Краеведческий бестселлер

Отсканировано
15 мая 2013 года
специально для эл. библиотеки
паблика «Бєрзєфцєг»
(«Крестовый перевал»).
Скангонд єрцыд
2013 азы 15 майы
сєрмагондєй паблик «Бєрзєфцєг»-ы
чиныгдонєн.
http://vk.com/barzafcag

Генри и Кусов
ВЛАДИКАВКАЗ
известный и незнакомый
краеведческий бестселлер
Издательская мастерская «Перо&Кисть»
Издательство «Харизма»
Владикавказ
2009

ББК 63.3 B Рос. Сев)
К-94
В издании книги участвовали:
Управление культуры АМС г. Владикавказа
Директор Владикавказского филиала «Банка Москвы» Заурбек Дзгоев
Северо-Осетинская республиканская организация «Книга - Центр»
К-94 Кусов Г. Владикавказ известный и незнакомый: краеведческий
бестселлер - Владикавказ: Перо и Кисть, Харизма, 2009.289 с, 24 вкл.
Новая книга доктора исторических наук, известного писателя-краеведа ПИ. Ку-
сова - это своеобразная биография одного из старейших городов Северного Кавказа.
«Владикавказ известный и незнакомый» - продолжение предыдущих книг автора:
«Встречи со старым Владикавказом» /Государственная премия имени Коста Хетагу-
рова в области литературы и искусства за 1998 г./, «Владикавказ в историях и лицах»
/2004 гУ. Автор знакомит читателей с увлекательными рассказами о судьбах горожан,
достопримечательными местами, историко-культурными памятниками,
владикавказской повседневностью...
Редактор А. Дженикаева •
Художественное оформление, верстка,
ретушь иллюстраций А. Харкиладзе
• Фото из архивов В. Майорова и
Г. Кусова
Подписано в печать 30.04.2009 • Фор-
1Ш1(ш№ мат Ш9°1/16"объе!И 21'2 пл'Бу"
II II III IIIIIIII II мага °Фсетная №1 * Печать офсетная
II II III 11111IIIIII II * Гарнитура «МупасЬ • Тираж 500 экз.
II II III 11111IIIIII II Заказ №1305
Отпечатано в ОАО «Типография
«Новости». • 105005, г. Москва, ул. Ф.
Энгельса, 46
© Кусов Г.И., 2009
© Издательская мастерская «Перо&Кисть», ИП Дженикаева А.Ш., 2009
© Издательство «Харизма», ИП Харкиладзе АД., 2009

Оглавление
Глава I. Разговор с оппонентом 7
Глава II. По следам романтического Дзауга 39
Глава III. «Что в имени тебе моем?» 59
Глава IV. Шамилевская крепость 71
Глава V. Дом у «Большого камня» 81
Глава VI. Разгадка одного мифа 91
Глава VII. Друг А.С.Пушкина, М.ЮЛермонтова,
герой Л.Н.Толстого 10б
Глава VIII. Встреча на Николаевском вокзале 117
Глава IX. Оригинальная достопримечательность... 127
Глава X. Владикавказский родственник
Чернышевского 135
Глава XI. Внучка профессора Мисикова 163
Глава XII. Загадки символов 171
Глава XIII. История пушкинских мест Владикавказа
и последний Пушкин России 183
Глава XIV. В душе живет Владикавказ 197
Глава XV. Сага о черемше 203
Глава XVI. Редантская башня 209
Глава XVII. Кавказский Дуглас Фербенкс 219
Глава XVIII. Картинки молоканской
повседневности 229
Глава XIX. ТриБёме 239
Глава XX. Проспект Воспоминаний 255

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
В мире есть один человек, которому я
завидую, - это ведущий телепрограммы
«Непутевые заметки». Правда, завидую по
А.С.Пушкину, который утверждал, что
зависть - сестра соревнованию, значит, из
хорошего рода. Однажды Дмитрий Крылов,
объездивший весь мир, рассказал, что в
Тибете имеется священная гора Кайлаш, на
вершину которой еще никто не вступал.
Любопытные туристы, интересующиеся
буддистскими духовными ценностями, обходят
гору вокруг за три дня, а паломники - за три
месяца, потому через каждый метр обязаны
лечь на землю.
Вот и я, подобно паломнику, уже полвека
брожу по Владикавказу и никак не достигну
совершенства в его познании. Еще с детства
я мечтал жить у реки или озера, ловить рыбу,
бродить по лесам, собирать целебные травы,
пить с листьев росу, питаться грибами и
ягодами. Но судьба распорядилась по-другому.
И хотя мне приходится часто бывать в горах,
по месту жительства я - горожанин. И город,
раскинувшийся по обоим берегам Терека, у
подножия Большого Кавказа, сыграл в моей
жизни и работе основополагающую роль.
Здесь я учился, женился, вырастил детей,
работал и вступил в полосу преклонной
зрелости. Я понимаю, что за все,
подаренное городом, мне никогда не удастся
отплатить. Моих способностей лишь хватило на-

6 ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
писать и посвятить Владикавказу три книги: «Встречи со старым
Владикавказом» A998 г.), «Владикавказ в историях и лицах» B004 г.)
и предлагаемая Вашему вниманию - «Владикавказ знакомый и
неизвестный».
Моя задача - сохранить эпизоды, сценки, картинки из
прошлого Владикавказа с помощью архивных документов,
литературных источников и, главное, из сообщений и рассказов влади-
кавказцев.

РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
ой 50-й год рождения отмечали шумно и по-
кавказски. На деревянном блюде плавали в
масле три пирога-олибахта, шашлыки
подали, не снимая с шампуров, на закопченной
подставке, домашнее вино наливали в
граненые стаканы из глиняных кувшинов. Гости
человек 15 произносили мудреные тосты:
прожить мне 150 лет без болячек и вместе с
женой, написать 100 книг, защитить
докторскую диссертацию... Каждый, сказав тост и
зная, что я отвергаю подношения в виде
денег, дарили всякую всячину от коньячных
рюмочек до электрического самовара. Когда
пришла очередь нашей знакомой Г. она что-
то всунула в свертке моей раскрасневшейся
и счастливой супруге и, достав из сумки
тоненькую книжечку, произнесла: «А главный
подарок я с удовольствием озвучу, думаю,
что юбиляру будет очень приятно, ибо его я
случайно купила в букинистическом
магазине». И, открыв тоненькую в зеленой обложке
брошюрку, прочитала: «Это книжка не «Шаги
по росе» Пескова, но автор будет очень рад,
если «По городу Орджоникидзе» займет одно
из почетных и видных мест на книжной полке
семьи Козырь. Автор, конечно, не намекает,
что скромный спутник туриста будет через
пару лет библиографической редкостью,
настольной книгой каждого молодого
горожанина. Библиографической редкостью он не
станет потому, что его переиздадут. Им не

8
Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
станут зачитываться, потому что Г. Кусов скоро напишет книгу
большую по формату и содержанию, и интересную. Итак, Ирине Козырь
с уважением. Зав. отделом физкультуры и спорта, начинающий
осетинский писатель и автор этого труда Г. Кусов, г. Орджоникидзе,
проспект Мира 25/16, зимой 1963 года».
Все дружно захлопали и потребовали по случаю такого
оригинального подарка разлить по стаканам домашнее вино. А я с щемящей
грустной радостью и со слезами на глазах вспомнил редакцию газеты
«Молодой коммунист», своих товарищей и коллег - и, прежде всего,
тоненькую, скромненькую практикантку Ирочку Козырь. Вскоре она
поступит на факультет журналистики МГУ, окончит с отличием и, как
мне говорили, уедет навсегда на Дальний Восток. А мою первую
книжечку, наверное, отнесут к букинистам, откуда она таким странным
способом вернется к автору и действительно станет ценным
подарком, ибо к тому времени у меня не будет уже ни одного экземпляра.
Не помню уж каким образом мне доверили в издательстве
написать книгу о достопримечательных местах города: наверное, никто
не брался за подобное невыгодное в гонорарном плане, но
кропотливое дело. Как ни странно, но книжечку в 55 страниц я написал и
притом в жанре рассказа, но со строгим соблюдением
документальных фактов. Помогли мои краеведческие поиски на страницах
молодежной газеты. Брошюрку издали десятитысячным тиражом и
надолго закрыли мне двери в издательство, которые вынуждены были
в 1972 году опять приоткрыть, пригласив уже на создание очерков
истории города Орджоникидзе в соавторстве с известным
историком, профессором ААТедтоевым и знаменитым кавказоведом, уже
покойным, Л.П.Семеновым. Как оказалось, на меня издательству
указал секретарь горкома партии Г.И.Проценко. По этому поводу
директор издательства Д.ВЗангиев недоумевал и несколько раз
спрашивал: откуда у тебя, Кусов, такие связи в высших партийных сферах.
Связей никаких не было. Просто Проценко нравились мои
краеведческие статьи в газетах и радиопередачи.
С рукописью я справился намного оперативнее, чем тогда при
составлении спутника туриста, но посмел поставить условие, чтобы
редактором стал сам Проценко, предисловие написал первый секретарь
горкома партии Л.В. Цогоев, а в заглавии непременно появилось бы
слово Владикавказ. Видно, книгой заинтересовались «наверху», ведь что-то
надо же было предложить начинающим посещать наш город туристам
и интуристам. И поэтому к требованиям музейщика-журналиста
отнеслись серьезно и пошли навстречу. Книгу «Орджоникидзе-Владикавказ»
выпустили уже тиражом в 15000 экземпляров.

Глава!. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
9
«Весьма похвально,- заявил на юбилейном вечере один из
гостей,- что, выполнив задание партийных органов, Вы стали
поневоле историком города, но где же обещанная с прекрасным
автографом прекрасной девушке-практикантке произведение - большое
по формату и содержанию?»
Наверное, эти бы слова потонули в других вопросах и
пожеланиях за юбилейным столом и о них навряд ли помнили на следующий
день даже их авторы. Но я запомнил, и надолго, так как приступил к
работе, о которой мечтал многие годы, прошедшие после моих
первых опытов историка города. А таковым хотел я или не хотел, меня
уже посчитали в Большой Советской энциклопедии, где в томе 18 в
статье «Орджоникидзе» в разделе «литература» привели следующие
источники: «Ларина В.И. Очерки истории городов Северной Осетии
(Х\ЛИ-Х1Х вв.). Орджоникидзе, 1960; Кусов Г.И. По городу
Орджоникидзе, 1963; Семенов Л.П., Тедтоев А.А., Кусов Г.И. Орджоникидзе-
Владикавказ. Очерки истории города. Орджоникидзе, 1972; Город у
синих гор (Указатель литературы). Орджоникидзе, 1972».
К этому не очень большому списку я бы обязательно добавил
первую работу о городе известного дореволюционного краеведа,
лермонтоведа, преподавателя владикавказского кадетского
корпуса Д.В. Раковича «Прошлое Владикавказа», вышедшую в объеме
нескольких десятков страниц двумя изданиями в начале XX века.
Но писать опять научную книгу о столице Северной Осетии не
хотелось. Сообщить читателям давно известные исторические
факты, подстроиться к официальной, профильтрованной цензорами и
редакторами информации - штука нехитрая. А кто же вспомнит и
представит тех, кто ходил по улицам русской крепости, потом
проживал в многонациональном городе, кто любил, страдал и
ненавидел, кто прожил всю жизнь в довольстве и чистоте, а кто мечтал
лишь о краюхе хлеба? Официальной истории подобный расклад не
по зубам. Тут надо браться за дело краеведам и проводить
кропотливую работу не только в архивах, вычитывать интересное в
газетных подшивках, но и встречать людей, которые поделятся своими
воспоминаниями. А все остальное - особняки, улицы, проспекты,
памятники будут играть роль сопутствующих декораций в большом
и занимательном спектакле о городе при выходе из кавказских гор.
Правда, без декораций не состоится ни один талантливый спектакль!
Вот, видно, поэтому каждая эпоха желает иметь непременно
декорации свои, согласно текущему моменту, который еще называют
идеологией. И вот проходит столетие, сменилось несколько поколений.
Люди давно забыли, да они и не должны помнить, фамилии гласных

10
Глава!. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
городской думы, кто и в какое время избирался городским головой,
служили архитекторами и землемерами, а декорации, как их не
старались заменить - стоят. Ибо без них город надо будет назвать
другим именем, так как это уже будет не Владикавказ, а обычное
современное урбанистическое поселение, каких в мире десятки тысяч. А
для того, чтобы этого не произошло, для того, чтобы каждый
посетивший город говорил с восторгом своим друзьям и близким: «Ты
знаешь, я посетил удивительный город, он по годам сравнительно
молод, основан в царствование Екатерины Великой, но прекрасен
во всех отношениях». Всем от мэров до обыкновенных обывателей
необходимо любить то место, которое Всевышний определил для
их проживания, и гордиться его прошлым, а не многочисленными
«кафешками» и многоэтажными монстрами, которые упорно не
хотят находиться в новой застройке, а норовят под каждым предлогом
разместиться в исторических кварталах. В эпоху, когда деньги
решают все и развращают душу, - это очень опасно, и единственная
надежда ни на мэров и главных архитекторов, главная задача которых,
по моему разумению, благоустраивать жизнь горожан, а на
обыкновенных обывателей, которых не оставит равнодушными хорошая
книга о родном городе.
Поэтому не скрою - моя главная задача при написании книги о
Владикавказе заключалась не в том, чтобы изложить плавно и
подробно историю города, а заинтересовать как можно больше
читателей необычностью, неповторимостью, если хотите романтичностью.
Ах, как замечательно сказала великая и оригинальная русская
певица, не мыслящая песни без хорошей поэзии, Елена Камбурова:
«Человек состоит их своих воспоминаний. Что ложится на душу, то
потом и личность определяет» («Российская газета», 15 ноября 2007 г.).
«Вот вы, - скажут читатели, - все восторгаетесь личными встречами
со сторожилами, их воспоминаниями, а сами подробно, как и
официальные историки, приводите документальный источник». А как же:
писатель-краевед обязан в отличие от трудящихся в
художественном творчестве поэтов и писателей (не беря во внимание великих)
все ими написанное проверять и уточнять. И в этом состоит одна из
больших сложностей краеведческой литературы: суметь выстроить
в один ряд документы и воспоминания, и авторские выводы.
Надо сказать, приятно удивило то, что подобный метод
изложения истории города заинтересовал в последнее время и солидных
историков. Так, в 2002 г. вышло историко-этнологическое
исследование B изд.) доктора исторических наук З.В.Кануковой «Старый
Владикавказ». В книге много интересных примеров о хозяйственных

Глава!. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
11
занятиях владикавказцев, культурной жизни, конфессиях, городских
праздниках. И книга стала первым солидным научным
исследованием о Владикавказе и одновременно доступным широкому, как
говорят, читателю, ибо написана хорошим литературным языком.
Историк города В.И. Ларина еще в 1984 году издала книгу
«Орджоникидзе. 200-летию основания» (документальные очерки о
прошлом и настоящем столицы республики). Надо отметить и краткий
историко-краеведческий справочник автора-составителя В.А. Тор-
чинова «Владикавказ-Дзэеуджыхъаеу» A999). Ленинградский
экскурсовод собрал полезные таблицы, цифровые материалы, перечень
достопримечательных мест. К сожалению, многое в справочнике не
аннотировано документальными источниками, а в работах
подобного рода это необходимо. Безусловным вкладом в познание города
явился великолепный сборник документов и материалов, над
которым долгое время и кропотливо трудились замечательные ученые-
архивисты М.Д. Бетоева и Л.Д. Бирюкова «История Владикавказа»
A991 г.). А мой ученик, как он однажды об этом изволил заявить по
телевидению, Владимир Дзуцев предпринял попытку рассказать
о прошлом и настоящем Владикавказа с помощью литературно-
исторического монтажа - жанр который подарил русской
литературе писатель В.В. Вересаев в своих книгах о А.С. Пушкине и Н.В. Гоголе.
Книга Дзуцева читается с захватывающим интересом и
единственный недостаток - также отсутствие указаний на источники.
В начале 2008 г. в магазинах появилась книга журналиста и
краеведа Феликса Киреева «По улицам Владикавказа», выпущенная в
«Донском издательском доме». В мае 2008 г. почитателей истории
города особенно обрадовала книга-альбом известного архитектора
Сослана Цаллагова «Владикавказ - летопись в камне». Изящно и
богато изданная работа появилась благодаря Российскому фонду
культуры. Все, что появляется о прошлом города, читается с большим
интересом, а тем более книга с претензией не на «обкатанный
материал», а малоизвестный и с редкими фотографиями. Юбилею
города посвятила книгу «Мой Владикавказ. Пока мы помним - прошлое
живет» (М. 2008) Л.Н. Шуваева. Талантливо написанные новеллы
иллюстрируются рисунками автора. В них нет художественного
профессионализма, но много тепла и любви к родному городу. И мы
воспринимаем с помощью этих рисунков аромат ушедшей эпохи. Лично
я не скрываю своих симпатий, если речь идет об истории города, к
манере изложения Константина Паустовского, Ираклия
Андроникова, Владимира Солоухина и современных авторов Орхана Памука,
Петра Вайля, Андрея Шарого. В их художественно-документальных

12
Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
книгах сочетание прекрасного стиля, интересных фактов и указаний на
источники. Ираклий Андроников как-то сказал: «...в находке важно не
только ее содержание, но и то, как она обнаружилась. Надобно сказать
и о людях, которые вам помогли...». Очерковый или зарисовочный
монолог снижает, на мой взгляд, ценность и изложения, и восприятия.
Не будет, конечно, большим откровением заявить, что
капитальная, подробная история города Владикавказа еще не написана. И я
не берусь предложить себя даже в качестве рядового члена
будущего авторского коллектива. Во-первых, в нашем городе выросло
множество способных молодых историков, архитекторов, филологов,
журналистов. Вот им и перо в руку и больших творческих успехов.
А, во-вторых, я хочу завершить свою трилогию о родном городе
новой книгой «Владикавказ Знакомый и Неизвестный», целью которой,
как и двух предыдущих, является увлекательно-притягательный мир
далекого и близкого города, который я впервые увидел в 1941-ом,
за месяц до начала войны. Я бы даже назвал все это «Записками
дилетанта», но не в нашем утверждении человека, занимающегося
поверхностно какой-нибудь отраслью науки или искусства, а в
понимании этого подлинного итальянского слова «сН1еиап*е», что означает
«услаждать и забавлять». И книги, которые мне удалось написать,
понравились читателям. Понравится ли заключительная часть
трилогии, - не знаю. Но надежда имеется хотя бы в том, что писал я ее в
таком же ключе, как и первые две: о людях известных и простых, об
архитектурных памятниках, достопримечательных местах,
переплетенных с собственными воспоминаниями о прошлом и настоящем.
Мои книги составлены не из рассказов, зарисовок и очерков, а из
новелл-поисков, которые, по утверждению литературоведов,
«сводят жизненный материал в фокус одного события».
...Просматриваю папку с газетными вырезками о Владикавказе.
Некая Л. Комаева гуляет с подругой, приехавшей из ФРГ, по улицам
города. «Я прекрасно понимала, - признается она, - что человека,
живущего в Европе и имеющего возможность видеть великолепие
столиц Старого Света, посещающего лучшие музеи и театры мира,
отдыхающего на престижных курортах, трудно чем-либо удивить.
И, тем не менее, мои ожидания оправдались. Подруга из Германии
была в восторге» («Северная Осетия», 6 июля 2007 г.). А вот мнение
представителя восточной страны - центра трех мировых религий
мира. Инна Моторная, региональный представитель
международной женской еврейской организации - «проект Кошер»:
«Владикавказ - необыкновенно красивый, интересный, со своей изюминкой.
Меня по таким местам сегодня водили - парк, Терек. Это такая сила,

Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
13
такая могучесть, такое постоянство. А у людей, которых встречала,
глаза добрые. И на душе спокойно. Хотя признаюсь, когда меня сюда
провожали, близкие очень беспокоились. Но я себя чувствую здесь
очень хорошо» («Осетия. Свободный взгляд», 15 марта 2007 г.).
Народный артист СССР, прославленный мастер отечественного балетного
искусства Сергей Викулов: «Это сказочное место на земле - ваша
прекрасная и поэтическая Осетия. На вашем центральном
проспекте, где находится гостиница «Империал», в которой меня поселили,
все пронизано неповторимым ароматом старины, ароматом XIX
века, все дышит поэзией. И этот дух вам обязательно нужно
сохранить» («Северная Осетия», 22.02.2006 г.).
Теперь нелишне привести мнение правительственное, так
сказать, официальное. Лучше всех его выразил отставной министр
экономического развития Г.О. Греф на заседании правительства РФ 28
июня 2007 года: «Мы стараемся адекватно отвечать на инициативы
республики. Но взаимодействие нужно отладить таким образом, чтобы
намеченный объем работ был выполнен. В частности, по такому
важному культурному проекту, как реконструкция исторического центра
Владикавказа. И эту работу надо ускорить. Мы уже 3 года занимаемся
проектированием Кавказского культурного центра им. Гергиева. А
уже к 2009 году надо его сдавать. В интересах республики, Северного
Кавказа и страны в целом. Если появится такой шедевр архитектуры,
это украсит сам город. Город очень интересный, очень красивый, на
мой взгляд, один из красивейших городов на Северном Кавказе, да и
в стране в целом. Да и стараются люди ухаживать за городом. Но
после возведения Культурного центра Владикавказ перейдет совсем в
другую категорию городов» («Северная Осетия», 3 июля 2007 г.).
Известная своими интересными статьями владикавказский врач
Наталья Аракчеева для сохранения психического здоровья в числе
других рекомендаций советует совершать маршруты по любимым
местам города, особенно приятные в компании приятелей («Осетия.
Свободный взгляд». 8 декабря 2007 г.). Да, город даст прекрасную
пищу для ума и сердца. И гулять можно не только по старым улицам,
но посетить со вкусом построенные - площадь фонтанов у
кинотеатра «Терек», набережные Терека».
Подобных восторженных отзывов на письменном столе целая
папка - известные артисты, художники, дипломаты, поэты:
«Замечательно, прекрасно, интересно!» Я стараюсь понять их восторг и
призываю на помощь оппонента. Его собственно не существует, но
я постоянно чувствую его присутствие, осязаю почти физически. Он
появляется в то время, когда я склоняюсь над книгой, газетой или

14
Глава!. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
чистым листом бумаги. И начинаются ехидные вопросы: «Вот многие
приезжие гости восторгаются Владикавказом. А чем конкретно?
Архитектурой? Так наскребите денег, выпросите у наших водочников-
миллионеров и поезжайте. Нет, не в Париж, Барселону и не в Рим. В
какой-нибудь австрийский городок или на юг Франции, или
поближе - в финский Турку. И Вы поймете, где архитектура».
А ведь действительно, вроде прав оппонент. Нет в нашем
городе уникального здания, которое бы мечтали увидеть туристы.
Имелось, правда, но не уберегли в гражданскую войну. Так называемый
дворец барона Штейнгейля (см. «Владикавказ в историях и лицах»,
новеллу «Кто вы, барон Штейнгейль?»). Какой это было красоты
здание не обязательно сегодня рассматривать на дореволюционных
открытках и фотографиях. Достаточно открыть календарь на 2007 г.
«Самые красивые замки мира». Вот уж когда фотографам особенно
ничего не приходилось придумывать: лишь выбрать освещение и
нажать на кнопку затвора. Лондонский Тауэр, канадский Фронтенак,
Замок Сюлли во французской долине Луары, Замок Ноешванштайн в
Баварии. 12 замков - один одного краше, будто из сказки. И
открывает календарь «Замок Ласточкино гнездо. Украина. Крым, Ялта».
Мавританский эклектичный сказочный стиль «Ласточкина гнезда»
очень похож на бывший баронский дворец во Владикавказе и,
наверное, имеет отношение к архитекторам Сычугову и Николаеву,
которые построили сыновьям известного русского предпринимателя
Рудольфа Штейнгейля - Федору и Владимиру дома и дворцы в
Киеве, Владикавказе, имении Отрадное на Кубани. Сохранилось лишь
украинское «Ласточкино гнездо».
Нет, конечно, особняков, привлекающих внимание во
Владикавказе немало. Дом Поповых, доходный дом Носкова, адвоката Беме,
дома, построенные торговой фирмой Киракозова-Оганова.
Залюбуешься зданиями бывшего Азово-Донского коммерческого банка,
гостиницы «Империалъ», коммерческим клубом. А особнячок
Замкового, а дом парковой архитектуры Штейнгейлей, а ансамбль
проспекта мира. Но армянские купцы, русские генералы и осетинские
штаб-офицеры все же не могли позволить себе воздвигнуть палаццо
или замок с роскошным внешним обликом, с мраморными
фасадами, причудливым декором, увенчанными башнями. Они
заказывали себе добротные кирпичные особняки и, к счастью, талантливым
архитекторам - высокопрофессиональным прорабам-десятникам и
рабочим строителям. И все эти творения, собранные вместе,
образовали к началу XX века необыкновенный архитектурный ландшафт,
вызывающий гамму обуревающих чувств. Не случайно в 1990 году

Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
15
Владикавказу присвоили статус «исторического города», а в 1996
году правительство РФ приняло Постановление об утверждении
программы «Восстановление исторического центра Владикавказа
как историко-архитектурного памятника на Северном Кавказе и
улучшения экологического состояния города». Но прошедшее время
показало, что если и проводится «Восстановление», то в основном
на проспекте Мира, а на остальных 458 га исторической зоны под
всякими предлогами на месте старых домов возникают новоделы.
Нет слов, привлекательные, но весьма далекие от архитектурного
наследия и законов градостроительства. Более того, в исторический
зоне появляются один за другим многоэтажные дома. В общей
сложности ландшафт города может в скором времени исчезнуть,
коренным образом поменять свое лицо, которое так нравится российским
высоким чиновникам, иностранным дипломатам и народным
артистам. Ведь один построенный многоэтажный дом может исказить
навсегда гармонию всей улицы.
«А что же вы не называете тех, кто допускает подобный
беспредел?» Это опять задает каверзный вопрос мой невидимый
оппонент. «Перед сносом бывшего персидского консульства клятвенно
заверяли, что только усилят конструкции, а внешний вид останется
прежним. Не остался! Уже несколько лет зияет пустыми оконными
проемами бывший дворец епископа Моздокского и
Владикавказского на улице Церетели, переданный военному госпиталю. Уверен,
что передай это здание городские власти церкви и в нем быстро
наведут порядок. Пустым и заколоченным стоит бывшее
общественное собрание города, долго время использующееся в качестве
гарнизонного дома офицеров. Попытки запретить возведение этажей
в так называемом развлекательном центре на месте детского пруда
закончились безрезультатно даже после решения суда. Да и чего
махать кулаками после того, как плотно застроили пойму Терека,
примостив к гостинице «Владикавказ» недостроенное гостиничное
здание обанкротившейся московской строительной фирмы. В
подобном случае ответственные товарищи обычно говорят: «Вот вы
против многоэтажных строений, а вспомните, как парижане были
недовольны Эйфелевой башней, превратившейся ныне в символ
столицы Франции».
Ну что вам сказать на это, уважаемый оппонент. Конечно,
Владикавказ не Париж и на берегах Терека отсутствуют Лувр, Елисейские
поля, Дом инвалидов, «Гранд-Опера». У Владикавказа свой путь, свое
лицо и свое назначение. Об этом, имея в виду значение
определенной застройки и зодчества, хорошо сказал писатель Владимир Со-

16
Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
лоухин: «Архитектура Москвы, московский, исторически сложившийся
ансамбль создавал определенную атмосферу, настроение,
определенным образом воздействовал на сознание, на характер людей, на их
житейское и творческое поведение» («Письма из русского музея», с.127).
Превращение Москвы в европейский город, начатое при Иосифе
Сталине и продолжающееся при Юрии Лужкове, создало в огромной
столице совершенно иную атмосферу. Это уже не Москва XIX и первой
половины XX веков. Исчез даже своеобразный окающий московский
говорок. Город как город. Даже хороший город. Но не более того».
Поэтому потеря даже одного старинного дома во Владикавказе -
это начало пути, указывающего на то, что можно снести и второй, а там
и третий дом. И пошло и поехало, как снежный ком. И никакие
комиссии специалистов, никакие митинги недовольных граждан, ни решения
наших судов не остановят процесс.
В связи с этим осмелюсь подать не новое, но актуальное
предложение - путь к сохранению исторической зоны - это планомерная
реставрация фасадов старых домов с созданием комфортных
условий внутри помещений. Но опять-таки с учетом сохранения
бережливого отношения к интерьеру: лепным потолкам, голландским
печам, каминам. Нельзя трогать и застраивать гаражами типичные для
кавказских городов просторные дворы. Вспомним слова академика
Д.СЛихачева, много сделавшего для сохранения облика русских
городов: «В исторических городах должны быть созданы
художественные советы из художников, педагогов, музейных работников,
местной общественности. Задача этих советов - изучить художественные
особенности своих городов, выпускать труды, публиковать статьи в
местной прессе. Пусть эти работы будут казаться в какой-то своей
части субъективными: уверен, что ошибок и расхождений в оценке
красоты своих городов будет меньше, чем у составителей
«генеральных планов».
Задача таких художественных советов состоит не только в
сохранении отдельных зданий, сколько в сохранении ОБЛИКА городов».
(«Заметки и наблюдения...», с.441-442).
Конечно, ни один солидный чиновник городского управления,
ни один городской архитектор не расстанутся со своими
полномочиями - принимать решающее заключение: где, когда и кому
строить, что сносить, а что миловать. Но тут уж надо выбирать одно из
двух: или сохранить исторический облик города, или превратить его
в обычную европеизированную городскую территорию с
многоэтажными домами повышенной комфортности, с кафешками и
улицами, задыхающимися от бензинового чада автомобилей.

Глава I, РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
17
Клянусь: если бы подобное решение пришлось бы принимать
мне, то я бы без колебаний выбрал первый вариант в пользу
Художественного Совета и переключился бы на сложное городское
хозяйство, социальную сферу и создание облика современных
микрорайонов. Безусловно, контролируя Художественный Совет.
Художественный Совет, которому будет даровано право быть
истинной в последней инстанции, необходим городу как воздух. В
таком случае исчезнут проблемы с переименованием улиц,
возведением памятников, сносов мемориальных домов. Не хочу обижать
талантливых скульпторов, изваявших композицию на аллее, у входа
в мемориал, посвященный 60-летию Победы. Многие посетители,
вероятно, удивляются, почему на мемориале, который задуман
рассказать о Великой Отечественной войне, появилась скульптурная
композиция, имеющая отношение к XVIII веку. Все дело в том, что,
очевидно, президент А.СДзасохов принял предложение некоторых
членов комиссии одну из аллей мемориала отвести великим людям,
прославивших Осетию на весь мир. Поэтому и решили пока
показать сцену встречи императрицы Екатерины II с осетинскими
послами. Но ведь принимала осетинских послов дочь Петра I
императрица Елизавета!
Если жизнь, как утверждают, есть театр, то город - это Большая
сцена. Статисты и актеры со временем уходят со сцены, а декорации
остаются. Какими останутся декорации на сцене, зависит от
художника. Но ведь ни в одном театре в художники не приглашают ни
администратора, ни даже режиссера-постановщика. В мире искусства,
как и в жизни, - это редкий случай. Нельзя смотреть на сцену-город
«в соответствии со своими глубоко личными представлениями о
прекрасном». Созерцать то можно, но переделывать и давать
указания можно лишь на даче и в собственной квартире.
Мэру трудно отказать в просьбе высокому начальству или
корпоративной группе, тем более в кавказской республике.
Художественный же Совет примет правильное решение большинством
голосов. Поможет прекратить шахматную застройку города, обсудить
принародно Генеральный план развития. Даже если
Художественный Совет будет с правом совещательного голоса, все же и
Городской Думе, и главе администрации будет сложно наложить на его
решение вето.
Стараясь сохранить историчность города, необходимо думать и
заботиться не только о его жителях, но и о тех, кто приедет к нам в
гости. Вед|р<утшрр^ всем, и может в эту
минуту ро||10д|^1^I9вв1^.^р1РРМЙс9ране^ крупным туристским ме-

18
Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
неджером и возродит массовый туризм и экскурсии, проходящие
в прошлом через Владикавказ. Вот тогда «золотым дном» станут и
владикавказские маршруты. А нынешний турист очень
разнообразный и привередливый. Как, к примеру, самый читаемый писатель в
нашей малочитающей России - Пауло Коэльо: «После ужина
всегдашний маршрут: мне хотят показать все, что есть в этом городе -
памятники, исторические достопримечательности, модные бары.
И обязательно будет всеведущий гид, забивающий мне голову
разнообразными сведениями, а я должен делать вид, будто
внимательно слушаю, и время от времени задавать вопросы, чтобы показать
- мне интересно. Я видел едва ли не все памятники, музеи,
достопримечательности во многих городах мира, где побывал с очередной
книгой, - и не помнишь решительно ничего. В памяти остается нечто
неожиданное - встречи с читателями, бары, улицы, на которых
оказываешься случайно: наугад свернул за угол - и увидел чудо.
Однажды я даже задумал написать такой путеводитель, где были
бы только карты городов, адреса отелей, а все остальное - чистые
страницы: тогда каждому человеку пришлось бы самому
разрабатывать свой собственный единственный и неповторимый маршрут,
открывать для себя монументы и рестораны, и прелестные уголки - они
есть в каждом городе, но о них не пишут, потому что история, которую
нам преподносят, не снабдила их пометкой «посетить обязательно»,
(роман «Заир», с.244).
Что такое? Представляете, мой оппонент смеет поднять «руку»
на известного писателя. Он говорит, что Пауло Коэльо - человек
богатый и хочет лишить тысячи экскурсоводов заработка, если
призывает туристов самостоятельно бродить по городу в поисках
достопримечательностей. Но так простите, можно договориться и до
того, что писателям можно попробовать издать книгу, на которой
написать заголовок, фамилии и имена действующих персонажей, а
читатели пусть сами допишут за него роман.
На этот раз я не согласен с оппонентом. Наоборот, даже
сожалею, что не знаю парижского адреса, ни номера телефона Коэльо. А
то бы непременно позвонил бы мэтру и пригласил его во
Владикавказ. Именно в нашем городе, как негде, можно свернуть на любую
улицу, отходящую веерообразно от центрального проспекта, и
увидеть не только «прелестные уголки», но почувствовать и
восторженность, и печаль с шумящей грустинкой. Я уже признавался в том, что
абсолютно ничего не смыслю в архитектуре и не могу отличить
готику от модерна. И, к сожалению, у меня один критерий: нравится или
не нравится. Захочу ли я еще раз посетить это место и занести в за-

Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
19
писную книжку памяти. Поэтому и приходится понимать модного
западного писателя. Да, вот буквально сегодня свернул я с Привозного
рынка (на который некогда действительно привозили из окрестных
сел живую птицу, овец, коров, а в торговые 90-е сделали большим
базаром с хозяйственными магазинчиками по продаже красок,
сантехники, электротоваров) на улицу Неведомского. С первого взгляда
охватывает неуютность, коробит неухоженный грязный тротуар. Но
вот, присмотревшись более внимательно, замечаю своеобразный
особнячок с декоративными колоннами, на мраморной табличке
над воротами надпись: «1903 г.» время строительства. Далее еще
один с колоннами, третий. И уже поставленная перпендикулярно
улице хрущевская пятиэтажка, кажется, здесь ни к селу, ни к городу!
Специалисты утверждают, что стиль XVIII века сочетается с XIX
веком. Гармонию не портят и некоторые здания XX века. К примеру,
памятники отечественного художественного авангарда: Дом
правительства, здание военного института МВД, бывший универмаг
«Детский мир». Доцент кафедры архитектуры СКГМИ В.Бесолов
определил еще два здания авангардной эпохи. Дом специалистов на углу
улиц Огнева, Кирова и жилой дом с магазином на пересечении
Ростовской и Кирова. («Северная Осетия», 13 марта 2002 г.). Но только
не те склеенные из бетонных плит и сложенные из кирпичей
коробки времен хрущевского и брежневского социализма.
И опять не сидится оппоненту: «Надсмехаетесь над программой
массового переселения советских людей из бараков и коммуналок.
Конечно, не в комфортабельные квартиры, какие нынче продают
состоятельным горожанам, но с ванной, теплым туалетом, спальней,
гостиной, кладовкой, лоджией, балконом».
С чего вы взяли? Во-первых, я не против ни панельного
строительства, ни теплых туалетов, совмещенных с ваннами, а, во-вторых,
балконы и лоджии, к Вашему сведению, не все имели. Не знаю, как в
других городах СССР, а в Орджоникидзе самыми красивыми и
аккуратными строили многоэтажки для работников обкома КПСС. Только
при них разбивались уютные дворики с подстриженными
кустарниками и даже с железными воротами. Спустя некоторое время
обладатели партийных квартир, как правило, переселялись в другой
новый дом, а прежний отдавали водителям, секретарям, газетчикам.
В 1959 году в очередном обкомовском доме по ул. Ватутина решили
все четыре этажа в одном подъезде подготовить под квартиры всем
четырем секретарям обкома. Каждому по этажу. Но бдительные
старые большевики черкнули в Москву, в Комитет партконтроля и
квартиры срочно перепрофилировали на двухкомнатные и однокомнат-

20
Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
ные и, конечно, уже не для секретарей. Поэтому балконы достались
не всем. После семи лет скитаний по частным квартирам и
коммуналкам не особенно обратишь внимание на отсутствие балкона. Но
со временем проживания в стране, где по традиции небольшого
жалованья горожанам приходилось заготавливать на зиму несколько
мешков картофеля, чувалы с корнеплодами, банки с вареньями,
требовалось обязательно иметь подвал, лоджию, балкон или гараж. Кто
не имел таких возможностей, тот держал, как в нашей семье, банки
с помидорами и огурцами в самой прохладной комнате, под
кроватями. Иногда, если не плотно закатывались крышки, все это
взрывалось и мне сквозь сон чудилось, что в Орджоникидзе началась
Великая Французская революция.
Забегаю вперед и радостно сообщаю, что в период правления
демократа М.С.Горбачева партийные товарищи, воспользовавшись
царившей в стране пустой говорильней и неразберихой, сумели в районе
Сапицкой будки воздвигнуть дом с квартирами, имевших два туалета,
две лоджии, обширную кухню и комнаты, равными волейбольной
площадке. Правда, на всякий случай, вдруг в Кремле появится генсек типа
Андропова, - половину дома отвели типографским работникам!
«Простите, - перебивает мои ностальгические воспоминания
оппонент,- рассказ о городе без рассказа о жизни горожан равносилен
цветному, но не звуковому кинофильму. Нельзя же переполнявшими
вас чувствами заполнять целые страницы. Ведь вы пишите о городе
ВЛАДИКАВКАЗЕ, а не об (пусть они извинят) Урюпинске или полюсе
холода Верхоянске. Владикавказ - город молодой, всего 214 лет
исполнилось ему в 2008 году, но не в обиду будет сказано другим, -
хорошо известный в мире. Неслучайно И.В.Сталин в 1942 году, когда
немцы пытались захватить город, повелел в сводках Совинформбюро
упоминать первое название города им же в 1931 году (конечно, по
просьбе трудящихся) и переименованное в честь активного борца за
советскую власть на Северном Кавказе Серго Орджоникидзе».
Похоже, прав этот оппонент. Тем более что классический
прообраз городу на Тереке я нашел не в описаниях губернских центров
и административных столиц германских земель и французских
провинций, а в городе городов мира - Константинополе, ныне Стамбуле,
у лауреата Нобелевской премии Орхана Памука: «Стамбул
предстает городом, где, несмотря на все перемены, продолжают жить
традиции старины, где старое и новое сливается в единой мелодии...
трамваи, брусчатка, уличные объявления... живописные виды
окраин и даже «усталость и печаль состарившегося города»... («Стамбул.
Город воспоминаний...».М., 2006, с. 343).

Глава!. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
21
Брусчатка, которая со второй половины XIX века вплоть до 50-х
годов XX в. покрывала почти все улицы и тротуары Владикавказа
давно уступила асфальту и скользким в дождь и зиму плиткам. Почти до
начала 90-х оставался лишь один замощенный терским булыжником
кусочек на подъеме по ул. Горького, но и его уже закатали асфальтом.
И все же о самой главной прелести бывшей столицы Турции Орхан
Памук не сказал. Это, безусловно, пролив Босфор, соединяющий
Черное и Мраморное моря и гавань Золотой Рог. Уберите сегодня воды
знаменитого пролива, и завтра Стамбул разделит судьбу города, конечно,
исторического, но не удивляющего живописностью. Вот так и наши
гости, чувствуя красоту Владикавказа, хотя и не вспоминают горы, но
понимают, что без них город потерял бы весь свой шарм и необычность.
Ни один владикавказец не может себе представить Владикавказ без
гор. И горы без Владикавказа! Пять горных цепей, опоясывавших его
с юга, резко отличаются друг от друга. Изумрудный в солнечную
погоду, темно-зеленый в дождь хребет Лесистый. Цепи Пастбищного
хребта - будто с выбритыми макушками (это огромные массивы сенокосов).
Над ними возвышаются желтые громады Скалистого хребта с буйной
фантазией природных сил, создавших причудливый рельеф из
средневековых замков, башен, очертаний фигур великанов, экзотических
животных. А над тремя своими собратьями господствуют снежно-ледовые
громады хребта Бокового, с молчаливо взирающими на все это
фантастическое пиршество гор, потухшими вулканами Казбека, Джимарай-
хоха, Шаухоха, Донженты. После подобного буйства красок и дикой
завораживающей красоты уже не важно, что пятый хребет Большого
Кавказа Водораздельный не виден из Владикавказа.
«Не каждый город обладает подобной панорамой гор», -
сообщалось в дореволюционных путеводителях. А люди, побывавшие не
только в Европе, но и в Азии, Америке, уверяли, что подобного города у гор
вообще нет в мире! Немало было и примеров, когда чиновники и
офицеры, увидев необычную красоту, рвались служить в Терскую область,
а предприниматели, оставив выгодные дела в России, начинали здесь
новые. Хорошо известно, что дореволюционный Владикавказ
называли городом отставных генералов, которые приезжали сюда доживать
жизнь, так как дешевизна продуктов и квартир позволяла широко
прожить на пенсию, отложить деньжат на черный день и совершать
экскурсии и пикники в благословенные живописные места, прославленные
А.С.Пушкиным и М.ЮЛермонтовым. Кстати, первым обратил внимание
на живописность здешней местности автор бессмертной комедии «Горе
от ума» А.С.Грибоедов: «Владикавказ на плоском месте, красота долины.
Контраст зеленых огород с седыми верхами гор...».

22
Глава К РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
По традиции каждый владелец доходного, то есть сдаваемого в
наем дома, хозяева и содержатели гостиниц старались построить
застекленные веранды и мезонины с видом на горы. И уточняли в
рекламе, что помимо удобных номеров, кавказской кухни, читальни,
имеется просторная застекленная галерея «с видом на Главный Кавказский
хребет». Клиенты любовались горной панорамой и чувствовали
прилив физических и душевных сил. Впоследствии ученые-медики
доказали, что даже наблюдение снежных вершин на расстоянии, придает
людям эмоциональный заряд и напитывает жизненной энергией.
«И все же на вашем месте, - встревает в расклад моих мыслей
вездесущий оппонент, - я бы воздержался захлебываться от
восторга. Не все, в конце концов, восторгались кавказскими горами?»
Предполагаю, что не все, но пока знают лишь троих: И.Ильф и
БПетров заставили своих героев Остапа Бендера и Ипполита
Матвеевича посетить Владикавказ середины 20-х годов и просидеть в
нем несколько дней. И вот как об этом написали: «Был четвертый час
утра. Горные вершины осветились темно-розовым солнечным
светом. Горы не понравились Остапу. - Слишком много шику, - сказал
он.-Дикая красота. Воображение идиота. Никчемная вещь...».
Подобная ироничность и фанфаронство стоили «товарищу Бенде-
ру» возможности стоять навечно перед гостиницей «Империал», куда
в 20-е годы ловцов за сокровищами подвезли бесплатно на
автобусе «Закавтопромторга». При реконструкции бульвара на проспекте
Мира в 2007 году для памятника великому комбинатору уже отвели
даже место. Но после резкого выступления в газете «Осетия.
Свободный взгляд» народного поэта Северной Осетии Ирины Гуржибековой,
спросившей, на каком основании в городе будет стоять памятник
литературному герою, посмевшему насмехаться над Владикавказом
и Кавказским хребтом, на бульваре установили цветочную вазу. Еще
один яркий пример того, что в исторических городах историей все-
таки должен заниматься Художественный Совет и краеведы, а не
люди, принимающие решения в своих высоких кабинетах.
Правда, если город, по сведениям поэтессы, уже заплатил за
памятник 500 тысяч рублей, то рано или поздно бронзовый Остап
Ибрагимович займет свое законное место и не обязательно на
бульваре. Надо признать, что пока это - слухи, и хорошо, если они
таковыми останутся. Угнетает лишь одно значительное обстоятельство,
что городские слухи, как правило, имеют плохую привычку: нести
более правдивую информацию, чем средства массовой
информации. Впрочем, и бронзовый Остап не помешает, а, может быть,
придаст шарм бульвару.

Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
23
Делать больших открытий, почему Михаил Булгаков не любил
Владикавказ и все, что с ним было связано, даже свое раннее
творчество, не требуется. Из-за болезни будущий писатель не смог уйти
вместе с отступавшими по Военно-Грузинской дороге деникинцами.
Потом голодный, холодный 1920-й, постоянный страх перед
советскими властями за свое прошлое военврача антинародной армии.
Оно, если задуматься, то другой «бывший», даже насильно
мобилизованный белогвардеец за подобный прием, когда человека пожалели,
дали работу, комнату по ордеру, платили гонорары за выступления
в газете «Коммунист», оплачивали слабенькие на злобу дня пьесы,
литературные концерты - посчитал бы себя родившимся в рубашке!
Конечно, гонорары вначале выдавали свеклой и кукурузой, но вот
сейчас, в начале XXI века, за подобную работу в провинции вообще
ничего не дают! А потому все же не стоило так уж мрачно
вспоминать: «Владикавказ - паршивый город. Вряд ли даже есть на свете
город паршивее...», а туземный быт - это «шашлычные завтраки на
фоне САМЫХ ПОСТЫЛЫХ ГОР, какие есть в мире, кинжалы неважной
стали, поджарые лошади, духаны и отвратительная,
выворачивающая душу музыка» («Богема»).
Но как не старался будущий столичный писатель отнестись без
благосклонности к приютившим его и супругу Татьяну Николаевну
местам, то есть к «горному царству», а вынужден был напоследок заявить:
«Огромный чудный вечер сменяет во Владикавказе жгучий день. Края
для вечера - сизые горы. На них вечерний дым. Дно чаши - равнина. И
по дну, потряхивая, пошли колеса. Вечные странники... Прощай,
Владикавказ!». Выходит, распрощался все-таки достойно.
А теперь я все же хочу отметить еще одно преимущество
Владикавказа в сравнении с другими городами Северного Кавказа - это
количество знаменитых гостей, посетивших город на Тереке. Уверен,
что если бы кто-нибудь задался целью выбить на мемориальных
досках их имена, не хватило бы места на стенах городских зданий.
Дух захватывает только от их перечисления: А.С. Грибоедов, А.С.
Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Л.Н. Толстой, А.М. Горький, А.П. Чехов,
И.К.Айвазовский, П.И. Чайковский, Владимир Маяковский. Великий
врач Н.И. Пирогов сделал в местном военном госпитале первую в
мире операцию под наркозом, вырезав у девушки-горянки зоб.
Афанасий Гасиев изобрел первую в мире фотонаборную машину.
Специалист по охране памятников Людмила Габоева выяснила, что в доме
с роскошным яблоневым садом на углу улиц Воронцовской (Бутыри-
на) и Лорис-Меликова (Ленина), принадлежавшим полковнику
Мирзе Фатали Ахундову, жил азербайджанский композитор Узеир Гаджи-

24
Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
беков и здесь же нетолько перевел на русский языксвою, получившую
огромную популярность музыкальную комедию «Аршин Мал-Алан»,
но и написал в 1915 году оперу «Гарун и Лейла». На Александровском
проспекте в аптеке у гостиницы «Империал» работал провизором
будущий классик литовской литературы Антанас Венуолис-Жукаускас,
оставивший интересные воспоминания о Коста Хетагурове... В
русском театре выступал А.И. Куприн... Во дворце начальника Терской
области останавливался драматург А.Н. Островский.
«Остановитесь, пожалуйста, - перебивает мои мысли оппонент, -
вы же прекрасно знаете, что многие знаменитости приезжали сюда не
для того, чтобы полюбоваться историческим центром Владикавказа, а
по совсем другой причине, из-за Военно-Грузинской дороги, по
которой они добирались в Тифлис и обратно».
Э, нет. Категорически не согласен. Не все. Вспомните, как Александр
Дюма-отец стремился попасть во Владикавказ и, несмотря на зиму и
лавины, отправился из теплого Тифлиса в опасный путь. А композитор
Гаджибеков, провизор Венуолис? Подобных примеров предостаточно!
Из Владикавказа, как я уже говорил, практически виден весь
Центральный Кавказ, расположенный на территории Осетии. Но особое
отношение к городу имеют две вершины. Лет двадцать тому назад услышал
я анекдот, а может быть, и быль. Министерство иностранных дел Турции
обратилось с нотой протеста к правительству СССР, требуя снять с герба
Армянской Социалиаической Республики символ Арарата в связи с тем,
что библейская вершина находится на территории Турецкой Республики.
Армянское министерство иностранных дел не стало напоминать
соседнему государству о значении священной горы для армянской истории,
а рекомендовало тогда убрать с государственного флага Турции символ
полумесяца, который тоже принадлежит всему человечеству...
Так и вершина Казбека, как и Арарат, и полумесяц, принадлежит
всем, хотя и располагается на границе Российской Федерации и
Грузии. Но вот виден его «царственный шатер» во всей царственной
красоте (А.С.Пушкин) и не с виноградников Картли, и не с грузинского
селения Казбеги, а из Владикавказа. Двуглавая вершина потухшего
вулкана издавна считалась священной. По грузинским и осетинским
преданиям вершина Казбека (по-осетински Урсхох - Белая гора, по-
грузински Мкинвари - Ледяная) названа в честь грузинского князя
Казибека Чопикашвили, оказавшего русской военной администрации
активную помощь) находилась колыбель Христа и шатер библейского
патриарха - Авраама. Классическая христианская легенда говорит о
многом и, прежде всего, о том, что устои веры Христовой не могли
поколебать на Кавказе в течение тысячи лет никакие нашествия, войны

Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
25
и проживание на голых скалах и в скудных ущельях. Старейшины
рассказывали, что истинные христиане, которые не имели храмов,
молились, став на колени, перед священным Казбеком.
Казбек не вторая по высоте после Эльбруса вершина на Кавказе,
но самая известная. И многие известные люди стараются ее увидеть
издалека, откуда, в общем-то, даже не просматриваются ее
очертания. На телеканале «Культура» в программе «Плоды просвещения»
C.10.2003 г.) писатель и ученый Валентин Непомнящий поведал: «Я
был в гостях у Кайсына Кулиева в Кабардино-Балкарии, и мы сидели
в кафе... И вдруг облака разошлись, и мы увидели Казбек и
монастырь». Речь, как видно, шла о монастыре Бетлеми на склонах
Казбека, за сто пятьдесят километров от Кабардино-Балкарии.
Я лично горжусь тем, что любовался городом Владикавказом с
вершин гор Столовой, Кариухоха и Казбека. В 1960 году Северная
Осетия проводила массовую альпиниаду в честь восхождения на
Казбек СМ. Кирова. Перед переходом на Казбекскую
высокогорную метеорологическую станцию-базу альпиниады, председатель
ДСО «Динамо» Тамир Марзаганов усроил на берегу Терека банкет
с отварной бараниной и коньяком. Пропустить подобное угощение
было выше моих сил, тем более, что мой друг и однокашник -
секретарь горкома комсомола города Сергей Плахтий пообещал, что
на высоту 3680 м. - метеостанцию меня довезет лошадь. На
следующее утро лошадь выделили, но только для секретаря горкома, мне
же пришлось штурмовать подъемы и Гергетский ледник с
тридцатикилограммовым абалаковским рюкзаком. Как я добрался до
метеостанции в колонне альпинистов, не пойму до сих пор. Но дошел и
через несколько дней после акклиматизации с высоты величайшей
вершины Европы увидел игрушечные коробочки и ниточку Терека.
Да, природа щедро разбросала на южной окраине города хребты
и ущелья, скалы и вершины. Одну из них, как и Казбек, нельзя
представить без Владикавказа - в семействе гор она ближе всех к городу
и, в свою очередь, господствует над горами Лысой и Иль Лесистого
хребта. В последнее время вездесущее телевидение видно для того,
чтобы люди не свихнулись окончательно от множества
телесериалов про бандитов, сыщиков и голоногих девиц, создает интересные
проекты. Так появились видеофильмы «Семь чудес Египта», «Семь
чудес Древней Греции». Не забыли и о Риме. Решили не отставать и в
России: и работают над шоу «Семь чудес России». Свои «Семь чудес»
выбирают в каждом субъекте Российской Федерации. «Семь чудес
Осетии» представило Северо-Осетинское отделение фонда культуры
РФ (газ. «Осетия. Свободный взгляд», 22 декабря 2007 г.). Кроме того,

26
Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
бросили клич через Интернет: «Выбери свое чудо России» (газ.
«Владикавказ», 26 декабря 2007 г.). А вот британский журналист Крек Дойл
с помощью интернета и телерадиокомпании ВВС создал видеофильм
«Увидеть 50 достопримечательностей... и умереть...». Не пугайтесь,
Крек Дойл мастерски представляет самые-самые памятники природы
и истории нашей планеты. Водопад Анхель, Барселона, Китайская
Великая стена, Рим остались у него далеко не в первой пятерки
победителей. А открыл первую пятерку город Кейптаун с «незабываемой
Столовой горой». Честно сказать, ничего особенного в этом пятом номере
не увидел. Столообразных гор в мире немало. Но уже если захотелось
снимать Столовую гору, то британским документалистам надо было
бы приехать во Владикавказ. В древности и средневековье вершину
Скалистого хребта уважительно величали по-ингушски - Маатлам, а
по-осетински Мады Хох, что означало одинаково: Мать-гора.
Русские военные топографы, увидев мощный скалистый массив с
огромной как стол плоской вершиной, не особо мудрствуя, обозначали
его на картах - Столовая. И получилось, что древние были, оказывается,
людьми намного романтичными, чем их потомки во второй половине
Х1Х-го столетия. Ну нет более подобной вершины на всем Кавказе! В
любую погоду, если Столовую не закрывают облака, в моросящий дождь и в
солнечный день, в ночь, при свете луны - перед вами лежит грандиозная
женская фигура: разметались по сторонам черные косы, на фоне неба
ясно выделяется выпуклый высокий лоб. Можно без труда различить
надбровные дуги, носы, рот, точеную шею, волнительную грудь, живот,
ноги, руки. Старинная кавказская легенда объясняет, что некогда в одно
царство приходило чудовище, требовавшее каждый год дань самой
красивой девушкой, чтобы потом съесть ее. Но люди знали тайну чудища:
если самая красивая девушка царства пожертвует собой добровольно
и бросится в его пасть - чудище погибнет. И вот самая красивая
девушка в царстве - царевна, от которой скрывали эту тайну, узнав о ней, без
колебаний решилась освободить свой народ от беды. «Раздался
страшный рев, вспыхнуло пламя, все заволокло дымом... И когда рассеялся
дым, перед изумленным народом предстала гора, а гора та - красавица-
царевна, лежащая на смертном одре». Всевышний повелел запечатлеть
на века царевну, чтобы люди помнили о назначении каждого человека
на земле: пахарь должен пахать, пекарь - выпекать хлеб, а правители -
жертвовать собой ради своего народа, когда наступит необходимость».
«Позвольте, - останавливает течение моих мыслей оппонент. - Вы еще
не устали сочинять оду Владикавказу? Горы есть горы, и лучше гор могут
быть только горы. Получилось торжественно и величаво! Но что, в городе
«самое-самое» уже закончилось? Или нет больше чем гордиться?».

Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
27
Можете быть спокойны. Путь к истине еще продолжается. И
щедрот, отпущенных природой Владикавказу, еще предостаточно. Вот, к
примеру, мало кто знает, что наш город пьет наичистейшую воду в
стране. И все, кто приезжает к нам в гости, буквально не отходят от кранов.
В СССР, согласно ГОСТам, по химическому составу и по вкусу первой
считали воду в г. Ереване, а второй - в Орджоникидзе! А следующий
факт Вас вообще должен сразить. По расходу хозяйственной питьевой
воды на одного человека в сутки г.Владикавказ занимает первое место
в мире! -1000 литров в сутки. В то время как в столице нашей родины -
600 л., Лондоне -170, Париже -160, во многих странах Африки квота на
месяц - всего 10 ведер, а в государствах с могучей промышленностью
(неудобно их называть) из крана течет вода, побывавшая уже
четырежды в канализации! А у нас, у каждого горожанина, и в санузле, и в
ванной течет чистейшая, вкуснейшая питьевая водичка.
А между тем сказание «горы и Владикавказ» надо завершить гербом
города, утвержденного императором Александром II 31-го марта 1873 г.
Разыскала материалы о гербе города в Центральном государственном
архиве СССР Поль Федоровна Федосеева. Красивая интеллигентная
женщина, она долгое время работала первым заместителем министра
культуры республики, председателем Ленинского райисполкома, но
главным ее интересом была история города. Гюль Федоровна собирала
старинные открытки, мечтая издать альбом, карты, фотокопии
документов. Ходили слухи, что когда она проживала в молодости в Сталинграде,
то познакомилась со скульптором ЕВ.Вучетичем и якобы вышла даже
за него замуж. Именно со статной русской красавицы ЕБ.Вучетич и
лепил свою знаменитую скульптуру «Родина-мать» на Мамаевом кургане
в Волгограде. Поэтому, возможно, несколько раз приезжал в Северную
Осетию. Один из его приездов 1 декабря 1964 г. был официальным.
Знаменитый скульптор встретился «с творческой интеллигенцией и
общественностью города Орджоникидзе». Уже перед смертью Федосеевой,
посетив ее, я попросил разрешения записать ее рассказ о
взаимоотношениях с Вучетичем, но получил отказ под предлогом того, что она
обязана об этом рассказать самолично. Так вот, уже работая в фонде
культуры, Гюль Федоровна в 1994 году издала буклет с планами и
картографическими материалами, посвященными Владикавказу. Здесь же
впервые был опубликован с подробным описанием герб города. Под
императорской короной в окружении дубовых листьев на щите
изображены главные символы города, призванного стать для Российской
империи ключом к овладению Кавказом: ключ, крепостные ворота на
фоне зелени Лесистого хребта и очертания двух вершин - СТОЛОВОЙ и
КАЗБЕКА! Автор герба известный русский художник, друг А.С. Пушкина

28
Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
и М.Ю. Лермонтова, князь ГГ. Гагарин тонко подметил гармоничное
сочетание Владикавказа с вершинами Кавказских гор.
...Каждый город гордится рекой, по берегам которой
расположился. Киев - Днепром, Нижний Новгород - Волгой, Петербург -
Невой, а Владикавказу повезло раскинуться по обоим берегам самой
известной в русской поэзии реки -Терека. Неверующих прошу почитать
кавказский цикл стихотворений А.С.Пушкина: «И нищий наездник
таится в ущелье/Где Терек играет в свирепом веселье» («Кавказ»); «И
Терека могучий вал остановил», «О, Терек, ты прервал свой рев», «И
Терек злой под ним бежал» («Обвал»); «Меж горных стен несется
Терек...». Терек у поэта злой, свирепый, могучий, бьющийся о берег во
вражде бесполезной! А какой восторг испытал Пушкин, когда после
трехдневного пребывания направился по Военно-Грузинской дороге
в Тифлис: «Кавказ нас принял в свое святилище. Мы услышали глухой
шум и увидели Терек, разливающийся по разным направлениям...».
М.Ю. Лермонтов: «Но там, где Терек протекает/Черкешенку я увидал»
(«Черкешенка»); «Терек воет, дик и злобен/Меж утесистых громад/Буре
плач его подобен/Слезы брызгами летят» («Дары Терека»); «По камням
струится Терек/Плещет мутный вал» («Казачья колыбельная песня»); «В
глубокой теснине ДарьялаДде роется Терек во мгле» («Тамара»).
В общем, как подытожил Владимир Маяковский: «От этого
Терека в поэтах истерика»... И как не рифмовал снисходительные
строфы, вынужден был признать: «Хочу отвернуть заносчивый нос/И
чувствую стыну на грани я/Овладевает мною гипноз/Воды и пены
играние» («Тамара и Демон»).
Как-то мы справедливости ради решили сосчитать все
литературные произведения, в которых упоминается Терек, но, дойдя до
сотни, - бросили это занятие, поняв, что в русской литературе нет
более упоминаемой реки.
В древности реку, вытекающую из кавказских гор и впадающую в
Каспийское море, называли по-разному. В Хазарскую эпоху Дон был
Бузаном, Волга - Итилем, Терек - Угру (Лев Гумилев «Открытие
Хазарин»). Римские историки и географы упоминали названия Дириодо-
рис, Термодент, Ломеки. В эпоху алан реку уже называли Алантой.
«Терк», «Терка», «Терек» обязаны осетинскому крестьянину,
живущему у его истоков - Терку Каллагову.
Долгое время, гулявший по обширной пойме, Терек «с
неудовольствием отнесся» к тому, что расстроившаяся Владикавказская
крепость прижимала домами и казармами его русло. За свое
притеснение река стала мстить регулярными наводнениями и часто
затопляла подходящие к берегам улицы. Поэтому в XX веке реку

Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
29
окружали плетнями с набитыми в середину булыжниками. На них
владикавказцы загорали, выпивали и часто заменяли плетни, пока
какой-то умный человек не придумал перегородить реку в черте
города бетонными плотинами. Они регулировали сток, а горожане
серьезно думали, что это для них устроили красивые водоскаты.
Эстетическое восприятие параллельно с технической
целесообразностью, о котором также знают не все горожане, - это пруды в
Центральном парке культуры и отдыха, используемые в качестве
отстойников технической воды для завода «Электроцинк».
«В общем, в 30-е годы, - раздается ехидный голос моего
визави, - у железнодорожного вокзала висел плакат «Терек - краса
СССР», а ныне в том же месте надо водрузить плакат с иным
текстом: «Владикавказ - краса России!».
«Вы можете, - отвечаю я оппоненту, - сколько угодно
иронизировать по поводу городского патриотизма, но для меня
Владикавказ - не скопление кирпичных и бетонных коробок, в которых люди
едят, спят, смотрят телевизор, растят детей, любят и ненавидят. И
не место, где необходимо было осесть, коли не получилось уехать
в Москву или Канаду. Мой город - это место, откуда я уезжаю с
необъяснимой печалью и грустью, а возвращаюсь со слезами радости
на глазах. Даже за полторы тысячи километров от дома, увидев на
Курском, а сейчас Казанском, вокзале на вагонах табличку «Москва-
Владикавказ», у меня исчезает напряжение, суета, я подхожу к
проводнице как к родной сестре и впервые за много дней начинаю
непроизвольно улыбаться. А как это все называется - в двух словах не
объяснишь. Любовью к родному городу - высокопарно.
Восторженностью - пышно! Привязанностью - кургузо! Когда стремишься
вернуться туда, откуда приехал, наверное называется Верностью!
Обычно отзыв на книгу или научный труд оппонент завершает
словами: «Несмотря на частные, незначительные замечания, считаю, что
представленная работа отвечает всем требованиям и отличается
новизной, актуальностью, разнообразием документального материала...».
«Недождетесь,-перебивает мои сентенции оппонент.-Я
отправлюсь и далее по страницам вашей книги. Тем более, вы не вспомнили
еще об одном важном факторе образования нашего города - самой
прекрасной в мире горной дороге - Военно-Грузинской».
Вот это дельное замечание. Обязательно, необходимо - надо
вспомнить. Но прежде я все же продолжу о воде.
В наступивший век дефицита питьевой воды подобные цифры
впечатляют, и мне хочется посмотреть на выражение лиц граждан
стран, находящихся по уровню качества жизни в первой десятке.

30
Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
А граждане, расположившиеся где-то на 64-ом месте, с гордостью
вспоминают культовую строфу Владимира Маяковского: «Я бы жить
хотел и умереть в Париже, если б не было такой земли Москва». Так
вот, господа, живите и умирайте в Париже, Лондоне, Берлине, а воду
приезжайте пить во Владикавказ!
Я, конечно, не могу претендовать на классику крылатых слов типа:
«Хотели как лучше, а вышло как всегда!». Но каюсь, и я однажды
произнес в автобусе во время проведения экскурсии для столичных
издателей: «Если Москва - сердце нашей родины, то Орджоникидзе - ее
мочевой пузырь». К сожалению, наш город известен и нудными
моросящими дождями, ибо расположен в зоне повышенного
увлажнения. Зато, какая наступает благодать и приходит настроение, когда
исчезает пелена дождя, и сквозь тучи проступают вначале робкие
очертания гор, вскоре и весь Главный Кавказский хребет, словно
промытый влагой, предстает перед вами во всей своей красе.
Да, за последнее столетие Владикавказ, конечно, изменился
неузнаваемо. И как бы всем не хотелось думать, что город по-прежнему
состоит из одноэтажных уютных особняков - это давно не так. XX
век прокатился по его улицам широким колесом
постмодернистской цивилизации. «Внешний вид города,- как сказал мне один
пожилой владикавказец, - это, простите за мое смелое сравнение, как
утренняя встреча с красивой девушкой, у которой все прекрасно и
удивительно - от воздушного дорогого платьица до модных
остроносых туфелек, не говоря об естественных достоинствах. Но что там
прячется за этим блестящим и манящим видом - будущая
заботливая мать или девица из сауны; ласковая, заботливая жена или
алчная, сварливая и неряшливая женщина? И может ли она сострадать,
любить близких и уважать соседей, весь окружающий мир? Какая у
нее душа? Будет ли Вам с ней тепло и радостно?
Хочется согласиться с этим владикавказцем, потому что внешняя
красота домов и улиц будет холодной и бесстрастной, если
горожане не наполнят ее радостью и бескорыстной любовью.
Единственно, что пока осталось неизменным помимо гор - это
климат. Здесь разрешите взять в свидетели краткий путеводитель
1914 года издания: «Хотя Владикавказ находится на одной широте
с Ниццей и СФранциско D3о с.ш.), но в климатическом отношении
он далеко не представляется столь теплым и сухим, как упомянутые
местности. Причинами тому служат высокое нагорное положение
города и ближайшее соседство громадных вечных ледников и
снеговых вершин. Под влиянием этих же причин температура во
Владикавказе никогда не представляет той ровной пологой кривой, какую

Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ 31
можно было бы ожидать при столь южном расположении города.
Наоборот, в зависимости от направления ветра со снеговых вершин
и обратно температура нередко, даже зимой, с 25о тепла днем на
солнце резко падает ночью до -12оС, а затем вновь поднимается
столь же внезапно и решительно. Средняя годовая температура для
Владикавказа составляет 8,боС. Осадков средним числом выпадает
в год 835 мм. - количество, близкое местам западных побережий
европейского материка. Дней с осадками в течение года средним
числом во Владикавказе 145, в том числе с дождем 122, кроме того,
дней с росой и инеем -133. По обилию атмосферных осадков город
Владикавказ занимает исключительное место на Северном Кавказе.
Теплый северо-восточный ветер из Азии, забрав из
Каспийского моря влагу, постепенно, при приближении к горам, охлаждается,
сжимается и оставляет у предгорий Кавказа громадный запас
водяных паров и тем вызывает продолжительное ненастье, поэтому во
Владикавказе летние месяцы очень облачны и дождливы. Лучшее
время здесь ранняя весна и осень. Необходимо отметить частые и
резкие колебания температуры, даже в течение отдельных суток».
Не ведаю, как ныне обстоят дела с росой и инеем, но все
остальное по-прежнему остается неизменным. Ночью и утром зимой на
градуснике -10, а днем хоть весенний плащ одевай.
А где Вы еще найдете в мире город, на территории
которого проходит, как писали И.Ильф и Е.Петров, «красивейшая в мире
дорога». Создатели романа «Двенадцать стульев», категорически
не принявшие прелесть горных пейзажей, по моему разумению,
не решились отнестись снисходительно к знаменитой
достопримечательности. Наверное, вспомнили отзыв А.П. Чехова,
который, побывав на Кавказе, восторженно писал редактору журнала
«Осколки», писателю юмористу НАЛейкину: «Кавказ Вы видели.
Кажется, видели Вы и Военно-Грузинскую дорогу. Если же Вы еще
не ездили по этой дороге, то заложите жен, детей, «Осколки» и
поезжайте. Я никогда в жизни не видел ничего подобного. Это
сплошная поэзия, не дорога, а чудный фантастический рассказ,
написанный демоном, который влюблен в Тамару...».
По Военно-Грузинской дороге вплоть до 60-х гг. отдыхал весь
Владикавказ-Орджоникидзе. Самыми популярными маршрутами были
«Замок царицы Тамары» в Дарьяльском ущелье и Сионская роща. С
ночевкой ездили в Гори смотреть домик Сталина, откуда заезжали в
Тбилиси. Лично я разработал, но это уже позднее, экскурсию попроще.
Рано утром покупал за 4 руб.50 коп. билет на первый автобусный рейс
в Тбилиси и в полдень уже выходил у гостиницы «Иверия». Двести ки-

32
Глава!. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
лометров пролетали незаметно. На проспекте Руставели я выпивал не
менее десяти стаканов знаменитой воды Логидзе, закусывал хачапури
и бродил по городу. В тот же день вечерним автобусом я уезжал с
набережной Куры на берега Терека и в 22 час уже выходил у здания орджо-
никидзевской турбазы. Мне нравились Тбилиси, грузинская культура,
веселые простые грузины, и вызывали непонимание некоторые
грузинские интеллигенты, обижающиеся на Россию и мечтающие
отгородиться от нее стеной Кавказских гор. Подобное не вязалось с правдой
жизни, ибо именно Россия спасла Грузию от физического и
политического уничтожения и подарила государственность.
Так вот все 30 километров российской части дороги, вплоть до
границы с Грузией с селениями Балта, Чми, Ларе являются
территорией города Владикавказа! Представьте, как бы выглядело, ежели
Сан-Франциско владел Большим каньоном, столица Венесуэлы
Каракас - водопадом Сальто Анхель, а австралийский Сидней -
Большим барьерным рифом. Правда, политики перегородили Военно-
Грузинскую дорогу, - грандиозный музей под открытым небом. На
ее российской части из всех красот-достопримечательностей
остались: Ермоловский камень, развалины башен ларских владетелей
Дударовых, чмийское укрепление, Редантская башенка времени
А.С.Пушкина, Балтийские ворота в Скалистом хребте. Дарьяльское
же ущелье, замок «царицы Тамары», монастырь Цминда Самеба -
св.Троицы - все это некогда принадлежавшее всем, кто
путешествовал по дороге - уже суверенная территория Республики Грузия. Но и
то, что осталось, может со временем стать природно-историческим
парком Владикавказа.
К созданию дороги имел непосредственное отношение
основатель Владикавказской крепости губернатор Кавказский и
Астраханский генерал-поручик, граф П.С.Потемкин. Именно он постарался,
конечно, в интересах империи, чтобы известный еще во времена
Рима «Дарьяльский путь», а вернее опасная горная тропа,
пригодная лишь для вьючных лошадей и верблюдов, превратился впервые
в колесную дорогу. Генерал отправил на строительство полторы
тысячи солдат, и с августа по октябрь дорога через Главный Кавказский
хребет была проложена. Как и положено рачительному хозяину, он
лично и весьма оригинально осмотрел путь, сидя в коляске,
запряженной восемью лошадьми! 7 сентября 1783 года в рапорте
своему родственнику и могущественному фавориту светлейшему князю
Григорию Александровичу Потемкину-Таврическому
губернатор'сообщал, что проехал там, где раньше человек не мог пройти «без
ежеминутной опасности низвергнуться в пропасть». Но знаменитую до-

Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
33
рогу ремонтируют и улучшают до настоящего времени. И, наверное,
правы были те писатели и путешественники, которые утверждали,
что для содержания Военно-Грузинской дороги Российская империя
потратила столько золотых червонцев, что ими можно было уложить
в несколько слоев весь двухсоткилометровый путь. (ОЛ.Опрышко.
По тропам истории. Нальчик, 1979.С226).
Первое время дорога начиналась из Моздока, а в 1825 году
командир Кавказского корпуса генерал АЛ.Ермолов перенес ее в целях
большей безопасности с правого берега Терека на левый, обозначив
ее начало в станице Екатериноградской. После окончания
продолжительной Кавказской войны Военно-Грузинскую дорогу опять
перенесли: на этот раз путь в Закавказье начинался от административного
центра Терской области - города Владикавказа. А в советское
послевоенное время Военно-Грузинская, которая в официальных
документах давно уже называлась прозаически - шоссе № 13, вошла в
территориальное образование столицы Северной Осетии.
Да, значение гор для цивилизации давно изучено и воспето,
объяснили даже парадоксальный факт вечного желания человечества
жить не в здоровой, благоприятной местности, а стремиться
переселяться на равнину в загазованные пыльные города и к морю. Многое
объясняет и недавно созданная наука о горах - Монтология. Кроме
одного, что в горах живут удивительно рассудительные умные люди.
Они не заканчивали университетов, но мысли их часто «научнее и
мудрее» высказываний академиков. «Вот ты, Геннадий, наверное, не раз
читал, - обращается ко мне мой давний друг Володя Сасиев, - о
перерождении партийных элит Советского Союза, агентов мирового
империализма, но страну погубили ведь не реформаторы-перерожденцы
Шеварнадзе, Ельцины, Яковлевы, а вождь и учитель Владимир Ильич
Ленин. Это он со Сталиным создали всевластное политбюро и
должность императора-генсека, к тому же сформировали республики-
государства по национальному признаку, а еще с правом выхода из
Союза. В результате возникли бездумное поклонение начальникам и
национализм с шовинизмом. А вот кормили и одевали нас в
интернате, он располагался по ул.Цаголова, для горских детей, у кого
погибли родители во время войны, знатно. Сам первый секретарь обкома
партии Агкацев приезжал часто проверять. Единственно чем я был
недоволен, так это строителями, которые несколько раз выравнивали
крутой подъем у Осетинской церкви для трамвая № 3. Зимой уже не
получалось лихо прокатиться на санках и коньках».
В рассуждениях простого горца меня удивило не научное
изложение справедливых фактов, что у простых, казалось, горцев по-

34
Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
лучается получше, чем у избалованных информацией горожан, а
внезапное прозрение. Оказывается, восхваляемая дружба народов
во многом формировалась не по желанию современных партийных
установок, а имела глубокие корни в прошлой истории. И если бы
идеологи советской власти вовремя изменяли в лучшую сторону эти
наработки прошлого, все могло быть и по-иному в Великой стране. А
вот моделью межнационального существования и проживания мог
стать не Петербург и не Ростов-на-Дону, а город Владикавказ.
«Не слишком ли громко, - опять подает голос оппонент, -
классики марксизма-ленинизма об этом не ведали, академические
институты молчали, а краевед Кусов вдруг определил сущность
национальной политики КПСС?»
И все же я настаиваю, что именно Владикавказ еще задолго до
русских революций заложил на Кавказе подобную основу, притом
при явном неудовольствии многих сил от военной администрации
до некоторой части представителей национальной интеллигенции.
Трудно сейчас сказать, кто же явился инициатором разумного
национального размещения представителей разных национальностей
в административном центре Терской области. Доподлинно лишь
известно: с первых дней образования Владикавказской крепости в 1784
году с южной стороны поселились осетины, спустившиеся из соседних
горных аулов. Со временем поселение разрослось на восток и
владикавказский аул стали официально называть Верхней до Осетинского
храма и Нижней - до Терека Осетинскими слободками. К началу XIX в.
Нижняя Осетинская слободка слилась с городом. И надо пояснить, что
осетины были не просто приживальщиками, спустившимися с гор под
защиту русских пушек. Они приняли активное участие в защите
крепости и долгое время секреты, сторожившие по ночам далеко за валами и
воротами Владикавказа, состояли из русских солдат и осетин.
Пример подобного дружеского проживания, очевидно, стал
заразительным и на протяжении XIX века. Крепость, а потом город,
стали компактно заселяться представителями других
национальностей. Так, между центром и Осетинской слободкой образовался
квартал армян. На Шалдоне селились грузины и русские. С пуском
нового металлургического завода недалеко от него появилась
Курская слободка. Название ее указывало, откуда в основном прибыли
переселенцы. На левобережье Терека земли выделили молоканам.
Там, где ранее располагалось осетинское село Тулатовых, а после
его переселения к будущей станции Беслан, казачья станица,
которую вскоре тоже переселили - образовалась Владимирская
слободка. По разным причинам от польских восстаний до необходимости

Глава I, РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
35
иметь в городе высококлассных мастеров изготовления конской
сбруи и модной посуды - появились польский, татарский, тавлин-
ский кварталы. К северу проживали компактно немцы. А вот
центральный проспект и прилегавшие к нему улицы отвели в основном
людям разных национальностей, но, как правило, состоятельным:
чиновникам, штаб-офицерам и купеческому сословию.
Подобный принцип расселения долгое время не трогали и в
советское время. В 1923 году расселение по городу выглядело так:
Владимирская слободка - 5576 чел., Средне-Затеречная часть -
11989 чел., Молоканская слободка - 8078 чел., Верхне-Осетинская
слободка - 4560 чел., Шалдон - 4321 чел., район Алагирского
завода и железнодорожных мастерских - 1464 чел., Курская слободка -
8113 чел., Центральная часть - 27968 чел. (Владикавказ-Дзауджикау.
Краткий историко-краеведческий справочник, автор-составитель
ВАТорчинов. Владикавказ, 1999).
В ноябре 1934 года на Верхне-Осетинской, Владимирской,
Молоканской, Курской слободках еще проводились отчетные собрания
Горсовета VI созыва и лишь в марте 1938 г. город Орджоникидзе был
разделен на три района: Промышленный, Ленинский и Затеречный.
Но административное изменение никоим образом не повлияло на
горожан. Вплоть до 80-х годов XX в. никто и никогда не произносил,
что проживает в Промышленном или Затеречном районе и заявлял:
«Живу на Шалдоне, Молоканке, Осетинке, Курской, Владимирской».
И в своей принадлежности к слободкам у горожан долгое время
проявлялась даже романтическая гордость: «Я с Осетинки!», «А мы
Шалдонские!», или «Курские!». На Молоканке осетинские, русские,
грузинские парни даже произносили, поднимая кружки с бархатным
пивом: «За вас. За нас. За маленький Кавказ. За Чугунный мост. Вот и
весь наш тост!» Слышится подобное и в начале XXI века, хотя вместо
районов уже объявлены округа. Но мне не хочется перечислять их
названия, ибо для истории города они пока не имеют никакого
значения и навряд ли сыграют роль, подобную национальным
слободкам, которые на протяжении нескольких десятков лет
сформировали своеобразный и уникальный владикавказский межнациональный
климат, который впоследствии называли «дружбой народов».
После этих слов, я как обычно жду возражение оппонента. И он
последовал. «Значит, дружба народов. А как же стычки на свадьбах
между осетинами и казачьими патрулями или осетино-ингушские
события?».
Но споры и конфликты на бытовой почве происходили всегда
и порой даже удивляли своей непредсказуемостью. Никогда не за-

36
Глава!. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
буду, как после показа по Центральному телевидению в «Клубе
путешествий» передачи о Военно-Грузинской дороге, ко мне пришло
письмо из Тбилиси. Осетин, проживающий по проспекту Руставели
(не хочу называть его фамилию), обрушился с руганью в мой адрес
за то, что ведущий снимался в передаче в войлочной сванской
шапочке. Я не стал объяснять, почему я одел сванку, а не мохнатую
папаху или фуражку, а просто отписал, что ежели он такой борец за
чистоту всего национального, то пусть бросает квартиру на
шикарном главном в Тбилиси проспекте Руставели и переезжает в один из
горных аулов, где будет с удовольствием носить бурку и шапку «а-ля
абрек». К сожалению, ответа не последовало и, очевидно, потому что
человек понял абсурдность своих замечаний, не имеющих никакого
отношения к чистоте национальной культуры. А вообще как
обыватель, проживающий почти всю свою жизнь во Владикавказе, хочу
напомнить тем, кто посягнет на прошлое города на Тереке - станет
злейшим врагом многонационального государства под названием
Российская Федерация. Запомните: не пресловутым «врагом
народа» 30-х годов, а именно «врагом государства» XXI в., покушающимся
на его устои!
В последнее время в России с объявлением свободы печати и
отмены цензуры наблюдается слишком вольное, субъективное
отношение к истории. Особенно среди тех литераторов, которые
активно хотят исказить советское прошлое. Можно сколько угодно
ругать систему и экономику, запущенность сельского хозяйства, но
попытки бросить тень на людей талантливых и бескорыстных -
вызывают возмущение. Смотрю по телеканалу передачу «Загадочная
жизнь Николая Островского». И что в ней загадочного?
Оказывается, Островский не из низов общества, а из военной династии. Отец
или дед был унтер-офицером. Нынешние молодые телезрители ведь
не имеют понятия, что этот чин равен сержанту, но никак даже ни
прапорщику, младшему офицеру дореволюционной российской
армии. Не верится и в то, что родители будущего писателя имели две
корчмы, чайную и мельницу, так же как и в то, что он не воевал в
Первой конной армии. Самым загадочным является и киевский период
Островского, особенно строительство узкоколейки в Боярке. Но
как ни стараются авторы передачи, им не удается зачеркнуть
фантастический подвиг молодого человека, перечитавшего за короткий
период тысячи книг, и, уже ослепшим и неподвижным, создать одну
из самых знаменитых и читаемых романтических книг на земле -
роман «Как закалялась сталь».
Авторов телепередачи еще можно понять, ведь попросят с по-

Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
37
пулярного канала за пропаганду героического прошлого советской
молодежи, но чего не хватает известному кинодраматургу Олегу
Осетинскому? В своей статье («Российская газета», 25 мая 2007 г.) он
удивляется тому, как могла суперзвезда мирового кино Марлен
Дитрих, подруга Ремарка, Жана Габена, приехав в Москву, попросить
выполнить единственную ее просьбу: увидеть писателя Константина
Паустовского. И когда писателя привели на сцену, опустилась перед
ним на колени и с благодарностью заявила о том, какую роль сыграл
в трудные минуты ее жизни его рассказ «Телеграмма». Но как это все
подается: «Сказать, что присутствующие были ошарашены - значит не
сказать ничего. Мировая звезда и какой-то Паустовский. Что за бред?
Все зашептались - что-то тут не то.... Ничего и не такие причуды
полоумных звезд пережили! И к вечеру этого самого Паустовского уже
полуживого, умирающего в дешевой больнице, разыскали...».
Вот как можно оскорбить память выдающегося русского
советского писателя-романтика, романы, повести, рассказы которого
читаются на одном дыхании и считаются единственным во всей
русской литературе произведениями, вызывающими чувство, что вы не
читаете, а слушаете музыку. В европейских университетах читаются
лекции и проводятся семинары, посвященные прозе Паустовского,
а видный кинодраматург, оказывается, прочитал очень давно какую-
то его детскую книжку! И потом действительно, что за бред насчет
дешевой больницы и полуживого старика? Во-первых, в советских
«дешевых» больницах того времени лечили не хуже, чем в «Кремлевке»,
а, во-вторых, как раз в эти годы в стране издали полное шеститомное
собрание сочинений Константина Паустовского и на академический
гонорар за него писатель мог не только лежать в больнице высшего
класса, но и построить новую. Гонорары, выплачиваемые советской
писательской элите, даже не снились советским кинодраматургам и,
к сожалению, известным актерам. Кроме того, можно еще и
поспорить: на кого бы больше пришли люди, если бы в те годы во
Владикавказ приехали одновременно Константин Паустовский и Марлен
Дитрих? Говорю это потому, что помню, сколько читателей собралось уже
в начале 80-х годов в читальный зал библиотеки Северо-Осетинского
госуниверситета на встречу с писателем Биллем Липатовым. Я лично
простоял все пять часов в конце зала, притиснувшись к стенке.
«И какой вывод по этому поводу можно сделать?» - спрашивает
мой оппонент. - Известно, что при каждой смене власти изменяется
и идеология. Белое вчера становится черным или желтым сегодня. Но
дело, конечно, не в цвете, а в изменении системы идей и взглядов».
Вывод простой: одно дело смеяться над советской действитель-

38
Глава I. РАЗГОВОР С ОППОНЕНТОМ
ностью, как это мужественно делали И.Ильф и Е.Петров, МЗощенко,
Михаил Булгаков во время существования советской
действительности. Совсем другое: издеваться над прошедшим прошлым. А ведь
это занятие неблагодарное, тем более если вспомнить А.СПушкина:
Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло;
Все мгновенно, все пройдет;
Что пройдет, то будет мило...
И поэтому о прошлом, особенно такого города как Владикавказ,
надо писать правдиво, но с уважением. И задача состоит в том,
чтобы показать город, который трудно понять, не изучив его историю,
архитектуру, психологию горожан прошлого и настоящего, их
умение сопереживать и удивляться.
Оппонент: «Обычно, рассуждая о городе, все и Вы, в том числе
приводите высказывания знаменитых людей: поэтов, ученых,
государственных деятелей. Мне хочется Вам посоветовать обратить внимание
на слова простого горожанина. Я не знаю ни его имени, ни возраста,
социального статуса. Подписался он под своим предложением,
опубликованном на страницах «Северной Осетии» - «Х.Секинаев». И как умно
и дельно написал: «Наш Владикавказ относится к категории старых
городов, и мы должны эту старину показывать, рассказывать и
воспитывать на ней. И это рано или поздно даст свои результаты - привьет
более чуткое, трепетное и, если хотите, нежное отношение к нашему
общему дому, к нашему Владикавказу». Это вам не надоевшие штампы
из рассказа современного экскурсовода, который обычно начинается с
фразы: «Бурный прогресс цивилизации коснулся и нашего
орденоносного города у могучих гор»... и так далее, и тому подобное...»
У каждого горожанина есть свой Владикавказ. У Главы
республики, мэра, профессора университета, школьного учителя, инженера,
водителя трамвая. Я же лично стараюсь показать прошлое через
настоящее. Не так давно в Санкт-Петербурге снимали документальный
фильм, и одна из участниц ленты актриса Зоя Буряк сказала по
телевизору потрясающую фразу: «Как преобразился наш город, как
наполнили его люди XIX века».
«Завидуйте, что еще есть умные люди, - перебивает мои мысли
вездесущий оппонент, - которые могут в нескольких словах выразить то,
над чем вы сидите уже столько времени и никак не поставите точку в
своем пространном предисловии. Отворите же, в конце концов,
милостивый государь, городские ворота в повествование. Мы хотим войти и
узнать, о чем Ваша заключительная книга трилогии о Владикавказе?».
О владикавказской повседневности, которая, и в этом я твердо
уверен, и является подлинной историей города...

