АКАДЕМИЯ НАУК СССР ИНСТИТУТ АРХЕОЛОГИИ ЛЕНИНГРАДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
Е.И. ЛЕВИ
4 §>
ГОРОД
эпохи
ЭЛЛИНИЗМА
Ответственный редактор К. К. МАРЧЕНКО
Ленинград
Издательство „Наук а” Ленинградское отделение 19 8 5


Книга посвящена Ольвии, одному из крупнейших античных городов Северного Причерноморья. Работа не ставит задачи исследования экономического и политического положения Ольвии в эллинистический период; целью ее является изучение строительных комплексов, воссоздающих облик города конца IV—II в. до н. э. На 'основании археологических источников и сведений эпиграфики все виды памятников по данной тематике впервые рассматриваются в своей совокупности.
Архитектурный ансамбль четко отображает периоды расцвета и упадка города, позволяет судить о развитии строительного искусства, социальной дифференциации отдельных жилых районов, об общественной и духовной жизни ольвиополитов. Материалы по градостроительству, восполняя письменные и вещественные данные, являются ценными источниками для освещения истории Ольвии эпохи эллинизма.
Книга рассчитана на археологов и историков.
Рецензенты
И. Б. БРАШИНСКИЙ, К. С. ГОРБУНОВА
Л
0507000000-664 042(02)—85
46-85-/7/
042(02)—85
© Издательство «Наука», 1985 г.


ПРЕДИСЛОВИЕ
Ольвия является одним из первоклассных памятников античной кулртуры на территории СССР. Еще в 1921 г. древний город и его некрополь были взяты под охрану государства, а в 1924 г. объявлены государственным заповедником, находящимся ныне в ведении Института археологии АН УССР.
Город пережил десятивековую историю, на протяжении которой периоды расцвета чередовались с периодами упадка. Основанная в начале VI в. до н. э. выходцами из Милета, Ольвия сразу заняла ведущее положение в северо-западном регионе Понта Евксинского. Являясь главным центром греческой цивилизации на далекой периферии древнего мира, она осуществляла торговые сношения с внутренними районами Скифии, и городами Средиземноморья. Ольвия не только экспортировала зерно, рыбу и продукты скотоводства, но была также посредником в распространении разнообразных изделий греческого производства, содействуя проникновению античной культуры в среду местного населения. Оживленным торговым связям в значительной мере способствовало положение города в устье двух больших судоходных рек — Гипаниса (Буга) и Борисфена (Днепра).
Уже во второй половине VI в. до н. э. Ольвия достигла большого экономического и политического значения, владела обширной хорой. Город быстро рос и благоустраивался. Геродот упоминает о богатом дворце скифского царя Скила, украшенном беломраморными сфинксами и грифонами, обнесенном стеной, в котором жил Скил, приезжая к ольвиополитам. Процветание города было нарушено в 331 г. Зопирионом, македонским полководцем, наместником Фракии, пытавшимся захватить Ольвию. Осада Зопириона, по-видимому довольно длительная, окончилась неудачей, но оборона, потребовавшая большого напряжения сил и значительных издержек, не прошла бесследно для горожан: она обострила внутренние социальные противоречия, приведя к политическому и экономическому кризису. Однако ольвиопо- литы сумели быстро ликвидировать последствия этих чрезвычайных событий, и уже в последней четверти столетия город вновь обрел былые мощь и значение.
Период эллинизма в Ольвии представляет особый интерес; он насыщен событиями, четко отображающими противоречивую сущность античных рабовладельческих полисов.
Новый подъем Ольвии с последней четверти IV в. до н. э. характеризуется оживлением экономических связей, чему содействовало владение обширной хорой, расширением различных отраслей местного производства, в том числе гончарного, изделий из металла, коропластики, , развитие монетного дела, большой строительной деятельности, преобразившей облик города. Вместе с тем уже к середине III в. до н. э. наблюдается спад экономического благосостояния, когда Ольвия теряет большинство земельных владений и дает о себе знать финансовый кризис. Весьма показательно, как повествует одна из надписей второй половины III в. до н. э., что, пытаясь найти выход из денежных затруднений, правящая верхушка в лице коллегии семи постановила ввести налог на жертвоприношения в сокровищницу, причем была установлена и такса: 300 медных монет (халков) за козу и овцу, 1200 — за быка, 60 — за кожу (IOSPE, I2, № 76). Впоследствии даже священные сосуды государство заложило ростовщику (IOSPE, I2, № 32).
Социальная дифференциация привела к появлению группы граждан, обладавших весьма солидными денежными доходами. К их помощи все время вынуждено было прибегать государство, в частности, и священные сосуды были выкуплены благодаря ссуде, предоставленной Протогеном.
Обострение внутренной и внешнеполитической обстановки в связи с усиливавшимися наступлениями вражеских племен привело на рубеже III—II вв. до н. э. к затяжному экономическому и политическому кризису, который ольвиополиты уже не смогли ни приостановить, ни преодолеть.
II в. до н. э. насыщен событиями, рисующими постепенное падение Ольвии. В середине столетия город, хотя и временно, попадает под власть скифских царей; в дальнейшем ищет защиты от все более и более активных действий местных племен у понтийского царя Митри- дата VI Евпатора, но, несмотря на все усилия найти выход из критического положения, терпит в конечном счете поражение от гетов.
В середине I в. до н. э. геты захватили Ольвию, население покинуло город и лишь в I в. н. э. вернулось по просьбе скифов, которые были заинтересованы в посредничестве Ольвии с Римской империей. Гетский разгром явился рубежом двух больших эпох в истории Ольвии, завершившей свою судьбу в IV в. н. э.
з


Развалины древнего города местами были видны еще в начале XIX в., но к моменту организации Археологической комиссией систематических раскопок Ольвии их уже разобрали, а остатки города полностью перекрыла земляная насыпь.
Полевые исследования, начатые Б. В. Фар- маковским в 1901 г., продолжаются и ныне Институтом археологии АН УССР и Ленинградским отделением Института археологии АН СССР. Следует отметить, что если первоначально основными объектами изучения являлись город и некрополь, то с середины 30-х гг. началось исследование поселений Нижнего По- бужья, ставшее планомерным с 60-х гг.; в результате получен богатый материал, позволяющий судить о характере и истории ольвийской хоры.
Подробные отчеты Б. В. Фармаковского о раскопках представляют не только общее описание строительных остатков и краткую характеристику вещественных находок, но содержат и осмысление открытых памятников, попытки их реконструкции, наглядным приме-, ром чему являются восстановление плана главных городских ворот, реконструкции жилого дома у Зевсова кургана и Дома с алтарем в Нижнем городе. Кроме того, в отчетах Б. В. Фармаковского есть ряд ценных замечаний по различным вопросам исторического значения, в частности наблюдения о следах гетского разгрома. Небольшая по объему работа об Ольвии, изданная в 1915 г., суммирует основные результаты археологических изысканий, несколько восполняя труд В. В. Латышева об Ольвии, вышедший в 1887 г.
Вслед за Б. В. Фармаковским плодотворно развивали тематику по истории и культуре Ольвии В. Д. Блаватский, И. Б. Брашинский, К. С. Горбунова, С. И. Капошина, А. Н. Карасев, Г. Н. Книпович, Л. В. Копейкина, Л. М. Славин, В. М. Скуднова, А. И. Фурман- ская. В течение многих лет успешно работали Р. И. Ветштейн, В. С. Зуц, Б. М. Рабичкин, Ф. М. Штительман. Ныне продолжают трудиться в этой области Ю. Г. Виноградов, Д. С. Герцигер, Я. В. Доманский, К. И. Зайцева, П. О. Карышковский, Ю. И. Козуб, С. Д. Кры- жицкий, Н. А. Лейпунская, К. К. Марченко,
A. С. Русяева и др.; в изучении ольвийской хоры — С. Б. Буйских, А. В. Бураков, Я. В. Доманский, К. К. Марченко, В. М. Отрешко,
B. В. Рубан. Появилась новая группа исследователей Ольвии — Н. В. Головачева, В. И. Денисова (Пругло), В. В. Крапивина, А. И. Куд- ренко.
Наряду с работами общего характера, посвященными Ольвии (Л. М. Славин), краткими очерками в трудах по истории Северного Причерноморья (В. Д. Блаватский, В. Ф. Гай¬
дукевич) вышли ряд монографий о жилых домах (С. Д. Крыжицкий), земледельческих культах (А. С. Русяева), некрополе (Ю. И. Козуб, М. Парович-Пешикан), несколько сборников по истории Ольвии, в том числе «Теменос и агора» и «Надписи Ольвии (1917—1965 гг.)», кратких путеводителей. В многочисленных, разнообразных по тематике статьях затрагиваются проблемные вопросы, освещаются отдельные исторические события, экономические сношения, местное производство, монетное дело, характеризуются культы и т. д. Множество статей посвящено изданию памятников вазописи, скульптуры, эпиграфики; итоги полевых исследований нашли отражение в отдельных общих трудах и публикациях кратких отчетов. Перечень тем и статей бесконечен. Вместе с тем ряд насущных вопросов, в том числе и о городе эпохи эллинизма, еще не получил должного освещения в монографиях, несмотря на многочисленный материал, накопившийся за длительные годы раскопок. Настоящая работа пытается частично восполнить этот пробел.
Мы не ставим задачи исследовать экономическую и политическую историю Ольвии; нашей целью является обобщение всех материалов по строительному делу ольвиополитов конца IV—II в. до н. э. для воссоздания облика города в целом. Работа охватывает все виды памятников по теме, включая оборонительные сооружения, жилые дома, общественные здания теменоса и агоры, городское хозяйство.
Эпоха эллинизма привлекла наше внимание еще и потому, что, как указывалось выше, этот период представляет значительный интерес в судьбе Ольвии. Раскрыть, что нового может добавить изучение городского строительства для понимания истории Ольвии, является также одной из задач работы.
Неравномерность отдельных глав зависит от неравномерности материалов, имевшихся в нашем распоряжении. Так, краткость первой главы, в которой дается общая характеристика источников, объясняется крайней малочисленностью последних. Вторая глава, посвященная оборонительным сооружениям, почти целиком построена на итогах раскопок Б. В. Фармаковского 1902—1908 гг., с небольшим добавлением сведений эпиграфики. После работ Б. В. Фармаковского эта тема включалась в план экспедиционных работ лишь эпизодически, при этом в весьма ограниченных масштабах. С конца 20-х гг. внимание археологов было сосредоточено на раскрытии жилых кварталов окраинных городских районов, а когда было установлено местоположение теменоса и агоры, все усилия были направлены на изучение памятников общественно-политического центра Ольвии. Лишь в конце 70-х гг. возобновились
4


планомерные раскопки оборонительных сооружений, успешно ведущиеся ИА АН УССР и ныне, результаты которых существенно восполнят в дальнейшем небольшую вторую главу данной работы.
Жилые дома, о которых идет речь в третьей главе, изучены наиболее полно. В монографии
С. 	Д. Крыжицкого освещаются не только вопросы планировки, но и конструкции, и материалы, даются реконструкции отдельных домов. Жилые дома того времени рассматриваются и в ряде статей Л. М. Славина. Обобщая материалы по этой теме, мы акцентировали внимание на вопросах планировки, позволяющей определить социальную дифференциацию городских районов. Вместе с тем в главе дается развернутая аргументация датировки III в. до н. э. Дома у Зевсова кургана, в том числе и его мозаики, и домов Нижнего города, поскольку до сего времени некоторые исследователи относят их ко II в. до н. э., согласно определению Б. В. Фармаковского, не подкрепленного новейшими открытиями в археологии.
Четвертая глава посвящена теменосу и агоре, впервые раскрытых в античных городах Северного Причерноморья; пятая глава является первой попыткой обобщения источников, касающихся городского хозяйства; особое внимание уделено гидросистемам агоры.
Работы по раскрытию теменоса и агоры могли быть успешно завершены лишь благодаря усилиям большого, постоянного коллектива сотрудников ЛО Института археологии АН СССР, Государственного Эрмитажа, научных сотрудников институтов и вузов Ленинграда и Москвы,
студентов различных вузов, многие годы принимавших участие в раскопках Ольвии. Особенно долго от ЛО Института археологии АН СССР работали И. Б. Брашинский, Н. В. Головачева, Э. Г. Доманская, И. С. Звонова, Р. Ш. Левина, Н. А. Маланова, К. К. Марченко, Г. М. Мелен- тьева, Г. А. Романова; от Государственного Эрмитажа — М. П. Ваулина, Д. С. Герцигер, К. С. Горбунова, Я. В. Доманский, Л. В. Копейкина; от научных сотрудников институтов и вузов Ленинграда — Н. С. Белова, Т. В. Пруша- кевич, Н. В. Шебалин; Москвы — Ю. Г. Виноградов, И. Р. Пичикян, Ю. А. Тильман; от студентов ЛГУ — Н. К. Белая, Г. Наман, Н. И. Николаев.
Много потрудились и жители села Парутино, годами принимавшие участие в экспедициях в качестве землекопов, в том числе А. А. Авдеенко, О. А. Авдеенко, X. А. Авдеенко, М. К. Борщ, А. И. Захаренко, Е. А. Захаренко, Е. И. Дерябина, Д. А. Кеппен, М. С. Ниякая, Е. Д. Раленко, Е. И. Шембель и др.
Все работы ЛО Института археологии АН СССР по раскрытию теменоса и агоры с 1951 по 1970 г. включительно осуществлялись под руководством А. Н. Карасева, которому принадлежит интерпретация открытых памятников, что позволило определить роль этих участков в общественной жизни Ольвии. Четвертая и пятая главы написаны в основном по материалам публикаций и неизданных отчетов А. Н. Карасева, неутомимого исследователя Ольвии, внесшего неоценимый вклад в дело воссоздания истории и культуры города.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АГСП
— Античные города Северного Причерноморья, I. М.; Л., 1955
ЛОИА
— Ленинградское отделение Института археологии АН СССР
АД
— Археолопчш дослщження на УкраТш. КиТв
МИА
— Материалы и исследования по археологии СССР. М.; Л.
АИ
— Археологические исследования. Киев.
НО
— Надписи Ольвии: (1917—1965). Л., 1968
АО
— Археологические открытия. М.
ОАК
— Отчет Археологической комиссии. СПб.
АП
— Археолопчш пам’ятки УРСР. Кшв
СА
— Советская археология. М.; Л.
вди
— Вестник древней истории. М.
СГАИМК
— Сообщения Государственной академии
ЗОАО
ЗООИД
— Записки Одесского археологического общества. Одесса.
— Записки Одесского общества истории и древностей
истории материальной культуры. Л.
ИАК
— Известия Археологической комиссии. СПб.
C1G
— Corpus Inscriptionum Graecarum. А. Во- eckh., Berolini, 1843, t. II
ИГАИМК
— Известия Государственной академии истории материальной культуры. М.; Л.
IOSPE
— Inscriptiones antiquae orae septentrio- nalis Ponti Euxini graecae et latinae. Petropoli, 1916, I 2
КСИА
— Краткие сообщения Института архео¬
логии АН СССР. М.; Л.
JHS
— Journal of Hellenic Studies
КСИА УССР
— Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях ИА АН УССР. Киев
SC
— Scythica et Caucasica: В. В. Латышев. Известия древних писателей, греческих
ксиимк
— Краткие сообщения Института истории материальной культуры АН СССР.
и латинских, о Скифии и Кавказе. СПб., 1904, т. II
М.; Л.
SIG
— Sylloge Inscriptionum Graecarum
5


Глава I
источники
И ИСТОРИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ
История Ольвии, к сожалению, почти совсем не отражена в античных литературных источниках. Даже о местонахождении города известия древних авторов столь кратки и разноречивы, что дают повод к различным толкованиям. Так, Страбон определял местоположение Ольвии на Борисфене, на расстоянии 200 стадий от устья,1 Плиний,2 Арриан3 и Аммиан Марцел- лин4 — на берегу Борисфена, не уточняя нахождения города, Помпоний Мела — при впадении Борисфена в море.5 Следуя этим данным, исследователи начала XVIII в. локализовали Ольвию на Днепре. Между тем уже Геродот указывал, что город лежит на берегу Гипаниса.6 О том, что Ольвия находится на Гипанисе, упоминает и Дион Хрисостом.7 Последнее еще в конце XVIII в. было подтверждено находками монет на городище близ нынешнего села Пару- тино, и уже Паллас после путешествия по югу России в 1794 г. писал, что Ольвия расположена на правом берегу Буга.8
Скупые сообщения древних авторов привели к тому, что даже вопрос о времени основания Ольвии до сих пор остается дискуссионным.9
Античные литературные источники по Ольвии сводятся по существу к немногословному рассказу Геродота о скифском царе Скиле, упоминанию Макробия об осаде Зопириона и речи Диона Хрисостома. Мы не будем касаться сведений Геродота, относящихся к городу V в. до н. э., а остановимся на данных Макробия и Диона Хрисостома.
В повествовании Макробия есть следующие строки: «Борисфениты, осаждаемые Зопирио- ном, освободили рабов, дали гражданство иностранцам, ввели новые долговые книги и таким образом смогли отстоять себя от врага».10 Этот текст является весьма ценным источником, рисующим положение города на стыке двух эпох, объясняющим картину больших изменений, которая наблюдалась в Ольвии в последней четверти IV в. до н. э. и нашла яркое отображение в облике города.
Не менее существенна для интересующего нас периода истории Ольвии и борисфенитская речь Диона Хрисостома. Хотя Дион посетил город в I в. н. э., более столетия спустя после его разгрома гетами, но при описании общего вида нового города в сопоставлении с видом Ольвии догетского нашествия дал некоторые материалы о городе предшествующей эпохи.
Располагая столь отрывочными данными, невозможно воссоздать историю и облик города, если бы не эпиграфические и не менее ценные археологические источники.
Основной эпиграфический документ — декрет в честь Протогена — был случайно обнаружен еще в XIX в.11 В. В. Латышев, впервые опубликовавший этот выдающийся памятник, отнес его к первой половине III в. до н. э. Однако впоследствии эта дата была пересмотрена. В настоящее время надпись датируется последней четвертью III в. до н. э.12
Декрет Протогена ярко отображает экономическое и политическое положение Ольвии на рубеже III—II вв. до н. э., свидетельствуя о начавшемся затяжном кризисе. Он во многом помогает и объяснению тех изменений, которые появились в строительстве II в. до н. э. и придали городу совсем иной вид, чем он имел в эпоху раннего эллинизма. Декрет в честь Протогена содержит ряд важных сведений относительно оборонительных сооружений, в частности, выясняется, что до конца III в. до н. э. город не имел сплошной линии обороны со стороны реки; имеются указания о ремонтах отдельных частей крепостных стен, о наименовании нескольких башен. Надпись свидетельствует также о том, что в городе был рыбный рынок, что камень на строительные нужды доставлялся в Ольвию водным путем. Факт, что Протоген дал государству взаймы большие суммы денег, характеризует тяжелое положение города в конце III в. до н. э.
Представляют интерес еще две надписи, найденные в дореволюционное время: посвя¬
6


щение Клеомбротом, сыном Пантакла, башни Гераклу и надпись, в которой говорится о сооружении им же пилона и прясла крепостной стены.13 Наиболее поздний декрет I в. до н. э. в честь Никерата Папия отчетливо рисует ту напряженную обстановку, которая сложилась в городе вследствие постоянных нападений окружающих племен, и объясняет отчасти упадок, который наблюдался и в строительном деле во II в. до н. э.14
Еще в конце XIX в. В. В. Латышев издал труд об истории и государственном строе Ольвии, базируясь в основном на данных эпиграфики.15 Но если Латышев указывал, что отсутствие литературных свидетельств лишь в весьма незначительной степени восполняется эпиграфическими памятниками, то в настоящее время возросшее число эпиграфических документов и археологических материалов позволяет с большей полнотой воссоздавать экономическую и политическую историю Ольвии.
Количество эпиграфических памятников в советский период особенно пополнилось благодаря раскрытию теменоса и агоры, на территории которых было найдено много надписей. Теменос являлся своего рода «архивом» полиса, где выставлялись не только посвящения богам, но и почетные декреты, в том числе проксении. Подавляющее большинство надписей теменоса относится к III в. до н. э. Среди них выделяется фрагмент декрета в честь сыновей херсонесита Аполлония, которые были награждены за денежную помощь, оказанную ими полису. Ранее аналогичную помощь оказал Ольвии их отец, за что был удостоен высшей награды — установки статуи. Декрет в честь сыновей Аполлония, несколько более ранний по времени, чем декрет в честь Протогена, является первым свидетельством начинающегося ухудшения экономического положения Ольвии.16
Один из почетных декретов теменоса II в. до н. э. в честь неизвестных лиц наряду с посвятительными надписями V—IV вв. до н. э. дополнительно свидетельствует, что один из храмов культовой округи был посвящен Аполлону Дельфинию. Кроме того, из этого декрета явствует, что в теменосе устраивались не только жертвенные пиры, но и пиры в честь отдельных граждан.17
Важным источником является серия проксе- нических декретов, рисующих широту международных связей города. Хотя прямого отношения к нашей теме они не имеют, но косвенно дополняют картину процветания Ольвии в эпоху раннего эллинизма, которая вырисовывается на основании изучения строительных остатков.
Часть надписей стояла также на городской площади — агоре. Среди них особого внимания заслуживает мраморная плита, украшенная рельефом с посвящением коллегии ситонов
Герою Внемлющему.18 Этот памятник, редкий по сохранности и значению, перекликается с декретом в честь Протогена, помогая в некоторой степени осветить неясный для В. В. Латышева период Ольвии — III—II вв. до н. э.19
Несмотря на большое значение письменных источников, для сюжета данной работы определяющими являются материалы археологии.
Ольвия эпохи эллинизма раскрыта наиболее полно. К настоящему времени накопился большой материал, который позволяет восстанавливать историю застройки города, его планировку, судить о системе обороны, жилищном строительстве, об общественных зданиях различного назначения, в том числе о культовых памятниках. Достаточно ярко отображает он и городское хозяйство. Этот первостепенный для нашей работы источник накапливался многими десятилетиями, и при его характеристике нельзя не коснуться истории археологических исследований Ольвии.
В конце XVIII—начале XIX в. любители древностей посещают Ольвию еще до начала ее раскопок и публикуют свои впечатления о городе. Наиболее ранними являются данные, полковника Херсонского полка А. Мейера, который был послан для ознакомления с Очаковскими землями сразу после присоедйнения их к России. Мейер изложил свои наблюдения в книге об Очаковских землях, где неоднократно упоминал Ольвию, отождествив местоположение города с Белозерками.20 В. В. Латышев считал, что труд Мейера ценен в основном благодаря описанию вида «Ста могил».21
Как уже говорилось, в конце XVIII в. Ольвию посетил Паллас, который на основании монет, найденных на городище, правильно определил местоположение Ольвии между Во- лошской и Широкой балками. Он упомянул о развалинах города, подвалах и сооружениях, заметных на поверхности земли. Несколько позднее П. Сумароков, совершив путешествие по Крыму и Бессарабии, заехал в Ольвию и, как Паллас, установил ее нахождение — около урочища «Сто могил».22 Книга Сумарокова вышла в свет на год раньше труда Палласа, поэтому В. В. Латышев отметил, что «Честь открытия Ольвии ... с полным правом может быть разделена между этими двумя лицами: Палласу она принадлежит потому, что он раньше констатировал местоположение Ольвии около „Ста могил“, Сумарокову потому, что он первый сообщил об этом миру».23
В начале XIX в., после того как местоположение Ольвии было установлено, ряд путешественников посещают городище и составляют планы с показом строительных остатков. Эти планы также являются ценными материалами при изучении города.
7


Топографический план, снятый П. И. Кеп- пеном в 1819 г., был опубликован в 1821 г.24 До Кеппена план Ольвии был уже выполнен И. П. Бларамбергом, но Кеппен существенно его дополнил.25 Следы древних сооружений, котлованы от выборок стен зафиксированы Кеппеном с большим знанием дела. Он собирался и в дальнейшем подробно описать все строительные остатки Ольвии, но осуществить задуманное не сумел; заметка об Ольвии появилась значительно позднее, в 1872 г., при издании переписки Кеппена с архиепископом Евгением.26 План же Бларамберга, известный Кеппену, был опубликован лишь при издании в Париже его труда о монетах Ольвии.27
В 1820 г. Ольвию посетил И. М. Муравьев- Апостол; план городища для него был выполнен специалистом-землемером.28
Об Ольвии упоминает И. А. Стемпковский в книге, посвященной древнегреческим поселениям между Тирой и Борисфеном, вышедшей в свет в 1826 г. До середины XIX в. никаких новых данных не появлялось, пока, наконец, по поручению Русского археологического общества в 1848 г. А. С. Уваров не произвел первые организованные раскопки Ольвии, положившие начало последующим полевым исследованиям города и некрополя.29 По сведениям В. В. Латышева, до Уварова в 1801 г. «в Ольвийских развалинах производил розыски генерал-инженер Сухтелен», при которых он нашел монеты с наименованием Ольвии;30 однако, кроме этого краткого упоминания, о результатах работ нет никаких данных. Уваров отмечает еще случайные раскопки, которые велись в Ольвии в 1832, 1833, 1844 гг., но сведений о них также нет.31
Все перечисленные работы носили случайный характер, и только полевые исследования
А. 	С. Уварова можно считать началом раскопок Ольвии. Уваров не ограничился описанием их результатов, характеристикой отдельных находок, эпиграфических памятников, а попытался дать предварительное историческое обобщение. Особую ценность получили два новых плана городища.32 А. Н. Карасев отмечал, что, судя по плану, Уваров вел раскопки в восточной части городища между Первой и Второй поперечными балками,33 но результаты этих работ, к сожалению, остались неизвестными. На плане Уварова помещены остатки оборонительных стен, еще видные на поверхности в середине XIX в. Поскольку второй план Уварова был выполнен топографом, то он является одним из наиболее точных планов Ольвии.34
В 1867 г. вышла статья А. П. Чиркова о городищах на Днепре и его лимане.35 Очевидно, во время этой поездки Чирков посетил Ольвию и составил план, который интересен тем, что на нем показаны следы памятников к северу
от городища, на территории, в настоящее время полностью застроенной. 6
Еще один план до съемок Чиркова был сделан землемером К. Прудиусом,7 который большое внимание уделил археологическим объектам, особенно курганам.
В 1870 г. небольшие работы на территории Нижнего города провели Н. Аркас и Ф. Брун;38 несколько ранее вышла статья Бруна о результатах его поездки на Буго-Днепровское побережье.39
Наконец, в 1873 г. Археологическая комиссия вновь решает начать исследования Ольвии; производство раскопок поручается И. Е. Забелину и В. Г. Тизенгаузену:40 Забелин вел работы на городище, Тизенгаузен — на некрополе.
Следы раскопок Забелина, которые он производил траншеями глубиной 1.5—2 м, сохранились на поверхности городища в виде больших, заплывших выемок и до настоящего времени постоянно фиксируются во время раскопок. Как показали раскопки на территории агоры, он не разрушал встречавшиеся слоевые фундаменты, а обходил их.41 В результате работ Забелина был получен большой вещественный материал, но о строительных остатках никакого представления они не дали. Открытые им остатки винодельни на территории города первых веков нашей эры 42 поняты не были, что вполне естественно, так как памятники подобного рода, ныне известные в большом количестве, особенно по материалам малых городов Боспора, впервые были раскрыты лишь в 30-е гг. XX в.43
В 1886 г. незначительные раскопки Ольвии проводились И. К. Суручаном,44 в 1894 г. копал некрополь В. Н. Ястребов.45
Наконец, в 1896 г. Археологическая комиссия командирует в Ольвию для производства раскопок Б. В. Фармаковского, с именем которого связана новая эра в изучении Ольвии.
Но прежде чем перейти к характеристике материалов, полученных в результате полевых исследований Б. В. Фармаковского, подведем общий итог тому, что же дали археологические изыскания Ольвии XIX в. непосредственно для нашей работы. Следует признать, что они опубликованы в столь малой степени, что по существу ничего не дают для освещения истории города эллинистической поры, если не учитывать эпиграфических памятников и отдельных вещественных находок.
Больший интерес представляют планы Ольвии, приложенные к трудам отдельных путешественников. На некоторых ив них отражены дороги, идущие к Ольвии из окрестных поселений, что позволило А. Н. Карасеву установить определенную систему основных дорог, выходящих за пределы некрополя, а также ряд дополнительных дорог «местного» значения, ограни-
8


ценных территорией некрополя.46 Узел дорог подходит к реконструируемым автором Западным городским воротам в районе агоры, что имеет весьма существенное значение для характеристики последней.47 Данные планов, касающиеся оборонительных сооружений, относятся в основном к первым векам нашей эры, т. е. выходят за рамки настоящего исследования, однако некоторые детали бросают свет и на систему обороны эллинистического времени. Так, например, ориентация каждой из основных дорог на один из крупных курганов, находящихся на далеком расстоянии в степи, указывает, что последние имели и оборонное значение — выполняли роль дозорных башен.48 Ряд выемок вдоль линии северных стен, показанных на планах А. С. Уварова, позволяет восстановить местонахождение башен (см. главу II).
Тот интерес к Ольвии, который появился в начале XIX в. и постепенно возрастал, привел к изданию во второй половине века ряда работ, посвященных Ольвии. Вслед за трудом А. С. Уварова выходят в свет работы П. В. Беккера 49 и Ф. К- Бруна.50 Но особенное значение имело ранее упоминавшееся монографическое исследование В. В. Латышева, не потерявшее значения и сегодня.51 Автор подытожил и мастерски осмыслил весь накопленный к тому времени материал, дав общую картину истории города. Однако не все ее периоды могли быть освещены в равной степени, что объясняется имевшимися в распоряжении В. В. Латышева источниками. Период эллинизма он характеризовал как погруженный «в глубокий мрак до второй четверти последнего века до н. э.» после нескольких «лучей света на историю Ольвии в III в. до Р. X.», брошенных декретом Протогена.52 По существу весь богатый, основной материал по интересующей нас тематике был получен в результате археологических изысканий XX в., связанных в первую очередь с именем Бориса Владимировича Фармаков- ского.
Планомерные раскопки Ольвии Б. В. Фарма- ковским, основанные на строго научной, глубоко продуманной методике полевых исследований, принесли науке неоценимые материалы по истории города и истории его культуры, особенно для эпохи эллинизма и первых веков нашей эры. Фармаковский начал работы в Ольвии, как указывалось, в 1896 г. и возобновил их в 1901 г., который является годом начала систематических раскопок Ольвии. Однако первые два года он мог вести работы только на некрополе; раскрытие городской территории началось с 1902 г. Раскопки Фармаковского продолжались до 1915 г.: они были прерваны первой мировой войной. Начав исследование Ольвии, Фармаковский поставил перед собой
определенные задачи, в первую очёредь выяснение границ города, системы его обороны. Лишь по разрешении этих вопросов он приступил к раскопкам отдельных городских районов (рис. I).54
Для изучения истории Ольвии эллинистического периода особое значение имеют остатки оборонительных сооружений, раскрытые и реконструированные Б. В. Фармаковским около северной границы, где им были выявлены главные городские ворота.55 Помимо того, в 1902—1903 гг. на верхнем плато им был открыт жилой дом III—II вв. до н. э., а в 1904 г. — незначительные остатки эллинистической оборонительной стены на территории римской цитадели.56
С 1909 г. Б. В. Фармаковский приступил к раскопкам Нижнего города, где в центральной части прибрежной территории им был раскрыт жилой квартал эллинистического времени, состоявший из двух смежных домов ольвиопо- литов.57 Жилые дома, исследованные Фармаковским на территории Верхнего и Нижнего городов, служат яркой иллюстрацией домов богатых рабовладельцев, восходящих по типу к домам Средиземноморья. Они позволяют судить не только о планировке жилищ, но дают материалы для выявления деталей их благоустройства. До 1924 г. Фармаковский раскопок Ольвии не производил. В начале 20-х гг. небольшие работы на некрополе и в Нижнем городе были проведены С. А. Семеновым-Зусером.58
Когда после восьмилетнего перерыва Б. В. Фармаковский вновь приступил к раскопкам Ольвии, наряду с доследованиями на территории цитадели он начал дальнейшие поиски оборонительных стен на северо-восточной окраине города. Работами в этой части им было установлено наличие некрополя архаического времени и открыты незначительные остатки стен эллинистического периода.
В 1926 г. для выявления оборонительных сооружений V в. до н. э. Фармаковский заложил новые раскопы {А, Б, В) в районе Зевсова кургана. Эта задача не получила разрешения, но раскоп А положил начало исследованию участка, охватившего большую площадь, занятую жилыми городскими кварталами.60
После кончины Б. В. Фармаковского раскопки Ольвии продолжили его последователи и ученики (см. рис. I).61
Работы в северо-восточной части Ольвии (раскоп И) дали новые материалы не только для выяснения обороны города IV—II вв. до н. э., но и для выявления характера жилых кварталов того же периода. Раскопки участка в районе Зевсова кургана приняли настолько значительные размеры, что в итоге отдельные раскопы А, Г, Д слились в один большой раскоп, материалы которого в совокупности с данными
9


Рис. 1. План Ольвии с показом раскопов по годам исследования.
1 —траншеи И. Е. Забелина 1873 г.,
2 — раскопы Б. В. Фармаковского 1902—1914 гг., 3 — раскопы 1924—1969 гг.
10


работ Б. В. Фармаковского 1902—1903 гг. в районе Зевсова кургана являются важными источниками для данной темы, позволяют судить об одном из центральных жилых районов Верхнего города.
Дополнительные материалы для характеристики жилого квартала в приречной части Ольвии, раскрытого в 1909—1912 гг., были получены в конце 30-х—40-х гг. в результате проводившихся доследований.62 Они позволили уточнить планы домов, внесли новый штрих в топографию города благодаря выявлению Нагорной улицы, дали материалы по водоснабжению города в связи с открытием каптажа источника. Остатки жилых домов эллинистического периода были зафиксированы и на территории римской цитадели; их перекрывали строительные остатки первых веков нашей эры.63
Раскопки центральной части Верхнего города, проведенные после Великой Отечественной войны, ознаменовались открытием агоры и теменоса, предоставившими первоклассные материалы по истории и экономике города, его материальной и духовной культуре с VI по II в. до н. э. включительно. Впервые не только в Ольвии, но и в городах Северного Причерноморья были открыты общественные сооружения
различного назначения, монументальные культовые памятники.
Для истории Ольвии эпохи эллинизма открытие агоры имеет особое значение, так как подавляющее большинство связанных с нею памятников относится к IV—II вв.-до н. э. На агоре находились общественные здания большого значения: дикастерий, гимнасий, торговые здания. Раскопки агоры дали богатый материал и по вопросам городского хозяйства, установили наличие ряда гидросистем, являвшихся сложными инженерными сооружениями. В непосредственном соседстве с агорой открыт большой жилой район.
Раскрытие теменоса дало много материалов для суждения о раннем периоде города, однако и период эллинизма освещен достаточно полно. Впервые в античных городах Северного Причерноморья раскрыты храмы Зевса, Аполлона Дельфиния, мраморный алтарь. Отчетливо обрисовываются общий вид культового участка, его значение в жизни полиса.64
Итак, если археологические работы XIX в. мало способствовали изучению Ольвии — городу эпохи эллинизма, то в результате раскопок XX в. накоплен большой материал, позволяющий существенно дополнить картину, в свое время нарисованную В. В. Латышевым.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Strab. Geogr. VII, 3, 17.
2 Plin. N. Н. IV, 12, 26.
3 Arr. Per., 31.
4 Amm. Marc. XXII, 8, 40.
5 Pomp. Mela. Chorogr. II, I, 6.
6 Herod. Hist., IV.
7 Dio Chr. Orat., XXXVI.
8 Pallas P. S. Bemerkungen auf einer Reise in die sudlichen Statthalterschaften des Russischen Reichs in den Jahren 1793 und 1794. Leipzig, 1801, T. II, S. 511.
9 В. В. Латышев и Б. В. Фармаковский, исходя из сведений Евсевия об основании Борисфена (Euseb. Chron., 88), отождествлявшегося ранее с Ольвией, относили возникновение города примерно к середине VII в. до н. э. Однако многочисленные археологические материалы не подтверждают столь раннюю дату. В настоящее время большинство исследователей, согласно археологическим данным, склоняются к тому, что под Борисфеном Евсевия следует понимать не Ольвию, а Березань, основание же Ольвии относят к первой половине VI в. до н. э.
10 Macrob. Saturn., I, 11, 33 (пер. В. В. Латышева = SC, т. II).
11 IOSPE, I2, № 32.
12 Книпович Т. Н. К вопросу о датировке Ольвийского декрета в честь Протогена. — ВДИ, 1966, № 2, с. 142— 149; П. И. Карышковский склонен относить декрет к первому десятилетию II в. до и. э. (Каришковський П. И. До питания про дату ольв1йського декрету на честь Протогена. — Археолопя, Кшв, 1968, вып. XXI, с. 95— 104).
13 IOSPE, I2, № 179, 180.
14 Ibid., № 34.
15 Латышев В. В. Исследования об истории и государственном строе Ольвии. СПб., 1887. 310 с.
16 НО, № 28; Леви Е. И. Новая ольвийская надпись из раскопок 1951 г. — ВДИ, 1953, № 1, с. 177 след. — Надпись была найдена в первый год раскопок теменоса, когда еще не было ясно, что раскрывается культовый участок. Учитывая, что в близлежащем окружении находился театр, мы восстановили слово, указывающее место, где надлежало выставить декрет, как [гаат] ран. Однако в настоящее время, когда выяснена роль участка, на котором стоял декрет, как участка культового, мы полагаем, что речь идет о святилище, т. е. о культовой округе, и данное слово восстанавливаем как [ш] ран. К этому приводит также изучение другого фрагмента надписи из раскопок теменоса, в котором упоминается жрец (НО, № 29) и который является, вне сомнения, частью надписи в честь сыновей Аполлония.
17 НО, № 35.
18 НО, № 72.
19 Латышев В. В. Исследования. . ., с. 114.
20 Мейер А. Повественное землемерное и естествословное описание Очаковския земли. СПб., 1794. — Эти данные почерпнуты нами из труда В. В. Латышева «Исследования. . .» (с. 29—30). Книга Мейера, редкая уже во времена Латышева, была дана ему для ознакомления И. К- Суручаном (Латышев В. В. Исследования. . ., с. 30, примеч. 12).
21 Латышев В. В. Исследования. .., с. 30.
22 Сумароков П. Путешествие по всему Крыму и Бессарабии в 1799 г. М„ 1800. 238 с.
23 Латышев В. В. Исследования. . ., с. 32. — Л. М. Славин не вполне точно указывает, что «Первое приурочение древнегреческого города Ольвии к ее действительной территории было сделано . . . Павлом Сумароковым в его книге» (Славин Л. М. Основные этапы изучения Ольвии. — ЗОАО, 1960, т. 1, с. 47).
11


24 Карасев А. Н. Планы Ольвии XIX в. как источник для исторической топографии города. — МИА, 1956, № 50, с. 9—34.
25 Там же, с. 8.
26 ЗООИД, 1872, т. VIII, с. 404 след.
27 Карасев А. Н. Планы Ольвии. . ., с. 17.
28 Муравьев-Апостол И. М. Путешествие по Тавриде в 1820 г. СПб., 1823, XI. 337 с.
29 Уваров А. С. Исследования о древностях Южной России и берегов Черного моря. СПб., 1851. 138 с. — Об Ольвии упоминает А. Бек во введении к надписям Сарматии (CIGr., II, § 5—10, с. 86—89).
30 Латышев В. В. Исследования. . ., с. 32.
31 В 1844 г. появилось сообщение Н. Мурзакевича о случайном открытии в Ольвии в 1841 г. гробницы «у подножья акрополиса» (Мурзакевич Н. Древности, открытые в селе Парутино на развалинах Ольвии. — ЗООИД, 1844, т. I, с. 623—624).
32 Карасев А. Н. Планы Ольвии.. ., с. 17—27.
33 Там же, с. 20.
34 Там же, с. 22.
35 Чирков А. П. Краткий очерк городищ, находящихся по Днепру и его лиману. — ЗООИД, 1867, т. VI, с. 546 след.
36 Карасев А. Н. Планы Ольвии. . ., с. 28—30.
37 Там же, с. 27.
38 Аркас Н. и Врун Ф. К. Археологическая разведка некоторых частей Ольвии. — ЗООИД, 1872, т. VIII, с. 412— 415.
39 Врун Ф. К. Донесения о поездке к устью Буга и Днепра. — ЗООИД, 1863, т. V, с. 985—993.
40 ОАК за 1873 г., с. XXVII—XXX.
41 Не исключено, однако, что И. Е. Забелин принимал лёссовую прослойку слоевых фундаментов за материк.
42 Место будущих раскопок Б. В. Фармаковского в 1908 г.
43 Лев1 О. 1. Ольв1йськ1 виноробш. — АП, 1958, т. VII, с. 29 след.
44 ОАК за 1882—1888 гг., с. СХХ след.
45 ОАК за 1894 г., с. 11 — 12.
46 Карасев А. Н. Планы Ольвии. . ., с. 33—34.
47 Там же, с. 33—35. — Автор отмечает, что в дальнейшем, возможно, удастся эти участки «дифференцировать как хронологически, так и по классовым и имущественным признакам, а также по этническому составу захоронения». Позже М. Б. Парович и Ю. И. Козуб, посвятившие свои кандидатские диссертации некрополю Ольвии эллинистического и классического периодов, основываясь на
данных А. Н. Карасева по размежеванию некрополя на участки, установили отдельные районы некрополя по хронологическому признаку (Парович М. Б. Про icTO- ричну топограф1ю Ольвшського некрополя. — АП, 1962, т. XI, с. 37—38; Козуб Ю. /. Некрополь ОльвП V—IV ст. до н. е. Кшв, 1974. 184 с.).
48 Карасев А. Н. Планы Ольвии. . ., с. 33—34.
49 Беккер П. В. Берег Понта Эвксинского от Истры до Борисфена в приложении к древним его колониям. Одесса, 1851. 61 с. — Беккер упоминает об Ольвии на с. 48—49.
50 Врун Ф. К• Донесения. . ., с. 985 след.; см. также: Черноморье. Одесса, 1879, ч. I, с. 146—159.
51 Латышев В. В. Исследования.. . 310 с.
52 Там же, с. 114.
53 Карасев А. Н. 1) Б. В. Фармаковский: Биографическая справка. — КСИИМК, 1948, вып. 22, с. 5; 2) Б. В. Фармаковский и Ольвия. — В кн.: Художественная культура и археология античного мира. М., 1976, с. 13—21.
54 Фармаковский Б. В. Ольвия. М., 1915. 36 с.
55 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1907 г., с. 1—59; ОАК за 1908 г., с. 1—80.
56 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии в 1902— 1903 гг. — ИАК, 1906, вып. XIII. 306 с.; ОАК за 1904 г., с. 1—41; ОАК за 1905 г., с. 1—35.
57 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1909—1910 гг., с. 1 — 105; ОАК за 1911 г., с. 1—25; ОАК за 1912 г., с. 1—35.
58 Семенов-Зусер С. А. Отчет о раскопках в Ольвии в 1920—1921 гг. — ИГАИМК, 1931, т. X, вып. 5, с. 1—21.
59 Фармаковский Б. В. 1) Отчет о раскопках в Ольвии в 1924 г. — СГАИМК, Л., 1926, вып. 1, с. 143—163; 2) Отчет о раскопках в Ольвии в 1925 г. — Там же, с. 171 след.
60 Фармаковский Б. В. 1) Ольвийская экспедиция.— Там же, с. 309—314; 2) Розкопування ОльбП р. 1926. Одеса, 1929. 74 с.
61 Карасев А. Н., Леви Е. И. Исследования Ольвии после Б. В. Фармаковского. — В кн.: Художественная культура и археология античного мира. М., 1976, с. 22—55.
62 Работами в 1937—1938 гг. руководил А. Н. Карасев, в 1948 г. — Б. М. Рабичкин. См. дневники раскопок Ольвийской экспедиции за указанные годы.— Архив ИА АН УССР.
63 Книпович Т. Н. Перистильный двор первых веков нашей эры на территории римской цитадели в Ольвии. — ВДИ, 1953, № 1, с. 83 след.
64 Ольвия: Теменос и агора. М.; Л., 1964. 382 с.
12


Глава II
ОБОРОНИТЕЛЬНЫЕ
СООРУЖЕНИЯ
Топографические данные. Основным источником об оборонительных сооружениях Ольвии в эллинистический период являются материалы полевых исследований Б. В. Фармаковского, которые незначительно были пополнены в последующие годы. Крайне скудные данные об обороне города имеются в эпиграфических памятниках, но они отрывочны, поэтому с достаточной полнотой обрисовать оборонительные сооружения Ольвии IV—II вв. до н. э. сейчас невозможно; поддается реконструкции лишь линия их прохождения, а отдельные сохранившиеся части дают некоторое представление о характере городских стен интересующего нас периода.
С вопросами обороны тесно связаны топографические данные, обусловливавшие выбор места для создания будущего города, поэтому остановимся прежде всего на краткой характеристике местоположения Ольвии.
Ольвия, расположенная на берегу Буго- Днепровского лимана, занимает . площадь, террасообразно спускающуюся к береговой полосе. Четко разграничены три части — Верхняя, Средняя, лежащая на склонах, и Нижняя (см. рис. 1). Положение города было весьма выгодно в стратегическом плане, так как позволяло просматривать окружающую местность на дальние расстояния и со стороны лимана, и со стороны степи.
Глубокая балка, опоясывавшая город с юга и запада, так называемая Заячья балка, и глубокая Северная балка создавали естественную линию обороны с трех сторон, а с востока лиман шириною 7 км затруднял ничем не прикрытый подход неприятеля к городу (см. рис. 1). Таким образом, топографические условия как нельзя лучше способствовали созданию естественно укрепленного пункта. К этому надо добавить и не менее важное условие при выборе места будущего города — обеспечение населения хорошей питьевой водой; большое число выходов источников в Нижнем городе сыграло
также решающую роль в основании Ольвии вблизи современного села Парутино.
Материалы об оборонительных сооружениях отражены в ежегодно публиковавшихся обстоятельных отчетах о раскопках Б. В. Фармаковского и в ряде его работ.1 Статья общего характера принадлежит А. Н. Карасеву.2 О стенах Геродотовой Скифии писал К. Э. Гриневич.3
А. Н. Карасев высказал мысль, что на первых порах (в течение 150 лет существования) город не был укреплен. Крепостные стены начали сооружаться лишь в первой половине V в. в связи с изменением политической обстановки, которую автор связывал с походом Дария в Скифию, рассматривая его как известный рубеж старых форм взаимоотношений греческих колоний со скифами. В архаический период город мог «быть огражден. . . невысокой оградой, тянущейся от стен одного дома до стен другого».4
О том, что в V в. Ольвия уже была окружена стенами, известно по литературным источникам: Геродот, рассказывая о скифском царе Скиле, упоминает, что город был защищен стенами с башнями.5 Незначительные остатки стены конца V в. до н. э. на линии стены IV в. до н. э., открытой Б. В. Фармаковским на территории римской цитадели, были выявлены во время доследований 1947 г.6
В конце 50-х гг. текущего столетия К. Э. Гриневич поставил перед собой специальную задачу — отыскание оборонительных стен Ольвии времен Геродота. Эту же задачу ставил и Б. В. Фармаковский, заложивший раскоп к северо-западу от Зевсова кургана, но ответа на поставленный вопрос не получил.7
К юго-западу, от агоры К. Э. Гриневич раскрыл незначительные остатки городской стены (длина 5.1 м, высота 0.5 м, ширина 3.7 м), идущей вдоль склона Заячьей балки. Эту стену, возведенную на слоевом фундаменте, состоящем до 8 чередующихся прослоек из золы и глины, он отнес к первой половине V в. до н. э.8
13


Однако основания, приводимые автором в пользу столь ранней датировки, вызывают большие сомнения. Гриневич отмечает, что им были раскрыты «два параллельных слоя этих суб- струкций»: западный — «под открытой оборонительной стеной» и восточный — «несколько старше».9 Время возведения слоевых фундаментов под стеной, а тем самым и возведение стены он определил исходя из керамического комплекса ямы, содержавшей вещественные находки конца VI в. до н. э.10
Наличие ямы с керамическим материалом, которая находилась «ниже субструкций», свидетельствует только о том, что последние были впущены в архаический слой, и находки ямы никак не могут являться определяющими для установления даты возведения фундаментов и связанных с ним стен. Кроме того, многолетние исследования слоевых фундаментов Ольвии показали, что этот своеобразный строительный прием, применявшийся при сооружении общественных зданий, появился в Ольвии не ранее IV в. до н. э., что связано с возросшими возможностями эксплуатации полисом рабского труда.
К. Э. Гриневич ссылается и на «структуру» самой стены, которая, по его мнению, наряду с вышеприведенными им соображениями подтверждает дату стены — V в. до н. э. (первая половина). Открытая Гриневичем стена аналогична оборонительной стене IV в. до н. э., также возведенной на слоевых фундаментах. Она выявлена Б. В. Фармаковским на территории римской цитадели (рис. 2). Таким образом, мы приходим к выводу, что оборонительная стена, обнаруженная Гриневичем вдоль западного склона Заячьей балки, была сооружена не ранее IV в. до н. э. Мы остановились столь подробно на вопросе о стене «Геродотовой Ольвии», не имеющей прямого отношения к нашей теме, потому, что пересмотр ее датировки позволяет считать ее остатками линии обороны города эллинистического периода.
Во второй половине IV в. до н. э. в связи с расширением городской территории новые оборонительные стены сооружаются в северной части города, вдоль Северной балки.11 В это время — время интенсивных строительных работ, относящихся в основном к последней четверти столетия, — новые стены возводятся, очевидно, и в других частях города, что могло быть вызвано не только требованиями реставрации, но и «соображениями военно-стратегического характера, необходимостью продолжить стены по более выгодным позициям, увеличить обороноспособность города».12
Береговая полоса до III в. до н. э. полностью не была укреплена, как это явствует из декрета в ч^сть Протогена.13 Речная полоса, по-види- мому, считалась первоначально достаточно на-
Рис. 2. Остатки городской стены IV в. до н. э. на территории римской цитадели (вид с северо-запада).
дежной защитой, и только изменившаяся политическая обстановка заставила городские власти полностью оградить город и с восточной, прибрежной, стороны.
Прежде чем перейти к ознакомлению с остатками городских сооружений эллинистического периода, коснемся плана общей системы обороны этого времени.
Рельеф местности наложил отпечаток и на линию оборонительных стен (рис. З).14 Как уже отмечалось, во второй половине IV в. до н. э. она была продолжена до Северной балки. В настоящее время глубина балки весьма значительна. В западной ее части в результате размыва образовалось узкое ущелье с почти отвесными склонами, отстоящее от берега примерно на 300 м. В древности балка была менее глубокой и меньше по размерам.
Северные стены в восточном направлении (к прибрежной части) шли по покатому склону и при стыке с восточной линией обороны должны были завершаться башней.15 Остатки их были раскрыты Б. В. Фармаковским в 1925 г. и в начале 30-х гг. на раскопе И (см. рис. I).16
Восточная оборонительная стена, полностью оградившая в III в. до н. э. город со стороны лимана, находится теперь под водой. В связи с попыткой установить ее примерное прохождение А. Н. Карасев поднял вопрос о несоответствии современной топографии Ольвийского городища топографии античного периода. По его предварительным расчетам, восточные стены отстояли от нынешнего берега минимум на 100 м.17 В дальнейшем он вновь вернулся к вопросу о примерной границе затопленной части Ольвии и на основании реконструкции сети дорог ольвийского некрополя уточнил ее — 500 м.1*
В. 	Д. Блаватский, проведший в 1961 г. подводные работы в Ольвии, пришел к выводу,
14


Рис. 3. План города эпохи эллинизма.
1 — теменос; 2 — агора; 3 — жилые кварталы Северо-восточного района; 4 — жилые кварталы района Зевсова курганэ; 5 — жилые кварталы района агоры; 6 — жилой квартал центральной части
Нижнего города.
А — участки с открытыми остатками жилых домов IV—II вв. до н. э.; Б — открытые остатки оборонительных стен; В — восстановление линии оборонительных стен; Г— водохранилище.
что береговая линия отстояла в античный период в средней и южной частях примерно на 250—300 м.19 Затем К. К. Шилик на основании геоакустического исследования подводной Ольвии в 1964 г. заключил, что «никакого противоречия между реконструкциями А. Н. Карасева и В. Д. Блаватского не имеется. Среднее расстояние, восстанавливаемое А. Н. Карасевым, точно совпало с настоящим средним расстоянием; данные В. Д. Блаватского относятся
к средней части городища, где ранее был небольшой залив».20 По новым данным, береговая полоса у Северной балки отстояла от современной на 500 м, в центре — на 300—320 м, около Заячьей балки — на 400 м.21 Восточные крепостные стены должны были проходить примерно на вышеприведенных расстояниях.
При стыке восточной линии обороны с южной, как это отмечалось для ее северного конца, должна была стоять башня.
15


Южные стены были довольно короткими; на границе их с западными также находилась башня.
Западные стены шли вдоль Заячьей балки; направление их прослеживается по глубоким выборкам камня, производившимся в XVIII — XIX вв. Они были возведены по краю балки, местами слегка отклонялись от прямой линии в зависимости от топографических условий. Сохраняя общее направление, стены подходили к северо-западному углу города (см. рис. 3). А. Н. Карасев считал, что большой котлован, фиксируемый в этом месте, образовался в результате выборки стен угловой башни.
От западных оборонительных сооружений эллинистической эпохи дошли остаток кладки, открытой Б. В. Фармаковским на территории римской цитадели в 1904 г., и отрезок стены, раскопанной К. Э. Гриневичем в районе агоры в 1960 г.
Восстанавливая линию . обороны Ольвии IV—III вв. до н. э., А. Н. Карасев поставил вопрос о дополнительных средствах защиты города.22 Он обратил внимание на то, что Заячья балка на протяжении 550 м от юго-западного угла по ее западной стороне имеет глубину 30 м, представляя собой «крутые, трудно преодолимые склоны», недоступные для вражеских обстрелов. В то же время глубина балки в ее верховье сравнительно незначительна: балка имеет склоны малого падения, в силу чего на этом участке она не могла служить надежной защитой. Изучение рельефа местности в . северо-западной части городища привело автора к выводу, что прослеживаемая здесь «неглубокая, но широкая впадина, считающаяся естественным продолжением северной части балки», по целому ряду признаков, убедительно им приводимых, является искусственным образованием, связанным с устройством огромного водохранилища (см. рис. З).23 Общая длина водохранилища почти 600 м при средней ширине 100 м. На протяжении 200 м водохранилище шло вдоль Северной балки, на протяжении 400 м — вдоль Заячьей, огибая с двух сторон выступающую на западе вершину городища. Благодаря созданию водохранилища оборонительные стены в северо-западной части города получили дополнительную защитную ограду.
Просматриваемая в настоящее время перемычка перед Северными воротами «является одной из плотин водохранилища, по которой и в древности проходила дорога. Вторая плотина находилась в верховье Заячьей балки, в 300 м от угловой северо-западной башни».24 Около второй плотины А. Н. Карасев реконструировал местоположение Западных городских # ворот. Раскопками послевоенных лет, когда была открыта агора, выявилась сеть
улиц, шедших от агоры с северо-востока на юго-запад; восстанавливаемое продолжение этих улиц в западном направлении показывает, что они идут к упомянутым воротам, подтверждая тем самым выводы, сделанные на основании изучения рельефа местности. Дополнительные данные о правильности реконструкции Карасева дают и раскопки последних лет, проводимые ИА АН УССР в районе агоры: на месте предполагаемых Западных ворот, начиная с конца 70-х гг., открываются мощные слоевые фундаменты оборонительной стены и двух башен конца IV—III в. до н. э.25
Водохранилище служило не только целям обороны, оно имело важное значение и в городском хозяйстве, являясь одновременно основным источником снабжения жителей Верхнего города водой, в которой они остро нуждались.
К системе обороны следует отнести и сеть курганов, стоящих у основных дорог, ведущих к поселениям хоры Ольвии. Курганы расположены на границе некрополя, повторяющей очертания городской линии. Очевидно, они являлись не только могильными сооружениями, но выполняли и роль дозорных пунктов на подступах к городу.26
Строительные остатки. Раскрытие Б. В. Фармаковским оборонительных сооружений Ольвии представляет интерес по своей целенаправленности, поэтому мы несколько подробнее остановимся на этапах их исследования. Начав работы в юго-западной части городища, открыв в 1904 г. остатки западной городской стены IV—III вв. до н. э., установив границы римской цитадели и города первых веков нашей эры, с 1907 г. Фармаковский начал поиски северной границы города догетской эпохи. Учитывая сообщения Диона Хрисостома, что при посещении Ольвии он еще видел развалины древних башен, отстоявших от города первых веков нашей эры на значительном расстоянии, Фарма- ковскйй начал раскопки к северо-западу от Зевсова кургана, поскольку территория, примыкавшая к последнему, была вне пределов восстановленной Ольвии. Расчеты его оказались совершенно правильными. Хотя стены догетской Ольвии, разбирать которые начали еще в первые века нашей эры (крепида Зевсова кургана, к примеру, сложена из облицовочных плит оборонительных сооружений IV—III вв. до н. э.), были почти полностью выбраны в XVIII—XIX вв. при постройке Очакова, Фармаковскому удалось обнаружить остатки искомых стен. Каменные кладки их были почти целиком разобраны, но благодаря тому что фундаментами для стен, как это было установлено Фармаковским, служили «субструкции», он не только определил линию обороны на данном участке, но и установил наличие главных ворот города.27
16


Слоевые фундаменты («субструкции») являются одной из особенностей ольвийской строительной техники.28 Создание ее было связано с тем, что ольвиополиты всегда испытывали недостаток в строительном камне, оль- вийский же материк — лёсс, легко поддающийся размывам, не мог служить достаточно надежным основанием для возведения стен, особенно при постройке больших общественных сооружений.
Техника устройства слоевых фундаментов заключалась в следующем. В котлован, глубина которого зависела от глубины залегания материка, а также топографических условий, на строго горизонтальное дно насыпали слой золы, иногда перемешанный с углем. Поверх слоя золы, предварительно смоченного и утрамбованного, насыпался слой чистого лёсса, также трамбовавшегося (рис. 4). Прослойки золы и глины чередовались до требуемой высоты фундамента; толщина золистых прослоек колебалась от 5 до 15 см, глинистых — 10—25 см. Соли, находившиеся в золе, угле, пропитывая нижележащий слой лёсса, создавали искусственный солончак, в результате чего образовывался монолитный фундамент, не подвергавшийся просадке, способный выдерживать большую нагрузку высоких стен.29 Слоевые фундаменты Ольвии — явление весьма незаурядное, показывающее высокое мастерство и изобретательность строителей Ольвии.
Заложив несколько разведочных раскопов, Б. В. Фармаковский открыл слоевые фундаменты городской стены (рис. 5). Слоевый фундамент на раскопе IV шел с запада на восток, с легким отклонением к югу; он был прослежен на протяжении 5 м, высота равнялась 0.27—0.60 м. Местами встречались остатки
Рис. 4. Характер слоевых фундаментов Ольвии (храм Зевса.
Рис. 5. Слоевые фундаменты северной оборонительной стены
(вид с запада).
от внутренней забутовки стены. Слоевые фундаменты были обнаружены и в раскопе VII, где местами также сохранилась in situ часть внутренней забутовки из крупных камней, перемешанных со щебнем и золой, квадры же облицовки оказались выбранными. Длина открытой части равнялась 4.20—4.60 м, высота — 0.70 м. С наружной стороны фундаментов как на раскопе IV, так и на раскопе VI на протяжении 3.40—4.53 м был выявлен слой каменных отесков толщиной около 0.05 м, который Фармаковский связывал с отходами от обработки камня на месте. Наконец, на раскопе VII были обнаружены и остатки облицовочных квадров.
Прослеживая далее направление слоевых фундаментов, Б. В. Фармаковский, учитывая местонахождение отдельных, не in situ лежащих плит облицовки, аналогичных плитам на фундаменте в раскопе VII, пришел к заключению, что стена в раскопе IV шла с запада на восток, затем поворачивала на юг и далее опять на восток, образуя выступ. На основании этого он сделал вывод, что выступ стены и открытые остатки облицовочной кладки принадлежат башне, фланкировавшей городские ворота с запада. Нахождение ворот на данном участке хорошо увязывалось с рельефом местности.
В 1907 г. Б. В. Фармаковский датировал остатки оборонительных стен IV в. до н. э. на основании материалов засыпи древнего «рва», на месте которого они были воздвигнуты.30 Позже, в 1908 г., он пересмотрел дату постройки стен, сдвинув ее к началу III в. до и. э. на основе новых вещественных находок из засыпи того же «рва».31 Нам представляется, что первоначальный вывод Фармаковского о том, что стены были построены в IV в., когда он связывал «замену
17


Рис. 6. Слоевые фундаменты западного фасада башни (вид
с юго-запада).
старых укреплений новыми, гораздо более солидными» с политической обстановкой, приведшей к осаде города Зопирионом,32 более убедителен. Кажущееся противоречие в приводимых датировках материала в 1907 и 1908 гг. может быть объяснено следующим. Для проверки и уточнения времени возведения стен, основывающегося на материалах засыпи «рва», Фармаков- ский заложил в 1908 г. разведочный шурф на городской территории, прилегающей к стенам с внутренней стороны (раскоп А). Открытые кладки, бутовые на глине, принадлежат домам III в. до н. э., находившимся к востоку от улицы, проходившей перед стенами-.33 Отсюда вполне понятно, что засыпь «рва», исследованного Фармаковским в 1908 г., содержала материал III в. до н. э. Очевидно, ко времени постройки домов засыпь более раннего времени дала просадку и потребовалась дополнительная засыпка, в которую естественно вошел материал, синхронный времени сооружения домов. Не исключено, что наличие материала III в. до н. э. свидетельствует о каких-то перестройках городских стен, производившихся в это время на данном участке. Б. В. Фармаковский и сам пишет, что «некоторые части укреплений могли быть сделаны позднее».34 В дальнейшем он отмечал, что «содержание насыпи рва указывает, что постройки стен должны были быть произведены
в IV—III вв. до н. э.».35
Вопрос о наличии древнего рва в северо-западной части городища, о котором говорил Б. В. Фармаковский в 1907—1908 гг., позже был пересмотрен. В свете новейших данных А. Н. Карасев пришел к заключению, что Фармаковский ошибочно принял выемку в материке, обнаруженную в 1907 г., за искусственное образование. На самом деле она представляет собой балку естественного происхождения, которая прослеживается на территории раскопов 3 и И и выходит к береговому склону в северной
части котловины Нижнего города.36 Таким образом, открытые Фармаковским остатки городских стен лежали не на засыпи рва, а на засыпи естественной балки.
Итак, уже в 1907 г. Б. В. Фармаковский установил местоположение северных городских стен эллинистического времени, определил вход в город и начал раскрытие западной башни, фланкировавшей вход. В 1908 г., развивая далее эту тематику, он раскрыл на довольно значительной площади слоевые фундаменты ворот, что позволило ему реконструировать главный вход в город, находившийся в северной части.37 В том же году им было завершено раскрытие западной башни (рис. 6) и выявлены остатки второй башни, фланкировавшей ворота с востока.
Облицовка западной башни частично сохранилась на ее западном фасаде (рис. 7). В основание кладки уложены большие плиты удлиненной формы, украшенные рустом; ребра плит срезаны наискось под углом в 45°, ширина среза 0.10 м. На плитах основания, отступя на 0.10 м от его края, установлены тщательно обработанные плиты цоколя высотой 0.50 м.38 In situ дошла одна плита, уложенная «на образок». Цоколь был, очевидно, возведен по системе кладки «кордон на ребро, плита на образок», иными словами, кладка городских стен эпохи эллинизма представляла собой характерный для ольвийского зодчества технический прием кладки, являвшейся господствующей при возведении общественных зданий
1 Л 7
в догетскую эпоху, начиная с V в. до н. э.
Остатки облицовки, сохранившиеся на южной стороне башни, аналогичны облицовке ее западной стороны; кроме плит, местами дошла также и забутовка.
Башня возведена не на материке, а на слоевом фундаменте, наибольшая высота ко-
Рис. 7. Остатки фундамента и плита цоколя западной
башни.
18
ч


