной для правых) перспективы выделения Сувалкской губернии,
населенной литовцами, из ЦП, Булат отметил, что «в случае подоб-
ного выделения литовскому населению Сувалкской губернии гро-
зит ухудшение, так же как грозит ухудшение, по крайней мере в
национальном смысле, населению будущей Холмской губернии».
Сторонники проекта мобилизовали максимум доводов в его
защиту. Товарищ министра внутренних дел А.А. Макаров убеждал
депутатов, что проектом предполагается «не рознь и не гонения»,
а только «дать возможность проживающему там русскому народу
сохранить свою самобытность, развить и укрепить в нем нацио-
нальное самосознание и связанное с ним чувство приверженности
русской государственности»97. Черниговский октябрист Г. В. Ско-
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 377
ропадский, ссылаясь на противников учреждения Холмской губер-
нии, признававших, что этнографический состав ее населения —
«не чисто польский и не чисто русский», доказывал, что этого уже
достаточно для обособления Холмщины от ЦП. Он выступил в
поддержку законопроекта, который должен был стать «флагом
борьбы за русские интересы и за объединение русской нации»98.
Правый националист В.А. Бобринский в агитации за проект при-
бегал к характерным «органическим» метафорам: «это особенно
больной и истерзанный русский край, и вот его хотят выделить,
чтобы особенно внимательно и бережно его лечить». Под крики
«браво!» своих сторонников он четко формулировал позицию рус-
ских правых националистов: Холмшина должна быть «в бесспор-
ном национальном владении не России, — здесь все Россия, — но
Руси, чтобы это поле было не только частью Российского государ-
ства, но чтобы оно было всеми признано национальным народным
достоянием, искони русской землей, то есть Русью»99.
Многочисленными поправками депутаты от Польского коло,
кадетской и других фракций пытались помешать выделению в
Холмскую губернию неправославных гмин100. Накануне оконча-
тельного голосования Я. Гарусевич заявил: «Конец этой законода-
тельной трагедии есть вместе с тем начало нашей зашиты этой
польской губернии. Она есть и будет польская губерния. Хотя ста-
нет называться Холмской»101. Проект обсуждался на 17 заседаниях
Думы и после острейшей политической борьбы, в июне 1912 г., все
же был одобрен Думой, а затем Государственным советом и утверж-
ден императором. В сентябре 1913 г. состоялось официальное «от-
крытие» Холмской губернии.
Первые же административные мероприятия, начатые еше до
одобрения законопроекта, показали, что отказ от архаичного опре-
деления национальности через конфессию почти не затронул при-
мордиалистского представления светских и церковных властей о
самой сути национальности. Епископ Евлогий описывал задачу
правительства в терминах пробуждения «русского» народа из на-
ционального забытья, воскрешения его самосознания. По этой
логике, надлежало раскрыть глаза «русскому большинству» на его
собственную русскость. Столь прямолинейное отрицание изменчи-
вости и подвижности национальных идентичностей было тем боль-
шим анахронизмом, что разительно не соответствовало сложной
этноконфессиональной ситуации в данной местности. Меры про-
378 Западные окраины Российской империи
тив полонизации почти буквально воспроизводили политику в За-
падном крае образца середины 1860-х гг., словно не было и в по-
мине позднейших смягчений и уступок. Развивая цитированную
выше метафору Бобринского, можно сказать, что методы «береж-
ного лечения» граничили с радикальным хирургическим вмеша-
тельством.
Вытеснение польского языка из публичной сферы осуществля-
лось с особой изощренностью: за тайное обучение на польском
устанавливались строгие наказания, польские названия населенных
пунктов были немедленно переиначены на русский лад, почтамты
не принимали корреспонденции с польским написанием адреса.
Служебные места в учебных заведениях были закрыты не только
для поляков, но и для лиц, замеченных в украинофильстве. Возник
план полного расположения местных костелов, за которым, как и
в случае аналогичного проекта 1870-х гг. в СЗК, угадывалась меч-
та русских националистов о «возвращении» местных католиков-
простолюдинов в «родную» православную веру. Как и полвека
назад, успех национального дела ставился в зависимость от прокре-
стьянских, сословно ориентированных аграрных мероприятий, в
особенности учреждения дешевого кредита для покупки крестьяна-
ми земли. Таким образом, за год до начала Первой мировой вой-
ны в решении холмской проблемы возобладала наименее гибкая
стратегия имперской политики.
7. Земская реформа.
Вопрос: о «польской» собственности на землю
Параллельно «хол.мскому» делу в правительстве и законодатель-
ных учрежден иях решалась проблема западного земства. Фактичес-
кий провал закона о «маргариновом земстве» 1903 г. (см. главу 8)
почти в той же степени, что и политические перемены 1904—
1905 гг., сделал очевидной для власти необходимость учреждения
западного земс гва на более широких основаниях самоуправления.
В апреле 1905 г. генерал-губернатор ЮЗК В.А. Сухомлинов в пись-
ме в Министерство внутренних дел критиковал работу местных
земских комитетов и призывал учредить полноценное земство. Под
руководством Столыпина к концу 1906 г. в Министерстве внутрен-
них дел был подготовлен проект нового закона для девяти губерний.
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума 379
В нем предусматривалось пропорциональное выборное представи-
тельство национальных групп в земстве, при гарантировании рус-
ским как минимум половины земских должностей по найму. Совет
министров не поддержал идеи Столыпина провести проект в обход
законодательных учреждений, по 87-й статье Основных государ-
ственных законов. Думские же дебаты по проблеме западного зем-
ства растянулись на четыре с лишним года.
Одним из стимулов к учреждению земства было недовольство
правительства тем, что западные губернии избирали представите-
лей в Государственный совет только по землевладельческой курии,
а потому послали в верхнюю палату лишь польских помещиков,
составивших там Польское коло. В качестве «компенсации» в Го-
сударственный совет были назначены местные правые деятели из
числа русских националистов. Один из них, киевский профессор
Д.И. Пихно, и стал инициатором внесения в Государственный со-
вет в мае 1909 г. закона об изменении избирательной системы в
9 западных губерниях и введении там национальных курий102. Сто-
лыпин в ответ указал, что в уже разрабатываемый в Министерстве
внутреннихдел закон о введении выборного земства в западных
губерниях будет внесена статья о национальных куриях.
Окончательный продукт законотворчества существенно отли-
чался от сравнительно либерального проекта 1906г. ВIII Думе сто-
ронниками учреждения земства в Западном крае, при условии «уче-
та справедливых интересов русского населения края»103, выступили
умеренно правые и октябристы. И националистически настроен-
ные думцы, и руководители Министерства внутреннихдел сочли
разумным на первое время ограничиться реформой в шести гу-
берниях — трех белорусских и трех украинских. Абсолютное боль-
шинство, которое поляки-землевладельцы удерживали за собой в
Виленской, Гродненской и Ковенской губерниях, не позволяло до-
биться преобладания русских в земстве посредством каких бы то ни
было электоральных ухищрений. Что же до остальных западных
губерний, то здесь главным способом нейтрализации польского
влияния законотворцы видели разделение избирателей на нацио-
нальные курии — русскую и польскую, с предоставлением первой
большего числа мест. Введение земств (при условии закрепления
преимуществ для православного, особенно дворянского населения
края) не только внешне унифицировало бы систему местного само-
управления, но и укрепило бы позиции православного дворянства
380 Западные окраины Российской империи
и позволило бы добиваться избрания в Государственный совет в
большинстве не польских, а русских помещиков.
С этой целью правительственный проект не делил цензовых
избирателей по сословиям, «ибо русское поместное дворянство в
Западном крае невелико»104. Вводились также выборы от сельских
обществ, состоявших, в подавляющем большинстве, из православ-
ных белорусов и украинцев, которые, по мнению властей, должны
были пойти в земстве за православными помещиками (см. табли-
цу 11). Руководителями исполнительных органов земств должны
были быть лица «русского происхождения». Главная борьба раз-
вернулась по вопросам о национальных куриях и о понижении
избирательного ценза. При обсуждении проявилось два лагеря
противников проекта — Польское коло не было согласно с ограни-
чительными мерами для поляков, а русская национальная фракция
признавала эти меры недостаточными105. Председатель польско-
литовско-белорусской группы И. Монтвилл в этой связи сформу-
лировал действительно принципиальный вопрос: ставит ли прави-
тельство задачу искоренения местных поляков или все же признает
возможным для них, сохраняя свою национальность и религию,
сделаться полноправными гражданами. В своей речи Столыпин
вспомнил о проблемах, вызванных польским движением на запад-
ных окраинах в период революции, отметив, что говорил польским
депутатам еще накануне роспуска II Думы, «что в политике нет
мести, но есть последствия»106. Заявляя, что в этих западных губер-
ниях «я научился ценить и уважать высокую культуру польского
населения», Столыпин указал, что законопроект «ставит предел
дальнейшей племенной борьбе», а «Западный край есть и будет
русский навсегда»107.
Проект прошел обсуждение в 13 заседаниях и был одобрен по
докладу редакционной комиссии 1 июня 1910 г. В окончательном
решении были сняты особые избирательные привилегии для пра-
вославных священнослужителей, а также несколько ослаблены ог-
раничения для нерусских избирателей на замещение неруководя-
ших земских должностей. Проект введения земства соединил
воедино и обострил, на фоне усиливающейся политической борь-
бы крайне правых против курса Столыпина, несколько проблем за-
падной окраины -аграрно-крестьянскую, национальную, рефор-
мирования местного управления. Пуришкевич заявил, что если
сейчас из Волынской, Подольской, Могилевской и Минской губер-
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 381
ний в Думу идут верноподданные слуги царя, то с введением зем-
ства появятся социал-демократы, социал-революционеры и сепа-
ратисты108.
Неудивительно, что в Государственном совете проект не встре-
тил теплого приема. Возражения оппонентов Столыпина — среди
них большую активность выказал Витте — были сходны с теми, что
двенадцатью годами ранее выдвигались против предложений Горе-
мыкина. По их мнению, национальные курии были несовместимы
с принципами построения многонациональной империи. Так, член
Государственного совета князь АД. Оболенский-2-й утверждал, что
«внесение в закон идеи национальных курий является отказом от
вековой традиции Русского государства»"w. А пониженный избира-
тельный ценз внушал опасение демократизации земских учрежде-
ний и в Центральной России.
В марте 1911г. Государственный совет голосами части центра,
поляков, академической группы и части правых отверг статью о
национальных куриях. В связи с отказом утверждения закона Госу-
дарственным советом Столыпин обратился за поддержкой к Нико-
лаю II, фактически поставив царю ультиматум: либо согласиться на
отставку премьера, либо распустить Думу и Государственный совет,
чтобы без их одобрения провести решение Указом по 87 статье
Основных законов. Такого давления царь не прощал, и конфликт
вокруг западного земства решил судьбу премьерства Столыпина.
Не вполне предвиденный эффект дала и одна из самых крупных
уступок власти полякам — смятение закона 1865 г. о запрете ли-
цам польского происхождения приобретать землю в Западном крае.
С таким предложением выступил в 1904 г. министр внутренних дел
Святополк-Мирский. В мае 1905 г. Комитет министров постано-
вил, что лица польского происхождения могут приобретать землю
в западных губерниях, но только у поляков же. Покупка у русских
(не более 200 десятин) разрешалась в отдельных особых случаях —
для ликвидации чересполосицы, округления имения или промыш-
ленного предпринимательства. Принимая эту меру, власть руковод-
ствовалась идеей, которая неоднократно выдвигалась начиная с
1860-х гг., в том числе и польскими деятелями (вспомним иници-
ативы В. Старжинского в 1862 г.), — о том, что польский земле-
владелец по самой своей природе есть лояльный правительству
консерватор, заинтересованный в сохранении общественного спо-
382 Западные окраины Российской империи
койствия для успешного ведения хозяйства. В 1905 г., на фоне ре-
волюционных событий в России, эта фигура казалась более прав-
доподобной, более заслуживающей доверия, чем раньше.
Результаты девятилетнего действия закона 1905 г. получили
характерную оценку в заключениях и предложениях особого сове-
щания при Министерстве внутренних дел «по вопросу о борьбе с
полонизацией Северо-Западного края», работавшего в апреле
1914 г. Показательно уже то, что новые деполонизаторские задачи
формулировались за три месяца до фатального столкновения с Гер-
манией, которое заставит многих в России заговорить о братстве
русских и поляков в обшей славянской семье. Пока же полонофо-
бия образца 1860-х it. обнаруживала феноменальную силу инерции.
Участники совещания предлагали, в сущности, вернуться к прежне-
му режиму ограничений на мобилизацию земли, распространив его
на новые группы населения.
Выяснилось, в частности, что «искони русские и православные,
ныне ополячившиеся и принявшие католичество помещики <...>
в тех случаях, когда им необходимо приобрести имение, ходатай-
ствуют <...> о выдаче им свидетельства о их русском происхожде-
нии, в тех же случаях, когда они желают продать принадлежащие
им имения лицам польского происхождения, — просят о выдаче им
свидетельства о польском происхождении». Поляки же, пользуясь
сохранением в 1905 г. за лицами лютеранского исповедания пре-
жних прав на покупку земли, «переходят из католической религии
в лютеранскую», тем более что «имеются лица, из поколения в по-
коление принадлежащие к лютеранству и являющиеся тем не ме-
нее принадлежащими к польской национальности или вполне опо-
ляченными немцами, которые по своим политическим взглядам
нисколько не отличаются от остальной части польского народа».
Тревогу членам совещания внушала даже такая немногочисленная
национальная группа, как литовские татары, которые, «хотя и со-
храняют магометанскую религию, но настолько подпали влиянию
польской культуры, что скорее их можно отнести к полякам». Со-
вещание предлагало изменить правила продажи земель в СЗК «в
смысле установления не вероисповедных, а национальных ограни-
чений для приобретения земельных имушеств поляками независи-
мо от их вероисповедания, а равным образом лицами немецкой
национальности и татарской народности». Эксперты предупрежда-
ли, что нельзя рассчитывать на «сочувственное отношение [к тако-
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 383
му проекту] со стороны Государственной Думы», и рекомендовали
направить должным образом деятельность государственных земель-
ных банков110. Мы видим, что, как и в других случаях, с переосмыс-
лением критериев национальной принадлежности (все-таки в
середине XIX в. никто не говорил о мусульманах-поляках!) не
исчезала мифологема «искони русских и православных». Соот-
ветственно сложные процессы перемены или раздвоения нацио-
нальной идентичности, естественные в полиэтническом и поли-
конфессиональном регионе, обрекались на трактовку в терминах
измены или отступничества.
8. Проблема идентичности и языковая политика
Особую проблему для власти составляла политика в отношении
украинского и литовского движений, в особенности вопрос о сня-
тии или, по крайней мере, смягчении запретов и ограничений в
отношении украинского и литовского языков.
Как мы уже отмечали, контрпродуктивность (с точки зрения
интересов власти) Эмского указа 1876 г. была ясна многим высшим
бюрократам уже в момент его принятия. Из-за убийства Алексан-
дра II готовившийся в 1880—1881 гг. радикальный пересмотр ука-
за не состоялся. Были отменены лишь наиболее абсурдные его
пункты. Одним из следствий такой политики стало смещение цен-
тра украинского движения и культурной деятельности в Галицию,
откуда осуществлялась активная контрабанда запрещенных изда-
ний на украинском в пределы Российской империи.
Сторонники пересмотра политики в отношении украинского
языка активизировались еше до того, как обозначилась общая сме-
на курса в окраинной политике, связанная с деятельностью Свято-
полк-Мирского на посту министра внутренних дел. Определенную
роль играла здесь и деятельность активного украинского лобби,
сформировавшегося к тому времени в Петербурге111. Уже в 1904 г.
усилиями известных филологов А. Шахматова, Ф. Корша и И. Бо-
дуэна де Куртенэ Отделение русского языка и литературы Академии
наук приняло официальное заключение, что украинский является
самостоятельным языком, а не наречием русского. Тогда же прези-
дент академии вел. кн. Константин Константинович стал добивать-
ся в Комитете министров снятия запрета на публикацию украинс-
384 Западные окраины Российской империи
кого перевода Священного Писания. Константин начал перепис-
ку по этому вопросу еще с В. К. Плеве, который был склонен согла-
ситься с его аргументами, что во всяком случае теперь этот запрет
не дает никакого другого эффекта, кроме раздражения украинцев
и провоцирования сепаратистских настроений. Заменивший по-
гибшего Плеве Святополк-Мирский придерживался такой же точ-
ки зрения. По просьбе Константина, опасавшегося противодей-
ствия Синода, особое представление царю от Комитета министров
по этому вопросу сделал Витте, и в феврале 1905 г. запрет на пуб-
ликацию Священного Писания на украинском был отменен.
Комитет обсуждал также вопрос об обшей отмене ограничений
Эмского указа на публикацию украинских книг. За отмену указа
выступали Академия наук, Киевский и Харьковский университеты
и киевский генерал-губернатор Н.В. Клейгельс. (Последнему ответ
на запрос Комитета министров писал его чиновник и одновремен-
но член киевской Громады Н.В. Молчановский, что в точности
повторяло ситуацию 1880 г., когда генерал-губернатору Черткову
записку по украинскому вопросу для подачи в Петербург готовил
украинофил И.Я. Рудченко.) Против любых серьезных смягчений
выступал тогдашний министр внутренних дел Булыгин, считавший,
что развитие самостоятельного украинского языка будет играть на
руку сторонникам сепаратизма. Более гибкую позицию занял раз-
делявший опасения Булыгина министр просвещения В.Г. Глазов.
Он выступал за отмену ограничений на публикации на украинском,
но оговаривался, что запрет на использование украинского языка
в образовании должен быть сохранен112. Преемник Глазова на по-
сту министра просвещения И.И. Толстой разделял взгляды предше-
ственника: «Если претензии этих [малороссийского и белорусско-
го] разветвлений русского племени и имеют известное основание,
то нет у них той почвы, которую мы находим в отношениях цент-
ральной власти к инородцам, каковы поляки, литовцы, эсты и
иные финны и т.д. <...> Нс могу, однако, не указать, что запрети-
тельная система нашего правительства, распространявшаяся до
последнего времени на печатание книг на малороссийском и бело-
русском языках, не преминула дать свои плоды в видеавтономно-
сепаратистических стремлений»113. Показательно, что сторонники
отмены Эмского указа, как правило, подкрепляли свою позицию
рассуждениями о том, что угроза украинского сепаратизма мино-
вала, а сторонники сохранения запретительных мер утверждали
Глава I О. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 385
обратное. Логика аргументации по-прежнему подразумевала одно-
значно репрессивную реакцию на угрозу сепаратизма.
Общая отмена цензуры Манифестом 17 октября означала и пре-
кращение действия Эмского указа. В 1906 г. и первой половине
1907 г. происходит взрыв украинской культурной активности, орга-
низуется множество клубов, почти в каждом городе появляются
украинские газеты. После третьейюньского переворота многие из
недавно созданных украинских организаций были закрыты, власти
не трогали лишь «Просвиту». Из-за давления властей, но также и из-
за экономических факторов (малое число подписчиков и паление
тиражей) резко сокращается количество периодических изданий.
К 190$ г. из ежедневных газет выходила лишь «Рада» в Киеве.
В это время постепенно активизируются дебаты в русском
обществе по вопросу о соотношении украинской, малорусской и
общерусской идентичности. В 1908 г. с первыми своими статьями
против украинского сепаратизма выступил П.Б. Струве, что вско-
ре привело к его конфликту с руководством кадетской партии. Раз-
вернутая дискуссия по украинскому вопросу в Думе произошла
лишь в 1914 г. (см. ниже).
В вопросе о литовской идентичности бюрократия к началу
XX в. перешла на более современную позицию1 н. Уже к середине
1890-х гг. трезвомыслящие администраторы поняли, что запрет на
латинский алфавит в литовском языке (принятый с целью отмеже-
вать литовцев от поляков), поставив литовцев перед необходимос-
тью сопротивляться притеснительным мерам, обострил осознание
ими своей этнокультурной самобытности как несовместимой с рус-
ско-православной культурой. Что же касается у1розы полонизации
литовцев, то ее предотвращение следовало поставить в заслугу
литовскому национальному движению, а не кириллическому алфа-
виту. Русские буквы совершенно не прижились в литовской пись-
менности; случаи добровольного использования кириллицы, пре-
небрежительно именуемой «гражданкой», были единичными.
В тайных школах новые i юколения литовских детей учились читать
и писатьлатиницей. Последняя публикация русским шрифтом со-
стоялась в 1888 г. Но, утратив интерес к активному насаждению
кириллицы, правительство не прекращало энергичных преследова-
ний за нелегальный ввоз напечатанной латинским шрифтом лите-
ратуры (из Восточной Пруссии, где проживало примерно 100 ты-
13 - 2931
386 Западные окраины Российской империи
сяч литовцев). Число наказанных все возрастало, а объем контра-
бандной литературы отнюдь не сокращался. Если в конце 1860-х гг.
это были по преимуществу религиозные издания, то спустя три
десятилетия основную массу контрабанды составляла светская ли-
тература, включая политическую и пропагандистскую. За этот
период литовская орфография стандартизировалась и усовершен-
ствовалась благодаря применению чешских диакритических зна-
ков, в чем символически выразилось ослабление влияния польской
культуры.
Предложение отменить запрет 1865 г. поступило в 1896 г. от
ковенского губернатора С.П. Суходольского. Через несколько лет
его преемник А.П. Рогович усилил аргументацию в пользу пере-
смотра устаревшей политики. По мысли этих губернаторов, озабо-
ченность власти угрозой ополячения литовского населения (будь то
стараниями католического духовенства или кого бы то ни было
еще) была досадным анахронизмом. Реальная проблема заключа-
лась в национальном движении среди самих литовцев, с которым
требовалось найти точки соприкосновения. Согласно этой логике,
культивирование родного языка, оформление литовского нацио-
нального самосознания, появление литовской интеллигенции мог-
ли бы стать промежуточным этапом на пути интеграции литовцев
с Россией, их превращения в «действительных русских римско-ка-
толического исповедания и литовского племени». Специфическая
фразеология и стиль соответствующих документов не позволяют
уверенно судить, делали ли авторы таких предложений различие
между хотя и отдаленной во времени, но полной культурно-языко-
вой ассимиляцией литовцев и их русификацией в гражданском
смысле, при сохранении литовской культуры. По всей видимости,
даже пролитовски настроенные администраторы исходили из сте-
реотипного представления о том, что малый народ не может не
раствориться в будущем среди окружающих его более крупных на-
циональностей, но что именно поэтому нет нужды форсировать
ассимиляторские мероприятия: история приведет к этому сама.
Предложение Суходольского открыло затяжные дебаты в прави-
тельстве. Решительными противниками снятия запрета выступили
Министерство народного просвещения и подчиненный ему Ви-
ленский учебный округ. Чиновники этого ведомства относили
неэффективность введения кириллицы на счет противодействия
ксендзов и призывали к усиленному внедрению русского языка в
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 387
обучение литовцев, почти без использования отсталого, как полага-
ли они, «племенного наречия». Такая позиция отчасти объяснялась
чисто бюрократическим неумением признать тот факт, что в тече-
ние тридцати с лишним лет ведомство упорно следовало ошибочной
линии. Чины Министерства внутренних дел, на долю которых не-
редко выпадало улаживание беспорядков среди литовских крестьян,
опасавшихся обращений в православие вслед за насаждением ки-
риллицы, скорее, симпатизировали инициативе местной админист-
рации. Разделились и мнения высшего начальства на местах. Вар-
шавские генерал-губернаторы высказывались за снятие запрета —
ведь в Привислинском крае литовский язык имел несколько более
широкую сферу употребления, будучи отдельным учебным предме-
том для литовских учеников в школах. Виленские генерал-губерна-
торы П.В. Оржейский и В.Н. Троцкий категорически противились
повороту в якобы проверенной временем политике.
Этому шаткому равновесию положил конец Святополк-Мир-
ский, вполне разделявший концепцию литовского национального
движения как первичной формы «русского» самосознания. Благо-
даря его настойчивым ходатайствам весной 1904 г. было принято
постановление Комитета министров, разрешавшее, наряду с рус-
ским, и латинский алфавит для публикаций на литовском языке.
Легально учрежденные в последующие годы органы литовской
прессы выходили исключительно на латинице. В 1905 г. специаль-
ным указом преподавание литовского языка было разрешено в
учебных заведениях Западного края с программами начальных
двухклассных и городских училищ, а также в средних учебных за-
ведениях в местностях, где большинство учащихся были литовца-
ми. Через несколько месяцев министр народного просвещения
Толстой добился распространения этого указа на заведения с про-
граммами начальных одноклассных училищ в трех северо-западных
губерниях. Кроме преподавания литовского как отдельного пред-
мета, в одноклассных училищах (а в Виленском учебном округе они
имели трех- или даже четырехгодичный курс обучения) допуска-
лось обучение на литовском арифметике и Закону Божьему. Тем
самым литовский язык в учебном отношении был поставлен в оди-
наковые условия в северо-западных губерниях и в ЦП.
Роль формовщика литовской идентичности плохо давалась вла-
стям. Литовское национальное движение не оказалось таким сго-
ворчивым партнером для правительства, как предполагал Свято-
13*
388 Западные окраины Российской империи
полк-Мирский. Упомянутое выше совещание 1914 г. по борьбе с
полонизацией СЗК в оценках движения не избежало двойственно-
сти. С одной стороны, члены совещания полагали, что правитель-
ство «не должно ставить препятствий к развитию литовского наци-
онального движения», уже потому, что «русификация литовцев
представила бы значительные трудности и несомненно внесла бы
раздражение в массы этого населения». Совещание в целом одоб-
рительно отзывалось об ангипольских тенденциях движения, в осо-
бенности о деятельности группы литовского католического духо-
венства, боровшейся за равные права литовского языка с польским
в костеле. Указывая на этот пример, совещание рекомендовало от-
крыть литовцам доступ к «низшим должностям в государственных
и общественных установлениях». Литовская враждебность к по-
лякам и степень ее допустимости получали интересную срав-
нительную оценку в более широком контексте ситуации на окраи-
нах империи: «Если бы Правительство нашло полезным руковод-
ствоваться старым испытанным началом “разделяй и властвуй",
ему следовало бы содействовать развитию национального самосоз-
нания у литовских католиков, но, разумеется, не доводя дела до
такой обостренной национальной вражды, какая имеет место в
Прибалтийском крае между латышами и немцами».
С другой стороны, совещание отметило, что правительство упу-
стило после 1904 г. удобную возможность сразу же создать посред-
ством субсидий лояльную литовскую прессу. В литовских газетах
были широко представлены оппозиционные, в том числе и социа-
листические взгляды. Эксперты обратили внимание и на подозри-
тельное, с их точки зрения, поведение отдельных представителей
польской аристократии, которые не гнушались сближения с литов-
цами: «Умерший князь Радзивилл еще знать не хотел литовцев и ни
слова нс говорил на означенном языке, его же дети ныне все пре-
красно говорят по-литовски»1,5. В этих строках звучит опасение за
самостоятельность литовского движения (и уж никак не надежда на
усвоение поляками литовской идентичности). Но отчасти эти со-
мнения были проекцией собственной политики правительства в
отношении литовцев, которая, при всех переменах, продолжала
оставаться функцией леполонизаторской стратегии. О поляках го-
ворили то, что могли бы найти в самих себе. Муравьев и Кауфман,
в известном смысле, «знать не хотели» литовцев и использовали их
как пассивное орудие для давления на «полонизм», а вот Свято-
полк-Мирский желал быть ими понятым.
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 389
9. Тактика представителей окраин
в Третьей Думе. Четвертая Дума
Для того чтобы быть услышанными, депутаты, представлявшие
в Думе народы и регионы, вырабатывали новую тактику. Теперь
они использовали обсуждение законопроектов правительства и
крупных фракций для выступлений со своей позицией, стремились
вносить больше поправок, предложений и запросов. Национально-
региональные фракции должны были блокироваться при голосова-
ниях и выдвижении своих законопроектов. Проекты изменений
Положения о выборах в Думу и о всеобщем избирательном праве в
полном составе подписали члены Польского коло, польско-литов-
ско-бслорусской группы и мусульманской фракции, совместно
выдвигался законопроект об отмене ограничений евреев в праве
избрания местопребывания и передвижения. Польское коло и му-
сульманская фракция блокировались при внесении последней за-
конопроекта об учреждении землеустроительных комиссий в Степ-
ных областях и Туркестане'16.
Фактически программа новой политики в отношении ре-
гионов и национальных меньшинств, связанная с именем Сто-
лыпина, осуществлена не была: «образование министерства на-
циональностей, полное равенство всех граждан независимо от ве-
роисповедания; административная децентрализация в регионах,
населенных в основном нерусскими, для обеспечения большего
их участия в ведении своих дел; уничтожение “черты оседлости’’
и других дискриминационных законов по отношению к лицам
иудейского вероисповедания»"7. Правительство не пошло на-
встречу попыткам лидера Польского коло Дмовского наладить
диалог по польскому вопросу, что привело к отставке последнего
и усилению в Польше антироссийского движения. Не получил
дальнейшего продвижения и составленный в 1907—1908 гг. Кры-
жановским проект «разделения империи на одиннадцать облас-
тей, с образованием в каждой областного земского собрания и
областного правительственного управления с гражданским на-
чальником во главе, имевшим заменить собой генерал-губернато-
ра»"*. «Дума, особенно после изменения избирательного закона в
1907 году, превратилась в форум, отчасти удовлетворявший дво-
рян — но никакой другой класс или сословие — как средство ре-
ализации своих устремлений через систему»"9. Это утверждение в
390 Западные окраины Российской империи
полной мере относится и к народам империи. Были отвергнуты
все внесенные в Думу первых двух созывов предложения оппози-
ции, голос большинства народов России стал слабо слышен в
Думе, а многих и вообще лишили представительства. В прове-
денных через Думу правительственных законопроектах были пред-
приняты попытки урезать имевшиеся к началу XX в. права Фин-
ляндии и польских губерний, изменив имперское законодатель-
ство и внутренние границы.
Между тем товарищ министра внутренних дел Крыжановский,
разработавший упомянутый проект децентрализации управления и
сравнительно благоприятную для нерусских народов систему пред-
ставительства в I и II Думах, позднее писал, что именно III Дума
«была первым, хотя, увы, и последним в России представительным
учреждением, которое оказалось способным к творческой рабо-
те»120. Ясно, что разочарование от деятельности Думы испытывали
не только представители оппозиции, в том числе и национальной,
не только их антагонисты — крайние правые, но и сравнительно
либерально, реформаторски настроенные члены столыпинского
кабинета, который испытывал все возраставшее давление справа
как в Думе, так и со стороны двора.
Под жестким давлением властей Четвертая Государственная
дума (15 ноября 1912 — 25 февраля 1917 гг.) стала еше более одно-
родной и в политическом, и в национальном отношении. ВIV Думу
прошло лишь 17 поляков (это была самая крупная нерусская груп-
па депутатов), 9 из которых вошли в Польское коло, а 5 — в бе-
лорусско-литовско-польскую группу. Украинцами записались
только 14 депутатов, семеро из них вошли во фракцию Союза 17 ок-
тября, трое причислили себя к русским националистам и умерен-
но правым, двое были социал-демократами и по одному депутату
принадлежали к кадетам и партии центра. Меньшее чем раньше
число депутатов от западной окраины записались белорусами — 6,
причем четверо вошли в группу русских националистов и умерен-
но правых, а двое во фракцию правых. Из пятерых литовцев двое
были трудовиками, по одному входило в белорусско-литовско-
польское коло, кадетскую фракцию и фракцию прогрессистов.
Трое евреев вошли в кадетскую фракцию (в том числе депутаты от
Ковенской губернии и Лодзи).
В период IVДумы правительство, по выражению Милюкова,
«решило искать союзников в лице националистов»'1'. Работа Думы
Глава I О. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 391
началась с обсуждения заявления, которое сделал Председатель
Совета министров В.Н. Коковцов, объявивший государственными
принципами «единство и нераздельность Империи, первенство в
ней русской народности и веры православной», добавив при этом,
«что под сенью русского двуглавого орла достаточно простора для
спокойной жизни всех народностей»122. Декларация правительства
не содержала новых предложений и конкретных планов решения
национальных проблем.
Не нашли реализации самые умеренные предложения Польско-
го коло. Осенью 1913 г. Государственный совет отказался одобрить
право употребления польского языка в муниципальном делопроиз-
водстве. Национальный вопрос в империи становится все более
заметным компонентом политической борьбы. У немногих наци-
ональных депутатов не оставалось надежды на возможность разре-
шения этноконфсссиональных проблем западных окраин через за-
конодательную думскую работу, росло влияние внедумских сил.
Дума могла использоваться национальными депутатами нерусских
окраин только как трибуна и легальный центр координации часто
нелегальной внедумской политической деятельности.
В 1914 г. депутатский запрос был подан в связи с попыткой
Министерства внутренних дел помешать празднованию столетия
со дня рождения Т. Шевченко. Состоявшаяся по этому поводу
дискуссия была весьма показательной. В ней были повторены все
традиционные аргументы за и против особого украинского языка
и особой украинской нации, отдельной от русской. Но в выступ-
лениях главных ораторов — кадета Милюкова и лидера Киевско-
го клуба русских националистов А.И. Савенко — была со всей
ясностью сформулирована ключевая дилемма национального во-
проса в Российской империи кануна войны. Перечислив украин-
ские требования — «украинизация школьного обучения, право
украинского языка в судебных и правительственных учреждениях,
устранение граничений для украинского печатного слова и улуч-
шение условий для легального существования украинских нацио-
нальных учреждений», — Милюков отметил их умеренность. Он
полагал, что в условиях общей демократизации империи и при
удовлетворении этих требований такие украинские лидеры, как
Грушевский, со временем откажутся от своих федералистских ло-
зунгов, которые Милюков считал ошибочными. Милюков предо-
стерегал, что, если не пойти навстречу умеренным лидерам укра-
392 Западные окраины Российской империи
инцев, во главе движения окажутся радикалы. «Бойтесь Донцова!
Если вы будете продолжать эту политику, Донцовы будут считать-
ся сотнями, тысячами, миллионами», — восклицал Милюков с
типичным для Думы ораторским пафосом. Савенко оценивал си-
туацию иначе: «Украинское движение это есть серьезное полити-
ческое движение, представляющее собой серьезную, реальную уг-
розу единству и целостности Российской империи». По поводу
признания украинцев самостоятельным народом, отдельным от
русских, Савенко замечал: «Раз народ самостоятелен, то в силу
господствующей идеи века он должен национально самоопреде-
ляться, он должен иметь самостоятельное и культурно-националь-
ное, и политическое существование». Он призывал «не мешать
правительству» в борьбе с украинским движением, настаивал на
малорусской версии идентичности, тракгуя украинское движение
как раскол «единого, целокупного, стомиллионного великого на-
рода» и подчеркивая, что отпадение инородческих окраин не не-
сет такой опасности для России, как раскол русской нации12’.
В своих замечаниях о «духе века» и предвидении выдвижения
национальными движениями, особенно на западных окраинах,
сепаратистских требований Савенко был прав. И это понимали
многие в правительстве. Но никакого рецепта, кроме «держать и
не пущать», ни правительство, ни его союзники из думских пра-
вых националистов не предлагали, да и вряд ли могли предложить
в феврале 1914 г., при совершенном отсутствии доверия между
властями и лидерами национальных движений. Милюков же, по-
нимая, что особая украинская идентичность уже сформировалась
и получила достаточно широкое распространение, довольно наи-
вно полагал, что все те последствия этого факта, которые ему не
нравились, сами собой «рассосутся» при реализации общедемо-
кратических реформ и введении культурной автономии. Него-
товность и неспособность различных политических сил к компро-
миссам и сотрудничеству делала глубокий кризис империи осо-
бенно очевидным в условиях нараставшей военной угрозы.
Особая роль национальных движений западных окраин в
Думе очевидна. Именно эта часть империи вскоре стала театром
Первой мировой войны, что еще более обострило имевшиеся
здесь проблемы, породило новые и резко интенсифицировало по-
литическую активизацию, в том числе процессы национализации
населения.
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная душа 393
10. Польша в экономической и финансовой системе
ИМПЕРИИ КОНЦА XIX — НАЧАЛА XX в.
Слияние бюджетов и централизация финансового и экономи-
ческого управления не положили конец дискуссиям о месте Поль-
ши в финансах и экономике империи и, что более важно, не пре-
одолели свойственного не только российскому экономическому
истеблишменту, но и правительственным кругам отношения к
Польше как чуждому в экономическом и социокультурном отноше-
нии территориальному образованию.
Одним из наиболее острых вопросов в дискуссиях об эко-
номическом развитии империи конца XIX — начала XX столетия
являлась проблема участия Польши и других окраин в форми-
ровании имперского бюджета. Поводом для начала дискуссии ста-
ла публикация в начале 1890-х гг. сочинения Н.П. Яснопольско-
го «О географическом распределении государственных доходов и
расходов в России». Основанные на материалах Государственно-
го контроля за 1860—1880-е гг., систематизированные Ясно-
польским статистические данные свидетельствовали о том, что
центральные земледельческие /районы империи, приносившие в
среднем 10,7% внутреннего дохода, расходовали 4,5% бюджета.
Центральный промышлений район приносил в бюджет около
6,3% общегосударственного дохода, а доля падающих на эти тер-
ритории расходов составляла 2,7%. Таким образом, центральные
губернии империи оказались в худшем финансовом положении по
сравнению с окраинами. Между тем, согласно данным Яснополь-
ского, польские 1убернии занимали третье место по доходности в
империи, принося около 8% бюджетных доходов124. Весьма благо-
приятным выглядело и положение прибалтийских и западных iy-
берний.
Таким образом, малоплодородные земли ЦП представляли
очень большое значение для имперского бюджета. По сравнению
с другими окраинами — Сибирью, Закавказьем и Туркестаном,
составляющими в совокупности только одну двадцатую часть дохо-
дов, Польша выглядела весьма «выгодной» с экономической точки
зрения периферией. Но среди указанных Яснопольским цифр бро-
салось в глаза то, что на долю польских губерний приходилось
6,613% общеимперских расходов — по этому показателю Польша
уступала лишь столичным губерниям. По расчету средней суммы
394 Западные окраины Российской империи
государственных расходов на одного жителя польские губернии
находились на третьем месте после столиц и Закавказья. Несмотря
на то что в кассовом отношении Польша приносила прибыль каз-
не (в среднем за 1868— 1890 гг. ежегодно доходы превышали расхо-
ды на 6 миллионов рублей), величина государственных расходов на
окраине вызвала возмущение защитников российского «центра».
Статистические данные, доказывающие «кассовую» доходность
польских губерний для имперского бюджета, получили совершен-
но другое истолкование в опубликованных в 1899 г. «Материалах
для истории русских финансов 1866—1897 гг.» П. Сабурова. При
вычислении баланса доходов и расходов автор исключил из доход-
ной части железнодорожные доходы, доходы от продажи вина и
таможенные сборы. Согласно сделанным расчетам, в среднем на
одну душу населения губерний Европейской России приходилось
в 1,3 раза больше прямых податей, чем в Польше, в 2,6 раза боль-
ше, чем в Закавказье, почти в два раза больше, чем в Средней
Азии125. Население окраин, в том числе польских и остзейских гу-
берний, ежегодно «обогащалось» в среднем на сумму от 12 до
22 рублей на одну душу мужского пола. Это объяснялось, в частно-
сти, большими расходами на содержание армии в приграничных
территориях. Истраченные военной администрацией суммы, сточ-
ки зрения Сабурова, прямиком поступали в карманы местных жи-
телей, которые, таким образом, «пользовались возвратом» уплачен-
ных ими казенных податей и сборов. Внутренние же российские
губернии существенно отставали в этом отношении.
Итак, в материалах Сабурова прозвучало косвенное обвинение
польских губерний в избыточном финансовом бремени жителей
внутренних европейских губерний. Этот путь — поиск причин
оскудения центра в неравномерном распределении платежных сил
между внутренними губерниями и окраинами — был избран и Осо-
бым совещанием для исследования экономического положения
центрально-черноземных губерний 1899—1901 гг. Однако собран-
ные в трудах совещания статистические материалы свидетельство-
вали о том, что Привислинский край, принося 112,6 миллиона руб-
лей дохода, потреблял в среднем за 1894—1898 гг. 75 миллионов
рублей, и чистая «прибыль», получаемая Государственным казна-
чейством с польских губерний, составляла 37,6 миллиона рублей в
год. Между тем эти данные не отражали, по мнению их составите-
ля — А.Д. Поленова, реального соотношения доходов и расходов,
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 395
так как для справед ливости следовало бы вычесть из обшей суммы
доходов те, которые не представляли собой собственно местные
доходы. Применительно к Польше таковыми, видимо, должны
были быть косвенные доходы и таможенные сборы.
Собранные Поленовым материалы были призваны продемон-
стрировать невыгодное положение центральных районов в балан-
се доходов и расходов в империи. С этой целью Поленов произвел
группировку различных видов осуществляемых в регионах расходов
по ведомствам. Выяснилось, что центральные черноземные райо-
ны, действительно, меньше всего расходовали государственные
средства на нужды развития путей сообщения, юстиции, народно-
го просвещения и связи. Польские губернии в этой классификации
занимали среднюю позицию, причем размер отпускаемых на «куль-
турные» и хозяйственные нужды сумм значительно колебался: так,
в ] 887 г. Польша занимала 3-е место из 13 выделенных районов по
расходам на развитие путей сообщения, а в 1898-м уже только 12126
(очевидно, что строительство железных дорог резко повышало за-
траты на эти цели, но с завершением строительства расходы резко
падали). В целом материалы, представленные совещанию, дей-
ствительно свидетельствовали о неблагоприятном положении цен-
тральных черноземных областей по сравнению с окраинами, но ис-
точниками дефицита, покрываемого, по мнению автора, за счет
центра, были не польские Земли, а Закавказье, Туркестан и Восточ-
ная Сибирь.
Как ни парадоксально, несмотря на данные, свидетельствовав-
шие о доходности польских земель, приносивших более 30 милли-
онов рублей в год в государственную казну, мнение о том, что имен-
но Польша виновна в оскудении центра, стало весьма расхожим.
Рассеять эти заблуждения попытались В. Спасович и Э. Пильц в
опубликованных ими «этюдах и исследованиях» об «очередных
вопросах в Царстве Польском». Ссылаясь на данные Государствен-
ного контроля за 1899 г., авторы отметили, что из 98 420 531 рубля
государственных расходов в польских губерниях 42 697 397 рублей
приходится на военные потребности. Лишь малая часть из произ-
водимых войсками расходов служит источником для местных зара-
ботков, так как основные закупки продовольствия совершаются в
приволжских губерниях, а комиссариатских материалов — в цент-
ральных промышленных губерниях. Значительные расходы на
строительство путей сообщений были обусловлены стратегически-
396 Западные окраины Российской империи
ми и общегосударственными интересами империи, а отнюдь не
привилегированным положением Польши. Между гем население
польских губерний несло весьма тяжелый налоговый гнет: по срав-
нению с центральными губерниями, где на одного жителя прихо-
дилось 6 рублей 32 копейки сборов, жители польских областей
уплачивали 14 рублей 26 копеек. Таким образом, приносимая
польскими губерниями прибыль в размере 37 миллионов рублей
реально показывала отнюдь не привилегированное, а даже стеснен-
ное положение этой окраины127.
Авторы, полемизирующие по поводу убыточности или доход-
ности польских губерний для имперского бюджета, оперировали
одними и теми же данными — материалами Государственного кон-
троля, по по-разному их истолковывали. Несмотря на показанный
в росписи чистый доход польских губерний, правые публицисты
доказывали, что реально Польша ежегодно приносит убыток в раз-
мере 14 миллионов рублей128. Польский политический деятель
Вл. Жуковский, издавший в 1907 г. сочинение «Государственные
доходы и расходы в Царстве Польском», также считал, что польские
губернии ежегодно приносят российскому бюджету 14 миллионов
рублей, но не дефицита, а прибыли129. Это давало ему основание
утверждать, что Польша в финансовом отношении вполне самодо-
статочное образование, способное существовать автономно.
В сочинении «Начало XX века. Основания, долженствующие
служить руководством для управления бывшим Царством Поль-
ским в настоящее время» делался вывод о том, что Польша ежегод-
но «отнимала» аг имперского бюджета 7—8 миллионов рублей. Его
автор соглашался с тем. что доля косвенного обложения в Польше
почти в два раза превышает среднедушевой размер косвенных нало-
гов во внутренних губерниях. Но, по его мнению, жители внутрен-
них 1уберний платили меньше косвенных налогов потому, что бед-
ны, а бедны потому, что платят много прямых налогов. В Польше
размер недоимок по прямым податям составлял в среднем 7% окла-
да, а в центральных губерниях эта цифра достигала 108%. На-
копление столь высоких недоимок неопровержимо свидетельство-
вало о «I) процветании западной нашей окраины и 2) оскудении
центра»1311.
С начала работ Государственной думы дискуссия о доле учас-
тия польских губерний в общегосударственном бюджете разверну-
лась на парламентских трибунах. Польское коло, представлявшее
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_397
интересы края, требовало уравнения налогообложения российских
и польских губерний и, таким образом, ослабления финансового
бремени польского населения. Правые и националисты, повторяя
известный тезис об эксплуатации русского народа и привилегиро-
ванности Польши, выступали категорически против налогового
уравнения. Депутат от правых П.В. Березовский мотивировал эту
позицию тем, что, с его точки зрения, «Привислинский край, рав-
но как Туркестан. Сибирь, Кавказ, есть не что иное, как колония
России», и в качестве колоний, окраины должны давать метропо-
лии «возможность <...> богатеть, развиваться и вообще развивать
свое благосостояние, а такая колония, которая служит к оскудению
метрополии, да она нс только не нужна, она прямо вредна»1’1.
В России же, по мнению Березовского, отношения метрополии и
колонии строились иначе: «у нас центр не только не пользуется ни-
чем от окраин, а, напротив, он оскудевает, он беднеет, а окраины
наживаются, окраины богатеют». Сославшись на не раз цитирован-
ного в ходе думских прений Яснопольского, депутат напомнил, как
«бедная и некультурная» Польша была «облагодетельствована» Рос-
сией: «там, можно сказать, все вымощено русским золотом»132. Та-
ким образом, в Думе сложилась несколько парадоксальная ситуа-
ция: сторонники польской автономии выступали за унификацию,
а поборники «единой и неделимой» России — за дифференциацию
налоговой полит ики.
Изложенные выше претензии ряда русских публицистов по
отношению к Польше, якобы пользующейся льготным положени-
ем в формировании общегосударственного бюджета, являлись от-
голоском еще более ожесточенной борьбы русских промышленни-
ков, соперничавших с польски мгтпроизводитсля ми. Как уже было
сказано, в 1870—1890-е гг. подьская промышленность развивалась
необычайно интенсивно. Разбитие текстильного производства пре-
вратило небольшой городок Лодзь в промышленный центр, в
«польский Манчестер»|33..Вторым промышленным центром стал
Сосновицкий район, снабжавший углем польские фабрики и же-
лезные дороги. Варшавский промышленный район не имел особой
специализации — помимо крупных текстильных фабрик, в окрест-
ностях Варшавы находились сахарные и машиностроительные за-
воды. В результате невероятного скачка в промышленном развитии
ЦП в начале 1890-х гг. давало 19,5% всего объема производства в
империи, уступая по суммарной стоимости продукции надушу
398 Западные окраины Российской империи
населения только Петербургу и Москве. По производству угля и
стали Польша стояла на втором месте после Донецкого района. В
Польше производились 42% полотна, в производстве сукон ее доля
составляла 29,6%, шерстопрядении — 77, вязальном производ-
стве-76%'*.
Больше половины производимых в Польше товаров сбывались
в России. Основу вывоза составляли хлопчатобумажные и шерстя-
ные ткани, пряжа, машины, уголь. Торговля с Россией и немецкие
капиталы, инвестированные в польскую промышленность, явля-
лись источниками, из которых питалась польская экономика. Ко-
нечно, такое положение вещей не могло не раздражать российских
производителей. Особенного накала торговое соперничество дос-
тигло в области текстильной и угольной промышленности. Лодзь
и Сосновицы, по мнению российских производителей, создавали
серьезную угрозу для промышленности «коренного великорусско-
го центра»135.
«Борьба Москвы с Лодзью», олицетворявшая соперничество
польской и российской индустрий и достигшая кульминации в
конце 1880-х — начале 1890-х гг., была инициирована под лозун-
гом защиты национальной промышленности от неравноправной,
по мнению «москвичей», конкуренции с польскими товарами. Дей-
ствительно, условия функционирования предприятий в Польше и
Центральной России, например в Московском районе, отличались
по нескольким показателям. Так, «москвичам» дешевле обходилась
доставка сырья (например, хлопка), но они больше платили за топ-
ливо. Вопреки распространенному мнению, польские производи-
тели пользовались более дорогим кредитом, чем российские фаб-
риканты, но платили почти в два раза меньше налогов и сборов.
Заработная плата на польских фабриках была существенно выше,
чем зарплата рабочих в Центральной России, что позволяло «моск-
вичам» экономить значительные суммы. Кроме того, на московских
фабриках продолжительность рабочего дня составляла 14 часов,
тогда как на польских — 12— 13 часов, хотя польские фабрики ра-
ботали на 7 дней больше в году. Таким образом, условия про-
изводства, которые, вероятно, невозможно точно выразить в де-
нежном эквиваленте, были приблизительно равны: некоторые
преимущества польских производителей уравновешивались более
выгодным положением русских фабрик по другим признакам136.
С другой стороны, по мнению У.А. Шустера, московские фабрики
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_ 39
существенно отставали по организации производства. Польские
фабриканты «были энергичнее во всякого рода нововведениях, от-
зывчивее на требования рынка и быстрее перестраивались в соот-
ветствии с изменением спроса», а также стремились найти самые
дешевые и простые способы поставки сырья, минуя посредников.
В целом нет оснований утверждать, что польская промышлен-
ность благодаря особым созданным правительством условиям мог-
ла нанести серьезный ущерб интересам русских производителей.
Русские публицисты и промышленники зачастую преувеличивали
масштабы экономического роста Польши, так как в реальности
промышленное развитие этого региона нисколько не угрожало
интересам центра: торговый баланс Польши неизменно оставался
пассивным по отношению к России. Борьба польских и российс-
ких промышленников, поводом которой была мнимая угроза со
стороны Польши, обусловлена, с одной стороны, претензиями рос-
сийских производителей на господство на внутреннем рынке и, с
другой, активностью польских промышленников и банкиров, рас-
пространившейся не только на окраины, но и на столицы. Не менее
важным фактором этого соперничества являлись и национально-
культурные противоречия, в частности то, что польская экономи-
ка, жившая во многом за счет торговли с Россией, росла в основ-
ном за счет немецких капиталов и ориентировалась в технологии и
организации производства на европейские образцы.
Итак, Польша, несмотря на попытки инкорпорирования в эко-
номическую и финансовую систему империи и стремление согла-
совать цели имперской политики с особенностями промышленного
развития польских земель, представляла собой особый и, по мне-
нию многих политиков и предпринимателей, чуждый элемент.
Впрочем, это утверждение можно было бы применить не только к
ЦП. Еще в большей степени обособленность и различия проявля-
лись в экономических и финансовых взаимоотношениях империи
и Финляндии. Кстати, в моделях взаимоотношений центра, с одной
стороны, и Польши и Финляндии, с другой, можно найти много
общего. Финляндия, как и Польша, была ориентирована на эконо-
мические связи с Европой, пользовалась, как и ЦП, европейскими
займами и инвестициями.
История экономики и финансов Польши периода 1815—
1914 гг. является одним из лучших примеров того, как формирова-
лась стратегия этой финансово-экономической политики империи
400 Западные окраины Российской империи
на окраинах. Характерной чертой этой стратегии являлся приори-
тет политических интересов над экономическими целями. Поэто-
му предпринимаемые правительством меры в области бюджета, де-
нежной или торговой политики могут служить индикатором обшей
политической тенденции правительства в отношениях с Польшей.
Предоставление финансовой самостоятельности, права иметь
собственную валюту, кредитную систему и проводить самостоя-
тельную программу экономического развития являлись важнейши-
ми составляющими польской автономии в 1815—1830 гг. Режим
экономической автономии и одновременная возможность развития
торговых связей создали благоприятные условия для постепенного
роста промышленности. Польское восстание 1831 г. не только при-
вело к частичному ограничению самостоятельности финансового
управления, но и коренным образом изменило отношение к Поль-
ше со стороны финансового ведомства империи. С этого момента
Министерство финансов придерживалось политики постепенного
подчинения польских финансовых институтов российским, уста-
новления контроля за польским бюджетом, требовало участия
Польши в обшеимперских расходах и в то же время, отнимая у
польского бюджета основные источники доходов, делало его зави-
симым от имперской казны.
Вместе с тем избранная Министерсгвом финансовлиния пове-
дения отражала не только принципы правительственной политики
к Польше, но и складывавшееся соперничество российской и
польской промышленности, имевшее как экономическое, гак и
культурное значение. Восстание 1863 г. фактически решило судь-
бу польской экономической автономии. ЦП потеряло свой бюджет
и самостоятельную систему финансового управления. Логика по-
ведения Министерства финансов в Польше 1830—1866 гг. во мно-
гом проявилась и в политике в Финляндии в 1890— 1914 гг.: ликви-
дация финансовой и бюджетной автономии в Польше, доведенная
до конца после 1863 г., должна была в конечном счете реализовать-
ся и в Великом княжестве Финляндском.
Аналогия моделей финансовой политики на окраинах в данном
случае обусловливается тем, что финансовые взаимоотношения
являлись отражением политических отношений. С другой стороны,
и экономический фактор иногда играл существенную роль в кон-
струировании политических связей и, в частности, в инкорпорации
окраины в империю. Как нам известно, Польша довольно удачно
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума-401
вошла в российский рынок, но это, с другой стороны, создало но-
вые проблемы и противоречия. Польша стояла в ряду окраин, ко-
торые были лишь внешне и частично инкорпорированы в имперс-
кий финансово-экономический строй. Конечно, сравнение ЦП с
Закавказьем или Туркестаном может показаться натянутым, но во
всех этих случаях правительство сталкивалось с тем фактом, что в
области экономики принципы единообразия и административной
централизации оказывались малоэффективными — ввиду суще-
ствования глубоких социальных и культурных особенностей, обус-
ловливающих разнообразие экономических систем регионов.
' Доклад был подготовлен С.Е. Крыжановским, в то время помощни-
ком начальника Главного yi 1равления по делам местного хозяйства Мини-
стерства внутренних лсд. См.: Крыжановскии С.Е. Воспоминания. Берлин,
1938. С. 22; Власть и реформы. От самодержавной к Советской России.
СПб., 1996. С. 472.
2 РГИА. Ф. 1544. Оп. 1.Д. 1.Л.37.
’РГИА. Ф. 1544. Оп. 1.Д. 16. Л. 76.
4 СмирновА.Ф. Государственная дума Российской империи 1906—
1917 гг.: Историко-правовой очерк. М., 1998. С. 46,47.
5 РГИА. Ф. 1544. Оп. 1.Д. 1.Л.542.
6 Законодательные акты переходного времени (1904—1906 гг.). 2-е изд.
СПб., 1907. С. 140, 153.
7 РГИА. Ф. 1544. On. 1. Д. 10. Л. 390—391; Законодательные акты пе-
реходного времени... С. 566.
* РГИА. Ф. 1544.0(1. 1.Д. 1. Л. 39 об.
9 Материалы по учреждению Государственной думы. Б.м., б.г. С. 30.
10 РГИА. Ф. 1544. Оп. 1.Д.8.Л.291.
11 Там же. Л. 287 об.
12 Дубнов С.М. Евреи в царствование Николая II (1894—1914). Петер-
бург, 1922. С. 61.
15 РГИА. Ф. 1544. Оп. 1.Д. 1.Л.39.
14 Ганелин Р.Ш. Российское самодержавие в 1905 голу. Реформы и ре-
волюция. СПб., 1991. С. 149.
15 РГИА. Ф. 1544. On. 1. Д. 9. Л. 37.
16 РГИА. Ф. 1544. Оп. 1. Д.10. Л.47 — 47об.
17 РГИА. Ф. 1544. Оп. 1.Д. 9. Л. 28.
” РГИА. Ф. 1544. Оп. 1.Д. 12. Л. 43 об.
19 РГИА. Ф. 1544. Оп. 1.Д.8.Л.53-55.
20 Там же. Л. 52 — 53 об., 62.
21 За 5 дней до открытия Думы Николай II утвердил «Правила о поряд-
ке избрания члена Государственной лумы от православного населения
Седлеикой и Люблинской губерний». Из-за разгона I Думы депутат у
402 Западные окраины Российской империи
православных Люблинской и Седлецкой губерний так и не появился, а во
И и III Думы избирался епископ (с 1912 г. архиепископ) Холмский и Люб-
линский Евлогий.
22 РО РНБ. Ф. 781. Ед. хр. 205. Л. 1.
23 Там же. Л. 40 — 40 об.
24 Там же. Л. 8.
25 Степанов СА. Черная сотня в России (1905—1914 гг.). М., 1992.
С. 105.
26 Программы политических партий России. Конец XIX — начало XX в.
М., 1995. С. 421.
27 Там же. С. 427.
2*Там же. С. 442.
29 Сборник программ политических партий в России. Вып. VI. СПб.,
1906. С. 20.
30 РО РНБ. Ф. 1072. Т. 15. Л. 120.
31 Программные документы национальных политических партий и
организаций России (конецXIX в. — 1917 г.). Вып. 2. М., 1996. С. 110,113—
114.
32 The Cambridge History of Poland. 1697—1935. Cambridge, 1941. P. 407.
33 LukawskiZ. Kolo Polskic w Rosyjskiej Dumie Paristwowej wlatach 1906—
1909. Wroclaw, 1967.
34 Программы политических партий России... С. 318.
35 Там же. С. 167.
36 Программные документы национальных политических партий и
организаций России (конец XIX в. — 1917 г.). Вып. 2. С. 61.
37 Формы национального движения в современных государствах. Ав-
стро-Венгрия, Россия, Германия... С. 410—411.
38 РОРНБ. Ф. 1072. Т. 15. Л. 250.
39 Во II Думе кроме четырех евреев, исповедующих иудаизм, было еще
двое евреев, принявших православие, из трех евреев в III Думе — двое
иудеев и один православный.
40 Шаховской Д. Виктор Петрович Обнинский// К 10-летию 1-й Госу-
дарственной думы. 27 апреля 1906 — 27 апреля 1916. Сборник статей пер-
водумиев. Пг., 1916. С. 212—213.
41 Бородин Н. Личный состав Первой Государственной думы, ее орга-
низация и статистические сведения о членах // Первая Государственная
дума. Вып. 1. СПб.. 1907. С. 24, 33.
42 Дубнов С.М. Евреи в царствование Николая II (1894—1914). С. 67.
43 Цит по: Гредескул Н. Национальный вопрос в Первой Думе // К
10-летию 1-й Государственной думы. 27 апреля 1906 — 27 апреля 1916.
С. 79.
44 Государственная дума. Стенографические отчеты. 1906 г. Сессия I.
Т.П. СПб., 1906. С. 941.
45 Там же. С. 871.
46 Там же. С. 994-995.
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума__ 40 3
47 Там же. С. 1020.
48 Там же. С. 1007.
49 Первая Дума о евреях. Речи депутатов. СПб., 1908. С. 5—8.
50 Государственная дума. Стенографические отчеты. 1906 г... С. 1073.
51 Там же. С. 1110.
52 Там же.
53 LukawskiZ. Koto Polskie... S. 80.
54 Государственная дума. II созыв. Стенографические отчеты. 1907 г.
Т. 1.СП6., 1907. Стлб. 120.
55 Там же. Стлб. 108.
56 Там же. Стлб. 112.
57 Государственная дума. II созыв. Стенографические отчеты. 1907 г.
Т. II. СПб., 1907. Стлб. 908—909.
58 Там же. Стлб. 908—909.
59 Там же. Стлб. 915-916.
60 Коковцов В.Н. Из моего прошлого. Воспоминания. 1903—1919 гг.
Кн. 1. М., 1992. С. 208.
61 Законодательные проекты и предложения Партии народной свобо-
ды 1905—1907 гг. СПб., 1907. С. 7. Кадеты считали необходимым основы-
ваться на внесенном ими еще в I Думу проекте Закона о свободе совести
(см.: Там же. С. 8— 12).
62 Государственная дума. II созыв. Стенографические отчеты. 1907 г.
Т.П. СПб., 1907. Стлб. 781.
63 Крыжановский С.Е. Воспоминания. С. 116.
64 Государственная дума. II созыв. Стенографические отчеты. 1907 г.
Т. II. СПб., 1907. Стлб. 63—64,67.
65 Государственная дума. II созыв. Стенографические отчеты. 1907 г.
Т. 1.СП6., 1907. Стлб. 1532.
66 Государственная дума. II созыв. Стенографические отчеты. 1907 г.
Т.П. СПб., 1907. Стлб. 66.
67 Государственная дума. II созыв. Стенографические отчеты. 1907 г.
Т.1.СП6., 1907. Стлб. 1942.
68 Там же. Стлб. 1341.
69 Там же. Стлб. 1812.
70 Там же. Стлб. 1508-1510.
71 Крыжановский С.Е. Воспоминания. С. 117.
72 Калинычев Ф.И. Государственная дума в России. Сборник докумен-
тов и материалов. М., 1957. С. 385—386.
73 При современном состоянии исследований нельзя однозначно опре-
делить, в какой мере эти изменения были вызваны ревизией избиратель-
ного закона, а в какой и сменой настроений в обществе.
74 Крыжановский С.Е. Воспоминания. С. 117.
75 Государственная дума. III созыв. Стенографические отчеты. Сес-
сия I. Ч. I. СПб., 1908. Стлб. 420.
76 Там же. Стлб. 140.
77 Там же. Стлб. 163.
404 Западные окраины Российской империи
78 Там же. Стлб. 208.
79 Там же. Стлб. 341.
80 Там же. Стлб. 342—343.
81 Там же. Стлб. 352.
82 Там же. Стлб. 353—354.
83 Там же. Стлб. 392.
84 Там же. Стлб. 394—395.
85 Там же. Стлб. 396.
86 Там же. Стлб. 417,475-479.
87 Там же. Стлб. 510—513.
88 Государственная дума. Ill созыв. Стенографические отчеты. Сессия
IV. 4.1. СПб., 1910. С. 11.
89 Сюжет подробно рассмотрен в: Weeks Т. Nation and State in Late
Imperial Russia. Nationalism and Russification on the Western Frontier, 1863—
1914. DeKalb: Northern Illinois University Press, 1996. P. 172—192.
90 Darrow D. Census as a Technology of Empire // Ab Imperio. 2002. № 4.
C. 168-169.
91 РГИА. Ф. 821. On. 125. Д. 277. Л. 281.
92 Weeks T. Nation and State... P. 181.
93 LVIA. Ф. 378. BS, 1905 г. Д. 404. Л. 180-181.
94 Там же. Л. 48 — 48 об.
95 ЧихачевДН. Вопрос о располячении костела в прошлом и настоя-
щем. СПб., 1913.
96 Государственная дума. III созыв. Стенографические отчеты. Сес-
сия V. Ч. II. СПб., 1912. Стлб. 219.
97 Государственная дума. 111 созыв. Стенографические отчеты. Сес-
сия V. Ч. I. СПб., 1911. Стлб. 2609.
98 Государственная дума. III созыв. Стенографические отчеты. Сес-
сия V. Ч. II. СПб., 1912. Стлб. 136—140,141.
99 Государственная дума. III созыв. Стенографические отчеты. Сес-
сия V. Ч. I. СПб., 1911. Стлб. 2745-2746.
100 Государственная дума. Ill созыв. Стенографические отчеты. Сес-
сия V. Ч. III. СПб., 1912. Стлб. 2591,2594, 3374, 3375-3376, 3407.
101 Там же. Стлб. 3411.
102 ПихноД. Представительство Западной Руси в Государственном со-
вете. Киев, 1909.
103 Государственная дума. III созыв. Стенографические отчеты. Сессия
III. Ч. IV. СПб., 1910. Стлб. 733.
104 Обзор деятельности Государственной думы Третьего созыва. 1907—
1912 гг. Ч. II. СПб., 1912. С. 82.
105 Государственная дума. III созыв. Стенографические отчеты. Сес-
сия III. Ч. IV. СПб., 1910. Стлб. 762.
106 Там же. Стлб. 786.