ПО СЛЕДАМ РОМАНТИЧЕСКОГО ДЗАУГА
С каждым годом Владикавказ все более
напоминает современный европейский город:
улицы сливаются в одно урбаническое целое
и давно уже не слышно ничего о Шалдоне,
Молоканке, Курской слободке, а где
находилась слободка Владимирская, не отгадает,
пожалуй, и команда «Пирамида» -открытие КВН.
Слава Богу! Держится пока на слуху
«Осетинка» или «Осетинская слободка». Держится,
несмотря на привычные
заасфальтированные улицы и островки кирпичных особняков,
построенных с европейским
геометрическим вкусом. Здесь можно без особой опаски
перейти улицу, летом спокойно протянуть
руку и сорвать несколько слив, потому что на
улицах по сельской привычке растут
фруктовые деревья. Как не боролись городские
власти, особенно дореволюционные, с
сельскохозяйственным направлением слободки,
а и сейчас здесь вдруг послышится мычание
коровы, крики петухов, тявканье дворняг.
Еще в начале XX века слободка представляла
разбросанные по холмам турлучные
деревянные, обмазанные глиной жилища и
многочисленные, покрытые камышом, сараи для
скота. Изменившиеся в стране под влиянием
капитализма условия жизни за несколько лет
превратили турлучные строения в
одноэтажные кирпичные дома, которые простояли
целое столетие, пока в Россию не вернулся
снова капитализм, и власти перестали инте-

40 Глава II. ПО СЛЕДАМ РОМАНТИЧЕСКОГО ДЗАУГА
ресоваться, откуда у граждан деньги, помимо невысокой зарплаты.
В общем, пусть не обижаются чиновники Иристонского округа,
бывшего Ленинского района, но будь префектом, даровал бы Осетинке
за уважительность к прошлому автономный статус. Вот одного
нельзя простить здешним жителям. Как они могли не сохранить сведений
об осетине, в честь которого в 1944 году столица Северной Осетии г.
Орджоникидзе была переименована в Дзауджикау (поселение Дзау-
га). Надо признать - случай в градостроительной практике довольно
редкий, когда о человеке, давшем название большому кавказскому
городу, ничего не было официально известно. Впрочем, со временем
кое-что прояснилось и родилось в спорах. Но, как ни странно, спорят
до сих пор и ученые, и краеведы, и журналисты, и чиновники. Один
из них как-то сказал возмущенный: «Сталина на вас нет, он бы быстро
привел всех вас к общему знаменателю!» Но и он, очевидно, не ведал,
что к этому спору имел прямое отношение и товарищ Сталин.
В этот номенклатурно-ученый спор «повезло» попасть даже мне,
как одному из тех, кто внес определенную лепту в «противоречивую
и запутанную» историю о Дзауге. В шикарно изданной монографии
известного столичного этнографа В.А.Шнирельмана «Быть Аланами»
(М., 2006 г.) на 157 странице автор приводит мои слова: «В
опубликованной к юбилею города статье осетинский краевед Г.И.Кусов, с
одной стороны, писал, что к 1780-м гг. в ауле Заурово совместно
обитали осетины и ингуши, а с другой, вспоминал о том, что одним из
первых у стен крепости поселился якобы осетин Дзауаг Бугулов...».
И далее: «Та же тенденция господствовала в осетинской литературе
в 1990-х гг., где почти не обходилось без упоминания имени осетина
Дзауага Бугулова, как основателя села Заурово, якобы давшего
начало Владикавказу». И среди трудов почтенных историков Шнирель-
ман упомянул мою книгу «Встречи со старым Владикавказом».
Уважили и местные газетчики: «Нужно отметить, что Дзауг Бугулов имел
самое непосредственное отношение к тому поселению, на основе
которого впоследствии вырос город Владикавказ», -
процитировало отрывок из одного моего интервью газета «Осетия. Свободный
взгляд» G.04. № 37).
Откровенно сказать, я бы лучше поспорил с кем-нибудь из
политологов или депутатов-сенаторов по вопросу: почему в России
космические цены в кафе и ресторанах, а автомобиль, как и в
недавнее прошлое, не купишь на зарплату. Но когда тебя цитируют, взяв
из текста лишь то, что интересно авторам монографий и статей для
утверждения их точки зрения, здесь уж не до ресторанных меню и
карманов нуворишей.

Глава II. ПО СЛЕДАМ РОМАНТИЧЕСКОГО ДЗАУГА 41
Все это вместе взятое и заставило пойти по следам
легендарного Дзауга. Понятно, не для того, чтобы обнаружить его дом или
ближайших родственников, обычно хранящих от поколения к
поколению память о деяниях знаменитых предков. Кстати, задавал я
себе вопрос - а почему о Дзауге Бугулове не сохранилось ни одной
старинной песни, и отсутствовали исторические предания, конечно,
не сочиненные в XX веке, а дошедшие из седого прошлого? Но
простите, это я уже забегаю вперед... А надо начать с того момента, когда
в Осетии стали официально употреблять имя Дзауга.
Произошло подобное в 1890 г., когда в выходных данных к
учебнику Алмахсида Канукова «Начальная книга» появилось название
города «Дзауджикау». В 1897 году подобное появилось уже на книге
Александра Кубалова «Предание старины». В 1898 г. вышла поэма
«Шахская красавица» Блашка Гуржибекова. Все трое авторов
принадлежали к окружению Коста Хетагурова. Но на титуле первого
издания 1899-го знаменитой «Осетинской лиры» Коста стояло
наименование города Владикавказа. Издание 1908 г. уже вышло в
Дзауджикау, а в 1911 г. снова во Владикавказе. Люди, работавшие над
этими изданиями, были образованными, и заподозрить их в
незнании, в честь кого так величают Владикавказ, - невозможно. Значит,
представители национальной интеллигенции сознательно стали
именовать Владикавказ в честь осетина Дзауга и, наверное, сумели
каким-то образом убедить в этом строгих царских цензоров.
В последний раз наименование «Дзауджикау» появилось на
книге Я.Яковлева «О колхозном строительстве». В дальнейшем
выходные данные книг изменились и, по всей вероятности, с
переименованием города Владикавказа в Орджоникидзе. С национальным, но
с не официальным названием уже не шутили. Наступили годы, когда
подобные вольности могли иметь печальные последствия.
Но что могло быть традиционным и постоянным в
самодержавной России, возродившейся как СССР, и вместо романовской
династии получившей неограниченную власть генеральных секретарей
партии? А императоры-самодержцы, как известно, в своих
поступках непредсказуемы. В 30-е годы Сталин и его окружение, сполна
«насладившись» ленинской национальной политикой, создавшей
республики в основном по национальному признаку, не захотели
делиться реальной властью с выросшими и окрепшими
национальными элитами. С помощью идеологического пресса и возмущения
народных масс «преступной деятельностью врагов народа»
многие, еще недавно всесильные начальники, были расстреляны, часть
отправлена в ссылку, а другие проживали под надзором милиции,

42 Глава И. ПО СЛЕДАМ РОМАНТИЧЕСКОГО ДЗАУГА
не имея права даже голосовать на выборах и передвигаться далее
определенного места жительства. И вот после ударов по
«национальному самолюбованию» в начале 1944 года указом президиума
Верховного Совета СССР город Орджоникидзе был переименован в
Дзауджикау!
Ежели бы подобную вольность позволил кто-нибудь из местных
руководителей и обратился с письмом в ЦК ВКП(б) и Советское
правительство, его бы обвинили в буржуазном национализме и в
лучшем случае сослали бы на поселение в Сибирь. Но все равно после
того, как Н.СХрущев снял с должности первого секретаря Северо-
Осетинского обкома КДКулова, поползли слухи, что именно Куба-
ды Дмитриевич убедил Москву переименовать город, названный
в честь соратника Ленина и Сталина Серго Орджоникидзе, теперь
именем малоизвестного осетинского крестьянина.
В начале 70-х годов директор музея краеведения ХЛЛазаров
попросил меня разместить в моем кабинете, где едва умещалось два
письменных стола, нового научного сотрудника Созрыко Дмитриевича
Кулова, родного брата бывшего всесильного лидера Северной Осетии.
Я с радостью согласился, ибо в недавнем прошлом директор
педагогического института, известный осетинский историк Созрыко Кулов знал
немало такого, о чем не пишут в книгах и даже не вспоминают в
мемуарах. До сих пор сожалею, что не записывал за ним рассказы и точные
замечания, которые он произносил негромко, но убедительно.
Конечно, многое не запомнилось, но один разговор могу
произнести со стенографической точностью. «Вот Вы спрашиваете,-
вежливо говорил Созрыко, - правда ли, что Сталин часто звонил Кубады
Кулову?» и сам ответил: «Всего один раз!». Однажды брат рассказал
мне об этом. Сталин позвонил часов в 12 ночи и будто ежедневно
беседовал с первым секретарем Северо-Осетинского обкома,
миролюбиво произнес: «Тут у нас на столе важный документ лежит - о
переименовании столицы республики. Товарищи предлагают такие
варианты: Орджоникидзе - Владикавказ - Дзауджикау. А вы как
думаете, товарищ Кулов?». «Как Вы, товарищ Сталин». Вождь
усмехнулся в трубку и неожиданно заявил: «Да, Вы так не волнуйтесь, хорошо
обдумайте и пришлите свои предложения».
Более всего, Кубады удивился не звонку, а тому, как вождь мог
догадаться, что телефонная трубка буквально прыгала у него в руках
от волнения. На следующий день позвонили из секретариата
Сталина и сообщили, что предложения высылать не надо. Впоследствии
мне рассказали, что документы о переименовании города
Орджоникидзе не сохранились и обнаружили лишь один лист с тремя назва-

Глава И, ПО СЛЕДАМ РОМАНТИЧЕСКОГО ДЗАУГА 43
ниями, на котором рукой Сталина были зачеркнуты «Орджоникидзе»
и «Владикавказ» и оставлен «Дзауджикау»! Кубады видел этот лист в
папке, когда его персональное дело обсуждалось на президиуме ЦК,
в присутствии Хрущева».
Но разве мог Кулов доказать, что к официальной публикации:
«Удовлетворить просьбу Совнаркома Северо-Осети некой АССР о
переименовании столицы СО АССР г. Орджоникидзе в город
Дзауджикау» - он не имеет никакого отношения. Все подобные
просьбы рабочих коллективов, трудящихся районов, республиканских
совнаркомов фабриковались по четко отработанной технологии в
Кремле. И члены высшего партийного органа страны во главе с
Хрущевым об этом прекрасно знали.
Среди людей в то время ходило еще одно странное
предположение: мол, осетин по отцу Сталин переименовал столицу республики
из-за уважения к Осетии и осетинам. Кстати, и Осетию, и Владикавказ
Сталин имел все основания не любить, ибо в столице республики, где
он неоднократно бывал и провозгласил автономную
государственность горских народов, так и не удосужились воздвигнуть достойный
монумент вождю. Поэтому смешнее придумать трудно. Уважают не
переименованием городов, а созданием благоприятных экономических
возможностей, как в соседней Грузии, куда мы уже даже в не очень
сытное брежневское время ездили за растворимым кофе, копченой
колбасой и ароматными сигаретами «Колхида». А по дороге уже в
райцентре Казбеги любовались двухэтажными особняками, которые,
например, в Северной Осетии строить запрещалось. Уже в 70-е годы,
помнится, разгорелся грандиозный скандал, когда на восточной
окраине сел.Гизель вырос двухэтажный особняк, который ныне смотрится
на фоне «демократических» строений обычным домиком.
Нынче у представителей грузинского элитарного общества
(писатели, журналисты, актеры, режиссеры) стало модным утверждать,
что переселение осетин на южные склоны Большого Кавказа
состоялось по приглашению картло-кахетинских царей и князей,
милостиво давшим им убежище и земли. Но вот в разговорах о Южной
Осетии грузинская элита никак не комментирует, почему издавна была
заселена осетинами на большом протяжении Военно-Грузинская
дорога, которую они ремонтировали, строили мосты, пробивали в
снежных лавинах тоннели для проезда экипажей, осуществляли
извоз, содержали дорожные приюты. Почитайте «Путешествие в
Арзрум» А.С.Пушкина, роман «Герой нашего времени» М.ЮЛермонтова,
Кавказские записки Александра Дюма-отца и вы поймете, кому была
обязана своим существованием важнейшая и единственная дорога

44 Глава II. ПО СЛЕДАМ РОМАНТИЧЕСКОГО ДЗАУГА
из России в Закавказье. Но когда в XX веке на смену гужевому
транспорту пришли автомобили, а по Черноморскому и Каспийскому
побережьям проложили железные дороги, и отпала надобность в
дешевой рабочей силе, осетин под разными предлогами стали
вытеснять из их исконных аулов. А в 1944 году официально
заселили грузинскими поселенцами осетинские селения в окрестностях
Владикавказа-Орджоникидзе (Ларе, Чми, Балта) и даже горную Са-
нибу. Жителям этих поселений партийные органы в приказном
порядке предложили переселиться на территорию Чечено-Ингушетии,
заложив мину под межнациональные отношения соседей. С
грузинами осложнений не возникло, ибо проживать в горах было сложно.
Постепенно осетины покинули и свои исторические территории в
Гудском и Трусовском ущельях. Конечно, все это делалось не без
ведома И.В.Сталина...
Наконец, пришло время, когда политики-националисты в угоду
своим честолюбивым планам перегородили ВГД государственной
границей и отняли возможность у простых граждан всего мира
путешествовать по грандиозному природному и этнографическому
музею. Они отняли у них почувствовать дыхание Дарьяла, взобраться
на Крестовый перевал, выпить шипучего леденящего нарзана,
вкусить ароматных, засыпанных зеленью шашлыков, осмотреть места,
прославленные пером русских и советских классиков. В общем,
отняли то, что зовется настоящей жизнью.
Но вместе с тем нельзя не отметить, что даже в то далекое
время, когда вся страна была заставлена памятниками вождю и Сталину,
порой приходилось преодолевать сопротивление
бюрократического аппарата, и можно привести примеры, когда некоторые его
указания не всегда аккуратно выполнялись. Несмотря на страх,
посеянный им и его окружением, чиновники от культуры под любым
предлогом унижали, например, писателя Михаила Булгакова, хотя
знали об особом отношении вождя к его произведениям. Снимали с
репертуара пьесы, не издавали книг. Лично меня удивляет история,
случившаяся позднее со знаменитым советским актером Николаем
Черкасовым. Лауреат, орденоносец, депутат, всеобщий любимец
руководителей страны не смог уберечься от недоброжелателей и
завистников, которые уволили его жену из ленинградского театра
им.Пушкина. Возмущенный Черкасов написал заявление об уходе
из театра, вероятно, думая, что дирекция испугается подобного
поступка. Но заявление ему подписали... Когда его французские
друзья узнали о случившемся, тут же пригласили Черкасова в один из
лучших театров Парижа, а в Москве таинственно молчали.

Глава И» ПО СЛЕДАМ РОМАНТИЧЕСКОГО ДЗАУГА 45
Поэтому и в 1944 году, когда желание вождя было равносильно
становлению Политбюро ЦК ВКП(б), все же требовалось объяс-
П ть народу исторические корни названия города - столицы
Северодвинской автономНой советской социалистической республики.
В кратенькой исторической справке, опубликованной в
республиканской газете «Социалистическая Осетия» 28 февраля 1944 г.
вместе с указом Президиума Верховного Совета СССР утверждалось:
«На этом месте в XVIII в. до завоевания царизмом гор было
осетинское селение, которое осетины называли по имени его основателя
Дзауга - Дзауджикау, что значит селение Дзауга. В 1784 году у этого
селения была основана крепость Владикавказ, как конечный путь
дороги от Моздока до гор. У крепости сразу же стали селиться
осетины, выходцы из ближайшего ущелья. Самую крепость осетины
продолжали называть так же, как они называли и селение, на месте
которого возникла крепость Дзауджикау. Другого наименования для
Владикавказа у осетин не было до настоящего времени...».
Несмотря на то, что в отделе пропаганды Северо-Осетинского
обкома КПСС как могли потрудились над исторической справкой,
история как таковая (со ссылками на документальные источники или,
в крайнем случае, устные предания) в ней не присутствовала.
Вероятно, поэтому в марте 1944 года в той же газете выступил со статьей «Из
прошлого города Дзауджикау» видный советский историк-кавказовед
Б.В.Скитский. Ученый привел те же аргументы, лишь опустив дату
основания селения Дзауга, и селиться в нем, по уверению
профессора, стали не жители ближайшего ущелья, а выходцы из гор.
Кстати, в своей работе «Присоединение Осетии к России и его
историческое значение» профессор Скитский привел выписку из
трудов академика П.Г.Буткова, служившего в XVIII в. на Кавказе:
«Нарочитое число осетинцев, выйдя из гор, тут в окрестности
поселилось, устроя селение и обрабатывали пространные поля вокруг
Владикавказа впусте лежащие и имели совершенный покой и
тишину». Заметьте, о Дзауджикау у академика ничего не сообщалось,
так же как и у других ученых и путешественников по Кавказу в XVIII
веке. Поэтому невольно напрашивается вопрос: неужели известный
Ученый-кавказовед все выдумал, чтобы угодить партийным
сановникам, что было не таким уж редким явлением в те годы? Оказалось,
что нет. Вот только почему он не сообщил об этом в печати?
А встретить первое документальное упоминание осетинского
Звания Владикавказа Скитский, прекрасно знавший литературные
^очники, мог в сочинении российского академика Андрея Шегрена
сетинская Грамматика с кратким словарем осетинско-российским

46 Глава II. ПО СЛЕДАМ РОМАНТИЧЕСКОГО ДЗАУГА
и российско-осетинским», изданном в типографии императорской
академии наук в 1844 году. Вот это весьма интересное сообщение: «Я
видел много осетинов, - писал Шегрен, - когда ехал во Владикавказ;
есть их уже целые деревни возле дороги между Екатериноградом
и Владикавказом (стр.588). ...Владикавказ называется по-осетински
Дзауд|$|дау или Дзавапскау, потому что жил там прежде осетинский
старшина именуемый Дзауг или Дзаваг...» (стр.599).
Скитский, конечно же, читал и книги грузинского писателя
Александра Казбеги, современника Коста Хетагурова. В своей
документальной повести «Пастушеские воспоминания» Казбеги поведал, что
о Дзауге знали не только в Осетии, а в Грузии как в княжеской
фамилии хевских феодалов Казбеков, так и среди простых безграмотных
пастухов. Пастух Симон рассказывает: «В прошлом году мы также вот
верхами шли через Джерах, прошли до самого Дзауга». А вот
фрагмент из рассказа бывшего помещика, ставшего чабаном, а
впоследствии известным писателем Александром Казбеги: «...Мы подошли к
пригородным лугам Дзауга... Перед нами раскинулось широкое Пур-
тузское поле, затянутое белесо-дымчатой пеленой, то была дымка над
Дзаугом, переименованным русскими во Владикавказ...» C42).
Итак, уже можно утверждать, что осетин по имени Дзауг
существовал, и был не просто первопоселенцем, а оказывается
осетинским старшиной, к тому же проживал в селе, основанном до
основания Владикавказской крепости. Конечно, Шегрен и Казбеги узнали
об этом не из трудов ученых, а, безусловно, от информаторов
осетин. Вот только ученый и писатель не упомянули ни фамилии Дзауга,
ни горного селения, откуда и когда переселился Дзауг на равнину!
Но и эти сведения были не за горами. Вернее, они хранились
в горах.
Летом 1950 года двое молодых преподавателей Северо-
Осетинского пединститута: зоолог Виссарион Ильич Наниев и
географ Владимир Александрович Мякинин решили совершить
путешествие в горы, пойти через две котловины Даргавскую и
Санибано-Тменикаускую и выйти к Военно-Грузинской дороге.
Зоолог мечтал познакомиться с горной фауной, а географ - изучить
социально-экономические условия в аулах - горных поселениях.
Но вопросы миграций животных и физической и экономической
географии отошли на второй план, ибо они познакомились с
людьми, которые поведали им сенсационное историческое предание...
Собранные сведения ученые опубликовали в январе 1951 года в
газете «Социалистическая Осетия» и в журнале «Мах Дуг». О своем
путешествии и пребывании в аулах Верхний Кани и Тменикау ныне

Глава II. ПО СЛЕДАМ РОМАНТИЧЕСКОГО ДЗАУГА 47
здравствующий ВАМякинин помнит и по сей день. И когда он
рассказывал мне об этом в начале 2007 года, повторил все то же, что
сообщалось в статьях полувековой давности.
«Как-то утром я гулял по окрестным лугам вокруг Кани и встретил
местного жителя Владимира Цирихова. Он пас овец и, увидев меня,
стал рассказывать о своем ауле и его истории. Беседа продолжилась
вечером в доме Александра Цирихова. Тогда мы и услышали
предание о крестьянине Дзауге Бугулове - основателе аула Дзауджикау.
Дзауг происходил родом из аула Тменикау, но, вступившись по
обычаю гостеприимства за своего гостя, убил знатного феодала и
вынужден был с младшим братом и женой переселиться на равнину,
где и основал первое осетинское селение. Когда Дзауг умер, его
похоронили в родовом склепе». На следующий день Владимир Цири-
хов отвел Наниева и Мякинина к склепу и развалинам башни,
некогда принадлежавшей Дзаугу...
После сенсационного сообщения преподавателей
пединститута казалось, что сомневаться в подлинности исторической фигуры
основателя Дзауджикау уже не приходилось. С той поры в газетах
и журналах стали появляться публикации о Дзауге Бугулове. И
появляются до сих пор.
В историческом предании, записанным Наниевым и Мякининым,
называлось даже место во Владикавказе, где находилась
первоначально хижина Дзауга: на возвышении, занимаемым ныне
Осетинской церковью. Приводятся и фамилии его родственников, которые
вскоре поселились рядом с ним. Но часто происходит то, что каждый
выступающий старается что-то добавить свое. И картина изменяется.
Там, где на предгорную равнину вырываются бурные воды
Терека, напротив нынешнего местечка Редант, расположенного на левом
берегу реки, еще до основания Владикавказской крепости
находилось селение беглецов (так в то время называли бежавших из
горных аулов кровников, - тех, кто обычно не имел богатств и не
принадлежал к сильной фамилии, для того, чтобы выстоять в жестокой
кавказской вендетте). Советский этнограф Н.Г. Волкова, написавшая
по архивным материалам и старым картам монографию «Этнический
состав населения Северного Кавказа в ХМН-начале XX века» (М.,
Наука, 1977), установила в основном картину заселения местности,
которая на нынешних географических картах носит название
«Осетинская наклонная равнина». После разгрома алан татаро-монголами и
прошедшего здесь с огнем и мечом эмира Тамерлана, в начале XV
века предгорные равнины, лежащие по правому и левому берегам
Терека, пытались колонизовать ногайцы. В XVIII веке здесь распола-

48 Глава II. ПО СЛЕДАМ РОМАНТИЧЕСКОГО ДЗАУГА
гались поселения-кабаки Малой Кабарды. Заселить всю плоскость
кабардинские князья не смогли, поэтому расположили свои кабаки
у выхода из гор основных речных долин Фиагдонской, Ардонской,
Урухской, на соленой речке Яманкул. «Недалеко от входа в Дарьяль-
ское ущелье, - пишет Волкова, - в 20-30-х гг. XVIII в. находились кабаки
феодала Кази из фамилии Мулдаровых» (стр.52). Во второй половине
XVIII в. из-за свирепствующих эпидемий чумы кабардинцы стали
покидать эти места, и в 60-80-х годах здесь возникает селение Заурово.
«Селение, имевшее 30 дворов, располагалось на крутом берегу
Терека, в 4 верстах от места, где позднее возникла крепость Владикавказ»
(стр.161). Почему Волкова приводит именно 60-80-е годы? Потому что
указаний точной даты появления Заурова в документах нет. Но
Заурово нет и на карте 1733 года. А вот позднее Заурово уже посещали
многие путешественники и ученые, ибо через это поселение вела «старая
дорога в Грузию». И почти все они обращали внимание на одно
обстоятельство, которое выделяли в своих записках. Даже в то не особенно
трепетное время по отношению к национальному вопросу,
путешественники уточняли, что в Заурово живут ингуши и осетины.
Вероятно, подобные наблюдения позволили некоторым
поздним авторам подать этот факт в собственной редакции. К примеру,
известный кавказовед В.А.Потто в книге «Два века Терского
казачества» сообщал: «1784 г. 29 апреля Селингинский пехотный полк и два
егерских батальона с артиллерией под общим начальством
полковника Нагеля выступили из Моздока к Григориполискому редуту. К
нему присоединилось еще 76 Гребенских и 70 Семейных казаков...
отряд, дойдя до осетинского селения Зауров, остановился у входа в
Кавказские теснины»...
Труды Потто в дореволюционном и советском кавказоведении
пользовались большим авторитетом, и поэтому его упоминание о
Заурове заинтересовало некоторых ученых. Приведем цитату из
талантливой книги «Переселение осетин с гор на плоскость» ныне
покойного историка Б.П.Березова: «О времени основания Дзауджикау
и вообще о его основателях нет положительно никаких данных, если
не считать известное осетинское народное предание, гласившее что
Дзауджикау основал житель Куртатинского ущелья Дзауг Бугулов в
середине XVIII века, бежавший с родины по причине кровной
мести. Дзауг Бугулов, гласит предание, не выдержав многочисленных
обид и насилия феодала, убил его и после долгих скитаний нашел
убежище и надежную защиту у своих соседей ингушей. На стыке
двух тогдашних территорий - Ингушетии и Малой Кабарды, в том
самом месте, где Терек выходит из Дарьяльского ущелья, Дзауг Бу-

Глава II. ПО СЛЕДАМ РОМАНТИЧЕСКОГО ДЗАУГА 49
гулов основал аул... Аул получил название Дзауджикау (аул Дзауга),
для русских же ученых и иностранных путешественников он
получил другое звучание - аул Заур... Дзауджикау-Заур находился южнее
Владикавказской крепости, примерно на месте нынешнего поселка
Южный. Он был разрушен в 1830 году, жители его расселены по
другим плоскостным осетинским и ингушским селениям, многие
переселились во Владикавказ (Ирыкау), а иные ушли обратно в горы».
Каюсь, и я был замешан в этой путанице, когда в книге «Поиски
краеведа» назвал с. Заурово - Дзауджикау.
В настоящее время путаница между названиями - ингушским
Заурово и осетинским Дзаугом устранена в официальной исторической
литературе и точно доказано, что между этими поселениями
насчитывалось около пяти километров. (Блиев М.М., Бзаров Р.С. История
Осетии с древних времен до конца XIX в. Владикавказ, Ир, 2000, с.227).
Не будем обращать особого внимания на то, что из поборника
обычая гостеприимства Дзауга превратили в человека,
восставшего против насилия феодала. Но селение Сауква, Саурово, Заурово
действительно не имело отношения к Дзауджикау. Да, в нем
находили кров и приют осетины, выселявшиеся из соседнего Тагаурско-
го общества. Но Заурово основали ингуши Зауровы, проживавшие
в аулах, стоящих в верховьях реки Камбилеевки. И никто Заурово
не разрушал: в конце 50-х годов XIX в. жители его, дав подписку о
российском подданстве, переселились на равнину и вернулись на
правый берег Терека к бывшему Заурово лишь в 1923 году по Указу
ЦИК Горской Республики.
Если верить историческому преданию, то Дзауг родился и
долгое время проживал в ауле Тменикау, а не в соседнем Куртатинском
обществе, в котором Бугуловы имели в верховьях реки Фиагдон
свой фамильный аул - «Бугултыкау».
Во всяком случае, о Дзауге должны были помнить и
первопоселенцы «осетинского форштадта», появившегося в 1784 году с южной
стороны Владикавказской крепости, где, как писал первый историк
Владикавказа Д.В. Ракович, «осетины жили бок о бок с семьями
русских солдат». Не могли забыть о Дзауге и поселенцы, вернувшиеся
в 1808 г. к крепостным стенам после восстановления Владикавказа.
И вернуть осетин к крепости было инициативой русского военного
командования, что подтверждает обнаруженное в архиве прошение
прапорщика Уадо Тхостова, в котором он писал: «что по приказанию
начальства отец с его братом, усугубляя особенное старание,
убедили многих горцев к подобному переселению, через то населена
была Владикавказская крепостная слободка». Мы уже упоминали о

50 Глава II, ПО СЛЕДАМ РОМАНТИЧЕСКОГО ДЗАУГА
том, что еще до середины 30-х годов город Владикавказ, тогда уже
Орджоникидзе, делился не по районам, а по слободкам. Так вот, в
списках жителей Нижней и Верхней Осетинских слободок середины
XIX столетия среди людей с колоритными именами (Хусина Баев, Уба
Алдатов, Кавдына Жукаев, Беса Кочинов, Карасей Цаллагов, Джека
Арчегов) фамилии Бугуловых не значилось.
Размышляя о судьбе Дзауга Бугулова, хочется искренне поверить
профессору Скитскому, преподавателям пединститута Наниеву и Мя-
кинину, их информаторам Цириховым, последующим публикаторам
и фольклористам и не обидеть ни фамилии Бугуловых, Зауровых. Но
давайте порассуждаем логично, сопоставим неясности и нестыковки.
1. Почему до академика А.Шегрена A844 г.) ни один из
путешественников и ученых не оставил упоминаний о Дзауге?
2. Это мог сделать, к примеру, его современник академик Г.-Ю.
Клапрот, так как в Моздоке в 1807 году беседовал с Алексеем (Ми-
состом) Бугуловым, «из селения, - как он писал, - Хиллаг Бугульте,
расположенного на реке Фиаг или Пог». Алексей Бугулов, по
уверению Клапрота, часто путешествовал по всей Осетии и знал почти все
фамилии своих соотечественников. А если Бугулов знал многих
своих земляков, то, прежде всего, должен был рассказать академику о
знаменитом Дзауге из своей же фамилии, а Клапрот обязательно
зафиксировать этот интересный факт, потому что проверял по
просьбе графа Яна Потоцкого гипотезу академика И.А. Гюльденштедта,
утверждавшего, что осетины имеют половецкие имена.
3. Как понять тот факт, что о Дзауге нет ни одной строчки у Коста
Хетагурова, трепетно и уважительно относившегося к историческим
сведениям о Владикавказе и владикавказским осетинам?
А ведь Коста в 80-90-е годы уже мог не только слышать, но и читать
о Дзауге. Один из таких материалов был помещен в «Терских
ведомостях» как раз в 1885 году, когда он приехал во Владикавказ на
постоянное место жительства. Патрий Дмитриевич Ницик, бывший
моздокский полицмейстер, отставной полковник и почетный мировой судья
в историко-краеведческой статье «По поводу столетия Владикавказа»
утверждал, что местность для Владикавказской крепости «была
избрана при осетинской деревне, которую осетины называли Дзауг-кау».
4. Не менее удивительный факт - это частое упоминание на
протяжении 19 века о том, что Владикавказ был основан у осетинского
аула Капкай. Помните у А.С.Пушкина: «Мы достигли Владикавказа,
прежнего Капкая, преддверия гор». В «Кавказском календаре» за
1852 год (как раз почти одновременно с Шегреном), утверждалось,
что название Капкай употребляется до ныне.

Глава II. ПО СЛЕДАМ РОМАНТИЧЕСКОГО ДЗАУГА 51
И напрасно известный русский журналист и этнограф, друг
А.С.Грибоедова, кстати, первый исполнивший на сцене роль Чацкого,
Д.ГЗубарев критиковал на страницах «Тифлисских ведомостей»
Пушкина за употребление этого непонятного «известия». Даже в 1904 году
в журнале «Родина» некий ААКаспари писал: «Главный город области
Владикавказ (у осетин - Капка, то есть «горные ворота») расположен
у подошвы Черных гор (ныне Лесистый хребет - Г.К.) на обоих
берегах реки Терека. История этого города следующая. В 1784 году дабы
соединить Кавказскую линию с Грузией, около ингушского урочища
Заур, на месте небольшого осетинского аула Капкай, при входе в
ущелье Кавказских гор, была построена крепость Владикавказ...».
Этимология слова «капкай», если заглянуть в словарь
народных географических терминов, проста. «Капга, калуг - слово
тюркское и обозначает «ворота» вход в ущелье, «дверь» продольное
понижение между горами» (Мурзаев. М., 1984, стр.253). То есть можно
заявить, что «Капкай» - это село-аул у входа в Терекское, а далее
Дарьяльское ущелья.
5. В.И.Абаев установил, что имя «Зэевэед» осетинское и его
можно перевести как «идти», «ходок» (Историко-этимологический
словарь осетинского языка. Т.1., стр.395). Так могли назвать человека,
который не побоялся выйти на равнину и поселиться там между
ингушским аулом и кабардинскими кабаками. А поступок этот был
непростым, ибо, как доносил в 1781 г. начальству квартирмейстер
ЛЛ. Штедер, «обширная равнина лежит необработанной вследствие
обоюдной боязни кабардинцев и горцев» (Осетины глазами русских
и иностранных путешественников, стр.52).
Примечательно, что главный источник- историческое предание
о Дзауге живет в горах Тагаурии до сих пор. В 1981 году с одним из
вариантов предания об основателе Дзауджикау удалось
познакомиться и мне. На лугах во время сенокоса об этом поведал один из
жителей Кани (см. «Я хочу Вам доверить тайну»).
В 2001 году по инициативе известного историка-краеведа Тай-
мураза Плиева, директора дома культуры имени Коста Хетагурова
Светланы Дзоблаевой, фамилии Бугуловых на башне и склепе Дзауга
были установлены мемориальные доски.
Однако история не дает возможности на этом поставить точку. И
все потому, что существует другой, не менее интересный, источник.
Вспомним, что преподаватели Мякинин и Наниев записали в сел.
Кани предание, услышанное от осетинских крестьян и имевшее
драматическую социальную окраску. Но, оказывается, предание о
Дзауге существовало и в среде потомков знатных осетинских фамилий,

52 Глава II. ПО СЛЕДАМ РОМАНТИЧЕСКОГО ДЗАУГА
тагаурских алдар. В книге «Я хочу Вам доверить тайну» я уже писал,
как познакомился в начале 70-х годов с пожилой интеллигентной
женщиной Аминат Касбулатовной Есиевой-Дадиани, имевшей
родство с осетинскими фамилиями Дударовых, Есиевых, Шанаевых, Ту-
латовых. Аминат Касбулатовна, конечно, не признала во мне ученика
пятого класса школы № 2 поселка Бесланского маисового
комбината, который учился в одном классе с ее сыном Шамилем. Зато я, как
только увидел ее, живо вспомнил экскурсию, проведенную Аминат
Касбулатовной для одноклассников ее сына, отдыхавших в
пионерском лагере селения Кобан. Тогда мы с удивлением узнали, что
литературные герои Чермен, Хазби существовали на самом деле, и свои
героические подвиги они совершали не в крепостях и замках, а вот
здесь, на Кобанской земле. Как, к примеру, Хазби Аликов сражался,
укрепившись на развилке рек Геналдона и Гизельдона.
Поэтому я несколько дней с величайшим вниманием и
удовольствием разбирал принесенные в республиканский музей
краеведения ученические тетрадки, заполненные крупным, словно
готическим почерком. Видно было, что Аминат Касбулатовна заполняла
тетрадки очень давно, когда веселой и беззаботной молоденькой
гимназисткой приезжала в селение Балта в дом к своему дедушке
Бимбулату Тулатову, слывшему в дореволюционной Осетии
знатоком истории, литературы, читавшего наизусть поэмы А.С.Пушкина,
М.ЮЛермонтова. Вечерами на семейных посиделках после ужина
вся семья и все приезжие гости собирались у камина, и Бимбулат
рассказывал интересные истории на самые разные темы. Однажды
он затеял в семейном кругу спор, утверждая, что в основу сюжета
поэмы Лермонтова «Измаил-Бей» был положен приказ,
прочитанный во всех кавказских полках русской армии о разжаловании и
расстреле георгиевского кавалера, ротмистра Рустема Шанаева,
принявшего участие в Тагаурском движении против русской
военной администрации, организованном в 1829 году его отцом Бесла-
ном Шанаевым. Бимбулат часто рассказывал и о человеке, имя
которого связывали с основанием поселения Дзауджикау. «На том месте,
- утверждал Бимбулат, - где находились храм Апшеронского и Тен-
>гинского полков и казармы (ныне это район Северо-Осетинского
драмтеатра им. В.Тхапсаева и сквер), в начале XIX века построил дом
тагаурский феодал Знаур, сын Бестола Тулатова. Женат он был на
дочери известного в истории Осетии Беслана Шанаева из аула Кани. От
Шанаевой у него было три сына и две дочери. Аминат Касбулатовна
даже подарила музею краеведения акварельный портрет одного из
сыновей Знаура гусарского офицера Казимагомета. По семейному

Глава И. ПО СЛЕДАМ РОМАНТИЧЕСКОГО ДЗАУГА 53
преданию портрет Казимагомета выполнил офицер из окружения
Лермонтова.
Так вот, утверждал Бимбулат, в 20-х годах XIX века по всей Осетии
прославился старший незаконнорожденный сын Знаура от
наложницы из фамилии Бугуловых по имени Дзауг. За участие в Тагаурском
движении всех сыновей и внуков Знаура Тулатова в качестве
аманатов отправили в Петербург в военные учебные заведения, а кав-
дасарда - незаконнорожденного сына - не тронули. Поэтому отец,
сделавший Дзауга хозяином всех своих земель и имущества, просил
не забывать уехавших в Россию его братьев и племянников. Дзауг
остался в памяти людей рачительным хозяином, пользовался
большим авторитетом у подвластных Знауру людей. В связи с
возрастающим значением Владикавказской крепости, расширился и поселок
Тулатовых за счет переселенцев с гор. А так как простой народ видел
в Дзауге умного и рачительного хозяина и притом из своей среды, то
начал называть поселок его именем - Дзауджикау. Кстати, земли, на
которых сейчас располагается селение Ольгинское, тоже
принадлежали Дзаугу и долгое время назывались в народе Дзауджикау из-за
находящихся там кутанов для скота.
Бимбулат Тулатов признался, что высокородная фамилия
Тулатовых относилась к Дзаугу недружелюбно. Законным наследникам
было обидно, что Знаур поручил свои владения и имущество
незаконнорожденному кавдасарду. Поэтому старший сын Дзауга
Магомет, вышедший в отставку и приехавший на родину, оставил
Дзауджикау и переселился в селение Тулатово под покровительство
хаджи Беслана.
Навряд ли Есиева-Дадиани когда-нибудь работала в
государственном архиве Северной Осетии, но ее рассказ не особенно
отличался от архивных бумаг, которые гласили, что жители сел. Нижний
Кобань (Тагаурия) из фамилии Тулатовых в начале XIX века
«поселились около крепости Владикавказской и с ними с гор переселилось
18 дворов фарсалагов (свободных крестьян). Позднее все они
переселились на правый берег Терека в 25 км. ниже Владикавказа, где
образовали сел. Беслановское» (см. Волков Н.Г., стр.140).
Сведения Бимбулата Тулатова подтверждают и документы о
переселенцах из Нижнего Кобана Знауре и Беслане Тулатовых,
образовавших с разрешения коменданта крепости генерала Сквор-
цова со своими подвластными новый аул. И в дополнение - еще
один документ: «Беслан Тулатов в 1825 году вместе с братьями
основал селение, расположенное в черте нынешнего
Владикавказа, на месте осетинского театра. В 1847 году это селение пере-

54 Глава!!. ПО СЛЕДАМ РОМАНТИЧЕСКОГО ДЗАУГА
несли на 17 верст ниже по Тереку.
В именах уазданской фамилии Тулатовых можно запутаться:
несколько Бесланов, Бестолов, Асланбеков, а вот имя Дзауг
встречается редко. Одно из таких упоминаний опубликовал профессор
Р.СБзаров в своей книге «История в осетинском предании»
(Владикавказ, Ир, 1993, стр.37-38). Разбирая конфликты Тулатовых с кав-
дасардами по поводу семейного раздела имущества, он сообщает:
«Первая история начинается с уаздана Ахпола Тулатова, который
взял номылус (наложницу) Тотрзан Кетоеву и имел от нее сына - кав-
дасарда Дзауга. Через несколько лет - дело происходило в начале
XIX в. - Ахпол женился на Того Есеновой, девушке из знатной семьи. В
этом браке родился сын Пшемахо, наследовавший сословный статус
и имение отца. Со сводным братом Дзаугом, старшим по возрасту и
младшим по положению в семье, у Пшемахо были прекрасные
отношения. Братья жили дружно, и Дзауг после смерти отца не спешил с
разделом. Пшемахо женился на Госкиз Дударовой, принадлежавшей
к богатой и влиятельной семье тагаурских уазданов, и имел
четверых сыновей. Дзауг был женат на простой женщине и имел
единственную дочь. Пшемахо рано умер и перед смертью просил брата
не оставлять его малолетних детей. Дзауг воспитал сыновей
Пшемахо, женил их и, выполнив долг перед памятью брата, решил на
старости лет отделиться и жить своим домом. Шли уже 60-е гг. XIX в.
Желание старика не встретило понимания. Выросшие на руках Дзауга
племянники заявили, что он их крестьянин и не имеет никакой части
в их имуществе. Более того, они запретили его дочери выходить
замуж, намереваясь выдать ее сами и получить калым. Дело дошло до
рукопашных столкновений. И лишь вмешательство администрации
помогло Дзаугу отстоять свои права».
Здесь нетрудно заметить, что отдельные мотивы из рассказа
Есиевой-Дадиани, нашли отражение в вышеприведенном
документе. Но мне хочется подумать о другом. Ведь приведенные сведения
могли составить сюжетную канву для психологической пьесы, куда
более остросюжетной, чем даже сюжет драмы о Хазби Тулатове и
Чермене - героях-борцов с феодалами и правительственным
отрядом. Но психологическое и вечное в драматургии наверное
проиграло бы возвышенному героическому.
О существовании осетинского аула с северо-западной стороны
Владикавказской крепости писал декабрист А.С.Гангеблов,
служивший полковым адъютантом у генерала Скворцова («Воспоминания
декабриста, М., 1888 г.). Рассказывая о Владикавказской крепости,
он посчитал необходимым отметить, что в то время B0-е годы XIX

Глава II. ПО СЛЕДАМ РОМАНТИЧЕСКОГО ДЗАУГА 55
в.) к Владикавказу с юга и севера примыкало два осетинских
мирных аула, к одному из которых вел мост через Терек. А мост через
реку вел к селению Тулатовых - Дзауджикау, и по нему в 1829 году
проехал в крепость А.С.Пушкин. Кстати, на другой день поэт посетил
другое осетинское поселение (осетинский форштадт), примыкавшее
к крепости с юга. Поэтому и написал в «Путешествии в Арзрум», что
Владикавказ «окружен осетинскими аулами».
Уже цитируемый нами автор монографии ВАШнирельман,
изданной под эгидой института этнологии и антропологии им.
Н.Н.Миклухо-Маклая, со столичным знанием заявил, «что осетины
испытывали нужду в исторических героях и без устали занимались
их поиском... Одним из своих героев они пытались сделать Дзауга
Бугулова, легендарного основателя аула Дзауджикау, недалеко от
которого впоследствии возникла столица Северной Осетии...
Осетинам предлагалось тщательно охранять памятники, связанные с
именем Дзауга...» (стр.121-122).
Должен разочаровать господина московского этнографа: никто
и никогда ничего на самом деле никому не предписывал, не охранял
и не охраняют до сих пор - не только склеп и башню Дзауга, но и
сотни других башен в горной Осетии. Даже комплекс основателей
двух крупных осетинских обществ Осетии Курта и Тага, изображения
которого украшают иллюстрированные журналы, видеоклипы и
кинофильмы. А что касается Дзауга, то его поисками тоже никто - ни
из ученых, ни государственных мужей - особо не занимался. Его имя
сохранилось благодаря памяти народной и абсолютно не связано с
поиском исторических героев. Он не был ни полководцем, ни
политическим деятелем, ни персонажем модного романа в стиле
Вальтера Скотта или Алексея Толстого. Он просто уважал людей, а люди
уважали его. Потому его имя и сохранилось в качестве
географического названия и фактора национального самосознания. Спорить
же, кем он был - кровником из Кани или старшиной, основателем
аула Тулатовых - нет смысла. Даже удивляться странному
совпадению, что из всех представителей знатных фамилий Осетии, только
Тулатовы оставили прочный след на географической карте, дав свои
имена известным городам: Владикавказу (Дзауджикау) и Беслану.
Что бы там ни говорили, а осетин по имени Дзауг - лицо не
легендарное, «не собирательное», а историческое, овеянное
романтикой неизвестности.
Что же касается Владикавказской крепости, ставшей городом
Владикавказом, то в ее основании заслуги генерал-поручика графа
Павла Сергеевича Потемкина и генерал-фельдмаршала князя Алек-

56 Глава И. ПО СЛЕДАМ РОМАНТИЧЕСКОГО ДЗАУГА
сандра Ивановича Барятинского бесспорны и неоспоримы.
Р.5.13 октября 2007 года на страницах газеты «Северная Осетия»
был опубликован мой материал A часть) «По следам романтического
Дзауга». Но продолжение в следующем номере не появилось. В
редакции усомнились, что публиковать материал с версией о Дзауге
Тулатове (т.е. алдарский вариант) неудобно. Получается, что город
затратил деньги на памятник совсем другому человеку. Понять
ответственного чиновника можно: ведь мы проживаем в обществе, которое
смирилось с тем, что в социалистическое время в Москве разрушили
более четырехсот церквей (см. ВАСолоухин. Славянская тетрадь. М.,
1972, стр.129), а в новое капиталистическое - демонтировали на ВДНХ
гордость советской скульптуры, которой восхищался Пабло Пикассо
- группу из нержавеющей стали «Рабочий и колхозница» Веры
Мухиной. Поэтому для достоверности позволю опубликовать без
изменения, даже запятых, как назвала автор, «Информацию Аминат Касбула-
товны Есиевой-Дадиани. О возникновении Дзауджикау».
«Кавказ был постоянно раздираем войнами. Все племена
воевали друг с другом. При таких условиях приходилось быть всегда
начеку. Для охраны своих владений, феодалы устраивали сторожевые
поселения на различных участках своих владений, в особенности
на плоскости, т.к. не только соседние племена, но и соседние
фамилии могли посягнуть на границы владений. Так и фамилия Тулатовых
(Тлаттата), жившая в сел. Кобан, беспокоилась о сохранении своих
владений на плоскости. Фамилия эта, по имени ближайших предков,
делится на Тулатовых-Аликовых, Тулатовых-Аспиевых и Тулатовых-
Бытаевых с подколенном Майрамукаевых. Наибольшим
количеством земли владели Тулатовы-Аликовы в Кобани, а на плоскости
земли принадлежали только им. Южная граница владений
начиналась от земель Редантских Дударовых (Фыдхузы Слоната) и
проходила несколько южнее того места, где сейчас Суворовское училище, а
северная граница соприкасалась с владениями Карджинских
Дударовых (Кардзыны Слоната), Южнее Шанаевского разъезда. От
притязаний Редантских Дударовых и от ингушей охранял Тулатовские
владения Знаур Бесталович Тулатов-Аликов, а от Карджинских
Дударовых и от кабардинцев - Сырхиу, отец хаджи Беслана Тулатова-
Аликова. Знаур, сын Бестола, жил на левом берегу Терека. Двор его
находился на том месте, где сейчас построены многоэтажные дома,
напротив памятника Коста Хетагурову, рядом с Музучилищем, на
углу ул. Кирова и ул. Карла Маркса. Женат он был на дочери
Беслана Шанаева из сел. Кани (Хъани). От нее у него было 3 сына (и 2
дочери): Афако, Бимбулат и Казимагомет, но, кроме того, от номыл ус

Глава И, ПО СЛЕДАМ РОМАНТИЧЕСКОГО ДЗАУГА 57
(Бугуловой) был у него сын - Дзауг, который был старше остальных.
Из ранних детских воспоминаний Бимбулат рассказывал, как перед
закладкой Апшеронской церкви (где построен театр оперы и
балета), святили место и служили молебен, на котором присутствовали
войска. Детям очень хотелось побежать и посмотреть на эту
церемонию, но им настрого было запрещено выходить под тем предлогом,
что если хоть одна капля воды, которою окропит священник, упадет
на них, то они станут крещенными, поэтому они смотрели только
сквозь плетень, не решаясь высунуться даже поверх плетня.
Карательная экспедиция генерала князя К.Н. Ширвашидзе (Абхазо-
ва), предав огню и мечу селения, оказавшие сопротивление, была
несколько задержана, под предводительством Хазби Тулатова-Аликова
и его молочного брата Алагова, жителями Кобани и подоспевшими
Куртатинцами, устроив засаду в местности «Мых». Но вскоре был убит
Алагов, затем погиб и Хазби, сопротивление было сломлено и войска
прошли дальше в ущелье и осадили крепость Кани (Хъани), которую
защищали Беслан Шанаев со своими 7-ю сыновьями, из которых
старший Азо (Амзор) был прапорщиком, а второй Рустем - ротмистром
Русской армии, Георгиевским кавалером. Всех их приковали цепями
к пушкам и пешком пригнали в крепость Владикавказ. Оттуда Беслана
с шестью сыновьями сослали в Сибирь, а Рустема вывели на плац в
полной парадной форме, при орденах, зачитали приказ о
разжаловании и приговор о смертной казни. Тут же, на плацу, сорвали с него
погоны и ордена и расстреляли, как изменившего присяге офицера.
Спустя некоторое время в качестве заложников (аманаты) забрали
в Петербург всех трех внуков Беслана Шанаева, сыновей Знаура Ту-
латова. Перед смертью Знаур завещал Дзаугу сберечь имущество до
возвращения сыновей. Дзауг был очень хозяйственный, пользовался
большим авторитетом у подвластных Знауру людей. В связи с
возраставшим значением крепости Владикавказ, расширялся и поселок
за счет переселенцев с гор. А так как простой народ видел в Дзауге
умного, рачительного хозяина из своей среды, то и начал называть
поселок его именем (Дзауджикау). Место, которое в настоящее
время занимает селение Ольгинское, было под кутанами и называлось
Дзаеуджыхъаеуы уатаертае. Фамилия Тулатовых не очень дружелюбно
относилась к Дзаугу, т.к. им было обидно, что Знаур поручил свои
владения не кому-нибудь из них, а «кавдасарду», и они не очень-то
защищали Дзауга от притеснений царского правительства.
Таким образом, сын Дзауга, Магомет, после смерти отца, был
вынужден оставить Знауровские владения и переселиться в сел.
Беслан, уйти под покровительство хаджи Беслана. В виду того, что сы-

58 Глава!!. ПО СЛЕДАМ РОМАНТИЧЕСКОГО ДЗАУГА
новья Знаура не могли приехать из Петербурга, чтоб защитить свои
права, земли были урезаны, вернуть их было уже нельзя.
От Беслана Тулатова отрезали землю и передали выселенным
из селЛарс (Дарьяльского ущелья) Ларским Дударовым (теперь сел.
Нов.-Батако-Юрт и разъезд Дударовский). На отчужденных от Кар-
джинских Дударовых землях поселили выселенных из гор тагаур-
цев, образовавших сел. Брутге, остальные земли им
компенсировали в Кубанской области (Лабзе).
Примечания: Приказ о разжаловании и расстреле ротмистра
Рустема Беслановича Шанаева, Георгиевского кавалера,
прорабатывался по всем войскам Кавказского военного округа, в том числе и
в Пятигорске, где тогда находился и Лермонтов. Разговоров об этом
событии было много, и оно легло впоследствии в основу сюжета
поэмы «Измаил-Бей». (Как считал заслуженный врач РСФСР,
увлекающийся поэзией Елкан Тасултанович Шанаев, который написал поэму
«Рустем»).
Аманаты-заложники, мальчики, дети влиятельных лиц
народностей Северного Кавказа, отбирались у родителей и посылались в
Петербург. Те из них, которые выживали, отдавались в кадетские и
пажеские корпуса, по окончании которых производились в
офицеры гвардейских, гусарских и уланских полков».

«ЧТО В ИМЕНИ ТЕБЕ МОЕМ?»
октябре 2007 года в ряде газет появились
тревожные сообщения.
«Адрес Владикавказской мэрии -
Краснорядская площадь, 2.
/. ...К такому неожиданному решению
пришли члены топонимической комиссии
при АМС г.Владикавказа. Большинством
голосов они приняли решение переименовать
площадь Штыба в площадь Краснорядскую.
Кроме того, решено вернуть улице Агкацева
прежнее наименование - ул.
Интернациональная». (Газ. «Осетия. Свободный взгляд», 4
октября 2007 г.).
«Прости, Семен Митрофаныч...
II. «Давно с грустью замечаю, что почти в
любой комиссии каждый в отдельности
-личность, но выдвинутую кем-то любую идею,
даже бредовую, поддерживают уже почти
безличностное большинство. Как мне
поведали, только двое в топонимической
комиссии при мэрии Владикавказа проголосовали
против переименования площади Штыба в
Краснорядскую (натощак не выговоришь)».
(Газ. «Осетия. Свободный взгляд», 9 октября
2007г.).
«Краснорядская» - по-осетински?
III. ...Из каких соображений площадь
названа «Краснорядской», а не скажем «Черно-
рядской» или «Желторядской»? ...Вероятно,
члены комиссии полагают, что в столице
Республики Северная Осетия-Алания можно да-

60
Глава III. ЧТО В ИМЕНИ ТЕБЕ МОЕМ?
вать названия, не имеющие аналога в языке титульной нации. А ведь
осетинский является одним из двух равноправных государственных
языков в республике. Словом, решение безграмотное и
возмутительное. ..» (Газ. «Осетия свободный взгляд», 71 октября2007г.).
«Владикавказ - город исторический.
IV. ...Входе обсуждения было предложено альтернативное на-
звание - Красная. Но известный историк Генри Кусов напомнил
собравшимся, что уж коли город Владикавказ величают историческим,
название улиц и площадей должно быть либо историческими
топонимами, либо носить имена великих личностей...».
«ШТЫБрили название (любимая народом площадь Штыба
переименована в Краснорядскую).
V. Решительный «одобрям-с» переименованию выразило
значительное число участников заседания - 7 7 человек. Надо полагать,
на мнение членов комиссии во многом повлияла позиция
уважаемого в республике историка Генри Кусова. По словам г-на Кусова,
если уж город Владикавказ называют историческим, названия улиц
и площадей должны быть либо историческими топонимами, либо
носить имена великих людей. Что ж, топонимика так топонимика.
Гуляли раньше по площади Штыба - прогуляемся и по Краснорядской.
Одно непонятно: чего народ возмущается?» (Газ. «Северный Кавказ»,
№36, октябрь 2007 г.).
Это прекрасно, что жителям нашего города становится
небезразличной его история. Академик Д.С. Лихачев, рассуждая о старине,
привел цитату из своих «Записных книжек»: «М.П. Погодин (историк,
писатель, журналист, издатель, сподвижник А.С. Пушкина) где-то
сказал: «Город есть книга, в коей всякая улица занимает страницу. Будем
прибавлять новые листы, но не станем вырывать старых». («Заметки
и наблюдения»... Л., 1989.С.460).
«Два ряда домов и пространство между ними для прохода и
проезда, а также само это пространство». Подобное объяснение
дает словарь СИ. Ожегова слову «улица». «В горных осетинских
аулах, как писал Коста Хетагуров, вы не найдете ни улиц, ни дворов...».
А если же они кое-где и находились, то носили одинаковое название
«уынг» или «саейраг уынг». То ли нынешнее время. Идешь по
сельским улицам и читаешь названия, которые понятны лишь
проживающим на них, ибо названы, как правило, в честь известных земляков.
Иное дело в городах, где на улицах можно изучать исторические
эпохи и пристрастия городничих со товарищами. Впрочем, если
честно сказать, в Российской империи к улицам, кроме главных
проспектов, относились спустя рукава. Даже в столице империи Санкт-
Петербурге их называли кто как хотел. Вот как об этом сообщается

Глава III. ЧТО В ИМЕНИ ТЕБЕ МОЕМ?
61
в книге «Физиология Петербурга», составленного из трудов русских
литераторов под редакцией Н.А. Некрасова в 1844 году: «Кто
проезжал Петербургскою сторону от Троицкого моста на острова по
Каменноостровскому проспекту, тот и не подозревает
существования подобных улиц, сверните с этого проспекта или с Большого
хоть направо, хоть налево - и вы откроете бездну улиц разной
ширины, длины и разного достоинства, улиц с самыми
разнообразными и непонятными названиями, увидите несколько улиц Гребенских,
Дворянских, Разночинных, Зеленых, Теряеву, Подрезову, Плуталову,
Одностороннюю, Бармалееву, Гулярную, там даже есть Дунькин
Переулок и множество других с престранными кличками...».
Но в начале XX века, особенно после трех русских революций,
переименования улиц и городов стало одной из любимых
российских забав. Порой жители засыпали на улице Цветочной, а
просыпались уже на Республиканской или Кооперативной. Как с этим
справлялись почтовые работники и те, кто шел по адресам - никого особо
не интересовало. Утверждали, что подобные упражнения
выливались в копеечку. Но кто и когда считал народные деньги? Главное,
требовалось создать прецедент.
Ну вот вступила Российская империя для поднятия
патриотических чувств народа, и за деньги французских банков в войну с
кайзеровской Германией и стал Петербург Петроградом. Пожелал
мстительный Н.С. Хрущев, и символ Победы - Сталинград превратился
в Волгоград. Особенно доставалось улицам. И город Владикавказ
не стал исключением в этом плане еще до революции. Почтовую
превратили в Купеческую. Почтовая улица была в период
нахождения у ее начала Почтовой станции, осуществлявшей
сообщение с Тифлисом, а когда надобность в каретах и омнибусах отпала,
улицу назвали Купеческой из-за уважения к проживающим на ней
семействам армянских купцов первой и второй гильдии. Первую и
главную улицу Дворянскую решили назвать, и вполне справедливо,
в честь бывшего начальника Терской области генерал-адъютанта
М.Т. Лорис-Меликова. Малую Георгиевскую отцы города в 1912 году,
когда в империи отмечали столетие первой Отечественной войны,
переименовали в Бородинскую. И она вместе с улицами Осетинской,
Л.Толстого, Армянской, Гоголевской, Лермонтова и Пушкина
благополучно сохранили свои названия до начала XXI века! Впрочем,
улица Толстого появилась лишь в 1910 году, когда спустя месяц
после смерти писателя владикавказская городская дума в числе ряда
мероприятий по увековечиванию его памяти, постановила:
«Наименовать Моздокскую улицу именем Л.Н. Толстого». Можно лишь
помянуть добрым словом гласных и членов управы: ведь не побоя-

62
Глава III. ЧТО В ИМЕНИ ТЕБЕ МОЕМ?
лись уважить память великого литературного бунтаря, отлученного
от церкви и не пользующего, как бы мы сейчас сказали,
«кремлевским», а тогда «зимнедворцовым» вниманием. Может быть поэтому
многочисленные мероприятия городской думы как-то (открытия
на Курской слободке двухклассного училища имени Л.Н.Толстого,
библиотеки-читальни, учреждения при Николаевском и втором
городском училище пяти стипендий и одной стипендии в одном из
высших учебных заведений Российской империи) остались на
бумаге. А вот улицу Моздокскую переименовать успели.
Как бы мы с вами не старались утверждать, что город должен
шагать в ногу с современностью и олицетворять чаяния и нужды
каждого поколения, все же с прошлым намного милее и спокойнее, чем с
наглым и развращенным постмодернизмом. К хорошему прошлому,
я уверен, относятся и большинство старых названий улиц, городов,
поражающих своей целесообразностью и справедливостью. Поэтому
первые названия владикавказских улиц и переулков указывали на
местные и профессиональные занятия жителей (Мещанская,
Ремесленная, Огородная, Офицерская и т.д.). Даже появившиеся на уличных
табличках фамилии высших сановников кавказской администрации
имели непосредственное отношение к истории Владикавказа.
Барон Ипполит Александрович Вревский (ул.Вревского
начиналась от Купеческой (Ч.Баева) и переходила на ул.Армянскую) с 1838
г. служил на Кавказе. В 1852 г. будучи комендантом владикавказской
крепости и начальником Военно-Осетинского, вскоре
Владикавказского округа, первым поднял вопрос о переводе крепости в город. На
это обратил внимание профессор Батраз Берозов в статье «Крепость
обращена в город» (газ. «Социалистическая Осетия», 31.03.1990 г.).
То было время, когда в атаку ходили впереди солдат генералы. В
одной из атак барон погиб, а его молодая вдова Юлия Вревская
волновала умы русского общества в период царствования Александра II
своей жертвенностью и верностью короткой любви, родившейся на
Кавказе. Проникся этим и Иван Сергеевич Тургенев.
Убежден, что мы до сих пор не оценили такую сложную и
деятельную личность, как светлейший князь, наместник Кавказа
Михаил Семенович Воронцов. Он оставил о себе память не только
преследованием А.С. Пушкина из-за ревности к своей жене красавице
Елизавете Ксаверьевне, урожденной графини Браницкой. Князь
уделял много внимания развитию на Кавказе торговли, культуры и
промышленности. Он открыл первое на юге России предприятие
цветной металлургии - Алагирский серебросвинцовый завод A853) и
украсил первый в Осетии рабочий поселок-слободу Алагир
великолепным христианским храмом, построенным по проекту известного

Глава III. ЧТОБ ИМЕНИ ТЕБЕ МОЕМ?
63
русского художника князя Г.Г.Гагарина. В общем, как там не ссылайся
на первые русские геологические экспедиции, ученых, греческих
рудознатцев, а основателем промышленности цветной
металлургии в Осетии является кавказский наместник М.С.Воронцов. И
никуда нам от этих графов и князей в генеральских эполетах не деться,
как и от их действий в Кавказской войне. Правда, от остальных они
отличались отсутствием чванства и карьерного лизоблюдства, что
вероятно, сыграло свою роль при увековечиваемости их памяти во
Владикавказе.
Одним из подобных генералов можно считать начальника
Левого фланга Кавказской линии генерала НАЕвдокимова, с мнением
которого очень считался наместник А.И.Барятинский. Вначале
Евдокимов (ул. Евдокимовская, ныне Горького) настаивал выселить из
будущего города осетин, казаков и пригласить семейства немецких
колонистов, а вскоре сменил гнев на милость и стал рьяным
сторонником проживания во Владикавказе горцев и других
представителей разных национальностей.
Полной противоположностью Евдокимову был генерал Петр
Петрович Нестеров, комендант Владикавказской крепости и первый
начальник Военно-Осетинского (Владикавказского) округа.
Признанный строитель военных укреплений (ст.Нестеровская), основатель
известной в истории так называемой «Нестеровской комиссии»,
занимавшейся устройством земельных и сословных прав горцев,
именно Нестеров разрешил селиться на равнине крестьянам отдельно от
своих старшин-алдаров. Пользовался большим авторитетом среди
простых горцев. Настойчивым и энергичным был Нестеров и в
благоустройстве важной кавказской крепости. При нем Владикавказ
начинает принимать вид городка, появляется первая улица Дворянская,
на пустыре солдаты разбивают бульвар - будущий проспект Мира.
После его смерти в начале 50-х гг. по настоянию горцев генерала
похоронили в ограде Осетинской церкви, будущий проспект назвали
Нестеровским бульваром, а в честь приезда царя переименовали в
Александровский. Правда, фамилию генерала дали крошечной
улочке в центре (которая при новой власти стала Мордовцева), наверное,
одной из самых оригинальных в городе, ибо расположенные на ней
два-три дома не имеют к ней никакого отношения - у них другие
адреса.
А остальным пришлось испытать немалые сложности, ибо с
первых дней советской власти городские власти, подчинявшиеся
напрямую Северо-Кавказскому крайкому, устроили целый конвейер
переименований. Дореволюционные названия заменялись на фамилии
революционеров, народных комиссаров, вождей партии. Тех, кого

64
Глава III. ЧТО В ИМЕНИ ТЕБЕ МОЕМ?
прогоняли из Кремля, во Владикавказе тут же лишали улицы.
Происходили на удивление и мистические совпадения. Улицу в честь героя
Кавказской войны генерала Слепцова, на которой проживал
будущий писатель МАБулгаков, вскоре после его отъезда из города,
назвали в честь И.В.Сталина. Но когда народный комиссар
национальностей занял пост генерального секретаря ЦК ВКП(б), горисполкому
пришлось поменять название Пролетарского (Александровского)
проспекта, а бывшую Сталина - «отдать» лучшему, по словам вождя,
талантливому поэту советской страны Владимиру Маяковскому. Мог
ли Булгаков предположить, что ему дадут по ордеру комнату в доме
по улице, которая вскоре будет названа в честь человека, от
которого будет зависеть вся его материальная и творческая жизнь, а потом
заменят на фамилию знаменитого поэта, с которым Михаил
Афанасьевич часто встречался в Москве и даже играл в бильярд?
В общем, за короткий период с городского плана-карты исчезли
фамилии начальников Терской области, наместников Кавказа: генералов
Нестерова, Евдокимова, Воронцова, Вревского, Лорис-Меликова.
Перестали существовать улицы Графская, Офицерская, Генеральская,
Фельдмаршальская, Атаманская, Церковно-Соборная, Крепостная,
Линейная - все, что было чуждо пролетарскому слуху. Механизм отработали
простой: на страницах газет выступал какой-нибудь красноармеец или
активный член профсоюза и клеймил позором горожан и городские
власти за то, что они мирятся с «чуждым наследием царизма»... И на
завтра в газете выходило заранее заготовленное постановление. Правда,
справедливости ради, надо отметить, что некоторым жителям
действительно было неуютно проживать на улицах Кладбищенской, Красного
пожарника, переулках Тюремном, первом и втором Проектировочном.
И все же свободных улиц катастрофически не хватало. Поэтому отцы
города пошли по второму кругу, - стали переименовать уже советские
названия улиц: Республиканская, Третьего Коминтерна, Буденного (чем
интересно не угодил маршал кавалерии), Кооперации, переулок
Ворошиловский. По ходу подправляли: улицу Балкинскую (из-за большой
балки) сделали Балканской еще до революции, намекнув о дружбе с
Сербией и Болгарией (царь и правительство, которой отблагодарили
Россию за свое создание, участием в первой мировой войне на
стороне Германии), а уже после войны с фашизмом Балканскую назвали
Павленко. Притом, никто до сих пор не знает, в честь какого Павленко?
Участника боев под Орджоникидзе в ноябре 1942 г. или отметили
заслуги известного советского писателя Петра Павленко? И первый, и
второй имели заслуги перед городом. Автор будущего романа «Счастье»,
которым зачитывались послевоенные читатели, принимал участие на
митинге представителей народов Северного Кавказа, состоявшегося в

Глава III. ЧТОБ ИМЕНИ ТЕБЕ МОЕМ?
65
1942 г. у братской могилы бойцов XI Красной Армии, а во время
обороны Орджоникидзе-Владикавказа выступал в газете «Правда» с корре-
спонденциями о героических защитниках города.
Между улицами Ремесленной и Ильинской-Смекаловской (ныне
Гибизова и Баллаева) находился крошечный переулок Белявский.
Странно, но на первом советском городском плане появилось его
правильное наименование: «Беляевский». Но суть дела в том, что
генерал Н.Н.Беляев, служивший в Кавказском корпусе, был почему-то
«забыт» и комиссарами и председателями Орджоникидзевского
горисполкома, мечтающих в свое правление увековечить очередного
героя советской эпохи или юбилей известного писателя.
Более всего, повезло переулкам. То ли на этих крошек в 10-20
домов не было претендентов, то ли их просто не замечали, и они в
своих названиях еще доносят звучание далекой старины и прелесть
непретезательности. Под высокой речной террасой, у Осетинской
церкви, спрятался от глаз начальства переулок Кривой. Но по
Кривому намного приятнее пройти, чем по иной километровой прямой
улице. Особо привлекает внимание дом № 13 с надписью на
фронтоне крыши «1910 г.». Трехэтажный дом - прекрасное пособие для
городских архитекторов и пример того, как надо умело использовать
горный рельеф, и как можно с помощью цветов, лиан и дикого камня
оформить свое жилище. К сожалению, все это резко контрастирует
с лестницей, соединявшей улицы Штыба и Войкова.
Отреставрированная к юбилею города в 1994 году лестница уже потеряла свой
былой лоск и пугает побитыми плитами и разоренным гербом города.
Профинансировали, воздвигли, торжественно открыли и забыли.
Старожилы города часто рассказывали мне, что городской голова
Гаппо Баев запомнился им не своей активной культурной деятельностью,
ни созданием осетинского книгоиздательства, а тем, что каждое утро,
направляясь на работу в городскую управу, обходил улицы и делал
пометки в блокноте. Как жаль, что нынешние градоначальники подкатывают к
администрации на лимузинах. Сколько бы интересного они могли узнать
о своем городе, если бы прошлись, к примеру, по переулку Кривому!
Все прекрасно понимают, что улицы Владикавказа стали неким
высшим признанием заслуг известных людей перед советской властью,
политическим реверансом в сторону братских стран и великих
свершений коммунизма. Задружили с Кырджалийским округом Болгарской
Народной Республики и часть улЛенина, бывшую Церковно-Соборную,
Веры Тибиловой, Гражданскую изменили в честь Георгия Димитрова.
Полетел в космос Герман Титов, и Госпитальная перевоплотилась в
Титова. Иногда случились курьезы. В начале 60-х годов энергичный Никита
Сергеевич Хрущев, не думая о гармонии социалистического лагеря, по-

66
Глава III. ЧТО В ИМЕНИ ТЕБЕ МОЕМ?
ссорился с китайскими руководителями. Китайские товарищи были
недовольны разоблачением культа И.В. Сталина в СССР, а более всего, не
в меру прытким секретарем ЦК КПСС, приказавшим даже южной
культуре - кукурузе расти на севере. Но делать было нечего, и
горисполкому пришлось переименовать площадь Китайских добровольцев в
Революции. По этому поводу руководители Северной Осетии вполне
резонно заявили, что революцию на Тереке делали не только
китайские бойцы батальона Пау Ти-Сана. Но вот подоспели иные времена,
и городским властям обратно пришлось перебивать гранит. Остряки
в связи с этим в шутку, а может быть и серьезно, предлагали снабдить
все обелиски и монументальные памятники в Орджоникидзе съемно-
разъемными устройствами, в зависимости от требований времени и
политической конъюнктуры. К чести орджоникидзевцев, они не перешли
на новое предложенное им название. Митинги и шествия тогда еще не
разрешали, и люди в обиходе продолжали упрямо твердить: «Поеду на
Китайскую площадь», «Живу на Китайской площади»! К сожалению,
подобное случается не часто. И потому при полном равнодушии -
исторической топонимии в названиях улиц становились все меньше и меньше.
Так, одну из центральных улиц города переименовывали четырежды.
Вначале Ольгинскую - из-за уважения к супруге кавказского
наместника, разрезавшей ленточку при открытии железного моста через Терек, в
революционные годы - в Республиканскую. После разгрома фашистской
группировки в 1942 году под Орджоникидзе-Владикавказом решили
почтить память погибшего во время бомбежки наркома внутренних дел
СО АССР А.С.Заделаву. Но в честь чего вскоре в г.Орджоникидзе решили
иметь еще улицу Орджоникидзе - навряд ли кто-то объяснит. И, наконец,
нынешнее поколение горожан ходит уже здесь по улице ИАПлиева. Это
хотя бы понятно - рядом памятник прославленному советскому
полководцу, а вот чем не угодили такие названия как Караван-Сарайная,
Артиллерийская, Аишеронская, Сухое русло Терека, исчезнувшее в недалеком
прошлом? Наверное, молодым людям еще придется стать очевидцами
того, как в соседней Грузии воцарится дружественный России режим и
во Владикавказ вернется улица Тифлисская. А вот если бы ее не
переименовали в ответ на переиначенный центр Тбилиси, это бы стало яркой
страницей демонстрации культурного уровня Владикавказа по
сравнению со столицей соседнего государства!
В многообразной истории городов мира имеется не один
пример высокого культурного понимания и уважения к деяниям
прошлого. Понимать и уважать особенно трудно и сложно, когда над
тобой довлеет правящая идеология и ее, как всегда, решительно
настроенные сторонники.
Вспоминается удивительный пример: турецкий архитектор по

Глава III. ЧТО В ИМЕНИ ТЕБЕ МОЕМ?
67
происхождению православный грек Мимар Синан, которому султан
Селим II приказал перестроить в мечеть главный православный
собор Константинополя - храм святой Софии, сумел отстоять
выдающийся памятник византийской архитектуры. Синан не тронул храм,
а лишь прибавил по сторонам четыре высоких минарета. Можно
только представить, что грозило архитектору в век яростных
янычаров, готовых по одному взмаху султанской руки, разделать каждого
тут же на мраморных плитах дворца царя царей. Припоминая
подобные примеры, невольно вспоминаешь И.Канта, утверждавшего,
что «жизнью правят не политика и деньги, а законы нравственности
и морали». Очень хотелось бы верить великому философу!
Названия улиц в историческом городе должны содержать
топонимический смысл. К примеру, Огородная, Лесная, Мещанская,
Атаманская и т.д. Они более поэтичны, чем имена полководцев или
национальных героев, никогда не бывавших в этом городе. Ну, кто
против священных имен героев Великой Отечественной? Память о
них вечна. Но к чему было переименовывать только что названный
проспект «40 лет Победы» в проспект генерала Доватора?
Я просматриваю карты-планы города, начиная с 1903 г. и меня
бросает то в жар, то в холод от того, что подобное издевательство
над топонимическими названиями невозможно объяснить. И
невольно возникает крамольная мысль, что история названий улиц
Владикавказа прекрасно иллюстрирует всю нашу многолетнюю
неустроенность, мимолетные политические привязанности, беспредел,
невысокую градообразующую культуру и неуважение к прошлому.
Пока граждане не будут гордиться историей улицы, на которой им
довелось жить, не помогут ни охранные зоны, ни временные
моратории. Об этом свидетельствуют многочисленные имена и фамилии
на уличных табличках. Слов нет, все они люди заслуженные и
уважаемые. Но большинство из них ни коим образом не связаны с городом
Владикавказом и не имеют отношения к истории улицы увековеченных
их фамилией. А повод и соблазн всегда найдутся. Ну зачем нужна улица
Красивая, когда необходимо вспомнить о командующем Северной
группой войск Закавказского фронта генерал-лейтенанте И.Масленникове,
или отжившее понятие Караван-Сарайная, если мы не увековечили
память писателя Ц.Гадиева? Пока в истории города, кажется, известен
единственный случай, когда граждане с улицы Интернациональной
выиграли дело в суде, не пожелав проживать на ул.Агкацева.
Но, пожалуй, хватит приводить примеры из прошлого. 24 августа
2004 года было принято «Положение о топонимической комиссии
администрации местного самоуправления г.Владикавказа»,
устанавливающее правовые основы обеспечения единого стабильного порядка

68
Глава III. ЧТО В ИМЕНИ ТЕБЕ МОЕМ?
присвоения и изменения наименования улиц и других объектов
города Владикавказа, выполняющих важную социальную функцию и
являющихся таким же достоянием, как памятники истории, архитектуры,
искусства литературы, фольклора». Самый важный пункт Положения,
на мой взгляд, - это решение именовать объекты и улицы
применительно «к вновь формируемой застройке районов г.Владикавказа». А
что касается переименования, то оно может теперь состояться
только в исключительных случаях по согласованию с топонимической
комиссией, решением главы администрации, либо Собранием
представителей города. И сделано это было вовремя, ибо на каждом
заседании топонимической комиссии на столе у ее председателя высятся
папки с просьбами переименовать улицу в честь участников войны,
народных артистов, партийных функционеров. Все они имеют право
на уважение к их деятельности, но город же не резиновый и не
должен быть похожим на экспериментальную мастерскую по перелице-
ванию топонимических названий. Городские власти, наконец, поняли,
что выполнить все просьбы трудящихся просто невозможно. И потом,
если мы хотим избежать недовольства горожан, судов (а они все
более становятся независимыми), то необходимо понять, что у нас лишь
два цивилизованных пути: или по примеру Санкт-Петербурга,
Екатеринбурга, Нижнего Новгорода постепенно возвращаться к
историческим топонимам, или оставлять старые советские названия.
Так поступили и при открытии памятника Дзаугу Бугулову - на
фоне макета крепостной стены и медальонов, посвященных
основателю крепости графу П.СПотемкину и генерал-фельдмаршалу князю
А.И.Барятинскому, добившемуся для Владикавказа статуса города
Российской империи (автор памятника - скульптор Станислав Тавасиев).
Бывшей площади Штыба вернули старое название находившей здесь
до революции улицы Краснорядской, в советское время - Свободы, а
ныне Гаппо Баева, предпоследнего городского головы. А соседняя
Купеческая названа в честь его родного брата революционера-большевика
Чермена Баева. От новой площади начинается ул.Штыба, увенчанная
бюстом отважного чекиста. В прошлом эта улица называлась
Фельдмаршальской. Кстати, в честь князя Барятинского!
Поэтому совершенно не понятно, почему в ряде средств
массовой информации и в региональных газетах появились материалы,
авторы которых клеймят позором топонимическую комиссию за
возвращение исторического названия. Ни повышение цен на
продукты питания, ни продвижение американских империалистов к
российским границам с системой противоракетной обороны, ни
другие важные стороны жизни не вызвали столько возмущения
на страницах газет, как возвращение исторического названия го-

Глава III. ЧТО В ИМЕНИ ТЕБЕ МОЕМ?
69
родской площади. «Бредовая идея», «Келейное решение вопроса»,
«Можно ли давать названия, не имеющие аналога в языке титульной
нации?». А заголовки будто сошли с плакатов времен Великой
Отечественной войны. Всем ответить невозможно. Хочется только
привести несколько примеров не из нашей владикавказской жизни.
На мостике через речку Ольховку в Кисловодске - скромные
таблички. На одной надпись: «Набережная... построена в 1847 г. по
инициативе М.С.Воронцова, князя, генерал-фельдмаршала, наместника
Кавказа». С другой стороны: «Набережная... восстановлена из личных
средств первого президента России Б.Н.Ельцина в 2004 г.». Не
хотелось бы упоминать одного из разорителей страны, но из песни слов,
как говорят, не выкинешь. Из гимна можно, а вот из песни нет! Ни Во-
ронцовской, ни Ельцинской кисловодскую набережную не назвали!
И еще один пример: не потерял ли бы многое Крым, если бы города
курортного полуострова - Феодосия, Ставрополь, Евпатория,
Бахчисарай и т.д. - каждый раз переименовывали в честь сменяющихся здесь
друг друга титульных наций: крымских татар, русских, украинцев?
Теперь, что касается трудно выговариваемого, непонятного
слова «Краснорядская». В «Толковом словаре живого великорусского
языка» В.И.Даля этому слову дается широкое объяснение:
«краснорядец», торгующий в красном ряду, красным (красивый,
прекрасный, превосходный, лучший) товаром. «Краснорядный - к красным
рядом относящийся». Значит, Краснорядская означает улицу, на
которой торговали лучшим, превосходным товаром. Действительно,
на территории ныне идущей от кинотеатра «Октябрь» до городской
администрации, ограниченной с востока и запада улицами Чермена
и Гаппо Баевых, в первой половине XIX века располагался первый
владикавказский базар, соляные амбары. К ним в воскресные дни
собирались горцы из окрестных аулов и приезжали из Кизляра и
Моздока русские купцы.
Торговая площадь считалась примечательным местом в
крепости, потому и удостоилась упоминания в романе М.ЮЛермонтова
«Герой нашего времени»: «Перед воротами крепости расстилалась
широкая площадь; за нею базар кипел народом, потому что было
воскресенье: босые мальчики осетины, неся за плечами котомки с
сотовым медом, вертелись вокруг меня».
С объявлением крепости городом здесь возникли торговые
ряды, где можно было купить все - от керосиновых ламп до модных
парижских дамских шляп. Особенно выделялись магазины
мануфактуры и персидских ковров. Постепенно торговля переместилась в
центр города, а освободившиеся места занимали лавки
ремесленников и водочная «монополька». Здесь, наверное, лучше привести

70
Глава III. ЧТО В ИМЕНИ ТЕБЕ МОЕМ?
отрывок из путеводителя «Владикавказ в кармане» A914): «Следуя
вдоль рельсов трамвая к югу (к горам), мы попадаем в армянский
квартал; здесь по Краснорядской улице сосредоточен целый ряд
лавок, они же мастерские местных кустарей, где найдете красивые
безделушки из «кавказского» серебра, ювелирные изделия под
чернью, прекрасной работы кинжалы и шашки в золотой и серебряной
оправе. Тут же продаются ковры, азиатские материи, бурки, папахи,
барашковые шапки, башлыки и т.п.».
Неизвестно, то ли из-за богатых армянских купцов, или
уважая проживающих на другой половине улице осетинских штаб-
офицеров, но по Краснорядской было запрещено ездить горским
арбам, создающим своими колесами шум по булыжной мостовой.
Так что название «Краснорядская» - историческое. Что же до
беспокойства о том, что Краснорядская потеряла свое прямое
назначение, то смею заметить: в Москве на Тверской-Ямской давно нет
ямщиков, на Новокузнецкой давно забыли о кузнецах и на улице Большие
каменщики таковых не сыскать, как и на Судостроительной -
строителей кораблей.
Улицы Владикавказа гармонично сливаются в общий ансамбль,
составляющие вместе с их названиями, Тереком, панорамой гор,
бульварами, парками неповторимый, очаровательный ландшафт
южного кавказского города. Вот только большой вопрос: сумеют ли
владикавказцы сохранить это очарование?
«Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как шум печальный»,-
писал А.С.Пушкин о глубоко личных своих переживаниях. Но,
кажется, что одна строфа этого стихотворения выражает чувства,
созвучные улицам нашего города:
«Что в нем? Забытое давно
В волненьях новых и мятежных,
Твоей душе не даст оно
Воспоминаний чистых, нежных...»
Не даст, если будем в угоду политической конъюнктуры
уничтожать тонкий культурный слой, заложенный в названиях
«пространства между домами».
Р.5. Кстати, адрес Владикавказской администрации остался
прежним: Штыба, 2. Как мне сказали, мол, не захотели продолжить
длительный процесс оформления документов, тем более, если
граждане города не хотят воспринимать исторические названия...
Впрочем, город и горожане получили в подарок прекрасный
исторический сквер.

