Автор: Алексин А. Ликстанов И. Корольков Юр.
Теги: рассказы повести художественная литература серия библиотека пионера
Год: 1964
Текст
Л ЕТВСЕСОЮЗНОЙ
ПИОНЕРСКОЙ
ОРГАНИЗАЦИИ
имени В.И.ЛЕНИНА
ПИОНЕРА
ИЗБРАННЫЕ
ПОВЕСТИ
И РАССКАЗЫ
ХII
ИЗДАТЕЛЬСТВО
ЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
ЮР. КОРОЛЬКОВ
ПАРТИЗАН
ЛЕНЯ ГОЛИКОВ
И.ЛИКСТАНОВ
ПЕРВОЕ ИМЯ
А. АЛЕКСИН
ТРИДЦАТЬ ОДИН
ДЕНЬ
МОСКВА
ЮР. КОРОЛЬКОВ
ПАРТИЗАН
ЛЕНЯ ГОЛИКОВ
УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР
О присвоении звания Героя Советского Союза
командирам партизанских соединений и партизанам
Ленинградской области
За образцовое выполнение заданий Коман¬
дования в борьбе против немецко-фашистских
захватчиков в тылу противника и проявленные
при этом отвагу и геройство и за особые
заслуги в организации партизанского движения
в Ленинградской области присвоить звание
Героя Советского Союза с вручением
ордена Ленина и медали «Золотая
Звезда»:
ГОЛИКОВУ Леониду Александровичу...
Председатель Президиума
Верховного Совета СССР
М. КАЛИНИН
Секретарь Президиума
Верховного Совета СССР
А. ГОРКИН
Москва, Кремль, 2 апреля 1944 г.
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Эту повесть я хотел начать так: «Когда Ленька был малень¬
кий, то...», а дальше рассказать про Ленькино детство, про его
жизнь. Об этом деревенском мальчике мне много рассказыва¬
ли его школьные товарищи — участники лесных походов и
детских забав.
С тихой печалью и гордостью вспоминала о нем мать, вос¬
хищенно говорили про него друзья-партизаны, с которыми
Ленька громил врага. Из этих рассказов возникал образ Лень¬
ки— простого советского мальчика, ставшего Героем Совет¬
ского Союза. Постепенно складывалась повесть о его жизни.
Но потом я задумался, — ведь Ленька-то всегда был ма¬
леньким. Ему так и не пришлось стать взрослым. Таким и
остался он в памяти знавших его людей: маленьким круглоли¬
цым пареньком с чуть выдающейся, будто припухшей, верхней
губой, с ямочкой на подбородке и хорошей, открытой улыбкой,
освещавшей его смуглое лицо. Во всем Ленькином облике бы¬
ли взрослыми только задумчиво-грустные большие серые гла¬
за, глядевшие из-под густых, мохнатых ресниц. Глаза были
такие скорбные, словно отражалось в них людское горе, кото¬
рое увидел Ленька с приходом врагов на его родную землю.
Нет, начинать книгу задуманной фразой «Когда Ленька
был маленький...» никак нельзя. Другим он никогда и не был.
Тогда вспомнил я одну встречу на фронте и решил, что сле¬
дует о ней рассказать в предисловии. Эта встреча произошла
в тех местах, где жил Ленька.
Мы отходили от Старой Руссы. Нашим войскам не удалось
отстоять город, — враг был сильнее, напал он внезапно, а мы
еще только собирались с силами, изматывали противника на
оборонительных рубежах и отходили дальше. Каждый из нас
понимал, что отступаем мы временно, что скоро снова придем
сюда и прогоним фашистов. Так подсказывал разум, а сердце
щемила тоска... Мрачнели солдаты, оставляя врагу притихшие
села, неубранные поля, леса, начинавшие покрываться осенни¬
ми красками.
Вскоре зачастили осенние дожди с пронизывающими, хо¬
лодными зетрами. Набухли болота, непроезжими стали доро¬
ги. Мы отошли за реку Ловать. На некоторое время здесь уда-
9
лось задержать противника. Штаб полка расположился около
станции Беглово. Соседняя деревня была у немцев.
Раз глухой ночью я приехал в полк и, закончив дела, пошел
ночевать в избу к разведчикам. Лейтенант сидел за столом и
при свете коптилки, сделанной из гильзы зенитного снаряда,
разбирал документы. У жаркой печки расположились развед¬
чики. В отсветах пылающих углей их лица казались бронзово¬
красными. Разведчики сушили портянки, пили чай из жестя¬
ных кружек, негромко переговаривались друг с другом. Сол¬
даты только что пришли из ночного поиска, добыли «языка»
и принесли документы, которые сейчас рассматривал их
командир.
За тем же столом в переднем углу примостился телефонист.
Время от времени, проверяя, не нарушилась ли связь, он по¬
вторял одни и те же слова: «Байкал»! «Байкал»!.. Чуешь ме¬
ня?.. Я «Волга»! Как слышимость?..»
Загудел зуммер. Телефонист насторожился, прислушался
и, прикрыв трубку ладонью, сказал:
— Товарищ лейтенант, вас требуют...
Звонил дежурный по штабу. Он сообщил, что сейчас к лей¬
тенанту доставят троих, пришедших со стороны немцев.
Минут через пять в сенях послышался шорох, кто-то шарил
по двери, нащупывая ручку, и в избу вошли трое подростков в
сопровождении автоматчика. Лейтенант отодвинул коптилку,
заслонил ладонью свет и повернулся к вошедшим.
— Откуда? — сурово спросил он.
Ребята заговорили, перебивая друг друга. Они стали рас¬
сказывать о своих злоключениях; и по мере того как продол¬
жался несвязный ребячий рассказ, добрело лицо лейтенанта.
С тех пор прошло уже много лет. Стерлись в памяти дет¬
ские лица. Запомнилось только, что было им лет по пятнадца¬
ти, были они мокрые, иззябшие и тянулись к теплу. Один из
них, самый младший, круглолицый и смуглый паренек, отжи¬
мал полу ватника, и вода капала на пол. Фамилию его я не за¬
помнил. Другого звали Володей Поповым. Третьего — Афа¬
насьевым Васей. Не желая оставаться под фашистами-немца-
ми, они шли в непогоду всю ночь, прошагав километров два¬
дцать.
По ходу рассказа командир разведки переспрашивал их,
уточнял по карте пункты, через которые они проходили, про¬
верял какие-то данные и удовлетворенно кивал головой. Когда
ребята умолкли, лейтенант спросил:
— Ну, а что дальше собираетесь делать?
Подростки переглянулись, и один из них робко сказал:
— В партизаны бы нам...
10
— Ну что ж, завтра поговорим, а сейчас сушитесь и спать.
Довженко, покорми ребят!..
Чуть стало светать, в избу вошли еще два посетителя. Лей¬
тенант, только что прикорнувший на скамейке, тотчас же под¬
нялся.
— А, партизаны! — воскликнул он, приветливо здороваясь
с ранними гостями. — Ну, как дела? Принесли донесение?
Один из вошедших был совсем молодой парень в кепке и
демисезонном пальто, перетянутом солдатским ремнем. Вто¬
рой — с окладистой, но еще очень короткой бородой — выгля¬
дел значительно старше. Видимо, только недавно стал он отра¬
щивать бороду. Был он в стеганом пиджаке, тоже перетянутом
ремнем. В руках партизаны держали винтовки, а на ремнях
сбоку у того и другого висели зеленые гранаты и кожаные пат¬
ронные сумки.
Сдав донесение, партизаны собрались уходить. Лейтенант
отозвал в сторону бородача и что-то зашептал ему на ухо.
— Ну, это по Володькиной части, — отмахнулся тот. — Он
здесь комсомолом управлял, должен всех знать. Володя, —
обернулся партизан к своему спутнику, — тут ребятишки спят.
Говорят — нашинские. Глянь-ка поди.
Володя, в недавнем прошлом секретарь райкома комсомо¬
ла, подошел к спящим подросткам. Кто-то заботливо накрыл
их шинелью, и они, разметавшись на соломе, тихо посапывали,
блаженно улыбаясь во сне.
— Наши, — опознал их Володя. — Вот этот—мой тезка,
Володя Попов. Мы его недавно в комсомол принимали.
— Вот и хорошо! — сказал лейтенант. — Я все думал, как
их проверить, а тут вы подоспели... Так что же, берете хлопцев?
Жаль будить только...
Но разбудить пришлось. Потягиваясь и не понимая еще
спросонок, где они находятся, ребята удивленно оглядывались
по сторонам.
— Так что ж, партизанить-то не раздумали?
Сонливость с ребят как рукой сняло.
— Нет, не раздумали. Когда идти надо? — деловито спро¬
сил один из них.
— Сейчас и пойдете. На ваше счастье, земляки пришли
Они и проводят вас до места.
Глаза у ребят заблестели, загорелись от радости.
На прощание лейтенант подарил им трофейный пистолет —
один на троих, в большой кобуре, с запасной обоймой патро¬
нов, три бутылки с горючей жидкостью и две «лимонки», пред¬
варительно вынув из них капсюли.
— Взрыватели получите у своего секретаря райкома, когда
научитесь обращаться с гранатами. Поняли?
11
Сержант Довженко, исполнявший обязанности старшины,
принес банку тушенки, краюху хлеба, пригоршню сахару.
Рассовав все это по карманам, ребята попрощались и вышли.
Лейтенант задумчиво глядел в окно на партизан, шагавших
вдоль улицы по черной и вязкой грязи. Он думал о чем-то сво¬
ем и, словно продолжая размышлять вслух, сказал:
— Гляди, какой народ! Разве можно нас победить?! Дети
и те в драку лезут... Мои чижи поменьше будут, а тоже небось
воевать рвутся! Взглянуть бы на них!..
В тот же день я уехал из полка и не встречался больше ни
с лейтенантом, ни с подростками, начинавшими при мне тяже¬
лый путь бойцов-партизан. Но через- несколько месяцев в
армейской газете увидел я фамилии Володи и Васи, прочитал,
что отлично воюют они в лесах и оба награждены орденами
Красной Звезды. О третьем мальчике-партизане я так ничего
и не услышал — кто он, откуда, что с ним случилось. Знал
только, что ребята пришли из-под Мануйлова — большого
села, которое мы проходили, отступая от Старой Руссы.
Потом, много лет спустя, когда узнал я о пионере-герое
Леониде Голикове, мне иногда начинало казаться, что тот тре¬
тий мальчик и был Голик, как его прозвали ребята, что имен¬
но с ним повстречался я в осеннюю, ненастную ночь 1941 года.
Возможно, встречались мы с Ленькой где-то и на фронтовых
дорогах. Но, если и встречались, разве можно было угадать
его среди многих других ребят, белокурых, темноволосых, се¬
роглазых, вихрастых, курносых — самых разных, воевавших на
фронте? И в далеком тылу, и на переднем крае в меру сил
своих помогали они родине в тяжелые годы. Одни ходили в
разведку, минировали дороги, взрывали мосты; другие шли на
заводы, становились к станкам, работали на тракторах или
прилежно училась в школах. Дела были разные, у каждого
свои, но все думали об одном: страна в опасности, надо лучше
работать, лучше учиться, лучше воевать!
Многих, очень многих ребят наградили орденами, медаля¬
ми. Среди них находился и Леня Голиков. Заслуги его были
так велики, что правительство дало мальчику самую высокую
награду — звание Героя Советского Союза.
Вот и захотелось мне рассказать об этом простом советском
мальчике, который прославил свое имя в боях за родину, за¬
служил уважение всего народа. Мне захотелось рассказать о
его жизни, борьбе, о подвигах, которые он совершил. Пусть
образ пионера Лени Голикова, его преданность родине, стой¬
кость, отвага и храбрость будут служить славным примером
всем его сверстникам — пионерам Советского Союза.
Г л а в а 1
ТАМ, ГДЕ ЖИЛ ЛЕНЬКА
Много рек впадает в озеро Ильмень. Если посчитать, набе¬
рется больше полусотни. А из Ильменя вытекает один старый
Волхов. Словно дань берет он от хлопотливых речек, текущих
с юга, и несет их воды в дар красавице Ладоге. Испокон веков
трудится Волхов, а капризной северянке все кажется мало.
Расточает она дары его — рекой Невой вытекают из Ладоги
обильные воды, текут они к морю, в Балтику.
В то время, о котором будет идти рассказ, на берегу По¬
лы — одной из таких хлопотливых речек, что текут южнее
Ильменя, стояла небольшая деревня, дворов на тридцать.
Стояла она в одну улицу, лицом к реке, огородами к лесу. На¬
зывали ее Лукино. После войны от старой деревни осталось
одно лишь название, и только через несколько лет выросли
новые избы на месте большого пожарища.
На краю деревни, неподалеку от устья, где сливаются Ло-
вать с Полой, над самым обрывом поднимался двухэтажный
дом, крытый щепой, с небольшим тенистым садиком на задвор¬
ках. Когда-то принадлежал дом кулаку Белоусову, владельцу
13
барок, а потом поселился в нем с семьей плотовщик Александр
Иванович Голиков. Занимал он верхний этаж, а внизу находи¬
лось что-то вроде склада. Лежали здесь жнейки, запасные ча¬
сти, тяжелые, рыжие от ржавчины якори, стальные тросы,
пеньковые канаты, пахнущие дегтем и сыростью.
Александр Иванович работал на сплаве мастером. Весной,
как только вскрывались реки, уходил он из дому и возвращал¬
ся лишь осенью. Шел Александр Иванович либо «в партию» —
гнал плоты через Ильмень по Волхову, либо поднимался вверх
по реке к рюмам — лесным складам. Но чаще всего работал он
все лето на Ловати, на запани, которая перегораживала реку:
выкатывал на берег лес, вязал плоты, сплавлял их вниз к
озеру.
А дома с ребятишками — с двумя дочками и сыном Лень¬
кой— оставалась его жена, Екатерина Алексеевна, — женщи¬
на тихая, работящая. Любила она в свободное время посидеть
у окна, полюбоваться на речку, на лес, окружавший зеленым
частоколом деревню. Мастерица рассказывать сказки, она зна¬
ла их многое множество; и больше всего любили ребята сидеть
в потемках на теплой печке и, замирая, слушать тихий, ласко¬
вый голос матери, ее рассказы про старину, про князя Волхова,
про девушек, обернувшихся речками.
С тех пор как начал себя помнить Ленька, в его памяти со¬
хранились чудесные сказки, которые рассказывала ему мать.
Будто со сказками вместе он и родился. Через них начал по¬
знавать жизнь, любить окружавшую его природу. Прильнет
Ленька, бывало, к матери, положит на ее колени голову и дре¬
млет, слушая неторопливую речь.
«Сказывают, давным-давно это было, — обычно так начи¬
нала Екатерина Алексеевна, — мне еще бабка покойная гово¬
рила. Может быть, верно, а может быть, врут, только жили на
Ильмене сестры-красавицы. Хорошие да пригожие — одна
другой краше. Одну звали Ловать, другую Пола, еще одну
Метой называли, а четвертую величали Шелонью. Дружно жи¬
ли девушки. И вот полюбился сестрам-красавицам молодой,
статный князь Волхов. Жил он на другом берегу Ильменя и
часто ходил в походы с верной своей дружиной...»
Хотя мать всегда и предупреждала вначале, что, может
быть, это неправда, Леньке хотелось верить, что действитель¬
но жили на свете красавицы девушки и называли их именами
речек.
А мать продолжала сказку:
«Полюбился девушкам князь Волхов, а не знают, на кого
падет его выбор. И так к нему девушки и этак, а князю и горя
мало, все о своем думает: как бы в поход сходить, погулять
в чистом поле, с врагом силой помериться. Раз ушел Волхов в
14
дальний поход и не вернулся. Ждут-пождут красавицы — нет
князя! Тут порешили девушки на розыск отправиться. Кликну¬
ли они из светлицы верных служанок, обернулись в ручьи да
реченьки и побежали по следу Волхова.
А тем временем гулял князь на воле, дикого зверя бил, с
врагами стыкался. Раз пришел он в глухой, темный лес. Стоит
в лесу терем высокий, а в тереме боярышня, по прозвищу Ла¬
дога. Взглянул на нее князь — и очей отвести не может, будто
приворожили его. И боярышне князь приглянулся, только бы¬
ла она куда своенравная!
«Хорошо, — говорит, — пойду за тебя, князь, замуж, но
выполни сперва мою просьбу. Стану я широким озером, а ты
превратись в речку быструю, залей все леса темные, все поля
широкие, чтобы к светелке моей в высоком тереме корабли
могли подплывать».
Вышел князь из терема, а навстречу ему девушки-сестры
бегут, быстрой речкой текут. «Что, — спрашивают, — невесел,
князь, али горе какое?»
Рассказал им Волхов, какие думы его тревожат. Пригорю¬
нились девушки, да что поделаешь,—насильно мил не будешь!
И порешили они между собой помочь князю Волхову. «Бери,—
говорят, — наше приданое: меха соболиные, золото самород¬
ное, обрати приданое в воды быстрые, текучие. Нам теперь оно
ни к чему».
Поупорствовал князь, но все ж так и сделал. Обратился
сам в речку, взял девичье приданое и понес его Ладоге. А Ла¬
дога тем временем озером стала, а там, где терем стоял, скала
высится. Стало быть, надо Волхову до самой вершины под¬
няться, чтобы в светелку попасть.
Тут Ладога-то и вздумала подшутить над князем. Послала
она служанку свою Неву. «Иди, — говорит, — тайком унеси
богатства Князевы. Поглядим, что будет он делать». Нева тоже
обернулась речкой. А Ладога позабыла совсем, что не может
она стать опять красной девицей до того, как исполнит Волхов
ее невыполнимую просьбу.
С тех пор и платят речки-девушки добровольный оброк
князю Волхову. Постарел Волхов, потемнел, а все несет дары
Ладоге. Ладога и сама бы рада избавить князя от труда непо¬
сильного, да не может — зарок на ней. За девичьи капризы и
по сей день платится...»
Замолчит мать, задумается, а Ленька ее теребит:
— А дальше что, мама?
— Говорят еще вот что про ильменские наши реки.
И снова заговорит, будто напевает сказку:
«Шли Ловать с Полой рядом. Долго шли к Ильменю, зима
наступила, и решили они вместе спать лечь. Спали, спали...
15
Ловать проснулась первая, глядит — весна на дворе. Она ти¬
хонечко поднялась да прямым ходом и в Ильмень. А Пола на
другой день проснулась. Глянула туда-сюда — нет Ловати!
Рассердилась Пола, вертанула и одна побежала в сторону.
С тех пор и стали ее называть здесь Вер^отью».
Так это или не так, как в сказках сказано, но каждый год
по весне просыпается Ловать на день раньше Полы. Текут они
рядом — неразлучницы-реки, километрах в восьми одна от
другой. Ближе к Ильменю сливаются вместе, а вскоре снова
расходятся. Пола круто уходит вправо и дальше зовется Вер-
готью; будто, и правда, рассорились речки.
И сказки, и быль, и окружающая Леньку действительность
смешивались в его представлении.
А характеры у речек совсем разные. Ловать течет спокойно,
точно в дреме. Берега у нее пологие, воды светлые. И вся она
такая степенная, чуть даже грустная. Ну, а Пола другого скла¬
да. Бежит в крутых берегах, неспокойная, озорная, веснами
буйная. Пола — речка веселая, задорная. Рвется из стороны в
сторону, будто тесно ей в берегах, будто хочется ей побродить
по приволью.
Воды в Поле куда темней, чем у Ловати. Старые люди го¬
ворят: ог ракитника стали у нее глаза светло-карие. Стоят
ракитовые кусты на высоких берегах речки и смотрятся в воду.
А весной ракитник бывает коричневый, вот и впитывает вода
его отражение. Но это в сказках, в поверьях так сказано. На
самом же деле течет Пола сквозь торфяники. Потому и цвет у
нее как светлый настой из кореньев и трав, что варят старухи
и пьют от простуды.
Хорошо, приьольно в этих местах! Особенно летом. Кругом
стоят леса, такие густые и темные, что в них и заблудиться не
диво. А грибов здесь, ягод — полным-полно! И зверей в лесах
много — каких только хочешь. В Черном лесу, что ближе к Де¬
мянску, даже медведи живут. Раньше они и около Лукина
жили, но теперь вывелись. А лоси до сих пор к деревням вы¬
ходят. Выскочит из чащобы, бежит полем — загляденье одно!
Голову держит высоко, а крутые рога, словно молодые дубки,
стоят не шелохнутся. Промчится лось стрелой, исчезнет в лесу,
будто его и не было. Только хруст идет следом — валежник
ломится под копытами.
И болот по округе не меньше, чем леса. Называют их мха¬
ми. И правда, мох здесь иной раз до колена доходит. Идешь,
словно по мягкому сену, а в самом низу сырость; кажется, буд¬
то земля колеблется под ногами. Иные мхи тянутся на десятки
верст Ни пройти через них, ни проехать. Незнамому человеку
лучше сюда не соваться. Подстерегут его гиблые топи, засосут
в бездонную трясину — и конец. Сколько таких случаев было!
16
В болота надо ходить умеючи. В иные мхи можно только
зимой попасть или в засуху, а в другие знающий человек и
весной проберется по заветным тропочкам, по кочкам, по
кустарникам. Но зато и дичи же там!.. А ягод!.. Одной клюк¬
вы или пьяного гонобобеля наберешь столько, что унести
трудно!
Все эти заветные места лукинские ребята знали наперечет.
Пойдешь летом в лес, глядишь — встретится рыжая пушистая
белка. Увяжутся за ней ребята в надежде изловить красивого
зверька, а белка будто дразнится — с сучка на сучок переска¬
кивает. Так и уйдет...
А на речке только ребята подбегут к воде, только успеют
окунуться, как кто-нибудь уж вздумает превратить бревна,
плывущие по волнам, в дредноуты или фрегаты. Другой вспо¬
мнит про Синопский бой, про адмирала Нахимова, о котором
читал в книжках или слышал от учителя. И разгорится такой
«морской бой», что только гул идет по реке.
Не успеешь оглянуться, уже вечер. Мать зовет не дозовет¬
ся домой. А на другой день опять надо чуть свет поднимать¬
ся— рыбу ловить. На зорьке-то самый клев. Только успевай
выхватывать окуньков да плотвичек.
Ленька хоть и был невысокого роста — куда меньше своих
однолеток-товарищей, — но в силе и ловкости редко кто мог с
ним сравниться. Прыгнуть ли со всего разбегу через ручей,
зайти в лес в самую глухомань, забраться ли на самое высо¬
кое дерево или переплыть саженками речку — во всех этих
делах Ленька мало кому уступал.
В школу ребята ходили в Мануйлово — за реку. С осени до
весны школу видно было из голиковских окон. Стояла она сра¬
зу за церковью среди березок, которые окружали ее со всех
сторон, будто оградой. Березки эти давным-давно посадил ди¬
ректор Павел Данилович. Когда это было, Ленька не знал.
С каждым годом березки становились все наряднее и гуще,
А весной, когда распускались клейкие зеленые листочки, не
то что школу, даже ее красную черепичную крышу ни за что
не увидишь. Белые стволы да нежная зелень листвы, как обла¬
ко, закрывали школу, потемневшую от дождей и ветров.
Многое было связано у Леньки с этой школой. Помнил он,
как отец с матерью первый раз торжественно привели его в
школу, как его встретил учитель, как по слогам начинал Лень¬
ка складывать первые фразы. Сначала он робел, но вскоре
освоился. А раз как-то вызвал учитель Леньку, заставил его
читать букварь. Читал он бойко, но не понял сам, что читал:
«Pa-бы не мы. Мы не pa-бы». А что такое рабы — не знал. Да
и откуда было знать Леньке, что такое рабы? Ну и ответил,
что первое пришло на ум: мол, рабы такие рыбы...
2 Библиотека пионера, том XII
17
Ребята стали хихикать. Хорошо им смеяться, сидя за пар¬
той!
Но сами-то они тоже не знали, что это такое. Тогда встал
учитель и долго рассказывал ученикам про рабов — бесправ¬
ных людей, которых хозяева могли покупать и продавать, ко¬
торых заставляли работать на себя даром. Но рабы не мири¬
лись с гнетом, боролись с богатеями, поднимали восстания
против своих угнетателей.
Было это и у нас тоже, но давным-давно — в старину.
Учитель говорил, что только в нашей стране теперь все люди
равны, а в других государствах есть еще люди вроде рабов и
они тоже продолжают бороться. Вот что означала эта фраза:
«Pa-бы не мы. Мы не ра-бы».
Об этом Ленька вспомнил еще раз, когда был не то во вто¬
ром, не то в третьем классе. В «Пионерской правде» ребята
прочитали, что очень плохо живется неграм в Америке. Так
плохо, что родителям приходится иногда продавать своих де¬
тей, — не могут их прокормить. В газете была напечатана и
фотография: старый негр предлагает прохожим купить его
мальчиков. И у отца и у мальчиков на снимке были очень
грустные лица.
Заметка и фотография взволновали ребят. Они долго спо¬
рили, возмущались порядками, которые существуют в Амери¬
ке, и наконец решили сложиться и выкупить негритянских
мальчиков — пусть живут в Советском Союзе. Правда, снача¬
ла хотели просто отправить эти деньги отцу мальчиков, но по¬
том подумали: надолго ли хватит негру собранных денег? Ведь
ему снова придется идти продавать детей. Пусть уж лучше все
они приедут в нашу страну. Об этом и написали ребята в «Пио¬
нерскую правду».
А с учителем у Леньки завязалась хорошая дружба. Сколь¬
ко знал он интересных историй! Про нашу родину, про птиц и
зверей, про то, как в старину жили люди, о морях и реках,
о том, какую книжку нужно обязательно прочитать, — обо
всем, обо всем можно было поговорить с Василием Григорь¬
евичем!..
Совсем незаметно учитель стал наставником ребят, и не
только в школе. Ходил он с ними и в лес и за рыбой, приду¬
мывал разные игры, и ребята души не чаяли в своем учителе.
Так и жил Ленька на приволье среди лесов и болот, слушал
предания, старинные были, рассказы учителя, и все милей ста¬
новился ему родной край. Казалось Леньке, что с годами и
цветы пахнут лучше, и красивее становятся сосны на Желтых
песках, и воздух прозрачнее, и небо выше. Перед его глазами
все шире раскрывался окружающий его мир, все больше, все
сильнее любил он свою родину.
18
Глава II
СЛУЧАЙ НА РЕЧКЕ
Первый раз про Леньку написали в газетах, когда было ему
лет двенадцать. Ходил он тогда в красной полинявшей рубаш¬
ке с расстегнутым воротом, в полосатых штанишках, которые,
смотря по обстоятельствам, были или закатаны до колен, или
спущены по самые пятки, в помятой, выгоревшей кепке. Вы¬
глядел Ленька совсем малышом, куда моложе своих двена¬
дцати лет!
В тот год лето было знойное, с частыми грозовыми дождя¬
ми. Со стороны Ловати от Желтых песков поднимались тучи
одна другой гуще, закрывали полнеба и разражались пролив¬
ными дождями, с грохотом, треском и вспышками молний.
В колхозе беспокоились, как бы градом не побило хлеба, а ре¬
бята думали о своем. С нетерпением ждали они, сбудутся ли
предсказания тетки Дарьи. Одинокую вдову, слывшую в де¬
ревне знатоком всевозможных примет, ребята прозвали «ДБ»—
«Дарьин барометр». По цвету зари, по звуку капели в росте¬
пель, по тому, как ведут себя птицы и ноют ли ее больные
ноги, предсказывала Дарья погоду. Изба ее была наполнена
ароматами лечебных трав. Пучки сухих растений висели под
потолком, свисали гирляндами над столом, торчали за печкой.
Пахло здесь мятой, полынью и цветами, будто на лугах во вре¬
мя покоса.
По непонятным приметам Дарья определяла, удадутся ли
огурцы этим годом, не нападет ли гусеница на капусту, силь¬
ные ли будут ягоды. А если возникала угроза, что зеленый чер-
вячишка нападет на рассаду или морозные утренники могут
побить нежные всходы, Дарья заранее поливала капусту та¬
бачным отваром, а огуречные гряды закрывала на ночь соло¬
мой, половиками.
О «Дарьином барометре» мнения у ребят расходились. Се-
рега, к примеру, считал, что это от нечистой силы, что «ДБ»,
может быть, сама водится с лешими, побаивался ее. Другие
объясняли Дарьино искусство знанием природы и поднимали
на смех приятелей, веривших в колдовство.
Но и те и другие любили слушать рассказы тетки Дарьи,
запоминали ее приметы, проверяли их всюду, где только воз¬
можно. «ДБ» пообещала ребятам грибное лето; и, хотя для
грибов еще не настала пора, лукинские ребята то и дело бега¬
ли в лес, — может, кому посчастливится первому набрать ку¬
зовок маслят.
Так было и на этот раз. В горячий полдень возвращались
ребята после неудачного грибного похода. Они только что ми¬
19
новали ручей и вышли на проселочную дорогу, когда Сашка
Гуслин приметил над лесом тяжелую тучу. Сначала она похо¬
дила на узенькую темную полоску, протянувшуюся над вер¬
хушками деревьев, потом стала расти на глазах, захватывая
все большее пространство.
Ребята остановились и начали совещаться, как быть даль¬
ше. А туча все выше поднималась над лесом и стремительно
приближалась. Видно было, что сильный ветер гонит ее вперед,
но вокруг ребят стояла еще знойная, немая тишина. Замерли
цветы и деревья. И в этой тишине громко звенели кузнечики,
жужжали мохнатые шмели. С земли несло влажным жаром.
Парило. На лиЦах ребят выступил пот, рубашки прилипали к
спинам.
— Не успеем, в поле застигнет, — проговорил Сашка, вьь
тирая рукавом потный лоб. — Круг давать эва какой!..
Сашка был выше всех, худощав. От темного загара его ру¬
сые волосы казались еще светлей.
— Если через Воронцово, успеем, — ответил Ленька.
Как и у других ребят, у него через плечо на тряпице висел
кузовок. На дне кузовка лежало что-то аккуратно завернутое
в мягкую увядшую траву. Загорел Ленька еще сильнее, чем
Сашка, особенно шея. Она походила на голенище нечищеного
и порыжевшего сапога и почти сливалась с цветом темных его
волос. А на лице выделялись только серые, будто посветлев¬
шие за лето глаза да белые зубы.
Сашка возразил:
— Через Воронцово нельзя — побьют.
— Если бегом, не побьют. Промчимся мигом.
— Побьют!.. Вы убежите, а меня изобьют, — захныкал
вихрастый Валька, по прозвищу Ягодай. Был он моложе дру¬
гих, но ребята держали его в своей компании потому, что Валь¬
ка лучше всех знал ягодные и грибные места. За это и прозви¬
ще ему дали — Ягодай. Потом Валька здорово умел передраз¬
нивать птиц, а это входило в тайные планы ребят. Самого
Вальку в свои замыслы они пока не посвящали, но в приду¬
манной затее отводили ему самую главную роль.
— Не хнычь, Ягодай! — остановил Вальку Серега, широ¬
колобый и скуластый мальчуган с плотным, как казанок, но¬
сом и большим ртом. Волосы у него были светлые, с рыжева¬
тым оттенком. Он пугливо глядел на приближающуюся тучу.—
Гляди, какая лезет! Перед грозой нельзя хныкать — задавит
еще. А если с градом, исхлещет до смерти.
— Опять свое завел!.. — презрительно сказал Ленька.—
Ты, как тетка Дарья, с приметами ходишь. Айда через Ворон¬
цово! Промчимся лихо, воронцовские и глазом не успеют мор¬
гнуть.
20
Конечно, спокойнее было бы деревню обойти стороной,
чтобы не связываться с воронцовскими ребятами, но раз такое
дело, можно и рискнуть. Кому охота оставаться на поле во
время грозы!
У воронцовских и лукинских ребят были старые счеты. Жи¬
ли они рядом — от деревни до деревни не будет и километра,
зимой учились в одной школе, дружили. Летом же ссоры вспы¬
хивали из-за каждого пустяка. Правда, если говорить по сове¬
сти, ребята не чувствовали друг к другу никакой неприязни.
Просто было интересно жить двумя лагерями, ходить в развед¬
ку, воевать, нападать из засад, заключать перемирие и снова
начинать военные действия.
Последний раз ссора произошла из-за силков, которые по¬
ставили воронцовские птицеловы. Поставили и забыли где. Са¬
ми потеряли, а сказали, будто силки утащили у них лукинские
ребята. Лукинцам было трудно стерпеть такую несправедли¬
вость, а когда обнаружилось, что на речке кто-то срезал у них
живцовые крючки, они обвинили в этом воронцовских и по
всем правилам объявили им войну.
Военный совет собрали на задах за голиковским огородом
под двумя ветлами, которые и сейчас, точно обнявшись, стоят
с переплетенными ветвями. Ребят пришло много, и все реши¬
ли: надо отплатить похитителям живцовых крючков. Объявили,
что с этого дня никто из воронцовских ребят не может появ¬
ляться около перевоза.
Сашка так и сказал:
— Объявим блокаду, пока не запросят пощады. Пусть
отдадут крючки.
Что такое «блокада», не все поняли, но согласились. Такой
поворот военных действий необычайно ущемлял воронцовские
интересы. Прежде всего их рыболовы лишались основного ис¬
точника добычи конского волоса для лесок. Среди рыболовов
всегда особенно ценился волос из белых конских хвостов—та¬
кую леску рыба не видит, но добыть белый волос стоило боль¬
шого труда. Только на перевозе, когда в ожидании парома на
берегу скапливалось много подвод, иногда среди гнедых и во¬
роных лошадей можно было найти коня белой масти. Владель¬
цы белых сокровищ обычно оставались неумолимы и не всту¬
пали в переговоры с рыболовами — кто даст портить хвост
своей лошади! Но, если хозяин подводы отлучится куда-то или
заговорится с кем о политике либо еще о чем, тут можно сразу
обеспечить себя лесками на целое лето.
Перевоз стоял в Лукине, как раз против дороги из Старой
Руссы. А из Воронцова идти к парому можно было только че¬
рез деревню.
Объявленная блокада имела и другое значение. В Мануй-
21
ловской школе, расположенной на той стороне Полы, в летнее
время устраивали киносеансы. И опять же, дорога к школе
вела через перевоз. Конечно, воронцовские ребята могли хо¬
дить туда в сопровождении взрослых или переправляться
через речку на лодке. Но взрослые не всегда ходили в кино, а
лодку надо было долго выпрашивать у колхозного конюха и
рыболова деда Арсентия.
Воронцовские ребята стойко восприняли свалившиеся на
них беды и не собирались просить мира. Лески они стали де¬
лать из ниток, а в ответ на блокаду закрыли лукинским ребя¬
там дорогу через свою деревню. Теперь, чтобы попасть в за¬
ветные места за Воронцовом или на пожни — в луга, раски¬
нувшиеся около устья, лукинцам приходилось делать большой
крюк и обходить Воронцово.
Под конец все перепуталось: пропавшие силки для ловли
птиц нашлись в том же лесу, а живцовые крючки срезали, как
выяснилось, совсем другие—мануйловские ребята. Однако
ссора зашла так далеко, что прекратить ее казалось уже со¬
всем невозможным. Обе стороны страдали от «военных дейст¬
вий», но не сдавались и упрямо продолжали сопротивление.
Лукинские ребята потому и остановились в раздумье перед
тем, как броситься на прорыв через воронцовскую улицу. На¬
дежда была только на внезапность да на быстроту ног, а на¬
двигавшаяся гроза придавала решимость.
Подбежав к околице, четверка ринулась вперед и помча¬
лась по середине улицы. Ленька бежал с левого края. На бегу
он скосил глаза на избу своего главного противника — Гришки
Мартынова. Коновод воронцовских ребят обедал у распахну¬
того окна. Он так и застыл с открытым ртом — настолько ве¬
лико было его изумление. На какое-то мгновение взгляды
мальчишек скрестились. В глазах Леньки сверкнуло столько
вызывающего торжества, что Гришка, поперхнувшись, бросил
ложку и выскочил через окно из избы. Он свистнул, сзывая
ватагу, но было уже поздно. Камень, брошенный вслед лукин¬
цам, не долетел даже до Ягодая, семенившего позади осталь¬
ных.
Опасность миновала. По сторонам мелькали последние до¬
мики, палисадники. Пробежав еще немного, товарищи сбави¬
ли шаг, остановились, погрозили кулаками обескураженному
врагу и подчеркнуто медленно пошли дальше. Настроение бы¬
ло приподнятое. В таком состоянии можно сделать что хочешь.
Даже Валька, не отличавшийся особой смелостью, так рас¬
храбрился, что подобрал на дороге камень и, подпрыгнув,
швырнул его в сторону Гришки.
Пот лил с ребят градом, но на это никто не обращал вни¬
мания. Немного отдышавшись, ребята начали оживленно де¬
22
литься впечатлениями и решили, что так вот, с налета, дейст¬
вовать лучше всего.
В Гречневке, пологой лощинке, отделявшей лукинские зем¬
ли от воронцовских, мальчишки снова припустились рысью:
здесь уж некому было показывать свое невозмутимое спокой¬
ствие. Домики скрылись за гребнем холма, и сквозь кустарник
виднелись только серые крыши с торчащими на них трубами.
А тем временем тяжелая лиловая туча уже захватила пол¬
неба и готовилась поглотить солнце. Оттого, что другая часть
неба оставалась безоблачной и побелевшей от зноя, все вокруг
озарилось каким-то зловещим и резким светом. Впереди тучи
катился иссиня-темный, густой и лохматый вал, растянувший¬
ся от края до края неба. А позади вала небо было серым, свин¬
цового оттенка, и его непрестанно пронзали вспышки молний.
Ребята подбежали к деревне, когда солнце исчезло за
тучей и стало так темно, будто сразу наступил вечер. Прыгая
через две ступеньки, Ленька одним махом поднялся по
скрипучей лестнице на второй этаж и закричал матери еще
из сеней:
— Мама, а мы через Воронцово шли! Гришка-то, как нас
увидел, чуть не подавился. Выскочил, а нас и след простыл!
Глянь-ка, что я принес!..
Ленька осторожно развернул увядшую траву и вытащил
из лукошка два яичка, покрытых, словно веснушками, легкими
крапинками.
— Знаешь, чьи это? Тетеркины! Во мхах нашел. Теперь еще
жаворонковые найду. Они совсем светлые. Каждая птица, ма¬
ма, особые яички кладет. Я их все знаю. Наберу побольше и
Василию Григорьевичу в школу снесу. Он обещал уголок при¬
роды нам сделать.
Так повелось в семье Голиковых, что Екатерина Алексеев¬
на всегда была в курсе Ленькиных дел. Первой узнавала она
от него обо всех его шалостях, проделках, о секретах и пла¬
нах. В дела его особо не вмешивалась, предоставляла сы¬
ну широкую свободу, приучая к самостоятельности. Нотаций
читать не любила; и Ленька ценил это, не злоупотреблял дове¬
рием матери. Иной раз пожурит она, если за дело, а потом
хмурится, ходит сама не своя... Для Леньки это нож острый.
Кажется, лучше бы отец побил. Но отца месяцами не бывало
дома, а последние годы пристрастился он к вину, стал выпи¬
вать, терял авторитет в семье, и Ленька все больше привязы¬
вался к матери.
Ленька достал из-за печки коробку, где хранились у него
яйца диких птиц, но не успел раскрыть ее, как во дворе что-то
зашумело, загрохотало, с треском захлопали рамы, полетели
стекла. Мать бросилась закрывать окна, но ветер вырывал
23
рамы из рук, хлестал по лицу уголками косынки, покрывавшей
ее голову. Ленька тоже подскочил к окну и удивился — до чего
изменилась улица в одно мгновение! Ветер неистово трепал
ветлы, гнул их к земле. Притихшая река вдруг взбунтовалась,
закипела. Пенистые гребни срывались и вместе с оборванными
листьями летели к тому берегу. Потом ударил гром, сверкнула
молния, и по дороге, по крыше запрыгал град. Крупные гради¬
ны отскакивали от земли; они были какой-то удивительной
треугольной формы.
— Ой, мама, гляди, какие градины!—воскликнул Ленька.—
Дай-ка я их в дом принесу!
Мать не успела оглянуться, как сын уже исчез за дверью.
В тот же момент раздался страшный грохот, и Ленька вдруг
почувствовал, что пол уходит у него из-под ног, а сени валятся
куда-то в сторону. Потом все накренилось, загремели ведра с
водой, повалились со скамейки и ударились в стену. Как жи¬
вой, пополз по полу веник. Ленька вцепился в перила и поле¬
тел неведомо куда вместе с сенями. На какую-то долю секунды
он увидел свой двухэтажный дом, но без сеней — такой одно¬
бокий и странный. А сени, подгоняемые ураганным ветром,
кувыркаясь, как легкий фанерный ящик, и разваливаясь на
части, полетели с обрыва в речку.
Среди этих обломков, оторванных досок, бревен, вцепив¬
шись в перила, болтался Ленька. «Сейчас задавит!» — мол¬
нией пронеслось в его голове. Следом мелькнула другая,
совершенно нелепая мысль: «Жаль, не успел прибрать в ко¬
робку тетеревиные яйца! Лидка все переколет...»
Тут невероятная сила оторвала Леньку от перил, что-то
больно ударило по голове. Теперь он летел к воде впереди бес¬
форменной груды теса, обломков крыши, лестничных ступенек,
перил. «Задавит! — еще раз промелькнуло в сознании. — Надо
нырять».
Работая что есть силы ногами и руками, Ленька нырнул.
Теперь его спасение зависело только от одного — успеет ли он
уйти глубоко под воду.
Под водой он открыл глаза. Было совсем темно. Свет едва
проникал сквозь коричневую толщу воды. Падая, Ленька не
успел набрать в себя воздух и скоро начал задыхаться, но все
же стремился подольше задержаться в глубине. Ему казалось,
что под водой он находится очень долго: теперь уже сени дав¬
но небось упали в воду. Разгребая руками коричневатую
воду, Ленька всплыл на поверхность. Он фыркнул, глубоко
вздохнул, смахнул с глаз воду и осмотрелся.
Уплыть далеко ему не удалось. Разбитые сени медленно
плыли по течению почти рядом. Свирепая буря продолжала
неистовствовать, но за высоким берегом было сравнительно
24
тихо. Ленька ухватился за первую попавшуюся доску и поплыл
к берегу.
Через минуту, весь мокрый, преодолевая напор ветра, бе¬
жал он к дому, где металась перепуганная мать. Она появля¬
лась то в одном, то в другом окне, не зная, как спуститься
вниз, чтобы помочь сыну. Знакомый темный платок в гороши¬
ну оттенял смертельную бледность ее лица. Но Ленька не сра¬
зу заметил испуг матери.
— Мама, видела, как я летел? — крикнул он. — Здорово?!
После всего пережитого ему казалось теперь, что все это
было не так страшно. Но мать стояла ни жива ни мертва и
сквозь слезы повторяла одну и ту же фразу:
— Сынушка ты мой, Ленюшка! Слава тебе господи, что не
изувечило!..
— Да что ты, мама! — заметив ее испуг, сказал Ленька.—
Совсем это не страшно. Чего испугалась-то? Подай мне лучше
веревку, — надо сени подчалить, не то унесет их в озеро.
Недели две ходил Ленька с лиловым кровоподтеком на лбу
и охотно рассказывал всем, как бурей оторвало у них тесовые
сени, как вместе с ними летел он с обрыва в речку, как ныр¬
нул под воду и потом собирал упавшие доски. Ему было даже
немного жалко, что синяк на лбу так быстро проходит. Все-та¬
ки память о таком деле!
Но вскоре затихшие было разговоры о Ленькином полете
возобновились снова. В районной газете подробно описыва¬
лось, как налетел на деревню ураганный ветер, как сорвал не¬
сколько крыш и сени, в которых находился мальчик. Правда,
имени Леньки в газетах не называли, но все и без того знали,
что летел в речку именно он, Ленька Голиков.
Глава III
НЕУДАЧНАЯ ОХОТА
Ранним утром ребята собрались в своем излюбленном ме¬
сте — под двумя ветлами за голиковским огородом. Ленька ле¬
жал на животе и сосредоточенно грыз соломинку. Штанины
его были засучены до колен, а пятки, похожие на пестики мед¬
ной ступки, устремлены к солнцу. Против Леньки сидел бело¬
головый Сашка и острием палки ковырял дерн, стараясь выко¬
пать ямку для синего жука, упавшего с дерева. Мешал ему
кудлатый пес Дружок, отличавшийся добродушным, веселым
характером и необычайным любопытством. Он то и. дело под¬
бегал к ямке, совал туда нос, уморительно фыркал и вдруг
начинал бешено рыть землю передними лапами.
Непоседливым воробышком примостился на плетне Валька.
25
Он и не подозревал, что скоро будет в центре внимания всех
лукинских ребят. Набрав в подол рубахи мелких камней, Яго¬
дай метал их в разбитый горшок, повешенный на кол. Попасть
он никак не мог, но это не огорчало его. Валька прислушивал¬
ся к разговору под ветлами.
Ленька лениво проговорил:
— Теперь скоро охоту объявят.
— А толку-то что, — возразил Сашка. — Ружье было бы,
другое дело.
— Ружье? С ружьем-то каждый сумеет. А где его взять?
— Можно лук сделать и стрелы, — предложил Толька,
старший брат Ягодая, такой же вихрастый и быстроглазый.
Они удивительно походили один на другого. Даже веснуш¬
ки на их остреньких носиках располагались совершенно оди¬
наково.
— Из иного лука стрелу пустишь — с глаз скроется, — про¬
должал он.—Только надо делать лук из орешины, чтобы тугой
был.
— Подумаешь, лук! Что мы, дикари какие! Лучше ружье
купить в складчину.
Это сказал безбровый Эдик, или Хлюп, прозванный так за
свою привычку постоянно шмыгать простуженным носом.
В отличие от других ребят, он, несмотря на жару, сидел в
длинных чулках и теплом разноцветном свитере. В деревню
на лето приехал он с матерью из Старой Руссы, отец его рабо¬
тал там не то в банке, не то в финотделе. Ребята недолюбли¬
вали Эдика — вечно недовольного и обидчивого мальчишку,
глядевшего на всех свысока. В деревне дали ему еще одно
прозвище — Мамис, что означало маменькин сынок. Чуть что,
бежал он к матери и плаксивым голосом ябедничал на ребят.
Эдику ответило сразу несколько голосов:
— А деньги где возьмешь?
— Ишь ты, какой богач нашелся!
— Ему хорошо: скажет отцу, и все, — на тыщах сидит!
Многие были уверены, что работать в финотделе значило
«сидеть на тыщах» и распоряжаться деньгами как вздумается.
Отца Эдика несколько раз видели в Лукине. Не так давно при¬
езжал он в деревню на несколько дней. Ходил по улице в серой
шляпе, в синих галифе с кожаными заплатами на заду и колен¬
ках. А на ногах у него была очень странная обувь — голенища
отдельно, ботинки отдельно. Эдик говорил, что это называется
«краги».
В очках, с рыжеватой бородкой клинышком и коротко под¬
стриженными усами, отец Эдика ходил прямо, оттянув назад
плечи. Иногда он прогуливался по деревне с женой и сыном,
а всех других сторонился, ни с кем не разговаривал. Только в
26
Хмелеве—в соседнем совхозе — поддерживал компанию с
бухгалтером Лидией Карловной, переехавшей туда из Взвада,
богатого рыбацкого села на берегу Ильменя.
И фамилия у Эдикова отца была трудная, сразу не выго¬
воришь— Гердцев. На лукинских ребят Виктор Николаевич
Гердцев произвел впечатление, но не понравился. Только опре¬
делили: «Ходит, будто аршин проглотил! И Эдик, видно, от не¬
го научился так задаваться».
В ответ на дружные возгласы Эдик надулся.
— Много вы понимаете! — обидчиво пробормотал он. Ко¬
ричневые глаза его, опушенные белесыми ресницами, стали
злыми. — Захочу, куплю себе ружье и один пойду на охоту.
— Ну и катись отсюда!—вспылил Ленька. — Нужен ты
нам больно!..
— Мама! — заскулил Эдик, увидев мать, появившуюся на
огородах. — Они меня прогоняют!..
Мать Эдика подошла к ребятам. На ней был длинный пест¬
рый халат, в руках она держала тарелку, покрытую салфеткой.
— Не стыдно вам, мальчики, обижать ребенка? — Голос у
нее был резкий, скрипучий.
— А мы и не обижаем, — ответил за всех Ленька. — Это
он сам задается.
— Какой ты грубый! Разве так говорят взрослым! Пой¬
дем, Эдик. Они научат тебя еще чему-нибудь дурному. Не во¬
дись с такими грубиянами. Я тебе котлетку принесла, скушай.
Но Эдику не хотелось уходить от ребят.
— Не пойду я! Они леденцы съели, а теперь прогоняют.
Пусть тогда леденцы отдадут... Даром я их кормил! Всю ко¬
робку съели. — Эдик показал матери пустую жестяную короб¬
ку из-под леденцов.
— Вовсе не коробку, а на донушке только, — запротесто¬
вал Ягодай. — По одному леденчику и досталось...
Действительно, Эдик сегодня принес с собой леденцы и
роздал их ребятам. Но кто мог подумать, что этим Мамис
хотел купить расположение лукинских ребят!
— Знал бы, ни одного леденца в рот не взял, — возмущен¬
но сказал Толька.
Но мать Эдика вполне разделяла негодование сына.
— Как же не стыдно вам! — Лицо ее стало таким же оби¬
женным, как у Эдика. — Мальчик угощает вас конфетами, а
вы...
— Мы за конфеты не дружим... — насупившись, сказал
Ленька.
— Эдик, сейчас же идем домой! Ты посмотри только, какой
он невоспитанный! — Она взяла сына за руку и потащила за
собой.
27
г— Не пойду я! — упирался и всхлипывал Мамис.
— Не плачь, у тебя голова заболит. Пойдем отсюда. Маль¬
чик, хочешь, идем с нами, — обратилась она к Ягодаю. — Эдик
тебе игрушки покажет, подарит что-нибудь...
— Ну его, не пойду я! —ответил Валька и принялся метать
камни в разбитый горшок.
— Фу, какие невежливые дети! — возмущенно воскликнула
Эдикова мать.
Когда она удалилась, Толька сказал, глядя ей вслед:
— Вот скрипит! Говорит — что гвоздем по стеклу цара¬
пает.
— Ладно уж!—прервал его Сашка. — Давайте про охоту
лучше. Дело не в ружье. Люди охотились, когда еще ружей не
было, — на мамонтов, например. Они зверей хитростью брали.
Мы с Ленькой тоже придумали одну вещь. Получится здорово,
но это надо всем сообща делать. Уток можно наловить во
сколько!.. Расскажи, Ленька!
Ребята заинтересовались. История с Мамисом была забы¬
та. Валька перестал бросать камешки. Он так и не попал в
цель ни разу. А Сашка, хотя и знал обо всем, что должен был
рассказать Ленька, тоже приготовился внимательно слушать.
Он только цыкнул на Дружка, чтобы не мешал. Пес в это
время сунул нос в яму и, фыркая, принялся выгребать лапа¬
ми землю.
Приподнявшись на локтях, Ленька сперва повернулся к
Вальке:
— Ягодай, по-утиному кричать можешь?
— Могу, а что?
— Покрякай, как дикая утка.
Валька, не понимая еще, к чему все это, уселся поудобнее
на плетне, набрал воздуха, втянул в рот нижнюю губу, обна¬
жив верхний ряд зубов, и закрякал. Да как закрякал!.. Закрой
глаза — и покажется, будто совсем рядом сидит утка и кря¬
кает: не то утят сзывает, не то селезня кличет. А Валька еще
подтянул кулаки к плечам и стал размахивать локтями, как
крыльями, словно выжимая из себя воздух.
— Здорово! — раздались восхищенные возгласы. — Как
крякуша!
— Слушайте дальше! — Ленька окончательно овладел вни¬
манием ребят. — Достать бы нам домашнюю утку и—в пожни.
Понятно, в чем дело?
Нет, многие еще не понимали. Наслаждаясь произведенным
впечатлением, Ленька объяснил, что нужна, собственно, не
сама утка, а ее шкура для чучела. Валька наденет на голову
утиное чучело, залезет по шею в болото и станет крякать, пока
28
не прилетит какой-нибудь селезень. Конечно, он подплывет к
чучелу. Тут Валька должен хватать селезня за ногу и тянуть
в воду.
— Так за день можно натаскать не знаю сколько! — с жа¬
ром закончил Ленька.
Все были в восторге от предложенного плана. Валька со¬
скочил с плетня, начал приплясывать и крякать на разные ла¬
ды. Ему на глаза попался Дружок.
— Надо два чучела сделать: мне и Дружку. Вот ладно бу¬
дет! Он заплывет в утиное стадо и — хап!.. Его только обучить
надо. Дружок, сюда!..
Валька никогда не откладывал выполнения своих идей. Он
тотчас же решил начать обучение пса. Вместо чучела Валька
решил приспособить разбитый глиняный горшок с уцелевшим
горлом. Он снова взобрался на плетень, пытаясь дотянуться
до верхушки кола, но кто-то охладил его пыл:
— Голова ты садовая! А как же Дружок будет хватать
уток?
— Зубами.
— А зубы-то где? Чучело для него — что намордник.
— Правильно!
Валька очень легко отказывался от своих предложений.
Они исчезали из его головы так же быстро, как и появлялись.
Ягодай почесал затылок и спрыгнул с плетня.
— Не беда, я и один справлюсь. Только бы достать чучело!
Действительно, достать чучело казалось делом нелегким.
Уток в деревне никто не резал, бить их начинали по первым
заморозкам, а сейчас был разгар лета. Правда, Толька пред¬
ложил — и с ним все согласились — вместо утки взять петуха
или курицу; он поддержал Леньку, что главное здесь — хоро¬
шо крякать и зазывать диких уток, а кто там крякает — утка
или петух, — селезень сразу и не разберет.
Охота в районе разрешалась с первого августа, и, хотя у ре¬
бят ружей не было, все они порешили единогласно — закона не
нарушать и начинать охоту только в положенный срок. Но до
охотничьего сезона оставалось еще много времени, и, прежде
чем отправиться на пожни в сторону Ильменя, решили прове¬
сти репетицию несколько ближе — за Воронцовом.
Дня через два всей гурьбой в сопровождении неизменного
Дружка двинулись на подготовительную охоту. Чтобы не свя¬
зываться с воронцовскими, деревню их обошли стороной и по¬
шли вдоль речки пешеходной тропкой, которая привела их на
широкую луговину.
Сначала все шло очень хорошо. Валька храбрился и, непре¬
станно подтягивая штаны, говорил по дороге, что, будь у него
чучело, назад бы без добычи ни за что не вернулся. Ему возра¬
29
зили, что охота пока запрещена и ловить уток будут они пона¬
рошку. Вместо чучела он накинет на голову кошелку, а если
утку и поймают, то сразу же придется ее отпустить.
Ягодай пожалел об этом, огорчился, будто ему уже прихо¬
дится выпускать пойманную утку, но спорить не стал и про¬
должал уверенно семенить босыми ногами. Он наслаждался
окружавшим его вниманием и даже некоторым уважением, с
которым сейчас относились к нему ребята. Но, миновав широ¬
кую и ровную, как стол, луговину, Валька начал скисать, а на
болоте, куда добрались они через полчаса, Ягодай наотрез от¬
казался лезть в воду.
Болото скорее походило на озеро. Около берега, поросшего
шершавой осокой, поднимались невысокие кочки, а дальше
была чистая вода и росли желтые кувшинки. Дно здесь было
топкое, илистое. Плавать Валька не умел, и его взял страх,
как бы невзначай не утонуть. На все уговоры Ягодай, насу¬
пившись, отвечал, что крякать он не отказывается, но только
чтобы на берегу, а в воду пусть лезет кто-нибудь другой.
— Я что, отказываюсь, что ли, крякать? — упрямо говорил
он, обламывая листики с пахучего багульника. — Третьего дня
я что, не крякал на плетне разве? Крякал! И сейчас буду. А в
болотину не полезу, утопнуть можно...
— Да не утопнешь ты!—волнуясь, убеждал его Ленька Го¬
лик.— Хочешь, я сперва сам пойду, гляди!..
Не дожидаясь Валькиного согласия, Ленька засучил шта¬
ны и полез в болото. Голик всячески хотел показать, что это
не так страшно. Под ногами сочно чавкала тина. Вскоре Лень¬
ка погрузился по пояс и добрел до широкой кочки, из которой
торчали голубые хохолки незабудок.
— Дойди хоть сюда вот и крякай, — упрашивал Голик.
Но Валька стоял на своем. Самоотверженный Ленькин
пример не оказал на него никакого действия.
— Не пойду, — решительно произнес он и на всякий слу¬
чай отошел подальше от берега. — Сказал, буду с берега кря¬
кать. А в воду сам лезь, если охота!.. Ишь какой уговорщик!—
обозлился вдруг Валька на старшего брата, который вместе с
другими пытался убедить его лезть в болото.
— Ну пойми ты, что, кроме тебя, никому нельзя лезть в во¬
ду, — пытаясь говорить спокойно и внушительно, убеждал Яго-
дая Сашка Гуслин. — Селезень прилетит, с ним для первонача¬
ла поговорить надо. А мы что! Кроме тебя, по-утиному никто и
слова ему не скажет.
Однако похвала и скрытая лесть, таившиеся в Сашкиных
словах, также не повлияли на Вальку. В этот момент над са¬
мыми головами ребят, посвистывая крыльями, пролетел селе¬
зень и плюхнулся в воду на другой стороне озерка.
30
— Видал! Все из-за тебя! Лучше бы и не связываться! -
воскликнул Серега, досадливо махнув рукой.
Появление селезня еще больше разожгло охотничий пыл
ребят. Это, кажется, взволновало и Вальку. Он сделал несколь¬
ко шагов к берегу и... остановился.
— Не... Топко!.. И осока, как серп, острая. Изрежусь, мать
заругается...
Ягодай, видимо, искал какие-то новые причины, чтобы толь¬
ко не лезть в болото.
Бились с Валькой и уговаривали его еще довольно долго, а
под конец решили просто столкнуть в воду. Предложил это
Сашка Гуслин.
Он так и сказал:
— Раз такое дело, давайте, ребята, дрессировать Вальку.
Бросим его в воду силком. Первый раз страшно будет, а по¬
том обвыкнет. Я читал: собак так учат.
Ленька тоже был сторонником крутых мер. Упиравшегося
Ягодая схватили и поволокли к болоту. Он неистово заревел,
начал кусаться, вырвался из рук и дал стрекача. Бросился он
не к Лукину, а в другую сторону—к кустам, тянувшимся вдоль
просторного заливного луга.
От дрессировки Ягодая пришлось отказаться и, чтобы Валь¬
ка не заблудился, пошли за ним следом.
Ребята шли сердитые и сговаривались, что с Ягодаем во¬
диться больше не будут. Ленька брел мокрый. Кумачовая ру¬
баха его казалась сшитой из двух разных кусков. Внизу до
пояса, где материя была влажной, она потемнела, а на груди
и плечах оставалась по-прежнему выгоревшей.
Толька, заложив в рот два пальца, пронзительно свистнул.
Ягодай не ответил.
— Боится! — примирительно сказал Сашка. — Думает, мы
опять его в болото потащим.
— Ягода-а-ай!.. Не бойся! — закричал он, сложив руки
трубой.
Валька не отзывался.
В это время Дружок, успевший обсохнуть после купания в
болоте, вдруг насторожился, подался вперед, сердито зарычал
и с лаем исчез в кустах.
— Может, лису учуял! Бежим!.. — позвал Толька; и ребя¬
та, продираясь сквозь кустарник, бросились за собакой.
А Дружок продолжал громко тявкать. Потом он взвизгнул,
будто от удара, и снова залился свирепым лаем. Ребята выско¬
чили на полянку, заросшую густой травой. Взъерошенный, с
поднявшейся на спине шерстью, Дружок неистово метался во¬
круг человека, стоявшего к ребятам спиной. Незнакомец был
в серой шляпе, в галифе с нашитыми на них кусками коричне¬
31
вой кожи. Отбиваясь от собаки, человек повернулся, и ребята
узнали в нем отца Эдика — Виктора Николаевича. Леньке по¬
казалось, что при их появлении он что-то торопливо спрятал за
пазуху: то ли тетрадку, то ли плоскую кожаную сумку. И еще
заметил Ленька, что Виктор Николаевич был не один. В ку¬
старнике мелькнула фигура незнакомого человека.
Виктор Николаевич, видимо, был не очень доволен встречей
с ребятами. Он сердито взглянул на них поверх очков и крик¬
нул:
— Заберите же, наконец, своего пса! Что вам здесь надо?
Бегите домой!
Помолчав, он добавил:
— Нечего здесь траву мять. Покос скоро...
Дружок неохотно пошел к ребятам, оглядываясь и ворча
на Эдикова отца, а Виктор Николаевич поправил шляпу и то¬
ропливо пошел через полянку в ту сторону, куда метнулась
фигура незнакомца.
Когда спустя некоторое время к ребятам присоединился
Ягодай, он сказал, что за кустами видел на дороге дрожки и
сидевшую в них тетку. Потом к дрожкам подошел какой-то
человек, а вскоре к ним вышел и отец Эдика. Втроем они отъ¬
ехали по дороге и остановились, будто кого-то ждали. Тетку
Ягодай не разглядел, но лошадь была совхозная, из Хмелева.
— Знаешь ты много!.. Так и угадал, что хмелевская, — на¬
смешливо и с недоверием сказал Толька.
— О! Не знаю!.. — вспылил Ягодай. — Я еще на перевозе у
ней хвост резал! А хмелевский конюх меня вожжами огрел...
Скажет тоже — не знаю!..
Но в конце концов это не имело значения. Удивило их толь¬
ко то, что Гердцев, несколько дней назад уехавший в Старую
Руссу, оказался здесь и бродит по лугам.
— Наверное, места выбирает для охоты, — высказал пред¬
положение Сашка.
— Может быть, — согласились остальные.
На этом разговор и окончился.
Когда миновали луга и надо было поворачивать влево к
деревне, Сашка неожиданно предложил:
— А знаете что: дома чего сейчас делать в такую рань.
Идемте лучше клады искать на Ловати.
— Какие клады? — недоверчиво спросил Толька.
— Очень простые!.. Не знаешь, что ли? По Ловати в ста¬
рину путь проходил «из варяг в греки».
Собственно говоря, об этом Сашка прочитал только накану¬
не, листая учебник; для следующего класса, но сейчас он гово¬
рил так, будто ему все это было давным-давно известно. Рус¬
скую историю ребятам предстояло изучать с осени, но Сашка
32
Он что-то торопливо спрятал за пазуху.
всегда любил забегать вперед, вычитывал в книжках интерес¬
ные и незнакомые вещи, а потом удивлял ими товарищей.
— Какой, какой путь? — переспросил Ленька.
— Из варяг в греки... Варяги на севере жили — народ та¬
кой, а новгородские купцы ездили к ним торговать и потом то¬
вары возили в Грецию. А плавали знаете как? Сперва на лод¬
ках по Ловати, потом волоком перетаскивали лодки в Днепр,
а там прямым ходом спускались в Черное море. Я по карте
глядел — здорово получалось!
— Не может быть!—по своей привычке заспорил Серега.—
Что, у новгородских купцов своих товаров не было, что ли?
Они и свои могли возить куда хочешь.
— Свои-то само собой. Я уж про это не говорю...
— А клады откуда? — снова спросил Толька.
— Я ж тебе говорю, что купцы по реке товары возили. Раз
купцы были — значит, и разбойники тоже были. Без купцов
какой им интерес жить здесь, если некого грабить. Знаешь:
где лошади, там и оводы. А разбойники, как ограбят, зарыва¬
ли все в землю. Вот тебе и клады!
— Ну и дураки! — вмешался Ягодай. Он уже забыл про
свои недавние неприятности.—Стоило им грабить, чтобы в зем¬
лю закапывать, вещи портить.
— Ничего ты не понимаешь, — рассердился Сашка на
Ягодая. — Зарывали-то они не всегда — если только унести не
могли. Или когда спрятать надо, а потом забывали.
— Забывали!.. Скажешь тоже!.. — возразил Толька. — Кто
свое добро позабудет? Дружок и тот, если кость зароет, потом
всегда найдет.
Серега чувствовал слабость Сашкиных доводов и собирал¬
ся продолжить спор, но Сашка не принял вызова.
— То собака, а то разбойники! Может, за ними погоню
устроили, почем я знаю. Тут уж не до добра, только бы унести
ноги... Так что, пошли, что ли?..
Лукинские ребята все до одного были любителями приклю¬
чений; и не больше чем через час вся ватага появилась на пес¬
чаных отмелях Ловати. Сначала искупались, а потом приня¬
лись за дело. Копать Сашка предложил недалеко от воды, как
раз против отмели, но выяснилось, что нечем рыть яму. Грунт
хотя и оказался легким — сплошной песок, да одними палка¬
ми или руками все равно много не сделаешь. Ягодай попробо¬
вал привлечь к работе Дружка, заинтересовать его тем, что
таинственно шептал ему: «Дружок, — мышь, ищи!.. Мышь
здесь!» — и сам принимался неистово разгребать песок. Но со¬
бака, уставшая за день, безучастно лежала в тени ивняка и
часто-часто дышала, высунув длинный розовый язык.
— У, лентяй! — обиделся Валька и следом за ребятами по¬
34
шел бродить по берегу в поисках чего-нибудь подходящего для
земляных работ.
В конце концов удалось найти кусок фанеры и два проржа¬
вевших насквозь железных листа, которыми кое-как. можно
было отгребать песок. Работа сначала спорилась, но потом
дело пошло труднее. Искатели клада углубились уже по пояс
в песчаный грунт, но Леньке вдруг надоело копаться в тесной
яме, толкая локтями друг друга. Он пошел к реке, будто для
того чтобы попить воды. Но, напившись, не вернулся назад, а
принялся бродить по отмели, засучив штаны выше колен. Вско¬
ре к нему присоединился Ягодай, потом Серега и, наконец,
Толька. Лишь один Сашка упорно продолжал расширять яму,
выкидывая фанеркой сырой речной песок. Остальные приня¬
лись гонять мальков, стараясь брызгами загнать их в крохот¬
ный заливчик между берегом и отмелью.
— Сашка, иди мальков ловить!— позвал Серега. — Так
все равно клады не ищут. Надо наверняка.
— Как еще наверняка? — спросил Сашка из ямы.
— А так, добудь папоротниковый цветок, он тебе все кла¬
ды откроет.
— Папоротник не цветет вовсе, он разводится спорами, как
гриб. Почитай вон в ботанике...
— А вот и цветет! Один раз в году цветет, в ночь под Ива¬
на Купала. На днях зацвести должен.
Ребята заспорили; прошел ли Иванов день или только еще
будет. К общему решению не пришли и занялись снова маль¬
ками. Ленька зашел подальше, споткнулся о скользкую корягу
и, поднимаясь, заметил, что в воде что-то блеснуло. Сначала
ему показалось, что это белая раковина. Подковырнув ее но¬
гой, он почувствовал, что на раковину не похоже. Ленька
нагнулся и, засучив рукава, вытащил из воды небольшой,
величиной с ладонь, потемневший старинный крест.
— Чур, одному, чур, одному! — закричал он, показывая
свою находку.
Ребята окружили Леньку и стали рассматривать найденный
крест. Сашка тоже бросил работу и вылез из ямы. Потемнев-
ший металлический крест был словно из кружева, а в проме¬
жутках между узорами виднелась белая и голубая эмаль.
Кое-где эмаль отвалилась. В середине креста блестела бусина
вишневого цвета величиной с крупную горошину. Ленька про¬
тер ее и поглядел на свет.
— Смотрите-ка, что здесь! — изумленно воскликнул он.—
Как переводная картинка!
Ребята поочередно прильнули глазом к вишневой бусине,
и все отчетливо разглядели бородатого человека, идущего в го¬
ру с крестом на плече.
35
— Вот это да! — восхищенно воскликнул Ягодай. — Зря я
с того места ушел!..
— Не трогайте, — предупредил всех Серега. — Это, может
быть, крест цыганский, от него всякие напасти бывают.
— Брось уж ты! — обозлился Ленька. — Тоже пионер на¬
зывается! Опять ты, как тетка Дарья, с приметами. Пошли
домой, поздно уж.
Приятели шли лесом, продолжая горячий спор. На стороне
Сереги был только один Ягодай, но поддерживал его больше
из робости: что, если и в самом деле есть на свете нечистая си¬
ла? Лучше уж заранее поберечься.
— А что тетка Дарья? — говорил Серега. — Она вон сколь¬
ко всего знает! У нее без наговора ни одна трава не действует.
Я один заговор тоже знаю. Глядите, вот!..
Серега сорвал распустившийся одуванчик, сунул в рот тру¬
бочку стебля с выступившим на нем молоком и забормотал:
— Бабка, бабка, завей кудри!.. Бабка, бабка, завей куд¬
ри!.. — и вытащил изо рта стебель, завившийся, как бараний
рог.
— Вот! Что?! — торжествующе показал Серега. — Без за¬
говора ни за что не завился бы!
Ягодай посмотрел на него с уважением.
— А у меня и так завьется,—засмеялся Ленька. Он сорвал
другой одуванчик. — Глядите!..
Ленька тоже взял стебель в рот и забормотал по-своему:
— Сергей, Сергей, не вей кудри!.. Сергей, Сергей, не вей
кудри!..
Все ждали, что получится из Ленькиного опыта. А Ленька,
побормотав еще немного, вытащил изо рта стебель одуванчика.
— Вот, пожалуйста! Завился еще больше, чем твой. Тут
нужно только языком шевелить. Вот тебе и заговор весь!
— А в цыганский крест тоже не веришь? — не желая сда¬
ваться, спросил Серега.
— Ив цыганский не верю.
— Ия тоже не верю, — поддержал Сашка. — Все это ба¬
бушкины сказки.
— А вот попробуй разбей крест. Сразу тебя громом как ша¬
рахнет!
— Захочу и разобью. Нечем только.
— Ну разбей!..
Ленька оглянулся кругом, увидел торчащий валун, порос¬
ший мхом, положил на него крест, схватил другой камень и
сгоряча что есть силы ударил по кресту. Брызгами полетела
эмаль, и от креста остался только бесформенный кусок темно¬
го металла.
— Вот тебе на! Жалко только глазок с картинкой. Ну, да
36
раз уж спор зашел, все равно. Вот тебе и гром и цыганский
крест, на его тебе!.. Все это сказки!
Серега был несколько обескуражен таким оборотом дела.
Он верил в магическую силу цыганского креста, так же как ве¬
рил и в домовых, которые в полнолуние вылезают из труб по¬
греться и загореть при лунном свете. Он был убежден, что и
русалки в самом деле живут под кручей за голиковским до¬
мом. Но уверенность Леньки, легкость, с которой он согласился
испытать силу цыганского креста, сильно поколебали Серегу.
Он подумал, что, может, это и в самом деле выдумки, но еще
не сдавался. В спорах придерживался он правила: ни с чем не
соглашаться и ни в коем случае не сдаваться.
— Тебе все сказки! — возразил он Леньке. — Может, сви¬
стуны тебе тоже сказки?!
— Какие свистуны?
— А те, что за теткой Дарьей гнались на Сухой ниве. Змеи
такие, как бесхвостые чурбаны с петушиными гребешками. То¬
же, может быть, не поверишь?
— И не поверю! Когда это гнались?
— Ну, гнались еще давно, нас тогда на свете не было. А что
гнались, это точно. Свистят и скачут за ней. Она им что-нибудь
бросит, свистуны остановятся, понюхают и опять скачут. А гре¬
бешки красные, кровяные, и зубы как у собаки. Ух, страшно!..
— Небылицы! — возразил Сашка, хотя с интересом слушал
рассказ про зубатых свистунов, которые ночами гоняются за
людьми.
— Храбритесь всё! А слабо пойти ночью на Сухую ниву. Раз
небылица — пойди кто туда. Они там дадут, свистуны-то!..
— А что, не пойду?! — задорно спросил Ленька.—В любую
полночь пойду, не забоюсь. Какой же ты пионер, если в домо¬
вых, в приметы веришь?!
Сначала решили проверить Ленькину храбрость тотчас же,
но передумали: было еще светло, а к тому же Серега уверял,
что свистуны обязательно появляются только в новолуние. Ре¬
шили сначала забежать домой поужинать, а потом собраться
снова. Только подходя к деревне, ребята почувствовали, как
они голодны.
Зажав в ладони обломки креста, Ленька прибежал домой
и сразу уселся за стол.
— Ох, и проголодался же я, мама! А сейчас еще на Сухую
ниву пойду. Мы с Серегой заспорили, будто я свистунов испу¬
гаюсь...
Ленька ел все подряд, не разбирая, что ставила на стол
мать.
— А знаешь, мама, — продолжал он, — я на Ловати цыган¬
ский крест нашел. Глянь!..
37
— Какой же это крест, сынок?
— Нет, он не такой был. Это я его камнем разбил. Тоже на
спор. Сказали, что громом меня убьет, а я вон как его разукра¬
сил — и ничего...
— Да что ж это ты, греховодник, делаешь! — рассердилась
вдруг Екатерина Алексеевна. Рассердилась так, что лицо ее
покраснело. — Беды хочешь нажить? Да вестимо ли дело, что¬
бы православный крест камнем бить? Вот я тебя сейчас!..
Мать ухватила с порога веник с обшарпанными листьями.
Ленька никогда еще не видел ее такой сердитой.
— За что ругаешь-то? — с глазами, полными слез, бросил
он. — Все равно бога нет!..
— Как так нет?.. — растерянно сказала мать. — Перестань
богохульничать!.. — Она что-то говорила еще, но Леньки уже
не было.
К месту сбора он пришел почти первым. Был здесь только
Серега. Вскоре подошел Сашка, а затем и остальные.
— Ты чего это? — спросил Толька, заметив расстроенное
Ленькино лицо.
— Ничего... Мать отругала за крест за этот, за цыганский.
«Грех, говорит, кресты ломать».
— А я что говорил?! — восторжествовал Серега. — Ударил
по кресту, тебе и попало.
— Что — попало?! — возмутился. Ленька. — Ты ж гово¬
рил— поразит громом.
— Ну, если не громом, то отругали. Все равно считается.
Твое счастье, что крест силу свою потерял — под корягой-то
сколько он пролежал. Иначе несдобровать бы тебе. Еще бы и
веником отлупили.
Ленька даже не нашелся что ответить на такой глупый
вывод Сереги.
Настроение у Леньки было плохое. Надо же было ему свя¬
заться с этим крестом, поссориться из-за него с матерью! Ко¬
нечно, в том, что заспорил он с матерью про бога, Ленька счи¬
тал себя правым, — пионер должен всегда отстаибать свои
убеждения. Конечно, все это так. Но бродить по улице ему уже
не хотелось, и Ленька рано ушел домой.
Спал он на сеновале. Утром проснулся чуть свет, вспомнил
про вчерашнее, и у него снова испортилось настроение. Хочешь
не хочешь, а надо идти в избу — умыться, позавтракать. Мать
встретила Леньку хмуро: она тоже тяжело переживала раз¬
молвку с сыном. Но для него припасла она новость, которую
тут же и сообщила: отец собирается ехать в Ленинград по ка-
ким-то делам и хочет взять с собой Леньку. Это была большая
радость! Где уж тут вспоминать о вчерашних неприятностях и
неудачах! Мир с матерью был восстановлен.
38
Через неделю собрались ехать. Александр Иванович попро¬
щался с женой, с дочками, проверил бумаги, посмотрел — не
забыл ли чего, и, взяв фанерный баульчик с вещичками, пошел
к перевозу. Мать задержала Леньку, обняла его и, смущаясь,
что приходится посвящать сына в свое потаенное, горькое, ска¬
зала ему:
— Ты уж, Ленюшка, пригляди там за отцом... — Мать за¬
мялась. — Как бы он того, не запил бы по дороге.
— Ладно, — сдвинув брови, ответил Ленька. Ему тоже ста¬
ло не по себе оттого, что мать заговорила об этом.
Но неприятный осадок от этого разговора быстро рассеял¬
ся. Леньке не терпелось нагнать отца. В сапогах и ватном
пиджачке гордо и широко шагал Ленька по улице, хотя жара
стояла изрядная. От радости сейчас он ничего не чувствовал.
Еще бы, ведь ему предстояло в первый раз ехать на поезде, да
еще так далеко — в Ленинград!
Глава IV
ИНТЕРЕСНЫЕ НОВОСТИ
И разговоров же было, когда возвратился Ленька! Расска¬
зывал он обстоятельно, обо всем по порядку. Вот уже третий
день вспоминал Ленька всё новые подробности и ни разу не
сбился. Но ребятам все же иногда казалось, что Ленька нет-
нет да кое-где и подоврет. Уж слишком диковинным и неверо¬
ятным было все, что он рассказывал о Ленинграде.
Ребята сидели на берегу под кручей около голиковского до¬
ма. Ленька рассказывал сегодня про то, как ходили они с
отцом в Эрмитаж и что там видели.
Мимо по тихой воде изредка плыли бревна, поленья — по¬
следние речные путешественники в этом году. В другое время
ребята давно бы оседлали бревна, превратили бы их в водя¬
ных коней и гарцевали бы на реке, осыпая друг друга серебри¬
стыми брызгами. Но сейчас было не до этого.
Ребята сидели около самой воды на горячем песке. Стоял
только один Ленька в своей полинявшей кумачовой рубахе без
единой пуговицы. В руках он держал сухую хворостину и в
пояснение своего рассказа чертил что-то на сыром песке, а
мягкие волны почти тотчас же стирали, будто слизывали, его
чертежи и рисунки.
Ленька уж несколько раз объяснял товарищам, что Эрми¬
таж— это такой музей, где чего-чего только нет, а раньше там
жили цари. Рассказывал, как ходили они с отцом по Эрмитажу
целый день и не могли обойти его до самого вечера.
— Если бы не отец, я и до самой ночи б ходил, — с чувст¬
вом сожаления сказал Ленька. — А комнат там видимо-неви¬
39
димо — счету нет! Потолки везде такие высокие, что можно
змея пускать...
Почувствовав, что немного увлекся, он добавил:
— Это если бы ветер был! Без ветра, конечно, ни один змей
не подымется.
Среди Ленькиных слушателей был и Ягодай. Он так увлек¬
ся рассказом, что забыл про садок, который вырыл в песке для
мальков. Одного Валька не мог взять себе в толк: никак он не
представлял такой громадной избы, про которую говорил Лень¬
ка. Он первый выразил сомнение:
— А топить как же? На каждую печку по вязанке, и то
сколько дров надо — не натаскаешься!.. Может, не топят там?
— «Не топят»!.. Чудило! — ответил Ленька. Он почувство¬
вал ехидство в словах Ягодая. — Топят так, что зимой аж жар¬
ко бывает. А печек совсем нет. Тепло там из стен идет — дыр¬
ки такие сделаны. Из них и тянет.
Но это вызвало сомнение и у других:
— Что ж, дрова, значит, в стены запихивают?!
— Погодите, — остановил всех Сашка. — А сам-то ты ви¬
дел, как теплый дух идет?
Сашка всегда старался подробно до всем разобраться.
— Что — видел? — смутился Ленька. — Сейчас и так жар¬
ко. Разве кто летом топит? Про это мне тетка одна говорила.
Сторожихой она там работает, глядит, чтобы не воровали.
Знаешь, какие там драгоценности!.. Одни стены чего стоят—■
гладкие, из зеленого камня, с золотыми узорами.
— Ну это ты зря! — с сомнением в голосе сказал Толька.—
Кто это стены украдет? Нужны они больно!..
— Сказал тоже — стены! Разве в стенах дело? А черепки
разные или мумии — им цены нет. Понимаешь ты много! —
Ленька начинал кипятиться: его выводило из себя недоверие,
которое проявляли ребята к его рассказам.
— А если ты хочешь знать, и стены украсть могут! Какой-
нибудь жулик отколет угол — и будь здоров! Ищи-свищи его!
На некоторое время внимание ребят отвлекло появление
девчонок. Они нарочито медленно шли вдоль обрыва, будто и
не смотрели в сторону речки, — подумаешь, кланяться! А сами,
сгорая от любопытства, старались хоть что-нибудь услышать
из Ленькиных рассказов.
Девочки — Лида, Паня и Стеша — давным-давно прогули¬
вались здесь между кручей и голиковским домом, но в пылу
споров ребята их не заметили.
Первым на девчонок обратил внимание Валька.
— Эй, вы! Чего здесь ходите? — задиристо крикнул он.
— Где надо, там и ходим! — ответила Лида, Ленькина се-*
стра, очень похожая на брата.
40
В ответ на такую дерзость Валька схватил горсть песку и
швырнул в девчонок.
— Проваливайте отсюда, пока косы целы!..
Наверху девочки чувствовали себя в безопасности. В слу¬
чае погони они тотчас же могли укрыться в новых голиковских
сенях. Это придавало им храбрости. Лиду поддержали подруж¬
ки.
— Подумаешь, какой нашелся! — тряхнув косичками, не¬
брежно бросила Стеша. — Ты не особенно-то швыряйся, Утко-
лов несчастный!
Девочки одобрительно прыснули. После неудачной охоты
Вальку стали звать Утколовом. Ребятам он еще прощал такое
обидное прозвище — ничего не поделаешь, они сильнее его! Но
стерпеть намеки на его трусость со стороны девчонок — это
было свыше Валькиных сил! Рассчитывая на поддержку дру¬
гих, Валька начал карабкаться по косогору, цепляясь руками
за сухие, выгоревшие на солнце, желтые пласты глины. Он го¬
рел местью, вихры его поднялись, и Валька походил на взъеро¬
шенного, рассерженного Дружка. Трудно предсказать, что мо¬
гло бы произойти дальше, но неожиданно вмешался Ленька.
— Ты куда полез? — крикнул он Вальке. — Трогают они
тебя? Пусть слушают!..
Ленька отвернулся, проявляя этим равнодушие к девчон¬
кам и подчеркивая, что больше к этому возвращаться не надо.
Подружки переглянулись, тотчас же уселись на траве, свесив
с обрыва ноги, и приготовились слушать. А посрамленный
Валька начал спускаться вниз и через несколько минут как ни
в чем не бывало старался участвовать в дальнейшем споре.
Спор разгорелся теперь по поводу рыцарских доспехов, ме¬
чей и другого оружия, которое видел Ленька в Эрмитаже.
— Меч там один, двуручный называется, вот какой!—Лень¬
ка поднял руки и подпрыгнул, но не так высоко, как ему бы
хотелось. — Нет, еще больше будет — как жердь.
— Вот нам бы такой! — восхищенно прошептал Толька.—
Воронцовским бы мы тогда дали!..
— «Дали»!.. — возразил Ленька. — Таким мечом надо с
коня воевать, в доспехах. Я сперва глянул, думал, люди стоят,
а это доспехи. Что рубаха, что штаны — все железное! Ни меч
не берет, ни пуля. Вот это бы нам подошло! Сесть на коней да
в атаку — жик, жик, жик!..
Схватив обеими руками хворостину, Ленька показал, как
бы он стал орудовать мечом среди окруживших его врагов. Но
Валька опять испортил ему настроение. Сперва Ягодай хотел
спросить, почему меч называют двуручный — это пила бы¬
вает двуручная, — но потом его заинтересовали доспехи, и он
спросил:
41
— Такие штаны раньше все солдаты носили?
— Конечно.
— А сапоги были тоже железные?
— Ну да! Сапоги и шапка — все железное.
— И рубахи у всех?
— Да.
— Ну, тогда этого не может быть! — сделал неожиданное
заключение Валька. — Штаны надо шить, а железо никакой
иголкой не проткнешь. Врешь ты все!..
Ленька даже оторопел: слишком нелеп был вывод. Но тут
сами ребята подняли Ягодая на смех.
— Молчи уж! — остановил его брат. — Доспехи не шьют, а
куют в кузнице. Думаешь, раз штаны — значит, их шить надо!
— Он про штаны говорит потому, что его отец часто порет.
Надень железные, тогда и горя мало!
Все засмеялись Сашкиной шутке. Серега добавил:
— Раз уж не понимаешь, молчи, не суйся, не то прогоним.
Давай, Ленька, дальше...
Но тому, что Ленька начал рассказывать дальше, никто уж
не мог поверить! Подумать только: Ленька сказал, что в одной
комнате стоит гроб Александра Невского. Стоит около стенки,
весь серебряный, весит девяносто пудов.
— Нет. Ты нам бабушкины сказки-то не рассказывай! —
не выдержал Сашка, который до того очень доверчиво относил¬
ся ко всему, что говорил Ленька. — Что-то я ничего не читал
про это. Может, еще скажешь, из чистого золота? Нашел дура¬
ков, чтобы поверили!
— Да я его сам видел! Провалиться мне на этом месте, что
видел. Весь из серебра, и написано, что весит гроб девяносто
пудов. А называется он — усыпальница.
— Нет, это ты зря так! — запальчиво начал Серега. Спо¬
рить для него было первое дело. — Может быть, то, что и рань¬
ше ты говорил, тоже гроб с музыкой, может, тоже врал. Тебе
такое дело доверили, а ты вон что! Ну скажи, когда Алек¬
сандр Невский помер? Тогда твоего Эрмитажа, может, и в
помине не было. Откуда же гроб там?
— Да гроб-то потом сделали! Может, через сто лет, а то и
больше.
— Ну, совсем запутался! Значит, по-твоему, человек по¬
мрет, а через сто лет хоронить его будут?
— Это по-твоему значит. А гроб из чистого серебра — сам
его видел, — упрямо твердил Ленька. — Ты, может быть, не
поверишь, что там же и кувшин стоит в тысячу пудов весом?
Его на ста лошадях везли.
Это вызвало всеобщий смех. Валька начал подпрыгивать
на одном месте и затараторил:
42
— Тыща пудов, тыща пудов!.. А как же, если посушить на¬
до, если на кол повесить, — сто лошадей гнать? Это со всего
колхоза не соберешь!.. Тыща пудов, тыща пудов!.. Я говорил
вам, что врет, а вы верили!..
Рассерженный Ленька подскочил к Ягодаю, схватил его за
рубаху около плеча и почти шепотом заговорил:
— Молчи, Утколов! Не то...
Ленька угрожающе сжал Валькино плечо. Ягодай сделал
плаксивое лицо, сморщил вздернутый носик и попробовал вы¬
рваться. Но Ленька продолжал держать его за рукав и загово¬
рил, обращаясь к остальным ребятам:
— Этот кувшин называется чашей, весь он каменный и сто¬
ит вроде для украшения. Его царю подарили, а привезли из
Сибири на лошадях. Тогда железных дорог совсем не было...
И гроб тоже стоит, я сам видел. Девяносто пудов весит — из
чистого серебра... Не верите — честное пионерское дам. Про
такие дела не врут!..
— А ну, дай честное пионерское! — предложил Сашка.
— И дам!
— Ну давай!
— Честное пионерское слово, что сам видел серебряный
гроб и кувшин в тысячу пудов!.. — отчеканил Ленька.
Ребята несколько растерялись. В самом деле: не будет же
человек давать честное пионерское, если врет!
— Может, и верно, — сказал Толька. — Да что-то я не слы¬
хал, чтобы из серебра гробы делали. Ну, кувшин, если для
украшения, может быть... Тяжеловат, конечно... Может, по¬
легче?
— Нет, не полегче, а может быть, даже больше тыщи. Не
веришь — спроси у отца. Мы с ним были.
— Дядя Шура на сплаве, где его найдешь!..
— Да пусти ты меня, — запищал Валька. — Чего уцепил¬
ся?!
Ленька разжал руку и отпустил Ягодая.
— Я вам все равно докажу. Вот увидите! Пойду к Василию
Григорьевичу, он все знает.
Разговор, так хорошо начавшийся, расстроился. Было уже
за полдень. Девчонки ушли. Тольку и Ягодая позвали обедать.
Остальные решили купаться. Купались здесь же, бросив на пе¬
ске одежду. Ленька молчал, сторонился ребят, переживая глу¬
хую, незаслуженную обиду. Саженками доплыл он до середи¬
ны реки, опустился «солдатиком» и вернулся. Серега и Сашка
ныряли от берега, кто дальше. Ленька не утерпел и присоеди¬
нился к товарищам. Нырял он здорово, но Серега заспорил:
— Так не считается, ты вон насколько вперед выходишь!
Снова встали рядом и по команде нырнули. Опять победил
43
Ленька, и снова заспорил Серега, не захотев признать себя по¬
бежденным.
— Будет тебе! — примирительно сказал Сашка.—За Лень¬
кой все равно не угонишься.
В отличие от Сереги он не любил лишних споров. Ему и сей¬
час не нравилось, что ребята поссорились с Ленькой из-за се¬
ребряной гробницы. Чтобы восстановить дружбу, он начал
издалека.
— А Толька свинцовый биток достал, — сказал он, — у
мануйловских ребят выменял. Теперь с ним в казанки играть
не берись.
— Я себе тоже сделаю. Сам отолью, свинца только нет...
— А Стешка с девчонками соменка поймали, — сообщил
другую новость Серега. — Замутили воду и платком вытащи¬
ли, как бреднем. Он хоть и маленький — с ерша, а соменок.
Ребята оделись и грелись на солнышке после купания, оби¬
да у Леньки затихала, про размолвку больше не вспоминали.
— За это время в Мануйлове два раза кино было, — сказал
Сашка. — «Чапаева» смотрели, а в другой раз мать денег не
дала. Хотели без билета нырнуть, да вывели.
— А Гришка Мартын сказал, что, если еще раз мы побе¬
жим через Воронцово, — голову открутит.
— Руки у них коротки! — процедил Ленька.
Приятели продолжали выкладывать Леньке деревенские
новости. Но самая главная новость касалась других, более ин¬
тересных событий.
— Только вы уехали, — начал Сашка, — на другой день
солдаты в Мануйлово приезжали. В синих картузах все.
— Вовсе не на другой день, а в субботу, — перебил Сере¬
га.— Мы еще на перевозе были.
— Ну в субботу, какая разница!.. Потом к тому озерку, где
мы уток хотели ловить, на машине поехали. Ягодай еще за
кузов прицепился, — вставил Сашка.
— Это зачем же они туда ездили? — спросил Ленька.
— Кто их знает!
— А я знаю: бандитов ловили, — сказал Серега. — Говори¬
ли, будто там двух шпионов поймали.
— Ну уж это зря! — усомнился Ленька. — Шпионы на гра¬
нице бывают, а у нас им откуда взяться?
— Как — откуда? — Серега приготовился спорить. — Они
везде могут быть. Дед Арсентий, воронцовский конюх, жере¬
бенка искал, сам на лугах видел, как двоих посадили в кузов
и увезли. У озера на них облаву делали.
— А потом еще Мамисова отца посадили... Он...
— Нет, дай я расскажу, — перебил Серега. — Я сам слы¬
шал, как агроном говорил.
44
— Ну рассказывай. Не все равно?..
— Да я лучше знаю!.. Агроном из хмелевского совхоза ехал
и говорил на перевозе, что в Старой Руссе лыжи к зиме при¬
везли в магазин. Стали их разгружать с машины, а Эдиков
отец подошел да две пары и своровал. Взял и пошел — среди
белого дня украл. Его тут же и поймали. А как поймали, он и
признался. Теперь судить будут.
— Подумать только! — заключил Сашка. — Сам на тыщах
сидел, а на лыжи позарился. Вот тебе и культурный. Зачем ему
лыжи? Наверное, продать хотел. Сраму-то сколько!.. А жена
его с Эдиком, как только случилось это, сразу же из деревни
уехали. Погрузили все на телегу и поехали — не то в Хмелево,
не то назад, в Старую Руссу. А раньше собирались у нас до
осени жить.
Было уже поздно. Ребята поднялись с нагретого за день
песка. Мать давно кричала Леньку, но он не отзывался — уж
очень интересные были новости.
Глава V
СЕРЕБРЯНАЯ ГРОБНИЦА
Как обычно, отца дома не было. Обедали вчетвером, и Лень¬
ка на правах единственного в доме мужчины сидел за столом
на отцовском месте. Место это было очень удобным — в перед¬
нем углу, рядом с окном. Стоило только повернуть голову— и
видно все, что делается на улице.
Иногда Ленькино право на отцовское место оспаривала Ли¬
да. Ей тоже хотелось быть ближе к окну, и она старалась
усесться за стол первой. В таких случаях приходилось приме¬
нять не особенно вежливые меры, но через некоторое время
сестренка снова оказывалась на отцовском месте. Так было и
сейчас. Когда Ленька вошел, Лида уже сидела на лавке и не¬
терпеливо вертела в руках ложку. Мать возилась около печки,
а Валя — старшая сестра — резала хлеб, прислонив к груди
круглый каравай.
Ленька направился прямо к столу, но мать остановила его:
— Руки опять не мыл?
Лида, как показалось Леньке, ехидно улыбнулась.
Пришлось вернуться в сени, где висел пузатый медный ру¬
комойник. Сполоснув руки, Ленька вытер их полотенцем и по¬
думал о девчоночьей неблагодарности. Взять вот хотя бы Ли¬
ду— разрешил ей сидеть под кручей вместе с ребятами, а она
опять за свое. Будто нет за столом другого места!..
Затевать ссору Леньке не хотелось, и, сев рядом, он про¬
сто сказал:
45
— Ну-ка, подвинься с моего места!
Лида заупрямилась, пришлось ее легонечко отодвинуть.
По гладкой лавке она поехала, как по льду.
Мать несла уже к столу зеленую миску со щами и строго
поглядела на спорщиков. Единственно, что могла сделать Ли¬
да, — это незаметно толкнуть брата локтем. Но отплатить она
решила по-другому. Глаза ее вдруг лукаво засветились, и
она с невинным видом спросила:
— Мама, а правда, что гробы из золота делают и кувшины
по тысяче пудов бывают? Ленька говорит, что сам видел, а ре¬
бята его нонче на смех подняли. Он даже покраснел весь...
Екатерина Алексеевна удивленно подняла брови, ложка со
щами застыла над миской:
— Какие гробы? Да ты что, Ленюшка, где ты такое видел?
— Болтает она зря!.. Гроб вовсе не золотой, а серебряный...
И не кувшин это, а чаша для украшения.
Настроение у Леньки опять мгновенно испортилось. Вот
противная Лидка! Это она нарочно спросила. По глазам видно!
За то, что с отцова места согнал. Ребята не верят, теперь и
мать тоже. Ох, уж он этой Лидке!..
А Екатерина Алексеевна, подумав, что Ленька действитель¬
но где-то прихвастнул ребятам, стала его укорять:
— Попомни ты мою заповедь, Ленюшка: не лги, не обма¬
нывай. Один раз обманешь, другой не поверят. Моя мать, а ва¬
ша бабушка так наказывала: «Передай, говорит, своим детям,
что перво-наперво врать не надо».
— Да не врал я, мама! Я им докажу, что не врал. Нонче
же докажу!..
— А не врал, то и говорить нечего. Да ты ешь, ешь, сынок!
Больно близко ты обиды-то к сердцу принимаешь.
Ленька снова принялся за щи, а мать, вспоминая наказы
своей матери, передавала их детям. Была у Екатерины Алек¬
сеевны, или, как звали ее в деревне, у тети Кати, такая привыч¬
ка: скажет одну свою заповедь и тут же должна остальные вы¬
ложить. Считала она их основой народной мудрости. Говорила
она ласково, с проникновенной теплотой, и от этого глубже за¬
падали в душу бесхитростные наказы матери:
— Как была еще я не замужем, мать подсядет ко мне ря¬
дышком, положит на колени руки и скажет: «Трудись, Катень-
ка, не ленись! Без дела и лемеха у сохи ржавеют. Будешь
лениться, все прахом пойдет. Не сиди без дела, сама работу
ищи». Или скажет еще: «Во всем честной будь. Упаси бог что
вздумаешь своровать. После того всю жизнь тебя подозревать
будут. От людей тогда не жди уважения». А про драку так
говорила — это уж не мне, а ребятам: «Сам драку не затевай,
а сдачи всегда умей дать».
46
Екатерина Алексеевна поднялась из-за стола, взяла опу¬
стевшую миску и пошла к печке накладывать кашу.
Ленька твердо решил обратиться за помощью к учителю
Василию Григорьевичу или даже прямо к директору. Надо же
было доказать, что на самом деле есть и серебряный гроб и
тысячепудовая чаша!
После обеда он отправился в Мануйлово, рассчитывая, что
сейчас, в послеобеденное время, Василий Григорьевич должен
быть дома.
До перевоза было рукой подать — всего надо пробежать не¬
сколько дворов, спуститься с кручи, и все. Ленька переправил¬
ся на другую сторону, прошел мимо опрокинутых лодок, кото¬
рые перевозчики собирались смолить, выпросил у них кусочек
вару для дратвы и по горячему, осыпающемуся под ногами
песку взобрался на луговину. Дорога от перевоза шла к дуб¬
кам, к середине села, а школа стояла правее, за церковью, и
Ленька двинулся знакомой тропкой. Он уже подходил к ракит¬
нику, разросшемуся перед селом, когда навстречу ему из ку¬
стов вышли двое. Ленька сразу угадал их: это были Егор Зы¬
ков, секретарь комсомольской организации, и Васёк Грачев,
которого только что приняли в комсомол.
Егор шел, припадая на одну ногу, и под мышкой держал
желтую канцелярскую папку с обтрепанными завязками.
В другой руке у него был батожок, которым он на ходу сбивал
листья с ракитника. Говорили, что Егор никогда не расставал¬
ся с папкой и даже брал ее на колхозный двор, где он рабо¬
тал конюхом. Егор Зыков был инвалидом — еще в детстве
затянуло его в конную молотилку, повредило ногу и руку. Тя¬
желой работой он заниматься не мог и выбрал себе посильное
дело — ухаживать за лошадьми. Но физический недостаток
не мешал ему оставаться живым, подвижным и жизнерадост¬
ным парнем. С худощавого лица Егора, кажется, никогда не
сходила веселая улыбка. Васек Грачев старше Леньки был
года на два. Был он до робости застенчив, лицом нежный, как
девушка. Загар не приставал к нему совершенно. Всегда — и
зимой и летом — лицо его оставалось болезненно-бледным.
Пытливые глаза василькового цвета были огромны.
— Ты куда это, атаман, пылишь? — останавливая Леньку,
спросил Егор.
— В школу, к Василию Григорьевичу.
— Чего так? Соскучился или переэкзаменовку дали?
— Нет, дело есть, — уклончиво ответил Ленька.
— А мы к вам бредем, в Лукино. В райком меня вызывали,
нагоняй за вас дали: детская работа не развернута, пионер¬
ский отряд замер. Идем оживлять: Васька вожатым назначили.
Сколько вас всего с воронцовскими?
47
— С воронцовскими мы в одном отряде не будем, — сказал
Ленька, не отвечая на вопрос Егора.
— Как так не будете?!
— Так и не будем!
— У них из-за удочек война идет, — объяснил Васек. —
Сами не знают, из-за* чего ссорятся.
— Ну, это мы потом разберемся! А что, Васек, нам, может
быть, тоже сперва до Василия Григорьевича податься? В делах
этих я не особо силен. Посоветуемся.
Так и порешили — идти втроем, чему Ленька был не осо¬
бенно рад: он рассчитывал поговорить с Василием Григорье¬
вичем с глазу на глаз.
Учитель Василий Григорьевич Мухарев был дома. Поджав
под себя ногу, он сидел на лавке около распахнутого окна и
так был увлечен книгой, что не заметил вошедших. В светлой
полосатой рубахе, заправленной в брюки, в стареньких тапоч¬
ках на босу ногу, он казался совсем нестрогим, каким-то очень
обыкновенным и не похожим на учителя. Был он постарше
Егора — лет двадцати четырех, в кости широкий, роста повы¬
ше среднего, и поэтому Егор казался перед ним мальчиком.
Волосы Василий Григорьевич носил бобриком — впереди над
широким лбом они топорщились щеткой, а сзади были постри¬
жены совсем коротко.
Дверь в избу стояла открытой. Егор постучал батожком о
косяк и больше для приличия спросил:
— Войти-то можно, Василий Григорьевич?
Только после этого учитель повернулся к вошедшим.
— Входите, раз уж зашли! Э, да здесь целая комиссия!..
Голиков, и ты здесь? Давно не видал. Ну-ка, покажись, какой
ты стал? Ничего! Загорел, поправился. А когда же расти бу¬
дешь? Все такой же, меньше всех в классе. Ну, рассказывай,
зачем пожаловал. Садитесь.
Ленька оказался в затруднительном положении, не знал,
что сказать, но Егор перевел разговор на свое.
— Нагоняй мне, Василий Григорьевич, дали. В Полу вызы¬
вали, — начал он, почти повторяя то же самое, что говорил
Леньке. Казалось, ему даже приятно было, что вот вызвали в
райком и дали нахлобучку за плохую работу с детьми. — Так
и сказали: немедленно принимай меры, не то взыщем. Ну, те-
перь-то дело должно пойти. Мы с Васьком в Лукино шли,
встретили Леньку, сказал — к тебе идет, и мы тоже завороти¬
ли, посоветоваться надо.
— Так вы поврозь, значит? У тебя, Голиков, что — свое де¬
ло есть? Тогда выкладывай. Или по секрету, может?
— Да нет... — неохотно протянул Ленька.— Я в другой раз
лучше приду.
48
2
Но волей-неволей пришлось ему выложить все, с чем он
пришел. Начал Ленька издалека. Рассказал о том, как ездил
с отцом в Ленинград, как побывал в Эрмитаже, что видел там
и как хотел рассказать обо всем ребятам.
— Ну что же? — спросил Василий Григорьевич. — Очень
хорошо!
— Да, хорошо... — протянул Ленька. — Ребята на смех
подняли, не верят. Говорят, не может быть серебряный гроб.
— Подожди, подожди! Какой гроб?
Ленька рассказал об усыпальнице Александра Невского,
стоящей в Эрмитаже.
— Правильно,—подтвердил учитель.—Я сам видел, когда
там был.
Ленька оживился.
— А может быть, кувшин тоже видели? Он внизу стоит —
тысячу пудов весит.
— Кувшин? — задумался учитель. — Нет, кувшина что-то
не помню.
— Да как же, везли его на ста лошадях. Из Сибири-то!..
Леньке очень хотелось, чтобы Василий Григорьевич вспо¬
мнил про этот злополучный кувшин. Иначе как доказать, что
не врал он! Отца, как припомнил Ленька, в то время тоже с
ним не было.
— Кувшин? — повторил снова Василий Григорьевич, еро¬
ша свой бобрик. — А!.. Это, может быть, не кувшин, а чаша из
яшмы? Правильно! Тоже помню.
— Ну вот, — облегченно вздохнул Ленька. — А мне не по¬
верили, и я будто вруном оказался. Я им даже честное пионер¬
ское дал. Где бы мне, Василий Григорьевич, про Александра
Невского прочитать и про серебряный гроб обязательно? Я бы
им тогда все рассказал!..
Васек с Егором не вмешивались в разговор, но слушали
внимательно и с интересом. Под конец Васек шепнул Егору:
— Вот бы на сборе поставить!
— Что поставить?
— Да про Ленькину поездку и про Александра Невского.
— Правильно!.. — громко воскликнул Егор. Он вскочил с
лавки и зашагал, прихрамывая, по избе. — Правильно, устро¬
им костер на речке. Можно как раз против дубков. Вот это я
понимаю!.. Молодец, Васек! Как, Василий Григорьевич,
одобряешь? Ты только Леониду пособи. Ох, и сбор проведем!..
Васек зарделся от похвалы, улыбнулся. Улыбка была у не¬
го тоже застенчивая, словно он извинялся за свое предложе¬
ние.
Ленька и не ожидал такого поворота дела. Не успел он хо¬
рошенько подумать, как все уже порешили и условились, что
3 Библиотека пионера, том XII
49
на другой день Ленька прибежит вечерком к Василию Григо¬
рьевичу, а Васек пойдет в Воронцово и Лукино готовить пио¬
нерский сбор. У Леньки снова мелькнула упрямая мысль:
«Пусть воронцовских собирают отдельно!» — но вслух он ни¬
чего не сказал. В конце-то концов Леньке и самому понрави¬
лось предложение устроить пионерский костер: на сборе-то
уж все поверят.
Обратно чуть не до реки Ленька бежал рысью, стараясь до
заката вернуться в деревню. Ради такой новости можно было
забыть и нанесенные утром обиды. Но ребят на улице не ока¬
залось. Они либо убежали на Сухую ниву — на пустырь около
Старорусского большака, либо разошлись уже по домам.
Искать их Ленька не стал и пошел домой. Это даже лучше,
расскажет им завтра с утра. Сейчас все равно поздно, не успе¬
ешь поговорить.
Утром встретиться с Сашкой и Серегой тоже не удалось.
Сперва, как встал, колол дрова под навесом, принес их матери,
потом ходил с Валей на речку по воду. Валя носила на коро¬
мысле, а Ленька — в двух бидонах. Натаскали целую кадку.
После этого вспомнил он, что давно уж собирался починить
сапоги. Все не было вару, чтобы сделать из ниток дратву, а
вчера он достал порядочный кусок. Решил, не откладывая,
взяться за дело.
Со стола мать прогнала — не к чему всякую грязь на стол
ставить. На лавке мастерить было неудобно, и Ленька устро¬
ился прямо на полу, посреди избы. Ремонт требовался неболь¬
шой. В Ленинграде у одного сапога отстала подошва, а у дру¬
гого распоролось по шву голенище. Орудовать шилом и драт¬
вой Ленька научился в шорной мастерской на конюшне. Он
натер суровую нитку варом, сделал дратву, вплел в нее с обоих
концов по свиной щетинке — это вместо иголок. Теперь только
шей.
Подбивать подметку деревянными гвоздями было сложнее.
Ленька настругал гвоздиков, воткнул их в мыло, чтобы легче
шли в кожу, и начал загонять в подметку, предварительно
прокалывая шилом дырки.
Работа спорилась, и дело оказалось не таким уж сложным,
как думалось вначале.
— Я, мама, теперь всегда буду сам чинить сапоги, — ска¬
зал он, загоняя очередной гвоздь. — Осень начнется, а у меня
они целые.
Потом вдруг заговорил о другом:
— Мама, пойдем как-нибудь с тобой рыбу ловить. Возьмем
бредец и пойдем. Сейчас самая щука, так и ходит!
— Ходить-то она ходит, да толку что? Недосуг мне, Ле¬
нюшка!
50
— А мы утречком пораньше или на ночь. Самая ловля!
— Разве вот только утром. А кто в заброд пойдет?
— Ты, мама. Я же маленький: если на глубину пойду, мне
с головкой будет, а тебе по шейку. Конечно, тебе надо в за¬
брод идти. Только ты слушай мою команду, как щука чуть
торкнется, сразу поднимать надо. Иначе весь бредец изорвет.
— Откуда ты все это знаешь, Ленюшка? А мне и невдомек,
когда подымать, когда брести. Только в заброд-то, пожалуй,
я не пойду — водяной утянет.
Екатерина Алексеевна сказала это шутя, но Ленька не за¬
метил ее усмешки и всерьез принялся спорить с матерью:
— Какие теперь водяные, мама! Раньше попы все такие
сказки рассказывали, а ты и веришь.
— Ну, ты попов мне не трогай! Молод еще, и не твоего
ума это дело!..
Но у Леньки на этот счет было свое и очень твердое мнение:
— Я, мама, пионер, а пионеры в бога не верят. Кто теперь
поверит, что бог за неделю весь мир создал! Послушала бы
ты, как учитель про это нам говорил!.. Сказал—это все обман!
Лицо у Леньки сделалось строгое, брови насупились, и сам
он будто бы повзрослел. Отложив молоток, он стоял на колен¬
ках и старательно натирал варом суровые нитки. Подметка
была подбита, и Ленька собирался зашивать голенище.
— Сколько раз я тебе говорила, не трогай бога — грех! —
сказала Екатерина Алексеевна.
Но Ленька не сдавался:
— Раз его нет, как его тронешь!
— Вот я тебя ухватом трону, тогда поймешь, как матери
перечить!
Мать едва ли собиралась выполнить свою угрозу, но Лень¬
ка на всякий случай отодвинулся ближе к двери:
— Ухватом ты, мама, все равно ничего не докажешь. Вот
я тебе лучше книжечку прочитаю, там все написано...
В это время кто-то поднялся в сенях по скрипучей лестнице,
и через минуту в избу к Голиковым вошел учитель Василий
Григорьевич. Ленька смутился. Ему почему-то стало стыдно,
что учитель увидел его за таким занятием. Он поднялся с пола
и ногой начал заталкивать под кровать недочиненные сапоги.
Василий Григорьевич заметил смущение Леньки:
— Что ж ты засмущался? Работы стыдишься или сделал
плохо? Ну-ка, покажи!
Красный, как его кумачовая рубаха, Ленька нагнулся и по¬
дал учителю сапог, который только что починил.
— Ну что ж, ничего! Ножичком теперь зачисть — видишь,
гвозди торчат — и хорошо будет. Ножик-то поострей есть? На¬
стоящий, сапожный. Нет, брат, я вижу, другого стыдишься —
51
сапожного ремесла. А стыдиться-то и нечего! Так-то вот!*. А
чего это у вас, слышал я, шум был? Опять про бога заспорили?
— Ваше, видать, воспитание, Василий Григорьевич. Такой
упорный, что сладу нет! Я ему одно, а он другое! Книжку те¬
перь читать обещается... А недавно, гляди, что удумал: старин¬
ный крест нашел да камнем его и разбил весь. Я уж не вытер¬
пела — отругала его. Не знаю, в школе у вас, что ли, этому
учат?
— Какой крест? Когда это?
— Пусть сам расскажет когда.
Ленька неохотно рассказал все как было.
— Ну что ж, правильно, — сделал вывод учитель. — Пра¬
вильно, что досталось тебе от матери. Только вы, Екатерина
Алексеевна, отругали его не за то, за что надо.
— А за что же его еще? — Матери показалось, что учитель
становится на ее сторону.
— За то, что нашел такую ценность и уничтожил! Может
быть, этот крест в музей бы отправили; может быть, ученые
его изучать бы стали, а ты сломал и бросил. Это же варвар¬
ство. Ты ведь сам в музее был — видел.
— Это еще до музея было. Мы с Серегой заспорили. Он ска¬
зал: «Ударишь — громом поразит». Я и разбил, чтобы дока¬
зать.
— Смотри ты, какой упорный! —Мать сказала это ворчли¬
во, но уже трудно было разобрать, порицает или одобряет она
упорство сына.
— Так что книжку почитать никогда не вредно, — возвра¬
щаясь к началу разговора, сказал Василий Григорьевич.—
А Леню вы не ругайте, что он в бога не верит. На то он и пио¬
нер.
— Вот тебе! Еще один спорщик нашелся! Разве двоих вас
я переспорю! — примирительно сказала Екатерина Алексеев¬
на. — А ты откуда пожаловал? С охоты иль на охоту?
Ленька и не заметил сразу, что за плечами у Василия Гри¬
горьевича висела двустволка и одет он был по-охотничьи.
— За утками надумал сходить, а Леня вечером ко мне зай¬
ти собирался. Книжки я ему обещал. Вот и занес.— Василий
Григорьевич вытащил учебник истории и «Путеводитель по
Эрмитажу».
— На, читай! Хотел закладки сделать, да передумал. При¬
выкай находить сам что нужно. Прочитаешь, зайди, погово¬
рим. А я пошел. До свидания, тетя Катя!..
— Ни пуху тебе ни пера! — пожелала мать учителю, про¬
вожая его до порога.
Ленька тотчас же уселся за книжки. Учебник истории он
отложил и принялся рассматривать пухлую книжечку в розо¬
52
ватой обложке—«Путеводитель по Эрмитажу». Ленька листал
страницу за страницей, но вначале шли бесконечные списки
картин, экспонатов, мелькали номера залов. Леньке стало
скучно оттого, что многое здесь было непонятным. У него даже
устал указательный палец, которым переворачивал страницы.
Но все же Ленька терпеливо продолжал поиски.
Во второй половине книги стали попадаться знакомые вещи.
Вот рыцарские доспехи. Ленька прочитал: «Драбантский полу-
доспех. Вторая половина XVI века». Дальше шли мечи. В од¬
ном месте было написано, что двуручный меч найден в Ленин¬
градской области. «Правильно! Он там в Эрмитаже лежал
вместе с кинжалом на таком прилавочке под стеклом, — вспо¬
мнил Ленька. — Там была еще надпись: «Не облокачиваться».
Меч лежал весь ржавый, будто изглоданный, и какого-то зеле¬
новатого цвета. А ручка совсем целая».
Ленька стал листать путеводитель с большим интересом.
«Ага! Вот и про кувшин! Так и есть — чаша! А они еще не ве¬
рили! Тут даже написано, где ее делали! «Яшмовая чаша сде¬
лана на Колыванской шлифовальной фабрике. В поперечнике
7 аршин, высота с пьедесталом...» — Ленька запнулся на этом
слове. — Что это такое — пьедестал? Ах да, подставка!»
Ему уже не терпелось! Хотелось скорее бежать на улицу и
доказать ребятам свою правоту. Он заранее предвкушал свое
торжество. Но чаша еще не все. «Надо обязательно найти про
серебряный гроб. Кстати, надо дочитать и про яшмовую чашу.
Как бы не забыть: яшмовую, яшмовую... Похоже на «я шум¬
лю»... Яшмовая!..»
— «...Высота с пьедесталом,— продолжал читать шепотом
Ленька, — 3 аршина 10 вершков, а ее вес более 1200 пудов».
Слышь, мама, я еще меньше сказал про кувшин-то. Иди, я те¬
бе прочитаю!
Мать подошла к столу и, подперев рукой подбородок, стала
слушать.
Ленька читал:
— «Чаша обтачивалась на фабрике два года и в феврале
1843 года была отправлена в Петербург, куда и доставлена в
августе. До реки Чусовой —две тысячи верст — везли ее ло¬
шадьми, запрягая одновременно сто двадцать — сто шестьде¬
сят лошадей»... Вот дело-то какое! Сто шестьдесят лошадей
везли, а мне и ста не поверили! —Ленька подскочил в восторге
и стукнул по столу книжкой.
— А ты не буянь, Ленюшка, не буянь. Книжка-то не вино¬
вата!
Ленька порывисто листал страницы.
— А вот и про гроб!.. Так и есть, как говорил! Что?! А то —
бабушкины сказки!.. «Так тебе и поверили!» — передразнивал
53
кого-то Ленька, торжествуя победу над своими недоверчивыми
друзьями. — Как сказал, так и есть! Ни чуточки не приврал! —
снова обратился он к матери, единственной свидетельнице его
восторгов. — Только не гроб, а гробница! Разницы нет ника¬
кой. Слушай: «Гробница Александра Невского из чистого се¬
ребра, весом 90 пудов. На усыпальнице изображена битва на
Чудском озере...» Изображена битва на Чудском озере... Весом
девяносто пудов... — повторял Ленька, не обращая внимания
на то, что получалась у него несуразица: будто девяносто
пудов весила не то сама битва, не то озеро.
— Ну и неспокойный ты, Ленюшка, как родник!.. Да куда
ты? Кепку-то хоть надень, не припекло бы!
Но Ленька сломя голову скатился по крутой лестнице, вы¬
скочил на улицу и с путеводителем в руке побежал вдоль де¬
ревни,, туда, где жили рядом Серега и Сашка. Вот сейчас он
докажет! Будут в другой раз спорить!..
Но вдруг Ленька резко остановился, будто со всего разбегу
ткнулся в забор. По тропинке от перевоза, спокойно поднима¬
ясь в гору, навстречу ему шел Гришка Мартынов — коновод
воронцовских ребят. Леньку поразило даже не то, что он уви¬
дел своего неприятеля посреди собственной деревни, хотя и это
было с его стороны величайшей дерзостью. Но шел-то он как!
Спокойно, не торопясь, словно это была его деревня. В тот раз
они сколько думали, как проскочить через Воронцово. Бежа¬
ли — дух захватывало, а этот хоть бы что!
Ленька с ходу решил принимать бой, драться, пока не подо¬
спеет подмога. Он уже заложил в рот пальцы, набрал в грудь
воздуха, чтобы свистком дать сигнал боевой тревоги, но, вы¬
пустив воздух, остановился.
Следом за Гришкой, немного приотстав, поднимался из-за
кручи Васек Грачев. Увидев Леньку, он издали улыбнулся, но
Гришка только взглянул исподлобья, а когда подошел, начал
зачем-то деловито выгребать ногой пыль, осевшую в дорожной
колее.
— А мы к тебе идем. Едва его уговорил. — Васек кивнул
на Мартынова. — Насчет костра надо поговорить. Я думаю —
так сделаем... Пойдем присядем.
Васек начал излагать свой план; и по мере того как он го¬
ворил, у Леньки все больше пропадала охота упрямиться, воз¬
ражать против совместного сбора с воронцовскими пионерами.
Васек предложил перед сбором провести игру в разведчики.
Кто добудет флаг, тот и понесет его к костру. А на сборе Лень¬
ка расскажет про свою поездку и про Александра Невского.
Оказывается, мануйловский киномеханик привез из района
кинокартину «Александр Невский». Как раз будет кстати. Обя¬
зательно надо ее посмотреть всем ребятам.
54
Гришка возразил:
— На кино надо средства иметь, а где их взять?
С этим согласился и Ленька, но у него сразу появилась
идея:
— Сговориться надо с киномехаником. Может, прокрутит
для пионеров задаром.
Пока эти трое вели разговор, сидя под тенью густого то-
польника, рядом происходили другие события. Валька Ягодай,
приметив бежавшего по улице Леньку, сделал вывод, что сно¬
ва предстоит встреча друзей. Но после вчерашней истории, ко¬
гда Ленька на него рассердился, он опасался, что его могут
прогнать или просто убегут от него, — ищи их тогда где хо¬
чешь. На всякий случай Валька решил бежать огородами, но
не спускать глаз с Леньки. Высунувшись из-за плетня, он уви¬
дел невероятную картину: посреди улицы стоял Ленька и мир¬
но разговаривал с врагом своим — Гришкой Мартыновым!
Ягодай ничего не мог понять, но, подумав, решил, что, вероят¬
но, после вчерашних неприятностей Ленька разобиделся на
лукинских ребят и решил перейти в воронцовский лагерь. Пос¬
ле этого Валька сделал еще один вывод: больше всех виноват
в этом он сам, зачем насмехался вчера над Голиком. Мучи¬
мый раскаянием, Валька решил немедленно действовать. На¬
до предупредить назревавшую беду — уйдет Ленька в Ворон¬
цово, и конец! Другого такого парня все-таки трудно сыскать.
Плетень, за которым укрывался Ягодай, был высокий, и
Вальке приходилось подниматься на цыпочки, чтобы видеть
Леньку. Обнаружить Ягодая за плетнем никак не могли, но
для надежности Валька все же пригнулся к земле и, касаясь
руками травы, побежал вдоль плетня к Сашке.
Перемахнув через два или три забора, запыхавшийся Яго¬
дай нашел наконец Серегу и Сашку.
— Ленька перешел к воронцовским! — трагическим шепо¬
том сообщил Валька. — На перевозе с Мартыном сговарива¬
ются... Я как увидел — сейчас к вам!
Как ни старались ребята узнать от Вальки подробности,
больше ничего не добились. Сашку и Серегу тоже поразила не¬
ожиданная новость, и они немедленно отправились на место
происшествия. Тем же путем — через заборы и огородами —
прокрались они вдоль плетня к тому месту, где был наблюда¬
тельный пост Ягодая. Высовываться из-за плетня они посчи¬
тали опасным и стали наблюдать в щель, которую тут же рас¬
ковыряли палкой. Для двоих отверстие оказалось слишком
маленьким. Каждый мог наблюдать только одним глазом.
А Вальке и совсем не хватило места у щели. Он на минутку
обиделся, потоптался около ребят и, поднявшись на цыпочки,
стал глядеть прямо через плетень.
55
Сообщения Ягодая целиком подтвердились. Действительно,
Ленька и Гришка и еще кто-то третий, повернувшийся спиной
к наблюдателям, сидели под топольником и оживленно разго¬
варивали, но о чем — не было слышно. За плетень доносились
только отдельные слова: «костер», «на речке», «кино» и «собе¬
ремся вместе».
— Вот, гляди, с кем дружбу завел! — прошептал Серега.
— Теперь они нас бить будут, — заключил Валька, — за
то, что про гроб ему не поверили. А Мартын поверил, — ишь
как милуются!..
— Это он нарочно к Леньке подлизывается! — сказал
Сашка и повернулся, чтобы лучше было видно.
— Чего толкаешься! Один ты здесь, что ли? — Серега лбом
отодвинул Сашкину голову. Он не знал, на ком бы сорвать зло.
— За такое дело по шее ему надавать! — зашептал Серега,
негодуя на своего друга. — Знаешь, что за измену бывает?
Взять бы сейчас каменюку да запустить!..
Серега отодвинулся от плетня и поискал глазами, нет ли где
подходящего камня.
Ягодай воспринял это как приказ, как сигнал к действию.
Он ухватил с грядки ком засохшей земли и швырнул его в ре¬
бят, сидящих на берегу. Те оглянулись, но никого не увидели:
Валька успел скрыться за плетнем.
— Заставь дурака богу молиться, так и ты! — напустился
Сашка на Ягодая. — Куда ты лезешь? Давайте лучше пойдем
по улице и будто невзначай встретимся. Посмотрим, что будет.
Напрямки лучше.
Серега согласился, и, воротившись назад, все трое нетороп¬
ливо пошли вдоль улицы. Валька, как всегда не выдержав ро¬
ли, спугнул по дороге чьих-то кур, купавшихся в пыли на солн¬
цепеке. Но это получилось как раз кстати. Куры переполоши¬
лись, закудахтали и бросились врассыпную. Петух отступал
последним, проявляя свое пренебрежение к врагу тем, что для
виду отыскивал и клевал несуществующие зерна. Ленька и
Гришка оглянулись на поднявшийся шум и увидели подходив¬
ших ребят.
Что Сашка, что Серега терпеть не могли притворяться — в
этом они сходились с Голиком; и теперь переполошившиеся ку¬
ры избавляли их от необходимости делать вид, что они не за¬
мечают сидящих. Оба, не сговариваясь, пошли прямо к тополь-
нику, решив выяснить начистоту все, что их волновало. Что
касается Ягодая, то он предпочел несколько приотстать и брел
сзади.
Вид у ребят бь’1л явно враждебный. Гришка настороженно
приподнялся с земли и незаметно повел по сторонам глазами:
куда, в случае чего, подаваться.
56
Напряжение разрядил Ленька. Увидев подходивших това¬
рищей, он закричал:
— Что? Теперь поверите? Как говорил, так и есть — все
здесь написано! Точь-в-точь! — Он стоял на коленях и хлопал
рукой по книге в розоватой обложке. — Я им говорю: у Алек¬
сандра Невского гроб из чистого серебра — сам видел! А они
не верят, — обратился он к Гришке. — Я же в Ленинграде
был! — не удержался и похвастался Ленька перед своим не¬
давним противником.
«Значит, про музей разговора не было», — подумал Серега,
а вслух сказал с подковыркой:
— Когда же вы подружиться успели? Воевать, значит, кон¬
чили?
— А чего нам делить-то! — ответил Ленька. — Про пионер¬
ский сбор говорим. Я вчера в Мануйлове был. Хотел вечером
рассказать, да не нашел никого. А про кувшин здесь тоже на¬
писано. Глядите!
Ребята присели на корточки. Ягодай тоже подошел по¬
ближе.
— Это Валька все напутал, — сказал Сашка. — Прибежал
мокрый, как мышь, задыхается. «Ленька, говорит, на Гриш¬
кину сторону перешел, нас бить собираются за серебряный
гроб». Что ж это ты, Ягодай?!
Валька покраснел и отошел в сторону, но его оставили в по¬
кое. Все занялись книжкой, которую держал Ленька. Теперь
сомнений быть не могло: все, что говорил Ленька, подтвержда¬
лось в путеводителе.
Договорившись о сборе, Васек вскоре ушел, а ребята еще
долго сидели над рекой, разглядывая картинки в книжке.
Они несколько раз пересаживались в тень, которая уходила
от них, по мере того как солнце подплывало к Яблоневой
ниве.
Перелистав все до последней страницы, пошли гурьбой про¬
вожать Гришку. Подходя к Гречневке, он, усмехнувшись, ска¬
зал:
— А силки-то мы нашли свои. В одном даже птица была.
Дохлая...
— Наверное, с голоду. А вы на нас говорили! Мы разве
позволим?! Силки взять — что из чужой сети рыбу вытря¬
сти.
— Вы на нас тоже зря говорили, про крючки-то...
— Зря, — согласились лукинские ребята. — Теперь вспоми¬
нать нечего. Давайте дружно жить. Так веселей...
Поднявшись на пригорок, откуда хорошо видна была во-
ронцовская улица, ребята распрощались и вперегонки побежа¬
ли назад.
57
Глава VI
У КОСТРА
Несмотря на свою внешнюю робость, Васек оказался на¬
стойчивым парнем. В тот же день он зашел на колхозный двор
к Егору, рассказал, как идет подготовка к сбору, и убедил сек¬
ретаря, что перед пионерским сбором ребятам надо обязатель¬
но показать картину «Александр Невский». Сказал, что денег
на билеты у ребят нет, а если и есть, то не у всех, и поэтому
здесь надо что:то придумать.
Егор сдвинул картуз, почесал за ухом и в раздумье сказал:
— Да... Вот она какая задача!.. А надо! Обязательно пока¬
зать надо! И средств нет. А так нельзя: один пойдет, другой
нет... Да... Правильно ты говоришь. Как же быть-то?..
Васек подсказал:
— А если киномеханику сказать?.. В порядке комсомоль¬
ской дисциплины?.. Пусть покрутит...
— Правильно, Васек! Ну и голова у тебя!.. Пошли!
Не откладывая дела в долгий ящик, Егор ухватил батожок,
папку с обтрепанными завязочками и зашагал к воротам ко¬
нюшни.
Киномеханика Степу Малина, высокого широкоплечего
парня с черным, спадающим на глаза чубом, они застали в
школе за ремонтом киноаппарата. Раскинув на полу старый
брезент, он разложил на нем многочисленные детали, винтики,
шайбы и, сидя на корточках, внимательно разглядывал какое-
то колесико, похожее на большую катушку с зубчиками по
ободку. Рядом в углу стояли две исцарапанные железные ко¬
робки темно-зеленого цвета с кинопленкой. На каждой коробке
висели непомерно большие замки.
— Степану Андреевичу мое почтение! — шутливо приветст¬
вовал его Егор. — Что, лишние части обнаружились? Правиль¬
но, механизм надо всегда совершенствовать, убирать лишнее.
— Какие тут лишние! — не отвечая на шутку, проворчал
Степан. — Я гляжу: что это ленту рвет, а тут вон оно что! Зуб¬
чик сбился и тянет. Вот напасть!
— А мы к тебе по делу пришли, — меняя тон, сказал
Егор. — Как бы ты в порядке комсомольской нагрузки «Алек¬
сандра Невского» ребятам показал?
— Кому? Ребятам? А по мне, кто хочешь смотри, хоть
грудные. Бери билеты — и смотри. Какая тут нагрузка!
— Вот здесь и задача! С билетом-то любой посмотрит, а
бесплатно если?..-
Степан откинул со лба чуб и недружелюбно посмотрел на
пришедших.
К Я
uJ
— Значит, зайцами? Нет, с этим мы боремся: финплан вы¬
полняем. Да сегодня и по билетам навряд ли что выйдет. Где
ее, такую шестеренку, взять? Домой бежать? Не поспеешь...
Механик огорченно ковырял ногтем сбитый зубчик.
— Ты, Степан Андреевич, пойми: меня в райком вызывали,
нахлобучку дали — детская работа ослабла. Теперь положе¬
ние выправлять надо.
Степан продолжал молчать. Секретарь решил выложить по¬
следний козырь:
— Скажи, директиву райкома должен ты выполнять в по¬
рядке комсомольской дисциплины или нет? Скажи, должен?
Степан поднялся с пола.
— Меня, Егор, на дисциплину не возьмешь, — сказал он. —
Я в другой комсомольской организации состою, порядки знаю.
И не до того мне сейчас — видишь: аварийное положение. Обя¬
зать ты меня не можешь, а помочь можно, конечно, но в другой
раз. Привезу «Чапаева», тогда...
— «Чапаева», «Чапаева»!.. — Егор захромал по классу.
Это было первым признаком того, что он волновался. — Пио¬
нерский сбор Александру Невскому посвящаем, готовимся, а
он «Чапаева» предлагает! Васек, подтверди!..
— Я не про то! Шестерня у меня полетела. Домой надо ид¬
ти, а до Тулитова сколько будет? До начала не обернешься. Да
аппарат собрать, да наладить... Нет, придется сеанс отменять.
А завтра в Щечково ехать. Я ж по плану работаю. Здесь со¬
рву, там сорву, за это мне спасибо не скажут!..
Степан все больше расстраивался. Егор понял, что пришли
они совсем не вовремя.
— А за шестеренкой, может,, я сбегаю? — робко предло¬
жил Васек. — Без картины нам хоть сбор отменяй... Может,
сбегать? — Васек застенчиво улыбнулся.
Егор восхищенно посмотрел на своего спутника. Оживился
и киномеханик:
— Вот это правильно будет! Тогда сеанс це сорвется, а
завтра днем и вам прокручу. Так и быть уж! Раз пионерский
сбор, конечно, показать надо.
Дело с киносеансом уладили. Егор, удовлетворенный пере¬
говорами, отправился на колхозный двор.
На другой день в школу набилось полным-полно детворы.
Всем хотелось посмотреть «Александра Невского».
Пока занавешивали окна, рассаживались на партах, про¬
шло немало времени. Ягодай сначала примостился около лу¬
кинских ребят, но ему показалось, что там плохо видно, и он
перебрался вперед и, задрав голову вверх, сидел на полу,
ожидая начала.
В классе стало темно, затрещал аппарат. Степан цыкнул
59
на разбушевавшихся ребятишек и начал показывать кинокар¬
тину. На мерцающем экране появились знакомые псковские
пейзажи, древний Новгород, князь Александр Невский со сво¬
ей дружиной.
Затаив дыхание следили ребята за битвой на Чудском озе¬
ре, глядели на ненавистных псов-рыцарей. В классе было душ¬
но и жарко, а на экране мела пурга, дружинники мерзли, ожи¬
дая сигнала атаки.
— Вот это герои! — прошептал Ленька на ухо Сашке, но
тот отмахнулся: не мешай, мол. А Леньке так хотелось поде¬
литься с кем-нибудь своими мыслями, но все были увлечены
битвой.
Восторженными криками, улюлюканьем, свистом встретили
ребята бегство псов-рыцарей. Степан даже выключил аппарат
и пригрозил, что, если не утихнут, перестанет показывать кар¬
тину.
Раскрасневшиеся от духоты ребята высыпали после сеанса
на улицу, залитую ярким солнечным светом.
— Теперь айда домой, — сказал Ленька, — в пять часов
сбор начнется.
Но Серега и тут не преминул поспорить.
— И не в пять вовсе! — возразил он. — В пять только выхо¬
дить будем.
— А собраться не надо? Такой и пойдешь, что ли, замур¬
занный? — сказал Толька, указывая на обтрепанную Серегину
рубаху. — Пока то да се, только бы успеть!
К перевозу шли вместе — лукинские и воронцовские. О ста¬
рой распре не было и речи. Всю дорогу спорили: настоящие ли
доспехи у псов-рыцарей и по правде ли били их оглоблей по
головам. Незаметно дошли до деревни.
— Чтобы не опаздывать! — предупредили воронцовские. —
Как гудок загудит, так выходите. Смотрите не прозевайте!
Встретиться условились в Гречневке сразу же после гудка.
Каждый день в пять часов гудок извещал о конце работы на
фанерном заводе в Парфине. Завод стоял на Ловати, идти до
него километров восемь, но здесь, на берегу Полы, в тихую
погоду заводской гудок был хорошо слышен.
Как медленно ползло в этот день время!.. Ягодай то и дело
выскакивал из избы и прислушивался.
— Наверное, гудок испортился, — говорил он брату.
Но Толька, одетый по-праздничному: в новой рубахе, с
красным галстуком, сначала делал вид, что это его не волнует.
Наконец и он, не вытерпев томительного ожидания, побежал
к ребятам.
Нашел он их на берегу речки, старательно оттиравших пес¬
ком заскорузлые ноги.
60
Незадолго до гудка пришел Васек, тоже в пионерском гал¬
стуке. Из школы Васек принес пионерское знамя, которое не
трогали с самой весны.
— Ну, скоро вы? — спросил он. — К нам, может быть, на
сбор Павел Данилович придет. Имейте в виду!..
Павел Данилович, директор школы, жил в Мануйлове очень
давно. Был он строг. Ребята побаивались его, но любили.
— А он тоже придет с красным галстуком? — поинтересо¬
вался Ягодай. — Мне бы хоть поносить дали!
Валька не был еще пионером, мечтал о пионерском галсту¬
ке и даже видел его во сне.
Когда чего-нибудь долго ждешь, то это все равно приходит
неожиданно. Так и с гудком получилось: ждали его, ждали, а
загудел он внезапно. Сначала издалека донесся его густой, низ¬
кий басок, который постепенно креп и переходил на высокую
ноту. На этой ноте он задержался довольно долго, будто пти¬
цей недвижно парил над землей, потом снова опустился до
низкого баска и замер так же неожиданно, как и родился.
Ребята затихли, прислушиваясь к далекому гудку, и лица
их расплылись в довольные улыбки. «Дождались наконец-
то!»— говорила каждая черточка на их лицах.
— Сашка, бери знамя, чего возишься-то! — заторопился
Толька. — Всегда ты вот так!..
Сашка Гуслин, как самый высокий, встал впереди, а Леньке
пришлось идти почти в самом конце, рядом с девчатами.
Шествие замыкал Ягодай. Он широко размахивал руками,
делал непомерно большие шаги, отчего казался еще меньше.
Десяток ребятишек, совсем уже маленьких, горохом катились
за пионерами, то забегая вперед, то рассыпаясь по сторонам
дороги.
На сборный пункт в Гречневку лукинские пионеры пришли
со знаменем. Воронцовские тоже не ударили лицом в грязь.
Все знали, что барабана у них не было, но за кустами со сторо¬
ны Воронцова вдруг раздалась веселая барабанная дробь.
Леньке показалось, что невидимый барабанщик так и выводит:
«Старый барабанщик, старый барабанщик крепко спал! Он
проснулся, перевернулся...» Как дальше, Ленька забыл и по¬
этому начал снова: «Старый барабанщик, старый барабан¬
щик...»
Поднявшись на пригорок, поросший белым душистым кле¬
вером, пионеры увидели, что вместо барабана воронцовские
ребята колотят в кусок фанеры. Они повесили ее, как качели,
на шею барабанщику, и получилось неплохо.
— А мы уж давно здесь! — раздались задорные голоса во¬
ронцовских ребят. — Вы небось на волах ехали?!
— Да, вам хорошо! Через плетни перелезли — и тут, а нам
61
шагать сколько! — Серега хотел сказать что-то еще, но не бы¬
ло времени.
— Ребята, — сказал Васек, построив отряд. — Перед сбо¬
ром мы проведем пионерскую игру в разведчики. По порядку
номеров рассчитайсь!..
Лукинских и воронцовских ребят оказалось почти поровну.
Васек сперва хотел перемешать всех и создать две группы не¬
зависимо от того, кто где живет. Но никто не хотел уходить от
своих, и пришлось согласиться: пусть будет две группы — лу-
кинская и воронцовская.
По условиям игры побеждала команда, которая первой
найдет спрятанный флаг. Во время поисков надо было вывести
из игры как можно больше разведчиков противника — захва¬
тить их в плен.
Лукинские и воронцовские разошлись в разные стороны.
Игра началась.
Ягодая в игру не приняли, играли только пионеры, но он
огорчался недолго и решил, что ребята все равно без его по¬
мощи не обойдутся. Поэтому совсем не случайно он увязался
за пионервожатым, когда тот пошел прятать флаг.
Дойдя до реки, Васек оглянулся — пионеров не было видно.
Но он прошел еще дальше. Здесь, на берегу реки, густо росли
кусты ракитника и несколько кривых ветел образовали подо¬
бие рощицы.
— Я знаю, где спрятать, — предложил Валька.— Вот
здесь.
— Нет, на дереве сразу увидят. Вот здесь лучше, — поче¬
му-то вполголоса ответил Васек, хотя вокруг на целый кило¬
метр не было ни единой души. — Только ты смотри помал¬
кивай!
— Что я, без понятия, что ли! — ответил Ягодай и отвел
взгляд в сторону, опасаясь, что вожатый по глазам обнаружит
его истинные мысли.
Флаг Васек спрятал под берегом. Если ходить по луговине,
ищи не ищи — не найдешь. Снизу, от воды, его'тоже не видно:
заслоняют кусты. Значит, чтобы найти флаг, надо пробираться
по самой осыпи. Кто об этом догадается?
Вожатый с Ягодаем отошли в сторону. Валька все боялся,
как бы не потерять примеченное место. Он побежал будто к
речке, а сам снова вылез на берег и сел караулить. Вскоре Яго¬
дай услышал приближающиеся голоса. Кто-то кого-то взял в
плен, но тот спорил, не соглашался: уверял, что не его взяли,
а он сам захватил пленного. Из-за кустов появились Серега и
брат Ягодая — Толька. Оба были потные, галстуки сбились
в сторону. Увидев своих, Валька тихо свистнул, замахал руками,
подзывая их к себе, начал делать какие-то непонятные знаки,
62
указывая на речку. Ягодай так увлекся, что совсем не заметил,
как с другой стороны показались воронцовские ребята.
А Серега и Толька шли вдоль берега, не обращая внима¬
ния на Вальку, и торопливо обыскивали каждый кустик. При¬
близившись к месту, где был спрятан флаг, Толька спрыгнул
с кручи и тотчас же увидел под берегом красное полотнище.
— Нашел! Нашел! — неистово закричал он. — Мы победи¬
ли! Ура-а-а!
Вот здесь-то все и началось. Воронцовские ребята тоже
бросились к флагу, кто-то схватил за древко.
Толька старался поднять флаг возможно выше, а Серега
загораживал собой Тольку.
— Неправильно!.. Тебе брат подсказал!..
— Какой еще брат, чего врешь-то!
— Отдавай флаг!..
— А ты его нашел? Ты?.. Не отдавай, Толька!..
— Неправильно! Переиграть!.. Я сам видел, как Валька по¬
казывал.
Со всех сторон бежали ребята. Многие не понимали, что
происходит, видели только возбужденные, раскрасневшиеся
лица и тут же вступали в спор, становясь, конечно, на сторону
своей команды. Как на грех, Васек куда-то исчез, и разобрать¬
ся без него, кто прав, кто виноват, было совершенно невоз¬
можно.
Примчался и Ленька. Он подскочил к Тольке и вызывающе
крикнул воронцовским ребятам:
— Как так неправильно? Мы нашли, значит, правильно.
Мы победили, и кончено!..
К Леньке протиснулся Гришка Мартынов. Сверкая цыган¬
скими глазами, он заговорил срывающимся голосом:
— Говоришь, правильно?.. А подсказывать правильно? Так
пионеры делают?..
— Кто это подсказывал? Врете вы все!..
— Я вру?! — Гришка смерил Леньку прищуренными глаза¬
ми.— А Валька брату не подсказал? Скажешь, нет?..
Флаг был в руках у Леньки. Стеной стояли вокруг лукин¬
ские ребята. Все галдели так, что слова трудно было разо¬
брать. Кто-то вспомнил снова про злополучные силки, про
крючки, срезанные на речке.
— Ты спроси у него, подсказал ему кто или нет, — настаи¬
вал Гришка. — Пусть даст честное пионерское!..
— А что, и спрошу... Толька, подсказывал тебе кто, где
флаг лежит?
— Нет, сам нашел. Честное пионерское — сам...
— Слыхал?! — торжествующе воскликнул Ленька. — Зна¬
чит, мы победили.
63
— Неправильно!.. Мы сами видели!.. Вон он стоит!.. У Яго¬
дая спроси!..
Ну и не везло же в то лето Вальке! Он думал сделать как
лучше, а получилось совсем наоборот. Он хотел, чтобы непре¬
менно выиграли свои, лукинские пионеры, решил им помочь и
чуть опять не перессорил их с воронцовскими, едва не испор¬
тил всю игру в разведчики.
Валька стоял ни жив ни мертв. Он хоть и держался в сто¬
роне, но, когда все взоры устремились на него, попятился еще
дальше. Он понял, что сейчас лучше всего говорить правду,
иначе действительно поколотят — ишь как все разъярились!
— Ягодай, ты показывал?
— Пока-зывал! — всхлипнул Валька и начал кулаками те¬
реть глаза.
Ленька недоумевающе поглядел на Тольку: как мог он
врать, давая пионерское слово?!
Толька был тоже растерян признанием Ягодая.
— Когда ты показывал? — вскипел он. — Спросите Серегу.
Стал бы я давать честное пионерское!
— Показывал, — упрямо повторил Валька. — Может, они
не видели, а я показывал. Хотел...
— Эх, ты!.. «Показывал!.. Хотел»! — передразнил Лень¬
ка. — Нате вам флаг! Раз неправильно — значит, не наша по¬
беда! Держите!
Ленька протянул Гришке древко с красным полотнищем.
И вдруг неожиданно все страсти погасли. Гришка сказал:
— Да нет, пусть у вас будет. Толька, наверное, сам не знал
про подсказку.
— Нет, берите! Раз подсказка была — значит, нечестно.
Держи флаг!
— Тогда надо переиграть. Или ничья будет.
К этому времени подоспел Васек, уходивший выбирать ме¬
сто для костра.
Начинать игру вновь было поздно и порешили признать
ничью. Вытянулись и легли на воду тени деревьев. Близился
вечер. Даже легонький ветерок, рябивший речку, и тот стих.
Ребята набрали сухих веток, и вскоре на берегу Полы запы¬
лал яркий костер.
Солнце спустилось к самому лесу. С каждой минутой, при¬
ближающей начало сбора, Ленька почему-то все больше робел.
Казалось, чего тут особенного: ребята знакомые, свои, а все
же робость холодком проникала куда-то внутрь, забиралась
под коленки. Ленька даже сел, опасаясь, как бы ребята не
заметили, что у него слабеют ноги. В довершение всего, когда
Васек уже собирался предоставить Леньке слово, к костру
подошли учитель Василий Григорьевич и директор Павел
64
Леньке показалось, что он забыл все, о чем собирался говорить...
Данилович. Теперь уж Леньке казалось, что он не сможет вы¬
давить из себя ни одного слова.
Директор поздоровался с ребятами и уселся на сухой, кря¬
жистый пенек, который уступил ему Васек. Павел Данилович
был человек пожилой, с седыми, прокуренными снизу усами и
маленькой, такой же седой бородкой. Сколько раз думал Лень¬
ка, на что это походят прокуренные усы директора, и только
сейчас сообразил. Конечно, больше всего они напоминали бе¬
лые цветы клевера, подгоревшие будто от солнца.
Павел Данилович носил соломенную шляпу с небольшими
полями. Летом директора видели только в светлом чесучовом
пиджаке, свободно висевшем на его сухих плечах. Из бокового
кармашка пиджака всегда торчал краешек пенсне с черным
шелковым шнуром. Другим концом шнур прикреплен был к пу¬
говице пиджака на груди. Ходил Павел Данилович немного
ссутулившись и опирался на трость с набалдашником в форме
головы птицы. Ребят привлекала не сама птичья голова, а
глаза — желтовато-красные бусинки, горевшие, как живые.
Васек был смущен присутствием директора.
Павел Данилович заметил это и замахал руками.
— Начинайте, начинайте! Вы не обращайте на меня вни¬
мания.
— Тогда слово предоставляется Лене Голикову, — сказал
Васек и еще больше смутился: почему «тогда»? Слово вырва¬
лось как-то само собой.
Ленька встал на колени, обвел глазами ребят; и вдруг ему
показалось, что он забыл все, что собирался говорить на сборе.
— Александр Невский был новгородский князь... — произ¬
нес он первую заученную фразу и остановился. Пауза длилась
слишком долго. Кто-то из девчонок прыснул.
— Он жил в Новгороде... — Ленька никак не мог собраться
с мыслями.
— Про псов-рыцарей расскажи, — шепотом подсказал
Сашка.
— Александр Невский защищал родину и разбил псов-ры¬
царей на льду Чудского озера...
Дальше пошло лучше. Ленька начал рассказывать про то,
как враги напали на нашу землю, как собрал Александр Нев¬
ский дружину и выступил в поход. Ему, правда, казалось, что
ребятам неинтересно слушать. Но это только казалось. Слуша¬
ли Леньку внимательно, особенно когда он начал рассказывать
про то, что видел сам, про свою поездку в Ленинград, про се¬
ребряную гробницу, стоящую в Эрмитаже.
Когда Ленька рассказывал обо всем этом, к костру подо¬
шел дед Арсентий, воронцовский конюх. Шел он на зорьке по¬
ловить окуньков и завернул к костру.
66
— Здравствуй, честная компания! — приветливо восклик¬
нул старик, но, приметив стоявшего на коленях Леньку, кото¬
рый что-то говорил ребятам, торопливо прикрыл пальцами рот
и замолчал.
Дед Арсентий, приставив козырьком руку к подслеповатым
глазам, взглянул на запад. До зари еще далеко. Он положил
на землю удилища и уселся на сброшенный с плеч полушубок.
Пригладив реденькую бородку, дед Арсентий неторопливо до¬
стал из кармана кисет, осторожно оторвал от газеты листочек
и стал мастерить козью ножку, внимательно прислушиваясь к
разговору. Ленька кончил, и вокруг наступило молчание.
— У кого, может, вопросы есть? — громко спросил Васек и
почему-то повернулся в сторону Павла Даниловича.
Вопросов не было. Васек виновато улыбнулся. В его боль¬
ших синих глазах, во всей хрупкой фигуре мелькнуло что-то
похожее на растерянность. Первый раз в жизни проводил он
пионерский сбор, и тут— на тебе! —затеяли костер, разожгли
его, а бот и говорить уже не о чем!
— Ну так как же? — еще раз неуверенно спросил Васек.
Дед Арсентий потянулся к костру за угольком, взял горев¬
шую с одного края ветку и, склонив голову в сторону, чтобы
не подпалить бороду, закурил.
— А в наше время разве так было! — обратился он к Пав¬
лу Даниловичу. — В Питер съездил, запросто в царский дво¬
рец пошел — это Шурки-то плотовщика сын! Раньше такого во
сне не приснилось бы. А мы, помнишь, как мучились, Павел
Данилович? Не приведи бог! Сейчас еще тоска берет, как вспо¬
мнится...
— Вот и рассказал бы об этом, Арсентий Петрович. Это
очень полезно. Они думают, — директор кивнул головой на си¬
дящих у костра ребят, — что всем так же хорошо испокон ве¬
ков жилось. Правда, дети, интересно послушать, как в старину
жили?
Ребята оживились.
— Интересно! Конечно, интересно!.. — раздались голоса.
— Ну какой из меня рассказчик? отмахнулся дед Ар¬
сентий. — Разве про то, как плоты гоняли, сказать? Мучение
одно!..
— Про ребят, дядя Арсентий, как прутья мяли!.. — попро¬
сил кто-то из воронцовских, очевидно слыхавший прежде рас¬
сказы конюха.
У вожатого появилась надежда, что сбор, может быть, и не
сорвется. Ему все казалось, что получается не так, как нужно.
— Арсентий Петрович, — подражая директору, обратился
Васек к старшему конюху, — расскажите, пожалуйста. У нас
сегодня пионерский сбор здесь.
67
— Ну, коли сбор, надо рассказать... Только рыбная лов¬
ля моя пропадет. Скоро самый клев начнется. Да лад¬
но уж!..
Деду Арсентию, видимо, было приятно, что все так его про¬
сят. Он откашлялся, подвинулся ближе к костру.
— Плоты здесь с незапамятных времен сплавляли, — на¬
чал он свой рассказ. — Ну и я, как маленько подрос, тоже на
сплав пошел. Мать упросила приказчика: «Возьми, гово¬
рит, за ради бога сынка прутомятом — прутки мять!» За то,
конечно, яичек приказчику отнесла, молочка крынку. Без того
нельзя было: он вроде как одолжение делал.
А мне тогда десятый годок шел. Мать меня жалела: у сосе-
дей-то с восьми лет ребятишки прутья мяли. Был я вот таким,
не боле.
Дед Арсентий указал на Ягодая. Тот заерзал. Малыши за¬
смеялись. Павел Данилович строго посмотрел в их сторону, и
вновь стало тихо.
— Я вам про прутомятов говорю, а может, вы и не знаете,
зачем прутья мнут?
— Знаем: плоты вязать, — ответил Ленька.
— Ты, может, знаешь, да другие не знают. Пусть послу¬
шают... Чистым прутом, будь то березовый или еловый, плота
не свяжешь. Он нужен мягкий, как пеньковый жгут. Вот его и
мнут, как говорится. На самом-то деле его не мнут, а крутят.
Зажмут комель в стоячок такой, а с другого конца крутят, в
штопор сворачивают. Без привычки за день и полсотни таких
прутов не сделаешь. А задание было: триста пятьдесят еловых
хлыстов скрутить. Выполнил задание — домой ступай, не вы¬
полнил — Дотемна работай. Бывало, до кровавых мозолей кру¬
тили. Руки не поднимешь. И за все это рубль десять копеек в
неделю платили!.. Домой прибредешь, мать глядит на тебя и
плачет. Вот что значит прутомятом работать!..
Проработал я прутомятом, не знаю, три, не знаю, четыре
года, после того за багор взялся. Врагу не пожелаешь такой
работы! Сплав в апреле начинали. Чуть лед сойдет, так по по¬
лой воде и гонят. Вода ледяная, а ты лезь в нее, с багром ору¬
дуй. А летом тоже не легче: работу с четырех часов утра
начинали. Да к тому же версты три из деревни на речку пройти
надо, чтобы на перекличку успеть. Если бы не будилы, разве
проснешься?
— А что такое будилы, дядя Арсентий? — спросил Толька.
— Будилы? Это заместо будильника, — усмехнулся ста¬
рик. — Я сам одно лето будилой работал. Подрядчик мне за то
лишнюю трешницу накинул. За день люди намаются, а поды¬
маться надо затемно. Вот такие будилы ходят чуть свет по де¬
ревне и кричат: народ сзывают.
68
Дед привстал, набрал в легкие воздуха и вдруг неожиданно
сильным, певучим голосом затянул:
— Встава-йте, дружки-молодчики, встава-йте!..
Ребята даже вздрогнули. Голос старика унесся за речку и
вернулся обратно.
«Встава-йте, дружки-молодчики, встава-йте!..» — повари¬
ло далекое эхо.
— Как услышишь будилу, мигом шапку в охапку — ив
путь. К речке идешь, на ходу дремлешь. Иной раз слышишь
сквозь сон, будто тебя по щекам кто хлещет. Глаза откроешь,
а это рожь — с дороги-то сошел в нее, колосья по щекам и ко¬
лотят. Выйдешь на дорогу и опять дремлешь. Но дремли не
дремли — на поверку, как штык, явиться должен. Не явишь¬
ся — в списке крест перед твоей фамилией. Раз крест — значит,
штраф. Так вот до конца лета и маешься!..
Придет расчет — десять, хорошо пятнадцать рублей на бра¬
та получишь. Вот и весь заработок. А дома бабы одни на земле
работают. Лугов у нас своих не хватало. Прикупишь сенца
коровенке на зиму — и все деньги. Так-то вот!..
— Дядя Арсентий, а куда же тогда лес гнали? В Ленинград
тоже?
— Ленинградом он, милый человек, после революции стал
называться. Раньше это Петербург был. Гонял я раз баржу
туда с дровами. Постарше Леньки немного был. Разгрузили
баржу — и назад. Разок только в трактир зашли. А Ленька в
царский дворец, вишь, отправился, и запросто! Виданное ли
это дело?!
У старого плотовщика до сих пор как-то не совсем уклады¬
валось в голове, что вот Ленька, сынишка его товарища, по¬
ехал с отцом в Ленинград и побывал в царском дворце.
— Хозяев здесь у нас было много, — продолжал старик. —
Что свои, что чужие терзали. Из своих-то были здесь лесопро¬
мышленники Захаровы, Зиновьевы, но больше всё иностранные
фирмы работали. Артур Дюрьес — тот только осину вывозил.
На спички она идет. Кроме России, осину редко где можно най¬
ти. а спички только из осины и делают. Не знаю, из какой уж
нации он был, только, говорят, на нашей осине деньгу миллио¬
нами загребал.
Был здесь немец Карл Грабе, рыжий такой, толстомордый.
Видел я его раз. Так тот березой больше да елью промышлял.
Береза на катушки, на фанеру идет, а хорошая ель — для му¬
зыки: скрипки, балалайки из нее делают. Такое дерево особо
гнать надо. Багром чтобы торкнуть— ни в коем случае! Иско¬
веркаешь дерево — на дрова только и пойдет.
Всех их не упомнить теперь, кто на сплаве у нас хозяйст¬
вовал. Были и финны, и шведы, и американская концессия бы¬
69
ла. Тащили от нас все, кому не лень. А платили нам—во,
шиш!..
Давно уже село солнце, в темном небе замерцали яркие
звезды, а ребята сидели, слушали тихую, неторопливую речь
деда Арсентия и не замечали, как бежит время.
Еще вначале, как только стало смеркаться, дед Арсентий
вытащил из своего ведерка несколько картофелин и бросил их
к костру—не на угли, а в горячую золу, чтобы не погорели. Но
картошки на всех было мало. Старик опростал ведерко; было
оно совершенно черное от копоти, на проволочной дужке и слу¬
жило Арсентию .Петровичу для самых различных целей. В ве¬
дерко сажал он пойманную рыбу, варил в нем ушицу, пользо¬
вался им как кошелкой, складывая на дорогу харчи и
рыболовные снасти.
— Катенька, — позвал он внучку, сидевшую подле кост¬
ра,— подь-ка, касатушка, на огород, подрой картошечки в
полведерник. Да хлебца у матери спроси, сольцы возьми.
Вишь, ребятки оголодали.
Пошушукавшись с подружками, Катя позвала еще двух
девчат, и они втроем побежали в деревню. Скоро девочки воз¬
вратились с полным ведром картошки, только что нарытой,
влажно-желтой, не успевшей еще просохнуть. В руках у Кати
было полкаравая черного пахучего хлеба и деревянная солони-
ца, наполненная кристаллами крупной соли.
Подбросили в костер веток. Пламя вспыхнуло и выхватило
из темноты кусок берега, стволы деревьев, часть луга, ракит¬
ник. Вскоре картошка поспела; каждому досталось по две, а
кто был поближе к огню, и по три. Обжигая пальцы, измазав¬
шись золой, ребята с аппетитом впивались зубами в горячие
картофелины.
Когда суматоха, вызванная дележкой картофеля, несколько
поутихла, Павел Данилович тоже захотел сказать несколько
слов. Он поднял голову, посмотрел через костер в темноту, буд¬
то силясь разглядеть или вспомнить что-то далекое, и начал
говорить совсем тихо, так, что не все расслышали его первые
фразы. Директор знал: чтобы привлечь внимание, иногда надо
просто говорить, не повышая голоса, заставить ребят прислу¬
шаться. Пионеры зашикали друг на друга, воцарилась полная
тишина.
— Дети, — начал Павел Данилович своим обычным, не¬
много глухим голосом, — скоро вот сорок лет, как стал я учи¬
телем. Теперь учу вас — внуков самых первых моих учеников.
Видите, какой я старый! А мне хочется учить еще и еще, хочет¬
ся продолжать нести людям знания. Ведь это большая ра¬
дость— давать знания. Поверьте, иногда я сам себе начинаю
завидовать. Как это хорошо чувствовать, что жизнь не прожи¬
70
та даром, что ты сделал что-то большое, нужное, да все кажет¬
ся мало... Но я хочу сказать о другом, о том, что говорил Леня
Голиков, а после него рассказывал Арсентий Петрович.
Павел Данилович сидел на кряжистом сухом пеньке, прине¬
сенном полой водой. Усы, борода и чесучовый пиджак его в
отсветах костра стали одного, красновато-оранжевого цвета.
Огонь отражался и в его глазах. От этого казались они совсем
молодыми, горячими. Навсегда сохранился в Ленькиной памя¬
ти образ старого учителя, сидящего ночью у костра среди пио¬
неров. Ленька слушал его, и слова эти глубоко западали в
душу.
— В самом деле, — продолжал Павел Данилович, — как
могло случиться, что крестьянский мальчик, сын плотовщика
свободно зашел в царский дворец, осмотрел его, приехал до¬
мой и рассказал об этом вам, таким же мальчикам, как он сам?
Вдумайтесь в это. Вместо Лени мог поехать и Саша и Ваня —
любой из вас. Они бы так же свободно зашли в царский
дворец. Сейчас вам это не кажется странным, потому что
вы не знаете той жизни, а некоторые думают, будто всегда
так было. Но нам с Арсентием Петровичем, скажу по правде,
до сих пор хочется плакать от радости, что дожили мы до
такого времени.
Павел Данилович заговорил громче, голос его окреп и уже
не казался глухим.
— Подумайте как следует сами, — продолжал он, — поче¬
му Арсентий Петрович работал прутомятом, набивал кровяные
мозоли, почему его сонного хлестали ржаные колосья, а Голи¬
ков Леня в таком же возрасте ходит запросто в бывший цар¬
ский дворец. Почему? Разве Петрович в детстве был хуже
Леньки, или Голиков сам приобрел себе царский дворец? Нет,
не в том дело. Арсентий Петрович уже вам ответил: потому,
что раньше народ наш терзали все, кто хотел. Терзали свои —
Захаровы, немецкие—грабе, американские—какие угодно про¬
мышленники. А теперь их давным-давно нет на нашей земле.
Но ведь это не ваша заслуга, а ваше счастье. Большое счастье,
друзья мои, жить на советской земле, не зная старого, тяжело¬
го гнета! В нашей стране прогнали буржуев, когда всех вас не
было еще на свете. Так умейте ж ценить добытое для вас сча¬
стье!
Когда-то до революции в хрестоматиях, в книжках любили
писать о золотом, беззаботном, будто бы счастливом детстве,
сравнивали детей с птичками. Никогда мне это не нравилось.
Разве в беззаботности счастье!.. — Павел Данилович говорил,
взволнованный собственными словами: — Раньше у кого было
беззаботное детство? У деда Арсентия? Нет, было оно только у
барчуков да у маменькиных сынков. А теперь у нас не должно,
71
не может быть ни у кого беззаботного детства. Счастливое дет¬
ство — это еще не беззаботное. Мы с вас не снимаем забот, за¬
помните это, дети. Запомните раз и навсегда. Это очень важ*
но! Смотрите, сколько у вас дел: учиться хорошо в школе —
забота, помочь матери дома — забота, пособить в колхозе —
тоже забота. А разве стать честными, трудолюбивыми людь¬
ми — это не ваша забота?
Павел Данилович говорил с пионерами как со взрослыми,
и от этого слова его звучали особенно убедительно. Он поднял¬
ся с пенька, потянулся, разминая затекшие ноги, улыбнулся
ребятам теплой, хорошей улыбкой.
— Когда-то давным-давно, — задумчиво сказал дирек¬
тор, — посадили мы с учениками березки около нашей школы.
Видели, как они разрослись? Вокруг школы целая березовая
роща! Пройдет еще десяток-другой лет, еще гуще станут берез¬
ки, еще счастливее будем мы жить в нашей стране. А вы все
станете кто агрономом, кто учителем или летчиком, кто инже¬
нером. Человек у нас может избрать любую профессию, ка¬
кая ему по душе. Но кем бы вы ни были в будущем, сейчас
нужно только учиться; нужно готовить себя к большой,
интересной жизни. Сейчас это ваша главная, самая главная
забота.
Вы хорошо придумали, что посвятили сегодня пионерский
сбор Александру Невскому. А знаете, что самое главное было в
его характере — любовь к родине. Не раз приходили враги на
нашу-землю и каждый раз уходили битыми. Вспомните слова
нашего земляка, Александра Невского: «Кто с мечом к нам
войдет, от меча и погибнет». Мудрые эти слова! Но, чтобы и
впредь сбывались они, нужно готовить себя к борьбе, зака¬
ляться, воспитывать волю. Нельзя быть этакими маменькины¬
ми сынками, хлюпиками, которые начинают чихать от легонь¬
кого сквозняка. Так-то вот, дети!.. Однако заговорились мы с
вами! Бегите-ка по домам, да и мне пора. — Директор посмот¬
рел на небо: оно было ясное, звездное. — Как хорошо! — ска¬
зал он. — Мечтать хочется!.. Так что же, Василий Григорьевич,
пошли, что ли?..
— Павел Данилович, я вас на челноке перевезу. Аккурат
против школы и высажу, — предложил дед Арсентий.
Ребята загудели, поднялись со своих мест, вскочили и ма¬
лыши. Учителей проводили до берега, они сели в лодку, и за
ними следом вскочил на корму старик, оттолкнувшись ногой о
песок.
— Вы мои удочки не троньте! — крикнул он ребятам, на¬
правляя лодку против течения.
Ребята посидели еще немного около костра, спели песню и
разошлись по домам.
72
В эту ночь Ленька видел во сне мальчиков-прутомятов с
кровавыми ладонями. Они мяли прутья и говорили: «А мы все
равно во дворце будем!» Потом эти прутья превратились в
оглоблю, и Ленька размахивал ею, как тот силач в картине
«Александр Невский», и говорил кому-то: «С нас этой заботы
никто не снимет!»
Глава VII
РЫБОЛОВЫ
Ленька все же уговорил мать пойти с ним на рыбалку.
В воскресный день, ближе к полудню, Екатерина Алексеевна
управилась с печкой, наказала старшей дочери Вале накор¬
мить отца, а сама с Ленькой и Лидой собралась на речку.
— Бредец-то зашил? — спросила она, повязывая на голову
простенький платочек.
— Конечно, зашил! И мотню, и крылья — все заштопал.
Бредец как новенький! Ты думаешь, я с худым бредцом пойду?
Как бы не так!
— Ну то-то же! А я думала: может, опять поленился, как
прошлым летом. Бывает и так: на охоту ехать — собак кор¬
мить.
Леньке крепко запомнилась прошлогодняя неудача. Пошли
ловить рыбу, а дыру в мотне не заметили. Стали тащить — ры¬
ба вся и ушла. Такая была досада, чуть не до слез. Про этот
случай мать и напомнила. Но теперь Ленька был ученый.
— Так вот, Ленюшка, и в любом деле, — говорила мать. —
Что в рыбной ловле, что еще где. Собрался куда — осмотрись,
проверь, все ли на месте, все ли припасено как следует.
— Я, мам, теперь так и делаю, — ответил Ленька, взвали¬
вая на плечи аккуратно свернутый, просушенный и поэтому
очень легкий бредец. Палки-холудцы торчали из него в обе
стороны. Шершавая сеть приятно пахла смолой и тиной. От
одного этого запаха поднимается настроение и хочется быстрее
лезть в воду.
По дороге мать несколько раз пыталась отобрать у Леньки
бредец, но он упрямо мотал головой и, жалеючи мать, убеждал
ее, что ему совсем не тяжело.
— Не, мама, совсем легко. Он как перышко! А ты уста¬
нешь, тебе еще в заброд лезть...
Лида шла сзади, семеня ногами. Ее взяли, чтобы таскать
за рыболовами вещи, а если поймают, то и рыбу, но. в улов
Екатерина Алексеевна не особенно-то верила. Ей просто хоте¬
лось побыть на речке, отдохнуть, провести свободное время с
детьми. А Ленька думал иначе: он был азартным рыболовом.
73
Мать надела на себя что попроще и прямо в одежде полез¬
ла в воду. Ленька шел ближе к берегу, изо всех сил старался
натягивать сеть и, главное, следил, чтобы нижняя часть бред¬
ня, увешанная свинцовыми грузилами, шла ровно по песчано¬
му дну. Рыба чаще всего уходит под низ: чуть приподнял бре¬
день — ее уж нет.
Первый заброд был неудачный: в мотне трепетало несколь¬
ко серебристых уклеек и желтоглазых плотвичек. Но после
этого, обойдя корягу, чтобы не порвать бредец, Ленька вдруг
крикнул:
— Подсекай, мама, подсекай! Подымай выше!
И действительно, только показались над водой края бредца,
как внутри него что-то завозилось, сеть повело из стороны в
сторону, будто вцепилась в нее разыгравшаяся собака. Екате¬
рина Алексеевна с Ленькой поспешили к берегу.
— Дальше, дальше оттаскивай! — кричал Ленька, напря¬
гая силы, чтобы вытянуть бредец на песчаную отмель.
В мотне, представлявшей собой длинный мешок посредине
бредня, мелькнуло серое тело щуки. Рыбина подпрыгивала
вверх вместе с сетью, а Ленька с матерью оттаскивали бредец,
как можно дальше, и потоки воды, захваченные сетью, стекали
по песку обратно в речку.
Теперь щука была видна вся: толстая, с темной спиной,
серыми в яблоках боками и плоским утиным носом. Лида за¬
визжала от радости, а Ленька бросился на щуку, прижал ее
к песку своим телом.
— Врешь!.. Теперь не уйдешь!.. Давай, Лидуха, мешок!
Изловчившись, Ленька ухватил щуку за жабры, высвобо¬
дил ее из сети и торжествующе поднял. Она была Леньке до
пояса — фунтов на восемь.
— Слыхала, мама, как она торкнулась? В это время ее и
поднимать надо, пока не поняла, что попалась. Не то бредец
порвет или выпрыгнет. Они знаешь как прыгают!.. Давай ме¬
шок!
Лида подставила мешок, держа его обеими руками и вце¬
пившись еще зубами, чтобы Ленька не пронес мимо. Несколько
затихшая щука снова неистово забилась в мешке.
— Гляди, чтобы не укусила, — наставительно сказал Лень¬
ка сестре и снова взялся за холудец.
Рыбалка была на диво удачная. Часа через два в мешке
лежало уже пять щук. Правда, не таких больших, как первая,
но Лида уже с трудом волочила мешок. И вообще ей быстро
надоело это занятие. Она все придумывала какой-нибудь повод
прекратить рыбную ловлю: то жаловалась, что ее закусали ко¬
мары, то говорила, что порезала осокой ногу, а завязать нечем.
Но Леньке хотелось ловить еще и еще, без конца, А ушли они
74
далеко, за воронцовскую луку, чуть не под Тулитово, и пора
было возвращаться домой. Прополоскав бредец, Ленька с ма¬
терью поставили его к кустам немного просушить, а сами усе¬
лись на песке.
Пользуясь хорошим настроением матери, Ленька заговорил
о своей давнишней мечте:
— Бредец — это что!.. Перемет бы достать крючков на сот¬
ню. Вот это да!..
Мать молчала, будто не понимая, о чем идет речь. Но Лень¬
ка решил не отступать:
— Сейчас в Мануйлове- продают такие — в кооперативе.
Восемнадцать шестьдесят стоит... Деньги, конечно, большие,
зато рыбу — лови не хочу!..
Мать снова не ответила, будто занятая тем, что отжимала
бредец. Тогда Ленька решил идти напрямик.
— Дала бы ты мне, мама, деньги на перемет, — сказал
он. — Я одну наживку знаю: здорово будет брать. Надо взять
белой муки, масла, накатать таких вот орешков. Только катать
их надо покрепче, чтобы они не размокли. Любая рыба берет!
Так как, мама, дашь, а?..
— Где же я их возьму, ЛенюшкаГ Давай у отца попросим.
Может, даст. Ты у нас вон какой рыболов стал! Придем сейчас
домой и попросим...
Такой ответ был уже половиной успеха. Заручившись под¬
держкой Екатерины Алексеевны, Ленька надеялся выпросить
у отца нужную сумму. Теперь он и сам заторопился домой.
Все поднялись, скатали бредец, но теперь он стал куда тя¬
желее. К тому же щук пришлось тоже замотать в сеть — Лиде
было не под силу тащить мешок с рыбой.
Шли берегом и нёсли бредец вместе с матерью. У Леньки
вскоре стала затекать рука. На счастье, не прошли они и ки¬
лометра, как их нагнала лодка, поднимавшаяся вверх по реке.
— Никак, это тетя Катя рыбачит! — сказал один, сидев¬
ший на веслах. — Улов-то хороший?
Это были щечковские рыбаки. Судя по тому, что на носу
лодки находился железный козырек, похожий на жаровню, ры¬
баки ездили в ночь с острогой.
— Не без рыбки идем! — ответила Екатерина Алексеев¬
на. — Не знаю, где и учился мой Ленька. Он у нас нонче коман¬
довал!..— Матери было лестно говорить про сына, и она»
видимо, гордилась его удачей. — А вы как? Вижу, тоже не пу¬
стые едете!
— Нет, не пустые! У нас сегодня улов особенный: щуку
поймали с крыльями!
— Будет вам!.. — отмахнулась Екатерина Алексеевна.—
Толком уж говорите!
75
Но Ленька действительно приметил темно-коричневое кры¬
ло в черных пятнах, свисавшее с лодки. Тут лодка подошла
ближе к берегу, и он увидел на дне плоскодонки голову боль¬
шущей щуки, а над ее широкой, как бревно, спиной были рас¬
пластаны птичьи крылья.
«Что за диво! — подумал про себя Ленька. Он не верил
своим глазам. — Сказать ребятам — опять на смех подымут.
А щука и впрямь с крыльями!»
Рыбаки предложили подвезти до Лукина. Положив свой
бредец на оба борта лодки, Екатерина Алексеевна с ребятами
перебралась в плоскодонку. Ленька все не сводил глаз с дико¬
винной щуки и прислушивался к рассказу одного из рыба¬
ков. Оказывается, пошли они острожить рыбу, разожгли на
носу лодки смолье, взяли острогой несколько рыбешек и
вдруг видят — стоит в кустах под берегом какое-то чудище.
Щука не щука — по виду рыба, но с крыльями. Стоит, не ше¬
лохнется.
— Что за напасть, думаю, — рассказывал тот, что сидел на
веслах. — Может, мне это чудится? А смолье горит ярко, под
воду глубоко видно — до самого дна. Она на мелководье стоя¬
ла. Ну, признаюсь, по первому делу и страшновато стало.
Голова щучья, и крылья раскинуты, а от них по дну тень
лежит. Э, думаю, была не была!.. Как шарахну острогой! Чую,
попал, а не трепещется. По воде круги пошли: не видать, что
там делается. Тяну — тяжело что-то. Кое-как вытащил, а это
вон что!..
Рыбак откинул ногой мелкую рыбу, и под ней обнаружи¬
лась мертвая птица с хищным клювом и когтями, глубоко
впившаяся в щучью спину.
— Вишь, дело-то как получилось. Коршун, видать, налетел
на добычу да и завязил когти. Ни туда и ни сюда: добыча не
по нем оказалась. Поднять не может и бросить нельзя. А щука
тоже освободиться не может. Так и погибли оба. Тут и мы по¬
доспели. Да щука-то, видно, тухлая. Везем ее так, любопытст¬
ва ради.
За разговором время прошло быстро. Проплыли воронцов-
скую луку, и за поворотом реки показались крыши деревни,
зеленые ветлы, а потом избы, выстроившиеся в ряд вдоль
речки.
Ленька вытащил из сети мешок с рыбой, взвалил его на
плечи, свободной рукой ухватился за бредец и вместе с мате¬
рью начал подниматься по круче наверх. Здесь, в деревне, он
уж ни за что не хотел расставаться со своим уловом.
Отец был дома и сидел возле крыльца на скамейке.
— Папа, гляди, каких мы щук натаскали! — еще издали
закричал Ленька.
76
Он поставил бредец к плетню и раскрыл перед отцом мешок
с рыбой.
— Гляди, какая! А эта еще больше, самая первая, вся в
яблоках, как хмелевский жеребец, серая.
— Молодцы! — похвалил отец. — Значит, уху будем ва¬
рить. Первый кусок рыболовам.
Тут в разговор вмешалась и мать:
— Ему, Саша, другое требуется: он перемет спит и видит.
Может, и правда купить? Восемнадцать рублей стоит. Ты по¬
гляди, какой он у нас рыбак умелый! Мне и невдомек было, ко¬
гда бредец подымать, когда опускать. А он знай только коман¬
дует. Не удумаю я, где это он всему учится!..
Мать знала, когда обратиться с просьбой за сына. Алек¬
сандр Иванович был в хорошем настроении. Ноги, ломившие
последнее время в суставах, отошли, и сейчас, после обеда, он
наслаждался отдыхом, греясь на солнцепеке. Александр Ива¬
нович не стал возражать жене.
— Коли рыбу научился ловить, можно и на расходы пой¬
ти,—сказал он.—Со вчерашней получки не грех и разориться...
На другой день чуть свет Ленька был уже в Мануйлове и
прогуливался около кооператива. На дверях магазина еще ви¬
сел тяжелый замок, ступеньки крыльца только начали просы¬
хать от ночной росы. Но Ленька терпеливо дождался продавца,
выбрал перемет, отдал деньги-, которые держал все время в за¬
жатой горячей ладони, и, не чуя под собой ног, помчался к
перевозу.
Дело осложнилось тем, что отец, уходя в Парфино, наказал
Леньке обязательно прийти к нему по неотложному делу. Но
соблазн поскорее испробовать покупку, проверить чудесное
свойство перемета был так велик, что Ленька решил тотчас же
приготовить приманку для рыбы. Нужно было выпросить у ма¬
тери белой муки да еще масла, как советовали ему опытные
рыболовы. Все эти препятствия Ленька преодолел и принялся
катать орешки из круто замешанного теста. Даже своим зака¬
дычным друзьям — Сереге и Сашке — он решил пока не гово¬
рить ни слова, чтобы сразу поразить их невероятным уловом.
А в том, что улов будет велик, Ленька не сомневался: сто семь¬
десят крючков — не шутка! Недаром выспрашивал он рыбаков,
приглядывался, как насаживают они крючки, как делают сна¬
сти, интересовался повадками рыб и совершенно точно знал,
где, когда и какую рыбу лучше всего ловить.
Задолго до обеда Ленька управился со своими делами, по¬
ставил через реку перемет и только после этого побежал к отцу
в Парфино. По дороге хотел заскочить к Сашке — пусть при¬
смотрит за переметом, но передумал. Лучше сделать все од¬
ному.
77
Оказалось, что отец должен был получить спецовку и сапо¬
ги, полагавшиеся ему на сплаве, а Леньке он поручил отнести
их домой. Но кладовщика на складе не было, пришлось ждать
до обеденного перерыва, а там еще отец задержался. Ленька
сидел как на иголках. Так всегда бывает: когда очень торо¬
пишься, когда надо быстрее, получается наоборот! Хорошо еще,
удалось подъехать обратно на попутной машине, которая шла
за Мануйлово, в Ложины. И все же Ленька отсутствовал не¬
сколько часов. Кто знает, что случилось теперь с переметом!..
Машина замедлила ход, спускаясь на тормозах к перевозу.
Ленька выпрыгдул из кузова и торопливо зашагал по улице.
На плечах его болтались отцовские резиновые сапоги.
Мать встретила Леньку в полутемных сенях. Из бадьи она
наливала воду в чугун, видимо затевая стирку.
— Ты где запропал? — спросила она. — Тут рыбаки плыли,
кричали: «Чей перемет стоит?! Рыба, говорят, уходит, а хо¬
зяина нет». Не твой ли, сынок? Пойди погляди.
Сердце у Леньки так и захолонуло. Так он и знал! Что-ни¬
будь да случится. Утащит какая-нибудь рыбина перемет, что
тогда делать? Не помня себя, кинулся он к речке, вскочил в
ботник и, огребаясь веслом, поплыл к перемету.
На первых крючках ничего не было, но кое-где наживка
оказалась съеденной. Ленька взялся рукой за бечеву и тут же
почувствовал: где-то, может быть на другом конце перемета,
попалась крупная рыба, возможно и не одна. Мокрая и скольз¬
кая бечева вздрагивала, напрягалась, слабела и вновь натя¬
гивалась струной так туго, что становилось страшно: вот-вот
оборвется. Леньку охватил азарт заправского рыболова. Один
за другим перебирал он крючки, снял трех-четырех язиков, не¬
большого голавлика и все больше огорчался тем, что на мно¬
гих крючках рыба поела насадку, а иные крючки были оторва¬
ны вместе с поводками.
— Сорвалась! — досадливо бормотал Ленька. — Еще со¬
рвалась! Эх, надо было Сашке сказать!.. Опять сорвалась!..
Но вот в коричневатой воде он заприметил что-то большое,
плоское. «Лещ!» — определил Ленька. Лещ был громадный,
широкий—с решето и не серебристый, а темного цвета, как по¬
буревшая на крыше щепа, — видно, старый. На крючке он ви¬
сел спокойно, лениво шевелил плавниками, то и дело открывая
рот, похожий на круглую гармошку. «Обессилел», — подумал
Ленька и подтянул ботник ближе к лещу. Одному управляться
с переметом было очень неудобно. Течение тянуло ботник в сто¬
рону, приходилось одной рукой держаться за бечеву, а другой
вытаскивать рыбу. Такого леща лучше всего было бы подхва¬
тить за жабры и перекинуть в лодку, но одной рукой дотянуть¬
ся до него было трудновато. Лещ вел себя смирно, и Ленька,
78
долго не раздумывая, приподнял его на поводке. Он невольно
залюбовался громадной рыбиной. Это будет потяжелее вче¬
рашней щуки! Чешуя — каждая с ноготь—черепицей покры¬
вала широченные бока леща-великана. Замирая от радости,
Ленька с трудом тащил его из воды. Перехватив поводок, он
наполовину поднял леща над бортом; и в это время рыба, точ¬
но очнувшись от спячки, вдруг изогнулась, с силой ударила
хвостом и шлепнулась в воду. Произошло это в мгновение ока.
Ленька увидел, как лещ некоторое время плыл боком на по¬
верхности воды. Он тяжело открывал рот, будто переводил ды¬
хание. Ленька засуетился, бросил перемет, схватился за весло,
подплыл, протянул руку, коснулся широкой рыбьей спины; и
только тогда лещ вильнул хвостом и исчез. От досады Ленька
чуть не заплакал. И все из-за того, что хотел похвастаться!
«Лучше бы Сашку позвать или Серегу. Тогда бы не успел уйти
он», — думал Ленька, идя к берегу, чтобы снова взять бечеву
перемета.
Теперь Ленька вел себя осторожнее. На берегу он увидел
Вальку и окликнул его:
— Ягодай, плывем за рыбой. Помоги мне...
Валька, польщенный таким предложением, залез в ботник.
Прыгнув, он накренил лодку.
— Тише ты, опрокинешь еще!..
Ленька лег грудью на нос ботника и, перебирая руками бе¬
чеву перемета, поплыл через речку. Несомненно, на перемете
была какая-то крупная добыча. Бечева, перекинутая с берега
на берег, продолжала вздрагивать и натягиваться. Ягодай си¬
дел на дне лодки, вцепившись в борта, и следил за Ленькой.
— Как на пароме плывем, — сказал он, глядя, как Ленька
проворно перебирает бечеву перемета.
Ближе к мануйловскому берегу ребята увидели в воде со-
миную голову и туловище, похожее на затонувшую корягу.
— Держи бечеву! — скомандовал Ленька.
Обеими руками Ягодай вцепился в перемет, а Ленька стал
осторожно подбираться к рыбе. Сом был измотан, обессилели
довольно спокойно позволил ухватить себя за жабры. Ленька
с трудом втащил его в лодку. Усатый, с толстыми* как у телен¬
ка, губами, он лежал на дне ботника и сонно глядел на ребят
своими зелено-коричневыми глазами в черную крапинку.
Вальке сначала было не по себе от такого близкого сосед¬
ства с сомом: что, если тяпнет?.. Потом он осмелел и даже по¬
тянул его за усы.
— Ловко мы его ухватили! — сказал он. — А усы-то, как
проволочные! Ребята не поверят, что я тоже сома ловил. Ведь
правда, мы вместе ловили?