торого в среднем 0.37 м. Разница в высоте, наблюдаемая на отдельных отрезках стены, объясняется неровностью материка. Слоевые фундаменты выступали за линию кладки на северном конце на 0.80—1.20 м.
На основании размеров слоевых фундаментов башни (длина 11.40 м, ширина 8.25 м) Б. В. Фармаковский высказал предположение, что слоевые фундаменты «были задуманы в 25 аттических локтей. . ., ширина — в 20 локтей. Поскольку мера в аттический локоть была в эллинистическую эпоху общепринятой в Милете, вероятно, этими же мерами пользовались в эту эпоху и в Ольвии».40 В плане башня была квадратная; по цоколю стороны ее равнялись в длину 7.80 м, по фундаменту — 7.90 м, т. е. 18 аттическим локтям.41
Если западная башня раскрывалась в течение двух лет— 1907 и 1908 гг., то восточная была полностью открыта в 1908 г. Она тоже возведена на слоевом фундаменте, но особенностью последнего явилось то, что он был со всех сторон обложен огромными каменными плитами, лежавшими на материке и образовывавшими своего рода футляр вокруг слоевого фундамента.42 Очевидно, это было вызвано тем, что котлован для фундамента полностью врезался в рыхлый слой, вследствие чего стенки его оказались недостаточно прочными.
Восточная башня, также квадратная в плане, которая отстояла от западной на расстоянии 7.80 м, несколько отличалась от последней размерами; сторона фундамента равнялась 11 м, т. е. мере в 25 аттических локтей. Возможно, некоторое несоответствие западной башне явилось результатом более поздних перестроек. Восточная башня не вполне симметрична западной, что нередко наблюдается в фортификационных сооружениях греческих городов.
Остатки городской стены, открытые в раскопе V, заканчивались с востока кладкой из монументальных прямоугольных плит, непосредственно к которым примыкали остатки вымостки.43 Это указывало на то, что здесь должен был находиться главный вход в город. Таким образом, предположение, ранее высказанное Б. В. Фармаковским, подтвердилось: открытые башни являлись фланговыми башнями городских ворот, построенных в IV в. до н. э.
Остатки городской стены были обнаружены и к востоку от восточной башни. Каменная кладка, как и в ранее открытых частях, стояла на слоевых фундаментах, которые достигали здесь особой мощности, ибо стена находилась у самого обрыва балки и фундамент во избежание оползней должен был быть сильно укреплен. Слоевые фундаменты на этом участке устроены уступчато (рис. 8).44 Толщина фунда-
Рис. 8. Слоевые фундаменты оборонительной стены к востоку от восточной башни.
мента равняется 4.40 м, т. е. 10 аттическим локтям.
Особой мощностью отличаются фундаменты городской стены в тех местах, где она проходит по засыпи «рва». Та же картина вырисовывается и при изучении других общественных сооружений Ольвии эпохи эллинизма: при постройке в III в. до н. э. слоевых фундаментов для храма Зевса, например, которые проходили над глубокими ранними ямами, их опускали до дна ям, вследствие чего высота местами доходила до 4.50 м.45
Там, где материк являлся достаточно прочным основанием, стены возводились на материке, с предварительной подсыпкой слоя песка для более плотной пригонки плит к лёссовому гранту.46
* Кроме башен, фланкировавших ворота, Б. В. Фармаковский открыл слоевые фундаменты еще двух башен, выступавших за линию городской стены; ширина их равнялась ширине фундаментов башен у ворот.47 Базируясь на открытых строительных остатках, т. е. в основном на слоевых фундаментах, Фармаковский дал убедительную реконструкцию главных, Северных ворот города (рис. 9).48
Ворота фланкировали две квадратные в плане башни. В восточной башне имелся второй, дополнительный боковой вход. Стена,
2*
19


Рис. 9. План Северных городских ворот. (Реконструкция ' Б. В. Фармаковского).
в которой находились ворота, несколько отступала внутрь от общей линии обороны. Перед воротами была довольно большая площадь, остатки каменного замоста которой были выявлены при раскопках 1908 г. Эта площадь дополнительно защищалась с востока и запада двумя выступавшими вперед башнями.
Городские постройки от линии стен отделялись улицей шириной 3.40—3.52 м. Открытые остатки домов относятся к III в. до н. э., но, очевидно, и в IV в. здесь находился один из жилых районов Ольвии. Перед воротами была небольшая площадь, вымощенная каменными плитами.
В 1925 г. Б. Ф. Фармаковский заложил на верхнем плато, в районе Сигнальной станции (раскоп И), три разведочные траншеи для дальнейшего отыскания линии северной обороны.
В одной из них, у обрыва на север, были обнаружены слоевые фундаменты и забутовка городской стены, которая шла с запада на восток вдоль Северной балки.49 Толщина стены равнялась 4.35 м; забутовка (высота 0.04 м) состояла из утрамбованной глины, перемешанной с мелким щебнем, и лежала на слоевом фундаменте. Поверх забутовки лежали 4 большие плиты. В восточной части этой же траншеи был выявлен слой каменных отесков (толщина до 0.15 м), т. е. строительный мусор, который образовался при возведении городской стены в IV в. до н. э.50
Изучение северной линии обороны, начатое Б. В. Фармаковским, продолжалось в 1930, 1932 гг.: была выявлена забутовка того же характера, что и забутовка части стены, открытой в 1925 г.51 К городским стенам примыкал район жилых домов, одновременный стенам.
К сказанному о линии северной обороны, основанному на результатах полевых изысканий, можно добавить некоторые наблюдения, сделанные А. Н. Карасевым при изучении древних планов Ольвии.52
На плане, опубликованном А. С. Уваровым (план VIII В), вдоль Северной балки отмечены широкая выемка и 5 крупных углублений, находящихся на расстоянии 38 м друг от друга (рис. 10) .53 Эта выемка образовалась в результате выборки оборонительной стены. Овальные
углубления, по всей вероятности, являются следами выборки башен. 4 На втором плане А. С. Уварова (VIII А) также вдоль Северной балки отмечена широкая траншея с 6 углублениями, отстоящими друг от друга на равных расстояниях. «Эта траншея полностью совпадает с расположением оборонительных стен позднеклассического и эллинистического периодов; нет сомнений в том, что в данном месте отображена выемка остатков стен и башен, расположенных вдоль водохранилища».55 Расхождение в числе углублений вдоль траншеи на планах А. С. Уварова автор статьи объясняет тем, что планы были выполнены разными лицами и в разное время; шестое углубление от крайней восточной башни при съемке плана VIII В могло оказаться уже присыпанным.
Таким образом, около поворота оборонительных стен с севера на юго-запад, где линия была усилена созданием водохранилища, северную сторону фланкировал ряд башен.
Если открытые остатки северной линии обороны не позволяют судить с достаточной полнотой об общем виде городских стен Ольвии эллинистического периода, то этот пробел восполняет отрезок западной стены на территории римской цитадели (см. рис. 2). Фундамент толщиной 0.27 м был сложен из прямоугольных плит с неровно стесанными концами. Плиты основания значительно выступали за линию облицовочного ряда. Сохранились три ряда облицовки, наибольшая — высотой 1.80 м. На нижнем ряду прямоугольных, тщательно отесанных плит (ширина 0.26—0.32 м), уложенных на постель, насухо пригнанных друг к другу, возвышался ряд кладки, выполненной по системе «кордон на ребро, плита на образок».56 Его перекрывал ряд плит, аналогичных нижнему ряду. От верхнего ряда сохранились in situ две плиты, из них одна «плита на образок» (размер 0.60 Х0.80 м), другая — «кордон на ребро» (ширина 0.40 м). Часть облицовки стены со стороны города дошла еще в северной части, где она органически вошла в сооружения позднейшего времени.57 Облицовка стены с внешней стороны носит местами следы более поздней перестройки.58 Как и кладка северных оборонительных стен, открытые остатки западной стены около Заячьей балки лежат на слоевом фундаменте, доходящем до высоты 0.53 м над материком. Внутренняя часть стены между облицовочными квадрами была заполнена бутом на глине.
В тех местах, где сохранилась облицовка с двух сторон, ширина стены 3.50 м. Таким образом, как по характеру кладки, так и по ширине она аналогична стенам, остатки которых были раскрыты в северной части города в 1907—1908 гг. Мы полагаем, как уже упоминалось, что фрагмент западной городской
20


Рис. 10. Выемки от выбранных башен на линии северной оборонительной стены. (Деталь плана А. С. Уварова)
стены, выявленный К. Э. Гриневичем в районе агоры, аналогичной стене IV в. до н. э. на территории римской цитадели, одновременен последней.
Незначительные остатки оборонительных сооружений Ольвии эллинистического времени все же дают общее представление о величественном виде стен, возведенных на мощных слоевых фундаментах, об особой тщательности кладки, а также позволяют представить план главных ворот города, фланкированный четырьмя башнями.
Башни, обычно выдвигавшиеся за линию стен, были несколько выше куртин, что позволяло надежнее защищать последние во время вражеских нападений. Кроме того, с башен на более дальние расстояния просматривалась местность, окружавшая город.
Вдоль всей линии оборонительных сооружений в догетский период проходила улица, отделявшая их от жилых домов, расположенных в районе стен. Наличие свободного пространства перед стенами обеспечивало лучшую маневренность, более быстрое обслуживание защитников города во время военных действий.
Какова же была примерная протяженность оборонительных стен Ольвии эпохи эллинизма?
Исходя из того, что восточная линия обороны отстоял а максимум на 100 м от современного берега, А. Н. Карасев в 1948 г. определил примерную общую длину стен — 2850 м.59 Поскольку, по новым данным, древняя береговая полоса отстояла от современного берега значительно дальше, следует признать, что длина ольвийских стен IV—III вв. до н. э. превышала ранее предполагавшуюся; возможно, она совпадала с длиною стен Херсонеса того же периода (2950 м). Стены Приены были несколько короче (2450 м), а Милета — почти вдвое длиннее ольвийских.60 Оборонительные сооружения шли вдоль Заячьей и Северной балок почти по прямой, с учетом рельефа местности (см. рис. 3), на востоке же они, вероятно, имели слегка ломаную линию соответственно очертанию береговой полосы.
Эпиграфические памятники. Данные эпиграфических памятников, в первую очередь декрет в честь Протогена, несколько дополняют археологические исследования, связанные с оборонительными сооружениями Ольвии IV—III вв. до н. э.
В декрете в честь Протогена говорится о том, что «наибольшая часть города со стороны реки. . . не была ограждена стеною».61 Отсюда
21


следует, что какая-то часть прибрежной полосы к этому времени была уже укреплена. Интересно, что в декрете указываются два пункта, где оборонительные стены отсутствовали:
1) 	«вся гаванная часть» и 2) «примыкающая к прежнему рыбному рынку, до того места, где герой Сосия». Из текста не вполне ясно, находились ли указанные пункты в непосредственном соседстве или на некотором расстоянии друг от друга; в последнем случае береговая полоса между ними была обнесена стенами. Это согласуется как будто бы с текстом того же декрета, в котором говорится, что Протоген обещал, а затем и построил обе стены, т. е. речь идет о двух незащищенных пунктах. Небезынтересно вновь - обратиться к указанию, какие участки не были защищены: «гаванная часть» и «примыкающая к прежнему рыбному рынку». Гаванная часть и место близ рынка оставались, возможно, открытыми со стороны реки для более удобного въезда в город и выезда из города. И лишь в конце III в. до н. э. в связи с изменившейся политической обстановкой появилась необходимость в создании сплошной линии обороны. В. В. Латышев не совсем четко формулирует это положение. В своем исследовании о государственном строе Ольвии он пишет: «Так как вся сторона его, обращенная к реке, а именно вся гаванная часть и другая, прилежащая к рыбному рынку 62. . . не имела укреплений». Сначала он говорит, что «вся сторона», а затем, согласно данным декрета, выделяет два неукрепленных пункта. Вследствие этого нередко при упоминании об оборонительных сооружениях Ольвии отмечается, что до III в. до и. э. вся береговая полоса не была обнесена стенами. Еще более неточен в описании обороны прибрежной части Ольвии В. Ф. Гайдукевич: он указывает, что «приречная полоса города была снабжена только отдельно стоявшими городскими башнями, не имея сплошной крепостной стены».63
Кроме упоминания, что Протоген обнес стеной всю береговую полосу, из декрета вытекает, что к этому времени не вся стена, шедшая от башни Посия, была вообще достроена. Четвертое прясло «по направлению к верхней части города» оставалось незавершенным, и Протоген закончил его возведение.64 Поскольку речь идет о стенах, подымавшихся к Верхнему городу, надо полагать, что башня Посия стояла при соединении восточной оборонительной стены с северной или южной, т. е. у края той или иной стороны береговой обороны. Участок с юга был наиболее опасен и вряд ли оставался открытым: очевидно, недостроенная башня Посия находилась в северной части.
Кроме башни Посия, в декрете в честь Протогена упоминается еще 5 башен, которые пришли в ветхость и были Протогеном от¬
строены: две башни у больших ворот, а также Кафегеторова, Придорожная и Епидавриева.65 Подчеркивание «больших» ворот свидетельствует о том, что имелись и вторые, «малые» ворота.66 В. В. Латышев предполагал, что последние могли быть при въезде в город по проселочной дороге, у которой стояла башня. Этими «малыми» воротами, несомненно, являлись вторые ворота, в районе агоры, где был сосредоточен узел проселочных дорог. Придорожная башня декрета Протогена находилась, очевидно, около этих ворот, т. е. в районе Верхнего города, прилегающем к его центральной части.
Б. В. Фармаковский первоначально предполагал, что открытые им башни у главных городских ворот следует отождествлять с упоминаемыми в декрете в честь Протогена двумя безымянными башнями.67 Однако затем он отказался от своего первоначального суждения и высказал мысль, что одну из башен следует отождествлять с Придорожной башней Прото- геновского декрета (6 хата xfjv dp.a|iTdv лйруое).68 Нам представляется, что первоначальный вывод Фармаковского более соответствовал истине, ибо две безымянные башни, упомянутые в декрете, несомненно, являлись основными, фланкировавшими главный вход в город, не требовавшими подчеркивания их наименований; они и были открыты Фармаковским в 1907—1908 гг. Ведь в декрете прямо говорится о башнях «у больших ворот», т. е. у главных ворот города, какими являлись Северные ворота. Придорожная же башня должна быть локализована около вторых, малых ворот в районе агоры.
Кроме одной из приречных башен — башни Посия декрета Протогена, в . надписи III в. до н. э. в честь Клеомброта, сына Пантакла, упоминается вторая береговая башня, посвященная Гераклу, «удивительная на вид и защитница всех граждан во время войны».69 Эту башню Клеомброт воздвиг на собственные средства.
Упоминаемые в декрете в честь Протогена «две башни у больших ворот» и Придорожная в настоящее время локализуются более или менее определенно, о башнях же Посия и Геракла известно только, что они находились на восточной линии обороны, в прибрежной части. Если признать, как мы полагаем, что башня Посия фланкировала северо-восточный угол оборонительных сооружений, то отсюда следует, что башня Геракла стояла на южном конце, при стыке с южной линией обороны.
Из декрета в честь Протогена известны названия еще двух башен: Кафегеторовой и Епи- давриевой, но сейчас мы не располагаем никакими данными, которые позволили бы наметить их местоположение. Относительно наименова¬
22


ния этих башен, как и башни Посия, В. В. Латышев полагал, что они названы так по имени их строителей.70
Итак, кроме постройки двух стен вдоль береговой линии, отстройки одного из прясел, шедшего от башни Посия, Протоген принимал участие и в ремонтах обветшавших участков башен и стен. Не исключено, что те перестройки, которые отмечал Б. В. Фармаковский при открытии стен эллинистического времени на территории римской цитадели и у городских ворот, следует связывать с деятельностью Протогена.
В ремонте оборонительных сооружений в III в. до н. э. принимал участие и Клеомб- рот: он построил пилон и одно из прясел стены.71
Тот факт, что граждане Ольвии за собственный счет строили и приводили в порядок оборонительные сооружения, являвшиеся одним из основных объектов внимания полиса, свидетельствует об экономическом кризисе, к которому подошел город к концу III в. до н. э., на что указывает и весь остальной текст выдающегося эпиграфического документа — декрета в честь Протогена.
Привлечение частных средств на приведение в порядок системы городской обороны началось еще раньше: в одной из надписей IV в. до н. э. упоминается, что Александр Стесандр и Никарх Калликлий позаботились о постройке стены.72
К вопросу об оборонительных башнях следует прибавить и данные новой ольвийской надписи IV в. до н. э., случайно обнаруженной в 1971 г. на городище, к западу от раскопа Е3, в районе городских стен. На прекрасно обработанной мраморной плите, найденной в двух обломках, полностью сохранился текст о том, что башню, посвященную Зевсу Элевтерию (покровителю свободы), воздвиг Еврисибий, сын Сириска.73 Исходя из места нахождения плиты, следует полагать, что башня находилась в западной части северной линии обороны города.
Таким образом, к наименованию башен, известных до настоящего времени, следует присовокупить башню, посвященную Зевсу Элевтерию. Имя Зевса с эпитетом Элевтерий встречается среди надписей Ольвии догетской эпохи не впервые. Так, в посвящении первой половины III в. до н. э. частично сохранились строки, говорящие, что некто, сын Гикесия, и некто, сын Гекатеона, Зевсу Элевтерию (посвятили). . ,74 В 1977 г. в развале камней около Заячьей балки, на территории римской цитадели, была найдена еще одна посвятительная надпись III в. до н. э. Зевсу Элевтерию, вырезанная на постаменте для статуи.75 Все это указывает на особое значение культа Зевса Элевтерия в IV—III вв. до н. э., и поэтому
неудивительно, что одна из башен была посвящена этому богу.
Мы ознакомились с оборонительными сооружениями Ольвии IV—III вв. до н. э. Если в основном крепостные стены и башни были построены еще в V в. до н. э., то в эпоху эллинизма возросшая городская территория потребовала продолжения линии северной обороны до границ Северной балки. Помимо того, изменившиеся взаимоотношения с окружавшими Ольвию местными племенами вызвали необходимость создания в последней четверти III в. до н. э. сплошной линии обороны на востоке, со стороны реки, которая до того времени частично не была укреплена.
Некоторые участки городских стен, а также некоторые башни, построенные еще в V в. до н. э., к концу IV в. до н. э. требовали ремонта, а может быть, и замены более мощными сооружениями,'и в эпоху раннего эллинизма местами возводятся новые куртины, новые башни, новые ворота у главного входа в город, используются дополнительные средства искусственной обороны.
Широкое применение в строительстве оборонительных сооружений слоевых фундаментов, остатки облицовочных кладок говорят о возросшем к тому времени мастерстве ольвийских зодчих. Оборонительные сооружения Ольвии эллинистической эпохи свидетельствуют, что город процветал,и только начавшийся во второй половине III в. до н. э. экономический и политический упадок, ярко отраженный в декрете в честь Протогена, привел Ольвию к тому, что к середине I в. до н. э. ее жители уже не смогли противостоять нашествию гетов.
Об оборонительных сооружениях II в. до н. э. нет никаких данных ни в эпиграфических документах, ни в материалах раскопок городища. И это вполне естественно. Во II в. до н. э. новые стены и башни не сооружались: на это ни у полиса, ни у отдельных граждан не было средств и, очевидно, также достаточной рабочей силы. Во II в. продолжала действовать линия обороны, созданная в IV—III вв., и только в наиболее уязвимых местах, требовавших срочного ремонта, могли проводиться небольшие по своему масштабу работы.
После гетского разгрома оборонительные сооружения Ольвии сохранили тот запущенный вид, о котором повествует Дион Христостом в своей борисфенитской речи; на заброшенной части городской территории находились местами лишь отдельно стоящие башни.
Сооружение городских стен Ольвии эллинистической эпохи, облицованных плитами больших размеров, нуждалось в огромном количестве камня высокого качества. Возросшие требования строительного искусства заставляли привлекать и большое число рабочих рук как
23


при каменоломных, так и при каменотесных работах.76 А. Н. Карасев, специально занимавшийся вопросом организации труда в строи- тельно-каменотесном деле, полагал, что рабы не только выполняли все работы по добыче камня, но участвовали и в возведении самих стен.
При обработке плит для оборонительных сооружений соблюдалась известная дифференциация: если грубая теска исполнялась рабами, то «чистая отеска, пригонка и укладка плит на место — свободными, высококвалифицированными ремесленниками».77
Выполнение огромных по объему работ, связанных с созданием оборонительных сооружений, было возможно только благодаря широкому использованию рабской силы в строительстве IV—III вв. до н. э.78 Без применения рабского труда не могли быть возведены мощные слоевые фундаменты, на которых высились крепостные стены Ольвии.
Оборонительные сооружения Ольвии эпохи эллинизма, открытые еще в малой степени, не только ярко отображают расцвет строительного искусства, но и прекрасно иллюстрируют широкую эксплуатацию полисом труда рабов.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Фармаковский Б. В. 1) Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1904 г., с. 1—41; ОАК за 1907 г., с. 1—59; ОАК за 1908 г., с. 1—80; 2) Раскопки в Ольвии в 1907 г. — Гермес, СПб., 1907, № 1, с. 15—20; № 2, с. 45—49; 3) Ольвия. М., 1915. 36 с.; 4) Отчет о раскопках в Ольвии в 1925 г. — СГАИМК, Л.. 1926, вып. 1, с. 171 — 192; Pharmakowsky В. Olbia: (Fouilles et travailles), 1901 — 1908. — ИАК, 1909, вып. 33, с. 103—116.
2 Карасев А. Н. Оборонительные сооружения Ольвии. — КСИИМК, 1948, вып. 22, с. 25—37.
3 Гриневич К. Э. К вопросу об экономике архаической Ольвии. — В кн.: Античный город. М., 1963, с. 51—54.
4 Карасев А. Н. Оборонительные сооружения. . ., с. 28.
5 Herod. Hist., IV.
6 Ольвийская экспедиция 1947 г.: Дневник А. Н. Карасева, руководителя работ на территории цитадели. — Архив ИА АН УССР.
7 Раскопы Б и В Б. В. Фармаковского в районе Зевсова кургана в 1926 г. (см. рис. 1).
8 Гриневич К- Э. К вопросу об экономике. . ., с. 54, рис. 1.
9 Там же, с. 53.
10 Там же: «Эта яма . . . лежит ниже субструкций под открытой стеной, поэтому керамический материал, найденный в ее засыпи, может быть использован для датировки стены».
11 Фармаковский Б. В. Отчет о раскопках в Ольвии в 1925 г., с. 176.
12 Карасев А. Н. Оборонительные сооружения. . ., с. 29.
13 IOSPE, I2, № 32.
14 Топографический план, вошедший затем во все работы, касающиеся Ольвии, выполнен А. Н. Карасевым (Карасев А. Н. Оборонительные сооружения. .., с. 30, рис. 4).
15 Там же, с. 33.
16 Фармаковский Б. В. Отчет о раскопках в Ольвии в 1925 г., с. 176; Гольмстен В. В. Экспедиционная работа ГАИМК в 1932 г. — ИГАИМК, 1932, № 9—10, с. 61.
17 Карасев А. Н. Оборонительные сооружения. . ., с. 33.
18 Карасев А. Н. Планы Ольвии XIX в. как источник для исторической топографии города. — МИ А, 1956, № 50, с. 34.
19 Блаватский В. Д. Подводные разведки в Ольвии. — СА, 1962, № 3, с. 228.
20 Шилик К. К. К палеогеографии Ольвии. — В кн.: Ольвия. Киев, 1975, с. 76—77. — Работы проводились К. К. Шили- ком совместно с сотрудниками Института геологии СССР при консультации А. Н. Карасева.
21 Там же, с. 76—77.
22 Карасев А. Н. Оборонительные сооружения. . ., с. 33.
23 Там же.
24 Там же, с. 34.
25 Лейпунская Н. А. 1) Работы в западной части Верхнего города Ольвии. — АО за 1978 г., с. 358—359; 2) Рас¬
копки западных ворот Ольвии. — АО за 1980 г., с. 274. — Материалы раскопок еще не опубликованы.
26 Карасев А. Н. Планы Ольвии. . ., с. 14.
27 Фармаковский Б. В. 1) Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1907 г., с. 30; ОАК за 1908 г., с. 34 след.; 2) Раскопки в Ольвии в 1907 г. — Гермес, № 2, с. 47.
28 Единой терминологии в обозначении подобного рода строительной техники нет. Б. В. Фармаковский в статье о раскопках 1907 г., опубликованной в «Гермесе» (№ 2, с. 47), называет их «слоевыми фундаментами», в ОАК за 1907 г. — «субструкциями», в ОАК за 1908 г.— «слоевыми субструкциями» (с. 35). Позднее он окончательно остановился на термине «субструкция» (Ольвия. 1915). А. Н. Карасев первоначально называл их «субструкциями» (Оборонительные сооружения...), в дальнейшем — «слоевыми фундаментами» (Монументальные памятники Ольвийского теменоса. — В кн.: Ольвия: Теменос и агора. М.; Л., 1964). С. Д. Крыжицкий ввел новое наименование — «слоевые основания» {Жилые ансамбли древней Ольвии: (IV—II вв. до н. э.). Киев, 1971, с. 111, примеч. 3); он неточно указывает при этом, что обозначение «слоевые фундаменты» принадлежит А. Н. Карасеву: как нами упоминалось, этот термин введен Б. В. Фармаковским в работе о раскопках 1907 г. По вопросу же о том, можно ли усматривать в этой технике ионийские традиции, как предполагал Б. В. Фармаковский, мы солидаризируемся с мнением С. Д. Крыжицкого, что она возникла в Северном Причерноморье (там же, с. 113—114).
29 Фармаковский Б. В. 1) Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1907 г., с. 30; 2) Раскопки в Ольвии в 1907 г. — Гермес, № 2, с. 47; 3) Ольвия. . ., с. 18.
30 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за
1907 г., с. 47.
31 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за
1908 г., с. 47: «В засыпи рва найдены обломки краснофигурных ваз самого позднего стиля, которые должны быть датированы первой половиной III в. до Р. X. Эта дата является post quern для всех открытых укреплений города».
32 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за
1907 г., с. 47.
33 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за
1908 г., с. 25—26.
34 Там же, с. 47.
35 Фармаковский Б. В. Ольвия, с. 22.
36 Карасев А. Н. Оборонительные сооружения. .., с. 26—27; Карасьов О. М. До питания про найдавшшж вали i рови ОльвП. — АП, 1958, т. VII, с. 16—28.
37 Фармаковский Б. В. Ольвия, с. 19. — А. С. Уваров полагал, что главный вход в Ольвию был с южной стороны.
24


38 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за
1908 г., с. 32.
39 Карасев А. Н. Архитектура. — АГСП, с. 190, 192, рис. 5.
40 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за
1908 г., с. 35.
41 Там же.
42 Там же, с. 41.
43 Там же, с. 2.
44 Там же, с. 4£.
45 Карасев А. Н. Монументальные памятники..., с. 119, рис. 72.
46 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за
1908 г., с. 46.
47 Там же, с. 43.
48 Фармаковский Б. В. Ольвия, с. 18—19.
49 Фармаковский Б. В. Отчет о раскопках в Ольвии в 1925 г., с. 174.
50 Там же, с. 177. — То же явление было отмечено Б. В. Фармаковским при раскрытии стен в 1907—1908 гг. (см. с. 17).
51 Гольмстен В. В. Экспедиционная работа. . ., с. 61.
52 Карасев А. Н. Планы Ольвии. . ., с. 9 след.
53 Там же, с. 21.
54 Там же, с. 18.
55 Там же, с. 21.
56 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1904 г., с. 11.
57 Там же, с. 12, рис. 8.
58 Там же, с. 9.
59 Карасев А. Н. Оборонительные сооружения. . ., с. 33.
60 Там же.
61 IOSPE, I2, № 32 Б.
Латышев В. В. Исследования об истории и государственном строе Ольвии. СПб., 1887, с. 103.
Гайдукевич В. Ф. История античных городов Северного Причерноморья. — АГСП, с. 54.
IOSPE, I2, № 32 Б.
Там же.
Латышев В. В. Исследования. . ., с. 107.
Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за
1907 г., с. 4.
Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за
1908 г., с. 4.
IOSPE, I2, № 179. — В. Ф. Гайдукевич, упоминая о надписи в честь Клеомброта, дает лишнюю, неточную, ссылку на этот документ как значащийся в IOSPE, I2 за № 31, хотя далее правильно ссылается на № 179 (Гайдукевич В. Ф. История античных городов. . ., с. 53). Латышев В. В. Исследования. . ., с. 108, примеч. 10. IOSPE, I2, № 180.
Там же, № 178.
Не опубликована, хранится в музее заповедника Ольвии.
IOSPE, I2, № 160. — Имя Гекатеона восстановлено В. В. Латышевым.
Крыжицкий С. Д., Крапивина В. В., Кудренко А. И., Мазараки С. Н. Основные объекты работ Ольвийской экспедиции. — АО за 1978 г., с. 354—355.
Карасев А. Н. Развитие строительно-каменотесного ремесла в античных городах Северного Причерноморья. — В кн.: Проблемы истории Северного Причерноморья в античную эпоху. М., 1959, с. 126—138.
Там же, с. 133.
Там же, с. 136—137.
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
25


Глава III
ЖИЛЫЕ КВАРТАЛЫ
ЖИЛЫЕ КВАРТАЛЫ ВЕРХНЕГО ГОРОДА
Жилые кварталы Ольвии эллинистического периода, расположенные на Верхнем плато, раскрыты наиболее полно и дают возможность представить общий вид домов, отражающих дифференциацию в имущественном положении их владельцев.1
Исследованы три больших района: два из них находятся в центральной части, в непосредственном соседстве с агорой (раскопы Е6 и Ё7) 2 и в районе Зевсова кургана (раскопы АГД и ЗА);3 третий.— в северо-восточной окраинной части города (раскоп И) 4 (см. рис. 3).
Исходя из опубликованных материалов, мы будем базироваться в основном на планировке, достаточно четко передающей характер жилищного строительства и отдельных городских районов. Попутно мы остановимся на некоторых дискуссионных вопросах, связанных с планом тех или иных домов и назначением отдельных помещений.
Район агоры. 'От теменоса и агоры к Западным городским воротам отходило несколько улиц. Северная, Средняя и Южная улицы делили этот район на три квартала: Северный, Центральный и Южный 5 (рис. 11). Северная улица вливалась в главную магистраль при входе на агору, Средняя выходила на площадь агоры, свободную от построек, Южная соединялась с Главной улицей за южной границей агоры. Небольшой Западный переулок — тупик, отходивший от агоры, — делил Центральный квартал на две части — северную и южную. Второй переулок — Северный, — параллельный главной магистрали города, отделял Центральный квартал от Западного.
Вдоль восточной границы северной части Центрального квартала тянулось здание с торговыми рядами, обращенное фасадом на агору (рис. 12). К нему примыкали жилые кварталы, которые занимали и площадь южной части Центрального квартала, и Южный квартал.6
Л. М. Славин считал, что Северный квартал также относится к району жилых домов.7
Однако экспедицией ИА АН УССР была незначительна раскрыта только южная часть этого квартала. Фрагментарность строительных остатков отдельных помещений V—II вв. до н. э. не позволяла определить характер зданий или домов, которым они принадлежали. В большей своей части Северный квартал в дальнейшем был исследован экспедицией ЛОНА АН СССР. В результате этих работ установлено, что начиная с VI в. до н. э. он застраивается зданиями общественного назначения. Почти весь квартал занимал дикастерий, сооруженный еще в классическое время и перестроенный в эпоху эллинизма. Вряд ли территория, находившаяся в непосредственном соседстве со зданием суда, имевшего столь большое значение в общественно-политической жизни города, застраивалась жилыми домами отдельных граждан. Исходя из этого, мы, вопреки выводам Славина, к которым присоединился С. Д. Крыжицкий, считаем, что Северный квартал выпадает из жилых кварталов района агоры, чем, возможно, и объясняется известное несоответствие его границ границам остальных кварталов — некоторый сдвиг к востоку от общей линии последних.
В настоящее время в районе агоры раскрыто более или менее полно 11 домов (см. рис. 11). В Центральном квартале находились 4 жилых дома: два (Е-1 и Е-11) — в его северной половине — примыкали к зданию с торговыми рядами и два (Е-2 и Е-4) — в южной половине — к зданию административного значения (Е-3). В Южном квартале исследовано три дома (Е-10, Е-13 и Е-14; Е-15 — не раскрыт); в Западном — четыре (Е-5, Е-6, Е-7 и Е-12). В зависимости от своего местоположения дома были ориентированы либо на юг, либо на восток и запад; в сторону севера они были обращены глухой стеной, за исключением дома Е-14.
Вход в дома Центрального квартала был с Западного переулка и Южной улицы; в дома Южного квартала — с Главной и Южной улиц,
26


Рис. 11. Схематический план жилых кварталов района агоры. (По Л. М. Славину).
/ — Северный квартал; II — Центральный квартал; III — Южный квартал. E-I—Е-15 — дома.
Западного — с Западной улицы; вход в дом Е-5 был с Северного переулка.
Все жилые дома района агоры эпохи эллинизма были сооружены в период реконструкции города в последней четверти IV в. до н. э. на месте разрушенных зданий более раннего периода и просуществовали до II в. до н. э. включительно.
В первые века нашей эры эта территория, как и территория агоры и теменоса, была частично использована для устройства производственных сооружений, в том числе виноделен.
Центральный квартал (северная часть). Прежде чем перейти к характеристике отдельных домов Центрального квартала, остановимся подробнее на ознакомлении с планом дома Е-1, поскольку его реконструкция затрагивает принципиальный вопрос — как была оформлена западная часть агоры. Дело в том, что в интерпретации западного здания с торговыми рядами у его исследователей не существует единой точки зрения. Л. М. Славин определял это здание, от которого дошел лишь подвальный этаж, как торговое, состоявшее из семи помещений, вытянутых с севера на юг9 (см. рис. 12.). Свое заключение он строил не только на основании аналогии с планом восточного торгового ряда Ольвийской агоры, но учитывал
и комплекс находок, в частности необычно большое для жилых домов количество монет — около 350 экз., найденных при его раскрытии.10
По мнению С. Д. Крыжицкого, только четыре северных помещения могут рассматриваться как торговые, а три южных (подвалы 5—7) входили в состав жилого дома Е-1. Этот вывод он обосновывает тем, что Главная улица здесь «прерывается Северным кварталом, благодаря чему восточный фасад северной части Центрального квартала по отношению к красной линии застройки агоры утоплен примерно на 5—10 м».11 Исходя из этого, он полагает, что «восточные фасады этих домов, за исключением четырех крайних ячеек, представляющих собой, возможно, торговые ряды, выходили практически на улицу, а не на агору и в ансамбле последней роли не играли».12 Выводы Крыжицкого нам не вполне ясны. Главная улица, подходя к агоре, не прерывалась Северным кварталом, а органически вливалась в открытую площадь, вновь продолжаясь в южном направлении уже за пределами последней. Судя по плану, только одно Тфайне южное помещение 7 слегка выступало за границу площади, остальные выходили прямо на агору, следовательно, нет никаких оснований говорить о том, что только помещения 1—4 «просматривались» с агоры (см. рис. 11 и 12).
Некоторая «утопленность» Центрального квартала по отношению к Северному может быть объяснена тем, что Северный участок играл особую роль в общегородской планировке, вследствие чего занимал несколько выделенное положение.
В доказательство того, что три южных помещения не относились к зданию с торговыми рядами, С. Д. Крыжицкий ссылается на ряд деталей, касающихся строительной техники;13 в итоге он приходит к выводу, что «ни в функциональном, ни тем более в строительном отношении» относить помещения 5, 6 и 7 к торговому зданию нельзя.14 Кроме того, вопреки Л. М. Славину, Крыжицкщ! полагает, что находки монет не могут являться аргументом для определения торгового значения помещений, потому что они в основном залегали «в средних слоях заполнения подвалов, т. е.
Рис. 12. План Западного торгового ряда агоры. (По
Л. М. Славину).
/—7 — помещения.
27


попали туда не в момент разрушения дома, а значительно позже».15
Ссылаясь на находки монет «в средних слоях засыпи», автор сам себе противоречит, указывая далее, что на полу подвала 7, который он относит к жилому дому Е-1, было найдено около 50 монет. Это обстоятельство заставило его допустить, что в какой-то период помещение 7 использовалось в качестве встроенной лавки».16
С. 	Д. Крыжицкий совершенно правильно отмечает, что монеты, найденные в средней части засыпи помещения, попали в него позднее и к данному помещению не относятся. Монеты и не должны связываться с подвалами, которые являлись только складами для товаров, продававшихся в расположенных выше лавках. Они, безусловно, попали в подвальное помещение из наземной части во время разрушения торгового здания; отсюда и объяснение их находок на разных уровнях в засыпи подвалов, в том числе и на полу.
Сам по себе факт скопления столь большого количества монет, необычный для жилых домов, говорит о том, что здание, в состав которого входил данный подвальный этаж, имело торговый характер.
Таким образом, мы принимаем интерпретацию Л. М. Славина, считая, что помещения 5—7 являются частью подвального этажа западного торгового ряда и к дому Е-1 отношения не имеют.
Мы столь подробно остановились на этом вопросе потому, что он имеет принципиальное значение для выяснения характера застройки западной части агоры. Если принять реконструкции С. Д. Крыжицкого, получается, что на западной стороне, между торговыми рядами и общественными зданиями, стоявшими на этой же линии к югу от агоры, находился жилой дом, обращенный боковым фасадом на агору. Этот вывод расходится с утверждением самого Крыжицкого, что «рядовая застройка улицы непосредственной связи с агорой не имела и отделяласб от нее стоями, рядами унифицированных в планировочном отношении лавок или какими-либо другими сооружениями общественного назначения».17 Нахождение жилого дома между общественными зданиями и выходящим глухим фасадом на агору не соответствует нормам застройки общественных площадей в Греции, приводимым самим же автором.
Дом Е-1. Ввиду противоречивости мнений о числе помещений, входящих в состав дома Е-1, установление его планировки является в известной степени дискуссионным. С. Д. Крыжицкий, включая в его состав 3 подвальных помещения здания с торговыми рядами, полагал, что дом состоял из 9 помещений, группировавшихся вокруг двора, иными словами, имел
Рис. 13. Планы домов района агоры.
Е-1 — по С. Д. Крыжицкому; Е-2—I строительный период, по С. Д. Крыжицкому; Е-5, Е-6, Е-10, Е-14 — по Л. М. Славину. А — слоевые фундаменты; Б — остатки кладок; В — восстановление кладок.
П-образную форму (рис. 13).18 Л. М. Славин, реконструируя по крайне фрагментарному остатку кладки два помещения в восточной части дома (VII и VIII), считал, что последний состоял из 8 помещений, группировавшихся вокруг двора с трех сторон его, т. е. также относил его к группе домов П-образной формы.19
Остаток кладки, на основании которой Л. М. Славин восстанавливал два восточных помещения, настолько фрагментарен, что правильность его интерпретации вызывает большие сомнения. Более убедительными представляются выводы С. Д. Крыжицкого, который относит ко двору всю площадь от подвала 1 до линии южных подвалов торгового ряда.
28


На основании изложенного мы приходим к выводу, что дом Е-1 примыкал с востока к зданию с торговыми рядами, состоял из 6 помещений, группировавшихся с двух сторон двора — западной и северной, т. е. имел Г-образную форму. Дома с подобной планировкой преобладали в жилом районе агоры.
Фасад дома был обращен на Западный переулок, т. е. на юг. Прямо с переулка входили во двор почти правильной квадратной формы. Первоначально на западной стороне его находились два помещения (/ и 2), из которых первое имело подвал. На северной стороне было три помещения (3, 4, 6), из них два с подвалами. Перед помещением 4 было устроено небольшое подвальное помещение 5, в которое со двора вела каменная лестница.
Дом был сооружен в конце IV в. до н. э.; при перестройке во второй половине III в. до н. э. площадь двора несколько расширилась за счет ликвидации каменной лестницы. Помещение 5 было удлинено в западном направлении за счет уменьшения помещения 2 и переоборудовано в портик; в западной части портика взамен каменной была устроена деревянная лестница.
Таким образом, во II строительном периоде в доме появилась пастада. Переоборудование помещения в пастаду было, по-видимому, вызвано необходимостью лучшего освещения помещений северной половины.
Дом Е-11, или Дом с цистернами. Этот дом, примыкавший с севера к дому Е-1, выделяется тем, что в двух подвальных помещениях его имелись хорошо оборудованные цистерны. Цистерны в жилых домах Верхнего города Ольвии вообще крайне редки. Наличие же двух цистерн придает дому Е-11 особую значимость.
В его состав входило 9 помещений, группировавшихся с западной и северной сторон двора, иными словами, дом имел Г-образную форму.20 Вдоль западной границы были расположены 4 помещения с подвалами, вытянутыми в ряд; в крайнем северном находилась одна из цистерн, полностью дошедшая до наших дней.
Южный подвал этого ряда отличается особенно большими размерами; сохранилась каменная лестница в 8 ступеней, по которой спускались в подвал с наземного этажа. Все подвалы возведены с особой тщательностью.
Вторая цистерна в полной сохранности была открыта в подвальном помещении северо- восточной части дома. Л. М. Славин высказал предположение, что в этом доме жил винодел, торговавший вином и другими товарами в одной из лавок торгового ряда, к которому дом примыкал с востока.21 Обращает внимание частичное использование слоевых фундаментов для наземного этажа.
Центральный квартал (южная часть).
В южной части Центрального квартала полностью раскрыт дом Е-2 сравнительно хорошей сохранности, что позволило С. Д. Крыжицкому предложить его реконструкцию.22
Дом Е-2. С севера он граничил с Западным переулком, на юге выходил на Южную улицу, с востока примыкал к общественному зданию, возможно административного значения, с запада — к дому Е-4 (рис. 13).
Вход был с Южной улицы. Через небольшой протирон попадали во двор, вытянутый с запада на восток, окруженный с трех сторон (южной, северной и западной) помещениями, часть из которых имела подвалы. Иными словами, дом имел П-образную форму.
Во дворе находился канал, выводивший сточные воды на Южную улицу. Как и дом Е-1, построенный на рубеже IV—III вв. до н. э., он подвергся перестройке в середине III в., во время которой его размеры были несколько сокращены.
В I строительный период в состав дома входило 11 помещений, во II, когда часть комнат отошла к соседнему зданию общественного назначения, — 8. 6 помещений на северной стороне расположены в два ряда, один за другим (юг—север). Вход в комнаты был через помещение 5, где открыты остатки каменной лестницы. Эта часть дома носила полуподвальный характер, была заглублена по отношению ко двору на 0.90—1.30 м. На основании того, что при возведении стен были применены слоевые фундаменты, С. Д. Крыжицкий полагает, что над полуподвальным этажом возвышался второй этаж, т. е. что северная половина дома была полутораэтажной.
Во II строительном периоде число комнат с северной части сократилось до четырех. Соответственно была уменьшена^ и площадь двора; двор получил более правильную форму, приближающуюся к квадрату.
Как в I строительном периоде, так и во II дом имел П-образную форму.
Западный квартал. В состав квартала входило 4 дома, из них Е-5 и Е-6 раскрыты полностью, а дома Е-7 и Е-12 — частично. Наибольший интерес представляют дома Е-5 и Е-6, имеющие характерные особенности.
Дом Е-5. Вход в дом был с востока, с Северного переулка. Через небольшой протирон входили во двор (6.60x3.80 м), занимавший юго-восточную часть дома. Помещения группировались вокруг двора, с его северной и западной стороны, иными словами, дом имел Г-образную форму (см. рис. 13). С запада ко двору примыкали три помещения (7—9), вытянутые в один ряд. Основные помещения находились в северной части, где открыто два помещения; одно из них (подвальное, больших размеров)
29


представляет особый интерес. В южной стене его были сделаны три высокие и глубокие ниши со стрельчатым перекрытием, две из которых сохранились почти полностью. Высота ниш доходит до 1.65 м, ширина — 1.20 м, глубина — 1.10—1.22 м.24 Ниши выполнены с большим знанием строительного искусства. Стены подвала выложены особенно тщательно. Возможно, как полагает Л. М. Славин, это помещение имело культовое назначение и в нишах стояли статуи богов или богинь.
Дом, построенный еще в первой половине IV в. до н. э., пережил четыре строительных периода. В III строительном периоде, относящемся к середине III в. до н. э., помещение с нишами было разделено на два (3 и 4), которые соединялись дверным проемом.
Подвал со столь необычными нишами, впервые встречающимися в ольвийском строительстве, выделяет дом Е-5 среди домов района агоры. Он не мог принадлежать рядовому жителю, и хозяин его, вне сомнения, являлся одним из состоятельных рабовладельцев города.
Дом Е-6, так называемый Ордерный дом, примыкал с запада к дому Е-5, фасад его был обращен на Западную улицу 25 (рис. 13). Через значительных размеров протирон (4.45Х Х2.50 м), который находился в юго-западном углу дома, попадали в большой трапециевидной формы двор площадью около 25 кв. м. Водосток в юго-западной части двора отводил дождевые воды на улицу; вымостка двора имела небольшой уклон к западу.
Вдоль западной и северной сторон двора находились портики шириной 1.20 м. Сохранился стилобат шириной 0.33 м, сложенный из продолговатых плит. На одной из плит стилобата in situ открыта база антовой колонны, которая указывает, что портики, вероятнее всего, были выполнены в аттическом ордере.
С севера и востока двор окружало 5 помещений; таким образом, дом был Г-образной формы.
Небольшое помещение (/) к востоку от двора имело хозяйственное назначение; во II строительном периоде оно было разгорожено на две комнаты. Остальные 4 помещения вытянуты вдоль северной стороны. При раскрытии помещения 5 найдены куски полихромной штукатурки.
Отличительной чертой дома является отсутствие подвального этажа, столь характерного для жилых домов Ольвии.
Дом Е-7. К югу от дома Е-6 находился дом Е-7, который тоже выходил на Западную улицу.26 Пока открыта только его северная часть, в которой находились 4 помещения, вытянутых в один ряд с востока на запад, не имевших подвалов.
Особенностью этого дома является широкое использование слоевых фундаментов, в связи с чем Л. М. Славин пишет: «Жилые дома, возведенные на слоевых фундаментах, встречались неоднократно при раскопках и в других участках Ольвии Верхнего и Нижнего города».27 Указание на «неоднократность» наличия слоевых фундаментов следует заменить словом «спорадически», исходя из известных нам материалов по жилищному строительству Ольвии. Кроме того, из этого перечня следует исключить Нижний город, «слоевые фундаменты» которого с большим сомнением могут быть квалифицированы подобным образом.28
Нельзя не учитывать, касаясь вопроса о слоевых фундаментах, что этот рациональный способ, который нашли ольвиополиты для замены фундаментов из камня, был весьма трудоемким, поэтому в основном он применялся при сооружении зданий общественного значения, строившихся за счет государства. Слоевые фундаменты в жилых домах встречаются изредка, главным образом в центральных частях Верхнего города, где длительное использование городской территории (начиная с VI в. до н. э.) требовало создания особо прочного основания. Об этом свидетельствуют слоевые фундаменты под некоторыми частями домов Е-2, Е-7, Е-11\ однако характерно, что большинство домов района агоры слоевых фундаментов не имело. В еще более ограниченном числе встречаются они в районе Зевсова кургана, за исключением домов ЗК-1 и ЗК-2. В северных жилых кварталах слоевой фундамент незначительной мощности есть только в одном Восточном доме, расположенном при начале спуска к средней террасе: фундамент был подведен под часть южной стены, выходившей на улицу. При строительстве других домов этого района слоевые фундаменты не применялись, поэтому нельзя говорить, что на раскопе И они использовались «в меньшей степени»: в данном районе они почти целиком отсутствуют.
Применение слоевых фундаментов в жилых домах района агоры само по себе является показателем того, что их владельцы принадлежали к зажиточной части граждан.
Южный квартал. В Южном квартале, который находился уже за пределами агоры и граничил на востоке с Главной улицей, открыто 3 дома, из них дом Е-13 частично (см. рис. 11).
Дом Е-14, расположенный в северо-западной части квартала, примыкал с востока к дому Е-10, с юга — к нераскрытому еще дому Е-15, на севере — к Южной улице. Северная часть дома, где находился двор, сильно разрушена, и восстановление ее не вполне ясно. Л. М. Славин полагал, что вход в необычно больших размеров двор был через протирон
30


имел Г-образную форму. Помещения на северной стороне двора (2—5) были расположены в два ряда. Половина дома состояла только из наземных помещений, подвальный этаж имелся лишь в помещениях 1, 2, 4, 5.
Подвальное помещение /, в которое со двора вела небольшая каменная лестница, несколько выделяется в общей планировке дома; выделяется оно и по характеру вещественных находок. Здесь был обнаружен мраморный рельеф Ки- белы (высота 0.24 м) местной работы, изображающий богиню в трафаретной позе, сидящей на троне с тимпаном в левой и фиалой в правой руке; на коленях богини — львенок (рис. 14).34 Здесь же оказались терракотовая головка Деметры и два жертвенника из известняка. В непосредственном окружении помещения было найдено еще несколько обломков терракотовых статуэток, среди них одна с изображением Коры.
Несколько фрагментов терракот, в том числе с изображением Кибелы, обломков деформиро-
Рис. 14. Мраморный рельеф с изображением Кибелы из дома Е-10 (111 в. до и. э.).
с Южной улицы, т. е. с севера (см. рис. 13). Все 10 помещений, из них 5 с подвалами, группировались в южной части двора в четыре ряда. Планировка дома со средоточием помещений только по одну сторону двора, при этом в четыре ряда, тогда как во всех открытых домах Ольвии эллинистического времени группировка более двух рядов не встречается, выделяют дом Е-14 из общего типа домов Ольвии; редким исключением является и вход с севера. 29 При раскрытии дома была найдена мраморная плита с сильно стертой надписью — почетным декретом III в. до н. э.
в честь Антестерия, посмертно награжденного за заслуги перед городом, о чем надлежало сделать оглашение в театре.
Дом Е-10, так называемый дом жреца Агрота, представляет особый интерес (см. рис. 13). Свое наименование он получил
по находке в одном из помещений мраморной плиты с надписью III в. до н. э. — посвящением Афродите Понтии от жреца Агрота, сына Дионисия.32 Фасад дома был обращен на Главную улицу, с севера он граничил с Южной улицей, с юга — с домом Е-13 (см. рис. II).33 Как и ранее рассмотренные дома, дом Е-10 был построен в IV—III вв. до н. э. и в середине III в. подвергся перестройке.
Вход был со стороны Главной улицы, т. е. с востокач Через узкий протирон попадали во двор почти квадратной формы, занимавший юго-западную часть дома. В состав дома входило 8 помещений, из них 7 — к северу от двора и одно — в юго-восточной части, т. е. дом
Рис. 15. Фрагментированная мраморная статуя Артемиды из дома Е-10 (III в. до н э.).
31


ванных статуэток и форм, найденных в засыпи подвала 2, дали основание Л. М. Славину предположить, что здесь могла находиться мастерская коропласта.35
Помещения в северо-западной части, кроме 5, были наземными; плохая сохранность не дает возможности говорить об их устройстве. Следует отметить, однако, что в помещении 8 был обнаружен незначительный остаток вы- мостки из гальки, вблизи которого найден фрагмент мраморной статуи с изображением Артемиды (рис. 15).
Необычный для жилых домов комплекс находок культового характера выделяет дом Е-10 среди домов района агоры. Выделяет его и богатое оформление, о чем свидетельствуют архитектурные детали из известняка, в том числе капители, базы колонн и пилястров аттического ордера, фрагмент фриза с триглифами дорического ордера, архитектурная терракота с изображением овы.36 Вне сомнения, он не мог принадлежать рядовому жителю Ольвии. На это указывает и само расположение дома на Главной улице, на одной линии с торговым зданием агоры, в непосредственной близости от здания административного значения. Но принадлежал ли дом жрецу Агроту, как полагал Л. М. Славин, исходя из находки посвятительной надписи, не совсем ясно. Против данного отождествления говорит вывод того же автора, что в одном из помещений находилась, очевидно, мастерская коропласта. Несомненно одно, что в данном доме был в особом почете культ женских божеств и что одна из комнат, где стоял небольшой алтарь, облицовке которого принадлежала плита с надписью Агрота, являлась культовым помещением.
Мы ознакомились в общих чертах, насколько это позволили опубликованные материалы, с планировкой 8 домов района агоры. Делать обобщающие выводы пока не приходится, однако можно отметить ряд характерных черт, присущих жилым домам этого района (см. табл. 1).
Раскрыты три квартала. Центральный квартал делится на две части — северную и южную; ширина кварталов колеблется от 46 до 52 м2. Каждый квартал включал от 2 до 4 домов.
Подавляющее большинство домов имело небольших размеров протирон.
Двор занимал юго-западную или юго-восточную часть дома. Помещения группировались вокруг двора с трех, либо с двух сторон. В первом случае планировка имела П-образную форму, во втором — Г-образную. Среди рассмотренных домов района агоры доминирующей являлась Г-образная форма. Число помещений колебалось от 5 до 8. Наибольшее число их
было сосредоточено в северной половине дома. Остальные помещения были вытянуты вдоль западной или восточной стороны, на южной открыто только одно небольшое помещение в доме Е-2, по-видимому хозяйственного назначения. Редким исключением является дом Е-14, в котором двор находился в северной половине, а все помещения были расположены в его южной части.
В каждом доме, кроме ордерного дома Е-6, было несколько помещений с подвалами. Во дворах трех домов имелись портики.
Планы домов в своей основе восходят к плану греческого дома в Средиземноморье. Об этом достаточно убедительно говорят расположение помещений вокруг двора, занимающего центральное положение, вход во двор, оформленный в виде протирона, наличие в некоторых случаях портиков.
Привнесение в планировку домов местных черт сказывается в количестве подвальных помещений, характерных вообще для ольвийского домостроительства, в котором наряду с хозяйственной ролью они играли роль жилых помещений. Показательно, что в домах района агоры помещения с подвалами составляют 50 % (в некоторых случаях и больший процент) по отношению к общему числу помещений, при этом размеры подвалов иногда превышают размеры других помещений дома.
Характерно также сосредоточение комнат в северной половине, где они нередко располагались в два ряда, следующие один за другим. Особая плотность застройки северной части объясняется естественным стремлением ориентировать возможно большее число помещений на юг, хотя и за счет освещения последних.
Все дома этого района отличаются особенно высоким качеством кладки стен подвальных помещений. Устройство последних в некоторых случаях не уступает устройству наземных комнат и имеет свои особенности, например наличие стрельчатых ниш в доме Е-5. В олном из домов этого района, в двух его подвалах, сохранились хорошо оборудованные цистерны глубиной 6 м.
Дворы всех домов в основном вымощены каменными плитами; во многих из них имелись водосточные каналы.
Архитектурные детали, найденные при раскрытии домов Е-6 и Е-10, позволяют говорить о том, что последние были оформлены в дорическом и аттическом стилях, и указывают на достаточно богатое убранство части домов этого района.
Техника возведения домов и их оформление, применение в некоторых случаях слоевых фундаментов для наземного этажа наряду с данными планировки и количеством помещений, говорящими о достаточно больших размерах
32


Характеристика домов района агоры
Таблица 1
Дом
Двор
Помещение
Форма
дома
Примечание
номер
местопо¬
ложение
ориентация
входа
наличие
проти-
рона
размер
наличие
портиков
число
наличие
подвалов
расположение по отношению ко двору
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КВАРТАЛ Северная часть
Е-1
Юго-вос¬
С юга, с За¬
Нет
13-16%
I — нет;
6
3
С севера и
Г-образ-
ток
падного пе¬
II — па-
запада
ная
реулка
стада
Е-11
Северо-
Неясно
Неясно
Неясно
Нет
8
5
То же
То же
восток
]
Южная чг
1СТЬ
Е-2
Юго-
С юга, с
Есть
13-17%
Нет
I - И;
4
I — с севе¬
I — П-
восток
Южной
II — 8
ра, запада
образ-
улицы
и юга; II —
ная;
севера и
II — Г-
юга
образ-
ная
ЗАЛА/
1НЫЙ к
ВАРТ
АЛ
Е-5
Юго-
С востока,
Есть
6.60X3 м
Есть
1-5;
4
С севера
Г-об¬
восток
с Северного
II — 6
и запада
разная
переулка
Е-6
Юго-
С запада,
»
П-27%,
2
5
Нет
С севера
То же
запад
с Западной
6.60 X
и востока
улицы
3.40—
3.80 м
Е-7
То же
То же
Неясно
Неясно
Нет
4
Неясно
С севера
Неясно
У*
ЮЖ1
1ЫЙ кв
А РТА.
П
Е-14
Северо-
С севера,
Есть
Неясно
Нет
10
5
С юга
Неясно
запад
с Южной
улицы
Е-10
Северо-
С востока,
•»
8
4
С севера
Г-об-
восток
С Главной
и юга
разная
улицы
Помещение 4 было переоборудовано в пастаду (II)
Так называемый Дом с цистернами; одна цистерна в северо-западной части, вторая — в восточной. Частично — слоевые фундаменты.
Во II 3 восточных помещения отошли к смежному с востока общественному зданию. Северная часть дома — полутораэтажная
Характерно наличие стрельчатых ниш
Так называемый Ордерный дом. Характерно отсутствие подвалов
Открыта только северная часть; характерно использование слоевых фундаментов
Планировка дома не соответствует общему типу домов Ольвии
Так называемый Дом Аг- рота
Примечание: I — первый строительный период; II — второй строительный период.
3 Е И Леви
33


домов, указывают на то, что в рассматриваемом районе проживала зажиточная часть ольвио- политов. Близость к агоре, а также теменосу, несомненно, нашла отражение в том, что прилегавшие к ним жилые кварталы отводились городом под застройку господствующему классу населения, в числе которых могли быть и лица, занимавшие административные должности.
Район Зевсова кургана. Если район агоры с самого основания города занимал в нем почти центральное положение, то район Зевсова кургана, являвшийся одним из центральных в эпоху эллинизма, когда город достиг своих максимальных размеров, в VI—V вв. до н. э. был окраинным, поэтому строительные остатки раннего времени отличаются здесь от остатков жилищ в районе агоры того же периода. Обращает на себя внимание значительное количество ранних землянок, открытых на участке АГД,37 тогда как на участке Е&—£V число их более ограничено.
Однако к эпохе эллинизма роль этих больших районов Ольвии в Верхнем городе была снивелирована в связи с расширением ее границ в северном направлении; тот и другой участки подверглись застройке домами зажиточной части населения.
Общая планировка жилого района около Зевсова кургана отличается от планировки жилых кварталов района агоры большей регулярностью. Возможно, это объясняется тем, что на данной территории каменно-сырцовое строительство в ранний период применялось в меньшей мере, чем в центральных частях города, поэтому с начала интенсивной застройки города в V в. до н. э. здесь было легче наметить более или менее регулярное направление улиц. Этому способствовали и топогра¬
фические особенности, отсутствие необходимости радиального, расположения магистралей, которая характерна для района агоры в связи с тем, что последние вели к городским воротам. Участок «Зевсова» района находился на линии Главной улицы и являлся первым большим жилым районом по пути следования от основных, Северных ворот на городскую площадь и теменос.
Главная улица достигала здесь ширины 10 м; по обе стороны, к востоку и западу, открыт ряд жилых кварталов, разделенных продольными и поперечными улицами (рис. 16). Параллельно главной магистрали города шла I Продольная улица, замыкавшая с востока два квартала: Северо-восточный и Юго-восточный. Последние были разделены II Поперечной улицей, сливавшейся на западе и востоке с продольными; на севере квартал замыкала III Поперечная улица; I Поперечная отделяла его от квартала, лежавшего к западу от Главной улицы. В Западном квартале открыты остатки двух домов, исследованных не полностью, поэтому характеристика домов этого района будет основана на изучении кварталов, находящихся к востоку от Главной улицы.
Обращает на себя внимание правильная прямоугольная форма Северо-восточного и Юго-восточного кварталов, что, как указывалось, в известной мере может быть связано с историей застройки города. Однако это дало основание Б. В. Фармаковскому, когда раскрытие кварталов только начиналось, говорить о применении в планировке Ольвии еще с самого начала существования города так называемой Гипподамовой системы.39 Дальнейшие раскопки этого района показали, что к востоку от указанных кварталов планировочная сетка сдви-
Рис. 16. Схематический план жилых кварталов района Зевсова кургана. (По С. Д. Крыжицкому).