ШАМИЛЕВСКАЯ КРЕПОСТЬ
Слово «Крепость» в кавказских городах - это
«Бренд», т.е. по-русски выгодная торговая
марка. В Ставрополе ухоженные крепостные стены
- главная достопримечательность центральной
части города. Со всех кавказских минеральных
курортов едут полюбоваться Георгиевской
крепостью. Правда, крепости как таковой уже нет,
экскурсантов встречают оплывшие травой
холмы над речкой Подкумок - здания консервного
завода. Выручает расположенный недалеко
известный в этих краях винзавод.Там первый тост
«За крепость».
Негласная столица кавказских
минеральных вод Кисловодск тоже гордится недавно
восстановленным собором и кисловодской
крепостью, в казематах которой
разместился городской краеведческий музей. Вокруг
давно позабытые нами во Владикавказе
стайки экскурсантов с гидами, сверкающие
стеклом автобусы, припаркованные у
жёлтых с зубцами стен.
Мы из санатория «Кавказ» ходим пить
«Ессентуки» и «Славяновскую» в роскошный
дворец-санаторий «Крепость». Впервые в
«Крепость» пригласил нас преподаватель
юрфака СОГУ Сослан Макиев, и в тот момент,
когда мы отошли от платного бювета с
наполненными водой пластмассовыми
стаканчиками, он произнес: «А я, между прочим, тоже
во Владикавказе живу у крепостной стены и
даже владею двадцатиметровым фрагментом

72
Глава IV. ШАМИЛЕВСКАЯ КРЕПОСТЬ
с десятью настоящими бойницами». И увидев мой вопросительно-
недоуменный взгляд, пояснил: «Не беспокойтесь, я не купил и не
завез с исторических развалин. Просто крепостная стена огораживает
с одной стороны мой дом и сад, который расположен между
улицами Цаголова и переулком Кольцова». Как тут не удивиться: человек
владеет ни «Мерседесом», ни вертолетом, а как французский
маркиз, - крепостной стеной! Это в наше-то постсоветское время.
Не скрою, мне стало приятно, что в Кисловодске удалось
встретиться с единственным владельцем дома в г.Владикавказе, хозяева
которого не разрушили и не заштукатурили примыкающий к ним
фрагмент крепостной стены. Впрочем, Сослан не мог помнить, ибо
ходил тогда в детский сад, когда я в 70-е годы ведущий очень
модной телепередачи «Поиски, находки, исследования», заходил к ним
в дом и благодарил его родителей за внимание и уважение к
исторической достопримечательности.
Другой фрагмент «Шамилевской крепости», как называли
владикавказскую крепостную стену жители Осетинской слободки,
находился немного ниже, на пересечении улиц Кольцова и Цаголова
и тоже служил стеной для дома, выходившего на следующую улицу,
тогда еще Свободы (ныне Гаппо Баева). У стены, сложенной камнями-
булыжниками, под бойницами, обрамленными кирпичами, в то время
стояла лавочка, и на ней восседали жители окрестных домов. О
«Шамилевской крепости» они, к сожалению, ничего не помнили, кроме
того, что построили ее русские генералы против имама Шамиля.
Впервые, а это случилось в 60-е годы прошлого века, к
фрагментам Владикавказской крепости нас привел преподаватель
пединститута и знаток старого Владикавказа Даниил Михайлович Смыч-
ников. Он первый и рассказал о ее истории. Дело в том, что Шамиль
не оставлял давнишней своей мечты перекрыть русским военным
единственный в то время самый короткий и удобный путь в
Закавказье - Военно-Грузинскую дорогу. А взять его мюридам
полуобвалившиеся бастионы и полубастионы владикавказской крепости не
представляло труда. Русское военное командование
забеспокоилось. В срочном порядке стали возводить в правобережной части
Владикавказа фундаментальные стены с башнями. Но ровно через
год Шамиль был разбит и пленен. И постепенно крепостная стена
заросла травой и бурьяном, а вскоре стала мешать росту города.
Каким-то чудом уцелело только несколько фрагментов на улице

Глава IV. ШАМИЛЕВСКАЯ КРЕПОСТЬ
73
1905 года (так в то время называли ул.Кольцова).
Позднее, когда удалось познакомиться с кавказоведческими
трудами дореволюционных историков, меня стало смущать одно
странное обстоятельство. Да, имам Шамиль действительно не раз
пытался захватить Владикавказ и перекрыть поставки снаряжения и
переброску русских войск в Грузию. Однажды в 1846 году он был как
никогда близок к цели. С Татартупских высот, где остановились его
войска, в подзорную трубу уже виднелись строения важной во всех
отношениях крепости. Горцев отделяло от победы и крупной
добычи всего несколько десяток верст и слабые, в основном земляные
укрепления, рвы и плетни, наполненные камнями. Кто знает, какие
бы последствия имел удачный захват горцами Владикавказа, и
насколько лет они могли продлить свою борьбу с огромной,
могущественной империей? Во всяком случае, победоносное сражение под
Владикавказом явилось бы одним из стратегических успехов имама.
Как известно, Шамиль не решился атаковать Владикавказский
гарнизон и, снявшись с позиций, ушел через Моздокские степи в горы.
Но к концу пятидесятых годов горский имамат давно уже
перешел пик своего развития. Бедность населения, постоянные поборы,
коррупция наибов, сокращение экономической базы, а также умные
действия главнокомандующих М.СВоронцова и А.И.Барятинского
вскоре привели к тому, что ни свирепые расправы Шамиля с
непокорными, ни одиночные успехи, ни друзья - европейские державы,
восторгавшие издалека борьбой кавказских горцев за свою свободу
и независимость, уже не смогли предотвратить скатывание имамата
в пропасть и завершения «Вечного газавата». Летом 1857 года
многочисленные чеченские общества присягнули на верность Российской
империи, а в начале 1859 года, после взятия Ведено Шамиль и
несколько сот верных мюридов, укрылись в Нагорном Дагестане, где
вскоре имам и сдался на милость победителя князя Барятинского.
И вот когда Кавказская война близилась к завершению, во
Владикавказе приступают к строительству мощных оборонительных
сооружений!
Еще в 1829 году совершивший поездку на Кавказ А.С.Пушкин
смеялся над оборонительными укреплениями, расположенными
по Тереку: «Крепости достаточные для здешнего края, со рвом,
который каждый из нас перепрыгнул бы в старину, не разбегаясь, с
заржавелыми пушками, не стрелявшими со времен графа Гудовича, с

74
Глава IV. ШАМИЛЕВСКАЯ КРЕПОСТЬ
обрушенным валом, по которому бродит гарнизон куриц и гусей...».
По этому поводу одни подчеркнут: выходит не требовалось палить
из пушек, потому и заржавели, другие сошлются на вечную
российскую беду - нехватку денег, третьи напомнят о воровстве, четвертые
саркастически улыбнутся: «Потому, мол, так долго и продолжалась
Кавказская война». Вспомнят и об удивительной безалаберности,
беспечности, граничащей с фатализмом.
И вот получается, что спустя 30 лет русское военное
командование решило резко исправить положение дел, выделив, безусловно,
громадные суммы на строительство оборонительных укреплений,
нужда в которых перестала существовать... Если бы к строительству
приступили хотя бы лет за десять до разгрома имамата, можно было
бы сослаться на проведение в жизнь обшей военной стратегии,
которую стал разрабатывать князь М.С.Воронцов, взяв за основу
раскритикованный и забытый план генерала А.П.Ермолова: разбить войско
Шамиля не с помощью отдельных военных компаний и походов в горы, а
постепенным строительством укреплений и крепостей, стягивающих
кольцо окружения. Но к 1858 году даже военным кругам в Петербурге
стало ясно: война на Восточном Кавказе вскоре завершится...
Надо сказать, что в довоенное время, кроме давно забытого и ныне
редкого краткого путеводителя СБ.Газдановой «По горам и плоскости
Северной Осетии», изданного в 1933 году в Орджоникидзе, и статей
ГАКокиева, в научных журналах более никакой литературы,
посвященной памятникам природы и истории, не выходило. А ведь это было
время плодотворных экспедиций Л.П.Семенова, Е.И.Крупнова, Е.Г.Пчелиной.
Когда же вспоминали об Орджоникидзе-Владикавказе, то упоминали
лишь об аланских находках У1-1Х вв., найденных на территории
кирпичного завода на южной окраине города. О значении для истории
города Владикавказской крепостной стены впервые сообщалось в книге
ИЗТеплицкого и НДЦагаева «Памятники материальной культуры Се
верной Осетии» (Орджоникидзе, 1963): «На южной окраине города
Орджоникидзе находится интересный исторический памятник, связанный
с основанием Владикавказской крепости. Это остаток крепостной стены
длиной 26 метров, сохранивший свой исторический облик до
настоящего времени. Высота стены 3-3,5 метра, 12 бойниц ее находятся на высоте
двух метров, интервалы между бойницами также около двух метров.
Сложена она из булыжного камня на известковом растворе и, несмотря на
почти 100-летнюю давность, имеет до сих пор внушительный вид. Только

Глава IV. ШАМИЛЕВСКАЯ КРЕПОСТЬ
75
в некоторых местах вывалились камни первого ряда кладки, и немного
обвалился угол. Некогда грозная стена ныне выполняет скромную роль
ограды одного из небольших домов по ул.Свободы, 87. Такой же остаток
стены с 10 бойницами, но менее сохранившийся, находится поТарскому
переулку и стоит, тесно сомкнувшись с изящным маленьким коттеджем
из красного кирпича (дом № 5)».
Плана «грозной стены» не сохранилось. И вообще, о ее
существовании впервые узнали из «Сведений о социально-экономическом и
культурном развитии города Владикавказа по состоянию на 1876
год», опубликованном в том же году в «Сборнике сведений о Терской
области». Всего две строчки: «В 1858 г. Владикавказ был обнесен
каменной стеной с бойницами и башнями...».
С помощью рассказов Д.М.Смычникова, расспросов старожилов
удалось установить конфигурацию стены, и однажды, а случилось это
летом 1973 года, я пустился в необычное путешествие по следам
несуществующего сооружения. Началось путешествие от правого
берега Терека по улице тогда еще не существовавшей, а ныне Кольцова.
Перейдя улицу Цаголова, в прошлом Тарскую, вышел на переулок
Кольцова, в советские годы поменявший название переулок Тарский,
потом - 1905 года. Здесь и располагались фрагменты стены. Далее
путь проходил мимо здания школы № 1 (до революции в этой части
Осетинской слободки улиц не существовало) и по Кабардинской
выходил на прямую, как стрела, Шоссейную (Ватутина), мимо городского
рынка, вокзала по улице Маркова (Вокзальной), пришлось повернуть
на Титова (Госпитальную) и направиться к Тереку. Еще в 30-х годах на
месте здания школы № 1 и у городского рынка, как мне говорили,
стояли башни, сложенные из камня. В районе улицы Титова-Госпитальной
в начале 50-х годов Д.М.Смычников обнаружил в пороге дома
гранитную плиту с надписью «Назрановские ворота», которую перевезли на
арбе в музей краеведения и она, вмонтированная в стену, долго
привлекала внимание посетителей. Ныне плита находится во дворе музея
по проспекту Мира. К сожалению, остатки других крепостных ворот
«Московских» и «Тифлисских» безвозвратно исчезли.
Конечно, когда, начиная с 70-х годов XIX в., Владикавказ из
турлучно-бревенчатого превратился в кирпично-черепичныи, а в
советские годы блоково-бетонный, - искать неизвестные фрагменты
крепостной стены было так же нереально, как обнаружить в
московском Кремле вторую Спасскую башню. Просто я закрывал полукруг,

76
Глава IV, ШАМИЛЕВСКАЯ КРЕПОСТЬ
по которому в прошлом веке проходили стены владикавказской
крепости.
И вдруг я увидел то, на что, казалось, не было ни единого шанса.
От угла улицы Яшина (Низовой) до начала улицы Зортова
(Фермерской) тянулась самая настоящая крепостная стена с бойницами для
ружейного боя. И тянулась, как мне показалось, аж на сто шагов! Я
бросился к стоящей рядом бензоколонке, заглянул во двор, который
огораживала стена.
- Вы знаете, что рядом с вами находится крепостная стена?
Заправщик добродушно посмотрел на меня, но взгляд его
говорил: «Мужик, займись делом». Во дворе, где размещалась
производственная база управления жилищно-коммунального хозяйства,
проявили большое любопытство: «Неужели наш навес, где хранятся
доски и фанера, огораживает крепостная стена?» Мастер и рабочие
даже вышли посмотреть бойницы.
- Может мемориальную доску прикрепите, - предложил я
мастеру. Он, конечно, не возражал, ценные памятники истории надо
сохранять. О находке я написал в газетах, но мемориальная доска,
конечно, так и не появилась, а спустя год самый большой
сохранившийся фрагмент Владикавказской крепостной стены
заштукатурили и побелили, превратив навес в производственные помещения!
Оборонительные сооружения, благополучно простоявшие в период
равнодушного отношения к историческим памятникам в 20-30-е гг.,
исчезли, когда в стране с большой помпой приняли Постановление
об охране исторического и культурного наследия, подписанное
председателем Совета Министров РСФСР М.С.Соломенцевым! А
вскоре, просматривая в музейном архиве старинные фотографии, я
увидел карточку с изображением широкой оборонительной башни
и отходящей от нее крепостной стены, которую мне повезло
«открыть». Поиски хотя бы фундамента башни ничего не дали. «Рука
веков, - как писал М.ЮЛермонтов, - прилежно, долго их сметала». Но в
этом случае с помощью людей сметала прилежно и быстро.
На фотографии из музейного архива хорошо видно, какой
мощной являлась новая кавказская крепость. Это сколько же надо было
привезти во Владикавказ каменщиков и строителей, чтобы отбухать в
короткие сроки подобную махину. Во всяком случае, мальчишки,
пришедшие искупаться в Тереке, на фоне башни и стен кажутся букашками.
Башня с подмытым фундаментом уже накрыта черепицей, а в стене с

Глава IV, ШАМИЛЕВСКАЯ КРЕПОСТЬ
77
восемью бойницами пробит вход с деревянной дверью к строению под
большой черепичной крышей. В связи с этим вызывает удивление,
почему подобный жилой экзотический дом не сохранился до наших дней.
Ведь ему бы не было в настоящее время цены. Вероятно, мощно
выглядели и трое крепостных ворот. Если судить по фотографии ворот Назра-
новского укрепления, воздвигнутого в те же годы, и по рисунку герба
города Владикавказа, выполненного известным русским художником
князем Г.ГГагариным, то потомкам есть о чем пожалеть! Ибо это были
подлинные шедевры крепостной архитектуры XIX века.
В общем, грандиозная стена растворилась в пространстве, и мы
бы не смогли ее ныне представить, если бы не владельцы частных
домов № 87 по улице Краснорядской (ныне Гаппо Баева) Тарасенко,
Панфелюк, Калоевы, Кокаевы. Они сохранили крепостную стену
длиной в 32 шага с II бойницами, пять из которых уже замазаны
цементом. В переулке Кольцова, ведущего к школе № 1, стена имеет в длину
27 шагов 10 бойниц. По насыщенности бойниц можно представить,
что крепость должен был защищать значительный гарнизон.
Осенью 2006 года под крепостными стенами находился
вскопанный огородик, загороженный ржавой сеткой. Я разговорился с
хозяйкой соседнего дома по огородику Лидией Луарсановной Мар-
сагашвили. Она словоохотливо поведала, что хорошо помнит еще
башню, простоявшую почти до сороковых годов на месте здания
школы. В начале здесь располагался казачий пост, в советское время
башню, претендующую на изящество, с овальными окнами,
деревянным основанием, венчающей миниатюрной смотровой площадкой,
использовали пожарники. Рядом с башней располагалась длинная
одноэтажная казарма для жилья защитников крепости. Одно время
в этих помещениях находился музей Коста Хетагурова. И дом Марса-
гашвили стоял на фундаменте стены. Они купили его у Петра Кокиева,
у которого из-за этого места случились неприятности. В1952 году при
строительстве дома он сломал несколько метров крепостной стены, и
пришедшая комиссия из горисполкома подала в суд. Кокиев еле-еле
сумел отделаться крупным штрафом, от греха подальше решил
продать свой кирпичный дом и переехать в другой район города.
- С той поры мы следим за стеной, чтобы не бросали к ней мусор,
не лазили мальчишки из школы, - уверяла Лидия Луарсановна. - Вот
в прошлом году приходила сюда Люда Габоева, начальник по
памятникам, заверила, что скоро стену будут реставрировать. Скорей бы,

78
Глава IV. ШАМИЛЕВСКАЯ КРЕПОСТЬ
а то камни падают, раствор сыреет от дождей.
Но крепостная стена по переулку Кольцова все же обязана
своим долголетием семье Макиевых, проживающим по улице Цаголова,
61. Дело в том, что стена огораживает со стороны переулка их сад.
Братья Артем и Дмитрий Макиевы построили свой дом на
окраине Нижнего (старого) Осетинского владикавказского аула. Далее в
восточном направлении находились выгоны, сады. Поэтому
расширить усадьбу вплоть до Осетинской горки не представляло особого
труда. Только требовалось разрушить препятствие - бывшую
крепостную стену, что успешно проделали к тому времени многие
горожане. Но Макиевы отказались от планов расширения участка, более
того, стали гордиться своей необычной изгородью. Это передалось
сыну Артема Александру и его супруге Марии, а от них и внукам
Артема - Сослану, Руслану и внучке Зареме. Однажды, - рассказывал
мне Сослан, ныне проживающей по Тарской, а произошло это летом
1991 г., - я застал перед дверью своего дома плачущего пожилого
человека. Вначале пришлось подумать, что ему стало плохо. Но старик
вдруг заявил, что плачет потому, что спустя много лет увидел
крыльцо дома, в котором родился. «А Вы не ошибаетесь?» - удивился
Сослан. «Нет, молодой человек, ибо еще ребенком запомнилось, что
дом наш огораживала крепостная стена, а она к счастью, на месте!»
«В доме, куда я пригласил странного человека, постепенно все
выяснилось. Виктор Дмитриевич Макиевский оказался сыном брата
моего деда. Дмитрий, царский офицер инженерной службы, погиб в
революционные годы во Владикавказе, а вскоре, заболев
туберкулезом, умирает мать, по профессии учительница».
Вот так оторвешься от телевизора, выйдешь из узкого мирка
окружения, т.е. перестанешь воспринимать жизнь по вывескам
супермаркетов и мчащихся по улицам дорогих автомашин и вдруг
поймешь, что часто и бедных и богатых, счастливых и несчастливых
время сгибает как тростинку. Но подобную семейную трагедию, о
которой поведал мне Сослан Макиев, трудно даже увидеть во сне. В
голодные 20-е годы бабушка устроила пятилетнего Виктора в детский
дом. А потом все пошло по схеме, придуманной советской властью
для многочисленных беспризорников и сирот: комсомол, работа
электромонтера на строящемся гиганте сельскохозяйственной
промышленности «Ростсельмаше», вечерняя школа. Однако, о том, что
Виктор приходиться сыном царского офицера, он не распростра-

Глава IV. ШАМИЛЕВСКАЯ КРЕПОСТЬ
79
нялся. Он даже изменил фамилию: из Макиева превратился в Маки-
евского. Правда, лишь в 1933 г., когда поступил в Орджоникидзев-
скую пехотную школу на горно-артиллерийское отделение, заявил,
что мечтает пойти по следам отца - военного инженера. Но в дом
деда на улицу Тарскую за все годы учебы так и не пришел, хотя
училище находилось почти рядом - на другом берегу Терека. Наверное,
предостороженность явилась не излишней. В то время приходилось
опасаться «бдительных» соседей и их писем о врагах народа в ГПУ.
Во время Великой Отечественной командир артдивизиона
стрелковой дивизии Виктор Макиевский сражался под Смоленском,
Витебском, Оршей. После тяжелого ранения, выйдя из госпиталя в
начале 1944 года, его из-за похожей польской фамилии направили в
Войско Польское. И стал осетин Виктор Макиев майором
иностранной армии, выучил польской язык, лихо носил конфедератку, как и
все утром и вечером (а это было обязательным), посещал молитвы
полкового ксендза. Войну майор Войско Польского закончил под
Берлином. Но после победы уехал в Сталинабад, где в средних
школах работал военруком, преподавал немецкий и польский языки. И
вот однажды не выдержал и решил пройти по следам своего детства
- отыскал своих родных сестер: Марина Макиева работала врачом в
Москве, Вера в замужестве Медникова преподавала историю в
Ростовском госуниверситете. И, наконец, пришел к родному порогу.
И в последствии несколько раз приезжал в Осетию, где его
приветливо встречали племянники, они даже предложили ему
переехать из Таджикистана и поселиться в их доме. Но на это Виктор
Дмитриевич Макиевский не решился...
Уже во Владикавказе Сослан Макиев подарил мне номер газеты
«Комсомолец Таджикистана» за 1988 год со статьей «Дороги Макиев-
ского» о боевом и жизненном пути своего дяди и фотографии
красивого молодого офицера Войска Польского. И как-то не верилось, что вот
этот человек в мундире с причудливым воротником кокардой, с
многочисленными иностранными орденами и медалями, вернулся в родной
дом спустя 80 лет, узнал его по крыльцу и старой крепостной стене...
Р.5. 30.09.1960 г. Постановлением Совета Министров РСФСР
«крепость Владикавказская (руины стен)» взята на
государственную охрану. Как сообщила директор республиканского научно-
производственного центра по охране памятников Людмила Габоева,
на памятник федеративного значения составлена Карта обследова-

80 Глава IV, ШАМИЛЕВСКАЯ КРЕПОСТЬ
ния. В подробном документе приведены даже географические
координаты объекта. «Сущности и понятия города», - как утверждает Га-
боева. Но сам объект пока далек от исторического уважения. Вдоль
стены проведена газовая труба, верхняя часть заросла травой,
отсутствует мемориальная доска.

ДОМ У «БОЛЬШОГО КАМНЯ»
Наверное, в городе Владикавказе это
единственный жилой дом, нумерация которого не
нуждается в представлении. Коренные влади-
кавказцы на вопрос или просьбу, как попасть
в этот дом, обязательно ответят: «Большой
камень на улице Кирова знаете? Вот там и
проживает гражданин, который вас интересует!»
«Большой камень» по научному
называется обломком или глыбой горной породы,
ледниковым валуном. Еще в XIX веке
валунами была усеяна вся пойма Терека, их 10-12
тысяч лет тому назад вынесли на предгорные
равнины ледники, выползавшие в то время
из горных ущелий.
Во Владикавказской городской управе не
собирались по примеру японцев и англичан
устраивать «сады камней». И поэтому к
началу XX века валуны раскорчевали и вывезли
к руслу Терека (кстати, здесь они
пролежали в основном до организаций прибрежных
парковых зон уже вначале нового века). На
городских улицах остались лишь валуны
глубоко ушедшие в землю и не подавшиеся
технике, киркам и лопатам. Среди них
наиболее известный и эффектный (его даже
предлагали скульпторы в качестве пьедестала для
очередного памятника) - ледниковый валун
на улице Кирова.
Поэтому я также не спросил номер дома,
в котором, как мне сказали, имела квартиру
одна из опытнейших машинисток города, ко-

82 Глава V. ДОМ У «БОЛЬШОГО КАМНЯ»
торая не только печатала статьи, но и исправляла стиль и
орфографию. Машинистки дома не оказалось и, решив дождаться ее, я стал
бродить по длинным узким коридорам, пока не получил любезное
предложение подождать на табуретке в кухоньке-пенале. Пожилой
мужчина, облаченный в непривычный для того времени массивный
бархатный халат, готовил на газовой плите самое распространенное
в послевоенном городе блюдо - жареную на кукурузном масле
картошку, нарезая в перерывах от сковороды лук в жирную селедку.
Перехватив мой удивленный взгляд, он понимающе
улыбнулся: «Не представляете, как это возможно: барский халат, тапочки на
лисьем меху и нате вам... жареный картофель с селедкой?» Я хотел
искренне возразить и заступиться за обычную, но весьма вкусную
еду, но собеседник досадливо махнул рукой, достал из настенного
шкафчика графинчик с коньяком и две рюмки.
- Простите за гастрономическую дикость, за отсутствие орешек,
лимончика и кофе, но я за обедом не переношу водку.
Он театрально поклонился.
- Попросим прошения и у сего дома. Представляю, если бы его
бывшие хозяева, вкушавшие на обед жареных рябчиков, копченых
фазанов и балык из самурской осетрины, увидели картошку с
селедкой. Впрочем, подобную сервировку стола навряд ли вкушали их
воспитанники. Хотя кто знает, основатель училища являлся
человеком состоятельным. В этом доме, молодой человек, находилось до
революции ремесленное училище имени графа Михаила Тариело-
вича Лорис-Меликова!..
...С машинисткой у меня ничего не вышло: она была завалена
рукописями известных профессоров и печатать неизвестному
соискателю отказалась. Но я вспоминаю тот разговор на кухне, как
одну из самых больших удач в собирании интересных историй о
прошлом Владикавказа. Но возможно странный разговор не имел
бы продолжения, просто стерся бы в памяти, как десятки других
историй, которые я слышал от старожилов города и которые
вовремя не сумел записать, и что самое печальное - постарался забыть,
не случись в тот вечер дома читать повесть Льва Николаевича
Толстого «Хаджи-Мурат». Помогла сохранившаяся еще со школьных лет
привычка - после трудного дня полистать что-нибудь из сочинений
А.СПушкина, М.ЮЛермонтова, КЛХетагурова. На этот раз я открыл
одно из самых удивительных толстовских произведений о Кавказе.
И вскоре увидел на страницах повести знакомую фамилию.
«В тот же день, вечером, - писал Толстой, - в новом, в восточном
вкусе отделанном театре шла итальянская опера. Воронцов был в

Глава V. ДОМ У «БОЛЬШОГО КАМНЯ» 83
своей ложе, и в партере появилась заметная фигура Хаджи-Мурата
в чалме. Он вошел с приставленным к нему адъютантом
Воронцова Лорис-Меликовым и поместился в первом ряду... На пятый день
пребывания Хаджи-Мурата в Тифлисе Лорис-Меликов, адъютант
наместника, приехал к нему по поручению главнокомандующего...
- И голова, и руки рады служить сардарю, - сказал Хаджи-Мурат
с обычным своим дипломатическим выражением, наклонив голову
и прикладывая руки к груди. - Прикажи, - сказал он, ласково глядя в
глаза Лорис-Меликову.
Лорис-Меликов сел на кресло, стоявшее у стола. Хаджи-Мурат
опустился против него на низкой тахте и, опершись руками на
колени, наклонил голову и внимательно стал слушать то, что Лорис-
Меликов говорил ему. Лорис-Меликов, свободно говоривший по-
татарски, сказал, что князь, хотя и знает прошлое Хаджи-Мурата,
желает от него самого узнать всю его историю.
- Ты расскажи мне, - сказал Лорис-Меликов, - а я запишу,
переведу потом по-русски, а князь пошлет государю...
- Расскажи мне (по-татарски нет обращения на вы) все сначала,
не торопясь, - сказал Лорис-Меликов, доставая из кармана
записную книжку».
В своей последней кавказской повести Л.Н.Толстой много
уделил внимания реальным героям эпохи Кавказской войны. И Лорис-
Меликов появился на ее страницах не случайно. Знавший
несколько восточных и кавказских языков адъютант наместника записал и
оставил уникальный исторический документ: сведения о жизни и
деятельности одного из самых необычных наибов Шамиля. И
Толстой почти без литературной обработки, поместил в повесть рассказ
Хаджи-Мурата в записи Лорис-Меликова.
О каком Лорис-Меликове идет речь, узнать уже было не сложно.
В комментариях сообщалось: «Лорис-Меликов Михаил Тариелович
A825-1888) - адъютант М.С.Воронцова, впоследствии крупный
государственный деятель, министр внутренних дел. В гл.Х1 и XIII «Хаджи-
Мурата» отражен записанный Лорис-Меликовым рассказ Хаджи-
Мурата о его жизни («Русская старина», 1881, № 3)». Как известно,
после ухода в отставку по болезни победителя Шамиля и основателя
нового города империи - Владикавказа генерал-фельдмаршала
князя А.И.Барятинского новым наместником Кавказа стал младший сын
Николая I Великий князь Михаил Николаевич. Во главе недавно
образованной обширной по территории Терской области Великий князь
решил поставить прославленного в сражениях с горцами и турками
генерал-майора М.ТЛорис-Меликова. Михаил Николаевич хорошо

84 Глава V. ДОМ У «БОЛЬШОГО КАМНЯ»
запомнил дружескую беседу со своим предшественником князем
Барятинским. В ней умный и дальновидный генерал-фельдмаршал
заявил: «Главная ошибка, даже иногда и правительственных лиц,
заключается в бессознательной неприязни к чужой народности
и в невольной наклонности к насильственному порабощению ее
собственным привычкам и обычаям... Администратор
завоеванного региона «имеет право» указывать только путь, ведущий к
улучшению жизни покоренного населения...» И Великий князь, и его
царствующий племянник Александр II, конечно не собирались
прислушиваться к призывам своего мудрого сановника решить
«национальный вопрос» на Кавказе, но толковый и знающий
администратор во главе нового административного образования империи им
был необходим как воздух. Тем более в условиях, как они объявили,
перехода «воинственных народностей к мирной гражданской
жизни». Впоследствии, уже будучи в отставке, Лорис-Меликов охотно
вспоминал Кавказ и горцев и убеждал собеседников «как легко ими
управлять, если только бережно относиться к их народным
обычаям» (Б.С.Итенберг, ВАТвардовская. Граф М.ТЛорис-Меликов и его
современники. М., 2004. С.629). Поэтому в его назначении сыграла
значительную роль и своеобразное отношение в то время к
кавказским народам и племенам. Если бы в то время существовала «Книга
рекордов Гинесса», то Михаил Тариелович был бы внесен на ее
страницы, как единственный из всех кавказских администраторов
знатоков местных языков, ибо, как вспоминают, знал он их превеликое
множество: и кабардинский, и осетинский, и турецкий...
Однако в Петербурге были твердо уверены и в том, что если
понадобится, то новый начальник области наведет порядок твердой
рукой и подавит любое выступление недовольных. Эти качества он
проявил во время переселения части горцев в Турцию. Так что
особой нужды, как скажут некоторые знатоки прошлого, петь осанну
царскому генералу, возможно, и не стоит. Но куда денешься от
фактов? Ведь это Лорис-Меликов первым из кавказских
администраторов стал выдвигать на ответственные и важные посты местных
уроженцев. Особенно теплое отношение он испытывал к
выпускникам Ставропольской гимназии, процветавшей в период
начальствования в 50-х гг. в ней Я.М.Неверова - прогрессивного русского
педагога, друга Т.Н.Грановского, И.С.Тургенева, и получившего на
этом поприще высокую оценку Коста Хетагурова. Осетин Иналуко
Гадоевич Тхостов возглавил при Лорис-Меликове областную
канцелярию, а впоследствии служил чиновником для особых поручений
при начальнике Терской области. На одну из важнейших должно-

Глава V. ДОМ У «БОЛЬШОГО КАМНЯ»
85
стей - председателя комиссии по разбору личных и поземельных
прав жителей Терской области - он пригласил кабардинца Лукмана
Кодзокова. А когда неугомонный, энергичный начальник области
решил организовать одну из первых на Северном Кавказе
правительственных газет A867 г.), пост редактора «Терских ведомостей»
он предложил адыгейцу коллежскому асессору Адиль-Гирею Кеше-
ву. Кешев сумел не только исправно печатать приказы и
распоряжения областной администрации, но и придать газете свое «лицо»,
публикуя материалы, посвященные истории, этнографии,
просвещению горцев. После внезапной кончины Кешева Лорис-Меликов,
обеспокоенный судьбой газеты, пригласил во Владикавказ известного
русского журналиста, бывшего редактора журнала «Русское слово»,
закрытого властями, сотрудника «Отечественных записок»
Николая Александровича Благовещенского. Лорис-Меликов понимал,
что даже серьезно больной Благовещенский будет намного
полезнее для созданного статистического комитета и газеты, чем самый
подготовленный служака-чиновник. Что впоследствии и случилось,
когда «Терские ведомости» по меткому замечанию Коста Хетагурова
превратились в «Мерзкие ведомости».
Поражает и еще один, как нынче модно говорить, проект
начальника области. Человек, отставленный за шалость из
Московского Лазеревского института восточных языков и закончивший, как и
М.ЮЛермонтов, Петербургскую школу гвардейских
подпрапорщиков, всю молодость посвятивший военным походам и сражениям,
знакомый с театральным искусством, возможно только в период
пребывания адъютантом у князя Воронцова в Тифлисе загорелся
страстью открыть театр во Владикавказе. Как и полагалось, и в этом
трудно обвинять советских историков русского театра в Осетии
- они отнеслись с подозрением «к ревностному проводнику
колониальной политики», заявив, что Лорис-Меликова «вместо высоких
нравственных проблем более интересовали шовинистические цели
и полное обрусение горских племен». Ничего не поделаешь -
идеологический пресс не давал им возможности увидеть нечто более
важное. Еще древние философы считали основой существования
человека три важных истины: пищу, жилище и развлечения. Но
развлечения, как известно, делятся на безнравственные, приносящие
в конечном итоге вред человеку, и нравственные, позволяющие
человеку жить в гармонии с природой и обществом. Проблема это
вечная и нерешенная до сих пор, когда даже на российском
телевидении сосуществуют программы телеканала «Культура» и «Дом-2»
совместно с бесконечными кровавыми боевиками. Так вот, в 1867

86 Глава V. ДОМ У «БОЛЬШОГО КАМНЯ»
году начальник Терской области откровенно заявил, что хочет
отучить офицеров и чиновников от пагубной страсти картежной игры
и диких пьянок, а нижних чинов воспитывать в духе патриотизма
посредством открытия во Владикавказе театра. Не думайте, что
кавказский наместник воспринял задумку своего подчиненного с восторгом.
Ничего подобного, даже с ответом на первое письмо тянул несколько
месяцев. Но Лорис-Меликов не уступил, и в городе появилось
красивое театральное здание, а в апреле 1871 г. на его сцене состоялось
первое представление «Маскарада» М.ЮЛермонтова с водевилями.
А когда, спустя несколько месяцев, во Владикавказ прибыл Александр
II, начальник области удивил монарха не парадом полков местного
гарнизона, а встречей с жителями Владикавказского аула, на которой
царя от имени осетинского народа приветствовал 100-летний Михаил
Баев, а переводчиком у него был его сын Гадо, служивший в военной
академии. Император, растроганный словами столетнего осетина,
подарил ему золотые часы, но старик попросил вместо дорогого
подарка прислать ему чашу для пива. Вскоре из «Петербурга пришел
подарок от царя - серебряная с позолотой чаша в чудесном футляре,
украшенная двумя великолепными орлами. Ее передал деду в
торжественной обстановке губернатор граф Лорис-Меликов» (История
Владикавказа A781 -1990 г.г.). Составители МДБетоева, Л.Д.Бирюкова.
Владикавказ, 1991.С.72-73).
В общем, умел генерал представить вверенный ему край с
лучшей стороны. И не только монархам. Однажды, чтобы привлечь на
Кавказ европейских туристов, устроил для двух путешественников -
английских лордов роскошный прием-обед с лезгинкой возле
снежных вершин на высоте 10 000 футов над уровнем моря.
Но ведь старался не для себя лично, ибо никогда, пребывая «на
хлебных» должностях, не взял из казны ни одного рубля. И на фоне
тотального российского казнокрадства с участием даже членов Дома
Романовых представлял среди генералитета и высшего сословия
необычный островок бескорыстия. Конечно, Лорис-Меликов
происходил из богатой армянской семьи, владел имением под Тифлисом,
медеплавильным заводом (приданное жены), имел земли в
Кубанской области, приличное генеральское жалованье. Но в Российской
империи богатство, как правило, еще более распаляло хищнические
аппетиты сановников. Особенно поражает своей циничностью
история, записанная в дневник А.С.Пушкиным: «...Кочубей (председатель
Государственного Совета и Комитета министров - Г.К.) и Нессельроде
(министр иностранных дел - Г.К.) получили по 200 000 на прикорм-
ление своих голодных крестьян. - Эти четыреста тысяч останутся в

Глава V. ДОМ У «БОЛЬШОГО КАМНЯ»
87
их карманах... - В обществе ропщут, а у Нессельроде и Кочубей будут
балы - (что также есть способ льстить двору)».
Особую страсть Лорис-Меликов питал к образованию, ибо
прекрасно понимал, что развитие в крае промышленности и товарного
сельского хозяйства немыслимо без подготовки специалистов. И
речь шла не об открытии элитных школ для детей князей и старшин.
Собственно дети состоятельных горожан: дворян, штаб-офицеров,
купцов 1-ой и 2-ой гильдии - могли учиться в Реальном училище и
в Ольгинской женской гимназии, для которой построили комплекс
зданий с храмом, гимнастической залой, светлыми и просторными
классами. Все же остальные учебные заведения были доступны
простым людям: реальное семиклассное училище с пансионом, военная
прогимназия, Николаевское городское трехклассное училище, Кон-
стантиновское бесплатное училище, ветеринарная школа. Наконец,
на свои средства начальник области построил ремесленное
училище, чем показал пример меценатства другим богатым горожанам.
Открывались учебные заведения и в Терской области. В общем, в
городе, где еще недавно функционировала лишь школа для
солдатских детей и Ольгинское осетинское девичье училище, к 1876 году
насчитывалось полторы тысячи учащихся! Лорис-Меликов любил
повторять, что империя силой завоевала Кавказ, но для того, чтобы
его удержать, необходимо «культурное влияние, нужно чтобы
русские люди и капиталы устремились в этот благодатной край».
Примечательно, что Лорис-Меликов оставил о себе добрую
память и в среде прогрессивной осетинской интеллигенции. Обычно
с недоверием относившийся к высшим царским чиновникам Коста
Хетагуров в своей статье «Неурядицы Северного Кавказа», не
оставившей камня на камне от пагубной политики администрации
Терской области, писал: «Вскоре после оставления поста начальника
Терской области графом Лорис-Меликовым, который, надо отдать
ему полную справедливость, умел достичь в короткое время весьма
значительных результатов в упорядочении дела народного
управления, были изданы особые постановления для охраны имущества
проживающих в области русских от хищничества туземцев...»
Разумеется, вчитываясь в эти строчки, не требовалось особых
пояснений, что Лорис-Меликов проявил себя как умный и
порядочный политик в области сложных межнациональных отношений, в то
время как его предшественники и последователи считали
кавказских горцев противниками русской власти на Кавказе.
Во время Русско-Турецкой войны 1877-1878 гг. публицист и
прозаик, редактор журнала «Гражданин» князь Владимир Мещер-

88 Глава V. ДОМ У «БОЛЬШОГО КАМНЯ»
ский решил повторить кавказское путешествие А.СПушкина на
театр войны в Азиатской Турции. Надо прямо признать, что у внука
Н.М.Карамзина Мещерского, несмотря на многочисленные и
имевшие успех повести и романы «Тайны современного Петербурга»,
«Мужчины Петербургского большого света», «Один из наших
Бисмарков» и другие, пушкинского остроумия и литературного блеска
не получилось: «Кавказский путевой дневник князя Мещерского»,
изданный в 1878 г. в Санкт-Петербурге - обычная писанина
второразрядного литератора. Но и на ее страницах можно найти немало
любопытного. Хотя бы то, что увидел князь во время своего
пребывания в городе Владикавказе б октября 1877 года!
«...Владикавказ лежит у подошвы гор, в большой равнине.
Раскинут он по двум сторонам страшно шумливого Терека. Улицы
широки, шоссированы, посреди улиц - бульвары, дома новой отделки,
много зелени, а климат мягкий и теплый, несмотря на дожди. Когда-
то Владикавказ был маленьким городком, когда-то, то есть лет
пятнадцать назад. Превратил же его в красивый и большой город
бывший здесь долгое время начальником Терской области, нынешний
герой войны, генерал Лорис-Меликов. Из места, где не только не
было проезда, но где опасно было ходить по близости к осетинским
аулам хищников, Лорис-Меликов сделал красивый и большой город,
с бульварами, театром, большими зданиями для училищ, казармами,
госпиталем, и оставил здесь о себе память даровитейшего
администратора и в то же время отличного человека. Им выстроено здесь
ремесленное училище, носящее его имя, напротив большое здание
реального училища и военной прогимназии, подальше женская
гимназия, далее армянское училище.
Привезли меня в отличной двуконной коляске, составляющий
тип здешних извозчиков (здесь такса - 25 копеек за конец) к
двухэтажному каменному дому, на нем надписи: «Но*е1 с!е Ргапсе»
содержит ее француз, чисто и просто, недорого, стол отличный. В большой
столовой в седьмом часу вечера узнал о великой радости разбития
наголову Мухтара-паши. Здесь известия получаются с театров войны
телеграфическими бюллетенями два раза в день...».
Несмотря на успешное и действительно продолжительное
пребывание на посту начальника Терской области A863-1875) и
присвоению Лорис-Меликову высокого звания генерал-адъютанта
императора, между ним и кавказским наместником начались трения.
Казалось, Лорис-Меликов делал все, что могло понравиться
Великому князю Михаилу Николаевичу и его супруге Ольге Федоровне,
имевшей большое влияние на мужа. Супертехническое сооружение

Глава V. ДОМ У «БОЛЬШОГО КАМНЯ» 89
- доставленный из Ливерпуля мост - через Терек назвали Ольгин-
ским, потому что первой по нему символически прошла Великая
княгиня. Женская гимназия стала Ольгинской. Но так уж устроены люди,
особливо сидящие наверху и даже не очень плохие: не любят они
честных, бескорыстных, удачливых в делах подчиненных. Великий
князь вместе со своим окружением ставил Лорис-Меликову «палки
в колеса» даже во время победоносных сражений кавказского
корпуса в Азиатской Турции, хотя понимал, что Петербургский двор и
русское общество прекрасно разбирались «кто есть кто на Кавказе»!
Поэтому остановить карьерное продвижение Л орис-Меликова было
не под силу даже брату царя. В Российской империи уже знали: «Там,
где появлялся уже граф Лорис-Меликов со своей энергичной
деятельностью, смелостью в решениях, твердый в исполнении и
обещаниях - прекращалась «русская расхлябанность, бюрократическая
волокита, равнодушие и безответственность властей и
неисполнение принятых решений». Кстати, слова не выдуманы автором, а
цитируются из серьезной научной серии «Россия забытая и неизвестная»
в книге Б.С.Итенберга, ВАТвардовской «Граф М.ТЛорис-Меликов и
его современники». М., 2004. С.69.
И вот, когда в Российской империи, по выражению военного
министра-реформатора ДАМилютина, «все давно замерзло», где
с каждым днем возрастало недовольство крестьян, где молодые
люди создавали одну за одной народнические террористические
организации, Александр II призывает на помощь своего генерал-
адъютанта. После взрыва в Зимнем дворце, организованном
«Народной волей», царь учреждает для борьбы со сложившемся
положением в России Верховную распорядительную комиссию во главе
с Лорис-Меликовым с подчинением ему всех министров и генерал-
губернаторов. Граф получает диктаторские полномочия и
становится в империи вторым человеком. Теперь даже наследник-цесаревич
должен униженно просить помочь ему в устройстве на госслужбу
людей из своего окружения.
Но в запущенной самодержавными правителями России,
веками не решаемыми социальными и экономическими
проблемами Лорис-Меликов и небольшая группа поддерживающих его
министров не находит поддержки ни у царской бюрократии, ни у
революционеров-террористов, несмотря на то, что диктатор
выпускает из тюрем сотни их молодых соратников. Не помогают ни
политика лавирования, ни намеки, что скоро страна получит
конституционный порядок, ни знаменитые сенатские ревизии по борьбе
с казнокрадством, ни ликвидация политического сыска печальной

90
Глава V. ДОМ У «БОЛЬШОГО КАМНЯ»
памяти 111-го отделения и даже Верховной комиссии (Лорис-Меликов
остался министром внутренних дел). Русское общество от
народников до самодержавия не захотело развиваться по пути европейских
конституционных, парламентарных монархий, исповедовать
идеологию либерализма. И спустя четверть века потеряло все.
Выстрел 1 марта 1881 года в Александра II положил конец
либеральным реформам Лорис-Меликова и его сподвижников. Последние свои
годы отставной диктатор проводит на европейских курортах, борясь с
тяжелым бронхитом, заработанным в бесконечных походах и
сражениях. Хотя ему наносят визиты королевские особы, кронпринцы, русские
либералы, в Петербурге его старательно забывают, даже не
приглашают на открытие памятника в честь победы в Русско-Турецкой войне.
Лорис-Меликов обижается на царствующих Романовых, которые, по
его мнению, пользуются в России не человеческими, а божественными
правами, заявляет, что Кавказ прославился не только военными
делами, но и грандиозными хищениями с причастностью членов
императорской фамилии. В письме к врачу и известному либералу-журналисту
НАБелоголовому Лорис-Меликов пишет: «Бедное отечество! Настанет
ли когда-либо та вожделенная пора, когда и русскому обществу по
примеру всех других дозволено будет гласно и свободно выражать свои
мнения и убеждения, не рискуя попасть за это в число ярых
революционеров и сокрушителей основ Государства».
В декабре 1888 года Лорис-Меликов умер в Ницце. Останки его
на пароходе «Мингрелия» перевезли в Батум, а оттуда - в Тифлис и
похоронили в Ванском соборе.
Во Владикавказе, в отличие от Петербурга, не забыли много
сделавшего полезных дел генерала-реформатора, и назвали главную
улицу Дворянскую, расположенную рядом с проспектом, носящим
имя царя, - Лорис-Меликовской. В 20-е годы Лорис-Меликовская
была переименована в улицу В.ИЛенина, а Лорис-Меликовское
ремесленное училище вскоре превратили в жилой дом.
Двухэтажный дом у «Большого камня» еще существует. Ничем не
примечательный, без архитектурных украшений, он расположился
буквой «Г» между двумя улицами - Гимназической, потом Советов, в 90-е
- академика Всеволода Миллера и Ремесленной, в советское время
Черноглаза, ныне Владимира Баллаева. На фасаде стен первого этажа
обшарпанного дома (на старинных открытках он смотрится намного
изящнее) - буйство красок и вывесок контор и магазинчиков. В старом,
запущенном дворе - вход в подъезды жилого второго этажа. Узенькие
лесенки, полутемные коридорчики, на крыше - печные трубы. Здесь
тоже происходят изменения. Наверное, уже не осталось и коммуналок,
и той кухоньки-пенала, в которой очень давно мне удалось под
картошку с коньяком и селедкой услышать историю дома у «Большого камня».

РАЗГАДКА ОДНОГО МИФА
В 70-х годах прошлого века мне повезло
слушать, беседовать с выдающимися советскими
лермонтоведами Виктором Андрониковичем
Мануйловым и Ираклием Луарсабовичем
Андрониковым. Мануйлов часто приезжал в
Пятигорск по делам «Лермонтовской
энциклопедии», главным редактором которой он
состоял. Этот великолепный труд, в котором
приняли участие сотни ученых, музейных
работников, журналистов, как мне
говорили, так бы и не появился на книжной полке,
если бы не авторитет Ираклия Андроникова,
состоявшего в редакционной коллегии
энциклопедии. Перед Андрониковым в 60-80-е
годы прошлого века открывались в стране
все двери, начиная от Кремлевских - до
обкомовских. Великолепный ученый и
рассказчик, он собирал многочисленные аудитории,
своими поисками обогащавший лермонто-
ведение и русскую культуру. Мануйлов был
академичен, не артистичен, но видел многое,
знал С.Есенина, В.Маяковского, АЛолстого
и рассказывал так же очень интересно. Не
забуду, как мы провожали В.Мануйлова из
республиканской библиотеки, где он
выступал со своими рассказами перед читателями
г.Орджоникидзе. Он в начале 70-х годов был
уже очень пожилым человеком и особенно
казался таковым в старомодном пальто и
ботинках, одетых на калоши. Путь пешком от
проспекта Мира до гостиницы «Кавказ», оче-

92 Глава VI, РАЗГАДКА ОДНОГО МИФА
видно, утомил его, он даже отказался от чая, на который Мануйлова
приглашал по дороге Девлет Азаматович Гиреев. Мы как раз
проходили мимо его квартиры по улице Горького. Но подходя к
гостинице, Мануйлов поведал нам, сотрудникам общества книголюбов, еще
одну историю о том, что однажды увидел на званном московском
вечере, как Владимир Маяковский, стоя у буфетной стойки почему-то
складывал в беличий воротник Лили Брик орешки. «Мне это так
запомнилось, что прошло много лет, и я напомнил об этом при встрече
в Москве Лили Брик». «А вы знаете, - улыбнулась Брик, - ведь
Маяковский кормил орешками настоящую белку, которая по тогдашней
моде обвивала мне шею в виде воротника».
Рассказы Андроникова я слушал со сцены зала Дома Советов, мы
не были тогда еще знакомы. И все же я хорошо запомнил, как он
говорил после концерта своего другу Девлету Гирееву: «Вам, дорогие
мои осетины, уже пора браться за тему «Лермонтов и Осетия».
- А разве могло что-нибудь остаться неизвестного, - отвечал
тактичный и скромный Гиреев, - после твоих, Ираклий,
исследований о Лермонтове на Кавказе.
- Должен вам ответственно заявить, что осталось и потрясающе
многое.
После окончания пединститута я стал работать в редакции
газеты «Молодой коммунист» и начал «выходить в свет», то есть бывать
на разного рода встречах и совещаниях среди писателей, учителей,
инженеров. Вот тогда я с удивлением заметил у некоторых
интеллигентных граждан прохладное отношение к М.ЮЛермонтову. Нет,
никто из них, конечно, не отрицал его гениальную поэзию и прозу, но
иногда кто-нибудь да произносил: «А ведь Михаил Юрьевич очень
плохо отзывался об осетинах и чего, мол, излишне восторгаться».
Однажды я получил приглашение посетить профессора Губа-
ды Дзагурова на его квартире по улице Ноя Буачидзе. Я знал о
непростой биографии ученого, пребывании в сталинских лагерях
и ожидал увидеть резкого, язвительного человека. Но в комнате,
заставленной простыми из сбитых досок полками с книгами и
толстыми папками с документами, газетными вырезками, за
простеньким письменным столом сидел скромный, обаятельный
высокий старик, интересно рассказывающий о дореволюционной
Осетии. Откровенно говоря, я не понимал, почему профессор
пригласил на беседу рядового краеведа и, вероятно этот вопрос
долго не сходил с моего лица. Умному человеку нетрудно
догадаться, о чем думает его собеседник, поэтому Дзагуров
приступил к делу.

Глава VI. РАЗГАДКА ОДНОГО МИФА 93
- Прежде всего, хочу сообщить Вам, что получил письмо из
Москвы от своего сына Сослана Дзагурова, он работает директором
научно-исследовательского института лекарств, является членом-
корреспондентом Академии медицинских наук. В письме сын пишет,
что ваша книга «Вокруг Коста» понравилась московским осетинам.
И второе: после письма я подумал, что вы должны и в московской, и
местной прессе поднять вопрос о создании в г.Орджоникидзе музея
А.С.Пушкина и М.ЮЛермонтова. Эти два литературных гиганта
имели большое отношение к Осетии и осетинам. И мы просто обязаны
создать музей, который будет иметь большой интерес для всех
посещающих наш город и для местной аудитории - студентов и школь-
никиов, для всех поклонников осетинской и русской литератур.
- А.С.Пушкин - это понятно, и материалов можно немало
собрать, - согласился я, - но М.ЮЛермонтов - к нему, знаете, в Осетии
неоднозначное отношение.
Но Дзагуров махнул досадливо рукой:
- Слышал. Это, поверьте, - абсолютное заблуждение. Просто
надо внимательно читать М.ЮЛермонтова.
К общественности я, конечно, обращаться не стал, потому что
посчитал, что на мои призывы никто не обратит внимания и
потом организация музеев и всего остального зависит не от
краеведов, а от людей, сидящих в большом доме на площади Свободы. И
вообще создавать музей весьма сложное дело. А вот совет -
«внимательно прочитать классика» - выполнил. И, действительно, к
своему удивлению, в романе «Герой нашего времени», который
считаю одним из самых выдающихся произведений о Кавказе в
русской литературе, имеются не очень приятные строчки,
относящиеся к осетинам. Вспомните сцену, когда автор романа заметил,
что доверху нагруженную поклажей тележку тянут на
обледенелую Койшарскую гору всего четыре быка, а с его легкой коляской
не справляются шесть животных. Хозяин тележки старый
кавказский офицер Максим Максимыч объяснил:«...Ужасные бестии эти
азиаты! Вы думаете, они помогают, что кричат? ...Ужасные плуты!
А что с них возьмешь? ...любят деньги драть с проезжающих...
Избаловали мошенников, увидите, они еще с вас возьмут на
водку... Уж я их знаю, меня не проведут».
Максим Максимыч оказался прав: «Осетины обступили меня и
требовали на водку, но штабс-капитан так грозно на них
прикрикнул, что они вмиг разбежались». «Ведь этакой народ, - сказал он, - и
хлеба по-русски назвать не умеет, а выучил: «офицер, дай на водку!».
Уж татары по мне лучше: те хоть непьющие».

94
Глава VI. РАЗГАДКА ОДНОГО МИФА
Здесь Максим Максимыч, конечно, слукавил, ибо спустя несколько
страниц при описании «татарской» свадьбы, объяснял Печорину,
который просил его погодить, не уезжать в крепость, а посмотреть чем
кончится стычка Казбича и княжеского сынка Азамата: «Да уж верно
кончится худо, у этих азиатов все так: натянулись бузы, и пошла резня!».
Подъезжая к приюту, который содержала осетинская семья Би-
даровых, Максим Максимыч отказался от услуги проводников найти
к дому путь: «Знаю, братец, знаю без тебя, - сказал штабс-капитан,
- уж эти бестии! Рады придраться, чтоб сорвать на водку». Тут
ворчание Максим Максимыча прервал его спутник: «Признайтесь, однако,
- сказал я, - что без них нам было бы хуже». И далее отметил, когда
они подъехали к осетинским саклям Бидаровых, что «оборванные
хозяева приняли нас радушно».
А перед этим автор романа, когда путники остановились на
ночлег в осетинском селении Гудаури, привел очень ценное для
этнографов документальное описание горской сакли 30-х годов XIX века.
«Сакля была прилеплена одним боком к скале; три скользкие
мокрые ступени вели к ее двери. Ощупью вошел я и наткнулся на
корову (хлев у этих людей заменяет лакейскую). Я не знал куда
деваться: тут блеют овцы, там ворчит собака. К счастью, в стороне блеснул
тусклый свет и помог мне найти другое отверстие наподобие двери.
Тут открылась картина довольно занимательная: широкая сакля,
которой крыша опиралась на два закопченные столба, была полна
народу. Посередине трещал огонек, разложенный на земле, и дым,
выталкиваемый обратно ветром из отверстия в крыше, расстилался
вокруг такой густой пеленой, что я долго не мог осмотреться: у огня
сидел две старухи, множество детей и одни худощавый грузин, все
в лохмотьях. Ничего было делать, мы приютились у огня, закурили
трубки, и скоро чайник зашипел приветливо...».
Согласитесь, что в этом рассказе нет ничего обидного: так в то
время проживало большинство горцев на Кавказе. А вот далее и
состоялся тот диалог, который не пришелся по душе многим
осетинским читателям Лермонтова.
«Жалкие люди! - сказал я штабс-капитану, указывая на наших
грязных хозяев, которые молча на нас смотрели в каком-то
остолбенении.
- Преглупый народ, - отвечал он. - Поверите ли, ничего не
умеют, не способны ни к какому образованию! Уж по крайней мере наши
кабардинцы или чеченцы хотя разбойники, голыши, зато отчаянные
башки, а у этих и к оружию никакой охоты нет: порядочного кинжала
ни на одном не увидишь. Уж подлинно осетины!»...

Глава VI. РАЗГАДКА ОДНОГО МИФА 95
С горяча и от обиды можно тут же воскликнуть: ну какая
неправда! В то время в Осетии уже десятки, сотни осетин служили в
русской армии офицерами. А в Моздоке и Владикавказе работали
школа и духовное училище. А что касается оружия, то друг Лермонтова
князь Г.Г.Гагарин создал портрет, как гласит надпись: «Благородного
Хазбулата-осетина», являющегося эталоном горского
праздничного костюма. На литографии, опубликованной Гагариным в альбоме
«Костюмы Кавказа», изданного в Париже, стоит, опершись на саблю
джигит в белоснежной черкеске, с многочисленными газырями. На
осиной талии на ремешке - больших размеров кинжал. Бешмет,
меховая шапка, украшения говорят, что Гагарин рисовал, конечно,
богатого человека, но осетина, каких в то время были уже сотни.
И причем здесь осетины и жители бедной сакли аула Гудаури?
Разве можно сравнить в наше время интерьер замка на Рублевском
шоссе Москвы и двухкомнатную «хрущевку»?
Если уж «выискивать криминал» в творчестве Лермонтова, то
почему бы не вспомнить как во двор владикавказской гостиницы
въехало «несколько повозок с грязными армянами...» (повесть
«Максим Максимыч») и убедиться, что наряду с водкой, автора
романа занимала и тема опрятности, которое, надо признать, в то
время у простых людей была не на высоком уровне. Его герой в очерке
«Кавказец» вот так отзывается о горцах: «Хороший народ, только уж
такие азиаты! Чеченцы, правда, дрянь, зато уж кабардинцы просто
молодцы; ну есть и между шапсугами народ изрядный, только всё
с кабардинцами им не равняться, ни одеться так не сумеют, ни
верхом проехать...хотя и чисто живут, очень чисто!». И вообще, стоит ли
цепляться к разным «неудобным» словам гениев, тем более не
понимая сути сказанного в условиях общества, о котором многие даже
ученые и писатели нынче не имеют ни малейшего представления.
Ну, к примеру, что вам будет ясно из строфы в поэме «Демон»:
Но злая пуля осетина
Его во мраке догнала!..
Или другой вроде опус: «Бежали робкие грузины!»
Все это сказано для читателей XIX века. Зато понятны другие
строфы поэта:
Тебе, Кавказ, суровый царь земли,
Я посвящаю снова стих небрежный.
Как сына ты его благослови
И осени вершиной белоснежной;
От юных лет к тебе мечты мои
Прикованы судьбою неизбежной,

* Глава У, РАЗГАДКА ОДНОГО МИФА
На севере, в стране тебе чужой,
Я сердцем твой - всегда и всюду твой...
Конечно, в обществе высококультурном, европейски
образованном - слова поэта, якобы обидевшего национальные чувства,
вызвали бы улыбку. Но в среде, где национальную политику путают
с национализмом, безусловно, необходимо тактично обращаться
даже с литературным наследием гениев. И поэтому объяснения
«неудобным» словам в известных произведениях необходимы.
Первый попытался объяснить, что имел в виду при описании
осетинской сакли Лермонтов, профессор В.А.Мануйлов. В своей
книге «Комментарии к роману «Герой нашего времени» он написал: «В
те времена осетины жили в страшной бедности, главным образом
занимаясь лишь скотоводством и земледелием, страдая от
скученности и малоземелья. Извозный промысел на Военно-Грузинской
дороге был исключительно в руках осетин. Тяжелое экономическое
положение и почти поголовная безграмотность и отсталость
связывали духовные силы народа, глушили в нем всякую
предприимчивость и инициативу. «Самое бедное племя из народов, обитающих
на Кавказе», - писал об осетинах Пушкин в «Путешествии в Арзрум».
Этим и объясняется пренебрежительный отзыв Максим Максимыча
об осетинах».
Скрывать бедность людей, не совершающих разбойные набеги
на равнинные селения, не угоняющих скот у соседей, а мирно
проживающих в суровых условиях высокогорных аулов и кормящихся в
основном дорогой, нет никакой необходимости. Вплоть до XX века
горцам действительно жилось трудно. Очаг в холодных, обмазанных
глиной саклях был без дымохода, и скот держали вплотную к
основному жилищу, чтобы животным было тепло зимой. Поэтому, когда
появилась возможность, особенно при советской власти, многие
горцы покинули свои аулы на Военно-Грузинской дороге. А их
потомки и не думают возвращаться в исконно осетинские аулы Чми,
Ларе, Гудаури, Эрето. И не создают по этому поводу конфликтов.
Не стоит преувеличивать и факт поведения аробщиков с
проезжающими клиентами: они выжимали из их кошельков и оплату за
транспорт, и чаевые на водку. Бизнес - есть бизнес, и поныне «ароб-
щики» таксисты и многочисленные торговцы, постоянно
повышающие цены, ведут себя намного круче. Кроме того, надо знать, что по
решению военной администрации многие категории проезжающих
по Военно-Грузинской дороге до революции офицеры, фельдегери,
чиновники по казенной надобности, почтовые служащие
пользовались правом бесплатного проезда.

Глава VI, РАЗГАДКА ОДНОГО МИФА 97
И совсем уже деликатная, но лежащая на поверхности тема -
это отношение М.ЮЛермонтова к изображению современной ему
действительности. Он писал многое так, как видел и слышал и не
задумывался о последствиях. Можно было бы, скажите вы, написать
поделикатнее, поуважительнее, как А.С.Пушкин в своих кавказских
произведениях. Но наследник Пушкина не особенно заботился о
том, что потом скажут о его поэзии и прозе читатели и даже самые
высокие. Неслучайно, когда царь Николай I познакомился со
стихотворением «Смерть поэта», он возмутился «дерзостью,
вольнодумством и более чем преступным поведением корнета лейб-гвардии
гусарского полка» (это слова жандарма Бенкендорфа) и приказал,
чтобы лейб-медик проверил: здоров ли сей господин.
Но надо признаться: царю было чему возмутиться. Особенно
строфой о «надменных потомках, известной подлостью
прославленных отцов»:
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда - всё молчи!..
Попробуйте в демократической России написать что-нибудь
подобное о нынешних высоких сановниках! А Лермонтов писал, как
думал:
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.
Быть может, за стеной Кавказа
Сокроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.
Ну как здесь не обидеться русскому народу, тем более, что на
Руси были в то время самые лучшие в мире бани. А ведь не
обижались, поняли поэта, что он имел ввиду не помывку.
Неизвестно, был ли знаком с этими строфами Лермонтова Коста Хе-
тагуров, который также возмущался крепостным правом и гнетом
правящего класса, поэтому и не обошел стороной эту особенность тогдашней
России. В незавершенной поэме «Плачущая скала. Осетинская легенда»
он пишет о «рабстве и господах», хотя более мягче и тактичнее:
В былые времена Кавказу
Нетрудно было знать секрет

98
Глава VI. РАЗГАДКА ОДНОГО МИФА
Страны, где все права народа -
Покорность, труд, нужда и стон,
Где все, что создает свобода,
Карал безжалостно закон.
В литературе о романе «Герой нашего времени» сложилось
мнение, что «Максим Максимыч - образец доброты, моральной чистоты,
душевного здоровья, холодного мужества. И очерк поэта «Кавказец»
представляет развернутую биографию штабс-капитана. «Очерк
«Кавказец», без сомнения, дал собирательный портрет кавказского
офицера, кое-какие черты в нем свойственны и Максим Максимычу. Но
вот главные свойства кавказца, «пристрастившегося к поэтическим
преданиям кавказских народов, понявшего нравы и обычаи горцев,
узнавшего по именам их богатырей», более того, «занимающегося
археологическими открытиями, толкующего о пользе торговли с
горцами, о средствах к их покорению и образованию» не имеют
никакого отношения к Максим Максимычу. Штабс-капитан на основе
субъективных наблюдений делал выводы о национальных
характерах, противопоставляя друг другу осетин, кабардинцев, чеченцев.
Максим Максимыч в описании Лермонтова - один из тех типичных
верных служак, которые хорошо усвоили пресловутую политику
натравливания одних народов на другие.
Неслучайно с ним увидел духовное родство сам Николай I, когда
прочитал роман, находясь в плавании на императорской яхте в
Балтийском море. «Характер капитана, - писал он в письме
императрице, - набросан удачно. Приступая к повести, я надеялся и радовался
тому, что он-то и будет героем наших дней... Однако капитан
появляется в этом сочинении как надежда, так и неосуществившаяся, и
господин Лермонтов не сумел последовать за этим благородным и
таким простым характером, он заменяет его презренными, очень
малоинтересными лицами».
Коронованный критик, посылая поэта в ссылку на Кавказ, со
злостью добавлял: «Счастливый путь, господин Лермонтов, пусть
он, если это возможно, прочистит себе голову в среде, где сумеет
завершить характер своего капитана, если вообще он способен его
постичь и обрисовать».
В оценке Максим Максимыча сходился с царем и реакционный
критик САШевырев, считая штабс-капитана «одной из опор русской
жизни». И это еще одно доказательство глубокого реализма
Лермонтова, сумевшего тонко показать образ царского колониального офицера.
А вот еще яркий пример. Хотя Казбич был и разбойником, но
считался кунаком Максим Максимыча. В крепости не особенно ин-

Глава VI, РАЗГАДКА ОДНОГО МИФА
99
тересовались, откуда им пригоняет баранов кунак коменданта. И
вот однажды, когда Казбич вертелся недалеко от крепостных стен,
штабс-капитан без зазрения совести предложил часовому сразить
его за рубль серебром, да еще предварительно обманув абрека, что
с ним, якобы, заводят переговоры. Это для того, чтобы он перестал
гарцевать на коне.
А вас не удивляет поведение в романе русского аристократа
ГАПечорина? То, что он вмешался в жизнь семьи мирного к русским
князя. Толкнул на воровство жеребца Карагёза сына князя Азамата.
И содействовал похищению, выбрав момент, когда Казбич пошел
пить чай по приглашению Максим Максимыча. Чем отличался
аристократ Печорин от кавказского абрека, когда сменял коня на Бэлу,
которую ему украл из дома Азамат? И в результате разрушил семью,
натравив Казбича на князя. И абрек не смирившись, что у него
украли коня, равному которому не было во всей Кабарде, убил ни в чем
не повинного князя, заколол кинжалом Бэлу, а сам подался к
воевавшим против русских шапсугам. Убежал к немирным горцам и Азамат,
а Печорин вскоре, натешившись горской красавицей, охладел к ней
и фактически толкнул ее на отчаянный поступок: выйти на опасное
место из крепости. Автор романа показал пороки Печорина, как
пороки своего поколения. Григорий Александрович издевался над
княжной Мери, убил на дуэли армейского друга Грушницкого.
Поэтому завершать характер капитана, как ему предлагал царь,
Лермонтову не было надобности. Он постиг и обрисовал в своем романе
типичных героев, с которыми общался на Кавказе в 30-х гг. XIX века.
Но вот на открытии в октябре 2004 года памятника М.Ю.
Лермонтову во Владикавказе ко мне опять подошли с пресловутым
вопросом люди: «А правда Лермонтов оскорблял осетин?». Я не стал
призывать внимательно читать роман «Герой нашего времени», а
заявил, что мы, живущие на Кавказе, в вечном долгу перед молодым
человеком, сказавшим, что «Горы Кавказа для него священны». Это
хорошо поняли и лучшие представители дореволюционной
осетинской интеллигенции во главе с Гаппо Баевым.
После руководителя первого осетинского посольства в России
A749-1752 гг.) Зураба Магкаева (Елиханова) не было в политической
жизни Осетии фигуры крупнее, чем первый городской голова
Владикавказа из осетин Гаппо Баев. В начале XX века он считался главным
идеологом осетинской интеллигенции и стоял во главе всех
национальных проектов от редактирования и издания «Ирон Фандыра»
Коста Хетагурова до публикации загадочного средневекового
произведения «Поэмы об Алгузе». Сторонник монархического строя,

100 Глава VI. РАЗГАДКА ОДНОГО МИФА
эмигрировавший в Германию, он и за рубежом продолжал
пропаганду осетинской культуры. Именно Баева можно по праву считать
первым профессиональным осетинским литературоведом -
автором блестящей статьи «Пушкин в жизни горцев». В ней автор сказал
немало добрых слов и о творчестве М.ЮЛермонтова. Приведем
отдельные из них. «Такова великая поэзия Лермонтова!
Преисполненные божественного огня его бессмертные строки вечно будут
красоваться в лучезарном блеске неувядаемой красоты в сердцах всех
передовых горцев, так как в этих чарующих звуках слышится голос
их дивной родины и своеобразной жизни! ...Навеки обессмертил он
их прошлое, душевный склад, идеалы жизни! ...Для них он
величайший из мировых святил поэзии! ...Он превзошел в их глазах своего
учителя Пушкина.
Если к Пушкину они питают чувства благодарности и уважения,
как родоначальнику песен о горцах, то Лермонтов сделался для них
предметом восторженного культа преклонения и безграничной
любви... С чувством нескрываемой гордости всякий передовой
горец говорит: «Это наш народный поэт!». Он писал на другом языке,
но теперь этот язык сделался для горцев вторым родным языком!..
Они его понимают...».
После этих слов вождя осетинской дореволюционной
интеллигенции невольно закрадывается подозрение, что нынешние борцы
за честь и достоинство осетинского народа не читали
произведений поэта, а просто выхватили цитату, чтобы заработать
дивиденды на своем поприще. Вот, мол, посмотрите на этих отважных и
бескомпромиссных людей - они не побоялись обвинить в шовинизме
великого поэта!
Вспомним Коста Хетагурова, который преклонил колени во
время открытия памятника Лермонтову в Пятигорске, посвятил
русскому поэту свои стихотворения и был твердо уверен в том, что:
.. .Не умрет, не поблекнет в тебе уж тогда
Его образ задумчивый, гордый,
И в ущельях твоих будут живы всегда
Его лиры могучей аккорды...
О гениальных творениях Лермонтова создана обширная
литература. Но создается впечатление, что некоторые люди в Осетии,
видно, ничего кроме избитого известного резкого высказывания в
романе «Герой нашего времени» более не знают. Да, поэт был
неудобен не только царю, так как не хотел церемониться с человеческими
слабостями и глупостью. Злили и его смелые предсказания о
будущем России, которые, к сожалению, вскоре исполнились на 99%. Но

Глава VI. РАЗГАДКА ОДНОГО МИФА 1011
в то же время не надо забывать и о светлой стороне его поэзии, а
осетинской интеллигенции помнить, что М.ЮЛермонтов был одним
из первых, кто ввел в русский литературный язык нынешний
этнический термин «осетины», вместо ранее бытовавшего «осетинцы».
Упоминание о мальчиках - осетинах с котомками сотового меда в
«Герое нашего времени» говорит о торговле, которую вели во Вла-
дикавказкой крепости горцы.
В основу окончательной редакции поэмы «Демон»
положена осетинская легенда о горном духе Гуда, услышанная поэтом в
осетинском селении Гудаури. Надо сказать, что Лермонтов, вслед
за Пушкиным и декабристами, не только восхищался свободой и
независимостью горцев, но порой и излишне их идеализировал. И
все же будущее кавказских народов было связано, по его мнению,
навеки с Россией. В стихотворении «Спор» он как бы
предвосхитил многие надвигающиеся события. Спор двух вершин «Казбека»
и «Эльбруса» стали на повестку дня острейший вопрос того
времени: с кем идти кавказским народам - с восточными деспотичными,
отсталыми монархиями, жестокими угнетателями Кавказа, или с
более передовой Россией?
Нет! Не дряхлому Востоку
Покорить меня! - восклицает «Казбек».
И поэт уже в 40-х годах XIX века предугадал будущую судьбу
кавказских народов, когда в этом крае воцарится мир, и придет
цивилизованный человек:
...Он настроит дымных келий
По уступам гор;
В глубине твоих ущелий
Загремит топор;
И железная лопата
В каменную грудь
Добывая медь и злато
Врежет страшный путь.
Уж проходят караваны
Через те скалы,
Где носились лишь туманы
Да цари-орлы...
И, действительно, спустя всего пятнадцать лет, в 50-х гг. XIX века
в Осетии построили Алагирский серебросвинцовый плавильный
завод, а в глубине ущелий загремели топоры, заготавливая для нужд
промышленности строевой лес, и в шахты Садона спустились
русские и осетинские рабочие добывать свинец и серебро.

102 Глава VI, РАЗГАДКА ОДНОГО МИФА
Но кто бы мог предположить, что имя Лермонтова станет вскоре
предметом разборок различных противоборствующих групп города
Владикавказа. На этот раз им пришлось сразиться прилюдно.
В октябре 2004 года Министерство культуры попросило меня
выступить на открытии первого монументального памятника
М.ЮЛермонтову в г.Владикавказе. Несмотря на то, что в то время я
только вышел из больницы и не мог сделать и двух шагов без
костыля, ради подобного события пришлось согласиться. В тот солнечный
день у начала площади Фонтанов собралось несколько десятков
владикавказцев. Памятник открывали автор - скульптор Николай
Ходов и мэр города Казбек Пагиев, супруга президента республики
Фариза Есиева, министр просвещения АЛевицкая, министр
культуры Л.Дзугаев, известный скульптор Михаил Дзбоев, дети читали
стихи. Бронзовый Лермонтов-юноша сидел, наклонившись вперед на
гранитной скамье, и о чем-то мучительно думал.
Мне лично, видевшему немало памятников поэтам и
писателям, владикавказский монумент понравился, прежде всего своей
необычной доступностью: бронзовую фигуру не вознесли на
высокий пьедестал, а поместили рядом с гуляющими людьми на светлую
каменную пирамиду. Уже на открытии памятника в воздухе зависло
какое-то полускрытое тревожное состояние. Одни вспоминали
высказывание об осетинах, которое никогда не читали, другие
утверждали, что поэта усадили на «горшок». В очередной раз
оправдывалась устоявшаяся закономерность, что хорошее прививается среди
людей с трудом, а плохое распространяется со скоростью звука.
В пятницу, 15 декабря 2004 г. газета «Северная Осетия» вышла с
ошеломляющей новостью: с площади Фонтанов исчез памятник
М.ЮЛермонтову. Мэр Владикавказа Казбек Пагиев сообщил
редакции газеты, что «памятник выкрали, очевидно, из-за бронзы A тонна),
милиция пошла по следам. Но если и не найдут, то городская
администрация обещает памятник восстановить». О детективной
истории: как могли с оживленного места в г.Владикавказе украсть целый
памятник - сообщили российские средства массовой информации.
И владикавказская милиция, проявив настырность и
принципиальность, обнаружила памятник не где-нибудь, а на складе управления
производственно-технической комплектации городской
администрации! Бронзовая фигура поэта лежала заколоченная в
деревянный ящик с отпиленными ногами.
Суд, состоявшийся в конце апреля 2005 года во дворце культуры
завода автотракторного оборудования, судил, конечно, «стрелочника»-
крановщика, сорвавшего бронзового поэта глубокой ночью. Чем за-

Глава У, РАЗГАДКА ОДНОГО МИФА 103
кончился суд, и кто надоумил рабочего расправиться с изображением
великого русского поэта, мы так и не узнали. И хотя в газете «Эхо»
намекали, что памятник демонтировали из-за пустяка, мол, не
приглянулась поза поэта одному из видных руководителей администрации
города, - это было чистым лукавством. Оказывается, дорогой подарок
скульптора, бывшего хозяина главного промышленного предприятия
города завода «Электроцинк» Николая Ходова не все жаждали
принять. Автор талантливой скульптуры «Уастырджи», водруженной на
скале у святого места в Ныхаской теснине, совместно со скульптором
БАТотиевым и архитектором З.Г.Казбековым получили почетный
заказ от первого президента Северной Осетии - Алании создать на
набережной Терека монумент дважды герою Советского Союза,
герою Монгольской народной республики генералу армии ИАПлиеву.
Подвиги одного из выдающихся военноначальников Великой
Отечественной войны Плиева уже были увековечены памятником-бюстом
у начала центрального проспекта города, мемориальным музеем, но
президент Галазов, видно, мечтал о более грандиозном скульптурном
изображении, наподобие знаменитого монумента Салавату Юлаеву в
Уфе, выполненном осетинским скульптором С.Тавасиевым. Но богатая
советская эпоха, тратившая десятки тонн бронзы и карельского
мрамора на памятники своим героям, - прошла.
Несмотря на финансирование проекта правительством Москвы
(не без резких выступлений в газетах с несправедливыми
намеками об участии И.А.Плиева в Новочеркасских событиях), монумент
советскому полководцу (в трудные времена всегда приходившего
на помощь республике), выполненный из листового алюминия на
стальном каркасе, не стал, откровенно говоря, украшением столицы
Северной Осетии. Архитекторы спорили о непрофессионализме, а
обыватели выражали неудовольствие формой и пропорциями,
заявляя с сарказмом, что всадник больше по размерам, чем лошадь.
Не понимали граждане простой истины: новым российским
властителям - и московским и региональным - необходимо было
отвлечь народ, особо молодежь, от трудностей различными
проектами от футбола («Спартак»-чемпион) и до открытия памятников
национальным героям. Поэтому и спешили, и будь у Ходова и
товарищей время для творческих мук - монумент получился бы как и
следовало - грандиозным. К юбилею Победы в 2005 году постамент
памятника покрыли мрамором, но величия придать не смогли.
Будем откровенны - памятники для увековечивания великих
людей ваять надо из бронзы. Общее мнение недовольных выразил
один из представителей республиканского парламента (газ. «Север-

]<* Глава VI. РАЗГАДКА ОДНОГО МИФА
ная Осетия» 22.12.2004 г.). Автор газетного выступления прошелся
и по художественной ценности нового памятника М.Ю. Лермонтову,
как он подчеркнул: «инфантильного юноши». Так, осенью 2004 года
владикавказцы на время забыли об олигархах, ценах на продукты, о
реформах министров-капиталистов.
Мне однажды лично пришлось услышать на улице грустное
пожелание одной пожилой женщины местным властям: «Вот бы они
такое выкинули при Иосифе Виссарионовиче Сталине! Где бы они
тогда очутились на географической карте!».
Но как выяснилось: наследники коммунистического прошлого,
оказывается, тоже не чужды ложного национального пафоса и
незнания русской литературы. По этому поводу хочется привести два
официальных документа. Первый - на бланке с
многозначительными символами: «Осетия. Молодость. Социализм! Ленинский
коммунистический Союз Молодежи Республики Северная Осетия». И
далее обращение к мэру:
«Уважаемый Казбек Хазбиевич!
Мы, представители общественной молодежной организации,
обеспокоены инициативой установки памятника русскому поэту и
писателю М.ЮЛермонтову.
Несмотря на весь тот вклад, который он внес в русскую и
мировую литературу, мы считаем нецелесообразной установку данного
памятника в многонациональной Осетии.
Причиной этому послужило, как ни странно, именно творчество
М.ЮЛермонтова и его националистическое и презрительное
отношение к народам и этносам Кавказа, которые в его трудах нередко
подвергались циничному и безосновательному оскорблению по
национальному признаку.
Место установки памятника - любимое место отдыха молодежи
города, и памятник в этом районе может оказать существенное
влияние на воспитание патриотических чувств молодежи.
В нашей республике нет памятников таких великих писателей
и поэтов России как А.Грибоедова, М.Булгакова и В.Маяковского,
которые также имеют отношение к истории города. Нет
памятника Г.Газданову и ГПлиеву. Нет даже памятника великому ученому
В.Абаеву, не говоря уже о Ж.Дюмезиле, В.Миллере и других.
Инициативе по установке памятника любому из
вышеперечисленных гениев эпохи мы были бы рады и оказали бы любое содействие.
Наш город из года в год становится все краше, и мы рады любой
инициативе, которая принесет Владикавказу звание «культурной
столицы Кавказа». Но мы убедительно просим Вас оказать влияние

Глава УК РАЗГАДКА ОДНОГО МИФА 105
на инициаторов установки памятника и защитить многие этносы
города и республики от оскорбления национальных чувств и
достоинства многих народов, проживающих в республике.
Первый секретарь С.Бероев».
Вот так у комсомола Северной Осетии, оказывается, нет важнее
задачи, как встать на защиту «оскорбленных национальных чувств».
Конечно, автору ответили.
«Уважаемый Сослан Бимболатович!
В администрации местного самоуправления г.Владикавказа, на
заседании топонимической комиссии, рассмотрено Ваше письмо
по вопросу установки памятника М.ЮЛермонтову (зона отдыха по
ул.Морских пехотинцев). Члены топонимической комиссии пришли
к единому мнению:
- все вопросы, связанные с установкой памятников, памятных
знаков, мемориальных досок, необходимо решать в рамках закона
и в соответствии с Постановлением АМС г.Владикавказа № 535 от
24.08.2001 г. (Положение);
- так как памятник является даром автора городу, есть
предложение сохранить его;
- для конструктивного решения вопроса на очередное
заседание вышеназванной комиссии следует пригласить как автора
памятника Н.В.Ходова, так и представителя Коммунистического Союза
Молодежи.
1-й зам.главы администрации РАКусраев».
Но как бы мы не играли старую заезженную мелодию
«национального самолюбования», многократно переизданный и
экранизированный роман М.ЮЛермонтова начинается прекрасными описаниями
Военно-Грузинской дороги, Владикавказской крепости, поселений
осетин. А искусственное противостояние может л ишь навредить
национальной культуре. Вспомним, как могло помешать и непродуманное
обращение еще в 30-х годах группы осетинских литераторов и ученых
против Коста Хетагурова. В то время здоровые силы национальной
интеллигенции сумели переломить ситуацию. И в этом их поддержали
вожди советского государства И.Сталин и А.Жданов. Не думайте, что я
намекаю на какое-то волевое решение в виде указа Главы республики
«О правильном понимании творчества М.ЮЛермонтова в Северной
Осетии». Просто мне не хочется, чтобы великий русский поэт оказался
правым, когда восклицал в стихотворении «Дума»:
Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее - иль пусть, иль темно...
...К добру и злу постыдно равнодушны,

12* Глава У, РАЗГАДКА ОДНОГО МИФА
В начале поприща мы вянем без борьбы;
Перед опасностью позорно малодушны
И перед властию - презренные рабы...
Хочется еще раз напомнить, что свою общественную
деятельность Коста Хетагуров, как представитель осетинского юношества,
начал с возложения венка «От сынов Кавказа» на открытии
памятника М.Ю. Лермонтову в Пятигорске, состоявшегося в августе 1889
года.
Первое, о чем он мечтал по приезду из Херсонской ссылки в
Пятигорск в марте 1900 г., - это пойти к памятнику М.Ю. Лермонтова и
прочитать посвященное ему стихотворение.
А памятник, оказавшийся не «ко двору» во Владикавказе,
Николай Ходов подарил городу Кисловодску.

ДРУГ А.С. ПУШКИНА, М.Ю. ЛЕРМОНТОВА,
ГЕРОЙ Л.Н.ТОЛСТОГО
После побед кавказского корпуса в русско-
турецкой войне 1829 году из полков стали
отпускать раненых офицеров полечиться на
минеральных водах в Пятигорске и
Кисловодске. Несмотря на строгие предписания о
безопасном следовании по кавказским
дорогам, офицерские поездки более напоминали
увеселительные прогулки. Офицеры
распивали вина и резались на почтовых станциях
в карты, не замечая порой даже «дикой
очаровательной красоты гор». В одной из таких
компаний, проезжающих из Тифлиса во
Владикавказ, судьба свела двух совершенно не
похожих друг на друга людей.
Военный инженер, бывший капитан лейб-
гвардии Конно-пионерного эскадрона
Михаил Иванович Пущин был отпущен
главнокомандующим Паскевичем лечиться на Воды по
причине незаживающей раны в грудь,
которая мешала ему даже передвигаться верхом
на лошади. Несмотря на свое декабристское
прошлое, он, лишенный чинов и дворянства,
в серой солдатской шинели был поставлен
главнокомандующим руководить военно-
инженерными работами Кавказского
корпуса. К удивлению всей армии, разжалованный
декабрист командовал генералами и штаб-
офицерами, перемещая их полки по своему
усмотрению. Старания Пущина вскоре
заметили и произвели в поручики, отпустив в
отпуск на лечение в компании с бесшабаш-

108 Глава VII. ДРУГ А.С ПУШКИНА, М.Ю. ЛЕРМОНТОВА, ГЕРОЙ ЛЯ ТОЛСТОВА
ным буяном и дуэлянтом, прославившегося на всем Кавказе своими
неожиданными дикими выходками и запойной картежной игрой,
Руфином Ивановичем Дороховым. Пущин же, как и его родной брат
и лицейский товарищ А.СПушкина декабрист Иван Пущин,
принадлежал к немногочисленному русскому барству, осуждающего
рукоприкладство к крепостным, офицерские оргии и картежную игру.
Поэтому, дав согласие на совместное путешествие с Дороховым, он
уговорился с ним в дороге не драться и не играть в карты.
Руфин Дорохов вытерпел после Тифлиса всего несколько
станций. В Душетах он избил своего денщика и хотел наброситься с
кулаками на повара Пущина. Скромный, но решительный Пущин,
несмотря на ночное время, приказал заложить экипаж и
отправился во Владикавказ. Каково же было его удивление, когда в его
комнате во владикавказском доме для проезжающих вдруг
появился А.С.Пушкин. «Понятно, как я обрадовался такому товарищу.
После первых расспросов друг другу Пушкин мне объявляет, что
у него есть до меня просьба и вперед просит не отказать в
исполнении ее. Конечно, я порадовался чем-нибудь услужить ему.
Дело состояло в том, чтобы я позволил Дорохову ехать вместе с
нами, что Дорохов просит у меня прощения и позволяет мне
прибить себя, если он кого-нибудь при мне ударит. Долго я не хотел
на это согласиться, уверяя Пушкина, что Дорохов по натуре своей
не может не драться. Пушкин все свое красноречие употребил,
чтобы меня уговорить согласиться на его просьбу, находя тьму
грации в Дорохове и много прелести в его товариществе. В этом
я был совершенно с ним согласен и наконец согласился на
убедительную его просьбу принять Дорохова в наше товарищество.
Пушкин побежал за Дороховым и привел его ко мне с фигурой, до
того комическою, что мы с Пушкиным расхохотались, и я
Дорохову на мировую протянул руку, но только позволил себе сделать с
обоями новый уговор - во все время нашего следования в
товариществе до Вод в карты между собой не играть. Скрепя сердце
оба дали мне в этом честное слово. Пушкин приказал притащить
ко мне свои и Дорохова вещи и, между прочим, ящик отличного
рейнвейна, который ему Раевский дал на дорогу. Мы тут же
распили несколько бутылок».
Встреча, видно, явилась для Пушкина интересной и
значительной, поэтому он в «Путешествии в Арзрум...» вспомнил Вла-

Глава VII. ДРУГ А.С ПУШКИНА, М.Ю. ЛЕРМОНТОВА, ГЕРОЙ ЛЯ ТОЛСТОВА 109
дикавказскую крепость и завершил свои кавказские путевые
записки эпизодом с Дороховым и Пущиным. «Во Владикавказе
нашел я Дорохова и Пущина. Оба ехали на воды лечиться от ран,
полученных ими в нынешние походы. У Пущина на столе нашел
я русские журналы. Первая статья, мне попавшая, была разбор
одного из моих сочинений. В ней всячески бранили меня и мои
стихи. Я стал читать ее вслух. Пущин остановил меня, требуя, чтоб
я читал с большим мимическим искусством. Надобно знать, что
разбор был украшен обыкновенными затеями нашей критики:
это был разговор между дьячком, просвирней и корректором
типографии, Здравомыслом этой маленькой комедии. Требование
Пущина показалось мне так забавно, что досада, произведенная
на меня чтением журнальной статьи, совершенно исчезла, и мы
расхохотались от чистого сердца...».
Таким образом, мы знаем, что во Владикавказе Пушкин
встретился с новым для себя товарищем и даже посмел просить за него
у героя недавней военной компании принципиального и не очень
сговорчивого Пущина.
Руфим Иванович Дорохов, выпустившийся в 18 лет из Пажеского
корпуса, всю дальнейшую 30-летнюю службу на Кавказе почти не
вылезал из младших чинов, которые он зарабатывал после бесконечных
разжалований в солдаты. Причин для разжалований было много:
дуэли, драки, оскорбление начальства. Казалось, что более чина
прапорщика ему и не требовалось. Но только что сменив солдатскую шинель
на офицерскую, он тотчас же принимался за старые дела. Благо для
него после сражений с персами и турками началась длительная
кавказская война, и совершить героический поступок после очередного
разжалования Дорохову не составляло особенного труда. А офицер
он был дерзкий и своей необузданной смелостью, как и не
обузданными поступками вызывал удивление даже у отпетых молодоцов. В
белоснежной шелковой рубашке, распахнутой на груди, Дорохов
выходил в первые цепи и, смеясь, шел на неприятеля под градом пуль.
Видя такое чудо, в атаку поднимались даже отчаянные трусы и тут же
падали сраженные пулями, а Дорохов с шашкой уже врывался в
первые цепи. О таких говорили, что они заговоренные от пуль.
Все эти качества, кроме «тьмы граций и много прелестей в
товариществе», подметил Пушкин в дружеской эпиграмме, посвященной
своему владикавказскому знакомому:

110 Глава VII. ДРУГА.С ПУШКИНА, М.Ю.ЛЕРМОНТОВА, ГЕРОЙЛ.Н.ТОЛСТОВА
Счастлив ты в прелестных дурах,
В службе, в картах и в пирах;
Ты 5*.-Рпе$* в карикатурах,
Ты Нелединский в стихах;
Ты прострелен на дуэли,
Ту разрублен на войне,
Хоть герой ты в самом деле,
Но повеса ты вполне.
В эпиграмме Пушкина Дорохов предстает как страстный и
удачливый поклонник прелестных женщин, которые наверняка млели в
присутствии знаменитого бретера и храброго солдата. Правда, слава
заговоренного от пуль и сабель смельчака была все же
приукрашена, ибо Дорохова, случалось, и простреливали, и разрублевали. Но
для поклонников его отваги и удали, особенно для молодых
кавказских офицеров, жизнь Руфина Ивановича Дорохова превратилась в
легенду. И о ней услышал, приехавший служить в 50-х годах на
Кавказ, Лев Николаевич Толстой.
В 1869 году на страницах романа «Война и мир» читатели
познакомились с огромной галереей характерных персонажей,
составляющих русское общество начала XIX века, которое потрясли
наполеоновские войны. Повествование Толстого удивляет
прежде всего тем, что все участники его романа от главных героев
до эпизодических лиц интересны и значимы и, кажется, без них
невозможно будет представить и князя Андрея, Наташу Ростову,
Пьера Безухова, старого князя Болконского и расточительного
непрактичного главу семейства Ростовых. Многие из этих имен
давно стали не только персонажами различных исследователей, но
и постоянными героями школьных сочинений. Помните
знаменитую сцену гуляния золотой молодежи у Анатоля Курагина и пари
с бутылкой рома, которую Долохов обещал выпить, сидя на окне
третьего этажа, свесив ноги вниз? Толстой тщательно рисует образ
молодого повесы: «Долохов был человек среднего роста, курчавый
и с светлыми голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не
носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его - самая
поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были
замечательно тонко изогнуты. В середине верхняя губа энергически
опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах
образовывалось постоянно что-то вроде двух улыбок, по одной с каждой

ГлаваУН. ДРУГА.СПУШКИНА,М.Ю.ЛЕРМОНТОВА,ГЕРОЙЛДТОЛСТОВА Ш
стороны: и все вместе, а особенно в соединении с твердым,
наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя
было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без
всяких связей. И, несмотря на то, что Анатоль проживал десятки
тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль
и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов
играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он не пил,
он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то
время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга».
О неординарности Долохова Толстой рассказывает во время
заграничного похода русской армии в 1805 году. Начинаются они с
курьезной сцены, когда генерал, командующий полком, ожидая
приезда главнокомандующего, рассвирепел, увидев солдата в
синеватой фабричного сукна шинели, отличающегося от остальной серой
массы. То был Долохов, разжалованный в солдаты за избиение
польского жида, вероятно, хозяина корчмы.
К подобному солдату все относились с почтением и разрешали
нарушать устав даже в одежде. Поэтому командир роты, удивляясь,
что генерал не слышал о нем, тихо промолвил: «Это Долохов
разжалованный». И далее происходит сцена очень не типичная для
крепостной российской армии: полковой командир, придравшись
к солдату, вдруг слышит от него громко и звучно, так, что это
разносится по рядам: «Генерал, я обязан исполнить приказания, но не
обязан переносить оскорбления». А когда князь Андрей напоминает
Кутузову о Долохове, и тот в его присутствии, пожурив
необычного солдата, обещает не забыть о нем, разжалованный, также дерзко
смотря как и на полкового командира, своим звучным, твердым,
неспешным голосом говорит: «Об одном прошу выше
высокопревосходительство - дать мне случай загладить мою вину и доказать мою
преданность государю императору и России».
После подобного внимания главнокомандующего, на
Долохова обратили внимание и генерал - полковой командир, и даже его
петербургский дружок гусарский корнет Жарков, который прежде
сделал вид, что не узнал бывшего заводилу их буйного общества.
Генералу, пообещавшему ему эполеты, он ничего не сказал «и не
изменил выражения своего насмешливого улыбающего рта», а корнету
на приглашение прийти вечерком поиграть в фараон, вначале
признался, что дал зарок не пить и не играть, пока обратно не произве-

П2 ГлаваVIК ДРУГА.СПУШКИНА,М.Ю.ЛЕРМОНТОВА,ГЕРОЙЛ.Н.ТОЛСТОВА
дут в офицеры, а потом усмехнулся на его покровительственный тон
и резко ответил: «Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить
не стану, сам возьму».
И удивительное дело: люди, которых он открыто презирал и над
которыми издевался, находились под его обаянием и всячески
помогали ему. Тот же полковой генерал не преминул доложить
Кутузову, что рядовой разжалованный Долохов на его глазах взял в плен
французского офицера и особенно отличился.
Рассказывать о драках Долохова с денщиками, квартальными и
всеми, кто попадался под суровую руку буяна, Толстой не стал. Но с
его участием создал одну из центральных сцен романа. На доброе
отношение и гостеприимство Пьера Безухова Долохов ответил
неблагодарностью и злом, закрутив роман с распутной его супругой
Элен Курагиной, да еще произнес на банкете московского барства
в честь героя военной компании Петра Багратиона, издевательский
тост: «За здоровье красивых женщин, Петруша и их любовников» и
выхватил из его руки, принесенный Пьеру как почетному гостю лист
с контатой, посвященной Кутузову».
Потом состоялась странная дуэль, в которой близорукий Пьер,
впервые взявший в руки пистолет, тяжело ранил обычно не
знавшего промахов Долохова. И Николай Ростов, который вез раненого, с
удивлением узнал, что этот буян и бретер «жил в Москве со
старушкой матерью и горбатой сестрой и был самый нежный сын и брат».
А мать его, видно также не чаявшая души в своем сыне, говорила
Ростову, что «он (Долохов) слишком благороден и чист душою для
нынешнего развращенного света. Добродетели никто не любит, она
всем глаза колет». И вот этот добродетельный, чистый душой
человек на пороге своего выздоровления без стеснения произносит
перед Ростовым монолог, полный презрения к людям своего круга и
отвращения к женщинам:
«Меня считают злым человеком, я знаю - и пускай. Я никого
знать не хочу, кроме тех, кого люблю: но кого я люблю, того люблю
так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на
дороге. У меня есть обожаемая, неоценимая мать, два-три друга, ты
в том числе, а на остальных я обращаю внимание только настолько,
насколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в
особенности женщины. Да, душа моя, - продолжал он, - мужчин я встречал
любящих, благородных, возвышенных, но женщин, кроме продаж-

Глава VII, ДРУГ А.С ПУШКИНЫМИ ЛЕРМОНТОВА, ГЕРОЙ Л.Н.ТОЛСТОВА ИЗ
ных тварей - графинь или кухарок, все равно, - я не встречал еще.
И я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я
ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал
за нее. А эти!.. - Он сделал презрительный жест. - И веришь ли мне,
ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь
еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило,
очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого».
Николай Ростов с восторгом выслушал эти пространные
рассуждения. Вскоре верный друг Долохов предательски заманил
его на дружескую пирушку в Английскую гостиницу и обыграл
в карты на астрономическую сумму: сорок три тысячи рублей!
И дружба, в которой клялся Долохов, и добрые дела, сделанные
для него Ростовым, были моментально забыты, как только он
решил поиздеваться над сынком состоятельных московских бар,
обыграв его, а потом решил добиться через Николая Ростова
близости его кузины Сони. И Ростов понял, с кем водил крепкую
мужскую дружбу.
Зависть к богатым сынкам и возможность показать свое
презрение видно явилось его высшим наслаждение. Приняв самое
деятельное участие в похищении Анатолем Курагиным Наташи
Ростовой вплоть до писания любовных писем и наема ямщиков,
Долохов в самый последний момент издевательски говорит
своему закадычному дружку: «А знаешь что - брось все это: еще время
есть!». Прекрасно понимая, что Анатоль не послушает его трезвых
советов: «Долохов холодно улыбаясь и блестя своими красивыми,
наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще
повеселиться над ними. - Ну, деньги выйдут, тогда что?» Но помогать выкрасть
Наташу из дома тетки Марьи Дмитриевны, которая приняла самые
решительные меры, все же поехал, и видно опять предчувствуя, что
разразится небывалый скандал и пострадают в нем эти чиновные и
богатые Курагины, Ростовы, Болконские.
Вот каков был на страницах романа этот Федор Иванович
Долохов, о подвигах и жизни которого Лев Николаевич Толстой
наслышался на Кавказе и в дворянской Москве. А уйти от объяснений с
людьми, которые еще помнили лихого бретера, картежника и
дуэлянта Толстой мог, сославшись на то, что его Долохов был
участником наполеоновских войн, когда Руфин Иванович Дорохов еще
учился в пажеском корпусе.