— Кто ловил, а кто и нет, — неопределенно ответил Лень¬
79
ка, а сам подумал: «Так и знал! Будет теперь болтать, что он
сома вытащил. Хвальбун! Лучше бы Сашку позвать».
Ленька смотал перемет и направил лодку к своему берегу.
При всех огорчениях и неудачах он все же был доволен: тако¬
го сомину и хороший рыбак не каждый день ловит!
С большими предосторожностями, крепко ухватив сома за
жабры, Ленька вытащил его из лодки. Он с трудом держал со¬
ма на весу, обеими руками старался поднять как можно выше,
и все же хвост только чуть поднимался над землей. Ягодай
вызвался тащить остальную рыбу и перемет, но внезапно ку¬
да-то исчез. Ленька придумывал, как бы выйти из этого по¬
ложения. Он уж собирался выломать ровную лозину, нани¬
зать на прут рыбу, как на кукан, и тащить одному. Боязно
только было выпускать сома: рванется, как тот лещ, — и по¬
минай как звали!
Пока Ленька раздумывал, как ему быть, наверху раздались
ребячьи голоса. Валька успел известить всех о Ленькиной
удаче. При этом не забыл, конечно, сказать о своем участии в
рыбной ловле. Теперь ребята вприпрыжку мчались посмотреть
своими глазами на сома, который по словам Вальки, «едва
уместился в лодке».
Когда, вдоволь налюбовавшись сомом, ребята отнесли его к
Леньке домой, Сашка отозвал Леньку в сторону и сказал:
— Все-таки это не по-товарищески, тайком сомов ловить!
На пионерском сборе говорили, что всегда надо всем вместе, а
ты в одиночку все норовишь.
— Где это я в одиночку? — вспылил Ленька. — Сам зна¬
ешь, как получилось: отец в Парфино вызвал. А в кооператив
я спозаранку ходил, ты спал небось!
— По такому делу мог бы и разбудить, — вмешался Се¬
рега.
Ленька хотя и спорил с товарищами, но в глубине души
сознавал, что они правы. Хотел сделать все в одиночку, по¬
хвастаться, а такого леща упустил! Ребята еще не знали о
Ленькином промахе, и тут он рассказал им все подробно,
как было.
— Ты как единоличник хотел поступить, — сделал вывод
Сашка, когда Ленька закончил рассказ. — А надо было бы вме¬
сте, колхозом. Вот и пострадал за это. Лещ-то на сколько бы
потянул?
— Кто его знает... Может, с пуд будет.
— Так уж с пуд!.. — усомнился Серега. — Таких лещей на
свете не бывает.
— Не бывает? А вот бывают! Я сам в книжке читал: лещи
бывают больше десяти килограммов.
— Ну что ж, а пуд сколько? Шестнадцать...
80
3
— Так я и говорю: больше десяти. Раз больше — значит, и
пуд может весить!..
Спор грозил разгореться жаркий, но Ленька чувствовал ви¬
ну перед товарищами, его терзали угрызения совести: он и
впрямь поступил как единоличник.
Поэтому он сказал:
— Чего теперь спорить! Кто его вешал, что ли1 Раз такое
дело вышло, пусть теперь перемет будет общий. А к зиме чух-
марь сделаем, будем рыбу глушить.
Товарищи оценили Ленькино благородство. Понравилось
им и предложение о чухмаре.
— Сообща лучше, конечно! — воскликнул Серега. —
А чухмарь можно делать и летом — чего тянуть? Не пропадет
ведь. Вот если бы кованый!..
— Перво-наперво нужно еловый чурбан найти, — сказал
Ленька. — За Сухой нивой елка лежит, ветки — во какие тол¬
стые! От нее и отпилим. В самый раз будет!
Глушить чухмарем рыбу было самым любимым занятием
ребят в зимнее время. Конечно, не всю зиму, а в начале, когда
лед еще совсем прозрачный и не особенно толстый. Потом, ко¬
гда речку завалит снегом, уже не ловля. Иной раз, если лед чи¬
стый, можно глушить до самого января.
А чухмарь — это такой молоток, пуда на полтора или на
пуд весом. Делают его из елового комля. Все ветки обрубят,
оставят только одну, покрепче; она и служит рукояткой дере¬
вянного молота. Глушить, конечно, лучше всего ночью. Нужно
из старых сосновых пней набрать смолье, просушить его, чтобы
ярче горело, — и на речку. А там на отмелях через лед видно
все как на ладони. Один или двое идут впереди, светят, а тре¬
тий сзади с чухмарем. Идут будто бы по стеклу. Только заме¬
тишь, что подо льдом рыба стоит на отмели, тут по этому месту
и бей чухмарем со всего размаху. Хорошо ударишь по льду,
получается выстрел будто из пушки. От этого рыба сразу глох¬
нет, перевертывается вверх брюхом и лежит, не шелохнется;
иная только ртом шевелит, будто пьет воду. Тут уж не теряй
времени — руби во льду прорубь и за жабры ее. А промед¬
лишь, отопьется рыба и уплывет. Ребята были уверены: потому
рыба и ртом шевелит, что пьет. Ленька этому не верил, и снова
затеялся спор.
— Если посильнее вдарить, не отопьется. Это все сказки! —
авторитетно заявил он.
Сашка был иного мнения и присоединился к Сереге.
— Рыба чем дышит? — вместо ответа спросил он Леньку.
— Жабрами!
— То-то и оно!.. Рыба пьет и пропускает воду через жаб¬
ры — дышит. Отдышится и уйдет. Вот и значит, что отопьется.
4 Библиотека пионера, том XII 8|
— Ну, это другое дело. Так и говорить надо. А то — «ото¬
пьется»!..
— Так, значит, чухмарь будем вместе делать, — сказал
Сашка, полагая, что спор закончен. — Сделаем и отдадим в
пионерский отряд. Пусть кто захочет, тот и пользуется. По оче¬
реди, конечно.
Против такого предложения никто не возражал. Не стал
спорить даже Серега. Только Ягодай, крутившийся, как всегда,
возле ребят и что-то шептавший про себя, будто зубрил урок,
спросил с лукавой ехидцей:
— А рыбу глушить разве можно? Кто вам позволит! Надо
в сельсовете спрашивать. Знаете, как это называется? —
Валька задумался. — Как ее... Брык... Нет, не брык... Помнил
и позабыл. Только сейчас помнил...
— Браконьерство, — подсказал Сашка.
— Ага, это самое!
— Ну вот, а то «брык, брык», — разбрыкался! Скажет то¬
же! Чухмарь как граната, что ли? Это гранатами запрещают
или взрывчаткой: убить может. А потом мелюзгу жалеют. Всю
рыбу перевести можно, если глушить. — Сашка пренебрежи¬
тельно отвернулся от Ягодая.
Закончив свои дела, ребята разошлись по домам. Лида и
Валя уже спали, а Ленька, сидя за столом, рассказывал мате¬
ри о событиях дня и уплетал приготовленного на ужин жаре¬
ного сома. Поведал он матери и-о своих неудачах, про конфуз,
случившийся с ним, про то, как ребята назвали его единолич¬
ником.
Екатерина Алексеевна, припомнив по этому поводу старую
быль, начала рассказывать, как призвал отец своих сыновей и
каждому приказал переломить веник. Бились они, бились. Ни¬
чего у них не вышло. Тут отец развязал веник, и тогда сыновья
легко поломали все прутики.
— Так-то вот и люди, что прутики, — заключила мать.—
Врозь любой их осилит, а соберутся вместе — и никто им не
страшен. И какое ни возьми дело, если сообща делать, всегда
удача будет.
Но Ленька уже не слышал наставлений матери, клевал но¬
сом, глаза сами слипались, и, едва добравшись до постели,
мгновенно заснул.
Екатерина Алексеевна тихо подошла к сыну, поправила его
темные волосы, сбившиеся на лоб, постояла возле постели и
ласково прошептала:
— Ишь, набегался! Откуда только сила берется? Растет,
как яблочко наливается. Так незаметно и вырастет...
Потом она подошла к столу, задула лампу и полезла на
печь.
82
Глава VIII
ВОЙНА!
С того памятного лета, когда Ленька ездил с отцом в Ле¬
нинград, прошло два года. Ребятам казалось, что в деревне за
это время мало что изменилось. Как прежде, стояли избы ли¬
цом к реке, по-прежнему окружал Лукино зеленый частокол
леса; и в представлении ребят жизнь их оставалась такой же
неизменной, как лес, речка, поля.
Только старая ветла, что росла против голиковского дома,
очутилась у самого обрыва — Пола наступала на берег, под¬
мыла его и обнажила корни тенистого дерева. Теперь между
крыльцом и берегом едва могли разъехаться две встречные
телеги.
В лукинском колхозе появились новые тракторы, собира¬
лись строить электростанцию, проводить в избы радио. Колхоз
стал много богаче. Ребята этому не удивлялись: считали, что
иначе и быть не могло—вся страна год от году становилась
богаче и краше.
Минувшей весной из армии пришел старший брат Тольки
и Ягодая — Григорий. Он воевал с белофиннами, приехал с ор¬
деном и много рассказывал про войну, про страшные морозы,
про подземные крепости, которые приходилось брать с боя.
Той зимой суровые морозы дошли и сюда, в Приильменье,—
погибло много фруктовых деревьев. Потому и теперь среди ле¬
та сухие яблони стояли без листвы, как поздней осенью.
В газетах много писали про войну, вспыхнувшую на Запа¬
де. Гитлеровцы захватили почти всю Европу. Но война была
далеко, шла стороной, как туча, скользнувшая по горизонту.
А над деревней поднималось безоблачное, прозрачно-чистое
небо. Война не касалась ребят, вызывала только бурные споры,
когда друзья принимались читать газеты.
Ребята за эти годы заметно вытянулись, подросли. Повзро¬
слел малость и Ленька. Он окреп, раздался в плечах, посмуг¬
лел еще больше, но роста остался почти такого же, как был.
И левая бровь все так же чуточку приподнималась вверх, когда
Ленька чему-нибудь удивлялся или что-то придумывал. А так
как он почти всегда что-то придумывал или чему-то удивлялся,
то и смоляная бровь его с легким изгибом посредине всегда
оставалась приподнятой.
Конечно, четырнадцать лет не двенадцать. Разве можно
сравнить! Ребятам казалось, что тогда они были совсем малы¬
шами, не то что теперь. Сейчас никто бы не предложил дресси¬
ровать Ягодая или загонять его в топкое болото, как приманку
для уток. К прошлым своим шалостям ребята относились с
83
некоторым снисхождением: что поделаешь — маленькие еще
были... Но если говорить откровенно, ребята все же очень ма¬
ло в чем изменились.
В Ленькиной жизни за это время произошли важные собы¬
тия. Началось это еще зимой. Отец стал все чаще прихвары¬
вать, жаловался на ревматизм. Ноги у него распухли, нестер¬
пимо болели в суставах; и мать каждый день натирала их на
ночь какой-то густой, маслянистой жидкостью, пахнущей
дегтем и нашатырным спиртом.
— Вот что, Леонид, — сказал раз отец после особо тяже¬
лого приступа. — Надо тебе семье помогать. Пока могу, обучу
кое-чему. Чую я, что плох становлюсь. Совсем ревматизм за¬
мучил...
Отец долго рассказывал Леньке о значении самостоятель¬
ной жизни, о том, что надо сызмальства привыкать крепко
стоять на ногах и по мере сил помогать родителям.
Мать тоже принимала участие в семейном совете, но она
придерживалась мнения, что этот год надо доучиться в шко¬
ле,— зимой все равно на плотах нечего делать. А с весны на
каникулы отец пристроит Леньку учеником на блокстате — на
машине, которая сама вяжет бревна в плоты. Что делать
дальше— осенью будет видно: полегчает отцу—Ленька пойдет
в школу, нет — придется помогать семье.
Весной, как только закрылась школа, Ленька пошел на
сплав. На блокстате мест не было, и его определили учеником
на элеватор. Эта машина грузила дрова на баржи.
Вместе с отцом Ленька уходил спозаранку на запань, после
обеда прибегал домой, а иной раз оставался ночевать в обще¬
житии. Так было и на этот раз. В субботу получку не дали,
сказали — кассир не приехал. Пообещали с утра в воскресенье.
Пришлось заночевать в Парфине. Утром, закончив дела, Лень¬
ка заторопился домой, хотелось добраться как можно быстрее,
чтобы поделиться со всеми своей большой радостью.
Знакомой тропкой он миновал Желтые пески, поросшие мо¬
лодыми сосенками, и вышел к деревне на Сухую ниву. Солнце
поднялось уже высоко. Оно светило так ярко, утреннее небо
было таким голубым, а жаворонок, взмывший свечой над сво¬
им гнездом, так заливался трелями, что Ленька невольно оста¬
новился на опушке и залюбовался картиной летнего утра. Ему
было так хорошо, что казалось, будто не жаворонок звенит в
небе, а кто-то у него внутри радостно поет и щебечет.
Набрав в грудь воздуха, Ленька трубой сложил руки и что
есть силы крикнул.
— Эге-ге-ге!.. — разнеслось далеко по лесу. В этом торже-
ствующе-радостном крике изливал он переполнявшую его ра¬
дость.
84
Ответа не было. Приятели не слышали Ленькиного призы¬
ва. Ленька немного постоял, тронул карман, заколотый боль¬
шой английской булавкой, и, подпрыгнув козленком, легко
побежал целиной к двум неразлучницам-ветлам, стоявшим на
огородах позади дома.
Первой на глаза Леньке попалась Лида. Он встретил ее
около дома, чуть не сбил с ног и порывисто крикнул:
— Лидуха, айда домой!.. Получка!.. Вот она!.. Получку по¬
лучил!..
Он вихрем ворвался в избу, бросился к матери:
— Вот тебе, мама!.. Самая первая!.. Во, сколько зарабо¬
тал!.. На — все до единой копеечки. Даже мелочь принес. Толь¬
ко сегодня дали. Гляди-ка!.. Ой, никак не отшпилишь.
Ленька справился наконец с булавкой, отстегнул ее и вы¬
ложил перед матерью весь свой первый заработок.
— Я, мама, тебе буду все отдавать. Все, все!.. Отец пусть
на пенсию уходит... Меня дядя Андрей похвалил. Он у нас
машинистом. Я еще вчера домой бы пришел, да кассир не
приехал. Только сегодня получку дали. Ох, и мчался же я
лесом!..
Все время, пока завтракал, Ленька говорил без умолку.
А мать то подливала ему молока, то подкладывала его люби¬
мую гречневую кашу. Глаза Екатерины Алексеевны светились
теплой радостью: вот и дождалась она, что ее Ленюшка стал
помощником и первую получку, всю до копейки, принес ей.
Мать гордилась своим сыном.
За столом сидела и Лида. Она переводила глаза с брата
на мать, снова на Леньку и все ждала случая напомнить бра¬
ту про его обещание.
Наконец, когда у Леньки рот занят был кашей и он нена¬
долго замолчал, Лида сказала:
— Лень, а помнишь, что ты обещал? Леденцов купить с
первой получки. Забыл небось?
— Это я-то забыл? — воскликнул Ленька. — Мама, дала
бы ты и вправду немного денег, — попросил он. — Лидухе ле¬
денцов куплю, ребятам — орешков. Говорят, кедровые привез¬
ли. Вкусные до чего!..
После завтрака Ленька пошел к ребятам, запрятав глубоко
в карман полученные от матери деньги.
— Ты не ходи со мной, — баском сказал он сестренке.—
Сам принесу, не бойся.
У лукинских ребят Ленькина работа вызывала всеобщую
зависть и восхищение. Еще бы, работать на такой машине дело
не шуточное! Ленька и сам был преисполнен к себе уважения,
считал себя полноправным плотовщиком, человеком самостоя¬
тельным и с положением. Подражая взрослым плотовщикам, он
85
даже ходить стал по-другому—не торопясь, вразвалку. Осо¬
бым форсом было для него пройти по улице с мягким комком
ветоши или пакли в зажатой ладони. Машинист дядя Андрей,
обтерев паклей машину, ведь тоже брал с собой ветошь и по
дороге комкал ее в руках. Повстречав ребят, Ленька между
разговором, как бы невзначай, начинал оттирать ветошью дав¬
но вытертые руки. Ветошь пахла терпким машинным маслом
и керосином.
Около гуслинской избы Ленька громко свистнул, и Сашка
тотчас же выбежал на улицу. Вдвоем пошли они за остальны¬
ми. Леньку так и подмывало рассказать про получку, но не
было подходящего случая, а так хвастаться не хотелось.
Однако, не выдержав, он все же сказал безразличным то¬
ном:
— В Мануйлово кедровые орешки привезли. Сходим, что
ли?
— А деньги где взять?
— У меня есть. Я нонче получку принес.
Ленька покосился на приятеля, наблюдая, какое впечатле¬
ние произвели на него эти слова.
— О?! Получку!.. Значит, с тебя причитается!
— Ну что ж, за этим дело не станет, — солидно ответил
Ленька. — Зайдем за ребятами, и пошли.
К перевозу шли, растянувшись шеренгой, через всю улицу.
Только Ягодай то и дело забегал вперед и влюбленными гла¬
зами смотрел на Леньку.
— Опять под ногами болтаешься, — наставительно сказал
Ленька. — Шел бы рядом. Гляди, наступят на пятки.
Ягодай немного подрос; на его лице стало еще больше ве¬
снушек. Он по-прежнему не был обидчив и пропустил Леньки-
ны слова мимо ушей.
Ленька рассказывал про дровяной элеватор — какие здо¬
ровенные поленья может грузить он на баржи.
— Нет, на такой машине все-таки боязно, — сказал Яго¬
дай.
— Конечно, боязно, если без привычки. Я-то уже осмотрел¬
ся.
— А бревна тоже так выгружают? — спросил Серега.
— Нет, бревна тракторами тягают. Вот силища-то!..
— Не то что руками до кровавых мозолей, как дед Арсен¬
тий рассказывал, — напомнил Сашка.
— Ну, где там!.. Раньше труд был отсталый. А теперь ма¬
шины пошли в ход—механизация!..
Ленька повторял чьи-то слова, которые ему понравились,
особенно слово «механизация» — такое длинное и солидное.
Паром, загруженный телегами и машинами, только что
86
отчалил. Но взять всех он не мог — много подвод ждало на
берегу.
— Немного не захватили, — пожалел Толька. — Будет те¬
перь ползти целый час, как черепаха. Теперь бы мы вон где
были!
— А тянуть-то, думаешь, легко! — возразил Серега. Он не
изменил своей привычке спорить и возражать по каждому по¬
воду.— Поставить тебя на канат, ты и два часа проползешь.
Гляди, сколько народу там, и все тянут.
— Вот и не все! Тянут человек шесть, а паромщик стоит,
баклуши бьет.
— Сам ты баклуша! — рассердился Серега. — Один чело¬
век разве может весь день работать? Ему помогать надо. А па¬
ромщик что капитан, — он должен за порядком следить. Ото¬
рвется канат, что тогда делать?
— Скажет тоже! Оторвется! Гляди, на каких якорях он
держится. Их и на тракторах не вытянешь.
Толька указал на два огромных якоря, торчащих из песка у
самой воды.
— А я бы не устал, — вставил свое слово Ягодай. — Тягал
бы хоть целый день.
— Молчи уж! — оборвали его ребята.—Ты и колотушку-то
не поднимешь.
В это время их внимание привлекла машина, спускавшаяся
к перевозу. Шофер поставил грузовик на тормоза, выключил
мотор и вылез из кабины.
— Про войну, земляки, слыхали? — спросил он.
— Про какую войну?—отозвалось несколько удивленных
голосов.
Все, кто был на берегу, насторожились.
— Гитлер на нас напал. В Старой Руссе сейчас сам по ра¬
дио слышал, — взволнованно говорил шофер.
— Ой, как же это?! — растерянно воскликнула женщина,
сидевшая на телеге.
— Да не ойкай ты, баба! — остановил ее бородатый дядька
с оспинками на лице. — Ты, парень, толком расскажи, что к
чему.
Шофер начал подробно рассказывать, как ехал он через
Старую Руссу, как забежал на минутку выпить кружечку
пива, и в это время по радио стали передавать сообщение о
войне.
— Так и сказали: вероломно напал на нашу Родину? —
переспросил бородатый дядька.
Шофер подтвердил:
— Сегодня на рассвете напал. Наши аэродромы бомбил и
города.
87
— Вот гад, гнилая печень! — выругался бородатый по ад¬
ресу Гитлера. — Это, выходит, надо мне назад заворачивать!
Теперь дела не оберешься!.. Ваня, — подтолкнул он мальчу¬
гана, стоявшего рядом, — выводи коня. Прямым ходом в сель¬
совет поедем. Тут уж не до гулянок!
Бородатый дядька помог сыну вывести лошадь, подтянул
чересседельник и на ходу прыгнул в телегу.
— Вот гад, гнилая печень! — повторил он. — Ну, дадим мы
ему жару!.. Век будет помнить! Вишь, что удумал!..
Мальчики видели, как у всех помрачнели вдруг лица. Гром¬
ко заголосила пожилая тетка в нарядном полушалке.
— Пойду-ка я домой, бабоньки. Как бы там чего не случи¬
лось, — сказала другая и, подобрав юбку, стала торопливо
подниматься вверх по песчаной круче.
— Пошли тоже! — шепнул Ягодай ребятам. — И вправду,
как бы чего не случилось! Ну, я пошел!..
Ягодай торопливо зашагал по бревенчатому настилу. Ре¬
бята постояли немного, посмотрели, как расходится народ, и
тоже двинулись на свой конец деревни.
— Что-то здесь не так, — недоумевал Сашка. — Войну на¬
до по правилам объявлять. А так-то что же!..
— А ему что, Гитлеру-то! — возразил Серега. — Напал как
разбойник. И правда — гнилая печень!..
В деревне все уже знали, что началась война. Весть эта
распространилась молниеносно. Всхлипывая и утирая глаза
краем платочка, пробежала по улице мать Тольки.
— Ой, лихонько мое, лихо!.. — причитала она. — Да что же
теперь будет?!
— Вот гады! — сказал Серега. — Чего только лезут! Взяли
бы меня на войну, я бы им показал!..
— Не возьмут, — ответил Ленька. — Самим надо ехать,
далеко только. Знаешь, где эта Германия? Аж за Псковом.
Но точно никто не знал, как далеко находится Германия от
их деревни.
— Так не разберешь, надо по карте, — сказал Сашка.
У Леньки где-то в старом учебнике была карта Европы.
Учебник лежал на чердаке среди других книжек, и ребята от¬
правились к Голиковым разыскивать карту.
Все так же ярко светило над деревней солнце, таким же
голубым было небо, так же мирно, переваливаясь с ноги на но¬
гу, разгуливали гуси. И в то же время чувствовалось, что на¬
двигается что-то страшное, тяжелое и не совсем понятное. Так
бывает перед грозой, когда воздух становится такой густой, что
трудно дышать.
Но тревога не могла долго держаться в ребячьих серд¬
цах. Развернув на чердаке около слухового окна крохотную
88
— Про войну, земляки, слыхали?
географическую карту, ребята принялись изучать стратегиче¬
скую обстановку.
— Я бы вот отсюда как вдарил! — показал Ягодай, снова
присоединившийся к ребятам.
— «Отсюда»! — передразнил его Серега. — Здесь море. Не
видишь, что ли, синей краской закрашено?!
— Ну, тогда вот отсюда, — не смущаясь, предложил Яго¬
дай.
— И отсюда нельзя: тут Франция. Гитлер завоевал ее. По-
моему, вот так надо.
Спорили долго, но так и не решили, как лучше разбить
Гитлера. Никто из ребят еще по-настоящему не понимал, что
это значит — война.
Дома Ленька застал одну мать. Она, пригорюнившись, си¬
дела возле окна.
— Ох, горе ты мое горькое! — Екатерина Алексеевна тя¬
жело вздохнула, поднялась со скамьи и сжала руками вис¬
ки. — Тяжко-то как будет нашим солдатикам. И чего это на
нас напасть такая?!
— Ничего, мама, справимся! Русские всегда врагов били.
— Так-то оно так... Да чего же они на нас все зарятся?
— Неученый еще этот Гитлер, вот и лезет. Мы ему гляди
как настукаем!..
На другой день с утра Ленька снова ушел на запань. На
сплаве только и говорили что о войне. Едва дождавшись конца
работы, Ленька тотчас же побежал домой. На сердце было не¬
спокойно: камнем лежала неосознанная тревога.
Близился вечер, стояла тишина, земля дышала пахучими
травами. Ленька вышел на опушку леса, где был вчера, и,
удивленный, остановился. В деревне происходило что-то стран¬
ное и необычное. Из многих труб к небу поднимался легкий,
прозрачный дымок. «Кому это среди лета да на ночь глядя
вздумалось топить печи?» — удивленно подумал Ленька. Он
не знал, что по этим дымкам можно было безошибочно
узнать, кто сегодня получил повестку на призыв. В этих из¬
бах хозяйки с заплаканными глазами провожали на войну
кто мужа, кто сына и торопились до света испечь им чего-ни¬
будь на дорогу.
Матери дома не было. Лида сказала, что она ушла к Толь-
киной матери помогать ей снаряжать Григория в армию. Лень¬
ка пошел туда и столкнулся на крыльце с озабоченным Яго-
даем.
— Григорий наш на войну уходит, — гордо сказал он Лень¬
ке.— Добровольцем идет. Во как!..
— А ты куда?
— На погребицу. Мать все запасы раскулачивает.
90
В Лукине издавна повелось, что к покосу хозяйки припаса¬
ли для косарей все, что получше, посытнее: масло, сметану,
свинину. Берегли эти продукты как зеницу ока и в покос корми¬
ли мужиков особенно сытно и вкусно. Но в первый раз ребята
видели, чтобы эти неприкосновенные запасы шли на другое де¬
ло. Не жалея продуктов, хозяйки пекли, варили, готовили на
дорогу. А тут еще надо кое-что поштопать, зашить, и все к рас¬
свету.
Утром чуть свет провожали мобилизованных. Вместе с ни¬
ми уходил и Григорий. Как ни уговаривала его мать, — раз не
зовут, нечего торопиться, — он заупрямился и решил идти вме¬
сте со всеми. С котомками, с баулами переправились через
реку, ушли в Полу, а из района отправили кого куда. Говори¬
ли: одних будто послали в Валдай, других — в Старую Руссу
на формирование. Через несколько дней солдатки перестали
плакать, только вздыхали и ждали весточек с места.
В колхозе работы было непочатый край. С уходом мужи¬
ков рабочей силы не хватало, но некогда было предаваться
раздумью. Проходили недели, и постепенно все как-то вошло
в свою колею. Только тяжелые слухи, как дым в ненастье,
ползли по земле, бередили людей, вызывали тревогу и холоди¬
ли сердца. А слухи шли грозные...
Месяца через полтора на фанерном заводе стали рассчиты¬
вать рабочих. Говорили, что завод эвакуируют в тыл, подаль¬
ше от фронта. А фронт приближался: гитлеровцы подходили к
Старой Руссе.
Ленька уже давно взял расчет. Работы в запани прекрати¬
лись вскоре после начала войны. На Поле образовался затор,
разбирать его было некому. Бревна громоздились одно на
другое, как льдины в половодье. Лес загородил реку на не¬
сколько километров.
В деревне стало тревожно. По дорогам сновали машины,
проходили воинские части. Наехали саперы и что-то строили
на другом берегу Полы. Каждый день над деревней пролетали
самолеты. Ребята задирали головы, пытались угадать, наши
это или немецкие. Но разве их узнаешь на большой высоте,
когда с земли казались они не больше стрижей, носившихся
над рекой!
У проходивших солдат Ленька раздобыл книжечку, где бы¬
ли нарисованы разные самолеты. По ней можно было узнавать
названия самолетов, и Ленька не расставался с этой книжкой.
— Это «мессер», а это наш «ястребок» — «И-16», — уверен¬
но говорил он, вглядываясь в безоблачное небо.
Так ли было или нет, ребята не знали. Совершенно безоши¬
бочно определяли они только «фокке-вульфов» — вражеских
разведчиков с двойным фюзеляжем. Называли их «рамами».
91
Они все чаще кружили в небе. И это тоже было одним из при¬
знаков приближения фронта.
Тревожные вести обескураживали ребят, путали все их
представления о соотношении сил. При встречах мальчишки
затевали споры, каждый предлагал свой план разгрома фаши¬
стов и возражал против других предложений. Но встречаться
товарищам теперь удавалось редко: дел в колхозе было по
горло. Взрослых мобилизовали на оборонные работы — копать
противотанковые рвы и траншеи, на поле трудились только
подростки да старики.
В один из августовских дней ребята возили с поля снопы.
Хлеб сжали вовремя, но свезти на гумна все никак не удава¬
лось: не хватало ни коней, ни рабочих рук. Ленька стоял на во¬
зу и принимал снопы, которые подавали ему остальные. Яго¬
дай тоже был здесь; он крутился возле лошади и совал ей в рот
пучки травы. Воз медленно поднимался, и наконец ребята на¬
чали утягивать его веревками и пряслом — длинной жердью,
прижимавшей снопы сверху.
— Гитлер-то к Руссе подходит,—натягивая веревку, сказал
Толька. — Бойцы ехали, говорили... Захлестывай конец-то!
Прет и прет. Когда только остановят его!..
— Я говорил — не так надо, — произнес Серега.—Заманить
бы их в болота и стукнуть как следует.
— А Гитлер так и попрет в твои болота. Чем ты его зама¬
нишь?
Услышав, что разговор идет про войну, Ягодай бросил кор¬
мить лошадь и подошел ближе.
— Все вы врете и ничего не знаете, — уверенно заявил он.
— Чего это мы врем? — удивился Сашка.
— А то, что Германия далеко. Была бы далеко, Гитлеру
сроду до нас не дойти. А еще по карте глядели!..
— Ну и глядели. Оно так и есть. От Германии до Лукина
тысяча верных будет.
— А тысячу верст за месяц пройдешь? — не унимался Яго¬
дай. — Не пройдешь.
— Во-первых, не месяц, а полтора. Потом, они не пешком,
а на танках ехали. У них вон какая силища!
— Что же, значит, Гитлер сильнее нас, сильнее Красной
Армии?!
— Сильней-то не сильней... Да много ты понимаешь! На,
держи вожжи!
Ребята неохотно спорили с Ягодаем. Всегда он придумывал
какие-нибудь заковыристые вопросы. Поди ответь, кто силь¬
нее— мы или Гитлер! Если фашисты, то не может этого быть,
а если мы — почему же они подошли к Старой Руссе? Вопрос
Ягодая ставил ребят в тупик.
92
— Я бы так сделал, — продолжал Серега развивать свой
план уничтожения фашистов в болотах.—Сейчас поскорее про¬
вел бы во мхи шоссейку — к самой топи. Настоящую шоссей¬
ную дорогу. Немцы бы разогнались и — раз! Дальше ехать не¬
куда. А тут наши из пушек начали бы палить. Вот тебе и тан¬
ки— будь здоров! Умылись!.. — Серега провел ладонью по
широкому своему подбородку сверху вниз.
В спорах ребята забыли и про снопы и про лошадь, кото¬
рая нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и вздрагивала
всей кожей, отгоняя слепней. Опомнившись, ребята заторопи¬
лись, Серега дернул вожжи, остальные пошли следом за во¬
зом, на ходу продолжая разговор о военных делах.
— Так он может, чего доброго, и в Лукино прийти, — вы¬
сказал опасение Толька.
— Ну, здесь-то ему не бывать! Разве он через Ловать су¬
нется?!— Ленька мог представить себе все, что угодно, но
только не появление гитлеровцев в своей деревне.
— Мы им тут наподдадим так, что не обрадуются!..
— А если придут, что ты сделаешь?
Опять этот Валька со своими вопросами! На такой вопрос
никто не мог ответить: об этом просто не думали.
— Что-нибудь сделаю, — неопределенно сказал Ленька,
лишь бы отвязаться от Ягодая.
Ребята съездили еще раз за снопами и отвели коня на
колхозный двор: лошадь требовалась для других работ.
После обеда Ленька обещал пособить матери, а заодно
принести ей чего-нибудь перекусить. Она вместе с Валей ра¬
ботала за Мануйловом на берегу Полы, где рыли траншеи и
блиндажи. Отца тоже не было дома, он жил в Парфине на
фанерном заводе и помогал эвакуировать машины. Александр
Иванович был очень плох и с трудом передвигал отекавшие но¬
ги. Хозяйничать Леньке приходилось самому. Дома он вытащил
из печки горячий чугун, похлебал вместе с Лидой щей и, оста¬
вив сестру стеречь избу, пошел к траншеям.
С узелком в руке Ленька зашагал по тропинке вдоль реч¬
ки и скоро подошел к луговине, где река круто поворачивала
вправо. Здесь кипела горячая работа. Саперы в расстегнутых
гимнастерках, сняв пояса, размеч-али натянутой бечевкой бу¬
дущие траншеи и в нужных местах вбивали свежезатесанные
колышки. Следом за саперами шла группа девчат. Они сре¬
зали лопатами дерн, обнажая буро-желтые пласты земли.
А еще дальше, стоя по пояс в полуотрытых окопах, работали
женщины. Комья выкинутой наверх красноватой глины осы¬
пались с высоких куч и приминали траву.
Своих Ленька нашел без большого труда. Землекопы рас¬
тянулись длинной цепочкой через всю луговину. Мать с Ва-
93
лентиной работали ближе к реке. Траншеи здесь были почти
готовы и ломаной зубчатой линией уходили в кустарник.
Екатерина Алексеевна и Валя, усевшись на край траншеи,
развязали узелок, разложили на платке хлеб, огурцы, поста¬
вили горшок с молоком. Руки, юбки, босые ноги у них были
измазаны подсыхающей глиной.
— Давай, мама, я пока рыть буду, — предложил Ленька.
Он взял лопату, спрыгнул в траншею, ощутив под босыми
ногами влажную, прохладную землю, и принялся копать.
Мимо прошел капитан с двумя саперами. В одной руке
капитан держал за козырек фуражку, а в другой комкал по¬
темневший от пота платок, которым он время от времени вы¬
тирал красные от жары лицо и шею.
— Здесь будет пулеметная ячейка, — сказал он, отдавая
приказание солдатам. — Возьмите людей и приступайте к ра¬
боте.
— Молочка не хотите ли? — предложила Екатерина Алек¬
сеевна.
Капитан вежливо отказался. Но ему, видно, очень хоте¬
лось выпить холодного молока. Так хотелось, что он даже
глотнул слюну.
— Чего спасибо! Пейте, а потом благодарить будете! Мо¬
локо свежее...
Капитан, возможно, и согласился бы попить молока, но в
это мгновение высоко в небе появились самолеты.
— Наши куда-то летят, — сказала Валя, прикрыв ладонью
глаза от слепящего света.
— Как же, наши!—насмешливо процедил Ленька. — Это
«мессеры». Гляди, какие моторы, и пузо желтое, как у гадюки.
Капитан поднялся на кучу свежей глины и внимательно
следил за самолетами. А машины, развернувшись, пошли пря¬
мо на луговину, где рыли траншеи. Ленька увидел, как от пер¬
вого самолета оторвались две тёмные слёзки.
— Ложись! — повелительно крикнул капитан и прыгнул в
отрытую траншею.
Все, кто был на лугу, вздрогнули от этого окрика и броси¬
лись на землю. Только два или три человека, пригибаясь, по¬
бежали к лесу.
— Ложись! — еще резче и громче прежнего скомандовал
капитан.
Бежавшие упали, и в следующее мгновение что-то ухнуло
так сильно, что зазвенело в ушах. Раз за разом прогрохотало
еще несколько взрывов. Потом наступила немая тишина, на¬
рушаемая только гулом самолетов, снова заходивших на цель.
И в этой тишине вдруг послышался чей-то возглас:
— А рыбы-то сколько!..
94
Потом опять что-то пронзительно завыло, засвистело и
разразилось грохотом. Бомбы упали дальше — в кустарнике,
подняв большой столб песка и дыма.
Налет кончился благополучно. Бледные люди медленно
поднимались с земли, провожая ненавидящим взглядом уле¬
тавшие самолеты.
Екатерина Алексеевна, перепуганная и бледная, выбра¬
лась из траншеи. Встревоженными глазами стала она искать
детей. Валя стояла рядом, но Леньки не было. «Куда это он
делся? — заволновалась мать. — Только что был здесь. Не за¬
шибло бы невзначай».
Прошло минут десять, показавшихся Екатерине Алексеев¬
не вечностью. И вдруг появился улыбающийся Ленька, мок¬
рый до последней нитки. В руках на гибком лозовом пруте он
держал целую снизку рыбы.
— Ленюшка, да где же ты был-то?! — спрашивала мать. —-
Страх-то какой!.. А это у тебя откуда?
— На речке собрал. Бомбами оглушило.
А с Ленькой за эти минуты произошло вот что.
После первого захода самолетов он высунулся из траншеи.
Водяной столб, поднятый бомбой, медленно оседал в реку. На
другом берегу спокойно паслись лошади, не обращая на взры¬
вы никакого внимания. Казалось, их больше беспокоили мухи
и оводы, от которых они нетерпеливо отмахивались хвостами.
«Лошади, а какие смелые! Им хоть бы что!» — подумал
Ленька. Он снова посмотрел на речку и от неожиданности
громко крикнул:
— А рыбы-то сколько!..
Ленька даже забыл про опасность, но тут снова засвисте¬
ли бомбы. Он прижался к земле, а после взрывов в несколько
прыжков достиг реки.
В том месте, где упала бомба, на поверхности реки вниз по
течению плыли десятки перевернутых вверх брюхом рыбешек.
Ленька бросился в воду. Течение было здесь довольно быст¬
рое. Оглушенную рыбу относило в сторону. Ленька все же
успел наловить немало рыб и выбросить их на песчаную от¬
мель. Он срезал лозу, нанизал рыбу и поднялся к траншее.
— Вот это уха!.. — подходя, сказал капитан. — Килограм¬
мов пять будет. Быстро ты сообразил. Только, — капитан
серьезно поглядел на Леньку, — с бомбами шутки плохи. Это
не храбрость, а бахвальство собирать рыбу под бомбами. Ты
же не лошадь, которая не понимает опасности. — Он кивнул
на противоположный берег. — А вообще-то молодец, не стру¬
сил!..
Екатерина Алексеевна снова предложила капитану моло¬
ка. Глиняная крынка так и стояла на траве подле траншеи.
95
Капитан с наслаждением одним духом опорожнил кружку и
попросил еще.
— Все это ладно! Спасибо, мамаша! — Капитан вытер ла¬
донью белые, молочные усы. — А как же ты, парень, угадал,
что самолеты не наши? — спросил он Леньку.
— Чего же здесь угадывать! У «мессеров» моторы вот как
стоят, а у наших вот так. — Ленька на пальцах показал, как
расположены моторы. — А фюзеляж прямой. Сразу видно.
— Молодец! — еще раз похвалил капитан.— Ты зачем сю¬
да пришел? Поесть, что ли, принес?
— Нет, работать: матери подсобить.
— Ну давай, давай! Только что-то ты больно мал, парень.
Самолеты узнавать умеешь, а не растешь. Что же это ты?
Капитан засмеялся, похлопал Леньку по плечу и пошел
вдоль траншей. Ленька зарделся от похвалы. Шутка ли, сам
капитан молодцом назвал! Он ухватил лопату и усердно при¬
нялся рыть землю.
— Ты отдохни, мама, я за тебя поработаю.
Но Екатерина Алексеевна отдыхать не собиралась.
— Что ты, Ленюшка! Совестно мне сидеть тут без дела.
Пойду-ка щиты плесть.
Мать ушла вязать щиты из прутьев для крепления откосов
на огневых точках, а Ленька с Валей продолжали рыть тран¬
шеи.
Ближе к вечеру капитан поблагодарил всех за работу и
объявил, что сейчас будет политинформация.
Ленька слышал, что политинформация — это такая беседа
у военных, когда все слушают или спрашивают, а командир
рассказывает про международное положение. Но военных
здесь было мало. «Какая же тут может быть политинформа¬
ция?» — недоумевал он.
Сначала капитан спросил: слыхал ли кто-нибудь о послед¬
них новостях с фронта? Может, из газет или по радио? Нет,
дело с новостями обстояло плохо. С начала войны почта не
всегда работала исправно и газеты приходили неаккуратно.
А что касается радио, то с тех пор как заведующий избой-чи-
тальней ушел в армию, радиоприемник молчит и молчит.
Говорили, будто нет батарей, а может, испортился и почи¬
нить некому. Дело-то, возможно, плевое, да как к нему под¬
ступиться, к приемнику, если не знаешь! Вот и приходится
пользоваться больше слухами — поди разбери, где правда,
где нет...
Обо всем этом обстоятельно рассказал капитану дед Ар¬
сентий, словно извиняясь перед ним, что в такое время прихо¬
дится обходиться без газет и без радио.
— Ты уж сам поясни нам, мил человек, что знаешь. А мы
96
послушаем. — Дед Арсентий приложил к уху согнутую ла¬
донь и приготовился слушать.
Капитан порылся в планшете, достал свернутую газету,
книжечку и заглянул в нее.
— Вот что я скажу вам, товарищи. Хороших новостей у
меня пока, к сожалению, нету. Гитлеровцы вероломно напали
на нас, и страна наша оказалась в тяжелом положении. Об
этом мы должны говорить правду народу...
Сначала Ленька слушал рассеянно, глядел то на речку, се¬
ребрившуюся под лучами вечернего солнца, то на людей, усев¬
шихся на траве возле траншей. Но вот до него долетели сло¬
ва, которые заставили мальчика внимательно прислушаться.
Капитан рассказывал о том, как могло случиться, что совет¬
ские войска вынуждены отступать перед врагом, что фашисты
заняли многие наши города и все еще лезут вперед.
Да ведь об этом они только сегодня спорили, когда возили
снопы! Вот бы достать такую книжку! Разве попросить у ка¬
питана?
Ленька с большим интересом дослушал все до конца. По¬
том протиснулся поближе к капитану, который уже засовывал
книжку в свой планшет.
— Товарищ капитан, — несмело обратился Ленька,— а
нельзя ли достать где такую книжечку?
— Какую? Эту? А зачем тебе?
— Ребятам бы на сборе политинформацию сделать...
В ожидании ответа Ленька поглядел на капитана снизу
вверх. И тут у него нестерпимо зачесалась нога, пониже ко¬
ленки. Он незаметно почесал ее другой ногой, но, как назло,
капитан это заметил.
— Книжку-то я тебе дам, — сказал он, — но с условием:
учись с командиром разговаривать по всей форме. Вот так.
Капитан вытянулся в струнку. И без того подтянутый, он
теперь стал еще стройнее. Опустив руки вдоль туловища и
подняв голову, капитан принял бравый, молодцеватый вид.
— А ну, теперь ты встань по команде «смирно», — сказал
он. — Смелей, смелей!
Леньке почему-то было стыдно при всех становиться на¬
вытяжку. Это в игре — там другое дело, а сейчас... Но все же
он не мог ослушаться и вытянулся перед капитаном, стараясь
пошире развернуть плечи.
— Правильно! — сказал капитан.—Только живот убери.
Вот так... И не чешись, когда с командиром разговариваешь.
В армии за это наряды дают. Что такое наряд, знаешь?
— Нет, — еще больше смутившись, ответил Ленька.
— А это когда боец провинится, его на кухню посылают
картошку чистить или дежурить вне очереди. Подожди, в ар¬
97
мии служить будешь, узнаешь... А книжку бери. И газету в
придачу... Держи!
...На следующий день ребята собрались вместе под двумя
ветлами. Было их мало: «всего ничего», как сказал Толька.
Но пришли под ветлы одни пионеры. Значит, встречу эту мож¬
но было назвать пионерским сбором, тем более что разговор
предстоял особой важности.
— Ребята, — сказал Сашка, — нас хоть и мало, но мы все
пионеры. Давайте проведем сбор.
На правах члена совета отряда он объявил сбор открытым
и дал слово Леньке.
Подражая капитану, Ленька сказал:
— Сейчас будем политинформацию проводить. Слушайте.
Серега запротестовал:
— Так сбор не открывают! Надо по правилам.
— Не спорь, Серега! — взмолился Ленька. Он не мог дол¬
го придерживаться официального тона и горячо заговорил,
снижая голос до шепота: — Вы знаете, что здесь? Здесь все-
все сказано! Мне это капитан подарил. Давайте читать!
Все согласились. Только Ягодай спросил:
— Так уж капитан и подарил тебе?! За что это?
Впрочем, Ягодай не стал долго спорить и согласился, что,
может быть, и вправду капитан подарил книжку с газетой.
Читать решили по очереди. Начал Ленька. Книжка была
напечатана крупными, разборчивыми буквами и читалась лег¬
ко, но слова не все были понятны. В таких случаях их пропу¬
скали, старались догадаться по смыслу — все равно спросить
было не у кого. Ленька прочитал ту фразу, которая вчера при¬
влекла его внимание. Неужели фашистские войска и в самом
деле такие непобедимые?
— Об этом вчера и спор шел, — не утерпел Серега.
На него зашикали. А Ленька ответил:
— Погодите, погодите! Слушайте, что дальше здесь ска¬
зано: немцы заранее отмобилизовали свои войска.
— Как, как? — спросил Толька.
— От-мо-би-ли-зо-ва-ли,— по складам повторил Ленька.
— Я знаю, что это значит! — воскликнул Сашка.—Это
вроде как подготовились, мобилизовали солдат, лошадей, ору¬
жия наделали и напали.
— Точно, — согласился Ленька.— Гитлер войны нам не
объявлял. Из-за угла-то кто хочешь нападет. А если бы по-
честному!..
— «По-честному, по-честному»! Нам тоже зевать не к че¬
му. С фашистами, со всеми буржуями всегда надо держать
ухо востро. — Тольке ну просто не терпелось, чтобы не заспо¬
рить.
98
— Ладно, давайте дальше, — оборвал его Сашка. — Так
мы и до конца не дойдем.
Слушали молча, но вскоре снова завели разговор. Всех
взволновало то место, где говорилось, что Ленин основным
качеством советских людей считал отвагу и храбрость, готов¬
ность до конца сражаться с врагами Советской страны.
— Вот это здорово! — воскликнул Ленька. — Если все бу¬
дем храбрыми, ни один враг нас не победит. Драться так
драться до последней капли крови. Надо помогать Красной
Армии.
Ленька говорил взволнованно и каждое слово подчерки¬
вал движением руки, будто рубил что-то ребром ладони.
— Как ей поможешь! — вздохнул Ягодай. — Красная Ар¬
мия вон где, а мы в Лукине.
— Как поможешь? — переспросил Серега. — А как вчера
помогали, — сколько народу окопы рыли.
— Рыть-то это что! — возразил Ягодай. — Разведчиком
бы —другое дело!
— Из тебя уж разведчик!.. Война началась, сразу домой
побежал, на печку полез.
— Вот и не на печку! Матери только сказал, и все. Вышел
на улицу, а вас нет нигде. Только потом на чердаке нашел.
— Так мы тебя и ждали!..
— Да ладно вам спорить! — Теперь уже Толька стал уни¬
мать спорщиков.
— А чего он еще, — огрызнулся Ленька, — не понимает, а
лезет... Вчера капитан говорил, что в фашистском тылу надо
партизанские отряды создавать, мосты взрывать, бить врага
чем попало. Колом хоть по голове.
— Это не для нас! —прервал Толька, хотя только что воз¬
ражал против споров. — Это в занятых врагом районах. А до
Лукина где им дойти!..
— А что, могут дойти, — предположил Ягодай. — Танков
у них вон сколько...
— Много ты понимаешь! — дружно обрушились на Яго¬
дая ребята. — Гитлер здесь не бывал и не будет!
А Ленька, как наиболее горячий, сказал:
— Дал бы я тебе, да связываться неохота. Паникер, вот
ты кто!
Ягодай поспешил отказаться от своих слов:
— Да это я просто так сказал.
Так закончился последний сбор лукинских пионеров.
Совершенно неожиданно Ягодай оказался прав: фашист¬
ские войска, заняв Старую Руссу, подходили все ближе и ока¬
зались на берегу Ловати. А здесь было уже рукой подать и
до Лукина.
99
Глава IX
ПРО ТО, ЧЕГО НЕ ЗНАЛИ РЕБЯТА
Лукинские ребята были совершенно уверены в том, что
они все знают, обо всем слышат и ни одно мало-мальски ин¬
тересное событие мимо них не проходит. Но было это совсем
не так.
Ребята и не предполагали даже, что происходит каждую
ночь в их деревне. А если бы кто из них вышел в самую те¬
мень на улицу и прошел на задворки, то мог бы стать свиде¬
телем немалсэважных событий. Он услыхал бы сдержанные
голоса людей около колхозных амбаров, а может, и разглядел
бы, как в темноте от амбаров отъезжают груженые подводы
и направляются в сторону Мануйлова. На пароме обоз пере¬
правлялся через реку, и, судя по тому, с каким трудом кол¬
хозные лошади тянули возы, поднимаясь от переправы по
песчаному косогору, поклажа на телегах была нелегкая.
От перевоза подводы сворачивали влево и, минуя село, вы¬
езжали за мануйловскую околицу. Здесь их ожидала грузо¬
вая машина.
Ночами порожние телеги стояли также и подле мануйлов-
ского кооператива, где Ленька когда-то покупал перемет. Так
же бесшумно на подводы грузили мешки, ящики, бочки, и все
это тоже везли за околицу к машине, стоявшей с потушенны¬
ми фарами в стороне от дороги.
За околицей продукты перегружали в машину, порожние
подводы возвращались назад, а грузовик, наполненный меш¬
ками с мукой, зерном, сахаром, ящиками с крупой, бочонка¬
ми масла, солонины и прочим, уходил по дороге на Тулитово
к Черному лесу. На рассвете машина возвращалась обратно.
Иногда она задерживалась у сельского Совета, но чаще пря¬
мым ходом шла в Полу и останавливалась там около дере¬
вянного здания райкома партии.
Об этих ночных поездках никто ничего не знал, кроме не¬
скольких людей. И не мудрено, что не в меру любопытные
лукинские ребята тоже оставались в полном неведении отно¬
сительно таинственных ночных событий.
В одно августовское утро, когда солнце не успело еще как
следует прогреть остывшую за ночь землю, грузовая машина,
совершив свой обычный рейс, затормозила возле Полавского
райкома партии. Из кабины выбрался невысокий плечистый
человек в сером плаще и суконной фуражке защитного цвета.
Самым характерным в лице этого человека был его энергич¬
ный нахимовский профиль. Очертания лба и носа составляли
почти одну прямую линию, не разделенную переносицей. Ог
100
этого черты лица казались несколько крупнее, чем были на
самом деле. Человек, вышедший из кабины, видимо, очень
устал, но всячески старался преодолеть утомление, сквозив¬
шее в его глазах, воспаленных бессонницей. Он потянулся,
мотнул головой, словно отгоняя назойливую муху, потер гла¬
за тыльной стороной ладони, разгладил лицо и, дождавшись,
когда его спутники выберутся из кузова, вместе с ними вошел
в райком. Это был секретарь Старорусского райкома партии
Семен Михайлович Глебов, приехавший в Полу по неотлож¬
ным делам.
В коридорах райкома, несмотря на ранний час, толпилось
много людей. Приехавшие прошли .в кабинет секретаря.
Секретарь стоял возле прибитой на стене карты района
и что-то показывал на ней.
Увидев вошедших, он оживленно воскликнул:
— А, Семен Михайлович, как раз вовремя. Решаем, где
действовать. Ну, как база? Видел?
— Видел. Сейчас расскажу: затем и приехал. Народ-то
весь свой? — покосился он на незнакомых ему людей.
— Свой! Это Трофим Петрович Петров, знакомься — наш
командир отряда. Это...
Секретарь по очереди представил собравшихся. Здесь бы¬
ли коммунисты, которым поручалась подпольная работа в ты¬
лу врага или организация партизанских групп.
— Итак, товарищи, будем выполнять приказ партии,—
сказал Глебов. — Нам, коммунистам, поручено возглавить
борьбу в тылу врага. Весь советский народ поднялся на борь¬
бу с фашистскими оккупантами. Организовать это движе¬
ние— наша, задача. Кое-что мы уже сделали.
Глебов расстегнул плащ, снял фуражку и положил ее на
стол.
— Смотрел я базу, — продолжал Глебов, усаживаясь на
потертый диванчик. — Место хорошее, и продуктов завезли
достаточно. В своем районе мы тоже несколько баз заложили.
Теперь нам, думается, надо решить кое-какие вопросы. При¬
дется действовать сообща. Располагаться мы будем первое
время около Тулитова. Вот здесь...
Семен Михайлович подошел к карте и обвел пальцем ме¬
сто предполагаемого расположения отряда.
— А мы сосредоточимся тут, около Ильменя, — сказал
Петров. Он тоже подошел к карте. — Видите косу? Это Матре¬
нин нос. Место удобное. Здесь остановится второй отряд, а
первый пойдет навстречу гитлеровцам. Позже мы соединимся.
— Ас оружием как?—возвращаясь на свое место, спро¬
сил Глебов. — Пулеметы есть?
— Есть, но мало. Будем добывать у гитлеровцев.
101
— Я на днях ездил к генералу Морозову — к командую¬
щему Одиннадцатой армией, — сказал Глебов. — Он кое-что
дал из оружия. Обещал еще, да у него самого туговато. Го¬
ворил он, что наш район временно придется оставить. Совето¬
вал немедленно переходить в подполье. Связь будем держать
через фронт. В лес мы уходим сегодня. А вы как?
— Нам тоже долго тянуть нечего. — Секретарь Полавско-
го райкома партии повернулся к Петрову. — Трофим Петро¬
вич, а в Мануйлове кто остается для связи?
— Еще не знаю. Предлагают там Алексея Круглова. Надо
бы мне самому с ним встретиться, поговорить. Хочу сегодня
туда подъехать.
Но подъехать в Мануйлово Трофиму Петровичу не уда¬
лось. Обстановка на фронте резко ухудшилась. Во время
совещания принесли донесение: противник усилил нажим
и наши части вынуждены отходить. Решили, что первый
отряд немедленно выступит в район Залучья, там некоторое
время переждет и вернется поближе к продовольственным
базам.
— Ну что ж, пойду отдавать команду, — сказал Трофим
Петров. — Отряд здесь рядом: мы его на казарменное поло¬
жение перевели.
Петров распрощался и вышел.
— Так вы с нами связь не теряйте, — бросил ему на про¬
щание Глебов. — Запомните: Черный лес возле Тулитова.
— А что слышно из Старой Руссы? — спросил секретарь
райкома. — Пришел кто оттуда?
— Пришел один. Тяжело... Грабежи идут и расстрелы.
Как мы прохвоста этого не раскусили!.. Теперь кровью пла¬
тим. Вы, может быть, помните фотографа Быкова? На Собор¬
ной стороне у него ателье было. Предателем оказался: фото¬
графии коммунистов хранил. Снимет, кого и копию — в ящик,
с именем, отчеством и фамилией. Ох, и ротозеи же мы!..—
Глебов рукой стиснул лоб. — Дорогой ценою расплачиваемся
мы за свою беспечность. Пора бы уж нам отрешиться от бла¬
годушия и проклятой нашей беспечности. Теперь идут аресты!
А этот иуда Быков стал, говорят, бургомистром. Продажная
шкура!..
Глебов закончил дела, договорился о совместных действи¬
ях, о связи на тот случай, если до прихода фашистов не уда¬
стся еще раз встретиться, и начал прощаться.
В Парфино, где временно расположился старорусский пар¬
тизанский отряд, Глебов поехал на своем «газике». От райко¬
ма машина свернула к железной дороге. На путях и под отко¬
сом были видны разбитые и обгоревшие остовы товарных ва¬
гонов. На месте станции поднимались лишь закопченные
102
трубы. Фашистские самолеты разбомбили здесь эшелоны с
боеприпасами.
— Это тоже от нашего ротозейства все получилось.
Семен Михайлович продолжал думать о том, что его вол¬
новало: о чьей-то беспечности, допущенной и в Старой Руссе
и здесь, на железнодорожной станции. Но шофер не понял
сразу, о чем идет речь, и вопросительно взглянул на Глебова.
Райкомовский шофер Сеня Гридин, худощавый и карегла¬
зый парень, был неразлучным спутником Глебова в его ча¬
стых разъездах по району. Заботливый и расторопный, он был
беззаветно предан Семену Михайловичу и называл себя его
адъютантом.
— Ты думаешь, это бомбами два эшелона разбили? — по¬
ясняя свою мысль, спросил Глебов. — Не поставили бы их
рядом — хоть один бы состав, да уцелел. Все от беззаботности
нашей. Тут каждый разгильдяй может беды наделать.
— Это точно! — согласился Гридин.
— Сегодня уходим в лес, Сеня. Машину придется спря¬
тать. Может, за это время подремонтируешь ее. Она еще нам
пригодится!
— Все будет в порядке, Семен Михайлович. Мы им дадим
жизни!.. А вам теперь обличье менять придется — надо боро¬
ду отпускать. Вас ведь в районе каждый встречный-попереч-
ный знает.
— Да, ты, пожалуй, прав, — согласился Семен Михайло¬
вич. — Пусть растет. А ты сегодня поспал хоть немного?
— Поспал. Теперь совсем другое дело, а то будто песок в
глазах. Сами-то вы совсем не спали?
— Нет! Попробую сейчас вздремнуть минут десяток.
Подъезжать будем, толкни.
Глебов откинул голову на кожаную спинку сиденья и за¬
крыл глаза. Гридин взглянул на мгновенно заснувшего секре¬
таря, сбавил ход и осторожно повел машину, притормаживая
на неровных местах.
Возможно, лукинские ребята видели в то утро на дороге
запыленный райкомовский «газик», направлявшийся в сторо¬
ну Парфина, но если и видели, то не обратили на него вни¬
мания. Теперь по дорогам сновало много машин.
За несколько дней до этих событий в Мануйловском сель¬
совете происходил серьезный разговор между председателем
колхоза Корнеем Фотиевичем, уходившим в партизаны, и Але¬
хой Кругловым — безалаберным и непоседливым человеком.
То он выписывался из колхоза и уходил куда-то на заработки
в поисках «длинного рубля», то возвращался назад и всегда
жаловался на свою тяжелую жизнь. Одно время работал он
в кооперативе, но у него обнаружилась недостача, и, хотя он
103
вернул вскоре растраченные деньги, из кооператива его уво¬
лили.
Говорили с глазу на глаз, без свидетелей.
— Ты, Алексей Петрович, делать-то что собираешься? —
спросил Круглова председатель.
— Кто его знает... Погляжу...
— Глядеть всем надобно! Я не про то: в партизаны пой¬
дешь или в армию?
— В армию мой год еще не призвали. Торопиться сейчас
мне не к чему. А насчет партизан подумаю. Может, немец-то и
не дойдет к нам.
— Да!..—лротянул Корней Фотиевич. — А я в партизаны
решил. Ты только помалкивай.
— А мне что! Кому болтать-то?..
— Думаю я, кого бы в селе уполномочить связь держать с
партизанами. Как думаешь, Алексей Петрович, ты бы за это
не взялся?
— Как, я?.. — изумился Круглов. — Да что ты, Корней Фо¬
тиевич! Я разве смогу? Я у вас завсегда в отсталых ходил.
— Что старое поминать! Сейчас не в том дело. Все мы для
советской власти должны стараться. А для такого дела лучше
еще, что ты в отсталых был, — у фашистов не так приметен
будешь. Активиста на связь нельзя ставить — заберут сразу.
А ты живешь себе и живешь — тихо, мирно. Знать ничего не
знаешь, ведать не ведаешь; а мы к тебе своего человека посы¬
лать будем.
— Нет, уволь ты меня, Корней Фотиевич! Не гожусь я на
это дело, да и боязно: ну-ка кто прознает да сообщит! Немец,
ить он не спустит!..
— Будет пустое болтать! — возразил председатель.—-
Знать-то кто будет: ты да я, и все.
Как ни уговаривал Корней Фотиевич Алеху, так и не смог
уговорить. Только одного добился председатель: Круглов обе¬
щал еще раз подумать и через день-другой дать ответ. Но
прошло и два и три дня, а Круглов все еще медлил с ответом.
В его боязливой душе боролись противоречивые чувства.
«Лучше всего не связываться бы ни с кем, — думал он, — от¬
сидеться бы дома. Но как это сделать?» Лешка думал, при¬
кидывал и так и эдак. Он даже запил, чтобы забыться, но и в
пьяном чаду его не оставляли тревожные мысли.
И все же в конце концов ему надо было прийти к какому-
то решению. Председатель уже раза два посылал за Алехой
своего сына; но в первый раз Круглов сказался больным, а на
второй притаился в горнице, и жена ответила, что хозяина нет
дома.
Прошел еще день. Алеха встал поздно. В полутемных се¬
104
нях было душно. Круглов зачерпнул из ведра воды, но и она
не освежила с похмелья. Голова трещала, ее стягивало, будто
обручем. Заспанный и неопрятный, он, почесываясь, вышел
на крыльцо и сощурился от яркого солнца.
В проулке было безлюдно, только возле школы в тени бе¬
рез отдыхали солдаты да по другой стороне проулка шел бе¬
лобрысый мальчонка. Он с любопытством поглядел на рас¬
трепанного Алеху и даже приостановился.
Круглов взглянул на солнце; оно стояло высоко. Деревья
бросали короткие тени на иссохшую землю. «Обед скоро, —
подумал Алеха. — Сколько же это я проспал-то? — И снова
возникла неотвязная мысль: — Что делать? Хоть бы посовето¬
вал кто!..»
В это время из-за угла вышел человек в серой шляпе, с
рюкзаком за плечами. Алеха взглянул и протер глаза.
— Батюшки мои! — воскликнул он, все еще сомневаясь.—
Виктор Николаевич? Не обознаться бы!
К крыльцу подходил Гердцев.
Алеха знал Виктора Николаевича еще по Взваду, когда
рыбачил там одно время в артели и тайком носил ему рыбу.
Конечно, не даром.
— Он самый. Узнал?
— Как не узнать! Да откуда ты взялся? Болтали, будто
посадили тебя.
— Всякое было! Из Старой Руссы во Взвад иду да к тебе
завернул. Дело есть. Принимай гостя.
«Во Взвад будто и не по дороге», — подумал Алеха, но
промолчал.
Не дожидаясь приглашения, Гердцев поднялся на крыль¬
цо, и оба исчезли в сенях. Белокурый подросток — был это
лукинский Толька — постоял еще немного против круглов-
ской избы и побежал к перевозу. Он с первого взгляда узнал
Виктора Николаевича. «Вот так новость! — изумлялся он.—
Ребята, чего доброго, и не поверят».
Никому не известно, о чем беседовали тогда объявивший¬
ся Гердцев и Алеха Круглов. Разговор был настолько секрет¬
ный, что Алеха услал из избы даже жену. Если бы лукинский
Толька поздним вечером еще раз побывал около кругловской
избы, он мог бы услышать последние фразы этого разговора.
Алеха снова был выпивши и, провожая гостя, сказал:
— Да, задал ты мне задачу, Виктор Николаевич!.. Ума не
приложу, что делать... Как бы тут не обмишулиться мне...
— Теперь уж говорить не приходится! Раз согласился,
назад пятиться нечего. Не то знаешь что будет: время теперь
суровое!.. — В последних словах Виктора Николаевича про¬
звучала угроза.
105
— Так-то оно так! Выходит, что одной веревочкой связа¬
лись мы с тобой, Виктор Николаевич. Без привычки не по се¬
бе как-то.
— Привыкнешь! Ко всему привыкать надо! — Гердцев за¬
смеялся.
И в тот день и накануне Алеха Круглов пил много: тревогу
хотел погасить водкой. А тут еще Виктор Николаевич принес.
Бутылку распили за разговорами. И все же хмель не брал
Алексея: слишком уж ошеломил его сначала осторожный, а
потом все более откровенный и под конец настойчивый раз¬
говор Виктора Николаевича. Этот ничего не боится. Гляди,
что удумал!.. Раз такой смелый — значит, уверен во всем.
Иначе чего ему самому в петлю лезть?!
Эта уверенность и покорила Алеху, побудила его согла¬
ситься на предложение Виктора Николаевича. В трусливой и
подленькой душонке его зародилась надежда: может быть,
удастся уважить и тем и другим. Немцы придут — у него под¬
держка есть от Виктора Николаевича; прогонят их, тогда Кор¬
ней Фотиевич поддержит — как-никак с партизанами был
связан.
— Только ты, Виктор Николаевич, без обману, чтобы по-
приятельски. Не первый год один другого знаем...
— Сказал — не просчитаешься! Завтра же иди к предсе¬
дателю и соглашайся. Когда что нужно будет, я тебя извещу.
Прощай!..
Алеха проводил гостя, прикрыл за ним дверь, хотел схо¬
дить за женой к соседям, да раздумал: придет сама, не бары¬
ня! Он воротился в избу и бухнулся на кровать. В голове его
только сейчас зашумело и закружилось. Он то проваливался
куда-то вниз, то вновь поднимался и снова проваливался.
Проносились неясные и тревожные обрывки мыслей.
— Чего это я удумал! Как бы не просчитаться! — пробор¬
мотал он и впал в тяжелый, свинцовый сон.
Наутро Алеха встал с головной болью. Вспомнил вчераш¬
нее. Сердце тоскливо заныло — что ему делать? «Этот теперь
как банный лист пристал, не отлепится», — подумал он про
Виктора Николаевича и пошел в сельсовет. Круглов нашел
там Корнея Фотиевича, отозвал его в сторону и сказал:
— Ладно. Полагайтесь на меня. Не подведу...
Алеха сказал это, не глядя на председателя, который весь
расцвел, заулыбался, услыхав, что Круглов соглашается дер¬
жать связь с партизанами. Доверчивый и добрый, честнейшей
души человек, Корней Фотиевич и других считал такими же,
каким был сам.
— Так-то оно лучше! Сейчас мы с тобой все и обсудим...
Но поговорить об обязанностях Алексея Круглова не уда¬
106
лось. За окном послышались возбужденные голоса, и в сель¬
совет ввалилось несколько человек из истребительного отря¬
да. Двое из них внесли пулемет необычной конструкции, а
остальные тащили пулеметные ленты, большие часы с белыми
стрелками, какой-то аппарат, похожий на маленький радио¬
приемник.
— Вы поглядите только, что делают, гады!—заговорили
наперебой вошедшие. — Удумали садиться на лугу, как у се¬
бя дома! Теперь не встанет — отлетался!.. Ловко мы с ним
управились!..
— Да вы не гомоните все сразу! — остановил их Корней
Фотиевич. — Говори один толком, ну, хоть бы ты, Андрей.
— Вот мы и говорим, — стал рассказывать молодой парень,
тот, что принес пулемет. — Стервятники до чего обнаглели!
Дежурим мы за Воронцовом, ближе к пожням; глядим, на
рассвете самолет идет. Ну, мы в кусты: «Заметит, дума¬
ем, обстреляет». А он сделал круг — и на посадку: луговин¬
ка там ровная, что твой стол. Мы даже рты разинули. Выхо¬
дит, тут дело серьезное! Обежали кусты да к самолету. Лет¬
чик как стал вылезать из кабины, тут я его и снял из бердан¬
ки... Только, ребята, думается мне, был кто-то еще на лугу.
Когда я кустами бежал, показалось мне, будто шарахнулся
от меня человек в сторону.
— Кому там быть! Это тебе померещилось.
— Нет! Сгоряча я внимания не обратил, а теперь вспоми¬
наю: кто-то был! Иначе скажи, ну зачем самолету на лугу
садиться?
— А ты рассказывай, не спорь!
— Я и не спорю. Сняли мы летчика — наповал его уби¬
ли— и к самолету. Пулеметы кое-как сняли, патроны повы-
брали, еще кое-что взяли, ну и сожгли.
— Что сожгли?
— Самолет, конечно! Пулеметы сгодятся. Другой сейчас
тоже принесут. Мы их попеременке тащили, тяжелые больно,
даже взмокли.
— Пулеметы не мешкая в надежное место надо спря¬
тать,— сказал Корней Фотиевич. — На первое время с собой
не потащишь. Свези-ка ты их на базу, Андрей. Только кого
тебе в помощь дать? Алексей Петрович, не в службу, а в
дружбу, сделай милость, пособи ребятам. Довези их до Чер¬
ного леса. Они там быстро управятся.
— Ну что ж, можно и съездить. Записку дашь конюху иль
как?
— Поди без записки. Возьми коня получше, и запрягайте.
Через полчаса Андрей, Алеха Круглов и еще один боец
истребительного отряда, погрузив на телегу добытые пулеме¬
107
ты, тронулись к Черному лесу. Не доезжая до Тулитова, они
свернули вправо на лесную дорогу. Лошадь пошла шагом.
Проехали еще километра два и остановились.
— Ты побудь здесь, — сказал Алехе Андрей. — Мы вер¬
немся мигом. Тут недалеко.
Парни взяли по пулемету, но на телеге оставались еще
патроны. Дважды идти не хотелось.
— Пойдем с нами, — решил Андрей. — Коня только подвя¬
жи, как бы не ушел. Бери патроны — пошли!..
Алеха взвалил на спину оба мешка с патронами. По виду
были они невелики, но оказались тяжелыми. Сгибаясь под тя¬
жестью ноши, все трое углубились в лес, долго продирались
сквозь чащобу и остановились наконец около высотки, где
лес стал немного пореже. Андрей уверенно подошел к ели с
торчащими из земли корнями, разгреб прошлогоднюю хвою.
Под узловатыми, толстыми корнями обнаружилась яма, при¬
крытая досками, похожая на лисью нору.
— Давай сюда пока. Ночью получше спрячем. Тогда и
смажем. Без смазки проржавят...
Андрей втиснул пулеметы и мешки с патронами в яму, при¬
крыл ее досками, насыпал сверху хвои — все снова приняло
обычный вид. Никто и не догадался бы, что здесь находится
партизанский тайник.
Ночью Алехе пришлось еще раз ехать в Черный лес — на
базу: возили последние продукты, маскировали тайник.
Дорого стоила эта беспечность нашим людям, допустив¬
шим к себе Алеху Круглова!..
Домой Круглов вернулся утром и в своей избе застал спя¬
щего Виктора Николаевича. Гость тотчас же проснулся и сел
на кровати.
— Ты где пропадал? — спросил он мрачно. — Новости
есть?
— Да как будто и нет, — ответил Алеха. Ему не хотелось
почему-то рассказывать про партизанскую базу. Он уже сожа¬
лел, что связался с Гердцевым. — Самолет будто немецкий
сожгли, — нехотя вымолвил он.
— Это я сам знаю, — отрезал Гердцев. — В Совете был?
— Был.
■— Ну и что?
— Как будто ничего.
— Что — ничего?! — теряя терпение, переспросил Вик¬
тор Николаевич. — Я спрашиваю: с председателем догово¬
рился?
— Вроде как сговорился...
— Ну?
— Ну и все.
108
Виктор Николаевич поднялся с кровати, вплотную подо¬
шел к Алехе и, понизив голос до шепота, сказал:
— Что-то ты крутишь, Алеха. Или уговор наш забыл? —
Гердцев пристально поглядел на Круглова прищуренными
злыми глазами. — Где был до сих пор?
— Я и говорю, возил пулеметы, — совершенно другим, бо¬
язливым и заискивающим тоном ответил Алеха. Он весь
сжался от пронизывающего взгляда Виктора Николаевича.
— Какие пулеметы?
— С самолета.
— Да говори ты толком! Куда возил, зачем? Все гово¬
ри!— Гердцев снова подошел вплотную к Круглову, взял его
за рукав выше локтя. — Говори!
Алеха высвободил рукав, подошел к двери, заглянул на
черную половину. Там никого не было. «Все равно не отле¬
пится»,— подумал он и, притворив дверь, сказал:
— На партизанскую базу ездил. Вот куда!
— Ты?
— А то кто же! Я и ездил. Сперва с пулеметами, а потом
продукты возили.
Виктор Николаевич оживился. Даже вчерашняя неудача
на пожнях показалась ему не такой уж серьезной. Жаль, ко¬
нечно, что сожгли прилетевший за ним самолет и ему не уда¬
лось доложить о подготовке десанта. Теперь все сорвалось.
Такая досада!
Два года назад выбрал он отличное место для посадки
транспортных самолетов. Тогда это делалось на всякий слу¬
чай— кто знал, как развернутся события! А сейчас какое бы
это имело значение! Высадить бы десант в тылу у русских и
прижать их к Ловати! Тут бы застряла не одна их дивизия.,
И вот на тебе! Первый же самолет был уничтожен
этими мужиками с берданками. Получит и он нахлобучку.
Хорошо хоть, сам не попал в лапы к большевикам... А с
партизанской базой интересно! Этот трусливый балбес кое-
что знает. Из него не так уж трудно выжимать нужные
сведения.
— Куда возили? — спросил Гердцев. — Далеко это?
— Как сказать, километров шесть будет. До Тулитова че¬
тыре, да там два с чем-нибудь. В Черном лесу это.
— Черный лес велик. Ты запомнил, где это? Сможешь най¬
ти, если понадобится?
— Тут и запоминать нечего! Как от Тулитова свернул,
прямо лесной дорогой и гони. До балочки доехал, а там рукой
подать.
— Ладно. Давно бы так. Может, выпьем?.
— Выпить неплохо. Беда, что нету...
109
— Найдем! — Гердцев полез в рюкзак и достал оттуда
бутылку. — Выпьем да спать. Я у тебя останусь.
Алеха хотел возразить, но побоялся. «Гляди ты, будто хо¬
зяин!— недовольно подумал он. — Э, да ладно уж! Видать,
одной веревочкой мы с ним связаны».
Алеха опрокинул в рот стакан водки и поискал на столе
глазами, чем бы закусить.
— Ты гляди, чтобы без обмана... — Язык у Алехи стал за¬
плетаться.— Ты для меня, я для тебя...
Усталость и водка свалили Алеху Круглова. Он заснул,
упав головой на стол. Гердцев брезгливо поморщился и по¬
шел на сеновал спать.
Глава X
БОЙ НА ЛОВАТИ
В тот памятный год лето было такое знойное, что по боло¬
там хоть в валенках ходи, не промокнешь. Даже Ловать и та
обмелела настолько, что по отмелям, словно выброшенные из
воды рыбы, лежали растрескавшиеся от солнца бревна. Они
застряли здесь на перекатах, так и не доплыв до запани, уста¬
новленной ниже Парфина. И дичи в этот год, как нарочно,
было столько, что, казалось, хоть руками бери.
Но во мхи в ту пору редко кто хаживал: не до ягод было
людям, не до охоты... А кто и ходил во мхи, то по особым, тай¬
ным делам, о которых ребята даже и не догадывались.
Укрывшись на берегу в песчаной яме, поросшей мать-и-ма¬
чехой и ракитником, ребята с тревогой и боязливым любопыт¬
ством следили за тем, что происходит на речке. Было их трое:
Ленька, Серега и Ягодай, который увязался за старшими. Те¬
перь он предпочел бы очутиться дома, но бежать одному по
лесной дороге было еще страшнее, чем оставаться в яме.
— Ты гляди не высовывайся!—наставлял Ленька своего
младшего товарища. — Она как чиркнет — и будь здоров!
Слышь, как палят!..
— Кто она? — не понял Ягодай.
— Пуля.
Ягодай, и без того напуганный всем происходящим, сполз
на самое дно ямы и вдавился в горячий песок.
На голове у Леньки была нахлобучена серая, видавшая
виды кепка с поломанным козырьком, а сам он утопал в ши¬
роченном френче защитного цвета с большими карманами по
бокам и на груди. Френч был слишком велик, доходил почти
до колен и свободно висел на плечах, но Ленька очень гор¬
дился своим приобретением. Нашел он его где-то в лесу—=
теперь по дорогам валялось немало брошенных вещей.
110
— Давайте в сторону! Пулемет! — крикнул еще раз Ленька.
Трудно сказать, зачем пришли сюда эти лукинские ребята,
зачем полезли в самое пекло, на передний край. Может быть,
для того чтобы узнать, где же фронт, далеко ли немцы от Лу¬
кина. А может, просто из любопытства — поглядеть на войну.
Во всяком случае, никто из них, а тем более Ягодай, не смог¬
ли бы ответить, зачем они в день жестокого боя оказались на
Ловати в той самой яме, которую когда-то сами вырыли в по¬
исках клада.
Притихшие и бледные, сидели они за бугром и даже друг
с другом говорили шепотом, хотя воздух кругом был напол¬
нен грохотом, криками, треском пулеметных очередей и вин¬
товочных выстрелов. Давно бы надо было уйти домой, но что-
то удерживало товарищей, заставляло сидеть в песчаной яме.
Ленька скинул кепку и осторожно выглянул из укрытия.
— Как бы не заметили! — предупредил Серега.
— Не! Не заметят! Я из-под кусточка. Гляди, опять гру¬
зятся... И эти под пулемет попадут. Вот гад!..
Ругательство относилось к гитлеровскому пулеметчику, за¬
севшему на парфинской колокольне. Время от времени он вы¬
пускал длинные очереди по переправе. Но на том берегу в го¬
рячке и суматохе наши не замечали опасности. Так, во всяком
случае, казалось ребятам с этого берега. Вражеский пулемет¬
чик действовал подло и хитро. Он бил только по переправе и
только в то время, когда солдаты выплывали на середину ре¬
ки, когда деться им было некуда.
Часть солдат цепью залегла на лугу, отстреливаясь и мед¬
ленно отходя к реке. Бой растянулся на несколько километ¬
ров, но ребята видели только небольшой его участок. Справа
картину боя заслонял густой кустарник, а слева загоражива¬
ли корпуса фанерного завода.
— Ты смотри, эти на лодке хотят! — Рядом с темноволо¬
сой Ленькиной головой появилась рыжеватая голова Сергея,
Он не вытерпел и тоже высунулся из укрытия, жадно вгля¬
дываясь в противоположный берег.
— А вон те на плоту... Раненого несут.
Два солдата спустились к воде, положили раненого на пе¬
сок. Еще один сполз вниз, волоча за собой пулемет. Втроем
они кое-как связали прутьями несколько бревен и опустили
раненого на плот. Солдат, притащивший пулемет, поставил
его на середину плота, но, прежде чем сесть, покачал плот,
проверяя, выдержат ли бревна такую тяжесть.
Два других солдата подобрали на берегу жерди, встали
на плот и, упираясь в песок, отчалили от берега. Повсюду че¬
рез реку на бревнах и плотах или просто вплавь переправля¬
лись солдаты. Но почему-то все внимание мальчиков было
сосредоточено на этом плоту. Плот выходил к середине реки.
112
4
— Сейчас застрочит, гад!.. Эх, как бы предупредить? Куда
они лезут, не видят, что ли?!
Тут словно какая-то сила подняла Леньку из ямы. Он вы¬
скочил на бугор, сорвался вниз к воде и, сложив рупором
руки, закричал, краснея от натуги:
— Эге-э-эй! Пулемет там!.. Давайте в сторону!.. Пулемет
на колокольне!.. Э-эй!..
Ленька кричал что есть силы, указывая рукой на церковь,
и снова принимался кричать.
Солдаты заметили мальчугана, размахивающего руками,
но что он кричал, не поняли. Двое по-прежнему отталкива¬
лись шестами. На глубине они едва доставали дно; и поэтому
каждый раз, как только шест погружался в воду, солдаты,
стоя на коленях, наклонялись до самой воды. Пулеметчик на
плоту тревожно следил за переправой и рукой придерживал
пулемет. А раненый непрестанно поднимал голову, силился
встать и снова опускался на бревна. Бревна, связанные кое-
как старыми мятыми прутьями, едва держались и вот-вот мог¬
ли развалиться.
— Давайте в сторону! Пулемет! — крикнул еще раз Лень¬
ка, но вместо слов из горла вырвался только невнятный хрип.
Ленька окончательно сорвал себе голос. Солдаты опять не
поняли. Да и куда они могли свернуть!
Плот вышел на середину реки, и тотчас же с колокольни
затарахтел пулемет. Гитлеровец, видимо, хорошо пристрелял¬
ся. Пули хлестали по воде, словно длинная веревка. Пеня¬
щаяся дорожка пересекла плот, разорвалась, и вода закипела
около бревен.
Ленька хорошо видел, как очередь полоснула по раненому
и он перестал поднимать голову. Солдат с шестом взмахнул
свободной рукой и повалился в воду. Другой прыгнул сам и
исчез под водой. Только один пулеметчик словно застыл в на¬
пряженной позе. Он подтянул сползавший пулемет, пригнул¬
ся еще ниже и остался на месте. Видно, оружие для него бы¬
ло дороже жизни.
Еще одна очередь хлестнула с колокольни, и пулеметчик
уронил голову на руки, державшие пулемет. А плот разверну¬
ло и понесло по течению. Солдат, спрыгнувший в воду, выныр¬
нул и оглянулся. Он отбросил назад мокрые волосы, поплыл
к плоту и ухватился за скользкое бревно. Это был единствен¬
ный из четверых, уцелевший при переправе. Он не оставил
мертвых товарищей. Вцепившись в плот, солдат, напрягая си¬
лы, греб другой рукой и тянул бревна к берегу. От фанерного
завода кто-то бросился ему на помощь. Вдвоем перенесли
они пулемет и убитых.
А Ленька все стоял на берегу. В горле першило, глаза
g Библиотека пионера, том XII
ИЗ
заволокло слезами, и, как сквозь сон, донесся до него голос
приятеля:
— Ленька, давай назад! Слышь, назад беги! Остолбенел,
что ли? Убьют там!..
В яму он вернулся с дрожащими губами: его бил нервный
озноб. Ягодай, перебравшийся на край ямы, глядел на Леньку
во все глаза.
— Чего уставился!.. Как дам вот! — обрушился на него
Ленька и отвернулся, чтобы скрыть волнение.
Он поднял с песка кепку, с усилием подавил в себе дрожь
и небрежно сказал:
— Ну пошли, что ли! До дому конец не ближний... Айда!
Ребята выползли из укрытия, добрались до канавы и по¬
бежали к лесу.
В деревне уже знали, что немцы прорвались к Ловати. Не
сегодня-завтра они могли захватить Лукино. Деревня была
похожа на потревоженный улей. На огородах, не таясь, рыли
ямы, прятали в них от немцев трудом накопленные вещи.
Ленька пришел домой поздно и сразу же забрался на печ¬
ку. Мать звала ужинать, он отказался. Екатерина Алексеев¬
на поднялась на приступку, села рядом на печке и положила
руку на грудь сына.
— Что с тобой, Ленюшка? Что ты нонче будто сам не свой
пришел? Аль случилось что? Сказал бы, оно и полегчает...
Может быть, от материнских слов или от прикосновения
ласковой руки ее Леньку словно прорвало — вылилось нару¬
жу все, что скопилось в душе. Он поднялся, обнял мать, при¬
жался щекой к ее руке и, всхлипывая, заговорил:
— Мамынька, да что же это делают?! Ведь раненых... сре¬
ди реки... Зверье проклятое!.. Из пулемета... Мамынька!.. Что
теперь им, гадам, за это сделать?!
Слезы душили его, и он не мог продолжать. Мать осторож¬
но разжала Ленькины руки, уложила его. Утешая, она гово¬
рила, чтобы только не молчать, чтобы голосом своим успоко¬
ить сына:
— Да что ты, Ленюшка, эва расстроился как!.. Молчи,
молчи, сынушка... Зачем тебя понесло на Ловать-то? Чего ты
там не видал? А у нас тут мост строят. Сарай разбирают. Го¬
ворят, войска переправлять будут. Вот и прогонят его назад,
немца-то... Молчи!..
Загрубевшими, шершавыми руками она вытирала слезы
на его глазах, гладила щеки; и Ленька постепенно утих, за¬
дремал. Это была последняя ночь, которую провел Ленька
под родным кровом... Утром чуть свет в избу зашли саперы.
Они были чем-то.смущены, переминались с ноги на ногу и не
решались начать разговор.
114
— Так что, хозяюшка, избу пришли разбирать, — винова¬
то опустив голову, сказал один солдат.
— Какую избу?
— Вашу. На мост не хватает. Капитан приказал. «Второй
этаж, говорит, раскатайте, а низ оставьте. Пусть там живут...
Ничего не поделаешь — война...»
Солдат говорил тихо, не глядя в глаза.
— Это как так — разбирать избу? — взбунтовалась Екате¬
рина Алексеевна. — Сараи раскатали, теперь за избы взя¬
лись? Она нам, изба-то, даром досталась или как?.. Вы при¬
шли и ушли, а нам что делать? Не допущу, и не думайте!
Сама пойду к капитану!..
— Да мы что? Разве не понимаем! — сказал тот же сол¬
дат.— Сами крестьяне. Знаем, как добро достается... Только
капитан приказал... Мост надо строить.
— А я что? Под вашим мостом с детьми жить буду? Пой¬
ду к капитану! Где он у вас?
— Здесь, на деревне. Конечно, пусть сходит. Может, он м
отменит приказ. Наше дело маленькое, — обратился солдат к
товарищам.
Мать накинула платок и направилась к выходу.
— Мам, не ходи, — остановил ее Ленька. — Не ходи, ма¬
ма! Мост-то ведь нужен. Мы и внизу проживем. Не ходи!..
— И ты заодно?! Больно много у тебя домов, я погляжу!..
Мал еще в такие дела встреваться!..
Мать ушла, хлопнув дверью, а солдаты сели и закурили.
Они не выкурили и по половине цигарки, как Екатерина Алек¬
сеевна вернулась.
— Ну что ж, раз такое дело, — раскатывайте, — совсем
другим тоном заговорила она. — Что тут поделаешь!.. Вы по¬
собите только вещички перенести. Тут немного осталось, всё
попрятали.
Солдаты поднялись, стали выносить все, что было в избе,
а двое полезли на чердак отдирать крышу.
Екатерина Алексеевна увязывала кухонную посуду и рас¬
сказывала про встречу с капитаном:
— Он у вас на что молодой, а меня направил на путь.
Я ему говорю: так и так, мол, помните, я вас намедни молоч¬
ком угощала, а вы у меня избу рушите. А он усмехнулся и го¬
ворит: «За молочко, мамаша, спасибо. Только к дому это не
имеет касательства. Вы бревна жалеете, а нам людей беречь
надо. Дивизия может здесь лечь. Красной Армии помогать
надо». Поверите мне или нет: как сказал он это, так мне и по¬
легчало. Будто шубу с плеч сняла! Выходит, и ты, Ленюшка,
правильно говорил. Где уж теперь избу жалеть, если жизнь
рушится...
115
Пришел Александр Иванович. Вместе с Валей он зарывал
вещи на огороде и не знал еще, что собираются ломать их
избу.
Услыхав об этом, он только махнул рукой:
— Не до того теперь, мать! Мешкать некогда. В Быки на¬
до уходить, пока не поздно. Народ пошел уж, давайте и мы
трогаться.
Еще несколько дней тому назад мужики решили всей де¬
ревней уходить в лес. Место выбрали неплохое — Быки. Это
за Желтыми песками, в самой глуши. Рассказывали, что ко¬
гда-то медведи заломали в этой чащобе заблудившихся бы¬
ков. С тех пор и прозвали то место Быками.
Ленька натянул давно не надеванные сапоги. Они ссох¬
лись и жали ногу. Пришлось их смочить водой, чтобы раз¬
мякли.
Посреди улицы стояли колхозные подводы, груженные до¬
машним скарбом. Кто-то ругался, что бабы берут бознать что,
а нужные вещи оставляют.
Минуя шоссе, забитое машинами, военными повозками,
пушками, обоз тронулся узким проулком и по целине вышел
к лесу. Ребята не стали ждать медленно ползущих подвод и
ушли вперед, нагруженные кошелками и узлами. Идти пред¬
стояло километра четыре-пять. Как и по всей округе, места
тут были хорошо знакомы ребятам. Сначала шли молча, но
это продолжалось недолго.
— Сейчас на блесну щука хорошо берет! Днем так по¬
верху и ходит.
Ленька сказал об этом, вспомнив почему-то, как ловили
они с матерью щук. Было это тоже в конце лета: так же але¬
ли в темной зелени леса гроздья рябины.
— Теперь уж не до лова! — ответил Сашка и переложил
мешок на другое плечо. — На речку будем только за водой хо¬
дить. В Быках вода глубоко, не докопаешься...
— А колодцы все равно надо рыть. На речку часто ходить
нельзя. Того и гляди, немцы прознают. — Ленька начал
развивать перед ребятами родившийся у него план снаб¬
жения водой всей лесной деревни. Он предложил сделать
деревянные желоба, по которым и потечет вода от колод¬
цев.
— А зимой как? — спросил Ягодай. — Замерзнет все.
— Что — зимой? Ты до зимы, что ли, в Быках жить соби¬
раешься? Живи, пожалуйста! Скоро фрицев отсюда погонят.
Только пятки будут сверкать!..
Ленька был глубоко уверен, что переселялись они в Быки
ненадолго: недельки две переждать, и все. Остальные с ним
согласились.
116
— Надо только фрицев к нам не пускать. Давайте постро¬
им оборону!—предложил Толька.
— А что, это можно! Автоматы достанем, патронов набе¬
рем и дежурить будем. Можно и гранат раздобыть. Если к
нам подойдут, как шарахнем!..
Серега был в восторге от своей идеи добыть оружие.
— Гранаты не стоит. Надо умеючи, — выразил сомнение
Сашка.
— А я знаю, как их бросать. Могу зарядить и разрядить.
Там запал такой есть, как медный карандашик.
Ленька отличался удивительной способностью узнавать
все прежде других. Ребята только завели разговор про грана¬
ты, а он, оказывается, давным-давно знает, как обращаться с
ними, как бросать. Недели две тому назад занимались саперы
на берегу Полы, изучали автомат, гранаты. Ленька к ним
присоединился и все понял.
— Нет уж, гранаты сами бросайте. Ну их! — сказал Яго¬
дай.— Невзначай разорвется в руках, вот и без глаз...
Ягодай тоже шел не с пустыми руками. Он тащил глиня¬
ный горшок с фикусом, и, как ни приноравливался, широкие
листья все время заслоняли ему ребят. А слушать или разго¬
варивать он просто не мог, если не видел лица товарища. По¬
этому Ягодай всю дорогу примерялся, нес фикус то на одной
руке, то на другой, ставил горшок на плечо и в конце концов
устал больше всех.
— Невзначай и громом мо^ет убить, — сказал Серега.—
А если умеючи — ни один враг не подойдет. Да брось ты своп
фикус! Глядеть тошно!
— Валька под ним жить будет, — засмеялся Толька.—
Землянки-то не готовы еще... А гранаты, ребята, и вправду
пока давайте не трогать. Винтовка самое милое дело! Осо¬
бенно, если карабин маленький, легкий. Гранату еще изучать
надо, одним запалом пальцы может пооторвать.
— Винтовку тоже надо знать, — сказал Ленька. — Дадут
тебе затвор разобрать, а ты ни в зуб ногой. Давайте такой
кружок устроим — военного дела, как в пионерском отряде
хотели.
— А кто руководить будет? — спросил Сашка.
— Сами. Кто что знает, тот и расскажет. А можно кого-
нибудь из взрослых попросить.
— Нет, нельзя — оружие отнимут, — сказал Серега. — Как
узнают, так и отнимут. Лучше самим. А для оружия склад
устроим, чтобы никто не знал. Натаскаем туда винтовок раз¬
ных, патронов, наганы достанет. Будем как партизаны.
— Да про партизан что-то не слыхать. Наверное, не будет
их у нас, — пожалел Толька.
117
— А чего их из-за двух недель собирать-то! — ответил ему
Сашка. — Все равно фриц дольше тут не продержится. Лучше
всем в Красную Армию пойти.
— Нет, одно другому не мешает. В той книжке как ска¬
зано? «Создавать невыносимые условия для врага». — Ленька
на память повторил запомнившуюся ему фразу. — Это спло¬
ховали у нас. В других местах небось давным-давно отряды
собрали. Немцы придут, а тут все готово. У нас бы так!..
— А может быть, и у нас отряд будет.
— Где уж теперь!.. Что мы, не узнали бы, что ль!..
— Да, а знаете, кого я видел? — перебил всех Толька.—
Угадайте. Ни за что не узнаете!..
— Лося! — сделал самое невероятное предположение Яго¬
дай и переменил затекшую руку.
— Нет! Человека. Все равно не отгадаете. Знаете кого?
Мамисова отца! Виктора Николаевича! Помните, он еще в тот
год у нас в Лукине был? А потом его за лыжи-то посадили.
— Не может быть!.. — удивились ребята. — Ему же два
года дали. Он в Старой Руссе сидит.
— Два года и прошло как раз. Не мог я обознаться. Такой
же, как был: бородка остренькая, в очках и в шляпе. И шта¬
ны такие же, с кожаными заплатами. Я в Мануйлове был —
мать посылала. Иду, гляжу — он мне навстречу. Как раз око¬
ло избы Кругловых. А дядя Алексей на крыльце стоит выпив¬
ши. Глаза напухли, красные, лохматый весь. Поздоровались
они, а Виктор Николаевич и говорит: «У меня к тебе, Алексей
Петрович, дельце есть».
— Чего это он с ним компанию водит? — удивился Ленька.
— А ты слушай, не перебивай. Ну вот. Дядя Алексей гля¬
дит на него и думает небось, что это спьяну ему мерещится.
«Ты, говорит, откуда взялся?» А тот отвечает: «Из Старой
Руссы во Взвад иду». Тут дядя Алексей и скажи: «А про тебя
болтали, будто в тюрьме сидишь». Виктор Николаевич засме¬
ялся, что-то сказал потихоньку, я не расслышал, потом под¬
толкнул его к двери и сказал: «Пойдем, пойдем, потолкуем».
Не знаю уж, о чем они толковали...
— А как же он из Старой Руссы пришел? — спросил Саш¬
ка.— Там же немцы...
— Кто его знает!.. Может, тайком как, болотами...
На том и прекратился разговор о Викторе Николаевиче,
объявившемся снова в этих местах. Ребята подошли к Быкам,
пересекли низинку, поросшую густым, рыжеющим папорот¬
ником, и очутились среди высоких, развесистых елей. Здесь
расположилась табором вся деревня, ушедшая от гитлеров¬
цев. Многие мастерили нары прямо под лапчатыми ветвями
елей; некоторые копали землянки и валили высокие сосны на
118
срубы. Бабы возились у костров, варили кашу, как на покосе.
Растерянно бродили куры и жались к хозяйкам.
Вскоре подошли отставшие подводы. Отец Леньки провел
семью к облюбованному месту и сказал:
— Вот тут и будем жить. Как дикие люди...
Мать вздохнула и ничего не ответила. Она поставила ко¬
рыто к смолистой сосне и стала перетаскивать с подводы дру¬
гие вещи. Ей помогали Валя и Лида, а Ленька с отцом заня¬
лись плотничьим делом. Отец привез сюда оторванные от за¬
бора доски, и теперь из них мастерили нары. Рыть землянку
решили позже. Ночь провели под открытым небом.
Глава XI
МОГИЛА ГЕРОЯ
Прошло два дня, как лукинские жители покинули свою де¬
ревню. Словно встревоженные птицы, поднятые с насижен¬
ных гнезд, люди никак не могли успокоиться. Пуще всего бо¬
ялись они, как бы и сюда, в лесную чащобу, не пришли не¬
званые гости. Говорили, что немцы еще не перешли Полу, но
точно этого никто не знал. Выстрелы доносились со всех сто¬
рон: поди разбери, где проходит линия фронта!
В лесу было много работы. Каждому находилось дело —
на первое время строили шалаши, но кое у кого уже были вы¬
рыты землянки. Колхозники рубили крохотные, похожие на
омшаники срубы.
На третий день Ленька и отец закончили рыть землянку.
Валя копошилась около костра, а Лида собирала валежник.
— Ну вот, теперь хватит, — сказал отец, опуская лопа¬
ту.— Все не под открытым небом жить будем. Шабаш!..
Оба они работали в яме, а мать стояла наверху и отгре¬
бала землю.
— А крыть когда будем? — спросил Ленька.
— Завтра покроем и землей завалим, а нонче пусть про¬
ветрится. Сырости будет меньше. Вылазь!..
Больной ревматизмом отец больше всего боялся сырости,
а сырость в землянках бывает неминуемо.
Ленька выкарабкался из ямы, воткнул лопату в кучу рас¬
сыпчатой, мягкой земли и поглядел на свои ладони.
— Аж мозоли набил! — сказал он матери.
— Это без привычки, Ленюшка. Небось мокрыми руками
за лопату взялся, вот и набил. Что весло, что лопата—г мок¬
рыми руками за них не берись. Отдохни теперь, сынушка!
Так выпало у Леньки свободное время. Конечно, отец мог
бы придумать для него еще какую-нибудь работу: тесать, на¬
119
пример, колья, пилить горбыли для крыши или ещё что-ни¬
будь; но Ленька, воспользовавшись передышкой, быстро
скрылся с отцовских глаз. Он знал по собственному опыту:
если взрослым не мозолить глаза, они про тебя могут долго
не вспомнить, а как только приметили — тут и начнется!.. Сра¬
зу найдутся тысячи самых неотложных дел.
Еще не придумав, что он будет делать, Ленька сбежал в
лощинку, вдоль которой расселились лукинцы. В его голове
появился план — сходить в Лукино! Может быть, там уже
немцы, а он с ребятами и не знает об этом. Но идти одному
не стоит, лучше всем вместе.
Ленька свернул в сторону и прежде всего пошел за Сере-
гой.
С самого начала Леньку постигла неудача: Серегу не от¬
пустил отец.
— Знал бы, не заходил! — с досадой сказал Ленька.—
Забрался в такую даль. В другой раз нипочем не пойду, обо¬
дрался весь.
— Да я что, виноват, что ли?! Видишь, отец не пускает.
Землянку-то вырыли?
— Вырыли. Теперь яму сушим. Вон какие мозоли набил!
Ленька показал набухшие мозоли. Серега посмотрел, по¬
трогал пальцами.
— Надо бы в рукавицах копать. Теперь болеть будут.
— Не, совсем не больно. У меня, как у собаки, заживег
мигом. Не пойдешь, значит?..
— Говорю тебе: отец не пускает — работы много.
— Тогда я пошел. За Сашкой еще зайду...
Серега с завистью поглядел вслед уходящему Леньке, взял
пилу и пошел догонять отца. Ему очень хотелось побывать
в Лукине, но что делать!..
С Толькой получилось удачнее. Логуновы решили землян¬
ку пока не рыть, поэтому у Тольки и Ягодая было не так
много работы. Заметив, что брат таинственно шепчется с
Ленькой, Ягодай решил ни на шаг от них не отставать. Но
куда брать с собой такого малыша! Толька пошел на хит¬
рость.
— Валька, пойдем за малиной?
— Она уж осыпалась. Какая теперь малина! За брусни¬
кой надо идти.
— Ну за брусникой пойдем: ягод поесть охота.
— Я одно место брусничное знаю, — оживился Валька.—;
Ягод там — сила!..
— Знаю, в соснах это, — подзадорил Ленька.
— А вот и не в соснах! В соснах это черника растет, а
брусника к березам жмется, сырые места любит. Я раз с тет¬
120
кой Дарьей ходил, перед войной еще. Все кочки розовые бы¬
ли, цветы духовитые, чем-то кислым пахнут.
Ягодай принял всерьез намерение ребят идти за ягодами
и начал еще что-то рассказывать, но его перебил Толька:
— Ладно, проси у матери кузовок, догоняй нас, а мы пой¬
дем потихоньку.
Когда Ягодай с кузовком вышел из шалаша, ребят и след
простыл. Они умчались совсем в другую сторону.
Условным свистом вызвали Сашку Гуслина и втроем от¬
правились в свою деревню.
Стрельба то затихала, то начиналась вновь. Доносилась
она главным образом со стороны Воронцова. На всякий слу¬
чай решили взять правее и руслом сухого ручья выйти на реч¬
ку. Договорились об этом твердо, но вскоре заспорили: Толь¬
ка ни с того ни с сего предложил свернуть влево и лесом прой¬
ти на Гречневку. Сашка с ним согласился, а Ленька уперся.
— Чего это крюк-то делать? — рассерженно спрашивал
он. — Тут пройти два шага — и дома.
— Нет, опушкой лучше! Сперва поглядим: есть немцы иль
нет.
— Так и увидел!..
— От речки-то лучше. Скажи — боишься!..
Спор едва не перешел в ссору. Сошлись на том, что Лень¬
ка пойдет ручьем, а Толька с Сашкой — опушкой к Гречневке
и сойдутся на голиковских огородах.
Ребята Исчезли за деревьями, а Ленька спустился в поло¬
гий овражек и склоном его побежал к речке. Стрельба, доно¬
сившаяся со всех сторон, теперь стихла. Было за полдень.
Август стоял на исходе, и солнце пекло уже не так горячо,
как в разгар лета. Осинник покрылся золотистой листвой, а
кое-где листья стали малинового цвета, словно петушиные
гребешки. На березах лист становился сухим, грубым, и
сквозь зелень пробивалась желтая седина. Но Ленька не за¬
мечал красоты осеннего леса. Он думал только об одном: как
бы не повстречаться с гитлеровцами! Лучше было бы, конеч¬
но, идти всем вместе, не так боязно.
Крадучись и настороженно прислушиваясь к малейшему
шороху, Ленька благополучно добрался до речки. Он зачерп¬
нул пригоршней воды, напился, берегом прошел мимо пере¬
воза. Теперь через речку был перекинут деревянный мост.
Тропинкой Ленька стал подниматься к своему дому. Кругом
было безлюдно и тихо. Ленька высунулся из-за бугра — и в
изумлении остановился. Он смотрел — и не узнавал своего
дома. Без крыши, без верхнего этажа, дом стоял какой-то не¬
приютный, кургузый. Двора тоже не было. Сарай развалили,
он не загораживал теперь огородов, и дом сиротливо торчал
121
на голом месте, будто капустная кочерыжка на грядке. Часть
сеней уцелела, сохранилась лестница, а наверху виднелась
печка с разломанной трубой. В горле у Леньки встал сухой,
шершавый комок. Он попробовал его проглотить — и не смог.
Сердце заныло, и Ленька чуть не заплакал. Вот все, что оста¬
лось от их дома!.. Как же теперь в нем жить?..
Ленька подошел ближе и увидел, что в нижнем этаже жить
еще можно и даже не плохо. Надо только приладить дверь да
привести в порядок давно не топившуюся печку. По лестнице
Ленька поднялся наверх, прошел по единственной уцелевшей
крашеной половице. На припечке увидел свои старые забытые
варежки, сунул их в карман френча и тут вспомнил, что уго¬
ворился с ребятами встретиться на огородах. Но как ни всма¬
тривался Ленька в сторону Гречневки, никого там не видел.
Да и Лукино точно вымерло. Бревенчатые сараи разобрали
для переправы, и на их месте валялась прелая солома, лежа¬
ли разбросанные жерди да сухие, прогнившие стропила. Лень¬
ка еще раз огляделся кругом, прикинул, что по времени ребя¬
та должны бы давно быть здесь. Куда это они пропали?.. Мо¬
жет, напали на ягоды? Только ими сейчас и заниматься!
Солнце било в глаза. Ленька приложил ладонь к козырьку
кепки и посмотрел на лес. Ни единой души. Но что это? На
опушке леса около Старорусской дороги вдруг появились сол¬
даты. Ленька сразу узнал, что солдаты не наши. «Немцы! —
подумал он. — Вот попал!..»
Солдаты постояли у опушки, нерешительно прошли немно¬
го вперед, снова остановились. Вероятно, они ничего подозри¬
тельного в деревне не обнаружили, и передний дал рукой ка¬
кой-то сигнал. Из леса вышла еще группа солдат. Теперь их
было человек тридцать. Некоторые пошли вперед, но большая
часть остановилась на дороге. Видимо, они совещались перед
тем, как войти в деревню.
«Вот попал!.. — подумал еще раз Ленька. — Зря от ребят
отбился! Надо тикать». В голове его молниеносно созрел план:
пока гитлеровцы будут идти большаком к реке, он успеет до¬
бежать к перевозу и ручьем уйдет в лес. Надо только проско¬
чить берегом на другую сторону перевоза. Иначе... Леньке
страшно было представить, что будет иначе...
Он уже спустился по лестнице на две-три ступеньки вниз,
когда немую тишину осеннего дня прорезала сухая, раскати¬
стая дробь пулемета. Ленька взглянул на дорогу. Гитлеровцы
растерянно бежали к лесу. На земле осталось несколько уби¬
тых. Те солдаты, которые первыми подходили к деревне, за¬
легли на Сухой ниве и открыли огонь. Куда они стреляли,
Ленька не понимал. Не мог он сообразить и другого: откуда
бил наш пулеметчик. Его очереди, то длинные, то хлесткие и
122
короткие, вырывались откуда-то из леса. Но как ни напрягал
Ленька зрение, обнаружить пулеметчика он не мог.
А гитлеровские солдаты, развернувшись цепью, залегли
вдоль шоссе и продолжали стрелять в сторону ручья, туда, где
недавно проходил Ленька. И вдруг Ленька увидел пулемет¬
чика! Не его самого, а желтые вспышки выстрелов. Пулемет¬
чик лежал как раз там, где Ленька расстался с ребятами. Как
же они его не заметили!
Из сеней было хорошо видно и шоссейную дорогу, и вра¬
жеских солдат, лежавших в кювете. Леньку захватил азарт
боя. «Эх, сейчас бы вдоль дороги ударить!.. Ни один не ушел
бы!» — подумал он. Ленька восхищался невидимым пулемет¬
чиком: один, а скольких держит! Сейчас бы помочь ему — до¬
рога прямая здесь, как струна. Так бы и строчить вдоль до¬
роги!..
Только Ленька подумал об этом, как со стороны перевоза,
словно по волшебству, застучал другой пулемет. Он дал длин¬
ную очередь и умолк. Гитлеровцы, не ожидавшие удара с
фланга, бросились в сторону. Упало еще несколько человек,
другие начали отползать к лесу.
Тут затарахтел еще один пулемет; но звук у него был
иной — густой и отрывистый, как там, на парфинской коло¬
кольне. Несомненно, это был немецкий пулемет, и стрелял он
по перевозу, но наш пулеметчик не отвечал.
На короткое время стрельба утихла, и на опушке снова
появились солдаты. Они вышли из лесу, стреляя на ходу из
автоматов. Казалось, будто из пожарных брандспойтов поли¬
вают они перед собой дорогу, разбрызгивая невидимые струи.
Треск поднялся невероятный. В этой беспорядочной пальбе
трудно было разобрать, отвечают наши пулеметчики или мол¬
чат. Но вот Ленька стал различать выстрелы пулемета, сто¬
явшего у перевоза. Бил пулеметчик и со стороны Сухой
нивы — в кустах трепетал желтенький огонек.
Противник не выдержал огня двух пулеметов и снова ото¬
шел в лес, не прекращая стрельбы. Над Ленькиной головой
просвистело несколько пуль, будто кто гибким прутом рас¬
секал воздух. Одна пуля расщепила перила. Ленька кубарем
скатился вниз. Стало страшно.
Шлепая босыми ногами, Ленька помчался вдоль берега.
Только бы успеть проскочить перевоз, прежде чем сюда по¬
дойдут враги!.. Он подбежал к мосткам, остановился на
мгновение передохнуть — и вдруг от неожиданности шарах¬
нулся в сторону. Над ним где-то совсем рядом оглушительно
затарахтел пулемет. Ленька посмотрел наверх и заметил чьи-
то ноги, обутые в сапоги. Он поднялся немного выше по косо¬
гору. Перед ним в неглубокой ямке, отрытой в песке, лежал
123'
пулеметчик. Казалось, он ничего не видел, кроме своей це¬
ли— вражеских солдат, мелькавших на опушке. Ленька подо¬
шел к пулеметчику сзади и смотрел на стоптанные его каблу¬
ки, на спину, потемневшую от пота.
— А здорово вы их! — восторженно сказал он. — Я видел...
Пулеметчик, занятый боем, вздрогнул и стремительно по¬
вернулся к Леньке.
— А, чтоб тебя!.. — воскликнул он, увидя перед собой
мальчугана в зеленом френче. — Чего тебе здесь надо?
— Здешний я... Деревню хотел поглядеть.
— А как она называется, твоя деревня?
— Лукино этр, а за речкой — Мануйлово.
— И то ладно. Знать хоть буду, где бой держал... Так го¬
воришь, здорово я их?.. Опять лезут, зеленая погань!..
Пулеметчик выпустил очередь, сменил диск и повернулся
к Леньке. Лицо у него было потное, в грязных подтеках.
— А зовут тебя как?
— Ленька.
— Алексей, значит?
— Нет, Леонид... Дядь, может, вам помочь чем?
— Ишь ты, какой шустрый!.. Что ж, помоги. Водички бы
принес. Во рту все пересохло.
— А чем?
Пулеметчик снова открыл огонь и ответил почему-то сер¬
дито:
— «Чем, чем»!.. Кепкой хоть зачерпни. Сил моих больше
нету, как пить хочется!..
Ленька сбежал к реке, лег животом на помост и погрузил
кепку в прохладную воду. Потом он оперся коленкой на брев¬
но, приподнялся и тут почувствовал острую боль — кованый
железный крючок, торчащий острием вверх, вдавился ему в
колено. Из тысячи дверных крючков Ленька сразу угадал бы
этот единственный крюк, на который запиралась дверь в их
избе. Вместе с косяком его принесли на переправу. Ленька
будто встретился с хорошим, добрым знакомым. Он потрогал
крючок рукой, откинул сначала в одну, потом в другую сто¬
рону. Однако задерживаться долго не было времени. Вода
вытекла, и Ленька снова наполнил кепку. Пока он добежал
до пулеметчика, в кепке осталось совсем немного воды. Солдат
жадно приник к Ленькиной кепке, выпил все, что там было.
— Тащи еще, — сказал он, не отрывая напряженных глаз
от опушки леса.
Ленька принес воды еще раз, и от перевоза до пулеметчи¬
ка протянулся второй влажный след на сухом песке.
Бой продолжался-. Два советских пулеметчика дрались за
деревню, не зная ее названия. Им противостояла большая си¬
124
ла, но враги не могли прорваться к реке. Несколько раз хо¬
дили они в атаку и снова откатывались в лес. А пулеметчик
около перевоза переползал с места на место, давая очередь,
полз дальше и снова открывал огонь. Он хитрил, вводил в за¬
блуждение немцев, которые думали, что у реки засело не¬
сколько пулеметчиков.
Вот свистнула мина и с металлическим треском разорва¬
лась на берегу.
— Миномет подтащили, — определил солдат. — Теперь от¬
ходить пора. Как думаешь, Леонид?
— Не знаю...
— Ты не знаешь, а я знаю. Приказ мы с тобой выполнили.
Понял? Надо было держаться здесь до полудня, а теперь ско¬
ро вечер. Эх, как бы теперь товарища предупредить! Дерется
он здорово. Фамилии его, жалко, не знаю. Стоящий пулемет¬
чик!.. А что, Леонид, если бы ты к нему сбегал! Скажи: «Сер¬
жант приказал отходить». Я его прикрывать буду. Не то как
бы гады эти его не отрезали.
— Ладно, сбегаю. — Ленькины глаза загорелись: ему да¬
ли боевое задание!
— Да ты осторожно, лощинкой беги! — крикнул вдогонку
сержант.
— Знаю! — ответил Ленька и помчался вдоль берега к
устью ручья.
Места здесь были знакомые. Каждый камень, каждый ку¬
стик знал он как свои пять пальцев.
Ленька уже приближался к тому месту, где, по его расче¬
там, залег пулеметчик. Вот совсем близко раздалась очередь
пулемета. Ленька пошел тише, кусты здесь стояли густо.
Вдруг стрельба оборвалась, и ему показалось, будто кто-то
вскрикнул. Ленька не мог сообразить, где укрылся боец, а
окликнуть его побоялся, — могут услышать немцы. Он прошел
вдоль склона, вернулся назад, и вдруг до него донесся тихий,
невнятный говор. Раздвинув кусты, Ленька внезапно подался
назад — совсем рядом, спиной к нему, стояли два здоровен¬
ных гитлеровских солдата с засученными рукавами и ранца¬
ми за плечами. Стояли они так близко, что стоило протянуть
руку—и можно было дотронуться до их ранцев, обтянутых
телячьей шкурой. А около них, уткнувшись лицом в траву, не¬
движно лежал пулеметчик. Из его спины, исколотой штыка¬
ми, текла кровь. Солдаты в руках держали винтовки с при-
мкнутыми широкими штыками.
— Фертиг!1 — сказал один из солдат, но Ленька не понял,
что это значит,
1 Готово!
125
В следующее мгновение Ленька бросился бежать. Солда¬
ты оглянулись, но никого не увидели. Только зашелестели ку¬
сты, будто пронесся внезапно ветер.
— Вас ист лоос?1 — спросил один из солдат и на всякий
случай выстрелил в ту сторону, где шелестели кусты.
А Ленька, охваченный ужасом представшей перед ним
картины, мчался, не разбирая дороги. Бледный, тяжело ды¬
ша от усталости, с отчаянно бьющимся сердцем, он возвра¬
тился к сержанту. По одному виду мальчика сержант понял:
что-то случилось.
— Что там? — спросил он.
— Убили... Фашисты закололи... Штыками в спину...
— Эх, какой парень пропал!.. Олегом звали. Фамилию так
и не спросил у него. — Сержант говорил, не отрывая глаз от
дороги. — Вот что, Леонид, — обратился он к мальчику. — На¬
каз тебе дам. Схорони ты Олега. Вырой могилу и схорони: не
надругались чтобы... Видишь, как наш брат воюет!.. Однако
уходить пора. — Сержант сполз и потянул за собой пуле¬
мет.— А это что, кровь? Где же тебя зацепило?
Ленька и сам только сейчас заметил, что нога его была в
крови. Кровь сочилась из пальца, — может быть, сбил о ка¬
мень, а может, действительно зацепило пулей. Сердце бешено
колотилось.
— Дай-ка я тебе завяжу, парень, пока фрицы примолкли.
Дома мать пусть промоет, теперь некогда.
Сержант рванул нательную рубаху, принялся не особенно
умело бинтовать лоскутом Ленькину ногу.
— Живете-то где? — спросил он.
— В лесу, недалеко здесь.
— Ушли, значит. Правильно!.. Эх, горе!.. И хозяйство,
гляжу, порушилось.
С другого берега кто-то крикнул:
— Эй, пулеметчик! Давай сюда, сейчас рвать будем!..
Мост будем рвать! Отходи!..
Сержант поглядел на противоположный берег. Около мо¬
ста суетились двое солдат.
— Иду! — крикнул он, но пошел не к мосту, а в сторону,
к ракитовым кустам. Он шел быстро, почти бежал.
Ленька едва поспевал за ним.
— Еще в одном пособи, — сказал сержант Леньке. — Дру¬
га у меня утром убили. Видно, уж на той стороне схороню.
Вот горе-то!..
Убитый лежал в кустах, накрытый плащ-палаткой. Сер¬
жант опустил пулемет, поднял на плечи тело товарища.
д Что это значит?
126
Ленька стоял и глядел на последних советских солдат,
уходящих за реку Полу.
— Подай-ка мне пулемет, — попросил он Леньку.
Ленька схватился за ствол — и вскрикнул. Пулемет, рас¬
каленный выстрелами, еще не успел остыть.
— Экий ты!.. За сошник берись или за приклад, не то ру¬
ки спалишь. Вот так! Повыше немного... Ну, пошел я, Леонид!
Может, встретимся когда. Прощай!..
Сгибаясь под скорбной ношей, пулеметчик взошел на мост
и, тяжело ступая по бревнам, зашагал через реку. Откуда-
то появились еще двое солдат. Они нагнали сержанта, поло¬
жили убитого на плащ-палатку и втроем понесли его на тот
берег.
Ленька стоял и глядел на последних советских солдат, ухо¬
дящих за реку Полу. Они перешли мост, поднялись на бугор,
погружая ноги в сыпучий песок, и медленно пошли по тро¬
пинке, ведущей к школе. Чтобы видеть их, Ленька поднялся
повыше. Все это казалось каким-то невероятным сном! По
той самой тропинке, по которой бегал он с ребятами в школу,
теперь несут убитого врагами русского солдата. Бойцы дошли
до кустов и опустили тело на землю. Один из них отстегнул у
ремня саперную лопатку, блеснувшую в лучах солнца. Сол¬
даты хоронили товарища.
А позади Леньки раздавалась стрельба. К деревне подхо¬
дили гитлеровцы. Вот-вот займут они Лукино, и тогда Леньке
несдобровать. Надо уходить!
Он торопливо пошел вдоль берега и тут услышал корот¬
кий взрыв, точно кто булыжником ударил в ворота. Мальчик
оглянулся. Там, где был мост, в воду падали обломки бревен,
а по реке расплывалось облако сизого дыма. Саперы, кото¬
рые торопили пулеметчика, пригнувшись, бежали от берега.
Ленька тоже припустился бегом. Он перебежал сухой ручей и
стороной пробрался к лесу. Сделав большой крюк, он вышел
на дорогу к Быкам. Немного постоял, осмотрелся.
«Где же ребята? — подумал Ленька. — Не напоролись бы
они на гитлеровцев. Нельзя в беде оставлять товарищей!» Он
решил уже отправиться на поиски, но тут услыхал тихий свис г,
каким обычно обменивались ребята, потеряв друга друга в
лесу. Ленька прислушался, заложил в рот два пальца и осто¬
рожно свистнул в ответ. Свист повторился, но уже ближе.
Вскоре в чаще мелькнули фигуры товарищей. Сашка и Толь¬
ка тоже разыскивали Леньку.
— Ты где был? — спросили они.
— В деревне. А вы?
— В Гречневке. Немного не дошли. Увидели немцев — и
бежать. Из-за тебя только воротились.
— А я из-за вас.
г— В самую деревню ходил?
128
— Ага! Солдату помогал. Пулеметчику.
— Ну да!.. — недоверчиво протянул Толька. — Там бой
шел. Мы слышали.
— А чего мне врать-то! В бою и помогал. Гляди — вся кеп¬
ка мокрая.
Ребята не знали, можно ли верить Леньке.
Сашка спросил:
— Страшно там, в бою-то?
— А то нет!.. Минами как начал садить!..
По дороге к Быкам Ленька рассказывал ребятам о том, что
произошло в деревне, как столкнулся он с врагами. Вновь
переживая чувство холодного страха, говорил он про пуле¬
метчика, заколотого штыками.
— Сержант велел схоронить его, — взволнованно закон¬
чил Ленька. — Ох и дрался же он!.. Нам бы так!..
— Чего же ты молчал до сих пор! — воскликнул Толь¬
ка.— Про самое главное и не сказал. Идем сейчас и схоро¬
ним.
— А чем копать будем? Лопата нужна.
— Тогда на Быки зайдем. Лопаты возьмем. Дотемна обер¬
немся.
— А не поспеем, так еще лучше, — сказал Ленька. — В по¬
темках надежнее, — немцы не заметят.
Ребята прибавили шагу и заспешили к Быкам. Ленька
шел, немного прихрамывая.
— Чем это ты? — спросил Сашка.
— Не знаю, о камень, наверное, а сержант говорит —
может, пулей, когда по ручью бежал.
— Серегу тоже надо позвать, — предложил Толька.
— Не пойдет, — уверенно заявил Сашка, — он привидений
боится. Помните, как он про свистунов рассказывал?
— Ну это когда было!.. Теперь он не маленький. А потом
нонче светло будет. Эва, луна-то какая!
Серегу встретили подле землянки Гуслиных. Он с нетерпе¬
нием ждал возвращения ребят.
— Ну, что там? — спросил он товарищей. — Немцев ви¬
дели?
Ребята рассказали ему про бой в деревне.
— Пойдешь с нами пулеметчика хоронить? — спросил
Ленька.
— Пойду, конечно.
— А в лесу ночью не забоишься? Тебе, может, опять при¬
видения будут мерещиться?
— Сказал тоже!.. — обиделся Серега.
— А раньше как же?
— Заладил свое! Раньше маленький был, во всякую че¬
129
пуху верил. Помнишь, как ты крест разбил? Я тогда думал, и
вправду тебя гром поразит. А с тех пор и не стал верить. Все
это сказки одни!..
— Тогда пошли, нечего время терять.
Одну лопату взяли у Гуслиных, а за другой Ленька побе¬
жал к себе.
— Ия пойду, — сказала Валя, узнав, зачем Ленька берет
лопату. — Может, цветов нарву...
В лесу начинали сгущаться сумерки. Солнце уже село, ко¬
гда ребята подошли к ручью. Крадучись и поминутно огля¬
дываясь, они вышли на опушку и скрылись в кустах. Ленька
шел первым, указывая дорогу.
Пулеметчик лежал все так же, прильнув щекой к земле,
будто прислушиваясь. Рядом стоял его пулемет, валялись
рюкзак, плащ-палатка, диски, стреляные гильзы. Диски бы¬
ли пусты. Только в одном оставались еще патроны. Преодо¬
левая страх, ребята осторожно повернули пулеметчика на
спину. Лицо у него было строгое, молодое.
Ленька вспомнил, как сожалел сержант, что не знал его
фамилии.
— Давайте поглядим документы, узнаем хоть, кто он,—
шепотом сказал Ленька.
Документы лежали в кармане гимнастерки. Здесь было
несколько фотографий, красноармейская книжка, письмо без
конверта и комсомольский билет. При сумеречном свете уга¬
сающего дня мальчики с трудом прочитали:
«Комсомольский билет. Олег Владим... Год рождения 1921.
Время вступления в ВЛКСМ — январь 1937 г.».
Там, где стояла фамилия, билет был залит кровью, но в
красноармейской книжке они прочитали фамилию убитого:
Климов.
— На шесть лет старше нас, — сказал Толька. — Билет с
ним похороним?
— Конечно. Давайте вон у той сосны.
Мальчики с трудом приподняли убитого комсомольца. Они
останавливались через каждые десять шагов, опускали сол¬
дата на землю, отдыхали и шли дальше.
Под соснами вырыли неглубокую могилу. Валя нарвала
травы, наломала веток и расстелила их на дне. Солдата за¬
вернули в плащ-палатку и опустили на ветви.
Мальчики стояли молча. Босыми ногами они ощущали
свежесть вырытой земли. Бледный луч луны, пробившись
сквозь хвою, упал на лицо солдата. Валя встала на колени,
нагнулась и прикрыла мертвое лицо краем плащ-палатки.
И вдруг она всхлипнула, закрылась руками. Плечи ее вздра¬
гивали, она старалась подавить слезы — и не могла. Сашка
130
подозрительно шмыгнул носом и отвернулся. Не выдержали и
остальные. Таясь друг от друга, ребята еще ниже склонили
головы.
— Чего разревелась-то! — сказал Ленька сестре и неза¬
метно вытер глаза. — Прикрой сверху травой. Давай
лопату...
Вскоре над могилой вырос маленький холмик. Деревья
бросали на землю темные кружевные тени, на поляне, зали¬
той лунным светом, поблескивал осиротевший пулемет Олега
Климова.
— Пулемет-то взять надо, — сказал Толька.
— Конечно, не то фрицам достанется.—Ленька вышел на
поляну, приподнял пулемет. — Тяжелый все-таки, да еще ди¬
ски.
— Потащим попеременке, — предложил Серега.
Он и вправду преодолел свой страх перед темнотой, его
не пугал уже таинственный шелест листвы, пробегавший по
вершинам деревьев.
Валя больше не плакала, стояла молча, о чем-то задумав¬
шись.
— Ты нам тоже помоги, — сказал ей Ленька. — Возьми
мешок с дисками. Они не тяжелые... Да ладно тебе всхлипы¬
вать! Чего ты?
— Жалко-то его как!.. Все ушли, а его одного оставили...
— Мы к нему приходить будем, — сказал Сашка.
— А после войны памятник здесь поставим, — добавил
Ленька. — Ведь он за наше Лукино погиб.
— Тише ты! — остановил их Толька. — Как бы немцы не
услыхали.
Ребята прислушались. Далеко за Полой, точно зарницы,
вспыхивали отблески артиллерийских выстрелов. Сюда
стрельба доносилась неясно, словно раскаты далекого грома.
А из деревни слышались голоса вражеских солдат, рокот мо¬
торов, треск ломаемых досок.
— Заборы крушат, — шепотом сказал Ленька. — На топ¬
ку небось ломают. Ну, пошли! Серега, берись за ствол.
Ленька нагнулся к пулемету и увидел на примятой траве
пилотку солдата. Красная звезда с золотым ободком мерца¬
ла в лунном свете.
— А пилотку-то мы не заметили. Глядите, со звездоч¬
кой!
— Да, нехорошо! — сказал Толька. — Как же это мы?! Без
пилотки и похоронили.
— Тогда я ее себе возьму. На память. И буду носить.—
Ленька скинул свою кепку, а пилотку надел на голову. В пи¬
лотке Ленькино лицо стало еще круглее.
131
— Пулемет завтра куда-нибудь спрячем, — сказал Сере¬
га.— Сегодня отнесем только подальше в кусты. Потом тай¬
ный склад сделаем.
Ребята взвалили на плечи ручной пулемет и исчезли в
темноте леса. Валя задержалась около могилки, вздохнула и
пошла следом. В руках она несла рюкзак с пулеметными ди¬
сками.
Глава XII
„А Я НЕ БУДУ ТЕРПЕТЬ!“
Тайник получился на славу. Вырыли его недалеко от Бы¬
ков, но в таком месте, что доберешься туда не сразу. Сначала
шел папоротник, доходивший ребятам до самых плеч, потом
начинался бурелом. Огромные деревья беспорядочно валя¬
лись здесь с вывернутыми из земли корнями. Чтобы про¬
браться сквозь чащу, приходилось перескакивать с одного
ствола на другой. Многие стволы сгнили, превратились в тру¬
ху и только с виду казались крепкими. Наступишь на такой
ствол, и нога проваливается, как в муравейник.
За буреломом начинался молодой лес, и в этом лесу рос¬
ла удивительная сосна. Ребята прозвали ее «рогулиной». Она
и в самом деле походила на большую рогатку. Сначала ствол
шел прямо, а на высоте человеческого роста раздваивался,
образуя удобный стульчик. У ребят когда-то был план — сде¬
лать из сосны здоровенную рогатку. Они даже натаскали сю¬
да камней, чтобы стрелять, но все расстроилось из-за того, что
невозможно было найти большую и крепкую резину.
Пулемет, который ребята унесли в лес, долго не удавалось
спрятать — все не было времени. Недели две пролежал он в
кустах. Хорошо хоть, Ленька смазал его ружейным маслом,
чтобы не заржавел.
Наконец ранним пасмурным утром ребята отправились
делать тайник. Еще по дороге возник у них спор: как назы¬
вать склад оружия — тайником или кладом. Серега предлагал
называть кладом. Ведь ходили же они искать древний клад, а
не какой-то там тайник или склад!
— По-твоему, значит, — запальчиво говорил он Леньке,—
теперь кладов не может и быть? А что, если кто-нибудь най¬
дет наше оружие? Что это для него будет? Клад! Кладом и
называть надо!..
— Эва, сказал!.. А ты зарывай так, чтобы никто не нашел.
Выходит, яма с картошкой тоже клад? Клад — это когда за¬
роют и позабудут. А пулемет нам самим пригодится.
В споре не Принимал участия только Сашка. Он был раз¬
132
ведчиком, шел впереди и следил, чтобы ребята на кого не
наткнулись. Он тащил что полегче — старую рогожу и мешко¬
вину. В нее собирались завернуть пулемет. Нагнали Сашку
лишь в буреломе. В споре он стал за Леньку.
— Конечно, тайник, — сказал Сашка. — Это наша военная
тайна. Значит, тайник. А то — клад!.. Как склад. Погребицей
еще назови!..
— Нет, клад все-таки лучше, — не соглашался Серега.
Ему хотелось, чтобы все выглядело более таинственно. —
Клад — это было бы как в прежние времена. Кто-нибудь стал
бы искать, нашел бы пулемет, стал гадать: кто зарыл да за¬
чем? Может быть, в музей бы отправили.
— Говорят тебе, что пулемет нам самим сгодится, — вспы¬
лил Ленька, — фашистов бить будем!..
Серега остался в единственном числе, и ребята приня¬
лись сооружать тайник. Делали они его по всем правилам.
Сначала расстелили рогожу, на нее стали бросать вырытую
из ямы землю, чтобы нигде не оставлять следов.
Тайник получился хороший.
— Жалко, что нельзя в него часто лазить, — пожалел
Толька, — трудно откапывать.
Когда все следы были скрыты и на месте тайника выросла
большая куча валежника, Ленька еще раз отмерил расстоя¬
ние от «рогулины» и сказал:
— Двадцать три шага ровно! Идти надо в сторону буре¬
лома. Теперь чтобы никому ни единого слова! Как военная
тайна.
— Надо бы клятву дать, — предложил Серега.
— Зачем?
— Чтоб крепче было.
— Проболтаться боишься?
— Я-то нет!
— А мы что — болтуны какие или кто? Или, может, преда¬
тели, скажешь?
— Да ладно вам! — вмешался Сашка. — Можно и так и
этак. Давайте просто дадим честное пионерское, и все. Или
еще раз повторим торжественное обещание — крепче будет.
— А ведь это правильно, ребята! — поддержал Ленька.—
Повторим еще раз все вместе.
Все согласились.
Мальчики в торжественном салюте подняли руки, и все
вместе повторили навсегда запомнившиеся им слова пионер¬
ской клятвы:
— «Я, юный пионер Союза Советских Социалистических
Республик, перед лицом своих товарищей торжественно обе¬
щаю...»
133
Здесь, в глухом лесу, возле зарытого в землю оружия, ко¬
торое готовили пионеры для борьбы с врагом, слова торже¬
ственного обещания звучали как-то особенно волнующе.
Новым, глубоким смыслом наполнились для мальчиков
слова торжественного обещания о преданности родине, о го¬
товности жить по ленинским заветам, работать и учиться так,
чтобы стать достойным гражданином своей родины.
Толька сказал:
— А здорово мы это придумали! Только насчет учения
сейчас ни к чему. Надо бы про войну сказать.
— Ну да! Сказал тоже!.. — запротестовали остальные.—
Что же, ты другое обещание, что ли, составлять будешь?!
А Ленька добавил:
— Насчет учения тоже все правильно. Фашистов прого¬
ним, опять будем в школу ходить. Война — это временно, а
учиться всегда надо.
Потом ребята, уже каждый в отдельности, дали честное
пионерское слово, что никому не разболтают военной тайны.
Когда мальчики перебрались через бурелом, Ленька пред¬
ложил:
— Идем заодно Воронка посмотрим. Он почти не хро¬
мает.
Воронок был молодой конь, которого Ленька привел в Лу¬
кино недели за две до прихода немцев. Раненный осколком в
переднюю ногу, конь сильно хромал, и ездовой выпряг его
из повозки на большаке около деревни. Тут как раз подвер¬
нулся Ленька.
— Конь нужен? Бери! — сказал тогда ездовой. — Мне он
теперь ни к чему. Придется на одном ехать... Вылечишь коня,
ему цены не будет. Бери да гляди хорошенько лечи.
Ленька привел коня. Ребята решили, что конь должен быть
общим, а когда Воронок вылечится и перестанет хромать, его
снова можно будет отдать в Красную Армию. Определили
коня на колхозный двор, но тут стали подходить немцы, и
Воронка вместе с оставшимся скотом угнали в лес за Быки.
Там его и лечили.
Ребята свернули в сторону, к «скотному двору».
Привязанный к дереву Воронок, завидя ребят, негромко
заржал: он уже признавал своих новых хозяев.
— Хлебца, жалко, не взяли. Хлеб-то он любит... лю¬
бит! — говорил Толька, поглаживая Воронка. — Ишь ты, ка¬
кой хитрец! Нет у меня ничего... Нет!
Конь смотрел на ребят умными лиловатыми глазами и тя¬
нулся к ним, надеясь получить кусочек хлеба.
Передняя нога у Воронка была замотана тряпицей. От нее
резко пахло каким-то лекарством.
134
— Давай поглядим. Может, промыть надо, — предложил
Толька.
— А конюх не заругает?
— Вот тебе раз! Заругает!.. Воронок-то наш!
— Ну и что же, что наш! — заспорил Серега. — Раз коню¬
ху доверили лечить, он и отвечает. В больнице небось доктор
тебя и близко бы к койке не подпустил.
— А лошади на койках и не лежат вовсе!
— Я про людского говорю, а не про лошадиного. Разре¬
шат тебе в больнице лекарство давать? Не разрешат. Так и
здесь.
— Там я и сам бы не стал, разве я не понимаю? А Ворон¬
ка сколько раз лечил. Даже знаю, где карболка спрятана.
Толька отошел в сторону, наклонился к корневищу сосны
и поднял с земли консервную банку с торчащим из нее само¬
дельным помазком. Это произвело впечатление на Серегу, и
он не стал больше спорить.
— Ну, если умеешь, другое дело...
Толька осторожно разбинтовал тряпицу. Под ней была
большая, но почти затянувшаяся рана. Промывать ее было не¬
чем, и Толька лишь смазал карболкой.
— Для дезинфекции, — сказал он, — от мух чтобы...
— Теперь скоро совсем заживег, можно и в армию отда¬
вать,— вслух подумал Сашка.
— «Отдавать»! — передразнил его Серега. — Куда ты от¬
дашь, если кругом немцы? Им, что ли?!
— Когда он поправится, наши давным-давно опять здесь
будут. А нет — отдадим партизанам, — ввязался в спор
Ленька.
Ему очень хотелось верить, что враги пришли ненадолго,
скоро вернутся наши и прогонят гитлеровцев.
Тогда пригодится и пулемет и конь, такой красивый и стат¬
ный. Одна белая звездочка на лбу чего стоит! А чулки на но¬
гах, такие же белые, как звездочка! Нет, что и говорить, конь
замечательный! В крайнем случае, если войска наши немного
задержатся, придется отдать партизанам. Все равно Красной
Армии помощь. Но только не знал он, где эти партизаны, да
и есть ли они вообще в их районе. Поэтому Ленька и не на-
шелся что ответить Сереге, когда тот спросил:
— А где ты их возьмешь, партизан-то? Что они, из пеньков
тебе вырастут?
Толька забинтовал Воронку ногу, и ребята пошли «домой»,
как они называли свой лесной лагерь.
Около Быков перед ними, как из-под земли, вырос Валька,
Лицо у него было потное, а щеки до того раскраснелись, что
даже исчезли веснушки.
135
— Целый час вас ищу! Весь лес обегал. В Быках что де¬
лается!.. В другой раз будете знать, как убегать от меня!—■.
одним духом выпалил Ягодай.
Ребята не поняли.
— Подожди, не трещи как сорока! Что в Быках делается?
— «Что, что»!.. Бабы пошли за водой, их немцы увидели.
Как начали гнаться, как начали!.. Им бы надо в другую сторо¬
ну, а они прямо сюда.
— Кому им, немцам?
— Да нет, бабам! Гитлеровцев, говорю, в Быки они приве¬
ли. На велосипедах приехали. Все берут. А вашему петуху шею
свернули, — повернулся он к Леньке. — Сперва палкой при¬
шибли...
И правда, со стороны Быков доносились неясные крики и
гул голосов. Кудахтали куры, слышался громкий хохот и жен¬
ский плач. Ребята припустились бегом и вскоре были в Быках.
Среди землянок расхаживали гитлеровцы в кителях пыль-
но-зеленого цвета, в тяжелых башмаках и с черными автома¬
тами, похожими на длинные пистолеты. Рукава у всех были
засучены до локтей, воротники расстегнуты. Бродили они
группами по два-три человека, заходили в землянки и бесце¬
ремонно ворошили там вещи. Солдаты расхаживали с хозяй¬
ским видом, не обращая внимания на встревоженных жителей.
Гитлеровцы уже достаточно нагрузились: из вещевых меш¬
ков торчали цветные платья, расшитые полотенца. Многие во¬
локли клетчатые стеганые одеяла, подушки, но больше всего
солдат привлекало съестное. Они забирали масло, куски
солонины, сахар, гонялись за курами, брали все, что попадало
под руку.
К ребятам приближались два немца. Они прошли было ми¬
мо, но передний, долговязый и сухопарый верзила, неожиданно
вернулся и подошел к Леньке. Он поглядел на мальчика холод¬
ными бесцветными глазами и закричал резким, визгливым
голосом:
— Швайне хунд! Вас ист лоос? Их фраге: вас ист лоос? 1
Обе руки у долговязого были заняты. Он поднял над Лень¬
киной головой мертвую курицу и глазами, подбородком пока¬
зывал на его пилотку. Ленька стоял растерянный, не понимая
ни одного слова. Долговязый продолжал кричать, и из его без¬
зубого, будто провалившегося рта брызгами летела слюна.
Вдруг он бросил курицу, цепкими пальцами сорвал с Леньки
пилотку и больно хлестнул его пилоткой по обеим щекам. По¬
том швырнул пилотку на землю и принялся неистово ее топтать,
стараясь каблуком раздавить звездочку.
1 Собака паршивая! Что это значит? Я спрашиваю: что эго значит?
136
— Долметчер! Долметчер! — звал он кого-то, вцепившись
в Ленькино плечо.
Один солдат выбежал вперед.
Ленька хотел вырваться, но тонкие пальцы впились в него,
словно клещи.
Солдат почтительно выслушал долговязого и сказал, ко¬
веркая русские слова:
— Герр ефрейтор сказать, что ти есть небольшой больше¬
вик. Понимайшь? Еще он спросиль, почему ты имаешь звезда
на военной шляпа? И вот эти, как его... э... э... такой знатчок на
пиджак...
Позже ребята узнали, что «долметчер» — это переводчик,
но сейчас они ничего не понимали. В другое время картавая
речь переводчика вызвала бы смех, но в этот раз было им не
до шуток.
Ленька не успел оглянуться, как пионерский значок, прико¬
лотый к его френчу, оказался в руках долговязого. Он бросил
значок на землю и раздавил каблуком. Ленька вырвался и от¬
скочил в сторону, к ребятам.
Долговязый что-то пробормотал, засмеялся и погрозил ре¬
бятам пальцем.
Переводчик сказал:
— Герр ефрейтор сказать, что в другой раз он будет тебя
повесить. А первый раз будет прощайть...
Тяжко было на душе у Леньки!.. Нет, не пилотку со звездоч¬
кой, не пионерский значок растоптал этот долговязый фашист
с узким подбородком и костистым носом! Леньке казалось,
будто на грудь его гитлеровец наступил каблуком и давит, так
давит, что невозможно вздохнуть... Ударить бы долговязого,
да страшно. Стрельнет из пистолета, и все. Была бы граната,
другое дело!
А долговязый ефрейтор поднял с земли курицу и пошел
вместе с переводчиком дальше. В это время в стороне замыча¬
ла корова. Солдаты насторожились.
Переводчик спросил:
— Это есть ваш корова? Где он есть?
Не дожидаясь ответа, солдаты пошли к «скотному двору».
Там стояла только одна корова. Других на весь день угоняли
пастись, но в той же стороне — за папоротниками — был при¬
вязан и Воронок.
Переглянувшись, ребята подумали об одном: сейчас гит¬
леровцы заберут Воронка!
Разве успеешь его увести? Эх, почему не увели они коня
сразу, как повстречался им Ягодай!..
— Надо спасать его, — шепотом сказал Ленька. — Мы по¬
бежим кругом, а Сашка с Ягодаем пусть идут за солдатами.
137
Вы разговаривайте погромче, чтобы нам знать, где солдаты.
Айда!..
Ленька очень спокойно дошел до папоротников, а потом,
пригнувшись, что есть мочи помчался в обход, туда, где стоял
Воронок. Он не оглядывался, но чувствовал, что товарищи бе¬
гут рядом. Вот они миновали лощинку, остановились, прислу¬
шиваясь. Голоса Сашки и Ягодая раздавались совсем близко.
Пробежали еще и выскочили на пригорок. Воронок стоял, от¬
махиваясь хвостом от мух. Нужно было пробежать еще метров
тридцать, а солдаты находились совсем уже близко. Их сукон¬
ные картузы целькали в папоротнике, ясней и громче доноси¬
лись голоса Сашки и Ягодая.
Быстро прошмыгнули ребята между стволами сосен. Лень¬
ка подскочил к Воронку и начал торопливо его отвязывать. За¬
тянутый повод не поддавался, пальцы соскальзывали с дубле¬
ного ремня, обламывались ногти. А тут еще Толька надрывал
душу тревожным шепотом:
— Скорей!.. Идут же! Чего возишься?.. Теперь все пропа¬
ло!.. Дай я попробую...
Ленька хотел что-то ответить, но все его внимание было
сосредоточено на злополучном ременном поводу. Казалось, что
даже лишнее слово помешает ему развязывать узел. Он на¬
гнулся, вцепился в ремень зубами и почувствовал, что узел
ослаб. Ленька снова начал развязывать пальцами. Готово! Он
схватил Воронка под уздцы и потянул за собой. А голоса сол¬
дат и нарочито громкие возгласы Сашки и Ягодая раздава¬
лись совсем рядом.
Толька и Серега подстегивали Воронка сзади, но конь, как
нарочно, не хотел бежать рысью. Ребятам казалось, что враги
уже видят их, что вот-вот раздастся окрик или прозвучит вы¬
стрел.
Они боялись оглянуться, у каждого неистово колотилось
сердце, а голова сама втягивалась в плечи.
— За ту вон елку зайти бы, тогда, может, уйдем, — прошеп¬
тал Толька.
— Молчи, услышат!..
Лохматая елка стояла в нескольких десятках шагов, но как
долог показался этот путь ребятам!.. Ленька со всей силой тя¬
нул за собой Воронка, но конь, видимо оступившись, начал
сильнее припадать на раненую ногу. Теперь все! Теперь нику¬
да не уйти! Чего же они не кричат, не стреляют? Но тут про¬
изошло невероятное: голоса немцев вдруг начали удаляться,
хруст валежника прекратился, а Сашка с Ягодаем кричали
где-то в стороне:
— Здорово мы фрицев обштопали! — радовался Ленька,
продираясь сквозь лесную чащу. — А вы уже сразу испугались:
138
«Все пропало! Чего возишься»! Попробуй, не повозись! Гляди:
все ногти пообломал.
Воронка привязали в ельнике и вернулись к землянкам.
Гитлеровцы ушли, перетряхнув все землянки, угнав несколько
свиней и попавшуюся им на глаза корову.
Прежде всего Ленька побежал на то место, где ефрейтор
бросил его пилотку. Измятая и грязная, с раздавленной звез¬
дочкой, она там и лежала. Труднее было найти пионерский зна¬
чок. Наконец обнаружил и его. Затиснутый каблуком в землю,
значок был изломан, погнут, заколка от него отлетела. Только
эмалевые языки пламени горели по-прежнему ярко.
— А я его все равно буду носить! — упрямо сказал Лень¬
ка.— Вот заколку бы только приделать! Не застращают они
меня! А то по морде бить! Нашелся какой!.. Коня-то у него
из-под носа увели. Так и надо ему!
Ленька снял с пилотки погнутую звездочку и вместе с пио¬
нерским значком положил в нагрудный карман френча.
Прибежали Сашка и Ягодай. Они тоже были в восторге,
что удалось так здорово перехитрить фашистов.
— Молодец, Ягодай! На этот раз не испугался, — похвалил
его Сашка. — Орал на весь лес. Тот долговязый даже погрозил
ему.
— А что? — расхрабрился Валька. — Боюсь я их, что ли!
Когда надо, я всегда храбрый.
— Ну, это уж ты брось...
В конечном счете ребята пришли к выводу, что при первой
встрече с фашистами они вели себя по-пионерски — не расте¬
рялись и не так уж струсили.
Гитлеровцы, проведав дорогу в Быки, повадились сюда ха¬
живать и в один из налетов обнаружили Воронка в папорот¬
никах позади землянок. Как ни просили, как ни плакали ребя¬
та, коня им не отдали. Воронка угнали вместе с двумя подтел¬
ками, которых не удалось вовремя спрятать. Конь нехотя плел¬
ся за понукавшим его солдатом, точно понимая, что в судьбе
его произошло что-то неладное.
На тропинке, уходившей к деревне, конь остановился, по¬
вернул голову с белой шелковистой звездочкой и, прощаясь,
печально заржал. Солдат рванул повод, и Воронок, смирив¬
шись, пошел за ним, легонько припадая на раненую ногу.
Но лукинские ребята не покорились. Первым пришел в себя
Ленька:
— Далеко они Воронка не уведут. Хромает он, его лечить
надо.
— А вылечат, так тебе и отдадут. Держи карман ши¬
ре! — возразил Толька, не понимая еще, о чем думает
Ленька.
139
— А ты не торопись. Я и говорю: не погонят же его, хро¬
мого, за сто верст. Может, его в Лукине пока и оставят.
— Ну и что же?
— А то, что из Лукина его увести можно. Понял?
— Понять-то понял, да как его уведешь?
— А вот так. — Ленька понизил голос. — Идите сюда! Ты,
Ягодай, гляди не проболтайся! Раньше всего надо узнать, куда
они его денут. Разведать все, высмотреть, а потом увести. По¬
можем ему бежать из плена. Вскочим на Воронка — и ходу!
Ягодай вызвался сразу пойти следом за гитлеровцами, вы¬
следить, куда денут они Воронка, но его пыл скоро пропал.
— Нет, одному боязно. Знаешь они какие злые!.. В два сче¬
та застрелят.
— Тогда с Сашкой иди, — предложил Толька.
— Сам иди! — огрызнулся Ягодай. — Ни с кем я не пойду.
Боязно...
— Пойди! Ты маленький, на тебя и смотреть не будут.
— А сами большие? Задаются тоже — маленький!.. Раз ма¬
ленький, нечего и посылать. Скажу вот матери, будет тебе
баня!
Толька перестал уговаривать брата.
Решили никого следом не посылать. А в Лукино пойти завт¬
ра утром вместе с бабами, вроде как за водой на речку.
На другой день Екатерина Алексеевна собралась за водой.
Она хотела еще завернуть в деревню, чтобы вместе с соседка¬
ми поглядеть, что там делается, узнать, целы ли вещи, спря¬
танные на огородах. С женщинами увязались и мальчики.
Из Быков вышли рано. Шли с бидонами, с ведрами на коро¬
мыслах. Утренники начинались холодные, и босые ноги стыли
так, что впору было возвратиться домой. Но в ходьбе ноги ра¬
зогрелись, а вскоре выглянуло солнце и стало теплее.
Женщины шли лесом, постепенно забирая влево. К речке
они хотели пройти Гречневкой, мимо голиковского дома. Ду¬
мали, что на краю деревни немцев будет меньше — не как на
перевозе. Ребята шагали впереди, обсуждая, с чего начать
поиски Воронка. Миновали ветлы на голиковских огородах.
— Гляди, сколько народу!.. — удивился Серега.
На улице, около голиковской избы, толпились мануйлов-
ские и воронцовские жители.
— Что это тут? — спросил Ленька мальчишку, шнырявшего
в толпе.
— Сам не знаю, — ответил тот. — Фашисты зачем-то на¬
род согнали. В вашей избе хотят собрание делать.
— Пойдем поглядим! — предложил Ленька.
— Прогонят небось...
— Тогда в окошко посмотрим. Глядите, сколько там ребят!
140
На завалинке стояло много мальчишек, и все с любопытст¬
вом заглядывали в окно, которое выходило не на улицу, а во
двор, теперь разрушенный и неприютный.
Цепляясь один за другого, ребята взобрались на завалин¬
ку и заглянули в распахнутое окно. Народу в избе было немно¬
го. На расставленных скамьях сидели немецкие солдаты. Не¬
сколько женщин теснилось в дверях. Но вскоре изба стала за¬
полняться. Чьи-то спины совсем загородили окно. Ребятам
стало скучно.
— Глянь! — Серега подтолкнул Леньку и показал глазами
на подоконник.
Ленька и не заметил, что весь подоконник, возле которого
стояли ребята, был заставлен всякими вещами. Лежала здесь
мыльница, стояла алюминиевая кружка необыкновенной фор¬
мы — расплющенная, со складной ручкой, какая-то баночка с
завинчивающейся крышкой. Но главное, на что обратили вни¬
мание ребята, была высокая стеклянная банка с янтарным,
должно быть яблочным, вареньем. Сверху ее прикрывала же¬
стяная крышка.
— Варенье, — чуть слышно прошептал Сашка.
— Давай! — Толька выразительно поглядел на банку и
кивнул в сторону огородов.
— Пойди глянь, — так же тихо ответил Ленька.
По движению его губ Серега понял, что надо глянуть, не
грозит ли какая опасность со стороны крыльца. Он соскользнул
с завалинки и посмотрел за угол. Немецкий солдат был на дру¬
гой стороне крыльца и закуривал сигарету. Серега незаметно
кивнул головой. Сигнал этот был старый, испытанный в воен¬
ных играх.
Ленька схватил банку, сунул ее под френч и спрыгнул с за¬
валинки. Он прошел через разрушенный двор и припустился
бежать к ветлам, стоявшим за огородом. Как горох, посыпа¬
лись с завалинки остальные ребята и помчались следом за
Ленькой.
Ленька перемахнул через плетень. Придерживая банку под
френчем, он присел на землю. Тотчас же его окружили ребята.
— Вот это здорово!.. — восторженно сказал Ягодай. — Лов¬
ко это ты!
— А может быть, зря мы? — неуверенно сказал Сашка.—
Неудобно нам воровать...
— Неудобно? А им удобно? Воронка отнимать удобно? Кто
их к нам звал? Фрицам где ни где досаждать надо. Пусть зна¬
ют, куда пришли! — Ленька говорил быстро. — Пусть хоть из-
за варенья позлятся.
— Да, может быть, это и не варенье вовсе? Может, мазь
какая? — с сомнением сказал Ягодай.
141
Он сунул руку в банку и пригоршней, как ложкой, зачерп¬
нул тягучую, липкую массу. Осторожно лизнул языком и тот¬
час сунул в рот всю пятерню.
— Варенье? — спросил его Сашка.
— Угу! — кивнул Ягодай. Говорить он не мог: рот был за¬
нят вареньем и пальцами.
Ребята с завистью поглядели на Вальку и придвинулись к
банке.
— Вкусно как!.. Слаще малины!.. Дай еще попробую! —
говорил Ягодай, облизывая ладонь.
Ленька отодвинул от него банку, нахмурил брови.
— Нечего фашистскую жратву есть! Не для того брали.
Пусть ни им, ни нам. Вот чего с ним, с вареньем! — Ленька под¬
нял над головой банку и со всего размаху хрястнул ее о ка¬
мень. Банка звякнула, и варенье расползлось по земле.
Ягодай с сожалением поглядел на остатки варенья и при¬
нялся вытирать руку о сухую траву. Сожаление мелькнуло и в
глазах остальных, но никто не подал виду. Все были согласны
с Ленькой, что варенье они взяли не для того, чтобы есть, —
просто, чтобы досадить фашистам.
Ребята возвратились к дому. Около крыльца все еще тол¬
пился народ.
— Ну что здесь будет-то? — снова спросил Ленька.
Ему никто не ответил. Кругом мальчики видели взволнован¬
ные, расстроенные лица. К ребятам протиснулся приотставший
Валька.
— Слыхали? Егора хромого здесь судят — Зыкова,—гром¬
ким шепотом сообщил он. — И Васька. За то, что комсомольцы
они...
— Чего брехать-то? — не поверил Ленька, но тут же услы¬
шал, как незнакомая женщина спрашивала кого-то:
— Чего же им теперь будет?
— В Старую Руссу небось повезут — в тюрьму.
— Ой, тошнехонько! Да за что же это? Чего ж они такого
сделали?
— Ничего! Алеха, говорят, доказал. Вот и взяли. Теперь это
запросто.
Ленька, заинтересованный разговором, не слыхал, как звал
его Толька.
— Оглох, что ли? Ты погляди, кто стоит-то! Вот это да!.. —
Толька указывал на немецкого офицера, стоявшего на
крыльце.
— Да ведь это... — Ленька осекся. — Не может быть!.. До
чего похож!.. Вылитый!
Ребята зашушукались, заспорили. Гитлеровец удивительно
походил на Мамисова отца. Такая же рыжеватая бородка кли¬
142
нышком, те же очки, только одет он был в немецкую форму с
погонами, а на рукаве у него виднелся какой-то знак, выши¬
тый белыми нитками. Офицер стоял боком, и нельзя было
разобрать, что вышито на его рукаве.
Появление Алехи Круглова рассеяло все сомнения. Алеха
вышел из раскрытой двери, приблизился к офицеру, весь изо¬
гнулся и воскликнул заискивающим и слащавым голосом:
— Доброго здоровьица, Виктор Николаевич! Вас и не при¬
знаешь в таком обличье!
— Что, удивлен? — засмеялся офицер. — Давно я этот
мундир не носил!..
Да, это, несомненно, был отец Эдика, тот самый Виктор Ни¬
колаевич, которого видели ребята на озере, когда собирались
дрессировать Ягодая! Но как же так: Гердцев, живший здесь
столько лет, и гитлеровский офицер — одно и то же лицо?!
Ребята придвинулись поближе к крыльцу.
— Как же вас величать теперь изволите? — угодливо спра¬
шивал Алеха. — В звании-то каком находитесь?
— Называй — господин майор.
— О-о!.. — изумился Алеха. — Майор?! Быстро это вы!
— Ну, не так уж быстро, — снисходительно ответил Герд¬
цев.— За двадцать лет службы в германской армии — не так
уж быстро.
— А как же?.. — Алеха не договорил. Он тоже многого не
понимал.
— Что — как? Как я в финотделе работал или как в вашу
тюрьму попал? Ха-ха-ха! — Гердцев самодовольно расхохотал¬
ся.— А ты и вправду думал, что я тогда на лыжи позарился!
Просто в тюрьме от большевиков удобнее было скрываться. На
воле меня могли скорее засадить. А когда начались аресты, я
и придумал этот трюк с лыжами. Плохо разве? — Гердцев сно¬
ва захохотал.
Из избы вышла Лидия Карловна, бухгалтер хмелевского
совхоза. Она что-то сказала Виктору Николаевичу по-немецки
и засмеялась.
— Эта тоже продажная шкура, — прошептал Толька.
А Ленька смотрел, слушал — и не мог поверить!.. В ином
свете начинал он видеть прошлые события, которым не прида¬
вал никакого значения. Так вот кто он, этот Гердцев!.. Шпион!
Немецкий разведчик! Значит, и с Алехой Кругловым он неда¬
ром встречался... Вот гады!..
Ленька нагнулся к Тольке и, шепнул ему на ухо:
— А твой Алеха тоже пропитая шкура, предатель!..
— Мой?! Чем это он мой?! — обиделся Толька.
— Нет, это я просто так. Больно уж зло меня разбирает.
Слыхал про тюрьму-то? Вот гад хитрый! Других переловили,
143
а он сам в тюрьму спрятался. Год отсидел за лыжи, и все, а
поймали бы за шпионство, может, и к стенке бы приставили!
— И стоит такого! Гляди, как около Лидии Карловны уви¬
вается! Эта тоже из их шайки...
Проводив Лидию Карловну к стоявшим на улице дрожкам,
Гердцев вернулся обратно.
— Сегодня зайдешь ко мне, — начальственным тоном при¬
казал он Алехе, — поговорить надо...
— Слушаюсь, слушаюсь, господин майор! — кланяясь и
чуть не приседая, говорил тот. — В нашем усердии не извольте
сомневаться!
— О чем это они?
— Кто их знает! Теперь у них дела будут всякие. Пойдем
поглядим, что там делается, — предложил Ленька. — Давай
только с улицы.
Мальчики снова пробрались к окну. Поднявшись на цыпоч¬
ки, ребята заглянули внутрь избы. Перед столом, накрытым
зеленым сукном, стояли Егор Зыков и Васек Грачев. Руки их
были связаны. За столом сидел краснорожий толстый немец,
такой толстый, что шея его вылезала из тугого воротника, как
из квашни перестоявшееся тесто. Рядом с толстым немцем си¬
дели двое, тоже в военной форме. Один из них что-то писал, а
другой спрашивал. Васек отвечал, но так тихо, что невозможно
было разобрать его слов.
Еще один стул оставался свободным. Вскоре в избу вошел
Гердцев. Он уверенно прошел вперед и уселся на свободный
стул. Среди женщин, теснившихся в избе, Ленька узнал мать
Васька, тихую и робкую женщину. Испуганными глазами, чуя
недоброе, глядела она на все происходящее.
С крыльца донесся голос Алехи.
— Вам что было сказано? — кричал он. — Всем вовремя
явиться на суд. Значит, заходите в помещение, присутствуйте.
Марш все в избу! Я что говорю? Приказа германских властей
не слушаете?! Сейчас вот господину майору доложу. Мне, что
ли, за вас отвечать?..
Стоявшие около крыльца неохотно начали заходить в избу.
Там стало еще теснее. Ребята больше ничего не могли разгля¬
деть.
Вскоре из открытых дверей на улицу повалил народ: суд
кончился. По растерянным, испуганным лицам многих женщин
текли слезы.
— Что там? Что? — спрашивали ребята, но никто им не от¬
вечал.
Все глядели на крыльцо, где под конвоем солдат появились
Егор и Васек. Оба бледные — ни кровинки в лице. Увидев ре¬
бят, Васек, как всегда, застенчиво улыбнулся.
144
5
— Ой, родненькие мои!.. — всхлипнула женщина рядом.—
Молодые-то какие!..
— Что с ними? Ну что? — приставали ребята.
— Да отвяжитесь вы! И без вас тошно! К расстрелу их при¬
судили. Страх-то какой!.. — Молодая женщина в ужасе закры¬
ла лицо руками.
Леньке показалось, что у него остановилось сердце. Васька
и Егора приговорили к расстрелу! За что? Не может этого
быть! Он сжал кулаки, стиснул зубы. Как же это?.. Не может
быть!..
Но перед глазами Леньки встал вдруг заколотый штыками
Олег. Они ведь убили Олега — значит, и этих могут. Но за что
же? Ведь Васек был вожатым, а за это разве судят? А Егор!
К смерти за то, что был он комсомольским секретарем? Леньке
вспомнилась встреча в ракитнике, когда бежал он к учителю.
Егор шел, прихрамывая, весело улыбался и сбивал палкой ли¬
стья с верхушек кустов. Сейчас он без палки, руки его скруче¬
ны за спиной, и ему, видно, очень трудно идти.
За солдатами вышел Гердцев. Он что-то приказал ефрейто¬
ру— это был тот долговязый немец, который сорвал у Леньки
пионерский значок. Ефрейтор вытянулся, выслушал приказа¬
ние и козырнул.
Связанные комсомольцы стояли на ступеньках крыльца.
Губы Егора были плотно сжаты. Ленька видел, как он накло¬
нился к Ваську и что-то шепнул ему на ухо. Васек кивнул, и
глаза его загорелись.
Тем временем ефрейтор отдал команду солдатам. Кто-то
толкнул Егора в спину. Ефрейтор указал рукой в сторону
Гречневки: иди, мол. Тут Егор весь как-то сжался, пригнулся и
вдруг, выпрямившись, как пружина, с неистовой силой ударил
ефрейтора головой в подбородок. Гитлеровец упал навзничь.
— Бейте их, гадов! — громко крикнул комсомолец. — Про¬
щайте, това...
Егор не закончил фразы: солдат ударом кулака сбил его с
ног.
А Васек тоже, словно очнувшись, ринулся в драку. Он пнул
кого-то ногой, бросился к Гердцеву и зубами впился в его руку.
Каратель вскрикнул, отдернул руку, из которой брызнула
кровь, и наотмашь ударил Васька по лицу.
Солдатские спины заслонили от Леньки упавших комсо¬
мольцев. Их пинали ногами, били куда попало. Над головами
взлетали кулаки разъяренных солдат.
Ефрейтор поднялся, вытирая ладонью окровавленный рот.
Он сплюнул выбитый зуб, отчаянно ругаясь, начал протиски¬
ваться вперед, чтобы принять участие в расправе. Гердцев за¬
жимал ладонью рану и что-то кричал Алехе.
0 Библиотека пионера, том XII
145
Избитых, истерзанных комсомольцев поволокли к Греч-
невке.
Толпа оцепенела. Никто не знал, сколько прошло времени.
Люди с ужасом прислушивались к чему-то страшному, что вот-
вот должно было произойти. Ленька услышал чей-то крик-^-
тоскливый, пронзительный. Следом совершенно отчетливо про¬
звучала очередь автомата, а через мгновение раздалось еще
несколько отдельных выстрелов.
Ребята не помнили, как добежали они до Быков. Бежали
молча, ошеломленные и подавленные происшедшим. Матери
не было. Ленька забился в землянку, лег на нары и так проле¬
жал до вечера.
Мать пришла только в сумерках. Усталая, замерзшая, едва
передвигая ноги, спустилась она в землянку и позвала Леньку
ужинать. Ужинали под открытым небом. Ленька молча сел за
стол, сколоченный из неструганых досок. Про расстрел комсо¬
мольцев не говорили — тяжело было. Мать рассказывала, как,
зачерпнув на речке воды, шла она обратно в Быки. На улице
остановил ее немецкий офицер и знаками приказал идти за
ним. Привел ее в гуслинскую избу, набрал ворох грязного бе¬
лья, дал кусок мыла и велел выстирать все это на речке. А во¬
да такая холодная, что руки стынут. Пальцы разогнуть трудно,
не то что стирать!
— Не знаю, как уж и достирала, — тихо говорила Екатери¬
на Алексеевна, бессильно опустившись на скамью. — До того
измучилась, что из ведер воду вылила на дороге. С пустыми
ведрами и воротилась. Мочи моей не было. А немец мне за эту
стирку пайку хлеба дал, расщедрился...
Екатерина Алексеевна достала ломоть хлеба величиной с
ладонь.
— Валюшка, — сказала она дочери, — займи у соседей с
полведерка воды. Хоть горяченького кипяточку попьем.
Ленька сидел, низко опустив голову. Вдруг он неожиданно
поднялся из-за стола.
— Мама! — Голос его сорвался. — Знаешь что, мама?
Брось ты этот хлеб! Помру с голоду, крошки ихней в рот не
возьму! Пусть сами им давятся! Все равно наши скоро придут.
Запомните все: придут, и я с ними уйду. Не могу я так боль¬
ше! — Ленька ударил кулаком по столу. — Бить их всех, гадов,
надо!
Отец сидел у другого края стола — больной, согнувшийся,
словно под непомерной тяжестью, свалившейся на его плечи.
— Ты это чего удумал? — мрачно спросил он, не поднимая
головы. — Ты, малый, запомни: мы теперь пленные. Нам тер¬
петь надо. Освобождения ждать. А когда это будет — кто зна¬
ет! Вон он, немец-то, Украину занял, к Москве подходит.
146
— Раз пленные — значит, руки сложить? Не будет этого!
Отец строго посмотрел на Леньку, но сын выдержал его
взгляд. Впервые так, по-взрослому, говорил он с отцом.
— Будет не будет, а стучать по столу нечего! Больно горяч
стал! Тебе все игрушки — гранаты да ружья всякие таскаешь,
а мне надо семью беречь. Гитлеровцы найдут, никого не поми¬
луют. Ты мне это брось! Терпеть надо!.. Говорят, нас скоро
назад в деревню погонят. Там у них на глазах не разгуляешься.
— А я не буду терпеть! Не могу!..
Ленька встал из-за стола и, не разбирая дороги, пошел в
темень леса.
Глава XIII
ПАРТИЗАНСКИЙ НАЛЕТ
Поздней осенью в Быках неожиданно появился Алеха. Он
приехал на подводе с двумя немцами — с горбоносым ефрей¬
тором и переводчиком. Алеху Круглова гитлеровцы назначили
старостой; он этим гордился, пил чаще прежнего и сейчас то¬
же был навеселе. Выпятив грудь вперед, он старался держать¬
ся прямо и, покачиваясь, расхаживал между землянками. Ви¬
димо, Алеха окончательно сделал выбор — стал служить нем¬
цам.
— Эй, вы, — начальственным тоном покрикивал он, — со¬
бирайтесь на один край! Разговор будет.
Неподалеку от голиковской землянки собралось человек
двадцать. Алеха оглядел присутствующих, поправил картуз,
непонятно зачем подтянул за ушки новые сапоги, выставив но¬
гу вперед.
— Фашистскими сапогами хвастаешь! — бросил кто-то из
толпы.
— Но, но, вы!.. — обиделся Алеха. — Не очень-то! Сапоги
мне за усердие дали, как я есть власть теперь. Почему мужи¬
ков мало?
И действительно, здесь были почти одни женщины. И Лень¬
ка и другие ребята тоже недоумевали, куда подевался народ.
В разбросанной по лесу деревне они не замечали, как мало
осталось мужчин. Правда, часть взрослых парней ушла в ар¬
мию, как только началась война, но многие мужчины исчезли
неизвестно куда вскоре после прихода немцев.
— Мужики где? — переспросил Алеха.
— А кто их знает! Кто где, по своим делам, знать, — не¬
определенно ответили из толпы.
— Дела сейчас одни! — гаркнул Алеха. — Господин комен¬
дант приказал всем в деревню ехать. В лесу чтобы ни еди¬
147
ной души не было. Вам про это сейчас господин ефрейтор
скажет.
Все, что говорил Алеха, переводчик переводил горбоносо¬
му; тот слушал, наклонив к нему маленькую птичью голову на
длинной шее. Но говорить ефрейтор не стал.
— В таком разе собирайтесь и трогайтесь. Два дня вам
сроку.
Потолкавшись еще немного в Быках, Алеха уехал. Лукин-
цы поговорили, поспорили и решили пока никуда с места не
двигаться.
В лесу с каждым днем становилось все неприютней: шли
дожди, было холодно, сыро. Екатерина Алексеевна сильно про¬
студилась. Ее бил озноб, болела голова, и в довершение всего
распухла щека. Два дня она терпела, на третий день вечером
сказала Леньке:
— Сходим с тобой, Ленюшка, в Лукино. Зайдем в нашу
избу, я хоть часок погреюсь. Все, может, полегчает от тепла.
Пойдем, сынушка, проводи. Одной как-то боязно...
Миновав Желтые пески, шли по скользкой, размокшей
от дождей тропе. Моросил дождь, ветер срывал желтые ли¬
стья, и они, отяжелевшие от дождя, грузно падали на сырую
землю.
Мать робко поднялась по ступенькам своей избы, осторож¬
но отворила дверь. Повеяло теплом. Жарко горела печка. Воз¬
ле нее лежала охапка нарубленных жердей, бревен и досок.
Мать вошла, поклонилась сидевшему за столом немцу, пока¬
зала на завязанную щеку, потом на огонь. Офицер что-то сер¬
дито пробормотал и снова уткнулся в раскрытую перед ним
книжку. Второй, тоже офицер, в одних носках и без кителя,
брился у окошка, а третий немец, вероятно денщик, чистил вы¬
сокие, негнущиеся, точно жестяные, сапоги.
Постояв немного у двери, мать прошла к печке, присела и
стала греть распухшую щеку.
— Вот благодать-то, — довольная охватившим ее теплом,
сказала она. — Иди и ты погрейся, Ленюшка, — позвала она
стоявшего у двери Леньку. — Тоже назябся...
Офицер, сидевший за столом, исподлобья взглянул на жен¬
щину, притулившуюся у огня. Он снова сказал что-то, повысил
голос, явно раздражаясь тем, что его не понимают. Екатерина
Алексеевна на всякий случай закивала утвердительно головой,
делая вид, что понимает. Офицер обозлился, вышел из-за сто¬
ла, нагнулся к матери и показал ей на свои ручные часы. Он
постучал ногтем по циферблату, остановил палец около ми¬
нутной стрелки, провел четверть круга и после этого резким
движением указал на дверь.
148
Мать продолжала кивать головой, соглашаясь с чем-то во¬
все ей не понятным.
Офицер снова сел за стол.
— Ленюшка, — спросила шепотом мать, — чего это он мне
показывал? Киваю, а сама в толк не возьму...
— Наверное, говорил, чтобы мы через пятнадцать минут
уходили. Видела, как он на стрелку показывал?
— Ну что ж, погреемся и уйдем. И то хорошо...
— Стоило из-за этого десять верст по дождю топать, —
проворчал Ленька. Он все стоял около двери и тоже наслаж¬
дался теплом.
Денщик кончил чистить сапоги. Он поставил их среди избы
так, что блики огня отражались на голенищах, полюбовался,
подмигнул Леньке, словно приглашая его оценить работу, и
подвинул сапоги брившемуся немцу.
Мать присела на пол, развязала платок. Лицо ее порозове¬
ло, по телу разлилась приятная теплота. Офицер, сидевший за
столом, не обращал на нее внимания. Только иногда взгляды¬
вал на часы, отгибая для этого обшлаг своего кителя.
Когда время истекло, он спокойно поднялся, отодвинул
книжку и подошел к печке. Показав на часы, офицер, схватив
мать за ворот стеганой кацавейки, поволок ее из избы. Он от¬
швырнул Леньку, ударом ноги распахнул дверь и с силой толк¬
нул женщину вниз по ступенькам.
Ленька бросился поднимать мать.
— Ушиблась, мама? — участливо спрашивал он, помогая
матери подняться на ноги. — Ну уж я... за все это!..
Но Екатерина Алексеевна поднялась сама. Куда девались
ее извечная невозмутимость, мягкость характера, ее робость!
— У, змей картавый! — резко и зло крикнула она офице¬
ру. — Это меня из моей избы так?! Душегубы проклятые!..
Но офицер, к счастью, ничего не слышал: он уже захлопнул
дверь. Иначе несдобровать бы Екатерине Алексеевне за такие
слова.
Мать подобрала на крыльце платок, повязала голову, и они
пошли по скользкой дороге под холодным моросящим дождем
в лес, в Быки, где стояла убогая их землянка.
Через несколько дней в Быки снова приехал горбоносый
ефрейтор Альберт с переводчиком и двумя солдатами. Алехи
на этот раз с ними не было. Переводчик спрыгнул с телеги,
остановил первых попавшихся женщин и сказал:
— Вы имеете приказ ехать назад деревня. Почему вы си¬
дите в лес? Значит, ви есть партизан. Завтра ми будем ваша...
как это... эрдхюте, да... на ваша земляные дома бросать грана¬
та. Герр комендант предупреждает вас на последний раз.
Женщины, встревоженные словами переводчика, бросились
149
к своим землянкам, а гитлеровцы пошли по лесной деревне, не¬
торопливо и обстоятельно ломая по дороге очаги, столы, вы¬
ворачивая скамейки.
Волей-неволей пришлось жителям возвращаться. И снова
с узлами, с ведрами, гонимые угрозой расстрела, пошли лу^
кинцы по лесным тропам, но теперь обратно — в деревню. Поч¬
ти все возвратились в свои избы. Только в три крайние хаты
не пустили хозяев. Эти дома стояли в конце деревни, ближе к
ручью; и ребята неведомым путем узнали, что там разместился
то ли штаб немецкого полка, то ли солдаты карательного от¬
ряда. Близко к этим домам никого не подпускали.
Когда Голиковы вернулись домой, немецких офицеров в из¬
бе уже не было. Остался там жить один только денщик, кото¬
рый чистил сапоги в тот раз, когда Ленька с матерью приходи¬
ли погреться. Вид у него был добродушный. Он сидел на ска¬
мье в нижней рубахе и всей пятерней почесывал волосатую
грудь. Солдат был немолодой, сквозь жидкие, белесо-рыжие,
коротко подстриженные волосы на затылке просвечивала из¬
рядная лысина.
— А, буби! — воскликнул он при виде Леньки.
Солдат поднялся, потянулся, как ленивый кот, и сказал
что-то. Леньке запомнилось только слово «буби», которое ден¬
щик часто произносил, пытаясь говорить с ним. Денщика так
и прозвали Буби; и только потом узнали, что по-немецки это
слово означает «мальчонка».
Денщик басовито смеялся, когда его называли Буби, но по¬
том привык и отзывался на эту кличку.
К семье Голиковых Буби относился сдержанно, не позволял
себе грубых выходок. Екатерину Алексеевну звал «мути» и
иногда давал ей то краюшку хлеба, то оставшийся в котелке
суп. Делал это он не безвозмездно. После таких подарков Буби
неизменно обращался с просьбой что-нибудь постирать, за¬
штопать или пришить. Но Ленька не любил Буби.
— Все равно гитлеровец, — говорил он.
— Немец немцу рознь, — возражала мать. — Этот хоть че¬
ловеком смотрит, не то что другие.
— А к нам кто его звал? — не соглашался Ленька.
— Никто не звал, да у него тоже дело подневольное. Глянь-
ка, как письма пишет. Тоскует, видать.
Часто по вечерам Буби зажигал светильник, похожий на
картонную банку от ваксы. Фитиль тоже был картонный. При
тусклом свете денщик аккуратно выводил крупные буквы,
вздыхал и после того, как заклеивал письмо, ходил грустный,
а ночью долго ворочался. Конечно, он был лучше других, но
это не меняло дела. Как и любому фашисту, не мог ему Лень¬
ка простить, что незвано пришел он к Ильменю, в Лукино,
150
что из-за них, фашистов, так внезапно поломалась вся
жизнь.
Однажды под вечер Ленька за домом рубил на дрова остат¬
ки сарая. Беречь их теперь было не к чему: все равно растащат
солдаты. Он так увлекся работой, что и не заметил, как сзади
к нему кто-то подошел.
— Что, двор чинишь? — с усмешкой спросил незнакомый
парень в коротком пиджаке и шапке-треухе.
— Теперь только дворы и чинить! — нехотя ответил
Ленька.
— Немцы-то у вас здесь есть? — осторожно спросил незна¬
комец.
— Теперь где их нет, — подражая взрослым, ответил Лень¬
ка.— А зачем тебе?
— Стало быть, надо. Много знать будешь, скоро соста¬
ришься. Так есть, что ли?
— Ну, есть. В каждом доме они стоят. У нас один, а у кого
и по пять человек.
— Так. А кто такие, не знаешь?
Ленька стоял около нарубленных им дров с топором в ру¬
ках. Отвечая на расспросы незнакомого парня, он все думал:
кто бы это мог быть? Народ бродил теперь разный: одни тай¬
ком пробирались к фронту, выходя из окружения, — эти в боль¬
шинстве ходили в военной форме; другие, как в свое время
жители Лукина, уходили в лес. Местных Ленька знал, а этот
был незнакомый. Оставалось только предположить: может
быть, партизаны заглянули к ним в деревню и допытыва¬
ются, что делают здесь враги. Вот это скорее всего. Как он
сразу не догадался! Совсем другими глазами взглянул он на
парня.
— Может, ты партизан? — понижая голос, спросил Ленька.
— А если партизан? Плохо, что ли?
— Плохо! Как раз не плохо! Пойдем в избу.
— Нет, в избу не пойду. Здесь говори. Кто такие фаши¬
сты-то?
— Каратели, говорят. А еще штаб полка стоит. У нас сол¬
дат живет — денщиком он у офицера. А офицеры в крайних
избах живут. Там хозяев не пустили. Одни только гитлеровцы.
— Одни? — заинтересовался незнакомец. — И ни одного
жителя нет? Хорошо. А где эти избы?
— С самого края. 1^ак от ручья поднимешься, так они и бу¬
дут. Все три подряд. Там всегда часовой ходит.
— Так. Вот за это спасибо!.. А скажи, у вас котелочком я
не разживусь? Грибков бы сварить.
— Это у матери. Погоди, сейчас я спрошу.
Ленька воткнул топор в переруб и мгновенно исчез.
151
— Мама, к нам партизан пришел, — взволнованным шепо¬
том сказал он. — Правда, правда! Котелок просит, грибы сва¬
рить. Надо дать, а?..
— Дать-то дать, а не унесет?
— Да что ты, партизан-то!
— Ну, возьми. Только принес чтобы.
Екатерина Алексеевна достала котелок, сполоснула его и
протянула Леньке, но вдруг раздумала:
— Нет! Дай-ка я сама. Может, ему еще чего надо. Буби-то
не увидит?
— Нет, он в штабе.
Мать вышла вместе с Ленькой, но парня не было.
— Ну, где же твой гость-то?
Ленька растерянно огляделся по сторонам. Что такое? Че¬
ловек только что был здесь — и нет его. Странно!.. В это время
парень вышел из-за угла с другой стороны избы. «Осторож¬
ный,— одобрительно подумал Ленька. — Это партизан настоя¬
щий».
— Тебе, может, хлебца дать? — спросила Екатерина Алек¬
сеевна, отдавая парню котелок.
— Нет, хлеб у нас есть. Еще две ложечки если бы дали...
— Ленюшка, подай поди ложки-то. Да ты смотри не озо¬
руй,— обратилась она к парню, — назад все принеси. Нонче
что ложки, что плошки — днем с огнем не найдешь. Варить-то
где будете?
— В лес пойдем.
Забрав котелок и ложки, парень пошел напрямик, шагая
по грядкам. Около плетня навстречу ему вышел второй чело¬
век, и они вместе направились к лесу.
Часа через полтора, когда Екатерина Алексеевна уже на¬
чала беспокоиться и ругала себя за доверчивость, тот же па¬
рень принес котелок, отдал Леньке, дежурившему все это вре¬
мя во дворе, и на прощание сказал:
— На, отдай матери. Спасибо скажи. Да смотри не сболтни
кому, что мы здесь были. Фашисты про нас и сами узнают.
Последние слова незнакомца прозвучали таинственно, но
спросить о чем-нибудь Ленька не решился.
Знать и не рассказать такую новость приятелям Ленька не
мог.
Он разыскал Тольку, вместе они зашли за Серегой, и на
задах, чтобы не слышала ни одна душа, Ленька рассказал то*
варищам о своей встрече. Больше всего их заинтересовала по¬
следняя фраза. Что могла она значить: «Фашисты про нас и
сами узнают»?
— Это, наверное, разведчики были, — предположил Се¬
рега.
152
— Конечно, разведчики, — согласился Толька. — Раз¬
говор сейчас о другом. Зачем они приходили? Вот что глав¬
ное!
— Раз разведчики— значит, все разузнать хотели.
— А зачем?
— «Зачем, зачем»!.. Откуда я знаю?
— А по-моему, они хотят нападение сделать, — предполо¬
жил Ленька. — Он меня все выспрашивал, в каких избах гит¬
леровцы одни живут.
— Зачем?
— Как — зачем? Чтобы своих не побить. Нападут, а там
наши... Куда они денутся?
Это было наиболее вероятное предположение; и все трое со¬
гласились, что теперь неминуемо надо ждать нападения.
Предположения ребят сбылись очень быстро.
В ту же ночь в Лукине раздались взрывы гранат. Иные
взрывы были такой силы, что во всех избах дребезжали
стекла.
Ленька проснулся, но притворился спящим. Он сразу понял,
что взрывы эти связаны с его вчерашней встречей. Буби тоже
проснулся и начал в потемках торопливо одеваться. Кто-то
тревожно забарабанил в окно и очень быстро заговорил по-
немецки. Буби схватил автомат и выскочил из дома. Взрывы
гранат прекратились, но тишину ночи разрывали беспоря¬
дочные выстрелы. Доносились они со всех сторон. Стрельба
продолжалась недолго, но Буби пришел только перед рассве¬
том, мокрый, перепачканный грязью и необычайно расстроен¬
ный. Он тщательно завесил окна и только после этого зажег
светильник. С этой ночи Буби сам проверял маскировку, вы¬
ходил на улицу и смотрел, чтобы ни один луч света не про¬
никал наружу.
Утром ребята отправились на другой конец деревни. Но к
последним домам их не пустили. Мальчишки могли только из¬
дали видеть результаты партизанского налета. Избы стояли с
выбитыми рамами, а в одном доме наружу вылетел весь про¬
стенок.
— Наверное, противотанковую загвоздили, — сказал Лень¬
ка.— Она знаешь как рвет!..
Сашка, живший ближе других к этому краю деревни,
рассказал, что от первого взрыва у них в избе вылетели в.се
стекла.
— Как а-ахнет!.. Уж мы думали — бомба. Все повска¬
кали. Я с печки кубарем... А тут еще как начали рваться!..
Партизаны, говорят, сперва часового сняли. У них такие
ружья есть, бесшумные называются. Стреляешь — и ничего
не слышно.
153
— Не ружья это, а такие резиновые надульники наде¬
вают,— объяснил Ленька. — Я знаю. Здорово получается!