107 Там же. Стлб. 779,790-791.
108 Государственная дума. Ill созыв. Стенографические отчеты. Сес-
сия IV. Ч. III. СПб., 1910. Стлб. 3902.
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума_405
1,1 9 Цит. по: Шульгин В. В. Последний очевидец: Мемуары. Очерки. Сны.
М., 2002. С. 133.
||( ’ РГИА. Ф. 821. Оп. 150. Д. 172. Л. 51 -51 об., 163 об., 82 об., 72.
111 Об отмене стеснений малорусского печатного слова. СПб., 1910;
Лотоцький О. Сторинки минулого. Праш украТнського наукового инсти-
туту, XII. Варшава, 1933.
н2 Когда в 1905 г. сторонники введения украинского в качестве языка
обучения в начальной школе указывали, что низкий уровень грамотности
украинских крестьян связан с необходимостью обучения на неродном язы-
ке, Глазов отвечал им, что низкий уровень грамотности объясняется преж-
де всего двухгодичным образованием, и решать проблему нужно не введе-
нием украинского языка, а расширением начального обучения с двух до
четырех лет. Подробнее см.: Andrievsky О, The Politics of National Identity:
The Ukrainian Question in Russia, 1904—1912. Ph.D. dissertation. Harvard
University, 1991. P. 85.
113 Толстой И.И, Воспоминания министра народного просвещения
графа И.И. Толстого. 31 октября 1905 г. — 24 апреля 1906 г. М., 1997.
С. 120.
1:4 Подробнее см.: Rodkievicz W. Russian Nationality Policy in Western
Provinces of the Empire (1863—1905). Lublin, 1998. P. 176—192; Weeks T.
Russification and the Lithuanians, 1863— 1905 // Slavic Review. 2001. Vol. 60.
№ l.P. 96-114.
115 РГИА. Ф. 821. On. 150. Д. 172. Л. 181 - 181 об., 78-80,87 об. - 88.
н6 Обзор деятельности Государственной думы третьего созыва. 1907—
1912 гг. Ч. 1. СПб., 1912. С. 356-361.
117 Пайпс Р. Русская революция. Ч. 1. М., 1994. С. 200.
118 Крыжановский С.Е. Воспоминания. Берлин, 1938. С. 131. Предпо-
лагалось выделить области: Прибалтийскую, Северо-Западную, Польшу,
Правобережную и Левобережную Украину, Московскую (Центральную
промышленную), Верхнее и Нижнее Поволжье, Северную Россию (две
области) и Степную (Западную Сибирь). Остальные территории (казачьи
области, инородческие, Туркестан, Восточная Сибирь, Крым и Кавказ)
оставались вне этого разделения и вне участия, кроме двух последних, в об-
щегосударственном представительстве; общегосударственное законода-
тельство должно было сосредоточиться в видоизмененном Государствен-
ном совете (Там же. С. 132).
1,9 ХоскингДж. Россия: народи империя (1552—1917). Смоленск, 2000.
С.498.
120 Крыжановский С.Е. Воспоминания. Берлин, 1938. С. 116.
121 Падение царского режима. Т. VI. М.,Л., 1926. С. 302.
122 Государственная дума. IV созыв. Сессия I. Стенографические отче-
ты. Ч. 1.СП6.. 1913. Стлб. 261.
123 Государственная дума. IV созыв. Сессия II. Стенографические от-
четы. Ч. II. СПб., 1914. Стлб. 901-915,927-933.
124 Яснопольский Н.П. О гео1рафическом распределении государствен-
ных доходов и расходов в России. Ч. 1. СПб. 1890. С. 49—50; Ч. 3. Прило-
406 Западные окраины Российской империи
жения. Статистические таблицы, картограммы и диаграммы. Дополни-
тельная к табл. 1.
125 Сабуров П. Материалы для истории русских финансов 1866—1897.
СПб., 1899. С. 58-60.
126 Поленов АД. (сост.). Исследование экономическою положения цен-
трально-черноземных губерний. Труды особого совещания 1899—1901 <т.
М., 1901.0 42,48-50.
127 Спасович В., Пильц Э. Очередные вопросы в Царстве Польском.
Этюды и исследования. Т. I. СПб., 1902. С. 96—104. Оппоненты В. Спа-
совича и Э. Пилыга, выступившие с ответной публикацией, назвали при-
веденные ими данные фикцией. См.: Привислинец, Тушкевич Д., Дружи-
нин А. Россия и ее западная окраина. Ответ на «Очередные вопросы в
Царстве Польском», изданные под редакцией В. Спасовича и Э. Пильца.
128 К вопросу об автономии Царства Польского. Изд. «Русского собра-
ния». Цит. по: Грабский В. Баланс Царства Польского в финансах Россий-
ской империи. Варшава, 1910. С. 22.
129 Zukowski W. Dochody i wydatki paristwowe w Kr61cstwe Polskiem.
Warszawa, 1907. S. 129.
130 Начало XX века. Основания, долженствующие служить руковод-
ством для управления бывшим Царством Польским в настоящее время.
СПб., 1904. С. 37-40.
131 Государственная дума. Ill созыв. Стенографические отчеты. Сес-
сия III. Ч. П. Стлб. 1018.
132 Там же. Стлб. 1019.
133 Люксембург Р. Промышленное развитие Польши. СПб., 1899. С. 23.
134 Там же. С. 34—35.
135 Шарапов С. Почему Лодзь и Сосновицы побеждают Москву? Цит.
по: Шустер У.А. Экономическая борьба Москвы с Лодзью (из истории
русско-польских экономических отношений в 80-х годах прошлого века)
// Исторические записки. Т. 5. М., 1939. С. 188.
136 Там же. С. 198-203.
Глава 11
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
Первая мировая война,
РЕВОЛЮЦИИ И ЗАПАДНЫЕ ОКРАИНЫ
Период 1914—1920 гг. был необычайно богат событиями и
глубочайшими переменами в истории как Российской
империи, так и тех, порой эфемерных, порой более ста-
бильных политических образований, которые возникли на ее раз-
валинах. Это особенно верно применительно к западным окраинам
империи, которые стали главным театром военных действий; ги-
гантских миграций населения (добровольных и принудительных);
кардинальных изменений в национальной политике и Российской
империи, и ее противников по военному противостоянию; возник-
новения и упадка бесчисленных правительств и политических ре-
жимов. Достаточно сказать, что в одном только Киеве с 1917 по
1920 г. власть менялась 14 раз. (Частая смена власти вообще стала
в это время характерной чертой имперских окраин, в то время как
в центре империи власть менялась лишь дважды — в феврале и
октябре 1917 г.)
Попытка описать эти события в рамках небольшой главы была
бы заведомо нереалистичной. Ее главная задача иная — обратить
внимание читателя на основные тенденции этого переломного пе-
риода и показать, что определенные процессы, обозначившиеся в
ходе войны, получили развитие уже после краха Российской им-
перии.
Первая мировая война не случайно считается многими подлин-
ным началом XX в. Ее новый тотальный характер повлек за собой
глубокие изменения не только в способах ведения боевых действии,
но и во внешней и внутренней политике держав. Прежде всего но-
вые массовые армии, основанные на всеобщей воинской повинно-
сти, заставили расценивать все мужское население призывного
возраста как потенциальных солдат. Это означало, что отступаю-
щие армии старались теперь уводить с собой (добровольно или
принудительно) все взрослое мужское население, как лояльное, так
410 Западные окраины Российской империи
и то, которое противник мог бы после занятия данной территории
поставить под ружье.
Вслед за отцами и братьями, сыновьями и дедами (призывным
считался и 60-летний возраст) уходили их семьи, увеличивая чис-
ленность перемешенных лиц до миллионов человек. Все это в пол-
ной мере относится к западным окраинам империи, где линия
фронта неоднократно сдвигалась на сотни километров. В среде бе-
женцев происходили процессы «национализации». Отчасти это
было связано с естественным желанием держаться вместе с земля-
ками в чужой среде и трудных условиях, отчасти поощрялось сами-
ми властями, которые организовали учет беженцев и распределение
помощи им по этническому признаку. Часто активисты беженского
движения стремились использовать эту ситуацию для националь-
ной мобилизации. Многие лидеры беженских организаций будут
затем играть видные роли в национальном движении и в новых
государствах1.
Военные власти были также весьма озабочены как возможно-
стью получения информации от лояльного гражданского населения
по другую сторону фронта, так и необходимостью пресечь анало-
гичные планы противника. Этническая и религиозная принадлеж-
ность становилась важным фактором в определении лояльности
населения и возможности на эту лояльность влиять. Уже в конце
XIX в. русский Генеральный штаб начинает составлять этнические
карты возможных театров боевых действий, прежде всего западных
окраин и приграничных областей Австро-Венгрии и Германии, в то
время как официальная имперская статистика вплоть до войны не
пользовалась категорией этничности. То же самое происходило и
в армейских штабах центральных держав. Во время войны более
200 тысяч евреев и примерно столько же немцев были депортиро-
ваны в глубь страны армейскими властями или гражданской адми-
нистрацией по настоянию военных как «неблагонадежные группы».
Вообще военные, склонные придавать большее значение этниче-
скому фактору и, с другой стороны, широко подверженные шпио-
номании, с началом боевых действий получили в западных окраи-
нах такую власть, какой никогда прежде не имели. Теперь, когда
«неправильная» национальная или религиозная принадлежность
могла стать сама по себе достаточной причиной для репрессий,
экспроприаций, депортаций, значение этих факторов в сознании
людей радикально усиливалось.
Другая новая и массовая проблема была связана с тем, что в
последние десятилетия XIX в. в Европе значительно увеличились
Глава 11. Вместо заключения 411
миграции населения и капиталов через границу. С началом войны
все державы столкнулись с вопросом, что делать с подданными
вражеских держав и их собственностью. Везде права иностранных
1раждан ограничивались, они подвергались депортациям или ин-
тернированию. Но нигде эта проблема не стояла с такой остротой,
как в России и особенно на западных окраинах империи. Во-пер-
вых, только в России иностранный капитал, причем в первую
очередь именно немецкий, играл столь большую роль в экономи-
ке. Во-вторых, только в России столь многочисленны были не-
мецкие сельскохозяйственные колонисты. Между тем Германия в
начале XX в. все более явно демонстрировала, что считает немец-
кие диаспоры частью немецкой нации вне зависимости от их под-
данства.
По мере того как отношения с Германией, начиная с 1880-х тт.,
ухудшались, власти все более беспокоились по поводу сильного
немецкого присутствия на западных окраинах. Ограничения на
право приобретения земельной собственности, направленные здесь
против евреев и поляков, способствовали в последние десятилетия
XIX в. притоку на западные окраины немецких иммигрантов. Толь-
ко в течение 1880-х гг. и только на Волыни число немецких коло-
нистов выросло с 70 до 200 тысяч. Наряду с немцами на Правобе-
режье и в Новороссию переселилось значительное число чехов, а
также поляков и украинцев из Галиции. Они составляли соответ-
ственно 13, 9 и 5% иммигрантов. В 1887 г., обеспокоенное этой
тенденцией и, в частности, особенно сильным притоком поляков
из Габсбургской империи, правительство запретило иностранным
гражданам приобретать или арендовать земли на Волыни, в Киев-
ской и Подольской, а также в привислинских губерниях. Но в Но-
вороссии и Харьковской губернии рост немецкого землевладения
продолжался — если в 1890 г. в руках немцев было 10% всей земель-
ной собственности в этих губерниях, то к 1912 г. уже 17%. Продол-
жался и рост немецкого землевладения на Волыни — с 0,6% в
1870 г. до 4,6% в 1909 г. В Поволжье численность немецких коло-
нистов с 1897 по 1914 г. выросла с 400 до 600 тысяч человек, а пло-
щадь их земельной собственности с 1,2 до 2 миллионов десятин.
В 1892 г. был принят закон, ограничивавший уже права российских
граждан «немецкого происхождения» приобретать земли в ЮЗК.
Подозрения, что немецкая миграция имела стратегические за-
дачи, особенно усилились после того, как немецкие дворяне ост-
зейских провинций, которые считались главной мишенью аннек-
сионистских планов Германии, только с 1906 по 1910 г. переселили
412 Западные окраины Российской империи
с Волыни и Поволжья в прибалтийские губернии более 20 тысяч
немцев. Власти оказывались перед дилеммой — трактовать ли
прежде столь привечаемых немцев как полноправных собственных
граждан или дискриминировать их по этническому признаку. Про-
блема лояльности вставала и перед самими российскими немцами,
многие из которых уже давно стали подданными Российской им-
перии2.
С началом войны ситуация предельно обострилась. Первона-
чально имперские власти стремились избежать этнической дискри-
минации, но под давлением армейских кругов и националистиче-
ских настроений в обществе уже в феврале 1915 г. был принят
декрет, обязывавший этнических немцев в срок от шести месяцев
до двух лет продать принадлежавшие им на западных окраинах зем-
ли. Принудительные продажи и экспроприации немецкой соб-
ственности — как земли, так и предприятий — многими рассмат-
ривались не как вынужденная мера военного времени, но как
долгосрочная мера подрыва немецкого влияния в России. Освобож-
даемые земли становились объектом конкурентной борьбы, в ко-
торой этничность также играла важную роль. Вместе с тем в Думе
многие (отлиберала Милюкова до правого националиста Савенко)
выступали против этих мер, справедливо указывая, что государство
отказывается при их проведении от основополагающего принципа
безусловной зашиты частной собственности, подогревает и без того
распространенный социальный радикализм крестьян и городских
низов'.
В целом война дала оружие в руки одетых в солдатские шине-
ли крестьян, выбила из привычной колеи, сняла с насиженных мест
миллионы людей, особенно на западных окраинах, резко повыси-
ла значимость этнического фактора и в политике властей, и в мас-
совом сознании4. Повседневная жестокость войны и связанные с
нею тяготы разрушали те конвенциональные ограничения, которые
уже были подорваны событиями 1905—1906 it., политическим тер-
рором и ответными репрессиями властей.
Крайне важно также, что в ходе войны империи-соседи — Рос-
сия, Австро-Венгрия. Германия, — прежде весьма сдержанно ра-
зыгрывавшие этническую карту в соперничестве друг с другом и по-
своему обреченные на солидарность из-за совместного участия в
разделах Речи Посполитой, теперь в полную мощь использовали
это оружие, которое оказалось обоюдоострым. Можно сказать, что
взрывной рост национализма на западных окраинах во mi югом был
Глава 11. Вместо заключения 413
следствием тягот тотальной войны вообще и новой политики им-
перий в соперничестве друг с другом в частности.
Начало войны ознаменовалось волной милитаристского обще-
ственного воодушевления, которое охватило практически все поли-
тические течения и группы. Это проявилось в голосовании IV Думы
по военным и бюджетным вопросам. Правительство поддержали
депутаты даже оппозиционных фракций и национальных депутат-
ских групп, «создавши, — по выражению Милюкова, — атмосфе-
ру общего единодушия»5. Либералы не раз потом вспоминали это
время с ностальгией и винили правительство в том, что это едине-
ние было вскоре потеряно. Однако непременным условием поддер-
жания такой атмосферы были военные успехи, между тем уже в
1914 г. они были сомнительны, а в 1915 г. сменились чередой тя-
желых поражений.
Сразу после вступления России в войну главнокомандующий
вел. кн. Николай Николаевич издал манифест, обещавший объе-
динение польских земель, «свободных в своей вере, языке и само-
управлении». Было вполне очевидно, что польский вопрос неиз-
бежно станет одним из ключевых в столкновении Германии, Ав-
стро-Венгрии и России. Манифест Николая Николаевича был на
тот момент самым многообещающим из сделанных властями де-
ливших Польшу империй. Эндеки и реалисты с согласия властей
начали создавать гражданские комитеты, в которых видели заро-
дыш будущего самоуправления. В противовес польским легионам
под командованием Пилсудского, созданным в Австро-Венгрии,
был организован добровольческий легион в Пулавах.
Министр иностранных дел С.Д. Сазонов в это время разраба-
тывал план, по которому Западная Галиция, Силезия и Познанщи-
на должны были соединиться с ЦП под скипетром Романовых.
Восточная Галиция со Львовом должна была войти в Российскую
империю как русская земля, о чем и было заявлено 18 августа в
манифесте Николая Николаевича6. В сентябре 1914 г. Восточная
Галиция была уже оккупирована7.
В целом в 1914 г. польские подданные всех трех империй были
им лояльны. В 1914—1915 гг. по обе стороны фронта воевали более
двух миллионов поляков. Никакого отклика не получила попытка
Пилсудского сразу после начала войны спровоцировать восстание
в бывшем ЦП, издав манифест от имени несуществующего Наци-
414 Западные окраины Российской империи
онального правительства (название отсылало к традиции восстания
(863 г.), якобы назначившего его главнокомандующим польскими
силами.
Меняются и общественные настроения в России. Во время ко-
лоссального погрома в Москве 27—29 мая 1915 г. жандармы, кото-
рые могли на тот момент лишь увещевать погромщиков, защити-
ли несколько магазинов, объясняя толпе, что они принадлежат
полякам, «а они теперь наши друзья».
В этом погроме было разорено более 300 фирм, принадлежав-
ших людям с нерусскими фамилиями, а общий ущерб, по скром-
ным подсчетам, составил 40 миллионов рублей. Власти колебались
отдать приказ стрелять в погромщиков, уже не будучи уверены в
том, что это не вызовет более ожесточенного сопротивления и от-
чуждения населения от терявшей легитимность власти. В событи-
ях 1915 г. многие современники уже почувствовали приближение
катаклизмов 1917 г., в них впервые в столь драматической форме
отразились новые, прежде невиданные противоречия и вызовы,
которые принесла Первая мировая война.
Польский вопрос оставался центральным в политике держав в
1915—1916 гг. Новые шаги по примирению с поляками власти им-
перии запоздало предприняли только летом 1915 г., когда фронт
покатился на восток. В июне царь созвал совещание с участием
польских представителей для обсуждения прав будущего самоуп-
равления, а в августе премьер ИЛ. Горемыкин официально заявил,
что после войны поляки получат автономию. Царский .манифест,
который обещал «закрепить на твердых основаниях закона» наме-
рения «предоставить Польше всю полноту устроения внутреннего
быта, какая совместна с сохранением одной для обоих народов го-
сударственности», включая «свободу веры, языка и самоуправле-
ния», последовал лишь в июле 1916 г. (Имелась в виду династичес-
кая уния.) Русские войска к этому времени уже давно потеряли
контроль над всеми территориями с преобладающим польским
населением.
5 ноября 1916 г. немцы создали в Варшаве подконтрольный
Берлину Регентский совет и заявили о планах создания незави-
симого польского государства. Тогда же в Варшаве был открыт
польский университет, полонизирована школа. Германия, в нача-
ле войны не обещавшая полякам ничего, теперь перехватывала
инициативу в польском вопросе. Постепенно Берлин и Вена начи-
нали более определенно высказываться о возможности создания от-
Глава 11. Вместо заключения 415
дельного польского государства, рассчитывая удовлетворить поль-
ских политиков за счет восточной части Речи Посполитой, по-
скольку земли, занятые в ходе разделов Пруссией, Берлин отдавать
полякам не собирался.
Центральные державы уже в 1916 г. активно готовились побо-
роться за влияние на Украине, в Литве и Белоруссии. Немецкие
власти создавали особые лагеря для военнопленных-украинцев, где
с ними сначала работали пропагандисты из Галиции. Вскоре, ког-
да обнаружилось отчуждение выходцев с «русской» Украины от
галичан, пропагандистов рекрутировали уже среди выходцев из
надднспрянских областей. В перспективе Берлин допускал созда-
ние украинских воинских частей.
На оккупированных в 1916 г. белорусских землях специальным
указом маршала Гинденбурга разрешались языки местного населе-
ния (польский, литовский, белорусский) и запрещалось использо-
вание русского в образовании, печати и администрации. Тогда же
немцы организовали белорусскую учительскую семинарию. Нуж-
но иметь в виду, что значительная часть православного белорусско-
го населения была в это время вывезена на восток отступавшей
русской армией или ушла за ней добровольно. К1916 г. относится
и создание в Вильне первой белорусской политической организа-
ции — Общества помоши жертвам войны. Белорусские политиче-
ские лидеры, в частности А. Луцкевич, в это время выдвинули идею
воссоздания автономного Великого княжества Литовского, но по-
нимания со стороны литовских политиков не встретили — после-
дние уже мыслили будущее в строго национальных, литовских ка-
тегориях.
В конце 1916 г. литовские политики обратились к немецким
властям с просьбой прояснить их позицию в отношении будущего
Литвы. Но тогда они ответа не получили. Во-первых, и в самих
правящих кругах Германии единства на этот счет не было — раз-
брос мнений простирался от идеи создания литовского государства,
связанного с Германией династической унией, до инкорпорации
литовских земель в империю. Во-вторых, любая ясная позиция по
литовскому вопросу грозила осложнениями в отношениях Берли-
на с поляками, которые рассчитывали на возобновление польско-
литовской унии, а польский вопрос в это время был для Германии
приоритетным.
Февральская революция 1917 г. вызвала резкий рост полити-
ческой активности на западных окраинах. Временное правитель-
416 Западные окраины Российской империи
ство, с одной стороны, призывало местные силы брать власть от
распадавшихся структур старого режима, а с другой, нс имело
сколько-нибудь ясной позиции в вопросе о границах автономии,
которую оно готово было окраинам предоставить, откладывая этот
вопрос, как и многие другие, до созыва Учредительного собрания.
Лишь в польском вопросе и Петроградский совет, и Временное
правительство уже в конце марта (по новому стилю) заявили о
поддержке создания независимого Польского государства. Была
создана Ликвидационная комиссия, которая должна была зани-
маться вопросом ликвидации российских учреждений в Царстве.
Пулавский легион был преобразован в Дивизию польских стрел-
ков, а вскоре было принято решение о создании 1-го польского
корпуса под командованием генерала Ю. Довбур-Муснинкого.
Вопрос о границах Временное правительство оставило Учреди-
тельному собранию.
В марте 1917 г. литовские политические партии, действовавшие
в России, создали Национальный совет, а в мае в Петрограде со-
брался сейм литовцев в России. (Более 200 тысяч литовцев ушли за
отступавшей русской армией.) На Сейме произошел раскол между
теми политиками, которые выступали за рассмотрение литовского
вопроса на послевоенной мирной конференции, и теми, кто при-
зывал решить будущее Литвы на будущем законодательном съезде
самих литовцев. В результате раскола Национальный совет прекра-
тил свое существование. Между тем немецкие оккупационные вла-
сти в Литве в мае 1917 г. разрешили создать чисто литовский «со-
вет представителей» и стали все яснее склоняться в пользу будущей
унии Литвы с Германией. В сентябре в Вильнюсе с разрешения
немцев собралась конференция, избравшая Совет (Тариба), пред-
седателем которого стал А. Сметона. Тариба направила благодар-
ственное послание немецким властям, которые утвердили ее состав.
В декабре 1917 г. Тариба выступила с декларацией о создании не-
зависимого Литовского государства и признании угратившими
силу всех государственных связей, существовавших с другими на-
родами, т.е. отрицая как принадлежность Литвы к Российской
империи, так и польско-литовскую унию. Во втором пункте декла-
рации говорилось о необходимости установления «вечной, прочной
связи с Германской империей».
В Киеве возникает Центральная рада, первоначально готовая
ждать Учредительного собрания для решения вопроса о пределах
украинской автономии. Важную рать в утверждении более реши-
Глава 11. ИМесто заключения 417
тельного курса рады на федеративный статус Украины в составе
России сыграл избранный ее председателем М. Грушевский, а так-
же давление «снизу», со стороны украинизированных воинских
частей. Переговоры делегации Временного правительства с украин-
скими политиками ничего не дали. Оказалось, что рассуждать в
Думе в 1914 г. о необходимости переговоров с Грушевским было
много проще, чем реализовать это на практике в 1917-м8.
Многочисленные белорусские партии, возникшие после февра-
ля 1917 г., к лету объединяются в Белорусский национальный ко-
митет. В это время по приказу верховного главнокомандующего
генерала Л.Г. Корнилова начинается украинизация и белорусиза-
ция армейских частей. Корнилов надеялся таким образом предо-
хранить эти части от большевистского влияния и в то же время мог
рассматривать эту меру как ответ на активность Германии в укра-
инском и белорусском вопросе. Различие заключалось в том, что
украинские части создавались на территории Украины, а белорус-
ские главным образом на румынском фронте и на Балтийском фло-
те, где они были отрезаны от родных земель.
В ноябре 1917 г. около 1700 делегатов собрались на Всебелорус-
ский конгресс в Минске. На конгрессе преобладали антибольше-
вистские настроения, обсуждалась возможность объявления неза-
висимости. Большевики разогнали конгресс до того, как он сумел
принять решение по этому вопросу. Однако на конгрессе была со-
здана Белорусская Центральная рада по образцу украинской, тоже
с преобладанием социалистов.
Украинская Центральная рада в октябре решительно выступи-
ла против большевиков и за демократическую федеративную Рос-
сию. Киев уже попал в это время в поле внимания Антанты,
которая рассчитывала на возникновение там нового союзного
центра власти. Большевистский переворот фактически уничтожил
тот легитимный центр в Петрограде, с которым окраинные дви-
жения собирались торговаться по поводу широты их федератив-
ных или автономных прав, и заставил задуматься о независимос-
ти многих из тех, кто прежде не рассматривал ее как серьезную
перспективу.
В конце января 1918 г., на фоне переговоров в Бресте, войс-
ка большевиков подошли к Киеву, и в этот момент Грушевский,
уже не контролировавший город, провозгласил своим четвертым
универсалом независимость Украины. Как и декларация Тарибы
от декабря 1917 г., универсал был важным политическим козырем
для немцев, которые тоже начали движение к Киеву.
14 - 2931
418 Западные окраины Российской империи
В то же время в Белоруссии корпус генерала Довбур-Мусниц-
кого, в который рекрутировались поляки и белорусы-католики,
формально сохраняя нейтралитет в отношении советского прави-
тельства, на деле принял однозначно польскую ориентацию. И
поляки, и белорусы заявили претензии на контроль над Минском,
но до масштабных столкновений дело не дошло. По Брестскому
миру, вся территория Белоруссии перешла под контроль немцев,
а в апреле Довбур-Мусницкий подчинил корпус немецкому ко-
мандованию. Но в феврале, накануне прихода немцев, Белорус-
ская Центральная рада успела издать «Уставную грамоту», в кото-
рой целью белорусского движения провозглашалась независи-
мость. На этом примере хорошо видно, что белорусские лидеры
следовали примеру украинцев, оставаясь, как правило, на шаг
позади. Независимость Белорусской Народной Республики «в эт-
нографических границах» была провозглашена 25 марта 1918 г., а
лидер Рады Р. Скирмунт отправил приветственную телеграмму
кайзеру Вильгельму П. С отходом немецких частей из Белоруссии
Рада перебралась в Гродно. Здесь А. Луцкевич вел переговоры с
поляками о создании федерации, в которой Белоруссия была бы
самостоятельным членом. Однако вскоре несколько белорусских
частей, созданных немцами, были разоружены поляками, и нача-
лись аресты белорусских активистов. Когда польские войска и
большевики сомкнулись, Рада переехала в Вильнюс. С возвраще-
нием беженцев из Центральной России в Белоруссии постепенно
росла поддержка большевиков.
В конце апреля 1918 г. в Киеве происходит переворот, устано-
вивший на Украине власть гетмана П. Скоропадского. Скоропад-
ского поддержали немцы в противовес австрийскому ставленнику
Вильгельму Габсбургу, которому служившие под его началом гали-
цийские украинцы дали прозвище Василь Вышиваный. Централь-
ные державы боролись за влияние на Украине, но сил у немцев
было решительно больше.
Историки по-разному характеризуют события, которые проис-
ходили после октября 1917 г. Наряду с Гражданской войной в Рос-
сии они выделяют как особые феномены национальные революции
на окраинах и местные крестьянские войны. Наиболее плодотвор-
но рассматривать все эти события как комплекс взаимосвязанных
процессов. Категорическое неприятие большевиков и стремление
найти какие-то силы, которые могли бы им противостоять, объяс-
няет эволюцию многих политиков, в том числе и царского генера-
Глава 11. Вместо заключения 419
ла Скоропадского9. Он сохранил лояльность Временному прави-
тельству, но категорически возражал против приказов Корнилова
об украинизации армейских частей. Однако приказам этим в кон-
це концов подчинился и украинизацию провел, чем заработал тот
нежданный для себя авторитет среди украинских националистов,
который и вынес его на роль гетмана10. Скоропадский отчаянно
пытался сохранять хоть какой-то порядок, подавив в мае первую
волну крестьянских восстаний. Однако крестьянское движение ста-
новилось все более массовым и организованным, со временем став
важной силой, от позиции которой во многом зависел исход борь-
бы за власть на Украине".
Со Скоропадским в это время сотрудничал В.И. Вернадский,
который занимался организацией Украинской академии наук. На-
ряду с уважением к стремлениям украинцев развивать собствен-
ную культуру, Вернадский руководствовался и надеждой на то,
что научные и культурные учреждения Украины станут прибежи-
щем и для русской культуры, в возможность выживания которой
при большевиках он тогда не верил12. Он также полагал, что рус-
ские ученые должны участвовать в строительстве Украинской ака-
демии, потому что в противном случае их место займут немцы
или поляки13.
Скоропадский не был немецкой марионеткой и отчаянно ста-
рался наладить отношения с Антантой, понимая неизбежность ее
конечной победы. Режим Скоропадского продержался до конца
1918 г. Так и не получив поддержки Антанты, не желая поспевать
за радикализацией украинского национализма и заведомо не бу-
дучи способным соответствовать радикальным социальным ожи-
даниям крестьянства, гетман после ухода немецких частей был об-
речен.
Когда проигрыш России в войне обозначился со всей ясностью,
делавшие ставку на Россию польские эндеки временно утратили
свое влияние. Их лидер Р. В. Дмовский уехал в Париж, где стремил-
ся повлиять на правительства Антанты при решении польского
вопроса. На передний план среди польских политических лидеров
вышел Пилсудский. Он призвал не присягать Регентскому совету,
поскольку Германия и Австро-Венгрия не спешили занять офици-
альную позицию по вопросу о будущем Польского государства.
Пилсудский был арестован и помешен в крепость в Магдебурге.
Пока другие польские политики пытались сотрудничать с централь-
ными державами, события шли к совершенно непредвиденному
14»
420 Западные окраины Российской империи
поражению в войне обеих воюющих в Восточной Европе сторон.
Популярность и авторитет Пилсудского росли. Когда в ноябре
1918 г. Германия капитулировала, Пилсудский был выпущен из
крепости и вернулся в Варшаву как герой. Он был провозглашен
«начальником государства», что отсылало к традиции Т. Костюшко.
Поражение Германии в войне и эвакуация ее войск с востока
меняли роль Польши: из одной из зависимых сил она превращалась
в самостоятельного ключевого участника борьбы за пространство
пограничья. Создание Польского государства означало неизбежный
конфликт польских представлений о том, какие территории дол-
жны в него войти, с украинским, белорусским и литовским об-
разами национальной территории. Уже в ноябре 1918 г. началась
война Польши и Западно-Украинской Народной Республики в
Восточной Галиции, закончившаяся победой поляков в марте
1919г. Победа была «отпразднована» погромом еврейского населе-
ния Львова, которое в ходе войны старалось сохранять нейтрали-
тет. Вообще еврейское население западных окраин империи было
по большей части беззащитной жертвой всех без исключения сил,
действовавших на этой территории, — польских и украинских ча-
стей, белых, красных и зеленых, т.е. местных крестьянских отрядов.
Число жертв среди еврейского населения исчислялось даже не де-
сятками, а сотнями тысяч.
В январе 1919 г. большевистское руководство приняло решение
о создании Л итовско-Белорусской ССР (далее — Литбел) со сто-
лицей в Вильнюсе. (Так тема Великого княжества Литовского нео-
жиданно возникла в совершенно новом контексте.) Уже в апреле
поляки выбили красных из Вильны, и правительство Литбела пе-
ребралось в Минск, который поляки заняли в августе. Вскоре, од-
нако, они заключили с большевиками перемирие, потому что на тот
момент Пилсудский больше опасался не большевиков, а победы
белых под командованием генерала А.И. Деникина, успешно раз-
вивавших наступление на Москву.
На Украине на смену Скоропадскому пришел режим Директо-
рии во главе с С.В. Петлюрой. Армия Директории представляла
собой плохо дисциплинированные и мало способные к военным
действиям формирования. Исключение составляли лишь галиций-
ские части, вытесненные поляками из Галиции. Петлюра контро-
лировал все более сжимавшуюся часть Украины — Киев занял в
августе 1919 г. Деникин, в Харькове уже давно было большевист-
ское правительство Украинской Советской Республики, а Новорос-
Глава 11. Вместо заключения 421
сию с мая 1919 г. оккупировали французские войска. На занятой
ими территории французы запретили русскую прессу и разрешили
издания только на украинском. Но уже в августе Франция эвакуи-
ровала свои части, напуганная распространением среди солдат
большевистских идей. Осенью 1919 г. развернулось наступление
большевиков. Столицей Петлюры на короткое время стал Каменец-
Подольский. Вскоре Волынь заняли поляки. Петлюра перешел на
их сторону, но галицкие части не могли этого сделать, потому что
непременным условием союза с поляками был отказ от претензий
на Восточную Галицию. Галичане присоединились к Деникину14.
Сменивший в марте 1920 г. Деникина барон П.Н. Врангель запоз-
дало исправил ошибку своего предшественника, которого даже
офицеры его штаба иронично звали «единая и неделимая», и про-
возгласил федеративный принцип устройства будущей России15.
Большевики добивали Врангеля при мощной поддержке крестьян-
ской армии Н.И. Махно, состоявшей по преимуществу из украин-
ских крестьян. Так в 1919—1920 гг. разные военные формирования
украинцев оказались на стороне Польши, белых, большевиков, что
прекрасно иллюстрирует, насколько причудливыми были разделы
и союзы, возникавшие на окраинах на почве переплетения различ-
ных национальных и социальных ориентаций.
Вообще в 1917—1920 гг. ни одно правительство в Украине, Лит-
ве или Белоруссии не контролировало сколько-нибудь долго все
соответствующие этнические земли. Как правило, помимо оккупа-
ционных сил, существовали еще как минимум два центра силы
«национального» характера — антибольшевистский (в западных
регионах) и большевистский (на востоке).
В 1920 г. Пилсудский уже видел главную угрозу в большевиках.
Его концепция будущего Польского государства предполагала гра-
ницы, далеко выдвинутые на восток. В апреле он начал войну с
советской Россией, вскоре заняв Киев. Но надежды Пилсудского на
то, что его союзник Петлюра сумеет мобилизовать украинцев, ока-
зались ошибочными. После захлебнувшегося наступления Красной
армии на Варшаву и Львов и контрнаступления поляков было за-
ключено перемирие. В марте 1921 г. Рижский мир установил грани-
цу между РСФСР и УССР, с одной стороны, и Польшей — с другой.
Из-за поражения Красной армии Москва теперь была вынуждена
согласиться на границу, которая проходила заметно восточнее
предлагавшейся Антантой до войны линии Керзона и разрезала
этнические украинские и белорусские земли.
422 Западные окраины Российской империи
Воспользовавшись отступлением Красной армии летом 1920 г.,
Литва, чья столица к тому времени находилась в Каунасе, заняла
Вильнюс, а также Сувалкский район, т.е. те территории, на кото-
рые претендовала и Польша. Англия оказывала сильное давление
на Польшу, с тем чтобы добиться от Варшавы признания именно
такой границы с Литвой. Пилсудский даже подписал соответству-
ющие договоры, но вто же время приказал верному генералу Л. Же-
лиговскому, командовавшему литовско-белорусской дивизией,
имитировать бунт против Варшавы и занять Вильно. Желиговский
провозгласил создание «независимого» государства Срединная
Литва, и только в 1922 г., когда международный скандал несколь-
ко улегся, Виленшина официально была включена в состав Поль-
ши. Это обусловило напряженные отношения между независимой
Литвой и Польшей в межвоенный период.
Рижский мир зафиксировал новое соотношение сил в борьбе за
бывшие восточные кресы Речи Посполитой, или Западный край
Российской империи (см. карту 7). В межвоенный период эта борь-
ба продолжалась. СССР и Польша стремились влиять на украинс-
кое и белорусское население по «чужую сторону» границы. В этой
борьбе порой возникали весьма причудливые союзы, когда, напри-
мер, советская разведка сотрудничала с литовскими спецслужбами
в поддержке Украинской повстанческой армии в Галиции, которая
тогда боролась с поляками. Во многом логикой этого соперничества
объяснялась и сталинская политика поощрения польской автоно-
мии в советской Украине в 1920-е гг. (округ им. Мархлевского), и
депортация польского населения в 1930-е. Важную роль в форми-
ровании идентичностей и лояльностей местного населения сыгра-
ла политика украинизации и белорусизации 1920-х гг., репрессии
1930-х16.
«Возвращение в игру» Германии привело в 1939 г. к печально
знаменитому пакту Риббентроп—Молотов, зафиксировавшему оче-
редной передел этих земель. Вторая мировая война принесла но-
вый, самый трагичный виток борьбы за это пространство, с прак-
тически поголовным уничтожением еврейского населения (как
нацистами, так и местными силами), массовыми этническими чи-
стками, которые также были организованы как советским и наци-
стским режимами, так и местными силами (волынская трагедия
1943 г. и многие другие события17).
Аннексия Сталиным Буковины (у Румынии), Закарпатья (у
Чехословакии) и Восточной Галиции (у Польши) проводилась в
Литва
Каунас
Могилев .
. РСФСР
Витебск >
• I
/Смоленск
Познань
Белосток
’ Гродно
Минск
Лодзь
Варшава
Гомель
П о л Ь’.ш а
Краков
Украинская ССР
•Львов
• Киев
Тернополь
Белорусская
ССР
1 -Мемелъ
2-Латвия
3 - Балтийское море
4 - Данциг
5 - Германия
6 - Чехословакия
7 - Венгрия
8 - Румыния
Вильно
Сплошной черной линией даны гра-
ницы 1921 года. Современная за-
падная граница Польши дана штри-
хом, граница Белоруссии - штих-
пунктиром, Украины - пунктиром.
Мемелъ в настоящее время
входит в состав Литвы.
Карта 7. Политическая карта: Территория бывших западных окраин
Российской империи в 1921 г. (после заключения Рижского мира)
Глава 11. Гместо заключения_______________________________________423
424 Западные окраины Российской империи
конце 1930-х и в 1940-е гг. уже не под флагом воссоединения «рус-
ских земель», как в ходе Первой мировой войны, но под лозунгом
объединения украинского народа. Под лозунгом воссоединения
белорусов была аннексирована у Польши Гродненщина. Литва в
результате пакта Риббентроп—Молотов потеряла независимость,
но предварительно получила Вильнюс. Обмен населением между
СССР и воссозданной в новых границах Польшей после войны,
акция «Висла» по депортации в западные районы Польши оставше-
гося восточнославянского населения в 1947 — 1948 it, завершили
трагический процесс приведения прежних полиэтничных окраин
империй Романовых и Габсбургов к тому состоянию относительной
этнической однородности, которого требовала идея национально-
го государства.
10 феномене беженства см.: Gattrell Р. A Whole Empire Walking: Refugees
in Russia During World War 1. Bloomington: Indiana University Press, 1999.
2 После начала войны сами власти — в дискриминационных мерах
против этнических немцев — пытались проводить различие между теми
немцами, которые переселились недавно и приняли российское поддан-
ство после 1881 г., итсми, кто уже давно, иногда в нескольких поколени-
ях, был российским подданным. Но стечением времени эти различия учи-
тывались все меньше. Интересно также, что власти различали немцев,
живших в городах, и сельских колонистов. Первые считались более лояль-
ными, вероятно, в силу их большей ассимилированное™, а отчасти из-за
их ключевой роли как специалистов. К колонистам относились хуже, от-
части из-за того, что они, как правило, жили обособленно в своих селах и
были ассимилированы меньше, а также из-за того, что дискриминация
колонистов часто сопровождалась принудительной продажей или конфис-
кацией высококачественных земель.
3 О политике властей по отношению к иностранным подданным и
нерусским гражданам России в ходе Первой мировой войны см.: Lohr Е.
Nationalizing the Russian Empire. The Campaign Against Enemy Aliens During
World War I. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2003.
4 О различных механизмах мобилизации этничности в годы Первой
мировой войны см.: Von Hagen М. The Great War and the Mobilization of
Ethnicity// Rubin B.R. and Snyder J. (eds.) Post Soviet Political Order: Conflict
and State-Building. London: Routledge, 1998. P, 34—57; а также: Фон Хаген М.
Русско-украинские отношения в первой половине XX в. // Миллер А.,
Репринцев В., Флоря Б. (ред.). Украина и Россия: история взаимоотноше-
ний. М., 1997.
5 Падение царского режима. Т. VI. М.; Л., 1926. С. 307.
6 Этот манифест отражал настроения, широко распространенные в это
время в русском обществе. Именно в связи с западными окраинами мож-
Глава 1 Г Кместо заключения 425
но проследить, как дискурс национальной территории отражался в кон-
цепциях такого последовательного российского империалиста, каким
накануне и во время Первой мировой войны был П.Б. Струве. Свою ста-
тью «Великая Россия и Святая Русь» он начал с утверждений о том, что
«Россия есть государство национальное», что, «географически расширяя
свое ядро, русское государство превратилось в государство, которое, будучи
многонародным, в то же время обладает национальным единством» (Рус-
ская мысль. 1914. № 12. С. 176—180). Именно эти цитаты зачастую при-
водятся среди доказательств того, что национальное государство и импе-
рия в восприятии русских слились. Между тем в этой же статье Струве
говорил о «национальном государстве-ядре», в котором «русские племена
спаялись в единую нацию». Он отметил способность этого национально-
го ядра к расширению, отличал его от расширения империи. Связь разных
окраин с «государственно-национальным ядром» могла быть, по Струве,
«чисто или по преимуществу государственная», а могла быть «государ-
ственно-культурная, доходящая в окончательном своем развитии до пол-
ного уподобления, обрусения “инородцев”». Идеал Струве, конечно, —
постепенное расширение, на основе «правового порядка и представитель-
ного сгроя», государства-нации до границ государства-империи, но он, во-
первых, ясно видел различия между ними и, во-вторых, осознавал свой
идеал как далекую перспективу. Несколько раньше, в полемике с украин-
ским национализмом, Струве не раз использовал формулу «русская Рос-
сия», имея в виду именно «общерусскую нацию» (Струве П.Б. Общерус-
ская культура и украинский партикуляризм // Русская мысль. 1912. № 1.
С. 68, 82).
Таким образом, даже в идеологии либерала-империалиста Струве сама
идея русской национальной территории присутствовала. Когда Струве
переходил к формулированию задач России в мировой войне, оказывалось,
что на первом месте у него стояла задача «воссоединить и объединить с
империей все части русского народа», т.е. аннексия «русской Галичины».
Здесь он, как это вообще типично для националистического дискурса орга-
нического единства, прибег к метафорике оздоровления национального
тела, доказывая, что присоединение Галичины необходимо для «внутрен-
нею оздоровления России, ибо австрийское бытие малорусского племени
породило и питало у нас уродливый так называемый “украинский” воп-
рос». Вторая задача, с точки зрения Струве, «возродить Польшу как еди-
ный национальный организм». И лишь третья — контроль над проливами.
Таким образом, в этом перечислении Струве на первое и второе места ста-
вил задачи, вытекающие именно из националистического дискурса, при-
чем он не обременял себя их подробным обоснованием как очевидные, со-
средоточившись на пространных геополитических объяснениях, зачем
все-таки России нужен Константинополь.
7 О политике оккупационных властей в Восточной Галиции см. не
лишенную недостатков в аналитической части, но богатую фактическим
материалом книгу: Бахтурина А.Ю. Политика Российской империи в Во-
сточной Галиции в годы Первой мировой войны. М., 2000. См. также гл. 3
426 Западные окраины Российской империи
новой книги А.Ю. Бахтуриной «Окраины Российской империи: государ-
ственное управление и национальная политика в годы Первой мировой
войны (1914—1917 гг.)»(М., 2004). Некоторые дополнительные сведения
и альтернативные оценки см. в: Miller A. A Testament of the All-Russian Idea:
Foreign Ministry Memoranda to the Imperial, Provisional and Bolshevik Govern-
ments // Siefert M. (ed.) Extending the Borders of Russian History. Essays in
Honor of Alfred Rieber. Budapest: CEU Press, 2003.
8 Подробнее см.: Верстюк В.Ф. УкраТнська Центральна Рада. КиТв,
1997. См. также: Верстюк В.Ф. Центральная Рада и Временное правитель-
ство (К истории украинско-российских отношений в 1917 г.); Соколова М.
Центр и периферия: Россия и Украина в 1917 г. // Миллер А., Реприн-
цев В., Флоря Б. (ред.). Украина и Россия: история взаимоотношений...
Недавняя книга И.В. Михутиной «Украинский вопрос в России (конец
XIX — начало XX века)» (М., 2003) грешит сильной тенденциозностью.
9 Схожие политические траектории были и у боевого царского гене-
рала Довбур-Мусницкого, и у ставшего командующим финской армией
генерала царской свиты К. Маннергейма.
10 См.: Скоропадський П. Спогади. Киш, Фшадельф1я, 1995.
11 О крестьянском движении см.: Верстюк В.Ф. Махновщина. Киев,
1992; Грациози А. Большевики и крестьянство на Украине, 1918—1919 годы:
очерк о большевиках, национал-социализмах и крестьянских восстаниях.
М., 1997.
12 Вернадский В.И. Дневники. 1917—1921. Октябрь 1917 — январь 1920.
Киев, 1994. Т. 1.С. 82,89,98.
13 Там же. С. 98; Вернадский В.И. Дневники. 1917—1921. Январь 1920 —
март 1921. Киш, 1997. Т. II. С. 14-15.
14 Подробнее см.: ШанковськийЛ. УкраУнська Галицька Арм^я. Лыяв,
1999.
15 Подробнее см.: Ушаков А.И., Федюк В.П. Белый юг. Ноябрь 1919 —
ноябрь 1920. М., 1997.
16 Эта проблематика до сих пор плохо освещена в литературе стран
региона. Представляется, что в этой связи особенно важно как можно ско-
рее перевести на русский блестящее исследование американского историка
Т. Мартина о политике коренизации в СССР: Martin Т. The Affirmative
Action Empire. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2001. См. рефе-
рат этой книги: Империя и современный мир // Политическая наука. № 3.
ИНИОН. М., 2004.
17 А. Рибер дал превосходный общий обзор событий, которые он на-
звал «гражданскими войнами» в Советском Союзе в ходе Второй мировой
войны, в: RieberA.J. Civil Wars in the Soviet Union // Kritika: Explorations in
Russian and Eurasian History. 2003. Vol. 4. № 1. P. 129—162.
ПРИЛОЖЕНИЯ
ПРИЛОЖЕНИЕ 1
Анджей Новак
Борьба за окраины, борьба за выживание:
Российская империя XIX в. и поляки, поляки
и империя (обзор современной
польской историографии)
Польша и Российская империя — эта важная тема в истории
XVI11—XX вв. имеет уже свою собственную историю. Публикации
польских исследователей последних десяти с небольшим лет во
многом открывают новую ее страницу. И хотя различия между ста-
рой и новой историографией не носят «революционного» характе-
ра, при сопоставлении подходов к данной проблематике их нельзя
не заметить. В межвоенный период в польской исторической науке
доминировал взгляд, воплощенный в формуле: «поляки против
империи, империя против поляков». В центре работ Ш. Ашкена-
зи, М. Хандельсмана, X. Мосчицкого, Я. Кухажевского, В. Тока-
жа — назовем хотя бы самые известные имена — оказывались на-
циональные восстания, польское конспиративное освободительное
движение и репрессии со стороны российских властей1. После
войны препятствия цензурного характера исключили саму воз-
можность свободного рассмотрения проблемы политических или
идейных конфликтов между Польшей и Россией — пусть даже в от-
даленном прошлом2. В значительной мере из поля зрения исследо-
вателей были устранены литовско-восточнославянские земли как
основное пространство подобных конфликтов, в то же время все
более детально изучалась история польско-российского революци-
онного взаимодействия в борьбе против царизма. Понятие импе-
рии применялось не слишком часто, и уж точно его употребление
430 Западные окраины Российской империи. Приложение 1
не сопровождалось глубокими размышлениями о роли этого по-
литического организма в формировании межнациональных от-
ношений. Повсеместно использовался термин «царизм» — главным
образом как символ социального гнета в государстве Романовых.
Формула, которая в упрощенном ваде наиболее емко представляла
бы подход, разрабатываемый в историографии в течение 45 после-
военных лет, могла бы выглядеть примерно так: «поляки (польские
“благородные” революционеры, польское национально-освободи-
тельное движение) и россияне (российские демократы, революци-
онеры) против царизма, царизм против них». Этот период также
ознаменовался появлением целого ряда монографий и публикаций
источников, имеющих фундаментальное значение, наиболее ярким
символом чего могут служить работы С. Кеневича.
Подход, в рамках которого империя (царизм) означает прежде
всего систему угнетения и преследований, подчиняющую себе и
провоцирующую ответную реакцию со стороны представителей
польского общества, после 1989 г. нашел наиболее полное вопло-
щение в работах В. Сливовской. Самым значительным ее дости-
жением оказался изданный в 1998 г. биографический словарь
польских ссыльных3. Насчитывающий более 2500 биограмм, сло-
варь стал результатом обширнейших архивных разысканий — на-
чиная с архивов Варшавы и Кракова и заканчивая Петрозаводском,
Оренбургом, Читой, Иркутском. Исследовательница необычайно
подробно описала репрессивные механизмы, применявшиеся в
Российской империи (главным образом во времена Николая I) по
отношению к представителям польского национального движе-
ния — от простых крестьян до аристократов. Автор приводит тек-
сты обвинительных приговоров: не только за участие в восстании
или в тайных организациях, но и за «предосудительные» беседы, за
чтение запрещенных книг, за предоставление ночлега лицам, по-
дозреваемым в преступных намерениях, часто за «бегство за грани-
цу», а то и за «распространение ненависти ко всему русскому». Обна-
ружив в этих приговорах (а также в списке весьма частых телесных
наказаний) квазитоталитарный размах царской карательной систе-
мы, читатель книги Сливовской неизбежно заметит и столь же
тщательно отмечаемые автором бреши в этой системе, прежде всего
в той ее сфере, которая касается наказаний: причина тому — как в
социальной структуре империи, так и в ее гигантских размерах, на
которые не могла эффективно действовать система управления.
Кроме того, на примере многих биограмм в работе прослеживает-
Анджей Новак. Борьба за окраины, борьба за выживание...431
ся дальнейшая судьба ссыльных после прохождения ими основной
части наказания, уже на поселении, где — особенно в Сибири —
многие поляки быстро находили себе занятие, обеспечивавшее им
соответствующее положение в рядах местной элиты.
Своеобразным дополнением названной работы стала подготов-
ленная Сливовской книга «Сибирь в жизни и памяти Гейшторов»4.
Исходным пунктом исследования стала судьба сосланного в Си-
бирь Я. Гейштора, организатора партии «белых» на так называемых
захваченных землях. Данная книга содержит объемный биогра-
фический словарь, насчитывающий более 250 страниц и около
1000 имен и составленный автором с опорой на список фамилий
«товарищей по ссылке» Гейштора в период с 1863 по 1873 г. из Уфы,
Усолья, Иркутска, Вятки и др. В работах Сливовской о ссыльных
в Российской империи преобладает интерес к конкретным челове-
ческим судьбам, а не к системе в целом. Карательная система пред-
стает в них через свои (не)человеческие последствия: не только как
приговоры, сломанные жизненные судьбы, семейные трагедии, но
и личные драмы людей, которые были сломлены в ходе следствия,
изменили своим товарищам, «пошли на сотрудничество»...
Империя и место в ней поляков, рассмотренные сквозь при-
зму приговоров, следствия и карательных мер, стали главной те-
мой двух других больших работ Э. Качиньской, подготовленных
еще в 1980-е гг., но опубликованных уже после политического
перелома 1989 г. Первая из них представляет собой систематизи-
рованную историю ссылок и каторги в Сибири, а вторая — анализ
карательных мер и системы заключения в ЦП на протяжении по-
чти всей его истории — с 1815 по 1914 г.5 Обе работы основаны на
солидной источниковой базе, охватывающей материалы, почерп-
нутые как из архивов бывшего ЦП, так и из центральных россий-
ских архивов. В обеих книгах анализируется система наказаний в
Российской империи, при этом демонстрируется ее отсталость на
фоне большинства пенитенциарных систем в Европе XIX в. (од-
ним из подробно рассмотренных автором аспектов такой отста-
лости было фактическое применение смертной казни как резуль-
тата «обычных» телесных наказаний, а в начале XX в. — сама
частота ее исполнения: в 1908 г., например, в 14 европейских
странах было приведено в исполнение 1372 смертных приговора,
из них в России — 1340). По мнению автора названных книг,
именно история карательной системы «прекрасно иллюстрирует
более важные аспекты царского деспотизма», специфические чер-
432 Западные окраины Российской и.мперии. Приложение 1
ты устройства империи, такие как «законодательная инфляция»,
беспорядок, «непостоянство принимаемых решений», в чем она
усматривает сознательное стремление сохранить за жителями им-
перии статус подданных, а не граждан. «Вредная привычка к ли-
беральной фразеологии», по словам Качиньской, вместе с прин-
ципом закрытости и осуществлением власти на основе армии и
полиции, а не гражданских институтов приводили к превращению
России в «империю лжи».
Проанализировав, насколько пенитенциарная политика импе-
рии в отношении поляков — на территории ЦП — отличалась от
общепринятой практики в этой сфере на остальной территории
Российского государства, автор констатирует наличие двух проти-
воположных тенденций: «стремления к окончательному слиянию
Царства Польского с Россией» и применения по отношению к
полякам все большего числа репрессий, все более суровых кара-
тельных мер. Вторая из названных тенденций нашла свое яркое вы-
ражение в передаче гражданских дел в ведение военных и военно-
полевых судов. Выводы, сделанные Качиньской из ее размышлений
о значении пенитенциарной политики империи на польских зем-
лях, не слишком отличаются от тех положений, которые некогда
выдвигали в своих работах Мосчицкий, Кухажевский или Ашкена-
зи: «Негативные последствия введения российских законов и прин-
ципов управления на польских землях состояли не только в интен-
сивной русификации и стирании различий, но и в возникновении
беспорядка и в пренебрежении принципом законности даже в среде
тех, кто призван стоять на ее страже»6. Империя предстает здесь по
отношению к своим подданным с польских земель как источник не
одного лишь национального гнета, но и фактически цивилизаци-
онного регресса (в заключении к своей работе о «Людях, понесших
кару» автор формулирует предположение о том, что разделы «не
позволили воплотить в жизнь собственно польские [т.е. оформив-
шиеся в последний период существования Речи Посполитой] по-
стулаты Просвещения» в сфере принципов и средств пенитенциар-
ной системы).
Уже на рубеже 1990-х гг. начали проявляться первые признаки
новых подходов к изучению истории поляков в Российской импе-
рии: не сквозь призму преследований, приговоров и страданий, но
коллаборационизма (части) местной элиты. Первым результатом
такого подхода, методологически зрелым и тщательно документи-
рованным, стала монография А. Шварца, варшавского историка из
Анджей Новак. Борьба за окраины, борьба за выживание-----433
«школы» Кеневича7. Давая определение соглашательской позиции,
Шварп исключает из нес отдельные случаи вероотступничества,
отказа от родного языка и католической веры. Коллаборационис-
тами признаются «лица, стремящиеся к поиску конкретных комп-
ромиссов с российскими властями, а также к получению уступок в
языковой, религиозной и административной сфере как условия
такого сотрудничества», а также сторонники «более абстрактного
польско-российского примирения» — сближения на экономи-
ческой и культурной почве. Эти две группы не обязательно, как
подчеркивает Шварц, должны были полностью совпадать: так, по-
зиция сторонников восстановления автономии ЦП (как и их духов-
ного наставника, маркиза А. Велепольского) могла вообще не пред-
полагать активизации польско-российских отношений вне рамок
неизбежных административно-политических контактов. Приводя
примеры различных инициатив, исходивших изереды коллабора-
ционистов в период между восстанием 1863 г. и революцией 1905 г.,
Шварц анализирует изменения в социальном составе этой среды:
адреса и посольства к царю в 1860— 1870-е гг. подкрепляли своим
авторитетом почти исключительно представители аристократии,
дворянства и буржуазии. Впрочем, под адресом Александру II в
1880 г. появились уже относительно немногочисленные подписи
представителей свободных профессий — т.е. интеллигенции, еще
более заметным стало ее присутствие в комитете, собиравшем день-
ги для подарка прибывающему в Варшаву Николаю II. Автор
открыто полемизируете закрепившимся в историографии пред-
ставлением о том, что коллаборационистами могли быть лишь
представители «реакционных» групп общества, таких как шляхта
или буржуазия. Автор находит также возможное объяснение подоб-
ному вовлечению представителей интеллигенции в деятельность
разнообразных «программ примирения», поскольку для всех этих
программ объединяющим был принцип замены российской бюрок-
ратии вытесненными ранее из присутственных мест (по крайней
мере, с высших постов) поляками.
В работе А. Хвальбы была затронута именно эта тема — пробле-
ма «поляков на службе империи» — причем в духе, гораздо более
полемичном по отношению к существующей историографической
традиции, чем монография Шварца8. Краковский исследователь в
своей монографии о русификаторской политике в администрации
ЦП после восстания 1863 г. предпочел не привлекать для своих
весьма любопытных рассуждений серьезной Источниковой базы —
434 Западные окраины Российской империи. Приложение 1
достаточно сказать, что он не побывал практически ни в одном
архиве, ограничившись анализом отдельных статей из нескольких
журналов, исключительно польскими собраниями источников,
немногочисленными мемуарами и исследованиями (почти совсем
не появляются в примечаниях ссылки на литературу или публика-
ции источников на русском языке). Несмотря на это — а возмож-
но, именно благодаря этому — Хвальба смело решился выступить
в роли строгого рецензента, полемизируя с устоявшимся «героичес-
ким» образом истории XIX в.
Процесс русификации аппарата чиновников в ЦП в период с
1863 по 1914 г. был далек, — подчеркивает Хвальба, — от своего
завершения, а грань между «угнетенным народом» и захватчиками
не всегда была отчетливой и устойчивой. Выдвигая этот тезис, ав-
тор не может, однако, отрицать тот факт, что польские чиновники
за редким исключением сохраняли за собой только низшие посты.
Полемический характер по отношению к существовавшей тенден-
ции, в рамках которой подчеркивалась исключительность россий-
ской системы преследований и ограничений, направленных против
польского народа, носит также тот тезис краковского историка,
согласно которому «проводимая царскими властями политика дис-
криминации в значительной степени соответствовала общему духу
эпохи, не опережала своего времени, но и не отставала от него.
Повсюду в Европе реализовывались сходные цели, но средства и
возможности были разными, поэтому и последствия не везде были
идентичными, хотя и сопоставимыми»9. Доказательству всего ска-
занного автор отводит одно предложение, касающееся ограничений
доступа к органам управления украинцев в Восточной Галиции,
ирландцев в британской Ирландии, протестантов в католическом
Пьемонте, и еще один абзац, в котором упоминает также (не оста-
навливаясь в данном случае перед явным анахронизмом) об огра-
ниченном доступе национальных меньшинств к органам управле-
ния во П Польской Республике в межвоенный период... Как и
опасающиеся «польской угрозы» шовинистически настроенные
российские публицисты и политики, краковский историк приво-
дит в качестве противоположного примера последовательность и
эффективность политики деполонизации, проводившейся прус-
ской администрацией, признавая в то же время, что в части Речи
Посполитой, занятой Пруссией, не существовало столь развитой,
как в российской части, законодательной базы для дискриминаци-
онной политики в отношении поляков. Независимо от того, на-
Анджей Новак. Борьба ла окраины, борьба за выживание..435
сколько справедливы выводы, сделанные Хвальбой, заманчивой
выглядит перспектива их более глубокой верификации: на основе
фундаментальных сопоставительных исследований как законода-
тельных актов, так и правительственных мер в отношении мень-
шинств в европейских государствах.
Следовало бы также проверить с применением сравнительных
исследований положение, которое вытекает из другого, сделанно-
го походя замечания краковского исследователя: а именно утверж-
дения, что в литовских губерниях на протяжении 40 лет после вос-
стания 1863 г. (до 1905 г.) проходила «частичная реполонизация»
(доказательством этого призваны стать цифры: 10% чиновников-
католиков в Гродненской губернии, 18 — в Виленской, 3 — в Мин-
ской и 1% в Могилевской). В то же время в украинских губерниях
подобной «реполонизации» не наблюдалось. Автор объясняет это
тем, что сменяющие друг друга киевские генерал-губернаторы по-
следовательно реализовывали в управлении принцип «твердой
руки». Следует ли из этого, что правление генерал-губернаторов в
Вильне было более мягким, или они были более благосклонны к
полякам, — этого автор не проясняет. На основе системных иссле-
дований надлежит выяснить: действительно ли, в какой мере, а
главное — почему (если это так) существовали отличия между ад-
министративными мерами в отношении поляков в украинских и
литовских (или литовско-белорусских) губерниях.
Размышляя над общими тенденциями русификаторской поли-
тики в системе управления на западных окраинах империи, Хвальба
усматривает основную причину такого сходства в восстании 1863 г.
Одновременно он утверждает, что в других регионах империи, та-
ких, как Финляндия, Лифляндия, Кавказ, Средняя Азия, «русифи-
кацию» гражданских постов следует увязывать, скорее, с победой
идеологии национализма в России10. Из этого утверждения следу-
ет, что в политике по отношению к Польше русский национализм
не возобладал, доминировала убежденность имперских чиновников
в том, что компромисс с польским элементом невозможен. Доба-
вим, что Хвальба не употребляет в ходе анализа оппозицию импе-
рия — национализм, а источники онтологического непостоянства
и хронической непоследовательности в политике центра по отно-
шению к польским окраинам объясняет скорее прагматическими
соображениями: у центра отсутствовал достаточный бюрократичес-
кий резерв для того, чтобы окончательно отказаться от привлече-
ния на службу квалифицированных польских кадров, с другой
436 Западные окраины Российской империи. Приложение 1
стороны, объяснением могли служить опасения относительно не-
лояльности польских чиновников.
Некоторые из тезисов, столь смело выдвинутых краковским
историком, частично могут быть верифицированы с опорой на
появившиеся в последние голы монографии и исследования, под-
готовленные другими польскими учеными. Подавляющее их боль-
шинство заинтересовалось периодом, следующим за восстанием
1863 г. Особый интерес представляет работа Л. Заштовта, посвя-
щенная «первому этапу преобразования всей совокупности земель
Великого княжества Литовского и правобережной Украины из
“кресов” Речи Посполитой в европейские окраины Российской
империи»11. Этот этап, охватывающий эпоху с 1832 по 1863 г., За-
штовт рассматривает главным образом сквозь призму истории
образовательной системы, распространенной на литовско-восточ-
нославянских землях. Монофафия базируется на внушительных
архивных изысканиях. Производимая российскими властями ре-
форма системы образования для Заштовта стала основой для го-
раздо более глобальных выводов о месте западных губерний в
российской политике в период между польскими восстаниями.
Исследователь подробно представляет систему государственных
институтов, занимавшихся «польским вопросом» в западных гу-
берниях — начиная с императора, Комитета министров, Мини-
стерства народного просвещения, Комитета по делам западных
губерний и заканчивая Западным комитетом (действовавшим с
октября 1862 г.).
Уже само это описание множества институтов, уделявших на
самом высоком уровне государственной машины существенное, а
иногда и исключительное внимание борьбе с влиянием одного из
народов империи, позволяет поставить под вопрос возможность
сравнения значимости польского вопроса для России с какой бы то
ни было другой отдельно взятой национальной проблемой в Ав-
стрийской империи или в той же Пруссии, не говоря уже о Вели-
кобритании или Пьемонте... Если вспомнить приведенные россий-
ским исследователем Л.Е. Горизонтовым данные, из которых
следует, что Александр III, царствовавший в период, не отмечен-
ный ни восстанием, ни активизацией польской конспиративной
деятельности, более 30% всех своих личных решений, принятых по
делам, представленным Комитетом министров, посвятил пробле-
мам управления западными губерниями и ЦП, можно представить
Анджей Новак. Борьба за окраины, борьба за выживание.437
себе масштаб «польского вопроса» в сознании политической эли-
ты Российской империи12.