Рис. 17. Вид домов Северо-восточного квартала. Перспектива. (Реконструкция С. Д. Крыжицкого).
нута, имеет ориентацию, отклоняющуюся около склона к востоку и к западу около Юго-восточного квартала.40
Северо-восточный квартал. Размеры Северо- восточного квартала равнялись 35—37X20— 22 м; в его состав входили 3 дома: А-3, А-4, А-10 (рис. 17).41
Дом А-3 был обращен на юг,, на II Поперечную улицу. Через узкий протирон попадали во двор, занимавший юго-западную часть дома; с двух сторон — восточной и северной — его окружало 7 помещений; подвал 5 примыкал ко двору с юга. Таким образом, дом имел П-образную форму (рцс. 18).
К северу от двора были расположены 4 помещения (4, 6, 7, 8), спланированные в два ряда; помещение 4 имело подвал. В юго-восточной части дома находилось небольшое помещение /, входившее в анфиладу восточных комнат. Данная планировка соответствует таковой после перестройки дома в середине III в. до н. э. Обращает внимание наличие наряду с большими комнатами (2, 4, 6, 7) незначительных по площади помещений (/, 3, 5, 8).
Подвальное помещение 5 (размер 2.12— 2.20X2.45 м, глубина 1.5—1.6 м) выделяется неправильностью своих очертаний и несоответ¬
ствием стен наземной части дома. От его южной стены начинался водосток; через южную стену дома он выходил на II Поперечную улицу и подходил к колодцу, который находился перед домом посередине улицы (рис. 19).42 С. Д. Кры- жицкий, убедительно связывая водосток с помещением 5, делает вывод, что подвал 5 являлся своего рода водосборной цистерной, функционально связанной с уличным колодцем. По его мнению, в цистерну собиралась вода с крыши дома, исключая площадь двора, поскольку был второй водосток для отвода на улицу дождевых вод с площади последнего.43 В данном заключении неясно, откуда бралось столь большое количество воды с крыши дома и небольшого по своим размерам двора, потребовавшее устройства, кроме цистерны, отводящего канала и во дворе. Колодец, с которым была связана цистерна, имел прямоугольную шахту глубиной 3.35 м при ширине 0.39X0.47 м вверху и 0.70X0.78 м внизу. Стены колодца тщательно выложены из хорошо отесанных плит. Этот колодец обычно определяют как водосборный. Л. М. Славин указывает, что он служил для использования воды в хозяйственных целях.44
Назначение и взаимосвязь колодца и помещения 5 еще не до конца ясны и требуют
з*
35


Рис. 18. Планы домов района Зевсова кургана.
А-2, А-4— I строительный период, по С. Д. Крыжицкому; А-3, А-10— II строительный период, по С. Д. Крыжицкому; А-5 — по
Л. М. Славину.
Остальные обозначения см. на рис. 13.
более углубленного* изучения. В качестве одной из возможных гипотез мы ставим вопрос: не имелось ли здесь обратного явления тому, которое вытекает из объяснения С. Д. Крыжицкого? Быть может, не цистерна являлась основным резервуаром, питавшим колодец, а наоборот, избыток чистой воды с верхних горизонтов уличного колодца, находившегося перед домом, отводился по водостоку в помещение 5. В этом случае получает объяснение, откуда могло браться такое количество ливневых вод для наполнения помещения 5 при наличии дополнительного водостока во дворе. Получает оправдание и необычная узость колодца, чрезвычайно неудобная для опускания емкостей; это было сделано для более быстрого наполнения колодца. В таком случае резонно определение Л. М. Славина, что колодец служил хозяйственным целям только не сам по себе, как полагал Славин, а благодаря тому, что он питал дождевой водой цистерну, находившуюся в доме. Если это предположение допустимо, следует признать, что колодец, вернее цистерна, открытая на II Поперечной улице данного квар¬
тала, являлась не общегородской, а принадлежала владельцу дома; этим отчасти может быть объяснена. и ее необычайно малая вместимость.
Помещение /, примыкавшее к помещению 5, не имело связи с остальными комнатами, было изолированным. На этом основании С. Д. Кры- жицкий, принимая также во внимание особую тщательность кладки его наружных стен, объясняет его как лавку, выходившую на II Поперечную улицу.45 Таким образом, южная часть дома являлась как бы обособленной от других помещений, имела специальное назначение.
Помещение 2, которое следовало за помещением / вдоль восточной границы дома и имело особо выделенное положение, С. Д. Крыжиц- кий сопоставляет с андроном, а небольшое помещение 3, примыкавшее к нему с севера, объясняет как своего рода переднюю перед андроном. Общая площадь дома равнялась 242—244 кв. м.
Дом А-10. С запада к дому А-3 примыкал дом А-10, занимавший центральное положение среди трех домов рассматриваемого квартала. Вход в дом был со II Поперечной улицы, с которой, за отсутствием протирона, попадали прямо во двор, находившийся в юго-западной части (см. рис. 18). Помещения группировались с двух сторон двора — восточной и северной, т. е. дом имел Г-образную форму. На восточной стороне были расположены 2 помещения, на северной — 4, идущие в два ряда, один за другим. По своей планировке': наличию двух рядов помещений на севере, юго-западному положению двора — он близок дому А-3, но разнится от последнего размерами отдельных помещений. Обращает на себя внимание особо большая площадь помещения 6 в юго-восточном углу дома, которое характеризуется С. Д. Крыжицким как хозяйственное.46 Помещение 2 он предположительно сопоставлял с пастадой. При сооружении дома были исполь-
Рис. 19. Водосток в помещении 5 дома А-3, идущий к уличному колодцу.
36


Характеристика домов района Зевсова кургана
Таблица 2
Дом
Двор
Помещение
Форма
дома
Примечание
номер
местопо¬
ложение
ориентация
входа
наличие
проти-
рона
размер
наличие
портиков
число
наличие
подвалов
расположение по отношению ко двору
СЕВЕРО-ВОСТОЧНЫЙ КВАРТАЛ
А-3
Юго-
С юга, со
Есть
16—23%
запад
II Поперечной улицы
А-10
»
То же
Нет
Около
18.5%
А-4
Запад
С запада, с Главной
П-18%
улицы
ВОСТО
А-2
Юго-
С запада,
Есть
15—25%
восток
с I Продоль¬
ной улицы
КВ.
АРТАЛ
ЗК-1
Юго-
С юга
Неясно
14%
восток
ЗК-2
Юго-
запад
С запада
Нет
14—20 %
Нет
8
6
5
3
2
Нет
Есть
Нет
10
Неясно
Неясно
С севера, востока и юга
С севера и востока
С севера, востока и юга
П-об-
разная
Г-об-
разная
П-об-
разная
С севера
Г-об-
Частичное при¬
и запада
разная
менение слоевых фундаментов
С севера,
П-об-
Наличие ан-
запада и востока
разная
дрона с мозаикой; широкое применение слоевых фундаментов
С севера
Г-об-
Широкое при¬
и востока
разная
менение слоевых фундаментов
зованы строительные остатки предшествующего периода. Площадь застройки равнялась 265 кв. м.
Дом А-4 замыкал рассматриваемый квартал с запада и был, таким образом, с трех сторон окружен улицами. В отличие от домов А-3 и А-10 вход в него был не со II Поперечной улицы, а с главной магистрали города (см. рис. 18). С улицы попадали прямо во двор довольно больших размеров, с трех сторон которого группировалось 5 помещений; вдоль восточной границы были расположены 3 помещения (/, 3, 4), 2 помещения находились по обе стороны двора, из них южное 2 (небольших размеров) имело подвал. Помещение 5, к северу от двора, по своим размерам превосходило все остальные комнаты дома. Дом имел П-образную форму. Площадь его равнялась 230—264 кв. м.
Мы ознакомились с тремя домами Северо- восточного квартала (табл. 2). Вход в два из них был с юга, в крайний западный — с запада. Двор во всех домах занимал юго- западную часть. Основные жилые помещения группировались в северной половине; помещения в южной, по-видимому, имели хозяйственное назначение, как, например, помещение 2
в доме А-4, 6 — в доме А-10\ в доме А-3 в южной части одно из помещений использовалось в качестве цистерны для хранения воды.
Для этого квартала в целом характерны более или менее выдержанная прямоугольная форма и сходная планировка домов. Все дома были одноэтажные. Построенные на рубеже IV—III вв. до н. э., к концу II в. до н. э. они уже прекратили свое существование.
Юго-восточный квартал исследован только в его северной части, примыкавшей ко II Поперечной улице; дома, располагавшиеся в южной половине квартала, открыты не полностью.
Дом А-5 на севере граничил со II Поперечной улицей, на востоке — с I Продольной, на западе — с главной магистралью. В отличие от домов Северо-восточного квартала он возведен на слоевых фундаментах. План его отличается не только от планировки домов данного района, но и от жилых домов Ольвии вообще. Он состоял из 5 вытянутых по одной оси с запада на восток помещений и двора, несколько сдвинутого от центра к западу (см. рис. 18). С запада к двору примыкали 2 небольших смежных помещения; с востока — 3. Единственный подвал имелся в помещении 5. На основа¬
37


Рис. 20 Ниши в стене подвального помещения дома А-5 (вид с севера).
нии того, что в подвале 5 пол был не глинобитным, как в подавляющем большинстве помещений ольвийских домов, а выложенным из плит, Л. М. Славин высказал предположение, что подвал являлся банным помещением, а ниши в одной из стен служили для складывания одежды во время мытья (рис. 20) .47 Это ничем не обоснованное объяснение назначения помещения 5 вызывает большие сомнения и представляется нам неприемлемым.
Поскольку дом А-5 примыкал к соседнему дому с юга, вход во двор мог быть только со II Поперечной улицы, иными словами, с севера, что является редким исключением не только для жилых домов Ольвии, но и всего Северного Причерноморья. Вытянутость помещений в один ряд напоминает торговые ряды агоры. Встает вопрос: не следует ли часть помещений этого дома рассматривать как лавки, выходившие на II Поперечную улицу? Лавками могли служить помещения в непосредственном соседстве с двором, а в крайнем восточном (с хорошо оборудованным подвалом) — могли храниться товары для продажи. Лавки эти, вероятнее всего, были в ведении города, чем может быть объяснено широкое использование. слоевых фундаментов, резко выделяющих дом А-5 из всех остальных домов квартала.
Этот микрорайон, густо населенный довольно состоятельными ольвиополитами, нуждался в близко расположенных торговых точках. Торговые ряды агоры, служившие и для приезжавших с окраинных поселений, не всегда
могли удовлетворить ежедневные нужды населения. Поэтому нахождение небольшого торгового ряда в жилом районе Зевсова кургана вполне допустимо. Одно из помещений дома А-3, выходившее на улицу, С. Д. Крыжицкий также объясняет как лавку, которая находилась не на южной, а на северной стороне той же II Поперечной улицы. Во всяком случае мы сомневаемся в том, что дом А-5 с подобной планировкой, возведенный на слоевых фундаментах, можно включать в число жилых домов.
Дом А-6, с которым граничил с юга рассмотренный выше дом, полностью еще не раскрыт, но в целом его планировка соответствует планировке жилых домов Ольвии. Вход, как и в доме А-4, был с Главной улицы прямо во двор, украшенный портиками: сохранились частично плиты стилобата и два барабана колонн. Помещения группировались в основном с восточной стороны.
Восточный квартал, находящийся к востоку от I Продольной улицы, занимает промежуточное положение между Северо-восточным и Юго- восточным кварталами и кварталом с домами, открытыми Б. В. Фармаковским в 1902—1903 гг. на месте позднее сооруженного Зевсова кургана. В этом квартале раскрыт лишь дом А-2, который заслуживает особого внимания.
Дом А-2 выпадает из планировочной сетки рассмотренных кварталов. Если последние были довольно строго ориентированы на север, то дом А-2 имеет ось, отклоняющуюся к северо- западу, а квартал, открытый в 1902—1903 гг., ориентирован на северо-восток (см. рис. 16).
38


Если последнее было обусловлено топографическими условиями, началом склона к нижележащей террасе, то причины изменения ориентации дома А-2 по сравнению с домами А-3, А-5 и другими пока неясны. Во всяком случае это указывает на то, что говорить о регулярной планировке всего данного района нет оснований.
Вход в дом был с I Продольной улицы, т. е. с запада; через небольшой протирон попадали во двор довольно значительных размеров, занимавший юго-восточную часть дома. С двух сторон ко двору примыкало 8 помещений, 3 из них находились к западу от двора (6—8), а остальные были сгруппированы в два ряда вдоль северной границы дома (см. рис. 18).48 Таким образом, дом имел Г-образную форму.
Помещения западного ряда имели хозяйственный характер, на что указывает пифос, открытый в помещении 7. Пифос был использован не целиком, а только в своей верхней части (рис. 21). Очевидно, хозяин дома решил использовать сохранившуюся верхнюю часть разбитого пифоса и установил его в одном из помещений; дно этого своеобразного хранилища он выложил обломками черепицы. Подобное использование верхней части пифоса в хозяйственных целях, дно которого также было выложено фрагментами черепицы, отмечено в Восточном доме Северного района.
Остатки рыбьих костей и шелухи, найденные в пифосе дома А-2, дают основание полагать, что он служил для хранения соленой рыбы.
Северные помещения, как и в остальных домах, являлись основными жилыми комнатами. Северная половина в доме А-2 представляет особый интерес: здесь полностью сохранились два хорошо оборудованных подвальных помещения, которые дают наглядное представление как о высоте подвального этажа, так и о деталях его устройства.49 Со двора по каменной лестнице, примыкавшей к южной стене подвального помещения 4, спускались в восточный подвал. Лестница дошла на полную высоту в 13 ступеней; перед входом была устроена небольшая площадка, выложенная плитами (рис. 22).
Дверной проем высотой 1.80 м и шириной 1.20 м полностью дошел до наших дней. Кроме входа, сохранилось окно, которое выходило на лестничную клетку в верхней части южной стены подвала. Размеры окна (0.60X0.65 м) были вполне достаточными для освещения подвального помещения. Это первый в археологической практике случай полной сохранности помещений подвального этажа с деталями устройства входа и оконным проемом.
Западный подвал, который был изолирован от описанного выше, вероятно, сообщался с наземным помещением при помощи деревянной
Рис. 21. Вид дома А-2 с юго-востока.
Рис. 22. Вход в подвальное помещение дома А-2 (вид с юго-
востока ).
Рис. 23. Детали ордера, вторично использованные в кладках
дома А-2.
39


Рис. 24. План жилого квартала Зевсова кургана. (По С. Д. Крыжицкому).
/ —12 — помещения. Остальные обозначения см. на рис. 13
лестницы, спускавшейся из люка в полу, как это имело место не только в большинстве жилых домов Ольвии, но и в зданиях общественного назначения, например в торговых рядах агоры, где не сохранилось никаких признаков наличия каменных лестниц.
В кладке стен подвалов дома А-2 было использовано значительное количество архитектурных деталей, в том числе барабанов и капителей колонн, фрагменты триглифов (рис. 23). Это свидетельствует о том, что на месте дома А-2 или в ближайшем его окружении некогда находился ордерный дом, разрушенные архитектурные части которого были вторично использованы в качестве строительного материала.
Стены всех подвалов сложены весьма тщательно. Высокое качество техники сооружения подвалов, частичное использование слоевых фундаментов для возведения наземного этажа, в равной мере и несколько выделенное местоположение дома указывают на то, что его владелец принадлежал к зажиточной части населения Ольвии.
Квартал Зевсова кургана. Резко отличается от домов вышеописанных кварталов по своему благоустройству дом, исследованный Б. В. Фар- маковским в 1902—1903 гг. у склона к нижележащей террасе, так называемый Дом у Зевсова кургана.50
Это был один из первых жилых домов, открытых на совершенно еще не изученной территории городища Ольвии, и вполне естественно, что многое оставалось неясным для начинающего молодого археолога, каким был в то время Б. В. Фармаковский, будущий общепризнанный крупнейший археолог-антиковед.
Накопленные за последующие десятилетия материалы по ольвийскому строительству, в частности по жилым домам, довольно четко
выявившие планировку домов эпохи эллинизма, а также основные принципы домостроительства и их детали, позволяют в настоящее время по-новому подойти к анализу остатков дома, раскопанного Б. В. Фармаковским в начале XX в., внести ряд коррективов по вопросу о датировке дома и его реконструкции. Еще А. Н. Карасев указал на необоснованность реконструкции П. П. Покрышкиным мозаичной вымостки во дворе, так как мозаичный узор не мог находиться под открытым небом, т. е. являться вымосткой двора.52
С. Д. Крыжицкий, специально занимавшийся изучением дома 1902—1903 гг., предложил не только его новую реконструкцию, но и реконструкцию всего участка, считая, что Б. В. Фармаковский открыл целый квартал, включающий два дома.53 Основной аргумент автора заключался в том, что при наличии одного дома площадь его равнялась 2300— 2500 кв. м, что противоречит данным о размерах домов не только Ольвии, не превышавших 550 кв. м (участок НГФ), в основном колебавшихся от 210 до 360 кв. м (Е, АГД), но и домов Средиземноморья. Этот аргумент убедителен.
Убедительным представляется и рассмотрение отдельных деталей строительных остатков, позволивших автору наметить возможную планировку и реконструировать в целом жилой квартал, размеры домов которого в пределах 400 кв. м соответствуют домам Ольвии в различных районах ее центральной части.
Рис. 25. Мозаичный пол андрона в доме ЗК-1. (Рисунок М. В. Фармаковского).
40


Рис. 26. Детали мозаичного пола. Вверху — пальметка, внизу — крылатые львы.
Основываясь на опубликованных данных С. Д. Крыжицкого, мы даем далее общее описание жилого квартала у Зевсова кургана.
Квартал общей площадью 800—1000 кв. м был вытянут с востока на запад, с четырех сторон ограничен улицами (рис. 24). В его состав входили два дома: в восточной части находился дом ЗК-1, к которому с запада примыкал дом ЗК-2. Имея общую линию с южной стороны, на севере дом ЗК-1 несколько вы¬
ступал вперед, тем самым слегка ломая линейность улицы, ограничивавшей оба дома с севера.
Дом ЗК-1. Вход в дом был с южной стороны. Прямо с улицы попадали во двор больших размеров, занимавший центральное положение; с двух сторон двора находилось по одному помещению. Основная группа помещений располагалась в северной части, как обычно, в два ряда. Перед помещениями была
41


42
Рис. 27. План жилых кварталов Северо-восточно!о района Верхнего города. (По А. Н. Карасеву). / — Западный дом, 2 — Северное здание, 3 — Восточный дом, 4 — Южный лом


устроена пастада. В центре северного комплекса выделяется помещение 4 с мозаичным полом, являвшееся андроном. Перед андроном находилось вытянутое с запада на восток узкое помещение 7, которое С. Д. Крыжицкий считает прихожей, отделявшей андрон от пастады.
Пол андрона украшала мозаика из разноцветной гальки (синяя, белая, светло-желтая) (рис. 25). В центре вымостки был круг, заключенный в четырехугольную рамку. Рамка состоит из двух поясов: внешнего, орнаментированного волной, и пояса с изображением грифонов, львов, пантер и кабанов (рис. 26, 2). По углам ее помещено изображение пальметок (рис. 26, /). Центральная часть рисунка, очевидно сюжетного характера, не сохранилась.
Соседние с андроном комнаты также носили парадный характер. В одной из них было найдено большое количество кусков белой поли- хромной штукатурки, расписанной под мрамор с прожилками. Здесь же оказались мелкие фрагменты рельефной штукатурки с изображением на красном фоне лесбийского киматия. О парадном назначении другого помещения свидетельствуют находки в нем мраморных скульптур: головок Гигиен, Асклепия и др.
В одном из западных помещений имелась цистерна для хранения воды.
Жилые комнаты были сосредоточены в северо-восточной части дома.
Предложенная С. Д. Крыжицким планировка дома ЗК-1 в целом близка планировке рассмотренных выше жилых домов. Все помещения группировались вокруг двора. Дом имел П-образную форму.
Особо следует отметить широкое использование при возведении дома слоевых фундаментов и глинобитных трамбовок.
Выделение андрона, украшенного богатой мозаичной вымосткой, наличие ряда парадных комнат, использование слоевых фундаментов, как и само выделенное положение у края склона, откуда открывается величественный вид на Буго-Днепровский лиман, с несомненностью указывают, что владелец дома принадлежал к господствующему классу населения Ольвии.
Дом ЗК-2, примыкавший к дому ЗК-1 с запада, в большей своей части реконструирован, но в целом планировка его соответствует общим нормам, применявшимся ольвиополи- тами при вюзведении жилых домов богатых рабовладельцев (см. рис. 24).
Двор занимал юго-западную часть дома; вход в него был не с юга, а с Западной улицы, с которой прямо попадали во двор. Помещения группировались с двух сторон двора — восточной и северной, т. е. дом ЗК-2, в отличие от дома ЗК-1, имел Г-образную форму. Среди северных помещений . выделяется помещение
Рис. 28. План Западного дома верхней террасы.
больших размеров, явно хозяйственного назначения, о чем свидетельствуют 6 пифосов, 4 из которых были наполовину впущены в пол вдоль южной стены, 2 — вдоль восточной. Наличие хорошо оборудованного хозяйственного помещения является особенностью этого дома, отличающего его от соседнего дома ЗК-1 с андроном.
Дома района Зевсова кургана эллинистического периода по своим размерам, планировке, числу помещений близки в основном домам района агоры, в котором, однако, наблюдалось большее количество благоустроенных домов, носящих индивидуальные черты. По существу только дом ЗК-1 резко отличен от подавляющего числа домов района Зевсова кургана. В целом благоустроенность домов этого района, хорошее качество постройки, использование слоевых фундаментов свидетельствуют, что в эпоху эллинизма он был заселен достаточно обеспеченными ольвиополитами.
Характерно, что, как и дома района агоры, дома района Зевсова кургана, построенные в III в. до н. э., подвергаются перестройке во II в. до н. э., а к концу века прекращают свое существование.
Северо-восточный район, отведенный полисом под жилищное строительство только со второй половины IV в. до н. э., примыкал к Северной балке, вдоль которой шла линия обороны. Он был расположен на начале склона к Нижнему городу. Перед началом застройки вся территория, служившая до этого местом захоронения ольвиополитов, иными словами, находившаяся в VI—V вв. до н. э. за городской чертой, была снивелирована. Неглубокая ба- лочка, пересекавшая район на востоке, возможно связанная с выделением данного участка как некрополя, была засыпана. Для более удобного расположения домов, которые пришлось бы возводить на склоне, был устроен
43


Рис. 29.
Вверху — яма-погреб е амфорами в доме верхней террасы, внизу — фасосские и ге-
раклейские амфоры из ямы-погреба.
Рис. 30. Пифосы для хранения вина и рыбы в доме верхней Рис. 31 Цистерна для хранения вина в доме верхней
террасы. террасы..
44


Рис. 32. Северное здание на средней террасе (вид с востока).
ряд террас. Раскрыты остатки трех террас (верхней, средней и нижней), располагавшихся одна ниже другой на 1.5—2 м (рис. 27). Наиболее полно раскрыты средняя терраса и частично верхняя, густо застроенные жилыми домами; нижняя — почти не исследована.54 С самого начала строительство развернулось очень широко, на что указывает единовременное существование домов как на верхней, так и на средней террасах: все они возникают на рубеже IV—III вв. до н. э., претерпевают значительные перестройки в середине III в. и к концу II в. до н. э., как и все сооружения Ольвии догетского периода, в том числе и дома, приходят в полный упадок.
Верхняя терраса. На верхней террасе более или менее полно открыты остатки трех домов.
Наряду с небольшими домами в северной части террасы в южной ее части открыты дома, лучше оборудованные, включавшие большее число помещений.
Западный дом. Бросаются в глаза крайне малые размеры дома, общая площадь которого всего 85 кв. м,55 причем значительная часть была занята двором (рис. 28). С севера дом примыкал к улице, шедшей параллельно оборонительным стенам, с востока — к узкому проулку, который граничил с краем террасы, укрепленной подпорной стеной. Вход в дом был с проулка, из которого прямо попадали в мощенный плитами двор, с двух сторон его были расположены 3 помещения, 2 — к северу от двора, одно — к западу. Небольшое западное помещение имело, несомненно, хозяйственное
Рис. 33. План домов И-1 и И-2. (По А. Н. Карасеву).
а—з — помещения.


46
Рис. 34. Главный фасад Восточного (/) и Южного (//) домов. (Реконструкции С. Д. Крыжицкого).


назначение. Таким образом, в состав дома входили всего две жилые комнаты, что характеризует имущественное положение его владельца. Дом имел Г-образную форму.
В южной части верхней террасы открыты дома, принадлежавшие более состоятельным ольвиополитам. Их дома лучше оборудованы, помещения в значительной мере использованы в хозяйственных целях. Так, в одном из домов раскрыта яма-погреб, являвшаяся складом амфорной тары, в ней оказалось 59 амфор, аккуратно уложенных друг на друга (рис. 29). 6 В непосредственном соседстве с этим помещением открыто еще одно большое помещение для хранения амфор: около 30 амфор были поставлены в ряд, вплотную друг к другу. Во II строительном периоде здесь были установлены 3 больших пифоса, один из которых служил для хранения соленой рыбы, другой — для хранения вина, осадок которого отчетливо сохранился на стенках пифоса (рис. 30) ,57 В подвале другого дома находилась цистерна глубиной 7 м, которая, судя по красноватобурому осадку на ее стенках, также предназначалась для хранения вина (рис. 31).58 Всё это указывает на то, что наряду с мелкими ремесленниками в данном районе проживали, по-видимому, и торговцы.
Средняя терраса. Дома средней террасы исследованы наиболее полно.55 Террасу пересекала в продольном направлении улица, шедшая с запада на восток, по сторонам которой располагались дома. Площадь к северу от улицы была ограничена оборонительной стеной, что в известной мере сказалось на планировке так называемого Северного здания (рис. 32).
По вопросу о назначении Северного здания и числу входивших в его состав домов у исследователей Ольвии нет единого суждения. Л. М. Славин первоначально рассматривал здание как единый комплекс, считая, что оно имело общественный характер.60 В дальнейшем он присоединился к выводам А. Н. Карасева, расчленившего здание на два жилых дома,61 из которых И-1 имел один двор, И-2 — два двора. С. Д. Крыжицкий считает, что Северное здание включало не два, а три дома.62 Однако приведенные аргументы, основанные на анализе техники возведения отдельных кладок, не вполне убедительны, и мы остаемся на прежней точке зрения, что Северное здание состояло из двух домов.63
Оба дома, имевшие общую стену, были обращены фасадом на Продольную улицу. Построенные на рубеже IV—III вв. до н. э., по-видимому, единовременно, в середине III в. они претерпели перестройку, несколько видоизменившую их планировку.
Дом И-1 был почти в полтора раза меньше соседнего дома И-2 (рис. 33). Первоначально
мы полагали, что в I строительном периоде двор занимал всю юго-восточную часть дома и частично отошедшая площадь этого дома во II строительном периоде к соседнему дому И-2 являлась восточной частью двора. Однако в настоящее время мы присоединяемся к точке зрения С. Д. Крыжицкого, что площадь, которая вошла позднее в состав дома И-2, была одной из комнат дома И-1. Таким образом, планировка дома И-1 в I строительном периоде имела П-образную форму: 4 помещения, входившие в его состав, окружали двор с трех сторон, два из них находились в северной части и по одному с обеих сторон двора. В двух помещениях имелись подвалы, размеры которых были значительно меньше размеров возвышавшихся над ними помещений.
Самое большое помещение с подвалом занимало северо-восточный угол дома. С. Д. Крыжицкий склонен трактовать его как андрон.64 Однако при малых размерах дома, малом числе комнат, из которых две небольшие, расположенные к востоку и западу от двора, являлись скорее всего хозяйственными, вряд ли было возможно выделение андрона — помещения парадного назначения; этому противоречит и нахождение подвала в андроне. Само по себе наличие андрона, предназначенного в основном для пиршеств, не соответствует положению хозяина дома — мелкого ремесленника, для которого важнее было устройство помещений хозяйственного назначения.
Во II строительном периоде, когда восточное помещение отошло к соседу, дом принял еще более скромный вид.
Дом И-2. Как уже указывалось, мы исходим из положения, что дом имел два двора (см. рис. 33). Последнее послужило для С. Д. Крыжицкого основанием расчленить этот дом на два, каждый из которых имел по одному двору.65 Особенностью второго (восточного) двора являлось то, что, будучи расположенным в угловой юго-восточной части дома, он занимал изолированное положение и был связан лишь с помещением д. Примечательно, что и небольшое помещение е в северо-восточной части двора тоже было замкнуто со стороны последнего и имело выход в соседнюю, северную комнату.
Двор в доме И-2 по размерам несколько меньше двора дома И-1, наличие же 6—7 комнат, в том числе больших оборудованных подвалов, значительно большее число помещений, возможно, и диктовали необходимость устройства второго двора. Это не исключение для ольвийских домов данного района: на противоположной стороне улицы один из южных домов имел два двора значительно большей площади.
Как одно из возможных объяснений изолированности второго двора от окружающих
47


Рис .45
Слева план Восточного дома 11 строительный период (По С Д. Крыжицкому), справа — план Южного дома II строительный период (По С Д. Крыжицкому)
Арабские цифры — номера помещений Остальные обозначения
см на рис 13
помещений, необычной для домов Греции, А. Н. Карасев, исходя из комплекса вещественных находок, предложил следующее.
При раскрытии двора и небольшого помещения е в его северо-восточном углу наблюдалось скопление терракот, что совершенно не характерно для домов Ольвии, которая вообще отличается от других городов Северного Причерноморья малым количеством находок коро- пластики. Примечательно при этом, что большое число терракотовых статуэток из дома И-2 имеет культовое значение: найдены фрагменты с изображением Кибелы, Деметры, даже экземпляр с довольно редким сюжетом — изобра- жейием Нереиды из гиппокамте.66 На основании этого А. Н. Карасев поставил вопрос: не является ли небольшое помещение во дворе, не связанное с последним, но объединявшееся с внутренними комнатами, лавкой? Терракоты могли продаваться через окно в южной стене помещения, обращенного во двор. Очевидно, у хозяина дома имелись причины, не позволявшие устраивать лавку, выходившую прямо на улицу; быть может, на это не давали разрешения и астиномы, ввиду того что Продольная улица средней террасы в данном районе была главной. Все это, конечно, только варианты возможного объяснения, требующее дополнительного изучения как строительных остатков, так и сопровождавших их открытия вещественных находок.
Дом И-2 имел в I строительном периоде 6 помещений, во II — 7. Он, вне сомнения, принадлежал более состоятельному, чем владелец смежного дома, ольвиополиту; на это указывает и то, что около середины III в. его хозяин смог расширить площадь дома. Первоначально форма дома была Г-образной, а после присоединения помещения, отошедшего от дома И-1, приняла П-образное очертание.
Восточный дом. На небольшом расстоянии от дома И-2, у начала нижележащей террасы, был расположен Восточный дом.
Очевидно, он отделялся от дома И-2 одной из поперечных улиц данного района (рис. 34).67
Восточный дом, почти квадратной формы (17.3Х 14.0 м), имел не совсем обычную планировку. Двор вытянутой формы доходил до северной стены дома, занимая всю центральную часть последнего; помещения располагались по двум сторонам двора — с западной и восточной (рис. 35). Всего в состав дома входило 7 помещений. Через небольшой узкий протирон попадали во двор; с востока к протирону примыкало небольшое помещение, связанное с двором и изолированное от остальных комнат. С двух сторон дома находилось по 3 помещения, вытянутых вдоль границ дома. Вход со двора был в среднее помещение, через которое осуществлялась связь двора с остальными комнатами.68 Дом пережил два строительных периода, но существенных изменений в плане не наблюдается. Во II периоде в западной части дома были устроены два подвальных помещения. Большая площадь двора и наличие пифосов в помещениях западного ряда указывают на то, что владелец отвел хозяйственным помещениям значительную часть дома, и это характеризует его, вероятнее всего, как мелкого торговца.69
Южный дом, выходя фасадом на продольную улицу, вопреки обычной планировке, был ориентирован на север (рис. 35). С запада его ограничивала поперечная улица, шедшая по краю верхней террасы, с юга он подходил к срезу верхней террасы (см. рис. 27).70 Дом имел два двора, причем во двор, занимавший центральное положение, попадали через значительных размеров протирон, несколько сдвинутый от двора к востоку (рис. 36). Не исключено, что это следует связывать со стремлением удалить двор, на который выходило подавляющее большинство комнат, от входа, обращен-
Рис. 36. Вид Южного дома с юго-запада.
48


ного на север. Во второй хозяйственный двор с улицы был отдельный вход (см. рис. 34). Обращает внимание большое число комнат (14) незначительных размеров. Во II строительном периоде за счет увеличения площадей отдельных комнат число их было сокращено до 11. Некоторые помещения имели подвалы.
Ознакомление с домами Северо-восточного района показывает, что большинство их принадлежало ремесленникам и мелким торговцам. Ни в одном из домов не было цистерн для
хранения воды, которые имелись в домах района агоры и в доме ЗК-1. Нет здесь и особо выделенных комнат, как в домах вышерассмотренных районов. Характерно, что единственный случай применения слоевых фундаментов, притом невысокого качества, зафиксирован только в Восточном доме, что было вызвано нахождением его у начала склона.
Общий характер застройки района соответствует его положению в городе как окраинной части.
ЖИЛОЙ КВАРТАЛ НИЖНЕГО ГОРОДА
К вопросу об андроне и датировке домов.
В центральной части Нижнего города еще в первые десятилетия XX в. Б. В. Фармаковский открыл жилой квартал эллинистического времени, который перекрывали мощные напластования первых веков нашей эры.71 Раскрытые два больших дома, улица с водосточным каналом являли собой прекрасную иллюстрацию городского строительства эпохи эллинизма (рис. 37). Дома этого квартала сравнительно хорошей сохранности, выделяющиеся своим оформлением среди основной массы домов Верхнего города, исключая дом ЗК-1, представляют значительный интерес.'
Общая протяженность квартала с севера на юг составляла 45X25 м, совпадая с размерами кварталов в других частях города. Восточная улица шириной от 2 до 4 м отделяла его от домов следующего квартала, остатки которых были частично раскрыты Б. В. Фар- маковским в 1911 —1912 гг. На западе дома примыкали к срезу вышележащей террасы.72
В античный период изучаемый жилой район (учитывая урез береговой полосы) отстоял от гаванной части примерно на 100—125 м, на расстоянии, на котором в настоящее время просматриваются остатки так называемой затопленной пристани.73 Если принять во внимание, что в этом районе не было больших открытых площадей, а перед береговой полосой имелось свободное от построек пространство, то можно предположить, исходя из размеров квартала 1909—1910 гг., что центральный район прибрежной части включал не менее трех кварталов, разграниченных двумя продольными улицами, одна из которых была открыта Б. В. Фармаковским. Жилой квартал раскопа НГФ являлся наиболее удаленным от лимана и замыкал линию района на западе.
В этой части Нижнего города есть большое число выходов родников, обеспечивавших оль- виополитов хорошей питьевой водой.74
Главный фасад домов был обращен на Восточную улицу. Северная улица, соприкасав¬
шаяся с Восточной под прямым углом, вероятнее всего, являлась тупиком.
С юга квартал замыкала Южная улица, открытая во время доследований 1937—1938 гг. Еще Б. В. Фармаковский, исходя из рельефа местности, предполагал, что она должна была быть нагорной, объединявшей Нижний город с Верхним, но устройство ее оставалось для него неясным.75 Доследования показали, что Южная улица действительно являлась одной из основных магистралей, объединявших прибрежную часть с верхним плато. Об этом свидетельствуют остатки каменной лестницы в 13 ступеней, которая уходит в неисследованную площадь на западе (рис. 38). Размеры полого подымающихся ступеней, сложенных из двух хорошо обработанных прямоугольных плит известняка, очень удобны при подъеме. Мы будем именовать улицу с каменной лестницей Нагорной. Также несколько изменяем мы и наименования домов квартала, которые обычно обозначаются по годам раскопок: северный дом как Дом 1909—1910 гг., южный — Дом 1911 — 1912 гг., или Северный дом и Южный дом.76 С. Д. Крыжицкий дает шифрованное обозначение (НГФ2 и НГФХ) соответственно цифровым обозначениям домов Верхнего города.77 Поскольку эти дома имеют свои характерные особенности, мы будем именовать Северный дом Домом с алтарем, а южный — Домом Нагорной улицы.
Прежде чем перейти к характеристике домов, коснемся вопросов, связанных с определением назначения Дома с алтарем, а также его датировки.
Дом С алтарем долгое время отождествлялся с пританейоном Ольвии. Наличие в центре двора алтаря и выделенного помещения с мозаичным полом, где были найдены терракотовые статуэтки с изображением Кибелы и небольшой алтарик, на основании чего Б. В. Фармаковский определил помещение как культовое, побудило его высказать предположение, что дом имел общественное значение. Приведя в качестве
4 Е И Леви
49


Рис. 37. План жилого квартала в центральной части Нижнего города. (По А. Н. Карасеву).
Римские цифры: /—IV — портики двора; V—VIII, XIII—XX — помещения в Доме с алтарем, буквы (а—м) — помещения в Доме Нагорной улиць / — каменные кладки; 2 — восстановление стен; 3 — дверные проемы; 4 — подвальные помещения; 5 — вымостки из голышей; 6 — водопроводньг . каналы, 7 — водостоки; 8 — каменные лестницы; 9 — колодцы.
ЭТГалоТйи пританейон Приены, Фармаковский поставил вопрос: не является ли открытый дом с алтарем пританейоном Ольвии? 78 В последующие годы Фармаковский нигде не именует его пританейоном и только в отчете за 1911 г. отмечает, что дом 1911 г. отличается от дома 1909—1910 гг. отсутствием алтаря во дворе, что свидетельствует, по-видимому, о том, что дом 1909—1910 гг. не был простым домом, и делает ссылку на вышеприведенное место из отчета за 1909—1910 гг.79 В работе «Ольвия» Фармаковский называет его просто «домом» и только в примечании упоминает о прита- нейоне.80 Однако это вскользь брошенное замечание укрепилось в сознании и нашло отражение в ряде работ дальнейших исследователей.81
Впервые определение этого дома как жилого было дано А. Н. Карасевым и Е. И. Леви в статье о домах античных городов Северного Причерноморья, однако характер издания тогда не позволил дать развитое обоснование новой трактовке памятника.82 В настоящее время большинство археологов считают, что Дом с алтарем являлся жилым.83 Поскольку новое объяснение не было в свое время аргументи¬
ровано, мы позволим себе подробнее остановиться на данном вопросе. В самом деле, какие основания имелись для определения его жилого характера?
Из «Республики» Платона мы знаем, что уже в его время в греческих домах имелись алтари. Так, Сократ, войдя в дом Полемарха, застал отца Полемарха сидящим с венком на голове, так как в тот день он совершал дома жертвоприношение.84
Раскопками Олинфа обнаружен ряд алтарей в жилых домах. В доме A-VI5, например, открыта база алтаря, состоящая из двух каменных блоков, впущенных в мозаичный пол; в «Вилле Счастья» в центре двора in situ были выявлены два каменных блока, принадлежавших прямоугольной базе алтаря и др.85 Алтари имелись в жилых домах Делоса. В При- ене обнаружено несколько алтарей, стоявших либо во дворе, либо в одной из комнат, либо при входе в дом. Таким образом, наличие алтаря во дворе не может еще свидетельствовать об общественном назначении дома.
Вторым аргументом, приводившимся первоначально Б. В. Фармаковским в пользу npafa-
50


нейона, являлось определение помещения с мозаикой как культовой комнаты. Находки культовых терракот не могут служить основанием для последнего, так как и в другом помещении этого же дома (XIX), о чем будет речь далее, тоже были .найдены обломки терракотовых статуэток и среди них изображение Кибелы.
Для выяснения назначения помещения XV обратимся к описанию греческого дома Витрувием. Дом обычно состоял из двух половин — мужской и женской.86 В мужской половине наиболее.парадной комнатой являлся андрон, где мужчины проводили свой досуг. Женская половина иногда помещалась в верхнем этаже, как о том свидетельствует Лисий.87
Среди домов, раскрытых на Делосе, дом, именуемый условно «Домом с масками», очень близок схеме Витрувия.88 Однако в подавляющем числе домов Делоса, как и домов Олинфа, Приены, определить с достоверностью мужскую половину и женскую большей частью не представляется возможным. Только андрон довольно четко выделяется в планировке дома.
Робинсон, открывший большое число домов Олинфа классического периода, в которых, как правило, одно, а иногда и два помещения имеют мозаичную вымостку, отождествляет эти наиболее парадные комнаты с андроном. Квадратная форма их аналогична форме андрона, описываемого Витрувием. Характерными для настилов полов этих комнат являются выделение центральной части, украшенной мозаикой, и обрамление последней одноцветным ярким бордюром. Робинсон полагал, что в поясе обрамления устанавливались ложа для возлежания при трапезе.
Андрон в домах Олинфа находился большей частью в северной половине; при этом старались соблюдать правило, чтобы одна из его стен была наружной и комната могла освещаться со стороны улицы.
В домах Делоса комнаты с мозаикой по типу восходят к андронам Олинфа, но размеры их значительно больше и форма обычно не квадратная, а продолговатая. В домах Приены, почти не дающих помещений с мозаичными полами, андрон локализуется в центральной части.
Ольвийская комната с мозаичным полом очень близка андронам Олинфа, с которыми ее сближают квадратная форма и обрамление центрального поля с мозаикой ярко расцвеченной полосой. Только в андроне ольвийского дома нет обрамления с западной стороны, тогда как в олинфских домах оно обычно окружает мозаичный узор с четырех сторон.
Узкие канавки, идущие вдоль стен помещения ольвийского дома, встречаются и в некоторых домах Олинфа.89 Любопытно, что Робинсон воспроизводит андрон ольвийского
Рис. 38. Каменная лестница Нагорной улицы (вид
с востока).
Дома с алтарем как иллюстрацию андронов, раскрытых в других местах греческой периферии.90
Еще большее сходство с олинфскими андро- нами дает помещение с мозаикой в Доме Нагорной улицы.91
Таким образом, мы пришли в свое время к выводу, что те признаки, на которых основывался Б. В. Фармаковский при определении Дома с алтарем как общественного здания, в свете новейших материалов не могут служить доказательствами этого заключения. Дом Нагорной улицы не вызывал у Фармаковского сомнения, что он является жилым. Сравнительный анализ домов этого квартала дает почти полную аналогию в их размерах и планировке. Обращает также внимание большое количество вещественных находок, характерных для жилых построек, которые в зданиях общественного назначения обычно отсутствуют.
Кроме того, если пританейон Приены вполне объясним в непосредственном соседстве с эк- клезиастерием, то «пританейон» Ольвии, имеющий общую стену с частным домом, — явление, вызывающее известное сомнение. Это лишний раз свидетельствует, что назначение Дома с алтарем должно быть решено в пользу отождествления с жилым домом.
Известные расхождения с выводами Б. В. Фармаковского есть и по вопросу датировки дома. Постройку домов прибрежной части он относил к эпохе позднего эллинизма, к середине II в. до н. э. В результате доследований стало очевидным, что эту дату надо понизить по меньшей мере на одно столетие. Новая датировка домов прибрежного района, как и Дома Зевсова кургана, III в. до н. э. была впервые дана А. Н. Карасевым и Е. И. Леви в уже упоминавшейся работе о домах Северного Причерноморья, но тогда характер издания не позволил обосновать изменение даты, предложенной
4*
51


в свое время Фармаковским. В дальнейшем она была принята исследователями античных городов Причерноморья и нашла отражение в ряде работ.92 Поэтому мы считаем необходимым здесь детально аргументировать новую датировку домов прибрежного района.
Б. В. Фармаковский датировал Дом с алтарем серединой II в. до н. э. на основании вещественных находок, сопровождавших его открытие. В отчете о раскопках 1909—1910 гг. он так характеризует V слой, к которому относил постройку и перестройку дома: «Различные мелкие находки, которые происходят из этого слоя, указывают на позднеэллинистическое время. Обломки краснолаковой и стеклянной посуды заставляют думать, что время V слоя подходит близко к концу I в. до Р. X.—началу I в. по Р. X.».93 Ко II в. до н. э. относятся, по его мнению, и терракотовая статуэтка Кибелы, и стоящая женская фигура, найденная в андроне. Однако следует отметить, что датировка материала была дана в предварительной форме и сам Фармаковский подчеркивал в отчетах за 1909—1910, 1911 и 1912 гг. необходимость тщательного изучения материалов для уточ-
94
нения датировки слоев.
Переделки Дома с алтарем, указывающие на упадок строительной техники, он относил к более поздней дате его сооружения.95
Дальнейшее расширение раскопа в южном направлении, более четко выявившее несоответствие древнего рельефа местности современному, показало, что культурные слои идут с заметным повышением к югу. Это побудило Б. В. Фармаковского в 1911 г. внести коррективы в ранее установленную им шкалу слоев. В примечаниях к характеристике II слоя на территории Дома Нагорной улицы он указывал: «В 1909—1910 гг. соответствующий слой обозначался третьим, потому что обнаруженные остатки верхнего слоя находились на двух различных уровнях, в зависимости от подъема, и в дневниках были отмечены как кладки I и II слоев. Потом оказалось, что кладки принадлежат одному слою».96
Таким образом, IV слой 1909—1910 гг. по новой шкале соответствовал III слою 1911 г.,
V слой — IV, VI слой — V слою 1911 г.
В 1911 г. Б. В. Фармаковский внес существенные коррективы в определение времени постройки и перестройки обоих домов. Если в 1909—1910 гг. он объединял время сооружения и переделки Дома с алтарем в рамках
V слоя, то в 1911 г. он уже разграничил эти события, увязав его сооружение с V, а перестройки — с IV слоем. Таким образом, V слой 1909—1910 гг., в котором был открыт Дом с алтарем, должен определять лишь время его переделок, а дата сооружения соответствовала VI слою. О том, что IV слой 1909—1910 гг.,
определяемый как III слой в 1911 г., нельзя связывать с перепланировкой Дома с алтарем, свидетельствует данное Б. В. Фармаковским определение IV слою в 1909—1910 гг.: «Остатки дома V слоя затянуло землей, на которой и создались постройки в эпоху IV слоя».97 Таким образом, даже из отчетов Фармаковского вытекает, что дата сооружения Дома с алтарем, а соответственно и соседнего дома должна быть понижена на время одного слоя.
Доследование домов подтвердило данные, вытекавшие из сказанного. Так, насьщь, заполнявшая подвальное помещение XIV Дома с алтарем, содержала многочисленный материал первой половины II в. до н. э. с примесью керамики III в. до н. э. Это обстоятельство свидетельствует, что помещение XIV было ликвидировано в первой половине II в. до н. э.; с этим временем следует связывать перестройки дома, а дата его сооружения должна быть отнесена к III в. до н. э.
Доследования подвального помещения г в Доме Нагорной улицы, которое было ликвидировано во II строительном периоде, также сопровождались находками III—II вв. до н. э., свидетельствующими, что оно было засыпано уже в первой половине II в. до н. э., следовательно, сооружение дома надо относить ко времени не позднее III в.
Мы ознакомились с одним из аргументов Б. В. Фармаковского, служащим основой для датировки домов прибрежного района серединой II в. до н. э. и связанным с датировкой культурных напластований. Однако следует отметить, что более существенное значение имел для него не этот критерий, основанный на общей характеристике материала по полевым впечатлениям, сколько сравнение Домов Нижнего города с Домом Зевсова кургана (ЗК-1), время сооружения которого он также относил к середине II в. до н. э.
На чем основывался Б. В. Фармаковский, считая, что Дом Зевсова кургана был сооружен во II в. до н. э.? Как известно, на месте этого дома в I в. н. э. был устроен склеп, перекрытый мощной курганной насыпью. При возведении склепа были нарушены более ранние культурные слои и материал их приобрел мешаный характер, что затрудняло датировку памятника по сопровождавшим его о1крытие вещественным находкам. Поэтому Фармаковский, устанавливая время постройки, исходил из анализа планировки дома, техники кладок, в первую же очередь из датировки мозаичной вымостки.
Первоначально он устанавливал широкие границы устройства вымостки: «По стилю оль- вийская вымостка может быть отнесена к III — I вв. до н. э.».98 Далее он уточняет этот вопрос: «Принимая во внимание, что в конце II в. была уже известна вполне развитая мозаика, как
52


показали раскопки на Делосе, а в Приене, раскопанные дома которой относятся к III в., вымостки носят гораздо более примитивный характер, чем наши ольвийские, придется признать, что последняя, вероятнее всего, была сделана в первой половине II в. до Р. X.».99 Для самого Б. В. Фармаковского вопрос о дате вымостки не был до конца ясен, поэтому он и высказывал свое суждение с осторожностью.
Другим основанием для отнесения Дома Зевсова кургана ко II в. до н. э. являлась для Б. В. Фармаковского установленная им схема развития греческого дома перистильного типа. Сравнивая ольвийский дом, имевший портик только с трех сторон двора, с домами Делоса, где двор обычно окружен колоннадой с четырех сторон, Фармаковский заключает: «Таким образом, ясно, что форма перистиля с четырьмя портиками вошла приблизительно с конца II в. до н. э. во всеобщее употребление».100 Анализируя далее планировку домов Приены III в. до н. э., исследователь Ольвии приходит к выводу, что в Приене в это время перистильные дворы ни с тремя, ни с четырьмя портиками как в Ольвии, так и в доме, описываемом Витрувием, не встречаются. Перистили в Приене появляются позднее как результат перепланировки более ранних домов. «Это обстоятельство проливает свет на происхождение перистилей. Очевидно, что не только вошедший в употребление, как мы видели, с конца II в. до Р. X. тип дома с перистилем о 4-х портиках представляется более поздним, чем приен- ский тип дома, но что вообще перистиль в древнейших греческих домах не был известен».101 Полагая, что ольвийский дом занимает среднее положение между домами Приены III в. и домами Делоса конца II в. до н. э., Фармаковский и определяет его сооружение серединой II в. до н. э. Более того, привлекая Дом Зевсова кургана, он устанавливает даже последовательность стадий развития греческого дома в III и II вв. до н. э.102
Со времени изучения Б. В. Фармаковским Дома Зевсова кургана прошло несколько десятилетий, за это время накопился огромный материал. Достаточно указать на ту большую и важную роль, которую имеют для установления даты жилых домов раскопки Олинфа. В свете новейших данных схема развития греческого дома, предложенная Фармаковским, нуждается в пересмотре, как и датировка мозаичной вымостки.
Большинство олинфских богатых домов имеет перистильный двор; одна, а иногда и две комнаты в доме, как правило, украшены мозаичной вымосткой из цветной гальки. Олинфский материал показывает, что тип перистильного дома с четырьмя портиками применялся в жилых домах начиная с эпохи классики, т. е.
задолго до конца II в. до н. э., что опровергает основной вывод Б. В. Фармаковского об отнесении Дома Зевсова кургана к эпохе позднего эллинизма.
Требует пересмотра и датировка вымостки из голышей II в. до н. э. на основании того, что в Приене вымостки носят более примитивный характер, чем в Ольвии, а на Делосе — вполне развитый. Вполне развитый характер имеют вымостки из голышей уже в IV в. до н. э. в домах Олинфа.
М. Блэк, посвятивший специальный труд вопросу истории мозаики, базируясь на олинфских данных, относит ольвийскую вымостку в Доме Зевсова кургана к III в. до н. э.103
Любопытно, что кладку стены (OR), выходившую в узкий проход, Б. В. Фармаковский сопоставляет с кладкой стены театра Приены III в. до н. э.104 Но так как эта дата находилась в противоречии с установленным им более поздним временем сооружения дома, Фармаковский указывал: «Нельзя, однако, ольвийскую стену (OR) датировать также III в. вследствие того только, что облицовка кладки ее аналогична кладке стен названного театра. В эллинистическую эпоху часто применялась одна и та же система кладки очень долгое время, как часто пользовались и системой кладки древнеклассической эпохи. По облицовке стену (OR) можно отнести только ко времени не ранее III в.».105 Таким образом, Фармаковский все же допускал, что стена могла быть сооружена и в III в. до н. э.
Приведенные данные указывают, что дата Дома Зевсова кургана — II в. до н. э., — на которой в основном базировался Б. В. Фармаковский, определяя время сооружения домов прибрежного района, должна быть пересмотрена в сторону ее понижения по крайней мере на одно столетие.
Завышенная датировка домов Нижнего города чрезвычайно связывала и самого Б. В. Фармаковского. Высказав в 1910 г. исторически вполне обоснованную мысль, что Дом с алтарем был разрушен во время гетского разгрома, он тут же опровергал ее, ибо она противоречила первоначальной дате постройки дома в середине II в. до н. э. «Однако допустить такое падение строительной техники за период жизни одного поколения, а это неизбежно пришлось бы сделать, если допустить, что переделанный дом V слоя был сожжен гетами, едва ли представляется возможным. Переделки дома вызваны были, очевидно, большими разрушениями, которые в нем оказались . . . Естественно было бы сделать заключение, что переделки дома V слоя относятся к эпохе, непосредственно следующей после гетского разгрома города. Перестроенный дом сгорел, вероятно, не при гетском разгроме: место пожарища,
53


Рис. 39. Вид с востока на вход и двор в Доме с алтарем.
конечно, могло некоторое время стоять заброшенным».106 Впоследствии Фармаковский уже безоговорочно отмечает, что оба дома, как и Дом Зевсова кургана, погибли во время нашествия гетов.10'
Вывод о необходимости пересмотра даты домов прибрежного района и Дома Зевсова кургана, отнесения времени их постройки к III в. до н. э. устраняет колебания Б. В. Фармаков- ского, высказанные им в 1909—1910 гг.
Дом с алтарем раскапывался Б. В. Фар- маковским, как уже упоминалось, в 190tj— 1910 гг., однако западная его часть, перекрытая остатками римских сооружений, была изучена лишь частично. Почти незатронутыми раскопками остались северо-западная и северо-восточная части дома. В результате доследований 1937—1938 и 1947 гг. полностью раскрыто западное помещение VIII, выявлен юго-западный угол дома, раскрыто подвальное помещение XIV, примыкавшее с севера к перистильному двору.108
Остатки вымостки, зафиксированные у восточного края вышележащей террасы, позволили определить наличие улицы, шедшей по краю террасы. Терраса на 1.5 м возвышалась над домом. Дом с алтарем, который примыкал к срезу террасы, служа одновременно подпорной стеной последней, в верхней своей части слегка выступал над уровнем улицы, образуя ее восточную границу.
Как уже отмечалось, из пересмотра Б. В. Фар- маковским шкалы слоев в 1911 —1912 гг. вы¬
текает, что Дом с алтарем был построен в эпоху VI слоя, иными словами, первоначальная дата его сооружения должна быть сдвинута к рубежу IV—III вв., т. е. установлен еще один наиболее ранний период; исходя из этого, мы считаем, что Дом с алтарем пережил три строительных периода. К этому же выводу (независимо от нас), базируясь на иных материалах, пришел позднее и С. Д. Крыжицкий.109 Выделить I строительный период в настоящее время нельзя ввиду значительной реконструкции, которую претерпел дом около середины III в. до н. э.
0 невозможности установить планировку дома
1 строительного периода говорит и Крыжицкий. 10 Из-за отсутствия твердых данных о доме I периода мы в дальнейшем будем касаться только строительных остатков, связанных с периодом реконструкции около середины III в., а для увязки с материалами Фармаковского, лежащими в основе раздела главы, будем соответственно выделять I и II строительные периоды.
Итак, какова была планировка Дома с алтарем в III в. до н. э. (см. рис. 37)? Главный фасад его был обращен на Восточную улицу, шедшую с севера на юг. Эту же ориентацию сохраняет и большая половина дома, за исключением его юго-западной части, где она имеет ломаную линию соответственно границе верхней террасы.
С улицы в небольшой протирон вела одна ступень. Прямоугольной формы протирон был вымощен каменными плитами, уровень которых совпадал с уровнем порога входа с улицы. Вход с двух сторон обрамляли анты, между которыми были установлены два пилястра;111 два пилястра оформляли и вход во двор (рис. 39).
Из протирона по ступеньке подымались в мощенный каменными плитами двор, расположенный в юго-восточной части дома; вокруг двора с трех сторон — востока, запада и севера — группировались помещения. Таким образом, дом имел П-образную форму, обращенную открытой стороной на юг. Общая площадь застройки равнялась 535 кв. м, площадь двора — 100 кв. м.112
Двор по своему плану приближался к трапеции: длина его с востока на запад 12.50 м, на западной стороне — 11 м, на восточной —
9.50 	м. Со всех сторон его окружали колонны, т. е. он представлял собой типичный образец перистильного двора (рис. 40). Стилобат на 0.15 м возвышался над уровнем вымостки. На поперечных сторонах стилобата было установлено по 4 колонны, на продольных — по 5. На западной стороне сохранились in situ нижние барабаны всех четырех колонн, на восточной — первой и третьей колонн; от остальных дошли лишь следы их установки в виде кругов
54


Рис. 40. Перистильный двор Дома с алтарем. (Реконструкция Н. П. Калачева).
диаметром 0.40 м. В центре двора находился алтарь высотой 0.33 м. Верхняя часть его была сложена из плит многоугольных очертаний, образующих в центре форму треугольника, на котором был, по определению Б. В.Фармаков- ского, установлен бронзовый треножник.113
В юго-западном углу стилобата находился колодец, питавшийся водой близлежащего к югу источника.
Портики, окружавшие центральную часть двора, были крытыми, о чем свидетельствует большое количество найденных фрагментов черепиц. Восточный портик, наиболее глубокий, достигал ширины 2 м, западный и южный были несколько меньше. Северный портик в западной половине приближался по размерам к вышеуказанным, а в восточной, где находилась прямоугольной формы площадка, расширялся почти вдвое. Восточный канал выводил через протирон воды со двора в общегородскую магистраль.
Помещения группировались с трех сторон двора. На восточной стороне — слева от про- тирона — располагалось небольшое помещение подсобного назначения, справа — андрон (рис. 41).114
Андрон являлся одним из первых помещений, в которое попадали посетители дома, входя в восточный портик; он был изолирован от остальных помещений, имел связь только с двором через вход в юго-западному углу. Пол андрона был покрыт мозаичным узором, исполненным из цветной речной гальки (рис. 42).115 Вымостка занимала центральную часть комнаты; с трех сторон (северной, восточной и южной) ее обрамляли полосы штукатурки,
окрашенной в ярко-малиновый цвет; на западе вымостка доходила до границы помещения. В отличие от вымостки андрона в Доме Зев- сова кургана она носила чисто ковровый, орнаментальный характер. Центральную часть занимал рисунок в виде сетки ромбов с крестиками посередине, которые окружали пояса с изображениями плетенки, меандра и волны. Гальки белого, темно-синего и бурого цветов создавали полихромный узор, который особенно выделялся в малиновом обрамлении. Речные камешки различных размеров были уложены в раствор, составленный из смеси извести и песка.
Мозаичную вымостку отделяли от окружающих ее рамок узкие канавки. Б. В. Фарма- ковский высказал предположение — на основании того, что в канавках были обнаружены следы дерева, — что в них были установлены деревянные заграждения.116 С. Д. Крыжицкий объясняет их по аналогии с андронами Олинфа как водосточные каналы, отводящие воду при мытье мозаики.117 Это находит подтверждение и в том, что южная канавка выходит за линию восточной, что, очевидно, было связано с выводом воды из помещений на улицу, а также по аналогии с андроном Дома Зевсова кургана, где последнее подчеркивается характером устройства водостока. Следы дерева, отмеченные Фармаковским, могли являться остатками лож, стоявших в полосе обрамления.
В западный портик выходили три комнаты, не сообщавшиеся друг с другом. Одна из них (VIII), почти правильной квадратной формы (6.40X6.50 м), превосходит по своим размерам соседние.
55


Рис. 41. Вид с северо-востока на Дом с алтарем.
Наибольшее число комнат имелось в северо- восточной половине, где они располагались в два ряда, следующие один за другим с юга на север. Сосредоточение комнат в северной половине, обращенных входами на южную сторону, как уже неоднократно наблюдалось при ознакомлении с домами Верхнего города, весьма целесообразно в климатических условиях Северного Причерноморья и является одной из определяющих черт планировки ольвий- ских домов.
Если планировка северо-западной части дома не вполне ясна вследствие ее недоследо- ванности, то северо-восточная часть выявляется довольно четко; для нее характерно наличие подвального этажа.118
В I строительном периоде подвальный этаж состоял из 5 помещений {XIV, XVI, XVII, XIX, XX). Помещения, примыкавшие к восточной стене дома, несколько меньше западных. Все помещения сообщались друг с другом, о чем свидетельствует наличие дверных проемов. Подвал XIV сохранился на всю высоту (2.10 м), размеры его 4.50x2.20 м. В верхней части южной и северной стен имелись выступы, служившие для укладки бревен междуэтажного перекрытия. Кроме того, сохранились четыре ниши, одна из которых (в северной стене) приходилась почти на уровень пола, остальные — в верхних частях западной и восточной стен, почти у самого потолка. В восточной стене были две ниши, расположенные на разных уровнях, в западной — одна. Размеры их в среднем равняются 0.45 м в длину, 0.35 м в высоту и 0.40 м в глубину. Возможно, подобные ниши имелись и в других подвальных помещениях, не дошедших до нас на всю свою высоту. Ниши служили для установки светильников, число которых должно было превышать их число в комнатах, доступных дневному свету.
Северо-западная часть дома, как упоминалось, почти не раскрыта.Е. И. Леви и А. Н. Карасев высказали предположение о возможности
наличия здесь второго двора. Мысль эта была высказана в крайне осторожной форме.119 С. Д. Крыжицкий полагает, что для этого «нет никаких конкретных данных».120 В то же время он считает возможным наличие «второго входа в дом» в районе помещения XVII, а последнее как раз свидетельствует в пользу нахождения двора, ибо входы в греческие дома, как правило, вели с улицы во двор и со двора уже в окружающие его помещения.
Каково было назначение отдельных помещений? Наиболее парадной комнатой являлся, естественно, андрон. Из других помещений своими большими размерами и правильной формой выделяется западное помещение VIII', кладка стен, выполненная особенно тщательно, также указывает на его парадное назначение. С юга к нему примыкали небольшие комнаты VII, VI и V, стены которых были покрыты цветной штукатуркой, о чем говорят куски красной штукатурки, найденные при их раскрытии.
Северо-восточные помещения, включая и находившиеся в подвальном этаже, были жилыми. В подвальном помещении XVIII среди обычного бытового материала были найдены фрагменты терракот, в том числе «полихромная терракотовая статуэтка со львом на коленях», т. е. Ки- бела,121 «фрагментированная терракотовая статуэтка»,125 «обломок лица терракотовой человеческой головы».123 В наземном помещении XIX были найдены «фрагмент мраморной статуи»,124 «обломок нижней части терракотовой статуэтки»,125 «обломок большой терракотовой статуи».126
С. Д. Крыжицкий считает, что вся северо- восточная часть дома представляла группу
Рис. 42. Мозаичный пол андрона в Доме с алтарем. (Рисунок М. В. Фармаковского).
56


андрона.127 Если с этим согласиться, то остается слишком мало помещений для женской половины, ибо, как мы указывали, в западной части она не могла размещаться, а хозяйственные помещения дома, скорее всего, были сосредоточены в северо-западной части, наиболее удаленной от парадных комнат и перистильного двора. Таким образом, мы полагаем, что в северо- восточной части были расположены помещения жилого характера, как мужские, так и женские, с использованием в этих целях и подвального этажа. На эту роль комплекса северо-восточной части указывает и планировка в два ряда, и южная ориентация, способствующие сохранению тепла.
Небольшую комнату к югу от протирона Б. В. Фармаковский определял как комнату для привратника. С. Д. Крыжицкий полагает, что она являлась уборной, хотя указывает, что «ни в одном из ольвийских домов не удалось обнаружить помещений, предназначенных для устройства ванн и уборных».129 К данному выводу он склоняется по аналогии с домами Делоса. Доказательством наличия здесь уборной он считает отвод линии водостока во II строительном периоде из протирона в описываемое помещение. Ссылка на водосточный канал не может иметь решающего значения в данном конкретном случае, ибо он служил для отвода ливневых вод со двора. Назначение этой комнаты нам пока неясно.
Во II строительном периоде планировка дома меняется. Полностью упраздняется подвальный этаж. Сокращаются размеры западных помещений, которые перегораживаются, образуя вместо одного большого два помещения. Плитяная вымостка в протироне заменяется булыжной, на 0.23 м повысившая ее прежний уровень. В связи с этим появилась необходимость в устройстве дополнительной ступени со стороны улицы, следы которой явственно просматриваются на наружном пороге. Подвергается переделке и двор. Вымостка II строительного периода сложена из неправильной формы и различных размеров плит, стилобат — с применением камня вторичного использования, о чем говорят отверстия в плитах для штырей, ничем не оправдываемые в кладке стилобата.
На месте засыпанного подвала XIV устраивается площадка, примыкающая к северо- западной части андрона. Ликвидация подвального этажа сократила размеры дома во II строительном периоде, однако число помещений было в то же время увеличено за счет уменьшения отдельных комнат, устройства двух помещений вместо одного большого.
Планировка дома, наличие алтаря, перистильного двора, богато украшенного андрона, большого числа помещений, развитого подваль¬
ного этажа говорят о том, что хозяин дома являлся весьма состоятельным рабовладельцем. Об этом же свидетельствует и техника постройки.
Дом с алтарем был сооружен из известняка довольно плотной консистенции, из которого построено большинство эллинистических зданий Ольвии, не только частных, но и общественных.
Выходы местного известняка имеются в непосредственной близости от описываемого жилого квартала, но в эпоху эллинизма, когда эта часть прибрежной Ольвии являлась центром Нижнего города, каменоломни на ее территории находиться не могли. Вероятнее всего, ломкой камня занимались здесь в первые века нашей эры, когда эта территория была уже окраиной; в более ранний период, в том числе и в эллинистическую пору, пользовались камнем, который доставлялся либо водным путем из окрестностей Большой Коренихи, до настоящего времени славящейся своими каменоломнями, либо сухопутным из окрестностей Анчекрага, где до сих пор ведется добыча строительного материала. О том, что в конце III в. до н. э. камень привозился в Ольвию водным путем, совершенно отчетливо видно из декрета в честь Протогена: «. . .когда город платил фрахты частным лицам, возившим камень, вследствие того, что казенные суда были испорчены».130
Вход в дом был реконструирован Н. П. Калачевым по архитектурным деталям, найденным при раскрытии протирона. Вероятно, пилястрам принадлежали базы прямоугольных в плане столбов и антовые капители дорического ордера. Возможно, что лицевому фасаду принадлежала и антовая капитель, сохранившая следы раскраски. Обломки коньковых черепиц с изображением головы Афины, найденные при раскрытии входа, свидетельствуют о том, что черепичная крыша была украшена рельефными антефиксами. Колоннада, окружавшая двор, была возведена в дорическом ордере, на что указывают находки нескольких фрагментов капителей дорического ордера.131
В кладке порога протирона, как внутренней, так и внешней части, обращает внимание одна техническая деталь — наличие на плитах небольших, грубо отесанных выступов. Обычно подобные выступы служили техническим целям: вокруг этих выступов обматывались веревки, облегчавшие транспортировку и укладку плит. Если размеры плит внешнего порога не нуждались в подобных приспособлениях, то укладка плиты внутреннего порога ввиду ее массивности требовала применения средств, облегчавших ее транспортировку и укладку. Эта плита длиной 2.70 м и шириной 0.60 м, по-видимому, взята с какого-то монументального общественного здания более раннего времени. Сейчас плита осела, и посередине ее появилась трещина.
57