Ребята удивлялись, откуда Ленька знает такие подробно¬
сти. Многим казалось, что «бесшумки» — это выдумка, а Лень¬
ка объяснил даже, из чего они сделаны.
Сашка еще рассказал, что до самого утра ездила санитар¬
ная машина и возила раненых в Мануйлово. Может быть,
это были убитые. Всего увезли человек двадцать. Возили
их в мануйловскую церковь, где немцы открыли полевой
госпиталь.
В это время ребята увидели немецкую легковую машину.
Она тяжело взобралась по круче от перевоза и остановилась
около разбитого дома. Из нее вышел Виктор Николаевич с
тростью в руке. На конце трости была приделана кожаная пе¬
телька, и палка походила на плетку. Гердцев подошел к офи¬
церу. Офицер что-то говорил, кивая забинтованной головой на
разбитые дома, а Гердцев раздраженно бил себя палкой по
голенищу. Потом он что-то сказал солдату, стоявшему у крыль¬
ца, и тот бегом припустился в соседний дом. Не прошло и
минуты, как оттуда выскочил Алеха Круглов и засеменил к ма¬
шине. Он поправлял на ходу картуз и застегивал пиджак на
все пуговицы.
Слова Гердцева не долетели до ребят, но видно было по
всему, что он взбешен и нещадно ругает Алеху, замахиваясь
на него хлыстом. Круглов стоял как побитая собака, порывал¬
ся что-то сказать, но. Гердцев не хотел ничего слушать. Потом
он отдал какое-то приказание, и Алеха тотчас же побежал по
избам. После ребята узнали, что староста у всех выспрашивал,
не видел ли кто в деревне посторонних, не появлялись ли пар¬
тизаны или вообще кто из незнакомых. Но все, как один, от¬
крещивались и уверяли, что никого не видели, что сидят они
теперь по домам, на улицу выходят редко. Это была правда:
кроме Леньки и матери, никто не видел молодого партизана-
разведчика. Знали еще об этом закадычные Ленькины друзья,
но они были немы как рыбы. И Толька, и Серега, и Сашка бы¬
ли горды, что знают тайну, которую не могут раскрыть фаши¬
сты. Про Леньку же и говорить нечего. Лишь матери рассказал
он, как неожиданно стал партизанским помощником в разгро¬
ме немецкого штаба.
Екатерина Алексеевна внимательно выслушала шепот сына
и только сказала:
— Ладно уж! Что было, то было! Гляди отцу не сказывай:
обоих нас изругает...
Ленька так и не понял, одобряет или осуждает мать его по¬
ступок.
Глава XIV
ЗЕМЛЯКИ АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО
Было это по первому снегу. Белым пологом затянуло поля,
деревья, незамерзшая речка в заснеженных берегах потемнела
и казалась издали совсем черной. Погода стояла теплая. Снег,
нападавший за ночь, был такой мягкий, что из него можно бы¬
ло лепить, как из глины. В такую пору только бы играть в
снежки, да не было настроения, и ребята к тому же разбрелись
кто куда.
Ленька спустился с крыльца и стоял, раздумывая, чем бы
заняться, когда на улице появилась нескладная фигура Буби.
Солдат шел из штаба, насвистывая веселую песенку. По всему
было видно, что он в хорошем настроении. Так это и было.
Буби только что получил письмо. Жена писала, что дома у них
все в порядке, свинью откормили и недели через две собирают¬
ся резать. К рождеству будут прекрасные колбасы. Что-что, а
делать колбасы его Эльза была мастерица! Дали бы ему в де¬
кабре отпуск, как раз попал бы домой на рождество...
Буби считал, что с фронта тоже шли хорошие вести. Не
сегодня-завтра германская армия должна быть в Москве. Об
этом говорил господин капитан. А капитан все знает! Интере¬
совала денщика не столько Москва, сколько надежда на ско¬
рый конец войны. Не будут же русские долго воевать, если зай¬
мут их столицу. Денщик не задумывался над причинами
войны: раз ему дали приказ — значит, надо его выполнять.
Конечно, жить дома лучше: пахать землю, откармливать сви¬
ней, а по воскресеньям сидеть в деревенской пивной, пить
пиво, играть в карты. Но и на войне Буби чувствовал себя
неплохо.
Настроение у солдата было сейчас игривое, как у мальчиш¬
ки. Смешно, что его прозвали здесь Буби! Снег сегодня такой
же, как дома, в Баварии, и воздух свежий, приятный. А пугали,
что в России лютые холода.
— Лонька! — крикнул он., завидя хозяйского сына. — Лонь-
ка, хороший зима!.. Пуф, пуф!..
Он наморщил лоб, силился что-то еще произнести по-рус¬
ски. Какой трудный язык! Буби не отличался большими
способностями и за все время запомнил только десяток-другой
самых необходимых слов. Но, чтобы побаловаться с мальчиш¬
кой, необязательно знать язык. Буби нагнулся, подцепил при¬
горшню снега, слепил плотный снежок и швырнул его в Лень¬
ку. А у Леньки не было никакого желания играть, да еще с
денщиком немецкого офицера. Он увернулся от снежка и ото¬
шел в сторону. Но Буби хотелось порезвиться. Забежав вперед,
155
он снова бросил снежком. На этот раз снежный ком попал
Леньке в грудь, засыпал лицо.
— Чего лезешь-то? — сердито сказал Ленька.
Буби не понял. Новый снежок пролетел мимо, а следую¬
щий снова попал в Леньку. Развеселившийся денщик бросал
в мальчика один снежок за другим. Ленька увертывался, от¬
бегал, а Буби все преследовал его. Тогда, разозлившись,
Ленька решил ответить. Он заметил, что верхние пуговицы
кителя у Буби расстегнуты и ниже ворота белеет обнаженное
тело. Ленька схватил ком снега, плотно его сжал и, прице¬
лившись, угодил как раз ниже подбородка. Снежный ком
попал Буби за пазуху. Денщик даже задохнулся, словно его
окатили ушатом ледяной воды. Тут уж разозлился Буби. Он
бросился к Леньке, свалил его, зажал между коленями и стал
натирать лицо мальчика снегом. Ленька вырывался, изви¬
вался в снегу, но Буби, крепко держа его, продолжал тереть
снегом. Мокрый снег набивался в глаза, в уши, попадал за
воротник. На шум из избы выбежала Екатерина Алексеевна
и растерянно глядела на то, что происходит посреди улицы.
Наконец взлохмаченный и растерзанный Ленька выскольз¬
нул из толстых рук Буби. Он откатился в сторону и в слепой
ярости, ничего не сознавая, кроме стремления отплатить за
обиду, подбежал к плетню, выхватил кол и бросился на солда¬
та. Губы у Леньки дрожали, глаза потемнели, сузились и го¬
рели недобрым светом.
— Я тебе покажу, гад! Я тебе покажу!.. — бессвязно бор¬
мотал он, наступая с колом на Буби.
Денщик, тоже раззадоренный дракой, потянулся за писто¬
летом. Мать в ужасе бросилась с крыльца.
— Буби! Буби! — молила она и одновременно уговаривала
сына: — Ленюшка! Да брось ты, Ленюшка, опомнись!..
Она бросилась между денщиком и сыном, успев сделать
это, пока солдат не вытащил пистолет, а сын не опустил кол на
голову немца. Екатерина Алексеевна повалилась на занесен¬
ную руку сына и отвела удар. Буби остыл. Он громко выру¬
гался, досадливо плюнул и пошел в избу.
Буби был туповатым, добродушным парнем. Он уже рас¬
каивался, что связался с этим упрямым мальчишкой. Хорошо,
что никто не видел из офицеров. Иначе несдобровать бы Лень¬
ке. Где это видано, чтобы на солдата германской армии с ко¬
лом бросался какой-то мальчишка! Любой офицер назвал бы
это подрывом авторитета. Досталось бы тогда и солдату —
почему не пресек. А пресекать надо оружием. Хорошо, что так
все кончилось!
Ленька до позднего вечера не заходил в избу. А когда при¬
шел, Буби уже зашторил окна, зажег светильник и наигрывал
156
— Я тебе покажу!.. — бормотал он, наступая с колом на Буби.
что-то на губной гармонике. Он добродушно посмотрел на
Леньку.
— А, буби! Ду бист бёзе... Ти есть злой... Ну ладно, кук
маль!.. Поглянь! — Буби явно искал примирения, хотел пока¬
зать мальчику что-то занятное, но Ленька глядел исподлобья
и ни за что не хотел мириться.
— «Бёзе, бёзе»! Что — бёзе?.. Сам-то ты!..
— Ленюшка!
Мать попыталась остановить сына. А Буби, положив на
стол гармонику, улыбаясь, глядел на Леньку.
— Ладно, — повторил Буби. — Ти не есть бёзе... Иди ку¬
шать.
Он достал из рюкзака банку варенья, поставил ее на стол.
Банка была точно такая же, как та, что разбили ребята о ка¬
мень. На ней была нарисована цветущая ветка яблони и девоч¬
ка, впившаяся зубами в сочное яблоко. Может быть, эта банка,
воспоминание о Ваське и Егоре подхлестнули Леньку, разъ¬
ярили его еще больше.
Подойдя к столу, он заговорил глухим голосом:
— Что — бёзе?.. Ну и стрелял бы. Испугался я, подума¬
ешь! Вареньем угощает!.. Все равно такой же ты, как все.
Был бы другим, не пришел к нам. Сидел бы в своей Баварии.
Гады вы все! Вот мы еще вам покажем!.. За что Егора убили?
За что?..
— Ленюшка, в уме ли ты? — воскликнула Екатерина Алек¬
сеевна.— Это он, Буби, так просто... Понимаешь?..
Денщик почти не понимал отрывистой речи Леньки, но по
его тону, по загоревшимся, злым глазам понял, что говорит
Ленька что-то серьезное и обидное.
— Но, но! Это нихт гут... Ти партижан, Лонька. — Буби
погрозил мальчику пальцем. Он снова начинал злиться на не¬
вежливого мальчишку, который вступает в споры со взрос¬
лыми.
Екатерина Алексеевна испугалась:
— Нет, Буби! Партижан там, в лесу! В лесу партижан.
Ленька нихт партижан. Ленька гут... Отвяжись ты от него, Ле¬
нюшка. Уйди от греха!
Если бы не отец, Ленька высказал бы Буби все, что у него
наболело. Но отец, проснувшись, прикрикнул на сына:
— Сколько раз говорить тебе, что мы пленные! Молчи боль¬
ше! Иди спать...
На том разговор и кончился. Буби достал складную ложку
и начал прямо из банки есть густое варенье.
На другой день Толька сообщил интереснейшую новость.
Он прибежал к Голиковым и, хотя в избе никого чужих не бы¬
ло, позвал Леньку на улицу. Глаза его сияли.
158
— Я у партизан был! — выпалил он. — В лесу за Желтыми
песками...
— Брось ты! — не поверил Ленька. — Так тебя и пустили!..
— Честное пионерское, не вру! Я в Быки ходил. Там оста¬
лось у нас кое-что. Хотел на санках привезти. Гляжу, идут.
Увидали меня, окликнули. Спросили, откуда я, куда иду. Рас¬
сказал им, а один меня спрашивает: «У вас сено в деревне
есть?» — «Какое, говорю, сено?» — «Обыкновенное, которым
лошадей кормят». Они, оказывается, сено искали, а в деревню
боязно им заходить: немцы везде.
— Ну и что же?
— А я им говорю: «Хотите, привезем вам сена? У нас ребя¬
та бедовые!» Они сперва засмеялись, а потом, слышу, говорят
меж собой: «Может, и правда попробовать?»
— Что — попробовать? Да ты не тяни! — Леньке не терпе¬
лось скорее узнать все подробности.
— А ты не торопись. Не сбивай. Ну вот. Старший ихний
спрашивает: как, мол, привезете-то? А я и сам не знаю как.
«Как-нибудь, говорю, придумаем». Уговорились, что через
три дня, в пятницу, если достанем, привезем.
— Куда привезем?
— Сказали: везите по дороге на Парфино. В нужном месте
сас встретят. Хитрые — в нужном месте! А где, не сказали.
— Что ж ты меня вчера на Быки не позвал? — пожалел
Ленька. Он был огорчен, что с партизанами встретился не он,
а Толька.
— Да я тебя звал. Сам сказал — неохота.
— Ладно, теперь спорить нечего. Ты скажи только: совсем
не врешь?
— «Не врешь»! Полный карман табаку мне дали — гляди!
«Отдай, говорят, мужикам». — Толька вытащил из кармана
горсть темно-зеленой махорки. — Я им говорю: «Без махорки
достанем», а они — нет. Вон сколько насыпали!..
— Как же теперь быть? Надо придумывать.
— Затем я и прибежал к тебе.
— А ребята знают?
— Нет еще.
— Тогда пошли к ним.
Ленька забежал в избу, схватил шапку, натянул на плечи
пиджак, и товарищи отправились искать Серегу и Сашку.
После долгих споров пришли к выводу, что одним здесь ни¬
чего не сделать. Нужно, во-первых, знать, где брать сено, а во-
вторых, иметь лошадей. Взять их негде, если не посвятить в
это дело взрослых.
Ленька сгоряча предложил вначале угнать вражеских ко¬
ней, но этот план сразу отпал.
159
Сашка резонно ответил:
— Угнать их не дадут — это раз. Часовые по деревне все
время ходят. Потом лошади русского языка не знают. Это два.
С ними по дороге намучаешься. Скажешь, «но», а они подума¬
ют, что стоять надо.
— Нет, не угнать, — поддержал Толька. — Застрелят
еще.
— А ты уж испугался! «Застрелят»... — передразнил Лень¬
ка.
— Не испугался, а чего зря под пули лезть...
Но Ленька долго не возражал. Слишком уж безрассудным
показалось всем его предложение.
— Вот если бы Воронка достать. Теперь он небось попра¬
вился,— вслух подумал Ленька.
— Где его достанешь! Сам говорил: фашисты куда-то его
угнали.
— Без взрослых не обойтись, — сказал Толька. — Опять
надо знать, где сено. А то возьмешь, да не то.
В конце концов сошлись на том, что Толька поговорит с от¬
цом и посвятит его во все события.
Было это в среду, а в пятницу на той же неделе на четырех
дровнях ребята выехали из Лукина. Выехали на рассвете. Не¬
мец-часовой остановил ребят на краю деревни: с тех пор как
партизаны забросали гранатами штаб полка, деревню охраня¬
ли круглые сутки.
— За сеном! За сеном едем! — крикнул Толька. Он считал,
что чем громче кричать, тем понятнее будут его слова.
— Чего кричишь? Все равно не поймет, — остановил его
Ленька и попробовал сам объясниться с часовым: — За сеном
мы едем. Понимаешь?
Ленька взял из саней клок сена, поднес его ко рту, показал
на лошадь и начал громко чавкать. Гитлеровец понял и пропу¬
стил подводы.
— Лошади разве чавкают? — не утерпев, сказал Серега,
когда немного отъехали от деревни.
— Ну и пусть, что не чавкают. Главное — пропустили.
К полудню того же дня, навалив доверху четыре воза сена,
ребята, минуя Лукино, выехали на парфинскую дорогу.
Снегу выпало еще мало, дорога была не накатана, и лоша¬
ди с трудом тянули большие возы. Ребята шли следом за пер¬
вым возом и поглядывали по сторонам, не появятся ли пар¬
тизаны. Они прошли мимо развилки, выехали на заснеженную
просеку, миновали Желтые пески. Молодые сосенки ветвями
цепляли сено, и сухие травы оставались висеть на иглах. В ле¬
су белым-бело, тихо — побегать бы здесь на лыжах, но ребя¬
там не до того. Они даже не обратили внимания на белку,
160
которая бусинками проворных глаз с любопытством глядела
па дорогу.
— Ну, где же они? — нетерпеливо спросил Ленька. — Ско¬
ро уж Парфино будет.
— Сам не знаю. Сказали — на дороге встретят...
— Может быть, забыли? — предположил Серега.
— Как бы не так! Им...
Передняя лошадь вдруг остановилась. Ребята и не замети¬
ли, как человек, появившийся невесть откуда, взял ее под
уздцы. Одет он был в ватный пиджак, в сапогах и шапке-ушан¬
ке. Парень давно, видимо, не брился, но был он так молод, что
мягкие светлые волосы оставались почти незаметными на его
щеках и подбородке. В руках партизан держал винтовку.
— Приехали все-таки! — сказал он весело. — А я за вами
давно слежу, от самой развилки. Тебя как звать-то?
— Толькой.
— Ну вот, ты и будешь за старшего.
Толька зарделся от такой неожиданной чести, а Ленька сде¬
лал безразличный вид, чтобы не подумали, будто ему завидно
или досадно. На самом-то деле, конечно, Леньке было не по
себе. А все из-за Буби! Не привяжись он к Леньке, может, и
пошел бы тогда с Толькой в Быки и тоже встретился с парти¬
занами.
Партизан заложил в рот два пальца и пронзительно свист¬
нул. Не успел еще замереть свист, как ему ответили с двух
сторон — из глубины леса и с дороги.
— А ну, теперь быстро! Сворачивай в лес.
Он сам повел первую лошадь. Ребята вели за ним осталь¬
ных. Шли целиной не меньше километра. Иногда казалось, что
широченные возы нипочем не пройдут между деревьями, но па¬
рень уверенно шел вперед, и возы протискивались сквозь
ветвистые ели.
Так добрались они до мелколесья. Здесь на земле, расчи¬
щенной от снега, горел костер, и около него сидело трое пар¬
тизан. Рядом стояло несколько распряженных лошадей; на их
морды до самых глаз были надеты мешки, и лошади ели из
них овес. Увидев возы с сеном, партизаны встали. К ребятам
подошел человек в дубленом полушубке, с маузером на поясе.
У него была небольшая смолянисто-черная бородка, усы и со-*
вершенно прямой, лишенный переносицы, нос. На кого походил
он, Ленька никак не мог вспомнить.
— Это вы привезли?—спросил чернобородый. — Молод¬
цы! Мы вам другие сани дадим, чтобы быстрее. Сено перева¬
ливать некогда. Грейтесь пока.
Оставив ребят возле костра, он отошел и распорядился
перепрягать лошадей в порожние розвальни.
161
— А дома не всыпят нам, — шепотом спросил Толька, — за
то, что сменяют?
Среди ребят Толька слыл наиболее обстоятельным и хозяй¬
ственным человеком.
— Нет, — сказал Сашка, — не всыпят. Сани не хуже наших.
Толька прикинул — розвальни и впрямь ничуть не хуже
старых. Пожалуй, будут даже покрепче.
— А пистолет-то у него чудной какой, — шепнул Сере¬
га, — длинный, как автомат.
— Эго маузер, — сказал Ленька. — У него кобура деревян¬
ная. Говорят, сильно бьет, как из винтовки.
— О-о!.. — недоверчиво протянул Сашка.
Разговор оборвался — чернобородый снова подошел к ребя¬
там:
— Ну, как там у вас фашисты, зверствуют?
— Зверствуют. Вон его по щекам били. — Толька указал
на Леньку.
— По щекам? Это за что же?
— За пионерский значок да за пилотку. Значок он носил.
— Ладно уж тебе, — смущаясь, сказал Ленька.
— Ну, а еще что? — спросил бородатый.
— Потом Егора с Васьком застрелили.
— За что же?
— А ни за что. Алеха донес. Один комсомольским секрета¬
рем был, другой — вожатым.
— Это, Семен Михайлович, тот, что нашу базу выдал,—
вмешался в разговор парень, который встречал обоз на доро¬
ге.— Такая шкура!..
— Погодите, мы еще с ним встретимся!.. А теперь домой
езжайте, нам тоже пора. Дорогу-то одни найдете?
— Найдем. Мы по следу выедем.
— Вот и хорошо. Спасибо вам, ребята! Езжайте!.. Да,—
остановил их Семен Михайлович, когда ребята забрались на
подводу. — Вот захватите с собой. Много не дам, а пару листо¬
вок возьмите. Только глядите, чтобы не пронюхали фаши¬
сты,— повесят. Отдайте старшим, пусть прочитают.
Он вытащил из кармана пачку листовок, взял две из них
и передал Сашке.
Замирая от радости, ребята хлестнули коней и рысью
поехали по старому следу. Ехали все в одной, передней под¬
воде.
— Давай здесь прочитаем, — предложил Ленька. — На
большаке опасно.
— А большаком мы не поедем. Нам еще в пожни надо.
Лучше дома прочтем, — ответил Сашка.
— Дома. Дома-то когда еще будем! Давай...
162
— Ладно. Только назад отдай. — Сашка не хотел расста¬
ваться с листовками.
Ребята остановили лошадь и, сидя в розвальнях, приня¬
лись читать листовку. Читал Ленька. Он осторожно держал ее
в руках, скинув рукавицы.
На маленьком листочке бумаги говорилось, что 7 ноября
1941 года в Москве на Красной площади состоялся военный
парад московского гарнизона, в котором приняли участие пе¬
хотные, танковые, артиллерийские части.
— Что! Вот тебе — «Москва капут, Москва капут»! — пе¬
ребил сам себя Ленька. — Слышали: в Москве на Красной
площади! Значит, Москва наша. Ура!..
Ленька вскочил в розвальнях; лошадь, испугавшись, рва¬
нула, и он едва устоял на ногах. Конь засеменил легкой рыс¬
цой, потом опять перешел на шаг, а ребята ничего не заме¬
чали.
— Подожди, а что там про партизан написано? — Толька
склонился к листовке, ткнулся носом в Ленькину варежку.
— Из Москвы нам привет шлют,— ответил Ленька.
— Ты еще не партизан...
— Ну и что? Написано всем, кто томится под фашистским
игом. Значит, и нам.
В конце листовки перечислялись имена наших героических,
мужественных предков, которые своими ратными делами еще
в старину спасали родину от вражеских набегов. Их ставили
в пример беззаветного служения отчизне. Здесь были Алек¬
сандр Невский, Димитрий Донской, Минин и Пожарский,
полководец Суворов, Кутузов, изгнавший из России Напо¬
леона.
— Слыхали! — не удержался теперь и Ленька. — Алек¬
сандр Невский-то первым стоит — земляк наш!..
— А другие кто?
— Предки наши. Не знаешь, что ли?!
— Не всех, — признался Толька.
— А я тебе про любого расскажу, — сказал Сашка. — Вот
возьми Суворова..
Ребята принялись обсуждать, кем были их замечательные
предки, о которых говорилось в партизанской листовке.
Лошадь вышла на парфинскую дорогу, почуяла близкий
дом и рысцой затрусила к деревне, но ребята завернули вле¬
во— на Воронцово. Надо было еще раз съездить на луга.
Нельзя же порожняком возвращаться в деревню — гитлеровцы
могут заподозрить неладное.
Затея с сеном обошлась как нельзя лучше. Никто не обра¬
тил внимания на четверых мальчуганов, когда они под вечер
возвращались в деревню. Каждый из них степенно шел за сво¬
163
ими санями. Под полозьями поскрипывал снег. Но возы были
не такие крутые, как обычно, не так туго увязаны и по размеру
выглядели куда меньше. Поэтому и лошади тянули возы до¬
вольно легко, хотя и устали за день. Наблюдательному чело¬
веку это могло бы броситься в глаза, но немецкий часовой
ничего не заметил. Не мог же он предположить, что эти дере¬
венские мальчишки возвращались с партизанского задания.
Но такие удачи не всегда сопутствовали ребятам. Спустя
несколько дней Ленька ворвался в избу, глянул, нет ли дома
Буби, и торопливо заговорил:
— Мама, скорей, мама! Наши пленные там. Голодные! За¬
гнали их в ригу. Просили хоть корочку принести. Дай я снесу,
мама! Хоть что-нибудь!
— Что ты им снесешь, Ленюшка? У самих-то ничего нет.
Хлебца разве с картошечкой? Возьми, пока теплая. Всех-то те¬
бе жалко, родной ты мой!..
— Не всех — врагов не жалко.
— А пустят тебя к пленным-то? Не прогонят?
— Нет, я потихонечку. Меня и не увидят. Дай мне ведерко,
мама. Я будто с ведерком по делу иду.
Мать положила на дно ведра несколько ломтей хлеба —
последнее, что было. Выложила из чугуна картошку.
— Иди, сынушка. Доброе дело всегда надо делать. Мают-
ся-то они как!..
Ленька прошел снежной тропкой через огороды, вышел к
двум ветлам, где обычно собирались ребята. Как давно это
было! Время переменилось, а ветлы по-прежнему стоят обняв¬
шись и не знают, что происходит теперь вокруг них... Ленька
бросил взгляд на деревья. Заснеженные, стояли они недалеко
от риги, куда пригнали пленных. На деревьях Леньке была
знакома каждая веточка, каждый выступ на бурой коре, и дуп¬
ло в правой ветле тоже было знакомо. Когда-то здесь прятали
донесения, играя в разведчики или «казаки-разбойники».
«А что, если воспользоваться этим дуплом? — подумал Лень¬
ка. — Пленных иногда выпускают, они проходят мимо де¬
ревьев. В дупле можно что-нибудь для них оставлять».
Ленька сделал вид, будто роется в снегу, ищет что-то у се¬
бя под ногами. Вход в ригу был с другой стороны. Там проха¬
живался часовой. Он появлялся из-за угла через равные про¬
межутки времени и снова уходил на другую сторону. Заметил
Ленька еще и другое: примерно на высоте его плеч в стене риги
виднелась узкая щель, через которую легко можно было пере¬
дать все, что нужно. Одно смущало Леньку: щель находилась
в том углу, где время от времени появлялся часовой, охраняв¬
ший пленных. Вообще-то добежать до угла — дело плевое. Но
надо успеть это сделать до возвращения часового. Ленька еще
164
раз начал считать: раз, два, три, четыре... Считал он как мож¬
но медленнее, с интервалами, предполагая, что каждый счет
равен секунде. Досчитал он до восьмидесяти трех — почти
полторы минуты ходит часовой вдоль риги. Значит, времени
хватит.
Как только солдат исчез за углом, Ленька стремительно
бросился к щели. Делая большие прыжки, чтобы легче было
бежать по глубокому снегу, Ленька мигом проскочил расстоя¬
ние, отделявшее его от риги. Прильнул лицом к щели, но
разглядеть что-либо внутри было невозможно. К тому же он
заслонил собой свет, скупо проникавший в ригу.
— Эй, кто там!.. Товарищи, я вам поесть принес. Скорей
берите! Часовой тут... — зашептал Ленька.
В риге послышался шум. Люди подошли к щели. Ленька
опасливо оглянулся и приставил ведерко. Из щели потянулись
худые, заскорузлые, давно не мытые руки. Никогда Ленька не
видел таких страшных рук. Они жадно тянулись к нему, тороп¬
ливо шарили в ведерке, и сухие ногти царапали жесть, стучали
по днищу. Нащупав кусок хлеба или картофелину, руки исче¬
зали, а вместо них появлялись другие. Ленька совал в раскры¬
тые ладони все, что оставалось в ведре. Сердце его готово
было остановиться. Секунды тянулись часами.
— Скорей, скорей,— торопил он горячим шепотом.— В дру¬
гой раз в дупле оставлю. Вон там, в двух ветлах. Скорее!..
В щель просунулась еще одна рука. Но она не была тороп¬
ливой. Человек спокойно протянул руку. Ленька сунул в нее
последний кусок хлеба. Его глаза встретились с серыми, при¬
стальными и спокойными глазами пленного.
— Спасибо, мальчик! — сказал он. — Беги, довольно.
Иначе пропадешь с нами.
Но на дне ведерка оставались еще две-три картофелины, и
шарившие руки никак не могли их ухватить, А надо уже бе¬
жать. Ленька скорее почувствовал, чем увидел подошедшего
часового.
— Хальт! — раздалось над самым его ухом.
Часовой увидел перед собой мальчишку. Стрелять он не
стал, а свободной рукой схватил его за плечо и бросил на зем¬
лю. Ведерко с грохотом покатилось в сторону, крошки хлеба и
картофелины высыпались на снег. Ленька почувствовал рез¬
кую боль в боку и в ногах: гитлеровец пинал его носком сапо¬
га. Но этого ему показалось мало. Он решил как следует про¬
учить русского мальчишку. Схватив Леньку за воротник, часо¬
вой несколько раз ткнул его лицом в снег, в мерзлую землю.
Бил он Леньку спокойно, беззлобно, как будто бы исполнял
какую-то служебную обязанность, так же как те солдаты, ко¬
торые разрушали в лесу землянки.
165
Потом он подтолкнул мальчика прикладом винтовки и
крикнул:
— Раус!..1
С разбитым в кровь лицом, едва сдерживая слезы, Ленька
подобрал ведерко и, не разбирая, где тропка, где целина, по¬
шел по снегу к дому.
Мать так и ахнула:
— Что с тобой, Ленюшка?! Неужто за пленных?!
— А то за что же! Ох, дождутся они за это... — стиснув зу¬
бы, процедил Ленька. — Не держите вы меня только... Дай
мне, мама, умыться.
Мать обмыла сыну лицо. Ссадин не было. Кровь шла толь¬
ко из носа да из разбитой губы.
В тот же вечер Ленька встретился с Толькой. Они долго
шептались на крыльце, пока не замерзли.
— Нонче меня опять избили, — сказал Ленька.
Когда-то было зазорным признаваться, что в драке тебе до¬
сталось, но сейчас Ленька не стеснялся об этом рассказывать.
— За что? — спросил Толька.
— Пленным в ригу картошку понес да хлеба. Часовой уви¬
дал.
— И сильно бил?
— Нет, не особо. Губа вот только распухла. Об землю ра¬
за два приложил...
— Зря один пошел! Надо бы вместе: один стеречь, другой
передавать.
— Это верно. Ну, я им, гадам, и за это дам!.. Знаешь что,
лойдем завтра в Быки, откопаем тайник! Там гранаты есть.
— Ну и что?
— А то, что засвечу им гранатой, пусть знают! Сходим?
— Сходить-то не новость. А вот насчет гранат...
— Это мы потом подумаем. Давай хоть сюда принесем. Че¬
го им в лесу пропадать.
Ленька решил отомстить за свои обиды, за все, что набо¬
лело. Он немного покривил душой перед товарищем. Гранаты
нужны были ему для определенного дела, но Тольке он сказал:
— Там видно будет, зачем они нам. Принести гранаты так
и так надо. Хочешь, я где-нибудь их сам спрячу?
В конце концов Толька согласился. Идти к тайнику решили
на другой день утром, чтобы не знала об этом ни одна душа.
Из деревни немцы не разрешали выходить без пропуска, но
на ребят этот приказ не всегда распространялся. Приятели вы¬
думывали самые разнообразные способы, чтобы «обставить
фрицев», как говорил Ленька. Захватив самодельные лыжи,
1 Прочь!..
166
они сперва пошли к перевозу, скатились там раза два с гор¬
ки, перешли к ручью, тоже прокатились. А потом кустами про¬
шли на Яблоневую ниву и дальше в лес.
— Про Беглово-то слышал? — спросил Толька, когда они
углубились в чащу. — Наши там поработали знатно! Водокач¬
ку взорвали, эшелон сожгли с пушками. Побили много...
— Слыхал уж, — ответил Ленька. — После этого партиза¬
ны в Дедно пленных освободили. Всю охрану побили. Хоть к
нам бы пришли! — Он снова вспомнил про вчерашнее. — Одно¬
му тут ничего не сделать.
Ленька начал подумывать: может, прав Толька, что не сто¬
ит в одиночку швырять гранаты, но отступать теперь нечего.
Толька продолжал начатый разговор:
— А в Иломле что сделали! Пришли строем в деревню — и
к избам, а потом гранатами как начали садить!..
— Когда же это? — спросил Ленька.
— Говорят, недавно совсем. Часовой их глядит: строем
идут. Прямо посередине улицы. Подумал — свои; а партизаны
подошли — раз, и сняли его. Не успел даже крикнуть. Вот
здорово! В Иломле тогда немецкий полк остановился на
ночевку, а партизаны тут как тут. Понимаешь, строем. На
риск шли.
— Откуда только все знают? — в раздумье сказал Лень¬
ка.— Может, передает кто. Хоть бы раз еще с партизанами
встретиться! Жалко, что я там не остался, когда сено возили.
— Так тебя и взяли! Все бы тогда в партизаны пошли.
А берут туда самых что ни на есть лучших.
— А я худший? Разведчиком бы стал. Я бы...
— Худший не худший, а скажут—мал.
— Что — мал? По годам не мал: четырнадцать лет уж.
Можно сказать—пятнадцать. Проверять не будут.
— Все равно мал. По виду.
— А я не виноват. Скажу, ростом не вышел.
— Ладно. Это ты в отряде говори, а не мне... Постой!.. —
Толька остановился. — Так и знал, что забудем! Лопата где?
— Выпустили бы тебя фрицы с лопатой!
— А рыть как же?
— «Как, как»! Ножом. Вот у матери взял. Во какой!
Ленька достал из-под пиджака кухонный нож.
— Таким век не разроешь, — возразил Толька.
— Тогда в Быках возьмем. Лопата, которой тайник дела¬
ли, так в лесу и осталась.
— Это другое дело!
Идти по лесу на лыжах было легко, и товарищи быстро до¬
шли до Быков. Землянки стояли разбитые, с проваленными
крышами, занесенные снегом. Видимо, фашисты еще раз наве¬
167
дывались сюда. Ребята прошли к лощине, где из-под снега
торчали бурые клочья прошлогоднего папоротника.
— Где-нибудь здесь, — сказал Ленька. Он поглядел на лес,
на тропинку, засыпанную снегом. — Мы здесь вот шли. Пра¬
вильно? Там вон встретились с фрицами. Около той сосны гор¬
боносый у меня значок отнял. Лопата, значит, вот здесь долж¬
на быть. Может, взял кто...
Ленька снял лыжи и ногами начал шарить под снегом.
— Вот она! — с торжествующим видом воскликнул Ленька.
Он ударил черенком лопаты о ствол сосны, чтобы сбить снег.
Тронулись дальше.
Вернулись дни еще засветло. Сделав небольшой крюк, ре¬
бята задами вышли к голиковскому огороду. Карманы у Лень¬
ки топорщились и обвисли от полдюжины гранат, добытых из
тайника. Условились, что Толька поедет на лыжах первым —
разведает, нет ли на пути немцев. Толька пересек огороды,
выехал на улицу, и скоро Ленька услыхал его свист.
Гранаты Ленька решил спрятать под крыльцом, затолкать
их там в снег. Кто подумает, что на самом видном месте запря¬
таны гранаты? Около крыльца скинул он лыжи и одну за
другой перекидал гранаты в дыру, где оторвана была шелевка.
Под крыльцо намело много снегу, и гранаты проваливались в
него, как в вату, но последняя упала плашмя и наполовину
торчала из снега. Ленька попробовал дотянуться рукой, не до¬
стал. Просунул между досками ногу и начал засыпать гранату
снегом.
За этим занятием и застал Леньку Александр Иванович.
— Ты чего это под крыльцом колдуешь? Опять что-нибудь
придумал?
— Так просто...
— Как это — так просто? Что там?
Отец заглянул под крыльцо и увидел злополучную гранату.
— Эго еще что?! Рехнулся ты, что ли?! Ты знаешь, что за
такое дело живьем нас сожгут или повесят? Удумал!.. Буби
дома сидит, а он что! Да где ты ее взял-то?
Отец перепугался не на шутку. Он торопливо подошел к
двери, прислушался и вернулся назад.
— Живо! Бери ее и неси куда хочешь. Да не мешкай.
— Она не одна здесь,— насупившись, ответил Ленька.
Ленька и сам начинал понимать, что затеял он неладное.
Вышел бы невзначай Буби вместо отца — и кончено. Нет, с
таким делом шутить нельзя! Ленька с трудом протиснулся под
крыльцо, вытащил из-под снега гранаты, снова рассовал их
по карманам. А отец все время стоял на крыльце и тревожно
прислушивался, не появится ли кто чужой. Ленька слышал,
как отец нетерпеливо топтался на месте и неприбитая доска
168
поскрипывала под его ногами. Но все было тихо. Буби писал
письмо и не собирался выходить на улицу.
Ленька выкарабкался из-под крыльца, встал на лыжи и
вышел на огороды. Начинало смеркаться. Он остановился воз¬
ле плетня и затолкал гранаты в небольшой сугроб. Если бы
гитлеровцы нашли их, они все равно не могли бы теперь узнать,
кто спрятал гранаты.
Прошло еще недели две, и на лукинцев обрушилась новая
беда. Мануйловский комендант приказал срочно выселить де¬
ревню, освободить все дома, а если кто останется — пригрозил
расстрелять на месте. Было это в конце декабря, в самые лютые
морозы, которые пришли после больших снегопадов.
Фашисты заметно нервничали: были чем-то встревожены.
Их раздражали русские морозы и туманные сводки, которые
стали поступать с фронта. Открыто говорили, что под Москвой
Гитлер потерпел неудачу, германские войска отступают. А здесь
партизаны все больше смелеют, даже днем нападают они на
обозы и грузовые машины. Правда, в районе Мануйлова было
тихо. С тех пор как партизаны совершили налет на штаб полка,
в Лукине про них ничего не было слышно. И тем не менее ко¬
мендант, посоветовавшись с Гердцевым—начальником кара¬
тельного отряда, приказал всех жителей переселить на Ло¬
вать— в Парфино.
Срок дали короткий, но вышла задержка с машинами. Все
сидели по избам, связав в узлы последний свой скарб. Не се¬
годня— так завтра, а Лукино приходилось бросать. Но Лень¬
ка не мог уйти из деревни, не закончив одного дела. Гранаты
все еще лежали в сугробе, а оставлять их Ленька никак не
хотел.
В день, когда Алеха сказал, что переселять будут завтра
утром, Ленька отправился к заветному плетню. Он решил, что
гранаты можно сунуть в какой-нибудь узел, — не будут же
фрицы проверять все пожитки! На новом месте гранаты уда¬
стся снова где-нибудь спрятать. Главное, как их достать из
сугроба? Дело опасное. Все избы теперь были забиты солда¬
тами. В легоньких шинелишках, боясь мороза, они старались
не высовывать носа на улицу. А морозы и вправду стояли та¬
кие, что перехватывало дыхание.
По сыпучему, как песок, снегу Ленька прошел сперва на
Гречневку, потом свернул к ветлам. Рига, где раньше держали
военнопленных, стояла с распахнутыми дверями. Здесь уже
никого не было—ни пленных, ни часовых. Осмотревшись,
Ленька направился к плетню. Он сделал несколько шагов— и
вздрогнул. Кто-то негромко свистнул. Ленька повернул голову
и увидел человека в дубленом полушубке. Возможно, он вы¬
шел из риги или встал из-за плетня.
169
— Эй, парень! — негромко позвал он. — Ты здешний?
Ленька присмотрелся и узнал в стоявшем перед ним парне
того самого партизана, который брал у них котелок. Партизан
тоже узнал Леньку.
— Здорово! — приветливо сказал он. — Ну, какие у вас
тут дела? Пойдем-ка в ригу. Потише там и не так заметно.
Оба вошли в полутемную ригу.
— Так что, говоришь, нового? — еще раз спросил парти¬
зан.
— Ничего нет! Угоняют нас завтра. Всю деревню гонят.
— Завтра? Да ну?! — обрадованно спросил Ленькин собе¬
седник.— А немцы что?
— Что немцы! Нагнали их во все избы. Сидят, мерзнут, на
улицу не вылазят.
— И много их?
— Порядком. В каждой избе по шесть, по восемь, а кое-где
и по дюжине будет.
— Так! А вас выселяют, значит? Завтра, говоришь, обяза¬
тельно?
Партизан вдруг задумался:
— А если завтра не выселят?
— Тогда послезавтра угонят.
— Нет, так не пойдет. Завтра надо!
— Чего, чего? — недоуменно спросил Ленька. Он никак не
мог понять, почему так оживился парень.
— Ничего, так просто. Ты мне, если не уедете, обязательно
знать дай. Понял? Обязательно, говорю!
— А как я знать дам?
— Как? Возьми, например, эту палку и воткни в сугроб,
чтобы издали было видно. Раз палку увижу — значит, вы не
уехали.
Партизан подошел к открытым дверям.
— Вон в тот сугроб хотя бы. — Он показал на сугроб, под
которым Ленька спрятал гранаты.
Это напомнило Леньке, зачем пришел он на огороды. Потом
мысль перекинулась на другое: что, если попросить партизана
забрать его с собой?
Он спросил:
— А ребята у вас есть в отряде?
— В каком отряде? — будто не понимая, спросил парень.
— В партизанском, в каком!
— А... зачем тебе?
— Взял бы меня с собой.
— Тебя? Да ты что?! Тебе еще расти да расти надо!.. Пока
так помогай.
— А гранаты вам нужны? — вдруг выпалил Ленька. Он
170
подумал, что партизаны-то уж смогут как надо использовать
его гранаты.
— Гранаты всегда нужны, да где их взять-то?
— Вон там, в сугробе лежат.
Ленька рассказал, как зарыли они гранаты в лесу, а потом
принесли в деревню.
— Зачем же они вам? — спросил партизан.
— Гадов бить, вот зачем!
— Гляди ты какой!.. Давай нам тогда. Гранаты твои не
пропадут — как раз и доставим по назначению...
Они пошли к сугробу. Ленька разрыл его ногой и одну за
другой вытащил гранаты из снега. Партизан сунул их в глу¬
бокие карманы, поблагодарил.
— Ну, я пошел, — сказал он. — Так гляди: не уедете, знать
дай. Не забудь только!..
Забыть об этом Ленька не мог, но выставлять условный
знак не пришлось. Наутро подъехали немецкие машины, всех
погрузили в железные кузовы и увезли в Парфино. Поселили
в летних бараках, по две-три семьи в комнате. В Лукино боль¬
ше никого не пропускали. Вскоре прошел слух, будто через
день, как выселили жителей из деревни, партизаны напали на
гарнизон. Все избы забросали гранатами. То же самое было в
Мануйлове и Воронцове. Фашисты погнались за отрядом, но
партизаны отбились и ушли неизвестно куда.
Услыхав об этом, Ленька связал неожиданную свою встре¬
чу около риги с партизанским налетом. Он не понимал только,
почему партизан так настойчиво просил его дать знать, когда
гитлеровцы выселят жителей. «Чтобы своих не побить, —
сделал он наконец вывод. —Значит, ждали, пока выселят».
Ленька отыскал Тольку, отозвал, как всегда, его в сторону
и сказал:
— Гранаты-то наши по назначению доставлены... Идем
расскажу.
И мальчики пошли к замерзшей Ловати.
Глава XV
НАШИ ПРИШЛИ!
С тех пор как тайный немецкий агент Вильгельм Герц, он
же Виктор Николаевич Гердцев, сделался командиром кара¬
тельного отряда, жизнь его переменилась к худшему. Даже
тревожные дни, которые провел он в Старой Руссе в ожидании
разоблачения и ареста, казались ему сейчас спокойным отды¬
хом по сравнению с тем, что происходило теперь. Впрочем, у
него, как и у коменданта Мануйлова, были все основания про¬
171
являть беспокойство и испытывать нудное чувство тревоги.
По всей округе партизаны все чаще нападали на немецкие гар¬
низоны, все чаще подрывались на минах грузовые машины; а
за последнее время партизаны стали появляться даже там,
где’ раньше их никогда не бывало.
Герц сбился с ног, гоняясь во главе карательного отряда по
самым глухим дорогам, и все без толку. На атакованную пар¬
тизанами станцию Беглово он прибыл рано утром, когда на
путях еще догорали цистерны с бензином, еще не убраны были
убитые. И все же ни одного партизана захватить не удалось.
Они исчезли, будто растворились в воздухе. В секретном доне¬
сении об ущербе, понесенном германской армией, Герц доло¬
жил, что разрушена водокачка, взорваны стрелки, уничтожен
эшелон с горючим, боеприпасами, пушками. В конце донесе¬
ния он приписал фразу: «Поиски виновников продолжаются,
но до сего времени безрезультатно».
Такие фразы появлялись в конце каждого донесения, кото¬
рое направлял Герц в штаб армии. Дерзость партизан дошла
до того, что они как-то обстреляли даже его карательный от¬
ряд. Партизаны были неуловимы.
Чувство неосознанной тревоги охватывало также и генерал-
полковника фон Буша — командующего Отдельной шестнадца¬
той германской армией. Он участвовал в первой мировой вой¬
не, воевал в Польше, во Франции, где командовал той же самой
армией, что и сейчас, но никогда не испытывал генерал такого
гнетущего чувства. Правда, каждое сообщение о партизанах
вызывало у него скорее раздражение, чем беспокойство: Эрнст
фон Буш, человек уже немолодой, прослуживший в армии три¬
дцать семь лет, признавал и уважал только организованную
силу. Такой силой он считал армию, действующую по уставу,
одетую по форме. А что это за сила — партизаны! Сброд ка¬
кой-то!
Генерал презрительно скривил губы. Он сидел один в своем
кабинете, сделанном в глубоком блиндаже. Война была его
профессией, и командующий требовал, чтобы помещение, где
он работал, жил, отдыхал, было обставлено и оборудовано со
всеми удобствами. Иначе пришлось бы полжизни провести в
совершенно невыносимых условиях.
На столе перед фон Бушем лежало очередное донесение о
партизанском налете в районе Мануйлова. Генерал все более
раздражался. Давно ли ему докладывали, что партизанам
помогают местные жители. Это следовало пресечь, и он прика¬
зал очистить от населения все прифронтовые деревни. А что
изменилось? Жителей выселили, а через два дня — дерзкий на¬
лет, гранаты в окна, и снова убитые. Это же безобразие! Надо
наконец принимать какие-то решительные меры.
172
Стук в дверь прервал мрачные размышления генерала.
Адъютант доложил, что прибыл начальник штаба. Являлся он
точно по расписанию — минута в минуту.
Как обычно, начальник штаба начал докладывать обста¬
новку с севера — с левого фланга армии. Но этот участок
интересовал командующего меньше всего. Называл он его пу¬
стырем и был уверен, что здесь-то уж русские не смогут причи¬
нить ему никаких неприятностей. Летом эти места были совер¬
шенно непроходимы. Болота с непонятным и странным назва¬
нием — Невий мох — уходили к самому Ленинграду. На про¬
тяжении десятков километров здесь не было даже сплошной
линии фронта. С одного края болота ходили русские патрули,
с другого — немецкие. Только и всего. О каких мало-мальски
серьезных боевых действиях можно говорить? Если бы русские
и попытались здесь сунуться, то генерал Буш остался бы толь¬
ко доволен. На протяжении многих километров в болотах нет
ни единого дерева, даже зайцу негде укрыться. Любой взвод,
если он проникнет сюда, будет немедленно обнаружен авиа¬
цией — значит, и уничтожен.
«Нет, русские не так глупы, — думал фон Буш, — чтобы
бессмысленно растрачивать свои силы». Поэтому командую¬
щий скучающим взором скользил по оперативной карте, раз¬
вернутой на столе, — участок восточнее озера Ильмень, за¬
штрихованный голубыми линиями непроходимых болот, не
представлял интереса.
Но генерал-полковник фон Буш был бы необычайно встре¬
вожен, если бы знал, что происходило на самом деле восточнее
Ильменя суровыми январскими ночами наступившего 1942 го¬
да! Может быть, внушив себе мысль о непроходимости болот,
фон Буш и зимой продолжал думать так же, как летом. Но
морозы изменили обстановку. Бездонные топи промерзли так,
что могли выдерживать тяжесть танков. Опытный немецкий
генерал допустил здесь оплошность. Он уж никак не думал, что
русские пойдут на такую дерзость: станут воевать не по уставу,
нарушат все правила военного искусства, в котором фон Буш
считал себя знатоком.
А тем временем партизаны, раздражавшие генерал-полков¬
ника фон Буша и беспокоившие Вильгельма Герца, переклю¬
чились на другую работу. Не раз хаживали они через болота
в немецкие тылы, знали все тропки и теперь превратились в
военных проводников рот, батальонов, полков. На фронте была
задумана дерзкая и необычайно смелая операция. Сохраня¬
лась она в глубокой тайне, и солдаты не знали еще, что пред¬
стоит им свершить. Но по всему чувствовалось, что затевается
что-то очень серьезное, — здесь уж солдат не проведешь! Ина¬
че какой бы смысл целой армии лезть в болота. В ожидании
173
решающих событий бодрее становилось на сердце солдат и
легче переносились невзгоды.
На безмолвных, застывших болотах все было совершенно
белым: и снег, запорошивший жидкий кустарник, и люди, оде¬
тые в маскировочные халаты, бесшумно, как привидения, ша¬
гающие по тропам. Даже пушки, танки и все оружие покраси¬
ли в белый цвет. Немецкие разведчики, пролетавшие иногда в
небе, не могли заметить ничего подозрительного в унылых
зимних пейзажах приильменских болот.
К январю 1942 года с помощью партизан через промерзшие
болота в немецкий тыл удалось провести целую армию. Туман¬
ным январским, утром один из наших полков руслами рек и
низкими берегами Ильменя вышел к Старой Руссе и завязал
бой на подступах к городу. А Старая Русса находилась в де¬
сятках километров за линией фронта, в тылу германских войск.
Перед дежурным адъютантом генерал-полковника фон
Буша стояла батарея телефонов. Генерал еще спал, в прием¬
ной было тихо, и только снаружи доносился скрип шагов ча¬
сового. Вдруг зазвонили сразу чуть ли не все телефоны. Адъю¬
тант не успевал снимать трубки, отвечал, что командующий
еще спит, а будить его не приказано. Наконец позвонил началь¬
ник штаба и попросил срочно разбудить генерал-полковника.
Адъютант неохотно поднялся из-за стола, прошел через каби¬
нет и осторожно постучал в дверь спальни. Недовольным голо¬
сом, хриплым от сна, фон Буш спросил, что нужно адъютанту.
— В районе Старой Руссы появились советские части,—
доложил через дверь адъютант.
— Не мелите глупостей! — воскликнул фон Буш и прямо в
пижаме вышел из спальни.
Появление командующего перед своими подчиненными в
пижаме было явлением необычным. Без кителя фон Буш очень
мало походил на генерала. По утрам отеки под глазами выде¬
лялись еще сильнее, а чрезмерно полное квадратное лицо, лы¬
сая голова, короткая шея с двойным подбородком и маленькие
толстенькие ушки делали его похожим на винодела, на торгов¬
ца скотом — на кого угодно, но только не на генерала. Фон
Буш сам знал об этом и всегда облачался в военный китель,
который преображал его фигуру. Но в это январское утро ко¬
мандующий фон Буш нарушил свои обычаи. Заспанный, в пи¬
жаме вышел он в кабинет и взял телефонную трубку.
Начальник штаба подтвердил слова адъютанта. Фон Буш
все еще не верил. Он приказал срочно послать авиационную
разведку и пошел одеваться.
Перед завтраком командующему позвонил генерал-майор
Виртц — командир! 96-й пехотной дивизии. Эта дивизия не вхо¬
дила в состав Шестнадцатой армии, стояла по другую сторону
174
Ильменя, но у Рихарда Виртца были какие-то дела в инженер¬
ном отделе. С фон Бушем связывала их давняя дружба, начав¬
шаяся еще в первую мировую войну.
Обеспокоенный нагрянувшими и пока неясными событиями,
фон Буш сначала хотел уклониться от встречи, но передумал
и пригласил Виртца вместе позавтракать. Виртц пришел через
несколько минут. Он был огромного роста — голова его почти
упиралась в потолок блиндажа, носил коротко подстриженные
усы, и от этого казалось, что верхняя, чрезмерно высокая губа
его еще больше выдается вперед. Черты лица генерала были
слишком крупны, вечно прищуренные глаза смотрели хитро.
Ходил он так прямо, будто под кителем у него была негнущая-
ся линейка.
Завтрак подали в кабинете. Генералы уселись за круглым
столиком, который адъютант принес в кабинет. Были они одни
и по старой памяти называли друг друга на «ты», по имени.
Фон Буша часто вызывали к телефону; он досадливо снимал с
колен салфетку, клал ее на стул и брал трубку. Положение
по-прежнему оставалось неясным.
— Странно!—сказал он после очередного звонка. — Это
не укладывается ни в какие понятия. Откуда могли они взяться
под Старой Руссой? А правда, Рихард, во Франции воевать бы¬
ло куда веселей?
— Да, там-то уж не было таких морозов и таких отврати¬
тельных дорог. Я просто измучился, пока добрался сюда.
— Давай вспомним о Франции. Ты видишь это, — фон Буш
взял со стола бутылку и показал этикетку, — французский
коньяк. Лучшая марка. Это мои собственные трофеи. Францу¬
зов мы немного почистили. Пусть теперь пьют квас или уксус...
Фон Буш засмеялся и налил коньяк в рюмки.
— А ты все возишься со своей миной? — спросил он.
— Да. И с какой миной! Она внесет полный переворот и,
конечно, вызовет переполох у русских. Принцип ее действия
разгадать невозможно. Оригинальнейшая конструкция! Ду¬
маю, через полгода ее можно будет пустить в производство.
— За этим ты и приезжал сюда?
— Конечно. Игра стоит свеч! Знаешь, Эрнст, — Рихард
Виртц нагнулся через стол к фон Бушу, — у тебя в инженерном
отделе работает капитан Шницлер. Способнейший человек! Он,
собственно говоря, и придумал эту мину. Отпусти его ко мне в
дивизию.
— Шницлер? Не помню... Так ты хочешь забрать себе и
мину и ее автора? У тебя старая хватка...
Рихард Виртц немного смутился от грубой шутки фон Бу¬
ша: в намеке была немалая доля истины.
— Не в том дело,— ответил он. — Когда я был еще началь¬
175
ником инженерной службы седьмого округа, помнишь — в по¬
запрошлом году, Шницлер прислал мне свое изобретение. Но
оно нуждалось в больших доделках. Я принял участие, и ре¬
зультаты теперь налицо. Изобретением, говорят, заинтересо¬
вался фюрер. А Гитлер, как ты знаешь, пустыми делами зани¬
маться не любит.
Телефонный звонок прервал беседу. Снова звонил началь¬
ник штаба. Воздушная разведка подтвердила, что советские
войска появились в болотах восточнее Ильменя.
— Зайдите ко мне с начальником оперативного отдела,—
сказал фон Буш.
Большими глотками он допил кофе.
— Ты извини меня, Рихард, — обратился фон Буш к го¬
стю, — мне что-то непонятно в сложившейся обстановке. Рус¬
ские воюют вопреки всяким правилам. Я должен принять на¬
чальника штаба. Если хочешь — останься.
— Нет, Эрнст, мне пора ехать. Так как же со Шницлером?
— Что-нибудь придумаем. Позвони мне.
Рихард Виртц попрощался, надел шинель и, пригнувшись,
чтобы не задеть головой дверной косяк, вышел из блиндажа.
Начальник штаба доложил обстановку. Начал он с левого
фланга; и на этот раз фон Буш слушал его иначе — он не бро¬
сал больше рассеянных взглядов на кусок карты, заштрихо¬
ванный голубыми линиями.
Шестнадцатая армия занимала участок фронта от Новго¬
рода до озера Селигер. С наступлением весны, как только про¬
сохнут дороги, фон Буш намеревался прорвать фронт русских,
вбить клин между Москвой и Ленинградом. Весеннее наступ¬
ление предполагалось начать из района Демянска. План этот
утвердил Гитлер. Но сейчас начальник штаба армии выска¬
зывал совершенно нелепые предположения. Появление рус¬
ских в приильменских болотах он связывал с начавшимся
наступлением советских войск гораздо южнее — около Сели¬
гера.
— Какая же здесь связь? — недовольно спросил фон Буш.
— Связь такова, господин генерал-полковник: не хотят ли
русские взять нас в клещи — вот так?
Начальник штаба синим карандашом провел две стрелы,
сомкнувшиеся позади линии фронта.
— Не пачкайте карту! — мрачно сказал фон Буш. — Это
невероятно! Уж не думаете ли вы, что они хотят окружить всю
нашу армию? Русские просто делают хорошую мину при пло¬
хой игре. Можете мне поверить: они хотят заставить нас от¬
вести войска из района Демянска и этим- задержать наше ве¬
сеннее наступление. Нет, я отчетливо вижу их ход!.. Кость они
выбрали не по зубам. Пока ничего страшного.
176
6
Так думал фон Буш, но положение Шестнадцатой немецкой
армии оказалось серьезным и угрожающим. В тот день, когда
адъютант разбудил генерал-полковника фон Буша, Ленька
проснулся от глухих и далеких артиллерийских выстрелов.
Пушки били не со стороны фронта, а в тылу — где-то у озера
Ильмень. Он вскочил и, не умываясь, выбежал на улицу.
Толька жил в том же бараке, но вход был с другой стороны.
— Слышишь? Из пушек бьют, — влетел он к Тольке.
— А чего же не слышать-то! Не глухой, — солидно ответил
Толька.
— Бежим на речку. Может, узнаем что,—предложил Лень¬
ка. — Бьют-то не с фронта, а вон где...
— И я с вами, — увязался за ребятами Ягодай.
Отвязаться от Вальки, как знали ребята, было почти невоз¬
можно. Спорить не стали, и втроем пошли вдоль улицы в
сторону Ловати. Навстречу им попались два немецких солда¬
та. Шли они торопливо и озабоченно прислушивались к вы¬
стрелам.
— Вон он опять, — сказал Ленька, указывая на долговя¬
зого.
— Идем стороной, — забеспокоился Ягодай: он тоже узнал
ненавистного ребятам ефрейтора.
— Как бы не так. Боюсь я его!.. Все равно скоро им крыш¬
ка. Ишь как заерзали!..
Это был тот самый Альберт, который отхлестал Леньку пи¬
лоткой, а на днях, уже в Парфине, отнял у него варежки.
Ленька вспомнил об этом, и в сердце его ожила горькая обида.
Рукавички были такие нарядные! Мать вязала их перед войной
TI3 цветной шерсти, берегла и только первый раз дала сыну
надеть. Ребята катались в тот день на коньках против фанер¬
ного завода. Лед был гладкий, ровный и совсем чистый от
снега. Катались до вечера, собрались домой — и видят: идут
через Ловать немецкие солдаты. Среди них и Альберт. Вот
ведь какие глаза у него, как у курицы: и вверх и вниз видят!
Сразу нацелился на Ленькины варежки. Попросил показать, а
сам сунул их в карман и пошел, даже не оглянулся. Ленька
так и остался ни с чем. Думал, что мать будет ругать, а она
посмотрела на сына и сказала:
— Ты им, Ленюшка, на глаза не попадайся. Прцметили
они тебя, видно. А о варежках не жалей, — не разживутся на
нашем горе. Еще свяжу. Будет тебе из-за них расстраиваться!..
— Не из-за них я, мама... Не из-за варежек. Зло берет, что
хозяйничают они у нас, грабят — и слова им не скажи, гадам!
Всем им все припомню и рукавички тоже!
Ленька вспомнил это, провожая ненавидящими глазами
торопливо идущих солдат.
7 Библиотека пионера, том XII
177
На Ловати ребята ничего нового не узнали. Но с того дня
они совсем потеряли покой. Наши войска находились где-то
близко; и каждое утро Ленька просыпался в радостном ожи¬
дании, что сегодня-то уж обязательно увидит он советских
бойцов. Леньке хотелось встретить их самым первым, первым
помахать им шапкой, а может быть, й поздороваться за руку.
Он даже представлял себе, как это будет. К Парфину со всех
сторон бегут наши солдаты. Они кричат «ура», стреляют из
автоматов. Тут же мчатся танки с красными звездами. Артил¬
леристы на лошадях тянут пушки, останавливаются, стреляют
в фашистов и снова скачут за ними вдогонку. А гитлеровцы
бегут, падают/поднимают вверх руки...
Но день за днем шла артиллерийская перестрелка, иногда
доносилась даже пулеметная стрельба, а солдат, которых не¬
терпеливо ждали, все не было. Бои шли упорные. Стрельба до¬
носилась и от Старой Руссы, и с низовьев Ловати, и с восто¬
ка — от Лукина и Мануйлова.
Получалось не так, как ожидали ребята. Гитлеровцы не
бежали, не подымали вверх руки. Одни из них стали боязли¬
выми, другие—еще более злыми. По ночам ни с того ни с
сего немецкие часовые открывали пальбу из автоматов, такую,
что можно было подумать, будто в селе разгорается бой. Про¬
ходило несколько минут, и стрельба утихала, часовые насторо¬
женно расхаживали по улицам, а через некоторое время они
снова начинали палить в воздух, боясь партизан, которые ме¬
рещились им повсюду.
Морозы стояли крепкие, но не такие сильные, как в декаб¬
ре. Однажды, когда ребята ушли за село и глядели, не появят¬
ся ли наши солдаты, внимание их привлекли клубы дыма,
поднимавшиеся в небо белыми мохнатыми шапками.
— Пожар! — крикнул Толька, раньше всех заметивший
дым. — Около церкви горит. Бежим!..
Ребята припустились по накатанной снежной дороге обрат¬
но в Парфино.
— Вон еще горит, — указал Ленька на другой конец се¬
ла.— И еще — вся улица занимается!..
Клубы дыма валили из разных мест, пожар распространял¬
ся. Мальчики выбежали на горевшую улицу. В дальнем конце ее
огонь полыхал вовсю, а ближние избы только занимались, и
дым шел еще белый, похожий на пар. Около домов суетились
два немецких солдата. Ребята подошли ближе.
— Да ведь это Альберт!
Как ненавидел Ленька своего врага!..
— Избы палит! Глядите!..
Долговязый Альберт перебегал от одного дома к дру¬
гому. В руках он держал горящий факел — длинную палку с
178
Люди толпились посреди улицы и молча глядели,как гибнет
все их добро.
намотанной на конце паклей. Факел чадил, и на снег стекали
горящие капли не то масла, не то бензина.
Другой солдат, в короткой шинели, бежал следом за Аль¬
бертом с четырехугольной зеленой канистрой. Немцы в них пе¬
ревозили горючее. Перед домом солдат забегал вперед, плескал
бензин на угол дома или на ворота, а Альберт торопливо совал
туда факел, ждал, когда вспыхнет постройка, и бежал даль¬
ше. Возле соломенных крыш Альберт не дожидался, пока его
помощник плеснет бензин, совал факел под застреху, и по со¬
ломе начинали струиться огненные змейки. Они исчезали под
кровлей, засыпанной снегом, и потом вдруг вырывались у са¬
мого конька вместе с клубами сизого дыма.
Жители поспешно вытаскивали из домов все, что попадало
под руки, а там, где огонь уже охватил избы, люди толпились
посреди улицы и молча глядели, как гибнет все их добро.
Вдоль улицы прохаживались патрули и не разрешали гасить
пожары.
— Бараки тоже спалят... Где теперь жить будем?—всхлип¬
нул Ягодай.
Пробираясь сквозь толпу погорельцев, ребята добрались
наконец до бараков. Они тоже горели. Обшивка пылала ярко,
с громким треском. В стороне на узлах сидели женщины и за¬
стывшими страдальческими глазами смотрели на огонь. Хму¬
рые мужики стояли отдельно, негромко переговариваясь. Гово¬
рили, что всем приказано идти в Лазоревцы — в деревеньку
на той же стороне Ловати.
— Как бы подвоху не было, — опасливо сказал кто-то.
— Теперь какой подвох? Всего лишили. Голы, как соколы...
— Народ как бы не постреляли.
— Не может быть того! Идти надо, все к своим ближе.
Последний довод убедил всех. Хоть на три километра, да
ближе к своим, хоть на час раньше придет избавление. И без¬
домные люди, взвалив на плечи оставшийся скарб, побрели в
Лазоревцы, где, как говорили, гитлеровцы еще не успели сжечь
избы.
Поселились Голиковы у своих знакомых. В избе приюти¬
лись еще три семьи. Спали вповалку на полу, набросав соло¬
мы. Но Ленька здесь почти не жил. С самого утра убегал он в
Парфино, слонялся там среди пожарищ, заходил на станцию,
с любопытством и тайным злорадством наблюдая, как гитле¬
ровцы в панике готовятся к отступлению.
Через несколько дней после того, как жители перебрались
из сгоревшего Парфина, Ленька пришел домой совсем поздно.
Он тихо отворил- скрипучую дверь, вошел в избу и ощупью,
перешагивая через спящих, пробрался в свой угол. Стараясь
не шуршать соломой, Ленька улегся рядом с матерью. Ему
180
очень хотелось поделиться с ней новостью, да было жаль будить
мать. Но мать еще не спала.
— Ты где это все, полуночник, бродишь? — шепотом спро¬
сила она. — Гляди, Ленюшка, греха как бы не было. Немец,
он сейчас злющий ходит — пальнет, и конец... Посидел бы ты
дома!
— Нет, мама, теперь сидеть некогда. Завтра наши здесь бу¬
дут! Помяни мое слово!..
Шепот у Леньки был взволнованный, радостный.
— Дай-то бог! Да откуда ты взял это? Давно мы их ждем,
касатиков!
— Я, мама, разведчиков наших видел. В Парфине, на стан¬
ции. В вагонах сидят. Они на фанерный завод меня посылали.
Я им мигом все разузнал. Рассказал, как по-писаному! Они
мне ничего не сказали, а я все равно знаю: завтра придут. Моя
правда выходит, мама. Помнишь, в Быках еще говорил? По¬
мнишь, скажи?..
— Помню, Ленюшка, помню. Все того ждем. Тревожно
мне за тебя только. И сейчас опять не спала. Больно уж ты
горячий... Спи-ка лучше. Завтра опять небось ни свет ни заря
умчишься. Спи!..
Разговор оборвался, но долго еще мать и сын не могли
сомкнуть глаз. С открытыми глазами лежали они на полу чу¬
жой избы, начинавшей выстывать под утро, и думали об одном
и том же, но по-разному. Ленька о том, что теперь сбудутся
наконец его заветные мечты, а мать улыбалась в темноте сво¬
им мыслям. Правильно говорил Ленюшка: не удержатся нем¬
цы на русской земле. Так оно и выходит. Мал, мал, а все уга¬
дал! Откуда только все знает?..
Материнское сердце наполнялось гордостью за сына. Она
тревожилась за него: горяч больно, как порох, но в сокровен¬
ных уголках сердца соглашалась с ним и не могла представить
иным своего Ленюшку. Так и должен был он поступить, когда
бросился с колом на Буби, когда понес пленным ведерко, или...
Мало ли что было в тяжелую эту годину!.. Не ослаб Ленюшка
духом, выдержал испытания. Даже не верится, неужели и сей¬
час прав он, неужели завтра придут соколики и опять будут все
они вольными людьми?.. От этой мысли светло становилось на
душе русской женщины.
А утром, чуть свет, выскочил Ленька на улицу и засиял от
радости: через деревню проходила колонна наших лыжников
в маскхалатах, с автоматами. Они шли спокойно, уверенно,
будто никогда и не было здесь фашистов. Ленька и не поду¬
мал, что не он первый встретил советских бойцов—улица была
полна народу. Солдат обнимали, целовали, зазывали в избы
обогреться, но лыжники благодарили и шли дальше. Остано¬
181
вились они лишь в самом конце деревни, у крайних изб. Лень¬
ка спустился с крыльца, направился было к солдатам, но пере¬
думал и остановился. Он подкинул шапку, поймал ее на лету
и снова взбежал на крыльцо.
Распахнув дверь в избу, Ленька во весь голос крикнул:
— Наши пришли! Вставайте! Ура!.. Наши в деревне!..
Ленька кричал что-то еще, но его уже не слушали. В избе
зашумели, загомонили и торопливо бросились к выходу.
Глава XVI
„В ДОБРЫЙ ЧАС, ЛЕНЮШКА!“
Наши войска, внезапно ударив в тыл немцам, прорвались в
район южнее озера Ильмень и с боями продолжали наступать
вдоль Ловати, отрезая демянскую группировку фон Буша.
Ленька почти не бывал теперь дома. Иногда он даже не при¬
бегал ночевать, прикорнув где-нибудь вместе с солдатами. Дел
у ребят стало куда больше прежнего. То, зачарованные, гляде¬
ли они на армейского регулировщика, как ловко управляется
он с красным флажком, и все, будь то хоть сам генерал, подчи¬
няются ему на дороге. То наблюдали за танками, которые мог¬
ли ходить без дороги. Танки лезли напролом, прямо по целине,
как медведи, подминали под себя не то что кустарник, но и
большие деревья. Раз — и повалилось дерево, будто его и не
было. Только снежная пыль вздымается на том месте.
Ребята старались хоть чем-нибудь помочь солдатам.
— Давайте поднесем пулемет, — предлагали они.
— А коней напоить не надо? Мы бы разом...
Но солдаты отказывались от ребячьей помощи, все перево¬
дили на шутку. Они добродушно посмеивались, легонько по¬
хлопывали ребят по спине и говорили обычно:
— Никак нет, товарищ, как там тебя зовут, солдату ден¬
щик не положен...
А раз как-то усатый солдат с вафельным полотенцем, обмо¬
танным вокруг шеи, с виду такой неуклюжий, сказал им:
— Да вы, ребята, в своем уме? Кто же даст чужому челове¬
ку свое оружие или коня доверит! Ротозей разве какой. Да они
у нас будто перевелись. Так-то вот!.. Поняли?
Солдат нахлобучил Леньке шапку на нос. Сделал он это так
быстро и ловко, что Ленька не успел даже отскочить в сторо¬
ну. Кругом засмеялись.
Солдаты отдыхали, ожидая, когда подойдут остальные.
Ленька поправил шапку и ответил, насупившись:
— А мы не чужие. Чужие за Ловать драпают...
Усатый внимательно посмотрел на Леньку:
182
— Да ты, я гляжу, на язык вострый! Подрастешь — солда¬
том будешь. Хлебца хочешь? Из собственной пекарни, горя¬
ченький!..
Солдат достал из-за пазухи половину буханки, отломил
кусок и протянул Леньке. Ленька взял. Хлеб действительно
был теплый и мягкий.
— А пекарня, говоришь, действует? — шутливо спросили
усатого солдата.
— А как же! Греет на полный ход. Ты не смейся. У нас, у
бывалых солдат, учись. А твой хлеб где? Ну-ка, покажи.
— В мешке. Где ж ему еще быть?
— Да ты достань, покажи.
Молодой солдат вытащил промерзшую буханку хлеба.
— Вот, — торжествующе сказал усатый, — попробуй его
угрызи. А у меня за пазухой он всегда мяконький. В военном
деле без смекалки никуда не денешься.
Ленька прислушивался к разговору; и ему все больше нра¬
вился этот, видно, опытный, смекалистый солдат. Он вызывал
доверие, и Ленька решился спросить:
— Дядь, а не взяли бы вы меня с фрицами воевать?
— Тебя? Да тебе сколько лет?
— Четырнадцать...
— Ну вот, четырнадцать. А у нас моложе восемнадцати ни
одного нет. Нет уж, сынок, ты это брось. Мы как-нибудь и за
себя и за тебя отвоюем...
Раздалась команда строиться, и солдаты ушли.
— Ты что, и вправду хотел с ними идти?—спросил Толька.
— А то нет! Матери смотри не скажи...
— А мне что! Только тебя все равно не примут. Слыхал, что
солдат сказал: моложе восемнадцати не берут.
— Возьмут! Не в армию, так в партизаны уйду. Я своего
добьюсь! Весь народ воюет, а я что?..
Однажды Ленька трое суток не приходил домой. Явился он
только на четвертый день к вечеру. Мать встретила его на по¬
роге, а Ленька, не дожидаясь расспросов, выпалил:
— Я, мама, теперь на кухне работаю. При госпитале. Дро¬
ва таскаю, воду ношу... Обещали обмундирование дать. Здо¬
рово как! Поэтому и ночевать не ходил. И вам хлебца принес—
старшина дал.
Ленька вытащил из-за пазухи солдатскую буханку и про¬
тянул матери.
— Из собственной пекарни, тепленький! — повторил он
слова бывалого солдата.
Глаза у Леньки так радостно блестели, был он такой ожив¬
ленный, веселый, что у матери не хватило духу бранить сына.
А отец, сидевший на скамье в овчинном тулупе, сказал:
183
— Теперь другое дело — не пленные мы. Пусть бегает, мо¬
жет, к делу пристроится.
— Там, мама, прачки нужны. Пойдешь, может, с Валей?
Паек дают.
Ленька переночевал дома, с утра опять убежал в Парфино,
где разместился военный госпиталь. Позже собралась и мать:
решила она послушать Ленькиного совета. Время было тяже¬
лое, а паек как-никак большое подспорье. Но в госпитале
Екатерина Алексеевна не нашла Леньку.
Когда Ленька в то утро шел по выжженной улице с торча¬
щими из-под снега трубами и обугленными черными столбами,
он встретил своего учителя Василия Григорьевича. Ленька
сразу и не узнал его. Мухарев был в полушубке, перетянутом
солдатским ремнем, с автоматом на шее, а на его шапке на¬
искось была пришита красная ленточка. Ленька знал: такие
ленточки носили партизаны. Ленька проскочил было мимо,
потом остановился и, пораженный, окликнул:
— Василий Григорьевич!..
Партизан оглянулся. Ему тоже этот мальчик показался
знакомым.
— Леня!.. Голиков!.. Да какими судьбами?!
Василий Григорьевич схватил Леньку за плечи, притянул к
себе. Оба они обрадовались неожиданной встрече.
— Живешь-то где? Немцы вас, говорят, выгнали.
— Выгнали. В декабре еще... Лукино после нас сожгли.
Потом здесь, в Парфине, жили, тоже сожгли. Теперь в Лазо-
ревцах поселились.
— Это я знаю. Лукино сгорело, когда налет был. Слыхал,
может? Там мы целый батальон разгромили. А Мануйлово
фашисты сожгли. Все дочиста, мало чего осталось. И школа
наша сгорела, и березки на кресты порубили. На днях я там
был. Узнать ничего нельзя!.. А ты что теперь делаешь?
— В госпиталь поступил. На кухне работаю.
— Молодец! А сейчас ты куда? Может, проводишь меня?
— На кухню мне все равно еще рано. А потом старшина
сказал: когда хочешь, тогда и приходи.
— Ну, вот и хорошо, пойдем!
Они прошли к избам, уцелевшим на краю села, где разме¬
стился на отдых партизанский отряд. Занимали партизаны
подряд три избы. Учитель вошел в одну из них. Народу здесь
было полным-полно. Одни сидели у стола и чистили автоматы,
другие что-то шили, третьи, примостившись на корточках, ели
из алюминиевых котелков.
— Что, нового партизана завербовал? — встретили Васи¬
лия Григорьевича.
— Да нет! Ученик это мой. С начала войны не виделись.
184
— Вот теперь и учи его партизанить. Бери в разведку, про¬
должай образование.
— Ну, что вы! Ему рано еще. Есть хочешь, Леня?
Василий Григорьевич снял автомат, повесил его на гвоздь,
подошел к печке, взял с загнетки котелок, достал где-то две
ложки, ковригу хлеба и все это принес на стол.
— Раздевайся, садись!
Ленька все еще не мог прийти в себя. Сколько мечтал он о
встрече с партизанами, и вот, будто по волшебству, кто-то пе¬
ренес его прямо в партизанский отряд. Он с любопытством
оглядывался вокруг. Вот бы ему сюда. Видать, храбрый народ,
веселый. Одно слово: партизаны!
Василий Григорьевич присел к столу. Полушубок и шапку
он скинул, остался в защитной гимнастерке, заправленной в
брюки.
— Не стесняйся, садись, — еще раз пригласил Василий
Григорьевич.
Теперь Василий Григорьевич был почти таким же, как рань¬
ше. Такие же жесткие волосы бобриком, то же широкое, ску¬
ластое лицо и упрямый подбородок. Только стал Василий Гри¬
горьевич как будто строже. Может быть, казалось это потому,
что лицо учителя обветрело, загрубело и приобрело бронзовый
оттенок. Он немного осунулся, и от этого скулы выдавались
еще больше.
Ленька тоже разделся и сидел в своем неизменном френче
в зеленую елочку. Он взял хлеб и потянулся ложкой к котелку.
— Э! — воскликнул Василий Григорьевич, взглянув на
Ленькины руки. — Да ты, я смотрю, всю войну не мылся! По¬
смотри на свои руки!..
Ленька смутился, положил ложку и спрятал руки под стол.
— Нет, нет! Так не выйдет! Пойдем сразу мыться! У нас
так не полагается.
Учитель отодвинул котелок и вместе с Ленькой вышел в се¬
ни. Ленька шел красный и смутился еще больше, когда услы¬
хал позади себя смех и чьи-то слова по его адресу:
— Вот тебе и новый партизан!
Сначала он воспринял это как насмешку, не вникая в смысл
слов, а потом, обжигая ледяной водой намыленные руки, поду¬
мал: почему это назвали его «новым партизаном»? Может
быть... Нет, об этом и думать нечего. Опять скажут: мол, под¬
расти надо. Но за столом, когда они доедали кашу, Ленька все
же спросил учителя:
— Василий Григорьевич, а мне в партизаны можно?
— Тебе? — удивился Василий Григорьевич. — Вот уж не
знаю!..
— Умываться будет — возьмем, — ответил чубатый парень
185
с насмешливым лицом. Он собрал вычищенный автомат и за¬
вертывал в промасленную тряпицу пузатую масленку, отверт¬
ку, круглые металлические щеточки, похожие на мохнатых гу¬
сениц.
Ленька узнал в нем тулитовского киномеханика, который
перед войной показывал им кинокартины. В его словах почув¬
ствовал насмешку. Опять его считают маленьким!
В разговор вмешался другой партизан. Ленька и его где-то
видел, но где, не мог вспомнить. Партизан наматывал на ногу
портянку и тщательно разглаживал складки. Другая нога бы¬
ла обута в валенок.
— Брось ты; Степан, балагурить! Может, и вправду паре¬
нек к нам тянется. Дело серьезное...
Он сунул ногу в валенок, потопал, примеряясь, не трет ли
где подвернувшаяся складка и обернулся к Леньке:
— Лет-то тебе сколько?
— Пятнадцать, — соврал Ленька и снова зарделся. Но это¬
го никто не заметил.
— Ну вот — пятнадцать. Возьми ты его, Василий Григорье¬
вич, к себе в разведку. При деле будет. Паренек, видать, шу¬
стрый.
У Леньки захолонуло сердце. Казалось, оно совсем переста¬
ло биться. Ленька перевел глаза на учителя, и в лице его, в
глазах было столько мольбы, что Василий Григорьевич не
решился сразу отказать мальчику.
— Ладно, — сказал он. — Трофим Петров вернется, спро¬
сим его. Он начальник штаба, пусть решает. Заходи к ве¬
черку.
Не помня себя от радости, Ленька натянул пиджачок и, не
попрощавшись, выбежал из избы.
Весь день он работал на кухне, колол дрова, носил воду,
помогал чистить картошку, ездил со старшиной на склад за
продуктами, а вечером снова зашел к партизанам. Учителя в
избе не было, неизвестный ему Трофим Петров еще не приехал;
и Ленька почувствовал себя одиноким, как новичок в классе.
Охваченный сомнениями, что-то скажет всесильный начальник
штаба, Ленька пошел в Лазоревцы. Больше всего он боялся,
как бы партизаны не уехали без него. Хотел даже вернуться с
полдороги и не уходить от избы, ждать начальника штаба. По¬
том передумал и быстрее зашагал к Лазоревцам.
Мать была дома. Она удивилась, что Ленька пришел так
рано. День был субботний, в деревне топили бани, и отец, при¬
готовив березовый веник, собирался попариться.
— Я тоже пойду, — сказал Ленька, вспомнив сегодняшний
конфуз. — Давно в бане не был...
Мать собрала обоим бельишко, положила его в деревянную
186
шайку, и Ленька с отцом огородами пошли к берегу, где стоя¬
ла крохотная банька.
Распаренный, приятно усталый и необыкновенно чистый,
Ленька после бани сразу улегся спать. Спозаранку он снова
убежал в Парфино. Ленька решил не возвращаться домой до
тех пор, пока не повидает этого неуловимого начальника шта¬
ба Трофима Петрова. Но как велико было огорчение Леньки,
когда, зайдя в избу, он не застал там ни единой души! Видно,
партизаны ушли совсем недавно: в избе еще стоял прогорклый
синеватый дым махорки. Незнакомая женщина, возможно хо¬
зяйка, обшарпанным веником заметала сор. Она погружала
руку в железный ковш, набирала в пригоршню воды и раз¬
брызгивала ее по полу. Вода собирала пыль, и на половицах,
как ртуть, во все стороны разбегались мохнатые серые шарики.
— А партизаны где? — растерянно спросил Ленька.
— Да кто их знает, — равнодушно ответила женщина и,
бросив веник, снова принялась брызгать на пол. — Собрались
и уехали — меня не спросили...
Глубоко расстроенный, готовый от досады заплакать, Лень¬
ка вышел из избы и в сенях столкнулся с насмешливым парти¬
заном. Ленька готов был простить ему все насмешки. Он видел
в нем единственного человека, который мог бы ему сейчас по¬
мочь.
— А наши где?—спросил Ленька. Он и не заметил, как у
него вырвалось слово «наши».
Степан посмотрел на мальчика, и в глазах его мелькнула
озорная усмешка.
— А кто это — ваши? Отряд ушел, а ваши — не знаю.—
Степан взглянул на Леньку и понял, что шутка его неуме¬
стна.— Ты подожди, нос не вешай, — сказал он. — Идем, уж
так и быть, провожу. Мешок только свой захвачу, и пойдем.
Он вошел в избу и через минуту вернулся.
— Пойдем. Тут недалеко, может быть, и нагоним.
— А не нагоним если?..
Степан хотел снова ответить шуткой, хотел поддразнить
паренька, но удержался.
— Не нагоним, так в деревне найдем. Тут не так далеко.
— А где? — не унимался Ленька. Ему все казалось, что па¬
рень продолжает шутить. — Где деревня-то? Как она назы¬
вается?
— Кто ее знает, — неопределенно ответил Степан.
Шли довольно долго по скрипучему снегу. В дороге отряд
не нагнали, но в деревне партизаны еще не успели разойтись
по избам и толпились на улице.
Ленька сразу увидел Василия Григорьевича и бросился к
нему.
187
— А, и ты уже здесь! С начальником штаба говорил? Чего
же ты! Тогда пойдем.
Василий Григорьевич с Ленькой протолкались к входу,
поднялись на крыльцо с поломанными перилами.
В чистой половине избы, куда они прошли через кухню, бы¬
ло несколько партизан. Невысокий, с окладистой бородой че¬
ловек взволнованно ходил по комнате и кого-то отчитывал. Ко¬
го— Ленька понять не мог, потому что командир обращался
ко всем и останавливался то перед одним, то перед другим
партизаном.
Василий Григорьевич ждал, когда Петров закончит разнос,
но тот и не собирался этого делать.
— Вы думаете что,—гудел он,—раз партизанский отряд—
значит, никакой дисциплины? Запомните раз и навсегда: мы
часть Вооруженных Сил Советского Союза. Понятно?..
Наконец Петров остановился посреди горницы и сказал бо¬
лее спокойным тоном:
— Гляди, чтобы последний раз это было! Иначе оставайся
лучше здесь, в тылу. Через два дня выступать, а у нас того нет,
другого нет.
— Будет сделано, Трофим Петрович. Можно идти? — упав¬
шим голосом спросил один из присутствующих.
— Да смотри, чтобы помыть всех! — крикнул Петров ему
вслед. — Чтобы баня была с паром, как полагается.
В избе наступило затишье. Учитель воспользовался этим.
— Трофим Петрович, — сказал он, — паренек вот к нам в
отряд просится. Бывший мой ученик.
— Этот? — Петров указал пальцем на Леньку. — А сколь¬
ко тебе лет?
— Пятнадцать...
— А он не струсит?
— Не должен бы. В школе атаманом был.
Ленька с благодарностью поглядел на учителя.
— Ну что ж, бери. В разведку небось прочишь? Только ору¬
жия у нас нет. Самим добывать надо. Автомат тебе никто не
даст.
— А у меня уже есть.
— Есть? Где?
— В лесу закопано. Как фрицы пришли, зарыли мы. Гра¬
наты взяли, а «СВТ» с пулеметом остались.
— И пулемет есть! Да чего же ты молчишь?! Далеко это?
— Нет, за Быками.
— Где это Быки?
— Это возле Мануйлова, Трофим Петрович, — вмешался
учитель. — Помните, мы в тех местах сено в декабре промыш¬
ляли?
188
— Я его и возил вам, — не утерпел, чтобы не похвастаться,
Ленька.
— Ну, так это наш старый знакомый! Так пулемет смо-
жешь достать? Машина у нас, кажется, есть. Поезжайте сей¬
час же. Ты распорядись там, Василий Григорьевич.
Через полчаса, забравшись в кабину грузовика вместе с
шофером и Степаном, балагурившим всю дорогу, Ленька под¬
скакивал на тряских ухабах. Он указывал путь. В Желтых
песках остановились, идти дальше можно было только на лы¬
жах. Лыжи вытащили из кузова, взяли с собой лопату, малень¬
кий ломик — все это предусмотрительно захватил Степан.
Ленька давно здесь не бывал. Снегу нападало много. Он
сугробами лежал на лапчатых ветвях елей, и ветви пригиба¬
лись к самой земле, по колено засыпанной снегом.
— Без лыж мы бы здесь помесили снег, — сказал Степан,
пробираясь сквозь лесные заросли.
Они миновали бурелом, нашли сосну-«рогулину», и Ленька
отсчитал двадцать три шага.
— Здесь!..
Тайник откопали довольно быстро. Степан и Ленька взва¬
лили на плечи оружие и понесли его к дороге. Ленька нес само¬
зарядную винтовку и патроны, рассовав их по карманам, а
Степан тащил ручной пулемет. Винтовку Ленька закинул за
плечи, но приклад самозарядки колотил его по ногам, и вин¬
товку пришлось снова взять в руки.
Довольный приехал Ленька в отряд, хотел доложить на¬
чальнику штаба о своем первом задании, но Трофим Петро¬
вич куда-то уехал.
Встретил Леньку учитель, похвалил и сказал:
— Теперь иди домой, попрощайся и завтра приходи. В бане
будем мыться. На днях выступаем. Но чтобы никому ни слова...
Куда, что — будто бы ты 'ничего и не знаешь. Полная тайна.
Это первый закон на войне.
Второй день Ленька приходил домой раньше обычного.
— Давно бы так, — одобрительно сказала мать. — Пора
уж тебе и остепениться, Ленюшка.
— Ой, мама, дела-то какие! Василия Григорьевича я встре¬
тил, Мухарева. В партизанах он... — Ленька осекся. Может
быть, и об этом нельзя говорить?
А мать расспрашивала, где он встретил учителя, да как, да
что.
Отвечал Ленька уклончиво, говорил предположительно:
«наверное, он партизан», «скорее всего, был в тылу у немцев».
Странное чувство испытывал Ленька в этот последний ве¬
чер, проведенный в семье. На душе было и грустно и радост¬
но. Грустно потому, что крепко, очень крепко любил он свою
189
мать и, возможно, с ней расставался надолго. А сказать ей об
этом не мог. Он никогда не лгал матери, ничего не утаивал, а
сейчас должен был скрывать, отмалчиваться. Сказать ей, что
творится у него на душе, Ленька не мог, во-первых, потому что
это была военная тайна, а во-вторых, потому что не хотел он
огорчать мать. Может, стала бы она отговаривать, плакать.
Нет, уж лучше держать все в себе.
Он подошел к матери и обнял ее за плечи.
— Ты чего это, сынушка, ластишься? — спросила она и на¬
стороженно поглядела на сына.
Желтой горошиной горел в избе каганец, было почти тем¬
но, и мать ничего не разглядела на лице мальчика.
— Так что-то... Соскучился по тебе, — ответил Ленька и
щекой прижался к голове матери. — Знаешь, мама, завтра у
нас баня будет, белье дадут новое. Это перед... — Ленька за¬
мялся: опять чуть не проговорился!
— Да ты что, Ленюшка? Вчера в бане был, а завтра опять
в баню. Ишь как зачастил!.. Иди, иди спать. Завтра опять с
петухами вскочишь.
Недоговоренные фразы встревожили Екатерину Алексеев¬
ну. Почему опять в баню, почему он запнулся на полуслове,
почему стал ласкаться, обычно такой сдержанный? Почему,
почему?!
Тревога за сына не оставляла Екатерину Алексеевну. Это
чувство усиливалось, нарастало, и мать не находила себе ме¬
ста.
...Несколько дней Леньки не было дома.
Пр ачечную госпиталя устроили на фанерном заводе. Раза
два мать ходила оттуда в госпиталь, но Леньки там не нашла.
Как-то утром в прачечную зашел незнакомый сержант и спро¬
сил, кто здесь Голикова Екатерина Алексеевна.
Мимо бачков и тазов, мимо прачек, склонившихся над ко¬
рытами, прошел он к матери Леньки, козырнул и сказал:
— От сына вам подарочек. Передать разрешите?.. Велел
кланяться и сказал, чтобы не беспокоились.
— А где он сам-то? О чем не беспокоиться? — спросила
Екатерина Алексеевна, разгибая натруженную спину.
Руки ее были в густой мыльной пене. Она стряхнула пену,
вытерла о фартук руки и взяла сверток.
— О чем не беспокоиться? — переспросила она еще
раз.
Сержант в замешательстве не знал, что ответить, а женщи¬
на с тревогой в глазах смотрела на него и ждала ответа.
Сержант не выдержал, отвел глаза и сказал:
— Он, правда, не велел рассказывать: «Мать, говорит,
расстроится». Попросил только сухари передать. — Сержант
190
передохнул и сказал наконец главное: — В партизаны ушел он.
Наверное, уже уехали.
Екатерина Алексеевна беспомощно оперлась о корыто, пол¬
ное белья и пены, закрыла глаза. Предчувствие ее не обману¬
ло! Так вот откуда и недомолвки сына, и ласки, и сбивчивые
рассказы про партизан!..
— Может быть, еще не уехали? — устало спросила она.
— Не могу знать, — по-военному ответил сержант.—Долж¬
ны были вчера отбыть, если не задержались. Можно в воен¬
комате узнать.
Екатерина Алексеевна заторопилась, накинула свой кожу-
шок, сказала санитарке, что ненадолго отлучится, и вместе с
сержантом вышла из прачечной.
В тот самый час, когда Екатерина Алексеевна шла через за¬
мерзшую Ловать с единственной мыслью повидать сына, пар¬
тизаны трогались в путь-дорогу.
Дорога предстояла нелегкая. Отряд, входивший в состав
партизанской бригады, должен был тайно пересечь линию
фронта и проникнуть в партизанский край, раскинувшийся в
глубоком немецком тылу на берегах Шелони и Полисти. Но об
этом задании, о маршруте никто не знал: существовал приказ
и существовала военная тайна. Сказали только, что переход
будет большой и трудный.
Командир бригады с начальником штаба временно задер¬
живались в советском тылу — их вызвали в Валдай на сове¬
щание. Василий Григорьевич тоже уехал еще накануне с груп¬
пой разведчиков и сказал, что встретит отряд в пути. Коман¬
дира отряда Ленька еще не знал. Говорили, что и он тоже
уехал вперед. Получилось так, что в отряде никого и не оста¬
лось знакомых.
Всё уже погрузили на розвальни. Ленька был счастлив. Он
взгромоздился на груду* мешков, а самозарядку положил ря¬
дом. Партизанский обоз вытянулся на дороге. Две машины с
людьми вышли с час назад, готов был тронуться и конный
обоз. В это время Леньку приметил тот самый партизан, кото¬
рого распекал начальник штаба. Фамилия его была Тропов.
Занимался он снабжением отряда и сейчас выполнял главную
роль. Усталый, расстроенный непредвиденной задержкой, пере¬
бегал он от подводы к подводе и, заметив Леньку, сорвал на
нем все свое испорченное настроение.
— А ты что здесь делаешь? — сердито спросил он.
— Еду... С отрядом еду, — ответил Ленька, растерявшись
от такого вопроса.
— Это куда же ты едешь? А ну, слезай! Буду я детский сад
здесь устраивать! Слезай!..
Тропов подошел к саням и потянул Леньку за рукав. Лень*
191
ка уцепился обеими руками за мешок и плачущим, срываю¬
щимся голосом взмолился:
— Не слезу! Начальник мне разрешил, товарищ Петров...
И Василий Григорьевич обещал. Не слезу я... Возьмите
меня!..
Первые подводы тронулись. Сейчас должна была тронуть¬
ся лошаденка, впряженная в сани, на которых сидел Ленька.
— А я говорю — слазь! Никого я не знаю. Не имею права
посторонних брать. Сказано, отцепись!..
Тропов с силой оторвал Леньку от мешка и вытащил из са¬
ней.
— Пусти! Чего'лезешь?! — уже не сдерживая слез и горько
всхлипывая, закричал Ленька.
Он почувствовал, что сейчас могут рухнуть все его мечты,
все планы. Ленька забежал с другой стороны саней и снова
вцепился в мешок. Ездовой чмокнул, дернул вожжи, лошаден¬
ка поднатужилась и сдвинула воз с места. Под полозьями за¬
скрипел снег. Но упрямство мальчишки, который всего-то от
горшка два вершка, взбесило Тропова. Он нагнал подводу,
опять схватил Леньку и потянул к себе. Ленька барахтался,
отбивался. Откуда только взялась у него сила так крепко дер¬
жаться за мешок! Но и Тропов не уступал. Он отдирал Лень-
кины руки, а Ленька хватался за все, что попадало под руки.
Так уцепился он за вожжу, потянул за нее, и лошадь свернула
в сторону; она залезла передними ногами в сугроб, загородив
санями дорогу. А Ленька упал на снег, вскочил и, не помня се¬
бя от ярости и обиды, заговорил:
— Пусти, говорю!.. Я хочу с фашистами воевать. Чего не
пускаешь? Мало тебя Трофим Петрович ругал... Отдай вин¬
товку!
Тропов поднял Ленькину самозарядку, вывалившуюся из
саней, и держал ее в руках. Он не ожидал такого натиска.
Ленька ухватился за винтовку. Глаза его сузились, потемнели,
как всегда, когда он становился злым.
— Отдай, говорю. Не твоя она.
Спорившие и не заметили, как на дороге остановилась гру¬
зовая машина. Отворив дверцу кабины, шофер крикнул:
— Эй, вы, чего дорогу загородили! — Узнав Тропова, он
добавил полушутливо: — Товарищ начальник тыла, дай про¬
ехать. Чего это вы здесь воюете?
— Да вот, нашелся вояка, с саней не слезает. Только мне
и заботы зайцев ссаживать!
В кузове грузовика сидели партизаны. Был здесь и тот по¬
жилой дяденька, который наматывал в избе портянки и под¬
держал тогда Леньку. Он узнал Леньку и, привстав на колени,
сказал Тропову:
— Не трогай ты мальца, Сергей Петрович, пусть едет. Ему
Трофим Петров разрешил. Гляди, лица на нем нет.
Потом он позвал Леньку:
— А ты, парень, лезь к нам в кузов. Скорее доедешь. Са¬
дись!
Ленька не стал ждать второго приглашения. Закинув вин¬
товку за спину, он ухватился руками за борт кузова тронув¬
шейся машины, подтянулся на руках, уперся коленкой и с по¬
мощью партизан залез в кузов. Ленька продолжал еще всхли¬
пывать, но на душе уже отлегло, и он улыбнулся сквозь слезы.
Машина обогнала растянувшийся обоз, выехала на боль¬
шак. В кузове сильно трясло, подбрасывало, но Ленька после
всего пережитого был счастлив. Вскоре партизаны въехали в
Парфино, проехали сгоревшей улицей вдоль Ловати. Ленька
снял винтовку и держал ее в руках. Он уже совсем успокоил¬
ся. Защитник его сидел впереди и смотрел на мальчугана по¬
теплевшими глазами. Ленька вспомнил: это тот самый дядька,
которого в первый день войны видел он на перевозе; он еще
заворотил назад коня, как услыхал про войну, и ругал Гитле¬
ра гнилой печенью. Все звали его дядей Василием.
А партизан, видя, как Ленька подскакивает на ухабах, ска¬
зал соседям:
— Ребята, потеснились бы вы маленько. Дали бы парень¬
ку место. Совсем его замотает. Иди, парень, на переду не так
тряско.
Цепляясь за плечи партизан, Ленька перебрался вперед.
Машина шла вдоль Ловати. Усаживаясь, Ленька взглянул на
речку. От фанерного завода по льду шли двое: мужчина в воен¬
ной форме и женщина, повязанная платком. Но Ленька не
узнал матери. Машина переехала через железную дорогу,
свернула в сторону и исчезла за перелеском.
А Екатерина Алексеевна перешла речку, поднялась на при¬
горок.
— Штаб у них в той вон избе был, — показал ей сержант. —
Может, скажут вам что, а мне пора в госпиталь. Счастливо
оставаться!
У крыльца ее остановил часовой.
— Без пропуска нельзя, мать: не велено пускать никого.
Нельзя, говорю!
Екатерина Алексеевна настаивала и своего добилась. Но
никто ничего не знал о ее сыне.
Лейтенант внимательно выслушал женщину и ответил:
— Мы, мамаша, несовершеннолетними добровольцами не
занимаемся. Помочь вам ничем не смогу.
Она вышла на крыльцо и встретила женщину, которую ви¬
дел Ленька, разыскивая отряд.
.193
— Сынка ищешь? — участливо спросила она. — Был тут
один. Как партизаны уехали, забегал, спрашивал. Круглоли¬
цый такой, шустрый. Не твой ли? Расстроился, как узнал,
что уехали. Потом с каким-то партизаном ушел. После того
я его не видела. — Женщина наклонилась к Екатерине Алексе¬
евне и продолжала шепотом: — Партизаны-то нонче, сказыва¬
ли, через фронт поехали. Может, и сынок твой с ними. Зовут
его как?
— Ленюшкой.
— Ленюшкой, говоришь? Так, так!.. Тут назад каких пол¬
часа партизану на машинах проехали. Они, знать, и будут.
Одеты кто как и все с ружьями. Малость ты не застала!.. Как
переехали через переезд, подались вон в ту сторону.
Екатерина Алексеевна поглядела туда, куда указывала
женщина, и тяжело вздохнула.
— Ну что поделаешь, — будто про себя сказала она. — Вы¬
рос соколик мой. В гнезде теперь не удержишь.
Она еще раз посмотрела на лес, темневший по ту сторону
линии. Темно-зеленый, он резко выделялся тонкой полосой
между небом и заснеженными полями.
— Что поделаешь! — повторила она тихо. — В добрый час,
Ленюшка, в добрый час!..
Только сейчас взглянула она на сверток с ржаными суха¬
рями, который держала в руках. Вспомнила о сыновнем подар¬
ке, и по щекам ее потекли слезы...
Глава XVII
КЛЯТВА
Грузовые машины довезли партизан до Рамушева — боль¬
шого прифронтового села, наполовину сожженного гитлеров¬
цами. Подбросив отряд ближе к переднему краю, шоферы
вернулись обратно. А партизаны дождались, пока подойдет
конный обоз, и вместе с ним тронулись в путь.
Из Рамушева вышли под вечер. Шли краем накатанной
грузовиками дороги; то и дело отряд обгоняли груженые ма¬
шины, мчавшиеся к фронту. Тягачи волокли пушки, на лафе¬
тах, свесив ноги, сидели артиллеристы в зеленых касках. На
перекрестках стояли девушки-регулировщицы с красными
флажками. Было оживленно, как на большой улице.
— Гонят фашистов. По всему видно, — сказал Василии
Григорьевич, шагавший с разведчиками впереди отряда. — До
передовой нам шагать да шагать...
Наметанным, безошибочным взглядом Мухарев определил,
что. фронт отодвинулся еще дальше. Лавина машин, повозок,
194
людей, устремленных вперед, говорила о том, что наше наступ¬
ление продолжается и проходит успешно.
Ленька шел рядом с учителем. После недавней истории,
когда Тропов чуть не прогнал его из отряда, он старался дер¬
жаться поближе к Василию Григорьевичу.
Кроме, оружия, партизаны несли лыжи. На дороге были
они ни к чему, но в отряде ходили разговоры, что скоро при¬
дется свернуть с большака и идти целиной.
Начинало темнеть, когда разведчиков нагнал невысокий
человек с проворными темными глазами.
— Товарищ Мухарев, — обратился он к учителю, — пошли-
ка своих молодцов ночлег поискать. Не то сам поезжай. Мо¬
жет, деревня где уцелела, заночуем пораньше. Так вот и шу¬
кай по этой дороге. А это что за пистолет с винтовкой?
— Ученик мой. Тот самый, про которого я рассказывал,—
ответил Василий Григорьевич.
— Что-то уж мал больно! Ну да ладно, теперь не ворочать
стать. Вместе с ним и поезжай, пусть привыкает...
Говоривший был командир отряда Гвоздев, которого Лень¬
ка до сих пор еще ни разу не видел. До войны работал он де¬
сятником на лесопильном заводе, в отряде показал себя храб¬
рым, находчивым партизаном, и его назначили командиром.
Место для ночлега нашли километрах в семи. Селение
стояло в стороне от дороги. Как и Рамушево, оно сильно вы¬
горело, и только на краю деревни уцелело несколько бань.
Василий Григорьевич поехал навстречу отряду, а Ленька с
дядей Василием — тем, который помог ему сесть в грузо¬
вик,— принялись готовить ночлег. При свете спичек они за¬
мели кое-где сор да притащили несколько снопов ржаной
соломы, которую неведомо как высмотрел в темноте дядя
Василий.
Поджидая отряд, Ленька привалился на мятую солому
и тут же задремал. Проснулся он, когда в бане было полно
народу. Партизаны вповалку укладывались спать.
Это была последняя ночевка под крышей. Чуть свет про¬
шли немного по наезженной дороге и свернули на узкий про¬
селок. Вскоре и он кончился. Партизаны встали на лыжи и
углубились в лес.
Болотами и лесами шли несколько суток. Иной раз заби¬
рались в такие дебри, что, казалось, невозможно и выбраться.
Лохматые ели поднимались вокруг непроходимой стеной. Их
сменяли осиновые перелески, переходившие в болота, покры¬
тые заиндевевшими кочками с сухой и жесткой, как щетина,
осокой. Часть отряда шла целиной, прокладывая дорогу по
глубокому снегу, потом тянулся обоз подвод в двенадцать, а
сзади снова шли партизаны.
195
День шел за днем, а конца пути не было видно. Никто не
знал, когда отряд перейдет линию фронта, но этого момента
ждали с нетерпением и затаенным волнением. Особенно но¬
вички. На привалах удивлялись: как далеко за Ловать угнали
фашистов. Кто-то предположил, что идут партизаны вдоль
линии фронта, а командир нарочно выбирает самые глухие
места, чтобы приучить новичков к походной жизни.
Возможно, что в этих разговорах кое-что было верно. Ко¬
гда отряд формировался в Парфине, недостатка в доброволь¬
цах не было. Испытав на себе «новый порядок», который при¬
несли гитлеровцы, люди рвались в партизаны. Каждый хотел
драться с врагом, вредить ему, но одного желания оказалось
еще слишком мало. Новичкам не хватало дисциплины, опыта,
военной сметки, а иной раз просто навыков походной жизни.
На первом переходе несколько человек натерли ноги. На¬
терли не так уж сильно, однако этих партизан пришлось уса¬
дить на подводы вместо ездовых. Иные не могли управиться с
лыжами: то обрывались ремни, то роняли палки, то лыжи у
них разъезжались в разные стороны.
Что касается Леньки, то со стороны казалось, будто на не¬
го и не влияла новая обстановка. Можно было подумать, что
он легко переносит партизанские тяготы: суровые холода, бес¬
сонные ночи, долгие переходы. Но это только казалось. Уста¬
вал, изматывался Ленька к концу дня так, что еле двигался.
Да и не мудрено: усталость валила с ног даже здоровенных
парней. Но Ленька держался, скрывал, как ему приходится
трудно, хотя иной раз так было тяжко, особенно в конце пере¬
хода, что даже ноги заплетались сами собой.
В такие минуты Василий Григорьевич косился на Леньку
и спрашивал:
— Что, устал? Садись на подводу.
— Нет, — отвечал Ленька. — Ни капельки. На пенек на¬
летел.
Он делал вид, будто и вправду споткнулся о какой-то пе¬
нек, торчащий под снегом, даже оглядывался на него, хотя
никакого пенька не было.
Ленька продолжал шагать, едва передвигая отяжелевшие
ноги, а Василий Григорьевич, довольный выдержкой своего
ученика, улыбался тайком: кремень парень, хорошо держится!
Конечно, Леньке помогало еще и то, что приобрел он в пио¬
нерском отряде. Жизнь в лесу, на речке, военные игры, дале¬
кие походы закалили его, он стал выносливым. Иначе где бы
ему было все преодолеть, выдержать. Ленька в два счета мог
разжечь костер в заснеженном лесу, спал под открытым' не¬
бом и не знал, что такое простуда. Прикорнув у костра на ело¬
вых ветках, он мгновенно мог проснуться и вести себя так,
196
будто совсем и не спал. Командир отряда даже поставил его
в пример.
Это произошло на второй день перехода. Участок пути был
особенно трудный. Несколько раз переходили овраги, искали
место, где можно провести лошадей, все измокли, выбились
из сил. На болоте остановились передохнуть. Гвоздев прика¬
зал пересчитать людей. Двоих не было. Подошли они, когда
отряд уже собирался выступать снова.
Гвоздев подозвал к себе новичков:
— Почему отстали?
— Из сил выбились, присели немного...
— А кто разрешил? Другие что, не устали? Голиков мень¬
ше всех у нас, а идет хоть бы что.
— Ноги сбили, — попробовал оправдаться один из отстав¬
ших.
— Тоже сами виноваты. Снимайте валенки!
Оба парня присели на снег и разулись. Портянки у них сби¬
лись и остались внутри валенок.
— Разве так обуваются? Дядя Василий, покажи им, как
портянки заматывать. Так вы без ног останетесь. Имейте в
виду: в другой раз отстанете или портянки не так замотае¬
те— накажу. А на первый раз идите первыми — прокладывай¬
те дорогу.
И снова шел отряд, медленно пробираясь сквозь забо¬
лоченные леса.
Наступили шестые сутки лесного похода. Шли безлюдны¬
ми местами, не встречая ни своих, ни гитлеровцев. Партизаны
терялись в догадках: где же линия фронта? Первое время
шли днем, а ночью спали. Но потом все стало наоборот: от¬
дыхали днем, выставив кругом охрану, а выступали с вечера
и останавливались на дневку перед рассветом. По самым
скромным подсчетам, отряд прошел километров сто. За все это
время, как партизаны свернули с дороги, им не встретилось
ни единой живой души. Партизаны не видели ни солдат, ни
деревенских жителей. Впрочем, объясняли это тем, что в де¬
ревни отряд не заходил, а в лесу сейчас мужикам делать
нечего.
Ленька с любопытством присматривался к окружавшим
его людям. Все время он находился в приподнятом, празднич¬
ном настроении — наконец-то сбылись его мечты. Но пока,
правда, геройского в своей жизни он ничего не ощущал. Толь¬
ко шли и шли — без конца, без дороги. На привалах собирал
он валежник, нащупывая его ногами под снегом. Ходил за во¬
дой к реке или в ведре натаивал воду из снега. Но талая вода
на вкус была хуже — какая-то пресная, с привкусом дыма, не
то что из речки.
197
На переходах Ленька шел либо с дядей Василием, либо с
учителем. Впрочем, освоился он и с другими. Многих знал по
имени; его же и здесь стали звать Голик.
Может быть, по старой памяти назвал его так Василий
Григорьевич, а вернее — фамилия у него была такая, что про¬
звище это напрашивалось само собой. Так и пошло в отряде:
Голик и Голик.
На шестые сутки отряд расположился около извилистой за-
снеженной речки. Не у берега, а чуть дальше, в лесу.
— Сходил бы ты, Леонид, по воду, — сказал дядя Василий,
когда на поляне разложили костры, — неохота топленый снег
пить.
В отличие от других, дядя Василий называл его Леонидом,
как, бывало, звал отец в торжественных случаях.
— Возьми ведерко, сбегай, а я тем временем лапника на¬
рублю. Попьем чайку — и на боковую.
В лесу почти рассвело, а на речке было и того светлее.
Ленька прошел вдоль высокого берега, высматривая что-то
внизу. Конечно, прорубь можно вырубить, в любом месте, но
зачем попусту тратить время, колупать стылый лед, если
можно найти родник. И вода в нем куда лучше — что ни на
есть первый сорт!
Наконец он увидел, что в одном месте под кручей снег буд¬
то темнее. Как и предполагал Ленька, здесь оказался родник.
Голик спустился вниз, днищем ведра сгреб в сторону рассып¬
чатый снег, продавил тонкий, прозрачный ледок и зачерпнул
воды.
Прошло совсем мало времени, как Ленька ушел из лаге¬
ря. Минут через двадцать подошел он к полянке и с тревогой
заметил, что партизаны не сидели, как обычно, вокруг ко¬
стров, а стояли с оружием — с винтовками и автоматами. Сво¬
бодной рукой Ленька ощупал свою самозарядку. Дядя Васи¬
лий приладил к ней ремень, и теперь при ходьбе приклад не
бил по ногам, но зато ствол винтовки торчал высоко над го¬
ловой, как жердь.
В кустах на краю поляны в охране стоял бывший киноме¬
ханик Степан, которого Ленька недолюбливал за его постоян¬
ные насмешки.
— Ты где это гуляешь? — сказал он. — Не поспеешь при¬
сягу дать, из отряда долой. Беги скорее, тебя уж когда вы¬
кликали.
Партизаны построились в две шеренги: одна против дру¬
гой. Между шеренгами стояли Мухарев и Гвоздев. В руке
Василий Григорьевич держал пачку белых листочков. Не¬
сколько дальше на распряженных розвальнях лежал опроки¬
нутый ящик, покрытый красной материей.
198
Ленька хорошо знал, что Степан известный насмешник, но
все же забеспокоился: что, если и правда вызывали к прися¬
ге, а его не оказалось на месте?..
Он торопливо поставил воду около костра, скинул с пле¬
ча винтовку и подбежал к шеренге.
— Разрешите стать в строй! — сказал он, как учил его
Василий Григорьевич.
— Становись, — сказал командир. Мухарев продолжал
что-то говорить партизанам.
Ленька стал рядом с дядей Василием.
Кроме того, что Василий Григорьевич был командиром
разведчиков, он еще выполнял обязанности замполита. Но
Ленька сначала никак не мог разобрать, в чем заключаются
эти обязанности. Командовал отрядом Гвоздев, и Василий
Григорьевич сам выполнял его приказания. Только иногда на
привалах оба они, отойдя в сторонку, долго о чем-то разгова¬
ривали или вместе рассматривали карту. На дневках учитель
тоже ничем не выделялся среди других, разве только тем, что
у костра заводил всякие разговоры. Он рассказывал про то,
что делается на других фронтах, про борьбу партизан и зло¬
деяния гитлеровцев. Послушать учителя собирались к костру
чуть ли не все партизаны.
Василий Григорьевич ничем не распоряжался, никем не
командовал, конечно, кроме своих разведчиков, и в то же вре¬
мя пользовался большим уважением в отряде. Дядя Василий
как-то сказал про него: «Он от партии к нам поставлен, боль¬
шое дело делает», — но что это значило, Ленька как следует
не знал.
Обычно, когда командир отдавал какие-нибудь приказа¬
ния или говорил с партизанами, Василий Григорьевич не вме¬
шивался, стоял в стороне. А сейчас Ленька впервые увидел,
что учитель стоит впереди командира и Гвоздев сам внима¬
тельно прислушивается к его словам.
— Я должен вам сообщить, — негромко говорил Василий
Григорьевич, — что мы давно уже находимся в глубоком вра¬
жеском тылу и вчера пересекли границу славного партизан¬
ского края. Здесь наши люди самоотверженно борются с вра¬
гом и сохраняют советскую власть. Наши люди не покорились
фашистам, они создали свою, лесную советскую республику,
они трудятся в колхозах и отражают удары карательных
экспедиций. Мы пришли сюда, в партизанский край, чтобы
помочь нашим людям, и вместе с ними будем громить нена¬
вистных захватчиков.
Мы будем выполнять здесь приказы командования Крас¬
ной Армии. Я хочу сообщить вам, что операция советских ча¬
стей по окружению Шестнадцатой немецкой армии в районе
199
Демянска закончилась успешно. Около ста тысяч вражеских
солдат и офицеров — весь корпус фашистского генерала Брок-
дорфа — оказался в железном кольце наших войск.
Впервые на всем советско-германском фронте в окружение
наших войск попала такая большая фашистская группировка.
Гитлеровцы хотят спасти корпус Брокдорфа, а мы должны по¬
мешать им, должны помочь Красной Армии отбить контратаки
фашистов. Партизанский край будет нашей базой, откуда
придется нам громить ненавистного врага.
Василий Григорьевич закончил тем, что каждый партизан
перед началом боевых действий еще раз должен поклясться,
что будет до последней капли крови защищать родину, что
жизнь его теперь принадлежит только народу.
— Пока еще не поздно, — понизив голос, сказал он,—
пусть каждый решит для себя: хватит ли у него силы, сумеет
ли он принять на себя такую ответственность. Кто не хочет
оставаться в отряде, пусть отойдет в сторону. Есть здесь
такие?
Партизаны стояли не шелохнувшись. Было в лесу так ти¬
хо, что отчетливо слышалось, как в стороне похрустывают ло¬
шади, пережевывая сено.
— Тогда разрешите, товарищи, зачитать партизанскую
клятву. Пусть каждый запомнит ее и скрепит своей подписью.
Пусть не будет среди нас маловеров и трусов.
Василий Григорьевич взял обеими руками листок и начал
читать:
— «Клятва ленинградского партизана. — Василий Гри¬
горьевич остановился, обвел глазами шеренги и продолжал: —
Я, сын великого советского народа, по зову нашего народа и.
партии, добровольно вступая в ряды партизан Ленинградской
области, даю перед лицом своей Отчизны, перед трудящимися
героического города Ленина свою священную и нерушимую
клятву партизана.
Я клянусь до последнего дыхания быть верным своей ро¬
дине, не выпускать из своих рук оружия, пока последний фа¬
шистский захватчик не будет уничтожен на земле моих дедов
и отцов.
Мой девиз — найти врага, убить его! Стать охотником-пар-
тизаном по истреблению фашистского зверья».
Голос его звучал торжественно, а слова присяги вызывали
такое чувство, что, если бы сказал кто: «Иди сейчас в бой,
на смерть, иди, Ленька!» — Ленька без звука пошел бы куда
угодно.
— «Я клянусь свято хранить в своем сердце революцион¬
ные и боевые тр!адиции ленинградцев, — читал Мухарев, — и
всегда быть храбрым и дисциплинированным партизаном.
200
Ленька, забывшись, вскинул руку в пионерском салюте и повторил
клятву товарищей.
Никогда, ни при каких обстоятельствах не выходить из боя
без приказа командира.
Презирая опасность и смерть, клянусь всеми силами, всем
своим умением и помыслами беззаветно и мужественно по¬
могать Красной Армии освободить город Ленина от враже¬
ской блокады, очистить все города и села Ленинградской об¬
ласти от немецких захватчиков.
За сожженные города и села, за смерть женщин и детей
наших, за пытки, насилия и издевательства над моим наро¬
дом я клянусь мстить врагу жестоко, беспощадно и неустанно.
Кровь за кровь, смерть за смерть!
Я клянусь неутомимо объединять в партизанские отряды
в тылу врага всех честных советских людей от мала до вели-
ка, чтобы без устали бить фашистских гадов всем, чем смогут
бить руки патриотов: автоматом и винтовкой, гранатами и
топором, косой и ломом, колом и камнем.
Я клянусь, что умру в жестоком бою с врагом, но не отдам
тебя, родной Ленинград, на поругание фашизму!
Если же по своему малодушию, трусости или по злому
умыслу я нарушу эту свою клятву и предам интересы трудя¬
щихся города Ленина и моей Отчизны, да будет тогда возмез¬
дием за это всеобщая ненависть и презрение народа, прокля¬
тие моих родных и позорная смерть от руки товарищей».
Василий Григорьевич закончил. Он положил листки на
ящик, покрытый красной материей. В торжественном молчании
застыли партизаны. Продолжалось это недолго — может быть,
какую-нибудь минуту. Но сколько передумал каждый за эти
мгновения!.. В одном строю с партизанами стоял и Ленька.
Лицо его было сосредоточенным, губы беззвучно что-то шеп¬
тали, брови нахмурились. Выглядел он сейчас гораздо взрос¬
лее. Молнией проносилось в голове его все пережитое за по¬
следнее время.
— «За сожженные города и села... за смерть... за издева¬
тельства над моим народом...» — шепотом повторял он слова
учителя.
Перед глазами встали Егор и вожатый Васек, которых во¬
локли на казнь, мать, лежащая на ступеньках крыльца, пуле¬
метчик, заколотый штыками, фашист, топтавший ногами пио¬
нерский значок...
— «Клянусь без устали бить фашистских гадов...»
Ленька стоял в строю, но мысли его унеслись далеко от
этого леса, от заснеженных деревьев, стоявших так же сосре¬
доточенно и молчаливо, как партизаны.
Гвоздев вышел вперед и стал по списку выкликать парти¬
зан. Присягу принимали одни новички. Один за другим они
выходили из строя, скинув рукавицы, брали карандаш. И каж¬
202
дый выводил под присягой на отдельном листочке свою фами¬
лию, писал свой адрес.
Иные, прежде чем подписать клятву, становились по
команде «смирно», другие снимали шапку и с непокрытой го¬
ловой скрепляли присягу. Кто-то, прежде чем расписаться,
поднес листок к губам. И каждый, давая присягу, повторял
перед лицом товарищей:
— Клянусь!..
— Клянусь!..
— Клянусь Родине!..
— Голиков Леонид! — вызвал Гвоздев.
Дядя Василий подтолкнул Леньку локтем:
— Иди.
Ленька вышел из строя, подошел к командиру, не помня
себя от волнения, взял карандаш и непослушной рукой на¬
писал: «Дер. Лукино Мануйловского сельсовета. Л. Голиков».
Потом встал перед комиссаром, забывшись, вскинул руку
в пионерском салюте и повторил клятву товарищей. Он сму¬
тился, сообразив, что не так все сделал, а учитель обнял его
за плечи и растроганно сказал:
—: Ничего, ничего, Леня! Молодец! Правильно!..
Когда все новички отряда подписали партизанскую клят¬
ву, Василий Григорьевич поздравил их с принятием присяги
и предупредил, что отдыхать придется недолго. К вечеру надо
быть в селе Белебелке — в районном центре, расположенном
в партизанском крае.
В полдень отряд выступил дальше. Впервые за эту неделю
партизаны шли днем по открытому месту. Они шли по терри¬
тории лесной республики. Но на всякий случай командир при¬
казал выслать вперед разведку: не ровен час, могут наскочить
каратели.
Глава XVIII
В ПАРТИЗАНСКОМ КРАЕ
По малоезженной и пустынной дороге шли двое: подросток
с худым, бледным лицом и женщина, еще более изможден¬
ная, чем мальчик. Они с трудом тянули за собой деревянные
санки с ворохом тряпья. Шли они медленно, часто останавли¬
вались— не шли, а брели по глубокому снегу. Путники выби¬
вались из сил. Легкие санки казались им непомерно тяже¬
лыми. Женщина и подросток напрягали силы, всем телом по¬
давались вперед, и со стороны казалось, что вот-вот они
упадут, а не падают лишь потому, что их удерживает натя¬
нутая, подвязанная к салазкам веревка.
Если бы кто подошел к усталым путникам, он смог бы
203
разглядеть на санках узкое детское личико, укутанное в теп¬
лый платок. В груде тряпья, наваленного на санки, полулежа¬
ла девочка и безразлично глядела на дорогу, на след от по¬
лозьев, медленно выползающий из-под салазок.
Мальчику, тащившему с женщиной сани, было лет четыр¬
надцать. Из-под его шапки выбивались темные потные волосы.
Он очень походил на девочку, которая сидела в санках: такое
же узкое лицо, такие же карие глаза, глядевшие исподлобья.
До села, которое виднелось впереди, было еще километра
два, но женщина совсем уже выбивалась из сил. Подошли к
овражку, через который прежде был перекинут мост на высо¬
ких сваях. Сейчас мост стоял разбитый, сожженный, и дорога
проходила низом через дно оврага. Съехали туда легко, а под¬
няться не хватило сил.
— Отдохнем, Митя, — сказала женщина и устало опусти¬
лась на край санок.
Подросток присел рядом на корточки. Путники и не за¬
метили, как сзади к ним подошел человек в тулупе и басовито
спросил:
— Что вы за люди будете? Откуда путь держите?
Женщина медленно повернулась, посмотрела снизу вверх
на бородача, стоявшего над ней с берданкой, и нехотя отве¬
тила:
— Из Старой Руссы мы. С детьми в деревню иду, к род¬
ственникам. Притомились мы, сил больше нету.
— А давно вы из Старой Руссы? — недоверчиво спросил
человек в тулупе.
— Недели две будет, — сказал подросток. — Ждали все:
может быть, Руссу назад отобьют, да не дождались и ушли.
Гитлеровцы войска подтянули. Мать с сестренкой в тифу ле¬
жали, вот им и тяжело теперь.
— А до Белебелки здесь далеко будет? — спросила мать.
— Эх, горемычные! — не отвечая на вопрос, вздохнул бо¬
родач.—Чего ж мне теперь делать с вами? Эй, Ванька!
С другой стороны оврага, будто из снега, вынырнула чья-
то голова и отозвался тоненький голосок:
— Я здеся! Ты чего, дядя Влас?
— Подь-ка сюда, пособить людям надо.
Мальчик сбежал вниз и остановился, с любопытством раз¬
глядывая пришедших.
— Тащите вдвоем салазки, а я с хозяйкой пойду.
— Да нет, я сама, — запротестовала женщина, но сил у
нее хватило на несколько шагов.
Она оперлась на руку Власа и медленно стала подним; ть-
ся наверх. А ребята вдвоем впряглись в санки, легко взобра¬
лись по откосу и стояли, поджидая остальных.
204
— Дядя Влас, а мы давно уже здесь, — встретил мальчик
поднявшихся, наконец, взрослых.
— Давно-то давно, — проворчал дядя Влас, — а не сообра¬
зишь, что в село надо сбегать за конями. Ну-ка, живо — одна
нога здесь, другая там!
Ванька тотчас же припустился по дороге.
— Идите в землянку, там все потеплее будет, — пригла¬
сил Влас.
С салазок встала девочка лет восьми. По неглубокой тран¬
шее прошли к землянке, вырытой в бугре и совершенно не¬
видимой со стороны дороги.
Огонь в железной печурке чуть теплился, в неплотно при¬
крытой двери светились щели, но было здесь значительно теп¬
лее, чем на воле. Вдоль стены тянулись нары, сбитые из жер¬
дей и покрытые мятой соломой. Женщина опустилась на на¬
ры и еще раз спросила:
— До Белебелки-то здесь далеко будет? Всё идем и идем.
Шестьдесят верст одолеть не можем.
— Они самые и есть — один километр ходу. А тебе в Бе-
лебелку надо? — спросил Влас, подкидывая в печку щепу.
— Нет, от них еще восемнадцать верст дальше. — Она на¬
звала деревню. — Гвоздева Ивана, может, знаете? Это отец
мой.
— Деревню как не знать, а Гвоздевых не слыхал, — отве¬
тил дядя Влас. — А Белебелка-то зачем тебе понадобилась?
— Нам говорили, здесь советская власть начинается. Вер¬
но это?
— А как же! Фашисты сюда ни ногой. Как сунутся, им по
мордам, как сунутся — по мордам. Так и отвадили. Я на что
стар, и меня тоже в дело определили. Дорогу сторожу. Как
что — сигнал: немцам встреча! Вас-то я тоже давно приметил.
В нашу республику со всех концов народ идет, все защиты
ищут... Да что же это, нечистая душа, не горят они?! Придет¬
ся подуть.
Дядя Влас стал на колени, низко пригнул голову и, сощу¬
рившись, начал дуть. От его лица, от ласковых слов, от за¬
ботливого отношения к незнакомым людям, от того, как ста¬
рательно раздувал он огонь, веяло такой добротой, таким
задушевным человеческим теплом, что и женщина как-то
повеселела.
— Спасибо вам, дядя Влас. Так, кажется, вас зовут? Спа¬
сибо! Доброта теперь нам в диковину. Ой, намучились мы!..
Вспомнить страшно! Сперва на Ловать ушли, потом на плотах
уплыли, как все. На лиманах жили. К осени выгнали немцы.
Привезли пушку, сказали — стрелять будут. Назад в Руссу
подались. Мужа в гестапо забрали. Тут тиф, голодуха. Сынок,
205
спасибо, посадил нас на санки, да и повез. Два дня нас один
вез, потом и я понемногу начала вставать, полегче ему стало,
а под конец и сама впряглась.
Дядя Влас с удивлением взглянул на подростка.
— Так вон ты какой жилистый! Звать-то как?
— Митяем, то есть Дмитрием, — поправился мальчик.
— Хвалю! Мать, значит, в беде не покинул. От гибели
спас. Ну, теперь вам полегче будет. Мы уж как-нибудь вас
до места доставим. Недаром у нас советская лесная респуб¬
лика.
— Дядя Влас! Коней пригнал! — раздался снаружи то¬
ненький голос.
— Ну, вот и подвода пришла. Вас в правление колхоза
доставят, а что дальше, там видно будет. Я к вечеру сменюсь,
тоже зайду. Ох вы, горемычные мои! Сколько народ русский
терпит!..
Старик проводил их до подводы, наказал возчику, такому
же молодому пареньку, как и Ванька, ехать потише, не выва¬
лить на ухабах и прямым делом везти в правление.
Впервые за всю дорогу из Старой Руссы Митяй увидел
целое, несожженное село. Вытянулось оно вдоль реки на кру¬
том берегу. До первых домиков добрались быстро, а потом
долго ехали селом и остановились около правления колхоза.
Здесь все уже знали, что дядя Влас присылал за подводой,
что из Старой Руссы пришла женщина с двумя детьми.
Была суббота, бабы топили бани, и прибывших с ходу от¬
правили мыться. На квартиру поставили их к пожилой жен¬
щине, жившей со взрослой дочерью. В избе пахло печеным
хлебом, несколько больших караваев, покрытых полотенцем,
лежали на лавке, а обе хозяйки в большой деже месили тесто.
Утром, когда Митяй проснулся, он снова увидел женщин,
возившихся около жарко натопленной печки. Старшая укла¬
дывала на деревянную лопату упругие хлебцы и совала их в
печь, а дочка сыпала муку в освободившуюся дежу.
Митяй с удивлением спросил:
— Теть, а зачем вы столько хлеба печете?
Женщина улыбнулась:
— Партизан кормим, сынок. Едоков много. У нас тут вро¬
де пекарни. Бывает, что два раза в сутки печем.
Митяй с матерью и сестренкой прожили в этой деревне не¬
сколько дней, а потом на попутной подводе их отвезли в де¬
ревню, где жили родные матери. Здесь, как и в Белебелке, все
оставалось по-старому, как до войны. Утром звонили в подве¬
шенный на перекладине рельс — сзывали колхозников на ра¬
боту. Девчата собирались партиями, шли трепать лен, жен¬
щины возили в поле навоз. Не видно было только мужчин.
206
Находились они либо в армии, либо в партизанских отрядах.
Говорили, что партизанская республика тянется на запад до
реки Шелони, а на юг простирается чуть ли не до самого Хол¬
ма. Но точно размеров своей лесной республики никто не знал.
Было ясно только одно, что гитлеровцев здесь нет и в помине,
что советским людям в глубоком тылу врага удалось сохра¬
нить советскую власть, спасти от грабежа свое добро, избавить
жителей от притеснений, от произвола, насилий.
Недели через две после того, как Митяй очутился в пар¬
тизанском крае, в деревню к Гвоздевым заехал нежданный
гость. Это был дядя Иван — брат матери Митяя, который в
начале войны, еще до прихода гитлеровцев, ушел в партиза¬
ны. С тех пор пропал он без вести, как в воду канул. И вдруг
нежданно-негаданно объявился в отцовском доме живой и не¬
вредимый. Приехал он на розвальнях с двумя товарищами
и, войдя в избу, прежде всех увидел, к своему удивлению,
сестру Марию. Женщина бросилась к брату.
Митяй хорошо знал дядю Ивана. В Старой Руссе работал
он на лесозаводе, и Митяй частенько забегал к нему с ребята¬
ми полюбоваться на звенящие пилы или побарахтаться в сугро¬
бах пахучих и мягких опилок. Дядя Иван был все таким же, с
такой же хитроватой улыбкой, с быстрыми темными глазами,
только одет по-другому — в полушубке и в шапке с красной
ленточкой, пришитой наискось.
После крепких объятий, поцелуев, невнятных фраз, возгла¬
сов все уселись за стол, и дядя Иван рассказал, что все это
время находился он в партизанах, а сейчас назначен коман¬
диром отряда, что они перешли линию фронта и действовать
будут в лесной республике. Отряд остановился неподалеку на
отдых, вот и решил он завернуть в гости.
Митяй начал было расспрашивать о подробностях: сколь¬
ко народу в отряде, куда пойдут дальше; но дядя Иван от¬
шутился и сказал, что про такие дела не говорят.
— Поедем со мной, тогда сам все узнаешь.
Фразу эту он обронил случайно, но вскоре вернулся к сво¬
ей мысли.
— А что Мария, — обратился он к сестре, — не взять ли и
вправду мне племянника? Все будет при деле, и тебе легче...
Пойдешь, Митяй, в партизаны? У меня есть один такой малец.
Шустрый — Ленькой зовут. Вот и будете вместе.
Митяй не понял сразу: шутит дядя Иван или говорит
серьезно. Поэтому решил промолчать.
— Ну, если не хочешь, не надо...
— Как же не хочу?! Хоть сейчас поеду. Пустишь, мам?
Мать сперва замахала руками, но на семейном совете по¬
решили, что Митяю лучше всего быть при дяде Иване, что бол¬
207
таться без дела здесь ему нечего; и мать в конце концов со¬
гласилась.
— Тогда тянуть нечего, собирайся! — сказал дядя Иван и
поднялся из-за стола. — Я ведь к вам мимоходом, к вечеру на¬
до быть в отряде.
Собрался Митяй быстро. Он натянул пиджачок, обул ва¬
ленки и нетерпеливо, боясь, как бы не передумали, топтался
около двери. Бабушка завернула в узелок ломоть хлеба, ку¬
сочек сала, пару вареных яичек. Вскоре партизаны выехали
из села. Вместе с ними в розвальнях сидел и Митяй.
Часа через полтора они были на месте.
— Голик, а я тебе товарища привез, — сказал командир
отряда, увидев на улице Леньку. — Знакомьтесь...
Сначала ребята отнеслись друг к другу настороженно.
Разговор не клеился, но вскоре дело пошло на лад. В детстве
и на войне дружба возникает быстро и надолго.
— Ты сам-то откуда? — спросил Ленька.
— Из Старой Руссы. А ты?
— Из Лукина.
— Не слыхал. Где это?
Ленька немного обиделся: про такую деревню и не слыхал!
— Думаешь, на Старой Руссе свет клином сошелся! Мо¬
жет быть, и про Парфино не слыхал?
— Нет, про Парфино слыхал. Фанерный завод там боль¬
шой. Мы мимо него на плоту плыли, когда от фашистов ти¬
кали.
— Ну вот, а рядом там Лукино. Только не на Ловати, а
на Поле. У Парфина я видел, как бой шел.
— Ну да! — недоверчиво воскликнул Митяй.
— Мы с ребятами тогда на берегу были.
— А это твоя? — спросил Митяй, указывая на Ленькину
винтовку. Он проникался все большим уважением к стоявше¬
му перед ним парню, который видел настоящий бой и владеет
настоящей винтовкой.
— Моя, — сказал Ленька. — Самозарядная — «СВТ» на¬
зывается. Погоди, мы тебе тоже достанем. Как бои начнутся,
так и достанем. Вместе будем в разведку ходить.
Так и познакомились два мальчика-одногодка, разными пу¬
тями попавшие в один партизанский отряд.
В ту же ночь отряд получил приказ: с рассветом идти даль¬
ше— в район Серболова, где сосредоточивались и другие от¬
ряды партизанской бригады. На этот раз переход был значи¬
тельно легче. Шли днем вдоль капризно петлявшей реки
Полисти, а на ночлег располагались в деревнях. Спали в теп¬
ле. Колхозники встречали их как дорогих гостей и угощали
всем, что только имели. Но под Серболовом все же остано¬
208
7
вились в лесу, в,землянках: опасались авиационных налетов.
Готовых землянок на всех не хватило, пришлось копать за¬
ново.
Митяй с Ленькой вместе таскали бревна, помогая строить
землянки, вместе спали на одних нарах рядом с дядей Васи¬
лием. А дядя Василий оказался мастером на все руки. Умел
он и землянку построить; топор в его руках будто играл, ко¬
гда тесал он бревна. Умел и валенки подшить, и сбрую почи¬
нить— кажется, не было такого дела, которого не знал бы
дядя Василий.
Раз он зашел в землянку и сказал ребятам:
— Ну, орлы, командир вас вызывает. Идите в штабную
землянку, задание для вас есть. Да живо, не мешкайте, по-
партизански чтобы.
Вызывал их не командир отряда, а Василий Григорьевич.
Штабная землянка была несколько просторнее других. Здесь,
кроме нар, ближе к оконцу стоял дощатый столик на кольях,
вбитых в земляной пол. На столе лежала стопка школьных
тетрадей и какие-то бумаги.
— Вот что, — сказал Василий Григорьевич, когда они во¬
шли в землянку и остановились у двери. — Дело для вас есть.
Слушайте внимательно. Писать не разучились?
— Нет, конечно...
— Так вот, жители нашего партизанского края решили
написать письмо в правительство и отправить его в Москву.
Поняли?
Но ребята сразу не поняли.
— Как — в Москву? — спросил Ленька. — Туда разве поч¬
та ходит?
— Ходит. Это не ваша забота. А сделать нужно вот что.
Письмо уже колхозники написали и подписей много собрали.
Каждая подпись, если враги узнают, грозит смертью и тем,
кто подписи собирает, и тем, кто подписывает. Все же по пар¬
тизанскому краю подписи почти везде собраны, вот они. Это
только из нашего района.
Василий Григорьевич взял со стола несколько тетрадей и
показал ребятам. На первых страницах было что-то написано,
а дальше шло множество подписей.
— Видите, собраны уже тысячи подписей. Тысячи людей
шлют свой привет родному правительству. Но на границе пар¬
тизанского края жители тоже хотят подписать письмо. Там
это труднее: немцы рядом. Вот это дело, я вам и поручаю. Ко¬
нечно, поедете не одни, а со взрослыми. А сейчас садитесь за
стол и перепишите письмо. Это вам тоже полезно: небось за¬
были, как буквы пишутся. Если с ошибками напишете, двойку
получите. Теперь поняли? На каждое село надо приготовить
g Библиотека пионера, том XII 209
по одному письму. Вот вам тетрадки, а я пойду. Выступать
будем ночью.
Василий Григорьевич вышел, и ребята остались одни. Они
разделись, сели за стол и принялись за работу. В письме
жители партизанского края обращались к великой партии, к
Москве, которая олицетворяла собой все лучшее, все дорогое,
что было в сердцах людей, сражавшихся с ненавистным вра¬
гом. Там было написано:
«Москва, Кремль. От партизан и колхозников энских райо¬
нов Ленинградской области, временно оккупированных вра¬
гом».
— А что такое энский район? — спросил Митяй.
Ленька диктовал, а он старательно писал, по-ученически
склонив голову набок.
— Энский район? — Ленька почесал затылок. — Навер¬
ное... Нет, не знаю.
•— О чем, писари, задумались? — спросил вошедший снова
Василии Григорьевич. — Энский район что такое? Эх вы, раз¬
ведчики!.. Энский район — значит неизвестный район. Гитле¬
ровцам, конечно, неизвестный. Знают они, что есть партизан;
ский край южнее озера Ильмень, а где он, точно сказать не
могут: бьют-то их повсюду. Если бы мы написали, что в лес¬
ную республику входит и Белебелковский район,, и Ашевский,
и Дедовичский, и часть Старорусского, для гитлеровцев это
было бы находкой. Выходит, что название районов — это воен¬
ная тайна. Пусть они ищут, где такие энские районы...
Ленька снова начал медленно диктовать Митяю:
— «Пусть эти простые слова пройдут через линию фрон¬
та, достигнут стен Кремля, возвестят о делах и чувствах со¬
ветских граждан, временно попавших под фашистское ярмо».
Ленька подождал, пока Митяй дописал фразу, и продол¬
жал диктовать..
Дальше в письме говорилось о том, как борются с врагом
советские люди на русской земле, захваченной фашистами,
как ни днем, ни ночью не дают они покоя гитлеровским за¬
хватчикам. Говорилось здесь, как живут люди в партизанском
крае, как сохранили они советскую власть и берегут эту власть
пуще зеницы ока.
В конце письма сообщалось, что жители лесной советской
республики решили послать в подарок героическим защитни¬
кам Ленинграда обоз с продовольствием.
— «Пусть знает враг, — диктовал Ленька, — что советский
народ никогда не будет стоять на коленях, пусть наш парти¬
занский обоз с продовольствием, который мы доставим через
линию фронта, покажет всем, что и мы, советские люди, борю¬
щиеся в фашистском тылу, стоим в одних рядах с защитника¬
210
ми родины. Враг может временно захватить нашу землю, но
не покорить ему русских людей».
— Здорово! — не удержался Митяй. — А нам про это Ва¬
силий Григорьевич не говорил. Значит, прямо через фронт!
Прорвутся с боем и привезут. «Вот, скажут, наш пода¬
рок от партизанского края...» Подожди, а где же продоволь-
ствие-то возьмут? Ленинград велик, всех не накормишь.
— Я там был перед войной. Вот это город! Всех, конечно,
не накормить, а все-таки помощь. Гитлеровцы его со всех сто¬
рон окружили. Голодом хотят взять.
— А как же тогда обоз доставят, раз кругом враги?
— «Как, как»! Кругом нас тоже враги, а видишь — целый
обоз посылают. Так и там тоже. Прорвутся и привезут. Бот
как!..
— Ну ладно. Давай писать. Теперь я подиктую.
Во второй тетрадке писал Ленька. Но все же дело двига¬
лось медленно, и решили писать одновременно. Под конец они
знали письмо почти наизусть. Часа через два, когда Василий
Григорьевич вместе с командиром зашел в землянку, на столе
лежала целая стопка тетрадей, и в каждой из них — аккурат¬
но переписанное письмо в Москву, в Кремль.
— Молодцы, — похвалил мальчиков Василий Григорье¬
вич.— А ошибок много наделали? Сейчас проверять сяду.
Я тоже давно не сидел за школьными тетрадками... Теперь от¬
дыхать идите. Спите. Ночь будет тяжелая.
Ленька с Митяем вышли из штабной землянки. Кругом
стоял густой дремучий лес. Дул теплый ветер, и с еловых вет¬
вей с шумом обрушивались нависшие за зиму сугробы снега.
— Теперь, значит, весна скоро, — сказал Ленька, наблю¬
дая, как с деревьев осыпается снег. — Елки шубы снимают.
По тропинке, вытоптанной между деревьями, они прошли
к своей землянке.
Ночью их разбудили. Первую часть пути ехали на подво¬
дах, а потом двинулись пешком. С рассветом пришли в За¬
полье— большое село, раскинувшееся на сухих землях, но
кругом, судя по кустарникам и низинам, были болота. Васи¬
лий Григорьевич, видимо, здесь уже бывал. Он уверенно по¬
дошел к одному из домов, постучал щеколдой. В сенях послы¬
шались шаги, кто-то спустился по лестнице и осторожно спро¬
сил:
— Кто здесь?
— Свои, Андрей. Гостей принимай.
— Да кто свои-то?
— Я это, Мухарев. Отвори!
За дощатой дверью звякнула задвижка, и на пороге пока¬
залась фигура коренастого, широкоплечего человека. Он за¬
211
стегнул распахнутый ворот домотканой рубахи и радушно
сказал:
— А, Василий Григорьевич! Заходи, сделай милость!
Я сразу-то и не признал. Да ты, никак, не один?..
Андрей пошел вперед. Остальные следом за ним поднялись
в сенцы. С одной стороны до самой крыши лежало сено, в от¬
воренную дверь был виден крытый двор, в котором стояла ло¬
шадь. «На наш дом похоже», — подумал Ленька, входя вме¬
сте с другими партизанами в избу. Действительно, жилая руб¬
леная изба стояла высоко над землей, а под ней, так же как
и у Голиковых, находилось какое-то помещение, то ли амбар,
то ли склад.
Дети в доме еще спали, а хозяйка спозаранку возилась у
печки.
— Ну как, Андрей, новости есть? — спросил Василий Гри¬
горьевич.
*— Да как сказать, особого ничего нет. Немец пока не
суется. Вроде будто бы тихо. А ты обещанное привез? Меня
все мужики спрашивают: боятся, как бы без нас не отпра¬
вили.
— Привез. Затем и приехали. На ваше село одной тетрад¬
ки хватит?
— Хватит. Да ты письмо-то дай почитать.
Василий Григорьевич достал из полевой сумки тетрадку,
которую переписывали Митяй и Ленька.
— Вот письмо, — сказал он. — Только ты сперва народ со¬
бирай. Вместе прочтем. Может, спят еще?
— Да нет. У нас рано, с петухами встают. Я мигом!
Андрей заторопился. Сунул босые ноги в валенки, накинул
кожух и вышел из избы. Скоро в избу начал собираться на¬
род. На печке мелькнули заспанные лица проснувшихся ре¬
бят.
Вернулся Андрей. Следом за ним вошло еще несколько
человек. Они рассаживались на скамьях вдоль стен, но места
всем не хватило и многие стояли у входа. А люди все подхо¬
дили. Пришлось растворить дверь, и запоздавшие теснились
в сенях.
— Я только свой порядок обежал, Василий Григорьевич.
Других отдельно собирать придется. Можно начинать, — ска¬
зал хозяин. — Всем, однако, тесновато будет. Гляди, сколько
набилось.
Ленькин учитель поднялся из-за стола, снял шапку. Как
всегда, волосы его топорщились ежиком.
— Так вот, товарищи, — сказал он. — Просили вы привез¬
ти письмо, которое посылаем мы в Москву от жителей парти¬
занского края. Разрешите мне зачитать его? Нет возражений?
212
В ответ загудели голоса:
— Нет, не имеем!
— Какие тут возражения!..
— Давай читай! Всем послушать охота...
Василий Григорьевич стал медленно читать письмо, и в
избе наступила такая же тишина, как там, в лесу, когда пар¬
тизаны давали клятву. Люди слушали и одобрительно кивали
головами.
Василий Григорьевич кончил читать и сказал:
— Это письмо пошлем в Кремль, в правительство, чтобы
знали там о наших думах. Но я должен вас предупредить, то¬
варищи, что, если фашисты прознают об этом письме, каж¬
дая подпись будет грозить смертью. Должен вам сказать так¬
же, что письмо это подписали уже тысячи наших людей. Мы
никого не неволим, каждый должен поступать так, как под¬
сказывает ему сердце. Кто робеет, пусть не ставит подписи.
А насчет продовольствия тоже добровольное дело — каждый
принесет что может в подарок защитникам Ленинграда. Вот
и все, товарищи.
И опять заговорили все разом. Сначала даже трудно было
разобрать отдельные слова.
Из общего гула выделялся голос немолодой женщины. Она
протиснулась вперед и сказала:
— А ты нас не обижай! Как это так — кто сробеет? Да мы
что, не русские, что ли, да неужто мы врагу поклонимся?! Да¬
вай я первая подпишу. Если бы не добровольно, ты нас тут
и не увидал бы. Правильно я говорю, бабы?!
Женщину шумно поддержали все собравшиеся в избе:
— Правильно! Как это так робеть можно?! Тогда, значит,
и колхоз распускать надо. Пиши всех! Не покоримся мы су¬
постатам!
Когда шум немного утих, жители села начали подписывать
письмо в Москву. Одна за другой в тетради появлялись всё
новые подписи. Общий порыв захватил и Митяя и Леньку.
Пошептавшись, они протиснулись к Василию Григорьевичу, и
Ленька тихо спросил:
— Василий Григорьевич, а нам подписать можно?
— А почему же? Это письмо от партизан и колхозников.
Вы же партизаны.
— А может, скажут — несовершеннолетние...
— Подписывайтесь, вы теперь полноправные партизаны —
на задание ходите.
Ленька взял карандаш, вывел в тетрадке свою фамилию и
пододвинул тетрадь Митяю.
— А разреши к тебе обратиться, милый человек, не знаю,
как величать тебя. — К столу подошел седой старик с оклади¬
213
стой бородой. — Сам-то я не здешний — из Папоротно. Не.дал
бы ты нам это письмо в деревню? Сделай милость, пошли
кого-нибудь. Я бы на лошадке и доставил. Тут всего до нас
верст пять будет.
Василий Григорьевич подумал и повернулся к Леньке:
— Леня, а что, если вам с Митяем поехать? Прочитайте
письмо, подписи соберите и сейчас же обратно. А мы тем вре¬
менем в других деревнях проведем, а к вечеру обратно тро¬
немся. Как?..
Ленька вспыхнул. Слишком уж неожиданным было такое
доверие.
— Ну что ж! А справимся мы? — спросил он.
— Справитесь, справитесь! Берите тетрадь и езжайте.
К вечеру чтобы здесь быть. Винтовку-то оставь. Не денется
она никуда. А вы, дедушка, мальцов обратно доставите?
— Доставим, доставим! Как же их не доставить. Пойдем¬
те, я вас мигом домчу.
Старик запряг лошадь, и они все вместе тронулись в Па¬
поротно.
Сначала дорога шла полем, потом болотом. Вскоре откры¬
лась и деревенька. У околицы их встретили двое: женщина,
закутанная в платок, и подросток, на котором, видно, надет
был отцовский полушубок, потому что рукава болтались
до самых колен. Женщина и подросток вышли из-за овина,
одиноко стоявшего при въезде в деревню. Удостоверившись,
что едут свои, они поздоровались с дедом и пропустили под¬
воду.
— Гляди, во всех деревнях стерегут, — шепотом сказал
Митяй.
— А как же! — ответил Ленька. — Чтобы фашисты не на¬
летели. На всех дорогах стоят.
Старик подвез Митяя и Леньку к своему дому, привязал
у ворот лошадь, покрыл ее рядном, бросил ей под ноги сена и,
сказав, чтобы ребята шли в избу, сам пошел к председателю.
В избу ребята заходить не стали. Они остановились на крыль¬
це и оглядывали незнакомую улицу. Было пустынно. Из со¬
седнего двора вышла рыжая собака, лениво тявкнула раз-
другой и вернулась обратно. В проулке появилась женщина
с ведрами на коромысле. Она набрала воды из обледеневше¬
го колодца и, подцепив ведра, медленно пошла вдоль улицы.
Потом из дальней избы вышли трое. Среди них был знакомый
дед. Старик пошел дальше, а двое повернули к ребятам. Они
прошли уже половину дороги, когда из проулка навстречу им
выскочил паренек с длинными рукавами. Он что-то испуганно
говорил, указывая назад, в сторону огородов. Один из мужчин
свистнул и вернул старика. Дед торопливо подбежал. Они
214
втроем, посовещавшись, что-то сказали подростку, и тот не¬
хотя пошел в проулок. Дед крикнул ему вдогонку; парень с
длинными рукавами побежал и исчез за углом.
— Что-то случилось, — сказал Ленька. — Гляди, как вспо¬
лошились!
— Сейчас узнаем. Пойдем навстречу.
Они спустились с крыльца, но дед уже приближался к ним
и еще издали махал рукой.
— Гитлеровцы пришли!—тяжело переводя дыхание, про¬
говорил он. — Прячьтесь в сарай. Вишь ты, какая вам неза¬
дача!..
Он раскрыл ворота, ввел лошадь во двор и показал ребя¬
там, где лучше спрятаться.
— Наверх лезьте, на сеновал. В избу сейчас не ходите,
они первым долгом по избам шарят. Я послал вашим сказать,
как бы их врасплох не застали.
Ребята шмыгнули в сарай, взобрались по лесенке на сено¬
вал и забились в самый дальний угол. Сначала на улице было
тихо, но вскоре послышался гул мотора, голоса гитлеровцев,
крики. Свирепо залаяла собака. Следом раздалось несколько
выстрелов, и лай прекратился. Ленька и Митяй прильнули
лицом к щели. Им было хорошо видно противоположную сто¬
рону улицы. Там стояла немецкая машина, а около нее расха¬
живало десятка два немцев. Вскоре с другой стороны подошла
вторая машина и остановилась рядом.
— Деревню, видать, со всех сторон окружили, — едва ше¬
веля губами, прошептал Митяй. — Гляди, гляди, народ сго¬
няют!..
— Бежать нам надо, пока по дворам не пошли, — сказал
Ленька.
— Дотемна не сбежишь: увидят. Лучше здесь ждать.
Ленька согласился.
— Эх, винтовку я не взял! — пожалел он.
— А что ты с одной винтовкой сделаешь? Видишь их
сколько!
— Ну и что ж. Как дал бы гадам!..
— Тише, — предостерег Митяй.
Ребята услыхали нараставший шум, чей-то плач и серди¬
тые голоса. Но жердь, торчавшая перед щелью, загораживала
эту часть улицы, и нельзя было разглядеть, что там делается.
Потом ребята увидели, как двое солдат приволокли паренька
в отцовском полушубке. Они поставили его перед офицером
и что-то доложили ему. Парень был бледный, белее снега, и
рукавом размазывал по лицу слезы.
— Ты куда бежал? — спросил его переводчик, одетый, как
и другие солдаты, в черную форму.
215
— Не бегал я никуда. Пустите меня! — Подросток хотел
вырваться, но его крепко держали за плечи.
— Мы тебе ничего не сделаем, мальчик, — вдруг ласково
заговорил переводчик, — только скажи, куда ты так торопил¬
ся. Мы дадим тебе хлеба, конфет. Хочешь конфет?
Переводчик дал знак, и солдаты отпустили парня.
— Ну говори. Мы тебе не сделаем плохого.
— Никуда я не бегал!
Натянутая улыбка исчезла с лица переводчика. Он выпя¬
тил челюсть и со всего размаху ударил парня кулаком в лицо.
Тот упал в снег, из носа потекла кровь.
— Дяденька/ не бейте, — взмолился он. — Меня послали.
Не сам я...
— Куда тебя послали?
— За партизанами. Не бейте меня!.. Я больше не буду!..
Все расскажу...
Солдат пнул сапогом подростка, заставил его встать и под¬
толкнул к переводчику.
— Так что ты хотел рассказать?
Парень в отцовском полушубке, поминутно всхлипывая,
заговорил, но теперь уже так тихо, что на сеновал не доноси¬
лось ни единого слова.
Тем временем жителей согнали к машинам, и они стояли,
окруженные цепью солдат. Парень с длинными рукавами все
говорил, а переводчик быстро записывал что-то в блокноте.
Потом он вырвал листок и передал его офицеру. Тот, усмех¬
нувшись, кивнул. Переводчик взял листок и начал выкликать
фамилии людей.
— Вот гад! Все-таки предал, — сквозь стиснутые зубы
процедил Ленька.
Мальчики видели, как из расступавшейся толпы медленно
выходили мужчины и становились рядом с переводчиком, а
тот называл все новые и новые имена.
— Гляди, скольких выдал, — прошептал Митяй. — И де¬
душку тоже... Куда же их теперь?
— Небось на допрос повезут. Ух, я бы ему!.. Слюнтяй!
Меня хоть режь, коли — слова бы не сказал! А ты?
— Ия тоже.
Ребята продолжали наблюдать.
Переводчик вызвал последнего, девятого по счету, затем
повернулся к офицеру и указал на подростка с разбитым ли¬
цом — видимо, спрашивал, что с ним делать.
Офицер небрежно махнул рукой, и солдат толкнул подро¬
стка в группу тех, .кого он предал. Гитлеровцы больше в нем
не нуждались...
Переводчик почтительно выслушал распоряжения офице-.
216
ра, взобрался на кузов машины и поднял руку. Он требовал
тишины, но было и без того тихо.
— Господин командир отряда, — сказал он, — приказал
сообщить, что за связь с партизанами, за выступление против
германской империи и ее армии виновники из села Папоротно
приговариваются к смертной казни. Они немедленно будут рас¬
стреляны. Остальные жители подлежат выселению, а деревня
будет сожжена. Сроку на сборы дается пятнадцать минут.
Переводчик посмотрел на часы и спрыгнул с машины. Тол¬
па ахнула, всколыхнулась. Ленька судорожно схватил Митяя
за руку и почувствовал, что тот весь дрожит. Расширившимися
глазами следили они, как повели мужиков на огороды. Спо¬
тыкаясь, шел среди них и подросток в отцовском полушубке.
Его рукава болтались ниже колен. Через несколько минут за
плетнями затрещали автоматные выстрелы. После первой оче¬
реди люди на улице шарахнулись в стороны, побежали, по¬
няв наконец, что все это происходит в действительности, что
это не страшный сон. А солдаты, так же как там, в Парфине,
взяли канистры с бензином, намотали на палки паклю и по¬
шли в конец деревни. Запылали первые избы, заголосили
бабы.
— Сгорим. Бежать надо! — воскликнул Ленька.
— Может, задами уйдем? — предложил Митяй.
— Нет, светло еще. Задами нельзя. Идем прямо на улицу.
— Как прямо? Там немцы.
— Ну и пусть. Схватим какие-нибудь узлы, будто мы здеш¬
ние, и пойдем со всеми. Пошли!..
Ребята спустились с сеновала, подошли к двери, но вдруг
Ленька взглянул на Митяя.
— Назад! — испуганно потянул он его от двери. — Лен¬
точки-то!
Оба совсем забыли, что на их шапках алели узенькие пар¬
тизанские ленточки. Это могло стоить им жизни. Мальчики
оторвали ленточки, сунули их в карманы.
— А письмо где? — спросил Митяй. — Может, спрячем где
вместе с лентами? Найдут — несдобровать.
— Нет, прятать не будем. Ни за что не будем! Пошли!
Они выбрались из сарая, двором пробежали к избе, вошли
в сени. Две плачущие женщины торопливо совали что-то в
розовую наволочку. Одна удивленно взглянула на мальчиков.
— Вам чего здесь?
— Мы с дедушкой приехали, он привез нас, — ответил
Ленька. — Давайте мы вам поможем.
— Да, вы хоть сами-то спрячьтесь. И вас застрелят.
— Нет, мы с вами. Так незаметнее.
Женщина поняла.
217
— Таскайте на улицу, — ответила она, указывая на свои
пожитки.
Деревня горела со всех концов. Солдаты гнали жителей
по улице, били прикладами тех, кто мешкал. Бабы, мужики
шли с узлами, а иные пустые — не успели взять даже самое
необходимое. Едва поспевая, за взрослыми бежали дети.
Женщина, наказавшая ребятам носить узлы, вывела со
двора дедушкину лошадь — она так и стояла нераспряженная.
Но солдат, проходивший мимо, грубо оттолкнул женщину,
взял коня под уздцы и повел в противоположную сторону.
Ребята взвалили на плечи первые попавшиеся узлы и вме¬
сте с хозяевами'пошли в проулок, куда гнали всех. На маль¬
чиков никто не обращал внимания.
— На дорогу гонят, где мы ехали, — прошептал Митяй,
когда Ленька приостановился, чтобы поправить на плече узел.
Как скот, гнали каратели жителей деревни Папоротно.
Солдаты шли сзади плотной черной цепью с автоматами на
изготовку. Нестройной толпой брели все сорок пять семей,
живших в деревне. Солдаты вывели людей на дорогу, остано¬
вились около сарая и жестами приказали идти не останавли¬
ваясь вперед.
— Ой, сейчас всех стрелять будут! — в страхе крикнула ка¬
кая-то женщина.
Все бросились вперед. Бежали по дороге и вдоль обочины,
по глубокому снегу. Бежали до самого болота, боясь оглянуть¬
ся, каждое мгновение ожидая выстрела в спину. Но солдаты
не стреляли. Они неторопливо шагали обратно, выполнив
приказ офицера.
Люди пошли медленнее. Не сговариваясь, решили идти в
Заполье. А позади горело Папоротно. Горело так жарко, что,
когда стемнело и люди отошли уже за несколько километров
от деревни, зарево все еще освещало дорогу.
Выбравшись из деревни, мальчики долго не могли прийти
в себя. Только миновав болото, почувствовали они, что опас¬
ность позади.
— Ушли все-таки! — глубоко вздохнув, сказал Ленька.
— Да! — ответил Митяй. — А я уж считал — конец! Не вы¬
беремся.
— А знаешь, что я думал на сеновале, когда этого слюн¬
тяя допрашивали?
— Что?
— Была бы у меня самозарядка, прицелился бы я и пер¬
вым делом в него, в предателя. Как вдарил бы!.. А потом,
если б успел, в офицера, в переводчика, дальше в солдат, в
кого попало. А предателю — первую пулю. Всех наших мож-.
но было бы спасти.
218
— Может быть, — согласился Митяй.
— Думал свою шкуру сберечь. «Не бейте!.. Все расска¬
жу»!.. — передразнил Ленька. — Рассказал, а его самого фри¬
цы убили. Туда ему и дорога! Гнилая печень!
Ленька и не заметил, как употребил выражение дяди Ва¬
силия, которое тот применял к самым ненавистным своим
врагам.
Весть о расправе в Папоротно, о появлении карателей до¬
шла в Заполье еще до того, как пришли туда жители сожжен¬
ной деревни. Василий Григорьевич беспокоился за судьбу
мальчиков. Он уже корил себя, что поступил так опрометчи¬
во, послав в деревню ребят одних. Мухарев снарядил развед¬
ку, которая кружным путем пошла к горящей деревне. Раз¬
ведчики еще не вернулись, а стрельба, глухо доносившаяся
со стороны Папоротно, зарево, поднявшееся над деревней, за¬
ставляли предполагать самое худшее. Но Ленька и Митяй
пришли вместе с погорельцами живые и невредимые.
Бездомных людей расселили по избам, обогрели, накорми¬
ли, и до глубокой ночи в селе никто не спал, слушая страш¬
ные рассказы о налете карателей.
Разведчики пришли поздно, за полночь. Они доложили,
что, кроме Папоротно, каратели сожгли соседнюю деревню
Чертово. На обратном пути одна машина карателей подорва¬
лась на мине. Вероятно, партизаны из другого отряда замини¬
ровали дорогу, и карателей пятнадцать не вернулось в свой
гарнизон.
Из-за налета карателей сбор подписей пришлось отложить.
Но наутро партизаны снова разошлись по округе, а Митяй с
Ленькой ходили по избам в Заполье. Снова и снова читали
они письмо колхозников партизанского края своему прави¬
тельству; и в тетрадке, которую в минуту смертельной опас¬
ности хранил Ленька на своей груди, появлялись все новые
подписи. Среди людей, подписавших письмо, было много тех,
с кем вместе шли мальчики из горевшей деревни. В тяжелую
минуту жизни эти люди обращались к партии, которой дове¬
ряли сокровенные мысли, делились горем и заверяли, что ни¬
какие беды не сломят их воли к борьбе.
Глава XIX
ЧЕРЕЗ ЛИНИЮ ФРОНТА
Солнце по-весеннему пригревало землю. Была середина
марта. В прозрачном и голубом, будто умытом, небе плыли
легкие облака. Дули теплые ветры; и все опасались, что вот-
вот солнце растопит снег, наступит распутица, и тогда уж в
219
этих местах нельзя будет ни пройти, ни проехать. В деревнях,
в партизанских отрядах наступили горячие дни. Обоз с про¬
довольствием еще не был готов, а время не ждало, следовало
торопиться, чтобы как можно быстрее отправить продоволь¬
ствие через линию фронта.
В отрядах назначали людей для охраны обоза: путь пред¬
стоял неблизкий а каратели зашевелились и то здесь, то там
появлялись на границах партизанского края. Обоз собрали
большой — двести пятьдесят подвод. Как ни прикидывали,
меньше не выходило. Одного только хлеба набиралось больше
двух тысяч пудов, пудов семьсот масла и сала, а мяса навезли
около тысячи пудов, да круп разных, гороха. Нет, меньше чем
на двести пятьдесят подвод продукты не погрузить! Но такой
огромный обоз трудно провести незаметно. Решили разделить
его на несколько партий — подвод по тридцать, ехать разными
дорогами, а в назначенное время встретиться в условленном
месте недалеко от линии фронта.
Конечно, Ленька с Митяем знали, что в подарок ленин¬
градцам собирают обоз с продовольствием. Они знали об
этом еще перед отъездом в Заполье, но тогда неизвестно было,
когда обоз тронется в путь. А тут вдруг выяснилось: через
день отправляется. И узнали-то они об этом случайно.
В тот день оба рубили хворост и таскали его к землянке.
Дядя Василий, проходивший мимо, шутя бросил ребятам:
— Старайтесь, гренадеры! В пустой избе дров больше
идет...
Он ничего такого не сказал, но ребята насторожились.
Для них и одной фразы было достаточно, чтобы сделать
вывод: раз опустеют землянки — значит, затевается что-то
важное.
— Может, в разведку куда? — предположил Митяй.
— Нет, говорили, что рвать дорогу пойдут. Вот бы нам
тоже!..
— Разве возьмут? — безнадежно сказал Митяй. — А мо¬
жет, опять подписи собирать?
Предположения возникали разные. Разбирало любопыт¬
ство. Мальчикам было уже не до работы. Они спустились в
землянку будто погреться. Дядя Василий завязывал свой «си¬
дор»— вещевой мешок, получивший на войне такое странное
название. В землянке было еще несколько человек, и все они
собирались в дорогу.
— А что, дядя Василий, — осторожно начал Ленька,—
взял бы ты и%нас с Митяйкой. Чего нам здесь оставаться?
— Как — чего? Печку топить, хворост рубить, в наряд хо¬
дить— дела хватит!
— С вами-то веселей. — Ленька упрашивал взять их с со¬
220
бой, еще не зная, куда собираются партизаны. Но он делал
вид, будто это давным-давно ему известно.
— Тоже веселье — сто верст следом за возом идти! Впро¬
чем, по мне, как хотите, — проситесь у командира.
— Значит, с обозом едете? — вырвалось у Леньки.
— А ты что, не знал?
— Нет...
— Тогда не болтай, — рассердился сам на себя дядя Ва¬
силий.— Ах я, греховодник старый!.. Как же ты у меня все
выведал? Быть тебе, парень, разведчиком!
— Мы у товарища Гвоздева спросим. Он разрешит! —
крикнули ребята и скрылись за дверью землянки.
Командира отряда на месте не оказалось: с утра его вы¬
звали в штаб партизанской бригады, и он еще до сих пор не
возвращался. Говорили, что из Валдая прилетел комбриг Гле¬
бов, привез важные приказы и поэтому вызвал к себе всех ко¬
мандиров. Командира бригады Ленька никогда не видел, но
представлял его таким строгим и сердитым, что лучше не по¬
падаться ему на глаза. Рассказывали, что даже командиров
отрядов и тех «гонял» он на совещаниях незнамо как. А если
так — значит, Иван Иванович Гвоздев вернется сегодня не в
духе — к нему лучше не подступаться.
— Знаешь что, — предложил Ленька. — Давай сперва пой¬
дем к Василию Григорьевичу, уговорим его, а потом ты один
пойдешь к Гвоздеву. Он дядя тебе, как-никак родственник.
— Нет, нет, — отмахнулся Митяйка. — Один не пойду. Он
мне настрого приказал: никаких родственников. «Я, говорит,
тебе командир, а не дядя».
Ленька не мог возражать: конечно, на войне какой может
быть дядя! Все равные.
— Ну ладно, — сказал он. — Все равно пойдем к Василию
Григорьевичу. Здесь ждать нечего.
Василий Григорьевич почему-то не захотел отпускать ре¬
бят с обозом. Но все же обещал поговорить с командиром.
В конце концов Леньку отпустили, а Митяйку оставили в
отряде. Огорчился Митяйка сильно, завидовал Леньке, даже
обиделся на него, будто Ленька был в чем-то виноват, но Ва¬
силий Григорьевич пообещал взять Митяйку в дальнюю раз¬
ведку, и мальчуган снова повеселел.
Партизанам гвоздевского отряда поручили охрану той ча¬
сти обоза, которая отправлялась из южных районов лесной
республики, как раз оттуда, где Ленька собирал подписи.
Старшим назначили дядю Василия. Вместе с Ленькой в
охране было человек двенадцать. В тот же день пришли они
на глухой хутор, куда со всей округи стекались подводы
с продуктами. Кроме возчиков и партизан, с обозом ехали и
221
делегаты, выбранные сопровождать продовольствие. Среди де¬
легатов Ленька увидел и Андрея — хозяина избы, в которой
на днях проводили собрание. Делегаты ехали в Ленинград, а
возчики — их тоже выбирали на собраниях по деревням, — как
только переправят обоз через линию фронта, должны были
возвратиться обратно.
Наконец сборы закончились. Женщины старательно заши¬
ли бараньи, свиные туши в новые холстины, топленое масло
уложили в бочонки, мед — в берестяные туески, увязали в
мешки зерно, муку, горох, разные крупы. Мужики проверили
сани, починили сбрую, крепко-накрепко затянули возы, и под
вечер обоз тронулся в путь.
Приказ из бригады дали такой — ехать только ночами: так
безопаснее, да и дорога по ночному морозцу куда легче для
лошадей.
За ночь, если дорога была хорошая, делали километров по
двадцать. Ленька шагал за возом со своей самозарядкой,
жердью торчащей над его головой. Отмеривая версты за скри¬
пящими полозьями розвальней, Ленька представлял себе Ле¬
нинград таким, каким видел его два года тому назад: зеленым,
солнечным, по-летнему теплым и необычайно красивым. А те¬
перь он окружен врагами, теперь там холодно, все занесено
снегом. Ленька не мог этого представить.
Он. вспомнил серебряную гробницу Александра Невского,
размолвку с друзьями. Какие они были тогда глупые! Из-за
чего спор затеяли! А все Ягодай. Где они теперь: Сашка, Толь¬
ка, Серега? Рассказать бы им — не поверят, что Голик парти¬
занский обоз охраняет, ведет его через линию фронта. Вот бы
сейчас завернуть домой! А что?! Ловать они все равно пере¬
секать будут. По Ловати проехать бы до Парфина, а там ря¬
дом. Но Ленька сам оборвал несбыточные свои мечтания: с
обозом, что ли, ехать в свои места?! Нет, он напишет лучше
письмо. Всем! И маме тоже... А кончится война, вернется до¬
мой, вот будет рассказов!.. Только бы поскорее прогнать фа¬
шистов!..
А какое нынче звездное небо! Теперь и рассвет скоро. Звез¬
ды стали бледнеть, словно покрылись дымкой. Где-то сего¬
дня дядя Василий объявит дневку?
Каждый день перед рассветом обоз останавливался в де¬
ревнях. Лошадей ставили во дворы, под навесы, высылали за
деревни охрану и ждали до вечера.
Так, без особых приключений, прошли большую часть пу¬
ти. Дня через два должны были соединиться с остальными, а
накануне нагнали часть подвод, шедших впереди, и поехали
вместе.
Партизанский край здесь кончался. По округе во многих
222
селах стояли немецкие гарнизоны. Останавливаться в дерев¬
нях стало опасно, и дядя Василий решил провести дневку в
лесу. Но, когда развиднелось, оказалось, что и лесок не осо¬
бенно подходящее место для дневки. Лес был такой жидень¬
кий, такой редкий, что в нем можно было заметить сидящего
человека. А тут целый обоз в шестьдесят подвод! Вражеские
патрули или полицаи легко могли его обнаружить.
Не больше как в километре от места, где расположился
обоз, виднелась деревня.
Дядя Василий постоял, подумал, почесал затылок. Его тре¬
вожил неудачный выбор места для дневки.
— Нет, дело так не пойдет, — сказал он. — Тут нас, как ку¬
ропаток, пощелкают. Пойдем, Леонид, со мной в разведку.
Да ты свою жердину-то скинь, ни к чему она. Лучше гранату
сунь в карман...
Но у Леньки и так в карманах всегда лежала не одна, а
пара гранат.
Дядя Василий надел шапку задом наперед, велел то же
сделать и Леньке, чтобы не видно было партизанских лен¬
точек, и они пошли к деревне, видневшейся за стволами
осин.
Возле крайней избы высокий старик пилил дрова с девоч¬
кой лет тринадцати и ворчал на нее, что она не умеет пилить:
— Экая ты, Наташка, право! На себя тяни, а ты вон куда...
— Доброго здоровьица! — приветствовал старика дядя Ва¬
силий.
Тот нехотя ответил, продолжая пилить.
— Отдохнуть не разрешите ли?
Старик допилил полено и выпрямился. Подозрительно гля¬
нул на партизан:
— Рано вы приустали, рассвело только...
Дядя Василий будто не расслышал.
— Ну как, фрицы-то навещают вас? — спросил он.
— Кто их знает! Наша хата с краю...
«Вот вредный старик! — подумал Ленька. — Ничего от не¬
го не добьешься». Он наблюдал, как дядя Василий и старик
продолжали хитрить. Леньке показалось, будто старик неза¬
метно подмигнул девчонке. Та взяла полено, бросила его воз¬
ле крыльца и пошла за угол избы.
— Куда это ты девку-то послал? — спросил дядя Васи¬
лий. — Пусть здесь постоит.
— Наташка, ты куда пошла? — как ни в чем не бывало
крикнул старик. — Аль пилить надоело?
Девочка воротилась. Взглянув на партизан сзади, она по¬
дошла к старику и что-то шепнула ему на ухо.
— Да ну?.. — вырвалось у него. Старик посмотрел на шап¬
223
ки партизан. — А вы, если партизаны, так и говорите. Крутить
тут нечего.
— А мы и не крутим.
— Вот время пришло! Говоришь с человеком, будто зверь
с зверем лесным. Как да что, думаешь, у него на уме? Да вы
идите погрейтесь!
— Нет, недосуг нам, отказался дядя Василий.
Старик сделался разговорчивым. Он рассказал, что в де¬
ревне у них спокойно, ближайший гарнизон гитлеровцев стоит
в восьми километрах, но гитлеровцы стали пошаливать, осме¬
лели— видно, получили подкрепление.
— Встревожились они, — сказал старик. — Будто конные
партизаны идут не то к фронту, не то от фронта. Вот и бес^
покоятся.
Старик рассказал еще, что несколько дней назад немцы
хотели заехать в деревню, но мужики не допустили. Была пе¬
рестрелка, и гитлеровцы вернулись обратно.
Вести были тревожные. Посовещавшись, партизаны все же
решили перебраться из лесу в эту деревню, затерявшуюся сре¬
ди болот. Вскоре единственная улица деревни заполнилась
людьми и подводами. У околицы со всех сторон поставили
охрану, на всякий случай приказав никого из деревни не вы¬
пускать. А через час деревня приняла свой обычный вид, на
улицах не было видно ни единой души. Лошадей и возы спря¬
тали во дворах, в ригах, а людей предупредили, чтобы сиде¬
ли по избам и не выходили наружу.
Ленька только что сменился с поста — он нес охрану на¬
равне с другими, зашел в избу, собираясь немного поспать.
Чуть не следом за ним вбежала хозяйка и испуганно сообщи¬
ла, что над деревней кружатся два самолета.
— Наверное, разведчики, — сказал дядя Василий. — Не
нас ли высматривают? Беги, Леонид, по избам, предупреди,
чтобы не вздумали глазеть на них.
Ленька побежал выполнять приказание; но едва побывал
он в двух избах, как на другом конце деревни раздались тяже¬
лые взрывы: самолеты бомбили деревню.
Ленька побежал назад.
— Бомбят, дядя Василий.! — крикнул он, врываясь в
избу. — Лошадей надо выводить, побьют их... — Он выскочил
во двор и кинулся под навес.
— Назад! — послышался сзади сердитый голос. На поро¬
ге сеней без шапки стоял дядя Василий. — Назад, говорю! Не
подымай паники. Иди в избу.
Дядя Василий сгоряча обругал Леньку, и тот, еще не по¬
нимая своей вины, вернулся назад.
— Тут кто командир: ты или я? Кто?.. А если я, при мне
224
Фронт переходили ночью, под прикрытием нашей артиллерии.
не командуй. Немцам того и надо, чтобы нас обнаружить, а
ты сразу: выводи коней! Они либо нас ищут, либо в отместку
бомбят, что побили их здесь. Все одно: пусть думают, что де¬
ревня пустая. — Дядя Василий отошел и примирительно ска¬
зал:— В другой раз не паникуй смотри. В.бою это самое что
ни на есть вредное.
Ленька хотел возразить, что к лошадям побежал он не из-
за паники, что хотел только спасти груз. А в это время само¬
леты пошли на второй заход. Бомбы истошно свистели, завы¬
вали рядом, казалось, падали прямо на голову, но разорвались
они посредине деревни. Когда налет кончился, дядя Василий
посмотрел в окйо, но в небе ничего не было видно, хотя само¬
леты гудели вверху. Их захлебывающийся рокот вдруг пере¬
шел в рев, будто оба самолета врезались в крышу. Сквозь рев
моторов раздался треск, грохот — летчики с бреющего полета
обстреливали деревню из пулеметов. Все, кто был в избе, по¬
падали на пол. В окне звякнуло стекло, осколки со звоном по¬
сыпались вниз. Несколько пуль влепилось в стену, где висели
семейные фотографии.
Самолеты пронеслись стремительно, и в воздухе стихло.
В окно было видно, что они, удаляясь, превратились в мошек
и исчезли за лесом.
— Как, страшно? — спросил дядя Василий, поднимаясь с
пола.
— Не, — ответил Ленька.
— Врешь! Всем страшно. Кому помирать охота! Главное
не в этом, что страшно, — теряться не надо. Пойдем-ка прове¬
рим, что там у нас делается.
Налет для партизан прошел благополучно. Только у око¬
лицы на другом краю деревни да на огородах зияло несколь¬
ко воронок, вокруг которых веером рассыпались черные комья
мерзлой земли. Одна бомба разорвалась около дома, разво¬
ротила угол и осколком ранила возчика, а во дворе наповал
убило лошадь. Но как велика была выдержка людей! Ни один
из них во время налета не выскочил на улицу, не поддался
панике.
Раненого возчика решили оставить в деревне, условившись,
что на обратном пути его захватят с собой. Вместо убитой ло¬
шади попросили другую — временно. Вечером, как обычно,
обоз тронулся в путь. До линии фронта оставалось несколько
переходов.
Фронт переходили ночью, под прикрытием нашей артилле¬
рии. Командир дивизии, стоявшей на этом глухом участке,
знал о подходе обоза. В назначенный срок он выслал навстре¬
чу партизанам гвардейцев-разведчиков; они и повели обоз
глухими, только им ведомыми тропами через линию фронта.
226
При переходе фронта серьезного боя не было. Вражеский
заслон сняли легко, но подкрепление к гитлеровцам могло
подоспеть в любую минуту. Поэтому в полночь заговорили
советские пушки. Они били по немецким позициям, оставляя
только узкую полосу, где должен был проходить партизанский
обоз.
Разведчики торопили: надо вовремя проскочить в образо¬
вавшуюся брешь.
Вместе с другими Ленька, надрываясь, упирался в сани,
цеплялся за оглобли, тянул вперед розвальни, подталкивал
их — делал все, чтобы как можно быстрее преодолеть эту «ни¬
чейную» полосу. По обе стороны невидимого коридора ухали
взрывы снарядов. В темноте ночи на месте взрывов вспыхива¬
ли близкие зарницы. Неведомо откуда летели трассирующие
пули. Светящиеся оранжевые следы их скрещивались, будто
кто огненным грифелем чертил на доске непроницаемо-темно¬
го неба.
После, вспоминая об этой ночи, Ленька никак не мог со¬
образить, что же думал он, торопливо шагая в потемках, оза¬
ряемых вспышками выстрелов. В памяти остались только не¬
податливые, тяжелые сани да стремление как можно быстрее
пройти это место, называемое линией фронта.
Как сквозь сон воспринимал Ленька и дальнейшие собы¬
тия той ночи. Солдаты в полушубках, в шинелях, ватниках
выскакивали из блиндажей, с изумлением глядели на верени¬
цы подвод, вынырнувших из мрака ночи со стороны врага. Их
изумление перешло в бурный восторг, когда узнали они, что
мимо них идет обоз с продовольствием для сражающегося
Ленинграда, что идет он из партизанского края, расположен¬
ного в глубоком вражеском тылу.
— Вот это герои!.. — услышал Ленька восхищенный, радо¬
стный возглас почти невидимого ему солдата.
На сердце стало так хорошо! Ведь это относилось и к не¬
му, к Леньке Голикову! Он улыбнулся солдату, но тот не ви¬
дел в темноте, какая широкая, открытая улыбка озарила лицо
юного партизана.
Через несколько дней во всех газетах писали о всенарод¬
ном подвиге непокоренных и сильных духом людей, о парти¬
занском обозе, о письме, которое подписали тысячи людей,
страдающих под чужеземным игом. В газетах напечатали и
письмо, которое собственной рукой переписывал Ленька в глу¬
хом лесу, в партизанском лагере.
Весть о замечательном подвиге разнеслась по всей Совет¬
ской стране. И так же как тот солдат на переднем крае, люди
взволнованно говорили: «Вот это герои!..»
Но ни Ленька, ни дядя Василий, никто из сопровождав¬
227
ших обоз не видел этих статей: центральные газеты еще не
дошли до переднего края.
Обратно тоже не ехали порожняком. Подводы нагрузили
оружием, толом, боеприпасами, обмундированием — всем,
что требовалось партизанам. Через фронт переправились на
другом участке, и обоз снова рассыпался на десяток отдель¬
ных групп. Он словно исчез, растаял в приильменских лесах и
болотах.
А весна приближалась. Даже ночью не всегда подмерза¬
ло. Через речки переезжали еще по льду, но поверх льда уже
шла вода. Дядя Василий все опасался, как бы не застрять в
дороге. Подгоняемый распутицей, обоз шел иногда и днем.
В таких случаях разведку высылали далеко вперед, гораздо
дальше, чем ночью.
Гитлеровцы все же что-то пронюхали о партизанском обо¬
зе. Они рыскали по дорогам, прочесывали деревни, высылали
авиацию, но все безрезультатно. Запоздалая суматоха, подня¬
тая ими, теперь не очень-то страшила партизан: они достави¬
ли продовольствие на Большую землю. Но партизаны везли
оружие, и это заставляло их быть постоянно настороже.
Разведчики шли впереди в двух-трех километрах от обоза
и тщательно следили за дорогой. Ленька часто просил дядю
Василия отпустить его в дозор и шлепал с разведкой по на¬
бухшим дорогам в больших сапогах, которые подарили ему
на складе. Сапоги ему выбрали самые маленькие, и все же,
сколько ни наматывал Ленька портянок, нога болталась.
Пришлось внутрь напихать еще сена. Ногам стало тепло и
сухо. Конечно, сапоги были тяжеловаты — за день так наша¬
гаешься, что ног от земли не поднимешь. Но Ленька об этом
не думал.
На следующую ночь рассчитывали быть в партизанском
крае. Обоз шел сзади, а Ленька, Степан и еще один партизан
разведывали дорогу. Они миновали деревянный мосток через
потемневший от полой воды ручей и только поднялись на при¬
горок, как увидели перед собой две подводы, которые мчались
им навстречу. Впереди бежал вороной жеребец, запряженный
в ковровые санки. Конь мчался вскачь, далеко разбрызгивая
мокрый снег. Он появился на дороге так внезапно, что развед¬
чики едва успели отскочить в сторону. Но Степан все же из¬
ловчился, вскинул руку, схватил коня под уздцы и повис, сби¬
тый с ног. Жеребец протащил Степана несколько шагов и
остановился.