Работа Заштовта прекрасно демонстрирует эту своеобразную
манию на примере судьбы польской системы образования на литов-
ских и восточнославянских землях, некогда входивших в Речь
Посполитую. Ему удается избежать традиционных стереотипов, в
рамках которых, например, подчеркивались исключительно анти-
польские настроения столпов имперской идеологии. К таким стол-
пам с полным основанием можно отнести С.С. Уварова, который
заинтересовал Заштовта как министр народного просвещения,
дольше всех остававшийся на своем посту (1833—1849) в исследу-
емый период. Как показывает Заштовт, Уваров не был «полонофо-
бом». Скорее он может рассматриваться как сторонник мягкой, по-
степенной русификации, прекрасно понимавший, что применение
радикальных мер может создать угрозу для единства и стабильнос-
ти империи. Именно поэтому — отмечает Заштовт — этот влиятель-
ный министр был фактически отстранен от принятия большинства
решений, касающихся русификации системы образования в запад-
ных губерниях13. Методы весьма интенсивной русификации, даже
«деполонизации» образования на этой стратегически важной для
империи территории, форсировал лично Николай I. Кстати ска-
зать, интересной проблемой, оставшейся за рамками исследований
как польских, так и российских историков, является особая анти-
польская мания этого императора.
Среди множества впервые открытых Заштовтом фактов особого
внимания заслуживает обнаруженная им среди инициатив самого
императора идея о возможном использовании «жмудского народа»
в борьбе против польского культурного влияния на исторической
территории Литвы. Эта мысль появилась у Николая I уже в 1852 г.,
а не в связи с январским восстанием 1863 г., когда император —
заслушав рапорт о состоянии научных учреждений в Виленском
учебном округе — обратил внимание на то, что в католической
семинарии в Тсльшах подавляющее большинство составляют вы-
пускники «жмудского» происхождения. В связи с этим он пожелал,
чтобы во всех школах Ковенской губернии литовская («жмудская»)
молодежь была отделена от польской — дабы «не заражалась поль-
ским духом». Не менее характерной, чем эта личная инициатива
царя, была реакция на нее со стороны местной администрации, в
данном случае генерал-губернатора и одновременно куратора Ви-
ленского округа И.Г. Бибикова (брата киевского генерал-губерна-
438 Западные окраины Российской империи. Приложение 1
тора Д.Г. Бибикова). Бибиков в своем рапорте в Министерство про-
свещения в июне 1852 г. сообщил, что такое разделение было бы для
местной администрации стишком дорогостоящим (в случае созда-
ния отдельных школ для поляков и литовцев) или носило бы слиш-
ком компрометирующий характер и противоречило бы основопо-
лагающему принципу распространения просвещения (в случае
отказа от образования молодежи одной из наций). Кроме того, до-
бавлял Бибиков, не стоит обольщаться, что литвины (а точнее, дво-
ряне литовского происхождения) ненавидят российские власти
только по причине вредного влияния «польского духа».
Непосредственно связанная с навязчивой идеей о польской уг-
розе на западных окраинах империи, мысль о применении прин-
ципа «разделяй и властвуй» как методе проведения национальной
политики исходила лично от императора, но терялась среди адми-
нистративной нерасторопности и противоположных задач, которые
ставило перед собой государство, стремясь подражать Европе (в
распространении просвещения) и одновременно желая защитить
себя от исходящей из Европы волны сначала романтического, а
затем и политического национализма. Заштовт показывает, как в
дальнейшем этот «жмудский» сюжет в планах по ослаблению
польского влияния в Литве эволюционировал в направлении идеи
привлечения на сторону царизма уже только одного литовского
крестьянства путем — в понимании куратора Виленского округа во
времена Муравьева — «распространения в его среде идеи отличия
жмудского племени от польской национальности»14. Заштовт обна-
руживает такие редко замечаемые попытки аналогичного воздей-
ствия на белорусское крестьянство в ходе январского восстания
1863 г., как, например, издание специальной брошюры «Рассказы
на белорусском наречии», посвященной тяжелой доле белорусского
народа во времена унии15. В еще более любопытном фрагменте
Заштовт говорит о попытках использования первых русских школ
для народа в Литве в качестве орудия русификации крестьянского
населения.
Заштовт утверждает, что политика центра в сфере управления
западными губерниями, ограничение остатков самоуправления,
засилье российских чиновников, попытки унификации, использо-
вание административного ресурса с главной целью ликвидации
польского влияния привели к плачевным последствиям, которые
автор оценивает как «цивилизационную деградацию Западного
края», коснувшуюся в той или иной мере всех его жителей. Попьгг-
Анджей Новак. Борьба за окраины, борьба за выживание 439
ки разжигания межнациональной розни, оказавшие положительное
влияние на рост национального самосознания украинцев и литов-
цев, вто же время — из-за одновременного усиления антагонизма
между крестьянским населением и местными помещиками — спо-
собствовали, по мнению варшавского исследователя, трагическим
событиям революционных лет16.
В заключение Заштовт обращает внимание не только на про-
блемы, непосредственно связанные с системой образования, но и
на другие аспекты русификаторской политики в западных губерни-
ях. Централизация управления повлекла за собой упадок провин-
циальных городов при одновременном усилении значения городов
губернских, которые превращались в настоящие центры русифика-
ции. Даже в их внешнем облике «все меньше становилось былых
следов Речи Посполитой, все больше зданий напоминали застройку
Москвы и Петербурга, хотя они были меньше и лишены примет
архитектуры большого города»17.
Этот интересный аспект имперской политики в сфере эстети-
ки, если так можно сказать, оказался в центре внимания рано ушед-
шего из жизни искусствоведа П. Пашкевича. Первым результатом
его исследований стала публикация кандидатской диссертации,
посвященной русскому искусству (в первую очередь церквям и па-
мятникам) в Варшаве XIX в. В дальнейшем исследования были
продолжены в монографии о функции и идейном содержании рус-
ской сакральной архитектуры на западных рубежах империи и за ее
границами и, наконец, в сборнике работ под редакцией Пашкеви-
ча, посвященном влиянию русификаторской политики на культу-
ру западных губерний18. В первой из названных работ автор отме-
чает наличие отчетливого рубежа, которым стало для ЦП январское
восстание 1863 г. До 1863 г. церкви, возводимые в Варшаве, пред-
ставляли архитектурные формы, которые особо не выделяли их на
фоне общей городской застройки. В своей второй книге Пашкевич
даже вводит определение «эпоха сдержанности в зодчестве» по от-
ношению ко всей территории западных окраин империи в первой
половине XIX в. И только в рамках русификаторской политики
после восстания при строительстве варшавских церквей начал явно
прослеживаться официальный «русский» стиль, что превращало
архитектуру в одно из средств русификации, — во второй книге
Пашкевич нередко называет этот период в истории культовой ар-
хитектуры на западных окраинах империи временем «архитектур-
ного давления». Автор приводит показательное в этом отношении
440 Западные окраины Российской империи. Приложение 1
распоряжение наместника Ф.Ф. Берга, предписывающее возводить
церкви только в самых лучших, ключевых точках всех важнейших,
в том числе и гарнизонных, городов. Усиление роли православия,
особенно в СЗК, демонстрирует уже сам резкий рост числа право-
славных приходов в Вильне: в период с 1893 по 1910 г. их число
возросло с 3 до 13. Если раньше церкви часто возводили — по край-
ней мере в ЦП — польские архитекторы, то после 1863 г. безусловно
преобладают уже российские зодчие. Пашкевич, приводя длинный
список мер российских властей, направленных против католиче-
ства на землях ЦП и в Западном крае, в то же время отмечает, что
в части Польши, аннексированной Россией, как и на землях, заня-
тых Австрией, в отличие от прусской части, польские архитекторы
формально не были лишены возможности возведения публичных
строений, в том числе и военных или тюремных сооружений.
В этом можно усмотреть еще одну непоследовательность в по-
литике России по «польскому вопросу» в XIX в. или же очередную
точку напряжения между имперским (наднациональным) и наци-
оналистическим (православно-великорусским) полюсами этой по-
литики. Эта напряженность, а точнее, внутреннее противоречие,
раздирающее политику царизма по польскому вопросу, хорошо
видна в другой работе на тему судьбы культуры и искусства в ЦП
во время российского господства: книге 3. Стшижевской об изъя-
тии варшавских публичных собраний после ноябрьского восстания
1830 г. Если работы Пашкевича представляют положительную, если
можно так сказать, сторону российской политики на землях, неког-
да принадлежавших Речи Посполитой, — т.е. описывают то, поче-
му и с какой целью царские власти вводили в сфере искусства, —
то книга Стшижевской показывает сугубо деструктивную сторону
российского господства в данной сфере19. Описанная ею (в том
числе на материалах архивов РГАЛ И, ГАРФ, РГИА, а также архи-
ва Эрмитажа) процедура произведенной по распоряжению Нико-
лая 1 конфискации собраний Библиотеки Варшавского универси-
тета, Варшавского общества друзей науки, стала одним из звеньев
в политике, которую можно определить как целенаправленное на-
ступление на польскую культуру со стороны России. Первым зве-
ном в этой цепи стало изъятие более 300 тысяч книг, карт и руко-
писей из Библиотеки Республики (бывшей Библиотеки Залуских),
произведенное еще А. Суворовым по приказу Екатерины II. Одна-
ко в том случае этот акт можно было объяснить проявлением тра-
диционного права победителя на трофей в покоренной стране.
Анджей Новак. Борьба за окраины, борьба за выживание 441
Варшава в 1794 г. еще не входила в состав империи. Но какие мож-
но найти оправдания для повторного лишения Варшавы частично
восстановленных ею за более чем 35 лет культурно-научных фон-
дов? В 1832 г. Николай I, давая распоряжение Паскевичу произве-
сти конфискацию музейных и библиотечных ценностей не только
у частных владельцев — участников ноябрьского восстания — и из
монастырских собраний, но и из публичных фондов, вывозил их с
территории собственного государства: из взбунтовавшейся окраи-
ны в центр. Чрезвычайно подробно воссозданный Стшижевской
процесс вывоза конфискованного (153 100 книг, 89 400 графичес-
ких изображений, 17 250 медалей и многих других ценных предме-
тов) из столицы ЦП в 1832 г. означал, таким образом, что ЦП фак-
тически рассматривалось не как интегральная часть государства, а
как покоренная страна, не способная влиться в империю, но лишь
удерживаемая силой как своего рода покоренная колония.
Материал для серьезных размышлений на эту тему находим
также в методологически зрелой монографии В. Цабана, посвяшен-
ной рекрутским наборам в ЦП и службе рекрутов в царской армии
в период 1831 — 1873 гг.20 Избегая упрощений, автор четко разделя-
ет набор в армию, носивший карательный характер — главным
образом сразу после ноябрьского восстания 1830—1831 гг. и январ-
ского восстания 1863 г., и обычный рекрутский набор, производив-
шийся ежегодно. Здесь следует отметить, что рекрутский набор как
таковой не обязательно являлся наказанием, поскольку касался в
первую очередь крестьян — подданных царя, в лояльности которых,
в отличие от шляхты, зараженной «бунтарским» и «польским ду-
хом», не было сомнений (по крайней мере до времени январского
восстания 1863 г. и Правительственного комитета). В своей моно-
графии Цабан разрушает также закрепившийся в литературе миф
о Сибири как главном месте назначения для отправки польских
солдат: из «карательного» набора 1831—1832 гг. в ЦП в Сибирский
корпус и Отдельный оренбургский корпус были направлены всего
6 тысяч рекрутов из общего числа около 40 тысяч21. После январс-
кого восстания 1863 г. царские власти просто опасались направлять
туда дополнительно польских рекрутов, поскольку в этот период (с
1863 по 1867 г.) туда были сосланы 20—38 тысяч поляков, и суще-
ствовала опасность, что дополнительная «концентрация» поляков
(и притом вооруженных) могла привести к восстанию в Сибири.
В то же время Цабан подтверждает распространенное в попу-
лярной литературе мнение, что особенно много польских рекрутов
442 Западные окраины Российской империи. Приложение 1
направлялись для службы на Кавказ — особенно после ноябрьского
восстания 1830 г. Однако и здесь царские власти соблюдали безо-
пасный numers clausus в численности поляков в рядах армии, так что
их количество и на Кавказе не превышало 20% от общего числа
размешенных там российских войск22. Одновременно подсчеты
келецкого исследователя демонстрируют неожиданно высокое про-
порциональное соотношение поляков, проходивших службу в Фин-
ляндии. Параллельно возникает вопрос, на который до сих пор не
найдено исчерпывающего ответа: кто, представители каких наци-
ональностей направлялись, в свою очередь, на службу на террито-
рии ЦП, а также Западного края? Была ли это попытка на основе
простой «статистики» создать многонациональную армию импе-
рии, или же, скажем, представителям конкретных народов отдава-
лось предпочтение при принятии на службу на бывшей территории
Речи Посполитой?
Цабан, показывая, из чего состояла ежедневная служба поль-
ских рекрутов, каким был механизм их продвижения по службе в
царской армии, рисует в итоге необычайно удручающую картину
последствий рекрутских наборов: из числа оказавшихся в рядах
армии в период с 1831—1832 по 1873 г. более 200 тысяч молодых
людей из ЦП на родину вернулись самое большее 20—25 тысяч.
Около 150 тысяч умерли, 20—25 тысяч сочли свое возвращение
после долгих лет службы бессмысленным или создали семьи во
внутренних районах империи. В связи с этим вновь встает вопрос
о необходимости исследований сравнительного характера: интерес-
но, аналогичными ли были последствия военной службы для насе-
ления других частей империи? (Можно предположить, что смерт-
ность могла быть примерно одинаковой для разных групп, хотя,
разумеется, направление на службу на Кавказ очевидно увеличива-
ло риск по сравнению, скажем, со службой в Финляндии. Однако
открытым остается вопрос о тех 10—15%, которые пережили служ-
бу, но не вернулись в ЦП: не был ли эффект длительного процесса
денационализации в данном случае более разрушительным, чем,
например, в случае с русскими рекрутами, которые оставались пос-
ле службы в Сибири или в других, неродных для них губерниях
России?) И еще один, не менее важный вопрос: рассматривался ли
представителями имперских властей этот — безусловно негативно
влиявший на демографическую ситуацию среди польского населе-
ния — итог службы в царской армии в качестве одной из целей та-
кой службы? С другой стороны, важно, насколько сознательным
Лнд.жей Новак. Борьба за окраины, борьба за выживание... 443
был подход к армии как к эффективному средству интеграции
этнически разнородных подданных царя? И хотя Цабан формули-
рует некоторые из этих вопросов, окончательного ответа на них он
не дает23.
Цели и характер российской политики, проводимой на бывших
землях Речи Посполитой, и прежде всего в ЦП (Привислинском
крае), стали также предметом нескольких новых монографических
исследований. Среди них особое место, в силу солидных размеров,
уровня разработки проблематики, а также внушительности привле-
ченной Источниковой базы, занимает монография молодого исто-
рика X. Глембоцкого. На широком фоне истории «славянского
конфликта» в первой половине XIX в. и развития российской по-
литической мысли в этот период автор предпринял попытку ана-
лиза ключевого момента в формировании российского обществен-
ного мнения по польскому вопросу — начиная с «оттепели» после
Севастопольской битвы, включая январское восстание 1863 г. и
заканчивая первой волной реакции и репрессий, вызванных вос-
станием24. Краткое перечисление одних только российских источ-
ников занимает в списке использованных в данной работе матери-
алов 14 страниц мелким шрифтом. Автор обратился к фондам
основных органов царской администрации, занимавшихся поль-
ским вопросом либо стоявших на страже интересов своих поддан-
ных, и прежде всего к «личным» фондам идеологов российской
политики середины XIX в. и авторов проектов «решения» польского
вопроса — в том числе министра внутренних дел П. Валуева, бра-
тьев Милютиных, И. Аксакова, М. Каткова, Ю. Самарина и В. Чер-
касского.
Пунктом отсчета в данной работе является фактически не
1856 г., а момент раздела Польши и формулировка в окружении
Екатерины II обоснования для ликвидации польской государствен-
ности с опорой на идеи «просвещенного» российского империализ-
ма. Во вступлении Глембоцкий рассматривает также дальнейшую
эволюцию этих аргументов, воплощенную в идеологии «официаль-
ной народности» во времена Николая I; разбирает он также основ-
ные положения, легшие в основу концепции Польши как «Иуды
славянского мира», оформившейся в первом поколении славя-
нофилов, и роль польского вопроса как препятствия на пути к
взаимопониманию с Европой — в идеальных представлениях рос-
сийских либералов середины XIX в. Первая глава представляет до-
статочно полную картину всего политического спектра России вре-
444 Западные окраины Российской империи. Приложение ]
мен севастопольской «оттепели». Автор показывает на этом фоне,
как в дальнейшем шло осмысление проблемы отношения к по-
лякам в рамках складывающихся в это время политико-идеологи-
ческих направлений: «просвещенной бюрократии», дворянского
либерализма и панславизма. Вторая глава, охватывающая период
1861—1863 гг., эпоху правления маркиза Велепольского и намест-
ничества вел. кн. Константина, показывает, как надежды, увязыва-
емые в различных течениях российской мысли с идеями «прими-
рения» с Польшей — на российских условиях — сначала дошли до
своего апогея, а затем пережили крушение, что было связано с кон-
фликтом по поводу литовско-восточнославянских земель (так на-
зываемых западных губерний), проявившимся со всей остротой в
российском общественном мнении этого периода. В третьей главе,
посвященной 1863 г., главным «героем» вполне естественно стано-
вится Катков и выдвинутая им на страницах «Московских Ведомо-
стей» идея всепроникающего «польского заговора», взятая на воо-
ружение официальной имперской пропагандой после январского
восстания. В последней, четвертой главе проанализированы основ-
ные подходы к «окончательному разрешению» польского вопроса,
сформировавшиеся в российской политической мысли (а частич-
но также реализованные на практике) после январского восста-
ния — до 1866 г. Здесь в центре анализа оказывается Правитель-
ственный комитет под руководством Н. Милютина, пытавшийся
реализовать самые крайние, соединявшие радикализм социальной
манипуляции с принципами панславизма, идеи усмирения поля-
ков. Автора занимают споры относительно стратегии, избранной
«милютинцами», и их окончательное поражение в столкновении с
более консервативно настроенными центрами политической вла-
сти в Петербурге, без энтузиазма наблюдавшими за ходом соци-
альных экспериментов (даже в таком «правом деле», как борьба с
проявлениями польского духа) и выдвигавшими более традицион-
ные, испытанные во времена Николая 1 методы нейтрализации
«польской угрозы». 1866 г. стал именно тем моментом, когда сра-
женный болезнью Н. Милютин не мог дальше проводить в жизнь
программу расправы с «полонизмом», а покушение Д. Каракозова
на Александра 11 выдвинуло на первое место в политической прак-
тике царизма страх перед развитием революционного «нигилизма».
В то же время страх перед польской угрозой, усилившийся в эпоху
январского восстания 1863 г. и достигший с помощью развернутой
Катковым пропаганды нового, более высокого, чем когда бы то ни
Анджей Новак. Борьба за окраины, борьба за выживание 445
было, уровня, превратился в постоянный элемент российского
политического ландшафта в большинстве сформировавшихся или
только появившихся в период между 1856 и 1866 гг. идеолошческих
течений.
Из всего множества сюжетов, представленных в книге Глембоц-
кого, особого внимания заслуживает проблема совпадений в иде-
ологии рождающегося российского либерализма и создаваемого в
это же время современного русского национализма. Точкой их пе-
ресечения, как это убедительно показано в рассматриваемой рабо-
те, стала именно Польша, польский вопрос. Глембоцкий открыто
полемизирует25 с двумя считавшимися до сих пор общепринятыми
в историографии тезисами, согласно которым, во-первых, пораже-
ние планов польско-российского согласия и примирения на рубе-
же 1860-х гг. стало следствием консервативной ориентации самих
властей царской России, а также отсутствия поддержки этих идей
с польской стороны, а во-вторых, что январское восстание 1863 г.
стало катализатором резкого «реакционного» поворота в российс-
кой политической мысли. Невозможность достижения компромис-
са с польскими политическими устремлениями объясняется прежде
всего формированием русской национальной идеи, иными слова-
ми — русского национализма. Он складывался в тесной связи с
либеральными лозунгами: стремлением к модернизации и упроче-
нию государства через усиление (по-разному понимаемого) народ-
ного представительства. Глембоцкий показывает, как идеи возврата
к конституционному правлению в ЦП переплетались в российской
политической мысли второй половины 1850-х гг. с надеждами на
введение конституции и представительной системы также в самой
России. После унизительного поражения в Крымской войне опо-
ра российской политики на национальные лозунги, предполагав-
шие в том числе возможность компромисса с поляками, призвана
была обеспечить России роль защитницы всех славян на централь-
ноевропейской арене и вернуть ей статус самого могущественного
государства на континенте. Идеи либералов, подкрепленные ори-
ентацией на союз с Францией эпохи Наполеона III, в этом отно-
шении совпадали с устремлениями славянофилов. Перелом в отно-
шении к польскому вопросу, если о нем вообще можно говорить,
наступил нев 1863 г.,аужев 1861 г., когда активно проявившееся
стремление поляков к восстановлению единства ЦП и западных
губерний привело к осознанию представителями российского об-
щественного мнения того факта, что компромисс на условиях,
446 Западные окраины Российской империи. Приложение 1
способствующих модернизации и одновременному развитию экс-
пансионистских планов Российской империи, невозможен. «Со-
глашательская» политика проводилась вел. кн. Константином в
условиях постоянно набирающего силу и сдерживаемого одной
только цензурой критицизма большинства российских обществен-
ных деятелей.
1863 год лишь усилил ощущение непосредственной угрозы для
государства — не только по причине самого восстания, но и из-за
возможного столкновения России с западной коалицией, что вы-
глядело весной того года совершенно реальным. Тем больше,
казалось бы, должна была усилиться роль народа и его «здоровых»
представителей, способных к решительным действиям против
«польской гидры», а также к эффективной борьбе с внешней угро-
зой. Возможность сочетания либеральных и славянофильско-пан-
славистских лозунгов в формуле современного национализма
прекрасно иллюстрирует, в частности, цитата, взятая из письма
И. Аксакова А. Кошелеву от 23 марта 1863 г., хранящегося в петер-
бургском архиве: «Государство не сможет справиться с войной.
Спасти Россию сможет только народная сила в буквальном смыс-
ле этого слова. Война будет в полной мере народной, выдвинет на
первый план земство и общество, раз государство обанкротилось»26
[по-русски цитата дается в обратном переводе. — Примеч. ред.].
Национализм российского общества, выразителем которого в
1863 г. стал Катков, решительно «опережал» национализм россий-
ского государственного аппарата, по крайней мере его влиятельной,
консервативно ориентированной части. Страшно даже представить
себе, что могло бы произойти, если бы Российское государство дей-
ствительно «обанкротилось» в 1863 г., оставив полную свободу дей-
ствия «народу», представителями которого были Катков или Акса-
ков27. Оскорбленное чувство национального достоинства, как
отмечает Глембоцкий28, создавало благоприятную почву для разви-
тия либеральных, (мягких) оппозиционных идей внутри российс-
кой элиты — и польский вопрос был хорошим полем для реализа-
ции таких идей. Призывы к решительной расправе с польским
восстанием в этой ситуации не означали отказа от введения народ-
ного представительства и конституции; более того — проявившее-
ся в противостоянии «польской угрозе» единство народа (а точнее,
его части, имеющей право голоса) как наиболее надежного защит-
ника единства и мощи государства сочеталось с убежденностью, что
Анджей Новак. Борьба за окраины, борьба за выживание 447
наградой за это будет конституция или другая форма народного
представительства.
В то же время опыт 1863 г. фактически повлиял на всю дальней-
шую эволюцию взглядов российских либералов по проблеме роли
и значения государства как наивысшей ценности в российском
историческом процессе. Страх перед мрачной угрозой распада им-
перии в результате «польской интриги», внушенный значительной
части российского общества Катковым, был призван в будущем
погасить радикализм требований, выдвигаемых сторонниками ли-
беральных реформ в адрес государства. Не остановившиеся перед
возможностью нападения на государство сторонники революции,
социального переворота, таким образом, все дальше расходились со
своими умеренными союзниками старшего поколения29. Польский
вопрос оказывался единственным катализатором столь важного не
только в истории российской политики, но и шире — мысли и
культуры — разлома: между «отцами» и «детьми», между нацелен-
ным после «польского урока» на защиту государства, а значит, «об-
мякшим» в своей оппозиционности либерализмом и пренебрегшим
этим уроком (а значит, и самой проблемой или польской угрозой)
политическим и социальным радикализмом части «новой» интел-
лигенции.
Однако после 1863 г. это революционно-радикальное крыло
российской политической мысли, в отличие от предшествующего
периода, перестало восприниматься как почти неизбежный союз-
ник поляков. Если раньше как для официальной пропаганды, так
и для либеральных кругов польские конспиративные общества и
само восстание в первые его месяцы были проявлением общеевро-
пейского «революционного безумия», отзвуки которого были
слышны и в России, то в ходе восстания в масштабе едва ли не всего
российского общественного мнения победила иная, инспириро-
ванная славянофильской идеологией интерпретация культурно-
религиозных причин вечного «польского бунта» против России.
Образ «шляхетско-клерикального» мятежа позволял отделить рос-
сийских революционеров, или — как их иначе называли — «ниги-
листов», от более вредного и культурно чуждого им призрака «по-
лонизма».
Такого рода идеи становились источником совершенно реаль-
ных проектов усмирения Польши. Социальный радикализм мог
оказаться в этой ситуации не врагом, а — при условии контроля со
448 Западные окраины Российской империи. Приложение 1
стороны преданных империи чиновников — ценным орудием в
расправе со «шляхетско-иезуитским» польским духом. С такой
линией, принятой Учредительным комитетом ЦП под началом
Н. Милютина и предусматривавшей полную и последовательную
изоляцию польского крестьянства от шляхты и отравленного поль-
ским духом католицизма, с перспективой ее дальнейшего распро-
странения — на балтийские губернии, где она могла быть исполь-
зована для подрыва культурного и политического доминирования
«немецких баронов» над автохтонным населением, не соглашались,
однако, сторонники сохранения консервативного, основанного на
сословных устоях, порядка в обществе в масштабе всей империи.
Взаимно противоречащие друг другу (в вопросе методов, не целей)
и изменяющиеся вместе с колебаниями политической конъюнкту-
ры в Петербурге проекты усмирения ЦП и русификации западных
губерний в результате приводили к снижению — по крайней мере
частичному — их эффективности30.
Своего рода компромиссную формулу «государственного наци-
онализма» можно увидеть в предложении, выдвинутом Катковым
и основанном на осознании размеров и мощи государства и — что
особенно важно — на союзе властей (правительства) и православ-
ного народа, скрепленном образом общего врага, нашедшим свое
воплощение в Польше и поляках как символе угрожающих импе-
рии сепаратистских тенденций, порожденных чуждой (нерусской)
стихией. Непростой путь к национализму этого типа, который в
результате оказался наиболее влиятельным в России уже со времен
Александра III, исследование Глембонкого позволяет проследить со
всей отчетливостью.
В нескольких монографиях, опубликованных в последнее вре-
мя, внимание исследователей привлекли реальные действующие
лица имперской политики, главным образом в ЦП, после 1863 г.
К числу наиболее успешных, несомненно, принадлежит работа
молодого историка Л. Химяка, рисующая собирательный портрет
русских губернаторов ЦП в период с 1863 по 1915 г.3'Химяк вос-
создает основные элементы собирательной характеристики высших
чиновников, направленных империей служить на грудном поль-
ском направлении: начиная с социального происхождения, веро-
исповедания, национальности, образования, включая возраст, ма-
териальное положение (в том числе размер вознаграждения) и
социальный статус, вплоть до описания губернаторских резиден-
Анджей Новак. Борьба за окраины, борьба за выживание--------449
ций и их внутреннего убранства, светской жизни, интересов и форм
отдыха их хозяев.
Особый интерес представляет анализ их национальной принад-
лежности: среди 121 губернатора и вице-губернатора ЦП в иссле-
дуемый период из русских семей происходили 67, у 9 предками
были украинцы, 3 являлись потомками татар и греков, 2 — грузин-
ских родов. Всех представителей названных групп объединяло, од-
нако, по предположению автора, по сути своей русское и основан-
ное на православии национальное сознание. Не столь однозначно
выглядит ситуация с губернаторами, принадлежащими к группе,
условно названной «баллами»: их было 18, из них 11 по своему ве-
роисповеданию были православными, 7 — лютеранами. Большин-
ство в этой группе составляли немцы, но отмечены также потомки
шведов, датчан и даже германизированных французских гугенотов
(Скалой и Фуллон). Химяк отвергает распространенное некогда в
литературе, особенно мемуарной, мнение, что именно «баллы» со-
здавали в администрации ЦП сплоченную группу сторонников от-
кровенно антипольского жесткого курса. Среди губернаторов ЦП
обнаруживаются также немцы (числом 6), которые не были потом-
ками балтийских дворян; были также представители шведской эли-
ты Великого княжества Финляндского (3); 2 губернатора были
французами по происхождению. Выделяется, наконец, группа
губернаторов с польскими корнями: Тхоржевский, Стефанович,
Арцимович и Лабудзинский. Как и происходящий «по отцу» из ли-
товского рода Ромейко-Гурко генерал-губернатор И. Гурко, они де-
монстрировали свою лояльность по отношению к центральным
властям империи с удвоенной энергией. Несмотря на это, не всем
удалось избежать (часто совершенно безосновательных, а иногда и
просто абсурдных) подозрений со стороны российских высших
властей в тайном расположении к своим бывшим землякам. Во всей
исследуемой группе высших чиновников ЦП, начиная с 1863 г., из
121 человека, как оказалось, католиком был лишь один вице-губер-
натор. Таким образом, поляки могли оказаться в управляющих
органах ЦП лишь в том случае, если они отрекались от важнейших
национальных характеристик, выделяющих их в Российской импе-
рии: прежде всего от католической религии и польского языка. В
то же время данные, приведенные в работе Химяка, не позволяют
опровергнуть мнение, что это было трудным решением, и подоб-
ные случаи были скорее исключением из правила. Окончательное
15 - 2931
450 Западные окраины Российской империи. Приложение 1
прояснение этого вопроса требует сопоставительного анализа, что
позволит выяснить, привлекались ли, скажем, армяне для управ-
ления Арменией или представители местной элиты в Великом кня-
жестве Финляндском, какими были религиозные и языковые
«условия» такого привлечения, насколько высоким был барьер по-
дозрений российской правящей элиты в отношении своих «мест-
ных» коллег вне ЦП или Западного края?
Химяк анализирует в своей книге специфику службы в ЦП:
администрация должна была в любой момент быть готовой к пре-
вращению в инструмент репрессии, решая одновременно задачу по
обеспечению интеграции территории и проживающего на ней на-
селения с остальной частью империи. Автор анализирует концеп-
ции осуществления этой политики, представленные в среде адми-
нистративной элиты ЦП. К сожалению, познавательная ценность
такого анализа снижается при проведении его вне естественного
контекста, каковой в данном случае составляли концепции реше-
ния польского вопроса, разрабатываемые в Петербурге централь-
ными властями империи. Таким образом, сложно сказать, были ли
идеи высших чиновников ЦП вызваны политическими «веяния-
ми», идущими из Петербурга, или же они представляли собой по-
пытки формирования такой политики «снизу»: можно ли, скажем,
рассматривать подробно проанализированные Химяком периоды
относительной либерализации органов управления ЦП времен
П.П. Альбединского или А.К. Имеретинского исключительно как
результат личной инициативы и идей этих генерал-губернаторов,
или же в них можно усматривать реакцию на политические «роки-
ровки» в столице империи? Без тщательного сопоставления этих
двух уровней российской политики в ЦП — местного и централь-
ного — невозможно дать исчерпывающую ее оценку: ни в отноше-
нии того, что и как делалось губернаторами Привислинского края,
ни в отношении того, как на основании их донесений оценивали
решение «польского вопроса» представители высших слоев цент-
ральной бюрократии.
В определенном смысле этот пробел позволяет отчасти воспол-
нить монография другого представителя младшего поколения
польских историков Ст. Веха. Его основательная работа об образе
польского общества в глазах царской охранки позволяет понять,
каким был один из основных источников информации централь-
ных властей империи о ситуации на польских окраинах, и позна-
комиться с целым рядом конкретных идей, выдвигавшихся в поли-
Анд.жей Новак. Борьба за окраины, борьба за выживание...451
цейских донесениях в столицу и призванных активно воздейство-
вать на эту ситуацию32.
Российские жандармы, как следует из анализа Веха, по сути,
поддерживали тот образ «поведения и форм социально-политичес-
кой активности» жителей ЦП, который в полной мере соответству-
ет устоявшемуся стереотипу польского национального сознания и
национально ориентированной польской историографии. Так, ос-
новную угрозу для царского владычества над Вислой в первую оче-
редь несут католические священники. Костел и католическое духо-
венство выступают в передаваемых в Петербург начальниками
полицейских управлений ЦП донесениях в виде самого опасного
врага России, «с которым нужно вести непрестанную борьбу и у
которого, увы, постоянно вырастают отсеченные головы»33. Реше-
нием проблемы могло стать лишь обсуждавшееся в политических
кругах, но осуществленное только в советской империи уничтоже-
ние католической церкви. На втором месте в иерархии неисправи-
мых врагов царской России оказывалось в глазах жандармов поль-
ское дворянство.
При этом низким был и уровень доверия к польским чиновни-
кам: чрезвычайно красноречивым свидетельством этого являются
таблицы, которые содержат данные о неблагонадежных чиновни-
ках в ЦП в 1866 и 1867 гг., составленные по распоряжению началь-
ника полицейского округа и включающие соответственно для этих
лет 820 и 684 фамилии34! Регулярные инспекции не в полной мере
реализовывали требования полиции, но в то же время приводили
к систематическому уменьшению числа польских чиновников в
администрации Привислинскогокрая. Само жандармское управле-
ние было тем ведомством, из которого удалось полностью выдво-
рить поляков. В других учреждениях, подчиненных Министерству
внутреннихдел, поляки составляли в 1897 г. еще 64% от общего
числа служащих. Среди учителей, работающих в ЦП, поляки со-
ставляли уже 35%, в земстве и того меньше — только 20%. Подверг-
нув верификации выводы, представленные без всякой опоры на
источниковую базу Хвальбой, Вех авторитетно заявляет, что «вы-
тесненные на низшие посты поляки не могли играть в админист-
ративной жизни края существенной роли <...> Отток поляков, а
также действующие принципы при наборе чиновников в государ-
ственные учреждения изменили облик администрации в Царстве
Польском, русский характер которого пытались уже не столько за-
щищать, сколько поддерживать и укреплять»35.
15»
452 Западные окраины Российской империи. Приложение 1
Разумеется, Вех замечает, что жандармы преувеличивали значе-
ние и силу антирусских настроений в среде польского духовенства
и дворянства, а также угрозу «неблагонадежности» польских чинов-
ников, одновременно преуменьшая силу влияния внушительной
группы политических конформистов (которую составляли главным
образом представители буржуазии, космополитической аристокра-
тии, немцы и евреи), а также сознательно игнорировали слабый, но
тем не менее реально существующий лагерь сторонников компро-
мисса. В то же время следует подчеркнуть, что независимо от того,
насколько ходульной и тенденциозной была картина польского
общества в сознании жандармов, именно она оказывала весьма
существенное влияние на формирование реальной имперской по-
литики центра в отношении польских окраин. Об этом не следует
забывать: материал донесений жандармов не может рассматривать-
ся только как предмет истории стереотипов (социальных или наци-
ональных), но также — возможно, в первую очередь — как суще-
ственный элемент процесса формирования реальной политики
империи по польскому вопросу. В этом плане характерно отмечен-
ное в работе Веха пренебрежение, которое демонстрировали жан-
дармские отчеты по отношению к наиболее многочисленным
«социальным низам» — крестьянству и городской бедноте, которые
при этом не рассматривались серьезно в качестве возможной опо-
ры российской политики в ЦП. На что же, по мнению жандармов,
должна была опираться эта политика? На последовательную борь-
бу с выявленными в жандармских донесениях угрозами для россий-
ского господства. Впрочем, и здесь Вех обнаруживает непоследова-
тельность в самих донесениях: выдвигались требования жестких
мер в борьбе с католическим духовенством, дворянством, вытесне-
ния польских чиновников — и вместе с тем указывалось на возмож-
ные негативные косвенные последствия таких радикальных дей-
ствий. Но что особенно важно, автор показывает и наличие рубежа,
дальше которого не распространялось влияние жандармских мето-
дов русификации ЦП, что было замечено и самими их инициато-
рами: таким рубежом был тихий домашний быт, где, как пишет
автор монографии, «тлели с разной интенсивностью очаги нацио-
нальной жизни тысяч поляков». «Хотя жандармы и провозглаша-
ли необходимость разрушения семейных традиций и связей между
поколениями, для реализации поставленных целей не хватало идей,
времени и энергии. Лично и сообща обороняемые очаги польско-
го духа находились вне сферы влияния имперских властей, и даже
Лнджей Новак. Борьба за окраины, борьба за выживание 453
вне сферы досягаемости репрессивного аппарата»36. Порог семей-
ного дома становился границей старой империи...
О том, как выглядели «очаги польского духа» — главным обра-
зом в среде дворянства, — можно узнать из двух недавних основа-
тельных монографий, посвященных не ЦП, а территории так
называемых отнятых земель: работы Р. Юрковского о социально-
экономической жизни польского дворянства на северо-восточных
«кресах» после январского восстания 1863 г. (до 1904 г.) и особен-
но из книги Т. Эпштейна об образовании детей и молодежи в
польских дворянских семьях на Волыни, Подолье и Украине в ана-
логичный период37. В центре внимания в первом из названных тру-
дов оказывается прежде всего анализ деятельности земледельческих
обществ на литовско-белорусских землях, демонстрирующий, как
эти институты, учрежденные первоначально имперскими властями
с целью проведения русификаторской политики, быстро преврати-
лись в «единственные легальные институты, в которых польские
дворяне играли существенную роль». Автор отмечает тот факт, что
российские власти смирились с деятельностью земледельческих
обществ, в то же время пытаясь предотвратить налаживание меж-
ду ними сотрудничества в масштабе нескольких губерний. На «за-
раженных полонизмом» окраинах имперские власти официально
позволяли осуществлять контакты между дворянами на уровне во-
лости, в крайнем случае одной губернии.
В работе Эпштейна на фоне положения польского дворянства
в трех губерниях ЮЗК после январского восстания 1863 г. в целом
детально проанализирована система домашнего образования, путь
дворянских детей в средние и высшие школы. Особый интерес
представляет раздел, посвященный системе домашнего воспита-
ния как очагу патриотических и религиозных традиций, позволяв-
шему избежать русской начальной школы. На следующем этапе
обучения полностью отказаться от контактов с системой русско-
го образования было невозможно. К этому вынуждали законы о
военной службе и об учебе в высших учебных заведениях. Кроме
того, автор подробно описывает существовавшие на практике воз-
можности обхода или, по крайней мере, снижения эффективнос-
ти антипольских законов в сфере образования. Стремясь уже на
уровне гимназии избежать известных своей антипольскими на-
строениями учебных заведений, родители юных шляхтичей охот-
но отдавали их в менее «чувствительные» к проблеме борьбы с
«полонизмом» школы, например гимназии в Риге или Одессе, или
454 Западные окраины Российской империи. Приложение 1
же старались получить для своего чада заграничный паспорт, по-
зволяющий под предлогом необходимости лечения обойти запрет
на длительные заграничные путешествия для юношей школьного
возраста и дать им, таким образом, возможность получить образо-
вание за границами империи. Одновременно Эпштейн обращает
внимание на тот факт, что «девочки были полностью ограждены
от системы русского образования»3’. И вновь: сохранение тради-
ции лишало империю возможности эффективного вовлечения в ее
систему воспитания юных подданных для их переориентации: ибо
нередко воспитываемые одной матерью, женщиной, исключенной
из сферы влияния российской системы просвещения, дети поль-
ских дворян на первом, продолжавшемся нередко до 10—13 лет,
этапе образования существовали как бы параллельно империи, а
часто в противостоянии ей.
Устремления, амбиции и ограничения царской политики в от-
ношении поляков как на бывшей территории Великого княжества
Литовского, так и в ЦП на рубеже XIX—XX вв. стали в последнее
время предметом нескольких интересных исследований. Среди них
на роль своеобразного справочника по важнейшим вопросам в рам-
ках данной проблематики может претендовать сборник текстов
признанного эксперта в этой сфере Л. Яскевича39. Основное место
в работе занимает оценка так называемой «эпохи Имеретинского»,
знаменовавшей определенную либерализацию в администрации
ЦП в период 1897—1900 гг. Опираясь на архивные материалы, Яс-
кевич анализирует столкновение различных, нередко противопо-
ложных тенденций в политике центральных властей империи и
администрации ее западных окраин. Иллюстрацией своеобразно-
го столкновения различных лоббистских групп и позиций являет-
ся, в частности, разбираемое в работе дело о различных интерпре-
тациях указа Николая II от 1897 г., отменяющего обязанность
посещения учащимися-иноверцами православных богослужений в
дни торжеств, а также вводящего утренние молитвы (перед началом
занятий) отдельно для каждого вероисповедания. Министерство
просвещения проинтерпретировало данное распоряжение таким
образом, что учащимся вменяется в обязанность чтение утренней
молитвы отдельно, «согласно своей вере», но... на русском языке.
Имеретинский, новый генерал-губернатор в Варшаве, выступил с
открытой критикой «произвола» чиновников из Министерства про-
свещения и воспротивился такой извращенной интерпретации,
называя ее вмешательством в «интимную сферу религиозных веро-
Анджей Новак. Борьба за окраины, борьба за выживание 455
ваний человека». И выиграл. Возможно, потому, что в Варшаву в
это время собирался приехать сам Николай П, и его визит в сентяб-
ре 1897 г., как казалось, подтверждал возможность либерализации
политики в отношении поляков в ЦП. Яскевич, однако, показыва-
ет, как и Я. Собчак в другом исследовании, что среди петербургских
чиновников и в «русской колонии» ЦП критика избранного Име-
ретинским мягкого курса ни на минуту не утихала. Имеретинско-
го открыто критиковал «Русский Вестник», а «Московские Ведомо-
сти» уже в самом начале его варшавской службы напоминали о том,
что работа по полному воссоединению Привислинского края с рос-
сийским отечеством не должна прекращаться до тех пор, пока слово
«поляк» не будет иметь того же значения, что «бретонец» или «про-
вансалец» для француза, пока оно не будет обозначать одну из мно-
жества ветвей одного великого народа40.
Яскевич рассматривает также случаи столкновения противопо-
ложных позиций в деле эффективного управления литовско-бело-
русскими окраинами империи. Одним из таких примеров стала
дискуссия в среде чиновников по поводу распоряжения министра
внутренних дел И. Горемыкина в марте 1899 г., разрешающего кре-
стьянам-католикам выкупать землю в Западном крае. Это распоря-
жение было продиктовано стремлением создать из числа лояльных
подданных империи категорию «русского-католика», к которой
можно было бы причислить белорусских и литовских крестьян.
Виленский генерал-губернатор В. Троцкий усмотрел в этом угро-
зу, выражавшуюся в ограничении возможностей перехода земли в
руки православных крестьян и фактическом подрыве основ россий-
ского господства в этом регионе; киевский генерал-губернатор
М. Драгомиров считал эти опасения преувеличенными. Новый ми-
нистр внутренних дел Д. Сипягин отменил, однако, решение сво-
его предшественника, сделав новые распоряжения, направленные
против католицизма, дабы освободить от его влияния литовских и
белорусских детей. В свою очередь, его преемник В. Плеве, восста-
навливая мартовское распоряжение 1899 г., видел опасность в том,
что после приобретения земли ее собственники-католики начнут
выделяться из крестьянского сословия, и тогда они вновь могут
оказаться в объятьях демона «полонизма».
Рассматривая данную проблему, Яскевич одновременно всту-
пает в любопытную полемику с точкой зрения, впервые выражен-
ной П. Милюковым (и повторяемой до сих пор и в российской, и
в западной историографии — в том числе в работах Д. Бовуа), что
456 Западные окраины Российской империи. Приложение 1
сутью политико-социально-национальной ситуации на бывших
землях Речи Посполитой, захваченных Россией, было столкнове-
ние двух национализмов: польского и русского, конфронтация двух
моделей, которые соперничающие стороны стремились навязать
местному населению: литовцам, белорусам и украинцам. Польский
историк обращает внимание на принципиально неравные условия
этого соперничества — «за русским национализмом стояла мощь
имперского государства с его жестким законодательством и сред-
ствами принуждения»41. Яскевич, возможно, недооценивает тот
факт, что интересы имперского государства не всегда совпадали с
устремлениями русского национализма, однако если речь идет о
рассматриваемом периоде, охватывающем правление Алексан-
дра III и Николая II, то империя, несомненно, пыталась сделать
главной своей опорой не что иное, как силу русского национализ-
ма. Тогда возникает вопрос: чем объясняется появление в этот пе-
риод противоречащих друг другу тенденций и идей в решении
польского вопроса на западных окраинах Российской империи? Их
источниками, как показывает Яскевич, были не только различия в
понимании основополагающих целей российской политики на
этих территориях, но и различия в оценке сложившейся ситуации
и повлиявших на нее факторов в Западном крае и ЦП. Яскевич вво-
дит для определения этих различных позиций деление на «нацио-
налистов» и «государственников» вереде российских чиновников.
Первые лучшей гарантией утверждения российских начал считали
православие, не веря в эффективность включения католиков (в пер-
вую очередь поляков) в систему Российского государства. Вторые,
в свою очередь, считали возможным присоединение к «русскому
народу», понимаемому ими в политическом смысле, литовцев и
белорусов, исповедующих католицизм. Эта линия была представ-
лена, в частности, виленским генерал-губернатором, а после смерти
Плеве также министром внутренних дел П. Святополк-Мирским.
Сюжет о методах привлечения литовцев на русскую сторону (сто-
рону государства) в борьбе с поляками и их влиянием на пробуж-
дение литовского национального самосознания явился в результате
одним из наиболее тщательно проанализированных и лучше всего
документированных в книге Яскевича (эта же тема стала предме-
том обобщающего исследования признанного эксперта по литов-
ской проблематике П. Лоссовского42).
Безусловно удачная попытка целостного анализа данной про-
блематики, представленной у Яскевича в ряде обширных фрагмен-
Анджей Новак. Борьба за окраины, борьба за выживание...457
тов, была предпринята еще под руководством Р. Пайпса его поль-
ским учеником В. Родкевичем. Изданная им в Люблине работа о
российской национальной политике на западных окраинах им-
перии появилась одновременно с работой американского ис-
следователя Т. Викса, а также с процитированной выше книгой
московского историка Л. Горизонтова и создаст вместе с ними свое-
образный «триединый» синтез: империя и национализмы в связи
с «польским вопросом» после 1863 г.43 В основе подхода В. Родке-
вича лежит четкое разделение двух моделей национальной полити-
ки, проводимой в Российской империи того периода: «бюрократи-
ческого национализма» (термин, заимствованный у Э. Тадена44) и
имперской модели. Первая из концепций исходила из априорной
нелояльности нерусских народов на западных окраинах государства
и предусматривала необходимость политики «твердой руки» по от-
ношению к ним. Ее приверженцы демонстрировали настороженное
и подозрительное отношение к культивированию населением дан-
ного региона каких бы то ни было проявлений национальных или
культурно-религиозных различий. Как отмечает Родкевич, для «бю-
рократического национализма» характерным было своеобразное
неверие в способность собственного (русского) народа суще-
ствовать в условиях свободной конкуренции — в экономической,
культурной или политической сфере — с нерусскими народами
данного региона (и особенно с поляками). В связи с этим распро-
странялось мнение, что государственный бюрократический аппа-
рат призван постоянно выполнять миссию защитника русского
народа от угрозы денационализации и экономической эксплуата-
ции со стороны поляков, немцев и других народов.
Имперская модель предусматривала, в свою очередь, возмож-
ность включения местной элиты в единую систему при условии ее
(элиты) лояльности по отношению к правящей династии и государ-
ству, без необходимости полной религиозно-языковой ассимиля-
ции в форме русификации и принятия православия. В рамках этой
модели надежды на стабилизацию положения основывались на
принципе общности интересов высших сословий, социальной эли-
ты империи, независимо от ее национальной принадлежности. В
этой среде возникали идеи пробуждения национального самосоз-
нания литовцев, а также украинцев и белорусов, исповедующих
католицизм, что должно было воспрепятствовать их полонизации.
В более отдаленной перспективе, однако, имперская стратегия, как
отмечает Родкевич, предусматривала ассимиляцию этих «нсистори-
458 Западные окраины Российской империи. Приложение 1
ческих» народов и включение их в исторический — русский. В рам-
ках «бюрократического национализма» понимание русской иден-
тичности отождествлялось с православием (русский народ включал
в себя всех православных восточных славян), в то время как при-
верженцы имперской стратегии рассматривали такой подход как
препятствие на пути к инкорпорации неправославных меньшинств
в Российское государство (ими предусматривалось строительство
народа не в этническом, аскорее в политическом смысле). Нако-
нец, вто время как «бюрократы-националисты» выражали готов-
ность использовать в борьбе с существовавшей, по их мнению, уг-
розой господству русского народа на западных окраинах методы,
подрывающие правовые основы всей империи, — например, в сфе-
ре зашиты права собственности, приверженцы имперской модели
считали, что такие методы таят угрозу как для стабильности госу-
дарства, так и для его европейского имиджа.
Представленный на более чем 300 страницах тщательно доку-
ментированного исследования анализ развития и конкуренции
этих двух моделей национальной политики в период 1863 — 1905 гг.
позволяет по-новому взглянуть на целый ряд проблем, отмеченных
в отдельных работах, которые были рассмотрены выше. Это каса-
ется, в частности, ограничений прав поляков на приобретение зем-
ли в Западном крае; меандров российской языковой политики в
отношении литовцев (а отчасти украинцев и белорусов), рассмат-
риваемой как предупредительное средство против угрозы полони-
зации крестьянского балтийского и восточнославянского населе-
ния; «деполонизации» государственного аппарата и временного
смягчения такой политики в первые годы правления Николая П;
наконец, связи решений, принимавшихся по польскому вопросу в
центральных ведомствах, с предложениями, выдвигавшимися ме-
стной администрацией западных губерний. (В определенном смыс-
ле на аналогичную роль — если не синтеза, то по крайней мере
комплексной оценки всего спектра важнейших проблем россий-
ской политики в отношении поляков на рубеже XIX и XX вв. —
претендует блестящий сборник статей и публикаций источников,
подготовленный в Варшавском университете А. Шварцем и П. Ве-
чоркевичем; сборник посвящен унификаторской политике россий-
ских властей в ЦП и западных губерниях45.)
Остается открытым вопрос, сформулированный Родкевичем в
самом конце его работы: какими были результаты российской на-
циональной политики на западных окраинах империи, на поле от-
Анджей Новак. Борьба за окраины, борьба за выживание 459
крытой борьбы с призраком «полонизма» и реальным мощным
польским культурным и экономическим влиянием в этом регионе?
Родкевич отмечает, что последствия ее оказались с имперской точ-
ки зрения катастрофическими, а одну из главных причин этого он
усматривает в том, что «имперская концепция» национальной по-
литики потерпела поражение, натолкнувшись на неприятие боль-
шей частью польской элиты такой модели существования, которая
обеспечивала бы ей сохранение привилегий ценой постепенного
превращения в «российское дворянство». Важно другое: независи-
мо от того, насколько пристальным в дальнейшем будет внимание
исследователей к проблеме коллаборационизма представителей
польской шляхетской элиты (или позже — чиновничье-интелли-
гентской) с имперскими структурами, главный вывод останется
неизменным46. Российская империя после ноябрьского восстания
1830 г., эпохи конспиративного движения между польскими восста-
ниями и, наконец, январского восстания 1863 г. не склонна была
видеть в польской шляхте, в польской социально-национальной
элите партнера для сотрудничества, а стремление к такому сотруд-
ничеству с польской стороны — после волны жестких репрессий со
стороны империи — не имело достаточного размаха, чтобы перело-
мить ситуацию и изменить отношение имперской государственной
элиты. В самом начале борьбы «с польским вероисповеданием»
бюрократический русский национализм принял — как отмечает
Родкевич — условия, навязанные ему польской стороной: столкно-
вение на культурно-национальной почве. Так, поневоле политизи-
рованная категория нации стала «началом падения империи». Ибо
само существование империи зависело именно от «деполитизации
нации»47.
Изданные в течение последних десяти с небольшим лет рабо-
ты польских авторов о роли Польши в Российской империи в XIX в.
иллюстрируют — с разных точек зрения — именно процесс «поли-
тизации нации». Возможно, они не содержат в себе по-настояще-
му новых подходов, предполагающих привлечение в исторические
исследования методов политологии, социологии (особенно в во-
просах нациостроительства), культурологии. Таких принципиаль-
но новых концепций в польской историографии рассматриваемо-
го периода, безусловно, меньше, чем в современных исследованиях
российских историков48. В то же время гораздо более легкий доступ
к источникам, хранящимся в российских, а также литовских, бело-
русских и украинских архивах, позволил построить многие из
460 Западные окраины Российской империи. Приложение 1
польских исследований поданной проблематике на несомненно
более основательной Источниковой базе. Отмеченные в них от-
личия по сравнению с предыдущими «моделями» польско-россий-
ских отношений эпохи в польской историографии состоят не
столько в пересмотре обшей картины политического конфликта,
сколько в способе его представления и в расстановке акцентов.
Пожалуй, довольно характерно, что относительно мало внимания
уделялось в эти годы самим восстаниям и конспиративному движе-
нию; одновременно намного больше места отводилось в исследо-
ваниях анализу политики царских властей в отношении западных
окраин империи, их повседневной жизни, а с другой стороны — не
только сопротивлению, оказываемому польским обществом, но и
попыткам адаптации к новым формам общественной, культурной
и экономической жизни, навязываемым империей. Исследователи
проблемы «крссов», отнятых земель, западных губерний, литовско-
восточнославянских территорий — какие бы термины мы ни упо-
требляли — больше внимания уделяют судьбам крепнущих «авто-
хтонных» наций: литовцев, белорусов, украинцев, вовлеченных в
польско-российское соперничество в данном регионе. В то же вре-
мя не утрачивает своей актуальности тезис о необходимости про-
ведения сравнительного анализа ситуации в различных частях
западных окраин империи (ЦП, Литва, Украина), а также разнооб-
разных аспектов функционирования и кризиса империи на других
ее окраинах, не связанных исторически с землями Речи Посполи-
той (например, в Финляндии или Закавказье), как и в собственно
русском центре империи. Отчетливо ощущается необходимость
рассмотрения успехов новейшей литовской, украинской и белорус-
ской историографии в контексте исследований польских и россий-
ских историков. Совместные исследовательские проекты или, по
крайней мере, осведомленность о работах, ведущихся параллельно
в соседних государствах, некогда входивших в состав империи и
составлявших ее западные окраины, безусловно, способствовали бы
более глубокому пониманию всего комплекса идеологических, ад-
министративных, культурных, социальных и экономических усло-
вий процесса (а точнее, нескольких взаимосвязанных процессов)
«политизации нации». Только тогда, опираясь, в частности, на до-
стижения польских историков последних лет, мы сможем ближе
подойти к осознанию сути конфликта империи и национализмов,
а также взаимного столкновения на пространстве западных окра-
Анджей Новак. Борьба за окраины, борьба за выживание 461
ин империи в XIX в. национализмов и различных концепций на-
циостроительства.
1 См. две прекрасные, взаимно дополняющие друг друга аналитичес-
кие работы о польской историографии на российские темы: WierzbickiA.
Grozni i wielcy. Polska mysl historyczna XIX i XX wieku wobec rosyjskicj dcspotii.
Warszawa, 2001; Filipowicz M., Rosji W. Studia z dziejdw historiografii polskiej od
korica XIX wiekupo II wojn$swiatow^. Lublin, 2000.
2 Яркие примеры существовавших в Польской Народной Республике
цензурных ограничений в сфере исследований по истории польско-рос-
сийских отношений в XIX в. приводят в своей работе В. и Р. Сливовские.
См.: Cenzura w PRL. Relacje history kow, oprac. Z. Romek. Warszawa, 2000.
S. 215—228. В. Сливовская, будучи автором или соавтором наиболее зна-
чительных работ в данной области за последние 40 лет, также представи-
ла обзор состояния исследований с конца 1980-х гг. по теме восприятия по-
ляков российским общественным мнением и отношения к ним со стороны
царских властей: Petersburg i spoteczeristwo rosyjskie wobec kwestii polskiej w
przededniu i w czasie Powstania Styczniowego // Powstanie Styczniowe 1863—
1864. Wrzenie, Boj, Europa, Wizje. Red. KalembkaS. Warszawa, 1990.
3 Sliwowska Ж Zcstaricy polscy w Imperium Rosyjskim w pierwszej potowie
XIX wieku. Stownikbiograficzny. Warszawa, 1998.
4 Sliwowska W. Syberia w zyciu i pami^ci Gieysztorow — zesJaricow posty-
czniowych. Warszawa, 2000.
5 Kaczyriska E. Syberia: najwi^ksze wi^zienie swiata (1815—1914). Warszawa,
1991; Ludzie ukarani. Wi^zienia i system karw Krolestwic Polskim 1815—1914.
Warszawa, 1989.
6 Все цитаты в этом абзаце взяты из книги Э. Качинской: Ibid. S. 469—
479. Важным дополнением труда варшавской исследовательницы следует
признать работу люблинского историка А. Коробовича, посвященную бо-
лее конкретным проблемам: KombowiczA. S^downictwo Krolestwa Polskiego
1876-1915. Lublin, 1995.
7 Szyvarc A. Od Wielopolskiego do Stronnictwa Polityki Realnej. Zwolennicy
ugody z Rosja, ich pogl^dy i proby dzia+alnosci polityeznej (1864—1905).
Warszawa, 1990 (wyd. 2: Warszawa, 1996).
8 ChwalbaA. Polacy w siuzbie Moskali. Warszawa, Krakow 1999; ср. его же:
Imperium korupeji w Rosji i w Krolestwie Polskim w latach 1861 — 1917. Krakow,
1995.
9 Ibid. P. 235.
10 Ibid. P. 222.
11 ZaszJowt L Kresy 1832— 1864. Szkolnictwo na ziemiach litcwskich i ruskich
dawnej Rzeczypospolitej. Warszawa, 1997. S. 365; ср. его же: Zsylka i prze-
siedlenia ludnosci polskiej z zachodnich gubemii w gl^b Cesarstwa Rosyjskiego po
Powstaniu Styczniowym // Przegl^d Wschodni. 1998. T. V. Z. 2.
462 Западные окраины Российской империи. Приложение 1
12 См.: Горизонтов Л.Е. Парадоксы имперской политики: поляки в
России и русские в Польше. М., 1999. С. 215.
Zasztowt L. Kresy 1832—1864. Szkolnictwo naziemiach... P. 75.
14 Ibid. P. 249.
15 Ibid. P. 359.
16 Ibid. P. 366.
17 Ibid.
18 Paszkiewicz P. Pod bertem Romanowow. Sztuka rosyjska w Warszawie
1815—1915. Warszawa, 1991; Ten Ze.WshiZbie Imperium Rosyjskiego 1721 —
1917. Funkcje i tresci ideowe rosyjskiej architektury sakralnej na zachodnich
rubiezach Cesarstwa i poza jego granicami. Warszawa, 1999; Konstantynow D. i
Paszkiewicz P. (red.). Kultura i polityka. Wptyw polityki rusyfikacyjnej na kultur$
zachodnich rubiezy Imperium Rosyjskiego (1772—1915). Warszawa, 1994 (сре-
ди работ польских исследователей особого внимания заслуживают преж-
де всего статьи: Paszkiewicz Р. W cieniu tronu i oftarza. Polityka imperialna Rosji
i jej aspekty rusyfikacyjne (S. 1—28), Boberski W. Architektura ziem I zaboru
rosyjskiego (S. 43—74), Jaroszewski T.S. Uwagi о stylu bizantyjskim w archi-
tekturze polskiej XIX wieku (S. 75—88), Konstantynow D. Polityczne uwarun-
kowania recepcji wystaw malarstwa rosyjskiego w Warszawie w 2 potowie
XIX wieku (S. 203—222), а также: DrexlerowaA.M. Przedsi^biorcy rosyjscy na
warszawskich wystawach przemyshi (S. 223—232).
19 Strzyzewska Z Konfiskaty warszawskich zbiorow publicznych po powstaniu
listopadowym. Biblioteka Uniwersytetu Warszawskiego i Warszawskie Towar-
zystwo Przyjaciol Nauk. Materiaiy i dokumenty z archiwbw rosyjskich. Warszawa,
2000.
20 Caban W. SluZba rekrutow z Krolestwa Polskiego w armii carskiej w latach
1831—1873. Warszawa, 2001.
21 Ibid. P. 113.
22 Ibid. P. 115.
23 Cp.: Caban W. Pob6r rekruta z Krolestwa Polskiego do armii carskiej po
upadku powstania styczniowego. Sposob na unifikacje czy system represji? //
Unifikacja za wszelk^cen^. Sprawy polskie w polityce rosyjskiej na przelomie XIX
i XX wieku. Studia i materiaiy pod red. A. Szwarca i P. Wieczorkiewicza. Warszawa,
2002. S. 33-40.
24 Gfybocki H. Fatalna sprawa. Kwestia polska w rosyjskiej my&li politycznej
(1856—1866). Krakow, 2000.
25 Ibid. P. 260, 289,296.
26 Ibid. P. 300.
27 Последние исследования по проблемам российского национализма
подтверждают существовавшую прежде историографическую традицию,
оценивавшую Российское государство в XIX в. и бюрократический аппа-
рат самодержавия как скорее препятствия, а не инспираторов современ-
ного национализма, — см., например: Renner A, Russischer Nazionalismus
und Ofientlichkeit im Zarenreich, 1855—1875. Koln, 2000; Миллер А.И.
«Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мне-
нии (вторая половина XIX в.). СПб., 2000.
Анджей Новак. Борьба за окраины, борьба за выживание...
28 Gfybocki Н. Fatalna sprawa. Р. 377.
29 Ibid. Р. 383.
30 Помимо книги Глембоцкого этот механизм замечательно описан в
упомянутой выше работе российского исследователя Л. Горизонтова «Па-
радоксы имперской политики».
31 ChimiakL. Gubematoizy rosyjscy w Krdlestwie Polskim 1863—1915. Szkic
do portretu zbiorowego. Wroclaw, 1999.
32 Wiech S. SpoJeczenstwo Krolestwa Polskiego w oczach carskiej policji
politycznej (1866-1896). Kielce, 2002.
33 Ibid. P. 392.
34 Ibid. P. 236-239.
35 Ibid. P. 254.
36 Ibid. P. 398.
37 Jurkowski R. Ziemianstwo polskie Kresow Pdtoocno-Wschodnich 1864—
1904. Dziafalnosc spoteczno-gospodarcza. Warszawa, 2001; Epstein T. Edukacja
dzieci i mtodzieiy w polskich rodzinach ziemianskich na Wotyniu, Podolu i
Ukrainie w II potowie XIX w. Warszawa, 1998.
38 Ibid. P. 129.
39 Jaskiewic L. Carat i sprawy polskie na przetomie XIX i XX wieku. Puftusk,
2001.
40 Цит. no: Sobczak J. Prdba polsko-rosyjskiego pojednania u schyfku
XIX stulecia // Mi^dzy irredenta a kolaboracj^. Postawy spoleczeristwa polskiego
wobec zaborcdw, red. N. Kasparek i S. Kalembka. Olsztyn, 1999. S. 158; ср. так-
же: Szfaberska M. Polityka ugody czy zaledwie «lekkie odchylenie» od hurkow-
skiego systemu? Prdba spojrzenia na rz^dy ksi^cia Aleksandra I merely riskiego jako
generaf-gubematora warszawskiego // Jurkowski R. i Kasparek N. (red.). Dawna
a nowa Rosja (z doSwiadczen transformacji ustrojowej). Studia ofiarowane
Profesorowi Janowi Sobczakowi. Warszawa, 2002. S. 327—339.