Подавляющее количество стен было возведено на слое кварцевого песка. Б. В. Фармаков- ский полагал, что на этом уровне начинается материк, которым здесь являлся песчаный грунт, так как ниже проступала влага.132 Доследования 30-х гг. на площади Дома Нагорной улицы показали, что при углублении ниже подошвы фундаментов продолжается культурный слой более раннего, классического периода.133
В отчете за 1909—1910 гг. Б. В. Фармаков- ский указывает, что «стены VI слоя были выстроены на субструкциях из прослоек золы и глины».134 Характеризуя последние, Фармаков- ский в то же время отмечает, что они «не носят того правильного характера, который наблюдается у субструкций стен города или дома, открытого в 1902—1903 гг. Слои в них неправильны, перебиты и напоминают скорее слои под стенами построек на о. Березани». 35 После
1910 г. он более о слоевых фундаментах Нижнего города не упоминает.
Дом Нагорной улицы был раскрыт Б. В. Фармаковским менее полно, чем соседний дом, вследствие того что масштабы работ
1911 —1912 гг. по сравнению с масштабами работ двух предыдущих полевых сезонов были значительно сокращены, при этом одновременно было начато изучение жилого квартала к востоку от Восточной улицы. В значительной мере раскопкам дома мешало также большое количество довольно хорошо сохранившихся остатков построек первых веков нашей эры.
Б. В. Фармаковский раскрыл в основном центральную часть дома и не полностью восточную половину; северная и западная части оставались почти неисследованными, а здесь и были сосредоточены доследования 30-х гг. Однако надо отметить, что и до настоящего времени дом раскрыт не до конца, поэтому его планировка в некоторых частях дается условно, иногда с учетом выборки стен.
Дом Нагорной.улицы, как уже упоминалось, был обращен главным фасадом на Восточную улицу; на севере примыкал к Дому с алтарем, имел с ним общую стену, на западе — к вышележащей террасе; на юге он граничил с Нагорной улицей (см. рис. 37). Дом был возведен на постепенно повышающемся к югу плато, вследствие чего уровень двора, как и отдельных помещений, находился несколько выше уровня соответствующих частей Дома с алтарем. В отличие от последнего, который примыкал к двум улицам, пересекавшимся под прямым углом, благодаря чему почти все помещения имели строгую ориентацию, Дом Нагорной улицы сохраняет в восточной части ориентацию улицы (с севера на юг), в западной — линия его слегка ломается, идет с уклоном к югу-юго- востоку, соответственно направлению террасы.
Южная и северная границы дома повторяют ориентацию Нагорной улицы, отклоняющейся к юго-западу. Последнее обстоятельство сказалось на том, что юго-восточный угол дома имеет не прямоугольную, а тупую форму.
Площадь застройки равняется 555 кв. м. Как и для Дома с алтарем, Б. В. Фармаковский установил два строительных периода, но, строго говоря, и в данном случае следует говорить о трех периодах, так как при анализе отдельных частей выясняется, что при его постройке частично были использованы кладки дома, стоявшего ранее на этом месте. Мы не будем касаться остатков дома раннего времени, планировка которого, почти целиком перестроенного в III в., неясна, и будем, сохраняя номенклатуру Фармаковского, говорить о двух строительных периодах.
План дома в I строительном периоде сводился к следующему. Через узкий коридорообразный вход с Восточной улицы по небольшой лестнице, от которой сохранились три ступени, попадали во двор. Двор неправильных очертаний, вытянутый с севера на юг, уширялся в северной половине, приближаясь по форме к трапеции. Длина его с востока на запад
12.50 	м, ширина в северной части 7.50 м, в южной — 4.25 м. Двор был вымощен каменными плитами довольно больших размеров, прямоугольных очертаний (рис. 43). С востока и севера его окружали портики. Вероятно, портик имелся и на южной стороне, на это указывает свободное пространство шириной 2.20 м, идущее почти по прямой линии вдоль южной границы вымостки (см. рис. 37).136 Примечательно, что именно в юго-западной части двора были обнаружены барабан колонны и нижняя часть дорической капители. Возможно, что, как и в Доме с алтарем, колодец находился на линии стилобата.
Рис. 43. Вид с запада на Дом Нагорной улицы.
58


Вымостка двора на западной стороне вплотную подходит к стенам помещений, окружающих двор с этой стороны, и никаких данных для реконструкции портика в данной части двора нет. Очевидно, двор был окружен колоннадой только с трех сторон. Фрагмент дорической капители, найденный в юго-западном углу двора, указывает на то, что портики были оформлены в дорическом стиле. С. Д. Крыжиц- кий считает, что они «были решены, скорее всего, в формах аттического ордера», исходя из того, что «нижняя часть дорической капители и барабан колонн, обнаруженные в юго-западной части двора, были найдены не in situ. Следовательно, они могли с равным успехом относиться и к дому НГФ-2, где применение дорического ордера засвидетельствовано совершенно точно».'37 Подобный аргумент вызывает некоторое недоумение. Отдельные архитектурные детали чрезвычайно редко встречаются in situ в городах Северного Причерноморья, однако, учитывая их местонахождение, археологи делают закономерные выводы о принадлежности той или иной детали строительному комплексу, при раскрытии которого они были обнаружены. При раскрытии Дома с алтарем обломки капители дорического ордера были также обнаружены не in situ, однако Крыжицкий безоговорочно относит их к этому дому, тогда как архитектурные детали, найденные при раскрытии другого дома на значительном расстоянии от Дома с алтарем, считает возможным связывать с последним. Таким образом, материалов для реконструкции портиков Дома Нагорной улицы в аттическом ордере нет.
Уровень вымостки двора несколько раз повышался: в разрезе ее с восточной стороны отчетливо прослеживаются три горизонта каменных настилов; очевидно, с I строительным периодом, относящимся к III в. до н. э., связывается второй горизонт ее залегания. Водосточный канал, от которого дошла часть каменного ложа, отводил воду со двора через узкий вход в дом на Восточную улицу.
В юго-западной части двора (аналогично Дому с алтарем) находился колодец прямоугольной формы, который питался водами близлежащих источников. Вода поступала в колодец по водосточному каналу, частично сохранившемуся in situ.
С четырех сторон двора группировались помещения. Андрон (аналогично Дому с алтарем) граничил с севера с входом. Вход в него был также с восточного портика двора. Андрон, приближающийся в плане к квадратному, имел в длину 5.70 м, в ширину — 5.50 м. Пол его был украшен вымосткой из разноцветных галек, однако узор вымостки из-за крайне плохой сохранности не может быть реконструирован (рис. 44). «Штукатурка, в которую были
Рис. 44. Деталь мозаичного пола андрона в Доме Нагорной
улицы.
вделаны голыши, достигает толщины 0.04 м. Узор из голышей, занимавший прямоугольную площадь (4.62x4.35 м), был окаймлен с четырех сторон вымосткой из штукатурки без голышей, шир. 1.50 м. Это простая штукатурная вымостка положена в два слоя, каждый — толщиной 0.02 м, нижний слой окрашен в красный цвет, у верхнего окраска, по-видимому, выцвела. Вся штукатурка (простая и с выкладкой из голышей) была положена на слой из речного щебня толщиной 0.08 м. Средняя часть штукатурного обрамления на западе (шир. 2 м) была также выстлана голышами. Этот выступ указывает положение двери в комнату».
Андрон был изолирован от остальных помещений дома. С юга к нему примыкали два небольших помещения неправильных очертаний; два помещения выходили, по-видимому, в южный портик.
К западу от двора находилось подвальное помещение з, вытянутое с северо-запада на юго- восток. Исходя из общих очертаний дома, можно допустить, что с юга к нему примыкала еще одна комната w, аналогичная по размерам и форме, но нерасследованность юго-западного угла дома позволяет говорить об этом лишь предположительно.
Помещение з по своему устройству резко отлично от всех помещений ольвийских домов не только прибрежного района, но и домов Верхнего города. Вдоль двух его сторон — западной и южной — открыты каналы, устроенные в плитяной вымостке, перекрывавшей пол помещения (см. рис. 37); каналы выводили воду из помещения через южную и восточную стены, в которых есть отверстия, специально устроенные для этой цели.
В северной части в I строительном периоде находился подвальный этаж, о чем свидетель¬
59


ствуют, кроме оборудования помещений, остатки каменной лестницы в 6 ступеней, открытой частично еще Б. В. Фармаковским (рис. 45).139 Наличие лестницы со двора в помещение Фармаковский объяснял тем, что помещения Дома Нагорной улицы находились на более высоком уровне, чем помещения Дома с алтарем, что было связано с повышением рельефа местности в южном направлении. В настоящее время не подлежит никакому сомнению, что помещение г, в которое вела лестница с восточного портика двора, входило в состав подвального этажа. На полу помещения были обнаружены следы деревянного настила — отпечатки балок и досок.
С севера к помещению г примыкали подвальные помещения д и е; помещение ж, вытянутое вдоль трех вышеперечисленных комнат, являлось полуподвалом. Стены его тщательно сложены из хорошо обработанных квадров; в северной стене почти на уровне пола была устроена небольшая ниша, выполненная с большой тщательностью. Согласно заключению С. Л. Крыжицкого, это помещение являлось пастадой, облегчавшей освещение комнат, удаленных от двора.140
Во II строительном периоде план дома изменился: был упразднен подвальный этаж в северной части, в том числе и помещение ж, о чем свидетельствует перекрытие его вымосткой, как и перекрытие вымосткой лестницы в помещении г.
На месте пастады I строительного периода возникает новый портик, который находился несколько ниже уровня двора, по-видимому, для спуска в него имелась одна или две ступеньки. Портик был крытым: в восточной части его был обнаружен завал крупных фрагментов черепиц.
Центральная часть двора во II строительном периоде заново перекрывается каменными плитами со значительным использованием плит вторичного употребления; в вымостку включено даже несколько крупных архитектурных деталей, в том числе большая плита антаблемента, выступающая на северном конце восточного края.
Не только подвальные помещения в северной части были засыпаны, но было ликвидировано и помещение з в западной части дома. Подвергся переделке и андрон. Мозаичный пол его был заменен простой вымосткой из плит, уложенных на слой земляной насыпи. Устраивается новая водосточная магистраль несколько севернее канала I строительного периода. Видоизменяется и ее направление: новый водосток от северного портика выходил на улицу через коридорообразный вход в дом.
Толщина стен помещений д и е, доходившая до 1 м, указывает, что в этой части дома, оче-
Рис. 45. Лестница в подвальное помещение г (вид с запада).
видно, имелся второй этаж.141 С. Д. Крыжицкий возражает против данного предположения, отмечая, что «это не подтверждается ни фактическим материалом, ни какими-либо соображениями теоретического плана».142 Он считает, что. наличие второго этажа в I строительном периоде над помещениями г, ж не дает слишком высокий для Ольвии коэффициент «отношения суммы полезных помещений и подвалов к площади застройки дома».143 Если бы существовал второй этаж во II строительном периоде, это бы свидетельствовало, по его мнению, об увеличении, а не уменьшении жилой площади, тогда как ликвидация подвального этажа указывает на сокращение площади дома. Если бы второй этаж имелся в I строительном периоде, то наличие его во II строительном периоде не отразилось бы на увеличении числа помещений. Необычная же для смежных помещений в жилых домах толщина стен — до 1 м — может быть объяснена только возведением верхнего этажа.
1 Жилые помещения группировались в северной части. Помещения в юго-западной части С. Д. Крыжицкий характеризует как хозяйственные. Если небольшие южные помещения имели подсобное назначение, то объяснять подобным образом помещение з, по нашему убеждению, невозможно. Скопление здесь большого количества влаги, требовавшее постоянного отвода, для чего были устроены специальные каналы вдоль его двух стен, пол, вымощенный плитами, тогда как обычно даже в жилых комнатах, не говоря о хозяйственных, полы были глинобитными, дает основание полагать, что помещение з являлось баней.144 Устройство бани в юго-западной части дома согласуется с описанием отдельных частей греческого дома, даваемым Витрувием.
Как и Дом с алтарем, Дом Нагорной улицы своими размерами, планировкой, деталями устройства, в частности наличием андрона, портиков, колодца, свидетельствует, что хозяи¬
60


ном его являлся богатый рабовладелец. На это указывает и техника возведения дома, о которой наглядное представление дает сохранившийся юго-восточный угол. Наружные стены были сложены из тщательно отесанных, насухо пригнанных плит известняка, уложенных по системе кладки «кордон на ребро», «плита на образок» (рис. 46). В этой технике, как мы видели, были возведены и оборонительные сооружения Ольвии IV в. до н. э. Таким образом, не только при сооружении общественных зданий, но и при постройке богатых жилых домов в Ольвии применялась кладка по указанной выше системе. Кладки подвальных помещений отличаются тщательностью обработки плит и их укладки. Все стены Дома Нагорной улицы были возведены на специальной подушке из песчаной насыпи, что особенно отчетливо было прослежено при раскрытии помещений гид.
Итак, Дом с алтарем и Дом Нагорной улицы были выстроены в III в. до н. э. на месте ранее стоявших домов. Во II в. до н. э. они подвергались перестройке, коснувшейся в основном ликвидации подвального этажа, а к рубежу II—I вв. до н. э. оказались уже разрушенными. Слой пожарища, перекрывающий их остатки, связывается с разгромом Ольвии гетами.
При сопоставлении обоих домов четко выступают черты их сходства.
Общими для них являются почти равные размеры: так, площадь Дома с алтарем равнялась 535 кв. м, площадь Дома Нагорной улицы — 555 кв. м.145 Главный фасад был обращен на Восточную улицу. Оба дома имели подвальный этаж, упраздненный во II строительном периоде.
В Доме с алтарем в I строительном периоде было 12—14 помещений, включая и подвальный этаж в 5 комнат; в Доме Нагорной улицы — 12 помещений, включая подвальный этаж в 5 комнат.
Наибольшая часть помещений в том и другом доме группировалась в северной половине; на восточной стороне обоих домов, около входа, находился андрон, пол которого был украшен мозаичной вымосткой.
Дворы домов имели неправильную форму, приближавшуюся к трапеции, причем размеры их совпадали: длина двора Дома с алтарем
12.50 	м, соседнего — 12.30—12.50 м. Двор Дома с алтарем своей широкой стороной был обращен на запад, двор Дома Нагорной улицы — на север.
В обоих домах были колодцы, находившиеся в юго-западной части двора и питавшиеся водою близлежащих источников. Водосточные каналы выводили воды с площади дворов в городскую водосточную магистраль, шедшую вдоль Восточной улицы.
Рис. 46. Деталь кладки южной стены Дома Нагорной улицы (вид с юго-востока).
Однако в планировке домов наблюдаются и некоторые различия. Так, вход в Дом с алтарем был в виде оформленного антами проти- рона, вход в Дом Нагорной улицы — в виде коридорообразного прохода с сохранившимися тремя ступенями лестницы, по которой поднимались во двор.
Двор Дома с алтарем был окружен колоннадой с четырех сторон, представляя типичный образец перистиля; в Доме Нагорной улицы двор был, вероятно, окружен портиками с трех сторон.
Благоустроенные дома прибрежного квартала центральной части, относящиеся к эпохе эллинизма, представляют собой типичные образцы домов богатых ольвиополитов, построенных по типу греческих домов. Вместе с тем они имеют свои отличительные черты, из которых основным является использование подвального этажа. Техника постройки, планировка, отделка отдельных помещений свидетельствуют о степени развития строительного искусства Ольвии к III в. до н. э. Дома ольвиополитов мало чем уступают домам того же периода в городах Средиземноморья. Они указывают на усложнение планировки дома в эпоху эллинизма, появление роскоши, которую в свое время осуждал Демосфен, вспоминая, что «дома Аристида, Мильтиада и других знаменитых людей того времени. . . каждый в отдельности не был нисколько великолепнее, чем дом со-
1 46
седа».
Материалы жилого квартала центральной части Нижнего города позволяют заключить, что в середине III в. до н. э. город еще живет полнокровной жизнью. Начавшийся экономический и политический коризис нашел свое отражение в строительном деле ольвиополитов позднее, в частности сказался в перестройках домов данного квартала во II в. до н. э.
Мы ознакомились с наиболее полно раскрытыми кварталами жилых домов Ольвии. Сле¬
61


дует добавить, что остатки домов конца IV— II в. до н. э. обнаружены и в других районах города: в Верхнем городе — на территории римской цитадели (раскоп 1908 г., раскоп М), в северо-западной части (раскоп 70-х гг.),
в Нижнем — в северо-восточной части (раскоп HP) и центральной (раскоп НГ и НГЦ) (см. рис. 1 и 3). Это отчетливо указывает на плотность застройки города жилыми домами в конце IV—III в. до н. э.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли древней Ольвии: (IV—II вв. до н. э.). Киев, 1971. 144 с.
2 Славин Л. М. 1) Раскопки западной части Ольвийской агоры. — В кн.: Ольвия: Теменос и агора. М.; Л., 1964, с. 189—222; 2) Здесь был город Ольвия. Киев, 1967, 80 с.; 3) Кварталы в районе Ольвийской агоры: (раскопки 1961 —1970 гг.) — В кн.: Ольвия. Киев, 1975, с. 5—50. — Существенным в работе является издание планов. Славш Л. М. Захщна сторона ОльвжськоТ агори. — Археолопя, КиТв, 1963, т. XV, с. 71—94. Информационные отчеты о работах Ольвийской экспедиции II \ АН УССР в 1965—1969 гг. — АИ на Украине: 1967, вып. I, с. 121 —126; 1968, вып. II, с. 132—135; 1971, вып. III, с. 163—166; АД, 1972, вып. IV, с. 160—164.
3 Славш Л. М. Ольвшсью квартали Центрально! частини Верхнього м!ста. — АП, 1962, т. XI, с. 3—32.
4 Славин Л. М. Ольвийские городские кварталы северо- восточной части Верхнего города. — СА, 1941, VII, с. 292—307.
5 Славин Л. М. Раскопки западной части Ольвийской агоры, с. 190—191; Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 61, рис. 30; Карасев А. Н., Леви Е. И. Оль- вийская агора. — СА, 1958, № 4, с. 131.
6 Раскопки западной части агоры проводились с 1956 г. ИА АН УССР под общим руководством Л. М. Славина, с 1972 г. — С. Д. Крыжицкого.
7 Славин Л. М. Раскопки западной части Ольвийской агоры, с. 214—217.
8 Карасев А. Н. Раскопки Ольвийской агоры в 1967—
1969 гг. — КСИА, 1972, вып. 130, с. 40 след.; Леви Е. И. Раскопки Ольвийской агоры и теменоса: (1971 —
1974 гг.). — КСИА, 1978, вып. 156, с. 36—44..
9 Славин Л. М. Раскопки западной части Ольвийской агоры, с. 190 след.
10 Там же, с. 193.
11 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 60.
12 Там же.
13 Так, например, С. Д. Крыжицкий (Жилые ансамбли. . ., с. 66) указывает, что створ южной стены подвала 7 совпадает со створом южной стены подвала 1 дома Е-1, что «пролеты подвалов 7, 8 и 9 и 1,4 дома Е-1, равные 3.7—4 м, одинаковы», одинакова и глубина залегания полов в подвалах 1, 4, 8, 9, аналогичен характер техники возведения кладок. Приведенные данные не вполне убедительны. То обстоятельство, например, что створ южной стены подвала 7 совпадает со створом южной стены подвала 1 дома Е-1, может объясняться тем, что указанные кладки выходят на Западный переулок, с которого был вход в дом £-/; вполне понятно, что, пристраивая дом Е-1 к зданию с торговыми рядами, строители пытались по возможности соблюсти общее направление, и только ломаная линия западной стены помещения 7 заставила слегка сдвинуть восточную границу указанного дома к востоку. Одинаковая глубина подвалов может быть объяснена тем, что подвальный этаж дома Е-1 и подвальный этаж здания с торговыми рядами сооружались в очень близкий по времени строительный период, отсюда естественно, что уровни полов в соседних зданиях были одинаковы.
14 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли.. ., с. 60.
15 Там же, с. 66.
16 Там же.
17 Там же, с. 61.
18 Там же, с. 63, рис. 32.
19 Славин Л. М. 1) Раскопки западной части Ольвийской агоры, с. 197, рис. 6; 2) Здесь был город Ольвия, с. 41.
20 В статье Л. М. Славина «Кварталы в районе Ольвийской агоры», где дается описание полностью открытого дома Е-11, есть несогласованность в обозначении помещений по сравнению с указанными ранее в работах «Раскопки западной части Ольвийской агоры» и «Захщна сторона Ольвшсько! агори». Это затрудняет понимание некоторых деталей планировки. Так, двор в юго-восточной части дома на новом плане (Кварталы.. ., рис. 9) включает площадь, обозначенную на плане в сборнике «Ольвия: Теменос и агора» как помещение VI (с. 203, рис. 12). Совершенно неясно местоположение второго двора «в северо-западной части дома», в который был вход со Средней улицы. На изданном в 1975 г. плане («Кварталы . . .») второй двор не отмечен и описание северной части дома, которая занята помещениями, с этими данными не согласовано.
21 Славин Л. М. Раскопки западной части Ольвийской агоры, с. 207.
22 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 69 след.
23 Славин Л. М. Кварталы. . ., с. 28. — Автор выделяет в юго-западной части двора дома площадку (11), «служившую для связи с помещением VII». В дальнейшем он характеризует площадку как «помещение II», из которого в подвал VII вела каменная лестница, сохранившаяся на высоту 9 ступеней. Не правильнее ли вообще относить «площадку» к общей площади двора, тем более что водосток, идущий через протирон, имеет прямое направление к этой «площадке»?
24 Славин Л. М. 1) Здесь был город Ольвия, рис. на с. 40; 2) Кварталы. . .,, с. 28—31.
Славин Л. М. 1) Кварталы. . ., с. 31—34; 2) Основные результаты Ольвийской экспедиции 1968 г. — АИ, 1971, вып. III, с. 163—166.
26 Славин Л. М. Основные результаты. . ., с. 165. — В публикации перепутана нумерация домов: к северу от дома Е-6 находился дом Е-12, а дом Е-7 — к югу от него. Ср. план, опубликованный в статье: Славин Л. М. Кварталы. . ., рис. 1.
27 Славин Л. М. Ольвийская экспедиция 1967 г. — АИ, 1968, вып. II, с. 134; Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 112.
28 Об этом см. в разделе данной главы, касающемся жилых домов Нижнего города.
29 Славш Л. М. 1) Роботи. . . — АД, 1972, вып. IV, с. 160— 161. 2) Кварталы..., с. 11 —15, рис. 2. — Вызывает сомнение групировка помещений в одной части двора, при этом в четыре ряда. Не вернее ли два крайних южных ряда относить к нераскрытому с юга дому Е-15, тем более что западная граница их несколько отступает от общей западной границы дома Е-14.
30 Славш Л. М. Роботи. . ., с. 162.
31 Славин Л. М. 1) Здесь был город Ольвия, с. 42—43; 2) Ольвийская экспедиция 1965 и 1966 гг. — АИ, 1967, вып. I, с. 123; 3) Кварталы. . ., с. 6—11.
32 НО, № 68. — Надпись была найдена ниже пола подвала 4.
62


33 Славин Л. М. Кварталы. . с 6 след.
34 Там же, с. 7.
35 Там же, с. 9.
36 Л. М. Славин полагал, исходя из находок части архитектурных деталей в засыпи подвалов, что они украшали «часть подвальных и наземных помещений» (Славин Л. М. Ольвийская экспедиция 1965 и 1966 гг. . . ., с. 123). Речь, конечно, может идти только об оформлении наземной части зданий; подобный декор в подвальных помещениях, как правило, не применялся. Нахождение архитектурных деталей в засыпи подвалов объясняется тем, что они попали туда при разрушении расположенных выше частей дома.
37 Крижицький С. Д., Русяева А. С. Найдавшшш житла Ольвм. — Археолопя, Кшв, 1978, т. 28, с. 5, рис. 2.
38 С. Д. Крыжицкий считает, что до начала V в. до н. э. массовым жилищем в Ольвии были полуземлянки {Крыжицкий С. Д. Основные итоги работы Ольвийской экспедиции. — КСИА, 1979, вып. 159,- с. 11).
39 Фармаковский Б В Розкопувания Ольбм р 1926. Одеса, 1929, с 40
40 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 99.
41 Славш Л. М. Ольвшсью квартали. . ., с. 3 след; Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 32—60.
42 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 36.
4*3 ГТУ
Там же.
44 Славин Л. М. Здесь был город Ольвия, с. 27.
45 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 37.
46 Там же, с. 40—42.
47 Славш Л. М. Ольвшсью квартали. . ., с. 228.
48 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. .., с. 33, рис. 16. — План С. Д. Крыжицкого, из которого мы исходим, отличается от плана Л. М. Славина (Ольвшсью квартали. . ., с. 18, рис. 12).
49 Славш Л. М. Ольвшсью квартали. . ., с. 17 след.; Леви Е. И., Карасев А. Н. Дома античных городов Северного Причерноморья. — АГСП, с. 234—235.
50 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии в 1902 и 1903 гг. — ИАК, 1906, вып. XIII, с. 32 след.
51 Аргументацию датировки III в. до н. э. домов Зевсова кургана и Нижнего города, которые Б. В. Фармаковский относил ко II в. до н. э., см. в разделе о домах в Нижнем городе. Зде.сь мы безоговорочно относим их к III в. до н. э.
52 Карасев А. Н. Б. В. Фармаковский и Ольвия. — В кн.: Художественная культура и археология античного мира. М., 1976, с. 15—16. — К этому выводу пришел также С. Д. Крыжицкий (Жилые ансамбли. . ., с. 55—56).
53 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 48—60.
54 Славин Л. М. Отчет о раскопках Ольвии в 1935 и 1936 гг. — В кн.: Ольвия, Киев, 1940, т. I, с. 9—82.
55 Леви Е. И., Карасев А. Н. Дома античных городов. . ., с. 221, рис. 4.
56 Книпович Т. Н. Ольвийская экспедиция. — КСИИМК, 1949, вып. XXVII, с. 26.
57 Леви Е. И. Итоги Ольвийской экспедиции. — КСИИМК, 1951, вып. XXXVII, с. 173 след.
58 Книпович Т. Н. Ольвийская экспедиция. . ., с. 28.
59 Славин Л. М. 1) Отчет о раскопках Ольвии. . ., с. 13 след.; 2) Ольвийские городские кварталы. . ., с. 292 след.
60 Славин Л. М. Ольвийские городские кварталы. . ., с. 295 след.
61 Леви Е. И., Карасев А. Н. Дома античных городов. . .,
с. 222—223.
62 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 10 след. — В. Д. Блаватский полагал, что дом включал 3 квартиры (Археология Северного Причерноморья. М., 1961, с. 108).
63 Некоторых обоснований этого положения мы коснемся в дальнейшем.
,64 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 16, 17, рис. 6—7.
65 Ср. план, опубликованный Е. И. Леви и А. Н. Карасевым (Дома античных городов. . ., с. 223, рис. 9 (помещения в, г)), с реконструкцией плана С. Д. Крыжицкого
fifi <2’ 2)-
66 Худяк М. М. Терракоты. — В кн.: Ольвия. Киев, 1940,
т. I, с. 85—103.
87 	По обозначению С. Д. Крыжицкого, дом И-4 (Жилые ансамбли. . ., с. 22).
68 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 22—24.
69 С. Д. Крыжицкий сопоставляет Восточный дом с усадьбой херсонесского клера (Жилые ансамбли. . ., с. 24). Подобная аналогия не имеет оснований ввиду разницы в значении домов в черте города и домов сельскохозяйственной округи.
70 Славин Л. М. Ольвийские городские кварталы. . ., с. 298 след.
71 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1909—1910, 1911 —1912 гг. — За долгие годы, прошедшие со времени раскопок, вышележащие постройки римского периода, частично сохраненные, разрушились, заполнив весь раскоп камнем, а земляные насыпи, на которых они покоились, продолжали перекрывать не изученные до конца остатки домов. В 1937 г. было решено привести раскоп в экспозиционное состояние и одновременно провести возможное доследование этого участка, названного, в отличие от участка Нижнего города, расположенного к северу от него и целиком раскрытого в советский период (раскоп НГ), раскопом НГФ (Нижний город Фармаковского). Эта трудоемкая работа велась под руководством А. Н. Карасева в течение 1937—1938 гг. и была возобновлена в 1947 г. В 1948 г. были проведены дополнительные работы по реставрации под руководством Б. М. Рабичкина.
72 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1911 —1912 гг., с. 3 след.
73 Карасев А. Н. Оборонительные сооружения. . ., с. 28.
74 Обилие источников наблюдается в юго-западной части раскопа, что сильно ограничивает возможности раскрытия этой площади.
75 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1909—1910 гг., с. 9; ОАК за 1911 — 1912 гг., с. 2.
76 Славин Л. М. Здесь был город Ольвия, с. 51—53.
77 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 8.
78 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1909—1910 гг., с. 8.
79 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1911 г., с. 3.
80 Фармаковский Б.В. Ольвия, с. 24.
81 Блаватский В. Д. 1) Античная архитектура Северного Причерноморья. — В кн.: Всеобщая история архитектуры. М., 1948, т. II, кн. 2, с. 377; 2) Античная археология. . ., с. 179 (со ссылкой на Б. В. Фармаковского); Шелов Д. Б. Античный мир в Северном Причерноморье. М., 1956, с. 121.
82 Леви Е. И., Карасев А. Н. Дома античных городов. . ., с. 225.
83 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. .., с. 77 след.; Славин Л. М. Здесь был город Ольвия, с. 51.—53; Ольвия: Путеводитель по раскопкам и музею. Киев, 1959, с. 49.
84 Plat. Resp., I.
85 Excavations at Olynthus, 1938, t. VIII. 370 p.
86 Vitr., VI, 7, 2—4.
87 Lys., I, 9 («Эратосфен временно переселил свою жену в первый этаж только потому, что она имела маленького ребенка»).
88 Plassard A. Fouilles de Delos. — ВСН, 1916, XL, р. 145 etc.
89 Excavations at Olynthus, t. VIII (дома A-VI, 6; A-VI, 10; A-VII, 4).
90 Ibid., p. 182, fig. 12.
91 Робинсон ссылается только на мозаику Дома с алтарем, не упоминая мозаики Дома Нагорной улицы. Это объясняется, очевидно, тем, что первая упомянутая мозаика была издана Б. В. Фармаковским в «Archaolo- gische Anzeiger» (1911), тогда как последняя — только в русском издании — ОАК за 1912 г.
92 Славин Л. М. Здесь был город Ольвия, с. 51 след.; Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 4.
93 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — П\К за 1909—1910 гг., с. 81.
63


94 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1912 г., с. 30.
95 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1909—1910 гг., с. 85.
96 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1911 г., с. 11, примеч. 1.
97 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1909—1910 гг., с. 85.
98 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии в 1902— 1903 гг. — ИАК, 1906, вып. XIII, с. 48.
99 Там же.
100 Там же, с. 86.
101 Там же, с. 87.
102 I — древний Приенский дом III в. до н. э.; II — Оль- вийский дом половины II в. до н. э.; III — дом, описываемый Витрувием; IV — Делосский и позднеприенский дом. — ИАК, 1906, вып. XIII, с. 28.
103 Black М. The pavements of the Roman buildings. Bergamo, 1930, p. 68.
104 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии в 1902—1903 гг., с. 60.
105 Там же.
106 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1909—1910 гг., с. 86.
107 Фармаковский Б. В. Ольвия, с. 10, 23.
108 Мы сохраняем обозначение помещений римскими цифрами с целью увязки с планом дома, изданным Б. В. Фар- маковским. Следует отметить, что за годы Великой Отечественной войны раскоп НГФ, приведенный в экспозиционное состояние в 1938 г., вновь принял неузнаваемый вид. До начала работ 1947 г. пришлось про вести трудоемкую работу по расчистке каменных завалов, удалению земляных насыпей и т. д.
109 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 86.
110 Там же.
111 Описание дается по реконструкции К. П. Калачева и Б. В. Фармаковского. См.: ОАК за 1909—1910 гг., с. 71, рис. 80—81.
112 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 84.
113 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1909—1910 ;т. с. 58, рис. 57. — К настоящему времени алтарь не сохранился. С. Д. Крыжицкий, публикуя план дома, не отметил наличие алтаря во дворе, который являлся определяющим признаком этого дома (Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 78).
114 Фармаковский Б. В. Ольвия, с. 24, рис. 9.
115 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1909—1910 гг., с. 65, рис. 73; с. 66, рис. 74.
116 Там же, с. 66. (
117 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 85.
118 Эта особенность ольвийского жилищного строительства в свое время не была понята Б. В. Фармаковским вследствие ограниченности материала. Так, он принял подвальный этаж в северо-восточной части Дома с алтарем
за остатки стен здания более раннего периода — VI слоя, исходя из того, что фундаменты подвальных помещений залегали глубже фундаментов наземных стен дома V слоя, с которым он связывал сооружение последнего. Вместе с тем для Б. В. Фармаковского уже была ясна взаимосвязанность планировки подвальных помещений с планировкой дома в целом, и он реконструировал северо-восточную часть его по направлению кладок подвального этажа, объясняя это как результат использования более ранних стен в качестве фундаментов для помещений нового дома (Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1909—1910 гг., с. 64).
119 Леви Е. И., Карасев А. Н. Дома античных городов. . ., с. 230, примеч. 1.
120 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 85.
121 Опись находок за 1910 г., № 108. — Архив ЛОИА АН СССР, ф. 1, 1910, д. 320.
122 Там же, № 139.
123 Там же, № 107.
124 Там же, № 48.
125 Там же, № 92.
126 Там же, № 93.
127 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 85—86.
128 Там же, с. 70.
129 Там же.
130 IOSPE, I 2, № 32.
131 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1909—1910 гг., с. 72, рис. 82—83.
132 Там же, с. 24; Шилик К. К■ К палеогеографии Ольвии. — В кн.: Ольвия. Киев, 1975, с. 61—63.
|И Эти наблюдения были сделаны при раскрытии помещений д, е.
134 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1909—1910 гг., с. 78.
135 Там же, с. 76—77.
136 С. Д. Крыжицкий (Жилые ансамбли. . ., с. 83) полагает, что двор был окружен колоннадой только с двух сторон — северной и восточной.
137 Там же, примеч. 3.
138 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1912 г., с. 23, рис. 39.
139 Леви Е. И., Карасев А. Н. Дома античных городов. . ., с. 228.
140 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 79.
141 Леви Е. И., Карасев А. Н. Дома античных городов. . ., с. 229.
142 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 81.
143 Там же.
144 В. Д. Блаватский склонялся к заключению, что это помещение являлось конюшней.
145 Размеры площадей даются по С. Д. Крыжицкому (Жилые ансамбли. . ., с. 77).
146 Демосфен. Речи / Пер. С. И. Радцига. М., 1954, с. 41, Третья Олинфская речь.
64


Глава IV
ОБЩЕСТВЕННЫЕ СООРУЖЕНИЯ ТЕМЕНОСА И АГОРЫ
Территория теменоса и агоры четко выделяется на современной топографической карте Ольвийского городища. Она занимает центральную часть верхнего плато и как бы специально ограничена с севера и юга глубокими балками (рис. 47). Но в тот период, о котором идет речь в данной работе, никаких балок не существовало. На основании изучения рельефа местности А. Н. Карасев пришел к выводу, что эти балки новейшего происхождения и образовались на месте искусственно созданных рвов, которые служили в первые века нашей эры первой и второй линиями обороны города после- гетской эпохи.1
Теменос и агора с самого начала возникновения, т. е. со второй'половины VI в. до н. э., были органически связаны с остальной городской территорией. С севера и запада они примыкали к районам жилых домов; очевидно, и с южной стороны за пределами агоры находились жилые кварталы. С востока агора во все времена своего существования прилегала к склону нижележащей террасы, на которой был расположен театр. Следует, однако, учитывать, что если сейчас здания агоры находятся почти у самого начала склона, то в древности они более отступали от последнего, так как размывы склона за истекшие 2500 лет значительно видоизменили рельеф местности.
Топографическое несоответствие современного рельефа рельефу античного периода было установлено в процессе раскопок и в отношении Восточной улицы, вливавшейся в агору: в настоящее время наблюдается некоторое снижение ее в северном направлении, в древности, наоборот, улица шла с повышением к северу и с легким уклоном к югу.
Нельзя не отметить, что выбор местоположения культового участка и агоры, имевших столь важное значение в государственном организме, был весьма удачен. Если в начальный период истории Ольвии, когда город еще не достиг своих максимальных размеров, агора и
теменос в общей планировке были несколько сдвинуты к его северной границе, возможно для приближения к главным городским воротам, то в эпоху эллинизма они оказались в самом центре нагорной части.
Как того требовало само назначение не только агоры, но и теменоса — центра духовной жизни ольвиополитов, оба эти участка были тесно увязаны развитой сетью магистралей со всеми районами верхнего и нижнего плато, а также и сетью проселочных дорог, подходивших к Западным воротам в районе агоры.2 Агора, одной из основных функций которой являлась торговля, должна была занимать место, к которому легко можно было подойти не только в городе, но и подъехать как из ближайших поселений Ольвийской хоры, так и из более отдаленных поселений местных племен (см. рис. 3).
От главных, Северных, ворот к агоре вела основная магистраль* органически вливавшаяся в свободную от построек площадь, а затем продолжалась за ее пределами в южном направлении. Но прежде чем выйти на площадь, надо было пересечь ряд жилых кварталов, пройти мимо западной ограды теменоса, подойти к Зданию суда, Большой стое, служившей в эпоху эллинизма границей священного участка и агоры, и только тогда открывалась площадь, замощенная битой керамикой и щебнем, окруженная с четырех сторон зданиями общественного назначения.
Теменос и агора за четырехсотлетний период существования претерпели ряд изменений в связи с перестройками, перепланировкой; тот облик, который и теменос, и агора приняли в эпоху эллинизма, не соответствовал общему виду этих участков в более раннее время.
К сожалению, от монументальных памятников агоры раннего периода почти ничего не сохранилось; при реконструкции во второй половине IV в. до н. э. площадь подверглась коренной перестройке и все ранее стоявшие здания
5 Е И Леви
65


Рис. 47. План района теменоса и агоры.
раскопанная площадь; 2 — выборка поздних оборонительных стен; 3 — ямы; 4 — вероятные следы древней дороги; 5 — современная дорога; 6 — забор заповедника; 7 — окопы военного времени; 8 — промоины нового происхождения; 9 — склоны.
66


были либо снесены, либо остатки их органически вошли во вновь сооруженные здания, как это имело место, например, в здании западного торгового ряда, в гимнасии. Вследствие этого составить конкретное представление об агоре VI—V вв. до н. э. невозможно.
Иную картину дают строительные остатки теменоса: частично сохранившиеся культовые сооружения конца VI—V в. до н. э., которые при реконструкции теменоса в IV в. до н. э. были перекрыты мощным слоем глинистой засыпи, позволяют с большей или меньшей долей вероятности определить, какие перемены произошли в священной округе со дня ее основания до эпохи эллинизма, и говорить не только об истории ее застройки, но и об изменении соотношения примыкавших друг к другу теменоса и агоры. ■
Возросшее к эпохе эллинизма экономическое и политическое значение Ольвии, усилившиеся торговые операции благодаря расширению международных связей и хоры диктовали необходимость увеличения размеров агоры. Но территория последней была строго ограничена: с востока, как уже указывалось, склоном к нижележащей террасе, с севера — культовым участком, с запада — общественными постройками, за которыми начинались жилые кварталы. На юге граница агоры не может быть точно установлена из-за нарушенности этой части в I в. н. э. оборонительным рвом, но, по-види- мому, были какие-то причины, не позволявшие ольвиополитам расширять площадь в южном направлении, ибо гимнасий, замыкавший агору на юго-востоке, в эпоху эллинизма возводится на месте более раннего гимнасия без смещения его границ на севере, т. е. свободная от построек открытая площадь агоры и в этот период не была сдвинута к югу. Вероятнее всего, расширению агоры в южном направлении мешал густо заселенный жилой район; раскопками Б. В. Фармаковского в ближайшем окружении агоры, по южную сторону рва, был открыт район с остатками построек начиная с VI в. до н. э.3
Расширение агоры достигнуто путем сокращения площади теменоса.4 Может быть, в связи с этим культовый участок был несколько сдвинут к северу; нарушенность его северной границы не позволяет решить этот вопрос. Во всяком случае ясно одно, что агора в эллинистический период увеличивается в размерах за счет южной части культового участка; между теме- носом и агорой вырастает Большая стоя, монументальное здание, обращеннное фасадом на агору.
На основании изучения материалов теменоса А. Н. Карасев еще в 50-х гг. пришел к выводу, что в ранний период (VI—начало V в. до н. э.), когда не существовало Большой
Рис. 48. План теменоса VI в. до н. э. с показом местонахождения ботросов /—V.
стой, теменос распространялся значительно далее в южном направлении.5 Свои выводы он обосновал тем, что в пределах фундаментов стой были открыты остатки черепяных вымосток
V в., относившиеся к территории культового участка, а при возведении Большой стой был срезан южный конец западной ограды теменоса
V в. до н. э. Карасев полагал, что первоначально никакой ограды, разделявшей эти два участка, не существовало: приходившие на агору граждане имели свободный доступ к храмовым постройкам. Ограда с юга появилась, очевидно, около середины V в. до н. э. Только к эпохе эллинизма, когда значение агоры особенно возросло и скопления народа на площади стали слишком многочисленными, вероятно уже и мешавшими проведению культовых церемоний, решено было наглухо замкнуть теменос со стороны городской площади. Воздвигнутая во второй половине IV в. Большая стоя как нельзя лучше отвечала этим требованиям. Занимая пространство между восточной и западной границами теменоса, она полностью ограждала теменос своей тыльной стороной. В то же время монументальная стоя, обращенная на агору, являлась прекрасным местом для деловых встреч, бесед, для укрытия во время непогоды и знойных летних дней; возможно, в стое выставлялись и постановления совета и народа, основным местом для которых служила ранее и продолжала служить в эллинистический период ограда священного участка.
Распространение теменоса в раннее время значительно далее на юг подтвердилось рабо-
5*
67


тами Ольвийской экспедиции ЛОИА АН СССР 1973 г.
В 1973 г. к югу от стой, ниже черепяной вымостки V в. до и. э., было выявлено большое углубление (V) в материке и начато его раскрытие (рис. 48). В этом углублении, заполненном золотистым грунтом с материалами второй половины VI—начала V в. до н. э., найдены фрагменты от пяти аттических киликов с посвятительными надписями Аполлону Дельфинию.6 Исследование, продолженное в 1974 г., дало ряд аналогичных посвящений. Особого упоминания заслуживает полностью сохранившаяся надпись на ножке килика, указывающая, что этот сосуд принадлежал Аполлону Дельфинию (рис. 49, /). Отметим также посвящение на чернофигурном килике с изображением пасущихся животных, которое содержит полную формулировку с указанием лица (Тихона), принесшего сосуд
Рис. 50. Посвятительные граффити (/—3) Аполлону Дельфинию из ботросов II—III.
Рис. 49. Посвятительные граффити (/—4) Аполлону Дельфинию из ботроса V.
68
Рис. 51. Посвятительные граффити из ботросик II III 1 — Зевсу; 2 — Афине; 3—4 — Зевсу и Афине.


в дар (рис. 49, 3). Одна из надписей была вырезана по краю мелкофигурного килика с изображением всадников (рис. 49, 2). Фрагментарно дошедший чернолаковый килик также был посвящен Аполлону Дельфинию (рис. 49, 4). Эти материалы совершенно созвучны вещественным находкам из больших углублений теменоса, куда сбрасывался пришедший в негодность храмовый инвентарь. В этих углублениях, перекрытых глинистыми трамбовками значительной мощности, оказалось большое число сосудов с посвящениями Аполлону Дельфинию, Зевсу, Афине (рис. 50—51) ; встречались килики с указанием, что они являются приношениями от религиозного союза нумениастов, наконец, просто надписи, что данный сосуд священный (‘Igfi), иными словами, было ясно, что они некогда находились в храмах, а углубления служили ботросами.7
Хорошо известно, что вид нечестия doefieia, который заключался в хищении, уничтожении или повреждении предметов, приносившихся в дар богам, назывался iego<xuA.ia и наказывался обычно смертью и конфискацией имущества. Преступлением против богов считалось и осквернение посвященных им мест.8 Поэтому к храмовому инвентарю было особое отношение, вынос его за ограду священного участка не допускался; отсюда и захоронение его в ямах- ботросах. В Ольвийском теменосе ввиду обилия храмовой утвари для этой цели в раннее время служили специальные углубления больших размеров; на территории культового участка до 1973 г. было открыто четыре подобных ботроса (см. рис. 48). Новое углубление V, исследованное не полностью, лежит на линии углубления //, давшего особенно большое число посвятительных граффити Аполлону Дельфинию. Любопытно, что углубление II в свою очередь находится на линии храма Аполлона и углубления I. Таким образом, ботрос V как бы продолжает ряд ботросов теменоса раннего времени, содержавших в основном инвентарь, который принадлежал храму Аполлона Дельфи- ния. Южная граница культового участка в этот период должна была проходить за линией ботроса V.
Каково же могло быть примерное соотношение теменоса и агоры в раннее время?
На схематическом плане, показывающем территорию, которую занимали эти участки в эллинистический период, обращает внимание несоответствие ориентаций северной и южной границ агоры: южная идет почти по прямой, северная же на западном конце на 10 м отходит к северу (рис. 52).9 Это объясняется тем, что
Большая стоя, отделявшая в тот период агору от теменоса, была построена с учетом ориентации нового храма Аполлона Дельфиния, ось которого, не совпадавшая с осью раннего храма Аполлона, была сдвинута на северо-запад. Восточная и западная границы агоры, ориентация которых зависела от рельефа местности на востоке и направления Главной улицы на западе, были соответственно сдвинуты, придав агоре не вполне выдержанную трапециевидную форму. Бросается в глаза, что дикастерий полностью вписывается в площадь агоры эпохи эллинизма, заметно выступая за линию западного торгового ряда. Не связано ли это с увеличением площади в северном направлении? Не находился ли дикастерий более раннего времени, на месте которого выросло здание суда в эллинистическую пору, за пределами агоры? Если провести прямую от юго-восточного угла дикастерия на восток до начала восточного торгового ряда, она пройдет как раз за южной границей ботроса V. При этом северная и южная границы агоры окажутся параллельными друг другу, идущими на расстоянии 45 м. Примечательно, что в таком случае ориентация северной границы площади совпадает с ориентацией храма Аполлона V в. до н. э. Учитывая эти данные, мы приходим к заключению, что, вероятнее всего, граница теменоса и агоры в V в. до н. э. проходила примерно по указанной выше линии, что первоначально дикастерий выпадал из ансамбля памятников агоры, а вписался в него лишь после увеличения ее протяженности в северном направлении: на 20 м в западной части, на 10 м — в восточной. Размеры же агоры с востока на запад при неправильности очертаний ее западной границы в оба строительных периода были одинаковы. Если открытая площадь агоры в до- эллинистический период составляла около 2475 кв. м, то после реконструкции она возросла до 3475 кв. м.
Таким образом, отчетливо вырисовывается картина, набросанная еще А. Н. Карасевым: увеличение агоры в эпоху эллинизма было достигнуто за счет частичного сокращения культового участка. Сокращенные размеры теменоса диктовали некоторые изменения в его новой планировке. После реконструкции часть ранних памятников не была восстановлена, однако храмы Аполлона, Зевса, монументальный алтарь, принявшие более парадный вид, оставались на протяжении всех столетий главными памятниками участка, определяя тем самым его основное назначение и в эпоху эллинизма, продолжившую древние традиции.
t .
69


Рис. 52. Схематический план соотношения теменоса и агоры в эпоху эллинизма. (По А. Н. Карасеву, с дополнениями Е. И. Леви).
1 — черепяная вымостка открытых улиц и площади; 2 — черепяная вымостка нераскрытых улиц и площади.
70


ТЕМЕНОС
Прежде чем перейти к ознакомлению с общим видом теменоса IV—II вв. до н. э. и с его отдельными памятниками, охарактеризуем вкратце участок VI—V вв. до н. э., чтобы отчетливее выступили те изменения, которые связаны с эпохой эллинизма 10 (рис. 53).
С самого начала существования культового участка были сооружены два храма — храм Зевса, возможно в сочетании с Афиной, и храм Аполлона Дельфиния.11 Если о постройке первого из них свидетельствуют только посвятительные надписи на сосудах, а сам храм был целиком разобран при возведении нового храма в III в. до н. э., то от храма Аполлона V в. частично дошли остатки фундаментов, которые показывают, что по своей планировке он не совпадал с планом более богатого храма IV в. до н. э. Оба храма находились в северной части теменоса: храм Зевса — ближе к западной ограде, храм Аполлона — к восточной, со стороны которой был вход в священный участок; тем самым с самого начала местоположение храмов подчеркивало первостепенную значимость культа Аполлона (рис. 54). Соответственно главный монументальный алтарь для возлияний был сооружен напротив этого храма (рис. 55—56).
В священной роще, окружавшей храм Аполлона, находились два жертвенника: один — для возлияний, другой — для сожжений. Вдоль храмов шла дорожка, по краям которой стояли алтарики и постаменты для надписей или статуй (рис. 57). К югу от входа открыты остатки фундамента здания V в. с фрагментарно дошедшей орфостатной кладкой, имевшего, несомненно, немаловажное значение в общем ансамбле культового участка. А. Н. Карасев склонен был отождествлять его с сокровищницей не только храмового, но и общегородского значения.12 Остатки фундамента второго культового здания открыты к югу от алтаря. К востоку
от храма Аполлона находилась небольшая мастерская вотивных изделий из металла.
В результате больших строительных работ, предпринятых в начале эллинистического периода во всех районах города, новый облик приобрел и теменос.
Теменос во второй половине IV в. до н. э. полностью перестраивается. Одной из первоочередных задач при его реконструкции было повышение уровня дневной поверхности, которая оказалась довольно сильно заниженной по сравнению с уровнем прилегающих улиц и агоры, нарощенных за двухсотлетний период рядом черепяных напластований. В теменосе же уровень ранней вымостки сохранился до эллинистического времени; в результате еще около середины IV в. до н. э. при входе в теменос была устроена лестница в три ступени, частично дошедшая до наших дней (рис. 58).
Поднятие уровня площади теменоса было очень удачно решено путем засыпки его чистым лёссовым грунтом, образовавшим своеобразную подушку толщиной 0.60 м. Предварительно полностью был разобран храм Зевса, остатки же храма Аполлона V в., маленькие алтари, жертвенники, постаменты для статуй и надписей были оставлены нетронутыми и оказались погребенными под слоем лёсса. В непотревоженном виде был засыпан и монументальный алтарь из известняка, была удалена только его венчающая часть.
Весьма любопытно, каким способом осуществлялись эти трудоемкие работы. Предварительно была произведена нивелировка участка и установлены репера, указывавшие, до какого уровня требовалось засыпать ранние памятники. Остатки реперов в виде двух плит, установленных на ребро, сохранились в юго- восточной и юго-западной частях теменоса, одна плита — около здания сокровищницы (рис. 59).
Рис. 53. Строительные остатки теменоса (вид с юго-востока).
71


Рис. 54. План теменоса V в. до н. э.
1 — каменные кладки; 2 — вымостка из мелкой гальки; 3 — вь^иостка из щебня и крошки известняка; 4 — вымостка из
черепков; 5 — деревья.
Новые сооружения возводились уже на повышенном уровне священного участка. Реконструкция изменила его и территориально. Как упоминалось выше, Большая стоя сузила границы теменоса на юге. Нам неизвестна пока его граница на севере, где культовый участок нарушен оборонительным рвом послегетского периода, но вряд ли в эпоху эллинизма он далеко распространялся в северном направлении для сохранения размеров прежней площади: этому мешал густо населенный жилой квартал района Зевсова кургана.
В теменосе эллинистического периода оказались невосстановленными элементы, придававшие ^му в раннее время особый колорит: уничтожена священная роща, ликвидированы два жертвенника, аллея с алтариками, здание с орфостатами около входа в священный уча¬
сток. Все это связано в известной мере с сокращением общей площади теменоса, ибо новые храмы, значительно увеличенные в размерах, требовали * не сокращения, а расширения участка. Однако характерно, что основные сооружения, храмы Зевса, Аполлона, монументальный алтарь возводятся на тех же местах, где . они стояли и ранее, т. е. наблюдается традиция, характерная для всех античных городов Средиземноморья.
Каков же был общий облик теменоса эпохи эллинизма, прежде всего его размеры? 13 Надо сразу заметить, что восточная и западная границы теменоса всегда проходили по одной и той же линии, сохраняя первоначальную ориентацию. Это было обусловлено тем, что с востока ■ и запада, как указывалось, он примыкал к продольным улицам,, не менявшим свои направле-
72


Рис. 55. Монументальный алтарь из известняка V в. до щ э.
ния с VI в. до н. э. На юге он граничил с Большой стоей. Северная граница была нарушена рвом I в. н. э. Таким образом, в дошедшем до наших дней виде теменос представляет в плане трапецию, расширяющуюся к северу (рис. 60). Открытая ширина его равняется 47 м, длина — 35 м. Разрушенная северная часть (исходя из реконструкции А. Н. Карасевым размеров храма Аполлона IV—III вв. до н. э.) составляла примерно 500 кв. м. Если учесть, что северная граница теменоса находилась в это время на расстоянии 15—20 м от современной балки, то протяженность культового участка в эллинистический период была не менее 65 м. Размеры раскрытой площади равняются 1645 кв. м, восстанавливаемой — примерно 3500 кв. м.14
Если от сооружений теменоса VI—V вв. до н. э. сохранилось некоторое количество памятников, то все, что было построено во второй половине IV в., к сожалению, оказалось почти полностью разрушенным уже к концу II в. до н. э. Мраморный алтарь был разбит на мельчайшие куски; плиты, очевидно, просто растащили, и только по счастливой случайности сохранилась на месте довольно значительная часть одной из них, позволившая заключить, что здесь некогда стоял алтарь из мрамора. О храмовых постройках можно судить только по слоевым фундаментам; все каменные кладки, архитектурные детали были также разобраны и, возможно, в первые века нашей эры вторично использованы при возведении новых храмов. Слоевые фундаменты храмов впущены в более ранние культурные слои, площадь теменоса перекрыта слоем, образовавшимся после разрушения священного участка, и содержит мешаный материал, не позволяющий с точностью привязать его к тому или иному памятнику. Но отдельные находки в непосредственном окружении храмов IV—III вв. до н. э., материалы цистерны, куда были сброшены в конце III—начале II в. до н. э. вотивные приношения, пришедшие в негодность, в какой-то мере восполняют отсутствующие храмовые комплексы.
Прежде чем перейти к общей характеристике отдельных сооружений культового участка эллинистической эпохи, бросим взгляд на его архитектурный ансамбль в целом (рис. 61).
Вход в теменос, как и ранее, был с востока, первоначально с Восточной улицы, а после перепланировки во второй половине III в. до н. э. — с небольшой площади (20X20 м), в которую вливалась Восточная улица. Для устройства площади все ранее находившиеся
Рис. 56. Общий вид восточной части теменоса V в. до н. э. (Реконструкция
А. Н. Карасева).
73


Рис. 58. Остатки лестницы у входа в теменос (вид с севера).
—- Рис. 57. Постаменты и алтарики теменоса V в. до н. э
(вид с востока)
в данном районе постройки были ликвидированы и перекрыты черепяной вымосткой; нетронутым оставался только каменный водоем.
При входе в теменос сразу обращали на себя внимание мраморный алтарь и два больших храма в северной части участка. Если южная граница была замкнута глухой стеной Большой стой, то вдоль западной границы тянулась Западная стоя, хорошо вписавшаяся в общий ансамбль.
Кроме этих основных сооружений, в юго- восточной части находились два квадратных в плане здания, отстоявших друг от друга на незначительном расстоянии, которые, очевидно, имели немаловажное значение. В северо-восточной части были сосредоточены второстепенные сооружения. Так, около восточной ограды, к востоку от храма Аполлона, была устроена мастерская по изготовлению вотивных терракот, принадлежавшая теменосу, а около входа — глубокая цистерна для хранения воды. В западной части открыты остатки водосточного ка¬
нала, выводившего дождевые воды с площади и от зданий теменоса.
Остатки восточной ограды открыты на протяжении 15 м. Ограда имеет направление с юга на север с небольшим (в 14°) отклонением к востоку. Весьма важным обстоятельством является то, что этот участок ограды, несмотря на неоднократные перестройки, всегда проходил по одной и той же линии (см. рис. 61).
В эпоху эллинизма ограда V в. до н. э. была перестроена. К I строительному периоду относится южная часть, от которой дошел лишь нижний ряд плит основания, лежавших на полевке, и один камень второго ряда на крайней северной плите, слегка сдвинутой с места при разрушении ограды (рис. 62). Камень ранней ограды резко разнится от более поздней кладки. Ограда V в. до н. э., сохранившаяся на протяжении 4.5 м, была возведена из местного известняка желтоватого цвета плохого качества, который брали, вероятно, в местах выхода скалы на дневную поверхность. Плитам не при-
Рис. 59. Каменные репера (/ и //), установленные при реконструкции теменоса в конце IV в. до н э.
(вид с юго-востока).
74


Рис. 60. План теменоса эпохи эллинизма с восстановлением границ. (Реконструкция А. Н. Карасева).
1 — остатки каменных оград теменоса; 2 — предполагаемое продолжение ограды теменоса; 3 — фундаменты северной стены Большой стой; 4 — фундаменты храма Аполлона Дельфинин; 5 — предполагаемое продолжение фундаментов храма
Рис. 61. План теменоса эпохи эллинизма с показом строительных остатков.
1 — каменные кладки; 2 — слоевые фундаменты, 3 — черепяная
вымостка.
давали правильных очертаний, постели их не имеют следов обработки. Несмотря на это, все они с точностью до 1 см уложены на одном уровне.15
В северной части ограды была сделана глинистая трамбовка, которая служила основанием восточной стены мастерской изделий из металла.^ Стена являлась одновременно восточной границей теменоса.
Рис. 62. Остатки восточной ограды теменоса.
Вверху—V в. до н э. (вид с юга); внизу— конец IV— III в. до н э. (вид с запада).
При реконструкции теменоса необходимо было ограду повысить соответственно повышению его площади на 0.60 м. Новая ограда эллинистического времени сохранилась всего на протяжении 2.30 м; высота кладки местами доходит до трех рядов (0.79 м). Хотя кладка нижних плит ограды IV—III вв. до н. э. выполнена очень тщательно, но все плиты вторичного употребления (рис. 62,2). Ограда теменоса, обращенная лицом на запад, с востока примыкала к вымостке Восточной улицы, которая находилась на более высоком уровне. Восточная стена мастерской по изготовлению терракот,
75


Рис. 63. Остатки западной ограды теменоса V в. до н. э.
(вид с севера).
заменившей мастерскую изделий из металла V в., также органически сливалась на восточной границе с оградой теменоса.
Открытая часть нижнего ряда кладки западной ограды целиком относится к V в. до н. э. (рис. 63). Западная ограда сохранилась на протяжении 14.40 м. В северном направлении она слегка отклонялась к западу, подобно тому как восточная отклонялась к востоку, что и определило трапециевидную форму культового участка. Местоположение и направление западной границы теменоса, как и восточной, во все времена оставались неизменными. Как уже упоминалось, при расширении агоры южный конец западной ограды был срезан Большой стоей.
Во время реконструкции взамен каменной ограды раннего периода в западной части теменоса было возведено длинное здание, сохранившееся в длину на 24 м при ширине 5 м. От него дошли лишь плохо сохранившиеся слоевые фундаменты (рис. 64). Этот неглубокий портик, глухой стеной примыкавший к Главной улице, был обращен колоннадой в сторону теменоса; крыша его была односкатной.'6
После сооружения в III в. большого храма Зевса портик оказался частично прикрытым храмом, и тогда между Большой стоей и храмом Зевса возникло новое сооружение прямоугольной формы, вытянутое с севера на юг, длиной 14 м, шириной 6 м (см. рис. 61). Характер его слоевых фундаментов, состоявших из тонких прослоек глины и золы, неглубокое залегание и сравнительно небольшая ширина фундаментов позволили прийти к заключению, что это небольшое, легкое по своим конструктивным особенностям сооружение являлось небольшой стоей, которую А. Н. Карасев, в отличие от Большой стой, называл первоначально'Малой стоей, а позднее, чтобы оттенить ее связь с те- меносом, — Западной, так как эта стоя завер¬
шала ансамбль западной части культового участка.17
Ко второй половине III в. до н. э. размеры Западной стой были несколько расширены. Увеличивать ее длину не представлялось возможным, так как на юге она вплотную подходила к Большой стое агоры, а на севере — до начала храма Зевса, оставляя лишь необходимое свободное пространство в окружении храма. Кроме того, продолжение стой за линию храма Зевса нарушило бы целостность восприятия этого памятника.18 По этим причинам стою расширили в восточном направлении. При сохранении прежней длины ширина ее увеличилась до 8.25 м. Это повлекло за собой необходимость создания дополнительных опор для перекрытия. Ряд колонн был установлен как на новой выступающей части стой, так и на старой линии, как бы разделившей ее на два неравных по размерам нефа. Крыша нового портика была двускатной.
При реконструкции священного участка новые храмы сооружались не одновременно, поэтому выполнение культовых обрядов не прекращалось.19 Первоначально был возведен храм Аполлона Дельфиния, несколько позднее — храм Зевса.
Храм Аполлона Дельфиния построен во второй половине IV в. взамен небольшого (7х X 15 м) антового храма V в. до н. э. Большой периптер перекрыл собой не только остатки раннего храма, но и жертвенник для сжигания. При постройке периптерального храма была уничтожена и священная роща, мешавшая созданию столь монументального памятника архитектуры.
От храма Аполлона эллинистического времени дошли лишь плохо сохранившиеся слоевые фундаменты. Слоевые фундаменты храма Аполлона, имевшего столь большое значение, обращают внимание некоторой несовершен- ностью.
Первой особенностью является то, что строители при их устройстве не обратили должного внимания на основания: местами они лежат на рыхлом слое, вследствие чего нижний лёссовый слой дал трещины. Вторая особенность заключается в несоблюдении строгой горизонтальности глинистых и золистых прослоек, которые различаются по своей толщине (рис. 65). Эти признаки, характерные для самых ранних слоевых фундаментов, когда они только начинали внедряться в практику строительного искусства ольвиополитов, указывают на время сооружения храма еще в IV в. до н. э. Однако следует отметить, что золистые прослойки почти не содержат никаких посторонних включений. Слоевые фундаменты храма Аполлона Дельфиния отличаются еще и тем, что они как бы «облицованы» хорошо отесанными, на ребро установленными плитами известняка, что
76