Напирая сзади на санки, остановилась и вторая лошадь,
запряженная в крестьянские розвальни. На облучке передних
санок с ременными вожжами в руках сидел худощавый верзи¬
ла. Выпиравшая вперед челюсть придавала его лицу свире¬
228
пое выражение. На его плечи был накинут тулуп, из-под кото¬
рого виднелся не то китель, не то пиджак серо-зеленого цвета
Позади возницы сидели двое — тоже в тулупах. Разглядеть
их Ленька не мог, конь проскочил вперед, а поднятые ворот¬
ники заслоняли лица сидящих.
Сидевший на облучке переложил вожжи в одну руку и по¬
тянулся зачем-то в сани, но подскочившие разведчики уже на¬
вели на него свои винтовки. Изобразив на лице улыбку, вер¬
зила отказался от своего намерения и сказал:
— Бросьте баловать! Вам чего надо?
Степан, не выпуская коня, спросил:
— Кто такие? Куда едете?
— Мы-то...— Сидевший на облучке запнулся. — Агроно¬
ма везу с женой, — нашелся он. — От немцев сбежали, сил
никаких нет. Партизан ищем, а вы тут как раз и подоспели.
— А ну, выходи из саней, — приказал Степан.
Он подошел ближе. Ленька все стоял позади санок, вски¬
нув самозарядку.
Первой вылезла из саней женщина. Медленно начал сле¬
зать с облучка и возница. Только третий все еще мешкал, за¬
путавшись в полах своего тулупа.
— Снимай и другого с саней. — Степан кивнул Леньке на
задние розвальни.
Ленька подошел ко второй подводе. На возу была навале¬
на груда какой-то одежды. Он еще не успел как следует раз¬
глядеть, что это такое, как за его спиной раздался неистово
резкий крик:
— Спира, гони!
Ленька стремительно оглянулся. В нескольких метрах от
себя он увидел лицо человека, которое узнал бы, кажется, и
через сто лет. Оно мелькнуло перед ним на какую-то долю се¬
кунды. Но и этого было достаточно. Ленька узнал его: это
был каратель Гердцев!
Здоровенный возница Спира сбросил тулуп, оттолкнул
Степана и прыгнул обратно в сани. Он гикнул, хлестнул же¬
ребца, и конь с места понес во весь опор. Из-под его копыт
взметнулись комья снега, и через мгновение санки были уже
на мосту. Но Степан, едва удержавшийся на ногах, все же
успел сделать выстрел. Спира выронил кнут и медленно на¬
чал опускаться в сани. Было видно, как Гердцев, вцепившись
одной рукой в сани, другой пытался дотянуться до вожжей, но
Спира заслонял их своим телом. Тогда Гердцев с какой-то не¬
вероятной силой приподнял за плечо своего спутника и толк¬
нул его с облучка в сторону. Возница свесился с саней, неко¬
торое время он как-то держался в этой бешеной скачке, но
вскоре его безжизненное тело вывалилось на дорогу.
229
А Гердцев, не оглядываясь, продолжал нахлестывать же¬
ребца.
Выскочив на другую сторону ручья, он круто повернул ло¬
шадь и продолжал скакать прямо по целине. Разведчики от¬
крыли огонь. Кроме Леньки, никто из них не знал, какого
лютого врага они упустили. А Ленька даже не имел времени,
чтобы хоть крикнуть об этом. Он приложился к самозарядке
и выстрелил. Первый раз он стрелял по врагу. Раздался вы¬
стрел. Ленька почувствовал это плечом — приклад толкнул
его назад; он снова нажал на спусковой крючок, но выстрела
не получилось. Ленька взглянул на винтовку. Перекошенный
патрон торчал 'из открытого затвора. Винтовка отказала. То¬
ропливо начал Ленька вытаскивать патрон. Но, когда выта¬
щил, было уже поздно: жеребец скакал далеко за ручьем.
Гердцев все еще нахлестывал коня. Вот каратель совсем ис¬
чез из виду. Степан приказал прекратить огонь.
Он повернулся к растерянной женщине:
— А ты что за птица? С кем ехала?
— Ой, да я и сама не знаю!.. Попросилась подвезти, меня
и взяли. Теперь недалеко, я и пешком дойду... Перепугалась-
то я как, вздохнуть не могу.
Женщина говорила быстро и воровато оглядывалась на
задние розвальни.
Ленька узнал и ее — жену Гердцева.
— Дойдешь, да не скоро, — сказал он зло. — Не верь ей,
Степан! Я ее знаю! Это жена его. Они в наших местах звер¬
ствовали. Шпион он, каратель.
— Да что ты, мальчик, путаешь! Какой каратель?..—
Женщина заговорила ласково, а на Леньку метнула колючий,
злой взгляд.
— Какой каратель? Гердцев Виктор Николаевич, вот ка¬
кой! А ты в Хмелеве жила. Не помнишь? Шпионили там. Те¬
перь не уйдешь! Так и поверили тебе! Нашла дураков!..
Ленька говорил бессвязно, но разведчики поняли, что на¬
ткнулись на матерых врагов. Все внимание их было прикова¬
но к жене карателя. Они не заметили, как тем временем от
розвальней отошел мужичонка. Сначала он шел медленно, а
потом побежал, стараясь добраться до перелеска. Обнаружи¬
ли беглеца, когда он был уже далеко.
— Стой!.. Стой!.. — закричали разведчики.
Прозвучало несколько выстрелов. Человек упал на снег.
Но, как только стрельба прекратилась, он встал и, словно по¬
битая собака, медленно пошел назад. Ленька побежал ему
навстречу и привел беглеца. Оказался он тщедушным, дрожа¬
щим от страха человеком с перепуганными глазами и редень¬
кой бороденкой, похожей на мочалку.
230
— Ей-богу, не виноват я, — жалобно заскулил он. — Это
они заставили. Разве взял бы я на себя грех мертвяков раз¬
девать? Они это!..
— Каких мертвяков?.. Кого раздевать?
— Да ить на поле прошлым годом бой был, солдатиков
потом снегом засыпало, а теперь они и оттаяли...
— Ну? — Партизаны все еще не понимали, о чем говорит
этот низкорослый, противного вида человечек с обезьяньими
глазками.
— Ну и позарились они на шинелишки, на валенки. Воз
целый набрали...
Только теперь разведчики увидели и поняли, что было на¬
гружено на розвальнях. Там лежали окровавленные смерз¬
шиеся шинели, валенки, разрезанные вдоль голенищ, солдат¬
ские рюкзаки — одежда и вещи, снятые с убитых людей.
Степан стиснул зубы, схватил женщину, будто собираясь
ее задушить, тряхнул и с ненавистью толкнул в снег.
— Ух, баба!.. Счастье твое, что баба ты!.. Так бы и при¬
стрелил на месте!..
— Врет он, врет! — крикнула женщина, поднимаясь с зем¬
ли. — Сам он искал, где бои шли, сам привез нас!..
— Да ить по приказу чего не сделаешь! Виктор Николае¬
вич твой велел, и сама приказывала. Разжиться на мертвяках
хотели. Они и с расстрелянных одежду сымали. Ей-богу,
правда!
Мужичонка извивался ужом, заглядывая в потемневшие
лица партизан, искал в них сочувствия.
— Ладно, — сказал Степан. — Не будем руки марать. Вя¬
жи их, там разберемся.
Мародеров связали, посадили на воз с окровавленной
одеждой и повезли. Поехали навстречу обозу. Дядя Василий,
обеспокоенный стрельбой, задержал обоз в лесу, а сам пошел
вперед, выяснить, в чем дело. Встретил он разведчиков неда¬
леко от ручья.
— Эх вы, раззявы! — сердито выругался дядя Василий.—
Такого врага упустить!.. А ты что не метко стрелял? — спро¬
сил он Леньку. — Знал ведь, в кого бьешь.
— Патрон заело, а в первый раз промазал, — признался
Ленька.
— «Заело»! Потому и заело, что самозарядку не чистил.
Где это видано, чтобы у хорошего партизана оружие в бою
отказало? Это тебе наука! Однако лекции читать некогда.
Маршрут теперь менять надо.
Дядя Василий забеспокоился. Каратель ушел живым, и
теперь того и жди, что вышлет погоню. Захваченных предате¬
лей он решил доставить в бригаду; может быть, жена коман¬
231
дира карательного отряда даст важные показания. А конный
обоз следовало быстрее увести в лес, чтобы запутать следы.
«Как же это я так сплоховал?» — расстроенный и огорчен¬
ный, думал Ленька, шагая по лесной дороге. — Ушел этог
Гердцев. Ну ладно! Ненадолго. Все равно будет им крышка,
как Алехе Круглову».
Перед самым уходом в партизаны Ленька еще раз видел
Алеху. Предатель шел под конвоем наших бойцов, ссутулив¬
шийся, худой. Его вороватые глазки испуганно глядели ис¬
подлобья. Подлюге не удалось уйти далеко, его поймали.
«Так и с Гердцевым будет!» — попробовал Ленька уте¬
шить самого себя, но на душе было горько: как же это упу¬
стил он такого врага?! Сплоховал!
Часа через два командир отряда карателей Вильгельм
Герц вернулся на место происшествия в сопровождении взво¬
да солдат, но, кроме убитого телохранителя Спиры, валявше¬
гося на дороге, да стреляных гильз на пригорке, он ничего не
нашел. Преследовать партизан Герц не решился.
Глава XX
ПЕРВАЯ РАЗВЕДКА
«Демянский котел», как немцы называли свою окружен¬
ную группировку, приносил немало забот генерал-полковнику
фон Бушу. Чего стоила одна только встреча с Гитлером! Ему
пришлось докладывать фюреру. Гитлер долго кричал на фон
Буша, грозил разжаловать в рядовые. А генерал-полковник
молчал. Возражать и оправдываться бессмысленно — могло
быть хуже. Он, как мальчишка, стоял перед бушевавшим фю¬
рером, молча выслушивал оскорбления, ругань, и бычья шея
фон Буша постепенно багровела, покрывалась испариной.
Разговор происходил в ставке Гитлера в Восточной Прус¬
сии. Ставка располагалась в глухих перелесках неподалеку
от большого озера. Гитлер в ярости метался по кабинету, то¬
пал ногами, а когда приступ гнева наконец прошел, фюрер
сердито отвернулся и, не глядя на фон Буша, спросил, какие
меры генерал-полковник собирается предпринять для спасе¬
ния группировки. Как всегда, не дожидаясь ответа, Гитлер
начал говорить сам. Прежде всего сосредоточить армейский
кулак где-то южнее озера Ильмень. Ответный удар русским
нанести немедленно — показать, что успех их случайный. Опе¬
рацию по прорыву поддержит воздушная армия. Переброску
ее начать тотчас же.
— Положение на фронте исправить через неделю, — то¬
ном, не терпящим возражений, закончил Гитлер. — Из резер¬
232
ва получите две егерские дивизии, поставьте их во главе груп¬
пы выручки. Так и назовите: группа выручки. Сосредоточьте
войска хотя бы вот здесь.
Гитлер подошел к огромному столу, похожему на бильярд¬
ный, и ткнул карандашом в развернутую карту.
— Простите, мой фюрер, — робко выдавил фон Буш, —
здесь невозможно сосредоточить войска.
Гитлер снова вспылил.
— Войска для удара сосредоточить здесь! — упрямо и раз¬
драженно повторил он и обвел карандашом место на кар¬
те. — Прошу не возражать!
— Мой фюрер, но...
— Что еще «но»?!
— Но здесь партизаны, мой фюрер. Весь район занят пар¬
тизанами.
— Меня это не касается! В своем тылу наводите порядок
сами. Мне надоели ваши жалобы.
Дальше выяснилось, что перебрасывать воздушную армию
нет смысла, пока не сосредоточатся наземные войска. Диви¬
зии, очутившиеся в «котле», тоже надо еще приводить в поря¬
док. Кроме того, нужны дополнительные войска для борьбы
с партизанами.
— Хорошо, — раздраженно бросил Г итлер, — разрешаю
восстановить положение через две недели; но имейте в виду —
ни днем позже. А солдатам — защитникам демянской крепо¬
сти— вручите каждому специальный знак. Вручите от моего
имени. Пусть знают, что о них думает фюрер. Это повысит их
стойкость и боевой дух. Бронзовые жетоны изготовить немед¬
ленно.
Гитлер повернулся спиной и с надменным видом покинул
кабинет.
Генерал-полковник фон Буш вышел в приемную. Среди
генералов, ожидавших приема, он встретил Рихарда Виртца.
Длинноногий Виртц был на целую голову выше любого из
присутствующих. Они не виделись с тех пор, как Виртц при¬
езжал к нему в армию просить о каком-то капитане — изобре¬
тателе мины. Это было как раз в тот день, когда русские про¬
рвались к Старой Руссе. Опять неприятные воспоминания!
Разговаривать ни с кем не хотелось, но избежать встречи фон
Бушу не удалось. Они поздоровались.
— Ну как дела? — безразличным тоном спросил фон Буш.
Он спросил это только для того, чтобы уклониться от такого
же вопроса Рихарда.
— Замечательно! — оживленно воскликнул Виртц. — При¬
ехал докладывать фюреру. Он заинтересовался изобретением.
Мина уже идет в производство. Заключен контракт с фирмой
233
Круппа. Русские будут ошеломлены. Они и не представляют,
какую пилюлю мы им готовим! Эта мина будет... — Виртц на¬
гнулся к фон Бушу и зашептал ему что-то на ухо.
— А как же с твоим капитаном?
— Все в порядке. Кстати, спасибо, что ты откомандиро¬
вал его ко мне. Он согласился зарегистрировать патент на
мое имя. А ты чем-то огорчен, Эрнст. — Увлеченный своей
идеей, Виртц только сейчас заметил, с каким мрачным видом
слушает его фон Буш.
— Нет, ничего. Все хорошо. Но ты извини: я должен ехать.
Генералы, распрощались. Виртц остался ждать приема у
фюрера, а фон' Буш отправился в свою армию.
С тех пор прошло почти два месяца, но восстановить по¬
ложение на участке окруженной Шестнадцатой армии так и
не удавалось. Генерал фон Буш уединился в своем блиндаже
и размышлял о постигших его неудачах.
Да, «демянский котел» продолжал существовать! Един¬
ственно, что успели сделать, — это изготовили в срок жетоны.
Фон Буш криво усмехнулся: их наштамповали десятки тысяч,
этих жетонов, и самолетами отправили графу Брокдорфу.
И теперь его солдаты в «котле» носят эти медные бляхи, а что
толку? Лучше бы дали еще дивизию. Генерал фон Буш искал
виновников. В своих неудачах он винил и верховную ставку
во главе с Гитлером. Фон Буш скептически относился к воен¬
ным способностям фюрера. Но разве он мог высказать это
вслух! Пусть уж Гитлер развлекается разными жетонами.
Однако нужно на самом деле принимать какие-то меры, что¬
бы вывести армию из окружения.
Прежде всего — укрепить тыл. Но как? Партизаны опять
обнаглели. Дошло до того, что они целыми обозами пере¬
правляют через фронт продовольствие. А его интенданты
не могут получить воза картошки без того, чтобы не подо¬
рваться на минах. И вообще, что за отговорки — в деревнях
нет продуктов. Партизаны достают все: и мясо, и хлеб, и мас¬
ло, а интенданты почему-то не могут. Генерал дал за это на¬
гоняй своим «интендантским крысам», но это то же, что брон¬
зовые жетоны, — толку нет никакого.
Эти русские в своих газетах расписали про партизанский
обоз. Гитлеру, конечно, обо всем доложили. Он снова взбе¬
сился, наговорил по телефону кучу неприятных вещей и по¬
требовал объяснения. Что здесь объяснять?! Придется, видно,
снять с фронта еще пару дивизий и бросить на партизанскую
республику. Иначе ничего не выйдет. Можно, конечно, попро¬
бовать подорвать, изнутри партизанские отряды. Но для этого
нужны подходящие люди.
Генерал-полковник фон Буш взял ручку и начал писать.
234
«Укрепление тыла 16-й армии», — написал он. Подумал и
зачеркнул. Нет, не так! На листе бумаги появился новый заго¬
ловок: «О замирении оккупированной территории в районах
южнее озера Ильмень».
Так будет внушительнее. Фон Буш подчеркнул заголовок
двумя жирными чертами и принялся составлять проект при¬
каза. Главное место в нем он отводил переброске двух егер¬
ских дивизий для борьбы с партизанами. Дивизиям он пред¬
писывал тайно сняться с передовых позиций и сосредоточить¬
ся в районах, указанных в приказе. Вместе с действующими
карательными частями егерские дивизии должны ликвидиро¬
вать партизанский край. Кроме того, генерал немедленно
предлагал отобрать надежных агентов и под видом доброволь¬
цев заслать их в партизанские отряды для подрывной работы.
Закончив писать, фон Буш вызвал адъютанта и распоря¬
дился перепечатать проект приказа.
Над партизанским краем, над лесной советской республи¬
кой, нависала тяжелая угроза. Правда, многие планы врага
партизанам удалось раскрыть, но далеко не все. Следовало
знать гораздо больше. Поэтому в партизанских бригадах, в
отрядах разведке стали уделять еще больше внимания.
С наступлением весны отряд Гвоздева перешел дальше на
запад, к берегам Шелони, на границу партизанского края.
Место здесь было посуше, болота остались позади. Штаб
бригады был тоже рядом — где-то в районе Паревичей, не¬
большого села, раскинувшегося около леса. Вокруг Пареви¬
чей — одни ближе, другие дальше — обосновались и осталь¬
ные отряды партизанской бригады. Это глухое село называли
партизанской ставкой. Около Паревичей оборудовали полевой
аэродром, на котором принимали самолеты из советского ты¬
ла, а в деревне Ржаные Роги, стоявшей на краю болот, кило¬
метрах в пятнадцати от границы партизанского края, открыли
госпиталь. Гитлеровцы и не предполагали, что у них под но¬
сом расположилась целая партизанская бригада со своими
тылами, с госпиталями, с полевым аэродромом. Противник
здесь вел себя осторожно, особенно после того, как в конце
зимы в деревне Тюриково партизаны разгромили большой от¬
ряд карателей. Было это давно, но в партизанских отрядах
до сих пор шли разговоры о замечательном бое.
Как-то раз свежим весенним вечером, когда партизаны си¬
дели у костров, коротая время за разговорами, в отряд верхом
прискакал связной и передал командиру записку из штаба.
Ожидая ответа, он подсел к огню. У связного оказался табак.
Закурили. Партизаны привыкли делиться последним. Цигар¬
ку за цигаркой растрясли у него весь кисет. За курением раз¬
говорились, и выяснилось, что связной сам был участником
235
боя в деревне Тюриково. Хочешь не хочешь, пришлось ему
рассказывать, как было дело.
Ленька с Митяем немного запоздали. Они подошли к
костру, когда связной уже начал рассказывать.
— Как тут быть? — говорил партизан. — Сил, знаем, мно¬
го. Карателей сотни четыре будет. Выгрузились они на стан¬
ции Волот и тронулись пешим порядком на Ясски, на Дедо-
вичи. Каратели только со станции вышли, а мы уж знаем.
Верховые прискакали; так и так, сообщают, отряд идет. Ну,
поднялись мы по тревоге ночью. Мороз был, ветер. Вышли
наперерез, и удалось нам «языков» захватить. Шли фрицы в
разведку да на нас и напоролись. Доставили их к нам в штаб,
стали выспрашивать, как да что, а один и сболтни. «Па¬
роль, говорит, у нас нонче: «пан Шпицкий». Сказали еще,
что у всех карателей на руках белые повязки нашиты, чтобы,
значит, ночью в случае чего не перепутать. Нас тут и осенило!..
Мигом запрягли десяток подвод, на каждую подводу по че¬
тыре человека сели и прямым ходом в Тюриково. На первой
подводе переводчик сел, по-ихнему болтает, как бог, а я как
раз тут ездовым был.
— Вот здорово! — не удержался Ленька. — И в деревню
проехали?
— Тише ты, неугомонный! — шикнул на него дядя Ва¬
силий.
— Въехали мы рысцой в деревню, — продолжал связ¬
ной.— Смотрим: часовой на дороге. Пароль спрашивает. Ну,
мы ему отвечаем как положено: «пан Шпицкий». А Шпицкий
у них командиром был. Часовой пропустил: видит, белые по¬
вязки у всех и пароль знают — всё чин по чину. Ему и невдо¬
мек, что это партизаны пожаловали. Едем дальше, посреди
села еще часовой. Опять «пан Шпицкий» выручил. Перевод¬
чик наш спрашивает: «Где штаб?» — «Тут», — отвечает. А нам
того и надо! Гранаты в окна — и пошло!.. Что тут делалось!..
Другие отряды к нам подоспели. Из карателей мало кто ушел.
Единицы разве. И трофеев захватили порядком. Одних
подвод с лошадьми восемьдесят, да оружие, да продоволь¬
ствие. А у нас четверо убитых да шесть раненых. Раненых-
то сразу в Ржаные Роги отправили. Вот тебе и «пан Шпиц¬
кий»!..
Партизан вскоре уехал, а около костров долго еще шли
разговоры про партизанскую хитрость.
— Вот это да! — задумчиво сказал Ленька Митяю. — Нам
бы так!..
— А что, не смогли бы?! Хоть бы разок в разведку схо¬
дить?— Митяй так и не побывал в разведке, когда Ленька хо¬
дил с партизанским обозом.
236
— Давай попросимся? Может, пустят. Степан говорил,
уходит... А можно бы знаешь как? Ты или я зайдем прямо в
деревню — и к ребятам. У них все можно выспросить.
— Это верно. Только давай лучше я пойду.
— Почему это ты? Я придумал, а ты пойдешь?
Но раньше времени спорить не стали: может, и вовсе не
пустят.
Не откладывая дела в долгий ящик, отправились искать
учителя. Между собой они его так и звали: учитель. Неожи¬
данно для ребят Мухарев согласился. Он только сказал, что
идти надо не вдвоем, а втроем, например со Степаном. Двое
будут наблюдать, а третий без оружия пойдет в деревню.
— Ну да, чтобы, как в Заполье, вышло, — запротестовал
Ленька.
— Ив Заполье правильно было, — сказал Мухарев. — Ни¬
чего бы вы одни не сделали, погибли бы сами, и только.
А здесь и подавно. С оружием вас сразу узнают. Конечно, без
оружия страшнее идти. Если боитесь, лучше не ходите...
Последнюю фразу Василий Григорьевич произнес безраз¬
личным тоном, но сам проверял, как подействует она на
ребят.
— Я не боюсь, — вспыхнул Ленька. — Вот увидите!
— Ия тоже. Хоть сейчас пойду, — присоединился Ми¬
тяй.
На лице Василия Григорьевича мелькнула лукавая улыбка.
— Ну ладно, — ответил он. — Завтра с утра и пойдете.
Степан будет старшим.
Утром, как только поднялось солнце, Степан и Ленька с
Митяем вышли в путь. До деревни было километров восемь.
Ленька нес свою неизменную самозарядку, которую теперь
ежедневно чистил, а Митяй вооружился автоматом. Автомат
дали ему временно — для разведки. Шли вдоль дороги невы¬
соким кустарником. На деревьях уже распустились клейкие,
пахучие листочки.
Степан сначала подсмеивался над ребятами.
— Леньк, а Леньк, — с самым серьезным видом обращал¬
ся он к Голику, — скинь с плеч винтовку.
— Зачем?
— Немцы в гарнизоне увидят — глянь, какая она длин¬
ная, как пищаль.
Но ни Митяй, ни Ленька в тот день не обращали внимания
на Степановы шутки. Ребята были в восторге, что наконец-то
получили они самостоятельное боевое задание. А Степан
подразнил, подразнил их и бросил — стало скучно. Какой
интерес подшучивать, если это не берет за живое?
Ближе к селу пошли осторожнее. Говорили теперь только
237
шепотом. Последнюю часть пути шли, пригнувшись к влаж¬
ной, еще не просохшей земле.
На опушке залегли и долго разглядывали открывшуюся
перед ними деревню. Она казалась безлюдной. Только на выго¬
не, ближе к огородам, пастух гнал стадо. Он медленно шел за
коровами с длинным кнутом, удаляясь от разведчиков. Место
здесь было открытое.
Подозрительного ничего не обнаружили. Оба, и Ленька и
Митяй, всю дорогу думали: кого из них Степан пошлет в раз¬
ведку? Выбор пал на Леньку. Митяй огорчился, но промол¬
чал — в разведке нечего спорить.
— Ну что ж, иди, что ли, Голик, — сказал Степан. — В слу¬
чае чего мы тебя прикрывать будем.
Солнце уже грело по-летнему. Ленька снял ватник, кинул
его на траву, сверху положил винтовку и, поправив пилотку,
пошел к деревне. Шел он нарочно медленно, останавливался,
будто что-то искал в траве. Пересек низинку, стал огородами
подыматься к избам. Незаметно оглянулся назад. В кустах
увидел наблюдавших за ним товарищей. На душе стало спо¬
койнее.
Ленька взошел на пригорок. Пастух медленно брел за
стадом, щелкал кнутом, заворачивая коров к деревне. Ленька
прибавил шагу, чтобы его догнать. По виду пастушок был
Ленькиным ровесником. Хорошо бы сейчас завести с ним зна¬
комство, разузнать у него обо всем! Может быть, удастся вме¬
сте зайти в деревню. Но бежать за ним нельзя, кричать то¬
же— привлечешь внимание. Ленька потихоньку свистнул.
Пастух не услышал. Свистнул погромче. Паренек оглянулся,
увидел Леньку, остановился, но ненадолго. Разглядев, что это
незнакомый человек, пастушок чего-то испугался, поспешно
зашагал к избам. Одна корова свернула в сторону.
Парень ловко стегнул ее кнутом и громко крикнул:
— Куда тебя несет, идол?! — Потом тихо сказал: — Тикай,
отсюда, немцы у нас...
Ленька понял, что окрик больше относился к нему, чем к
пятнистой корове. Он зорко глянул по сторонам, стараясь ни¬
чего не упустить. Со стороны леса к деревне подходила доро¬
га. Из-за крайней избы вышло несколько человек. Были они
далеко, но Ленька определил: солдаты. Солдаты шли к лесу и,
кроме оружия, несли котелки й что-то еще, но что, Ленька не
мог разобрать. «Обед несут — значит, блиндажи там», — от¬
метил про себя Ленька.
Он прошелся немного, поковырял палочкой землю, чтобы
не стоять просто так, направился к избам и, вздрогнув, оста¬
новился. В нескольких десятках метров от него из-за сарая
вышел гитлеровец. Он шел прямо на Леньку. На раздумье не
238
было времени. Может быть, именно так и надо было посту¬
пить, а может быть, просто не выдержали Ленькины нервы,
но в мгновение ока, пока еще солдат не успел снять автомат,
Ленька шарахнулся в сторону и побежал обратно. Позади се¬
бя он услышал гортанный окрик: «Хальт!» — и через секунду
над головой засвистели пули. Ленька начал петлять по гряд¬
кам, чтобы солдат не мог прицелиться.
Гитлеровский солдат остался далеко позади. Ленька сбе¬
жал в лощинку, но в это время справа застучал ручной пуле¬
мет. Пули зацокали впереди, преграждая дорогу к кустам. Пу¬
леметчик бил из прогалины между избами. Ленька упал на
землю и вьюном пополз между грядками. Пули сюда не доста¬
вали, но, падая, Ленька увидел, что наперерез ему бегут еще
три немца. Уползти от бегущих солдат — дело совсем безна¬
дежное. Снова подумал о своей самозарядке. Была бы хоть
граната в кармане! Теперь не уйти. Но все же он, не огляды¬
ваясь, продолжал ползти к заветным кустам. И вдруг оттуда
раздалась длинная автоматная очередь. Вражеский пулемет
умолк; и теперь уже солдаты, догонявшие Леньку, повалились
на землю.
Ленька вскочил, пробежал с десяток шагов и снова плюх¬
нулся в грядки. Только он упал, как снова затарахтел пуле¬
мет. Обманывая пулеметчика, Ленька отполз между грядками
в сторону и, как только из кустов заговорил автомат, снова
побежал вперед. Через несколько секунд он опять лег ничком,
и снова застрочил немецкий пулемет. Ленька еще раз отполз в
сторону, дождался, когда начали стрелять товарищи, и вско¬
чил на ноги.
Ленькин расчет был правильным. Пулеметчик никак не
мог взять его на прицел. Только наведет, а он вскакивает уже
в другом месте. Тут и самому нужно укрываться от пуль не¬
видимых партизан. Расстояние между Ленькой и пулеметчи¬
ком все увеличивалось. Еще несколько перебежек, и Ленька
был в безопасности.
Не успев отдышаться, он схватил ватник, самозарядку, и
трое разведчиков исчезли в густых зарослях.
Обнаружить их здесь было уже невозможно. Ведь насту¬
пила долгожданная пора, когда стаял снег и на земле не оста*
валось никаких следов. Бесснежное время партизаны называ¬
ли «черными тропами».
Избавившись от погони, разведчики сделали большой круг,
обошли деревню и выбрались на свою дорогу. Здесь пошли
тише.
— Ну как? Жарко было? — спросил Степан.
— Ничего, подходяще! Он хотел меня голыми руками
взять. Как бы не так!..
239
— Кто — он?
— Да фриц. Такой разиня! Выходит мне навстречу, а
автомат на шее висит. Только он хотел снять его, я и залился.
Где бегом, где ползком. Все локти в земле!..
Но в земле были не только локти. Грязь густо лежала и на
френче и на штанах, особенно на коленках. Ленька соскабли¬
вал подсохшую грязь, а сам рассказывал, что он видел в де¬
ревне. Степан заинтересовался дорогой к лесу и солдатами с
котелками в руках.
— Вот это толково! Значит, у них там блиндажи настрое¬
ны. Оборону заняли.
— А я трех немцев к земле прижал, — похвастался Митяй¬
ка. — Которые тебе наперерез бежали. Степан не велел по
пулеметчику бить: боялся, в тебя попаду.
Волнение пережитой опасности постепенно стихало. Про¬
шли еще с полкилометра.
Митяй посмотрел на Леньку и спросил:
— А пилотка-то у тебя где?
— Как — где? — Ленька схватился за голову и в растерян¬
ности остановился. — Где же она?..
Степан засмеялся:
— Эх ты, разведчик! Голову потерял. Как же теперь до¬
кладывать будешь — к пустой голове руку не прикладывают.
Но Леньке было совсем не до смеха. Сгоряча он предло¬
жил вернуться назад, поискать исчезнувшую пилотку. «Как
же так? — в огорчении думал Ленька. — В первой разведке, и
на вот тебе!.. Скажут, растеряха, куда тебе на задания хо¬
дить!» Но Ленька был расстроен не только потому, что ему
придется теперь краснеть перед командиром отряда или пе¬
ред учителем. Ведь он берег пилотку как память о бойце-ком-
сомольце, что погиб возле его деревни.
— Давайте воротимся? — повторил он еще раз.
— Вот, вот! Пилотку взять, а самим там остаться, под пу¬
лей лечь. Нет уж, видать, придется нарядик получить за поте¬
рю имущества...
Знал бы Степан причину Ленькиных огорчений, ни за что
не стал бы так зло подсмеиваться над мальчуганом. Ленька
понурился и всю дорогу шел молча.
В отряде сразу пошли к командиру. Гвоздев сидел на кор¬
точках под сосной и чистил автомат. Рядом с Гвоздевым бо¬
сиком, точнее в одном сапоге, стоял Василий Григорьевич.
Другой сапог держал дядя Василий. Примостившись на пе¬
нечке с шилом и дратвой, он чинил сапог учителя, располз¬
шийся по шву.
Разведчики дбложили о выполнении задания, о том, как
Леньке пришлось спасаться от гитлеровцев.
240
8
— Молодцы! — похвалил командир отряда. — Значит, со¬
стоялось боевое крещение? Поздравляю!
— Это все так, да вот у нашего Голика промашка вы¬
шла, — усмехнулся Степан, — пилотку он потерял.
— Как же это так?
От стыда Ленька готов был провалиться сквозь землю.
Ему казалось, что все смотрят на него с укоризной. Надо же
было Степану сболтнуть не вовремя!..
— Сам не знаю, товарищ командир, — ответил он. — На¬
верное, когда полз, обронил.
Но Гвоздев будто и не обратил на это внимания.
— На первый раз простим, — улыбнулся он. — Как дума*
ешь, Василий Григорьевич?
Мухарев промолчал, а Ленька поднял голову и заговорил:
— Товарищ командир, разрешите мне еще раз на задание
сходить. Блиндажи разведать. Я бы себе и пилотку достал.
Хоть завтра пойду. Пустите нас с Митяем. Я им, гадам, за
эту пилотку!.. Они у меня будут знать!.. Разрешите, товарищ
командир?
Гвоздев задумался. Ему, как и Василию Григорьевичу, все
больше нравился этот беспокойный, шустроглазый подросток.
Разведать блиндажи следовало, но одних ребят отпускать он
не решался. В то же время была у него думка: провести налет
на немецкий гарнизон. Все разведать получше было бы не
лишним. На Ленькины слова о пилотке командир не обратил
внимания.
— Как, Степан, справятся они? — спросил Гвоздев.
— Должны бы справиться, товарищ командир. Сегодня
Ленька вон в каком переплете был, не растерялся. Перебежки
делал по всем правилам.
— Ну ладно, — согласился Гвоздев. — Пусть твой учитель
решает. Он командир разведки, я в его дела не могу вмеши¬
ваться. А мне скажи вот что: оружие ты знаешь? Не получит¬
ся, как в тот раз с карателем?
— Нет, — повеселел Ленька. — Винтовку я теперь каждый
день чищу и патроны отбираю, чтобы без заусенцев были.
— А автомат собрать можешь?
— Могу.
— Ну-ка, попробуй.
Ленька присел около плащ-палатки, взял разобранный
автомат и через минуту подал его командиру.
— Я его с закрытыми глазами соберу.
— Правильно, оружие знаешь. Надо бы их в самом деле
на самостоятельную работу пускать, Василий Григорьевич.
Как твое мнение?
— Да, пора уж, — согласился Мухарев, а ребятам ска¬
g Библиотека пионера, том XII 241
зал: — Я зайду к вам, вместе подумаем, как блиндажи раз¬
ведать. Завтра пойдете.
...И снова, как накануне, Митяй и Ленька шли ранним
утром к деревне, где враги построили блиндажи и огневые
точки.
— Знаешь что, Митяй, — сказал Ленька, когда ребята про¬
шли большую часть пути и приближались к деревне. — Будь
другом, дай мне твой автомат. Нужен он мне во как!..
— Ишь ты какой! А мне не нужен?
— Себе самозарядку возьми. Бьет, что надо, немного длин¬
новата, конечно, цепляется за кусты. Ты мне только на заса¬
ду дай. Знаешь, что мы сделаем?
Ленька выложил свой план. Вместе обсудили его; и Ми¬
тяй, хотя и без большой охоты, отдал Леньке автомат, а себе
взял самозарядную винтовку.
Маленькие разведчики, как накануне, обошли стороной де¬
ревню, вышли к дороге и осторожно выглянули из-за кустов.
Отсюда блиндажи были видны неплохо. Ребята насчитали три
блиндажа.
— Ты примечай лучше, — прошептал Ленька, — придется
план рисовать. Вон оттуда к ним лучше всего пролезть.
Дорога, что вела от деревни к блиндажам, оставалась без¬
людной, и ребята свободно могли наблюдать. Они заметили
еще две огневые точки с торчащими из амбразур стволами пу¬
леметов. Но не только ради блиндажей выпросился Ленька в
разведку. Он решил во что бы то ни стало встретиться с фаши¬
стами. Место для засады было не совсем подходящим: кустар¬
ник здесь рос слишком жидкий, с дороги разведчиков могли
заметить солдаты. Перешли ближе к блиндажам. Место ока¬
залось удобнее. Дорога здесь круто поворачивала в сторону,
а кусты подходили к самой бровке.
Ребята ползком перебрались на новое место, нашли неглу¬
бокую канавку и залегли. Ждать пришлось долго, может быть
часа два. Лежали не шелохнувшись. Ближе к полудню от
блиндажей в деревню прошел солдат с целой снизкой пустых
котелков. Он прошел почти рядом. Ленька видел даже гвозди
на его кованых сапогах. Но одного солдата решили не тро¬
гать.
— Значит, у них здесь человек двадцать, не меньше,—
шепнул Ленька, когда солдат отошел. — Видал, сколько ко¬
телков пронес?
— Надо бы его снять. Других разве дождешься?
— Молчи! Слышишь?
Со стороны деревни донеслись голоса и смех. Скоро послы¬
шался топот ног. Ленька чуть приподнял голову, посмотрел
вдоль дороги. Беспечно болтая, к ним приближались солдаты.
242
Видно, не раз они хаживали по этой дороге и чувствовали се¬
бя в полной безопасности. Руки их были заняты котелками,
а на рукавах черных мундиров виднелись отличительные зна¬
ки эсэсовцев — череп и две скрещенные кости. Точно таких же
карателей Ленька видел в своей деревне.
Ребята затаили дыхание. Прошло еще несколько секунд.
Ленька, не мигая, следил за врагами. Слышнее стали голоса
солдат, нарастал гулкий топот их ног.
Еще несколько шагов сделали солдаты. Теперь пора!.. Нет,
пусть подойдут ближе — вон к тому валуну, торчащему у до¬
роги. Пора!.. Ленька дал длинную-предлинную очередь. Ле¬
жа, закусив нижнюю губу, он водил автоматом, поливая огнем
ненавистных врагов. В глуховатый треск автомата вплелись
резкие винтовочные выстрелы. Митяйка почти в упор бил из
Ленькиной самозарядки.
Бывают события, которые измеряются долями секунды.
Все шесть солдат повалились на землю. Загремели покатив¬
шиеся по дороге котелки, кто-то испуганно вскрикнул и замер.
Ленька, не теряя времени, выскочил из кустов, подбежал к
солдатам и... начал хватать с их голов серые суконные шапки.
Он походил на деревенского озорника, торопливо шарящего
на грядках в чужом огороде. С охапкой немецких шапок, с
черным автоматом, прихваченным по пути, Ленька прыгнул
обратно в кустарник.
— Айда! Жми что есть духу! — успел он крикнуть Митяю.
Ветви хлестали по лицу, ноги цеплялись за тонкие кор¬
невища, позади отрывисто дышал Митяй. Так бежали, пока
совсем не выбились из сил. Оба повалились на землю, еще по-
весеннему влажную, глянули друг на друга. Глаза у Леньки
сияли.
— Вот, гады, будут теперь знать!.. — Он примерил одну за
другой несколько шапок, выбрал по голове.
— Идет? — спросил он Митяйку. — Выбирай себе тоже.
Обрядившись в немецкие шапки, ребята пошли назад.
Взволнованные, они ворвались в партизанский лагерь.
— Товарищ командир разведки!.. Василий Григорьевич!..
Разрешите доложить... Разведчики Голиков и Андреев прибы¬
ли с задания.
Ленька с Митяем наперебой докладывали о разведке, о
засаде, о том, что видели, как обнаружили огневые точки, как
выследили группу эсэсовцев.
— А эту шапку вам, Василий Григорьевич, в подарок. Мы
у них за одну пилотку пять отобрали. Там у них небось во
какой переполох идет!..
— Подождите, подождите! — Василий Григорьевич ничего
не мог разобрать. — Какая засада, какие пилотки?..
243
— Да за мою, которую вчера потерял. Мы на них засаду
сделали.
— Э, да вас, кажется, ругать надо, — нахмурился Василий
Григорьевич. — Вас посылали куда? В разведку?
— В разведку...
— А про засаду вам кто говорил?
Ребята молчали.
— Значит, сами? А знаете, что вы этим все дело испорти¬
ли? Переполошили немцев. Они теперь ни днем, ни ночью
близко нас к себе не подпустят. Налет на гарнизон придется
откладывать. В разведке разве так делают? Тихо надо, без шу¬
ма. Выходит, вы мой приказ нарушили.—Мухарев строго взгля¬
нул на ребят. — Ну ладно, шапки вы принесли, а еще что?
— А чего же еще? Автомат вот...
— Ну, а документы взяли?
— Нет...
— Вот вам и нет! Раз уж засаду сделали, до конца надо
доводить. Ну, «языка» вам притащить не под силу, а докумен¬
ты почему не взять? Сейчас бы мы все знали: какая часть, от¬
куда прибыла, может быть, приказ какой нашли, письмо. На
войне все имеет значение... Ну ладно, идите отдыхать. Но
смотрите: чтобы первый и последний раз это было! Теперь вам
в разведку частенько придется ходить.
Ленька и Митяй стояли подавленные. Учитель посмотрел
на них и улыбнулся.
— А все-таки вы молодцы! — неожиданно .сказал Василий
Григорьевич.
Ребята, опустившие было носы, просияли.
— Как же это мы не сообразили? — говорил потом Лень¬
ка.— Документы бы раз-два — и готово. Поспешили мы, вот
что!..
— А Мухарев все-таки доволен. Ругает, а сам улыбает¬
ся — видел?
— Ладно, в другой раз умней будем... Пойдем к Степану
зайдем.
Еще одну шапку Ленька отдал Степану.
— Гляди, Степан! Будешь теперь насмехаться? Во!..—
Ленька поднял вверх обе руки и помахал немецкими шапка¬
ми. На плече его висел немецкий автомат.
Насладившись произведенным впечатлением, ребята побе¬
жали к дяде Василию.
— А это тебе, дядя Василий! Трофейная...
— На кой она мне нужна? — отмахнулся он. — Разве в са¬
поги на стельки изрезать, ходить помягче будет? Давай сюда.
С этого дня Ленька и Митяй стали полноправными раз¬
ведчиками в отряде Гвоздева.
244
Глава XXI
ПАРТИЗАНСКИЕ БУДНИ
По всем признакам гитлеровцы затевали что-то серьезное.
В немецкие гарнизоны, расположенные вдоль границ парти¬
занского края, шло пополнение, прибывали регулярные войска
с артиллерией и даже танками. Положение в лесной республи¬
ке становилось все более напряженным. Но и партизанские
силы крепли, отряды пополнялись все новыми людьми. Нович¬
ков в отряды сразу не допускали. После проверки их зачисля¬
ли в отдельные группы — опасались предательства. Из штаба
бригады сообщили, что участились случаи, когда под видом
добровольцев в партизанские отряды приходят засланные гит¬
леровцами шпионы.
В то утро дядя Василий, Степан и Ленька с Митяем воз¬
вращались с задания. Они подходили к лагерю, когда навстре¬
чу им из кустарника вышел оборванный человек в вылиняв¬
шей красноармейской рубахе. Был он без оружия; но парти¬
заны на всякий случай приготовили автоматы.
— Ты чего здесь болтаешься? — спросил его дядя Васи¬
лий. — Подходи ближе!
Незнакомец боязливо подошел к партизанам, обросший,
худой.
— Из плена бежал, — не дожидаясь вопросов, торопливо
заговорил он. — Две недели скитаюсь. Хочу фронт перейти
или к партизанам податься. Может, пособите?
— Это уж ты с начальством разговаривай, — ответил дядя
Василий. — А наше дело тебя куда следует для порядка до¬
ставить. В лесу бродить нечего.
Человек не вызывал подозрений. Людей обездоленных, не
желавших смириться, бежавших из плена или от гитлеровских
карателей, было немало.
По дороге незнакомец рассказал, как окружили их часть,
как попал он в плен, как мучился в лагере под Старой Руссой.
Говорил он торопливо, стараясь быстрее выложить все, что у
него накопилось. Назвал он себя Григорием Шилкиным.
Перед лагерем, возле первого поста, дядя Василий остано¬
вился.
— Дальше не пойдем, — сказал он. — Беги, Митяй, за учи¬
телем. Скажи: человека задержали, в отряд просится.
— Не задержали, а сам пришел, — поправил Шилкин.
— Пока не проверен — задержанный. Люди бывают раз¬
ные. Ты подобру пришел, а иной норовит какую-нибудь па¬
кость сделать.
Разведчики не заметили, как человек вздрогнул. Однако он
245
быстро овладел собой и придал лицу выжидающе-безразлич-
ное выражение. Сели на траву. Ждали, когда прибежит Ми¬
тяйка с командиром разведки.
— Пока суд да дело, перекусить надо. — Дядя Василий
развязал мешок, достал кусок мяса и несколько картофелин.
— Поправляйся, — предложил он Шилкину. — Хлебца
только нету. На всех не напечешься.
— А у меня свой есть, — заторопился Шилкин. Он вы¬
тащил из-за пазухи начатую буханку, завернутую в тряпицу,
и услужливо протянул дяде Василию.
Дядя Василий отрезал ломоть, стал медленно жевать. Го¬
ворили о том о сем; но Ленька заметил, что дядя Василий не
спускает глаз с рук незнакомца и время от времени косится
на свой автомат.
Вскоре подошел Василий Григорьевич. Дядя Василий под¬
нялся навстречу, шепнул ему несколько слов, и они подошли
к Шилкину.
— Так, в отряд, стало быть, хочешь?—раздумывая, сказал
Мухарев, когда Шилкин закончил свою историю. — А скажи,
пожалуйста, откуда у тебя, парень, немецкий хлеб взялся?
Василий Григорьевич спросил об этом как бы между про¬
чим, лицо его было совершенно спокойно, только под широки¬
ми скулами двигались живчики. Но вопрос этот ошеломил
незнакомца. Глаза его беспокойно забегали, он весь сжался,
побледнел.
— Какой немецкий?.. Да это... это наш... Мне в деревне
дали. А может, и правда немецкий. Я и не глянул. Когда жрать
охота, не разбираешь. — Шилкин хихикнул, пытаясь обернуть
все в шутку.
— Степан, обыщи гражданина, — распорядился учитель.
В карманах Шилкина ничего подозрительного не на¬
шли.
— Скидай сапоги! — приказал Степан.
— Да что вы, ребята? За кого вы меня принимаете? Обид¬
но даже... — Шилкин нехотя стянул сапоги.
Сапоги были крепкие. Только в одном месте подкладка го¬
ленища была распорота. Степан засунул туда пальцы и нащу¬
пал что-то жесткое. Разведчик надорвал подкладку дальше и
вытащил несколько плотно свернутых бумажек. Лицо Шил¬
кина исказилось страхом, он упал на колени:
— Товарищи, простите меня! Я бы вам сам рассказал. Вы¬
ходу никакого не было. Товарищи!..
На предателя было противно смотреть.
— Не здесь товарищей ищешь, — нахмурился Степан.
— Связать и доставить в штаб, — приказал Мухарев.
Предателю скрутили руки, и дядя Василий со Степаном
246
повели его в штаб. Ленька услыхал, как говорил дядя Васи¬
лий:
— Стало быть, не разбираешь, чей хлеб жуешь, когда
жрать охота? Вот и подавился. Чужой хлеб, он всегда поперек
горла встает!..
На другой день предателя расстреляли. Но Ленька не знал,
что на допросе Шилкин показал: завербовал его немецкий
майор. Фамилии майора Шилкин не знал, а звали его Викто¬
ром Николаевичем. Майор хорошо говорил по-русски.
Прошло еще несколько дней. Как-то ночью отряд подняли
по тревоге. Лесными тропами Гвоздев вел партизан к реке Ше-
лони. В ночной тишине издали слышались частые выстрелы.
Иногда они сливались в сплошной рокот, который снова пере¬
ходил в одиночную стрельбу. Впереди шел ночной бой.
Когда подошли к реке, бой уже кончился. Партизаны со¬
седнего отряда управились своими силами. Отряд карателей
пытался захватить село, но атаку отбили, и село остава¬
лось в руках партизан. Тем не менее отряд Гвоздева пере¬
правился через речку — село раскинулось на другой стороне
Шелони.
Командир отряда с Василием Григорьевичем ушли впе¬
ред— говорили, что приехал кто-то из штаба бригады.
Партизаны расположились на гумнах. Рассвело. Солнце
медленно поднималось над лесом, приятно грело мягкими, теп¬
лыми лучами. Над рекой рассеялся туман, и только волокни¬
стые хлопья табачным дымком цеплялись за прибрежные ка¬
мыши.
Из ближней избы вышли две женщины. В полведернике
принесли молока и жестяную кружку.
— Парного молочка не хотите ли, ребятушки? — предло¬
жила одна и поставила ведерко на землю.
— А что, молочка выпить-не вредно, — ответил Степан, за¬
черпывая полную кружку. — Чего это вы нас ни свет ни заря
вызвали?
— Ой, родные, и страху мы здесь натерпелись!.. Думали,
конец наш пришел... А вы пейте, пейте! Мы сейчас еще при¬
несем.
Партизаны окружили словоохотливых женщин.
— Что же у вас здесь приключилось? — спросил дядя Ва¬
силий.
— Что приключилось? — Женщина уголком платка вытер¬
ла рот. — Вчера приехал к нам староста с немцами. Телегу,
что мухи, облепили. Сказали, скот будут брать, масла им по¬
давай да хлеба. Кур, гусей ловить начали. Ну, мужики наши
рассерчали. Старосту-то убили, а гитлеровцев не всех — двое,
может трое, ушли. Они и доказали, видать. Только спим мы
247
ночью, а они как зачали палить!.. Хорошо, партизаны выру¬
чили. Что теперь только будет?!
— Да, каратели так не спустят, — сказал кто-то из пар¬
тизан.
После бессонной ночи Ленька с Митяем задремали на солн¬
цепеке. Здесь их и обнаружил Василий Григорьевич.
— Ну, орлы, вставайте, работа есть, — разбудил он ре¬
бят. — В разведку пойдете.
Ребята придумали свой способ разведки. Несколько раз
ходили они в отдаленные деревни, иной раз уходили километ¬
ров за пятнадцать, и все кончалось благополучно. На этот
раз тоже решили действовать проверенным способом.
Ленька разулся, скинул свой френч и остался в полосатой
старой рубахе. Потом он вытащил из мешка нищенскую хол¬
щовую суму, которую сшил ему дядя Василий, и перекинул ее
через плечо. В таком же виде предстал и Митяйка. Свои вещи
ребята уложили в мешки и вместе с оружием отдали дяде Ва¬
силию. Но дяде Василию сегодня нездоровилось. У него был
жар, и по всему было видно, что ходит он через силу.
— Все-то я не донесу. Половину Степану дайте, — ска¬
зал он.
Степан поворчал, но все же взял часть имущества. Дядя
Василий внимательно осмотрел мальчиков. Так делал он каж¬
дый раз перед тем, как они уходили в разведку.
— А куски где? Какие же вы без кусков нищие?!
— Мы по дороге насобираем.
— Соберете, нет ли, а куски всегда в суме должны быть.
Да разных берите. Не как в прошлый раз, нарезали от одно¬
го каравая.
Василий Григорьевич достал из планшета карту, подозвал
к себе ребят.
— Сейчас мы находимся вот здесь, — показал он. — А не¬
мецкий гарнизон должен быть в этом селе. Дорогу эту види¬
те? Вот по ней и ступайте. Отсюда километров двенадцать.
Разузнайте все: кто стоит, сколько солдат, какое оружие. Нас
тут, может, и не застанете. Мы будем держать оборону до ве¬
чера. Как только колхозники соберутся, проводим их в лес.
В деревне им теперь житья це будет. А вы приходите на старое
место. Да глядите поосторожней будьте...
Мухарева позвал командир отряда. Ребята, набросав в
сумку хлебных корок, были готовы в путь.
— Ну вот, теперь заправские побирушки, — удовлетворив¬
шись осмотром, сказал дядя Василий.
Ленька взъерошил волосы, протянул руку и плаксиво за¬
голосил:
— Пода-а-айте сиротам на пропита-ание!..
248
Лицо он состроил жалостное, но выдавали глаза, в кото¬
рых горели задорные, веселые искорки. Митяйка подтягивал
тоже, и вдруг, будто сговорившись, они разом запели парти¬
занскую частушку:
Скоро Гитлеру могила,
Будет Гитлеру капут.
А советские машины
По Берлину побегут...
Ребята пели и приплясывали, потом сорвались с места и
помчались вдоль улицы, сверкая голыми пятками. Партиза¬
ны засмеялись.
— Вот пострелы!.. — сказал дядя Василий. — Ничего их не
берет!
В самом прекрасном настроении ребята шли по дороге.
Разговаривали о прошлой жизни, о школе, о рыбной ловле.
— Теперь бы где перемет достать или бредень! — мечта¬
тельно произнес Ленька.
— А я на блесну люблю ловить, — сказал Митяй.
— На блесну щука сейчас не возьмет. Это в августе, когда
она поверху ходит. На блесну я тоже люблю. Как схватит,
только держись! Того и гляди, леску порвет, а отпускать нель¬
зя — рванет и уйдет. Щуке никак нельзя слабину давать, как
фрицам.
Ребята засмеялись удачному сравнению.
— Кончится война, пойду в плотовщики: на реке здоро¬
во,— мечтал Ленька. — А потом учиться начну по этому же
делу. Есть, наверное, такой техникум, который настоящих ма¬
стеров готовит. А ты кем будешь?
— Не знаю, — ответил Митяй. — Охота мне токарем стать,
на заводе работать. Да это еще когда будет!..
— Когда-никогда, а будет! Прогоним Гитлера, и опять все
будет. У нас в Мануйлове школа была большая, березками вся
обсажена. Сожгли ее немцы и березки на кресты порубили —
для могил. Теперь заново строить надо... Ну ладно, давай по¬
бирушками притворяться, вон оно, село-то.
Ребята медленно вошли в село и для начала стали ходить
по избам. Они останавливались под окнами и на разные го¬
лоса тянули:
— Пода-а-айте милостыньку на пропитание!..
Навстречу им шел немецкий офицер. Ребята к нему:
— Пан, дай броду, пан!
Офицер даже не поглядел на ребят.
— Вот жадоба! И не смотрит, — прошептал Митяй.
— Ну и хорошо. Значит, думает, что мы в самом деле ни¬
щие.
Ребята вышли на середину села. Здесь было более людно.
249
— Гляди!—Ленька подтолкнул локтем Митяя. — Только
что прибыли...
Под распустившимися ветлами в тени изб стояли грузовые
машины, военные повозки на железном ходу, рыжие коротко¬
шеие лошади и даже танкетки. Солдаты разгружали машины,
носили в избы какие-то сундучки, ранцы, ящики. Несколько
человек мылось около колодца; они плескались холодной во¬
дой и гоготали.
Разведчики подошли к дымящейся полевой кухне.
— Пан, дай броду, — коверкая немецкие слова, как мож¬
но жалостнее просили они у повара в белой куртке.
Повар сунул в котел длинную вилку, наколол кусок мяса
и протянул ребятам — один на двоих. Довольные, что теперь
они могут, не вызывая подозрений, «законно» посидеть здесь,
Ленька с Митяем уселись на завалинке и стали медленно же¬
вать мясо.
За это время разведчики узнали много интересного. Они
подсчитали, что на улице стоит четырнадцать автомашин-
транспортеров, а в каждой помещается человек по двадцать
солдат. Мимо прошли два полицая с немецкими винтовками.
Один сказал:
— Придется завтра не спать ночь. За Шелоныо будут...
Полицаи удалились, и ребята не расслышали конец фразы.
Но и то, что они услыхали, было очень важно.
Потом осторожно расспросили местных ребят, много ли в
селе гитлеровцев, где лучше собирать милостыню. Ребята ска¬
зали, что чуть дальше, в бывшем правлении колхоза, есть офи¬
церская столовая. Там иногда можно кое-чем поживиться.
Главное, что требовалось выяснить, разведчики уже знали,
но все же пошли к офицерской столовой: может, удастся
узнать еще что-нибудь важное. Встав у двери столовой, маль¬
чики начали попрошайничать. Это быстро надоело, а главное,
не давало никаких результатов. Гитлеровцы проходили мимо,
не глядя на ребят. Мальчики собирались уже уходить, когда к
столовой подошли трое в военной форме и один в штатском —
в косоворотке и пиджаке. Косоворотка была подпоясана бе¬
лым витым поясом, и шелковые кисти болтались из-под пид¬
жака.
— Пода-а-айте сиротам на пропитание!.. — тонкими голо¬
сами затянули ребята.
Человек в штатском поглядел на Леньку и сказал, накло¬
нившись к соседу:
— Вот кого надо воспитывать в немецком духе! Они долж¬
ны быть у нас опорой великой Германии.
Сказал он это по-русски. Офицер что-то ответил, но по-не¬
мецки, и группа остановилась подле ребят.
250
— Сколько тебе лет, мальчик? — спросил один.
— Тринадцать, —- соврал Ленька.
Задававший вопрос, видно, был переводчиком. Он что-то
сказал по-немецки и снова спросил:
— Тебе нравятся немецкие солдаты?
— Нравятся. Только есть нечего, — пробурчал Ленька и
опять затянул плаксиво: — Пода-а-айте бедным сиротам на
пропитание!..
Офицеры засмеялись, старший из них отдал какое-то рас¬
поряжение, и переводчик сказал:
— Идите в столовую, вас там накормят. Господин капи¬
тан разрешил это.
Офицеры прошли, а человек в штатском похлопал Леньку
по плечу и громко, чтобы слышали его спутники, сказал:
— Вам теперь надо учиться немецкой культуре. Мы все
должны служить фюреру. Идите садитесь за тот вон стол.
Ленька брезгливо поежился. Офицеры прошли в другую
комнату, а ребята уселись при входе за стол, покрытый бу¬
мажной скатертью. Здесь обедали фельдфебели и ефрейторы.
Посетителей было мало, только возле окна сидело несколько
человек. Но, пока ребята обедали, в помещение заходили всё
новые посетители. Теперь были заняты почти все столы.
Обед подходил к концу, когда Леньку осенила какая-то
мысль. Он пошарил в кармане, достал огрызок карандаша,
оторвал от угла скатерти кусок бумаги и, оглянувшись, стал
быстро писать.
— Ты чего это? — тихо спросил Митяй.
— Поздравление. Теперь скорей уходить надо. Читай!
На обрывке бумажной скатерти Митяй прочитал:
«Смерть немецким оккупантам!
Здесь обедал партизан Голиков.
Трепещите, гад ы!»
Записку Ленька положил под тарелку и оглянулся. На ре¬
бят никто не обращал внимания. Они поднялись и незаметно
выскользнули из столовой. С минуты на минуту записку мог¬
ли обнаружить, и разведчики торопились как можно быстрее
покинуть село.
— Зря ты это!—сказал Митяйка, когда они, свернув в
проулок, выходили к околице.
— Ничего не зря! Слыхал: мы должны служить фюреру!..
В немецком духе!.. Как бы не так!.. Пусть теперь знают, в
каком духе нас воспитывают! А предателя этого я бы на его
собственном шнурке повесил!
Ленька с Митяем выбрались из села. В столовой записку,
видно, заметили не сразу, иначе поднялась бы тревога.
К вечеру, сделав за день километров двадцать, ребята вер¬
251
нулись в село, которое покинули утром. Жители отсюда ушли,
и на улицах было пусто. Разведчики встретили только парти¬
зан из другого отряда, которые тоже покидали село. Хаты
стояли с распахнутыми дверями, все говорило о поспешном
бегстве жителей с насиженных мест. Но жители все же успели
забрать с собой почти весь домашний скарб, скот, птицу. На
улицах не оставалось ни единого живого существа — ни со¬
бак, ни кошек. Только около школы одиноко бродили две за¬
бытые курицы — белая и огненно-рыжая. Ребята заметили их
еще издали.
— Поймаем? — предложил Митяй. — Теперь они все равно
ничьи.
— Давай! Как раз дяде Василию притащим. Куриного
бульончика ему хорошо попить — сразу поправится.
Но в это время возле школы, откуда ни возьмись, появился
незнакомый партизан с автоматом за плечами. Он ловко под¬
манил к себе кур, загнал их в раскрытую дверь школы и, за¬
глянув туда — не выскочат ли они в окно, плотно закрыл
дверь и уселся на ступеньках, видно кого-то поджидая. За
избой, на другой стороне улицы, были привязаны оседланные
лошади.
— Ловко он наших кур заграбастал! — огорченно сказал
Митяй. — Немного мы опоздали.
— А знаешь что? — предложил Ленька. — Как он, так и
мы. Давай я ему буду зубы заговаривать, а ты с заднего хо¬
да— за курами. А встретимся около речки. Ладно?
Митяю не надо было повторять дважды. Он воротился, пе¬
ремахнул через плетень и с другой стороны незаметно подо¬
брался к школе. Партизан, опасаясь, как бы не выскочили
куры, поднялся на крыльцо, сел, вытянул ноги и прислонился
спиной к двери.
— Здравствуйте, — громко сказал Ленька, не зная еще, с
чего начать разговор.
— Здравствуй! Чего тебе?
— Так просто... Спросить хочу. Ты партизан?
— Партизан, а что?
— А у вас ребят в партизаны берут?
— Каких ребят?
— Ну, как я.
— А на что ты годен? У нас детский сад, что ли?
За дверью беспокойно кудахтнули куры. Партизан прислу¬
шался. Он отодвинулся от двери, намереваясь взглянуть, чем
встревожены его пленницы. У Леньки даже сердце упало: от¬
кроет дверь — и пропало!
— Дядь, а дядь! — чуть не крикнул он. — Это не твои ло¬
шади? Глянь-ка, отвязалась одна. Уйдет ведь!..
252
— Так это они тебя объегорили?
— Где? — Партизан испуганно вскочил. — Где отвяза¬
лась? На месте стоит.
— Разве на месте? И правда. А мне показалось, что отвя¬
залась. Вон та, гнедая...
Ленька отвлек внимание партизана, и тот не стал откры¬
вать дверь. Да и шум прекратился, за дверью наступила пол¬
ная тишина.
Прошла еще минута-другая, и со стороны реки послышался
условный свист — Митяй был уже далеко.
— Ну ладно... — неопределенно сказал Ленька и рысцой
побежал под гору к речке.
Митяй поджидал. За это время он успел свернуть головы
обеим курицам и держал их за ноги. Одну он передал Леньке,
а другую понес сам.
— Чего это ты там расшумелся?! Разведчик тоже! — не¬
одобрительно бросил Ленька, когда ребята переправились
через Шелонь: они шли полем к видневшемуся впереди
лесу.
— Это куры расшумелись, не я. Они ж не разведчики. Я их
в самый дальний класс загнал, поймал, а сам в окошко и на
реку.
Размахивая добытыми трофеями, мальчики весело шли от¬
крытым полем. Настроение было хорошее. В этот день удачи с
самого утра сопутствовали ребятам. Но вдруг позади себя они
услышали конский топот и, оглянувшись, увидели двух всад¬
ников. Всадники быстро приближались. В одно-м из них ребята
узнали партизана, который загонял кур. Другой всадник был в
защитной фуражке, в кожаной куртке, перетянутой ремнем, а
нафемне в деревянной кобуре болтался маузер. Его лицо густо
заросло смоляной бородой. Ленька узнал и этого всадника:
в прошлом году, когда возили партизанам сено, он видел
его в лесу. Ленька еще тогда никак не мог вспомнить, на кого
он похож. Теперь вспомнил: на адмирала Нахимова! Лень¬
ка читал когда-то книжку про Синопский бой. Там Нахимов
и был нарисован. В профиль очень похож, только без бо¬
роды.
— Товарищ Глебов, они и есть! — услышали ребята.—
Вы что же, кур воровать?
Глебов осадил коня.
— Так это они тебя объегорили? Вы откуда, ребята?
— Разведчики мы, партизаны, — решил признаться
Ленька.
— Вы разведчики? — удивился Глебов. — Откуда?
— Из гвоздевского отряда.
— Ну, значит, плохие разведчики, если рассказываете все
первому встречному.
254
— А я вас знаю, товарищ Глебов. В прошлом году под Лу-
кином вам сено возил.
— А ведь правильно! Помню. Тогда другое дело. А это что
у вас? — кивнул он на нищенские сумки. — Почему в таком
виде?
— К немцам в тыл ходили. Вроде как побираемся...
— Э, да вы хитрецы! Недаром моего Гридина обманули.
Ну, что же вы в разведке узнали?
Глебов соскочил с коня. Он достал карту и внимательно
просмотрел маршрут, по которому шли разведчики.
— Так... Хорошо. Так... — повторял Глебов, слушая ре¬
бят.
Но дела были далеко не блестящие.
— Значит, здесь вы сами видели шесть танкеток?
— Да. И четырнадцать машин с пехотой. А полицаи что-то
говорили про сегодняшнюю ночь.
— Очень хорошо, важно. Хорошо работаете. А как зовут
тебя?
— Ленькой.
— А фамилия?
— Голиков. А его Андреев Дмитрий.
— Так вот что, Голиков... — Командир бригады перешел
на официальный тон. — Сейчас я напишу записку — немед¬
ленно доставь ее Гвоздеву. Немедленно, повторяю. А тебе,
Гридин, — обратился он к своему ординарцу, — придется в
другой отряд сгонять. Я здесь один доеду.
Глебов положил кожаный планшет на круп лошади и при¬
нялся писать. Ординарец подошел к ребятам и тихо, чтобы не
слышал командир, сказал:
— Вот что, щеглы, давайте по-мирному: вам и мне — по од¬
ной курице. Семену Михайловичу надо сварить. Не ест ни¬
чего...
— На, бери! — Ленька протянул белую курицу. — Нам то*
же не самим есть: у нас дядя Василий заболел.
Гридин сунул курицу за пазуху под пиджак. Тем временем
Глебов приготовил записки. Одну он передал Леньке, другую
ординарцу.
— Так имейте в виду, что дело очень важное, — предупре¬
дил еще раз Глебов. — Доставьте немедленно.
Он вскочил на коня и поехал по дороге, а ординарец Глебо¬
ва свернул влево и невспаханным полем поскакал к перелеску.
Часа через полтора Ленька и Митяй были в отряде. Они
передали Гвоздеву записку комбрига, а еще через час, хотя не
успела сгуститься темнота, отряд Гвоздева снялся и пошел на
запад. Шли всю ночь. К рассвету остановились на дневку в
глухом лесу.
255
Глава XXII
В ЛЕСУ И НА РЕЛЬСАХ
Генерал-полковник фон Буш никак не ожидал такого пово¬
рота событий. В этой России неприятности подстерегают его со
всех сторон. Нигде еще — ни в Польше, ни во Франции — не
было стольких неудач. Здесь же они сыплются на голову не¬
престанно. Вот и сейчас, извольте видеть, он сосредоточил не¬
малые силы вокруг этой, как ее называют русские, партизан¬
ской республики. Сам он называл ее иначе — незамиренная
территория. Казалось, все было сделано: партизаны сидели
уже в западне. Район обложили со всех сторон, как медвежью
берлогу. А русский медведь ушел!
Перед генерал-полковником фон Бушем лежали донесения.
Целая куча донесений о том, что партизаны снова действуют
гораздо дальше — на западе. Значит, берлогу надо снова об¬
кладывать.
Фон Буш уныло перелистывал секретные донесения и раз¬
думывал над войной, которую большевики ведут совсем не так,
как хотелось бы генералу. Вот сообщение: на железной дороге
Дно — Новосокольники взорваны два эшелона с войсками и
боеприпасами. Еще донесение — под откос пущен состав с го¬
рючим. Это около Порхова. А про нападения на гарнизоны, о
взрывах, разрушенных мостах, подпиленных сваях доклады¬
вают из разных мест. Что думает этот бездельник Герц? Ка¬
жется, его перехвалили. Генерал устало отодвинул папку.
Опять предстоит неприятный разговор с фюрером! Вызвал де¬
журного адъютанта.
— Есть сведения от Герца?
— Так точно, мой генерал, он сам ожидает в приемной.
— Позовите его ко мне.
Вильгельм Герц вошел и остановился в дверях.
— Что вы можете доложить? — холодно спросил фон Буш.
— Обнаружена активность партизан западнее дороги
Дно — Новосокольники...
— Это я уже знаю! Как с агентурой?
— Все в порядке. Вчера отправили последнюю партию из
двенадцати человек. Надо полагать, что теперь во всех парти¬
занских отрядах есть наши люди. Во главе осведомительной
группы удалось поставить очень удачную фигуру — бывший
капитан русской армии. Перешел на нашу сторону. Он сам от¬
бирал и засылал агентов под видом бежавших из плена.
— А ваш капитан надежен? Вы лучше меня знаете, что
здесь никому нельзя доверять.
— Абсолютно надежен. Да, кроме того, у нас его семья.
256
— Это лучше. Когда ждете информацию?
— Со дня на день, господин генерал-полковник.
Фон Буш отпустил Герца. Настроение немного улучшилось.
Может быть, на этот раз удастся разыскать партизанские от¬
ряды. Нет, Герц все же опытный работник, а то, что сам он ед¬
ва не попал к партизанам, дело случая.
Но партизаны разгадали планы карателей. Из партизан¬
ского края вышла не только бригада Глебова, но и другие. На
реке Шелони оборону держали небольшие партизанские силы.
Гитлеровцы считали, что ловушка захлопнулась, и нанесли
удар по пустому месту. Тем временем партизанские бригады
перешли дальше на запад. Ушел из партизанского края и от¬
ряд Гвоздева. Сначала он появился в Пожеревицком районе,
потом в Ашевском, через некоторое время снова вернулся в
партизанский край и опять, путая расчеты фашистов, повернул
на Выбор, на Новоржев, на Пушкинские горы.
Работы у разведчиков теперь стало еще больше, Ленька
похудел, осунулся, но был по-прежнему весел. Разведчики ухо¬
дили из отряда на несколько дней, узнавали о расположении
вражеских гарнизонов, разведывали подходы к железной до¬
роге, сопровождали минеров, сами рвали мосты и, усталые,
возвращались на то место, где стоял отряд. А отряда часто на
месте уже не было. Разведчики находили только потухшие
костры да брошенные шалаши. Тогда по условным знакам, из¬
вестным только партизанам, разведчики начинали поиски
ушедшего отряда.
Была середина июня, когда отряд Гвоздева получил зада¬
ние разгромить соседний гарнизон, расположенный в деревуш¬
ке неподалеку от Ашева. Командир отряда получил и другое
задание, но о нем знали всего два-три человека. Задание было
секретное, и, конечно, Ленька ничего не мог о нем знать.
Вместе с Митяйкой, своим неразлучным спутником, Ленька
дважды побывал в той деревне, на которую партизаны готови¬
лись совершить налет. Кроме немцев, стоял здесь отряд поли¬
цаев, завербованных среди предателей. Деревню днем и ночью
усиленно охраняли. В последний раз ребятам удалось добыть
важные сведения. Правда, получилось это случайно, но,, если
бы не пошли они в деревню, не подвернулся бы такой случай.
Оборванные и грязные, шли мальчики с нищенскими сум¬
ками по деревенской улице, поросшей травой. Они прошли по¬
ловину деревни, стучались под многими окнами, но интересно¬
го ничего пока не узнали.
— Пойдем на ту сторону, — предложил Ленька. — Может,
опять к казарме пройдем.
Вражеская казарма находилась в двухэтажном кирпичном
доме, за поворотом улицы.
257
Митяйка шел немного впереди. Вдруг он за что-то зацепил¬
ся ногой.
— Гляди-ка, веревку нашел! — нагнувшись, воскликнул он.
Бечевка была тонкая, витая — такая на что угодно сгодит¬
ся. В густой траве ее почти не было видно. Митяйка поднял ее,
потянул. Она не поддалась. Видно, другим концом была за что-
то привязана.
— Эх ты, слабосильный! Дергай сильней, — сказал Ленька.
Митяй рванул. Веревка тянулась к кирпичному дому. Там
зазвенел колокольчик.
— Брось!—/испуганно прошептал Ленька. — Сигнал это.
Пошли скорей!
Ребята пересекли улицу и зашли в первый попавшийся дом.
Мимо к околице пробежали гитлеровские солдаты и несколько
полицаев. В деревне поднялась тревога.
Переждав некоторое время, ребята снова вышли на улицу.
Прошли к кирпичному дому. Конец бечевки был привязан, к
колокольцу, подвешенному на крыльце.
— Ишь как хитро придумали! Один конец на околицу к
патрулю, другой сюда. Чуть что — подмогу зовут. Пойдем с
другой стороны глянем.
Ребята прошли на другой край деревни. У крайней избы
разгуливал часовой. Около него была такая же сигнальная
веревка. Не доходя до часового, ребята свернули на огороды,
прошли мимо бань и спустились в овражек. Делать в деревне
было уже нечего.
Для партизан это открытие имело большое значение. Перед
налетом двое разведчиков проползли вдоль плетней в деревню
и перерезали сигнальные веревки. Группа других партизан бе¬
регом обрывистого ручья прокралась к баням, бесшумно сняла
часовых и ворвалась в деревню. Партизаны окружили кирпич¬
ный дом, но гитлеровцев захватить врасплох не удалось. Окна
нижнего этажа были забиты досками — гранатами не закида¬
ешь. Толкнулись к двери — заперта. Осторожно постучали. Из-
за двери спросили:
— Кто там?
— Откройте!
— А пропуск какой?
— Открывайте, скажем!
За дверью притихли. Постучали сильней. В ответ из верхне¬
го окна ударили автоматы. Партизаны прижались к стене, пе¬
ребежали за угол. Таиться больше не было смысла. Степан
бросил под дверь гранату. Она с грохотом взорвалась, но плот¬
ная, обшитая железом дверь не поддалась.
— Тут противотанковой рвать надо, — сказал Степан.
Попробовали отодрать доски на окнах, но гитлеровцы и по¬
258
лицаи стреляли из автомата и не подпускали близко. Стали
бить по окнам, но из этого тоже ничего не выходило.
— Что ж это, долго мы будем с ними в бирюльки играть? —
обозлился Степан. — Эй вы, полицаи! — крикнул он громко.—
Сдавайтесь, не то весь дом взорвем, взлетите вверх тормашка¬
ми. Выходи, кому жизнь дорога!
Осажденные не отвечали.
— Тащи жердь! — распорядился Степан.
Ленька с Митяем побежали на огороды, вывернули из го¬
родьбы длинную жердь и притащили к дому. Степан подвя¬
зал на ее конце несколько пачек тола, приладил взрыватель,
заложил шнур. Шест прислонили к стене так, что заряд
оказался в простенке между окнами. Подожгли шнур. Укрыв¬
шись за домом, ждали взрыва. Притихли и гитлеровцы, недо¬
умевая, почему партизаны прекратили атаку. Прошло три...
пять минут — взрыва не было. Шнур сгорел, а взрыва не
получилось.
— Ленька, ищи вожжи, да живо! Поставим упрощенный
взрыватель. — В отряде Степан считался специалистом-под-
рывником.
Ленька толкнулся в одну, в другую хату. Ему не открыли.
Люди не спали, но открывать боялись. Около третьей избы
стояла лошадь, запряженная в телегу. Ленька собрался сту¬
чать, но заметил, что сенная дверь не прикрыта. Вошел в сени.
Дверь в избу тоже была полуоткрыта. В сени падала узкая
полоса света. В избе слышался топот ног, сдержанный говор.
Ленька приготовил винтовку и заглянул в дверь. Он не пове¬
рил своим глазам — посреди избы стоял дядя Василий и торо¬
пил суетившихся женщин. Старуха одевала сонного мальчика,
а молодая увязывала в одеяло собранные наспех вещи.
— Я ж вам говорю, бабы, собирайтесь скорей, — говорил
дядя Василий. — Барахло это еще десять раз наживете. Ну,
куда тебе рогачи нужны? — обрушился он на старуху, которая,
одев мальчика, начала полотенцем связывать рогачи. — На кой
леший они тебе в лесу понадобятся? Пошли!..
— Дядя Василий, — окликнул Ленька, — здесь у вас вож¬
жи есть?
— А ты здесь чего? — уставился на него дядя Василий.
— Вожжи ищу. Для взрывателя. Фашистов будем глушить,
как чухмарем. Есть вожжи-то?
Но он и сам уже приметил вожжи, висевшие в избе на дере¬
вянном гвозде.
— Возьми, — сказала старшая, — да принеси смотри.
— Да собирайтесь вы скорей!—теряя терпение, говорил
дядя Василий. — Куда это он тебе принесет? Аль вожжи ждать
будем?
259
— Это уж я так, по привычке, — ответила старуха. — Бери,
бери, милый. Куда они нам, вожжи-то?
Ленька схватил пеньковые вожжи и выбежал из избы. «Че¬
го это тут дядя Василий мудрит? Кого это он увозит?» — поду¬
мал он, но размышлять не было времени. Степан уж, наверное,
ругается, что Ленька замешкался.
К упрощенному взрывателю подвязали вожжи. Степан снял
предохранительную чеку, и шест с зарядом тола снова поста¬
вили в простенок.
— Отходи! — предупредил всех Степан.
Но гитлеровцы почувствовали неладное. Из верхнего окна
одна за другой полетели две гранаты.
— Ложись! — скомандовал кто-то.
Все бросились на землю. Упал и Ленька; около себя он
увидел деревянную рукоятку, торчавшую одним концом в
колее дороги. «Не граната ли?» — успел подумать Ленька.
В этот момент земля около него вспыхнула желтым огнем.
Взрыва он не услышал, да и вообще больше ничего не чув¬
ствовал. Не помнил он, как его оттащили за угол, как взор¬
вался заряд, разворотивший простенок в верхнем этаже
дома.
Очнулся Ленька только в телеге от резких толчков. Боли он
не чувствовал, хотел встать — и не смог.. В ногах, в руках, во
всем теле ощущалась невероятная слабость. Ленька повернул
голову и увидел дядю Василия. Он шел рядом с подводой, а на
телеге сидели мальчик и две женщины, которых Ленька видел
ночью. Наступил рассвет, но вокруг все выглядело необычно
серо. Глаза затянуло дымчатой пеленой, а в ушах стоял звон.
Казалось, что уши плотно заткнуты ватой. Звуков Ленька поч¬
ти не слышал. Он снова закрыл глаза.
На другой день Ленька попробовал выбраться из шалаша,
в котором жили они с Митяем и дядей Василием. Слабость
почти прошла, возвратился слух, но он удивился, что на улице
был снова рассвет. Сероватый, призрачный свет чуть-чуть брез¬
жил. Неужели он так долго проспал! С крынкой молока подо¬
шел дядя Василий.
— Ну, голубь, под счастливой ты звездой родился! Ожил,
говоришь? Вот лезешь все куда не надо. На-ка молочка попей.
От контузии это лучшее средство.
Ленька с удовольствием прильнул к крынке. Передохнув, он
спросил:
— А чего ты так рано встал, дядя Василий?
— Как это рано? Вечереть скоро начнет, а ты — рано...
Я уж в деревню за молоком успел сходить.
— А я думал, только светает. Все серо кругом.
— Это у тебя в глазах темно. От контузии. День-другой —
260
и оправишься. Степан говорил: колея спасла. Иначе быть бы
тебе на том свете. Граната около головы рванула...
Дядя Василий увел Леньку в шалаш, уложил его и ни в ко¬
ем случае не велел вставать. Дядя Василий походил сейчас на
заботливую няньку: поправил постель, сделанную из веток,
принес травы и разостлал ее ковром в шалаше.
— Так дышать легче, — объяснил он. — А ты лежи. Скоро
Митяй с разведки придет, повеселей тебе будет.
На другой день Ленька чувствовал себя лучше, а еще через
день ему казалось, что он совершенно здоров. Молодой орга¬
низм быстро преодолевал недуг.
За эти два дня у Леньки в шалаше перебывали почти все.
Был и Василий Григорьевич, и Гвоздев, и Степан, и другие
партизаны. Дяде Василию пришлось даже ограничить допуск
к больному.
— Видал? — говорил он. — Здорово, значит, все тебя лю¬
бят...
В разведку Леньку еще не пускали, и он томился вынуж¬
денным бездельем. Он сидел в тени берез и от нечего делать
мастерил свисток. Свистки и дудки Ленька мог делать раз¬
ные— для игры, для свистка, для приманки птиц. Казалось,
что Ленька так увлекся работой, что для него сейчас, кроме
свистка, ничего и не существует. Но обострившийся в развед¬
ках слух не пропускал и малейшего шороха. Вдруг Ленька на¬
сторожился: кто-то пробирался сквозь кусты. На полянку вы¬
шел человек в пиджаке и косоворотке. Кисти его витого пояса
болтались из-под пиджака. Ленька замер. Это был тот самый
человек, который звал его обедать в немецкую столовую. Лень¬
ка потянулся за винтовкой, но ее при нем не было. А человек
спокойно прошел мимо, похлестывая по сапогам срезанным
прутиком. Бежать за винтовкой — значит упустить предателя:
ищи его потом где хочешь! Нет, лучше выследить.
Ленька пошел за незнакомцем.
Он крался в некотором отдалении, прятался за кустами, в
высокой траве, а незнакомец уверенно шел прямо к штабному
блиндажу. Ленька следил. Сквозь зелень кустов он увидел, как
незнакомец подошел к блиндажу, поздоровался с Гвоздевым.
Из землянки вышел Василий Григорьевич. Втроем они начали
о чем-то разговаривать. Ленька недоумевал. Что такое? Не¬
ужели предатель втерся в доверие! Действовать он решил не¬
медленно. Жаль только, самозарядки нет! Единственное ору¬
жие— финский нож.
Ленька вытащил нож, спрятал его в руках и вышел из сво¬
его укрытия. Он подошел к Гвоздеву, стоявшему ближе других,
отозвал его в сторону.
— Товарищ командир, — зашептал он ему на ухо, — с вами
261
предатель стоит. Мы его с немцами видели, с офицерами... Он
в их столовой был. Такой гад!
Гвоздев выслушал взволнованный шепот Леньки и вдруг
разразился веселым смехом.
— Володя, — позвал он незнакомца, — иди-ка сюда! По¬
знакомься с нашим разведчиком — Леонид Голиков, бывший
ученик Мухарева.
Ленька в недоумении заморгал глазами. Левая бровь под¬
нялась еще выше. А человек, которого командир назвал Воло¬
дей, подошел и взглянул на Леньку.
— Голиков? Да не тот ли самый, который чуть не подвел
меня? Так и есть! Узнаешь? Значит, это ты партизан Голиков,
который немцам записку писал! Помнишь: «Смерть немецким
оккупантам! Здесь обедал партизан Голиков. Трепещите, га¬
ды!» Так ведь? Так. Я ее наизусть выучил. — Незнакомец рас¬
хохотался.— А я все ломал голову: кто ж это такой?!
— Но как же так?.. — растерянно спросил Ленька и не до¬
говорил. Его перебил Гвоздев.
— Вот тебе и как! — сказал он. — Разведка, брат, дело хит¬
рое! А это у тебя что?
— Финка, — смущенно ответил Ленька и сунул нож за го¬
ленище.
— А ведь это он тебя, Володя, собрался ножом-то! Думал,
враг, — рассмеялся Гвоздев. — Вот как у нас встречают! Нет,
это наш человек, Голик! Будь спокоен, иди свисток делай. Здо¬
ровье-то как? Скоро опять в разведку.
Ленька пошел назад. Уже за кустами он слышал, как Гвоз¬
дев сказал:
— Насчет семьи ты не тревожься, Володя. Она теперь в
безопасности. Первым самолетом и отправим. Все будет в по¬
рядке.
Ленька все же так ничего и не понял. Только вечером ему
кое-что рассказал дядя Василий:
— Этот Володя такой разведчик, каких мало! Полгода,
считай, к ним в доверие втирался. Раньше капитаном в армии
был. Фашисты ему поручили шпионов к нам засылать. А он за¬
слал последнюю партию да со списками и сам следом. Ты бо¬
лел, а за это время во всех отрядах шпиков дюжины две взяли.
Вот он какой! А в ту ночь, когда подшибло тебя, я его семью
вызволял. Оставлять ее невозможно было. Всех бы убили, не
посмотрели...
— Ловко! — воскликнул Ленька. Это слово выражало у
него высшую похвалу.
Как обещал Гвоздев, Леньку через несколько дней пустили
на задание. Связано оно было не только с разведкой. Группа
уходила на железную дорогу за станцию Чихачево рвать вра¬
262
жеские эшелоны. Запасы тола в отряде подходили к концу, и
командир строго-настрого приказал экономить взрывчатку,
рвать эшелоны только наверняка.
В группу входило пять человек: двое разведчиков и три ми¬
нера. Возглавлял группу Степан. Уходили на несколько дней,
и поэтому походные мешки были у всех полны. Кроме продо¬
вольствия, каждый нес с собой запас тола. Взрыватели храни¬
лись отдельно. Вышли, как всегда, с вечера и за ночь сделали
половину пути. Следующую половину ночи и весь день проле¬
жали недалеко от полотна железной дороги в реденьких кусти¬
ках, росших на выгоне. Подползти ближе не удалось: враже¬
ские патрули непрестанно ходили по шпалам. Движение здесь
было немалое. Примерно каждый час проходил один, а то и
два поезда. Шли они главным образом днем, ночью поезда хо¬
дили реже.
Поднявшись на локтях, Степан еще раз посмотрел вслед
удалявшемуся патрулю.
— Нет, здесь не выйдет, — окончательно решил он. — Мес¬
то высокое, все как на ладони видно. Зря тратим время. Мо¬
жет, правее взять?
Правее, куда показал Степан, место было ниже, но желез¬
ная дорога проходила по невысокой насыпи. Подобраться к
ней незаметно тоже не просто. Дождавшись вечера, перешли
километра на три дальше. Здесь вдоль полотна гитлеровцы
вырубили весь кустарник. По обе стороны дороги тянулась от¬
крытая, голая полоса шириной метров на сто, если не больше.
Но зато у этого участка было одно преимущество: линия пово¬
рачивала тут немного в сторону и патрули не могли далеко
просматривать железную дорогу.
Рвать колею решили на этом месте. Степана беспокоило
только одно: поставить мину, предположим, удалось бы легко,
но ждать поезда час, а может, два среди вырубленных кус¬
тов— наверняка провалить дело. Минеров обнаружит первый
же вражеский патруль. Отойти дальше — не хватало бечевки,
а надставить ее было нечем.
Партизаны лежали, прижавшись к земле, и раздумывали,
как быть.
— А если из бинтов свить? — предложил один. — Индиви¬
дуальные пакеты у всех есть.
— Что ж, можно попробовать. — Степан достал свой пакет,
раскрыл его, скрутил бинт жгутом, попробовал разорвать.
Бинт не поддался.
— Пойдет!—сказал Степан. — Так и сделаем. Давайте
бинты.
Все пять бинтов связали вместе. Предварительно бинты
разрезали вдоль на три части — получались длинные тонкие
263
ленты. Самодельным шнуром нарастили бечевку, сделанную из
парашютных строп. Степан рассчитал время. Он несколько раз
проверял по часам, через какие промежутки времени появля¬
ются патрули. За несколько минут надо было подползти к на¬
сыпи, поставить мину, подвязать шнур, замаскировать все и
отползти назад. И все это делать под угрозой того, что сле¬
дующий патруль может появиться на какую-то минуту раньше.
— На всякий случай шнур будем сразу протягивать, — рас¬
порядился Степан. — Глядите, чтоб не запутался.
Два немецких солдата только что прошли вдоль полотна.
Их удаляющиеся силуэты неясно вырисовывались на фоне ноч¬
ного неба.
— Пошли! — Степан с помощником поползли к железной
дороге и словно растаяли в темноте.
И все же, не видя их, товарищи знали, чувствовали, что
происходит там, впереди. Шнур молочной струйкой полз сле¬
дом за подрывниками. Разматываясь, он отмечал совершенно
точно движения минеров. Вот он разматывается медленно¬
медленно — значит, минеры ползут осторожно, вглядываясь в
темноту ночи, опасаются, как бы патрули не оглянулись на¬
зад. Стропы потекли быстрее, еще быстрее. Ленька едва успе¬
вает поправлять их, чтобы не захлестнулись петлей.
— К насыпи побежали, — прошептал Ленька. — Сейчас
ставить будут.
Парашютные стропы кончились. Ленька почувствовал под
рукой мягкий жгут марлевых бинтов. Шершавое течение шну¬
ра остановилось. Бечевы хватило в обрез. В запасе оставался
кусок не больше двух метров.
Прошло еще несколько томительных минут. До боли в гла¬
зах Ленька вглядывался в ту сторону, куда уползли минеры.
Ему самому хотелось бы быть там, помогать Степану. Ленька
всегда испытывал зависть к другим, которые делают что-то
значительное, а он остается будто бы не у дела. Дядя Василий
давно приметил эту Ленькину черточку. «Погляжу я на тебя,
Леонид, — говаривал он, — жадный ты какой-то, на дело жад¬
ный. Это хорошо, но горячиться не надо». Ленька и сам пони¬
мал, что горячиться не следует; он даже решил воспитывать в
себе выдержку, но пока это не всегда получалось.
Ленька еще с вечера просил Степана взять его с собой к
насыпи ставить мину, но тот отмахнулся. Хорошо хоть не вы¬
смеял.
Справа на линии опять появились силуэты вражеских сол¬
дат— подходил следующий патруль. А минеров все не было.
Вдали загудел паровоз, — вероятно, со станции отправился
поезд. Эхо гудка покатилось далеко за лес и вернулось обрат¬
но. Наконец партизаны выползли из темноты.
264
— Готово, — прошептал Степан. — Никак, эшелон идет?
— Дай я рвану, Степан. Жалко тебе, что ли? Ладно? —
Ленька упрашивал Степана и пытался разглядеть выражение
его лица.
— Ладно. Как дам команду, сразу рви что есть силы. На¬
до, чтобы мина под паровозом взорвалась.
В ночи нарастал металлический грохот идущего поезда. Па¬
ровоз шел с потушенными фарами. Вот уже виден силуэт
поезда. На фоне посветлевшего неба он казался вырезанным
из черной бумаги. Когда-то Ленька вырезал такие фигурки и
наклеивал их на цветную бумагу.
Эшелон приближался. Теперь хорошо были видны резко
очерченные контуры паровоза, вагонов; видно было даже, как
вращаются резные кружочки колес. Впереди паровоза кати¬
лись две платформы, груженные камнем. Гитлеровцы всегда
пускали их впереди поездов: проверяли, не подложили ли пар¬
тизаны мины нажимного действия.
Ленька держал шнур, ожидая команды. Степан привстал,
поднял руку и ястребом глядел на громыхающий поезд.
— Давай! — почти крикнул он и резко опустил руку.
Ленька потянул на себя шнур. Он подался легко, словно ре¬
зиновый, но взрыва не было.
— Давай, черт бы тебя взял! — прокричал над его ухом
Степан.
Минер сам ухватился за шнур, дернул его. Шнур вытя¬
нулся еще больше, и снова не было взрыва. Паровоз про¬
грохотал мимо того места, где лежала взрывчатка. Над миной
прошли вагоны. Еще через минуту паровоз, дымя, исчез за
поворотом.
— Да что ж это такое? — сокрушенно раздумывал вслух
Степан. — Придется опять ползти. Или с взрывателем что?..
Степан пополз один и вскоре вернулся. Взрыватель, мина —
все было в порядке. Но Степан разгадал причину неудачи:
— Эх вы, минеры! И я тоже дурак. Резинку бы еще к шну¬
ру подвязали! Бинт растянулся и не сработал. Теперь опять
карауль...
Партизаны залегли, замаскировались и опять начали
ждать. На исходе была третья бессонная ночь. Клонило ко сну.
То один, то другой клевал носом и, вздрогнув, поднимал голо¬
ву. Иногда казалось, что приближается поезд, все прислуши¬
вались, но это только казалось. Наступал рассвет.
— Полчасика еще подождем и уходить придется. Днем
здесь переловят, — сказал Степан, глядя на розовевшие об¬
лака.
Подождали еще. Где-то далеко-далеко будто загудел паро¬
воз. Прислушались. Нет, опять показалось.
265
— Мину оставим, а шнур срежем, чтобы не заметили. По¬
ползу опять, пока не развиднелось.
Степан собрался ползти. Ждал только, когда пройдет пат¬
руль. Но в это время совершенно явственно послышался гул
паровоза. Степан приложил ухо к земле.
— Идет, — повеселев, сказал он. — В случае погонят¬
ся, расходись в разные стороны. Мы с тобой, Ленька, впра¬
во, а вы налево. Сойдемся к вечеру там, где ночевали в тот
раз.
Было уже светло, когда появился поезд. Партизаны увиде¬
ли платформы, груженные пушками, походными кухнями, сто¬
яли танкетки, прикрытые чехлами. Платформы перемежались
с вагонами. На площадках виднелись часовые. Паровоз дело¬
вито пыхтел, взад и вперед ходили дышла. Ленька глядел на
эшелон и уже не надеялся, что Степан позволит ему попробо¬
вать еще раз. А Степан вдруг сказал ему:
— Бери шнур. Как скажу — беги что есть духу. Бинт до от¬
каза тяни и рви. Намотай конец на руку. Приготовился?
Паровоз не дошел до мины нескольких метров..
— Давай!—крикнул Степан.
Ленька вскочил и побежал, шнур вытягивался, но с каж¬
дым шагом становился более упругим. Он дернул его и ничком
повалился на землю. Глухой взрыв потряс воздух. Оглянув¬
шись, Ленька увидел, как под паровозом взметнулся столб ог¬
ня, как сошел он с рельсов, круша, ломая, выворачивая шпалы.
Паровоз накренился и встал. А сзади него громоздились ваго¬
ны, платформы. Следом за взрывом мины раздался скрежет,
лязг железа, треск ломающегося дерева и опять взрыв, но еще
более сильный.
— Бежим! — крикнул Степан, и партизаны побежали в раз¬
ные стороны.
Отбежав, Ленька оглянулся еще раз. Эшелон горел. От со¬
става разбегались солдаты, прыгавшие из вагонов. Потом ста¬
ли рваться боеприпасы. Партизаны с бега перешли на быстрый
шаг. Второпях Ленька и не заметил, что в руке он все еще дер¬
жит конец шнура. Шнур волочился за ним длинной змейкой.
Ленька смотал его: пригодится.
От железной дороги отошли они с километр. Степан оста¬
новился, прислушался. Сквозь беспорядочную трескучую дробь
рвущихся патронов слышались винтовочные выстрелы и при¬
глушенные очереди автоматов.
— Погоню начали, — сказал Степан. — Теперь уноси ноги!
Они побежали снова. До перелеска оставалось совсем не¬
много. Оба уже считали себя в безопасности, когда вдруг не¬
весть откуда засвистели пули. Степан и Ленька, как по коман¬
де, повалились в траву. Осмотрелись. Стреляли с проселочной
266
дороги, которую они только что перебежали. На дороге стояла
группа солдат. Они и стреляли, а еще несколько человек бе¬
жали правее наперерез партизанам.
— Ползком не поспеем, — прикинув расстояние, сказал
Степан. — Была не была — бежим!
Пригнувшись, они побежали к лесу. Сзади продолжали
стрелять. Ленька бежал впереди. В нескольких шагах подни¬
мались спасительные деревья. Вдруг Степан ойкнул и стал
припадать на левую ногу. Он доковылял до опушки и сел на
траву.
— Подбили, дьяволы! Теперь не уйти... Беги один.
На его ноге появилась кровь.
— Уйдем, Степан! — торопливо заговорил Ленька. — Те-
перь-то уйдем. Облокачивайся на меня. Нам бы только в чащу
залезть...
Степан, подавив стон, поднялся и, покачиваясь, как пья¬
ный, побрел сам; но все же он вынужден был опереться на
Ленькино плечо. Так прошли они еще сотню-другую шагов.
Степан, видимо, очень страдал. Он побледнел, лицо его по¬
крылось потом.
Выстрелы стихли. Фашисты не решались забираться далеко
в лес. Постреляв наугад, они прекратили погоню.
— Пошли, пошли!—торопил Ленька.
С трудом прошел Степан еще с полкилометра. Он часто
останавливался, почти валился на Леньку.
— Нет, больше не могу, — сказал он и бессильно опустил¬
ся на землю.
Ленька стянул с него сапог, разрезал ножом штанину, мок¬
рую от крови, и осмотрел рану. Из бедра текла кровь. Пуля,
видно, застряла в ноге: выходного отверстия не было. Ленька
отрезал кусок скрученного бинта, которым рвали мину, нало¬
жил повыше раны и туго его затянул.
— Ты как доктор, — пробовал улыбнуться Степан.
— А что! Мы еще в отряде учились. Кружок первой помо¬
щи был. Сперва всегда надо кровь остановить. Теперь бы йоду
достать, чтобы заражения не было.
Ленька забинтовал рану. Казалось, она не серьезная, буд¬
то укол гвоздем. А Степан не мог пошевелить ногой.
— Может, кость задело? — предположил Ленька.
— Нет, не должно бы...
Ленька срезал толстую березовую палку и принес ее ране¬
ному. Одной рукой Степан оперся на палку, а другой — на
Ленькино плечо. Так они снова пошли, надеясь, что скоро
встретят товарищей.
— Теперь километров пять осталось, не больше,— прики¬
нул Ленька. — Как-нибудь выдюжим.
267
Степан не ответил.
Но силы их быстро начали иссякать. В полдень присели от¬
дохнуть у родника — и не смогли встать.
— Давай полежим часок, — предложил Степан. — Иначе
не вытянем. А может, знаешь что? Иди один! Найдешь ребят
и приходи за мной.
Отдохнуть часок Ленька согласился, но оставлять Степана
не захотел:
— Нет, одному нельзя. Мало ли что может случиться.
Немцы наткнутся, или мы тебя потеряем. Нет, пойдем
вместе.
Заснули как убитые, а когда проснулись, близился ве¬
чер.
Ленька проснулся первым. Он увидел косые лучи, прони¬
зывающие листву, понял, что проспали, и затормошил Сте¬
пана.
Степан тяжело открыл глаза. У него был жар. Ногу ломи¬
ло, и он едва поднялся. Попросил пить. Ленька принес из ручья
воды.
Первые шаги Степан сделал с неимоверным трудом, но по¬
том немного разошелся. Наступил вечер, а до поляны, где
ждали их остальные, было еще далеко. Только к ночи пришли
они к месту встречи, но на поляне никого не было.
— Опоздали! Не дождались они нас. — Ленька стоял по¬
среди поляны и прислушивался к шорохам леса.
Вот потухший костер, вот заломленные ветки на ольхе.
Ленька сам их заламывал, чтобы узнать поляну. Поляна та
самая, но кругом никого.
Степан в полузабытьи лег на траву. Ленька тоже совсем
выбился из сил. Все тело ныло. Он осунулся и был такой же
бледный, как раненый Степан. Ленька сел рядом с ним и глубо¬
ко задумался. Где же остальные? Были они здесь или еще не
пришли? А может быть, не нашли поляны — лес большой. Что
же теперь делать?
«Буду пробиваться к лагерю, — решил он. — Идти Степан
не может, придется тащить. А тащить не под силу — его и на
плечах не удержишь. Надо сделать волокушу из веток. Нечего
терять время!»
Ленька выбрал две березки, которые поровнее, кое-как сре¬
зал их ножом. Возился долго, набил мозоли, но все же одолел
неподатливые деревца. Куском парашютной стропы он связал
березки комлями накрест, растянул на них Степанову плащ-
палатку. Волокуша получилась отличная.
А Степан все лежал на земле и что-то бормотал в бреду.
Ленька растолкал его, заставил лечь на волокушу. Идти решил
сейчас же, немедленно. За ночь пройдет несколько километ¬
268
ров — все ближе к лагерю. Ленька уперся в лямки из строп,
перекинутые через плечо, и напряг силы. Стропы врезались в
тело, но волокуша сдвинулась. Протащив Степана до края по¬
ляны, Ленька остановился передохнуть и услышал в стороне
тихий говор. Кто-то шел лесом и разговаривал. Не свои ли?
А может, враги? Ленька сложил в пригоршню ладони, поднес
их ко рту и трижды гукнул по-совиному. Ему ответили тем же
условным сигналом. Свои! Ленька крикнул. Вскоре вся группа
собралась вместе.
У остальных все вышло удачнее. От погони они ушли быст¬
ро, но бежать им пришлось в противоположную сторону, и они
только сейчас подошли к условленному месту.
Ленька рассказал о своих злоключениях. Решили ночью ни¬
куда не ходить, отдохнуть, а утром достать где-нибудь подво¬
ду. А если не удастся, поочередно тащить волокушу или прила¬
дить для раненого носилки.
На другой день группа подрывников вернулась в отряд.
Степана привезли на подводе, которую раздобыли в дерев¬
не, занятой врагами. В ту же ночь раненого отправили в
госпиталь, а оттуда самолетом переправили в советский
тыл. Так Ленька и не видел больше Степана, которому спас
жизнь.
Утром командир Гвоздев собрал отряд и перед строем объ¬
явил Леньке благодарность. Он еще сказал, что партизан-раз¬
ведчик Леонид Голиков за спасение раненого товарища будет
представлен к правительственной награде.
День был у ребят свободен. Они убежали на поляну, улег¬
лись на траву; и Ленька подробно, по порядку начал расска¬
зывать Митяю все, как было, что произошло с ним за это вре¬
мя. Митяйка .слушал не перебивая. Под конец он только ска¬
зал:
— А что, я бы тоже так сделал. Ни в жизнь раненого не
бросил бы!
— Конечно, а иначе как же? На то мы и советские
люди, — согласился Ленька. — Вот бы рассказать нашим
ребятам, как я состав рвал! Они небось сразу бы и не пове¬
рили...
Митяйка подробно был посвящен в прежнюю Ленькину
жизнь. Он хорошо знал о его детских проказах, обо всех ин¬
тересных событиях. Сейчас он возразил Леньке.
— Ну да! — сказал Митяйка. — Были бы ваши ребята
здесь, тоже поверили. Что ж, командир отряда врать, что ли,
будет?.. А тебе охота своих ребят встретить?
— Еще бы!.. Знаешь они какие!.. — Ленька снова начал
рассказывать про Лукино, про товарищей, которых он любил
и помнил.
269
Глава XXIII
КОНЕЦ РИХАРДА ВИРТЦА
На полях цвела рожь. Она стояла густая, а цветом была,
как луговые кузнечики, — нежно-зеленая. Партизаны с самого
утра лежали, притаившись во ржи. Ждали, когда начнет смер¬
каться. Было их человек двадцать — вся разведка гвоздевского
отряда. Прикомандировали им только радиста — перевели из
бригады. Это был щуплый на вид, но выносливый парень. В по¬
ходе он никому не доверял свою рацию, тащил ее сам на пле¬
чах, и на привалах поднимал антенну и начинал «колдовать»
около аппарата:
Разведчики шли уже десятые сутки. Надеялись, что ско¬
ро прибудут на место, но куда идут партизаны, знали только
Мухарев да дядя Василий, которого Василий Григорьевич
назначил своим заместителем. Впрочем, кое-что знали и
остальные. Они догадывались, почему десять суток подряд
приходится им пробираться ночами все в одну сторону — на
северо-запад.
Но разведчики не только шли. Они узнавали в пути, где
стоят гарнизоны, как миновать их, где незаметно могут просо¬
читься сотни людей. Об этом, настроив аппарат, и передавал
радист в то время, когда разведчики отдыхали.
Группа Мухарева прокладывала дорогу бригаде. Разведчи¬
ки пробирались в Струго-Красненский район к глухому боло¬
тистому Родиловскому озеру между Псковом и Лугой. Ленька
с Митяем тоже шли в группе. Немало им пришлось побродить,
полазить в псковских селах и деревнях! Ребята так вошли в
свою роль, что, отправляясь в разведку, говорили обычно:
— Ну, мы пошли побираться. Какие задания будут?
Постепенно и в отряде слово «побираться» приобрело зна¬
чение— идти в разведку.
Обосновались разведчики во ржи среди поля. День стоял
жаркий, сильно пекло.
— Вот оно, что значит война, — лениво сказал дядя Васи¬
лий. На его изрытом оспинками лице выступил пот. Он жевал
всухомятку кусок жилистого копченого мяса. — По мирному
времени я бы вам всем бока наломал за такую потраву. Гляди,
что с рожью сделали, — потоптали, помяли. Чистые жеребцы!..
— А сам-то на чем сидишь? — ответил Ленька.
Он лежал на животе, подперев ладонями подбородок. Ему
было нестерпимо жарко. Пот с висков струился на щеки. Спи¬
на была совсем мокрая. Но Ленька терпеливо выдерживал
жару и не снимал, ни ватника, ни суконной немецкой шапки.
— А я-то лучше других, что ли? И мне бы кто-нибудь бока
270
наломал. А ты, горюн, все в ватнике паришься? Скинь лучше.
Тебе сбрехали, а ты поверил.
— Нет, правда это. В Ташкенте летом все теплые халаты
носят и в шапках ходят. Прохладнее так. Тем и спасаются от
жары.
Ленька решил испытать на себе это средство.
А дядя Василий продолжал вспоминать о прошлом:
— Раньше я эту пору больше всего любил. Сейчас бы в
колхозе к уборочной в самый раз готовиться.
Дядя Василий частенько вспоминал о своем колхозе, тоско¬
вал без крестьянской работы, но никогда не признавался от¬
крыто в своей тоске.
— Скорей бы хоть Гитлера разгромить! — говорил он.—
Тьфу ты, как надоело! Пресное, что твоя трава...
Дядя Василий сплюнул недожеванное мясо.
— Кто надоел-то: Гитлер иль мясо? — Мухарев подполз на
четвереньках, сунул в карман руку за кисетом, но, вспомнив,
что курить нельзя, вздохнул.
Дядя Василий ответил:
— Без соли в глотку не лезет — трава и трава. Хоть бы
сольцы где достать или чайку попить...
Уже несколько дней партизаны ели без соли. Не было ее и
в деревнях, куда иногда заходили разведчики.
— Теперь бы к нам, в Старую Руссу, — мечтательно сказал
Митяйка. — У нас там соленые ключи из-под земли бьют. Со-
леные-пресоленые!
— Брось врать-то, — обрезал Ленька. — У вас там что, со¬
леное море, что ли?
— А ты и не знал? Там несколько ключей у нас. Один в
курорте, а другой на Соборной стороне за городом. В землю
такая труба врыта, толстая — не обхватишь, а из нее соленая
вода бьет. Грибом выливается...
Ленька вопросительно поглядел на Василия Григорьевича:
учитель не даст соврать.
— Правильно, правильно, — подтвердил Мухарев. — По¬
мнишь, дядя Василий, как мы в прошлом году посылали туда
соль варить?
— Как же не помнить! Я сам туда два раза ездил. Раз буд¬
то сено возил, а в другой — за солью. Там вокруг ключа народу
не знаю сколько собиралось. Костры жгли, соль на противнях
выпаривали*. Гитлеровцы потом разгонять стали.
— А вам не пора собираться? — спросил ребят Василий
Григорьевич. — Проверьте, есть ли в селе гарнизон.
Ленька скинул ватник, шапку и облегченно вздохнул.
— Пора... А про Азию все врут. Не может быть, чтобы в
шубе прохладнее было. Аж мокрый весь.
271
Ребята ушли. Пригнувшись, они пробрались на межу, по¬
росшую засохшей травой, вышли на дорогу и пошли к селу,
которое виднелось на пригорке. Такие походы стали обычными
для Митяя и Леньки. Теперь ребята не волновались, как, бы¬
вало, прежде. Им уже не казалось, что все на них подозритель¬
но смотрят.
Село было небольшое — дворов на сотню. Избы стояли до¬
бротные, срубленные из толстых бревен, с высокими тесовыми
крышами. В селе немцев не было. Появлялись они здесь толь¬
ко наездами, но в нескольких избах стояли полицаи. От ребят,
гонявших по улице, разведчики узнали, что гитлеровцы назна¬
чили здесь старостой бывшего кулака, неведомо откуда воро¬
тившегося после прихода немцев. Через него и собирают они
всякие поборы с жителей.
— А где он живет? — спросил Ленька.
— Эвона, — показал один из ребят на дом, стоявший на
окраине села против колодца. — За двором еще пчельник у
них. Его отсюда видно.
— Пойдем сходим? Может, подадут что, — предложил Ми¬
тяйка и незаметно подмигнул Леньке.
— Нет, не ходите! — загалдели ребята. — Они скопидомы,
собаками еще затравят. У них снега зимой не выпросишь.
Но разведчики пошли. Надо же было узнать, где живет ста¬
роста! К тому же они по опыту знали, что в таких местах иной
раз можно разведать что-нибудь важное. Подошли к избе с
крашеными наличниками и жалобно затянули:
— Пода-айте сиротам на пропита-ание!..
Во дворе свирепо залаяла собака. Из окна выглянула ста¬
руха презлющего вида.
— Идите, идите! — закричала она. — Много вас тут шляет¬
ся!.. Не прогневайтесь. На всех не напасешься.
— Хоть хлебца корочку, — не отставали ребята.
— Вам иль нет сказано — уходите! — Старуха сердито за¬
хлопнула окно.
Ребята отошли. За изгородью виднелись яблони с зелены¬
ми яблоками на ветвях. В глубине сада в несколько рядов
стояли ульи.
— И правда злыдни, — проворчал Ленька. — Надо бы им
чего-нибудь такое!..
На улице их опять встретили те же самые ребята.
— Ну что, подали? Говорили вам, не ходите. Ойи с фрица¬
ми только и водятся.
В руках одного мальчугана Ленька увидел старый противо¬
газ. Держал он его за шланг, а коробку волочил по земле. Идея
родилась молниеносно.
— Эй, ты! Дал бы мне противогаз, — попросил Ленька.
272
9
— Как же! Тебя только и дожидался!
— Ну сменяй. Я тебе... — Ленька порылся в карманах.—
Я тебе патрон дам.
— Правдашний?
— А то какой же!
Противогаз давно надоел мальчонке, а настоящий патрон—
стоящая вещь. Обмен состоялся.
Когда разведчики отошли, Митяйка спросил:
■— Зачем он тебе?
— Полезем за медом. Меду достанем и кулаку насолим.
— Рисково! Пчелы зажалят, а потом собака...
— Нет, слушай меня. Ты сторожить будешь, а я противо¬
газ натяну — и туда. Ни одна пчела не укусит. Мы живо: раз,
раз — и готово. Пойдем?
Митяйка не устоял против соблазна отведать меда.
Они обошли село, подобрались с тыла к пчельнику старо¬
сты. Ленька выломал в заборе доску и заглянул в сад. Край¬
ний улей стоял в нескольких шагах. В воздухе гудели пчелы.
На солнце они казались золотистыми искорками, мелькавши¬
ми над пасекой. Кругом было тихо. «Ну, была не была!..» — по¬
думал Ленька и полез в щель.
В несколько прыжков он подскочил к улью, еще раз огля¬
нулся, натянул на голову противогаз и поднял крышку улья.
Пчелы сердито загудели, столбом поднялись над своим жильем
и ринулись на врага. Но противогаз плотно прикрывал Лень¬
кино лицо. Он ухватил первую попавшуюся раму с сотами.
Руки стали липкими от меда. Но тут, к своему ужасу, Ленька
почувствовал, что задыхается. Шланг противогаза был чем-то
забит, не хватало воздуха. Ленька еще раз попытался вздох¬
нуть,— ничего не получилось. В горло полезла какая-то едкая
пыль. Он ощутил ее во рту: на языке, на зубах. Ленька закаш¬
лялся, бросил соты, сорвал противогаз и, втянув голову в пле¬
чи, стрелой помчался к спасительной щели. А пчелы всем уль-
ем ринулись за ним. Они облепили лицо, шею, руки, нещадно
жалили, впивались в тело, точно раскаленные иголки.
Досталось от них и Митяйке, но меньше. Отмахиваясь от
разъярившихся пчел, ребята позорно бежали. Остановились
они далеко от пасеки, когда пчелы бросили наконец их пресле¬
довать. Ленькино лицо стало пухнуть, побагровело, а когда по¬
дошли к ржаному полю, совсем затекло. На месте глаз видне¬
лись только узкие щелочки.
— Что это? — воскликнул Василий Григорьевич. — Что с
вами?
— Пчелы напали, — нехотя ответил Ленька.
— Какие пчелы?..
Волей-неволей пришлось рассказывать все, как было.
10 Библиотека пионера, том XII 273
Рассердился Мухарев не на шутку.
— Вас зачем посылали в разведку! Чтобы мед воровать? —
отчитывал он сконфуженных ребят. — Так вы храните парти¬
занскую честь? Колхозники от нас защиты ждут, а вы сами
грабите? Ты, Голиков, заявление в комсомол подал, а сам вон
что!.. И ты, Андреев... Вот, смотрите, придем на место, сядете
под арест. Это вам не пройдет даром!
— Да ведь мы у старосты. Предатель он...
Ребятам наконец удалось сказать Василию Григорьевичу,
что на пасеку забрались они не только за медом, но и для то¬
го, чтобы насолить предателю. Они доложили о результатах
разведки, сообщили, что в селе немцев нет.
— Ладно, — сказал Мухарев. — За разведку спасибо, но
все равно нужно подумать: не рано ли тебе в комсомол всту¬
пать? Хорош будешь — в таком виде на собрание появишься!
Этот разговор сильно расстроил Леньку. Что, если и вправ¬
ду не примут? Из-за какого-то старосты, из-за его пчел все мо¬
жет рухнуть! Конечно, получилось не совсем ладно. Надо же
было им встретить ребят с этим злосчастным противогазом!
Обращаться с имуществом не умеют — набили пылью. Если б
не противогаз, ничего бы и не было. С голой мордой не поле¬
зешь на пасеку.
Ленька лежал во ржи и предавался горестным мыслям.
— Как думаешь, могут и не принять теперь в комсомол? —
спросил он Митяйку.
— Не знаю. Говорил я тебе!..
— Ничего ты мне не говорил! А к пчелам я теперь близко
не подойду.
Через несколько дней партизаны пришли к Родиловскому
озеру. Радист сообщил об этом в бригаду. Отряды уже шли по
следам разведчиков. Спустя неделю они тоже были около
озера.
К тому времени, когда в отряде созвали комсомольское со¬
брание, лицо Леньки успело приобрести нормальный вид. Ком¬
сомольцев в отряде было не много. Отряд в своем большинстве
состоял из пожилых людей, а из молодых только Митяйка да
Голик не были комсомольцами.
Собрались под соснами на песчаном пригорке, заросшем
густым шелковистым мхом. Первым вопросом был прием в
комсомол, а по второму вопросу хотел выступить Мухарев.
В повестку дня записали: «О партизанской борьбе в новых
условиях».
Ленька не помнил, когда еще он так волновался. Вступать
в комсомол надо .без единого пятнышка, а тут, как нарочно, эта
глупая история с пчельником! Опять же могут его обвинить в
горячности или начнут спрашивать по политграмоте. Сам себе
274
Ленька дал слово, что больше никогда не станет горячиться,
будет вести себя, как подобает настоящему партизану.
Но поверят ли ему комсомольцы? Многое будет зависеть от
учителя. А что, если и правда скажет; принимать еще рано. Да
при всех расскажет, как лазил он на пасеку за медом. Тут со
стыда сгореть можно!
А с другой стороны, он все-таки доказывает свою предан¬
ность родине. Отказать не должны бы. Как-никак вступил в от¬
ряд добровольцем, задания выполнял, Степана спас, сам был
контужен. Нет, то, что контужен, конечно, не в счет. Вышло
по-глупому: полез, куда не надо. Если бы в настоящем бою, в
атаке ранили, тогда другое дело...
Так терзался Ленька сомнениями, ожидая минуты, когда
наконец решится его судьба.
— К нам в комсомольскую организацию подал заявление
Голиков, — сказал председатель собрания. — Просит принять
его в комсомол. Разрешите прочитать его заявление?
Ленька два дня составлял заявление. Все казалось не
так, а председатель в полминуты его прочитал. Оно было ко¬
ротким:
— «В комсомольскую организацию партизанского отряда
командира Гвоздева.
Прошу принять меня в ряды Ленинского комсомола. Хочу
комсомольцем сражаться с врагом, гнать его с нашей земли.
Если потребуется, готов честно отдать жизнь за нашу родину.
Партизан Леонид Голиков».
Обсуждали заявление недолго.
— Кто хочет высказаться? — спросил председатель.
Комсомольцы молчали. Раздалось несколько голосов: «Зна¬
ем его!», «Чего говорить?»
— Тогда разрешите мне самому сказать?
Председатель хорошо говорил о Леньке. Сказал, что Голи¬
ков достоин стать комсомольцем. Он припомнил случай, когда
Ленька не бросил раненого товарища, и предложил принять
Голикова в комсомол.
Выступил еще один комсомолец. Тоже поддержал, но Лень¬
ка сидел, как на иголках, — ждал, не выступит ли Василий
Григорьевич. И вот Мухарев попросил слова. Он похвалил
Леньку за смелость, находчивость, говорил о его преданности
родине, а под конец сказал:
— Я думаю, товарищи, Голикова надо принять в комсо¬
мол. (У Леньки отлегло от сердца.) Но он должен дать нам
честное слово, что больше не будет совершать опрометчивых
поступков, — продолжал Мухарев. — А такие случаи у него
бывали.
275
«Вот сейчас скажет про пасеку», — подумал Ленька. Он гу¬
сто покраснел и заерзал на месте.
Но Василий Григорьевич ни словом не обмолвился об этой
истории. Потом он говорил о комсомоле, который во всем по¬
могает партии, о том, как коммунисты и комсомольцы дерутся
с врагом, показывают пример в тылу и на фронте.
— Будь же достоин звания члена Ленинского комсомола!
Это высокая честь, — учитель повернулся к Леньке: — береги
ее, Голиков!
Мухарев сел на пенек.
Стали голосовать. Приняли Леньку единогласно.
Собрание продолжалось, комсомольцы не заметили, как из
кустарника позади них вышел связной штаба бригады, глаза¬
ми отыскал Мухарева, подошел и отдал ему записку.
— Следующее заявление Андреева Дмитрия, — объявил
председатель. — Тоже прием в комсомол.
— Одну минутку, товарищи, — прервал Мухарев. — При¬
дется нам собрание перенести. Из Валдая прилетел представи¬
тель фронта, будет награждать партизан нашей бригады. Ко¬
мандир Гвоздев прислал записку — приказал построить отряд.
Он скоро придет из штаба с представителем фронта. Так что
приведите себя немного в порядок и стройтесь.
Комсомольцы разом заговорили, вскочили со своих мест,
разбежались по шалашам. Весть тотчас же разнеслась по все¬
му лагерю. Но привести себя в порядок партизанам было не
так-то просто. В походах, в разведках, в схватках с врагом они
сильно пообтрепались. Многие ходили босиком — кто берег са¬
поги, кто не мог их носить. Разбитые, стоптанные, они свалива¬
лись с ног, а достать другие было негде. Единственно, что со¬
держалось в порядке, — это оружие.
Не прошло и получаса, как на тропинке со стороны штаба
появилась группа людей во главе с командиром бригады. Сре¬
ди них был и представитель фронта. Ленька издали отличил
его — невысокого роста, в форме майора. В руке он держал ту¬
го набитый портфель.
Глебов поздоровался с партизанами и предоставил слово
майору.
Ленька давно не видел советских офицеров. Он, не отрыва¬
ясь, глядел на майора, на его фуражку с малиновым околы¬
шем, на гимнастерку, на ордена. Было от чего прийти в восхи¬
щение. В глубоком вражеском тылу появился советский офи¬
цер в полной форме, с пистолетом на поясном ремне, подтяну¬
тый и спокойный.
Представитель фронта раскрыл портфель, достал какую-то
бумагу. Майор посмотрел, куда бы ему деть портфель,—
партизаны не успели даже сколотить на поляне стол, — и
276
поставил его прямо на землю, прислонив к ноге, чтобы не
падал.
— Товарищи партизаны, — сказал он, — разрешите зачи¬
тать вам приказ командующего Северо-Западным фронтом о
награждении товарищей, отличившихся в борьбе с немецко-
фашистскими захватчиками.
Майор откашлялся и начал читать:
— «За образцовое выполнение заданий командования в ты¬
лу врага и проявленное при этом мужество... От имени и по
поручению Президиума Верховного Совета награждаются:
Гвоздев Иван Иванович! Награждается орденом Красного
Знамени...»
Гвоздев подошел и остановился перед майором. Предста¬
витель фронта достал из портфеля картонную коробочку, похо¬
жую на детский кубик. На крышке ее было что-то написано.
Майор вынул из коробочки орден и прикрепил его к ватни¬
ку командира. Одновременно держать приказ и привинчивать
орден было неудобно. Майор сунул бумагу под мышку и, при¬
держивая ее локтем, поправил орден.
— Поздравляю вас с высокой наградой, — сказал он, пожи¬
мая руку командира.
— Служу Советскому Союзу! — громко ответил Гвоздев.
— «Мухарев Василий Григорьевич! Награждается орденом
Красной Звезды».
Ленькин учитель вышел из строя. Улыбаясь, он повернул¬
ся к товарищам. Ленька тоже весь засиял, увидя на груди сво¬
его учителя красную звезду.
Майор вызвал дядю Василия. Назвал фамилию Степана.
Гвоздев что-то сказал представителю фронта, и майор поло¬
жил коробочку с орденом обратно в портфель. Он назвал име¬
на других партизан. И вдруг сказал:
— «Голиков Леонид Александрович! Награждается меда¬
лью «За боевые заслуги».
Каждый раз, когда выкликали Ленькину фамилию и ему
надо было выходить из строя, Ленька начинал волноваться.
Ноги переставали слушаться. А сейчас он совсем растерялся.
Майор прикрепил медаль к Ленькиному френчу, поздравил
маленького партизана и пожал ему руку.
Лёнька ответил, как Гвоздев, как его учитель:
— Служу Советскому Союзу!
Майор закончил вручение наград, еще раз поздравил всех
и пожелал боевых успехов. Потом выступил Глебов. Голос у
него был спокойный, уверенный. Говорил он отчетливо, чеканя
каждую фразу.
— Товарищи! Мы должны были уйти из партизанского
края, —сказал он. — Мы ушли для того, чтобы здесь, в новом
277
районе, разжечь пламя партизанской борьбы. Мы и здесь не
дадим покоя немецко-фашистским захватчикам. Пусть земля
горит у них под ногами!
Здесь ждут нас жестокие бои и суровые испытания. Впере¬
ди у нас будет много тяжелого, но впереди и наша победа.
Пусть же награды, которые вы получили сегодня от родины,
зовут вас на новые подвиги! Да здравствует наша партия! Она
знает о нас и ведет нас к победе! Ура, товарищи!..
Лес огласился восторженными криками. Нарушился строй.
В воздух полетели пилотки, шапки... Ленька тоже кричал
«ура», поднимая над головой свой автомат.
— Тише ты, голос сорвешь, — остановил его дядя Василий.
Но Ленька не мог остановиться. В этих радостных криках
давал он выход переполнявшим его восторженным чувствам.
Ему хотелось свершить что-то необыкновенно важное.
Прошла неделя после того дня, когда Ленька стал комсо¬
мольцем, когда получил он первую свою награду. Все это вре¬
мя он пребывал в состоянии необычайного возбуждения, его не
покидало ощущение взволнованного счастья. Даже ночами,
приоткрыв глаза, он шарил рукой на груди, нащупывал ме¬
даль и засыпал счастливый и радостный. Ему казалось, что
скоро должно произойти что-то особенное, что он должен про¬
явить все свои силы, всю волю. Он походил на молодой дубок,
в стволе и корнях которого с приходом весны бродят, накапли¬
ваются жизненные соки. Потом они вдруг устремляются по
ветвям, заставляют набухать почки, превращаются в зеленую,
буйную листву. Так и Ленька подсознательно чувствовал в се¬
бе эту молодую силу, которая еще не находила выхода.
И это большое, необычное произошло с ним в памятное про¬
зрачное, светлое утро 13 августа 1942 года, когда пути-дороги
фашистского генерала Рихарда Виртца скрестились с парти¬
занскими тропами советского деревенского мальчика.
Рихарду Виртцу всегда было тесно в жизни. Он начал ощу¬
щать эту тесноту давно — с тех пор, как родители отдали его
в военное училище. Стиснутый грубошерстной форменной курт¬
кой с жестким стоячим воротником, он научился ходить прямо,
с оттянутыми назад плечами, но ощущение тесноты, сдавлен¬
ности у него осталось навсегда.
Тесно ему было в армии, в кругу товарищей, где каждый
рвался к чинам и наградам, а Виртцу казалось, что недоброже¬
латели отпихивают его локтями. Здесь тоже создавалась тол¬
кучка.
Даже в просторной легковой машине долговязому генералу
приходилось складываться перочинным ножиком. Как и по¬
всюду, здесь ему тоже было тесно. Иное дело стать владельцем
278
большого, солидного предприятия! Виртц втайне мечтал о про¬
сторном директорском кабинете, где он был бы полным хозяи¬
ном. Вот там уж не будет тесно! Генерал в отставке — владе¬
лец военного завода. Это неплохо!.. Тогда не ему, а другим
промышленникам станет тесно в жизни. Он бы!..
Рихард Виртц возвращался из Кенигсберга и предавался
честолюбивым мечтам. Ночь генерал провел в Пскове, а на
рассвете выехал в Лугу, в корпус, где его ждали неотложные
дела.
Виртц уехал бы ночью, но знакомый бригаденфюрер, рабо¬
тавший в полиции, не рекомендовал ему ехать: последние две-
три недели в этих районах не так уж спокойно. Лучше не ис¬
пытывать судьбу и ехать днем. Виртц послушал совета только
наполовину — выехал рано утром.
Он рассеянно глядел в окно на довольно однообразную
дорогу: болотца, лес, открытое поле, редкие селения, снова
лес. Шоссе шло прямо, то поднимаясь на возвышенность, то
опускаясь, и тогда далеко впереди виднелся следующий пере¬
вал. Вместе с дорогой, как на застывших волнах, поднималась
и опускалась машина. Вдоль дороги мелькали белые кучи щеб¬
ня, приготовленные для ремонта шоссе.
Управлял машиной адъютант Виртца. Генерал к нему при¬
вык, как привыкают к вещам или домашним животным.
На коленях у Виртца лежал портфель из красной кожи.
Генерал ни на минуту не выпускал его из рук. Скорее это был
даже не портфель, а кожаная, запирающаяся на металличе¬
скую «молнию» папка. Генерал взглянул на нее и снова заду¬
мался о своей поездке в Восточную Пруссию. Это было третье
посещение ставки фюрера. Хотя на этот раз Гитлер и не при¬
нял генерала Виртца, но в инженерном управлении все его по¬
здравляли и передали приятную новость: секретная мина, ко¬
торую он во всех управлениях полгода проталкивал, пущена в
производство. И патент на изобретение мины выдан на его имя.
В ближайшее время можно ждать первые деньги от фирмы
Круппа: она взялась выполнять военный заказ.
Наконец-то Виртц избавится от стесненного финансового
положения! Это самый худший вид тесноты из всех, которыми
страдал генерал инженерных войск. Пусть попробует теперь
капитан Шницлер предъявить свои права на изобретение!
Да и кто знает, как сложится все в дальнейшем. Виртц на¬
правил его в батальон. А на переднем крае бывают всякие не¬
ожиданности. Пули не разбирают, кто изобретатель, кто рядо¬
вой солдат. Во всяком случае, сейчас патенты и все чертежи,
схемы, расчеты лежат в этом портфеле. Нет, хорошо, что он
послушался бригаденфюрера и не поехал ночью! Не хватало
бы только с такими документами попасть к русским партиза¬
279
нам! Да и пакет из инженерного управления тоже мог бы их
заинтересовать. В нем карта оборонительных сооружений все¬
го участка. Виртц усмехнулся: «Если бы они знали!..»
Солнце поднялось выше и начало припекать. В машине ста¬
ло душно. Виртц приоткрыл боковое стекло и расстегнул ворот
белого летнего кителя. Фуражку с высокой тульей и золотыми
позументами генерал снял и положил на сиденье. Ему хотелось
вытянуть ноги, но он не мог этого сделать: в кабине для него
было тесно.
За окном мелькнул указатель. Проселочная дорога уходила
вправо от шоссе. Виртц взял карту и определил, где они нахо¬
дятся. Ближайшая деревня Варница. До нее километров две¬
надцать. Варница. Какие странные названия у русских! В этой
деревне нужно остановиться. Такая теснота в машине! Можно
будет хоть немного пройтись, размяться.
— Штольберг, — спросил он адъютанта, — к десяти мы
приедем в Лугу?
— Яволь!1 — не оборачиваясь, ответил Штольберг.
Он посмотрел на спидометр. Дорогу нельзя назвать перво¬
классной, но в среднем удается держать скорость в семьдесят
километров. Только около мостов приходится убирать газ. Вот
и сейчас впереди показался мостик с деревянными перилами.
Штольберг слегка притормозил. Но что это? Генерал и его
адъютант увидели, что из-за кучи щебня будто мелькнула ру¬
ка и в машину полетел какой-то предмет. Это произошло мол¬
ниеносно. Предмет ударился в буфер, раздался взрыв. Машину
подбросило, тряхнуло и только по инерции она прокатилась
еще с десяток метров.
Генерал Виртц не успел опомниться, хотел что-то крикнуть
Штольбергу, но увидел, что его уже нет в машине. Верный адъ¬
ютант выскочил первым, забыв про своего генерала. Страх
охватил Виртца, но мысль работала четко. Прежде всего —
портфель! Спасти его во что бы то ни стало!..
Виртц схватил пистолет-автомат, лежавший на сиденье ря¬
дом с фуражкой, выскочил из кабины и бросился в сторону от
дороги. Генерал не видел, как упал в кювет его адъютант, сра¬
женный пулей невидимого стрелка. Виртц старался как можно
дальше отбежать от дороги. Его длинные ноги походили на
огромный циркуль, который то складывался, то раскрывался.
Он не видел, как из-за груды щебня кто-то выскочил, в два
прыжка очутился у машины и прицелился в бегущего генера¬
ла. Если бы Виртц знал русский язык, он мог бы понять ярост¬
ный возглас:
— Нет, гад, не уйдешь!..
1 Так точно!
280
Вслед за этим Виртц услыхал дробный звук выстрелов и
противный свист пуль. Ему удалось отбежать довольно далеко
от разбитой машины. Стрельба прекратилась. Виртц немного
успокоился и оглянулся. Что такое? Он увидел, что за ним во
всю прыть гонится какой-то мальчишка. Нет, генерал не оши¬
бался! Он отчетливо его видел — их разделяло не больше три¬
дцати метров. Генерал даже разглядел лицо мальчугана —
злое, круглое. Он бежал, закусив нижнюю губу. Ошибки быть
не могло: Рихарда Виртца, немецкого генерала, преследовал
какой-то мальчишка! Если бы их поставить рядом, он едва-ед-
ва достал бы генералу до пояса.
Генерал вскинул автомат и сделал несколько выстрелов.
Мальчишка упал и стал лежа стрелять в Виртца.
— Нет, врешь, не уйдешь от Голика! — процедил он сно¬
ва. — Не уйдешь..
Накануне вечером разведчики гвоздевского отряда ушли на
задание на шоссейную дорогу Псков—Луга. Мухарев прика¬
зал выяснить, велико ли на дороге движение, ходят ли машины
ночью. Если позволит обстановка, он разрешил совершить ко^
роткий налет на шоссе — поднять панику и отойти.
Партизаны всю ночь пролежали на краю дороги. Машины
не ходили. Дорога будто вымерла. Только после рассвета про¬
шли два грузовика, но напасть на них не решились: в кузове
каждой машины было по десятку солдат. Командир группы
дал сигнал отходить.
Ленька с молодым партизаном, недавно пришедшим в от¬
ряд, лежал ближе к мосту за грудой щебня. Услышав сигнал,
он, как обычно, гукнул несколько раз по-совиному. Это озна¬
чало: слышим, идем.
Разведчики пошли в лес. Поднялся и Ленька из своего
укрытия. Но в это время на гребне перевала он увидел легко¬
вую машину, спускавшуюся в низину. Она была еще далеко,
может, за километр, но мчалась по шоссе очень быстро.
— Ложись, Никита! — Ленька потянул за собой товари¬
ща, и они снова укрылись за кучей щебня. — Шарахнем гра¬
натой — ив лес. Наши далеко не уйдут.
Чуть-чуть приподнявшись из-за груды щебня, Ленька сле¬
дил за приближавшейся машиной. Он видел только черную ла¬
кированную крышу.
Машина подошла к мостику, скрипнули тормоза. Ленька
потому и выбрал здесь место для засады — машины обязатель¬
но уж притормозят около мостика. Машина не дошла метров
пятнадцати до моста, когда Ленька, размахнувшись, бросил в
нее гранату и прижался к щебню.
Грохнул взрыв, свистнули над головой осколки. Ленька
увидел, как из машины выскочили двое: сначала один, потом
282
другой. Первый сразу упал, срезанный выстрелом, а другой, в
белом кителе, длинный, как жердь, побежал в сторону. Стре¬
лять в него Ленька не мог — загораживала машина. Ленька
выскочил из-за камней, подбежал к передку машины, разворо¬
ченной взрывом гранаты. Офицер в белом кителе был далеко.
В азарте, в ярости боя Ленька уже ничего не видел, кроме вра¬
га. Дал очередь, но промахнулся.
— Сейчас догоню! — крикнул он другому партизану и по¬
бежал следом за долговязым.
Никита, Ленькин напарник, немного пообождал. Выстрелы
с той стороны, куда скрылся Ленька, утихли. Парень стоял в
раздумье: кого обещал догнать Ленька — немца или разведчи¬
ков? Полагать можно было и так и этак. Долго ждать на доро¬
ге показалось страшно. Никита был еще необстрелян, неопы¬
тен. Он постоял, постоял и тихонько пошел от шоссейной доро¬
ги. «В случае чего — нагонит, — подумал сн. — А может, Голи¬
ков уже давно впереди. Он шустрый».
Никита ушел, успокаивая себя тем, что скорее всего Ленька
убежал вперед.
А Ленька, встретив отпор, принял бой. Он выстрелил, упал
и отполз в сторону. Гитлеровец потерял его из виду и побежал
снова. Ленька вскочил, выстрелил с ходу — и опять мимо. Не¬
мец ответил выстрелом. Пришлось залечь. Расстояние между
врагами увеличилось. Оба они экономили патроны. Ленька
расстрелял почти весь диск, а гитлеровец в белом кителе с
красной папкой в руках уходил все дальше и дальше. Вот он
опять побежал, стаскивая на ходу китель.
«Хитрит, маскируется, чтобы труднее было попасть», — по¬
думал Ленька.
Офицер сбросил китель и остался в темной сорочке. Дейст¬
вительно, целиться стало гораздо труднее. Фигура его слива¬
лась с зеленью.
Уже целый километр гнался Ленька за убегавшим врагом.
Он больше всего опасался, как бы гитлеровец не ушел в лес.
Тогда все пропало. Немец делал большие скачки, и Ленька на¬
чинал отставать. А бежать быстрее Ленька не мог: мешали
кирзовые сапоги — тяжелые и большие.
«В сапогах не догнать. Уйдет», — подумал Ленька. Он на
секунду присел, стянул сапоги и побежал босиком. Теперь все
преимущества были на его стороне. Бежать стало легче, и рас¬
стояние быстро сокращалось.
Виртц пытался задержать мальчугана. Остановившись, он
стрелял в него, но Ленька начинал петлять, и фашист никак не
мог поразить мальчишку, мчавшегося за ним с автоматом.
А Ленька в ярости бежал навстречу пулям и не падал больше
на землю.
233
Нервы у фашистского офицера сдали. Он опять увидел злое,
раскрасневшееся лицо мальчишки, еще раз выстрелил и побе¬
жал снова.
«Только б хватило патронов! Только б хватило!..» — думал
Ленька и бежал, бежал, нагоняя фашистского офицера. С ходу
он больше не стрелял. Он на секунду останавливался, давал
одиночный выстрел и снова бежал. Но гитлеровец был словно
заколдован от пуль. А тут еще с неимоверной быстротой при¬
ближался лес.
«Спокойней надо, спокойней, — уговаривал себя Ленька.—
Главное — не горячиться! Спокойнее!»
Он пробежал еще и решил: будь что будет!.. Остановился,
встал на колено и затаив дыхание прицелился. Ленька рас¬
стреливал последние патроны.
«Если не попаду, — решил он, — буду гнаться до конца,
дам в упор последнюю пулю. Тогда или я, или он — все
равно...»
Но убегавший враг вдруг пошатнулся, сделал несколько
неверных шагов и упал на землю. Ленька бросился вперед. По¬
следнее, что увидел Рихард Виртц в своей жизни, было лицо
подбегавшего к нему мальчишки — потное, злое, с закушенной
нижней губой.
Ленька подошел к убитому, взял портфель, автомат и, тя¬
жело дыша, пошел назад. По дороге он поднял белый китель
и только тогда разглядел на нем генеральские витые погоны.
— Эге!.. А птица-то важная! — сказал он вслух.
Ленька напялил на себя генеральский китель, застегнул
его на все пуговицы, засучил рукава, которые свисали ниже
колен, и подошел к брошенной машине. Кругом никого не бы¬
ло. Ленька хотел уже скинуть генеральский китель, но переду¬
мал: нагонит товарищей — пусть посмеются. Он заглянул в
кабину автомобиля. На сиденье лежала фуражка с золотыми
разводами. Ленька нахлобучил и ее поверх пилотки. За спин¬
кой в машине он увидел какие-то свертки. Ленька ткнул паль¬
цем—бутеброды, коробочка из пластмассы с завинчивающейся
крышкой. Отвернул крышку. В банке что-то белое, похожее на
соль. Ленька лизнул. Так и есть — соль. Вот так подарок дяде
Василию!
Он сунул в карман и складной столовый прибор: нож,
вилку и ложку. Это Василию Григорьевичу. Помазок и бритву
кому-нибудь из бородачей.
С собой он захватил еще пистолет, лежавший около убито¬
го адъютанта. Пора было уходить: со стороны Луги к мостику
спускалась грузовая машина. С другой стороны тоже пылили
автомобили. Ленька перешел шоссе и исчез в лесных зарослях.
«Хорошо, что генерал сюда не побежал, — подумал Ленька. —
284
Тут бы я за ним вряд ли угнался. С перепугу бросился не в ту
сторону».
В отряд Ленька пришел поздно. Как-никак шагать надо
было километров пятнадцать. Василий Григорьевич сидел у
костра и в который уж раз расспрашивал разведчиков, что же
могло случиться с Ленькой.- Разведчики подтверждали, что
все слышали его сигнал. Думали, вот-вот нагонит. А Никита,
который пришел после всех, тоже не мог сказать ничего внят¬
ного. Он расстроился, когда узнал, что Ленька еще не прихо¬
дил. Никита рассказал, что произошло на дороге, как Ленька
погнался за фашистом, но все это вызвало еще большее бес¬
покойство.
Василий Григорьевич уже собирался снаряжать группу на
поиски Леньки, когда около костра появился он сам.
Ленька подошел к костру в белом генеральском кителе с
витыми золотыми погонами, в генеральской фуражке, с двумя
автоматами, висевшими на шее, — своим и немецким — и с
красным портфелем под мышкой. Вид его был так уморитель¬
но смешон, что грянул громкий хохот. А Ленька, сделав серь¬
езную мину, подошел к Василию Григорьевичу и отрапорто¬
вал:
— Разведчик-партизан Леонид Голиков с задания прибыл!
— Не балагурь, Ленька. Где ты был?
Но Леньку так и подмывало сказать еще что-нибудь смеш¬
ное, повеселить партизан. Он уж раскрыл рот, но Мухарев
перебил:
— А это что у тебя? — указал он на портфель из красной
кожи.
— Портфель с документами. Взял у генерала.
— Покажи!—Василий Григорьевич взял папку, раскрыл
ее, перелистал несколько документов. Немецкий язык он знал
плохо, но, обнаружив карту с расположением огневых точек,
заторопился.
— Сейчас же идем в штаб бригады. Документы, кажется,
важные. Дядя Василий, возьми двух людей для охраны.
Пошли!..
— Ия пойду, можно? — попросился Митяйка.
— Ладно, пойдем, — разрешил дядя Василий.
Ленька, как был в белом генеральском кителе с засучен¬
ными рукавами, так и предстал перед начальником штаба
Трофимом Петровым.
— Ты чего это так вырядился? — засмеялся он.
Василий Григорьевич доложил. Начальник штаба стал
серьезным. Пока вызывали переводчика, он расспрашивал
Леньку, где добыты документы, при каких обстоятельствах,
сверил его рассказ с картой. Леньку попросили обождать на
285
воле, а Петров с переводчиком и с Василием Григорьевичем
заперлись в блиндаже.
Сидя на пеньке, Ленька рассказывал, что с ним было.
— Ой, совсем забыл! — вспомнил он вдруг. — Я ж тебе
соль принес. Трофейная!..
Он достал из кармана баночку из пластмассы и протянул
ее дяде Василию.
А в штабе поднялась какая-то суматоха. Срочно вызва¬
ли радиста. Он зашел в штабную землянку и сейчас же по¬
бежал к радиостанции. Вышел из блиндажа и Василий Гри¬
горьевич.
— Ну, Леонид, молодец! — сказал он. — Такие докумен¬
ты и опытный разведчик раз в сто лет добывает. Про них
сейчас в Москву сообщать будут. Вот какие твои доку¬
менты!..
Глава XXIV
БОЙ У РОДИЛОВСКОГО ОЗЕРА
Василий Григорьевич в раздумье шел из штаба бригады.
Рядом с ним брел дядя Василий. Оба молчали. Мухареву
только что сообщили замечательную новость: Леньку Голика
представляют к званию Героя Советского Союза. Эта новость
необычайно радовала, но в то же время расставаться с Голи¬
ком не хотелось. Забирали его в бригаду. Предстоящая раз¬
лука расстраивала и огорчала. Оба они сильно привязались
к Леньке за эти месяцы боевой жизни.
— Да, Героя не каждому дают, — прервал молчание дядя
Василий. — Так и сказали, что представляют?
— Да. Трофим говорил — из Москвы шифровка пришла.
Приказали всех участников операции к званию Героя пред¬
ставить. А участников-то — Ленька один, и тому четырнадцать
лет всего... Теперь это дело верное. Велели наградной лист
заполнить. А расставаться жалко...
— А что, Василий Григорьевич, может, похлопотать как
можно? У нас ему тоже не плохо. Все под надзором парнишка.
— Говорил. Трофим ни в какую. Сказал: может, учиться
отправят, а пока при штабной разведке будет. Верно, конечно,
поберечь его надо... Нет, придется, видно, расставаться нам с
нашим Голиком.
Партизаны спустились с песчаного холма в заболоченную
низину. Кое-где листочки осин начинали уже желтеть.
— Первый признак, — кивнул дядя Василий на трепещу¬
щие деревья. — Месяц-другой — белые мухи появятся. Где
зимовать-то будем?..
286
— Перезимуем!.. А ты не помнишь, дядя Василий, сколько
Ленька мостов рвал — пять или шесть?
— Как — шесть? Одних шоссейных штук семь будет. Под
Весками раз, за Крутцом два, под Севера три... — Дядя Васи¬
лий, загибая пальцы, считал Ленькины боевые заслуги. — Ты
это в наградном листе все напиши. Да еще на железной доро¬
ге два, когда всем отрядом ходили, три эшелона под откос
пущены. Потом боев сколько. Отчаянный парень! Одних гит¬
леровцев на его счету десятка три будет. Генерал Виртц — это
кроме того.
— Да, придется все подсчитать, вспомнить. А может, и
правда наш Ленька Героем Советского Союза будет. Как ду¬
маешь, дядя Василий?
— Чего ж ему не быть! Он и сейчас герой: поди, какие
дела делает!.. Думается мне, после войны большим челове¬
ком станет! Жалко его отпускать только... Аж сердце щемит.
Как к сыну привык!
За следующей песчаной высоткой начиналось расположе¬
ние отряда. Партизаны только что вернулись с аэродрома,
который готовили к приему самолетов. Ждали самолеты со
дня на день. По радио сообщили: этой ночью непременно при¬
дут, если не испортится погода. Но в небе не было ни единого
облачка, значит, должны быть.
Ленька разводил перед шалашом костер, когда к нему по¬
дошел Мухарев.
— Ну, Леня, новости для тебя есть.— Василий Григорье¬
вич присел на выбитую траву. Ленька, стоя на коленях, во¬
просительно глянул на учителя. С охапкой валежника подошел
Митяй. — Сказали, не говорить пока, да уж ладно: к Герою
тебя представляют!..
Ленька поднял бровь. На лице мелькнуло растерянное
выражение. Он не понимал — шутит Василий Григорьевич или
говорит серьезно.
— За что? — вырвалось у него.
— За все вместе, а за генерала особенно. И еще одна
новость: в штаб тебя забирают. Придется нам расста¬
ваться...
Открытая улыбка погасла на Ленькином лице.
— А я не пойду! Не надо мне никакой награды. Никуда
не пойду!..
— Придется идти. Приказ Глебова есть. Там тебе лучше
будет.
— Все равно не пойду!.. Мне и здесь хорошо...
— Ну, посмотрим. Дня два еще есть в запасе. Ты вроде
как в другой, в старший класс переходишь. Как раз к первому
сентября подгадали! Собирай книжки! — Василий Григорье¬
287
вич хотел пошутить, но улыбка получилась невеселая: шутка
не удалась.
Печальная тень появилась и на лицах других партизан.
В отряде не было человека, который отнесся бы равнодушно к
уходу Леньки. Но переход Леньки в бригадную разведку не¬
ожиданно задержался.
Три ночи кряду разгружали с самолетов оружие. Из совет¬
ского тыла доставили боеприпасы, взрывчатку, одежду, про¬
довольствие. К Родиловским болотам стягивались большие
партизанские силы. Подходили отряды из других бригад, что¬
бы пополнить свои запасы. Кто знает, удастся ли еще раз до
зимы снабдить партизанские отряды! Тюки, ящики, пакеты
складывали в кустах, маскировали, а разгруженные самолеты
‘взмывали в темноту неба, и к рассвету здесь опять станови¬
лось безлюдно и тихо. Кое-что из припасов развезли в отряды,
но большая часть лежала в кустарнике, на краю аэродрома.
Пополнил свои запасы и отряд Гвоздева.
На рассвете четвертого дня партизаны вернулись в лагерь,
проработав всю ночь.
— Давайте хоть каши сварим, — сказал Ленька. — Давно
не ели, наверное, и вкус забыли... Глядите, она какая — ми¬
гом сварится!—Ленька держал в руках запакованные в бу¬
магу пачки гречневого концентрата.
— А ты не жадничай, — предупредил дядя Василий. —
Положи одну пачку — и хватит. Разварится...
— Нет, гулять так гулять!.. Обе сварим. Теперь заживем,
дядя Василий!.. И соли привезли! А патронов сколько!..—
Ленька сорвал наклейки, размял в руках концентрат и высы¬
пал его в закипевшую воду.
Через несколько минут каша разварилась, начала подни¬
маться, выпирать из котелка. Ленька явно перестарался, вы¬
сыпав сразу две пачки.
— Я ж тебе говорил — много, — заворчал дядя Васи¬
лий. — Откладывай в другой котелок.
С порожним котелком Ленька подошел к -костру, зачерп¬
нул ложкой кашу да так и застыл.
— Немцы окружают!.. В ружье! — услышал он тревожные
крики.
Партизаны схватили автоматы, винтовки, побежали
к Гвоздеву. Он уже отдавал приказание занимать обо¬
рону.
Левее высотки разгорался бой. Засвистели пули, сбивая
ветви деревьев.
Ленька залег с группой отрядной разведки. Был здесь и
командир Гвоздев; всего человек десять. Партизаны лежали
за скатом высотки, а гитлеровцы шли низиной. С другого хол¬
288
ма строчил их станковый пулемет. Огонь лился такой густой,
что нельзя было приподнять головы.
Высотка, где залегли партизаны, узким мыском вдавалась
в сырую лощину. Позиция была удобная. Но немцы — Гвоздев
сразу обратил на это внимание — вели себя как-то странно.
Они шли стороной, боя не принимали, и только их станковый
пулемет бил не переставая.
Другая часть партизанского отряда дралась ближе к до¬
роге. Судя по напряженной стрельбе, бой там шел сильный.
Ленька лежал за кочкой и время от времени бил по вра¬
гам, мелькавшим среди кустов. Внимание его было сосредото¬
чено на лощине, но он почему-то оглянулся назад. Оглянул¬
ся—и замер: сзади к партизанской цепи подползали гитле¬
ровцы, человек сорок.
— Фашисты там! — приглушенно крикнул он Гвоздеву.
Командир оглянулся. Немцы ползли совсем близко. Воз¬
можно, они не видели партизан или не решались на них на¬
пасть.
— Уходить к дороге, передай по цепи, — скомандовал
Гвоздев.
Цепь была короткая, команду слышали и без того. По
скользкому мху перевалились на другую сторону гребня и
ползком начали отходить к дороге.
У разведчиков потерь не было, но в другой части отряда
были убитые и шесть раненых. Но и здесь, как доложил Му¬
харев, немцы вели себя странно. Наткнувшись на сопротивле¬
ние, они пытались сбить партизан и в то же время обтекали
высотку, устремляясь, куда-то дальше.
Из-за деревьев выползла танкетка с черным крестом. Око¬
ло нее взорвалась граната. Огрызаясь огнем, танкетка отошла
назад.
Гвоздев прислушался к бою. Сзади, оттуда, где распола¬
гался штаб бригады, тоже слышались выстрелы. Шел бой и
на аэродроме.
— Ничего странного нет. Рвутся к аэродрому, а мы им по¬
перек дороги стали, — объяснил Гвоздев. — Веди-ка, Мухарев,
туда отряд, а я прикрывать буду.
Мухарев повел отряд. Сначала вынесли раненых, проско¬
чили через дорогу и, отстреливаясь, стали отходить к аэродро¬
му. Но пришли туда слишком поздно. Половину аэродрома
заняли гитлеровцы, а с другого края бой еще продолжался.
Гитлеровцы теснили партизан. На стороне врагов было явное
превосходство.
Каратели поспешно жгли запасы, с таким трудом достав¬
ленные через линию фронта. Облитые бензином, пылали тюки
с одеждой.
289
В ярком дневном свете пламени почти не было видно.
Только дымок поднимался над зеленым кустарником. Потом,
как сосновые дрова, затрещали ящики с патронами, начали
рваться гранаты. В бессильной ярости хотелось плакать.
Фашисты обнаружили отряд Гвоздева, атаковали его с
двух сторон. Атаку отбили, но командир приказал отойти: си¬
лы были неравные. Ушли назад к лагерю. Отряд вырвался из
окружения. Партизаны находились теперь позади гитлеров¬
цев, занявших аэродром. Все были удручены свалившейся на
них бедой.
— Как это они, дьяволы, подгадали! Сколько добра про¬
пало!.. — Гвоздев шел рядом с Мухаревым. Думали, как быть
дальше.
Прошли через брошенный лагерь. Костры еще тлели. На
тагане из обгоревших сучьев висел Ленькин котелок, весь за¬
литый гречневой кашей.
— Надо сдачи давать, — сказал Мухарев. — Фашисты на
радостях небось голову потеряли. Этим надо воспользоваться.
Продираясь сквозь заросли, шли вдоль лесной дороги еще
около километра. Две высотки с обеих сторон прижимались
к дороге.
— Будем здесь ждать, — сказал Гвоздев. — Этого места им
не миновать. — Командир остановил отряд.
Расчет был такой. Разгромив аэродром, гитлеровцы непре¬
менно возвратятся на Псковское шоссе. Кратчайшая дорога
здесь только одна, и ее перерезали партизаны. Правда, есть
еще другая — в обход, но каратели вряд ли там пойдут. После
успешного налета едва ли станут они осторожничать. Их по¬
вадки известны. План Гвоздева сводился к тому, чтобы залечь
на сопках, подпустить гитлеровцев как можно ближе и в ко¬
ротком бою разгромить, пока они не успеют прийти в себя.
— До моей команды огня не открывать. Пусть хоть на
винтовку тебе наступят — не стреляй без приказа. — Коман¬
дир ходил по холму и сам показывал, кому где лежать.
— Да разве вытерпишь, товарищ Гвоздев? — сказал кто-
то.— Как их увидишь, рука сама к автомату тянется.
— А ты не гляди! Уткнись в землю и лежи. Глядеть я за
вас буду. Поняли? Стрелять только в упор.
В отряде было три пулемета. Расставили их на сопках по
обе стороны дороги. Раненых уложили на обратном скате.
Митяю поручили их охранять. Но многие из раненых пере¬
ползли ближе к засаде. Не вытерпел и Митяй.
— А вы что здесь? — обрушился Гвоздев на раненых.—
Ползите назад, мешать будете.
— Не лежится, товарищ Гвоздев. Мы хоть диски заряжать
будем, патроны подносить.
290
— Ну ладно.
Стрельба, доносившаяся сюда с разных сторон, постепенно
стихла. Из засады была видна дорога, спускавшаяся с при¬
горка в топкую лощину. Трава и кустарник надежно скрывали
партизан. Лежали долго: часа два или три. Не выдержав ти¬
шины, партизаны кое-где начали перешептываться. Гвоздев
по цепи приказал прекратить разговоры.
Только далеко за полдень из-за пригорка появились кара¬
тели. Впереди двигалась разведка — человек десять. Сзади, в
полсотне метров, шла другая группа солдат. Они несли ране¬
ных. Иные раненые медленно брели сами. А дальше двигался
основной отряд. Сколько там было солдат, сразу не сосчитать,
но не меньше сотни. Возбужденные победой, они беспечно ша¬
гали с автоматами за плечами. Шли, нарушив строй, с засу¬
ченными по локоть рукавами и неестественно громко смеялись.
— Пьяные, дьяволы! — услышал Ленька злой шепот дяди
Василия.
Все нетерпеливо глядели на приближавшегося врага. Мно¬
го нужно иметь силы воли, чтобы сдержаться и не выстрелить
раньше времени. Гвоздев понял состояние партизан.
— Уткнись в землю. Не глядеть на гадов! — повторил он
приказ.
Ленька наклонил голову, стал глядеть на траву, на му¬
равья, хлопотливо перелезающего через травинку. Но выдер¬
жать долго такой пытки не смог. Снова перевел глаза на до¬
рогу. Разведчики уже миновали засаду. Ленька очень близко
видел белые черепа и кости, вышитые на рукавах солдат.
Все ближе подходил основной отряд. Пора бы их бить! Как
долго Гвоздев не подает команды! Пора!.. Ну?! Чтобы не вы¬
стрелить раньше времени, Ленька снова опустил голову. Ми¬
тяйка лежал рядом. Глаза у него горели.
— Огонь! — Гвоздев крикнул это в полный голос. Следом
ударил залп.
На какую-то долю секунды каратели замерли на месте.
Потом сразу упало несколько человек. Остальные начали раз¬
бегаться, шарахались в стороны, но их настигали партизанские
пули. Не отрываясь от автомата, Ленька выпустил весь диск,
сменил его и застрочил снова. Он увидел, как немецкий офи¬
цер выхватил пистолет, поднял его над головой, что-то крик¬
нул солдатам и рухнул на землю. Леньке показалось что-то
знакомое в лице офицера—узенькая бородка и очки в светлой
оправе. «Не Гердцев ли?» — подумал Ленька. Он продолжал
стрелять, не вглядываясь в лица. Для него все они были вра¬
ги, ненавистные и жестокие.
Лесной бой продолжался минут десять. Гитлеровцы, уце¬
левшие от пуль, начали отстреливаться. Ползком, на четве¬
291
реньках, выбирались каратели из лощины. Падали, снова
ползли или недвижимо застывали на месте.
Карательный отряд был уничтожен полностью. Только
очень немногим удалось вырваться из огненного ада, который
устроили партизаны фашистским захватчикам.
А трофеев набрали столько, что не могли всего унести.
Увешанные оружием, партизаны вернулись в покинутый ла¬
герь, похоронили убитых. Над братской могилой дали залп и
углубились в болотистый лес разыскивать свою бригаду.
На месте, где стоял штаб, догорали разрушенные землян¬
ки. Каратели успели побывать и здесь. По сбитым сучьям, по
стреляным гильзам, по крови, оросившей траву, партизаны
определили направление, куда отходил Глебов со своим шта¬
бом. Тронулись по его следам. Найти бригаду удалось только
к вечеру.
Глебов сидел на пеньке, скинув кожанку. Рукав его гим¬
настерки был разрезан до плеча, и девушка-санитарка бинто¬
вала ему руку.
— Ну как? — встретил он подходившего Гвоздева. — По¬
тери большие?
— Да есть: шесть убитых и девять раненых. Но и мы их
положили порядком...
Гвоздев доложил о бое между двумя сопками. Глебов слу¬
шал. Девушка продолжала бинтовать руку.
— Ой, Тося, скоро ты, что ли? — Глебов поморщился от
боли.
— Сейчас, сейчас, Семен Михайлович! Кончаю, потерпите
немного. Через неделю все заживет. — Голос у девушки был
мягкий, певучий. Да и сама она была такая светлая, с неж¬
ным цветом лица. Ее и загар почему-то не брал, чуть-чуть
только подпалил щеки. Подстриженные волосы спадали на ее
высокий лоб, и Тося, бинтуя, то и дело закидывала их назад
тыльной стороной ладони. — Вот и все. Завтра надо еще пе¬
ревязать.
— Ладно, там видно будет. А ты сейчас иди остальных
перевязывай, — слышала, там еще девять раненых.
Девушка поднялась, взяла брезентовую сумку с нашитым
на нее красным крестом и легкой, упругой походкой пошла к
раненым.
— Завтра, Гвоздев, соберем совещание. Помоги-ка мне на¬
тянуть куртку.
Командир бригады с трудом втиснул в рукав раненую
руку.
— Положение осложнилось. Сегодня во фронт передам до¬
несение. Теперь браги нащупали нас, не отстанут...
Утром отошли еще глубже в лес. Остановились на дневку,
292
и Глебов собрал совещание с командирами четырех отрядов.
Он уточнил потери. Потери оказались не так велики, но почти
все снаряжение, доставленное по воздуху, было потеряно. В от¬
рядах недосчитывались многих людей. Накануне боя ушли они
на задания и еще не вернулись. Связь с ними была потеряна.
— Каратели нанесли нам тяжелый удар, — сказал Глебов,
предварительно выслушав всех командиров. — Скрывать этого
нечего. Но и поддаваться унынию тоже нет оснований. Надо
решить, как нам быть дальше. Сначала я хочу послушать то¬
варищей.
Голоса разделились. Одни предлагали возвращаться обрат¬
но в партизанский край; другие — стоять на месте; третьи —
уходить дальше, готовить аэродром и снова ждать самолетов.
— У меня есть иное предложение, — поднялся со своего ме¬
ста Глебов. — Мы слишком густо собрались в одном месте. Это
выгодно гитлеровцам. Так им легче расправиться с нами. Воз¬
никает и проблема снабжения, прежде всего продовольствием.
Наши запасы уничтожены, а в деревнях добыть продовольст¬
вие трудно: вокруг немецкие гарнизоны. Поэтому отрядам
нужно немедленно рассредоточиться, запутать следы и ото¬
рваться от гитлеровцев. Есть сведения, что они собирают во¬
круг нас большие силы. Согласие фронта на мое предложение
сегодня получено. Считайте это приказом.
Глебов говорил очень спокойно, в голосе его звучали власт¬
ные нотки. Здоровой рукой он открыл полевую сумку, развер¬
нул на земле карту.
— Отряд Гвоздева отходит в сторону Луги и действует на
железной дороге. Другой отряд...
Командир бригады указывал на карте районы действия
партизанских отрядов, ставил задачи, говорил о связи. Его
больше всего беспокоила связь. Только ночью с большим тру¬
дом удалось связаться по радио с фронтом. Батареи едва да¬
вали напряжение, а новые уничтожены на аэродроме.
— Тяжелораненых оставим на хуторе, — продолжал Гле¬
бов. — Это более надежное место. Для связи с ними выделим
группу в несколько человек. После выздоровления раненые бу¬
дут уходить в лес. Этой же группе поручаю связь с теми пар¬
тизанами, что ушли на задания. Их нужно собрать и указать
дорогу в свои отряды. Выступать будем немедленно. Проведи¬
те собрания коммунистов, разъясните задачу и уходите. Я вме¬
сте с штабной разведкой, с отрядом охраны направляюсь в
Гдовский район, примерно вот сюда. — Глебов указал на реку
Плюссу, синенькой жилкой протянувшуюся на карте вдоль
Чудского озера.
В тот день и расстался Ленька со своим отрядом. Проща¬
лись наспех — все торопились: хотели засветло пройти кило¬
293
метров десять. Почти со всеми партизанами Ленька попрощал¬
ся за руку, а с Василием Григорьевичем и дядей Василием
расцеловался.
— Ну, ступай, ступай, Леонид, не мешкай. Ваши тоже ухо¬
дят,— сказал дядя Василий и отвернулся. — Никак, мошкара
в глаз попала!
Дядя Василий провел указательным пальцем сначала по
одному, потом по другому глазу.
— Не поминай лихом! Да не горячись смотри. Теперь гля¬
деть за тобой некому.
Тут же был и Митяйка.
— Ну, прощай! — сказал он.
— Прощай, — ответил Ленька.
Ребята сдерживались и не хотели показывать своих чувств.
Пожали друг другу руки.
Василий Григорьевич тоже был грустен.
— Будь здоров, Леня. Если удастся, пришли весточку.—
Учитель обнял Леньку и вместе с Митяйкой и дядей Василием
пошел нагонять отряд.
Ленька постоял немного, поглядел им вслед. Его друзья
скрылись в зарослях леса, но шорох раздвигаемых ветвей еще
доносился до Леньки. Потом стих и он...
Штаб партизанской бригады еще недели две не мог вы¬
рваться из лесов Струго-Красненского района. Каратели об¬
ложили все дороги, все выходы. Партизаны несколько раз на¬
тыкались на вражеские заставы и откатывались назад в поис¬
ках других дорог. Да и потом, уходя от погони, пришлось
немало поскитаться, провести немало бессонных ночей. Но
боевой дух партизан не был сломлен; и, как только выпадал
случай, они сами наносили врагу короткие удары и опять исче¬
зали, уклоняясь от серьезного боя.
Только в половине ноября, когда еще не было снега, но мо¬
розы наступили крепкие, штаб бригады в сопровождении
десятков трех партизан пришел в Гдовский район к болоти¬
стым и подмерзшим берегам реки Плюссы.
Глава XXV
ОСТРАЯ ЛУКА
Ночевали на лесном хуторе, не дойдя километров семи до
штаба бригады. Разведчики здесь бывали не раз. Хутор стоял
на отшибе, в стороне от проезжих дорог; люди там жили
надежные, и партизаны охотно заворачивали сюда по пути
в разведку или на обратном пути. Этот хуторок в три избы
294
с огородами, примыкавшими к густому лесу, так и прозвали
«Отдых».
Разведчиков было четверо: Николай Лежнев — Ленькин
земляк, Павел Мохов, Ленька да Иван Костин, чернявый мо¬
лодой балтиец. Костин присоединился к партизанам в про¬
шлом году. А перед тем моряк прошагал сотни три километров
по вражеским тылам. Пришел он из Таллина.
Группа ходила на задание в Плюсский район, отсутствова¬
ла дней десять и теперь пробиралась назад к хутору Яны, где
обосновался Глебов со своим штабом.
Голодные и усталые, разведчики постучались в крайнюю из¬
бу. Вошли, поздоровались. Старик принес охапку соломы, рас¬
стелил ее на полу. Партизаны блаженствовали, оттирая зане¬
мевшие на морозе ноги. За последнее время Ленька сдружился
с Иваном Костиным. Живой, резкий в движениях, прямой в
разговоре, он нравился Леньке и чем-то напоминал насмешни¬
ка Степана из гвоздевского отряда. О? морской жизни у Ивана
остался наган, подвешенный, как кортик, на длинных ремнях.
Поэтому кобура болталась всегда чуть выше колена. Сохра¬
нился у него еще полосатый тельник, уже ветхий, протертый
на локтях, но Костин не расставался и с ним.
Партизаны собирались уходить на рассвете и рано улеглись
спать. Дед накинул кожух, вышел из избы, побродил с полча¬
са по хутору, настороженно прислушиваясь к тишине. Воро¬
тился он с заиндевевшей бородой и сосульками на усах. Вме¬
сте с ним в избу ворвались клубы холодного пара.
— Однако мороз, того, крепкий! — сказал он, плотнее при¬
крывая дверь. — Спите, в случае чего — подниму...
Но долго'спать разведчикам не пришлось. Старик разбудил
их среди ночи.
— Ребятки, а ребятки, — толкал он заснувших партизан.—
Будто кто едет. Проснитесь...
Разведчики в потемках схватили полушубки, автоматы, на¬
хлобучили шапки и выскочили во двор. Прислушались. Из
лесу отчетливо доносился скрип полозьев и громкие голоса.
Через несколько минут на хутор въехали подводы. Их сопро¬
вождал отряд неизвестных людей. Были они хорошо во¬
оружены, все в меховых шапках и в полушубках. Многие
курили. В отсветах цигарок в темноте вырисовывались моло¬
дые лица.
— Кто бы это? — недоумевая, прошептал Костин. — Мо¬
жет, предатели-полицаи?.. Задним двором отходи — и в лес.
Подводы остановились посреди хутора.
— Товарищ Чигрин, ночевать, что ли, будем? — послышал¬
ся в темноте чей-то голос.
— Нет, в такой мороз дальше поедем! Вот дубовая голо¬
295
ва!.. Конечно, ночуем. Разводи коней по дворам, а сами — в
избы. Ночкин, караулы поставь.
Говоривший стоял недалеко от избы, где укрылись развед¬
чики.
— Свои, — сказал Костин, — давай выходит??,
Партизаны открыли калитку и вышли на улицу.
— Что за людц? — услышали они тот же голос, который
приказывал разводить лошадей. Человек потянулся за писто¬
летом.
— Свои, — неторопливо ответил Костин. — Брось пистолет!
Партизаны мы.
— Тогда дело другое. Из какого отряда? Не глебовские ли?
— Они и есть. С разведки домой идем.
— А я Чигрин. Командир отряда. Слыхали, может? Идем
на выручку к вам. Прямым ходом... Да чего мы здесь стоим?
Пошли в хату.
Разведчики слыхали про отряд Чигрина. Недели три тому
назад его сбросили на парашютах в районе Порхова. Коман¬
дир Чигрин сразу завоевал себе славу храброго, даже отчаян¬
ного, но очень неосторожного человека. На другой же день,
как только разбросанные по лесу парашютисты собрались вме¬
сте, Чигрин напал на вражеский гарнизон. Разгромил его, за¬
брал с десяток подвод и с тех пор шел на северо-запад, никуда
не сворачивая, громя по пути гарнизоны, обозы. Каратели
всполошились, пошли следом, висели у Чигрина на хвосте, но
он увертывался от преследователей и снова шел напрямик в
сторону Гдовского района.
Чигрин первым вошел в избу.
— Ну, хозяева, принимайте гостей. Давайте свет! — гово¬
рил он громко, отрывисто. — И самоварчик поставьте. Харчи у
нас есть свои.
— Свету-то у нас нет, — послышался в ответ женский го¬
лос.— Как пришли немцы, все с лучинкой сидим. А самовар¬
чик сейчас раздую.
Женщина слезла с печки и, топая босыми ногами, ушла в
кухоньку.
— Тогда свечи зажжем. У фашистов набрали. Ночкин, да¬
вай огня.
От Чигрина пахло водкой. Зажгли свечу, и разведчики уви¬
дели его лицо. Было ему лет тридцать. Густой чуб закрывал
Головину лба. Темные прищуренные глаза смотрели остро, а
прямой, с горбинкой нос и выдающийся подбородок придавали
его лицу выражение хищной птицы.
— Мы им вчера дали духу!.. —рассказывал Чигрин.—Увя¬
зались за нами, чуть на хвост не наступают. Ну, мы их пропу¬
стили мимо, а сами с тыла ударили. Теперь будут помнить!..
296
— Кого это? Карателей, что ли? — спросил Костин.
— А то кого же?! Так, говоришь, глебовские вы? Далеко
стоите?
— Потом скажу. У стен, говорят, тоже уши бывают...
— Или военная тайна? — насмешливо спросил Чигрин.--»
А вот я не таюсь: пусть хоть кто знает! Чем больше паники,
тем лучше.
— Слыхали уж мы про эту панику. Только в бригаду пря¬
миком не ходи, как раз немцев и приведешь к нам. Им того
только и надо.
— А вы уж и перепугались?! Засиделись на месте, окопа¬
лись, видать. А по-нашему: или грудь в крестах, или голова в
кустах. Мы вас воевать обучим!.. Правильно я говорю?..
Партизаны-чигринцы, в большинстве молодые ребята,
одобрительно засмеялись.
— А по-нашему, — холодно ответил Костин, — без народа
ты ничего не сделаешь. И цыплят, говорят, по осени счи¬
тают — еще кто кого учить будет.
— Ну ладно, — перевел разговор Чигрин. — Давайте ужи¬
нать.
Разведчикам спать так и не пришлось. До рассвета оста¬
валось часа полтора-два, и они, поужинав, решили идти в
Яны.
— Так вы все-таки поосторожней, — прощаясь, предосте¬
рег Костин. — Заехал бы сперва к Глебову посоветоваться.
— Ему надо, пусть сам приедет, а мне не к чему. У меня
отдельный отряд, я Глебову не подчиняюсь.
Костин и Чигрин разошлись, недовольные друг другом.
Утром разведчики доложили Глебову о встрече с чигрин-
ским отрядом. Глебов забеспокоился и решил сам выехать
навстречу. При штабе оставалось у него человек двадцать
пять. На днях он отправил последнюю группу для связи с чиг-
ринским отрядом, но связные, видно, не нашли его и до сих
пор не воротились.
В сопровождении десятка партизан Глебов пошел в сто¬
рону хутора, где ночевали разведчики. Шли лесной дорогой.
Снегу выпало мало, и под ногами ощущалась промерзшая
земля. Идти было легко.
Прошло не больше часу, когда вправо от дороги раздались
выстрелы и разрывы мин. Глебов прислушался.
— Бой идет. Привели все-таки!.. — недовольно сказал
он. — Голиков, беги в бригаду, передай приказ готовиться к
отходу. Да, вот еще. — Глебов отвел Леньку в сторону и тихо
сказал: — Найди Трофима Петрова и скажи, чтобы докумен¬
ты он положил отдельно. Он знает какие. Пусть положит в
мой вещевой мешок. В случае чего, храните их. Беги!..
297,
Ленька повернул назад. Глебов шел и прислушивался к
разгоравшемуся бою. Прошли еще с полкилометра.
— В Гнилой балке прижали, — определил Глебов. — Вы¬
ручать надо.
Партизаны вышли к оврагу и увидели, что большая группа
гитлеровцев заходит в тыл чигринскому отряду. Солдаты шли
на лыжах в белых халатах и почти сливались с фоном засне¬
женного леса. Положение осложнялось.
— Костин, — приказал Глебов, — живо ползи к Чигрину.
Предупреди, что его окружают. Отходите лощиной на Яны.
Теперь все равно уходить придется. Мы попробуем задержать
немцев.
— Есть, живо! — козырнул моряк, и его гибкая фигура ис¬
чезла между деревьями.
Партизаны Глебова подпустили карателей и ударили из
автоматов. Но солдаты оказались опытными. Потеряв несколь¬
ко человек, они не отступили, а залегли в снегу и начали от¬
стреливаться из-за деревьев. Вскоре засвистели и с железным
треском начали рваться мины. Падали они позади того места,
где залегли партизаны. Глебов приказал отходить. Поодиноч¬
ке отползали на другую позицию. Бой на Гнилой балке тоже
начал стихать. Только временами настойчиво били пулеметы
и опять надолго замирали. «Отходят, — решил Глебов. — Зна¬
чит, вовремя пришел Костин. Теперь и нам уходить можно».
Командир бригады приказал выходить из боя.
Гитлеровцы преследовали отряд Чигрина и глебовскую
группу почти до самого хутора. Здесь на поляне снова разго¬
релся бой. Утих он только с наступлением темноты. Но кара¬
тели и ночью не покинули леса. Вблизи хутора они жгли кост¬
ры, и багровые отсветы освещали вершины деревьев.
— Да, Чигрин, оказал ты нам медвежью услугу, — гово¬
рил Глебов, сидя в избе, где находился его штаб.
Были здесь и Трофим Петров и еще несколько работников
штаба бригады: ждали темноты, чтобы незаметно покинуть
хутор. Чигрин казался смущенным постигшей его неудачей.
Он хорошо понимал, что, не предупреди его Глебов, каратели
могли бы окружить и уничтожить отряд. Возражал он Глебо¬
ву больше из упрямства.
— Просто не повезло! — пытался оправдаться он. — Тут
дело случая. Вчера я их, сегодня они меня. А завтра я им
опять духу дам. Раз на раз не приходится!..
— Не то, Чигрин. Здесь дело не в случае. — Глебов был
взволнован, но старался держать себя в руках. — Ты дума¬
ешь, партизанить — это круши, бей направо и налево. Вот и
накрушил... Говорили мне, как ты рассуждаешь: окопался,
мол, Глебов, отсиживается, драться не хочет. А знаешь ли ты,
298
товарищ Чигрин, что за эти месяцы мы сделали не меньше,
чем в самых тяжелых боях? — Глебов поднялся и оперся ру¬
ками о стол. — От Луги до Пскова у нас теперь везде свои
люди. Мышь не пробежит к Ленинграду, чтобы мы о ней не
узнали, не то что немецкий эшелон. А ты — случай!.. Не там
причину ищешь. Вот они, результаты нашей работы. Смот¬
ри! — Глебов приподнял со скамьи вещевой мешок, в котором
были уложены документы, сводки, донесения. — Это дороже
всего. Надо только доставить вовремя. А ты все спутал.
Он замолчал, стараясь успокоиться.
— Я думаю, Семен Михайлович, нам к первой бригаде
нужно идти. Недалеко это, а следы запутаем. Чигринских ко¬
ней придется оставить, — предложил начальник штаба.
— Как — оставить? А на чем ездить? Никому не отдам
своих коней!—вспылил Чигрин. — Никому! Лучше назад
уйду...
Глебов не выдержал. Он подошел к Чигрину и, глядя на
него в упор, сказал, чеканя каждое слово:
— Ты будешь делать здесь все, что прикажут. И пешком
ходить будешь. А станешь возражать, портить дело — из пар¬
тии исключим и расстреляем.
Чигрин тоже поднялся, сдвинул брови, хотел сказать
что-то резкое, но остановил себя на полуслове. Махнул
рукой:
— Ладно. Выведу штаб, как приказано, а там сам буду
себе хозяином. Говорите, что делать.
— Так-то вот лучше! — Глебов сел на свое место. — Отой¬
дем к бригаде, а лошадей пустим в другую сторону. Пусть
фашисты гонятся по следам. Прикажи, Трофим, трогаться.
Глебов надел шапку. Выходя из избы, сказал Чигрину:
— Раз и навсегда запомни, Чигрин: одному, без народа,
тебе нечего делать в фашистском тылу. В том и сила парти¬
занская, что народ поднялся, а мы ему помогаем, организу¬
ем. Одним ухарством здесь не возьмешь. Ты извини меня, я
погорячился немного...
Вскоре штаб бригады покинул Яны. Лошадей тоже неза¬
метно вывели с хутора, и трое партизан погнали их в проти¬
воположную сторону.
Ленька шел рядом с Костиным и Тосей Богдановой, мед¬
сестрой, которую он увидел в первый день прихода в брига¬
ду— она бинтовала тогда руку Глебову. Девушка все больше
нравилась Леньке, но он никому бы в этом не признался. Лень¬
ка пуще всего боялся, как бы кто не приметил этого и не стал
бы дразнить. Тося делила с партизанами все невзгоды поход¬
ной жизни находила еще время кому постирать, кому что за¬
шить. У нее всегда было много разных дел, но среди них она
299
успевала позаботиться и о Леньке. Тосе напоминал он брата,
оставшегося в Ленинграде.
Внешне Ленька относился к Тосе безразлично. Он грубил
ей, скрывая за грубостью свои чувства. Так было и сейчас.
Он еще на хуторе подумал: хорошо бы взять у нее понести
санитарную сумку, но все не находил для этого повода. Де¬
вушка шла с трофейным вальтером за поясом, а рюкзак у
нее был маленький и не казался тяжелым. Но километра че¬
рез три Тося все чаще начала спотыкаться, поправляла, вски¬
дывая, рюкзак, и казалось, что она вот-вот остановится.
— Давай уж сумку-то, — небрежно сказал Ленька. —
Партизанка тоже!
— Нет, я сама, — упрямо ответила Тося.
Прошли еще с километр. Было видно, что девушка очень
устала.
— Давай, говорю! — еще раз предложил Ленька и потя¬
нул к себе ее санитарную сумку.
— Ну ладно, немножко если, — согласилась Тося.—Это
я патронов много взяла.
Ленька повесил на плечо сумку, потом приподнял Тосин
рюкзак. Мешок был тяжеленный, будто налитый свинцом.
— Чего ж раньше-то не сказала? Задаешься все! — про¬
ворчал Ленька.
Костин и пулеметчик Ложин освободили рюкзак девушки,
рассыпали по карманам патроны. Санитарная сумка тоже бы¬
ла тяжелой и неудобной, все время съезжала на бок и мешала
идти.
— Ну, давай теперь я понесу, — предложила через некото^
рое время Тося.
— Вот еще вздумала! — грубовато отмахнулся Ленька. —
И не тяжело совсем.
В штабе первой бригады Ленька бывал раза два: носил
донесения. Он сразу определил, куда ведет их Глебов.
— В первую бригаду идем, — сказал Ленька. — Теперь
недалеко. Землянок у них много — согреемся.
— Ой, скорей бы!.. — вздохнула Тося.
Штаб бригады стоял в лесу, сразу же за овражком, кото¬
рый угадывался в серой мгле ночи.
Партизаны вышли по косогору на ровное место и увидели,
что впереди за деревьями будто горят огни.
— Чего это они удумали костры жечь?—засомневался
Трофим Петров. — Здесь что-то не так!
Подошли ближе. Костры горели ярко и в разных ме¬
стах. Глебов приказал разведать, в чем дело. Отряд остано¬
вился.
Костин, Голиков!—негромко позвал командир брига¬
300
ды. — Пойдите узнайте, что там такое. Ты, Голиков, бывал в
бригаде?
— Бывал.
— Ну хорошо, идите.
Тени разведчиков слились с тенями высоких стволов. Де¬
ревья стояли в багровых отсветах горящих костров. Развед¬
чики подкрадывались ближе и увидели, что горят не костры, а
землянки. Людей около пожарища не было. Только на снегу
лежало несколько убитых.
— Эх, Чигрин, Чигрин!.. — вздохнул Костин. — Будто я
вчера в воду глядел. И сюда привел врагов...
Разведчики обошли разгромленный лагерь. Определили,
что партизаны покинули его несколько часов назад. Вернулись
и доложили Глебову. Командир бригады задумался.
— А следы обнаружили? Бригада куда ушла? — спро¬
сил он.
— Следы есть, но, возможно, ложные, — ответил Костин.
Решили нагонять штаб первой бригады. Шли до рассвета.
Нагнать не удалось. Вскоре и следы затерялись. Костин был
прав: партизаны искусно запутали свои следы и исчезли в
неизвестном направлении. Положение осложнялось. Глебов
объявил привал. Измученные люди засыпали мгновенно.
В разные стороны Глебов послал три разведки. Проблуж¬
дав несколько часов, разведчики ни с чем вернулись обрат¬
но. Соседняя бригада исчезла, точно провалилась сквозь
землю.
— В советский тыл выходить будем, — окончательно ре¬
шил Глебов. — Пойдем на Поддорье — здесь километров две¬
сти. Чигрин проводит нас до партизанского края, а там добе¬
ремся сами. Главное — сохранить документы.
Вот тогда, в начале января 1943 года, и начался поход
штабной группы от Чудского озера к линии фронта. Сначала
дней десять бродили в Лядском и Полновском районах —
искали лазейку между взбаламученными Чигриным враже¬
скими гарнизонами. На дорогах стояли немецкие патрули.
Начинались морозы, а многие партизаны шли в разбитых са¬
погах, замотанных проволокой и бечевкой.
С большим трудом удалось выбраться в Струго-Краснен-
ский район. С боем перешли железную дорогу Псков — Луга.
Здесь стало полегче. Донимали только морозы да не всегда
хватало еды. Шли ночью, а днем сидели на глухих хуторах.
Разведка уходила вперед километров на пять и чуть что —
сообщала штабу. Часто приходилось менять направление, об¬
ходить гарнизоны, возвращаться назад и снова идти по засне¬
женным холодным лесам, пробираясь к линии фронта.