41 Jaskiewic L. Carat i sprawy polskie na przetomie XIX i XX wieku. P. 98.
42 Lossowski P. Polityka wtadz rosyjskich wobec mniejszosci narodowych na
przyktadzie zakazu drukdw litewskich w latach 1864—1904//Jurkowski R. i
Kasparek N. (red.). Dawna a nowa Rosja... S. 107—112.
43 Rodkiewicz W. Russian Nationality Policy in the Western Provinces of the
Empire (1863—1905). Lublin, 1998; cp.: Weeks T.R. Nation and State in Late
Imperial Russia: Nationalism and Russification on the Western Frontier. 1863—
1914. De Kalb, 1996 (основу данной книги составила защищенная в 1992 г.
в Университете в Беркли докторская диссертация).
44 Thaden Е. Conservative Nationalism in Nineteenth Century Russia.
Seattle, 1964. S. 183-202.
45 Unifikacja za wszelk^ cen$. Sprawy polskie w polityce rosyjskiej na
przetomie XIX i XX wieku. Studia i materiaiy pod red. A. Szwarca i P. Wiec-
zorkiewicza. Warszawa, 2002.
46 Проявлением интереса к проблеме коллаборационизма, кроме ра-
бот Хвальбы, можно считать появившуюся совсем недавно (и опирающу-
юся главным образом на литературные свидетельства) книгу М. Мичинь-
464 Западные окраины Российской империи. Приложение 1
ской: Miciriska М. Zdrada corka nocy. Poj^cie zdrady narodowej w §wiadomosci
Polakow w latach 1861 — 1914. Warszawa, 1998; см. также сборник статей:
MiQdzy irredenta kolaboracja. Postawy spoteczeristwa polskiego wobeczabor-
cow, red. S. Kalcmbka i N. Kasparek. Olsztyn, 1999.
47 Rodkiewicz W. Russian Nationality Policy. P. 275.
48 Cm.: Nowak A. Ab Imperio. Nowe spojrzenia na historic Rosji // Przegl^d
Wschodni. T. VIII (2003). Z. 3 (31). S. 605-630.
Перевод с польского Оксаны Остапчук
ПРИЛОЖЕНИЕ 2
Владимир Кравченко
Украина, империя, Россия...
(обзор современной украинской историографии)
Многовековое пребывание Украины на линии цивилизацион-
ных разломов и вызванная этим постоянная необходимость при-
спосабливаться к противоречивым обстоятельствам быстротечной
политической конъюнктуры во многом обусловили дуализм ее ду-
ховной и культурной жизни в рамках как православно-славянской,
так и западной исторической традиции. Продолжительное отсут-
ствие собственной государственности породило потребность на-
ходить и отстаивать собственную нишу в других политических и
цивилизационных структурах, сначала в средневековой Речи По-
сполитой, со временем — в Австрийской империи, а также, парал-
лельно, в Российской империи, а позднее — в Советском Союзе.
Одним из следствий этого стало формирование специфической
украинской политической культуры, которую современные иссле-
дователи считают культурой приспособления и выживания, тесно
связанной с амбивалентностью украинского общества1.
Одним из важнейших оснований украинской идентичности в ее
как традиционных, так и модерных формах можно считать истори-
ческую память. Разные интерпретации украинского прошлого, по
мнению 3. Когута, означали на практике смену основных этапов
развития украинской национальной идентичности2.
Началом этого продолжительного процесса считается кристал-
лизация в XVIII в. так называемой малороссийской идеи на землях
автономного казацкого государства — Гетманщины, которая вхо-
дила тогда в состав Российской империи. В соответствии с этой
идеей украинцы (малороссы), русские (великороссы) и другие со-
466 Западные окраины Российской империи. Приложение 2
седние народы считались местными ответвлениями единого сла-
вянского народа и имели равные социальные права и возможности
в общероссийском государстве под эгидой самодержавного право-
славного монарха.
Малороссийский компонент мог свободно входить в состав
комплексных, многослойных культур имперского типа, наподобие
всероссийской или советской. Тем не менее он вступал в проти-
воречие с национальными украинской и собственно русской куль-
турами. Для первой он выглядел слишком пророссийским, для вто-
рой — чересчур западным. Учитывая тот факт, что процесс форми-
рования современных наций у восточных славян оказался весьма
продолжительным и противоречивым, малороссийская форма
идентичности продолжала свое существование параллельно со все-
ми другими, возникавшими на территории Восточной Европы в
процессе ее модернизации.
Современная украинская национальная историография и соот-
ветственно национальная идентичность сформировались в течение
XIX — начала XX в. Украинская идея возникла на территории Над-
днепрянской Украины в составе Российской империи, но наибо-
лее полно развилась впоследствии на западных землях, которые
находились в составе Австро-Венгерской империи. Сначала она
существовала в форме народнической историографии. Тем не ме-
нее в начале XX в., в особенности с созданием в 1917—1920 гг. не-
зависимой государственности, украинская национальная историо-
графия обогащается государственной идеей. В таком виде она
уцелела и развилась главным образом в Западной Украине и в эмиг-
рации. Одновременно на территории Надднепрянщины, которая
после короткого марксистского эксперимента 1920-х гг. вошла в
состав модернизированной советской империи на правах автоном-
ного государственного образования, восстановились базовые эле-
менты малороссийской исторической и национальной идентично-
сти в советской форме.
Украинский национальный исторический нарратив противо-
стоял как польскому и всероссийскому (так называемым) гранд-
нарративам, так и его малороссийскому и русскому вариантам.
Формируясь в оппозиции к русской историографии, он включил в
себя и развил идеи принадлежности Украины к западному, евро-
пейскому миру, ее противостояния имманентному российскому
империализму, стремившемуся к постоянной экспансии, а также
представление об Украине как жертве российской тирании, соци-
Владимир Кравченко. Украина, империя, Россия 4б7
ального, национального и экономического угнетения. Одним из
важных концептов в процессе обоснования такой точки зрения
стала теория о колониальном статусе Украины в составе России,
которая была принята в официальной советской историографии
1920-х гт. и позднее утвердилась в исторической литературе укра-
инской послевоенной эмиграции3. Параллельно с ней, соответ-
ственно потребностям национального движения конца XIX — на-
чала XX в., сформировалась концепция украинского национально-
го Возрождения, согласно которой в истории украинской нации
периоды иностранного порабощения и упадка всегда сменялись
эпохами восстановления и подъема ее самостоятельной культурной
и политической жизни.
Советская национальная идентичность внешне напоминала
всероссийскую имперскую, однако, в отличие от нее, оставляла
место для существования не только малороссийской, но и идеоло-
гически профильтрованной украинской культуры. Украинская со-
ветская историография существовала в идеологических рамках,
очерченных «Тезисами ЦК КПСС к 300-летию воссоединения Ук-
раины с Россией» от 1954 г. Ее официальный канон сформировал-
ся из элементов малороссийской, народнической украинской и
российской, а также марксистской и имперской схем историческо-
го процесса. Тем не менее все они подчинялись главной, телеоло-
гической в своей основе идее о единстве с Россией как основной,
определяющей черте исторического развития Украины4.
Во всем остальном развитие украинской советской историче-
ской науки сводилось к иллюстрации на местном фактическом
материале теоретических схем и положений, разработанных сто-
личными историками и детализированных сотрудниками респуб-
ликанской Академии наук, которые создавали канонические, об-
разцовые, не противоречащие партийным и потому обязательные
для употребления тексты. Украинские советские историки изучали
преимущественно все, что происходило на территории Украины, не
усложняя себе жизнь теоретико-методологическими вопросами и
придерживаясь, в лучшем случае, позитивистских принципов опи-
сательного подхода к освещению темы. Основным критерием при
оценке результатов такой работы становилось количество введен-
ного в научный оборот фактического материала, препарированного
в соответствии с идеологией.
Время от времени, в зависимости от постоянных колебаний
политического курса партийного руководства, в академическую
468 Западные окраины Российской империи. Приложение 2
среду просачивались отдельные тексты из давнего и недавнего про-
шлого, созданные еще до сталинского «великого перелома», вмес-
те с комплексом соответствующих идей. Поэтому в советской ис-
ториографии спорадически возрождались или дебатировались
концепции о колониальном статусе и особенностях историческо-
го развития Украины в эпоху капитализма, иногда велась скрытая
полемика между советскими украинскими и советскими россий-
скими историками по поводу отношения к тем или другим истори-
ческим персонажам и т.п. Тем не менее официальный канон оста-
вался незыблемым вплоть до конца 1980-х — начала 1990-х гг.
На институциональном и монографическом уровнях украинс-
кое прошлое периода Российской империи в целостном виде не
изучалось и не осмысливалось. Оно распылялось по разным от-
делам Института истории Академии наук Украинской ССР, спе-
циализировавшимся на изучении истории эпохи феодализма и
капитализма, включая его «высшую стадию, преддверие социали-
стической революции» — империализм. Именно этим определялась
актуальность периода и проблематики истории Украины XVIII —
начала XX в. в обшей системе ценностей и иерархий украинской
советской историографии. Она возрастала по мере приближения к
судьбоносному 1917 г. и уменьшалась с углублением в более отда-
ленные времена. Соответственно качество научной продукции па-
дало в первом случае и возрастало во втором.
Тематика работ украинских советских историков при этом оп-
ределялась потребностями иллюстрации основных положений мар-
ксистско-ленинского учения о социально-экономических форма-
циях, непрерывности исторического прогресса, классовой борьбе,
исследованием основных этапов оппозиционного («освободитель-
ного») движения в Российской империи, истоков «дружбы и со-
трудничества» народов СССР, первым из которых был российский.
Первые места прочно занимала социально-экономическая тема-
тика, в частности «история рабочего класса — могильщика капи-
тализма и активного строителя нового общества»5. За ней шли
проблемы истории крестьянства и сельского хозяйства, революци-
онно-освободительная борьба, конечно же, под руководством боль-
шевиков и их идейных предшественников. Последнее место, как
правило, принадлежало различным аспектам культурной жизни.
Это была история не столько Украины в Российской империи,
сколько самой Российской империи, ограниченной локальным
уровнем. Возможно, в связи с этим чрезвычайной популярностью
Владимир Кравченко. Украина, империя, Россия 469
пользовалось краеведение. В конце концов, статус историка Укра-
ины с московской или ленинградской перспективы мало чем отли-
чался от статуса краеведа.
История украинско-российских отношений на практике своди-
лась к освещению отдельных эпизодов жизни, творчества или дея-
тельности тех или иных выдающихся российских деятелей, связан-
ных с Украиной (декабристы и Украина, Пушкин и Украина,
Лермонтов и Украина, Чернышевский и Украина, Лев Толстой и
Украина, Ленин и Украина и т.д.), места России в деятельности
немногочисленных «прогрессивных» героев украинской истории,
изображению просветительско-цивилизационной миссии россий-
ской культуры на украинских землях. Украинцу отводилась роль
младшего брата, который должен был послушно идти к прогрессу,
взявшись за руку старшего. При этом все, что имело в Украине
нерусский или антирусский характер, как правило, замалчивалось
или огульно отрицалось.
Одним из следствий этого стала быстрая и безнадежная провин-
циализация украинской советской историографии. Даже самые
видные ее представители были изолированы от западной истори-
ческой науки; большинство ученых не имели доступа к работам
историков-эмигрантов разных поколений и вместе с тем были да-
леки от теоретических и методических дискуссий и поисков, кото-
рые происходили в кругах столичных советских интеллектуалов.
Необходимо отметить, что в такой атмосфере выросло не одно по-
коление украинских историков, чувствуя себя в ней вполне ком-
фортно. Защита конъюнктурной кандидатской диссертации, в ко-
торой идеологические установки очередного партийного курса
иллюстрировались соответственно подобранными фактами, дава-
ла возможность впоследствии без особых усилий отбывать государ-
ственную службу вплоть до гарантированной пенсии.
Застой в украинской советской историографии становился еще
более очевидным на фоне процессов, которые происходили в
украиноведческих исследованиях на Западе во второй половине
1970-х — 1980-е гг. Приблизительно до середины 1970-х гг. они
были монополизированы представителями национально-госу-
дарственнической украинской историографии, видевшими свою
главную задачу в том, чтобы противостоять российскому импер-
скому и советскому историографическим дискурсам, которые, в
свою очередь, имели определяющее влияние на западных истори-
ков6. Украина выглядела в работах представителей этого поколения
470 Западные окраины Российской империи. Приложение 2
жертвой российского имперского шовинизма, завоеванным госу-
дарством, которое всегда принадлежало к Европе, но было насиль-
но превращено в колонию Российской империи. Ее коренное на-
селение стало порабощенной нацией, которая оказалась под давле-
нием постоянных политических репрессий и преследований, но
продолжала героическую борьбу за свое освобождение7. Тем не
менее постепенно в украинской зарубежной историографии нача-
ли набирать силу новые тенденции.
Их содержание определяло младшее поколение украинистов,
воспитанное в духе западной англоязычной культуры. Его вхожде-
ние в соответствующую академическую среду обеспечили новые
институты и научные программы, созданные в рамках северо-
американских университетов, прежде всего Гарвардского, Альберт-
ского, Торонтского. Под влиянием западной гуманитаристики, по-
литологии и социологии началось обновление всего комплекса
украиноведческих исследований. Оно сопровождалось многочис-
ленными дискуссиями по поводу теоретике-методологического
уровня украинской историографии, общего характера и особенно-
стей украинского исторического процесса8, а также существенным
расширением исследовательского инструментария и контингента
украинистов за счет неукраинцев. Среди последних особую роль
сыграли Дж. Армстронг, М. Раев, Г. Торке, Р. Конквест, Д. Либер,
Д. Мейс.
Расширению научного кругозора, преодолению маргинально-
сти украинистики на Западе в значительной мере способствовала
научная и педагогическая деятельность И. Лысяка-Рудницкого,
одного из наиболее влиятельных теоретиков в украинской истори-
ографии второй половины XX в., чье творчество посвящено глав-
ным образом изучению новой и новейшей истории Украины.
Именно он в значительной мере заложил тот интеллектуальный
фундамент, на котором стала возможной демифологизация и мо-
дернизация национально-государственного канона без разрыва
идейных связей с созданной им традицией.
Заслугой ученого можно считать прежде всего разработку про-
блемы формирования современной украинской нации, которую он
называл центральной темой украинского исторического процесса
XIX — начала XX в. В этой связи историк поставил принципиаль-
ные вопросы о типологии, континуитете и дисконтинуитете наци-
онального развития, соотношении в нем этнических, региональных
и социальных факторов, в том числе и неукраинских. Характерно,
Владимир Кравченко. Украина, империя. Россия 471
что Лысяк-Рудницкий отказался от исключительно конфронтаци-
онного понимания украинско-российских отношений и, в частно-
сти, концепции колониального статуса Украины в составе России.
Применяя принципы исторической компаративистики и циви-
лизационного подхода к изучению прошлого, Лысяк-Рудницкий
формулировал концепции и проблемы, которые имели особое вли-
яние на украинскую историческую мысль. Среди них, в частности,
следует упомянуть о типологии так называемых исторических и
не исторических наций, под которыми имелись в виду разные мо-
дели социально-культурного развития, а также представления о
месте Украины на цивилизационной карте Европы как типичной
территории между Востоком и Западом.
Взгляды Лысяка-Рудницкого оказали заметное влияние на
творчество исследователей нового поколения, которые начинали
свой путь к большой науке в 1970-е гг. с изучения традиционных
для украинской историографии проблем социально-политическо-
го и национально-культурного характера. Среди них особое значе-
ние имели работы О. Субтельного о мазепинской традиции в укра-
инской истории; 3. Когута о поглощении украинской казацкой
государственности Российской империей; Д. Сондерса об украин-
ском влиянии на российскую имперскую культуру второй полови-
ны XVIII — середины XIX в.; Р. Шпорлюка об особенностях наци-
онального строительства в регионе Восточной Европы. Каждая из
них содержала новую интерпретацию соответствующей проблема-
тики с использованием методик исторической компаративистики,
категорий политической культуры, теории элит, истории наций и
национальных движений, наднациональных и надэтнических форм
политической и культурной жизни.
Параллельно с работами Лысяка-Рудницкого и его единомыш-
ленников, продолжавших развивать традиции национально-го-
сударственной украинской историографии, в западном украино-
ведении 1970—1980-х гг. начали появляться публикации исследо-
вателей, которые под влиянием ревизионистских настроений в
западной историографии, теорий модернизации, концепций фено-
менологии и структурализма пошли намного дальше в критике сво-
их предшественников и поиске новых тем научной работы. Неко-
торые из них при этом не испытывали предубеждения к марксиз-
му и работам советских авторов.
В частности, канадский ученый И.-П. Химка отверг мысль о
том, что центральной проблемой истории Украины XIX в. являет-
472 Западные окраины Российской империи. Приложение 2
ся формирование современной нации, указав на недооценку про-
цессов индустриализации, урбанизации, социально-классового
сознания крестьянства. Его собственные научные интересы к тому
времени включали в себя историю левых идей и социалистическо-
го движения на Западной Украине. Другой канадский историк,
Б. Кравченко, исследовал процессы модернизации украинского об-
щества в XX в. и их влияние на эволюцию национального созна-
ния. Американский литературовед Дж. Грабович подверг сомнению
правомерность применения концепции так называемых неистори-
ческих наций к украинскому культурно-национальному развитию.
Крах социалистической системы, а за ним и развал Советско-
го Союза означали не только кардинальные изменения в геополи-
тическом устройстве мира, но и настоящую интеллектуальную
революцию в тогдашних представлениях о нем. Западная украини-
стика, русистика, славистика вместе с советологией оказались пе-
ред необходимостью радикального пересмотра и переосмысления
традиционных концепций и методик исследовательской работы.
Одновременно советская украинистика вступила в продолжи-
тельный период институционной и концептуальной трансформа-
ции, связанной с отходом от официального канона и поиском но-
вых, современных интерпретаций прошлого. Между западным и
бывшим советским украиноведением начался непосредственный
диалог.
Для западной науки провал социалистического эксперимента
ознаменовался, в частности, кратковременным интеллектуальным
реваншем либеральной школы историков России и СССР, которая
одержала, казалось, моральную победу над так называемыми реви-
зионистами, а также своеобразным ренессансом этнических и
национальных исследований. Одновременно продолжилось повы-
шение социального и интеллектуального статуса украинистики,
дальнейшее расширение в этой области контингента специалистов
и возрастание количества новых специализированных учреждений,
научных программ и стипендий. В течение 1990-х гг. украинские
исследования на Западе стали вполне легитимным предметом ака-
демической науки, вокруг которого постепенно сформировалась
группа специалистов из разных стран, разного происхождения, с
различными взглядами и исследовательскими интересами.
На первый план в западном украиноведении начала выходить
современная проблематика, потеснив собою собственно историчес-
кие исследования. Кроме того, и для историков, и для политоло-
Владимир Кравченко. Украина, империя, Россия 473
гов одной из приоритетных тем стала национальная проблема, при-
званная осмыслить и объяснить истоки и эволюцию украинской
нации и национальной идентичности, а также неожиданный для
западных специалистов феномен независимой украинской государ-
ственности. При этом вполне закономерно возрастающий интерес
начала вызывать проблема украинско-российских взаимоотноше-
ний, которая в последние годы превращается в самостоятельное
направление научных исследований9.
Украинская независимость, по словам Когута, «подняла не
только проблему деконструкции империи, но и такие фундамен-
тальные вопросы, как: что такое Россия? Что такое Украина? Ка-
ковы исторические взаимоотношения между ними? Она подняла
вопрос формирования и реформирования идентичности, а также
обусловила понимание того, что история была и продолжает быть
главным полем битвы в борьбе за идентичность»10. К этому можно
добавить только то, что и само понятие «украинской историогра-
фии» стало дискуссионным и нуждающимся в новом осмыслении11.
За последнее время в исторической литературе появилось нема-
ло статей, авторы которых старались воссоздать не только «ланд-
шафт», на котором разворачиваются битвы историков, но и отдель-
ные детали этого процесса12. При всем разнообразии созданных
ими историографических образов, вывод о тесной взаимосвязи
между исторической литературой всех уровней и процессами наци-
онального и государственного самоопределения украинского обще-
ства ни у кого, кажется, не вызывает возражений. Тем не менее
оценку этой взаимосвязи усложняет тот факт, что, с одной сторо-
ны, в украинском обществе до сих пор не найден консенсус по
поводу отношения к недавнему и давнему прошлому, а с другой,
сама историческая наука оказалась перед проблемой методологи-
ческого кризиса, который ставит под угрозу ее существование в
традиционных формах.
В целом украинские историки оказались перед теми же задача-
ми, что и российские: общественно-политическая конъюнктура
требует от них создания нового, воспринятого большинством на-
селения исторического синтеза, способного объединить территори-
альный и этнический принципы построения государства, нового
национального нарратива, способного консолидировать разнород-
ное общество на основании общей идентичности. Вместе с тем су-
губо профессиональные интересы требуют от историков дать ответ
на вызов постмодернизма, деконструктивизма, другими словами,
474 Западные окраины Российской империи. Приложение 2
осуществить интеллектуальную модернизацию науки, вписать ее в
мировой контекст, в котором проблемы создания национального
нарратива вовсе не считаются приоритетными, вопреки возраста-
нию интереса к национализму за последние 10—15 лет.
Как известно, в украинском обществе существует по меньшей
мере несколько типов национальной идентичности, каждый из
которых базируется как на современных, так и на домодерных
признаках13. В частности, известный канадский исследователь
Т. Кузьо пишет о существовании, наряду с украинским, нацио-
нализмов российского и советского образцов14. Британский украи-
нист Э. Вилсон предлагает различать идентичности украиноязыч-
ных украинцев, русскоязычных украинцев и русскоязычных рус-
ских15.
Соответственно историческое самосознание украинского обще-
ства включает как минимум три основных проекции украинского
прошлого: украинскую, российскую и надэтничную, компромисс-
ную, или гибридную, состоящую, в свою очередь, из малороссий-
ского, украинского, восточнославянского, имперского и советского
компонентов. Все они отличаются друг от друга разным видением
украинского исторического процесса, его общего характера и спе-
цифики.
На уровне профессиональной историографии сегодня можно
говорить о существовании трех основных подходов к интерпрета-
ции истории Украины: постсоветского государственно-националь-
ного, связанного с современной официальной политикой, а также
идеологией и методологией советской историографии второй поло-
вины XX в.; несоветского национально-государственного, отража-
ющего интересы и потребности национально-сознательной обще-
ственности и опирающегося на идейные достижения украинской
зарубежной историографии второй половины XX в., а также модер-
нистского, единичные представители которого всячески демон-
стрируют собственную интеллектуальную неангажированность,
объединяя ее с ориентацией на современную западную науку.
Разные версии украинского прошлого имеют неодинаковое
представительство на социальном уровне. Если попытаться пред-
ставить себе историческое сознание украинского общества в виде
концентрических кругов, то центральный и вместе с тем наимень-
ший из них будет занят академическими украинскими государ-
ственно-национальным и национально-государственным дискур-
сами с отдельными индивидуальными вкраплениями «критически
Владимир Кравченко. Украина, империя, Россия 47 5
мыслящих личностей». По мере приближения к профессиональ-
ным, социокультурным и региональным «окраинам» их влияние
уменьшается, а иногда и уступает конкурирующим видениям укра-
инского прошлого преимущественно в малороссийской, «общерос-
сийской» и советской вариациях.
При всей условности приведенной выше картины необходимо
иметь в виду, что, во-первых, далеко не все историки в современ-
ной Украине непосредственно участвуют в процессах националь-
ного и государственного строительства; во-вторых, большинство из
них вообще мало интересуется проблемами методологии, стара-
тельно подчеркивая собственную «объективность» апелляциями к
научным стандартам позитивистской историографии, эклектичес-
ким объединениям разных научных направлений и школ. Подоб-
ная практика, пришедшая из недавнего советского прошлого, свя-
зана прежде всего со стремлением к достижению определенного
социального статуса тем или иным автором через защиту диссер-
тации. Не случайно именно в этой среде можно встретить совре-
менные перепевы советской историографии эпохи «застоя», а иног-
да и откровенный плагиат.
В целом уровень концептуализации современной украинской
постсоветской историографии остается невысоким. Она не смогла
восстановить автономную академическую среду, осуществить ради-
кальный разрыв с советским историко-культурным наследием,
продолжая оставаться заложницей общественно-политической
конъюнктуры на уровнях методологическом, институциональном,
морально-этическом и тематическом. Оценки и подходы к изуче-
нию прошлого диктуются не столько категориями академической
value-free, методологическими новациями, сколько политическими,
моральными и идеологическими установками. Украинское исто-
риографическое пространство все еще с трудом совмещается с ин-
теллектуальным плюрализмом, в нем доминирует привычка к мо-
нистическим структурам16. Влияние профессиональной среды на
историческое сознание общества продолжает оставаться незначи-
тельным. Оно наиболее ощутимо на уровне учебных программ и
учебников, однако остается ограниченным на уровне массового чи-
тателя, ориентированного на русскоязычную культурную про-
дукцию.
В этой последней культивируются имперский, советский и ма-
лороссийский исторические стереотипы с присущими им отголос-
ками архаических представлений об историческом процессе вмес-
476 Западные окраины Российской империи. Приложение 2
те с неизбежным в таких случаях антисемитизмом и популярной
теорией всемирного заговора. Противоречивая национально-госу-
дарственная политика нынешнего режима, общая слабость государ-
ственных и общественных институтов, отсутствие культуры идей-
ного плюрализма и диалога в обществе играют заметную роль в
консервации в нем советской исторической мифологии вместе с ее
православно-славянской основой. В историческом сознании обще-
ства в современной Украине продолжается непримиримая борьба
разных, иногда взаимоисключающих проекций исторического про-
шлого, имеющих разное национальное измерение.
Основная линия этой борьбы пролегает сегодня вдоль линии
украинско-российской границы — настоящей и виртуальной. Про-
блема украинско-российских взаимоотношений относится к чис-
лу наиболее ангажированных в общественно-политическом и на-
циональном измерении научных проблем17. Позиционирование по
отношению к России выглядит важным, если не важнейшим, ком-
понентом современного украинского национального и государ-
ственного строительства. Оно имеет определенное значение и для
российской стороны, выступая элементом, связанным с поисками
современными российскими интеллектуалами новой, в сравнении
с советской, современной идентичности. Тем не менее образы Рос-
сии в историческом сознании украинского общества на всех уров-
нях неодинаковы и неравноценны. Это касается и интеллектуаль-
ной среды, в которой, как всегда, Россия вызывает диаметрально
противоположные чувства.
Значительная часть украинских историков и писателей при-
держивается традиционно отрицательного или сдержанного от-
ношения ко всему русскому, считая имперский экспансионизм и
мессианизм одной из важнейших примет русской истории и мен-
тальности18. Если младшее поколение украинских историков в лице
А. Толочко заявляет о стремлении избавиться от русофобии как
комплекса «неполноценности», отказаться от конфронтационной
риторики по отношению к России19, то препятствием к этому по-
стоянно выступает тот факт, что Россия все еще не стала для Украи-
ны внешней проблемой, а украинское общество, продолжая нахо-
диться в контексте российской геополитики и культуры, не в
состоянии отнестись к северному соседу с академически отстранен-
ной точки зрения20.
По наблюдениям Когута, современная украинская историогра-
фия в целом избегает антироссийской риторики. Большинство ук-
Владимир Кравченко. Украина, империя, Россия 477
раинских историков, в особенности тех, что пришли в науку в те-
чение последних лет, не имеют предубеждений по отношению к
российской проблеме, демонстрируя сбалансированный подход к
ее изучению. Сказать, чего здесь больше — стремления сохранить
внутреннюю стабильность во имя государственного строительства,
как считает Когут, или глубокого равнодушия к проблеме нацио-
нального самоопределения, — довольно трудно. Во всяком случае,
непосредственная связь между национальной идентичностью и
предметом научных исследований, существующая в Украине до
настоящего времени, отсутствие украинской русистики как полно-
ценной научной дисциплины21, а также конструктивного диалога
между украиноцентричным и русскоцентричным историческими
дискурсами позволяют предположить, что состояние равновесия
между четко выраженной национальной идентичностью и культур-
но-национальной амбивалентностью в обществе может продол-
жаться довольно долго, если не постоянно.
Тематика украинско-российских отношений пронизывает со-
бой практически все знаковые для украинского национального
сознания проблемы, включая происхождение восточнославянских
этносов, культурно-национальную принадлежность Киевской
Руси, оценку казацкой государственности, отношение к имперско-
му и советскому наследию и т.п. Одним из наиболее влиятельных
и многозначительных символов украинской истории, сосредоточи-
вающих в себе широкий спектр украинско-российских взаимоот-
ношений, продолжает оставаться Переяславская рада 1654 г., вслед-
ствие которой украинское казацкое государство переходило под
протекторат российского царя22. Хронологически она охватила пе-
риод приблизительно с октября 1653 г. до марта 1654 г. и вобрала в
себя все перипетии переговорного процесса, соглашения сторон и,
в конце концов, документы, в которых были сформулированы их
взаимные обязательства. Интерпретации этого события сопровож-
дают развитие украинской исторической мысли в течение послед-
них трех с половиной столетий23. Они отражают концептуальные и
методологические изменения в науке и одновременно играют важ-
ную роль в процессе самоидентификации украинского общества в
политическом и этнокультурном аспектах.
В российских и украинских общественных и политических
кругах суверенизация и независимость Украины вызвали в свое
время непосредственные ассоциации с Переяславской радой
1654 г. Президент России Б. Ельцин в 1990 г. официально передал
478 Западные окраины Российской империи. Приложение 2
украинскому лидеру Л. Кравчуку текст Мартовских статей 1654 г.,
которые российской стороной считались оригиналом, но на са-
мом деле оказались копией. Вместе с тем летом 1992 г. группа
украинских активистов во главе с В. Чорновилом инсценировала
в Переяславе-Хмельницком новую казацкую раду, на которой со-
стоялась церемония символического отречения от присяги на вер-
ность российскому самодержцу.
Демонтаж переяславской идеологемы, канонизированной в
свое время в «Тезисах ЦК КПСС...» от 1954 г., для украинских ис-
ториков был равнозначен ликвидации Берлинской стены: он озна-
чал избавление от пут советской цензуры и возвращение к принци-
пам свободы научного исследования. В процессе переоценки
исторического значения Переяславского соглашения 1654 г. в на-
чале 1990-х гг. заметную роль сыграли публикации Е. Аланович,
представительницы старшего поколения украинских «шестидесят-
ников», для которого эта проблема имела принципиальное значе-
ние и которое таким образом сводило окончательные счеты с «Те-
зисами о 300-летии...»24. Исследования Аланович могут считаться
квинтэссенцией национально-государственной концепции этого
события, сформулированной в работах украинских историков пер-
вой половины и середины XX в. Сегодня ее продолжают, в частно-
сти, работы Ю. Мыцыка и некоторых других авторов, которые со-
средоточены преимущественно на национальных, а не социальных
аспектах Освободительной войны под руководством Б. Хмельниц-
кого, украинско-российских взаимоотношений.
Наряду с разрушением старой советской концепции Освобо-
дительной войны и Переяславской рады 1654 г., усвоением до-
стижений предшествующей государственнической историографии,
украинские историки поставили задачу создания ее новой историо-
графической парадигмы. Важную роль в этом процессе сыграли
работы, посвященные «методологическим» поискам нового поня-
тийного аппарата, периодизации и определению характера Освобо-
дительной войны25, истории украинского казачества26 и казацкой
государственности27, а также ее персонифицированному воплоще-
нию — Богдану Хмельницкому28.
Основная роль в этом процессе принадлежит публикациям
представителей государственно-национального направления укра-
инской исторической науки В. Смолия и В. Степанкова. Сформу-
лированная ими концепция истории Украины середины — второй
половины XVII в., базировавшаяся на идеях существования единой
Владимир Кравченко. Украина, империя, Россия 479
украинской нации и независимой государственности, созданной в
результате национальной революции 1648 г. под руководством
Хмельницкого, вобрала в себя некоторые существенные элементы
как советской29, так и национальной историографии. Переяславс-
кое соглашение 1654 г. интерпретировалось обоими авторами как
вынужденный обстоятельствами военно-политический союз кон-
федеративного типа, заключенный между разными государствами
с разной целью. Союз оказался недолговечным, но легитимировал
казацкую государственность и поэтому может считаться ее дипло-
матическим успехом30.
С незначительными отличиями государственническая концеп-
ция Переяславской рады 1654 г. стала общепринятой в украинской
историографии и утвердилась в работах учебного и популярного
характера31. Среди профессиональных исследователей последних
лет на монографическом уровне в особенности плодотворно раз-
рабатывается тематика международных32 и украинско-российских
отношений33, представленная, в частности, в публикациях В. Го-
робца.
В отличие от названных выше историков, представители модер-
ной украинской историографии стараются отойти от традицион-
ных представлений о государстве и нации в эпоху Хмельницкого,
перенести акценты на социокультурные факторы проблемы, свя-
занные прежде всего с исследованием ее контекста, а также осуще-
ствить деконструкцию распространенных в украинской националь-
ной историографии мифов и стереотипов этой эпохи.
Критическое отношение к работам историков государственно-
национального направления неоднократно высказывала Н. Яко-
венко, указывая на их методологическое родство с советской исто-
риографией34. Другой представитель нового поколения украинских
историков, Г. Касьянов, резко раскритиковал тезис о существо-
вании украинской нации в середине XVII в., а также сформули-
рованную на ее основе концепцию украинской национальной ре-
волюции35.
Известный канадский историк 3. Когут отверг мысль о суще-
ствовании единого украинского казацкого государства в XVII в. и
обратил внимание на наличие нескольких государственных обра-
зований на казацкой территории36. По словам Когута, проблема
украинско-российских отношений соответствующего периода нуж-
дается в качественном переосмыслении. Вместо дискуссий по по-
воду «объединения», «воссоединения», «союза» или «протектората»
480 Западные окраины Российской империи. Приложение 2
целесообразнее обратиться к определению истинных интересов и
мотивов политики обеих сторон, в частности — чего именно Хмель-
ницкий старался достичь, ведя переговоры относительно Переяс-
лавского соглашения, какими были московские планы в отноше-
нии Украины и всей Восточной Европы, в чем совпадали и в чем
расходились их интересы37.
Дискуссии вокруг Переяславской рады 1654 г. имеют важное
общественно-политическое и национально-культурное значение
прежде всего для украинской стороны. Вместе с тем современная
российская историография, что подтвердила, в частности, кон-
ференция, посвященная 340-й годовщине Переяславской рады с
участием украинских и российских историков в начале 1995 г.,
продолжает оставаться на позициях, сформулированных «Тезиса-
ми ЦК КПСС...» 1954 г., которые, в свою очередь, имеют генети-
ческое родство с имперским гранд-нарративом XIX в. Именно
поэтому Указ Президента Украины от 13 марта 2003 г. «О празд-
новании 350-летия Переяславской казацкой рады 1654 года» выз-
вал бурную реакцию со стороны многих украинских историков
как в Украине, так и за ее пределами, несмотря на попытки отри-
цания политического характера этого события, стремление пере-
вести его обсуждение в сугубо академическое русло и ограничить
рамками конструктивного диалога украинских и российских спе-
циалистов38.
В соответствии с мейнстримом современной украинской исто-
риографии, события украинской истории XVIII в. также изобража-
ются преимущественно в контексте государственно-национальной
и национально-государственной парадигм. Приоритетной для ук-
раинских исследователей стала история государственности, права
и их институтов, а также социально-политической и интеллекту-
альной элиты19. Вместе с тем господствовавшие в советской исто-
риографии темы народных восстаний и социально-классовой борь-
бы отходят на второй план, а их герои иногда развенчиваются*3.
Проблема ликвидации украинской автономии в Российской
империи во второй половине XVII1 в. в национально-государ-
ственнической украинской историографии традиционно изобра-
жалась с точки зрения концепций российского империализма и
рассматривалась в качестве одностороннего акта со стороны ца-
ризма, вызвавшего героическое сопротивление «народа» и пред-
ставителей патриотической национальной элиты. Тем не менее
благодаря работам Лысяка-Рудницкого и его последователей,
Владимир Кравченко. Украина, империя, Россия 481
прежде всего Когута, эта концепция была существенным образом
модифицирована.
В частности, было обращено внимание на некоторые особен-
ности национального и социального сознания тогдашней украин-
ской элиты, ее политической культуры, наличия в ее среде разных,
иногда диаметрально противоположных, подходов к определению
характера и будущего украинско-российских отношений, которые
сделали возможной интеграцию украинского общества в имперс-
кие структуры. Одновременно в работах Когута, некоторых других
историков были подвергнуты тщательному анализу мотивация и
характер политического курса российского правительства. При
этом был сделан вывод о том, что последнее руководствовалось в
своих действиях исключительно прагматическими интересами,
сформированными под влиянием идей западного Просвещения.
Монография Когута, опубликованная в украинском переводе в
1996 г., оказала заметное влияние на украинскую историщрафию
проблемы, хотя сам автор в этом сомневается. Признаки этого вли-
яния можно видеть в последних работах украинских историков,
которые исследуют проблему интеграции Левобережной Украины
в имперские структуры4'. В них довольно четко прослеживается
мысль об участии украинской элиты в процессе имперской государ-
ственной унификации. Подобный подход находит поддержку со
стороны историков-модернистов. В частности, Я. Грицак считает,
что украинская казацкая старшина, как и польское и прибалтийс-
кое дворянство, была заинтересована в скорейшей интеграции в
империю, поскольку их культурное и образовательное преимуще-
ство открывало им исключительные возможности для блестящей
карьеры42.
История Украины после вхождения ее автономных государ-
ственных образований в имперское политико-правовое и социаль-
но-культурное пространство в национальной мифологии значи-
тельно уступает по популярности таким узловым проблемам, как
Киевская Русь, казачество с его Освободительной войной под ру-
ководством Хмельницкого, период национально-демократической
революции 1917—1920 гг., атакже преступления сталинского режи-
ма43. Тем не менее роль имперской проблематики в процессе раз-
межевания украинского и российского национальных историчес-
ких нарративов трудно переоценить. Историческая эпоха конца
XVI11 — начала XX в. воплощает в себе идеи украинского нацио-
нального порабощения и возрождения44.
16 - 2931
482 Западные окраины Российской империи. Приложение 2
Украинские исследователи, реанимировав в начале 1990-х гг.
концепцию национального Возрождения, разошлись в ее понима-
нии, разделившись на две основных группы — так называемых пе-
ренниалистов (традиционалистов) и модернистов45. Первые при-
знают целостность украинской нации в процессе ее существования
с древнейших времен и периодического возрождения ее самостоя-
тельной культурной и политической жизни после неоднократной
потери государственной независимости. Вторые обращаются к кон-
цепции сконструированной или воображаемой нации и подчерки-
вают инструментальный характер этого процесса, относя его начало
к рубежу XVI11—XIX вв. При этом первые не видят различий меж-
ду этносом и нацией, в то время как вторые различают так называ-
емую «нацию до национализма» и современную, модерную нацию.
Перенниалисты в Украине имели преобладающее влияние в
начале 1990-х гг., опираясь на монографические синтезы пред-
ставителей старшего поколения украинской диаспоры46. Авторы
многих украинских печатных изданий, в особенности научно-по-
пулярных, публицистических и художественных, также начали
воссоздавать мотивы «пропащего времени», «ночи безгосударсгвен-
ности», вызова на суд истории одних и прославления героизма дру-
гих47. Именно в таком виде соответствующая эпоха появилась на
наиболее массовом уровне исторического сознания — на украинс-
ких гривнах высшего достоинства, где фигурируют канонизирован-
ные еще в прошлом столетии Т. Шевченко, И. Франко, Л. Украин-
ка и М. Грушевский. Возможно, инфляция прибавит к их числу еще
кого-то, но пока все четверо интеллектуалов в рамках националь-
но-государственной парадигмы символизируют собой борцов за
национальную независимость имперской эпохи.
На уровне академического проекта национальная перспектива
истории Украины имперской эпохи воплотилась в творчестве од-
ного из ведущих советских историков, заведующего отделом исто-
рии Украины XIX — начала XX в. Института истории Украины
НАН Украины, В. Сарбея. Он сделал попытку объединить ее одно-
временно с народнической риторикой украинской историографии
первой трети XX в. и концептуальными достижениями Лысяка-
Рудницкого48. Тем не менее основу его понимания истории Укра-
ины конца XVI11 — начала XX в. составила уже ставшая классичес-
кой парадигма закабаленной и возрожденной нации.
Составными частями этой парадигмы можно считать, в частно-
сти, примордиалистскую трактовку украинской нации, колониаль-
Владимир Кравченко. Украина, империя, Россия 483
ную концепцию украинско-российских отношений, понимание
национального возрождения как телеологического в своей основе
процесса, направленного на возрождение государственности в
1917 г. Российский царизм при этом изображался исключительно
враждебной силой, олицетворением зла, поработителем, который
действует коварными и грубыми методами. Народные массы вме-
сте с тем выглядели «неизменным и наиболее надежным храните-
лем национальных традиций в жизни украинского общества»49, во
главе которого стояла конечно же украинская интеллигенция,
героически противостоявшая «русским великодержавно-шовини-
стическим ассимиляторам и колонизаторам»50. В результате эпоха
пребывания Украины в Российской империи оценивалась исследо-
вателем целиком в духе Драгоманова и Грушевского как «пропащее
время».
В концептуальном отношении национально-государственная
парадигма получила преобладающее влияние на тех историков,
которые занимались изучением собственно украинской националь-
ной интеллектуальной и политической традиции51. Тем не менее
это вовсе не отрицало сугубо территориального подхода к изучению
общественно-политической жизни на украинских землях второй
половины XIX — начала XX в., в частности общественных струк-
тур и движений52, общественно-политических деятелей и полити-
ческих партий53, общественно-политической мысли, короче гово-
ря, тех проблем, которые были популярными еще в советские
времена. К ним прибавились лишь некоторые новые темы, в том
числе история церкви и духовенства, женского движения и т.п.
Модернистское понимание проблемы определялось творческим
усвоением и популяризацией украинскими историками новейших
достижений западного украиноведения конца XX в. Его предста-
вители в значительной мере модернизировали понятия нацио-
нального возрождения, перенеся акцент с перенниалистского на
конструктивистское понимание нации и отрицая целостный, мо-
нолитный характер последней. Так, Р. Шпорлюк проследил диа-
лектику этого процесса, тесно переплетенного с распадом старых
польской и русской наций, а также подчеркнул, вопреки М. Гро-
ху, политическую подоплеку украинского национального проекта.
П. Магочи сформулировал концепцию многоуровневой, комплек-
сной идентичности украинского населения Российской империи,
которая корреспондировала со структурой многочисленных лояль-
ностей в донациональную эпоху. 3. Когут внес заметный вклад в
16’
484 Западные окраины Российской империи. Приложение 2
понимание взаимосвязей малороссийского, всероссийского и соб-
ственно украинского исторических нарративов. Дж. Грабович
исследовал процесс выделения украинской литературы из так на-
зываемой общероссийской, в которой она сначала занимала ло-
кальную, региональную нишу, и преобразование ее в полноценную,
самостоятельную литературу.
Представители нового поколения западных украинистов в
принципе отрицают телеологический подход к пониманию про-
цесса украинского исторического развития имперской эпохи и от-
мечают, что создание модерной украинской нации и государ-
ственности было лишь одним из его возможных результатов, не
предопределенным изначально и не детерминированным предше-
ствующими обстоятельствами54. В связи с этим они уделяют вни-
мание конкурирующим национальным «проектам», в частности
русскому, русинскому, польскому и т.п., или вообще отказывают-
ся от этнонационального принципа освещения украинской исто-
рии соответствующей эпохи.
Модернистская версия украинского национального развития
имперского периода нашла наиболее полное воплощение в синте-
тическом исследовании львовского историка Я. Грицака55 и других
। губликациях этого автора56. Монография Грицака (названная учеб-
ным пособием, наверное, по недоразумению) стала настоящим
интеллектуальным прорывом в современной украинской историо-
рафии, работой, которая вводила украинского читателя в круг по-
нятий и идей, распространенных в новейшей западной украини-
стике. Приученный к монологическим, канонизированным текстам
читатель попадал в водоворот интеллектуальных новаций и конку-
рирующих концепций, которые создавали представление об альтер-
нативности украинского исторического развития.
Грицак декларировал разрыв с традиционной национально-го-
сударственной историографией, опираясь на идеи Лысяка-Рудниц-
кого. Хотя он и признал существование «нации до национализма»
и правомерность применения дефиниции украинского националь-
ного Возрождения к модерной истории Украины, что, по мнению
Касьянова, означает компромисс с так называемыми перенниали-
стами57, тем не менее понимание Грицаком украинской нации бли-
же к конструктивистскому. Он поставил под вопрос упомянутую
выше концепцию национального возрождения58, выступив зато,
чтобы учитывать социально-экономические и неукраинские фак-
торы процесса национального строительства, и признав альтерна-
Владимир Кравченко. Украина, империя, Россия----------------48 5
тивность выбора национальной идентичности. Одновременно Гри-
цак подверг критике тех историков, которые изображали Украину
жертвой российского империализма и шовинизма, заметив, что
«изображение национальной истории в виде сплошной мартироло-
гии превращает ее в настоящую карикатуру»59.
Наряду с этим Грицак обратил внимание на ограниченность и
противоречивость концепции модернизации по отношению к ук-
раинской истории60. По его мнению, украинцы сохранили соб-
ственную идентичность не благодаря, а вопреки процессам модер-
низации61. Грицак не воспринимает без существенных ограничений
тезис о базовом противоречии между национальным и модерным
в украинской новой и новейшей истории, на котором настаивает,
например, О. Субтельный. Он делает ударение не на специфике, а
на «нормальности» украинского исторического процесса, стремясь
вписать его, вслед за Шпорлюком, в рамки региональной истории
Центрально-Восточной Европы. Именно поэтому он отвергает па-
радигму «неисторического» характера украинской нации62 и рас-
пространенное мнение об обшей слабости украинского националь-
ного движения в Российской империи.
Приверженцем модерного понимания процесса украинского
нациогенезиса в современной украинской историографии можно
назвать также Г. Касьянова. В отличие от историков национально-
государственной ориентации, Касьянов склоняется, вместе с А. То-
лочко, к идее прерывности украинского исторического процесса и
считает, что «“будителям нации” фактически пришлось не столько
возрождать, сколько заново конструировать ее в уже качественно
новых понятиях...»63. Концепции национального возрождения он
противопоставляет альтернативный термин — «создание нации»,
считая, что этот процесс продолжается и поныне64. При этом исто-
рик выступает непримиримым борцом с телеологией, которую на-
ходит даже у Магочи — одного из скептиков в отношении к наци-
ональной парадигме исторического процесса, по крайней мере в
теории.
Проявлением идейной борьбы модернистов с национально-го-
сударственной и постсоветской парадигмами в современной укра-
инской историографии является также тенденция к демифологиза-
ции и десакрализации героев «украинского XIX столетия», вернее,
тех их образов, которые были унаследованы от прошлого и превра-
щены в символы украинского национального возрождения, —
Шевченко, Украинки, Франко и Грушевского. Против их канони-
486 Западные окраины Российской империи. Приложение 2
зации и догматического отношения к их творчеству выступили, в
частности, Грабович, А. Гриценко, Касьянов, Яковенко, О. Забуж-
ко и некоторые другие исследователи.
Модернистская историография истории Украины постоянно
демонстрирует критическое отношение к традиционным (постсо-
ветской и национально-государственной версиям украинской ис-
тории. В конце концов, незначительные методологические расхож-
дения между отдельными представителями модерной украинской
историографии объясняются в значительной мере тем, от какой
именно историографии они стремятся прежде всего отмежеваться.
Если попытаться под этим углом зрения взглянуть на излишне пер-
сонифицированную полемику между Касьяновым и Грицаком,
можно прийти к выводу, что первый направляет острие своей кри-
тики против традиционной национальной парадигмы, в то время
как второй разрушает каноны советской. Тем не менее обоим ис-
следователям, кажется, давно уже тесно в рамках украинской наци-
ональной или, употребляя западную терминологию, «вигской» ис-
ториографии.
Кроме проблематики, связанной с изучением национального
развития имперской эпохи, важным для украинской историо-
графии является вопрос правового статуса украинских земель в
составе Российской империи — одного из ключевых для характе-
ристики украинско-российских отношений Нового времени. В
изучении этой проблемы для украинских историков главной оста-
ется собственно Украина, точнее говоря, осознание и доказа-
тельство ее целостности. Отсюда очередной парадокс — история
Российской империи для украинцев еще не стала предметом са-
мостоятельного академического исследования. Как следствие, к
имперской проблематике обращаются преимущественно в контек-
сте изучения истории Украины, не обременяя себя поисками
новой концептуализации проблемы их взаимоотношений. Япон-
ский ученый К. Мацузато видит в этом одно из проявлений «того
странного самоограничения, которое было присущим для перифе-
рийных историков из советских республик»65.
Хотя в последнее время на западе Украины происходит, в уни-
сон с новейшими течениями в западной историографии, о которых
пойдет речь дальше, определенное изменение в отношении, по
крайней мере, части интеллектуалов к Австрийской империи, под-
черкивание положительной роли последней в жизни тогдашнего
украинского общества, отношение к Российской империи остает-
Владимир Кравченко. Украина, империя, Россия---------------487
ся преимущественно отрицательным, с акцентом на репрессиях,
преследованиях, с одной стороны, и сплошных страданиях — с
другой. Оно во многих случаях определяется потребностями и за-
дачами незавершенного национального строительства. Кроме того,
Российская империя трактуется очень часто как русское нацио-
нальное, а не мультикультурное государство с архаическими идей-
ными устоями своего быта, каким она выглядит в современном
понимании66.
Между тем за последнее десятилетие на Западе наблюдается
резкое возрастание интереса исследователей разного профиля к
проблематике империи и империализма в целом. Этому способ-
ствовал ряд обстоятельств, прежде всего — крах последней империи
на Европейском континенте — СССР, а также переоценка феноме-
на национального государства в целом, вызванная, в свою очередь,
процессами мировой глобализации, регионализации и конфедера-
лизации67. Национальное государство сегодня уже не выглядит
единственно возможной альтернативой империи, а последняя, в
свою очередь, далеко не всегда осмысливается в категориях анти-
колониальной борьбы порабощенных народов.
В работах западных историков последних лет не только рас-
крывается гетерогенный, мультикультурний характер Российской
империи, но и исследуются место и роль украинского фактора в
процессе становления, развития и упадка этого государства, в час-
тности в формировании его национальной идеологии и идентично-
сти, соотношении центростремительных и центробежных процес-
сов, взаимоотношений центра и периферии. Особую роль в этом
сьпрали работы Когута, Д. Сондерса, А. Каппелера, Грабовича,
И. Мадариаги, Шпорлюка, Д. Ливена, Л. Гринфельд и других ав-
торов. Одновременно в них переосмысливается проблема украин-
ско-российских взаимоотношений соответствующего периода на
всех уровнях.
Большинство западных историков, в том числе такие известные
специалисты, как Каппелер и М. фон Хаген, отрицают мысль о
колониальном статусе Украины в Российской империи. Ливен,
например, констатирует: с точки зрения преследований униатов,
запрета публикаций на украинском языке, Украина напоминала
Ирландию. С другой стороны, для амбициозных украинцев не су-
ществовало преград при пополнении рядов имперской элиты, а
украинские крестьяне заселяли Сибирь и Среднюю Азию, как шот-
ландцы — Канаду или Новую Зеландию. Но в жизненно важных
488 Западные окраины Российской империи. Приложение 2
сферах дореволюционная Украина не напоминала ни Ирландию,
ни Шотландию, поскольку управление ею осуществлялось в соот-
ветствии с общеимперскими законами. К тому же Украина не была
колонией ни в составе царской России, ни в СССР, хотя наличие
значительного количества украинцев на высоких должностях в
имперских центрах, отсутствие четких разграничительных линий
между русским и украинским крестьянством стимулировали асси-
миляцию украинского населения68.
Э. Вилсон также не признает Украину российской колонией.
Он отмечает, в частности, что, во-первых, к понятию империи сле-
дует подходить без предубеждений и отказаться от ее однозначно-
го осуждения, а во-вторых, признать тот факт, что значительная
часть украинцев без особых трудностей обосновалась в этом госу-
дарстве и чувствовала себя в нем вполне комфортно, используя
культурную близость к русским. Автор утверждает, что нацио-
нальная эмансипация западных украинцев от поляков и восточных
от русских не была заведомо предопределенной — оба эти процес-
са на самом деле не были двумя сторонами одного целого, а разви-
вались по отдельным сценариям.
Заметное впечатление на украинских историков произвела
монография российского историка А. Миллера, который сделал по-
пытку переосмыслить политику российского правительства в укра-
инском вопросе в XIX в. с позиций новейшей западной историо-
графии69. Миллер приходит к выводу, что крах русского имперского
национального проекта, предусматривавшего культурную ассими-
ляцию украинского этноса, объяснялся не столько силой сопротив-
ления украинского национального движения, сколько слабостью и
непоследовательностью политики имперской администрации. По-
лемика между автором книги и его коллегой М. Дмитриевым по
поводу отдельных положений концепции Миллера70, кажется, не
имеет принципиального характера, поскольку оба исследователя на
самом деле сосредоточиваются на выяснении одного вопроса: «Как,
почему и когда именно так случилось, что русские не заметили воз-
никновения украинской нации?».
Что касается собственно украинских историков, то часть из них
доказывала, что Украина была колонией Российской империи, в то
время как другие, в том числе А. Оглоблин и Лысяк-Рудницкий,
придерживались более умеренной точки зрения и признавали лишь
колониальный характер российской политики относительно укра-
инских земель71. После 1991 г. в Украине эта проблема снова при-
Владимир Кравченко. Украина, империя, Россия--------------489
обрела научную и политическую актуальность. В работах предста-
вителей украинской национально-государственнической историо-
графии, о которых уже шла речь раньше, колониальное положение
украинских земель в составе обоих империй — Российской и Авст-
ро-Венгерской — не вызывает сомнений. Подобная точка зрения
поддерживается в последние годы вследствие распространения
постколониального научного дискурса, особенно популярного в
литературоведческих и политологических работах. Среди них осо-
бого внимания заслуживают работы тех западных исследователей,
которые изучают украинско-российские отношения на литератур-
ном материале, в том числе Грабовича, Ю. Луцкого, М. Шкандрия.
Вместе с тем в украинской историографии существует более
сбалансированный подход к вопросу о том, была ли Украина рос-
сийской колонией. Грицак, в частности, обратил внимание на не-
определенность статуса украинских земель и украинцев в Россий-
ской империи и высказал сомнение в конструктивности колони-
альной парацигмы для дальнейшего изучения этого вопроса. По его
мнению, Российская и Советская империи «были настолько свое-
образными, что их трудно отнести к какой-либо классической
модели». В частности, остается неясным, как и насколько к ним
можно применять постколониальные интерпретации, так как, на-
пример, неизвестно, где заканчивались границы колоний и что слу-
жило ядром метрополии72.
Другие украинские исследователи, изучающие систему государ-
ственного и местного управления на украинских землях, также не
склонны обращаться непосредственно к колониальной парадигме73.
Впрочем, некоторые из подобных работ вообще лишены концеп-
туальной определенности и могут с одинаковым успехом вписы-
ваться в советскую, российскую и украинскую историографию ис-
тории государства и права на территории Надднепрянщины. Это не
касается, однако, серии исследований киевской исследовательни-
цы В. Шандры, посвященных истории административных учреж-
дений подроссийской Украины конца XVIЛ — середины XIX в.74
Автор, вслед за своим предшественником Когутом, прибегает к
использованию понятий и категорий просветительской общеим-
перской интеграции и унификации, обращается к роли личных
качеств российских администраторов в этом процессе, признавая
также участие в нем украинской социальной верхушки и избегая
обвинений в адрес российской стороны в русификации и колони-
альной экспансии.
490 Западные окраины Российской империи. Приложение 2
Любопытно, что различия в подходах украинских историков к
проблеме взаимоотношений украинских земель с российским цент-
ром остались непонятыми или неизвестными японскому исследо-
вателю Мацузато, стремящемуся противопоставить этнокультурно-
му подходу к изучению проблемы сугубо территориальный. В
рецензии на упомянутую выше монографию Шандры он обвинил
украинских историков в «москвоборчестве» и фактически отверг
существование территориально-правовой обособленности украин-
ских земель, включив их в так называемое имперское территориаль-
ное ядро и подчеркнув преимущества для Украины от вхождения ее
в общеимперское политике-правовое и культурное пространство75.
Скромную благодарность76 за глухоту к социокультурному контек-
сту современной украинской историографии японский историк
может смело разделить с теми своими современниками, которые до
сих пор считают Украину, по замечанию Шпорлюка, tabula russa77.
Проблемы современного украинского регионализма и его со-
вместимости/несовместимости с задачами национального и госу-
дарственного строительства для современных исследователей и
интерпретаторов украинского прошлого не менее важны, чем для
политологов. В украинской историографии наиболее распростра-
ненными можно считать два взаимоисключающих подхода к во-
просу об исторической и этнокультурной целостности современной
украинской территории. Приверженцы первого из них стараются
доказать «историческое право» современного государства на вла-
дение всеми теми землями, которые находятся в ее составе, под-
черкивая их постоянную связь с устоявшимися символами украин-
ского национального сознания78. Вторые делают акцент на особен-
ностях исторической и культурной жизни отдельных регионов и
ставят под сомнение национально-историческую целостность
украинской этнической территории, оперируя категориями напо-
добие «южного степного региона Российской империи»79 и изобра-
жая украинскую историю своеобразной мозаикой разных идентич-
ностей и административных образований: Малороссии, Новорос-
сии, Слобожаншины, Галиции и т.д.
Параллельно с названными выше направлениями развития со-
временной украинской историографии эпохи империи существу-
ет большой массив постсоветской исторической литературы, не
отягощенной задачами реконцептуализации украинского прошло-
го. Место последних продолжают занимать схоластические в сво-
Владимир Кравченко. Украина, империя, Россия 491
ей основе поиски и обсуждения дефиниций, периодизации исто-
рического процесса, определения его «актуальной» проблематики
и очередных «задач» исторической науки с обязательным «равне-
нием» на московских историков и «приправой» из цитат западных
авторов80.
Представители этой довольно размытой и разнородной в ин-
теллектуальном отношении среды культивируют территориально-
позитивистский подход к истории Украины, изучая преимуще-
ственно социально-экономическую проблематику, порожденную
инерцией специализированных академических учреждений и науч-
ных школ советской эпохи. Среди многочисленных работ, посвя-
щенных социальной структуре общества, в частности пролетариа-
ту81, буржуазии82, крестьянству83 и интеллигенции84, студенчеству85,
экономической истории86, земствам87, кооперативному движению88,
лишь некоторые созвучны модернизационному направлению в за-
падной украинистике. Большинство же их авторов ограничивает-
ся накоплением и систематизацией фактов, правда, вполне пригод-
ных для построения новых концепций.
Меньшинство вместе с тем демонстрирует преданность совет-
скому историографическому канону. О глубокой укорененности
последнего в сознании историков свидетельствуют, в частности, те
работы, авторы которых исследуют «вклад прогрессивной русской
интеллигенции» в процесс украинского национального возрожде-
ния89. Перенниалистское понимание нации эклектично объединя-
ется в них с классовой парадигмой освободительного движения в
Российской империи, а дефиниции наподобие «революционного и
либерального лагерей русской интеллигенции»90, «многонацио-
нальной армии эксплуатируемых»91 мирно сосуществуют с пред-
ставлениями о «пассионарной энергии» и «естественном для рос-
сиян великодержавном расположении духа»92.
Подводя итог, можно констатировать отсутствие единого кано-
на в изображении украинско-российских отношений середины
XVII — начала XX в. В современной украинской историографии
данной проблемы сосуществуют по меньшей мере несколько исто-
риографических направлений, которые включают в себя широкий
спектр методологий и научных парадигм, генетически связанных с
собственно советской, постсоветской, национально-государствен-
ной и модерной историографическими традициями. Другой воп-
рос, какое из этих направлений можно считать репрезентативным,
492 Западные окраины Российской империи. Приложение 2
поскольку инерция предшествующей эпохи все еще имеет большее
влияние на украинских историков, чем интеллектуальные новации
современности.
Хотя современная украинская историография все еще отягоще-
на комплексами так называемого переходного или транзитивного
периода, играя активную роль в процессах национального и госу-
дарственного строительства, новое поколение исследователей де-
монстрирует открытость к методологическим заимствованиям и
готовность к диалогу в условиях методологического плюрализма.
Тем не менее их возможности и желания ограничены неопределен-
ностью перспективы современного украинского национального
проекта и его непризнанием со стороны части русских и западных
авторов. Последние продолжают давать диаметрально противопо-
ложные ответы на вопрос о том, существует ли украинская нация
и продолжает ли сохранять актуальность национальный вопрос в
современном мире.
Отсутствие полноценного диалога между историками Украины
разных направлений, несовпадение социокультурных контекстов,
определяющих появление и создание исторических текстов соот-
ветствующей проблематики в Украине и за ее пределами, — среди
причин, которые предопределяют в целом невысокий уровень кон-
цептуализации истории украинско-российских взаимоотношений
и украинской национальной истории эпохи империи в современ-
ной украинской историографии. По крайней мере, за последние
годы в ней нс возникло новых концепций, которые имели бы за-
метное влияние на современную науку.
Современные исследователи все еще мало обращаются к ос-
мыслению имперского феномена, вопросов региональной идентич-
ности, моделированию символического историко-культурного,
национального пространства. Фундаментальная проблема украин-
ско-российских огношений не изучается на современном научном
уровне. В то же время на уровне монографических и диссертаци-
онных проектов происходит расширение тематического спектра
научного поиска, в котором, наряду с традиционными для историо-
графической традиции предшествующих десятилетий, все чаще
появляются новые исследовательские темы. Раздвоенность многих
украинских исследователей между традицией и модерном тормозит
деконструкцию категорий нации, государства, этнической терри-
тории, заставляя вместе с тем множить количество ликов украинс-
кой Клио.
Владимир Кравченко. Украина, империя, Россия 493
1 Рябчук М. Бутгя «пом1ж»: парадокси сусшльноТ' амб1валентносп //
Його ж. Bin Малоросп до УкраТни: парадокси затзнптого нац1етворення.
Киш, 2000. С. 279—288; Molchanov МЛ Political Culture and National Identity
in Russian-Ukrainian Relations, Texas, 2002. P. 166—206.
2 Kohut Z. The Development of a Ukrainian National Historiography in
Imperial Russia // Sanders T. (ed.). Historiography of Imperial Russia: The
Profession and Writing of History in a Multinational State. Armonk, New York,
1999. P. 453.
3 Velychenko S. The Issue of Russian Colonialism in Ukrainian Thought //
Ab Imperio. 2002. № 1. P. 323-366.
4 Дружба и братство русского и украинского народов: В 2 г. Киев, 1982.
5 Санцевич А.В.УкраТнська радянська !сторюграф1я (1945—1982). Навч.
поабник. КиТв, 1984. С. 48.
6 Ясь О.В. Державницькатрадищя вукраТнськ1й зарубЬкшй 1сторичн1й
Hayui 1945—1991 рр. Автореф. дисс.... канд. icrop. наук. КиТв, 2000; Вжже.
УкраТнська заруб!жна 1сторюграф1я 1945—1991 рр.: проблема покошнь та
оргажзашя дослщницькоТ npaui // Спешальн! юторичн] дисцигипни: пи-
тания Teopii та методики (число 5)/ 1сторюграф!чн1 дослщження в УкраТж
(Вип.10): 36ipKa наукових праць на пошану академика НАН УкраТни
В.А. Смол1я: У 2 ч. КиТв, 2000. С. 352-391.
7 Kononenko К. Ukraine and Russia: A History of the Economic Relations
between Ukraine and Russia (1654—1917). Wisconsin, 1958; Кононенко КС.
УкраТна i Pocin. Сошально-еконохпчш пщетави украТнсько'1 нацюнальноТ
1деТ. 1917—1960. Мюнхен, 1960; Корчмарчик Ф.Б^ Духов! впливи Киева на
Московщину в добу ГетьманськоТ УкраТни. Н.Йорк, 1964 (Друге вид. —
Льв1в, 1993); Gregorovich A. Ukraine, Rus’, Russia and Muscovy. A Selected
Bibliographyofthe Names. Toronto, 1971; Прокоп M. УкраТна i украТнська
полпика Москви. Ч. 1. Б.м., 1981; Голубенко П. УкраТна i Рос1я: У свил!