114 Глава VII, ДРУГ А.С ПУШКИНА, М.Ю. ЛЕРМОНТОВА, ГЕРОЙ ЛЯ ТОЛСТОВА
Об идентичности Дорохова и Долохова высказывались многие
советские литературоведы. Но официально в качестве возможных
прототипов отчаянного бретера назывались обычно Руфин Дорохов,
граф Ф.ИЛЪлстой по прозвищу «американец» и герой отечественной
войны партизан А.С.Фигнер. Но вот в семье писателя предпочтение
отдавали двоюродному его дяде Толстому-американцу. Можно
задать вопрос: а почему сам Лев Николаевич не помирил спорящих и
ничего не сказал по этому поводу? А ему нечего было говорить, ибо
он и так все сказал на страницах романа «Война и мир».
В институте рукописей Академий наук Грузии в картотеке
кавказоведа Е.Г.Вейденбаума хранятся записи из биографии Руфина
Дорохова. Родился он в дворянской семье Калужской губернии в семье
генерал-лейтенанта, участника отечественной войны, окончил
привилегированный пажеский корпус, удачно женился на
племяннице военного министра графа Чернышова. Все говорило о будущей
блестящей карьере. Но в жизни вышло по-иному: жена, не
выдержав буйство мужа, сбежала от него с дочерью и уехала подальше в
Симбирск. А в военной карьере молодого офицера, в его послужном
списке отважные геройские подвиги в персидских и турецких
войнах стали чередоваться с пьянками, драками и дуэлями. За буйство в
офицерской компании и ношение партикулярной одежды Дорохова
на семь лет упекли в солдаты гренадерского полка. В
Нижегородском драгунском полку ему удалось сменить серую шинель
вначале на унтер-офицерскую, а вскоре, после череды военных подвигов
под свистом пуль и под сверканье персидских и турецких клинков,
получить орден святой Анны, золотую саблю за храбрость и чин
поручика с четырехмесячным отпуском.
Но Дорохов наплевал на милости начальства, самого Императора
и прогулял лишних девять месяцев вне армии. Как ни странно, а,
скорее всего, из-за высоких связей все закончилось отставкой, во время
которой он успел жениться и стать светским львом Москвы. Однажды
при разъезде из театра Дорохов, увидев обидевшего его некогда на
Кавказе поручика Пасько, достал пистолет и выстрелил в офицера.
Сосланный на Кавказскую войну без лишения чинов и
дворянства, штабс-капитан Руфин Дорохов, повздорив с отставным
ротмистром Северцевым, схватил с ковра кинжал и ранил человека, еще
недавно игравшего с ним в карты и распивавшего шампанское. На
этот раз связи уже не помогли, и опять - серая шинель и погоны ря-

Глава VII. ДРУГ А.С ПУШКИНА, М.Ю. ЛЕРМОНТОВА, ГЕРОЙ ЛЯ ТОЛСГОВА 115
дового. Бесшабашный и неустроенный в мирной жизни, Дорохов на
войне преображался: не пил, не буянил и не брал в руки карт. Обо
всем этом как раз и рассказывает Лев Толстой в романе «Война и
мир». Кроме того, он прямо указывает на то, что Долохов совершал
«персидские похождения», т.е. участвовал в русско-персидской
войне и носил кавказский бешмет. А не Фигнер, ни Толстой-американец,
тоже прославленный в поэзии Грибоедова и Пушкина, на Кавказе не
бывали и не служили.
В 1840 году, когда в очередной раз Руфин Дорохов добился
первого офицерского чина, судьба и военные дороги свели его с
М.ЮЛермонтовым, с которым он смог завести приятельские
отношения, потому что понял сложный, но добрый характер наследника
Пушкина. И цели их во время экспедиции генерала Голофеева в
чеченские горы были одинаковы: если юнкер Дорохов мечтал об
офицерском чине, то поручик Лермонтов жаждал отличиться и получить
перевод в Петербург. Видно поэтому раненый Дорохов оставил
поэту свое партизанское соединение. В октябре 1840 года поэт писал из
крепости Грозной Алексею Лопухину: «Не знаю, что будет дальше, а
пока судьба меня не обижает: я получил в наследство от Дорохова,
которого ранили, отборную команду охотников, состоящую из ста
казаков - разный сброд, волонтеры, татары и проч., это нечто вроде
партизанского отряда, и если мне случится с ним удачно
действовать, то авось что-нибудь дадут».
Последний свой взрывной поступок Дорохов совершил после
гибели Лермонтова на дуэли, когда священник Эрастов отказался
похоронить поэта по христианскому обычаю и свершить церковный
обряд над дуэлянтом. За нападение на духовное лицо дело могло
закончиться крепостью или каторгой, но стараниями Льва Пушкина и
других друзей бретера-священника уговорили не жаловаться.
После этого было долгое лечение от ран, опять отставка,
проживание в московской квартире, увешанной коврами и горским
оружием, и снова Кавказ, без которого он, Дорохов, уже не мог обойтись
в своей бурной и бестолковой, по понятиям того времени, жизни.
В 1852 году командир ракетной команды Руфин Иванович Дорохов,
увидев, как в бою под Гойты казачьи сотни увлеклись добычей,
попытался восстановить среди них порядок. И вот судьба-злодейка
послала пулю человеку, который решил прекратить на войне грабеж
имущества в чеченских домах.

116 ГлаваVII, ДРУГА^СПУШКИН^МПЛЕРМОНТОВАГЕРОЙЛЯТОЛСГОВА
В его гибель долго не верили, пока чеченцы не предложили
выкупить тело убитого Дорохова. И будущий покоритель Шамиля
генерал Барятинский достал из кошелька собственные 600 рублей
серебром.
Так окончил жизнь этот странный и нетипичный даже для
феерического XIX века человек, бывший одновременно и приятным,
острым и находчивым, добрым и злым, с неукротимым норовом,
друживший с Пушкиным, Лермонтовым и попавший на страницы
гениального романа Льва Толстого.
Руфин Дорохов часто бывал во Владикавказской крепости и по
некоторым сведениям был похоронен у старого Военного собора
(построенного по указу Екатерины II) рядом с гостиницей, в которой
Александр Пушкин помирил его с Михаилом Пущиным.

ВСТРЕЧА НА НИКОЛАЕВСКОМ ВОКЗАЛЕ
Северо-Осетинский республиканский музей
краеведения, где я трудился почти 10 лет,
создан был на базе Терского областного музея,
одним из зачинателей которого являлся
злейший враг Коста Хетагурова начальник Терской
области генерал-лейтенант Семен Каханов.
Генерал хранил первые коллекции в своем
служебном кабинете в так называемом
«атаманском дворце» и самолично выбрал место
для строительства музейного здания, заявив
публично группе недовольных горожан
(считавших, что музей должен быть построен на
Александровском проспекте) о назначении
подобного учреждения: «Коллекции музея
доступны входящим, а не проходящим мимо».
Автор первой научной биографии КЛ.
Хетагурова Г.И. Кравченко рассказывал мне в
1979 г., как однажды в купе поезда «Москва-
Ленинград» встретился с одним из крупных
советских инженеров-строителей.
- Когда инженер узнал, что его спутник
доцент из Орджоникидзе, то радостно
заявил: «Мой папа долгое время тоже работал во
Владикавказе и многое сделал для осетин».
- А как звали вашего папу? - спросил
биограф осетинского поэта.
- Семен Каханов, генерал, герой
Русско-турецкой войны, - с гордостью
ответил инженер.

"8 Глава VIII, ВСТРЕЧА НА НИКОЛАЕВСКОМ ВОКЗАЛЕ
Генерал Семен Казанов многое сделал для борьбы с горцами,
попрании законов, преследовании осетинских интеллигентов и
особенно Коста Хетагурова, но музей действительно организовал,
удостоившись уничижительной характеристики в поэме-фельетоне Коста
«Кому живется весело».
Любитель этнографии,
Знаток старинной утвари,
Ты для музея нового
Открыто грабил всех...
Но в музее с первых дней стали работать преданные
краеведению и талантливые люди: инженер В.И.Грозмани, художник-археолог
И.М.Шеблыкин, зоолог Л.Б.Беме, биолог ДАТарноградский,
профессора САГатуев и Л.П.Семенов. Музей стал не только собирателем
историко-этнографических коллекций, но организатором научно-
исследовательских поисков, которым могли позавидовать
академические институты. Особенно подобное направление стало
процветать при директоре музея в 60-70-х гг. XX в. Хасане Газаковиче
Лазарове. Бывший партийный и советский работник Лазаров
обладал уникальными способностями провести любой научный поиск,
найти нужных людей, разыскать ценные документы, собрать
материалы для целых тематических залов... Встречи с такими
профессионалами как Ираклий Андроников и Х.ГЛазаров привили мне вкус к
научно-краеведческим поискам, благодаря которым мне удалось
найти немало интересных материалов, позволивших рассказать об
окружении Коста Хетагурова.
...9 марта 1899 года веселая компания молодых мужчин
провожала с Николаевского вокзала Петербурга отъезжающего на Кавказ
известного специалиста по строительству железных дорог,
чиновника министерства путей сообщения инженера Иосифа Георгиевича
Гиоева. «После проводов Гиоева, - писал Коста Елене Цаликовой, -
(были Абациевы, Казбек и я с Андухъпаром) меня Джамболат
затащил к себе...».
Оказалось, что это были ближайшие друзья осетинского поэта в
Петербурге, которые помогали ему выстоять в нелегкой схватке с
генералом Кахановым. Джамболат Абациев - офицер императорского
конвоя. Знаменитый писатель и журналист ВАГиляровский в своей
книге «Шипка прежде и теперь» прославил Джамболата Абациева
на всю Россию: «Я ехал с есаулом Абадзиевым, горевшим на солнце

Глава VIII. ВСТРЕЧА НА НИКОЛАЕВСКОМ ВОКЗАЛЕ
119
своей конвойской черкеской, увешанной десятками орденов, среди
которых скромно виднелись и три георгиевских креста, и блестело
золотое оружие «За храбрость». И много интересного рассказал мне
храбрец-есаул, бывший во время всей прошлой компании урядником-
ординарцем Скобелева. Последний умел выбирать людей».
Генерал МД.Скобелев оказал своему ординарцу большую честь,
послав ктурецкому коменданту Шипкинских высот Вессель-Паше
потребовать сложить оружие. Какой это был риск, Джамболат Абациев
вскоре увидел, когда турецкий Паша, не моргнув глазом, снес голову
посмевшему ему перечить офицеру. А Абациеву отдал свою шашку
и приказал своим солдатам капитулировать. «Я, не помня себя,
оставив шашку в чьих-то руках, - рассказывал Абациев Гиляровскому, -
бросился вниз уведомлять Скобелева. В турецких ложементах уже
сложили оружие. Я разыскал в их лагере свою лошадь и поехал вниз.
Навстречу мне поднимались с уведомлением к Радецкому Столетов
и Хоранов. - Раньше нас попал, - выругались мне вслед».
Тогда в Петербурге после ужина с бутылкой вина разговор есаула
царского конвоя с Коста Хетагуровым как раз касался полковника Со-
зырыко Хоранова и его встречи с поэтом на станции Дарг-Кох.
Джамболат предпринял попытку смягчить их отношения, чего, вероятно,
добивался Хоранов, его друг и сослуживец во время русско-турецкой
войны. Но Коста на примирение со сторонником Каханова не пошел.
Тяжелое ранение в Ахалтекинской экспедиции, командование
Уссурийским казачьим полком, русско-японская, вторая мировая
войны. В 1919 году Дмитрий (Джамболат) Константинович Абациев,
уже будучи в высоком чине генерала от кавалерии находился в
резерве Добровольческой армии и вскоре эмигрировал в Югославию,
где заведовал библиотекой одного из университетов.
...В воспоминаниях друга и родственника Коста Андукапара Хе-
тагурова имеется одно любопытное сообщение: «Летом 1881 году
мне пришлось, будучи студентом 3-го курса, жить в имении жены
Магомета Абациева в Лужском уезде Петербургской губернии и
репетировать детей. С тремя учениками своими спал я обыкновенно в
отдельной даче. В одну из лунных ночей июля я проснулся от шума
и увидел, что какая-то фигура лезет к нам в комнату через окно. На
мой окрик: «Что тебе нужно здесь»? - фигура ответила: «Коста дан,
Коста!». Я очень ему обрадовался, но выразил удивление насчет
того, что он полез туда именно, где ночевал я. На это он ответил по-

120 Глава VIII. ВСТРЕЧА НА НИКОЛАЕВСКОМ ВОКЗАЛЕ
осетински: «Покровитель Хетага мне помог добраться». Прожил он
тогда с нами неделю, а потом отправился в Петербург для
поступления в Академию художеств».
Вскоре семья Магомета Абациева станет для Коста родным
осетинским островком в Петербурге. В большом доме на Кабинетной
улице Коста радушно принимали и всячески поддерживали в его
борьбе с администрацией Терской области. Когда пришло известие
о снятии Каханова с должности, Магомет Абациев радовался и
торжествовал вместе с поэтом. «С Магомета Абациева мы уже получили
пять бутылок вина - харжакураггаг (подарок за добрую весть), да,
кроме того, на завтра (воскресенье) приглашены к нему на
торжественный обед», - сообщал Коста Александру Цаликову в Пятигорск.
В письмах в Петербург благодарный поэт обязательно
вспоминал гостеприимный дом на Кабинетной: «Привет всем иронам во
главе с Магометом, Лидии Николаевне особый... Магомету, Лидии
Николаевне и Лише мой душевный привет и лучшие пожелания...».
Помогал Магомет Абациев и многочисленным своим
родственникам, землякам из селения Кадгарон. После первой
русской революции поселения, участвующие в беспорядках,
администрация Терской области облагала контрибуцией. Когда пришла
очередь отвечать кадгаронцам, деньги, и немалые, заплатил за
них Магомет Абациев. На радостях сельское общество подарило
Абациевым земельный надел, от которого те, конечно,
отказались. Это была удивительная семья. В студенческие годы Магомет
участвовал в революционной террористической организации,
получил 10 лет каторги, сидел в Шлиссельбургской крепости.
Выручила его Лидия Николаевна Погожева, выкупив за крупную
взятку, для чего продала одно из имений своего отца. Погожева
поступила как порядочный человек, ибо сама вовлекла
студента химико-технологического института в революционное
подполье готовить бомбы. Революционные романтические
отношения вскоре переросли в большую любовь, и Лидия Николаевна
Погожева оставляет троих детей и мужа врача и выходит замуж
за инженера-химика Тентелевского завода, сына кадгаронского
крестьянина Магомета Абациева. С 1920 года Магомет и Лидия
Николаевна, потеряв свои имения и дом в Петербурге, переехали
на жительство в Кадгарон. В 1928 году Магомет умер, и жена
вернулась в родные места, но уже в Ленинград.

Глава VIII, ВСТРЕЧА НА НИКОЛАЕВСКОМ ВОКЗАЛЕ 121
Их дочь Лиша, которой Коста передавал приветы, вышла замуж и
уехала в Париж. К сожалению, в истории Осетии братьям Абациевым
достойного места не отвели. А Осетия должна им быть благодарной хотя
бы за то, что в доме Магомета и Лидии Николаевны на Кабинетной улице
№ 19 23 ноября 1903 года родился будущий писатель Гайто (Георгий) Газ-
данов. Мать Гайто - Вера Николаевна Абациева - племянница Магомета
- воспитывалась в их семье. И Коста Хетагуров, без сомнения, знал Веру
Николаевну и ее мужа Ивана Сергеевича Газданова, в то время студента
Петербургского Лесного института и, когда передавал «привет всем иро-
нам», очевидно, имел в виду в их числе и родителей Гайто Газданова.
Так вот, представьте, многое из вышесказанного мы навряд ли
когда-нибудь узнали бы, не начни в 1968 году житель селения Кадга-
рон Бокоев ремонтировать свой дом. Во время ремонта он обнаружил
под полом большую зеленого цвета бутыль - емкость весьма
популярную в довоенных осетинских селах. В них, называемых «четвертью»,
держали араку и пиво. Но в бутыли оказались документы,
отпечатанные на машинке с дореволюционным шрифтом и две фотографии. Как
оказалось, дом некогда принадлежал Абациевым, а зеленую бутыль
с послужным списком генерала Дмитрия Абациева и фотографии
запрятала их двоюродная сестра Фаризат Николаевна Абациева.
- Уничтожить рука не поднималась, а хранить было опасно,
особенно в довоенные годы, - объяснила пожилая женщина. - А на
фотографиях - мои братья еще в молодости - красавец Джамбулат в
расшитом золотом мундире и Магомет с окладистой бородой, в то
время он служил инженером на Тентелевском химическом заводе.
Рядом с ними его воспитанник.
Сестры Надежда и Фаризат Абациевы рассказали немало
интересного. Магомет вместе со своими друзьями Андукапаром Хе-
тагуровым и Дахцко Гиоевым получили возможность получить
образование с помощью протекции родственника Афако Абациева. А
просуществовать им помогли частные уроки, на которые они
ходили в разное время, одевая костюм, который купили на троих. И все
равно по прошествии стольких лет я, как говорят, «кусаю локти», но
поздно, ибо сестры могли поведать намного больше. Ведь они часто
гостили в петербургском доме дяди, а мать Гайто Газданова
доводилась им старшей сестрой.
Однако для того чтобы выяснить, а вернее добыть
биографические сведения о человеке, которого в марте 1899 года провожали с

122 Глава VIII. ВСТРЕЧА НА НИКОЛАЕВСКОМ ВОКЗАЛЕ
Николаевского вокзала Коста Хетагуров, братья Абациевы и некий
Казбек, пришлось не только беседовать с его близкой
родственницей НАГиоевой, но и посетить тбилисские архивы и библиотеки, где
находились бумаги Кавказского наместничества...
...В начале 1897 года для ставропольской газеты «Северный
Кавказ» наступили не лучшие времена. Главное управление по
делам печати, учитывая «небезупречность» газеты, отклонило
ходатайство издателя Д.Н.Евсеева об увеличении выхода номеров и их
стоимости. Судебные разбирательства и штрафы за публикацию
критических статей требовали немалых денег, а ведь надо было
еще зарабатывать на хлеб, проводить многочисленные вечера,
лекции. Попытки редактора газеты и соиздателя Коста Хетагуро-
ва собрать деньги во Владикавказе даже при условии открытия
газеты специально для горцев закончились неудачей. Тогда Коста
направил письма состоятельным знакомым. К купцам, банкирам,
торговцам поэт не обращался, прекрасно понимая, что эти люди
никогда не дадут рубля без выгоды. Но и состоятельные
осетинские интеллигенты, кроме Андукъапара Хетагурова, не ответили.
Правда, один ответ все же пришел, но и он огорчил. Земляк из
соседнего с Наром аула Регах, инженер путей сообщения Иосиф-
Дахцко Гиоев писал: «Уважаемый Коста! Ты ждешь ответа на свое
предложение о принятии доли в расходах по изданию газеты
«Северный Кавказ». Это дело мне совершенно неизвестно и поэтому
я решительно отказываюсь откликнуться на твой призыв. Но не
могу не сказать тебе, что ты погубишь свое детище, если будешь
трактовать специально горские вопросы. Оставь ты бедных
горцев в покое: в газете они не нуждаются. Чем меньше мы шумим,
тем лучше. 5000 или 6000 рублей навряд ли ты соберешь между
ними, значит, тебе не удастся приобрести газету в собственность
и лучше: она останется тем, что есть теперь, а то ты хочешь
создать какую-то специально горскую газету, избави Бог! Желаю тебе
всякого успеха и рад, что ты нашел себе дело по душе. Пиши
почаще в Кагизман, г.Карс. б апр. 1897г.».
Спустя два года, когда Гиоева провожали на Николаевском
вокзале, Коста уже было не до издания газеты. Он выбрал иной путь:
ударить по администрации Терской области через центральные
российские газеты и в частности с помощью проправительственных
«Санкт-Петербургских ведомостей».

Глава VIII. ВСТРЕЧА НА НИКОЛАЕВСКОМ ВОКЗАЛЕ 123
Помимо всего не ладилось со здоровьем, тяжелое заболевание -
туберкулез костей - продержало поэта семь месяцев в
Александровской Петербургской городской больнице, наступала вторая ссылка,
коварно организованная Кахановым. Теперь важный чиновник путей
сообщения Гиоев помогал Хетагурову через своих влиятельных друзей
в Петербурге и Тифлисе облегчить условия ссылки, он же сообщил
поэту текст обвинения, предъявленный начальником Терской области.
Надо признать, что если бы не петербургские друзья поэта,
использующие свои связи, навряд ли Коста удалось изменить место
ссылки на Херсон, а вскоре и получить оправдательный документ!
Между тем заговорили и тбилисские архивы и
книгохранилища. На рубеже XX века военное министерство Российской
империи поставило вопрос о проведении через горы Большого
Кавказа железную дорогу, способную в короткий срок обеспечить
переброску солдат и грузов в свои грузинские и армянские
губернии. Необходимо было, как планировали военные,
перебросить из Владикавказа в Тифлис в течение суток полк солдат и до
20-ти миллионов пудов грузов. Существующие пути сообщения:
Военно-Грузинская дорога и железные дороги по побережью
Каспийского и Черного морей - не справлялись с нарастающим
проникновением русского торгового капитала в Персию, а о
маневренности армий и говорить не приходилось.
Таким образом, появилась идея провести через Кавказский
хребет железную дорогу, на проектирование которой
правительство опустило громадные по тому времени деньги - 10 млн.
рублей! Естественно, что получить разрешение на
проектирование и концессию на строительство кинулись многие русские и
иностранные инженеры. В министерство путей сообщения
поступило 4 проекта с паровой тягой и 1 вариант электрической
железной дороги. Бельгийский инженер П.ФЛево предполагал
создать транспортное общество «Владикавказ-Тифлис» и открыть
между этими городами товарно-пассажирское движение с
помощью особых поездов-моторов. По Военно-Грузинской
дороге, уверял Лево наместника Кавказа, пройдут ежедневно по три
поезда и один ночной со спальными вагонами. Военный
инженер полковник Кучинский брал за основу тоже полотно Военно-
Грузинской дороги, по которому должна была пройти железная
дорога Гудаур-Владикавказ-Беслан. Наиболее перспективными

124 Глава VIII. ВСТРЕЧА НА НИКОЛАЕВСКОМ ВОКЗАЛЕ
считались предложения по проведению «железки» по Карабу-
лакскому пути, восточнее Архотского перевала по территории
Восточного Кавказа. Этот проект принадлежал гласному
Тифлисской городской думы инженеру Вурцелю, вскоре назначенного
на высокий пост начальника управления по сооружению новых
дорог в России. Вполне понятно, что проект Вурцеля должен был
получить в министерстве путей сообщения самую высокую
оценку. Но случилось неожиданное для бюрократического
государства. Против важного сановника и своего начальника выступил
инженер Иосиф Гиоев, к тому времени известный как строитель
Чиатурской железной дороги, проводивший изыскания по
строительству дорог в Дагестанском округе и Батуми. Гиоев выступил в
печати с резкой критикой. «Проект инженера Вурцеля, - писал в
газете «Закавказье» Гиоев, - через Архотский перевал составлен в
кабинетах людьми, не имевшими представления о кавказских
перевалах. Правительство уже затратило 1 млн. рублей, а имеет 14
проектов на бумаге». Когда сторонник Вурцеля инженер Шахсбу-
дагов в «Тифлисском листке» пытался доказать профессионализм
своего патрона, Гиоев ответил ему без всяких церемоний: «Если
исключить из брошюры Шахбудагова не идущий к делу старый
литературный хлам, мы получим в ней новое издание вурцелев-
ской перевальной литературы». Гиоев требовал доказательств о
правильном функционировании тоннелей, выступал против идеи
так называемого длинного и низко расположенного тоннеля и
входами вдали от подошвы перевала. «Не понятно как можно, -
возмущался Гиоев, - разместить в длинном тоннеле две станции,
обеспечить вентиляцией и пробить тоннель в скальном грунте».
Дахцко Гиоев призывал Коста «оставить горцев в покое» и не
шуметь, но когда дело коснулось его лично, то активно включился
в газетную полемику, прекрасно понимая, что газеты являются
мощным инструментом формирования общественного мнения.
Вместо «перевальной трагикомедии» он предлагал рассмотреть
составленный еще в 1872-1876 гг. проект инженера Б.И.Концеша-
Статковского. На Кавказе Концеш-Статковский прославился
проведением уникальных в мировой практике знаменитых Млетских
спусков, по которым еще и ныне любой вид транспорта
буквально залетает на вершину Крестового перевала, и созданием
энциклопедического труда «Опыт климатологии Кавказа». Вначале

Глава VIII. ВСТРЕЧА НА НИКОЛАЕВСКОМ ВОКЗАЛЕ ^5
Концеша-Статковский выбрал место для тоннеля под Гудаурским
перевалом, но впоследствии увлекся маршрутом по верховьям
реки Ардона «Гори-Алагир-Дарг-Кох». Гиоев знал эти места с
детства и всячески приветствовал появление железной дороги
в родных метах, понимая, что это коренным образом изменит
жизнь его бедной Нарской котловины.
Неизвестно, кто и какие шахматные фигуры начал двигать в
Петербурге, но Гиоев вскоре получил задание провести тщательную
топосъемку горных ущелий, ведущих к Рокскому перевалу, во
время которой успел многое сделать для благоустройства соседней
Военно-Осетинской дороги.
Сын крестьянина Гаджи из аула Регах, ставший крупным
российским инженером по строительству железных дорог Иосиф (Дахцко)
Георгиевич Гиоев пережил Коста Хетагурова на один год: он
скончался в пятидесятилетнем возрасте в 1907 году в Батуми. Уважая его
заслуги и понимая всекавказскую известность, осетинская
интеллигенция похоронила инженера в ограде Осетинской церкви
Рождества пресвятой Богородицы.
По традиции, существовавшей в дореволюционном
Владикавказе, возле храмов хоронили особо почетных, прославившихся
военными и гражданскими деяниями генералов, штаб-офицеров,
купцов, жертвовавших значительные средства на богоугодные дела и
просвещение. Сломав церкви, революционные и советские власти
превратили их погосты в парки и скверы. Но особое святотатство
совершили в ограде Осетинской церкви, где на месте захоронений
известных генералов и почетных граждан стали создавать
номенклатурное советское кладбище. Не тронули лишь памятники
нескольких личностей и среди них скромную белую запаянную в
асфальт пирамидку И.Г. Гиоева.
Усматривать в содеянном классовую ненависть не всегда
верно. Скорее здесь сыграло роль отсутствие культуры, уважения и
гордости к Отечеству, которые в империи старались утопить в
безграмотности, бедности и водке. А ведь первые народные
комиссары, военспецы, партсовработники в большинстве своем
происходили из народа.
Р.5. К проведению железной дороги через Большой Кавказ
вернулись в 80-х гг. XX века (кстати, частично по направлению
предлагаемого Вурцелем), но с выходом к станции Беслан. Уже провели

126
Глава VIII. ВСТРЕЧА НА НИКОЛАЕВСКОМ ВОКЗАЛЕ
пионерные дороги, построили городки для строителей, но
перестройка и развал СССР работы прекратили, выбросив на ветер сотни
миллионов рублей. В ноябре 1986 года состоялось официальное
открытие первой в стране Транскавказской автомагистрали. Полотно
дороги прошло уже по направлению, которое предложили
инженеры Концеша-Статковский и Гиоев.

ОРИГИНАЛЬНАЯ
ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЬ
Группа французских и американских ученых
нашла доказательства использования древними
египтянами бетона при строительстве
пирамид. Предполагается, что эта технология
применялась на верхних уровнях сооружений.
Исследователи проанализировали состав
и кристаллическую решетку блоков
известняка, использованного при возведении
больших пирамид в Гизе. Выяснилось, что
строители пользовались не только природным
камнем, но и блоками, сделанными из
подобия гидросмеси - искусственно полученного
жидкого раствора известняка, смешанного с
известью, золой и солью. В пользу «бетонной
гипотезы» свидетельствует и внешний вид
многих блоков: они плотны снизу, а в
верхней части у них заметны пузырьки. Подобную
структуру имели первые цементные блоки» /
из газетного сообщения, 1 декабря 2006 гУ.
Иногда спрашивают, что такое
неофициальная история - не понимаем? А что тут
понимать. Это когда узнаешь о каком-нибудь
важном историческом факте не из книг,
документов, архивов, а из рассказов
старожилов, а порой даже из случайных разговоров,
возможно, совсем на иную тему. А факт
начинает обрастать подробностями и
превращается в неожиданное и ценное сообщение.
Подобное произошло и на сей раз, когда
позвонил мне мой давний друг Аврам Ясонович
Дзоциев. И начал как всегда с юмором: «Ты

128 Глава IX. ОРИГИНАЛЬНАЯ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЬ
вообще кроме своих книг и газетных статей еще что-нибудь
читаешь?» И не дожидаясь возражений, посоветовал перелистать
недавно изданную «Историю Владикавказа в документах и материалах»,
составленную МД.Бетоевой и Л.Д.Бирюковой, где на странице 140
опубликовано сообщение о пуске первого электрического трамвая
в г.Владикавказе.
- Ты прочти и поезжай к стадиону «Динамо», а я проведу
совещание и тоже подскачу.
«6 августа, - читаю я документ, - 1904 года при огромном
стечении горожан, под перезвон церковных колоколов, первый трамвай
вышел из депо, пересек выстроенный для него мост и двинулся по
маршруту...».
Не пойму, что в этом документе особенного. В конце XIX века,
когда в Осетии появились предприниматели, организовавшие
горнопромышленное и химическое общество «Алагир», за которым стояли
бельгийские банки, они свершили немало нового и в
промышленности, и в хозяйственной жизни города Владикавказа. Построили
новое горно-обогатительное предприятие в Мизуре на базе Садонских
рудников, перенесли нерентабельный металлургический завод из
Алагира на северную окраину Владикавказа, для которого создали
водонакопительную систему. Благодаря, как их называли,
«бельгийцам» в Осетии появились и первые электростанции: ГЭС в Мизуре и
тепловая, работающая на дровах и угле, - на левом берегу Терека во
Владикавказе. А электричество стало «вытеснять» в центре города
керосиновые фонари, и, наконец, власти решили вывести с
центральных улиц гужевой транспорт, пустив электрический трамвай...
Несмотря на кажущуюся обыденность и серость общества, люди
его составляющие очень мало похожи друг на друга, особенно
своим характером и поступками. Но даже среди необычных и
своеобразных Дзоциев отличался своим отношением к окружающей
действительности. Еще в школе № 2 Бесланского маисового комбината
Абрам, так он любил себя представлять, говорил, как греческий
философ афоризмами, а учительница литературы зачитывалась его
сочинениями, заполненными восточными мудростями. В то же время
он не имел ни малейшей тяги к гуманитарным предметам, потому что
полюбил математику. Уже где-то в восьмом классе Абрама водили
вместо себя сдавать в институты математику школьные выпускники,
ибо решить самую сложную задачу ему было также легко, как
перещелкать жмень семечек. После двух-трех заходов экзаменаторы
заметили юного «Архимеда», и ему пришлось срочно оставлять
аудиторию, выпрыгнув на улицу через окно. Вполне понятно, что после

Глава IX, ОРИГИНАЛЬНАЯ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЬ 129
окончания школы дороги в орджоникидзевские вузы ему были
заказаны. В Саратовском политехническом институте он жил (в то время
это было еще возможно) на стипендию, потому что мать - простая
работница БМК - с трудом кормила и одевала четверых детей. Мало
кто верил, что «Архимед» выдюжит в далеком незнакомом городе,
но он не только выдержал, а закончил политехнический с отличием.
Встретились мы спустя 20 лет, которые он провел в Сибири, строя
мосты через широкие полноводные реки в больших городах и тайге.
Загорелый, в модной тройке, он потащил меня, бедного
провинциального журналиста, в самый тогда дорогой ресторан «Интурист»,
заказал огромное количество блюд, поднял бокал с шампанским и
произнес тост: «Расскажу тебе о самом дорогом мне человеке - о
себе!» Я понял, что годы сибирских скитаний и проживаний в
строительных вагончиках не изгладили его юмора и отношения к жизни.
После очередного тоста официантка, подносившая тарелки с
яствами, вежливо поинтересовалась: «Вы, наверное, ждете еще гостей?».
«Никто больше не придет, все уже собрались», - заявил он
опешившей девушке. «Можете не волноваться, просто я в детстве голодал и
вот теперь наверстываю».
- Ну как там Сибирь? - поинтересовался я.
- Стройка, комары, медведи. Люди там крепкие и дружные.
Всякое бывало. Однажды замело снегом дороги. Месяц сидели без
продуктов на коре и хвойном чае. И вдруг пир на весь мир в тайге.
Прихожу со смены, а у них в вагончике похлебка мясная дымится.
«По какому случаю, с большой земли забросили?». «Ешьте, Авраам
Ясонович. Вкусно». А потом признаются - не сдержались, собачку
приблудную на кухню отправили. Рассвирепел я от такой
неблагодарности и тут же в столовой издал указ об увольнении инициатора
из отряда - нашего завхоза. Потом, правда, отменил.
- Как же так, месяцами без телевизора, клуба, свежих газет?
- А зачем мне телевизор? Я всего Ключевского, Карамзина,
Покровского перечитал.
Вот так с шутками, прибаутками, серьезностями повествовал
он о своей сибириаде. Уже потом мне постепенно удалось
выяснить, что в далеких краях ему удалось участвовать в важнейших
стройках. Еще в 1962 году в газете «Известия» писали, что молодой
инженер-мостовик А.Я.Дзоциев разработал и осуществил новый
метод возведения опор через глубоководные реки. Этот метод
позволил в несколько раз уменьшить сроки возведения опор через
многие сибирские реки и успешно стал применяться в Китае,
Корее, Вьетнаме, Индии.

130 Глава IX, ОРИГИНАЛЬНАЯ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЬ
В городе Минусинске стал рушиться трехсотметровый мост
через Енисей. Зимой, когда морозы сковали реку и транспорт пошел
по льду, стали судить-рядить, что будут делать летом... Отстроить
новый мост - нереально. Старые фермы пришли в негодность. Тогда
молодой инженер Авраам Дзоциев предложил использовать
впервые в практике шпренгельные системы, снимающие напряжение
ферм. И мост еще десять лет служил людям, пока не построили
новый. Когда на реке Суре, протекающей на юге Красноярского края,
зависли внезапно фермы, строители сняли напряжение за счет
других участков, загнав на свободное место порожний автотранспорт. И
это и дало закрепить болты, скрепляющие мост. Так же оригинально
возвели опоры с использованием ограждений для бетонирования и
вовремя возведения моста-красавца в столице Тувы - городе Кызыл.
И это зимой, когда на улице температура не падала ниже -35.
За десять лет в мостостроительном отряде, которым руководил
патриарх советского мостостроения Иван Алексеевич Митрофанов,
Авраам Дзоциев прошел путь от мастера до главного инженера. За
эти годы их отряд построил мосты в Хакассии, в Уссурийском крае, на
трассе Абакан-Тайшет, в районе Саяно-Шушенской ГЭС. Как бы не было
хорошо в гостях, но кавказца всегда тянет в родные места, к матери,
братьям, к седым вершинам гор. Навыки строителя гигантских мостов
в Осетии не пригодились. Началась служба в строительных
организациях республики. Участие в возведении корпуса санатория «Тамиск»,
гостиницы «Владикавказ», моздокской мебельной фабрики...
Всем хорошо известно, что на Западе политик, не обладающий
юмором, не сделает карьеры. А президенты США больше юморят,
чем говорят о государственных делах. Наши государственные мужи
больше говорят о вещах серьезных, наверное, для того, чтобы
показать народу, как много они о нем заботятся. А нередко даже
воспринимают юмор в штыки. Однажды один из высоких начальников
будто проглотил дыню, когда услышал от Дзоциева: «Вы превзошли
и переплюнули Маркса - он написал 4 тома «Капитала» и был просто
экономистом. Вы же главный экономист министерства!»
Но порой бывали шутки, за которые можно было из начальников
управления пересесть в обыкновенные инженеры. На одной из
«накачек» в строительном отделе обкома партии заведующий
напустился на недостатки в работе сельстроя и так увлекся, что заместитель
управляющего ушел из кабинета. Подойдя в коридоре к дежурному
милиционеру, Дзоциев заявил, что Ваниев просит принести ему в
кабинет стакан холодной воды!
Милиционер удивился, но просьбу выполнил.

Глава IX. ОРИГИНАЛЬНАЯ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЬ 131
Так уж повелось, что в нашей стране веселятся по полной
программе только в больших городах и столицах. В провинциях же даже
большие начальники зачастую могут себе позволить расслабиться и
отдохнуть на рыбалке или за столом... В середине 70-х в моей
экскурсионной биографии произошло чрезвычайное событие: по просьбе
обкомовских товарищей я сопровождал в течение двух недель по
горной Осетии дочь министра иностранных дел СССР ААГромыко
Милю Андреевну, дочь Серго Орджоникидзе Этери Григорьевну с
двоюродной сестрой. Кремлевские дамы оказались простыми без
намека на малейшую спесь. Они с удовольствием ходили на Цейский
ледник, путешествовали в верховьях Фиагдона, проехали по Военно-
Грузинской дороге, где я угостил их шашлыком и кислым вином.
После прощального завтрака на обкомовской даче Миля Андреевна
Громыко торжественного вручила мне роскошно красивую
коробку с золотой печатью... Такого подарка я еще никогда не получал: в
коробке оказалась бутылка шотландского виски «Белая лошадь» из
личных подвалов английской королевы Елизаветы II. «Мы с папой, -
просто произнесла Миля Андреевна, - как-то послали ее величеству
рябиновое с яблоками варенье, которое сварили на подмосковной
даче, а королева отблагодарила нас двумя ящиками виски».
Конечно, это была голубая мечта - попробовать напиток,
который употребляет ее величество королева Соединенного
Королевства Великобритании и Северной Ирландии. Тем более что Миля
Андреевна, вероятно для того, чтобы придать еще большую
значимость подарку, сообщила интересную деталь, мол, в Англии цена
бутылки королевского виски равняется стоимости трех приличных
костюмов! (Кстати, позднее удалось познакомиться с источником, в
котором сообщалось, что в 1991 году в городе Кэмнбелтауне
произвели 250 бутылок виски по специальному заказу британского
королевского двора по цене за одну бутылку 50 фунтов (80 долларов)
(«Комсомольская Правда», 14 сентября 1991 г.).
Но свершить святотатство и открыть пробку я не решился, так же
как и поставить роскошную бутылку на книжные полки, подаренные
только что мне Авраамом Ясоновичем. Было их 12 штук, длиною в
полметра, полированные под карагач, оставшиеся от бара
гостиницы «Дарьял», откуда их умудрились доставить на новенькой «Волге»
нашего друга детства председателя Верховного суда республики Т.
Чеджемова и, конечно, поцарапали салон.
Дарить подарки являлось страстью Дзоциева. Книги, дорогие
сувениры, вещи... Однажды он снял со стены серебряный кинжал и
я еле-еле отказался принять дорогую вещь. Но шахматы, выполнен-

132 Глава IX. ОРИГИНАЛЬНАЯ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЬ
ные из бронзы в староиндийском стиле, мне приглянулись. Конечно,
я отказался и на этот раз, а пока добирался на трамвае, увесистая
коробка с фигурами уже находилась у меня дома!
Ну как после этого не отблагодарить друга, тем более что
представился такой случай. Чем еще я мог удивить начальника крупного
строительного управления? Авраам Ясонович бутылку не запрятал, а собрал
всех строительных начальников республики попробовать по глоточку
напиток, который пьет английская королева. И вдруг в половине
десятого вечера раздался звонок и голос Дзоциева со своей любимой
шутливой присказкой: «Сам аферист, аферистов видел, но подобного тебе
в Осетии не найти. Слушай, открой тайну, как ты смог, несмотря на
золотые печати и фольгу, залить бутылку другим напитком?».
Я не понимал, в чем дело, а Авраам продолжил: «Таких людей
собрал, они пусковые объекты бросили, дрожащими руками открыли
твою бутылку, а в ней - обыкновенная арака двойной перегонки!»
Конечно, мне и раньше приходилось слышать, что шотландское
виски по вкусу напоминает осетинскую араку, но чтобы специально
приготовленное для королевы?.. В общем, единственный раз хотел
отблагодарить по-царски и осрамился...
А Авраам Ясонович продолжал с юмором относиться к
окружающему миру. Неожиданно поехал в Москву на конференцию КПРФ в
составе Северо-осетинской делегации, баллотировался от
коммунистов в Госдуму, где и решил потягаться с самим Александром
Сергеевичем Дзасоховым. Проиграв, создал комитет по защите
исторической справедливости в отношении генералиссимуса И.В.Сталина и
выбрал меня в президиум комитета, вручив торжественно
помпезное удостоверение. Так и написал: «Настоящим удостоверяется, что
Кусов Генри Измаилович является членом комитета по
перезахоронению останков Иосифа Виссарионовича Сталина на исторической
родине его предков на территории республики Северная Осетия». И
добавил эпиграф: «Каждый человек имеет право на упокоение у
своей нации». В этом виделось что-то символическое, ибо
единственный, кто не плакал в колонне рыдающих школьников и учителей в
день похорон Сталина, был ученик 9 класса Бесланской школы №2,
то есть я. Почему подобное случилось - не знаю до сих пор.
Последний необычный проект Дзоциева - интереснейшая книга
«Дарю улыбку Вам», которую он посвятил своему внуку
Владиславу Таймуразовичу. Автор уверял, что собрал более двух тысяч
афоризмов, изречений, метких слов... Но это неправда, многое в этой
книге сочинил сам Дзоциев. Я часто перелистываю ее страницы и
в какой уж раз не могу сдержать улыбки: «Маклер по-немецки, бро-

Глава IX. ОРИГИНАЛЬНАЯ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЬ 133
керы по-английски, риэлтеры по-осетински»; «Союз женщин
кораблей Военно-Морского флота», «Вы дали оценку другу, теперь дайте
себе». А вот изречение, посвященное любимому антигерою автора
книги М.С.Горбачеву: «При нем страна стала не только безъядерной,
но и безколбасной, безкартофельной и безкапустной»...
Не верится, но Авраама Ясоновича уже нет с нами. Когда уходят
такие друзья, то ощущаешь необычную и странную пустоту. Не смог
он приспособиться к новой России, хотя пытался сам подбодрить
меня. Когда я начинал жаловаться, что нет денег на понравившиеся
людям видеофильмы, трудно без гонорара писать книгу, - «ничего,
потерпи, - говорил Авраам в трубку телефона, - вот я скоро решу
знаменитую теорему Ферма и подарю Вашему обществу любителей
книги 50% от многомиллионной премии»...
... К стадиону «Динамо» Дзоциев подкатил тогда на новой «Волге»
с начавшим входить в моду радиотелефоном, который возвышался
на никелированной панели среди многочисленных кнопочек.
- Вот выбрал время, - сказал он. - Показать тебе один
исторический объект? Тебе как краеведу это будет интересно.
Мы подошли к хорошо известному в городе пешеходному мосту,
которые старожилы называли трамвайным. И Дзоциев сообщил, что
в книге известного строителя Передерия он прочитал, что это
первый в России мост, построенный из бетона! Очевидно, к нему имел
отношение бетонный завод братьев Мостовых, который возник в
связи с большим промышленным строительством, развернутым в
дореволюционном Владикавказе новыми хозяевами
горнопромышленного и химического общества «Алагир».
...С той поры прошло немало лет. К сожалению, уточнить историю
создания «трамвайного» моста с помощью архивных источников не
удалось. Но официальное признание к этому сооружению пришло.
В кратком историко-краеведческом справочнике «Владикавказ-
Дзаеуджыхъаеу» (Владикавказ, 1999, автор-составитель ВАТорчинов)
сообщается: «Мост железобетонный A904). Первый
железобетонный мост на Северном Кавказе. Трехарочный мост через р.Терек с
пролетом в 80 м. был построен Бельгийской компанией в связи с
открытием второго трамвайного маршрута (ул.Пашковского)».
«Первый железобетонный мост не только на Северном Кавказе,
а, пожалуй, и в России, - сказал мне заведующий кафедрой
строительных конструкций СКГМИ Вадим Тибилов. - И потом значение
моста не только в этом, но и в оригинальных арочных конструкциях,
кованой арматуре. Исследования сотрудников нашей кафедры (еще
в бытность заведующего М.И.Фидарова), проведенные в Москве,

134 Глава IX, ОРИГИНАЛЬНАЯ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЬ
Тбилиси, хотя и не дали результата найти документацию-проект
сооружения, узнать автора, строителей, но зато позволили утверждать,
что подобной оригинальной конструкции моста еще в России не
было. Учитывая уникальность моста, мы предложили план
«реконструкции и усиления моста без изменения его внешнего вида».
Но судьба проекта, переданного еще в 1985 году в городской
исполком, осталась неизвестной. Отцы города просто положили его
под сукно и забыли. А жаль! Ибо как показали исследования, мост
от времени и длительных перегрузок (в послевоенные годы по нему
передвигались многотысячные толпы футбольных болельщиков) в
настоящее время «сидит» лишь на быках. Кованая арматура пришла
в негодность, и нагрузка осталась на бетоне.
Так что в любой момент оригинальная
достопримечательность Владикавказа может рухнуть в Терек. Вот тогда придется
выделять средства в десяток раз больше, чем на его
реконструкцию, а вместо исторического сооружения построят
обыкновенный современный мост...

ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК
ЧЕРНЫШЕВСКОГО
Навряд ли даже современные архитекторы,
подарившие городу Владикавказу типовые
«прославленные» на весь мир «хрущевки»
и многоэтажные кварталы, так называемого
«Бама», знают, где был построен первый
многоквартирный дом, от которого и начался (но
спустя двадцать лет, уже после войны) новый
советский Владикавказ.
Обычно памятники архитектуры
разыскивают в центральных кварталах города. Но вот
район улицы Льва Толстого, пожалуй, не
уступит в этом плане историческому центру.
Особенно привлекает улица Ростовская. Здесь
рядом с улицей Кирова стоит
четырехэтажный, необычного стиля дом. Он состоит как
бы из трех строений, соединенных друг с
другом, но не как обычно в ровную привычную
линию. Дом развернут на восток, к восходу
солнца. Старейший архитектор города
Владимир Иосифович Хурумов рассказывал мне,
что по замыслу автора проекта подобный
ракурс должен был содействовать лучшей
освещенности и проветриванию квартир. А
автором являлся знаменитый
дореволюционный архитектор Павел Павлович Шмидт,
который совместно со своими коллегами
Грозмани, Рябикиным, Дескубесом подарили
потомству то, что мы сейчас называем старым
Владикавказом: причудливые и строгие,
затейливые и пышные особняки стиля модерн
и общественные, с претензией на красоту,

136 Глава X, ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО
здания. В начале 30-х годов, когда строился дом на Ростовской, 19,
денег у городских властей и заказчиков на архитектурные
«излишества» уже не нашлось, но Шмидт и здесь остался верен своему
оригинальному «почерку»: предложил заказчикам -
руководителям вновь создаваемого гиганта советской цветной металлургии
завода «Электроцинк» построить жилой дом, символизирующий
эпоху социализма для людей, стремящихся к благородным
идеалам и светлому солнечному будущему.
Извините, что забегаю вперед, но здесь как раз уместно
сообщить, что Шмидт своеобразно решил и внутреннее содержание
дома. Как рассказала мне, прожившая в этом доме журналист Зина
Булацева, архитектор разместил все бытовые помещения со
стороны шумной улицы, а комнаты выходили окнами в заросший грушами
тихий двор с небольшим строением - дворницкой. Устроены были
добротно и широкие дымоходы, так что уголь, доставляемый из
подвала для отопления, никогда не чадил и не давал специфического
запаха. Конечно, смешно вспоминать, но когда в пятидесятых годах в
дом решили проводить газ, многие жильцы долго отказывались
расстаться со своими печами.
Оригинальное решение принял Шмидт и для сохранения
продуктов: создав с теневой стороны вместительные шкафчики,
прохладный воздух подавался в них через специальные отверстия,
закрытые со стороны улицы решетками. Наверное, это были первые
во Владикавказе необычные холодильники в многоквартирном
доме. Впервые в городе создали и дом с высоким цоколем, и
квартиры первого этажа имели высокие потолки.
Надо пояснить, что в 30-е годы в СССР уже не призывали жить в
общежитиях и бараках, там, где возводились гиганты первых
пятилеток, строились дома с удобными и комфортабельными квартирами
и, в первою очередь, для инженерно-технических работников - ИТР.
Вот, к примеру, недалеко от пушенной в 1932 году первой
высоконапорной горной «Гизельдон ГЭС» появился поселок с добротными
двухэтажными домами - центр современного селения Кобан.
Рядом с гигантом крахмал опаточ ной промышленности - Бесланским
маисовым комбинатом возник целый городок с парками, скверами,
клубом, столовой, детским садом, яслями, средней школой,
прекрасным стадионом. Не было в начале 30-х годов подобного рабочего
поселка на всем Северном Кавказе, особенно удивляли жилые дома.
Уютные двухэтажные коттеджи, сложенные из теплого
ракушечника, добытого на склонах Заманкульских гор, предназначались для
ИТР-а, командного состава и иностранных специалистов. В сложен-

Глава X, ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО 137
ных из желтого известняка удобных домах, украшенных греческими
колоннами и большими балконами, поселились средний
технический персонал, врачи, учителя, воспитатели детучреждений. Рядом
для квалифицированных рабочих воздвигли двухэтажные из белого
кирпича типовые дома, как и везде со всеми удобствами (без ванн,
но с кухней), хорошими комнатами: гостиной, спальней. Подобные
дома построили и вдоль железной дороги, но уже с общими
туалетами во дворе. В них обычно поселяли рабочих
малоквалифицированных. И совсем разнорабочих разместили в бараках на Конном дворе
и так называемом «Шанхае». Так что тем, кто нынче представляет
сталинское общество как единую казарму с особняками для
партноменклатуры, - сильно ошибаются. Были и дачи, и домработницы, и
служебные автомобили. Правда, надо сделать поправку на то, что
из домов с общими туалетами в коттеджи можно было переехать не
с помощью бизнеса и изготовления водки, а в результате высоких
показателей в работе и наличии нужной для комбината
специальности. Я вообще считаю, что в Северной Осетии недооценили
громадного положительного вклада Бесланского Маисового комбината
в культуру, образование, спорт и, конечно, в другое, совершенно
замечательное явление. Необходимо вспомнить, что благодаря
своей продукции: крахмалу, маслу, кормам - БМК кормил в первые
послевоенные годы окрестные села и город Дзауджикау, магазины
которого даже продавали сладости, приготовленные с помощью
бесланской патоки и глюкозы. За патокой и маслом приезжали даже
из Тбилиси и Баку.
Дом на Ростовской, 19 предназначался в основном для ИТР
«Электроцинка» и приезжающих немецких и американских специалистов...
Ныне людям, наблюдающим разрисованный рекламой
Владикавказ, вдыхающим чад от густых потоков разномарочных автомобилей,
трудно представить наш город 20-30-х годов, очутиться на улицах,
уложенных терским булыжником и с треском редких авто с колесами-
спицами. Иногда по булыжникам подпрыгивали и ревели мотоциклы. В
таком случае владикавказские барышни плотно захлопывали
разбухшие от дождей рамы окон и подносили к лицу надушенные цветочным
одеколоном кружевные платочки. Те из них, кто имел возможность
взять в руки тяжелую никелированную трубку, скрепленную с
телефонным аппаратом в виде полированного деревянного ящика с
негнущимся проводом, произносили: «Алло, девушка, дайте мне, пожалуйста,
номер 45. Это номер 45? Ты, Симочка? Представь, дорогая, только сейчас
под нашими окнами промчалась мотоциклетка и напустила столько
гари. Теперь сидеть нам с закрытыми окнами до самого вечера!»

138 Глава X. ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО
Но барышни и представить не могли, что вскоре запахи
керосина от стоящих на кухне примусов и дым от мотоциклеток и
«фордиков» покажется им «цветиками». А «цветы» будут, когда на месте
старенького бельгийского «Кавцинка» заработает современный по
последнему слову техники «Электроцинк», и небо над городом
окрасится в сизокоричневый цвет, а в городскую казну потекут
невиданные до сих пор деньги. Все, кто создавал городу новое современное
металлургическое предприятие, жили вначале на квартирах, но для
них уже строились так называемые дома специалистов. Но первыми
справили новоселье на Ростовской, 19.
Прошло несколько десятилетий, и представить те годы, быт,
интересы жителей первого многоквартирного советского дома города
Владикавказа практически было невозможно. Ни газеты, ни книги,
ни архивные документы не смогут раскрыть нам то особое,
присущее только далеким 30-м, состояние времени, аромат эпохи первой
советской пятилетки. Вот если бы поговорить, побеседовать с
очевидцем. В подобное, конечно, трудно поверить. Но невозможное
произошло...
...Не знаю, как другие, пишущие на краеведческую тему, а я
лично люблю критику в свой адрес и конструктивную (как ныне модно
говорить) и даже злобно-мелочную. И там, и здесь все равно
отыщешь полезное зерно. Вот недавно один ученый-философ
намекнул в своей газетной статье, что Кусову «дали» (присудили)
Государственную премию имени Коста Хетагурова в области литературы и
искусства «за географический справочник о городе Владикавказе».
На что я лишь весело хмыкнул: во-первых, книга «Встречи со
старым Владикавказом» никакого отношения к справочникам не имеет
(просто ее надо было не по-современному перелистать, а как
полагается прочитать), а, во-вторых, причем здесь жанр повествования,
так сказать вид литературы. Вот шведская писательница Сельма Ла-
герлеф A858-1940) писала романы, повести, новеллы, а получила
Нобелевскую премию в 1909 г. за учебник географии для шведской
начальной школы, который назывался «Чудесное путешествие Ниль-
са Хольгерсона по Швеции». Мальчик Нильс якобы облетел Швецию
на диких гусях и сверху поведал о рельефе, реках, озерах, климате,
растениях, животных. Поначалу, как это бывает с талантливым
произведением, книгу встретили в штыки: шведское министерство
просвещения, учителя-географы, критики. А дети и взрослые по всей
Европе стали зачитываться необычным путешествием...
Конечно, что греха таить, более приятно получать лестные
отзывы, и особенно от совершенно незнакомых тебе людей, да еще изда-

Глава X. ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО 139
лека. Недавно пришло письмо из города Видное Московской
области от Александра Арсеньевича Дробышева. Сразу было видно, что
пишет старый русский интеллигент - в каждом слове уважительное
отношение и необычные обращения: «Примите мои уверения в
глубочайшем к Вам почтении» и т.д. Хотел привести лишь первые, особо
приятные строки, а потом зачитался: «Уважаемый Генрий
Измаилович, Ваша книга «Владикавказ в историях и лицах» стоит у меня на
письменном столе, и я каждый день не могу оторваться от снимка
Александровского проспекта на фоне Столовой горы. Не думал, что
в 80 лет зацепит так ностальгия. Вы, без всякого пафоса, свершили
подвиг, рассказав за всех нас историю Владикавказа, в которой мы
участвовали и вспоминаем каждый день. Я родился в Ленинграде,
в доме с мемориальной доской А.Ф.Кони. На журфиксы знаменитый
юрист спускался по четвергам к Вере Александровне Пыпиной. На
эти приемы, известные в дореволюционном С.Петербурге,
собирались композитор Глазунов, физик Петр Леонидович Капица с
матерью, историк-писатель Щеголев, сотрудник Эрмитажа Глинка... Дело
в том, что моя прабабушка со стороны матери являлась дочерью
обрусевшего шведа Петра Ивановича Гурскалина, который был в
Петербурге владельцем магазина «Одеон», продававшим ноты и
музыкальные инструменты. Однажды он по просьбе Нестора
Кукольника купил сборник музыкальных произведений Михаила
Ивановича Глинки, которые не решался приобрести ни один музыкальный
издатель. Позже Глинка и Гурскалин стали друзьями, и композитор
посвятил своему другу колыбельную песню: «Спи, мой ангел,
почивай». Петр Иванович был женат на немке Амалии Якобовне Крекер.
В семье было пятеро детей: Аделаида, Эмилия, Юлия, Павел, Мария.
Дочь Юлия вышла замуж за известного деятеля русской культуры,
профессора Петербургского университета, академика, писателя и
литературоведа, двоюродного брата Н.Г.Чернышевского
Александра Николаевича Пыпина. Моя бабушка, двоюродная сестра
дочери академика Пыпина Веры Александровны, вышла замуж за
поляка Эдмунда Болеславовича Шимкевича. Он и его брат, главный
архитектор Тифлиса, были по матери осетинами. Дело в том, что
отец Эдмунда женился в Тифлисе на осетинке из фамилии Галазо-
вых. Бабушка оставила в наследство Эдмунду во Владикавказе дом
на Тарской, 33 и два магазина. Один из магазинов через двор в сад
выходил на улицу - продолжение Александровского проспекта. Так
что детство и юность моей мамы прошли во Владикавказе. Мама
училась во Владикавказской гимназии и дружила с гимназистками
из семьи Ивановых. Дом Ивановых находился на углу улиц Надте-

140 ГлаваХ. ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО
речной (Коцоева) и Кизлярской (Никитина). Это на правой стороне
от Терека, недалеко от тюрьмы. Другая подруга мамы - Лисициан,
имя, к сожалению, не запомнил, проживала рядом на Тарской. Мама
оставила дневник о своей молодости, но в нем в основном
описаны девичьи чувства, и узнать, что собой представляли, например, ее
знакомые студент Костя Иванов или Альберт Винтер, сын
англичанина, начальника владикавказской электростанции, невозможно.
После окончания гимназии мама поехала учиться в Петроград и вышла
замуж за студента Арсения Дробышева. Молодые жили студентами
у ее тети Веры Александровны Пыпиной, у которой хранился архив
Н.Г.Чернышевского, и воспитывались его дети. В этом доме по улице
Надеждинской, сейчас Маяковского, 3, я родился и воспитывался».
Все эти сведения были очень интересны, особенно о
дореволюционном Владикавказе. О семье Ивановых мне уже приходилось
слышать в рассказах старожилов. Они уверяли, что один из братьев
Ивановых придерживался прогрессивных взглядов, а другой служил
в полиции и дослужился до места начальника городской
жандармерии. Между прочим, дом полковника Иванова, уютный двухэтажный
особнячок сохранился до 70-х годов недалеко от Чугунного моста и
удивлял всех каким-то необычным ярко-красным цветом, не
похожим на остальные владикавказские дома, сложенные из кирпичей
завода Штейнгейля и Грозмани. Значит, Шимкевичи-Галазовы
дружили с семьей брата полицейского начальника. И кто такая была
«подруга Лисициан», тоже не сложно установить. Очевидно, дочь купца
Лисициана - владельца гильзовой фабрички, их дом и заведение
располагались как раз на улице Тарской. Только в воспоминаниях
Варвары Шимкевич почему-то не упоминается сын хозяина
гильзовой папиросной фабрики Павел Лисициан - знаменитый советский
оперный певец.
Знакомым оказался и упоминаемый Дробышевым Андрей
Антонович Демезер, очень известный и уважаемый в городе человек.
Начиная с 20-х годов вплоть до начала 70-х, он постоянно участвовал
и, непременно в президиумах, во всех городских и республиканских
собраниях, партийных активах, торжественных заседаниях. При
избрании президиума первым называли Демезера, единственного в
Северной Осетии участника штурма Зимнего Дворца. Он преподавал
в пединституте историю ВКП(б). Высокий, с седой, как лунь, головой,
пожилой человек неторопливо и тихо рассказывал о достижениях
партии и советского правительства, совершенно не заботясь о том,
слушают его или нет. Студенты, заполнившие огромную аудиторию
№13 в здании по улице Маркуса, за исключением отличников, сидя-

Главах. ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО 141
щих на первых партах, Демезера не слушали, но вели себя
уважительно. На лекциях героя революции не разговаривали даже
откровенные студентки-болтушки.
Помнил я и керосиновый подвал на улице Черноглаза. Керосин
в нем продавали до недавнего времени. До 50-х годов город готовил
пищу на примусах и керогазах. Потому продавцы керосиновых
лавок были очень уважаемыми в городе людьми, пожалуй, поважнее,
чем нынешние бензозаправщики. Алеко Дробышев удивился, когда
однажды узнал в керосиновой лавке армянина, с многочисленной
семьей которого был знаком. Армянин считался интеллектуалом, со
знанием дела объясняющий сидящим на лавочках бульвара
гражданам международное положение, цитировал поэтов и классиков
марксизма-ленинизма. По его знаниям и поведению в нем виделся
или большой городской начальник, или ученый. Не менее важно
вел он себя и в своей керосиновой лавке на улице Черноглаза, за
театром. У входа в лавку висело объявление: «Гражданам с узким
горлышком керосин не отпускается». После прочтения грозного
предупреждения граждане с жестяными бидончиками с вздохом
облегчения переступали порог лавки, а владельцы стеклянных
четвертей, чертыхаясь, бежали домой поменять тару...
В 20-е годы Варвара Шимкевич, которую близкие называли
Варей, вышла замуж в Петербурге, но не за коренного петербуржца,
а за своего земляка из Владикавказа. Терский казак Василий
Георгиевич Дробышев с братьями держали в Георгиевске почтовую
станцию. Было это в первой половине XIX века. Однажды в С.-Петербург
следовал на почтовых персидский шах и, проснувшись утром,
увидел мастерство русских ямщиков: смену на ходу лошадей. Знатным
пассажирам не полагалось менять лошадей на промежуточных
станциях. Удивленный монарх приказал тут же вручить персидскую
медаль ямщику, менявшему на ходу коней. Кавалер персидской
медали Василий Георгиевич Дробышев вскоре стал православным
священником и служил в храмах станицы Шелковской, Хасав-Юрте до
1909 года, пока по настоянию генерал-губернатора Колюбакина, не
был уволен за вступление в члены кооперативной лавки и смелые
проповеди. Но троим сыновьям и двум дочерям сумел дать хорошее
образование.
Сыновья отставленного от сана священника закончили
Владикавказское реальное училище, а в советское время сделали
блестящую карьеру. Старший Федор Васильевич, участник первой
мировой войны, на своем кителе носил ордена «Анны IV степени»,
«Станислава III степени», В.ИЛенина, «Трудового Красного знамени».

142 Глава X. ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО
Профессор, доктор технических наук, заведующий кафедрой
фотограмметрии Московского института инженеров геодезии,
аэрофотосъемки и картографии за приборы, установленные на самолетах и
космических кораблях, выполняющих рельефные карты, был
удостоен Ленинской и Государственной премией. Во время учебы во
Владикавказе он брал у местного музыканта Васильева разовые
уроки игры на скрипке и всю свою долгую жизнь, а прожил он до 1985
года, выступал в профессиональных оркестрах. Впоследствии и он,
и братья: Дмитрий - доктор геолого-минералогических наук, долгое
время по заданию правительства занимавшийся поисками нефти на
Севере, и Арсений, закончивший электротехнический институт, -
отзывались добрым словом о преподавателях реального училища,
сумевших дать им великолепную образовательную подготовку и
знания, которые позволили реалистам из кавказской провинции легко
поступить в столичные вузы и окончить их с отличием.
Наверное, поэтому молодой инженер-электрик Арсений Дробы-
шев был в двадцать с небольшим лет направлен на строительство
первой в стране высоконапорной станции в СССР - Гизел ьдонГЭС.
Какую должность занимал его отец, Александр Арсеньевич не помнил,
но, вероятно, самую высокую, ибо за ним на владикавказский вокзал
прислали «Форд» с колесами-спицами, а за другими специалистами
обычно приезжали телеги и брички. Жена стала преподавать
немецкий язык в пехотном училище. Вскоре Арсения Дробышева
назначили главным энергетиком строящегося завода «Электроцинк» и
поселили в доме по Ростовской, 19. Здесь же получили квартиры директор
завода Осепян, американский специалист Крипе. Немецкий инженер
Кифер научил учащегося школы № 6 Алеко-Сашу Дробышева гонять
на мотоциклах, и они не реже двух раз в неделю устраивали поездки
до «замка царицы Тамары» в Дарьяльском ущелье. Забирались они ив
ущелья Кабардино-Балкарии, в Приэльбрусье на ловлю форелей.
Немецкий инженер соединял приятное с полезным: гонял на мотоцикле,
ловил в бурных реках форель, собирал грибы и внимательно изучал
горные районы. Благодаря таким Киферам, немцы в 1942 года пришли
на Кавказ с подробными географическими картами.
Но у руководителей СССР не было выхода: иностранные
специалисты в начале 30-х годов необходимы были советской стране,
развернувшей грандиозные стройки, как воздух, ибо будущие
российские инженеры и техники еще сидели за партами рабфаков и
вузов. Поэтому немцам и американцам прощали и их развлекательно-
разведывательные экскурсии и откровенное насмехательство над
образом жизни нового социалистического общества, забывая, ко-

Главах. ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО ИЗ
нечно, что многое в новый быт пришло от приказавшей долго жить
Российской буржуазно-помещичьей империи. Поэтому сын
американского инженера Володька Крипе часто задавал ехидный вопрос:
«Не пойму, почему русские делают отверстия в общественных
туалетах, если все равно ходят мимо него?». «Удивительные у Вас в России
правители, - философствовал немец Кифер. - Адмирал
Рождественский умолял Николая II не посылать устаревшие русские
дредноуты на край света под скорострельные пушки с бездымным порохом
новеньких японских крейсеров. Царь не послушался и после
цусимского сражения-разгрома обвинил во всех бедах Рождественского! А
во время подготовки первой мировой войны разрешил своей жене,
нашей немецкой дуре, связаться с безграмотным мужиком Гришкой
Распутиным, и они вместе назначали министров Российского
правительства. И это вместо того, чтобы заботиться о доведенных до
крайности рабочих. Финал всей этой дурости для России - первая
мировая война. И опять вы создали власть, у хозяина которой
полномочий поболее, чем у императора Наполеона I».
После этих слов все жильцы, сидевшие под раскидистыми
грушами во дворе дома на Ростовской, 19, быстро расходились по
квартирам под насмешливые взгляды немецкого инженера, даже
забывая ему напомнить, что на его родине, в Берлине, тоже сидел уже
свой, куда более кровавый диктатор - фюрер немецкого народа!
Кифер приучил владикавказского пацана и драчуна копаться в
моторах, и эта страсть осталась у него на всю жизнь. Александр
Арсеньевич занимался жидкостными ракетными двигателями, работал
на кафедре авиадвигателей МАИ, выполнявшей заказы С.П.Королева
и ведущих авиаконструкторов, трудился главным инженером в полу-
торатысячном коллективе Центрального опытно-конструкторского
бюро специального оборудования. Детство пролетело быстро, как с
белых яблонь дым. Есенин был еще популярен. Веселая
владикавказская пора сменилась, как и по всей стране, жуткими годами
репрессий, когда из привилегированного электроцинковского дома
забрали восемь командиров металлургического производства. Главный
энергетик завода Дробышев спасся, уехав в командировку в Москву.
Но, наверное, решающую роль сыграли родственные связи: в
столице его не арестовали, потому что на самом высоком уровне узнали
о родственных отношениях Дробышева с Чернышевским. Во
Владикавказ Арсений Дробышев вернулся лишь в 1943 году, когда в Москву
пришла телеграмма о смерти жены, долгое время проработавшей
преподавательницей немецкого языка в военно-пехотном училище.
Варвару Эдмундовну Дробышеву-Шимкевич-Галазову похоронили на

144 глава X. ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО
кладбище у Ильинской церкви, рядом с могилой знаменитого врача
Антиоха, с детьми которого Алеко ходил в школу и дружил.
В Москву Алеко Дробышев с отцом и сестрой добирались через
разрушенный Сталинград, где с улиц еще не успели убрать убитых
немецких солдат. Отец уже работал в ведомстве по разработке
атомного проекта, и о многих подробностях его послевоенной жизни
неизвестно. Об этом говорит и последняя должность Арсения Дро-
бышева - советника министра среднего машиностроения Славско-
го. Они знали друг друга по совместной работе на «Электроцинке».
Герой Социалистического труда, кавалер орденов Ленина, главный
атомщик страны Ефим Павлович Славский трудился на
«Электроцинке» с 1933 по 1940 гг. и прошел путь от рядового инженера и
начальника цеха до директора завода. И тоже проживал одно время в
доме на Ростовской, 19.
Александр Арсеньевич не забыл город своего детства и
юности, приезжал в гости к своей сестре, племянницам, показал своей
супруге Цей, Дарьяльское ущелье. Долго бродили они и по улицам
Владикавказа и пришли, конечно, на Ростовскую, 19. А окно бывшей
своей кухни на первом этаже он даже сфотографировал. «Через
него, - объяснил он своей супруге, -однажды проникли в нашу
квартиру воры, опорожнили сундук с вещами, сняли одежду с вешалки,
забрали постельное белье». Но не обратили внимание на мирно
тикающие на письменном столе бронзовые часы, принадлежавшие
Н.Г.Чернышевскому, которые Вера Александровна Пыпина
подарила своим владикавказским родственникам. Часы замечательного
русского философа и революционера, автора великого романа «Что
делать?» Александр Арсеньевич впоследствии передал
саратовскому музею Н.Г.Чернышевского.
Недавно Александр Арсеньевич прислал мне подробные
воспоминания и рукопись своего романа «Завещание. Что делать». В
романе несколько глав посвящено Владикавказу. В ответном письме
я написал: «Читаю присланные Вами материалы. Откровенно
говоря, не могу похвастаться знанием трудов известных русских
философов и экономистов. Но если академик Д.СЛихачев рекомендовал
Вам опубликовать Вашу статью в журнале «Новый мир» и обращался
по этому поводу к главному редактору С.ПЗалыгину, да еще лично
сообщил Вам в письме, извиняясь за свой неразборчивый почерк,
значит Ваши предложения интересны.
Александр Арсеньевич, Вы человек старой интеллигентной
закваски, которые, не принимая равнодушия и безразличия общества,
бескорыстно стремятся сделать так, чтобы люди и понимали, и жили

Глава X. ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО 145
лучше. Что же касается Ваших воспоминаний о Владикавказе, то
должен признаться, что за последнее время не читал подобных
содержательных материалов о нашем городе.
Впечатление такое, что кто-то открыл тяжелый бархатный
занавес, и на сцене появились завораживающие картинки далеких и
незнакомых годов. Да, дом на Ростовской, 19 пока цел и невредим.
Только во дворе осталось одна груша. И как утверждают, дерево еще
дает плоды.
«Уважаемый Генрий Измаилович!
Вы просили написать-черкнуть о довоенном Владикавказе, о
семье, о людях, которых запомнил, о быте того времени, чем
обогревались, что готовили из еды, с кем учились?
Я хорошо помню первые впечатления о городке,
притулившегося к Кавказским горам. Когда прибывший поезд «уперся» в Столовую
гору, мне казалось, что она так близко, что я могу подойти к ней и
залезть на ее Стол. Только потом я понял, что до горы надо еще пройти
достаточно верст. В конце платформы за вокзалом мы вошли в 2-х
этажный дом начальника Ж.Д. Романовского. Сестра деда Анастасия
Георгиевна, жена Романовского, встретила нас и напоила чаем.
Потом мы сели в один из первых владикавказских фордиков со спицами
на колесах - это был открытый фаэтон. Было очень приятно попасть
в обволакивающую, еле уловимую атмосферу бензиновых запахов,
которая так напоминала Ленинград. Проехали один квартал до
Лорис-Меликовской улицы. Около полукруглого углового дома,
оказавшегося гастроном, стояла тачанка с пулеметом. В нее нагружали
связки колбас и мешки. Шофер остановился и сказал: «Смотрите, как
во Владикавказе средь бела дня грабят магазин!». С угла дома
прятавшиеся милиционеры начали стрелять в грабителей, одетых в
папахи и черкески, из наганов. Грабители вскочили на тачанку. Шофер,
знакомый с местными нравами, рванул фордик вперед. Очередь из
пулемета прошила угол, откуда стреляли милиционеры. На
тротуар упало несколько зевак, стоящих позади фордика. Возбужденная
мать просила шофера вернуться и оказать упавшим помощь.
Встречавший отца Томаев из Гизельдона сказал: «Ну и что мы будем
делать, не имея на руках необходимых медицинских средств помощи.
Сейчас позвоню из гостиницы на углу Александровского проспекта
в скорую помощь».
И в это время направо в торце проспекта за памятником Архипу
Осипову играла национальная музыка. Я пошел посмотреть. Вокруг
стояла полукругом толпа, а внутри девы в национальных
костюмах, в длинных белых платьях до пят, плавно жестикулируя руками,

146 Глава X. ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО
плыли, перестраиваясь рядами. Я обратил внимание, что партию на
гармонике исполняла женщина в национальном костюме. Потом
стройные молодые мужчины стремительно выбежали на арену и
выделывали в такт лезгинки такие кренделя в бешеном темпе, что я
почувствовал, как мои ноги сами неудержимо рвались в пляс. Отбивая
такт лезгинки, один из музыкантов бешено колотил двумя или тремя
гибкими ореховыми прутьями по сидению венского фанерного
стула. Танцующие джигиты держали в зубах кинжалы, потом они в ходе
танца, идя по кругу, стали их втыкать броском в землю и танцевать
между ними под учащенный грохот присоединившегося второго
«огульного» барабана.
Здесь меня нашел отец, взял за руку и увел к фордику. Вскоре мы
подъехали к реке. Она представляла мощный лавинный поток
шириной в две петровские реки Фонтанки, сметающей все по пути. На
берегу люди вбивали сваи, опутывали их гибкими ветками и засыпали
образовавшиеся траншеи большими булыжниками. Томаев объяснил,
что Терек размывает берега, а они таким способом отводят поток от
места размыва берега. Под узким бетонным мостом, на котором
стоял игрушечный трамвай, на тонные опоры поста вода несла всякий
хлам. Фордик въехал на стоящий рядом деревянный мост. «Давайте
быстрей, а то нас сейчас сбросит поток вместе с мостом в Терек, -
закричал Томаев. - Мост весь дрожит и скрепит». «Выдержит, - ответил
шофер, - его непрерывно ремонтируют и укрепляют».
В водопадном потоке воды плыли снесенные где-то будки,
деревья, бревна и застревали в бревенчатых быках моста. «Такой поток
воды может вращать мощные турбины», - сказал отец. «Если бы он
был таким всегда, - пояснил Томаев. - В горах прошел хороший
ливень, поэтому Терек так хулиганит, а через два-три дня поток начнет
ослабевать, и ты будешь разочарован. Терек станет в два раза уже».
Отец снял две комнаты с верандой в угловом доме ниже Апше-
ронской церкви, напротив нынешнего здания музпедучилища.
Сейчас напротив того дома построен небольшой кинотеатр. Апшерон-
ская церковь еще работала, приехавший в гости дед водил меня в
храм и показывал модель ясель, в которых родился Иисус Христос.
Вскоре я начал ходить через трамвайный мост в частный детский
немецкий сад на углу улиц Маркуса и Кирова. В этом доме была
аптека. Двор садика выходил на Линейную церковь, вокруг которой нас
прогуливала немка. Помню, что в доме со стороны улицы Кирова, за
аптекой, некая мадам Рапутова держала частный стоматологический
кабинет. В 60-е годы, когда я приезжал во Владикавказ, то видел, что
ее сын бывал у мужа моей сестры Воронина Петра Андреевича, в то

Глава X, ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО 147
время проректора «Цветмета». Они жили в доме специалистов на
Огнева. В 30-е годы, когда отец стал главным энергетиком
«Электроцинка», мы переехали в новый четырехэтажный дом на Ростовскую,
19. Во дворе грушевые деревья обеспечивали всех жильцов
фруктами. Забор двора граничил с большим детским садом, выходящим
на Сергиевскую улицу-бульвар. Дети руководителей завода Мако-
вецкий, Луневский, Крипе, из семьи командированного из США
американца, вооружались самодельными средневековыми доспехами,
мечами и играли в рыцарей Львиного сердца, крестоносцев.
Пленные сажались в специально отведенное отхожее место, очень
наминающее современные привокзальные сортиры. Во дворе была
крокетная, волейбольная площадка. Мальчики очень любили делать в
земле ямки-тайники, класть туда что-нибудь на хранение, например,
снятую с автомобиля крышку от радиатора. Самое ценное мы
принесли с «Электроцинка» — медную трубку, превращенную в ствол
пистолета, набиваемого серой от спичек. С ним мы соревновались
в стрельбе по мишеням до тех пор, пока преподаватель, бывший
капитан царской армии Сергиенко, женатый на одной из сестер
Ивановых, не организовал в 6-ой школе стрельбу из мелкашки.
Мы уже в б-ом классе покупали на пятерых перед пионерским
сбором четвертинку за 3 рубля и прихлебывали водку по очереди
из горлышка. После уроков каждый день старшеклассники шли за
школу выяснять отношения - кто сильнее и кто будет старшим. Мне
как интеллигентику из Ленинграда всегда разбивали нос до крови, и
я являлся домой с шишками и синяками. Мне никто не советовал, не
учил, но в один прекрасный день сам отправился в ДКА (дом
Красной армии) и встал в гимнастическую шеренгу на тренировку.
Преподаватель удивленно посмотрел на меня, так как я был в два раза
ниже правофлангового, но не прогнал. Так я научился работать на
всех гимнастических снарядах и стал посещать школу джиу-джитсу.
А между тем драки за школой продолжались и, когда в очередной
раз я разделал самого сильного драчуна под орех, все были
удивлены. После этого я начал всех мальчишек учить приемам борьбы,
которая теперь называется каратэ. По пути на Ростовскую от вокзала
находился детский дом беспризорников, они всегда дрались
молодцом, один за всех и все за одного. Очень распространенной среди
владикавказских пацанов была древняя праща, по местному «жур-
дуля», состоящая из кожи с ладонь, прикрепленной с двух сторон к
веревке. В нее кладут камень и постепенно раскручивают над
головой, а в нужный прицельный момент отпускают одну из веревок и
камень летит метров на 30, а то и на все 50.