Через неделю пересекли железную дорогу Псков — Порхо-
301
во. Перешли удачно — без единого выстрела. Места здесь бы¬
ли знакомые. Остановились на дневку в деревне. Перед вече¬
ром к Глебову зашел Чигрин. После того разговора с коман¬
диром бригады Чигрин ни разу не проявил своего буйного
нрава. Вел себя сдержанно, но явно тяготился выпавшей ему
ролью командира охраны штаба. Чигрина тянуло на боевые
дела; он с трудом сдерживал себя, наблюдая, как осторожно
ведет себя Глебов, как внимательно изучает он каждый раз
предстоящий маршрут. «Документы, документы!—думал Чиг¬
рин. — Куда они денутся, эти документы! Стукнуть бы разок-
другой гитлеровцев, тогда бы заплясали. А то бегаем сами,
как голодные волки!»
На этот раз Чигрин пришел к Глебову с твердым намере¬
нием поговорить с ним откровенно.
— Что ж, Семен Михайлович, — сказал он, — теперь ки¬
лометров сорок осталось до партизанского края. Скоро можно
и расстаться.
— Или надоело сторожем быть? — усмехнулся Глебов.—
Горячий ты парень, как Ленька наш. Тому хоть прости¬
тельно...
— Не в том, что горячий, — без дела маетно, Семен Ми¬
хайлович! — В голосе Чигрина появились мягкие нотки. — От¬
пустил бы ты меня сейчас. Сегодня вот. Честное слово! Я бы
сейчас обратно подался, шум, гам поднял, а вы бы тем вре¬
менем под шумок и проскочили. Всего-то здесь два перехода
осталось.
В этом предложении Чигрина был смысл. Действительно,
места здесь пошли знакомые, группой в двадцать пять чело-
век будет легче проскользнуть, чем в сотню.
— Как думаешь, Трофим, может, и правда, отпустим? —
повернулся Глебов к Петрову.
— Что ж, теперь он нам не так нужен, — согласился Пет¬
ров.— Боев вести мы не собираемся, а одним, может, и правда
легче сделать эти два перехода. Дальше партизанский край
начинается. Там уж будем как рыба в воде.
— Ну, партизанский край уже не тот, — возразил Гле¬
бов. — Каратели осенью все пожгли. Несколько дивизий туда
бросили. Там теперь как в пустыне.
— Так что ж, померзнуть придется: до самого фронта
жилья не будет. Не привыкать к этому! Чигрин нам здесь не
поможет.
Чигрин ждал решения командиров, нетерпеливо переводя
глаза с одного на другого. Глебов подумал и согласился:
— Хорошо, ступай. Помни только наш разговор: один без
народа много не сделаешь.
Чигрин вскочил, цыганские глаза его заблестели; он рас¬
302
чесал пятерней волосы, тряхнул головой и, казалось, готов
был плясать от радости.
— Ну и дам же я им духу, Семен Михайлович! Спасибо
вам! Так я пойду собирать орлов.
Опасаясь, как бы командир бригады не передумал, Чиг¬
рин торопливо вышел из хаты. Не дожидаясь темноты, его
отряд выступил из деревни и пошел обратно к железной до¬
роге.
А штабная группа Глебова, когда настала ночь, тронулась
на Дедовичи. В отряде оставалось двадцать три человека. За
ночь прошли километров двадцать — половину пути, отделяв¬
шего их от линии железной дороги Дно—Новосокольники.
Там, за линией, и начинался сожженный, но не покоренный
партизанский край. Оставалось сделать еще один переход. На
дневку расположились в двух просторных избах. Поставили
охрану и улеглись спать. Каждый думал: это последняя днев¬
ка по соседству с фашистскими гарнизонами.
Проснулись к обеду. Серый январский день тускло светил
в окна избы. Первой встала Тося. Она соскользнула с печи и,
разморенная сном, пошатываясь, прошла по избе. Увидела,
что Ленька открыл глаза, и попросила:
— Лень, а Лень, подал бы водички умыться.
— Сейчас встану, погоди. — Ленька откинул полушубок,
зевнул и пошел помогать Тосе.
Говорили они шепотом, чтобы не разбудить остальных. Но
все уже проснулись. Были здесь Глебов, Петров, Костин, пуле¬
метчик Ложин и еще несколько человек. Другая часть отряда
поселилась в соседней избе.
Ленька сливал над лоханью из большого железного ковша,
и Тося пригоршнями плескала воду себе в лицо. Вода была
такая холодная, что сводило руки.
— Ну, а теперь отправляйся отсюда, — выпроводила То¬
ся Леньку из кухни, отгороженной легкой дощатой перебор¬
кой. — Мне переодеться надо.
Через несколько минут она вышла розовощекая, свежая.
Леньке показалось, что никогда он не видел ее такой краси¬
вой.
— А нашей санчасти поход на пользу, — пошутил Глебов,
любуясь девушкой. — Смотрите, какая она у нас. Жениха
искать надо...
— Ой, что вы, Семен Михайлович! — смутилась Тося.
Почему-то смутился и Ленька. Ему показалось, что коман¬
дир бригады неспроста бросил эту фразу и посмотрел на
Леньку. Смутившись, он не заметил, как Тося переглянулась
с Костиным, и оба они улыбнулись.
Хозяйка варила картошку — хотела в дорогу покормить
303
партизан. Она только что задвинула в печку ведерный чугун.
До обеда еще оставалось время.
— А не почистить ли нам пока оружие? — предложил Пет¬
ров. — Кто знает, когда теперь будем в тепле!
Штабные обязанности Трофима Петрова значительно со¬
кратились. Но он всячески старался поддерживать воинскую
дисциплину, следил за оружием, выставлял караулы и каждый
день докладывал Семену Михайловичу о количестве боепри¬
пасов и продовольствия.
Чистили автоматы у стола, разложив на нем затворы, пру¬
жины, масленки. К мужчинам присоединилась и Тося. Она
занялась трофейным вальтером. Комната наполнилась запа¬
хом ружейного масла и пороховой гари. Работа подходила к
концу.
Вошла хозяйка, поглядела, покачала головой и сказала:
— Хватит уж вам! Все равно чище чистого не будет. Кар¬
тошка поспела. Садитесь, пока не остыла.
Тося научилась управляться со своим пистолетом. Она
протерла его части тряпкой, собрала вальтер, заложила
обойму.
— Семен Михайлович, правильно я собрала? — Тося
взяла пистолет за ствол, собираясь передать оружие Гле¬
бову.
Никто не заметил, что пистолет не поставлен на предохра¬
нитель. Пальцы девушки легко скользнули по спусковому
крючку. В то же мгновенье раздался сухой, короткий выстрел.
Тося вскрикнула, на лице ее появилась растерянность. Не
сознавая еще, что случилось, она пробовала улыбнуться. Вы¬
ражение ее лица молниеносно менялось. Она будто прислу¬
шивалась к глубокой боли. Медленно бледнели щеки, лоб, ис¬
чезал румянец. Тося хотела выпрямиться — и не могла. Она
ухватилась руками за живот, прижала ладони к ране. Между
пальцами просочилась кровь.
Несколько секунд все молчали. Иван Костин бросился к
девушке.
— Тося!—крикнул он с таким надрывом, с такой болью,
будто его самого тяжело ранили.
Тосю на руках перенесли на кровать, задернули полог.
Хозяйка расстегнула одежду. В верхней части живота, ближе
к солнечному сплетению, виднелась маленькая, сочащаяся
кровью ранка.
— Врача нужно. Где у вас доктор? — расстроенный про¬
исшедшим, спрашивал Глебов.
— Да где их теперь взять-то, милые! Докторов у нас
нет здесь. Ах ты, горе какое!.. — Женщина пыталась оста¬
новить кровь, но это ей не удавалось. — Есть у нас старуш¬
304
10
ка одна, фельдшерица, да за ней тоже надо ехать верст за
шесть.
Иного выхода не было. Запрягли сани и с кем-то из мужи¬
ков послали Леньку разыскивать фельдшера. Гнали всю доро¬
гу рысью. В селе, где жила фельдшерица, вражеского гарни¬
зона не было, но возница непрестанно поглядывал на поле: не
появятся ли с другой стороны немецкие машины. Тогда лучше
с ходу заворачивать обратно. Под угрозой расстрела жите¬
лям запрещалось без разрешения ездить из деревни в де¬
ревню.
Старушку фельдшерицу, маленькую, сухонькую женщину,
застали дома. Уговаривать ее не пришлось. Только вначале
стала она вроде отказываться; тогда дядька наклонился к ней
и сказал на ухо:
— Ехать надо, Анна Филипповна. У наших, у партизан,
значит, несчастье случилось. Девку ранило...
Анна Филипповна заторопилась, в дороге расспрашивала,
какое ранение, вышла ли пуля, и сокрушалась, что, кроме
йода, нет у нее никаких медикаментов.
Часа через два Ленька с фельдшерицей вернулся в дерев¬
ню. Анна Филипповна разделась, согрела около печи руки,
прошла к раненой. Тося лежала в полузабытьи. Кровотечение
прекратилось, но чувствовала она себя плохо. На лице высту¬
пали капли пота. Фельдшерица пощупала пульс, осмотрела
рану. Лицо Анны Филипповны становилось все строже. Она
наложила повязку, забинтовала рану и, сумрачная, отошла от
постели.
— Нужна срочная операция, — сказала она тихо, чтобы
больная не могла ее слышать. — Без операции положение без¬
надежное. Проживет сутки, не больше.
Партизаны молча выслушали приговор. Иван Костин сто¬
ял возле постели осунувшийся и побледневший. Ленька
хотел подойти к нему и не решался. У самого внутри будто
все остановилось. Он никак не мог поверить в слова фельд¬
шерицы.
Пора было выступать в поход. Тосю решили взять с собой,
оставлять ее казалось бессмысленным. Все надеялись: может
быть, удастся по дороге найти хирурга. Ее уложили в те
самые розвальни, на которых Ленька ездил за Анной
Филипповной. Серенькая лошаденка сначала шла резво,
но, притомившись, через десяток километров начала оста¬
навливаться.
Мороз был такой крепкий, что в лесу трещали деревья, а
кожаные подошвы сапог переставали гнуться. Партизаны шли
словно на деревянных колодках. По дороге разведчики захо¬
дили в деревни, стучались в избы, спрашивали о врачах, но
J | Библиотека пионера, том XII
305
никто не знал, где можно найти хирурга. В одном селе развед¬
чиков обстреляли. Не ввязываясь в бой, они отошли. Было это
в нескольких километрах от железной дороги, которую пред¬
стояло переходить.
Приближался рассвет. Тося пришла в себя. Боль утихла,
но девушка жестоко страдала от холода. Она начинала
понимать, что умирает, но относилась к этому спокойно. Един¬
ственно, чего ей хотелось, — согреться, сохранить в себе
уходящее тепло. Ей казалось, что вместе с теплом уходит и
жизнь.
Тося попросила пить. Семен Михайлович достал из-за па¬
зухи флягу. Девушка прильнула губами. Горлышко алюми¬
ниевой фляги мгновенно застыло на морозе. Холодный металл
обжег губы.
— Холодно, — слабо прошептала она.—Мне бы согреть¬
ся где.
Ей не ответили. Проехали еще. Глебов выслал к железной
дороге разведчиков. В случае чего решили прорываться через
дорогу с боем. Место для перехода выбрали на переезде
южнее Дедовичей. Лучше было бы переходить целиной,
но лошадь там не смогла бы пройти через насыпь. Нести
девушку на руках было еще труднее. Да и что стали бы
делать с раненой, оставив подводу по эту сторону железной
дороги?
Разведчики залегли по обе стороны переезда, выждали,
прислушались и дали сигнал. Мороз казался невыносимым.
Ленька боялся, как бы совсем не закоченели руки. Тогда не-
гнущимис.я пальцами не нажмешь и на спусковой крючок
автомата.
Партизаны переходили дорогу. Проскрипели полозья роз¬
вальней. Разведчики пропустили отряд и присоединились к
товарищам. Железная дорога осталась позади. Все облегчен¬
но вздохнули. Люди знали, что и впереди еще немало тяжело¬
го, но всем казалось, что самое главное — пересечь железную
дорогу, что именно здесь их подстерегала опасность. Остава¬
лось пройти еще несколько километров, миновать последний
населенный пункт, а дальше начинался партизанский крап.
Там партизаны могли себя чувствовать почти в безопасности.
Тосе опять стало хуже.
Подошли к селению Острая Лука. Разведчики доложи¬
ли, чго немецкого гарнизона в селе нет. Вражеский отряд
стоит в двух километрах отсюда, ближе к железной дороге.
Чиркнув спичку, Глебов сверил маршрут по карте. Вокруг
командира тесным кругом стояли заиндевевшие партизаны.
Дорога на Поддорье, к линии фронта, проходила краем
села.
306
— Ну что ж, товарищи, — сказал Глебов, — кажется,
вышли мы! За Острой Лукой будет полегче. Но дневать
придется в лесу. Дальше километров на пятьдесят все выж¬
жено.
— А может, напоследок обогреться зайдем? — сказал кто-
то из темноты.
— Нет. Рискованно. Потерпите, товарищи. Пошли!..
— Семен Михайлович, — послышался с саней слабый го¬
лос раненой девушки. — Семен Михайлович, оставьте меня
здесь. Куда вы со мной денетесь? Я хоть умру в тепле...
Оставьте меня...
Иван Костин протиснулся к Глебову и негромко ска¬
зал:
— Товарищ командир, разрешите мне с Тосей остаться.
Немного обогреется, и нагоним мы вас. Жалко ее...
— Нет! — Голос Глебова звучал сухо. — Делать этого мы
не имеем права.
Партизаны молча пошли к селу. Миновали крайние избы;
где-то затявкала собака. Слева на пригорке обрисовались кон¬
туры ветряной мельницы, дальше темнела полоска леса. Лес
был недалеко, но в ночи он едва-едва выделялся на фоне се¬
рого снега и хмурого неба.
Вот и село осталось сзади. Теперь все. Если бы гитлеров¬
цы и обнаружили сейчас партизан в лесу, ночью партизанам
было бы не трудно скрыться.
Избы села расплывались, теряли во тьме свои очертания.
Тося что-то говорила в бреду. Она тихо смеялась, и от этого
нежного, ласкового смеха надрывалась душа. Ненадолго сно¬
ва пришла в сознание. Глебов шел рядом с подводой. Девуш¬
ка узнала его.
— Товарищ командир, оставьте меня. Дайте согреться.
Это моя последняя просьба... — Девушка умоляла, голос ее
был совсем тихим.
Глебов не выдержал:
— Как, Трофим? Может, действительно?..
— Рискованно, Семен Михайлович.
— Воротимся, товарищ командир. — Это сказал пуле¬
метчик Ложин. — Тосе, может, и жить-то немного оста¬
лось...
Ложина поддержало еще несколько голосов:
— Последняя просьба, товарищ Глебов...
— И сами немного согреемся.
— Сами-то что — выдюжим!..
— Давайте воротимся. Переждем день; ей, может, в теп¬
ле полегчает...
В душе командира бригады боролись разные чувства.
307
Жаль было и девушку и закоченевших, усталых людей, пре¬
данно выполняющих свой долг, и тревожила опасность: мож¬
но ли рисковать? Оставлять Тосю одну не хотелось. Подчи¬
нившись нахлынувшим чувствам, Глебов решил уступить
просьбам партизан:
— Хорошо, вернемся. Проведем дневку в селе.
Наступало утро двадцать четвертого января 1943 года.
Выполняя последнее желание девушки-партизанки, ее то¬
варищи вернулись в село Острая Лука. Это было большой
ошибкой, но кто упрекнет их в том, что поддались они порыву
человеческих чувств?!
Заняли три крайние избы. Завели во двор лошадь, внесли
Тосю. Хозяева помогли уложить ее на койку. Девушка успо¬
коилась в тепле и как будто заснула. Дыхание ее стало ров¬
нее.
Дозоров на улице Петров решил не выставлять: могут при¬
влечь внимание. Дежурили поочередно у заиндевевших окон.
Среди морозных узоров на стеклах оставались прозрачные
куски, сквозь которые была видна тихая улица. Все, кроме
дежурных, погрузились в сон. Только Иван Костин, безучаст¬
ный ко всему, сидел на скамье около Тоси, сидел с окаменев¬
шим лицом и, не отрываясь, смотрел на девушку. Но уста¬
лость свалила и моряка. Он тяжело опустил веки, а когда
открыл их, было светло. Тося проснулась. Хозяйка поила
ее теплым молоком. Проснулся и Глебов. -Спал он, обло¬
котившись на стол, и держал около себя мешок с документ
тами.
Говорить Тося уже не могла. Она только глядела бла¬
годарными глазами на товарищей, переводила взгляд на
Костина; и тогда появлялось в ее глазах выражение тихой
грусти.
Умерла она часов в одиннадцать. Костин сначала не понял,
подумал, что снова заснула. Она лежала строгая, с откину¬
тыми назад волосами; и хозяйка, по русскому обычаю, сло¬
жила ей на груди руки.
В избу заходили партизаны, снимали шапки, стояли молча
или переговаривались совсем тихо, словно боялись потрево¬
жить сон девушки. Все тяжело переживали ее гибель. Потом
многие разошлись.
А в полдень на улице взорвалась граната, загрохотал стан¬
ковый пулемет.
— В ружье! — крикнул Глебов, нарушив царившую в избе
тишину.
В окно он увидел немецких солдат, перебегавших по ого¬
родам.
Они окружали крайние избы.
308
Бой возобновился.
Выскочили во двор. Серая лошаденка пугливо прислуши¬
валась к близким выстрелам. Прислонившись к углу избы,
Костин бил вдоль улицы из автомата. Гитлеровцы стреляли
издали, боясь подходить ближе. Было их не меньше сотни. Они
полукольцом охватывали партизан, укрываясь за домами на
противоположной стороне улицы. Партизаны отошли задами,
отстреливаясь от карателей. На некоторое время огонь по¬
утих.
Издалека донесся голос:
— Партизаны, сдавайтесь! Вас окружили. Теперь не
уйдете...
— Сами сдавайтесь, дьяволы!—выкрикнул Ленька.
Он стоял у стены сарая и в щель наблюдал за улицей.
Приметив карателя, высунувшегося из-за дома, он дал
очередь.
Бой возобновился.
Несколько пуль, пронзив стену сарая, залетели во двор.
Упал Костин. Когда Ленька подбежал к нему, моряк был
уже мертв.
По дороге к селу на помощь фашистам ползли две тан¬
кетки.
— Товарищи, будем пробиваться к лесу, — приказал Гле¬
бов. — Берегите патроны. Открывай ворота!..
Дощатые ворота выходили на огороды. Заваленные сне¬
гом, они не раскрывались. Партизаны налегли все вместе,
распахнули ворота и выбежали наружу. Впереди немцев не
было, но они стреляли с флангов и сзади. Отстреливаясь,
ползли по глубокому, рассыпчатому, как песок, снегу. Ленька
полз следом за Глебовым, за ними — начальник штаба.
Трофим Петров повернулся назад, приподнялся, чтобы
выстрелить, и упал: автоматной очередью ему перебило
обе ноги. Ленька хотел помочь ему, но тот, выругавшись,
крикнул:
— Отходи, Голиков, за командиром. Я прикрывать буду...
Трофим приподнялся и, не обращая внимания на пули,
начал стрелять. Он разрядил весь диск. Больше патронов не
было. Ленька отполз еще шагов двадцать, оглянулся. К на¬
чальнику штаба подбегали фашисты. Трофим приложил к
виску пистолет и выстрелил.
Партизаны — их оставалось немного — отползали полем к
ручью. Посреди поля виднелся большой обледеневший камень.
Добраться бы до него! Там хоть можно передохнуть, укрыть¬
ся от пуль. Со стороны ветряной мельницы заговорил враже¬
ский пулемет.
— Ложин, бей по мельнице! — Глебов хотел сказать что-
то еще и словно поперхнулся.
310
Ленька подполз к командиру бригады. Из-под его шапки
текла кровь.
— Спасайте... Документы спа... — прошептал Глебов. Он
упал лицом в снег.
Ленька свободной рукой ухватил вещевой мешок и пополз
дальше. Ложин отстал. Он повернул пулемет в сторону мель¬
ницы, ответил длинной очередью. Ленька все полз. Ему каза¬
лось, что теперь весь смысл его жизни заключен в этом брезен¬
товом мешке, который он волочил за собой по снегу. Лишь
бы добраться до камня! Он был уже близок. Но пули дыря¬
вили снег, и Леньке не суждено было укрыться за камнем. Он
вдруг почувствовал, будто его со всего размаху ударили
по спине палкой. И сразу появилась слабость. Руки, все тело
обмякло. Ленька не мог двинуться с места. Мимо него полз
Ложин.
— Ложин, возьми документы... В мешке они... Командир
приказал...
Теряя сознание, Ленька увидел, как Ложин подхватил за
лямки мешок и пополз с ним за камень.
Очевидно, Ленька недолго лежал без сознания. Когда он
открыл глаза, бой продолжался. На поле в снегу недвижимо
лежали тела партизан. Ленька с трудом приподнял голову.
В белых маскировочных халатах приближались немецкие
солдаты. Они взяли в кольцо всю поляну, где проходил бой.
Ленька с тоской подумал о документах, медленно перевел
взгляд дальше, к ручью. Глаза его оживились. Он узнал Ло-
жина.
Пулеметчик, вырвавшись из вражеского кольца, бежал
вдоль ручья. В руке он нес мешок с документами. Рядом бе¬
жали еще двое. Ленька не мог их узнать. Глаза начинало за¬
стилать туманом.
Потом сознание снова прояснилось. Гитлеровцы все еще
обстреливали поляну, хотя партизаны были мертвы. Леонид
увидел, что трое партизан, перебежав ручей, приблизились
к лесу и скрылись за деревьями. Ленька удовлетворенно за¬
крыл глаза; еще одна пуля ударила его в грудь. Но этого он
уже не почувствовал...
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Прошел год. Екатерина Алексеевна жила с дочками в
эвакуации и все мечтала поскорее вернуться домой. О судьбе
Леньки она так ничего и не знала.
Как-то раз к ней зашел сосед с газетой в руке.
311
— Не про твоего ли сынка пишут? — сказал он, показывая
газету. — Героя дали...
Да, писали про Леньку, писали во всех газетах, но очень
скупо. О нем была напечатана только одна строчка: в списке
награжденных стояла его фамилия. Сообщалось, что ему при¬
своено звание Героя Советского Союза с вручением ордена
Ленина и медали Золотая Звезда.
Все поздравляли Екатерину Алексеевну, а она и радова¬
лась и терзалась сомнениями: жив ли Леня?! Говорили, что
иногда награждают посмертно.
Зашел поздравить мать Героя и председатель сельского
совета:
— Что ж, Екатерина Алексеевна, оставалась бы ты у нас.
Поставим тебе домик, поможем кое-чем... Живи. Куда тебе
ехать на разоренное?
Председатель давно уговаривал ее остаться, предлагал это
еще после смерти мужа. Александр Иванович умер с полгода
назад.
Екатерина Алексеевна поблагодарила, но и на этот раз
отказалась:
— Нет уж, поеду. По тропочкам похожу, где Ленюшка
хаживал, на речку гляну, на леса.
И Екатерина Алексеевна уехала.
Деревни Лукино не было. Те, кто воротился, жили в зем¬
лянках, в шалашах, но многие уже возили лес, готовились
строить избы. Поставили домик и Екатерине Алексеевне; за¬
ботились о ней и здесь. Только домик поставили немного по¬
дальше от Полы — неспокойная речка подмывала высокий
берег.
А о Леньке так и не было никаких вестей. Говорили, что
погиб он где-то в бою, но Екатерина Алексеевна не хотела
этому верить. Мать написала в Москву, в Кремль. Ответа
долго не было. Но раз в Лукино приехал курьер в военной
форме. Он разыскал Екатерину Алексеевну и передал ей
пакет. Пакет был большой, с сургучными печатями. Дро¬
жащими руками приняла его старая женщииа, позвала
Валю.
В пакете лежала наградная грамота в малиновом кожаном
переплете и отдельно еще письмо.
— Никак, нашему Леньке, — удивилась Валя, раскрыв
грамоту. Она прочитала вслух: — «Герою Советского Союза
Голикову Леониду Александровичу.
За Ваш геройский подвиг, проявленный при выполнении
заданий командования в борьбе против немецко-фашист¬
ских захватчиков в тылу противника, и за особые заслуги
312
в организации партизанского движения в Ленинградской
области Президиум Верховного Совета СССР своим Указом
от 2 апреля 1944 года присвоил Вам звание Героя Совет¬
ского Союза.
Председатель Президиума Верховного Совета СССР
М. КАЛИНИН
Секретарь Президиума Верховного Совета СССР
А. ГОРКИН»
А письмо было адресовано Екатерине Алексеевне. Писал
ей Михаил Иванович Калинин. Валя прочла и письмо.
— «Уважаемая Екатерина Алексеевна, — читала она.—
По сообщению командования Ваш сын Голиков Леонид Алек¬
сандрович погиб за Родину смертью храбрых.
За геройский подвиг, совершенный Вашим сыном в борьбе
с немецкими захватчиками в тылу противника, Президиум
Верховного Совета СССР Указом от 2 апреля 1944 года при¬
своил ему высшую степень отличия — звание Героя Совет¬
ского Союза.
Посылаю Вам грамоту Президиума Верховного Совета
СССР о присвоении Вашему сыну звания Героя Советского
Союза для хранения, как память о сыне-герое, подвиг которо¬
го никогда не забудется нашим народом.
М. Калинин»
Екатерина Алексеевна слушала молча, не проронив ни
слова. Она смотрела в окно и ничего не видела. По щекам
ее текли слезы. Валя давно уж прочитала письмо, а мать все
стояла посреди избы, задумавшись и подперев рукой подбо¬
родок.
— Так вон он какой, мой Ленюшка!.. — проговорила она
наконец.
В словах ее прозвучало и горе, и боль, и гордость — боль¬
шая материнская гордость за своего Ленюшку, который — по¬
думать только! — стал Героем Советского Союза.
В селе Острая Лука на месте, где шел неравный бой, в
котором погиб партизан Леня Голиков, на пригорке против
братской могилы выросла новая, просторная школа. Когда
наступает весна и раскрываются окна, из школы доносятся
звонкие голоса и веселый смех детворы.
313
Пионеры приносят цветы на могилу маленького героя, ко¬
торый погиб за родину, за них, за^то, чтобы ош! были счастли¬
вы, чтобы могли учиться в новой, просторной школе—в та¬
кой, о которой мечтал Ленька.
А в Поле, где тоже стоит новая двухэтажная школа, есть
пионерский отряд имени Лени Голикова. На сборах ребята
вспоминают о своем герое, слушают рассказы о его боевых
подвигах.
И каждому из них хочется быть таким же храбрым, отваж¬
ным, каким был Ленька. * ^ ’
И. ЛИКСТАНОВ
ПЕРВОЕ
ИМЯ
Светлой памяти
Павла Петровича Бажова
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
МАЛАХИТ
ГОРНОЕ ГНЕЗДО
Обычно Паня просыпался утром, лежа на том же боку, на
котором засыпал вечером, а эту ночь он провел тревожно,
так как видел множество снов. То он кувырком слетал с вы¬
сокого тополя в. колючие кусты шиповника, то невесть о чем
спорил с Генкой Фелистеевым, то получал на экзамене двой¬
ки, двойки, двойки... Разные были сны, но один из них дони¬
мал бесконечно.
Начинался он хорошо... Паня летал. Во сне это делается
так просто, что даже непонятно, почему не летаешь наяву.
Стоит лишь разбежаться, подпрыгнуть, раскинуть руки — и
плыви себе в поднебесье, разглядывая, что делается на земле.
Вот гусеничный трактор буксирует на рудник через брошен¬
ные огороды прицеп, груженный брусьями и досками. Как
317
похож черный трактор-еилач на муравья, завладевшего непо¬
мерно большой добычей! Тащи, тащи, милый работяга!
Вдруг Паня ахнул... Резко накренился, чуть не повалился
прицеп. Посыпались на землю сухие, звонкие доски, послыша¬
лись встревоженные голоса. Авария!.. Люди вновь погрузили
доски, прикрутили их стальным тросом, трактор двинулся
дальше, а Паня все вьется, все вьется над глубоким ухабом,
выдавленным колесами прицепа.
«Шахтенка!.. Наверно, трактор на старую шахтенку на¬
ехал», — думает он.
Ну и что же? Что тут особенного? Мало ли древних шах-
тенок нашли люди на огородах? Нашли и засыпали их, чтобы
ребята не вздумали лазить под землю. Но те шахтенки были
обыкновенные, в них «старые люди» — давнишние горняки —
добывали железную руду, а шахтенка под тополями—это
совсем другое дело. Нетерпеливо вглядывается Паня в ухаб,
и все получается так, как ему хочется. Он видит чудо...
Из-под земли проступает плотная, густая зелень с волни¬
стой прожилью, наполняет ухаб и вздувается бугром.
«Малахит!— шепчет Паня восторженно.— Ой, сколько там
малахита! Хоть тысячу Досок почета напилить можно!»
А из шахтенки продолжают выплывать округлые глыбы
волшебного камня, громоздятся одна на другую, и — рраз! —
стремительная и бесшумная зеленая волна переплескивает
небо из края в край.
«Держи, держи! Вадька, сюда!» — кричит Паня, цепляется
за гребень каменной волны, потеряв дыхание, летит вниз...
И просыпается...
В «ребячьей» комнате светло. Крутой наклон солнечных
лучей показывает, что уже не рано.
— Ната! — окликнул Паня. — Сколько времени? Почему
ты меня не разбудила?
За ширмой, отгораживавшей кровать сестры, тихо. Значит,
Наталья встала. Зато из столовой доносится певучий голос:
— Проснулся, сынок?.. Видать, сладко спится после бо¬
лезни.
Он поскорее оделся и умылся, а Мария Петровна налила
ему молока и тоже присела к столу. Подперев щеку рукой,
она принялась разглядывать сына, снова удивляясь, как он
изменился за лето: руки длинные, жилистые, глаза смотрят
сосредоточенно, будто хмуровато, брови потемнели и почти
сошлись на переносице, а ямки на щеках и на упрямом подбо¬
родке— милые материнскому сердцу отметинки детства —
бесследно сгладились.
— Заботушка моя... — сказала Мария Петровна, и ее
смуглое худощавое лицо затуманилось. — Как услышала я от
318
нашего завхоза, что ты захворал, как поняла, что твою бо¬
лезнь от меня скрывают, света не взвидела. Не помню даже,
как домой доехала... Жду я, жду, чтобы ты хоть наперстком
ума набирался, да уж все мои жданки вышли. Уеду в детский
сад — и опять ты как с цепи сорвешься, набедокуришь... Ну
зачем вы вчера с Вадиком по руднику шатались? Отец гово¬
рит, что сам Филипп Константинович вас из карьера турнул.
Верно ведь?
— Ничего мы не шатались... Мы с Вадькой бежали через
карьер домой от старых медных отвалов, остановились возле
«Пятерки» посмотреть минутку, как батя работает, а Колмо¬
горов нас увидел... Запретил даже близко к карьеру подхо¬
дить. Жалко ему...
— Жалко? Вас, баловников, ему жалко, непонятливый ты!
Забыл небось, как вы с Вадиком чуть под взрыв не угодили?
— Так это же давно было, мам, целых три года назад.
Будто мы теперь не знаем, как надо по руднику ходить: с
оглядкой, по-горняцки. Шагни шажок да подумай часок. Вот!
— А сколько ты думал, когда в пруд упал?
— Не очень много, — ухмыльнулся Паня. — Понимаешь,
идем мы с Вадькой по плотине, возле шлюза, смотрим — два
бревна даром плавают. Вадька говорит: «Давай лес сплав¬
лять». Бревна скользкие, вертятся... Вадька первый в воду
упал. Я стал его вытаскивать — и тоже... А вода там холод-
нющая, совсем как лед... Думаешь, мне самому приятно, что
мы с Вадькой заболели? — Заметив, что этот рассказ, уже
слышанный матерью, снова встревожил ее, Паня круто пере¬
менил тему: — Мам, ты, может, знаешь — «старые люди» в
шахтенках на огородах малахит добывали или нет?
Но эта тема меньше всего интересовала мать.
— Что-то не слышала я такого... Наши деды тайно от
хозяев копали железную руду, это верно, — ответила она,
призадумалась, продолжая разглядывать Паню, и закончи¬
ла:— А кто ж его знает, может, и малахит на случай попа¬
дался. Медный колчедан близко к старым огородам подошел,
щека в щеку. А где колчедан, там и малахит.
Кончив завтракать, Паня вызвал по телефону квартиру
Колмогоровых.
— Вадька, ждешь? Сейчас прибегу!.. На велосипедах?
Выдумываешь! Надо на сортировочную станцию. Посмотрим,
что Егорша для краеведческого кабинета собрал. Потом в
школу пойдем экскурсию встречать. Придется на одиннадца¬
том номере... Ботинки почисти, галстук новый повяжи. Клади
трубку, я уже кладу...
Паня выбежал на улицу и огляделся.
Широк мир и приволен!
319
Вниз уходит скат горы Касатки, по которому извиваются
улицы поселка. Под горой стоят две коренастые домны Oai-
рого завода и закопченные цехи, а возле них хлопочут крик¬
ливые паровозы. Каждый паровозный гудок можно подсте¬
речь. Он доберется до вершины Касатки через секунду после
того, как над будкой машиниста клочком ваты распушится
облачко пара.
Взгляд стремится вверх по скату следующей горы. На до¬
рожках горсоветского сада разглядишь ребят, только не вид¬
но, во что они играют. По улицам Железногорска, точно
разноцветные букашки, ползут автомобили, троллейбусы и
трамвайные вагоны. А совсем далеко, за городскими домами,
дымят заводские трубы. Как много заводов, какие они громад¬
ные! Но особенно внушительно выглядят домны Ново-Желез¬
ногорского металлургического завода. Совсем недавно их бы¬
ло три, а теперь стало четыре. Четвертая домна, одетая в
ажурные леса, уже получила хорошее имя — Мирная и скоро
даст первый металл.
На западе Железногорска в гранитных берегах, как светя¬
щийся голубой камень, охваченный темной оправой, лежит
заводской пруд, настоящее озеро. Он подступил к плотине
Старого завода и дробится под шлюзом сверкающими потока¬
ми. Может быть, удастся сегодня выкроить часок для ку¬
панья? Это было бы хорошо. Неплохо также съездить на ве¬
лосипеде в лесопарк, раскинувшийся по другую сторону Же¬
лезногорска, на востоке. Там зелено и гористо, там чем дальше
в лес, все больше брусники и грибов... Нет, интереснее всего
забраться в карьеры Горы Железной, но после вчерашней не¬
приятной встречи с Колмогоровым карьеры рудника, вероятно,
надолго закрыты для Пани и Вадика. Очень жаль!
На крыльце соседнего дома появился сын машиниста-экс-
каваторщика Ивана Лукича Трофимова — второклассник
Борька, в сандалиях на босу ногу, с лохматым щенком на ру¬
ках.
— А папка вчера сто двадцать три дал, ага! — сказал он
басом, так как после бурных утренних ссор с матерью всегда
басил.
— Поразительно-удивительно! — рассмеялся Паня. — Мой
батька сто сорок процентов нормы одним пальцем из горы
выдал. Весь месяц как по ниточке идет. Понятно?
В окно выглянул Иван Лукич с намыленной щекой и помаз¬
ком в руке.
— Ну, поехали! И когда только вы угомонитесь, ребята? —
сказал он, сопровождая упрек мягкой улыбкой, без которой
трудно было представить себе его круглое моложавое лицо.
В другом окне показалась его жена Варя, красная, с мок¬
320
рой тряпкой в руках, как видно оторвавшаяся от мойки полов.
— Ты у Панечки спроси, когда он поумнеет! — посовето¬
вала она мужу таким голосом, что в ушах зазвенело. — Вчера
придумал с Бориской спорить, чей отец больше зарабатывает.
На всю улицу шум поднял, просто стыд! Генеральского сынка
из себя строит, без очереди билеты для себя и Вадьки в кино
покупает: «Я сын Пестова! Мой батя сегодня в кино соби¬
рается, дайте два билета!» Тьфу!
Она сердито выжала тряпку прямо на улицу и захлопнула
окно.
— А у Паньки такого собачьего щенка нет, — в свою оче¬
редь, попытался взять верх Борька.
— Щенками в шестом классе не занимаемся! — скрывая
смущение, ответил Паня и припустил вниз по улице Горняков.
Вадима Колмогорова, сына главного инженера железного
рудника, все население многоквартирного дома называло
Взрывником, так как он недавно взорвал охотничьим порохом
пустовавшую во дворе собачью будку. Домохозяйки-соседки
были уверены, что ужасный Вадик начинен взрывчатыми ве¬
ществами и опасными замыслами. Кто бы мог подумать, что
румяный паренек с простодушным выражением глаз окружен
такой мрачной славой!
Дверь второго подъезда с треском открылась, и Вадик,
держась обеими руками за живот, слетел по ступенькам
крыльца навстречу Пане. Вслед за Вадиком выбежала его
старшая сестра, толстушка Зоя.
— Убирайся из дому до обеда, Взрывник, видеть тебя
больше не могу! — крикнула она. — Я маме скажу! Будешь
знать, как сыпать аммонит на плиту!
— Еще больше насыплю, — хладнокровно пообещал Ва¬
дик, все еще держась за живот, который странно шевелил¬
ся. — Если будешь ябедничать, так вечером получишь живую
лягушку под подушку...
Когда мальчики очутились в саду за домом, Вадик, нежно
улыбаясь, извлек из-за пазухи пестрого котенка с зелеными
глазами, из кармана достал пузырек и, вытащив пробку зу¬
бами, налил сливок на ладонь.
— Ешь, Котофеич, питайся... Испугался, бедненький, опять
мне живот поцарапал... — приговаривал он. — Пань, это тот
самый котенок, которого я обещал железнодорожной тете Па¬
ше... Смотри, он трехцветный, просто жалко отдавать. Он
сразу привык у меня за пазухой жить, будто я кенгуру. Я ве¬
чером купался в ванне, и вдруг мама увидела, что у меня
живот поцарапанный. Она даже хотела весь живот йодом на¬
мазать. Здорово! Я стал бы как краснокожий индеец, правда?
— Где ты аммонит достал?
321
— Какой там аммонит! Я крупную соль на горячую плиту
сыпал. Ох, и затрещало! Зойка так испугалась, что тарелку
разбила... Опять будет жаловаться... Мама уже грозится за¬
брать обратно свой арифмометр, если я не угомонюсь... Пань,
а когда мы отнесем малахит на Гранильную фабрику? Се¬
годня?
— Не пойду на гранилку с пустыми руками! — сердито от¬
ветил Паня. — Сколько мы на медных отвалах малахитинок
нашли? Три... И все разного цвета. Нил Нилыч смеяться бу¬
дет... А сегодня Николай Павлович, как только из экскурсии
приедет, тоже о малахите спросит. — Паня стал оправдывать¬
ся перед самим собой: — Будто я виноват, что малахита нигде
нет, только под землей есть. Я сколько раз говорил ребятам,
чтобы дома поискали, а они все равно не ищут.
— И не будут искать, не надейся! Генка Фелистеев поду¬
чивает ребят не давать тебе малахита. Знаешь, что он гово¬
рит, знаешь? Он говорит, что ты для себя ищешь, потому что
твой батька будет первым на Доске почета. Он говорит:
«Очень нужно вам для задаваки Паньки Пестова стараться!»
Понимаешь?
— Понимаю, что он дурак! — И Паня покраснел. — Я ма¬
лахит вообще для Гранильной фабрики ищу, потому что гра-
нилка — шеф нашего краеведческого кружка, а я староста
краеведов. Просто Генке завидно, что моего батьку опять в
кино снимали и в «Огоньке» его портрет напечатали.
— Факт, завидует! — согласился Вадик, пряча котенка за
пазуху.—Все равно Григория Васильевича напишут первым
на Доске почета, потому что он самый знаменитый экскаватор¬
щик, а я его главный болельщик.
— Ничего, достану малахит назло Генке!—заявил Па¬
ня. — У меня такая совершенно секретная теория есть, что
мы даже целый грузовик самого лучшего камня наломаем.
— Ну? Врешь! Скажи, какая теория?.. Я тебе сразу мою
теорию рассказал, что надо механизировать учеников средней
школы, а ты... Скажи, Пань, и я с Генкой буду спорить на ма¬
лахит с закладом. Надо же отспорить мо'и книжки.
Как ни хотелось Пане натянуть нос Генке Фелистееву, он
все же промолчал: совершенно секретная теория еще нужда¬
лась в проверке... Вадик ныл и ругался, но так ничего и не
узнал.
Тем временем друзья оставили позади Железнодорожный
поселок и поднялись на мостик, переброшенный через пути.
Сортировочная станция открылась им как на ладони, шумная,
дымная, наполненная гудками, свистками и лязганьем железа.
Земля внизу напоминала страницу ученической тетради в две
линейки, только эти линейки были не синие, а блестящие,
322
стальные, и по ним передвигались паровозы и электровозы с
длинными составами четырехосных вагонов.
Смотришь на сортировочную станцию с высоты мостика и
словно читаешь сочинение на тему: «Что добывают и выраба¬
тывают люди в Горнозаводском районе». На длинных плат¬
формах лежат серебристые чушки-штыки чугуна и высокие
стопы кровельного железа, а вдали блестит на солнце что-то
красное, как огонь.
— Медные листы с Октябрьского рудника, — догадался
Паня.
А вот платформы с глыбами мутноватого льда. Но почему
же лед не тает в лучах солнца? Да потому, что это просто глы¬
бы белого кварца, без которого не обойдется медеплавильный
завод.
— Наша руда в домны пошла, — сказал Вадик, провожая
взглядом состав платформ с кусками темной руды.
— И это наша руда. — Паня кивнул в сторону соста¬
ва, груженного железными трубами. — Была руда, а стали
трубы.
— Что там трубы!.. Смотри, тракторы и еще какие-то ма¬
шины... Жаль, брезентом закрыты... Пань, а там алюминий,
как дрова. Серебряные дрова, да?
ГЕОЛОГИЧЕСКАЯ СПРАВКА
К будке стрелочника медленно приближался состав с ку¬
бическими блоками камня. На одной из платформ стоял па¬
ренек в полной железнодорожной форме: в черных брюках, в
курточке с зеленым кантом и в черном картузике.
— И еще говорили, что на сортировочной острое положе¬
ние! — выкрикивал он, обращаясь к двум смазчикам, шагав¬
шим рядом с платформой. — Пробка не пробка, но около того,
потому что грузов становится все больше... А тут еще вози
руду из Белоярска в запас для домны Мирной.
— Ишь агитатор! — сказала молодая стрелочница, пере¬
водя стрелку. — Говорено ему, на подвижной состав не цеп¬
ляться, а он хоть бы что!
— Информируй дальше, Егорша, что еще на митинге до¬
кладывалось, — поддержал звонкоголосого оратора один из
смазчиков..
Но Егорша уже увидел Паню и Вадика.
— Ребята, есть кусок метро! — Он раскачал в воздухе
порядочный камень, бросил его на землю и ловко спрыгнул с
платформы. — Машинист Загрудный привез из Сартинска
образец. Такая яшма для метро идет...
323
Положив «кусок метро» на плечо, он скомандовал Пане и
Вадику, которые уже спустились с мостика по боковой лест¬
нице:
— За мной, пионерия! Под колеса не лезьте, а то паровоз
пальчик отдавит.
Председатель совета пионерского отряда шестого класса
«Б» Егор Краснов был сыном начальника станции и младшим
братом известного геолога. Он дружил со всеми железнодо¬
рожниками Горнозаводской линии, мог рассказывать о паро¬
возах и вагонах не меньше, чем Паня об экскаваторах и са¬
моцветах, и мечтал со временем стать выдающимся диспетче¬
ром железнодорожного узла.
Мальчики перебежали через первый путь к станционному
зданию и с черного хода забрались в кладовую, где уборщица
тетя Паша хранила ведра, веники и тряпки.
В углу кладовой лежали куски руды, кварца, угля и кокса.
— Смотри, старуха, какой уголь! — стал показывать свои
приобретения Егорша.—Машинист Полуянов для нас прямо
с Северных копей привез, сам выбрал. Сразу видно, что уголь
образовался из дерева, даже годовые кольца можно сосчи¬
тать. За такую штуку Николай Павлович спасибо скажет.
Машинист Каретников привез розовый кварц с Ледяной горы,
вот этот... Тоже неплохо... Будь спокоен, Панёк, мы для крае¬
ведческого кабинета такую витрину полезных ископаемых
соберем, что ахнешь! Надо еще достать экспонаты лесных гру¬
зов, как думаешь?
— Притащи из леса бревно, — с невинным видом посо¬
ветовал Вадик. — Положим его в витрину — и будет кра¬
сота.
— Не знаешь ты, сколько мы паркета и фанеры возим...
Сам ты круглый чурбан! — И Егорша стал боксировать с Ва¬
диком.
«Мяу!» — заорал котенок.
— Ой, он в живот вцепился!
Вадик выхватил из-за пазухи бесцеремонно разбуженного
Котофеича. Ребята по очереди покормили его сливками с ла¬
дони, чтобы почувствовать шершавый язычок, потом воспи¬
танник Вадика осмотрел кладовую и, наткнувшись на метлу,
зашипел, выгнув спину. Тут же все решили, что из Котофеича
со временем выработается первоклассный крысолов.
— Ты узнал, Егорша, то, что мне нужно? —как бы между
прочим спросил Паня. — Забыл, наверно?
— Чего там забыл... — Продолжая следить за котенком,
Егорша рассказал:1— Брат говорит, что на пустыре возле ста¬
рых огородов была геологическая разведка. Давно уже, два¬
дцать лет назад, вот когда... Разведка до тополей дошла. Там
324
везде под землей есть колчедан и малахитовая зелень, только
колчедан совсем бедный, а старая шахта водой по горлышко
залита. Не стоит с нею возиться. — Егорша, подтолкнув Паню
плечом, шутливо предложил: — Ну-ка, откачай шахту, если
взялся малахит достать!
— Берись, Пань! — подхватил его шутку Вадик. — У нас
велосипедные насосы есть. Высушим шахту и достанем ма¬
лахит.
— А по-моему, все это чепуха, — решил Егорша. — Можно
очень просто вырезать Доску почета из красного мрамора или
из орлеца, и делу конец. В метро на станции Маяковского ко¬
лонны орлецом-родонитом облицованы, и получилось кра¬
сиво.
— Сообразил! — снисходительно улыбнулся Паня. — Я в
Москве тоже был с батей и станцию Маяковского видел. Под
землей орлец можно ставить, а солнца он боится, желтеет.
И прожиль у него черная, для Доски почета не подходит...
А мрамор... — Паня пренебрежительно отмахнулся. — В Же¬
лезногорске мрамор везде из-под земли торчит... Нет, лучше
малахита ничего не найдешь.
— У Паньки какая-то совершенно секретная теория есть,—
сказал Вадик. — Он задается, что целый грузовик камня на¬
ломает. Врет и не краснеет.
— Посмотрим еще, вру или не вру! — коротко ответил
Паня.
В кладовую заглянула уборщица тетя Паша и осведоми¬
лась:
— Вы что тут вытворяете? Наверно, курите тишком. Стан¬
цию еще мне спалите, не дай бог... Натащили каменюк, по¬
вернуться негде, и любуются. Кыш отсюда!
Вадик торжественно преподнес тете Паше котенка вместе с
бутылочкой сливок и на прощанье нежно поцеловал его в нос.
Паня и Егорша дружно сплюнули, а будущий крысолов цапнул
Вадика за щеку.
После тихой и прохладной кладовой станция показалась
мальчикам еще более шумной, жаркой. Егорша и Вадик за¬
спорили, какая марка паровоза самая лучшая, но Паня, заня¬
тый своими мыслями, пропустил этот увлекательный вопрос
мимо ушей.
Итак, геологическая разведка побывала возле тополей и
обнаружила под землей колчедан и малахитовую зелень.
И вчера в тени этих тополей неожиданно объявилась еще
одна старая шахтенка.
«Завтра разведаю, что там такое», — решил Паня.
До самой школы он молчал, обдумывая подробности пред¬
стоящего важного дела.
325
НОВИЧОКШкола выросла на улице Горняков за один год.
Семилетка, в которой учились Паня и Вадик, должна была
перебраться в это новое красивое здание и с первого сентября
стать десятилеткой. Строительные работы подошли к концу.
На правом крыле школы в подвесной люльке покачивался ма¬
ляр, и в его руках шипел распылитель, бросая на стены облач¬
ка краски. Активистки родительского комитета и старшекласс¬
ники убирали во дворе строительный мусор. Юные мичуринцы
копались в саду.
К толпе пионеров, собравшихся у школьного крыльца, по¬
дошел директор школы Илья Тимофеевич — полный, пожилой
человек в толстовке и в кепке.
— Экскурсанты приедут с утренним поездом и скоро будут
здесь, — сказал он ребятам и взялся за ручку двери.
Но тут его задержал маляр, измазанный масляной крас¬
кой, и бригадир полотеров, а затем директор поговорил с по¬
сетителем. Этот посетитель сразу завладел вниманием ребят:
во-первых, его грудь украшали ордена, медали и гвардейский
знак, а во-вторых, он был очень высокий — чуть ли не на пол¬
торы головы выше директора, хотя и Илью Тимофеевича ни¬
кто не счел бы низеньким.
— Як вам, товарищ директор, по поводу брата. Прошу
пристроить его... — Великан запнулся на этом слове и попра¬
вился: — Прошу определить его в шестой класс.
Мальчик, стоявший у крыльца, неловко поклонился Илье
Тимофеевичу. Он был русый, большеротый, с серыми глазами
под выпуклым лбом и такой крупный, что пионерский галстук
на его плечах казался ненастоящим. Рядом с ним стояла
девочка, по-видимому третьеклассница. Она воинственно по¬
сматривала на мальчиков, будто подзадоривала: «А ну-ка, кто
тронет? Плохо ему будет!»
— Прошу ко мне, — пригласил посетителей директор.
Орденоносец, его брат и сестра вслед за директором про¬
шли в школу.
— Ребята, знаете, кто это?—сказал Егорша. — Это ма¬
шинист экскаватора Полукрюков. Он приехал из Половчан-
ска и живет в Железнодорожном поселке. Здоровый дядя,
просто богатырь! И его брат тоже сильный. Он вчера Гену
Фелистеева, как маленького, на обе лопатки положил, я сам
видел.
— Глинокопы приехали! — фыркюул Вадик. — В По-
ловчанске есть карьер огнеупорной глины, а больше ничего
нет.
— Полукрюков во втором карьере работает. Его в радио¬
326
сводке один раз дали, — сообщил Паня, легко запоминавший
все, что имело отношение к Горе Железной.
Директор и посетители снова появились на крыльце.
— Надеюсь, Федя Полукрюков, что в Железногорске ты
будешь учиться еще лучше, чем в Половчанске, — сказал ди¬
ректор, положив руку на плечо новичка, и подозвал Егор-
шу: — Краснов, познакомься с новым одноклассником Федей
Полукрюковым.
Великан попрощался с директором и ушел, а новичок и его
сестра очутились в толпе пионеров.
— Привет! — Егорша встряхнул руку Феди. — Мы с тобой
вчера уже один раз познакомились на Новом бульваре, по¬
мнишь? Оставайся с нами встречать экскурсию. Краеведы
привезут много камешков из Малой Мурзинки.
— Ладно! — сразу согласился Федя.
— Ничего подобного, Федуня! — властно вмешалась девоч¬
ка. — Надо купить хлеб и сахар, а то магазины закроются на
обед. Очень нужно смотреть какие-то камешки!..
— Какой командир нашелся!—выскочил Вадик. — На¬
верно, ты только глиной любуешься. Нашла добро — полов-
чанскую глину!
— Мы, Женя, успеем в магазин, — сказал Федя и затем
ответил Вадику: — Из половчанской глины делают огнеупор¬
ный кирпич, так что ты глупо рассуждаешь.
— Зато без самоцветов не сделаешь точных приборов,
ага! — бросился в спор Вадик.
— Я ничего против самоцветов не говорю. И глина и само¬
цветы — это полезные ископаемые, — не уступил Федя.
— Вадик, спорить надо умно, — напомнил Егорша. — У те¬
бя так не получается.
— Подумаешь, только в Половчанске умные мудрецы! —
хмыкнул Вадик.
— Правда, Полукрюков, что ты вчера Генку Фелистеева
на обе лопатки, как маленького, положил? — прервал спор
Паня. — Покажи бицепсы.
Федя согнул руку в локте. Все мальчики ощупали его мус¬
кулы и единодушно признали, что таких нет ни у кого в
классе.
— Это ничего не значит, — возразил Вадик. — Бывает
так, что мускулы большие, а пальцы совсем слабые. У меня
мускулы обыкновенные, зато пальцы железные.
— Ну? — насмешливо удивился Федя. — Интересно по¬
пробовать...
— Пожалуйста!
Сразу выяснилось, что Вадик поступил неосмотрительно.
Федя расставил ноги, нагнул голову и так стиснул руку сво¬
327
его противника, что тот присел и открыл рот, будто ему не
хватало воздуха.
— Пустить? — спросил Федя. — Ну, говори...
Лицо Вадика покривилось, глаза наполнились слезами.
— Пустить? — разгораясь и торжествуя, повторил Фе¬
дя. — Проси пардона, а то погибнешь, как швед под Полта¬
вой.
Вадик сморщился, побледнел, но не ответил.
— Вадька, выкидывай белый флаг, чего ты уперся? —стал
уговаривать жалостливый Егорша.
— Брось, Полукрюков, а то у него кровь носом пойдет, —
пришел на помощь своему другу Паня.
Эти слова отрезвили Федю. Он выпустил руку Вадика и,
улыбаясь, почесал у себя за ухом.
— Иди да больше не нарывайся... — сказал он.
— С тобой только свяжись! — ответил за Вадика Егорша.
Послышались крики:
— Экскурсия идет! Экскурсия идет!
Председатель совета пионерской дружины Ростик Крылов
вынес из школы знамя дружины, а ребята построились на сту¬
пеньках крыльца вокруг директора и затихли.
— Пань, здорово я не сдался? — похвастался Вадик, рас¬
тирая пальцы. — Знай наших, железногорских!
— А сам чуть не заревел... Стой смирно! Слышишь горн:
экскурсия идет. Это из-за тебя мы в Малую Мурзинку не по¬
ехали... Эх ты, сплавщик леса!
Звуки горна становились все явственнее.
СТОЛКНОВЕНИЕ
Не отрываясь смотрел Паня в ту сторону, откуда должны
были появиться экскурсанты. Как завидует им Паня, как бес¬
помощно винит себя и Вадика... И нужно же им было «сплав¬
лять лес»!
Идут юные краеведы, идут счастливцы...
Экскурсанты размахивают в такт геологическими молот¬
ками; пятнадцать пар ног, искусанных комарами, отбивают
шаг под звуки горна. Словом, всё в порядке. Во главе цепоч¬
ки шествуют белобрысые крепыши Толя и Коля Самохины.
На палке, положенной с плеча на плечо, они несут мешок, по-
видимому не легкий. Интересно, что там такое?.. А где Ни¬
колай Павлович, где Роман? Да вот же они, идут рядом, в са¬
мом конце цепочки. Николай Павлович одет по-походному. На
нем парусиновая панама с низко нависшими полями, гимна¬
стерка, черные кожаные краги. А Роман будто только что из
дому вышел. Он в пиджачке, надетом поверх синей майки, в
328
брюках, сохранивших складку; на копне курчавых волос лихо
сидит выцветшая тюбетейка.
Цепочка обошла двор, и пионеры построились перед крыль¬
цом.
— Экскурсия школьного краеведческого кружка из Малой
Мурзинки прибыла. Никаких происшествий не было, больных
и отставших нет,—отрапортовал директору старший пионер¬
вожатый Роман и, не выдержав торжественного тона, расска¬
зал совсем запросто: — Подружились в Малой Мурзинке с
колхозными ребятами, со стариками горщиками, собрали
много минералогических образцов для краеведческого каби¬
нета, отработали два дня на сеноуборке... Коля и Толя, пока¬
жите подарок колхозников за нашу помощь.
Медленно, как бы не желая расстаться с своей ношей,
братья Самохины развязали мешок.
— Ух!.. — подпрыгнул Вадик. — Это друза так друза!
Лучи солнца, разбившись о хрустальную друзу, стали
розовыми, фиолетовыми, желтыми... Друза—это дружба кри¬
сталлов. Длинные прозрачные шестигранники, вершины ко¬
торых отсвечивали аметистовой синевой, были точно впаяны
основаниями в плоский кусок молочно-белого кварца, состав¬
ляли с ним одно целое — цветущий хрустальный куст. Сколь¬
ко миллионов лет назад вырастила его природа, чья счастли¬
вая рука выломала его из стенки пещеры? И вот сверкает пе¬
ред восхищенными ребятами завидный подарок горных недр.
— Поздравляю с удачным походом и благодарю за под¬
крепление для школьной минералогической коллекции, — ска¬
зал директор. — Имейте в виду, товарищи, что первого сен¬
тября краеведческий кабинет должен быть открыт!
Роман скомандовал цепочке «вольно», и всё зашумело.
Встречающие бросились к экскурсантам и помогли им раз¬
грузить машину, доставившую тяжелые рюкзаки со станции.
Тут же начались расспросы и рассказы.
— Эта друза у председателя колхоза в кабинете на пись¬
менном столе стояла, — сказал Толя Самохин.
— А раньше горщики Малой Мурзинки ставили такие
штуки на завалинках под окнами для красоты, — добавил Ко¬
ля Самохин. — Мы с Толькой об этом у Мамина-Сибиряка чи¬
тали.
Очарованная Женя Полукрюкова осторожно провела
пальцем по грани самого длинного кристалла.
— Будто сирень в саду...—шепнула она мечтательно.
— Ага, пялишь глазки на камешки! — под шумок свел
с нею счеты Вадик.—Теперь видишь, что лучше — наши ка¬
мешки или ваша глина. Эх ты, глиняная половчанка!
— Девочка, погрызи леденчик... — Чернявый Вася Марков
329
протянул Жене красный леденец. — Попробуй — спасибо ска¬
жешь.
Женя заложила руки за спину:
— Не хочу! Он грязный, из кармана.
— Зато, ох, и вкусно! Я сам его съем, если ты гордая.
Вася чуть-чуть прикусил леденец боковыми зубами и так
сладко зажмурился, что все рассмеялись.
— Это... это, наверно, каменный леденец, да? — догада¬
лась Женя.
— Что ты, Марков, лезешь в глаза со своим турмали¬
ном!— сказал другой экскурсант. — Рекомендую черный хру¬
сталь морион. Это вещь! Я его на отвале шахты Маломаль¬
ской нашел. Посмотри, Гена, хорош?
Рослый подросток в спортивных трусах и в красной майке
с белой оторочкой подбросил кристалл на ладони и осмотрел
его, вертя перед глазами.
— Стоящий! — одобрил он. — Ты его обмажь тестом и по¬
ложи в горячую печь — камень золотистым станет, куда там
раухтопазу!
— А ты зачем тут, Фелистеев? — подлетел к нему Паня.—
Пришел камешки выменивать? Ничего у тебя не выйдет, от¬
чаливай! Наши кружковцы менкой не занимаются, сам ищи
камешки для своей коллекции.
— Кто это пищит? — Гена обвел ребят взглядом, как бы
не замечая Пани, потом возвратил камень кружковцу и спро¬
сил: — Скажи, разве я хотел меняться камнями?
— Нет, и разговора об этом не было, — признал облада¬
тель мориона. — Чего ты, Панёк, налетаешь на честных лю¬
дей?
— То-то! — закрепил Гена.—А кто пищит, что я сам в
поиск не хожу? Разве я не нашел два железных кошелька?
Только я своими находками не хвастаюсь, как некоторые дру¬
гие...
Слова Гены вызвали смешки ребят.
— Да, ходишь в поиск, ходишь! — выпалил Паня. — По
чужим угодьям побираешься, находишь то, что не тобой поло¬
жено да плохо лежит.
— Кто в наше халцедоновое угодье забрался? — напомнил
Вадик. — Выследил нас с Панькой, когда мы за Олений брод
шли, и пожалуйста, нашел халцедонки!
Эта справка, конечно, была неприятной для Гены, тем бо¬
лее что теперь сочувствие ребят перешло к Пане и кто-то ска¬
зал: «Хорош старатель за чужой счет!»
Румянец залил лицо Гены.
— Интересно знать, кто это подарил Пестову и Колмого¬
рову все самоцветные угодья в Железногорске? —спросил
ззо
он.— Я сам халцедоны за Оленьим бродом разведал и отту¬
да не уйду. При всех говорю и заявляю. Точка!
— Посмотрим, посмотрим!.. — угрожающе произнес Паня.
— Посмотришь — так увидишь! — презрительно бросил
Гена.—А вот мы, верное дело, не увидим, как знаменитый
добытчик-горщик Пестов найдет малахит... Где твой малахит,
Пестов? На чем Гранильная фабрика фамилию твоего батьки
напишет? Наобещал, нахвастался малахит достать, а теперь
клянчишь у ребят камешки, что дома завалялись.
— Пестов малахита найдет сколько надо, а тот, кто ему
мешает, тот дубина, и ничего больше! — выкрикнул Паня.
Быстро, одним движением обернулся к нему Гена; под
длинными ресницами блеснул огонек, но тотчас же Гена сдер¬
жался, пожал плечами и, покачиваясь, как подлинный футбо¬
лист, направился к школьным воротам.
Почему неуступчивый Гена Фелистеев оставил поле бра¬
ни? Паня оглянулся и увидел Николая Павловича и Романа.
— Пестов, иди сюда, — подозвал его Николай Павло¬
вич. — Продолжаешь воевать с Фелистеевым? Что там у вас?
— А чего он... — с трудом выговорил Паня. — Нил Нилыч
у старателей подходящего камня для Доски почета не достал...
Я говорю ребятам, чтобы посмотрели дома, может, где-нибудь
малахитинки завалялись, а Фелистеев подучивает их малахи¬
та не давать...
— Ему-то что?—удивился Роман.
Смущенный Паня замялся, но Николай Павлович и Роман
ждали ответа, и пришлось сказать все:
— Генка выдумал, что я для хвастовства взялся камень
искать, потому что... мой батька будет первым на Доске поче¬
та... Врет он!.. Я для нашего рудника и для гранилки ищу...
И хвастаюсь я теперь меньше, хоть кого спросите...
— Меньше не всегда означает мало, — заметил Роман.
— Старая история!—с досадой проговорил Николай
Павлович.
Насупившись, Паня смотрел себе под ноги.
ПАМЯТНЫЙ РАЗГОВОР
В середине прошлого учебного года директор школы Илья
Тимофеевич представил пятому классу «Б» нового классного
руководителя — преподавателя географии Николая Павлови¬
ча Максимова.
Еще до приезда Максимова ребята узнали, что он участ¬
ник войны, выпускник Московского педагогического институ¬
та, и заранее стали гордиться своим будущим классным руко¬
водителем. Увидев его, пятый класс не разочаровался. Все
331
понравилось ребятам в Николае Павловиче: он — статный,
крепкий, по-офицерски подтянутый, на груди две длинные
планки орденских ленточек. Даже бородка Николая Павло¬
вича пришлась всем по душе, так как от парты к парте про¬
несся слух, будто она прикрывает шрам от ранения.
Когда директор ушел, классный руководитель разрешил
школьникам задавать вопросы.
— Почему я приехал работать на Урал? — повторил он
вопрос, заданный обстоятельным Толей Самохиным, и расска¬
зал:— В нашей танковой части было много уральцев. Я на¬
слушался о вашем крае, гордился тем, что Урал так много де¬
лает для победы. Один уралец вытащил меня из горящего
танка и сам при этом сильно обгорел. Сейчас это мой лучший
друг... — Николай Павлович закончил, глядя в окно на Же¬
лезногорск: — Красивая, богатая земля! Всюду кипит труд: в
городах, в горах, на полях. На горе Касатке, где вы живете,
есть улица Доменщиков, улица Горняков. Вероятно, вы знае¬
те и другие такие же названия?
Ребята стали поднимать руки и выкрикивать:
— Улица Бурильщиков!
— Инженерская!
— Переулок Токарей!..
— Толя Самохин, что делает твой отец? — спросил Ни¬
колай Павлович.
— Горновой на Старом заводе, — ответил Толя. — Он
на второй домне тридцать лет проработал. Два ордена полу¬
чил.
— А брат Ростислав в цехе крупносортного проката слит¬
ки лучше всех нагревает, — добавил Коля, потому что друж¬
ные братья всегда дополняли друг друга.
Паня вскочил и выложил одним духом:
— А мой батька, Григорий Васильевич Пестов, машинист
экскаватора, три ордена получил, две медали и еще два знач¬
ка отличника социалистического соревнования! О моем батьке
каждый день в газетах пишут и по радио передают!
— Приятно, что ты гордишься своим отцом, — сказал Ни¬
колай Павлович.
— Так гордится, что с утра до ночи хвастается, — отпустил
Вася Марков.
— И с ночи до утра, — продолжил Гена Фелистеев.
Тут уж Паня взвился:
— Будто ты, Фелистеев, своим дядькой не хвалишься,
только редко тебе приходится. Далеко ему до Пестова, все
знают... — Осадиэ Гену, он принялся за Васю Маркова.—
А ты вообще помалкивай. Твой отец в рудоуправлении сидит
да цифирки считает. Тоже работа!
332
Ребяга зашумели, засмеялись, а краснощекий мальчик,
сидевший рядом с Пестовым, потребовал:
— Дай им еще, Панька, пускай им больше будет!
— Тишина! — потребовал Николай Павлович, перелистал
классный журнал и проговорил, холодно глядя на Паню: —
Ничего не понимаю! Ты гордишься своим отцом, прекрасным
работником, а сам работаешь плохо. Ни одной пятерки, мало
четверок, есть двойка... — Он закрыл журнал. — Хвастливая у
тебя гордость, ненужная. Тебе она не дает ничего, а твоих
товарищей, должно быть, обижает. Ведь так?
Никогда еще в пятом классе «Б», носившем прозвище пя-
того-завзятого, не было так тихо, как в эту минуту. Ребята,
посмеиваясь, смотрели на Паню: вот как сразу раскусил его
новый классный руководитель, некуда деваться хвастунишке.
Николай Павлович обратился к классу:
— Товарищи, вы знаете Григория Васильевича Пестова?
Вы уважаете его?
— Ясно, уважаем! — с готовностью откликнулся Егорша
Краснов. — Он самый первый экскаваторщик на руднике.
Ребята заговорили:
— Дядя Гриша добрый!
— Он всегда, когда здоровается, так шляпу снимает.
— Мы у него в карьере на экскурсии были. Он нам всю
машину объяснил.
Николай Павлович подошел к Пане, тронул его за плечо.
— Слышишь, Пестов? — спросил он. — Твои товарищи
уважают Григория Пестова, а ты неуважительно относишься
к дяде Фелистеева, к отцу Маркова. Почему? Ведь они такие
же труженики, как твой отец, они тоже приносят пользу.
Больно задел этот разговор Паню, крепко запомнился.
И разве с тех пор он не стал скромнее, разве он не стал лучше
учиться? Кажется, что еще нужно?
— ...Старая и глупая история! — повторил Николай Пав¬
лович, глядя на Паню так же холодно, как при первом зна¬
комстве в классе. — Когда кончится ваша ссора с Фелисте-
евым?
— Нашла коса на камень, — усмехнулся Роман. — Не мо¬
гут поладить два пионера.. Дикая вещь!
— Да... Но как же все-таки помочь Гранильной фабрике?
Прошу вас, Роман Иванович, передать пионерам просьбу
краеведческого кружка насчет малахита. Я уверен, ребята
сделают все, что могут.
Паня помог экскурсантам перенести их добычу в комнату
на четвертом этаже, отведенную под краеведческий кабинет,
и ушел последним.
Школьный двор уже опустел и затих, лишь маляр, пока¬
333
чиваясь в люльке, распевал «Летят перелетные птицы». В дру¬
гой раз Паня подтянул бы ему, показал бы свой голос, а те¬
перь и не подумал... На улице, возле бакалейного магазина, он
увидел Федю Полукрюкова и его сестренку, но не оклик¬
нул их.
Лишь очутившись на площади Труда, Паня расстался с
неприятными мыслями...
Несколько лет назад в Железногорске не было ни этой
площади, ни этих зданий рудоуправления и Дворца культуры,
высоких, с колоннами из красного мрамора. Здесь крутым
горбом поднималась Рудная горка, поросшая сосняком, — она
исчезла бесследно, ее срезал под корень неутомимый ковш
Пестова, и получилось раздолье для строителей. Когда гор¬
няцкие ребята начинали хвалиться своихми отцами, Паня ста¬
вил их на место одной фразой:
«А мой батька целую гору на отвал отправил и вам руч¬
кой помахал!»
У подъезда рудоуправления стоит большая красивая
Доска общерудничного социалистического соревнования. Ее
открывает издавна знакомая Пане серебряная надпись о том,
что лучшие работники должны помогать отстающим, а от¬
стающие должны подтягиваться до уровня передовых. Кто
же лучший на руднике? И сегодня, и вчера, и весь год, и
всегда-всегда лучший на руднике—Григорий Васильевич
Пестов.
А чей портрет первый на Доске почета, установленной по
другую сторону подъезда? Конечно, портрет Григория Ва¬
сильевича Пестова. У Пани вздергивается упрямый подборо¬
док: поди-ка откажись совершенно от похвальбы, если имеешь
такого батьку!
Что там болтает Генка о малахите?
Будет малахит!
новый друг
С хозяйственной сумкой в руке Федя медленно шел вниз
по улице Горняков, слушая болтовню сестренки.
— Ой, Федуня, я так рада, так рада, что ты будешь учить¬
ся в новой, красивой школе! — говорила Женя, заглядывая в
лицо брата. — Только там такие... ну, такие мальчишки...
— Мальчишки обыкновенные.
— Нет, не обыкновенные, очень плохие! — мотнула голо¬
вой Женя. — А Вадька хуже всех — пристает и пристает!
Знаешь, Федуня, ты его так побей, чтобы он не приставал.
Хорошо?
— Нельзя. Степа не велит драться.
334
— А я, Федуня... если бы я была сильной^сильной, как
ты, я все равно настукала бы Вадьке по шее.
Брат и сестра свернули на улицу Машинистов: маленькая
воительница взяла у Феди сумку и скрылась во дворе старого
бревенчатого дома.
Федя прошел дальше.
На зеленой площадке, примыкающей к широкому Новому
бульвару, развертывалась напряженная борьба. Футболисты
в красных майках нападали на Гену Фелистеева, защищавше¬
го проход между двумя толстыми березами. Игра шла в че¬
тыре мяча, и Гене приходилось трудно. Разгоряченный, с
блестящими глазами, он метался от мяча к мячу, отбивал их
кулаками, грудью, головой, подпрыгивал, падал, вскакивал,
да еще и подбадривал ребят:
— Жизни, жизни больше! Мишук, где удар, сонная муха!
Раздался крик:
— Гол!
Тотчас же один из нападающих сменил Гену, пропустив¬
шего мяч между березами.
— Привет, Полукрюков! — Гена, тяжело дыша, протянул
Феде руку. — Видел, как тренируюсь? Пощады не прошу.
Двадцать два мяча отбил. Надо все-таки уметь!..
Когда мальчики сели верхом на лавочку, лицом друг к
другу, Гена сказал:
— Ребята говорят, что ты будешь в нашем классе учиться.
Иди в первое звено. У нас ребята боевые: Егорша Краснов,
оба Самохины, Васька Марков, звеньевой Витя Козлов...
Есть, правда, два дурака — Панька Пестов и Вадька Колмо¬
горов, да на них не стоит обращать внимания.
— Слышал я сегодня, как ты с Песговым возле школы
схватился. Здорово поссорились!
— Мы с ним уже целый год вот так... — Гена ткнул кон¬
чиком одного указательного пальца в кончик другого. — Та¬
кого задаваки и жадюги на обоих полушариях не найдешь...
Понимаешь, я сам разведал халцедоны за Оленьим бродом,
а Панька стал доказывать, что я его выследил, как вор. Я ему
эту низость еще припомню!
— Чудаки, из-за камешков...
— Ну, положим, не только из-за камешков. Я потом тебе
все расскажу... Значит, решено, Полукрюков: будешь в на¬
шем звене. Хочешь, сядем вместе?
— Я сам так хотел! — обрадованно улыбнулся Федя и
искренне добавил: — Я думал, ты на меня рассердился за то,
что я вчера тебя... припечатал к земле. Не сердишься? Скажи
прямо, по дружбе.
— А за что сердиться! — пожал плечами Гена. — Боро¬
335
лись мы честно. Ты взял верх — значит, честь и хвала!.. До
сих пор сильнее меня в классе никого не было. Теперь будешь
ты, пока я не разовью свои мускулы, понимаешь? Я все время
тренируюсь... Приходи ко мне, Полукрюков, мама рада будет.
Она долго болела, ребята перестали ко мне ходить, а теперь
мама поправилась. Книги мои посмотришь и коллекцию мине¬
ралов. Есть великие чудеса, честное слово!
— Генка, хватит тебе отдыхать, давай сюда! — потребо¬
вали футболисты.
Через минуту Гена уже штурмовал ворота, и Федя долго
смотрел на своего товарища. Нравился ему Железногорск,
и новая школа нравилась, а больше всего нравилось то, что
у него уже появился друг, да к тому же такой сильный и
ловкий.
НАХОДКА
На другой день Паня и Вадик встретились в условленном
месте — на пустыре возле Касатки.
К месту встречи Паня явился с лопатой на плече, серьез¬
ный и решительный, готовый немедленно приступить к вы¬
полнению задуманного дела. А Вадик прибежал красный и
запыхавшийся.
— Принес? — спросил Паня. — Что у тебя опять за па¬
зухой?
— Ух, Панька, иду мимо дворницкой и ничего даже не
думаю, а в углу лежат две веревки и шнур для сушки белья.
Я сразу позаимствовал все за пазуху, а дворник Егорыч уви¬
дел. Пришлось сделать кросс по пересеченной местности, еле
удрал... Зато ты сможешь в шахтенку спуститься.
— И не думаю под землю лезть! Знаешь, что за это пола¬
гается, если кто-нибудь узнает?.. А почему ты мало газет
взял?
— Разве это газеты? — Вадик достал из бумажного сверт¬
ка аккумуляторный фонарик. — Если зажигать газеты и бро¬
сать в шахтенку, получится только дым, и мы ничего не уви¬
дим. А папин фонарик — это самая настоящая техника. Ска¬
жи спасибо!
— Он тебе позволил фонарик взять?
— Конечно, не позволил. Все равно папы дома не было,
потому что он в карьере, так что я пока взял без спросу... Ну,
идем!.. Пань, если твоя совершенно секретная теория пра¬
вильная, так Генка с ума сойдет, да?
— Определенно...
Они направились через бывший по лок. Здесь больше
двухсот лет жили рудокопы Горы Железной, но карьер дотя¬
336
11
нулся до поселка, и горняки перебрались на Касатку. Паня
и Вадик своими глазами видели, как люди сняли с домов кры¬
ши, вынули оконные рамы и двери, раскатали стены по брев¬
нышку, погрузили всё на машины, и поселок уехал. Остались
только фундаменты домов, сложенные из камня-дикаря; в
рамках из рослого бурьяна чернели ямы подполов да кое-где
сохранились покривившиеся ворота и заборы. Горняцкие ре¬
бята облюбовали это место для игры в разведчиков и для
всяких военных предприятий. Множество подвигов совершали
они здесь, ведя уличные бои.
За пряслом из трухлявых жердей начинались брошенные
огороды. Земля, которая двести лет давала горняцким семьям
овощи, теперь от безделья занималась пустяками — гнала
вверх сорняки и тоненькие березки. Над зеленью с гуденьем
сновали шмели, проплывали на стеклянных крылышках пу¬
чеглазые стрекозы, плясали беспечные мотыльки. Эту мелкую
суетливую живность не пугал шум работавших экскаваторов,
доносившийся из карьера.
Мальчики остановились на краю ухаба, неподалеку от вы¬
соких тополей.
— Здесь позавчера Леша Коровин на старую шахтенку
наехал и доски рассыпал, — вспомнил Вадик.
— Ага!.. Вон там... — указал Паня на бугристый пустырь
за тополями, — там везде под землей колчедан и малахитовая
зелень. Слышал, что мне вчера Егорша сказал?.. Значит,
здесь... — Паня ткнул пальцем вниз. — Здесь, наверно, мала¬
хит есть, потому что медная и железная руда — соседи, а где
медная руда, там и малахит. Правильная теория, Вадька?
— Я же тебе сто раз сказал, что теория самая правильная.
Ты хорошо придумал, как настоящий геолог. Жаль, что ты не
позволил мне с Генкой на махалит заспорить, я бы его здоро¬
во подловил... А дальше что, Пань?
— Надо открыть шахтенку и посмотреть. Начали...
— Давай, давай! — засуетился Вадик.
Подражая заправским землекопам, Паня поплевал на ла¬
дони и взялся за лопату. Дело пошло... Едва не сломав лопа¬
ту, он кусок за куском сбросил толстый пласт земли, открыв
короткие, плотно уложенные бревна, источенные короедом и
затянутые белой плесенью.
— Под этим помостом шахтенка... — пробормотал Паня.
— Грибами пахнет... — Вадик втянул носом воздух.—
Помнишь, бабушка Уля Дружина здесь горох садила и всем
ребятам позволяла пробовать. Вкусный был горох...
— Тебе только бы на горох облизываться!
Не обращая внимания на потрескиванье черенка лопаты,
Паня поддел бревно и с трудом отвалил его в сторону. Из ши¬
j2 Библиотека пионера, том XII 337
рокой черной щели, образовавшейся в бревенчатом накате,
пахнуло сырым холодом.
Мальчики стали на колени и заглянули в шахтенку.
— Совсем темно, — шепнул Вадик.—Теперь нужна тех¬
ника, правда?
— Дай фонарик и веревку...
В одну минуту Паня привязал конец бельевого шнура к
кожаной петле фонарика и щелкнул выключателем. Лампочка
за толстым выпуклым стеклом загорелась.
— Ты командуй, а я буду спускать фонарик, потому что
технику достал я,—поставил условие Вадик.
Фонарик, покачиваясь, окунулся в густую темноту.
— Спускай медленнее! — приказал Паня.
— Угу... Ничего не видно... Пустая порода...
— Думаешь, малахит сразу тебе под землей лежит!
Все ниже спускается фонарик, все нетерпеливее вгляды¬
вается Паня в закругленные борта шахтенки, выплывающие
из темноты. А что он видит? Глину, и только глину, — креп¬
кую, красновато-бурую, иссеченную ударами горняцкого кай¬
ла. Из глины выступили гладкие темные наросты. Это куски
железной руды. Чем дальше, тем их больше, а малахита все
не видно.
— Скоро шнур кончится, — сказал Вадик. — А где твой
малахит, интересно знать, если ты геолог?
— Стой, Вадька, стой!—вскрикнул Паня.
— Что?.. — вздрогнул Вадик.
В свете фонарика мелькнула зелень,.. Да, яркая зелень!..
Впрочем, может быть, это померещилось.
— Подними! — приказал Паня так резко, что Вадик дер¬
нул шнур — фонарик завертелся, и снова луч света на миг
выхватил из темноты что-то зеленое.
Паня чуть не задохнулся от волнения:
— Вадька, там малахит! Честное слово, малахит! Опусти
фонарик... Почему он вертится? Дай веревку, если сам ничего
не умеешь.
— Возьми... Где твоя рука?
— Вот...
— Ай!.. Ты почему не взял?
— А ты зачем отпустил, когда я еще не взял?
Кончено! Фонарик, только что качавшийся между борта¬
ми шахтенки, скрылся из глаз. Он не разбился, так как упал
с небольшой высоты, и теперь, лежа под выпуклостью борта,
освещал влажную глину.
— Безручь, сорвал поиск! Тю-тю твоя знаменитая тех¬
ника!.. Так тебе и нужно! — Подняв голову, Паня уви¬
дел слезы, ползущие по круглым щекам Вадика, и помор¬
338
щился: — Сам виноват, да еще и плачет. Поплачь — дам
калач; рёва...
— Да-а, рёва... — всхлипнул Вадик. — Тебе малахит ну¬
жен, а папин фонарик тю-тю... Папа сразу догадается, что я
фонарик взял, и выдерет меня.
— Когда он тебя драл, чудак?
— Никогда... А теперь очень просто, потому что... Он уже
давно обещает «уточнить наши отношения с помощью ремня»
за то, что я трогаю его вещи. — И Вадик жалобно улыбнулся.
Это решило дело. Паня пожалел товарища и почувствовал
свою ответственность: ведь он воспользовался фонариком и,
следовательно, отвечал за эту вещь. Кроме того, Вадик так
беспомощно вытирал слезы, что противно было смотреть.
И, наконец, надо же было выяснить, что именно зеленеет в
борту шахтенки.
— Чего ты раскис? Будем меры принимать, — отрывисто
проговорил Паня.
— Какие там меры... — вздохнул Вадик.
— Такие, что я спущусь под землю, достану фонарик... и
малахит.
Слезы на глазах Вадика мгновенно высохли.
Одну из веревок, «позаимствованных» у дворника много¬
квартирного дома, Паня сложил вдвое и навязал узлы на рав¬
ном расстоянии один от другого. Над каждым узлом образо¬
валось как бы веревочное стремя. Вдевая ноги в эти стремена
или цепляясь за узлы, можно было спуститься под землю и
вновь выбраться из шахтенки.
— Порядок, граждане! — пробормотал Паня.
Первой петлей этой самодельной лестницы он обхватил
черенок лопаты, убрал еще два бревна, положил лопату по¬
перек щели, а веревочную лестницу опустил под землю.
— Опять-таки порядок! — похвалил он себя, заглянул в
шахтенку и почувствовал, что его решимость поколебалась.
Все же в шахтенке было метров шесть-семь глубины.
— Страшно, Пань, правда? — соболезнующе спросил Ва¬
дик.
— Чего там страшно! Тоже горняк нашелся, страшно ему...
Опершись локтями о бревна, Паня нащупал ногами первый
узел, зажал его между ступнями и равнодушно сказал Ва¬
дику:
— Я пошел в гости к Хозяйке Медной горы, а ты лови бу-
кашек-таракашек для зоокабинета. Пока, плакса!
Свесив голову, Вадик с восхищением смотрел на своего
мужественного друга. По равномерным подрагиваниям верев¬
ки можно было судить, что спуск в шахтенку совершается
вполне благополучно.
339
— Пань, когда ты спустишься, я тоже полезу, — завистли¬
во сказал Вадик.
— Ну?.. Хотел бы я посмотреть, как ты...
Он не успел закончить.
У Вадика над ухом раздался сухой треск, что-то мелькнуло
в глазах, а снизу, из шахтенки, послышался звук падения. Не
понимая, что случилось, Вадик поднял голову. Где лопата?
Она исчезла вместе с веревочной лестницей. Испуганный Ва¬
дик посмотрел вниз и увидел, что Паня плашмя лежит на дне
шахтенки, освещенный фонариком.
— Пань! Па-ань!.. — завопил Вадик. — Почему ты мол¬
чишь?.. Ты живой?
— Назло тебе умер, — сумрачно ответил Паня.— Я из-за
твоего фонарика убился.
— Так ты же не совсем убился? — обрадовался Вадик.—
Знаешь, почему ты упал? Лопата сломалась... Она уже давно
трещала, а теперь совсем лопнула.
Немного оглушенный падением, Паня еще полежал на
сырой, клейкой и холодной глине, потом шевельнулся и засто¬
нал. Острая боль пробежала от правой ступни по всему телу.
Плохо!.. Стиснув зубы, заставляя себя презирать боль, Паня
приподнялся, сел, с трудом стал на левую ногу и потянулся
к тому, что отсвечивало зеленью. Кряхтя от боли, он добрался
до этой приманки, схватил ее и сел, с удивлением рассматри¬
вая странную вещь, очутившуюся у него в руках.
Несомненно, это был подсвечник, но подсвечник, покрытый
густой зеленью и необычной формы. Патрон для свечи был не
круглый, а четырехугольный. Неуклюжая ножка подсвечника
внизу расширялась небольшим массивным блюдцем. С края
блюдца выдавался длинный шип. На этом шипе подсвечник
и держался в борту шахтенки.
— Что ты нашел? Малахит, да? — спросил крайне заинте¬
ресованный Вадик.
— Подсвечник! — в сердцах ответил незадачливый гео¬
лог. — Наверно, «старые люди» свечи в забое жгли.
— Свечи? Вот так техника!.. Пань, а теперь посмотри, мо¬
жет быть, у фонарика стекло разбилось. Тогда мне все равно
попадет.
— Цел твой фонарик, успокойся.
— Хорошо! А как ты теперь вылезешь? Давай я тебя на
веревке вытащу.
— Ты и котенка не вытащишь, силач!.. И нога у меня так
болит, что, наверно, я ее совсем сломал... Знаешь что? Беги к
Самохиным, они недалеко живут. Мы военный совет прове¬
дем... Ну, чего ты торчишь? Я замерз уже... Здесь холодно, как
в погребе, даже еще холоднее.
340
— Холодно? Не ври... А мне, ух, как жарко! Сейчас, по¬
дожди!
Через несколько секунд Вадик крикнул:
— Хватай, лови!
На Паню упало что-то мягкое и теплое.
Это была рубашка Вадика. Но рубашкой Вадик не огра¬
ничился.
— Получай!—крикнул он.—Это мои трусы, Пань!
—■ Ну и безголовый!—рассердился Паня. — А теперь как
ты пойдешь к Самохиным через поселок, если ты голый?
— Да, правда! — расхохотался Вадик. —Так я же не по¬
думал... Теперь я в одной только пилотке и в тапочках, как на
необитаемом острове. Ничего, Пань, я спущу веревку, привя¬
жи к ней трусы, а рубашку оставь себе. Правда, хорошо, что
я так много веревок взял?
— Лучше бы ты их совсем не брал, я под землю не полез
бы, — пожаловался Паня.
Трусы и рубашка на веревке отправились к их владельцу.
С тоской посмотрел Паня вверх, где густо и тепло синело
небо и виднелась круглая голова Вадика. Все получилось
плохо, скверно... И особенно обидно то, что рухнула велико¬
лепная теория, обещавшая целые горы малахита. Вместо ма¬
лахита, не угодно ли, невзрачный, бесполезный подсвечник!
И напрасно Паня шарит лучом фонарика по бортам шахтен¬
ки. Нет, здесь добывали руду, только железную руду, и ниче¬
го больше... Да какую же добычу могли взять в шахтенке
древние рудокопы Горы Железной? Даже не верилось, что ра¬
ди такой малости они забирались в эту нору... Как холодно,
сыро! Эх, попрыгать бы, согреться!.. Нельзя. При малейшем
движении ногу резала, ломала горячая боль.
— Не скучай! —крикнул Вадик. ^-Сейчас оденусь и побе¬
гу к Самохиным.
— Быстрее только!
НЕОЖИДАННАЯ ПОМОЩЬ
Вдруг до Пани донесся сверху чей-то голос:
— Что делаешь, голыш? Чего это ты носом в землю
уткнулся?
«Кто это? — подумал обеспокоенный Паня. — Ох, и попа¬
дет мне, так попадет!»
Вверху затарахтел голос Вадика:
— Я ничего не делаю, я загораю... А я знаю, кто вы. Вы
дядя Полукрюков, вчера в школу приходили. Вы, наверно,
ужасно сильный! У вашего брата Феди мускулы тоже боль¬
шие, а я все равно ему не сдался...
341
Как видно, Вадик хотел отвлечь внимание Полукрюкова
от шахтенки, но его маневр не удался.
— Это что за яма?—Голос Полукрюкова прозвучал
вверху над самой головой Пани. — Кто там внизу с фонари¬
ком? Почему?
«Эх, надо было фонарик потушить! — спохватился Паня.—
Он все увидел».
— Там Паня Пестов, дядя Полукрюков, — снова затарах¬
тел Вадик. — Он спускался в шахтенку достать мой фона¬
рик— упал и ногу сломал.
— Да вы что это придумали в гору лазить! — встрево¬
жился Полукрюков и наклонился над шахтенкой: — Слышишь
меня, Паня? Что у тебя с ногой? Сломал? Мог и шею свер¬
нуть, шахтенка довольно глубокая. А как тебя добыть, бедо¬
вый? Вот задача... — Он поговорил о чем-то с Вадиком и ска¬
зал Пане: — Ничего, сейчас всё обладим. Слушай, малец, наш
план. Я на веревке петлю сделаю, ты в петлю сядешь, а я те¬
бя уж как-нибудь вытащу. Понял?
— Понял! — обрадовался Паня.
Техника знает много подъемных приспособлений и
устройств: краны, клети, лебедки, скипы. Но великан, силач
может сделать и так: натереть ладони землей, расставить но¬
ги над щелью в бревенчатом накате и перебирать веревку,
покрикивая:
— От бортов, Паня, полегче отталкивайся! Качания не до¬
пускай!
Медленно, плавно идут вниз мимо Пани щербатые борта
шахтенки, приближается голубая щель, и он уже ясно разли¬
чает вверху озабоченное лицо Полукрюкова, видит циферблат
его ручных часов и планки ленточек на его груди, заменив¬
шие ордена и медали. Всей душой рвется Паня на волю, но
не спешит Полукрюков: ведь он вызволяет из беды человека,
а в таком деле нужна особенная точность и осмотрительность.
Солнце ослепило Паню, он зажмурился, оперся локтями о
бревна, держа в одной руке зеленый медный подсвечник, а в
другой фонарик, и в ту же минуту Полукрюков ловко подхва¬
тил его под мышки и положил на землю.
— Пань, ура! — прокричал Вадик.
Лежа на спине, охваченный блаженным теплом, Паня сча¬
стливо улыбался.
— Покажи-ка ногу!—Полукрюков, став на колени, вни¬
мательно осмотрел распухшую в щиколотке ногу и сказал: —
Ну, кажется, перелома нет, а только вывих. Придется доктора
звать, пускай поколдует. А теперь надо тебя по адресу до¬
ставить... Кто у вас сейчас дома есть?.. Только сестра? Испу¬
гается она, пожалуй... А ты, мальчонка, с нами?
342
— А теперь надо тебя по адресу доставить...
— Нет, меня дома ждут... — печально ответил уже успев¬
ший одеться любитель техники, шепнул несколько слов на
ухо своему другу и побрел через пустырь с веревками за па¬
зухой и с фонариком в руке.
— Я тебя вроде рюкзака понесу, — сказал великан. — Ви¬
дишь, что получилось: шел я в первый карьер посмотреть, как
Пестов на «Пятерке» работает, а пришлось его сына вызво¬
лять... Ты зачем под землю полез?
— Дело одно было... — туманно ответил Паня, уже очу¬
тившийся за плечами своего спасителя. — Дядя Полукрюков,
знаете, о чем мы с Вадиком хотим вас попросить? Вы не го¬
ворите моему бате и Наташе, что я в шахтенку упал. Хоро¬
шо? — Не получив ответа, он добавил: — Нам с Вадькой во¬
обще все время не везет. То чуть не утонули, то в шахтенку я
завалился...
— Экая беда! — посочувствовал ему Полукрюков. — Од¬
нако против этой беды доброе средство есть: отцовский ре¬
мень. Безошибочно помогает. А тебе двойная порция ремня
полагается — за то, что под землю попал, и за то, что хочешь
отца обмануть. Как видно, привык ты отцу врать.
— Батя меня никогда не трогает, и не вру я ему никогда!—
обиженно возразил Паня. — Только, если батя узнает, он
расстроится, и Наташа тоже.
— Это дело другое, это я понимаю! —повеселевшим голо¬
сом проговорил Полукрюков, но тут же внес в свои слова по¬
правку: — Понимать я тебя понимаю, а все-таки не одобряю.
Как это можно с враньем на свете жить и в глаза отцу смот¬
реть! Неужели хватит у тебя на это совести?
Некоторое время Паня хмуро обдумывал создавшееся по¬
ложение.
— Ну? — поторопил Полукрюков.
— Не хватит, конечно, — вздохнул Паня. — Я бате все
скажу... Только не сразу, а потом.
— Правильно! Соберись с духом, выбери минуту, все ска¬
жи, и ладно будет.
И великан ускорил шаг, легко поднимаясь в гору по тро¬
пинке, петлявшей между причудливыми глыбами серого гра¬
нита.
Сестра Пани, Наташа, сидевшая за письменным столом,
удивленно подняла голову, так как в комнате сразу стемне¬
ло, и увидела незнакомого человека, заслонившего своей фи¬
гурой половину окна.
Послышался приглушенный голос:
— Наталья Григорьевна, не пугайтесь, все обстоит благо¬
получно.
344
— Что случилось? — воскликнула испуганная девушка,
распахнув окно.
— Вас братец по делу зовет...
Наталья выбежала на улицу и, очутившись возле Полу¬
крюкова, испугалась еще больше. Почему? Может быть, по¬
тому, что впервые она увидела такого огромного челове¬
ка, а может быть, потому, что великан смотрел на нее рас*
терянно, и это показалось Наталье дурным предзнаменова¬
нием.
— Что с ним? — спросила она, побледнев. — Что случи¬
лось? Почему вы молчите?
Полукрюков встрепенулся, переборов свою растерянность,
поднес руку к козырьку фуражки и сказал как можно спо¬
койнее:
— Не волнуйтесь, прошу вас. Ничего особенного не про¬
изошло. Играли ребята... Ну, Паня как будто ногу вывихнул...
Дело простое... Он за вашим домом сидит.
Наталья ахнула и побежала к пустырю.
На бугорке, под забором, сидел угрюмый и неподвижный
Паня.
— Ну как не стыдно! — С этими словами Наталья обняла
брата. — Не успела мама уехать, и опять с тобой несчастье!..
Сильно болит нога?.. Как ты перемазался!.. Что это у тебя за
гадость?
— Вовсе не гадость, а самый обыкновенный горняцкий
подсвечник. Я его в бывшем поселке нашел... Потом я упад
и, наверно, ногу вывихнул... Будто я виноват, что нечаянно
поскользнулся!
С помощью Полукрюкова пострадавший очутился в доме,
был умыт, переодет в халатик сестры и уложен в постель.
— К докторше Полине Аркадьевне побегу, — заторопи¬
лась Наталья.
— Ната, будешь мимо бабушки Ули идти, так скажи ей,
чтобы к нам пришла. Не забудь, слышишь! — попросил Паня.
— Лежи спокойно!
Наталья выбежала из комнаты, а Полукрюков присел от¬
дохнуть и осмотрелся.
Светлая комната, блестящий крашеный пол, голубые обои,
вышитые полотняные занавески на окнах. Как чисто, уютно...
У окна стоит письменный стол с фотокарточками в рамках из
шелковистого лунного камня — селенита. Из-за ширмы, отго¬
родившей угол комнаты, выглядывает кровать под кружевным
покрывалом, а между постелью и окном, выходящим во двор,
пристроился туалетный столик с зеркалом в форме сердца и
стеклянной башенкой духов «Кремль».
На верхних полках этажерки, стоящей в углу, сложены
345
книги, а нижнюю полку заняли три плоских блестящих ящи¬
ка с узорными медными крючками.
— Это коллекция. Мы ее вместе с Вадиком собрали,— ска¬
зал Паня. — У нас все железногорские минералы и самоцветы
есть, только хрустального яблока из Потеряйки я еще не
нашел. Так у Генки Фелистеева тоже яблока нет, он все же¬
лезными кошельками задается... Хотите посмотреть камешки?
Дайте мне верхний ящик номер три.
Стараясь не тревожить ногу, которая ныла, горела и каза¬
лась свинцовой, Паня положил ящик на колени и стал пока¬
зывать свое богатство: розовый зоревик—турмалин, золоти¬
сто-зеленые златокамни — хризолиты, густо-фиолетовый лас¬
ковый и теплый бархатик — аметист. Слушая его, любуясь
камнями, Полукрюков вдруг подумал, что глаза девушки,
живущей в этом доме, такие же синие, как шерл — небесный
камень, и даже еще синее.
— Славная у тебя коллекция, — сказал он. — Моя сест¬
ренка Женя тоже теперь каменными цветочками бредит, хо¬
чет их собирать. Ты поучи ее этому делу, ладно?
— Что вы, дядя! —усмехнулся Паня. — Я, конечно, ей все
расскажу, только камешки — не девчонкино занятие. У них
там альбомчики, стишки, фантики, всякая глупая чепуха.
— О Жене ты так не суди. Это дивчинка боевая, она и в
шахтенки, чего доброго, полезет.
Он хотел рассказать что-то о своей сестре, но из передней
послышались голоса.
СЛОВО БАБУШКИ УЛИ
Постукивая легкой можжевеловой палочкой, в «ребячью»
комнату вошла бабушка Уля. А кто же на Горе Железной не
знает Ульяны Ивановны Дружиной! Маленькая? Да, пожа¬
луй, маленькая, и кажется высокой, потому что держится пря¬
мо, идет, словно плывет, и палочкой не подпирается, лишь
мерит дорогу. Добрая? Да, добрая и приветливая, но это не
сразу поймешь. Когда бабушка молчит, лицо у нее строгое до
первого ласкового слова. Шамкает? Нет, говорит она чисто,
певуче. А одета она всегда одинаково: черная юбка, черная в
белых горошинах кофточка и темный, с неяркими красными
цветами полушалок, сколотый булавкой под подбородком.
— Нечего, Наташенька, для такого дела докторшу трево¬
жить, если кость цела. И сами авось не хуже управимся... Ну,
где тут болящий страдалец? — сказала бабушка Уля, села
на стул возле Паниной кровати и стала корить его, постуки¬
вая палочкой об пол: — Что ж ты, козел, сигаешь, не глядя,
куда тебя сдуру ноги несут? Нет на вас удержу, горняцкие
346
ребята, никак, вам дюжина голов в плечи ввинчена, что одной
не бережете!
Отругав для порядка Паню, она. пересела на край крова¬
ти, осмотрела больную ногу и цокнула языком, запечалилась:
— Косточки-то целы, да сдвинулись, рассорка у них по¬
лучилась. Ох, озорные, неуживчивые!.. Ума не приложу, как
быть, как хворь-болезнь извести... Может, ты от великого ума
знаешь, козел? — Заметив невольную улыбку своего пациен¬
та, бабушка тихонько засмеялась: — Что веселишься-то? Ис¬
портить, значит, твое дело, а поправлять другой должен?
Вишь, порядок какой завел!
Сухие, теплые, чуть дрожащие пальцы бабушки Ули, по¬
глаживавшие больную ногу, вдруг стали очень твердыми,
сильными и резко повернули ступню. Косточка, глухо щелк¬
нув, заняла свое место, но отплатила за это острой болью,
пролетевшей сквозь все тело, как огненная стрела. Паня
взвизгнул и откинулся на подушку, а Наталья поднесла ру¬
ки к щекам.
— Ух! — вздохнул Паня, сконфуженный собственным виз¬
гом.
— Обошлось, обошлось! — Бабушка Уля укрыла Панину
ногу полой халатика и пересела на стул. — Болит нога? Ни¬
чего, недолго уж ей болеть позволено. Ты на нее недельку не
наступай, не тревожь, а потом хоть пляши. Я докторше Поли¬
не Аркадьевне скажу, пускай придет, ножку посмотрит. Мою
работу она не похает. Это верно!
— Спасибо, бабушка дорогая! — поцеловала старушку
Наталья. — Я так испугалась, когда Паня закричал...
— Без крика как можно! — Бабушка рассказала По-
лукрюкову, который все еще сидел у письменного стола: —
Наслушалась я, молодой человек, крика на своем веку. В ста¬
рые времена, ну, каждая горнячка знала кость править, а я
самая ловкая на это была. Это уж потом, при Советах на
руднике доктора повелись.
— Теперь, кажется, все обстоит благополучно.— Полукрю¬
ков встал и попрощался с Паней: — Поправляйся, удалец!
Я сестренке передам, что ты ей камешки свои покажешь и
лекцию прочитаешь.
— Прошу вас, проведайте Паню, и спасибо вам за все! —
с благодарностью проговорила Наталья.
Она пошла проводить Полукрюкова до порога, а бабушка
Уля спросила у Пани:
— Кто такой, откуда на Горе Железной взялся?.. Из По-
ловчанска?.. Великие мужики в Половчанске, о них давно слух
идет: живут в глине, а сами каменные...
Некоторое время она молчала, отдыхая, потом вспомнила:
347
— Зачем меня кликал, что надобится?
— Вот, бабуся... — Паня, перегнувшись, достал из-под
кровати медный подсвечник. — Я это на дружинском огороде
нашел, где ты горох, помнишь, садила...
— Глянь, горняцкий светец! — удивилась старушка, раз¬
глядывая подсвечник. — Как же это так, на огороде нашел?
Не на гряде же?
— Ты, бабуся, только Наташе не говори... Я в старую шах¬
тенку завалился. Там в борту подсвечник торчал...
— Должно быть, дружинский, чей же еще! — решила ба¬
бушка. — Непременно дружинский!.. Свекровь-матушка мне,
молодушке, сказывала, была у Дружиных рудобойная копуш-
ка-шахтенка на огороде, еще при дедушке Семене Карповиче,
да сталось так, что скоренько ее закрыли...
— А зачем закрыли?
— Ну как же, от хозяев, от Демидовых. Прознали Деми¬
довы, что народ на своих огородах колотится, рудицу выковы¬
ривает... Сказывала свекровушка, постучал ночью сосед, кри¬
чит: «Закрывайте немедля промысел-то. Завтра приказчики
по огородам с обыском пойдут. У кого своевольная копушка
объявится, у того огород отнимут да еще плетюганов на хребет
насчитают». Дружины баньку раскатали, бревнышками шах¬
тенку заклали, а бабы голосить, бабы голосить... — Бабушка
говорила задумчиво, не отрывая взгляда от подсвечника, буд¬
то горняцкий светец воскрешал в ее памяти давно слышанный
рассказ о горе-беде в семье рудокопов. — Дружины рудицу
Старому заводу возили, только поправляться стали, ожили,
а закрыли шахтенку-кормилицу — и заголодовали. Велики ли
в хозяйском карьере заработки были! Никак не прокормить¬
ся... — Она вздохнула. —А ты зачем в гору сунулся, по какой
нужде, озорной-неученый?
— Малахит искал... — грустно улыбнулся Паня.
— Ой, глупый, да разве на старых огородах малахит во¬
дится?— засмеялась бабушка. — Орешковую руду там ко¬
пали, серы в ней ни-ни, без обжига в доменку шла... Малахит
на старых медных отвалах поищи. На счастье, гляди, и най¬
дешь.
— На отвалах даже кусочков мало, старатели всё забрали,
а мне порядочную глыбку нужно... Понимаешь, бабуся, Гра¬
нильная фабрика камень на фанерки распилит, доску мала¬
хитом выклеит и золотом напишет, кто на Горе Железной по-
геройски работает. Доску почета во Дворце культуры навсе¬
гда повесят...
— Смотри, дело какое! — с уважением произнесла бабуш¬
ка. — А где камень взять, коли так?
— Если бы я знал!
348
— Ты погоди, погоди...—что-то припомнила старушка,
просветлела, стукнула палочкой об пол и уже совсем уверен¬
но пообещала:—Ты погоди, может, и узнаешь, козел. Прямо
слово говорю — узнаешь!
Заторопилась и ушла...
Как обрадовался Паня этому обещанию! Чего бы он не
дал, чтобы тут же обо всем расспросить бабушку Улю, но что
поделаешь, если нужно соблюдать постельный режим...
Старушка идет по горняцкому поселку, прижимая к груди
светец, завернутый в бумагу. Она занята своими мыслями, но
в то же время все видит, для всех находит привечанье к слу¬
чаю.
Жена горняка стирает во дворе белье, погрузив сильные
руки по локоть в пышную пену.
— Беленько стирать, целенько носить! — мимоходом же¬
лает бабушка Уля обиходнице, как в горняцком поселке на¬
зывают хороших хозяек.
— Спасибо на слове, на доброй воле! — откликается оби-
ходница.
В садике у почты молодая женщина показывает подруге
своего первенца, и сладко потягивается младенец, вскинув над
головой розовые кулачки.
— Тянись до неба, а и выше неба не грех! — присказывает
бабушка.
И благодарно отвечает мать:
— Ой, было бы так, родненькая!
Доярки общественной фермы, гремя ведрами, бегут на
выгон за полуденным удоем.
— Море под коровок! — желает им бабушка Уля. — Во
подойники белы снега, на щечки маков цвет!
Это значит: пусть морями-океанами льется в подойники
густое молоко, неся здоровый румянец детворе.
Доярки кричат:
— Бабуся, пойдем с нами, молочную пенсию выдадим!
Бабушка Уля не отвечает на их шутку.
— Для почета, гляди, камень малахит нужен. Ну как же,
дело-то какое доброе! — бормочет она и спешит к своему до¬
мику, постукивая по асфальту можжевеловой палочкой.
Все же Полукрюков решил продолжить дело, невольно
прерванное из-за Пани, — побывать сегодня в карьере возле
пестовской машины, посмотреть на работу знатного машини¬
ста. Попрощавшись с Натальей, он пошел той же дорогой, ко¬
торую только что проделал одним духом, неся Паню за пле¬
чами. И удивительное дело: сейчас, налегке, да к тому же
349
спускаясь под гору, он шел медленно, даже как будто с тру¬
дом, и часто оглядывался, хотя дом Пестовых уже скрылся за
взгорьем. И чувствовал Степан, что случилось что-то очень
важное, сразу изменившее его планы и намерения. Еще два
часа назад ему казалось, что самое главное для демобилизо¬
ванного старшего сержанта Степана Полукрюкова — это по¬
ступить на вечернее отделение горнометаллургического техни¬
кума, поскорее привыкнуть к своему экскаватору № 14,
поучиться у лучших экскаваторщиков Горы Железной, при¬
смотреть на Касатке хорошее место для своего дома. Но теперь
эти заботы как-то сразу отодвинулись, потускнели, потому
что в его ушах звенел, пел голос девушки: «Спасибо вам за
все!» И светились перед ним глаза, синие, как небесный ка¬
мень... нет, гораздо синее...
И так задумался Степан, что даже о времени забыл, и
поймал себя на том, что стоит перед гранитной глыбой, за¬
городившей тропинку. Ну, правда, очень любопытный выдал¬
ся камень, причудливый. Можно было подумать, что безгла¬
зый древний зверь, выбравшись из тьмы земных недр, нежится
на солнышке. Да, зверь: голова уткнулась в землю, по-кошачьи
подвернуты могучие лапы, округло выгнулся хребет... Припо¬
мнились слова, слышанные от Пани, когда Степан нес его
домой: «Ишь разлегся!.. Наташа бежала ночью домой из
Дворца культуры, налетела на этот камень, так целую неделю
хромала».
Полукрюков вытер платком лоб и поставил ногу на ка¬
мень.
Безлюдно было вокруг, сухим теплом веяло от гранита,
прогретого солнечными лучами.
— Экий ты! — пробормотал Степан. — Ну, зачем хороших
людей зря обижаешь?
Оглянувшись, он сдвинул фуражку на затылок, выбрал, с
какого бока удобнее подступиться, и взялся обеими руками за
шершавый камень. Ноги великана будто срослись с землей,
бугры мускулов на плечах чуть не разорвали гимнастерку,
шее стало тесно в воротнике...
Глыба вздрогнула, оторвала морду от земли и вдруг вста¬
ла во весь рост, чтобы обрушиться на дерзкого смельчака.
Но Полукрюков еще крепче уперся ногами в землю, выдер¬
жал многопудовую тяжесть и, рванувшись вперед, перебо¬
рол ее.
Неуклюже кувыркаясь, тяжело ухая, глыба скатилась
под откос и шумно шлепнулась в мочажинку.
Полукрюков выпрямился.
— Я тебе! — сквозь зубы проговорил он и, смущенный сво¬
ей выходкой, заспешил в рудничный карьер.
350
гости
— Просто не знаю, что с тобой делать, — сказал отец, си¬
дя возле Пани со стаканом чая в руках. —Это же надо умуд¬
риться — играючи, ногу вывихнуть! Что за игры у вас такие
резкие, не понимаю... Хоть бы скорее занятия начались! Мо¬
жет, меньше времени для баловства останется... — Он оста¬
новил себя: — Ну, об этом у нас разговоры еще будут, а те¬
перь ты отдыхай, поправляйся. На здоровой кости все быстро
заживет... Спи, сынок!
Осторожно подоткнув одеяло вокруг Пани, Григорий Ва¬
сильевич провел ладонью по его голове — нет ли жара, пога¬
сил свет и ушел в столовую.
Отцовская ласка больно упала в сердце. Паня не вытерпел
этой боли, сел на кровати.
Он еще не знал, как поступить, его еще удерживал стыд,
но все яснее становилось, что больше нельзя, невозможно та¬
иться от человека, которого так обеспокоила Панина беда, ко¬
торый сделал для Пани все, что можно: вызвал доктора, отвез
Паню в поликлинику на рентген — нет ли перелома кости,
принес из магазина кулечек со сливами и ни разу не выругал
Паню, а напоследок сказал так мягко, участливо: «Поправ¬
ляйся... Спи, сынок!» Да разве можно было после всего этого
хитрить, выбирать удобную минуту для признания! Нет, будь
что будет, лишь бы сбросить с души нестерпимую тяжесть.
— Батя... — жалобно позвал он.
— Пить хочешь? — догадался Григорий Васильевич.
Он налил в стакан воды из графина, вошел в «ребячью»
комнату; не зажигая света, подошел к Пане и сказал:
— Пей, не пролей.
— Батя, я как сегодня ногу вывихнул? —порывисто начал
Паня, задержав руку отца в обеих своих. — Я Наташе не¬
правду сказал, а тебе всё как есть... Я в шахтенку на старом
огороде полез да упал... Ты сядь, батя.
Отец выслушал его рассказ, не сделав ни одного движения,
потом высвободил свою руку, все еще державшую стакан, из
Паниных рук и ушел в столовую.
Паня сначала даже не сообразил, что случилось.
Как же это так! Ничего не сказал, ушел и теперь ходит,
ходит из угла в угол столовой, грузно ступая. И эти тяжелые
шаги, это молчание хуже самой жестокой пытки. Да как же
это так, разве можно это снести! Ведь понимает Паня, что
он сильно провинился, с благодарностью примет он любое на¬
казание: разругай, посади на хлеб и на воду, отбери свой
недавний подарок—велосипед, даже выдери дурака Паньку,
но не молчи, будто чужой.
351
Панч представил себе, как отец, шагая по столовой, за¬
глаживает назад ладонями обеих рук короткие поседевшие
волосы, как печально глядят его глаза, как углубились мор¬
щинки на его лице, — и сердце сжалось от острой жалости.
— Батя, а батя! — с отчаянием позвал он.
Нет, не слышит или не хочет слышать отец — все ходит,
ходит по столовой и никогда не подойдет к Пане, никогда не
заговорит с ним...
Неожиданно отец вошел в «ребячью» комнату, остановил¬
ся возле Паниной кровати, проговорил тихо:
— Что ж, опять ты показал, что у тебя и мысли о родите¬
лях нет, будто мы чужие да бесчувственные, железные. Все
время душа из-за тебя не на месте. Зимой отметками своими
донимаешь, летом — озорством глупым... Сколько раз было
тебе приказано от горы держаться подальше, не шутить с
нею, а ты как нарочно...
— Я не нарочно... Я только для малахита... — всхлипнул
Паня.
— Да зачем тот малахит нужен, если ты за него с головой
можешь проститься! — воскликнул отец. Он наклонился, силь¬
но прижал к себе Паню, сказал ему на ухо: — Глупый ты, глу¬
пый! — и вышел из комнаты.
— Батя, честное пионерское, я больше никогда... — начал
Паня и поперхнулся, замолчал.
Отвернувшись к стене, вытирая глаза краем пододеяльни¬
ка, он в один миг дал себе множество решительных обещаний.
Хватит дурить! Он просто забудет дорогу на Гору Железную,
разве только сам отец разрешит ему наведаться в рудничный
забой. Кончится лето, и Паня постарается учиться лучше. Что
же касается Доски почета, то дело уже сделано: с помощью
бабушки Ули он достанет малахит и торжественно вручит ди¬
ректору Гранильной фабрики. Из Новоуральска на гранилку
приедет знаменитый малахитчик Анисим Петрович Неверов,
и на переливчатой, зелени волшебного камня вспыхнет доро¬
гое имя батьки, первое имя на руднике Горы Железной.
Решения приняты, на душе стало легче. И особенно хоро¬
шо то, что батя тоже успокоился, сел заниматься. И по време¬
нам тонкий слух Пани улавливает, как поскрипывает перо в
его руке.
С этим Паня заснул.
А утром, еще не открыв глаз, он услышал тоненький голос
Вадика, доносившийся из столовой.
— Григорий Васильевич, ну, пожалуйста, не говорите па¬
пе и маме, что мы с Паней исследовали шахтенку, — ныл Ва¬
дик.
Когда Григорий Васильевич кончил его распекать — впро¬
352
чем, не очень горячо,так как считал главным виновником про¬
исшествия своего сына, — Вадик шмыгнул в «ребячью» ком¬
нату, присел возле Паниной кровати на корточки и зашептал,
сделав круглые глаза:
— Ух, мне вчера попало на весь год!.. Я хотел по-честному
бросить веревки в дворницкую, а Егорыч потащил меня к
маме. Все так кричали, что у меня кровь носом пошла. — Ва¬
дик перешел к другим делам:—А я сейчас директора гра-
нилки Нил Нилыча видел. Он сказал, что пионеры натаскали
много малахита из дому, только куски всё маленькие. Нил
Нилыч сказал, чтобы я тебе сказал, что он на тебя надеется.
А я сказал, чтобы он не надеялся, потому что мы не нашли
малахита.
— Он сказал, она сказала, ты сказал да соврал! — улыб¬
нулся Паня. — А я уже нашел малахит.
— Да, как же, очень ты нашел! Наверно, ты еще не про¬
снулся, и все во сне видишь, — высмеял его Вадик.
— Потом узнаешь, приснилось или нет.
Но весь день не было вестей от бабушки Ули, и напрасно
встрепенулся Паня, когда в дверь постучали. Это пришли По-
лукрюковы во главе со Степаном. Женя, в форменном платье
ученицы, с четырехцветным мячом в руках, держалась важно
и даже чопорно, а Федя, в узковатой курточке, неповоротли¬
вый, шумно задел стул и неловко затоптался возле Паниной
кровати.
— Здравствуй, Паня! У тебя еще болит нога?.. Ничего,
Степуша говорит, что нога скоро заживет, — покровительст¬
венно проговорила Женя. — Я пришла к тебе в гости посмот¬
реть камешки. Пожалуйста, покажи!
— Ух, сделала одолжение! — пробормотал Вадик.
— Ладно! — покосился на него Паня и, верный законам
гостеприимства, стал показывать коллекцию.
— Совсем даже некрасиво...—разочарованно протянула
Женя, когда он открыл ящик номер один.
— Как ты много понимаешь! — вмешался Вадик. — Тут
образцы руд, асбеста — все, что нужно для промышленности...
А кристалл-королек самородной меди видишь? Поищи такой,
если найдешь.
— Все равно неинтересно. Вовсе не нужно собирать некра¬
сивые камешки! — вздернула нос Женя.
Ящик номер два, с образцами мраморов, яшм и ангидритов,
понравился ей больше. Она лишь не поверила, что скромная,
сырая, то есть еще не отполированная, яшма и цветистая от¬
полированная яшма — это половинки одного куска. Но когда
Паня открыл ящик номер три, глаза Жени загорелись, а руки
изо всех сил стиснули мяч.
353
— Как много каменных цветочков! — поразилась она. —
Даже лучше, чем из Малой Мурзинки... Зачем они все привя¬
заны проволочкой? Я хочу их подержать. Дай мне этот голу¬
бенький. Нет, сперва этот красный-красный... Как его зовут?
— Шпинель, просто огневик. Мы с Вадькой шпинели за
Шатровой горой нашли, на старом золотом прииске. — Паня
освободил из проволочной петли небольшой кристалл, имев¬
ший форму двух пирамид, сросшихся основаниями. — Правда
красивый?
— Лучше всех! — восторженно вздохнула Женя, положив
на ладонь тяжелый каменный огонек. — Я тоже буду собирать
только такие. Сегодня я уже сама нашла хороший камешек.
Покажи, Федуня.
Из кармана Федя достал кусок мутного зеленоватого
стекла.
— Мартеновский шлак со Старого завода! — взвизгнул
Вадик и расхохотался, держась за бока. — Ну и начала со¬
бирать коллекцию! Ну и начала!.. Хочешь, целую шлаковую
гору подарю? Не жалко!.. Ой, не могу!
— Да, начала собирать, начала! — крикнула Женя, сразу
ставшая краснее камешка-огневика. — И соберу самые-самые
красивые тебе назло, потому что ты... ты... — И, не закончив
фразы, она выбежала из комнаты, чтобы не разреветься.
— Ты зачем так? — сердито спросил Федя. — Будто не по¬
нимаешь, что она не знает камней... Все время к ней приста¬
ешь.
— А ты не обращай на Вадьку внимания, он всегда с дев¬
чонками цапается, — сказал Паня. — Давай, Полукрюков,
сразимся в шахматы.
— Поучи, поучи половчанских... — подзадорил своего дру¬
га Вадик.
Федя хмуро взглянул на него, но промолчал.
Паня расставил фигуры и объявил:
— Внимание! Матч на первенство мира начинается!
На турнирах средних классов он обычно завоевывал
видное место, тогда как Вадик приезжал к финишу на ве¬
лосипеде, то есть на сплошных нолях. Считая себя чуть ли
не гроссмейстером, Паня решил влепить мальчику из По-
ловчанска так называемый киндермат, когда ферзь и слон,
выскочив на середину доски, матуют черного короля на чет¬
вертом ходу.
— Знаю, что ты хочешь сделать...— Федя легко отразил
атаку, выиграл ферзя и смешал фигуры. — Эта партия не
в счет, сыграем новую. Выбери какое хочешь поле. Если я
заматую твоего короля на другом поле, будет считаться, что
я проиграл.
354
— Какой ловкий!.. Пожалуйста, дай мне мат здесь. —
Паня ткнул пальцем в клетку «е5».
С первых же ходов начались ловушки и потери. Белые те¬
ряли и теряли фигуры, потом их король побрел по доске, по¬
пал в коридор между двумя ладьями и очутился перед необхо¬
димостью ступить на роковое поле, где его ждал бесславный
конец.
— Сдаюсь!.. — Встрепанный Паня смахнул фигуры с
доски. —Где ты так научился?
— В половчанской школе... Наш учитель математики Ге¬
оргий Леонтьевич — шахматист первой категории. Он умеет
играть, даже не глядя на доску. Я тоже могу сделать вслепую
десять ходов, даже больше...
— Ты вообще примерный, — проронил Вадик. — Учился,
наверно, на пятерки.
— Да. А вы как учитесь?
— Ничего как будто, переходим, — небрежно ответил Ва¬
дик. — Мы с Панькой учимся так: пятерки тройкам не меша¬
ют, потому что редко к нам попадают.
— Положим, в пятом классе мы стали лучше учиться.
Николай Павлович шутить не любит, — сказал Паня. — А те¬
перь, в шестом классе, мы с Вадькой, наверно, тоже подтя¬
немся.
— Мм...—зевнул и потянулся Вадик.
— А кто у вас лучший ученик? Фелистеев, да?
— Генка, конечно, старается, из кожи лезет, — неохотно
подтвердил Паня. — Ему больше ничего не остается, хоть в
ученье верх взять. Он такой, что всегда хочет командовать.
Только я ему не поддался. Коллекция у меня лучше и...
— И Панькин батька самый знаменитый горняк, — про¬
должил Вадик. — Генке завидно, и он нам все время пакостит.
У меня половину моих книг выспорил.
— Ив мои самоцветные угодья лазит, как вор, — допол¬
нил Паня.
— Ну и врешь! — отрезал Федя, исподлобья глядя на не¬
го.— Зачем врешь? Гена не вор, а честный парень, и ты про
него плохое не говори.
— Ух, честный! — насмешливо воскликнул Вадик. — Про¬
сто ты своего дружка защищаешь. Признайся, что ты Генкин
друг, ну?
— Да, друг, — сказал Федя. — Я не отказываюсь.
— Поздравляю! — хмыкнул Вадик. — Теперь скажи, раз¬
ве Генка тебе про нас плохое не говорил? Не говорил,
да?
— Говорил, — подтвердил Федя. — Так что?
— И ты ему не запрещал, да, не запрещал? — наступал
355
Вадик. — Почему ты ему не запрещал, а нам запрещаешь?
Ишь какой ты справедливый!
Минутку подумав, Федя отразил эту атаку:
— Я же еще не знаю, какие вы, а вот узнаю и... Если уви¬
жу, что Гена неправду говорит, я ему тоже скажу.
— А как ты про нас узнаешь, если ты с Генкой дру¬
жишь?— пожал плечами Паня.
— Я и с вами хочу дружить, потому что... — начал Федя.
— Дудки-дудочки!—насмешливо прервал его Вадик.—
Дружи или с нами, или с Фелисгеевым, а туда и сюда не вый¬
дет. Правда, Панька?
— Да, знаете ли... — улыбнулся Паня, который не нашел
выхода из тупика, устроенного Вадиком.
— Думаешь, я напрашиваться буду? — в упор спросил
Федя.—Много чести для вас!..
Обиженный, покрасневший, он подошел к этажерке и при¬
нялся рассматривать корешки книг.
— Получил глинокоп! — шепнул Вадик, довольный всей
этой историей, и вслух предложил: — Нечего терять время,
Панька, сыграем...
В «ребячьей» комнате установилось неловкое молчание.
Теперь мальчики слышали каждое слово Натальи и Степана,
разговаривавших в столовой.
„С ВОЕ ГО Я ДОБЬЮ С Ы“
— Да уж, достается нам во втором карьере, и есть за
что...— сказал Степан. — Прихожу сегодня в красный уголок
горного цеха, а там висит «молния укора» со Старого завода,
во все цвета разрисованная — и красным, и зеленым, и жел¬
тым: «Почему держите домны Старого завода на голодном
пайке? Почему плохо отгружаете руду?» Внизу нарисован
большой дядя — вроде на меня даже похожий — и подает
домне маленький кусочек руды, а домна скривилась, бедная,
за живот держится...
Послышался смех Наташи и сразу оборвался.
— Вовсе не смешно! —поспешно извинилась она. — Долж¬
ны же понимать старозаводцы, что транспортники дают мало
порожняка экскаваторам второго карьера. Когда техникум
послал меня на практику во второй карьер, я сама увидела,
как там трудно.
— Трудно, конечно, это верно... Иной раз ждешь, ждешь
порожняка, даже зло возьмет... А все-таки, Наталья Гри¬
горьевна, «молния» правильная, хоть там и моя фамилия кра¬
суется...
— Та-ак, очень даже весело! — присвистнул Вадик, поко¬
356
сившись на Федю, который, вытянув шею, слушал разговор
старших и становился все мрачнее.
— Правильная «молния»! — упрямо повторил Степан.—
Почему плохо подается порожняк во второй карьер? Потому,
что тесно транспорту на руднике, простаивает он у входной-
выходной траншеи. Значит, нужно вторую траншею пробить,
чтобы транспорт в одном направлении шел, без задержек,
чтобы порожняка было вдосталь. Почему же траншея еще не
пробита, о чем это рудничное начальство думает? Шевелить
его надо!.. Ну, и другая сторона дела имеется. Неважно ра¬
ботают некоторые молодые машинисты, задерживают порож¬
няк под стрелой экскаватора. Да хоть бы меня в пример взять.
Проверил я вчера по секундомеру. Григорий Васильевич вре¬
зает ковш в породу пять секунд, а я — восемь-девять. Уме¬
ние у него просто золотое, а у меня... Сколько лишних минут
паровоз возле моей машины торчит!.. Умение надо добы¬
вать! До войны я в Половчанском карьере работал неплохо,
а на Железногорском руднике и породы серьезнее, крепче,
и техника появилась другая. Ко всему заново привыкать
надо...
— Я понимаю, — сочувственно проговорила Наталья.
— Только вы не подумайте, что я жалуюсь, — возразил
Степан. —Не люблю жаловаться, потому что это малодушная
слабость... Вчера познакомился я с вашим папашей, с Григо¬
рием Васильевичем, поговорили мы. Я по глупости брякнул,
что не надеюсь, конечно, его рекордов добиться. Так он меня
полчаса ругал, доказывал, что любой показатель можно пере¬
крыть... Пообещал мне помочь, подучить. У меня после этого
будто еще одна пара рук выросла, душа горит на большую
работу. И своего я добьюсь, не сомневайтесь! Ни в каких
«молниях укора» Полукрюкова больше не будет!
Эти горячие слова обрадовали Федю; его лицо просветле¬
ло, морщинки на лбу разгладились.
— О-хо-хо! — иронически произнес Вадик.
Круто повернулся к нему Федя.
— Ты чего такаешь да охаешь, ну? — спросил он враж¬
дебно.
— А что такое? — Вадик высоко поднял свои почти неза¬
метные брови. — Панька сейчас слона зевнул...
— Кто зевнул слона? — удивился Паня. — Это ты, наобо¬
рот, ладью проворонил. Полетела ваша ладейка. Сдавай пар¬
тию!
— Пожалуйста! Очень интересно играть, когда к каждому
слову, как в классе у доски, придираются... — И Вадик лука¬
во подмигнул Пане: мол, ловко получилось!
Старшие и Женя заглянули в «ребячью» комнату.
357
— Пора домой, Федунька, — сказал Степан. — Прощайте,
мальчата!
— Не забывайте нас, приходите еще, — пригласила На¬
талья.
Женя вежливо ответила:
— Я хочу всегда к вам приходить смотреть камешки,
только я буду приходить, когда у вас не будет Вадика...
И скоро мы еще построим дом возле вас, на Касатке, и будем
здесь жить. Правда, Степуша?
Полукрюковы ушли.
Только теперь Паня почувствовал, что он принимал го¬
стей не так, как надо, и пожалел о том, что Федя и Женя ушли
из дома Пестовых обиженные.
— Зачем ты с ними задирался? — упрекнул он Вадика. —
Они наши гости, а ты не понимаешь!
— А чего они задаются?.. Федька Генку защищает, вы¬
говоры нам делает, а Степан хочет пестовские рекорды побить.
Придумал, чудак!
— Ну и пусть. С батей Полукрюкову, ясное дело, никогда
не сравняться, а передовиком он будет, если батя обещал ему
помочь.
— Женька самая противная дура, — не унимался Вадик.—
Вообще все девчонки противные, а Женька хуже всех... Ты
не показывай ей нашу коллекцию.
— Жалко мне, что ли!
Мальчики притихли.
Беспокойство вернулось к Пане. Солнце уже склонилось к
западу, подняв красноватые лучи под самый потолок, а ба¬
бушки Ули все нет и нет.
— Вадька, тебе уже давно домой надо, — сказал Паня
своему другу. — Ты к бабушке Уле зайди и спроси, когда она
опять к нам придет, а потом позвони мне.
— А зачем тебе? — стал допытываться Вадик, но ничего
не добился.
Через полчаса он позвонил из дому.
Прыгая на одной ноге, Паня добрался до телефона.
— Панька, падай в обморок: бабушка Уля сегодня утром
на Октябрьский медный рудник уехала к своим родственни¬
кам в автобусе! — сообщил Вадик. — Нет, я правду говорю,
мне это соседка Нина Семеновна сказала, у которой мы с
тобой стекло футболом выбили. Пань, она мне теперь щенка
подарила. Такой хороший цуц, даже немножко породистый, с
полустоячими ушами... Ты опять мне не скажешь, зачем тебе
бабушка Уля?.. Ну, клади трубку, нервная Зойка зовет за цу-
цом убирать. Завтра придумаем, как его назвать. Давай на¬
зовем Аммонитом!..
358
— Лучше назови его запальный бикфордов шнур,— посо¬
ветовал Паня и запрыгал к своей кровати соблюдать опроти¬
вевший ему постельный режим.
— Тебе скучно? — спросила Наталья у приунывшего Па¬
ни. — Хочешь читать? Пань, тебе нравится Степан Яковлевич
Полукрюков? Он хороший, честный человек, правда?.. Но
какой громадный, даже страшно!
— Выдумала! Он вовсе не страшный, даже добрый.
И сильный. Меня на Касатку нес, как перышко, ни разу не
остановился. Он даже тебя унесет куда хочешь, хоть ты и здо¬
ровая.
— Глупости! Зачем меня носить на руках, я ведь ногу не
вывихнула... Какую книгу тебе дать?
Читать Пане не пришлось.
Возле дома Пестовых остановилась машина, и из передней
послышался голос шофера Мити Суслова, наездившего сто
тысяч километров без аварий и ремонта:
— Здравия желаю, товарищи пассажиры! Есть народ в
кузове? (Пассажирами Митя называл всех граждан, не имев¬
ших водительских прав, а кузовом — любое помещение, за
исключением гаража.) Комсомольский привет, Наташа! Ко¬
гда будешь учиться водить машину? Прими срочный пакет с
Октябрьского рудника. Расписки не требуется... Всего хоро¬
шего, живите богато, покупайте автомашины новейших мо¬
делей!
Буквы прыгали, рассыпались перед глазами Пани, когда
он читал письмо, пропахшее бензином:
«Спасибо за светец, Паня! Постараюсь лично поблагода¬
рить тебя и расспросить о дружинской шахтенке. Если не смо¬
жешь приехать на рудник, я сам недели через две привезу тебе
малахит. Выздоравливай скорее. П. Дружин».
Победный вопль огласил дом...
ДОРОГА ТЫ, ДОРОГА!
Вечером Григорий Васильевич, прочитав письмо, получен¬
ное Паней, сказал:
— Как же, знаю я Петра Александровича. Это главный
инженер рудничной обогатительной фабрики, кандидат техни¬
ческих наук. Добился человек, что фабрика извлекает много
меди из руды, о нем в газетах недавно писали... Ну что же,
езжай за малахитом, когда врач позволит.
— Полина Аркадьевна говорит, что через четыре дня нога
будет как новенькая.
Медленно, минута за минутой тянулись эти дни. И уж как
берег больную ногу Паня, чтобы не помешать выздоровле¬
359
нию! Наконец пришел тот долгожданный час, когда он при
Вадике отбил чечетку и так прошелся вприсядку, что весь дом
задрожал.
Итак, к Дружину в гости!
— Вадька, ты готов?
— В общем и целом... — ответил Вадик, проверяя, крепко
ли держится на раме велосипеда подушечка, потому что с
обычного седла он не совсем уверенно доставал педали.
Из дома выбежала Наталья и помогла Пане прикрепить к
багажнику сверток с провизией.
— Смотрите же, мальчики, в Потеряйке не купайтесь и в
сплавщиков не играйте!
— Учтено 'и записано, — успокоил ее Паня. — Вадька, по
седлам!
Он с разгона оседлал машину, Вадик плотно сел на поду¬
шечку, велосипедные звонки дали прощальную трель, и На¬
талья с крыльца махнула путешественникам рукой. Замелька¬
ли справа и слева дома, знакомые ребята закричали вслед,
разбежались по увалам коттеджи индивидуального поселка,
и затем велосипедисты очутились в лесопарке, наполненном
утренней прохладой, запахом смолы и бриллиантовым блес¬
ком росы.
— Чего звонишь? — крикнул Паня, ехавший впереди.
— От хорошего настроения!
В обратном зеркальце Паня видел лицо своего друга, со¬
вершенно круглое, раскрасневшееся, потное,
— Слушай, давай переговариваться звонками, — предло¬
жил Вадик,— один короткий звонок — стоп, два — малый ход,
три — полный вперед, один длинный звонок — что нового?
Что нового? Паня счастлив. Его сердце выстукивает: «Ма¬
лахит, малахит! Есть, есть малахит!» Спасибо, спасибо тебе,
милая бабуся Уля, за то, что ты, оставив свой мирный домок,
отправилась за леса дремучие, за горы гранитные искать
камень малахит! Счастлив, безмерно счастлив Паня, и
стелется под колеса гладкая дорога, чуть-чуть дребезжит
щиток заднего колеса, встречный ток воздуха ласково
обвевает лицо. Паня мурлычет: «Дорога ты, дорога, широкие
пути!»
Вадик дал два коротких звонка.
— Зачем ты так гонишь? Совсем неинтересно, — пожалр-
вался он. — И я пить скоро захочу, а до Потеряйки еще да¬
леко.
Сбавили скорость, разглядывали все по пути.
Навстречу одна за другой идут-плывуг могучие сосны,
каждая в два-три обхвата... По обочине дороги плетется
старичок, кротолов с порыжевшим рюкзаком за плечами и
360
связкой проволочных капканов на поясе. Ни пуха ему ни пера,
пусть он сегодня добудет в лесу славную шубейку из тонкого
бархатистого меха... Чья-то молодая охотничья собака с ду¬
рашным лаем бросилась за велосипедистами. Вадик тотчас
же включил трещотку, пристроенную к переднему колесу.
Раздался оглушительный треск, испуганная собака с визгом
налетела на дерево, а Вадик так расхохотался, что чуть не
скатился с подушечки... Начался участок подсочки леса. У со¬
сен с одного бока кора была срезана, и сок стекал в жестяные
чашечки-козырьки. Девушка в красной косынке переливала
густой сок-живицу из козырьков в ведро. Конечно, Паня и Ва¬
дик знают, что из живицы на химическом заводе будет сдела¬
на красивая пластмасса.
Кончился лес. Путешественников встретила Потеряйка.
Попробуй потеряй-ка эту прихотливую и затейливую гор¬
ную речушку. Она блеснула между скалами, скрылась за
круглой горушкой, разлилась зеркальной гладью в низинке,
как будто успокоилась, и вдруг сразу соскучилась, запрыгала,
расшумелась звоном-плеском в тесноте каменистых берегов,
затеяла прятки с горами и лесами. В смоленой лодке-долб¬
ленке, упираясь шестом в каменистое дно, с ночного лова про¬
плыл рыбак. У запруды медленно ворочалось мельничное
колесо. Два силача, стоя в воде, выбрасывали лопатами мок¬
рый песок на берег.
— Дяденьки, хрустальное яблочко не попадалось? — при¬
тормозив машину, спросил Паня.
— Поработай с нами, может, и попадется, если шибко
удачливый, — ответил один из рабочих, заслонившись рукой
от солнца.
— Удачливый, да сейчас некогда...
Вперед, вперед!
Вадик дал один звонок, другой, третий и наконец включил
трещотку.
— Это сигнал о том, что ты настоящая свинья! — плаксиво
объяснил он. — Я уже три километра на голой раме сижу,
потому что подушечка съехала набок. Думаешь, мне прият¬
но?.. Будто я виноват, что у тебя ноги как у цапли, а у меня
нормальные и мне велосипед на вырост купили!
— Слазь, коротышка!
Это произошло у лесной опушки, неподалеку от песчаного
берега Потеряйки. Паня покрепче притянул ремешками по¬
душечку к раме Вадиного велосипеда, оба позавтракали. Ва¬
дик забрался в воду по колено, долго пил из горсти, а потом
лег животом на горячий песок, потому что вода в Потеряйке
была очень холодная.
— Теперь я пойду в лес и остыну, — промямлил он, надол¬
361
го скрылся за деревьями и вернулся, когда Паня уже стал
беспокоиться и аукать.
Вадик шел согнувшись, рубашка кошельком свешивалась
через ремешок.
— Пань, это ежик, совсем маленький...—прошептал он.—
Еж — полезное насекомоядное существо. И мышеядное тоже.
Жаль, что у нас дома нет мышей... Ежик, ежик, ты поедешь у
меня за пазухой, как в отдельном мягком купе...
Заглянув в ворот его рубашки, Паня увидел ежа, свернув¬
шегося клубочком, и выразил уверенность, что от этого колю¬
чего пассажира мягкому купе достанется еще больше, чем от
котенка.
Вперед, вперед!
Табличка на столбике сообщила мальчикам, что они едут
по земле колхоза «Свет Октября». Началось поле, затоплен¬
ное золотыми волнами густой пшеницы. Далеко-далеко, так
что едва различал глаз, плыл комбайн, и на его мостике мая¬
чила фигурка комбайнера.
Стало жарко., потом еще жарче и наконец невыносимо
жарко. Хотелось поскорее добраться до сосновой рощи, стояв¬
шей среди поля темным островком. От рощи уже потянуло за¬
манчивой прохладой.
— Стой! Сто-ой!
Это кричат два колхозных мальчика, а под колеса велоси¬
педов с хриплым лаем катится громадный пес.
— Полный вперед!—дает три звонка Паня.
— Дрынь, дрынь, дрынь!..—торопливо подтверждает Ва¬
дик, отбиваясь ногой от пса.
Пригнувшись к рулю, велосипедисты мчатся вперед. Маль¬
чики кричат, свистят и упорно остаются посередине дороги,
но Паня и Вадик понимают, что это только испытание их ре¬
шимости пробиться через неожиданную заставу.
— Огонь! — командует Паня.
— Даю! — отвечает Вадик.
Трещотка на такой скорости не уступает настоящему пу¬
лемету. Пес удирает в хлеба, причем его задние ноги вместе
с поджатым хвостом, умудряются бежать быстрее передних.
Мальчики отскакивают в сторону. Велосипедисты вихрем про¬
носятся мимо них, и Паня с удивлением видит, что Вадик
оставил его позади.
— Здорово техника сработала? — вытирая пот с разгорев¬
шегося лица, похвастался Вадик, когда машины поравнялись.
— Хорошо твой ежик гонит, чтобы удрать! — пошутил
Паня.
— Смотри, их уже целых четыре... нет, даже пять. И все
нам кулаки показывают... Как ты думаешь, кто это такие? —
362
И тут же Вадик нафантазировал: — Я сам думаю, что >это,
наверно, одичавшие двоечники, понимаешь? Они живут в ле¬
су, останавливают честных пионеров и берут с них выкуп. Они
устроят засаду, когда мы поедем назад, вот увидишь, и сни¬
мут с нас скальпы!
— Так они и станут нас целый день ждать... Скажи твоему
ежику, пускай не дрейфит, как зайчонка.
Кончилось поле. В Потеряйке отразились избы, украшен¬
ные резьбой, двухэтажный Дом культуры с пестрым объявле¬
нием о киносеансе, столбы с медными проводами и полосатые
силосные башни. Мальчики поехали мимо крытого тока, по¬
хожего на дом, забывший обзавестись стенами, и с высокого
взгорья увидели копры Октябрьского медного рудника.
ЕСТЬ МАЛАХИТ!
Зеленая, прямая, как по линеечке выведенная Советская
улица, начавшаяся сразу за парком культуры и отдыха, при¬
вела путешественников к дому № 17.
— Пань, помнишь, когда мы ездили сюда на экскурсию
в четвертом классе, этого дома совсем не было. Значит, этот
дом — второклассник, — заметил Вадик. — Смешно! Мы та¬
кие маленькие и уже в шестом классе, а он, такой здоровен¬
ный...
— Ну и глупый ты, Вадька! — оборвал его Паня, взволно¬
ванный близостью решающих минут.
Немного поколебавшись, он нажал кнопку электрического
звонка квартиры № 2. Дверь приоткрылась, показался розо¬
вый бантик, потом девчонкина голова с блестящими глазами,
но тотчас же голова вместе с бантиком скрылась и послы¬
шался крик:
— Мама, мама, незнакомые мальчики с велосипедами
приехали! Мама, наверно, это мальчик Паня!
Крик подхватили многочисленные голоса.
На лестничную площадку выбежала женщина в белом
фартуке.
— Ты Паня? — спросила она торопливо у Вадика. — Ах,
Паня — это другой, а ты Вадик? Почему ты так согнулся,
Вадик? Ты заболел?.. Ежик за пазухой? Какой ужас!.. Скорее
заходите... да-да, прямо с велосипедами... Ох, котлеты сго¬
рят! — И она метнулась в дверь.
Путешественники переступили порог квартиры Дружиных
и увидели, как им показалось, не меньше двадцати мальчиков
и девочек. Все они шумели и суетились, помогая приехавшим
устроить велосипеды в передней. Когда юные Дружины не¬
много успокоились, удалось установить, что их всего шестеро:
363
девочки-близнецы Шура и Нюра, мальчики Владик, Славик и
Алик и еще одна девчурка, которую звали не Марусей, а про¬
сто Мушкой, потому что она была черненькая и маленькая.
Юные Дружины ввели гостей в столовую и принялись их
разглядывать.
— Это вы в шахтенку упали?.. А как вы вылезли, если вы
ногу свихнули? Вы нам расскажете, да? — спросил веснушча¬
тый Владик и покраснел.
— Это настоящий ежик или ручной? — осведомился кро¬
хотный, но, по-видимому, храбрый Алик. — Он вас колет, да?
А я тоже могу подержать его за пазухой... Дайте попробовать,
если не верите.
Снова появилась женщина в белом фартуке. Приветливая
и веселая, она принесла с собой вкуснейший запах котлет, и
у путешественников засосало под ложечкой.
— Девочки, накрывайте на стол! — хлопнув в ладоши,
приказала мама всех Дружиных. — Дети, пустите ежика на
кухню и вымойте руки. Нюра, умой Марусю. Папа немного
задержится на фабрике, так что мы начнем обедать без него.
— А где бабушка Уля? — спросил Паня у Владика.
— У Дружина-маркшейдера, дяди Коли... Мы с бабуш¬
кой шли от Дружина-забойщика, а дядя Коля ехал в своей
«Победе», посадил бабушку в машину, будто покатать, и до
сих пор не отдал. Потом ее еще кто-нибудь утащит... А я знаю,
зачем вы приехали! За папиным малахитом, правда? Теперь
все Дружины ходят к нам смотреть на светец.
Умывались ребята по очереди, как пассажиры в поезде, а
потом пошли в столовую. За длинным столом на председа¬
тельском месте сидела мама и наливала в тарелки суп, а Ню¬
ра и Шура ставили тарелки перед ребятами и говорили каж¬
дому: «Ешь с хлебом!» И начался обед — веселый, вкусный и
довольно шумный обед под руководством ласковой мамы. Она
расспросила гостей, как они учатся и почему Паня такой отча¬
янный, что падает в шахтенки. Храбрый крохотный Алик ре¬
шительно заявил: «А я тоже в шахтенку упаду!» — и все ста¬
ли его отговаривать. На сладкое ребята получили по алма-
атинскому яблоку.
— Красивое яблоко, даже жалко кушать, — сказал Ва¬
дик, но управился с яблоком первый.
В столовую быстро вошел человек в сером костюме, не¬
большой, но широкоплечий. Ребята закричали: «Папа, па¬
па!» — и стали наперебой ему услуживать.
— Слыхал о твоих приключениях, Паня, — сказал Петр
Александрович, когда суматоха улеглась. — Нога зажила?
Ведь это ваши велосипеды стоят в* передней? По-моему, было
бы гораздо проще приехать в автобусе, но все зависит от вку¬
364
са, не так ли? — Он вытер губы салфеткой и встал. — Теперь,
Паня, пойдем ко мне...
Конечно, все ребята тоже захотели пойти с отцом, но
мама напомнила им о ежике; они заволновались, со¬
брали огрызки яблок и вместе с Вадиком отправились на
кухню.
Вслед за Петром Александровичем Паня вошел в его ка¬
бинет.
Одну стену уютной комнаты занимали полки с книгами, на
другой стене висел ковер, покрывавший заодно и низкую от¬
томанку, а на полу лежала медвежья шкура. Медведь, оска¬
лившись, держал в желтых длинных зубах охотничий нож —
в знак того, что шкура снята со зверя, убитого самим хозяин
ном дома. Взгляд Пани мельком коснулся всего этого и вце¬
пился в самое главное: возле окна на высоком трехногом сто¬
лике лежала плоская глыба темно-зеленого камня, вся в полу¬
круглых наростах, точно слепленная из бильярдных шаров.
Малахит! Вот он, желанный малахит, точно такой, каким
рисовался Пане в мечтах: плотный, увесистый...
— У него даже во рту пересохло...
— Итак, ваш рудник хочет соорудить малахитовую Доску
почета?—сказал Дружин. — Неплохо задумано!.. Как видно,
суждено этой штуке вернуться на родину.
Усадив Паню на оттоманку и устроившись в кресле возле
стола, Дружин рассказал историю камня.
С давних времен Дружины работали на Железногорском
медном руднике, а потом хозяева насильно переселили их,
вместе с другими рудокопами, в тайгу, где зарождался новый
богатый рудник. У тех, кто сопротивлялся жестокой хозяйской
воле, отняли огороды и развалили дома. Железногорский мед¬
ный рудник существовал лишь до 1911 года, когда забасто¬
вавшие рабочие бросили штреки. Рудник затопило... А новый
медный рудник, Таежный, как его сначала назвали, быстро
рос. Рудокопы-новоселы перебороли суровую тайгу и обжили
богатые угодья.
— Наш дом построен на том самом месте, где стояла изба
одного из переселенцев, моего предка Семена Карповича Дру¬
жина, — сказал Петр Александрович. — Когда строители
снесли старую избу, они нашли в подполье этот малахит. Ве¬
роятно, Семен Карпович привез его из Железногорска, как
переселенцы привозят в новые места горсть родной земли.
Я думаю, что на старом медном руднике Семен Карпович ра¬
ботал в малахитовых забоях, а в свободное время тайком
копал железную руду. — Из ящика письменного стола Петр
Александрович достал медный светец и поставил его на мала¬
хитовую глыбу. — Спасибо, Паня, за памятку о Семене Кар¬
365
повиче. Медный светец служил моему предку под землей. До¬
рогой это подарок для всех Дружиных...
— Когда ты дашь мне его почистить? — сказала мама, во¬
шедшая в кабинет с Вадиком.
— Не надо, Вера! — воспротивился Петр Александро¬
вич. — Пускай он останется таким, каким явился из шахтенки.
Почетная зелень!.. Горжусь я родом Дружиных, прямо гово¬
рю — горжусь! Сейчас в черной металлургии работает семь
дружинских семей и на медной руде — десять. Наш род дал
много участников Великой Отечественной войны, много коман¬
диров производства, передовых рабочих. Две трети Дружи¬
ных — коммунисты и комсомольцы. Расцвел старинный горняц¬
кий род, который до 1917 года знал только нищету и темноту.
Вот о чем напоминает этот светец... Забирай малахит, Паня!..
Ты хочешь увезти его на велосипеде? Глыба тяжелая...
— Ничего, я сильный.
— А не лучше ли, друзья, заночевать у нас? Утром я от¬
правлю вас домой на рудничной машине.
— Пань, останемся! — умоляюще шепнул Вадик.
Этого еще не хватало: явиться домой на машине, чтобы
железногорские ребята стали говорить, что Пестов не осилил
обратной дороги!
— Надо сегодня ехать, а то дома беспокоиться будут, —
решительно заявил он и вполголоса предложил Вадику: —
Останься, если хочешь.
— Я тоже поеду... — буркнул Вадик и отправился сажать
ежика в мягкое отдельное купе, то есть себе за пазуху.
Петр Александрович помог Пане вывести велосипеды на
улицу и привязал к багажнику малахитовую глыбу, заверну¬
тую в мешок, а мама Дружиных заставила Паню взять в до¬
рогу четыре краснощеких яблока.
Но где же Вадик?
Паня заглянул в кухню.
Из-под стола высовывались четыре пары ног.
— Вадик, по седлам!
Одна из восьми ног нетерпеливо дрыгнула. Паня схватил
ее и вытащил своего недисциплинированного спутника на се¬
редину кухни.
— Что тебе нужно, я же еду! Вечно ты мешаешь!—рас¬
кричался Вадик. — Ежик спрятался за плитой, пыхтит и не
выходит. Достань-ка его!
— Ну и пускай всегда живет за плитой, — сразу нашел
выход Паня. — Ребята, Вадик дарит вам ежика на память.
До свиданья, ребята!
— Ура! До свиданья! — раздался дружный крик под сто¬
лом, и три пары ног забили радостную дробь.
366
— Ребята, слушайте, ребята! — крикнул Вадик, отбива¬
ясь от Пани. — Кормите его... главным образом растительной
пищей... Не мешай, Панька!.. Морковкой, капустой, яблоками
и репой... Мышей он сам будет ловить, потому что еж — по¬
лезное суще...ство! —уже за порогом кончил он инструктаж и,
увлекаемый безжалостным руководителем экспедиции, очу-
тился на улице.
ЕДУТ ПОБЕДИТЕЛИ!
Со взгорья Паня в последний раз благодарно посмотрел
на шахтные копры и корпуса обогатительной фабрики. А те¬
перь вперед!.. Снова мягко стелется под колесами дорога и в
лицо дышит ветерок, пахнущий травой и немножко бензином.
Малахит утроил Панины силы, и он жмет, жмет на педали,
приближая с каждым оборотом колеса час своего торжества.
— Да-a, тебе приятно чужими ежиками распоряжаться...
Подумаешь, какой щедрый — моего ежика всем на память
дарить... — заныл Вадик.
— Не приставай! В другой раз никуда с тобой не поеду.
— Ух, очень ты мне нужен!
Назвав товарища тираном, Вадик уехал далеко вперед.
Тем лучше, потому что Пане надоело его брюзжанье. Но по
тону Вадика чувствовалось, что дело не только в ежике. Так
и есть!.. Вадик остановился на границе большого поля и при¬
стально вглядывался в сосновую рощу, черневшую впереди.
— Тяжело порожняком ехать? — поравнявшись с ним, на¬
смешливо спросил Паня.
— Посмотрим, далеко ли ты уедешь, — многозначительно
произнес Вадик, присоединился к Пане и стал его уговари¬
вать: — Знаешь что? Давай попросимся в попутную машину,
доедем до лесопарка, а там опять на своих колесах покатим.
Ну, Пань, почему ты не хочешь? Очень глупо! Если бы твой
батька уже купил «Победу», ты привез бы малахит на «Побе¬
де». Ну и считай, что он уже купил, понимаешь?
— Понимаю, только не желаю. Пока батька машину не
купил, я на велосипеде еду да посвистываю.
— У тебя совсем нет логики!
— Зато у тебя такое есть, что противно сказать...
К вечеру перестали шуметь золотые волны хлебов, задум¬
чиво склонились колосья, затихли птицы, но этой тишине не
верилось.
— Давай спорить... Ставлю за то, что нас ждут те ребя¬
та,— сказал Вадик, впервые в жизни желая проиграть спор.
— Слушай боевой приказ, — ответил Паня. — Как только
доедем до большой сосны, нажмем и проскочим. Понял?
367
— Угу...
До первой сосны остается метров сто.
Велосипедисты набирают воздуху перед решительным
броском, дают полный ход и... От сосны отделяется толстая
жердь, плавно опускается и, как шлагбаум, перегораживает
дорогу.
— Держи, держи их!.. Попались!.. Держи!..
Сзади по дороге бегут три мальчика. Откуда они взя¬
лись? Должно быть, прятались в кювете. Впереди на дорогу
выбежали еще четыре паренька и тоже вопят: «Держи
их!» Для того чтобы атаковать неприятеля в тылу, нужно
потерять время на разворот, а через жердь, конечно, не пры¬
гнешь.
— Все стало ясно... мы попали в окружение, из нас сдела¬
ют блин и отнимут машины, — бледно улыбаясь, предсказы¬
вает Вадик.
— Как же, отнимут! — храбрится Паня, тоже изменив¬
шийся в лице. — Это колхозные ребята. Мы в колхоз на них
пожалуемся.
— Готовься, Панька! Погибаем, но не сдаемся!.. Хорошо,
что я без ежика, а то и ему попало бы.
Своего друга Паня знает отлично. Он знает, что Вадик
трусит лишь до тех пор, пока чего-нибудь боится и надеется
увернуться от опасности, но как только опасность становится
неотвратимой, он превращается в отважного бойца. Такая пе¬
ремена произошла с ним и теперь. Он спешился и стал вплот¬
ную плечом к плечу с Паней, готовый ко всему.
Семеро ребят окружили пленников. Сильно загоревшие,
беловолосые, они рассматривали путешественников молча и
недружелюбно.
Слово взял подросток с острыми рыжеватыми глазами, в
старенькой фуражке военного образца. Положив руку на руль
Паниного велосипеда, он зловещим тоном спросил:
— Вы зачем по нашей дороге ездите, колхозную семенную
пшеницу топчете, а?
Каждое слово его выступления было возмутительно. Во-
первых, как известно, дорога общая, а во-вторых, разве можно
топтать пшеницу велосипедом? Если бы путешественники
услышали это заявление при других обстоятельствах, то... Но
сейчас обстоятельства были особые, любой из семерых ребят
мог выступить достойным противником Пани, не говоря уж о
Вадике.
— Ничего мы не топтали, — ответил Паня. — Пока/жите,
где мы вытоптали семенную пшеницу! Ну, покажите!
— Ты еще поговори! — дернул к себе велосипед паренек с
рыжеватыми глазами и, уклонившись от вопроса, заданного
368
12
Паней, азартно продолжал: — Знаешь, что за это полагает¬
ся— колхозную пшеницу топтать? Знаешь? Говори!
Достаточно было одного задорного слова, одного неосто¬
рожного движения со стороны пленников, чтобы началась
свалка. Паня усиленно соображал, что делать, как сохранить
малахит. Во всяком случае, он решил сдерживать себя до
последней крайности, хотя в нем все кипело.
— Я знаю, что за это полагается, — рассудительно ска¬
зал он. — Надо отвести нас в колхоз, чтобы нас судили. Ну и
ведите нас в колхоз, пожалуйста! Мы всё расскажем по-чест¬
ному.
— Ишь хитрый! — надвинулся на него предводитель вра¬
жеских сил. — Еще в правление колхоза тебя води... Мы тебе
и так дадим все, что надо. Будете знать, как велосипедом
трещать! Сами затрещите!
— Здорово! — вдохновенно воскликнул Паня. — Ну, нале¬
тайте семеро на двоих, по три и пять десятых на каждого!
Храбрые ребята в вашем колхозе — семеро двоих не боятся!
Вот благородно так благородно! Надо об этом в вашей школе
директору и старшему пионервожатому рассказать.
Ребята зашумели:
— Еще и совестит нас!
■— Дать ему так, чтобы лег!
•— Чего ты смотришь, Колька!
Но предводитель мешкал. По-видимому, его смутила Па¬
нина угроза, а может быть, его затронули и слова о благород¬
стве.
— Эх ты, ничего не знаешь, а болтаешь... Наш директор
на курорт уехал, а пионервожатый в райцентре на совеща¬
нии.
— А пионеры здесь есть? — поймал спасительную нить
Вадик. — Панька, смотри, у того мальчика пионерский гал¬
стук... — Он поднял руку в салюте: — Пионер, будь готов!
— Пионеры, будьте готовы! — изменил единственное чис¬
ло на множественное Паня. — Что же вы не отвечаете?
— Наверно, здесь больше пионеров нет, только один, —
догадался Вадик.
— Как это нет? — обиделся предводитель и щеголевато
отсалютовал Пане.— Какой ты сам пионер без галстука!
— И у тебя, положим, галстука тоже нет, — отметил Па¬
ня. — Зато у нас значки есть, видишь? Ну что, может быть,
пионеры с пионерами драться будут? — улыбаясь, спросил
он. — Начинай, Коля!
Колхозные ребята снова зашумели, заспорили, но голоса
их разделились, и стало ясно, что, в общем, драка отпала.
— Вы почему не остановились, когда вас впервой окликну¬
|3 Библиотека пионера, том XII 369
ли? — спросил предводитель и дал трель звонком Паниного
велосипеда. — Это у тебя харьковская? Совсем новенькая...
Можно покататься?
— Катайся, мне не жалко... А почему надо было остано¬
виться? Мы думали, что хулиганы хотят драчку устроить.
— Мы не хулиганы, мы пионерский пост охраны урожая и
колоски собираем, — сказал Коля. — Я по-всякому умею
ездить, и машину тетя купит, когда колхоз за трудодни рас¬
считается. Урожай видишь какой!
— Фонарик вправду от динамки светит или для виду?..
— А трещотку ты сам сделал?.. Знатно трещит! — напере¬
бой говорили ребята, обступившие Вадика.
— Как это фонарик для виду?—обиделся Вадик.—
Ночью так светит, лучше чем прожектор на экскаваторе.
У меня вся машина механизированная. Счетчик тоже есть.
Я хоть двести километров без передышки проеду по самой пе¬
ресеченной местности.
— Что это ты везешь? — спросил Коля у Пани и, узнав,
в чем дело, позавидовал: — Ловко!.. У нас в колхозе тоже
Доска почета есть, только деревянная... Ну, дай покататься
с грузом.
Весь пост охраны урожая покатался с грузом и без груза,
по-обыкновенному и заложив руки за спину, а Коля недурно
проехал на велосипеде Вадика, сидя задом наперед. Были
также всесторонне испытаны фонарик, трещотка и счетчик,
каждому из девяти мальчиков досталась порядочная долька
алма-атинского яблока, и пришло время прощаться. Но посту
охраны урожая было жаль отпускать своих городских гостей,
а Вадику тоже не хотелось спешить. Сложился такой план:
ребята принесут из дому покушать, и все заночуют на опушке
рощицы, охраняя колхозную семенную пшеницу и рассказы¬
вая страшные истории, как в ночном у Ивана Сергеевича Тур¬
генева.
— Нам нельзя! — отклонил эти соблазны Паня. — Дома
ждут.
Ребята еще поговорили о близких занятиях, похвастались
строгими учителями, и на прощанье Коля пообещал Пане как-
нибудь наведаться в школу № 7 и посмотреть краеведческий
кабинет.
Дорога ты, дорога!..
Встречный грузовик снисходительно приветствует велоси¬
педистов гудком. Солнце, повисшее совсем низко над лесистой
горушкой, дарит им свои последние ласковые лучи. У скал
искрятся и лопочут быстрые струи Потеряйки, а в притихшем
лесопарке путешественников встречают вечерние тени и торо¬
пят их домой.
370
— Пань, мы молодцы! — хвастливо кричит Вадик. — Я те¬
бе сделаю такой сюрприз, что ты до неба подскочишь.
— Какой сюрприз?
— Потом увидишь...
Не обращая внимания на усталость, Паня жмет и жмет
педали, мурлыча песенку. Кто говорил, что Пестов не доста¬
нет малахита? Ты это говорил, Генка Фелистеев? А теперь
что ты скажешь? Ничего не скажешь, потому что нечего тебе
сказать. Печальное твое положение, просто жалкое, со всех
сторон плохо тебе, Генка Фелистеев! Хотел ты помешать Пань-
ке в поисках малахита — а малахит едет себе в Железно¬
горск на велосипедном багажнике. Хотел ты оконфузить перед
ребятами старосту краеведческого кружка Паньку — да сам
осрамился, потому что Панька снова доказал, какой он зна¬
менитый горщик-добытчик. Болтал ты, что Панька Пестов
ищет малахит ради своего батьки, Григория Пестова, ради его
первого имени на Доске почета. Ну и что же? Назло завист¬
нику сбудется то, о чем мечтает Паня.
Впереди едет Вадик. Он тоже думает о Генке. Скорее до¬
мой! Еще сегодня он успеет разнести по Горе Железной уди¬
вительную весть о победе Пестова — Колмогорова.
Свет фонариков становится ярче по мере того, как сгу¬
щаются сумерки. Вадик то включает трещотку, то дает беско¬
нечную трель звонком — сигнал о прекрасном настроении.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
САМОЗВАНЕЦ
ВЫИГРЫШ ВАДИКА
— Беги ко мне, староста! — послышался в телефонной
трубке быстрый говорок директора Гранильной фабрики Нил
Нилыча. — Приехал Анисим Петрович Неверов... Сейчас идем
малахит смотреть. Можешь присутствовать.
Будто ветром подхватило Паню.
— Мам, скажи Вадику? чтобы шел на гранилку. Потом в
карьер пойдем. Батя позволил!—крикнул он, выскочив во
двор.
— Ждал, ждал мамку, а приехала, так ты минутки дома не
посидишь, — сказала мать, выглянув в окно. — В карьере, Па¬
ня, не балуйся, кругом посматривай...
Он уже ничего не слышал, он так торопился, что даже про¬
скочил мимо магазина «Автомобили», хотя надо было бы по¬
любоваться «Победой» вишневого цвета, вскружившей голову
горняцким мальчишкам.
Много заводов и фабрик в Железногорске, и среди них
372
Гранильная фабрика самая маленькая. Несколько одноэтаж¬
ных построек, отделенных от заводского пруда небольшим
сквером, — вот и вся фабрика. Продукцию главных предприя¬
тий Железногорска что ни день увозят длинные составы товар¬
ных вагонов, а дневная выработка гранилки свободно поме¬
стится в одном чемодане. И тихая это фабрика, такая тихая,
что слышно жужжанье шмелей в фабричном сквере.
На верхней ступеньке деревянного крыльца главного входа,
прислонившись плечом к точеной балясине навеса, сидел не¬
знакомый человек.
— Заперто... — сказал он негромко, когда Паня, взбежав
на крыльцо, дернул ручку двери. — Тебе кого?.. Сейчас Нил
Нилыч будет.
Паня сел на садовую скамейку возле крыльца, украдкой
приглядываясь к незнакомцу.
Он худощавый, в черном костюме и в необычном соломен¬
ном картузе с квадратным козырьком. Лицо у него бледное,
морщинистое, но больше всего морщинок сошлось к уголкам
глаз, и поэтому кажется, что человек щурится, вглядываясь в
сверкающую гладь заводского пруда. Почему-то Паня решил,
что это один из приемщиков Ювелирторга, частенько посещав¬
ших гранилку.
Незнакомец снял картуз, открыв редкие волосы, зачесан¬
ные надо лбом и потемневшие на висках от пота, сунул палец
за воротник рубахи, оттянул его, закашлялся и уже не мог
остановиться. Такого упорного кашля Пане еще не приходи¬
лось слышать. Ему тоже захотелось откашляться, будто это
могло помочь.
— Дядя, я газированной воды принесу!—вскочил он.—
Тут киоск недалеко. Я сейчас!
— Лишнее... Спасибо... Пройдет... — ответил незнакомец,
махнув на Паню своим соломенным картузом, и затих, тяжело
дыша.
— Ага, староста уже явился! — С этими словами Нил Ни¬
лыч взбежал на крыльцо, гремя связкой ключей. — Анисим
Петрович, это староста нашего подшефного краеведческого
кружка Паня Пестов, молодой поисковик.
Анисим Петрович?.. Но ведь так зовут Неверова! Значит,
это и есть Неверов? Вовсе не таким, а большим, важным и сер¬
дитым представлял себе Паня лучшего уральского камнереза-
малахитчика.
Нил Нилыч широко открыл перед гостем дверь.
В директорском кабинете справа от входа стоит несгорае¬
мый шкаф с никелированным замком в форме львиной головы.
К другой стене приставлена длинная, узкая витрина с брошка¬
ми, кольцами, запонками и серьгами из самоцветов. А посере-
373
дине комнаты, как-то не к месту, торчит простой канцелярский
стол. Впрочем, к столу Нил Нилыч присаживается редко. Все¬
гда суетится этот полный человек с круглой лысой головой, на
которой непонятно как держится парчовая тюбетейка; всегда
озабоченно загоревшее лицо с длинными, тяжелыми седыми
усами, и позванивает серебряный набор кавказского ремешка
на синей сатиновой косоворотке.
— Устраивайтесь, дорогой! — подвинул он стул.
Но Анисим Петрович прежде всего занялся грудой малахи¬
та, сложенного на подоконнике. Он перебрал несколько кусков,
поднося их близко к глазам, вытер руки платком, налил воды
из графина в стакан и сел у стола.
— Жарко... Неудобное для меня время... На улице жарынь,
а меня кашель бьет — должно быть, от пыли. — Он кивнул в
сторону окна и ответил на вопросительный взгляд Нил Нилы-
ча: — Не очень вы меня порадовали. Есть кусочки и подходя¬
щие, а больше все дыркач, трухляк, всяческая разнотравица.
Вывелся добрый камень, весь под землей схоронился... Доску,
конечно, собрать возможно, запрета не имеется, но пестренько
выйдет, несолидно.
— Это наши подшефные школьники натаскали, — сказал
Нил Нилыч. — Однако имеется еще кусочек. Пестов вчера
представил. Может быть, не побрезгуете.
Из нижнего отделения несгораемого шкафа Нил Нилыч до¬
стал глыбу малахита, для чего-то дунул на нее и осторожно
опустил на стол.
По мнению Пани, было бы вполне естественно, если бы ма¬
лахитчик тотчас же занялся его камнем. Нет! Анисим Петро¬
вич как-то настороженно покосился на глыбу, отхлебнул из
стакана, вытер капли пота со лба, протянул руку — и короткие
пальцы вдруг легко, ласково пробежали по камню, как бы сни¬
мая невидимые пылинки с полукруглых наростов. Его лицо
повеселело, глаза, окруженные морщинками, сузились.
— Известный материал, — проговорил Неверов, продолжая
ласкать камень. — Такой малахит шел из восточных забоев
старого медного рудника. Высший сорт спокойного колера, как
в Останкинском дворце в Москве...
Услышав эту оценку, Нил Нилыч потер руки и подмигнул
Пане.
А Неверов говорил:
— Из светлого, веселенького малахита собирали мы шка¬
тулочки, подчасники. Ну, еще бусы, брошки точили, резали ко¬
лодочки для вилок и ножей. Эта мелочь в заведении купца
Агафурова работой не считалась... Из настоящего, вот такого
камня делали мы вазы для парадных вельможных покоев,
письменные приборы на шестнадцать предметов, выкладывали
374
столы... — Он положил руку на глыбу и коротко закончил:—■
Годится, вполне подойдет!
— Вы нас выручите, дорогой, просто выручите! — восклик¬
нул Нил Нилыч, навалившись грудью на стол и тоже лаская
камень. — А то нас даже в газете упрекали, что мы увлеклись
мелочишкой, не даем капитальных вещей. Мелочишка!.. Но
ведь и она нужна! Народ богатеет, спрос на наш товар такой,
что не управляемся. Вы-то нас поймете...
Открыв верхнюю толстую дверцу несгораемого шкафа, Нил
Нилыч достал несколько фабричных изделий и положил их на
стол. Одно из них особенно понравилось Пане — гляди не на¬
глядишься.
В тонких узорчатых оправках матового серебра, обведен¬
ные рамками из продолговатых красных камешков, светились
золотистые, сиреневые, винно-желтые прозрачные огни. Каж¬
дый из этих самоцветов имел свое название, а все вместе они
слились в чудо, еще не нашедшее имени. Нил Нилыч зажег
настольную лампу — и расцвели камни, отбрасывая легкие,
будто позванивающие искры.
— Мастер Брагин с комсомольцами делал, — сказал Нил
Нилыч, забегая то справа, то слева камнереза, словно большой
ребенок, хлопочущий возле любимой игрушки. — Неплохо как
будто?..
Неверов взял ожерелье, положил его поперек ладони, и
между выпуклостями этой неожиданно просторной, темной
и твердой ладони, точно между каменными горами, заиграла
сверкающая река.
— Дразните вы меня, Нил Нилыч! — с усмешкой упрекнул
он директора. — Ничего не скажу, завидная работа. И задумка
есть хорошая: всю красоту камня первой красавице отдать, я
так думаю... Что ж, знаю я Брагина Савелия Кузьмича. С ним
не тягайся — забьет старика.
— Что вы, что вы! — замахал на него руками Нил Нилыч.
Но Неверов будто всерьез принял вызов, брошенный ему
фабричными умельцами. Он подтянулся, одернул галстук и
принялся так и этак ворочать на столе глыбу малахита, осмат¬
ривая ее со всех сторон.
— Какой размер доски?.. А форма? Прямоугольная, сверху
полукругом выведенная? — расспрашивал он Нил Нилыча и,
получив все необходимые сведения, кивнул головой: — Понят¬
но... Все же эскиз надо будет заготовить. Вместе с художником
над эскизом подумаем. А пока чудится мне одно... — Он кос¬
нулся глыбы малахита ребром ладони. — Если пойдем пилить
камень в этой плоскости, должна открыться крупная продоль¬
ная волна. Пустим ее по доске сверху вниз, будто море волны
перекатывает. Бардюр для волны, понятно, соберем из этой
375
разнотравицы, из мелочи. А ягоды... — он постучал ногтем по
полукруглым наростам на верхней плоскости глыбы, — ягоды
эти в распиле дадут крутой виток для углов бордюра... Фами¬
лии передовых рабочих из стали вырежем, позолотим. Золото
на зеленую волну ляжет приятно для глаза...
Некоторое время он молчал, продолжая смотреть на камень
и отхлебывая из стакана, потом обернулся к Пане:
— Ты Пестов? Машинист экскаватора Григорий Пестов
кем тебе приходится?
— Батя...
— Ну-ну, хорошего ты себе папашу выбрал, не придерешь¬
ся. Постарался ты для него — малахит подходящий достал.
Потом расскажешь мне, где такой нашелся... А дед твой, Васи¬
лий Кондратьевич Пестов, жив-здоров?
— Нет, умер дедушка, когда я еще маленьким был.
— Умер?.. Я из этих мест. Здесь родился, здесь своему де¬
лу учился. Помню Василия Пестова, будто сейчас его вижу...
Дед твой был рудокоп, и отец по тому же занятию пошел, а ты,
похоже, в камнерезы наметился?
— Нет, тоже горняком буду, как батя.
— Не отговариваю... Все же приходи мою работу посмот¬
реть. Ты хотел меня газированной водой напоить, а я тебя за
это сладкой каменной конфеткой угощу. — И Неверов улыб¬
нулся, сощурился.
Старшие заговорили о фабричных делах. Паня почувство¬
вал, что он лишний, вышел в прихожую, открыл дверь с пла¬
катом «Не шуметь!» и очутился в гранильном зале.
Большой это зал, с окнами на три стороны. На подокон¬
никах много цветов. До белизны выскоблен некрашеный
пол. И тихо здесь, спокойно. Склонились к своим станочкам
мастера каменного дела, гранильщики, занятые кропотливой
работой. Что они делают, посмотреть бы! Но, по строгому
фабричному правилу, посетитель не может без особого
разрешения свернуть с ковровой дорожки, проложенной посе¬
редине зала.
Неподалеку от входа, за гранильным станком, сидел пожи¬
лой человек с лохматыми бровями и прокуренными до желтиз¬
ны усищами. Напевая под нос, он прижал ладонью рукоятку,
похожую на ручку кофейной мельнички, и медленно ее повел.
Тотчас же бесшумно завертелся гладкий чугунный круг, уста¬
новленный плашмя на столешнице станка. В правую руку гра¬
нильщик взял продолговатую чурку-баклушу, посмотрел на ка¬
мень, прикрепленный к концу баклуши черной мастикой, и
осторожно прижал его к гранильному кругу. Зашипел чугун
под нажимом камня, незаметно стал делать свое дело мель¬
чайший корундовый порошок, брошенный на смоченный ме¬
376
талл. Остановив круг, мастер задумчиво присмотрелся к пер¬
вой, еще грубой грани и недовольно закряхтел. Придет час,
когда гранильщик заменит жесткий чугунный круг блестящим
оловянным, пустит в ход тонкие полирующие порошки — и очи¬
стится, углубится грань. Камень, взятый в прозрачную сеть
ромбов и треугольников, станет красивым и дорогим, потому
что в него перешел долгий труд искусного работника.
— Неверов у Нил Нилыча? — спросил он шепотом у Па¬
ни. — Смотрели твой камень?
— Смотрели... Анисим Петрович говорит, что камень хоро¬
ший, высший сорт, спокойного колера.
— А ожерелье ему Нил Нилыч показывал? Что сказал Не¬
веров?
— Понравилось ему... Говорит: «Забьет меня Савелий
Кузьмич!»
— Прибедняется каменный колдун... Такого забьешь, как
же! — встопорщил в улыбке свои желтые усы гранильщик,
обрадованный и польщенный отзывом Неверова об ожерелье.
Паню обступили молодые гранильщики. Был среди них
Проша Костромичев, высокий, худощавый, с длинными волоса¬
ми, перехваченными ремешком, чтобы не свисали на глаза.,
Была и Миля Макарова, беленькая и тихая, как лесной цве¬
точек. Были и другие шефы-активисты школьного минерало¬
гического кружка.
Посыпались вопросы о Неверове.
— А колечко аметистовое девичье Нил Нилыч ему показы¬
вал?— спросила Макарова и вся зарделась.
— Нил Нилыч сказал ему, что ожерелье в оперный
театр пойдет, для Ярославны? — допытывался Проша Костро¬
мичев.
— Чего сбежались? — нахмурился Савелий Кузьмич.—
Вчера только на собрании о дисциплине говорилось. Забыли,
товарищи комсомольцы? — Глядя вслед молодым мастерам,
Брагин сказал Пане: — Всполошились!.. Как же, Неверов — из
мастеров мастер, камень насквозь видит. Каждому охота перед
таким отличиться... А ты, Панёк, между прочим, шел бы домой,
чем тары-бары заводить. Вадик уже во все окна носом тыкал¬
ся, тебя высматривал.
Умышленно замедляя шаг, Паня пошел к выходу, ловя
взглядом синие, розовые, зеленые искры, вспыхивающие в ру¬
ках гранильщиков. Хоть пой, так хорошо было на душе. Радо¬
вало то, что малахит, который достался нелегко, попал к ма-
стеру-художнику, знаменитому умельцу.
Перед одной из скамеек фабричного сквера на коленях
стоял Вадик.
— Вадька, наш малахит самый лучший! Неверов из него
377
середину доски выклеит, — поделился с ним своей радостью
Паня.
— Угу... — ответил Вадик.
— Ты что делаешь?
— Сюрприз пробую, который я тебе обещал. Видал
штучку?
Сюрприз удался... Паня остолбенел, глядя на то, что Вадик
назвал штучкой: чудеснейший перочинный нож, блестевший
перламутром и никелем. С помощью этого ножа Вадик только
что глубоко врезал в садовую скамейку первую букву своего
имени.
— Смотри, смотри!—торжествовал он. — Это просто
нож — самый главный, это тоненький, а вот совсем коротень¬
кий. Штопор, открывалка для консервов, отвертка, шило —
делать дырки...
— Это же Генкин ножик, ему дядя Фелистеев подарил...
— Был Генкин, стал мой! Понимаешь, в первый раз пере¬
спорил Генку. Он его даже на улицу боялся вынести, чтобы не
потерять. И хорошо, что не потерял... Хочешь подержать но¬
жик? Тяжелый, как черт, сразу все карманы оборвет.
— На что спорили? — грозно спросил Паня, уже догадав¬
шийся, в чем дело.
— Не соображаешь!.. На малахит. Как только получил
письмо от Дружина, я Генку при ребятах завел-подкрутил на
все гаечки и...
— А ты ему сказал, какое письмо я от Дружина получил?
Ты ему сказал?
— Ух, ты думаешь, что я совсем дурак... Конечно, ничего не
сказал. Разве Генка пошел бы в спор, если бы знал про письмо!
Будто обожгло Паню.
— Ты что сделал! — набросился он на Вадика. — Ты же
знал, что Дружин даст нам малахит, а Генка не знал. Ты Ген¬
ку подловил, и за это ты жулик!
— Чего ты кричишь!.. — попятился от него Вадик. — В спо¬
ре можно свободно друг друга обдуривать — у кого лучше
выйдет. Разве Генка меня не обдуривал? Очень даже просто!
— Врешь, Генка спорит честно, все это знают... У тебя ни¬
какой совести нет!
— Сейчас заплачу от твоего благородства... — сказал Ва¬
дик и побежал пить газированную воду с сиропом.
Потом на бульваре он нагнал Паню и стал перед ним лебе¬
зить:
— Чего ты рассердился, не понимаю! Тебе завидно, что я
выспорил такой ножичек, а ты нет? Хочешь, мы будем его по
очереди носить: один день носи ты, а... два дня я? Хочешь, не
хочешь — говори!
378
— У тебя, Вадька, вместо головы просто тыква огородная
с трещоткой, — угрюмо ответил Паня. — Ничего ты не понима¬
ешь!
И до самого рудника они больше не обменялись ни словом.
НЕСРАВНЕННЫЙ МАСТЕР
Пойдем вдоль колеи рудничной железной дороги, по кото¬
рой то и дело грохочут составы, груженные рудой.
Сначала рельсы побегут мимо разных складов, электропод¬
станции, компрессорной установки, дающей сжатый воздух
всему руднику, мимо шумной ремонтно-механической мастер¬
ской и трехэтажного здания бытового комбината, где горняков,
отработавших смену, ждет душ, парикмахерская и столовая.
Потом дорога вонзится в гору, нырнет в глубокую и очень уз¬
кую траншею, сделает плавный поворот, и глазам откроется
первый карьер. Этот карьер — одно из чудес мира.
В отлогий склон Горы Железной врезалась глубокая выем¬
ка. Ее ширина и длина — сотни и сотни метров. У выемки сту¬
пенчатые борта, и высота каждой ступеньки двенадцать — пят¬
надцать метров. В этом гигантском амфитеатре десятки тысяч
артистов могли бы воскресить перед миллионами зрителей
Полтавскую битву, суворовский переход через Альпы, Боро¬
динское сражение, разгром фашистов под Москвой и на Вол¬
ге. Все эти события связаны с Горой Железной. Металл,
выплавленный из ее руды, гремел везде, где развевались
победные русские знамена.
Руднику Горы Железной двести пятьдесят лет.
Два с половиной века изо дня в день служит человеку Гора
Железная.
В дремучем лесу, у дымного костра, отгоняющего злую
мошкару, человек ударил железом в грудь земли, высвободил
из-под цепких корней сосны тяжелые куски железной руды и
сложил их на телегу. По лесному бездорожью притащили лю¬
ди первый дар земли к рудоплавильной печи. Считанные фун¬
ты металла выплавила эта печь, но вскоре померкла перед ним
слава кичливой шведской стали.
Шли годы... Все выше становились железногорские домны,
все глубже и шире становился карьер. Как много было в нем
движения и тяжелого труда! Рудокопы долбили гору кайлами,
раскалывали куски руды стальными клиньями, грузили добычу
в двухколесные колымажки-таратайки. Непрерывными пото¬
ками шли колымажки по узким террасам: груженые — вверх,
пустые — вниз. Шумел рудник, да много ли мог сделать рудо¬
коп, вооруженный лишь кайлом, ручным буром и черным дым¬
ным порохом!
379
Позади остались десятки и десятки лет.
Почему стала затихать Гора Железная? Не иссякли ли за¬
пасы руды в недрах земли, не отказались ли машиностроители
от железногорского металла? Нет, не оскудела старейшая
уральская рудница, и по-прежнему славится железногорский
металл. Он такой мягкий, что толстые железные полосы можно
завязывать тугим узлом. Он такой стойкий, что нет ему износа
в любых машинах. Он такой послушный, что в руках металлур¬
га становится то узорным тончайшим литьем, то несравненным
булатом, то серебристой нержавеющей сталью. Но по-новому
стал жить карьер. Там, где было не пройти между колымаж¬
ками, по узким рельсам побежали вагончики электрической
дороги, а на верхней террасе первый экскаватор еще неловко,
медленно стал расчищать путь для широкой железнодорожной
колеи.
В старый рудник пришли экскаваторы, могучие паровозы,
четырехосные вагоны, буровые станки. Глубокие, быстро про¬
буренные скважины поглощают десятки, сотни тонн аммонита.
Весь Железногорск вздрагивает от взрывов на руднике, и жи¬
тели шутят: «Горняки новое землетрясение устроили!»
Захлебываясь от жадности, экскаваторы наполняют рудой
вагоны. Железногорцы гордятся тем, что в годы довоенных пя¬
тилеток рудник дал столько же руды, сколько раньше было
добыто за двести тридцать лет, а в годы Великой Отечествен¬
ной войны удвоил добычу и в мирные дни работает все лучше
и лучше.
Из гигантской чаши рудника пьет силу и мощь великая Со¬
ветская страна.
Когда Паня и Вадик вышли на борт карьера, он был залит
лучами полуденного солнца.