Рис. 64. План теменоса эпохи эллинизма. (Реконструкция А. Н. Карасева).
/ — слоевые фундаменты; 2 — каменные кладки; 3 — восстановление каменных кладок и колонн; 4 — водоем.
было сделано для укрепления стен котлованов, врезанных частично в рыхлый слой.
На основании остатков слоевых фундаментов А. Н. Карасев восстановил план сохранившейся части храма и предложил его реконструкцию в целом (см. рис. 60).
Как и ранний храм Аполлона, новый пери- птеральный храм был ориентирован на юг, но ось его сдвинута в южном направлении на 12°. Сохранившаяся ширина равняется 16 м, длина — 10 м. Судя по слоевым фундаментам открытой части храма, портики, окружавшие его центральную часть, были сравнительно неглубокими — 2.5 м. По фасаду у южного портика было установлено 6 колонн. Исходя из сравнительных данных с храмами V—IV вв.
до н. э., открытыми в Средиземноморье, А. Н. Карасев восстановил общую длину храма — 30—35 м.20 Отсюда он пришел к выводу, что не исключена возможность раскрытия северной части храма по другую сторону балки, образовавшейся на месте рва I в. н. э., и на этом основании дал примерное восстановление разрушенной северной части теменоса (500 кв. м), о чем шла речь при определении размеров культового участка.
Для выяснения возможного нахождения северной границы по другую сторону балки в 1960 г. были заложены два разведочных раскопа—£э—£10. Работы на раскопе £9, лежавшем на линии западной границы теменоса, показали, что эта часть города, за-
77


Рис. 65. Слоевые фундаменты храма Аполлона Дельфинин IV в. до н. э. (вид с востока).
Рис. 66.
/ — слоевые фундаменты храма Зевса III в. до н. э. (вид с юга); 2 — северные торцы слоевых фундаментов храма Зевса, срезанные рвом I в. н. э. (вид с запада).
стройка которой началась еще в конце VI в. до н. э., не являлась жилым районом.21 Планировка строительных остатков не соответствует планам жилых домов, свидетельствуя об общественном назначении зданий, которым они принадлежали; вещественные материалы также разнятся от находок, встречаемых при раскопках жилых кварталов, и близки материалам теменоса. Здесь найдено значительное число дорогостоящей привозной посуды, несколько посвятительных граффити, среди них одно с посвящением Аполлону, другое — Зевсу, обломок большого мраморного блюда (восстанавливаемый диаметр 0.40 м) с крайне фрагментарно дошедшей посвятительной надписью (НО, № 64).
Вопрос о вхождении территории раскопа Е9 в округу теменоса еще не решен, для этого необходимо провести дальнейшие изыскания, но данные трехлетних раскопок указывают на известную связь с культовым участком.
Разведочный раскоп Е10 был заложен на линии храма Аполлона Дельфиния.22 Незначительные масштабы проведенных работ все же дают основание говорить о том, что и этот район не был жилым: частично открытые
слоевые фундаменты, вне сомнения, были возведены для здания общественного порядка.
Храм Зевса, построенный в III в. до н. э. в северо-западной части теменоса, был возведен на особо мощных слоевых фундаментах для стереобата и высоком цоколе, значительно приподнявших его над общим уровнем участка, что придало ему большую монументальность. Причиной этому послужило то обстоятельство, что новый периптеральный храм Аполлона Дельфиния почти полностью прикрыл бы храм Зевса в случае возведения его на уровне площади теменоса. С этой же целью — выделения }срама Зевса, находившегося на втором плане внутри округи, — он был несколько выдвинут в юго-восточном направлении, вследствие чего фасад его при входе в теменос сразу бросался в глаза.
От храма Зевса дошли лишь слоевые фундаменты великолепного качества, свидетельствующие о высокой степени овладения ольвиополи- тами этой техникой строительства в III в. до н. э. (рис. 66, /).
На высокое качество слоевых фундаментов храма Зевса указывает тот факт, что все золистые и глинистые прослойки в них строго горизонтальны (см. рис. 4). Толщина лёссовых прослоек от 10 до 18 см, золистых — от 5 до 12 см. Весьма показательно, что, как и в храме Аполлона, золистые прослойки, в которых часто встречаются включения обломков керамики, костей животных, что зависело от характера скопления используемых городских отбросов, в фундаментах храма Зевса почти
78


чистые, и это придало им особую прочность. Очевидно, зола бралась из особых городских отложений или подвергалась предварительной очистке от случайных примесей.23
Как отмечалось ранее, в эпоху эллинизма в Ольвии строго соблюдалось правило — доведение фундаментов зданий до прочного материкового основания. Однако при возведении слоевых фундаментов храма Зевса строители столкнулись с весьма сложной задачей: отведенная под застройку территория была нарушена рядом культовых ям, связанных с ранее находившимся на этом месте храмом Зевса конца VI—V в. до н. э. Это потребовало особых дополнительных усилий: в месте прохождения фундаментов над ямами последние полностью очищались от рыхлого заполнения, а слоевые фундаменты опускались до дна ям. А так как глубина некоторых из них доходила до 3 м и более, например глубина ямы 27 на линии северной стены пронабса, слоевые фундаменты, впущенные в полностью освобожденную от засыпи яму 27, достигли рекордной глубины залегания — 4.5 м.
В связи с устройством глубоких котлованов для фундаментов нового храма, которым могли мешать остатки храма конца VI—V в. до н. э., возведенные, по-видимому, из камня с применением сырцовой кладки, ранний храм Зевса был полностью разобран.
Слоевые фундаменты южной части к моменту их раскрытия отличались сравнительно хорошим состоянием; северная часть была разрушена при устройстве рва, о чем свидетельствуют их северные торцы, обрывающиеся точно по линии последнего (рис. 66,2).
Особенностью фундаментов храма Зевса является разница в ширине на отдельных участках их продолжения; так, например, ширина южного фундамента около юго-западного угла 3 м, у юго:восточного — 2.80 м, а в центре — 1.60 м. Ширина остальных фундаментов, в том числе поперечных, была меньше, в среднем около 1.40 м. Сохранившаяся длина храма на западной стороне 13 м, на восточной— 11.10 м.
Наблюдения в процессе раскрытия северной части позволили А. Н. Карасеву восстановить длину храма — 15.30 м. Его аргументация заключается в следующем. При раскрытии северного торца западного фундамента выяснилось, что на линии последнего, на расстоянии 3.30 м от сохранившегося конца, находилась одна из -культовых ям раннего времени (67). Слоевой фундамент заполнял не всю окружность ямы, , юго-западная часть ее не была освобождена от насыпи и содержала большое количество вещественных находок конца VI—начала V в. до н. э. Это обстоятельство позволило установить окончание фундамента на севере, а вместе с тем и северную границу храма.
Рис. 67. План храма Зевса III в. до н. э. (Реконструкция А. Н. Карасева).
Рис. 68. Архитектурные детали мраморного алтаря
III в. до н. э.
/ — фрагмент ионийского киматия верха орфостата, 2 — обломок лесбийского киматия, 3 — обломок ионийского киматия, 4 — фрагмент угловой части плиты с лесбийским киматием
79


Рис. 69. Плита орфостата мраморного алтаря. (Рисунок А. Н. Карасева).
Планировка фундаментов и особенности отдельных частей определили реконструкцию храма Зевса III в. до н. э. как храма in antis.24 Храм состоял из двух помещений: большого наоса и небольшого пронаоса (рис. 67). Утолщение южного фундамента указывало на то, что перед храмом был ступенчатый стереобат в 3—4 ступени. О ступенчатом основании храма Зевса I в. н. э., находившегося на территории римской цитадели, упоминает Дион Хрисостом. На ступеньках храма «уселись старейшие и почетные граждане и должностные лица», чтобы послушать речь оратора.25 На ступенях храма Зевса в теменосе эллинистического времени могли отдыхать «старейшие и почетнейшие граж¬
дане», приходившие сюда для участия в культовых церемониях.
Ступени по фасаду храма, несколько выступавшего за линии восточной и западной стен, имелись и с боковых сторон; остальные стены были установлены на высоком цоколе. Колонны портика и выступающих ант отстояли от пронаоса примерно на 3.65 м.
Храм был сравнительно небольших размеров— 7.80x15.30 м; размеры стереобата равнялись 3.30x9.55 м, внутренней части пронаоса — 3.60x6.40 м, наоса — 6.40x8.65 м; наиболее вероятная ширина входа 1.50 м.
Храм Зевса был целиком возведен из раковистого известняка одного месторождения, об
80


Рис. 70. Алтарь Зевса III в. до н. э. на афинской агоре.
этом свидетельствуют отдельные обломки квад- ров, найденные при его открытии, сколы от барабанЪв колонн; остатки последних позволили установить, что храм был построен в дорическом стиле. Во второй половине II в. до н. э. он был целиком разрушен.
Мраморный алтарь, воздвигнутый в начале III в. до н. э. на месте раннего алтаря из известняка, при разрушении теменоса был разбит на мельчайшие части. Местоположение алтаря и его характер удалось установить на основании того, что при открытии алтаря V в. до н. э. и в его непосредственном окружении наблюдалось огромное скопление обломков белого мрамора, вероятнее всего пентелийского происхождения. Большинство из них представляет собой сколы, однако встречались и тщательно обработанные обломы, а также архитектурные детали с изображениями ов, лесбийского кима- тия, высокого качества порезки (рис. 68, /—4). Особое внимание привлек значительный фрагмент мраморной плиты (68X77 см, средняя толщина 18 см), которая являлась частью большого орфостата. Плита лежала в северо- западном углу пр'Истройки алтаря. В верхней части она была украшена плохо сохранившимися пояском ов и жемчужником под ним (рис. 69). На нижней поверхности имелся каменотесный знак — врезанная буква «альфа». Судя по размерам и обработке, плита занимала в алтаре угловое положение. Каменотесный знак указывает, что в памятнике было несколько подобных орфостатов. Об этом свидетельствует и множество обломков точно такого же мрамора, архитектурные детали той же формы и обработки, как и на венчающей части плиты.26
Размеры мраморного алтаря, очевидно, соответствовали основной части алтаря V в. В качестве аналогии А. Н. Карасев, не успевший завершить работу по реконструкции этого памятника, привлекал алтарь Зевса на агоре Афин (рис. 70).
С юга перед мраморным алтарем, на месте самого раннего алтаря, относившегося еще к концу VI в., была пристроена площадка для жреца, выложенная из плит известняка.
Детали мраморного алтаря, свидетельствующие о высоком качестве его обработки, большие размеры памятника указывают на то, что он являлся одним из выдающихся памятников ольвийского зодчества, придававших теменосу особо торжественный вид.
Квадратное здание в юго-восточной'части. В ближайшем окружении алтаря в III в. до н. э. находились два квадратных здания, состоявших всего из одного помещения (см. рис. 61). Западное здание (5X5 м), лежавшее на поперечной оси алтаря, было построено на месте здания V—IV вв. и полностью повторило его план. Размеры помещения равнялись 3.5Х3.5 м. Сохранился частично фундамент из огромных блоков известняка вторичного использования; местами кладка дошла до высоты трех рядов (рис. 71). Сам факт, что новое здание возводится на месте старого, и близкое его расположение от алтаря свидетельствуют о важном значении этого квадратного здания. К сожалению, никаких данных для определения его назначения не сохранилось.
Второе квадратное здание III в. до н. э., к востоку от алтаря, на расстоянии около 6 м от вышеописанного, было полностью разобрано при разрушении теменоса. Сохранился только глубокий котлован, позволивший определить местоположение, форму и размеры здания. По своей форме оно соответствовало западному зданию, но слегка отклонялось к северу. Размеры его были несколько меньше — 4X4 м,
Рис. 71. Строительные остатки квадратного здания к югу
от алтаря.
6 Е И Леви
81


Рис. 72. Храмовая утварь III в. до н. э. из цистерны
теменоса.
1— буролаковая чашка; 2 — чернолаковый канфар; 3 — лепной горшок; 4 — кухонная миска.
Рис. 73. Терракотовая форма с изображением Аполлона, играющего на кифаре (III в. до н. э.).
помещения — около 3X3 м. Глубина залегания фундамента (до 1 м) говорит о монументальности постройки; уничтожение ее при разрушении теменоса свидетельствует о важной роли этого памятника в ансамбле теменоса. Каково же могло быть его значение?
Материалы теменоса — массовые находки терракотовых статуэток конца IV—III в. до н. э. с изображением богини Кибелы, — сброшенные в цистерну вместе с остальной утварью храмов, указывают на большое значение культа Кибелы в теменосе эллинистической поры. Это подтверждает и плохо сохранившийся рельеф с изображением сидящей Кибелы, высеченный на плите из известняка, который был найден в северо-восточной части теменоса. Очевидно, на территории священного участка или ближайшего его окружения должно было находиться святилище этой богини. Однако никаких оснований для отождествления со святилищем Кибелы какого-либо из сохранившихся в теменосе памятников нет. Им не могло быть орфостатное здание V—IV вв., стоявшее в юго-восточной части теменоса, не восстановленное при реконструкции; им не могло быть и квадратное здание к югу от алтаря, построенное в V в. до н. э. Материалы теменоса освещают значение культа Кибелы именно в эллинистическое время: данные о почитании этой богини в теменосе раннего периода отсутствуют, поэтому отождествлять здания этого времени со святилищем Кибелы нет никаких оснований. Сооружение второго квадратного здания после перестройки священной округи наводит на мысль: не является ли оно небольшим, отдельно стоявшим святилищем Кибелы? Малые размеры его по сравнению с размерами храмов Зевса и Аполлона как бы подчеркивали второстепенное значение культа этой богини в теменосе. В то же (время выделение святилища богини, связанной с земледельческим культом, согласуется с общими данными об особо возросшем в Ольвии культе Кибелы в эллинистическое время. Никаких более доказуемых данных для истолкования назначения второго квадратного здания мы не имеем и высказываем эту мысль гипотетично.
Цистерна, одна из самых глубоких цистерн Ольвии, сооруженная в период реконструкции теменоса, являлась важным элементом в системе его хозяйства. Она обеспечивала достаточным количеством воды приготовление пищи во время жертвенных пиров, совершение обрядов, наконец, просто омовение рук.
Во второй половине III в. цистерна перестала уже функционировать в роли водохранилища вследствие слишком большого числа трещин, появившихся в ее облицовке и делавших дальнейший ремонт нецелесообразным, однако ею продолжали пользоваться как своего
82


рода ботросом, куда сбрасывали пришедшее в негодность храмовое имущество.
Цистерна вобрала в себя разнообразные otycdp-a — приношения в храмы, отразившие в известной мере степень имущественного положения отдельных граждан, а также храмовую утварь, в том числе посуду для приготовления пищи, амфоры, в которых хранилось вино, кувшины, миски и др. (рис. 72). Особенно велико было количество фрагментов терракотовых статуэток, давшее рекордное для Ольвии число — около 2000 экз.27 По-видимому, терракоты в эпоху эллинизма стали одной из излюбленных форм вотивов наряду с обычно приносимыми в дар сосудами. Немаловажное значение в III в. до н. э. имело широкое развитие местного производства терракот; характерно, что подавляющее число статуэток из засыпи*ци- стерны ольвийского происхождения. Большую роль сыграло и устройство в III в. до н. э. в пределах самой священной округи специальной мастерской для их изготовления; статуэтки можно было легко приобрести при входе в теме- нос. Нахождение в северо-восточной части теме- носа данной мастерской установлено на основании большого скопления обломков терракот, в том числе и форм, к востоку от храма Аполлона. Если в культурных слоях на остальной территории теменоса были обнаружены единичные находки терракотовых статуэток, то к востоку от храма Аполлона, около восточной ограды, только на площади одного квадрата 302 были найдены 48 обломков терракотовых изделий и одна форма для оттиска фигурки сидящего юного Аполлона, играющего на кифаре (рис. 73), а на соседнем квадрате — 32 фрагмента и одна форма. Это скопление не могло быть случайным; оно указывало на местоположение мастерской, от которой дошли крайне фрагментарные остатки.
Изображения божеств среди терракот в наибольшем количестве представлены образом Кибелы (рис. 74, /—4)\ имеются изображения Афины, Афродиты, Деметры. Возможно, что одна из статуэток воспроизводит Зевса, сидящего на троне (рис. 75, 1—4). Найдено также значительное количество фрагментов от фигурок Крылатого гения, убедительно сопоставленного А. С. Русяевой с образом Иакха.28
В цистерну было сброшено, кроме того, множество обломков статуэток с изображениями стоящих женских фигур, закутанных в плащ, отдельных головок, алтариков, птичек, бычков и др. (рис. 76, /—4)\ число мужских статуэток единично.29
Особого упоминания заслуживают находки в засыпи цистерны семи бычьих черепов. Два черепа прекрасной сохранности с несомненностью указывают, что это были черепа жертвенных животных, специально обработанные
Рис. 74. Терракоты с изображением Кибелы из цистерны
теменоса.
1 — фрагмент верхней части статуэтки (III в. до н. э.); 2— Ки- бела со львенком в ногах (III в. до н. э.); 3 — Кибела со львенком на коленях (конец IV в. до н. э.); 4 — Кибела со львенком на коленях (II в. до н. э.).
для вывешивания в храмах (рис. 77). Задняя сторона черепа плоско срезана; на рогах и лбу имеются небольшие отверстия, служившие для укрепления гирлянд. Перед нами настоящие букрании, которые нашли столь яркое отображение в различных памятниках греческой архитектуры в виде орнаментальных мотивов, а в Ольвии, помимо того, являлись излюбленным сюжетом в местном производстве вотивных свинцовых изделий.
Мастерская по изготовлению терракот.
В месте скопления терракот, к востоку от храма Аполлона, были открыты выборки стен и незначительные остатки кладки (длина 3 м, ширина 0.63 м, высота 0.40 м), которые А. Н. Карасев связывал с мастерской. Ориентация кладки с юга на север, с небольшим отклонением к востоку, точно совпадает с ориентацией ограды, алтаря и других сооружений теменоса. Кладка дошла на всю свою высоту; она представляет остатки невысокого цоколя здания, стены которого были возведены из сырцовых кирпичей.30 Цоколь сложен из двух рядов довольно хорошо отесанных прямоугольных квадров, но сам ха-
6*
83


Рис. 77. Череп быка из цистерны теменоса.
Рис. 75. Терракоты III в. до н. э. из цистерны теменоса.
/ — Афина; 2 — Зевс; 3 — протома Деметры; 4 — протома
Афродиты.
Рис. 76. Терракоты III в. до н. э. из цистерны теменоса.
1 — голова бычка; 2 — маска сатира; 3 — стенка алтарика с изображением Диониса, менады и силена; 4 — голуби.
рактер кладки указывает на то, что здание, которому он принадлежал, не являлось парад- ным, имело какое-то подсобное значение; об этом свидетельствует и то обстоятельство, что кладка целиком лежит на рыхлом основании. При ее раскрытии и изучении окружения наблюдалось большое скопление кусков сырца, золы, следов огня. Вне сомнения, здесь находилась мастерская, а в совокупности с находками терракотовых изделий определилось и ее назначение.
Мастерская по изготовлению терракотовых статуэток располагалась на месте ранее бытовавшей мастерской изделий из металла; как и последняя, она своей восточной стороной органически смыкалась с оградой священного участка.
Любопытно, что в непосредственном соседстве, по другую сторону ограды, было открыто о/юроженное каменной стеной углубление овальной формы, заполненное очень мелким чистым песком и глиной (см. рис. 61). Очевидно, оно служило своего рода складом сырья мастерской. Цистерна близ мастерской обеспечивала ее достаточным количеством воды, необходимой для производственных целей.
Ко второй половине II в. н. э. мастерская перестала функционировать.
В заключение общей характеристики теменоса эллинистической поры необходимо остановиться еще на оформлении ее свободной от сооружений площади, которая до реконструкции теменоса была замощена щебнем и крошкой известняка, только дорожки к алтарю были каменными.31 В конце IV в. до н. э. вся площадь была перекрыта плитяной вымосткой. Плиты полностью выбраны, о чем свидетельствует подстилавшая их щебенка, которая в целях достижения строгой горизонтальности вымостки уло-
84


Рис. 78. План теменоса с показом местонахождения надписей.
Римские цифры — посвятительные надписи; арабские — почетные декреты и надписи неясного содержания.
жена неравномерно, с учетом различной толщины отдельных плит.
К элементам подсобного значения относятся каменные каналы, выводившие ливневые воды с территории округи. Открыты остатки каналов V—III вв. до н. э., наилучшей сохранностью отличается водосток эллинистического времени (см. главу V). Характерно, что все они находились в западной части, где площадь теменоса имела уклон: на каждые 10 м длины 10 см падения.
Каменный архив. На площади теменоса эллинистического времени, очевидно, не было небольших жертвенников, алтариков, подобно тем, которые имелись в теменосе V—IV вв. до н. э.; сокращение площади культового участка при увеличении размеров храмов не позволяло загружать округу дополнительными памятниками малых форм. Но что в эту эпоху площадь теменоса продолжала служить местом выставки почетных декретов, свидетельствуют находки значительного числа надписей во время раскрытия остатков культового участка IV—II вв. до н. э.
Еще в 1955 г. А. Н. Карасев начал работу по определению мест находок отдельных надписей для возможного восстановления общей картины свободной от построек площади теменоса. Ему не удалось завершить задуманное; мы попытались продолжить ее, в результате чего выявилась следующая картина (рис. 78).
Всего в теменосе найдены фрагменты от 44 надписей и 2 целых декрета: 27 принадлежат почетным декретам, среди них преобладает группа проксений (18 надписей); посвятительных надписей 8; мелких обломков неопределенного содержания вследствие плохой сохранности 11.
Хронологически надписи располагаются таким образом:32 к V в. до н. э. относится 7 посвятительных надписей; одна посвятительная — к рубежу IV—III вв. до н. э.; к IV в. до н. э. — 13 почетных декретов; к III в. до н. э. — 15; ко II в. до н. э. — 6 надписей; неопределенного времени — 4 (см. табл. 3).
При разрушении теменоса некоторые обломки разбитых надписей оказались разбросанными по его площади: так, например, обломки
85


Таблица 3
Надписи, найденные при раскопках теменоса
№ на рис. 78
Характер надписи
Датировка
Число
фрагментов
№ по изданию НО
Примечание
1
Почетные декреты В честь двух афинян — прок-
Около середины IV в.
Целый
5
2
сения
В честь двух гераклеотов —
до н. э.
Вторая половина IV в.
6
3
проксения
Фрагмент декрета
до н. э.
Середина III в. до н. э.
1
29
Нижняя часть декрета
4
То же
Вторая половина III в.
1
25
№ 20 в честь сыновей Аполлония
5
Фрагменты декрета —
до н. э.
То же
3
22
6
проксения
Фрагменты декрета в честь
То же
3
24
7
родосца — проксения Обломок декрета
II в. до н. э.
1
38
8
Фрагмент декрета в честь
То же
1
27
9
жителя Смирны — проксения Фрагмент декрета в честь
Последняя четверть
1
9
10
жителя Византия — проксения Обломок декрета
IV в. до н. э.
II в. до н. э.
1
37
11
Фрагмент декрета в честь
Первая половина IV в.
1
4
12
орхоменца — проксения Обломок декрета — прок-
до н. э.
Вторая половина III в.
1
20
13
сения
Фрагмент декрета — прок-
до н. э.
То же
1
30
14
сения
Обломок декрета
IV в. до н. э.
1
108
15
Фрагменты декрета — прок-
Вторая половина III в.
3
17
16
сения
Обломок декрета — прок¬
до н. э.
Конец IV в. до н. э.
1
13
17
сения
То же
III в. до н. э.
1
16
Незначительно сохра¬
18
Обломок декрета
Вторая половина
1
40
нился
То же
19
Фрагменты декрета с упоми¬
III в. до н. э. II в. до н. э.
3
35
20
нанием святилища Аполлона Фрагмент декрета в честь
Середина III в. до н. э.
1
28
См. № 3 и 27
21
херсонесита Аполлония Обломки декрета — прок¬
Конец IV в. до н. э.
2
12
22
сения
То же
IV в. до н. э. (
2
11
Один из них к востоку
23
Фрагменты декрета в честь
Первая половина IV в.
3
3
от теменоса См. № 38
24
херсонесита Пирралия — проксения
Обломок декрета — прок¬
до н. э.
Вторая половина
1
21
25
сения
Обломки декрета — прок¬
III в. до н. э. IV в. до н. э.
2
8
26
сения
Обломок декрета — прок¬
III в. до н. э.
1
23
27
сения
Обломок надписи
Середина III в. до н. э.
1
123
Незначительный обло¬
28
Надписи неясного содержания Фрагмент надписи
II в. до н. э.
1
75
мок от декрета № 20 в честь сыновей Аполлония
29
Обломок надписи
Вторая половина III в.
1
116
30
Мелкий обломок надписи
до н. э.
III в. до н. э.
1
117
31
То же
То же
1
124
32
» ъ
» »
1
127
33
» »
Ввиду малой сохран¬
1
156
34
ности неясна
То же
1
157
35
» »
» »
1
152
36
» »
1
121
86


Таблица 3 (продолжение)
№ на рис. 78
Характер надписи
Датировка
Число
фрагментов
№ по изданию НО
Примечание
37
IV в. до н. э.
1
151
38
» »
Посвятительные надписи
То же
1
107
К надписи № 23 в честь Пирралия
I
Обломок надписи — посвящение Аполлону Дельфинию
V в. до н. э.
1
55
Вырезана на мраморной плите
II
То же
То же
1
57
То же
III
Фрагменты надписи — посвящение Аполлону Дельфинию от жрецов-мольпов
• » »
2
58
Вырезана на большом постаменте для статуи
IV
Обломок надписи — посвящение Аполлону Дельфинию от жрецов-мольпов
1
56
Вырезана на небольшом постаменте
V
Обломки надписи — посвящение Аполлону Дельфинию
3
59
Вырезана по краю большого лутерия
VI
Обломок надписи — посвящение Аполлону Дельфинию
1
60
То же
VII
Обломок надписи с посвящением
1
61
Вырезана по краю лутерия
VIII
То же
Конец IV—III в. до н. э.
1
111
Вырезана по краю небольшой чаши
одного и того же декрета в честь херсонесца Пирралия были найдены в трех местах, но в одной и той же западной части, один обломок края мраморного лутерия с посвящением Аполлону Дельфинию оказался в районе Западной стой, основные же фрагменты — на противоположной стороне, к югу от храма Аполлона. Точно так же два обломка одной и той же мраморной статуэтки были найдены на значительном расстоянии друг от друга. Однако в це¬
лом это мало отразилось на общей картине, которая выявилась в результате попытки распределить надписи в зависимости от их находок в отдельных квадратах, на которые до начала раскопок была разбита площадь теменоса и агоры.
Основная масса почетных декретов группировалась около храма Аполлона Дельфиния, в том числе и наилучше сохранившиеся декреты о проксении: к востоку от храма, в непосред-
Рис. 79. Декреты о проксении.
/ —в честь родосца (III в. до н. э.); 2 — в честь жителя Византия (конец IV в. до н. э. Восстановление текста Е. И. Леви), 3 — в честь гераклеотов (IV в. до н. э.); 4 — в честь афинян (IV в. до н. э.).
87


Рис. 80. Посвятительные надписи Аполлону Дель- финию.
1 — фрагмент мраморного постамента для статуи (V в. до н. э.); 2 — фрагменты
мраморного блюда (V в. до н. э.); 3—фрагмент
надписи на мраморной плите с упоминанием святилища Аполлона (II в. до н э.).
Рис. 81. Почетный декрет в честь сыновей херсонесита Аполлония (III в. до н. э.).
ственной близости от него, лежали полностью дошедшие декреты в честь афинян и гераклео- тов, на месте портика храма — почетный декрет в честь родосца, к югу — проксении в честь жителей Византия, Смирны (рис. 79, 1—4).
Между храмом Аполлона и цистерной найдены обломки мраморного лутерия V в. с посвящением Аполлону. В засыпи цистерны оказались три обломка декретов и значительный фрагмент верхней части постамента для статуи с посвятительной надписью Аполлону Дельфи- нию от имени жрецов-мольпов; надо полагать, что эта статуя стояла в храме (рис. 80, 1—2).
Часть декретов была обнаружена при раскрытии храма Зевса и его ближайшего окружения. Так, на месте портика были найдены почетный декрет в честь сыновей херсонесита Аполлония (рис. 81) и незначительный обломок посвятительной надписи V в., восстанавливаемый нами теперь как еще одно посвящение Аполлону Дельфинию от жрецов-мольпов. Между храмами Зевса и Аполлона была обнаружена надпись II в. до н. э. с упоминанием святилища Аполлона (рис. 80, 3).
Значительная группа надписей находилась в районе Западной стой, среди них три обломка упомянутого декрета в честь Пирралия.
То обстоятельство, что часть ранних посвятительных надписей не оказалась погребенной при реконструкции теменоса (учитывая отсутствие надписей этого рода в более позднее время), указывает, что они продолжали стоять в теме- носе и в эпоху эллинизма. Об этом же говорят сброшенная в конце III—начале II в. до н. э. в цистерну база для статуи с посвящением Аполлону, фрагменты большого храмового блюда, оказавшиеся в слое, связанном с разрушением теменоса после его гибели.
Таким образом, центральная часть теменоса, da которой стоял монументальный алтарь, где происходили культовые церемонии, оставалась, как и следовало полагать, свободной; вблизи алтаря найдены только единичные мелкие обломки надписей. В основном надписи в конце IV—II в. до н. э. выставлялись около храма Аполлона, возможно и в его портиках, а также вблизи Западной стой против входа в теменос и в меньшей мере около храма Зевса.
АГОРА
Агора Ольвии в эпоху эллинизма приобрела особое значение. Если в городах Греции в это время на агоре иногда возводились храмовые сооружения, то в Ольвии объединение агоры с теменосом имело место только в самый ранний период. Это указывает на то, что в VI—начале V в. до н. э. агора, кроме своей основной функ¬
ции — торгового центра, была связана и с функциями культового порядка.
Ограждение теменоса со всех сторон в V в. до н. э. привело к тому, что уже во второй половине века агора утратила одну из своих функций, связанную с культом.
88


Рис. 82. Мраморный рельеф с посвятительной надписью коллегии ситонов (конец III—начало II в. до н. э.).
Возросшее экономическое и политическое положение города к эпохе эллинизма само по себе диктовало создание обособленного общественного центра. И мы видим, как при реконструкции теменоса и агоры в конце IV в. до н. э. в северной части площади вырастает монументальная стоя, которая полностью изолировала агору от теменоса. В это время агора Ольвии приобретает в основном торговое значение, о чем свидетельствует сооружение двух аналогичных зданий с торговыми рядами, составлявшими 50 % всех сооружений агоры в эллинистический период. Возросшая роль агоры как торгового центра влекла необходимость расширения ее размеров. Как уже упоминалось при характеристике теменоса, расширение агоры было осуществлено за счет сокращения территории культового участка (см. рис. 52). Однако для утверждения, что с эпохи эллинизма Ольвийская агора выполняла только торговые функции, нет никаких оснований. Наличие дикастерия, который в конце IV в. до н. э. вписался в ансамбль агоры, здания, возможно административного значения, на южной границе площади, большой двухнефной стой на севере, где могли обсуждаться вопросы политического характера, указывает, что агора продолжала выполнять функции и административного, и политического значения и служить местом для народных собраний. Наконец, на агоре проводились физическое обучение юношей, подготовка к различным видам состязаний, для чего на ее южной границе было построено специальное здание — гимнасий. Таким образом, несмотря на усиление торговой функции к концу IV в. до н. э., ольвийская агора и в эпоху эллинизма оставалась центром общественно-политической жизни города в полном смысле слова.
Свободная от застройки площадь агоры раскрыта частично, поэтому мы не можем судить о различных аспектах ее роли, но факты
(в водоеме агоры найдена проксения в честь херсонесита Тагона конца III—начала II в. до н. э., а при раскрытии торговых рядов обнаружены фрагменты надписей) указывают, что агора наряду с теменосом служила одним из «видных мест» для выставки почетных декретов. На агоре при раскрытии гимнасия была обнаружена исключительная по историческому значению посвятительная надпись рубежа III — II вв. до н. э. коллегии ситонов Благосклонно внемлющему Герою. Полностью дошедшая трехстрочная надпись вырезана на нижней части мраморной плиты, украшенной рельефом с изображением сцены трапезы (рис. 82): 33
2 iTO)'vf|(jcrvTe£ ©eoxA,fjg ©расгибара, Arjpf)- tqioq CDidxqitov ’АФт]л>сио£ Котсолюс;, Ncru- xipog ‘Hpo^evon, урарратебо^тос; ’Aftrjvo- 6(opot) тоб Ar|payopou tov xvnov clHpan ёлт^хбоп.
Бывшие ситонами, Феокл (сын) Фрасидама, Деметрий (сын) Фокрита, Афиней (сын) Конона, Навтим (сын) Героксена, при секретаре Афинодоре (сыне) Демагора (этот) рельеф Благосклонно внемлющему Герою (посвятили).
Надпись впервые свидетельствует о наличии в Ольвии в конце III—II в. до н. э. коллегии ситонов, в обязанности которой входила закупка хлеба по государственным ценам. Коллегия ситонов избиралась в греческих полисах лишь в особо экстренных случаях, когда государство не могло обеспечить граждан нужным количеством хлеба и цены на хлеб сильно возрастали. В сочетании с декретом в честь Протогена новая надпись является яркой иллюстрацией тяжелого экономического кризиса, который испытывал город в позднеэллинистический период.
Каков же был облик агоры эллинистического времени? Как упоминалось, открытую площадь на севере оформляла Большая стоя, с запада и востока — здания с торговыми рядами, на юге — гимнасий с примыкавшими к нему зданиями общественного значения. Главная и Восточная улицы, вливаясь в агору на севере, продолжались в южном направлении за ее пределами.
Ориентация окружавших площадь зданий была не вполне выдержана (см. рис. 52). Так, ось Большой стой на западе значительно отходила к северу, нарушая прямолинейность северной границы, тогда как южная граница агоры шла почти по правильной прямой. Восточный торговый ряд, вытянутый вдоль склона, на юге несколько отклонялся к западу, а Западный — к востоку. В результате свободная от застройки территория, подобно плану культового участка, приближалась в плане к трапеции. Однако западная граница агоры имела ломаные очертания, которые еще более увеличились, когда
89


Рис. 85. Слоевые фундаменты для внутренних колонн Большой стой (вид с востока).
Рис. 83. Слоевые фундаменты Большой стой в северо- восточной (вверху) и в северо-западной (внизу) частях.
Рис. 84. Южный слоевой фундамент Большой стой в месте прохождения над ранней ямой (вид с юго-запада).
в эпоху эллинизма дикастерии вписался в ансамбль агоры (см. с. 70).
Ознакомление с архитектурными памятниками агоры начнем с ее северной границы, прежде всего с Большой стой.
Большая стоя, обращенная фасадом на агору, глухой стеной примыкала к теменосу; глухие стены выходили и на продольные улицы — Главную и Восточную, ограничивавшие ее с запада и востока. Находясь в непосредственной близости от Здания суда с портиком, она прекрасно вписалась в общий архитектурный ансамбль северной части (см. рис. 52). От стен стой не сохранилось никаких следов, кроме одной плиты хорошего качества известняка (0.99X0.53 м, толщина 0.23 м), которая была обнаружена в восточной части северного фундамента стой (рис. 83, 1). Однако слоевые фундаменты для стен и колонн двухнефного портика дали А. Н. Карасеву основание для реконструкции плана этого монументального сооружения.34
( Здание представляло собой прямоугольник, вытянутый с запада на восток, с отношением сторон 1 :3 (см. рис. 61). В I строительном периоде длина его равнялась 45 м, ширина — 15 м; во II строительном периоде при сохранении прежней длины стоя была расширена до 17.10 м. Таким образом, если первоначально общая площадь ее равнялась 646 кв. м, то в дальнейшем она возросла до 743 кв. м.
Обращают внимание большая тщательность и высокое мастерство при устройстве слоевых фундаментов. Слоевой фундамент северной стены на протяжении 38 м имеет абсолютно горизонтальную поверхность верхнего лёссового слоя, только в северо-западной части наблюдается некоторое занижение (на 0.25 м), связанное с уклоном рельефа местности к западу (рис. 83, 2). Котлован для фундамента несколько сужался книзу, края же его были слегка приподняты, имели слабый уклон к центру. А. Н. Карасев объяснял эту особен-
90


ность тем, что верхняя плоскость слоевого фундамента всегда делалась шире каменной кладки цоколя или стереобата. В результате этого верхний слой в средней части от большой нагрузки уплотнялся, а свободные от нагрузки края оказывались несколько приподнятыми.
Котлован, как обычно, был доведен до материка; в восточной части, в месте прохождения фундамента северной стены над архаическим ботросом //, фундамент был опущен до дна освобожденного от засыпи углубления, вследствие чего высота его достигла 1.43 м при ширине 2.25 м (средняя толщина 1.50 м). Число слоев в фундаменте на этом отрезке доходит до 20, имея равное число лёссовых и золистых прослоек. В восточной части край фундамента был нарушен при устройстве в I в. н. э. гончарной печи для обжига черепиц. В западной части, где находилось углубление III, фундамент был опущен на глубину 1.10 м.
О высоком мастерстве строителей говорят крайне ничтожное количество обломков керамики в золистых слоях и почти полное отсутствие костей животных. Это обстоятельство, характерное для памятников особой значимости, которое наблюдалось, например, в слоевых фундаментах храмов Аполлона Дельфиния и Зевса, с самого начала раскрытия стой, когда еще не был ясен характер связанного с ним сооружения, указывало на то, что исследуемое здание имело важное значение.
Восточный слоевой фундамент, под прямым углом смыкающийся с северным, также отличался горизонтальностью верхнего слоя по всей своей длине; некоторое сужение в южной части объясняется тем, что более поздние горизонты вымостки Восточной улицы слегка прикрыли юго-восточный край фундамента.
Слоевой фундамент для южной стены идет строго параллельно северному. В восточной части он частично разрушен двумя ямами и винодельней I в. н. э., перерезавшей его на всю ширину, равную в I строительном периоде 1.50 м.
Глубина южного фундамента на всем протяжении несколько различна: в месте нарушения материка ямами или углублениями предшествующего периода, как и при устройстве северного фундамента, они очищались и фундамент доводился до материка. Так, на месте ранней ямы высота фундамента достигает 1.62 м и состоит из 18 слоев, а в западной части, где имелось углубление больших размеров, доходит до 4.40 м (рис. 84). Подобная глубина залегания встречается только в фундаментах храма Зевса III в. до н. э.
Во II строительном периоде фундамент для южной стены был расширен до 3.50 м путем добавления новой ленточной линии. Качество
91
Рис. 86. Продольный разрез Большой стой. (Реконструкция А. Н. Карасева).
Штрихпунктирной линией обозначен первоначальный уровень верхней поверхности слоевых фундаментов (/—9) колонн.


Рис. 87. Слоевой фундамент 7 / (вид с северо-востока).
его значительно ниже, отличается менее тщательным выполнением. В отличие от прямой линии фундаментов остальных частей здания, в том числе и южного в I строительном периоде, фундамент в угловых частях имеет небольшие выступы, свидетельствующие о некоторой перепланировке фасада во II строительном периоде.
Западный фундамент дошел всего на высоту 0.52 м. Особенностью его являются тонкие золистые слои и более толстые глинистые (толщина 8 см). Однако, как и в других частях, золистые слои отличаются очень малым количеством посторонних примесей.
Посередине здания сохранилось 9 отдельно стоящих слоевых фундаментов, расположенных по одной продольной оси (/—9) (рис. 85). Все они приближаются в плане к квадрату (2Х Х2 м), но несколько варьируются по форме и размерам в зависимости от условий грунта, в котором устраивался котлован. Несмотря на это, все фундаменты были сделаны единовременно и служили одной и той же цели — основанием для колонн, ибо пролет в 11 м не мог быть перекрыт без опор. Центры фундаментов имели совершенно точные интервалы в 4.16 м.35 Тот же интервал соблюден между крайними фундаментами и торцовыми стенами (рис. 86). Расположение колонн, по центральной оси свидетельствует о том, что торцовые стены не могли иметь входов; вход был только с южной стороны, обращенной на агору.
Сохранность слоевых фундаментов не везде одинакова; лучше всего дошла восточная часть; в западной они залегают близко от современной поверхности, поэтому верхние слои разрушены корнями растений и влагой.
Фундаменты 5—8 имеют некоторую особенность: вдоль восточных стенок их котлованов были возведены кладки из плоских плит извест¬
няка, вплотную примыкавшие к фундаментам (см. рис. 86). Очевидно, это было сделано в связи с необходимостью укрепить борта котлована.
Все слоевые фундаменты доведены до материка, а так как фундамент 7 на севере частично задел южный край раннего углубления //, глубина его на этом отрезке достигает 1.64 м (рис. 87).
А. Н. Карасев предложил примерную реконструкцию положения колонн, находившихся на продольной оси Большой стой (рис. 88, /—2). Квадратный в плане плинт (1X1 м), служивший основанием базы колонн, в свою очередь устанавливался на крупных плитах известняка, равномерно распределявших нагрузку на площадь слоевых фундаментов. Исходя из того, что плиты должны были на 10—15 см отступать от краев слоевых фундаментов (в среднем 2Х Х2 м), он определил размеры этого основания как равные 1.75X1.75 м.
Впервые в античных городах Северного Причерноморья открыты остатки памятника, игравшего большую роль в архитектурных ансамблях Средиземноморья.
Большая стоя агоры, построенная по 'лучшим образцам греческой архитектуры, является одним из примеров высокого строительного искусства ольвиополитов эпохи эллинизма. Замена каменных фундаментов слоевыми в связи с общим недостатком в камне была весьма удачным решением сложной задачи по созданию столь монументального портика и придала этому памятнику особый, местный колорит; в остальном соблюдены все формы, характерные для зданий подобного назначения в городах Средиземноморья. Размеры стой сами по себе свидетельствуют о большой ее роли в жизни (агоры. Наличие двух нефов, возможно, объясняется указанием Витрувия, что портики (в палестре), «обращенные на полуденную сторону», следует делать «двойными, чтобы во время ветреной непогоды ливень не мог проникнуть внутрь».36 Правда, речь у Витрувия идет о палестре, но в условиях Ольвии, где весной и осенью часто наблюдались сильные ливни, подобное устройство вполне себя оправдало, увеличив глубину стой.
Дикастерий. Здание суда, от которого дошли лишь слоевые фундаменты, было построено, как и Большая стоя, в конце IV—начале III в. до н. э. (рис. 89).37 Не исключено, что работы по возведению этих монументальных сооружений велись единовременно. Однако, в отличие от Большой стой, которая возводилась на территории раннего теменоса, в основном свободной от больших построек, здание суда выросло на участке, интенсивная застройка которого велась с VI в. до н. э. В раннее время этот участок напротив теменоса был, очевидно, предназначен
92


для общественных зданий. Как показали раскопки последних лет, здесь еще в VI в. находились два общественных здания типа мегарона.38 В V в. здания, располагавшиеся на данной территории, имели глубокие подвалы. Интенсивное использование территории свидетельствует о том, что она являлась важным районом города; это подтверждается и фактом наличия здания суда, первоначальная постройка которого относится еще к IV в. до н. э.
Перед строителями стояла очень сложная задача: постройки раннего периода, особенно глубокие подвалы, опущенные в материк, сильно нарушили последний, и чтобы дойти до прочного материкового-основания, необходимо было рыть глубокие котлованы, которые почти на всей площади, занимаемой зданием суда, имеют большую высоту стенок — до 3 м.
Вновь построенный дикастерий южной половиной вклинивался в открытую площадь агоры, а с севера и запада примыкал к улицам; главный фасад был обращен на Главную улицу (см. рис. 52). То большое значение, которое имел дикастерий в общественно-политической жизни, нашло отражение в особой тщательности и высоком мастерстве его сооружения. Каменные стены почти целиком были разобраны в после- гетский период, однако по дошедшим до наших
Рис. 88.
1 — план базы и фундамента одной из колонн; 2 — разрез. (Реконструкция А. Н. Карасева).
Рис. 89. Слоевые фундаменты дикастерия (вид с юга).
дней слоевым фундаментам А. Н. Карасев не только восстановил здание, но и дал его объем-
3Q
ную реконструкцию.
Дикастерий (длина 30 м) занимал площадь 827 кв. м и состоял из большого двора (132 кв. м) и 12 помещений, группировавшихся вокруг двора (рис. 90). Размеры 8 помещений и их форма определяются слоевыми фундаментами, 4 помещения восстанавливаются предположительно. С севера и юга ко двору примыкали коридорообразные помещения, вытянутые с запада на восток; все остальные были в основном квадратными.
Главный фасад был оформлен в виде портика, который не доходил до южной границы, обрываясь на линии южной границы двора. Это несколько необычное явление в планировке с портиком, обычно тянувшимся во всю длину здания, А. Н. Карасев ставил в связь с тем, что в южной части находился водопроводный канал предшествующего строительного периода, который использовался и позднее. Таким образом, длина портика оказалась сокращенной по отношению к зданию на 7.5 м. В связи с изменением первоначального проекта была изменена планировка помещений в южной части, которые должны были, очевидно, повторять расположение комнат северной половины.
Вход в дикастерий находился в центре главного фасада, но поскольку длина портика не совпадала с общей длиной здания, вход по отношению к портику оказался несколько смещенным к югу. »
К портику примыкали 2 квадратных помещения больших размеров: крайнее северное (А) занимало площадь 74.4 кв. м., площадь южного (Б) равнялась 85.3 кв. м. Вход во двор был через южное помещение; в северо-восточном углу его находилась цистерна (глубина 7.60 м) для хранения воды.
При перестройке здания помещение Б разделили на три части при помощи дополнительных слоевых фундаментов. Не исключено, что это было сделано для более парадного оформления входа во двор: на вновь возведенных фундаментах могли быть установлены колонны.
93


Рис. 90. План дикастерия; справа — гидросистема //.
1 — каменные кладки; 2 — отдельные плиты, 3 — слоевые фундаменты дикастерия; 4 — слоевые фундаменты Большой стой; 5 — вымостка из черепков, 6 — вымостка из черепков и щебня; 7 — вымостка из крошки известняка, 8— водопровод гидросистемы //; 9— цистерна; 10— шахта; 11 — подземная галерея; 12— водоем;
13 — водостоки; А, Б, 6, 7 — помещения.
В связи с разделением помещения в его северной части была выделена цистерна, а в юго- западной устроена лестница, которая вела на верхний этаж; от лестницы сохранились всего два марша.
Второй этаж, судя по характеру слоевых фундаментов, был устроен только над помещениями А и Б, примыкавшими к портику; портик доходил до начала второго этажа.
К удлиненному северному помещению, в которое был вход со двора, примыкали три небольших помещения. Планировка южной части, как указывалось, несколько отличалась от плана северной; в одном из помещений был устроен подвал, целиком возведенный из камня, полностью сохранившийся. Подвал квадратной формы, 2.60x2.60 м, высота стен 2.30 м. По своему устройству он резко выделяется среди подвалов хозяйственного типа, что указывает на его особое назначение.
В центре западной стороны находилось квадратное помещение, выступавшее за границу здания, вход в которое был со двора.
Если первоначально назначение здания было неясно, то материалы, обнаруженные в ходе раскрытия, помогли определить его как дика- стерий.
На площади двора и в примыкавших к нему помещениях, главным образом с южной стороны, были обнаружены обломки амфорных стенок с мужскими именами (рис. 91, /—2). Некоторые из них были представлены в единственном числе, некоторые — в виде списка имен (от 2 до 5). Имена либо процарапывались, либо наносились на черепок черной или красной красками. Если имена, воспроизведенные граффити, хорошо читаются, то имена, исполненные красками, дошли в очень плохой сохранности.
Здесь же было найдено более 500 небольших глиняных кружков, либо гладких, либо с просверленным отверстием посередине (рис. 92). А. Н. Карасев трактовал их, принимая во внимание совместное нахождение со списками имен, как своего рода псефы, служившие при голосовании на суде: кружки с отверстием посередине могли являться показателями отрица-
94


Рис. 91. Остраконы, найденные при раскопках дикастерия.
1 — граффито с именем Диогена; 2 — дипинто с именем
Аристокла.
тельного голосования, полные — оправдательного, подобно стержням на бронзовых дисках- псефах, найденных на афинской агоре, у которых полый стержень соответствовал отрицательному голосу, сплошной — оправдательному.
Отождествление открытого в северо-западной части агоры здания с дикастерием, которое подкреплялось также по местоположению и планировке аналогией с Гелиеей афинской агоры, подтвердилось в дальнейшем находками двух бронзовых псеф при раскрытии подвального помещения здания, стоявшего на этом месте в более раннее время, в IV в.40 (рис. 93). Эти псефы в виде дисков со сплошными стержнями совершенно тождественны по форме афинским псе- фам. Одна из сторон гладкая, на другой оттиснут штамп IEPA, свидетельствующий, что они каким-то образом были связаны с делами, касающимися священного участка — теменоса (рис. 94).
На псефах афинской агоры была либо процарапана надпись фт)срос; бгцлоси'а, либо имелось квадратное клеймо с одной буквой.41 Псефы афинской горы до находок подобных дисков в Ольвии являлись единственными образцами подобного рода деталей, связанных с судопроизводством. Находки двух псеф в ольвийском дикастерии, кроме того, что они подтвердили назначение здания на слоевых фундаментах, представляют важные материалы при изучении судопроизводства в античный период.
Следует еще отметить, что определение здания как дикастерия, находящегося на агоре, вполне соответствует и указанию Аристотеля, что «присутственные места для тех властей, которые ведают заключением договоров, уголовными и гражданскими процессами и остальными относящимися сюда процедурами. . . должны быть устраиваемы вблизи торговых площадей, вообще на каком-нибудь оживленном пункте».42
Здания с торговыми рядами. Свободная от построек площадь агоры с восточной и западной сторон была ограничена зданиями торгового назначения (см. рис. 52).
Рис. 92. Глиняные кружки из раскопок дикастерия.
Рис. 93. Подвальное помещение 7 ольвийского дикастерия, где были найдены псефы (вид с юга).
95


Рис. 94. Бронзовые псефы из помещения ольвийского
дикастерия.
Восточный торговый ряд был вытянут вдоль склона к Нижнему городу.43 Имея ориентировку с севера на юг, он в южной части слегка отклонялся к западу, что, очевидно, было связано с направлением Восточной улицы, которая вновь продолжалась за границей торгового ряда; для отделения ее от начала склона ось улицы была несколько сдвинута на запад.
Глухая стена торгового здания была обращена на нижележащую террасу, где находился театр, и тем самым полностью отгораживала его от агоры. Фасад здания, обращенный на площадь, был оформлен неглубоким портиком с плитяной вымосткой внутри; в портике могли находить укрытие во время непогоды приезжавшие на агору с торговыми целями (рис. 95).
На севере здание начиналось на незначительном расстоянии от юго-восточного угла Большой стой; небольшой проулок отделял его от группы общественных сооружений, которые выходили на участок Восточной улицы, шедшей вдоль ограды теменоса. На юге торговый ряд доходил до границы площади, за которой, как уже отмечалось, вновь начиналась Восточная улица, имевшая направление, как и главная магистраль, к южной окраине города.
От Восточного торгового ряда дошел лишь подвальный этаж с помещениями, предназначенными для хранения товаров; наземная часть целиком разрушена (рис. 96). Здание, судя по строительным остаткам, было невысоким, одноэтажным, благодаря чему со стороны реки виден архитектурный ансамбль агоры в ее западной половине. Только часть здания над помещениями 6 и 7, несколько выделяющимися из общего ряда помещений большими размерами, стены которых были более монументальными, могла иметь двухэтажную надстройку (рис. 97).44
Подвальный этаж состоял из 9 помещений, из них 9-й подвал раскрыт лишь частично; наземная часть включала 10 помещений: остатки слоевого фундамента к северу от подвала 1 дают основание для реконструкции еще одного помещения, не имевшего подвала. Общая протяженность открытой части подвального этажа 38 м при ширине 4—5 м; наземной части здания — около 50 м.
Стены наземной части были сырцовые, на невысоком каменном цоколе; завал сырцовых кирпичей заполнял внутренность всех подвалов. Стены подвальных помещений возведены из камня, более или менее тщательно обработанного.
Южная часть подвального этажа полностью впущена в материк; глубина крайнего открытого подвала 8, сохранившегося на высоту 2 м, позволяет определить высоту этажа в целом — 2 м с небольшим. Однако это относится только к южной половине здания, в сторону которой материк снижался; в северной части, где материк залегал несколько выше, помещения были несколько меньшими по высоте.
Размеры отдельных подвалов были более или менее однородными и колебались от 2.65 X Х3.65 (помещение /) до 2.80x3.90 м (помещение 5). Только подвалы 6 (3.70x4.70 м) и 7 (4.08x4.20 м), как уже упоминалось, по своей длине и ширине выделялись из общей линии,
Рис. 95. План Восточного торгового ряда агоры. (Реконструкция А. Н. Карасева).
1 — сохранившиеся каменные кладки стен, 2 — кладка из сырцовых кирпичей на каменном цоколе, 3 — восстанавливаемые стены, 4 — слоевые фундаменты, 5 — вымостка из черепков, 6 — вымостка из мелкой гальки.
96


(
! ■
)
Рис. 97. Помещения 6—7 Восточного торгового ряда (вид
с востока).
Рис. 96. Восточный торговый ряд агоры (вид с севера).
слегка выходя за западную границу здания. Характерно, что все помещения изолированы, а это указывает на специфику каждого из них.
Основанием для определения здания как торгового послужили eFO планировка, типичная для торговых рядов агоры, а также вещественные находки в заполнении отдельных подвалов. Особое значение имело обнаружение многочисленных монет, встречавшихся главным образом на уровне пола. Общее число монет доходит до 700. Так, в помещении 5 оказалось 148 монет, в помещении 4 — 60, в помещении 3 — 48 экз. и т. п. В основном это различные типы борисфенов, т. е. монет местной чеканки, подчеркивающих превалирующую роль внутренней торговли на площади (рис. 98).
Комплексы находок в отдельных подвалах являются дополнительным аргументом в пользу суждения, что в них хранились различного рода товары, предназначенные для продажи, в основном столовая и кухонная посуда. В подвале 5 наблюдалось особенное скопление чернолаковых сосудов — канфаров и глубоких киликов; значителен был процент сероглиняной керамики при почти полном отсутствии кухонной и лепной. Большое количество чернолаковой посуды было найдено и в помещении 4, являвшемся, как и по-
Рис. 98. Бронзовые монеты — борисфены ольвийской чеканки (конец IV—III в. до н. э.).
'/2 7 Е И. Леви
97


*
Рис. 99. Мерный сосуд с клеймом Апатура из помещения 5 Восточного торгового ряда (IV в. до и. э.).
мещение 5, центральным. В северных'помещениях преобладала посуда местного производства. Очень большой процент кухонной керамики зарегистрирован, например, в помещении 3; в помещении 1 процентное соотношение кухонной и сероглиняной посуды тоже высокое. Характерно, что кухонные горшки и миски не имели следов закопченности, т. е. не были в употреблении, иными словами, совершенно очевидно,что они предназначались для продажи. В кухонной посуде нуждалось не только население города и хоры, но она употреблялась и при культовых церемониях во время жертвенных пиров и общегородских угощений, устраивавшихся при проведении общественных празднеств или в связи с чествованием тех или иных особо отличившихся граждан.
Любопытно, что при большом количестве чернолаковой посуды в помещениях 5, 4, 3 наблюдается некоторая разница в форме сосудов: в двух первых в основном были найдены кан- фары и килики, т. е. сосуды для вина, а в третьем — чашки и тарелки. Таким образом, известная градация имелась и в наборе чернолаковой, посуды в комплексах всех подвалов.
Наряду с посудой, являвшейся, очевидно, основным товаром в рассматриваемом здании, предметами торговли служили и иные изделия. В помещении 5 оказалось около 100 глиняных кружков, вылепленных от руки, либо совершенно гладких, либо с просверленным отверстием посередине. Когда они были впервые обнаружены, возникло предположение, не являлись Ли они вотивами — имитацией хлебных лепешек или монет, поскольку находки их шли вперемешку с монетами.45 Однако дальнейшее исследование памятников агоры, а именно — дикастерия, где подобных глиняных кружков было обнаружено более 500, показало, что эти кружки являлись своего рода псефами, т. е. служили счетными фишками при голосовании. Не указывает ли нахождение их в столь большом количестве в помещении 5, что здесь производилась продажа подобных примитивных псефов?
Большой интерес представляет нахождение в помещении 5 мерных сосудов с клеймом ’AnaxovQio (и) (рис. 99).
Любопытно, что пол помещения 3 перекрывал слой костей толщиной 0.10—0.15 м; не исключено, что в лавке, расположенной над ним, торговали и мясом.
Никаких следов лестниц в подвалах не обнаружено, из этого следует, что в них спускались по деревянным лестницам через люки в полу наземных помещений.
В южных подвалах характер керамических изделий несколько отличен от таковых в северной половине. Если в последней материал не выходил за рамки III в. до н. э., то в помещениях 6—8 встречался и материал II в. до н. э. Здесь, к примеру, оказалась группа мегарских чашек, начисто отсутствовавшая в подвалах /—5. Обращает внимание доминирование посуды местного производства (кухонной и лепной, и красноглиняной) . Все это указывает на то, что северная часть подвального этажа прекратила свое существование ранее южной, была засыпана к концу III в., тогда как подвалы 6 и 8 продолжали служить складами товаров и во II в. до н. э.
Западный торговый ряд имел ту же ориентацию, был вытянут с севера на юг вдоль границы агоры, замкнув с запада открытую площадь в месте ее слияния с Главной улицей города (см. рис. 52).46 Однако линия Западного торгового ряда не была столь выдержана, как у восточного здания аналогичного назначения. Она несколько заглублена в своей средней части, выступая по краям.47
В состав Западного торгового ряда входило 7 изолированных друг от друга помещений; длина его равнялась 30 м. По сравнению с Восточным зданием оно носит более монументальный Характер, размеры отдельных подвалов значительно больше; так, например, площадь подвала
Рис. 100. Помещение 3 Западного торгового ряда (вид
с востока).
98


/ равняется 4.98x3.20—4.15 м, подвала 2 — 3.35x4.87 м, подвала 3— 3.12—3.40x4.85 м. Стены помещений возведены из больших, тщательно обработанных плит (рис. 100). Это, возможно, объясняется большим значением данного ряда, с самого начала являвшегося основным зданием, предназначавшимся для торговых целей. Восточную сторону агоры, прилегавшую к склону, старались по возможности не застраивать, чтобы не заслонять полностью общего вида на агору со стороны Нижнего города. И здание торгового ряда, воздвигнутое в конце IV в. до н. э., не было монументальным. При реконструкции агоры все ранее находившиеся у склона сооружения были снесены. Иную картину дает участок, отведенный под западное здание. Здесь с V в. до н. э. шла интенсивная застройка; здание с торговыми рядами было также возведено еще в V в.48 В конце IV в. оно было полностью перестроено, однако в некоторых его частях наблюдается использование строительных остатков более раннего времени. Наличие ранних ям и подвальных помещений, засыпанных при сооружении западного здания, диктовало необходимость более фундаментального устройства подвального этажа.
Наземный этаж, как и у восточного здания, оказался полностью разрушенным. Стены его тоже были сырцовыми на каменном цоколе, о чем свидетельствует завал сырцовых кирпичей во всех подвалах.
При раскрытии отдельных помещений найдено значительное количество монет, что в сочетании с местоположением и планировкой здания (по аналогии с Восточным торговым рядом) позволило определить его функции.49 К сожалению, отсутствие публикации находок из отдельных помещений не дает возможности охарактеризовать последние. Отметим только, что в помещении 3 был найден красноглиняный сосуд с клеймом агораномов; обломки двух кувшинов с клеймами агораномов были обнаружены и при открытии Восточного ряда.
Гимнасий. Ольвийский гимнасий вместе с примыкавшим к нему с запада общественным зданием административного назначения оформлял агору с южной стороны.
Устройство гимнасия на площади является одной из особенностей агоры Ольвии. В подавляющем числе городов Средиземноморья гимнасий занимал иное положение в их планировочной сетке, однако говорить о том, что этот случай является исключительным, нельзя. На агоре Мегалополя, к примеру, еще в классическое время гимнасий с примыкавшим к нему святилищем Великих богинь замыкал западную часть открытой площади.50 Вынесение гимнасия на центральную площадь Ольвии говорит о том, какое большое значение придавали ольвиополи- ты физическому воспитанию юношей.
V, 7*
Рис. 101. Мраморные архитектурные детали из раскопок
гимнасия.
1 — с растительным узором; 2 — с пояском ов.
Ольвийский гимнасий эллинистического времени был построен на месте гимнасия второй половины V—IV в. до н. э.51 При реконструкции агоры последний был почти полностью разрушен; только часть южных подсобных помещений связывается частично с предшествующим строительным периодом.
Гимнасий, обращенный узким фасадом на открытую площадь, имел форму прямоугольника, вытянутого с севера на юг.52 Ориентация входа на север, всячески избегаемая в городах Греции, особенно в Северном Причерноморье, явилась следствием вынужденного выбора места для устройства гимнасия. Большая стоя, находившаяся на противоположной стороне, должна была быть защищенной от северных ветров. Не мог занимать гимнасий и восточную или западную части агоры, где органически вписывались в общий ансамбль два аналогичных здания торгового значения. По-видимому, этой вынужденной северной ориентацией гимнасия объясняется то, что все основные помещения его находились ниже уровня дневной поверхности того времени, т. е. были подвальными. В верхнем, наземном, этаже, который, судя по остаткам опор в зале гимнасия, перекрывал его, находилось, вероятнее всего, большое помещение, служившее для физических упражнений в летнее время. Однако полное отсутствие каких-либо строительных остатков наземной части здания не позволяет судить об этом с полной достоверностью. На основании мраморных ар-
99


Рис. 102. План гимнасия и зданий, примыкавших к нему с востока.
1 — каменные кладки; 2 — отдельные плиты; 3 — колонны; 4 — вымостка из каменных плит; 5 — вымостка из черепиц; 6 — камни; 7 — слоевые фундаменты; 8 — колодец; 9 — резервуары; 10 — водопровод из гончарных труб; 11 — смотровой колодец; 12 — водосток; 13 — цистерна; 14 — очаги; 15 — пифос; 16 — склоны углубления в материке; 17 — нераскрытая часть водопровода; 18— номера помещений; 19— Северное здание, 20— Южное здание. Римские цифры — помещения.
100