148 Главах. ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО
Наша команда с Ростовской - Гранд, Арчил, Вока Колбасник, Гибрид
Осташинский, Ленька Гаврилин с Ростовской, 53, Алик Осепян - сын
директора «Электроцинка» - шли на Сухое русло, ниже Планетария, и
устраивали с мальчишками Затеречного района обмен камнями. В то
время было очень модно удирать из дома, подражая сотням
беспризорников. Я начал побеги в Немецкую колонку и в Беслан к матери
Кольки Троянова, потом рванул к деду в Иноземцево, это рядом с
Пятигорском. Он купил там после Хасав-Юрта сад с маленьким
домиком и жил за счет садоводства. Дед дал телеграмму отцу. Он приехал,
и они вместе с дедом убедили меня, что это по-мальчишески глупо
и пора заняться делом. Но мы продолжали хулиганить. На углу улиц
Ростовской и Кирова был подвальчик с вином и хашем. Стеклянные
двери и внутри разрисовал за выпивку владикавказский
«Пиросмани». Тылы подвальчика выходили во двор нашего дома. Мы сумели
просверлить длинным сверлом отверстие в бочке, вставили в него
трубку с краном и славно посасывали вино на халяву. Женщины,
сушившие во дворе белье, быстро вычислили наши пьяные рожи и
устроили нам побоище мокрыми простынями. После описанной в
первой части моего романа трамвайной джигитовки, мы вскакивали
за железнодорожным вокзалом на ходу в товарняк и сбрасывали с
него на ходу куски угля. Это были несытые 1933-1936 годы. Наша
отважная команда мальчишек голодала. Я, как мог, воровал для них из
дома хлеб и деньги, чтобы как-то накормить ребят из бедных семей.
Сброшенный с поезда уголь и ворованную на складах кукурузу мы
продавали на базаре и вырученные деньги распределяли по
нуждающимся.
Как только приехал на «Электроцинк» командированный из
Германии немец Кифер, моя жизнь резко изменилась. Отца я видел
только по воскресеньям и то не всегда, ему было не до меня. Я
поступил в авиамодельный кружок в дом пионеров к преподавателю
Коптеву и стал делать серьезные авиамодели с бензиновым
моторчиком, который цел и сегодня. С Кифером мы построили для полетов
с гор маленький планер. Он втянул меня в политические дискуссии
и открыл мне на все глаза. Кифер устроил меня на аэродром Асавиа-
хима, где я увлекся ремонтом авиамоторов на всю жизнь. Последняя
моя специальность ЖРД (жидкостно-ракетные двигатели).
Что мы ели? Я пристрастился ездить к фрау в Немецкую
колонку, расположенную по дороге в Беслан. Они охотно болтали со мной
по-немецки. Я читал им наизусть массу немецких стихов, выученных
мной в немецком детском саду у немки со странной фамилией Пе-
липейко. И говорил: «Гутен тах фрау Майер, вифиль костен ди айер

Глава X. ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО 149
(сколько стоят яйца?)». Немки отвечали: «Ахт пфенниг». Я говорил
им: «О вас фрау Майер, даст ист цу тойер (что вы фрау, это дорого)».
Весной жители в соседних лесах собирали подснежники, черемшу,
и потом, когда все начинали ее варить, устойчивый черемшино-
вый запах висел над городом. Осенью с фонарями пристрастились
собирать прямо на улицах во времена перелета битых перепелов,
которые ударялись о провода. Жарили их в скоромном масле. Что
запомнилось из еды, так это куры с привоза. При варке они
распространяли на весь квартал щекочащий ароматный запах, который
хотелось есть. Не то что нынешние куры, которые ешь по
принуждению, ибо они вообще не пахнут. А какой была ароматная красная ар-
хонская картошка, которую можно было есть без масла с укропом. И,
конечно, в пище присутствовали всевозможные пироги, кукурузный
чурек, который пекли в пекарне на углу Ростовской и Кирова.
Голубцы, перцы, различные муссы, сами делали мороженое и даже,
подражая бабушке, торт «Наполеон». На углу улиц Кирова и Ростовской
продавали мороженое с именными кружочками-вафлями. Самая
маленькая порция толщиной с палец стоила 25 коп., самая большая
толщиной в 4 пальца - 90 копеек.
Водопроводная вода поступала из Реданта на улицы,
расположенные около драмтеатра. В жару пьешь как лошадь и не можешь
напиться: она была сладкая с нарзаном. Конечно, продукты в
магазинах Владикавказа нельзя было сравнить с Москвой и Ленинградом,
бедновато и скудновато и с малым выбором. Напротив универмага,
по левую руку от памятника Ленина, продавали горячие пирожки с
требухой по 25 копеек, сваренные в постном масле. С пивом,
особенно с бархатным, это была фантастика. В этом универмаге
стояли мотоциклы «Красный Октябрь» за бешенную тогда цену -3500
рублей. Мануфактуры вообще не было. Ни одеял, ни простыней, ни
покрывал. Если привозили, очередь записывалась с вечера, и все
равно лезли по головам, причем хватали без разбора, что
привезут. Керогазы, примусы, электроплитки и утюги можно было купить
только в Москве и Ленинграде. В продуктовых магазинах продавали
в основном пироги с повидлом, конфеты «Коровка» и кремовые
тянучки. Естественно, «Мишек» - шоколадных конфет не было и в
помине. Мясо на базаре стоило очень дорого, правда, отборное - 13
рублей за килограмм. Разнорабочий в середине 30-х годов получал
70 рублей, квалифицированный - 100 рублей. Отец, как главный
энергетик, получал 170, а иногда с премией в пределах 200 рублей.
Да, вспомнил, что еще готовили: баклажанную и кабачковую
икру, тыквенную кашу, лечо. Даю рецепт от бабушки-осетинки с

150 Глава X, ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО
ул.Тарской, как готовить баклажаны, которыми всех впоследствии,
живя в Москве и Ленинграде, удивлял. Баклажаны варить до
протыкания их заостренной спичкой в соленой воде. Далее они
нарезаются с одной стороны и укладываются рядами на наклонную
поверхность, на них накладывается чертежная доска, на нее любой
груз 4-5 кг. Через 8 часов горечь стечет. Далее режется мелко чеснок
и набивается вместе с петрушкой в брюхо баклажана, плюс чайная
ложка соли. Далее все укладывается в ведро. На ведро стакан
постного масла. Сверху, как на капусту при засолке, ставится крышка и 2
кг. груза. На пасху пекли всевозможные куличи из вареного
творога с изюмом. Ну, естественно, запекался в тесте гусь и окорок. Вино
пили чихирь. Это странное полусладкое вино, вызывающее жажду,
но от которого невозможно было оторваться. Очень любили
картофельные котлеты с грибным соусом. В Гизельдоне ловили форель. За
белыми грибами ездили на мотоцикле в Цей».
В общем, как всегда в России, - то голодно, то холодно, то сытно.
Но сообщение о запеченном в тесте гусе и окороке весьма
интересно и, конечно, подобные деликатесы могли себе позволить в 30-х
годах не все владикавказские семьи.
«Топили в городе дровами и углем. В доме на Ростовской, 19 были
для дров и угля подвалы, разделенные на чуланы. Бак над отдельной
ванной отапливался из кухни. Печь-голландка нагревала две комнаты
18 и 9 м., кухню 12 м. и изолированный туалет. Позже мы переехали на
третий этаж, и наш балкон выходил на Кавказский хребет. Я нередко
по утрамне мог оторвать взора от гипнотизирующего Казбека. Се-
годйя я не представляю, как Вы, владикавказцы, живете без Военно-
Грузинской дороги, без Дарьяльского ущелья и замка царицы Тамары,
к которому я ездил на мотоцикле раз, а то и два раза в неделю. Все, что
Вы прочли - это как кинематографический монтаж».
Да, действительно, воспоминания Александра Арсеньевича о
довоенном Владикавказе напоминали кинопленку, на которой
стремительно изменялись события. Но было такое чувство, что за
скупыми строчками самих разных событий, вырисовывается стройная, до
сели незнакомая жизнь нашего города.
«Мой однокашник Колька Троянов задумал грандиозное по тому
времени предприятие: где-то доставал кожу и нанимал сапожников.
Они шили по его заказу лакированную обувь, которая носилась 3-4
дня. В1937 году в клубе железнодорожников проводился смотр
детских талантов. Учащиеся школ № 2 и № б, одетые в белые блузы с
красными галстуками, демонстрировали свои таланты от
авиамоделей до барабанного боя. Учащиеся шестой сумели отбить дробь на

Глава X. ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО 151
16 барабанах, а их соперники, чтобы произвести эффект,
дополнили барабанный бой шарканьем подошв обуви по полу. Культурная
жизнь в городе с каждым днем наполнялась новым содержанием. В
кинотеатрах на Пролетарском проспекте показывали «Веселые
ребята» и «Волгу-Волгу», и за билетами лезли буквально по головам.
В те годы популярными стали и маевки. 2 мая весь Владикавказ
собирался на пикники, которые проводились на Сапицкой будке и на
полянах у спиртоводочного завода Сараджева, располагавшемся на
южной окраине города».
«Вы задали вопрос о Дагмаре. Хочу сразу сказать, что все, что Вы
прочтете в романе, списано с натуры. Все было - и кража, и
кровная месть, но Дагмара - образ собирательный, это художественный
роман, так постепенно Дагмара перевоплощается в очень близкого
мне человека Валентину Ивановну Караваеву, актрису, лауреата
Сталинской премии за главную роль в фильме «Машенька», снятого в
1943-1944 годах. Сейчас, понимаю, это удивляет, но бандитизм тех
времен, эпизоды, даже наиболее яркие, я не выдумал, они типичны.
Например, описанный мной в первом письме грабеж с пулеметом
на тачанке... Это было нормой. Простите, но описанная мною кража
Дагмары по сравнению с глобальным бандитизмом,- это рядовые
типичные пустяки, на Кавказе невест всегда крали, даже в начале 20-
го века. Поэтому сегодня даже у моих племянниц все это вызывает
вопросы. В конце IV части романа я описываю кафедру Конструкции
авиадвигателей, на которой проработал 17 лет. Моя специальность
по диплому «Жидкостные ракетные двигатели» (ЖРД). Приходилось
делать все: и читать лекции, и принимать экзамены, но в основном
выполняли заказы С.П.Королева и других ведущих конструкторов. О
брате отца Федоре Васильевиче я Вам послал ксерокопию из
юбилейного сборника Московского института инженеров Геодезии,
аэрофотосъемки и картографии (МИИГАиКА). Он был заведующим
кафедрой фотограмметрии, доктором технических наук, членом-
корреспондентом, лауреатом Государственной и Ленинской премий
за приборы, на которых из самолетов и космоса делают рельефные
карты. Когда его хоронили, я был удивлен количеству генералов и
полковников, пришедших проводить его в последний путь. Он играл
на скрипке в квартетах с профессионалами».
На этом месте я перестаю читать письмо Александра
Арсеньевича и приведу выдержки из статьи Ф.В.Дробышева.
«Я родился 6 июля 1894 г. в семье священника Василия
Георгиевича Дробышева, в станице Шелкозаводской Терской области, на
Кавказе. Уже в следующем году семья переехала в слободу Хасавюрт,

152 Глава X. ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО
ныне город Дагестанской АССР Поселились в доме с примыкавшим к
нему садом, доходившим до речки Ярыксу. Слобода была населена в
основном русскими, занимавшимися строительством, перевозками (в
том числе водовозными), работами в разного рода мастерских, в садах,
огородах. В слободе была большая базарная площадь, где в лавочках
торговали мелочами хозяйственного назначения и фруктами русские и
персы. По воскресеньям на базар приезжали чеченцы, аварцы, кумыки
торговать лесом, птицей, арбузами, молочными продуктами.
К 1901 г. у меня появились братья: Дмитрий (в дальнейшем
доктор геолого-минералогических наук), Арсений (в дальнейшем
инженер-электрик, главный энергетик большого завода) и Николай.
Жили дружно, ходили в сад, где произрастали черешни, груши,
орехи, а из сада, через забор, - на речку, где купались. В 1902-1903 г.
стал учиться в городском училище, а с 1904 г. - в Реальном училище
в г.Грозном, находившемся от Хасавюрта в 60 километрах. Проживал
я и еще один мальчик, годом старше, Ваня Бережной (в дальнейшем
агроном, чаевод Краснодарского края) у вдовы Петровой, сын
которой был студентом Московского высшего технического училища.
Недалеко от улицы, где мы жили, текла река Сунжа. Туда ходили
любоваться природой, а зимой - бродить по замерзшим берегам.
В училище записался в кружок по естествознанию, которым
руководил молодой учитель Карл Петрович. Помнится, как по
воскресеньям отправлялись в окрестности города за сбором растений и
насекомых для составления гербариев и коллекций. По субботам,
вечером, приезжал домой поездом в Хасавюрт. Летом ходил с
братьями на войсковую площадь, расположенную недалеко от
полковой церкви. Там для солдат Ширванского полка (командир полка
генерал Ерофеев) устраивались различные игры и состязания.
Например, бег по периметру площади с преодолением препятствий в
виде заборов высотой в человеческий рост. Победителю группы
бегущих выдавалась премия. В другом месте площади стояла высокая
мачта типа телефонного столба. На нее необходимо было влезть и
заработать приз - кулек конфет. В третьем месте был искусственный
неглубокий водоем с балкой до 5 метров длины, нависавшей над
водой. На конце балки был приз, который надо было взять, идучи по
балке, и вернуться на берег. Некоторые падали в воду к общему
удовольствию зрителей, военных и гражданских.
В 1906 г., когда в нашей семье появилась сестра Вера, я и младшие
братья были определены в реальное училище в г.Владикавказе. Город
расположен недалеко от Кавказских гор. Хорошо видна большая
Столовая гора. По главной улице - Александровскому проспекту -ходил

Глава X. ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО 153
трамвай. В городе помимо реального училища была мужская гимназия,
женская прогимназия. Из культурных учреждений - театр и
кинематограф. Хороший большой парк с прудами, примыкающий к реке Терек,
располагал лодками для катания. Зимой пруды превращались в
ледяные катки, где иногда, кроме обычных конькобежцев, появлялись
и упражнялись любители фигурного катания. Запомнился один из
них: молодой архитектор Грозман, совершавший затейливые
круги на льду задним ходом или вращение на месте. Имел несколько
товарищей, в том числе Леву Беме, сына известного в то время
адвоката, владельца довольно большого дома. Ежегодно в возрасте
14-16 лет он ездил на летние каникулы с преподавателем истории
В.В.Ермаковым за границу - то в Индию, то в Южную Америку.
Привозил диковинные сувениры. Впоследствии Л.Беме, после окончания
университета в 1920 г., стал преподавателем, а затем и профессором
Горского сельскохозяйственного института в Орджоникидзе. В 1908
г. стал брать начальные уроки игры на скрипке у некоего Васильева.
Урок - 50 коп., один раз в неделю.
Из школьной жизни помню посещение реального училища
генерал-губернатором наказным атаманом Колюбакиным.
Разодетый в белую черкеску с аксельбантами и орденами, он посидел
на уроке математики полчаса и затем уехал. Никаких замечаний в
адрес учителей и учеников не последовало. Между прочим, в 1979
году я узнал от некоего Гаджиева из Махачкалы, пишущего книгу по
истории Хасавюрта, что генерал Колюбакин по чьему-то доносу за
вступление в 1907 г. моего отца священника Дробышева в члены торговой
кооперативной лавки и за несозвучные времени церковные
проповеди, объявил его политически неблагонадежным и добился увольнения
с поста настоятеля церкви. Примерно с 1909 г. отец жил и воспитывал
нас на случайные заработки. Карланюрт, Кизляр, Порт-Петровск (ныне
Махачкала), Батал-Пашинск, Карабулак, Владикавказ- вот места
повременных работ отца в последующие годы. Семья же оставалась в
Хасавюрте, где летом все собирались вместе.
В училище обстановка была хорошая. С успехом обучались ученики
разных национальностей. Привожу фамилии учеников нашего б класса.
Кроме меня учились: Еланский, Скороглядов, Коноплин, Семенов -
русские, Кабалоев - осетин, Киракозов - армянин, Ергушев - казак, Арсама-
ков - ингуш, Винтеры - Альберт и Томас - англичане, Фингерман -
еврей. Англичане были сыновьями инженера Винтера, заведующего
Владикавказской электростанцией. Есть ли какая-либо связь между
этими Винтерами в последующее время с инженером А.Винтером,
известным строителем Днепрогэса, мне не ведомо. Из ряда других

154 глава X, ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО
воспоминаний того времени помнятся статьи в журнале «Солнце
России» о смерти великого писателя Льва Толстого. Мой сосед по
парте Ергушов поведал, что его родители помнят Л.Толстого, когда
он, будучи на Кавказе, у них останавливался. О значении творчества
Л.Толстого для России хорошо говорил нам на своих уроках
преподаватель русской словесности Н.В.Виддинов.
В возрасте 15 лет появилась тяга к изобретательству. Задумал
сделать велосипед и кататься, как это делали Т. и А.Винтеры, имевшие
велосипед-тандем, и к зависти мальчишек, иногда мчавшиеся вдоль
аллей Александровского проспекта со школы домой. О покупке и речи
не могло быть - велосипед в те времена стоил 25 руб. золотом.
Отправился на базар, и там нашел заржавленные два велосипедных колеса.
Заплатил за них 1 рубль. Когда приехал на каникулы в Хасавюрт, сделал
из досок и колес велосипед с шинами из тряпок и веревок. Братья
толкали велосипед, и мы по очереди научились на нем ездить, сначала по
ровному месту во дворе, а затем и с горки в саду. Другая наша
самодеятельность проявилась в изготовлении летательных змеев. Делали их из
дранок и газетных листов. В ветреную погоду запускали в районе
недалеко находящейся площади на высоту до 100 метров. Затем вели змей,
иногда гудящий, по улице, искусно огибая шпагатным тросом крыши
домов, и вводили в наш двор. Третье мое увлечение - музыка -
проявилось в совместной игре на скрипке и фортепиано с матерью
Александрой Фоминичной. Нужно сказать, что она всегда старалась пополнить
свое, очевидно недостаточное, музыкальное образование. Один раз в
месяц она ездила во Владикавказ и брала/там у преподавателей
музыкальной школы уроки музыки. В трудные для семьи времена работала в
местном кинематографе пианисткой, сопровождая немые в те времена
фильмы игрой на пианино. Однажды я выступал с ней в Хасавюрте, в
офицерском клубе 208-го Лорийского Полка. Играли, одно из
произведений ШБерно, более-менее успешно.
В 1912 г. окончил реальное училище, приехал домой и стал
готовиться к экзаменам в высшее учебное заведение».
Вскоре пришло новое письмо от Александра Арсеньевича.
«Да, отец вначале трудился на Гизельдон ГЭС. Полагаю, что это
1925-1926 годы. Дом на Ростовской, 19 строили одновременно со
сломом Линейной церкви. Очевидно, это 1929-1930 годы. Мать
умерла в марте 1943 года, и отец, благодаря правительственной бумаги-
пропуска, приехал на воинских эшелонах за нами с сестрой во
Владикавказ. Таким же образом вернулись мы уже через Сталинград.
Мое детство и юность проходили в двух городах. В1 части романа
есть фотографии улицы Пестеля, мой постоянный маршрут от Преоб-

Глава X, ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО 155
раженской церкви в Летний сад. Мы и сейчас с женой живем на два
города: у жены квартира в Павловске - это теперь район Петербурга.
Почему сын адвоката Беме был главой шайки бандитов? С таким
же успехом можно спросить у Сталина. Де мезер Андрей Оттонович -
француз, в молодости гренадер. Мать - русская, окончила
Бестужевские курсы, была отличным врачом. Естественно, из Де мезера да еще
Оттоновича он во Владикавказе стал Демезером и Антоновичем. Мой
отец говорил, что знает только одного настоящего большевика - это
Андрея Демезера. Когда Хрущев приезжал во Владикавказ в 1964 году,
он сидел с ним рядом в президиуме, как старый большевик. Да, он
преподавал историю ВКП(б) в Педагогическом институте и после войны
часто приезжал ко мне в Москву защищать диссертацию. Он был женат
на сестре моей мамы. Но каждый раз возникало какое-то новое
постановление ЦК партии, и ему, бедному, приходилось все переделывать.
Как только началась война, его мобилизовали. Он не воевал, а готовил
армейские кадры в Тифлисе. Вы видели его очень глубоким пожилым
стариком. Да, жили Демезеры не зажиточно, еле-еле сводили концы с
концами, платили ему копейки. Одно время Андрей Антонович
заведовал Орджоникидзевским ГорОНО. Когда мне сообщили о его смерти, я
тут же прилетел из Москвы. С улицы Ноя Буачидзе к Чугунному мосту
его несли на руках. Он похоронен на Осетинском кладбище. Он
познакомился со своей будущей женой, когда врача, его мать, Екатерину
Ивановну вызвали к больному большевику Тетюцкому, соратнику Сталина
по подпольной работе, на Тарскую осенью 1919 года. История с
Николаем Васильевичем Тетюцким правдива? То, что Тетюцкий был знакомым
Сталина и участвовал в экспроприациях, рассказывала его племянница
Юкка Буниятова, проживающая на Дзнеладзе, 40 в Тифлисе, и даже
показывала рояль, в котором она прятала бомбы. Об этом рассказывала и
его сестра, жившая там же, Лидия Васильевна Тетюцкая. А также перед
смертью моя мать. От нас до войны все скрывали, опасаясь, из-за утечки
информации быть расстрелянными. Я даже не знаю, где похоронен мой
дед по матери поляк Шимкевич Эдмунд Болеславович, двоюродный
брат которого был главным архитектором Тифлиса. Историю с
посещением матери Деникина, описанную в романе, чтобы получить лекарства
для Тетюцкого, его «трагические похороны» мне рассказывала мать. Так
решили его спасти от белых. Вояж Тетюцкого с Андреем Де мезер по
Военно-Грузинской дороге рассказывал мне в Москве сам дядя Андрей
как самому взрослому, прошедшему огонь, воду и медные трубы.
Академика Пыпина я не знал, он умер в 1904 году, меня
воспитывал его сын Николай Александрович вместе с его сестрой, моей
бабушкой.

156 Глава X. ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО
Уважаемый Генрий Измаилович! Как Вы просили, посылаю
отрывки воспоминаний обороны Владикавказа.
В конце июля 1942 года немцы второй раз взяли Ростов-на-Дону
и, поливая с высокого берега свинцом наши войска, отступавшие
низиной на Батайск, ворвались на Кавказ. С весны 1942 года из
Владикавказа посылали людей на строительство оборонительной линии в
районе Нальчика, Моздока. В июле, августе, сентябре на всех
бульварах Владикавказа, вблизи школ и учреждений рыли
зигзагообразные щели, в которых можно было укрыться от осколков снарядов и
авиабомб. Рвами и противотанковыми надолбами перегораживали
улицы со стороны Военно-Грузинской дороги. На перекресте улицы
Ноя Буачидзе, на повороте к Чугунному мосту, построили мощный
дот. Закрыли дотами въезд на Военно-Грузинскую дорогу и по
дороге до Ларса, до Дарьяла. Когда мать провожала около проходной
ВРЗ в санитарный поезд свою сестру с дочкой Адель в эвакуацию, то
со стороны Беслана над путями прилетел «Хенкель». Летел он низко,
и мать видела летчика, он помахал ей рукой. Я все время, шутя,
говорил ей, что это был Кифер. Она сообразила спрятаться в щель около
6-ой школы с сестрой Наташей и ее дочкой. «Хенкель» развернулся у
гор и на обратном пути стал расстреливать зевак из пулемета.
В середине сентября 1942 года город опустел. Дажвуйа
Пролетарском проспекте - никого, город словно вымер. Мы заходили в
брошенные дома, и я играл на пианино.
Немцы подготовились на Кавказе основательно, все продумали.
С крыши пожарной части на площади Свободы рядом с милицией
и Горисполкомом шпионы-сигнальщики подавали «Юнкерсам»
ориентиры, куда сбрасывать бомбы при ночных налетах на город. Герой
романа Алеко с товарищем по кличке «Гибрид» вошли в команду
роты коменданта города Василия Троянова, брата однокашника
Алеко Николая Троянова. Началась борьба с диверсантами в
городе. Справа от деревянного места через Терек стоял железобетонный
трамвайный мост. На въезде от дома специалистов «Электроцинка»,
внизу на берегу Терека был расположен пропускной командный
пункт - КП. В этот день Алеко и Гибрид дежурили у деревянного
моста. Со стороны Гизели пришла полуторка с солдатами в нашей
форме. В кабине офицер в форме майора балагурил по-русски.
Насторожило странное молчание солдат. Когда солдат разоружили,
оказалось, что это группа диверсантов, присланная в город для
удара с тыла по дотам и баррикадам.
Ночью оставшиеся в городе дежурили по дворам. В мое
дежурство в калитку ворот нашего дома после 2-х часов ночи вошел

Глава X. ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО 157
мужчина и пошел вглубь двора. Он, очевидно, дико устал и когда
добрался до навеса в конце двора, мгновенно заснул. Я побежал на
Пролетарский проспект и привел патруль. Красноармейцы его
разбудили и позвали мою мать, и она начала спрашивать незнакомца
по-немецки. Он почему-то односложно отвечал: «Вег, Вег, Вег!»
«Дорога, дорога...». Когда его вывели на улицу, он вдруг рванулся вниз
на корточки, освободился этим приемом от двух красноармейцев и
побежал. В это время по улице проходили два монтера с
металлическими «кошками». Очевидно, они возвращались с дежурства. Один
из них увидев патруль и убегавшего от нас человека, погнался за
ним, понимая, что не догоняет, метнул на бегу в него «кошку». Это
приспособление в виде полумесяца для лазания на столбы. «Кошка»
попала ему в спину, немец упал. На следующий день мать вызвали в
комендатуру и задали неприятный вопрос: «Почему немец из всех
домов города выбрал только Ваш?» Мать выручили, поручившийся
за нее, командир роты коменданта города Василий Троянов и
начальник Орджоникидзевского пехотного училища, в котором она
преподавала немецкий язык. Я до сих пор не знаю, почему немец
пришел именно к нам. Это случилось на улице Черноглаза, где мать
купила комнату после того, как нас выгнали из дома на Ростовской,
19 после ухода отца с «Электроцинка».
«23 февраля 2007 года.
Уважаемый Генрий Измаилович!
Вчера звонит мне племянница Женя Воронина, дочь покойного
Петра Андреевича Воронина, бывшего проректора «Цветмета», и
говорит: «Для Вас, дядюшка, у меня особый подарок ко дню
Красной армии. Ночью случайно вошла в Интернет и увидела статью
Г.И.Кусова «Владикавказский родственник Чернышевского».
Спасибо и Вам за Ваш праздничный сюрприз. Это подарок и
любителям истории Владикавказа. Ваше мастерство изложения
материала отметила племянница. Она у нас окончила филфак МГУ
(прикладная лингвистика). Тогда из 60 набранных окончили 8 человек: такие
были требования. Работала в институте Америки, в совершенстве
владеет английским языком. Работала с американскими
журналистами. Бывала много раз в США. Ее похвала дорогого стоит: «Снимаю
перед Кусовым шляпу - он профессионал, умеет отделить «зерна от
плевел», и в публикации оказалось не так уж много «блох».
«Блохи» - это ее дед Де мезер Оттонович. У Вас он Антонович. Но
это сущие пустяки. Присоединяюсь к ее оценке, мне тоже Ваша статья
понравилась. Она, как Вы пишите, тоже открыла тяжелый бархатный
занавес, и на сцене появились завораживающие картинки далеких

158 Глава X, ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО
и незнакомых годов. Вы делаете огромную, необходимую для наших
темных, ленивых обывателей всех возрастов просветительскую
работу. Я тоже снимаю перед Вами шляпу! А сколько сегодня человек
во Владикавказе знает кто такой Чернышевский? Я иногда
спрашиваю это у окончивших наш российский вуз. Наша знакомая,
лечившая наших кошек и собак, окончившая Московскую ветеринарную
академию, ответила: «Не слышала!».
Сегодня в школах перестали проходить даже поверхностное
ознакомление с Чернышевским. А Вы спросите у любого
окончившего современный вуз: откуда взялось число «П» (пи)? Я 40 лет не могу
опубликовать расшифровку формулы Чернышевского, очевидно,
из-за сопутствующих этой формуле анекдотов. Так, главный черны-
шесковед России, академик Милица Нечкина, всю жизнь по заданию
ЦК КПСС расшифровывала в Академии наук эзопов язык
Чернышевского, возглавляя целый отдел. А слона они так и не приметили!
И сегодня В.Познер, В.Соловьев, Архангельский - ведущие-
шоумены на телевизионных каналах - вот уже много лет
сокрушаются в эфире, что в России нет идеалов. Ведущая передачи «Школа
злословия» писательница Татьяна Толстая, когда бывший министр
Починок сослался на Чернышевского, сказала ему: «Знаете что,
Чернышевский - смехотворный писатель».
Я живу маленькими радостями, продолжаю печатать на
компьютере вторую часть романа. Послал первую часть романа в Саратов в
музей, где экспонируются часы Чернышевского. Там тоже буза. Директор
Павел Васильевич прислал письмо, что продолжает бороться с
олигархической мафией, которая хочет оттяпать половину территории музея
с домом А.Н.Пыпина. Павел Васильевич Чернышевский - двоюродный
внук покойной хранительницы музея, внучки Чернышевского, дочери
сына Чернышевского Нины Михайловны. Вторая дочь и прямой внук
Марьяны Михайловны. Может он сумеет пробить в Саратовских
издательствах напечатать первую часть романа «Завещание «Что делать?».
Может быть, после Вашего фактического открытия
исторической значимости дома на Ростовской, 19 дирекция «Электроцинка»
покрасит обшарпанный фасад дома? Фотография дома в статье (по
Интернету) хорошая, но для меня не виден средний подъезд и
справа на первом этаже окно, куда залезла банда, оплачиваемая Кифе-
ром, за часами.
Как Ваши успехи в издании третьей книги о Владикавказе?
Надеюсь Вас увидеть летом в гостях.
Примите мои уверения в глубочайшем к Вам почтении.
А. Дробышев. 23 февраля 2007 года.

Глава X. ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО 159
Р.5. Если у Вас есть электронная почта, можете посылать мне
письма на электронный адрес моей дочери Дробышевой Татьяны
Александровны через Интернет: с1го!:ап@уапс1ех.ги. Она будет
передавать их мне. У меня, к сожалению, Интернет подключить
невозможно.
Посылаю Вам копию фотографии Ивановых. Они подарили ее
моей бабушке Жене Эдмундовне Шимкевич, у которой мать Галазо-
ва. В этом доме Ивановых (левый берег Терека, угол Кизлярской и
Надтеречной) я в детстве дневал и ночевал. Помню очень хорошо
Марию Федоровну и мужа (возможно, это землемер, не помню). Кто
эти их внуки, как написано на фотографии, не знаю. Скорее всего,
они ровесники подружки мамы - Кати Ивановной, уехавшей в
Армению. Бабушка умерла в Петербурге в 1940 году, продав дом на
Тарской. О других Ивановых Вы знаете больше меня. Посылаю
копию фото часов Чернышевского с заводной булавой, куда был
вставлен бриллиант «Инсус» для побега Чернышевского из Сибири. Часы
были заказаны А.Н.Пыпиным в Петербургской фирме «Павел Буре».
Бриллиант вставили наследницы бриллиантов от жены Гурскалина
Петра Ивановича - Амалии Крекер из Данцига. Она финансировала
И.К (исполнительный комитет) «Народной воли». Часы имеют
диаметр примерно 120-130 мм. Вставлены в кожу, она по ветхости
обрезана. Часы обычно стояли шалашиком из 3-х кожаных квадратов
и могли складываться для опускания в боковой широкий карман
куртки. Фирма «Павел Буре» по заказу к стандартному механизму
прикрепила этот большой циферблат. Что интересно, эти часы
помнят владикавказские часовщики. Во время чистки их выставляли на
главном Александровском-Пролетарском проспекте на витрину.
Они исправно шли до войны».
Немало ценного узнал я и из письма Евгении Петровны
Ворониной, племянницы Александра Арсеньевича.
«Большое спасибо за письмо и за предложение написать о моих
родителях. Я обязательно подготовлю для Вас дополнительные
сведения и фотографии. Разумеется, Вы можете использовать мои
материалы в своей книге, если сочтете их достойными внимания.
Постараюсь сделать это как можно скорее, к сожалению, моя работа
в вузе не позволяет уделять своему увлечению столько времени,
сколько хотелось бы. Сейчас наступает горячая пора - сессия,
приходится читать бесконечные курсовые и дипломные работы вместо
того, чтобы писать самой.
Мои родители почти всю жизнь прожили во Владикавказе, там
и похоронены. Мой отец, Петр Андреевич Воронин, умер недавно, в

160 Главах, ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО
2004 году. Он был профессором СКГМИ, его друзья рассказали мне,
что сейчас в институтском музее создан посвященный ему раздел. К
сожалению, я в музее еще не была, но очень надеюсь, что в этом году
мне удастся это сделать. Мама, Адель Андреевна Воронина (Деме-
зер), ушла в 1994 году - больное сердце. Она была учителем
физики, работала завучем в школах №2 и №4, завучем республиканского
Дворца пионеров. Любовь к физике у нее сочеталась с огромной
любовью к театру, она была режиссером школьного театра, ставила с
детьми оперные и балетные спектакли.
Лиза Лисициан, с которой беседовала моя бабушка, была
старшей сестрой Павла Герасимовича Лисициана, ее звали Рузанна
Герасимова. У нее, как говорили, был хороший голос, она пела в
хоре армянской церкви, но профессиональной певицей, насколько
я знаю, не была. В честь своей старшей сестры Павел Герасимович
назвал Рузанной одну из своих дочерей. Вот она-то, Рузанна
Павловна Лисициан, и стала профессиональной певицей, заслуженной
артисткой России и народной артисткой Армении. В настоящее
время Рузанна Павловна занимается педагогической деятельностью.
Вместе со столь же титулованными вокалистами - сестрой Кариной
Павловной и братом Рубеном Павловичем - они создали
благотворительный фонд имени Павла Лисициана для поддержки молодых
исполнителей.
У меня сохранились старые любительские фотографии начала
20-го века, где Лиза Лисициан снята вместе с Варей Дробышевой и
сестрами Женей и Катей Ивановыми. Правда, фотографии от
времени выцвели, я отдавала их в фотолабораторию, удалось немного
улучшить качество, но не знаю, какова техническая возможность
воспроизвести их в книге.
О доме специалистов на Ростовской, 19 я знаю немного, только
по рассказам мамы и дядюшки Александра Арсеньевича, что
помню - напишу. Что же касается истории владикавказских домов, то
мне еще чрезвычайно интересна история здания нынешнего
Владикавказского горно-металлургического техникума (проспект Коста,
195) - в детстве я там жила с родителями, отец в 1950-х преподавал
в техникуме. В публикациях указывают, что здание было построено
по проекту того же Павла Павловича Шмидта, архитектора дома
специалистов на Ростовской, 19. В детстве слышала от бабушки, что
здание нынешнего ГМТ строилось для юнкерского училища. Но когда
оно было построено и что в нем находилось до открытия в 1931 году
техникума, - такой информации я нигде не встречала. Кроме того,
я просматривала справочник дореволюционных военных учебных

Глава X. ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО 161
заведений России (в 1909 и 1914 гг.), но так и не нашла упоминаний
о юнкерском училище во Владикавказе - упоминаются только
военная прогимназия и Кадетский корпус.
Меня также интересует история еще одного «дома
специалистов» (или, как его еще называют, «дома у планетария»),
построенного до Великой Отечественной войны и принадлежавшего Орджо-
никидзевской железной дороге (ул. Огнева, 9), там до недавнего
времени жила моя семья. Нигде пока не встретила информацию о
том, кто был архитектором и когда именно дом был построен.
Генрий Измаилович, правильно ли я понимаю, что большинство
городских архивов до 1909 года погибли в пожаре здания городской
управы - дома Штенгейля? И именно поэтому сейчас достаточно
сложно определять архитекторов, даты постройки и прежних
владельцев Владикавказских домов?
Желаю Вам успехов в трудном, но таком привычном для
человека, выросшего в Советском Союзе, деле, как выполнение личной
творческой «пятилетки» в три года! Думаю, что Ваша аудитория все
же не ограничивается Владикавказом, как Вы писали - по крайней
мере, те статьи, которые попали в Интернет, становятся
известными за пределами Осетии. Я, например, видела, что Вас цитируют на
интернетовском форуме осетинской диаспоры в Москве. Конечно, с
величайшим удовольствием увидела бы Ваши публикации о
Владикавказе в центральных изданиях, а Вас - в качестве ведущего
программы канала «Культура»!
Всего самого доброго, с глубоким уважением, Е.Воронина.
5.05.2007 г.».
Иногда в моих планах появляется желание взять и пройти, не
торопясь, всю, к примеру, улицу Ростовскую или Бородинскую,
посетить каждый двор, дом, квартиру и записать историю всех
проживающих там семей. И опыт подсказывает, что о каждой семье будет
написано, сказано столько, что хватит счастливого и трагического
ни на один роман. Как о семье Дробышевых и круге их общения. И
сколько в этом приняли участие... И продолжают принимать...
Половину кирпичного одноэтажного дома по улице Кизлярской,
сейчас Таутиева, окруженного в то далекое время яблоневым садом
с фонтаном, занимали областной землемер Михаил Константинович
Иванов и его супруга Мария Федоровна. Один из их сыновей
Леонид женился на Валентине Александровне Малиновской. Отец ее
Александр Платонович Малиновский протоиерей церкви
Владикавказского кадетского корпуса, с 1918 г. - председатель епархиального
Совета и священник Ашеронского храма, а с 1922 г. долгие годы со-

162 Глава X. ВЛАДИКАВКАЗСКИЙ РОДСТВЕННИК ЧЕРНЫШЕВСКОГО
стоявшего председателем Владикавказского церковного управления.
В доме, на бывшей Кизлярской, в настоящее время живет его внучка
Нина Леонидовна Иванова, преподававшая мне географию в
педагогическом институте. Мы листаем объемный семейный альбом.
«Сестры Шимкевич - Варя, Эмилия, Маруся, Евгения, - говорит
Нина Леонидовна, - часто приходили к ней в гости. На фотографии -
выпуск 1915 г. 2-ой Владикавказской женской гимназии, бывшей
Михайловской /в этом здании ныне размещается Северо-Осетинский
госпединститут/. Из медальонов выглядывают кокетливые головки трех
подруг-одноклассниц Евгении Лисициан, Евгении Ивановой и Вари
Шимкевич. Пройдет несколько лет и бывшие гимназистки, приезжая
в родной город на каникулы из Москвы и Ленинграда, будут помогать
родителям собирать хворост на Сапицкой будке, возить колотый лед с
Терека, выкапывать в полях репу. Те, кто мог себе позволить купить на
базаре кукурузу и жмень, сладкой лесной мушмулы, имели в
загашнике золотые и серебряные вещи, которые сдавали в «Торгсин».
...ДоцентСОГУ Зара Харитоновна Джигкаева рассказывала мне,
что виделась в Москве с профессором Федором Васильевичем Дро-
бышевым, и однажды с помощью своего учителя А.А.Максимова
обратилась к ученому с просьбой приобрести для школ и вузов Осетии
его знаменитую линейку. Профессор ответил на письмо и, сетуя на
неповоротливость фабрики учебных инструментов, посоветовал
наладить производство на месте, для чего прислал чертеж.
В сентябре 2007 года мне удалось с помощью моего младшего
сына Олега приехать в подмосковный город Видное. На улице
Центральной, 58 в заросшем кустарниками и деревьями дачном доме
нас радушно принял Александр Арсеньевич. Супруга его находилась
на работе в библиотеке, и хозяин, замкнув в сарае двух немецких
овчарок, хлопотал за столом, накрыв его всякой вкуснятиной.
Особенно выделялись сваренные в мундире величиной в средний
арбуз картофелины. Потом Александр Арсеньевич водил нас по дому, с
гордостью показывал два бассейна - летний в саду, зимний - рядом
с ванной. Но мое внимание привлекла старинная мебель, среди
которой стояла в комнате лишь одна современная вещь - компьютер.
Я попросил разрешение присесть на диванчик с гнутыми
ножками и спинкой. «Пожалуйста», - разрешил мне хозяин и
произнес: «На этом венском полудиванчике когда-то в квартире Пыпи-
ных сидели Н.Г.Чернышевский, А.Н.Некрасов, И.С.Тургенев. Даже
бархат не заменили».

ВНУЧКА ПРОФЕССОРА МИСИКОВА
Однажды я познакомился с известной в нашем
городе врачом-косметологом Заремой
Басаевой, внучатой племянницей профессора
Магомета Асланикоевича Мисикова, и услышал
немало интересного о жизни и деятельности
одного из выдающихся представителей
дореволюционной осетинской интеллигенции,
жизнь которого во Владикавказе началась и
завершилась в доме на углу проспекта Мира и
улицы Куйбышева. Биография Магомета
Мисикова началась как и у сотен осетинских ребят,
которым повезло иметь близкого
родственника, выбившегося в люди. Таким в большой
семье жителя села Шанаевского (ныне Брута)
Владикавказского округа Терской области
Асланико Мисикова был его младший брат
полковник русской армии Сослан, решивший
дать образование своему любознательному и
тянувшемуся к знаниям племяннику. Долгое
время дядя служил в г.Кутаиси, где Магомет
окончил вначале духовное училище, а потом
и Кутаисскую гимназию, в совершенстве
овладев русским, грузинским и немецким языками.
В то же время он прекрасно говорил и писал
на родном осетинском. Когда полковника
перевели в Одессу, он взял с собой племянника
для поступления в одно из самых престижных
учебных заведений тогдашней России -
Императорский Новороссийский университет,
на медицинский факультет, который Магомет
блестяще закончил в 1907 году.

164 [лава XI, ВНУЧКА ПРОФЕССОРА МИСИКОВА
Одесский университет заканчивали многие осетины, но все они,
как правило, возвращались на родину или уезжали служить в
Петербург и Москву. Михаил Аркадьевич, он же Магомет Асланикоевич,
понял, что Одесса как раз тот город, где можно получить солидную
медицинскую практику, а уж потом с приобретенными знаниями и
практическими навыками можно вернуться во Владикавказ. Он
поступает интерном в Одесскую городскую больницу на должность
помощника прозектора. Иначе сверхштатным врачом, временно
прикомандированным к лечебному учреждению для повышения
квалификации патологоанатома. Кроме того, молодой врач заведует
бесплатной лечебницей, состоит членом многих обществ:
медицинского, Одесского общества врачей, химического отдела при
Одесском отделении Императорского Русского технического общества
для семейств, призванных в войска. Подобная бурная деятельности
говорила о том, что Мисиков помимо желания стать практикующим
врачом мечтает добиться результатов в науке. В 1909-1911 годах он
выдержал экзамен на доктора медицины и приступил к написанию
докторской диссертации. Для этого несколько лет он каждое лето
совершает длительные поездки в горы Осетии, сосредоточив свое
внимание на районах Даргавса, Санибы. В 1916 году молодой врач
защищает диссертацию и публикует ее текст отдельным изданием.
Книга Магомета Асланикоевича в настоящее время является редким
дореволюционным изданием. Во Владикавказе пока известно три
экземпляра: в национальной библиотеке, в библиотеке института
гуманитарных исследований. Третий экземпляр Зарема Басаева
обнаружила в одной из домашних библиотек. О редкости книги говорит и
отсутствие упоминания о ней на страницах энциклопедического
издания профессора М.О.Косвена «Материалы по истории этнографии
Кавказа в Русской науке», в котором учтены даже газетные статьи.
В отделе редкой книги Национальной библиотеки в ответ на
просьбу выдать труд Мисикова на дом, получаю отрицательный
ответ: «Что вы, об этом не может быть и речи. Познакомиться можно
лишь в нашем читальном зале и не приносите для записей
шариковую ручку. Это строго запрещено».
И вот в отделе редких книг я открываю титульный лист -
«Институт нормальной анатомии при медицинском факультете
императорского Новороссийского университета. Материалы для антропологии
осетин. Диссертация на степень доктора медицины МАМисикова.
Одесса, 1916. Памяти дяди Сослана Мисикова, направившего меня
из тьмы к свету, с благодарностью посылаю свой скромный труд».
Если уж соблюдать научную истину, то подобная книга также -

ГлаваХ!. ВНУЧКА ПРОФЕССОРА МИСИКОВА 165
докторская диссертация «Материалы для антропологии Кавказа.
Осетины» вышла еще в 1890 при Военно-медицинской академии в
С.-Петербурге. Автор книги Николай Васильевич Гильченко служил
в 80-х гг. во Владикавказе вначале в 20 артиллерийской бригаде, а
впоследствии - при военном госпитале. И хотя Гильченко сообщает
в предисловии, что собирал материалы с помощью И.П.Дзалаева и
других осетин и личных наблюдений - труд, вышедший спустя
четверть века, после его книги, конечно же, являлся более полным и
квалифицированным. Кстати, Мисиков в обзоре литературы
ссылается на работу Гильченко. Уже упоминаемый нами Косвен считал
одним из самых выдающихся трудов по этнографии осетин очерк
Коста Хетагурова «Особа». Но тема эта поистине неисчерпаемая, и
Мисиков в дореволюционное время, путешествуя по горам
Северной Осетии, записывал от информаторов примеры забытой
обыденности. Листаешь страницы и удивляешься. К примеру, осетины аулов
Восточной Осетии в особо торжественных случаях помимо трех
пирогов пекли один пирог с наиболее толстой начинкой - хабисджын.
Человек, о котором в ауле известно, что он любит поесть как следует
и поспать, становится предметом насмешек. А если в ауле увидят, как
женщины сушат после стирки свои шаровары, то о такой фамилии
сочинят постыдную поговорку. Или вот такое неожиданное
наблюдение, что осетины крайне осторожно относятся к оружию. Ружье
и пистолеты всегда носят дулом вниз и без надобности не
вынимают и не размахивают шашками и кинжалами. Особенное внимание
привлекает раздел о болезнях осетин и народная медицина. «Какие
травы, от какой болезни и даже... насекомые». Вызывает улыбку вера
осетин в то, что при недержании мочи больному с пищей давали
жука - божью коровку. Ревматизм лечили в деревянной бочке с
распаренными травами, и закутав больного плотно одеялами. «Лечение
водами, - сообщал Мисиков, - у осетин довольно распространено
и пользуется большим доверием». Лечились в основном
целебными водами Цея и горячими водами Кармадона. Еще в пятидесятые
годы, а точнее в 1953 году, будучи в Цее, я наблюдал, как больные
Цейского туберкулезного санатория помимо врачебных процедур
от чахотки, как называли туберкулез, использовали козье молоко
с толченымльдом и пили в течение дня воду из Цейдона, которую
предварителЬно^набирали с вечера в реке в стеклянные графины.
В начале XX века Мисиков наблюдал иную народную процедуру.
Больные чахоткой купались в реке у самого ледника и старались как
можно больше посидеть в воде, не превышающей +3!
Жизнь в Одессе, несмотря на полыхавшую первую мировую, про-

166 глава XI. ВНУЧКА ПРОФЕССОРА МИСИКОВА
ходила для известного в городе врача, доктора наук, благополучно,
как у человека, которому Всевышний дал возможность хорошо
зарабатывать любимым трудом, принося пользу обществу и
окружающим людям. Женился он на девушке из немецкой семьи. Впрочем,
родственники утверждали, что жена профессора Анна была
итальянкой. Их развела революция в России. Жена категорически
отказалась ехать в Осетию и умоляла эмигрировать на Запад. Наконец она,
забрав их сына Жоржа, уплыла на корабле в Италию, а Мисиков на
переполненных революционными солдатами и матросами поездах
добрался до Владикавказа. В 1924 году после настойчивых просьб
родственников Мисиков женился во второй раз. Невесту привезли в
Брут на свадьбу из Владикавказа на бричке. Фаризат Газданова
слыла на Осетинской слободке одной из самых красивых и
обеспеченных женщин. Добротный дом (здание и поныне сохранилось на углу
улиц Армянской и Осетинской), муж - полковник царской армии,
ближайший друг и родственник Коста Хетагурова, один из
немногих офицеров, не побоявшийся гнева начальника Терской области
СКаханова и помогавший поэту в сложные моменты его жизни. Но
Фаризат совершила высоконравственный женский поступок, выйдя
замуж за человека, у которого от первого брака осталось шестеро
сыновей. Полковник Василий Хетагуров погиб в первую мировую во
время Брусиловского прорыва. В знак уважения перед его подвигом
генерал Брусилов приказал похоронить его с воинскими почестями
на Родине, во Владикавказе, в ограде Осетинской церкви, а молодая
вдова осталась с двумя маленькими дочерьми на руках. Их как
родных воспитал и выучил Магомет Мисиков. Старшая из дочерей Фа-
тима Хетагурова стала известным советским ученым, доктором
биологических наук, заведующей кафедрой биологии Ленинградского
университета. В годы войны ее назначили заместителем
председателя комиссии по эвакуации беженцев из осажденного Ленинграда. В
послевоенном Ленинграде имя Фатимы Хетагуровой пользовалось
огромным авторитетом не только в научных кругах. Кавалер
Боевого ордена Красного Знамени, депутат Ленинградского Совета,
участница крупнейших международных симпозиумов.
В просторной девятикомнатной квартире, в которой поселились
Магомет и Фаризат, всегда проживали их племянники и племянницы,
родственники по линии Мисиковых, Газдановых, Хетагуровых. Две
комнаты отвели профессору для работы: кабинет с массивным
письменным столом, некогда принадлежавшим барону Штейнгейлю, о
чем сообщала серебряная монограмма и небольшую приемную для
больных, которые съезжались к доктору Мисикову со всей Осетии.

ГлаваХ!. ВНУЧКА ПРОФЕССОРА МИСИКОВА 167
Здесь в доме у начала улицы Грозненской-Куйбышева побывало
немало известных людей - ученых, поэтов, музыкантов. Часто
приходил в гости композитор В.Долидзе, записывавший в то время на
ноты осетинскую музыку. И профессор устраивал
импровизированные концерты, нередко выходя в круг для танцев. Вспоминают, что
когда в редкие минуты отдыха они с Фаризат выходили на бульвар
проспекта Сталина, никто не давал высокому плотному с бородкой
(а-ля Д'Артаньян всегда в белом костюме) профессору под
шестьдесят лет. Просторная квартира, приличные заработки, поразительная
работоспособность: профессор принимал и консультировал во
многих больницах Владикавказа, работал в педагогическом институте,
вел обширную частную практику. В период репрессий такой образ
жизни не мог остаться не замеченным, особенно у завистников.
Понимал это и профессор Мисиков и, возможно, жалел, что не уехал с
женой Анной в Италию. Сталину и его соратникам требовалось
расправляться с троцкистами, бухаринцами, национальной
интеллигенцией, а завистникам, прикрывающихся борьбой за чистоту рядов
большевистской партии, - отправлять в НКВД успешных людей. В квартиру
профессора Мисикова постучали ночью. Опергруппа в составе двух
работников: русского и осетина принялись за обыск, проговаривая «Вот
это жили!». Особенно нагло вел себя офицер из осетин, в то время как
другой смущенно отводил взгляд в сторону. Когда профессора
выводили, он одел костюм и повязал галстук. «Смотри на него, - закричал
наглый, - он думает, на курорт собрался». А заплакавшей Фаризат
пригрозил, что заткнет ей рот половой тряпкой.
Не вызывает сомнений, что на местах, особенно на
национальных окраинах, старались «выслужиться» и перегибали палку, ибо
как же тогда объяснить, что тысячи прибалтийских и украинских
националистов, бывших полицейских, стрелявших в советских солдат
и мирных граждан, отсидевших срок в Сибири, целыми и здоровыми
вернулись к себе на родину, а человека, лечившего тысячи больных,
всегда готового прийти на помощь голодному и бедному, замучили
на допросах.
Фаразит бросилась ходить по высокопоставленным друзьям,
в обком, правительство Северной Осетии, поехала даже в Москву,
лично добилась приема у всесильного Берии. И добилась...что ее
также арестовал^ и сослали в Сибирь на поселение. После ссылки
уже больной и престарелой женщине, проживающей у дочери Фа-
тимы в Ленинграде, прислали документ, сообщающий, что ее муж
был арестован 4 мая 1938 г. органами НКВД СО АССР и обвинялся в
том, что «состоял в подпольной контрреволюционной организации

168 Глава XI. ВНУЧКА ПРОФЕССОРА МИСИКОВА
Северной Осетии и по заданию центра, так называемой
контрреволюционной повстанческой вредительской организации, проводил
антисоветскую деятельность». 7 сентября 1938 г. в 17.00 он умер в
тюрьме НКВД СО АССР от паралича сердца, в силу чего
постановлением от 7 сентября 1938 г. дело производством прекращено за
смертью обвиняемого. 21 июня 1956 г. постановлением Прокуратуры СО
АССР уголовное дело в отношении Мисикова Магомета Аркадьевича
(Асланикоевича) прекращено за отсутствием состава преступления
в его действиях, тем самым он был реабилитирован.
Во Владикавказе поговаривали, что следователи склоняли
профессора к сотрудничеству, особенно их интересовали его знания
гипноза. Но профессор как истинный интеллигент от
сотрудничества отказался. Странно, что даже после ссылки Фаризат Мисиковой-
Хетагуровой никто их квартиру не отбирал, и никакой конфискации
имущества не произошло! Более того, самое ценное, в том числе
мебель, племянница продала и выслала деньги тети в ссылку.
.. .Зарема Басаева - впечатлительная, духовная, врач-косметолог
по профессии, выбрала явно не ту профессию, ибо ее энергии,
прирожденному чувству собирательства позавидует любой
высококлассный специалист музейного дела. К поискам материалов о
профессоре Мисикове, которому она приходится внучатой
племянницей, подключила своего сына Коста, студента СКГМИ, сестру,
родственников. Конечно, в Осетии есть, что искать. Куда, например,
делись рецептура лекарств, разработанная профессором, коллекции
препаратов, его богатая медицинская библиотека? Но что можно
найти в интернете о человеке, жившем в довоенное время в городе
на Тереке. А ведь нашли!
С интернетовской распечатки смотрит потрясающе красивая
женщина, напоминающая актрису Марину Влади в юности. Даже на
фотографии видно, как резко она отличается от наштукатуренных, с
неестественным цветом лиц, с алчным огоньком в глазах наших
некоторых теле- и кинодив. А в этой самодостоинство, слегка
насмешливый, но вместе с тем добрый взгляд. Донателла Флик, бывшая жена
немецкого миллиардера, владельца компании «Мерседес-Бенц»;
Герта Флика, известная на Западе благотворительница. Самый
удачный ее проект - ежегодный конкурс для подающих надежды
дирижеров в странах Евросоюза. Победитель конкурса получает из рук
Донателлы Флик и принца Чарльза диплом и чек на 15 тысяч фунтов
и право быть дирижером-ассистентом прославленного лондонского
симфонического оркестра. В жюри конкурса участвует российский
дирижер Юрий Темирканов.

Глава XI. ВНУЧКА ПРОФЕССОРА МИСИКОВА 169
Во время беседы корреспондента Андрея Ванденко с Донател-
лой, она много говорила о своих осетинских корнях, благодарила
своего отца, научившего ее ценить помимо красивых домов, одежды
и прочих вещей, нечто большее. «Итальянцы очень эмоциональные
люди, осетины тоже известны горячим темпераментом. Комбинация
довольно опасная?» - спрашивает корреспондент. Донателла
отвечает: «Трагическая можно сказать. Я по природе очень эмоциональная и
чувствительная. Надеялась, что с годами жизнь меня закалит, но этого
не случилось. Я очень восприимчива ко всему, что происходит в мире
и пытаюсь замечать все, что вокруг меня. Мне не хочется меняться,
даже если я выгляжу белой вороной. И пусть большинство людей
задумываются над этим, продолжая заниматься только своей жизнью, а
вопросы беспризорности, бездомности, войны их не интересуют».
«Кем же вы себя чувствуйте - итальянкой, осетинской?».
«Ситуация очень запутана. Я росла в Италии до 18 лет... Я
говорила с отцом по-русски до того, как мне исполнилось 7 лет, а потом
пошла в школу. Там пришлось учить латинский и греческий. Я говорю
на б языках, но, к сожалению, среди них нет русского. Сейчас мой сын
изучает русский в Итоне, но к этому он пришел сам. Наверное, хотел
просто приобщиться к семейным корням. Ведь среди друзей у нас
традиционно было много русских, в доме всегда была слышна русская
речь. Он с детства слышал истории о моем отце, о прошлом семьи».
Отец Донателлы никто иной, как единственный сын профессора
Магомета Мисикова, Жорж, который вместе с матерью Анной в 20-х
годах уехали в Италию.
Весьма странное интервью. Обычно богатые меценаты больше
говорят о своем бескорыстии, желании помочь бедным людям
проявить талант в искусстве и тем самым не без надежды оставить свое
имя в истории. А Донателла Флик продолжает с гордостью
рассказывать о прошлом Осетии и своих близких. «В Осетии живут два
разных народа. В Алании, откуда я родом, проживает старейший
кавказский народ, который появился там еще за 800 лет до нашей эры.
Они пришли с Тибета/прошли через Иран и Турцию. Это наложило
отпечаток на их внешности. Я единственная дочь, у меня три брата,
но выглядят они по-другому. У них более выражены монголовидные
черты лица. И сын мой в эту породу пошел.
Но во мне намешано много кровей. Мой дед, князь Михаил Ми-
сиков, принадлежал к знатному аристократическому роду, члены
которого несли службу в конной гвардии царя. У них было много земли
и крестьян. Его семья пользовалась любовью и уважением людей в
Осетии. Во время революции он не хотел покидать родину. Однако

170 Глава XI, ВНУЧКА ПРОФЕССОРА МИСИКОВА
большевики его арестовали, и по дороге в ссылку в Сибирь он умер.
Мою несчастную бабушку Анну тоже убили».
«Как же вашему отцу удалось спастись?».
«Ему было 14 лет, и всех членов его семьи к тому времени убили.
Сначала папе пришлось прятаться в горах, а потом с помощью
друзей он смог сесть на корабль, который отплывал в Италию. Его
сводная сестра была замужем за дирижером театра «Ла Скала», жили они
в Милане. Туда он отправился. Там после первой мировой войны он
познакомился с моей матерью. Она была итальянка, из хорошей
состоятельной семьи. Русский аристократ был для нее настоящим
чудом. У них закрутился волшебный роман».
...Не знаю, как вы, но я, читая интервью, ловил себя на мысли,
что знакомлюсь с сюжетом лихо закрученного детективного романа.
И все же не будем строго судить молодую красивую женщину за
романтическое представление о прошлом Осетии, осетин, своего деда
и отца, который как смог передал своей дочери уважительное
отношение к своей далекой и незнакомой Родине.

ЗАГАДКИ СИМВОЛОВ
В послевоенные 60-е годы, работая в газете
«Молодой коммунист», я опубликовал на ее
страницах рассказ «Тайна суннитской
мечети». И подвигнул меня на это тот факт, что
долгие годы прекрасный, оригинальный
памятник городской архитектуры словно
прятали от людей. Вначале закрыли кирпичным
забором и пирамидальными тополями.
Потом новые хозяева, боровшиеся с религией,
старались не замечать это здание,
находившееся напротив кладок через Терек и
повесив антирелигиозный маятник Фуко, стали
размещать в нем различные учреждения
вплоть до кощунственного отдела природы с
чучелами диких животных. Но интерес к
культовому памятнику в городе, отходившем от
жестоких войн, все более возрастал.
Вероятно, поэтому читатели молодежной газеты не
обратили внимание на то, что на ее страницах
был опубликован не очерк о мечети, а
рассказ, да к тому же приключенческий. Поэтому
они, как ни в чем не бывало, расспрашивали
о героях рассказа: таинственном старике А6-
дулле, знавшем тайну суннитской мечети, о
его внучке, которую автор рассказа встретил
случайно в городском парке. А в это время
в городе Орджоникидзе давно проживала
настоящий историк мечети - заведующая
отделом природы республиканского музея
краеведения Любовь Харлампиевна
Левитан. Дочь последнего священника Осетин-

172
Глава XII. ЗАГАДКИ СИМВОЛОВ
ской церкви Харлампия Цомаева, репрессированного в 30-е годы.
Супруга известного инженера, по национальности еврея, Левитан
всю жизнь интересовалась памятником мусульманской религии. И
собрала интересный материал. Мне удалось с ним познакомиться
спустя несколько лет, когда пришлось попасть на работу в
краеведческий музей. С той поры я и стал советовать Левитан, как можно
быстрее выступить в газете. Но мои советы ни к чему не привели.
Наконец, однажды Левитан согласилась, но с одним условием: помочь
сделать литературную обработку и подписать совместную статью.
Мои доводы, что приключенческий рассказ и серьезное
исследование - это разные вещи, не возымели действия.
Вскоре через Орджоникидзе пролегли десятки профсоюзных
туристских маршрутов, мощно заработал «Интурист». По улицам
города ходили седовласые пенсионеры из разных стран Европы и
дотошно искали интересное. Более всего они нацеливали
объективы своих фотокамер на здание суннитской мечети. Поэтому,
естественно, что правительство Северной Осетии решило провести в
мечети реставрацию с участием специалистов ленинградского
производственного комбината живописно-оформительского искусства
во главе с А.Н.Ступиным. Впоследствии коллектив комбината за свои
работы по восстановлению уникальных памятников истории и
культуры получил Государственную премию СССР. Во время работы Сту-
пин сделал важное открытие: в акустической нише под потолком
реставратор заметил надписи имен и фамилий мастеров, расписавших
в начале XX века мечеть. Продолжив свои поиски, Левитан с
помощью ученых Азербайджанского института архитектуры и искусства
установила, что мечеть проектировал и строил Иосиф Гаспарович
Плошко, личный архитектор нефтепромышленника Муртаза Мухта-
рова. Все это еще больше привлекло внимание к памятнику.
Особенно после того, как известный советский реставратор Ступин отметил
в своем отчете, что «Суннитская мечеть в г.Орджоникидзе - это
единственный в стране историко-архитектурный памятник, не похожий ни
на одну из мечетей мира»!
А люди к тому времени, не владевшие специальными знаниями,
но понимавшие и ценившие подлинное искусство и красоту, с утра
до вечера любовались чудесными заново засиявшими росписями,
поднимались на балкон, взбирались по витым лестницам на
позолоченные минареты. В те годы какой-то непонятной, но приятной
для музейных сотрудников тяги народа к истокам отечественной
истории заполнялись и залы исторического отдела
республиканского краеведческого музея, но суннитская мечеть стала перекрывать

Глава XII. ЗАГАДКИ СИМВОЛОВ 173
доходы всех остальных филиалов в десятки раз. Ни обком КПСС, ни
Совет Министров республики, ни Орджоникидзевский горисполком
не давали никаких указаний и распоряжений обратить особое
внимание на суннитскую мечеть, а памятник стал не только подлинным
украшением столицы республики, но и ее символом. В альбомах,
книгах, на открытках город Орджоникидзе представляло, прежде
всего, изображение суннитской мечети. Так, на карте «Интуриста»
Москву символизировал Кремль, Ленинград - Эрмитаж и Медный
всадник, а Орджоникидзе - Суннитская мечеть. А сколько
появилось фотографий, разлетевшихся по всему миру! Когда Владимира
Высоцкого долго уговаривали сфотографироваться на память о
городе, знаменитый актер пришел к мечети. Этот снимок стал одним
из самых удачных среди многочисленных фотоизображений
выдающегося советского поэта и артиста. И в начале XXI века, когда
никто не оспаривает символику герба Владикавказа, по-прежнему
не забывают о суннитской мечети. Как-то на моем столе во время
подготовки к лекциям случайно оказались две книги: «Поэма об Ал-
гузе» и недавно присланный из Ростова-на-Дону первый том
«Энциклопедии культур народов Юга России». И средневековая поэма и
первый том энциклопедии там, где речь идет об Осетии,
открываются фотографиями владикавказской суннитской мечети. Не знаю,
как другие ученые и краеведы, а я всегда, когда любуюсь знакомым
изображением, - и радуюсь и печалюсь: ведь если бы ретивые
исполнители директив по антирелигиозной пропаганде не
уничтожили в 30-е годы прекрасные владикавказские храмы и кафедральный
Михаило-Архангельский собор с фресками А.М.Васнецова, какая бы
красота сохранилась в нашем городе!
Надо сказать, что суннитская мечеть волнует и интересует людей
до сих пор. В результате мы узнаем немало нового из истории
прекрасного памятника, как, к примеру, из книги З.В.Кануковой «Старый
Владикавказ». Это даже хорошо, что люди спорят, кто же построил
уникальный памятник - татарская община города или
нефтепромышленник М.Мухтаров, и почему он посвятил мечеть своей жене
«христианке» Лизе Тугановой, и является ли Владикавказская мечеть
копией каирской Аль-Азхар? Подобный интерес к памятнику
закономерен даже при том, что на многие эти вопросы давно ответила
своими разысканиями скромный музейный сотрудник ЛХЛевитан.
У исторических памятников, как и у людей, жизнь проходит и с
прекрасными и печальными событиями. Так, и у суннитской
мечети периоды уважения и поклонения сменялись периодами
забвения, обветшания, вторым ее рождением, реставрацией, туристским

174
Глава XII, ЗАГАДКИ СИМВОЛОВ
бумом. А в окаянные 90-е годы, во время известной во Владикавказе
войны негодяев с историческими и монументальными памятниками,
невинно пострадало здание и суннитской мечети. Напрашивается
мысль, что определенные круги решили столкнуть, разрушив памятник
В.ИЛенину, большевиков-коммунистов с новоявленными
демократами; повредив памятник-монумент конных фигур казака и горца,
покусились на дружбу Осетии и России, а мечеть выбрали, очевидно, для
стравливания христиан и мусульман. Но просчитались, так как не знали
про исторические многонациональные традиции Владикавказа.
Прошло много лет с той поры как суннитская мечеть открыла
свои двери для людей неравнодушных к подлинной красоте и
искусству, вернувшись в 90-е годы к своему первоначальному
назначению: проведению мусульманских молитв. Но служители ислама не
препятствуют посещению мечети туристами и гостями
Владикавказа. Во всех храмах и мечетях мира всегда существовал и существует
негласный закон радушного отношения к посетителям, приходящим
не только помолиться, но и познакомиться с культурой и искусством
народов, исповедующих разные религии.
Занимательно, что по прошествии стольких лет, встречаясь со
своими сверстниками и читателями, я порой вдруг слышу язвительно-
добродушный вопрос: «Как там поживает старик Абдулла и тайны
суннитской мечети?». Так вот должен вам, господа и товарищи,
заявить, что тайны и загадки уникального историко-архитектурного
памятника существуют еще и поныне.
В 70-е годы мне, как заместителю директора музея по научной
части, приходилось проводить экскурсии для высокопоставленных
гостей города и республики, которые начинали по традиции свое
пребывание с посещения и знакомства с музейными экспозициями.
Нину Васильевну Попову секретарь обкома КПСС Антонина
Илларионовна Мельникова привела осмотреть вначале суннитскую мечеть.
Две партийные высокопоставленные дамы свою официальность и
недоступность оставили за порогом филиала музея и превратились
в милых, любознательных посетительниц. Не знаю, то ли поэтому или
потому, что Н.В.Попова оказалась женщиной удивительной красоты,
но я постарался провести одну из самых лучших своих экскурсий,
совсем не думая о том, что запросто общаюсь с дамой, занимающей
высокие посты секретаря ВЦСПС и одновременно председателя
нескольких важных комитетов: советских женщин, союза советских
обществ и культурной связи с зарубежными странами, советского
комитета стран Азии и Африки, члена всемирного совета мира,
члена ЦК КПСС, лауреатом международной Ленинской премии мира...

Глава XII. ЗАГАДКИ СИМВОЛОВ 175
- Ну ты нам, Гена, - обратилась ко мне боя бывшая учительница
средней школы № 2 г.Беслана Мельникова, - детектив
рассказываешь, неужели действительно столько всего таинственного?
- А ведь это действительно интересно, среди надписей-вязей из
Корана встречается изображение звезды Давида, - поддержала мой
рассказ Попова.
- Возможно, здесь прослеживается связь с какой-то забытой
древней традицией, - заметил я, - но, к сожалению, ученые и
богословы в нашей стране не могут сказать ничего об этом
определенного.
- Вот я и пошлю Вас, Геннадий, ознакомиться с материалами и
мечетями в Египет, Турцию, Иран, - твердо заявила Попова.
- В Иран не надо: в шиитских мечетях, как утверждают,
орнамента нет, - попробовал я сэкономить командировочные расходы
важных советских комитетов.
- И в Тегеран поедите, - повторила властно Попова.
Конечно, председателю стольких комитетов не составляло ни
малейшего труда откомандировать меня во все мусульманские
страны мира. Но ни в Каир, ни в Стамбул, ни в Тегеран я так и не попал.
Даже не посетил в крымском городе Евпатории одну из самых
знаменитых мечетей в России Джума-Джали (Пятничную мечеть),
которую воздвиг в XVI веке знаменитый турецкий зодчий Минар Синан
(по происхождению православный грек), перестроивший и тем
сохранивший константинопольский храм Айя-Софию. Видно Попова,
как это часто бывает с высокопоставленными чиновниками, забыла
о своих обещаниях, данных провинциальному музейному
сотруднику, а интерес к странному сочетанию символов на стенах
владикавказской мечети у нее вскоре был, вероятно, потерян из-за обилия
партийных и профсоюзных забот. Поэтому я и не обиделся,
наоборот, возгордился, что женщина, побывавшая во многих странах и
насмотревшаяся на многие чудеса в мире и которую просто трудно
было чем-то удивить, - все-таки удивилась во владикавказской
суннитской мечети.
Помимо романтической истории, связанной со строительством
мечети, предположений о родстве со знаменитой Аль-Азхар, долгого
забвения имен архитекторов и мастеров-художников, прежде всего
удивляло и то, что в богатой орнаментальной росписи исламского
памятника в изобилии встречалась шестиконечная Звезда. Звезда,
составленная их двух равносторонних треугольников, красовалась
на внутренних и внешних стенах, у входа на потолке. В советское
время на необычную деталь орнамента не обращали внимание, но

176 Глава XII. ЗАГАДКИ СИМВОЛОВ
когда мечеть стали посещать мусульмане, - это вызвало у некоторых
из них, особенно богословов, шок. Присутствие в мусульманской
мечети изображения, похожего на официальную эмблему иудаизма,
порождало самые разные толки. Некоторые верующие даже
распространяли слухи, что звезда появилась среди росписей во время
реставрации, проведенной ленинградцами - евреями по
национальности. Правда, подобное предположение о художественной
диверсии было легко отмести, стоило лишь ознакомиться с
фотографиями старых росписей. Борцов за чистоту веры не смущало и то,
почему с подобным символом смирились правоверный
мусульманин Мухтаров, муллы, проводившие службы в мечети до революции.
Ведь никакого скандала 14 октября 1908 года, когда в первый день
Орудж-Байрама во Владикавказе состоялось открытие и освещение
мечети, не произошло, и приехавший из Баку Ахунд торжественно
совершил обряд молебствия.
Известно, что в каждой исторической эпохе символы меняют
свое первоначальное назначение. К примеру, пятиугольная звезда
в средневековье защищала от нечистой силы, а на флагах США и
СССР олицетворяла высшие идеалы человечества. «На Руси храмы
строились в виде корабля и креста или круга. Могло быть, что храм
был устроен и в виде восьмиугольника - звезды, означающей, что
церковь, подобно путеводной звезде, сияет в этом мире» (Наталия
Будур. Православные иконы. М., 2005. СЮ). К примеру, свастику,
которую приватизировали нацисты, почитали индусы, славяне,
аланы... На одной из башен осетинского аула Лисри до сих пор
красуется изображение свастики, выбитое в честь вечных солнечных лучей.
Но шестиугольная звезда, хотя и имеет древнее происхождение и,
несмотря на то, что использовалась в средневековье католическим
духовно-рыцарским орденом Тамплиеров, свое назначение ведет с
1354 года. В том году германский император Карл IV даровал
евреям Праги Красный флаге изображением шестиконечной звезды - Щита
Давида и «печати Соломона» - пятиконечной звезды. Нетрудно понять,
что именно германскому императору обязаны своими
государственными символами и иудаисты, и коммунисты, и даже американцы!
В море детективной литературы, герои которой стреляют,
взрывают, расследуют, появилась необычная книга - роман
американского писателя Дэна Брауна «Код Да Винчи». Так называемый
интеллектуальный детектив стал в США в конце XX века супербестселлером
десятилетия, менее чем за год был издан тиражом в 8 миллионов
(!) и переведен на 30 иностранных языков. А к 2006 году тираж
достиг 43 млн. Роман написан, как уверяет автор, на документальных

Глава XII. ЗАГАДКИ СИМВОЛОВ 177
исторических фактах. Правда, категорическое неприятие романа и
вышедшего в Голливуде фильма Ватиканом, русской православной
церковью заставили и писателя, и режиссера фильма заявить, что
«Код Да Винчи - плод фантазии».
Вне всякого сомнения, творение бывшего учителя
американского колледжа является произведением, проповедующим атеизм,
и обычным рядовым детективом, а его успех - это мощный пиар и
показатель невысокого уровня читателей капиталистического мира,
окончательно на пороге XXI века низвергшего человечество в
пучину накопительства и духовно-культурного невежества. В общем,
мнения о творении Брауна самые разные, но лично меня, как читателя,
заинтересовало одно любопытное место из его книги, там, где
персонажи необычного произведения заняты поисками христианской
святыни - чаши Грааля, местонахождение которой было
зашифровано шестиконечной звездой. Но это становится ясным лишь в финале
произведения из диалога героев: «...В стихотворении вашего мужа
говорится о Рослин, это несомненно. Правда, там еще упоминаются
сосуд и меч, а этих символов я в часовне не видел. - Сосуд и меч? -
переспросила Мари. - Ну и как они, по-вашему, выглядят?
Лэнгдон чувствовал: она с ним играет. Но решил принять
условия игры и вкратце описал символы.
- Ах, ну да. конечно, - протянула она. - Меч, он же клинок,
символизирует все мужское. Думаю, его можно изобразить так... - И Мари
указательным пальцем начертила на ладони Лэнгдона такую фигуру: А
-Да, - кивнул Лэнгдон. Мари изобразила наименее «закрытую»
разновидность символа меча, но Лэнгдону она была знакома.
- И обратный знак, представляющий женское начало, - сказала
она и начертила на его ладони: V
- Правильно, - сказал Лэнгдон.
- И вы говорите, что не заметили среди символов часовни
Рослин ничего подобного?
- Не заметил.
- Ну, а если я вам покажу, отправитесь наконец спать?
Не успел Лэнгдон ответить, как Мари Шовель спустилась с
крыльца и направилась к храму. Он поспешил следом. Войдя в часовню,
Мари включила свет и указала в центр пола:
- Вот, пожалуйста, мистер Лэнгдон. Вот вам меч, вот и сосуд.
Лэнгдон смотрел на каменные плиты. И ничего не видел.
-Но здесь...
Мари вздохнула и двинулась по знаменитой тропинке,
протоптанной на каменных плитах тысячами людских ног. Лэнгдон просле-

178 Глава XII. ЗАГАДКИ СИМВОЛОВ
дил за ней взглядом и снова увидел гигантскую звезду, которая ему
ничего не говорила.
- Но это звезда Давида, и... - Он вдруг умолк, так и не закончив
фразы, ошеломленный своим открытием.
Сосуд и меч. Сплетены воедино, ф
Звезда Давида... священное единение мужчины и женщины...
печать Соломона... означает Святого Святых, двух разных и
священных начал... вот что это такое.
...Она развернула папирус и громко и выразительно прочла
вслух:
Грааль под древним Рослином вас ждет.
Сосуд и меч там охраняют вход.
Украшенная мастерской рукой,
Нашла она под звездами покой.
Мари закончила читать. Губы ее тронула легкая улыбка.
-Ах, Жак!
Лэнгдон не сводил с нее глаз.
- Так вы поняли - где?
- Как вы только что убедились, рассматривая этот пол, мистер
Лэнгдон, на свете существует немало способов увидеть по иному
самое простое и очевидное...».
Если роман Дэна Брауна действительно имеет документальную
основу, то, возможно, подобное значение шестиконечная звезда
имела у ордена Тамплиеров?.. Правда, это не утверждение, а лишь
догадка, основанная на раскритикованном и не принятом церковью
произведении.
Но вот что интересно, что и до тамплиеров, и до Карла IV
шестиугольная звезда широко использовалась в качестве
украшения, особенно в орнаментах у древних персов, арабов, мусульман
и христиан. И к появлению изображения креста у мусульман и
шестиугольной звезды у христиан относились на протяжении веков
довольно миролюбиво. Наверное, одним из первых на это обратил
внимание А.С.Пушкин в поэме «Бахчисарайский фонтан»:
В Тавриду возвратился хан,
И в память горестной Марии
Воздвигнул мраморный фонтан,
В углу дворца уединенный,
Над ним крестом осенена
Магометанская луна
(Символ конечно дерзновенный
Незнанья жалкая вина)...

Глава XII. ЗАГАДКИ СИМВОЛОВ 179
То, что русский поэт сетовал на то, что не знает, как могли
совместиться на фонтане мусульманский и христианский символы,
не говорит о необычности или дерзновенности подобного
поступка крымского хана. С XVIII века начались русско-турецкие войны, а
вскоре разгорелась затяжная Кавказская война, и религии все
более становились политизированными, а с ними политизировались
и символы. Еще в начале XIX в. на предгорных равнинах и у входа
в некоторые горные ущелья Северного Кавказа путешественники
и военные видели христианские кресты, высеченные из огромных
каменных глыб. Памятники находились в Чечне, Кабарде, Черкессии
и мирно соседствовали с мусульманскими мавзолеями и
многочисленными поминальными плитами, украшенными рисунками и
арабской вязью. В осетинском селении Заманкул, где население
считается исповедующим ислам, с уважением и давних времен относятся
к каменному христианскому кресту Х-Х1 веков, возвышающемуся в
полукилометре от домов и высеченному из огромной плиты
ракушечника. В настоящее время памятник занесен в список наиболее
интересных исторических объектов федерального значения. Но,
несмотря на такую важную государственную бумагу, заманкульско-
му кресту «Зылын цырт» (кривой памятник, наклонен на север)
существовать на протяжении 9 веков было намного безопаснее, чем
в настоящее просвещенное, цивилизованное время, когда многие
люди никак не могут понять, как христианский символ появился у
мусульманского села.
Ханы, султаны, императоры всегда старались, чтобы их
поданные забыли о том, что арабы и евреи ведут свое происхождение от
сыновей библейского патриарха Авраама-Исаака и Измаила, а
пророк Мухаммед включил в пантеон чтимых святых пророков
Авраама и Иисуса. В официальной декларации христиан-католиков также
подтверждается преемственность с иудаизмом, Церковь Христова
признает, что начатки ее веры и избрания обнаруживаются по
спасительной тайне Божией уже у Патриарха Моисея и Пророков.
Известный исследователь религий ЮАХанжи говорит: «Единобожие
восходит к иудаизму. Из иудаизма выросло христианство и ислам.
Это ветвистое древо, поэтому иудаизм, христианство, ислам имеют
общие корни. Их официально называют Авраамическими
религиями. И символы - это воспоминания о тех общих корнях, которые
были в прошлом». Да, к сожалению, о религиозных учениях мы
много рассуждаем и очень мало о них знаем. Причем незнание порой
характерно даже и для служителей церквей и мечетей, не говоря
уже о миллионах простых верующих. Так считает преподаватель

180
Глава XII. ЗАГАДКИ СИМВОЛОВ
Казанской духовной семинарии А.В.Журавский. Вот и мне доктору
исторических наук понадобилось немало времени, чтобы понять и
объяснить появление таинственного, как все считают, символа
среди орнамента суннитской мечети на Кавказе. Мне помогали
данными из интернета, присылали книги, кассеты с записями выступлений
журналистов, ученых. Научные познания дополняли и обычные
наблюдения. Приведу выдержку из письма моего сына
корреспондента радио «Свобода» Олега Кусова: «...Муфтий мечети города
Альметьевска (Татарстан) рассказал мне, что один из руководителей
духовного управления мусульман России и Сибири носит знак, на
котором изображены полумесяц, крест и щит Давида. Такой же знак
на золотой цепочке я видел на цыганском бароне в фильме модного
сейчас сербского режиссера Кустурицы «Белая кошка, черный кот».
Так что щит Давида во Владикавказской Суннитской мечети - это
символ авраамических религий, а не происки реставраторов...».
Безусловно, интересно было бы узнать, кто же явился
инициатором создания геометрического орнамента на стенах
владикавказской суннитской мечети, обозначает ли он отвлеченные формы или
реальные мотивы? Был ли это Муртаза Мухтаров главный заказчик
мечети, бакинский нефтепромышленник и зять осетинского
генерала Туганова, или автор архитектурного проекта здания И.Г.Плошко,
или его помощник художник Ф.И.Долежал? Возможно, обрусевший
поляк Плошко и чех по национальности Долежал просто
скопировали орнамент в одной из египетских или турецких мечетей? А не
помог ли в этом муфтий мечети Аль-София М.Б.Якубов по просьбе
своего брата владикавказского мещанина? И выполни тогда свое
обещание Попова о посещении этих стран музейным сотрудником,
мы, возможно, многое бы поняли.
Но главное мы уже знаем: единственный в стране, по
утверждению ленинградских специалистов, историко-архитектурный
памятник, не похожий ни на одну из мечетей мира, помимо редкой
красоты (которую дополняет Терек и панорама Большого Кавказского
хребта) с богато выполненным интерьером, с позолотой, лепкой,
резьбой, чеканкой, арабской вязью из Корана, может оказаться и
единственным в России культовым памятником авраамических
религий, а значит, необычным уникальным произведением исламской
архитектуры и человеческой цивилизации...
Р.5. Время и быт людей до второй половины XX в. двигались не
очень быстро. Лучиной в домах бедняков и свечами в домах
состоятельных людей пришлось пользоваться несколько веков. А до того,
как в домах зажглись первые электрические лампочки, люди долгое

Глава XII. ЗАГАДКИ СИМВОЛОВ 181_
время использовали для освещения керосин. Ныне за
технологическими новинками не успеваешь следить: только привыкнешь к
видеомагнитофонам, а их уже сменили диски Э\/0. Мир и не заметил, как
его завоевали мобильники. Технологии вышли на уровень
непредсказуемой фантастики, и воспоминания о дедушкиных патефонах и
бабушкиных самоварах заставляют лишь улыбаться.
Но те, кто считает, что на дворе XXI век и что символы
превратились лишь в элементы декоративного орнамента, сильно
заблуждаются. За примерами далеко отправляться не надо. Достаточно
прийти на центральную площадь Свободы Владикавказа. Здесь на
месте порушенного бронзового Серго Орджоникидзе и снесенной
гранитно-мраморной трибуны площадь заложили брусчаткой, а
рядом, среди цветочных клумб, напротив правительственного дома
установили сделанный из черного отполированного камня
черного цвета шар, напоминающий глобус, по поверхности которого
скользили водяные струи. Произведение искусства было явно
непонятное для представителей титульной нации и братских этнических
групп. Вопросы, что же подобная композиция означает и для чего
появилась на центральной площади столицы республики -
повисали в воздухе. Авторы проекта и заказчики, как всегда, не утруждали
себя объяснениями с любопытными гражданами, пока... Пока с
трибуны республиканского парламента не прозвучали гневные слова.
В 2002 г. председатель комитета парламента РСО-Алания по
вопросам жилищно-коммунального хозяйства и строительной политики
обратился к мэру города с просьбой демонтировать установленный
перед зданием правительства и парламента Черный шар, который,
по его словам, применялся в «специальных ритуалах народов
планеты с целью привлечения темных сил для противостояния
разного рода позитивным процессам. Мало того, скульптурный артефакт
в виде вращающегося черного шара не представляет какой-либо
архитектурно-художественной ценности, после его установления на
республику нахлынули бедствия и трагические события» (см. газета
«Пульс Осетии» № 31-32, октябрь 2005 г., перепечатка статьи Али-
хана Дзираева из «Северного Кавказа»). Вот только председатель
парламентского комитета не установил личность дизайнеров. Но за
него это постарался сделать телеканал НТВ в программе «Русские
сенсации» 3 февраля 2007 г. То, что Звезда Давида является одним
из символов религиозно-философского течения масонов,
перенявших от мистического учения в иудаизме - Каббалы «поверхностное
усвоение символов», было давно известно. Но далее авторы фильма
утверждали, что символом масонов является и глобус с кольцом. К

182
Глава XII. ЗАГАДКИ СИМВОЛОВ
чему, например, в Киеве сняли скульптуру Архангела Михаила и
установили на постаменте колонну с глобусом, которая имеется в любом
масонском крае? Правда, трудно взять в толк, чем так насолили
прогрессивному человечеству вольные каменщики, ведь их программа
официально направлена на нравственное усовершенствование и
добрые дела? Именно одна из масонских лож помогла своему брату
писателю Гайто Газданову оставить, наконец, профессию таксиста и
заняться творческой работой на радио «Свобода».
Имеют ли масоны отношение к черному шару на площади
Свободы или это явилось спонтанным решением импрессионистов из
властных структур - науке, как говорят, неизвестно. В июле 2007
года странный, загадочный памятник исчез, и вместо него поставили
увитую растениями вазу, напоминающую по форме турецкий стакан
для чая - ормуд.