Уступы карьера, как цветная геологическая карта, показы¬
вали то желтую, то красноватую породу, прорезанную серебри¬
стыми жилами сернистых руд. По террасам тут и там ползли
составы железных вагонов. Паровозы, беря крутой подъем,
оставляли за собой полосы дыма и круглые жгуты белого пара.
В забоях шумели экскаваторы, бросая в вагоны великаньи гор¬
сти руды, и звучно хлопали днища ковшей.
Раздался свисток. Мальчики оглянулись.
Громко дыша, паровоз тащил состав порожних вагонов. Из
паровозной будки выглянул краснолицый седоволосый маши¬
нист Гордей Николаевич Чусовитин.
— К «Пятерке» еду, ребята! —крикнул он.
По добротной деревянной лестнице, прилепившейся к усту¬
пу, Паня и Вадик спустились на вторую террасу и побежали к
экскаватору Григория Васильевича Пестова.
Экскаватор № 5 имеет свои неизменные приметы. Самая
380
видная из них — красный флажок рудничного профсоюзного
комитета, навсегда приросший к знатной машине. Вторая при¬
мета — щеголеватый, холеный вид «Пятерки». На серебристой
краске корпуса ни одной царапины, все на машине чистое, бле¬
стящее. Третья примета — возле «Пятерки» непременно уви¬
дишь посетителей, пришедших полюбоваться работой лучшего
стахановца Горы Железной и его учеников.
На этот раз посетителями были Паня и Вадик.
Железногорские ребята — большие знатоки экскаваторов,
ни один промах машиниста не ускользает от их зоркого глаза,
и Паня волновался. Ему хотелось, чтобы сегодня, когда окон¬
чательно решился вопрос о малахитовой Доске почета, отец
особенно хорошо, блестяще показал свое мастерство.
Снова послышался свисток паровоза.
Экскаватор, который до сих пор грыз уступ и складывал
руду между уступом и рельсами железнодорожного тупика,
услышав свисток, затих, будто насторожился, потом зачерпнул
ковш руды и остановился.
Паня увидел отца.
Откинувшись на спинку кресла, Григорий Васильевич сидел
в кабине, положив руки на рычаги контроллеров. Казалось, что
этот плотный человек в комбинезоне просто отдыхает, но Паня
знал, что батька нетерпеливо ждет порожняк, отсчитывая се¬
кунды. Едва заметную улыбку отца Паня принял на свой счет.
Состав вагонов миновал стрелку и затормозил. Помощник
машиниста экскаватора Гоша Смагин перевел стрелку и, сняв
кепку, помахал ею перед колесами заднего вагона.
— Прошу пожаловать, папаша! — крикнул он Чусовитину.
Состав задним ходом вступил на тупиковую ветку.
— Батя, начали! — махнул пилоткой Паня.
Ему ответил шум поворотного механизма и грохот руды, па¬
дающей в железный вагон. В маленький отрезок времени, в
одну секунду, Пестов вместил много работы. Он нажал педаль
поворота и дал обратный ход машине, но в то же время прида¬
вил большим пальцем кнопку мотора-дергача, открывающего
ковш. Откинулось днище ковша, уже поплывшего назад, в за¬
бой, и руда легла в вагон ровным слтзем от задней стенки к
передней: «На!»
— Счастливо в гору! — крикнул Паня.
Из шума, наполнившего забой, выделился густой, сильный
голос двигателя, поднимающего ковш на зубчатой рукояти,
злое завыванье напорного мотора-силача, подающего ковш
вперед, рокот поворотного механизма.
Всей своей громадой экскаватор на полной скорости повер¬
нулся к груди забоя. Блестящие стальные зубья ковша вонзи¬
лись в уступ снизу вверх, отрывая руду от горы. Полный до
381
отказа ковш полетел к вагону, постепенно снижаясь. Он про¬
шел над бортом вагона не слишком низко, чтобы не повредить
его, и не слишком высоко, чтобы не разбросать груз. И снова,
еще на ходу ковша, откинулось днище, новый ровный слой ру¬
ды лег в вагон.
— Ух, и стелет перинки! — с восхищением сказал Вадик.
— А то как же! — ответил Паня, внешне спокойный, но ли¬
кующий в душе.
Так мог привести ковш к разгрузке лишь мастер, безупреч¬
но владеющий машиной, чувствующий каждый килограмм
160-тонного экскаватора и каждый килограмм руды в ковше.
Снова шумят моторы и летит над землей ковш.
Стремительные и в то же время легкие, округленные движе¬
ния машины завладели сердцами мальчиков. Вадик, широко
расставив руки, орудовал воображаемыми рычагами: раз —
рычаг подъема, два — рычаг напора, три — нажал ногой каме¬
шек, заменяющий педаль поворота... словом, суетился вовсю, а
Паня сияющими глазами провожал каждый ковш и, когда ма¬
шина поворачивалась к вагону, любовался своим батькой.
Он работает и ничего не видит, кроме горы, ковша и вагона.
Его светлые глаза стали больше, и в них горит синий огонек.
Над «Пятеркой» высится Гора Железная и грозит: «Не тронь,
не тревожь — раздавлю!» Но Пестов, мастер из мастеров, на¬
прягая свою волю, штурмует, теснит гору, и она, отступая шаг
за шагом, сполна отдает богатство...
— Первый вагон готов за минуту пятьдесят секунд! —
взглянув на ручные часы, объявил Гоша Смагин.
— Кто еще такое время покажет! — усмехнулся Паня.
— Никто и никогда! — горячо поддержал его Вадик.
Незаметно пролетели минуты погрузки. Положен последний
ковш. Пестов дает сирену: «Готов!» Чусовитин отвечает корот¬
ким гудком: «Спасибо, уезжаю!» — и состав начинает подтяги¬
ваться к стрелке. Теперь, подавшись вперед, Пестов оценивает
свою работу. Кажись, все сделано на совесть. Вагоны загру¬
жены вровень с краями, и посередине, каждого вагона получи¬
лась аккуратная гладкая выпуклость.
— Вагончики с шапками, — отмечает Вадик. — Только Гри-
горий Васильевич может так сделать.
В голосе Вадика звучит искренняя гордость работой Песто¬
ва, и за это Паня многое прощает своему другу. А тут еще
Гоша Смагин схватил лопату, подбежал к рельсам и презри¬
тельным движением швырнул лопату прочь в знак того, что
погрузка произведена чисто и на рельсы не попало ни одного
куска руды.
Да, это работа! Это работа умельца!
Наконец-то Паня перехватил взгляд отца.
382
— Батя, можно? — взмолился он.
— Григорий Васильевич, пожалуйста! — присоединился к
нему Вадик.
Не дожидаясь разрешения отца, Паня сдернул со своей го¬
ловы и с головы Вадика пилотки и, прыгая через валуны-буты,
добрался до уступа, вскарабкался метра на полтора, положил
пилотки на выступавшие куски руды и вернулся к Вадику.
Машина зашумела. Ковш полетел над землей, не замедляя
хода, приблизился к горе вплотную и тотчас же плавно от нее
отошел. На стальных зубьях молодцевато сидели пилотки, буд¬
то в ковше экскаватора сидели два паренька.
— Ура! — закричали мальчики.
Пестов снизил ковш и положил руку себе на голову — мол,
накройтесь, баловники, солнце голову напечет.
Вблизи экскаватора Паня почувствовал то, что неизменно
чувствовал, приближаясь к этой машине: удивление, гордость
и что-то вроде зависти. Невероятная махина! Стрела экскава¬
тора не уступает ферме железнодорожного моста. Зубчатая
рукоять, держащая ковш, напоминает пилу, но такой пилой
можно распилить порядочный дом — ведь длина рукояти семь
метров. И этот гигант так ловко снял пилотки с кусков руды,
так услужливо подал их!.. Неужели Паня тоже когда-нибудь
заставит машину двигаться ловко, сноровисто? Лишний во¬
прос! Конечно, он научится работать по-отцовски.
Тем временем Пестов показался в двери корпуса, по желез¬
ной стремянке спустился на гусеницу экскаватора, широкую,
как тротуар из стальных плит, и спрыгнул на землю.
— Что тебе сегодня утром было сказано? — стал он проби¬
рать сына. — Тебе было велено идти прямо во второй карьер
через пустырь. Почему явился в забой, да еще с Вадиком? Вдво¬
ем вы вчетверо больше озорничаете, чем поодиночке, неслух!
Отец говорил строгие слова, но в его глазах светились ра¬
достные огоньки, как это всегда бывало после удачного рабо¬
чего дня. Кончилось тем, что в ответ на влюбленный взгляд
Пани он подергал его за ухо.
У «Пятерки» появился машинист Калугин, молчаливый и
добродушный увалень, о котором говорили, что он только на
машине ловок, и начал приемку смены.
К мальчикам подошел Гоша Смагин.
— Дети, в школу собирайтесь, петушок пропел давно! —
сказал он и кукарекнул без тени улыбки на задумчивом лице
с широкими скулами и маленькими глазами. — Первого сен¬
тября марширую в шестой класс школы рабочей молодежи.
Возражений нет? Принято! Весь рудничный комсомол за уче¬
нье берется. Признавайтесь: у кого завалялись учебники для
пятого класса? Требуется кое-что повторить...
383
Занятный парень помощник машиниста Гоша Смагин.
В карьере он учится горному делу, а все свободное время про¬
водит на водной станции спортивного общества «Металлург»,
плавает как рыба и ведет яхту, как старый боцман. Летом он
выходит на работу в широких черных брюках, в полосатой
тельняшке и в кепке, надетой козырьком назад, так что издали
ее можно принять за матросскую бескозырку.
Ребята пообещали морскому волку Горы Железной собрать
для него нужные учебники.
— За мной, мальчата! — сказал Пестов. — Надо мне сего¬
дня в конторе второго карьера побывать.
„ЗНАЕШЬ, КТО ТЫ?“
Первый и второй карьеры соединены глубокой, узкой выем¬
кой, пробитой в известняке. Почти отвесно поднимаются стены
выемки; кажется, что они сейчас сомнут синюю полоску неба
над головой. В выемке прохладно от непрерывного сквозняка,
но стоит пройти ее — и начнется пекло.
Жарко было в первом карьере, а в Мешке— как горняки в
шутку называют второй карьер — намного жарче. Зной, сгус¬
тившийся между уступами, так и прилипает к коже. По сравне¬
нию с первым карьером Мешок мал — можно одним взглядом
окинуть все его забои, сосчитать экскаваторы, проследить раз¬
ветвления подъездных путей, но в знойном мареве уступы как
бы отдаляются... Жарко, душно... Комки сухой глины с трес¬
ком рассыпаются под ногой, тонкая пыль висит в воздухе, сухо
и шершаво становится во рту.
Все посетители — Пестов и вслед за ним мальчики — на¬
правились к экскаватору № 14, который работал в забое непо¬
далеку от Крутого холма.
— Вот так здорово!.. Батя, видишь? — спросил Паня.
Было ясно, что на экскаваторе № 14 случилась неполадка.
Полный ковш, висевший над вагоном, не разгружался. Пестов
бессознательно выставил кулак и будто нажал большим паль¬
цем кнопку мотора-дергача. Его нетерпеливый взгляд говорил:
«Ну же, сработай!»—но ковш продолжал держать груз. Нако¬
нец машинист оставил попытки открыть ковш обычным спосо¬
бом. Он повез его братно в забой и нажал днищем на подошву
уступа. Теперь трос дергача смог выдернуть засов, днище от¬
крылось, и руда вывалилась медленно, лениво...
Из будки паровоза, сердито пыхтевшего возле «Четырна¬
дцатого», высунулся машинист Анатолий Костюков, в берете,
натянутом до бровей, и с трубкой в зубах. Паня и Вадик поч¬
тительно отсалютовали уважаемому капитану сборной фут¬
больной команды «Горняк».
384
— Маринадчики, Григорий Васильевич! — не вынув трубки
изо рта, свистящим голосом сказал Костюков. — Скоро колеса
травой зарастут, чуть ли не пятнадцать минут грузимся. А го¬
ворят, что транспорт их держит. Оно и видно!..
Не скоро еще после этого «Четырнадцатый» положил в ва¬
гон последний ковш.
— Комковато грузит... — заметил Паня.
Действительно, вагоны были загружены неровно, с горба¬
ми. То ли дело чистенькие, аккуратные, просто красивые ваго¬
ны, недавно выданные батей!
Степан Полукрюков вышел из машины, спрыгнул на землю
и, широко улыбаясь, подошел к Пестову.
— Как поживаешь, Степа? С порожняком, говорят, стало
полегче? — сказал Григорий Васильевич.
— Живу теперь лучше, — ответил Степан, осторожно по¬
жав ему руку. — Порожняка получаем больше. Раньше был
сплошной простой с промежутками для работы, а теперь все-
таки работа, хоть и с простоями. Наши контрольные комсо¬
мольские посты помогли... Что насчет траншеи слышно, Григо¬
рий Васильевич?
— Сдвинулось дело, зашевелилось рудоуправление... Зна¬
ешь, как это бывает: заест затвор, никак днище не откроешь,
однако помозгуешь немного, положишь, например, железку
под пятку затвора — и все ладно пойдет. Сейчас наш партком
очень траншеей интересуется... Что там у тебя с затвором не
ладится, Степа? Давай посмотрим. — Он приказал мальчи¬
кам: — Вы меня не ждите. Собирайте рудинки и айда домой
через пустырь. Набегались уже по карьерам, хватит...
— Даже не думал, что Полукрюков так плохо работает,—
сказал Вадик, когда старшие ушли. — Пятнадцать минут со¬
став грузит.
— Ничего, научится. Собирай рудинки!
Мальчики стали собирать кусочки руды для краеведческого
кабинета. Паня складывал их в припасенный мешочек, а Ва¬
дик, по своему обыкновению, просто за пазуху.
— Знаешь, что придумал Николай Павлович? — заговорил
Паня. — Для краеведческого кабинета сделаем настоящий вто¬
рой карьер. Зальем гипсом ящик, вырежем в гипсе уступы, рас¬
красим их, поставим на террасы модельки экскаваторов, паро¬
возов, буровых станков — и получится как живое...
Он замолчал, увидев новых посетителей.
С борта карьера по крутой лестнице спускались Федя и Же¬
ня Полукрюковы и Гена Фелистеев. На средней лестничной
площадке они остановились посмотреть работу «Четырнадца¬
того», который черпал руду и складывал ее поближе к рельсам
тупика, чтобы потом быстрее перегрузить в вагоны. Паня и Ва¬
385
дик тут же отметили, что теперь затвор ковша служит как ми¬
ленький.
— Привет, Полукрюков, привет, Женя! — поздоровался
Паня, не обратив внимания на Гену, точно так же как Гена не
обратил внимания на него. — Тоже бегаете в карьер?
— Не часто... Степан сердится, когда мы в карьер прихо¬
дим.
— Странно, какие строгости! Конечно, не стоит таскать в
карьер ползунков, а взрослым пионерам путь открыт, — сказал
Вадик явно в адрес Жени, которая при этих обидных словах
взяла брата за руку, прося защиты. — Мы с Панькой из карье¬
ров совсем не'вылазим, как горняки. Реши задачу, Полукрю¬
ков: экскаватор тяжелее человека в две тысячи раз, а человек
весит восемьдесят килограммов. Сколько весит экскаватор?
Федя выслушал Вадика, глядя на него исподлобья.
— Экскаватор весит сто шестьдесят тонн, — ответил он без
запинки, и его глаза насмешливо блеснули. — Теперь ты, Кол¬
могоров, найди решение. Бараний мозг весит двести граммов,
а твой мозг весит двадцать граммов. Во сколько раз ты умнее
барана?
— Мэ-э! — сквозь смех так похоже проблеяла Женя, что
показалось, будто поблизости бродит настоящий барашек.
— Ты... ты чего? — растерялся Вадик.
— А ты зачем Женю ползунком назвал, зачем все время
цепляешься?.. Трогала она тебя, да?
— Я с тобой после этого разговаривать не желаю! — вспых¬
нул Вадик.
— И не разговаривай, меньше глупостей услышу...
— Мэ-э! — повторила Женя, и на этот раз у нее получилось
еще лучше.
— Гол! — Гена Фелистеев спокойно засчитал бесспорное
поражение Вадика и уселся на перила лестницы, ожидая про¬
должения стычки.
— Федунька, Женя, зачем в карьер явились? — крикнул
Степан, выглянув из окна кабины.
— Степуша, мама велела спросить, ты обедал или нет? Хо¬
чешь, мы принесем покушать?.. Обедал?.. Хорошо, мы с Феду-
ней скажем маме... Мы, Степуша, только немножко посмотрим,
как ты работаешь... Ты работаешь очень, очень хорошо! —
И Женя присела на ступеньке лестницы, торжествующе погля¬
дывая на сердитого, надувшегося Вадика.
Машина снова зашумела...
Но, по мнению Пани, работу Полукрюкова никак нельзя
было назвать очень и очень хорошей. Он даже наводкой ковша
не овладел. Привезет ковш к месту разгрузки и наводит мед¬
ленно, будто ощупью. И бывает так, что ковш не дойдет до точ¬
386
ки разгрузки или проскочит над нею. Вообще ковш «Четырна¬
дцатого» ходил неловко, по ломаной, угловатой линии, не бы¬
ло в работе машины той слаженности, слитности движений,
которая так радовала Паню и Вадика, когда они любовались
пестовской «Пятеркой».
Но одного у Степана нельзя было отнять: работал он жад¬
но, смело.
В забое над довольно глубокой выемкой козырьком навис¬
ла плотная порода. Благоразумнее всего было оставить этот
навес до прихода взрывников, но Полукрюков стал «выжимать»
машину.
Ковш поднимался все выше, точно захватистая, дерзкая
рука тянулась за добычей.
— Напрасно он за козырек взялся! — не выдержал Паня.
— А что? — спросил Федя.
— А то самое, если ни крошечки не понимаешь! — как ма¬
ленькому, сказал Вадик. — Он может ковшом головные блоки
на стреле расколоть или тросы порвать — будет авария... Хо¬
рошая работа, нечего сказать! То у него затвор отказывает, то
он за козырьком охотится...
— Молчи! — дернул его за рукав Паня, которому стало не¬
ловко.— Видишь, он уже ушел от козырька. Всё!
— И... и не приставай! — угрожающе дополнил Федя. — Не
задирайся, а то пожалеешь. Я еду, еду — не свищу, а как на¬
еду — не спущу! Не соображаешь, что Степан недавно на
экскаватор из армии вернулся?.. Ничего, он свое нагонит и на
вашем руднике никому не уступит, увидишь!
— Ну? Даже Пестову? — сразу вцепился в его слова Ва¬
дик.— Говори, даже Пестову не уступит?.. Не уступит или
уступит, говори!
— Думаешь, никто не может работать, как Пестов? —
спросил увлеченный спором Федя. — Ошибаешься!
— Пань, слышишь, что он говорит, слышишь? — волчком
завертелся Вадик.
— Фью, фью, фью! — смеясь, посвистел Паня. — На словах
все легко, Полукрюков...
— А что же? — с разгона сказал Федя. — Чего ты сме¬
ешься?
И тут Паня забыл, забыл начисто, что дал себе слово —
и не одно, кстати, — не хвастаться батькой. Уж слишком разо¬
брал его задор, неудержимо взвилась гордость.
— Эх, ты, не знаешь, что пестовских показателей еще никто
не перекрывал, только сам Пестов, — холодно проговорил
он. — Некоторые стараются, землю под собой роют, даже на
соревнование моего батьку вызывают, только плоховато у них
получается, хоть у Фелистеева спроси... Пестов, если хочешь
387
знать, на руднике к первому месту просто шурупами привер¬
нут, не отдерешь. Понимаешь?
— И помалкивай, глинокоп! — посоветовал Вадик.
Теперь Федя все внимание перенес на Паню, а Вадика с его
задорными выходками будто совсем не замечал.
— Значит... значит, ты своему отцу не веришь? — спросил
он. — Твой отец сам сказал Степану, что каждый показатель
можно перекрыть.
— Ну и что же? Может, через сто лет кто-нибудь и пере¬
кроет батины показатели, да не Степан. — Паня почувствовал,
что говорит лишнее, обидное, но уже не мог остановиться, буд¬
то под откос катился. — Это ты не понимаешь, как Степан ра¬
ботает и сколько ему еще надо учиться, а другие понимают, не
думай...
— Очень даже хорошо понимают, не думай, пожалуйста! —
поспешно добавил Вадик.
— Желаю Степану хоть раз с моим батькой вровне срабо¬
тать,— продолжал катиться под откос Паня. — Если он так
сработает, я тебе всю мою коллекцию с товарищеским приве¬
том отдам да еще поклонюсь, а лучше моей коллекции ни
у кого нет, хоть некоторые и задаются железными кошель¬
ками... Да, отдам коллекцию, когда Степан нагонит моего
батьку, только имей в виду, мы, Пестовы, никогда в послед¬
них не ходили и не собираемся. Заруби на носу и до сви¬
дания!
— Понимаешь теперь, Федька, какой это тип? — спросил
Гена, задумчиво глядя в небо.
— Понимаю, — едва разжав губы, ответил Федя.—Настоя¬
щий тип.
— Кто тип? — вскинулся Паня. — Повтори, кто?
— Тот, кто спрашивает, — хмуро сказал Федя. — Твой отец
знаменит, его все хвалят, а ты чего к нему примазываешься?
«Мы Пестовы, мы Пестовы»! При чем тут ты? Кое-как учишь¬
ся, хвастаешься да всех обижаешь. Какой ты после этого Пе¬
стов?— И Федя закончил бой сокрушительным ударом: —
Вовсе ты не Пестов, а знаешь, кто ты? Самозванец — и больше
ничего. Гришка Отрепьев ты!
Взяв Женю за руку, Федя стал подниматься по лестнице, не
оборачиваясь,
— Самозванец? Давно догадывались! Молодец Федька! —
хлопнул ладонью по лестничным перилам Гена.
— Довольно даже глупо!—выкрикнул Паня, чувствуя, что
произошло нечто крайне неприятное.
— Носи, носи на здоровье, по Сеньке шапка! — засмеялся
Гена.
— Федя, Федуня, все Панины камешки будут моими!
388
Взяв Женю за руку, Федя стал подниматься по лестнице,
не оборачиваясь.
Подпрыгивая на лестничной площадке, Женя пропела:
Сказано, сказано,
Узелком завязано,
Никто не развяжет,
Никто не откажет!
— Приготовь мешок под мартеновский шлак! — посовето¬
вал ей Вадик.
— Мэ-з!
Полукрюковы скрылись за краем уступа.
НЕПРИМИРИМЫЕ
Гена не пошел с ними.
Стройный, в вышитой украинской рубашке с отложным во¬
ротником, в длинных, хорошо выутюженных брюках и начи¬
щенных ботинках, он, не вынимая рук из карманов, с щеголе¬
ватой смелостью сошел по ступенькам крутой лестницы. В трех
шагах от Пани он остановился и сказал в сторону:
— Есть разговор, Пестов...
— Поговорим... — буркнул еще не пришедший в себя Паня.
— Один на один, — добавил Гена.
— Ух, хоть целый день говорите! —обиделся Вадик, очень
заинтересованный предстоящим объяснением своего друга со
своим недругом.
Мальчики поднялись по лестнице и пошли в обход второго
карьера к площади Труда. На душе у Пани было худо и с каж¬
дой минутой становилось все хуже. Особенно неприятно было
то, что разговор с Федей произошел в присутствии Гены. Неда¬
ром он так выразительно посвистывает сквозь зубы.
— Что же ты не начинаешь? — придирчиво спросил Паня.
— Можно... — согласился Гена.
Переложив тяжелый мешочек с одного плеча на другое, Па¬
ня притворился, что следит за Вадиком, который петлял по
пустырю, преследуя ящериц.
В раннем детстве и в младших классах Паня и Гена дру¬
жили. Это была дружба, прерываемая частыми ссорами, за ко¬
торыми следовали непрочные перемирия. Оба самолюбивые и
неуступчивые, Гена и Паня находили бесчисленные поводы для
споров, но два из них оказались решающими. Когда мальчики
были в четвертом классе, разгорелось соревнование между
Григорием Васильевичем Пестовым и отличным машинистом
экскаватора Львом Фелистеевым, дядей Гены. Весь Железно¬
горск следил за этим соревнованием. Большую пользу принес¬
ло оно Горе Железной, так как экскаваторщики обоих карье¬
ров потянулись за Пестовым и Фелистеевым, и выработка на
руднике сильно поднялась. Но мальчики увидели в соревнова¬
390
нии главным образом борьбу за первое место на руднике, и
однажды в классе, при всех ребятах, Паня заявил, что он «по¬
бил» Гену.
В пятом классе Паня снова «побил» своего соперника.
Когда ребята, по совету Николая Павловича, организовали
краеведческий кружок, они выбрали старостой кружка Паню
Пестова, признанного знатока самоцветных угодий. А ведь как
хотелось Гене быть старостой! И снова Паня не раз и не два
уколол Гену при всех ребятах... Словом, немало горьких минут
пережил обидчивый Гена по милости Пестова-младшего, и не¬
прочную дружбу заменила устойчивая неприязнь. «Нашла ко¬
са на камень», как выразился об отношениях этих мальчиков
старший пионервожатый школы Роман.
Неприязнь — плохие очки. В эти очки видишь только отри¬
цательные черты нелюбимого человека. Паня видел лишь то,
что Гена всегда добивается верха и не хотел заметить, что Ге¬
на учится все лучше, крепко держит слово, охотно помогает
ребятам в ученье и в спорте. Гена ни разу не упустил случая
заявить, что Паня хвастун, жадюга, и не замечал, что Паня
становится скромнее, сдержаннее, отдает много времени крае¬
ведческому кружку, даже учится лучше.
В пятом классе сталкивались, вздорили мальчики реже, чем
раньше, но зато и не обменялись ни одним добрым словом, ни
одного общего дела не смог найти для них председатель отряд¬
ного совета Егорша. Там, где был Гена, не было Пани, и на¬
оборот.
И сейчас идут они через пыльный пустырь почти плечом к
плечу, но между ними будто стена стоит, и ничего хорошего не
ждут и не хотят они один от другого.
— Скажи, Пестов, когда ты получил с Октябрьского руд¬
ника письмо о малахите? — спросил Гена.
У Пани ёкнуло сердце: это началось следствие по поводу
ножичка, выигранного Вадиком.
Он ответил:
— Я в прошлую субботу письмо получил...
— А когда Вадька Колмогоров узнал, что ты получил
письмо?
— Ну когда... Ясно, что я ему сразу позвонил...
— А мне Вадик о письме ничего не сказал, чтобы спорить
наверняка. В среду мы заспорили, а в четверг вы к Дружину
поехали... Ты знал, что Вадик хочет со мной спорить о малахи¬
те? Признайся, если духа хватит: знал?
— И ничего подобного, вовсе не знал!.. Он у меня не спро¬
сился, он сам... Я его еще ругал за это сегодня... — Паня уви¬
дел на лице Гены едкую улыбку и вспылил: — Когда я врал?
Врал я тебе когда-нибудь, скажи?
391
— А почему ты так покраснел? Правда глаза колет, да? Не
крутись, Пестов, не вывертывайся. Ловко вы с Вадиком меня
подловили! Конечно, я не имел права ставить в заклад ножи¬
чек, потому что это дядин подарок, но и вы не имели права так
спорить. Слышишь? — Гена разволновался, голос его зазвенел
от возмущения, но он сразу сдержал себя и закончил четко и
сухо, будто объявил приговор: — До сих пор я думал, что ты
только задавака и жадюга, а теперь вижу, что ты еще и ни¬
чтожный мошенник... Не желаю с тобой даже по одной дороге
ходить!
Свернув с тропинки, он зашагал через пустырь напря¬
мик.
— Врешь ты, выдумываешь! — крикнул ему вслед Паня.—
Досадно тебе, что я тебя малахитом побил! Ага!
Гена не обернулся.
— Девчонка ты после этого! Слышишь, девчонка, косички
заведи с бантиками! — надрывался Паня, надеясь, что Гена
разозлится, услышав кличку, данную ему в школе за миловид¬
ность, и можно будет продолжить объяснение.
Но Гена пренебрежительно, через плечо ответил:
— Девчонкой меня уже никто не дразнит. Я на футболь¬
ном поле показал, какая я девчонка. И на малахит мне пле¬
вать. А самозванца ты еще от всех услышишь, потому что ты
не Пестов, а Гришка Отрепьев.
К Пане подбежал Вадик и по выражению его лица понял,
что разговор с Геной был весьма неприятный.
— Ну что? — спросил он.
— «Что, что»! Генка говорит, что я о вашем споре знал, что
мы с тобой заодно его подловили. Теперь он со зла прославит
нас жуликами... И самозванца будет мне лепить по всей Горе
Железной!
— А ты испугался? Ты не обращай внимания, — беспечно
ответил Вадик, подбрасывая нож на ладони. — Эх, штучка —
красота! Генке просто жаль ножика... Носи ножичек сегодня и
завтра, Пань. Не хочешь — как хочешь!
Он возобновил погоню за ящерицами, а Паня побрел через
пустырь, переживая только что разыгравшуюся историю: по¬
пал в жулики, получил дурацкую кличку... Кто самозванец?
Сын Пестова — самозванец? Что за ерундовая чепуха! Но
кличка крепко засела в памяти — не отделаться.
«Самозванец, самозванец!» — ехидно цокали рудинки в
мешочке.
Сняв мешочек с плеча, он завязал его туже.
— Эй, самозванец, смотри, какую ящерицу я поймал! —
крикнул Вадик.
Разъяренный Паня погрозил ему кулаком.
392
НЕПОНЯТНАЯ ИГРА
— Тесто что-то не распушилось, должно быть, дрожжи ле¬
нивые попались. Уж и не знаю, станете ли кушать? — сказала
мать и сняла полотенце с пышного, румяного пирога.
Проголодавшийся Паня на время забыл о своих неприятно¬
стях.
— Попробуем и строго оценим! — пробасил он грозно гля¬
дя на пирог.
— Твоей критики я не боюсь, тебе только бы тесто погоря¬
чей было, — улыбнулась мать и положила на его тарелку бога¬
тырский кусок.
Хорошо, что мать привезла детский сад с дачи. Только
теперь, когда Мария Петровна снова взяла домашние дела в
свои руки, все по-настоящему поняли, как им ее недоставало.
Необыкновенно вкусным показался Пане пирог, он ел и взды¬
хал от удовольствия.
— Вопрос о критике отпадает, — решил отец, покончив со
вторым куском. — Принимай, Маша, хозяйственный отчет. Ре¬
бята обуты-одеты, все, что требуется для ученья, имеется, а
чего еще нет, то мы завтра на школьном базаре прикупим. Под¬
пол я обкурил серой, хоть сейчас картошку закладывай, крышу
на дровянике починил... Во Дворец культуры приезжает дра¬
матическая труппа. Я на три абонемента записался и в детский
театр один абонемент заказал... Кажется, все.
— Все будет, когда ты путевку в дом отдыха на сентябрь
возьмешь, — поправила его Мария Петровна.
— Батя, из дома отдыха вернешься — и сразу машину ку¬
пим,— напомнил Паня. — В автомобильном магазине сейчас
машины вишневого цвета есть. Ох, и красивые!
Отец закурил и позвенел ложечкой в стакане, гоняя ча¬
инку.
— Нет, Маша, я отпуск на декабрь перенес, — сказал он. —
В сентябре, не позже, за проходку выходной траншеи возьмем¬
ся. Работы прибавится, трудно всем будет. Душа не позволяет
при таком положении карьер бросить... Сегодня я опять в Ме¬
шок наведался. Присматриваюсь, как молодые кадры справля¬
ются, наши военные герои... Хорошие ребята, орденов на них
не счесть, на медалях вся география обозначена. И грамотность
есть, и желание имеется, а рабочей хватки еще нет. Ну как не
помочь таким, как мой новый знакомец Степан Полукрюков!
Пришел он ко мне в карьер подучиться. Что ж, поучим!
— Как это будет хорошо, папа! — воскликнула Наталья и
осеклась, замолчала.
— Батя уже Степану Полукрюкову помогает, — сказал Па¬
ня.— Сегодня затвор ковша за одну минуту наладил.
393
— Видишь, Панёк, что получается, — продолжал Григорий
Васильевич. — Машину к празднику покупать — значит, сейчас
надо гараж строить, а работа никак не позволяет. Подождем
до весны, я так думаю.
У Пани даже дыхание перехватило... Не въедет во двор Пе-
стовых к празднику машина, сверкающая лаком и никелем, та
заветная машина, в которой Паня мысленно совершил столько
путешествий по Уралу... Полно, не ослышался ли он?..
— Да-а, «подождем до весны»... — сквозь слезы забубнил
Паня. — Вся Гора Железная машины покупает—и Колмого¬
ровы, и Самохины, только мы не... не покупаем. Даже мотоцик¬
ла с кареткой нет.
— Помолчи!—строго остановила его мать. — Отец свой
отдых ради дела отложил, а тебе все равно машину подай. Бес¬
совестным за лето стал!
— Не разобрался он еще, — объяснил выступление Пани
отец.—А ты, Наташа, не жалеешь, что с машиной повреме¬
ним?
— Что, папа? — переспросила Наталья.
— Вот то! — упрекнула и ее Мария Петровна. — С тобой
отец говорит, а ты не слушаешь, задумываешься, будто случи¬
лось у тебя что неладное. Куда ты?
— Посуду мыть... Скоро Фатима за мной придет. — Ната¬
лья прижалась раскрасневшейся щекой к смуглой щеке мате¬
ри.— У меня все совершенно, совершенно благополучно, ма¬
муся...
— То ничего не слышишь, то ласкаешься, как котенок...—
покачала головой мать.
Родители составили хороший план. Мать наведается в дет¬
ский сад, отец вздремнет, а вечером все Пестовы, ради кануна
выходного дня, отправятся в парк культуры и отйыха, поката¬
ются на лодке, может быть, посмотрят кинокартину. Но теперь
все это показалось Пане совершенно неинтересным.
— Пань! Неси мяч, идем играть, я уже пришел!—донесся
в открытое окно зов Вадика.
Выкатив из-под кровати волейбольный мяч, Паня отпра¬
вился на улицу рассеять свое новое огорчение.
Солнце жгло беспощадно. Заводские дымы стояли в возду¬
хе неподвижно, как толстые витые колонны, едва выдерживаю¬
щие тяжесть раскаленного небосвода. Но сражение на волей¬
больной площадке за домом Пестовых не затихало ни на ми¬
нуту.
Разгоряченный, вспотевший Паня прибежал во двор, стал
на завалинку под кухонным окном, хотел попросить у Натальи
напиться и не издал ни звука.
Сестра сидела посередине кухни на одной табуретке со сво¬
394
ей подругой по техникуму — маленькой, скуластой и черногла¬
зой Фатимой Каримовой.
— Только ты молчи, молчи, Фатя! — Наталья закрыла лицо
руками, будто ей стало стыдно, и пригрозила: — Если кому-
нибудь скажешь, я, вот увидишь, умру!
— Да не скажу я, никому не скажу! — Фатима поцеловала
Наталью. — А ты назови, ну назови!
— Ой, что ты! — испуганно затрясла головой Наталья.—
Ни за что, ни за что!.. Не щекочи меня, Фатька, а то я завиз¬
жу... Папа спит...
— Не говори, все равно догадаюсь...
Проказливая Фатима стала называть буквы алфавита, а
Наталья все трясла головой.
Фатима называла буквы одну за другой:
— Эм, эн, о...
Конечно, Паня тоже принял участие в непонятной игре.
— Пэ-э! — тоненько сказал он.
Подружки вскочили. Наталья схватила Паню за плечи:
— Подслушиваешь, подслушиваешь, негодный!
— Дай, дай, я ему уши пообрываю! — тянулась к Пане
сердитая Фатима.
— Ничего я не подслушивал, — оправдывался Паня, вертя
головой, чтобы избежать ее цепких пальцев. — Очень мне нуж¬
но какие-то ваши секреты подслушивать... Я пить хочу, Ната!
— Не трогай его, Фатима, он такой противный стал...—На¬
талья протянула Пане ковшик: — Пей маленькими глотками, а
то простудишься. У-у, бессовестный!
Он пил долго-долго, самыми маленькими глотками, причмо¬
кивал и кряхтел, соображая, как бы расквитаться с Фатимой
за ее кровожадные замыслы, но ничего путного не придумал.
— Знаю, почему вы в азбуку играли... Не беспокойтесь, всё
знаю! — сказал он с хитрым видом, хотя не знал ровным сче¬
том ничего.
— Уйди! — замахнулась на него полотенцем Наталья.
Он спрыгнул с завалинки.
— Вылетели из игры с треском-грохотом, — размазывая
пот по лицу, доложил Вадик, когда Паня вновь появился у во¬
лейбольной площадки. — Это ты виноват. Очень нужно было
брать в команду Вальку Балина. Он же только под ногами
путается!
Друзья уселись в тени под забором.
Вадик пожаловался:
— Тоже новости!.. Сегодня я за обедом сказал папе, что
автомобильный магазин получил «Победы», а он как закричит:
«Не приставай с глупостями, достаточно с тебя арифмометра!»
Очень остроумно арифмометр с «Победой» сравнивать... Буд¬
395
то я виноват, что у папы будет много работы на траншее... На¬
верно, твой батька скорее машину купит, чем мы, правда?
— Да-а, жди! Ему тоже траншея мешает.
— Тогда хорошо: у нас вместе машин не будет! — утешил¬
ся Вадик. — Смотри, какая туча...
Густо-синяя туча катилась по небу. Быстрое, даже торопли¬
вое движение^этой громады при полном безветрии внушало
чувство тревоги. Край тучи будто срезал солнце, на Касатку
упала зеленовато-желтая тень, и запахло дождем. Подгоняя
мальчиков, первые капли тяжело и редко зашлепали по лист¬
ве, зашумел ветер, прокатился ворчливый гром.
Можно было подумать, что этого и ждали взрывники в
карьере, чтобы начать соревнование с грозой. Они так дружно
рванули гору, что земля под ногами качнулась, зазвенела по¬
суда в доме.
Пестовы сошлись в столовой. Мать собирала к вечернему
чаю, отец читал газету, а Наталья сидела на диване с шитьем
в руках. Она опасливо взглянула на Паню и укололась игол¬
кой.
Мальчики прилипли к окну и стали наблюдать грозу. Мол¬
нии обильно сыпались на Железногорск, то прочерченные свер¬
ху вниз острым огненным карандашом, то расплесканные
ослепительной вспышкой в полнеба, то похожие на деревья,
растущие корнями вверх. Блеск молний отражался в мокрых
крышах, как в бесчисленных зеркалах; над Касаткой стоял
немолчный грохот, через правильные промежутки времени из
рудничного карьера доносились раскатистые взрывы, сотря¬
савшие землю. Ничто не могло помешать Горе Железной де¬
лать свое дело.
ВАЖНАЯ НОВОСТЬ
Отшумел гром. Плеснула последняя горсть ливня, брошен¬
ная на землю уходившей тучей...
— Кончилось, кажется, — с облегчением вздохнула Мария
Петровна.
И в эту самую минуту стукнула входная дверь. Кто-то, тя¬
жело переступая, вытер ноги о половичок в передней, густой,
рокочущий голос спросил:
— Дома хозяева?
Пестов поспешил навстречу гостю:
— Входите, Юрий Самсонович! Дайте я макинтош по¬
вешу...
В столовую вошел секретарь рудничного партийного коми¬
тета Борисов, такой плотный, что, казалось, под ним проги¬
бается пол. Держался он прямо, высоко подняв голову с корот¬
396
ко остриженными седыми волосами. На темно-бронзовом лице
выделялись рыжеватые усы и брови.
— Здравствуйте! На десять минут к вам. Претендую на
стакан чая с малиновым вареньем,— пророкотал он, здорова¬
ясь с женщинами. — Собирайтесь, Григорий Васильевич, за
нами сейчас генерал-директор заедет. Он звонил мне... Товари¬
щи из обкома партии приехали. Хотят побеседовать с горняка¬
ми перед внеочередным заседанием бюро горкома партии.
— Спешное что-нибудь? — насторожился Григорий Ва¬
сильевич.
— Не спешное, а сверхспешное. — Юрий Самсонович взял
из рук Марии Петровны стакан чая, тотчас же отставил его и
прошелся по комнате, теребя усы. — Ну, выходит по-нашему,
Григорий Васильевич. Обком поддерживает нас по вопросу о
снабжении домны Мирной. Надо полностью обеспечить домну
Мирную нашей железногорской рудой, не ухудшая снабжения
других домен. Железная дорога завалена грузами, возить руду
из Белоярска для домны Мирной почти невозможно... Пред¬
ставляете, что это значит?
В комнате все затихли...
Уже давно горняки говорили о том, что нужно дать руднику
вторую — выходную — траншею, чтобы рудничный транспорт
входил в карьеры по одной траншее, а выходил по другой без
задержек и чтобы выдача руды увеличилась. Это дело каза¬
лось очень далеким, и вдруг оно надвинулось вплотную, стало
срочным и боевым.
— Домну Мирную задуют шестого ноября, и не накормим
мы ее рудой, если к этому времени траншею не пройдем.— Гри-
горий Васильевич развел руками. — Мы тут судили-рядили,
сроки выбирали, раскачивались, а дело так повернулось: за
два месяца дай траншею и обходную железную дорогу от Кру¬
того холма до сортировочной! За два месяца, не больше!
— Ух!.. — шепнул Вадик, округлив глаза. — Слышишь,
Панька?
Слышал ли Панька? Он ловил каждое слово, уже охвачен¬
ный надеждой, что и это дело, имеющее для рудника такое зна¬
чение, не пройдет мимо его батьки.
— Трудновато будет, трудновато... — проговорил Григорий
Васильевич и ушел в спальню переодеваться.
— Да, будет нелегко, — сказал Юрий Самсонович, когда
Григорий Васильевич появился снова уже в своем новом ко¬
стюме. — А впрочем, учтите, что нам помогут и металлурги и
железнодорожники. Они заинтересованы в том, чтобы домна
Мирная плавила местную, а не привозную руду... К тому же на
проходку траншеи мы, конечно, поставим лучших мастеров
во главе с Пестовым. Ведь так?
397
От радости Паня чуть не заплясал: вот какая работа ждет
батьку!
С улицы послышался гудок.
Мальчики выскочили на улицу и проводили взглядом ма¬
шину, увозившую Пестова и Борисова.
— Мне домой надо, — сказал Вадик.
— Зачем?.. Сейчас ребята на площадку сбегутся, мы ре¬
ванш возьмем.
— Хитрый какой! Вы уже всё знаете о траншее, а моя ма¬
ма, может быть, не знает.
Мальчики со всех ног бросились вниз по улице Горняков.
В квартире Колмогоровых было тихо, так как Зоя и самый
младший Колмогоров, Ваня, ушли к соседям, отец еще не вер¬
нулся из карьера, а мать Вадика, Ксения Антоновна, работала
в столовой, разложив на обеденном столе таблицы и чертежи.
Инженер Ксения Антоновна Колмогорова, полная женщина
с ниточками седины в черных волосах, вообще всегда была
очень занята Она проводила много времени на рудничных
стройках, дома писала диссертацию, а в редкие свободные ми¬
нуты становилась обыкновенной мамой, боящейся детских бо¬
лезней, взрывов и ужей.
— Ребятишки, ни звука! — сказала она, передвигая рейку
логарифмической линейки и записывая цифры в блокнот.—
Постарайтесь обойтись без взрывов. Сидите в столовой, только
не тащите сюда ваших ужасных животных.
— Мама, ты знаешь, траншею надо пройти за два месяца и
дать руду домне Мирной, как только ее построят! Спроси даже
у Пани! — выпалил Вадик.
— Выдумки! — недоверчиво взглянула на него Ксения Ан¬
тоновна. — В чем дело, Паня?
Выслушав рассказ Пани о недавнем разговоре старших в
доме Пестовых, она задумалась, вертя линейку в руках, потом
укоризненно сказала:
— Давным-давно надо было взяться за это дело...
— Ну, бежим играть, — сказал Паня, когда Ксения Анто¬
новна пошла в кабинет Колмогорова звонить по телефону.
— Подождешь, — уперся Вадик. — Скоро папа придет из
карьера, мы ему тоже сделаем доклад. А пока будем осваи¬
вать арифмометр «Триумф».
Он притащил арифмометр, сел на коврике возле пианино и
с важным видом предложил Пане:
— Давай какие хочешь цифры, а я буду их умножать с бы¬
стротой молнии. Увидишь, как здорово я механизировал ариф¬
метику.
Но молния не успела блеснуть ни разу. В столовую верну¬
лась Ксения Антоновна, за нею, размахивая нотной папкой,
398
влетела толстушка Зоя, а затем появился со скрипичным фут¬
ляром в руках краснощекий Ванька, больше известный под
именем Опуса, потому что он исполнял на скрипке какие-то
опусы для начинающих юных дарований.
— Мама, скажи папе, чтобы он чувствительно наказал
Взрывника! — затараторила Зоя. — Мы пришли к Сургаевым,
Ваня хотел выступать — и вдруг, представь себе, из скрипич¬
ного футляра высунула голову противная Вадькина гадюка и
стала шипеть... Все страшно испугались, и выступление Вани
не состоялось.
— Вадь нарочно засунул ужа в футляр, — уверенно заявил
Опус.
— Ну и что же? Подумаешь, важность твой футляр! — рас¬
сердился Вадик.— Надо же ему спокойно переварить ящери¬
цу... Опус, не смей вынимать ужа!
— Ты же не даешь мне читать твоих Жюль Вернов...—стал
торговаться Опус.
— Невозможный дом! — вздохнула Ксения Антоновна.—
Хорошо, что я успела поработать.
Послышался голос:
— А как бы это сделать, чтобы молодежь вообще шумела
поменьше?
На пороге столовой, упершись руками в дверные косяки,
стоял Филипп Константинович Колмогоров. Горняки говорили,
что если сложить Колмогорова вдвое, то получится мужчина
хорошего среднего роста и не очень полный, — таким высоким
и тонким он был. Еще говорили, что Филипп Константинович
днюет и ночует в карьере. Летом он так загорал, что кожа на
носу и скулах шелушилась, а зимой нередко обмораживался,
хотя и хвалился, что кожа у него дубленая.
Ребята побаивались Филиппа Константиновича, так как он
был всегда серьезен и почти всегда резковат.
— Филипп, ты знаешь, траншею... — начала Ксения Анто¬
новна.
— Надо пройти за два месяца, — закончил Колмогоров. —
Я только что от генерал-директора... Говорили о новом строи-
тельстве. Проект, сроки, план технического оснащения строй¬
ки — все придется пересмотреть. Большие затруднения будут с
рабочей силой. Я отвечаю за всю стройку на Крутом холме...
Пойдем ко мне в кабинет, потолкуем. — Он обратился к ребя¬
там:— Надеюсь, последние часы моего пребывания дома не
будут омрачены скандалами.
— Папа, ты позволишь мне ходить к тебе на Крутой
холм? — спросил Вадик.
— Не вижу в этом необходимости, — коротко ответил Фи¬
липп Константинович.
399
■— Панька, слышишь, мой папа и твой батька сдадут тран¬
шею в два счета! — заявил Вадик, когда старшие ушли.—И все
равно я буду ходить на Крутой холм, увидишь! Папа всегда
так: сначала откажет, а потом разрешит...
Он сделал отчаянную попытку пройтись на руках, что ему
никогда не удавалось, и шлепнулся на пол.
Домой Паня вернулся поздно и застал мать и Наталью в
хлопотах. Мать на кухне резала пирог и приглядывала за ки¬
певшей кастрюлькой, а сестра уже накрыла на стол и перели¬
вала пиво из запотевшего бидона в графины.
— Мам, у нас сегодня гости будут? — обрадовался Паня.
— Вовсе это не твоя забота. На часы погляди. Пей молоко
да спать ложись.
— Пань, тебе все время звонят,—вполголоса сказала Ната¬
ша, когда он ужинал, устроившись на уголке стола. — Маль¬
чишки какие-то. И так глупо спрашивают: «Здесь живет само¬
званец Панька?» Почему тебя так прозвали?
— Потому что... получат от меня пареного-жареного!
Он бросился к телефону и спросил у дежурной на коммута¬
торе:
— Валя, кто мне все время звонит?
— Что я тебе, личный секретарь? — раскричалась Валя.—
Постой, опять вызывают...
В трубке запищал противный, явно поддельный голос:
— Здесь живет самозванец Панька?
— Генка, если будешь еще звонить мне...
— Я не Генка, врешь!..
На последнем слове писк сорвался, голос стал обыкновен¬
ным, и Паня убедился, что звонит не Гена. От этого было не
легче, даже наоборот: значит, кличка уже пошла гулять по по¬
селку... Паня допил молоко, но последние глотки показались
ему горькими.
Приготовившись ко сну, он сел на кровать и задумался.
День, безоблачно начавшийся знакомством с Неверовым, про¬
шел и хорошо и плохо, но, как казалось, плохого было слишком
много... Самозванец?.. Как это самозванец! Паня всегда счи¬
тал, что отец и он — это одно и то же, что отец безраздельно
принадлежит ему со всей своей славой. И теперь, когда Паня
так блестяще решил задачу о малахите, доказав этим, что он
Пестов, Пестов и еще раз Пестов, теперь, когда в дом Песто-
вых постучалось новое богатырское задание для Григория Ва¬
сильевича, все ребята станут говорить, что Пестов — это одно,
а Панька — только самозванец и вовсе даже не Пестов. Конеч¬
но, это глупо, но... на душе становится все хуже и хуже.
Вошла Наташа, переоделась за ширмой, надушила плато¬
чек, села рядом с Паней и обняла его:
400
13
— Пань, наш девичий хор новую песню разучивает. Ста¬
ринная песня, душевная такая, трогательная.
Она тихонько запела:
Ты почто не сестрица моя, не погодочек?
Все сказала б я, все поведала,
Что на сердце лежит, что больмя болит.
Тяжело мне одной думать думушку,
Чисты слезы низать замест жемчуга,
Замест жемчуга, синя яхонта,
Синя яхонта, бирюзы-красы...
— Тебе нравится, Пань?
— Ничего... Только всё слезы и слезы. Лучше, если песня
веселая... А жемчуга на Урале вообще даже нет.
— Нет, мне очень нравится... Милая песня... — Наташа по¬
дошла к зеркалу и необычно долго поправляла волосы.—
Пань, почему ты вдруг сказал «пэ»? Помнишь, на кухне, когда
у нас Фатима была.
— Очень интересно! — невольно улыбнулся Паня. — Скоро
техникум кончишь, а не знаешь, какая буква стоит после «о».
Ясно, «пэ»...
— Да-да, конечно! На старости лет вдруг забыла азбуку...
— Ну, положим, ты не очень старая, тебе только девятна¬
дцать. Не то что бабушка Уля. Та старая как следует, на ми¬
ровой рекорд.
— Откуда ты взял, что мне девятнадцать? — сказала Ната¬
ша. — Исполнится девятнадцать через два месяца.
— Ната, а кто у нас сегодня будет?
— Не знаю... Папа из горкома пошел в карьер и звонил от¬
туда, что к нам придет старый Чусовитин, потом Иван Лукич
Трофимов, еще кто-то... и этот громадный, который тебя домой
принес, когда ты ногу вывихнул...
— Полукрюков, — подсказал Паня. — Что это ты забыва¬
ешь все на свете?
— Я же тебе говорю, что я старушка...
Она потушила свет в «ребячьей» комнате, напевая: «Ста¬
рушка, старушка, старушка!» — вышла и закрыла за собой
дверь.
МЕЛОВАЯ НАДПИСЬ
После вчерашней грозы небо наполнилось теплой густой
синевой, заводские дымки бесследно таяли в легком воздухе,
высоко над Касаткой крылатым дозором кружили голуби. Па¬
ня обрадовался, что такая погода выдалась в выходной день
родителей.
Выполняя программу выходного дня, мать подала к чаю
14 Библиотека пионера, том XII 401
картофельные шанежки, будто сложила на блюдо маленькие
золотые солнца.
Но дальше все пошло не так, как обычно.
— Сейчас в партком к Борисову ухожу, — сказал отец.—
Перед бюро горкома побеседовать надо.
— А я к Фатиме, — вставила Наталья. — Девчата в лесо¬
парк собираются за брусникой.
— А мне в школу... — сказал Паня. — А потом мы с батей
на школьный базар пойдем. Правда, батя?
— И разбежимся кто куда. Никогда и не поглядишь на вас
толком! — пожаловалась мать.
— Да, прибавится хлопот нашему руднику. Шутка ли, на
новые рельсы переходим! Вчера, Наташа, ты уже спать легла,
а мы всё толковали да толковали, — говорил отец. — Дельный
парень этот Полукрюков, приятно было его послушать. Поопа-
сался Гордей Чусовитин, что непосильно, мол, будет транспорту
оторванную породу из траншеи на дальний отвал возить. Тут
берет слово Полукрюков. «Зачем, говорит, далеко возить!
Старый карьер до самого донышка рудного месторождения до¬
шел, так что можно породу из траншеи в первый карьер сбра¬
сывать, ближний отвал устроить».
— Молодец!—воскликнула Наталья.
— Вовсе не молодец, потому что дно у первого карьера из¬
вестковое,— напомнил Паня. — Известняки тоже для домен
идут. Нельзя их заваливать.
— По-хозяйски судишь, старый горняк, да недалеко гля¬
дишь, — пошутил отец. — Ты вот что подумай: когда мы тран¬
шею закончим, с порожняком на руднике сразу станет легче.
Если понадобится, мы отваленную породу из карьера, как пе¬
рышко, выметем, известняки наново откроем... Ведь для нас
сейчас главное — и траншею скорее пройти и работе рудника
не помешать.
— Видишь, старый горняк! — усмехнулась Наталья.
— Нет, не глупое дело Степан Яковлевич предлагает, —
признала мать. — Какой он болыиенный-высоченный, а до чего
же скромный, воспитанный! Налили ему водки, а он: «Прости¬
те, зеленого вина не пью, на фронте даже в морозы его не при¬
нимал». Пива выпил для компании, да и то не в охотку. Вски¬
пел самовар, так Степан Яковлевич его у меня отнял, сам при¬
нес... Будет у какой-то жены хороший муж, на ладошке ее по¬
несет.
— Спасибо, мамуся, — сказала Наталья, как было поло¬
жено говорить после еды и убежала к себе.
Собираясь из дому, Паня тоже пошел в «ребячью»
комнату. Он окликнул Наталью, спросил, будет ли она на
школьном базаре; не получив ответа, глянул за ширму и
.402
увидел, что сестра стоит лицом к стене, прижав руки к
щекам.
— Ты чего плачешь? — сразу расстроился он. — Очень да¬
же странно с твоей стороны. Слышишь, Ната?
— Уйди! Вовсе не плачу! — шепотом быстро проговорила
сестра. — Не кричи, а то мама услышит.
Она повернулась к Пане, и он убедился в своей ошибке.
Сестра не плакала, но ее глаза, большие, синие и прозрачные,
невиданно светились, в них были и радость и страх.
— Видишь, не плачу! — шепнула Наталья.
И тут же началось удивительное превращение. Будто тень
облачка пробежала по ее лицу, глаза померкли, а на ресницах
повисли и задрожали большие слезы.
— Ага, плачешь, честное слово, плачешь! Кто тебя обидел,
ну? — стал допытываться Паня.
— Зачем ты все время подсматриваешь? — жалобно упрек¬
нула его Наталья. — Никто меня не обидел...
Вдруг она за плечи притянула Паню к себе и, озорничая,
подула ему в ухо, чего он терпеть не мог.
— Будешь подсматривать, будешь? — смеясь, спросила
она.
Паня еле вырвался из ее сильных рук и выскочил из-за
ширмы.
— Шальная! — сказал он. — То плачет, то дурит... Не по¬
нимаю, чего ты такая.
Из дому Паня вышел недоумевая: что случилось с сестрой?
Но задуматься над этим не пришлось.
Паня замер на месте, потом, сдерживая дыхание, сделал
несколько бесшумных шагов.
Соседский мальчишка, второклассник Борька Трофимов,
поднявшись на цыпочках, пачкал мелом забор пестовского до¬
ма. На заборе уже появилось написанное громадными буквами
слово «Панка», то есть Панька без мягкого знака, и «сам». Те¬
перь второклассник, очевидно, решал трудный вопрос: как пи¬
шется слово «самозванец» — вместе или раздельно?
— Ты что это делаешь, а? — схватил его за руку Паня.
От неожиданности Борька уронил мел и широко открыл
рот, готовясь зареветь: «Мама!»
— Молчи, а то... — пригрозил Паня.
Борька засопел и стал оправдываться:
— Я нечаянно...
— Сам пишешь, да еще и врешь! Сейчас же говори: кто те¬
бя научил такую чепуху писать! Генка Фелистеев, да?
— Не-е... Все мальчишки говорят, что ты самозванец.
Это смутило Паню.
— Не смей, не смей писать на нашем заборе! — встрях¬
403
нул он Борьку. — Как стукну сверху вниз, так сразу пожа¬
леешь!
— А я не боюсь! — осмелел Борька, придя в себя. — Ты все
равно маленьких никогда не стукаешь...
Паня сдернул с его ноги сандалию:
— Принеси мокрую тряпку, тогда отдам.
Меловая надпись была уничтожена, но на душе остался не¬
приятный осадок. В школу Паня шел неохотно, уверенный, что
там его ждут новые неприятности.
ХРУСТАЛЬНОЕ ЯБЛОКО
Во дворе у школьного крыльца вырос блестящий лес, на
стволах и сучьях которого играли тысячи огоньков. Это были
вешалки, сделанные артелью «Металлист», точно такие же, как
в гардеробе Дворца культуры. Ребята помогали активистам
родительского комитета вносить звеневшие вешалки в школу,
и больше всех суетился Вадик.
— Пань, включайся! — крикнул он.
Вешалки переселились в раздевалку, где слесари скрепля¬
ли их в ряды, и друзья пошли смотреть дорожку-стометровку
на спортивной площадке. Дорожка получилась отличная и, по
выражению школьников, сама бежала под ноги. Начались
пробные забеги. Паня, принявший в них горячее участие, раз
за разом финишировал первым, но кто-то из зрителей громко
спросил: «Эй, самозванец, своими ногами бегаешь или журав¬
лиными?» Послышался смех, и от Паниного торжества не оста¬
лось и следа.
— Пань, знаешь, Генка подучивает всех ребят тебя само¬
званцем дразнить, — зашептал Вадик, отведя его в сторонку.—
Все-таки надо, с Генкой объясниться без слов. Ты начнешь, а
я помогу.
— Ты же сам вчера говорил, чтобы я не обращал внима¬
ния, — горько улыбнулся Паня.
— Да, конечно... А если ты совсем не будешь обращать вни¬
мания, так все скажут, что ты бледный трус.
— Не лезь! Это из-за ножичка Генка так обозлился... Ты
еще хочешь, чтобы нам и за драку попало?
— Попадет, да пройдет... А ты хочешь, чтобы все ребята
тебя просмеивали и меня с тобой, да? Нечего с тобой даже
дружить, если ты такой! — рассердился Вадик и убежал в зоо¬
кабинет.
Все бушевало в Пане. Нет, конечно, он не мог оставить без
внимания фелистеевские козни, он должен был немедленно
принять меры. Но какие именно?
Неожиданно он увидел Гену.
404
Его недруг стоял на школьном крыльце, небрежно присло¬
нившись к колонне, и что-то рассказывал смеющимся ребятам.
Паня засунул в карманы руки, которые сами собой сжались
в кулаки.
— Привет, Фелистеев! — сказал он и с трудом перевел ды¬
хание.— Ты, наверно, учишь ребят меня самозванцем назы¬
вать? На здоровье, только глуповато ты делаешь, потому что
самозванца Паньки нет. Начнется учебный год, так ты, девчон¬
ка, увидишь, сколько пятерок я тебе нащелкаю!—Пане не
хватило воздуха, и он, шагнув к Гене, выкрикнул тонким, не
своим голосом: — А если будешь еще меня мазать...
— Если буду, так что? — Гена побледнел, как всегда блед¬
нел в боевые минуты. — Ах ты, ничтожный жулик, самозванец!
Тут уж Паня бросился на Гену, Гена бросился на Паню,
но оба они как на стену налетели. Между ними встал Федя По¬
лукрюков, будто припаянный к каменным плиткам крыльца.
В холщовой блузе и высоких сапогах он казался еще больше,
чем обычно.
— Не мешай! — попробовал обойти его Гена. — Чего тебе
нужно, Федька?
— А ничего! — Федя ловко захватил руки своего друга.—
Ты драку здесь не заводи, влетит...
Раз-другой Гена попытался освободиться. Его лицо — лицо
хорошенькой девочки — застыло, длинные ресницы закрыли
глаза, а острые белые зубы крепко прикусили нижнюю губу.
У Феди на покрасневшем лбу вспухла жилка, плечи высоко
поднялись.
— Губу не прокуси, — посоветовал он Гене.
— Самозванца с какой-то стати защищаешь... Дай я его
так проучу, чтобы всю жизнь помнил. Пусти!
— Остывай, остывай! — шутливо проговорил Федя.—Едем
на речку копать песок для школьного сада. Купаться станем...
Согласен?
— Нет... На тренировку нужно, — уже успокаиваясь, отве¬
тил Гена.
— Как хочешь...— Федя, еще не отпустив Гениных рук,
сказал Пане: — Ты не связывайся. Иди куда идешь и не огля¬
дывайся, орел.
— А ты не командуй!
— Уходи, пока цел! — крикнул Федя, и его глаза так бле¬
снули, что Паня невольно отступил.
Прежде чем открыть школьную дверь, он оглянулся.
Федя и Гена уже шли через двор.
Ребята, бывшие свидетелями безрезультатной схватки Пе¬
стова с Фелистеевым, оживленно переговаривались. На их ли¬
цах Паня увидел восхищение: воттак парень этот Полукрюков!
405
Даже братья Самохины опасались Гены Фелистеева, а новичок
оказался несравненно сильнее его. И, пожалуй, удивительнее
всего было то, что Гена подчинялся ему...
Мрачный, как туча, Паня отпер дверь краеведческого каби¬
нета. Большая комната на четвертом этаже, отведенная под
кабинет, еще недавно была пустой, а теперь в ней появился
полированный овальный стол, хорошие стулья с клеенчатыми
сиденьями, витрины под красное дерево, шкаф со стеклянными
полками... Все это было на совесть сделано мастерами дерево¬
обделочного комбината. Оставалось только разложить экспо¬
наты, собрать стенды и повесить портреты.
Забот было много, и Паня отдался им, как бы убегая, хо¬
ронясь от своих неприятных мыслей. Часа три он отбирал
образцы для коллекций — подарков украинским и бело¬
русским школам, написал типовой каталог для этих коллек¬
ций и вдруг увидел, что его рука выводит на листочке бу¬
маги одно ненавистное слово: «самозванец, самозванец,
самозванец...»
«Врут они, нет самозванца!»— подумал он и разорвал бу¬
мажку на мелкие клочки.
— Пань, Панька, падай в обморок!
В кабинет ворвался Вадик, наклонился и бросил что-то на
пол.
К ногам Пани подкатилось круглое, непонятное... Он накло¬
нился, поднял и остолбенел. На ладони лежал слегка матовый
шар величиной с мяч для игры в теннис. Он был золотой, а
самая яркая золотинка повисла в середине шара. Он был хо¬
лодный и от этого казался особенно тяжелым, увесистым. А ко¬
гда Паня внес его в солнечный луч, он стал как сгусток золото¬
го света... Яблоко! Это было хрустальное яблоко, мастерски
отшлифованное песками Потеряйки за тысячи лет. Как давно
мечтал об этом диве Паня! Он упорно копался в песках Поте¬
ряйки, да все бесплодно. На его памяти количество хрусталь¬
ных яблок в Железногорске не изменилось— их было два в го¬
родском музее. Теперь он держал в руках третье яблоко, и при¬
том крупное, безупречно правильной формы.
— Где?.. Где ты взял?
— Федька нашел! Федька Полукрюков, глинокоп. Он с ре¬
бятами сегодня копал песок на реке... Ему на лопату сразу два
яблока попались. Другое яблоко даже еще лучше — синее,
аметистовое, для задаваки Женьки. А это тебе... и мне. Пань,
да? Генка Фелистеев ему за это яблоко сразу давал на выбор
три камня из своей коллекции, и я тоже три камня из нашей.
А Федька дает мне яблоко и говорит: «Скажи Пестову, чтобы
406
на меня не сердился». Ну, это дудки, правда, Пань? А яблоко
теперь наше задаром... Ой, как здорово!
Вслед за Вадиком прибежали другие ребята. Каждому хо¬
телось подержать яблоко, посмотреть его на свет, прокатить
по столу.
Егорша отвел Паню в дальний угол кабинета.
— Есть дело, — сказал он, придерживая Паню за локоть и
улыбаясь, как человек, который придумал что-то приятное для
всех. — Мы с Полукрюковым песок копали и поговорили...
Федя будет в нашем звене.
— Так что?—сделал безразличное лицо Паня.
— Как это «что»? — удивился Егорша.— Я же тебе гово¬
рю: он будет в нашем звене. Только ему не нравится, что наше
звено недружное. Вы с Вадиком против Фелистеева...
— А Фелистеев с Полукрюковым против меня и Вадика! —
подхватил Паня. — Он тебе это сказал?
— Так ты же сам виноват, Панёк! Ты же виноват, признай¬
ся! — стал уговаривать его Егорша. — Я знаю, как ты вчера в
карьере опять своим батькой занесся, Федю обидел. А Федь¬
ка — парень дружный, он согласен с тобой помириться и Гену
с тобой помирить. Идет?
— Идет, да не доходит! И мириться с ним никогда не буду,
мой сказ — всему делу отказ, — зарекся Паня, и его щекам
стало жарко;— Ишь какой хороший! Кличку такую прилепил,
что меня вся школа просмеивает, а теперь лезет мириться, хру¬
стальное яблоко дарит... Передай ему, если взялся между нами
бегать, что мне подарков от него не нужно. Пускай берет за
яблоко три любых камня из моей коллекции, а не хочет — не
надо! Пусть яблоко своему Генке отдаст, плакать не буду.
— Не прыгай!.. Самозванца он тебе влепил по-снайпер¬
ски!— в свою очередь, вскипел Егорша. — Будешь знать, как
людей обижать. Ты бы спасибо сказал, что после этого Федя
согласен на мировую. Идем мириться! — И Егорша схватил
Паню за локоть.
—Ты свою справедливость не показывай! — оттолкнул его
Паня. — А если хочешь знать, так я самозванца на свой счет
совсем не принимаю. Увидите еще, какой я самозванец! От¬
кроете рты и закрыть забудете... И разговаривать больше не¬
чего!
Заперев кабинет, Паня ушел, оставив яблоко в нижнем
ящике шкафа, предназначенного для самоцветов, — яблоко
такое желанное и вдруг ставшее постылым, безнадежно чу¬
жим. Он даже не обернулся, когда Егорша в последний раз
попытался его удержать: «Пань, идем к Полукрюкову!» Нет,
не бывать этому, не протянет он руку Федьке, а тем более
Генке.
407
«Не на такого напали, меня и за тысячу яблок не купишь...
Со всеми дружил и дружить буду, а с ними не желаю. Й дока¬
жу, докажу им, какой такой я самозванец!» — мысленно твер¬
дил Паня.
РАЗГОВОР В САДУ
На Центральной площади Железногорска в последние дни
каникул хозяевами были школьники.
Железногорский универмаг отгородил большой кусок пло¬
щади забором из красных, желтых и зеленых очиненных каран¬
дашей в рост пионера. Столбами входных ворот служили гро¬
мадные круглые пеналы, разрисованные пестрыми цветами.
Вверху между пеналами блестела вывеска: «Школьный базар».
— Хвалю за аккуратность, — сказал Григорий Васильевич,
увидев сына. — Пойдем, времени у нас маловато.
Они очутились в толпе озабоченных покупателей. Особенно
волновались малыши, пришедшие сюда со своими родителями,
чтобы стать обладателями таких привлекательных предметов,
как ученическая сумка, голубая ручка с пером «86» и черниль-
ница-непроливайка, кого хочешь замарай-ка.
Давно ли Паня был одним из самых шумливых посетителей
школьных базаров! А теперь он покровительственно уступает
дорогу пискливой мелюзге и не очень удивляется выдум¬
кам универмага. Вот киоск в форме раскрытого букваря, вот
киоск-парта. Ничего себе... Медленно вращается ромашка, у
которой вместо лепестков ученические перья величиной с
лыжу. Тоже неплохо... Пронзительно пищит Петрушка, само¬
отверженно сражаясь с двойками. Пестовы посмотрели и на
Петрушку.
— Обсудим, что нужно купить, — приступил к делу отец.—
Как ты думаешь, шестиклассники тоже сумками дерутся?
— Случается, конечно, — улыбнулся Паня.
— Дикость это — хлопать друг друга сумками. Свою ты
так обработал, что страшно в руки взять.
— Это еще ничего... У Вадьки один раз от портфеля только
ручка осталась, а портфель через забор перелетел.
В собственность Пани перешел портфель из желтой кожи
со звонкими замочками, пенал из прозрачной пластмассы и
тетради.
— Шум, пискотня, даже голова закружилась, — сказал
Григорий Васильевич, когда замочки портфеля щелкнули в по¬
следний раз.— Пойдем в сад, отдохнем немного.
По аллее городского сада они дошли до фонтана, шумев¬
шего высокими пенистыми струями, и выбрали скамейку в те¬
ни. Продавщица мороженого прокатила мимо них свою тележ¬
408
ку; отец взглядом предложил: «Хочешь?» — но Паня отрица¬
тельно качнул головой.
— Как будто ничего не забыли? — спросил Григорий Ва¬
сильевич.
— Всё купили, спасибо, батя!
— Учись, не ленись, двоек домой не носи.
— И троек даже не будет! — сказал Паня.
— Каждый год мы это слышали, — усмехнулся отец.
— Не будет, — уверенно повторил Паня. — Четверки снача¬
ла, может быть, проскочат, а к концу года и от четверок отде¬
лаюсь. Если даже тройку принесу, можешь, батя, меня невер¬
ным человеком назвать. Сказано: слово не ломается, не гнется
и назад не берется! — твердо закончил он.
Григорий Васильевич вгляделся в его лицо:
— Похоже, ты обязательство взял? Ты это подумавши или
под горячую руку, по случаю нового портфеля?
— Сам увидишь, батя!.. Ты проходи траншею по-герой¬
ски, на новый орден, а я...
— Ишь, ишь сколько в тебе этой гордости! Лопатой ее не
разгребешь...
Из-за поворота дорожки появилась семья Трофимовых в
полном составе. Впереди шествовал важный-преважный вто¬
роклассник Борька в матроске с невероятными золотыми и се¬
ребряными сверхадмиральскими нашивками. За Борькой рука
об руку следовали его родители — Варя в голубом шелковом
платье и Иван Лукич в своем лучшем, выходном костюме. Как
видно, они тоже собрались на школьный базар.
— Ой, Панечка, милый, хорошо, что тебя увидела! — обра¬
довалась Варя Трофимова и направилась к Пестовым.
Григорий Васильевич приподнялся, снял шляпу и приветли¬
во раскланялся.
Паня сразу почувствовал неладное. Какое там дело могло
быть у Вари к нему? Он вообще недолюбливал Варю и про
себя называл ее притворщицей. В присутствии старших Песто-
вых она говорила с Паней сладким голосом, а в их отсутствие
не упускала случая придраться к нему, припомнить ему любую
шалость и сравнить Паню со своим ненаглядным Бориской, ко¬
нечно, в пользу последнего. И сейчас по сладенькой улыбочке
Вари было видно, что она припасла для Пани хороший пода¬
рочек.
— Панечка, голубчик, — пропела Варя,— какие-то хули-
гашки на вашем заборе кругом написали, что ты самозванец,
так ты не подумай на Бориску, не обижай маленького, а то уж
и так ему от тебя житья нет.
— Это не я! — подтвердил Борька. — Это другие мальчиш¬
ки писали, а мне от тебя житья нет...
409
— Да и куда ему, глупенькому! По почерку видно, что не
ом писал. — Варя обратилась к Григорию Васильевичу: — Про¬
сто ужас, какие озорные ребята на нашей улице завелись! Та¬
кое выдумывают, так обзывают... — В заключение она еще до¬
бавила Пане горчицы: — Будет тебе, миленький, работа — за¬
бор каждый день мыть.
Ушли Трофимовы...
Теперь Паня сидел не на обычной садовой скамейке, а на
куче раскаленных углей и не смел нарушить бесконечное, как
ему казалось, молчание.
— Это что же такое, почему тебя так? — спросил отец, тро¬
нув его за плечо. — Чего молчишь?
Не подняв глаз, Паня пробормотал:
— Чудаки всякие дразнятся...
— Самозванцем-то, самозванцем почему тебя прозвали, ну?
С невероятным трудом Паня выговорил:
— Потому что ты самый знаменитый горняк, а я учусь
по-среднему... И заношусь будто...
— Будто? — повторил последнее слово Григорий Василье¬
вич.— Видать, не будто,- а и впрямь, если такое про тебя рас¬
пускают... Эх, ты!.. Говорил мне Николай Павлович, что ты
словно постарше, поумнее становишься, да все это на самом
деле «будто», и ничего больше.
Только теперь Паня решился взглянуть на отца. Печаль¬
ным, даже постаревшим показалось ему лицо батьки.
— Батя, я же сейчас меньше заношусь, а они всё пристают
и пристают! — с отчаянием воскликнул он. — А другие разве
не заносятся? Получил горновой Самохин орден, так Колька и
Толька на руках друг за другом по всему классу целый день
ходили? Им можно, а мне почему-то нельзя, да?
— Ты что простачком прикидываешься? — начал сердить¬
ся отец. — Правильно они радуются, что их отец орден полу¬
чил. Да ведь Самохины тебе небось не сказали: «Куда твоему
батьке до нашего!» А ты каждому глаза колешь: «Мой батька
такой, мой батька сякой, моего батьку никто не перекроет!»
Разница все-таки!
Как наяву представилась Пане вчерашняя стычка с Федей
Полукрюковым.
— А если ты такой и есть, самый непобедимый машинист,
я же правду говорю! —попробовал он защищаться.
— Пустая это правда, глупая! — прикрикнул отец. — Вбил
себе в голову, что твой батька какой-то особенный, не понима¬
ешь, что на каждого мастера очень свободно может еще луч¬
ший мастер найтись.
«Не найдется лучшего мастера, не страшно!»—мысленно
ответил Паня.
410
Отец закурил, встал, медленно пошел к боковым воротам
сада; Паня побрел вслед за ним.
Лишь у самых ворот Григорий Васильевич задержался.
— Ну, вот что... — сказал он, все еще сердясь. — Правиль¬
но угостили тебя ребята полешком по орешку. Понятно, почему
ты пятерок захотел: гордость свою оправдать собрался — мол,
ты такой же, как твой батька... Радости мне от этого пока что
мало. Однако учись, старайся. Может быть, работать при¬
учишься, поумнеешь — значит, доброе зернышко останется. —
Он с силой проговорил: — А если я еще хоть раз услышу, что
ты своим батькой козыряешь, спуску не дам, слышишь? Не
конфузь ты меня, очень прошу. Пускай не думают люди, что
ты от меня всякой дряни набираешься. Просто стыд это, позор!
Понимаешь или не понимаешь?
Паня наклонил голову.
— Так! — Григорий Васильевич взял его за плечо.—Учись,
да не только о себе думай. Вадик тоже на ученье не очень
резвый. Не отстанет он от тебя?
Паня усмехнулся:
— Не знаю... Он же совсем недисциплинированный, батя,
и вообще... с котятами-щенятами возится да всякие глупые
теории придумывает.
— Видишь, какой ты друг-товарищ! — поймал его Григо¬
рий Васильевич. — Как баловаться, так Вадик для тебя хорош,
а как за доброе дело взяться, так уж он тебе не пара. Пионер¬
ское это рассуждение или как?
Паня покраснел и поправился:
— Ничего, батя, я Вадьку тоже подтяну.
— Ну, разве что...
Они вышли на улицу.
К двухэтажному зданию горкома партии подъезжали ма¬
шины и, высадив пассажиров, становились наискось к тротуа-
РУ-
— Полно народу на бюро будет, — сказал Григорий Ва¬
сильевич.— Наша железногорская руда всех касается.
Он скрылся в дверях горкома, а Паня почти бегом отпра¬
вился домой.
Много неприятного сказал ему отец, но в то же время под¬
держал его решение стать отличником, и это, по мнению Пани,
было самое важное. Правда, отец потребовал не только пяте¬
рок, но, когда Паня твердил про себя: «Справлюсь, не осрам¬
люсь, увидят они!» — это прежде всего касалось учебных дел.
И он испытывал такой прилив энергии, что хоть сейчас за пар¬
ту садись.
411
Очутившись возле своего дома, Паня первым долгом осмот¬
рел забор и убедился, что Варя сильно преувеличила. На дос¬
ках красовались лишь две наспех сделанные надписи: «Пань-
ка-самозванец». Он занес домой портфель, вернулся на улицу
с мокрой тряпкой, старательно смыл меловые буквы и обсле¬
довал забор, выходящий на пустырь. Здесь все обстояло
благополучно.
Но он задержался.
По пустырю к дому шла Наташа и рядом с нею незнакомая
женщина в синей вязаной кофточке и в коричневом берете. За
ними бежала Женя Полукрюкова со своим неизменным четы¬
рехцветным мячом в руках.
— Мамочка, здесь даже волейбольная площадка есть! —
крикнула она. — Я тоже всегда-всегда буду играть в волейбол,
и Федуня тоже!
— Самая нужная снасть в хозяйстве имеется, — пошутила
женщина и поправила бант на голове Жени.
— Здесь вам будет хорошо, Галина Алексеевна, — сказала
Наталья. — Это лучшее место на горе. Вид такой красивый, и
удобства есть. А весной к нам газ проведут.
— Да разве я против, голубушка моя, — заговорила Гали¬
на Алексеевна. — И мой Степа уже у городского архитектора
был, у землемера, хоть сейчас можно строиться, да уж не
знаю, как осилим. Занят Степа, учиться еще пойдет... В Полов¬
чанске у нас дом был не ахти какой, и здесь мы сняли немуд¬
рящий. А хочется пожить по-людски. Очень меня газ привле¬
кает. Видела я в Москве, у родни, газовую плиту. До чего же
чисто, культурно!
Она говорила весело и просто, будто знала Наталью издав¬
на, и Пане показалось, что он тоже давно знаком с Галиной
Алексеевной и что она всегда была в этой вязаной кофточке, в
этом коричневом берете. И если в первую минуту, вспомнив о
Феде Полукрюкове, Паня посмотрел на будущую соседку не¬
благосклонно, то в следующую минуту почувствовал, что при
Галине Алексеевне невозможно хмуриться.
— А главное, чтобы соседи выдались хорошие, самое это
дорогое дело,— продолжала Галина Алексеевна. — Хороший
сосед и дрова рубит, да нас не разбудит, хороший сосед раньше
солнышка на весь день «будь здоров» скажет. — Она остано¬
вилась против Натальи, преградив ей дорогу: — Я Степе велю
из-за одной такой соседушки здесь построиться. Красота ж ты
моя, девушка!
Она засмеялась, взяла Наталью за плечи, заставила накло¬
ниться и звучно поцеловала в щеку. Это получилось очень
странно: Наталья будто испугалась, уронила руки, что-то шеп¬
нула и убежала домой.
412
Женя бросила и поймала мяч.
— Здравствуй, Паня! — поздоровалась она свысока.—Ага,
мы построим дом, как у вас, даже еще лучше, и гараж с маши¬
ной будет. Я уже много камешков собрала, и у меня есть синее
хрустальное яблочко. Думаешь, мне жалко, что Федуня тебе
тоже дал яблочко? Ничуть не жалко, потому что скоро все, все
твои камешки станут моими.
Она пропела, подбрасывая мяч и хлопая в ладоши каждый
раз перед тем, как схватить его:
Сказано, сказано,
Узелком завязано.
Ну и несносная же девчонка!
Паня сделал вид, что он ничего не слышал и вообще не
желает обращать внимания на выходки Женьки Полукрю-
ковой.
КРЫЛАТЫЙ ВЕСТНИК
Какие они быстрые, какие коротенькие, последние дни ка¬
никул, так и мелькают!
Что было сегодня? Запомнился заводской пруд, оглашае¬
мый криками, хохотом, визгом купающихся ребят, и велоси¬
педная гонка по лесопарку, и томление у репродуктора в час
ответственного матча на московском стадионе «Динамо».
А вчера что было?.. Уж и трудно припомнить.
Но каждый день, каким бы он ни был, солнечным или дожд¬
ливым, начинался одинаково: Паня и другие кружковцы от¬
давали несколько часов краеведческому кабинету. Так начал¬
ся и тот день, когда на Г ору Железную прилетели важные вести
из Москвы.
Первым в кабинет пришел Паня, выложил на стол квадра¬
тики тонкого картона, перья, кисточки и поставил в ряд пу¬
зырьки с тушью разных цветов.
— Здравствуй, староста! Никак не удается тебя опередить.
С этими словами в кабинет вошел Николай Павлович, снял
пиджак, надел серую блузу, взял со стола минералогический
образец и развернул билетик-паспорт, прихваченный к образцу
резиновым колечком.
— Работы у нас на сегодня много. Ты готов?
— Давно готов.
— Пиши: «Кислотоупорный асбест. Смородинское место¬
рождение». Теперь красной тушью: «Дар машиниста паровоза
В. Галанина», — продиктовал Николай Павлович, положил в
витрину на золоченую колодочку асбестовую руду, отсвечиваю¬
щую зеленью, и прислонил к образцу этикетку.
413
Охотно работал Паня. Он заполнял этикетки и вспоминал,
где видел в деле тот или иной камень, металл. Белый мрамор?
Такой мрамор Гранильная фабрика пускает на распредели¬
тельные щиты электростанций. Медная руда? Паня вспомнил
блестящие медяшки в будке чусовитинского паровоза и заодно
большой медный таз, в котором мать вчера варила брусничное
варенье, закипавшее лакомой розовой пенкой.
Пришли другие активисты кружка и тоже взялись каждый
за свое дело. Егорша, Вадик и Вася заканчивали макет вто¬
рого карьера, нарезали рудничные уступы в гипсе, заполнив¬
шем ящик. Они торопились, так как им хотелось поскорее
расставить на террасах модельки экскаваторов, паровозов и
вагонов. Вскоре лица строителей карьера стали белыми от
гипсовой пыли, как у клоунов. Самохины, стоя на коленях воз¬
ле хрустальной друзы, возились с осветительным шнуром и
лампочками. Они взялись электрифицировать друзу, чтобы
хрустальный куст сверкал еще ярче...
Несколько раз Пане пришлось отрываться от своей работы,
так как он был дежурным по приему даров. Жители Горы Же¬
лезной откликнулись на просьбу краеведческого кружка, на¬
печатанную в рудничной газете. Они пересмотрели любитель¬
ские складцы минералогических образцов, которые имелись
почти в каждом доме, отобрали камешки получше и поступи¬
лись даже каменными поделочками.
Мать бурильщика Сказина принесла в хозяйственной сум¬
ке кусок малахита, которого хватило бы для выклейки поло¬
вины Доски почета, но поди знай, что такая штука завалялась
где-то в сарае. Гранильщица Миля Макарова подарила ста¬
ринное яшмовое яичко. А две дочурки управляющего рудником
Новинова сдали подлинную драгоценность—вишневую веточку,
лежащую на мраморной плитке. Вишни были выточены из гус¬
того альмандина, листочки малахитовые, а на одном листочке
сидела рубиновая божья коровка.
Приняв очередной дар, Паня становился «смирно» и под
салют произносил: «От имени краеведческого кружка спасибо
за ваш дар!»
В кабинет вошел Роман и шутливо отрапортовал Николаю
Павловичу:
— Товарищ председатель, Роман Островерхов прибыл в
ваше распоряжение. На вооружении имеется аппарат «ФЭД».
— Мальчики, заканчивайте работу,— распорядился Нико¬
лай Павлович. — Кто хочет до обеда прогуляться на Крутой
холм?
Ребята навели порядок в кабинете, высыпали на улицу Гор¬
няков и не заметили, как очутились на площади Труда, а потом
на большом пустыре, который надо было пересечь. Они шли,
414
окружив Николая Павловича и Романа, и наперебой выклады¬
вали все, что знали о новом рудничном строительстве. Сейчас
всех занимал вопрос, скоро ли вернется самолет Ново-Желез¬
ногорского металлургического завода, на котором в Москву
вылетели инженеры хлопотать о траншее. Ведь каждый час
был дорог.
— Пань, наверно, за траншею твой отец возьмется? — ска¬
зал один из братьев Самохиных.
Еще несколько дней назад Паня не удержался бы от за¬
дорной похвальбы: «А то кто же?» — но теперь он неохотно
ответил:
— Будет приказ по руднику, тогда узнаешь.
Вадик засеменил рядом со своим другом и зашептал:
— Помнишь, Пань, ты в карьере сказал Федьке Полукрю-
кову, что всю коллекцию ему отдашь, если Степан хоть раз
сработает вровне с твоим батькой? Помнишь, да?
— Так что? — поморщился Паня.
— Очень просто! Я через ребят вызываю Федьку на спор.
Если до Октябрьского праздника Степан ни разу не догонит
Пестова, так Федька, понимаешь, отдаст нам половину своих
книжек. А у него книг много... Только Федька не соглашается,
даже говорить со мной не желает, гордый глинокоп. Давай при
ребятах со всех боков прижмем Федьку, чтобы ему некуда
было податься.
— Ты это забудь! — осадил своего беспокойного друга Па¬
ня. — Ясно, что до праздника и никогда никто с моим батькой
не сравняется... Знаешь, как батя будет на траншее работать!
По-скоростному...
— Так это же хорошо, Пань! Мы Федьку обспорим еще луч¬
ше, чем Генку Фелистеева... Ну, если ты не хочешь, так я сам
заспорю на половину коллекции.
— Коллекция не делится, потому что я главный добытчик.
И ты не смей споры затевать — наспорился уже, хватит!..
— Прошу вас меня не воспитывать, не очень-то вы для нас
большая шишка! — встал на дыбы Вадик.
Они разошлись, недовольные друг другом.
...Второй карьер вплотную примыкает к высокой горушке,
на вершине которой стоит одна-единственная толстая и искрив¬
ленная сосна с пышной шапкой хвои. Это и есть Крутой холм.
— Ура! —закричали ребята и пошли приступом по бугри¬
стым склонам холма, изрытым дождевыми промоинами.
Наградой за этот штурм послужила широкая панорама.
У подножия холма во втором карьере грохотали экскавато¬
ры и гудели паровозы, дальше виднелись здания на площади
Труда, а еще дальше сияла синева заводского пруда. По дру¬
гую сторону холма раскинулась долина реки Потеряйки, из¬
415
резанная серебряными протоками и сверкающая прибрежной
зеленью, а за долиной далеко-далеко уходила волнистая тайга,
скрывавшая под вековечными зарослями округлые Уральские
горы.
Ребята заговорили о переменах, которые на их памяти про¬
изошли в этих местах.
— Никакого карьера возле Крутого холма не было, а был
просто пустырь, — сказал Вася Марков.
— И на нем наша коза паслась, — вспомнил один из бра¬
тьев Самохиных.
— Это разве карьер! Через три года он первому карьеру не
уступит, — сообщил Егорша.— Брат говорит, что возле пруда
и за прудом столько руды, что навсегда железногорским дом¬
нам хватит.
— А на площади Труда высокая Рудная горка была,—
взглянул с хитрой улыбкой на Паню Вася Марков.
Но впервые Паня не воспользовался удобным случаем на¬
помнить, что это его батька, и никто другой, срыл горку.
— Возле рудоуправления скала стояла, тонкая, как каран¬
даш,— продолжил эстафету воспоминаний Вадик.— Я на нее
сколько раз лазил. Шоферы попросили, чтобы скалы не было,
и взрывники ее на кусочки разнесли, пожалуйста!
Издали донесся мягкий рокот и стал быстро приближаться.
В глубине синего неба появилась блестящая точка.
— Заводской самолет, — определил зоркий Егорша. — На¬
ши из Москвы вернулись!
Серебристая птица проплыла над Крутым холмом, пошла
на посадку и скрылась из глаз.
— Уверен, что они привезли важные новости, — сказал Ни¬
колай Павлович.
Вадик топнул ногой:
— Крутой холм пополам треснет, сквозь него траншея
пройдет.
—■ А там построят железную дорогу. — Егорша широким
жестом провел невидимую черту от Крутого холма по долине
реки Потеряйки.
— Однако может случиться так, что новые перемены на¬
чнутся здесь раньше, чем мы увековечим для краеведческого
кабинета Крутой холм в его нынешнем виде, — напомнил Ни¬
колай Павлович.
Тотчас же Роман стал щелкать своим аппаратом в сторо¬
ну Потеряйки, потом, сопровождаемый шумливыми советчика¬
ми, со всех сторон снял Крутой холм и в заключение скомпоно¬
вал, как он выразился, живописную группу из всех участников
прогулки и щелкнул пять раз подряд.
Собрались домой. На пустыре началась беготня, охота за
416
ящерицами, затеялась чехарда с участием Романа. Особенно
ловко прыгал худенький Егорша, а Вадик «не дотягивал» и с
хохотом садился на спину «подставщика».
— Что тебя так заинтересовало, Пестов? — спросил Нико¬
лай Павлович у Пани, смотревшего вниз с борта карьера.
— «Четырнадцатый» хорошо разворачивается...
Несомненно, на экскаваторе № 14 в эту минуту работал от¬
личный мастер; он наполнял и разгружал ковш, не делая ни
одного лишнего движения.
«Кто это? — недоумевал Паня. — Только мой батька так
может или- Трофимов, Красулин... Фелистеев еще... Красиво
вагон грузит!»
Погрузка кончилась. Уходивший состав вагонов прогрохо¬
тал по рельсам, а из корпуса экскаватора следом за Полукрю¬
ковым вышел Григорий Васильевич и стал что-то говорить
великану, показывая на стрелу машины.
— Батя! Батя-а-а! — крикнул Паня.
Отец подал знак рукой—мол, подожди; простившись со
Степаном, он по крутой лестнице поднялся на борт карьера и
поздоровался с Николаем Павловичем.
— Батя, заводской самолет из Москвы прилетел, — сказал
Паня. — Ты видел?
— Да, как же! Прилетел и траншею привез. — Григорий
Васильевич обратился к Николаю Павловичу: — Хорошая ве¬
сточка уже весь рудник обежала. Получилось так, как мы с
вами вчера говорили. Министерство разрешило срочно пройти
траншею, дает нам все, что нужно для строительства. Большие
дела начнутся на Железной Горе.
Сняв кепку, Григорий Васильевич радостно огляделся, буд¬
то впервые увидел то, что видел тысячи раз: зубцы Горы Же¬
лезной, террасы и уступы карьера. Завидно поработал он
здесь, много сил отдал в борьбе за металл, но вот стала перед
горняками новая забота, — и человек еще шире расправил
плечи, еще глубже дышал родным воздухом.
— Ты, Паня, скажи матери, чтобы домой меня скоро не
ждала. В буфете рудоуправления закушу. Разве в такой день
из рудника уйдешь! —И Григорий Васильевич стал спускаться
по лестнице.
ВОЛЕВИК
Некоторое время Николай Павлович и Паня шли молча по¬
зади ребят, которые с шумом носились по пустырю.
— Вчера мы долго разговаривали с твоим отцом, — сказал
Николай Павлович.—Григорий Васильевич рад, что ты хочешь
стать отличником.
417
— Я бате слово дал, даже обязательство взял, — ответил
Паня.
— Приятно слышать, — кивнул головой Николай Павло¬
вич. — Крепко, значит, тебя пробрала кличка, полученная от
Полукрюкова. Часто ты ее слышишь?
В его голосе Пане послышалось сочувствие, и на сердце
сразу стало горько, в носу зачесалось.
— Проходу не дают, — сдавленным голосом проговорил
он. — На заборе каждый день пишут, по телефону дразнятся...
Сегодня карикатуру в почтовый ящик подбросили, будто я
Панька Отрепьев... Батя вынул ее с газетой, расстроился...
— А ну, успокойся, — сказал Николай Павлович.
— Я ничего... — сглотнул слезы Паня.
— Думаешь, твоим товарищам было легче, когда ты с на¬
смешкой говорил об их родителях? Теперь ты на себе испытал,
как больно, когда затрагиваются сыновние чувства...
— Увидят они, покажу им Паньку-самозванца! Увидят! —
воскликнул Паня.
— Так, так... — В голосе Николая Павловича послышалась
насмешка. — Вижу, что из всего этого ты сделал один вывод:
хочешь отомстить товарищам пятерками за то, что они учат
тебя жить, требуют, чтобы ты стал достойным своего отца. Ну,
надо сказать, не много ты пока понял. Жаль!
— Я... — начал Паня, но не смог совладать с собой, махнул
рукой и задержал шаг, отстал.
Издали он увидел, как Николай Павлович подозвал Рома¬
на и они пошли вместе, разговаривая, причем Роман раз-дру¬
гой обернулся к Пане. «Обо мне говорят», — подумал он с не¬
приятным чувством.
— Пестов! —донесся до него голос Николая Павловича.—
Иди-ка сюда.
Когда насупленный Паня неохотно подошел, Николай Пав¬
лович сказал:
— Послушай, Пестов, что говорит Роман Иванович, тебе
будет полезно.
— Я говорю о том, что если у тебя, Панёк, есть воля,—при
этом Роман сжал кулак и тряхнул им, — так ты сможешь бы¬
стро подтянуться. Вот тебе живой пример. — Роман ткнул себя
пальцем в грудь. — В пятом классе я и некоторые другие ребя¬
та из моего звена учились очень посредственно, а стали мы го¬
товиться в комсомол, объявили себя волевиками и так взялись
за работу, что вся школа зашумела...
— Волевиками себя объявили? — улыбнулся Николай Пав¬
лович.
— Да, сами это слово придумали... Ведь что главное для
парня, который хочет стать отличником? Главное для него —
418
гордо презирать соблазны. Например, нужно готовить уроки,
а хочется уткнуться на часок в приключенческую книжку,
вмешаться в разговор старших или на улицу побежать. Тут во-
левику помогает воля... Вот так! — И Роман пинком ноги от¬
бросил камешек, лежавший на дороге.
«Волевиком буду!» — сразу и окончательно решил Паня,
смотревший в рот Роману, и крепко сжал кулак.
— Но знаете, в чем мы убедились, Николай Павлович? —
продолжал Роман, как бы забыв о присутствии Пани. — Мы
убедились, что волю готовенькой из кармана не вынешь. Ее
нужно день за днем воспитывать, тренировать, закалять. И хо¬
рошо, если рядом есть волевые товарищи, которые могут под¬
держать, пристыдить за отступление. А волевые ребята у нас
не редкость. Хотя бы Гена Фелистеев — кремень-парень.
Услышав это имя, Паня сразу ощетинился.
— Ну, к Фелистееву за поддержкой Пестов вряд ли обра¬
тится, — сказал Николай Павлович.
«Мы с Вадькой Колмогоровым вместе волевиками станем,—
подумал Паня. — Ничего, Генке нос утрем!»
Прибежали ребята, стали показывать Николаю Павловичу
любопытные кусочки руды, найденные на пустыре, а Паня
остался с Романом, который продолжал повесть о своих быв¬
ших одноклассниках-волевиках, об их дружбе и подвигах.
И, слушая его, Паня чувствовал, как растет его воля, растет
его уверенность в себе: ведь стали же средние ученики —
друзья Романа и он сам — хорошими учениками! Чем Паня
хуже их!
— Пойдем ко мне, если .хочешь, посидим-поговорим, —
предложил Роман.
Паня готов был идти с ним хоть на край земли.
Домой он прибежал, когда Мария Петровна уже накрыва¬
ла на стол.
— Обедать садись,— сказала она.
— Я сейчас, мам...
Мария Петровна заглянула в «ребячью» комнату— поторо¬
пить Паню — и увидела, что он, забравшись на письменный
стол, прикрепляет к стене красочный плакат. Это был режим
ученического дня в картинках. Начало и конец каждого дела
отмечались передвижными стрелками на маленьких часовых
циферблатах. Например, часы показывают 7.15 — нарисован
паренек, делающий утреннюю гимнастику, а дальше изображен
умывальник-мойдодыр, зубная щетка, гребенка... Сразу видно,
что к чему. Внизу плаката были написаны такие советы:
«Сегодня задано—сегодня выучи!»
«Начинай с трудного!»
«Сделал — проверь!»
419
«Выучил — повтори!»
— Ишь как занятно! — сказала Мария Петровна. — Где
ты такое раздобыл?
— Роман подарил. Он по этой таблице школу с серебряной
медалью кончил... Я по ней теперь буду учиться...
— Тоже медаль получишь?—улыбнулась мать.
— Там видно будет!
Закончив свое дело, Паня спрыгнул со стола, полюбовался
плакатом и повторил:
— Увидишь, мам!
— Увидеть бы хоть, что ты за ум взялся, — сказала Мария
Петровна. — Что ни день, про тебя нехорошее пишут, будто ты
не в отца выдался, самозванно живешь, по чужому имени, сты¬
добушка моя! Уже сколько раз я эту охальщину с забора смы¬
вала...
— А теперь не смывай, не надо, мам...
Паня пошел к рукомойнику и, вернувшись, добавил:
— Ты не смывай, все равно еще напишут. Я скоро сам так
все смою, что больше ничего не прилипнет!
— Знаю, что ты отцу наобещал, да не знаю, верить ли...—
Мария Петровна, однако, не задержалась на этом сомнении:—
Уж и то хорошо, что ты об ученье стал думать. Не бывало так
раньше... Кушай да иди лето доигрывать. Послезавтра кани¬
кулам конец.
— Хоть бы скорее!—сказал Паня.
«И этого раньше не бывало, чтобы его в школу тянуло,—
подумала Мария Петровна, добавляя Пане борща. — Ну, в
добрый бы час да навечно!»
ЗЛОКЛЮЧЕНИЕ
В этот погожий день детвора Горы Железной шумно доиг¬
рывала лето, торопясь перебрать все известные ей игры и заба¬
вы.
Что только творилось на улицах! Мальчики гоняли футболь¬
ные мячи, играли в городки, мчались по асфальтовым тротуа¬
рам на двухколесках, а девочки расчертили тротуары классами
с «огнем» и «водой», фокусничали с мячиками, пели про кара¬
вай и жито.
Тут и там Паня мог вступить в игру: запустить городошной
битой, помочь штурмовать укрепрайон или пронестись на од¬
ной ноге по всем классам, чтобы насмешить малышей, но не
сразу он поддался уличному оживлению. Уж слишком большое
расстояние было между его нынешними заботами и всякими
там забавами. Пане даже казалось, что он стал большим, со¬
всем взрослым и может думать лишь о серьезных вещах: о
420
том, что он волевик, что любые соблазны ему нипочем, что он
вышел на улицу лишь для того, чтобы сказать последнее про¬
сти глупеньким детским играм.
Так думал он, когда, заложив руки в карманы и рассеянно
посвистывая, шел к Егорше.
На площадке, окруженной березами, он задержался.
Сюда сбежались девочки Железнодорожного поселка пока¬
зать свои новенькие форменные платья и пышные шелковые
банты. В ходу было не меньше десяти веревок, и вокруг одной
из них стояла целая толпа. Все смотрели, как прыгает Женя
Полукрюкова, и Паня тоже посмотрел. Сначала он пренебре¬
жительно улыбался по поводу этой'пустяковой игры, но вскоре
улыбка сошла с его лица.
Противная Женька Полукрюкова, в коричневом платьице
с белым накрахмаленным передничком, прыгала через верев¬
ку, прижав мяч к груди. У нее был такой вид, словно она рас¬
сматривает что-то далекое, ну и в то же время прыгает, но
даже не замечает того, что прыгает. Две девочки вертят верев¬
ку то медленно, то быстро, чтобы сбить Женю, а она все равно
прыгает медленно или быстро — и имеет право прыгать еще и
еще, потому что правильно меняет стиль: то прыгает сразу обе¬
ими ногами, то перебирает ими, будто бежит и бежит, остава¬
ясь на месте, то запрыгала вдруг на одной ноге. Все это было
бы не удивительно: мало ли на Горе Железной хороших пры-
гальщиц! Но они все же после каждого прыжка касаются но¬
гами земли, а Женя, кажется, обходится без этого. Она креп¬
кая, плотная, а совсем ничего не весит, бежит по воздуху, и но¬
ски туфелек не успевают задеть землю.
Уже несколько раз сменились девочки, вертевшие веревку,
а Женя все бежала, бежала над землей, и глаза ее счастливо
блестели.
— Женя всю веревку заняла! —обиделась какая-то девоч¬
ка.
— Пока она не сбилась, пускай прыгает, — заступились
другие. — Она по правилам делает.
— Она никогда не собьется, она чемпионка!—заговорили
все девочки.
Женя рассмеялась.
— Гоп! — крикнула она, стала обеими ногами на землю и
великодушно сказала: — Пожалуйста, я тоже покручу верев¬
ку, потому что мне даже надоело прыгать.
Лишь теперь Паня упрекнул себя в том, что потерял много
времени, глазея на чемпионку игры в скакалки-прыгалки. Воз¬
ле дома Егорши его уже давно ждали городки, волейбол и ли¬
той каучуковый мяч. Паня присоединился к шумной компании
мальчиков и забыл обо всем на свете.
421
— Пань, Пань, идем скорее! Девчонки Взрывника бьют! —
дернул его за руку запыхавшийся Ваня, он же Опус.
— Не мешай! — отмахнулся Паня, готовясь вкусно угос¬
тить мячом хитрого перебежчика, который ловко пробирался к
запретной черте поля.
— Идем, Пань! — плаксиво настаивал Ваня.— Их ужасно
много...
На площадке под березами теперь стоял невообразимый
шум, раздавался воинственный писк. Пробившись через толпу
прыгальщиц, Паня увидел картину, безусловно позорную для
мальчишек. Вадик стоял, окруженный плотным кольцом де¬
вочек, опутанный веревками, без пилотки, растрепанный и
жалкий.
— Девочки, нужно связать барашку ноги, чтобы он не убе¬
жал,— распорядилась Женя, взмахнув веревкой. — Потом я
скажу моему Феде, чтобы он дал барашку шлепков... Мэ-э!
— На помощь, Пань!—пискнул Вадик и стал резво лягать¬
ся, не подпуская к себе девочек.
— Какое право ты имеешь его связывать? — сказал возму¬
щенный Паня, взяв Женю за руку.
— А он какое имеет право? — запальчиво ответила Женя
и вырвалась. — Мы его ни чуточки, даже совсем нисколечко не
трогали, а он все веревки спутал, за бантики дергал и меня гли¬
няной половчанкой назвал. Он глупый-преглупый барашек!
Изловчившись, она наконец обхватила ноги пленника ве¬
ревкой.
— Не смей, говорю! —оттолкнул ее Паня и смутился.
Он не рассчитал силы толчка, и Женя шлепнулась на зем¬
лю.
Девочки закричали:
— Ай, как не стыдно, как не совестно!
— Такой большой мальчик, а дерется! Хулиган!
Женя вскочила, сжала кулачки и коротко, повелительно
произнесла:
— Федуня!
Не очень-то нежная рука взяла Паню сзади за плечо и дер¬
нула. Он сделал быстрый поворот налево-кругом, очутился
лицом к лицу с Федей и не узнал его. Глаза Феди горели, гу¬
бы беззвучно шевелились.
— Ты чего дергаешь! — воскликнул Паня. — Ловкий сзади
дергать!
Тогда Федя схватил его за плечи и стал трясти.
Ничего подобного Паня никогда не испытывал. Перед гла¬
зами все замелькало, березы запрыгали между небом и зем¬
лей, пилотка слетела с головы, зубы стукнули и прикусили
кончик языка.
422
— Пу... пусти! — пролепетал он. — Че... чего ты!
— Будешь знать!.. Будешь знать!.. — повторял Федя, про¬
должая трясти уже по-настоящему испугавшегося Паню.
— Федя, слышишь, Федя, сейчас же перестань! — послы¬
шался женский голос.
Тряска прекратилась.
Федя хрипло сказал:
— С девочками воюешь?.. Голову оторву!
— Да что же это такое, как тебе не стыдно, Федя! — Гали¬
на Алексеевна, своевременно подоспевшая к месту происшест¬
вия, освободила Паню из рук Феди, отвела в сторону и, подав
ему пилотку, сказала: — Уходи, уходи, мальчик! Нельзя при
нем никого обижать... Видишь, лица на нем нет, сам не свой
стал, такой он у нас несуразный... Уходи!
Нагнув голову, Федя шагнул к Пане.
— Ты... ты знай... — сказал он. — Если еще раз с Колмого¬
ровым на нашу улицу сунетесь, жизни вам будет по две мину¬
ты на каждого...
После этого он направился к Вадику, снял с него путы и
так поддал коленом сзади, что освобожденный пленник с се¬
редины площадки пролетел на середину улицы.
— Пошел вон! — напутствовал его Федя и швырнул вслед
Вадику его пилотку.
Обернувшись к девочкам, которые с восторгом следили за
действиями своего могучего защитника, Федя кивнул им голо¬
вой: мол, играйте, никто вам больше не помешает, и, заложив
руки за пояс, медленно пошел к дому.
— Ну, Федька, заруби себе на носу! — крикнул Паня.—
Попомнишь ты Пестова, попомнишь!
Стараясь не замечать ни Галины Алексеевны, ни девочек,
он нагнал Вадика и Ваню.
— Теперь Федька нам враг на всю жизнь, — напыщенно
объявил Вадик, хлопая пилоткой о телеграфный столб, чтобы
выбить из нее пыль. — Давай подстережем его, как следо¬
пыты, и...
— И чтобы нас было семеро, а он один, да? — насмешливо
дополнил Паня, тоже выбивая пыль из пилотки.—Нет уж, опо¬
зорился, так молчи!.. Очень нужно тебе с Женькой задираться.
Красиво, нечего сказать: девчонки его связали, как поросенка!..
Сколько раз я уже схватывался из-за тебя с Федькой...
— Ох, Панька, как он тебя тряс, как кролика! — прыснул
Вадик. — Наверно, у тебя в животе все кишки перепутались..
Федькино счастье, что я был связанный. А то бы я ему так дал,
что он через березу перелетел бы.
— Чего же ты ему не дал, когда он сам тебя развязал? —
невольно рассмеялся Паня.
423
— Я не успел, потому что он сразу мне коленкой сзади под¬
дал,— объяснил Вадик. — Пань, куда мы теперь пойдем?
— Ты куда хочешь, а я домой. Надоел ты мне!
«Ишь обрадовался, что сильнее меня. Запрещает на их
улицу ходить...»—по пути домой думал Паня. И с каждым
шагом злоключение, пережитое в Железнодорожном поселке,
казалось ему все более унизительным.
А детвора Горы Железной доигрывала лето, провожала ка¬
никулы.
Улицы и переулки звенели смехом и криками. Пыль висела
облаком над волейбольными площадками. Досталось работы
мячам и мячикам, скакалкам, ходулям и велосипедным по¬
крышкам. Даже на старых огородах стало шумно, потому что
здесь одновременно показывали чудеса храбрости и находчи¬
вости десятки «разведчиков».
Можно было подумать, что на Касатке живут только
ребята — так много было их везде, где можно бегать и
играть.
БРАТЬЯ
Не было среди них Пани Пестова. Не было и Феди Полу¬
крюкова. После стычки с Паней он забрался на огород, растя¬
нувшись ria траве, дочитал книгу, отнес ее в библиотеку, взял
новую, но неприятное воспоминание о стычке с Паней Песто¬
вым не оставляло его.
— Явился, боец? Поди-ка сюда!
Положив на этажерку книгу, принесенную из библиотеки,
Федя неохотно прошел из столовой в боковушку. Степан сидел
за столом. Он недавно вернулся из карьера, помылся и теперь
отдыхал за стаканом чая.
— Библиотека новые книги по горному делу получила. Ты
пойди посмотри, — сказал Федя, остановившись в дверях.
— Спасибо, схожу... Да ты сядь, боец.
— Чего это я все боец да боец? — нахмурился Федя, опу¬
стившись на табуретку возле окна.
— Будто не знаешь? — Степан сбоку взглянул на бра¬
та.— Мама говорит, что ты сегодня с Паней и Вадиком
генеральное сражение устроил, показал свою прыть. Было
дело?
— Какое там сражение!—пренебрежительно усмехнулся
Федя. — Очень мне нужно с ними пачкаться! Пестова встрях¬
нул, а Вадьку пинком с нашей улицы выпроводил. Только и
всего.
— Мать говорит, что ты белый, как стенка, стал. Если бы
она не подоспела, плохо могло бы получиться... Характер!
424
— А это характер — маленьких обижать? — сердито воз¬
разил Федя.—Пестов так Женю толкнул, что она упала. Я сам
видел... А Вадька девочкам играть-мешал.
— Что же это они вздумали? Ты разузнал, разобрался?..
Конечно, девочек обижать самое низкое дело, настоящий па¬
рень такого себе никогда не позволит, а все-таки... Где Женя,
позови ее.
— Степушка, я тут. Только руки вытру... — откликнулась
Женя из столовой, вошла в боковушку, показала братьям обе
руки, точно одетые в синие прозрачные перчатки, и поясни¬
ла: — Чернильницы вымыла.
Степан посадил Женю к себе на колено и пощекотал ей
затылок:
— Рассказывай, егоза-стрекоза, как ты с Паней и Вадиком
повздорила?
— Ой, Степуша, совсем-совсем даже не вздорила! — заспе¬
шила Женя. — А Вадик бежал мимо, мой мячик ка-ак ударит
ногой, потом все веревки на площадке вот так спутал, спутал
и за бантики девочек дергал. А Паня меня толкнул, чтобы я
упала.
— Видишь, какие! — огорчился Степан. — Значит, ни с то¬
го ни с сего стали безобразничать?
— Ага! — мотнула головой Женя. — Они глупые барашки.
— Может быть, ты им обидное сказала? — допытывался
Степан. — Признайся, Женька, ведь у тебя характерец тоже
ой-ой, не сахарный.
— Ничего даже не сказала!—Женя покосилась на Федю
и, уткнувшись носом в плечо Степана, шепнула: — Я ничего
не сказала, я... только мэкнула Вадьке, как барашек, потому
что...
— Эх, ты! — обескураженно воскликнул Федя. — Я же те¬
бе еще в карьере говорил, чтобы ты Вадика не дразнила. А ты
опять!
— Я в первый раз после карьера...
— Значит, вы не в первый раз ссоритесь, — сделал вывод
Степан. — Ты, Женя, поди еще пополощись, руки отмой как
следует.
Когда сестра, виновато оглядываясь на братьев, бочком
вышла из комнаты, Степан спросил у Феди, понуро сидевшего
на табуретке:
— Что теперь скажешь? Разобраться надо было или нет?
Может, не стоило сразу силу свою показывать, а пристыдить
всех — и девочек и мальчиков, чтобы не трогали друг друга,
не задирали? — Он протянул руку, взял Федю за подбородок,
заставил посмотреть себе в глаза и спросил: — Кто обещал
не драться?
425
— Ну, я... — Взгляд Феди стал виноватым, краска высту¬
пила на щеках, но тут же острые искры вспыхнули в глазах, он
проговорил тяжело, упрямо: — Только я Паньке спускать
больше не стану. Я когда-нибудь его на левую сторону вы^
верну.
— Это за что?
— За всё!.. Думаешь, я не хотел с ним дружить? А он...
все время своим батькой хвастается и Вадьку тоже подзужи¬
вает... Просмеивают тебя за то, что ты хочешь, как Пестов,
работать, будто ты никогда так не сможешь... Я все равно
ему хрустальное яблоко послал, а он отказался. Панька гор¬
дый и других унижает.
И Федя замолчал, уставившись в землю.
— Та-ак, значит, идет разговор о моей выработке? — Сте¬
пан неловко улыбнулся и пошире раскрыл воротник рубахи. —
Правду сказать, Федунька, пока хвалиться не могу. Попал
я на рудник, где хороших работников полно. Каждый мой
промах как на блюдечке красуется, не поспоришь...
Сконфуженный вид Степана перевернул сердце Феди.
Он вскочил, стал рядом со Степаном, крепко прижался к
нему плечом.
— А ты сработай, как Пестов, даже лучше сработай! —
проговорил он, все сильнее нажимая плечом. — Никому
не уступай, Степа, слышишь, как на фронте... Ты скорее
учись, чтобы Пестова побить, тогда Паньку с Вадькой все
засмеют!
— Пестова побить? — переспросил Степан. — Как так —
Пестова побить?
— Лучше сработаешь — значит, побьешь, — объяснил
Федя.
— Да что мы с Григорием Васильевичем деремся, что ли?..
Григорий Васильевич меня учит, своего времени не жалеет.
Сегодня опять на моей машине был. А по-твоему, мы вроде
как на кулачки срезались — кто кого?
— А если ты лучше его сработаешь, все равно выйдет
так, что ты его побьешь, — настаивал Федя уже менее уве¬
ренно.
— Как врага на поле сражения? — осведомился Степан.
— Ну... — ухмыльнулся Федя, внезапно выбитый из
колеи.
— Видишь, самому смешно стало. Спутал социалистиче¬
ское соревнование с потасовкой и городишь непонятно что.
А ведь ты шестиклассник, кажись.
— А чего Панька хвастается, чего задается!
— Бывает такое у ребят, любят они побахвалиться, — со¬
гласился Степан. — Паня хвастун, ну, а ты, между прочим,
426
хочешь Паню в прах повергнуть, перехвастать. Значит, у хва¬
стуна добра набрался.
Ничего не сказав, Федя вышел из боковушки и сел читать.
Выглянув в столовую, Степан увидел, что брат, подперев го¬
лову руками и наморщив лоб, смотрит поверх книги в про¬
странство.
— Чапай думает? — спросил Степан.
Федя только плечами повел...
Переодевшись, Степан отправился в библиотеку Дворца
культуры. С этим можно было бы и повременить, но захо¬
телось пройтись. И медленно, задумчиво шел он вверх по
улице Горняков к вершине Касатки. Гора Железная уже
знала своего нового работника, знакомые горняки раскла¬
нивались с ним, желая доброго вечера, а ребятишки приста¬
вали:
— Дяденька, кинь-брось!
Он брал одного, другого, подбрасывал повыше, ловил на
свои пятерни визжавшего счастливца, ставил на землю и шел
дальше со своей упорной и невеселой думой. Эх, Федька, Федь¬
ка, ты только о своей ребячьей обиде хлопотал, передавая бра¬
ту слова Пани и Вадика о плохом машинисте Полукрюкове, а
не пришло тебе в голову, как сильно затронут машиниста По¬
лукрюкова эти слова... Почему? Ведь знает Степан, что уменья
у него мало, что он перебрался в Железногорск не для покоя,
а для упорного ученья. Знал он это и был готов к суровой
школе на прославленном руднике, а теперь сознание своего
неуменья стало горьким, нестерпимым. Легко было похвастать¬
ся перед Натальей Григорьевной: «Своего я добьюсь!» А как
получится на деле?..
Что же на деле! Разве плохо получается? Сегодня Григо¬
рий Васильевич похвалил его, порадовался первым успехам
своего ученика, и до разговора с Федей Степан был счастлив.
А теперь эта радость кажется ему глупой, детской: не вспоми¬
нать бы!
Как мало еще сделано, как трудно дается власть над горой
и машиной...
С домом Пестовых он поравнялся, когда уже повечерело,
но огни еще не зажглись. Много решающего для Степана со¬
шлось в этом доме — и надежда завоевать настоящее уменье,
и мечта услышать желанное слово: «Пообещали вы своего
добиться и добились, верный вы человек!» Дорогой дом, так
бы и прижал его к груди...
Степан вышел на пустырь, остановился, задумался, будто
подслушивал свои мысли, потом, тряхнув головой, прогово¬
рил быстро:
— Скажу прямо: «Не хвалите меня, Григорий Васильевич,
427
пока не стану мастером. Стану мастером — обещаю вам, — а
мастерком быть не хочу, не желаю!»
В доме Пестовых осветилось окно «ребячьей» комнаты.
— Вот-вот!—добавил Степан повеселевшим голосом.—
Иначе мне нельзя, Наталья Григорьевна, ну никак нельзя!
И зашагал к Дворцу культуры.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
СЧАСТЛИВО В ГОРУ!
КАРНАВАЛ
На этот раз летучка краеведческого кружка была короткой.
Николай Петрович напомнил кружковцам их обязанности в
день открытия кабинета, а Паня по списку устроил переклич¬
ку экскурсоводов.
— Кажется, ничего не забыли? — Николай Павлович за¬
глянул в блокнот и медленно прошелся по кабинету. — В об¬
щем неплохо получилось, товарищи?
— Просто хорошо, Николай Павлович!
— Где еще такая коллекция есть, только в городском му¬
зее! — заговорили ребята.
— А помните, с чего началось? Помнишь, староста?
Паня улыбнулся. Мог ли он забыть день и час, когда ро¬
дилась мысль о краеведческом кружке, о школьной минерало¬
гической коллекции!
Это случилось в марте на уроке Николая Павловича.
В тот зимний день лишь один луч солнца пробрался сквозь
429
низкие снеговые тучи, заглянул в школьные окна и разбрыз¬
гался веселыми искрами, переломившись в прозрачном камеш¬
ке, лежавшем на Паниной ладони.
— Чем ты занимаешься, Пестов? Что это у тебя? — спро¬
сил Николай Павлович.
— Хрусталик-волосатик, его еще «Венерины волосы» на¬
зывают. Видите, в нем будто волоски тоненькие. Это иголочки
рутила... Редко волосатики попадаются. Мне за него Кузя
Сердюков хорошую халцедонку сулит.
— Меняешься камнями?
— Нет, я больше сам искать люблю, а другие все время
меняются, каменный базар разводят.
Ребята охотно рассказали Николаю Павловичу об этом
«базаре».
Менка камнями — любимое занятие ребят Горы Железной.
Каждому лестно завладеть камешком, который сегодня стал
модным, а завтра будет небрежно брошен под крыльцо и за¬
быт. Приличные коллекции собрали лишь Пестов и Фелистеев,
для большинства же школьников главный соблазн в менке —
это азартные споры и завидные выигрыши. Впрочем, корысть
от выигрышей невелика. Иной камнелюб всеми правдами и
неправдами копит, копит минералогические образцы, а потом
возьмет да променяет их чохом на сломанный фотоаппарат,
на совершенно ненужные ему старые велосипедные камеры —
словом, на такую заваль, что даже смешно.
— И, можно предположить, участники менки стараются
получить лучшее за худшее? — спросил Николай Павлович.
Класс зашумел:
— А то как же!
— Обставить!..
— Обдурить!..
— За пятак рубль с полтиной купить!..
— Откуда вы набрались таких словечек? — поморщился
Николай Павлович. — Не нравится мне ваш каменный базар,
не вижу я в нем ничего хорошего. Когда двое меняются равно¬
ценными вещами — это еще так-сяк. Но меняться для того,
чтобы выторговать лучшее, провести товарища, — ведь это
тренировка в позорном искусстве обманывать людей. А для
чего вам такая тренировка, товарищи пионеры, советские
школьники?
Это удивило ребят. Менка была одним из давних обычаев,
ее считали делом вполне законным, а оказывается, можно смо¬
треть на вещи и по-иному... Ребята зашептались, заспорили.
— Доспорите потом, стоит даже провести сбор отряда на
эту тему. — Николай Павлович вернул хрусталик Пане и ска¬
зал:—Вот что непонятно: Горнозаводский район называют
430
минералогическим раем, а в школе нет минералогической кол¬
лекции. Что вам мешает организовать кружок краеведов,
устраивать экскурсии, походы, собрать хорошую коллекцию?
Как только он вышел из класса, Паня вскочил на парту.
— Ребята, даю волосатик в школьную коллекцию! — крик¬
нул он.
— Пять цитринов за мной! — не остался позади Гена Фе¬
листеев.
— Записываю в краеведческий кружок! — отозвался из
другого конца класса Егорша.
Это случилось недавно, полгода назад, а как много сде¬
лано! О менке теперь почти не слышно; наперекор ей собрана
коллекция, которую не стыдно показать Горе Железной, а
краеведческим кабинетом не налюбуешься.
— Идем, староста, встречать карнавал.
— Нет, Николай Павлович, я дежурю.
Все ушли.
Паня вооружился тряпкой, в сотый раз протер стекла вит*
рин, горок, шкафа, тут и там поправил этикетки и улыбнулся
дедушке краеведческого кабинета — хрусталику-волосатику,
такому скромному, почти незаметному среди других экспона¬
тов в отделе благородных кварцев.
Послышались звуки горнов.
Паня выбежал в пустой коридор затихшей школы и, ри¬
скуя получить замечание, устроился на подоконнике открытого
окна.
Показалось, что внизу во всю ширину двора развернулся
пестрый ковер. Это построились пионерские отряды. Галсту¬
ки на белых рубахах были как лепестки красного мака. Поза¬
ди пионеров толпились празднично одетые родители, а на
школьном крыльце стояли почетные гости.
И горны трубили, и барабаны пересыпали дробь, возвещая
начало карнавала...
По улице Горняков к школе катилась многоцветная вол¬
на— железногорские ребята шли посмотреть новую школу-
десятилетку. Сыновья доменщиков, сталеваров и прокатчиков
надели войлочные шляпы, решетчатые забрала и синие очки.
Так рабочие защищаются от брызг, жара и ослепительного
блеска расплавленного и раскаленного металла. Дети ма¬
шиностроителей катили громадную шестерню, на которой был
написан пионерский привет ребятам школы № 7, а на плечах
несли длинные серебряные и золотые гаечные ключи. Все это
было отлично сделано, но особенно понравилась Пане, как и
другим зрителям, колонна школьников из поселка вагоно¬
строителей. Ребята, одетые в синие комбинезоны, окружили
модель цельнометаллического вагона. В нем сидели малень¬
431
кие, почти как настоящие, рабочие, в их руках трещали нена¬
стоящие клепальные молотки, рассыпая искры зеленого бен¬
гальского огня.
Колонны шли, скрепленные гирляндами из хвои и шелко¬
вистыми, раскрашенными лентами-стружками с деревообде¬
лочного комбината. Над колоннами плыли портреты писате¬
лей в рамках из живых цветов и разные плакаты. На одном
из плакатов было написано золотыми иероглифами: «Да
здравствует свободный демократический Китай!» — и эти
иероглифы были понятны всем, так как здесь же имелся их
перевод. Впереди колонн плясали маленькие грузинки, тад-;
жички, украинки и кубанские казаки. Вообще было много ря¬
женых. Все сочувствовали негритенку Снежку, которому вы¬
пало столько обид в американской школе. Потом ребята
закричали капиталисту в полосатом цилиндре и с козлиной
бородкой: «Вон, пошел вон!» Он испугался, бросил мешок с
долларами и удрал, высоко и нелепо подпрыгивая. В мешке
оказались опилки; их высыпали в мусорную урну.
Во дворе стало так тесно, что многим ребятам пришлось
даже забраться на кирпичное основание дворовой решетки.
— Поздравляем вас с открытием новой школы! — в один
голос сказали ребята-металлурги и преподнесли директору
Илье Тимофеевичу модель мартеновской печи, в окошках ко¬
торой горел красный огонь.
Секретарь рудничного парткома Юрий Самсонович Бори¬
сов, стоявший на крыльце рядом с директором, сделал рукой
знак, что он хочет говорить.
Ребята тысячеголосым хором откликнулись:
— Раз, два, три — ти-ши-на!
И стало очень тихо.
— Ребята, нравится вам школа? — спросил Борисов.
Поднялся шум:
— Нравится, нравится!..
— Хорошая школа, красивая!..
— Самая лучшая в городе!..
Все смотрели на школу, и со своего наблюдательного
пункта Паня увидел внизу множество глаз, блестевших на
оживленных лицах.
Борисов дождался тишины и сказал:
— В капиталистических странах буржуазия лишает рабо¬
чую детвору знаний, зато тратит большие деньги на подготовку
новой войны. А мы живем в мирной Советской стране. Пре¬
красные школы дарит вам Родина, потому что для своих ре¬
бят советскому народу ничего не жалко. Желаем вам в новом
учебном году отличных успехов!.. А теперь' осмотрим школу и
повеселимся.
432
14
Во дворе все всколыхнулось — взрослые и ребята стали
подниматься на крыльцо.
Не скоро дошли гости до краеведческого кабинета, и Паня
в ожидании их изрядно поволновался. Но когда в коридоре
показались Борисов, директор школы и еще много народу, он
взял себя в руки и сделал все по порядку — встретил гостей,
отсалютовал и представился:
— Староста краеведческого кружка Пестов. Краеведческий
кабинет к открытию готов!
— Привет, привет, смена! — дружески поздоровался с ним
Борисов. — Показывай ваши чудеса! — Он взял Паню под ру¬
ку, пошел с ним к сверкающей хрустальной друзе. — Кабинет
должен показать школьникам, будущим хозяевам края, наши
богатства, — сказал Борисов.
Гостям понравился кабинет. Они увидели, что многие
экспонаты подарены железногорцами, и кто-то назвал кабинет
общественным делом. Слушая их похвалы, кружковцы крас¬
нели от удовольствия.
— Кабинет, по-видимому, одобрен единодушно, — сказал
Борисов. — А где же его владельцы?
Владельцы, то есть ребята, хлынули в дверь и прежде все¬
го стали искать в витринах и горках свои дары.
Слышался шепот:
— Этот камешек еще мой дедушка-старатель нашел и ма¬
ме подарил, когда она маленькая была. А мама — мне. А я —
школе.
— Видишь, что я принес: большущий кристалл полевого
шпата. Такого нигде нет...
Речь по поводу открытия кабинета произнес Николай Пав¬
лович.
— Недавно геолог Краснов рассказал мне такую сказку-
шутку,— начал Николай Павлович. — Природа, создавая зем¬
ной шар, заготовила разные минералогические богатства для
семи больших материков. Но, как вы знаете, получилось всего
пять материков, и природа высыпала громадный остаток бо¬
гатств на границе Европы и Азии. Так появился наш Урал...
Человечество из века в век мечтает о счастливой жизни.
Фантазия человека создала много стран, где золото дешевле
мусора. Но если бы эти страны существовали в действитель¬
ности, они по сравнению с Уралом выглядели бы нищенками.
А ведь Урал — это только малая часть нашей страны, великой
страны счастья.
С каждым днем богаче становится наша Родина, потому
что растет ее основное богатство — человек. Все дружнее и
искуснее работают уральские умельцы, все шире разверты¬
вается мирное строительство коммунизма.
Библиотека пионера, том XII 433
Сегодня мы узнали, что на Волге будет построена еще одна
гигантская электростанция. Все больше и больше металла,
машин, леса и камня ждет Родина от ваших родителей-тру-
жеников. Помогите им в решении этих задач своими отличны¬
ми учебными успехами, не допускайте в дом огорчений по по¬
воду плохих отметок, пусть ваши отцы и матери трудятся с
полной уверенностью, что в свое время вы поднимете для об¬
щего счастья новые богатства советской земли...
Когда ребята перестали аплодировать, несколько слов ска¬
зал Юрий Самсонович Борисов:
— На столе я вижу минералогические коллекции — подар¬
ки для украинских и белорусских школ. Очень хорошо! А по¬
чему бы вам не собрать еще коллекцию для Дворца культуры
Горы Железной? Большую пользу принесет такая коллекция:
окинет горняк одним взглядом все богатства нашего райо¬
на— еще сильнее полюбит его, еще лучше будет работать...
— Сделать коллекцию, сделать! — закричали ребята.
С удивлением увидел Паня, что Гена Фелистеев, который
до этого внимательно рассматривал сверкающий хрустальный
куст из Малой Мурзинки, теперь кричал и аплодировал громче
всех.
«Ему-то не велика забота!» — подумал Паня.
БОЛЬШИЕ ДАРЫ
Ребята начали осмотр кабинета, а краеведы-активисты да¬
вали им объяснения.
— Видите, это вермикулит, — сказал Паня зрителям, стол¬
пившимся возле шкафа самоцветов и занимательной минера¬
логии.— Он немного похож на слюду, только слюда не боится
огня, а он боится. Положишь его в огонь, так он в тридцать
раз разбухнет, да таким и останется. Мы из обожженного вер¬
микулита каменный паром сделали, он здесь в мисочке пла¬
вает.
— Как много-много самоцветов! — послышался голос Же¬
ни Полукрюковой. — Федя, подними меня, я хочу посмотреть,
что там на верхней полке.
Этих посетителей Паня не ждал. Он притворился, что не
видит их, и стал перечислять ценные свойства вермикулита.
— Федуня, знаешь что? Я хочу, чтобы я тоже сделала
дар, — сказала Женя. — Можно, Федуня? Я уже совсем на¬
игралась шариком...
— Пестов, ты принимаешь дары? Женя дает кабинету
свое хрустальное яблочко. — И Федя Полукрюков, в новом
черном костюме, большой и добродушный, протянул Пане си¬
ний матовый шарик.
434
Ребята хлынули в дверь и стали искать в витринах и горках свои дары.
По заведенному обычаю, Паня отсалютовал и поблагода¬
рил:
— От имени краеведческого кружка спасибо тебе, Женя
Полукрюкова, за аметистовое яблоко!
— Пожалуйста! — просияла Женя. — Я очень люблю все¬
гда делать дары...
Ребята засмеялись, стали ее хвалить:
— Молодец ты, щедрая!
Послышался голос Гены Фелистеева, сказавшего как бы
про себя, но во всеуслышание:
— Конечно, молодец! Не то что некоторые другие. — По¬
ложив на стол мешочек, Гена обратился к Пане: — Пестов,
прими и от меня.
Что он принес? Любопытные облепили стол, а Гена достал
из мешочка подарки, удовлетворенно слушая голоса ребят:
— Железные кошельки, железные кошельки! Ай да Генка!
Да, это были железные кошельки, гордость фелистеевской
коллекции: темные, блестящие, словно отполированные, куски
железной руды, круглые, как ядра, и пустотелые. Горняки на¬
зывают такие куски руды конкрециями, и встречаются они
редко.
— Спасибо тебе, Фелистеев, за... — начал Паня.
— Не стоит! — насмешливо прервал его Гена. — Я не за
твое спасибо принес, а для школы. Мне не жалко... Я и хру¬
стальное яблоко подарил бы, да у меня такой штуки нет.
Удар был меткий и сильный. Ребята, конечно, сразу поня¬
ли Генин намек и, перешептываясь, смотрели на Паню: как-
то он выйдет из тупика, в который загнал его Фелистеев?
Похоже, что выхода нет, и стоит он неподвижный, краснеет
и бледнеет, растерянно глядя на торжествующего Фели¬
стеева.
Нет, слишком рано празднует Гена победу!
— Ошибаешься, Фелистеев, у меня тоже нет хрустального
яблока, — сказал Паня тихо. — Не было и нет.
— Не ври людям в глаза, Пестов, не крутись! — быстро от¬
ветил Гена.
— Не имею привычки врать! — Паня повернулся к Фе¬
де: — Я же тебе передал через Егоршу, что мне твоего по¬
дарка не нужно. Ты не пришел выбрать из моей коллекции
три любых камня за яблоко — значит, все дело врозь. Так
или не так, признайся, если ты честный.
Расстроенный этой историей, Федя ступил шаг вперед.
— Ты правду говоришь, — признал он.
— Слышали? — спросил Паня у ребят. — Ну и ладно!
Из нижнего ящика шкафа он достал хрустальный шар и
протянул его Феде:
436
— Получай... И зря вы с Фелистеевым такое затеяли. Не
вышло у вас, не сварилось.
Это обвинение поразило Федю.
— Ты думаешь... ты думаешь, что мы с Геной... — начал
он, отводя Панину руку.
— Конечно, сговорились! Сговорились Паньку-самозванца
перед всей школой осрамить.
— Плохо ты обо мне думаешь, Пестов! — воскликнул оби¬
женный Федя. — Не хотел я ничего плохого для тебя... Яблоко
я не возьму... Пойдем, Женя! — И, уведя сестру, он пошел к
двери.
Паня достал пузырек с тушью и, приказывая своей руке
не дрожать, вывел на квадратном кусочке картона: «Дар Фе¬
ди Полукрюкова».
— Что, взял, Гена? — спросил кто-то.
— А я ничего не хотел взять, — заносчиво ответил Гена.—
Я дал кабинету железные кошельки и... хрустальное яблоко.
Сам не жадюга и не люблю жадюг.
Трудно было Пане после этой истории вернуться к обязан¬
ностям экскурсовода. Не клеилась речь. Ему казалось, что
слушатели думают: «А все-таки он действительно жадюга.
Генка вон с какой редкостью расстался, а где пестовские да¬
ры? Одним хрусталиком-волосатиком отделался».
К счастью, кабинет вскоре опустел.
— Что ты пишешь? — спросил Николай Павлович, увидев,
что Паня заполняет этикетку. — Фелистеев подарил железные
кошельки? Ценный дар!.. Посмотрите, Роман Иванович.
Роман, один из ответственных распорядителей карнавала,
сел отдохнуть и прокатил по столу хрустальное яблоко.
— Молодцы Полукрюков и Фелистеев! — порадовался он.
— Впрочем, другие экспонаты-подарки так же дороги,—
сказал Николай Павлович. — Всё это — трофеи в борьбе дет¬
ской души с тщеславием, а то и просто с жадностью.
Как остро задели эти слова Паню!
Он украдкой бросил взгляд на шкаф самоцветов, еще ниже
склонился над столом, еще тщательнее стал выводить буквы
и все же мысленно продолжал перебирать школьную коллек¬
цию камень за камнем. Просто совестно смотреть на одинокий
маленький и трещиноватый шерл. Бесконечно далеко ему до
шерла-великана, занимающего одну из центральных ячеек
ящика номер три в коллекции Пестова — Колмогорова. И при
мысли об этой редкости Паня вместо обычной гордости почув-:
ствовал стыд, неловкость: разве он не «зажал» много отлич¬
ных камней, разве не по его вине шкаф самоцветов теперь
кажется бедным, бесцветным?.. Позвольте, ведь Пестов отдал
кабинету столько трудов, столько времени, почему же он каз¬
437
нит себя? Не потому ли, что общему делу он мог дать еще
больше и не дал?
«Разве Вадька согласится?» — подумал Паня, но понял,
что начинает хитрить перед самим собой, и вздохнул.
— Староста устал и соскучился, — сказал Роман. — Идем,
Панёк, посмотришь карнавал.
— Иди, веселись, — добавил Николай Павлович. — Ты
много сделал, спасибо тебе!
Из кабинета Паня ушел с таким ощущением, точно услы¬
шал незаслуженную и поэтому нерадующую похвалу. Только
что он неплохо отразил наскок Фелистеева, оправдался перед
ребятами и все же чувствовал, что Гена взял верх, так как
перед своей совестью Паня оправдаться не мог. Ах, Генка,
Генка, как отчаянно ты наступаешь, как теснишь Пестова!
И неспокойно, тревожно Пестову, который понял, что не сло¬
жит Гена рук, пока не добьется своего... Чего именно?
«А ну его, есть о чем думать! — попробовал отмахнуться от
своих беспокойных мыслей Паня. — Лучше на гранилку по¬
бегу».
В поисках Вадика он обошел всю школу.
Везде было шумно, весело.
Во дворе школьники танцевали вокруг баяниста, а на спор¬
тивной площадке состязались бегуны, гимнасты и волейбо¬
листы и получали из рук активистов родительского комитета
маленькие призы: пачку цветных карандашей, общую тетрадь,
какую-нибудь книжечку.
Эти развлечения не привлекли Вадика. Он был занят бо¬
лее серьезным делом: лакомился мороженым, сидя на лавоч¬
ке в саду.
— Панька, ребята говорят, что ты отдал яблоко Федьке,
а Федька — кабинету? — сказал он, причмокивая и облизывая
пальцы, так как эскимо быстро таяло. — И меня не спросил.
Тю-тю яблоко!.. Значит, я должен яблоки доставать, а ты... Ух,
вкусное эскимо, шоколадное. Надо еще купить.
— Идем на гранилку, посмотрим, как Неверов рабо¬
тает, — попробовал соблазнить его Паня.
Вадик озабоченно пересчитал на ладони белые монетки и
завернул их в рублевую бумажку.
— Мне еще две мороженки надо съесть... даже три... Иди
сам! — И он скрылся.
Только теперь Паня увидел Гену и Федю, сидевших на
лавочке возле клумбы. Уходя из сада, он с неприязнью
подумал: «Дружки-товарищи, оба хороши. Еще что-нибудь
придумают».
Действительно, говорили друзья о Пестове.
— Зачем ты о яблоке вспомнил, кто тебя просил? — сер¬
438
дился на своего друга Федя. — Теперь все думают, что мы сго¬
ворились Пестова осрамить.
— И жаль, что мы были не заодно, — ответил Гена.—
Очень нужно было тебе извиняться перед Панькой, только по¬
мешал мне прижечь его. Глупо!
— А ты умный? Сам с Пестовым в ссоре и меня все вре¬
мя подбиваешь.
— Здравствуйте! — удивился Гена. — Кто с Панькой в
карьере ругался и самозванцем его назвал? Женя мне расска¬
зала, как ты его позавчера встряхнул, чуть душу не вытряс...
Понял ты, какой тип Панька, схватился с ним, а выдумываешь,
что я тебя в ссору тяну.
Эти слова были настолько справедливы, что Федя смущен¬
но почесал за ухом.
— Добренький ты какой-то, Федька. — Лицо Гены стало
жестким. — А с Панькой добреньким нельзя быть, его надо
на чистую воду вывести. И я выведу, клянусь! Его коллекцию
разорю, и Гора Железная увидит, какой он... Я такую штуку
придумал, что... Если ты до конца будешь со мной заодно про¬
тив Пестова, так я тебе все расскажу. Согласен? Да или нет?
— Нет, — коротко ответил Федя и крепко сжал губы.
— А почему, собственно говоря? Почему ты не хочешь?
— Не желаю с Пестовым воевать! — Федя объяснил: — Мы
с ним зря поссорились. Он глупо своим батькой расхвастался,
а я глупо за Степана рассердился. Если Панька дурачина, так
я не хочу тоже таким быть. Пускай как хочет, а мне наплевать
и забыть.
— Пускай как хочет? — переспросил возмущенный Гена. —
Ты же видел, чего он хочет — всех унижать. И ты не стерпел,
ответил ему в карьере как надо. И еще не стерпишь, будь уве¬
рен. Говоришь одно, а сам понимаешь, что Паньку надо так
и этак! — При этом Гена шаркнул крест-накрест ногой по до¬
рожке.
Федя хотел возразить, но не успел.
Прибежали взволнованные ребята и сообщили:
— Олесь Грицай из школы номер пять пришел! Он такое
на брусьях выделывает, что гости руки себе отхлопали. Ген¬
ка, иди защищать честь школы!
— Держись, Олесь! — Гена сорвался с места, бросился к
воротам сада, но задержался на минуту, сказал Феде: — Мол¬
чок о том, что от меня слышал. Пускай будет неизвестно тому
человеку, понятно?
— Иди, иди! — ответил Федя, обещая этим, что разговор,
имевший место между ним и Геной, останется в тайне.
Окруженный ребятами, Гена помчался защищать спортив¬
ную честь своей школы.
439
РАДОСТИ
Через просторный двор гранилки, где лежали блоки бело¬
го мрамора, похожие на громадные куски сахара, Паня про¬
шел в цех резки.
Тишина... Закрытые металлическими кожухами пилы, кото¬
рые умели так шумно пилить мрамор, яшмы и родонит, теперь
молчали. В отделении ильичевских пил — железных тонких
кругов — Паня увидел Прошу Костромичева, Милю Макарову
и еще нескольких гранильщиков. А Неверова он узнал не
сразу, потому что впервые увидел Анисима Петровича в синей
рабочей одежде, сделавшей его будто моложе.
— А, добытчик явился! — приветливо сказал Неверов.—
Вовремя подоспел, а то прозевал бы конфетку... Кончаю ре¬
зать твой камень.
На станине пилы лежала малая часть того, что еще недав¬
но было глыбой, — скошенный кубик малахита. Неверов под¬
бросил его на ладони и пустил пилу. Загудел мотор, и нотой
повыше запел вытяжной вентилятор. Анисим Петрович поднес
кубик малахита к бегущему тонкому железному диску, а дру¬
гой рукой взял помазок и окунул его в баночку с мокрым ко¬
рундовым порошком. Как только железо коснулось камня,
Неверов дал в первый надпил корундовую жижу с помазка.
Пила взвизгнула, заскрежетала...
Гранильщики и Паня следили за каждым движением ма¬
стера. Впрочем, почти неподвижным был Неверов, и его глаза
смотрели в одну точку. Железный диск, понемногу входивший
в малахит, отбрасывал брызги корундовой жижи. Большая и
устойчивая рука, державшая малахит, стала коричневой, точ¬
но каменной... да, каменной, и в то же время она была чуткой,
ловкой. Малахит сухо хрустнул, Неверов на лету подхватил
отрезанную пластинку, и шум пилы оборвался.
— Есть еще одна фанерка! — сказал он, положив пластин¬
ку на станину. — А теперь, добытчик, получишь каменную кон¬
фетку.
— Мало радости, Панёк, — предупредила Миля. — Я уже
попробовала. Долго плевалась.
Пила снова погрузилась в малахит, нарезая следующую
фанерку. Неверов зачем-то выключил вентилятор. Паня смо¬
трел, смотрел на работу камнереза и вдруг облизнул губы,
чтобы отделаться от горьковатой, неприятной сладости.
— Хороша конфетка? — подмигнул ему Неверов и снова
пустил вентилятор.
— Сластит... — ответил Паня под смех гранильщиков.
— Малахит от железа греется, сладость дает, — пояснил
камнерез. — Каменная это сладость, злая. Она мои молодые
440
зубы съела и до легких добралась... Что ты мне в рот смот¬
ришь? У меня зубы вставные, фабричной выработки, а свои
прирожденные я купцу Агафурову оставил... Агафуров разве
о вентиляторах думал! Он мое здоровье за кусок хлеба купил,
а соль, дескать, сам придумай. Если я жив остался, так спаси¬
бо советской власти за всякое лечение... — Он остановил пи¬
лу. — Ну-с, а теперь с мастикой поработаем.
Все двинулись вслед за Неверовым в маленькую комнату,
которая называлась яшмодельной, потому что в ней обычно
работали мастера по яшме и родониту.
Здесь на столе, бортами вниз, лежал большой противень
из толстого железа, расчерченный меловыми линиями. Несо¬
мненно, это был остов Доски почета. Возле него были разло¬
жены стопки малахитовой фанерки, выпуклые плитки черной
мастики, металлические линейки, угольники, напильники, щип¬
цы— словом, всякий инструмент.
Анисим Петрович сел на табуретку и поерзал, проверяя ее
устойчивость, а гранильщики стали по обе стороны от него,
чтобы не заслонять свет.
В эту же минуту явился Проша. Осторожно ступая, он нес
железный ковшик с длинной деревянной ручкой и круглыми
отверстиями в боковинках. Ковшик был наполнен золотыми,
разгоревшимися угольками. Запахло угарцем, будто в комна¬
ту внесли непродутый самовар.
— Люблю! — сказал Неверов, втянув воздух, принял из
рук Проши ковшик, поставил на противень и шутливо прого¬
ворил, подняв палец: — Значит, мастеру мастеровать, подма¬
стерью горевать... Поворачивайся, Прошка, летай! Сам в под¬
ручные напросился, с волей простился... Убери, убери жарок!
Чуешь носом железный дух — и соображай, что основа про¬
грелась, больше не надо.
Делая все не быстро, не спеша, но ловко и уверенно, камне¬
рез провел плиткой мастики по железу смоляно-блестящую
черту, размазал ее, взял малахитовую фанерку, взмахнул ру¬
кой, как бы собираясь шлепнуть малахитом по мастике, но в
двух сантиметрах от поверхности железного остова Доски по¬
чета задержал руку и осторожно, легко положил фанерку как
раз в угол, образованный двумя меловыми линиями.
Следующую фанерку Неверов приложил к первой по-сухо¬
му, примерился, подровнял ее напильником, снова положил
на железо и через большое увеличительное стекло посмотрел
стык между фанерками.
— Прохор, напильник!.. Не этот, а бархатный... Линейку
куда положил? Зачем так далеко засунул? Все тебе в рот по¬
ложи, помощник, да и то не сглотнешь, — ворчал он, увлечен¬
ный работой.
441
Еще две фанерки приросли к железу рядом с первой. Не¬
веров провел по ним влажным тряпичным квачом, и в желез¬
ной доске как бы открылось продолговатое окно. За этим
окном бежали широкие волны, освещенные солнцем, и не хва¬
тало лишь белого паруса или узкого крыла чайки, чтобы море
стало совсем настоящим и привольно зашумело. Но пленка
влаги на малахите быстро высохла, волны затуманились, за¬
медлили бег и наконец совсем застыли.
— Потускнело! — огорчился Паня.
— Наведем полировку, никогда не завянет, — утешил его
Неверов й сложил на краю стола руки. — Смочи, Прохор, фа¬
нерки, вот так... Что за камень этот камень малахит! Бывает
камень: посмотришь разок — и сыт. Жаден человеческий глаз
до малахита! Смотришь — и еще смотреть хочешь. Недаром
старики говорили: «Камень малахит во земле лежит, рударю
награда, глазам отрада... Зелень водяная, зелень травяная, зе¬
лень голубая...»
— Голубая?.. — чуть слышно, недоверчиво переспросил
один из молодых гранильщиков.
— Ой, голубая! Конечно, голубая! — вздохнула Миля Ма¬
карова.— Он зеленый-зеленый, а в зелени голубое...
— Особый это камень... — задумчиво проговорил Неве¬
ров. — И цвет хорош, и рисунок удался. И послужит этот ка¬
мень доброму делу... Побывал я на днях в карьере. Громади¬
на, страшно взглянуть, а люди работают смело, художествен¬
но.— Он сказал Пане: — Ты передай Григорию Васильевичу,
что камнерез Неверов для лучших горняков Доску почета со
всей душой собирает.
— Скажу!
— Уважаешь отца?
— Ясно, уважаю.
— Ясно, положим, потом будет, когда сам работать пой¬
дешь и не хуже его сработаешь. — Он прервал себя: — Ну, от¬
дохнули— дальше будем стараться. — И спросил у Пани: —
Как думаешь, молодой человек, не потеряли тебя дома?
Это значило, что пора уходить.
Домой Паня пришел полный впечатлений.
— Мам, Анисим Петрович уже Доску почета выклеивать
начал! Ох, и красиво! — крикнул он с порога. — А карнавал
какой занятный был! И кабинет мы открыли, я рапорт отда¬
вал... Где ты, мам?
Он вошел в «ребячью» комнату и прирос к полу.
Под таблицей «Режим дня» стоял письменный стол с тре¬
мя ящиками в тумбе, не очень большой, но вполне настоящий,
и вся комната уже пахла новым столом — свежим деревом и
лаком. А старый стол, которым Наталья и Паня пользовались
совместно, будто стесняясь нарядного новосела, отодвинулся
к ширме, то есть перешел в распоряжение сестры. Значит, но¬
вый стол принадлежит Пане? Да разве только стол! А лампа
с зеленым абажуром? А письменный прибор из серого ангид¬
рита с каменным бокалом для карандашей?
— Твое обзаведение, — сказала мать, с улыбкой глядя на
ошеломленного Паню. — Отец стол из магазина привез, про¬
водку для лампы переделал, чуть на совещание к генерал-
директору не опоздал. Только бы ты за ученье взялся. — Мать
снова похвалила таблицу: — Понятно все разрисовано, часы
да часы. А у тебя часов-то нет...
Из широкого кармана своего передника она вынула ма¬
ленький квадратный будильник и поставила рядом с письмен¬
ным прибором:
— Ты с ним аккуратнее обходись, не сломай мой подаро¬
чек. Все вовремя делай...
И, поцеловав сына в щеку, вышла, прежде чем он успел
поблагодарить.
Как засуетился Паня! Он выдвинул и задвинул ящики сто*
ла, убедился, что они ходят как по маслу, проверил замки, за¬
жег и погасил лампу, залез под кровать и неопровержимо
установил, что цифры и стрелки будильника светятся. А тут
еще будильник, очутившись под кроватью, зазвонил так гром¬
ко и весело, что Паня засмеялся от счастья. Потом он сверил
будильник с большими висячими часами в столовой; не удов¬
летворился этим — спросил у телефонистки, работающей на
коммутаторе: «Валя, время?» Получил в ответ: «Без четверти
три четверти... Не обязана я тебе время говорить!» — и вызвал
квартиру Колмогоровых.
Ему не ответили. Значит, Вадик еще не управился со свои¬
ми бесчисленными эскимо.
— Паня, ты не знаешь, кто это потерял возле нашего до¬
ма?— войдя в комнату, с невинным видом спросила Наталья.
Новая радость: два тома сочинений Гайдара в коленкоро¬
вом переплете с серебряными буквами!
Марии Петровне пришлось несколько раз звать Паню к
столу, так как он все не мог оторваться от своих новых бо¬
гатств.
— Чуть не опоздала к обеду! — сказала Наталья, когда
мать налила тарелки.—Знаешь, мамуся, в поселке говорят, что
папа скоро перейдет во второй карьер на проходку траншеи.
Я от кого-то слышала, мамуся, что он хочет взять в свою
бригаду Степана Яковлевича Полукрюкова.
— И ничего подобного! — опроверг этот слух Паня.—
Васька Марков говорит, что на траншее график будет зна¬
ешь какой? Сверхжесткий, вот! Надо на Крутой холм самые
443
хорошие руки дать, так что Полукрюков бате совсем не по¬
дойдет.
— Возле своего отца живешь, а не знаешь его, — сказала
мать. — Любит он молодых работников учить. Сему Рощина
в люди вывел и Степана Яковлевича мастером сделает... Доб¬
рое дело — человека выучить, а Полукрюков этот, видать, на
работу жадный.
— Слышишь, Паня! — воскликнула Наталья. — Ты реши¬
тельно ничего не понимаешь, старый горняк!
— Радуйся, пожалуйста, за Полукрюкова, — ответил он.
— Откуда ты взял, что я радуюсь? Просто интересно знать,
кто будет работать с папой, — сразу перешла на совершенно
равнодушный тон Наталья.
РЕЗОНЫ ГРИГОРИЯ ПЕСТОВА
Но все же, где Вадик?
Пане нестерпимо хотелось поделиться с ним своими радо¬
стями.
— Вечно вы ищете друг друга, — ответила ему по телефо¬
ну Зоя. — Твой Взрывник еще не пришел домой. Я видела его
возле школы. Он куда-то побежал с Геной.
— С Фелистеевым?.. Врешь!
— Не мешай мне играть гаммы! — отчеканила Зоя.
Что такое? Какие там дела опять завелись у Вадика с
Генкой?
Сидя за своим письменным столом, Паня прочел несколько
страниц Гайдара, потом очутился на пустыре и сыграл в во¬
лейбол, а Вадика все не было. Паня побежал к школе, надеясь,
что Вадик забрался в зоокабинет.
В школе № 7 было людно, потому что просторное помеще¬
ние десятилетки дало приют и новой вечерней школе рабочей
молодежи. Паня увидел в коридорах не только молодых ра¬
бочих, но и старых, почтенных горняков, которых полагалось
величать по имени-отчеству. Ради начала учебного года они
принарядились, и лишь густой загар да большие рабочие ру¬
ки напоминали о руднике. Горняки чинно осматривали школу
и беседовали об учебных делах.
«А кто будет сидеть за моей партой?» — подумал Паня, за¬
глянул в свой класс и увидел, что классная комната стала
заметно меньше, теснее. Да ведь и какие люди пришли сюда
из мастерских и карьеров! За партой Пестова — Колмогорова,
например, устроился взрывник Александр Клементьев, дваж¬
ды орденоносец, о котором говорили, что он на спор взорвал
орех в тонкостенном чайном стакане, не повредив стакана.
444
Широкоплечий и длиннорукий Клементьев с сосредоточенным
видом надписывал тетради.
— Эх, почерк у меня! — пожаловался он, выравнивая гал¬
стук, сбившийся на сторону. — Напиши-ка, Панёк, покрасивее:
тетрадь, мол, ученика шестого класса Клементьева; кто при¬
тронется без спроса, тот останется без носа, или как там у вас
делается...
На пороге появился Гоша Смагин. Ради школы морской
волк Горы Железной надел серый костюм с ярким галстуком,
а из нагрудного кармана пиджака выглядывали головки авто¬
матической ручки и такого же карандаша.
— Гоша, петушок уже пропел? — пошутил Паня. — А ко¬
гда на траншею?
— Скоро переберемся... Ну и штуку капитан придумал!
Горячо будет, Панёк...
Ученики, хлынувшие по звонку в класс, разъединили их, и
Паня не успел разузнать, что именно придумал капитан, то
есть Григорий Васильевич.
В зоокабинете, пропахшем зверушками, ребята возились у
террариума, где был создан кусок Кара-Кумов с песчаными
барханами и знойным солнцем — многосвечовой электрической
лампой. Возле крольчатника на корточках сидел Вадик.
Паня вызвал его в коридор и начал торопливый допрос:
— Ты куда сегодня бегал с Генкой? Опять споришь? Сей¬
час же говори, слышишь!
— Хочу и спорю... Спорим, кто первенство города по фут¬
болу выиграет — «Металлург» или «Горняк». Надо же дать
Генке отыгрыш за ножик! — Подняв на Паню недоумевающий
взгляд, Вадик спросил: — Пань, ты уже знаешь? Гоша Смагин
сказал мне, что Григорий Васильевич возьмет в свою брига¬
ду Степана Полукрюкова... Зачем он? Полукрюков же рабо¬
тает так себе...
— Чепуха с ерундой! — ответил Паня. — Скоро батя с со¬
вещания придет, я у него спрошу. Бежим ко мне, Вадь, по¬
смотришь, какой письменный стол мне батя купил, а мама —
будильник. Цифры и стрелки светятся, так и горят!
Один из кружковцев, приоткрыв дверь, позвал Вадика:
— Колмогоров, где ты? Кролик опять чихает, как паровоз.
— Як тебе приду, Пань! — пообещал заторопившийся Ва¬
дик.— Понимаешь, у кролика началась эпизоотия. Он, может
быть, даже умрет, а он серебристый.
Паня отправился домой.
Он надеялся, что совещание у генерал-директора уже кон¬
чилось и можно будет узнать все о траншее.
Старших Паня нашел в садике, где Пестовы иногда пили
чай при свете висячего фонарика с разноцветными стеклами.
445
Сюда, на ранний огонек, пришел машинист-паровозник Гор¬
дей Николаевич Чусовитин и соседи Пестовых — Иван Лукич
Трофимов и его жена Варя.
— Чаю налить, Паня? — из-за самовара спросила мать.
— А бати нет?
— Ждем-пождем, чаек пьем... — Гордей Николаевич вы¬
нул из жилетного карманы часы с дымящим паровозом на
циферблате и покачал головой: — Затянулось, видать, сове¬
щание. Дождусь ли хозяина?.. Ты бы, Ваня, еще сыграл.
— Можно... — Иван Лукич растянул мехи баяна и объ¬
явил:— «Сказки Венского леса», сочинение композитора
Иоганна Штрауса.
Играет Иван Лукич прекрасно, ничего не скажешь, но сей¬
час музыка ни в коей степени не занимала Паню. Наоборот,
ему казалось, что Штраус отдаляет возвращение отца, что он
стал досадной помехой.
Кончились невыносимо длинные «Сказки». Иван Лукич
поправил запонки в манжетах и сложил руки на баяне, а Чу¬
совитин благодушно вздохнул, вытер платком свое красное
лицо и снова посмотрел на часы.
— Хорошо как! Лучше, чем по радио, — похвалила музы¬
канта Мария Петровна. — Напрасно ты, Ваня, не занимаешься
с учителем. Способный ты человек!.. А теперь сыграй свое.
— Свое он только на огороде при луне играет! — засмея¬
лась Варя. — Заберется к огурцам и выдумывает, выдумы¬
вает...
При чем тут музыка и огурцы, когда важнее всего узнать
о траншее! Ведь ясно, что ради этого и пришли сегодня к Пе¬
стовым знакомые. Но Паня был уверен, что при первой же
попытке направить разговор в нужное русло мать выставит
его из-за стола.
Уф, наконец-то!.. Скрипнула садовая калитка, Григорий
Васильевич поздоровался с гостями и мимоходом потрепал
Паню по спине.
— Налей, Маша, чайку! — сказал он весело. — От споров-
разговоров внутри запеклось.
Нетерпение Пани достигло последнего предела, но старшие
не спешили приступить к тому, что всех интересовало. Они,
как водится, потолковали о погоде, о поселковых новостях
второстепенной важности и дали Григорию Васильевичу спо¬
койно выпить первый стакан.
— Что новенького, Гриша? — спросил Гордей Николае¬
вич, когда Пестов закурил. — Как там насчет траншеи ре¬
шили?
Перестали звенеть ложечки, все смотрели на Григория Ва¬
сильевича.
446
— Решение, в общем, такое... — ответил он. — На проход¬
ку траншеи ставим два экскаватора для спаренной работы.
«Четырнадцатый» пойдет лобовым в забой, а «Пятнадцатый»
будет перегружать в вагоны ту породу, что лобовая машина
вынет. Мы с Андрюшей Калугиным переходим работать на
«Четырнадцатый», а на «Пятерке» бригадиром вместо меня
останется наш мил друг Иван Лукич Трофимов.
— Поздравляю тебя, Ваня! — сказала Мария Петровна.—
И ты бригадиром стал...
— Давно пора! — отпустила Варя, всегда недовольная по¬
ложением своего мужа, но все же улыбнулась ему и добави¬
ла: — Штраус!
Чусовитин спросил:
— Кого в свою бригаду третьим берешь?
И Пестов ответил:
— Попросил я Степана Полукрюкова... Так и будет.
Снова за столом стало тихо-тихо.
— Тебе виднее, Гриша, — откашлявшись, проговорил Чу¬
совитин.— Разговор о твоем желании мы уже слышали. Он по
всей Горе Железной прошел...
— Ну, и какого мнения люди? — насторожился Пестюв.
— Разного... — Чусовитин помолчал и заговорил напря¬
мик:— А если хочешь мое стариковское мнение знать, то ри¬
сково ты поступаешь. На траншее каждый кубометр вынутой
породы будет иметь значение для графика, а ты берешь в
бригаду среднего машиниста. Не вижу для этого резонов, Гри¬
горий Васильевич, не нахожу смысла, хоть убей! — И он сер¬
дито отставил чашку.
«Правда! — мысленно одобрил старика Паня. — Зачем ба¬
тя так?»
— Напрасно ты, Гордей Николаевич... — мирно возразил
Пестов. — Помнишь Сему Рощина? Взял я его на «Пятерку»,
и тоже пошли всякие разговоры. А Сема Рощин теперь в Бело-
ярске гремит, мне никак не уступает.
— Семку ты полгода, будто сына родного, учил, каждый
день за его спиной в кабине стоял, как на часах, — напомнил
Чусовитин. — А на траншее всей работы на два месяца. Толь¬
ко-только начнешь Полукрюкова этого учить, а тут траншею
подай-ка! Если к сроку траншею не дашь, что скажешь Горе
Железной, Григорий? Ты подумал, какую ответственность на
себя берешь?
Холодок охватил Паню, хотя вечер был теплый: он знал,
как ревниво относятся горняки к славе своего рудника, знал,
что никому и никогда не прощают они неудач.
— Не стращай, Гордей Николаевич! Гора Железная мои
резоны в расчет примет. — Григорий Васильевич подул на
447
огонек папиросы. — А резоны немалые. Перво-наперво о Полу-
крюкове скажу... Уж до чего я Сему Рощина полюбил, чуть
не плакал, когда его в Белоярск отпустили, а нет, не променял
бы я на него Степана, ни в какую! Смекалистый парень, на
горячей работе он днями расти будет.
— Самостоятельный человек... — подтвердила Мария Пет¬
ровна.
— Надо росту ему прибавить, — подняв руку над головой,
сказал Пестов. — Ты прикинь, Гордей Николаевич, что полу¬
чится, когда Степан начнет на траншее отличаться? Весь мо¬
лодняк второго карьера за ним потянется. А тут еще мы, ста¬
рики, шефство над молодежью возьмем... Петр Красулин, Лев
Фелистеев, Андрей Калугин на это дело свое согласие уже
дали.
— И Трофимов! — быстро подсказал Иван Лукич. — Меня
не забудьте, Григорий Васильевич.
Пестов похлопал ладонью по столу:
— Поднимем второй карьер, ведущим его сделаем, верь
моему слову, Гордей Николаевич! Знаю, ответственность моя
большая, да когда я этого боялся? Ответа бояться — за дело
не браться, с печными тараканами дружбу водить... Есть у
меня грамотность и квалификация, значит, должен я все, что
умею, другим передать да еще прибавить. Без этого я себя
не могу понять, Гордей Николаевич, да и другие тоже.
С любовью смотрел на его лицо Паня, увлеченный горячи¬
ми словами, шедшими от сердца. Поколебался как будто и
Чусовитин.
— Ты, Гриша, конечно, рассуждаешь по-партийному,—
сказал он. — Ничего, значит, с тобой, с железной косточкой,
не сделаешь, зубы обломаешь, а не раскусишь. Предупрежде¬
ние я тебе дал, а там видно будет... Ну, Мария Петровна, про¬
щайся со своим супругом: не видать тебе Григория, пока он
последний ковш из траншеи не возьмет.
— Привыкать ли? — с достоинством ответила Мария Пет¬
ровна.
Конца разговора Паня не дослушал.
— Телефон как будто звонит, — сказала мать. — Наверно,
Паня, твой дружок соскучился.
— Вадька, что тебе, говори скорее! — крикнул Паня в
трубку.
— Пань, ты слышишь, папа и мама пришли с совещания —
и все правда, как Гоша Смагин говорил. Твой батька на со¬
вещании взял обязательство научить Степана Полукрюкова
работать в траншее, как он сам работает.
Необычные, тусклые нотки в голосе Вадика удивили Паню.
— Ну так что? Чего ты?
448
Вадик, помедлив, ответил:
— А если Степан не научится? Тогда траншея не поспеет
и всем будет очень плохо... и твоему батьке и моему папе, по¬
тому что он отвечает за траншею персонально. Это значит:
лично отвечает, понимаешь?
— Можешь нисколько не беспокоиться. Батька за Степана
возьмется, как за Сему Рощина, и научит его персонально в
два счета.
— Значит, ты думаешь, что Полукрюков на траншее когда-
нибудь сработает, как твой батька? — упавшим голосом спро¬
сил Вадик. — А помнишь, Пань, ты сказал Федьке в карьере,
что Степан никогда так не сработает?
— Сказал и еще скажу... Только теперь главное дело —
траншею скорее пройти. Пускай даже Степан или кто другой
лучше моего батьки сработает, лишь бы за два месяца руду
домне Мирной дать. Ясно? Ну и клади трубку, я тоже кладу.
Он со стуком положил трубку и, повернувшись, увидел
отца, который зашел в столовую взять пачку папирос из горки.
— Что это ты моей выработкой распоряжаешься, кто тебе
разрешение дал? — в шутку упрекнул он Паню. — Однако пра¬
вильно ты по телефону выступил, хвалю! Понимаешь, значит,
что сейчас руднику нужно... О чем у вас разговор с Вадиком
был?
— А я даже не знаю! — сказал Паня. — То он боится, что
Полукрюков работу завалит, то боится, что Полукрюков луч¬
ше тебя сработает.
— И не понять моего болельщика, совсем запутался...—
Григорий Васильевич, уже ступив на порог столовой, спро¬
сил: — Стол тебе понравился?
— Мировой стол! Спасибо, батя!
— Разговор наш помнишь?
— Всё помню! Ты, батя, разворачивайся на траншее, а обо
мне даже не думай. Как сказал, так и сделаю: учиться буду и
вообще...
— Золотые слова ты вместе с обидными на гору выдал, —
Мягко сказал отец. — Как же я могу о тебе не думать? Только
дума думе рознь. Когда у тебя все ладно, у меня работа весе¬
лее идет. Твоя хорошая отметка на моем экскаваторе тоже
работает. Ну, и поведение твое тоже, само собой понятно...
— Гриша, что ж ты от гостей скрылся? Там еще Наташа
с подружками прибежала, — прервала его Мария Петровна,
пришедшая в столовую за посудой.
Оставшись с матерью, Паня сказал:
— Мам, у нас такой батя... лучше всех на свете, честное
слово!
— Ты бы таким был! — ответила мать.
449
Вбежала Наталья с блюдом для печенья, мимоходом чмок¬
нула мать в щеку.
— Паня, ты знаешь, папа берется за траншею!
— И Полукрюкова в свою бригаду батя взял, — дополнил
Паня. — По-твоему и вышло, радуйся...
— Разве?.. — сразу стала равнодушной Наталья, но взгля¬
нула на брата лукаво и опасливо в одно и то же время, про¬
казливо затолкала ему в рот печенье и выбежала из комнаты.
Пане захотелось остаться одному.
Не зажигая лампы, он сел за свой стол и уставился на ци¬
ферблат будильника. Цифры и стрелки мерцали зеленоватым,
холодным огнем, как бы добавляя тишины. И пришли в «ре¬
бячью» комнату важные мысли, обступили Паню. Только что
отец сказал: «Твоя хорошая отметка и поведение на экскава¬
торе тоже работают», и даже удивительно, почему Паня не
понимал этого раньше и — вот позор! — приносил домой трой¬
ки, даже двойки. Мешали они бате? Конечно, мешали! И об
этом стыдно вспомнить... Не будет так больше никогда.
«Не самозванец я!» — подумал он и с удивлением почувст¬
вовал, что кличка, которая еще вчера была мучительной,
теперь стала пустой, бессмысленной.
«Ты бы таким был!» — только что сказала мать, и Паня
всей душой хочет быть таким, как его батька. Душа, охвачен¬
ная этим желанием, растет, раскрывает крылья, и сердце зами¬
рает перед чудесным взлетом.,.
В комнату проникли звуки музыки.
Это Иван Лукич играл одну из своих песенок, которые он
складывал сам и называл придумками. Нынешняя придумка
ответила настроению Пани. Сначала она была медлительная,
будто искала что-то желанное, заветное, потом в ней вспых¬
нули блестки, искорки, огоньки, и вся она полыхнула задором
и радостной уверенностью. Придумка Ивана Лукича слилась
со старой уральской песенкой о Кузнечной улочке, и вырва¬
лась душа на простор разгуляться ветром-бурюшкой во поле
чистом, сизым соколом над тучкою...
ПО-НОВОМУ
Что бывает утром первого учебного дня до линейки?
Ребята явятся в класс пораньше. И словно на выставку
попадешь: один показывает кусочки янтаря, найденные в бе¬
реговом песке Балтийского моря; другой — самшитовую вста¬
вочку из Сухуми; третий — пачку билетов московского мет¬
ро— вот сколько наездил, просто из-под земли не вылезал!
И всюду видишь гербарии, рисунки и снимки, сделанные в
лагере, на экскурсии, на даче...
450
Но на этот раз мирные летние трофеи занимали не всех.
Ребята собрались возле парты Васи Маркова и оживленно
что-то обсуждали.
— Ты что делаешь? — спросил Паня у Вадика, кото.рый во¬
зился под партой. — Все-таки принес арифмометр?.. Чего это
ребята шумят?
Его уже увидели.
— Пест, Пест, иди сюда!.. Панёк, правду говорят, что твой
батька берет на свою машину Степана Полукрюкова? — спро¬
сили братья Самохины.
— Правда. А что?
— Так он же плохо работает? — заговорили ребята. — За¬
валят траншею, тогда и будут тебе шутки в деле.
— Ах-ах, какой страх! — пошутил Паня. — Прошу вас не
беспокоиться, граждане, через два месяца траншея у вас тут
будет! — И Паня хлопнул себя по карману.
— Много ты понимаешь! — сказал Вася Марков. — Мой
папка говорит, что «Четырнадцатый» должен работать на
траншее лучше, чем пестовская «Пятерка» работала в самые
удачные дни. Сработаешь так с Полукрюковым, жди-дожи-
дайся... Он хоть большой, да тихий, не то что Сема Рощин.
У него потолок низенький... понимаешь, тут потолок... — Вася
прихлопнул себя по макушке. — И выше Степан не вырастет,
точка. Затянет он траншею, тогда все поговорят с твоим зна¬
менитым батькой по-настоящему.
По лицам ребят было видно, что им близки опасения Мар-
кова-старшего, принесенные в класс его сыном: все же плано¬
вик Марков был известен как человек дельный, Гора Желез¬
ная прислушивалась к его словам. Теперь ребята ждали Па-
ниного ответа, заранее с ним не соглашаясь.
Паня понял это и обиделся за отца.
— Болтаешь ты, Марков, лишь бы языком молоть! —
воскликнул он. — Я моим батькой не хвастаюсь, только я все
скажу, если надо: Пестов знает, что делает, и Полукрюков у
него быстро научится. А если даже не выучится... Да что там
говорить! Будто ты не знаешь, как Пестов Рудную горку
срыл? Один сменщик на фронт добровольцем пошел, а другой
сменщик неважно работал, так Пестов по две смены подряд
разворачивался да еще своему напарнику помогал. Пестов
хоть за двоих будет работать — за себя и Полукрюкова, а
траншею сдаст по графику точка в точку!
Паня сразу получил два толчка.
Его толкнул в бок Толя Самохин, и неприятно толкну¬
лось в груди. В чем дело?.. Он обернулся и увидел Федю По¬
лукрюкова, только что вошедшего в класс с Геной и Егор-
шей.
451
— Слышал, Федька? — задорно спросил Гена. — Слышал,
так помни!
Конечно, Федя слышал слова Пани. Он остановился посе¬
редине* прохода между партами, смотрел на Паню и совсем
не к месту улыбался. Да, он улыбался, но непонятной была
эта улыбка! Будто Федя извинялся, просил прощения. Потом
он отвернулся, ссутулился, прошел к своей парте и неловко
опустился на скамью, а Паня все еще как бы видел его улыб¬
ку и готов был провалиться сквозь землю.
От двери послышался зов:
— Пестов, ,иди к пионерской комнате, там портрет твоего
батьки вывесили!
Воспользовавшись этим предлогом, Паня пулей вылетел из
класса, но, конечно, не смог убежать от неприятного чувства
только что допущенной грубой неловкости. И надо же было,
чтобы все сложилось так нелепо]
На стене возле пионерской комнаты появился новый стенд:
«Учитесь так, как трудятся герои пятилетки!» Портретную га¬
лерею передовиков на этом стенде, конечно, открывал Григо¬
рий Пестов.
Ребята рассматривали стенд, называли фамилии горняков,
перечисляли их награды...
— Пань, на минутку!
Егорша, пришедший вслед за Паней, потащил его в конец
коридора, схватил обеими руками за лацканы пиджачка, и у
Пани заныло сердце. Острое личико Егорши было таким оже¬
сточенным, в его зеленоватых глазах горела такая ярость, что
любой испугался бы.
— Ты что, ты что делаешь? — спросил Егорша. — Ты по¬
нимаешь, болванище, что делаешь? Или у тебя нет никакого
соображения?
— А что я такое особенное сделал? — пролепетал Паня.
— Ты сказал, что Степан на траншее совсем ни к чему,
что Пестову придется за него работать... Я сам слышал, и дру¬
гие тоже.
— И ничего подобного! Я говорил ребятам, что мой бать¬
ка взялся выучить Степана и выучит... А вы слышали то, что
я напоследок сказал? Ясное дело, если Степан не справится,
так батя хоть даже за троих сработает, а траншею не затянет.
— А твой батька? Твой батька тоже говорит, что Степан,
может быть, не справится?
— Нет, батя хвалит Степана, батя в нем уверен...
— Зачем же ты Степана ни во что перед ребятами поста¬
вил?— так и подпрыгнул Егорша. — Теперь весь класс на Фе¬
дю навалился. Ребята расспрашивают, как Степан в Полов¬
чанске работал, боятся, что Степан не вытянет. Думаешь, Фе¬
452
де это приятно?.. Вчера Роман сказал мне, как ты бу¬
дешь учить уроки по-новому. Федьке это тоже понравилось,
он хотел с тобой сегодня договориться. Пришел в класс,
а ты...
— Не виноват я, Егорша, что так вышло, ну не виноват
вовсе! — повторял Паня. — Ты объясни Полукрюкову, ладно?
— Эх, ты! — Егорша еще раз выругал Паню и ушел в
класс.
Словом, плохо начался день...
Правда, с первых же минут нового учебного года Паня за¬
ставил себя взяться за работу и не пропускать ни одного сло¬
ва, сказанного учителем истории Игорем Платоновичем, но
далеко не каждое слово дошло до него и запомнилось.
Парта Фелистеева — Полукрюкова была второй сбоку от
парты Пестова — Колмогорова, так что Паня все время видел
Федю. Новичок сидел понурый, безучастный ко всему окру¬
жающему, будто он посторонний, будто ему здесь нечего де¬
лать. И с каждой минутой Паня, сам не сознавая этого, жа¬
лел его все сильнее.
Вдруг он принял решение:
«Если Егорша не скажет Федьке, как все было, я сам ему
скажу на большой перемене... Чего там! Подойду объяснюсь —
и до свиданья...»
Этот план принес ему некоторое облегчение.
Почта «передай дальше» доставила Пане записочку:
«Пест, после обеда поедем в лесопарк. Марков».
И еще записочка:
«Правда, что ты хочешь щелкать пятерки, как орехи?»
И еще одна:
«Ку-ку, угадай, кто писал!»
Своим корреспондентам Паня не ответил и равнодушно от¬
махнулся от бумажного шарика, угодившего ему по носу.
— Слушай данные разведки, Пань, — шепнул Вадик.—
Это Валерик Коршунов ведет прицельный огонь с закрытых
позиций. Дай ему горячего огонька из главного калибра!
Где твоя медная трубка? Дома забыл? Ну, возьми пока
мою.
— Не мешай! Слушай лучше Игоря Платоновича. Легче
будет урок учить.
— Ух, ты просто не знаешь Игоря Платоновича. Если он
заметит, что мы его слушаем, так он в другой раз непременно
нас вызовет.
— И пускай. Пятерки получим.
— Для того чтобы пятерку получить, надо урок учить.
— И выучим.
Вадик хмыкнул и принялся писать записочку.
453
Началась перемена, поднялась шумная суматоха, так как
ребята, отвыкшие за лето от парт, спешили размяться. Они
бросились в коридор и увлекли с собой Паню.
— Чего ты с людьми не здороваешься, Пестов? — весело
окликнул его Егорша.
Рядом с Егоршей стоял Федя Полукрюков. Сразу стало
ясно, что Егорша уже сказал ему все, недаром Федя так при¬
ветливо, широко улыбается. И Паня, невольно ответив ему
улыбкой, смущенно глядит на Егоршу и не знает, как ему те¬
перь держаться.
Федя вывел его из затруднительного положения.
— Здравствуй, Пестов! — сказал он, протянув руку.
— Здравствуй! — Покрасневший Паня поздоровался с ним
и тотчас же вернулся в класс.
На душе у него было так, будто внезапно рассеялась тя¬
желая туча, скрывавшая свет и простор. Значит, с сегодняш¬
ним недоразумением кончено. И... и неужели он пошел на
мировую с Федей? Да, кажется... И сердце не воспротивилось
этому, неприязнь не посмела подать голоса?.. Очень хорошо,
и особенно хорошо потому, что теперь можно целиком отдать¬
ся основной своей заботе, которая, кстати, уже известна все¬
му отряду.
В классе, заняв учительский стол, братья Самохины игра¬
ли в футбол, хлопая ладонями возле легкого бумажного ша¬
рика и стараясь загнать его в ворота, обозначенные кусочка¬
ми резинки.
— Пань, правда Егорша говорит, что ты будешь уроки
по-новому учить? — спросил Толя.
— Не иначе! — солидно ответил Паня.
Беловолосые и серьезные крепыши Самохины выслушали
его одобрительно.
— Это хорошо... — начал Толя и хлопнул по столу.
— ...волевиком быть! — закончил Коля и хлопнул еще
громче. — Никогда двоек не будет.
— А вам кто мешает? Беритесь сегодня, — предложил
Паня.
— Сегодня?
Братья-неразлучники обменялись взглядами.
— Сегодня нельзя, потому что на стадионе... — начал Толя.
— ...играют полуфинал «Металлург» и химики, — закончил
Коля.
— Как хотите, а я сегодня начинало, а Вадька со мной.
— Вадька тоже волевик? — в один голос спросили братья,
легли животом на стол и расхохотались, дрыгая ногами.
— Очень глупо! — рассердился на этот явный розыгрыш
Паня и ушел.
454
Кстати, где Вадик? Только что он мелькал тут, с кем-то.
поспорил, с кем-то пошептался и вдруг исчез. Паня вышел в
коридор и увидел, кто Вадик разговаривает с Геной Фелисте¬
евым, причем рослый Гена был похож на вопросительный
знак, склонившийся к толстенькому восклицательному знаку.
— Ух, Генка, не думай, что ты меня подловил, на меня
сел и поехал! — воскликнул Вадик. — Давай сделаем, как я
говорю, а то пожалеешь, да поздно будет.
— Пожалеешь ты, а не я... Недолго ждать придется, — ска¬
зал Гена и ушел.
— О чем у вас разговор? — схватил Вадика за руку Паня.
— О чем?.. О том... Я просил Генку наш спор на футболи¬
стов поломать, — с запинкой ответил Вадик. — Мне болель¬
щики сказали, что «Горняк» может проиграть финал, потому
что Костюков не в форме — у него фурункул сел на шее.
— Так тебе и нужно! Ты лучше не о футболе думай, а о
том, что мы волевики и сегодня учимся по-новому. Тебе надо
волю закалять.
— Да, я, конечно, закалюсь... — рассеянно согласился Ва¬
дик и заговорил совсем о другом: — Знаешь, я тоже думаю,
что Степан никогда не догонит твоего батьку, правда? Пусть
не задается половчанский глинокоп, что его брата в пестов¬
скую бригаду взяли и...
— А ты не болтай об этом! Ясно, Степан моему бате не
ровня, а говорить так не смей, потому что нехорошо получает¬
ся перед Федькой.
— Чего ты глинокопа жалеешь?
— Не намерен больше с ним ссориться, потому что я пер¬
вый был виноват... Если хочешь знать, так я с ним сегодня
даже поздоровался.
— Врешь... Не врешь?.. Ух, Панька, у тебя никакой гор¬
дости нет! Он же тебя самозванцем назвал...
— А если кто-нибудь скажет, что ты горбатый, ты этому
поверишь?
— Тоже сравнил!.. Ты, может быть, и с Генкой поздоро¬
ваешься?
■ — Пока не собираюсь. Это дело другое, — ответил Па¬
ня. — Звонок! Бежим в класс, а на большой перемене я тебе
расскажу, как мы будем учиться по-новому. Согласен?
— Угу... — ответил Вадик неопределенно.
СИЛЬНЫЙ союзник
На большой перемене поговорить им не удалось. Завтра¬
кать Вадик не пошел, сказав, что перед уроком математики
ему нужно еще потренироваться на арифмометре, и затем
455
Паня разыскал своего друга в школьном саду. Окруженный
ребятами, Вадик сидел верхом на скамейке, а перед ним стоял
арифмометр.
— Начинаем состязание! — объявил Егорша. — Колмого¬
ров и Полукрюков, внимание, на старт!.. Пятнадцать умно¬
жить на шесть.
— Девяносто! — ответили ребята хором. — Что ты пустя¬
ковые примеры даешь, Егорша! Ты дай потруднее.
— Делай, делай, Вадик, — засмеялся Егорша. — Ну?
Вадик передвинул рычажок, повернул ручку раз, другой,
и в окошечки арифмометра выглянул результат: «80». Под¬
нялся крик, смех.
— Совершенно правильно! — с серьезным видом сказал
Егорша. — Так и будем знать, что по новым правилам пятна¬
дцать, умноженное на шесть, это восемьдесять.
— Чего ты дуришь! — обозлился Вадик. — Будто нельзя
ни разу ошибиться.