хитектурных деталей, находки которых были сосредоточены в засыпи северной части гимнасия, можно только утверждать, что фасад здания и примыкавшее к входу помещение были богато орнаментированы. Об этом свидетельствуют обломы мраморных карнизов с великолепной резьбой в виде разнообразных растительных узоров (рис. 101, 1—2). Следует отметить, что в засыпи выборки восточной части стены был найден фрагмент мозаичного пола из разноцветной гальки с гаммой белого, черного, красного и желтого цветов.
Восточная граница гимнасия эллинистического времени была установлена по котловану выборки стены, отчетливо прослеживаемой в северной части здания. In situ дошел один квадр в северо-восточном углу котлована, который уточняет ширину нижнего ряда кладки как равную 1 —1.5 м; плита лежала на стыке восточной стены с северной (рис. 102). Несколько позднее открытая плита в южной части здания, около помещения V, находившаяся на той же линии, подтвердила правильность восстановления восточной границы здания. Разница в высоте между подошвой восточной стены подвального этажа и сохранившимся верхом слоевого фундамента от здания, к которому примыкала северная граница гимнасия, составляет 1.70 м. Учитывая, что часть слоевого фундамента была частично срезана при устройстве площади в I в. н. э., следует признать, что высота подвального этажа достигала примерно 2 м.
Западная граница определяется по срезам материка, указывающим местопрохождение кладки стены. Южная граница гимнасия еще окончательно не определена вследствие сильного разрушения этой части при устройстве оборонительного рва I в. н. э.
Сохранившийся частично подвальный этаж гимнасия, выстроенного в конце IV в. до н. э., около середины III в. до н. э. был перестроен с незначительным изменением планировки. Открытая раскопками часть равнялась в длину 40 м при ширине около 13.5 м в I строительном периоде и около 14.5 м — во II периоде.
Основой здания являлся зал, занимавший более половины всей его площади; в южной части были сконцентрированы подсобные помещения. Посередине зала проходили два параллельных ряда колонн, деливших его на три не вполне равные части (рис. 103). В северной части зала дошли in situ нижние части от двух прямоугольных в плане колонн и плиты оснований двух других колонн; в южной — нижние части двух колонн и плита основания третьей колонны. Кроме того, по слоевым фундаментам, подведенным под колонны в месте их прохождения над ранними ямами, удалось установить местонахождение еще четырех колонн западного ряда.
Таким образом, выяснилось, что в каждом ряду было по 9 колонн, т. е. что зал был 18-колонным.
Расстояние между рядами колонн в поперечном сечении (восток—запад) равнялось в основном 3.50 м. В продольном сечении (север— юг) наблюдалось больше отклонений. Так, если оси колонн в северной части отстояли друг от друга на 2.20 м, то начиная с четвертого ряда интервалы несколько увеличиваются. Кроме того, расстояние между двумя рядами на севере и тянувшимися вдоль банных помещений почти вдвое превышало указанную цифру, выделив северную часть из общей линии. Слегка отходила к западу южная колонна восточного ряда, в западном же ряду южная колонна значительно отклонялась и к западу, и к югу. Эти отклонения, очевидно, связаны с перепланировкой зала в середине III в. до н. э.
Колонны прямоугольного сечения устанавливались на почти правильной квадратной формы плитах (в среднем 0.43x0.47 м, высота — 0.36 м), которые всегда находились ниже уровня пола и были впущены в специально сделанные для них углубления в материке (рис. 104). Верхние плоскости плит строго горизонтальны; на всех плитах есть пересекающиеся под прямым углом врезанные риски, служившие для более точной установки колонн.
Нижние части колонн были высотой 0.40 м; поверхности их обработаны весьма тщательно, если учесть, что материалом служил местный раковистый известняк. Вертикальные стенки переходят в нижних частях в скоции и заканчиваются полочкой высотой 0.04 м. На верхней поверхности колонн вырезан паз прямоугольной формы (глубина до 0.05 м), который служил для установки металлического штыря.
Остатки гимнасия, дошедшие до наших дней, относятся к периоду после перепланировки здания, т. е. к III в. до н. э.
В это время существенную реконструкцию претерпел зал с колоннами; некоторые изменения в плане помещений наблюдаются и в южной части гимнасия.
Нам неизвестна планировка восточной части зала в I строительном периоде, ясно одно, что при перестройке в III в. до н. э. восточная граница его центральной части была сдвинута к востоку на 1.5 м, чем была нарушена первоначальная единая линия прохождения стены (см. рис. 103).
Расширение центральной части связано с устройством трех банных помещений (/—III). О единовременности их постройки свидетельствуют одинаковая, почти квадратная форма помещений и очень близкие размеры. Всего вдоль восточного нефа зала было расположено 5 помещений. Характерно, что западная граница крайних южных (IV—V), находившихся в соответствии с первоначальной линией восточной стены
101


Рис. 103. .План зала гимнасия с банными помещениями. (Реконструкция А. Н. Карасева, с дополнениями Е. И. Леви).
1 — каменные кладки; 2 — слоевые фундаменты; 3 — восстановление стен; 4 — отдельные плиты; 5 — вымостка из каменных
плит; 6 — вымостка из черепиц, 7 — колонны; 8 — очаги, 9 — пифосы.
гимнасия, выступает за границу помещений /—III к западу. Отсюда следует, что если помещения /—III связываются со II строительным периодом, то помещения IV—V относятся ко времени первоначальной постройки здания. Не исключено, что устройство помещений /—III, отступающих к востоку, связано с появившейся необходимостью расширения центральной части зала, иными словами, и ранее существовало 5 банных помещений, из которых 3 северных
подверглись коренной перестройке. Эти вопросы, возникшие при ознакомлении с планировкой зала II строительного периода, требуют специального исследования.
Определение восточного ряда помещений как банных было сделано А. Н. Карасевым на основании характерной для всех помещений особенности — несомненной связи с большим количеством воды, для отвода которой были сделаны соответствующие приспособления. Так,
102


полы помещений /—III имели легкий уклон к западу, где находились приемники для воды; в помещении IV в северном направлении шел желоб, выдолбленный в плитах пола. Пифосы, установленные в помещениях IV и V и связанные линией водопровода, также указывают на подачу значительного количества воды в эти помещения. Остатки очагов в помещениях I и II свидетельствуют о специальном обогревании их. Эти данные в совокупности с известиями древних авторов о наличии бань в гимнасиях 53 и позволили определить назначение раскрытой части комплекса. К сожалению, в основном дошли лишь полы отдельных помещений; незначительные остатки стен сохранились только в помещении IV.
Помещение /. От помещения (2.94x2.76 м) дошел лишь пол (рис. 105), выложенный из ке- рамид, уложенных лицевой стороной вниз, предельно плотно друг к другу, вследствие чего была создана совершенно ровная площадка. Сохранилось 15 черепиц; северо-восточной угол сильно нарушен зерновой ямой II в. н. э., поэтому можно полагать, что первоначально площадка состояла из 23 целых керамид и 3 небольших частей. В западной части помещения, ниже уровня пола, была установлена большая чаша (диаметр 0.36 м), на дне которой довольно аккуратно выдолблено отверстие (диаметр 0.07 м) для стока воды.
В центре помещения сохранились следы от находившегося здесь очага в виде сильно обожженной глины.
Помещение II. От помещения (2.65x3.20 м) дошел лишь пол, нарушенный по углам восточной части двумя зерновыми ямами (рис. 106,1). В отличие от помещения / здесь пол был покрыт прямоугольными каменными плитами средних
Рис. 104. Колонна зала.
Рис. 105. Банное помещение /.
1 — вид с востока, 2 — вид с запада.
размеров (0.60Х 0.35 м), с включением местами и более мелких камней. В западной части у самого края площадки сохранились следы приемника для воды в виде опущенной ниже уровня пола плиты с невысокими бортиками. В центре находился очаг, от которого дошли следы сильно обожженной глины, мелкие камни, наклонно поставленные по краям очага, и обломки черепицы в обожженной глине.
Помещение III имело правильную квадратную форму (2.90x2.90 м), пол его по краям был частично разрушен при устройстве 3 зерновых ям (рис. 106,2). Центральная часть замощена каменными плитами, а по краям уложены керамиды, обращенные лицевой стороной вниз, аналогично приему, использованному при устройстве помещения /. В полу помещения III, около восстанавливаемого дверного проема в западной части, было обнаружено каменное корыто из известняка прямоугольных очертаний (0.70x0.40 м), с воронкообразным отверстием неправильной овальной формы (0.09x0.014 м). Корыто, вне сомнения, служило приемником для воды; большие размеры его указывают, что в данном помещении пользовались водой в особенно большом количестве.
Помещение IV по форме тоже приближается к квадрату (2.80 ХЗ. 10 м) (рис. 106, 3). Южная часть его пострадала при устройстве 2 ям зернохранилища II в. н. э.; кроме того, сильные нару-
103


Рис. 106. Банные помещения II—V.
1 — помещение II (вид с востока), 2 — помещение III (вид с востока), 3 — помещение IV (вид с юга), 4 — помещения
V—IV (вид с юга)
шения наблюдаются в северо-западном углу. Кроме пола, дошли нижний ряд кладки южной стены и начало поворота на север; на стыке южной и западной стен сохранились in situ плиты орфостата. Обращает внимание тщательность обработки и укладки плит, указывающая на время сооружения в ранний период эллинизма, что подтверждает высказанное выше суждение об отнесении помещения IV к I строительному периоду. Как уже отмечалось, оно несколько выступает к западу из ряда банных помещений /—///; отличают его от последних и некоторые детали устройства. Пол был вымощен каменными плитами, хорошо подогнанными друг к другу. Вымостка почти горизонтальная, имеется небольшой уклон к северу; в плитах был выдолблен неглубокий желоб, отводивший воду в том же направлении.
В юго-западной части в полу был установлен небольших размеров пифос, полностью сохранившийся (диаметр вверху 0.34 м, высота 0.88 м). Нижняя часть пифоса заполнена чистым речным песком. Пифос служил для хранения воды, о чем свидетельствует гончарная труба водопровода, подходившая к нему с юга; труба была уложена на край пифоса, окруженного мелкими камнями. В юго-восточной части
обнаружены следы второго пифоса, больших размеров; одна из плит пола имела округлую выемку для установки пифоса; плита была частично срезана при устройстве ямы зернохранилища, полностью разрушившей и пифос.
( Вдоль южной стены шла полоса известкового раствора шириной 0.60 м. Четкие следы заделки в ее средней части в виде полосы более слабого раствора с включением мелких камней позволили определить, что она является результатом какого-то небольшого ремонта. Дальнейшее исследование показало, что задел был произведен после укладки 2 гончарных труб, подходивших на северном конце к пифосу и уходивших далее в южном направлении.
Помещение V (3.10x3.00 м), занимавшее самое крайнее положение в банном ряду, пострадало особенно сильно (рис. 106, 4). Северная часть на протяжении 1.20 м целиком разрушена; частично это разрушение связано с ямой зернохранилища, полностью вписавшейся в его территорию. Стены его были целиком выбраны, за исключением крайне ничтожных следов прохождения западной стены на линии, совпадающей с границей помещения IV. Однако установление южной границы зала по срезу материкового грунта указывает, что оно примыкало
104


к южной стене зала. До наших дней дошла южная часть плитяного пола, выложенного из тщательно обработанных и пригнанных друг к другу плит известняка почти квадратной формы (0.56Х0.58Х0.60 м); сохранилось 11 плит, слегка обломанных по краям; вымостка имеет легкий уклон к югу.
В юго-восточной части помещения был установлен пифос довольно больших размеров (диаметр венца 0.54 м, высота 1.50 м), край которого совпадал с уровнем пола. Следы починки дна пифоса с помощью свинцовых скреп указывают на длительность его использования в качестве хранилища воды, что четко определилось благодаря обнаружению в северной части под горловиной пифоса выхода водопроводной трубы. Водопроводная линия объединяла пифосы, находившиеся в помещениях V и IV.
За южной границей помещения V начиналась водопроводная сеть, отходившая от резервуара IV. Может быть, помещение V, кроме своего основного назначения — банного, — являлось связующим звеном в'цепи подачи воды от водопровода к помещениям, расположенным к северу от него. К сожалению, сильные разрушения восточной половины зала не позволяют решить этот вопрос.
Еще большим разрушениям подверглась западная часть зала, граница которого, как упоминалось, была определена лишь по срезу материка.
Наилучшей сохранностью отличаются помещения хозяйственного назначения, группировавшиеся в южной части гимнасия. Однако сама южная граница здания, о чем уже была речь, разрушена рвом I в. н. э. и может быть установлена только предположительно.
Подсобные помещения. В южной части гимнасия находилось 6 помещений; из них наиболее полно дошли помещения VI, VII, VIII и Х1\ местоположения помещений XII и XV определяются по незначительным остаткам. Все они сооружены на насыпи, заполнявшей глубокий котлован, вырытый при устройстве колодца в помещении гимнасия, (XI), вследствие чего стены их сильно осели. Непрочностью основания, на котором были воздвигнуты южные помещения гимнасия, объясняются многочисленные перестройки и ремонты в этой части здания.
Помещение VI, граничившее на севере с помещением V, резко отличается от почти квадратных в плане банных помещений как по форме, так и по местоположению (рис. 107). Оно имеет форму прямоугольника, вытянутого с северо-востока на юго-запад, при ширине более чем вдвое меньшей его длины и незначительно выдвигается за границу банных помещений, доходя на западном конце до середины зала. Южная стена его, общая с помещением
Рис. 107. Помещение VI (латрина) (вид с северо-востока).
VII, сохранилась в высоту на протяжении 3.50 м до трех рядов кладки (0.90 м). Стена тщательно сложена из обработанных продолговатой формы плит известняка; верх стены перекрывали тонкие плиты и мелкие камни, возможно, служившие для выравнивания поверхности с целью возведения сырцовой кладки. Пол, снижающийся в южном направлении, был выложен из хорошо обработанных каменных плит почти квадратной формы. Разница в уровне пола на сохранившихся северном и южном концах достигала 0.18 м. В юго-восточной части его есть два небольших округлых углубления.
Назначение помещения VI было установлено на основании находки каменного корыта продолговатой формы (длина 1.60 м, ширина 0.38 м, высота 0.30 м). Дно корыта (толщина 0.08 м) около торцов постепенно утончалось к центру, где находилось круглое отверстие (рис. 108). Остатки отложений на стенках, химический анализ которых показал, что они являются следами мочевой кислоты, позволил определить помещение VI как латрину.
Любопытно, что к западу от латрины обнаружены остатки крайне плохо дошедшего водостока из грубо оконтуренных камней, поставленных на ребро; сохранились 4 камня от боковых стенок и одна плита ложа, ширина которого была равна 0.25 м. Водосток, шедший с юго-запада на северо-восток, имел направленность к помещению VI.
На востоке помещение VI, возможно, объединялось с помещением VIII, ибо никаких еле-
8 Е И Леви
105


Рис. 108. Известковое корыто из помещения VI.
дов перегораживающей их стены не обнаружено.
Помещение VIII, ориентированное с юго-востока на северо-запад, имеет ту же вытянутую форму при вдвое меньшей длине (рис. 109). Пол его вымощен аналогичными каменными плитами квадратной формы. С востока оно граничило с резервуаром IV, с запада — с помещением VII’, в юго-западном углу сохранился дверной проем шириной 0.90 м, объединявший эти помещения. В плите порога, в северо-восточной части ее, есть небольшое округлое углубление, предназначавшееся, очевидно, для пяты двери.
Помещение VII имело общую стену с помещением латрины (см. рис. 107). Стены его дошли на значительную высоту; помещение несколько раз перестраивалось. А. Н. Карасев допускал, что первоначально помещение VI входило в помещение VII и лишь во II строительном
периоде северная часть была выделена для устройства латрины. В связи с этим помещение VII было соответственно расширено к югу.
Вымостка плитяного пола не дошла до наших дней, но прямоугольные вырезки у основания западной стены указывают место укладки плит пола.
Как в I, так и во II строительном периоде помещение VII приближалось по форме к квадрату. Во II строительном периоде в центре его был устроен очаг, а южная часть отведена под резервуар II, служивший для разогрева воды.54 Очаг приближается по форме к квадрату со сторонами около 0.75 м (рис. 110). Под его сложен из обломков керамид и амфорных стенок, которые окружают обломки керамид с бортиками, в результате чего стенки очага возвышаются над полом на 3—5 см. По периметру стенки очага замыкают округлое пространство диаметром 1.35 м.
Около северного угла восточной стены есть округлая ниша, служившая для установки боль- шрго сосуда в I строительном периоде; позднее она была заделана при помощи мелких камней и глинистого раствора (см. рис. 109).
При раскрытии юго-восточного угла в помещении был найден небольшой клад монет — 11 борисфенов, по определению А. М. Гилевич, датируемых 320—310—260—250 гг., т. е. он был зарыт около середины III в. до н. э. Не исключено, что эти монеты являются не кладом, а просто выпали из кошелька его владельца.
С запада к помещению VII примыкает резервуар III, от которого дошла только южная часть.
Помещение XI в юго-западной части гимна- сия имело особое значение. В нем находился колодец, являвшийся источником снабжения гимнасия водой, потребление которой не должно (эыло иметь каких-либо ограничений (рис. 111). О важном значении помещения свидетельствует установка в нише северной стены полуфигуры Аполлона, который символически оберегал ко-
Рис. 109. Помещения VI—VIII (вид с востока).


лодец от возможных разрушений. Вторая ниша находилась в западной стене; остатки хорошо обработанной нижней части плиты, найденной при раскрытии ниши, позволяют ставить вопрос: не принадлежала ли она надписи, связанной с сооружением колодца? К сожалению, ни в помещении, ни в ближайшем окружении его надписи не оказалось.
Размеры помещения почти правильной квадратной формы незначительны — 2.ОХ 2.1 кв. м.
Первоначально был сооружен колодец, а затем замкнувшее его помещение. Стены сложены из прекрасно отесанных квадров известняка, приближающихся по форме к квадрату (высота 0.27 м); кладка велась насухо с лицевой стороны и на глине в глубине квадров. Все они возведены в один строительный период из камня единого месторождения и абсолютно одинаковой обработки. Техника постройки свидетельствует о сооружении помещения XI не позднее первой половины IV в. до н. э.
Все стены деформировались, между отдельными квадрами появились глубокие швы. Это объясняется тем, что стены помещения XI не имели фундамента и были воздвигнуты на рыхлом грунте засыпи котлована. Расползшиеся швы появились, очевидно, после прекращения функционирования гимнасия, так как процесс осадки происходит в течение длительного периода. Кроме того, в противном случае сохранились бы следы их заделки при очередном ремонте. Пол помещения был тщательно выложен из больших, хорошо обработанных плит известняка.
О неоднократных ремонтах, перестройках свидетельствует ряд деталей, выявленных при раскрытии помещения. Первоначально оно .имело два дверных проема: в северо-восточном углу северной стены и в восточной стене, которая являлась смежной с помещением XII. Наличие входа в северной стене, позднее заделанного мелким камнем и глиняным раство-
Рис. ПО. Очаг из обломков черепиц в помещении VII.
i
Рис. 111. Помещение XI с колодцем и куросом (вид с юга).
ром, указывает, что в I строительном периоде к северу от помещения XI и к западу от помещения VII имелось помещение, входившее в состав гимнасия раннего времени. Позднее оно было ликвидировано, что, возможно, связывается с устройством резервуара III.
Устройство ниши в северной стене и установка статуи также относятся к числу перестроек помещения, тогда как ниша в западной стене существовала с самого начала. Пол также носит следы двух ремонтов, связанных с повышением его уровня.
В восточной части помещения от колодца к помещению XII, в сторону которого пол слегка снижается, идет неглубокий, но довольно широкий желоб прямоугольной формы, высеченный в плитах пола, предназначавшийся для отвода воды из помещения XI. Размеры желоба указывают, по мнению А. Н. Карасева, что он служил, вероятнее всего, для вывода воды, попадавшей на пол во время подъема емкостей из колодца.
От помещения XII сохранились частично северная и западная стены, границы его на востоке и юге пока не определены. Помещение XV, примыкавшее к нему с востока, почти полностью разрушено. Насыпь, перекрывавшая эти помещения, содержала огромное количество жирной сажи, золы; встречались обломки гончарных труб с сажей на внутренней поверхности; попадались куски обожженной глины. Все это указывает на то, что здесь находились большие топки, от которых жар по гончарным
8-
107


Рис. 112. Мраморная голова Асклепия (III в. до н. э.).
трубам поступал под днище резервуаров для разогрева хранившейся в них воды.
Исследование гимнасия еще не вполне закончено, необходимо провести дополнительные раскопки в западной и южной его частях и раскрыть площадь перед входом в здание. Однако и в том виде, в каком Ольвийский гимнасий изучен, открытие его имеет исключительное значение для истории культуры не только Ольвии и городов Северного Причерноморья, но и для античной культуры в целом.55 Гимнасии в городах Средиземноморья, относящиеся к периоду до первых веков нашей эры, сохранились крайне фрагментарно. Общее представление о них дают в основном описания древних авторов, среди которых в первую очередь следует упомянуть Витрувия.
Гимнасий Ольвии в известной мере восполняет этот пробел, ибо он, несомненно, был возведен по принципу устройства гимнасиев Греции, хотя учет местных климатических условий мог придать ему особый колорит, оказать воздействие на некоторое своеобразие устройства, о чем свидетельствует, например, наличие подвального этажа.
Кому мог быть посвящен гимнасий Ольвии? В Средиземноморье гимнасии обычно именовались по божеству или герою, которому они были посвящены, по имени основателя и др.; в Афинах, например, имелись гимнасии Зевса, Гермеса, в Смирне — Асклепия, в Фивах — Геракла. Весьма примечательно в этом плане, что упоминавшийся ранее мраморный рельеф с посвятительной надписью ситонов (см. с. 89) был найден в засыпи северо-западной части зала гимнасия.
Рельеф композиционно делится на две части (см. рис. 82). Справа воспроизведена сцена трапезы: возлежащий на ложе мужчина с рито-
ном в приподнятой правой руке; в левой, опирающейся на две подушки, он держит чашу, над которой, извиваясь, склонилась змея. Слева от него сидит женщина с сосудом в руках. Перед ложем — столик с яствами; справа от последнего, возле кратера, стоит виночерпий. В левой части рельефа изображены 5 стоящих мужских фигур, 3 из них — перед алтарем; крайний справа совершает возлияние. На фоне алтаря, украшенного розеткой и гирляндой, — юноша с фиалой, ведущий жертвенное животное — барана.56
Сцены трапезы, композиционно близкие описанной, довольно часто встречаются среди памятников Средиземноморья; известны они и по находкам в Северном Причерноморье.57 Значение подобных памятников трактуется неоднозначно: некоторые ученые относят их к группе надгробных, другие — вотивным. Мы полагаем, что ольвийский рельеф принадлежит последней серии. 5 стоящих мужчин, вне сомнения, представляют коллегию ситонов, перечисляемых в надписи. А кого изображает возлежащий на ложе благосклонно внемлющий герой? Отсутствие имени бога или героя отмечается иногда в надписях Средиземноморья как следствие ритуального запрета, имевшего место в религии греков. А. А. Белецкий на основании отдельных деталей изображения — наличия фиалы, змеи, диадемы в виде толстого жгута на голове — убедительно сопоставляет его с образом Асклепия.58
Весьма любопытно, что в засыпи того же гимнасия, около банного помещения ///, была найдена небольшая мраморная голова от статуэтки Асклепия (рис. 112).59
Эти материалы приводят нас к выводу, что Ольвийский гимнасий, вероятнее всего, был прсвящен Асклепию, богу врачевания, покровителю физических упражнений, связанных с подготовкой здоровых, мужественных граждан.
Мраморный рельеф с посвящением ситонов попал в подвальное помещение зала во время разрушения гимнасия. Судя по суммарной обработке краев лицевой поверхности, наличию выступа в верхней части задней стороны, плита вставлялась в кладку. Возможно, она украшала одно из наземных помещений гимнасия, а может быть, и зал с колоннами, или была укреплена на фасаде, около входа в здание, игравшего столь большую роль в общественной жизни ольвиополитов.
Общественные здания к востоку от гимнасия. С востока к гимнасию примыкали два здания, обращенные фасадами на Восточную улицу: в северной части — здание на слоевых фундаментах (Северное), в южной — с подвальным этажом (Южное).
Северное здание вплотную подходило к залу гимнасия, отражая его планировку (рис. 113).
108


Оно имело вытянутую форму общей длиной 23 м и состояло из 4 помещений, следовавших одно за другим. К сожалению, никаких данных, которые могли бы осветить назначение этого здания, не сохранилось. При устройстве в I в. н. э. площади, покрытой черепяной вымосткой, вся наземная часть была полностью разобрана, вымостка лежит непосредственно на слоевых фундаментах. Таким образом, все, что было связано со зданием, погибло; материал, сопровождавший открытие фундаментов, относится к предшествующему периоду истории города. Некоторые сведения дает изучение планировки. Характерно, что все 4 помещения имеют различную форму и размеры; это указывает на особое значение каждого из них. Крайнее северное помещение /, вытянутое с северо-востока на юго-запад, выступает за общую восточную границу здания и за западную границу помещений// и III. Вместе с тем обращает внимание, что крайнее южное помещение IV, сохраняя линию восточной стены помещений II, III, на западе выходит за линию стен последних, соответственно расширению в эту сторону помещения I. Таким образом, помещения II и III являются несколько урезанными с западной стороны (см. рис. 102).
Сопоставление с планом гимнасия показывает, что это отступление от общей западной границы здания совпадает с уширением центральной части зала во II строительном периоде, произведенным при устройстве банных помещений /—III. Это' позволяет определить дату сооружения Северного здания как не выходящую за пределы III в. до н. э. Примечательно, что оно отражает планировку восточной части
гимнасия; начинаясь на небольшом расстоянии от северной границы последнего, оно заканчивается на линии южной границы зала с колоннами. Отсюда можно сделать вывод, что Северное здание органически входило в состав наземной части гимнасия; отдельные помещения его, вероятно, примыкали с востока к удлиненному помещению или к открытому двору типа перистиля, возвышавшемуся над колонным залом подвального этажа.
Южное здание на западе граничило с южной частью гимнасия, где были расположены хозяйственные помещения. Северное и Южное здания почти вплотную подходили друг к другу; небольшое расстояние, разделявшее их, приходится на линии прохождения сети водопровода (см. рис. 102). Очевидно, этот зазор был сделан с расчетом проведения очистки или ремонта труб водопровода, о чем свидетельствует и наличие смотрового колодца.
От Южного здания дошел подвальный этаж, состоявший, кйк и в Северном здании, из 4 вытянутых с северо-запада на юго-восток помещений (рис. 114). Если для Северного здания характерным являлось несовпадение всех помещений по форме и размерам, то помещения подвального этажа, следовательно и наземной его части, имели одни и те же пропорции: форму, слегка вытянутую с северо-востока на юго-запад, и внутренние размеры, равные 4х ХЗ м. Южная граница здания разрушена, но восстанавливаемая граница крайнего помещения XVII, которое, очевидно, было тождественно трем остальным, указывает на границу здания с этой стороны и позволяет определить его длину — примерно 17 м. Таким образом,
Рис. 113. Слоевые фундаменты Северного здания (вид с юго-запада).
109


ГС
*3
ГС
С
ГС
го
*3
К
QQ
К
X
X
ГС
Е(
го
о
U
О
X
*
2
ГС
*
ГС
н
fO
о
X
X
ГС
X
о
X
X
н
гс
н
о
о
CD
X
X
X
«=;
(D
н
X
о
Cl
Н
и
и
X
а
Южное здание было несколько меньше Северного. При ознакомлении с планом здания обращает внимание, что прямая линия западной и восточной границ его нарушается около помещения XVI/, которое несколько отступает к западу. Очевидно, это было вызвано ориентацией Восточной улицы, слегка отходившей в данном месте от линии склона. С ориентацией улицы связывается и некоторое несовпадение оси Южного здания с осью гимнасия. Наземная часть полностью разрушена при устройстве площади в I в. н. э.; кроме того, сильно пострадали от ям зернохранилища 3 крайних южных помещения (X, XIV и XVII).
Стены всех подвалов, сохранившихся местами до высоты 1.5 м, были сложены из обработанных плит известняка; особой тщательностью отличается кладка северной стены помещения XIV. Крайнее северное помещение было изолированным; два средних объединялись при помощи дверного проема шириной около 1 м, находившегося в юго-западной части помещения X. Соотношение помещений XIV и XVII не вполне ясно вследствие неполной сохранности их смежной стены.
В северной стене помещения X была устроена небольшая ниша (высота 0.20 м, ширина 0.30 м, глубина 0.18 м) на высоте 0.33 м от уровня пола.
Большой интерес представляет помещение XIV, в северо-восточной части которого находилась цистерна глубиной 6 м, дошедшая в сравнительно хорошем состоянии (рис. 115). К сожалению, центральная часть помещения нарушена зерновой ямой; вторая зерновая яма перерезала восточную часть помещения посередине восточной стены.
Характерно, что при его раскрытии найдены 104 монеты, т. е. число, почти равное, а в некоторых случаях и превышающее число монет из отдельных помещений Восточного торгового здания. Кроме того, здесь же были обнаружены миниатюрные флакончики, представляющие собой разновидности одной и той же формы, с более или менее удлиненным горлом, расширенным туловом и необычной для небольших сосудов толщиной’ стенок, делавших вместилище крайне малых размеров (рис. 116). Всего в помещении оказалось 19 флакончиков, часть из них в полной сохранности. Сопоставление их с лекарственными флаконами, для которых характерны малые размеры и толщина стенок, позволили А. Н. Карасеву прийти к заключению, что они служили для хранения лекарств, а помещение XIV являлось складом медикаментов аптеки, размещавшейся в наземном помещении.60
Наземная часть здания повторяла, очевидно, планировку подвального этажа, т. е. состояла из равных по величине помещений.
по


Последнее обстоятельство свидетельствует, что все они, вероятно, имели одинаковое значение; если над помещением XIV находилась аптека, в которой продавались лекарства, то остальные могли служить лавками для продажи иных предметов. Все помещения были обращены фасадом на Восточную улицу, иными словами, при входе на агору из южных районов города находился небольшой торговый ряд, подобно тому, как торговые помещения были расположены и к северу от агоры на линии той же Восточной улицы, к которой подходили из северной части города. Если в торговых помещениях северной части могли продаваться изделия, связанные с нуждами теменоса, напротив которого они находились, то в рассматриваемом Южном здании могли торговать предметами, связанными с нуждами гимнасия, к которому оно примыкало. Однако об этом можно говорить только как об одном из возможных объяснений назначения Южного здания, к сожалению, полностью уничтоженного в своей наземной части.
Южное здание, как свидетельствует материал из засыпи его подвальных помещений, было построено ранее Северного, очевидно, вскоре по возведению гимнасия, и погибло одновременно с ним около середины II в. до н. э.
Общественное здание к западу от гимнасия. От общественного здания, которое примыкало к гимнасию с запада, дошли лишь слоевые фундаменты, позволившие реконструировать его планировку.61 Северной частью здание было обращено на открытую площадь агоры, с востока примыкало к гимнасию, с юга — к дому Е-9 (см. рис. 52).
Западный фасад его был обращен на Главную улицу, с которой был вход. В состав здания входило 10 помещений, расположенных в три ряда, причем в южном ряду находились всего одно помещение и небольшие сени, через которые попадали в здание, во втором ряду — 4 помещения, в третьем — 5. Обращает внимание, что поперечные стены между отдельными помещениями, расположенные в северном ряду, не совпадают с поперечными стенами второго ряда. Л. М. Славин объяснил это «необходимостью обеспечения функциональной связи каждого помещения среднего ряда с примыкающими к нему двумя помещениями северного ряда»,62 иными словами, предполагал наличие двух входов в каждом помещении второго ряда. Ознакомление с планом здания показывает, что если помещение II находится против помещения VI и VII, то помещение III, например, расположено против помещения VIII, и только северо-западный угол его обращен к юго-восточному углу помещения VII. То же относится и к помещению IV, якобы находящемуся против помещений VII и IX. Само по себе устройство двух входов в одном помещении не характерно
Рис. 115. Цистерна в помещении XIV Южного здания.
Рис. 116. Глиняные флакончики из помещения XIV Южного
здания.
для строительства античного периода и не имеет аналогий в ольвийской архитектуре.
Необычность планировки, отсутствие двора, несомненно, указывают на общественный характер здания, как и местоположение его на одной из границ агоры, однако уточнить детали планировки, как и его функцию, по кратким опубликованным материалам невозможно. Не исключено, как предполагают авторы раскопок, что оно имело административное значение.
Здание было сооружено в III в. до н. э. и погибло во II в. до н. э.
Ольвийская агора, несмотря на тесную связь города с ионийскими центрами, по своей планировке не соответствовала типу так называемой «ионийской агоры», выработанной к эпохе эллинизма, для которой характерна замкнутость городской площади с трех сторон. Обычно это достигалось путем устройства непрерывной линии портиков, иногда с примыкавшими к ним торговыми помещениями; с четвертой стороны агора, обращенная на продольную улицу, оста-
111


валась открытой.63 Подобного типа агора была сооружена в Приене, Пергаме, Магнесии на Меандре и др. Малая «Северная» агора в Милете, воздвигнутая в начале III в. до н. э., также была замкнута с трех сторон, причем Большая стоя включала три ряда помещений, часть из которых использовалась как торговые, часть имела административное назначение. Вместе с тем в том же Милете в планировке большой «Южной» агоры, расположенной в центре города, есть отклонение от выработанного типа: окруженная со всех сторон портиками, с примыкавшими с восточной стороны торговыми помещениями, число которых доходило до 78, агора имела два выхода — на восточную и западную улицы.
Ольвийская агора в основе своей планировки приближалась к площадям в городах собственно Греции, где стоявшие по сторонам
агоры общественные сооружения не соединялись непрерывной линией, были изолированы друг от друга. Такова планировка агоры Коринфа, Мантинеи, Мегалополя и др.
Разобщенность сооружений Ольвийской агоры по ее четырем сторонам позволяла сохранять связь с отдельными городскими районами и дорогами, подходившими к Северным воротам, не только при помощи Главной, но и Восточной улицы. Кроме того, дополнительная сеть улиц объединяла агору, как неоднократно упоминалось, с проселочными дорогами, сосредоточенными около Западных ворот.
Планировка Ольвийской агоры подчеркивает, что в эллинистическое время главенствующим было ее торговое значение, рассчитанное не только на внутреннюю торговлю, но и на широкие торговые связи с окружающими город поселениями.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Выводы А. Н. Карасева пока не получили освещения в печати.
2 Карасев А. Н. Планы Ольвии XIX в. как источник для исторической топографии города. — МИА, 1956, № 50, с. 33, рис. 11.
3 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1908 г., с. 2 след.
4 Этот факт, о котором свидетельствуют результаты раскопок, по существу не совместим с отношением греков к культовым местам, считавшимся неприкосновенными, и пока объяснению не поддается.
5 Карасев А. Н. Монументальные памятники теменоса. — В кн.: Ольвия: Теменос и агора. М.; Л., 1964, с. 34.
6 Леви Е. И. Новые посвятительные надписи Аполлону Дельфинию из раскопок Ольвии. — В кн.: История и культура античного мира. М., 1977, с. 96 след.
7 Леви Е. И. Материалы Ольвийского теменоса. — В кн.: Ольвия: Теменос и агора. М.; Л., 1964, с. 140.
8 Латышев В. В. Очерк греческих древностей. СПб., 1899, с. 2—11.
9 План выполнен А. Н. Карасевым в 1969 г.
10 Раскрытие теменоса, начатое А. Н. Карасевым в 1951 г., продолжалось с 1954 до 1961 г. отдельными бригадами под наблюдением М. П. Ваулиной, К. С. Горбуновой, Е. И. Леви при общем руководстве А. Н. Карасева. В наблюдении за раскопками теменоса принимали также участие Я. В. Доманский, А. А. Любимова, И. В. Яценко. Доследования в 1973 и 1974 гг. велись под наблюдением Ю. Г. Виноградова, Р. Ш. Левиной, Н. В. Шебалина.
11 Карасев А. Н. Монументальные памятники. . ., с. 36.
12 Там же.
13 Общая характеристика памятников теменоса дается на основании опубликованных работ: Карасев А. Н. 1) Монументальные памятники. . ., с. 27—130; 2) Основные результаты работ на Ольвийской агоре в 1953 г. — КСИИМК, 1956, вып. 63, с. 124—127; 3) Культовые сооружения в северной части Ольвийской агоры. — КСИА АН УССР, 1955, вып. 4, с. 60—61; Карасев А. Н., Леви Е. И. Ольвийская агора. — СА, 1958, № 4, с. 127— 143. — Использованы также материалы неизданных отчетов Ольвийской экспедиции ЛОИА АН СССР за 1953— 1960 гг., хранящихся в Архиве ИА АН УССР, и рукопись А. Н. Карасева «Результаты работ на северном раскопе агоры в 1951 —1952 гг. (Доклад на Пленуме ЛОИА о полевых исследованиях в 1952 г.)».
14 Карасев А. Н. Монументальные памятники. . ., с. 2.
15 Карасев А. Н. Отчет о работе Ольвийской экспедиции ЛОИА в 1955 г. — Архив ИА АН УССР, 1955/9 г.
16 Карасев А. Н. Монументальные памятники. .., с. 44.
17 Карасев А. Н. Отчет о работе Ольвийской экспедиции ЛОИА в 1958 г. — Архив ИА АН УССР, 1958/10а.
18 Там же.
19 Карасев А. Н. Монументальные памятники. . ., с. 39.
20 Там же, с. 41.
21 Работами на раскопе £9 руководил И. Б. Брашинский; см.: Брашинский И. Б. Раскопки в районе Ольвийского теменоса в 1960—1962 гг. — КСИА, 1965, вып. 103, с. 94—103.
22 Работами на раскопе £10 руководила Е. И. Леви.
23 Карасев А. Н. Монументальные памятники..., с. 116.
24 Там же, с. 113 след.
25 Dio Chr. Orat., XXXVI.
26 Карасев А. Н. Результаты работ на северном раскопе агоры в 1951 —1952 гг.
Ч Леви Е. И. Терракоты из Ольвии. — САИ, 1970, вып. Г1—II, с. 33 след.
28 Русяева А. С. Земледельческие культы в Ольвии догет- ского времени. Киев, 1979, с. 66 след.
29 Леви Е. И. Терракоты из цистерны Ольвийской агоры. — КСИИМК, 1959, вып. 74, с. 9—19.
30 Карасев А. Н. Отчет о работе Ольвийской экспедиции ЛОИА в 1955 г.
31 Карасев А. Н. Монументальные памятники. . ., с. 36, 45.
32 Без учета мелких фрагментов, содержащих отдельные буквы.
33 НО, № 72; Белецкий А. А. «Благосклонно внемлющий герой» в Ольвии. — ВДИ, 1969, № 1, с. 155—161.
34 Общее описание Большой стой дается по неопубликованным материалам А. Н. Карасева об этом памятнике, нашедшим отражение в его отчетах о работах Ольвийской экспедиции ЛОИА за 1956—1959 гг. Раскрытие Большой стой проводилось бригадами в основном под наблюдением К. С. Горбуновой, М. П. Ваулиной, Е. И. Леви, а также И. Б. Брашинского, Э. С. Доманской, С. А. Беляева под общим руководством А. Н. Карасева.
35 Еще в 1958 г., когда были открыты три слоевых фундамента, А. Н. Карасев, определив их как основание для колонн, реконструировал по данным интервалов наличие 9 колонн внутри стой, разделявших ее на два нефа, что полностью подтвердилось дальнейшими раскопками (см.:
112


Отчет о работах Ольвийской экспедиции ЛОИА за 1958 г.).
36 Vitr. V, XI, /.
37 Раскопки дикастерия в 1960—1964 гг. проводились бригадой, возглавляемой К. С. Горбуновой; в дальнейшем — под наблюдением И. Б. Брашинского, Ю. Г. Виноградова, Я. В. Доманского, К. К. Марченко, И. Р. Пичикяна, под общим руководством А. Н. Карасева.
38 Копейкина Л. В. Новые данные об облике Березани и Ольвии в архаический период. — СА, 1975, № 2, с. 188 след. — Раскопки велись под наблюдением Л. В. Копейкиной.
39 Подготовленная к изданию статья А. Н. Карасева о Здании суда пока не опубликована. Общее краткое описание, послужившее основанием для нашей характеристики, дано в его статье. «Раскопки Ольвийской агоры в 1967—1969 гг.» (КСИА, 1972, вып. 130, с. 35—40).
40 Там же, с. 39, рис. 3.
41 Lang М. The Athenian citizen: Excavations of the Athenian Agora. Princeton, 1960, № 4. 32 p.
42 Arist. Pol., II, 3.
43 Раскопки Восточного торгового ряда проводились под наблюдением Е. И. Леви.
44 Леви Е. И. Ольвийская агора. — МИА, 1956, № 50, с. 53—86; Карасев А. Н., Леви Е. И. Ольвийская агора, с. 127—143.
45 Леви Е. И. Ольвийская агора, с. 59.
46 Раскопки Западного торгового ряда велись ИА АН УССР под общим руководством Л. М. Славина.
47 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли древней Ольвии: (IV—II вв. до н. э.). Киев, 1971, с. 61, рис. 30.
48 Славин Л. М. Раскопки западной части Ольвийской агоры. — В кн.: Ольвия: Теменос и агора. М.; Л., 1964, с. 192.
49 Там же, с. 197.
50 Всеобщая история архитектуры. М., 1949, т. II, 1, с. 196, рис. 177.
31 Работы по раскрытию гимнасия и двух зданий, примыкавших к нему с востока, а также гидросистемы /// велись экспедицией ЛО ИА АН СССР с 1960 по 1973 г. и осуществлялись бригадами под наблюдением в различные годы Н. С. Беловой, М. П. Ваулиной, Ю. Г. Виноградова, Д. С. Герцигер, Н. В. Головачевой, Э. С. Доман- ской, Я. В. Доманского, Е. И. Леви, К. К- Марченко, Г. М. Мелентьевой под общим руководством А. Н. Карасева, с 1971 г. — Е. И. Леви. .
52 	Описание строительных остатков гимнасия дается на основании опубликованных материалов: Карасев А. Н., Леви Е. И. Работы Ольвийской экспедиции ЛОИА в 1960—1962 гг. — КСИА, 1965, вып. 103, с. 86 след.; Карасев А. Н. 1) Раскопки Ольвийской агоры в 1967— 1969 гг. — КСИА, 1972, вып. 130, с. 40 след.; 2) К вопросу
о водоснабжении Ольвийского гимнасия. — КСИА, 1975, вып. 143, с. 3 след. Использованы также материалы отчетов о работе Ольвийской экспедиции ЛОИА за 1960—1964, 1967—1972 гг. (Архив ИА АН УССР, 1960/11г; 1961/10е; 1962/55; 1963/9а; 1964/65; 1967/7; 1968/12(9; 1969/17г; 1970/16; 1971/94; 1972/266).
53 Так, например, Витрувий при описании помещений палестры указывает: «. . .за конистерием, на углу портика, — холодная умывальня, которую греки называют Кои tqov, рядом же с элеотесием — холодная баня. . . против холодной бани помещают сводчатую потельню» (Витрувий V, XI, /—2 / Пер. Ф. А. Петровского). У Псевдо- Ксенофонта в «Государственном устройстве афинян» также говорится о гимнасиях с банями и раздевальнями (II, 9).
54 Карасев А. Н. К вопросу о водоснабжении. .., с. 3 след. — О резервуарах, входящих в систему водоснабжения, см. в главе «Городское хозяйство».
55 Вопросы, возникшие в ходе общего ознакомления с Оль- вийским гимнасием, касающиеся его планировки, перестроек, возможное уточнение специфики отдельных помещений в соответствии с комплексами вещественных находок требуют специального большого исследования.
56 По нашему мнению, А. А. Белецкий ошибочно полагает, что юноша с жертвенным животным был изображен на стенке алтаря (см. примеч. 58).
57 Кругликова И. Т. Мраморный рельеф из Анапы. — СА, 1962, № 1, с. 282—289. — В статье дается краткий обзор памятников со сценой трапезы, найденных в Средиземноморье, и их трактовка различными исследователями.
58 Белецкий А. А. «Благосклонно внемлющий герой», с. 157.
59 Лесницкая М. М. Голова Асклепия из Ольвии. — ВДИ, 1973, № 3, с. 87.
60 Карасев А. Н., Леви Е. И. Раскопки Ольвийской агоры в 1970 г. — КСИА, 1975, вып. 143, с. 17.
61 Раскопки здания проводились Ольвийской экспедицией ИА АН УССР. См.: Лейпунская Н. А. Об итогах работы 1965—1966 гг. на участке Е-агора. — АИ, 1967, вып. 1, с. 138 след.; Славин Л. М. Кварталы в районе Ольвийской агоры: (раскопки 1961 — 1970 гг.). — В кн.: Ольвия. Киев, 1975, с. 40 след.
62 Славин Л. М. Кварталы. . ., с. 40 след. — Вызывает недоумение предположение Л. М. Славина о том, что «помещения северной и западной сторон дома освещались окнами, обращенными соответственно на агору и Главную улицу» (с. 42). Если окна иногда и могли выходить на улицу, то выход их на агору должен быть полностью исключен, ибо это противоречит основным принципам строительства античного времени.
63 Martin R. L’agora. Paris, 1959. 108 р.; Parnicki-Pudelko. Agora. Warszawa, 1957. 163 p.; Wycherley К. The Ionian Agora. — JHS, 1942, t. LXII, p. 21—32. '
113


Глава V
ГОРОДСКОЕ ХОЗЯЙСТВО
В античных полисах благоустройству городов уделялось особое внимание. Вопросы планировки, правильной застройки жилых кварталов являлись вопросами первостепенной важности. Не меньшей важности были заботы о городском хозяйстве, состоянии площадей и улиц, водоснабжении отдельных районов. Поддержка чистоты и порядка входила в обязанности астиномов. По данным Аристотеля, в Афинах было 10 астиномов, избираемых по жребию: 5 — в Пирее и 5 — в городе. Они должны были, к примеру, следить за тем, «чтобы ассенизаторы не сбрасывали нечистоты ближе чем за 10 стадий от городских стен», «запрещать застраивать улицы, устраивать заборы, выходящие на улицы, водосточные трубы со стоком воды на улицу, окна, открывавшиеся на улицу».1
В Пергаме был издан специальный закон о поддержании чистоты и порядка в городе и вырезан на мраморной плите, которая, вероятнее всего, выставлялась на агоре. Этот закон определял размеры улиц, указывая, что «улицы должны содержать в чистоте и удобными для передвижения владеющие собственностью у своих домов и по соседству с ними на протяжении 10 стадий, внося для этой цели деньги на ремонт улиц. Если они не будут делать это, астиномы должны описать их имущество».2
Помощниками астиномов являлись специальные «смотрители за улицами», которые следили за тем, чтобы улицы не загрязнялись, «в противном случае» они «обязаны донести об этом астиномам. Астиномы совместно со смотрителями улиц сдадут с подряда (работу по очистке улиц) и взыщут немедленно с непо- винующихся распоряжению расходы в полуторном размере и оштрафуют их на 10 драхм». В свою очередь «если кто-либо из смотрителей улиц не будет исполнять какого-либо распоряжения, астиномы должны оштрафовать его за каждое нарушение в размере 20 драхм». Согласно этому закону, все каналы «обыватели
должны проводить под землей», иными словами, закон запрещал проведение водостоков открытого типа.
В обязанности астиномов входило также «попечение об источниках, находящихся в городе и предместье, чтобы они содержались в чистоте и чтобы подземные каналы, входящие в них и выводящие из них воду, были достаточно широки. . . Никому не разрешается в общественных источниках поить скот, стирать белье, мыть посуду» и т. п.
Очень любопытно замечание относительно ремонта каналов: «. . .астиномы должны доложить об этом стратегам и заведующему священными доходами; последние должны сдать производство работ с подряда». Стратеги упоминаются и в разделе, касающемся цистерн для хранения воды, которые находились в жилых домах. «Астиномы должны переписать (цистерны) и списки представить стратегам». Все это указывает на то, что вопросы водоснабжения в городском хозяйстве имели первостепенное значение, находились в ведении не только астиномов, но и стратегов на случай осадного положения. То, что цистерны были на учете, вытекает и из указания Аристотеля: в случае отсутствия достаточного количества источников в городе должны устраиваться цистерны для дождевой воды, «чтобы была в наличии вода на случай, если горожане окажутся из-за войны отрезанными от окружающей город территории».3 Какое важное значение имела проблема водоснабжения следует также из того, что ремонты каналов (речь идет, безусловно, о городских водопроводах) производились за счет храмовых доходов. Закон, изданный в Пергаме, несомненно, отражает общее положение по вопросам городского хозяйства и в других городах античного мира в эллинистический период.
В Ольвии проблема водоснабжения, связанная не только с общегородскими нуждами, но, как показал пергамский декрет, и с вопросами
114


обороны, стояла особенно остро. Если Нижний город имел большое число выходов источников, которые позволяли устраивать колодцы, проводить водопроводы, то на территории Верхнего города грунтовые воды залегали на глубине до 30—35 м и необходимы были особые меры для обеспечения водой как мест и зданий об¬
щественного назначения, так и нужд населения. Водоснабжению Ольвии, как одной из сторон городского хозяйства, которая еще не получила достаточного освещения в литературе, мы уделим в работе особое внимание. Однако рассмотрение городского хозяйства начнем с устройства улиц и площадей.
УЛИЦЫ И ПЛОЩАДИ, ИХ УСТРОЙСТВО
Пергамская надпись является яркой иллюстрацией того, какое значение придавалось в античных городах состоянию дорог, улиц, и не случайно этот пункт занимает в декрете одно из первых мест. Закон о том, что домовладельцы должны обеспечивать надлежащее состояние улиц около своих жилищ, а в случае необходимости производить ремонт за свой счет, имел место и в Ольвии. Об этом свидетельствует, на наш взгляд, следующий факт, отмеченный в жилом квартале Северо-восточного района. Во время раскопок было обращено внимание, что улица на средней террасе не на всем протяжении имеет вымостку из каменных плит. Около одного из южных домов она замощена частично черепками, частично — мелкими камнями; размер этого участка равен примерно 3.64 X 2.10 м.4 Очевидно, во время одного из ремонтов улицы домовладелец, к дому которого прилегал данный отрезок, по своему усмотрению использовал имеющийся под руками материал.
В районе жилых домов около Зевсова кургана также наряду с плитяными вымостками улиц встречаются участки, вымощенные черепками и щебнем.5
Улицы, относящиеся к IV—II вв. до н. э., открыты во всех исследованных районах Верхнего города Ольвии, а также в районе жилых домов Нижнего города Б. В. Фармаковского.
Основные магистрали сохраняли свои направления в течение всего периода существования города. Это в первую очередь относится к Главной и Восточной улицам, которые объединяли северные и южные районы города с агорой и теменосом (см. рис. 52). Не изменяли свои направления в течение всего догетского периода и улицы в районе жилых домов, примыкавшем к агоре. Главная улица подводила к 1-й Северной дороге, Восточная — к пересечению 2-й Северной дороги с 1-й Северо- восточной. Улицы в районе агоры — к узлу дорог около Западных ворот, в которые вливались 2-я и 5-я Южные улицы, 1-я и 3-я Юго- западные улицы.6
Улицы в жилых районах, имевшие локальное значение, также сохраняли преимущественно
свою ориентацию по той причине, что обычно новые жилые дома возводились на месте старых, с частичным использованием строительных остатков последних.
Улицы Ольвии имели в основном покрытие из обломков керамики с большим или меньшим включением мелкого щебня, т. е. были черепяными (рис. 117). Даже Главная улица и площадь агоры были замощены черепками. Вы- мостки сбиты очень тщательно и отличаются своей прочностью до настоящего времени.
Черепяные вымостки встречаются и в других античных городах Северного Причерноморья, к примеру в Мирмекии, в районе первой открытой винодельни,7 но особенно характерны они для Ольвии. В этом нет ничего удивительного, если вспомнить, что в Ольвии материком является легко размываемый лёссовый суглинок, а камнем Ольвия всегда была бедна, за исключением периода первых веков нашей эры, когда широко использовался камень из разрушенных построек заброшенной к тому времени северной половины городской территории. Фрагменты битой посуды с избытком поставляли городские свалки, а щебень — отходы при строительстве общественных зданий. Устройство черепяных мостовых не требовало квалифицированной рабочей силы, могло выполняться при помощи рабского труда. Все это указывает на то, что ольвиополиты весьма разумно внедрили данный метод мощения в свою строительную практику уже с раннего периода существования города. Однако обращает на себя внимание, что если черепяные вымостки характерны для улиц общегородского значения, какими являлись главная магистраль, Восточная улица, улицы, имевшие направление к Западным воротам, то в жилых кварталах, где улицы имели чисто местное значение, они в основном покрывались каменными плитами. Наглядным примером служит улица в Северо-восточном районе жилых домов, в районе Зевсова кургана, в Нижнем городе на участке НГФ. Возможно, объяснение этому надо искать в том, что каждый домовладелец был обязан вымостить улицу на своем участке, для чего требовалось сравнительно небольшое количество камня; возможно, что
115


Рис. 117. Характер черепяной вымостки III в. до н. э.
и пользование городскими свалками черепья было недоступно частным гражданам.
Агора, как уже упоминалось, в своей центральной части, свободной от построек, была черепяной. Только около Большой стой, на северной границе площади, сохранились остатки •плитяной вымостки.8 Очевидно, перед стоей, являвшейся парадным сооружением, была устроена специальная каменная дорожка, тянувшаяся вдоль всего фасада.
В .'геменосе, в отличие от агоры, площадь была замощена каменными плитами (см. с. 84).
В результате использования одних и тех же городских магистралей в течение ряда столетий, неоднократных ремонтов, а иногда и специального повышения уровня вымостки улиц состоят из многочисленных прослоек черепяных замостов и в поперечном разрезе представляют своего рода «слоеный пирог». Так, на линии Главной улицы зафиксировано 4 горизонта, на Восточной — 6. То же относится к черепяному покрову свободной от постройки части агоры, уровень которой по сравнению с первоначальным ее горизонтом с конца VI— начала V по II в. до н. э. возрос почти до 1 м.
Главная улица, отходя от основных, Северных, ворот города, пересекала всю территорию верхнего плато. Она проходила мимо жилых кварталов, расположенных около Зевсова кургана, шла вдоль западной ограды теменоса, а затем, вливаясь в открытую площадь агоры, продолжалась за ее южной границей в направлении к южной оконечности города.
Отдельные участки Главной улицы открыты около жилых кварталов района Зевсова кургана (раскоп А), около теменоса и за пределами I агоры. Ширина ее в месте пересечения выше- гуказанных жилых кварталов равнялась 10 м, в районе теменоса — Им. По своим размерам Главная улица Ольвии не уступала Главной улице Пергама (10 in) и превосходила по ширине основные магистрали таких городов, как Милет (7.5 м), Приена (7.36 м), Магнесия (8.5 м). Однако в конце IV в. до н. э. при сооружении дикастерия восточный портик здания суда вышел за линию застройки этого участка более раннего периода и частично перекрыл западную половину улицы, сузив ее при слиянии с агорой до 6 м. Об этом красноречиво свидетельствуют черепяные вымостки, открытые между слоевыми фундаментами портика.
Как уже неоднократно упоминалось, Главная улица Ольвии на всем протяжении была черепяной. В районе жилых кварталов около Зевсова кургана открыты остатки тротуара, обрамлявшего западную сторону улицы.9 Тротуар был выложен из валунов (рис. 118); устройство его относится еще к классическому периоду, когда ольвиополиты широко использовали привозной камень, которым дополнительно загружали (для большей устойчивости) трюмы судов, прибывавших в Ольвию из Средиземноморья.10 Тротуаром пользовались и в эллинистическое время, и лишь на рубеже III— II вв. до н. э. улица была полностью перекрыта черепяной вымосткой. Незначительные остатки тротуара были выявлены и на I Поперечной улице, открытой Б. В. .Фарма- ковским.
Валуны, образующие пешеходную дорожку, имеют различные размеры и очертания; они были уложены на специальном известковом ргастворе. Надо полагать, что в свое время и швы между отдельными камнями, ныне обнажившиеся в процессе длительного использования, были также заделаны раствором, ибо ходить по валунам чрезвычайно неудобно, и тротуар иначе не выполнял бы своего назначения. Ликвидация тротуара в позднеэллинистический период была, очевидно, вызвана тем, что проще было перекрыть его черепяным настилом, чем ремонтировать. На остальных открытых отрезках Главной улицы следов тротуара нет; чем объяснить его устройство именно в данном жилом районе, пока неясно, для этого необходимо выяснить характер главной магистрали в северном направлении.
Возможно, что в районе теменоса первоначально по краям улицы имелись обочины, отделявшие проезжую часть от пешеходной, как это имело место на Восточной улице.
От Главной улицы в районе теменоса отходила Северная улица, имевшая четкое на¬
116


правление в сторону теменоса; на нее был обращен северный фасад дикастерия.11
Средняя улица, которая целиком обращена на агору, отстоит от Северной на расстоянии 46 м; расстояние между Средней и Южной — 52 м.
Средняя улица открыта на значительном протяжении. Выяснилось, что если около агоры ширина ее равняется 2.70 м, то на расстоянии 22 м к западу от площади она достигает ширины 5.15 м.13
Южная улица, находившаяся уже за пределами агоры, при слиянии с главной магистралью имеет ширину около 5 м.14
Кроме улиц в районе жилых кварталов агоры, открыты еще два переулка (см. рис. 11). От Средней улицы в южном направлении отходил Северный переулок, разграничивавший кварталы домов, которые примыкали с востока к торговому зданию, и кварталы, выходившие на Западную продольную улицу. Второй переулок — Западный, — начинаясь от агоры, делил Центральный квартал на два отрезка, из которых только северная часть была целиком обращена на открытую площадь агоры, а дома южной части выходили уже фасадами на Главную улицу.
Все улицы описываемого района имели один и тот же характер мощения из черепков с большей или меньшей примесью щебня. Вымостки хорошо сбиты, очень плотные. На линии улиц местами открыты остатки водостоков, обычно встречающиеся на улицах жилых кварталов.
Восточная улица, к которой примыкал теме- нос с востока, шла не параллельно главной магистрали; приближаясь к агоре, она слегка отклонялась к западу, подобно тому как Главная улица при слиянии с агорой слегка отклонялась к востоку (см. рис. 52). Таким образом, в районе теменоса Главная и Восточная улицы по отношению друг к другу имели планировку, близкую к радиальной. Этим отклонением улиц от первоначального их направления была обусловлена трапециевидная форма культового участка, который они ограничивали с двух сторон.
Восточная улица переходила в площадь агоры около восточной границы Большой стой и затем продолжалась за ее южной границей, вдоль склона к нижележащей террасе мимо общественных зданий, примыкавших к гимна- сию с востока. В северной части улица с одной стороны граничила с темецосом, с другой — с общественными зданиями, в том числе и торгового значения; по эту же сторону был расположен и общественный водоем.
Как уже отмечалось, улица имела черепяное покрытие; с запада обочина из плоских камней небольших размеров ограничивала пешеходную дорожку, шедшую вдоль ограды культового
Рис. 118. Обочина из валунов на Главной улице в районе Зевсова кургана (вид с юга).
участка. Ширина улицы на этом участке составляла 4.82 м до ограды водоема, до юго- западного угла водоема — 6.79 м.
Восточная улица дает наглядное представление о характере мощения. Возникшая еще в конце VI в. до н. э. и существовавшая до II в. до н. э. включительно, она состоит из шести горизонтов черепяных напластований, которые отделены друг от друга глинистыми прослойками толщиной до 0.20—0.25 м в нижних частях и 0.10—0.15 м — в верхних. Для напластований эллинистического времени по сравнению с более ранними замостами улицы характерно включение наряду с мелким бутом более крупных фрагментов керамики, главным образом обломков амфор и черепиц; включение обломков столовой посуды крайне ограничено. Обращает внимание стертость поверхности некоторых фрагментов ручек и донышек амфор, указывающая на длительность использования вымостки, в состав которой они входили. В нижних горизонтах керамика носит сильно измельченный характер. Наряду с амфорами в значительном количестве встречаются обломки столовой посуды, в том числе чернофигурных сосудов. Материалы для устройства вымосток, как уже указывалось, поставляли городские свалки, поэтому неудивительно, что в более поздних по времени вымостках встречается материал предшествующих столетий.
Интересную деталь устройства вымосток дает отрезок Восточной улицы за южной грани¬
117


цей агоры, где она примыкает к склону нижележащей террасы. В период реконструкции здесь под черепяную вымостку был подведен довольно мощный слой битой керамики, в основном из крупных обломков стенок, ручек и донышек амфор, небрежно уложенных-друг на друга (толщина 0.15—0.25 м), который является своеобразной трамбовкой под вымостку. По-видимому, это было вызвано необходимостью укрепления грунта на участке, где улица подходила слишком близко к склону.
При исследовании Восточной улицы было сделано наблюдение, наглядно . иллюстрирующее несоответствие современного рельефа городища древней его топографии. Выяснилось, что улица во все периоды своего существования в районе теменоса шла с легким повышением к северу. В пределах от агоры до современной балки, образовавшейся на месте оборонительного рва I в. н. э., разница в ее уровне составляет около 30 см. Повышение это было не искусственное, а соответствовало повышению уровня полевки в данной части городища.
В жилом районе около Зевсова кургана полностью исследованы два квартала, ограниченные со всех сторон улицами. Северной границей Северо-восточного квартала являлась III Поперечная улица, отходившая в восточном направлении от главной городской магистрали, к которой эти кварталы примыкали на западе. II Поперечная улица отделяла Северо-восточный квартал от Юго-восточного.15 С востока кварталы граничили с I Продольной улицей, которая совпадала по своей ориентации с Главной улицей (см. рис. 16).
Поперечные улицы, датируемые VI—II вв. до н. э., соединялись под прямым углом с продольными — с главной магистралью на западе и I Продольной на востоке. Б. В. Фармаковский еще в 1926 г. частично выявил I Поперечную улицу в месте ее слияния под прямым углом с Главной улицей. Это послужило для него основанием заключить, что Ольвия еще на рубеже VI—V вв. до н. э. имела правильную, прямоугольную планировку по так называемой Гипподамовой системе, иными словами, что в Ольвии эта система возникла еще до появления ее в городах собственно Греции.16 Однако раскопки последующих лет показали, что вывод Фармаковского, основанный на малом количестве данных, был преждевременным. Этот жилой район в других частях дает иную ориентацию отдельных кварталов, свидетельствующую, что планировочная сетка всего участка не являлась единообразной, строго выдержанной.17 К тому же заключению приводит и изучение городских кварталов в других районах города. Исследователи Ольвии ныне пришли к убеждению, что говорить о Гипподамовой
системе планировки Ольвии, особенно в ранний период, нет никаких оснований.
Интересно, что I Продольная улица вымощена на разных отрезках неодинаково: южная часть имеет каменную вымостку, северная — черепяную. Вымостка II Поперечной улицы, также различна: в западной части она сбита из обломков керамики и щебня, в восточной — выложена из камней неправильной формы, небрежно обработанных; последнее особенно характерно для горизонта улицы позднеэллинистического периода.
III Поперечная улица в разное время имела различные виды мощения: первоначально она была черепяной, в конце IV—начале III в. до н. э. — щебенчатой; около середины III в. до н. э. ее вновь вымостили черепками.
Приведенные данные наглядно иллюстрируют, что если улицы общегородского значения были черепяными на всем своем протяжении, то в жилых кварталах, где они имели местное значение, наблюдается разница в мощении их отдельных частей. Эта разница определялась возможностями домовладельцев, к жилищам которых примыкал тот или иной участок улицы.
Ширина улиц в жилых кварталах описываемого района значительно разнится от ширины улиц в жилых районах, примыкавших к агоре, где улицы, шедшие к Западным городским воротам, имели в основном общественное значение. Если там ширина их доходила до 5 м, то в данном районе она не превышала 3 м. Так, например, II Поперечная улица в западной части была шириной от 2 до 3 м, в восточной — всего 1.5—2 м; наибольшая ширина III Поперечной равнялась 2.20 м. Около 3 м была и ширина I Продольной улицы.18
На отдельных участках улиц открыты с^статки каменных водостоков.
В жилом районе северо-восточной части города (раскоп И) полностью выявлена улица, шедшая в центральной части средней террасы с запада на восток, к которой с двух сторон примыкали дома. Улица постепенно расширялась к востоку, по направлению к склону. Если ширина ее на западе, где она подходила к вышележащей террасе, была 2.70 м, то в восточной она доходила до 4.70 м. Очевидно, выйдя за границу жилых кварталов на востоке, улица вела в Нижний город, т. е. имела уже* значение общественной магистрали, чем и может быть объяснено ее расширение в данном направлении.
Улица была в основном вымощена каменными плитами различных размеров и форм, более или менее тщательно обработанными. Только около одного из южных домов, как уже упоминалось, она была частично перекрыта черепками и щебнем. Посередине улицы проходил каменный водосток.
118