ИСТОРИЯ ПУШКИНСКИХ МЕСТ ВЛАДИКАВКАЗА
И ПОСЛЕДНИЙ ПУШКИН РОССИИ
Часто можно слышать: «А вы знаете, что в нашем
городе бывали композитор П.И.Чайковский,
художник НАЯрошенко, поэт СЯ.Надсон,
писатель АЛ.Чехов, останавливался по пути
следования в Тифлис Л.Н.Толстой?..» Но их
пребывание не оставило о себе памяти в истории
Владикавказа. Мы не знаем, где они жили, с
кем встречались, что им у нас понравилось.
Поэтому мне не хочется, чтобы из истории
города исчезло одно событие, связанное не
с великим писателем, не с известным
художником, и не с высокочиновным сановником,
а с простым, рабочим человеком. Правда, с
правнуком А.СПушкина...
В 1899 году, когда в России
торжественно отмечали столетний юбилей А.С.Пушкина,
в этом событии приняли участие все города
империи - от уездных до губернских и
областных. Каждый из городов от Владивостока
до С.-Петербурга старался посвятить поэту
что-то оригинальное и значительное с
надеждой, что впоследствии это послужит культуре
и просвещению.
В то время во Владикавказе еще не думали
как о городе, который можно отнести к
пушкинским местам Кавказа. Об этом дает
представление статья Гаппо Баева «Пушкин в
жизни горцев», опубликованная 26 мая 1899 года
в литературном приложении к газете
«Казбек». В статье молодой преуспевающий
адвокат, ставший в том же году гласным городской

184 Глава XIII, ИСТОРИЯ ПУШКИНСКИХ МЕСТ ВЛАДИКАВКАЗА
думы, писал о влиянии русской поэзии на творчество поэтов-горцев.
Сравнивая героя поэмы Пушкина «Тазит» с молодым поколением
кавказцев и утверждая, что «достойным завершением горских поэм
Пушкина и Лермонтова является могучая песня-поэма А.Кубалова
«Авхарды Хасана», Баев не привел никаких краеведческих деталей о
пребывании во Владикавказе А.С.Пушкина. Он призывал «осветить
великое национальное Пушкинское празднество созданием
просветительного учреждения имени этого доброго гения в жизни горцев в
городе, являющимся интеллигентным центром горских племен». На
собранные «Обществом распространения образования и
технических сведений среди горцев Терской области» средства построили
общежитие для учащихся горцев и назвали его горско-пушкинским.
Ныне в этом здании на углу улиц Ватутина и Церетели - библиотека
госуниверситета. 18 марта 1899 г постановлением Владикавказской
думы было определено «в третьей части города построить начальное
одноклассное приходское училище и присвоить ему наименование
«Пушкинское» в ознаменование 100-летия со дня рождения поэта».
Занятия начались в том же году в наемном доме по улице Кизляр-
ской (Никитина), а 24 октября 1903 года открылось новое здание на
120 мест. Примечательно, что над входом в двухэтажное кирпичное
здание третьего мужского приходского училища им. А.С.Пушкина на
широком подоконнике установили бюст поэта, подставка
которого была украшена лавровой ветвью и надписью «1903 год». Как ни
странно, но бюст поэта, не удостоенный ни одной строчкой в
книгах и путеводителях по городу, на самом деле является одним, если
не единственным, оригинальным монументальным памятником
Владикавказа не только потому, что сооружен в начале XX века, но
и по технике исполнения и обработки материала. Портрет отлит из
твердого материала, предположительно бетона (в то время в городе
уже работал бетонный завод Козьмина). Если бы не крепкий
материал, возможно, не видать бы больше владикавказцам бюста. После
1969 года, когда из старого здания выехала средняя школа № 7 и
здесь временно очутились новые хозяева, Промышленный райком
и райисполком, то одному из партчиновников бюст поэта помешал
руководить пропагандой и агитацией района, и его убрали. Правда,
возмущенные самоуправством поклонники творчества поэта
сумели вернуть памятник на место. Зато декоративную кованую решетку
все же сумели разобрать.
В 1899 году были открыты Публичная библиотека имени
Пушкина и Публичная аудитория имени Пушкина. Но, безусловно,
центральным событием к 100-летнему юбилею поэта во Владикавказе

Глава XIII. ИСТОРИЯ ПУШКИНСКИХ МЕСТ ВЛАДИКАВКАЗА 1в5
стало создание Пушкинского сквера. Организаторы выбрали место
в центральной части города у начала Александровского проспекта в
двух шагах от дворца начальника Терской области и наказного
атамана Терского казачьего войска. Дело в том, что именно здесь ровно
70 лет тому назад располагался дом для проезжающих, в котором
останавливался проездом в Арзрум и обратно А.С.Пушкин. И это
было не просто место для вынужденного ночлега, но и связанное
с его творчеством. В доме для проезжающих он работал над своим
кавказским дневником и написал стихотворное послание
«Калмычке». Пребыванием во Владикавказской крепости поэт закончил свое
«Путешествие в Арзрум»...
Здесь же, после того, как он вернулся из Владикавказского аула,
где наблюдал обряд осетинских похорон, произошла его встреча с
осетинскими женщинами - женой и дочерью заключенного осетин-
ца, которые несли ему обед. Поэт нашел осетинских женщин
прекрасными, отметив в их взглядах спокойствие и смелость... После
этой встречи он заинтересовался черкесскими аманатами -
«резвыми и красивыми мальчиками». Согласно договоренности русская
военная администрация обязывалась не только содержать сыновей
горских владельцев, данных ими в залог своей верности военным
властям, но и с помощью воспитания приучить их к русскому образу
жизни. Вместо этого поэт увидел их жалкое положение, лохмотья и
деревянные колодки.
Ради нового сквера власти принесли в жертву часть некогда
обширной территории бывшей крепости, где шумели воскресные
базары и стояли большие соляные амбары, сознательно уменьшив
Михайловскую площадь, названную в честь кавказского наместника
великого князя Михаила Николаевича.
На фотографиях того времени Пушкинский сквер - это аллеи,
посыпанные песком, цветочные клумбы, красивая царская беседка,
связанная с пребыванием во Владикавказе императора Александра III.
К сожалению, в последующее время Пушкинский сквер не
пользовался фавором у городских властей. В 20-е годы его даже
переименовали в сквер Красного пожарника, но после едкого
выступления сатирического журнала «Крокодил» стыдливо вернули прежнее
название. А в середине 30-х годов сквер ждали новые испытания,
после которых он надолго исчез из истории и планов города. И на
этот раз навряд ли помогли бы все сатирические журналы страны!
Дело & том, что в Москве задумали превратить г.Орджоникидзе в
центр Северо-Кавказского края. По этому поводу в центральной
части города развернулось важное строительство. На месте варварски

186 Глава XIII, ИСТОРИЯ ПУШКИНСКИХ МЕСТ ВЛАДИКАВКАЗА
снесенного войскового собора построили огромный жилой дом для
будущих номенклатурных работников, а на территории
Пушкинского сквера приступили к возведению административного здания для
будущего крайисполкома. Странно, но подобное неуважительное
отношение происходило во времена, когда в стране начался особенно
бурный всплеск поклонения к изучению жизни и творчества поэта.
Так бы и исчез из истории Владикавказа, созданный в царское
время Пушкинский сквер, виновный лишь в том, что занимал
удобное центральное место. Но произошло неожиданное. Весной 1949
года в кабинете первого секретаря обкома партии К.Д.Кулова
прозвучал звонок из Москвы. Потом утверждали, что звонил секретарь
по идеологии всесильный А.Жданов. Дав время секретарю обкома
успокоиться от волнения, у него вежливо спросили: «А как там, в
Северной Осетии, думают отметить 150-летие со дня рождения
великого русского поэта А.С.Пушкина? Ведь, насколько нам известно,
через ваш город Пушкин проезжал в Закавказье и обратно».
Вполне понятно, что прогнозировать подобный звонок было
невозможно. На срочно собранном бюро обкома кто-то вспомнил
о существовании в столице республики Пушкинского сквера. Но не
сносить же главное здание города и республики! Поэтому обратили
внимание на участок земли по ту сторону улицы Ленина, где
располагался разобранный властями старый войсковой собор,
построенный еще по указу Екатерины II, и у его стен кладбище военных.
На небольшом участке провели аллеи, посадили кустарники, в
центре поставили небольших размеров гипсовый памятник поэту.
Очень удачно в новый сквер вписалась стелла, огороженная
декоративной решеткой, с барельефом Пушкина, орнаментальными
украшениями. Побеспокоились и о пресечении разговоров о
документальности и подлинности нового объекта. Известный краевед и
топограф, преподаватель педагогического института Д.И.Смычников
подтвердил, что это место действительно соответствует
исторической истине. Так, на мраморной доске, привинченной бронзовыми
шурупами к стеле, появилась надпись: «Здесь с 21 по 23 мая и с 10
по 11 августа 1829 года в стоявшем на этом месте доме для
проезжающих останавливался великий русский поэт А.С.Пушкин» и
городу официально был возвращен Пушкинский сквер. С той поры
влиятельные соседи из правительственного дома о нем уже не забывали.
В 1979 году УКС горисполкома по проекту второй архитектурно-
планировочной мастерской «Севосгипрогорсельстроя» под личным
кураторством зам.председателя правительства по строительству
З.Ваниева произвели реконструкцию сквера, прирезав часть тер-

Глава XI», ИСТОРИЯ ПУШКИНСКИХ МЕСТ ВЛАДИКАВКАЗА 187
ритории военного госпиталя. В сквере появились широкие аллеи,
живописные лужайки, цветочные клумбы, территорию его обвели
со стороны улиц Димитрова и Церетели декоративными
бортиками из поповохуторского известняка, который незадолго перед этим
применили в качестве облицовочного материала при строительстве
станции метро «Баррикадная» в Москве. Изменился и памятник:
теперь он стоял на пьедестале из полированного черного гранита,
обведенного декоративными цепями, и увековеченный словами
поэта: «Кавказ нас принял в свое святилище. Мы услышали глухой
шум и увидели Терек...». Вокруг памятника установили
светильники в стиле пушкинского времени и ртутные лампы для подсветки. К
сожалению, убрали прежнюю стеллу и заменили ее усеченной
мраморной пирамидой. В глубине сквера бетонный забор украсили
мозаиками на тему «Пушкинских мест Осетии» и панно с изображением
КЛ.Хетагурова.
Вскоре гипсовый памятник заменили на кованый из меди, -
работу заслуженного художника Северной Осетии, выпускника Сури-
ковского художественного института Владимира Хаева.
В эти годы Пушкинский сквер стал заметным явлением в
культурной жизни страны. Отсюда по решению Всесоюзной
пушкинской комиссии стали открывать Всесоюзный пушкинский праздник,
который завершался в Михайловском. Самое деятельное участие
в пушкинских праздниках принимало республиканское общество
любителей книги, возглавляемое в то время известным советским
литературоведом Девлетом Гиреевым. Общество разработало
специальный план по пропаганде пушкинских мест Осетии. Первым
значительным мероприятием плана должна была стать
мемориальная памятная доска на стене дома «Стройтреста» у выхода из парка
культуры и отдыха на площадь Свободы. Руководство по созданию
доски взял на себя заместитель председателя общества охраны
памятников республики Николай Михайлович Ардасенов. Он искренне
хотел, чтобы наш город украсился еще одним достопримечательным
местом, которое полюбится и горожанам, и многочисленным в то
время гостям столицы. Автором доски стал талантливый скульптор-
монументалист Михаил Дзбоев, а выплавляли ее в литейном цехе
вагоноремонтного завода. Ардасенов оплачивал работу, ставил
литейщикам магарычи, добился разрешения на установку от
горисполкома. Подобного памятника художественного литья на улицах
г.Владикавказа еще не видели: значительных размеров 1,5 м. на 1 м.
чугунная доска с изображением кареты, запряженной лошадьми,
крепостных ворот, портрета Пушкина в кавказской одежде и шапке

188 глава XIII, ИСТОРИЯ ПУШКИНСКИХ МЕСТ ВЛАДИКАВКАЗА
сообщала, что «здесь через стоящие на этом месте Московские
ворота 21 мая 1829 г. А.С.Пушкин въехал в крепость Владикавказ...».
Рано утром, как раз 21 мая, когда наметили торжественное
открытие мемориальной доски, я пришел на площадь Свободы,
предвкушая необычное торжество. И оно действительно стало
необычным! На стене вместо доски зияли четыре дыры от штырей.
Запросы в обком, горисполком ничего не дали. Все таинственно
молчали и отводили глаза в сторону. Удалось лишь узнать, что
доску при свете прожекторов сняли ночью и увезли в неизвестном
направлении, а сделано это было якобы по распоряжению
первого секретаря обкома партии Одинцова, не желавшего привлечения
людей на площадь. Так это или нет, утверждать не берусь. Тем
более, что тайну «мадридского двора» ныне уже можно открыть:
славу богу живы и здоровы и бывший секретарь по идеологии Юрий
Кониев, и бывший зав.сектором печати обкома КПСС. Моя версия
не претендует на оригинальность, просто две общественные
организации - общество книголюбов и охраны памятников -
превысили свои полномочия, не согласовали в высоких кабинетах важное
мероприятие, а решение горисполкома никого не интересовало. А
подобная инициатива должна была исходить от руководства.
Только в таком случае идея должна была материализоваться в
конкретный результат.
Но мое, как мне показалось, взволнованное письмо,
опубликованное в газетах, имело хорошие последствия. 200-летие со дня
рождения великого русского поэта в 1999 г. отпраздновали широко и с
размахом. Не забыли открыть на стене здания на площади Свободы
новую мемориальную доску, правда, далеко не похожую на снятую.
В московских и владикавказских издательствах вышли книги,
посвященные теме «А.С.Пушкин и Кавказ». Тираж полного
академического собрания сочинений А.С.Пушкина (повторение издания 1937 г.),
направленный на Кавказ, открывался обращением к читателю
президента Республики Северная Осетия - Алания А.СДзасохова. Но
особенно знаковым для пушкинского Владикавказа я считаю одно
событие, произошедшее еще в начале 80-х годов...
«...В конце прошлого года я посетил Северную Осетию, места,
где полтора века назад, проездом в Арзрум, побывал мой прадед
Александр Сергеевич Пушкин.
Я являюсь непременным участником ежегодных пушкинских
праздников, которые проводятся на родине поэта - в
Михайловском. Побывал во многих других местах, связанных с жизнью и
творчеством поэта. Особенно волнующей была встреча с Кишиневом,

Глава XIII. ИСТОРИЯ ПУШКИНСКИХ МЕСТ ВЛАДИКАВКАЗА 1 89
Одессой, где Пушкин провел годы своей ссылки и где им были
написаны произведения, сделавшие его известным всей России.
Но все эти годы хотелось побывать на Кавказе, который сыграл
большую роль в творчестве А.С.Пушкина.
И в конце декабря 1980 г. я получил приглашение от общества
книголюбов Северней Осетии посетить город Орджоникидзе. В
Вашем замечательном городе я и моя жена Мария Ивановна были
покорены исключительно теплой встречей. Мы жили в
комфортабельней гостинце «Владикавказ», в номере, окно которого
выходило на знаменитый Терек. Слушая вечный шум реки, я печально
думал: как удивительно быстротечно время! Вспоминая строки
из «Путешествия в Арзрум», живо представлял себе тот день по-
луторовековой давности: «Кавказ нас принял в свое святилище.
Мы услышали глухой шум и увидели Терек...». Мы посетили сквер,
носящий имя Александра Сергеевича Пушкина, возложили
цветы, сфотографировались у бюста прадеда, и этот чудесный уголок
старого города на берегу бурного Терека до глубины души
взволновал нас. Мы поняли, с какой большой любовью партийные и
советские организации и все горожане берегут память о пребывании
А.С.Пушкина во Владикавказе. Незабываемой была теплая встреча
в школе № 7, носящей имя А.С.Пушкина...».
Это из статьи Григория Пушкина «Незабываемые встречи»,
опубликованной в газете «Социалистическая Осетия» 23 февраля 1981 года.
Все четверо детей А.С.Пушкина унаследовали красоту своей
матери, дополненную очаровательными африканскими чертами отца. Лев
Толстой, увидев впервые старшую дочь поэта Марию Александровну,
не мог оторвать свое восхищенного взгляда от ее лица и «породистых
кудряшек арабских волос», поэтому и сделал прототипом Анны
Карениной. Похожесть с матерью и отцом сохранили и другие их дети и
внуки. Но судьба и жизненный путь у них сложились по-разному.
После самой «счастливой» Натальи Александровны, ровно и
благополучно прожил до глубокой старости старший сын поэта
Александр Александрович, Сашка - как величал его ласково отец
- с царями не ссорился, не бражничал, с сослуживцами не
скандалил и всю свою жизнь посвятил многодетной семье и службе.
Видимо, поэтому, представляясь великосветским дамам, шутил:
«Перед Вами самое неудачное произведение А.С.Пушкина!».
Хотя все знали, что Александр Александрович лукавит, ибо
прошел по всем ступеням блестящей военной карьеры от
Петербургского пажеского корпуса до высокого чина генерала от
кавалерии, подвиг подобный которому в их роду свершил лишь

190 Глава XIII. ИСТОРИЯ ПУШКИНСКИХ МЕСТ ВЛАДИКАВКАЗА
генерал-аншеф, крестник и любимец Петра Великого Абрам
Петрович Ганнибал!
Старший сын генерала Григорий Александрович, полковник
лейб-гвардии, ставший командиром Красной Армии, после тяжелой
контузии и ранений работал бухгалтером в сельпо под Москвой, а
потом научным сотрудником рукописного отдела библиотеки им.
В.ИЛенина. Его сын Григорий Григорьевич вначале тоже решил идти
по стопам деда и отца. Воевал с белофиннами, на фронтах Великой
Отечественной войны, был награжден высокими боевыми
орденами, но выбрал в дальнейшем карьеру печатника типографии газеты
«Правда» и всячески подчеркивал, что стихов не пишет и изучением
творчества прадеда не занимается, хотя и проводит много времени
на праздниках поэзии и литературных встречах.
И все же это являлось данью природной скромности. Правнук,
как и его отец, не могли не влиять на изучение жизни и творчества
своего великого предка. И в этом мне пришлось убедиться лично.
В моей небольшой библиотеке на почетном месте находится
папка с фотографиями, почтовыми открытками, вырезками газет,
посвященных А.С.Пушкину. В ней хранится редко издание: «В.М.Русаков
«Потомки А.С.Пушкина» с надписью на титуле: «Геннадию, нашему
другу. В дни встреч в Орджоникидзе. Григорий Григорьевич Пушкин.
23 декабря 1980 года».
Откроем седьмое издание известного труда Ильи Фейнберга
«Незавершенные работы Пушкина», основную часть которого занимает
исследование о знаменитой «Истории Петра I» А.С.Пушкина.
Неизданная из-за запрета Николая I книга (он нашел в ней много неприличных
выражений по адресу Петра Великого), но горячо поддержанная
познакомившимися с ней в рукописи В.Г.Белинским, П.В.Анненковым,
имела необычную судьбу. Историко-художественный труд Пушкина
то запрещался, то не находил издателя, то публиковался
разрозненными фрагментами, пока окончательно не исчез из поля зрения
пушкинистов.
В своей книге Фейнберг сообщил, что «Рукопись «Истории
Петра» найдена была в Лопасне, невдалеке от Москвы. Там в усадьбе,
куда переехал летом 1917 года внук поэта Григорий Александрович
Пушкин, обнаружен был случайно затерявшийся ящик с бумагами,
часть из которых была, очевидно, уже уничтожена. В найденном
ящике лежали двадцать две тетради большого формата - в лист. Это
и была пропавшая рукопись пушкинской «Истории Петра».
Утверждалось, что уникальной находке обязаны племяннице Натальи
Николаевны Пушкиной - Наталье Ивановне Гончаровой. Это она первая

Глава XIII. ИСТОРИЯ ПУШКИНСКИХ МЕСТ ВЛАДИКАВКАЗА 191
обратила внимание на исписанные листы, которыми была устлана
клетка с канарейкой, а Григорий Александрович определил, что они
исписаны рукой деда. После этого внук кинулся в поиски по всей
усадьбе, и в кладовой дома обнаружил раскрытый ящик с бумагами,
объединенными мышами. Помимо тетрадей с «Историей Петра» в
нем находились три рукописных тома, прошедших цензуру и много
хозяйственных и семейных бумаг.
Но вот в беседе Фейнберга в 1956 году с женой Григория
Александровича Юлией Николаевной Пушкиной, уже сообщалось, что
ящик нашли не в кладовой, а на чердаке лопасненского дома (Фейн-
берг ИЛ. Незавершенные работы Пушкина. М.: Художественная
литература, 1979. С.18).
Свою версию о находке автографов Пушкина изложил другой
его внук, родной брат Григория Александровича Николай
Александрович, проживавший в Бельгии. В статье «Об одной неизвестной
находке пушкинских рукописей» он писал: «...Однажды, собираясь
из одного из наших имений в Москву, я приказал отправить в город
кое-какие деревенские припасы. Мое внимание случайно привлек
сверток, завернутый в бумагу, желтоватый цвет и поблекшие,
выцветшие чернила которой несомненно указывали на ее старину.
Заинтересованный, я развернул бумагу, и - можно представить себе
мое изумление», - вспоминал Н.А.Пушкин. Перед ним оказалось
письмо, адресованное А.СПушкину. «...В полном недоумении, я
послал за ключницей и спросил у нее, где она взяла бумагу для
упаковки провизии. «Да, мы, барин, завсегда берем из ящика, что на
чердаке», - получил я простодушный ответ... Понятно, пресловутый ящик
был немедленно изъят из обладания деброй старушки, и я тотчас
же приступил к его обследованию... Кроме довольно
значительного количества писем, адресованных деду и носящих исключительно
деловой характер, на дне ящика я обнаружил три больших
рукописных тома, озаглавленных «Материалы к Истории Петра Великого»...
Все три тома кругом были исписаны мелким убористым почерком,
и лаконичность записей еще увеличивает объем собранных данных.
Местами заметки настолько подробны, что представляют поденную
запись деятельности императора.
Дальнейшее расследование дало мне объяснение факта
нахождения ящика с документами и историей Петра Великого в этом
имении. После пожара, уничтожившего усадьбу, где находилась
библиотека деда, уцелевшие вещи и в том числе сама библиотека были
временно перевезены на хранение в другое имение - то самое, где
были найдены документы. При обратной перевозке один из ящиков

192 Глава XIII, ИСТОРИЯ ПУШКИНСКИХ МЕСТ ВЛАДИКАВКАЗА
был, очевидно, забыт, и несколько десятков лет спокойно лежал на
чердаке, не привлекая ничьего внимания».
Верно говорил ИЛ.Андроников, что порой история находки
уникальной вещи может превратиться в занимательный рассказ. Так и
случилось. В декабре 1980 года в номере орджоникидзевской
гостиницы «Владикавказ» правнук поэта Григорий Григорьевич Пушкин
написал мне на титуле книги Фейнберга: «Эта рукопись о Петре
Великом найдена в сЛопасня в имении Гончаровых в 1918 году братом
Николаем. Правнук А.С.Пушкина Григорий Пушкин. 20.12.1980 г.».
И спустя некоторое время, когда его супруга приветливая,
симпатичная Мария Ивановна, накрыла столик закусками, которые
принесли учительницы пушкинской средней школы № 7, и мы выпили
по чарке портвейна «Кавказ». Григорий Григорьевич заявил нам, мне
и Александру Алешкину, зам.редактора газеты «Социалистическая
Осетия»: «А вообще все произошло совсем по-другому. Мы с братом
и соседскими мальчишками играли в индейцев и решили спрятаться
на чердаке дома от преследовавших нас могикан. Чтобы избежать
«смертоносных» стрел, пришлось прятаться в большой ящик,
забитый пыльными бумагами, о которых мы потом рассказали отцу».
- А как же версии, опубликованные в книгах? - удивленно
поинтересовался я.
Григорий Григорьевич заговорески произнес: «Пусть все будет
так, как сообщали об этом отец и дядя Николай. Эх, если бы я
пристрастился к писательству, сколько бы я нового и неожиданного
сообщил пушкиноведам! Вот, к примеру, кто знает, что рукопись
дневника Александра Сергеевича моя мама, для того, чтобы он уцелел,
отвезла в Москву в Румянцевскую библиотеку на крыше товарного
поезда? Шел 1918 года, отец был в армии, и добраться в Москву
иным способом было невозможно».
Подняв третий тост, Григорий Григорьевич улыбнулся: «Вижу
вы удивлены тем, что потомок поэта, любившего французское
шампанское, наливает в стаканы дешевый портвейн. Привычка, знаете,
свыше нам дана, а потом в Португалии сия марка является
национальной выпивкой. Все дело, как пить, ежели с хорошими закусками
и понемногу, согревая стакан ладонями - то вашему кавказскому
«Кавказу» цены нет! На пушкинских праздниках в Михайловском мне
Гейченко всегда бутылочку с портвейном ставил. А из-за уважения
перед ним даже Иван Семенович Козловский не отказывался.
Великий тенор многое сделал для пропаганды пушкинских праздников.
Но чистая потеха происходила: мы с Козловским во фраках, в белых
перчатках, в черных атласных цилиндрах чокаемся бокалами с крас-

Глава XI». ИСТОРИЯ ПУШКИНСКИХ МЕСТ ВЛАДИКАВКАЗА 193
ным портвейном. Наверное, те, кто знал, что мы пьем, говорили:
ничего не поделаешь правйук великого поэта - рабочий типографии!
А я и не скрывал никогда, что рабочая среда для меня была родной».
(Уже позднее, в 90-х годах, когда к Григорию Григорьевичу зачастили
эмиссары, уговаривая вступить в московское дворянское собрание,
он им отвечал: «Да что мне там делать, я же коммунист!»).
- А кто виноват? - сказала Мария Ивановна, когда супруг вышел
покурить на балкон, - несмотря на уважение властей к поэзии
Пушкина, к его потомкам в Лопасне относились как к дворянской семье,
отсюда учеба только в сельскохозяйственном техникуме, работа
лаборантом. Это уже в 30-х годах Грише разрешили работать в
московском угрозыске, а потом война с белофиннами, фронты Великой
Отечественной. Все было: и ранения и награды - ордена и медали.
После войны он пошел в типографию печатником.
- Гриш, а Гриш, - обратилась она к вернувшемуся супругу, -
расскажи, как ты прятался от английской герцогини.
Для Григория Григорьевича по складу своего характера, видно,
степенного, немногословного и этим, конечно же, не
напоминавшего своего предка, вспоминать эту историю, видно, не хотелось, но
отказать супруге, которую он боготворил, не позволил. Потом мы
узнали, что Мария Ивановна являлась женой его друга по угрозыску,
убитого в Москве бандитами, и, вернувшись с войны, Григорий
Григорьевич женился на ней, взяв ее с дочерью, которая стала в
старости для него роднее родной дочки от первого брака.
- Да, что же там рассказывать, не открыл дверь ее секретарю,
потому что стало стыдно принимать родственницу английской
королевы в хрущевке.
Известно, что история обычно сочиняется для общественного
потребления, приглаженной и официальной, а подлинная - редко
попадает на страницы мемуаров и книг. Беседа с Пушкиным была
этому иллюстрацией. Несмотря на всеобщее к нему внимание,
заметно было, что по всему живется потомку великого русского поэта
в России не очень сладко. И, вероятно, почувствовав интуитивно
подобное внимание, Григорий Григорьевич без всяких просьб и
вопросов, заявил: «Мы, Пушкины, по прямой линии: и дед, и отец -
немало передали государству ценных рукописей, вещей, и никогда не
требовали к нашей семье особого внимания, ни авторских выплат за
наследие. Прадед был, как говорят, солнцем России, а мы являлись
ее простыми и обычными гражданами. Но однажды мой отец по
настоянию друзей, Союза писателей СССР и лично А.Фадеева, написал
письмо И.В.Сталину с просьбой, мол, обращается внук А.С.Пушкина,

194 Глава XIII. ИСТОРИЯ ПУШКИНСКИХ МЕСТ ВЛАДИКАВКАЗА
бывший боевой командир Красной Армии, помочь переехать из
подмосковного селения, где работаю бухгалтером сельпо, в Москву,
потому что хочу заняться пополнением и изучением пушкинского
архива. Через несколько дней в Лопасню прибыл
правительственный «ЗИС» с Маленковым и Булганиным. Они усадили моего отца на
переднее сидение и, приехав в столицу, начали возить его по новым
многоэтажным новостройкам, спрашивая, в каком бы из домов он
хотел жить? Так мы получили пятикомнатную квартиру в центре, а
отец - персональную пенсию и должность научного сотрудника в
рукописном отделе библиотеки им. В.ИЛенина».
...В тот вечер из гостиницы «Владикавказ» от Пушкиных мы
возвращались поздно вечером. Фонари тускло бросали свет на
кладку через Терек. Алешкин, споткнувшись об асфальтовую
кочку, возмутился.
- Осторожней, не песок же утрамбованный под ногами.
- Да, я не о наших каменщиках, - ответил он с досадой. - Мне
Григорий Григорьевич рассказал, что сталинской квартиры уже у
них нет. Какой-то жлоб, приехавший из Сибири, женился на его
дочери от первого брака, а через год потребовал размена. И Пушкины
переехали в хрушевскую многоэтажку. Вот жлобы, такого человека
обидели!
...Интересных историй, связанных с пребыванием правнука
Александра Сергеевича в Осетии, можно поведать немало, но мне
запомнилась одна, происшедшая в Даргавсе, куда мы с Алешкиным
поехали показать гостям одну из живописнейших горных долин
Северной Осетии.
- Эх, если бы мой прадед свернул сюда с Военно-Грузинской
дороги, такая красота не оставила бы его равнодушным! -
восторгался Григорий Григорьевич, любуясь как плывут в сиреневатой дымке
вершины Скалистого хребта -Тбаухох, Чижджитыхох, а с южной
стороны грозно выглядывали из облаков снежные шапки и пики. Мы
пилили дрова для того, чтобы натопить небольшую комнату в
горной хижине, а спустя некоторое время, когда Григорий Григорьевич,
вспомнил, что забыл плащ, оставленный на дереве, вышли во двор.
И здесь произошло удивительное событие: из-под сарая, у которого
мы пилили дрова, вдруг выскочил огромный заяц-русак. Видно, заяц
залез под сарай еще до нашего приезда и пролежал там в течение
всей нашей готовки топлива, а тут... не выдержав и с перепугу
перескочил забор.
- Вот так нас, Пушкиных, всю жизнь преследуют зайцы, -
пошутил Григорий Григорьевич. Он имел в виду известную историю, когда

Глава XIII. ИСТОРИЯ ПУШКИНСКИХ МЕСТ ВЛАДИКАВКАЗА 195
А.С.Пушкин направился в Петербург, но вернулся с дороги,
встретив зайца. Это помешало суеверному поэту прибыть из ссылки
прямо на полыхавшее в столице восстание декабристов, что и спасло
его от каторги. (Надо заметить, что по настоянию писателя Андрея
Битова впоследствии в Михайловском открыли памятник тому
неизвестному зайцу!)
После отъезда Пушкиных из Орджоникидзе, мы с Алешкиным
переписывались с ними. Однажды я получил почтовую открытку:
«Геннадий Измаилович! Поздравлю Вас с Новым 1986 годом. Желаем
Вам здоровья, успехом и счастья в личной жизни. Привет семье.
Пушкины». Обычная новогодняя открытка, с обычным текстом, но когда
я взглянул на рисунок, то увидел огромного зайца, державшего деду
Морозу телефонный аппарат! Ай да Пушкин, Григорий Григорьевич,
не забыл о даргавском зайце!
Р.5. Последние годы жизни Григория Григорьевича были
печальными. Трагически ушел из жизни единственный сын Саша,
умерла Мария Ивановна. Жизненный закат почти у всех
стариков малоприятен, но ему было обидно вдвойне. Невысокая
пенсия, тоскливое одиночество. О нем лишь вспоминали, чтобы, к
примеру, украсить оргкомитет по выпуску Полного
академического собрания сочинений А.С.Пушкина, да заграничные
родственники, присылавшие поздравительные открытки - графиня
Клотильда фон Ринтелен, герцогиня Александра Абернкорская,
герцогиня Наталья Вестминстерская. Содействие академика
Д.С.Лихачева, неоднократно обращавшегося с просьбой
помочь потомку великого поэта, и многочисленные письменные
обращения к администрации Ельцина и лично ее главе
Чубайсу оставляли без внимания. А в это время весь мир готовился к
проведению 200-летнего юбилея А.С.Пушкина. Немало денег на
юбилей было отпущено и в нашей стране. «Последний Пушкин
Российской империи - правнук поэта умер в нищете» - под
таким заголовком вышла статья Яны Жиляевой а газете
«Московский комсомолец» 8-15 апреля 1999 года. Из статьи Я.Жиляевой:
«Дочь Пушкина и герцога Насаусского Софья Николаевна
графиня де Торби вышла замуж за великого князя Михаила
Михайловича, внука Николая I. У них родились трое детей: Анастасия,
Надежда (Нада) и Михаил. Нада стала женой принца Джорджа Та-
утбеттена, а сестра Джорджа Алиса вышла замуж за греческого
принца Андрея. Именно в семье Алисы и воспитывался
нынешний герцог Эдинбургский, муж королевы Елизаветы, Филипп. А
Надежда Михайловна (Нада) - его русская тетка...».

196 Глава XIII. ИСТОРИЯ ПУШКИНСКИХ МЕСТ ВЛАДИКАВКАЗА
И будь Григорий Григорьевич понапористее, понахальнее,
что мы нередко наблюдаем на телеэкране и в обыденной жизни.
Да, напиши он своим великосветским родственникам, английские
принцы и герцогини его бы не забыли. Но праправнук являлся
прямым потомком такого гордого человека как Александр
Сергеевич Пушкин!

В ДУШЕ ЖИВЕТ ВЛАДИКАВКАЗ...
еня часто спрашивают, куда я деваю деньги
за газетные статьи, телевизионные передачи,
книги?
- Да, никуда, - отвечаю я, - ибо денег в
общем-то и нет. В демократической
рыночной России гонорары, исключая столиц, - не
платят. Литературный труд перестал быть
ценным продуктом, товаром. Для
социологов, изучающих и сравнивающих прошлое
и настоящее, будет интересным узнать, что
даже во Владикавказе 1920 года, спустя три
месяца как ушли из города белогвардейцы,
в газете «Коммунист» публиковались авторы,
живущие на гонорары. В частности, исправно
получал гонорары за свои статьи и
фельетоны, да еще очень смелые и задиристые,
Михаил Булгаков, что вместе с оплатой за пьесы
позволило ему с супругой Татьяной
Николаевной выдюжить в суровые 20-е на Тереке.
Так вот, если бы в постсоветской России
платили деньги за литературный труд, мне бы
пришлось делиться ими с моими читателями,
которые сообщают в письмах много нового о
Владикавказе. И первым, наверное, среди них
стал бы, наверное, Александр Сарафанов.
Человек во Владикавказе не родился, не учился,
бывал лишь наездами и по делам службы, но
влюбился в город на Тереке как в свой
родной... Поэтому в его письме трудно что-то
поправить. Когда пишешь от души, слова
появляются на бумаге непроизвольно...

198 Глава XIV. В ДУШЕ ЖИВЕТ ВЛАДИКАВКАЗ...
Письмо Александра пришло из Ленинграда 1 августа 2005 года.
«...Я вижу это все,
как будто на картине.
Я грежу наяву, не зажимая глаз,
И здесь, за много верст, в изгнанье, на чужбине,
Всегда в моей душе живет Владикавказ...
/М.И.Демушкин/
Здравствуйте, многоуважаемый и дорогой Генрий Измаилович!
Шлю Вам свой горячий привет с хладных берегов Невы. И пусть
южный ветер побыстрее доставит его на берега Терека-Горыныча, как
называли его в стародавние времена в станицах Терского казачьего
войска. Наконец-то, собрав все мысли воедино, я начинаю свое
повествование о тех временах, когда слова Честь, Достоинство и Уважение
были не пустыми. Я давно ждал встречи с тем Владикавказом, о котором
слышал в детстве, когда старейшие собирались за столом и вели долгие
оживленные беседы. И вот, прочитав обе Ваши книги, да еще встретив
на их страницах родственные мне фамилии, я дождался этой встречи.
Низкий поклон Вам за Ваш труд, который доставили мне сюда, в
Ленинград, где так редко встретишь что-то подобное. Об этом можно долго
говорить, но краткость - сестра таланта, поэтому позвольте перейти к
тому, что сблизит нас, как двух единомышленников.
Коротко о себе: я родился в 1960 году в семье служащих. Отец:
Сарафанов Леонид Степанович, 1937 года рождения. Родился во
Владикавказе, жил на Революционной, а после 1944 года, вернувшись из
эвакуации, стал жить по улДжанаева. Учился в 6-ой школе, около ВРЗ
(клуба), где потом занимался спортивной гимнастикой. После 10-го
класса поступил в СОГПИ на спортивный факультет. Учился вместе в
одной группе с Кулаевым и Дзарасовым (дома есть фото его группы
выпуска 1959 года). Потом по распределению - в Минеральные Воды. В
1961 году переехал в Нальчик, где и проживает по сегодняшний день.
Мама: Сарафанова (Вартазарова) Нелли Павловна, 1938 года
рождения. Родилась во Владикавказе, но до 1942 года проживала в
ст.Архонскои, где дедушка - Павел Иванович Вартазаров преподавал в
станичной школе. После гибели родителей в 1942 году воспитывалась
у родной тети Тарганчук Любовь Федосеевны, а в 1944 году ее забрал
родной дядя - Вартазаров Александр Иванович. В1955 году она
закончила школу и училась в г.Сестрорецке. Но вернулась из-за болезни в
Нальчик и с 1960 по 1995 (год ее смерти) годы проживала в Нальчике.
Что касается меня, то я после окончания школы поступил в
военное училище, закончил его в 1982 году, служил в Закавказье,
Афганистане, вместе с выпускниками Владикавказского
общевойскового училища (один из них Виктор Шанаев, мой хороший товарищ) в
Белоруссии, Германии, во Владикавказе, где уволился первый раз в
1992 году по сокращению, потом дослуживал в Ленинградском во-

Глава XIV. В ДУШЕ ЖИВЕТ ВЛАДИКАВКАЗ... 199
енном округе, где и остался после увольнения в запас. Это, что
касается меня и моих родителей.
Вы, наверное, спросите меня: «Как можно всю жизнь прожить
в Нальчике, а душой быть во Владикавказе?». Отвечу Вам коротко:
гены как «зов сердца». Мой отец сделал все возможное для того,
чтобы я всем сердцем и душой влюбился в этот исторический город. Все
мое детство и все мои школьные годы прошли в поездках к родным,
в прогулках по его улицам, в купании на Тереке возле суннитской
мечети, в посещении ущелий и экскурсиях по Военно-Грузинской
дороге. Все это способствовало развитию моих чувств к
Владикавказу, к его истории и традициям. Ваши книги еще больше углубили это.
Честно говоря, мне очень повезло на родственников, так как судьба
каждого из них достойна написания отдельной главы. Всех, конечно,
я не буду описывать, но на отдельных личностях я остановлюсь. Во-
первых, моя мама по линии ее матери Тарганчук Веры Федосеевым
- терская казачка, а по отцу - полугрузинка-полуармянка или
наоборот. Вы абсолютно правы в том, что в конце 19 века душетские
армяне переехали во Владикавказ. У Ивана Вартазарова было где-то 8-10
душ детей. Я знаю имена только восьмерых: Павел - мой дед, погиб
под Керчью в 1942 году, Александр, умер в 1968 году, Григорий - в
80-х годах, Лев, Рубен, Ольга, Тамара, Евгения. Остановлюсь на тех,
кого я хорошо знал. Павел, Александр, Григорий ходили в гимназию
на Церетели. У меня есть фото дяди Павла, где он сидит в форме
гимназиста с какой-то барышней, за 1910 год. Именно от дяди
Александра я слышал, что в этой гимназии учились БВахтангов и ПЛисициан.
Вартазаровы жили за Ольгинским мостом, где здание ЦУМа. Отец их,
Иван Вартазаров, работал в магазине купца Калатозова (Зеркальный
магазин) на Александровской проспекте. С ним связана интересная
легенда: работая продавцом, он украл несколько аршин ситца.
Приказчик это заметил и доложил хозяину. Когда прадед Иван уходил из
магазина, он проклял приказчика, чтобы тот ослеп. Через месяц он
встретил его на проспекте вместе с поводырем. Он подошел к нему
и поздоровался с ним. Тот спросил у него: «Что ты сделал, Иван?». «А
ты, что сделал? - спросил он. - У меня 9 душ детей» и пошел дальше.
Прадед Иван похоронен на старом армянском кладбище. Я слышал
от покойной мамы, что у него было брат Баграт. Он стал
священнослужителем в Эчмиадзине и был репрессирован в 30-х годах. О дяде
Павле я знаю мало, так как он погиб в 1942 году. Но в Киеве живет
его сын Валентин, мой родной дядя. Знаю, что дядя Александр и дядя
Григорий служили в отряде Александра Гегечкори. Несколько раз они
ездили производить обыск у персидских купцов. При подходе белых
оба бежали в Тифлис и сидели в Метехском замке. Еще я помню, что
дядя Александр рассказывал о том, что из Петрограда во Владикавказ
приезжала «тройка» коллегии ЧК. Что расстреливающий сильно окал,

200 Глава XIV. В ДУШЕ ЖИВЕТ ВЛАДИКАВКАЗ...
говоря: «Ну, подойди ко мне голубчик». До 1968 года я воспитывался в
доме дяди Александра, так как с 1944 по 1960 годы мама была взята им
на воспитание, и он был ей за отца. Детей у него своих не было. Умер
он в 1968 году. У Григория остались две дочери: Нона и Алла. В целом
судьба Вартазаровых несчастлива. Этим и объясняются очень малые
сведения о них. Если бы не дядя Александр, я бы и этого не знал. Дядя
Павел играл на трубе в кадетском корпусе, на гитаре и очень
хорошо рисовал. В ст.Архонской он преподавал черчение и вел кружок.
У меня есть фото 20-30-х годов. А.С.Вартазаров упоминается в Вашей
книге. Где можно узнать о нем, из каких источников? Не могли бы Вы
сообщить эти сведения. Я буду очень благодарен.
Что касается моей бабушки Тарганчук Веры Федосеевны, то она
была из ст.Сунженской. Прадеда звали Федосей Емельянович, а
прабабушку - Елена. У нее было три сестры и брат: Надежда, Любовь,
Мария, Емельян. Они в 1918 году бежали от ингушей во Владикавказ и
с тех пор жили в городе. К Вам подходила внучка Емельяна, который
оставил свои воспоминания с 1894 по 1976 годы. Родился он в 1888 г.
и умер в 1984 г. До войны служил в конвое наместника Кавказа князя
Воронцова-Дашкова. Мой отец рассказывал, что в их семье
хранилась фотография, где в центре сидел Николай II, а рядом дед Емельян.
Сразу же после начала войны Емельян поступил в Тифлисскую школу
прапорщиков. Закончив ее и получив чин хорунжего, он убыл на
Кавказский фронт. Принимал участие в Эрзерумской и Сараканышской
операциях. Получил чин сотника в 1-м (Владикавказском) Сунженско-
Владикавказском генерала Слепцова полку и в начале 1918 года,
после распада фронта, вернулся во Владикавказ. Он принимал участие
в Августовских событиях, когда казаки спАрхонской, Сунженской, хут.
Тарского вместе с осетинскими офицерами подняли восстание под
руководством полковников Беликова и Соколова. Как-то раз муж его
родной сестры Любови - Звягинцев Иван Федорович за праздничным
столом, разгоряченный спиртным, воскликнул: «А, помнишь, Емелюш-
ка, как я тебя с бронепоезда шлепал?». Емелюшка ничего не ответил.
После 1919 года он скрывался у ингушей и спустился с гор тогда,
когда Владикавказская ЧК дала гарантию неприкосновенности. Но уже в
1925 году он получает 5 лет лагерей. Месяц он сидел в подвале дома
по ул.Бутырина. Я как-то заходил в этот дом и спускался в подвал.
Мрачно. За ночь один офицер-осетин поседел.
Пять лет Емельян провел на строительстве Беломор-Балтийского
канала. Потом в 30-х годах снова получил 5 лет, но сидел уже в
Сибири. Был кузнецом. В войне не участвовал. Еще жива его дочь
Елизавета, 1919 года рождения. У нее и хранятся воспоминания. Я видел
его последний раз в 1980 году, и мы с ним четыре часа проговорили
о службе в конвое и на Кавказском фронте. Он даже помнил
распорядок службы в полку по часам. Много рассказывал о терском

Глава XIV. В ДУШЕ ЖИВЕТ ВЛАДИКАВКАЗ... 201
казачестве. Даже в его возрасте руку жал крепко. Но до конца дней
хранил молчание о многом. Страх тех времен преследовал его.
Его сестра, Любовь Федосеевна, была замужем за терским
казаком, тоже офицером. Он был расстрелян еще во времена
Гражданской войны. Потом вышла замуж за армянина Алиханова и после
его смерти уже окончательно стала жить с Иваном Федоровичем
Звягинцевым. Он кавалер двух Георгиевских крестов: 3 и 4 степеней.
Из бедной семьи. Воевал вместе с китайцами Пау-Ти-Сана. Был у них
или комиссаром, или командиром. В левой руке у него сидела пуля,
и я ее лично щупал. Знаю, что он ездил на прием к Ленину. Наверное,
в архиве города о нем можно узнать много интересного.
О Любови Федосеевны не пишу, так как вся жизнь этой
«легендарной» женщины прошла в предпринимательстве и
торговле. Моя бабушка Вера Федосеевна до войны работала секретарем
в ст.Архонской, в школе. В ноябре 1942 года она шла за водой на
р.Архонку и попала под артобстрел. Похоронена на станичном
кладбище. Мама с братом до 1944 года жила во Владикавказе, а потом ее
забрал родной дядя Александр. Далее я уже писал Вам.
О Надежде Тарганчук сведений не имею. Марию Тарганчук в 30-х
годах сослали в Караганду, и след ее затерялся. Недавно я получил
сведения из архива Владикавказа, что младший урядник Тихон
Тарганчук и казак Иван Тарганчук служили в 1905-1907 гг. в 3-ей и 4-ой
сотне конвоя Его Императорского Величества. Есть приказ по конвою
о награждении их медалью «За службу в конвое» с правом ношения
мундира. Тихон Тарганчук служил еще в 1900 году в конвое
наместника Кавказа и награжден по 1-му Сунженско-Владикавказскому
полку «Бухарскою» медалью. Я уже ездил в город Пушкин и начал
работу по сбору материала по этой теме. Тарганчуки из ст.Сунженской.
По линии бабушки у всех Тарганчуков есть вихор на голове. У меня
тоже.
Несколько слов о Сарафановых: дед Степан Алексеевич был из
Саратовской губернии, служил в Каспийской флотилии. Принимал
участие в Гражданской войне, в обороне Царицына. Имел
персональную пенсию. Работал во Владикавказе столяром-краснодеревщиком
и умер в 1949 году. Бабушка Марфа Степановна родом из
Ставропольской губернии, с.Медвежьего. Работала в столовой ВРЗ. Ее дочь
Роза Степановна во время войны трудилась на ВРЗ и изготавливала
мины. Они жили по улице Джанаева, где располагаются
железнодорожные дома. Если ехать к стеклотаре, то с левой стороны. Отец
рассказывал, что после войны каждое утро поул.Джанаева шла колонна
военнопленных на работу. Вели их под охраной автоматчиков. Еще
я слышал, что во время войны в районе завода «Электроцинк»
появлялся юродивый и что-то высматривал. А потом налетала немецкая
авиация. Также отец рассказывал, что после войны в районе Сапиц-

202 Глава XIV. В ДУШЕ ЖИВЕТ ВЛАДИКАВКАЗ...
кой будки скрывалась банда дезертиров, и главарем был какой-то
грузин. Он попал с облаву в районе городского рынка у 18-ой
школы. И уже хотел перелезть через стену, но его застрелил какой-то
фронтовик с именного пистолета.
Теперь об отце: его воспитывали Сапицкая, Тарское, Камбилеевка,
клуб ВРЗ, где он начинал заниматься гимнастикой. Многое знаю о его
детстве. Ходил он в школу № 6 на ул.Маркова. Я заходил туда и заснял все
на видео. Знаю я и о Дунькином клубе. Двоюродный брат мамы Эдуард
Алиханов ходил туда с гирькой от часов. На студенческих вечерах отец
выступал в клубе на сцене. Он хорошо пел. Во время учебы в
пединституте он три раза был на целине в Акмолинской области. Дома много
фотографий 50-х годов. В 1959 году он закончил Северо-Осетинский
пединститут и всю свою жизнь работал и работает в системе
педагогического воспитания. Конечно, он вам бы мог рассказать больше, так
как застал многих Вартазаровых, Тарганчуков и других родственников.
К сожалению, годы летят стремительно.
Дорогой Генрий Измаилович, я написал Вам только то, что, на
мой взгляд, будет вам интересно и заинтересует Вас. А многие
осталось за кадром. Изменились люди, их менталитет, их культура. Да,
и Владикавказ уже, наверное, не тот, какой был даже 15 лет назад.
Что поделать, если изменилась вся страна. Но осталась история
этого прекрасного города и останется навсегда. И слава Богу, что есть
такие люди, которые напоминают о том, что Владикавказ славился
не только хулиганским Шалдоном, но и «Треком», не только рынком-
толкучкой, но и шикарными магазинами на Александровском
проспекте. Да и многим-многим другим. Поэтому здоровья Вам, дорогой
Генрий Измаилович. Творите и дальше. Если я чем-то помог Вам, то
буду очень рад. Даже если Вы просто прочтете мое письмо».
Не знаю как Вам, а я прочитал письмо Александра Сарафано-
ва с большим интересом. И ведь нет в нем необычных сообщений,
сверх-уникальных фактов, а есть незатейливый, заинтересованный
рассказ о своей многонациональной разносоциальной семье - вла-
дикавказцах.
Когда-то я мечтал создать книгу о городе, в которой можно было
поместить письма, заметки, наблюдения, сообщения и назвать ее:
«Картинки владикавказской повседневности». Ведь каждый, пусть
на первый взгляд не имеющий значения факт, - это ступень
познания города. Один человек, создающий книгу о городе и его жителях,
конечно же, не в состоянии все охватить, обо всех рассказать, обо
всем прочитать и все осмыслить. И поэтому письма моих
добровольных помощников, которыми движет только любовь к городу
Владикавказу, могут открыть немало интересных страниц далекой и
близкой истории города... А ведь историческая память формирует
гражданина и страну.

САГА О ЧЕРЕМШЕ
Обычно в исторических городах на улицах и
площадях стоят не только бронзовые фигуры
королей, поэтов и генералов. Нередко на
мраморных пьедесталах и на гранитных глыбах
выставляют собак, волков, лошадей и даже
растения. Конечно, появляются они не
потому, что мэр города любит охотничьих собак, а
министр правительства - заядлый лошадник.
Нет. И волки, и лошади сыграли какую-то
важную роль в истории этого города, и
благодарные горожане решили украсить ими улицы и
площади наряду с полководцами и
государственными мужами.
А вот если бы вдруг было решено
отметить в скульптуре что-нибудь
примечательное из нашей фауны и флоры, то, безусловно,
выбор выпал бы на траву, которая спасала
людей в голодное время и заняла почетно место
на банкетных столах ресторанов. Ее не
требовалось ни сажать, ни полоть, а просто пойти
в известный городской лесопарк - Сапицкую
будку и в сырых балках под пологом буковых
деревьев раскопать снег, а под слоем
смерзшихся желтых листьев увидеть ярко-зеленые
стреловидные побеги.
Давно замечено, что каждый город
помимо исторических и архитектурных
памятников имеет свои гастрономические
достопримечательности. В России это подметил
А.С.Пушкин. В послании своему верному
другу и помощнику Сергею Александровичу

204
Глава XV, САГА О ЧЕРЕМШЕ
Соболевскому поэт шутливо советует отведать фирменное блюдо
в Твери: «макорони» с итальянским сыром Пармазаном и «яишницу
сварить». В Торжке в трактире у Пожарского обязательно отобедать
жареными котлетами, а на станции Яжельбицы откушать форелей.
И даже приводит рецепт их приготовления. Варить надо тот час же,
когда рыба посинеет и влить в уху стакан французского вина
«Шабли». Для вкуса в кипяток можно будет положить немного перцу и
«лука маленький кусок». На Валдае надо спросить, есть ли свежие
сельди? Если же нет,
У податливых крестьянок
(Чем и славится Валдай)
К чаю накупи баранок
И скорее поезжай.
Заметьте, что речь не идет о жирных блинах, пирогах с грибами,
жареных поросятах, кулебяках. Поэт советует обратить внимание, в
основном, на оригинальные кушанья, подававшиеся в дорожных трактирах.
Так и во Владикавказе нет нужды вспоминать о знаменитых осетинских
пирогах и жареных фазанах, а поговорить о самом
достопримечательном и пикантном блюде, которое родилось впервые в городе на Тереке.
Откроем солидную монографию: «Лук медвежий, дикий чеснок,
черемша встречаются в тенистых горных лесах между 800 и 1400 м.
над уровнем моря повсюду в Европе и используется чаще всего в
свежем состоянии как салат по 5-10 гр. в день, а, в основном, - в
народной медицине. Другой вид черемши - «Лук победный» растет в лесах
Урала, Сибири, Дальнего Востока». А совместно (и это мало известно
даже ботаникам!) они встречаются лишь в одном месте - на Северном
Кавказе. Лук медвежий произрастает в горной части, начиная со
Скалистого хребта, и добирается до ледников и снежников. А вот Лук
победный заполняет леса Сунженского и Лесистого хребтов.
Эти два вида дикого чеснока, называемого луком, отличаются и
способом употребления, поэтому в Осетии их издавна называют «Шку-
да» - это Лук медвежий, а «Давон» - Лук победный. «Шкуда» с большими
изумрудно-зелеными листьями и красноватым стеблем имеет
сплетенный, будто из войлока корешок. В пищу употребляются только листья.
Издавна и на Кавказе, и в Европе, и в Сибири черемшу употребляли
как съедобную траву. В Сибири, на Алтае, Саянах траву «Давон» - Лук
победный называют калбой. Едят сочную калбу, богатую во много раз
витаминами, чем тропические фрукты, в винегретах, в салатах, в супах
и щах, добавляют в пельменный фарш, пропустив через мясорубку,
квасят, хранят в траве мясо. Но в отличие от Кавказа, строго
придерживаются правила: не выдергивать корневища, а срезать лишь листья.

Глава XV. САГА О ЧЕРЕМШЕ
205
Несмотря на питательность и целебность черемши, первая весенняя
трава в отличие от своих огородных собратьев - лука и чеснока,
пользовалась славой растения с резким, неприятным запахом и в Сибири
редко появлялась в меню столовых и ресторанов. Не популярна она
была и в европейских и азиатских городах. Поэтому и в художественной
литературе несправедливо упоминалась для того, чтобы подчеркнуть
отрицательный персонаж. В знаменитом романе В.Я.Шишкова «Угрюм-
Река», который, кстати, по воле писателя начинается с описания
кавказского горца Ибрагима-Оглы, есть одна из центральных сцен - встреча
в тайге золотопромышленника Петра Громова с бродягой и
каторжником Филькой Шкворенем: «...Прохор окинул его опытным взглядом
таежника. Оловянные глаза бродяги с вывернутыми, как в трахоме,
веками показались ему наглыми, разбойничьими. Прохор силен, но
безоружен. Бродяга огромен, вооружен топором, ножом, преступной
жизнью. Такие страшные люди могут убить человека ради сапог, ради
потехи. Прохор приготовился. Бродяга подошел к нему вплотную. Тот -
ни шагу назад, чтобы не показаться трусом. Бродяга тяжело дышал, от
него разило МЕРЗКИМ ЧЕСНОЧНЫМ ДУХОМ: он, видимо, всласть поел
отвратительно пахучей травы - черемши». И вот далее Прохор Громов,
не брезговавший отхлебывать спиртное с одной фляжки с таежниками-
старателями, ест полусырое мясо - оленятину, не следует совету старца
заесть греховную пищу таежным деликатесом - черемшой. Он же
представитель богатых сибиряков, у которых чесночная трава была не в почете.
Однажды, а случилось это в первые послевоенные годы, какой-то
житель города Орджоникидзе-Владикавказа поставил на медный
примус или закопченную керосинку кастрюлю с водой и, когда она
закипела, положил в холодную воду корешки черемши. До изобилия, которое
наступит вскоре в городских магазинах, обходиться горожанам
приходилось в основном яичным порошком американского производства и
новое придуманное блюдо, заправленное после варки постным
маслом и уксусом, было весьма кстати. Вскоре изобретение широко
распространилось среди горожан, тем более что первая весенняя трава,
добытая в лесах Заманкула и Старого Батако, стоила очень дешево.
Книги о дарах природы сообщают, что в свежем, соленом, квашеном
виде черемшу употребляли, видимо, используя, что весьма пикантно в
качестве пряностей, и даже практиковали подавать к столу луковицы со
сметаной к рыбе и мясу, то есть известный в кавказской кухне цахтон.
Но более всех отличились в этом плане осетины. В начале весны они
срезали корешки-отростки, спустя некоторое время срывали листья, а
осенью копали одеревеневшие корешки на зиму, которые заменяли им
чеснок. Проростки и листья черемши квасили в сыворотке, в холодной

206
Глава XV. САГА О ЧЕРЕМШЕ
воде, толкли с солью, пекли вкусный пирог «давонджын» из сыра с
листьями или отростками Лука победного, пирог «шкудаджын» - из Лука
медвежьего. Первый пирог - с острецой, густым чесночным ароматом,
и поэтому не все могут поесть более двух кусков, хотя смазанные
обильно топленым маслом они - необыкновенная вкуснятина, таящая во рту.
Пирог из листьев горной черемши более тонок на вкус, почти не отдает
чесночным запахом. На вкусовые качества влияет к тому же, конечно,
желтый ноздреватый горский сыр, не чета белоснежному равнинному
сыру из снятого молока. И еще одно преимущество: Лук медвежий
собирают в теплое время года (апрель-май), а Лук победный - в холодные
январские, февральские и мартовские дни, нередко разгребая толстый
слой снега и спрессованную подстилку из опавших листьев. Особенно
ценятся первые проростки, достигшие в длине не более 10 см. Но
именно во Владикавказе появилось блюдо, сделавшее из черемши не только
закуску, но и сытное вкусное второе блюдо, не уступающее даже мясным
котлетам и гуляшам, с единственным добавлением на гарнир
отварного картофеля. С той поры, примерно с 20-х годов, каждую весну из окон
владикавказских домов и квартир льется терпкий чесночный аромат. В
довоенные годы вся Осетинская слободка, жители улиц Армянской,
Войкова, Цаголова тащили мешки с черемшой к Тереку и промывали траву
речной водой. Видимо, экономили питьевую воду в уличных колонках.
Нынче мытье на Тереке давно забыто. И не потому, что в квартирах и
домах изобилие чистой воды. Дело в том, что, несмотря на
регулирование лесным ведомством сбора черемши, пахучей травы становится все
меньше и меньше, и притом «кусаются» базарные цены. Все-таки купить
в феврале килограмм черемши за 250 рублей по цене почти двух кило
мяса, дороговато B007 г.). Да и мартовские цены 80-100 рублей, в 2008
г. - 250 руб. И все же навряд ли перед ними устоит большинство
горожан даже среднего достатка, особенно если они захотят заготовить еще
маринованную черемшу в банках. Кстати, черемша с уксусом,
изготавливаемая на консервных заводах, была очень далека по вкусу от вареной,
быть может потому, что консервщики покупали «Давон» уже в листовой
стадии, подешевле. Так что, какой там мешок, килограммчик бы купить,
да побаловать себя витаминами, очень нужными южным людям,
привыкшим к обилию зелени и овощей на столе. Но чтобы это произошло,
необходимо внимательно следить, чтобы черемшу не переварить. В
мягких стебельках - ни витаминов, ни вкуса. А между тем пытливые влади-
кавказцы придумали еще одно блюдо. Мне о нем сообщила журналист
Люда Андреева. Корешки-подростки после ополаскивания под краном
кладутся на разогретую сковороду и жарятся на медленном огне в
собственном соку. Утверждают, что вкус получается непередаваемый. Как

Глава XV. САГА О ЧЕРЕМШЕ
207
же не попробовать. 17 марта, когда на базаре цены за 1 кг упали до 50
рублей, вымытые ростки зашипели на сковороде. Спустя пару минут, на
столе появилось блюдо, хвалить которое бесполезно. Подобное блюдо
надо отведать. Восторгалась даже моя супруга, обычно не переносившая
черемшу за версту.
Попытки советских «аристократов» в прошлом закрывать
демонстративно нос платочком, надушенным духами «Белая сирень», и
пугать, что с черемшой можно будет выкопать ядовитый «вороний глаз»
или сорный бурьян, успеха не имели. Наоборот, если другие закуски
и соления за столами брали ложечками, то черемшу накладывали в
тарелку черпаком и никогда не жаловались, что объелись. Одно лишь
портило настроение: после вкушения травы, особенно на следующее
утро, вокруг витал «аромат», перед которым бледнели чесночный и
луковый запахи. Описать этот запах также невозможно, как и понять,
почему черемша с ботаническим названием «Лук победный» при
варке приобретает вкус самого дорогого и изысканного блюда.
Много лет тому назад я часто беседовал с одним из основателей
экскурсионного дела на Кавказе художником Ильей Алексеевичем
Короевым. Выходец из состоятельной алагирской семьи,
суперкультурный и интеллигентнейший Илья Алексеевич рассказывал о быте
дореволюционных осетин. Среди разных услышанных сведений
запомнилось, что появиться в дореволюционное время после еды с
запахом черемши означало распроститься с визитами в
благородные дома.
Не так давно довелось мне после ужина с черемшой случайно
оказаться в обществе дам, беседующих о последних литературных
новинках. Когда я отсел в сторонку и смущенно признался, что вкушал
черемшу, одна из собеседниц угостила меня мятной конфеткой и
рассказала смешную историю. В начале 60-х годов она, в то время первый
секретарь обкома комсомола, навестив в обеденный перерыв свою
маму, не устояла перед тарелкой отварной черемши. Совещаний в
этот день не предвиделось, да и первые лица обкома партии, которые
могли вызвать по делам, уехали в районы. В единственный,
существовавший в то время лифт в городе, работавший в Доме Советов, вошли
с ней двое мужчин - служащие Совета министров. Первый, одетый в
макинтош и велюровую шляпу, вышел на втором этаже. Другой,
поехавший на третий, покидая лифт, обращаясь к первому секретарю
обкома комсомола, осуждающе произнес: «Это же надо, работает в
правительстве и так наелася черемши, а еще в шляпе!».
В связи с этим можно утверждать, что знай дореволюционные
осетинские аристократы рецепт отварной черемши, устоять им пе-

208
Глава XV. САГА О ЧЕРЕМШЕ
ред этим блюдом было бы трудно. И по центральной улице
Владикавказа - Лорис-Меликовской также бы весной вился аромат
лесного чеснока, как ныне по улице Ленина.
И все же тем, кто трудится «наверху» или общается с
представителями светского общества, необходимо помнить, что с января по апрель
вкусное блюдо с отварной травой может сыграть с ними злую шутку.
В ресторане «Карусель» в Кобани, куда меня пригласили после
проведенной экскурсии для гостей из Москвы, среди закусок с
форелями и икрой увидел я неожиданно в хрустальной вазочке отварные
корешки ранней черемши и обрадовался им как старым знакомым.
Гордость за родную траву и гастрономический патриотизм
заставили нагло уговорить соседа за столом напротив отведать уникальный
кавказский деликатес. Рослый, красивый мужчина, им оказался
председатель российской радиотелевизионной компании Олег
Добродеев, с удовольствием опорожнил вазочку! На следующее утро, как
мне потом сообщили по секрету, в кабинете президента республики
А.СДзасохова раздался звонок прилетевшего в Москву
руководителя ГРТК. Он, как водится, поблагодарил за гостеприимство,
экскурсию в Даргавсе, из-за которой чуть не опоздал на самолет, и между
прочим поинтересовался, как называется вкусная трава, которую
ему настойчиво предлагал поесть за столом гид. «Дело в том, -
сказал он, - что к этой кавказской пряности какое-то особое отношение
у моих домашних и сослуживцев по работе; они уверяют, что я поел
несколько килограммов какого-то особенного кавказского чеснока.
Но, услышав название травы, председатель рассмеялся: «Надо бы об
этой черемше телефильм снять!». Но телефильм с примерным
названием «Сага о черемше» не сняли, а вот меня перестали приглашать
проводить экскурсии для высокопоставленных гостей из Москвы...
Р.5. Согласно новому лесному кодексу государство начинает борьбу
с промышленным сбором черемши и всеми, кто накопает ее более 10 кг.
Весьма похвальное решение, но смущает одно обстоятельство:
несмотря на появление НОВЫХ и многочисленных природоохранных
организаций в республике, форели в горных реках становится все меньше, как
и на лесных тропах оленей. А вот серых волков появляется все больше!
Подобрать рецептов борьбы с людской алчностью - невозможно.
А черемша шагает победным шагом по городским базарам
Северного Кавказа. В начале XXI века трава появилась уже в Георгиев-
ске, Пятигорске, Кисловодске. И появилась уже вместе с рецептом
приготовления, разработанным некогда во Владикавказе,
оставшимся неизвестным кулинаром... И эксперименты продолжаются.
В домах коренных владикавказцев вас угостят черемшой, квашеной
в сыворотке, переложенной слоями соли, жареной на сковороде, в
плове вместо мяса, маринованной, в омлете, салатах, хинкалях и,
конечно, в пирогах.

РЕДАНТСКАЯ БАШНЯ
Одним из моих любимых занятий (я уже об этом
неоднократно говорил и писал) является
хождение по старым кварталам Владикавказа.
Особенно, когда вязко и тупо в груди и нет
желания даже пошевелить челюстями, чтобы
процедить какую-нибудь очередную глупую
фразу. И кажется, что бесцельное созерцание
особнячков со снующими по улицам
озабоченными горожанами постепенно поднимает
настроение. Я выбираю особнячок,
приспособленный под офис или контору и, делая вид,
что меня заинтересовала юридическая
справка или консультация в регистрационной
палате, поднимаюсь на второй этаж, с застекленной
галереи рассматриваю раскинувшуюся внизу
панораму домов, двориков, деревянных
сараев, черепичных крыш. И любуюсь так долго,
пока кто-то из чиновников, проходя мимо, не
говорит: «Простите, но вам кто-то нужен?». «Да,
- отвечаю я, - нужен, вернее мне необходимо
полюбоваться владикавказской стариной».
Некоторые пожимают плечами, другие
подходят к застекленной галерее и
проверяют, действительно ли внизу находится
старина. Чудак- человек, дома как дома и, к
сожалению, наверное, без удобств и к тому
же двухэтажные. Вот люди с подобной
психологией и взглядом на жизнь постарались
снести (конечно, в целях благоустройства
города!) около десятка крепостных башен, а
потом разрушили и бастионы, разобрали сте-

210
Глава XVI. РЕДАНТСКАЯ БАШНЯ
ны. Люди без вкуса, не понимающие аромата старины, пришедшие в
этот мир в качестве потребителей. Главное - пища, жилище, одежда
и, конечно, развлечения, а все остальное - ерунда и никчемность.
Да, из всех башен, сооруженных военными для защиты
Владикавказской крепости, каким-то чудом к окончанию XX века уцелела
лишь одна на Реданте, потому ее можно считать единственным
материальным памятником города, дошедшим со времен А.С.Пушкина.
Более ничего в неизмененном виде из первой половины XIX в. во
Владикавказе не сохранилось.
А башню на Реданте нарисовал путешествующий по Военно-
Грузинской дороге почти одновременно с Пушкиным художник Ника-
нор Чернецов. Рисунок называется «Крепостница Редант по дороге из
Владикавказа в Дерваль через Кавказские горы». Я привез этот рисунок
в начале 70-х вместе с другими работами Чернецова из Русского музея
в Ленинграде и впервые опубликовал в книге «Малоизвестные
страницы кавказского путешествия А.СПушкина» (Орджоникидзе, 1987 г.). На
дороге - карета и окружившие ее солдаты, на каменном бордюре стоит
человек в плаще, какие носили в ту пору в Петербурге и Москве, и
любуется открывшимся перед ним видом: долиной Терека, по которой река
течет двумя потоками, вершиной Иль и боевой башенкой,
примыкающей к стене укрепления. Примечательно, что и поныне это место
сохранилось нетронутым и его можно считать единственным не измененным
ни временем, ни цивилизацией участком Военно-Грузинской дороги, с
учетом, конечно, того, что вместо гравия на полотно уложили асфальт.
Построили башенку, можно полагать, в 20-х годах XIX столетия
для Редантского военного поста. Место выбрали очень удобное
для контроля над Терской долиной, Военно-Грузинской дорогой и
подступами к Владикавказской крепости. Когда Владикавказ стал
городом, надобность в Редантском укреплении отпала, и в этом
живописном месте открылся вскоре, ставший популярным, кавказский
духан «Не проезжай голубчик мой»... Башенку новые хозяева не
разобрали, и она превратилась в экзотический антураж для любителей
вина и кавказских шашлыков. Повезло старинному укреплению и в
советские годы, когда здесь организовали мелиоративную станцию,
которую возглавил профессор Д.А.Тарноградский. В башне ученый,
подверженный романтичности, разместил свою обширную
библиотеку. В послевоенные годы здесь проживало несколько грузинских
семей. Но после их ухода место стало зарастать кустарником, и
вскоре редкий памятник военного зодчества скрылся в густой листве.
Так единственное сохранившееся здание пушкинской поры во
Владикавказе стало никому не нужным: ни обществу по охране памятни-

Глава XVI. РЕДАНТСКАЯ БАШНЯ 2Ц
ков, ни городским властям. Ни в свои молодые годы, ни ныне - в
преклонные лета я не понимал и не понимаю равнодушного отношения к
историческим реликвиям. Мне всегда казалось, что их должны
охранять, облагораживать и гордиться наследием прошлого. Выступления
в местных газетах, по республиканскому телевидению по этому поводу
успеха не имели. «Ну, что ты, Кусов, все пишешь и пишешь, - отчитал
как-то меня ответственный товарищ из горисполкома, - сохранить
валун, на котором якобы любил сидеть на берегу Терека Коста Хетагуров.
Призываешь повесить на дом Поповых мемориальную доску. И какую-
то башню нашел за городом. Тебе, уважаемый, башен мало в горах? Вот
тебе бы наши заботы о коммунальном хозяйстве. Там провода
электрические ветром снесло, где-то воды питьевой не хватает». Вот если бы
прорваться в центральные СМИ. Опыт подсказывал, что даже
небольшая заметка в «Правде», «Известиях», сюжет по центральному
телевидению заставили бы зашевелиться местное городское начальство.
Но опубликоваться в советское время в столичных газетах и
журналах всегда было сложно. А выступить с передачей по
центральному телевидению в «Останкино» считалось вообще невозможным. И
здесь, словно по волшебству, произошло чудо. После ряда
этнографических экспедиций, организованных с помощью министра
культуры республики С.Е.Ужегова и директора краеведческого музея
Х.ГЛазарова, я по своей привычке выступал с рассказами об
интересных поисках и находках в газете «Социалистическая Осетия». И
вот неожиданно на небольшую заметку «Тайна греческого замка в
Задалеске» вдруг обратила внимание вся центральная пресса
Советского Союза. После перепечатки статьи из «Соц.Осетии»
корреспонденты «Правды», «Известий», «Советской России», столичных
журналов и альманахов забросали меня расспросами и просьбами
организовать для них поездки в горную Дигорию. А когда с
материалом выступил журнал «Курьер ЮНЕСКО», я уже стал даже
беспокоиться, а вдруг сооружение на скалах Кионхоха при ближайшем
рассмотрении их разочарует и меня на всю страну обвинят в
надувательстве и преувеличении. И когда полковник, командир
вертолетного полка, дислоцирующегося в Грузии, предложил в своем письме
организовать вылет двух вертолетов для исследования «греческого
замка» на скале (по его мнению там должны быть спрятаны
средневековые сокровища), пришлось стыдливо отказаться. И поэтому, когда
я привез в Задалеск известного писателя-путешественника
Александра Миловского, то ждал с минуты на минуту разочарованного лица
корреспондента газеты «Советская культура». Но Миловский
неожиданно остался очень доволен увиденным, и вскоре в альманахе «Ве-

212
Глава XV. РЕДАНТСКАЯ БАШНЯ
тер странствий» появилась его восторженная статья о таинственном
строении в горах Осетии.
После этого как-то прибавилось смелости, и я стал раздавать
интервью с чистой совестью. Но вот услышать по телефону голос
знаменитого путешественника ЮАСенкевича никогда не рассчитывал.
- Здравствуйте, Генрий Измаилович, - прозвучал знакомый, с
приятной хрипотцой голос ведущего «Клуба путешествий», - тут нас забросали
письмами телезрители, очень просят показать в очередной передаче
Ваш «Греческий замок», спрятанный в скалах. Вот и режиссер Анатолий
Алексеев настаивает на поездке в Северную Осетию. В случае Вашего
согласия мы сегодня же посылаем от председателя комитета по
телерадиовещанию Лапина просьбу на Ваше телевидение помочь с транспортом. О
других деталях поговорите с Алексеевым, передаю трубку.
Энергичным голосом режиссер объяснил, что в «Клуб
кинопутешествий» (так в то время называлась передача) пришло несколько
десятков писем из Прибалтики, Сибири, Краснодара, российских
городов. Писали школьники, студенты, учителя, пенсионеры. «Ну, как
можно, отказать, - убеждал он меня по телефону, - на письмо из
города Канска от Галины Хохловой? Слушайте, что она пишет:
«Уважаемый Юрий Александрович! По состоянию здоровья я не работаю,
инвалидка первой группы, еле-еле передвигаюсь по избе. Одно мое
еще пока доступное занятие - это мир книг и телевидения. В газете
«Труд» за июль, это было за 1974 или 1975 год, вырезала эту статейку,
а год не поставила, с тех пор как была опубликована статейка про
тайну неведомого строения на Задалесских скалах, я в первую
очередь читаю последнюю колонку в надежде узнать раскрытие тайны
этого строения. Но, увы, в газете нет больше о нем ничего. Юрий
Александрович, Вы сможете узнать про это строение и рассказать в
передаче «Клуб кинопутешествий». Алексеев выдержал паузу и
решительно заявил: «Приеду, зачитаю Вам другие письма».
Начальство - министр культуры республики Ужегов - дало добро и
даже выделило 90 рублей командировочных денег. Эх, если бы оно
тогда бы проведало, что все 90 рублей (сумма в общем приличная) были
потрачены в первый же вечер в Мацутинском буфете на кильку в
томате и водку (более там ничего не было), без которой нельзя было
обойтись после нашего прибытия со съемок промокшими и уставшими.
«Клуб кинопутешествий» прислал солидную киногруппу:
режиссера Анатолия Алексеева, редактора Лену Пастернак, оператора
Володю Ахнина, администратора, ассистентов режиссера и
звукорежиссера. Я пригласил на съемки преподавателя Таймураза Плиева,
фотографа Георгия Ивановича Андриенко. Перед этим в экспеди-

Глава XVI. РЕДАНТСКАЯ БАШНЯ
213
циях в горной Дигории побывали многие известные ученые: Макс
Блиев, Феликс Тотоев, Вилен Уарзиати, специально приехал
посмотреть «греческий замок» даже министр культуры! И пошло, поехало,
десять дней съемок пролетели как прекрасное мгновенье.
В первый же д§нь на студии, в «Останкино», я с удивлением
рассматривал кряжистого молодого мужчину в коричневом, хорошо
пошитом костюме. Особенно поразило будто выбеленное лицо.
Заметив мой взгляд, знаменитый путешественник улыбнулся: «Это
меня так загримировали, а вас как кавказского горца решили выдать
с горным загаром!».
- Юрий Александрович, - обратился к Сенкевичу Алексеев, -
разрешите Вам представить Вашего коллегу. Он по
республиканскому телевидению ведет Осетинский клуб путешествий.
Анатолий Алексеев был покорен природой и историческими
памятниками Осетии, поэтому и решил заснять, помимо
«греческого замка», в Задалеске святилище «Ангел Дигории», «Реком» в Цее,
Даргавс, Куртатинское ущелье. Киноматериала было много, и работа
на студии предстояла значительная. Несмотря на то, что в
составлении текста Сенкевич не участвовал, во всем чувствовалось его
лидерство. Он строго и тщательно правил сценарий и текст,
внимательно следил за монтажом материала. Это был очень серьезный и
даже строгий ведущий, помню как при ошибке звукорежиссера он
резко прервал объяснения покрасневшей от досады женщины. Но в
редакционных кабинетах он становился другим и, простодушно
обращался со всеми - от главного редактора до осветителя. На третий
день работы Сенкевич вдруг пригласил в знаменитое останкинское
кафе в подвале (больше напоминавшее ресторан) режиссера,
оператора, редактора и меня. И когда после кофе и трапезы я сделал
попытку расплатиться, отвел мою руку:
- Знаем мы вас, кавказцев, платить будете, когда к вам в гости
приеду!
Я еще не знал, что по всей самой значимой на центральном
телевидении редакции кинопрограмм (в ее ведении были передачи
«Кинопанорама, «Мир животных», «Клуб кинопутешествий»...)
разнеслись рассказы очарованной Осетией Лены Пастернак.
Особенно заинтересовалась ее рассказами руководитель редакции Ирина
Александровна Железова, когда Лена рассказала, как она больная
гнойной ангиной, с высокой температурой, излечилась за сутки
пребывания в Цее. Трудно было поверить, но одна из руководителей
центрального телевидения попросила меня устроить ее на отдых
в дом отдыха «Цей». Этим, очевидно, отличался московский стиль

214
Глава XV. РЕДАНТСКАЯ БАШНЯ
работы: строгие и принципиальные в своих служебных делах люди в
обычной обстановке были милыми и простыми в обращении.
Впоследствии мы даже подружились, и Ирина Александровна во время
моих приездов в Москву приглашала меня на ужин в свою роскошную
квартиру в дом у Курского вокзала, рассказывала мне о телевидении,
о знаменитых телеведущих, а однажды показала на всесоюзном радио
кабинет прославленного диктора Левитана. Потом я узнал, что ее мама
в сталинское время возглавляла советский комитет по радиовещанию!
Ирина Александровна с гордостью поведала и о том, что «Клуб
кинопутешествий» - любимая передача Л.И.Брежнева и по его
просьбе ее показывают перед программой «Время» в 20.00, когда
Генсек приезжает домой из Кремля. О популярности передач
редакции кинопрограмм говорил и специальный приказ председателя
Гостелерадио Лапина о назначении их ведущим фантастической по
тем временам месячной зарплаты в 500 рублей.
Передача об Осетии вышла в эфир в 1976 году и заняла почти
весь выпуск «Клуба». Откликов было огромное количество.
Благодарный за прекрасный проект я, как мог, старался разнообразить
пребывание Ирины Александровны и ее супруга в Цее.
Воспользовавшись тем, что мне дали «Волгу» из обкомовского гаража для
сопровождения столичного фотографа (республика в то время как раз
заказала первый комплект цветных открыток), мы показали гостям
Зарамаг,Даргавс и, конечно же, поехали на Военно-Грузинскую
дорогу. И здесь, как только мы подъехали к Реданту, я с досадой вспомнил
о том, что забыл во время съемок передачи о башенке пушкинского
времени. Такая представлялась возможность сказать о ней на всю
страну и обратить на реликвию внимание! Узнав о моем упущении,
Железова то ли в шутку, то ли всерьез успокоила: «Ничего - дело
поправимое. Пройдет немного времени, и мы вернемся к Осетии». На
этот раз я задумал телепередачу о Военно-Грузинской дороге и стал
дожидаться, когда на «Останкино» утвердят мой сценарий.
И вот, спустя восемь лет, в Северную Осетию A984 г.) опять в
солидном составе приехала киногруппа «Клуба путешественников»
для съемок передачи «Военно-Грузинская дорога»!
- Я все гадаю, - обратился ко мне еще в аэропорту режиссер
Ниренбург, - когда решался вопрос о нашей поездке в Осетию,
почему Вас, Генрий Измаилович, так защищали Ирина Александровна
и Юрий Александрович? На художественном совете раздавались
убедительные голоса, что передачи надо делать о Ярославле,
Угличе, Костроме, там, где надо развивать туризм, а Кавказ, мол, и так
известен, еще со времен греков.

Глава XVI. РЕДАНТСКАЯ БАШНЯ 215
Через десять дней, прощаясь на Крестовом перевале, где группу
ждали сотрудники грузинского телевидения, Ниренбург признался:
«За время пребывания в Осетии я понял, почему Вас защищали:
необыкновенная природа, чудесные люди, особенно горцы!
Необыкновенный город Орджоникидзе!». Ниренбургу я также остался всемерно
благодарным, вернее, его таланту режиссера. В Москве на записи я
надиктовал сбивчивый несъедобный текст, но Ниренбург сумел сделать
из него «конфетку». Помогал и ЮАСенкевич своими замечаниями по
тексту. А у меня буквально валилось все из рук, исчезло настроение.
Дело в том, что, ознакомившись с материалом на Художественном
совете, большинство его членов засомневались в том, что передача
выйдет в эфир. Кроме Мцхеты Ниренбруг не сумел более ничего снять
с грузинским телевидением. А выходить в эфир без материала о
союзной республике было чревато политической ошибкой.
- Ну их, - оправдывался режиссер, - забросали нас
шашлыками и залили вином, а что снимать - не показали! У вас, в Осетии все
было в меру.
Почти уже ни на что не надеясь, приплелся я в очередной раз на
ЦТ. И вдруг в кабинете оживление. Передача состоится. Оказалось,
благодаря Сенкевичу, который встретил на правительственном
приеме министра культуры Грузии и уговорил его выступить и рассказать о
Военно-Грузинской дороге. Пять минут его рассказа, решили в
редакции, компенсируют пятидесятиминутный осетинский материал. Когда
я зашел в аппаратную, где записывали министра, то услышал слова
совсем не о Военно-Грузинской дороге, а о том, что культура Грузии под
руководством первого секретаря ЦК партии Эдуарда Амбросиевича
Шеварднадзе поднимается на необыкновенную высоту.
- А вы где бродите? - строго отчитывал меня Сенкевич, -
немедленно в гримерную.
- А может сойдет, ведь кавказский горец? - попытался я
пошутить. Но ведущий «Клуба путешествий» был непреклонен.
Художественный совет редакции кинопрограмм передачу
утвердил, но здесь возникли непредвиденные обстоятельства. При
планировании передачу о Военно-Грузинской дороге в эфир
неожиданно поставили на 7 октября - в День Конституции СССР. А все
праздничные передачи находились под личным контролем
председателя Гостелерадио. Лапин назначил просмотр на 5 октября, и в
редакции заволновались.
- Юрий Александрович обещал пойти на просмотр, но
недостаток грузинского материала может все испортить, - в голосе обычно
невозмутимой, решительной Железовой слышалась тревога.

216
Глава XV. РЕДАНТСКАЯ БАШНЯ
О генеральных просмотрах и высоких утверждениях я знал не
понаслышке. В1968 году в издательстве «Советская Россия» был
подготовлен мой путеводитель «Северная Осетия» на английском, французском,
немецком языках с прекрасными фотографиями Мирона Темиряева и
рисунками Заура Абоева. И вот двадцатипятитысячный тираж книжки,
подобной которой никогда еще не было и навряд ли будет в обозримом
будущем, пустили под нож. И потому что в отделе пропаганды ЦК КПСС
запретили посылать за границу издание, отпечатанное не на
мелованной бумаге! От всего громадного тиража остался единственный
экземпляр, который мне в знак извинений подарили в издательстве. Вот
поэтому и приходилось справедливо сомневаться: всесоюзный
праздник, а тут - видеофильм о Военно-Грузинской дороге. Так что, приехав
домой, я с тревогой дожидался 5 октября. Но утром шестого раздался
один из самых радостных звонков в моей жизни. Ирина Александровна
сообщила, что Лапин поздравил Сенкевича с интересным
праздничным материалом.
Передача о Военно-Грузинской дороге «Клуба путешественников»
прошла в эфире в 20.00 7 октября 1984 года и была повторена в 1985
году. И вся страна увидела Редантскую башню. «Военно-Грузинская
дорога», в которой много съемочного времени было отведено
Орджоникидзе, как городу, откуда начинается Военно-Грузинская дорога,
имела большой успех в России, ее приобрели телевидение Швеции,
Австрии, Германии. Мне рассказывали, что были даже случаи приезда
на работу в нашу республику врачей и инженеров из Казахстана,
Сибири, полюбивших Осетию после просмотра телепередачи. Не
сказали слов благодарности лишь в нашем обкоме партии и правительстве,
даже не поинтересовались, на какие деньги прославляются Северная
Осетия и ее столица. Да, я думаю и не поверили бы, узнай, что
благодаря бескорыстной помощи ИАЖелезовой и ЮАСенкевича. Они по-
доброму продолжали относиться ко мне, приглашали в каждый мой
приезд в Москву, в редакцию, угощали кофейком с бутербродами. А
однажды я даже осрамился, когда с пафосом заявил, что в гостинице
«Космос» (куда я попал случайно) имел удовольствие позавтракать на
один рубль в ресторане «Березка» (такое чудо действительно
существовало в столице в 80-х годах). «Так что извините за ваш
останкинский кофе, у меня обед опять предстоит с икрой». Сказал и
почувствовал, что сморозил нелепость. Но собеседники не обиделись.
- Ну уж на обед в «Березку» вы навряд ли пойдете, - заметил Сен-
кевич. - Обед там пять рублей стоит. Так что принимайте предложение
Ирины Александровны и беритесь за бутерброды с кофе. Тем более,
что это настоящий «Мокко», привез из Алжира наш корреспондент.

Глава XVI. РЕДАНТСКАЯ БАШНЯ 217
Не скрою, подобная фамильярность в разговоре со знаменитым
путешественником, другом Тура Хейердала, участником отважных
научных путешествий мне льстила. Однажды я похвалился своей
книгой «Вокруг Коста». Сенкевич перелистал страницы, ничего не
сказал и, достав из кармана «Паркер» с золотым пером, набросал на
титуле: «С добрыми пожеланиями и чувствами после встречи в
Москве и надеждой на встречу в Осетии». Ю.Сенкевич. 26.09.1984 г.».
И он, действительно, хотел приехать и посмотреть горы,
г.Орджоникидзе, Цей, где институт медико-биологических проблем
(он в нем работал) построил базу для космонавтов. Однажды уже
даже были куплены билеты на самолет, но Сенкевича пригласили на
день рождения норвежского монарха.
- Тур Хейердал меня очень попросил приехать в Норвегию, -
сказал он по телефону. Из знаменитых плаваний на плотах и лодках
через моря и океаны на «Кон-Тики», «Ра-1», «Ра-2», «Тигрисе»,
наверное, самых опасных, романтичных и много доказавших в
географической науке, Сенкевич участвовал в трех последних. Поэтому и стал
личным другом норвежского ученого и писателя Тура Хейердала.
В1999 году во время открытия мемориальной доски А.С.Пушкину
на площади Свободы президент РСО-Алания А.СДзасохов сказал
мне, что Сенкевич вскоре приедет в Осетию. Александр Сергеевич
даже пошутил: «Мы встретились на одном дипломатическом приеме,
Юрий Александрович вспомнил ваши фильмы и свою давнюю мечту
увидеть горы Осетии. Я ответил Сенкевичу, что буду только рад, но с
одним условием, если Вы возьмете меня в свое путешествие».
Но, к сожалению, приезд Сенкевича в Осетию так и не состоялся.
Конечно, будь у меня более возможностей и поддержки... Да, что
теперь об этом говорить. Важно то, что знаменитый путешественник
XX столетия, многолетний ведущий самой популярной передачи
Центрального телевидения, многое сделал для пропаганды
природы и достопримечательностей Осетии.
В 1989 году мое сотрудничество с телевидением «Останкино»
продолжилось. Впрочем, 30-минутная серия, посвященная Северной
Осетии в телесериале «Великий шелковый путь», являлась проектом
Центрального телевидения, и к ее созданию я не имел отношения.
Проект был грандиозный. Экспедиция «Клуба путешественников»
прибыла на Северный Кавказ совместно с японскими
телевизионщиками, упакованными переводчиками, консультантами, которые
сидели в советском плену и знали хорошо русский язык. Но сам факт их
приезда именно на Северный Кавказ, и именно в Осетию, конечно же,
исходил от ЮАСенкевича. Знаменитый путешественник не забыл, как

218 Глава XV. РЕДАНТСКАЯ БАШНЯ
в передаче о Военно-Грузинской дороге я рассказывал о Заманкуль-
ском кресте, который указывал древним караванам дорогу на один из
удобных кавказских перевалов - Крестовый. В этих местах
проповедовал христианское вероучение апостол Андрей Первозванный.
Когда ближайший помощник Сенкевича по «Клубу» Стае
Покровский попросил на встрече в обкоме КПСС назначить им в
консультанты Кусова, заведующая отделом пропаганды и агитации обкома
КПСС Цаллагова выразила неудовольствие: мы, мол, сами знаем,
кого Вам дать в проводники.
Конечно, она имела полное право так поступить, ибо
проведение экспедиции по Осетии обком партии взял под свой контроль по
полной банкетной программе и с фольклорными концертами. Это
сильно заинтересовало японцев, особенно осетинская кухня и
зажигательные танцы.
А экспедиция «Клуба», настоявшая на моей кандидатуре,
отправилась на съемки в Даргавс, где ютилась несколько ночей в моей
скромной, бедной хижине, в спальных мешках. По версии
историка В.А.Кузнецова, караванные торговые пути, связывающие со
2 в. до н.э. до 16 в. н.э. Китай с Передней Азией и Европой, вплоть
до начала мореходства, одно время из-за обострившейся военно-
политической обстановки проходили через Кавказские горы и по
двум основным трассам: Мисимианскои и Даринской, пролегавших
в верховьях Кубани и Западного Кавказа. Но имелись и запасные
пути в районе Терека, один из которых, как мы установили,
проходил по Куртатинскому ущелью.
- Правда, гонорар на этот раз мы Вам, Генрий, заплатить не
сможем, - извинился Покровский.
- Я согласен на все Ваши условия, только имеется одна
личная просьба: показать в передаче Пушкинскую башню на Военно-
Грузинской дороге.
- Нет проблем, обязательно снимем. И мы поехали на новенькой
«Кубани» советского производства, с завистью наблюдая, как нас
обгоняют японцы на германских джипах...
Р.5. В 1999 году к юбилею А.СПушкина президент республики
А.В.Дзасохов, благодаря своим московским связям, сумел
пригласить во Владикавказ программу «Доброе утро» Первого
российского канала. На этот раз москвичи сняли о Реданской башне целый
сюжет...Но реликвия пушкинского времени по-прежнему окружена
густым кустарником и ждет своего часа, пока ее не разберет какой-
нибудь сметливый строитель, чтобы выложить забор у собственного
дома в селении Балта или на Реданте.

КАВКАЗСКИЙ ДУГЛАС ФЕРБЕНКС
Дом, занимавший угол проспекта Мира и
начало улицы Куйбышева, бывшей
Грозненской, ничем особенно не выделялся,
возможно, лишь ажурным балкончиком, откуда
открывался прекрасный вид на горы и сквер
с чудесными чайными розами у
памятника В.ИЛенину. Правда, в дореволюционное
время вид портили ожидавшие пассажиров
вечно полупьяные и крепко выражавшиеся
владельцы пролеток и фаэтонов, устроившие
у театра водопой для своих коней. В общем,
место было многолюдное в любое время
суток, хотя бы потому, что здесь находилась
колонка с питьевой водой. Поэтому, навряд ли
владелец ювелирного магазина, занимавший
первый с выходом на проспект этаж дома с
балконом, купец Тарноградский
предполагал, что его ограбит среди бела дня
знаменитый разбойник Зелимхан. Притом, не с
черного хода, не тайком, а со стороны проспекта,
проскакав с гиканьем мимо обалдевших от
изумления полицейских и офицеров,
гулявших по бульвару с барышнями.
В начале 60-х годов я, по молодости
увлекшись разбойными рейдами знаменитого
кавказского абрека, опубликовал в газете
«Молодой коммунист» небольшую документальную
повесть, которая отличалась от известной
книги Казбека Гатуева лишь тем, что я копировал в
госархиве документы и немного, подправив
их стиль, выносил на газетную полосу.