— Давай дальше, Егорша, — предложил Федя. — А ну, ти¬
ше, ребята!
— Второй пример! — объявил Егорша. — Умножить сорок
пять на четырнадцать.
— Шестьсот тридцать, — тотчас же сказал Федя.
— Ого! — удивился Вася Марков и с деловитым видом
пощупал голову Феди. — Ай да арифмометр! Как это у тебя
получается?
— Трудно, что ли? — улыбнулся Федя. — Четырнадцать —
это два, умноженное на семь. Сначала я умножил сорок пять
на два и получил девяносто, а потом умножил девяносто на
семь... Простая штука!
— Ага, ага, у меня тоже получается! — обрадовался Ва¬
дик. — Раз!
Он повернул ручку — в окошечки выглянула цифра «360».
Братья Самохины так расхохотались, что им пришлось под¬
переть друг друга спиной, а Егорша забыл, что он судья, и
схватился за живот.
— Товарищи, вы же ничего не понимаете! — крикнул Вася
Марков. — Вадька по ошибке вместо арифмометра принес
новую огородную трещотку воробьев пугать. Ай да трещотка!
Он же специалист по трещоткам!..
— Отстань! — Рассвирепевший Вадик оттолкнул Васю, ко¬
торый тянулся к арифмометру, закрыл машинку чехлом и
убежал.
Это состязание испортило Вадику настроение на весь оста¬
ток школьного дня. Он отмалчивался, когда Паня заговари¬
вал с ним о занятиях по-новому, получил замечание за невни¬
мательность от учительницы математики Софьи Никитичны и
456
даже забыл о записочках и о своей медной трубке для артил¬
лерийских дуэлей.
После уроков Паня нагнал Вадика за воротами школы и
повел решающий разговор.
— Ты, Вадька, брось свои игрушки и берись за дело, как
я берусь, — сказал он. — Приходи ко мне в четыре, сядем сде¬
лаем все, что задано по арифметике, истории и английскому...
— Чудо-юдо в кастрюльке! — свистнул Вадик. — Задачу я
и сам за полчаса решу, а история и английский когда еще
будут! Успеем!
— Я же тебе объяснял, Вадька, почему так лучше уроки
учить. Понимаешь, материал уляжется в голове так, что ни¬
когда не вытряхнешь, и...
— Ох, ты всегда такое выдумаешь...
— Ну, нечего, в общем, тебе рассуждать! — прикрикнул
на своего друга Паня. — Я знаю, что делаю, и ты не умничай,
а слушайся, руки по швам... Непременно приходи в четыре
ноль-ноль, как на фронте. Будем заниматься за моим новым
столом.
— Хорошо, приду, — пообещал Вадик, чтобы отвязаться
от него, и на прощанье крикнул: — Я еще вам всем покажу,
что такое механизация! Задачи буду решать на арифмометре,
а писать на пишущей машинке, а вместо рисования — фотоап¬
парат с увеличителем... Да!
— А вместо головы — полено! — рассмеялся Паня.
— Тоже друг, очень ты мне нужен! — ответил Вадик и
свернул в сторону многоквартирного дома.
«Возись еще с ним, если он не хочет ничего понимать!» —
подумал Паня и вдруг почувствовал себя сиротливо и не¬
устроенно, так как понял, что на Вадика нельзя рассчитывать.
Ну и что же, какое значение это имеет, почему растерялся во-
левик, который еще на уроке математики был готов свернуть
горы? В классе, среди других ребят — да. Но теперь, остав¬
шись один на один со своим замыслом, он просто испугался.
Правду, значит, говорил Роман, что нужно иметь возле себя
товарищей, решивших тоже стать волевиками. Но что же де¬
лать, если таких товарищей возле Пани нет, если на Вадьку
надежды плохи... Так как же быть?
— Ничего, не осрамлюсь! — вслух проговорил Паня. — Не
таковский!
Для кого предназначались эти заверения? Конечно, для са¬
мого волевика. Но надо сказать, что они не принесли Пане
значительного облегчения.
Кто-то окликнул его:
— Пестов, подожди!
Это был Егорша. Рядом с ним шел Федя Полукрюков,
457
— Пестов, значит, с сегодняшнего дня ты будешь учить
уроки по-новому? — с места в карьер спросил Егорша.
— Решено и подписано! — Паня стукнул портфелем по ко¬
лену. — Учу все уроки в тот самый день, когда они заданы.
Роман Иванович тоже так учился, и ничего себе получилось —
он отличником был.
— Видишь, Федя? — Егорша снова обратился к Пане: —
А с кем ты еще говорил? Кто из ребят берется?
— Вадька... А Самохины еще не решили, они на стадион
идут болеть за команду «Металлург». — Паня добавил: — Зна¬
ешь, какую волю надо иметь, чтобы так заниматься! — И он
тряхнул крепко сжатым кулаком, повторяя выразительный
жест Романа.
— Да, это уж будьте уверены! — Личико Егорши стало
важным. — Так вот что, Пань, ты берись, давай пример, а мы
с Федей других ребят уговорим.
— А тебе, Полукрюков, зачем? Ты же и так в половчанской
школе отличником был, — сказал Паня.
— Это ничего не значит. Полукрюков обо всем звене бес¬
покоится, понимаешь? Он такую штуку придумал, что школа
ходуном пойдет. — Егорша спросил у Феди: — Сказать Пе¬
стову?
— Скажи, конечно, — разрешил Федя.
— Мы, Панька, завтра устроим сбор звена, всё обсудим, а
потом... — Егорша стал под салют и торжественно произ¬
нес: — «Первое звено просит совет пионерской дружины при¬
своить ему имя звена не знающих поражений!» Понял?
— Звено не знающих поражений! — восторженно повторил
Паня название, отдавшееся в его сердце фанфарами, горнами
и барабанами. — Здорово ты, Полукрюков, придумал, могу
сказать!.. Звено не знающих поражений... И не будет пораже¬
ний, если мы так... если мы все волевиками станем!
— Не будет! — убежденно скрепил Федя. — Довольно ре¬
бятам двойки-тройки домой таскать, хватит!
Паня загорелся и рассказал:
— Батя собирался в смену, в прошлом году еще, а я из
школы пришел. Батя спрашивает: «Как дела?» А я говорю:
«Двойку по арифметике чего-то схватил». Батя говорит: «Спа¬
сибо, удружил, сынок, просто руки у меня опускаются!» На¬
верно, он в ту смену хуже на машине работал, а мог бы луч¬
ше... Теперь я такого свинства никогда себе не позволю. Батя
вчера мне сказал, что когда я хорошую отметку приношу, так
ему работать веселее.
— Значит, решено, беремся за дело, пионерия! — восклик¬
нул Егорша.
Мальчики, провожая Паню, дошли до почты. Егорша
458
вспомнил, что ему нужно купить марки с портретами писате¬
лей, и исчез.
«Теперь Полукрюков будет мириться», — подумал Паня и
ошибся. Они с Федей молча прошли еще целый квартал.
— Ну, прощевай... — Федя, задержав руку Пани, спро¬
сил: — Пестов, правда, что твой отец хвалит Степана, надеется
на него? Ты говорил это сегодня Егорше, да?
— Самая настоящая правда-истина! — ответил Паня.—
Батя вчера сказал, что он Степана даже на Сему Рощина не
променял бы. А ты знаешь, кто такой Семен Рощин? Он у
моего батьки учился, как твой Степан будет учиться. А теперь
он на Белоярском руднике самый первый горняк.
Вдруг Пане показалось, что его пальцы угодили в раска¬
ленные железные тиски.
— Ты чего? Хочешь мою руку раздавить? — пошутил он.—
Пожалуйста!
— Да нет, я так... — спохватился Федя. — Понимаешь, ма¬
ма и я тоже... мы даже испугались, когда Степан сказал, что
Григорий Васильевич берет его на проходку траншеи... А если
Степан не справится?
— Напрасно вы испугались, — успокоил его Паня. — Если
бы мой батька не думал хорошо о Степане, он его на траншею
не взял бы. Смекаешь?
— Теперь смекаю. — Федя, взяв Паню за плечо, в упор
спросил: — Ты на меня совсем не сердишься? Сам знаешь за
что.
— Давай так договоримся: не вспоминать!—искрен¬
не предложил Паня. — Ты мирись со мной, а я с тобой. Ми¬
римся?
— А разве мы уже не помирились? — удивился Федя. — Да
и чего там! Ссорились по-глупому, так что и мириться не при¬
шлось.
— Нет, это не по правилам, — воспротивился Паня. — Если
мы помирились, так надо под ручку по улице пройтись.
— Ну, пройдемся... Много у вас разных правил на Горе
Железной!
— Ничего, хватает...
Расстались они возле дома Пестовых.
— Прощай, не забывай, Полукрюков, — сказал Паня.—
Приходи ко мне, я тебе камешков для Жени дам.
— Спасибо... Я у тебя уже один раз был, теперь твоя оче¬
редь. Придешь?
— Само собой... Только мне один человек запретил на вашу
улицу нос показывать, а то мне останется две минуты жизни.
— Ничего, я этому человеку скажу, чтобы он сократился, —
ответил на его шутку Федя.
459
Мальчики разошлись и сразу, как по команде, обернулись,
замахали друг другу кепками.
С легкой душой ступил Паня на крыльцо родного дома.
Оказывается, славный парень этот Полукрюков! Ради хо¬
рошего дела он забыл о своей обиде, придумал звено не знаю¬
щих поражений, и вот то, что Паня считал лишь своей заботой,
станет заботой всего звена, отряда, может быть, всей дружи¬
ны... И снова Паня полон энергии, снова он готов к великим
грудам. Нет, просто мировой парень этот Полукрюков, и Паня
прощает ему даже то, что он дружит с Генкой.
УЗЕЛКОМ ЗАВЯЗАНО...
Будущему отличнику полагалось отдыхать после обеда це¬
лый час. Этому жесткому предписанию режима дня Паня под¬
чинился скрепя сердце. Очень нужно отдыхать, когда, напро¬
тив, хочется поскорее раскрыть тетради и учебники! Все же он,
как организованный волевик, сыграл с соседскими мальчишка¬
ми в городки, но раз десять подбегал к окну «ребячьей» комна¬
ты и смотрел на будильник, поставленный им на подоконник.
В 15.58 он позвонил Вадику.
— Вадь уже давно пошел к тебе, — сказал Ваня-Опус.
— Когда это давно, если его до сих пор нет! Я без него ся¬
ду заниматься. Так ему и нужно!
Часы в столовой пробили четыре, и Паня в два прыжка
очутился у своего стола.
Дома никого, кроме Пани, не было. Мать ушла в детский
сад, Наталья отправилась к Фатиме, и в комнатах стояла осо¬
бая, будто подсматривающая и подслушивающая тишина:
интересно, как поведет себя обладатель новенького письменно¬
го стола? А вот как!.. Он придвинул к столу деревянное полу-
кресло, достал из портфеля учебники и тетради, прислонил к
стене раскрытый дневник и поёрзал в кресле, как это делал Не¬
веров, приступая к работе. Все, к чему он прикасался, было
чистенькое, без единой кляксы и царапины, бумага тетрадей
приятно лоснилась, новые учебники, пахнущие клеем, раскры¬
вались туго, — и ему казалось, что он готовит уроки впервые
в жизни.
Режим дня отводил для выполнения домашних заданий три
часа. Как мало! Хотелось, чтобы вместо этого в таблице было
записано: «Сто лет и еще сколько хочется».
— Начнем с трудного! — пробасил Паня.
Жил-был сезонный рабочий. Вел он себя так: на различные
нужды тратил не больше и не меньше одной двадцатой части
заработка, на свое содержание также расходовал строго опре¬
деленную сумму, а остальные деньги относил в сберегательную
460
кассу. Зачем? Может быть, он копил деньги на радиоприемник,
а может быть, и на мотоцикл. Об этом учебник, к сожалению,
умалчивал, и задача показалась Пане неинтересной. Тем не ме¬
нее он внимательно прочитал и перечитал ее, разобрался в фи¬
нансовых делах довольно скучного сезонника и установил, что
с 1 марта по 1 сентября он заработал 3840 рублей 40 копеек.
Правильно или неправильно?
Паня заглянул в ответ и похвалил себя:
— Молодец! Попал в самую точку!
Задача уже переписана начисто, а Вадика все нет.
Теперь история...
Будильник старательно отстукивал секунды, стрелки пока¬
зывали 17.15, но Пане чудилось, что прошло уже несколько лет.
И подумать только, что Вадька тратит драгоценное время не¬
известно на что, Самохины хлопают в ладоши и свистят на
стадионе, Васька Марков гоняет на велосипеде. А Пестов?..
Завидно идут у него дела. Он уже кончил школу с медалью —
и не с серебряной, а с золотой, он уже передовик горного цеха
Железногорского рудника и управляет колонной шагающих
экскаваторов собственной конструкции.
Он подходит к пульту централизованного управления, скло¬
няется над ним, как полководец над картой военных действий,
и...
Телефонный звонок прервал его мечты.
— Захотелось позвонить тебе, — услышал он голос Рома¬
на.— Не удалось сегодня в школе поговорить: хлопот полон
рот... Пригодилась моя таблица?
— По таблице занимаюсь! Задачу уже решил, теперь исто¬
рию учу... Роман Иванович, мы с Полукрюковым и Красновым
придумали, что все наше звено будет так учиться, как вы учи¬
лись, тогда у нас получится звено не знающих поражений.
— Как, как? Не знающих поражений? Что же, это надо об¬
судить, но знаешь, что особенно приятно? Во-первых, я слышу
голос работящего, делового пионера, а во-вторых, вижу, что ты
помирился с Полукрюковым. Заочно жму твою руку!.. А Кол¬
могоров как поживает?
— Он так поживает, что куда-то совсем пропал... Я звал
его уроки вместе готовить, он обещал прийти, а не пришел.
— Жаль, что он отстал от тебя...
За стол Паня вернулся с мыслью о своем друге. Ах, Вадька,
Вадька! Ну можно ли быть таким легкомысленным! Брал бы
ты, Вадька, пример с Пестова, который усердно заучивает ле¬
генду об основании Рима.
Тут Паня удивленно оттопырил губы: откуда взялась оло¬
вянная юла? Он искал ее целый месяц, а она вдруг сама на¬
шлась и вертится, вертится на странице учебника! Каверзная
461
юла полетела в ящик стола, была заперта в этом заточении на
два поворота ключа, и Паня с удвоенным рвением взялся за
работу.
Во рту набежала слюна... Есть запахи, против которых не
устоишь. Один из них уже давно слонялся по дому и в конце
концов коварно выманил труженика Пестова из-за стола. Не¬
заметно для себя Паня очутился на кухне, возле большого
блюда, закрытого полотенцем. Что там такое под полотенцем?
Очень симпатичные и приветливые кругляши с золотистой ко¬
рочкой. Притворяясь, что ничего не случилось, и вытирая рот,
он вернулся за стол, покончил с историей и взялся за англий¬
ские слова.
До сих пор Паня даже не представлял себе, сколько соблаз¬
нов окружает человека, добросовестно готовящего уроки, пото¬
му что раньше он без боя уступал первому же искушению.
Теперь не то! Из приглушенного репродуктора чуть слышится
музыка. Вместо того чтобы пустить репродуктор на полную
громкость, Паня, презирая соблазн, выдергивает вилку из ро¬
зетки. Ага, замолчал!.. С улицы доносятся голоса ребят и звон¬
кий стук городошных бит. Он захлопывает оконную форточку...
Кажется, Пане хочется пить, но он относится к себе беспо¬
щадно:
«Врешь, притворяешься!»
18.47 — и уроки сделаны.
Бывало ли раньше, что Паня за один присест выполнял все
домашние задания? Да, бывало. Но он делал это так, будто
платил несправедливо -большой выкуп за кино или за каток.
Теперь, складывая учебники, он подумал: «С уроками полный
порядок!» — и даже пожалел, что испытание его стальной воли
кончилось. Неизвестно, завоевал ли он сегодня пятерки, но ра¬
достное чувство первого успеха в начатом деле завоевал бес¬
спорно.
— Сказано, сказано, узелком завязано! — пропел Паня о
своем решении быть отличником. — Сказано, сказано!..
Под окном раздался боевой клич:
— «Динамо» или «Спартак»?
Это ребята сколачивали футбольные команды для сраже¬
ния на пустыре.
— «Динамо»! — открыв форточку, крикнул Паня и через
минуту уже сеял смятение в рядах противника.
Вопреки правилам поведения на футбольном поле, не умол¬
кал его голос:
— Митька, передавай мне!.. Костя, не мажь, несчастный!..
Куда ты бьешь по своим воротам, ты же в моей команде!.. Гол,
гол!..
Сумерки быстро сгущались, но команды, подогреваемые
462
Паней, никак не могли остановиться, и количество забитых мя¬
чей стало астрономическим.
— Хватит, Паня! — сказала Мария Петровна, пришедшая
звать сына домой. — Только одного тебя на Касатке и слы¬
шишь... Ботинки побереги...
— А я, мам, все уроки сделал,похвастался он.
— И хорошо, сынок! А где Вадик? Ксения Антоновна зво¬
нила, спрашивала... Ты ей позвони.
На сердце Пани заскребли кошки. Забыл, совсем забыл он
о Вадике, вылетел Вадик из памяти... Как не хочется звонить
Ксении Антоновне! Она начнет расспрашивать, куда мог за¬
пропаститься Вадик, почему он не сделал уроков, что задано
на завтра. Голос у нее будет обеспокоенный, раз-другой она
вздохнет, и в этих вздохах Паня расслышит укоризну: «Ты же
мог повлиять на него!»
Не сразу заставил себя Паня взяться за телефонную трубку
и вызвать квартиру Колмогоровых.
— Колмогоров вас слушает, — раздался в трубке голос Ва¬
дика.
— «Слушает, слушает»! — передразнил его Паня. — Ты по¬
чему такой неорганизованный, что не пришел ко мне уроки де¬
лать? Ты где весь день болтался?
— Ой, Панька, я только что с Крутого холма прибежал! —
возбужденно затарахтел Вадик. — «Четырнадцатый» уже на
позицию к холму идет. Грунт, знаешь, слабый, приходится шпа¬
лы под гусеницы подкладывать. А малые экскаваторы через
холм перебросились самоходом... Мой папа будет во втором
горном цехе жить, как Робинзон Крузо. Ему в кабинет рас¬
кладушку поставили, он два термоса из дому привез и целую
банку варенья... вишневого... Он сначала рассердился, что я
пришел, а потом ничего...
— И уроки он за тебя сделает, да? — окатил своего друга
холодной водой Паня.
— Уроки? Надо только одну задачку решить. Я сейчас сде¬
лаю... Не понимаю, почему Софья Никитична сразу нам задачу
задала, будто год уже кончается... Пань, а знаешь какие стрел¬
ки на разъезде возле «Четырнадцатого»? Автоматические, па¬
дай в обморок!
— Это я понимаю, как в Москве на трамвае! — восхитился
Паня. — Идет по улице трамвай — стрелочника нигде нет, а
стрелки щёлк-щёлк!.. Ну, садись задачу решать, а завтра бу¬
дем уже вместе заниматься и выучим все, что зададут, чтобы
в нашем звене никогда не было поражений.
— Хорошо, хорошо! — на этот раз быстро согласился Ва¬
дик.— Только я сначала поужинаю, потому что я только папи¬
но варенье ел, а больше ничего...
463
Вернулось радостное ощущение свободы. Ничто не мешало
Пане выбрать любое занятие: читать, возиться с камешками,
слушать радио, расспрашивать отца о траншее.
— Техники у нас вполне достаточно, по-боевому развора¬
чивается Филипп Константинович, — рассказал за ужином
отец. — А с рабочей силой обстоит неважно. Где ее так быстро
взять? Придется просить горняков отработать на строительст¬
ве хоть по нескольку смен... Ну, конечно, не в ущерб основному
делу.
— Кто же откажется! Первая на работу запишусь, — ска¬
зала мать.
— Ия тоже! — вызвался Паня.
— Давай лучше в поддавки сыграем, — предложил отец.
Хороший был этот вечер в доме Пестовых...
ПОРАЖЕНИЕ
Открыв дверь пионерской комнаты, Паня услышал голос
Егорши.
— Нет, мы всё уже обдумали, — говорил Егорша. — Гена
Фелистеев весь прошлый год был отличником, Вася Марков и
Самохины обещают сделать так, как звено решит, Федя Полу¬
крюков в половчанской школе учился на пятерки...
Возле щита с текстом торжественного обещания пионера
собрались ребята из первого звена, а за столом старшего пио¬
нервожатого сидели Роман и Николай Павлович, слушая
Егоршу.
Егорша увидел Паню, вошедшего в комнату, и бросился к
нему:
— Пань! Пестов, ты все заданные уроки вчера сделал, как
обещал?
Паня очутился в центре общего внимания.
— Все сделал, а утром еще проверил, хоть по учебникам
меня погоняйте, — с достоинством ответил он. — И всегда так
буду...
— Замечательно! — сказал Николай Павлович.
— А Колмогоров? — поинтересовался Роман. — Он так и не
пришел к тебе готовить уроки?
— И Колмогоров учиться будет! — заявил Егорша. — Зве¬
но за него возьмется, чтобы он не чудил... Роман Иванович, мы
сегодня проведем сбор и объявим себя звеном не знающих по¬
ражений, хорошо?
Название, придуманное Федей, пришлось по душе всем
пионерам. Генаi одобрительно кивнул Феде, Вася Марков толк¬
нул одним локтем Колю, а другим Толю Самохиных, и друж¬
ные братья ответили ему толчком справа и слева. Но почему
464
15
Роман вопросительно смотрит на Николая Павловича, а Нико¬
лай Павлович задумчиво ерошит бородку?
— Пестов уже говорил мне вчера о звене не знающих по¬
ражений... — Роман прислушался к произнесенным сло¬
вам и встряхнул головой, как делают купальщики, если в
ухо попадет вода. — Очень уж пышно звучит... Как вам ка¬
жется?
— Надо разобраться, — ответил Николай Павлович.—
Важно то, что пионеры хотят сделать свое звено боевым, веду¬
щим. Что же касается названия...
— Хорошее название, лучше и придумать нельзя! — встре¬
вожился Егорша.
— Сегодня на сборе звена обсудим. — Роман встал, давая
этим понять, что разговор окончен. — Кстати, надо будет вам
сегодня выбрать нового звеньевого. Вчера стало известно, что
Витя Козлов останется жить в Златоусте. Подумайте о канди¬
датуре звеньевого.
По пути в класс Егорша сказал Пане:
— Мы вчера с Федей у всех ребят побывали, со всеми по¬
говорили. Все согласились заниматься по-новому. Ты, Панёк,
такое дело задумал, такое дело!..
— Ну, положим, лучше всего Полукрюков придумал, как
звено назвать, — напомнил Паня. — У Федьки, знаешь ли, го¬
лова хорошо варит, я его за это уважаю.
— Его все будут уважать... Не понимаю, почему Роману не
нравится название?
В класс Паня и Егорша явились с последними отголосками
звонка.
Вадика на месте не было. «Заболел он, что ли?» — подумал
Паня.
Пришла учительница математики Софья Никитична, и урок
начался.
— Итак, вчера вы выполнили первое в этом учебном году
домашнее задание, — сказала она. — Положите тетради на
парты.
Учительница прошла между партами, и казалось, ее
взгляд просто скользит по тетрадям, но ребята были уверены,
что Софья Никитична заметит все, вплоть, до неправильно по¬
ставленной запятой. Паня немного струхнул, когда Софья Ни¬
китична взяла его тетрадь, но оказалось, что бояться было не¬
чего.
— Все правильно, а почерк у тебя стал еще лучше, чем
раньше, — сказала она. — Иди к доске и расскажи, как найти
целое число по его части.
Давно замечено, что когда стоишь у доски, не зная урока,
то успеваешь сделать множество различных пустяковых на¬
]0 Библиотека пионера, том XII 465
блюдений. Муха бьется о стекло и не понимает, глупая, что
другая половинка оконной рамы широко открыта: лети куда
хочешь! Кусочек мела лежит на полу, и хочется наступить на
него. Флюс у Вальки Норкова, сидящего на первой парте, стал
меньше, чем вчера... И тянутся, тянутся минуты...
Но если знаешь урок, если уверен в себе, если к тому же
немного волнуешься, то решительно ничего не заметишь и вре¬
мя мелькнет стрелой.
— Хорошо! — сказала довольная Софья Никитична, когда
Паня изложил правило. — Реши этот пример.
Уверенно стучал Паня мелком по доске. Софья Никитична
еще раз похвалила его, велела сесть, и Паня пошел к своей
парте, улыбаясь всему классу. Класс ответил ему тем же, со
всех сторон ему показывали растопыренные пятерни, а Егорша
бесшумно аплодировал, подняв руки высоко над головой.
И как-то само собой получилось, что Паня, упоенный своей
первой победой, не удержался и щелкнул по парте перед са¬
мым носом Гены, да так ловко, удачно, что звук щелчка раз¬
несся по всему классу.
— Кто это? — сердито спросила Софья Никитична. — Что
это значит, Пестов?
— Простите, я нечаянно, — извинился он.
— От радости... — вполголоса объяснил Гена. — Обрадо¬
вался, бедняга, что пятерку получил.
— Свои чувства надо выражать культурнее, — смягчилась
учительница.
В эту минуту дверь приоткрылась. Узенькая щель пропу¬
стила тоненький голосок:
— Разрешите войти, Софья Никитична?
Это был Колмогоров.
— Почему ты опоздал?
Софья Никитична выслушала запутанный рассказ о том,
что все часы в доме по непонятной причине сразу остановились,
и приказала:
— Дай тетрадь!
Внимательно просмотрела она работу Вадика и нахмури¬
лась:
— Когда ты это сделал?
— Вчера... — пискнул Вадик.
— Как грязно и небрежно... Иди к доске.
Пример, который она задала, был совсем легкий. Вадик
стал его решать, и Паня увидел, что дело плохо: для того что¬
бы найти целое число по его части, Вадик умножил, а не раз¬
делил часть числа на дробь.
— Чем же ты занимался дома? — спросила Софья Ники¬
тична. — Признайся, что ты решал задачу наспех, перед самым
466
уходом в школу. Почему твой друг Пестов отлично выполнил
задание, а ты сдал мазню, тарабарщину?
— Лебедь-птицу заработал.;. Злючку-закорючку полу¬
чил...— зашелестели голоса ребят, когда Софья Никитична по¬
ставила Колмогорову двойку в тетради и в классном журнале.
Вадика уже ждала на парте записочка:
«Имей в виду, получишь от звена без сдачи! Самохины».
— Подумаешь, важность! — шмыгнул носом Вадик.—
Я опоздал бы на весь урок, пожалуйста, так меня директор
возле райсовета увидел... — Вадик обратился к историческим
фактам: — В прошлом году я тоже сразу двойку по русскому
схватил, помнишь, Пань?
— «В прошлом, в прошлом»! — зашипел Паня. — Разве
сейчас прошлый год? Все звено подвел! Ты почему вчера за¬
дачу не решил? Ты же мне обещал...
— Я хотел вчера сделать, только я заснул...
Сразу после урока Вадик, предвидя неприятный разговор
с товарищами, удрал в зоокабинет, и на Паню обрушилась бу¬
ря, начавшаяся в звене.
— А я виноват, я виноват? — оправдывался он. — Вадька
вчера обещал прийти ко мне делать уроки, а сам на Крутой
холм побежал. Пришел домой поздно, сказал мне по телефо¬
ну, что сядет заниматься, а сам...
— Будто ты Вадика не знаешь!
— Надо было сесть на него и заставить, — сказали Само¬
хины.
— Нянька я ему, да? Нянька?
— Нет, не нянька! — стукнул кулаком по парте Егорша.—
А что получилось? Ты вчера все уроки выучил, даже больше,
чем надо было, ты для себя постарался, чтобы по парте Фели-
стеева щелкнуть, а товарища забыл... И звено забыл!
— Чего ты налетаешь? Не забыл я звена... — И Паня по¬
чувствовал, что перед лицом фактов его слова прозвучали
фальшиво.
— Что ж ты о нянькаг болтаешь, а ничего не сделал, что¬
бы у всего звена не было поражений! Ты по телефону с Вадь¬
кой дружишь? Да, по телефону? — продолжал наступать
Егорша.
— Значит, он будет лодыря гонять, а я должен ночью к не¬
му бежать через весь поселок?
— Должен, должен, должен! — уже обоими кулаками сту¬
чал по парте Егорша. — Ты должен был аварии не допустить,
а потом ты должен был звену сказать, что Вадьку надо под¬
тянуть...
Раздался холодный голос Гены Фелистеева:
— Подвел товарищей, да еще и брыкается!.. Каким ты был,
467
таким остался, казак лихой... Получай свой щелчок обратно! —
Гена подошел к парте Пестова, щелкнул по ней со всего раз¬
маха и обернулся к Феде: — Что скажешь? Можно с ним дело
иметь? Можно надеяться на такого?
— А ты и рад? — почти враждебно спросил у него Федя.—
Чего ты радуешься, чего скачешь?
— Чтобы ты умнее стал и глаза протер!
— Не учи, не прошу... — Федя пошел из класса и, проходя
мимо Пани, даже не взглянув на него, проговорил сквозь зу¬
бы, со злостью: — Эх, ты!
— Ухнуло звено не знающих поражений! — горестно вос¬
кликнул Егорша.
Все это заставило сердце Пани сжаться. Ухнуло дело, с ко¬
торым он уже так сжился в мыслях, которым так гордился,
которое так поддержало его с первых же шагов занятий по-но¬
вому. Он не мог, он не хотел с этим примириться; он с нетер¬
пением ждал следующей перемены, надеясь, что с ним снова
заговорят, что можно будет оправдаться. Но перемена ничего
хорошего не принесла. Больше того, Паня почувствовал, что
ребята вообще избегают разговоров с ним и с Вадиком. Сразу
после звонка Федя и Вася пошли во двор, братья Самохины за¬
нялись настольным футболом, а Егорша...
— Некогда, некогда! — отмахнулся он, когда к нему подо¬
шел Паня, и убежал.
«Ну да, сговорились, — подумал Паня с тоской и обидой. —
Гордые какие, внимания не обращают... И не надо, обойдусь!»
„НЕ БУДЕТ ПО-ВАШЕМУ!"
На сбор он пришел в полной уверенности, что сейчас же,
немедленно начнется суд над Вадиком и над ним, но Николай
Павлович сказал:
— Мы с Романом Ивановичем обсудили предложение о
звене не знающих поражений...
В классе, где после уроков собралось звено, стало так тихо,
что Вадик, сидевший поодаль от товарищей, с недоумением
поднял голову и снова поник.
Николай Павлович закончил фразу:
— ...и решили отсоветовать вам.
— Да куда уж! — воскликнул Егорша, но вспомнил, что он
председатель сбора, и постучал карандашом, так как все ребя¬
та обернулись к Вадику.
— Нет, дело не только в том, что Колмогоров получил
двойку. О двойке потом, — продолжал Николай Павлович.—
Мы с Романом Ивановичем не поддерживаем этого названия
потому, что оно вообще звучит заносчиво, кичливо. При пер¬
468
вом же поражении звена вас высмеют, вам не простят занос¬
чивости, а неудачи возможны в ученье, как в любом деле.
— Значит, у нас будет звено как звено? А мы хотели...—
протянул Вася Марков.
— Хотели, чтобы весь мир ахнул? — подсказал Николай
Павлович. — И прекрасно! Радуйте школу своими успехами в
ученье, своей дружбой, спайкой, но зачем же сразу забираться
на ходули, распускать хвост по-павлиньи? Уверяю вас, если
звено без шума и треска выполнит свое хорошее намерение,
оно завоюет и добрую славу и искреннее уважение.
В класс быстро вошел Роман и сказал вполголоса несколь¬
ко слов Николаю Павловичу.
— Что же, просьбу рудоуправления, конечно, надо ува¬
жить. Поговорим об этом после обсуждения основных вопро¬
сов,— ответил ему Николай Павлович.
Что такое? Какую просьбу рудоуправления принес Роман?
Но Егорша спросил, кто хочет взять слово, и начались выступ¬
ления. Сначала говорили о названии звена, и Федя Полукрю¬
ков без спора признал, что Николай Павлович прав и надо
быть скромными.
— А уроки все равно будем готовить так, как Пестов гото¬
вит,— сказал Толя Самохин. — Выучишь урок сразу, потом
повторишь перед «спросом» — и отвечай на пятерку.
Это было приятно слышать Пане.
Значит, ребята не отказываются от его почина... Хорошо!
Но тут же Толя Самохин поднес огонек к запальному
шнуру:
— И надо друг другу помогать, друг за друга отвечать. Ге¬
на хорошо знает английский, даже с учительницей о погоде по-
английски разговаривает, а у Пестова такое произношение, что
учительница все время пугается. Пусть Гена поможет Песто¬
ву... Полукрюков по арифметике всех забьет — пусть он Кол¬
могорову поможет, а то Колмогоров уже первую двойку в клас¬
се получил.
— А ему что, с него как с гуся вода!.. Егорша, дай мне сло¬
во!— потребовал Вася Марков.
«Ну, теперь пойдет-поедет!» — подумал Паня.
И действительно, получив слово, маленький чернявый Вася
Марков сразу разгорелся, его глазки-угольки заблестели, его
обычно мягкий, вкрадчивый голосок стал резким.
— Колмогоров только со своими теориями носится, ему всё
игрушки. Арифмометр в класс притащил, а сам пустяковой за¬
дачи не решил, звено опозорил. Над нами вся дружина уже
смеется: «Ишь двоечники, не знающие поражений!» Колмого¬
ров в пять разных кружков записался, а кружок двоечников
сам организует и председателем в нем будет.
469
— И кружок спорщиков, — добавил Егорша.
— В кружке спорщиков он уже давно и староста и предсе¬
датель. Все время к ребятам пристает: «Споришь, не споришь?
Какой заклад выставляешь?» У Гены ножик нечестно выспо¬
рил...
— Безобразие! — возмутился Роман. — Нужно наконец
взяться за спорщиков. Этот азарт и обман еще хуже, чем мен¬
ка. Не знал я, что этим увлекается и Фелистеев... Стыдно!
Но буря лишь краешком задела Гену и оставила его в по¬
кое, правда смущенного, закусившего, по своей привычке, ниж¬
нюю губу. Зато над головой Вадика сошлись все громы и мол¬
нии.
— Надо Колмогорова из кружков исключить, пока не ис¬
правится,— предложил Толя Самохин.
— Даже в зоокабинет не пускать, — развил его мысль
Коля.
— А то сам механизированным ослом станет, — тихонько
отпустил Вася Марков, снова превратившийся из пламенного
оратора в хитровато-задумчивого мальца с колючим язычком.
Все это Вадик выслушал в одной и той же позе, низко опу¬
стив свою буйную головушку, но, когда дело дошло до зоока¬
бинета, послышалось что-то вроде всхлипываний. Он выгреб из
кармана на парту множество различных предметов, включая и
ножик, добрался наконец до носового платка и высморкался.
— У меня кровь носом... Нужно... холодный компресс,—
гнусаво сказал он, прижимая платок к носу.
— Проводи товарища, Пестов, — приказал нахмурившийся
Николай Павлович.
Конечно, Паня посочувствовал своему другу, вывел его из
класса и потащил к умывальнику.
— Пойдем компресс поставим!
— Я домой лучше, — ответил Вадик сквозь платок, прижа¬
тый к носу. — Мне надо лечь, а то не перестанет.
Мальчики побежали к многоквартирному дому.
— Идет кровь? — спрашивал Паня.
— Угу... — отвечал Вадик.
В квартире Колмогоровых не было никого, если не считать
Зои, игравшей свои скучные гаммы. Паня самостоятельно
взялся за лечение Вадика. Приказал ему лечь в постель, от¬
правился в ванную, налил в таз холодной воды, принес таз в
детскую и... увидел, что Вадик, сидя на коврике посередине
комнаты, учит щенка Моньку прыгать через скрипичный смы¬
чок Опуса.
— Ты почему не лег? — рассердился Паня. — Ложись, я те¬
бе компресс сейчас поставлю.
— Очень нужно! — весело ответил Вадик. — Монька, рабо¬
470
тай, цуц! Если не перепрыгнешь, мы тебе холодный компресс
на животик поставим.
Паня чуть не уронил таз.
— У тебя... у тебя взаправду кровь носом шла? — спро¬
сил он.
— И не думала! Я нарочно, чтобы не слушать, как меня ру¬
гают... Монька, прыгнули!.. Молодец! Еще раз, цуцик!
— Ты что? Ты что сделал? — взорвался Паня. — Со сбора
удрал, и я из-за тебя. Испугался, что его ругают... Двойки по¬
лучать можешь, а слушать, как тебя ругают, не хочешь, трус!
— А ты любишь, любишь, когда тебя ругают? — сощурился
Вадик. — Иди на сбор, если любишь. Там теперь твоя очередь.
Ох, и ругают же тебя, Панька, на все корки... Я сам слышал,
как Егорша перед сбором спросил у Федьки: «Ты будешь го¬
ворить о самозванце?» А Федька ему сказал: «Придется». Иди,
пожалуйста, на сбор, еще успеешь послушать... Монька, урок
не кончен! Учись, дурачок, а то я тебе двойку поставлю.
Из столовой доносились унылые гаммы, и Пане стало бес¬
покойно, тяжело.
— Не думай, что я такой же зайчонка, как ты, — сказал
он. — Я на сбор все равно пойду, пускай ругают. Меня за меня
не будут ругать, потому что я занимаюсь по-новому и пятерку
уже получил. А меня за тебя ругать будут. Это ты меня под¬
вел, радуйся!
— И никто тебя не просит за меня... подводиться, — про¬
бормотал Вадик, которому все же стало совестно, но тут же он
взял себя в руки и фыркнул: — Подумаешь, из-за одной двойки
ослом называют, из кружков исключают... Ничего, я назло всем
такой домашний дрессированный зоокабинет устрою, что луч¬
ше школьного будет... Монька, делай алле-оп!
— Остолоп! — в рифму сказал Паня и ушел.
Он честно спешил в школу, даже запыхался, но в душе об¬
радовался, когда увидел, что участники сбора уже разошлись.
Дома он с большим трудом принудил себя сесть за учебни¬
ки. Все время донимал соблазн: «Брось, ведь завтра воскре¬
сенье. Сбегай лучше к Самохиным и разузнай, что о тебе гово¬
рили на сборе». Но возмутилось самолюбие: «Чего это я
Федьки боюсь? Удивительно!» Так-то так, но медленно, туго
подвигалась работа, казалось даже, что память сразу ослабела
и стала совсем дырявой.
Постучали в окно.
Уже смеркалось, и Паня не сразу разглядел Федю Полу¬
крюкова, стоявшего на тротуаре.
— Сейчас! — крикнул Паня в форточку, выбежал на ули¬
цу и неуверенно предложил Феде: — Зайди...
— Некогда, в библиотеку нужно... Уроки делаешь?
471
— А то как же...
— Не сдавай, Пань! Все наши ребята решили учиться по-
новому, а с понедельника мы начнем друг друга проверять и
помогать. — Он перешел к главной цели своего посещения: —
Знаешь, ребята меня звеньевым выбрали, и есть к тебе дело.
Завтра начнется набор рабочих на строительство, и пионеры
будут в почетном карауле стоять. Приходи завтра к рудоуп¬
равлению в девять часов, понимаешь?
— И Вадика позвать?
— Нет, не надо. Ребята не хотят, чтобы Колмогоров был в
карауле: не годится двоечника в такой караул брать.
— Тогда и меня не надо, — заупрямился Паня. — Ты слы¬
шал, как Егорша сегодня кричал, будто Вадька из-за меня
двойку получил. И ты тоже, наверно, сегодня меня на сборе
ругал.
Ему показалось, что Федя медлит с ответом, и он прогово¬
рил с вызовом:
— Ну что, совесть не позволяет сказать: ругал ты меня,
да?
— Че-го? — протянул Федя. — Кому совесть не позволяет?
Разве я тайком тебя ругал? Я при всех... Только я тебя не за то
ругал, что Колмогоров двойку получил. Он сам виноват, и не¬
чего ему спускать.
— А за что? За что ты меня ругал, ну?
— За то, что ты плохой товарищ и до звена тебе дела нет.
Вот за что... Из-за тебя у нас поражение получилось. Мог ты
вчера проверить Колмогорова? Мог, а не проверил. Правда?
Хорошему ты его не учишь, а плохому он сам у тебя научился.
Хвастается, спорит...
У Пани в глазах потемнело.
— Спасибо тебе, честно ты поступаешь! — деланно рассме¬
ялся он. — Лезешь в друзья, а сам напакостил мне перед Ни¬
колаем Павловичем. Сам говоришь, что за Вадькину двойку я
не виноват, так ты все другое припомнил... А самозванцем меня
не назвал?.. От такого ждать можно... Вместо того чтобы това¬
рища защищать...
В сумерках он не мог разглядеть выражения Фединого
лица, но вздрогнул, когда Федя шагнул к нему.
— Ты знаешь что? Ты лучше молчи, слышишь!.. А то плохо
тебе будет... — глухо и хрипло сказал Федя.
— Чего ты грозишь? — вырвалось у Пани. — Думаешь, я
испугался? Идем, если так, хоть сейчас на поле кулаками
драться, руками друг за друга не хвататься. Не испугались
тебя!
Несколько секунд Федя стоял неподвижный, и Паня почув¬
ствовал, что противник борется с сильным искушением. Почув¬
472
ствовал и запоздалый страх: сейчас его необдуманный вызов
будет принят, и тогда...
Нет, Федя повернулся, сделал несколько медленных, нере¬
шительных шагов вниз по улице и остановился:
— Значит, правду говорить нельзя?
Не получив ответа, Федя с усмешкой сказал:
— Генка хочет, чтобы я тебе ничего не прощал, а ты хо¬
чешь, чтобы я тебе все прощал да еще защищал бы тебя, да?
Умные вы оба, только дураки все-таки. Не будет по-вашему!
Снова наступило молчание.
Теперь Пане стало тяжело, тоскливо при мысли, что сейчас
Федя уйдет и ссора закрепится.
Федя не ушел.
Он снова возле Пани, он протягивает ему руку:
— До завтра, Пестов! Ну, давай лапу, чудак-чудакович!
Он берет руку Пани, поворачивает ладонью вверх и дает
такого хлопка, что по всей руке до плеча бегут огненные му¬
рашки.
И уходит...
Вернулся Паня за письменный стол, освободил из заточе¬
ния оловянную юлу и запустил ее на странице учебника.
В РУДОУПРАВЛЕНИИ
Площадь Труда стала праздничной.
От рудоуправления до Дворца культуры протянулись гир¬
лянды хвои и кумачовое полотнище с золотыми буквами: «Да¬
дим больше металла мирному строительству!» А возле подъ¬
езда рудоуправления появился громадный щит с проектом
рудничной новостройки. Пунктирная линия, в которой вместо
черточек были изображения вагонов и паровозов, шла из вто¬
рого карьера через Крутой холм и долину реки Потеряйки к
сортировочной станции.
Музыканты самодеятельного духового оркестра уже сидели
на широком крыльце Дворца культуры. Они шумно продували
трубы, и получалась веселая разноголосица. Лоточницы в бе¬
лых халатах готовились торговать пирожками, бутербродами
и мороженым. Радисты проверяли трансляцию: «Раз, два, три,
даю пробу, даю пробу!..»
Пионеры собрались у общерудничной Доски показателей и
осмотрели друг друга: все они были в черных брюках, в белых
рубашках, с шелковыми галстуками и пионерскими значками.
Егорша отрапортовал Роману:
— Отряд в полном сборе! — И скомандовал: — Цепочкой за
мной!
Пионеры вошли в здание рудоуправления. Посередине вес¬
473
тибюля стояла электрифицированная модель домны; из летки
бесконечной огненной струей лился металл.
Ребята зашептались:
— Ловко сделано!..
Гена объяснил:
— Стеклянная спиралька вертится, и световой эффект
устроен. Ничего особенного.
Красные стрелы показали мальчикам дорогу в отдел кад¬
ров, и, стараясь не топать, они вошли в комнату, убранную
коврами и цветами.
— Уже караул явился! — сказал секретарь парткома Бори¬
сов.
Мальчики увидели не только Борисова, но и управляющего
рудником генерал-директора Новинова и еще нескольких
знатных людей Горы Железной. Это были почетные табель¬
щики нового строительства.
Теребя свои рыжеватые усы, Борисов окинул ребят внима¬
тельным взглядом и похвалил:
— Выправка у вас бравая, просто суворовцы!.. Насчет ка¬
раула вам все ясно, ребята? Сегодня мы нанимаем рабочих для
срочной рудничной стройки. Безработных у нас нигде нет, все
граждане трудятся. И эти люди придут наниматься на строи¬
тельство, чтобы в свободное от своей основной работы время
по-коммунистически помочь руднику... Надо встретить их с
уважением, поприветствовать пионерским салютом. Горнякам
будет приятно видеть в карауле юных ленинцев, нашу смену
в строительстве коммунизма. Занимайте посты!
Вскоре Паня, Федя, братья Самохины заняли самый почет¬
ный, наружный пост у дверей рудоуправления.
— Всю площадь видно! — сказал Федя и искоса взглянул
на Паню: сердится еще или не сердится?
Но Паня сделал вид, будто вчера между ними вообще ни¬
чего не произошло, и ответил:
— Да, повезло нам... Ребята, Миляевы идут. Смирно!
На крыльцо поднялся первый посетитель — персональный
пенсионер забойщик Миляев, маленький старичок. За ним сле¬
довали со своими женами три его сына, кузнецы ремонтно-ме-
ханической мастерской.
— Был уже народ? — ревниво спросил старик.
— Вы первый, Михаил Иванович, — почтительно ответил
Паня.
— А то как же!— приосанился Миляев.— Отцу кланяйся...
Электрические часы на автобусной остановке показали де¬
вять. Самодеятельный оркестр, не жалея барабанов, грянул
марш, динамики усилили музыку до грохота, и народ пошел к
рудоуправлению все дружнее и дружнее.
474
— Это мастер бурового станка Полуянов, — называл Паня
пришедших. — Он первый начал на руднике скоростное буре¬
ние... Усатов из лаборатории, руды изучает... Таня Прохорова,
мотористка на промывочной фабрике...
Он знал всех горняков, а братья Самохины знали всех ме¬
таллургов Старого завода.
— Орест.Дмитриевский, сталевар второй печи, мотоциклет¬
ный гонщик, — сказал Толя.
— Костя Уклеев, листокатальщик-дублировщик. Его в кино
показывали, — сообщил Коля. — Старый завод от Горы Желез¬
ной не отстанет!
Федя молча слушал товарищей и провожал глазами при¬
шедших, будто вел счет горнякам, металлургам, железнодо¬
рожникам, их орденам, медалям и комсомольским значкам.
Пришедшие непременно здоровались с почетным караулом:
— Привет, ребята!
— Будьте готовы!
К рудоуправлению подкатили два автобуса и несколько
индивидуальных машин. Это приехали люди с Ново-Железно¬
горского металлургического завода. Гости столпились возле
высокого старика с Золотой Звездой на груди.
— Это Дружин, обер-мастер доменных печей, Герой Социа¬
листического Труда,—г сказал Паня. — Он самый лучший до¬
менщик на всем Урале.
Федя еще больше подтянулся.
Когда на крыльце появился генерал-директор Новинов, ста¬
рик Дружин проговорил высоким, немного дребезжащим голо¬
сом:
— Это наш первый отряд, лучшие люди доменного цеха,
товарищ генерал-директор. Пришли к вам с подмогой. Прини¬
маете?
— Вашу братскую помощь примем с благодарностью,—
ответил Новинов. — Но прошу иметь в виду, что горняки и ста-
розаводцы штурмуют табельщиков, так что свободных табелей
осталось немного.
— Все нашими будут!
Дружин подал знак рукой, и доменщики двинулись за ним,
как бойцы за командиром.
— Что, озорной, угодила я тебе малахитом? — послышался
голос бабушки Ули. — Примечай, сын милый, что ворон старый
не каркнет даром... А где тут на работу берут? Покажи...
К тому времени, когда Егорша привел смену караула, у Па¬
ни созрела смелая мысль. Он пошептался с Федей, и они по¬
шли в отдел кадров. Там мальчики протолкались к столам, за
которыми сидели почетные табельщики.
— Не можем, Сергей Арсеньевич, дать вам табель на пять
475
смен, — прогудел Юрий Самсонович. — ТаОелей почти не оста¬
лось. На одну смену вас наймем, если хотите.
— Протестую и протестую! Много ли за одну смену сдела¬
ешь, только себя раздразнишь, — стал спорить с ним Дружин
и вдруг рассмеялся. — Ох, хитер! Табели от меня прячет —
мол, велика ли в старике корысть. Зря, зря ты! Ради такого
случая я обязуюсь срочно помолодеть. И помолодею, верьте
слову!.. Разве плохо старики на Урале в военные годы рабо¬
тали?— обратился он к горнякам, стоявшим в очереди. — А те¬
перь? С колошника домны мы, металлурги, все мирное строи¬
тельство видим. Куда уж тут руки складывать... Ну, пиши,
пиши табель, трварищ Борисов, не задерживай народ. — Он по-
стариковски далеко отставил от глаз розовый листочек-табель
и прочитал вслух: — «Я, Дружин Сергей Арсеньевич, обязуюсь
отработать одну шестичасовую смену на втором участке сроч¬
ного строительства Железногорского рудника». Число и час
выхода на работу указаны, ясность полная. Беремся за тран¬
шею, товарищи горняки!
Он расписался в дубликате табеля, встал, поклонился гор¬
някам и вышел, сопровождаемый доменщиками.
— Совсем не дал бы старику табеля, да ведь обидится,—
сказал Юрий Самсонович. — Ну, молодежь, кто на очереди?..
А вам, ребята, что нужно? — обратился он к мальчикам.
— Наниматься пришли — я и еще Федя, — как можно
солиднее проговорил Паня. Но смех горняков его смутил,
и он умоляюще добавил: — Мы по воскресеньям будем рабо¬
тать.
— Еще могучие помощники нашлись, — пошутил Бори¬
сов.— Надо будет принять меры, чтобы ребята держались от
строительства подальше, но пионерам из караула можно пока¬
зать стройку. Хорошо стоят на посту, просто гвардейцы... Уж
так и быть, для вас сделаем исключение. Ты, Паня, и ты... Как
тебя зовут?.. Полукрюков? Брат Степана? Вы сможете побы¬
вать на втором участке.
Он вырвал из блокнота листочек, написал пропуск на двоих
и вручил его Пане.
Осчастливленные мальчики направились к выходу, пред¬
вкушая прогулку по площади, но пришлось им на минуту рас¬
статься.
В коридоре Паню остановил Филипп Константинович Кол¬
могоров, отец Вадика. По-видимому, он только что пришел из
карьера, так как был в бушлате и в запыленных сапогах, и еще
было видно, что он, наверно, не спал всю ночь. Глаза его по¬
краснели и смотрели устало.
— Вадим тоже в карауле? — спросил он и, заметив смуще¬
ние Пани, догадался: — Его не взяли в караул из-за двойки?
476
— Наниматься пришли — я и еще Федя, — как можно солиднее проговорил
Паня.
Правильно сделали! Отличился с первого дня занятий, милый
мальчик...
Задумчиво почесывая подбородок, на котором блестела се¬
ребристая щетина, он зашагал по коридору, будто забыл о
Пане, и остановился у открытой двери парикмахерской рудо¬
управления, из которой сильно пахло одеколоном.
— Ты увидишься сегодня с Вадиком? — спросил Филипп
Константинович.
— Да... Сейчас к нему пойду...
— Передай ему от меня, чтобы в девять часов вечера был
дома. Я заеду домой проверить, как он приготовил уроки.
И пусть знает, что каждый день мы с Ксенией Антоновной по
очереди будем его проверять, слышишь? — И сказал парик¬
махерше, пожилой женщине, которая уже взбивала мыльную
пену в чашечке: — Нет, какой негодный мальчишка! Набрался
наглости явиться ко мне на Крутой холм с двойкой... Если сего¬
дня уроки не будут выучены отлично, то наша встреча с ним
кончится очень неприятно, пусть в этом не сомневается.
— Прошу вас, посидите спокойно,— строго сказала парик¬
махерша.
Стоя в дверях, Паня дождался конца бритья. Филипп Кон¬
стантинович встал с кресла будто помолодевший и уже не та¬
кой усталый и сердитый, — даже улыбнулся Пане.
— Григорий Васильевич сказал мне, что ты получил пер¬
вую пятерку? — спросил он.
— Да... — неохотно ответил Паня и почувствовал, что его
пятерка плюс Вадина двойка тут же сложились в величину ми¬
зерную, постыдную для обладателя пятерки.
— Приятно слышать, когда дети хорошо учатся, — замети¬
ла парикмахерша. — А есть такие озорники, что больше двух и
считать не умеют.
— Рад за тебя, Паня, желаю дальнейших успехов!.. Есть
же на свете сознательные ребята! — отрывисто проговорил
снова нахмурившийся Колмогоров и, выйдя из парикмахер¬
ской, стал подниматься по лестнице, шагая через три сту¬
пеньки.
В вестибюле Паню поджидал Федя.
— С кем это ты разговаривал? — спросил он.
— Вадькиного отца не знаешь? Главного инженера Кол¬
могорова? Он самый мировой горняк!
— Ну, идем на площадь, — взял его под руку Федя.
— Нет, к Вадику нужно, — отказался Паня и, помолчав,
возмутился: — Ничего этот Вадька не понимает! Филипп Кон¬
стантинович на руднике дни и ночи работает, всю технику для
строительства готовит, и Вадькина мама Ксения Антоновна
тоже занята, потому что она прораб второго строительного уча¬
478
стка. А он двойку схватил, и они беспокоятся... И все равно он
уроков вчера вечером не сделал, а теперь переживает, что его
из всех кружков исключат...
Федя вспомнил:
— И вовсе не из всех! Вчера Николай Павлович сказал,
что Колмогорова можно оставить в кружке юных зоологов. Он
животных любит, да?
— Только с ними и возится, целый зоокабинет у себя дома
развел. Щенята да ужи...
— Нужно Колмогорову по арифметике помочь, потому что
скоро Софья Никитична вызовет его двойку исправлять. Ты
сделай так, Паня, чтобы Колмогоров пришел ко мне завтра
подзаняться.
— Ладно, если хочешь.
— Не очень-то мне охота с ним компанию водить,—
признался Федя. —И он ко мне тоже плохо относится, я знаю.
Глинокопом меня прозвал. Дурной он какой-то... Давай так:
ты завтра ко мне Колмогорова приведешь, а я Гену позову.
— Вадика я приведу, а насчет Фелистеева ты можешь не
стараться, — холодно ответил Паня.
Он хотел тут же проститься с Федей, но минутку задержал¬
ся на крыльце рудоуправления.
Духовой оркестр, игравший до сих пор разные марши,
неожиданно начал медленный вальс. Народ на площади за¬
шумел, загудел, в толпе образовались небольшие водовороты,
сразу расширились, слились, и мимо оркестра плавно двину¬
лась широкая река танцующих.
— Пань, видишь? — спросил Федя.
Паня увидел Степана Полукрюкова и свою сестру.
Могучие плечи Степана возвышались над головами танцую¬
щих, и странна выглядел великан, одетый в комбинезон, среди
нарядной толпы. Должно быть, Степан задержался на площа¬
ди по дороге в карьер. Танцевал он не так, как другие, — пово¬
рачивался медленно, осторожно, чтобы не наступить на кого-
нибудь, а то просто раскачивался на месте. И Пане стало
досадно, что Наталья обращает на себя внимание всей Горы
Железной, хотя сердиться было не на что.
— Я пошел! — сказал он и, оставив Федю, отправился к
Вадику.
ЭНЦИКЛОПЕДИСТ
Открыла ему негодующая Зоя и шумно пожаловалась:
— Твой двоечник заперся в папином кабинете. Надо выте¬
реть пыль, а он меня не пускает. Скажи ему, чтобы немедленно
пустил...
479
— Вадь, открой! — постучал Паня.
Замок щелкнул, дверь приоткрылась. Вадик пропустил
Паню в кабинет, тотчас же повернул ключ и молча уселся на
ковре между стопками томов Большой советской энциклопе¬
дии. Один из них Вадик положил себе на колени. На самой
высокой стопке книг сидел щенок Аммонит — Монька и не спу¬
скал преданных глаз со своего хозяина.
— Что делаешь? — спросил Паня, пораженный этой карти¬
ной.
— Будто не видишь! Очень просто, штудирую всю энцикло¬
педию,— тоном неизмеримого превосходства ответил Вадик.
— А зачем... Штудируешь? — неуверенно выговорил незна¬
комое слово Паня.
— Вот странно! хмыкнул Вадик. — Проштудирую всю
энциклопедию наизусть — и посмотрим, кто будет самым луч¬
шим отличником. Понял? Папа говорит, что геолог Краснов
энциклопедически образованный человек. Он все, все знает.
И я таким буду! Выдумай... ну, выдумай нарочно какое хочешь
слово, и все равно в энциклопедии такое уже написано... Ты
знаешь реку Аа? А я уже знаю. — Закрыв текст ладонью, он
стал показывать свою ученость: — В Голландии есть целых со¬
рок четыре Аа, потом Аа есть в Германии, в Швейцарии
и еще во Франции... А ты ничего не знаешь, ага!
Удивительный замысел Вадика и его глубокие познания в
области Аа произвели на Паню сильное впечатление. Он с ува¬
жением взял один из томов энциклопедии, прочитал несколько
непонятных слов, заглянул в конец тома и обнаружил, что эта
тяжелая книжища содержит восемьсот полустраничек-столби-
ков. Подумать только, что непоседливый Вадик берется вы¬
учить все наизусть!
— А сколько таких столбиков ты будешь учить каждый
день? — спросил Паня, смутно почувствовавший что-то нелад¬
ное.
— «Сколько, сколько»... Буду учить десять очень свободно.
— Не сможешь! Тут такие слова... труднее английских.
Восемьсот столбиков и за сто дней не выучишь, потому что по¬
вторять пройденное тоже надо и еще уроки для школы гото¬
вить... А сколько всех книжек?
— Ну, шестьдесят пять... — Вадик опасливо посмотрел на
стопки книг с красными корешками.
— И все толстые... Это сколько же лет ты будешь энцикло¬
педию учить?— Паня наморщил лоб. — Шесть тысяч пятьсот
дней без каникул, деленные на триста шестьдесят пять дней в
году. Лет двадцать выйдет!.. Давай, давай на твоем знамени¬
том арифмометре считать, если не веришь.
— Чего ты выдумываешь? Ты же не знаешь, как делаются
480
энциклопедическими людьми, — с тоской проговорил Вадик.—
Не знаешь — и молчи... Только Краснов, наверно, не такую
большую энциклопедию учил, а Малую советскую энциклопе¬
дию. Малую я сразу выучу.
— Малую?.. Нет, ты не крутись! Взялся, так самую боль¬
шую выучи... через двадцать лет. Вот придумал так приду¬
мал! — Считая вопрос исчерпанным, Паня деловито спро¬
сил: — Уроки приготовил?
— А... а зачем? — шепнул Вадик, глядя прямо перед собой
неподвижными глазами и быстро, раз за разом глотая слезы.
— Затем, что сегодня Филипп Константинович в девять ча¬
сов ноль-ноль минут нарочно с Крутого холма домой приедет,
чтобы тебя проверить. Он сам мне это сказал... Садись при мне
уроки готовить.
Закрыв лицо первым томом энциклопедии, Вадик всхлип¬
нул, а Монька поддержал его жалобным повизгиванием.
— Пускай... пускай меня проверяет, сколько ему угодно! —
сквозь слезы говорил Вадик. — Не буду уроки учить, нарочно
не буду... Меня в пионерский караул не взяли, из всех кружков
выгонят, как неуспевающего... А папа сегодня... сегодня про¬
гнал меня с Крутого холма за двойку, запретил к нему ходить
и назвал... назвал знаешь как?.. Инди... индивидуумом.... Да...
Раньше называл просто лоботрясом, а теперь... теперь каким-
то индивидуумом...
— Заревел! Эх, ты!
— Будто ты не заревел бы, если бы тебя так...
— А что такое инди... индивидуум?..
— Почем я знаю!
— Ты посмотри в энциклопедии.
— Очень мне нужно смотреть... как меня ругают.
В эту минуту многоквартирный дом качнулся, точно земля
сдвинулась и немного отъехала в сторону, а в комнате зазвене¬
ло и задребезжало все, что могло звенеть и дребезжать.
Вадик открыл мокрое от слез лицо.
— Папа рванул Крутой холм! — шепнул он, и в его глазах
засветились нежность и гордость. — Там сначала известняки
залегают, твердые, как мрамор... Теперь начнется работа на
траншее... — Он громко всхлипнул: — А меня... меня там
нет... — И снова уткнулся носом в энциклопедию.
Паня сел на коврике рядом с ним.
— Вадь! Слышишь, Вадька? Чего ты расстраиваешься, не
понимаю, — сказал он. — В караул тебя правильно не взяли,
и Филипп Константинович тебя правильно с Крутого холма
прогнал... Ты сам виноват... Только ты не переживай. Скоро
Софья Никитична тебя вызовет двойку исправить, а Федя с то¬
бой завтра помирится и тебе поможет по арифметике, потому
481
что он парень хороший, и нечего его глинокопом называть. И в
кружке юных зоологов тебя даже оставят, целуйся со своими
кроликами, пожалуйста... Я все верно говорю, Вадь!
Прислушиваясь к его словам, Вадик перестал всхлипывать.
— И Филипп Константинович, ясное дело, позволит тебе на
холм прийти, когда ты подтянешься, — продолжал Паня.—
У него сейчас работы много на строительстве, и у Ксении Анто¬
новны тоже, а ты двойку домой принес, работать им мешаешь.
Это даже бессовестно с твоей стороны, если хочешь знать, я
тебе прямо говорю.
Вадик открыл лицо и уставился на своего друга.
— Давай, Вадь, все лучше и лучше учиться, чтобы Филип¬
пу Константиновичу не надо было тебя проверять. Мы с тобой
будем такими отличниками-волевиками, что очень просто шко¬
лу с золотой медалью кончим, — стал мечтать Паня. — Непло¬
хо будет, а?
— Папа на самом деле сегодня приедет меня проверить? —
спросил Вадик. — Не врешь, Панька?
— Когда я врал?
— Хорошо! Пускай проверит! Я уроки так приготовлю, что
он сразу меня на Крутой холм позовет, увидишь... — Вадик в
последний раз всхлипнул. — Он позовет, а я никогда не пой¬
ду. Очень нужно, если он ругает родного сына индивидуумом...
— Брось, еще как побежишь! — засмеялся Паня. — Знаю я
тебя.
Да, он знал своего друга.
Вадик вскочил и сгреб в охапку почти всю энциклопедию.
— Пань, помогай! — азартно крикнул он.
Один за другим томы энциклопедии по порядку номеров
выстроились на книжных полках, дверца шкафа захлопнулась,
и Вадик вытряхнул из портфеля учебники.
— Пань, я буду заниматься, а ты посиди здесь и увидишь,
какой я волевик! — сказал он, устраиваясь за письменным сто¬
лом отца. — Хочешь почитать про Дерсу Узала? Только не пу¬
скай сюда Зойку, потому что я не в форме... — И Вадик вытер
покрасневшие глаза.
В дверь забарабанили.
— Когда ты пустишь меня вытереть пыль? — бушевала
Зоя. — Сейчас же открой, а то я выброшу на улицу твою га¬
дюку.
— Врет, побоится в руки взять... — подмигнул Пане Вадик.
Паня отчеканил:
— Зойка, не мешай Вадику решать задачу!
— Ах, какое невероятное событие! — язвительно рассмея¬
лась Зоя.
Все же она прекратила осаду отцовского кабинета.
ВПЕРЕД!
Домой Паня шел в отличном настроении, даже мурлыкал
что-то под нос. Чувство свободы, которое он испытал, пригото¬
вив уроки в первый день нового учебного года, конечно, было
светлым и радостным, но то, что он испытывал сейчас, было
еще светлее, еще радостнее. Вадик отлично приготовил уроки
и доблестно выдержал строжайшую проверку, которую устро¬
ил ему Паня. Правда, под конец занятий Вадик немного устал
и пришлось дать ему передышку за шахматной доской, но на¬
до же было учесть, что новый волевик еще не втянулся в ра¬
боту.
А вокруг кипела жизнь.
Гулянье с площади Труда распространилось по всему по¬
селку. У ресторана «Отдых» все столики под пестрыми зонтами
были заняты, вверх и вниз по улице Горняков проносились мо¬
тоциклы с отважными гонщиками в ребристых шлемах и, кра¬
суясь, проплывали автомашины.
Домой Паня явился как раз в ту минуту, когда репродук¬
тор, наполнявший столовую звуками веселой польки, внезапно
замолчал, точно испортился.
Потом диктор объявил:
— Внимание, товарищи радиослушатели! Начинаем пере¬
дачу радиорепортажа из второго карьера Железногорского
рудника.
— Мамочка, иди сюда! — позвала Наталья, читавшая в
столовой. — Второй карьер говорит... Не шуми, Паня!
Она пересела поближе к репродуктору, мать остановилась
в дверях спальни, перебирая вязальными спицами, а Паня по¬
вернул регулятор громкости на полную мощность.
Первое слово взял Филипп Константинович Колмогоров. Он
подробно объяснил, какое значение для промышленности име¬
ет новая рудничная стройка. Все это было известно Пестовым,
но они выслушали оратора внимательно, так как он говорил не
только для Железногорска, но и для всего Урала.
— А сейчас батя выступит, увидите! — предсказал Паня.
Он не ошибся. Слово получил Григорий Васильевич Пестов.
Паня стал под самым репродуктором, а в руках матери за¬
мерли вязальные спицы. Послышался неторопливый голос.
— Начинаем проходку траншеи, чтобы перевести транспорт
добытой руды на поток, — сказал Григорий Васильевич. — Тех¬
нику для строительства мы получили первоклассную, транс¬
порт наготове и порожняка вдоволь. Товарищи взрывники,
спасибо им, тоже постарались. Взрыв на Крутом холме про¬
шел удачно, оторванная порода хорошо размельчилась. Такую
мелкую «набойку» будет приятно грузить. Все условия для ра-
483
боты имеются... Это так! — Григорий Васильевич загорелся,
как бывало всегда, когда он хотел сказать самое дорогое, близ¬
кое сердцу. — Значит, товарищи, начинаем работу, поднимаем
наш рудник, чтобы он шел впереди мирного строительства. Не
допустим, чтобы нуждалась в руде домна Мирная и другие
печи Железногорска! Пусть имеет много металла наша вели¬
кая Родина, пусть растет и крепнет наша сила! Слава совет¬
скому народу, борющемуся за мир, слава советской власти!
Диктор сказал:
— Знатный машинист Григорий Пестов поднялся на экска¬
ватор номер четырнадцать. Он взялся за рычаги могучей со¬
ветской машины... Он зачерпывает породу и грузит ее в вагон...
Слышите шум работающего экскаватора? Слышите аплодис¬
менты? Железногорцы, собравшиеся у Крутого холма, привет¬
ствуют начало скоростной стройки... Пожелаем успеха боевому
коллективу горняков, пожелаем им счастливо в гору!
— Начали! — крикнул Паня. — Слышишь, мам, начали!
— Счастливо им, голубчикам! — проговорила Мария Пет¬
ровна.— За какое доброе дело взялись.
— Счастливо всем! — повторила Наталья, радостно глядя
в репродуктор. — Всем счастливо в гору!
— Тсс! — остановил ее Паня. — Работает, работает «Че¬
тырнадцатый»! Батя работает!
Из репродуктора слышался шум экскаватора.
Гора Железная двинулась навстречу домне Мирной, на¬
встречу новым мирным стройкам, и первый шаг по этому пути
сделал Григорий Пестов, отец.
После обеда Паня принялся звонить Колмогорову в конто¬
ру второго горного цеха. Телефонистка несколько раз ответила
ему: «Занято», а затем Паня неожиданно услышал знакомый
голос Филиппа Константиновича: «Колмогоров вас слу¬
шает!»— и так растерялся, что все приготовленные слова вы¬
летели из головы.
— Ну, кто там? — нетерпеливо проговорил Колмогоров.—
В чем дело?
— Это я, Паня Пестов... Это я звоню..
— А!.. Почему ты попал ко мне?
— Потому что я вам звоню... —Паня справился со своим
смущением и сказал все одним духом: — Филипп Константино¬
вич, вы не приезжайте сегодня домой проверять Вадика. Он все
уроки приготовил при мне и всегда будет готовить, потому что
за него все наше звено возьмется. Мы так решили! И он тоже
понимает, что вы все время заняты... Не приезжайте домой,
Филипп Константинович, хорошо?
484
Как показалось Пане, ответа пришлось ждать очень долго.
Вдруг он услышал что-то похожее на сдержанный смех, но
тут же понял, что ошибся, потому что Филипп Константинович
спокойно сказал:
— Домой я все равно приеду немного отдохнуть, но если ты
уверен, что Вадик может быть сознательным хлопцем...
— Может! Честное слово, может! Он уже стал совсем со¬
знательным, — заверил его Паня, обрадованный, что дело идет
на лад.
Филипп Константинович закончил:
— Проверять я его сегодня не стану, подожду следующих
отметок и... Во всяком случае, я очень благодарен тебе, Паня...
тебе и твоим товарищам... Очень благодарен!
Последние слова прозвучали так тепло, так неожиданно
мягко в устах этого резкого и строгого человека, что Паня не
нашелся что ответить и медленно, осторожно положил теле¬
фонную трубку на рычаг, будто она была стеклянная.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ТРЕВОГА
НОЧНОЙ РАЗГОВОР
Громкий, быстрый стук дождя по железной оконнице раз¬
будил Паню.
Стрелки будильника показывали полночь, но в столовой го¬
рел свет. Значит, отец занимается? Почему же слух Пани не
может уловить ни одного звука?
Скрипнула дверь спальни, послышался голос матери:
— Что ж ты, Гриша, спишь сидя? Изломаешься весь...
— И впрямь заснул над книгой. Видать, лень-матушка
раньше нас родилась... — пошутил отец и забеспокоился: —
Опять дождь льет? Беда! Плохая это подмога строительству.
— Конца-краю дождям не видно, — сказала мать. — Наро¬
ду трудно, а невыходов по табелям, говорят, нет... Встретила
Колмогорову, Ксению Антоновну. Похудела, голубушка, лицо
от ветра запеклось. Достается ей на втором участке, а ничего,
не робеет инженерша наша. Уважаю таких... — Мать спросила
486
будто между прочим: — Как на траншее дело идет, Гриша?
И ты молчишь, и в газете перестали писать.
Паня приподнял голову и навострил уши.
— Да ведь нечего говорить, известняки проходим. — Григо-
рий Васильевич пояснил: — Понимаешь, чертов это камень, а
не известняки. Как стекло... Взрывники что ни рванут холм —
получается чепуха. Сверху порода размельчится неплохо, а
под мелкой «набойкой» то валуны в три кубометра, то гребни
цельные. Приходится добуривать, задержка получается. Кол¬
могоров из забоя не вылазит, никому покоя не дает. Скорее бы
кончились эти известняки! —Он с извиняющейся ноткой в го¬
лосе спросил: — Тревожится, значит, народ?
— Интересуются люди, а так, чтобы тревожились, не вид¬
но.— Мать усмехнулась: — Пришла сегодня ко мне в детский
сад Полукрюкова, Галина Алексеевна, стала выведывать. На¬
слушалась она, должно быть, всякого от соседок, спрашивает,
доволен ли ты Степаном.
— А говоришь, что народ не тревожится, — уличил ее в не¬
последовательности отец. — Ты, Маша, если еще увидишь мать
Степана, скажи ей толком: и известняки мы предвидели, и о
Степане знали, что уменья у него недостаточно. Но ничего, ра¬
стет он неплохо, старается. Ты ей скажи, что я Степаном до¬
волен.
— Скажу, конечно! — повеселевшим голосом ответила
мать. — Сама к ней завтра схожу.
— Все ж таки позанимаюсь еще, — решил отец. — А ты ло¬
жись, тебе вставать рано.
Мать ушла в спальню. Отец перелистал книгу, затих. Вдруг
досадливо крякнул, встал и прошелся по столовой из угла в
угол, и снова, и снова... Он старался ступать бесшумно, но ка¬
кими тяжелыми, грузными были его шаги! И знал, хорошо
знал Паня, что это значит. Он ясно представил себе лицо бать¬
ки— глубоко запавшие, потемневшие глаза, морщины на лбу.
Представил Паня себе и то, как батька однообразным, неосо¬
знанным движением заглаживает назад ладонями обеих рук
короткие поседевшие волосы, сквозь которые уже просвечивает
лысина.
Думает отец... думы у него тяжелые. И вместе с отцом ду¬
мает Паня.
Напрасно все же батька взял в свою бригаду Степана. Сбы¬
ваются опасения старика Чусовитина: каждый кубометр поро¬
ды, вынутый из траншеи, дается с таким трудом, а тут еще не¬
уменье Степана, низкая выработка... Плохо! И страшно!
Страшно перед Горой Железной, которая с тревогой следит за
работой пестовской машины, страшно за отца, за его доброе
имя...
487
— Папа!.. Слышишь, папа!..
Оказывается, Наташа тоже не спит.
— Что тебе? — недовольно спросил отец, остановившись на
пороге «ребячьей» комнаты. — Чего не спишь?
— Не знаю... Дождь разбудил, стучит и стучит... А потом, я
слышала ваш разговор с мамой... Папенька, на траншее очень
плохо, траншея сильно опаздывает, да? Все говорят, что не на¬
до было брать в бригаду Степана Яковлевича Полукрюко¬
ва...— И ее шепот оборвался.
«Так!» — мысленно подтвердил Паня.
— Да что это вы все за Степана взялись! — сердито
воскликнул отец и тотчас же перешел на шепот: — А ты
слушай, слушай болтовню эту, набирайся понятия, комсо¬
молка!
— Папенька, но ведь проходка траншеи шла бы луч¬
ше, если бы ты взял на машину Трофимова вместо Полу¬
крюкова. Этого же нельзя отрицать, — с горечью сказала На¬
таша.
— Ну так, — согласился с нею отец, — а что из того сле¬
дует— зачерпнуть ложку, а вылить плошку, да? Думаешь, нам
только траншею нужно пройти и пошабашить? Неправильно
судишь: нам нужно еще весь рудник поднять, чтобы руда для
домны Мирной и других печей валом пошла. Ты комсомолка,
должна партийную математику понимать: взяли мы молодого
работника на самую ответственную машину, на «Четырнадца¬
тую», укомплектовали «Пятнадцатую» молодежью, и весь мо¬
лодняк на руднике точно вновь на свет народился, потому что
доверие увидел. Учится молодежь у шефов-стариков на «от¬
лично», выработку поднимает... Слышала?
— Да, это все признают. — Наташа вздохнула и добави¬
ла: — Но к чему все это, если... если траншея не поспеет к сро¬
ку, если руда не успеет выйти к домне Мирной?
— Должна выйти! — с силой проговорил отец. — Что ж ты
думаешь, наш партком, не подумав, мое предложение насчет
молодежи и шефства принял? Не беспокойся, мы это дело сто
раз вдоль и поперек обдумали и обратного хода ему не дадим.
Наседают на меня некоторые: сними да сними Степана с ма¬
шины... Чтобы я Степку моего, фронтового героя, под такую
обиду подвел? Не бывать такому! Всё!
Отец прошелся еще по столовой, вновь вернулся к «ребячь¬
ей» комнате:
— Скорее бы эти чертовы известняки в землю ушли! Тогда
развернемся.
— А уйдут, папа?
— Если разведке верить, так похоже на то... Ну, спи, одна¬
ко! — И отец плотно закрыл дверь.
488
— Папенька, родимый! — горячо проговорила обрадован¬
ная Наталья. — Если бы все так и было!..
Паню тоже обрадовали слова отца, а утром снова ожили
сомнения, владевшие им последние дни. Он достал из почто¬
вого ящика свежий номер рудничной газеты-многотиражки
и прочитал статью о том, как подвигается строительство
железной дороги. А вот о траншее газета снова не сказала
ни слова.
Собравшись в школу, Паня прихватил обеденные судки.
В последнее время мать была очень загружена в детском
саду—там открылись дополнительные группы для детей тех
женщин, которые пошли работать на строительство, — все хо¬
зяйство в доме Пестовых вела Наталья, но иногда получалось
так, что она не успевала стряпать, и приходилось брать гото¬
вые обеды в ресторане «Отдых».
Сам шеф-повар Александр Гаврилович, высокий человек с
огненно-красным лицом и белыми бровями, принял у Пани
судки и осведомился:
— Спрашивал у папаши, что ему желательно?
— Нет, я и так знаю. Мы с батей тестяное любим, а борщ,
чтобы густой, с помидорами и сметаны побольше. А еще я
люблю...
— Ты, фрикаделька, у меня на отдельном учете не со¬
стоишь, носом не вышел. Об отце говори! — с высоты своего ве¬
личия осадил его шеф-повар.
Когда Паня был уже в дверях, Александр Гаврилович за¬
держал его:
— Что там у Григория Васильевича на траншее?
— Вы у бати спросите, а фрикадельке в школу нужно,—
отплатил ему Паня; все же он в двух словах рассказал ува¬
жаемому шеф-повару, что на известняках проходка траншеи
задерживается.
Но неприятнее всего была встреча с Варей Трофимовой и
второклассником Борькой. Варя провожала своего сына в шко¬
лу, прикрыв его полой прозрачного зеленого плаща, и Борька
крикнул из-под полы:
— А мой папка вчера сто двадцать пять дал, а твой батька
тоже...
— Сто тридцать, а не «тоже»! — сердито ответил Паня.—
Ты бы сам попробовал на известняках работать!
— Ой, Панечка, и когда вы, глупые, перестанете спорить?—
пожаловалась Варя и многозначительно добавила: — Да, мо¬
жет, скоро ты, Панечка, первый перестанешь гордиться, к тому
как будто идет, миленький...
— Ага, ага! — крикнул Борька и показал Пане язык сквозь
прозрачный материнский плащ.
489
ЧТО БУДЕТ?
В свой класс Паня пришел невеселый. Первое, что он
услышал, был голосок Васи Маркова. Вася говорил, сидя за
своей партой в небрежной позе человека, чувствующего, что
слушатели дорожат каждым его словом, а слушателей было
порядочно: Вадик, братья Самохины, Егорша и еще несколь¬
ко ребят из других звеньев. За партой, спиной к рассказчику,
сидел Федя Полукрюков над раскрытым учебником.
— Что там? — на ухо спросил у Вадика Паня.
— Плохо! — затряс головой Вадик. — Слушай сам...
Стрельнув в сторону Пани черными глазками-угольками,
Вася продолжал, явно повторяя слова своего отца, плановика
рудоуправления:
— Главное-то, что машина на траншее выбилась из графи¬
ка, каждый день траншея выдает меньше кубометров, чем
нужно. Получился уже большой долг. — Вася назвал весьма
внушительную цифру недоданных кубометров, и Вадик вос¬
кликнул «ух!». — Папа говорит, что этот долг «Четырнадца¬
тый» уже не успеет покрыть.
— Почему не успеет покрыть? — вмешался Паня. — Кон¬
чатся известняки, выйдет «Четырнадцатый» на легкий грунт —
и сразу свое нагонит.
— Не очень-то прыгай, Пестов! — ответил Вася. — Долг
уже слишком большой, и еще вырастет, потому что до конца
известняков далеко. Значит, траншея опоздает на десять дней
или больше, а это позор. Домну Мирную кончат строить к
празднику, а где ты возьмешь для нее руды, где?.. Папка гово¬
рит, что надо срочно бригаду «Четырнадцатого» укрепить.
Конечно, Федя не пропустил ни одного слова из этой бесе¬
ды. Паня видел, что он беспокойно зашевелился и снова замер.
— Как это — бригаду укрепить? — напрямик спросил Па¬
ня.— Говори, Марков, если начал!
Тут Вася спасовал, покосился на Федю и, ухмыльнувшись,
махнул рукой.
— Будто ты не понимаешь!—сказал он.
— Я понимаю, что ты глупости выдумываешь! — напустил¬
ся на него Паня. — Ишь мудрец нашелся! Молчал бы, если
ничего не знаешь.
— Ты ему рот не зажимай!—дружно выступили против
Пани братья Самохины. — Сам, видно, ничего не смыслишь и
других сбиваешь.
— А вам только бы марковские сказочки слушать... Ну и
пожалуйста, если охота время терять! —бросил Паня и отпра¬
вился к своей парте, так как почувствовал, что ребята встреча¬
ют каждое его слово недоверчиво.
490
— Пань, есть дело, — окликнул его Федя.
Они вышли в коридор и стали рядом у окна, глядя на се¬
рый, ненастный день, расплывавшийся по стеклам каплями
нескончаемого дождя. Вполне естественно, что Паня ждал
разговор о траншее и удивился, когда Федя спросил:
— Собираешь, Панёк, предложения, как лучше оформить
коллекцию для Дворца культуры?
— Ну, собираю... Только пока стоящих предложений нет.
А что?
Лицо у Феди было спокойное, но будто усталое. Впрочем,
это можно было объяснить тем, что на него падал свет ненаст¬
ного дня.
— Знаешь, ты поговорил бы с Геной, — посоветовал Фе¬
дя.— Он все время книги по минералогии и по электротехни¬
ке читает. Я его спросил — может быть, он что-нибудь приду¬
мает, а он сказал: «Если придумаю, так для себя, а в краевед¬
ческом кружке я не состою!» Плохое рассуждение, правда?
Давай сегодня вместе к Гене подойдем.
— Ты всегда больше других хочешь! — взъерошился Па¬
ня.— Не буду перед Фелистеевым хвостиком вилять: «Помоги
коллекцию оформить!» Сами придумаем, что надо.
— Это тоже глупое рассуждение. Гена тебя и по-английски
подтянул бы. У тебя произношение такое, что весь класс хохо¬
чет.
— «Произношение, произношение»! Будет и у меня хоро¬
шее произношение. Я уже так язык наломал, что три дня типун
сидит... Вообще, чего ты волнуешься? У нас теперь в звене мир,
мы с Генкой не ссоримся, поражений тоже нет, и Вадька двой¬
ку исправил... — И, сам того не желая, Паня добавил: — А ты
думаешь о всяких пустяках, будто тебе ни до чего дела нет!
Конечно, Федя понял намек. Обеими руками он взялся за
мраморный подоконник и напружился, будто собрался вывер¬
нуть его из гнезд.
— Ты... о траншее говоришь? — спросил он, не глядя на
Паню. — Думаешь, я не знаю, что на траншее прорыв? Нет, я
знаю... Раньше Степан радовался, что его в пестовскую бригаду
взяли, а теперь... молчит и молчит. Он на крепких породах ни¬
когда не работал, а тут известняки такие... Только Пестов сей¬
час работает хорошо, а Калугин и Степан отстают... Больше все¬
го Степан отстает... Ты слышал, что Марков сейчас сказал?
Слышал?.. Нужно бригаду «Четырнадцатого» укрепить! Зна¬
чит, вместо Степана другого машиниста поставить, да?—Голос
Феди упал, он всем телом оттолкнулся от подоконника, повер¬
нулся и пошел по коридору.
— Постой!
Паня нагнал его, схватил за руку, заглянул в его лицо и
491
увидел сжатые, побелевшие губы, увидел глаза, нолные
тоски, стыда...
— Пусти! — сказал Федя, пытаясь освободиться.
Но тут Паня оказался сильнее первого силача в классе.
— Что ты придумал, Федька! — воскликнул он. — Марков
всякую дурь проповедует, а ты ему веришь... Я сам вчера слы¬
шал, что батька сказал. Он сказал: что Степан хорошо растет,
батя им доволен. Скоро известняки кончатся, и тогда «Четыр¬
надцатый» так развернется, что держи—не удержишь. Моя
мама сегодня к вам в гости придет и то же самое Галине Алек¬
сеевне от батьки передаст.
Неожиданно Федя обхватил его обеими руками и так
сжал, так стиснул, что Паниной душе совсем не осталось ме¬
ста в теле.
— Пусти... — прохрипел он. — Медведь такой...
— Правду мне говоришь?—допытывался Федя, выпустив
Паню и жадно вглядываясь в его глаза. — Не врешь?
— Хочешь, под салют честное пионерское дам! — стукнул
себя кулаком в грудь Паня.
— А если... если Степана снимут с траншеи за то, что не
справился...
— Говорю тебе — не снимут его!
— ...если снимут, так мы... мы все из Железногорска уедем,
от позора...
— Никуда вы не уедете! Ты мне можешь, конечно, не ве¬
рить, а моему батьке ты веришь... скажи, веришь? Мой батька
никогда словечка зря не скажет.
Паня говорил, говорил слова, которые подсказывала ему
жалость, и видел, что Федя поддается ему, что на смену недо¬
верию приходит надежда. Казалось, ненастье кончилось и пер¬
вые, нерешительные лучи солнца уже слегка осветили лицо с
выпуклым лбом, с мягким широким подбородком. Да, Паня
добился своего — обнадежил, успокоил товарища, а сам... Не¬
веселые мысли преследовали его весь день.
— Пань, что же будет? — спросил на перемене Вадик. —
Папа за строительство отвечает персонально, значит, лично, а
если траншея опоздает? — В голосе Вадика прозвучал страх.—
Ну зачем твой батька взял Степана в бригаду, зачем?.. Если
бы Степан работал хоть как Калугин...
— Как Калугин? — криво улыбнулся Паня. — И Калуги¬
ну нужно лучше стараться, и Степану надо от Калугина не от¬
ставать... А Федьке ты ничего о траншее не говори, не надо, а
то расстраивается, чудак!
— Я тоже так расстраиваюсь, и мама, и все...
— Хватить тебе ныть, без тебя тошно! — разозлился
Паня.
492
ПРОСВЕТ
Вечером, сделав уроки, Паня включил репродуктор, чтобы
прогнать тишину, стоявшую в доме, и с первых же слов, про¬
изнесенных диктором, понял, что передается статья о новых
задачах машиностроителей. Железногорцы получили много
заказов на оборудование для разных строек, всё больше требо¬
валось хорошего металла.
Слушая эту статью, Паня задумался, и растаяли тысячи
километров, лежавшие между Железногорском и Волгоградом,
Куйбышевом... Нет, не извилистая, капризная Потеряйка шу¬
мела по ту сторону Крутого холма, а бескрайная Волга вели¬
чественно катила свои воды. И сквозь Крутой холм, взрывая и
ломая камень, рвались к мирным стройкам горняки, неся им
металл Горы Железной.
Звонок телефона ворвался в дом.
— Пань, ура! — прокричал Вадик. — Папа сам позвонил
мне из горного цеха и разрешил прийти на Крутой холм, когда
кончится дождь, и принести ему справочник по горным маши¬
нам, потому что я уже исправил двойку и чуть не получил пя¬
терку по истории, а все равно получил четверку. Я сейчас побе¬
гу, потому что дождь никогда не перестанет. Идем вместе?
— Мне нельзя, дома никого нет... И сейчас смена моего
батьки, а он запретил мне в гору соваться. Ты посмотри всё на
траншее, потом расскажешь.
— Всё, всё посмотрю! Ты знаешь, мама мне сегодня сказа¬
ла, что долг «Четырнадцатого» почти совсем не растет.
— Так и меньше не становится... Ну, беги на холм.
Он едва успел положить трубку, как с улицы послышал¬
ся голос Натальи. Выскочив на парадное крыльцо, Паня в по¬
лутьме увидел сестру и Степана Полукрюкова.
— Иди домой, Ната! — приказал Паня. — Ждешь тебя,
ждешь... Весь вечер дома сижу, а мне в кино надо.
— Иду, иду!.. Видите, Степан Яковлевич, какой строгий у
меня братик. — На прощанье она сказала Полукрюкову: —
А математики вы не бойтесь. Скоро в техникуме начнутся кон¬
сультации, и вам будет легче.
— Я ведь не жалуюсь, Наташа, но врать не стану: туго с
ученьем. Сижу в аудитории, а голова на траншее. На два фрон¬
та поспевать приходится. Сказал я Григорию Васильевичу:
«Не лучше ли мне ученье отложить, пока траншею не сда¬
дим?»— так он мне всыпал: «Только посмей техникум бро¬
сить! Мы тебе на парткоме строгий выговор с предупреждени¬
ем запишем».
— И правильно сделают! — сказала Наталья. — А что
слышно с вашим предложением?
493
— Ничего как будто... Колмогоров и Борисов одоб¬
ряют...
Налетел порыв сырого ветра. Полукрюков попрощался с
Натальей:
— Простите, что задержал вас разговорами, время отнял.
У вас тоже ведь фронтов хватает...
Когда Наталья, шурша макинтошем, прошла в дом, Степан
наклонился к Пане и вполголоса спросил:
— Трудно твоей сестрице, правда? И учится, и обществен¬
ной работой в техникуме занимается, и домашним хозяйством...
Ты проследи, Панёк, чтобы она не переутомлялась. Ты ведь ух
какой строгий!
— Все равно не послушается, — ответил Паня. — Она го¬
ворит: «Всем трудно, и я не хуже других».
— Она лучше других, а не хуже! — поправил его Степан.—
Верно говорю?
— А то нет! Наша Натка — боевая деваха!
— Деваха? — обиделся Степан. — Ты такие слова о ней не
говори. Грубо это, некультурно.
Земля ушла из-под Паниных ног. Степан подбросил его к
самому небу и затем так крепко прижал к своей груди, что ко¬
сточки хрустнули.
— Не повредил я тебя? — испугался великан. — Иди домой
и Наташе мой нижайший поклон передай. Запомни: нижай¬
ший, не иначе.
— Вы же с ней сейчас разговаривали.
— Все равно передай. Не трудное дело...
Громадная тень стала удаляться, и из темноты донеслась
песня о друзьях-однополчанах.
— Степан Яковлевич тебе нижайший поклон с товарищеским
приветом передает, — сказал Паня, войдя в столовую. — Чуд¬
ной он! Сейчас с тобой разговаривал и опять, здравствуйте
вам, нижайше кланяется.
— Ничего смешного нет, просто он вежливый человек, че¬
го и тебе от всей души желаю,—мимоходом ответила Наталья,
готовившая стол к чаю.
— Вежливый и танцевать в комбинезоне умеет, да? — под¬
хватил Паня, обиженный этим замечанием. — Лучше бы он во¬
обще не поклоны передавал, а работал как следует. Это из-за
него у нашего бати на траншее такой большой долг, что никак
не покроешь....
Он даже вздрогнул, когда Наталья крикнула:
— Дурак!
— Чего, чего? — спросил ошарашенный Паня. — Ты чего?
Никогда сестра не была такой, как в эту минуту: она сразу
стала удивительно большой, лицо ее разгорелось, брови сдви¬
494
нулись, а глаза потемнели, заблестели — хоть беги от гневного
взгляда.
— Безголовый ты, бессовестный!—сказала Наталья, насту¬
пая на Паню. — Что ты болтаешь! Чего ты хочешь от нового
человека на трудной работе, на известняках?.. Не понимаешь
ты этого, да? Не понимаешь?
— Нет, понимаю! Прекрасно даже понимаю, почему ты...
Полукрюкова защищаешь...
Теперь Наталья опомнилась, провела ладонью по щеке и
проговорила тихо:
— Уходи!.. Если не уйдешь, я сама уйду, слышишь?
— Пожалуйста, мне уже давно нужно в кино.
Он выскочил в переднюю, надел пальто, потом выставил
голову из передней в столовую, пропищал:
— Понимаю, все понимаю! Пэ... — это Полукрюков!..
И с грохотом закрыл за собой входную дверь.
С Вадиком Паня столкнулся на площади Труда, когда вы¬
шел из кино Дворца культуры. Забавную фигуру представлял
Вадик в слишком длинном непромокаемом плаще, с нахлобу¬
ченным на голову необъятным капюшоном.
— Пань, мы с папой совсем помирились! — чуть не плясал
он от радости. — Мы пили чай с вареньем, и папа сделал мне
отчет о строительстве... Знаешь, Васька Марков все наврал.
Папа говорит, что известняки уже кончаются, а как только они
совсем кончатся, на «Четырнадцатом» поставят новый ковш.
Работа пойдет веселая, и траншея сразу покроет долг.
— Какой новый ковш?
— Не трехкубовый, а четырехкубовый. Даже, может быть,
больше. Папа мне не все рассказал, потому что его вызвали на
траншею, и я тоже пошел. Ух, Панька, там очень трудно рабо¬
тать! Целых три бурильщика разбуривают валуны, перфора¬
торы так и трещат... Ну, пока! Нужно еще повторить уроки.
Теперь я часто буду бегать на Крутой холм.
Домой Паня вернулся вовсе не в том настроении, в каком
ушел. Вести, принесенные Вадиком, обрадовали его. Уж инже¬
нер-то Колмогоров, конечно, знал положение дел на траншее
лучше кого бы то ни было, и его уверенность передалась Пане.
Зачем же он поссорился с Натальей? Ей было трудно в эти дни:
она делала все, что нужно по дому, даже белье стирала, а учи¬
лась в техникуме, как всегда, отлично. Мать боялась, что «де¬
вочка вовсе замается», а он взял и обидел сестру...
Ему хотелось помириться с Натальей, но он не знал, как
это сделать, не роняя своего достоинства, и поэтому явился в
столовую нахмуренный.
— Садись ужинать, Паня, — ласково сказала Наталья,
495
выйдя навстречу ему из «ребячьей» комнаты. — Кушай запе¬
канку, потом выпьешь молока... знаешь с чем? С фруктовыми
вафельками.
— Можно, — солидно ответил Паня.
— А я чаю хочу...
Сохраняя вполне независимый вид, Паня управился с за¬
пеканкой из макарон, принялся за молоко, взял из пакетика
вафельку — любимое лакомство Натальи— и украдкой взгля¬
нул на сестру. Помешивая ложечкой в чашке, она ответила ему
улыбкой, точно совсем забыла о недавней ссоре.
— Ната, что это Вадька говорит, будто на «Четырнадца¬
том» какой-то новый ковш поставят? — спросил Паня.
— Да... Это Степан Яковлевич предложил. — Наталья
охотно рассказала:—Понимаешь, в Половчанске копают одно¬
родную глину, и ковши там больше, чем у нас на руднике. На¬
ши трехкубовые ковши для твердых пород хороши, а на легких
они непроизводительны. Степан Яковлевич предложил поста¬
вить на «Четырнадцатом» четырехкубовый ковш, как в Полов¬
чанске. За известняками начнется легкая наносная порода, и
выработка на траншее сразу сильно поднимется. Ты все понял?
— Так и надо сделать!—Паня, не кривя душой, добавил:—
Умный этот Полукрюков, хорошо соображает, как на экзамене.
— Правда? — благодарно взглянула на него сестра. — Ох,
скорее бы кончились эти проклятые известняки! До чего я на
них зла, Паня, зубами готова их грызть... В Железногорске все
волнуются, что траншея не поспеет к пуску домны Мирной, а я
уверена, что Гора Железная не отстанет от металлургов, уве¬
рена, хоть режь меня!
— Ясно, батя не отстанет! —воскликнул Паня.—Помнишь,
как батя взял обязательство срыть к празднику Рудную горку?
Даже мама боялась, что он не успеет. Мы каждый день ходили
смотреть, сколько еще ему горки осталось. Придем и смотрим,
а батя разворачивается, батя разворачивается! И все сделал
так, как обещал... Об этом в газетах писали... Непременно на
траншею пойду, сам все посмотрю!
Вскоре он смог осуществить это намерение.
ЧТО ОКАЗАЛА ТАБЛИЦА
— Дам я тебе, Панёк, нагрузку ради субботнего дня,—
сказал отец. — Составь табличку да сделай ее повиднее. Сего¬
дня во втором карьере проводим шефское совещание передови¬
ков, табличка пригодится... Потрудись, а я острогу подправлю.
Дожди, похоже, кончаются, на рыбалку с ночевой авось выбе¬
ремся, ухи с костерка похлебаем.
496
16
При других обстоятельствах это известие заставило бы Па¬
ню кричать «ура», а теперь он посмотрел на отца с удивлением.
Ведь как сильно был занят батька в последнее время, как мно¬
го работал, даже похудел заметно, а все же не забыл о ры¬
балке. Правду, значит, говорят, что уралец скорее от пельме¬
ней откажется, чем от рыбалки, а вернее всего, не откажется
ни от пельменей, ни от рыбалки с ночевой у костра.
Объяснив Пане, как сделать таблицу, Григорий Василье¬
вич ушел на веранду, а Паня достал пузырьки с тушью, открыл
готовальню и стал художничать. Решетку таблицы он вычер¬
тил в две линии синим и красным, сверху покрасивее написал:
«Социалистическое соревнование машинистов экскаваторов
второго карьера» — и старательно перенес в клетки показа¬
тели со страниц старенькой записной книжки, которую отец
называл колдунчиком.
Дельный был этот колдунчик. Он сразу наполнил комнату
шумом экскаваторов, гудками паровозов и отголосками взры¬
вов... Один за другим встали перед глазами Пани машинисты
и повели с ним беседу. «Как дела, дядя Калугин? — спросил
Паня. — Как будто не очень?» — «Трудная работа, известня¬
ки», — ответил немногословный сменщик отца Андрей Калу¬
гин, и Паня покачал головой. Норму Калугин давал, но так
ли он работал на «Пятерке»?..
— А это что? — вслух спросил Паня.
Выработка Калугина в кубометрах сразу подскочила и два
последних дня была просто хорошей.
На следующей страничке колдунчика Паня увидел фами¬
лию Полукрюкова и стал переносить в таблицу его показатели
день за днем. «Неважно, неважно!» — пробормотал он, но по¬
том стал вглядываться в цифры все с большим интересом.
Вначале Степан топтался на месте, едва-едва выполнял норму,
а бывало и так, что не выполнял ее, а потом пошел, пошел
вверх, прибавляя каждый день несколько процентов. Нет, он
еще не сравнялся с Калугиным, который ведь тоже повышал
выработку, но он быстро догонял этого опытного машиниста,
наступал ему на пятки.
— Растем, растем, Степан Яковлевич! —с удовлетворением
отметил Паня.
Вошел отец с острогой в руках, посмотрел на часы и зато¬
ропился:
— Работы у тебя еще порядком. Видать, не дождусь я таб¬
лицы... Ты, Паня, как только кончишь ее, беги в контору вто¬
рого горного цеха, я там буду. Договорились?
— Еще как! — обрадовался Паня, любуясь умело наточен¬
ными жальцами остроги. — Батя, а выработка позавчера здо¬
рово поднялась, правда?
17 Библиотека пионера, том XII 497
— Не мудрено! Известняки кончаются, в землю уходят.
Легче теперь работать. И новый ковш мы поставили, сварной,
четырехкубовый, — сказал отец, повязывая галстук и разгля¬
дывая таблицу, лежавшую на столе. — Ишь, ишь как мой Сте¬
па вверх идет! О нем уже в карьерах шумят. Жаль, за вчераш¬
ний день я данных не имею. Ну ничего, до начала совещания в
таблицу впишу.
— А знаешь, батя, что Васька Марков в классе говорит?
Он говорит, будто у Степана низкий потолок и вообще...
— Зряшний разговор, отцовские выдумки Васютка повто¬
ряет...—-Григорий Васильевич тотчас же предупредил Паню:—
Ну ладно, я этсказал только промеж нас, без выноса речи из
дому, а разговору о потолке ты не верь. Когда я экскавации
учился, тоже кто-то выдумал, что у меня дело не пойдет — мол,
носом не вышел и грамотности не хватает. И правда! Сколько
раз так башкой стукался, что искры из глаз сыпались: тут те¬
бе и порча, и малая выработка... Иной раз чуть не плакал:
«Нет мне дальше хода!» Наволочку раз ночью на подушке
прогрыз от огорчений, хоть у матери спроси... А потом под¬
учишься на всяких курсах, семинарах, съездишь в учебную
командировку — глядь, уже и подрос немного. Потолок! Вы¬
думали же такое поганое слово! Нет у нас потолка над чело¬
веком, если он расти хочет... — Григорий Васильевич надел
пиджак и мимоходом растрепал Пане волосы:—Забыл тебе
сказать... Филипп Константинович очень Вадиком доволен:
охотно учится паренек. Колмогоров тебе спасибо передает.
— А я, батя, сейчас мало Вадьке помогаю, — ответил Па¬
ня.— Он сам волевиком стал. Ему учиться легко, у него па¬
мять хорошая. А Федя Полукрюков его по арифметике и по
алгебре подтягивает.
— Молодцы вы, пионеры, хоть сейчас в комсомол вас при¬
нимай!— Взяв из рук Пани шляпу, Григорий Васильевич лу¬
каво подмигнул ему: — Где бы мне того человека повстречать,
который говорил, что Вадик недисциплинированный, и такой,
и сякой... Я бы этому человеку припомнил, как он для своего
товарища потолок придумывал. А?
— Ох, батя, и хитрый же ты! — рассмеялся Паня.
— Понял, брат, как о человеке судить надо: не спеша да
с одумкой... Так, значит, принесешь таблицу?
Он ушел. Паня поупражнялся с острогой, пронзая вообра¬
жаемых рыб на дне воображаемой Потеряйки, закончил таб¬
лицу и отправился во второй карьер.
На площади Труда Паня увидел неожиданного попут¬
чика.
— Вадька-а!—закричал он. — Подожди!
Маленькая фигурка в дождевике неохотно замедлила шаг.
498
Паня нагнал своего друга, и они вместе направились через пу¬
стырь ко второму горному цеху.
— Бате таблицу несу, — сказал Паня, размахивая картон¬
ной папкой. — Не только тебе на траншею бегать, мы тоже
можем, ага!.. Вадька, скоро на рыбалку поедем, батя даже
острогу наточил... А таблица интересная, Вадь. «Четырнадца¬
тый» уже на легкую породу выбрался и теперь так идет, так
идет!.. Наверно, скоро задолженность в кубометрах покроют.
Ох, и разыграю же я Ваську Маркова при всем классе! Под
парту спрячется и до зимних каникул не вылезет...
Вдруг Паня осекся, так как заметил нечто совершенно не¬
обычное: Вадик молчал! Впервые в жизни Вадик упорно
молчал в присутствии своего друга, и лицо у него было пост¬
ное, скучное.
— Ты что? — спросил Паня. — Идет и молчит! Заболел,
что ли?
— Чего это я должен всегда болеть, даже смешно! — строп¬
тиво ответил Вадик.
— Ну молчи, если хочешь. Так даже смешнее получается.
Дождь перестал, но по небу бежали тучи, обещая пролить¬
ся еще не раз. Идти через пустырь было трудно: ноги вязли в
цепкой глине. Пане стало скучно, и он снова заговорил о таб¬
лице производственных показателей машинистов-экскаватор-
щиков:
— А неплохо. Степан работает, молодец он! Каждый день
показатели у него все лучше. Главное, чтобы Калугин и Сте¬
пан темпов еще набрали, тогда траншея ни за что не опоз¬
дает. А мы боялись...
Ответив что-то невнятное, Вадик прибавил шагу.
— Чего ты кросс по пересеченной местности устраиваешь?—
Паня схватил Вадика за плечо и остановил: — Чего ты такой?
— Слушай, Пань, я очень прошу тебя не лезть в мои лич¬
ные дела. Ну чего ты лезешь?
Последние слова Вадика прозвучали плаксиво. Он вырвал¬
ся из рук Пани и побежал, будто и впрямь речь шла о первен¬
стве в трудном кроссе.
Вскоре фигурка в дождевике скрылась за холмом, и Паня
продолжал путь в одиночестве, раздумывая о непонятном по¬
ведении своего друга. «И в школе у него все ладно и дома то¬
же, а он фокусничает...»
Между двумя невысокими холмами открылось бревенчатое
здание конторы второго горного цеха. У дверей красного угол¬
ка, занимавшего левую половину здания, уже толпились гор¬
няки, пришедшие на совещание.
— Гоша, где батя? — спросил Паня у Гоши Смагина.
— Опять он! — воскликнул морской волк Горы Железной,
499
будто видел сегодня Паню в сотый раз. — Кто тебе разрешил
в горный цех пожаловать? А ну, давайте сделаем от ворот по¬
ворот. Сначала Женька Полукрюкова прибежала, потом Ва¬
дик, а теперь тебя ветром принесло.
— Меня не ветром принесло, я таблицу бате для совещания
сделал. Видишь, колдунчик батин.
— О, тогда другое дело! Беги на траншею — старики туда
пошли.
Это было как нельзя более на руку Пане.
Для того чтобы окинуть общим взглядом строительство, он
поднялся на Крутой холм и остановился под единственной сос¬
ной, украшавшей его вершину.
НЕСПРАВЕДЛИВЫЙ КРИТИК
Недавно Вадик топнул здесь ногой и предсказал, что Кру¬
той холм треснет пополам, и это предсказание сбывалось. Гор¬
няки наступали на Крутой холм одновременно с двух сторон,
пробивая искусственную трещину-траншею и подвигаясь на¬
встречу друг другу. На берегу Потеряйки они проходили тран¬
шею с помощью двух малых экскаваторов. Эти машины уже
довольно глубоко зарылись в отлогий склон холма, так что со
своего наблюдательного пункта Паня видел только верхушки
экскаваторных стрел, находившихся в непрерывном движении,
и отметил про себя, что машины работают споро, дружно. Они
наперегонки черпали грунт и клали ковши в бункер, похожий
издали на воронку кофейной мельницы. Из-под бункера выбе¬
гала широкая резиновая лента транспортера; она уносила вы¬
нутый грунт к Потеряйке и сбрасывала его в воду. Получалось
так, что гора наступала на реку, шла навстречу железнодорож¬
ной насыпи, которая должна была дотянуться до Крутого хол¬
ма со стороны сортировочной станции.
«Ну, здесь порядок!» — подумал Паня.
Особенно его интересовало положение на другом склоне
Крутого холма, и несколько минут он смотрел на это поле
битвы за руду.
В белесые известняки Крутого холма врезалась широкая
выемка-траншея. Совсем недавно Паня видел зарождение
траншеи, когда «Четырнадцатый» делал первые шаги сквозь
Крутой холм. Теперь выемка продвинулась далеко вперед, ее
стенки стали очень высокими, и Паня увидел экскаваторы,
лишь подойдя к траншее вплотную. Громадные «Уральцы»
стояли на дне выемки рядом с железнодорожной колеей. «Че¬
тырнадцатый» находился в самом забое, а «Пятнадцатый» —
поближе к выходу из траншеи. Между ними возвышался конус
породы. Ее вынул из холма, перенес себе в затылок и сложил
500
конусом «Четырнадцатый», а «Пятнадцатый» должен был пе¬
регрузить добычу в вагоны.
Сейчас работал лишь главный добытчик — «Четырнадца¬
тый». Он грыз забой и клал ковш за ковшом в конус, а «Пят¬
надцатый» застыл с полным ковшом в ожидании порожняка.
Подавая гудки, в траншею задним ходом вошел паровоз,
толкая состав опрокидных вагонов. Паня сделал еще несколько
шагов по борту траншеи и увидел Вадика. Он сидел на валуне
между двумя известковыми буграми и смотрел на машины.
— Ловко ты спрятался! — сказал Паня. — Вадька, а много
уже сделано, скоро Крутой холм совсем треснет.
Появление Пани не обрадовало Вадика. Он резко дернул¬
ся, отвернулся и даже пониже спустил капюшон, хотя сейчас
в этом не было никакой необходимости.
Бесцеремонно потеснив его, Паня сел на валун и спросил:
— Ну, как разворачивается Степан?
— Сам смотри!—раздраженно ответил Вадик.
— И посмотрим...
Когда началась погрузка вагонов, Паня все внимание от¬
дал «Четырнадцатому», оценивая каждое движение машины.
— Помнишь, Вадька, как Степан работал, когда мы ру¬
динки в Мешке собирали? — сказал он. — А теперь он как
будто справляется.
— Ничего особенного... — неохотно откликнулся Вадик.—
Так ломает восьмерку, что просто смех.
— Ломать ломает, а все-таки восьмерку он выучил, не ври...
Они говорили о кривой, которую описывает ковш работаю¬
щего экскаватора. У неопытного машиниста, выполняющего
операцию за операцией, получается линия ломаная, угловатая.
Зачерпнет он ковш и везет по прямой высоко над землей, потом
остановит его и начнет снижать, наводить на точку разгрузки.
Хороший машинист, перенявший пестовский метод, работает
по-иному. Везет он полный ковш и одновременно снижает его
к точке разгрузки. Разгрузит и везет обратно в забой, опять-
таки снижая к точке, от которой должно начаться врезание в
породу. Ковш описывает нечто вроде восьмерки, и движения у
машины получаются округлые, красивые.
Шум работающих экскаваторов наполнил траншею, «Че¬
тырнадцатый» загружал хвостовой вагон состава, а «Пятна¬
дцатый» спешил наполнить вагоны, стоявшие перед ним на
тупиковой колее.
— Степан свой вагон в хорошее время грузит... Жаль, ча¬
сов нет, — сказал Паня.
— Ну и постелил перинку комом! — фыркнул Вадик.
— Да, вышла оплошка... Ну, это у всех бывает.
Степан хотел разгрузить ковш на ходу, чтобы порода рас¬
501
пределилась во всю длину вагона, но упустил ничтожную до¬
лю секунды, и порядочная горсть грунта сыпанула между ваго¬
нами. Помощник машиниста Сашка Мотовилов, высокий паре¬
нек с изумительным чубом, выбившимся из-под кепки, схватив
лопату, стал очищать засыпанные рельсы.
— Старайся, старайся, чубчик! — крикнул ему Вадик и
тихо добавил в адрес Степана: — Сразу видно, какой мастер-
кнастер на машине... один восторг!
— Чего ты цепляешься? — обиделся за Полукрюкова Па¬
ня.— Он же неплохо старается и еще научится. Ты сам хотел,
чтобы Степан работал лучше, а теперь цепляешься...
Сказав это, Паня заглянул под капюшон дождевика и уви¬
дел, что глаза у Вадика растерянные, рот приоткрыт — в об¬
щем, сейчас заплачет.
— Ты что? — навалился на него плечом Паня. — Ну?
— А что я? — задрожавшими губами шепнул Вадик. — Ра¬
дуйся, что Степан так учится у твоего батьки! Радуйся, пожа-'
луйста! Перекроет он Григория Васильевича, тогда... тогда ты
даже плясать будешь, да?
— Ха-ха! — раздельно произнес Паня. — Пускай он снача¬
ла хоть Калугина догонит, а насчет батьки он еще подождет.
— Ничего ты не знаешь, задавака. Вчера он уже нагнал
Калугина, даже немножко лучше сработал, да!.. Радуйся, пля¬
ши, пожалуйста! — И Вадик вскочил, побежал вниз по склону
холма, как видно, направляясь домой.
Решительно ничего не понимая, Паня смотрел ему вслед.
Что за чепуха? Почему он так неприязненно относится к
успехам Степана? Будь он хоть .сто раз болельщиком Песто¬
ва, он должен был бы радоваться тому, что Степан все уве¬
личивает свою долю в борьбе за траншею.
— Вадька-а, собираемся сегодня у Федьки! — прокричал
Паня.
Напрасно он старался: Вадик, вероятно, не услышал его.
„РАСТИ ДАЛЬШЕ!"
Стариков, как Гоша называл знатных машинистов, Паня
увидел, лишь только миновал известковые бугры. Стоя на бор¬
ту траншеи, машинисты смотрели, как работают экскаваторы.
Ради шефского совещания они принарядились, точно на гуля¬
нье: в демисезонных пальто с цветными кашне и в шляпах,
непременно велюровых. Окружив Григория Васильевича, ма¬
шинисты делились своими впечатлениями от работы Полукрю¬
кова, и Пестов слушал их с довольной улыбкой, как учитель,
услышавший лестные отзывы о своем ученике.
— Что же, дядя Гриша, — сказал Красулин, — я думаю,
502
что Степан тебя перешибет. Калугина он вчера нагнал, а се¬
годня, сдается мне, оставит за кормой и за тебя примется. Как
это поется: «Сегодня ты, а завтра я...» Такие дела, дядя Гриша!
Петра Красулина горняки звали Петушком за маленький
рост, за огненно-рыжую шевелюру и задиристый нрав. Сейчас
к нему присоединился и машинист Фелистеев, дядя Гены, вы¬
сокий красавец. Он расправил свои пушистые усы, повел гла¬
зами на Калугина и с притворным огорчением вздохнул:
— Андрей совсем приуныл... Что, Андрей Семенович, туго
приходится старикам? Молодые орлы крылья расправляют, за
ними не угонишься.
Машинист Калугин, в мешковатом пальто, в шляпе, надви¬
нутой слишком низко, неловко ухмыльнулся и переступил с
ноги на ногу.
— Что поделаешь, против фактов не поспоришь,— признал
Григорий Васильевич.— Взялся наш Степан первое место на
руднике завоевать и гнет свою линию неослабно. Будет у нас с
ним горячая схватка, пошумим перед праздником.
«Четырнадцатый», кончив грузить вагон, дал несколько
ковшей в конус породы и затих. Из корпуса экскаватора вышел
Степан и по ступенькам, выбитым в стене траншеи* с неожи¬
данной легкостью взбежал на борт.
— А я смотрю из кабины, что это за делегация пожалова¬
ла, даже страшно стало, — сказал он, шагнув к гостям. — При¬
вет, товарищи!
— Привет, привет, крошка! — поздоровался с великаном
Красулин. — Стояли мы здесь да удивлялись, как ты снорови¬
сто ковш между вагонами разгрузил. Надо умудриться так
уместно ковш пристроить, а? Твой помощник, кажись, лопату
сломал, когда путь чистил. Ты новую лопату припас? Полез¬
ный это инструмент в твоем хозяйстве.
— Ничего, ничего, Степа!—сказал Григорий Васильевич.—
Оплошки бывают, да проходят, а язычок у Красулина всегда
таким останется. Ты, между прочим, спроси его, как он в про¬
шлом году вагон своим ковшом с рельс столкнул... То-то!..
Старики засмеялись.
— Э, дядя Гриша, ты учитывай, какой туман был! — запро¬
тестовал Красулин. — Мало ли что...
— Вот и не надо, Петушок, при всем честном народе дру¬
гих за всякую оплошку конфузить, — сказал Пестов.
Но великан уже смутился, лицо у него стало виноватое, как
у напроказившего мальчика.
— И почему это получается, непонятно даже, — пожало¬
вался он, сняв кепку. — Везешь ковш на разгрузку, кажется,
каждый сантиметр пути на учете держишь, уверен, что днище
откроешь вовремя. А потом чего-то поспешишь либо задер¬
503
жишься — то на площадку вагона сыпанешь, то между ваго¬
нами намусоришь...
— Ладно, прощаем! — Красулин похлопал Степана по спи¬
не и сменил задорный тон ободряющим: — Растешь, значит?
Шутка ли, Калугина нагнал, тихоню нашего! Это, знаешь ли,
движение вперед... Расти дальше!
— Для роста, конечно, простор есть. Взять хотя бы такое
обстоятельство...— начал Григорий Васильевич.
И все затихли, слушая лучшего машиниста Горы Железной,
а Пестов не торопясь продолжал:
— Совмещением операций мой ученик овладевает. Если
еще постарается, так машина у него станет песни петь. Но ведь
совмещение операций — это еще не всё... Ну зачем ты, Степа,
так далеко машину от груди забоя держишь, зачем так далеко
рукоять выставил? Твой груз лежит в забое. А разве ты обык¬
новенный груз, например чемодан, вытянутой рукой поднима¬
ешь? Нет, ты к нему поближе подойдешь, да и руку потеснее к
телу подберешь, тогда в руке сила лучше обнаружится.
— Правда ведь! — нахмурившись, взглянул на экскаватор
Степан. — Не люблю по забою ездить, остерегаюсь...
— Это, положим, нам всем заметка, — признал Фелисте¬
ев. — Иной раз сиднем сидим, передвижку машины до послед*
ней крайности откладываем, пока забой от нас совсем не уйдет.
— Попробуй, Степа, на короткой рукояти работать. Ты на
грудь забоя, на гору наступай, ближе подходи. Ну, однако, не
азартничай, с умом это делай, чтобы гора не огрызнулась, ма¬
шину не ударила. Скажи Саше, чтобы по секундомеру посмо¬
трел, как работа на короткой рукояти пойдет. Черпанье уско¬
рится, и электроэнергии меньше потратишь.
Тут Григорий Васильевич увидел Паню и притворился, что
рассердился.
— Воспользовался случаем, прибежал на траншею! Поче¬
му меня в горном цехе не подождал? — Он взял папку с табли¬
цей, спрятал колдунчик в карман и приказал: — Домой ступай,
не задерживайся. Скоро темнеть начнет... А за таблицу спаси¬
бо!
— Боевого ты себе личного секретаря завел, дядя Гриша,—
сказал Красулин.
— Ну как же, помощник растет... — ответил Пестов.
Машинисты пожелали Полукрюкову удачной вахты, про¬
стились с ним и от борта траншеи направились к цеховой кон¬
торе.
— Панёк! — позвал Степан, наклонился к нему и, улыбнув¬
шись, спросил: — Знаешь, какая у меня к тебе просьба?
— Знаю, наверно, — ответно улыбнулся Паня. — Нижай¬
ший передать?,
504
— Догадлив! — похвалил Степан. — Вот именно: нижай¬
ший... А с Федунькой дружишь? Не деретесь теперь?
— С ним подерешься, как же... С ним весь класс дружит.
Сейчас я к нему пойду.
— Беги, будь здоров!
Пробираясь между известковыми буграми Крутого холма,
Паня услышал тихое:
— Пань, Пань, Пань! — будто синичка прозвенела.
Он оглянулся — никого. Двинулся дальше, но снова услы¬
шал: «Пань, Пань, Пань!» Быстро обернулся и увидел что-то
красное, нырнувшее за бугор.
— Женька, вылазь, я твой красный берет засек! —крикнул
Паня. — Чур, больше не прятаться!
Из-за бугра появилась смеющаяся Женя.
— Ты зачем на рудник пришла? — спросил Паня. — Смот¬
ри, нагорит тебе от старших за то, что ты в гору суешься.
— И пускай!.. Надо же мне посмотреть, как Степуша рабо¬
тает. Я каждый раз сюда бегаю, потому что я хорошо знаю до¬
рогу... Пань, Пань, Пань, кто скорее!
И она побежала через пустырь, такая быстрая, такая лег¬
кая, что Паня сразу отстал и вскоре потерял ее из виду.
В СТАРОМ ДОМЕ
Почти каждый день Паня бывал у Феди, а Федя у Пани по
самым различным поводам, но прежде всего потому, что их
дружба становилась все крепче. Да и не могло быть иначе, так
как мальчиков связала общая забота о траншее. Федя мог без
конца слушать рассказы Пани о руднике Горы Железной, об
экскаваторах, о горной работе... Впрочем, не одного Паню тя¬
нуло к Феде Полукрюкову, и Паня вовсе не преувеличивал,
когда сказал Степану, что с его братом дружит весь класс.
Сегодня у Феди должны были собраться ребята из первого
звена, задумавшие выпускать устный журнал «Пионерская
дружба». Мысль о выпуске такого журнала подал Федя, а Па¬
ня ее бурно поддержал и поэтому очень спешил, чтобы не опоз¬
дать на заседание редколлегии.
— Ой, как ты долго-долго к нам шел! А я уже давно до¬
ма, — сказала Женя, опустошавшая разбитую под самыми ок¬
нами лакомую грядку, то есть грядку, засаженную репой и
морковью. — Хочешь репку?
— Получай! — Паня сунул ей в руку небольшой хрусталик
и, ловко снимая зубами толстую кожуру репки, поднялся на
крыльцо.
Он любил этот старый дом с высокими завалинами и
небольшими окнами — дом, сложенный из толстых кедровых
505
бревен, крытый тесом, тут и там тронутый бархатным ярко-
зеленым мохом. Полукрюковы сняли его у одного железнодо¬
рожника, и Пане было жаль, что они бросят это жилье, когда
построятся на Касатке. В старом доме ему нравилось все, да¬
же крыльцо из громадных растрескавшихся плах... Вот сени.
В них пахнет сушеными грибами и, конечно, мятой. Вот перед¬
няя, сплошь устланная домоткаными половиками. Вот низко¬
ватая, но просторная горница, где все так уютно: на подокон¬
никах цветы, на столах, на этажерках и на трюмо салфеточки
и кружевные дорожки, а на стенах и на комоде великое мно¬
жество фотокарточек в рамках из фанеры, из стекла, из пласт¬
массы...
В горнице-столовой происходит жаркое сражение и стучат
мечи. Само собой разумеется, что мечи деревянные — и вовсе
даже не мечи, а палки. Ребята, начитавшись о Спартаке, вооб¬
разили себя гладиаторами, слышатся их воинственные клики
и высокопарные угрозы... Вася Марков повержен наземь. Паня
выхватывает меч из его рук и грозно мстит его победителю,
Толе Самохину. Уже Толя загнан в угол между комодом и ди¬
ваном, но на помощь брату спешит Коля. «Ты погиб, о гладиа¬
тор!»— кричит он Пане, но Паню благородно, как мушкетер,
защищает своей шпагой Федя... Страсти всех бойцов невероят¬
но разгорелись, и Егорша, подпрыгивая, как резиновый, стал
боксировать с Васей, потому что палок для них не хватило.
— А Вадьки нет?—.спросил Паня, когда битва в основном
была закончена.
— Не пришел. — Федя пригладил перед зеркалом растре¬
павшиеся волосы и поскучнел. — Гена тоже отказался. Я зво¬
нил ему, а он говорит, что занят... Все вечера занят с тех пор,
как мы с тобой подружились.
— Понятно...
— Это вам на Горе Железной понятно, а я этого не при¬
знаю. — Федя рознял увлекшихся гладиаторов-боксеров и объ¬
явил заседание редколлегии открытым.
Еще не отдышавшись после битвы, мальчики сели за стол и
стали хрустеть репками, которыми их щедро оделила Женя.
Главный редактор, Федя, повел заседание как надо. Прежде
всего он выяснил содержимое редакционного портфеля. Ну,
надо признаться, что особых богатств в этом портфеле обнару¬
жено не было, но ведь главное — начать дело.
Охрипшим от волнения голосом, с выражением Егорша про¬
чел стихотворение о трудной разведке в Кривом логу. Это про¬
изведение понравилось ребятам, и Федя сделал лишь одно кри¬
тическое замечание: нехорошо рифмовать «Сухой лог» и «гео¬
лог», потому что в именительном падеже—геолог—получается
неправильное ударение. Ободренный Егорша тут же прочитал
506
рассказик о том, как пионеры зимой помогали своей матери
чистить железнодорожную стрелку. Приняли и рассказ... Бра¬
тья Самохины соединенными усилиями написали очерк о ре¬
монте мартеновской печи. Рабочие-мартеновцы не стали ждать,
пока печь остынет. Надев шубы, они входили в мартен, их еще
поливали водой, и они для шутки покрикивали: «Поддай пару,
поддай пару!» Эти хорошие, смелые люди быстро закончили
ремонт, и печь сварила несколько плавок стали сверх плана.
— Молодцы!—одобрил Федя. — Интересно было бы так
поработать. Давайте сюда очерк. Пойдет!
— А я написал юмористический, очень смешной рассказ,
как в «Крокодиле», о бароне Мюнхаузене из шестого класса,—
похвастался Вася Марков.
Заранее твердо уверенный в литературном успехе, Вася стал
читать своим нежным голоском, и сразу поднялся смех. Все по¬
няли, кто такой барон Мюнхаузен, потому что этот барон по¬
ехал в Арктику на дрессированном кролике и стрелял в белых
медведей из арифмометра. Редколлегия насмеялась досыта.
Улыбался и Паня, хотя ему было неприятно, что Вадика прозо¬
вут Мюнхаузеном. Не смеялся только Федя.
— Ну что?—с торжествующим видом спросил Вася.—
Идет?
— Нет! — коротко ответил главный редактор.
— Здравствуйте! — обиделся Вася. — Почему не идет, ко¬
гда все смеялись?
— Потому, что наш журнал называется «Пионерская друж¬
ба»,— напомнил Федя. — Твой рассказ не для дружбы, а про¬
тив нее. Вадик Колмогоров сейчас хорошо учится, перестал
спорить с закладами, а мы возьмем и обидим его, да? У нас и
так с дружбой еще не все ладно. Нужно, чтобы дружба в зве¬
не крепла, а не слабела, понятно?
— Правильно! — подал свой голос Паня.
— Пожалуйста, оставайтесь без рассказа! — зашумел Ва¬
ся. — Хоть сейчас могу его разорвать, будьте добры!
— Лучше пусть не будет рассказа, да будет дружба,—
упрямо стоял на своем главный редактор. — Ты напиши другой
смешной рассказ, чтобы он дружбе помог. Спасибо скажем...
— И не подумаю!
Вася разорвал рукопись и пошел в кухню, чтобы выбросить
мелкие клочки своего произведения в мусорное ведро. Вернул¬
ся он, облизываясь:
— Ребята, Галина Алексеевна вынула из печи та-акие пыш¬
ки! Она просит нас кончать заседание, потому что надо накры¬
вать на стол.
В предвкушении несравненных пышек Галины Алексеевны
мальчики с удовольствием выполнили эту просьбу и без труда
507
уговорили подобревшего Васю написать другой рассказ, еще
лучше, чем забракованный.
— А я со всеми девочками в моем классе дружу и со все¬
ми вами, правда? Только с Вадиком еще не дружу, потому
что он девочек обижает, — сказала Женя, доставая из горки
чашки и тарелочки. — Я учусь на пятерки, все Степины и
Федины носки перештопала и помогаю маме накрывать на
стол.
— А хвастаешься зачем? — остановил ее Федя. — Ты по¬
дожди, пока тебя другие похвалят.
— Хорошо, я подожду, —согласилась Женя. — Я подожду,
только недолго...
Дверь открылась, и Галина Алексеевна внесла блюдо, на¬
крытое полотенцем, а Федя пошел за самоваром.
— Пожалеет Вадька, что прозевал пышки! — сказал Паня.
— Нам больше останется, — погладил живот Вася. — Эх,
пышечки мои!
В этот вечер Вадику было не до пышек.
Из карьера он пришел домой, сел заниматься, но ничего
путного не получилось, и не потому, что ему мешал щенок Ам¬
монит— Монька, он ему всегда мешал, и не потому, что Ваня
назойливо пиликал свои опусы, а Зоя бренчала гаммы, — они
всегда пиликали и бренчали, а потому, что мысли Вадика мень¬
ше всего были заняты науками.
Он полез в книжный шкаф отца, достал пухлый словарь
иностранных слов, перелистал его до буквы «у» и нашел слово
«ультиматум». В словаре было сказано, что ультиматум — это
такое' требование, которое сопровождается угрозой, и Вадик,
захлопнув книгу, тяжело вздохнул. Затем под пиликанье и
бренчанье он оделся и, приласкав Моньку, вышел на улицу.
Погода была неподходящая для прогулки: ветер бросал в
лицо холодные капли дождя, и все же Вадик направился к це¬
ли, явно нерадостной.
Он не спешил, он еле волочил ноги, но вскоре очутился на
Почтовой улице, возле дома, обнесенного деревянной решетча¬
той оградой. Окна в доме были освещены, светилось и окно в
мезонине. Вадик потоптался у калитки, наконец решившись,
позвонил три раза. Окно в мезонине погасло, затем скрипнула
дверь.
Из-за решетчатой ограды послышался нетерпеливый голос:
— Ты, Колмогоров?.. Ну что, сказал ему?
— Нет еще...
— Струсил? А мой ультиматум помнишь? Если сегодня не
скажешь, я сам ему скажу завтра утром.
508
— Чего ты на меня сел, Фелистеев? — заныл Вадик. — Мо¬
жет быть, ты еще не выиграешь. Может быть, даже я сам твою
коллекцию отспорю...
— Ты что болтаешь! Ты же бегаешь на траншею, ты видел,
как Степан работает! Калугина он нагнал и дальше пошел...
— Гена, давай поломаем спор! Я тебе твой ножичек отдам,
все мои книжки и «Фотокор» с карманным штативом. Согла¬
шайся, Гена!.. Ты же нечестно меня подловил...
— А ты меня с малахитом честно подловил? — безжалост¬
но напомнил Гена и поставил точку: — Как я сказал, так и бу¬
дет, я своему слову командир.
Снова скрипнула дверь в доме, послышался женский голос:
— Гена, ты опять без пальто выскочил? Иди домой!
— Закаляюсь, мама! — ответил Гена и вполголоса быстро
проговорил: — Доводи дело до конца, Колмогоров! Чтобы завт¬
ра с утра все было в порядке. Пускай Пестов выложит семь
камней по моему списку, хватит на ящике номер три, как соба¬
ке на сене, сидеть. А если он не согласится, так я всю коллек¬
цию заберу... Иди!
Вадик поплелся по улицам поселка, но теперь уже без це¬
ли. Забрел он во Дворец культуры, прочитал сверху донизу
вывешенное в вестибюле длинное объявление о записи в круж¬
ки и снова вышел под дождь... Был он и на почте. Здесь он за¬
держался у конторки, за которой клиенты пишут письма1; стоя
на цыпочках, нацарапал что-то в своем блокноте, разорвал ли¬
сточек, написал снова и ушел.
В ушах звучал повелительный голос Гены: «Доводи дело до
конца», и Вадик невольно ему подчинялся.
Незаметно для себя он очутился в Железнодорожном по¬
селке, на улице Машинистов, вошел в знакомый двор, стал на
высокую завалинку и поверх занавески посмотрел в окно. Он
увидел горницу, в которой не раз занимался с Федей по мате¬
матике, увидел ребят, сидящих вокруг стола, и среди них улы¬
бающегося Паню. А почему бы ему не улыбаться в светлой и
теплой комнате, среди друзей...
Посередине стола стоит блюдо. Все едят румяные пышки,
вкус которых знаком Вадику, а перед Васькой Марковым на
блюдечке лежат целых три пышки... Дурак такой! Это он все
время болтал о потолке Степана и поддерживал уверенность
Вадика, что никогда Полукрюков не сравняется с Пестовым.
Да-а, не сравняется! Вчера он уже нагнал и перегнал Калуги¬
на, вот тебе и потолок!..
Снова Вадик с тоской и страхом посмотрел на Паню и остро
почувствовал, что все, все кончено. Не простит ему Паня Пес¬
тов проигрыша, может быть, уже сегодня состоится объясне¬
ние, в котором слова будут играть самую незначительную роль,
509
и многолетняя дружба рухнет, потому что Вадик с Паней ста¬
нут посмешищем всей школы, всего поселка...
Галина Алексеевна взяла опустевшее блюдо и вышла из
столовой. Вадик соскочил с завалинки, обогнул дом и постучал
в кухонное окно.
„ГОВОРИ ВСЕ!"
— Выйди, Панёк, в переднюю, — шепнула Галина Алексе¬
евна, только что водрузившая на стол второе блюдо с пышка¬
ми.
Когда Паня'вышел вслед за нею в переднюю, она протяну¬
ла ему записочку:
— От Вадика это. Звала я его чайку выпить, а он так и си¬
ганул в ворота.
Странно... Паня почему-то вспомнил о сегодняшнем непо¬
нятном поведении Вадика в карьере, развернул записку, про¬
чел ее и перечитал еще и еще, понимая с каждым разом все
меньше.
— Пань, вызываю на блицтурнир, — сказал Федя, появив¬
шийся в дверях. — Ты что читаешь?
— Вадька мне написал! — Паня бросился к вешалке и со¬
рвал с крючка свое пальто:—Ухожу!
— Стой! Дай-ка мне... — Оттеснив Паню от двери, Федя
взял из его рук записочку и прочел вслух: — «Пань, если ты
мне друг, дай мне завтра утром выбрать семь камней из ящика
номер три, а то будет еще хуже. Твой Вадик». Ну и что? —
Спросил он. — У вас же общая коллекция. Дай Вадику семь
камней, если ему нужно.
— С ума сошел! — вскинулся Паня. — Семь камней!.. Да
ты знаешь, что таксе семь камней на выбор из моей коллекции?
Значит, все самые знаменитые камни. И огневик, и зоревик, и
шерл... А бархатик, а хризолиты! Нет, зачем ему? Зачем он хо¬
чет всю коллекцию разорить?
Это последнее слово заставило Федю задуматься. Паня
увидел, как омрачилось, потемнело его лицо, и спросил:
— Ты что думаешь? Ну?
— Не знаю... — проговорил Федя и отвернулся.
— А я знаю, все знаю! — Паня лихорадочно заговорил, пе¬
реходя от догадки к догадке.—Он в спор с кем-то пошел и кам¬
ни выставил... А знаешь, на что он спорил? На моего батьку и
Степана, не иначе! Помнишь, он и тебя вызывал на такой спор,
только ты не согласился. Он раньше хотел, чтобы Степан хоть
с Калугиным сравнялся, а теперь он уже боится, что Степан
моего батьку нагонит... — Паня порывисто спросил: — А зна¬
ешь с кем он спорил? С Генкой, наверно, с Фелистеевым!
510
— Не ври! — Федя сильно тряхнул головой. — Не ври, го¬
ворят тебе!
— Пусти! — попробовал проскочить в дверь Паня, уже
надевший пальто на одно плечо. — К Вадьке побегу, надо все
узнать... Ну, чего держишь?
— Не пущу тебя одного! Вместе пойдем, а то ты... Я тебя
знаю...
Он насильно отобрал у Пани пальто и повесил его на ве¬
шалку.
— Эх, попался бы сейчас мне Вадька! — дрожа от возму¬
щения, сказал Паня. — Ишь выдумал на камни спорить!
Ишь выдумал!
— Федя, Панёк, начинаем турнир! —закричали в столовой
ребята. — Что вы там секретничаете целый час!
В этот вечер случилась удивительная вещь: непобедимый
шахматист школы № 7 Федя Полукрюков проиграл партию!
И кому же! Васе Маркову, о котором говорили, что он из трех
ходов делает шесть, неправильных, потому что по два раза бе¬
рет каждый ход назад. В этот вечер Федя играл очень слабо и
все же оттягивал окончание турнира, отодвигая тем самым и
встречу с Вадиком.
Лучше бы он этого не делал, потому что для Вадика ожи¬
дание встречи с Паней было бесконечно мучительно.
Еле передвигая ноги, он приплелся к многоквартирному
дому. Почти пустынной была улица Горняков в этот непогожий
вечер, холодно блестел мокрый асфальт в свете фонарей. Они
бежали вдоль широких тротуаров вверх, вверх, и чем дальше,
тем короче становились промежутки между молочно-белыми
шарами. Потом жемчужные бусинки-фонари сливались в две
сближающиеся черты там, неподалеку от дома Пестовых.
Сколько раз ходил этой дорогой Вадик и не замечал рань¬
ше, что цепочки огней двоятся, расплываются в глазах...
В кабинете отца горел свет.
Ваня-Опус, растянувшись на ковре перед включенным элек¬
трическим камином, читал «Таинственный остров», взятый из
библиотечки Вадика без спроса. Застигнутый с поличным, он
пролепетал:
— Я только немножко, Вадь... Возьми обратно, если тебе
жалко...
— Ничего, юное дарование, читай, — разрешил Вадик, по-
чему-то тронутый замешательством брата. — Можешь всегда
читать моих Жюль Вернов сколько хочешь, мне не жалко...
— А ты... ты играй на моей губной гармошке тоже сколько
тебе угодно, — отблагодарил его Ваня, изумленный щедростью
старшего брата.
— Спасибо... Губная гармошка для моего возраста уже не
511
подходит... Так-то, Опусик! Ты не мешай мне, я буду зверски
зубрить английский.
— Погрей руки.— Ваня повернул в сторону Вадика элект¬
рический камин. — У тебя руки совсем красные.
Раскрыв учебник, Вадик уставился на рефлектор камина и
сидел так долго-долго, забыв об учебнике, а когда раздался
звонок в передней, он весь съежился.
Пошел открывать Опус и вернулся испуганный:
— Вадь, там тот мальчик... который тебе коленкой дал, ко¬
гда девочки тебя связали...
— По... Полукрюков! — вскочил Вадик.
Он выбежал'в переднюю, обрадованный тем, что пришел не
Паня, а Федя, но увидел в передней того и другого.
— Мы к тебе, Вадик, — сказал Федя. — Раздевайся, Паня.
Кепку на лестнице отряхни — мокрая.
Он был впервые в квартире Колмогоровых, но, вопреки'сво-
ей обычной застенчивости, держался уверенно, как человек,
поглощенный серьезным делом и не думающий о себе.
Вслед за Вадиком он прошел в кабинет, и в ту же минуту
Опус вместе с Жюлем Верном был выставлен за дверь.
— Садись, Панёк... сюда, на диван. А ты, Вадик, сядь на
кресло, — распорядился Федя и приказал: — Ну, говори все,
Вадик.
— Что? — шепнул Вадик, взглянул в лицо Пани и, увидев
его горящие глаза, поник.
— Всё говори, — повторил Федя. — Зачем тебе семь кам¬
ней? Для Фелистеева, да?
— А... а ты почем знаешь? — все так же шепотом спросил
Вадик.
— Знаю... Фелистеев мне на карнавале сказал, что хочет
разорить вашу коллекцию. Ты скажи, как он это сделал, мне
нужно знать.
— «Как, как»! — рванулся Паня. — Заспорили, и спраши¬
вать нечего!
— Сиди ты! — одернул его Федя. — Сиди и не вставай, по¬
ка не позволю. Что мне обещал, помнишь? — Он спросил у Ва¬
дика: — Значит, заспорили?
— Да, заспорили... — Вадик вытер рукавом слезы, катив¬
шиеся по щекам. — Мы с Генкой уже давно, после карнавала,
тайно заспорили, чтобы был сюрприз, и выставили коллекции...
Я за Пестова, а Генка за Степана... Если до праздника они хоть
раз одинаково сработают, значит, я проиграл. Разве я знал,
что Григорий Васильевич возьмет Степана учиться на «Четыр¬
надцатый» и что Степан Яковлевич так выучится! А Генка пер¬
вый узнал, что Панин батька берет Степана на свою машину...
Узнал, подловил меня и выиграл...
512
— Уж и выиграл! — возразил Федя. — Чего ты спешишь?
— Нет, выиграл... — качнул головой Вадик. — Я папу спро¬
сил сегодня. И папа думает, что, конечно, Степан может до¬
гнать Пестова хоть раз, даже перегнать. Он говорит, что Сте¬
пан Яковлевич удивительно способный работник, и все на руд¬
нике тоже так говорят... Нет, Паня, лучше сразу отдать Генке
семь камней, у нас тогда еще много хороших камней останет¬
ся. А то он все заберет... Слышишь, Паня?
— Осел ты, осел! —сказал Паня, почувствовавший, к сво¬
ему ужасу, что в душе он почти согласен с этим советом. — Как
ты смел на тайный спор идти, кто тебе разрешил? Почему ты
мне врал, что с Генкой на футболистов споришь? Семь кам¬
ней! Значит, и шерл, и огневик... А у нас что останется? Всякий
мусор, да? — Он вскочил и забушевал: — Подождете вы, подо¬
ждете! Еще никто не нагнал Пестова и не нагонит, Пестов пер¬
вого места никогда не уступит. А если... если Степан нагонит
батю, тащи, тащи к Генке всю нашу коллекцию, сам тебе по¬
могу ящики отнести... И на всю жизнь мы с тобой враги! Так,
так и не иначе! — Паня приложил указательные пальцы один
к другому и резко их развел. — Ты для меня теперь пустое ме¬
сто, даже ступить некуда... Пойдем, Федька, нечего тут делать.
Пошли!
Он схватился за ручку двери.
Вадик, уткнувшись носом в спинку кресла, беззвучно
плакал.
НАЧИСТОТУ...
Задержался Паня лишь потому, что Федя не последовал за
ним: он стоял посередине комнаты, переводя взгляд с Пани на
Вадика и обратно, что-то обдумывая.
— Чего ты, Пестов, разошелся?.. Будто ты отдашь Фели-
стееву коллекцию, если он выиграет? — спросил Федя.
— Не выиграет он, и примеряться к этому нечего! — бросил
Паня.
— А если все-таки выиграет? — повторил Федя.— Разве
тогда отдашь?
— Попробуй не отдай!
— И не отдал бы! Я ему такую коллекцию показал бы,
что...
— Смелый за чужой счет!.. Ты мне самозванца прилепил,
до сих пор отделаться не могу, а теперь хочешь, чтобы ребята
меня совсем засрамили. Не знаешь ты, какие ребята на Горе
Железной!
— Ну, какие?
— Честные, очень просто! Кто спор ломает, тому жизни
513
нет. Каждый может его поучить и другие еще помогут, чтобы
мало не было.
— Молчи ты, чего про честность болтаешь! — оборвал его
Федя. — Не болтай, слышишь!
— Вот интересно!.. Почему это я должен молчать?
— Потому что не понимаешь ты честности! Меня нечест¬
ным назвал за то, что я на сборе правду о тебе сказал. По¬
мнишь или забыл? Генка и Вадик нечестно спорят, а по-тво¬
ему такой спор нечестно поломать, да? Хочешь Генке усту¬
пить, коллекцию ему отдать... Значит, понимаешь ты
честность, как же!
— Только ты понимаешь! — опешил Паня.
— Боишься с Генкой схватиться, — развивал свою мысль
Федя. — Боишься потому, что сам больше всех виноват, толь¬
ко не хочешь признаться, честности не хватает. — Федя взмах¬
нул рукой, точно отрубил:—Да, сам больше всех виноват, и
нечего на Вадика валить!
Это обвинение показалось Пане таким несправедливым,
даже нелепым, что он растерялся еще больше и беспомощно
переспросил:
— Я?.. Я виноват, что Вадька мою коллекцию, как жулик,
проспорил?.. Он украл, а я вор, да?
— А кто выдумал спорить с закладом на Пестова и Полу¬
крюкова, кто? — в упор спросил Федя. — Ты своим батькой так
захвастался, что на спор меня вызвал, а Вадик у тебя научил¬
ся... Разве не правда?.. Ты из-за хвастовства так с Генкой рас¬
сорился, что вы начали друг другу пакостить. И опять Вадик
у тебя научился. Думаешь, что Колмогоров коллекцию про¬
играл? Ты сам ее проиграл, а теперь честности не хватает при¬
знаться. Вадик жулик, а ты святой? Да, святой? Нет, врешь,
это из-за тебя у нас в звене такой позор получился, что пионе¬
ры на передовиков спорят... Из-за тебя все...
Федя говорил, постепенно приближаясь к Пане, и с каждым
новым словом все жарче разгорались опасные огоньки в его
прищуренных глазах.
— Чего ты наседаешь? — выпрямился Паня. — Испугались
его, как же!
Это заставило Федю одуматься.
— Ишь, ругается еще... — сказал он с тяжелой усмеш¬
кой. — Все в болоте, а он в бане. Сам сначала помойся... Раз¬
говаривать с тобой не стоит!
— И не разговаривай, пожалуйста, не разговаривай, ужасно
я пожалею, на колени даже стану...
— Э, ну тебя!— отмахнулся Федя, подошел к Вадику, по¬
смотрел на его лицо, в котором надежда боролась с отчаянием,
и спросил: — Прав я или неправ?
514
— Ты правильно, ты все правильно сказал! — воскликнул
Вадик. — Надо так сделать, надо спор поломать... И чтобы спо¬
ров больше никогда не было... Честное слово, Федя, не буду те¬
перь спорить даже на перышки. Теперь пускай Степан рабо¬
тает даже лучше Григория Васильевича, я очень рад, потому
что траншея не опоздает... Паня, давай сделаем честно, как Фе¬
дя говорит. Слышишь, Паня?
Он вскочил на кресло, чтобы через плечо Феди посмотреть
на своего друга.
Но Пани в кабинете не было. Исчез Паня.
— Ушел!.. Он ушел, Федя... — сразу увял Вадик, потом од¬
ним прыжком очутился на подоконнике, рванул к себе форточ¬
ку и крикнул во двор: — Па-ань! Слышишь, Пань, не уходи!..
Я очень тебя прошу!.. Иди сюда! Пожалуйста!..
В комнату ворвался холодный ветер, тяжелая штора взду¬
лась парусом, и Вадик никак не смог с нею справиться.
— Федя, я побегу за ним! Я допрошу его...
— Закрой форточку!
Федя помог Вадику спрыгнуть с подоконника и, огорчен¬
ный, опечаленный всем случившимся, сказал:
— Видишь какие! Пестов хоть и хвастливый, да нехитрый,
а Гена... Про героев читает, о благородстве рассуждает, а
сам... — Федя ожесточился и пообещал: — Запомнит он эти ка¬
мешки!
— Жулик такой, взял и подловил меня, — откликнулся Ва¬
дик, забившийся в угол кожаного дивана. — Федя, правда Па¬
ня лучше, чем Генка Фелистеев? А мы... мы с Паней поссори¬
лись и уже никогда не помиримся...
Сказав это, Вадик судорожно вздохнул, даже захлебнулся.
Его печаль тронула Федю.
— Ничего, как-нибудь поладите. Только Пестов должен
сам этот спор честно поломать. А если не поломает... — Федя
дунул и провел в воздухе рукой, будто смахнул что-то ничтож¬
ное.— И никто за ним бегать не будет, и ты, Вадик, к нему не
лезь, .не унижайся. Ну, чего ты скучаешь? Лучше покажи мне
твой зоокабинет.
А Паня спешил вверх по улице Горняков, не замечая ветра
и дождя, борясь с теми мыслями, которые возникали в его со¬
знании одна неприятнее другой... Как все смешно, как все ди¬
ко! Значит, по-Федькиному выходит, что это он, Паня, во всем
виноват, из его хвастовства, заносчивости все выросло, его
собственной рукой затянут узел, в котором очутился Вадик?
Даже удивительно, как Федька мог додуматься до такой че¬
пухи!.. Паня находил новые и новые возражения на слова
Феди, и все эти попытки оправдаться перед самим собой нику¬
да не годились, потому что не могли опровергнуть фактов и
515
не решали главного вопроса: что делать, как поступить, как
покончить с этой историей?
«Из-за тебя у нас в звене такой позор получился!»—слышал
он слова Феди, ускорял шаг, чтобы оторваться от них, да все
напрасно...
РЕШЕНИЕ ЕСТЬ!
Старательно похозяйничал ночью ветер.
Как ни трудно было ему, но он все же разбил, разметал тя¬
желые тучи, которые несколько дней подряд теснились над
Железногорской. К утру на небе остались лишь разрозненные
клочья серого тумана, торопливо бежавшие с запада на восток,
а в просветы между ними был виден верхний слой почти непо¬
движных белых облаков, тронутых ранними лучами солнца.
По улице Мотористов шли горняки, металлурги, машино¬
строители, железнодорожники... Они оживленно переговарива¬
лись, радуясь тому, что погода разгуливается. Внешне Федя и
Паня, одетые в ватники и сапоги, ничем не выделялись среди
участников стройки, но шли они молча. Только общий пропуск
на строительство соединял их в эту минуту.
«И пускай лучше молчит, — думал Паня о своем спутни¬
ке.— А если заговорит о споре, я просто уйду».
С пригорка открылась картина второго строительного уча¬
стка.
Возле реки Потеряйки, там, где еще недавно желтели бере¬
говые пески, разветвился стальными колеями новый железно¬
дорожный разъезд. На рельсах стояли составы, груженные
балластом; паровозы нетерпеливыми гудками требовали про¬
пуска в ворота, за высокий забор. За этим забором и находи¬
лось самое интересное: разрезав небольшой залив, в речную
долину устремилась новая железнодорожная насыпь, прямая,
как туго натянутый шнур.
«Быстро идут, — про себя ответил Паня. — Далеко продви¬
нулись. Эх, побывать бы там!..»
Все кипело на высокой насыпи. Черные и приземистые по¬
грузочные машины черпали балласт совками, брезентовые лен¬
ты транспортеров уносили его все дальше к переднему краю
насыпи. В одном месте рабочие налегали на ломы, выпрямляя
путь, в другом подбивали балласт под шпалы, и слышно было
туканье пневматических трамбовок.
Люди утренней смены шли к длинному бараку, украшенно¬
му красным полотнищем: «Откроем путь руде к 1 ноября!»
Мальчики прошмыгнули за ними. В бараке было много народу,
гудели голоса и крепко пахло махоркой. Отметчик принимал от
рабочих розовые листочки-табели, тут же составлялись брига¬
516
ды, и люди уходили на стройку. Рабочие ночной смены, уже
получившие свои табели с отметкой о выполненной работе, за¬
кусывали возле буфетной стойки и курили, сидя на корточках
вокруг железной печурки. От их мокрой одежды поднимался
пар, а лица были обветренные, покрасневшие.
— Утренняя смена везучая, к солнышку пришла, а ночной
досталось, — сказал один из них, гордясь тем, что работал
ночью.
В дальнем углу барака было особенно людно. За столом,
уставленным баночками с красками, сидел художник Дворца
культуры и записывал в блокнот то, что говорила ему Ксения
Антоновна, а рабочие слушали ее и помогали вспоминать фа¬
милии.
— Бригаде Миляева надо написать отдельный благодарст¬
венный плакат, — сказала она художнику. — В бригаде пять
человек: сам Миляев, сыновья Всеволод, Олег и Михаил и же¬
на Олега, Маруся. Отлично работали всю ночь на подаче бал¬
ласта.
Не знал и даже не мог предположить Паня, что мать Вади¬
ка может быть такой. В сапогах, в ватнике, в кожаном шлеме,
она стала выше, и голос ее тоже изменился. Дома он звучал
тихо и мягко, а тут стал решительным, командирским.
Все наперебой заговорили о лучших работниках, мелькали
знакомые фамилии. Паня услышал, что Тарасеев, главный бух¬
галтер рудоуправления, пожилой человек, вел себя по-герой-
ски, когда поползла насыпь; щеголиха Варя Трофимова рабо¬
тала у транспортера чуть не по пояс в мокром балласте и отка¬
залась взять работу полегче; а инвалид Устинов явился ночью
с просьбой дать ему какое-нибудь дело и до сих пор заправ¬
ляет инструмент в кладовой.
— Эй, ребята, с работы или на работу? — шутливо спросил
кто-то из строителей.
Ксения Антоновна обернулась к мальчикам и удивилась:
— Вас только и ждали! Что вам здесь нужно? — Она по¬
смотрела пропуск и рассердилась: — Что за игрушки, не пони¬
маю, пускать на строительство детей, будто это киноутренник...
В ответ на умоляющий взгляд Пани Ксения Антоновна, по¬
колебавшись, сказала:
— Ну хорошо, покажем вам кусочек стройки, но от меня ни
на шаг, будете моими адъютантами. — Потом она кивнула Фе¬
де: — Вот мы и познакомились, Федя Полукрюков. Пользуюсь
случаем, чтобы поблагодарить тебя за помощь Вадику.
Вслед за нею мальчики прошли в ворота.
Их охватило оживление стройки. Люди из ночной смены,
грязные и веселые, сдавали инструмент кладовщику. Оглуши¬
тельно свистнул паровоз, притащивший платформы с балла¬
517
стом. На грунтовой дороге грузовые автомашины торопили
друг друга гудками. Когда солнце, выбравшись из поредевших
туч, залило землю, теплым, прозрачным золотом, стало еще
шумнее и вспыхнули кумачовые плакаты, поставленные вдоль
дороги.
Мальчики надеялись, что Ксения Антоновна поведет их на
железнодорожную насыпь, но не тут-то было. Быстро шагая,
она поднялась на насыпь, спустилась с нее по другую сторону,
и мальчики увидели бой людей с Потеряйкой. Грузовики подъ¬
езжали к переднему краю по дощатому настилу, и люди сбра¬
сывали глыбы камня-бута в желтую, взбаламученную воду, по¬
крытую грязной пеной.
— Строим дренажную дамбу, чтобы вода не размыла на¬
сыпь, — коротко пояснила Ксения Антоновна.
К ней подошли рабочие. Из немногословного разговора
старших Паня и Федя узнали, что дамба продвигается через
заливчик медленно, а надо спешить, потому что осенние дож¬
ди поднимают уровень воды в Потеряйке.
Мальчики уже враждебно смотрели на кипевшую воду,
жадно глотавшую камень. Сколько же понадобится бута, что¬
бы дамба достигла другого берега залива? Целые горы!..
— Еще и третьей части не сделали. Тут, наверно, глубо¬
ко,— предположил Федя.
— Чего там глубоко! — не удержался, чтобы не ответить,
Паня. — Я здесь купался сколько раз. Мелко здесь. Только
плохо купаться — дно илистое.
Шумели машины, падали в воду глыбы серого бута, и
мальчиков начинало тяготить то, что они стоят в стороне, ни¬
чего не делая.
— Пошла, пошла!
— Машину уводи! Машину!..
Крик был непонятным и тревожным.
Уже на бегу Паня, старавшийся не отстать от Феди, разо¬
брался в этом происшествии. Край дамбы будто таял в воде.
Машина, только что отдавшая свой груз ненасытной Потеряй¬
ке, сползала в воду, дергаясь вправо и влево. Порывистые дви¬
жения машины казались очень странными, словно в беду попа¬
ло живое существо.
Сбежались люди. Они облепили кузов, уцепились за крылья
и боролись за машину молча, со стиснутыми зубами.
— Федька, давай! — крикнул Паня.
В его руках очутилась кирка, подхваченная с земли. Он за¬
цепил киркой обод колеса, и тотчас же к нему присоединился
Федя, так что руки мальчиков соприкоснулись на черенке
кирки.
— Держи, держи! — сказал Федя.
518
Паня зацепил обод колеса, и тотчас же к нему присоединился Федя.
— Держим! — ответил Паня, напрягая все тело.
Была ли от этого хоть крупица пользы? Такого вопроса не
существовало для Пани и Феди. Они чувствовали лишь одно:
если есть хоть капля силы, нужно упираться в неустойчивые
глыбы камня, принимая на себя как можно больше тяжести,
нужно бороться до конца.
— С дороги!
Парень в зеленом ватнике, ругнувшись, толкнул под колесо
машины большущий камень.
— Под другое, под другое давай! — приказал он товари¬
щу, придерживая глыбу, на которую крепко нажала рубчатая
покрышка колеса.
Машина замедлила движение к воде, дернулась еще раз
и вдруг стала всползать на дамбу. Паня оглянулся и увидел,
что машину, пятясь, буксирует на стальном канате пятитон¬
ный грузовик.
— Ладно обошлось!.. Я уж думал, что Суслов утреннюю
ванну примет, — сказал парень в зеленом ватнике.
— Отчаянный! Нужно ему к самой что ни есть воде подо¬
браться...
Теперь Паня почувствовал, как много сил он отдал за од-
ну-две минуты. Из-под кепки по вискам побежали горячие
капли пота. Федя тоже вытер лицо полой ватника и улыбнул¬
ся Пане, а Паня улыбнулся ему, но тут же отвел глаза в сто¬
рону.
— Опять, Суслов, вы чуть машину не утопили! Хотите,
чтобы вас со стройки за лихачество отчислили? А красный
флажок мы с вашей машины сегодня снимем за брак в ра¬
боте.
Это сказала шоферу Ксения Антоновна.
Потом Ксения Антоновна подошла к мальчикам. Она по¬
казалась им очень сердитой.
— Все-таки надо соображать, куда лезете, — сказа¬
ла она. — Взрослые выбрались бы из воды, а вы... Очень
прошу вас сейчас же отправляться домой, и без вас хватает
забот.
Возражать не приходилось. Адъютанты, получившие не¬
ожиданную отставку, почувствовали ее горечь, лишь очутив¬
шись за воротами строительного участка. Они остановились
на пригорке в начале улицы Мотористов и еще немного по¬
смотрели. Теперь, под солнцем, было хорошо видно, что де¬
лалось на строительстве. Розовая пыль поднималась над ме¬
стом разгрузки балласта, белыми искрами вспыхивала сталь
в руках людей, и казалось, что насыпь растет на глазах, стре¬
мясь к Крутому холму.
— Совсем ничего не видели, — пожаловался Паня.
520
— А ты бы держал руки в карманах да любовался, как
машина тонет, тогда и увидел бы, — улыбнулся Федя.
— Тоже скажешь...
— Тогда и плакать нечего, что так получилось.
Они помолчали.
— Куда пойдешь, Пань? — спросил Федя.
— Так... дела есть.
— А у Вадика сегодня будешь?
За этим вопросом Паня услышал другое: «Что же ты ре¬
шил насчет спора?» — и ответил:
— Знаешь что, Полукрюков? Сам Панька Пестов, знаме¬
нитый самозванец и бесчестный пионер, разберется в этом
деле не хуже других. Так что зря волнуешься.
— Постой!
— За постой деньги не плачены...
Свернув с дороги, Паня зашагал по глине, налипавшей
на сапоги. Федя подождал-подождал и пошел вверх по
улице.
Ни разу не обернувшись, Паня поднялся по крутой Почто¬
вой улице на вершину горы и вскоре очутился у знакомого
дома с деревянной решетчатой оградой.
Из-за ограды доносились удары по мячу.
Гена тренировался во дворе, и некоторое время Паня, стоя
в калитке, наблюдал за упражнениями капитана сборной
команды шестых классов. Дело шло неплохо. Раз за разом
Гена пробивал футбольный мяч между двумя табуретками,
разделенными расстоянием в метр, не больше. Удар требо¬
вался точный, так как на каждой табуретке стояла бутылка с
водой.
— Фелистеев! — позвал Паня.
Гена увидел Паню, но ничем не выдал своего торжества.
Он побежал к мячу, лежавшему на земле, неуловимо быстрым
ударом послал его к табуреткам, а сам круто повернулся на
одной ноге и остановился.
Мяч пролетел между табуретками.
— Класс? — потребовал оценки Гена.
— Чисто... — признал Паня. — Надо поговорить, Фелисте¬
ев. Выйди на улицу...
Они сошлись у открытой калитки. Паня всем своим видом
выражал полнейшее спокойствие; спокойным, даже равнодуш¬
ным казался и Гена, прислонившийся к ограде. Глядя на
мальчиков со стороны, никто не догадался бы, что они ведут
важный и даже опасный разговор.
— Слушай, Фелистеев... — начал Паня. — Вчера Вадька
Колмогоров сказал мне, что вы с ним пошли в спор на моего
батьку и Степана, в заклад коллекции выставили...
521
— Значит, не побоялся?.. А я думал, что у него смелости
не хватит... Прямо удивительно!
— Все сказал... И то, как ловко ты его подловил, когда
первый узнал, что мой батька берется учить Полукрюкова...
— Верно! — с вызовом в голосе согласился Гена.—Под¬
ловил вас, как вы меня с малахитом. Долг платежом красен!
Получили, что заслужили... Ну, хватит размазывать. Скажи
прямо: согласен ты мне дать на выбор семь любых камней и
закончить спор? Ясно, что все равно вы проиграете... Не дашь
семь камней, так я все три ящика заберу.
— Нет, Фелистеев, ни одного камня от меня не получишь,
даже не надейся. Проиграется или не проиграется спор, все
равно ничего тебе не дам.
— Ломаешь, значит, спор?
— Ломаю вот...
— Та-ак! — Лицо Гены стало бледнеть. — Знаешь, что за
это полагается от честных людей?
— Знаю, да не боюсь, потому что спорить на передовиков
нельзя, это хуже менки. Вадька заспорил сдуру...
— Умным стал! — сквозь зубы процедил Гена. — Умным
стал, когда увидел, что Степан вперед рванулся и что ваше
дело плохо... Я тебя, Пестов, вижу насквозь, как стеклышко.
Тебе нужно коллекцию зажать, потому что ты первый хвастун
и жадюга на свете. А я... я тебя на чистую воду перед всей
школой выведу!
Это был критический момент объяснения. Спокойствие
уже изменяло Пане и Гене, они смотрели себе под ноги, глубо¬
ко засунув руки в карманы и с трудом переводя дыхание.
— Да!.. — пересилив себя, проговорил Паня. — Я был
хвастуном и спор на людей придумал, а Вадька у меня на¬
учился. И вообще я виноват... А теперь я ведь не хвастаюсь?
Так?.. И насчет того, что я жадюга и лучшие камни зажал...—
Он сделал новое усилие и закончил:— Это тоже правда, я
сознаюсь. Зажал камни, чтобы гордиться и тебя с твоей кол¬
лекцией просмеивать.
Удивленный этим признанием, Гена смотрел на него во
все глаза.
— Только ничего такого больше не будет! — Паня поднял
с земли сухую веточку сирени и сломал ее.— Спору конец!
Прямо тебе говорю: спор я на себя принимаю и сразу его
ломаю. Вадика в это дело не путай, только со мной разгова¬
ривай, если хочешь... Завтра при всех ребятах начинай раз¬
говор о жадюге Пестове... Только не начнешь ты такого раз¬
говора, Фелистеев... А пока прощай, до свиданья!
— Постой, ты что хочешь сделать?
— Эго тебя не касается.
522
Загораживая Пане дорогу, Гена сказал просительно:
— Пестов, делай как хочешь, а мне дай семь... ну, даже
пять камней. Мне нужно... понимаешь, очень нужно!..
— Зачем?
— Не могу сказать. Дай, и мы честно разойдемся, слы¬
шишь?
— Нет, так честно разойтись нельзя... И Федька говорит,
что это нечестно — тебе уступить. А так, как я сделаю, будет
совсем правильно, по-пионерски.
— Федька о споре знает?—Гена покраснел и неловко
усмехнулся.
— Прощай! — сказал Паня.
Теперь Гена уже не задерживал его.
Медленно, в раздумье вернулся он на свою тренировочную
площадку, повел мяч, подпрыгнул и ударил. Мяч сбил табу¬
ретку, по земле покатилась бутылка, с бульканьем полилась
вода. Быстро оглянувшись — не видел ли кто этой промаш¬
ки,—Гена убрал табуретки в дровяник.
ПРОЩАНИЕ
Домой Паня пришел с намерением сейчас же рассказать
все отцу. Кепка отца занимала обычное место на вешалке в
передней, но рядом с нею висели две фуражки военного об¬
разца и пилотка, а из столовой доносились голоса. Значит,
придется отложить разговор... Жаль!
Паня пошел в «ребячью» комнату, поклонившись по пути
Степану Полукрюкову и еще двум молодым машинистам из
второго карьера. Он хотел было взяться за книгу, но стал при¬
слушиваться к разговору старших.
— А я, дорогие товарищи, смотрю на дело так... — сказал
Григорий Васильевич. — Понятно, передовик должен быть на
ученье острым человеком. Это верно! Он должен каждый
добрый пример на лету ловить, усваивать! Однако это только
половина дела. Он еще должен свои недостатки подме¬
чать, думать над ними. На днях сказал я Степану: «Ты
зачем неполный ковш на погрузку потащил?» Сказал да и
забыл, а он смотри что: с карандашом прикинул, представил
расчет — значит, дошел до самой сути дела... Расскажи,
Степа.
— Да ведь простая штука... — начал Степан. — Зачерпнем
ковш — он, бывает, заполнится всего на две трети. Мы все-
таки его на разгрузку везем. Нам кажется, что, если мы спе¬
шим, мотаемся, значит, все в порядке и работа быстро идет.
А подкинешь цифру — и совсем другая точка зрения полу¬
чается...
523
Он прочитал свой расчет, и даже Паня, сложив в уме се¬
кунды, убедился, что дочерпывать ковш выгоднее, чем отгру¬
жать неполные ковши. Правда, выгода на добыче каждого
ковша получалась небольшая — всего пять секунд, — но ведь
надо учесть, сколько ковшей в смену дает экскаватор.
— Верно ведь! — сказал один из машинистов. — Ясно,
дочерпывать нужно.
— Нет, приятель дорогой, опять спешишь! — возразил Пе¬
стов. — Этот пример мы для того привели, чтобы показать, как
над своими недостатками надо думать. Ну, а что нужно
прежде всего? Прежде всего старайся так работать, чтобы
ковш сразу получился полный, с шапочкой...
С особым чувством слушал Паня своего батьку.
Шаг за шагом разбирал он, знатный, прославленный чело¬
век Горы Железной, любую, даже малейшую ошибку молодых
работников. И хоть бы раз подосадовал на своих учеников...
И с каждым звуком этого голоса, согретого желанием помочь
молодым машинистам, крепло желание Пани поговорить с от¬
цом, как бы тяжело это ни было. Поймет, все поймет батя и
непременно одобрит его решение!
Беседа в столовой подошла к концу.
— Наведывайтесь, молодые люди! — сказал Григорий Ва¬
сильевич и пошел проводить гостей.
Спустя минуту вышел во двор и Паня.
Отец осматривал садовую ограду, пробуя планки. Неко¬
торые планки плохо держались на ослабевших гвоздиках.
— Принеси-ка, сынок, молоток да гвоздочков, — сказал
он. — Что ж ты, наследник, за двором и садом не смотришь?
Непорядки завелись...
— Батя, я потом сам всё сделаю, — пообещал Паня. —
А теперь мне с тобой поговорить нужно.
— Что случилось? — посмотрел на него отец. — Давай вы*
кладывай.
Они сели за стол в садике.
Григорий Васильевич достал папироску и вынул из короб¬
ка спичку, все внимательнее глядя на Паню, который сидел
перед ним, опустив, голову.
— Я, батя, плохо сделал... — наконец сказал Паня.
— Что именно?
Когда Мария Петровна, выглянув из кухонного окна, уви¬
дела мужа и сына, ‘сидевших в саду, Паня, понурившись, что-
то говорил, а Григорий Васильевич слушал его так внима¬
тельно, что вспомнил о зажженной спичке лишь тогда, когда
она бесполезно сгорела. Он зажег новую спичку, закурил и
продолжал слушать, становясь все серьезнее.
«О чем это они? — встревожилась Мария Петровна. —
624
Набедокурил Паня, что ли? В школе что-нибудь вышло?..
Ишь глаз не поднимает со стыда...»
Кончил говорить Паня. Заговорил Григорий Васильевич,
сначала тихо и медленно, причем развел руками, потом его
голос прозвучал громко и сердито.
«Расстроился отец, — подумала Мария Петровна, слышав¬
шая, как Григорий Васильевич, тяжело ступая, прошел через
переднюю и столовую в спальню. — Что там случилось? В дом
Паня не идет. Ох, чадушко бедовое!»
Она пошла в спальню расспросить Григория Васильевича,
что стряслось, случилось. А Паня смел в кучу темные от сы¬
рости опавшие листья, и во дворе подмел, и покрепче прико¬
лотил планки в ограде.
Покончив с этими делами, он не сразу решился войти в
дом, стыдясь показаться на глаза родителям.
К счастью, в столовой он не застал никого.
— Вадька, давай ко мне на велосипеде! — сказал Паня по
телефону своему другу.
— Хорошо, хорошо, я сразу приеду! — поспешно согласил¬
ся Вадик, осчастливленный этим звонком. — А куда мы по¬
едем?
— Недалеко... Дело одно есть...
В кухне мать лепила пельмени.
— Рассерчал отец, обиделся, — тихонько сказала она Па¬
не. — Ведь с какой душой наши горняки работают, а ты что
придумал, бессовестный? Ты бы еще стал в карты на отца
играть... С кем это Вадик на спор пошел?
— Я, мам, один виноват... — ответил Паня.
Мать обернулась к нему, хотела возразить, но не сделала
этого и выпроводила Паню из кухни. «Будто человеком ста¬
новится», — подумала она, вспомнив сосредоточенный взгляд
светло-синих глаз под нахмуренными тонкими бровями, почти
сросшимися на переносице.
На улице залился велосипедный звонок: это приехал Ва¬
дик. Мальчики забрались в сад и стали шептаться.
Каких только чувств не выразило лицо Вадика! Удивление,
даже оторопь, острое сожаление, мольбу и протест. Но кончи¬
лось все мрачной покорностью, и мальчики приступили к
сборам.
Прежде всего они сложили в одно место «дубли», то есть
камни средней ценности, хранившиеся в каменных складцах
на чердаке, в углу сарая и даже под крыльцом. Получилась
порядочная куча самоцветинок и любопытных образцов раз¬
личных минералов. Мальчики отобрала лучшие образцы, сло¬
жили в мешок и приторочили его к багажнику Вадиного вело¬
сипеда, который только крякнул под грузом.
525
— Как картошка с рынка... Я даже три таких мешка уве¬
зу! — похвастался Вадик, переоценивая свои силы и вынос¬
ливость машины. —Давай мне еще что-нибудь.
Он не закончил, так как Паня молча ушел в дом и через
минуту вынес на крыльцо ящики № 2 и № 3, а затем самый
тяжелый ящик — № 1.
— Держи мешок! — приказал он.
— Держу...
Вадик расправил мешок и умоляюще взглянул на това¬
рища:
— Слушай, Пань... Посмотрим третий номер, хорошо?
— Не видел ты его! — сказал Паня, хотя Вадик будто под¬
слушал его желание.
Лучше было бы не поддаваться этому искушению.
В солнечных лучах камни ожили и раскрылись. Ячейки
ящика наполнились разноцветными искрами, и каждая искра
уколола сердце Пани сожалением. Богатство, красота!.. Мо¬
рион, умело запеченный в тесте, стал прозрачным, как смею¬
щиеся карие глаза; в шестигранной клетке хризолита заигра¬
ла вспыхивающая золотистая зелень; шерл так и потянулся к
небесной синеве.
— Пань, ты помнишь?.. — И Вадик замолчал на полу¬
слове.
Пустой вопрос! Помнил ли Паня, неутомимый поисковик,
удачливый добытчик каменных цветов, где и как все это бы¬
ло найдено? Мог ли забыть Паня, как они с Вадиком бродили
по лесопарку и за рекой, копались в старых шурфах, переби¬
рали отвалы старинных рудников и приисков, сдирали дерн
в самоцветных угодьях, чтобы попытать счастья под корнями
травы! Помнил, все помнил Паня: каждый удар кайлом и мо¬
лотком, каждое биение сердца, почуявшего удачу...
— Пань...—робко потянул его за рукав Вадик. — Зна¬
ешь что? Оставим себе по камешку на выбор. Для памяти,
Пань!.. Мы же еще не отвезли коллекцию — значит, можно.
— Ты чего хитришь! — упрекнул его Паня. — Не наше это,
а ты будто не понимаешь и... жалеешь.
— Нет, нет! — испугался Вадик. — Я совсем даже не жа¬
лею...
— Ну, нечего толковать! — И Паня отяжелевшей рукой
опустил крышку ящика.
Стукнули узорные медные крючки. Ящики, увязанные в
мешок, заняли свое место на багажнике, и Паня пошел в дом
— Батя, сейчас мы с Вадиком едем.
— Присядь на минуту.
Когда Паня сел на диван рядом с отцом, Григорий Ва¬
сильевич, отложив газету, спросил:
526
— Камешки искать не бросишь?
— Не брошу... Нам теперь нужно много материала для
подарочных коллекций. С весны стану весь кружок в мои
угодья водить.
— Славно! — одобрил отец. — Лежали камни дома — ну,
доброго не получилось, только азарт, зависть да жадность...
Словом, хорошо ты придумал, я не возражаю. — Отец вспом¬
нил недавний разговор с Паней в саду и, принахмурившись,
добавил: — Крепко я тебя обругал, а могло быть еще и хуже.
Твое счастье, что ты сам свою дурь понял, свой выход нашел...
Да ведь есть и другие ребята с малым понятием. Надо разъ¬
яснить им, что у нас передовики соревнуются не для похваль¬
бы, а для того, чтобы больше сделать, лучше друг другу по¬
мочь... С кем у Вадика спор был?
— С Геной Фелистеевым... Ты, батя, никому не говори, а
то Лев Викторович узнает, и Гене нагорит.
— Не думал даже, что Гена тут замешался... Что ж это
он? Паренек видный, а себя таким делом марает... Нехо¬
рошо!
Неосознанно Паня ждал вопроса: «А не жаль тебе камеш¬
ков, скажи по совести?» Но отец ничего не спросил, может
быть, и думки у него такой не появилось, а может быть, он
счел этот разговор слишком тяжелым для своего сына — стра¬
стного камнелюба.
Родители вышли на крыльцо.
Григорий Васильевич осмотрел «караван», как он выра¬
зился, и нашел, что все сделано правильно. Чувствовал Паня,
что матери жаль коллекции — любила она цветные камни, как
любят их все уральцы, — но ничем не выдала она своего со¬
жаления и сказала лишь, чтобы мальчики остерегались
машин. Впрочем, без этого наставления Мария Петровна
никогда не отпускала Паню и Вадика на велосипедные про¬
гулки.
Легко катили велосипеды по улице Горняков. Знакомые
мальчики кричали: «Пань, что везешь?» Паня отвечал им
трелью звонка, а Вадик включал трещотку.
В школе было тихо, даже особенно тихо, как показалось
Пане. Мальчики перетащили коллекцию в краеведческий ка¬
бинет, разобрали самоцветы, образцы поделочных камней,
различных руд и присоединили их к школьным минералоги¬
ческим запасам. Коллекция Пестова — Колмогорова, пред¬
мет их гордости, предмет зависти железногорских камнелю-
бов, растворилась в школьной коллекции, и Вадик, оттопырив
губы, громко засопел. Заметив это, Паня открыл ящик № 3.
резким движением освободил из проволочной петли синий
шерл, отпер шкаф самоцветов и поставил кристалл рядом с
527
единственным небольшим шерлом, привезенным из Малой
Мурзинки.
— Вадь, смотри! — воскликнул он.
Все железногорские камнелюбы всполошились, когда ред¬
костный шерл-великан появился в коллекции Пестова. Сколь¬
ко народу ходило к нему, чтобы завистливо полюбоваться
этим чудом, сколько соблазнительных предложений о менках
отклонил Паня! И не знал он, что лишь этого камня не хва¬
тало для полного расцвета всего отдела турмалинов. Когда
же он поставил на место розовый турмалин-зоревик, даже
Вадик вынужден был признать, что получился «совсем другой
разговор».
Увлекшийся Паня сбрасывал путы, освобождая камни из
заточения, и, очутившись среди собратьев в просторном шка¬
фу, они благодарно расцветали. В одном вдруг открылось
прозрачное янтарное закатное небо, в другом засветилась во¬
да горного озера, третий остро блеснул Златоустовской булат¬
ной сталью.
— Ух ты, как халцедонка-гелиотроп ловко к месту при¬
шлась! — говорил Паня, радуясь не только тому, что собра¬
ние камней в шкафу становилось все краше, но и тому, что
тускнеют сожаления в его сердце. — Нет, хорошо, здорово
хорошо выходит, правда, Вадька?
— Ничего себе... — уныло согласился с ним Вадик. — Да,
была у нас коллекция... Пань, теперь пиши этикетки, что эти
камни подарил ты... и я тоже.
Рука Пани, протянувшаяся к шпинели-огневику, замерла.
Как много густого жара-пламени в двух пирамидках, срос¬
шихся основаниями! Сам Нил Нилыч, директор Гранильной
фабрики, просил у Пани этот камешек, да не допросился.
Подавив вздох, Паня вынул огневик из ячейки коллекцион¬
ного ящика и положил на стеклянную полку шкафа особня¬
ком, так как напарника этому красавцу не было.
— Всё! — Он захлопнул опустевший ящик. — На эти¬
кетках, говоришь, наши фамилии написать, да? Ни на
одной не напишу!.. Не для того мы камни подарили, пони¬
маешь?
— Нет, не понимаю, — откровенно признался Вадик.—
А... а ты понимаешь?
— А то нет?
— Ну скажи!
Паня молчал. Он чувствовал то же, что почувствовал бы
путешественник, который по тесному, мрачному ущелью с тру¬
дом поднялся на.вершину горы: как-то до боли светло на ду¬
ше, и все шире простор впереди, и все удивительнее, что Вадик
не понимает этого.
528
17
Лучи солнца, падавшие в кабинет через широкие окна,
добрались до шкафа, и камни засверкали.
— Чудной ты, Вадька! — сказал Паня, пробегая взглядом
по полкам шкафа.—Ты посмотри, какие камни! Никогда они
такими не были... Каждый был сам по себе, а теперь... все
вместе. Ох, как горят! Ох, и горят же!
Ему казалось, что он впервые по-настоящему видит всю
красоту каменных цветов, собранных здесь и слившихся в од¬
но сверкание, дружное и мощное.
ОБЪЯСНЕНИЕ
На другой день утром по дороге в школу Паня выдержал
атаку Васи Маркова.
— Панька, правду Вадик вчера по всей горе разнес, что
вы свою коллекцию краеведческому кабинету подарили, что¬
бы Генке ее не проспорить? — допытывался Вася. — Зачем
ты? Вы же еще не проспорили!
На пороге класса Паню перехватил Федя и отобрал у него
портфель:
— Я положу портфель в парту, а ты иди в краеведческий
кабинет. Там Николай Павлович, Гена и Вадик.
— Ух! — испугался Паня. — Что такое?
— Иди, иди! — Федя повернул его лицом от класса и дал
шлепка по спине.—Не ждал от тебя такой штуки... Ну-ка,
бегом!
У дверей краеведческого кабинета Паня столкнулся с крас¬
ным, растрепанным Вадиком.
— Пань, я за тобой!.. Пань, я все рассказал Николаю
Павловичу, он позвал Генку, а теперь зовет тебя... Только он
уже сам все знал о нашем даре. Не понимаю, кто ему ска¬
зал...
— Тот, кто вчера по всей горе бегал да болтал!
— Так я же только ребятам многоквартирного дома, а
больше никому...
Открыв дверь кабинета, Паня услышал голос классного
руководителя Николая Павловича:
— Почему ты молчишь?..
Эти слова были обращены к Гене Фелистееву, который
стоял у шкафа cl ^цветов вытянувшийся, неподвижный и
побледневший.
Не дождавшись ответа, Николай Павлович сказал:
— Все это так не похоже на тебя, Фелистеев, что остается
лишь удивляться. Один из лучших учеников в классе и, как я
считал, надежный товарищ, много читаешь и, кажется, серь¬
езно думаешь о прочитанном, думаешь о том, как должен
Jg Библиотека пионера, том XII 529
жить человек в нашем обществе, как он должен вести себя.
Как будто все хорошо, нечего больше желать. И вдруг затеял
спор, оскорбительный для наших лучших людей, да к тому же
допустил в споре недостойную уловку, хитрость, чтобы за¬
владеть вещью, принадлежащей другому. Ты ли это, Фели¬
стеев?..
Николай Павлович досадливо подвинул стул к столу, сел и
спросил у Пани:
— Пестов, отец разрешил тебе отдать коллекцию крае¬
ведческому кабинету?
— Батя позволил, — ответил Паня.
— Но почему ты это сделал? Ты не хотел, чтобы коллек¬
ция попала в руки Фелистеева, если Степан Полукрюков ста¬
нет работать лучше твоего отца, да?
— Не будет так!—вырвалось у Пани. — Батя как рабо¬
тал, так и будет работать... лучше всех.
— Тем больше, кажется, у тебя не было оснований рас¬
статься с коллекцией. А ты вдруг подарил ее школе... По¬
чему?
Удивительное дело: вчера в этой самой комнате для Пани
все было так ясно, он так хорошо понимал, что и почему надо
сделать, а теперь все запуталось, и совершенно невозможно
облечь в слова свои чувства, свои надежды... Он взглянул на
Гену и увидел, что тот ждет его слов со страхом, — такая
тоскливая улыбка застыла на его губах. Чего он боялся?
Что Паня обрушится на него с обвинениями, сведет с ним
старые счеты! Но ведь это несправедливая мысль, она кажет¬
ся унизительной после всего, что пережил, перечувствовал
Паня.
— Что же ты? — спросил Николай Павлович. — Ведь ты
сделал все это не бессознательно?
— Не нужно мне коллекции... — тихо выговорил Паня и
затряс головой. — Не нужно, Николай Павлович! Это не Гена
и не Вадик такой спор выдумали, а я... Батя Степана учит,
чтобы на руднике все хорошо работали, друг другу помога¬
ли, а я... я плохой спор выдумал, потому что батей захвастал¬
ся,— я спор и ломаю. Только пусть никто не думает, будто я
спор поломал, чтобы камней Фелистееву не проиграть. Он у
меня пять камней просил, а я все... всю коллекцию, по-чест¬
ному, чтобы в звене не было зависти... — Ему показалось, что
сказанного недостаточно, и он добавил, перейдя 4yfb ли не
на шепот: — Нужно в кабинете все знаменитые камни со¬
брать, делать больше коллекций-подарков...