В жилом квартале Нижнего города, открытого Б. В. Фармаковским, находились два дома состоятельных ольвиополитов (см. рис. 37).19 С запада дома примыкали к срезу вышележащей террасы, с трех других сторон граничили с улицами. Восточная улица, на которую были обращены фасады этих домов, шла с севера на юг; ширина ее равнялась 2.75 м в центре, в северном и южном концах она слегка расширялась до 4 м.20 По другую сторону улицы частично открыты дома второго жилого района данного квартала. Посередине Восточной улицы проходил водосток, поворачивавший на Северную поперечную улицу под прямым углом (рис. 119).
На юге Восточная улица соединялась с Нагорной, на которую был обращен южный фасад дома. Нагорная улица имела несколько иную ориентацию, чем Северная, шла с легким уклоном в южном направлении, под тупым углом соединялась с Восточной. С этим соответственно была связана планировка дома.
Каменная лестница вела с Нагорной улицы на верхнее плато; открыто 13 ступеней лестницы, сложенных из двух рядов горизонтально уложенных плит больших размеров (см. рис. 38) .21 Нагорная улица открыта лишь частично, поэтому ширина ее еще не определена.
В эллинистический период улицы данного жилого района были целиком вымощены камнем, что отличает их, как и улицы в других аналогичных районах, от улиц общегородского значения. Б. В. Фармаковский отметил, что плиты мостовой в северной части Восточной улицы были положены на особую, специально приготовленную насыпь толщиной до 0.45 м, в которую входили «в громадном количестве черепки битой посуды и толченой извести».22 Быть может, здесь мы имеем случай подведения специальной трамбовки под вымостку, который имел место на южном отрезке Восточной ( улицы агоры. Здесь под мостовую была подведена, по определению Фармаковского, субструк- ция толщиной 0.26 м, которая состояла из чередующихся прослоек: слоя черепяного с примесью щебня (толщина 0.11 м), слоя толченого камня и щебня (толщина 0.10 м) и слоя чистого речного песка (0.05 м).23 По-видимому, большое количество влаги в данном районе из-за наличия близлежащих источников требовало особого укрепления грунта под каменные вымостки.
Некоторое недоумение вызывает указание Б. В. Фармаковского, что «иногда под плиты мостовой подведены были каменные кладки,
Рис. 119. Восточная улица с водостоком в жилом квартале Нижнего города (вид с севера).
служившие для них субструкциями».24 Не имеем ли мы здесь дело с остатками боковых стенок более ранних водосточных каналов? Аналогичных примеров в устройстве вымосток Ольвии мы не наблюдали. К тому же, если имелись специальные трамбовки под плиты мостовой, то они являлись, на наш взгляд, достаточной гарантией прочности последней.
Итак, ознакомление с характером улиц, их мощением показывает, что благоустройству улиц уделялось большое внимание. Это касается не только магистралей общегородского значения, но и улиц в жилых кварталах. Об этом свидетельствуют постоянные ремонты, следы которых особенно четко прослеживаются около жилых домов.
Если ширина Главной улицы была 10—11 м, если улицы, ведшие к агоре от Западных ворот, были также достаточно широки — до 5 м, то в жилых кварталах ширина их обычно не превышала 3 м.
На территории теменоса, агоры и отдельных улиц имелись водостоки, выводившие сточные воды в общегородскую канализационную сеть. Это также является показателем того, что ольвиополиты придавали большое значение чистоте и должному санитарному состоянию города.
119


ВОДОСНАБЖЕНИЕ
Проблема водоснабжения Ольвии впервые была поднята А. Н. Карасевым.25 Археологические данные в то время были крайне ограничены; объекты, о которых пойдет речь в данном разделе, являются в основном результатом раскопок послевоенных лет. Несмотря на это, Карасев сумел на малом количестве материалов дать общую характеристику снабжения водой Нижнего города и реконструировать водохранилище в Верхнем городе. Основные выводы автора остаются в силе, однако новые материалы позволяют значительно полнее осветить вопросы водоснабжения Ольвии, главным образом Верхнего города. Карасев начал дальнейшую разработку этой проблемы, но успел затронуть лишь вопрос о водоснабжении гим- 26
насия.
Верхний город. Водохранилища, колодцы, водопроводы.
Т е м е н о с. Снабжение теменоса водой являлось одной из насущных проблем городского хозяйства. Культовые церемонии требовали большого количества воды как при жертвоприношениях, так и для омовения рук приходивших на священный участок. Расположенный на верхнем плато теменос Ольвии был лишен естественного источника воды, вследствие чего решение этой проблемы — создание водохранилища на его территории — явилось делом первостепенной важности. Не менее существенной была и вторая задача — оградить площадь теменоса от излишнего скопления влаги.
Рис. 120. Остатки водостоков V—III вв. до н. э. в западной
части теменоса.
Еще В-V в. до н. э. в западной части, вблизи храма Зевса, был сооружен каменный водоем /, дошедший до наших дней в своей нижней части, вода в которой собиралась в основном с крыш храмовых построек. Для отвода ливневых вод с территории теменоса в той же западной части были проведены каменные водостоки, выводившие воду за пределы ограды (рис. 120). Об этом свидетельствуют остатки каменных лож от водостоков V—IV вв. до н. э., шедших по направлению к главной городской магистрали, к которой примыкал с этой стороны священный участок. С восточной части теменоса, где находился храм Аполлона Дельфиния, в ранний период, когда дневные поверхности теменоса и агоры совпадали, излишние воды, возможно, выводились и в восточном направлении, питая крупный каменный водоем //, находившийся напротив входа в теменос. Не исключено, что в ранний период этот водоем, основная роль которого сводилась к снабжению водой гидросистемы /, в какой-то мере мог удовлетворять и нужды культового участка.
При реконструкции теменоса в эпоху раннего эллинизма система его водоснабжения подверглась коренной перепланировке и перестройке. Водоем I около храма Зевса, действовавший в классический период, был ликвидирован. Верхние части кладок водоема, облицованного прекрасно обработанными плитами известняка хорошего качества, почти полностью были разобраны для использования в качестве строительного материала. Роль водоема перешла к цистерне, сооруженной в конце IV в. ^.о н. э. в восточной части теменоса, в непосредственной близости от храма Аполлона Дельфиния, который в эпоху эллинизма из скромного антового храма превратился в огромный периптер. Возможно, что возросшая роль храма Аполлона явилась одной из причин перемещения водохранилища с западной стороны на восточную.
Цистерна теменоса являлась одной из самых больших и глубоких цистерн Ольвии: она полностью удовлетворяла нужды культового участка в течение столетия, собирая воды с крыш храма Аполлона и прилегавшего участка. Водоемом// на Восточной улице, который в тот период, после ликвидации гидросистемы /, стал играть роль обычной цистерны, служители теменоса в эпоху раннего эллинизма, вероятно, не пользовались.
Цистерна уже к концу III в. до н. э. утратила свое основное назначение из-за появления слишком больших и многочисленных трещин,
120


I
Рис. 121. План и разрез цистерны 111 в. до и. э. в теменосе.
делавших нецелесообразным ее дальнейший ремонт. С этого времени она превратилась в своего рода ботрос для сбрасывания пришедшего в негодность храмового имущества, о чем красноречиво свидетельствуют находки вотив- ных терракот. Она была полностью засыпана в сравнительно короткий срок — в пределах II в. до н. э. Никаких новых водоемов или цистерн на территории теменоса во II в. до н. э. не сооружалось. Таким образом, теменос оказался лишенным воды. Какой же выход из создавшегося положения был найден ольвиопо- литами? Нам представляется, что реконструкция улицы перед входом в теменос, проведенная в начале II в. до н. э., была в известной степени связана именно с решением данной задачи. Ко II в. до н. э., когда культовый участок начал утрачивать свое первоначальное значение в духовной жизни города, следовательно, нужды в водных запасах стали не столь велики, как в предыдущих столетиях, было
решено обратиться к водоему // агоры. Для удобства пользования водоемом и была устроена небольшая открытая площадь перед входом в теменос, которая перерезала Восточную улицу, шедшую от северных жилых кварталов к агоре. Устройство площади, ликвидировавшее обочины улицы, облегчало подход к водоему со стороны теменоса, хотя разница в их уровнях по-прежнему требовала наличия небольшой лестницы. Очевидно, водоем II вновь стал обслуживать нужды теменоса, если признать, что и в раннее время он выполнял частично ту же роль.
Для решения второй задачи — удаления избытка вод с площади теменоса — в эпоху эллинизма был сооружен новый каменный водосток. Но если при устройстве цистерны, заменившей водоем V—IV вв. до н. э., основной водоснабженческий пункт был перемещен с запада на восток, то новый канал сохранил прежнее местоположение водостоков и их ори-
9 Е И Леви
121


ентацию, что было связано с уклоном площади теменоса к западу (см. рис. 120). Он выводил излишние воды с площади культового участка в водоем ///, сооруженный в конце IV‘b. до н. э. на линии Главной улицы. Таким образом, основные задачи по водоснабжению теменоса и удалению излишних ливневых вод при реконструкции священного участка были решены благодаря устройству огромной цистерны, вмещавшей около 50 000 л жидкости, и созданию новой линии водостока. Что же представляли собой эти памятники?
Цистерна теменоса была целиком вырезана в материковом лёссе и представляла в разрезе довольно правильный усеченный конус; дно имело легкую покатость к центру, где находился округлой формы отстойник (рис. 121). По-види- мому, к цистерне подходил каменный водосток, по которому поступала вода; водосток, вероятно, был полностью выбран в тот период, когда цистерна утратила свое основное назначение. Каменная горловина также не сохранилась, дошла лишь светлоглинистая трамбовка прямоугольной формы (2.50 X 2.70 м), обрамлявшая горловину, которая являлась основанием для каменного венца.27 Очевидно, в I в. н. э., когда верхнюю часть засыпанной к тому времени цистерны использовали для хранения зерна, мощный каменный венец эллинистической цистерны разобрали. Он оказался излишним для сравнительно неглубокой зерновой ямы; камни использовали на новые строительные нужды, а глинистая трамбовка стала служить основанием для каменной крышки, обычно перекрывавшей зерновые ямы.
Глубина цистерны от сохранившегося верха до дна 8.40 м. К этому надо добавить всю высоту несохранившейся каменной горловины, которая увеличит глубину цистерны примерно до 9 м. Диаметр в верхней части 1.50 м, диаметр дна 3.98 (север—юг) и 3.77 м (восток— запад), диаметр отстойника 1.24 м, глубина
Рис. 122. Трещины в стенках у дна цистерны.
0.51 м. Обращают на себя внимание значительные размеры горловины по сравнению с размерами горловин остальных цистерн Ольвии, диаметр которых в среднем 75 см. Надо полагать, что это было сделано для более быстрого наполнения цистерны водой и большего удобства при пользовании.
Стенки цистерны, постепенно расширяющиеся книзу, покрыты светлым известняковым раствором гидравлического свойства толщиной от 1.5 см в верхней части до 3 см — в нижней. Поверх светлого раствора есть очень тонкое (3—5 мм) известняковое покрытие, окрашенное в бледно-розовый цвет. Наличие следов неоднократных ремонтов свидетельствует о том, что цистерна использовалась длительное время как хранилище воды. В теменосе она служила не только для обрядовой стороны культа, но и для производственных целей, нужд мастерской по изготовлению вотивных терракот, находившейся в непосредственном соседстве с цистерной. Однако постепенное увеличение трещин в облицовке привело в конечном счете к тому, что дальнейший ремонт стал нецелесообразным. Так, например, на высоте 1.50 м от дна на стенках имеется горизонтальная выщерблина, местами довольно широкая, которая являлась границей панели, сделанной во время одного из ремонтов.28 Почти у самого дна по всему периметру цистерны проходит зигзагообразная трещина, после выявления которой, по-видимому, цистерна и перестала выполнять свою основную функцию, ибо никаких следов ремонтов на этой линии нет (рис. 122).
Создание столь глубокой цистерны в легко размываемом лёссовом грунте — дело весьма сложное, требовавшее большого искусства. Размеры цистерны, тщательность ее облицовки сридетельствуют о высоком строительном мастерстве ольвиополитов в IV—III вв. до н. э., успешно завершивших трудоемкие работы по ее устройству, позволившие использовать ее в качестве источника водных ресурсов более столетия.
Высокое искусство в строительном деле, достигнутое ольвиополитами к этому периоду, иллюстрирует и техника сооружения каменного водостока в западной части культового участка (рис. 123).
От каменного канала частично дошли плиты ложа, два ряда поставленных на ребро плит, образующих его стенки, и одна плита перекрытия.
Наблюдения над техникой его сооружения привели А. Н. Карасева к выводу о высоком качестве постройки и конструктивном совершенстве. Так, он отмечает, что для устранения возможного горизонтального скольжения боковых стенок канала по его ложу плиты ложа сглажены только в средней части, там, где
122


Рис. 123. Поперечный (/) и продольный (//) разрезы водостока конца,IV—III в. до н. э. в западной части
теменоса.
должна бежать вода, а боковые части оставлены с шероховатой, специально обработанной поверхностью. Шероховатость подошвы квад- ров, поставленных на ребро, полностью исключала возможность сдвигов боковых стенок канала.29 Еще более совершенно его перекрытие: чтобы предупредить поперечные сдвиги, плита имеет по бокам широкие пазы, в которые плотно входили плиты стенок. Во избежание попадания сверху грязи в канал «все соприкасающиеся плиты перекрытия были обработаны таким образом, что паз соседней плиты перекрывался плотно входящим выступом. Покрытие канала плитами шло в направлении с запада на восток, а раскрытие могло быть произведено только в обратном направлении. . . Крупные плиты водостока носят следы распиловки, которая широко применялась в камено- тесном деле IV в. до н. э.».30
Каменный канал имел уклон к западу — 2 см на каждые 1.5 м, тогда как каналы более раннего времени в непосредственном соседстве с ним, которые шли в том же западном направлении, имели падение 2.5 см на 4 м.
Большое внутреннее пространство канала свидетельствует, что. он предназначался не только для отвода чистой воды с крыш зданий, но и для сбора ливневых вод со всей площади священного участка.
Водосток, сооруженный во время реконструкции теменоса, проходил через слоевые фундаменты Западной стой I строительного периода; это потребовало большого совершенства конструктивных форм для предупреждения просачивания воды, которая вызвала бы разру¬
шение слоевых фундаментов. Данное условие ольвиополиты полностью выполнили.31
Памятники теменоса, связанные с водоснабжением, наглядно иллюстрируют высокую степень строительного дела в IV—III вв. до н. э.; они говорят и о той заботе и внимании, которые уделял город вопросам обеспечения водой культового участка и содержания в чистоте его территории.
Агора. Основным водохранилищем на агоре в эллинистический период являлся упомянутый водоем //, находившийся на линии Восточной улицы, против входа в теменос. Этот водоем, сооруженный еще в V в. до н. э., являет собой пример первоклассного строительного искусства, которым владели ольвиополиты уже в ранний период истории города при возведении памятников общественного значения. Водоем выдержал проверку временем, дойдя в полной сохранности до 50-х гг. XX в., когда был раскопан (рис. 124).
Первоначально водоем II являлся основным элементом сложной гидросистемы /, подававшей воду на нижележащую террасу, где находился театр. По крытому каменному каналу вода поступала в шахту, от которой брала начало подземная галерея; на дне галереи были уложены трубы гончарного водопровода, разобранного при ликвидации системы во второй половине IV в. до н. э. В этот период смотровые шахты и подземный ход полностью засыпали, а надстроенный водоем превратили в резервуар для сбора дождевых вод с улицы и крыш близлежащих построек; об этом красноречиво свидетельствует каменный слив в северо-западном углу водоема. Верхние три ряда кладки, несколько отличающиеся от нижележащих техникой возведения, связываются уже с перестройкой эллинистического времени.
Рис. 124. Водоем агоры V—III вв. до н. э. (вид с юга).
9*
123


Рис. 125. План гидросистемы //.
1 — водоем; 2 — водопроводный канал; 3 — шахта; 4 — подземная галерея; 5 — слоевые фундаменты дикастерия; 6 — вымостка из черепков; 7 — вымостка из черепков и щебня; 8 — материк.
Водоем //, слегка расширяющийся ко дну, имеет в длину 2.72—2.80 м, в ширину — 2.01 — 2.03 м; глубина его в надстроенном виде 3.95 м. Водоем был крытым, как того требовали общегородские санитарные условия: к югу и к западу от него выявлены следы основания ограды из каменных плит, сооруженных в конце IV—начале III в. до н. э.
Большие размеры водоема в известной мере обеспечивали нужды в воде посетителей агоры, приходивших на площадь либо с целями продажи и купли товаров, либо на собрания, либо просто для прогулок и бесед, как это было принято в городах Греции, где агора являлась центром общественной и политической жизни граждан. Водой из водоема пользова¬
лись, вероятно, и для питья. Еще Витрувий отмечал, что «дождевая вода по своим свойствам здоровее, потому что образуется из наиболее легких и тонких частиц, извлеченных из всех ручьев, а затем, процеженная движущим воздухом, снова падает на землю во время непогоды как жидкость».33
Ликвидация гидросистемы в северо-восточной части агоры во второй половине IV в. до н. э. не означала, однако, отказа ольвио- политов в эпоху эллинизма от дальнейшей эксплуатации подобного рода сложных гидротехнических сооружений. Взамен гидросистемы I в период реконструкции агоры на линии главной городской магистрали к западу от теме- носа создается гидросистема II. Как и первая гидросистема, она предназначалась для отвода воды на нижележащую террасу, но имела значительно большую протяженность.
Каковы могли быть причины видоизменения местоположения системы, значительно удорожившего и усложнившего ее устройство? Об этом мы можем говорить только предположительно. Когда при реконструкции в северо- восточной части агоры было ликвидировано большое общественное здание, с крыши которого вода стекала на Восточную улицу, а затем поступала в водоем II, когда в теменосе была сооружена цистерна, поглощавшая воды с крыши храма Аполлона и других близлежащих построек культовой округи, источники для снабжения водоема II сильно сократились. В основном он стал наполняться за счет ливневых вод Восточной улицы, которых было явно недостаточно для питания гидросистемы /. Поэтому, сохранив водоем II как резервуар, ольвиополиты создали новую гидросистему на линии Главной улицы. Здесь водные ресурсы, поступавшие с широкой улицы, были более значительны. Кроме того, как указывалось, в западном направлении уже с V в. до н. э. выводились воды с территории священного участка. Сохранившееся ложе каменного водостока V—IV вв. до н. э. имеет небольшой уклон к западу, а водосток, созданный с этой же целью в период реконструкции, был сооружен с расчетом еще большего уклона. В этот канал поступали обильные воды, о чем свидетельствуют значительные размеры его внутренней части.
Гидросистема II состояла из четырех элементов: 1) большого каменного водоема ///;
2) 	гончарного водопровода, заключенного в каменный футляр; 3) округлой цистерны, от которой сохранилась вертикальная шахта, вырытая в материке, и 4) подземной галереи (рис. 125).
От каменного водоема III до наших дней
и 34
дошел лишь котлован, вырытый в материке. Каменная кладка котлована полностью вы-
124


брана, лишь в северо-восточной части и в верхней части юго-западного угла незначительно сохранилась забутовка из мелких камней. Стенки котлована были покрыты плотной жирной глиной, в которой иногда попадались небольшие камни, а материковое дно покрывал неровный тонкий слой глея.
На дне совершенно отчетливо вырисовывались следы нижнего ряда плит северной и восточной стен; отчетливо видна и выборка северной стены. По следам плит на дне можно определить, что длина северной стены была около 4 м, ширина — 0.60 м.
Нижний ряд стен водоема был сложен из горизонтально уложенных плит толщиной около 30 см, шириной 60 см и длиной до 1 м. Выше этого ряда кладка внутренних стен велась отступя на 3—5 см от вертикали нижнего ряда плит. Тот же прием кладки стен водоема в нижних частях был применен и в водоемах классического периода: на Восточной улице агоры (//), в раннем водоеме теменоса (/).
Стены водоема III имели слабый уклон к центру, на что указывает постепенное расширение материковых стенок котлована книзу. То же явление наблюдалось и в конструкции водоема I.
Водоем III, судя по котловану, был прямоугольной формы, слегка вытянутой с севера на юг. Размеры его: длина 5 м, ширина 4.2 м, глубина около 4 м. Учитывая ширину стенок водоема (60 см), можно вычислить примерные внутренние размеры водоема, которые в нижней части составляли 2.90 X 3.60 м. Это самый крупный водоем Ольвии из открытых памятников такого рода, вмещавший около 40 куб. м воды; по своим размерам он превосходит водоем II, но по глубине равен последнему.
Водоем III располагался к северу от здания суда, а первая западная улица, именуемая ныне Северной, почти непосредственно подводила к этому водохранилищу. Если при сооружении дикастерия Главная улица была сужена до 6 м, то в месте нахождения водоема ширина ее была предельной — доходила до 11 м.
От водоема III в южном направлении отходил водопровод, от которого частично сохранился каменный футляр необычной конструкции: ложе его было перекрыто плитами, поставленными на ребро, с наклоном к центру, наподобие двускатной крыши, иными словами, он имел в сечении треугольную форму, равную 54 кв. см, с внутренним пространством в сечении 90 кв. см (рис. 126).35
Все плиты футляра уложены так, что шов на западной стороне не совпадал со швом восточной стороны (рис. 127). Длина плит доходит местами до 1.30 м. Для придания плитам большей устойчивости и лучшей пригонки друг
Рис. 126. Водопровод гидросистемы II (вид с юга).
. 127. Деталь перекрытия водопровода гидросистемы II.
125


к другу внутренние углы у верхних и нижних плит были предварительно стесаны. Довольно большие щели между плитами, заложенные мелким камнем, свидетельствуют, что перед нами не каменный водосток, по которому бежала вода, а футляр для водопровода из гончарных труб, полностью разобранных при ликвидации системы еще в догетский период. Наличие щелей привело бы к просачиванию воды и размыванию прилегавшего к водостоку грунта. Кроме того, в нижней части футляра отсутствует глинистый слой, обычный в водостоках, он является отложением взвешенных частиц; внутренность футляра была заполнена рыхлым грунтом, попавшим через щели в кладке. Таким образом, становится очевидным, что от водоема отходил водопровод, заключенный в каменный канал своеобразной формы.
Толщина плит ложа 10 см, длина и ширина различны, поэтому местами ложе сложено из двух плит. В северной части, где каменная кладка футляра залегает сравнительно неглубоко от уровня вымостки, наклонно поставленные плиты достигают толщины 20 см; по мере снижения линии в южном направлении «они становятся все тоньше и тоньше и носят четкие следы распиловки» металлической пилой.36
О снижении водопровода в южном направлении свидетельствует то, что глубина траншеи, вырытой для его устройства, в северной части составляет 0.90 м от сохранившегося уровня I горизонта черепяной вымостки Главной улицы, датируемой III в. до н. э., а в южной — 1.60 м. Кроме того, в северной части плиты ложа лежат на вымостке улицы IV горизонта, относящейся к IV—V вв. до н. э., а в южной — ее перерезают.
На расстоянии 20 м от водоема водопровод, снижаясь до 0.60 м, подходил к шахте и заканчивался каменным желобом (рис. 128). По заключению А. Н. Карасева, желоб в нижней части сделан небрежно, поэтому не мог являться сливом, по которому бежала вода, а был, вероятнее всего, сделан для более удобной укладки последней секции гончарной трубы водопровода.
Рис. 128. Шахта с выходом водопровода гидросистемы II и желоба в западной части (вид с юга).
От шахты дошел лишь котлован округлой формы: диаметр его в верхней части 1.70 м, внизу— 1.10 м; глубина 2.50 м от уровня вымостки I горизонта. Дно перекрыто мелким щебнем.
Вода поступала не только по водопроводу, шедшему с северной стороны от водоема ///, но и с запада — по каменному водостоку. От этого водостока дошли две вертикально стоящие плиты с выдолбленным желобом посередине и одна наклонная для стока воды, нависающая над шахтой (см. рис. 128). Незначительные размеры желоба указывают, что он был рассчитан на прием дождевых вод небольшого объема. С западной стороны шахта почти вплотную примыкала к портику здания суда, и, очевидно, именно с крыши'портика вода дополнительно поступала в гидросистему II.
На глубине 3 м от современной поверхности и 2.50 м от улицы I горизонта в южной стене шахты появились следы подземной галереи (рис. 129). Вначале высота галереи (где сохранность ее плохая) достигала 2 м при ширине 1.5 м. По мере продвижения в южном направлении подземный ход принимал все более и более правильную цилиндрическую форму и на расстоянии 2 м от начала размеры галереи составляли 1.5 м в высоту и около 1 м в ширину. Размеры ее значительно превышали размеры подземного хода в гидросистеме /, высота которого равнялась 0.70—0.80 м.
Первоначально подземная галерея имела точную ориентацию с севера на юг, но на расстоянии 3 м•от своего начала стала слегка отклоняться к юго-востоку. Последний факт указывает на то, что в дальнейшем гидросистема II повернет, очевидно, на восток и пойдет вдоль Большой cton к склону нижележащей террасы, т. е. к ней перешл-и функции прекратившей свое действие гидросистемы /.37
Таким образом, гидросистема II, созданная в эпоху эллинизма,, по своим размерам, протяженности, сложности устройства превосходит гидросистему V—IV вв. Во время ликвидации ее во II в. до н. э. были засыпаны водопроводная линия с предварительной выборкой гончарных труб и цистерна. .Но встает вопрос: когда ольвиополиты прекратили пользоваться водоемом III, одновременно с прекращением функционирования всей системы II или он продолжал служить подобно водоему II? Дело в том, что если при раскрытии водоема II никаких керамических материалов позже II в. до н. э. найдено не было, то в засыпи водоема III наряду с вещественными находками IV—II вв. до н. э. оказался довольно значительный процент материала I в. н. э., причем поздний материал шел до самого дна. К- С. Горбунова сделала наблюдение, что весь поздний материал не носит следов действия воды, и на этом
126


основании пришла к выводу, что он попал в засыпь в I в. н. э. после разборки кладки стен и дна для вторичного использования в качестве строительного материала.38 К этому могут быть присовокуплены еще следующие соображения. Водоем III питался главным образом, как уже упоминалось, водами с территории теменоса. Когда теменос прекратил свое существование, источник наполнения водоема сильно иссяк. Ливневых вод, поступавших с Главной улицы, было явно недостаточно для заполнения столь большого резервуара. Итак, мы приходим к заключению, что водоем III прекратил функционировать и был засыпан первоначально во второй половине II в. до н. э., возможно, одновременно с водоемом II. Этим объясняется наличие в засыпи материалов IV— II вв. до н. э. По-видимому, после разборки каменных кладок водоема в I в. н. э. его вновь засыпали, использовав для этой цели и старую засыпь.
Третий водоснабженческий узел, связанный с конкретным памятником — гимнасием, находился в юго-восточной части агоры. Эта система, созданная частично еще в V в. до н. э., в период эллинизма подверглась значительной реконструкции с сохранением основного элемента — колодца. Кроме того, в эллинистическое время она предназначалась не только для снабжения водой гимнасия, но, по-видимому, выполняла также функции, связанные с городскими нуждами иного порядка.
Гидросистема III в южной части агоры весьма сложна по своей конструкции и резко отличается от вышеразобранных гидросистем северной части агоры. Основной отличительной чертой является то, что вместо водоемов, питавшихся сливными водами, поступление которых было неравномерным и зависело от климатических условий, здесь главным источником был колодец, водой (лишенной взвешанных частиц) которого ольвиополиты могли пользоваться в нужном количестве во все времена года.
Водой колодца наполнялись резервуары, где она нагревалась для дальнейшего поступления в банные помещения гимнасия. Открыты остатки четырех резервуаров, из них наиболее ранний резервуар IV, связанный с первоначальным периодом действия колодца и весьма фрагментарно дошедший до наших дней, в период реконструкции был засыпан и в эпоху эллинизма никакой роли не играл.39 Резервуар III, возможно, действовавший и несколько ранее, в конце IV—начале III в. до н. э. был перестроен при создании резервуара //; кроме того, в этот период был сооружен еще один резервуар, прекрасно сохранившийся до наших дней, от которого брала начало водопроводная линия. Хотя сооружение колодца относится к V в. до н. э., мы не можем не коснуться
Рис. 129. Начало штрека гидросистемы // (вид с севера).
деталей его устройства, ибо и в последующее время он продолжал играть первенствующую роль в рассматриваемой системе водоснабжения, которая состояла из 4 элементов: 1) колодца, 2) резервуаров для подогрева воды,
3) 	водопровода и 4) подземной галереи. 40
Колодец великолепной сохранности, судя по глубине залегания водоносного слоя в Верхнем городе, имел глубину не менее 30—35 м. Он очищен до глубины 15 м; на всей указанной глубине шахта его сложена из прекрасно отесанных квадров известняка хорошего качества и сохраняет один и тот же диаметр, равный 1 м (рис. 130, 1—2).
В эллинистическое время колодец дважды надстраивался. Горловина раннего колодца (высота 0.35 м) была монолитной, почти правильной округлой формы с внутренним диаметром 0.78 м (север—юг) и 0.80 м (восток— запад); книзу она слегка расширялась (рис. 131, /).
На верхней поверхности горловины есть 15 пазов. 2 паза, расположенных по оси север— юг, которые предназначались для установки двух вертикальных опор, резко отличаются от остальных пазов своей формой и размерами (северный — 9X4 см, глубина 4.5 см; южный— 8X4 см, глубина 5.5 см). Остальные 13 пазов узкие, удлиненной формы, в среднем величина их 12 X 2.5 см, глубина от 2 до 3.5 см. Книзу боковые стенки этих пазов резко сужаются, в результате чего ширина их на дне
127


Рис. 130.
План южных помещений (VI—Vlll, XI, XII, XV) гимнасия, р — резервуары.
всего около 1 см. На основании этих данных А. Н. Карасев пришел к заключению, что на горловине колодца была установлена какая-то металлическая конструкция, с помощью которой из колодца поднимали большие сосуды и другие емкости с водой. На то, что последние поднимались механически, указывает и отсутствие следов потертости на каменной обкладке, которые обычно имеются на горловинах колодцев, водоемов или цистерн, из которых
вода доставалась емкостями, опускаемыми на веревках.
Колодец находился в небольшом, почти квадратной формы помещении, входившем в состав подсобных помещений гимнасия, которые были сгруппированы в его южной части (см. рис. 111). В эпоху эллинизма, когда ранний гимнасий подвергся частичной перепланировке и перестройке, последнее коснулось и помещения с колодцем. Еще в конце IV в. до н. э.
128


Рис. 130 (продолжение).
Разрез к плану по линии /—II с видом на колодец (к) и статую в помещении XI.
уровень плитяного пола помещения был повышен, а соответственно и горловина колодца: на первоначальной монолитной обкладке был установлен венец, сложенный из тщательно обработанных, примерно одинаковых по высоте и толщине квадров известняка (рис. L31, 2). В этот же период в северной стене помещения была сделана ниша, в которую поместили верхнюю часть скульптуры из известняка, изображавшую Аполлона (рис. 132).41 Первоначально статуя, изваянная еще в начале V в. до н. э., изображала Аполлона во весь рост, по типу архаических куросов. Не исключено, что некогда она стояла в теменосе. При реконструкции теменоса в последней четверти IV в. до н. э. статую Аполлона, к тому времени уже разбитую, убрали из священного участка и заменили новой скульптурой, не дошедшей до наших дней. Вторичное использование разбитой статуи в виде полуфигуры в помещении гимнасия с колодцем свидетельствует о том,
какое большое значение придавали ольвио- политы этому источнику воды. Статуя Аполлона, особо почитаемого божества в Ольвии, должна была выполнять роль оберега помещения с колодцем.
В плитах пола II строительного периода есть желоб, который идет со слабым уклоном от колодца в восточном направлении и продолжается на плитяном полу соседнего помещения (XII) (см. рис. 111 и с. 107).
Вторично горловина колодца была повышена, по-видимому, в начале второй половины III в. до н. э. Третий ряд венца колодца сделан довольно небрежно. На одном из верхних квадров наблюдаются следы потертости от длительного трения веревкой; иными словами, имеется прямое указание на то, что вода в этот период доставалась из колодца ручным способом.43
Верх горловины совпадал с уровнем плиты, на которой была установлена статуя. Статуя оказалась на сравнительно незначительной высоте от уровня вновь поднятого плитяного пола помещения.
Колодец продолжал действовать и во II в. до н. э., когда гимнасий уже прекратил свое существование; к тому времени помещение со статуей засыпали, а верхние части его стен разобрали до уровня дневной поверхности и соответственно надстроили колодец, о чем свидетельствует большой завал крупных квадров, обнаруженных при раскрытии последнего. В конце II в. до н. э. колодец был засыпан и в I в. н. э. при устройстве новой торговой площади перекрыт черепяной вымосткой. Вы- мостка лежала на глиняной насыпи, на 0.05 м перекрывая статую Аполлона.
Сооружение колодца было связано с трудоемкими земляными работами. Для облегчения ведения кладки глубокой шахты в материке предварительно вырыли огромный котлован, вытянутый с запада на восток, имевший в длину около 36 м при ширине около 14 м.44 Глубина котлована должна была быть несколько меньше
129


Рис. 131. Горловина колодца в помещении XI.
1 — первый венец V в. до н э.; 2 — второй венец конца
IV в. до н. э.
Рис. 132. Деталь статуи Аполлона из помещения XI.
глубины колодца во избежание просачивания грунтовых вод.
После возведения колодца котлован засыпали грунтом, привезенным с места городской свалки. Это произошло около середины V в. до н. э. Вполне естественно, что засыпь с течением времени дала сильную просадку, а при реконструкции гимнасия и системы водоснабжения в последней четверти IV в. пришлось вторично провести засыпку котлована. О двух периодах его заполнения четко свидетельствуют комплексы нижнего и верхнего горизонтов, содержащие первоначально керамический материал конца VI—начала V в. до н. э., а затем материал IV в. до н. э. с незначительной примесью находок V в. до н. э.
Создание колодца на Верхнем плато было поистине грандиозным .предприятием, и то, что ольвиополиты поставили перед собой эту задачу и успешно с ней справились, свидетельствует о высоте строительного искусства и техники, достигнутой ими в V в. до н. э. и получившей дальнейшее развитие и усовершенствование в эпоху эллинизма.
Переходя к ознакомлению с резервуарами эллинистического времени, отметим прежде всего, что все они группируются к востоку от помещения с колодцем, тогда как резервуар V в. до н. э. был расположен к юго-востоку от последнего.
Как уже упоминалось, в конце IV—III в. до н. э. действовали три резервуара, из которых резервуар ///, примыкавший с востока к помещению с колодцем, очевидно, действовал и ранее, но в конце IV в. был перестроен, на что указывает его связь с резервуаром II (рис. 133).
Резервуар// находился в южной части помещения VII, расширенного к югу во время реконструкции гимнасия. Резервуар / также был сооружен в период перепланировки. Если резервуары III и II находились в непосредственной близости от помещения с колодцем, то резервуар I отстоял на значительном расстоянии от последнего.
Никакими данными, подтверждающими непосредственную связь колодца с резервуарами, мы не располагаем, но есть все же некоторые указания на возможное существование водопровода, шедшего из помещения с колодцем в северном направлении, где был расположен резервуар III. Так, после удаления скульптуры из ниши *5 выяснилось, что квадр справа от нее имеет хорошо обработанный скос в сторону севера, который явно не случаен. Возможно, что здесь находилось сквозное отверстие для вывода трубы водопровода, разрушенного во второй половине III в. до н. э. Обращает также внимание удлиненная вырубка на западной стороне третьего ряда кладки, которая, возможно,
130


служила для укладки гончарной трубы небольшого диаметра.46
Резервуар III прямоугольной формы (ширина 0.70 м) был ориентирован с юга на север (рис. 134). Сохранилась лишь южная часть его; восстанавливаемая длина, с учетом, что на севере он мог доходить только до незначительного фрагмента кладки, идущей с запада на восток, равнялась примерно 2.30 м.
Юго-западный угол резервуара дошел на высоту пяти рядов кладки (1.27 м); на стенках местами заметны следы светлого раствора. Нижние ряды кладок слегка выступают за линию стен; на вышележащих квадрах имеются зарубки (см. рис. 134). Это дает основание для определения местоположения дна резервуара и толщины плит его перекрытия (0.18 м).
Под плитами проходил жаропроводный канал, от которого частично сохранилась южная часть. Стенки жаропровода высотой 0.60 м были сложены из плит, поставленных на ребро; дно покрыто обожженной глиной, сильно насыщенной фрагментами керамики. Все плиты сильно обожжены. Жаропроводный канал на расстоянии 0.45 м от южной стены резервуара под прямым углом поворачивал на восток, в сторону помещения XV. В северной части он примыкал к помещению VII, где находился резервуар II.
Резервуар II, в отличие от вышеописанного, был ориентирован с востока на запад. От него сохранился лишь жаропроводный канал длиной около 3 м (рис. 135). Ширина канала в западной части (0.60 м) была уже, чем в восточной (0.82 м). На основании несколько высту-
Рис. 133. Помещение XI, резервуары II, III (вид с запада).
Рис. 134. Остатки резервуара III (вид с севера).
пающих вперед квадров, на которых некогда лежали плиты дна резервуара, перекрывавшие жаропроводный канал, определяется высота последнего, равная 0.60 м, которая полностью соответствует высоте жаропровода под резервуаром III. Дно жаропровода было выложено плитами, частично сохранившимися.
Жаропровод резервуара II расположен на 0.60 м ниже жаропровода резервуара III, с которым он был связан. Этим, очевидно, объясняется наличие на западном конце резервуара II двух крупных блоков в кладках северной и южной стен. Блоки имеют округлые вырубки, обращенные к жаропроводу; они могли являться вертикальными частями жаропровода, объединявшего его с каналом под резервуаром III. При их раскрытии наблюдалось огромное скопление сажи и золы. Скопление сажи и золы отмечено вообще при раскрытии канала под резервуаром II, особенно в восточной части, где, кроме того, были найдены фрагменты гончарных труб, изнутри покрытых сажей.
На основании приведенных данных А. Н. Карасев восстановил общую схему отопления указанных резервуаров.47 Жаропроводный канал резервуара II, дойдя до камней с вырубками, поднимался на 0.60 м и объединялся с жаро- проводом под резервуаром ///; последний, как указывалось, не доходя до южной стены, поворачивал на восток, выходя в помещение XV. Помещение XV было заполнено большим количеством жирной сажи и золы, указывающим, что здесь находились мощные топки. По отходившим от топок трубам горячий воздух попадал в жаропровод под резервуаром II и далее в резервуар III. Все время действовала цир-
131


Рис. 135. Остатки резервуара II (вид с запада).
Рис. 136. Резервуар I (вид с юго-запада).
куляция горячего воздуха под днищами указанных резервуаров с востока на запад н обратно, осуществляя подогрев воды.
Более полное представление о форме и общем виде резервуаров дает почти полностью дошедший резервуар /, который примыкал с востока к помещению VIII гимнасия (рис. 136). Как и резервуар III, он был ориентирован с юга на север,.а по своим размерам совпадал с резервуаром II: длина 2.93 м, ширина на северном конце 0.60 м, на южном — 0.82 м. Сохранившаяся высота в северной части равняется 1.23 м, в южной — 1.95 м.48 Стены резервуара были сложены из тщательно обработанных с лицевой стороны плит, с суммарной обработкой тыльной стороны. Все квадры примерно одной высоты, около 0.27 м; горизонтальность рядов и пригонка квадров друг к другу строго соблюдены. Западная стенка пострадала от неравномерной осадки, выпучила и приобрела плавную кривую линию.
Необычная форма резервуара в виде узкой трапеции содействовала более быстрому разогреву воды.
Дно резервуара выложено из прямоугольных плит довольно крупных размеров; оно имело легкий уклон к югу, достигавший разницы 0.22 м. Это было сделано для облегчения сбора осадков; в целях более легкой очистки резервуара ширина его на южном конце превышала ширину в северной части. На дне резервуара и частично на его стенках сохранилась светлосерая обмазка.
Как уже упоминалось, от резервуара I брала начало водопроводная линия. На высоте 1.05 м от дна в кладке северной стены было сделано отверстие, равное по высоте и ширине одному квадру, в которое впускалась гончарная труба водопровода. Пространство между трубой и сценками отверстия было тщательно заделано жирной глиной и раствором извести. Рядом с трубой, около северной стены, найдена известняковая пробка округлой формы, диаметром 0.158 м, толщиной 0.55 м, которая плотно входила в начало трубы; вне всякого сомнения, она служила для закрытия трубы, когда поступление воды необходимо было приостановить.
По местоположению трубы А. Н. Карасев реконструировал высоту резервуара как равную 2 м с небольшим, исходя из того, что высота стены над трубой не могла превышать 0.75 м, ибо в противном случае трудно было бы регулировать поступление воды в водопроводную сеть.
Прежде чем перейти к ознакомлению с линией водопровода, остановимся на системе разогрева воды. Жаропроводные каналы, открытые ниже днищ плохо сохранившихся резервуаров II и III, совершенно четко указали, что вода в резервуарах разогревалась при по-
132


мощи горячего воздуха, поступавшего в каналы, расположенные под их днищами. Резервуар /, почти полностью дошедший до нас, был раскрыт первым. При его расчистке найдено несколько фрагментов гончарных труб, один из которых со следами сажи. На основании этого А. Н. Карасев, поставив вопрос о системе подогрева воды в резервуаре, высказал предположение о возможном наличии в середине резервуара системы труб в виде змеевика, по которым проходил горячий воздух от находившейся поблизости печи. Горячие трубы передавали тепло воде, нагревая ее до требуемой температуры. Однако раскрытие в дальнейшем жаропроводных каналов под резервуарами II и III привело его к заключению, что, по-види- мому, и под дном резервуара / находился канал и что, очевидно, не случайно у основания южной стенки резервуара образовалось необычное скопление сажи и золы.49
Водопроводная линия, бравшая начало от резервуара /, располагалась на 0.35 м ниже выходного отверстия последнего, поэтому гончарная труба, впущенная в северную стену резервуара, имела довольно сильный наклон. Первоначально ориентация водопровода совпадала с ориентацией резервуара — с юга на север, но на расстоянии около 1 м с небольшим он под прямым углом поворачивал к востоку.
Секция водопровода, шедшая в северном направлении, выполнена в камне и состоит из плиты основания длиной 1 м, шириной 0.51 — 0.54 м и двух плит перекрытия (рис. 137). В нижней и верхних плитах были вырублены желоба. Желоб в нижней плите (ширина 0.24 м, глубина 0.145 м), в сечении почти правильный полукруг, тщательно обработан, желоб в верхних плитах выполнен более небрежно и в разрезе приближается к прямоугольной форме; ширина его в южной части 0.28 м, на северном конце — 0.245 м, глубина 0.06—0.85 м.
Рис. 137. Секция водопровода в камне и начало гончарной линии гидросистемы III (вид с юга).
Рис. 138. Линия гончарного водопровода гидросистемы III
(вид с востока).
Нижняя часть желоба была заполнена жирной глиной темного цвета, аналогичной заполнению гончарных труб. Это обстоятельство наряду с отсутствием гончарных труб, полностью сохранившихся на всем протяжении остальной линии водопровода, свидетельствует, что вода из резервуара первоначально поступала в каменный канал, причем текла только по округлому желобу, высеченному в плите основания последнего.
В северной части нижней плиты желоб под прямым углом поворачивал на восток, и с этого места начиналась линия гончарного водопровода (рис. 137). Выемка в каменном желобе в месте ввода первой гончарной трубы значительно превышала размеры последней. Это было сделано для свободной укладки трубы без поднятия плит перекрытия; пространство между трубой и плитами заполнялось чистым известковым раствором. Преимущество, глиняных труб по сравнению со свинцовыми, применявшимися также в водопроводах античного мира, отмечал еще Витрувий: «Во-первых, если в них произойдет какое-либо повреждение, его всякий может исправить; затем вода из этих труб гораздо здоровее воды из свинцовых, так как у свинца тот недостаток, что из него образуются свинцовые белила, считающиеся вредными для человеческого тела. . . И то, что вкус воды из глиняных труб лучше, доказывается обиходом, так как всякий, хотя бы столы его и были уставлены серебряной посудой, тем
133


Рис. 139. Деталь устройства траншеи для водопровода гидросистемы III (вид с запада).
не менее пользуется, ради чистоты воды, глиняной».50
Линия гончарного водопровода прослежена на протяжении 33 м (рис. 138); далее, подходя к склону, она обрывается. Сохранность труб (без учета встречающихся местами трещин) прекрасная; исключением является восточная часть линии, где ямы зернохранилища II в. н. э. прорезали ее, при этом трубы были полностью выбраны.
Первоначально гончарный водопровод шел с запада на восток. За смотровым колодцем, устроенным на его линии (подробнее см. далее), водопровод начал отклоняться к северу, а на расстоянии 17 м от каменного желоба довольно резко повернул на северо-восток.
Для создания условий, которые способствовали бы транспортировке горячей воды на значительное расстояние, трубы опускались на сравнительно большую глубину — от 0.70 до 1м — в специально вырытые траншеи. Траншея в западной части, которая проходила на месте глубокого котлована, связанного с устройством колодца, была вырыта в его засыпи, поэтому трубы в начале линии осели до 0.25 м.
За пределами котлована, в восточной части, траншея (глубина 0.90 м, ширина 0.70 м) была вырыта в лёссовом материке; дно ее имеет форму желоба, в который укладывались трубы (рис. 139). После укладки труб траншеи засыпались чистым лёссом.
На расстоянии 22 м от поворота на северо- восток водопроводная линия переходит в подземную галерею, иными словами, в штрек
шахты, пробитой в материковом лёссе, плотная масса которого служила надежным теплоизоляционным слоем (рис. 140). Перед входом в штрек водопровод на протяжении 3.5 м снижается на 0.10 м.
Подземная галерея (высота 1 м, ширина 1 м) с полуцилиндрическим сводом прослежена на расстоянии 6 м. На дне ее открыто 5 гончарных труб полной сохранности; шестая труба посередине срезана. В месте обрыва трубы материк резко снижается по направлению к нижележащей террасе.51
Каменный резервуар, выполнявший роль смотрового колодца, был сооружен на расстоянии 3 м от начала водопровода. Не исключено, что устройство его было вызвано тем, что западная часть водопровода проходила по засыпи котлована, что диктовало необходимость контроля за состоянием .водопровода в данном отсеке. К востоку от колодца, где траншея выходит за границу котлована и проложена уже в лёссовом материке, на всем протяжении линии смотровые колодцы отсутствуют.
Резервуар прямоугольной формы вытянут с запада на восток (длина 1.35 м, ширина 0.90 м, глубина 0.75 м) (рис. 141). Нижняя часть до высоты 0.30 м от уровня дна тщательно сложена из хорошо обработанных плит известняка, верхняя — из плит небрежной отески; дно перекрыто одной большой плитой.
В западной и восточной стенках резервуара имеются выходы труб водопровода. Обе трубы лежат на одной линии и глубине. Все трубы местного производства выполнены из хорошо отмученной глины, которая после обжига приняла красноватый оттенок; сверху они покрыты светлым ангобом, местами имеют розоватые
(
Рис. 140. Начало штрека гидросистемы III (вид с юга).
134


Рис. 141. Выход гончарной трубы в смотровом колодце гидросистемы /// (вид с запада).
пятна. Верхняя поверхность труб гладкая, изнутри — слегка желобчатая. Особое внимание уделялось соблюдению точных размеров соединяющих частей. Места соединений замазывались жирной глиной, применялся также известковый раствор.
Размеры труб несколько варьируются; в среднем их длина 0.45 м, диаметр внутренней части 0.16 м, диаметр муфты, в которую входил узкий конец трубы, — 0.18 м, узкого конца — 0.145 м (рис. 142).52
Прекрасная сохранность водопроводной линии на протяжении 33 м, которая состояла не менее чем из 60 труб, — редчайший случай в археологической практике не только Северного Причерноморья, но и многих городов Греции. Он дает богатые материалы для специального исследования устройства гончарных водопроводов в античных городах.
Кроме описанной гидросистемы, связанной частично с гимнасием, в двух банных помещениях южной части гимнасия зафиксированы отдельные элементы, тоже связанные с водоснабжением. Так, в северо-восточной части помещения V открыт пифос, впущенный ниже уровня плитяного пола. Крцй пифоса был отбит и лежал в засыпи последнего. Диаметр сохранившейся верхней части 0.75 м, восстанавливаемого венца — 0.54 м, высота пифоса 1.50 м. Пифос использовался в течение длительного времени, на что указывают неоднократные починки его дна с помощью свинцовых скреп.
Пифос служил для хранения воды, об этом свидетельствуют следы отложений глея и плесень на его стенках, появившиеся в результате длительного стояния воды.
В северной стенке пифоса есть выход водопроводной трубы диаметром 0.12 м (рис. 143). Линия водопровода шла в северном направлении ниже пола помещений на 0.08 м и подходила к венцу пифоса, который находился в соседнем, банном помещении IV.
Пифос небольших размеров, полностью сохранившийся, был впущен в плитяную вы- мостку пола в юго-западной части помещения (диаметр отверстия 0.34 м, высота 0.88 м). Верхняя часть его была свободна от засыпи, нижняя — заполнена мелким чистым песком. Неглубокий желоб, шедший от пифоса и высеченный в плитах пола, отводил воду в северном направлении; уровень пола к северу несколько понижался (см. рис. 106,5).
После открытия системы водоснабжения с подогревом воды в резервуарах не остается сомнений, что этот пифос, к которому подходили трубы водопровода, был предназначен для горячей воды. Вероятно, эта боковая линия водопровода была как-то связана с основной магистралью, но никакими данными на этот счет мы не располагаем из-за сильной нару- шенности этой части гимнасия.
В помещении IV находился, по-видимому, еще один пифос больших размеров для хранения холодной воды, на это указывает наличие специально сделанной выемки округлой формы в одной из плит пола в юго-восточной части помещения, в которую мог быть установлен пифос. К сожалению, эта часть помещения оказалась разрушенной большой ямой зернохранилища II в. н. э.
Рассмотренные гидросистемы. являются сложными инженерными сооружениями, создание которых было начато еще в V в. и ко-
Рис. 142. Гончарная труба водопровода гидросистемы III.
135


Рис. 143. Секция гончарного водопровода от пифоса в помещении V гимнасия к пифосу в помещении IV (вид
с севера).
торые получили дальнейшее развитие и усовер- шенствование в эллинистический период. Так, если гидросистема /, действовавшая в течение V—IV вв. до н. э., отводила воду на сравнительно небольшое расстояние, то для гидросистемы //, заменившей ее в эпоху эллинизма, характерна значительно большая протяженность.
В гидросистеме / вода по небольшому каменному желобу почти сразу от водоема поступала в водопроводную сеть, проложенную в подземной галерее, в гидросистеме II вода из водоема до начала штрека шахты на протяжении 20 м шла самотеком по гончарному водопроводу, заключенному в своеобразный по своей конструкции каменный футляр. Если поворот штрека в восточном направлении действительно, как мы предполагаем, был связан со снабжением водой нижележащей террасы, иными словами, что гидросистема II должна была выполнять функции прекратившей свое действие гидросистемы /, то протяженность водопроводной сети была весьма значительна и создание ее требовало больших по объему и сложных по выполнению работ.
Еще сложнее по замыслу и осуществлению была гидросистема III. Она предназначалась не только для общегородских задач — вывода воды в сторону нижележащей террасы, но имела в основном специальное назначение — снабжение горячей водой гимнасия, в связи с чем в ее состав входило несколько резервуаров, в которых подогревалась вода. Кроме того, если в гидросистемах / и II основным источником снабжения являлись водоемы, в данном
случае последние были заменены колодцем, весьма трудоемкие работы по устройству которого были блестяще разрешены еще в V в. и дополнительно проведены во второй половине IV в. до н. э.
Водопроводная линия в системе III, как и в системе II, значительно превышала по своей протяженности аналогичную линию в системе классического периода. Вместе с тем общая длина ее, имеющая повороты и изгибы, была значительно сложнее и труднее по выполнению, чем выполнение прямого отсека в гидросистеме II, объединявшего водоем с водопроводом, проложенным в подземной галерее.
Гидросистема . III является особо яркой иллюстрацией того, что ольвиополиты смело ставили и успешно разрешали сложные по своим замыслам задачи, связанные с водоснабжением, особенно трудные по выполнению на территории Верхнего города, где отсутствовали природные источники, а водоносный слой залегал на большой глубине.
Еще одна водопроводная линия, связанная уже с другим общественным зданием агоры — дикастерием, была открыта в северо-западной части городской площади. Каменный канал, бравший начало около двора, первоначально шел в направлении с севера на юг, а затем, на расстоянии около 1 м от своего начала, поворачивал под прямым углом на восток. В восточном направлении он сохранился на протяжении Ими оборвался у ямы, на незначительном расстоянии от восточной границы здания (см. рис. 90).
Ложе канала сложено не очень тщательно из небрежно обработанных плоских камней. Однако при кажущейся небрежности кладки сохранившейся северной стенки и ложа канала сочень хорошо соблюдено постепенное падение к востоку, которое равняется 0.25 м.
Сравнительно малая ширина канала, вертикальные швы в стенке и плохая пригонка плит ложа по всей линии свидетельствуют, что канал не мог служить для вывода ливневых вод со двора дикастерия, как можно было бы предполагать. Более вероятно, что он являлся каменным футляром, в который были уложены гончарные трубы водопровода.53
Водопровод был сооружен до постройки дикастерия, но им пользовались и в эллинистический период. С этим А. Н. Карасев предположительно связывал изменения в планировке южной части здания суда по сравнению с его северной половиной.54
Не менее важные, огромные по своей трудоемкости работы, чем создание гидросистемы, были осуществлены в конце IV в. до н. э. по устройству в Верхнем городе крупного водохранилища, которое наряду с усилением обороны стен на данном участке в какой-то мере воспол¬
136


няло необеспеченность водой этого района (см. с. 16). Если в ранний период существования Ольвии население Верхнего плато могло довольствоваться водой источников прибрежной полосы, то к эпохе эллинизма в связи с бурным ростом города остро встала проблема создания водных ресурсов на верхней террасе. Действовавшие в эпоху эллинизма водоем гидросистемы II и колодец в здании гимнасия были связаны со специальными задачами, имевшими общественное значение; водоем II в северо-восточной части агоры в основном играл роль источника для посетителей агоры, а с конца III в., как мы полагаем, и для удовлетворения нужд теменоса, поэтому не мог иметь общегородского значения. Водохранилище в северо-западной части оборонительных стен как нельзя лучше служило этим условиям. Источником его наполнения являлись талые и ливневые воды, поставлявшиеся из окружающей степи, водоснабженческая площадь которых была вполне достаточна для наполнения данного водохранилища.
Водой из хранилища пользовались и для питья, но в основном она предназначалась, очевидно, для хозяйственных целей; ею пользовались и жители окружающих поселений во время приезда с торговыми целями на агору.
Наряду со сложными, разработанными системами водоснабжения, водоемами, которые были сосредоточены на агоре и имели общественное значение, наряду с крупным водохранилищем около оборонительных стен дополнительными хранилищами воды в Верхнем городе служили цистерны; в Нижнем городе, где была возможность использовать грунтовые воды, ольвиополиты вполне естественно предпочитали сооружать колодцы не только на улицах, но и в жилых домах.
Цистерны как водохранилища ценились в античных городах наряду с колодцами. Этим в известной мере объясняется то особое внимание, которое уделялось соблюдению чистоты цистерн. В пергамской надписи говорится: «Астиномы должны позаботиться о том, чтобы домовладельцы сделали крышки для цистерн и чтобы ни одна из них не засорялась».55 В противном случае закон предписывал штрафовать владельцев домов и заставлять их производить очистку цистерн. Эти законы, по всей вероятности, соблюдались и в Ольвии.
На территории Верхнего города открыто 10 цистерн; одна, находящаяся в подвальном помещении казарм римского легиона на территории цитадели, относится к первым векам нашей эры, все остальные — к эпохе эллинизма. Из их числа мы исключаем цистерну в жилом доме Северо-восточного района, служившую для хранения вина, и по той же причине
одну из цистерн в доме E-II района агоры.
Из 7 цистерн IV—III вв. до н. э., которые являлись водохранилищами, одна находится в теменосе, 3 — в общественных зданиях агоры и ее округи и лишь 3 — в жилых домах, из них 2 — в районе агоры и одна в районе Зевсова кургана.
Цистерны в жилых домах Верхнего города не могли полностью удовлетворять нужды населения его территории, если учесть, что использовать воду из общественных водоемов для бытовых нужд запрещалось. Эти данные служат косвенным аргументом в пользу реконструкции водохранилища между Северными и Западными воротами города; водохранилище восполняло тот недостаток в воде, который испытывали обитатели Верхнего города, особенно его Северо-восточного района. Оно было достаточно обильным и легко доступным для пользования.
Не касаясь цистерны теменоса, о которой шла речь выше (см. с. 82—83), остановимся прежде всего на цистернах, находившихся в общественных зданиях агоры: одна из них открыта в дикастерии, вторая — в Южном здании, примыкавшем с востока к гимнасию. Третья цистерна располагалась в общественном здании к западу от дикастерия, по другую сторону Продольной улицы.56
Цистерна дикастерия находилась в одном из помещений около входа в здание, близ его двора. Верхняя часть цистерны разрушена, сохранившийся диаметр верха 1.82 м, диаметр дна 3.65 м. В слегка покатом к центру дне имелся округлый отстойник (диаметр 1.40 м, глубина 0.45 м). Горловина цистерны в древнее время была на уровне нижних рядов кладки стен помещения, поэтому общую глубину цистерны с отстойником можно восстанавливать примерно как равную 7.60 м.57
Верхняя часть цистерны была врезана в культурный слой, стенки ее вверху укреплялись специальной обкладкой из мелких камней, на которую наносился слой известкового раствора.( Большая часть цистерны вырыта в материковом лёссе, и, как обычно, известковый раствор гидравлического свойства нанесен поверх специального слоя тощей воздушной извести, покрывавшей материковые стенки.
По своей глубине цистерна дикастерия несколько уступает цистерне теменоса (дика- стерий — 7.60 м, теменос — около 9 м), но по своему нижнему диаметру почти совпадает с последней (дикастерий — 3.50 м, теменос — 3.98 м); весьма близки также по размерам аналогичной формы отстойники (дикастерий — диаметр 1.24 м, глубина 0.51 м; теменос — диаметр 1.40 м, глубина 0.45 м).
10 Е И Леви
137


В засыпи цистерны до глубины 6.40 м преобладали керамические фрагменты I в. н. э., и лишь в самой нижней части, не доходя 0.60 м до дна, шли обломки посуды III—II вв. до н. э. Из этого следует, что цистерна в I в. н. э. использовалась не по прямому назначению, а являлась одной из ям зернохранилища. Прослойка глинистого затечного грунта толщиной до 40 см, имеющаяся между верхним и нижним слоями засыпи с разновременными материалами, также указывает, что цистерна в I в. н. э. полностью не была зачищена.
Аналогичную картину мы наблюдали и в те- меносе, где верхняя часть цистерны эллинистического времени служила одной из ям зернохранилища I в. н. э.
Обращает на себя внимание глубина использования цистерны дикастерия в I в. н. э. Обычно глубина ям зернохранилища не превышала 2.50—3 м; цистерна теменоса в римское время была очищена только до глубины 2.50 м. Объяснение этому следует, очевидно, искать в особенностях участка, на котором находился ди- кастерий. Если территория теменоса была в большей своей части свободна от построек и материк залегал на сравнительно неглубоком уровне, то к западу от главной магистрали городская территория, освоение которой началось еще во второй половине VI в., была густо застроена общественными зданиями, неоднократно перестраивавшимися. Материк здесь нарушен глубокими подвалами VI—V вв. до н. э., которые при нивелировочных работах, связанных с возведением дикаст.ерия, были засыпаны. Характерно, что на данном участке ямы зернохранилища I в. н. э. отсутствуют и появляются западнее, на значительном расстоянии от здания суда. Устраивать зернохранилище в рыхлом грунте было нецелесообразно, поэтому заброшенная цистерна на которую, вероятно, опустились случайно, была очищена в I в. н. э. на столь значительную глубину.
Цистерна Южного здания меньше по размерам, соответственно роли самого здания, сравнительно небольших размеров, имевшего торговое назначение (см. рис. 115).
Цистерна находилась в подвальном помещении XIV, занимала его северо-восточный угол. Сохранность цистерны хорошая; частично дошла даже каменная обкладка горловины, которая была сложена из одного ряда тщательно обработанных квадров известняка, возвышавшихся над уровнем пола; сохранились два камня обкладки высотой 0.26 м. С внутренней стороны камни обработаны соответственно округлой форме цистерны. Диаметр горловины 0.75 м, диаметр дна, слегка покатого к центру, где находился отстойник, 3 м; глубина цистерны
6.1 м. Округлой формы отстойник имеет в глубину 0.25 м при диаметре около 1 м. По своей форме и устройству цистерна «аптеки» не отличается от цистерн теменоса и дикастерия; стенки ее также были облицованы слоем известнякового раствора и носят характерные следы неоднократных ремонтов.
Таким образом, на агоре, кроме водоемов и колодцев, в общественных зданиях имелись и цистерны, иными словами, она была полностью обеспечена водой. Это еще раз подчеркивает значение агоры в жизни города и особую заботу о создании всех условий для граждан, проводивших здесь собрания, торговые сделки и т. д.
Жилые районы. В жилых районах Верхнего города цистерны для хранения воды встречаются далеко не во всех домах, даже не во всех домах зажиточных ольвиополитов. Это объясняется, как мы уже указывали, наличием близлежащего крупного водохранилища у городских ворот, которое в известной мере восполняло потребности населения в воде.
Цистерны, открытые в жилом районе агоры, отличаются своей прекрасной сохранностью, они дошли до нас полностью, включая каменную обкладку горловины. В доме Е-11 обнаружены две цистерны в подвальных помещениях.56 Одна из них — в помещении V — служила для хранения вина, осадок которого в виде* бурых пятен хорошо сохранился на ее стенках; вторая цистерна — в помещении /V.59 Последняя имела «колоколообразную форму» (глубина 6 м, диаметр верхней части 0.6 м, диаметр дна 2.70 м, диаметр отстойника 0.15—0.20 м). Горловина квадратной формы, слегка выступавшая над уровнем пола, была сложена из двух прямоугольных, горизонтально уложенных плит (0.85x0.85 м). Стенки цистерны были Покрыты известковым раствором (толщина 4.5 см), хорошо сохранившимся в верхней части. Никаких следов винных осадков здесь не обнаружено, однако Л. М. Славин полагал, что она, как и цистерна в помещении V, являлась хранилищем вина или оливкового масла.60 В своем определении он базировался на том, что дом Е-11 находился вблизи Здания с торговыми рядами и мог принадлежать торговцу вином или оливковым маслом. В цистерне, которая более 100 лет играла роль хранилища вина, неизбежно должны выступить следы последнего на стенках и дне. Поэтому определение цистерны в помещении IV как хранилища вина представляется нам необоснованным. Что касается оливкового масла, то мы не располагаем никакими аналогичными примерами, указывающими на обычай хранения масла в столь глубоких и обширных цистернах Ольвии. Мы считаем, что данная цистерна являлась водохранилищем.61
138