220 Глава XV. КАВКАЗСКИЙ ДУГЛАС ФЕРБЕНКС
В обкоме комсомола и главлито терпели мои очерки лишь
потому, что я выдавал террористические вылазки абрека за борьбу с
царским самодержавием, угнетавшего кавказских горцев. Но когда
в город Орджоникидзе приехала делегация из Дагестана вместе с
закутанными в белые одежды старушками - дочерьми Зелимхана и,
поблагодарив автора, потребовали у властей для себя
персональные, как потомкам революционера, пенсии - публикацию повести
прекратили, да еще поставили «на вид» редактору скромному и
тактичному Мише Овдиенко.
В начале 70-х годов я часто встречал на проспекте Мира
невысокого пожилого человека. То грустные, то загоравшиеся лукавством
его голубые глаза, загорелое лицо невольно обращали внимание
прохожих. Но более всего удивляло его своеобразное поведение,
если кто-то подходил к нему из знакомых, он подпрыгивал и
произносил с французским прононсом: «Ой-ля-ля!». И мало кто знал, что
это не театральный жест, а воспоминание о своей далекой юности,
прошедшей в Париже, где он до революции учился и закончил
Сорбонну, а потом всю свою жизнь проработал в Горском
сельскохозяйственном институте.
Профессор Давид Абрамович Тарноградскии каждое утро бегал
по набережной Терека и прямо в дорогом шерстяном спортивном
синего цвета костюме заходил в центральный магазин Книготорга,
где вместе с продавщицами разбирал новые книжные поступления.
За помощь и консультации продавцы выделяли профессору редкие
новинки и он, связав книги шпагатом, спортивным шагом следовал
домой в свою большую квартиру в доме специалистов по улице Джа-
наева. С тех пор, как по дороге в Москву, в поезде, у него внезапно
умерла жена, а сын уехал в Ленинград, Тарноградскии жил один в
окружении многочисленных уникальных и дорогих книг, различных
раритетов, место которым, конечно же, было в шкафах из ценного
дерева. Все это богатство долгое время находилось в помещении
мелиоративной станции института, располагавшейся в башне
бывшего военного поста Редант.
В послевоенное время крупнейший советский биолог,
сделавший значительный вклад в борьбу со страшным недугом - малярией
- Тарноградскии перевез библиотеку на квартиру, и книги лежали
грудами в комнатах, пока приехавший из Ленинграда сын-геолог не
сбил отцу полки из ящиков, которые ему подарили в ближайшем
продуктовом магазине.
Так он и ходил каждое утро с авоськой книг и бутылкой
кефира, а когда тяжело заболел, приехавший из Ленинграда сын устроил

Глава XVI. КАВКАЗСКИЙ ДУГЛАС ФЕРБЕНКС
массовую распродажу уникальной библиотеки, взяв почему-то меня
консультантом на общественных началах.
Книжные раритеты мы устроили за немалые деньги в
библиотеку СОНИИ, а остальные издания покупали все, кто хотел. Сын-геолог
продавал их как капусту на рынке, особенно не заботясь о ценах.
Самое печальное, что эту картину наблюдал умирающий профессор.
Не знаю, о чем думал в эти минуты Тарноградский, но я надолго
запомнил, как он тоскливо смотрел, как пустеют полки его любимого
книжного собрания. За несколько лет до этого трагического
события зав.отделом природы музея краеведения ЛХЛевитан, по отцу
Цомаева, организовала в филиале по Музейному переулку встречу
школьников с Тарноградским. Профессор демонстрировал
красочные японские марки, присланные ему коллегой из Токийского
университета, и рассказывал притихшим от удивления ребятам о
филателии и о своем книжном собрании.
Когда после встречи Любовь Харлампиевна представила меня
Тарноградскому, он как-то внимательно посмотрел на меня и
спросил: не тот ли я Кусов, выступивший на страницах газеты с
рассказами об абреке Зелимхане? И, услышав подтверждение, как-то
невесело улыбнулся.
Я ничего не понимал, пока обычно молчаливая, ни во что не
вмешивавшаяся Левитан, пережившая нелегкие для ее семьи 30-е годы,
напомнила мне, что в детективной повести я красочно описал, как
абреки ограбили ювелирный магазин отца профессора, превратив
его из богатого владикавказского купца в торговца средней руки.
Это происшествие так удивило меня, что я рассказал о
случившемся в отделе природы директору музея Хасану Лазарову. А
спустя неделю вдруг приглашают меня на третий этаж в директорский
кабинет, и Лазаров с нескрываемым торжеством сообщает, что
хочет познакомить автора повести о Зелимхане с живым Зелимханом!
Правда, он больше известен, как абрек Заур. И подводит к
человеку, легко, по-спортивному приподнявшегося из кресла. Кавказский
абрек оказался модно одетым, еще крепким мужчиной в
кашемировом берете и с дорогим немецким фотоаппаратом в руках, которым
он переснимал какие-то музейные документы.
Так я познакомился со знаменитым актером советского немого
кино Владимиром Бестаевым. В тот день мы проговорили до
позднего вечера. Вспомнились двадцатые годы -заря советской
кинематографии, когда экраны наших кинотеатров заполонили боевики с
участием Дугласа Фербенкса, Мери Пикфорд и Конрада Вейдта,
когда Игорь Ильинский снялся в главной роли кинофильма «Когда про-

222 Глава XVII. КАВКАЗСКИЙ ДУГЛАС ФЕРБЕНКС
буждаются мертвые». Тогда еще не было «Броненосца Потемкина».
Советской кинематографии нужны были свои боевики. И вот
драматург Измаил-Абай с режиссером БАМихиным засели за сценарий
первого советского приключенческого фильма «Абрек Заур». Место
действия - Кавказ.
Пока Абай писал сценарий, режиссер подбирал актеров. Нужен
был исполнитель на главную роль - трудная задача. После
объявления в Тифлисской газете в гостиницу, где жил Михин, приходили
сотни молодых людей. Всем хотелось стать киногероями. Режиссер
пробовал их как киноактеров, устраивал конкурс на верховую езду.
Бывший кавалергард Мхеидзе показал такую красивую, со всеми
тонкостями кавалерийскую езду, что покорил всех... кроме
режиссера. «Мне нужна удальская горская езда, - воскликнул Михин, - а не
кавалерийские тонкости».
Наконец, ему показалось, что он увидел человека, который
подходил под все «его капризы». Познакомились.
- А в кино ты когда-нибудь участвовал? - начал зондировать
почву Михин.
Молодой человек поправил папаху и гордо ответил:
- Даже снимался. Картину «Огнепоклонники» видели?
Режиссер, чуть не присевший от радости, потащил ничего не
подозревавшего кавказца на пробы. Он еще не знал, что нашел
человека, о котором впоследствии скажут, что советская кинематография
нашла своего героя, кавказского Дугласа Фербенкса, человека, о
котором будут писать с восторгом советские и зарубежные
кинокритики, а фильмы с его участием обойдут земной шар.
Этим человеком оказался Владимир Бестаев, или, как его звали в
родном ауле Гунис, - просто Лади.
В1917 году Лади уже исполнилось 19 лет. Жизнь в горах воспитала
из него стройного, ловкого, отчаянного смельчака, способного
сбросить в пропасть быка Бодзо - двухтонного вожака аульного стада.
Лади учился в гимназии, увлекался спортом, живописью, любил
кино. И вдруг в 1919 году счастье будто свалилось на него.
Французская киносъемочная компания «Пироне фильм»
пригласила его на роль одного из героев в фильме «Огнепоклонники».
Бестаев понравился режиссеру, понравился и зрителям. Но в
1921 году он поступил в политехнический институт. Вот тогда-то его
и встретил режиссер Михин.
Наконец, готов сценарий, подобраны артисты, и съемочная
группа прибыла во Владикавказ. Массовые сцены решили снимать
в аулах Саниба, Кани, Тменикау.

Глава XVII. КАВКАЗСКИЙ ДУГЛАС ФЕРБЕНКС 223
Это сейчас съемочные коллективы приезжают в горы на
«газиках» и с комфортом. А участники «Абрек Заура» добирались в аулы
по крутым тропам. Однажды случилось с ними даже несчастье:
лошадь с аппаратурой сорвалась в пропасть. Громоздкие съемочные
камеры лежали разбитыми на гранитных валунах. Пришлось
посылать в Москву за новой аппаратурой.
Потом долго уговаривали сниматься в массовых сценах
столетних стариков, устанавливали макет мечети. Лади Бестаев бегал,
суетился, предлагал свои варианты съемок. Ему предстояло выполнить
основную работу - опаснейшие трюковые сцены, в любой из
которых можно было сломать шею. Порой он сам усложнял их, делал без
всякой пробы, и когда режиссер Михин начинал протестовать, Лади
шутливо хватался за кинжал.
В съемочной группе уже привыкли к необычайной храбрости
Бестаева. Как-то в один из солнечных дней гуляющие по мосту вла-
дикавказцы с ужасом увидели, как на полном скаку через Терек
проехал всадник в папахе и бурке, стоя на голове. А если бы они видели,
как Лади бросался с коня в пропасть, со дна которой еле доносился
шум бурной горной речки! Как это у него получалось, как он в
акробатическом прыжке успевал цепляться за кустарники на уступах?!
И вот фильм вышел на экраны страны. Перед зрителями
пронеслась дореволюционная обычная кавказская история. Простой горец
Заур убивает царского офицера за оскорбление солдата и
объявляется вне закона. Его преследует князь Кибиров, мстящий Зауру за
отказ выдать за него свою сестру, красавицу Фатиму. Князь сжигает дом
Заура, арестовывает сестру и отца его, но абрек неуловим. И тогда
князь решает сжечь весь аул, если Заур не сдастся. Заур готов
предстать перед судом, но с условием, что его не предадут позорной
казни - повешению, а расстреляют. Князь, конечно, не сдержал слова,
и горца повели к виселице. Заур обращается с последней просьбой:
разрешить станцевать ему лезгинку. Просьбу его удовлетворили, и
во время танца он бежит вместе со своим названым братом Мурта-
зом, затем смертельно раненым.
«Ну, теперь перепуганный абрек надолго уйдет в горы, а может
быть и совсем уже оттуда не выберется», - успокаивал себя князь. Но
на следующий день абрек Заур приходит в княжеский дворец
отомстить князю за нарушенное слово... Снимали эту сцену в бывшем
дворце начальника Терской области, в то время уже ставшим
военным госпиталем.
На экранах рабочих клубов мелькали титры, в фильме
участвовал заслуженный артист Грузии В.Гуния (Измаил), известный ар-

224 Глава XVII. КАВКАЗСКИЙ ДУГЛАС ФЕРБЕНКС
тист Кригер (атаман), начинающий осетинский драматург Д.Кусов
(Нукер), актеры Н.Гонтарина, КАганбекова, А.Марданов, Н.Санов,
ГЧечелашвили...
Во многих городах висели огромные афиши: «Колоссальный успех,
художественный боевик «Абрек Заур», режиссер Михин, оператор
Кузнецов, картину иллюстрирует оркестр под управлением автора
музыки В.Мессман. В главной роли - кавказский Фербенкс - Бестаев».
Газетные рекламы шумели: «Абрек Заур» лихим джигитом
влетает в нашу кинематографию». Ленинградская «Красная газета»
заявляет на своих страницах: «Судя по мастерству постановки и
исключительному сюжету, картина «Абрек Заур» является одной из лучших
картин советского производства». Ей вторят кинокритики «Вечерней
Москвы», «Тверской правды», многих журналов.
А что творится в кинозалах! Смелые подвиги и
головокружительные трюки Заура вызывают восторженные возгласы и аплодисменты
зрителей.
«Красная газета» проводит анкету: на какие фильмы поступают
запросы рабочих? Они требуют картины советского производства -
«Абрек Заур», «Дитя цирка», «Броненосец Потемкин».
«Броненосец Потемкин», бессмертный фильм Эйзенштейна,
завоевывает мир. А вместе с ним путешествует и «Абрек Заур». Его
продают в Германию, Швецию, Чехословакию, Венгрию, Польшу...
Зарубежным зрителям, которым надоело смотреть салонные
романы и американские ковбойские фильмы, нравится фильм, снятый
в горах Кавказа.
Перед нами кипа старых, пожелтевших газетных и журнальных
вырезок. Интересно привести несколько строк из рецензии,
написанной известным кинокритиком Виктором Шкловским о фильме
«Абрек Заур»: «...Мы видим горца в быту, узнаем, что он не только
скачет на коне, но и ездит на быках, что он косит, и лучший праздник
его - праздник сенокоса... Мне нравится актер, играющий Заура, -
Бестаев. Он не только хорошо прыгает, но и хорошо смеется и умеет
быть грустным. В нем нет мордкинской старо-балетной красоты
Дугласа Фербенкса и есть ловкость молодого пятипудового и
сильного мужчины. Бестаев - студент вуза. А мог быть при царях абреком.
Лента снята в очень трудных условиях. Облака идут, как вы видите,
низко, и в этих горах холодно и туманно. Здесь нет вина, пьют пиво,
едят бедно. Здесь почти нет дорог. Киноэкспедиция сама чинила
мосты и даже открыла кооператив имени «Абрека Заура».
Население живет еще крепким старым бытом. Столетние
старики управляют аулами. Вы их видите в фильме. Но и эти старики смо-

Глава XVI. КАВКАЗСКИЙ ДУГЛАС ФЕРБЕНКС 225
трят не назад, а в завтра. Они не рассказывают о Шамиле, потому что
больше заинтересованы земельным вопросом и киносъемкой.
Как ни невероятно то, что делал абрек Заур, но все взято из
истории Кавказа».
В суперкиношное время начала XXI века даже на фильмы Никиты
Михалкова сложно найти рецензий на страницах российских газет. А
из рецензий на «Абрек Заура» можно составить книгу.
«Ковбои в папахах.
Абрек Заур» - производство 3-1 фабрики Госкино. Режиссер Ми-
хин, оператор Кузнецов, сценарист Абай.
Один знакомый товарищ, посмотрев «Абрека Заура»,
посмеиваясь, сказал, что это не столько картина, сколько «открытка в десяти
частях».
Совершенно верно: «Абрек Заур» - это открытка. Самая
настоящая, недвусмысленная советская кино-открытка.
Но кто сказал, что открытки не нужны? Открытки «тоже хочут
жить», т.е. имеют право на существование, удовлетворяют какой-то
потребности, заполняют фотографический пробел.
Кто сказал, что открытка - это порок? Это не порок, это -
качество.
Конечно, очень дурно, что многие места Кавказа, имеющиеся в
«Абреке Зауре», сняты в расчете на их «красивость». Но, по
счастливой случайности, красивость эта не удалась.
Кавказ есть Кавказ. Как его ни снимай, с какого бока ни заходи, а
мужественный колорит его никуда не денется, останется, прорвется
сквозь все ухищрения и буквально задавит всякую красивость.
Все это не страшно: Кавказ есть Кавказ. Хуже другое.
Плохо то, что он далеко не блестяще снят.
Вообще-то говоря, расчет картины был сделан довольно
правильно и довольно грамотно. Необычно для наших фильмов здесь
учтены «актерские» возможности (Бестаев, горцы) и возможности
места и времени. И только съемочные возможности третьей
фабрики Госкино были, по-видимому, несколько преувеличены. А будь эти
возможности богаче, картина бы получилась хоть куда!
Она, впрочем, и сейчас хорошо смотрится. Ковбои в папахах
делают свое дело не за страх, а за совесть.
Мы утверждаем, что этот фильм - ковбойского типа. Не
подражательно-ковбойский, а самостоятельный, сходный по своему
материалу (джигиты, скачки, великолепная посадка, всадников, езда
по непроходимым тропкам) с картинами ковбойского жанра. Но
выгодно отличающийся от них своей фабулой - ассоциативно нашей.

226 Глава XVII. КАВКАЗСКИЙ ДУГЛАС ФЕРБЕНКС
Здесь и абреки, и лихие налеты на царские города, и борьба с
палачеством, и побеги, и погони. И все это подается относительно
свежо и весело. Пожалуй, только длинновато. Монтаж оставляет
желать много лучшего. Не десять бы, а семь частей.
Да еще выпадает из картины эпизод с похищением Фатимы: не
свежий и по-оперному наивный.
Актеров фильмы можно разделить на две категории: игровые и
натура. Натура - это старики-осетины. Они снимаются сдержанно и
не назойливо. А из игровых необходимо отметить Бестаева (абрек
Заур) и Санова (Муртаза).
Бестаев - киноактер предельной выразительности,
определившийся сразу и навсегда, как наш советский «ковбой». Он скачет,
держится на лошади и берет на ней горные дорожки так, что можно
только позавидовать. Он отлично - всем ртом - смеется и хорошо
танцует. Винтовка - как пристала к нему. И он в фильме почти не
расстается с этим своим трехлинейным другом.
Вот именно таким всадником - ловким в обращении с лошадью,
винтовкой и улыбкой - и хочется запечатлеть образ этого
удачливого актера.
Именно таким он и въезжает сегодня в нашу кинематографию.
П. Незнамов».
А в другой рецензии автор советует обратить внимание на
артиста Бестаева, он сетует, вдруг «Бестаев промелькнет и застрянет в
коридорах кинофабрики».
Нет, Лади Бестаев «не промелькнул». Потом он с блеском снялся
в приключенческом фильме «Зелимхан», в кинокартине «Закон гор»,
а в 1927 году профессор ГИКА Левицкий и режиссер Касьянов
пригласили его на роль в кинофильме «Те, кто прозрел».
Но жизнь преподносила Бестаеву не только лавры. В 30-х годах он
вместе с талантливым кинорежиссером Георгием Джимиевым начал
снимать интересный фильм «Дружба врагов». Увлеченные сценарием,
вдохновенные, Бестаев и Джимиев отсняли в горах Осетии уже более
половины картины, когда случилось непредвиденное - отправленная
на проявку заграничная кинопленка оказалась старой, с органическими
дефектами. Огромная работа пошла насмарку, и хотя коллектив решился
начать все сначала, киностудия на дополнительные расходы не пошла.
Бестаев увлекся документальным кино, долгое время
проработал на киностудии «Моснаучфильм» в Свердловске. Он много ездил
по стране, снимал документальные ленты о Магнитке, юбилее
Челябинского завода. А в 1944 году стал одним из организаторов Северо-
Кавказской студии кинохроники.

Глава XVII. КАВКАЗСКИЙ ДУГЛАС ФЕРБЕНКС 227
Долгое время Владимир Герасимович Бестаев жил в Москве, по-
прежнему занимался спортом, писал киносценарий о
революционных боях на Тереке, смотрел фильмы с участием своей дочери
Татьяны Бестаевой. «Характером пошла в меня: вспыльчивая, боевая. Мы
часто спорим о ее работах», - рассказывал отец о своей дочери.
Когда Владимир Герасимович приезжал в Орджоникидзе, он шел
к бывшему Чугунному мосту у Терека, где когда-то выполнял
головокружительный трюк.
- Я бы с удовольствием сделал это и сейчас, - шутит Владимир
Герасимович. - Все-таки приятно вспомнить молодость.
...Впоследствии Владимир Бестаев еще несколько раз приезжал
во Владикавказ. В один из приездов он подарил мне свою
фотографию в том же кашемировом берете и с той же камерой, и написал:
«На добрую память Геннадию Кусову в знак признательности и
уважения». Бестаев Ладо. 11.11.1966 г. Орджоникидзе».
В декабре 2002 года мой сын Олег устроил мне директорскую
ложу в московском театре им.Моссовета на спектакль с участием
народной артистки РФ Татьяны Бестаевой, в молодости сыгравшую
главную роль в легендарном кинофильме гениального
Параджанова «Тени забытых предков». А на следующий день я прочитал ее
беседу с корреспондентом радио «Свобода». В ней она, конечно, не
забыла о своем отце.
Осенью 2001 года актрису пригласили на историческую
родину - в Северную Осетию. Здесь проходил Второй международный
кинофестиваль «Владикавказ». На родине Татьяна Бестаева не была
сорок лет.
«Я проплакала там весь фестиваль. Когда я говорила, то плакали
все, потому что я так говорила. Это была незабываемая поездка, я
очень благодарна Акиму Салбиеву, что он меня пригласил, надеюсь,
что не последний раз. Это было счастье. Я осетинка, я - в отца. Я
помню, когда мне было шесть лет, я подошла к радио, тогда было круглое
черное радио, играла мелодия кавказская, может быть, она была не
осетинская, но кавказская точно. Я подняла глаза и у меня, как у кро-
кодильчика текли слезы, я зарыдала. В шесть лет проснулось что-то
генетическое, сильное, мощное. И вот до сих пор, когда я вижу горы,
подъезжаю к горам, плачу невероятно. Замечательный, спокойный
город, очень интернациональный, очень много русских. Не мешает
это никому жить в мире и дружбе. И очень красивый народ, я просто
была потрясена. Такие красивые мужчины, какие-то иконописные
лица. Женщины тоже стали другие. Я помню, когда была маленькая,
они все были в черном, а сейчас они раскрепостились, и от этого

228 Глава XVII. КАВКАЗСКИЙ ДУГЛАС ФЕРБЕНКС
только выиграли и женщины, и мужчины. Женщины абсолютно
европейские, одеты красиво, модно, не боятся открыть коленочки. Такие
красоточки, так все поют прекрасно. Для меня они - мои осетины.
У нас был спектакль потрясающий, назывался он «Жизнь Антуа-
на Де Сент-Экзюпери». Экзюпери играл Вадим Бероев, я играла Рене,
Зифа Цахилова играла какую-то женщину, там три женщины по
жизни его проходят. Три осетинки в одном спектакле. Если бы мы были
армяне, грузины, нас бы на руках унесли туда, в облака, и все бы
оттуда приехали с их званиями, которые нам в принципе не нужны,
все уже имели все, но просто, сам факт. И когда пригласили сейчас
осенью, я была удивлена, и, конечно, была счастлива. Нашла улицу,
где жил папа, и улицу, куда приезжала маленькая, дом нашла, окна,
все нашла. Каждый второй мужчина мне казался похож на папу. И
когда я выступала в один из дней в Доме кино, я рассказывала об
отце, говорила, что я побывала в горах, и мне бы так хотелось
побывать на студии, которой отец был одним из организаторов. Они
говорят: так это и есть, теперь Дом кино. Я говорю: Боже мой, так уже
и это случилось, какое счастье! Когда меня вывезли в горы, это был
особый разговор. И вот было такое ощущение, когда мы вышли из
машины, что я просто общаюсь с небесами, с Богом. Когда я увидела
стадо баранов, я заплакала, у меня ком в горле, я зарыдала. Я
увидела барашков, которых на картинах папы вижу с детства своего. Он
замечательно их рисовал, они такие чудные».
Ведущий корреспондент: «В Северной Осетии до сих пор чтят
память отца Татьяны - Лади Бестаева. Он был одним из первых
актеров советского немого кино. А фильм «Абрек Заур», принесший ему
славу национального героя, считается одним из первых советских
боевиков. Если рассказывать о таком явлении как кавказский
кинематограф, то начинать следует, безусловно, с «Абрека Заура». Даже в
рамках бессловесной роли Лади Бестаев смог создать цельный,
богатый образ горца, защитника бесправных людей».
Разумеется, после этих слов корреспондента радио я должен
был написать: «К сожалению, о «национальном герое» - знаменитом
актере немого кино, которого ставили выше всемирно известных
исполнителей американских вестернов, на родине забыли. Не назвали
улицу, школу, киностудию». Но к чему эта набившая оскомину
традиция - называть в честь известных людей обязательно улицу или
ставить памятники. О национальных героях просто надо помнить, ими
надо гордиться и помогать при жизни. Поэтому и понимаешь обиду,
высказанную народной артисткой России Татьяной Бестаевой.

КАРТИНКИ МОЛОКАНСКОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ
олокане - одна из разновидностей
духовных христиан, религиозная секта в России.
Сложилась в конце 18 в. в Тамбовской
губернии... подвергалась преследованиям со
стороны царского правительства... В начале 20
в. было 1,2 млн. молокан» БСЭ. Т.16. СИЗО.
В народе сложилось неверное
представление, что название секты связано с
потреблением молока. Молоко члены секты пьют,
как и все люди, но основным напитком у
молокан считается чай... Утверждают, что
название секты связано с рекой Молокой.
Помню, как в 1957 году во время дальней
практики студентов-географов я прыгнул на
феодоссийском пляже в море и поплыл за
буи, раздвигая плавно руками зеленые
водоросли.
- Куда, вы Кусов? - крикнул молодой
преподаватель Северо-Осетинского
пединститута Владимир Александрович Мякинин и
захлопал по воде саженями-гребками.
- В Турцию, - успел крикнуть я. Где-то за
безбрежной водной гладью действительно
находился турецкий берег.
Бывший солдат-кавалерист плавал отлично
и, когда догнал «дезертира», грозно
прикрикнул, чтобы я немедленно возвращался обратно.
Самое интересное, что он всерьез поверил, что
я хочу куда-то уплыть из нашей страны.
На крымском пляже Мякинин сделал
строгое лицо, но глаза его светились добро-

230 Глава XVIII, КАРТИНКИ МОЛОКАНСКОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ
той. Никогда - ни во время учебы, ни тогда, когда мы состояли уже
коллегами по географическому факультету, я не видел злости на его лице.
Всегда внимателен, вежлив, всегда пространно, с малейшими деталями
объяснит и ответит на вопрос, чем вызывал недовольство
нетерпеливых, вечно куда-то спешащих людей. Но со временем я понял, что не
только этим отличается Мякинин от остальных владикавказцев.
Есть люди, которым судьба уготовила находиться у истоков
исторических событий, которые нетолько дополняют наши представления
о них, но и коренным образом могут изменить устоявшееся мнение. И
неважно, в какой области знаний. Именно Мякинин совместно со
своим коллегой зоологом В.И.Наниевым первыми записали
единственное в то время известное историческое предание о Дзауге Бугулове
и помогли историкам опереться на факты, которые они давно
искали. А произошло это во время их путешествия по ущельям Тагаурии.
Мякинин вышел погулять ранним утром и разговорился с жителями
селения Кани Владимиром и Александром Цириховыми...
Однажды после очередного рассказа Владимира Александровича
при нашей вечной спешке я не дослушал собеседника, и написал, что
Мякинин, будучи студентом Московского госуниверситета, общался
со знаменитым советским географом - академиком Баранским и даже
по его просьбе привез ему из Осетии кукурузный чурек - кардзын.
При встрече он как всегда вежливо улыбнулся и заявил:
«Должен вам сказать, Геннадий Измаилович: в МГУ я не учился, а
закончил геофак Северо-Осетинского пединститута им. Коста Левановича
Хетагурова и, естественно, не мог привозить уважаемому ученому
кукурузный чурек. Об этом мне поведал бывший редактор
республиканской газеты. Вот только, извините, запамятовал его фамилию...
Вы, наверное, э-э-э... не дослушали мой рассказ».
Наш старый, но с молодым взглядом и желанием по-прежнему
быть полезным людям, преподаватель давно на пенсии и тревожить
его просьбами прийти в университет или прогуляться по бульвару
- неудобно. Поэтому я присаживаюсь в кресло, подтягиваю к себе
телефон, блокнот и набираю номер.
- Владимир Александрович, как здоровье?
- Пока в порядке, - отвечает учитель.
- По-прежнему чеснок употребляете?
- А я и сейчас по старой армейской привычке в кармане
головку держу.
Учитель знает, зачем я ему позвонил, поэтому вскоре
продолжает разговор: «В начале 60-х годов уступили мне горящую путевку в
дом отдыха на Черноморское побережье. Дом отдыха - не
санаторий, где не хватает времени на процедуры. В этом оздоровительном

Глава XV». КАРТИНКИ МОЛОКАНСКОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ 231
учреждении наоборот не знаешь, куда время деть. Э-э-э. Но мне,
представьте, повезло. Я оказался в одной комнате с главным
архитектором г.Ставрополя на Волге, ныне Тольятти, Валентином
Николаевичем Лебедевым, как оказалось, - коренным владикавказцем.
Он родился и закончил до революции реальное училище во
Владикавказе. Поэтому мы много часов провели в беседах о нашем
городе. Беседовали, конечно, аккуратно, согласно порядкам начала 60-х
годов, контролировали каждое свое слово, и поэтому я однажды
удивился, когда Валентин Николаевич вдруг сказал: «А вы знаете,
что именем моего деда назван переулок Лебедевский? И притом в
самом центре Владикавказа».
Признаться, я не хотел расстраивать уважаемого архитектора,
но все же заявил: «Должен вас, огорчить Валентин Николаевич, но
Лебедевский переулок после войны переименовали в честь Евгения
Багратионовича Вахтангова».
- Никаких огорчений, - отвечает собеседник, - по этому поводу
не испытываю. От перемены мест сомножителей сумма не
меняется. - И видя мое удивление, не менее торжественно продолжил. -
Василий Лебедев - родной дед Евгения Вахтангова по матери Ольге
Васильевне, а знаменитый режиссер - мой двоюродный брат. Так что
в городе Дзауджикау о нашей семье не забыли!».
Вероятно, в связи с этим обстоятельством Лебедев с
удовольствием принял приглашение посетить после долгой разлуки город
своего детства и юности. Помню, походили мы по улицам уже
Орджоникидзе, пофотографировали. В знак признательности за
доставленное ему, как он подчеркнул, ни с чем несравнимое
удовольствие, он подарил нам с супругой верблюжье одеяло, которым я до
сих пор укрываюсь.
- Владимир Александрович, дорогой, так вы что же эти сведения
полвека в тайне держали?
- А меня, собственно говоря, о них и никто не спрашивал?
Дело в том, что в своей книге «Владикавказ в историях и
лицах» в рассказе «Артист, господин Вахтангов» я привел разыскания
Г.Ф.Федосеевой о том, что известную табачную фабрику
построил купец-промышленник Лебедев, на дочери которого женился
Б.С.Вахтангов. Удачный брак принес в качестве приданого фабрику.
В 1949 г. горисполком, решив увековечить память
выдающегося советского режиссера, переименовал переулок Лебедевский в
переулок Вахтангова. Вполне возможно, что именно в доме матери
юный Женя Вахтангов «заболел» театром, так как Лебедев, по
сведениям историков сцены, держал во Владикавказе домашний театр и
являлся членом комитета по строительству здания драматического

232 Глава XVI, КАРТИНКИ МОЛОКАНСКОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ
театра. В общем, редчайший случай, когда восторжествовала
историческая справедливость. Переулок (ныне улица) в честь деда стал
называться именем внука, а русский драматический театр, в
создание которого приложил силы дед, - тоже стал именем Вахтангова!
И вот после случайной встречи в доме отдыха на
Черноморском побережье и беседы по телефону, уже не остается сомнений в
честь какого Лебедева назвали переулок во Владикавказе - купца-
промышленника и, возможно, сына городского головы Ефима
Филипповича Лебедева (правившего в городе с 1871 по 1878 гг.). В
семьях Лебедевых и Вахтанговых хорошо знали об этом факте.
- А что, Владимир Александрович, Валентин Николаевич, -
закидываю я удочку, - более ничего не рассказал о дореволюционном
Владикавказе?
И слышу, как в телефонной трубке раздается смешок: «Тут я
вспомнил из его рассказов одну забавную историю о его
сверстнике, ученике ремесленного училища Лорис-Меликова. Он учился
на паровозного машиниста и был направлен для прохождения
практики в депо владикавказской станции. И так случилось, что в
первый же рейс к их паровозу в Беслане прицепили несколько
вагонов поезда, на котором во Владикавказ прибывала государыня
императрица (жена Николая II) со своей свитой. Машинист,
крупный усатый дядька, был на седьмом небе от счастья: ему доверили
доставить в административный центр Терской области не просто
литерный из Петербурга, а императорский поезд! Как тут не
блеснуть мастерством! Подкатив на большой скорости к вокзалу, он
лихо затормозил. «Теперь наверняка медалью наградят, подкрутив
пышный ус», - сказал машинист практиканту и на радостях
отпустил его раньше домой.
На следующее утро практикант, взобравшись на паровоз,
первым делом поинтересовался, чем наградили машиниста, но
неожиданно получил от него удар кулаком. Упав на кучу угля, он только
теперь успел разглядеть злое, все в синяках лицо еще вчера бравого
мужика. Оказалось, что вместо медали, его избили молодцы из
царской охраны и при этом приговаривали: «Ах, подлец, кто тебя
подговорил так резко тормозить? Ее величество ударилась головой о
дверь, а фрейлины набили шишки».
От тюрьмы машиниста все же сумели отстоять, а неприятный
эпизод постарались забыть, даже, как потом выяснилось, не занесли
в императорский журнал.
...Поскольку Владимир Александрович разговорился, я решаю
продолжить беседу. А учитель и не возражает, только начинает с
предупреждения: «Должен вам сообщить, что следующую историю

Глава XVIII. КАРТИНКИ МОЛОКАНСКОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ 233
рассказал мне уже не архитектор Валентин Николаевич Лебедев, а
мой сосед Павел Астахов, кстати, один из первых во Владикавказе
электросварщиков. Так значит, на бульваре Александровского
проспекта, недалеко от театра один перс-торговец намалевал на
деревянной будке краской: «Самые симпатичные фрукты, продает
симпатичный Али». И в будку зачастили покупатели, но не из-за необычной
рекламы, а потому, что Али старался продавать отборные яблоки,
груши, персики, крупный янтарный кишмиш. И вскоре разбогател
не в пример своим соседям-землякам, предлагавшим товар
похуже. Целыми днями он сидел в своей будке, щелкая счетами и
раскладывая по полкам сладости с фруктами. Но каждое воскресенье
в любую погоду с утра нанимал два фаэтона. И платил фаэтонщикам
вместо 20 копеек по одному рублю. На первом фаэтоне лежали
шляпа и трость перса, а во втором экипаже восседал сам хозяин. К этому
времени на проспекте собирались любопытные горожане и
наблюдали бесплатный цирк, приговаривая: «Симпатичный Али гуляет». А
Али, не обращая внимания на смешки, совершал десять кругов от
памятника Архипу Осипову до Михайловской площади и с
достоинством раскланивался со своими покупателями и полицейскими,
которые к нему не имели никаких претензий, ибо он не лихачил и не
выкрикивал ругательства. Не в пример другим, особенно
разгоряченным шампанским молодым офицерам. Дело дошло до того, что
по торговцу стали сверять часы и произносить в обиходе, «мол, это
произошло, когда симпатичный Али гулял» или «Я ждал вас,
барышня, целую вечность, пока симпатичный Али проезжал со шляпой и
тростью свои десять кругов». Кстати, в 1898 году в
иллюстрированном журнале «Родина» в очерке «Областной город Владикавказ»
отмечалось: «Из других достопримечательностей города обращает на
себя внимание персидская мечеть, которая построена лет 10 назад
на правом берегу Терека. Персиан в городе много, они по большей
части, трудолюбивы, но лукавы, хитры, льстивы и способны на
обманы. Начинает перс свою деятельность с самого тяжелого труда:
возит воду, делает кирпичи, мостит улицы булыжным камнем, кладет
стены из того же материала. Одет он обыкновенно плохо, ест только
хлеб (лаваш, чурек), а летом, в виде десерта, питается арбузом,
дыней, огурцами. Сколотив несколько рублей, он вступает в компанию
со своими земляками, открывает фруктовую лавочку по
возможности на бойком месте и вскоре надевает синего сукна чуйку с красной
или зеленой подкладкой. Теперь он - купец! Говорит покупателям
«сладкэ» слово. Спустя два-три года, он нанимает магазин на
«большой» улице и завязывает торговые отношения с Тавризом и даже с
Тегераном - выписывает харасанские ковры, мутаки и шелковые ма-

234 Глава XVII. КАРТИНКИ МОЛОКАНСКОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ
терии, и прочие товары восточного происхождения»...
Вполне можно предположить, что к началу XX века во
Владикавказе еще недавно малочисленная персидская диаспора составила
солидную конкуренцию армянским купцам, которые все чаше уходили в
крупное предпринимательство и промышленное производство.
- Согласен и с вашими выводами и интересными фактами
дореволюционного журнала, - говорит Мякинин, - позволю лишь обратить
внимание на то, что лукавство и хитрость персов были детскими
шалостями по сравнению с изворотливостью молоканских парней и девчат.
Мякинин, как рассказчик, обладает одним ценным качеством: он
пытается принести аромат быта той эпохи и даже передать
интонацию разговора.
«На Молоканской слободке находилось до революции три
известных места: одноэтажное кирпичное здание для молельных
собраний (в нем в советское время вначале работала средняя школа,
которую в начале посещал ваш покорный слуга, а впоследствии
здесь располагалась, до того как построили пятиэтажку для
учителей, очень известная в городе организация - детская
туристическая станция. Это угол Тифлисской и Ушинского). Там, где сейчас
средняя школа, у магазина «Ласточка» работал так называемый
вторничный базар. Сюда один раз в неделю выносили молоканские
хозяйки молоко, сметану, овощи, клубнику. И третьей известной
достопримечательностью считалась лавка персиянина Шатара. И
вот какая приключилась с ним смешная история. Однажды зашла к
нему молоканская красавица Фрося и увидела, как Шатар
отпускает фрукты, сладости, наливает керосин из бочки, а деньги
засовывает под кленку на полке. Фрося походила по лавочке туды-сюды
и, щелкая семечками, вдруг предложила: «Устал ты, бедолага, вдали
от родины и жен своих давно не видел, давай хоть развлечемся: в
прятки поиграем». Персиянин, конечно, радостно согласился.
Завязала девка ему глаза своей косынкой, перед этим намекнув, что
ежели он ее поймает, то имеет право расцеловать. Пока Шатар,
растопыря руки, пытался поймать Фросю, та подкралась к полке и
вынула деньги из-под клеенки...
Когда Шатар понял, что его ловко провели, взревел от обиды и
своей глупости и пустился на поиски воровки. А тут его остановили
молоканские парни: «Ты, персюк, - заявили они, - особенно не ори,
что в полицию пожалуешься, какая тебе полиция, если ты среди бела
дня вместо торговли девку в лавку заманил и хотел обесчестить. Да,
Фроська может пойти к вашему паше в тюрбане, что сидит на Евдо-
кимовской и пожалиться на тебя, прелюбодей ты косоротый, а мы
еще тебе в дополнение ради справедливости бока намнем!».

Глава XVII. КАРТИНКИ МОЛОКАНСКОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ 235
Шатару после ультиматума парней ничего не оставалось, как
плюнуть с досады и вернуться в лавку к своим восточным сладостям
и бакинскому керосину. Уверяли, что Фрося иногда заходила к
персиянину в лавку и предлагала в шутку опять поиграть в прятки, на
что Шатар беззлобно отвечал: «Что, Фроська, деньги закончились?».
Так вот жили и шутили на Молоканской слободке, занимавшей
территорию от современной улицы Плиева до выгона,
разделявшего слободу и Кадетский корпус. Когда Молоканка разрослась,
пришлось строить дома по той стороне улицы Тифлисской (проспект
Коста). Интересно, что Молоканка попала даже в самый популярный
кинофильм грузинской киностудии «Берега». Герой картины
красавец Дата Туташкиа, ищущий справедливость на Кавказе, не находит
ее и у владикавказских молокан.
«К сожалению, я ничего не могу сообщить вам о времени
основания Молоканской слободки. Помню и знаю только, что молокане
были такими же простыми тружениками, как и все остальные
горожане, и, прежде всего, соседи на том берегу Терека, в осетинской
слободе. Мужчины нанимались драгалями и возили на больших
подводах грузы в Закавказье, в основном зерно, а обратно доставляли
фрукты, кишмиш, ковры, рыбу. Женщины после работ на огородах,
стряпали, держали хозяйство, растили детей, торговали».
С рассказами Мякинина можно сверять исторические труды с
одной лишь разницей, что книжные факты взяты из архивных
документов, а сообщения моего собеседника почерпнуты из
окружающей жизни от тех, кто подобное непосредственно наблюдал. И
мне хочется напомнить, что Владикавказ второй половины XIX в.
отличался не только этнической пестротой, но и конфессиональной.
«На небольшой по размерам территории города, - пишет историк
З.В.Канукова, - были представлены едва ли не все известные миру
конфессии» (Старый Владикавказ. 2002. С.203).
Позволю лишь дополнить, что одной из самых значительных
конфессий, отколовшейся от православной религии, были
молокане. В городе на Тереке они появились по разным причинам, одних
заставляли принудительно покидать центральные губернии России,
другие - приезжали из Закавказья даже по приглашению
начальника Терской области для улучшения хозяйственных занятий горожан.
Считалось, что молокане сметливые и работящие хозяева.
«Э-э-э, хочу добавить, - вступает в разговор Мякинин. - Дед мой
с материнской стороны молоканин Алексеи Батаев, находившийся
на военной службе в Тифлисе, однажды побывал во Владикавказе
и написал своей жене Анне Васильевне в Поволжье о том, что
увидел город, в котором теплые зимы, и в изобилии продается вкусный

236 Глава XVIII. КАРТИНКИ МОЛОКАНСКОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ
белый хлеб! В письме закончивший службу солдат предлагал жене
переезжать на Кавказ. Значит, собрала бабушка телегу с нехитрым
добром, усадила детей, а сама пошла, погоняя коня пешком, ибо для
нее места на повозке не оказалось. Да, предварительно по старой
русской привычке, смазала пятки ног салом, чтобы не растрескались
от длительной ходьбы. Во Владикавказе они и обустроились и
быстро нашли работу. Основным занятием молоканских мужчин
являлась работа линейщиками, извозчиками, дрогалями. Первые
перевозили людей и небольшую поклажу, как современные таксисты.
Извозчики на фаэтонах обслуживали людей побогаче, а дрогали, по
аналогии с нынешними «камазистами», доставляли в Закавказье
тяжело нагруженные фуры. Я был знаком с одним из самых известных
владикавказских линейщиков Дмитрием Беликовым,
необыкновенным острословом и юмористом. От его острот падала со смеху вся
извозчья биржа у колонки с питьевой водой перед городским
театром. Он успел поработать на линейке и во время войны, когда нашу
кавалерийскую дивизию, комплектовавшуюся в Северной Осетии,
перебросили в Иран. Беликов возил большого интендантского
начальника и как-то проведал меня в госпитале, куда я попал с
переломом бедра, после падения с лошади. Он разыскал своих знакомых -
владикавказских персов и часто посещал их дома, проводя время в
разговорах о прошлом Владикавказа. Между прочим, навестив меня
после одной из таких бесед, он принес в палату больным
красноармейцам полную корзину с виноградом и фруктами. В госпитале мы с
ним вспомнили одну веселую историю...
На перекресте нынешних улиц 84 дивизии НКВД (Редантской) и
Серафимовича (Молоканской) по сей день располагается бывший
дом старца - пресвитера молокан Панкратова. Правда, на стене
дома мемориальная доска сообщает, что здесь в 1942 году
находился штаб дивизии НКВД, защищавшей и принявшей основной удар
при наступлении немецких войск на Владикавказ. В 1942 году под
домом соорудили железобетонный бункер с выходом на берег
Терека. А до революции вокруг дома рос роскошный фруктовый сад,
плоды из него хозяин продавал персам. Попробовать яблок и груш
из панкратовского сада мечтал каждый житель слободки. И вот
однажды, пресвитер решил пригласить на чай молоканскую молодежь,
чтобы привлечь их на собрания. Естественно, жена старца помимо
чая принесла в комнату плетеную корзину с фруктами, но будучи
прижимистой, самые вкусные и крупные плоды положила на дно, а сверху
пристроила кислые и сморщенные. Однако хитрость у супруги
пресвитера не удалась, а виновником этого стал Митя Беликов, который,
заметив, где лежат настоящие яблоки и груши, сделав, якобы, нелов-

Глава XVIII, КАРТИНКИ МОЛОКАНСКОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ 237
кое движение, перевернул корзину на пол и кинулся помогать. При
этом набросал кислые фрукты на дно, а сверху положил самые спелые
и вкусные, стоившие немалых денег у торговцев-персов. У вошедшей
в комнату хозяйки появилось на лице такое негодование, что Беликов
рассмеялся и чуть не подавился сочной янтарной грушей!
Уже в пятидесятые годы, когда мы с женой направлялись по
Молоканке к Чугунному мосту, с лавочки, у одного из домов, поднялся
глубокий старик и поздоровался. На мои возражения, что пожилые
не должны подниматься раньше молодых, он ответил, что учителя (я
в то время работал в пединституте) мектебов - персидских школ -
пользуются в Иране большим уважением, чем старики и
священнослужители. Это был состарившийся, но по-прежнему оригинальный
последний линейщик Владикавказа Дмитрий Беликов.
Однако у молокан существовал и другой род занятий, к
примеру, кузнечная работа. Знатными кузнецами считались мой отец и его
старший брат Тимофей Андреевич Мякинины, украсившие немало
владикавказских домов кованым железом. Отдельные из них,
особенно винтовые лестницы сохранились до настоящего времени в домах
и на балконах по проспекту Мира. Так их гордостью считались все
выкованные решетки в особняке Воробьева (угол Ленина-Бутырина).
В первые годы советской власти жители Молоканской слободки
ничем не отличались от остальных горожан. Но это явилось не
заслугой русских революций. Интернационализация и расслоение по
социальному и религиозному признакам начались еще в конце XIX
в., и молокане не смогли противиться новым веяниям. Уже в то
время на территории слободки находилось 20 домов с осетинскими
семействами. И молоканские извозчики, прибыв из дальних поездок,
частенько тайком от жен заходили к осетинам выпить графинчик
араки и закусить пирогом с начинкой из сыра - уалибахом. А сыр
был настоящий - кобийский, и пироги получались волшебными.
Единая религия не давала единого благосостояния: как бы не
пытались старцы утверждать на молитвенных собраниях о том,
что богатство приходит от прилежного труда - большинство
молоканских семей оставалось со средним достатком. Не
наблюдалось единения и в познании вероучения. Молоканская молодежь,
прельщенная музыкальными молитвами, посещала баптистские
собрания. Молодых не устраивали песнопения без музыкальных
инструментов и отсутствие других нововведений. Еще в окне
каждого молоканского дома виднелся традиционный сверкающий
медными боками самовар, на обеденном столе пока не появлялась
свинина, не пахло табаком и алкоголем, но молодые люди
находили эти «удовольствия» на стороне.

238 Глава XVI». КАРТИНКИ МОЛОКАНСКОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ
После окончания начальной школы № 1, родители отдали меня
учиться в бывшую мужскую классическую гимназию, с 1926 г. - в
школу № 5 им. А.ВЛуначарского. В ней преподавали в основном бывшие
учителя гимназии, каждый из которых был личностью. Мне
особенно запомнился географ - Всеволод Васильевич Ермаков. Известный
на всю страну составитель учебных карт являлся великолепным
педагогом и воспитателем. Запомнился его необычный урок, который
он начал с рассказа АЛ.Чехова о русском золотопромышленнике
неком Жанне Кобылятникове. О том, как русский богач решил
удивить всех присутствующих на одном швейцарском курорте, украсив
скалу своим именем и фамилией. И как вместо славы и триумфа Ко-
былятникова все назвали идиотом и дураком!
Мы слушали Ермакова и не понимали, к чему он нас подводит. И
вдруг услышали, что подобные Кобылятниковы, оказывается, имеются и
в нашей школе среди учащихся. Они вывели мелом на фасаде здания со
стороны школьного двора: «Косов, Кодзоев, Мякинин друзья на век». Мы
все трое покраснели до корней волос и запомнили урок на всю жизнь».
- Владимир Александрович, - пытаюсь я что-то уточнить, как тут
же слышу: «Э-э-э, минуточку, вот что я хотел бы добавить. Дело,
оказывается, было в том, что середина 20-х годов отличалась бурным
малеванием скал и стен исторических зданий, особенно на Военно-
Грузинской дороге. Каждый, таким образом, мечтал прославиться и
войти в историю. Помните, - небезызвестный Остап Бендер? Приведу
выписку из романа «Двенадцать стульев»: «Киса, - продолжил Остап,
- давайте и мы увековечимся. Забьем Мике баки. У меня, кстати, и мел
есть! Ей Богу, полезу сейчас и напишу: «Киса и Ося здесь были».
Мне кажется, что Владимир Александрович давно устал, ведь
как-никак человеку пошел 90-й год.
- Наверное, Вам надо отдохнуть?
И вдруг слышу: «Вам, конечно, это необходимо. А вот мне,
представьте, отдыхать некогда: на прошлой неделе, наконец, удалось
прочитать вашу книгу «Малоизвестные страницы Кавказского
путешествия А.С.Пушкина». Сегодня завершил книгу М.И.Гиоева «Битва
за Кавказ». А вечером еще надо поработать над экономической
картой Северной Осетии. Так что, прощайте, до завтра, если вы опять не
попытаетесь уплыть в Турцию».
Вот это память - столько лет прошло, и помнить
незначительный эпизод, случившийся на крымском пляже. Но для того, чтобы
отшутиться, говорю: «Теперь уплыть в Турцию нет особой
надобности. 300 долларов и Вы - на улицах благословенного Стамбула. Если,
конечно, иметь эти доллары».

ТРИ БЁМЕ...
Собственно их было не трое, а больше, но к
Владикавказу дореволюционной и довоенной
поры имели отношение юрист Борис Ричар-
дович, зоолог Лев Борисович, профессор
Рюрик Львович. Горожане знали и других Бёме:
Владимира, Игоря и основателя фамильной
династии инженера Ричарда Васильевича.
Он поселился во Владикавказе в 1875 году.
Как и многих специалистов, участвующих в
строительстве железной дороги Ростов-на-
Дону-Владикавказ, его прельстило красивое
расположение молодого кавказского города,
мягкий климат, охота, дешевые продукты и
возможность выгодно вложить заработанные
на «железке» капиталы. Поэтому знакомая
фамилия часто встречалась и в книгах, и газетах,
всплывала в разговорах со старожилами. Но
писать о Бёме я не собирался, пока однажды
не понял, что с ними связано немало
интересных и необычных историй. А произошло это
после одной встречи в Москве...
Еще не приехав в столицу, я как обычно
расписываю в блокноте важные встречи, хотя
хорошо знаю, что не выполню и половину
запланированного. Попробуйте хотя бы
добраться к подмосковному городку Видное
- уйдет целый день, даже если вас подвезут
на автомобиле. А посетить Видное было
необходимо, ибо я в то время работал над
рассказом о жителе нашего города 30-х годов
Александре Арсеньевиче Дробышеве, и к

240
ГлаваXIX. ТРИ БЁМЕ...
нему накопилось немало вопросов. И потом уж очень
гостеприимно, по-кавказски, приглашал Дробышев. Городок в отличие от
асфальтобетонной столицы, выглядел островком леса. Это
впечатление не оставляло, даже когда мы пили чай с деликатесами
в небольшой уютной гостиной, обставленной мебелью XIX века с
картинами и старинными фотографиями на стенах. «Вот на этом
диванчике, - рассказывал хозяин, - сидели Некрасов, Панаева, Лев
Толстой, приходившие по делам к профессору Пыпину. А кресло
у окна - из квартиры Чернышевского». Раритетам не было числа,
а невысокий, несмотря на возраст, спортивного сложения
мужчина все водил по своим владениям. Вопросы я стал задавать уже
во время чаепития, и среди них один, который не столько меня
удивил, сколько показался неправдоподобным. В машинописном
варианте романа Дробышева, скорее похожим на воспоминания,
я прочитал один непонятный и странный отрывок, описывающий
ограбление квартиры главного героя: «...После рассказа Варю,
Алеко с друзьями продолжали свое расследование ограбления.
Во Владикавказе жил знаменитый орнитолог Бэмэ. Семья Алеко
дружила с семьей Бэмэ. Алеко любил бывать в доме орнитолога,
заставленного большими огромными красивыми клетками с
диковинными птицами. Сын Бэмэ был главой бандитской шайки и
потерял в одной из операций банды руку. После ограбления он
нашел Алеко и сказал, что в краже замешан фотограф, который
работал в известной во Владикавказе мастерской
художественной фотографии, располагавшейся в переулке за кинотеатром
«Гигант» на Александровском проспекте...».
Если признаться, это сообщение запомнилось мне больше, чем
все изложенные автором детективные истории. Ведь у Дробышева
все документально: орнитолог, но только не Бэмэ, а Бёме, хорошо
был известен во Владикавказе как большой любитель птиц. Я даже
знал из воспоминаний о знаменитом картографе Всеволоде
Ермакове, откуда у сына богатого горожанина появилась подобное
увлечение. Однажды Ермакова попросил сопровождать своего
сына гимназиста в путешествие по дальним странам отец Борис
Бёме, не подозревавший, что экзотическая природа, флора и фауна
далеких азиатских стран, пребывание в Японии, Индии, на Цейлоне
привьет наследнику увлечение, которое останется у него на всю
жизнь и, более того, заставит поменять доходную профессию
адвоката на ученого-орнитолога. Но каким образом в известнейшей,
интеллигентнейшей владикавказской семье появился сын - глава
бандитской шайки?
Дробышев спокойно выслушал мой монолог и пожал плечами.
«Почему сын профессора являлся уголовным авторитетом, объяс-

Глава XIX. ТРИБЁМЕ...
241
нить не могу. Об этом прекрасно знали многие в довоенном
Владикавказе. Не знаю переживали ли по этому поводу в семье Бэмэ, но то,
что владикавказские воришки обходили их двухэтажный особняк за
три километра - так это уж точно».
Более Александр Арсеньевич ничего не знал.
По приезде из Москвы мне невольно захотелось увидеть
семейное гнездо Бёме. В западной части Владикавказа между улицей
Миллера и набережной Терека еще сохраняются кварталы старинных
особнячков. Самый необычный из них двухэтажный и вошедший в
число интересных архитектурных памятников города,
непременный участник всех роскошных альбомов и открыток - дом адвоката
Б.Р.Бёме. Архитектурное изящество особняка с огромными окнами
до сих пор не может поглотить тесная городская застройка. Теперь
уже, конечно, за высоким забором нет обширного сада с
экзотическими растениями, не слышится и гомона птиц в дорогих клетках. Но
и в нынешнем обрамлении современной действительности особняк
прекрасен, как прекрасна была вначале и жизнь его бывших
владельцев, которые переехали сюда, оставив квартиру на
Александровском проспекте.
Обычно среди людей самых разных социальных слоев порой
появляется личность, стремящаяся быть впереди, как говорят,
задавать тон. На фоне остальной массы, нередко аморфной,
ленивой, неповоротливой и невезучей, эти люди всегда оказываются
в нужное время и в нужном месте. У будущего адвоката Бориса
Бёме жизнь складывалась еще во время учебы в мужской
классической гимназии. В 1888 г.Владикавказ посетила семья
императора Александра III. Приехав на военные маневры, члены
императорской фамилии - императрица, наследник-цесаревич - его
брат Великий князь - всячески демонстрировали свой интерес
к образованию, просвещению и православной религии,
посещая храмы и учебные заведения города. Об одном таком
посещении рассказал в своей книге «Владикавказ в трех измерениях»
журналист-краевед Владимир Дзуцев. «...После ремесленного
училища Их Величества посетили классическую гимназию. Здесь
был поднесен Государыне-Императрице букет цветов, а один из
учеников восьмого класса Бёме прочел приветственное
стихотворение. Государыня подала молодому человеку руку, а Государь,
обласкав юношу, расспросил директора об общественном и
служебном положении его отца».
Разумеется, успехи сына после монаршей благосклонности не
обошли стороной ни общественное, ни служебное положение его
отца инженера и одного из компаньонов строительства железной
дороги Ричарда Бёме. А, узнав о поступке инженера, переменивше-

242
Глава XIX. ТРИ БЁМЕ...
го место жительства из Петербурга на кавказский город, государь,
вероятно, остался весьма доволен, что такими достойными людьми
заселяются окраины империи. Сын поступил по примеру отца.
Люди они, конечно, были неординарные. Одного богатства и
довольства, как, к примеру, известным купцам Конопленым, тоже
построившим красивый особняк в городе, им явно не хватало.
Основатель купеческой династии Конопленых начал ковать состояние еще
будучи во Владикавказской крепости первым маркитантом,
торгующим припасами и напитками для военных, а Ричард Беме приехал во
Владикавказ уже состоятельным инженером и остался здесь,
покоренный природой и экзотикой края. Поэтому ни его сын, ни внук тоже
не мыслили полноценного существования без разнообразных
увлечений. Охотились, ловили в бурных реках форель, занимались
альпинистскими походами, увлекались классической литературой и сами
пробовали сочинять. Человечество рождает людей, поступки которых
не всегда понятны обывателям, чьим пределом мечтаний остается
хорошо одеться, сытно питаться, иметь приличный выезд. Наблюдая за
такими, как Бёме, горожанам приходилось лишь удивляться!
Особенно это проявилось, когда во Владикавказ вот-вот должны
были во второй раз и уже окончательно войти части Красной
Армии. Даже «желторотые» прапорщики давно поняли, что песня
добровольческой армии генерала Деникина давно спета, и надо пока
не поздно тикать из Владикавказа по Военно-Грузинской дороге в
сторону Черного моря, а оттуда в Турцию. А уж кто-кто, а в семье
Бёме отлично представляли, что гнев огромных масс народа к
социальной несправедливости и зависть к богатеям, подогреваемые
талантливыми ораторами-агитаторами, остановить невозможно.
Красные сражались за «светлое будущее», а белые - за непонятную
«единую, неделимую» Россию... Но ни Борис Ричардович, ни
молодой Лев Борисович никуда из Владикавказа не тронулись. Как и
тогда, когда Борис Ричардович закончил престижный юридический
факультет Московского университета. А ведь можно было остаться
в столице или, к примеру, переселиться в Варшаву, столицу царства
Польского, в крайнем случае, выбрать купеческий Нижний
Новгород. Но он снова купил билет на поезд «Петербург - Владикавказ». И
вскоре стал известным в Терской области присяжным поверенным,
завоевав славу «кавказского Плевако».
Его родной брат Вадим Ричардович служил во Владикавказе
городским ветеринаром и воевал в гражданскую в Красной Армии. В мае
1921 года он умер в I Красноармейском Коммунистическом госпитале
и был похоронен на гарнизонном кладбище Лефортово в Москве.
Их дом на Александровском проспекте, располагавшийся
напротив нынешнего кинотеатра «Комсомолец», напоминал барский

ГлаваXIX. ТРИБЁМЕ...
243
особняк с конюшнями, каретным сараем, в котором находились два
экипажа. Но знаменитому адвокату захотелось жить в тихом районе,
поближе к Тереку. В новом особняке у него родился сын, наследник
Лев. Лева после окончания гимназии, не без влияния отца,
продолжил учение тоже на юрфаке Московского университета и уже в
советское время здесь же получил естественное образование.
Увлечение птицами стало такой страстью, что он превратил роскошный
особняк отца в птичий вольер. Борис Ричардович не возражал, лишь
иногда, то л и шутя, то л и всерьез, говорил: «Ведь я, Левушка,
коллежский асессор с орденом Анны на шее, а выхожу из дома в
запачканном от твоих пернатых мундире».
С первых дней советской власти присяжный поверенный снял
мундир и, облачившись в гражданский костюм, предложил свои
услуги новым властям. Для большинства владикавказцев поступок Бориса
Ричардовича явился более чем странным, ибо, несмотря на поспешное
бегство добровольцев, по городу ходили слухи о скором их
возвращении. А деникинцы с переметнувшимися в красный лагерь особенно не
церемонились. Это лишь постсоветские исследователи, заполонившие
телеэкраны своими хрониками, рассказывают о зверствах красных
комиссаров, забывая отметить, что белые свирепствовали намного
больше. Борис Бёме знал об этом лучше всех историков. Но принял смелое
решение. И, наверное, не потому, что поверил заведующему редакцией
газеты «Терек» Сергею Кострикову, сделавшему у большевиков
фантастическую карьеру, ставшему одним из вождей революционной России
и непревзойденным оратором. Как умный человек он не хотел бежать
в эмигрантскую нищету и надеялся, что его юридические способности
пригодятся новой власти. Кроме того, он видел, что несмотря на
громкие речи о благе народа, новые советские начальники в коммунхозах,
наробразах, политотделах имеют в своем распоряжении пшеничную
муку, консервы «шпроты», колбасу и пьют, в то время как все остальные
сидят на мутном самогоне, чистейшую водку и сараджевскии коньяк
(см. Ю.Слезкин. «Столовая гора». С.65). Надо лишь показать свое умение
работать. В апреле 1920 года Бёме занимает должность заведующего
общеобразовательным отделом народного университета и его даже
обвиняют, как и других товарищей, в бюрократизме.
Все бы ничего, но кто же мог предположить, что, не боясь
своих инертных горожан, одни из которых уважали его, другие -
побаивались, вместе с частями Красной Армии в городе появятся
пролеткультовцы, именующие себя «цехом пролетарских поэтов»,
среди которых, как заметил писатель Ю.Слезкин, не было ни
одного рабочего-пролетария. Озлобленные неудачники, недоучившиеся
гимназисты, рифмоплеты, цитирующие Маяковского, они начинают
борьбу с «недобитой» буржуазией, с тоской вспоминающей свое

244
Глава XIX. ТРИ БЁМЕ...
обеспеченное предвоенное прошлое. Местным «бывшим» было еще
не так трудно: можно продать вещи, заложить кольцо, поехать в аул за
кукурузной мукой, сыром, маслом. А многочисленным беженцам
приходилось несладко. Купить можно многое, но за какие деньги: ни
вещей, ни работы. Все они, как правило, переболели возвратным тифом
и чудом излечившиеся представляют жалкое зрелище. Слезкины
живут на зарплату мужа зав.подотделом искусств Владикавказского на-
робраза. Михаил Булгаков пишет заметки в начавшую выходить газету
«Коммунист», сочиняет пьесы для местного театра. Когда совсем
невмоготу, жена Татьяна Николаевна отбивает несколько колец от своей
толстой золотой нашейной цепи (подарок родителей) и идет на базар.
В общем, как всегда, в России: каждый интеллигент в трудные минуты
выкарабкивается, как может. Но вот что удивляет: город Владикавказ
на военном положении, в стране голод и разруха, а жизнь кипит - у
горожан и красноармейцев необыкновенный интерес к литературе,
театру, концертам оперы и балета. И за все новые власти исправно
платят гонорары продуктами или деньгами, даже приезжим на
некоторое время литераторам. Фантастика! Удивительно читать газетное
объявление, призывающее выселить буржуазию на окраины города,
а бедноту - в центр, рядом с отчетом о том, что певица Булгакова-
Карпова обнаружила «значительную сценическую опытность и
большие голосовые средства (лирико-колоратурное сопрано)».
Но пролетарские поэты не дремали. Новые власти закрыли кафе,
бордели, объявили строгую цензуру на порнографию. И пролеткуль-
товцы начинают охоту за буржуазным элементом. Притом не
церемонясь с публикацией оскорбительных статей. В апреле 1920 года
в газете «Коммунист» появляется заметка «Русская деревня в
искусстве», в которой малограмотно, развязано отзываются о человеке,
решившим сотрудничать с новой властью: «Выступивший перед
началом концерта лектор, известный «товарищ» Борис Ричардович
Бёме, привыкший выступать перед аудиторией «Освага» чуть-чуть
да не под «Боже царя», неудачно, может быть на первый раз, пытался
в новых условиях. Даже теперь, ставши «товарищем», адвокат Бёме не
смог отрешиться от привычек старого матерого либерализма при
обращении к русской деревне, к народу обращаться непосредственно к
народному творчеству, но к мягкотелому либерализму русских бар. И
адвокат Беме даже после социалистического переворота не
преминул использовать для своей речи бессловесное пушкинское: «Увижу
ли народ освобожденный в рабство павшее» и т.д. Мало того адвокат
Бёме остался также верен своему званию и с упорством защищал то
положение, что освобождение крестьян шло сверху, а не снизу.
Остановитесь, адвокат Бёме, остановитесь. Не то, если вы
взгляните однажды в то зеркало, в котором вы говорили в своей речи, вы

ГлаваXIX. ТРИБЁМЕ...
245
увидите... хамелеона» (ж. «Театр». 1987. № 7. Публикация Г.Файмана).
Но адвокат Бёме не остановился и не ушел в тень. Даже когда
покровитель и идейный вдохновитель пролетарских поэтов,
руководитель «Терроста», редактор газеты «Коммунист» и журнала
«Творчество» товарищ Астахов задумал литературно-политическое шоу:
провести ряд вечеров пролетарского творчества, сделав доклад
«Классовый характер русской литературы XIX в.». Несомненно,
обладая познаниями о русской литературе, он специально дал
уничижительную характеристику русским писателям и поэтам, вышедшим, по
его словам, из «среды помещиков и кулачества: бессмысленный
демонизм и нирванизм Лермонтова, истеричный смех сквозь слезы Гоголя,
бред Достоевского, доведенный до абсурда аскетизм Толстого». На
эти оскорбительные выпады вдохновителя пролетарских поэтов
читатели особо не обратили внимания. Тогда Астахов решил оскорбить
уже А.С.Пушкина, предварительно разослав пригласительные
билеты, больше напоминавшие вызов на дуэль: «Цех пролетарских поэтов
и литераторов приглашает вас записаться оппонентом на прения о
творчестве Пушкина, имеющим быть в программе 4 вечера поэтов.
Несогласие ваше цехом поэтов будет сочтено за отсутствие
гражданского мужества, о чем будет объявлено на вечере» («Дарьял».
2006. С.201. Публикация Ст.Никоненко).
Текст этого «Пригласительного» сохранился благодаря письму
писателя и в одно время начальника подотдела искусств Юрия Слезкина. В
нем он также сообщал: «Почему нужно обладать гражданским мужеством
для того, чтобы выступить на диспуте в «защиту» Пушкина, мне и доныне
неизвестно. Как бы то ни было, вечер состоялся, и Пушкина разнесли в
пух и прах». Молодой беллетрист М.Булгаков имел гражданское
мужество «выступить оппонентом, но за это на другой день в «Коммунисте»
его обвинили чуть ли не в «контрреволюционности». Но Слезкин забыл
написать, что в контрреволюционности обвинили решившего поспорить
с пролетарским поэтом Астаховым Бориса Ричардовича Бёме.
Из газетных публикаций видно, что Астахову удалось
взбаламутить весь Владикавказ: вначале залы летнего театра (дом сатиры) на
Треке и второго советского театра-кинотеатра «Гигант» заполняли
учащиеся, гимназистки, служащие, потом пошли люди в рабочих
блузах и красноармейских гимнастерках. В связи с этим готовились
оппоненты, вероятно, очень серьезно, даже просили перенести
диспут с 1 -го на 3-е июля. О выступлении Булгакова написали в газетном
отчете неуважительно, но без оскорблений, отметив, что им даже,
мол, заслушались «шляпки и люди с гладко выбритыми лицами». А
вот второму оппоненту - его стороннику опять досталось: «Адвокат
Бёме. Этот наш знаменитый «хамелеон». И оттуда же. Не стерпело
старческое его сердце обиды. Со слезою в голосе запел он. Засто-

246
ГлаваXIX. ТРИБЁМЕ...
нал, заныл. О долге, о совести, о чести. Милый старикашка!
Сколько веселых минут доставил он своей истерикой даже его пошиба
девицам! Рассердили-таки старичка! Честь и слава зубастому цеху,
сумевшему-таки «выбить» из адвоката его обычную трусость и
сказать о том негодовании, которое он чувствует к нам...»
В журнале «Творчество» другой пролетарский поэт некий Вокс о
выступлении Бёме писал несколько в другом ключе: «Выразителям
мещанской обывательщины, «душками» девиц и дам явились на
диспуте адвокат Бёме и лит.Булгаков. И вот буквально утверждения Бёме
о Пушкине: 1) Идейным вдохновителем декабристов был Пушкин:
«подстрекателем бунта», как выразился «дошлый» адвокат. 2) Пушкин
глубоко нравственный человек (смотри приложение молитвы
Ефрема Сирина, забудь все «художества» Пушкина). 3) Пушкин принужден
был надеть камер-юнкерский мундир, его не позволили ему снять -
он прирос к нему, выражение «почтенного» Бёме. 4) Пушкин принес
свою жизнь служению «чести». Он пал «смертию храбрых», напевает
гражданин Бёме: «и смерть его не жалкий позор, а высокое сознание
нравственного долга и чести». И в заключении Бёме истерично
восклицает, что высечь Пушкина революционными плетьми не удастся
и что «кощунственная рука удержится от выбрасывания сочинений
Пушкина в костер». Интересно, что, несмотря на
покровительственный тон, Вокс без особых выпадов привел краткий конспект речи
Беме и обвинив оппонентов в «мещанской обывательщине».
И все-таки, как бы не опасались Булгаков и Бёме последствий
диспута, он абсолютно не повлиял на их дальнейшую
владикавказскую жизнь и деятельность. Уже в первый год советской власти на
Северном Кавказе появились уникальные взаимоотношения между
читающей публикой, журналистами и начальством. Если властям не
требовалось наказать человека - они не обращали особого
внимания на критические стрелы рабселькоров. А ни Слезкина, ни
Булгакова, ни Бёме комиссары пока наказывать не собирались. Более
того, они, образованные люди, были им пока нужны. И в качестве
примера сотрудничества с советской властью, и их
профессиональные качества. В своих «Записках на манжетах» Михаил Афанасьевич
Булгаков все же преувеличивал преследование его из-за Пушкина. С
должности его и Слезкина сняли по постановлению комиссии,
установившей их недостаточную работу «в пролетарском темпе». Но
пьесы его в театре шли, более того, его назначили деканом театрального
факультета Горского народного художественного института,
открытого с большой помпой советской властью. И уж, если бы его
захотели преследовать, то лучшего повода как придраться к его фельетону
«Неделя просвещения», опубликованному в газете «Коммунист» не
могло и быть. Ибо рассказать о красноармейце, равнодушного к ста-

ГлаваXIX. ТРИБЁМЕ...
247
ранию командиров, приобщить его к музыкальной культуре -
прозвучало как неприкрытое насмехательство! Из Владикавказа
Булгаков уехал, прекрасно понимая, что его мечта стать драматургом и
писателем может осуществиться лишь в Москве. Пусть кто-нибудь
возразит, но не ради ли литературной карьеры он бросил свою
первую жену Татьяну Николаевну, вылечившую его от наркомании,
ухаживавшую за ним, когда он метался в бреду от возвратного тифа, и
женился на бывшей княжне Белозерской. А когда встретил женщину,
готовую быть для него ангелом-хранителем, женой, секретарем,
издателем, - женился в третий раз. Осуждать за стремление к великой
цели? Причем здесь личная жизнь, если путь, который он выбрал,
привел его, спустя некоторое время, к московской известности, а
старания третьей супруги - к всемирной славе.
У Бориса Ричардовича Бёме стремлений сделаться известным
писателем не было. Говорили, что он писал какой-то большой роман,
но читал свое произведение в рукописи лишь знакомым и друзьям.
К началу тридцатых годов адвокат состарился, но жил по-прежнему
в своем собственном доме. Тем более во Владикавказе был известен
уже другой Бёме, его сын, профессор орнитологии, один из
основателей кафедры зоологии (вместе с профессором Туровым) Северо-
Осетинского педагогического института, получивший всесоюзное
признание своими научно-популярными книгами и
переписывающийся со многими известными учеными Америки и Европы.
Помню еще в свои студенческие годы, мне удалось прочитать
книгу Л.Б.Бёме: «Записки натуралиста» и между строк понять, что жизнь
у орнитолога в советском Владикавказе постепенно наладилась. Он
много путешествовал и охотился, пополняя свою коллекцию птиц,
обменивался редкими тушками с заграничными коллегами.
Единственное сетование: много времени отбирали лекции, зачеты, экзамены.
Мне запомнились даже какого цвета были у книг обложки.
Зеленая, кажется, «Записки натуралиста», коричневая - об охоте на
Кавказе и в горах Осетии. В общем, надо было освежить все в
памяти, а для этого направиться в библиотеки. Не знаю почему, но в
последнее время у меня появилась уверенность в том, что
отдельные владикавказцы не особенно трепетно гордятся историческими
событиями, связанными со своим родным городом. Со стен в фойе
театра снимают мемориальную доску, и никого подобное не
волнует. Вместо исторического здания персидского консульства возводят
западно-европейского типа дом.
Гордость за свой город можно испытать и читая книги, которые
открывают малоизвестные страницы его истории. Вот, к примеру,
единственное упоминание Владикавказа в полном собрании
сочинений Льва Толстого находится в 54 томе. Но для знакомства с пись-

248
Глава XIX. ТРИБЁМЕ...
мом писателя начальнику Терской области генералу Толстову, мне
пришлось посетить библиотеку московского музея Толстого. В наших
библиотеках 54 тома нет. Книгу писателя Юрия Либединского, много
сделавшего для пропаганды Нартского эпоса и творчества
осетинских писателей и старой большевички Эммы Блок я нашел лишь в
семейном архиве Казаровых. А ведь книга «Сын партии» повествует о
многих малоизвестных страницах дореволюционного Владикавказа.
Ни оказалось в наших хранилищах и книг Льва Борисовича Бёме: ни
«Записок натуралиста», ни «Природы и охоты на Кавказе». Хорошо,
что мои друзья в национальной библиотеке помогли мне
обратиться к услугам межбиблиотечного абонемента, который пока работает.
Но вот пришлют ли нужную книгу из Москвы - большой вопрос.
Прошло две недели - звонок из библиотеки: «Должны вас
огорчить», - сочувственным голосом сотрудница национальной
библиотеки сообщает, что из Петербурга ответили отказом. Книга Бёме
ветхая и пересылке не подлежит. Вот вам, бабушка, и Юрьев день. Круг
замкнулся. Остается надежда на библиотеку конгресса США или
бывшую Ленинку. Но в Соединенные Штаты никто меня не
приглашает, а в Москву прокатиться нынче накладно и в купейном вагоне,
а тем более самолетом. Туда и обратно придется отдать месячный
заработок профессора.
В магазинах многое есть, у каждого пацана и девчонки
мобильники, но капитализм принес массу проблем. И среди них
нежелание основной массы населения бывшей «самой читающей страны»
читать хорошие книги и пересылать их по межбиблиотечному
абонементу в провинцию. Проблемой озаботился даже бывший
президент В.В.Путин, пославший в субъекты Федерации «Поручения»,
призывающие возродить культуру чтения. Чиновники, конечно, не
возражали и аккуратно подшили «Поручения» в папки. И все же
прогресс в России налицо. Теперь в стране ни за критику, ни за анекдоты
не сажают. Хотя, извините, надо постучать по дереву.
- А вы обратитесь, - подсказала мне завкафедрой зоологии
университета профессор Лидия Васильевна Чопикашвили, - к нашему
преподавателю Артуру Варзиеву, он же был аспирантом Рюрика
Львовича Беме.
Артур тоже обладатель редкой профессии орнитолога и
учился в аспирантуре МГУ. К тому же профессора и аспиранта роднило
одно общее: город Владикавказ. И как бывало в давно прошедшем
прошлом, по традиции, сложившейся в советской науке, аспиранты
считались чуть ли не членами семей своих руководителей. Мать
профессора Раиса Антоновна жила во Владикавказе в доме своей сестры.
Артур трижды сопровождал ее к сыну в Москву. И каждый раз она,
выкурив в тамбуре вагона очередную папироску крепкого «Беломора»,

ГлаваXIX. ТРИ БЁМЕ...
249
говорила ему: «Представьте себе, но я, Артур, доверяю только вам,
потому и согласилась на это путешествие в столицу нашей родины».
«На Курском вокзале нас встречал высокий красивый мужчина.
В такой момент я всегда недоумевал: как могло случиться, что его
дед и отец были невысокого росточка, наверное, не более 150
сантиметров, а сын вымахал в рост баскетболиста. В МГУ его все
боготворили - за его обширные знания, доброту и порядочность. Еще одно
обстоятельство связывало меня с семьей Бёме: бабушка моей
супруги работала у них до революции горничной и, бывало, вспоминала,
как присяжный поверенный посылал ее с любовными записочками
к гуляющим на Треке дамам. И непременно требовал записочки у
дам не оставлять и сжечь в укромном месте».
- Все Бёме являлись, видно, неординарными, смелыми людьми,
- говорю я своему собеседнику. Но меня поразил профессор Лев
Борисович. В одной из его книг запомнился любопытный эпизод, когда
его с товарищем по охоте застала ночь, они разыскали в Даргавской
долине склеп и переночевали в нем, нахваливая средневековых
зодчих за то, что построили такое теплое и сухое помещение. Какую
надо иметь нервную систему!
- К сожалению, смелость и подвела Льва Борисовича, - продолжает
Артур. - За столом в день своего рождения в присутствии директора
пединститута, заместителей, коллег-профессоров он рассказал анекдот
о Сталине. Гости разошлись из гостеприимного особняка в два часа, а
уже в четыре утра за профессором приехали на «черном вороне».
Арестовали всех участников банкета, кроме аспиранта профессора Н...
После хрущевской оттепели мне разрешили в КГБ познакомиться с делом
Бёме и пришлось убедиться: предал их действительно аспирант. Лев
Борисович просидел в одиночной камере в известном здании на
улице Бутырина все годы войны. Кроме обвинения в оскорблении вождя,
Льва Борисовича склоняли дать показания в том, что он пересылал в
фашистскую Германию секретные донесения в тушках птиц.
По другим источникам его объявили английским шпионом из-за
того, что ему прислали из Великобритании книгу «Птицы Европы»,
которую он мечтал приобрести еще до революции. Вскоре Льва
Борисовича сослали в сел. Долинку Карагандинской области и в 1946 г. очевидно
после настойчивых обращений в Москву, освободили по болезни.
Артур убежден, что профессор не сдался и, несмотря на
заработанный в одиночке сколиоз, имел мужество не оговорить себя. Мне тоже
хочется в это поверить, хотя можно предположить и другое: в
послевоенное время режим начал давать послабление. Рьяные и жестокие
борцы с «врагами народа» частью были арестованы или погибли на
войне. На смену им пришли люди более лояльные и справедливые.
Значительную роль сыграла победа над фашизмом. Во всяком случае,

250
Глава XIX. ТРИБЁМЕ...
в этот период смогли выжить тысячи арестованных, провинившиеся во
сто крат поболее, чем люди, рассказывающие политические анекдоты.
И выжили бендеровцы, белоказаки, полицейские. Думается, что
поэтому и Н.СХрущеву удалось так быстро поставить органы под контроль
партии. А иначе чем можно объяснить, что человека, обвинявшегося в
пособничестве немецкой и английской разведкам, выпустили в первый
же послевоенный год? Но система еще работала и жалобы аспиранта,
уже к тому времени преподавателя Н... сыграли свое дело: Льву
Борисовичу запретили проживать во Владикавказе, и он несколько лет
проработал на станции защиты растений в Белоруссии.
Изъятые и уничтоженные довоенные его книги помогал
восстановить сын Рюрик. В 1950 году вышла книга «Жизнь птиц у нас дома.
Записки птицелова». В1968 году в издательстве «Лесная
промышленность» выпущено 2-е исправленное издание. Дважды, в 1952 и в 1956
гг., издательство «Советская наука» выпускала книгу «Певчие птицы.
Ловля, содержание и наблюдение за ними в неволе». Издательство
Академии наук СССР в 1960 году обратилось к научно-популярной
работе Л.Б.Бёме «Записки натуралиста».
И все же профессор вернулся в город, который считал родным.
Здесь прошли его лучшие годы, здесь трагически прервалась его
научная карьера.
Из ссылки оставшиеся в живых Бёме возвращались в дом на
Ломоносова, 6, принадлежавший инженеру Антону Воронченко,
который еще до революции занимался электрификацией Владикавказа,
и до 99-ти своих лет держал пасеку. В комнатах и многочисленных
пристройках, флигелях дома жили дочери Воронченко Валентина,
Раиса, Антонина. И одно время профессор Б.В.Скитский с супругой.
Бёме находились на Ломоносова в качестве ближайших
родственников, так как Раиса Антоновна Воронченко была замужем за Львом
Борисовичем Бёме. В настоящее время во Владикавказе проживают
две двоюродные сестры Рюрика Бёме по матери: Нателла Плиева и
Галина Македонова.
Люди - самые порочные живые существа в мире. И один из
самых страшных пороков - это легко покоряться воле негодяев. И
умный, и дурак ревностно выполняют все, что им прикажут вожди.
Вот так с уверенностью, что они свершают правое дело, а другие,
боясь, что их в случае невыполнения тоже уничтожат - забирали в 30-х
всех, кто не вписывался в систему или пытался как-то ей
противостоять. Поскольку в мире правит правопорядок всевышнего - ни одно
преступление на земле не остается безнаказанным. Иногда расплата
затягивается на годы, но все равно настигает виновного. Так и
бывший аспирант Н... прожил нелегкую молодость, зрелость, одинокую
старость, и конец его был ужасен.

ГлаваXIX. ТРИБЁМЕ...
251
- Очень слабое утешение, - возражает Артур. - Ибо из-за той
бумаги, настроченной человеком, в общем-то, неплохим, даже невредным,
но верным системе - пострадала вся семья Бёме. Наконец, власти
сумели отомстить и «владикавказскому Плевако», который, зная все
юридические тонкости, не раз разваливал организованные против него
дела. Престарелого Бориса Ричардовича в декабре 1939 года сослали
в казахские степи, как отца пособника врага народа. Жену Льва
Борисовича Раису Антоновну с сыном Рюриком выслали также в Казахстан
в сентябре 1941 г. «за принадлежность к семье немца» как
спецпереселенцев в селение Бурас Баскаргатинского района Павлодарской
области. Здесь же их немцами по происхождению не признали и не
внесли в списки междуанродного Красного Креста, который с разрешения
Советского правительства оказывал иностранным подданным помощь.
Раиса Антоновна с сыном выжили благодаря сосланным в Казахстан
поволжским немцам, которые на первых порах их обогрели и кормили.
А потом выручило утаенное при обыске кольцо с ценным камнем и
ловушки на сусликов, которые мастерил Рюрик. Довершением всех
печальных событий стало лишение их наследственного владикавказского
особняка, -дом конфисковали и поселили в нем несколько семей.
И вот наступает момент, когда я, наконец, могу задать Артуру вопрос,
благодаря которому заинтересовался судьбой семьи Бёме: «А что
старшего сына Льва Борисовича Игоря тоже сослали в казахские степи?».
- Да нет, здесь другая история. - Артур краснеет, но продолжает.
- Дело в том, что Игорь Бёме был от первой жены Льва Борисовича,
осетинки по национальности. После смерти матери воспитывался у
бабушки на Осетинской слободке. Он рано связался суголовным
миром и стал одним из владикавказских авторитетов. В случившейся
бандитской разборке потерял руку и погиб в начале войны в
удмуртской колонии во время налета фашистских бомбардировщиков.
Работая над этим рассказом, я часто прогуливался к дому Бёме.
Улочками и переулками подходил к зданию бывшей лютеранской
кирхи и сворачивал в крошечный Павловский переулок. И
однажды разговорился с Русланом Чеджемовым, владельцем одной из
квартир в историческом доме. «Нас проживает в особняке шесть
семей - трое русских и трое осетинских. Конечно, просторные залы
пришлось перепланировать в обычные комнаты. Но прошлое дома
мы все уважаем. Вот решили не менять обветшавшую дубовую
входную дверь: прокалили дерево паяльной лампой, подновили
специальным составом. В подвале обнаружили цветные витражи и после
реставрации укрепили на их прежнем месте над парадным входом.
Правда, не смогли уберечь кирпичные ворота, которые некогда вели
/ в каретный сарай, так как они находились на территории соседней
пятиэтажки. И от сада сохранилось лишь три дерева. Кажется, в 1980

252
Глава XIX, ТРИ БЁМЕ...
году приехал из Москвы какой-то мужчина. Подошел к дому,
расплакался и стал целовать стены. В дом он не заходил и не представился.
Потом говорили, что это был внук бывшего хозяина...».
Очевидно, им был Рюрик Львович. Он, как и отец, стал известным
советским зоологом, доктором наук, профессором МГУ им.
Ломоносова. Лекции, работа директором зоологического музея университета,
бесконечные экспедиции по стране. Рюрик Львович, - как
вспоминали его друзья, - не гонялся за грантами, не стремился к научной
карьере. Домом профессора были леса, пустыни, тундра, где водились
птицы. Дочь покойного профессора Ирина Рюриковна - также зоолог
и профессор МГУ - совместно с мамой Элидой Дмитриевной
Давыдовой прислали мне открытку и письмо Бориса Ричардовича Бёме,
направленные к сосланному сыну Льву Борисовичу. Их невозможно
читать без глубокого сострадания к людям, попавшим под молох
репрессий из-за того, что являлись неординарными жителями города
Владикавказа и смело говорившим то, о чем думают, но даже в мыслях
не имевших желания бороться против политической системы.
«1. Открытка.
Большой Мурановский поселок, 2Ш.40 г.
Мой милый, чудный Левушка! Уже сдав тебе сегодня письмо.
Вспомнил, что не написал тебе, хотя и собирался, куда с
ходатайствами и жалобами обращался я. После Особ. Совещ. Я послал
только одно ходатайство о помиловании в комиссию по заявлениям о
помиловании при Президиуме Верховного Совета СССР в Москву.
Больше никуда, и то возможно бесполезно. Словом, я как-то ни на
что не рассчитываю и стараюсь только терпеливо переносить
посылаемое. Сегодня у нас день похожий на лето, выходил в поле и
крепко уснул там, на земле после бессонной ночи. Ну, до свидания, мой
милый. Твой Б.Б. - Хорошо у вас быть не может, как и у нас: посылают-
то сюда не на хорошее.
2. Письмо
Б.Чурановка, 7 сентября 1940 г. Мой бесценный, прекрасный,
чудесный сыночек! Мне не хватило бы слов, а словам места, если бы я
вздумал высказать все свои ласковые и нежные чувства к тебе.
Только, расставшись, понял я меру моей к тебе глубокой привязанности.
И скажу тебе: я счастлив в жизни уже тем, что имел такого сына.. .Что
ты пишешь, ничего мне, голубчик, не нужно. Денег мне присылают
больше, чем требуется, посылают прекрасные посылки, до какао со
сгущенным молоком (прелесть, как вкусно) включительно. В смысле
одежды главным моим благодетелем является Антон Иванович. Он
уже подарил мне стеганую на вате куртку (что-то сибирское платье)
и такие же штаны, а также еще дадут тулуп. Представь себе: тулуп! -
венец моих мечтаний! Питаюсь я пока очень сносно, в колхозе, на

Глава XIX. ТРИБЁМЕ...
253
к-рый работаю, до сих пор получал муку, а добрые женщины (они
попадаются) пекут мне хлебы или (еще вкуснее) лепешки и пышки
из нее. Хуже всего обстоит дело с квартирой - и так и не имею,
приходится ютиться по конюшням и в разных комнатах или при них, то
при свиных или телячьих хлевах. Скоро сам, кажется, начну хрюкать
или ржать. Оно ничего, если вспомнить, что я переменил несколько
профессий и на старости лет сделался ночным сторожем баранов
и телят-бычат. Мне пишут в колхозе трудодни за ночь окараулива-
ния, но не дали почти больше ничего, кроме муки (около 900 гр. в
день). Впрочем, что до профессии, я как-то вспомнил, что в
(оперетка) «Прекрасной Елене» про героя ее Париса говорят, что он не то
пастух, не то помощник присяжного караульного. Так и я отвечу на
Страшном Суде на вопрос о своей бывшей профессии. Буквально
пастухом быть, однако, так трудно (бегать всю ночь за быками), что
мне уже не под силу, а я окарауливаю неподвижную базу с сумерек
до восхода солнца. Не спать по ночам привык, отсыпаюсь, и отлично,
днем. Вообще со сном покамест лучше, чем можно было ожидать.
15 марта послал в Верх.Совет просьбу о помиловании. Ответа еще
нет. Мне все советуют обратиться обязательно к Молотову. Но я все
откладываю. Здоровье мое ничего, я только слаб, но почти вовсе не
болею - разве кашель (у меня ведь эмфизема - расширение легких,
болезнь с хроническим кашлем), да пульс поглуше. Раз простудился
ночью в бараке конторы, где текла крыша, и ночью вышло при
морозе нечто вроде душа. Открылось даже кровохарканье, но тотчас
прекратилось. Было 2 легких обморока (один от чрезмерной
глазной боли, когда мне туда запустили, а другой - от переутомления),
но никаких последствий не имел. По климату здесь настоящая
Сибирь, однако без ее прекрасных качеств: нет совсем лесов C
крохотных березовых рощицы, годных разве только на березовую кашу
для розг), а то полынная пустыня вся из корявых, хотя и душистых,
трав: полыни, шалфея и ...Сумолутты... Что это я все из оперетты...
Сумолутта - это героиня из Корневильских колоколов, почти
вроде Вяльцевой по судьбе да и характеру. Морозы здесь, говорят,
за 60 град., а жара тоже. Диапазон хороший, размах 120 град. Нет
Сибирских величавых прозрачных рек - да и совсем нет, воду пьем
колодезную, подчас и очень недурную: холодную прозрачную, как в
роднике. Как топливо, в большом ходу кизяк - коровий помет,
сушеный. Засуха такая, что чуть не вовсе нет дождя: один и то небольшой
в 2-2,5 м-ца. Оно, пожалуй, кстати при моем сторожевом положении.
Население смотрит на ссыльных с точки зрения, главным образом,
нельзя ли с кого что сорвать. Но больше, чем можно. Есть редкие
блестящие исключения. А каково Евдокии Иван.? Вот чистая и
добрая душа! Сеся (он мне помогает) и кузен мой Борис и деньгами, и

254
Глава XIX. ТРИБЁМЕ...
платьем (бельем, кастрюлями, да и продуктами). Есть здесь арбузи-
ки, которые лучше всего мерить на кулачки. Полкулачка стоит около
3 рублей. Я сам не покупал ни разу - и не стоит, но меня угощали. Я
принял систему ничего не просить, но и ни от чего не отказываться.
Твоя Раечка - чудесная сноха, заботится о свекре так, что дальше
некуда. Да и вообще она молодчина. Послал же Бог тебе такую
славную жену. Подружился как будто письмами и с Рюрькой. Отличный
мальчишка, видимо и даровитый. Какой он звукоподражатель! в
контактах. И к тому охотник.
Спасибо Сесе, благодаря ему из него и для меня выходит
хороший внук. Вообще от семьи Вероченко я видел и вижу много
хорошего. Забыл было написать тебе, что главное зло местности -
непрерывный ветер, злой, со свистом грустным и каким-то унылым.
Ненавижу его! А между тем тишина здесь редкое исключение. Ну все
пока. Обнимаю тебя крепко и нежно, печально и радостно...
Схоронили мы, значит, нашу мамашу. А знаешь, какой она была опытный
и энергичный человек, а ценила ее больше и лучше всех одна тетя.
Спасибо ей. Обнимаю и тебя еще раз. Твой отец».
Первого января 1941 года бывший преуспевающий присяжный
поверенный, друг писателя Михаила Булгакова, громивший вместе
с ним так называемых пролетарских поэтов за Пушкина, замерз
вместе с отарой овец от этого, как он опасался «главного зла
местности - с грустным и унылым свистом ветра».
Когда я хожу по улицам города и вступаю в разговоры с вла-
дикавкацами, меня не покидает ощущение значимости подобных
прогулок. Несмотря на улетевшие в безвозвратное прошлое
многочисленные не записанные и негде не зафиксированные истории о
судьбах владикавказских семей, отзвуки о них еще могут
проявиться в случайной беседе. А, возможно, и предстать в виде целой
картины, как случилось в необыкновенной и.трагической жизни трех
поколений одних из первых владикавказских интеллигентов.

ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ
Впервые город Орджоникидзе я увидел летом
1940 года в пятилетнем возрасте. В детской
памяти сохранился центральный парк
культуры и отдыха, парашютная вышка. И мы:
отец, мама, сестра отца Дзга с сыном Митей
в белых платьях, костюмах-матросках, фесках
фотографируемся у пруда на фоне гипсовой
фигуры пловчихи. Странно, но уже взрослым
я, обнаружив в семейном альбоме этот
снимок, поразился точности моих воспоминаний
с теми картинами, запечатлевшими
объективом фотоаппарата. У отца, у меня и
двоюродного брата выделялись парусиновые туфли,
густо намазанные зубным порошком. Мама
и тетя - в белых беретах, платьях в горошек,
в газовых шарфах. Потом вспоминается
улица Цаголова, 19 и тесный сырой двор, где в
комнатушке жила тетя с сыном, вдова
железнодорожного кондуктора. Но самое яркое,
что отложилось в памяти - это огромная
широкая, нарядная улица - проспект Сталина.
Только я никак не мог понять, почему на ней
две улицы, а люди ходят по третьей - среди
деревьев. «Это бульвар, - терпеливо
объясняла мама, - на нем отдыхают, как и в парке,
где мы фотографировались».
Потом я часто прогуливался по
проспекту уже в студенческие годы и уже названному
по-другому. И, наконец, настал момент, когда
проспект принял меня, как своего
бытописателя. Не писателя, поднимающего волнующие

256
Глава XX, ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ
темы и плетущего психологические узоры художественной прозы, а
газетного репортера, собирающего факты прошлого и
переносящего их на страницы современных газет. Подобный интерес
выработал во мне способность к точному документальному воплощению
действительности. Поэтому, когда впоследствии приходилось
смотреть в театре или в кино, а позже по телевидению редкие рассказы
о городе Владикавказе, я подобно цензору, призванному
отслеживать историческую правду к месту и не к месту, обращал внимание
авторов и режиссеров на несоответствие их творений с правдой
жизни. Подобная верность фактам вызывала часто недовольство:
«Ну, что возьмешь с этого краеведа, не представляющего высокого
назначения художника развивать и домысливать образ героя. Ведь
он первичен, а все остальное на фоне героя, в том числе городской
антураж - вторично». Но я не соглашался (и не соглашаюсь до сих
пор) с такой постановкой вопроса. Ведь для меня в моем городе
было все первичным, особенно на его главной улице, о которой я
часто писал, но так и не смог выразить всех чувств, когда прикасался
к ее истории.
Что ни дом на проспекте Мира, то удивительный рассказ или
эпизод прошлого. Вот здесь, на месте дома стеклотарного завода, когда-
то располагался на пустыре театр-цирк Яралова, куда владикавказцы
валили валом увидеть богатыря Казбек-Гору (Бола Канукова). Кроме
цирковых представлений хозяин предоставлял огромный, сбитый из
досок шатер и для театральных постановок. Здесь дебютировал, как
режиссер и актер, владикавказский гимназист Женя Вахтангов. Один
из участников его спектаклей Георгий Казаров оторвал аккуратно с
дощатого забора, огораживающего театр-цирк, несколько афиш на
память, а его племянник Юрий Казаров, приехав из Москвы в 80-х
годах навестить город своей юности, подарил одну из них мне.
Но нам необходимо остановиться напротив здания бывшего
Дома политпросвещения, ныне Дома искусств, и войти во двор
городской стоматологической поликлиники. Боже упаси - не лечить
зубы, а с желанием вспомнить о прошлом этого комплекса. Особняк-
усадьба предпринимателя Воробьева, наверное, единственная, не
выходившая фасадом на центральный городской проспект. Почему
именно Воробьеву позволили отойти от общей архитектурной
гармонии, да еще напротив городского сада, - неизвестно. Но владелец
построил свое владение в виде восточной виллы, спрятанной вдали
от любопытных прохожих, с двориком, засаженным цветами -
чудесными чайными розами, что являлось в то время любимым занятием
состоятельных владикавказцев. Застекленные галереи на первом

Глава XX, ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ
257
и втором этажах обвивали виноградные лозы. Свою необычность
усадьба Воробьева сохранила даже в советское время, когда в ней
находилась городская поликлиника, которую, к сожалению,
приходилось посещать и мне. Еще студентом мне вырезали здесь
гланды, чем навсегда освободили от фолликулярных ангин, а в период
работы в редакции газеты «Молодой коммунист» пришлось лечить
камешки в почке, заставляющими во время приступов буквально
«лезть на стенку». Помог мне врач Таймураз Мамукаев - невысокий,
в застиранном, не по его росту бело-сером халате, с добрым
взглядом из-под рыжеватых ресниц. Он как и все медики строчил что-
то в медицинскую карточку, выписывал рецепты, выслушивал мои
жалобы, а потом вдруг мягко произнес: «Давайте попробуем один
оригинальный рецепт, который я вычитал недавно в чешском
медицинском журнале». Необходимо было выжать сок одного лимона в
бутылку минеральной воды «Боржоми», выпить и тут же прыгнуть
со стула. Пачка рецептов мне не понадобилась. Лимон, «Боржоми»
и стул помогли надолго забыть дорогу в городскую поликлинику. А
вскоре в другом особняке бывшего владельца мукомольных
мельниц Ходякова (это на другой стороне проспекта, куда в 60-х годах
вселился республиканский музей краеведения), я уже, будучи
заместителем директора музея по научной части, повстречался с Тайму-
разом Мамукаевым, как с последователем археолога и антрополога
- скульптора Михаила Герасимова, удивившего весь мир своим
разработанным методом реконструкции и восстановления лиц по
черепу. В лаборатории пластической реконструкции института
этнографии Академии наук СССР Герасимов создал скульптурные портреты
древних людей и исторических деятелей Ярослава Мудрого, Андрея
Боголюбского, Ивана Грозного, среднеазиатских властителей эмира
Тимура, Улугбека, немецкого поэта Шиллера - всего свыше двухсот
оригинальных работ. В1950 г. Советское правительство отметило его
вклад в историческую науку Сталинской премией первой степени.
Таймураз Мамукаев ездил специально в Москву, встречался с
Герасимовым, изучал егометод в лаборатории института этнографии.
Вместе с известным/рхеологом-кавказоведом Евгенией
Георгиевной Пчелиной, владевшей академическими знаниями и выдвигавшей
смелые романтические предположения, он решил восстановить
портретный образ мужа и соправителя царицы Тамары-Давида-Сослана.
И скульптурный портрет, выполненный Мамукаевым, долгое время
украшал один из залов республиканского музея краеведения. Не
без влияния Пчелиной Мамукаев написал книгу «Тайна Нузальской
часовни». Книга, изданная в 1969 году, тут же стала бестселлером

258 глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ
и удостоилась ответа в книге грузинского ученого И.А. Лолашвили
«Тайна гробницы Давида Сослана»Ябилиси, 1971 г./. Резкая
критика Лолашвили и работы других историков, решивших «исторически
осмыслить» тайну Нузала, подвели к другому предположению, что
Нузальская часовня могла быть усыпальницей представителя рода
Царазонта осетинского царя и полководца конца XIII - начала XIV вв.
Ос-Багатара.
Конечно, можно говорить о восторжествовавшей исторической
истине, о том, что Пчелина, проведя в 1946 году раскопки под
полом Нузальскои часовни, явилась автором «не научной» сенсации,
и осетинский последователь Герасимова выполнил скульптурный
портрет другого исторического деятеля. Но в то же время их вера
в свою работу заслуживает всякого уважения. И кто знает, скольких
читателей и посетителей музея увлекли это событие в истории
Осетии и подвижничество скромного доктора Таймураза Мамукаева.
Вероятно, людей влечет на проспект спокойная строгая линия
зданий, отношение к пребыванию в их стенах известных людей
России, отмеченных, к сожалению, редкими мемориальными досками.
И треньканье трамваев, воспринимающиеся лучше любой музыки.
Вот почему проспект Мира и его бульвар всегда считались лучшим в
городе местом отдыха. Особенно в те годы, когда талантливые
владикавказские дендрогоги (с одним из них лесничим Константиновским
я имел честь беседовать в начале 60-х годов) засадили бульвар
липами, цветение которых начиналось в мае и заканчивалось в
октябре. Поэтому в любую погоду здесь стоял тонкий медовый аромат, и
люди стремились сюда со всех улиц города. Одни разыгрывали на
лавочках шахматные баталии, другие - жарко спорили о политике,
беззлобно зубоскалили в след местным красавицам. Можно было
просто присесть на скамью и, раскинув руки на спинке, размышлять
о прошлом, настоящем, будущем.
С проспектом у меня связано знакомство с одним из самых
необычных владикавказцев послевоенного времени - народным поэтом
Северной Осетии Георгием Харитоновичем Катуковым. Помню, в
зале республиканской библиотеки им. СМ. Кирова заканчивался
литературный вечер, и писатели, сидевшие в президиуме, на сцене уже
предвкушали закуски и напитки на банкете. Но председатель Союза
писателей Осетии что-то задерживался с заключительной речью.
Сидевший за ним писатель и министр культуры республики Максим
Цагараев шепнул докладчику: «Заканчивай, Геор, блюда в
«Интуристе» стынут». Кайтуков оторвался от бумаги и обвел присутствующих
смеющимся взглядом: «Дорогие друзья, я уже почти завершил свою

Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ 259
речь, но уважаемый всеми нами писатель Максим Цагараев
попросил меня прочитать вам поэму А.С.Пушкина «Полтаву» в моем
переводе на осетинский язык».
Надо было только увидеть багровое злое лицо министра и
возмутившихся членов президиума. Но делать было нечего - сидящие в
зале радостно захлопали -услышать переводы Каитукова считалось
большим подарком, притом в исполнении самого автора. «Геор Кай-
туков, безусловно, большой поэтический талант, он с его легкой
летящей строкой считался Моцартом перевода», - говорила мне
филолог, зампредседателя общества «Книга-Центр» Лариса Гетоева.
С того случая в библиотеке я с особым интересом наблюдал за
этим задумчивым, ссыпающим с серьезным видом остротами,
эпиграммами, каламбурами человеком, по-детски вскидывающим вверх
очками. У него уже, как и подобает классику, насчитывалось немало
сборников стихов, а он по-мальчишески веселил себя и
окружающих рифмованными строками:
«Музафер Дзасохты,
Почему засох ты» /Музаферу Дзасохову/
Или: «У Васо лицо круглое, как колесо» /Васо Малиеву/
«Лариса ждет Бориса,
А Борис ждет Ларис...»
Он мог встретить в день сто человек и всем что-то сказать, и
порой неожиданное:
«Казиксел в тазик
И сделал там разик»
«Был ты хорошим и милым ребенком,
Кто мог подумать, что вырастет бык?»
На него не обижались, как не обиделся и поэт Тимофей Ефимцев.
Кайтуков, прочитав его стихотворение о «глубокой и широкой реке
Камбилеевка», тут же с улыбкой произнес:
«Широка и глубока
Камбилеевка река
Для жучка и паучка
И поэта-простачка».
«Не обижайся, Тимофей, - тут жечобратился он
раздосадованному собрату по перу, - я и сам допускак) ляпы и претворяюсь, что их
не заметил». И он действительно претворялся и часто не по чину, как
на серьезном совещании в обкоме партии по борьбе с пьянством
и самогоноварением. Председатель Союза писателей республики
сделал вид, что забыл где находится и понес с трибуны дифирамбы
осетинской араке, которую они недавно отведали в селении Хума-

260
Глава XX, ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ
лаг. И ароматный напиток, мол, - не чета крепкой пшеничной водке,
которая погубит людей.
Возмущенный такой бесцеремонной пропагандой первый
секретарь обкома партии Билар Кабалоев заявил с президиума:
«Говорить о самогоне - надо насупить брови, а товарищ Кайтуков шутить
изволил!» А товарищ Кайтуков как ни в чем не бывало, ответил: «Мы
были у Героя Социалистического труда Харитова Албегова. Пили за
здоровье семьи его, жены, детей...» В президиуме краснели лица, а в
зале сидящие еле сдерживали смех. И это на таком серьезном
совещании, посвященном затеянной Н.С.Хрущевым всесоюзной борьбе
с алкоголизмом в СССР!
Однажды мы шли по бульвару с Борисом Бероевым и увидели
отдыхающего на скамье Георгия Кайтукова. «О мои молодые друзья!
- приветствовал нас поэт, - Борис Бероев - один из героев. И вы, Ген-
рий Кусов - человек со вкусом! А шариковые ручки у вас имеются?»
Выпрашивать простые шариковые ручки и стало очередным
чудачеством Георгия Харитоновича. На его 70-летие Лариса Гетоева
подарила ему от имени общества книголюбов оригинальный
подарок: 70 шариковых ручек. Он принял подарок и печально улыбнулся:
«Надеюсь, это не означает, что я не зайду к Вам за новой партией».
За чудачеством народного поэта скрывалось нечто большее -
не всегда понимаемое окружающими. Тяжелое ранение на фронте,
заведование кафедрой философии, многолетнее руководство
писательской организацией, республиканским отделением Советского
фонда защиты мира... Он - лауреат Государственной премии им.
Коста Хетагурова. Такому масштабному поэту, как Георгий Кайтуков,
было тесно в небольшой национальной республике и даже в таком
известном литературными традициями городе, как Владикавказ.
Он должен был читать свои стихи всему миру. Но для этого
требовались усилия республиканского руководства и московских друзей-
литераторов. А подобных возможностей у него никогда и не было.
Но самая главная беда поджидала его в конце жизни, когда
наступило время, переставшее воспевать человека труда.
В доме через улицу Евдокимовскую (Горького) находился
салон и квартира ближайшего друга Коста Хетагурова, знаменитого
фотографа-кавказоведа Садуллы Джанаева-Хетагурова, творчество
которого не оценено до сих пор. А напротив творил чудеса
фотографии мастер Рогозинский с братом. Давно забыто и место, где когда-
то находилась кондитерская Василия Хасиева - одна из любимых во
Владикавказе. Пирожные Хасиева, бывшего пастушка из Нарской
котловины, и другие кондитерские изыски славились на весь Север-

Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ 261
ный Кавказ. Недавно я познакомился с материалами, которые
рассказывают о трагедии человека, построившего на свои деньги
школу для нарских детей и прожившего до пятидесятых годов с клеймом
так называемого лишенца без заработка и пенсии...
Единственное до революции на проспекте трехэтажное здание,
бывший коммерческий клуб (юношеская библиотека), помнит
служащего подотдела искусств Наробраза Владикавказского ревкома
Михаила Булгакова. Здесь в каморке, зарабатывавший себе на жизнь
будущий писатель диктовал попыхивающим толстыми дешевыми
папиросами, постукивающим наманикюренными пальцами по
клавишам девицам-машинисткам газетные статьи и пьесы для
местного театра. Диктовать приходилось в перерывах между печатанием
многочисленных резолюций и постановлений ревкома. Иного
выхода и не было, все частные пишущие машинки под страхом
революционного трибунала ревком в городе отобрал...
И хотя, как часто повторяю, я ничего не понимаю в
архитектурных стилях и не умею отличить модерн от неоклассицизма, но дома
на проспекте напоминают выстроившихся на парад гусарских
молодцов по случаю приезда во Владикавказскую крепость государя-
императора. Кстати, подобный парад (об это я уже писал) и
состоялся прямо на месте, где ныне стоит памятник В.ИЛенину.
К самодержавным Романовым вместе с их окружением,
втянувших Россию в войну и революции, я отношусь резко отрицательно,
но как люди, они не были лишены человеческих достоинств и даже
оригинальности. Взять хотя бы монарха, в честь которого осенью
1837 года собрались на большую площадь у Терека депутации
народов и племен Северного Кавказа и полки Владикавказского
гарнизона. Своеобразный был царь: не стеснялся в кругу придворных
повторять, что он единственный, кто не берет в России взяток. А какие
резолюции выводил каллиграфическим почерком на официальных
бумагах. Один оренбургский помещик прислал Николаю I
челобитную с просьбой принять его сына в пажеский корпус, а так как дело
было в сентябре, то он и подписал вместо августейшему государю -
сентябрейшему. На письме помещика царь начертал: «Принять,
чтобы сын не вырос таким дураком, как отец!»
Когда смотришь на площадь Ленина, невольно охватывает
необычное жизнерадостное настроение. Оптимизм вселяет не
сформированный архитектурный ансамбль, а воспоминания о «юности
и отрочестве» этого уголка города. Будущую площадь посредине
проспекта задумал начальник Терской области М.ТЛорис-Меликов
постройкой двух зданий в стороне от главной городской магистрали.

262
Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ
Безусловно, умный и практичный генерал понимал, что перед
общественным собранием и театром должно находиться свободное
пространство для сбора людей. Сформировать площадь целиком Лорис-
Меликов не смог или не успел, но обрек на это будущих архитекторов.
И как не пытались впоследствии городские власти застроить лакомый,
дорогой участок земли, идея генерала, в конце концов, победила.
...В седьмом классе я вместо того, чтобы штудировать алгебру
с геометрией, заделался заядлым театралом. Спектаклей,
проводимых в роскошном даже в послевоенные годы клубе Бесланского
Маисового комбината, явно не хватало, и я пристрастился ездить на
поезде, прозванном в народе «передачей» на премьеры в русский
драматический театр. Для того чтобы сэкономить на билет, иногда
приходилось добираться в Орджоникидзе на крыше вагона. В то
время железнодорожные милиционеры были одеты в странную
форму: в массивный черного сукна с толстыми красными
лампасами мундир, при обязательной кавалерийской шашке. Кто придумал
откровенно похожую одежду дореволюционных жандармов - никто
не ведал. Но нас, зайцев, на крышах она устраивала, ибо неудобная
экипировка не позволяла милиционерам сгонять зайцев с крыш.
Ради того, чтобы, спустя полчаса, устроиться на балконе и
предвкушать тот миг, когда под звуки оркестра откроется занавес и на
сцене появятся спокойный глубокомысленный Кондырев,
энергичный весельчак Штормский, красавец Туманов, любимцы публики
Репина, Арычева - стоило потом возвращаться последней ночной
передачей в Беслан и спотыкаться по железнодорожным путям,
добираясь до поселка БМК. Приходилось лишь завидовать горожанам,
имевшим возможность после спектакля провожать любимых
актеров от театра домой. Правда, в этом более преуспевали
поклонницы, ожидавшие артистов с черного хода с букетами цветов и
предложениями поужинать в интимной обстановке.
Помню, что «Ревизора» Н.В.Гоголя с актером Васильевым,
исполнявшим роль Хлестакова, я смотрел раз десять! А когда мне однажды
удалось сфотографировать в доме отдыха на Реданте народного
артиста РСФСР Кондырева за шахматной доской - это стало событием.
Мои посещения театра прекратились в сезон 1951-1952 гг. По
городу Орджоникидзе и республике поползли слухи о якобы
нетрадиционных отношениях отдельных актеров. Труппа практически
распалась, уехал знаменитый режиссер Пиковский, единственный
в городе человек, одевавшийся как лондонский денди: в черные
элегантные костюмы с бабочкой на белоснежной рубашке.
Красавца Олега Туманова уже снимали на Одесской киностудии художе-

Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ 263
ственных фильмов. Фильмы с его участием показывают по
телевидению до сих пор.
Но площадь я посещать не перестал. Став постарше, я увлекся
бильярдом. А в Доме Советской Армии, в подвальном помещении,
располагалась единственная в то время в городе бильярдная с
новенькими из зеленого сукна столами, по которым царственно
перекатывались желтые из слоновой кости шары. По вечерам и до
глубокой ночи на трех столах резались в «пирамиду» и «американку»
играющие на интерес. А днем маркер милостиво, но за дорогую цену
(час -10 рублей) разрешал покатать шары салагам, которые,
подражая старшим мастерам, перед тем как натереть мелом кий, бросали
в лузы деньги. Конечно, не сотни, а помятые трешки и рубли, что по
тем временам для студента составляло приличную сумму. Поступив
в институт, я перестал играть в карты и бильярд и даже в безобидные
шахматы. Прочитав, как знаменитый путешественник Николай
Пржевальский, будучи заядлым картежником, однажды, выйдя на берег
Амура со словами «с Амуром прощайте и амурские привычки»,
бросил навсегда колоду карт в воду, я сделал нечто подобное, только
на берегу Терека в центральном парке культуры и отдыха. Великих
путешествий, подобно Пржевальскому, я не совершил и не стал
знаменитым даже в масштабах маленькой автономной республики. Но
игры бросил навсегда. Правда, как-то однажды на загородной базе
горпромторга, куда нас пригласил отдохнуть знакомый сторож, меня
разозлил затянутый в дорогой джинсовый костюм торгаш. Он нагло,
с издевкой предлагал всем фору в три шара и заканчивал партии за
пять-десять минут. Пришлось взять кий, который я не держал в руках
лет двадцать. Несмотря на длительный перерыв, шары плюхались в
лузы, как по маслу, и «джинсовый мальчик» был посрамлен.
Еще в конце XIX в. в самом центре площади установили колонку-
фонтан с родниковой водой, к которой стекались с бидонами и
ведрами жители окрестных улиц, и поили лошадей извозчики,
устроившие напротив театра шумную стоянку экипажей.
Над этой частью проспекта Мира более всего
экспериментировали и в дореволюционное и советское времена, пока не открыли
памятник вождю советского государства Ленину, который в
период разгула демократии решил взорвать некий приезжий житель из
г.Семипалатинска. Но памятник восстановили, правда, с октября 1994
года вместо бронзового многопудия фигура Ильича предстала из
железобетона с медной выколоткой. Куда дели бронзу - неизвестно.
Создавалось впечатление, что постсоветские руководители
соревновались между собой в сносе памятников Ленину. В марте 2008 г. в

264 глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ
Таджикистане радостно сообщили о демонтаже в Душанбе
последнего памятника Владимиру Ленину. На месте монумента вождю,
создавшего из части царского Туркестанского генерал-губернаторства
никогда не существовавшее таджикское государство, в парке
культуры и отдыха будет установлен памятник классику таджикской и
персидской литературы Абдаллаху Джафарову Рудаки.
Бронзовый памятник вождю (работа известного советского
скульптора Василия Козлова) установили в Таджикистане в 1925
году. В то время все города в стране считали за честь, что у них
соорудят копию памятника автора монумента перед штабом
Октябрьской революции Смольным. Козлов пошел навстречу и городу
Владикавказу, и его памятник вождю простоял на Театральной площади
с августа 1926 года по 6 ноября 1957 г. После того как открыли
новый, более помпезный, памятник В.ИЛенину, старый установили в
пАлагире. Если когда-нибудь под любым предлогом любители
бронзы не снесут козловский монумент, Алагир будет обладать
уникальным монументальным произведением. И ценен он будет не в каком-
нибудь парке скульптур, а именно на гранитном стилизованном под
скалу пьедестале. К сведению горожан, одним из популярных и
посещаемых объектов в Финляндии является Ленинский музей.
Всех, кто яростно воюет с памятниками прошлого, конечно,
можно обвинить некультурными людьми. Однако, с другой стороны,
что же взять с партноменклатурщиков республиканского масштаба,
если первое лицо СССР М.С.Горбачев произнес в 1987 году в
докладе: «В октябре 1917 года мы ушли от старого мира, бесповоротно
отринув его. Мы идем к новому миру - миру коммунизма. С этого пути
мы не свернем» (из доклада «Октябрь и перестройка: революция
продолжается» 2 ноября 1987 г.). А вскоре в своих
высокооплачиваемых лекциях в европейских странах и США уверял, что посвятил
свою жизнь уничтожению коммунистической партии.
Не ручаюсь за точность данного высказывания, но оно доступно
объясняет многое. И все же в цивилизованном мире существуют три
важных критерия: Историческая правда, Историческая
справедливость, Историческая благодарность.
Надо отметить, что Северо-Осетинского руководство того
времени поступило честнее и благороднее своих коллег из соседних
автономных и союзных республик. Чтобы там не говорили их
историки, а если бы не Ильич - не видать бы президентам самостийных
и автономных республик ни своих самодержавных постов, ни
опьяняющего воздуха свободы. Ведь это по настоянию В.ИЛенина были
созданы союзные и автономные государства, многие из которых ни-

Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ 265
когда не существовали на карте или считались царствами в глубоком
средневековье. И притом большевики сформировали республики не
по территориальному, а по национальному признаку с
предоставлением права, кроме автономий, выхода из Союза. Таким образом,
господам-президентам и министрам-капиталистам надо было бы
не сносить памятники вождю, а ставить ему монументы из чистого
золота! В «единой и неделимой» победи она в гражданской войне
«инородцам»: и эстонским, и туркменским, и грузинским лидерам со
товарищами, уже не говоря о чиновничьей рати, не видать было бы
даже постов в губернских канцеляриях. Но в те годы об этом не мог
подумать ни один человек в советской стране, не говоря уже о
газетчиках, рыскавших в поисках интересных и нужных материалов.
История сноса памятника М.ЮЛермонтову на площади
Фонтанов имела продолжение на площади Ленина. Здесь 6 июля 2007
года состоялось открытие скульптурной композиции «Нарт Сослан
на чаше Уацамонга» - дар городу народного художника РСО-Алания
Николая Ходова. Наверно, не трудно понять, что этим событием
город как бы извинился за позорное ночное разбойное покушение на
памятник великому русскому поэту. И поставить новый памятник
решили не где-нибудь, а в географическом центре Владикавказа. Не
стану ставить под сомнение правомерность выбора места,
художественные достоинства и композицию. Несмотря на то, что я не
разобрался в назначении многих скульптурных изваяний вокруг фонтана,
произведение Ходова - безусловно, необычное и своеобразное. Но
вот привычка не советоваться с «широкой общественностью»
обернулась не принятием памятника некоторыми художниками и
скульпторами. Да, и среди представителей общественности раздались
на страницах газет разные мнения и фантастические предложения,
вплоть до того, что на небольшой площади, мол, нельзя находиться
двум монументальным памятникам, и один из них (Ильичу) можно
убрать. В общем, хорошее доказательство тому, что подобным
городам, как Владикавказ, пора иметь профессиональный
Художественный совет. Ну а что касается городских юмористов, то здесь нельзя
исключить предположение - как бы по прошествии ряда лет люди
не стали называть центральную площадь местом, где Нарт Сослан
грозит мечом вождю мирового пролетариата!
Цивилизация не дремлет. Попытки что-то изменить в центре
столицы республики предпринимались и предпринимаются. В мае 2006
г. Администрация местного самоуправления объявила на страницах
газеты «Северная Осетия» о том, что проспект Мира «сохранил
неповторимый облик двухвекового города, но и как каждая достоприме-

266
Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ
чательность нуждается в обновлении», и поэтому «объявляет конкурс
на лучшую творческую концепцию реконструкции проспекта и
прилегающих к нему территорий». Конечно, предоставить возможность
заработать архитекторам и строителям - дело благое, но как бы, к
примеру, отнеслись москвичи и петербуржцы к предложению обновить и
реконструировать Кремль и Дворцовую площадь с Зимним Дворцом?
Думаю, что примером обновления ценных исторических памятников
является Московский Кремль, его стены и башни, которые привели в
порядок, не нарушая и не вторгаясь в архитектуру прошлого.
Что же касается прилегающих к проспекту Мира территорий, то
здесь сохранились самые старые дома Владикавказа, некогда
сложенные из кругляков и даже с турлучными стенами-досками и
жердями, обмазанных глиной. Все эти улочки заполнены
привлекательными особнячками и дворами с многочисленными застекленными
галереями и верандами. Возникновение среди подобной старины
домов-новоделов воспринимается как появление на народном
гулянии господ в смокингах и лакированных штиблетах. И все-таки
пока еще можно окунуться в окрестностях проспекта в старину:
полюбоваться узорной кованой решеткой балкона, пройти по
декоративной аркой, расшифровать дворянский герб на фасаде здания или
удивиться, как могла сохраниться в течение века надпись на стене
бывшей гостиницы «Сганд нотел».
Моя мечта - побывать в г. Екатеринбурге, посмотреть
созданный на основе его старой части «Литературный квартал»,
повстречаться с художником Алексеем Рыжковым, который уверяет, что «в
потемневшей кирпичной кладке таится теплота многих прожитых
жизней, поэтому лица старых домов бывают столь же
выразительны, как и человеческие лица». Да, мало ли еще интересного можно
встретить в российских городах. И как понимаешь
проникновенные слова публициста Дмитрия Шеварова, который считает:
«Благословенные жители тех немногих российских городов, где
взбесившийся каток безудержной застройки не закатал еще в асфальт
последние пионерские скверы, заросшие дворики, парки культуры
и яблоневые сады с заблудившимися голубятнями. Благословенны
те города, где власти вовремя спохватились или жители встали на
пути бетономешалок - в эти города еще хочется возвращаться»
(Северная Осетия, 11 июля 2006 г.).
В 30 лет меня, журналиста-краеведа, разбирающего семейные
альбомы и записывающего исторические предания, вдруг назначили
заведующим отделом пропаганды и агитации Ленинского райкома
КПСС. Как бы сейчас не изгалялись и не пинали райкомы и горкомы,

Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ 267
они делали важную работу, контролируя чиновников всех рангов от
райотделов милиции до министров республиканского
правительства. И потом, куда шли жаловаться люди на несправедливость? В
первую очередь, конечно, в райком.
В то же время было у них много и черновой, и рутиной работы.
К примеру, райкомы занимались проблемой наглядной агитации к
празднику 1 Мая на проспекте Мира. Надо было, к примеру,
поинтересоваться, почему хозяева отдельных балконов не вывесили
красные флаги? Даже на балконе, напротив памятнику В.ИЛенину.
Дверь в квартиру на втором этаже над ювелирным магазином
открыла пожилая женщина, закутанная в платок, за ней стоял ее муж
в белом полотняном кителе и тюбетейке. Обвинять их в неуважении
к наглядной агитации я не стал, но грозно рекомендовал вывесить
на их балконе красный флаг. Женщина как-то смущенно засуетилась
и закивала в знак согласия, а мужчина печально улыбнулся.
- Вы знаете, кого заставили вывесить красный флаг? - спросил
дожидавшийся меня на улице Куйбышева инструктор райкома, и
сам ответил, - профессора БААлборова.
От этих слов я оторопел. Боже мой! Алборов - один из основателей
осетинской гуманитарной науки. Выпускник Киевского университета,
в первые годы советской власти - заведующий отделом народного
образования г.Владикавказа, зам.наркома просвещения Горской
советской республики, первый ректор горского пединститута, директор
НИИ краеведения. Его статьи по осетинской филологии - образец
гуманитарных исследований. Ученый, который впервые обнаружил на
колокольне Моздокской церкви 500 экземпляров первой печатной
осетинской книги. Говорили, что вначале его арестовали за
отстаивание им русской графики в осетинском языке, которую предполагали
заменить латинской. Во второй раз профессор публично не
согласился с призывом учиться русскому языку у Сталина, предложив взамен
труды академика Виноградова. Впоследствии пришлось прочитать у
Сергея Марзойты в его «Номенклатурных эпизодах» («Дарьял», №1,
2000), как в 1948 г. БААлборов на студенческом кружке по
лингвистике в Северо-Осетинском пединституте, подводя итоги докладов и
говоря о культуре речи, вдруг заявил: «Не следует учиться этим
премудростям, скажем, у товарища Сталина. Он говорит с грубым
грузинским акцентом. Товарищ Сталин не может служить эталоном, когда
речь идет об орфоэпии (раздел фонетики, занимающийся изучением
норм литературного произношения - Г.К.).
Присутствующий на семинаре ассистент кафедры языкознания
КЛ. Ряшенцев возмутился за товарища Сталина и доложил куда

Глава XX, ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ
надо. И вот спустя несколько лет после выхода профессора на
свободу какой-то райкомовский функционер обвиняет старого
больного человека в нежелании вывесить красный флаг к первомайской
демонстрации. Этот некрасивый поступок навсегда отбил у меня
охоту заниматься наглядной агитацией.
Давно подмечено, что если что-то нравится, то это нравится
всегда и в любую погоду, в любое время года. Так вот лежит ли на
проспекте снег, орошает ли мостовые первый холодный мартовский дождь,
плавает ли в воздухе духота или засыпает бульвар червонным
золотом осени - проспект Мира всегда прекрасен. И я, присев на скамью,
подобно пассажиру дальнего поезда, могу часами, будто в окно
вагона, смотреть на мелькающие мимо картины: позванивающие вековым
возрастом трамваи, людей, отдыхающих на лавочках, степенных
прохожих, гуляющих по пляшущим после зимней влаги плиткам.
Но почему мэрами городов не выбирают краеведов? Что
касается продолжительности совещаний и количества ценных указаний, тут
бы я ничего не обещал. А вот дорожки на бульваре обязательно бы
засыпал и укатал красным песком и вместо растрескавшегося асфальта
оставил на мостовой старое булыжное покрытие. Как когда-то мостили
мастера каменотесы: камень к камню. И бульвар бы весь засадил как в
старину цветущими в разное время липами и пятнистыми платанами
- «бесстыдницами». И о катальпе с ее терпким ароматом уже забыли.
А первые кувшиноподобные цветы магнолии? Все это в прошлом, как
и шумевшие некогда очереди у кинотеатров. В первые послевоенные
годы в них показывали иностранные фильмы с неизменным
пояснением вначале, что ленты взяты в качестве трофея в Берлине. Среди
них, в основном, почему-то английские и американские.
Весь город гудел от многосерийных «Индийских гробниц»,
«Тарзана», «Королевских пиратов», «Трех мушкетеров». Потом экраны
засыпали китайскими картинами и киевской студии им.Довженко.
Вспоминаются китайская «Седая девушка» и итальянская «Ночи Ка-
бирии». В конце пятидесятых маленький зал кинотеатра
«Комсомолец», в котором перед сеансами играл джаз-оркестр, и выступали
в длинных шелковых платьях красивые певицы, переоборудовали
под показ документальных фильмов. В нем крутили кинохронику,
киножурнал «Северный Кавказ» и заграничное кино. Некоторые
из этих фильмов шли месяцами и с неизменными километровыми
очередями за билетами, как шведский «Анаконда» и чехословацкий
«Воспоминание о будущем».
Рядом с кинотеатром, на месте непритязательных,
невыразительных частных строений, в середине тридцатых вырос админи-

Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ 269
стративный корпус, который в то послевоенное время занимали
республиканские редакции газет, прокуратура, Ленинский райком
и Орджоникидзевский горком партии с буфетом-столовой и с
бильярдными столами в подвале. Навряд ли сотрудники трех
республиканских редакций знали о том, что здание, в котором они трудятся,
построили на месте ничем не примечательного домика, известного
в городе 20-х годов как частная столовая Марандова, а в начале 30-х
ставшего редакцией газеты «Власть труда». В ней в 1930-м
проходила журналистскую практику студентка Ленинградского
университета Ольга Бергольц, назвавшая себя в одном из своих стихотворений
«девочкой с вершины Мамисона». Известная советская поэтесса,
совесть ленинградской блокады, в молодости писала статьи о
велопробеге по Военно-Осетинской дороге, во время которого его
участники восстанавливали через реки мосты, расширяли дорожную
колею для проезда автомашин, о «свинцовом комсомольском походе
на заводе «Севкавцинк», о строительстве Гизельдонской ГЭС. Стиль
ее статей был под стать эпохе: «Струится Гизельдон! На горы Осетии,
где лепятся сторожевые башни и крепости старых веков, наступает
социалистическое электричество!».
После сдачи статей в номер, молодые журналисты направлялись
обедать в шашлычный подвал Мачабели, еще недавно известный
кавказский ресторан Схиртладзе под кинотеатром «Риччи». В особо
торжественных случаях журналисты посещали Театральную
шашлычную в подвале здания нынешнего Сбербанка. Между прочим,
«Театральной» шашлычную называли не из-за соседнего здания
драматического театра, а в честь повара. Краснощекий,
жизнерадостный здоровяк часто выходил к посетителям с пучком шашлыков в
руках, с подносом зелени, облаченный в черкеску и папаху. Раздавая
ароматные шашлыки, экзотический повар пел веселые кавказские
песни, а когда приходил рассчитываться - затягивал протяжные
грустные мелодии!
Все эти подробности запомнил корреспондент газеты «Власть
труда» Леонид Леонидов. Это был журналистский псевдоним
известного в 60-80-е годы пятигорского краеведа Л.П.Польского совместно
со своей супругой Евгенией Польской, опубликовавшие несколько
интересных краеведческих книг и множество статей в газетах и
журналах Северного Кавказа. «А вспомнил я о Бергольц, - рассказывал
однажды мне в Пятигорске Польский, - потому что не встретил в ее
биографиях упоминаний о газетной работе во Владикавказе. Даже в
Полном собрании сочинений». Досадное и странное невнимание ее
биографов, ибо в своих стихах и поэмах Ольга Бергольц с теплотой

270 Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ
вспоминала об Осетии и Владикавказе! Леонидов-Польский и сам
являлся человеком необычной и странной судьбы. Но об этом еще
будет время рассказать.
В 50-е годы редакции республиканских газет ютились на
четвертом этаже (кроме «Молодого коммуниста»), а первые три - занимали
горком и Ленинский райком КПСС. Вы, наверное, ждете от меня
нелицеприятных выражений в адрес партийных лидеров города,
насмехательств над косной, неповоротливой системой. Ничего
плохого не могу сказать ни о тех, кто уцелел после сталинских репрессий,
ни о тех, кто правил в 50-60-х годах. У них в ходу были выражения:
«советский человек», «фронтовик», «человек человеку - друг».
Корректными, выдержанными, энергичными запомнились С.С.Гукаев,
Г.И.Проценко, А.СДулаев и многие другие. Что в них мне нравилось,
так это стремление к справедливости.
Никогда не забыть растерянность и тревогу фронтовика Хасана
Газаковича Лазарова, уцелевшего на Невской Дубровке. Оказалось,
нашу книжечку «Раскрытые тайны» о музейной поисковой работе
приказал снять с типографских машин завотделом пропаганды и
агитации обкома партии всесильный идеолог «осетинский Жданов»
Абхаз Гадоевич Тотров. «Осталась одна надежда на Кабалоева» - и
Лазаров робко попросил написать ему письмо. Почему письмо
первому секретарю обкома КПСС должен был писать я, а не
заслуженный человек, солдат Великой Отечественной - было непонятно. Но
письмо я написал и без всякой надежды на успех. Ибо кого должен
был поддержать Б.Е.Кабалоев: безызвестного соавтора
краеведческой книжечки или своего заведующего отделом? Но Кабалоев
поддержал соавтора. Когда меня вызвали в обком, удалось прочитать на
моем письме резолюцию первого: «Прошу разобраться и помочь!»
Уже спустя много лет ко мне на улице Церетели подошел уже
пребывавший на пенсии А.Г.Тотров. Он гулял, закинув руки за спину,
но подойдя поближе, вежливо их опустил и сказал: «Извините меня,
товарищ Кусов. Я всегда старался помочь вам в творческой работе».
Я искренне поблагодарил, хотя знал, что особых творческих успехов
за собой не чувствовал. Да, эти люди были последними могиканами,
умевшими и потребовать, и помочь.
Размышляя о прошлом, трудно ответить на вопрос, что же хуже
для сохранения исторического лица города: непререкаемый диктат
партийных органов или наступившая эра денег с беспринципными
непрозрачными капиталами? И кто сможет объяснить тем, кто
вместо того, чтобы тратить деньги на реставрацию старинных особняков,
ставит на их месте свои безвкусные готические виллы и элитные мно-

Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ 271
гоэтажки, что они рубят сук под собой. Так как изменивший свой
исторический ландшафт город не станет привлекать туристов,
путешественников, высоких гостей. И жить в таком городе будет неинтересно
и скучно. Сюда не потекут капиталы и потеряют выгоду рестораны,
гостиничный бизнес и другие предприятия сферы обслуживания.
История знает немало городов, захиревших в результате неправильной,
недальновидной деятельности всех: от правителей до горожан.
В нашем городе нет соборов Барселоны, королевских дворцов
Парижа, замков Эдинбурга. Во Владикавказе пока сохранился
исторический ландшафт второй полвины XIX и начала XX вв. с удачным
вкраплением некоторых зданий эпохи советского конструктивизма,
связанных с воспоминаниями о пребывании в них великих людей.
Вторжение в исторический ландшафт грозит его постепенной, но
неумолимой деградации. Самое печальное, что невольно понимаешь,
что процесс этот набирает обороты и не подвластен даже
специалистам: архитекторам и градообразующим организациям. То, что дело
так и обстоит, можно увидеть на примере святая святых города -
проспекте Мира.
Долгое время на небольшой территории, между Тереком и
Михайловской площадью, находилось одно из самых оживленных мест
Владикавказа. Отсюда от Почтовой станции до округа путей сообщения
выезжали пассажирские экипажи по Военно-Грузинской дороге. И, как
писал Коста Хетагуров в стихотворении «Многоточия», ямщик имел
павлинье перо на шляпе, а кондуктор - медную трубу, с помощью которой
отмечал отправления и предупреждал встречные кареты и закрытые
экипажи для того, чтобы избежать неприятного столкновения.
Рядом со станцией расположилась мастерская по ремонту
сначала конных экипажей, а потом и первых автомобилей Кукулидзе.
Здесь же мясник Харатов держал свою лавочку. А еще раньше, в
период крепости, военные власти поместили одно из самых важных
и востребованных в то время учреждений на Кавказе - соляные
амбары. В советское время бывшую мастерскую приспособили для
коммунальных организаций, в частности, городского водоканала.
На этом изменение ландшафта не окончилось. В 60-е годы с
пришедшей в южные города страны модой создания летних
киноплощадок рядом с коммунальщиками возвели четыре кирпичные стены,
устроили скамьи, и под шум волн Терека каждый вечер
демонстрировались кинофильмы. Ходили на них обычно семьями с кульками
семечек, яблоками, помидорами и особенно любители покурить
под открытым небом. Мне запомнился один из таких просмотров.
На экране шел японский фильм «Голый остров», собравший кучу

272
Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ
международных кинонаград. Два с половиной часа герои картины
возили на остров землю и воду, а когда затеяли этот процесс во
второй серии, мы, несмотря на свежий воздух, струившийся от Терека,
перебивавший даже массовое курение, не выдержали и
демократично направились к выходу.
В те годы немного выше киноплощадки расположилось одно из
самых популярных торговых заведений города - шашлычная,
получившая среди любителей злачных мест название «Шайба». Похожий
на цирк балаган считался одним из самых дорогих и престижных -
с чешским пивом и ароматным, зажаренным в виноградном уксусе
мясом, густо засыпанным кольцами лука. «Шайбу» я посетил лишь
однажды, когда мы с молодым спортивным журналистом Андреем
Айрапетовым пригласили в заведение заведующего отделом
городской роспечати, выписавшего нам «по блату» приложение к газете
«Известия» «Неделю». В те дни в городе на стадионе «Спартак»
проходили гастроли известных советских киноартистов. И нам повезло
занять столик по соседству с пришедшими откушать шашлык
Сергеем Мартинсоном и кинокрасавицей Советского Союза Аллой
Ларионовой. Она что-то рассказывала соседям о своем муже Николае
Рыбникове и поинтересовалась, вкусные ли здесь готовят шашлыки. На
что Мартинсон, в присущей ему киноэкранной манере остроумного
героя, ответил: «Стоит ли беспокоиться по такому незначительному
поводу, если и «попадем», то на один рубль. Не велики траты».
Но все это исчезло, как и появилось, незаметно и навсегда,
оставив лишь от прошлых строений общественный туалет. Как обещают,
вскоре здесь развернется большая строительная площадка по
созданию Гергиевского культурного центра.
Казалось, не такие уж значимые постройки находились у
начала проспекта Мира, но ведь и они вносили свою лепту в
формирование городского ландшафта. А когда время потребовало его
изменить - тихо и незаметно ушли в историю, которую обычно никто
и никогда не фиксирует.
До революции Александровский проспект начинался от
Михайловской площади (если идти с южной стороны). Вместо
разрушенного шкуровским снарядом магазина купца Симонова в 20-е годы
построили здание для гаражей городской пожарной команды, а в 1967
году - воздвигли широкоформатный кинотеатр «Октябрь». С
западной стороны на месте окружного управления путей сообщения
появилась типовая административная многоэтажка. Территорию
первоначального Пушкинского сквера занял Дом Советов. Сгоревший
дворец барона Штейнгейля освободил место для комплекса зданий

Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ 273
училища МВД. В 90-е годы, когда в РФ почти все вузы вдруг
превратились в университеты, военное училище назвали институтом.
Возможно, особой потери в сносе бывших конюшен мукомола
Худякова, долгие годы служивших типографией для
республиканских газет, не было. Дом политпросвещения, облицованный по моде
70-80-х годов плитами желто-белого известняка, даже украсил часть
проспекта, примыкающего к парку, как и жилое здание на другой
стороне, заменившее деревянные конструкции цирка-театра Яра-
лова. Появление на месте конторы табачной фабрики Вахтангова
(одноэтажный кирпичный дом сохранялся до 60-х гг.) стеклянной
четырехугольной башни дома быта не понравилось никому, по-моему,
и его создателям, предшественники которых до войны своими
новоделами удачно вторглись в архитектурный ансамбль. Не повезло и
завершающей части главного проспекта города со стеклянным
кубом дома моды и комплексом зданий сельхозинститута.
Наш экскурс в прошлое проспекта наглядно показывает, что
несмотря на труды коммунальщиков, которые белят здания, художники
реставрируют лепку и подбирают краски для колера - каждая эпоха
основательно прикасается к главной городской
достопримечательности. Лепту в этот процесс, как сообщают газеты, вносит и начало XXI
века: снос кинотеатра «Октябрь» ознаменует появление грандиозного
центра в честь великого дирижера Валерия Гергиева, а выкупленный
частниками старый универмаг прирастет еще одним этажом. Так что
нам остается вспоминать слова умнейшего иерарха русской
православной церкви тогда еще митрополита Кирилла, советующего
задуматься над тем, что является достижением эпохи, а что ее грехом?
Если дома на проспекте оставались продолжительное время без
особых изменений, то их назначение и хозяева, арендаторы
менялись почаще. Вот таким запомнился проспект гимназистке, а потом
известному в городе врачу-стоматологу Любови Ефимовне Газда-
новой. Гостиница «Гранд отель» принадлежала Бурдули. Наверное,
потому и запомнилась, что она слышала историю, как директор
московской консерватории, знаменитый дирижер, первый, кто вышел
к оркестру без палочки, руководивший одно время национальным
филармоническим оркестром Нью-Йорка, сочинил стихи после
своего пребывания во владикавказском «Гранд отеле». Обычно
Василий Ильич Сафонов, уроженец Ищерской станицы Терской области,
останавливался в доме генерала Писарева, помощника начальника
Терской области. Но какие-то обстоятельства привели его в
гостиницу, которая ему не понравилась. Стихи Газданова, правда, не помнила,
лишь одну строчку: «Гостиница Бурдули, а кофе Бурда». Там, где ныне

274
Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ
стеклянная коробка дома моды, располагался оружейный магазин
Кузнецова, рядом модная городская сапожная Таранова. В городе все
его заказчики гордились, что шьют сапоги у мастера, получившего за
свои изделия золотую медаль в Париже. В доме Оганова (швейная
фабрика) на первом этаже помещалась швейная мастерская
Столбовой, аптека и аптекарский магазин Рагозинского. Далее торговали
мануфактурные магазины купцов Л идского и Хагаресова. На месте
построенного в советское время жилого дома для завода «Стеклотара»
одно время размещалось полицейское управление города.
Примечательное здание, в котором долго работал индустриальный техникум,
давало приют в начале века межевому управлению, а с 1880 года -
окружному суду. Закованный в гранит и асфальт институт МВД
некогда представлял (часть его территории) обширный фруктовый сад, в
глубине которого стояли дома управления шоссейных дорог.
На четной стороне проспекта Л.ЕТаздановой запомнилась,
начиная от улицы Московской, аптеки Шапиро, зал для игры в лото,
магазин швейных машин Зингера, магазин и квартира братьей Зи-
паловых, магазин готового платья Колдросинского, нотариальная
контора Трике, маленький сад-ресторан Сакартвелло. Его посещали
только мужчины. Особенно удивили два сообщения: то, что на
Театральной площади иногда устраивал представления цирк, и тогда ее
загораживали деревянным забором. И совсем сенсация.
Оказывается в 1905 году дочь владикавказского купца и владельца табачной
фабрики Баграта Вахтангова Софья устроила в новом помещении
(угол проспекта и Евдокимовской), куда предприятие перешло с
улицы Купеческой в 1902 году, забастовку рабочих с требованием
увеличить зарплату. Ну и буржуазная семейка! Один сын артист и
режиссер, дочь - революционерка!
Как ни странно, но более всех из строений, составляющих
прежде ансамбль (до революции) небольшой Михайловской площади,
сохранился двухэтажный особняк армянского купца Григория Тату-
зова. Особняк выходил с одной стороны на ул.Краснорядскую, а с
другой - на Тарскую. В советское время второй этаж в нем занимали
квартиры, а на первом - работали различные учреждения.
Последними здесь находились правление республиканского общества
книголюбов и книжный магазин. На массивной двери магазина каким-
то чудом сохранилась эффектная медная ручка, стилизованная под
гриву льва. Отполированная многочисленными прикосновениями
покупателей ручка напоминала о бывшем владельце, и я
неоднократно просил заведующую магазином Лизу разрешить мне
открутить раритет и отнести в краеведческий музей. Но, увы, разрешения

Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ 275
так и не получил. Вскоре президент А.СДзасохов решил особняк
отремонтировать и приспособить под приемную. Не знаю почему,
но в нашем городе сложилась порочная практика: при реставрации
старинных особняков придавать им совершенно иной внешний вид
и даже убеждать в этом руководителей республики и городское
начальство. Так случилось и с купеческим владением,
превратившимся, как и бывшее персидское консульство, в нечто, напоминавшее
современное швейцарское шале... Слов нет, новоделы смотрятся
добротно и элегантно. Но их беда в том, что к архитектуре прошлого
они имеют такое же отношение, как к оскароносному кинофильму
Сергея Бондарчука «Война и мир» - телесериал-мелодрама,
сделанный для нужд Первого канала.
Не согласиться со знаменитым высказыванием киногероя
товарища Сухова о том, что Восток - дело тонкое, конечно, трудно. И в
то же время и у нас в Европе немало тонких дел, и необходимо быть
всегда на чеку, как красноармейцу в пустынях Средней Азии. Одно
из самых тонких и сложных мероприятий - это критика начальства -
не на кухне, не в статейках под псевдонимом и даже не на собраниях,
а по всенародному телевидению. Возмущаться решениями
партийных органов (а именно им, а не исполкомам принадлежало
решающее слово) о бесцеремонном вмешательстве в историческую часть
города являлось опасной и бесперспективной акцией. Но можно
было покритиковать «отдельных товарищей» и намекнуть, кто же на
самом деле стоял за непродуманными поступками.
Безусловно, я не должен был критиковать ректора Горского
сельскохозяйственного института Георгия Георгиевича Джанаева.
Он по просьбе секретаря парткома вуза Сергея Плахтия согласился
перевести моего старшего сына с биологического факультета
госуниверситета на ветеринарный факультет. К тому же предложил с
досдачей экзаменов принять его сразу на третий курс. От
предложения обрадованные родители отказались, хотя сын мог потянуть
и третий - ибо за все пять лет учебы в сельхозинституте получил
лишь одну четверку по курсовой, а остальные экзамены все сдавал
на отлично.
И вот после подобного отношения я несколько раз публично в
телепередачах утверждал, что сельхозинститут испортил
центральный проспект города, построив на месте изящных зданий
прогимназии и бывшего военного штаба многоэтажное уродство из стекла и
бетона. До сих пор мне, человеку впечатлительному, не забыть, как
однажды уже пенсионер Джанаев при встрече на проспекте
посмотрел на меня уничижительным взглядом, в котором наряду с обидой

276 Глава XX, ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ
проскальзывало непонимание поступком краеведа.
Если бы популярная в 70-е годы телевизионная передача
«Поиски, находки» готовилась как ныне в видеозаписи, никакой редактор
не позволил бы автору вольностей, а тем более «катить бочку» на
обладателей высоких должностей. А в те годы существовал лишь
прямой эфир, и можно было заявить что-нибудь не по тексту сценария
и представить себя борцом за правду и справедливость. Правда, не
все понимали эту справедливость за чистые помыслы человека,
ратующего за то, чтобы в городе не трогали старые здания, и келейно
не интересуясь мнением жителей, решали, на каком месте поставить
очередную башню-новодел. Им почему-то казалось, что этим они
украшают город, а какой-то телеведущий смеет их еще за это благое
дело критиковать.
В общем, после очередного моего выступления в защиту
горожан, возмутившихся появлением среди одноэтажных особнячков на
берегу Терека, напротив Андреевской бани (уже не существующей),
третьей - после домов быта и одежды - высотки, воздвигнутой не
сельхозинститутом, ни министерством пищевой промышленности, а
организацией, призванной как раз следить за порядком в
строительстве - «Государственным институтом по проектированию городского
и сельского строительства - «Севосгипрогорсельстроем», со мной
перестал здороваться директор этого почтенного и влиятельного
треста Михаил Ревазов. Мало ли кто перестает здороваться друг с другом
в городе Владикавказе или в других городах нашей страны. Но когда
перестает здороваться начальник - это знак свыше. Значит, что-то
стало неладным в «датском королевстве», и возможны неприятности!
И все же на этот раз дело было не в том, что Ревазов долгое
время находился на ответственных постах в горкоме КПСС и обкоме
партии и даже не в том, что я несправедливо «обидел» скромного,
тактичного, культурного человека. Все бы было ничего, но Мишу
Ревазова я знал со школьных и студенческих лет, когда он уже
выпускник одного из московских вузов приезжал в поселок БМК на
новенькой «Волге» сватать соседку моей мамы Тому Кибизову. Не
скажу, что мы находились в близких приятельских отношениях, но
в достаточных для того, чтобы не выступать по телевидению с
язвительной критикой.
В общем, мое вмешательство в архитектурную политику города
и борьба с высотным строительством могли иметь неприятные
последствия. И... вдруг телефонный звонок... А в трубке, как ни в чем
небывало, мягкий, интеллигентный голос Миши Ревазова. Ко мне
большая просьба. Отчет их института не утвержден в московском

Глава XX. проспект ВОСПОМИНАНИЙ 277
главке и министр в шутку заявил на коллегии, что если орджони-
кидзевские товарищи привезут вышедшую в Осетии книгу Кусова
«Малоизвестные страницы Кавказского путешествия А.СПушкина»,
все будет «О, кей». Оказалось, что руководитель главка был заядлым
пушкинистом и собирателем пушкинианы, а книгу с Кавказа не смог
выписать «Книгой-почтой».
Я, конечно, не собираюсь преувеличивать свое писательское
значение в том, что у солидного института приняли отчет и открыли
финансирование благодаря книге о пребывании великого поэта на
Кавказе. Но что-то же в этом было, если обидевшийся на меня директор
солидной организации отбросил в сторону свои амбиции и позвонил.
Каюсь, я поступил некрасиво и меркантильно, но жена, услышав, кто
мне звонил, уговорила обратиться к Ревазову с просьбой достать
дефицитные импортные обои. И солидный начальник объездил со мной
все строительные базы, пока мы не нашли шелковистые, элегантные
рулоны австрийского производства. Крупные тюльпаны на
золотистом фоне долгое время украшали нашу «большую» комнату,
служившую мне гостиной, кабинетом и спальней для гостей.
Как ни странно, но мое необъяснимое отношение к памятникам
истории и культуры города не прекратилось даже при новых
рыночных условиях, когда, казалось, бороться в их защиту стало намного
легче, чем при, как ныне выражаются, тоталитарном строе.
Появилось немало новых газет, выросли кадры краеведов, на смену
партийному диктату пришла вседозволенность денег и выгоды, перед
которыми не могут устоять ни громкие заявления в защиту старины,
ни постановления судов. А тем более критические высказывания по
телевидению. Поэтому стоит призадуматься, когда
модернизированный, утерявший свою былую привлекательность Владикавказ вдруг
перестанет нравиться и горожанам, и гостям. И тогда начнут «кусать
локти». Но будет уже поздно.
В последнее время самым злостным врагом исторических
памятников города, особенно мемориальных досок, является ремонт и
реконструкция зданий. Не обошла подобная беда и главный
городской проспект, где особенно должно оберегаться все, что
напоминает о прошлом. Ведь именно в такой связи прошлого и настоящего и
может существовать исторический город.
Недавно я после долгого перерыва пришел посмотреть
спектакль на сцене Республиканского ордена Трудового Красного
Знамени Академического русского театра им.Евгения Вахтангова и по
привычке направился полюбоваться мемориальной доской,
висевшей в советское время в фойе. Не знаю, как относились к мемори-

278 Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ
альной доске дирекция и актеры театра, но я лично гордился тем,
что в дореволюционном Владикавказе вырос как журналист видный
деятель партии и советского государства Сергей Миронович Киров-
Костриков. Прекрасный оратор Киров, как сотрудник, а вскоре и зав.
редакцией газеты «Терек» являлся разносторонне увлеченным
человеком, интересовавшимся альпинистскими восхождениями, музыкой,
художественной литературой, театром. За ним на деньги редакции
было закреплено кресло во втором ряду партера. Об этом и сообщала
мраморная доска, которую убрали после очередного ремонта.
Не верю, что это сделали для того, чтобы она не мозолила
глаза зрителям и напоминала об одном из вождей исчезнувшего СССР.
В фойе раздался уже третий звонок, призывающий к маленьким и
большим радостям, которые ждали зрителей на сцене уютного зала,
но я вдруг спонтанно принял решение покинуть театр.
Гардеробщица и билетеры с изумлением наблюдали, как седовласый человек
вместо того, чтобы войти в зал или подняться на балкон, -
направился к выходу. Таким образом, я выразил протест против
покушения на городскую реликвию. Конечно, от моего эксцентричного
поступка никому не стало ни холодно, ни жарко и не стыдно, но в душе
моей появилось чувство собственного достоинства, как будто мне
пришлось сражаться за правду на баррикадах Парижской коммуны.
Не дай Бог, если в таком городе как Владикавказ возобладают люди,
считающие историю идеологической сменой декораций!
С театра я тогда ушел, а вот уезжать и приезжать с
железнодорожного вокзала не перестал. А должен был бы это сделать по
логике обстоятельств, ибо почти в то же самое время и также после
ремонта-реставрации со здания вокзала исчезла мемориальная
доска, посвященная А.М.Горькому. Кстати, Горький единственный из
русских и советских писателей, больше всех посетивший
Владикавказ: в первый раз прибыл на берега Терека во время своего
знаменитого бродяжничества по Руси, в последний - в расцвете творческой
всемирной славы в 1928 году. Исчезновение доски тем более
странно, так как зал ожидания, сверкающего мрамором вокзала, украшен
на тему: «Кавказ и русская литература», а стены привлекают
внимание старинными фотографиями.
Лишился мемориальной доски и главный вход в парк культуры
и отдыха им.КЛ.Хетагурова. А жаль: надпись на доске напоминала
об одном из бурных наводнений Терека, затопившего центральные
улицы и проспект. Опасные и частные явления природы
прекратились после того, как Терек обезопасили регулирующими
плотинами и облицевали камнем. Несложные сооружения позволили вы-

Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ 279
держать страшное наводнение 2002 года, когда воды горной реки
напоминали, как сравнил некогда поэт, «разъяренную львицу». Но
каменные львы и барсы, установленные на Чугунном и Кировском
мостах, лишь равнодушно смотрели на кипение и рев воды. Если
исповедовать правдивое отношение к прошедшей действительности,
то не так уж и много было побед над силами природы в арсенале
коммунальных городских служб. И об одной такой победе
рассказывала мемориальная доска на фасаде ворот в центральный парк!
И еще одним отличается проспект Мира от остальных улиц и
площадей. Потрадиции под пристальным вниманием коммунальных
служб находятся площадь Свободы, проспект Мира, а все остальное:
тротуары, улицы, переулки, площади - в зимнее время
превращаются в общегородской каток. Граждане скользят, падают, ломают руки
и ноги, пишут возмущенные письма в газеты, но дворники все равно
выйдут на отведенные им участки лишь с первыми весенними
лучами и начнут тщательно мести мостовые, поднимая пыль своими
пышными метлами. Впрочем, метут они больше тротуары. Зимой
улицы отогревают многочисленные автомобили, да очень редкие
уборочные агрегаты с щетками. Более качественно вычищает город
главный санитар: ветер-фен, налетающий на его улицы весной и
осенью из ущелий Большого Кавказского хребта.
Только прошу не обижаться и не показывать отчеты с
задействованной на уборке города единицами техники. Вы здесь, товарищи,
не причем - в городе действительно чисто. И потом, в оправдание
можно заявить, что и в дореволюционное время не всегда на
городских улицах существовал идеальный порядок. Вспомним
опубликованный в ставропольской газете «Северный Кавказ» поэтический
фельетон Коста Хетагурова «Владикавказ» B8 февраля 1898 года):
«...Писать, что здесь на площадях
И падаль, и навоз гниют,
Что лишь на сытых лошадях
Возможно рисковать по ним
Попасть во вторник на базар -
Этюд давно приелся - стар:
Все города болеют им...».
К счастью, подобных картин не наблюдается уже с
советского времени. А гололед? Так стоит ли на него обращать внимание.
В общем, пока не поскользнуться и, не дай Бог, не ударятся об лед
мэр, его заместители - ходить зимой пешим по городским
тротуарам, особенно по гладким плиткам, необходимо с опаской. Надежда,
конечно, слабая, подобная традиционному пожеланию: всем жить

280 Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ
мирно и богато.
Продолжая тему оригинального отношения к уборке зимних
улиц, хотелось напомнить, что опаснее всего, когда холода возникают
внезапно, и потерявшие бдительность граждане не замечают первой
наледи. Подобное, к сведению чиновников нашей мэрии, происходит
даже там, где дворники трудятся круглый год и о! несправедливость!
- иногда с высокопоставленными чиновниками. Так, в феврале 2008
года министр обороны США Роберт Гейтс поскользнулся на
ступеньках своего вашингтонского дома. Больничный лист ему никто не
выписал и министр на встречах и дипломатических приемах, здороваясь
левой рукой, шутил, что с ним теперь легче говорить.
Но с выпадением осадков во Владикавказе, вступившем в новый
век, происходит что-то неладное. Даже горячие изнурительные
горные ветры-фены не приносят как положено обильных дождей. «Все
смешалось в доме Облонских», а во Владикавказе даже погодные
условия, если в марте красная спиртовочная ниточка термометра
подбирается к отметке +30о B3-24 марта 2008 г.).
Ну кактут не предаться ностальгии и не вспомнить с тоской
советские тридцатые годы, когда о работниках жилищно-коммунального
хозяйства достаточно было написать в газету письмо, примерно под
таким ракурсом:
«За вредительский ремонт - под суд».
К 10-летию СОЛО (Северо-Осетинекая Автономная область) Жакт
№63 получил за выполнение ремонта и других работ переходящее
знамя. Но при более детальном ознакомлении с его делами
выяснилось, что Жакт занимался очковтирательством. Ремонт произведен
совершенно неудовлетворительно, покраска полов производилась
слишком быстрыми темпами, и красились всего один раз. В
результате мойки полов вся краска слезла. В некоторых квартирах полы одной
комнаты выкрашены, другой нет. Двери не отремонтированы, окна не
замазывались. В двойных рамах нет форточек, сделанные на верхних
рамах задвижки оказались совсем непригодными. Помойная яма
ремонтируется с мая месяца, весь двор завален камнем. Уже около года
делают вторую уборную, но конца этой стройки не видно.
Надо отметить, что так безобразно ремонт производился не во
всех квартирах. Если зайдете в квартиру руководителя Жакта тов.
Топышова (юрисконсульт Горсовета), то увидите совсем иную
квартиру: стены и потолки разукрашены рисунками, полы красились по
6-7 раз, окна замазаны, сделаны форточки.
Увлекшись ремонтом своей квартиры, тов.Топышев упускает
из виду очень многое в работе Жакта. Так до сих пор не взыскана с

Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ 281
жильцов дополнительная квартплата согласно постановления
Горсовета, а взыскивать ее теперь с жильцов сразу за 6 месяцев будет
очень трудно. Надо судить руководителей ЖАКТА № 63 за
бесхозяйственность и за вредительский ремонт.
ЖИЛЕЦ. «Пролетарий Осетии», 11 ноября 1934 г.».
Можно не сомневаться, что произошло с тов.Топышовым,
когда с номером газеты ознакомились в НКВД, ибо в этом году уже
начиналась, после убийства Кирова, борьба с контрреволюцией и
саботажниками. Только, пожалуйста, не думайте, что я призываю к
наказанию нынешних префектов и ответственных чиновников
администраций. Они всегда хотят как лучше, а получается (к примеру,
покрытие разноцветной плиткой тротуаров) как... Но это уже всем
знакомая классика...
Гололед, даже продолжительный и изматывающий, все равно
когда-нибудь заканчивается, и граждане, избежавшие падений,
оживляются. А вот если, простите, у Вас появится желание справить малую
нужду и рядом не будет заброшенного пустыря, - быть
неприятностям и физиологического и морального плана. С общественными
туалетами в городе всегда обстояло неважно. Поэтому подобное
обстоятельство долгое время кормило артели людей, умеющих выводить
на дощечках надпись: «Во дворе - злая собака». В
высококвалифицированной артели при горсправке на дощечке даже рисовали злую с
оскаленными клыками морду пса. В большинстве дворов,
отмеченных грозным предостережением, отродясь не водилось и щенков, но
открыть калитку мало кто решался. А те, кто предварительно
засовывал брюки-клеш в носки и смело двигался по назначению, ища по
запаху извести сооружение типа «сортир», могли подвергнуться самым
жестоким оскорблением со стороны жителей двора. Со временем
таблички перестали пугать озабоченных одним желанием граждан, и
грозную надпись стали помещать крупными буквами на воротах,
выводя ее известкой или масляной краской. Наиболее культурные
бежали в единственный, существовавший на весь центр, общественный
туалет, напротив здания пожарной команды или покупали билеты в
парк культуры и отдыха и кинотеатры. Знающие могли прошмыгнуть
мимо бдительных вахтеров в доме офицеров и республиканской
прокуратуры, расположенной в здании горкома партии.
И поэтому, когда в центре, напротив здания русского
драматического театра открыли заведение с заветными буквами «Ж» и «М» -
данное событие прогремело на весь Орджоникидзе, будто построили не
заурядную кирпично-бетонную забегаловку с чашами Генуя и
журчащей водой, а по меньшей мере - мраморный дворец бракосочетания!

282 Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ
Видно, в связи с этим туалет прозвали в честь тогдашнего
председателя горисполкома. «Пойдем к...» стало своеобразным секретным
паролем. Вот что значит построить нужное заведение для народа!
Главу города Зайцева я не знал, а вот других руководителей как
бывшего директора завода «Победит», лауреата Сталинской премии
Семеновых, видел часто. Он выходил из своего дома для
номенклатурных работников по ул.Церетели в дорогом сером костюме с
золотой лауреатской медалью на лацкане и направлялся представиться в
обкома партии, получить там ЦУ и уже в городской резиденции,
располагавшейся в бывшей гостинице «Париж», воплощать их в жизнь.
Председателя горисполкома Еремеева я помнил еще с детства.
Он долгое время работал на Бесланском маисовом комбинате в
должностях главного механика, директора, открыл при комбинате
техникум и институт крахмально-паточной промышленности -
филиал московского вуза. Между прочим, был единственным
директором крупнейшего предприятия страны и Европы, ушедшим с поста
с почетом на вышестоящую должность мэра столицы республики.
Все остальные красные директора БМК, даже избежавшие молох
репрессий, в конце жизни вели образ жизни обычных советских
пенсионеров. Довоенный директор Корбань стал
фотокорреспондентом в республиканских газетах, подрабатывал снимками в музее
краеведения. Спокойный и порядочный человек, он никогда не
заводил разговор о своем директорском прошлом. Больше всех в этой
должности проработал знаменитый Булатов, начав при Сталине и
закончив при Хрущеве. При грозном правителе Булатов
запомнился в черном полувоенном костюме с орденом на красном кружочке
подкладки и пистолетом в блестящей коричневой кобуре. В период
великого кукурузовода Хрущева он, уже будучи на пенсии больным
и забытым, ходил в галошах с авоськой в магазин.
Но никто из них, хотя и кормили зарплатами тысячи рабочих,
инженеров и служащих, не смогли построить учреждение, так
необходимое гражданам в рабочее и нерабочее время. Чувствуя всеми
фибрами души, как читая эти строки, особенно дамы, произнесут: «Фу,
а еще набивается в историки города! Нашел о чем писать, о
подзаборной романтике!». Не знаю, как Вам, а мне интересно все в родном
городе прошлого: что ели, что пили, во что одевались, где купались,
как пекли хлеб, гуляли по бульвару и даже то, что не все
председатели горисполкомов обращали внимания на простые нужды людей.
Не помню, что находилось в этом маленьком закуточке
напротив кинотеатра «Патэ», но когда «Патэ» стал «Комсомольцем», здесь
вплоть до перестройки работал магазин парфюмерии «ТЭЖЭ». От-

Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ 283
кровенно признаюсь, я до сих пор не знаю, что обозначали эти
слова, хотя до сих пор помню стойкий аромат дорогих духов и резкий
запах дешевых одеколонов. Продукция на полках располагалась
согласно парфюмерной иерархии. В центре под стеклом находились
послевоенное чудо и мечта всех женщин СССР духи «Красная
Москва» и рядом одеколон продвинутых мужчин «Кремль». В другой
витрине стоял парфюм подешевле, рассчитанный на интеллигенцию
и инженерно-технических работников, - духи «Серебристый
ландыш», «Белая сирень» и для мужчин - зеленый «Шипр», «Красный
мак». Далее размещались дешевые цветочные одеколоны «Сирень»,
«Гвоздика», «Ночная фиалка». Последними отпугивали еще и
комаров. С тех пор из той обоймы всех пережил спиртованный
«Тройной». На целине в Казахстане во время сухого закона на уборочной
«Тройной» котировался среди трактористов на уровне армянского
коньяка и «Столичной» водки.
В избытке в «ТЭЖЭ» продавалась розовая пудра и ярко-красная
помада. В 70-е годы через границы, в основном с помощью торговых
моряков, в страну вместе с джинсами и болоньевыми плащами стали
проникать парфюмерные изделия из Франции. Стоили они бешеных
денег и оседали на туалетных столиках жен начальников торговых
баз, потребсоюзов и министров. В массах заграничный парфюм был
в диковинку, и молодые девчата из министерств и управлений,
располагавшихся в Доме Советов, бегали в туалет после того, как его
посещала надушенная «Коко Шанелью» заместитель министра
пищевой промышленности Д... Ароматы Франции, витавшие в туалете,
чудесным образом оседали и на их платьях и кофточках!
Все это вспоминать смешно и грустно. Страна, покорившая
первой космос, создавшая бесплатную медицину и образование, не
смогла и не хотела решить мелкие проблемы быта, выпускать
вдоволь колбасы и сливочного масла, и приличной одежды. Ведь с
шоколадом, конфетами и водкой с портвейном, «дурманом» проблем
почему-то не было.
Зеркалом продовольственного обеспечения в трудные времена
являлся во Владикавказе «Учительский» магазин, расположенный на
углу проспекта и ул. Куйбышева. Давно известно, что многие,
пишущие о городах: и писатели, и краеведы, - подойдя к иному зданию,
не останавливают свой взор на архитектурных деталях или на
потемневшей старинной бронзовой дверной ручке, а вспоминают,
прежде всего, какую-нибудь историю, связанную с этим местом.
В послевоенные годы здесь отоваривали карточки учителям, и
на полках сиротливо виднелись пачки соли, поддоны с ржавой

284
Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ
селедкой и камсой. И вдруг в начале 50-х произошло чудо,
которое, как и все, что связано с чудесами, трудно объяснить.
После отмены карточной системы в центральных магазинах города
появилось непонятное изобилие: сливочное масло, кусковой и
сахар-песок, колбасы. Рабочие магазина закатывали к весам
деревянные бочки с пикулями, грибами, селедкой. Особенный
трепет вызывал рыбный ряд: тушки семги, осетрина и в больших
банках красная и черная икра. Вскоре икра стала обычным
народным продуктом и появлялась в любом городском доме. Когда
мне ныне удается присутствовать на каком-нибудь ресторанном
банкете, я демонстративно отодвигаю в сторону блюдце с икрой и
сливочным маслом, потому что с полным равнодушием отношусь
к этому дефицитному продукту, вызывающему восторг у соседей
по столу. В эти минуты я вспоминаю, как однажды у нас в семье
заплесневели два трехлитровых баллона с черной и красной икрой,
и мама попросила меня отнести ее свиньям!
Изобилие продолжалось недолго и стало исчезать при
воцарении Н.СХрущева, который, как говорили, повелел икру и осетрину
продавать за рубеж для пополнения казны валютой. Было ли
подобное правдой - не знаю, но ассортимент учительского магазина, как
и соседних, заметно поредел. Хотя, если честно сказать, купить еще
долгое время здесь было можно многое, к примеру, сыры:
голландский, ярославский, кобийский, брынзу. Как-то мы с женой пришли
в «учительский» магазин купить по просьбе моей сестры очень
дорогой деликатесный сыр. Посмотрев на полки, уставленные кругами
тугих сыров, жена вдруг призналась, что забыла как называется
заказанный продукт. «Помню, что на «Р». Не то «Ротор», не то «Рашор».
«Наверное, «Рокфор», - прервала наши мыслительные мучения
продавщица. Мы с женой просияли от счастья, но тут же
неприятно удивились, когда кусок сыра, появившийся на весах, заблестел
голубовато-белой плесенью.
- Дамочка (во всем СССР так обращались к покупателям-
женщинам), да я вам лучший кусок отрезала.
- И все же мы просим вас, девушка (так обращались к
работникам прилавка), продать нам сыр без плесени.
Продавец развела руки по сторонам и посмотрела на нас
взглядом, который без лишних слов говорил: «Ну и деревня!».
Дома мы открыли «Книгу о вкусной и здоровой пище» и
прочитали, что плесень специально вводят в свежую сырную массу, и она
дает своеобразный, деликатесный, острый, слегка перечный вкус
и голубовато-белую мраморность, а отсутствие этой плесени - по-

казатель, что сыр еще не созрел и не приобрел характерных своих
свойств.
В знак примирения, поскольку мы, получилось, обидели своим
недоверием честного советского работника прилавка, я отнес в
магазин редкую выписку из газеты «Северная Почта или Новая Санкт-
Петербургская газета», вышедшую 16 августа 1811 года! В ней
коллежский советник Стевен писал: «По сторонам Терека, где горы стоят
полого, есть знатное скотоводство, и осетинцы умеют делать весьма
хороший сыр, который вывозится в Грузию и в Кавказскую Губернию.
Есть у них сыр такой доброты, что не уступает Голландскому...».
- Это Вам подарок от краеведа, - сказал я торжественно
директору магазина, - попросите художника красиво написать крупными
буквами и вывесить в качестве рекламы в отделе сыров.
Директор расплылся в улыбке, показав полный рот золотых
зубов: «Обязательно вывесим в рамке и напишем, как вы советуете,
крупными буквами». Но первое известное в литературе сообщение
об осетинском сыре на стене магазина так и не появилось.
Очевидно, сыры неплохо продавались и без рекламы.
Воспоминания о прошлом, наверное, у каждого - процесс
индивидуальный. У меня он сопровождается обязательно с
восстановлением места, где пришлось видеть или встречаться с теми, кто
появляется в моей памяти. И появляются, какими я видел их в первый раз,
в каком костюме, платье, с улыбкой или равнодушным выражением
лица. Обычно большинство подобных встреч бывает связано с
проспектом Мира. Здесь я впервые увидел главу СССР Никиту Хрущева,
легендарного генерала Иссу Плиева, космонавта Валентину
Терешкову, поэта Расула Гамзатова и многих интересных людей, которые
открывали для меня мир далекий от повседневных забот и
надоевших обязанностей. Однажды во время посещения дома,
построенного в 1902 г. Коста Хетагуровым на углу улиц Вревской и Армянской
и проданного им из-за болезни военному чиновнику-оружейнику
В.С.Семенову, я познакомился с его внучкой - красивой молодой
женщиной Людмилой Шуваевой, известным в городе врачом-
невропатологом. Разговора тогда у нас не получилось, да что могло
заинтересовать известного доктора, на прием к которой
выстраивались в клинике на улице Маркуса длинные очереди в неизвестном
газетчике, одетом в памятый дешевый костюм и домогающегося
познакомиться с купчей на дом, который от имени поэта продал
поверенный его имущества Александр Кузьмич Джанаев-Хетагуров.
С той поры прошло тридцать лет, когда по телефону мне
предложили встретиться на бульваре напротив парка культуры и отдыха.

286
Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ
«Людмила Николаевна Шуваева, - представилась женщина и тут
же, открыв кожаный портфель, вынула документы и фотографии. - Я
читала все Ваши публикации о посещении дома Коста и беседе с
моими родителями. И наконец решила познакомить Вас с
документами, которые Вы тогда искали. Правда, в очередном номере журнала
«Дарьял» об этом выйдет моя статья. Но думаю, автору книги «Вокруг
Коста» будет интересно посмотреть подлинники».
Наверное, лучшего места для бесед и интересных разговоров,
чем на бульваре проспекта Мира, не найти.
Впоследствии мы обменивались редкими письмами. Людмила
Николаевна, выйдя на пенсию и поселившись по настоянию дочери в Москве,
внезапно заболела тяжелой формой полиартрита, сковавшем ее тело,
подобно скрученным корням и ветвям дерева (она так символично
нарисовала свой автопортрет). Жестокая болезнь не убила в ней жажду к
творческой жизни. Она как врач-невропатолог хорошо знала, какую роль
в борьбе с болезнями играет увлеченность любимым делом. И люди
добрые, отзывчивые и понимающие стараются поддержать мужественную
женщину в ее многочисленных увлечениях, приносящих немалую
пользу окружающим и обществу. Читатели газеты «Северная Осетия» знакомы
с ее интересными публикациями о прошлом Владикавказа; А в мае 2008
года в московском издательстве «Аванти» у Шуваевой вышла книга «Мой
Владикавказ. Пока мы помним - прошлое живет». Как я уверен,
подобная оригинальная работа еще не выходила о нашем городе. Талантливо
написанные рассказы и рисунки автора позволяют открыть, как мечтает
Людмила Николаевна, «энциклопедию владикавказской жизни».
Честное слово, можно только по-хорошему удивляться, как человек, с трудом
передвигающийся по квартире с болезнью, которая, по ее признанию,
«укладывает ее на обе лопатки», столько делает и создает. В творческом
багаже Шуваевой - два рукописных романа, три сборника рассказов,
сборник стихотворений, семь повестей (одна - о строительстве Гизель-
дона - опубликована в журнале «Дарьял»), три тома фотографий с
комментариями о путешествии по Европе. В школе к ней выстраивались в
очередь девчонки, которым она рисовала принцесс, японских гейш,
восточных красавиц, джигитов, танцующих осетинскую лезгинку. Теперь она
рисует принцесс и гейш на шелке и дарит друзьям и знакомым. Недавно
закончила большую акварельную картину «Распятие» для Армянской
церкви Владикавказа. Придумала конструктор для детей, с помощью
которого можно собирать объемные дворцы и храмы. Для нее самое
лучшее лекарство -творчество и воспоминания о родном Владикавказе.
«Часто вспоминаю, - написала мне Людмила Шуваева в письме, - и нашу
встречу на прекрасном бульваре чудесного, неповторимого централь-

Глава XX. ПРОГПРКТ ВОСПОМИНАНИЙ
287
ного проспекта. Должна Вам признаться, что многое из рассказов моей
матушки подтвердилось благодаря Вашим краеведческим работам. И я
благодарна бесконечно постоянному представителю Северной Осетии
при президнте РФ А.Б.Тотоонову за помощь в издании книги о
Владикавказе и Вам за то, что Вы поддержали мысль о возможности издания
настоящего альбома. Жить на свете мне интересно. Только времени
остается у меня все меньше и меньше. Но продолжаю работать.
Очень тоскую по моему, не существующему сейчас дому, по
друзьям, по нашему самобытному и красивому городу с его
необыкновенной историей. Я бывала и в Ростове, и в Краснодаре, и в Нальчике,
Махачкале, Ставрополе. Но ауры, подобной Владикавказу, у них нет. Все
«бывшие владикавказцы», особенно те, кто в нем родился и связан с
ним тысячами уз, ностальгируют по нашему городу. Старые мои друзья,
живущие в дальних странах, могут говорить со мною на эту тему
часами. Это чувство с возрастом начало проявляться и в моей дочери.
А я, когда бессонница наваливается на меня тяжестью и
головной болью, ухожу в прошлое и мысленно брожу по родному городу
и знакомым мне с детства домам, оживляя их бывших обитателей. А
сколько человеческих историй я помню! Моя профессия была
причиной соприкосновения со многими обитателями нашего города.
Иные истории достойны романтических описаний.
С уважением, Л.Н.Ш. Ноябрь 2008 года».
Как хорошо известно, начальные контуры будущего
проспекта возникли 150 лет тому назад при коменданте крепости
П.П.Нестерове, и до начала XX столетия главная городская
магистраль особенно ничем не выделялась и даже не обратила на себя
внимание репортеров иллюстрированного журнала «Родина»
A897-1898), впервые поместивших очерк с фотографиями главных
владикавказских достопримечательностей города. Но в первое
десятилетие XX в. Александровский проспект преобразился, сменив
типичные домишки уездных городков на дома, характерные для
большого европейского города, но с южным колоритом. Надо
признать, что, несмотря на значительный ряд неудачных вмешательств,
проспект пока не потерял свое архитектурное лицо.
Размышляя о будущем, я неожиданно сделал для себя
открытие: оказалось, что проспект Мира знаком мне уже более полувека.
Первое свидание, произошедшее благодаря родителям,
произошло в 1940 году. Спустя два десятилетия, мы привели сюда с
женой своих сыновей. В середине 90-х я уже был гидом для внуков.
Они, как и я в далеком прошлом, начинали знакомство с городом с
центрального проспекта - визитной карточки города. Именно для

288 Глава XX. ПРОСПЕКТ ВОСПОМИНАНИЙ
них и их сверстников я собрал все, что мог: эпизоды, необычные
факты, отрывки из воспоминаний старожилов, с надеждой, что
нынешние и будущие читатели отправятся с помощью моих трех книг
на прогулки по улицам, площадям, проспектам Владикавказа. И
почувствуют лирическую печаль о прошлом, романтическую
приподнятость настоящего и, мечтаю, объяснимую гордость за будущее.
Ведь идеология не покупается, не создается по команде из столиц
и кабинетов - идеология формируется...
Но вот в конце книги опять появляется мой дорогой оппонент и, как
всегда, с саркастической улыбкой: «И зачем Вам все это надо: собирать
эпизоды, необычные факты, отрывки воспоминаний? Гонорары Вам за
писательство нынче не платят. И потом, вашей пишущей братии больше,
чем солдат в Российской армии. Скоро из-за писателей тайга опустеет».
«Но ведь моя книга о городе...».
«А что собственно Вы получили от этого города? Восемь лет
проживания на частной квартире и комнатке-голубятне на пятом этаже. А
когда вам случайно дали двухкомнатную секцию без балкона и лоджии, Вы
сделали вид, что поселились в Константиновском дворце. Всю жизнь на
зарплате, без взяток и подношений. Не имеете даже гаража и «Жигулей»-
копейки». Так и не смогли посетить даже Болгарию. В то время, когда
другие объездили полмира... Знаю, знаю, что Вы хотите сказать: для
Вас самая большая благодарность - внимание читателей. А остальное -
лишь бы были хлеб, чай, сахар и тогда...рюмка нефальшивого коньяка,
возможность съездить раз в год в общем вагоне в Москву, где посидеть
за редкими книгами в бывшей Ленинке. Но неужели трудно понять, что
люди все больше и больше испытывают жажду к развлечениям, а не к
книгам. Вокруг культивируется массовая культура, вседозволенность,
отрицание интеллекта, хамство, массовое мздоимство, хотя с этим и
борется правительство. А Вы о владикавказцах исследуете, что они ели, пили,
как развлекались и одевались, шутили, страдали и работали...».
Конечно, факты - упрямая вещь. Однако очень хочется
поспорить с оппонентом и поверить в то, что рассказанное в книге
принесет пользу и ни с чем несравнимое удовольствие всем, кто
интересуется историей Владикавказа и любит свой город. И, не дай Бог, если
когда-нибудь в отношении Владикавказа исполнится предсказание
ирландского писателя Джеймса Джойса, который сказал о своем
любимом Дублине: «Если этот город будет стерт с лица земли, его
можно будет восстановить по моим книгам!».
Не хочется, если последующие поколения горожан заявят, что
потенциал старшего поколения так и не был реализован на благо
родного Владикавказа...

Генрий Измаилович Кусов -
доктор исторических наук,
профессор Северо-Осетин-
ского государственного
университета им. КЛ. Хета-
гурова, писатель, автор
краеведческих
бестселлеров: «Встречи со старым
Владикавказом»,
«Владикавказ в историях и лицах».
Настоящей книгой автор
завершает трилогию о
любимом городе. В ней он
знакомит читателей с увле-