культурних взаемин. Н.Йорк; Париж; Торонто, 1987 (Друге вид. — Киш,
1993) (автор — представитель поколения 1920-х пЛ Демкович-Добрянсь-
кии М. УкраТна! Рос!я: 1сторичн1 нариси на теми росшського iMnepiajii3-
му. Рим (Вид. Укражського католинького ун-ту Св. Климента Папи, том
XVII), 1989(Журн. вар. — Лпопис ЧервоноТ калини. 1992. №8—9. С. 37—
59 та ж.); Штепа П. Московство. КиТв, 1995.
к Прщак О. Що таке icropin УкраТни? // Слово i час. 1991. № 1. С. 53—
61; Оглоблин О. Проблеми схсми icTopii УкраТни 19—20 столлтя (до 1917 ро-
ку) И УкраТнський 1сторик. 1971. № 1—2 (29—30). С. 5—16; Rethinking
Ukrainian History. Edmonton: C1US Press, 1981.
9 Петровський B.B. УкраТнсько-роайсью взасмини в сучаапй захшнж
науковж лператур! (1991—2001 рр.). Харю в, 2003.
10 Kohut Z. History as a Battleground: Russian-Ukrainian Relations and
Historical Consciousness in Contemporary Ukraine. Saskatchewan, 2001. P. 6.
11 КалакураЯ. УкраТнська 1сторюграф1я в структур! 1сторичноТ науки
// Спешальж юторичж дисциплши: питания Teopii та методики (число 5) /
1сторюграф!чн! доелцхження в Украйп (Вип. 10): Зб!рка наукових праць на
494 Западные окраины Российской империи. Приложение 2
пошану академка НАН У краУни В.А. Смол1я: У 2 ч. КиУв, 2000.С. 402—415;
Сахновський €в. УкраУнська 1сторюграф1я: лопко-гносеолопчний анал!з
поняття // УкраУнська юторична наука на пороз! XXI столптя. М1жнарод-
ний науковий конгрес. Чершвш, 2000 р. Т. 1. Чершвш, 2001. С. 128—132.
12 Subtelny О. The Current State of Ukrainian Historiography//Journal of
Ukrainian Studies. 1993 (Summer-Winter).Vol. 18. № 1—2. P. 34—54; Дашке-
вич 6. Стан украУнськоУ исторично’/ науки та завдання наукового товариства
1м. Т.Шевченка // Його ж. Украина вчора i нинь Нариси, виступи, есе.
КиУв, 1993. С. 10—18; von Hagen М. Does Ukraine Have a History?//Slavic
Review. 1995 (Fall). Vol. 54. № 3. P. 658—673. Isaievych /. Ukrainian Studies —
Exceptional or Merely Exemplaiy? // Slavic Review. 1995. Vol. 54. № 3. P. 703;
Grabowicz G.G. Ukrainian Studies: Framing the Contexts// Ibid. P. 676—678;
Plokhy S.M. The History of a «Non-historical» Nation: Notes on the Nature and
Current Problems of Ukrainian Historiography// Ibid. P. 709—716; Slezkine К
Can we Have Our Nation State and Eat It Too? // Ibid. P. 718—719; Kappeler A.
Ukrainian History from a German Perspective // Ibid. P. 691—700; Yekelchyk S.
The location of nation: postcolonial perspectives on Ukrainian historical debates
//Australian Slavonic and East European Studies. 1997. Vol. 11. № 1/2. P. 161 —
184; Wilson A. Myths on National History in Belarus and Ukraine // Hosking G.,
Schopflin G., eds. Mythsand Nationhood. London, 1997. P. 182—197; Яковен-
ко H. Калька спостережень над модиф(кац!ями украУнського нацюнально-
го м!фу в)сторюграфп//Дух1 лпера. 1998. №3—4. С. 113—125; Вона ж.
Одна Knio, дв! icTopii // Критика. 2002. № 12 (http://krytyka.kiev.ua/articles/
s4_ 12_2002.html); Яковенко Н. «1сторику не дано шзнати евгг таким, яким
BiH був насправд!...» //Дзеркало тижня. 2003. № 3 (428) (http://www.
zn.kiev.ua/ie/show/428/37388/); Васильев В. От Киевской Руси к независи-
мой Украине: новые концепции украинской истории // Национальные
истории в советском и постсоветских государствах. М., 1999. С. 209—230;
Реснт О. Сучасна исторична наука в У крапп: шляхи поступу// Укр. ict.
журн. 1999. № 3. С. 3—22 (http://www.history.org.Ua/jomal/1999/3/sl.pdf);
Грицак Я. IcTopia наци: продовження схеми Грушевського шодо украУнсь-
коУ icTopii XIX—XX ст. // Михайло Грушевський i украУнська вторична
наука. Матер1али наукових конференшй, присвячених Михайлов! Гру-
шевському. JIbBiB, 24—25 жовтня 1994 р., Харюв, 25 серпня 1996 р., Льв!в,
29 вересня 1996 р. Льв1в, 1999. С. 98—132; Грицак Я. Украинская историо-
графия 1991—2001. Десятилетие перемен //Ab Imperio. 2003. № 2. С. 427—
454 (втом же номере см. статьи Н. Яковенко, А. Заярнюка и Г. Касьянова
о ситуации в украинской историографии. — Ред.)\ Мицик Ю. Свповий
р1вень — украУнсьюй гсторичшй науш//У кра’Уна кр!зь вки: Навч. поабн.
з icropii УкраУни для сер.шкит. 36. ст. КиУв, 2000. С. 30—36; Kuzio Г
Historiography and National Identity Among the Eastern Slavs: Toward a New
Framework// National Identities. 2001. № 2. Vol. 3. P. 110—133; Idem. History,
Memory and Nation Building in the Post-Soviet Colonial Space //Nationalities
Papers. 2002. Vol. 30. № 2 (June) P. 241—264; Касьянов Г Сучасний стан ук-
раУнськоУ юторюграфн: методолопчн! та шетитушйж аспекти //ApxiB ав-
тора; BiH же. Ще не вмерла украУнська гсторюграф!я // Критика. 2002. № 4
Владимир Кравченко. Украина, империя, Россия...495
(http://krytyka.kiev.ua/articles/s6—4—2002.html); Idem. Rewriting and Re-
thinking: Contemporary Historiography and Nation Building in Ukraine // Kuzio
T. and D’Anieri P. (eds.). Dilemmas of State-Led Nation Building in Ukraine.
Westport, Conn.: Preager, 2002; Укра’шська вторична наука на пороз!
XXI стол!ття: м!жнародний науковий конгрес. Чершвш, 16—18 травня
2000 р. Доп. та повш. Чершвш, 2001. Т. 1—4.
13 Kolsto Р. Political Construction Sites: Nation-Building in Russia and the
Post-Soviet States. Boulder, Colorado; Oxford, UK, 2000; Armstrong J A. Whither
Ukrainian Nationalism? // Canadian Review of Studies in Nationalism. 1996.
Vol. XXIII. № 1—2. P. 115,123; Kubitek P. Dynamics of Contemporary Ukra-
inian Nationalism. Empire-Building to State Building// Canadian Review of
Studies in Nationalism (Charlottetown). 1996. Vol. ХХ1П. № 1—2. P. 44; Idem.
What happened to the Nationalists in Ukraine? // Nationalism and Ethnic
Politics. 1999. Vol. 5. № 1. P. 30—31,43; Wilson A. Ukrainian Nationalism on
the 1990s. A Minority Faith. Cambridge, 1997; Kuzio T. Nationalism in Ukraine:
Towards a New Framework // Politics. Surveys and Debates for Students of
Politics. 2000. Vol. 20. № 2. P. 79-84 та iH.
14 httD://www.taraskuzio.net/academic/themyth.Ddf.
15 Smith G., Law Vt Wilson A., Bohr A., Allworth E. Nation-building in the
Post-Soviet Borderlands. The Politics of National Identities. Cambridge: Cam-
bridge University Press, 1998. P. 121.
16 Kasianov G. Rewriting and Rethinking: Contemporary Historiography and
Nation Building in Ukraine... P. 39.
17 Рябчук M. Зло банальне й метаф!зичне: рецепшя Pocii у публщистиш
журнал!в «Культура» та «Сучасн1сть»//Сучасн1сть. 1997. № 10. С. 129—137;
Kohut Z. History as a Battleground: Russian-Ukrainian Relations and Historical
Consciousness in Contemporary Ukraine. Saskatchewan, 2001; Plokhy S. M. The
Ghosts of Pereyaslav: Russo-Ukrainian Historical Debates in the Post-Soviet Era
// Europe-Asia Studies. 2001. Vol. 53. № 3. P. 489—507; Дмитриев M.B. Эт-
нонациональные отношения русских и украинцев в свете новейших иссле-
дований // Вопросы истории. 2002. № 8. С. 154—159; Портнов A. Terra
hostica И Критика. 2002. Ч. 6 (http://krytyka.kiev.ua/articles/s5__6_2002.html)
(анализ украинских учебников для средней школы с точки зрения пред-
ставления в них украинско-русских отношений).
18 К1съ Р. Росшська меаанська шея: старе вино у старих Mixax // Су-
часнють. 1993. № 2. С. 61—68; Крюков А. В. 1мперська шея в Московсьюй
держав! наприюнш XV—XVI ст.: шеолопя, полпика, практика. 1вано-
Франювськ, 1996; Дебенко В.3.1мперська шея в Московськш держав! в
KiHui XV—XVI ст. Автореф. дисс.... канд. icrop. наук. Черн1вш, 2001.
19 httD://ukrhistory.narod.ru/texts/tolochko—2.htm.
20 Рябчук М. Bia Малоросп до Укра!ни: парадокси затзшлого нащетво-
рення. Кшв, 2000. С. 251—260.
21 Михед П. Украшська русистика: оксюморон чи усвщомлена не-
обхщнклъ? // Сучаснкть. 2000. № 7—8. С. 135—139; Лоссе I. Особливост!
становления росшського украТнознавства // Сучасшсть. 2000. № 7—8.
С. 440-145.
496 Западные окраины Российской империи. Приложение 2
22 Кравченко В. В. Переяславський комплекс украУнськоо Усторюграфп
//УкраУнський гумажтарний огляд. Вин. 9.2003. С. 122—148; Вгн же. Кон-
цепцп Переяслава в украУнсьюй icторюграфп // Переяславська рала
1654 року (юторюграфЫ та досльтження). КиУв, 2003. С. 463—523.
23 BasarabJ. Perejaslav 1654: A Historiographical Study. Edmonton: CIUS
Press, 1982; Velychenko S. National History as Cultural Process. A Survey of the
Interpretations of Ukraine’s Past in Polish, Russian, and Ukrainian Historical
Writing from the earliest Times to 1914. Edmonton: CIUS Press, 1992; Idem.
Shaping Identity in Eastern Europe and Russia. Soviet-Russian and Polish
Accounts of Ukrainian History, 1914—1991. New York: St. Martin’s Press, 1993;
Цибулъськии В. Переяславська угода 1654 року у зарубЬкнш 1стор1ографп
(1945—1990 рр.). PiBHC, 1993; Журба О.1. Публ!каци зюторп козацтвата
ВизвольноУ втни iпд проводом Б. Хмельницького на сторшках украонсь-
кого юторико-археофаф!чного журналу XVI11 ст. // Джпропетровський
юторико-археофаф!чний зб!рник. Дншропетровськ, 1997. Вип. 1.С. 186—
189; Мицик Ю. Нацюнально-визвольна в(йна украонського народу 1648—
1658 роюв: стан i проблеми дослщження // У кража крозь в!ки. Навчальний
пскабник з icTopri Украши для середшх шюл. Зб.ст. Кшв,2000. С. 123—132;
AniciMoe К. В. Нацюнально-визвольна война украонського народу середи ни
XVIIст. пщ проводом БогданаХмельницькоговангло-американськш icro-
рюграфп. Автореф. дисс.... канд. ютор.наук. Дншропетровськ, 2000; Мас-
лак В.1. Нацюнально-визвольна война украонського народу середини
XVII ст. в роайськш юторклрафп XVIII — початку XX ст.: Автореф. дисс.
... канд. iewp. наук. КиУв, 2001; Kohut Z. In Search of Early Modem Ukrainian
Statehood: Post-Soviet Studies of the Cossack Hetmanate //Journal of Ukrainian
Studies. Vol. 24. № 2. Winter 1999. P. 101-112; Plokhy S. The Ghosts of
Pereyaslav: Russo-Ukrainian Historical debates in the Post-Soviet Era. P. 489—
505.
24 Апанович O.M. УкраУвсько-росшський aoroeip 1654 p.: М1фи та ре-
ал bHicTb. Кшв, 1994. Рец.: Дмитроенко М., Ясь О. Стереотипи i Ух витво-
рення // УкраУнське слово. 1994. № 45. С. 14. Ответ автора: Апанович О.
На злам! стол!ття зломлено зло (Роздуми про свою роботу над книжкою
«УкраУнсько-роайський договор 1654 року. М1фи та реальность») // Украш-
ська газета. 1994. № 12. С. 5. Основные тезисы повторены также в публи-
кации: Свиовавслич iфатальнапомилка БогданаХмельницького//Ала-
нович О. Гетьмапи УкраТни i котов! отамани Запорозькоо Ciui. Кшв, 1993.
С. 38-68.
25 Смолш В., Степанков В. У noiпуках ново! концепнл icropii Визволь-
ноУ вшни украонського народу XVII ст. КиУв, 1992.
26 Апанович О. Розповод! про запорозьких козаюв. Киов, 1991; Вон же.
Гетьмани Украони i кошово отамани Запорозькоо Cini. КиУв, 1993; Ми-
цик Ю.А., Плохш С.М., Стороженко I.C. Як козаки воювали. 1сторичж роз-
noBUii про запорозьке козацтво. Джпропетровськ, 1990, и др.
27 УкраУнська козапька держава: витоки та шляхи вторичного розвит-
ку. Мат. IV ВсеукраУнських остор. читаны КиУв, 1994. *
Владимир Кравченко. Украина, империя, Россия 497
28 Смолш ВЛ, Степанков В. С. Богдан Хмельнинький. Сошально-поль
тичний портрет. КиУв, 1993 (2-е изд. — 1995).
29 Яковенко Н. У кольорах пролетарськоУ революшУ // УкраУнський гу-
манпарнийоглял. 2000. Вип. 3. С. 58—78.
30 Kuzio Т, Ukraine’s «Pereiaslav Complex» // RFE/RL Poland, Belarus, and
Ukraine Report. Vol. 4. № 18. 7 May 2002 (http://www.rferl.org/reports/
pbureport/2002/05/18-070502.asp).
31 Серг'кнко О. Переяславська угода 1654-го року з погляду 1сторичноУ
перспсктиви // Розбудова держави. 1994. № 12. С. 33—37; РященкоД Пе-
реяславсько-московська угода// Рщна школа. 1995. № 7—8. С. 14—16;
Його ж. Переяславсько-московська угода// Вшсько УкраУни. 1996. № 1 —
2. С. 30-31.
32 Федорук Я. О. М1жнародна дипломата i полпикаУкраУни. 1654—1657.
Ч. 1: 1654 р. Льв1в, 1996; Горобець В. УкраУнська зовжшня полпика теля
Переяслава: стратепчш идяi та тактичш вшетупи другоУ половини 1655 р.
// УкраУнський icTop. журнал (далее — У1Ж). 2000. № 1. С. 32—44; BiH же.
EiiTa козацькоУ УкраУни в пошуках полпичноУ лептимацп: стосунки з
Москвою та Варшавою, 1654—1665/НАН УкраУни; 1нститут1сторп УкраУ-
ни; Науково-дослщний 1н-т козацтва. КиУв, 2001.
33 Гуржш O.L Про особливост! украУнсько-росшських взаемовщносин
всередижXVIIст.(1654-1657pp.)//У1Ж. 1992.№ 10-11.С. 13-23; Го-
робець В.М. Московська полпика Богдана Хмельницького: дипломатична
риторика та полпична практика // У1Ж. 1995. № 4. С. 45—56; Bin же. Вщ
союзу до жкорпорацн: украУнсько-росшсью вгдносини другоУ половини
XVII — псршоУ чверп XVIII ст. КиУв, 1995; BiH же. УкраУнсько-росшсью
дипломатичн! стосунки 1648—1657 рр. // КиУвська старовина. 1995. № 6.
С. 10—21; Он же. Украинско-российские отношения и политико-право-
вой статус Гетманщины (вторая половина XVII — первая четверть XVIII ве-
ка) И Россия—Украина: история взаимоотношений. М., 1997. С. 77—87.
34 Яковенко Н. М!ж правдою та славою (не зовам ювыейж роздуми до
ювУлею Богдана Хмельницького)//Сучаснють. 1995. № 12. С. 68—76; 11 ж.
У кольорах пролетарськоУреволюцп. С. 58—78.
35 Kasianov G. Rewriting and Rethinking: Contemporary Historiography and
Nation Building in Ukraine... P. 38—39.
36 Когут 3. Вшчитування Гетьманщини: Дсржавотворч! державошу-
кання // Критика. 2000. Ч. 6 (32) (http://krytyka.kiev.ua/articles/sl—6—
2000.html).
37 Kohut Z. In Search of Early Modern Ukrainian Statehood: Post-Soviet
Studies of the Cossack Hctmanate //Journal of Ukrainian Studies. Vol. 24. № 2.
Winter 1999. P. 110.
38 Кулъчицький С. Три Псреяслави //Дзеркало тижня. № 33 (408), Су-
бота, 31 Серпня. 7 Вересня 2002 (http://www.zn.kiev.ua/).
39 Смолш В., Степанков В. Правобсрежна УкраУна в друпй половит
XVII—XVIIIст.: проблемадержавотворення. КиУв, 1993; Смолш В., Степан-
ков В. УкраУнська державна !дея: проблеми формування, сволюнп, реал!-
498 Западные окраины Российской империи. Приложение 2
зацп. КиТв, 1997; Гуржш О. УкраТнська козацька держава в друпй половин!
XVII—XVIII ст.: кордони, населения, право. КиТв, 1996; МельникЛ. Геть-
манщина першоТчверл XVIII столггтя. КиТв, 1997; МельникЛ. Полггична
icTopia Гетьманшини XVIII ст. у документах i матер!алах. Киш, 1997; Кон-
ститушя украТнсько! гетьманськоТ держави. КиТв, 1997; Бойко 1.Й. Право-
ве становище населения Гетьманщини за кодексом 1743 року. Льв1в, 1997;
Гуржш О. Гетьман 1ван Скоропадський. КиТв, 1998; Горобець В. Присмерк
Гетьманщини: УкраТна в роки реформ Петра I. КиТв, 1998; KpeciH О.В.
Полпмко-правова спадщина укра'ТнськоТ полпично'Т емТграцп першоТ по-
ловини XVIII столптя: Автореф. дисс.... канд. юрид. наук. Киш, 2001;
Кривошея 1.1. Еволющя дворянства ПравобережноТ УкраТни наприюнщ
XVIII — початку XX ст. (За материалами Ки'ТвськоТ губернп). Автореф. дисс.
... канд. 1стор. наук. КиТв, 1997; Струкевич О.К. ПолТтико-культурщ opidH-
тайн ел!ти УкраТни — Гетьманщини (жтегральний погляд на питания) /
НАН УкраТни. 1н-т icTopii УкраТни. КиТв, 2002; Громакова Н.Ю. СуспТль-
ний рух польськоТ шляхти ПравобережноТ УкраТни в 1795—1830-х роках:
Автореф. дисс.... канд. icrop. наук. Дншропетровськ, 2002, и др.
40 Дячок В. В. Джерела про Устима Кармалюка та опришюветво на
Подиип (1813—1835). Автореф. дисс.... канд. icrop. наук. Киш, 2000.
413-nia булави — nia корону: Друга половина XVIII ст. Киш, 2002 (1сто-
р!я УкраТни в прозових творах та документах); Галь Б. 0.1нтеграц1я украТ’н-
ськоТ ел!ти до пол1тико-адмж1стративних структур Рос1йсько1iMnepii в
XVIII — першш третин! XIX ст.: Автореф. дисс.... канд. icrop. наук: Дншро-
петровськ, 2001.
42 Грицак Я. Дилеми украТнського нацютворення, або ще раз про ста-
ре вино у нових м!хах: Микола Рябчук. Bia Малоросп до УкраТни: парадок-
си зашзниюго нацютворення. КиТв, 2000; Рябчук М, Дилеми украТнського
Фауста. Громадянське суспитьство i «розбудова держави» // УкраТнський
гуманпарний огляд. Вил. 4.2000. С. 11—33, особенно: С. 22—23.
43 Васильев В. От Киевской Руси к независимой Украине: новые кон-
цепции украинской истории // Национальные истории в советском и по-
стсоветских государствах. М., 1999. С. 221—226; Kohut Z. History as а
Battleground: Russian-Ukrainian Relationsand Historical Consciousness in
Contemporary Ukraine. P. 36—38; Subtelny O. The Current State of Ukrainian
Historiography. P. 44—45.
44 Smith G., Law И, Wilson A., Bohr A., Allworth E. Nation-building in the
Post-Soviet Borderlands. P. 26,40.
45 Kasianov G. Rewriting and Rethinking: Contemporary Historiography and
Nation Building in Ukraine... P. 29—46.
46 Верига В. Нариси з icropii УкраТни: кшець XVIII — початок XX ст.
Льв!в, 1996.
47 Сергшчук B.I. УкраТнщ в iMnepii. КиТв, 1992; Зал1знякЛ.Л. УкраТнщ
в Росшськш iMnepii. КиТв, 1994; 1льенко I.O. В пазурахудвоглавого. УкраТн-
ство пщ царським питом (1654—1917). КиТв, 1998; Зтчук М. УкраТна i Ро-
cin Kpi3b призму юторичноТ’ правди // Дзвш. 1996. № 10—12. С. 88—94;
Владимир Кравченко. Украина, империя, Россия 499
Щербак М. Укра’Уна як жертва росшського ^мпершовЫзму // Розбудова
держави. 1995. № 2. С. 12—15.
48 Сарбей ВТ. «УкраУнське вщродження» i «укра’Унське XIX столптя» як
конпептуалып 1сторюграф1чн1 поняття icropii УкраУни юнця XVIII — по-
чатку XX ст. И Осягнення icropii. ЗбУрник наукових праць на пошану про-
фесора Микоян Павловича Ковальського з нагоди 70-р1ччя. Острог; Нью-
Йорк, 1999. С. 443—451; BiH же. «Укршнське питания» в Росшсыай iMnepii
очима дослшник1в початку i кшця XX ст. // УкраУнський icrop. журнал.
1996. № 2. С. 35—46; Bin же. Нацюнальне Вщродження УкраУни (Укра’Уна
кр!зь bikh. Т. 9). КиУв, 1999.
49 Ibid. С. 26-27.
50 УкраУнське питания в Росшсыай iMnepii (кшець XIX — початок
XX ст.). Колективна наукова монограф!я в трьох частинах / Пщ ред.
В.Г. Сарбея. Кшв, 1999. С. 20.
51 Геращенко Т.С. Micue i роль самостшниюв в украУнському нацю-
нальному pyci (кшець XIX — початок 1918 р.). Автореф. дисс. ... канд.
icrop. наук. Запор1жжя, 1993. Кармазша М.С. 1дея державност! в ук-
ршнсьюй полпичжй думц! (юнець XIX — початок XX столптя). КиУв,
1998. Голобуцъкий О., Кулик В. УкраУнський полпичний рух на Над-
дншрянщиж кшця XIX — початку XX столптя. Довщник. КиУв, 1996;
Головненко В. Вщ «Самоспйно'У УкраУни» до «Союзу визволення УкраУни»:
Нариси з icropii украУнськоУ сощал-демократп початку XX ст. КиУв, 1996;
«Самоспйна Укршна» Миколи MixHOBCbKoro та и роль у формуваны дер-
жавницькоУ шеологп. Матер1али науково-практичноУ конференц11. До
100-р1ччя и видання. ЛьвУв, 2000.
52 Мойс1енко В.М. Л1берально-демократичний опозишйний рух вУкраУ-
Hi (середина 60-х — 80-ri роки XIX столптя). Автореф. дисс.... канд. icrop.
наук. КиУв, 1999; Жиленкова 1.М. Лi6eрально-демократичнатечin всуспшь-
ному pyci УкраУни (друга половина XIX — початок XX ст.). Автореф. дисс.
... канд. icrop. наук. КиУв, 2000.
53 Гарба НА Полпичы парттУ i робггничий рух. Кшв, 1994; Укра’Унсыа
полпкчн! naprii юнця XIX — початку XX столптя: Програмов! i довщков!
матер!али. КиУв, 1993; Ветров РА Полггичш naprii УкраУни на початку
XX ст.: 1900—1925 рр.: Навчальний поабник. Дншродзержинськ, 1997;
ПавкоАТ Полггичж naprii, оргашзацГУ в УкраУнг кшець XIX — початок
XX столптя. Зародження, еволюшя, д1яльн1сть, юторична доля. Клнець
XIX столАття — лютий 1917 р. КиУв, 1999; Волковинсъкий В.М. ОргашзащУ
великоросшських шовЫспв в УкраУн! на початку XX ст. // У1Ж. 1999. № 3.
С. 63—73; Гусев ВТ. Бунд в суспыьно-полпмчному житп УкраУни. Автореф.
дисс.... докт. icrop. наук. КиУв, 1999.
54 Wilson A. The Ukrainians: Unexpected Nation. New Haven, 2000. P. 119.
55 Грицак Я. Нариси icropii УкраУни:Формування модерноУ украУнськоУ
нацУУ XIX—XX ст.: навчальний поабник. КиУв, 1996.
56 Bin же. Як викладати icropiio УкраУни п1сля 1991 року? //Укршнсь-
ка 1сторична дидактика. М1жнародний д!алог (фахУвц) р!зних кра’Ун про
сучасш украУнськ! пщручники з icropii). 36. наук. ст.к. Генеза, 2000.
С. 63-75.
500 Западные окраины Российской империи. Приложение 2
57 Kasjanow G. Rewriting and Rethinking: Contemporary Historiography and
Nation Building in Ukraine... P. 37.
58 Грицак Я. Нариси i сто pii УкраУни... С. 30.
59 Там же. С. 9. См. также примем. 42.
60 Bin же. 1стор1я нацп: продовження схеми Грушевського шодоукраУн-
ськоУ icropii XIX—XX ст. // Михайло Грушевський i украУнська 1сторична
наука. Матер!али наукових конференшй, присвячених Михайлов! Гру-
шевському. Льв!в, 1999. С. 98—132.
61 Там же. С. 123.
62 Kasjanow G. Rewriting and Rethinking: Contemporary Historiography and
Nation Building in Ukraine... P. 37.
63 Касьянов Г Teopii наци. Киш, 1999. С. 295.
64 Там же. С. 296-299.
65 Маиузато К Ядро или периферия империи? Генерал-губернаторство
или малороссийская идентичность// УкраУнський гуманггарний огляд.
Вип. 7. 2002. С. 71.
66 Smith G., Law V., Wilson A., Bohr A., Allworth Е. Nation-building in the
Post-Soviet Borderlands. P. 40.
67 RieberAJ. Approaches to Empires (http://mion.sgu.ru/emDires/index.
html): Weeks T.R, Re-writing Imperial Russia’s History//H-Russia. 1999. April.
68 Lieven A. Ukraine and Russia. A Fraternal Rivalry. Washington, 1999.
P. 24—26.
69 Миллер А.И, «Украинский вопрос» в политике властей и русском
общественном мнении (вторая половина XIX века). СПб., 2000.
™ Дмитриев М. Этнонациональные отношения русских и украинцев в
свете новейших исследований // http://ukrhistory.narod.ru/texts/dmitriev—
l.htm; Миллер А. Несколько возражений М.В. Дмитриеву // http://www,
ukrhistory.narod.ru/miller-dmitriev.htm. См. также: Вопросы истории. 2002.
№8, 12.
71 Grabowicz G. G, Ukrainian Studies: Framing the Context // Slavic review.
1995. Vol. 54. № 3. P. 676—678; Yekelchyk S, The Location of Nation: Post-
colonial Perspectives on Ukrainian Historical Debates//Australian Slavonic and
East European Studies. 1997. Vol. 11. № 1—2. P. 161 —184; Velychenko S. The
Issue of Russian Colonialism in Ukrainian Thought // Ab Imperio. 2002. № 1.
C. 323-366.
72 См. примем. 42.
73 Грицак B.M. Губернатор в державному механгзм! РосшськоУ iMnepii
вдрупй половин! XIX ст. (на матер!алахХарк1вськоУ губернп): 1сторико-
правове доел (дження: Дисс.... канд. юрид. наук. Харюв, 1999; Москаль ГГ
1нституттимчасового генерал-губернатора в УкраУн! у к!нщ XIX — на по-
чатку XXст.: Автореф. дисс.... канд. юрид. наук. Харк1в, 2002; Стременов-
ский С.Н, Местное самоуправление г. Одессы в середине XIX столетия:
Ист.-прав. исслед. Одесса, 2002. Дмитр1св В.В. Градоначальства швдня
УкраУни в XIX — на початку XX ст.: Автореф. дисс.... канд. icrop. наук.
Дншропетровськ, 2003.
Владимир Кравченко. Украина, империя, Россия 501
74 Шандра В.С Адмжгстративн! установи Правобережно!УкраТни юння
XVI11 — початку XX ст. в росшському закон одавствй джерелознавчий ана-
л!тичний огляд. КиТв, 1998; Вона ж. КиТвське генерал-губернаторство
(1832—1914): 1стор1я створення тад!яльност1, арх1вний комплекс i його
шформашйний потеншал. КиТв, 1999; Вона ж. Малоросшське генерал-гу-
бернаторство 1802—1856. Функцп, структура, apxie. КиТв, 2001; Вона ж.
1нститут генерал-губернаторства в Украли XIX — початку XX ст.: структу-
ра, функцп, арх1ви канпелярш: Автореф. дисс.... докт. icrop. наук / НАН
УкраТни. 1н-тукр.археографптаджерелознавства1м. М.С. Грушевського.
КиТв, 2002.
75 Мацузато К. Ядро или периферия империи? (См. также: Мацузато
К. Ядро или периферия империи? Генерал-губернаторство и малороссий-
ская идентичность//Ab Imperio. 2002. № 2. С. 605—615).
76 Шандра В. Вдячне слово до професора Мацузато, але все-таки — для
чого ж створювалися генерал-губернаторства у Росшсыай iMnepii? Вш-
повьть на рецензпо Юмггаки Мацузато // УкраТнський гуманггарний огляд.
Вип. 8. 2002. С. 159-164.
77 Считаем нужным уточнить, что в статье К. Мацузато речь идет не о
всех украинских землях, алишь о Левобережье, прежде всего о Малорос-
сийском генерал-губернаторстве. Наша позиция в этом вопросе отраже-
на в главе 2 настоящей книги (примеч. ред.).
78 См., например: Литвин В.М., Смолш В.А., Чабан А.Ю., Губський Б.В.,
Савчук Ю.К. Черкаський край — земля Богдана! Тараса: Культуролопчний
зб!рник. 2 вид., доп. КиТв, 2003; Сергшчук В. УкраТнський Крим. КиТв, 2001;
Козацгво на ninuHi УкраТни. Одесса, 2000; Саенко I.B. МинулеукраТнського
козацтва на Луганщинк 1сторичш нариси. Новоайдар, 1997, и др.
79 Гребцова И.С. Периодическая печать в общественном развитии
Южного степного региона Российской империи (Вторая треть XIX в.).
Одесса, 2002.
80 Реент О.П. Проблеми icTopiT УкраТни XIX — початку XX ст.: стан i
перспективи науковоТ розробки // Проблеми icTopii УкраТни XIX — почат-
ку XX столптя. КиТв, 2000. С. 6—38.
81 Там же.
82 Там же.
83 Чмелик Р.П. УкраТнська селянськаам’я другоТ половини XIX — по-
чатку XX ст. (Структура i функцп). Автореф. дисс.... канд. icrop. наук. КиТв,
1995; Суворов СВ. Аграрне питания в УкраТнк причини, прояви, шляхи
розв’язання. KiHenbXlX — початокXXст. Херсон, 1997; Присяжнюк Ю.П.
УкраТнське селянство XIX—XX ст.: еволюшя, ментальшеть, традицю-
нал!зм: Навч. noci6. для студ. icr. ф-Tie. Черкаси, 2002.
84 Шип Н.А. Интеллигенция на Украине (XIX в.): Историко-социлоги-
ческий очерк. КиТв, 1991; Касьянов Г. В. УкраТнська штелй енщя на рубеж!
XIX—XX столпъ: сощально-пол!тичний портрет. КиТв, 1993; Нариси icropii'
украТнськоТ штел^генцп (перша половина XX ст): В 3 кн. Кн. 1. КиТв, 1994.
85 Левицъка Н.М. Студентство УкраТни в KiHui XIX — на початку
ХХстолпъ. Автореф. дисс. ... канд. icrop. наук. КиТв, 1998.
502 Западные окраины Российской империи. Приложение 2
86 Гончарук ГГ Торпвля УкраТни першей половини XIX ст.: Icropifl вив-
чення. Автореф. дисс.... канд. icrop. наук. Одесса, 1998; Гордуновський О.М.
Помщицью господарства Правобережно] УкраТни в умовах розвитку то-
варно-грошових вшносин у першш половин! XIX ст. Автореф. дисс....
канд. icrop. наук. Донецьк, 2000; Кругляк Б.А. Внутршня торпвля в УкраТ-
н! наприкшш XIX — на початку XX ст. Автореф. дисс.... докт. icrop. наук.
КиТв, 1993.
87 Миколаенко I.M. 1сторюграф1я шяльносп земських установ УкраТни
(1864—2001 рр.): Автореф. дисс.... канд. icrop. наук. КиТв, 2003.
88 МарочкоВ.1. УкраУнська селянськакооперашя: 1сторико-теоретич-
ний аспект (1861 —1929 рр.). КиТв, 1995; Половецъ В.М. Кооперативний рух
в .Швобережнш Украли (1861 — 1917 рр.). Чержпв, 1996; Цибуленко ГВ.
Кредитив кооперашя на швдш УкраТни в юнш XIX — на початку XX сто-
Л1пя: Автореф. дисс.... канд. icrop. наук. Дншропетровськ, 1997; Власен-
ко В.М. Кредитив кооперашя Л1вобережноТ УкраТни другоТ половини
XIX — початку XX ст.: Автореф. дисс.... канд. icrop. наук. Харюв, 1998;
Ленченко Ф.1. Кооперативний рух на УкраМ та його д!яч1 (1866—1921 рр.):
Навч. noci6. для студ. кооперативних навч. закл. КиТв, 2000.
89 Колесник В.Ф., Надтока О.М. Росшська демократична штелкентця та
украТнське нацюнальне вщродження (кшець XVIII — початок XX столптя).
КиТв, 2002; Надтока О.М. Ставлення росшськоТ революшйноТтал1бераль-
ноТ 1нтел1генцп до украТнського питания: сприяння национальному вщрод-
женню УкраТни (кшець XVIII — початок XX столптя): Автореф. дисс....
канд. icrop. наук. КиТв, 2001.
90 Колесник В. Ф., Надтока О.М. Росшська демократична 1нтел1генщя та
украТнське нацюнальне вщродження. С. 5, 130.
91 Там же. С. 129.
92 Там же. С. 129-130.
ПРИЛОЖЕНИЕ 3
Сергей Токтъ
Российская империя и ее политика
на белорусских землях
в XIX — начале XX в.
в современной белорусской историографии1
Бурные политические события второй половины 1980-х гг. про-
будили в достаточно широких кругах белорусского общества повы-
шенный интерес к собственной истории. Официальная историо-
графия БССР удовлетворить этот интерес не могла. Большинство
профессиональных историков являлось прежде всего идеологи-
ческими работниками, обслуживавшими тоталитарную коммуни-
стическую систему, что, впрочем, в свое время открыто и деклари-
ровалось. То же можно сказать и о большинстве исторических
изданий, увидевших свет в БССР. В рамках школьного курса изу-
чению истории Беларуси отводилось маргинальное место, причем
даже в самом учебнике «История БССР» доминировал период пос-
ле 1917 г., где всячески восхвалялись достижения советской влас-
ти, а многие исторические факты, нежелательные для этой власти,
просто замалчивались. По-видимому, белорусы в целом знали соб-
ственную историю значительно хуже, чем любой другой народ мно-
гонационального Советского Союза.
В результате наступившей либерализации общественной жиз-
ни историки избавились от жестких идеологических ограничений.
По сути, перестали существовать запрещенные д ля исследования
темы, можно было отбросить марксистские схемы и язык идеоло-
гических штампов. В этих условиях актуальность приобрели те ис-
торические проблемы, которые замалчивались в советское время.
504 Западные окраины Российской империи. Приложение 3
Особенно большой интерес вызывал период Великого княжества
Литовского. Это государство стало рассматриваться как историчес-
кий фундамент современной белорусской государственности. Ко-
нечно, повышенное внимание исследователей притягивали закры-
тые ранее вопросы белорусской истории XX столетия. Период же
нахождения Беларуси в составе Российской империи в определен-
ной степени оставался в тени. Следует отметить тот факт, что в
белорусской советской историографии этот период можно считать
одним из наиболее основательно исследованных. Причем здесь
допускался значительно больший элемент научности, чем, напри-
мер, в отношении советского периода, где нужды пропаганды и
идеологии целиком заглушали научный подход. Естественно, в
исследованиях белорусских советских историков, посвященных
XIX — началу XX в., доминировала социально-экономическая про-
блематика, и исследования эти могли основываться только на марк-
систской методологии. Это означало, что особое внимание уделя-
лось классовой проблематике, и в первую очередь угнетенным
классам — рабочим и крестьянам, а политика властей Российской
империи в Беларуси оценивалась как исключительно реакционная
и антинародная именно исходя из классового подхода.
В начале 1990-х гг. историки Института истории Национальной
академии наук Беларуси под руководством профессора М. Бича,
специалиста по периоду XIX — начала XX в., разработали новую
«национально-государственную» концепцию истории Беларуси.
Провозглашалась деполитизация исторической науки, деидеологи-
зация, объективность и т.д. Но, по сути, главным являлось положе-
ние о необходимости рассматривать прошлое Беларуси с точки зре-
ния развития национальной культуры и государственности. В
условиях размытости национального самосознания большинства
населения страны своей миссией многие историки видели вклад в
обоснование исторической закономерности государственного суве-
ренитета Беларуси как естественного завершения продолжительно-
го процесса формирования белорусской нации. Безусловно, такое
мессианство оказывало существенное влияние на научные тексты,
насыщая их априорными оценочными суждениями, зачастую весь-
ма радикальными. Началась дискуссия о необходимости создания
исторических мифов, необходимых для укрепления национально-
го самосознания белорусов. В качестве примера приводились фак-
ты из истории других европейских народов, переживавших уже
Сергеи Токтъ. Российская империя и ее политика...
505
ранее подобный этап национального возрождения после несколь-
ких веков национально-культурной ассимиляции. Обратной сторо-
ной мифологизации исторической науки становилась утрата дове-
рия к историкам со стороны вдумчивого и образованного читателя,
сужение рынка исторической книги, которая часто оказывалась
невостребованной.
Впрочем, данная ситуация выглядела вполне закономерной.
Историков в советской стране уже с университетской скамьи гото-
вили как будущих идеологических работников, поэтому их методо-
логический инструментарий как профессиональных исследовате-
лей прошлого был весьма беден. Можно согласиться с минским
историком Г. Сагановичем, который говорит об образовавшемся
«методологическом вакууме» в белорусской исторической науке и
«недостаточности интеллектуального ресурса»2. Избавившись от
марксистских догм, советские историки оказались в ситуации, ког-
да иные современные методологические подходы им были не зна-
комы. Единственным эффективным выходом стало заполнение так
называемых «белых пятен». Но применительно к периоду Россий-
ской империи в белорусской историографии белых пятен было не
так уж и много. Исследователи XIX в. предсказуемо обратили осо-
бое внимание нате вопросы, которые не получили достаточного
освещения в советское время: формирование белорусского нацио-
нального самосознания, конфессиональная проблематика, история
дворянства, развитие предпринимательства, межнациональные и
межконфессиональные отношения.
В данной статье мы рассмотрим, как исследовалась и оценива-
лась политика Российской империи на белорусских землях в XIX —
начале XX в. в постсоветской белорусской историографии на при-
мере наиболее значительных, с нашей точки зрения, монографи-
ческих исследований, посвященных данному хронологическому
периоду. Первой попыткой нового осмысления истории Беларуси
можно считать коллективный двухтомный труд «Очерки истории
Беларуси», написанный сотрудниками Института истории Нацио-
нальной академии наук Беларуси (первый том был издан в 1994 г.3).
В предисловии авторы декларировали, что впервые обобщающая
работа по истории Беларуси основывается на признании факта
многовекового существования белорусского этноса как субъекта
истории, что впервые переосмысливается исторический путь бело-
русского народа, возрождается правда о многих событиях и персо-
506 Западные окраины Российской империи. Приложение 3
нажах белорусского прошлого. Главы книги, посвященные периоду
Российской империи, подготовили М. Бич, С. Кузняева и Е. Они-
щенко. Вхождение белорусских земель в состав империи в данном
труде расценивалось скорее положительно: «Включение бело-
русских земель в состав централизованной, с сильной верховной
властью державы привело к определенной политической стабили-
зации, которая положила конец военным столкновениям на бело-
русских территориях, феодальной анархии. Магнатам запрещалось
содержать личные войска, иметь свои крепости. Втягивание Бела-
руси в общероссийскую хозяйственную систему расширило рынок
сбыта продуктов земледелия, содействовало определенной эконо-
мической ориентации и специализации»4. Вместе с тем признава-
лось, что вхождение Беларуси в Российскую империю «не имело
существенного влияния на положение крестьянского хозяйства», а
наоборот, повлекло за собой «обезземеливание значительной час-
ти крестьянства и увеличение отработочных повинностей». Вооб-
ще, по мнению авторов, крестьянский вопрос «оставался главным
в общественно-политической жизни, которым и определялись со-
циальные взаимоотношения между сословиями и политика цариз-
ма в целом»5.
Доминантой в политике властей Российской империи относи-
тельно Беларуси авторы «Очерков...» признавали культурную и язы-
ковую русификацию местного населения: «Острие русификаторс-
кой политики было направлено против польского влияния. Но при
этом не ставилась цель создать благоприятные условия для разви-
тия белорусской культуры. Существование последней не входило в
имперские планы. В первой половине XIX века русская обществе-
ная и научная мысль начала формировать теорию “западноруссиз-
ма”, которая доказывала права Российской империи на обладание
белорусскими землями и отрицала право белорусов иметь собствен-
ную историю, культуру и язык. Белорусский язык воспринимался
как диалектное наречие русского языка. Официальная доктрина,
сформулированная в 1830-х гт. министром просвещения С.С. Ува-
ровым в триаде “православие, самодержавие, народность”, шови-
нистическая в своей основе, содействовала русификации белорус-
ского края»6.
Авторы «Очерков...» также утверждали, что «буржуазные рефор-
мы» 1860 — 1870-х гг. имели в Беларуси ограниченный характер,
поскольку «сущность политики царизма в западных губерниях
Сергей Токть. Российская империя и ее политика... 507
определяли великодержавные, колонизаторские задачи»7. Во время
восстания 1863 г. российское правительство установило в СЗК
режим исключительных законов, многие из которых действовали до
конца XIX в. На основании этих фактов политика империи на
белорусских землях была названа Бичом колониальной: «До кон-
ца 60-х годов в крае сохранялась военная диктатура... Политика
царизма в Беларуси имела типично колониальный характер. Целью
ее была тотальная русификация края»8.
В разделе первого тома «Очерков...», посвященном проблеме
формирования современной белорусской нации, подчеркивался тот
факт, что царское правительство не признавало существования
белорусского этноса, а этнические и языковые аспекты при прове-
дении территориально-административных границ абсолютно не
учитывались9. После восстания 1863 г. имперские власти стали при-
давать русификаторской политике еще большее значение: «В ходе
подавления восстания 1863—1864 гг. М. Муравьевым были сфор-
мулированы задачи и разработаны конкретные шаги по тотальной
русификации края. Отрицая, как и ранее, существование белорус-
ского этноса, его языка и культуры, царское правительство и мест-
ные администраторы в 60-е годы резко усилили идеологическую
обработку белорусского населения через церковь, просвещение,
государственные учреждения с целью придания краю “истинно
русского” облика, искоренения исторической памяти, националь-
ного сознания и всех этнических особенностей белорусов. Соответ-
ствующим образом писалась история Беларуси <.„> И школьный
учитель, и православный священник, и государственный чиновник,
и официальная газета настойчиво и последовательно доказывали
белорусам, что они — русские, только “испорченные” польско-ка-
толическим влиянием, что им как можно скорее нужно избавить-
ся от своего “мужицкого”, “хамского” языка и слиться в один народ
с великорусами. Использование белорусского языка не допускалось
ни в школе, ни в государственных учреждениях, ни в печати (кро-
ме этнографических публикаций)»10. Вместе с тем отмечалось, что
«царская политика, направленная на раскол белорусского этноса
по вероисповеданию на “русских” и “поляков”», целиком удо-
влетворяла местные «группировки польских помещиков и клери-
калов»11.
Авторы «Очерков...» пришли к выводу, что «политика царизма
существенно задерживала социально-экономическое, обществен-
508 Западные окраины Российской империи. Приложение 3
но-политическое и культурное развитие Беларуси, деформировала
процессы миграции сельского и соответственно национальный
состав городского населения, тормозила процессы формирования
классов буржуазного общества»12. Однако отмена крепостного пра-
ва и другие буржуазные реформы все же проложили путь развитию
рыночных, капиталистических отношений, а это, по мнению авто-
ров книги, стало экономической основой для развития белорусской
нации13. С подобной точки зрения и оценивалась знаменитая сто-
лыпинская реформа, которая, хотя и проводилась в интересах
прежде всего зажиточного крестьянства, все же открыла для полу-
пролетарского населения деревни свободу в выборе занятий, поис-
ке более выгодного места и условий продажи своей рабочей силы14.
Причем в начале XX в. царизм, с целью отвлечь народные массы от
революции, все активнее использует «в качестве главного идеоло-
гического оружия великодержавный шовинизм»15. Таким образом,
«Очерки истории Беларуси» преимущественно основывались на
традиционном для белорусской советской историографии методо-
логическом подходе, но для них характерны новые оценки истори-
ческих фактов, исходя из значения последних для развития бело-
русской нации в составе Российской империи. Впрочем, проблема
развития белорусского национального самосознания в «Очерках...»
освещена достаточно поверхностно, что было обусловлено степе-
нью ее разработанности в белорусской науке.
В 1997 г. вышел в свет первый том коллективной монографии
«История крестьянства Беларуси»16, который хронологически охва-
тывал период с глубокой древности до середины XIX в. Это изда-
ние являлось осуществлением исследовательского проекта, заду-
манного еще в советское время. По сути, данная коллективная
монография стала обобщением советской историографии белорус-
ского крестьянства. Включение белорусских земель в состав цент-
рализованного, с сильным административным аппаратом государ-
ства привело, по мнению авторов соответствующего параграфа
книги (П. Лойка и В. Сосна), к «относительной политической ста-
билизации, которая положила конец феодальной анархии, что не-
гативно сказывалось на состоянии крестьянского хозяйства и тор-
мозило экономическое развитие страны». Кроме того, «втягивание
Беларуси в общероссийскую хозяйственную систему расширяло и
стимулировало рост ее производства»17. Но тут же авторы утверж-
дают, что положение крестьян стало ухудшаться, поскольку царе-
Сергей Токть. Российская империя и ее политика 509
кое правительство «занимало продворянскую позицию». А в целом,
«несмотря на отдельные подвижки, политический акт присоедине-
ния Беларуси к Российской империи не привел к коренным соци-
альным изменениям в жизни белорусского крестьянства»18. В. За-
горульская и В. Сосна рассмотрели реформу государственной
деревни и инвентарную реформу в частновладельческих имениях.
По их мнению, хотя эти реформы и создавали лучшие условия д ля
развития товарно-денежных отношений и проявления хозяйствен-
ной инициативы крестьян, но «не касались основ феодальных по-
рядков»19.
В 1998 г. в Минске вышла коллективная монография «Конфес-
сии на Беларуси (к. XVIII — XX ст.)»20, в которой рассматривались
вопросы истории основных конфессий в Беларуси, практически не
исследовавшиеся в рамках историографии БССР. Как справедли-
во отметили авторы монографии: «Что же касается историков со-
ветского времени, то их отношение к истории церкви до последнего
времени было отрицательным, точнее говоря, она вовсе отсутство-
вала в их представлении»21. Авторами глав книги, посвященных
периоду Российской империи, были сотрудницы Института исто-
рии НАН Е. Филатова и В. Григорьева. Эти главы содержали бога-
тый фактологический материал, в значительной степени неизвест-
ный широкому кругу историков. Написаны они были скорее в по-
зитивистском, описательном ключе. Отношения имперской власти
и католического костела на белорусских землях характеризуются
здесь следующим образом: «Отношения правительства с католиче-
ством складывались по-разному. Значительная часть указов была
направлена на приостановление непосредственных отношений
католического руководства и Папы Римского, отрыв монашеских
орденов от своих генералов и т.д. Абсолютистская монархия Рос-
сийской империи не могла позволить подчиняться кому бы то ни
было, кроме императора. Отношения царского правительства с
католичеством были то достаточно спокойными (во время правле-
ния Екатерины 11 и Павла I), то плохими (при Николае I), что было
вызвано участием католического духовенства в восстании 1830—
1831 гг., и самовольным переходом части бывших униатов в като-
личество. Но необходимо отметить, что на протяжении 1772—
1860 гг. католическая конфессия на территории белорусско-литов-
ских губерний, несмотря на ее “терпимое” положение, оставалась
самой богатой и влиятельной»22. В то же время православная кон-
510 Западные окраины Российской империи. Приложение 3
фессия, по мнению авторов, в этот период не имела большого веса
в политической и общественной жизни Беларуси: «Со времени
присоединения территории Беларуси к Российской империи прак-
тически исчезающее там православие стало господствующей рели-
гией. Но, несмотря на увеличение числа верующих, которое про-
изошло в основном за счет ликвидации унии, оно не стало влия-
тельным. Верующими в основном были крепостные крестьяне,
небольшая часть небогатой шляхты и мещане. Помещики-католи-
ки не заботились об обустройстве православных храмов. Малооб-
разованное, имеющее большие семьи православное духовенство не
играло какой-либо значительной роли в общественной и полити-
ческой жизни»23. Авторы данной монографии отходят от господ-
ствовавшей в советской историографии односторонней, однознач-
но отрицательной трактовки деятельности католического костела
на белорусских землях: «..деятельность католических священников
не была такой однородной, как это представлялось в российской
историографии и советской атеистической литературе. Мы уже
знаем... что среди них были те, кто помогал властям проводить ру-
сификацию костела, и те, белорусы по происхождению, кто не
желал отрекаться от своего, будто бы не существующего языка.
Правда, их было очень мало»24.
Одновременно Филатова и Григорьева призывали отказаться и
от односторонней трактовки православного духовенства исключи-
тельно как проводника имперской политики русификации белорус-
ского населения: «Национальный аспект деятельности православ-
ного духовенства на первый взгляд представляется на удивление
простым: поскольку православная церковь становится частью го-
сударственного аппарата, то она должна проводить государствен-
ную политику, это значит политику русификации. Но не будем та-
кими категоричными. И отмечая, какую большую роль играла
православная церковь и ее священники в этом далеко не почетном
деле, более внимательно присмотримся к их деятельности. Мы не
станем говорить о великой роли православных священников как
просветителей во второй половине XIX — начале XX века, посколь-
ку трудно различить ту грань, за которой положительная роль в
повышении грамотности крестьянина-белоруса переходила в отри-
цательную — воспитание белорусской молодежи в российском
духе, что отрицательно отражалось на ее национальном самосозна-
нии. Но и обойти краеведческую деятельность православного духо-
Сергей Токть. Российская империя и ее политика 511
венства и вообще воспитанников православной церкви нельзя»25.
Авторы отмечают, что публицистические и краеведческие произве-
дения воспитанников православной церкви оказывали влияние на
белорусское общество, воспитывая его «в духе православия и по-
корности существующему строю»26. Но вместе с тем они содержа-
ли богатый исторический и этнографический материал, который,
несмотря на тенденциозность подачи, не мог не содействовать изу-
чению истории и культуры Белорусского края.
В 1998 г. в Минске вышла монография сотрудника Института
истории НАН Е. Онищенко «Беларусь во времена Екатерины II
(1772—1796)»27. Эта работа основывалась на богатом архивном ма-
териале, значительную часть которого автор впервые ввел в науч-
ный оборот. Задачей своего исследования Онищенко видел «осве-
щение сфер, темпов и путей инкорпорации» белорусских земель в
состав Российской империи, независимо от того, «в пользу какого
стереотипа “работает” документальный материал»28. Иными слова-
ми, автор декларировал приоритет научной объективности над
любыми политическими и идеологическими «стереотипами». При
этом доминирование описательного подхода и отсутствие концеп-
туальности значительно затрудняют восприятие книги. На вопрос
об оценке инкорпорированности Беларуси в состав России Они-
щенко отвечает следующим образом: «В 1772 г. белорусские земли
попали в состав Российской империи, и было бы удивительным,
если б победитель осуществлял тут политику китаизации или оне-
мечивания. Состоялся факт. Плохо это или хорошо, прогрессивно
или реакционно, но правительство царской России закрепило свою
власть, нормы и нравы, проводило политику сочетания старого с
новым — словом, все то, что определяется понятиями унификация,
инкорпорация, русификация...»29 Позже автор все-таки признает,
что «в целом царское правительство действовало на присоединен-
ных землях Беларуси в большей степени как консерватор, чем
реформатор и преобразователь» и утверждает, что примерно так мо-
жет быть разрешена дилемма о «’’прогрессивности” и “реакцион-
ности” присоединения»30.
В 2000 г. в издательстве Белоруского государственного уни-
верситета увидела свет книга гродненского историка С. Куль-Ссль-
верстовой «Беларусь на грани веков и культур: Формирование куль-
туры Нового времени на белорусских землях (вторая половина
XVIII в. — 1820-е гг.)»31. Под формированием культуры Нового вре-
512 Западные окраины Российской империи. Приложение 3
мени автор понимает построение единого социокультурного про-
странства, лишенного всяких сословных перегородок, свойствен-
ных феодальному обществу. По мнению Куль-Сельверстовой, этот
процесс на белорусских землях имел заметные отличия от «класси-
ческой» европейской модели. В отличие от большинства европей-
ских стран, где построение такого пространства происходило путем
отвоевания третьим сословием собственного места в системе управ-
ления обществом, в Беларуси, как и во всей Речи Посполитой, мы
наблюдаем «сознательную уступку нобилитетом части своих прав
в пользу буржуазии и включение элементов традиционной субкуль-
туры в культуру нобилей и духовенства»32. Куль-Сельверстова при-
шла к выводу, что вхождение Беларуси в состав Российской импе-
рии в результате разделов Речи Посполитой затормозило процесс
формирования культуры Нового времени: «Наличие жестких со-
словных перегородок, которые не размывались, а укреплялись по
мере консервирования феодально-крепостнического строя импе-
рии, закрывало доступ непривилегированным слоям общества к
образованию и другим достижениям профессиональной куль-
туры»33.
Особое внимание в монографии Куль-Сельверстовой уделяет-
ся формированию «своеобразной литвинской традиции», которая
была «составной частью этнокультурных процессов, что происхо-
дили на белорусских землях в Новое время». Эта «лнтвинская тра-
диция» основывалась, по мнению автора, на осознании местной
шляхтой самобытности исторического пути своего края, на со-
здании в стенах Виленского университета собственного исто-
рического мифа, на растущем интересе со стороны шляхетской ин-
теллигенции к изучению народной белорусскоязычной культуры
крестьянских слоев общества и включении элементов этой культу-
ры в культуру шляхты. Хотя эта литвинская традиция и основыва-
лась на польском литературном языке, Куль-Сельверстова считает,
что она имела все шансы стать основой для формирования белорус-
ской национальной культуры: «При благоприятных условиях она
[литвинская традиция. — С. Т. | могла бы развиться в самостоятель-
ную национальную субкультуру белорусов и литовцев <...> Литвин-
ская культурная традиция, обозначившаяся на границе столетий в
первые десятилетия XIX ст., более отчетливо оформилась в его вто-
рой трети <...> Дальнейшее развитие литвинской традиции, кото-
рая фактически воплощала белорусские и литовские элементы вор-
Сергей Токть. Российская империя и ее политика 5 1 3
додоминантной34 культуре, могло бы привести к формированию
совсем иного облика современной белорусской культуры. Она не
выглядела бы только как “крестьянская” и “фольклорная”, а есте-
ственно содержала бы в своем культурном коде достижения шляхет-
ской культуры Великого княжества Литовского и Речи Посполитой.
К сожалению, этот процесс был приостановлен после восстания
1863 г. насильственной русификацией и фактическим уничтожени-
ем через высылку из края того слоя белорусского общества, кото-
рый был носителем этой традиции»35.
В 2001 г. выходит книга гродненского историка С. Морозовой
«Униатская церковь в этнокультурном развитии Беларуси (1596—
1839 годы)»36, посвященная одной из ключевых проблем белорус-
ской истории XJX в. На основе изучения огромного количества
источников автор попыталась определить роль церковной унии в
культурной жизни белорусского этноса на протяжении двух с по-
ловиной веков. Морозова оспаривает доминировавший в советской
историографии взгляд на унию как на средство полонизации бело-
русов и доказывает, что «культуротворческая деятельность униатс-
кой церкви содействовала повышению уровня письменности и
просвещения в Беларуси, подготовки значительного слоя интелли-
генции, стимулировала развитие искусств... Содействовала прибли-
жению Беларуси к европейскому культурному пространству»37.
К недостаткам работы опять же следует отнести, по нашему мне-
нию, определенную слабость методологии. Автор порой прибегает
к модернизации самосознания исторических персонажей, схемати-
зации мотивов их поступков. Ликвидацию униатской церкви им-
перской властью Морозова оценивает, в отличие от советской
исторической традиции, как негативный фактор в белорусской ис-
тории и подчеркивает народный характер сопротивления властям:
«Деунизация 1780—1839 гг. обернулась личными и общественными
трагедиями. Она вызвала массовые проявления национально-рели-
гиозного патриотизма народа, который ответил сильной привя-
занностью к своим пастырям, обрядам, традициям. Антиобъеди-
нительное движение охватило всю Беларусь, хотя имело более
активный и организованный характер на востоке, и достигло апо-
гея во второй половине 1830-х. Его социальную базу составляли
рядовое духовенство, базилиане, шляхта, крестьяне»38.
Наиболее основательным исследованием, посвященным наци-
ональной проблематике XIX — начала XX в., стала монография
17 - 2931
514 Западные окраины Российской империи. Приложение 3
гродненского историка А. Смоленчука «Между краёвостью и наци-
ональной идеей. Польское движение на белорусских и литовских
землях. 1864—1917 гг.»39 В 2004 г. вышло второе издание этой мо-
нографии*’. В своей работе автор сделал попытку исследовать раз-
витие польского национального движения в Беларуси и Литве во
второй половине XIX — начале XX в. Естественно, что Смоленчук
значительное место отводит рассмотрению политики Российской
империи в отношении поляков и польского движения. Он дает сле-
дующую оценку этой политики: «Окончательная цель российской
политики в Беларуси — превращение Белорусско-Литовского края
в типичную российскую провинцию... Россия осуществляла поли-
тику государственного национализма, которая ограничивала воз-
можности национально-культурного развития нерусских народов и
обеспечивала политическое и культурное доминирование русской
нации». По мнению Смоленчука, главным средством национально-
культурной ассимиляции являлось ограничение прав этих народов,
сдерживание их культурного развития и укрепление русского вли-
яния4'. Но, как считает автор, российская государственность не
имела необходимого цивилизационного потенциала, чтобы покон-
чить с «роковым польским вопросом» и завершить русификацию
Белорусско-Литовского края. Именно этим объясняются шатания
между традиционными средствами полицейско-бюрократического
господства («муравьевский подход») и эпизодами вынужденного
либерализма («валуевский подход»), которые в российской исто-
риографии последнего времени трактуются как «парадоксы импер-
ской политики» (Л. Горизонтов)42.
Пресловутый «польский вопрос» оказал огромное влияние на
ход белорусской истории этого периода: «Белорусско-Литовский
край во второй половине XIX ст. стал одной из главных арен раз-
решения “польского вопроса”. Под последним власти понимали
ликвидацию любого влияния местного польского общества на по-
литическую, экономическую, культурную и религиозную жизнь
региона. На белорусских землях польско-российское противосто-
яние приобрело наиболее острый характер. Одной из причин это-
го было относительно позднее становление такого социально-куль-
турного фактора, как белорусское национальное движение»43.
Разрешение российскими властями «польского вопроса» приобре-
ло, как считает Смоленчук, характер цивилизационного конфлик-
та, от исхода которого в значительной степени зависел вектор раз-
Сергей Токть. Российская империя и ее политика... 515
вития Беларуси. Местное польское общество было своего рода
представителем «западной цивилизации». Процесс накопления
белорусского культурного капитала (термин Смоленчука) в XIX в.
в основном происходил в рамках литвинства, которое являлось
составной региональной частью польского патриотизма. Именно
оно создавало альтернативу развитию белорусской нации в грани-
цах «православной цивилизации». Антипольская политика же рос-
сийских властей только укрепляла «восточноевропейский вектор в
белорусской истории»: «Политика Российского государства на бе-
лорусских и литовских землях эволюционировала от курса на госу-
дарственную ассимиляцию местного населения и унификацию
“Северо-Западного края” до попыток полной политической депо-
лонизации и стремления обеспечить абсолютное доминирование
“великорусского элемента” не только в политической, но и в наци-
онально-культурной жизни». Следует также отмстить, что импер-
ский политический курс, вопреки усилиям его идеологов, факти-
чески содействовал распространению и усилению пропольских
настроений в сознании католической общественности. К тому же
стремление всеми средствами покончить с «польским вопросом»
деформировало внутреннюю политику и в определенном смысле
ускорило крах империи44.
Смоленчук выделил в польском движении в Беларуси и Литве
два главных течения — краевое и национальное. Он пришел к вы-
воду, что на протяжении большей части изучаемого временного
отрезка доминировало именно краевое направление, которое в наи-
большей степени соответствовало этнокультурным особенностям
литовских и белорусских поляков. Национальное направление
смогло потеснить краевое только в 1916—1917 гг.45 В самом же кра-
евом течении существовали два направления — консервативно-
либеральное и либерально-демократическое. Смоленчук также
утверждает, что краевая идея стала в 1912—1915 гг. составной час-
тью белорусского национального движения. Во всяком случае, эта
идея использовалась белорусскими деятелями для расширения сво-
ей социальной базы, поиска союзников среди деятелей иных наци-
ональных движений46.
В 2002 г. был издан второй том колллективного исследования
«Истории крестьянства Беларуси», посвященный второй половине
XIX — началу XX столетия47. Политика империи в белорусской
деревне оценивалась авторами почти исключительно в отрицатель-
17*
516 Западные окраины Российской империи. Приложение 3
ных тонах, причем исходя в первую очередь из классового подхо-
да, а нс национального. Например, реформа 1861 г. названа «кре-
постнической»48. Тот факт, что условия проведения реформы в
Беларуси для крестьян были относительно более выгодными, чем
в других регионах империи, объяснялся влиянием восстания
1863 г.: «Все эти распоряжения правительства и виленской ад-
министрации рассматривались ими самими как вынужденные и
временные, от которых царизм собирался отказаться, как только
произойдут изменения в политической ситуации в крае. Своими из-
менениями в реформе 1861 г. в пользу крестьян власти подогрева-
ли крестьянскую веру в царя-освободителя, вносили раскол в осво-
бодительный лагерь. Они уступали в мелочах, чтобы сохранить
главное — помещичье землевладение и самодержавие»49. Аграрная
политика властей характеризовалась как реакционная и консерва-
тивная: «Аграрно-крестьянская политика выявляла стремление
помещиков и самодержавной власти законсервировать сравнитель-
но низкий уровень пореформенного капиталистического развития
крестьянского хозяйства. Однако они не в состоянии были остано-
вить весь ход социально-экономического процесса. В эпоху капи-
тализма самодержавие уже не могло совсем не считаться с буржу-
азным развитием страны»50.