Великолепной сохранностью отличается и глубокая цистерна, открытая в доме Е-9.62 Дом Е-9 находился на линии Главной улицы и, выйдя за границу городской площади, примыкал к общественному зданию, оформлявшему наряду с гимнасием южную сторону агоры. Цистерна занимала юго-западный угол подвального помещения VIII подобно расположению в одном из углов помещения всех цистерн в других домах. Горловина цистерны сложена из двух больших "гонких плит известняка, горизонтально уложенных; места соприкосновения плит заклинены двумя узкими камнями, поставленными на ребро. В плитах обрамления горловины, тщательно обработанных, вырезан круг диаметром 0.75 м, соответствующий диаметру верхней части цистерны; нижний диаметр ее 3.67 м, глубина 9.1 м. В покатом к центру дне цистерны имелся круглый в плане отстойник. Отстойник и средняя часть дна носят следы неоднократных ремонтов в виде «подмазок» толщиной до 1—2 см. Любопытно, что поверх этих обмазок на дне цистерны, на расстоянии 20—30 см от стенок, были уложены в один ряд 124 мелких булыжника, образовавшие своего рода обкладку отстойника.63 Эта деталь одного из ремонтов свидетельствует о том, что в какой-то период на дне цистерны появилась глубокая трещина, которую заделали при помощи камней.
По своим размерам вышеописанная цистерна значительно превышает цистерны дома Е-11, соответствуя по глубине цистерне теме- носа, а по ширине даже несколько превышая ее в нижней части.
Л. М. Славин безоговорочно определил ее как цистерну для хранения вина, не приведя никаких обоснований этому утверждению. Отмечая глубину цистерны, «емкость которой во много раз превосходит нужды одной семьи», он указывает, что на основании этого «можно полагать, что дом принадлежал виноделу или виноторговцу».64 Последнее можно было бы еще допустить, если бы в данном районе было зафиксировано наличие крупных виноделен. Но в эллинистический период виноделен здесь не было и не могло быть, потому что этот район являлся центральным, связанным с агорой и теменосом, и наличие производственных сооружений в нем исключено. Винодельни появляются здесь только в I в. н. э., когда эта территория находилась уже за пределами вновь отстроенного города.'
Расположение дома Е-9 в непосредственном соседстве с общественными зданиями агоры, с фасадом, обращенным на главную магистраль, по другую сторону которой стояло здание общественного назначения, вызывает некоторое сомнение в определении дома Е-9 как жилого. Большие размеры его по сравнению
с остальными жилищами этого района, наличие огромной цистерны, не уступавшей по величине цистерне теменоса, тоже как будто свидетельствуют против определения его как жилого комплекса. Если отсутствие двора обычно указывает на то, что данный строительный комплекс не мог являться жилым, то наличие двора вовсе не является аргументом для определения его частного характера: планировка ольвийского дикастерия, например, предусматривала наличие двора.
Мы не имеем обоснованных данных для утверждения высказанного сомнения и говорим , об этом только в порядке постановки вопроса. Во всяком случае мы полагаем, что нет никаких оснований определять цистерну как хранилище вина, считаем, что она служила для хранения воды и, как и все цистерны подобного рода, была на учете астиномов нр случай осады города.
В районе жилых кварталов около Зевсова кургана, как указывалось, была открыта только одна цистерна, полностью сохранившаяся. Цистерна .находилась в одном из подвальных помещений дома зажиточного ольвиополита.65 Она имела грушевидную форму с воронкообразным отстойником на дне. Верхняя часть цистерны прорезала культурный слой, поэтому на высоту 1.25 м она была окружена вверху бутовой кладкой, слегка сужающейся кверху; нижняя часть цистерны вырыта в материке. Диаметр горловины цистерны 1.50 м, дна — 3.21 м, отстойника — 0.95—0.45 м; глубина — 5.90 м.
Обращает внимание необычная ширина горловины по сравнению с диаметром горловин у цистерн, открытых в общественных зданиях агоры и в жилых домах района агоры. Аналогичные размеры горловины имела только цистерна теменоса. Как нам представляется, это явилось следствием того, что верхняя часть цистерны была вырыта в рыхлом грунте; стенки котлована во время его устройства осыпались, вследствие чего горловина приняла необычно большие размеры. О том, что стенки котлована были нарушены в верхней части, свидетельствует и каменная обкладка последней.
Таким образом, мы имеем дело не с заранее предусмотренными размерами горловины, а с вынужденной необходимостью ее расширения.
Все цистерны, за исключением таковых теменоса и дикастерия, находились в подвальных помещениях. Это объясняется тем, что цистерны Ольвии подобного рода обычно вырезались в лёссовом материке, а так как уровень материка в эллинистический период не совпадал с уровнем дневной поверхности, цистерны устраивались в заглубленных помещениях. Нахождение цистерн в подвалах, а не во дворах
10*
139


обеспечивало большую их сохранность, в том числе и большую чистоту воды.
Характерно, что все раскрытые цистерны Ольвии, за исключением цистерны на территории цитадели, относятся к эллинистическому времени. Очевидно, только в этот период оль- виополиты овладели техникой устройства подобных хранилищ, предназначавшихся как для воды, так и для вина, может быть, и для зерновых запасов.
Ознакомление с цистернами Ольвии показывает, что подавляющее большинство из них имело весьма близкие размеры. Диаметр горловины колебался от 0.61 (Е-11) до 0.75 м («аптека», Е-9); диаметр дна — около 3 м («аптека», цистерна около Зевсова кургана, Е-11)’, глубина равнялась в основном 6 м («аптека», Е-11, цистерна около Зевсова кургана). Во всех цистернах имелся отстойник глубиной 0.25—0.45 м. Исключением являются цистерны теменоса и дикастерия. Глубина цистерны теменоса около 9 м, дикастерия — около 8 м, диаметр первого сооружения 3.98 м, второго — 3.65 м. По своим размерам с ними почти совпадает цистерна в доме Е-9, глубина которой была 9.1 м, диаметр дна 3.67 м. Это обстоятельство, по нашему мнению, является дополнительным аргументом в пользу определения Е-9 не как жилого дома, а как здания общественного назначения.
Водостоки. Во всех районах Ольвии имелись водостоки, отводившие ливневые и сточные воды от мест и зданий общественного назначения и со дворов жилых домов в городскую канализационную сеть. В связи с этим нельзя не вспомнить слова Страбона, касающиеся устройства улиц в Смирне. Характеризуя Смирну как город, прекрасный во всех отношениях, Страбон замечает: «Но есть в городе один немалый недостаток, допущенный строителями: при облицовке камнем улиц они не провели под ними подземных сточных каналов, поэтому нечистоты покрывают поверхность улиц, в особенности же во время дождей, когда клоаки переливаются через край».66
Водостоки в античных городах были двух типов — открытые и закрытые, причем преобладали последние; напомним, в пергамской надписи даже имелось предписание проводить водостоки под землей.
Водостоки закрытого типа состояли либо из плит ложа с высеченным посередине их желобом и плитяного покрытия, горизонтально уложенного, либо из плит основания с вертикально установленными на них плитами, образовывавшими боковые стенки канала, на которые укладывалось перекрытие. В Ольвии, где почти все водостоки были закрытыми, представлены обе разновидности их устройства. Ознакомление с этой группой сооружений
начнем с водостоков агоры, поскольку водосток теменоса, связанный с гидросистемой II, был уже охарактеризован выше (см. с. 84).
На территории агоры остатки водосточных каналов были открыты около Восточного торгового ряда, в его северной части, и к западу от помещения с латриной гимнасия. Крайне плохая сохранность позволяет только определить, что они принадлежали к типу крытых водостоков с каналом, образованным вертикальными плитами, установленными на плитах ложа.
Несколько полнее дошли остатки водостока, который находился к западу от помещения гимнасия с колодцем, на расстоянии около 5 м от последнего. По своей конструкции он сильно отличался от обычного типа каналов для сточных вод и поэтому представляет большой интерес.
Водосток был сооружен в виде лотка из наклонных к центру крупных, хорошо обработанных плит известняка. Ложе имело легкий уклон к югу — 2 см на 1.5 м длины. Сохранилась средняя часть водостока на протяжении 2.30 м, которая по плавной кривой идет с севера на юг.67
Водосток был сооружен не ранее начала II в. до н. э., когда гимнасий уже прекратил свое существование, помещение с колодцем было засыпано, а самим колодцем, надстроенным до уровня дневной поверхности того времени, продолжали еще пользоваться до конца II в. до н. э. Иными словами, водосток одновременен наиболее позднему периоду существования колодца и в I в. н. э. также оказался перекрытым черепяной вымосткой.
Все плиты вторичного использования больших размеров: средняя длина около 1 м, ширина около 0.50 м, толщина 0.15 м. Торцы абсолютно одинаково обработаны — во всю ширину их идет прямоугольная вырубка. Очевидно, в свое время они принадлежали гимнасию и, вероятнее всего, служили перекрытием водопроводов или каналов, по которым распределялось тепло.68 Подобные плиты были обнаружены к западу от средней части зала с колоннами и в завале камней внутри помещения VII, где находился резервуар II для подогрева воды. Возможно, плиты не были использованы по прямому назначению вследствие каких-либо дефектов, чаще всего сколов угловых частей.
К западу от водостока открыто также необычной формы пятиугольное каменное сооружение сравнительно небольших размеров, которое было впущено в землю; пол выложен из каменных плит. Сохранились два ряда кладки стен высотой 0.62—0.70 м; средняя длина стен 0.80 м69 (рис. 144). Возможно, оно являлось небольшим резервуаром, игравшим роль специального водохранилища, с которым
140


Рис. 144. Остатки резервуара, расположенного к западу от помещения XI гимнасия (вид с севера).
был связан лоткообразный водосток, почти вплотную подходивший к нему.
Все водостоки, исследованные в жилых домах, закрытого типа. Исключением явился сточный канал во дворе дома Е-2 района агоры. Канал проходил примерно по середине двора и представлял собой ряд горизонтально уложенных плит, к которым с небольшим уклоном подходила с обеих сторон булыжная мостовая двора.70 Этот своеобразный кювет для сбора воды, закругляясь к востоку, соединялся затем с крытым водостоком, который через протирон выводил воды на улицу.
В районе агоры водостоки были открыты в домах Е-4,71 Е-5,72 Е-9.73
В жилом районе около Зевсова кургана водостоки открыты в нескольких домах. Во дворе дома Л-2 имелись два водостока; один из них был сооружен в IV—III вв. до н. э., другой — во второй половине III—II в. до н. э. Они принадлежат к типу водостоков с выдолбленным в плите основания желобом, перекрытым плитами; желоб более раннего водопровода имел слегка округлую форму. Водосток через протирон выводил воду на I Продольную улицу, где также открыты остатки канала.74
В доме А-3 водосток со двора выводил воду на II Поперечную улицу.
В доме около Зевсова кургана, исследованного в 1903 г. Б. В. Фармаковским, водосток был открыт в помещении с мозаикой, которое Фармаковский считал двором. Как уже упоминалось, мозаика из мелкой гальки не могла находиться длительное время под открытым небом, подобного рода мозаика являлась
обычно украшением парадного помещения — андрона.75 С. Д. Крыжицкий считает, что открытый в нем водосток предназначался для стока воды при мытье мозаичного пола.76 Последний вывод находит, по нашему мнению, подтверждение в необычности строения данного водостока, о чем Крыжицкий не упоминает. Фармаковский указывал, что канал водостока имел черепичное дно; ширина его была 0.25 м, высота боковых стенок 0.15 м, толщина стенок 0.10 м.77 Малые размеры водостока и то обстоятельство, что дно его было выложено черепицей, указывают, что данный водосток служил для отвода незначительного количества влаги, т. е. имел локальное значение, и тем самым являются дополнительными аргументами в пользу объяснения помещения с мозаикой как андрона.
В Северо-восточном жилом районе открыто несколько водостоков. Один из них находился в восточном дворе дома И-2 (ширина водостока 0.40 м, высота — 0.30 м).78 Он отводил дождевые и сточные воды на улицу через восточную стену дома, вливаясь в городскую канализационную сеть. Дно водостока находилось на уровне плитяной вымостки двора; боковые стенки были сложены из вертикально поставленных плит.79
На линии улицы, разграничивавшей северный и южный кварталы, открыты остатки водосточных каналов. 0 Водосточный канал проходил и по одной из поперечных улиц, к востоку от Южного здания. Водосток шел с севера на юг; от него сохранились только стенки, выведенные из камней, поставленных на ребро.81 Остатки водостока также были открыты на верхней террасе этого района, на улице, имеющей направление с севера на юг.82
Водостоки, как правило, проходили под вымостками улиц, и там, где последние хорошо сохранились, водостоки не открыты. Этим объясняется сравнительно небольшое число известных нам водостоков, которые, несомненно, были проведены на всех основных магистралях.
Нижний город. Колодцы, водостоки, водопроводы.
Береговая полоса. Территория Нижнего города эллинистического периода исследована крайне мало по сравнению с таковой Верхнего города; открыт полностью лишь один жилой квартал и проведены незначительные работы по изучению береговой полосы. Некоторые данные о водоснабжении Нижнего города дают раскопки на участке НГ, где основной задачей являлось раскрытие города первых веков нашей эры. Существенным дополнением служат старые планы Ольвии, на которых есть обозначения водостоков.
На плане Кеппена имеются указания на места выходов в береговом обрыве водостоков,
141


Рис. 145. Колодец / на Продольной улице Нижнего города
(вид с востока).
которые в плане числятся как «завалившиеся подземные ходы или водопроводы», и отмечено 10 водостоков.83 Изучение этих материалов привело А. Н. Карасева к выводу, что все водостоки расположены в строгой системе с правильными интервалами. Исходя из того что водостоки обычно проходят под вымостками улиц, автор заключил, что «южная половина Нижнего города имела строгую планировку при длине квартала около 22 м и ширине улиц около 3-х м».84 Часть водостоков, обозначенных на плане Кеппена, могла являться водопроводами, на которые указывали и ранние исследователи Ольвии.85
Характерно, что скопление водостоков наблюдается в южной части, в районе раскопов НГФ и НГ, т. е. в центральной части города, а в северной половине на плане Кеппена обозначен всего один водосток, в северо-восточном углу.
Данные Кеппена подтверждаются наличием в обрывах береговой полосы выходов источников с хорошего качества ключевой водой. Один из них питал колодцы домов, расположенных в жилом районе, открытом еще Б. В. Фармаковским (см. далее).
Таким образом, старые планы позволяют говорить о том, что, очевидно, на подавляющем большинстве улиц Нижнего города имелись водостоки, а в некоторых местах и водопроводы, что мы не всегда наблюдали в Верхнем городе.
Новые данные по интересующему нас вопросу получены В. В. Лапиным в результате раскопок береговой полосы к востоку от Зев- сова кургана.86 На протяжении ПО м было открыто 5 колодцев, частично находившихся в своих нижних частях уже на уровне вод лимана. Колодцы /—3 и 5 относятся к III—II вв. до н. э., колодец 4 — к классическому периоду. Шахты колодцев / и 4 были в плане круглые, у колодцев 2, 3 и 5 — прямоугольные. Большинство эллинистических колодцев имеет прямоугольные очертания, а более ранний ко¬
лодец 4 — круглый. Колодец 1, являясь исключением среди эллинистических колодцев и имея круглую в плане шахту, в основе своей был прямоугольный: под каменный цилиндр колодца была подведена прямоугольная рама из деревянных брусьев (рис. 145).87 Колодцы III в. до н. э., раскрытые в жилых кварталах Нижнего города, также имели прямоугольную форму, и лишь горловина их в некоторых случаях была округлой.88 Если вспомнить, что и колодец в Верхнем городе, сооруженный в V в., был круглым, напрашивается вывод: в более раннее время предпочитали делать шахты колодцев круглой формы, а в более позднее — прямоугольной. Однако это положение требует еще проверки на большем материале.
Размеры колодцев, открытых В. В. Лапиным, несколько варьируются: диаметр круглой шахты колодца 1 0.75—0.80 м, внешний диаметр 1.25—1.45 м; размеры прямоугольных шахт колеблются от 0.6—0.62 до 1.11 —1.09 м.
Верхняя часть колодца 1 разрушена, сохранившаяся глубина 1.24 м; общая глубина колодца 2, по определению В. В. Лапина, не менее 2.2 м.89
В западной стенке колбдца 2 была сделана ступенька для спуска на случай ремонта или очистки колодца. В колодце 3 роль ступеньки выполняла плита сохранившегося второго ряда, слегка выступавшая из линии кладки.
В. В. Лапин обратил внимание, что все колодцы III—II вв. до н. э. находятся на одной прямой, ориентированной с севера на юг, которая на юге подходит к месту скопления выходов источников.90 Отсюда автор сделал убедительный вывод, что все открытые им колодцы питались водой этих источников и входили в единую водопроводную магистраль. На основании того, что все колодцы располагались примерно на равных расстояниях друг от друга, были однотипны, довольно больших размеров, Лапин пришел к убеждению, что колодцы имели общественное назначение, находились на стыке Продольной улицы с поперечными и население Ольвии, Нижнего и Верхнего города, могло свободно пользоваться этими водохранилищами.
Еще один колодец прямоугольной формы, приближающейся к квадрату (0.5X0.6 м), был открыт в результате охранных раскопок на расстоянии 5 м к югу от жилого квартала, исследованного Б. В. Фармаковским.91 Верхняя часть колодца была оформлена орфостатами, соединенными металлическими скрепами с заливкой свинцом; их перекрывала плита с внутренним сечением в виде круга, от которого сохранилась лишь одна половина. С. Д. Кры- жицкий полагает, что колодец был сооружен не позднее II в. до н. э. и прекратил существование к I в. н. э.92
142


Жилые районы. Кроме колодцев на линии городской магистрали, шедшей, очевидно, параллельно береговой полосе, открыты колодцы и во дворах жилых домов, 3 из них в домах III—II вв. до н. э., исследованных Б. В. Фармаковским,93 один — в доме того же района, раскопанный С. А. Семеновым-Зусе- ром.94 На раскопе НГ в 1946 г. также был выявлен и частично расчищен колодец во дворе дома эллинистического времени, оставшегося неисследованным в целях сохранения строительных остатков первых веков нашей эры, которые его перекрывали. Следует отметить, что долгое время в Нижнем городе действовал колодец, сооруженный в самом начале XX в., вода в который поступала по древним гончарным трубам.95
Таким образом, несмотря на малый объем раскопок Нижнего города, открыто 5 колодцев в жилых домах III—II вв. до н. э. и 5 колодцев того же времени на линии улицы. При столь большом числе колодцев вполне естественно отпадала надобность в цистернах как водохранилищах, которые служили заменой колодцев в Верхнем городе.
Все колодцы питались водой источников: для удобства пользования водой в месте их выхода устраивали специальные каменные сливы.96 Однако большинство источников было каптировано для направления воды в колодцы. Прекрасной иллюстрацией является каптаж, открытый в 1938 г. при доследовании дома 1911 — 1912 гг. (см. рис. 37).97
В месте выхода источника были возведены стенки из прекрасно отесанных крупных плит известняка, образовавшие своего рода каменный футляр, по которому вода могла отводиться в разных направлениях. Открыты два каменных водопровода; один из них под прямым углом, отходя от каптажа источника, шел в восточном направлении, другой — в северном.98 В ложе водопровода высечен канал прямоугольного сечения шириной 0.10 м, глубиной 0.76 м, который перекрывали плоские плиты (рис. 146).
Подобного рода каменные водопроводы служили для отвода воды на незначительное расстояние, для питания близко расположенных колодцев, отвод же воды на более дальние расстояния осуществлялся по гончарным трубам. Это хорошо иллюстрирует гидросистема III Верхнего города, где вода из резервуара I первоначально шла на короткое расстояние по каменному каналу, а затем для отвода на дальнее расстояние был проложен водопровод из гончарных труб.
По северному каналу вода источника поступала в колодцы, открытые Б. В. Фармаковским в Доме Нагорной улицы и в Доме с алтарем. Колодец в Доме Нагорной улицы находился в юго-западном углу двора; аналогичное место-
Рис. 146. Восточная магистраль водопроводного канала от каптажа источника в Нижнем городе (вид с северо-
востока) .
положение занимал и колодец в соседнем доме. Шахты обоих колодцев были прямоугольной формы, и только горловины их имели круглые очертания благодаря обкладке соответственно обработанными плитами. Горловина колодца в первом доме обложена плоскими плитами, горловина в соседнем — квадрами округлых очертаний.99 Колодцы в свое время не были раскрыты до дна ввиду обильного поступления в них воды.100
Колодцем в Доме Нагорной улицы пользовались и после гибели самого дома; на это указывает нарощение его горловины рядом небрежно обработанных камней, которые прорезали вышележащие наслоения первых веков нашей эры (2-й и 3-й слой).101
Аналогичную картину мы наблюдали и в Верхнем городе, где колодец гимнасия был соответственно нарощен дополнительным венцом, что позволило пользоваться им в пределах догетского периода и после прекращения функционирования гимнасия.
По водопроводу, шедшему на восток от каптажа, вода подавалась в колодец дома, открытого к востоку от Продольной улицы. Колодец почти квадратной формы (0.50Х Х0.55 м), в верхней части обложен камнями; 102 очевидно, это остатки горловины. Вокруг колодца выявлены остатки плитяной вымостки двора.
Колодец, открытый С. А. Семеновым-Зу- сером, находился в одном из домов соседнего квартала, к северу от Северной улицы. Колодец также был расположен во дворе и имел прямоугольную форму, с шахтой размерами 0.60Х Х0.40 м, глубиной 1.60—1.69 м; верхняя часть его сложена из плит больших размеров. Дном служил Естественный слой раковистого извест- ляка, под которым находился слой песчаной почвы».103 На дне была обнаружена плита перекрытия (диаметр 0.73X0.35 м, диаметр отверстия — 0.45 м), свидетельствующая о том, что
143


Рис. 147. Мраморная статуя мальчика с мехом (II в. н. э.).
горловина колодца также была округлой формы.104
Колодец, частично открытый в 1946 г. на раскопе НГ, аналогичен по форме вышеописанным.
Таким образом, изучение колодцев в жилых домах эллинистического времени в Нижнем городе, как и колодцев на городской улице вдоль современной береговой полосы, показывает, что подавляющее число из них имело прямоугольные шахты, иными словами, подтверждает наше предположение, что в период эллинизма предпочитали строить колодцы прямоугольной формы и только горловине в некоторых случаях придавали округлую форму.
Вода источников, кроме колодцев, подавалась по водопроводным трубам и к фонтанам, о чем свидетельствует статуя мальчика с мехом в руке, служившим сливом. Статуя была найдена на территории римской цитадели, и Б. В. Фармаковский связывал ее с цитаделью, трактуя как украшение одной из ниш крепости (рис. 147).105 А. Н. Карасев полагал, что, кроме нецелесообразности устройства ниш в крепост¬
ных сооружениях, которые ослабляли бы их боеспособность, устройство фонтанов в Верхнем городе было практически невозможным. По его мнению, подобные статуи, служившие оформлением фонтанов, стояли, вероятнее всего, на склонах у Нижнего города/06 В связи с этим нельзя не вспомнить гидросистему /, которая подавала воду из водоема агоры на нижележащую террасу, где находился театр. Возможно, что вода по гончарным трубам подходила к подобного рода статуе, стоявшей в театре или ближайшем его окружении.
О благоустройстве домов, которые находились в центральном жилом районе Нижнего города, свидетельствуют не только наличие в каждом из открытых домов колодцев, но и благоустройство улиц, развитая сеть водостоков и водопроводов.
Все улицы этого района были вымощены каменными плитами, по середине Восточной улицы, на которую были обращены фасады домов, проходил каменный водосточный канал, поворачивавший на Северную улицу. Ложе канала было выложено плитами и только на юге частично оказалось земляным, что, возможно, связано с последующей выборкой плит. Каналы были перекрыты плитами мостовой толщиной 0.12 м.107 В общегородскую канализационную сеть, которую представляли эти каналы, поступали ливневые воды с дворов окружающих улицу домов.
Открыты остатки водостоков, выводивших воду из Дома Нагорной улицы и Дома с алтарем. В первом из них водосток шел со двора через протирон; канал прямоугольной формы (высота стенок 0.38 м, ширина — 0.63—0.22 м); дно его земляное.108 Из второго дома сточные воды также выводились через протирон. Открыты остатки двух водостоков, один из которых относится ко времени сооружения дома, т. е. к началу III в. до н. э., второй — к периоду его перестройки, ко II в. до н. э. При перестройке канала во II в. вход в ранее сооруженный водосток был заделан.
Канал III в. до н. э. выполнен весьма тщательно. Обращает внимание деталь в устройстве перекрытия: для лучшей пригонки плит друг к другу, во избежание щелей, через которые могла бы поступать грязь, в плитах сделаны специальные приспособления в виде прямоугольных узких срезов (0.5X0.5 м) по внутренним краям. Любопытно, что аналогичную деталь мы встречали и в плитах перекрытия каналов гимнасия.
Новый водосток был сделан более небрежно, что говорит о снижении требований и качества устройства водостоков в. начале II в. до н. э.
Остатки водостоков обнаружены и в доме к северу от Дома с алтарем. Один из них был открыт под плитяной вымосткой двора; дно
144


канала (ширина 0.4—0.6 м) выложено камнями неправильных очертаний.109 Незначительные фрагменты водостоков выявлены и при охранных работах в прибрежной части.
Кроме водостоков, в Нижнем городе зафиксированы и остатки водопроводов. Остатки водопровода, открытого Б. В. Фармаковским к северу от Дома с алтарем на Северной улице, относятся к I в. н. э. 10 Не исключено, что гончарные трубы, уложенные в канал, принадлежали водопроводу более раннего времени, демонтированному в римский период. Остатки водопровода были открыты и С. А. Семеновы м- Зусером в комплексе сооружений эллинистического периода.111
В итоге ознакомления с водоснабжением Нижнего города мы смогли убедиться на весьма незначительном материале, что население прибрежной части было полностью обеспечено водой. Большое количество водостоков содействовало содержанию города в чистоте соответственно санитарным требованиям, исполнение которых входило в обязанности астиномов города и их помощников в лице специальных смотрителей.
Итак, к эпохе эллинизма городское хозяйство Ольвии уже сложилось в определенную систему, которая получила усовершенствование в конце IV—III в. до н. э. В этот период черепяное покрытие площадей и улиц, применявшееся в конце VI—V в. до н. э., было широко внедрено в практику строительного дела. Дальнейшее развитие получили гидросистемы, начало которым было положено в V в., когда появилась первая гидросистема агоры. В конце IV—начале III в. до н. э. возникают две новые гидросистемы, значительно более сложные по устройству и протяженности. Создается система резервуаров для подогрева воды, поступавшей в банные помещения гимнасия. Новые водосточные каналы отличаются совершенством своей конструкции. Все это свидетельствует о высокой степени строительного искусства ольвиополитов в IV—III вв. до н. э.
Вместе с тем ознакомление с водоснабжением Верхнего города, имевшим общегородское значение, выявило любопытную картину: все водохранилища, концентрировавшиеся в его центральной части, в основном на агоре, оказались
ликвидированными к концу II в. до н. а. С этим временем связывается прекращение действия водоема //, гидросистем II и III. В конце II в. или на рубеже II и I вв. до н. э. перестали пользоваться и колодцем гимнасия, функционировавшим несколько долее бытования последнего. В этот период прекращает существовать и крупное водохранилище у городских ворот.
В свое время мы отмечали, что водоем II был засыпан более чем за полстолетия до разгрома города гетами, что свидетельствует о каких-то чрезвычайных событиях, происходивших в Ольвии во второй половлне II в. до н. э.112 Новые материалы рисуют еще более выразительную картину гибели ряда крупных водохранилищ, хотя проблема водоснабжения Верхнего города всегда оставалась очень острой. И невольно встает вопрос: не было ли это в конечном счете связано со взятием города гетами, которому предшествовали неоднократные наступления? Ведь Дион Хрисостом указывает, что «город борисфенитов . . . постоянно подвергался нападениям и несколько раз уже был взят врагами; последнее и самое сильное разорение его было не более, как 150 лет тому назад».113 О постоянных набегах врагов упоминается и в декрете начала I в. до н. э. в честь Никерата Папия.114 Быть может, в один из этих критических моментов население Ольвии, решив покинуть город, уничтожило в Верхнем городе источники воды, полностью их засыпав. То, что город в конечном итоге был оставлен, явствует из той же речи Диона Хри- состома, который говорил, что в I в. н. э. население Ольвии вернулось по просьбе скифов: «После разгрома борисфениты снова заселили город, как мне кажется, по желанию скифов, нуждавшихся в торговле и посещениях эллинов, которые по разрушении города перестали приезжать туда, так как скифы не желали и не умели устроить им торговое место по эллинскому образцу».
Новые материалы по водоснабжению Ольвии являются весьма важными источниками не только для истории городского хозяйства, но и для экономической, и политической истории города в позднеэллинистический период.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Аристотель. Афинское государственное устройство, 50, 51, 1,2, 4. — В кн.: Античный способ производства в источниках. Л., 1933, № 593 (ИГАИМК; Вып. 78).
2 Надпись 111—первой половины II в. до н. э. — Там же, № 594.
3 Arist. Pol., VII, 102.
4 Славин Л. М. Отчет о раскопках Ольвии. — В кн.:
Ольвия. Киев, 1940, с. 13.
5 Славш Л. М. Ольвшськ! квартали центрально! частини Верхнього Miera. — АП, 1962, т. XI, с. 4 след.
6 Карасев А. Н. Планы Ольвии XIX в. как источник для исторической топографии города. — МИА, 1956, № 50, с. 33, рис. 11.
7 Гайдукевич В. Ф., Леви Е. И., Прушевская Е. О. Раскопки
145


северной и западной частей Мирмекия. — МИА, 1941, № 4, с. 115 след. ,
8 Раскопки 1973 и 1974 гг. на раскопе £-центр.
9 Фармаковський Б. В. Розкопування Ольбп р. 1926. Одеса, 1929, с. 40.
10 Карасев А. Н. Развитие строительно-каменотесного ремесла в античных городах Северного Причерноморья. — В кн.: Проблемы истории Северного Причерноморья в античную эпоху. М., 1959, с. 130.
11 Открыта в 1952 г. экспедицией ЛО ИА АН СССР на раскопе £4. В статье А. Н. Карасева и Е. И. Леви (Ольвийская агора. — СА, 1958, № 4, с. 131) обозначена как Первая западная улица; указано, что она «имеет четкое направление от ворот к священному участку». Наименование «Северная» было дано Л. М. Славиным (Раскопки западной части Ольвийской агоры. — В кн.: Ольвия: Теменос и агора. М.; Л., 1964, с. 190).
12 «Вторая западная» — по более раннему обозначению А. Н. Карасева и Е. И. Леви.
13 Славин Л. М. Кварталы в районе Ольвийской агоры (раскопки 1961 —1970 гг.). — В кн.: Ольвия. Киев, 1975, с. 40.
14 «Третья западная» — по более раннему обозначению А. Н. Карасева и Е. И. Леви.
15 Южная поперечная улица еще не открыта.
16 Фармаковский Б. В. 1) Ольвийская экспедиция.— СГАИМК, Л., 1926, вып. 1, с. 312; 2) Розкопування. . ., с. 28, 40.
17 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли древней Ольвии: (IV—II вв. до н. э.). Киев, 1971, с. 99.
18 Славш Л. М. Ольвшсью квартали. . ., с. 4 след.
19 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1909—1910 и 1911 —1912 гг., с. 2 след.
20 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли, с. 80, рис. 43.
21 Леви Е. И., Карасев А. Н. Дома античных городов Северного Причерноморья. — АГСП, с. 226.
22 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1909—1910 гг., с. 75—76.
23 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1912 г., с. 23.
24 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1909—1910 гг., с. 75—76.
25 Карасев А. Н. К вопросу о водоснабжении Ольвии. — СА, 1941, вып. VII, с. 129 след.
26 Карасев А. Н. К вопросу о водоснабжении Ольвийского гимнасия. — КСИА, 1975, вып. 143, с. 3—10. — Краткие сведения о гидросистеме II см. в статье А. Н. Карасева и Е. И. Леви «Работы Ольвийской экспедиции в 1960— 1962 гг.» (КСИА, 1965, вып. 103, с. 81—83).
27 Карасев А. Н., Леви Е. И. Отчет о работах Ольвийской экспедиции ЛОИА в 1955 г. — Архив ИА АН УССР, 1955/9 г.
28 Там же, с. 31.
29 Карасев А. Н., Леви Е. И. Отчеты о работах Ольвийской экспедиции ЛОИА в 1959 и 1960 гг. — Архив ИА АН УССР, 1959/116 и 1960/11г.
30 Там же.
31 Там же.
32 Карасев А. Н., Леви Е. И. Ольвийская агора, с. 131.
33 Vitr. VIII, II, 1 (пер. Ф. А. Петровского).
34 Полностью открыта только северная половина котлована, южная по техническим причинам раскрыта лишь до глубины 1.70 м. Все заключения о водоеме и гидросистеме II написаны по материалам отчетов А. Н. Карасева о работах Ольвийской экспедиции за 1960—1961 гг. ‘ и дневника руководителя работ К. С. Горбуновой. См. также: Карасев А. Н., Леви Е. И. Работы Ольвийской экспедиции в 1960—1962 гг., с. 81—83.
35 Весьма интересно, что водопровод аналогичной конструкции открывается с начала 80-х гг. у Западных ворот Ольвии и прослежен уже на протяжении 25 м (Лейпун- ская Н. А. Раскопки Западных ворот Ольвии. — АО за 1980 г., с. 274).
36 Карасев А. Н., Леви Е. И. Работы Ольвийской экспедиции в 1960—1962 гг., с. 81—82.
37 Ввиду появившихся в своде галереи трещин, требовавших специального крепления штрека, работу по ее исследованию пришлось прекратить.
38 Отчет о работах Ольвийской экспедиции в 1960 г. на раскопе Е3. — Архив ИА АН УССР, 1960/11г.
39 Нумерация резервуарам давалась по мере их раскрытия. Последним был открыт резервуар классического периода, поэтому ему был присвоен четвертый номер. Во избежание расхождений с уже опубликованными материалами мы в дальнейшем будем придерживаться этой же порядковой нумерации.
40 Карасев А. Н. 1) К вопросу о водоснабжении Ольвийского гимнасия, с. 3—10; 2) Раскопки Ольвийской агоры в 1967—1969 гг. — КСИА, 1972, вып. 130, с. 42—44. — Кроме того, использованы неопубликованные материалы из отчетов А. Н. Карасева и Е. И. Леви о работе Ольвийской экспедиции ЛОИА в 1969—1970 гг.
41 Карасев А. Н. Раскопки Ольвийской агоры в 1967— 1969 гг. .... с. 43.
42 Чубова А. П., Лесницкая М. М. Ольвийский курос. — В кн.: Художественная культура и археология античного мира. М„ 1976, с. 210—217.
43 В процессе изучения колодца два верхних венца после соответствующей фиксации были удалены.
44 Карасев А. Н. К вопросу о водоснабжении Ольвийского гимнасия, с. 4.
45 Скульптура была снята и привезена в ЛО ИА АН СССР для исследования.
46 Карасев А. Н. К вопросу о водоснабжении Ольвийского гимнасия, с. 3—5; Карасев А. Н., Леви Е. И. Отчет о работе Ольвийской экспедиции ЛОИА в 1969 г. — Архив ИА АН УССР, 1969/17г.
47 Карасев А. Н. К вопросу о водоснабжении Ольвийского гимнасия, с. 5—8.
48 Примерная высота резервуара складывается из следующих данных: высота отверстия для трубы от дна — 1.05 м, высота сквозного отверстия в один квадр — 0.27 м; прибавив 0.75 м, получаем 2.07 м. Таким образом, на южной стенке резервуара, дошедшей до высоты 1.95 м, не хватает одного ряда (Карасев А. Н., Леви Е. И. Отчет о работах Ольвийской экспедиции ЛОИА в 1968 г. — Архив ИА АН УССР, 1968/126).
49 Карасев А. Н. К вопросу о водоснабжении Ольвийского гимнасия, с. 8—10. — К сожалению, поставленную А. Н. Карасевым задачу расчистки места ниже дна резервуара по техническим причинам осуществить не уда-
< лось.
50 Vitr. VIII, 6, 8 (пер. Ф. А. Петровского).
51 Леви Е. И. Раскопки Ольвийской агоры и теменоса: (1971 —1974). — КСИА, 1978, вып. 156, с. 41.
52 Карасев А. Н. К вопросу о водоснабжении Ольвийского гимнасия, с. 10.
53 Отчет о работах Ольвийской экспедиции в 1970 г. — Архив ИА АН УССР, 1970/16.
54 Карасев А. Н. Раскопки Ольвийской агоры в 1967— 1969 гг., с. 36.
55 Античный способ производства в источниках. Л., 1933, № 594.
56 Раскрытие третьей большой цистерны в общественном здании к западу от дикастерия началось в 1974 г. .и не было завершено.
57 Отчет о работе Ольвийской экспедиции ЛОИА в 1967 г.,
с. 87. — Архив ИА АН УССР, 1967/7.
58 Славин Л. М. Кварталы. . ., с. 36; Славш Л. М. Захщна сторона Ольвшсько1 агори. — Археолопя, КиТв, 1963,
т. XV, с. 81. — Следует отметить, что в планах, опубликованных в различных работах Л. М. Славина, имеется расхождение в цифровых обозначениях помещений, где были открыты цистерны. Мы основываемся на данных его работы «Кварталы. . .».
59 Славш Л. М. Захщна сторона. . ., с. 81, рис. 7; Славин Л. М. Раскопки западной части Ольвийской агоры, с. 215, рис. 14.
146


60 Славин Л. М. Раскопки западной части Ольвийской агоры, с. 207.
61 Наличие двух цистерн в доме Е-11 (учитывая малое их число в ольвийских домах вообще) — явление необычное. Несколько необычна и вытянутая к югу западная часть дома, примыкающая с востока к дому Е-1\ все остальные дома района агоры имеют более или менее правильные прямоугольные очертания. Мы уже отмечали несогласованность в обозначении помещений на планах, опубликованных в работах Л. М. Славина, а также неопределенность нахождения двух дворов. Планировка дома Е-11 нам не вполне ясна и вызывает сомнение в правильности определения его границ.
62 Славин Л. М. Кварталы. . ., с. 47, рис. 15.
63 Там же, с. 48.
64 Там же, с. 49.
65 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии в 1902— 1903 гг. — ИАК, 1906, вып. XIII. с. 51—52.
66 Strab., XIV, I, 37, с. 646 (пер. Г. А. Стратанов- ского).
" Карасев А. Н., Леви Е. И. Раскопки Ольвийской агоры в 1970 г. — КСИА, 1975, вып. 143, с. 18.
68 Там же.
69 Там же. — В статье допущена ошибка: вместо двух рядов кладки указан один ряд.
70 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 72; Славин Л. М. Кварталы. . ., с. 19.
71 Славин Л. М. Кварталы. . ., ,с. 21.
72 Там же, с. 28.
73 Славш Л. М. Ольвшськи квартали. . ., с. 22, рис. 20.
74 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 33, рис. 16.
75 Карасев А. Н. Б. В. Фармаковский и Ольвия. — В кн.: Художественная культура и археология античного мира. М„ 1976, с. 15—16.
76 Крыжицкий С. Д. Жйлые ансамбли. . ., с. 56.
77 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии в 1902—1903 гг., с. 50.
78 По определению С. Д. Крыжицкого, в доме И-3 (Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли. . ., с. 14).
79 Славин Л. М. Ольвийские городские кварталы. . ., с. 300.
80 Славин Л. М. Отчет о раскопках Ольвии, с. 47.
81 Там же.
82 Там же, с. 44.
83 Карасев А. Н. Планы Ольвии. . ., с. 13.
84 Там же, с. 14.
85 Там же, с. 13.
86 Лапин В. В. Эллинистические колодцы прибрежной части Ольвии. — КСИА УССР, 1960, вып. 10, с. 91 — 101.
87 Там же, с. 93.
88 Колодцами в связи с вопросами водоснабжения Нижнего города специально занимается К. К. Шилик, проведший
в последние годы ряд доследований колодцев, поэтому в данной работе я ограничусь лишь общей характеристикой водоснабжения Нижнего города по опубликованным материалам.
89 В остальных колодцах углубление было приостановлено на глубине 0.75—1 м из-за быстрого заполнения их водой.
90 Лапин В. В. Эллинистические колодцы..., с. 97 след.
91 Крыжицкий С. Д. Раскопки участка «Берег» в Ольвии в 1968 г. —АИ, 1971, вып. III, с. 175 след.
92 В 1967 г. на участке «Берег» был открыт еще водопоглощающий колодец {Крыжицкий С. Д. Раскопки Нижнего города Ольвии в 1967 г. — АИ, 1968, вып. II, с. 142 след.).
93 Раскоп НГФ (Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1909—1910, 1911 —1912 гг., с. 2 след.).
94 Семенов-Зусер С. А. Отчет о раскопках в Ольвии в 1920—1921 гг. — ИГАИМК, 1931, т. X, вып. 5, с. 13. — В 1938 г. А. Н. Карасев при доследовании Дома с алтарем открыл колодец в помещении XIV.
95 Карасев А. Н. К вопросу о водоснабжении Ольвии, с. 133.
96 Там же, с. 130, рис. 1.
97 Там же.
98 Там же, с. 129, 130; с. 131, рис. 3; с. 132, рис. 5.
99 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1909—1910, 1911 — 1912 гг., с. 2 след.
100 В последние годы К. К. Шиликом проведены дополнительные работы по изучению колодцев на участке НГФ.
101 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за
1911 г., с. 6, 7.
102 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за
1912 г., с. 21, рис. 35.
103 Семенов-Зусер С. А. Отчет о раскопках в Ольвии. . ., с. 13.
104 Там же.
105 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1905 г., с. 15.
106 Карасев А. Н. К вопросу о водоснабжении Ольвии,, с. 132, 133.
107 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1912 г., с. 18.
108 Там же.
109 Семенов-Зусер С. А. Отчет о раскопках в Ольвии. . ., с. 16—17.
110 Фармаковский Б. В. Раскопки в Ольвии. — ОАК за 1909—1910 гг., с. 87.
111 Семенов-Зусер С. А. Отчет о раскопках в Ольвии. . ., с. 14—15.
112 Леви Е. И. Керамический комплекс III—II вв. до н. э. из раскопок агоры. — В кн.: Ольвия: Теменос и агора. М.; Л., 1964, с. 260.
113 Dio Chr. Orat., XXXVI.
114 IOSPE, I 2, № 34.
147


ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Город эпохи эллинизма четко отобразил все перипетии в истории Ольвии начиная с вторжения Зопириона в Северопонтийскую область. Наступление македонского полководца не только прервало период процветания, но в известной степени явилось причиной той большой строительной деятельности, которая наблюдалась в Ольвии с последней четверти IV в. до н. э. Осада вскрыла наиболее уязвимые места оборонительных рубежей города, что, очевидно, и послужило главной причиной его расширения в северном направлении. Необходимо было усилить защитные средства обороны в районе, где между Северной балкой и крепостными стенами с конца VI в. до н. э. находился некрополь. Площадь некрополя, захваченная неприятелем, оставляла плохо прикрытый подход к городу; доведение линии стен до балки обеспечивало их ограждение естественным глубоким рвом. Территорию некрополя, перенесенного на более далекое расстояние, государство отвело под новый жилой район, учтя возросшее население.
Водохранилище, созданное в конц$ IV в. до н. э. в северо-западной части города, которая была мало защищена по своим топографическим условиям, в свою очередь преграждало прямой подход к стенам.
Большие работы по возведению или перестройке отдельных частей оборонительных сооружений, в том числе и башен, также явились следствием враждебных действий Зопириона. Оборона города приобретала более мощный характер, усилилась большим числом дозорных башен, об одной из которых — береговой башне, посвященной Гераклу, — в надписи в честь Клеомброта, сына Пантакла, прямо говорилось, что она была «удивительная на вид». Не исключено, что работы по реконструкции теменоса и агоры и значительные перестройки в жилых кварталах в конце IV в. до н. э. также в известной мере явились следствием осады, а может быть, были порождены осложнением политической обстановки в городе. Обращает, например, внимание, что в жилом районе агоры зафиксированы следы пожара, предшествовавшего сооружению домов в раннеэллинистическое время.
Огромная по своим масштабам строительная деятельность ольвиополитов в этот период служит дополнительным источником — наряду с данными эпиграфики и вещественным материалом — для выводов о том, что Ольвия вновь обрела кратковременно утерянное экономическое и политическое могущество, вновь стала играть главенствующую роль в Северо-западном районе Причерноморья. Характерно, что
в это же время особенно большие размеры приняла и ольвийская хора.
В период эллинизма Ольвия как город мало отличалась от полисов Средиземноморья. Хотя ее планировка зависела от топографических условий, не позволявших строго придерживаться прямоугольной сетки, характерной для новых городов того времени, особенно в Малой Азии, стремление к регулярности, прослеживавшееся в отдельных жилых кварталах Ольвии еще в V—IV вв. до н. э., наблюдается и в последующие столетия.
В основе плана ольвийских жилых домов лежит принцип построения греческого дома: группировка помещений вокруг двора, источника освещения, выделение андрона и наличие перистильного двора в особо благоустроенных домах. Вместе с тем ряд самобытных черт придал жилищному строительству Ольвии вообще и в эпоху эллинизма в особенности несколько отличный от домов Греции характер. В первую очередь это относится к широкому использованию подвального этажа, помещения которого служили не только хозяйственным целям, но и в качестве жилых комнат. Объяснение этому, по всей вероятности, следует искать в проникновении местных традиций, во влиянии типа жилищ в виде землянок, главенствовавшего в поселениях Побужья в VI—V вв. до н. э. Показательно, что в Ольвии на раннем этапе существования города основным видом домостроительства являлись землянки. Находясь ниже уровня дневной поверхности, они сохраняли тепло, защищали от сильных ветров и ненастных дней, особенно осенью и зимой. Следует отметить, что широкое использование подвального этажа, где часть комнат являлась жилыми, вообще характерно для античных полисов Северного Причерноморья.
Интересна еще одна деталь в планировке домов Ольвии эллинистического времени — сосредоточение комнат в северной половине, которые располагались обычно в два ряда. В этом также сказалось приспособление жителей к климатическим условиям: ориентация помещений на южную сторону содействовала их утеплению и лучшей освещенности, комнаты же, находившиеся в крайнем ряду, удаленные от двора, вероятнее всего,служили спальнями.
Планировка ольвийских домов в различных городских районах позволяет выявить социальную дифференциацию их обитателей. Вполне естественно, что наиболее благоустроенные •дома господствующего класса населения располагались в центральных районах Верхнего и Нижнего города. Дома с выделенным андроном,
148


украшенным мозаичным узором, с перистиль- ным двором весьма сходны с богатыми домами Средиземноморья. В ольвийских домах ЗК-1 и Нижнего города могли проживать наиболее состоятельные граждане, как сыновья херсоне- сита Аполлония, Клеомброт, Протоген и др., оказывавшие государству денежную помощь во время финансового кризиса.
Дома жилого района агоры, хотя и не имеют вышеуказанных отличительных черт, в целом весьма благоустроены и сохраняют ряд особенностей (например, наличие стрельчатых ниш в доме Е-5, культовой комнаты в доме Е-10). Здесь, в непосредственном соседстве с общественными зданиями агоры, могли проживать и лица, занимавшие административные должности. Дома в северной окраинной части, более простые по планировке и оборудованию комнат, отражают имущественное положение жителей этого района, преимущественно ремесленников.
Особое значение для истории Ольвии и выявления ансамблей общегородских зданий имело открытие теменоса и агоры. Они являются ключом к пониманию многих неясных сторон жизни города; подавляющее число сохранившихся памятников относится к эпохе эллинизма.
Как уже упоминалось* на территории теменоса и агоры в последней четверти IV в. до н. э. наблюдались большие перестройки и реконструкции, придавшие этим участкам совершенно другой облик. Возводится новый храм Аполлона Дельфиния, который выделяется своими большими размерами; несколько позднее сооружается храм Зевса. Хотя достоверных данных о наличии в теменосе святилища Кибелы нет, но массовые находки терракотовых статуэток с изображениями этой богини, находка рельефа того же сюжета позволяют с большей или меньшей долей вероятности допустить, что разрушенное и целиком разобранное здание в юго-восточной части культовой округи, от которого дошел лишь прямоугольной формы котлован, было святилищем Кибелы.
Теменос являлся центром духовной жизни ольвиополитов. Здесь были сосредоточены основные храмы, устраивались пиршества, связанные с религиозными церемониями, и угощения в честь тех или иных особо отличившихся граждан. Из эпиграфических документов городов Средиземноморья известно, что последние совершались в пританее — специальном здании должностных лиц — пританов. Для Ольвии пока имеются только данные о проведении угощений в теменосе: об этом свидетельствуют две надписи II в. до н. э., где прямо указано святилище Аполлона. Последнее подтверждается находками большого количества кухонной утвари — кастрюль и горшков для приготовления пищи — со следами копоти, костей домаш¬
них животных, сброшенных вместе с вотивными приношениями в цистерну, когда она, потеряв свою основную функцию как водохранилище, с конца III в. до н. э. стала служить храмовым ботросом. Территория священного участка являлась также местом, где проводились культовые празднества. Прямое указание на это дают материалы теменоса раннего времени, свидетельствующие о наличии в Ольвии двух религиозных союзов — нумениастов и мольпов, связанных с культом Аполлона. Особенно большое число разбитых чернолаковых киликов конца VI—начала V в. до н. э. с посвящениями нумениастов Аполлону Дельфинию было найдено в ботросе II, расположенном напротив монументального алтаря из известняка и храма Аполлона. Жрецы-мольпы, от имени которых в дар Аполлону Дельфинию были принесены статуи, упоминаются в двух надписях, вырезанных на мраморных постаментах.
Несмотря на уменьшенные размеры теменоса в эллинистический период, центральная часть его не застраивалась и подход к мраморному алтарю был свободен, позволяя значительному числу посетителей участвовать в различных церемониях. Теменос служил и своеобразным городским архивом: на его территории наряду с посвятительными надписями выставлялись и почетные декреты, с которыми могли знакомиться приходившие в храмовую округу.
Площадь теменоса была весьма благоустроенной: в отличие от черепяных вымосток улиц общегородского значения и центральной незастроенной части агоры она была перекрыта каменными плитами. Кроме того, здесь находилась цистерна для хранения воды, столь необходимой при выполнении обрядов, а водосточный канал выводил ливневые воды за пределы участка, способствуя его чистоте.
Памятники ольвийского теменоса особенно сильно отражают влияние греческой архитектуры: храмы Аполлона Дельфиния и Зевса воспроизводят типы храмовых сооружений Средиземноморья, а мраморный алтарь находит ближайшую аналогию с алтарем Зевса III в. до н. э., стоявшим на агоре Афин.
К сожалению, от эллинистических храмов Ольвии сохранились только слоевые фундаменты, позволяющие восстанавливать планы, но не дающие представления о их архитектурном оформлении. Однако, судя по обработке мраморного алтаря, не может быть сомнений в том, что оно было выполнено в соответствии с греческими канонами, придававшими храмам особо торжественный вид.
Не меньшее значение имела и агора, отделявшаяся от теменоса Большой стоей. Здесь были сосредоточены здания не только торгового, но и административного назначения: на территории агоры в III в. до н. э. находился
149


дикастерий, связанный с особо важными сторонами общественно-политической жизни полиса. Здесь же помещался гимнасий, игравший столь большую роль у греков, которые уделяли особое внимание воспитанию здорового поколения. Таким образом, агора в эпоху эллинизма при доминирующем значении торговой функции продолжала отражать и иные стороны жизни города, поэтому здесь всегда наблюдалось скопление народа, приходившего на площадь с интересами самого различного рода. Если в теменосе проводились празднества, связанные с культовыми обрядами, то агора служила местом для устройства празднеств народного характера, например вакханалий в честь Диониса, о которых, правда для более раннего времени, повествует Геродот в связи с рассказом о скифском царе Скиле. Наконец, агора продолжала оставаться и местом для народных собраний.
Влияние греческой архитектуры отражают и памятники агоры, не говоря о принципе планировки, типичной для городских площадей Средиземноморья (см. с. 111 —112). Ольвийский дикастерий по плану весьма близок Гелиее афинской агоры; Большая стоя представляет собой типичный образец памятников этого рода, в значительном числе открытых в Древней Греции. Характерно наличие ряда колонн по внутренней продольной оси, которые служили для поддержания перекрытия, разделявшего стою на две части. Число колонн на линии главного фасада и внутренней оси было либо одинаковым, либо несколько увеличенным на фасаде, как в больших портиках греческих полисов. Возможно, увеличением числа колонн следует объяснить расширение южного фундамента во II строительном периоде. Следует отметить, однако, что если в некоторых греческих городах, например в Афинах, Милете, Пергаме, и многих других центрах Средиземноморья стоя иногда была связана и с торговыми функциями, на что указывает устройство вдоль ее задней стены ряда помещений для хранения товаров, то Большая стоя Ольвии имела только общественное значение, служила в основном для деловых встреч, различного рода бесед; для торговых целей были отведены два специальных здания, расположенных друг против друга и оформлявших открытую площадь агоры с востока и запада. Вдоль фасада Восточного ряда тянулся неглубокий портик, приближая здание к типу Малой стой.
Гимнасий Ольвии, посвященный, по-видимому, Асклепию, по принципу устройства также восходит к греческим гимнасиям, но при его сооружении четко проявилась особенность оль- вийского строительного дела — широкое использование подвального этажа. Подвальный этаж гимнасия включает не только значительное число подсобных помещений, связанных
с водоснабжением и отоплением, но и 18-колон- ный зал, в котором, вероятно, проводились различного рода занятия, а может быть, и состязания в холодное осеннее и зимнее время.
В подвальных помещениях зданий с торговыми рядами хранились различные продукты и изделия, предназначенные для продажи. Даже в дикастерии имелись хорошо оборудованные подвалы, назначение которых не вполне ясно.
Работы по реконструкции теменоса и агоры, предпринятые в конце IV—начале III в. до н. э., грандиозные по своим замыслам и осуществлению, могли быть выполнены только при огромной затрате средств. Для их выполнения государство должно было израсходовать солидные суммы. Это подчеркивает экономическую мощь, которой достигла Ольвия в эпоху раннего эллинизма. Если в последней четверти III в. до н. э. государственная казна была пуста, то материалы теменоса и агоры свидетельствуют о том, что доходы государства в раннеэллинистическое время были весьма значительны.
Памятники теменоса и агоры отражают и высокий уровень строительного дела ольвиопо- литов. О высоком каменотесном мастерстве говорят обработка мраморного алтаря, искусно украшенного орнаментальными мотивами, высокого качества порезки. Вряд ли следует допускать, что все части алтаря были привезены в готовом виде из Средиземноморья; этому противоречат большие размеры плит, детали которых могли пострадать при транспортировке в трюмах судов. Скорее следует признать, что привезенные плиты мрамора обрабатывались на месте свободными ремесленниками, прибывшими специально для этих целей из Греции, либо мастерами, уже давно жившими в Ольвии.
Вместе с тем материалы теменоса и агоры свидетельствуют, что в период эллинизма в строительном деле Ольвии широко применялся и рабский труд. При ознакомлении с оборонительными сооружениями, возведенными на своеобразных, созданных ольвийскими зодчими слоевых фундаментах, отмечалось, что последние выполнялись государственными рабами (см. главу II). Храмы Зевса и Аполлона Дель- финия, Западная стоя теменоса, дикастерий, Большая стоя и здание административного назначения на агоре также построены на слоевых фундаментах. Силами многочисленных рабов добывались глина и зола для их устройства, проводилась очистка золы от излишних примесей, рылись большие, глубокие котлованы и, наконец, возводились сами фундаменты.
В античных городах Причерноморья слоевые фундаменты встречаются также в Истрии в IV—III вв. до н. э. Характерно, что исследователи Истрии называют их «ольвийскими субструк- циями», подчеркивая тем самым заимствование из Ольвии. Тесные связи между Истрией и Оль¬
150


вией засвидетельствованы почетным декретом о проксении конца IV в. до н. э. в честь истрийца Дионисия (НО, № 15) и находками монет.
Городское хозяйство—устройство улиц и площадей, глубоких цистерн, колодцев — иллюстрирует общую картину процветания города в конце IV—III в. до н. э. Особо следует отметить создание двух гидросистем агоры, указывающих на высоту инженерного искусства, достигнутого ольвиополитами в это время.
Обращает внимание широкое применение вымосток из черепков с примесью мелкого щебня. Этот прием мощения улиц и площадей, который встречается и в других центрах Северного Причерноморья, особенное развитие получил в Ольвии. Первоначальное использование подобных вымосток явилось удачным выходом из постоянной нужды ольвиополитов в камне, в дальнейшем вымостки получили столь большое развитие, очевидно, потому, что практика показала эффективность подобного устройства, особенно в местах, где наблюдалось оживленное движение. Мощение битой керамикой было выгодно государству: городские свалки в изобилии предоставляли сырье, а выполнение работ не требовало квалифицированной силы, могло с успехом выполняться рабами. Исключением являлся теменос, площадь которого в раннее время была перекрыта известняковой крошкой, а в эллинистический период — каменными плитами. В это время были устроены и плитяные дорожки вдоль Большой стой агоры и Восточного торгового ряда.
Облик города эпохи раннего эллинизма свидетельствует о его мощи и значении как государственного организма. В течение всего III в. до н. э. он сохраняет цветущий вид и установленный порядок общественной жизни. По-прежнему посещаются два храма, совершаются культовые церемонии перед мраморным алтарем, в дикастерии ведутся судебные дела, в гимна- сии — физические занятия. На агоре продолжается оживленная торговля не только с местным населением, но и с приезжими из Средиземноморья, о чем говорит большое число про- ксенических декретов III в. до н. э., найденных в Ольвии. Изучение строительной деятельности указывает на значительные изменения в положении города во второй половине III в. до н. э.: с этого времени прекращается сооружение новых общественных зданий и храмов; нет и следов работ по реставрации памятников теменоса и агоры. Перестройки, произведенные в то время в жилых домах, обычно приводили к уменьшению их размеров. Ко II в. до н. э. сильно сокращается число помещений для хранения товаров и в здании Восточного торгового ряда.
Все усилия полиса с последней четверти III в. до н. э. были подчинены одной задаче — укреплению системы обороны: береговая по¬
лоса, ранее огражденная лишь частично, полностью обносится стенами в связи с появившейся угрозой нападения не только со стороны степи, но и лимана; достраиваются башни и отдельные участки оборонительных сооружений, требовавшие ремонта.
Эпиграфические документы свидетельствуют о постоянных, все усиливающихся с последней четверти III в. до н. э. набегах вражеских племен, осложнивших обстановку внутри города, что вместе с резким ухудшением экономического положения привело к кризису. Это нашло отражение и в городском строительстве: к концу II в. до н. э. прекращают функционировать храмы, гибнут основные памятники агоры, засыпаются гидросистемы и водоем агоры. Не исключено, что одно из нашествий врагов побудило часть населения оставить город, ибо иначе трудно объяснить нарочитое разрушение гидросистемы и водохранилища в Верхнем городе, остро нуждавшегося в воде. Очевидно, геты, не встретив должного сопротивления, легко овладели городом, подвергнув разрушению памятники, еще остававшиеся нетронутыми.
Немаловажную роль в судьбе Ольвии перед гетским разгромом сыграла и возросшая эксплуатация рабского труда. О том, что Ольвий- ское государство в IV в. до н. э. владело большим числом рабов, мы узнаем из рассказа Макробия об осаде Ольвии Зопирионом, в котором упоминается, что наряду с предоставлением прав иностранцам, введением новых долговых книг, ольвиополиты «освободили рабов». Последнее говорит о напряженной обстановке в городе в 30-х гг. указанного столетия. Очевидно, рабы пытались организовать восстание, пресеченное благодаря принятию чрезвычайных мер.
Ознакомление с городом эпохи эллинизма свидетельствует о высокой степени эксплуатации рабского труда. Как неоднократно упоминалось, новый строительный прием, внедренный в то время в практику строительного дела — возведение слоевых фундаментов для монументальных общественных сооружений, — требовал применения огромной рабской силы. Государственные рабы вели также устройство черепяных вымосток на площадях и улицах общественного значения, получившее широкое распространение с конца IV в. до н. э.
Все это свидетельствует о большом числе рабов, которыми владел полис, не говоря о рабах, находившихся в услужении состоятельных горожан.
Таким образом, изучение города эпохи эллинизма в известной мере восполняет сведения Макробия, помогая объяснению и данных декрета Протогена о том, что рабы, «совращенные врагом», покинули город, еще более усугубив критическое положение Ольвии на рубеже III — II вв. до н. э.
151


ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие 3
Список сокращений 5
Глава I. Источники и история исследования . . 0
Глава II. Оборонительные сооружения 13
Топографические данные 13
Строительные остатки 16
Эпиграфические источники 21
Глава III. Жилые кварталы 26
Жилые кварталы Верхнего города 26
Район агоры 26
Район Зевсова кургана 34
Северо-восточный район 43
Жилой квартал Нижнего города 49
К вопросу об андроне и датировке домов .... 49
Дом с алтарем 54
Дом Нагорной улицы gg
Глава IV. Общественные сооружения теменоса
и агоры g5
Теменос yj
Храм Аполлона Дельфиния yg
Храм Зевса 7R
Мраморный алтарь gj
Квадратное здание в юго-восточной части . . gj
Цистерна g2
Мастерская по изготовлению терракот • • • 83
Каменный архив Агора ......
Большая стоя .
Дикастерий 92
Здания с торговыми рядами 95
Гимнасий 99
Общественные здания к востоку от гимнасия . юн Общественное здание к западу от гимнасия . -in
Глава V. Городское хозяйство Ц4
Улицы и площади, их устройство Ц5
Водоснабжение 120
Верхний город 120
Нижний город 141
Заключение ,,0
о
Елена Ивановна Леви ОЛЬВИЯ
Город эпохи элли&1зма
Утверждено к печати
Ленинградским отделением Института археологии Академии наук СССР
Редактор издательства Р. К. Паэгле. Художник О. М. Разулевич Технический редактор Е. М. Черножукова Корректоры Г. И. Суворова и Т. Г. Эдельман
ИБ № 21277
Сдано в набор 12.03.85. Подписано к печати 11.07.85. М-18315. Формат 84Xl08'/i6- Бумага для глубокой печати. Гарнитура литературная. Фотонабор. Печать офсетная. Уел. печ. л. 15.9§. Уел. кр.-отт. 15.96. Уч.-изд. л. 17.65. Тираж 4250. Тип. зак. 237.
Цена 2 р. 50 к.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Наука». Ленинградское отделение. 199164, Ленинград, В-164, Менделеевская линия, 1.
Ордена Трудового Красного Знамени Первая типография издательства «Наука». 199034, Ленинград, В-34, 9 линия, 12.