Знаменитая столыпинская реформа также оценивалась нега-
тивно: «...правительство стало на путь крутого поворота своей аг-
рарной политики, целью которой было расколоть крестьянство и
создазъсебе опору вдеревне влице “новых помещиков”, т.е. зажи-
точных крестьян-собственников». Широкие массы крестьянства
Беларуси, как утверждают авторы монографии, враждебно встре-
тили столыпинский указ от 9 ноября 1906 г., как и иные законода-
тельные мероприятия правительства по аграрному вопросу: они по-
нимали, что «новая аграрная политика направлена против их
интересов и несет выгоду только зажиточным верхам деревни»51.
Авторы приходят к выводу, что столыпинская реформа в Беларуси
потерпела поражение: «Царизму не удалось достичь ни одной из по-
ставленных им целей. Не была достигнута главная цель реформы —
сделать так, чтобы вдеревне рядом с обездоленным крестьянством
оставались помещики, которые обуржуазились, и кулаки, которые
полностью сомкнулись бы в экономическом и политическом пла-
не с царизмом. На этой основе планировалось уничтожить остат-
ки крепостничества, ликвидировать мелкие малопродуктивные
Сергей Токть. Российская империя и ее политика... 517
крестьянские хозяйства, превратив миллионы крестьян в сельско-
хозяйственных или промышленных рабочих»52. Главной причиной
неудачи столыпинской реформы авторы видели то, что она прово-
дилась самими же помещиками и самодержавием, имела нереши-
тельный и непоследовательный характер, отличаясь большей забо-
той «о сохранении старого, чем об утверждении нового»53. В этом
вопросе «История крестьянства Беларуси» целиком осталась на
позициях советской историографии.
Культурная жизнь белорусской деревни в данной коллективной
монографии рассматривается в значительно меньшей степени, не-
жели экономическая. Авторы только констатируют, что самодержа-
вие после подавления восстания 1863 г. стремилось усилить свое
господство в Беларуси любыми средствами, в том числе идеологи-
ческими и моральными: «Установление русских порядков во всех
сферах общественно-политической и культурной жизни сопровож-
далось усилением борьбы с полонизацией и католицизмом, ущем-
лением белорусской культуры. Исключительно важная роль при
этом отводилась православной церкви и школе... Проведение реак-
ционного курса в сфере образования было начато главным началь-
ником края... М.Н. Муравьевым. Школьное дело было поставлено
им на службу политическим интересам самодержавия и рассматри-
валось как важное средство окончательного успокоения и полного
подчинения края... Главной опорой для усиления своих позиций в
крае самодержавие видело крестьянство, которое составляло абсо-
лютное большинство населения. В деле воспитания народа в духе
православия и преданности трону важное место должна была за-
нять сельская школа»54. Авторы подчеркивают, что в своей борьбе
против полонизации российские власти одновременно подавляли
развитие национального самосознания белорусского народа: «Его
язык и культура не признавались и фактически были поставлены
вне закона... Вся организация школьного дела в крае была на-
правлена на искоренение католического влияния и воспитание мо-
лодого крестьянского поколения на чисто русских началах»55. Хотя
отмена крепостного права и развитие капитализма обусловили оп-
ределенный прогресс в области народного просвещения, но, по
мнению авторов, открытие народных училищ и церковно-приход-
ских школ имело здесь прежде всего политические цели: укрепле-
ние православия и русского влияния, борьба с католичеством и по-
лонизацией, окончательное подавление революционного движения
518 Западные окраины Российской империи. Приложение 3
и полное подчинение края. Сильно сказывалось на развитии народ-
ного образования и отсутствие земств. В результате «до самого за-
вершения эпохи капитализма Беларусь оставалась одним из самых
отсталых регионов страны относительно развития школьной сети...
и уровня грамотности»56. Последние утверждения об отсталости
белорусской деревни являются достаточно спорными. Главное, в
«Истории крестьянства...», по сути, отсутствует главный герой —
собственно крестьянин. О его мировоззрении, видении самого себя
и окружающего мира читатель среди обилия цифр и схем ничего
почти узнать не сможет.
На рубеже столетий в белорусской историографии все более
отчетливо ощущалось отсутствие обобщающих синтетических
исследований, предназначенных не только для узкого круга спе-
циалистов, но и для более широкого сообщества любителей исто-
рии. Одной из попыток создания такого исследования стало изда-
ние «Очерка истории Беларуси (1795—2002)» минского историка
3. Шибеки57. Автор, ведущий специалист по истории белорусского
города в XIX столетии, уже во введении обозначает свою позицию
по отношению к Российской империи и ее преемнице — Совет-
ской империи: «Автократическая царская Россия приостанавли-
вала эволюцию белорусских земель к политическому и экономи-
ческому либерализму, а коммунистическая Россия делала эту
эволюцию практически невозможной. На протяжении почти двух
столетий местное население лишалось возможности самостоятель-
ной деятельности на политической арене. Тем не менее и Бела-
русь подпадала под общеевропейское развитие, хотя и имела в
нем своеобразный путь, собственные этапы»58. Автор задается
вопросом: «К чему же привело вмешательство России в истори-
ческую судьбу белорусов?». Его ответ содержит ярко выраженную
негативную оценку: «Во-первых, путем закрепления белорусских
земель под властью русской абсолютной монархии здесь прерва-
лась тенденция к переходу от шляхетской к демократической рес-
публике, которая проявлялась в составе Великого княжества Ли-
товского. Это был шаг назад к укреплению крепостничества, к
насилию над человеческой личностью. Во-вторых, затормажива-
лась национальная самоидентификация белорусов, гарантом кото-
рой могло выступать Великое княжество Литовское. В-третьих,
Беларусь оказалась в составе экономически отсталой страны. Рос-
сийская империя не могла никоим иным образом содействовать
Сергей Токть. Российская империя и ее политика 519
экономическому прогрессу страны, кроме ее милитаризации. Ей
хватало сил только на военно-административное подчинение зах-
ваченных земель. Это была мощная военная держава, которая не
могла не втягивать белорусский народ в бесконечные захватничес-
кие авантюры»59.
В войне 1812 г. Белоруссия стала источником «пушечного мяса
и для русского, и для французского императоров». Дальнейшая
историческая судьба Беларуси после изгнания Наполеона была, по
мнению автора, в весьма значительной степени обусловлена борь-
бой россиян и поляков за культурное влияние на белорусские зем-
ли. Вначале победителями в этом противостоянии были поляки,
которые значительно преуспели в полонизации белорусского обще-
ства: «Полонизация проводилась от имени русского царя и с помо-
щью чиновников русской администрации. Царизм пытался опе-
реться на местных помещиков, носителей польской культуры, и
шел им навстречу. Расцвет образования в Вильне стал спаситель-
ным для поляков в их борьбе за национальную самобытность и
независимость. Здесь подготавливалась эпоха Адама Мицкевича и
Владислава Сырокомли. Для белорусской же культуры этот расцвет
имел трагический оттенок. Она теряла лучшие таланты, которые
под влиянием всеобщего подъема полонизации отрекались от бело-
русское™ и отдавали свой интеллект и способности чужой куль-
туре»60. Но полонизация затронула только шляхту и, хотя и в
меньшей степени, мещанство, а большинство белорусского кресть-
янства вообще избежало полонизации, поскольку было лишено ка-
кой-либо возможности получить образование: «А это явление, как
ни парадоксально, сохранило этническую основу для белорусско-
го возрождения. О создании белорусской народной школы не за-
ботились ни Русское государство, ни польские патриоты, ни вер-
хи местного общества. То, что белорусы не имели национальной
школы, выбило их из общеевропейского процесса консолидации
наций, который развивался в тот период. Развитие белорусского
национального движения было задержано»61.
Восстание 1831 г. и последовавшая за ним польско-русская вой-
на существенно усилили политическую напряженность в Беларуси
и тем самым еще более затормозили процесс национального само-
утверждения белорусов: «Борьба соседей с востока и запада за бе-
лорусов стала долгосрочным фактором исторического развития.
Одни стремились сделать белорусов русскими, православными,
520 Западные окраины Российской империи. Приложение 3
монархистами, другие — поляками, католиками, республиканцами.
Но ни одним, ни другим не удавалось поглотить даже верхи обще-
ства»62. Местная интеллигенция понесла существенные потери:
часть погибла в боях, часть была выслана из края, часть эмигриро-
вала. Круг потенциальных инициаторов белорусского движения
сузился. По мнению Шибеки, после 1831 г. значительно ухудши-
лись условия для выработки единой национальной идеологии, ко-
торая смогла бы консолидировать белорусский этнос, помогла бы
преодолеть религиозные и сословные различия. Российские же
правительственные круги сознательно и настойчиво разделяли бе-
лорусское общество по религиозному принципу, доказывая, что
католики в Беларуси являются исключительно поляками, а право-
славные — русскими63. В этот период Беларусь захлестнула «волна
николаевской русификации» и «попытки превращения... в Северо-
Западный край»64.
Также крайне отрицательную роль в истории Беларуси, по мне-
нию Шибеки, сыграла ликвидация униатской церкви в 1839 г.: «Из
богослужения вытеснялся белорусский язык, который после при-
соединения белорусских земель к России активно распространял-
ся среди униатов. Царское правительство лишило духовной опоры
около миллиона человек, которые никогда не относили себя ни к
русским, ни к полякам, осознавали свою самобытность. Был поте-
рян целый пласт духовности, который принадлежал не только уни-
атам-белорусам, но и всему миру»65. После 1839 г. начал усиливать-
ся антагонизм между православными и католиками, который
разделил белорусский народ на две части. Господствующая в импе-
рии крепостническая система привела крестьян-белорусов на грань
вымирания, а царская политика деформировала «естественное»
развитие белорусского общества и его экономики. Для выхода из
кризиса были необходимы радикальные реформы, «но еще в боль-
шей степени государственный суверенитет». Однако «царское гос-
подство усложняло белорусскому народу путь к достижениям евро-
пейской цивилизации».
В восстании 1863 г. Беларусь понесла очевидные людские по-
тери. Почти все интеллигенты, которые начали осознавать свою
связь с белорусским народом, погибли или были разбросаны по
просторам империи и всего мира. Царская же демагогия пыталась
превращать православное большинство белорусского этноса в вер-
ноподданных россиян. Восстание углубило «социально-религиоз-
Сергей Токть. Российская империя и ее политика... 521
ную бездну между католическими помещиками и православным
крестьянством», поэтому «встреча белорусской идеи с этнической
массой белорусов откладывалась». Но положительным результатом
восстания было то, что «последующим поколениям в наследство
перешла традиция борьбы за собственную государственность»66.
Таким образом, по мнению Шибеки, хронологический период
1831—1861 гг. определялся нарастанием динамики в изменении
«культурного ландшафта» белорусских земель. Вместо полонизации
поднялась «волна николаевской русификации, подкрепленная не
только политически, но и идеологически. <...> В результате пере-
вода униатов в православие (1839 г.) наших предков отдаляли от
поляков, но опасно приближали к русским. И все же в вихре
польско-российского противостояния понимание белорусской са-
мобытности усиливалось. Русские помогали уяснить, что белору-
сы — не поляки, но были не способны доказать, что белорусы —
русские. Такая же “помощь” шла и от поляков. Наблюдалось вре-
менное равновесие русских и польских культурных влияний»67.
После восстания 1863 г. главным стержнем царской политики
в Беларуси опять стала русификация, которая теперь «приобрела
еще более опасный характер, поскольку охватила белорусское кре-
стьянство»68. Восстание, а затем и военное положение препятство-
вали проведению в Беларуси либеральных реформ, задуманных
императором Александром И. Реформы эти вводились здесь с опоз-
данием и с существенными ограничениями. Царизм стремился изо-
лировать Белорусский край от польско-европейского влияния и
культурных традиций. Здесь не было ни одного высшего учебного
учреждения. Запрещалось издавать книги на белорусском языке.
Все это, по мнению автора, обедняло и угнетало культурные про-
цессы в Беларуси.
Результатом такой правительственной политики русификации
Беларуси было возникновение целого слоя местного общества, ко-
торый стал опорой российского господства в крае: «Это были чи-
новники, учителя, духовенство. Они не имели капиталов, жили на
правительственном хлебе и завидовали землевладельцам католичес-
кого исповедания. Экономическая зависимость от Русского госу-
дарства и враждебность ко всему польскому объединяли их в общем
стремлении — теснее прильнуть к России. В полной поддержке
Русского государства они видели единый путь к своему благополу-
чию и духовности своего края. В знак благодарности местные сто-
522 Западные окраины Российской империи. Приложение 3
ронники русских порядков были готовы отречься от историческо-
го наследия Великого княжества Литовского и Речи Посполитой.
А вообще считалось, что Беларусь — не что иное, как Западная
Россия. Такая идеология получила в то время название “западно-
руссизма”...»69
Волна русификации «остановила естественный процес форми-
рования белорусской нации»: «во второй половине XIX в. над Бе-
ларусью нависла мрачная атмосфера русификации, которая жесто-
ко и нахально унижала человеческое достоинство белорусского
народа. Присоединение белорусских масс к русской культуре в ус-
ловиях отсутствия собственного государства и отдельной религии
давало эффект денационализации. Если интеллектуалы еще спо-
собны были критически переработать достижения чужой культуры,
то на простых людей она действовала как отрава: калечила этничес-
кое самосознание, формировала синдром неполноценности»70.
Российская монополизация белорусского рынка не содейство-
вала, по мнению Шибеки, развитию здесь национальной промыш-
ленности, которая оставалась преимущественно на дофабричной
стадии и специализировалась на переработке сельскохозяйственно-
го сырья71. Россия же не делала инвестиций в экономику Белару-
си, а просто использовала ее дешевые природные, человеческие и
денежные ресурсы. Но вместе с тем экономика Беларуси сохрани-
ла свои особенности72. Причем, как ни парадоксально, но эконо-
мические основания для консолидации белорусской нации «созда-
вались тем самым предпринимательством, которое усиливало
экономическую зависимость от центра»73. Накануне Первой миро-
вой войны промышленный рост в Беларуси достигал 14% в год:
«Именно тогда в народном сознании начало укрепляться чувство
гордости за принадлежность к “великой империи”, зародился миф,
сохранившийся до нашего времени, о том, как хорошо жилось в
царской России. Хотя по своему уровню российская жизнь была
намного хуже в сравнении с жизнью в западноевропейских стра-
нах»74. Как считает Шибека, революция 1905—1907 гг. значитель-
но ускорила модернизацию России, хотя эта модернизация затро-
нула преимущественно экономическую сферу и очень слабо —
общественную жизнь. Процессы нациотворчества были составной
частью модернизации. Бурный экономический рост и некоторая
либерализация национальной политики в этот период позволили
белорусам утвердить себя в духовной сфере: «Возникла професси-
Сергей Токтпъ. Российская империя и ее политика... 523
ональная белорусская культура — литература и искусство»75. Таким
образом, Шибека попытался изложить историю Беларуси с перс-
пективы теории модернизации. Под этим термином автор, по-ви-
димому, понимает промышленную индустриализацию и развитие
либерально-демократических институтов по западноевропейскому
образцу. Вхождение белорусских земель в состав Российской импе-
рии привело, по мнению Шибеки, к отклонению от «естественно-
го» пути модернизации и задержало процесс развития белорусской
нации. Правда, последнее утверждение выглядит явно априорным.
В 2002 г. в Белостоке (Республика Польша) на польском языке
вышла обобщающая работа О. Латышонка и Е. Мироновича «Ис-
тория Беларуси от середины XVIII ст. до конца XX ст.»76. Авторы,
хорошо известные в Беларуси исследователи, причисляют себя к
«белостоцкой школе» в современной белорусской историографии.
Уже во введении они подчеркивают, что при написании книги
«стремились прежде всего учитывать белорусскую точку зрения,
хотя и без излишней оглядки на белорусские исторические ми-
фы»77. Автором глав книги, посвященных XIX — началу XX в., яв-
ляется О. Латышонок. Для данного исследования характерен целый
ряд новаций. Авторы отступили от общепринятой схемы, в соответ-
ствии с которой во всех обобщающих работах разделительной чер-
той выступал 1795 г., когда произошел последний раздел Речи По-
сполитой. Свою книгу они начинают с середины XVIII в.: «...когда
состояние относительного цивилизационного равновесия смени-
лось преобладающим стремлением к модернизации государства и
общества, равно в Речи Посполитой и в России, которая начала
очередной этап реформ. Модернизационные процессы в обеих
странах проходили сходным путем (учитывая отставание России).
На протяжении нескольких десятилетий сохранялся спорный во-
прос, по которому из двух путей пойдет модернизация Беларуси —
по польскому или по российскому. Мощь Российской империи
перевесила, и Беларусь во время царствования Николая вынужде-
на была окончательно принять российский образец, а в XX в. —
советский. Тем самым история Беларуси от середины XV до конца
XX в. — это история цивилизационного удаления страны и форми-
рующегося современного белорусского народа от Польши»78. Одна-
ко относительно первой трети XIX в. Латышонок говорит о дина-
мичном развитии польской культуры на белорусских землях и
существовании «польского шляхетского самоуправления в Литве и
524 Западные окраины Российской империи. Приложение 3
Беларуси»79. Отражением этого был расцвет польскоязычного выс-
шего и среднего образования. Вместе с тем уровень начального
образования в Беларуси являлся по европейским меркам катастро-
фически низким. С одной стороны, причиной этого была общая
цивилизационная отсталость империи, а с другой — нежелание
местной шляхты обучать грамоте крестьян и мешан, принадлежа-
щих к иному, чем она, вероисповеданию80.
Латышонок подвергает сомнению распространенное в белорус-
ской историографии утверждение, что присоединение белорусских
земель к Российской империи имело положительное значение для
их экономического развития: «Самый внимательный анализ при-
веденных в этой литературе данных не дает никаких доводов в
пользу правильности этого утверждения»81. Вместе с тем к оценке
крест ьянской реформы 1861 г. автор подходит куда более взвешен-
но, чем большинство белорусских исследователей, часто традици-
онно называющих реформу «грабительской»: «Реформа была не-
сомненно обидной для крестьян. Следует, однако, помнить о том,
что освобожденных в то же время чернокожих рабов в США не
наделили землей с плантаций, а проведенное сверху освобождение
невольников вызвало кровавую гражданскую войну»82.
Резко негативно оценивает Латышонок последствия для Бела-
руси восстания 1863 г.: «Восстание 1863 г. было для Беларуси тра-
гедией. Несколько сотен повстанцев погибло в боях, было расстре-
ляно или повешено. Около 10 тыс. человек выслано в глубь России.
Главной трагедией было, однако, то, что во время восстания бело-
русское общество разделилось на два лагеря: католический, куль-
турно и политически ориентированный на Польшу и православ-
ный — пророссийской ориентации. Лидеры этих направлений,
Калиновский и Коялович, апеллируя к народному благу, привели
по существу к своеобразной гражданской войне, которая шла в рам-
ках общего польско-российского противостояния»83. По мнению
Латышонка, восстание 1863 г. стало последней попыткой католи-
ческой шляхты, высшего слоя белорусского общества, повернуть
ход истории. Однако цивилизационный поворот, осуществленный
Николаем I, оказался достаточно устойчивым. С этого времени все
большую политическую и общественную роль начинает играть пра-
вославная интеллигенция, которая сначала формировалась из ду-
ховенства, а позже в большей степени из крестьянства. Теперь бе-
лорусское национальное движение параллельно развивалось двумя
течениями — православным и католическим84.
Сергей Токтг,. Российская империя и ее политика... 525
Национальную политику российских властей на белорусских
землях Латышонок оценивает как антибелорусскую: «Репрессии
после восстания 1863 г., хотя и были направлены против “польских
бунтовщиков”, в сущности, коснулись всего белорусского об-
щества. Хотя и не было запрета печатания книг на белорусском
языке, не разрешалось издавать белорусские произведения даже
кириллицей. Не исполнилась также мечта “западнорусской” интел-
лигенции о получении власти...»85 И в дальнейшем российская по-
литика в Беларуси была продолжением политики Муравьева. При-
чем белорусы в этих условиях испытывали двойной гнет: «...как
крестьяне (это 9 из 10 белорусов) имели ограниченный доступ к
образованию выше начального, зарезервированного для высших
сословий, и как народ, самобытность которого российские власти
не признавали»86. В целом для книги Латышонка и Мироновича
характерен достаточно взвешенный подход к оценкам историчес-
ких фактов, стремление понять мотивы действий представителей
«западнорусского» лагеря, лояльных к политике Российской импе-
рии, а также признание роли «западнорусов» в развитии белорус-
ской национальной идеи.
В 2002 г. в Гродно вышла монография С. Токтя «Белорусская
деревня на рубеже эпох»87. В данной монографии на примере Грод-
ненского региона рассматриваются изменения этнического само-
сознания белорусских крестьян в условиях распада традиционно-
го аграрного общества. По мнению автора, до Первой мировой
войны жизнь белорусской деревни регулировалась преимуществен-
но нормами традиционной культуры, а этническое самосознание
крестьян замыкалось в рамках изолированной тутэйшости, oipa-
ничивалось пространством малой родины. Важной особенностью
развития этнических процессов на белорусских землях в имперский
период являлась большая роль государственных структур и местных
шляхетских элит, которые в условиях острого польско-российско-
го противостояния стремились привить крестьянскому населению
собственные представления об идеологическом отечестве и нацио-
нальном патриотизме. Эти усилия элит, по сути, опережали реаль-
ный уровень включения белорусской деревни в надлокальные хо-
зяйственные и информационные процессы. Однако в результате
наступления модернизации и ускорения процессов распада тради-
ционной деревенской культуры все большее количество выходцев
из села ассимилируется в русскоязычную или, реже, в польскоязыч-
Западные окраины Российской империи. Приложение 3
ную среду, поскольку это являлось для них необходимым условием
социального успеха. Здесь существенную роль играл конфессио-
нальный фактор, поскольку наблюдались заметные отличия в пра-
вославной и католической сельской среде. И все же до Первой
мировой войны мир традиционной деревни еще сохранял опреде-
ленный запас прочности, что, в свою очередь, давало шансы бело-
русскому национальному движению, которое в этот период вступа-
ет в идеологическую борьбу за крестьянство.
В 2004 г. в Минске вышло фундаментальное микроисторическое
исследование В. Носевича «Традиционная белорусская деревня в
европейской перспективе»88. В монографии на примере небольшой
сельской популяции в современном Логойском районе Минской
области прослеживается история белорусской деревни с XIV по се-
редину XX в. Период нахождения этого микрорегиона в Российской
империи рассматривается в разделах «Традиционные структуры» и
«Традиция и модернизация». Автор оценивает последствия присо-
единения к империи для жизни местных крестьян таким образом:
«Присоединение к Российской империи в 1793 г. повлекло развитие
белорусской деревни в направлении, прямо противоположном
тому, в котором происходило развитие западноевропейской дерев-
ни в это же время. Французская революция, ликвидировавшая все
формы феодальной зависимости, дала мощный толчок обществен-
ной мысли в других странах. Идея о моральной неприемлемости
крепостничества возобладала почти повсеместно... Но под властью
России, где крепостничество приобрело, пожалуй, самые жесткие
формы в истории всей Европы, процесс опять пошел вспять»89.
Впрочем, Носевич не уделяет особого внимания вопросу о взаимо-
отношениях крестьян и власти в своем исследовании. Фигура им-
перского чиновника, непосредственно контактирующего с сельча-
нами и на месте осуществляющего государственную политику, в
монографии практически отсутствует, хотя именно материалы, на-
писанные рукой этого чиновника, и составляют значительную часть
источников для исследования традиционной деревни.
Тенденция к более положительному освещению политики Рос-
сийской империи и одновременно более негативным оценкам про-
цессов полонизации и деятельности польскоязычных шляхетских
элит проявляется в различных официальных учебных пособиях,
которые выходят с конца 1990-х гг. В учебном пособии для вузов
под редакцией Я. Новика и Г. Марцуля утверждалось: «Присоеди-
Сергей Токть. Российская империя и ее политика... 527
нение к России дало импульс ускорению процесса капиталистичес-
кого развития в Беларуси, присоединило ее к общероссийскому
рынку. Все экономические реформы, проведенные российскими
властями в западных губерниях, имели более глубокий смысл, чем
в Центральной России: целью было подтянуть их экономическое
развитие к общероссийскому уровню. Включение Беларуси в состав
Российской империи содействовало консолидации белорусского
народа, росту его самосознания как отдельного этнического сооб-
щества. В итоге сформировался устойчивый белорусский характер,
лучшими чертами которого стали толерантность, трудолюбие, ува-
жение к соседним народам»90. В учебном пособии для вузов Я. Тре-
шенка политика Российской империи в Беларуси характеризуется
как слишком мягкая и либеральная по отношению к местным шля-
хетским элитам и «белорусским националистам», а белорусский
народ рассматривается как неотъемлемая часть «триединого рус-
ского народа»91.
Вокруг содержания учебных пособий разгорелись наиболее ост-
рые споры среди белорусских историков, причем зачастую с взаим-
ными обвинениями в преднамеренном искажении прошлого. На-
пример, гродненский историкА. Кравцевич утверждает: «Сегодня
можно констатировать, что среди белорусских историков обозна-
чился идеологический раскол... на два противоположных лагеря:
историков, которые работают в контексте национальной историог-
рафии, и историков-пропагандистов, которые по заказу властей
реанимируют пророссийскую историю Беларуси»92. В то же время
оппоненты «национальных историков» называют своих идеологи-
ческих противников «националистами», а себя — «историками-
патриотами». «Историки-националисты», по их мнению, освеща-
ют историю Беларуси «в духе русофобства и поклонения перед
Западом»93. Патриотическое, условно говоря, направление пред-
ставляет собой довольно любопытный синтез марксистской и за-
паднорусской стилистики. Некоторые авторы для характеристики
белорусского национального движения в XIX — начале XX в. даже
используют термины «белорусский национал-сепаратизм», «так
называемое “адраджэнне” [возрождение]» и т.п., имеющие явно
негативную эмоциональную окраску94. В то же время за последние
годы так и не появилось действительно научных работ, которые
можно было бы отнести к этому направлению. Поэтому трудно
говорить о существовании какой-либо научной полемики между
528 Западные окраины Российской империи. Приложение 3
двумя обозначенными выше позициями. Спор преимущественно
ведется относительно содержания учебных пособий и учебников, а
следовательно, имеет явно политизированный, а не научный ха-
рактер.
Достаточно сложно дать общую оценку развития белорусской
постсоветской историографии периода XIX — начала XX в. Осме-
лимся утверждать, что пока еще не появилось фундаментальных
исследований по истории этого периода, в которых бы с новых ме-
тодологических позиций объективно исследовалась политика импе-
рии на белорусских землях и ее результаты для судеб белорусского
народа. Не исследована в достаточной степени и на уровне совре-
менных теоретических подходов и ключевая, по нашему мнению,
проблема этого периода — формирование белорусской нации как
нации современного типа. Ведь до сих пор нет монографического
исследования, посвященного белорусскому национальному движе-
нию в XIX в. В большинстве своем белорусские историки остаются
стихийными позитивистами, а выводы и оценочные суждения зача-
стую являются априорными и декларативными. Стиль многих работ
по-прежнему насыщен языковыми штампами старой советской
историографии, с ее склонностью к безапелляционным суждениям
и навешиванию ярлыков. Не содействует развитию исторической
науки и тот факт, что научные монографии обычно издаются мизер-
ными тиражами и зачастую неизвестны даже тем исследователям,
которые занимаются близкой проблематикой. С этой точки зрения
достаточно трудно говорить об общем для белорусских историков
коммуникационном пространстве, которое является необходимым
условием для плодотворного обмена идей. В изучении периода Рос-
сийской империи в постсоветской историографии заметно выделя-
ются два центра — Минск и Гродно. Если в отношении Минска все
понятно, то активность гродненских исследователей можно объяс-
нить наличием в этом областном центре достаточно богатого исто-
рического архива, а также более частыми научными контактами с
польскими и литовскими историками, что содействует восприятию
новых идей и методологических подходов.
Несмотря на все сложности, в последние годы, насколько мож-
но сулить по публикациям в белорусских исторических журналах95
и научных сборниках, все же намечаются, по нашему мнению, оп-
ределенные положительные изменения, попытки использования
новых исследовательских методов, стремление к большей объектив-
Сергей Токтъ. Российская империя и ее полшпика... 529
ности освещения исторических событий и персонажей, отход от
характерного для советской историографии обвинительного, «про-
курорского» стиля. Это дает основания с некоторым оптимизмом
смотреть на ближайшее будущее белорусской национальной исто-
риографии в целом, в том числе и историографии периода суще-
ствования Беларуси в составе Российской империи.
1 Цитаты из белорусскоязычных и польскоязычных текстов переведе-
ны на русский язык автором статьи.
2 Саганов1ч Г. Дзссяпь гадоу бсларускай пстарыяграфп (1991 —2000) //
Бе л ару с Ki пстарычпы агляд. 2001. Т. 8. Сш. 1—2(14—14).
3 Нарысы псторьп Беларусь У 2-х ч. Ч. 1. Мпзск: Беларусь, 1994 (авто-
ры — М. Касцюк, У. каенка, Г. Штыхау и др.).
4 Там же. С. 267.
5 Нарысы псторьп Беларусь С. 275.
6 Там же. С. 297.
7 Там же. С. 311.
8 Там же. С.329.
9 Там же.
10 Там же. С. 334.
11 Там же. С. 429
12 Там же. С. 337.
13 Там же.
14 Там же. С. 411
15 Там же. С. 422
16 История еялянства Беларусь Т. 1. Мшск, 1997.
17 Там же. С. 259.
18 Там же. С. 267.
19 Там же. С. 341.
20 Канфесп на Беларус! (к. XVIII — пачатакХХст.)/ Грыгор’ева В.В.,
ЗавальнюкУ.М., Навщю У.1.,Ф1латаваА.М. Нав. рэд. У.1. Навшкь Мжск:
Экапсрспекгыва, 1998.
21 Там же. С. 129.
22 Там же. С. 31.
23 Там же. С. 43.
24 Там же. С. 127.
25 Там же. С. 130.
26 Там же. С. 131.
27 Анйичанка Я.К. Беларусь у часы Кацярыны II (1772—1796). Мшск:
ЗАО «ВЕДЫ», 1998.
28 Там же. С. 11.
29 Там же.
30 Там же. С. 188.
30 Западные окраины Российской империи. Приложение 3
31 Куль-Сялъверстава Святлана Я. Беларусь на мяжы стагоддзяу i куль-
тур; Фармаванне культуры Новата часу на беларусюх землях (другая палова
XVIII ст. — 1820-я г.) / Нав. рэд. П.1. Брыгадзщ. Мшск, 2000.
32 Там же. С. 259.
33 Там же.
34 Термин, заимствованный из работ российского исследователя
А.С. Мыльникова и обозначающий культуру господствующих классов и
образованных слоев общества (в данном случае шляхты) в ее противопо-
ставлении традиционной, народной культуре.
35 Куль-Сялъверстава Святлана Я. Беларусь на мяжы стагоддзяу i куль-
тур... С. 247.
36 Марозава СВ. У Hi я ц кая царква у этнакультурным развщщ Беларус!
(1596-1839 гады). Гродна: ГрДУ, 2001.
37 Там же. С. 257-258.
38 Там же. С. 259.
39 СмалянчукА. Пам1ж краёвасцю i нацыянальнай 1дэяй. Польсю рух на
беларусюх i лггоусюх землях. 1864—1917 г. Гродна: ГрДУ, 2001.
40 СмалянчукА. Пам1ж краёвасцю i нацыянальнай 1дэяй. Польсю рух на
беларусюх i лггоусюх землях. 1864 — люты 1917 г. 2-е выд. СПб., 2004.
41 Там же. С. 114-115.
42 Там же. С. 114. См. также рецензию Смоленчука на работу Л. Го-
ризонтова «Парадоксы имперской политики» (М., 1999): Пстарычны аль-
манах. Гродна, 2000. Т. 3. С. 143—150. По мнению Смоленчука, в книге
«делается определенная попытка реабилитации национальной и конфес-
сиональной политики царизма в отношении поляков».
43 Смалянчук А. Пам1ж краёвасцю i нацыянальнай цхэяй... 2-е выд.
С. 114.
44 Там же. С. 362.
45 Там же. С. 363.
46 Там же. С. 364.
47 История сялянства Беларуси са старажытных часоу да наших дзён:
У 3 т. Т. 2. Псторыя сялянства Беларуси ад рэформы 1861 г. да сакав!ка
1917 г. / Абезгауз З.Е., Бейлькш Х.Ю., Бухавец А.Р. i 1нш.; Пад рэд.
В.П. Панющча. Мшск: Беларуская навука, 2002.
48 Там же. С. 124.
49 Там же. С. 82.
50 Там же. С. 13.
51 Там же. С. 364.
52 Там же. С. 380.
53 Там же. С. 381.
54 Там же. С. 486.
Там же. С. 488.
56 Там же. С. 497.
57 Шыбека 3. Нарыс псторьп Бсларуб (1795—2002). Мжск: «Энцыкла-
педыкс», 2003.
Сергей Ток.ть. Российская империя и ее политика... 531
58 Там же. С. 9.
59 Там же. С. 21.
60 Там же. С. 33.
61 Там же.
62 Там же. С. 49.
63 Там же.
64 Там же.
65 Там же. С. 65.
66 Там же. С. 100.
67 Там же. С. 101.
68 Там же. С. 102.
69 Там же. С. 109.
70 Там же. С. 109.
71 Там же. С. 114.
72 Там же. С. 115.
73 Там же. С. 116.
74 Там же. С. 156.
75 Там же. С. 168.
76 Latyszonek O.t MironowiczJ. Historia Bialorusi od potowy XVIII do korica
XX wieku. Bialystok, 2002.
77 Ibid.S. 10.
78 Ibid.S. 11.
79 Ibid. S. 39.
80 Ibid. S. 59.
81 Ibid. S. 50.
82 Ibid. S.91.
83 Ibid. S. 96.
84 Ibid. S. 97.
85 Ibid.S. 111.
86 Ibid. S. 118.
87 Беларуская веска на мяжы эпох: Змены этшчнай самасвядомасш
сялянства ва умовах распаду традыцыйнага аграрнага грамадства (па ма-
тэрыялах Гарадзеншчыны XIX — першай трэш XX ст.). Гродна: ГрДУ,
2002.
88 Традиционная белорусская деревня в европейской перспективе.
Минск: Технология, 2004.
89 Там же. С. 193.
90 История Беларусг. Вучэбны дапам. У 2-х ч. Ч. 1. Ад старажытных
часоу — па люты 1917 г. / Нов1к Я.К., Марцуль Г.С., Качала? I.J1. i 1нш.
2-е вид. M'ihck: Ушверспэцкае, 2000. С. 303.
91 ТрещенокЯ.И. История Беларуси. Ч. 1. Досоветский период: Учеб-
ное пособие. Могилев, 2003. С. 142—155.
92 KpayupeinA. Праблемы пстарычнай навую на Беларус!// Пстарыч-
ны альманах. Т. 4.2001. С. 9.
93 Цит. по: Саганов1ч Г Дзесяць гадоу беларускай пстарыяграфп (1991—
2000) // Беларусю пстарычны агляд. 2001. Т. 8. Сш. 1—2.
532 Западные окраины Российской империи Приложение 3
94 Черепица В.Н. Михаил Осипович Коялович. История жизни и твор-
чества. Гродно: ГрГУ, 1998.
95 В Беларуси на сегодняшний день издаются два независимых ис-
торических научных журнала «Беларускг пстарычны агляд» (Минск) и
«Пстарычны альманах» (Гродно), а также государственный научно-мето-
дический журнал для учителей истории «Беларуси пстарычны часогпс».
Проблемам белорусской истории посвящен журнал «Biatoruskie Zeszyty
Historyczne» (Белосток, Польша), который издается местным «Белорус-
ским историческим обществом» на белорусском и польском языках.
ПРИЛОЖЕНИЕ 4
Дариус Сталюнас
Взгляд на политику Российской империи
в литовской историографии
В данной статье анализируются различные подходы к истории
национальной политики империи Романовых в литовской историо-
графии. Источниками д ля нас являются не только конкретные ис-
следования, посвященные имперской национальной политике, но
и обобщающие работы (в некоторых случаях даже учебники), в
которых ярче всего отражались идеологические императивы. Этот
образ имперской политики зависел оттого, как определялось по-
нятие исторической общности (история нации, народа, общества,
государства), история которой писалась. Вместе с тем кратко будет
рассмотрена концепция литовского нациостроительства, которую
принято называть «Национальным возрождением». Эго облегчит
понимание различных оценок характера Российской империи и
осуществляемой властями «национальной политики». В свою оче-
редь, данная проблема распадается на следующие вопросы: как
оценивалось присоединение к Российской империи Речи Поспо-
литой (особенно Великого княжества Литовского) в конце XVIII в.;
какие факторы влияли на изменение внутренней политики России;
как определялась политика России по отношению к этому краю, в
данном случае особенно важно раскрыть, употреблялся ли термин
«русификация» и какое в него вкладывалось содержание; каковы
были последствия этой «национальной политики».
Вне всякого сомнения, образ Российской империи в литовской
историографии менялся в зависимости от политического развития
страны, уровня профессиональной подготовки историков и других
обстоятельств. Поэтому исследование следует разделить на отдель-
534 Западные окраины Российской империи. Приложение 4
ные периоды. В первую очередь рассмотрим ситуацию с 1918 по
1940 г.' Далее отдельные периоды составляют 1940 (1945) — 1990 гг.
и время с 1990 г. после восстановления независимости Литвы.
Эмигрантская историография отдельно не будет обсуждаться, пото-
му что литовские историки, оказавшиеся вдали не только от Литвы,
но и от польских, российских, белорусских архивов, в сущности,
продолжали те традиции, которые сформировались в межвоенной
Литве.
1918-1940 гг.
Исторические концепции, сформировавшиеся в Литве в XIX —
начале XX в., невозможно было отделить от понятия национально-
сти. В рассматриваемый период литовский национализм придавал
особое значение этнокультурным ценностям, т.е. литовцем считал-
ся индивид литовского происхождения, говорящий на литовском
языке, кроме того, он должен был активно участвовать в осуществ-
лении «национальной идеи»2. Литовский исторический нарратив
(начиная с С. Даукантаса (Daukantas) в первой половине XIX в.)
формировался в оппозиции к польскому: первой и главной задачей
литовского нациостроительства было отмежевание от польскости.
Особенно ясно эта оппозиция ко всему польскому видна в литовс-
ком национальном дискурсе конца XIX — начала XX в. Дело в том,
что польский национализм, особенно национал-демократы и кон-
сервативное крыло, оспаривал право литовцев на самоопределение.
В лучшем случае им придавался статус национального меньшин-
ства в будущем независимом Польском государстве в его истори-
ческих границах. Такая политическая доктрина поддерживалась и
историческими аргументами: все, что было связано с цивилизаци-
ей и культурой в Литве, приписывалось полякам и польскому вли-
янию. В связи с этим польский национализм, в первую очередь,
соперничал с российской исторической доктриной, которая утвер-
ждала, что Великое княжество Литовское от его создания до Люб-
линской унии было русским государством. Итак, литовский исто-
рический нарратив формировался как оппозиция к польской
исторической доктрине.
При таком подходе, несомненно, особое значение придается
истории этноса (или нации), а не государства. Поэтому в истории
литовцы ищут собственные этнокультурные ценности, главным
образом связанные с распространением литовского языка. Правда,
Дариус Сталюнас. Взгляд на политику Российской империи... 535
это не означает совершенного отказа от традиций литовской го-
сударственности. В конце XIX — начале XX в. литовская истори-
ческая литература обычно обращалась только к истории Великого
княжества Литовского до Люблинской унии (1569 г.), при этом под-
черкивая, что государство создавали и им управляли лица литовс-
кого происхождения. Более поздние эпохи оценивались как пери-
од утверждения польскости, что было связано с полонизацией
дворянства. Конечно, литовская историческая концепция форми-
ровалась не без проблем, особенно когда речь шла о периоде,
которому были чужды категории модерного национализма. Труд-
ности возникали, например, с польскоязычной литературой. В од-
них ситуациях, руководствуясь принципами этнолингвистическо-
го национализма, эта литература и ее авторы, а в первую очередь
речь шла об А. Мицкевиче (Mickiewicz), не попадала в литовский
национальный пантеон, а в других она признавалась своей3. Подоб-
ное явление, по моему мнению, можно объяснить двоякой ролью
национальной идентичности: с одной стороны, она должна гомо-
генизировать нацию, и в этом случае лингвистический критерий
играет первостепенную роль, особенно в начале нациостроитель-
ства. С другой стороны, литовский национализм старался при-
тянуть на свою сторону литовское дворянство, которое в своем
большинстве уже не говорило на литовском языке, и обосновать
претензии на историческую столицу Великого княжества Литовс-
кого — Вильнюс (Вильна), где литовскоязычное население состав-
ляло меньшинство. В этом случае лингвистический критерий в де-
финиции нации уже не мог быть самым главным. Поэтому лидеры
литовского национального движения употребляли другие критерии
литовскости, в первую очередь — этничность.
В межвоенный период ситуация изменилась. Хотя историки
продолжали подчеркивать и отрицательно оценивать ополячивание
почти всего дворянства после Люблинской унии, одновременно
отмечались усилия этого сословия сохранить политическую само-
стоятельность Великого княжества Литовского.
В обобщающих работах по истории Литвы (в том числе в учеб-
никах), озаглавленных «История Литвы», во введении пояснялось,
что предметом описания будет история литовского народа (lietuviq
tautos istorija)4. Правда, иногда все же уточнялось, что авторов ин-
тересует не только история литовского народа: «Однако если эта
наука исследует и описывает историю не только литовского наро-
да, но и его государства, обычно ее называем историей Литвы»5.
536 Западные окраины Российской империи. Приложение I
При подобной расстановке приоритетов в истории Литвы
XIX в. преобладает тема литовского «национального возрождения».
В ее рамках в первую очередь рассматривается так называемое ли-
туанистическое движение жемайтийского дворянства, однако «под-
линное Возрождение» связывалось с распространением националь-
ной идеи в других европейских странах6, отменой крепостного
права (1861 г.), создавшей условия для публичной деятельности вы-
шедшей из народа интеллигенции (правда, иногда отмечалось, что
к национальному движению присоединилась и небольшая часть
дворянства)7. Включение Литвы в состав Российской империи оце-
нивалось отрицательно: Россия, присоединив Литву, ухудшила по-
ложение крестьян, однако положение дворянства осталось без из-
менений (оно только лишилось бывшей политической власти)8.
Следует также отметить, что в рассматриваемый период у боль-
шинства авторов не возникало сомнения в том, что литовцы столк-
нулись с «русскими властями». При описании политики имперской
власти отмечалось, что она не была однородной. Обычно указыва-
лись следующие факторы, вносящие коррективы в «национальную
политику» по отношению к литовцам: различия в подходах царей
(например, Екатерина П в большей степени, чем ее наследники,
стремилась интегрировать присоединенные территории), как бы
мы сейчас выразились, «вызовы» «инородцев» («польские» восста-
ния, сопротивление литовцев, вызванное запрещением литовской
печати латинским письмом), изменения в международном положе-
нии, перемены в русском обществе9.
Итак, утверждение, что «национальная политика» России изме-
нялась в зависимости от обстоятельств, позволяет предположить,
что историки останавливали свое внимание именно на задачах и
проблемах изменчивого правительственного курса. Интенсифика-
ция дискриминационной политики чаще всего связывается с
подавлением восстания 1863—1864 гг. и назначением на пост Ви-
ленского генерал-губернатора М.Н. Муравьева10. Как раз этому пе-
риоду в литовской историографии и уделяется больше всего вни-
мания, что вполне объяснимо: как уже отмечалось, в этот период
создаются предпосылки для «подлинного Возрождения».
Рассматривая оценку конкретных эпизодов «национальной
политики» России, можно заметить, что большинство исследова-
телей, анализируя репрессивные меры властей, направленные про-
тив литовцев (как будто эта не доминирующая национальная груп-
па представляла собой исключительную проблему), в то же время
Дариус Сталюнас. Взгляд на политику Российской империи... 5Ъ7
признается, что дискриминационная политика в первую очередь
была направлена против помещиков и католического духовенства.
Мнения авторов не совпадали в оценке целей, которые преследо-
вали Муравьев и его последователи, особенно тогда, когда речь шла
о крестьянской реформе и введении в Литве кириллицы.
Особенное место в литовской историографии этого периода
занимает П. Шляжас (Slezas), который в 1929 г. опубликовал в га-
зете «Rytas» («Утро») статью о роли Муравьева в литовском «воз-
рождении». Примерно так же, как в белорусской историографии
того времени М.В. Довнар-Запольский1', Шляжас предлагал отка-
заться от «польского» взгляда на муравьевскую политику. Литовцы,
по мнению историка, должны быть благодарны Виленскому гене-
рал-губернатору за его антипольскую политику, за улучшение эко-
номической ситуации литовского крестьянства и т.д. Без всего это-
го, писал Шляжас, вряд ли могло состояться и «национальное
возрождение» литовцев. И эти заслуги гораздо важнее тех негатив-
ных последствий, которые возникли как результат муравьевской
политики, направленной на упрочение позиций русского элемен-
та12. В позднейших публикациях Шляжас уже не оценивал действия
Муравьева так однозначно. Хотя он и не приписывал деятельнос-
ти Муравьева русификаторских целей (запрещение традиционной
литовской письменности латинским письмом, по его мнению,
имело целью «отвлечь литовцев от поляков и приблизить их к рус-
ским»13), но все же признавал, что трудно определить, чего боль-
ше — пользы или вреда — литовскому нациостроительству принес-
ла муравьевская политика14. Подобной позиции придерживался и
видный политический деятель первой половины XX в. П. Климас
(Klimas)15.
Другая часть историков определяла имперскую политику пос-
ле восстания 1863—1864 гг. как русификаторскую16. Хотя термин
«русификация» (rusinimas) оставался без пояснения, однако вряд ли
будет ошибкой предположить, что авторы под этим термином под-
разумевали ассимиляцию (и уже не вызывает никаких сомнений,
что именно так «русификацию» понимали читатели). В школьных
учебниках встречаются утверждения, что «русификация» стала це-
лью имперской политики сразу после раздела Речи Посполитой17,
но в статьях и книгах, написанных профессиональными историка-
ми, такие утверждения почти не встречаются.
При оценке последствий политики «русских властей», есте-
ственно, утверждалось, что «русификационная» политика не при-
538 Западные окраины Российской империи. Приложение 4
несла ожидаемых результатов, наоборот: «чем больше на литовцев
оказывалось давления, тем сильнее они любили и ценили религию
отцов и родную речь, поэтому политика русификации не достигла
цели»18. Некоторые авторы замечают, что эта дискриминационная
политика, особенно запрещение литовской письменности традици-
онным шрифтом, привела к тому, что современный исследователь
назвал бы политизацией литовского движения19. С другой стороны,
отмечались и отрицательные последствия дискриминационной
политики для литовского национального движения: в борьбе про-
тив «русификации» литовцы «потратили немало сил и энергии,
которая в нормальных условиях могла быть направлена на более
плодотворный подъем культуры края»20; к тому же запрещение ли-
товской печати традиционным письмом дало результат, противо-
положный намерениям властей, т.е. вместо того, чтобы избежать
влияния поляков, литовцы, лишенные привычных литовских мо-
литвенников, пользовались польскими, что привело к их ополячи-
ванию, прежде всего в «полонизированных областях»21.
1940 (1945) - 1990 гг.
До смерти Сталина в 1953 г. в литовской исторической науке,
несомненно, присутствовала изрядная доля догматизма, однако,
несмотря на это, период 1940 (1945) — 1990 гг. следует рассматри-
вать как единый. Такой подход, во-первых, продиктован некоторы-
ми общими для всего периода тенденциями, связанными не толь-
ко с искренним или поверхностным следованием марксистской
методологии (точнее, российской форме марксизма, тогда но-
сившей название марксизма-ленинизма). Во-вторых, довольно
сложно определить, в какой именно момент в историографии про-
изошли существенные изменения. В этом отношении влияние ока-
зывали как перемены в советском режиме, так и ситуация в самой
Литовской ССР (после Второй мировой войны догматическая ли-
ния в историографии Литовской ССР в первую очередь связана с
именем И. Жюгжды (Ziugzda).
С учетом того, как авторы определяли основной объект ис-
тории, следует констатировать, что в этот период произошли не-
малые сдвиги. Так, если в 1953 г. часто писалось, что «История
Литовской ССР» (история Литовской ССР начиналась с первобыт-
но-общинного строя!) — это «история трудящихся масс» и «исто-
Дариус Сталюнас. Взгляд на политику Российской империи... 5 39
рия литовского народа»22, то позднее авторы стали утверждать, что
они пишут историю «литовского народа». Во время Перестройки в
этой области снова произошли изменения: в 1988 г. была издана
«История Литвы»23.
Несмотря на столь различные определения объекта исследова-
ния, можно выделить тенденции, общие для всех обобщающих ра-
бот по истории Литвы, — наряду с исключительным вниманием к
«трудящимся массам» и борьбе пролетариата (особенно распрост-
ранению идей марксизма) в Литве XIX в. (которая воспринималась
в современных ее границах, а не как часть бывшего Великого кня-
жества Литовского), в них «присутствуют» только литовцы. Изредка
в этих трудах рассматривается «польская» культура первой полови-
ны XIX в., однако в конце XIX — начале XX в. все внимание направ-
лено только на литовскую национальную культуру и литовское на-
циональное движение. Данная тенденция особенно ярко выступает
в том случае, когда речь заходит о развитии литературы. Некоторое
исключение делается для архитектуры и живописи (возможно, по-
тому, что отдельных художников или архитектурный стиль труднее
причислить к конкретной национальной культуре). Поляки или
ополяченное литовское дворянство упоминаются как представите-
ли класса угнетателей, а евреи в Литве как будто и вовсе не суще-
ствовали24.
Литовское нациостроительство интерпретируется на основе
понятия марксистского экономического детерминизма: начало
формирования литовской нации и литовского национального дви-
жения датируется концом XVIII — началом XIX в., когда, «хотя и
медленно формировались капиталистический способ производства
и новые производственные отношения, шел распад крепостниче-
ства». Позднее эти процессы ускорила отмена крепостного права в
1861 г. и «усиление национального угнетения» после подавления
восстания 1863—1864 гг.25 Поскольку литовцы лишились «собствен-
ного» класса феодалов», литовское национальное движение стало
народным движением, следовательно, его нетрудно было рассмат-
ривать как составную часть процесса классовой борьбы.
Характеристика власти, против которой выступало литовское
национальное движение, также дается в классовых категориях:
«Классовые враги народных масс — литовские феодалы и русский
царь, несмотря на их национальные различия, объединились»26.
По сравнению с историографией межвоенного периода, измени-
лось определение власти. Теперь это уже не «русская», а «царская
540 Западные окраины Российской империи. Приложение 4
власть» или «царизм». Употребления национальных эпитетов ли-
товские авторы избегали не случайно. Дело в том, что, хотя Рос-
сия, присоединяя земли Речи Посполитой, «преследовала реакци-
онные цели»27, в первых послевоенных обобщающих работах
присоединение Литвы к Российской империи оценивалось пози-
тивно: ускорилось развитие капиталистических отношений, также
была остановлена «национальная ассимиляция литовцев», кото-
рую осуществляли «литовско-польские феодалы Речи Посполитой
и католическое духовенство»28. Иногда приводились конкретные
факты, которые должны были показать, что большая опасность
ассимиляции литовцев грозила не со стороны «царской власти», а
со стороны помещиков и «реакционного духовенства» (иначе го-
воря, поляков). Эта мысль иллюстрировалась с помощью анали-
за предложений местных властей и дворянства, касающихся ре-
формы системы просвещения накануне восстания 1863—1864 гг.29
Начиная с 1960-х гг. остается только одно обстоятельство, позво-
ляющее положительно оценивать присоединение Литвы к Россий-
ской империи, — ускоренное экономическое развитие. Правда,
уже в учебнике 1957 г„ написанном Ю. Юргинисом (Jurginis)30, не
говорилось о том, что присоединение к Российской империи по-
зволило литовцам избежать ассимиляции31. В сущности, начиная
с 1970-х гг. авторы учебников истории избегают оценки этого те-
зиса и ограничиваются «сухим» пересказом преобразований, осу-
ществленных после присоединения.
При описании факторов и мотивов политики властей, конеч-
но, отмечалось, что эта политика приобретала более дискримина-
ционный характер после восстаний, приходилось учитывать рост
революционного движения, сопротивление литовцев запрету пись-
менности латинским письмом. Изменения в национальной поли-
тике в своих работах анализировал Р. Вебра (Vebra), который не
только старался проследить изменения в действиях властей, но и
отмечал неоднородность подходов и методов управления в отноше-
нии разных народностей32.
В литовской историографии конца 1950-х — начала 1960-х гг.
при обсуждении репрессий «царской власти» после восстания
1863— 1864 гг., в сущности, речь шла только о дискриминационных
мерах, направленных против литовцев и их культуры33. Это не дол-
жно вызывать удивления. Дело в том, что восстание 1863—1864 гг.
рассматривалось в первую очередь как восстание простого народа
против власти и помещиков, а «польскому восстанию» отводилась
Дариус Сталюнас. Нзгляд на политику Российской империи... 541
второстепенная роль. С середины 1960-х гг. ситуация меняется, и
представляется более полная картина дискриминационной поли-
гики России после восстания34, по которой можно было понять, что
жертвами этой политики являлись не только литовцы. В «Истории
Литвы», опубликованной в 1988 г., было ясно сказано о том, что
«царская власть» осуществляла дискриминационную политику по
отношению к «полякам» и «иноверцам»35.
Изменилось и определение этой политики. В работах, опубли-
кованных в 1950-х и отчасти в начале 1960-х гг., в действиях «ца-
ризма», особенно в 1860-е гг., усматривалась «политика националь-
ного угнетения»36 или нечто подобное. То, что в определении этой
политики отсутствовало понятие ассимиляции или русификации,
легко объяснимо. Согласившись с тем, что власти стремились ру-
сифицировать «инородцев», было бы трудно пояснить упомянутое
утверждение о положительном воздействии на литовскую нацио-
нальную культуру факта присоединения Литвы к Российской им-
перии. То, что между обоими положениями существует связь, под-
тверждает и упомянутый учебник Юргиниса (1957 г.), в котором,
как уже говорилось, отсутствует утверждение о положительном воз-
действии присоединения Литвы к Российской империи на литов-
скую национальную культуру. Здесь политика «царской власти»
после восстания 1863—1864 гг. показана как стремление «руси-
фицировать» литовцев37. Авторы более поздних работ уже не со-
мневались в том, что власти стремились «русифицировать край».
Правда, иногда подобное явление и в последующие десятилетия ха-
рактеризовалось как политика «национального угнетения»38, но
такие определения не были доминирующими. Кроме того, отмеча-
лось, что «царизм» руководствовался «гегемонистскими интереса-
ми»39 или же «монархическим великодержавным шовинизмом»40.
С особенной последовательностью шаги имперских властей как по-
литику «ассимиляции», «денационализации» в своих работах опи-
сывал уже упоминавшийся Вебра41.
Вообще нужно отметить, что в исследовательских работах ис-
торики старались избегать обобщений и оценок. Фактографичес-
кое описание того или другого явления позволяло не касаться дог-
матических канонов марксизма-ленинизма. Можно даже сказать,
что фактографический подход стал самым действенным орудием
сопротивления против идеологических схем.
Как и в межвоенный период, так и в советское время в импер-
ской национальной политике больше всего литовских историков
542 Западные окраины Российской империи. Приложение 4
интересовали те меры, которые впрямую касались литовцев. Осо-
бенное внимание уделялось запрещению литовской письменности
традиционным шрифтом и введению кириллицы. По этой пробле-
матике были опубликованы десятки статей, публикаций, моногра-
фий42. Эта тема в советское время была так хорошо документиро-
вана, что за последнее десятилетие ни в литовской, ни в других
историографиях, в сущности, не появилось новых важных фактов,
связанных с введением или отменой этой меры, а также пресле-
дованием нелегальных литовских изданий. Кроме того, в это время
была опубликована фундаментальная работа М. Лукшене (LukSiene)
о начальных и средних школах в Литве в первой половине XIX в.,
в которой также обсуждалась и имперская политики в сфере обра-
зования43. В тот же период, в частности, исследовались аграрная
политика властей44, «кризис верхов» в 1859— 1862 гг.45, особенности
управления в Литве в начале XX в.46 и т.д.
Последствия дискриминационной политики, а в особенности
запрета на литовские издания латинским шрифтом, оценивались в
исследовательских работах негативно. Указывалось, что эта мера
нанесла удар развитию литовской письменности и вообще культу-
ры, сделала эту культуру более замкнутой. Хотя в то же самое вре-
мя отмечалось, что эта политика также способствовала развитию
литовского национального движения47.
Обобщая анализ литовской историографии советского перио-
да, можно заметить, что при обсуждении имперской политики вни-
мание концентрировалось на тех же самых проблемах, что и в меж-
военное время, в первую очередь — на запрете литовских изданий
латинским шрифтом. Конечно, свой отпечаток, особенно в первые
годы после Второй мировой войны, оставил советский догматизм:
в обобщающих работах не затрагивалась ситуация польской куль-
туры и поляков (не говоря уже о евреях), а значит, и политика по
отношению к этим этническим группам. Если придерживаться
классовой концепции исторического развития, дворянство (поля-
ки), конечно, не заслуживает серьезного внимания48. Примерно с
середины 1960-х гг. утверждается мнение, что власти с момента
присоединения Литвы к Российской империи преследовали ру-
сификаторские цели. Такое, более негативное по сравнению с
историографией межвоенного периода, отношение к имперской
политике можно объяснить навязыванием пролетарского интерна-
ционализма, который недвусмысленно имплицировал доминиро-
Дариус Сталюнас. Взгляд на политику Российской империи... 543
вание «старшего брата». Это идеологическое давление, скорее всего,
подтолкнуло литовских историков занять своего рода оборонитель-
ную позицию, и внимание было сосредоточено на деятельности ли-
деров «литовского национального возрождения», на дискримина-
ции литовцев властями и т.п. Такой подход был своеобразной
оппозицией властям еше и потому, что недвусмысленно проводил
параллель между действиями имперских властей в XIX в. и поли-
тикой советского режима во второй половине XX в.
1990-2002 гг.
После провозглашения независимости Литвы в 1990 г., а в сущ-
ности, уже после 1988 г., в историографии утвердился плюрализм.
В этот период появилось больше работ, посвященных истории
XIX в., чем за весь предыдущий этап литовской историографии.
Важную роль в стимулировании новых подходов к истории
Литвы XIX в. сыграли «Исследования по истории Литовского Воз-
рождения» (Lietuviu Atgjmimo istorijos studijos)49. Хотя название этой
серии очень напоминает примордиалистский подход, но все-таки
во многих статьях и монографиях, опубликованных в этой серии,
был представлен и конструктивистский подход к проблеме литов-
ского нациостроительства. Здесь этот процесс изучается так же, как
и любой другой исторический феномен: обсуждаются альтернатив-
ные модели литовской «национальной идеи», влияние польско-
язычного дворянства, геополитических факторов, имперской наци-
ональной политики на литовское нациостроительство.
Главные идеи группы историков, сплотившихся вокруг «Иссле-
дований», были воплощены в обобщающей работе Э. Алексан-
дравичюса (AJeksandravicius) и А. Кулакаускаса (Kulakauskas) «Под
властью царей. Литва в XIX в.», изданной в 1996 г.50 Одной из глав-
ных особенностей этой книги является отказ от этноцентрической
концепции. Эти историки пишут «гражданскую историю Литвы»51.
Авторы при выборе территориального объекта исследования при-
держиваются принципа историзма. В книге отмечается, что поня-
тие территории современной Литвы, т.е. определяемой по этно-
культурному и этнолингвистическому критерию, нельзя «перено-
сить» в конец XVIII — первую половину XIX в. В общественном
сознании того времени преобладало понятие исторической Литвы,
т.е. края, охватывающего территорию бывшего Великого княжества
544 Западные окраины Российской империи. Приложение 4
Литовского. И только после того, как сформировался литовский
(и, отчасти, белорусский) национализм, произошел «раскол» тер-
ритории бывшего Великого княжества на этнические Литву и Бе-
лоруссию52.
Рассматривая то, как представлен процесс литовского нацио-
строительства, можно заметить немало общего с предшествующей
историографией (как межвоенного, так и советского периода).
Начало литовского национального движения, «фаза В» по схеме
чешского историка М. Гроха, датируется концом второго десяти-
летия XIX в. и связывается с деятельностью жемайтийского дворян-
ства, которое интересовалось литовской народной культурой и
популяризировало ее53. Большинство авторов придерживается мне-
ния, что наиболее важным толчком к формированию литовской
нации явились изменения в социальной структуре общества, осо-
бенно после 1861 г. Необходимо также отметить и качественно но-
вые оценки. В упомянутой книге «Под властью царей» говорилось,
что «этническая культура различных регионов сохранилась не пото-
му, что ее сознательно “хранили” крестьяне, а потому, что деревня
в условиях крепостничества жила относительно замкнутой, оседлой
общинной жизнью»54. Другими словами, постепенно разрушался
особенно популярный в Литве миф о крестьянах, сознательно со-
хранивших литовскость. Кроме того, отмечалось, что на формиро-
вание литовской нации также оказала влияние сохраненная дво-
рянством литовская политическая традиция.
Традиционными можно считать исследования, посвященные
российской политике в сфере образования55 и цензуры56. При этом
во многих случаях исследуется не только «литовская проблемати-
ка», но анализируется имперская политика по отношению ко всем
не доминирующим этническим группам этого края. В данных ра-
ботах пристальное внимание уделяется не только конкретным ша-
гам властей, но и мотивации, их идеологической основе, в некото-
рых случаях подробно обсуждаются альтернативные концепции
национальной политики.
Особенное внимание в настоящее время в литовской историо-
графии уделяется истории католической церкви в XIX в.57 Изучая,
например, деятельность видных католических епископов, нельзя не
коснуться и религиозной имперской политики. Особенно ценный
материал представлен в монографии В. Мсркиса (Merkys) о епис-
копе М. Валанчусе (ValanCius, Wolonczewski)5*1. Автора книги в пер-
Дариус Сталюнас. Взгляд па политику Российской империи 54 5
вую очередь интересует мировоззрение Валанчуса, его поведение,
мотивы, тактика и т.д., но во многих главах обсуждаются и отно-
шения Валанчуса с местными и центральными властями. В отно-
шении имперской политики самой интересной представляется та
часть книги, в которой говорится о колебаниях властей после по-
давления восстания 1863—1864 гг. в оценках действий епископа
Валанчуса. В Ковенской губернии, которая, поданным чиновни-
ков, была самой проблемной в СЗК, именно деятельность Валан-
чуса не позволяла осуществлять многие замыслы властей. Несмот-
ря на это, в Петербурге не решились удалить его из епархии. Хотя
позиция властей описана весьма детально, но все-таки в книге,
думается, не хватает более пристального внимания к причинам
подобной «толерантности» по отношению к епископу. Не очень
ясно, как подобное поведение властей можно связать с их стрем-
лением к «денационализации литовцев».
В последнее время повысился интерес и к истории других не
доминирующих этнических групп. Изучая историю татар или евре-
ев в XIX в., сложно обойти вопросы российской национальной
политики59. Эти новые акценты, в первую очередь, связаны с отхо-
дом от этноцентрического подхода к прошлому. С другой стороны,
такие исследования необходимы и для понимания сущности наци-
ональной политики, причин ее эволюции и т.д. Сложно предста-
вить историю Литвы XIX в. без изучения, например, российской
политики по отношению к евреям. Работы последних лет ясно по-
казывают, что наряду с «польским вопросом» «еврейский вопрос»
был, если так можно выразиться, самой большой головной болью
для царских властей. Перед тем как перейти к обсуждению оценок
имперской политики, следует отметить, что в историографии час-
то употребляются термины «царская власть» и «русская власть»,
однако в этом трудно усмотреть какую-либо закономерность.
Не вызывает сомнения факт, что присоединение земель бывше-
го Великого княжества Литовского к России оценивается отрица-
тельно. Историки подчеркивают замедление социальной и эконо-
мической модернизации Литвы после разделов, что связывается с
чужеродностью социальной структуры России этому краю. Отме-
чается, что навязанные социальные структуры были заимствованы
поверхностно, поэтому «при сохранении верности ментальным
особенностям общества бывшего ВКЛ, ни навязанные русскими,
ни собственные социальные структуры не могли естественно раз-
виваться»60.
18 - 2931
546 Западные окраины Российской империи. Приложение 4
При обсуждении факторов, влиявших на «национальную поли-
тику» России, в исторических исследованиях упоминаются те же
самые явления, что и в прежней историографии. Кроме того, часть
авторов отмечает, что унификационную политику также обусловила
потребность усовершенствовать правление, придать ему единооб-
разный характер с целью улучшения деятельности администрации61.
Оценки задач имперской политики существенно отличаются
друг от друга. Одни авторы придерживаются традиционных взгля-
дов. Вебра, хотя и фиксирует различные подходы к национальным
проблемам, но считает их исключительно тактическими разногла-
сиями: целью российской национальной политики, по его мнению,
была денационализация62. Похожей точки зрения придерживался и
эмигрантский историк П. Чепенас (Cepenas), который заметил, что
в первой половине XIX столетия «Россия не имела систематической
политики для обрусения других народов». Единая национальная
политика появилась, по мнению Чепенаса, лишь в конце XIX в.63
Меркис несколько иначе характеризует эту политику: «Русифика-
ция Литвы началась сразу же после присоединения края к России,
когда создавалась российская администрация, вводились российс-
кие законы, усиливалось влияние государственной православной
религии и Православной Церкви. Но в это время русификаторские
меры не оказывали сильного влияния на литовский народ, они, ско-
рее всего, и не имели такой цели»64. Здесьтермин «русификация» не
подразумевает ассимиляции литовцев. Описывая политику по отно-
шению клитовцам после подавления восстания 1863—1864 гг.,
Меркис также утверждает, что ее целью была денационализация65.
Итак, термин «русификация» здесь понимается очень широко.
Правда, позицию Меркиса, высказанную в работах последних лет,
трудно отделить от той, которую занимал Вебра66.
Взгляды, изложенные в исследованиях Вебры, часто встреча-
ются и в работах других литовских историков. Нередко все дис-
криминационные меры имперских властей по отношению к като-
лической церкви, учебным заведениям, конкретному языку и т.д.
оцениваются как имевшие ассимиляторские цели. Такой подход к
российской национальной политике связан с убеждением, что им-
перские власти с момента присоединения Речи Посполитой в кон-
це XVIII в. придерживались принципов модерного национализма.
Не так прямолинейно и упрощенно «национальная политика»
России оценивается в книге «Под властью царей» и в исследовани-
ях историков, связанных с упоминавшимися «Исследованиями». В
этих работах подчеркивается, что главной целью российской влас-
Дариус Сталюнас. Взгляд на политику Российской империи... 547
ти «на окраинах» было стремление заручиться политической под-
держкой нерусского населения, добиться социальной стабиль-
ности, и нельзя утверждать, что в течение всего рассматриваемого
периода власти стремились единственно к тому, чтобы ассимили-
ровать нерусские народы, а в первую очередь—литовцев. В данных
работах ясно говорится о том, что главным врагом имперская власть
считала поляков и польскость, что нельзя, например, говорить,
будто в годы правления Николая I «национальная политика» была
направлена против литовского языка, поскольку ему не придава-
лось общественного значения67. Также подчеркивается, что при
Николае I правительство оказалось не в состоянии проводить по-
следовательную «политику деполонизации», на это не хватало лю-
дей и средств, а кроме того, власти не стремились к уничтожению
господствующего сословия — дворянства68. Отмечается, что импер-
ской национальной политике свойственны разные степени руси-
фикации. Денационализация становится приоритетной только пос-
ле подавления восстания 1863—1864 гг., особенно до 1868 г.69
Политика этого периода даже называется «тотальной русификаци-
ей»70. В последнее время имперская политика в 1860-е гт. в неко-
торых работах уже оценивается не столь неоднозначно.
В литовской историографии поднимается вопрос о том, какой
подход более всего адекватен при исследовании задач российской
национальной политики, особенно когда речь идет об «обрусении».
В соответствии с принципами историзма, адекватнее всего в этом
случае начинать с анализа документов, составленных самими рос-
сийскими чиновниками. Далее необходимо выяснить, как россий-
ские чиновники определяли принадлежность конкретных поддан-
ных к той или другой национальности и как, по их мнению, можно
было изменить национальную принадлежность, или, иначе говоря,
ассимилироваться (в интересующем нас случае — обрусеть). И, на-
конец, в-третьих, имея в виду итоги первых двух стадий этого
исследования, следует поставить вопрос, можно ли дискриминаци-
онные меры, принятые властями по отношению к нерусскому на-
селению СЗК после восстания 1863— 1864 гг., интерпретировать как
культурную ассимиляцию. Первые результаты применения такого
подхода показывают, что, хотя некоторые меры властей и имели
ассимиляционный характер, но по отношению, например, к литов-
цам, а тем более полякам власти не проводили систематической
политики «обрусения» в смысле культурной ассимиляции. Не-
сколько упрощенно можно пояснить, что «обрусение» литовцев в
глазах российских чиновников могло произойти только в том слу-
18*
548 Западные окраины Российской империи. Приложение 4
чае, если бы они перешли из католицизма в православие. В случае
с поляками даже переход в православие не был достаточным кри-
терием их «русскости»71.
Результаты «национальной политики» России этого периода
чаше всего оцениваются так же, как в межвоенный период. Неко-
торые авторы не ограничиваются замечаниями, вроде «дискрими-
национная политика властей России тормозила формирование
литовской нации», или, напротив, «поощряла враждебность литов-
цев по отношению к царизму», но и приводят рассуждения о воз-
действии данной политики на литовское национальное движение.
Александравичюс и Кулакаускас отмечают, что эта политика «ока-
зывала косвенное влияние на этнополитическую ориентацию за-
гнанного в подполье литовского национального движения», т.е.
усиливала его антипольскость72.
Вместо выводов. Отказ от этноцентрического подхода, внима-
ние не только к политической практике, но и к общественному и
официальному российскому дискурсу и, наконец, уважение прин-
ципов историзма позволяют сегодняшней литовской историогра-
фии (точнее, той части историков, которые придерживаются ука-
занных принципов) отказаться от упрощенных подходов к этой
теме и более детально анализировать стратегию и тактику нацио-
нальной политики Российской империи.
1 Здесь нельзя обойти вниманием и становление литовского истори-
ческого нарратива в XIX — начале XX в. Сформировавшаяся в то время
историческая концепция доминировала и после 1918 г.
2 В данном случае не учитывается так называемое движение крайовцев,
стремившееся интегрировать все народы, населяющие территорию бывше-
го Великого княжества Литовского, на основе гражданственности и таким
образом нейтрализовать конфликты, вызванные этнонационализмами.
Можно сказать, что это движение выдвинуло концепцию литовской граж-
данской нации. Историография, посвященная движению крайовцев, в
настоящее время очень обширна: Jurkiewicz J- Rozwdj polskiej mysli poli-
tyeznej na Litwie i Bialorusi w latach 1904—1922. Poznan, 1988; СталюнасД.
Гражданин Великого Княжества Литовского // Вильнюс. Март—апрель
1995. С. 122—143; Krajowoic — tradycje zgody naroddw w dobie naejonaiizmu.
Materialy z miedzynarodowej konfereneji naukowej w Instytucie Historii UAM
w Poznaniu (11—12 maja 1998). Pod red. J. Jurkiewicza. Poznan: Instytut Historii
UAM, 1999; Sawicki J. Mykolas Romeris irbuvusios Lietuvos Didiiosios
KunigaikStystes zemin tautines problemos. Lietuviu Atgimimo istorijos studijos.
T. 15. Vilnius: Eugrimas, 1999; Miknys R. Wilenscy autonomisci i ich projekty
Дариус Сталюнас. Взгляд на политику Российской империи... 549
autonomii politycznej Litwy w latach 1904—1905 // Lituano-Slavica Posna-
niensia. Studia Historica. VIII. 2001. S. 97—114; Смалянчук А.Ф. Пам1ж
краёвасню i наныянальнай шеяй. Польсю рух на белорусках i л!тоуск1х зем-
лях 1864—1917 г. Гродна, 2001.
3 Более подробно об этой проблеме: Staliunas D. Die litauische Natio-
nalidentitat und die polnischsprachige Literatur // Literatur und nationale
Identitat IL Themen des literarischen Nationalismus und der nationalen Literatur
im Ostseeraum. Tampere, 1999. S. 201—216.
4 AleknaA. Lietuvosistorija. Kaunas, 1911. P. 4; Lietuvos istorija. Pod. red.
A. Sapoka. Kaunas, 1936. P. 1.
5 Slezas P, Ciziunas V. Lietuvos istorija. Kaunas: «Sakalas», 1936. P. 5.
b AleknaA. Lietuvosistorija. P. 92.
7 Lietuvos istorija... P. 495—496, 526.
8 AleknaA. Lietuvosistorija. Kaunas, 1918. P. 115; Lietuvosistorija... P. 455.
9 Ibid. P. 474-475,515.
10 MatusasJ. Lietuviurusinimasperpradziosmokyklas. Kaunas, 1937. P. 45—
46.
11 Селъверстова-Куль С.Е. Историография политики царизма в Белорус-
сии и национальное возрождение белорусов //Славяноведение. 1996. № 5.
С. 8.
12 Slezas Р. Muravjovas ir musutautinis atgimimas// Rytas. 1929. № 239,
240,241.
13 Lietuvos istorija... P. 486—487.
14 Slezas P. Muravjovo veikimas Lietuvoj 1863—1865. Kaunas, 1933. P. 39—40.
15 Klimas P. Muravjovo laikmetis Lietuvos zem£s ir zemininku istorijoje.
Vilnius, 1920.
16 MatusasJ. Lietuviqrusinimas... P. 52; Birziska V. Kaip buvo uzdrausta ir
atkovota lietuviu spauda. Prieinamai atpasakotas draudziamasis laikas. Kaunas,
1929. P. 5-6.
17 GeniusasJ. Istorijos vadovelispradZios mokyklos VirVI skyriui. Kaunas,
Marijampole, 1936. P. 197.
AleknaA. Lietuvosistorija... 1918. P. 122.
19 Birziska И Kaipbuvo uzdrausta... P. 64.
20 Lietuvos istorija... P. 515; вышеупомянутый А. Алекна писал, что эта
политика «препятствовала национальному подъему литовцев, однако пол-
ностью его не остановила»: Alekna A. Kaip buvo uzdrausta... 1918. Р. 125.
21 Ibid. Р. 123; Lietuvosistorija... Р. 515; KlimasР. Muravjovolaikmetis... P. 7;
Slezas P. Muravjovo veikimas... P. 38—39.
22 Lietuvos TSR istorija, I dalis: Nuoseniausiulaikniki 1861 mein, redak-
torius J. ZiugZda. Vilnius, 1953. P. 6.
23 Jucas M., Luksaite L, Merkys И Lietuvos istorija nuo seniausiu laikipki
1917 тещ. Vilnius: «Mokslas», 1988. P. 5.
24 Евреи упоминаются в том случае, когда речь идет о социальных
структурах: «Отдельный слой городского сословия составляли евреи»:
Jucas М., Luksaite I., Merkys И Lietuvos istorija... Р. 111.
25 Merkys V. Lietuviu nacionaliniojudejimo XIX a. socialines-ekonomines
prieiastys// Lietuvos TSR istorijos bruozai, sudare irredagavo J. Juiginis. Kaunas:
550 Западные окраины Российской империи. Приложение 4
«Sviesa», 1965. Р. 55—69. Та же концепция изложена и в других работах:
Merkys И (vadas. Lietuviu nacionalinio issivadavimo judejimas. Vilnius: «Moks-
las», 1987. P.4-5.
26 Lietuvos TSR istorija nuo seniausiu laiku iki 1857 metu, vyr. redaktorius
J. 2iugZda. Vilnius: Valstybine politics ir mokslines literaturos leidykla, 1958. P.
129-130.
27 Ibid. P. 125.
28 Lietuvos TSR istorija... 1953. P. 356—358. В 1950-х гг. эта тенденция
проявляется особенно ярко: Lietuvos TSR istorija. Т. 1: Nuo seniausiu laiku iki
1861 metu. Redakcine kolegija: Jablonskis K., Jutginis J., Ziugzda J. (vyriaus.
redaktorius). Vilnius: Valstybine politics ir mokslines literaturos leidykla, 1957.
P. 384; LietuvosTSR istorija... 1958. P. 125—126.
29 Lietuvos TSR istorija. T. 2: Nuo 1861 iki 1917 metu. Redakcine kolegija:
Jurginis J., Merkys V., ZiugZda J. (vyriaus. redaktorius). Vilnius: Valstybine
politines ir mokslines literaturos leidykla, 1963. P. 199—200.
30 Этот историк еще в 1956 г. осмелился написать, что «советский ис-
торик <...> не может превратить историю Литовской ССР в описание ис-
тории одного класса производителей, не может игнорировать таких объек-
тов как народ (tauta) и государство». Цит. по: Bumblauskas A. Konfliktai
Lietuvos sovietineje istoriografijoje: psichologija ar metodologija? // Lietuvos
sovietine istoriografija. Teoriniai ir ideologiniai kontekstai, sudare A. Bumblauskas
irN. Sepetys. Vilnius: «Aidai», 1999. P. 108.
31 Jurginis J. Lietuvos TSR istorija. Vadovelis vidurinems mokykloms. Kaunas:
Valstybine pedagogines literaturos leidykla, 1957. Этот автор написал часть
более обширной истории Литовской ССР (т. 1), изданной в том же году и
посвященной XIX в., в ней наряду с экономической пользой он рассмот-
рел и национальный аспект. Уместно, однако, предположить, что при на-
писании пространного варианта истории большое влияние оказал намного
более догматичный историк Ю. Жюгжда.
32 Vebra R. Lietuvos kataliku dvasininkija irvisuomeninisjudejimas (XIX а.
antroji puse). Vilnius: «Mintis», 1968.
33 LietuvosTSR istorija... 1958. P. 192-195.
34 Merkys V. Lietuviu nacionaliniojudejimo... P. 58—60.
35 JucasM., Luksaite L, Merkys V. Lietuvos istorija... P. 137,139,143—144.
36 Lietuvos TSR istorija... 1963. T. 2. P. 201 ir kt.
37 Jurginis J. Lietuvos TSR istorija... P. 73.
38 Merkys V. Nelegalioji lietuviu spauda kapitalizmo laikotarpiu (ligi
1904 m.). Politines jos susikurimo aplinkybes. Vilnius: «Mokslas», 1978. P. 260.
39 Jucas M., Luksaite Merkys V. Lietuvos istorija... P. 154.
40 Ibid. P. 143.
41 Vebra R. Pravoslavu dvasininkija ir nacionaline priespauda Lietuvoje XIX
a. antrojoje puseje // Lietuvos TSR aukstuju mokyklu mokslo darbai. Istorija. VIII.
1966. P. 76—95; Vebra R. Lietuvos kataliku dvasininkija...
42 Ту la A, PrielietuviSkujuspaudiniugotiSkomisraidemisuidraudimoistorijos
// Lietuvos TSR aukStuju mokyklu darbai: Bibliotekininkystes ir bibliografijos
kiausimai. T. 6.1967. P. 171—174; Lietuviu spaudosdraudimopanaikinimobyla,
Дариус Стпалюнас. Взгляд на политику Российской империи 551
parenge A. Tyla. Vilnius, 1973; VebraR Lietuviu spaudosdraudimopanaikinimo
byla // Lietuvos TSR aukftqju mokyklu mokslo darbai. Istorija. XVI (2). 1976. P.
34—50; Merkys V. Nelegalioji lietuviu spauda... и др. Обсуждалась эта тема и
в эмиграции. В. Трумпа (Trumpa), например, введение кириллицы в литов-
скую письменность описывал примерно так же, как и уже упоминавший-
ся Шляжас: Trumpa V. Spaudosdraudimas Rusijosakimis// Trumpa V. Lietuva
XlX-tame amZiuje. Chicago, 1989. P. 95—110.
43 Luksiene M. Lietuvos Svietimo istorijos bruoZai XIX a. pirmojoje puseje.
Kaunas: «Sviesa», 1970.
44 Jucas M. Lietuvos valstiediujudejimas, Lietuvos valstiediqjudejimas 1861—
1914 metais. Vilnius: «Mokslas», 1975. P. 16—26 ir kt.; Bickauskas-Gentvila L.
Lietuvos ir Vakanj Baltarusijos Zemevaldos teisiu apribojimai poreforminiu
laikotarpiu (1861 — 1905 m.) // Lietuvos TSR aukftqju mokyklu mokslo darbai.
Istorija. X. 1969. P. 125—141; Idem. Privatines Zemevaldos apribojimai Lietuvoje
ir Vakaru Baltarusijoje (1861—1905 m.) // Lietuvos TSR auk&uiu mokyklu
mokslo darbai. Istorija. XI. 1970. P. 121—147.
45 Лазутка C.A. Революционная ситуация в Литве 1859—1862 гг. М.,
1961. С. 213-243.
46 TylaA. Lietuvos valdymo 1900—1914 metais ypatumai//Lietuvos TSR
Moksluakademijosdaibai. Aserija. 2(27). 1968. P. 75—94.
47 Merkys И Lietuviu nacionaliniojudejimo... P. 68—69; VebraR. Lietuviu
spaudosdraudimo... P.94; Idem. Lietuvos katalikudvasininkija... P. 144; Merkys V
Nelegalioji lietuviuspauda... P. 262.
48 Подобные тенденции можно заметить и в польской историографии
этого периода: Kridl Valkenier Е. The Rise and Decline of Official Marxist
Historiography in Poland, 1945—1983 // Slavic Review. Vol. 44.1985 (Winter).
№4. P. 663-680.
49 Всего c 1990 no 2001 г. в этой серии вышло 17 томов.
50 Aleksandravicius Е., Kulakauskas A. CaruvaldZioje. XIX amiiaus Lietuva.
Vilnius: «Baltoslankos», 1996.
51 Ibid. P. 217.
52 Ibid. P. 21-25.
53 Kulakauskas A. Apie tautinio atgimimo s^voku, tautiniu sajudiiu epochs
ir lietuviu tautini atgimimu // Lietuviu Atgimimo istorijos studijos. T. 1: Tautines
savimones Zadintojai: nuo asmens iki partijos. Vilnius: Sietynas, 1990. P. 132—
142.
54 Ibid. P. 309.
55 Stalitinas D. Visuomene be universiteto? (AukStosios mokyklos atkurimo
problema Lietuvoje: XIX a. vidurys — XX a. pradZia). [=Lietuviu Atgimimo
istorijos studijos, T. 16]. Vilnius: Lietuvos istorijos instituto leidykla, 2000;
Kulakauskas A. Kova u2 valstiediu sielas. Caro valdfta, Lietuvos visuomene ir
pradinis Svietimas XIX a. viduryje. Kaunas: Vytauto Didziojo universiteto leidykla,
2000.
56 Medisauskiene Z. Rusijos cenzura Lietuvoje XIX a. Viduryje. Kaunas:
Vytauto Didiiojo univejsitetas, 1998.
57 Prasmantaite A. Zemai&u vyskupas Juozapas Amulfas Giedraitis. Vilnius:
Diemedho leidykla, 2000; Jogela V. Vilniaus Romos Katalikudvasine akademija
552 Западные окраины Российской империи. Приложение 4
1833—1842 metais: oiganizacija ir veikla. [=Lietuviu Atgimimo istorijos studijos.
T. 14]. Vilnius, 1997; Lietuviu Atgimimo istorijos studijos. T. 7: Atgimimas ir
Kataliku BaZnydia. Vilnius:«Katalikupasaulio» leidykla, 1994; также см. статьи
в научных журналах: «Lietuvos istorijos metrastis», «Lituanistica», «Lietuviu
kataliku mokslo akademijos metraStis». Эта тематика обсуждалась и в эми-
грантской историографии, но новые концептуальные подходы, не говоря
уже о фактографии, там найти трудно: Gimius S.A. Lietuvos katalikai rusu
carinej priespaudoj//Aidai. 1979. № 5. P. 214—223.
58 Merkys V. Motiejus Valandius: tarp katalikisko universalizmo irtautiSkumo.
Vilnius: Mintis, 1999.
59 BairaSauskaite T. Lietuvos totoriai XIX amZiuje. Vilnius: Mintis, 1996;
Civinskas R, Kauno zydu integracija (miestie&u luomu// Darbai ir dienos. №
28 (2001). P. 51—66. 1 октября 2002 г. в Институте истории Литвы состоя-
лась конференция «“Еврейский вопрос” в Литве (середина XIX в.)». Ма-
териалы этой конференции опубликованы: Kai ksenofobija virsta prievarta.
Lietuviu ir Zydu santykiu dinamika XIX a. — XX a. pirmojoje puseje / Sud.
Sirutavidius V., Staliunas D. Vilnius, 2005.
60 Aleksandravicius E., Kulakauskas A. Caru valdZioje... P. 202.
61 Ibid. P. 69.
62 Vebra R. Lietuviu visuomene XIX a. antrojoje puseje. Socialines strukturos
bruoZai. Vilnius: «Mokslas», 1990. P. 18.
by CepenasP. Naujuju laiku Lietuvos istorija. T. 1. Chicago, 1977. P. 101—102.
64 Merkys V. KnygneSiulaikai. Vilnius: Valstybinis leidybos centres, 1994. P. 9.
Похожая оценка дана и в другой книге: Merkys V. Motiejus Valandius... Р. 49.
65 Ibid. Р. 705, 782.
66 Merkys V Rusukalba Vilniaus vyskupijos baZnydiose 1866—1883 m. //
Lituanistica. 2002. № 3 (51). P. 33.
67 Aleksandravicius E., KulakauskasA. CaruvaldZioje... P. 67—68.
68 Ibid. P. 72.
69 Ibid. P. 82-91.
70 Kulakauskas A. Rusifikacin^s masinio pradinio pvietimo sistemos kurimo
Kauno gubemijoje pradZia (XIX a. 7-asis deSimtmetis) // Praeities baruose.
Skiriama akademikui Vytautui Merkiui 70-ies metu jubiliejaus proga. Vilnius:
Zara, 1999. P. 211.
71 Более подробно см. статью: Staliunas D. Did the Government Seek to
Russify Lithuanians and Poles in the Northwest Territory after the Uprising of
1863—1864? // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2004. № 2.
P. 273—289. Политика по отношению к белорусскому населению, которое
считалось составной частью триединой русской нации, в этом случае не
рассматривается.
72 Aleksandravicius E.t Kulakauskas А. Сащ valdZioje... Р. 312.
ПРИЛОЖЕНИЕ 5
Таблицы
Таблица 1
Социальный состав населения Гетманщины
по данным переписи 1654 г.
Полки Всего жителей Казаков Крестьян и метан Шляхты Старшины
Каневский 6661 5191 77,9% 1237 19,1% 0 207 3%
Корсунский 6132 5048 82,3% 1027 16,8% 0 57 0,9%
Нежинский 20566 11412 55,5% 8617 41,9% 1 0,004% 536 2,6%
Полтавский 13244 6380 48,2% 6779 51,2% 0 85 0,6%
Миргородский 4798 3090 64,4% 1669 34,8% 0 39 0,8%
554 Западные окраины Российской империи. Приложение 5
Таблица 2
Территория и население Западного края и Польши. 1867 г.
Статистический Временник Российской империи.
Серия II. Вып. 1. СПб., 1871. С. 2-5.
Губерния Территория (без значительных вод,кв.км) Население Плотность населения (на кв. км) Прирост «в 4-летие» % городского населения
Виленская 39831,4 973514 21,1 8,17 11,1
Витебская 42325,4 838046 19,8 8,02 13
Волынская 67307,4 1643261 24,4 3,82 7,7
Гродненская 36318,6 958852 26,4 7,73 12,9
Киевская 47783,1 2144276 44,8 6,56 10,8
Ковенская 38084,1 1131248 29,7 7,51 7,7
Минская 85683 1135588 13,2 13,5 10,4
Могилевская 45022,5 908858 20,1 -1,64 11,2
Подольская 39430,2 1946761 51,9 4,17 6,6
Варшавская 13353,3 925639 69,3 * 39,9
Калишская 10194,3 601029 58,9 22,8
Келецкая 8795,4 470300 53,4 19
Ломжинская 10684,7 456429 42,7 23,4
Люблинская 15206,4 659483 43,3 23,9
Петроковская 10963,4 635473 57,9 22
Плоцкая 9703,9 442626 45,5 21,8
Радомская 11551,8 498852 43,1 24,7
Сувалкская 11293,7 511170 45,3 20,3
Седленкая 12862,9 504606 39,2 23
Европейская
Россия
без Польши 4428888 63658934 14,3 4,05 10,2
Польша 114609,8 5705607 49,8 25,9
Всего 4514567 69364541 15,3 П,5
По польским губерниям данные отсутствуют.
Таблицы
55‘
Таблица 3
Распределение населения по вероисповеданиям. 1867 г.
Статистический Временник Российской империи.
Серия 11. Вып. 1. СПб., 187]. С. 46-69.
Губернии и уезды* Право- славных с едино- верцами Расколь- ников Греко- униатов Римско- католи- ков Протес- тантов Евреев Магоме- тан Идолопо- клонни- ков Всего
Виленская 126520 7287 293154 1145 52400 1293 481799
125095 7427 300569 1311 56037 1336 491775
Виленский 9059 1629 74447 678 24093 92 109998
6327 1719 77317 790 25435 90 111678
Вилейский 36799 209 20971 79 4272 124 62454
37478 236 21755 89 4564 121 64243
Дисненский 35002 1942 18715 68 4446 30 60203
35059 1951 18654 52 4743 32 60491
Лидский 16382 39417 75 4245 136 60255
16609 40229 92 4719 140 61789
Ош минский 21048 165 42040 42 4982 312 68589
21605 185 42787 53 5465 330 70245
Свениянский 5996 2366 51035 140 3027 138 62702
6088 2364 52190 160 2893 130 63285
Тройский 2234 976 46529 63 7335 461 57598
1929 972 47637 75 8218 493 59324
Витебская 233145 24374 111158 176 39156 1 414557
232183 25571 117497 153 41720 423489
Витебский 25953 376 3906 22 10474 40885
29446 381 4248 18 10375 44603
Велижский 23506 19 172 17 1935 1 25655
24502 17 229 7 2078 26844
Городокский 28501 210 231 5826 1418 30377
29196 227 225 6100 1357 31012
Дмнабургский 108)8 8387 32410 42 8767 66208
3876 9398 34610 34 8903 62887
Дрисенский 17822 124 10075 19 2759 30642
17043 132 11290 17 2701 31200
Лепеяьский 35339 329 3915 217 3864 43466
36453 336 3881 225 4647 45334
Люцинский 6947 967 26600 65 1367 36098
6866 964 27607 79 1563 37225
Невельский 29136 1447 322 100 1880 32850
30635 1388 359 88 2005 34466
Полоцкий 27599 1664 3966 216 4142 37471
26721 1713 3782 225 4707 37011
Режицкий 2423 10038 28765 23 2051 43493
1853 10193 30398 22 2158 44827
Себежскии 25101 813 796 6723 679 27412
25592 822 868 6968 776 28080
Волынская 641779 2051 78536 6763 94494 111 823734
629779 2091 80562 9690 100022 122 819536
Житомирский 80799 1185 17982 649 13687 15 114317
74361 1220 17557 848 13740 10 107736
Владимирский 61010 6571 738 4303 72622
60356 7454 714 6372 74896
56
------------Западные окраины Российской империи. Приложение 5
Продолжение таблицы 3
Губернии и уезды* Право- славных с едино- верцами Расколь- ников Греко- униатов Римско- катали- ков Протес- тантов Евреев Магоме- тан Идолопо- клонни- ков Всего
Дубенский 45400 3345 87 6806 55638
42650 3624 84 8018 54376
Заславский 56602 2 6121 239 6449 69353
56857 1 7250 199 7525 4 71836
Ковел ьский 54898 1732 4059 60689
54502 1882 4340 60724
Кременеикий 53124 1 7270 9 8867 69271
53378 1 7591 10 9622 69602
Луцкий 41648 3072 2007 8881 55608
42024 3115 2119 8486 55744
Ново град-
Волынский 58989 372 9901 1083 12107 3 82455
60719 382 10101 1104 12644 3 84953
Овручский 46567 491 3301 4916 55275
45899 487 3809 5049 55244
Осгрожский 39504 5896 470 6115 89 52134
38772 5257 475 5291 101 49896
Ровенский 51912 5239 1481 8277 2 66911
51453 5260 1407 8920 1 67131
Староконстан-
тиновский 51326 8106 10027 2 69461
48718 7622 10015 3 67398
Гродненская 283064 129873 4484 58422 705 476548
278136 137690 4635 61264 579 482304
Гродненский 33691 16378 203 12408 186 62866
31179 19262 252 12343 181 63217
Брестский 52423 5422 938 8084 128 66995
49018 5184 792 8427 13 63434
Белостокский 8429 31828 2393 9268 21 51939
7744 33195 2830 9756 20 53545
Бельский 24964 22776 234 4924 5 52903
24712 23112 236 5377 3 53440
Волковыский 28536 11501 162 4602 62 44863
29691 12872 129 5056 54 47802
Кобринский 47657 2545 56 4849 2 55109
47974 2747 62 4600 2 55385
Пружанский 32112 4531 291 3697 6 40637
32989 4679 203 4034 11 41915
Слонимский 48060 8002 137 6924 205 63328
48476 8195 79 7502 211 64464
Соколки некий 7192 26890 70 3666 90 37908
6353 28444 52 4169 84 39102
Киевская 903928 3182 35611 1726 128935 119 1072923
893740 3418 35495 1430 137252 18 1071353
Киевский 113280 208 3763 643 11911 19 129824
102352 212 3251 463 12352 118630
Бердичевский 51744 414 8529 216 28975 5 89883
52035 448 8866 181 32308 93838
Васильковский 83523 10 4000 70 10280 5 97888
83680 10 3777 57 10463 97987
Таблицы 5 5
Продолжение таблицы 3
Губернии и уезды* Право- славных с едино- верцами Расколь- ников Греко- униатов Римско- католи- ков Протес- тантов Евреев Магоме- тан Идолопо- клонни- ков Всего
Звенигородский 77671 59 874 10 7838 2 86454
78640 48 881 14 8351 87934
Каневский 81682 556 88 9178 5 91509
80143 466 48 9586 11 90254
Лиловецкий 57508 5027 7 8746 71288
56303 5170 5 9493 70971
Радомысльский 67580 1309 3609 492 9776 6 82772
67527 1409 4037 502 10313 4 83792
Сквирский 66068 21 5226 43 8297 19 79674
65382 20 5117 12 8715 79246
Тарашанский 68703 13 2105 34 7020 77875
72044 10 2091 16 7417 81578
Уманьский 85055 12 1054 31 9266 95422
83051 15 1056 25 9986 94133
Черкасский 83050 1090 499 55 8142 51 92887
84386 1190 433 86 8507 94602
Чигиринский 67464 46 369 37 9524 7 77447
68197 56 350 21 9761 3 78388
Ковенская 19213 9307 433279 24011 67251 210 553591
5479 9555 465740 25166 71543 174 577657
Ковенская 3399 2334 49757 1913 16922 50 74375
1604 2334 52562 1866 17544 61 75971
Вилькомирский 1776 1950 64323 48 7039 8 75144
730 1986 66710 53 7440 76919
Новоалександ- 2206 4375 58519 1405 4288 152 70945
ровский 1039 4582 60650 1485 4805 113 72674
Поневежский 2693 299 67475 7461 6061 83989
407 257 68129 7927 6068 82878
Россие некий 3889 124 66689 6911 11913 89526
601 132 73374 7298 12882 94287
Тельшевский 2700 56821 1614 10347 71482
230 66748 1675 10951 79604
Шавельский 2550 225 69695 4659 11001 88130
778 264 77567 4862 11853 95324
Минская 428351 2189 69659 977 62555 1583 565314
423320 2462 70607 735 71701 1449 570274
Минский 41121 5 18345 110 13704 326 73611
38610 6 18555 133 15204 346 72854
Бобруйский 48537 1548 3291 257 11013 120 64766
43926 1662 3619 28 12249 4 61488
Борисовский 47038 602 9932 90 3693 15 61370
47912 767 9585 90 4073 18 62445
Игуменский 41946 8025 7 3770 364 54112
42659 8836 3 3947 314 55759
Мозырский 36842 14 2131 34 3586 42607
35363 7 2064 27 4114 41575
Новогрудский 60705 10922 169 5401 387 77584
62893 10233 145 6412 372 80055
Пинский 50320 1775 147 9431 61673
48521 1953 137 11026 61637
558 Западные окраины Российской империи. Приложение 5
Продолжение таблицы 3
Губернии и уезды* Право- славных с едино- верцами Расколь- ников Греко- униатов Римско- католи- ков Протес- тантов Евреев Магоме- тан Идолопо- клонни- ков Всего
Речиыкий 45250 20 3007 36 4161 52474
45606 20 3533 46 4573 53778
Слуцкий 56592 12231 127 7796 371 77117
57830 1229 126 10103 395 80683
Могилевская 351811 7062 16411 331 71737 447355
359449 7546 17234 289 76891 461503
Могилевский 31505 68 2782 144 18750 53249
29648 78 2987 129 21866 54708
Быховский 27324 728 20 3074 31146
27692 781 12 3303 32058
Гомельский 42012 5529 547 36 6831 54955
43253 5961 539 31 6944 56728
Гореикий 28908 1106 25 4695 34734
30329 1176 30 5163 36608
Климовичский 35930 496 49 3206 39681
36605 545 37 3202 40389
Мстиславский 20053 902 4243 25201
21225 978 4858 27065
Оршанский 37158 50 3742 6 6621 47577
37503 54 3783 1 7051 48392
Рогаче вский 47501 422 2573 28 5669 56193
49675 430 2740 23 6181 59049
Сенинский 34103 903 2147 20 3121 40294
35251 928 2164 24 3125 41492
Чаусский 11300 348 11929 23577
11182 342 11630 23154
Чериковский 36017 90 1040 3 3598 40748
36906 95 1199 2 3658 41860
Подольская 748830 5684 118481 1164 104330 25 978514
737612 5414 116662 1066 107741 22 968247
Каменец- 66090 190 15973 54 13445 95752
Подольский 56800 153 16209 53 13286 86501
Балте кий 85819 706 5839 8 16012 108384
92106 701 5374 2 15491 113674
Брацлавский 67154 729 4588 151 8950 25 81597
66127 691 4796 125 9130 22 80891
Винницкий 55448 1340 6314 7 5504 68613
54711 1364 6633 11 5372 68091
Гайсинский 79756 59 1723 10 5434 86982
78731 63 1841 6 5949 86590
Летичевский 41831 670 9165 14 4796 56476
42070 679 9547 8 4500 57804
Литинский 50335 463 14592 13 7777 73180
48503 463 12441 11 8183 69601
Могилевский 51545 32 11366 6 9191 72140
52110 60 11033 7 10018 73228
Новоушиикий 58102 465 11214 616 7286 77683
57451 495 11176 536 9166 77824
Ольгопольский 81211 308 4347 216 6966 93048
80997 288 4281 183 6769 92518
Таблицы 559
Продолжение таблицы 3
Губернии и уезды* Право- славных с едино- верцами Расколь- ников Греко- униатов Римско- кагголи- ков Протес- тантов Евреев Магоме- тан Идолопо- клонни- ков Всего
Проскуровский 50914 37 17106 12 8294 76363
49100 47 17280 8 8579 75014
Ямпольский 60625 685 16254 57 10675 88296
58906 410 16051 116 11028 86511
Вараавская 6737 54 174 681381 73535 136586 42 130** 925639
Каляшская 1747 3 483542 61586 54103 9 39 601029
Келецкая 1234 412085 2243 54708 30 470300
Ломжняская 2469 519 380249 8543 64648 1 456429
Люблянская 6061 4 111160 444262 5744 92186 2 65 659483
Петроковская 742 472501 89096 73097 37 635473
Плоякая 7496 8 1 347537 38850 48486 248 442626
Радомекая 1623 3 418263 8093 70806 64 498852
Сувалкская 920 4401 9170 374671 34958 86875 175 511170
Седяецкая 903 82 108233 311983 8585 74584 129 107 504606
ПОЛЬША 29932 4552 229260 4326473 331233 783079 606 472 5705607
Евронейская Россия без Польши 53139247 922079 2882991 2234121 1829100 2358766 255503 63658674
с Польшей 53169179 926631 229260 7209464 2565354 2612179 2359372 255975 69364541
* В верхней строке каждой губернии или уезда указана численность муж-
ского населения соответствующего исповедания, в нижней — женского.
** По польским губерниям в данном столбце учтены цыгане
560 Западные окраины Российской империи. Приложение 5
Таблица 4
Число сельских начальных училищ и учащихся в них
Статистические сведения о сельских училищах в Европейской России
и Привислянских губерниях: разработаны по материалу, собранному
при единовременном обследовании учебных заведений 60 губерний
20 марта 1880 г. СПб., 1884.
Губернии и уезды Училищ Учащихся
мальчиков девочек
Виленская 244 8659 230
Виленский 23 774 24
Вилейский 37 1315 46
Диснснский 42 1250 21
Л НДС кий 26 1443 4
Ошмянский 35 1405 41
Свенцянский 65 1728 72
Трокекий 16 1744 22
Витебская 168 5943 242
Витебский 14 498 18
Велижский 13 487 57
Городокский 14 419 8
Динабургский 17 838 28
Дрисснский 12 428 3
Лепел ьский 27 928 62
Люцинский 14 468 14
Невельский 14 417 19
Полоцкий 16 534 14
Режицкий 14 491 7
Себежский 13 435 12
Волынская 845 24070 4727
Житомирский 96 2675 776
Владимирский 60 1640 480
Дубенский 19 953 229
Заславский 105 3264 470
Ковел ьский 83 1928 87
Кременецкий 48 1452 144
Луцкий 84 2354 1108
Новоград- Вол ынский 124 2835 592
Овручский 15 539 11
Острожский 43 1206 134
Ровенский 71 1778 530
Староконстантиновский 97 2446 166
Гродненская 386 1873 536
Гродненский 33 1625 38
Таблицы 5 61
Продолжение таблицы 4
Губернии и уезды училищ учащихся
мальчиков девочек
Брестский 68 3178 43
Белостокский 34 1471 59
Бельский 52 2035 135
Волковыский 48 2216 55
Кобринский 43 2348 52
Пружанский 40 2216 35
Слонимский 58 2595 116
Соколкинский 10 489 3
Киевская 1064 27982 3202
Киевский 86 2085 197
Бердичевский 86 1673 268
Васильковский 74 2044 179
Звенигородский 108 3455 296
Каневский 88 2677 181
Липовецкий 92 2044 293
Радомысльский 47 959 173
Сквире кий 100 2367 348
Таращанский 92 2143 289
Уманьский 126 3159 456
Черкасский 84 3101 262
Чигиринский 81 2275 260
Ковенская 179 8887 422
Ковенская 21 932 53
Вилькомирский 31 1380 107
Новоалександровский 30 1118 60
Поневежский 25 1775 23
Россиенский 23 1111 60
Тельшевский 23 1017 61
Шавельский 26 1554 58
Минская 353 13007 904
Минский 36 1529 107
Бобруйский 32 1096 104
Борисовский 44 1414 85
Игуменский 50 1818 189
Мозырский 23 714 33
Новогрудский 42 2104 159
Пинский 36 1190 51
Речицкий 32 1091 105
Слуцкий 58 2051 71
562
Западные окраины Российской империи. Приложение 5
Продолжение таблицы 4
Губернии и уезды Училищ Учащихся
мальчиков девочек
Могилевская 184 6867 543
Могилевский 11 330 17
Быховский 14 515 19
Гомельский 22 979 65
Гореикий 11 453 27
Климовичский 13 428 53
Мстиславский 17 774 ИЗ
Оршанский 21 734 56
Рогачеве кий 33 960 136
Сенинский 17 506 26
Чаусский 7 284 25
Чериковский 18 904 6
Подольская 874 19810 1415
Каменец-Подольский 59 1207 99
Балте кий 117 2775 185
Брацлавский 53 1399 112
Винницкий 69 1563 153
Гайсинский 103 2661 144
Летичевскмй 69 1390 153
Литинский 86 1749 116
Могилевский 60 1260 164
Новоушицкий 63 1143 76
Ольгопол ьский 83 2293 179
Проскуровский 37 744 51
Ямпольский 75 1626 83
50 губерний Европейской России 20483 827231 199243
Варшавская 302 10692 6282
Калишская 286 9707 5698
Келецкая 258 8938 4449
Ломжииская 132 4474 1085
Люблинская 297 7292 2619
Петроковская 379 15545 9234
Плоцкая 185 6434 3277
Радомская 84 2965 1485
Сувалкская 136 4346 727
Седлецкая 228 7294 1898
ПОЛЬША 2287 77687 36754
Таблицы
5<53
Таблица 5
Общеобразовательные учебные заведения в 1883 г.
Сборник сведений по России за 1883 год. СПб., 1886. С. 92—93
Губернии Средние учебные заведения* Начальные учебные заведения
количество численность учащихся количество численность учащихся
Виленская 9 2943 322 12928
Витебская 9 1991 270 10548
Волынская 12 2809 1015 32620
Гродненская 6 1557 549 26345
Киевская 25 7940 1262 42457
Ковенская 5 1681 221 10864
Минская 12 2492 497 18763
Могилевская 9 1878 260 10592
Подольская 10 2492 1163 32127
50 губерний
Европейской России 898 193639 29487 1628644
Варшавская 41 10649 682 41850
Калишская 3 1125 435 21245
Келецкая 3 1001 321 17361
Ломжинская 3 952 185 9324
Люблинская 8 1885 422 17842
Петроковская 6 1148 569 38108
Плоцкая 2 892 306 16182
Радомская 4 1122 175 10176
Сувалкская 3 1186 199 11702
Седлецкая 3 1091 279 11926
ПОЛЬША 77 21638 3573 195716
*В число учтенных средних учебных заведений входят гимназии и прогим-
назии Министерства народного просвещения, реальные училища, гимназии
военного министерства, училища Синода, гимназии и прогимназии ведомства
учреждений императрицы Марии, а также частные средние учебные заведения.
564 Западные окраины Российской империи. Приложение 5
Таблица 6
Исполнение воинской повинности. 1874 - 1883 гг.
Статистический Временник Российской империи.
Серия III. Вып. 12. СПб., 1886. С. 2-37.
Губернии Год Всего лиц призывного возраста По разверстке назначено к поступлению на службу Не явилось
Виленская 1874 9179 1809 746
1875 9866 2329 500
1876 7801 2327 345
1877 7672 2477 427
1878 10287 2930 574
1879 12257 3413 1078
1880 12924 3640 1057
1881 13522 3548 949
1882 13841 3571 1033
1883 13679 3533 962
Итого 111028 29577 7671
Витебская 1874 9009 1915 229
1875 8321 2178 203
1876 7131 2027 234
1877 6900 2256 303
1878 8624 2524 445
1879 9370 2682 440
1880 10364 3005 305
1881 10682 2863 257
1882 10569 2765 466
1883 10295 2688 525
Итого 91265 24903 3407
Волынская 1874 14868 3173 910
1875 15258 3755 499
1876 15110 4298 775
1877 16138 5190 806
1878 18531 5208 1289
1879 20541 5866 1574
1880 20197 5927 1276
1881 19499 5275 1077
1882 19919 5244 1535
1883 19652 5095 1045
Итого 179713 49031 10786
Гродненская 1874 8079 1465 183
1875 6553 1569 138
Таблицы 565
Продолжение таблицы 6
Губернии Год Всего лиц призывного возраста По разверстке назначено к поступлению на службу Не явилось
1876 6840 1966 184
1877 7407 2366 302
1878 9934 2830 318
1879 11158 3185 253
1880 12031 3518 334
1881 11557 3034 231
1882 12464 3214 493
1883 12512 3159 684
Итого 98535 26306 3120
Киевская 1874 23871 5070 1309
1875 24991 6175 1159
1876 22903 6547 1089
1877 21401 6934 1195
1878 23309 6708 1153
1879 24766 6986 986
1880 25076 7222 735
1881 22728 6020 788
1882 25482 6536 908
1883 26335 6746 537
Итого 240862 64944 9859
Ковенская 1874 10004 2098 802
1875 11140 2698 651
1876 9809 2722 967
1877 9287 2733 1245
1878 11191 3044 1622
1879 13375 3678 2245
1880 13795 3861 1953
1881 13109 3346 2063
1882 13188 3282 1860
1883 13982 3393 2179
Итого 118880 30855 15587
Минская 1874 11015 2079 344
1875 11074 2471 210
1876 9411 2455 199
1877 9545 3094 289
1878 U901 3431 289
1879 14264 4062 621
1880 15784 4368 985
566 Западные окраины Российской империи. Приложение 5
Продолжение таблицы 6
Губернии Год Всего лиц призывного возраста По разверстке назначено к поступлению на службу Не явилось
1881 15018 3849 740
1882 15668 3806 1126
1883 16097 3904 1701
Итого 129777 33519 6504
Могилевская 1874 9373 1995 354
1875 9157 2209 232
1876 8370 2413 453
1877 8004 2603 315
1878 9858 2835 533
1879 11838 3350 575
1880 12263 3608 770
1881 11334 3086 957
1882 12070 3191 1079
1883 12300 3188 662
Итого 104567 28478 5930
Подольская 1874 20482 4396 1135
1875 22125 5617 1033
1876 22426 6455 1989
1877 21051 6798 2200
1878 21801 6333 2635
1879 23457 6745 2276
1880 22524 6610 1640
1881 18583 4909 725
1882 22248 5811 877
1883 22081 5707 803
Итого 216778 59381 15313
50 губерний 1874 623150 132806 20468
ЕР 1875 620868 160390 12892
1876 606184 174580 14725
1877 597664 191150 17563
1878 666720 190616 20284
1879 666000 189322 18472
1880 696158 203508 17715
1881 682699 183749 16322
1882 702977 184007 19036
1883 728149 188744 17927
Итого 6590569 1798872 175404
Таблицы
Продолжение таблицы 6
Губернии Год Всего л иц призывного возраста По разверстке назначено к поступлению на службу Не явилось
Варшавская 1874 8400 1799 414
1875 7205 1878 267
1876 6690 1916 339
1877 7889 2509 393
1878 10075 2882 500
1879 10790 3072 541
1880 11844 3487 484
1881 10746 2906 544
1882 11038 2896 608
1883 11885 3133 636
Итого 96562 26478 4726
Калишская 1874 5924 1263 336
1875 5389 1408 253
1876 4278 1229 213
1877 4573 1462 255
1878 6793 1952 292
1879 7802 2248 303
1880 7894 2350 266
1881 7364 2005 257
1882 6968 1864 263
1883 7768 2049 346
Итого 64753 17830 2784
Келецкая 1874 4788 1030 82
1875 4309 1117 74
1876 4175 1205 72
1877 4941 1585 103
1878 6204 1793 109
1879 6088 1759 73
1880 6513 1933 105
1881 5703 1558 77
1882 5549 1485 99
1883 6858 1810 176
Итого 55128 15275 970
Ломжинская 1874 4072 885 129
1875 3796 1003 94
1876 3624 1041 112
1877 4122 1326 226
568 Западные окраины Российской империи. Приложение 5
Продолжение таблицы 6
Губернии Год Всего л иц призывного возраста По разверстке назначено к поступлению на службу Не явилось
1878 5445 1573 237
1879 5967 1706 217
1880 6311 1874 275
1881 6162 1682 288
1882 5809 1530 347
1883 6705 1756 421
Итого 52013 14376 2346
Люблинская 1874 5486 1174 155
1875 4455 1156 126
1876 4658 1320 165
1877 6153 1923 283
1878 7956 2242 197
1879 7780 2158 253
1880 8571 2481 274
1881 8530 2295 311
1882 8501 2236 263
1883 9537 2451 367
Итого 71627 19436 2394
Петроковская 1874 6506 1389 274
1875 5765 1512 182
1876 5278 1535 226
1877 6221 2014 270
1878 7936 2271 295
1879 8523 2455 284
1880 8893 2638 302
1881 8045 2199 263
1882 8139 2189 409
1883 9006 2371 385
Итого 74312 20573 2890
Плоцкая 1874 4264 910 315
1875 3935 1004 198
1876 3645 1038 234
1877 4222 1349 438
1878 5389 1532 355
1879 5662 1613 378
1880 6190 1818 351
1881 5977 1611 325
1882 5661 1514 429
Таблицы
569
Продолжение таблицы 6
Губернии Год Всего лиц призывного возраста По разверстке назначено к поступлению на службу Не явилось
1883 6281 1625 525
Итого 51226 14014 3548
Радомская 1874 5658 986 41
1875 3979 1035 41
1876 3762 1074 28
1877 4880 1548 65
1878 6118 1751 81
1879 6020 1721 82
1880 6478 1918 82
1881 6277 1694 121
1882 6427 1693 154
1883 7057 1825 83
Итого 55656 15245 778
Сувалкская 1874 4216 910 627
1875 4588 1136 816
1876 4475 1246 773
1877 5306 1662 1059
1878 5562 1531 834
1879 6035 1716 857
1880 6628 1939 1087
1881 6015 1625 989
1882 5939 1550 1060
1883 6199 1591 1062
Итого 54963 14906 9164
Седлецкая 1874 4071 870 77
1875 3475 893 31
1876 3767 1071 47
1877 4762 1523 80
1878 5687 1539 104
1879 5910 1677 104
1880 6626 1936 149
1881 6336 1707 176
1882 6647 1768 156
1883 7102 1860 230
Итого 54383 14844 1154
ПОЛЬША 1874 52385 11216 2450
1875 46896 12142 2082
570 Западные окраины Российской империи. Приложение 5
Продолжение таблицы 6
Губернии Год Всего лиц призывного возраста По разверстке назначено к поступлению на службу Не явилось
1876 44352 12675 2209
1877 53069 16901 3172
1878 67165 19066 3004
1879 70577 20125 3092
1880 75948 22374 3375
1881 71155 19282 3351
1882 70678 18725 3788
1883 78398 20471 4231
Итого 630623 172977 30754
Таблицы 571
Таблица 7
Численность населения Западного края. 1883 г.
Сборник сведений по России за 1883 год. СПб., 1886. С. 28—61
Губернии и уезды Население
Виленская 1223262
Виленский 274053
Виленский 179371
Дисненский 157590
Лидский 163998
Ошмянский 180667
Свенцянский -* 136534
Тройский - 131049
Витебская 1201224
Витебский 129909
Велижский 84384
Городокский 86612
Динабургский 207517
Дрисенский 74105
Лепел ьский 123476
Люцинский 100322
Невельский 87774
Полоцкий 105446
Режицкий 121505
Себежский 80174
Волынская 2096475
Житомирский 282567
Владимирский 184633
Дубенский + 142926
Заславский - 154265
Ковельский + 164629
Кременецкий 161851
Луцкий- 160359
Новоград- Волынский 222502
Овручский 150073
Острожский + 136868
Ровенский 183463
Староконстантиновский 152339
Гродненская (все —) 1256883
Гродненский 164256
Брестский 166827
Белостокский 145229
___Западные окраины Российской империи. Приложение 5
Продолжение таблицы 7
Губернии и уезды Население
Бельский 134163
Волковысский 125800
Кобринский 135018
Пружанский 106624
Слонимский 180600
Соколкинекий 98726
Киевская (все -) 2492112
Киевский 351889
Бердичевский 201578
Васильковский 181642
Звенигородский 183619
Каневский 219733
Л и ловецкий 168626
Радомысльский 175108
Сквирский 171710
Таращанский 196414
Уманьский 232492
Черкасский 231901
Чигиринский 177400
Ковенская (все +) 1461461
Ковенская 201929
Вил ькоми реки й 220942
Новоалександровский 198927
Поневежский 206684
Россиенский 223533
Тельшевский 178697
Шавельский 231449
Минская 1591767
Минский 195508
Бобруйский + 190729
Борисовский 175675
Игуменский 162256
Мозырский 118111
Новогрудский 214552
Пинский 173665
Речицкий 138342
Слуцкий + 222929
Могилевская 1170495
Могилевский 126763
Быховский 82607
Таблицы
5~7Ъ
Продолжение таблицы 7
Губернии и уезды Население
Гомельский 165547
Горецкий 87025
Климовичский 104225
Мстиславский - 65832
Оршанский 112567
Рогачевский — 145756
Сенинский 112300
Чаусский 60629
Чериковский 107604
Подольская 2302489
Каменец-Подольский 203707
Балте кий 292564
Брацлавский 187565
Винницкий 183563
Гайсине кий 192408
Летичевский - 116763
Литинский 175923
Могилевский 180314
Новоушицкий 221346
Ольгопол ьский 177052
Проскуровский 177494
Ямпольский — 193710
50 губерний ЕР 78590594
*3наки «—» и «+» означают, соответственно, преуменьшенный или пре-
увеличенный характер приводимых в таблице данных губернских статистиче-
ских комитетов в сравнении с оценкой Центрального статистического ко-
митета.
574 Западные окраины Российской империи. Приложение 5
Таблица 8
Брачность, рождаемость и смертность населения Западного края
по данным всеподданнейших отчетов губернаторов. 1883 г.
Сборник сведений по России за 1883 год. СПб., 1886. С. 62—63
Губернии Браки Родившиеся Умершие
м ж м ж
Виленская 10111 25910 24095 14695 13456
Витебская 9166 27194 24854 15675 14308
Волынская 23600 54164 49971 36494 33576
Гродненская 11969 28813 25518 17457 16502
Киевская 28170 74730 69684 53078 47726
Ковенская 10674 25975 23730 16327 15588
Минская 15305 36432 33282 21231 19094
Могилевская 11988 30919 28612 16623 15105
Подольская 24718 57771 53819 40522 36582
50 губерний ЕР 732750 1988954 1891903 1490980 1388285
Таблица 9
Пути сообщения. 1883 г.
Сборник сведений по России за 1883 год. СПб., 1886. С. 202
Губернии Длина в верстах Густота дорожной сети на 1000 кв. верст
железные дороги шоссе грунтовые железные дороги шоссе грунтовые
Виленская 394 8 6481 10,6 0,2 173,4
Витебская 492 360 6272 12,4 9,3 158
Волынская 526 413 5326 8,3 6,5 84,4
Гродненская 640 230 5120 18,8 6,8 150,7
Киевская 533 120 16378 11,9 2,7 365,5
Ковенская 445 324 5445 12,5 9 152,4
Минская 508 279 5936 6,3 3,5 73,9
Могилевская 372 547 3474 8,8 13 82,3
Подольская 392 2 4000 10,6 0 108,3
50 губерний ЕР 19714 9133 205592 4,5 2,2 47,9
Таблицы 575
Таблица 10
Численность крупнейших этнических групп в Польше, 1897 г.
Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г.
Вып. 7. Наличное население обоего пола по уездам, с указанием числа
лиц преобладающих родных языков. СПб., 1905. С. 5—6,27—30
Губернии и уезды Поляки Русские Малороссы Белоруссы Евреи Немцы Литовцы Всего*
Варшавская 1420436 89193 15930 317169 77160 1931867
вт.ч. в городах 492909 65953 ПОЮ 252236 15578 845243
Варшавский 525439 61946 11385 198990 20981 826780
Блонский 85867 677 39 11696 6128 104776
Влоцлавский 77832 1532 227 8863 8099 96611
Гостынский 63431 1126 5678 10847 81335
Гроецкий 87728 1272 91 15824 3209 108351
Кугновский 70447 941 9341 1364 82499
Ловичский 73582 2072 230 5194 1370 82686
Нешавский 66785 1277 68 2921 8304 79507
Новоминский 71804 2828 873 17108 1550 94471
Плонский 67691 7646 1562 10143 3065 91360
Пултусский 78347 4975 991 16274 2309 103450
РДдиминский 54230 361 50 6386 2036 63092
Скерневицкий 44689 2318 305 3584 1430 52622
Сохачевский 52564 308 23 5167 6198 64327
Калишская 705400 7490 1429 64193 61482 840597
вт.ч. в городах 65766 4229 481 36897 8383 П5992
Калишский 104988 2683 486 5072 9610 123013
Велюнский 128856 1608 460 11243 1230 143585
Кольский 77480 316 84 8711 9304 95113
Конинский 70029 731 183 4337 8527 83855
Ленчицкий 81008 632 47 12962 6270 100992
Слупеикий 67130 846 161 2991 11529 82721
Серашский 99420 567 14050 9654 123721
Туренский 76489 115 4827 5358 86797
Келецкая 666772 8043 1088 82895 761995
вт.ч. в городах 28530 4956 451 35962 70402
Келецкий 119482 3473 272 18263 142754
Андреевский 70184 421 39 7968 78889
Влошовский 66325 117 7424 74437
Меховский 106834 1436 217 5750 114410
Олькушский 100892 749 276 11432 Л3540
Пинчовский 92555 1018 170 13677 107495
Стопницкий 110500 833 ПО 18381 130470
Лоижюккая 448065 28212 3832 91236 4651 579592
вт.ч. в городах 24197 12813 1086 35013 74824
Ломжинский 81085 11549 925 21550 117542
Кольненский 63576 281 283 31 9182 73686
Мазовецкий 59873 819 11474 72431
Маковский 51415 1034 138 9436 62698
Островский 72256 5051 945 17287 2367 98691
Остроленский 69544 6483 964 10527 88486
Шучинский 50316 2968 573 11780 66128
576 Западные окраины Российской империи. Приложение 5
Продолжение таблицы 10
Губернии и уезды Поляки Русские Малороссы Беторуссы Евреи Немцы Литовцы Всего*
Люблинская 729529 48437 196476 155398 25972 1160662
вт.ч. в городах 50927 26161 7652 72926 160824
Люблинский 115267 5521 803 31845 2609 156732
Белгорайский 30363 6643 20071 8974 96332
Грубеиювский 23387 1892 60413 14745 101392
Замоете кий 88486 6909 9221 14606 119783
Красноставский 80794 2708 5776 10985 100655
Любартовский 70785 706 1590 10045 3712 86894
Ново-Алексан- дрийский 106850 9440 2455 24065 145362
Томашевский 36043 2510 48940 10947 98783
Холмский 47463 8660 46003 17484 17516 137585
Яновский 100091 3248 1404 11642 117144
Петроковская 1011928 19365 2723 213562 148765 1403901
в т.ч. в городах 253297 15641 1803 156256 81850 511563
Петроковский 120928 2824 406 18241 11076 153687
Бендинекий 210606 2512 653 25504 3845 244433
Брединский 64559 1041 235 19309 14321 99625
Л ас кий 87379 292 12678 14481 117685
Лодзинский 222674 7309 407 101192 97416 430305
Новоршюмский 115278 629 62 10598 3009 129839
Равекий 58896 746 87 7214 2544 69573
Ченстоховский 132238 4016 869 18826 2073 158754
Плонкая 447685 15251 2350 51215 35931 553633
в т.ч. в городах 40470 12378 1770 30685 2181 88237
Плоцкий 75595 4319 800 13243 5388 99910
Липновский 65470 1286 86 4936 16652 88533
Мланский 76383 2700 238 7985 1033 88435
Праснышский 57503 1899 334 6750 66897
Рыпинскии 56024 1558 267 4347 7645 69930
Серпецкий 56379 852 310 7943 2534 68436
Цехановский 59971 2637 315 5831 2534 71942
Радомская 681061 9650 1642 112123 8755 814947
в т.ч. в городах 41075 6180 1052 50671 100230
Радомский 118761 4185 459 20838 1740 146779
Илжеикий 97979 195 25 11524 110552
Козеницкий 90456 2064 330 13745 3580 110670
Конский 98251 1454 275 18504 118921
Опатовский 106155 285 29 20715 127380
Опоченский 88665 132 15 10062 1561 100451
Санаомирский 80794 1335 509 16735 100194
Сувалкская 134006 26542 26567 59129 30485 304548 582913
в т.ч. в городах 19776 11315 762 676 29643 3845 6873 73648
Сувалкский 62076 7535 553 10468 3974 7877 92910
Августовский 38921 4472 25712 91467 79214
Владиславовский 867 611 300 4974 4793 55690 67295
Вояковьшюкий 2982 1616 547 6509 12237 52832 76883
Калъварийский 7094 2665 274 6521 2511 51142 70425
Мариамлольский 3312 4716 489 11806 569! 87960 114262
Сейнский 18754 3619 9684 961 48867 81924
Таблицы 511
Продолжение таблицы 10
Губернии и уезды Патаки Русские Малороссы Белорусы Евреи Немцы Литовцы Всего*
Седлецкая 510621 19839 107785 120152 11645 772146
в т.ч. в городах 35599 14096 2681 63290 117699
Седленкий 60611 5643 604 15838 778 84211
Бельский 25978 4341 29202 16662 76687
Вешровский 61306 375 8980 1794 72476
Влодавский 2)017 2356 54653 15601 4237 98035
Гарвслинский 100115 1189 173 17054 2123 120736
Константинов-
ский 32776 1583 18733 8179 61333
Луковской 86805 981 207 13639 1166 102924
Радинский 63866 2809 3904 15559 1034 87731
Соколовский 58147 570 301 8600 68013
ПОЛЬША 9402253
вт.ч. в городах 2158662
*В данной рубрике приведена общая численность населения соответству-
ющей губернии или уезда, а не итог по перечисленным группам.
19 - 2931
Таблица 11
Численность крупнейщих этнических групп в Западном крае. 1897 г.
ХертаявсесКлиая перепись населения Российской империи \&97 г. Вып. 7. Наличное население обоего пола по уездам,
с указанием числа лиц преобладающих родных языков. СПб.,1905. С.1—5,11—21
\ \ \Шлорсссы\ ЬйЛОЭДСЫ \ Ьвреи \ Литовцы \ Поляки \ : Латыши \ Немцы Чехи Жмулины 1 Молдаване Гатары Всего**
Виленская 1 79542 1 891903 1 202374 279720 | 130054 1591207
в 1.ч. в юродах 36808 15097 85250 3581 1 52780 2250 198007
Виленский 38643 93896 77224 76030 73088 363313
Вилейский 1943 180709 19813 5122 208013
Дисненский 13152 165151 20684 4934 204923
Лидский 2694 150535 24775 17825 9623 205767
Ошмянский 5505 1 186752 28205 8754 4081 233559
Свениянский 9317 81845 12275 58134 10322 172231
Трокский 9468 32015 19398 118153 22884 203401
Витебская 198421 788599 174240 50377 264062 1489246
в т.н. в городах 48133 28738 112480 17633 3286 4391 215919
Витебский 35811 90708 39531 5650 3962 177432
Велижский 1313 85796 9809 2537 100079
Городокский 11994 93622 5247 112033
Двинский 36406 32714 47486 21662 92527 4242 237023
Дриссснский 1521 83718 8829 2285 97083
Лепсльский 2622 128530 18108 6225 156706
Люиинский 9181 26309 6251 2788 82305 128155
Невельский 7840 92756 8223 110394
Полоцкий 15779 103646 17410 2808 1721 141841
Режицкий 32640 7425 10114 6522 78960 136445
Себежский 43354 43335 3502 1375 92055
Волынская 108683 2095579 394774 184161 171331 27670 2989482
в т.ч. в городах 44666 46060 118727 17834 2009 1987 233847
Житомирский 25720 270729 61963 24768 46922 433859
Владимирский 7666 199871 28903 23225 15739 277265
Дубенский 8731 133086 22432 12748 6942 10328 ) 195058
Западные окраины Российской империи. Приложение 5
Продолжение таблицы 11
Губернии и уезды Русские* Малороссы Белорусы с | Евреи Литовцы Поляки Латыши Немцы Чехи Жмудины Молдаване Татары Всего**
Заславский Ковельс кий Кремененкий Луцкий Новоград-Волын- ский Овручский Острожский Ровенский Староконстанти- новский 3688 8048 7464 0157 8547 6394 4319 9422 5525 160450 166032 177472 143891 228537 171269 129923 165145 149174 277)3 25224 26887 35712 54549 21851 18282 43554 27703 14608 9700 6630 24504 18231 2757 II198 25126 10756 1726 1920 30255 38201 2381 2522 24407 3818 2696 4703 208742 211493 219934 252550 348950 205390 169351 273001 293889
Гродненская в т.ч. в городах Гродненский Брестский Белостокский Бельский Волковысский Кобринский Пружине кий Слонимский Сокол ьский 74143 38755 12900 21756 14419 9758 678 7309 4182 4893 2450 । 362526 5295 140561 64256 146789 9278 182654 705045 22996 134639 53979 8068 125512 104988 92645 278542 146907 40710 45397 58565 24486 18432 25307 17297 34371 13477 2874 161662 32162 11593 8515 70149 57331 3182 4148 1936 3535 1273 4725 7412 1603409 254591 204854 218432 206615 164441 148721 148721 139074 226274 110545
Киевская вт.ч. в городах Киевский Бердичевский Васильковский Звенигородский Каневский Л и ловецкий Радомысл ьский 215816 155599 148029 10271 7192 3850 2711 2338 12337 2819145 129354 304200 187243 264099 241865 238436 173669 247418 430489 142222 59869 64505 38256 26614 26167 31478 41272 68791 21581 18456 16510 5666 3933 6138 4767 5814 7153 3559229 459253 541483 279695 315823 274704 268860 211825 315629
Таблицы
о
Продолжение таблицы 11
1 г ’ Губернии и уезды Русские* Малороссы Белорусы \ Евреи \ Литовцы \ Поляки \ Лзгсыхни \ Немцы \ Чеки \ Жму дины \ VБсето** \
Сквире кий Тара шанский Уманьскнй Черкасский Чигиринский 3201 2509 5939 14016 3423 209841 215367 273894 261187 201926 31503 23200 37641 30207 19507 6155 4345 2786 251257 245752 320744 307542 225915
Ковенская вт.ч. в городах Ковенская Вилькомнрский Новоалександ- ровский Поневежский Россиенский Телыиевский Шавел некий 74554 26505 27736 9699 20599 4201 4641 2444 5307 754 466 37798 1759 35036 240 308 921 212028 61694 45126 30140 26426 27122 26381 22696 34137 574853 8767 81112 165535 103721 159552 22090 1537 41306 139618 28284 52847 22923 18593 14507 13022 2775 14951 35188 1206 3707 15103 4264 11630 21762 4621 5145 10395 1668 2422 444921 7671 13124 157371 147353 126957 1295 1544564 143144 227431 229118 208487 222881 23S362 183351 237934
Минская вт.ч. в городах Минский Бобруйский Борисовский Игуменский Мозырский Новогрудский Пинский Речиикий Слуцкий 94068 45329 26663 26846 7817 4142 2982 4573 7442 6930 6673 1633091 26665 164093 172438 192652 193837 143956 206943 171516 183045 204611 343466 132278 63892 49707 26788 28905 29441 30439 45013 28748 40803 64617 16124 19583 5196 9663 6695 3752 4113 6038 2365 7212 2135 2147621 224945 277149 255935 238231 234792 181161 247320 230763 221771 260499
Могилевская вт.ч. в городах Могилевский 61714 20594 8973 1389782 44152 108851 203507 77082 34169 17526 4086 2360 1686764 147187 155740
Западные окраины Российской империи. Приложение 5
Продолжение таблицы 11
Белорусы \ Евреи ^Литовцы 1 Поляки Латыши | Немцы Чехи Жмудины Молдаване Татары Всего* **
Быховский Гомельский Горецкий Климовы чский Мстиславский Оршанский Рогачевский Сеннинский Чаусский Черикопский 1541 22879 1066 8317 1487 4978 4722 5540 653 1558 110052 166471 104619 118347 84155 149532 195296 138358 7946) 134640 11335 32363 16085 15415 16668 22715 21687 12544 7403 12943 2301 936 3348 2383 3823 3652 24820 224723 122559 143287 103300 187068 224652 161652 88686 150277
Подольская вт.ч. в городах Камснсц-Поаоль- ский Балтекий Брацлавский Винниикий Гайсинский Лстичсвский Литонский Могилевский Ольгопольский Проскуровский Ушицкий Ямпольский 99818 33569 11016 15297 7994 17895 4686 6836 6467 6475 215165 6630 5173 4976 2442819 72188 210264 300543 199859 184847 214218 149120 175007 183353 23199 176685 188830 228102 369306 102204 37114 53066 28142 30742 25733 24387 24051 33096 32555 27299 25437 27744 69156 10866 7275 3344 4824 12690 3043 3614 4348 4249 4325 14512 2666 4716 26764 17583 8135 3018299 234778 266350 391018 241868 248314 248142 184477 210502 227672 284253 226091 223312 266300
*Категория «русские» включает здесь только великороссов. В оригинальных таблицах эта категория включает велико-
россов, малороссов и белорусов.
**См. примечание к столбцу «Всего» таблицы № 10.
U1
оо
ПРИЛОЖЕНИЕ 6
Список наместников в Царстве Польском
и глав генерал-губернаторств
на территории западных окраин1
Наместники в Царстве Польском (1815 — 1874 it.)
и Варшавские генерал-губернаторы (с 1874 г.):
Зайончек Ю. (1815 — 1826 гг.)
Паскевич И.Ф. (1831 — 1856 гг.)
Горчаков М.Д. (1856 — 1861 гг.)
Ламберт К.К. (1861 г.)
Лидере А.Н. (1861 - 1862 гг.)
Константин Николаевич, вел. кн. (1862 — 1863 гг.)
БергФ.Ф. (1863- 1874 гг.)
Коцебу П.Е. (1874 - 1880 гт.)
Альбединский П.П. (1880 — 1883 гг.)
Гурко И.В. (1883-1894 гг.)
Шувалов П.А. (1894 г.)
Имеретинский А. К. (1895 — 1900 гт.)
Чертков М.И. (1900 — 1905 гг.)
Максимович К.К. (1905 г.)
Скалой Г.А. (1905 — 1914 гг.)
Жилинский Я.Г. (1914 г.)
Виленские генерал-губернаторы (Северо-Западный край)2:
Долгоруков Н.А (1831 — 1840 гт.)
Миркович Ф.Я. (1840 — 1850 гг.)
Список наместников в Царстве Польском 583
Бибиков И.Г. (1850 — 1855 гг.)
Назимов В.И. (1855 — 1863 гт.)
Муравьев М.Н. (1863 — 1865 гг.)
Кауфман К.П. (1865 — 1866 гг.)
Баранов Э.Т. (1866 — 1868 гг.)
Потапов А. Л. (1868 — 1874 гг.)
Альбединский П.П. (1874 — 1880 гг.)
Тотлебен Э.И. (1880 — 1884 гг.)
Каханов И.С. (1884 - 1893 гг.)
Оржевский П.В. (1893 — 1897 гг.)
Троцкий В.Н. (1897 — 1901 гг.)
Святополк-Мирский П.Д. (1902 — 1904 гт.)
Фрезе А.А. (1904- 1905 гт.)
Кшивицкий К.Ф. (1905 — 1909 гг.)
Киевские генерал-губернаторы (Юго-Западный край)3:
Левашов В. В. (1832 — 1835 гт.)
Гурьев А.Д. (1835 - 1837 гт.)
Бибиков Д. Г. (1837 — 1852 гг.)
Васильчиков И.И. (1852 — 1862 гт.)
Анненков Н.Н. (1862 — 1865 гг.)
БезакА.П. (1865 — 1869 гт.)
Дондуков-Корсаков А. М. (1869 — 1877 гг.)
Чертков М.И. (1877 — 1881 гг.)
Дрентельн А.Р. (1881 — 1888 гг.)
Игнатьев А.П. (1889 — 1897 гт.)
Драгомиров М.И. (1898 — 1903 гг.)
Клейгельс Н.В. (1903 — 1905 гг.)
Сухомлинов В.А. (1905 — 1908 гг.)
Трепов Ф.Ф. (1908 — 1914 гг.)
Витебские генерал-губернаторы4:
Хованский Н.Н. (1823 — 1836 гг.)
Дьяков П.Н. (1836 — 1846 гт.)
Голицын А.М. (1846 — 1853 гг.)
Игнатьев П.Н. (1853 — 1854 гг.)
Урусов М.А. (1854 — 1856 гт.)
584 Западные окраины Российской империи. Приложение 6
1 Об эволюции института генерал-губернаторства, учтенной при состав-
лении списка, см. в настоящей книге главу 4, примеч. 13. Список малороссий-
ских генерал-губернаторов см. в конце главы 2.
2 В 1831 — 1834 гг. генерал-губернаторство состояло из Виленской и Грод-
ненской губерний, в 1834 — 1843 гг. — Виленской, Гродненской и Минской,
в 1843 — 1856 гг. — Виленской, Гродненской, Минской и Ковенской (послед-
няя выделена в 1843 г. из состава Виленской), в 1856 — 1862 гт. — Виленской,
Гродненской и Ковенской, в 1862 — 1863 гг. — Виленской, Гродненской, Ко-
венской и Минской, в 1863 — 1869 гг. — Виленской, Гродненской, Ковенской,
Минской, Витебской и Могилевской. В 1869 г. из подчинения Виленскому
генерал-губернатору выведены Могилевская и Витебская, а в 1870 г. — Мин-
ская губернии.
3 Киевская, Волынская и Подольская губернии.
4 В 1823 — 1834 гг. генерал-губернаторство состояло из Витебской, Моги-
левской, Смоленской и Калужской губерний, в 1831 — 1834 гг. — Витебской,
Могилевской, Смоленской и Минской, в 1834 — 1856 гг. — Витебской, Мо-
гилевской и Смоленской.
СПИСОК ОСНОВНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ *
Аксаков И, С. Польский вопрос и западно-русское дело. Еврейский
вопрос. 1860—1886//Аксаков И.С. Сочинения.!. 3. СПб., 1900.
Бахтурина А.Ю. Окраины Российской империи: государственное
управление и национальная политика в годы Первой мировой войны
(1914—1917 гг.). М., 2004.
Бернштейн М,Д. Журнал «Основа» i украшський лпературний процес
юнця 50—60-х роюв XIX ст. Ки!’в, 1959.
Беличенко С. Численность бюрократии и армии в Российской империи
в сравнительной перспективе // Верт П., Кабытов П.С., Миллер А.И.
(ред.). Российская империя в зарубежной историографии. Работы послед-
них лет: Антология. М.: Новое издательство, 2005. С. 83—114.
Восстание 1863 г. Документы и материалы. Т. 1—25.1960—1986.
Вулъпиус Р. Языковая политика в Российской империи и украинский
перевод Библии (1860—1906) // Ab Imperio. 2005. № 2. С. 191—224.
Глембоцкий X, Александр Гильфердинг и славянофильские проекты
изменения национально-культурной идентичности на западных окраинах
Российской империи //Ab Imperio. 2005. № 2. С. 135—166.
Горизонтов Л. Е. «Большая русская нация» в имперской и региональ-
ной стратегии самодержавия //Ананьич Б.В., Барзилов С.И. (ред.). Про-
странство власти: Исторический опыт России и вызовы современности.
М., 2001. С. 129-150.
Горизонтов Л.Е. Парадоксы имперской политики. Поляки в России и
русские в Польше (XIX —начало XX в.). М., 1999.
Горизонтов Л.Е. «Польская цивилизованность» и «русское варварство»:
основания для стереотипов и автостерсотипов //Лескинен М.В., Хорев
В.А. (ред.). Миф Европы в литературе и культуре Польши и России. М.,
2004. С. 62-75.
* В список также включены некоторые публикации источников, имеющих
первостепенную важность для рассматриваемых в настоящей книге проблем.
586
--------------------------Западные окраины Российской империи
Горизонтов Л.Е. Польский аспект подготовки крестьянской реформы
в России // Матвеев Г.Ф. (ред.). Иван Александрович Воронков — профес-
сор-славист Московского университета. Матер, науч, чтений. М., 2001.
С. 96-114.
Горизонтов Л.Е. Польско-еврейские отношения во внутренней поли-
тике и общественной мысли Российской империи (1831—1917)// История
и культура российского и восточноевропейского еврейства: новые источ-
ники, новые подходы: Матер, междунар. конф. М., 2004. С. 257—278.
ГоризонтовЛ.Е. Поляки и нигилизм в России. Споры о национальной
природе «разрушительных сил» // Автопортрет славянина. М., 1999.
С. 143-167.
ГоризонтовЛ.Е. Раскольничий клин. Польский вопрос и старообрядцы
в имперской стратегии//Славянский альманах. 1997. М., 1998. С. 140—
167.
Долбилов М.Д. Конструирование образов мятежа: Политика М.Н. Му-
равьева в Л итовско-Белорусском крае в 1863—1865 гг. как объект истори-
ко-антропологического анализа// Филюшкин А.И. (ред.). Actio Nova 2000.
М., 2000. С. 338-408.
Долбилов М.Д. Культурная идиома возрождения России как фактор
имперской политики в Северо-Западном крае в 1863—1865 гг. // АЬ
Imperio. 2001. № 1-2. С. 228-267.
Долбилов М.Д. Полонофобия и политика русификации в Северо-За-
падном крае империи в 1860-е гг. // Гудков Л. (сост.). Образ врага. М.:
О.Г.И., 2005. (Нация и культура: Новые исследования: Россия/Russia).
С. 127-174.
Долбилов МД. Превратности Кирилл изации: Запрет латиницы и бю-
рократическая русификация литовцев в Виленском генерал-губернатор-
стве в 1864—1882 гг. //Ab Imperio. 2005. № 2. С. 255-296.
Долбилов М.Д., СталюнасД. «Обратная уния»: Проект присоединения
католиков к православной церкви в Российской империи (1865— 1866 гг.)
И Славяноведение. 2005. № 5. С. 3—34.
Драгоманов М.П. Вибране. КиТв, 1991.
Зайончковский П. А. Кирилл о-М ефод ие вс кое общество (1846—1847).
М., 1959.
КаппелерА. Россия — многонациональная империя. Возникновение.
История. Распад. М., 2000.
Катков М.Н. 1863 год. Собрание статей, по польскому вопросу, поме-
щавшихся в «Московских Ведомостях», «Русском Вестнике» и «Современ-
ной Летописи». Вып. 1. М., 1887.
Список основной литературы 587
Кирило-Мефодпвськетовариство. Т. 1—3. Киш, 1990.
КлиерДж.Д. Россия собирает своих евреев. Происхождение еврейского
вопроса в России: 1772—1825. М., 2000.
Комзолова А.А. Политика самодержавия в Северо-Западном крае в
1860—1870-х гг.: «система» М.Н. Муравьева и ее дальнейшая судьба //
Отечественная история. 2004. № 4. С. 62—80.
Костюшко И.И. Крестьянская реформа 1864 г. в Царстве Польском.
М., 1962.
Лисяк-Рудницъкий 1.1сторични есе. Т. 1—2. Киш, 1994.
Маиузато К. Генерал-губернаторства в Российской империи: От этни-
ческого к пространственному подходу // Герасимов И. и др. (ред., сост.).
Новая имперская история постсоветского пространства: Сб. ст. Казань,
2004. С. 427-458.
Маиузато К. Из комиссаров антиполонизма в просветителей деревни:
мировые посредники на Правобережной Украине (1861—1917 гг.) //
Укра’шський гуманпарний огляд. 2003. Вип. 9. С. 62—121.
Миллер А. Империя и нация в воображении русского национализма.
Заметки на полях одной статьи А.Н. Пыпина // Миллер А. (ред.). Россий-
ская империя в сравнительной перспективе: Сборник статей. М., 2004.
С. 263-285.
Миллер А. Конфликт «идеальных отечеств» // Родина. 1999. № 8.
С. 79-82.
Миллер А. Русификации: классифицировать и понять // Ab Imperio.
2002. №2. С. 133-148.
Миллер А. Украинофильство //Славяноведение. 1998. № 5. С. 28—37.
Миллер А.И. «Украинский вопрос» в политике властей и русском об-
щественном мнении (вторая половина XIX в.). СПб, 2000.
Миллер А. Что нам Польша?//Знамя. 1997. № 10. С. 189—196.
Миллер А., Флоря Б., Репринцев В. (ред.). Россия — Украина: история
взаимоотношений. М., 1997.
Навщк'1 У.1. (рэд.). Канфесп на Беларус! (к. XVI11 — XX ст.). Мшск,
1998.
Никотин И.А. Столетний период (1772—1872) русского законодатель-
ства в воссоединенных от Польши губерниях и законодательство о евреях
(1649-1876). Вильна, 1886.
Нольде А.Э. Попытка кодификации литовско-польского права // Ноль-
де А.Э. Очерки по истории кодификации местных гражданских законов
при графе Сперанском. Т. 1. СПб., 1906.
588 Западные окраины Российской империи
ОбушенковаЛ.А. Королевство Польское в 1815—1830 гг. Экономиче-
ское и социальное развитие. М., 1979.
Петровский-Штерн Й. Евреи в русской армии. М., 2003.
Савченко Ф, Заборона украТнства 1876 р. Харк1в; Кшв, 1930; репринт:
Мйпсйеп, 1970.
Самбук С.М. Политика царизма в Белоруссии во второй половине
XIX в. Минск, 1980.
Смирнов А.Ф. Восстание 1863 г. вЛитве и Белоруссии. М., 1963.
Смолин М.Б. (сост.). Украинский сепаратизм в России. Идеология на-
ционального раскола. М., 1998.
Сталюнас Д. Границы в пограничье: Белорусы и этнолингвистическая
политика Российской империи на западных окраинах в период Великих
реформ // Ab Imperio. 2003. № 1. С. 261—292.
Сталюнас Д. Идентификация, язык и алфавит литовцев в российской
национальной политике (1860-е гг.) //Ab Imperio. 2005. № 2. С. 225—254.
Сталюнас Д. Может ли католик быть русским? О введении русского
языка в католическое богослужение в 60-х годах XIX в. // Верт П., Кабы-
тов П.С., Миллер А.И. (ред.). Российская империя в зарубежной историо-
графии. Работы последних лет: Антология. М., 2005. С. 570—588.
Сталюнас Д. Нашональна полпика РосшськоГ iMnepii* в швжчно-
захщному кра!та питания про вищий навчальний заклад шеля Польсько-
го повстання 1863— 1864 роюв // Кравченко В. (ред.). Схы/Захи. 1сторико-
культуролопчний зб!рник. Вип. 7. Ужверситети та наци в Росшськп
iMnepii*. Харюв; Кшв, 2005. С. 214—227.
Сталюнас Д. Проблема административно-территориальных границ в
«национальной политике» имперской власти: Ковенская губерния в сере-
дине XIX века// Карпачев М.Д., Долбилов М.Д., Минаков А.Ю. (ред.).
Российская империя: стратегии стабилизации и опыты обновления. Воро-
неж, 2004. С. 147-166.
СтегнийП.В. Разделы Польши идипломатия Екатерины II. 1772.1793.
1795. М., 2002.
Успенский Б.А. Николай I и польский язык (Языковая политика Рос-
сийской империи в отношении Царства Польского: вопросы графики и
орфографии) //Успенский Б.А. Историко-филологические очерки. М.,
2004. С. 123-155.
Фон Хаген М. Имеет ли Украи на историю?//Ab Imperio. 2000.№ 1.С.
37-51.
Харлампович К,В. Малороссийское влияние на великорусскую церков-
ную жизнь. Т. 1. Казань, 1914.
Список основной литературы 5 8‘
Хорев ВЛ (ред.). Россия — Польша. Образы и стереотипы в литерату-
ре и культуре. М., 2002.
Шавельский Г Последнее воссоединение с православной церковью
униатов Белорусской епархии (1833—1839 гг.). СПб., 1910.
Шандра В. С. КиТвське генерал-губернаторство (1832—1914): 1стор1я
створення та дыльносп, архТвний комплекс i його шформашйний потен-
шал. КиТв, 1999.
Шандра В. С. Малоросшське генерал-губернаторство (1802—1856):
Функцп, структура, apxiB. КиТв, 2001.
Щеголев С. История «украинского» сепаратизма. М., 2004.
Яковлева Т. Гетьманщинавдрупй половин! 50-х рокгв XVII столггтя,
причини i початок руТни. КиТв, 1998.
Яноуская В. В. Хрысшянская царква у Беларуа у 1863— 1914 гг. Мшск,
2002.
Beauvois D. Polacyna Ukraine, 1831 — 1863. ParyZ, 1987.
Beauvois D. Walka о ziemi?. Szlachta polska na Ukrainie prawobrzeinej
pomi^dzycaratemaludem ukrainskim 1863—1914. Sejny, 1996.
Bushkovich P, The Ukraine in Russian Culture 1790—1860: The Evidence of
the Journals// Jahibiicher fur Geschichte Osteuropas. 1991. Bd. 39.
Chimiakt. Gubematorzy rosyjscy w Krolestwie Polskim 1863—1915. Szkic
do portretu zbiorowego. Wroclaw, 1999.
ChwalbaA. Polacy wshuZbie moskali. Warszawa, Krakow, 1999,
Davies N. God’s Playground: a History of Poland. Vol. 1—2. Oxford: Cla-
rendon Press, 1981.
Dolbilov M. The Emancipation Reform of 1861 in Russia and the Natio-
nalism of Imperial Bureaucracy // Hayashi T. (ed.) Construction and Decon-
struction of National Histories in Slavic Eurasia. Sapporo: Slavic Research Center,
Hokkaido University, 2003. P. 205-235.
Dolbilov M. Russification and the Bureaucratic Mind in the Russian Empire’s
Northwestern Region in the 1860s // Kritika: Explorations in Russian and
Eurasian History. 2004. № 2. P. 245—271.
Eklof B. Russian Peasant Schools. Officialdom, Village Culture and Popular
Pedagogy, 1861—1914. Berkeley: University of California Press, 1986.
Gfybocki H. Fatalnasprawa. Kwestia polska w rosyjskiej mySli politycznej
(1856-1866). Krakow, 2000.
590 Западные окраины Российской империи
Hagen И< Germans, Poles, and Jews. The Nationality Conflict in the Prussian
East, 1772—1914. Chicago, London, 1980.
Kappeler A, Der Schverige Weg zur Nation. Beitrage zur neueren geschichte
der Ukraine. Wien, Koln, Weimar Bohlau Verlag, 2003.
Kappeler A. The Ukrainians of the Russian Empire, 1860—1914// Kappe-
ler A. (ed.) Comparative Studies on Governments and Non-Dominant Eth-
nic Groups in Europe, 1850—1940. Vol. VI: The Formation of National Elites.
New York University Press, Dartmouth, 1992.
Kappeler A., Kohut Z., Sysyn E, von Hagen M. (eds.). Culture, Nation and
Identity: The Ukrainian-Russian Encounter, 1600—1945. Edmonton: Canadian
Institute of Ukrainian Studies Press, 2003.
KieniewiczS. Powstanie styczniowe. Warszawa, 1983.
KlierJ.D. Imperial Russia’s Jewish Question, 1855—1881. Cambridge:
Cambridge University Press, 1995.
KlierJ. Why Were Russian Jews Not Kaisertreu! 11 Ab Imperio. 2003. № 4.
C. 41-58.
Kohut Z.E. The Ukrainian Elite in the Eighteenth Century and Its Integration
into the Russian Nobility // Banac I., Bushkovich P. Nobility in Russia and
Eastern Europe. New Haven: Slavica Publishers, 1983.
LeDonne J.P. Frontier Governors General 1772—1825. I. The Western
Frontier//Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas. 1999. H. 1. S. 56—81.
LeDonne J.P. The Grand Strategy of the Russian Empire, 1650—1831. New
York, Oxford: Oxford University Press, 2004.
LeDonne J.P. The Russian Empire and the World, 1700—1917. The Geo-
politics of Expansion and Containment. New York, Oxford: Oxford University
Press, 1997.
Lohr E. Nationalizing the Russian Empire. The Campaign against Enemy
Aliens during World War I. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2003.
Matsuzato K. The Issue of Zemstvos in Right Bank Ukraine, 1864—1906.
Russian Anti- Polonism under the Challenges of Modernization // Jahrbucher fur
Geschichte Osteuropas. 2003. H. 2. S. 218—235.
Medisauskiene Z. Censorship in Lithuania: A Tool of Russian Policy, 1831 —
1865// Lithuanian Historical Studies. 2002. Vol. 7. P. 43—66.
Merkys К Bishop Motiejus ValanCius, Catholic Universalism and Nationalism
11 Lithuanian Historical Studies. 2001. Vol. 6. P. 69—88.
Miller A. Between Local and Interimperial. Russian Imperial History in
Search for Scope and Paradigm // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian
History. 2004.№ I. P. 1—26.
Список основной литературы. 591
Miller А. Shaping Russian and Ukrainian Identities in the Russian Empire
during the 19th Century: Some Methodological Remarks // Jahrbiicher fur
Geschichte Osteuropas. 2001. Bd. 49. H. 4. S. 257—263.
Nikzentaitis A., S, Schreiner, D. Staliunas (eds.). The Vanished World of
Lithuanian Jews. Amsterdam, New York, 2004.
Nowak A. Jak rozbic Rosyjskie Imperium? Idee polskiej polityki wschodniej
(1733-1921). Krakow, 1999.
Nowak A. Od imperium do imperium. Spojrzenia na historic Europy Wschod-
niej. Krakow, 2004.
OchmanskiJ. Historia Litwy. Wroclawet al., 1967.
Remy J. Higher Education and National Identity. Polish Student Activism in
Russia. 1832-1863. Helsinki, 2000.
Remy J. The Ukrainian Alphabet as a Political Question in the Russian
Empire before 1876//Ab Imperio. 2005. № 2. P. 167—190.
Renner A. Russischer Nationalisms und Ofientlichkeit im Zarenreich. Koln,
Weimar, Wien: Bohlau Verlag, 2000.
Rodkiewicz W. Russian Nationality Policy in Western Provinces of the Empire
(1863-1905). Lublin, 1998.
Rudnytsky Ivan £. (ed.). Rethinking Ukrainian History. Edmonton, 1981.
Rutherford A. Vissarion Belinskii and the Ukrainian National Question //
Russian Review. 1995. Vol. 54. № 4. P. 500—515.
Saunders D. Russia’s Ukrainian Policy (1847—1905): A Demographic
Approach // European History Quarterly. 1995. Vol. 25.
Saunders D. Ukrainian Impact on Russian Culture 1750— 1850. Edmonton,
1985.
Smyk G. Korpus urz^dnikow cywilnych w gubemiach Krolestwa Polskiego w
latach 1867-1915. Lublin, 2004.
Snyder T. The Reconstruction of Nations. Poland, Ukraine, Lithuania,
Belarus, 1569—1999. New Haven, London: Yale University Press, 2003.
StaliUnas D. Did the Government Seek to Russify Lithuanians and Poles in
the Northwest Region after the Uprising of 1863— 1864? // Kritika: Explorations
in Russian and Eurasian History. 2004. № 2. P. 273—289.
Staliunas D. Litewscy biali i wladze carskie przed powstaniem styczniowym:
mi^dzy konfrontacj^a kompromisem // Przegl^d Historyczny. 1998. T. LXXXIX,
zesz.3. S. 383-401.
Staliunas D. The « Pole» in the Policy of the Russian Government: Semantics
and Praxis in the Mid-Nineteenth Century// Lithuanian Historical Studies.
2000. Vol. 5. P. 45-67.
592 Западные окраины Российской империи
Thaden Е. Russia’s Western Borderlands, 1710—1870. Princeton, 1984.
Velychenko S. Empire Loyalism and Minority Nationalism in Great Britain
and Imperial Russia, 1707 to 1914: Institutions, Laws, and Nationality in Scotland
and Ukraine // Comparative Studies in Society and History. 1997. Vol. 39. № 3.
P. 413-441.
Velychenko S. Identities, Loyalties and Service in Imperial Russia. Who
Administered the Borderlands?//Russian Review. 1995.Vol. 54.№2. P. 188—208.
Wandycz P. The Lands of Partitioned Poland. 1795—1918. Seattle, London,
1984.
Weeks T.R. The «End» of the Uniate Church in Russia: The Vossoedinenie
of 1875 //JahrbucherfiirGeschichte Osteuropas. 1996. H. 1. S. 28—40.
Weeks T.R. Nation and State in Late Imperial Russia. Nationalism and
Russification on the Western Frontier, 1863—1914. DeKalb: Northern Illinois
University Press, 1996.
Weeks T.R. Religion and Russification: Russian Language in the Catholic
Churches of the «Northwest Provinces» after 1863 // Kritika: Explorations in
Russian and Eurasian History. 2001. № 1. P. 87—100.
Weeks T.R. Russification and the Lithuanians, 1863—1905 // Slavic Review.
2001. Vol.60. № l.P.96-114.
Wendland V. Die Russophilen in Galizien. Ukrainische Konservative zwis-
chen Osterreich und Russland, 1848—1915. Wien: Verlag der Osterreichische
Akademie der Wissenschaften, 2001.
Wereszycki H. Historia polityczna Polski 1864—1918. Ossolineum, 1990.
Wiech S. Spoleczehstwo Krolestwa Polskiego w oczach carskiej policji
politycznej (1866—1896). Kielce, 2002.
Yekelchyk S. Creating a Sacred Place: The Ukrainofiles and Shevchenko’s
Tomb in Kaniv (1861 — ca. 1900) // Journal of Ukrainian Studies. 1995. Vol. 20.
№ 1-2.
Yekelchyk S. The Body and National Myth: Motifs from the Ukrainian
National Revival in the Nineteenth Century //Australian Slavonic and East
European Studies. 1993. Vol. 7. № 2.
Zasztowt L. Kresy 1832—1864. Szkolnictwo na ziemiach litewskich i ruskich
dawnej Rzeczypospolitej. Warszawa, 1997.
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Абаза А.А. 288
Август II, король Речи Посполитой
52,65
Август III, король Речи Посполитой
65
Авейде О. 154
Аксаков И.С. 234,443,446
Аксельрод П.Б. 333
АлекнаА. (Alekna А.) 549
/Александр I, император 58, 76, 77,
81,83, 85, 86, 89—95,100, 108,
117,118,132,133,300
Александр II, император 118, 121,
125, 126, 129, 131-135, 143,
147, 148, 150-152, 162-164,
180-182, 185, 203, 213, 214,
216, 220,225,226, 233, 238,244,
253,261,262,283,317,318,383,
433,444, 521
Александр 111, император 193, 261,
262,266,269,287,294,297,436,
448,456
Александравичюс Э. (Aleksandravi-
Cius Е.) 543, 548
Алексеев С. Н. 371
Алексей Михайлович, царь 47
Альбединский П.П. 264—266,450,
582,583
фон Альвенслебен Г. 183
Альтшулер М. (Altshuler М.) 339
Анна Иоанновна, императрица 54,
65
Анненков Н.Н. 220, 221,272, 583
Антоний Зубко, архиепископ Мин-
ский НО, 256
Антоний Фиалковский, архиепи-
скоп Варшавский 146, 149
Антонович В. 140, 155, 156,282
Антонович Д. В. 356
Аланович Е. 478
Апостол Д. 54,60
Аптекман О. В. 329
Апухтин А.Л. 264
Армстронг Дж. (Armstrong J.) 470
Арцимович В.А. 186,191,192,449
Ахматов А. П. 224, 244
Ашкенази Е. 328
Ашкенази Ш. (Askenazy S.) 429,432
Байда-Вишневецкий Д. 27
Бакунин М.А. 281
Баранов Э.Т. 263,268, 269,321,583
Барит Я. 324
Барятинский А.И. 203
Баторий. См. Стефан Баторий
Батый 16
Батюшков П.Н. 176, 256, 263
БезакА.П. 213,262, 265,295,583
Безбородко А.А. 56, 71
Безобразов В.П. 183
Бейлис М. 334
Беклемишев А.П. 267
Белинский В.Г. 115, 116,122
Белозерский Н.М. 114, 226
БергФ.Ф. 185, 191, 192, 264, 440,
582
Березовский П,В. 397
Бессонов П.А. 322
Бешт (Исраэль Баал-Шем-Тов) 312
БибиковД.Г. 105,107,114,120,133,
165,438,583
594 ______________________ _ Западные окраины Российской империи
Бибиков И.Г. 437,583
Бибо И. (Bibo 1.) 8, 9
Бирон Э.И. 65
фон Бисмарк 0.183
Бич М. 504, 506, 507
Блудов Д.Н. 105, 137
Бобринский В.А. 377,378
Бовуа Д. (Beauvois D.) 267,455
Богун И. 42,46
Бодуэн де Куртене И.А. 383
Ворохов Б. 331,332
Боткин В.П. 261
Брамсон Л. 357
Браницкий В. 77
Браницкий Ф.К. 70,77,89
Брауншвейг Р.И. 253
Брафман Я А 325,338
Бродские 328
Брюховецкий И. 46—48,60
Булат А. 370, 376
Булгарин Ф.В. 115
Булыгин А.Г. 346,350, 384
Вавельберг И. 328
Валанчус. См. Мотеюс Валанчус
Валуев ПА 151,162,163, 168,171,
173,185,187,192,212,214,219,
221, 222, 224-226, 228, 251,
253,262, 297,443
Варшавский А. 328
Василий III, вел. кн. Московский
22
Васильчиков И.И. 142, 215, 253,
319,583
Вебра Р. (Vebra R.) 540,541,546
Велепольский А. 123,140,144, 145,
147,149—155,161,163,164,174,
180,187,188,265,319,346,433,
444
Велепольский 3.344, 350,355
Венелин Ю. 115,116
ВерешицкийХ. (Wereszycki Н.) 198
Вернадский В.И. 419
Верт П. (Werth Р.) 235
Вех С. (WiechS.) 450-452
Вечоркевич П. (Wieczorkiewicz Р.)
458
ВиксТ. (Weeks Т.) 279,457
Виктор Садковский, архиепископ
Малороссийский 108
Вилейшис И. 356
Виленский Гаон (Элияху бен Шло-
мо Залман) 313
Вилсон Э. (Wilson А.) 474,488
Вильгельм II, император Германии
Вильгельм Габсбург, принц (Василь
Вышиваный) 418
Винавер М.М. 328, 332,357
Винниченко В.К. 356
Винцентий Попель, архиепископ
Варшавский 351
Витовт (Витаутас), вел. кн. Литов-
ский 18
Витте С.Ю. 274, 275,346,350,384
Вишневецкие 19,24
Владимир Ольгердович, кн. Киев-
ский 18
Владимиров А.П. 241
Владислав II (Ягайло), король
Польши 18
Владислав IV, король Польши 28
Волконский Н.С. 361
Волончевский. См. Мотеюс Валан-
чус
Воуг Р. 75
Врангель П.В. 421
Выговский И. 38,40,43-46,52,60
Вышинские П. 356
Габсбурги, династия 73, 125, 168,
282, 296,424
Гагарин И.С. 239,256
Гагарин П.П. 233,238
Галаган Г.П. 225,226
ГарусевичЯ. 377
Гедимин (Гедиминас), вел. кн.
Литовский 17,18
Гедиминовичи 18
Гезен А.М.256
ГейшторЯ.431
Именной указатель 595
Гейшторы 431
Георгий Конисский, архиепископ
Могилевский 108
Георгий (Дьердь) Ракоци II,
кн. Трансильвании 42,43
ГерстенцвейгАД. 149
Герцен А.И. 154, 160, 187,239,281
Герценштейн М.Я. 333
Гершуни Г.А. 333
Гессе Н.П. 158
Гилл ер А. 154
ГильфердингА.Ф. 195
фон Гинденбург П. 415
Гинцбург Г. 336
Гинцбург Е. 318, 323, 325, 336
Гинцбурги 318, 324,338
Глазов В.Г. 384,405
Глембоцкий X. (Gi^bocki Н.) 194,
198,205,443-446,463
Гогенцоллерны, династия 73,125
Гоголь Н.В. 113
Голицын А.М. 583
Голицын В.В. 49, 50
Голицын Д.П. 352
Головнин А.В. 221,222,224, 225
Гольденвейзер А.С. 328
Голынанские-Дубровицкие 19
Гонта И. 31
Горемыкин И.Л. 190,273-275,373,
414,455
Горизонтов Л. Е. 436,457,463, 514,
530
Горобец В. 479
Горчаков А.М. 126,151,225
Горчаков М.Д. 126, 129, 132, 146,
147, 582
ГонА.Р. 333
ГоцМ.Р. 333
Грабовецкий А.Ф. 360
Грабович Дж. (Grabowicz G.) 472,
484,486,487,489
Грабовский С. 83,92
Грабский В. 354,366
Греч Н.И. 115
Григорьева В. 509, 510
ГринфельдЛ. (Greenfeld L.) 487
Гринченко БД. 356
Грицак Я. 481,484-486,489
Гриценко А. 486
Громека С.С. 281
Грох М. (Hroch М.) 483, 544
Грудинский П.Ф. 366
Грузенберг О.О. 328
Грушевский М.С. 53, 356, 391,417,
482,483,485
Гудзяк Б. 27
Гудович И.В. 56
Гурко И.В. 264,449, 582
Гурьев А.Д. 60,583
Густав III, король Швеции 67
Даниил Романович, вел. кн. Галиц-
кий 17
Данилевский Н.Я. 198
Даукантас С. 96, 534
Дворницкий Ю. 99
Делянов ИД. 239,330
Дембиньский X. 100
Деникин А.И. 420,421
Державин Г.Р. 307, 314, 335
Дибич И.И. 98
Дивович С. 50
Динур Б. 313
Дмитриев М.В. 488
Дмовский Р. 345, 346,354,355,363,
364, 366, 370,389,419
Довбур-Мусницкий Ю. 416, 418,
426
Довнар-Запольский М.В. 537
Долбилов М.Д. 81
Долгорукий Г.Ф. 65
Долгоруков В.А. 151,163,220—222,
224
Долгоруков Н.А. 60, 582
Домбровский Я. 84,154
Домонтович К.И. 191
Дондуков-Корсаков А.М. 264,273,
282-284, 583
Донцов Д. 392
Дорошенко П. 48,49, 51,60
596 Западные окраины Российской империи
Драгоманов М. 227,282,283,483
Драгомиров М.И. 264,271,274,291,
455,583
Дрентельн А.Р. 288,583
Друцкий-Любецкий К. 83, 85, 86,
98
Дубнов С.М. 306,312,313,332,336,
357
Дубровин А. И. 352
Дурново П.Н. 351
ДухиньскийФ. 113, 115,141
Дьяков П.Н. 583
Дэвис Н. (Davies N.) 97
Евлогий (Георгиевский), архиепис-
коп Холмский 351, 363, 364,
366, 372, 374, 377,402
Екатерина II, императрица 54, 57,
59, 65—72, 77, 78, 80, 90, 108,
133,304, 306,307,317, 344,360,
440,443, 509,511,536
Елена Павловна, вел. княгиня 138
Елизавета Петровна, императрица
54,65
Ельцин Б.Н. 477
Ефремов С.А. 356
Ефрусси 328
Жаботинский В. 331
Жданович А. 42
Желиговский Л. 422
Желябужский И. 43
Жилинский Я.Г. 582
Житловский Х.0.330,332
Жолкевский С. 28
Жуковский Вл. 396
Жюгжда И. (Ziugida J.) 538, 550
Заблоцкий-Десятовский А.П. 137
Забужко 0.486
Завидовский П.В. 56
Загорульская В, 509
Заичневский П. 141
Зайончек Ю. 84
Зайцевы 328
Зак А. 328
Зализняк М. 31
ЗалкиндА.В. 357
Замойский А. 128, 131, 144—147,
174
Замысловский Г.Г. 371
Заславские 19,24
ЗаштовтЛ. (Zasztowt L.) 175, 257,
436-439
Зеленой А.А. 213
Золоторенко В. 46
Зорич С.Г. 307
Иван IV Грозный 22
Игнатьев А.П. 264,289-291, 583
Игнатьев П.Н. 583
Илларион Лежайский, архиман-
дрит 49
Ильминский Н.И. 337
Имеретинский А.К. 264, 265, 450,
454,582
Иннокентий Гизель48
Иннокентий Кульчицкий, епископ
Иркутский 49
Иона, митрополит Киевский 21
Иосафат Булгак, униатский митро-
полит 109
Иосафат Кунцевич, архиепископ
Полоцкий 27
Иосиф II, император Австрии 67
Иосиф Вильямин-Ругский, униат-
ский митрополит 28,29
Иосиф Семашко, митрополит Ли-
товский 109, 110, 121, 140,233,
243
Исидор, митрополит Киевский 21
Йоллос Г. Б. 333
Каган Ф. (Kagan F.) 119
Казимир Великий, король Польши
17
Казимир Ягеллончик, король
Польши 20
Калиновский К. 524
Канкрин Е.Ф. 88, 201
Капнист В. 57
Именной указатель 597
Каппелер А, (Kappeler А.) 487
Каракозов Д. В. 219,444
Карамзин Н.М. 90,91,117
Карл X Густав, король Швеции 42
Карл XII, король Швеции 53
Касьянов Г. 479,484—486
Катков М.Н. 160,161,182,185,204,
220, 221, 227, 237-241, 244,
247,256,261,262,285, 322,375,
443,446—44g
Кауфман К.П. 209, 212, 213, 216,
219,230,241,248,249,257,258,
264,293, 321,337, 388,583
Каханов И.С. 264, 266, 288, 290,
297, 583
Кац Я, 309
Качиньская Э. (Kaczynska Е.) 431,
432,461
Каэтан Солтык, епископ Краков-
ский 66
Келеповский С.И. 367
Кеневич С. (Kienewicz S.) 430,433
КиркорА. 192,204,256
Киселев П.Д. 107,316,317
Кисиль А. 28
Клейгельс Н.В. 384,583
КлиерДж. (Klier J.) 338
Климас /7. (Klimas Р.) 537
Климент VIII, папа Римский 27
Кнорозовский МЛ. 324
Ковалевский Е.П. 142
Когут 3. (Kohut Z.) 57,465,471,473,
476,477,479,481, 483,487,489
Коковцов В.Н. 391
Кокошкин С.А. 60
Кокошкин Ф.Ф. 361
Конарский Ш. 112
Конашевич-Сагайдачный П. 28
КоницХ. 356
Конквест Р. (Conquest R.) 470
Константин Константинович,
вел. кн. 383, 384
Константин Николаевич, вел. кн.
144,150,151—155,161,163,174,
180,181,184,185,203,222,265,
283,444,446, 582
Константин Павлович, вел. кн. 84,
92,93,96-99,118,119,152
Копыстенский 3.24
Корецкие 19
Корнилов И.П. 218, 239, 240, 246,
250,256, 325
Корнилов Л. Г. 417,419
Коробович А, (Korobowicz А.) 461
Корф А.И. (И.Н.?) 284
Корф М.А. НО
Корш Ф.Е. 383
Косов С. 24
Костомаров Н.И. 53,114,156,158,
160,220, 221,224,226
Костюшко Т. 72, 77, 80, 108, 134,
420
Коцебу П.Е. 281,582
Кочубей В.П. 56
Кочубей Л.В. 134
Кошелев А.И. 191, 197,446
Коялович М.0.228, 524
Кравцевич А. 527
Кравченко Б. (Kravchenko В.) 472
Кравченко В. 465
Кравчук Л. 478
Красковский А.А. 366
Крушеван П.А. 352
Крыжановский Н.А. 151,230
Крыжановский С.Е. 347, 366, 367,
389, 390,401
Кузняева С. 506
Кузьо Т. (Kuzio Т.) 474
Кулакаускас A. (Kulakauskas А.) 543,
548
Кулиш П.А. 114,116,156-158,174,
190,206,226,336
Куль-Сельверстова С. 511, 512
Куракин А. Б. 60
Кухажевский Я. (Kucharzewski J.)
429,432
Кшивицкий К.Ф. 583
Кшижановский С. 93
Лабудзинский Д.Н. 449
Лазарь Баранович, архиепископ
Черниговский 47
598 Западные окраины Российской империи
Ламанский В.И. 160,175
Ламберт К.К. 148, 149,582
Ланской С.С. 167
Лаппа А. 162,163,165
Латышонок О.523—525
Левацда Л.О.323
Левашов В.В. 60,583
Левин Э.Б. 323-325
Левин Ш. 357
Левинзон И.-Б. 314,336
Левицкий М.Ф. 356
Ледницкий А. 356,359, 360
Ле Донн Дж. (LeDonneJ.) 79,133
Лелевель И. 96
Ленин (Ульянов) В.И. 469
Лермонтов М.Ю. 469
Лжедмитрии, 1 и II 28
ЛиберД. 470
Либерман А. 329
Ливен A. (Lieven А.) 487
Лидере А.Н. 148-151,154,582
Линцевецкий Г. 49
ЛитвинX. (Litwin Н.) 24
Лобанов-Ростовский Я.И. 60
Лойка П. 508
Лорис-Меликов М.Т. 284,288
Лоссовский П. (Lossowski Р.) 456
Лукасинскии К. 92,93,118
Лукшене М. (LukSiene М.) 542
Луцкевич А. 415,418
Луцкий Ю. 489
Лысяк-Рудницкий И. 113, 121,470,
471,480,482,484,488
Любецкий. См. Друцкий-Любец-
кий К.
Любомирские 30
Люксембург Р. 345
Магочи П. (Magosci Р.) 483,485
де Мадариага И. (de Madariaga I.)
487
Мазепа И.С. 30, 33,49-53,58,60
Майков Ап. Н. 299
Макаров А.А. 376
МаковЛ.С. 276,297
Максимилиан Лейхтенбергский,
герцог 115
Максимович К. К. 350, 582
Мамоничи 25
Мандель Б.С. 357
Маннергейм К. 426
Маркелл Попель, епископ Люб-
линский 280,281
Марков Н.Е. 352
Мартин Т. (Martin Т.) 426
Мартов (Цедербаум) Ю.О. 333
Мартос 0.58
Мартынов И.М. 239, 256,257
Мархлевский Ю. 422
Мариуль Г. 526
Махно Н.И. 421
Маиузато К. 486,490, 501
Мейс Дж. (Масе J.) 470
Меншиков А.Д. 53
Меркис В. (Merkys V.) 544,546
Мерославский Л. 142,143,145,154
Мефодий, епископ 46
МикуцкийС.П. 195
Миллер А.И. 488
Милович В. 140
Милорадович А. 56
Милюков П.Н. 371, 390-392,412,
413,455
Милютин Д.А. 126, 131, 145, 151,
153,161,164,166,185,186,196,
210,213,221,225,262,293,443
Милютин Н.А. 135, 137, 138, 167,
173, 177, 182, 185-187, 189—
191, 194-199, 203, 213, 226,
253, 261,293,443,444,448
Миндовг (Миндаугас), вел. кн. Ли-
товский 17
Миркович Ф.Я. 132, 582
Миронович Е. 523, 525
Митрофан (Краснопольский),
епископ Гомельский 370
Мицкевич А. 96, 114, 119,519,535
Мичиньская М. (Micinska М.) 464
Многогрешный Д. 48,60
Молчановский Н.В. 384
Монтвилл И. 380
Морозова С. 513
Именной указател ь 599
Мостовский Т. 83
МосчицкийХ. (MoScicki Н.) 429,432
Мотеюс Валанчус (Волончевский),
епископ Телыиевский 173,
248-250,257,544, 545
Муравьев М.Н. 120,151,170,182—
185, 209-212, 215, 217, 219,
228—231, 244, 247, 257, 262—
264,266,271,293,297,316, 320,
388,438,507,517,525,536, 537,
583
Муханов А.С. 205
Мыльников А.С. 530
Мыцык Ю. 478
Назимов В.И. 132-135, 137, 143,
148, 162-166, 168-171, 176,
210,215,216, 245,583
НаливайкоС. 28, 38
Наполеон I, император 78, 90, 94,
95,519
Наполеон Ш, император 125,445
Нарышкин А.А. 350
Невахович Л. 314,315
Немирич Ю. 24
Немоевские 93
Немцевич Ю. 98
Нестор 159
Нечай И. 40
Николай I, император 59,77,93,96,
98,100-103,105,106,108-110,
114,115,118-120,122,126,127,
131,132,143,175,183, 239, 244,
266,308,318,430,437,440,441,
443,444, 509,523, 524, 547
Николай П, император 271, 273,
346-349, 351, 373, 381, 401,
433,455,456
Николай Николаевич, Мл., вел. кн.
413
Нисселович Л.Н. 370
Новак A. (Nowak А.) 119, 176, 205,
257,300,429
Новик Я. 526
Новосильцев Н.Н. 84,92,95,96
Носевич В. 526
Ноткин Н. 314, 315
Обнинский В.П. 358
Оболенский АД. 381
Огинская О. (урожд. Калиновская)
253
Огинский М. 95
Оглоблин А. 488
Ольгерд (Альгирдас), вел. кн. Ли-
товский 17
Онацкий Н.С. 360
Онищенко Е. 506, 511
Оржевский П.В. 387, 583
Орлик Ф. 30
Орлов А.Ф. 114,125
ОскеркоА. 157
Острожские 19
Острожский, Константин Констан-
тинович, кн. 27
Павел 1, император 108,509
Падлевский 3.154
Паисий, патриарх Иерусалимский
36
Пайпс Р. (Pipes R.) 457
Палий С. 30, 51
Панин Н.И. 65,67
Паскевич И.Ф. 81, 99—103, 120,
125,127,152,153,185,193,194,
263,441,582
Пассовер А.Я. 328
Пашкевич П. (Paszkiewicz Р.) 439,
441
ПеретцА. 314, 315
Петлюра С.В. 356,420,421
Петр 1, император 30, 49—54, 65,
72,218, 230-232,255
Петр И, император 54
Петр Могила, митрополит Киев-
ский 29
Печерин В.С. 256
Пилсудский Ю. 345,413,419,421,
422
ПильцЭ. 355,395,406
600 Западные окраины Российской империи
ПинскерЛ. 331
Пирогов Н.И. 140
ПихноД.И. 379
ПлатерЛ. 228
Платон (Рождественский), епископ
Чигиринский 363
Платонов В.П. 150,205
Плеве В.К. 275, 384,455
Плохий С. (Plokhy S.) 35
Победоносцев К.П. 264,278, 351
Погодин М.П. 111, 256
Поленов А.Д. 394, 395
Половцов А.А. 283, 287
Полуботок П. 54
Поляковы 328,338
Понятовский С.А. См. Станислав
Август Понятовский
Попель В. См. Винцентий Попель
Попель М. См. Маркелл Попель
Потапов А.Л. 236, 262-265, 267,
276,281,283,297,320, 323,324,
583
Потемкин Г.А. 77
Потоцкие 51,220
Потоцкий Северин 76
Потоцкий Станислав Сченсны 62,
76,77,90
Потоцкий Ф. 70
ПошкаД. 96
Прозоровский А.А. 306
Пугачев Е.И. 67
Пуришкевич В.М. 352, 366, 380
Пушкин А.С. 469
Радзивиллы 220,338
Раев М. (Raeff М.) 470
Разумовский К.Г. 54,56,60
Райковский С.А. 213
Ратч В.Ф. 212, 239,240
Реми Й. (Remy J.) 142
Репнин Н.В. 66
Репнин Н.Г. 58—60
Ржевуский С. 70
Рибер A. (Rieber А.) 426
Рогович А.П. 386
Родичев ф.И. 361,371
Родкевич В. (Rodkiewicz W.) 300,
457-459
Розенбаум С.Я. 361
Романовы, династия 63,73, 77,98,
125,152,163,164,413,424,430,
533
Ромодановский Г. 44
Рооп. См. Эдуард фон дер Рооп
Рубанович И.А. 330
Рудченко А.Я. 299, 384
Румянцев П.А. 56, 57, 58
Рюриковичи, династия 77
Сабуров П. 394
Савенко А.И. 391, 392,412
Саганович Г. 503
Сазонов С.Д. 413
Салтыков С.В. 77
Салтыкова А. 77
Самарин В.Ф. 239—241
Самарин Ю.Ф. 116, 186, 187, 225,
226,443
Самойлович И. 48,49,60
Сангушки 19,24
Сарбей В. 482
Свентоховский А. 356
Свидригайло, кн. 18,19
Святополк-Мирский П.Д. 264,271,
291,300,344,346,381,383,384,
387,388,456, 583
Семашко. См. Иосиф Семашко
Сенчиковский Ф. 276,298
Сераковский 3.166
Сераковский К. 84
Сергей Александрович, вел. кн. 330
Сергиевский Н.А. 268
Сестренцевич-Богуш. См. Стани-
слав Сестренцевич-Богуш
Сиверс Э.К. 241,243,277
Сиверс Я.Е. 71,72
Сигизмунд III, король Речи Поспо-
литой 26,27
Сильвестр Крайский, митрополит
Смоленский 49
Сипягин Д.С. 275,455
Скалой Г.А. 292, 298,449, 582
Именной указатель 601
Скирмунт Р. 418
Складовская-Кюри М. 371
Скорина Ф. 25
Скоропадский Г. В. 377
Скоропадский И. 53,54,60
Скоропадский П.П. 418—420
Сливовская В. (Sliwowska W.) 430,
431,461
Сливовский Р. (Sliwowski R.) 461
Слиозберг Г. Б. 328
Смарагд (Крыжановский), архи-
епископ Полоцкий 121
СметонаА. 416
Смоленчук А. 514, 515, 530
Смолий В. 478
Смотрицкий Г. 25
Смотрицкий М. 24
Собчак Я. (Sobczak J.) 455
Созонович И.П. 363
Соколов Н. 331
Соловьев Я А 135,206
Сольский Д.М. 346,351
СомкоЯ. 46
Сондерс Д. (Saunders D.) 471,487
Сосна В. 508,509
Софья Алексеевна, царевна 49
Спасович В.Д. 395,406
Стадион фон Вартхаузен Ф.С. 130
Сталин (Джугашвили) И.В. 422,538
СталюнасД. (StaliQnas D.) 204,258,
533
Станилевичус С. 96
Станислав Лещинский, король Ре-
чи Посполитой 52,65
Станислав Сестренцевич-Богуш,
архиепископ Могилевский 78
Станислав Август Понятовский,
король Речи Посполитой 66—
70,72-75,84
Старжинский В. 162—164,166, 381
Степанков В. 478
Стефан Баторий, король Речи По-
сполитой 26,27
Стефан Яворский, митрополит Ря-
занский 49
Стефанович К. К. 449
Столыпин А.Д. 251
Столыпин ПА 292, 333, 363, 365,
370, 371,378-381,389
Стороженко АП. 227,233,242,281,
299
Страздас А. 96
Строганов А. Г. 60
Струве П.Б. 385,425
Стшижевская 3. (Strzyzewska Z.)
440,441
Субтельный О. (Subtelny О.) 471,485
Суворов А.А. 143
Суворов А.В. 72,440
Суходольский С.П. 273,386
Сухозанет Н.0.148
Сухомлинов В.А. 378, 583
Сушков 205
Сцегенный П. 112
Сыркин Н. 331,332
Сырокомля В. 519
Таден Э. (Thaden Е.) 31, 194,457
Тетеря П. 40,46,60
Тимашев А.Е. 283,297
Тимченко Б. 356
Тихон Задонский, Св. 246
Ток аж В. 429
Токть С. 503,525
ТолочкоА, 476,485
Толстой ДА 197,278,288,295, 326
Толстой И.И. 384, 387
Толстой Л. Н. 469
Толстой П.П. 53
Томара Л.П. 273
Торке Г.-Л (Torke H.-J.) 470
Тотлебен Э.И. 583
Трепов Ф.Ф. 583
Трещенок Я, 527
Трифонов Ю.В. 329
Тройницкий АГ. 157
Троцкий В.Н.264, 271, 274, 275,
387,455,583
Трощинский Д.П. 56
Трумпа В. (Trumpa V.) 551
Тхоржевский В.Ф. 449
602 Западные окраины Российской империи
Тышкевич И. 162
Тышкевичи 30,220
Уваров А.А. 369
Уваров С.С. 317,437,506
Украинка Л. 482,485
Уруский С. 128,129
Урусов М.А. 583
Успенский Б.А. 195
Устрялов Н. Г. 111
Усышкин М. 331
Федоров Иван 25
Феофан, патриарх Иерусалимский
28
Феофан Прокопович 49
Фиалковский. См. Антоний Фиал-
ковский
Филатова Е. 509,510
Филофей Лещинский, митрополит
Сибирский 49
ФранкИ. 314
Франкель Дж. (Frankel J.) 339
Франко И. 482,485
Фрезе А.А. 374, 583
Френкель С. 86
Фридрих II, король Пруссии 67
Фридрих Вильгельм II, король
Пруссии 70
Фуллон А. И. 449
Хаберер Э. (Haberer Е.) 329
фон Хаген М. (von Hagen М.) 487
Хандельсман М. 429
Ханенко И. 49,60
Хас-Мамедов Х.Г. 370
Хвальба A. (Chwalba А.) 433—435,
451,463
ХимкаДж.-П. (Himka J.-P.) 471
ХимякЛ. (Chimiak t.) 448—450
Хлопицкий Ю. 97,98
Хмельницкий Богдан 24, 29, 33,
35-38,40-44, 51,60, 76,478-
481
Хмельницкий Юрий 45—47,49, 53,
60
Хованский Н.Н. 583
Ходкевич Г. 25
Цабан В. (Caban W.) 441 -443
Чаплинский 36
Чарторыйские (Чарторицкие) 19,
24, 30,66
Чарторыйский А. 76,77,95,96,98,
112,128
Чацкий Т. 77
Чепенас П. (Cep^nas Р.) 546
Черкасский В.А. 186, 191, 195,226,
279, 372,443
Чернышев З.Г. 79
Чернышевский Н.Г. 160,469
Чертков М.И. 284,299,384,582,583
Чингисхан 16
Чихачев Д.Н. 375
Чичерин Б.Н. 138
Членов И. 331
Чорновил В. 478
Чубинский П. 282, 283
777л/4юЯС.59,489,490
Шахматов А.А. 383
Шварц A. (Szwarc А.) 432,433,458
Шварц Б. 154
Шевченко Т.Г. 31, 114, 157, 285,
391,482,485
Шемет В.М. 356, 360
Шереметьев В. Б. 45
Шестаков И.А. 263, 297
ШибекаЗ. 518-523
Ширинский-Шихматов А.П. 164,
245
Шкандрий М. 489
Шляжас 77. (SleZas Р.) 537
Шнеерсоны313
Шнеур Залман бен Барух 313
Шпорлюк Р. (Szporluk R.) 471,483,
485,487,490
Шраг И.Л.356,360
Штакельберг О.М. 68
Шувалов Павел А. 582
Шувалов Петр А. 263
Именной указатель 603
Шульгин В.В. 363
Шустер УЛ 398
Щепкин Е.Н.362
Эдуард фон дер Рооп, епископ Ви-
ленский 356
Эпштейн Г. (Epsztein Т.) 453,454
Эттингер Ш. 312, 313
Юз Дж. (Hughes) 285
Юзефович М.В. 283
Юргинис Ю. (Jurginis J.) 540, 541
Юрковский Р. (Jurkowski R.) 453
Ягайло, вел. кн. Литовский. (См.
Владислав II) 18
Ядвига, королева Польши 18
Яковенко Н. 23,479,486
Ян Казимир, король Речи Поспо-
литой 46
Янковский Н. 140
Яскевич JI. (JaSkiewic L.) 454—456
Яснопольский Н.П. 393,397
Оглавление
От редколлегии серии..................................................5
Глава 1. Вместо введения. О задачах книги. Киевская Русь — Pax Mongolica —
Великое княжество Литовское — Речь Посполитая....................... 11
Глава 2. Гетманщина и ее инкорпорация в Российскую империю...........33
Глава 3. От разделов Речи Посполитой до Венского конгресса...........63
Глава 4. От Конституционной хартии к режиму Паскевича................81
Глава 5. Западные окраины в 1855—1862 гг........................... 123
Глава 6. Имперская власть и Царство Польское в 1863—1869 гг........ 177
Глава 7. Политика «русского дела» в западных губерниях в 1863—1868 гг.207
Глава 8. Западные окраины в последней трети XIX в...................259
Глава 9. Евреи в Российской империи (1772—1917).................... 301
Глава 10. Западные окраины в начале XX в. Государственная дума.
От революции к Первой мировой войне................................ 341
Глава 11. Вместо заключения. Первая мировая война, революции
и западные окраины..................................................407
Приложения
1. Борьба за окраины, борьба за выживание: Российская империя XIX в.
и поляки, поляки и империя (обзор современной польской историографии)
(А. Новак)..........................................................429
2. Украина, империя, Россия... (обзор современной украинской
историографии) (В. Кравченко).......................................465
3. Российская империя и ее политика на белорусских землях в XIX —
начале XX в. в современной белорусской историографии (С. Токть).....593
4. Взгляд на политику Российской империи в литовской историографии
(Д. Сталюнас)...................................................... 533
5. Таблицы..........................................................553
Оглавление 6 О
6. Список наместников в Царстве Польском и глав генерал-губернаторств
на территории западных окраин.........................................582
Список основной литературы..............................................585
Именной указатель.............................................................. 593
Авторы глав:
Глава 1: раздел 1 — А.И. Миллер, М.Д. Долбилов; разделы 2—5 — Л.А. Бережная,
А И. Миллер.
Глава 2: разделы 1,3— Т.Г. Яковлева; раздел 2 — Т.Г. Яковлева, А.И. Миллер; разделы 4,
5 — АИ. Миллер.
Глава 3: разделы 1,2,4 — АИ. Миллер, М.Д. Долбилов; раздел 3 — Е.А. Правилова.
Глава 4: разделы 1,3—5,7—9 — А.И. Миллер, М.Д. Долбилов; раздел 6 — А.И. Миллер,
М.Д. Долбилов, Е.А. Правилова; раздел 2 — Е.А. Правилова.
Глава 5: разделы 1,2 — АИ. Миллер, М.Д. Долбилов; раздел 3 — АИ. Миллер; раздел 4 —
М.Д. Долбилов.
Глава 6: разделы 1—3 — М.Д. Долбилов; раздел 4 — ЕА. Правилова.
Глава 7: разделы 1,4 — М.Д. Долбилов; раздел 2 — А.И. Миллер; раздел 3 — М.Д. Дол-
билов, А.И. Миллер.
Глава 8: разделы 1—3, 6 — М.Д. Долбилов, А.И. Миллер; раздел 4 — М.Д. Долбилов;
раздел 5 — А.И. Миллер.
Глава9: раздел 1 — О.В. Будницкий, А.И. Миллер; раздел 2 — АИ. Миллер, раздел 3 —
М.Д. Долбилов, А.И. Миллер; раздел 4 — О.В. Будницкий.
Глава 10: разделы 1,2 — Р.А Циунчук, А.И. Миллер; разделы 3—5,9 — Р.А Циунчук;
разделы 6,7 — М.Д. Долбилов, Р.А Циунчук; раздел 8 — А.И. Миллер, М.Д. Дол-
билов; раздел 10 — Е.А. Правилова.
Глава 11: А.И. Миллер.
Подготовка карт и таблиц: А.В. Макушин (за искл. таблицы 1, составленной Т.Г. Яков-
левой).
Перевод с польского: О. Остапчук (приложение 1).
ЗАПАДНЫЕ ОКРАИНЫ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Научные редакторы М. Долбилов, А. Миллер
Редактор М. Велижев
ХудожникД. Черногаев
Корректоры Л. Морозова, Э, Корчагина
Верстка С. Пчелинцев
Налоговая льгота —
общероссийский классификатор продукции
ОК-005-93,том2;
953000 ~ книги, брошюры
ООО «НОВОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ»
Адрес издательства:
129626, Москва,
абонентский ящик 55
тел. (095) 976-47-88
факс(095)977-08-28
e-mail: real@nlo.magazine.ru
http://www.nlo.magazine.ru
Формат 60x901/16. Бумага офсетная № I.
Печ. л. 38. Тираж 2000. Заказ № 2931
Отпечатано с готовых диапозитивов
в ППП «Типография “Наука”»
121099, г. Москва, Шубинский пер., 6
Новое литературное обозрение
Теория и история литературы, критика и библиография
Периодичность: 6 раз в год
Первый российский независимый филологический журнал,
выходящий с конца 1992 года. «НЛО» ставит своей задачей мак-
симально полное и объективное освещение современного состо-
яния русской литературы и культуры, пересмотр устарелых кате-
горий и клише отечественного литературоведения, осмысление
проблем русской литературы в широком мировом культурном
контексте.
В «НЛО» читатель может познакомиться с материалами по сле-
дующей проблематике:
— статьи по современным проблемам теории литературы, охва-
тывающие большой спектр постмодернистских дискурсов; междис-
циплинарные исследования; важнейшие классические работы за-
падных и отечественных теоретиков литературы;
— историко-литературные труды, посвященные различным аспек-
там литературной истории России, а также связям России и Запада;
введение в научный обиход большого корпуса архивных документов
(художественныхтекстов, эпистолярия, мемуаров и тд.);
— статьи, рецензии, интервью, эссе по проблемам советской и по-
стсоветской литературной жизни, ретроспективной библиографии.
«НЛО» уделяет большое внимание информационным жанрам:
обзорам и тематическим библиографиям книжно-журнальных нови-
нок, презентации новых трудов по теории и истории литературы.
Подписка по России:
«Сегодня-пресс»
(в объединенном каталоге «Почта России»):
подписной индекс 39356
«Роспечать»:
подписной индекс 47147 (на полугодие)
48947 (на весь год)