Ну да, его не поняли! Николай Павлович встал из-за сто¬
ла и смотрит в окно. Гена тоже почти отвернулся. У Вадика
стали круглые глаза: видно, хочет понять и не может.
530
— Фелистеев, как ты оцениваешь поступок Пестова? —
спросил Николай Павлович, продолжая смотреть в окно.
Казалось, ответа не будет. Ни один волосок не шевельнул¬
ся в длинных ресницах, прикрывавших глаза Гены.
Но вдруг его губы вздрогнули.
— Пестов поступил благородно, — чуть слышно, но внятно
произнес он. — Я признаю!
— Ух! —шепнул Вадик.
Николай Павлович подошел к Пане.
— Кабинет примет этот дар, Пестов, — сказал он серьез¬
но. — Дорогой подарок! Камни прекрасные, но дело не в кам¬
нях... Ты понимаешь, Фелистеев?.. Помнишь, ты как-то ска¬
зал мне, что Пестов всегда, вечно будет хвастуном-самозван-
цем и... как это... жадюгой? Но теперь ты говоришь, что
самозванец поступил благородно. Вот замечательные камни,
принесенные жадюгой..-. — Его голос прозвучал насмешливо,
когда он закончил:—А еот стоит передо мной человек, кото¬
рый так несправедливо, жестоко говорил о другом человеке,
который в борьбе с ним проявил и жадность и хитрость... Я о
тебе говорю, Фелистеев! Как ты мог до этого дойти?
— Николай Павлович, я хочу объяснить! — воскликнул
Гена.
— Пестов и Колмогоров, идите в класс и передайте де¬
журному, что я задержал Фелистеева, — приказал Николай
Павлович.
В одну секунду Паня очутился за дверью, потому что ему
тяжело было смотреть на Гену, подавленного и пристыженно¬
го, не похожего на самого себя.
— Пест, Пест, танцуй!
Это совершенно несвоевременное предложение Паня услы¬
шал, едва лишь они с Вадиком очутились в коридоре.
Навстречу ему, размахивая газетой, мчался Вася Марков,
за которым бежали другие краеведы. С криком: «Читай, чи¬
тай, голова!» — Марков сунул под самый нос Пане газету. Па¬
ня увидел заголовок: «Спасибо железногорским пионерам!» —
и затем прочитал всю заметку. Ребята одной из украинских
школ через областную комсомольскую газету передавали го¬
рячую благодарность краеведческому кружку железногор¬
ской школы № 7 за минералогическую коллекцию. В газете
были также названы фамилии председателя кружка
Н. П. Максимова и старосты П. Пестова.
— Ну что, ну что! — ликовал Марков. — Ребята, наш ста¬
роста язык проглотил!.. Работай ногами, Панёк, вызываю на
перепляс!
Он пошел перед Паней, пятясь, выделывая коленца и щел¬
кая пальцами. Братья Самохины шагали рядом с Паней и гу¬
531
дели в кулаки: «Трум-турурум!» Егорша, идя позади Пани,
хлопал его в такт то по одному, то по другому плечу и приго¬
варивал: «Ай да мы! Ай да мы!»
Класс встретил эту процессию невероятным шумом. Ребя¬
та сулили кружку краеведов всесоюзную славу и осаждали
Паню:
— Пестов, сколько еще коллекций в школы пошлем? Да¬
вай больше!
— А как оформите коллекцию для Дворца культуры?
— Можно записаться в краеведческий кружок? Запиши
меня!..
Паня обрадовался, когда начался урок и вся эта суматоха
оборвалась.
— Достается теперь Генке... — озабоченно сказал он Ва¬
дику.
— Так ему и надо, пускай отучится жулить! — легкомыс¬
ленно ответил Вадик.
— Кому раньше надо отвыкать? — чуть не бросился на
него Паня. — На Генку все валишь, а сами мы хороши, да?
— Прекратите разговоры! — потребовала учительница
английского языка.
Перед самым концом урока в класс вошел Гена. Он ска¬
зал учительнице что-то по-английски, она ответила ему, и
Паня понял слова «хорошо» и «домой». Взяв из парты свой
портфель, Гена вышел из класса, а Федя переслал Пане за¬
писочку, оставленную Геной: «После урока приходи в сад, на¬
до поговорить».
...Коротким был этот разговор.
Нахохлившись, сидел Гена на скамейке в конце сада. Уви¬
дев Паню, он выпрямился и подвинулся, как бы приглашая
его сесть рядом.
— Заболел? — спросил Паня.
— Да, голова немного... Пройдет. — Гена украдкой взгля¬
нул на него и тотчас же опустил глаза. — Я хочу тебя попро¬
сить... Сможешь прийти ко мне сегодня после уроков? Есть
дело... Федя тоже будет.
— Приду!
— Буду ждать. — Гена поднялся с места, минуту постоял,
по-прежнему глядя в землю, и вдруг проговорил: — Ну, Пе¬
стов, твой верх. Здорово ты верх взял, честь и хвала!
— Брось, чего ты... — отмахнулся Паня.
— Словом, приходи сегодня.
Почему-то Паня не поддался желанию проводить Гену до
школьных ворот — может быть, потому, что понимал, как ему
тяжело.
Еще не выйдя из сада, Паня услышал голоса Егорши, Ва¬
532
си и Вадика, кричавших: «Пань, Панька, где ты? К директо¬
ру, к директору!»
Закружили Паню всякие дела, школьный день показался
совсем куцым, — и вот Паня с Федей явились на Почтовую
улицу, к дому за решетчатой оградой.
ЖИВЫЕ КАМНИ
Этот дом, старый и крепкий, на каменном фундаменте,
мог бы приютить большую семью, но жили в нем лишь чет¬
веро: машинист экскаватора Лев Викторович Фелистеев со
своей женой, вдова полковника Фелистеева и ее сын Гена.
Даже в дни дружбы с Геной неохотно ходили к нему Паня
и Вадик, так как мать Гены, Ираида Ивановна, узнав о гибели
мужа на фронте, тяжело заболела. В доме было грустно и
тихо.
— Нет, теперь Ираида Ивановна поправилась, — сказал
Федя мальчикам и позвонил.
Через двор уже бежал Гена:
— Калитка не заперта, входите!
Он поздоровался с товарищами и повел их в дом.
В столовой Паня увидел мать Гены — высокую бледную
женщину, которую помнил смутно. А Ираида Ивановна, ока¬
зывается, хорошо помнила Паню. Отложив книгу, она с удив¬
лением рассматривала гостя.
— Даже не верится, что ты тот самый Паня Пестов, ника¬
кого сходства! Ты совсем другой мальчик, — пошутила она.—
Паня был круглый, плотный, как ореховое ядрышко, а ты вы¬
сокий, худой. Я думала, что только мой Гена такой верзила...
Спасибо, что пришел! Вы с Федей первые прорвали блокаду,
которую установил Гена.
— Не я, а врачи!.. Тебе нужен был полный покой, — на¬
помнил Гена. — Теперь ребята будут ходить к нам, мы еще
надоедим тебе.
— Пожалуйста! Так хорошо, когда в доме шумят, разго¬
варивают...
— Вадька Колмогоров очень любит взрывы устраивать,—
хотите, сразу все взорвет! — смеясь, сказал Паня. — А котен¬
ка он так представляет, что все хохочут.
— Очень талантливый мальчик! — одобрила Ираида Ива¬
новна. — Непременно приведи его Куда ты тащишь товари¬
щей, Гена? Вечно у тебя какие-то необыкновенно важные
дела.
Из передней мальчики по узкой лестнице поднялись в ме¬
зонин, в комнату Гены.
За время ссоры ребят здесь многое изменилось. Место
533
детской никелированной кровати с кисейными занавесочками
заняла складная железная койка с серым солдатским одеялом
и крохотной подушкой. С одного взгляда можно было заклю¬
чить, что тонкий тюфяк не очень-то нежит, одеяло не очень-то
греет, а подушка едва ли мягче камня. Над койкой висели
портреты полководцев в некрашеных самодельных рамках и
две длинные полки, заставленные книгами.
— Много у тебя книг, даже больше, чем у Феди, — с ува¬
жением сказал Паня.
— Тут библиотека отца и моя, — пояснил Гена. — Воен¬
ное дело, горное искусство и художественная литература.
Разумеется,у Паню особенно заняла минералогическая гор¬
ка, стоявшая в углу комнаты. Наметанным глазом знатока он
сразу охватил все разделы коллекции.
— У тебя же были завидные цитрины. И гранаты стоящие
были. Куда девались?
— Они в другом месте, — коротко ответил Гена и принял¬
ся показывать Феде свежий номер «Огонька»; потом усадил
гостей возле стола, а сам сел на подоконник.
Переглянувшись с Федей, Паня приступил к тому, что его
особенно занимало.
— Плотный сегодня денек был, Фелистеев, — сказал он.—
Украинские школьники нам благодарность в газете объявили
за коллекцию. Вся школа зашумела, в краеведческий кружок
еще двадцать человек записались... Николай Павлович гово¬
рит, что теперь надо кружок на две группы разделить: пускай
будет группа горщиков-добытчиков и группа землепроходцев-
путешественников. Я бы взялся за группу добытчиков. А ты
возьмешь группу землепроходцев? У тебя в группе будет дис¬
циплина.
— А Николай Павлович согласится? — спросил Гена.
— Смешной ты! Николай Павлович и Роман мне это сами
сказали.
Гена отвернулся, как бы для того, чтобы посмотреть в ок¬
но, но на самом деле для того, чтобы скрыть радость, осветив¬
шую его лицо.
— Хорошо, я возьмусь... — согласился он. — Только земле¬
проходцы будут и поиск производить, да?
— Понятно! Вы разведаете, а мы, гсрщики-добытчики, по¬
копаемся да еще больше найдем, вас делу поучим.
— Посмотрим-поглядим! — принял вызов Гена.
— Я тоже в какую-нибудь группу запишусь, — сказал
Федя. —Теперь, Панёк, расскажи, зачем тебя к директору вы¬
зывали.
— Ну, позвали меня к директору, — начал Паня. — А у
Ильи Тимофеевича полно народу, и Николай Павлович тоже.
534
Перед глазами мальчиков загорелись синие, красные, желтые,
розовые, зеленые огни.
Я думал, что меня будут ругать за что-нибудь, а директор го¬
ворит: «Товарищ Борисов интересуется, когда краеведческий
кружок сделает обещанную коллекцию. Хорошо бы сделать
ее к четырнадцатому октября»...
— Почему? — спросил Гена.
— Потому что четырнадцатого октября на руднике пред¬
октябрьская вахта мира начнется, и надо коллекцию к вахте
открыть. Видишь, времени осталось совсем мало, а мы даже
не придумали, как коллекцию оформить. Предложений собра¬
ли много, только любопытных нет: всё витрины да горки под
стеклом.
— Да, никбго этим не удивишь, — усмехнулся Гена.—
Никого этим не удивишь и камни хорошо не покажешь, а на¬
до камни так показать, чтобы дух захватило.
— То-то и есть! — Паня пошел напрямик: — Николай
Павлович сегодня мне сказал, будто ты что-то ловко приду¬
мал.
— Постой!
Вскочив, Гена захлопнул внутренние ставни, и в комнате
стало совсем темно. Из-под койки он достал какую-то вещь,
по-видимому тяжелую, поставил ее на стол и щелкнул выклю¬
чателем.
— Ох, ты! — обомлел Паня, у которого и впрямь захвати¬
ло дух.
Перед глазами мальчиков загорелись синие, красные, жел¬
тые, розовые, зеленые огни, словно в темноте открылись све¬
тящиеся оконца различной величины и формы. Но это были не
просто огни, это светились самоцветы. Они стали живыми,
теплыми, они щедро, без утайки, открывали свой цвет, свою
глубину, и даже скромнейший из них был чудесным.
— Дай свет! — нетерпеливо потребовал Паня. — Как ты
это сделал?
Загорелась лампа под потолком.
Мальчики увидели поставленный на боковину полирован¬
ный ящик, какие делаются для минералогических коллекций.
В ячейках ящика уже не так ярко, как в темноте, светились
самоцветы, плотно врезанные в черные дощечки. Все стало
понятно: камки получали свет от электрических лампочек,
скрытых в ящике.
Погасив лампу, Паня погрузился в созерцание камней.
— Хорошо ты придумал... Такое придумал, что просто гла¬
за проглядишь... Молодец ты! — повторял он.
— Красивые самоцветы... — мечтательно произнес Фе¬
дя.— Значит, ты этим по вечерам занимался?
— Возни много было, — чуть небрежно, как и полагается
изобретателю, сказал Гена. — А в общем, ничего особенного...
536
Когда камень лежит на чем-нибудь непрозрачном, он скры¬
вает свой цвет. И если его снаружи осветить, получается
пустой блеск. А пропустишь свет сквозь камень — и все вид¬
но. Только надо регулировать, чтобы света было сколько нуж¬
но. Хорошо бы поставить автоматический реостат, тогда кам¬
ни станут играть.
Холодок пробежал по спине Пани, сердцу стало неспо¬
койно.
— Надо так сделать... — заговорил он медленно, осторож¬
но, точно боялся спугнуть зародившуюся мысль. — Надо по¬
строить Уральский хребет на две вершины... нет, лучше на
три: Азов-гора, Думная гора и Медная гора, как в «Малахи¬
товой шкатулке». Невысокие горы, ну сантиметров на семь¬
десят, что ли. В самой большой, в средней горе пещеру сде¬
лать неглубокую. В пещере пускай самоцветы горят... Проша
Костромичев красивый каменный цветок из самоцветов со¬
брал. Попросим у него, он добрый. На Гранильной фабрике
дядя Лаптев, Иван Федорович, хорошие ящерки из камня
режет для шкатулок. Может быть, фабрика хоть несколько
ящерок для пещеры даст. Пускай вокруг каменного цветка
пляшут! Остов Уральского хребта деревянный будет. Мы его
минералами выклеим. Тут и яшмы, и мрамор, и руды всякие,
что на Урале есть.
— И чехол для Уральского хребта надо сделать, — под¬
хватил Гена. — Холщовый чехол, на проволоке, чтобы тоже
был как горы. И по холсту расписать тайгу, водопады, за¬
воды...
Они мечтали вслух, любуясь сияющими камнями, и все
яснее в их воображении рисовался подарок Горе Железной.
Сколько раз, зачитываясь «Малахитовой шкатулкой»,
мальчики, каждый порознь, странствовали по сказочным гро¬
там Медной горы, то с Хозяйкой-Малахитницей, властной и
справедливой, то с великим умельцем каменного дела Дани-
лой-мастером. Но раньше это были только мечты, а теперь
два камнелюба будто наяву бежали по волшебным пещерам,
обгоняя друг друга и радуясь своим находкам.
— Так и сделаем!—сказал Гена. — А я не сообразил,
просто загнал камни в ящик. Дяде Леве понравилось, — мы
с ним хотели скорее коллекцию во Дворец культуры
сдать. А мне добрых камней не хватило: видишь — в центре
ящика всё простецкие камешки поставлены, лишь бы место
занять.
— Вот для чего тебе мои камни понадобились! — обрадо¬
вался Паня. — А я думал, ты для себя, чтобы твоя коллекция
была самой знаменитой. А ты совсем не для себя... Так и ска¬
зал бы, Генка, я, может, с тобой камнями поделился бы.
537
Было странно то, что Гена и Федя промолчали, будто не
одобрили его.
— Чем плохо такую штуку сделать да Дворцу культуры
подарить? — спросил у них Паня, удивленный этим молчали¬
вым несогласием. — Вовсе даже хорошо!
— Даже замечательно! — насмешливо проговорил Ге¬
на. — Краеведческий кружок не смог коллекцию как надо
сделать, а Фелистеев один смог... Пестов самые хорошие кам¬
ни, как Скупой рыцарь, спрятал, а Фелистеев их отобрал и
вместе со своими камнями Дворцу культуры подарил. Ловко?
— Да-a, знаете ли... Ишь что придумал, а я и не сообра¬
зил сразу! — сам подивился своей простоте Паня, и ему ста¬
ло жутко, как становится жутко человеку, узнавшему о только
что миновавшей большой опасности.
— Думаешь, он сам сообразил, что получится? — спросил
Федя. — Сам он осрамился.
— Ты, Федька, говорил сегодня об этом с Николаем Пав¬
ловичем?— догадался Гена.
— Поговорили.
— Что он тебе сказал?
— Сам знаешь, наверно... Он говорит, что ты хорошее дело
для Дворца культуры и для школы придумал, да сам все ис¬
портил. Потому что ты хотел только верх над Панькой взять,
его в прах повергнуть, для своей гордости. А если бы ты со
всем кружком взялся за коллекцию, не надо было бы тебе с
Вадиком спорить, обманывать его. И коллекцию мы скорее
собрали бы.
— Да хватит тебе! — сказал Паня, который хотел теперь
лишь одного — чтобы кончилось это тяжелое объяснение.
— Ладно! — буркнул Федя и замолчал.
Молчал и Гена, будто исчез из комнаты.
Вдруг он проговорил обиженно и тоскливо:
— Будто я сам не понял все сразу, когда узнал, что Пе¬
стов все свои камни отдал...
Живые самоцветы сияли в темноте. И казалось, что по¬
степенно, с каждой минутой, их свет набирается силы и кра¬
соты.
Не скоро еще после этой беседы Паня позвонил Вадику,
но зато одним духом сообщил ему много новостей:
— Вадь, а я с Генкой совсем помирился. И ты помиришь¬
ся.-Знаешь, мы такую коллекцию для Дворца культуры при¬
думали, как «Малахитовая шкатулка»... Мы сейчас с Геном
и Федей на гранйлке были, и Николай Павлович тоже при¬
шел. Столярная мастерская для коллекции горный деревян-
538
пый хребет сделает. Приготовишь уроки—и беги ко мне, все
расскажу!
— Не могу, Пань! Уроки я уже выучил, потом приехал па¬
па, принял ванну, а я потер ему спину, и он за это сделал мне
в ванне доклад. Сегодня машина Пестова выдала еще четыре¬
ста кубометров долга. Так и гребет, так и гребет!.. Я на Кру¬
той холм бегу. Пойдуем вместе!
— Хитрый, ты за меня уроки сделаешь, да?.. И ты тоже,
положим, сразу на Крутой холм не пойдешь. Иди сейчас к
Гене, помирись с ним.
— Хорошо... — угасшим голосом ответил Вадик.
— Ножик ему отнеси, а он тебе твои книжки отдаст...
Чего ты молчишь? Ты меня слышишь? — Паня подул в трубку.
— Пань, не дуй в трубку, а то у меня в ухе трещит, — за¬
хныкал Вадик. — Я тебя и так слышу...
— Да, отдашь ножик! — безжалостно повторил Паня. —
Потом представишь Ираиде Ивановне, как котенок ночью ло¬
вил мышей и наткнулся носом на ежа. Можешь и Моньку с
собой взять, дрессированные фокусы показывать. Ираиде
Ивановне полезно, чтобы шума было больше, так что ты по¬
старайся... Ну, чего ты так кряхтишь? Ножика тебе жалко,
да? Скажи хоть слово, так сразу пожалеешь!
— Пань, ты, пожалуйста, не думай, будто я не понимаю.
Я отдам ножичек и все сделаю... мне не жалко... — заверил
его Вадик и в опровержение этих слов шумно втянул воздух
носом.
— «Ах-ох»! — передразнил его Паня. — Не плачь на теле¬
фонный аппарат — испортится...
— А ужа можно Ираиде Ивановне принести в гости? —
угрюмо спросил Вадик.
— Ужа не надо. Ты же знаешь, что женщины глупо боятся
ужей. Ну, пока!
И Паня подул в трубку.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ПЕРВОЕ ИМЯ
НА РЫБАЛКУ!
На минуту оторвавшись от работы, Паня окидывает взгля¬
дом краеведческий кабинет.
Фабрика, да и только! За овальным столом работают круж¬
ковцы. Крак! Это Коля Самохин расколол щипцами камешек
и внимательно рассматривает излом. И тукают молоточки, и
повизгивают напильники, обрабатывая камешки.
На простом сосновом столе возвышается Уральский хребет.
Конечно, он значительно меньше настоящего: высота главной
горы всего семьдесят сантиметров, а две другие горы, отде¬
ленные от нее неглубокими перевалами, еще ниже. И этот
хребет пока не каменный, а деревянный. Все деревянное —
скалы, уступы, обрывы. Но вскоре клей прихватит к дереву
образцы минералов и горы станут настоящими.
Сегодня начнется монтаж Уральского хребта. На электри¬
ческой плитке разогревается клей, а Вася Марков растирает
в ступке обожженный вермикулит, превращая его в перламут¬
540
ровые хлопья. Этот блестящий, радужный снежок ляжет меж¬
ду образцами минералов и скроет клеевые мазки на дереве.
Вдоль стола прохаживается Николай Павлович. Одному
кружковцу поможет размять полупрозрачный асбест в пуши¬
стую белую кудель; другому посоветует, как лучше расколоть
камешек; побеседует с умельцами электрокружка, которые
взялись электрифицировать коллекцию; заглянет к искуссни-
кам изокружка. Они устроились за шкафом самоцветов и го¬
товят чехол для коллекции. Каркас чехла ребята выгнули из
толстой проволоки по форме деревянного горного хребта, об¬
тянули плотным холстом и расписали холст под дремучую
тайгу.
По мнению Пани, самая интересная работа досталась ему.
Он вынул из грота Медной горы заднюю фанерную стенку и
тонкой ножовкой вырезал в ней гнезда для самоцветов, а по¬
могал ему Гена: шаркая напильником, он убирал острые за¬
краины кристаллов.
Работали они молча.
Странная штука — дружба! Сломали ее когда-то мальчики
горячо, бездумно, а как медленно и трудно она восстанавли¬
вается. Вот уж и помирились Пестов и Фелистеев, нашли об¬
щее дело, в котором не могут обойтись друг без друга, прово¬
дят много времени вместе, а все-таки между ними остался хо¬
лодок. Федя считает, что виноват в этом прежде всего Гена:
«Гордый он, все не может забыть, как ты верх взял». Неужели
так и есть, неужели можно так упорно думать об одном и том
же? И сейчас задумался Гена; низко опустились длинные рес¬
ницы.
— Ну, чего молчишь? — сказал Паня.— Расскажи хоть что
по истории.
— Хоть что по истории? — насмешливо переспросил Ге¬
на. — Хочешь, расскажу историю, как сегодня один волевик
«Песнь о вещем Олеге» перепутал, не смог сказать, что такое
тризна? Ты не радуйся, что Анна Федоровна тебе четверку
поставила. Я на ее месте влепил бы тебе двойку, и будь здо¬
ров!
— Чего ты за меня взялся, Фелистеев? — сделал страдаль¬
ческое лицо Паня, уже раскаиваясь, что вызвал разговор. —
Мало меня Федька ругал, да? Вам всем хорошо, у вас память
как надо, а у меня памяти на стихи совсем нет.
— Ты не выдумывай! При чем тут память? Сколько ты пе¬
сен помнишь? Целый день петь можешь, и всё разные. А стихи
путаешь.
— Сравнил! Песня поется — пой, и всё тут. Если к стихам
голос подберу, так сразу запомню, а к «Вещему Олегу» хоро¬
шего голоса не нашлось...
541
Казалось, что Николай Павлович подслушал их разговор.
— Наш староста забыл о своей дополнительной нагруз¬
ке, — сказал он, размешивая клей.
— Я сейчас, Николай Павлович! — обрадовался Паня.
Эту нагрузку он получил, когда Николай Павлович услы¬
шал, как Паня, дурачась, смешил кружковцев шуточной пе¬
сенкой. «Да ведь ты умеешь петь!» — сказал Николай Павло¬
вич. Так Паня стал запевалой в кружке. Петь он не стеснялся.
Не раз мать, тоже большая песенница, говорила ему: «Если
петь хочется, значит, душа летать просится. Надо ей, голубке,
волю дать».
— Пань, спой «Полянку»! — потребовали ребята.—За¬
лейся, Панёк!
Только-только он набрал воздуха, чтобы ударить с пере¬
борами и перехватами милую песню:
Ты полянка моя
Средьтаежная.
Зацвела ты вся,
Разукрасилась...—
как дверь шумно распахнулась и вкатился Вадик.
— Николай Павлович я за Панькой! — выпалил он, не об¬
ратив внимания на шиканье кружковцев. — Николай Павло¬
вич, сегодня рыбалка! Рыбалка с ночевой... Пань, собирайся!
Григорий Васильевич уже к нам пришел с твоим ватником, и
скоро машину подадут. Что ты сидишь как неживой!
— Кому нужно на рыбалку, мальчики! —сказал Николай
Павлович. — Пестов, сегодня мы постараемся обойтись без
тебя. Счастливого пути!
Рыбалка!.. Нет ничего прекраснее осенней рыбалки. О ней
долго мечтают, к ней долго готовятся и под конец даже начи¬
нают сомневаться: да состоится ли вообще рыбалка в этом го¬
ду, позволит ли погода? Но как же может не состояться ры¬
балка!
После надоедливых дождей небо на неделю-другую станет
особенно высоким, воздух легким и острым, а дни наполнятся
прозрачным золотом. И тогда горняки потянутся к Потеряй-
ке, где их ждут смоленые долбленки, костры и гулянье.
Прежде чем лодка тронется в путь, ^придется поволновать¬
ся. Тысячу поводов для этого найдет Вадик. Почему долго
не подают машину к дому? Почему она так медленно едет по
лесопарку? И почему запаздывает вечер? Но все сделается в
свое время. Спокойно погаснет в красно-медных, розовых и зе¬
леноватых отсветах закат над Потеряйкой, рыбаки заберутся
542
в просторную долбленку, днище которой выдолблено из тол¬
стой осины, а борта надставные, смотритель охотничьего
угодья Фаддей Сергеевич скажет: «Клев на уду, рыбу-кит на
острогу!» — и, взмахнув снизу вверх белой бородой, столкнет
лодку в воду.
Точно так же было и на этот раз.
Сначала плыли на веслах. Гребли все попеременно, за
исключением Вадика, потому что весла подчинялись ему не¬
охотно и получалось много шума и брызг. С каждым взмахом
весел лодка все глубже уходила в ночь, в тишину. Скалы и
сосны на берегах стали черными, в небе густо зароились звез¬
ды, а в воде повисли синие огоньки.
— Начнем? — вполголоса спросил Филипп Константино¬
вич.
— Можем, — ответил Григорий Васильевич, уже стояв¬
ший на корме с шестом в руках.
Чиркнула спичка. Филипп Константинович поджег
смольё — куски сухого соснового пня, сложенные на козе, то
есть на железных вилах, прилаженных к носу лодки; золотой
пружиной развернулось пламя; душистый дым наполнил нозд¬
ри. Вадик принялся тереть глаза и расчихался.
Все вокруг сразу изменилось.
На небе сохранились только самые большие звезды, да и
те стали тусклыми, неверными, а бесчисленные небесные ис¬
корки-пылинки бесследно исчезли. Лодку обступила темнота.
Зато в воде, которая минуту назад была совсем черной, от¬
крылся подводный мир.
Мальчики свесили головы через борт лодки.
Отблески огня передвигались по мелкому чистому песку,
собранному в мягкие складки там, где проходило сильное те¬
чение. На песке островками сидели водоросли — то пушистые,
то вытянувшиеся по течению, как длинные, хорошо расчесан¬
ные волосы. И вдруг камень поднимал со дна мохнатую ту¬
пую морду, вдруг затонувшая коряга протягивала к лодке во¬
лосатые лапы, вдруг дно круто падало в омут, и сердце чуть-
чуть замирало над пустотой.
— Хорошо бы достать водолазный костюм и пойти по дну,
как капитан Немо. Куда хочешь зайдешь и все посмотришь!—
размечтался Вадик.
— Тише, болтушка, на берег высажу! — пригрозил сыну
Колмогоров.
Начались Сто протоков, как железногорцы называли мно¬
жество водяных тропинок, проложенных Потеряйкой — та¬
ких узиих, что с лодки можно было дотянуться до шершавых
береговых скал.
Что-то дадут Сто протоков сегодня?.. Филипп Константи-
543
нович стоит немного нагнувшись и вглядывается в воду. Почти
незаметными движениями руки, отставленной в сторону, он
отдает приказания своему напарнику, который шестом под¬
талкивает лодку: «Медленнее... Немного правее... Еще медлен¬
нее. Стоп!»
Он оборачивается к мальчикам и молча показывает им за
борт.
Что там? На что смотреть? На эти водоросли, почти сплошь
застлавшие дно?.. Мальчики напрягают зрение до боли в гла¬
зах и ничего не видят. Водоросли шевелятся в струях тече¬
ния, шевелятся тени водорослей на песке — и только. Но
вдруг Паня вздрагивает. Среди водорослей с их равномерным
движением он улавливает еще одно движение, тоже равно¬
мерное, но совсем особое. А в следующее мгновение Паня го¬
тов крикнуть: «Щука, щука!»
Длинная и узкая полосатая рыба, спящая среди водорос¬
лей, медленно поводит хвостом из стороны в сторону, и тень,
лежащая на песке, повторяет каждое движение рыбы.
— Вижу, вижу! — шепчет Вадик. — Рыба-кит...
Тем временем Григорий Васильевич приостановил лодку, а
Филипп Константинович навел острогу, приблизил ее к спя¬
щей щуке. Жальца остроги уже над самой щукой, так близко¬
близко...
«Ой, уйдет, уйдет!» — томится Паня.
Дальше все происходит молниеносно. На дне реки между
водорослями рыжим облачком встает песок, взбитый заостро-
женной рыбой. Филипп Константинович выхватывает остро¬
гу с добычей из воды, и рыба хлещет воздух хвостом, обви¬
вается вокруг остроги своим сильным телом. В руке Филип¬
па Константиновича топор. Рраз!—и, оглушенная ударом
обуха по голове, тяжелая рыбина звучно шлепается на дно
лодки.
— Ура! — вскрикивает Вадик и зажимает рот ладонью.
— Счет открыт, Григорий Васильевич, — сообщает Колмо¬
горов. — Ваша очередь!
Он старается говорить равнодушно, будто ничего особен¬
ного не произошло, но в его голосе звучит задор, вызов.
— Попытаю и я счастья, — отвечает Пестов, меняясь ме¬
стами со своим соперником и передавая ему шест.
Он тоже говорит спокойно, но это притворное спокойствие,
сквозь которое явственно проступает разбуженная ловецкая
ревность.
Нетерпеливо ждет исхода поединка Паня и свирепо ши¬
пит на Вадика, когда тот начинает болтать. Хочется, чтобы
батька добыл щуку, во всяком случае, не меньшую, чем кол-
могоровская.
644
— Сыграли вничью!—с торжеством восклицает Григо¬
рий Васильевич, бросая на дно лодки свою добычу. — Чем на¬
ша хуже вашей?
Изловчившись, Паня хватает рыбу под жабры.
— Ага, попалась, которая кусалась! — радуется он.
Огромной, тяжелой кажется ему рыба, добытая отцом.
Просто бревно, а не щука!
Потом начинается самое прекрасное.
В руках у Пани холодный шест, доверенный ему старшими.
Этим шестом он «пихается», то есть толкает долбленку вперед
и подводит ее к добыче. Спешить и небрежничать нельзя: по¬
спешишь, нашумишь — спугнешь рыбу. Преисполненный чув¬
ства ответственности, он осторожно-осторожно жмет концом
шеста в дно реки и, прикусив язык, ловит каждый жест рыба¬
ков.
— Ух, холодно! Пар изо рта, как зимой... Пест, держи
шест, — в рифму говорит Вадик, выбивая зубами мелкую
дробь. Он ныряет под тулупы, предусмотрительно захвачен¬
ные рыбаками, и начинает соблазнять Паню: — Ох, и тепло!
Тебе не завидно?
Стоило ехать на рыбалку, чтобы забраться под тулупы!
Паня не удостаивает Вадика ответом. Он смотрит, смотрит...
Позади и по сторонам видны скалы и могучие сосны, освещен¬
ные огнем, пылающим на носу лодки, а впереди нет ничего,
кроме фигур рыбаков, словно вырезанных из черной бумаги
и обведенных узкой красной каймой. И потрескивает смолье,
да шипят угольки, падающие в воду: пшик! пшик!
Проток огибает скалу.
На воду лег багряный отблеск, стал сгущаться, вытяги¬
ваться. Пурпурная черта пробежала по черному контуру ска¬
лы, и наперерез выплыла другая долбленка с двумя огнями.
Один пылал на железной козе, а другой — ярким отражением
в воде. На этой лодке тоже были два ловца с острогами.
«Взрывник Антонов с братом-механиком. А пихается Лёнь¬
ка»,— узнал их Паня.
Рыбаки разминулись, не окликнув друг друга, и снова ка¬
жется, что есть лишь одна лодка в мире, бесшумно плывущая
по извилистому протоку.
— Устал, помощник? Отправляйся к отцу.
Филипп Константинович берет у Пани шест, и наступает
блаженная, страшная минута.
Из рук отца Паня получает острогу и крепко сжимает глад¬
кое холодное древко. Отец ставит Паню у борта, заменяет пи¬
лотку на его голове своей кепкой и надвигает козырек пони¬
же, чтобы огонь не слепил глаза.
Того и гляди, этот сон рассеется: и пламя, бросающее иск¬
545
ры в темноту, и волнистый розовый песок на дне протока в
невидимой воде, и тревожное счастье. Паня вглядывается в
воду, а там ничего, ничего нет. Затонувшая ветка... Узкое реб¬
ро подводного камня... А это, это? Почему отец показывает ру¬
кой вниз, за борт? Неужели Паня не ошибся и действительно
увидел... Что? Почти ничего — полосатую, едва приметную
черточку среди водорослей. Щука! Ну да, щука! Шевелится
ее хвост, и шевелится ее тень, лежащая на песке. Теперь Па¬
ня видит всё-всё...
— Подводи! — чуть слышно говорит отец.
Легко сказать, да как сделать! Паня опускает острогу в
воду, и острога будто ломается. Вся часть остроги, ушедшая в
воду, отгибается в сторону, смотрит мимо щуки. Но, конечно,
юный ловец на практике знаком с физическим законом пре¬
ломления лучей в воде. Сжав челюсти, он борется с этим про¬
казливым законом, подтягивает острогу ближе к себе, одно¬
временно приближая ее к щуке, и... замирает, испуганный
дрожью и бессилием своей руки. Только что острые жальца
были так далеко от рыбы, а теперь почти касаются ее, и до¬
быча сию минуту сорвется, уйдет из-под самого носа...
— Удар! — взмахивает рукой отец.
На миг Паню охватывает острое отчаяние. Ни за что не
попасть ему в эту почти незримую цель, потому что дрожит
рука и не слушается ее острога... Но это мгновение уже про¬
шло. Кажется, что кто-то другой, ловкий и сильный, собрав
внимание и волю в одну точку, быстро наносит удар.
— Как? — спрашивает Колмогоров.
Разве Паня знает — как! Он ничего не соображает,
но, вернее всего, он промахнулся и опозорился. Острога не
сопротивляется его руке, она лишь едва ощутимо вздраги¬
вает.
— Ну, герой, с первого удара в ловцы вышел! — хвалит
отец.
Сдерживая вопль восторга, Паня рассматривает щуренка,
обвившегося вокруг железок остроги.
— Попался, который кусался! — шепчет он.
Кончилось смольё, погасли в воде последние угольки, и
темнота бесшумно, мягко навалилась на лодку. Глаза вскоре
привыкли к ней и вновь увидели причудливые скалы, сосны
на берегу и все звезды, даже самые маленькие, соткавшие в
небе серебряный мерцающий покров. Зато вода стала черной-
черной, и ее густо населили синие огоньки.
Под тулупом, в тепле, безмятежно посапывает Вадик.
— Вадька!—толкает его Паня. — Я щуренка заострожил
и еще два раза ударил, чуть не попал... Ну, Вадька, слы¬
шишь?
546
— Мм... чего ты толкаешься? — огорченно вздыхает Ва¬
дик.
Спит Вадька, спит, и не с кем поделиться радостью. Ее так
много, что все кажется замечательным: и свежий клюквенный
:*апах овчины, напоминающий о морозной зиме, и тихая песня
отца, сидящего на веслах, и даже мирное посапывание Вадика.
А Паня не спит, и еще не спит, и опять-таки не спит, и нико¬
гда не заснет, чтобы не расстаться с ощущением своей неве¬
роятной удачи.
У КОСТРА
Мальчики одновременно выставили головы из-под тулу¬
пов.
Разбудила их своим лаем собака, положившая лапы на
неподвижный борт долбленки.
— Трезор!.. Это же Трезор Борисова от Тирана и Маг¬
мы,— сказал Вадик, знавший родословные всех охотничьих
собак на Железной Горе. — Смотри, Панька, сколько кост¬
ров! Весь берег в кострах.
Вдоль берега, насколько видел глаз, горели костры, боль¬
шие вблизи, маленькие вдали. Казалось, огненное ожерелье
охватило понизу темную громаду Шатровой горы, заслонив¬
шей половину неба с его звездами.
Убедившись, что под тулупом нет никакой дичи, а только
заспанные знакомые мальчики, не имеющие ружей и поэтому
совершенно бесполезные, потомок Тирана и Магмы, равно¬
душно помахивая тонким хвостом, побежал к костру, пылав¬
шему неподалеку от охотничьей избушки.
Дрожа спросонок от ночной свежести, протирая глаза,
мальчики подошли к костру и увидели Григория Васильевича,
Филиппа Константиновича и еще секретаря парткома Юрия
Самсоновича Борисова. Он был в подпоясанном бушлате, в
высоких сапогах, и от этого казался особенно грузным, боль¬
шим; между коленами он держал охотничье ружье в чехле.
— Разбудил вас мой Трезор Трезвоныч?.. Эх вы, сони! Са¬
дитесь чай пить и меня, приблудного, в компанию возьми¬
те,— прогудел Борисов, притянул к себе мальчиков и усадил
возле костра.
— Уж так и быть, за хорошую весточку чайком побалу¬
ем...— Григорий Васильевич поправил гибкую жердь, на ко¬
торой висел медный, успевший засмолиться в дыму чай¬
ник. — Значит, рад Степан?
— Еще бы! И не один он рад. Сбежались в траншею ма¬
шинисты экскаваторов, транспортники, хотели Степана ка¬
чать, да не осилили, — рассказал Борисов, теребя свои усы,
547
золотые в свете костра. — Но событие большое — шутка ли,
вровне с Пестовым сработать, его сегодняшний рекорд повто¬
рить!
— Панька, слышишь? — ахнул Вадик. — Вровне с Гри¬
горием Васильевичем! Нагнал на рекорде!
Стоя у костра на коленях, не обращая внимания на дым,
щипавший глаза, Паня смотрел на отца. Вот и случилось то,
что должно было случиться, так как Степан работал с каж¬
дым днем все лучше. Но теперь, когда это случилось, Паня
ждал, что скажет отец. И как нужно было ему это слово
батьки, чтобы разобраться в суматохе своих мыслей!
Задумчиво смотрел на огонь Григорий Васильевич. Его
лицо, помолодевшее в свете костра, едва заметно улыбалось.
— Ну, теперь прибавится у молодых работников смело¬
сти, да и мои дружки-шефы подтянутся. Как ни поверни, со
всех сторон хорошо, — сказал Григорий Васильевич и стукнул
кулаком по колену: — Попал впросак товарищ Марков, попал!
Выдумал он потолок,-а мой Степка возьми и выскочи на самый
верх. Эх, потолочники! И спроси их, чего суетятся, зачем для
человека всякие путы придумывают?
Чайник шумно забурлил, застучал крышкой и плеснул на
раскаленные угли. Григорий Васильевич снял его, поставил
на землю и разлил чай в кружки.
— Большое дело сделано! — сказал Филипп Константино¬
вич, сдувая пар с горячего чая. — Нас обвиняли в плохом под¬
боре бригады машинистов на «Четырнадцатом», этим объяс¬
няли задержку работ по проходке траншеи. Теперь «Четырна¬
дцатый» опережает график. Через несколько дней мы покроем
наш долг в кубометрах.
Лицо Борисова было серьезным, задумчивым, когда он
сказал:
— Это еще не победа, но победа уже у нас в руках. Осо¬
бенно радует, что в борьбе за траншею растут все молодые ра¬
ботники карьеров. Значит, победа будет настоящей!
— Победа! Победа! — пискнул Вадик.
— Что дальше, Григорий Васильевич? — спросил Бори¬
сов.
—■ Что же, — сказал Пестов, отпивая из кружки. — Ясное
дело, надо Степана поддержать, чтобы он не вздумал на печь
полезть. Хоть Ст^па человек и самостоятельный, из крутого
теста, а все же... Как думаешь, товарищ Борисов, не пора ли
нам со Степаном договор социалистического соревнования пе¬
ресмотреть, равные обязательства взять?
— Не рано ли?.. Подождать бы немного, посмотреть, как
у Полукрюкова дальше дело пойдет, — проговорил Филипп
Константинович. — Серьезное дело — соревноваться с Пе-
548
стовым на равных условиях. Григорий Васильевич уступать не
любит. Рванется вперед — останется его ученик далеко поза¬
ди, попадет в неловкое положение.
— Зачем же так судить? — не согласился с ним Пестов. —
Степан уже себя показал, а соревнование ему огня прибавит.
Ну конечно, придется парню помогать, это я понимаю.
«Еще помогать? — опасливо подумал Паня. — Уж и так
сравнялись...»
— Да, еще больше помогать, еще лучше учить, — поддер¬
жал Пестова Борисов. — В понедельник потолкуем об этом в
парткоме, а пока... Хорошо вам, товарищи, отдыхать да греть¬
ся, когда у вас рыба для ухи заготовлена. У меня патронташ
полный, а ягдташ пустой. Обидно! — Он выплеснул остатки
чая из кружки в огонь, попрощался с хозяевами костра и
предложил ребятам: — Проводите-ка меня, юные рыболовы.
Нет ничего лучше леса на рассвете... Трезор, лентяй, на ра¬
боту!
Собака, пригревшаяся у костра, зевнула с визгом, потяну¬
лась, коснувшись брюхом земли, встряхнулась и побежала
впереди хозяина, нюхая воздух и фыркая в траву.
„МАЛО ТЫ ВИДИШЬ!"
Лес обступил Борисова и мальчиков, когда они оставили
позади себя прибрежную поляну. Паня едва различал в тем¬
ноте фигуру Борисова, который легко, бесшумно шел по тро¬
пинке, и белое пятно-седло на спине Трезора, шнырявшего
в зарослях папоротника. А впрочем, как вскоре выяснилось,
было не так уж и темно. Между стволами и ветвями сосен
просочился свет ранней зари, и звезды над головой поредели.
Заря рождалась в настороженной тишине, слух улавливал
каждый шелест, каждый шорох ночной живности, кончавшей
свой таинственный промысел.
— Как, ребята, поживаете, как подвигается коллекция для
Дворца культуры? — спросил Борисов.
Мальчики рассказали ему о коллекции и заодно о том, что
Неверов уже выклеил середину Доски почета.
— Юрий Самсонович, а кто на Доске почета будет пер¬
вым? Тот, кто до праздника лучше всех сработает, правда?
А если Полукрюков сработает лучше Григория Васильевича,
так его напишут первым? — внезапно выложил кучу вопросов
Вадик.
Паня даже немного испугался, потому что он услышал
свою собственную затаившуюся мысль, высказанную просто
и напрямик.
Вадик продолжал тараторить:
549
— Я, Юрий Самсонович, самый главный болельщик Гри¬
гория Васильевича, а он уже научил Степана работать по-
пестовски и еще будет учить. Значит, Степан будет определен¬
но лучше всех работать, потому что он очень способный.
И, значит, на Доске почета...
— Погоди, погоди! — остановил его Борисов. — Эту доску
мы откроем к празднику, и мало ли что еще может случиться
на руднике до праздника. Так что пока не стоит гадать. Имей
только в виду, что Гора Железная без ошибки разберется, чье
имя должно быть первым. Понятно?
— Понятно! — бодро заверил его Вадик, но не унялся: —
А я все-таки хочу сейчас знать, Юрий Самсонович...
— Экий нетерпеливый! — Борисов усмешливо спросил у
Пани: — А тебя, Панёк, этот вопрос тоже занимает?
— Занимает, конечно, — признался Паня.
— И ты тоже загадываешь, прикидываешь так и этак?
— А чего... — от&етил Паня. — В соревновании батя все
равно не уступит Степану Яковлевичу, с первого места не
сойдет.
Вдруг Паня увидел совсем близко глаза Борисова; они све¬
тились под бровями, которые в утренних сумерках были не
рыжеватыми, а черными.
— Друг ты мой, малец сердечный! — мягко прогудел над
самым ухом Пани его голос. — Гордишься ты отцом, стеной
за него стоишь. И хорошо! А думаешь, другие им не гордят¬
ся? Вся Гора Железная хочет, чтобы Пестов, настоящий че¬
ловек, настоящий коммунист, работал лучше всех. Любит
наша Гора хороших работников, бережет их, прославляет.
Ну, а если кто-нибудь сработает лучше Пестова? Ведь у нас
способных людей много, у нас люди быстро растут. Как Го¬
ре Железной в таком случае быть, как к этому событию
отнестись?
— Не знаю... — прошептал потерявшийся Паня.
— Не знаешь? Потому не знаешь, что мало ты видишь,
Панёк. Слышал я, что ты каждый рекорд отца, как таблицу
умножения, помнишь. Так? А думаешь, Пестов нас радует
только своими рекордами? Нет, он нам еще одну радость не¬
сет, и она не меньше, чем первая, никак не меньше!.. Ты зна¬
ешь, что такое социалистическое соревнование? Ну-с, товарищ
пионер, держи экзамен!
Знал ли это Паня? Да, как будто знал. В классе об этом
говорилось, в газетах писалось, и... возникла в памяти Доска
общерудничного социалистического соревнования, установ¬
ленная возле рудоуправления, и большие блестящие буквы
той надписи, которой открывалась доска. Он видел эту
надпись сотни раз и знал, о чем это, а не запомнил.
550
— Я знаю, только наизусть не могу, у меня память сла¬
бая... — сказал он.
— И не надо наизусть. Говори своими словами.
— Социалистическое соревнование... это когда кто-нибудь
хорошо работает, так он должен помогать тому, кто хуже ра¬
ботает, — стал припоминать Паня.
— Точно! Помогать по-товарищески. А для чего?
— Для общего подъема! — вспомнил Паня, обрадовался
и заторопился: — А кто работает хуже, чем другие, тот должен
учиться и догонять лучших тоже для общего подъема...
— Видишь, твой отец так и поступает: отдает ученикам
свои знания, свой опыт. Понимаешь, он свое сердце отдает лю¬
дям, чтобы росли новые богатыри труда, чтобы был общий
подъем. А что на вершине этого подъема? Знаешь?
— Коммунизм, да? — сказал Паня.
— Коммунизм! — повторил Борисов. — Чем больше ста¬
новится хороших работников, тем быстрее мы идем к комму¬
низму. Гордись тем, что твой батька так хорошо работает.
Гордись и тем, что вокруг твоего батьки растут новые богаты¬
ри, радуйся этому вместе со своей Горой Железной. Понял?
С ружьем за плечами Борисов зашагал по тропинке и
вскоре бесшумной тенью скрылся в чащобе.
— Тебе все ясно, Пань? — спросил Вадик. — Я совсем
ничего не понимаю... Только, знаешь, я все равно думаю, что,
если Степан до праздника сработает лучше, так...
После разговора с Борисовым эта суета Вадика вдруг по¬
казалась Пане такой неуместной, глупой, даже оскорбитель¬
ной, что хоть уши затыкай.
— Кто скорей? — И Паня побежал по тропинке; потом за¬
медлил бег, пропустил вперед добросовестно пыхтевшего
Вадика и не спеша пересек прибрежную поляну.
Все было тихо. Филипп Константинович и Григорий Ва¬
сильевич спали, укрывшись тулупами, а костер погас и угли
подернулись пушистым сизым пеплом.
— Я уже на финише, ага!— похвастался Вадик, успевший
нырнуть к своему отцу под тулуп.
— Рекордсмен, ничего не скажешь! — похвалил его Паня.
Положив сушняку на пепелище, он оживил огонь, сел и
задумался, загляделся... Необычно было все вокруг: небо се¬
ребряное, а стволы, ветки сосен и каждая хвоинка — словно
нарисованные чертежной тушью; вода в Потеряйке тоже свет¬
лая, блестящая как ртуть, а лодка, стоящая у берега, совсем
черная.
Из охотничьей избушки вышел смотритель охотничьего
угодья Фаддей Сергеевич и склонился над лодкой посмотреть
улов.
551
— Ничего, удачливые-добычливые! — сказал он с утрен¬
ней хрипотцой в голосе. — А ты, сын милый, что не спишь?
Спи, знай себе.
— Нет... — И Пане показалось, что этим незаметным дви¬
жением губ он чуть не разрешил то, что заняло его душу.
Отец поднял голову, увидел, что Паня сидит у костра, и
успокоился.
— Залезай под тулуп, — предложил он, и его глаза сразу
закрылись: он снова заснул, прежде чем улыбка оставила его
лицо.
Все было по-прежнему серебряным и черным, но черное
понемногу туманилось, расплывалось, а серебряное едва за¬
метно смягчалось, будто небо подернулось тонкой золотой
пылью. Это загорался день—еще молчаливый, еще не на¬
шедший дневных звуков, как чувства Пани еще не нашли
слов, объясняющих то, что творилось в его душе. Это дума —
большая, необычная — овладела его душой и ведет его даль¬
ше и дальше, уводит от самого себя, открывает ему то, что
было непонятно, недоступно...
Смотрит Паня на спящего отца, вглядывается в его лицо,
замечает то, чего не замечал раньше, и эти маленькие откры¬
тия трогают сердце так нежно, так больно... Похудел батя за
последнее время, стало больше белых волос, прибавилось
морщинок у глаз и на лбу. Это последние невысказанные тре¬
воги и опасения оставили свой след, свою отметину. «Мало ты
видишь!» — только что сказал Борисов Пане. И вот, не шеве¬
лясь, смотрит, смотрит на отца Паня, будто увидел его впер¬
вые... Как же так? Ведь он знал своего отца, знал его голос,
усмешку, поступь, привычки, знал он и то, что всегда каза¬
лось ему самым главным в отце: победы и награды, питавшие
его, Панину, гордость. Знал, знал и теперь понимает, всем
сердцем чувствует, что из-за своей детской суеты не разглядел
он этого человека, не понял, что его батька еще больше, еще
лучше, чем казался раньше. «Настоящий человек, настоящий
коммунист», — сказал о нем Борисов. Да, герой, богатырь— и
такой простой, такой необыкновенно простой, что нет на све¬
те человека дороже и ближе. Смотрит, смотрит на отца Паня,
и тихо-тихо у него на душе...
Ветер, прилетевший из-за Потеряйки, сдул серый пепел с
углей, завил его пляшущим вихорьком и рассыпал, рассеял,
развеял. Брр, как свежо!.. Небо стало ярко-золотым, но по¬
казалось холодным, потому что шуршал, шипел ветер в сос¬
новой хвое.
— Ложись, поспи! — приказал отец, разбуженный поры¬
вом ветра. — Не выспишься — весь день себе испортишь. Ишь
в пепле весь, как дед-мороз в снегу.
552
Дрожащий от холода Паня поскорее стряхнул с себя пе¬
пел, устроился под тулупом, взял руку отца и зажал ее под
мышкой, а отец пошевелил пальцами и слегка пощекотал его.
— Спи, Панька, не балуй, — с шутливой строгостью шеп¬
чет он. — Спи, неслух, баловень!
— А не буду, не хочу спать! — говорит Паня, укладываясь
поудобнее. — Так полежу.
— Ну, лежи так, — соглашается отец. — Это можно. По¬
лежи...
И посмеивается: знает, хитрый, что Паня сейчас словно в
омут нырнет.
СВЕТЛЫЙ ДЕНЬ
— Степа!.. Так и знал, что приедешь. Ну, здравствуй! Спа¬
сибо, порадовал, работник! Теперь уж, как хочешь, а я тебя
похвалю. Орел!
Эти слова, сказанные отцом, и разбудили Паню.
Он откинул тулуп, сел и увидел Полукрюкова. Великан
стоял рядом с Григорием Васильевичем, сжав его руку,
улыбался, и Паня тоже улыбнулся — таким счастливым бы¬
ло лицо Степана.‘Великан все смотрел на Григория Василье¬
вича и, наверно, хотел сказать что-то торжественное, заранее
приготовленное, но сказал простое:
— Поспал после смены, да и сюда к вам на автобусе.
— И славно! Гостем у нашего костерка будешь.— Григо¬
рий Васильевич раскурил папиросу и откашлялся. — Порыба¬
чили мы с Филиппом Константиновичем не зря. Сварим уху на
весь мир, а для тебя особо ведерный котел поставим. Оси¬
лишь? — Он сказал Пане: — Ты что камешком сидишь? Беги
разомнись да умойся.
В два прыжка Паня очутился на берегу и увидел Федю.
Забравшись в долбленку, он рассматривал острогу.
— Федька, я вчера этой острогой порядочного щуренка
заострожил! —вместо приветствия сказал Паня. — Хорошо,
что ты приехал. Пойдем на Шатровую гору и в Ермаково
Зеркало посмотрим... А Женя не приехала?
— Не хотелось ее рано будить... А где Вадик?
— Спит под тулупом. Всю рыбалку проспал.
— Здравствуй! — протянул ему руку Федя.
— Постой!
Паня стал коленями на плоский камень у самой воды,
умылся, пользуясь речным песком вместо мыла, вскочил и по¬
дал Феде мокрую руку:
— Теперь здравствуй! Ну, поздравляю тебя, что Степан
так хорошо сработал, Желаю ему еще лучше!
553
— Спасибо! Вот спасибо, Панёк! — сказал Федя, сжав
ему руку.
— Крепче! — потребовал Паня.
— Не напрашивайся, пожалеешь!
Федя притянул Паню к себе, повернул его руку ладонью
вверх и так хлопнул по ней своей пятерней, что по всей Пани¬
ной руке брызнули огненные, колючие мурашки.
Мальчики сели рядом на борт долбленки.
Становья рыбаков на берегу Потеряйки уже пробужда¬
лись. Повсюду взвились голубые дымки костров, послыша¬
лись голоса. Люди ходили от костра к костру, хвалясь друг
перед другом ловецкой удачей.
— Я уже спал вчера, а Степан пришел из карьера, и я про¬
снулся. Степан так обрадовался, что всех разбудил, стали
ночью чай пить, — рассказывал Федя. — Помнишь, как мы
беспокоились, когда «Четырнадцатый» в известняках засел?
А теперь оправдал себя Степан, правда?
— И еще лучше оправдает! — уверенно сказал Паня. —
Знаешь, мой батька теперь будет со Степаном на равных со¬
ревноваться. Они таких рекордов наставят, что траншею как
на реактивном самолете пройдут!
Федя глубоко, радостно вздохнул:
— Мама сегодня все приказывала Степану: «Поклонись
при всем народе Григорию Васильевичу, поблагодари за за¬
боту». А Степа говорит: «Тысячу раз поклонился бы до зем¬
ли, да обидится Григорий Васильевич». Такой хороший у
тебя батька!
— Ну, чего там! — застеснялся Паня, будто речь шла не об
отце, а о нем.
Утро набиралось тепла и света, тянулись к небу и дымки
костров и радужные нити паутины. В бирюзовой воде Поте¬
ряйки отражалась каждая трещинка серых скал, стоящих на
другом берегу, каждая хвоинка и травинка. От леса, прони¬
занного солнечными лучами, повеяло запахом смолы... Все это
было как летом. Но вдруг в небе, перекликаясь, запели звуч¬
ные трубы.
— Должно быть, гуси высоко летят, — догадался Федя.
— Да, бабье лето улетает, — сказал Паня. — Ничего, зи¬
мой у нас тоже хорошо, увидишь!
Они улыбнулись друг другу.
От костра послышался крик Вадика.
Переваливаясь с борта на борт, из лесу выехал руднич¬
ный автобус. Он привез несколько горняцких семей, и среди
них Колмогоровых и Пестовых — Ксению Антоновну, Марию
Петровну, Наталью, Зою и Ваню.
День сразу наполнился заботами.
554
От леса, пронизанного солнечными лучами, повеяло запахом смолы...
Женщины устроили кухню. Вместо кладовки у них была
лодка со свежей рыбой, вместо столов — чистые плоские кам¬
ни на берегу, а вместо водопровода — вся Потеряйка да еще
ключик сладкой, чистейшей воды в лесу. А поваренком у них
был Вадик, который выпрашивал рыбьи пузыри, всем мешал
и всех смешил.
В то время как Григорий Васильевич и Филипп Константи¬
нович готовили подвес для котла, Паня с Федей собирали суш¬
няк и попутно отправляли в рот то почти черную сладкую
бруснику, то прозрачную кислую костянику.
В мокрых и блестящих от росы сапогах Паня, немного опе¬
редив Федю, выбрался из лесу и увидел только что пришедше¬
го к костру машиниста-паровозника— краснолицего и седо¬
власого Гордея Николаевича Чусовитина.
— Гриша! Григорий Васильевич! Прибежал к тебе от са¬
мой Шатровой горы побалакать, — сказал старик. — По¬
мнишь, был у нас разговор в твоем садике? Посомневался я
тогда в одном человеке, прости уж... — Он протянул руку Сте¬
пану, который почтительно приподнялся. — Молодец! Прямо
скажем, молодец! С Пестовым на рекорде сравнялся!.. Но
имей в виду: коли сравнялся, так и вообще перекрыть дол¬
жен. Докладывай по-военному, какой у тебя порядок жизни?
— Кажется, правильный, — ответил Степан.— Не дает мне
покоя Григорий Васильевич! Завтра договор социалистиче¬
ского соревнования пересмотрим, мои обязательства повы¬
сим.
К костру подходили горняки, присаживались на корточки,
закуривали, перекатывая на ладонях угольки, толковали об
удачной рыбалке, но не это было главное.
Весть о вчерашнем достижении Степана уже разнеслась
по рыбацким становьям, и горняки с интересом посматривали
на великана, который, стоя на коленях, подкладывал в огонь
сушняк и помогал Наталье закапывать картошку в горячую
золу.
— Ты что же это выдумал — Григория Васильевича оби¬
жать? — упрекнул Степана коренастый, широкоплечий и чер¬
нобородый взрывник Иван Байнов, человек резкий и бранчли¬
вый.—Не дам, не позволю нашего Гришу обижать!—Он обнял
Пестова и зашептал ему на ухо так громко, что все слы¬
шали: — Мы бидон с пивом всю ночь в воде холодили, раков
наварено — не счесть. Не побрезгайте, друзья!
— Что же, в праздник и у воробья пиво! — пошутил Гри¬
горий Васильевич.
Всей компанией двинулись по берегу Потеряйки.
Шумел берег... Становья • разрослись, принимая новых го¬
стей из города, костров становилось все больше, и всюду слы¬
556
шалась музыка: то баян пел, то мандолина стрекотала, то па¬
тефон выкрикивал частушки.
Почти у каждого становья получался затор. Горняки, из¬
дали заприметив Григория Васильевича и Степана, подбегали
к ним, здоровались, зазывали к себе.
Дом Пестовых знал немало дней, когда двери не закры¬
вались от посетителей, когда вся Гора Железная поздравляла
Григория Васильевича с новой наградой и хвалила его за гор¬
няцкое мастерство, желала ему новых побед и наград. Сейчас
было почти так же и даже еще лучше, душевнее, хотя о побе¬
де Степана и его учителя совсем не говорилось. Но в каждом
рукопожатии Паня видел поздравление, в каждой улыбке,
обращенной к Пестову и Полукрюкову, он читал благодар¬
ность.
Горняки, не говоря прямо ни о траншее, ни о своей недав¬
ней тревоге, праздновали появление нового мастера, не от¬
деляя Степана от его учителя, будто Пестов и Полукрюков
были одним человеком, оправдавшим их доверие и поэтому
дорогим, уважаемым. Паня жадно впитывал радость Горы
Железной. А рядом с ним шел Федя, тоже взволнованный зна¬
чительностью этих минут.
ЕРМАКОБО ЗЕРКАЛО
К своему костру вернулись, когда завтрак уже поспел.
Постарались Мария Петровна и Ксения Антоновна! Уха
получилась наваристая, вкусная, пахучая. Разумеется, Вадик
объелся, опрокинулся на тулуп и заявил, бессовестный, что
не спал всю ночь. Филипп Константинович последовал его при¬
меру, а Зоя с Ваней-Опусом ушли к костру знакомых слушать
новые пластинки.
— Теперь обед станем готовить, — сказала Мария Пет¬
ровна. — Погуляли бы вы, товарищи мужчины. И ты, Наташа,
нам здесь не нужна.
— К Ермакову Зеркалу пойдем, — предложил Григорий
Васильевич.— Кто в него поглядит, целый год здоров будет...
Давно мы в нем не красовались, Маша! Лет двадцать, как
думаешь? Сдается мне, постарел я за это время, а?
— Не знаю, — ответила Мария Петровна. — Каждый день
тебя вижу, так что мне незаметно. У Ермакова Зеркала
спроси...
По пути Паня рассказал Феде о Шатровой горе:
— Наша Шатровая гора знаменитая. На ней сам Ермак
Тимофеевич со своим войском в шатрах жил, когда в Сибирь
шел. И сражения тут, наверно, были. Я сам наконечник стре¬
лы раскопал, совсем ржавый, сразу рассыпался... А Ермаково
557.
Зеркало — самый знаменитейший ключик на Урале. В нем та¬
кая вода, что сразу раны закрывает. Ермак Тимофеевич тоже
этой водой лечился...
Тропинка, обегая стволы сосен и валуны, похожие на буг¬
ры серого мха, поднималась все выше. Потом она ушла в
светло-янтарную березовую рощицу, и едва слышный звон
примешался к легкому шелесту сухой осенней листвы.
Из расщелины между двумя валунами, вросшими в зем¬
лю, выбивалась перекрученная струйка воды, не разбрызги¬
ваясь, падала на позеленевший мокрый камень, и крупные
светлые капли, как зерна развязавшегося ожерелья, позва¬
нивая, скатывались в крохотное озерцо. У этого озерца рама
была круглая, из черного гранита, дно тоже черное, и для того
чтобы увидеть воду, надо было ее потревожить или отразить¬
ся в ней.
Все стали вокруг озерца на колени и принялись рассматри¬
вать себя и своих соседей.
— Смешно как! Будто там внизу сидим мы кружком и
сами на себя смотрим...— Паня при этом состроил гримасу.—
А дальше дыра сквозь землю до самого нижнего неба.
— Даже голова кружится! — сказала Наташа, стараясь
не встретиться в Зеркале со взглядом Степана.
— Да, было время — мы с Марией Петровной в это Зерка¬
ло гляделись, — проговорил Григорий Васильевич. — Зеркало
такое же, как было, а сколько воды по капельке утекло!.. Пря¬
мо скажу, староват я стал, заметно староват. А Маша — вот
она передо мной сидит и в Зеркало глядится. До чего же ты,
Наташка, на мать похожа! Совсем как она была.
— Что ты сравниваешь, папа! — усмехнулась Наталья.
— Бабушка Уля говорит, что наша мама была самая кра¬
сивая девушка на Горе Железной! — с гордостью сказал Па¬
ня.— Куда там Нате!
— Так ведь Григорий Васильевич лучше знает, похожа
Наталья Григорьевна на Марию Петровну или нет! — оби¬
женно воскликнул Степан, смутился и встал.
Вскочила и Наталья:
— ‘Я побегу! Надо все-таки маме помочь.
Паня взглянул на великана и пожалел его. Лицо у Степа¬
на было виноватое, будто он снова разгрузил ковш мимо ва¬
гона.
— А теперь и до вершины недалеко, — сказал Григорий
Васильевич. — Пойдемте, друзья!
Все поднялись на самую вершину. Им открылся великий
простор. Склон круглой горы, усеянный валунами и поросший
соснами, кончался' у самой Потеряйки. Она блестела глубоко
внизу, разделанная скалами на бесчисленные протоки, о ко¬
658
торых Федя сказал, что они немного похожи на каналы Мар¬
са. За Потеряйкой до самого горизонта лежала тайга, тем¬
ная, волнистая, с блестками лесных озер, с красными и серы¬
ми скалами, с легким тумаком там, далеко-далеко, где самая
высокая лиственница на вершине горы казалась не больше
ковровой шерстинки.
— Красиво здесь, хорошо! — сказал Степан.
— Весной пойдем в тайгу... — стал мечтать Паня. — За По¬
теряйкой сплошь самоцветные угодья. Там, где вода высокий
берег размыла, халцедоны попадаются...
Тихо было кругом. Лишь со стороны Потеряйки доноси¬
лась музыка да в небе звучно прокричали птицы, уносившие
лето на своих неутомимых крыльях.
ТАЙНЫ ГОР
К середине октября осень совсем размокла.
В день большого сбора, как и накануне, как и всю неделю
до этого, зарядил неторопливый, надоедливый дождик, уны¬
ло постукивающий по оконнице. Лишь вечером, к радости
Пани, он затих. Конечно, сбор состоялся бы в любую погоду,
а все же без дождя лучше.
Паня снял с плитки вскипевший чайник, раскрыл пачку
печенья и разбудил отца:
— Батя, пора чай пить, а то опоздаем... Ты в самое лучшее
оденешься, да? Мама твой синий костюм отутюжила и рубаш¬
ку белую. Галстук в клеточку, тот, что в Москве мы купили...
И все ордена и медали.
— Значит, полный парад? А не совсем мне рука, Панёк.
Из школы, видишь, я в горком партии пойду на совещание
пропагандистов— будет народ удивляться, почему я так одел¬
ся. Придется объяснять, что пионеры приказали... Много вас
на сборе будет?
— Все отряды шестых классов. А ты, батя, речь скажешь?
— Уж и речь!.. Скажу ребятам о предоктябрьской вахте
да о моем соревновании со Степаном Полукрюковым. Пра¬
вильно?
— Хорошо будет! У нас каждый день сводку вывеши¬
вают, кто лучше сработал. Вчера Степан Яковлевич опять
вперед вышел, а ребята все равно говорят, что ты не усту¬
пишь.
— Ну-ну! — попридержал его отец.—Это, знаешь ли, ды¬
мом в небе написано.
Все шло без запинки до той минуты, когда Григорий Ва¬
сильевич увидел, что Паня подает ему недавно купленную зе¬
леную велюровую шляпу. Эту щегольскую штуку Григорий
559
Васильевич невзлюбил и надевал лишь в какие-нибудь празд¬
ники по настоятельному требованию Марии Петровны.
— Дай синюю кепку! — приказал отец. — Куда она с ве¬
шалки девалась?
— Батя, мама велела эту шляпу надеть. А кепку мама
спрятала, может быть, даже выбросила. Я не знаю... Уже
поздно, мы на сбор опоздаем!
— Давай!
Отец с размаху надел шляпу, и Паня последовал за ним,
радуясь одержанной победе и любуясь своим батькой: какой
франт!
В школу они пришли за несколько минут до начала сбора.
Проводив Ьтца до кабинета директора, Паня заспешил в
зал. У двери, украшенной хвоей, его ждали Гена и Вадик.
— Ты не мог прийти позже? — сказал Гена. —Все отряды
уже на месте.
— Пань, у тебя есть носовой платок? — с невинным видом
спросил Вадик. — Большой или маленький?
— Обыкновенный. А что?
— Приготовься слезки вытирать. «Умелые руки» успели
буровой станок смонтировать и железную дорогу опробовать.
Ванька Еремеев хвалится: «Забьем каменщиков-краеведов,
как маленьких».
— Да не слушай ты его!—сказал Гена. — Пошли в зал.
Уже встревоженный, Паня переступил порог и почти ни¬
чего не увидел, так как в зале горела лишь одна маленькая,
да к тому же затененная лампочка. А затем, привыкнув к по¬
лумраку, он разглядел, что ребята построились четырехуголь¬
ником, лицом к середине зала.
И было так тихо, что лишь для формы председатель совета
дружины Ростик Крылов сказал:
— Тишина!
И, помолчав, приказал:
— Свет!
Над сценой загорелся прожектор. Слегка радужный луч
протянулся через зал, и на стене зажглись золотые буквы:
«Слава героям труда! Да здравствует предоктябрьская
вахта мира!»
Затем луч раскинулся во всю стену, и ребята увидели
большие портреты знатных людей Горы Железной: Григория
Пестова, Степана Полукрюкова, горнового Самохина, стале¬
вара Носова и многих других. Пионеры приветствовали их
аплодисментами.
— Ну, братцы, изокружок сработал неплохо! — признал
Вадик. — А теперь, Пань, приготовь платочек.
Зал осветился.
560
18
— Ничего ‘себе техника! — чуть слышно проговорил Гена.
«У нас бы так», — подумал Паня.
Техника окружала костер, разложенный на невысоком по¬
стаменте. Здесь был и экскаватор № 14, совсем настоящий,
если не считать величины, и домна Мирная, и станок ударно¬
канатного бурения, а на полу блестела железнодорожная ко¬
лея. Паня бросил взгляд на Уральский хребет, стоявший на
большом столе возле сцены и закрытый холщовым чехлом, и
омрачился. До чего же скромно, даже неказисто все это!
А ведь приближается, неумолимо приближается минута, когда
надо будет предъявить коллекцию дружине, услышать ее суд.
Что-то будет!..
Председатели отрядных советов уже отдали рапорты Ро-
стику Крылову. Перед фронтом участников сбора под звуки
барабана пронесли знамя дружины. Запылал костер, а попро¬
сту говоря — взвились поддуваемые вентилятором, освещен¬
ные снизу красные и желтые шелковые ленты.
Ребята сели на стулья, поставленные рядами вдоль стен,
и возле костра появился Григорий Васильевич Пестов. Он по¬
клонился сбору и сделал вид, что греет руки у костра. Ребята
встретили эту шутку смехом, и аплодисменты затихли.
— Не знал, что вы к вахте настоящий рудничный карьер
приготовили, — сказал Григорий Васильевич и спросил у ста¬
росты кружка «Умелые руки» Вани Еремеева: — Работает
техника?
— Работает, Григорий Васильевич! — отрапортовал Ере¬
меев, и его лицо, усеянное крупными веснушками, раскрасне¬
лось.
— Начали!—сказал Пестов.
Тотчас же техника ожила, зашумела. Ковш экскаватора
зачерпнул из кучи песка, и, когда экскаватор повернулся на
сто восемьдесят градусов, песок посыпался золотой струей.
Из-под широкого постамента, на котором бездымно пылал
костер, выбежал паровоз с тремя вагонами, и под колесами
защелкали стрелки. Станок ударно-канатного бурения при¬
нялся стучать долотом в кусок известняка. Из летки домны по¬
лилась огненная струйка чугуна, а на колошник домны по на¬
клонному мосту пошли вагончики-скипы, подающие руду и
кокс.
— Надо было мне в кружок «Умелые руки» записаться,
их верх! — завистливо сказал Вадик, хлопая в ладоши.
— Чего ты панику разводишь? — сказал Гена и сердитым
блеском глаз выдал свое волнение.
Раздались требовательные голоса:
— А коллекция почему закрыта? Почему краеведы пря¬
чутся?
19 Библиотека пионера, том XII 561
— Кто прячется?—в ответ зашумели краеведы. — Старо¬
сты, откройте коллекцию!
— Держись, несчастный! — напутствовал своего друга Ва¬
дик.
Старосты краеведческого кружка Паня и Гена подошли к
коллекции и взялись за края холщового чехла. Лишь теперь
Паня увидел Николая Павловича, стоявшего у двери рядом
с директором школы. Николай Павлович улыбнулся старо¬
стам и вскинул голову, призывая их к спокойствию. Паня за¬
ставил себя подтянуться, а Гена и без того был внешне не¬
возмутимо спокоен и держался прямо, как в строю.
— Подождите, старосты, — сказал Ростик Крылов и объ¬
явил: — Ребята, послушайте стихи о предоктябрьской вахте.
Длинное и в общем дельное стихотворение написал про¬
славленный школьный поэт Миша Анциферов.
Заканчивалось его произведение так:
Шуми, Гора Железная, шуми, свободный труд!
На вахту предоктябрьскую богатыри встают.
И мы им пожелаем успехов боевых,
Успехами в ученье поддержим дружно их!
«Ох, еще стихи!» — подумал Паня, которому уже хотелось
поскорее открыть коллекцию — будь что будет!.. Но стихотво¬
рение другого, тоже знаменитого школьного поэта, Светика
Гладильщикова, ему понравилось, потому что славно подошло
к случаю.
Откроем тайны гор, чтоб Родина цвела,
Чтобы она всегда могучею была!—
выкрикнул поэт, и в ту же минуту Паня и Гена быстрым дви¬
жением убрали холщовый чехол, точно сняли с Уральского
хребта лесной покров.
Дальше неподвижный, оцепеневший Паня будто со сторо¬
ны наблюдал происходящее. Тут и там раздались аплодисмен¬
ты и сразу оборвались, затихли. Почему? Потому что ребята
вскочили, бросились к коллекции и окружили ее, возбужден¬
но переговариваясь.
— Ну рукодельный народ!* — сказал Григорий Василье¬
вич. — Это же такой подарок Дворцу культуры!
— Пань, слышишь? — вполголоса спросил Гена.
Слышал ли Паня! Он взглянул на коллекцию, словно впер¬
вые увидел ее, и не поверил себе. Да полно, неужели все это
сделано кружковцами?..
На столе возвышаются три горы, разделенные неглубоки¬
ми перевалами. И что из того, что горы маленькие! Все же это
562
настоящие Уральские горы, как они рисуются геологам и гор¬
някам. Все горные тайны открылись, все богатства объяви¬
лись, все клады великой сокровищницы стали доступны
взгляду.
Горы сияют... Невидимые, скрытые в нишах лампочки от¬
раженным, нежным светом озаряют уступы, террасы, скаты.
Свет, переливаясь, становится то слабее, то ярче, и в безмолв¬
ной игре разноцветных отблесков, охвативших гору снизу до¬
верху, Урал показывает свои богатства.
Засветилась волшебная зелень малахита. Сквозь медово¬
багряный селенит пробился свет, будто луна только что взо¬
шла в тумане. Огненными искрами брызнула по горным ска¬
там киноварь. Причудливые, многоцветные яшмы, прорезан¬
ные серебристыми кварцевыми жилками, опоясали вершину
гор. Тут и там поднялись розовые, зеленоватые, серо-облач¬
ные мраморные утесы. На горной площадке заблестели пи-
риты, как небрежно брошенные золотые самородки, и червон¬
ными блестками закипел красный кварц-авантюрин. Распу¬
шились хлопья каменной асбестовой кудели, повисли на
скалах мохом-ягелем... Богатства, богатства стремились
вверх — от темных кусков железной руды к хрустальному
яблоку, добытому в песках Потеряйки!
Коллекция мерцала отблесками и красками.
И выемка-пещера в средней горе тоже стала наполняться
светом. Из темноты понемногу выступили самоцветы, каждый
со своим огнем, каждый со своей душой. Свет наполнял про¬
зрачные клетки кристаллов, и самоцветы то разгорались, вы¬
брасывая рубиновые, зеленые, фиолетовые лучи, то словно
удалялись, уходили в глубь горы, увлекая за собой сердца в
малахитовые гроты, в хрустальные погреба Хозяйки Медной
горы.
В пещере возникло что-то неясное, странное и стало мед¬
ленно разгораться, приобретая все более четкие очертания.
— Каменный цветок!.. Каменный цветок!—заговорили ре¬
бята.
Расцвел в пещере сказочный цветок, окруженный хорово¬
дом пляшущих каменных ящериц, раскрыл зубчатые рубино¬
вые лепестки, зароились в его чашечке солнечно-желтые ты¬
чинки. И всколыхнула сердце дерзкая мечта: проникнуть в
недра гор, сорвать заветный цветок и поднять его высоко-вы¬
соко!
Блестели глаза ребят, мечтательные, задумчивые...
— Насмотрелись? — шутливо спросил Николай Павло¬
вич.
— Нет-нет, дайте еще! — стали просить ребята.
— Товарищи, программа сбора большая, — напомнил Ро-
563
стик Крылов. — Во втором отделении мы еще раз откроем
коллекцию.
Он подал знак старостам, они неохотно закрыли коллек¬
цию чехлом, а ребята заняли свои места.
— Нет, Панька, наш краеведческий кружок самый бое¬
вой!— уверенно сказал Вадик. — «Умелые руки»—тоже мо¬
лодцы, только мы в сто раз лучше. Надо спросить у Ваньки
Еремеева, может быть, нужно ему послать платочек слезки
вытереть.
Положив блокнот на колено и подмигивая самому себе,
Вадик принялся составлять записочку «Умелым рукам».
В зале снова стало тихо.
БОЛЬШИЕ КОВШИ
Перед ребятами сидел Григорий Васильевич Пестов, пер¬
вый машинист-экскаваторщик Горы Железной, и вглядывался
в их лица.
Разные тут были мальчата. Каждый был особым и в то же
время близким; почти в каждом Григорий Васильевич подме¬
чал черты сходства с теми людьми, с которыми он боролся
за честь и славу родного рудника. У Гены, как и у его дяди,
машиниста-экскаваторщика Фелистеева, под внешней мягко¬
стью чувствуется неуступчивая, упрямая душа-кремешок. Рад
наренек, что коллекция всем понравилась, и все же старается
не выдать своего торжества. Ростик Крылов весь в своего отца,
дородного и солидного паровозного машиниста, отличного ра¬
ботника. Федунька Полукрюков, как две капли воды, похож
на Степана. Растет великан, силач, но сколько доброты в его
большеротом и большелобом лице. Невольно подмигнул Гри¬
горий Васильевич краснощекому мальцу с растрепавшимся
хохолком. Егоза и выдумщик этот Вадик, беспокойное суще¬
ство. Положим, и Колмогоров-старший к покою не приспо¬
соблен. Рядом с Вадиком сидит смуглый, темнобровый и си¬
неглазый паренек, самый дорогой на свете, счастливо улы¬
бается и'просит у своего батьки ответной улыбки. Много тру¬
да отдал коллекции — и ничего получилось, такой коллекции
больше нигде как будто и нет...
Задумался Григорий Васильевич: «Детвора, а до чего же
рукастая! Недаром на Горе Железной родилась».
— Смотрю на ваши затеи, ребята, и думаю: игрой начи¬
нается, делом кончается, — сказал он. — Вы наша смена, вы
для коммунизма и при самом коммунизме поработаете на
руднике... Горняки ведь вы или кто?
— Горняки, горняки! — ответили ему радостные голоса.
— Ну, если вы горняки, так поговорим о руде. На куске
564
железной руды вся промышленность стоит, все народное хо¬
зяйство держится. И прошу я у вас совета: как нам добыть
руды побольше?
Кое-кто засмеялся в ответ на эту неожиданную просьбу, а
Вадик принял ее всерьез.
— Нужно, чтобы в забоях были шагающие экскаваторы, —
предложил он. — Ковш в четырнадцать кубометров — это
ковшик что надо!
— Как ты шагающий экскаватор в карьер загонишь, ска¬
жи?— спросил Вася Марков.
— Очень просто! Его в самом карьере смонтировать мож¬
но... Правда, Григорий Васильевич?
Григорий Васильевич кивнул головой.
— Техника — дело важное, — сказал он.—Техника у нас
сейчас хорошая и все лучше становится, да на одну технику
надеяться, ребята, нельзя. По технике ковш экскаватора
только три-четыре кубометра берет. Однако есть у нас такое
золотое слово, что ковш все больше становится. Посмотришь
на него, он такой же, как и был, а глянешь на производствен¬
ную сводку — и руками разведешь: никогда, нигде в мире
трехкубовая машина не вынимала столько породы.
Он призадумался и заговорил медленно, размышляя
вслух:
— Попросил у меня подмоги молодой машинист Степан
Полукрюков. Вижу я — есть у человека желание хорошо ра¬
ботать. Взялся его учить, подтягивать до своего уровня, и
начал расти Степан без удержу. Сейчас он уже меня опере¬
жает, и я не обижаюсь, даже радуюсь. Почему? Разве только
Степан мои показатели перекрывает, а сам я тут ни при чем?
Нет, в голове Степана мой урок, в руках у него моя хватка.
К моему опыту он свое добавляет, и я у него тоже кое-чему
сейчас учусь. По паспорту мы разные люди, а сердце у нас
одно, потому что живем мы одним желанием — скорее комму¬
низм построить, и растут по этому желанию наши ковши. Да
разве только о нас речь? В каждом деле советские люди по¬
могают друг другу прибавить мастерства, добыть такие ков¬
ши, какие нужны для коммунизма, — большие, советские.
О каком же это золотом слове я говорю?
— О социалистическом соревновании! — догадался Гена.
И все закричали:
— Правильно, верно! — и зааплодировали.
Григорий Васильевич встал, поклонился ребятам:
— Поняли вы меня, товарищи молодые горняки? Пони¬
маете вы, какая сила — социалистическое соревнование?
И эту силу мы из рук не выпустим, никогда не свернем с пу¬
ти, который указывает наша партия! Эту силу мы и вам пере¬
565
дадим: владейте! Начинаем сегодня предоктябрьскую вахту
мира — значит, будем соревноваться по-боевому. Кончим пя¬
тилетку нашего рудника — и дальше пойдем. А вы, ленинские
пионеры, помогайте взрослым чем можете, чтобы нам было
легче, веселее работать. Надеемся на вас твердо!..
Ребята окружили Григория Васильевича, стали с ним про¬
щаться:
— Счастливо в гору!
— Доброй вахты, Григорий Васильевич!
— Приходите к нам еще, дядя Гриша!
Ребята пошли провожать своего гостя.
Кто-то взял; Паню за плечо. Он обернулся и увидел Нико¬
лая Павловича.
— Все хорошо? — спросил Николай Павлович с улыбкой
радости в глазах.
— Ох, хорошо! Коллекция как всем понравилась!
— И речь твоего отца о ковшах, Паня.
В первый раз Николай Павлович назвал Паню просто по
имени. Это еще прибавило ему радости — хоть сейчас пройтись
колесом по всем коридорам!
Он помчался искать товарищей и нашел почти всех круж¬
ковцев возле краеведческого кабинета.
— Пань-Панёк, мил голубок! — Вася Марков ринулся к
Пане. — Ребята, старосту качать сквозь потолок до седьмого
неба! Взялись!
Увернувшись от него, Паня выдвинул другое предложение:
— Кто в пляс?.. Васёк, вызывай Егоршу!
Но Егорша Краснов, не дожидаясь приглашения, уже шел
по кругу на забавно подогнутых ногах, с притворно суровым
лицом.
— Пань, давай песню! — потребовал Вася, выделывая на
месте коленца и ревниво приглядываясь к Егорше.
Поскорее откашлявшись, набрав воздуха, Паня встряхнул
перед собой кистями рук, щелкнул пальцами и залился с пере¬
хватами, как получалось у него, когда душа хотела взлететь
повыше:
Ты, полянка моя
Средьтаежная,
Зацвела ты вся...
— Давай, давай, не задерживай! — подбадривал Вадик,
Самохины и другие ребята, хлопая в ладоши и щелкая паль¬
цами под ноги плясунам.
А Гена, засунув руки в карманы, глядя на носки ботинок,
выбивал ровную; быструю чечетку, точно на пол сыпалась
крупная дробь.
566
Строители «Уральского хребта» так расшумелись, что не
сразу услышали звук горна, возвещавшего о начале второго
отделения пионерского сбора.
В ТУМАНЕ
На пороге зала Паню остановил Федя.
— Ухожу, Панёк! — проговорил он торопливо. — За мной
мама пришла. Понимаешь, Женя, кажется, опять в карьер убе¬
жала. На улице туман, она заблудится... Надо искать.
— Туман? — встрепенулся Паня. — Куда ты пойдешь, ты
же сам рудник плохо знаешь! Сейчас найду Гену и Вадика.
Они только что в зал вошли.
Через минуту мальчики уже говорили с Галиной Алексеев¬
ной в вестибюле.
— И что за девчонка такая отчаянная!—жаловалась
она. — Все печалилась, что Степа перед вахтой дома не обе¬
дал, на консультации в техникуме, видать, задержался, пря¬
мо в смену ушел... И когда она успела сбежать: озорушка глу¬
пая! Отлучилась я к соседке на минутку. Прихожу домой —
матушки! — половина пирога отрезана и Жени нет. Не иначе,
в карьер пирог понесла. А на улице туман, хоть глаз выколи!
Заблудится ведь. Душа то застынет, то кровью обольется...
Мальчики переглянулись: они хорошо знали, что такое ту¬
ман на Горе Железной.
— Сейчас пойдем искать. Все пойдем! — сказал Гена.—
У меня карманный фонарик есть. У тебя, Вадик, тоже?.. Вы
не беспокойтесь, Галина Алексеевна, мы ее найдем и домой
приведем... Ребята, за мной!
Мальчики оделись и выбежали на улицу.
— Так никакого же тумана нет, — удивился Федя.
— На Касатку туман не забирается, здесь ему высоко. Ту¬
ман внизу, в карьерах и на пустырях лежит, — объяснил Ва¬
дик. — Этот туман ранний. В прошлом году он лег перед самым
праздником — помнишь, Пань?
«Чем туман раньше, тем он хуже», — подумал Паня.
— У нас в Половчанске тоже туманы бывали, только зи¬
мой,— сказал Федя. — Тогда в карьере останавливали работу.
— Нежности! У нас и в тумане работают слепым поле¬
том,— похвастался Вадик.
«Значит, Степан не умеет в тумане работать? Плохая встре¬
ча вахте будет...» — подумал Паня.
С улицы Горняков мальчики свернули на улицу Мотори¬
стов и со взгорья не увидели знакомых огней второго строи¬
тельного участка и рудника. Там, внизу, лежало белесое не¬
подвижное море, скрывшее все на своем дне. Гудки, свистки,
567
лязганье железа, пробившись сквозь туман, становились глу¬
хими, тусклыми, непривычными.
— Вот так туман! Мы его наберем в карманы, а потом
кисель сварим! — пошутил Вадик.
— Плохо, что он пал перед вахтой, — в тумане выработка
снижается,— сказал Гена и начал отдавать приказания:—Ты,
Вадик, пойдешь с Федей через пустырь по тропинке, а мы с
Паней — по борту карьера. По рельсам, ребята, не ходить!
Кричите все время: «Женя!» Встретимся возле траншеи... Разо¬
шлись!
— За мной, Федя, я старший! — скомандовал Вадик.
Сделав несколько шагов, он скрылся в тумане. За ним по¬
следовал Федя.
— Ничего не видно! Мы уже совсем утонули... Пань, Гена,
а вы еще нет? — донесся голос Вадика.
— Пошли, Пестов! — распорядился Гена.
Сразу же огни улицы Мотористов затуманились, расплы¬
лись, размохнатились. Еще несколько шагов, и огни исчезли.
Мальчики медленно подвигались вперед. Они знали здесь
каждый бугорок, и все же казалось, что они очутились в со¬
вершенно незнакомой местности. Хорош был бы Федя, сунув¬
шись сюда без провожатого!
— Табачный киоск вижу! — обрадовался Гена. — Теперь
идем по дороге, а потом возьмем влево. Ничего, можно ориен¬
тироваться.
Когда мальчики свернули с дороги, под ногами зачавкала
глина и показалось, что туман стал еще гуще — душный, глу¬
хой, пахнущий каменным углем. Из мутных, бесцветных су¬
мерек неожиданно надвигались расплывчатые тени, а потом
выяснялось, что это камень, столб, рудничная постройка. По¬
рой в тумане возникали мохнатые желтые пятна — фонари,
потом они исчезали, и становилось как будто еще темнее.
Мальчики поскорее перебрались через линию железной до¬
роги, обогнули восточную вершину Горы Железной, очутились
на борту первого карьера и услышали джаханье буровых стан¬
ков и перекличку паровозов. Все же туман был пропитан от¬
светами рудничных огней, и глаз различал ломаную линию
борта.
Паня споткнулся:
— Брусья какие-то...
— Наверно, лестницу ремонтируют. Ты смотри лучше под
ноги... К старой выработке подходим, — предупредил Гена.—
Ну, залейся, как умеешь, Пань!
Они закричали в один голос:
— Женя, Женя, Женя!..
Почва понижалась, туман становился гуще и холоднее.
568
— Женя, Женя, Женя!
Борт круто повернул в сторону Потеряйки. Началась ста¬
рая, давным-давно заброшенная выработка, врезавшаяся в
пустырь. Генин фонарик осветил табличку на столбике: «Зона
оползней!» Место это было запретное, и надо признаться, что
именно поэтому мальчики знали его особенно хорошо.
— Теперь пойдет ровный борт, а потом за кучей валунов
будет длинный мысок, — напомнил Паня.
— Да... Сколько раз я на нем солнечные ванны принимал!
Шум карьера отдалялся, становился слабее, так как Паня
и Гена уходили от него в сторону, на север, вдоль борта ста¬
рой выработки.
— Нет, наверно, она прямо через пустырь побежала, зря
мы ее здесь ищем, — сказал Паня.
— Это ты зря гадаешь! — одернул его Гена. — Искать
надо.
— Женя, Женя, Женя! — заголосил Паня.
И вдруг сквозь туман пробился ответный голос, такой сла¬
бый, что каждый из мальчиков подумал: «Это показалось!»
Но голос повторил:
— Я здесь! Я здесь!
— Пань, слышишь? — Гена крикнул: — Женя, стой на ме¬
сте! Это я, Гена. Мы идем к тебе с Паней. Мы будем кричать,
а ты отвечай и стой на месте!
— Хорошо, Гена! Я все равно стою и стою на месте.
Глубоко внизу, под двадцатиметровым уступом выработки,
зашумело и сочно чавкнуло, будто громадный зверь, залегший
в темноте, проглотил что-то вкусное. Мальчики окликнули Же¬
ню, но услышали ее голос и перевели дыхание, задержанное
в эту минуту.
— Оползень... — сказал Гена.
— Здесь после дождей всегда так...
— Не понимаю... — задумчиво пробормотал Гена.
— Да... Я тоже, — шепнул Паня.
Сначала голос Жени раздавался впереди, но, по мере того
как Гена и Паня подвигались дальше по борту, голос начал
уходить влево. Мальчики приближались к Жене и в то же
время шли мимо нее. Теперь ее голос доносился из темной пу¬
стоты за бортом.
— А где мысок?.. Гена, валуны здесь, а где мысок? — ли¬
хорадочным шепотом спросил Паня.
Ну да, раньше в этом месте от борта отходил в сторону
длинный и узкий глинистый мысок-язычок, разделявший два
соседних забоя старой выработки. Горняцкие ребята любили
принимать на мыске солнечные ванны, поглядывая вниз с вы¬
соты в двадцать метров.
569
— Где же мысок?
Гена уже искал решение загадки. Он стал на колени и осве¬
тил лучом фонарика борт. Там, где раньше начиналась узкая
площадка мыска, теперь вниз уходил обрывистый скат, жел¬
тела свежая мокрая глина... Все стало ясно: мысок расползся
посередине, его оконечность, невидимая мальчикам, преврати¬
лась в островок, а на этом островке, сохранившемся над про¬
пастью, осталась Женя.
— Вижу свет, вижу свет! — совсем близко в тумане раз¬
дался ее голос. — Кто это светит?.. Ты, Гена? Посвети еще.
— Как ты туда забралась? — хрипло спросил Гена.
— Я вовсе не забралась. Я бежала к Степуше на траншею
и просто заблудилась, потому что туман и ничего не видно.
Потом все зашаталось, зашумело, и теперь уже нельзя идти
назад, я стою и стою здесь. Даже сесть нельзя, потому что
совсем места нет и скользко... Ой, мне уже так надоело стоять!
Сначала, когда Паня догадался, что Женя очутилась на
оконечности мыска, отрезанного провалом от борта выработ¬
ки, его накрыла горячая волна и сразу вслед за этим оледе¬
нил ужас... Как долго еще продержится этот островок из мок¬
рой и скользкой глины, обглоданный со всех сторон оползня¬
ми? Каждую минуту оползни могут закончить свою страшную
работу, и тогда...
— Слушай меня, Женя! — сказал Гена, выдавая свой страх
лишь преувеличенным спокойствием. — Ты еще постой немно¬
го, а мы с Паней скоро вернемся и перетащим тебя к нам.
Только ты не шевелись, а то поскользнешься на глине, упадешь
и ушибешься. Чтобы тебе не было скучно, я положу фонарик
на землю. Смотри на него... — И Гена отрывисто приказал: —
Пестов, за мной! Надо брус от лестницы. Быстро!
— Спасибочки, Гена! — поблагодарила Женя. — Только
приходите скорее.
Нельзя было терять ни секунды.
ДВА СЕРДЦА
Мальчики уже бегут вдоль борта старой выработки, не
обращая внимания на дорогу, да и не различая ее толком.
Паня летит на землю и вскакивает; падает и Гена, но наго¬
няет его. Оба они хорошие бегуны и умеют терпеть боль. Паня
притрагивается языком к ладони: солоно — ободрал руку при
падении.
А где лестница, возле которой лежали брусья? Кажется,
что ее успели отнести за сто километров. А может быть, они
в тумане проскочили мимо?
— Где лестница? — кричит Паня.
570
— Вот она!
Два бруса лежат на земле — длинные, мокрые и занози¬
стые на ощупь.
«Не унести! — думает Паня. — Больно велики, да и намок¬
ли». Но он уже приподнимает брус, кладет его конец себе на
плечо. Другой конец поднимает Гена, почти невидимый в ту¬
мане. Брус уже на плечах — тяжелый брус, режущий плечо
острым ребром.
— Взяли, понесли! — говорит Гена.
— Несем! — сквозь зубы отвечает Паня.
Головным идет Гена.
— Тяжелый! — жалуется на брус Паня.
— Зато длинный, достанет до нее, — отвечает Гена и сове¬
тует своему напарнику:—Ты не разговаривай, а то дыхание
потеряешь.
Дыхание? Какое там дыхание!..
Пересохшие губы Пани захватывают все меньше воздуха.
Под непомерной тяжестью подгибаются ноги и, кажется, по¬
трескивает спина.
— Несем, несем, Панёк, держись! — подбадривает Гена.
— Сам держись! — храбрится Паня и чувствует, что с каж¬
дым шагом ему все труднее отрывать ногу от земли.
Да скоро ли борт старой выработки, скоро ли? Минутку
бы отдохнуть... Нет, не может быть отдыха, пока в тумане
над пропастью, на глыбе мокрой, расползающейся глины стоит
Женя, даже не подозревающая, что ей грозит.
Брус становится чуть-чуть легче, и Паня замечает, что спи¬
на Гены приблизилась к нему. Значит, Гена взял брус побли¬
же к середине, приняв на себя больше тяжести.
— Ты зачем передвинулся? — протестует Паня. — Сдвинь¬
ся вперед.
— Не разговаривай! Я сильнее... — отвечает Гена.
До старой выработки, по представлениям Пани, еще дале¬
ко, а силы иссякли. Он обливается потом, в груди точно же¬
лезный ком залег — не продохнешь, и сердце громко стучит,
бросая при каждом ударе красные сполохи в глаза.
Неожиданно для самого себя Паня падает на колени,
дышит, захлебываясь, и все не может вздохнуть всей
грудью.
— Вперед! — со слезами в голосе кричит Гена, порываясь
вперед, отчего брус на плече Пани больно дергается.
Паня стоит на коленях, ловя ртом воздух. Надо встать,
надо, но силы совсем оставили его, тупая неодолимая тяжесть
прижала его к земле. Никогда не встать ему на ноги, нико¬
гда...
— Опусти брус на землю! — Гена произносит слова с от¬
571
чаянием и яростью, будто откусывает их одно за другим.—
Я сам потащу, а ты отдыхай!
Брус сам собой поднимается, освобождает Панино плечо.
Это сделал Гена, взявший брус посередине, взваливший на
себя всю тяжесть. Паня видит его фигуру, слышит его дыха¬
ние...
Пошатываясь, Гена делает один шаг, другой... И скры¬
вается в тумане.
Ушел... Один ушел! Что же это? Он ушел, а Паня все еще
стоит на коленях, прижатый к земле своей слабостью. Да как
же это можно, как можно?.. Теперь самое главное, самое
страшное — не его слабость, а стыд за свою слабость, за то,
что Гена один ушел от него в туман.
— Я сейчас, сейчас! — сквозь зубы цедит Паня. — Я сей¬
час!
И вот он понемногу отрывается от земли, встает на ноги,
идет спотыкаясь, но все же идет...
И видит Гену.
Он стоит, уткнув один конец бруса в землю и отвалившись
немного назад; слышно его дыхание — громкое, точно Гена
всхлипывает. Паня молча поднимает конец бруса от земли,
кладет себе на плечо.
— Можешь? — спрашивает он. — Можешь, Гена?
— Вдвоем... смогу, — отвечает Гена. — Несем?
— Понесли!
И они несут брус. Несут медленно, так как чувствуют, что
теперь торопливость может погубить все дело.
«Ничего, ничего, Гена, несем!—думает Паня. — Может,
еще успеем».
— Стоп, пришли! — говорит Гена. — Опускай, Панёк!
Пришли? Неужели пришли?.. Несколько секунд Паня
стоит, покачиваясь на ослабевших, дрожащих ногах. Воздух
все еще не может заполнить его грудь, а перед глазами ме¬
чутся, сталкиваются красные и зеленые искры.
— Женя, ты меня слышишь? — спросил Гена.
— Конечно, слышу! — капризно ответила Женя.
— Сейчас мы продвинем к тебе брус... понимаешь, палку
такую длинную. С этой стороны, где светит фонарик, ты и уви-
дишь конец бруса. Ты скажи нам, когда он ляжет на землю...
Начали, Пань!
— Пань-Панёк, начали! — повторила Женя.
Мальчики стали осторожно, понемногу выдвигать конец
бруса за борт, в туман.
— А если не достанет? — вслух подумал Паня.
— Должно хватить... Жми брус к земле и передвигай. Ну,
раз, еще раз, раз помалу!
572
— Палка-брус, палка-брус! — воскликнула Женя. — Толь¬
ко она капельку высоко... Вот я уже наступила на нее...
— Теперь, Женя, сядь на брус верхом и ползи к нам,—
сказал Гена. — Держись за брус обеими руками и ползи осто¬
рожно. Начинай!
— Какой ты глупенький, Гена! — ответила Женя таким
тоном, будто разговаривала с малышом. — Как же я буду
лезть по палке и держаться руками, когда у меня в салфеточ¬
ке тарелка с пирогом! И я все платье порву и запачкаю...
Я лучше так пройду по палке, потому что она толстая.
— Не смей! Брось пирог, тебе говорят! — не выдержав,
крикнул Гена.
— Ничего подобного! Я уже иду к вам по палке... — объ¬
явила Женя.
Мальчики замерли, со страхом вглядываясь в стену тума¬
на. Обозначилось белое пятнышко — узелок в руке, выстав¬
ленной вперед, потом Женя вышла из тумана, сделала по
брусу несколько легких бегущих шагов и спрыгнула на
землю.
— Гоп! — сказала она, засмеялась, блеснув зубами, и по¬
здоровалась: — Здравствуйте, мальчики!
Тут уж Паня сорвался. Он схватил Женю за руку и отта¬
щил, почти отбросил ее от борта.
— Ты зачем в карьер опять по-глупому сунулась? — кри¬
чал он. — Ты знаешь, что ты в оползень попала?.. Очень нуж¬
но тебе по карьерам бегать, да? Кто тебе разрешил? Все из-
;*а тебя волнуются, с ума сходят... Как стукну кулаком сверху
вниз, так сразу умной станешь!
— Не кричи! Чего ты девочку пугаешь! — остановил его
Гена, снова осветивший лицо Жени фонариком.
— Зачем ты меня ругаешь? — жалобно сказала Женя.—
У меня все ноги замерзли и совсем мокрые... Надо же отнести
Степуше пирога, потому что он дома не обедал... Я скажу Фе¬
дуне, чтобы он дал тебе еще больше сверху вниз! — И, широко
открыв рот, она вдруг заревела басом — словом, стала самой
обыкновенной мелюзгой.
— Видишь, плачет... Терпеть не могу женских слез! — Ге¬
на отвел луч фонарика в сторону. — Не плачь, Женя, пере¬
стань! Ты все-таки молодец — в оползень попала и не испуга¬
лась.
— Не испугалась, потому что ничего не понимает, — объяс¬
нил Паня. — А поняла бы — и скатилась вниз...
Мальчики вытащили брус на борт и отправились на со¬
единение со второй партией спасательной экспедиции,
оглашая пустырь криком «Вадька, Федя!» и пронзительным
свистом.
573
ПЕРЕД ВАХТОЙ
Из техникума в этот день Наталья возвращалась позже,
чем обычно, но еще засветло.
Девчата, ее подруги, стрекотали наперебой: о зачетах, о
вечере с танцами, о приближающемся празднике и еще о ты¬
сяче вещей, и Наталья не отставала в общем разговоре.
Одна за другой девушки разошлись по домам; Наталья
осталась с Фатимой Каримовой.
— Ты что? — спросила Фатима, когда они прощались на
углу улицы Горняков и Мотористов.
— Смотри.., видишь?
Далеко-далеко, в долине Потеряйки, над Ста протоками,
откуда тянуло ленивым сырым ветром, что-то белело, будто
там, прильнув к земле, залегло небольшое облачко.
— Туман поднимается. И ветер с той стороны, — сказала
Наталья. — Понимаешь, сегодня на руднике вахта мира начи¬
нается, а тут туман...
— Плохо, конечно, — согласилась с ней Фатима, впрочем
не придавая этому особого значения. — Ну, бегу домой, про¬
голодалась!
— Я тоже...
Но пошла Наталья к дому медленно и на углу Почтовой
улицы снова остановилась, долго смотрела в сторону Ста
протоков. Уже наступали сумерки, а белое облачко над
Потеряйкой было хорошо видно, потому что оно стало боль¬
ше и выше.
«Идет, надвигается, скоро захватит карьеры, — подумала
девушка. — А он, наверно, не знает работы в тумане, у него
привычки нет. Неужели работа сорвется перед самой вахтой?
А если еще случится какая-нибудь беда, что же это будет?..»
Теперь мысли кружились, нагоняя одна другую, и Наталья
чувствовала, что надо, не откладывая, принять какое-то реше¬
ние, чем-то ответить на свой растущий страх.
Она уже была возле дома. Оставалось подняться на крыль¬
цо, взяться за ручку двери...
«Только бы мама не увидела! — вдруг опасливо подумала
Наталья. — Нет, окна уже завешены. Не увидит... И соседей
на улице нет. Хорошо!»
Она промелькнула мимо дома, очутилась на пустыре и, за¬
талкивая на ходу выбившуюся косу под шляпу, побежала
вниз, к площади Труда.
...С самого начала смены Степан почувствовал, что вся
работа на траншее идет особенно лддно, четко. На хвостовом
экскаваторе, «Пятнадцатом», старательно разворачивался зем¬
ляк и фронтовой друг Степана — машинист Дмитрий Бата¬
574
лов. Из своей кабины поверх конуса породы, приготовленной
для перегрузки в вагоны, Степан иногда видел его раскраснев¬
шееся широкое лицо. «Старается, — думал он. — Не оплошает
перед вахтой!»
На тупиковой ветке через равные промежутки времени по¬
являлись составы. Разрешив очередному нагруженному со¬
ставу уйти из траншеи, Степан останавливал секундную стрел¬
ку часов, вносил показатель в свой колдунчик — время
погрузки вагонов по сравнению со вчерашним заметно сокра¬
тилось.
С разъезда прибежал помощник Степана, выпускник ре¬
месленного училища Саша Мотовилов, и сразу очутился в
дверях кабины за спиной Степана.
— Степан Яковлевич, на разъезде чисто. Составам ждать
нас не приходится, не успевают они за нами!—доложил он с
торжеством в голосе. — Там Колмогоров сейчас был. Говорит,
что надо будет еще подбросить состав.
— Дело идет к тому. Жмем на пятки транспорту! — сказал
Степан. — А ты, Александр, не думай, что тебе безобразие да¬
ром пройдет. Почему ко мне забрался на ходу машины? Ли¬
хач!
— Имеете дело с бывшим лучшим акробатом ремесленно¬
го училища номер десять, — напомнил Саша.
— Мне в бригаде не акробаты нужны, а дисциплинирован¬
ные работники, чтобы не приходилось за них беспокоиться. По¬
нятно?
— Есть все понятно! — покорно сказал Саша, благоговев¬
ший перед своим бригадиром.
Степан взглянул на него через плечо и посоветовал:
— Чуб под кепку убрал бы, до самой губы свисает. И ко¬
гда ты только успел такой вымпел себе завести?
— Есть убрать чуб! — уже весело ответил Саша.
Скрыв улыбку, Степан дал рычаги подъема и напора.
Ковш, не сильно нажимая на грудь забоя, пошел вверх, быстро
сгрызая породу и ровно заполняясь.
— Тонкая стружка и быстрота, — как бы про себя отве¬
тил Саша. — И вот, граждане, перед вами абсолютно полный
ковшик...
Зашумел поворотный механизм.
В окне кабины мелькнул борт траншеи, затем показался
«Пятнадцатый», и Степан выключил мотор. Машина продол¬
жала поворот по инерции. Работая рычагами, Степан выдви¬
гал рукоять вперед и одновременно снижал ковш. Ковш под¬
плыл к вагону, и еще на ходу машины Степан нажал кнопку
мотора-дергача, чувствуя, что это надо сделать сейчас, в эту
десятую долю секунды. Откинулось днище. Порода ринулась
575
в вагон, ложась ровным слоем от задней стенки вагона к пе¬
редней, будто перинка развернулась.
Саша, тонкий и вытянувшийся, уже стоял на валуне за
вагоном, заломив кепку на затылок. Когда Степан положил
в вагон последний ковш, Саша сорвал кепку с головы и на¬
хлобучил ее себе на кулак. И действительно, вагон получился
«с шапкой» — загруженный ровно, до краев. Брось еще хоть
одну горошину — не удержится, скатится прочь.
Приходили и уходили составы, и Степан, сам того не за¬
мечая, пел, подгоняя голос к шуму то одного, то другого дви¬
гателя, радуясь ощущению своей власти над машиной и свое¬
го мастерства, когда удается сделать все чисто и красиво.
«Что это темнеет так быстро? — удивился он. — Как будто
пора прожектор зажигать».
Он привез ковш из забоя, выгрузил породу, вгляделся в
«Пятнадцатый» — и замер: на его глазах машина таяла, на¬
чиная снизу. Сначала утонули в чем-то белом, клубящемся гу¬
сеницы, корпус машины повис в воздухе, потом расплылся и...
исчез.
«Туман!» — мелькнуло в сознании Степана.
Широко открыв глаза, он, не двигаясь, смотрел на то бе¬
лое, косматое, что ворвалось в траншею, отрезая Степана от
мира. Туман наконец прильнул к стеклу кабины, и стало тихо,
глухо, невыносимо...
Стиснув зубы так, что в скулах отдалось, Степан выругал¬
ся и стряхнул оцепенение.
— Что делать, товарищ старший сержант?
Этот вопрос задал машинист «Пятнадцатого» Дмитрий
Баталов, только что пришедший на головную машину.
— Сейчас посмотрим... Я даже ковша не вижу, — ответил
Степан.
Он поднял стекло кабины и включил прожектор. Яркий
свет блеснул отражением на мокрой стреле экскаватора и,
столкнувшись с туманом, расплылся круглым слепым пятном.
— Саша, где ты? — крикнул Степан.
— У правой гусеницы... Степан Яковлевич, состав подают.
Что делать?
— Свисти им, чтобы они хвостовой вагон за тупик не поса¬
дили, а я постараюсь разобраться!
Включив на малой скорости мотор поворота, Степан повез
ковш в забой, одновременно укорачивая рукоять, подтягивая
ковш к себе.
— Ковш вижу! — удовлетворенно отметил он и вслед за
этим увидел грудь забоя, исчерченную вертикальными борозд¬
ками, оставленными зубьями ковша.
— Черпаю! — сказал Степан.
676
Он наполнил ковш и повез его из забоя к конусу, понемно¬
гу выдвигая рукоять.
— Всё! —даже крякнул с досады Баталов.
Ковш скрылся, точно завеса светящегося тумана отрезала
его от рукояти.
— Конус не вижу — и вагон, значит, тоже не увижу... Гру¬
зить нельзя. Та-ак... — И Степан выключил мотор поворота.
Наступила тишина, особая тишина безлюдья и оторванно¬
сти. После радостного подъема, испытанного Степаном, это
было тяжело, обидно до злости. Уставившись вперед, он на¬
прягал мысль, стараясь разобраться в обстоятельствах, найти
выход.
— Состав идет, — сказал Баталов.
— Мастер свистеть мой Сашка! — Степан прислушался и
похвалил его: —Молодец, остановил состав, кажется, правиль¬
но... А дальше что?
— Был бы пулемет под рукой, так я бы все ленты в этот
туманище выпустил, — скрипнув зубами, проговорил Бата¬
лов. — Навалился, проклятый, накануне вахты!
— Не пулями, а ковшами бить его будем. — В голосе Сте¬
пана прозвучала живая нотка, обрадовавшая Баталова. — Си¬
деть сложа руки не намерен. На Горе Железной, я слышал, и
в тумане работают... Слушай, Дмитрий, что надо сделать. Ри¬
скованно, а попытаться надо...
Он не закончил, встал, высунулся из кабины.
Послышался звонкий требовательный голос:
— Кто кондуктор? Ты, Клава Потапова? Ты почему на
площадке вагона торчишь? Хочешь, чтобы тебя ковшом сби¬
ло? Первый год ты на руднике, да? Немедленно слазь!
— Наташа! — крикнул Степан, испуганный и обрадован¬
ный, но больше все же обрадованный, так как сразу исчезло,
рассеялось тяжелое чувство оторванности от рудника. — Ната¬
ша! Наталья Григорьевна!
— Иду, Степан Яковлевич!
Перед экскаватором появилась Наталья в жакете, со шля¬
пой в руке.
— Все у вас благополучно? Как я боялась, чтобы не слу¬
чилось какого-нибудь несчастья!
— Стоим — вот и несчастье, — сказал Степан.
— Долго думаете этим заниматься? — шутливо спросила
Наталья. — В чем, собственно, дело?
— В том, что сейчас начнем работать...
Когда девушка появилась в дверях кабины, Степан протя¬
нул ей блокнот, на листке которого он наметил точки распо¬
ложения машин в траншее, и объяснил:
— Черпаю на короткой рукояти, гружу на длинной. При
677
погрузке, ясное дело, ковш уходит в туман. Надо сдвинуть ма¬
шину ближе к тупиковой ветке. Тогда будем видеть ковш и
при черпании и при погрузке. Так?
— По-моему, это правильно, — одобрила Наталья.
— В туман ездить?.. — замялся Баталов.
— Ну какая же это езда, всего несколько метров! — под¬
бодрила его Наталья. — Нас трое. Я буду сигналить от правой
гусеницы, а вы, товарищ Баталов, от левой... Идемте посмот¬
рим место разворота машины. Но прежде всего надо послать
ваших помощников блокировать траншею, чтобы никто не мог
пройти сюда так свободно, как я прошла.
Она взглянула на Степана и покраснела.
«Боялась за меня, — говорили его глаза. — Боялась и при¬
шла помочь. Спасибо тебе!..»
Через несколько минут началась передвижка экскаватора.
Медленно повернулась громадная машина сначала на
одной гусенице, потом на другой, сдвинувшись таким образом
на несколько метров к тупиковой колее. И, пожалуй, никогда
не испытывал бывалый солдат Степан Полукрюков более
острого чувства опасности, чем сейчас, при мысли, что Наталья
и Баталов находятся в двух шагах от махины, переползавшей
в тумане на новое место.
— Ура! — послышался торжествующий крик Натальи.—
Степан Яковлевич, проверьте, как теперь пойдет погрузка. По¬
том передвинем «Пятнадцатый»...
Главный инженер рудника Филипп Константинович Кол¬
могоров и секретарь парткома Юрий Самсонович Борисов
пришли в траншею, когда оба экскаватора работали.
— Молодцы! — с облегчением произнес Борисов. — А вы
боялись, что наша молодежь растеряется...
Девичий голос строго спросил:
— Кто бродит по путям?
— Те, кто имеют право спросить тебя, Наталья Григорьев¬
на: почему ты здесь хозяйничаешь?
Наталья сразу узнала густой голос Борисова.
— Ой, Юрий Самсонович, какой туман! Я боялась, что¬
бы в тумане не случилось беды... Потом мы передвинули ма¬
шины, чтобы работа шла на коротких рукоятях. Состав гру¬
зим в хорошее время.
— Узнаю дочь Пестова! — Колмогоров осветил фонариком
лицо девушки. — Все благополучно?
— Все... Только я в глине утопила обе калоши.
— Придется тебе по этому поводу объясняться с Марией
Петровной, — сказал Юрий Самсонович. — Попадет тебе от
мамаши за все, Наташка!
Наталья заслонилась рукой:
578
— Совсем вы меня ослепили вашим фонариком... Сейчас
отправим состав на отвал. Сойдите с путей!
Все повиновались ей.
НА БОРТУ ТРАНШЕИ
— Гена, Па-анька! — И свист.
— Вадька, Федя! — И свист еще более резкий.
— Ребята, мы не нашли Жени! Она не пришла на тран¬
шею.
— Федуня, я здесь!.. Меня нашли Гена и Паня!
Спасательные партии сошлись на пустыре.
— Ты что выдумала в карьер ночью бежать? — стал
не очень строго выговаривать Федя сестренке. — Ты где
была?
— В зону оползней забралась, вот где она была. Ее надо
так проучить, чтобы совсем забыла дорогу на рудник! — И Па¬
ня рассказал все, что произошло на борту старой выработки.
— Это штука так штука! — пришел в восторг Вадик.—
Даже мы с Паней еще ни разу не попали в оползень... Теперь
ты, Женя, будешь самой знаменитой девочкой в Железно¬
горске.
— Хорошо, я буду! — сразу согласилась Женя и лукаво
спросила: — А ты еще будешь меня глиняной половчанкой на¬
зывать?
— Никогда в жизни! — пообещал Вадик. — Ты теперь на¬
стоящая горнячка.
— Глупая ты, глупая, что с тобой делать, говори? — сказал
испуганный Федя.
— Ничего не надо, — вступился за девочку Гена. — Она
уже все поняла и больше не будет... Ребята, а вы сказали Сте¬
пану, что Женя пропала?
— И не подумали! — успокоил его Вадик. — Я спустился
в траншею, спросил у Саши Мотовилова: «Вам кто-нибудь
пирог приносил?» А он говорит: «Нет. Давай, если есть, да
убирайся — ход в траншею для посторонних закрыт»... Пань,
знаешь, Наташа уже давно в траншею прибежала и помогла
Степану работу в тумане наладить. Боевая!
— Значит, идет работа на траншее? — обрадовался Паня.
— Так идет, что держись!
Все еще оставаясь руководителем экспедиции, Гена соста¬
вил такой план: всем отправиться к траншее, отдать пирог
Степану, позвонить с разъезда Галине Алексеевне, чтобы она
не волновалась, а потом двинуться домой.
Ветерок стал сильнее.
— Кончается туман, — сказал Паня, который шел рядом с
579
Геной. — А тяжелый был этот брус, у меня до сих пор ноги
дрожат... Ты, Гена, хорошо развернулся.
— Поровну сработали, — ответил Гена. — Ты, конечно, го¬
раздо слабее меня, а мне не уступил! — И он обнял Паню за
плечи — нежность, какую не позволял себе даже в отношении
Феди.
— А чего ты на меня все время дулся? — спросил Паня,
воспользовавшись этой минутой. — Мы давно помирились, а
ты все время дулся. Почему?
— Обидно было... — коротко проговорил Гена и после дол¬
гого молчания заставил себя сказать все до конца: — Ну, по¬
нимаешь... я же считал тебя плохим человеком, а ты вдруг
сделал все хорошо. Себя я считал настоящим человеком, а сде¬
лал все плохо. Смешно, правда?
— Еще как смешно! Я тоже так думал, только все наобо¬
рот: я хороший — ты плохой, — признался Паня.
— Да, было дело...
— Значит, можем вместе? — пошутил Паня, вспомнив раз¬
говор возле старой выработки.
Но Гена ответил совершенно серьезно:
— Определенно можем. Доказано!
Ветер все усиливался. Клубы тумана, редея, бежали над
рудником, и со всех сторон засквозили, а потом разгорелись
огни. На террасах первого карьера засверкали прожекторы
работавших экскаваторов, лампы рудничного освещения,
изумрудные и рубиновые огни автоблокировки. А на севере,
вдоль Потеряйки, легла цепь алмазных звезд, освещавших
высокую насыпь железной дороги. По насыпи шел кран-
путеукладчик, держа на весу звено рельсов, как лестницу.
В чистом, похолодевшем воздухе все звуки тоже стали
чистыми, легко различимыми. Не затихая, шумели руднич¬
ные машины, спеша наверстать то, что было упущено в
тумане.
На борту траншеи ребята снова разделились: Гена и Вадик
пошли на разъезд звонить Галине Алексеевне, а Паня, Федя
и Женя стали смотреть, как работают экскаваторы. Основную
часть внимания Пан?, конечно, отдал «Четырнадцатому», ко¬
торый, прильнув к груди забоя, схватился с горой и упорно
теснил ее. И если бы Паня не знал совершенно точно, что за
рычагами сидит ученик его отца, он сказал бы: «Это батька
работает!» Ковш, загружая вагон, быстро шел восьмеркой, но
быстрота скрадывалась плавностью движений, и порою каза¬
лось, что машинист «Четырнадцатого» работает не спеша.'Это
была обманчивая медлительность настоящего мастерства, ко¬
торое не спешит, не мечется впопыхах, а делает все вовремя и
до конца.
580
— Ну как? — спросил Федя.
— Постой... — ответил Паня.
Из породы, которую черпал ковш экскаватора, выставился
круглым боком большой валун. Он стал на пути машины, но
Степан не поступился ради этой помехи ни одной рабочей се¬
кундой. Он взял ковш породы сначала справа от валуна, по¬
том слева, так что камень почти весь обнажился, а затем, бе¬
ря очередной ковш, чуть-чуть задел валун. Увлекая за собой
породу, подняв тучу пыли, валун рухнул вниз и залег на подо¬
шве траншеи. «Эх, опять он на дороге!» — подумал Паня.
А ковш уже вернулся в забой, и Паня даже не успел просле¬
дить, когда Степан щекой ковша толкнул валун. Но он сделал
это, и громадный камень послушно откатился в сторону.
— Получайте футбольный мячик в три кубометра! — Паня
обернулся к Феде: — Спрашиваешь, как Степан работает? На
пять с плюсом!
— Высший класс! — подтвердил Гена, только что вернув¬
шийся с разъезда с Вадиком. — Женя, надо домой. Галина
Алексеевна боится, что ты простудишься.
— Ничего подобного!—наотрез отказалась Женя.— Я еще
пирог Степуше не отдала. И я еще хочу посмотреть, как Сте¬
пуша работает... Он работает очень, очень хорошо! Правда,
Вадик?
— Будто сама не видишь! У Степана Яковлевича в нашей
школе уже полно болельщиков. Раньше Самохины за Песто¬
ва старались, а теперь за Полукрюкова держатся.
— Разные есть болельщики, — сказал Гена. — Есть совсем
пустые. Они свистят за тех, кто больше мячей накидал, а если
лидер качнется, они сразу начинают за его противника
болеть... Настоящие болельщики волнуются за того, кому
трудно приходится, они хотят, чтобы он не раскис. Это благо¬
родно!
— Верно, — согласился с ним Федя.
Конечно, Вадик тут же вцепился в его слова, засуетился
и нашумел:
— Значит, ты, Федька, уже не за Степана болеешь, а за
Григория Васильевича, потому что он качнулся? Так я тебе
и поверил! Ну говори, говори!.. Ага, попался, погорел!
Еще одно слово — и неизвестно, что сделал бы возмущен¬
ный этой глупистикой Паня, но все решил Федя.
— Перестань! Брось, Вадька! — сказал он. — Ты же на
сборе был, ты Григория Васильевича слушал, а ничего не
понял!
«Ничего, ничего не понял!»—подумал Паня и перестал при¬
слушиваться к разговору друзей. Он смотрел на работающую
машину и мог бы смотреть бесконечно. Давно ли Пестов по-
581
обещал, что машина Степана станет песни петь, и теперь она
пела, такая ловкая, легкая в каждом движении, что потеря¬
лось ощущение ее величины. Много раз Паня слышал песню
машины, любуясь высоким искусством батьки, и неизменно
испытывал одно чувство: так и взвился бы, так и полетел бы!
И не знал он, не предполагал даже, что может испытать то
же самое, зная, что машиной управляет не батька, а его уче¬
ник и соперник.
О благородной дружбе мастеров, о чудесном росте человека
пела машина.
И радостно отвечало ей сердце Пани. Да, так и взвился бы,
так и полетел бы!..
«Четырнадцатый» положил ковш на землю и затих. Из
корпуса вышел Степан и спрыгнул с гусеницы, а затем в две¬
ри появилась Наталья. Она хотела спрыгнуть вслед за ним, но
Степан подхватил ее на руки.
Послышался голос Натальи:
— Сейчас же пусти! Что я тебе, кукла?
И голос Степана:
— Набегалась ты сегодня по мокрой глине...
Все же Наталья вырвалась и стала подниматься по лест¬
нице, а Степан шел за нею.
— Степуша, я тебе пирога принесла!.— подбежала к нему
Женя.
— Что такое? — удивился великан. — Эге, да здесь вся
компания!.. Что случилось, зачем в карьер ночью явились, чер¬
тенята?
Конечно, мальчики тотчас же рассказали ему все, реши¬
тельно все: о пионерском сборе, о просьбе Галины Алексеевны,
о своей удачной экспедиции, причем так спешили, что даже не
успели упомянуть об оползне. Да и зачем распространяться о
том, что прошло и не повторится.
— Заноза ты, Женька! Достанется тебе дома, приготовь¬
ся... А за пирог спасибо! — Степан развязал узелок и протя¬
нул Наталье тарелку с пирогом. — Ешь! Проголодалась, на¬
верно.
— Кушайте на здоровье! — вежливо попотчевала Женя.
— Я дома сразу пообедаю и поужинаю, — сказала На:
талья. — Ешь, Степа, до конца смены еще далеко.
Степан переломил кусок пирога:
— Пополам!
— Да. Тебе половина побольше, а мне поменьше. Здесь
еще два куска... Берите, ребята, и Сашу Мотовилова уго¬
стите.
Домой все отправились через площадь Труда, и первыми
простились с ребятами Наталья и Паня.
582
В СЕМЬЕ
— Что нам будет, Пань, что нам будет! — сказала На¬
талья, когда они с Паней поднялись на крыльцо родного дома.
— Да, уж будьте спокойны! — усмехнулся Паня. — Откры¬
вай дверь.
— Ноги лучше вытри.
— И ты тоже.
Подталкивая друг друга, посмеиваясь, но чувствуя себя
неважно, они вошли в переднюю.
— И где, Наташа, ты пропадаешь? Не ела весь день...—
Мать, сказав это, выглянула из столовой в переднюю, увидела
Наталью и Паню, стоявших рядышком, сразу все заметила и
всплеснула руками: — Батюшки, где это вы так вымазались?
С головой в глине... Ты почему, Наташа, без калош?.. А ты
как умудрился брюки порвать? Горит всё на тебе...
— Мы с Паней в карьере были, — сказала Наталья, глядя
на свои туфли, облепленные глиной. — Паня с мальчиками
Женечку Полукрюкову искал... Она заблудилась на руднике.
Туман был...
— А ты?
— Я... я пошла посмотреть, как Степа в тумане справ¬
ляется.
— Какой это Степа? — не поняла мать.
— Степан Яковлевич Полукрюков... — Наталья подняла
взгляд на мать и поднесла руки к щекам: — Мамочка, мне так
нужно сейчас поговорить с тобой, родненькая...
Мать приказала:
— Ты, Паня, разденься, повесь все аккуратненько на ве¬
ранде, потом глину счистим. Надень пока что-нибудь... А ты,
Наташа, иди ко мне в спальню.
Мать ушла.
— Ох, Пань! — шепнула Наталья со страхом и счастьем в
глазах. — Что же я скажу маме, что я ей скажу?
— А я почем знаю! Я же не ты...
Долго сидел Паня в «ребячьей» комнате над раскрытой
книгой и все прислушивался, прислушивался. Но в доме стоя¬
ла глубокая тишина, и понимал уже Паня, что в этой тишине
происходит что-то важное, решительное.
Наконец знакомо скрипнула дверь спальни.
Паня вышел в столовую.
Мать, с заплаканными, красными глазами, стала накры¬
вать стол к ужину, а Наталья, тоже заплаканная и счастли¬
вая, все льнула к ней: то притронется к ее руке, то прижмется
на минутку горящей щекой к ее плечу и шепнет: «Родимая
моя!» А мать вздохнет: «Ох, доченька милая!» — и спохва-
583
тится: «Что ж это я солонку забыла поставить! Беспамят¬
ная!..»
Пришел отец.
— Знаешь, Маша, в карьерах вечером туман был. Ранний
в этом году, да, спасибо, недолго держался, — рассказывал
он. — Узнал я об этом в горкоме, стал диспетчерам звонить,
однако ничего... Мой Степан и в тумане работал неплохо, а
сейчас на рекорд идет. Траншея благополучно вахту встре¬
тит...
За столом Григорий Васильевич продолжал говорить о
рудничных новостях, очень похвалил пионерский сбор и осо¬
бенно коллекцию, и Паню удивило то, что отец не замечает
ни печали матери, ни волнения Натальи.
Сразу после ужина мать велела Пане ложиться спать. Из
«ребячьей» комнаты он слышал, как мать сказала:
— Гриша и ты, доченька, пойдемте в спальню, поговорить
надо...
— Что такое? — Отец стал допытываться: — Да ты чего
плачешь, Наташка? И ты, Маша?.. Что случилось?
— Тсс! — остановила его мать и, наверно, показала глаза¬
ми на дверь «ребячьей» комнаты.
Старшие закрылись в спальне, и снова тишина завладела
домом.
Грустно-грустно стало Пане. Он уже отдавал себе отчет
в том, какая перемена произойдет в жизни семьи, попытался
представить, как это все будет и что получится, запутался в
различных предположениях и вздрогнул, расставшись с дре¬
мотой. В луче света, падавшем из столовой, показалась На¬
талья, бесшумно прошла через «ребячью» комнату, опустилась
возле Паниной кровати на колени и положила голову рядом
с его головой на подушку.
— Братик, мой братик! — сказала она и уткнулась лицом
в подушку — наверно, заплакала.
— Сама ты виновата! — упрекнул ее Паня и тоже рас¬
строился.— Я же все знаю, Ната... Ты на Полукрюкове же¬
нишься, да?
— Глупый! — всхлипнула сестра. — Разве на мужчинах
женятся? За них замуж выходят.
— Все равно плохо! Ты от нас уйдешь, а как же мы без
тебя будем?.. Что это ты выдумала, на самом деле, не пони¬
маю!.. Еще в гости к тебе надо будет ходить. Очень даже
непонятно!
— Недалеко, братик. Степа возле нашего дома построит¬
ся... Мы как одна семья будем...
— Как одна семья? — призадумался Паня. — А кем мы с
Федькой будем?
584
— Свояками, кажется.
— Свояками? Так мы с ним уже давно свояки. Он свой¬
ский парень.
— Как все это случилось, братик... Как во сне... Сразу все,
все случилось! — Наталья засмеялась. — А он держит меня
на руках и говорит: «Счастливый этот туман. Спасибо ему,
милому!» О тумане такое слово сказал, смешной... Еле вы¬
рвалась.
— Он любит людей на руках носить, потому что сильнее
его на всей Горе Железной никого нет. — Паня фыркнул: —
Такую здоровую по траншее тащил! Мне даже совестно перед
ребятами стало, если хочешь знать.
— Вот тебе! — И Наталья так ущипнула Паню, что он
зашипел.
Послышались шаги отца.
Стараясь ступать тише, он прошелся по столовой и оста¬
новился в дверях «ребячьей» комнаты прислушиваясь.
— Папенька, дорогой! — шепнула Наталья, уже ушедшая
к себе за ширму. — Ты не сердись на меня, глупую...
— Спи, спи! — откликнулся отец и вздохнул: — Эх ты, На¬
ташка, Наташка... Наталья Григорьевна!
Погасив свет в столовой, отец ушел в спальню, не позани¬
мавшись, что случалось редко.
— Наталья Григорьевна! — повторил Паня. — Подума¬
ешь!..
Часы в столовой стали бить, и донесся сипловатый гудок
Старого завода, словно кто-то, откашлявшись, спросил: «Ну
как, начали, что ли?» Ему издали ответил гудок Ново-Желез¬
ногорского металлургического завода. Он запел, загудел гром¬
че и громче... Можно было подумать, что к дому Пестовых при¬
ближается поющий великан. Через дома, улицы, площади и
скверы, через весь город шагал он к Горе Железной, повторяя:
«Иду-у, иду-у!» — и по пути собирал в охапку гудки других
заводов и фабрик.
Запел весь Железногорск. Голоса были разные, но они
сливались с голосом великана и заполняли мир.
«Вахта началась, — сквозь дрему подумал Паня. — Вахта
с большими ковшами...»
„ПОРЯДОК НЕИЗВЕСТЕН..."
В канун Октябрьского праздника, утром, Паня наведался
на Гранильную фабрику, где он давно не бывал.
— Пришел — так заходи, зашел — так посиди! — приска-
зал Неверов, когда Паня переступил riopor яшмодельной ком¬
наты. — Совсем ты забыл ко мне дорогу, а мне все же охота
585
свою работу добытчику показать. Посмотри вот свежим гла¬
зом.
Камнерез сидел за рабочим столом. Перед ним лежала
почти готовая Доска почета. И Паня долго смотрел на нее.
Смутно припомнилось, как он искал камень малахит в ста¬
ринной шахтенке, как нашел медный светец, как вез домой тя¬
желую малахитовую глыбу... Было это или не было? Было!
Но разве то, что лежало перед ним, родилось из глыбы мала¬
хита? Разве есть между ними какая-нибудь связь? И верится —
и не верится...
Коснулась бесформенной глыбы умная рука мастера — и
ожил, расцвел камень, покорно выдав свою красоту. А красо¬
та эта чудесна! Сквозь нее светится жизнь вольная, светлая,
идущая вперед и вперед... На столе расстилается зеленое мо¬
ре, покрытое волнами, и взгляд стремится за волнами, и ка¬
жется, что море громадное, беспредельное. Нигде не кончится
волшебное море, никогда не остановятся светящиеся волны.
Дружные и могучие, идут одна за другой, одна краше другой
и манят, увлекают в бескрайные просторы...
— Что скажешь, добытчик, вышел толк из камешка? —
спросил Неверов, и его глаза, окруженные морщинками, улыб¬
нулись, сощурились.
— Хорошо, Анисим Петрович! — чуть слышно произнес
Паня. — Лучше всего на свете!
— Щедро хвалишь! Ну спасибо, коли похвала от всей ду¬
ши... Я, однако, старался, хотел как лучше. Кончаю работу,
приглаживаю камень в остатний раз — и на веки веков...
Теперь мастеру не нужно было ничего, что режет, пилит и
скоблит. Он имел под рукой лишь то, что гладит, ласкает и
прихорашивает: марлю, куски замши и порошки разного цве¬
та в коробочках и на блюдечках. Анисим Петрович обернул
мокрой марлей колодочку, обмакнул ее в желтоватый поро¬
шок и стал полировать угол доски, давая своей руке нетороп¬
ливое и легкое круговое движение.
— Ты все ж таки даром не сиди. Рассказывай, что там на
руднике, как люди живут и прочее, а то в тишине моль заво¬
дится,— сказал Неверов.
Слушая новости, Неверов приговаривал: «Так-так... Хо¬
рошо...»
И впрямь на руднике все шло по-задуманному. За два дня
до праздника кончилась проходка траншеи через Крутой холм,
и к этому же времени подошла к Крутому холму железнодо¬
рожная насыпь. Теперь грузы текут через рудник в одном на¬
правлении. Груженым и порожним составам не приходится те¬
рять время, пережидая друг друга; с порожняком сразу стало
легче, и выдача руды сильно поднялась. Все домны Железно-
586
горска, в том числе и домна Мирная, получают руды, сколько
им требуется, сколько они могут проплавить. Вчера домну
Мирную задули, а сегодня она даст первый чугун в честь три¬
дцать третьей годовщины Октября.
— Видел, видел я дымок над домной, — кивал головой Не¬
веров. — В газете читал, и по радио каждый час передают...
Хорошо народ справился, праздника не испортил.
Отложив колодочку, он вынул из ящика стола слитно вы¬
резанные из стали и позолоченные фамилии людей, удостоив¬
шихся занесения на Доску почета.
— Можно фамилии на место ставить, — сказал Паня,
разыскивая взглядом Пестова.
— А порядок? — спросил Неверов. — В каком порядке их
ставить-то? Кого впереди, кого в середине, кого сзади? Неиз¬
вестно это еще... По моему глупому разумению, хоть всех на
первое место ставь, а первых мест одно, и не больше... — По¬
лируя замшей золотые буквы, он стал пояснять: — «Е. С. Ку¬
ракин», токарь из ремонтно-механической мастерской. Пяти¬
летку за полтора года выполнил, скоростным методом сталь
режет, а возраст его двадцать два года, на рудник из ремес¬
ленного училища пришел. Чем плох сокол ясный?.. А вот
«Г. Н. Чусовитин». Этот старый, седой. Видел я, как он голу¬
бей над своим домом гонял. Смех и грех! Забрался на крышу,
штаны до колен подвернуты, голова не покрыта, волосы треп¬
лются, шестом машет, свистит, как мальчишка. Голубятник,
значит, но тоже подходящий человек, самые длинные составы
по руднику возит, газеты его новатором называют... «Н. 3. Ка¬
ретникова», отпальщица. Многие тысячи взрывов провела без
ошибки. У женщины полно лукошко ребят, муж весьма хоро¬
шо зарабатывает, а она от своего дела уходить не хочет и в
горсовет депутаткой выбрана... «С. Я. Полукрюков». Из героев
герой! Недаром о нем и газеты пишут и радио каждый день
шумит. На предоктябрьской вахте отличился лучше всех. Ка^
жись, ему и первое место на Доске почета полагается. Как по-
твоему, заслужил он?
Спросив это, Неверов взглянул на Паню.
— По-богатырски сработал, — признал Паня и, выговорив
эти трудные слова, добавил уже легче: — У него теперь такие
рекорды... Ни у кого таких- не было!
— Та-ак... — Неверов назвал еще несколько фамилий; в
самом конце дошел до «Г. В. Пестова» и сказал: — Фамилия
коротенькая, а человек большой. Читал я в газете статью: «Го¬
товить кадры по-пестовски!» Видишь, что человек сделал: не
побоялся среднего работника в ученики взять, научил его, в
передовые вывел... Хорошо теперь во втором карьере рабо¬
тают?
587
— Первому карьеру не уступают, — ответил Паня и про¬
стился с Анисимом Петровичем: — Я пойду, домой нужно.
— Будешь сегодня во Дворце культуры? Ты меня там
найди да покажи вашу коллекцию. Чудеса о ней рассказы¬
вают... Отцу кланяйся! — И камнерез снова склонился к вол¬
нам зеленого моря.
Медленно закрыл за собой дверь Паня, неохотно расстав¬
шись с надеждой узнать пораньше то, что его так занимало.
Без всякого увлечения он провел короткую бомбардировку ка¬
мешками первого тонкого ледка, окаймившего берег заводско¬
го пруда и, удлинив свой маршрут, отправился домой через
Центральную площадь. Он застал ее в разгар подготовки к
празднику. Тут и там хлопотали оформители: поднимали на
здание универмага портреты, развешивали красные флаги и
зеленые гирлянды. По пути следования завтрашней демонстра¬
ции оформители уже расставили портреты знатных металлур¬
гов, строителей, железнодорожников и вбивали стойки рам
в землю.
«Горняки, наверно, возле самой трибуны, потому что Гора
Железная пойдет первой в демонстрации», — подумал Паня.
Он пошел вдоль гранитной трибуны, к которой были при¬
слонены портреты, ждавшие установки; он даже кончик язы¬
ка прикусил, приближаясь к тому месту, где в прошлом году
стоял первым портрет его батьки, и... увидел портрет Степана
Полукрюкова. Великан улыбался с полотна своей обычной
добродушной и немного застенчивой улыбкой, которая как-то
не вязалась с его орденами и медалями.
«На первом месте! — неприятно отдалось в сердце Пани.—
А где же батя?»
Он повернул назад и увидел сначала портрет отпалыцицы
Каретниковой, затем кузнеца Миляева, и лишь потом стоя¬
щие рядом портреты Пестова и Чусовитина.
«На четвертом месте! — подумал Паня. — Да нет, портре¬
ты еще не установлены. Должно быть, тут порядок тоже неиз¬
вестен».
Он пошел домой, стараясь не думать об этом, и все же ду¬
мал, думал... Припомнились слова, сказанные Борисовым:
«Мало ли что может произойти на руднике до праздника!»
А произошло вот что. Как-то неожиданно и удивительно, за
несколько недель, поднялся, встал над Крутым холмом во
весь свой рост новый замечательный работник. Радио и газе¬
ты подхватили имя ученика Пестова, победившего своего на¬
ставника в соревновании, на весь Урал загремела слава Сте¬
пана Полукрюкова, всем полюбился новый богатырь Горы
Железной. Правда, не забывала молва и привычного, уважае¬
мого имени Григория Пестова. Газеты часто писали о его вы¬
588
соких показателях, о его почине в шефской работе на руднике
и во всем Железногорске, но... все же кто-то поставил портрет
Степана первым, а портрет батьки четвертым в праздничной
галерее лучших людей горного гнезда.
Может быть, это случайность? Может быть, это ошибка,
которую исправят?
Какая неверная, слабенькая надежда...
И Паня идет медленно, медленно, хотя надо было бы по¬
спешить.
ПОБЕДА
Все же домой он пришел вовремя.
— Дышит домна Мирная, дышит! — сказал Григорий Ва¬
сильевич, одеваясь и поглядывая в окно. — Первый газ при¬
ходится без пользы под небо выпускать. Сыроват он еще...
Мать тоже посмотрела в окно и похвалила новую домну:
— Красавица, голубушка! Сдается, Гриша, будто она даже
больше других.
— Нет, кубатура такая же, — показал свою осведомлен^
ность Паня. — Обыкновенная домна-гигант.
— Тоже скажешь — обыкновенная! — поправил его
отец. — В мирное время она заложена да построена, характер
у нее совсем мирный. Значит, особая домна... Однако, если что
случится, так домна Мирная рассердится, характер переме¬
нит, никому не спустит. Все же надеюсь, что мир отстоим!..
Ну, кажись, нас к первому чугуну зовут.
В дом проник голосистый гудок Ново-Железногорского за¬
вода.
При других обстоятельствах Паня извел бы отца: «Батя,
скорее! Батя, опоздаем!» — а теперь он ждал отца молча и
равнодушно, хотя Григорий Васильевич будто нарочно мед¬
лил: то поправит перед зеркалом галстук и цокнет языком,
хотя узел получился как вылитый, то проверит по карманам,
не забыл ли он папиросы, спички, носовой платок. Наконец,
поморщившись, он принял из рук матери нелюбимую зеленую
шляпу и надел ее, пробормотав что-то нелестное по поводу
этого головного убора.
— Что это ты скучный? — вдруг спросила мать у Пани.—
Надутый да важный... Смотри, молоко в доме скиснет, сам
пить будешь!
— Я ничего, мам...
— Ничего? — переспросил отец. — Если ничего, так дверь
шире открывай, праздник впускай!
Паня открыл перед отцом дверь, впустил в дом праздник,
но веселее не стал.
589
У глубокой выемки — входных ворот рудника — на запас¬
ном пути стояли два длинных пассажирских вагона и дымил
паровоз. Едва лишь Григорий Васильевич появился в вагоне,
как раздались аплодисменты. Аплодировали инженеры рудо¬
управления и сам генерал-директор Новинов. Григорий Ва¬
сильевич снял шляпу, поклонился, сел и усадил Паню рядом с
собой. Такая же почетная встреча ждала и других передови¬
ков досрочно законченного строительства.
Паровоз загудел, и поезд покатил через рудник по руслу
неиссякаемого железного потока, в котором черпал жизнь и
силу Железногорск. На минуту в вагоне стемнело — это была
выемка, соединявшая первый и второй карьеры. Миновав ее,
поезд остановился, и в вагон, нагнувшись, чтобы не задеть
головой притолоку, вошел главный инженер Колмогоров, за
ним Степан Полукрюков и еще несколько молодых машини-
стов-экскаваторщиков. Их смутили аплодисменты, и Степан
поспешил сесть рядом с Григорием Васильевичем, чтобы не
бросаться всем в глаза, но горняки успели заметить, что Сте¬
пан сменил военную форму на демисезонное пальто и фетро¬
вую шляпу. Федя и Вадик пробрались в вагон последними и
устроились рядом с Паней, возле окна.
Поезд медленно покатил дальше, и горняки имели возмож¬
ность всё посмотреть. Когда в окна глянули известковые
стены траншеи, лица стали торжественными.
— Справились, Степа, справились ведь! — сказал Григо¬
рий Васильевич. — Разрубили холм, из одного два сделали.
Пусть спасибо скажет, что совсем его не срыли.
— Можем и так, — подтвердил великан.
Поезд вышел на высокую насыпь обходной железной доро¬
ги, и распахнулся простор речной долины. Здесь люди вспом¬
нили борьбу с болотами и плывунами, вспомнили боевые дни
и ночи, проведенные на втором строительном участке. Раскрыв
бумажники, они с гордостью показывали друг другу розовые
листочки уже погашенных индивидуальных табелей с отмет¬
кой: «Обязательство отработать на рудничном строительстве
столько-то смен выполнено».
Поезд вышел на улицу заводов, фабрик и рудников, обсту¬
пивших Железногорск. На заводских корпусах, рудничных
копрах и строительных лесах красные плакаты славили на¬
ступающий праздник.
— Товарищи, скучно едем! — крикнул кто-то.
И зазвенела, заговорила лихая песня, которую любили все:
Да пойду ж я по Кузнечной стороне,
По Кузнечной нашей улочке пойду.
Поглядите, люди добрые,
Я ль на улочке не первый, не большой!
590
Песня звучала все задорнее, и люди уже стали ее играть —
выступать и выхаживать друг перед другом, шапку заламы¬
вать, за бока по-молодецки браться, готовясь в пляс. Юрий
Самсонович Борисов тоже не вытерпел. Взявшись обеими ру¬
ками за спинки скамеек, стал в проходе вагона, нагнул голову,
и его удивительный голос загремел:
Где же ты, любушка любезная,
Где ты, сизая голубочка,
Самоцветный камешбк ты мой,
Ненаглядный, сердцу даренный!
— Слова задушевные, — сказал Степан. — «Самоцветный
камешбк ты мой, ненаглядный, сердцу даренный!» Лучшей
песни и не найдешь!
— Это ты напрасно, Степа, — не согласился с ним Григо¬
рий Васильевич. — Гора Железная песнями гремит, а какая из
них лучшая — сказать нельзя. Каждая песня в свое время
поется. Народ так и говорит: час песню выбирает.
Великан сидел на скамейке немного откинувшись. Пальто
широко разошлось на его груди, шляпа съехала назад. Улы¬
баясь, смотрел он на Григория Васильевича и на других спут¬
ников, не зная, как выразить чувства, переполнявшие его.
Поглядите, люди добрые,
Кто на улочке и первый и большой! —
пропел он, низко нагнувшись, взял руки Григория Васильеви¬
ча и сжал их.
— Неужели себя маленьким считаешь? — смеясь, спросил
Григорий Васильевич. — Не прибедняйся, Степа! Все здесь
первые да большие, у всех хороший час.
У всех? Паня вгляделся в лицо своего батьки, и ему стало
сиротливо: он почувствовал себя таким одиноким со своей за¬
ботой. Вот как светится похудевшее лицо бати, как весело бе¬
седует он с друзьями... А Паня? Ну что может сделать Паня,
как ему быть, если не хотят отвязаться от него неприятные
мысли!..
Остановился поезд. Горняки шумно высадились и толпой
пошли по главному проезду Ново-Железногорского металлур¬
гического завода. Не раз бывал Паня в экскурсиях на этом
предприятии и много любопытного мог бы рассказать Феде,
но он позволил Вадику единолично завладеть словом, и уж
Вадик, конечно, воспользовался этим: прошедший мимо чугу¬
новоз, перевозивший в своей громадной чаше сто тонн жидко¬
го чугуна, он назвал маленькой чашечкой, потому что уже
есть чугуновозы побольше; о мартеновском цехе, который
591
вытянулся вдоль главного проезда почти на километр, он ска¬
зал, что это крошка-дошкольник, потому что на заводе есть
цехи значительно больше, — словом, он всячески старался по¬
разить воображение Феди. Впрочем, зря он старался: завод
сам говорил за себя. Все вокруг было громадное, но ничто не
могло сравниться с домнами. Четыре домны, четыре великана
стояли в ряд, их холодное серое небо опиралось на их колош¬
ники, украшенные праздничными звездами.
К черной башне домны Мирной примыкало высокое кир¬
пичное здание. Вместе со старшими мальчики вошли в дверь,
над которой висел плакат: «Добро пожаловать!» — поднялись
по каменной Лестнице на высоту примерно третьего этажа и
очутились в необычном зале: под ногами — пол из больших
металлических плит, а над головой — железная крыша без по¬
толка.
— Это литейный двор домны, — тараторил Вадик. — Он
к самой домне подходит. Отсюда кусочек домны видно, ее
горн, понимаешь? А от горна вверх идет шахта домны. В ней
горит кокс, плавится руда, а чугун стекает в горн. Слышишь,
как гудят воздуходувки? Они гонят в домну горячий воздух,
чтобы кокс лучше горел.
— Значит, горн — это только кусочек домны? — ухмыль-
нучся Федя.
— Ну да, совсем даже маленький.
— Если это маленький кусочек, так какая ж: .я домна!..
Мальчики с уважением рассматривали горн, похожий на
половинку черного железного яблока, обращенную выпук¬
лостью вниз. И сам по себе горн был громадным — его окру¬
жали несколько ярусов железных мостков, для того чтобы
доменщики могли проверять, как работает водяное охлажде¬
ние домны. И какими маленькими казались люди в серых ра¬
бочих костюмах и войлочных шляпах, работавшие у горна!
Среди них был и обер-мастер Дружин — высокий, худоща¬
вый, подвижной, одетый, как все другие рабочие. В руках он
держал шланг, кончавшийся длинной железной трубкой, и
направлял ее в отверстие в низу горна, в летку. Оттуда валил
бурый дым и вылетали искры.
Григорий Васильевич через толпу гостей провел мальчиков
к деревянному барьеру, перегородившему литейный двор, и
сказал:
— Вовремя мы поспели... Кажись, кончают прожигать лет¬
ку кислородом.
И в эту самую минуту старик Дружин, передав шланг
одному из рабочих, подошел к человеку в желтом кожаном
пальто и в серой кубанке, который стоял среди гостей возле
барьера.
692
19
— Товарищ директор, можно открывать чугун!—доложил
он громко.
— Открывайте! — коротко приказал директор.
Быстрым движением Дружин убрал из летки кислородную
трубку, дым рассеялся, и стало видно, что в широкий камен¬
ный желоб, проложенный по литейному двору, медленно па¬
дают капли темно-красного тяжелого огня. Капли становились
все длиннее, падали все чаще, потом они слились в тонкую
струйку, и по желобу, как бы нащупывая дорогу, извиваясь,
пополз ручеек.
— Первый чугун всегда ленивый, — сказал Григорий Ва¬
сильевич и, словно опомнившись, стал аплодировать.
Послышалось «ура». Этот крик подхватили все гости. Они
кричали «ура», аплодировали, поздравляли друг друга, и,
словно согретый людской радостью, чугун, лившийся из летки,
стал ярким, блестящим, сверкающим. Он устремился по же¬
лобу, и показалось, что литейный двор наполнился солнечны¬
ми лучами, согревающими всего человека сразу — и его тело
и его душу.
Завороженные этим живым блеском и теплом, гости мед¬
ленно шли вслед за потоком металла вдоль деревянного барье¬
ра. Вскоре мальчики очутились у железных перил, ограждав¬
ших литейный двор, так как с этой стороны двор не имел сте¬
ны. Внизу, на рельсах, стоял чугуновоз, и толстая, тяжелая
струя золотого огня, выгнувшись, с мягким рокотом падала
из желоба в ковш чугуновоза. И там, на дне чаши, росло и
росло солнце, ширилось, освещало лица людей, смотревших
вниз, в колыбель молодого металла.
— Не скупится матушка Мирная, — сказал Григорий Ва¬
сильевич. — Ишь что из нашей рудицы сделала, мастерица!
— Была руда — стал чугун, — шепнул Паня. — Ох, как
блестит!
Сжимая руками толстый прут ограды, Паня смотрел, не
пропуская ни одной огненной капли, и только плечом дернул,
когда Вадик сказал:
— Ну, идем! Сейчас митинг начнется. Григорий Василье¬
вич уже пошел.
Нет, Паня остался и продолжал смотреть на сверкающее
чудо.
Лежала в земле холодная и тяжелая руда. И люди трево¬
жились, трудились, лишая себя отдыха, чтобы поднять ее,
наполнить ею домну, чтобы щедро лился металл, чтобы согре¬
вало все вокруг себя золотое солнце, лежащее в чаше чугу¬
новоза... Огненная струя понемногу стала тоньше, потом обо¬
рвалась, в наполненную чашу упали последние, редкие капли
огня, кончилась первая выдача.
20 Библиотека пионера, том XII 593
— Пойдем, митинг уже начался, директор приказ чи¬
тает,— сказал Федя, пришедший звать Паню.
У задней стены литейного двора стояла небольшая трибу¬
на, окруженная знаменами. Когда мальчики пробрались по¬
ближе к ней, директор уже кончал читать приказ о подарках
строителям-скоростникам, и аплодисменты встречали каждую
новую фамилию.
— А мое слово будет о строителях-добровольцах на руд¬
нике Горы Железной! — высоким голосом проговорил старик
Дружин, выступивший вслед за директором завода. — Трудно
вам было, братья? Знаем, что трудно! И вода вам мешала, и
камень держал, и времени было мало, а ведь сделано все, что
требовалось. Уж так говорится: золото не поржавеет, булат
не иступится, а уралец от своего слова не отступится. Кла¬
няюсь вам! — Старик низко поклонился гостям. — Знаем мы,
металлурги, тех людей, которые, как воины, боролись за бо¬
гатую руду для домны Мирной, держим эти имена в нашем
сердце и просим вас, товарищи горняки, назвать их в этот
час перед всем Уралом!
Этого Паня не ждал. Нетерпеливое ожидание и смутная
надежда вдруг охватили его. Он забыл о Феде, отделился от
него, прошел поближе к трибуне и остановился с сильно бью¬
щимся сердцем.
На трибуну поднялся секретарь рудничного парткома Юрий
Самсонович Борисов. Он крепко пожал руку Дружину, заго¬
ворил, и его голос показался Пане тихим, так сильно шумела
кровь в ушах:
— Спасибо вам, братья металлурги, за высокую оценку
нашего труда! Были у нас трудности? Да, были, и не малень¬
кие... Но есть у нас то, что позволяет преодолеть любые
трудности: преданность наших людей Коммунистической
партии, их самоотверженность в строительстве коммунизма.
Вы хотите услышать с этой трибуны имена наших луч¬
ших людей? Много у нас лучших, много и отличных труже¬
ников. Богата хорошим народом Гора Железная! Сегодня в
нашем Дворце культуры мы откроем малахитовую Доску
почета в честь досрочного завершения Железногорским руд¬
ником послевоенной пятилетки. На этой Доске мы запишем
золотом имена богатырей, заслуживших высокий народный
почет...
«Народный почет», — мысленно повторил Паня; услышал
произнесенное Борисовым имя своего отца, не поверил этому,
весь вытянулся, чуть на цыпочки не стал.
Как голос Горы Железной, гремел голос Борисова:
— ...за его отличную работу, за его чуткое отношение к мо¬
лодежи рудника, за ту любовь, с которой он, наш богатырь.
594
Они кричали «ура», аплодировали, поздравляли друг друга.
воспитывает новых мастеров примером своего труда и своей
чистой жизни...
«Это он о Пестове, о бате! — металась мысль Пани. — Ну
да, о бате. Примером труда и жизни... О бате!»
— Пестова, шефа нашего, качать! — послышались голоса.
Паня стоял неподвижный и побледневший. Показалось, что
снова открыли летку домны Мирной, но металл теперь свое¬
вольно свернул с дороги и весь хлынул в сердце, такой жаркий,
такой ослепительный, что Паня даже губу закусил. Он стоял
в толпе, опустив глаза, и боялся взглянуть на соседей, чтобы
не выдать того, что творилось в его душе... Гора Железная,
строгая и справедливая, написала имя Пестова первым на
Доске почета и славила его за неустанный труд, за чистое
сердце, за те радости, которые он нес людям.
До Пани откуда-то издалека донеслись слова Борисова:
— ...победителя в предоктябрьском социалистическом со¬
ревновании, достойного ученика Григория Пестова, человека,
блестяще освоившего технику и передовые методы работы.
«Это он о Степане, о победителе!» — И Паня стал аплоди¬
ровать.
ЗАДАЧА ЖИЗНИ
По домам гости домны Мирной разъезжались в троллейбу¬
сах и автобусах. Григорий Васильевич и Паня вышли из авто¬
буса в начале улицы Металлургов и направились через город
пешком — посмотреть, как Железногорск встречает праздник.
Город готовился к празднику дружно. Это было видно да¬
же на тихой окраинной улице. Над дверями домов появились
портреты Ленина, красные флаги и хвойные гирлянды. На
подоконниках, за прозрачными, как хрусталь, стеклами домо¬
хозяйки выставили пламенеющие розаны и лимонные деревца
с плодами — почти в каждом Железногорском доме выращи¬
вают их, — и тут же красовались празднично одетые куклы,
шагающие экскаваторы, собранные из деталей «Конструкто¬
ра», рисунки, получившие в школе пятерки, и аквариумы с
золотыми рыбками.
— Празднуют и малые и старые! — сказал Григорий Ва¬
сильевич.
На улице Ленина, главной улице Железногорска, Пестовы
задержались, рассматривая украшенные витрины магазинов,
выставку проектов новых зданий, электрифицированную кар¬
ту волжских строек на здании Энергосбыта.
— Значит, пятилетку рудника кончили и домну Мирную
пустили, Панёк, — сказал Григорий Васильевич, следя за
огоньками, перебегавшими на карте от одной стройки к дру¬
596
гой. — Соберемся сегодня во Дворце культуры на торжествен¬
ное заседание. Шумно будет!
— Малахитовую Доску почета откроем, — добавил Па¬
ня.— Ты рад, батя, что твое имя на Доске почета первое?
Я так здорово рад!
— Да уж знаю тебя... Только смотри, Панька! — И Григо¬
рий Васильевич, улыбаясь, похлопал кончиками пальцев се¬
бя по губам и потянул Паню за кончик носа — мол, не подпи¬
рай носом небо.
— Нет, ты неверно обо мне подумал, — стал серьезным
Паня. — Совсем неверно, батя... Я потому рад, понимаешь, что
это правильно... Правильно, что тебя написали первым.
— Ты думаешь? Почему так?
— А как же, батя! Ты же и сам хорошо работаешь и дру¬
гих учишь, ты как надо делаешь. Я потому и рад, что хочу
таким быть, как ты. Десятилетку кончу, на экскаватор пойду
к тебе учиться, выучусь на отлично и других буду учить. Ста¬
нешь учить меня на машине, батя?
— Ишь какой у тебя план!—качнул головой отец.—
А как же насчет института или техникума? Неужели десяти¬
леткой хочешь обойтись?
— Буду учиться, как Степан Яковлевич, как Гоша Смагин,
без отрыва от горы. Мне в гору охота, батя!..
Осталась позади улица Ленина, потом Центральная пло¬
щадь, где, как мимоходом заметил Паня, портрет Пестова те¬
перь занимал первое место в праздничной портретной галерее.
Молчал Григорий Васильевич, молчал и Паня, дожидаясь
его слова.
Они поднялись на улицу Горняков.
С Касатки перед ними открылся весь Железногорск, осы¬
панный ранними огнями, праздничный. На домнах-гигантах
уже зажглись четыре красные звезды, яркие на сером фоне
неба, будто кремлевские звезды дружным роем перелетели в
горное гнездо...
— Что же, — сказал Григорий Васильевич, любуясь горо¬
дом.— Мысли у тебя хорошие, самостоятельные. Хочешь хоть
потруднее, да лучше сделать. Доверия ты как будто заслужи¬
ваешь, свое слово насчет ученья сдержал, и сейчас у тебя план
хороший. Я не возражаю. Ты уже в комсомол вступаешь, вы¬
полняй по-комсомольски. Только вношу поправку: ты хочешь
быть таким, как я... Малого ты, однако, хочешь. Ставлю вопрос
так, что ты должен быть куда лучше меня. Иначе не выходит,
Панёк! Ты образование получишь да сколько еще увидишь,
узнаешь. Новая пятилетка начнется, техника еще вырастет, а
при коммунизме она какой будет!.. Это ты понимаешь? — Он
обнял Паню за плечи. — Придется, впрочем, и мне подтянуть¬
597
ся, чтобы тебе больше работы задать. Думаю на вечернее от¬
деление горнометаллургического техникума поступить. Уж я
тебе покажу, как надо пятерки добывать!
В ответ Паня улыбнулся своему батьке, лучшему человеку
Горы Железной, который всю жизнь настойчиво шел вперед.
— Такие-то дела-обстоятельства! — весело закончил Гри¬
горий Васильевич. — Ну, домой пора, отдохнуть часок — да и
во Дворец культуры собираться.
На улице Горняков в последних предпраздничных хлопотах
суетился народ. Знакомые, здороваясь с Григорием Василье¬
вичем, желали ему:
— Праздник по-доброму встречать-провожать, наш дом не
забывать милости просим!
— И нас не минуйте!
Паня шел в ногу с отцом, салютуя старшим по-пионерски в
честь великого праздника.
А. АЛЕКСИН
ТРИДЦАТЬ
ОДИН ДЕНЬ
(Dневник
пионера
Саши Василькoва
15 июля 1945 года
Вчера, за день до отъезда в лагерь, я поссорился с Гал¬
кой. Галка — это моя сестра. Она презирает меня, потому
что ей уже шестнадцать лет, а мне только тринадцать; она
в девятом классе, а я только в шестом; она отличница, а я нет.
Галка говорит, что у меня нет силы воли и что я ни одного
дела не могу довести до конца. Я знаю, почему она так дума¬
ет. Потому что я никогда не решаю до конца арифметические
примеры, которые задает на дом Варвара Федоровна. Но
Галка не понимает, что я делаю' это нарочно. Варвара Фе¬
доровна вызывает учеников по алфавиту, а моя фамилия в
журнале — третья. Я и решаю всегда три примера, а иногда
даже больше (на всякий случай). Но сесгра этого не пони¬
мает и говорит, что у меня нет силы воли.
Я долго терпел. Но вчера я наконец возмутился.
— Дай какое-нибудь настоящее дело — и я докажу тебе,
что у меня стальная воля и что я все умею доводить до кон¬
ца! — крикнул я сестре.
Тогда Галка вынула из портфеля толстую тетрадь в крас¬
ном клеенчатом переплете и протянула ее мне. Я даже опешил:
такие тетради называются «общими». Я их видел только у
старшеклассников.
— Галочка, это мне? — спросил я тихо.
601
— Да, я дарю тебе эту тетрадь. Но с одним условием...
Я схватил тетрадку и хотел бежать в соседнюю кварти¬
ру— показать Витьке, но сестра остановила меня:
— Я же сказала, что дарю тетрадь с условием.
— С каким?
— А вот с каким! Завтра ты едешь в пионерский лагерь,
на Черное море...
— Ну и что же?
— Не перебивай меня, это невежливо! — сказала Галка.
(Это она у мамы научилась так говорить.) — В лагере будет
много интересного. И обо всем самом интересном ты будешь
каждый день писать в этой тетрадке. Так ты составишь днев¬
ник. Сделать это нелегко. Но, если ты все-таки сделаешь, и
я, и мама, и даже папа — все мы поверим, что у тебя есть
воля. Ты просил настоящего дела? Вот это оно и есть.
У меня даже руки опустились. Галка всегда умеет испор¬
тить самые лучшие минуты. Ну почему бы ей не подарить
тетрадку просто так, без всяких условий?
Но делать было нечего. Речь шла о моей чести, и я согла¬
сился, хоть это, конечно, девчачье занятие — вести дневник.
Буду каждый день писать не меньше страницы. Я докажу
Галке, что у меня стальная воля и я, если надо, могу выдер¬
жать любые неприятности!
И вот сейчас я лежу на верхней полке вагона и пишу свой
дневник. Остальные ребята смотрят в окна. И мне хочется
смотреть, но я не могу. Ничего не поделаешь!
У окна стоит мой новый товарищ — Андрей. Я его заме¬
тил еще утром, когда все ребята, уезжающие в лагерь, собра¬
лись возле клуба большого завода, на котором работает мой
отец. Всех пришли провожать мамы, папы, бабушки. Только
Андрей пришел один, с небольшим узелком. Он посмотрел по
сторонам и сказал:
— Подумаешь, устроили прощание! Как будто мы уезжа¬
ем на фронт или на Северный полюс.
Андрей мне сразу понравился.
А потом выступал один начальник с завода. Он заявил,
что нас посылают так далеко, к Черному морю, потому, что
мы «недостаточно физически крепкие». У Андрея лицо стало
красным от возмущения, и он сказал, ни к кому не обраща¬
ясь:
— Глупости какие! Откуда он взял, что мы недостаточно
крепкие?
Андрей сел в голубой автобус, не дожидаясь остальных, —
не захотел больше слушать начальника.
Меня провожала Галка, хоть я ее и не просил. Галка на¬
рочно громко, чтобы все слышали, сказала:
602
— Не выходи на станциях, а то еще отстанешь от поезда,
И не высовывайся в окно...
Она всегда позорит меня, как будто я маменькин сынок.
Я оглянулся по сторонам, но Андрея, к счастью, не было: он
сидел в автобусе и не слышал Галкиных слов.
Автобусы мчались по широким мостовым. И солнце ехало
с нами вместе: даже глазам больно было от его лучей. Мимо
проносились высокие дома; они были отделены от мостовой
деревьями. Мы ехали так быстро, что деревья за окнами сли¬
вались в одну зеленую стену...
Прохожие улыбались нам. Улыбались все: и пешеходы, и
шоферы, и даже строгие постовые милиционеры. Казалось,
все знали, что мы едем далеко, на юг, и все желали нам доб¬
рого пути.
В вагоне я лег на верхнюю полку и очень обрадовался, ко¬
гда увидел на нижней полке, под собой, Андрея. На другой
нижней полке лежал мальчишка, которого я раньше не заме¬
тил. У него на носу были большие очки. Мне даже показалось,
что это очки для взрослых. Мальчишка лег и сразу стал чи¬
тать книгу. Я заглянул и вижу — стихи. Вот странно: читает
стихи! Я не люблю стихов. Другое дело романы: Жюль Верн,
Майн Рид! Или еще лучше — Николай Островский, «Моло¬
дая гвардия»! А стихи я читаю, только когда в школе застав¬
ляют.
Мальчишку с нижней полки звали Колей, но мы с Андреем
тут же прозвали его Профессором — уж очень у него был
серьезный вид.
Вскоре пришел еще один сосед и стал раскладывать вещи
на верхней полке, напротив меня. Он был в кожаной куртке
какого-то очень аппетитного шоколадного цвета. На куртке
было много «молний» — и длинных и коротких, похожих на
блестящих змеек. Этого мальчишку я тоже заметил у заво¬
да. Его провожали сразу три женщины: одна старая — навер¬
ное, бабушка; другая помоложе — наверное, мама, и третья
еще помоложе — должно быть, сестра. Они долго целовали
его перед отъездом — мне даже противно стало.
Нового соседа тоже звали Андреем. Как же нам быть?
Сначала мы решили Андрея с верхней полки звать Андреем
Первым, а с нижней — Андреем Вторым. Но Андрей с ниж¬
ней полки рассердился:
— Что я, царь или король какой-нибудь? Так только царей
звали — Андрей Второй!
Тогда мы стали называть его Андреем Нижним, а дру¬
гого— Андреем Верхним. Это было очень длинно. Но вече¬
ром выход был найден.
Андрей Нижний насмешливо спросил Андрея Верхнего:
603
— Тебя целая делегация провожала, что ли?
Андрей Верхний ответил:
— Это мама, бабушка и сестра. Я у них один мужчина в
доме.
— У тебя что же, нет отца?
— Есть, — ответил Андрей Верхний, — но он редко быва¬
ет в Москве: он капитан и все время плавает в Черном море.
И потом, как будто невзначай, он добавил:
— У меня папа Герой Советского Союза.
Даже Профессор перестал читать стихи и поправил очки
на носу, чтобы получше рассмотреть сына Героя Советского
Союза.
А вечером Андрей Верхний хотел залезть к себе на верх¬
нюю полку, но никак не мог подтянуться на руках. Андрей
Нижний подтолкнул его плечом и помог вскарабкаться, а по¬
том сказал:
— Где же твои мускулы? Эх, ты!.. А еще капитан!
С этой минуты все мы стали называть Андрея Верхнего
Капитаном, а Андрея Нижнего — просто Андреем.
Стемнело. Зажгли настольную лампу. Она была накрыта
зеленым абажуром. Когда мы прошлым летом жили на даче,
я любил ходить на станцию, особенно вечером, и смотреть,
как мимо платформы проносятся дальние поезда, как проле¬
тают белые таблички на вагонах, а в окнах мелькают зеленые
лампы. И когда сегодня днем увидел в нашем вагоне зеленую
лампу, то окончательно поверил в свое счастье: я еду далеко,
к Черному морю!
Капитан улегся на верхнюю полку, и мы еще не успели
попросить его, а уж он сам начал рассказывать про своего
папу и про папины подвиги. Сначала все мы слушали с ин¬
тересом. Кожанку свою он не снял, и она все время поскри¬
пывала да похрустывала. А поезд все стучал: тук-тук, тук-
тук, тук-тук... И голос Капитана становился все тише, а по¬
том и совсем пропал: Капитан заснул. Андрей и Профессор
тоже молчали. Тогда я тихонько достал толстую тетрадку и
начал дописывать то, что не успел написать днем. Вагон дро¬
жал, карандаш прыгал в руке, писать было неудобно.
В открытое окно врывался ветерок. И вот интересно: за¬
пах ветерка все время менялся. То он был сосновым, то реч¬
ным, а то таким дымным, что хотелось чихать.
Снизу раздался голос Андрея:
— Саша, что это ты все время пишешь? И днем писал и
сейчас. У тебя переэкзаменовка, что.ли?
Голос раздался так неожиданно, что я не успел ничего
придумать и сказал'правду:
— Пишу дневник.
604
— Дневники пишут только великие люди. А тебе писать
незачем.
Он, конечно, прав.
16 июля
Когда едешь в поезде, лучше не ложиться на полку, а сто¬
ять у окна или ходить по вагону: если ляжешь, то обязатель¬
но уснешь. Сегодня днем я лег всего на несколько минут и
сам не заметил, как у меня закрылись глаза. Стучали колеса,
а мне снилось, что папа взял меня к себе на завод, в свой цех,
и там со всех сторож стучали станки.
Проснулся я от толчка в плечо. Я открыл глаза и увидел
перед своим носом красное, взволнованное лицо Андрея. Он
стоял обеими ногами на нижней полке, на которой с книгой
в руках лежал Профессор. Колеса не стучали, не было и про¬
хладного ветерка — значит, станция.
— Сашка, вставай! Скорее! — шептал Андрей.
— Что случилось?
— На станции такую вещь продают! Я через окно увидел.
Такую вещь!
— Какую?
— Щенка! Ты понимаешь, щенка... овчарку.
— Щенок — это не вещь, а животное, — скучным голосом
сказал снизу Профессор.
— Ну и пусть животное! Но зато какое животное!.. Саш¬
ка, мы с тобой обязательно должны купить эту овчарку. Бу¬
дем ее воспитывать в лагере. А потом привезем в Москву и
отдадим пограничникам.
— В Москве нет пограничников, — возразил Капитан.
— Во-первых, в Москве работают самые главные началь¬
ники всех пограничников. Они перешлют собаку куда надо.
А потом, на Черном море тоже есть пограничники, только мор¬
ские, — быстро шептал Андрей, все больше краснея от вол¬
нения.
Капитан лениво сказал со своей полки:
— Морским пограничникам совсем не нужны собаки. У ме¬
ня папа — морской пограничник. Вот еще выдумал — собаку
брать в поезд! Она спать не даст.
Но Андрей не обратил никакого внимания на Капитана и
спросил меня:
— Сашка, у тебя деньги есть?
Я засунул руку в карман куртки и нашупал там неболь¬
шой сверток: мама дала мне на дорогу, на всякий случай, сто
пятьдесят рублей. У меня еще никогда не было такой большой
суммы. Я сказал Андрею, сколько у меня денег.
Он радостно зашептал:
605
— Вот здорово! Давай пятьдесят рублей. У меня тоже
есть пятьдесят. А пятьдесят уже дал Профессор.
У Капитана Андрей почему-то не решился попросить де¬
нег. Мы не знали, сколько стоит щенок, но решили, что ста
пятидесяти рублей хватит.
Можно было бы сразу бежать на станцию, но возникло од¬
но препятствие. Оказалось, что на этой станции поезд стоит
всего пятнадцать минут и ребят не выпускают из вагонов.
С одной стороны вагона дверь на площадку была заперта, а
с другой стороны стояла вожатая нашего отряда Катя. Она
никого не пускала.
Сначала я не совсем понимал, зачем Андрею собака. Но,
когда на пути к щенку оказалось столько препятствий, я по¬
нял, что собаку нужно купить обязательно, что даже глупо
ехать в лагерь без собаки.
И тут мне пришла в голову блестящая мысль.
— Профессор, — крикнул я, — вставай! Беги к Кате!
Профессор выронил книгу и вскочил на ноги.
— Скажи Кате, что занозил руку! Она вчера говорила, что
у нее есть аптечка и чтобы мы в случае чего к ней обраща¬
лись. Ну вот и беги за помощью! Катя пойдет вытаскивать те¬
бе занозу, а мы...
— Обманывать как-то нехорошо... — нерешительно сказал
Профессор.
— Смотря когда. Для такого дела можно и обмануть.
Скорей!
Тут уж Профессор ничего не мог возразить и только по¬
правил очки на носу. Он пошел на площадку, а мы двину¬
лись за ним. Когда дверь за Профессором захлопнулась, мы
прильнули к замочной скважине и стали слушать. Профес¬
сор говорил так правдоподобно, что мы и сами чуть не повери¬
ли, будто он всадил себе в руку огромную занозу и ему очень
больно.
Ручка двери повернулась. Андрей толкнул меня, и мы ока¬
зались в маленьком отделении проводника нашего вагона. Не
успели мы прийти в себя, как мимо нас по коридору прошла
Катя. За ней с унылым лицом тащился Профессор. Он поче¬
му-то прихрамывал, хотя заноза, по его словам, сидела у не¬
го в руке.
Как только опасность миновала, мы бросились на пло¬
щадку, соскользнули со ступенек вагона и спрыгнули на
землю. Я упал и больно ушиб коленку. Платформы здесь
не было, мы прыгали прямо на землю, а это было очень вы¬
соко.
У вагона стоял проводник. Он закричал: «Вы куда? Куда,
пострелы!» — и чуть не схватил меня за шиворот. Но я увер¬
606
нулся, вскочил и помчался за Андреем. Около вагонов гуляли
пассажиры; мы натыкались на них, падали и бежали дальше.
— Уже близко! — задыхаясь, крикнул Андрей. — Вон там,
видишь?
— Ага, — ответил я, хоть на самом деле даже не знал, ку¬
да надо смотреть.
Мы уже подбегали к паровозу, как вдруг увидели, что пря¬
мо на нас едет тележка с какими-то ящиками. Андрей бросил¬
ся в сторону и чуть не сбил с ног высокого человека в сером
костюме. Человек обернулся — и у меня от страха затряслись
ноги: перед нами стоял старший вожатый лагеря Сергей Сер-
геич. «Ну, все кончено! — подумал я.— Сейчас нас отправят
домой».
В эту минуту мне показалось, что на свете нет ничего
страшнее нашего поступка. Но тут я услышал совершенно
спокойный голос Сергея Сергеича:
— Куда это вы, ребята?
— Мы, мы... — пролепетал я.
— Мы хотели купить щенка, овчарку! — преспокойно от¬
ветил Андрей.
Я посмотрел на Андрея, он показался мне героем.
— Но ведь через десять минут отходит поезд. Почему вас
пустили? Вы спросили разрешение у Кати?
607
Тут и Андрей немного растерялся.
— Нет, мы сами... — опустив голову, ответил он.
— А вы подумали, что Катя отвечает за каждого из вас?
Как же это вы подводите своего старшего товарища?
Мы молчали. Наконец Андрей уже совсем тихо сказал:
— Мы очень хотели купить и воспитать овчарку. Не для
себя... мы хотели для пограничников. Разрешите нам добе¬
жать до рынка. Мы в одну минуту...
Сергей Сергеич улыбнулся.
— Нет, не разрешу, — сказал он. — Но в лагере у вас бу¬
дет собака. Возвращайтесь в вагон. Сами возвращайтесь, а я
куплю газету и тоже приду.
— Мы, честное слово, вернемся, сами вернемся... честное
слово, — зачем-то пообещал я.
— Верю, верю, — сказал Сергей Сергеич и, повернувшись,
быстро пошел к киоску, где продавали газеты. Он ни разу не
обернулся в нашу сторону.
— Андрей, давай добежим и купим все-таки... Давай,
а? — предложил я. — Ведь он не смотрит.
— А зачем честное слово давал? Зачем? Тебя ведь никто
не просил. Нет, теперь уж нельзя... Пойдем обратно.
Андрей махнул рукой, и мы пошли к своему вагону.
— Андрей, как ты думаешь, он сдержит свое слово — до¬
станет собаку?
— Какая уж там собака! — ответил Андрей и тяжело
вздохнул.
...Вскоре поезд тронулся. Андрей залез ко мне на верхнюю
полку, и мы долго лежали вместе: вдвоем легче переживать
горе.
Еще в Москве нас разбили на отряды, в каждом примерно
по тридцать человек. Младшие, «смешанные» отряды и стар¬
шие девочки уехали на день раньше нас. Третий отряд маль¬
чишек ехал со своей вожатой в соседнем вагоне.
А вот нашему, первому, отряду не повезло. В нашем вагоне
едут и старший вожатый Сергей Сергеич, и просто вожатая
Катя. Хорошо еще, что нет «младших вожатых», а то бы и
они, наверное, ехали в нашем вагоне. Мы еще не доехали до
лагеря, а нас уже заставляют полтора часа спать днем. Из
вагонов выпускают только на больших станциях, и то нена¬
долго. Даже собаку не дали купить. Ну буквально изде¬
ваются!..
Мы с Андреем обсуждали наше трудное положение.
Андрей говорил недовольным голосом:
— Ты слышал, что сказал Сергей Сергеич: «Ваша главная
задача — хорошо отдохнуть!» Смешно даже! Разве у нас та¬
кие должны быть задачи? Вот бы нам вожатого-фронтовика!
608
Уж он бы знал, что нам нужно! А эти хотят сделать из нас
барчуков. Нет, я так жить не смогу. С этим надо бороться!
И Андрей так резко повернулся на полке, что чуть не сле¬
тел вниз.
А потом Капитан снова рассказывал о подвигах своего па¬
пы. Мне кажется, он кое-что привирает.
17 июля
Сегодня в наш вагон пробралась Зинка. Она не смогла
уехать с отрядом девчонок и ехала вместе с нами в соседнем
вагоне. Зинка говорит, что отстала от своего отряда, потому
что была больна.
Но Андрей хорошо знает Зинку (они живут в одном дво¬
ре), и он считает, что она нарочно поехала с нами. Андрей
говорит, что Зинка сильная и смелая. Во дворе ее даже маль¬
чишки боятся, хоть она никогда не дерется. Она умеет делать
стойку на руках и классно работает на турнике.
— Зинка — мой друг! — сказал Андрей.
Я видел Зинку первый раз, но уже смотрел на нее с ува¬
жением: не так-то легко стать другом Андрея.
Но дело не в этом. Дело в том, что Зинка пришла с важ¬
ной новостью. Она разбудила нас, с презрением посмотрела
на наши заспанные физиономии и насмешливо сказала:
— Все на свете проспите! Валяетесь как ни в чем не бы¬
вало!
— А что в поезде делать? — спросил Андрей.
— Что делать? А вы не знаете, что мы, между прочим, к
знаменитому городу-герою подъезжаем? — торжественно
объявила она. — Скоро на юг будут другим путем ездить, бо¬
лее коротким, как до войны. А нам повезло: через город-ге¬
рой едем!
Мы так и ахнули: поезд подходит к городу-герою!
— Что же ты раньше не сказала! Пришла — и молчит! —
набросился на Зинку Андрей.
— Да я из-за этого и пришла. Тайком, на ходу, из вагона
в вагон перебегала.
— Что же делать, ребята, а? — раздался снизу голос Про¬
фессора. Он начал поправлять очки на носу: значит, тоже раз¬
волновался.
— Если проеду мимо города-героя и не увижу его, я всю
жизнь мучиться буду! — сказал Андрей.
— Так вас и пустили! Ни за что на свете не пустят. Надо
удрать!
— Опять удрать?.. — нерешительно сказал я.—Жалко
Катю подводить, она ведь за каждого из нас отвечает...
609
Зинка поправила свою косичку и ядовито сказала:
— Ну и выбирайте между своей мелкой жалостью и горо-
дом-героем.
Вопрос был поставлен так, что нам оставалось только со¬
гласиться. Послышался голос Сергея Сергеича. Зинка быст¬
ро забралась на мое место, на верхнюю полку, завернулась с
головой в одеяло и так здорово спряталась, что Сергей Сер¬
геич ничего не заметил. Он сказал нам, что поезд будет сто¬
ять сорок пять минут. Сначала всех выпустят погулять минут
на пятнадцать, а потом в вагон придет из агитпункта участ¬
ник сражений и расскажет о боях в городе.
Как только ^Сергей Сергеич ушел, из одеяла донесся го¬
лос Зинки:
— Ага! А я вам что говорила! Пусть другие прогуливают¬
ся возле вагонов... А мы город посмотрим!
...Когда поезд остановился, мы вместе со всеми ребятами
вышли на платформу. Между нашим поездом и вокзалом
стоял товарный состав. Мы долго выбирали момент и, когда
наконец Сергей Сергеич о чем-то заговорился с Катей, вско¬
чили на площадку товарного вагона, потом спрыгнули с дру¬
гой стороны и побежали к воротам. Нас было пятеро: Зинка,
Андрей, Профессор, Капитан и я.
От вокзала уцелела только одна стена. Мы прошли через
ворота, с правой стороны. Вообще-то я умею держать себя в
руках. Когда я выхожу к доске, учительница литературы даже
удивляется моему спокойствию: «Васильков, подтянись, ты не
на прогулку отправился!»
Вот как бесстрашно иду я навстречу опасностям!..
Но, когда мы входили в город, я так сильно волновался,
что даже вспотел. Вот он, самый смелый город на свете!
Сперва я все время глядел себе под ноги. «Вот по этим са¬
мым камням, — думал я, — бежали в атаку наши бойцы или,
может быть, полз какой-нибудь герой-разведчик. А вот на
этой площади шли бои. Наверное, ‘здесь проходил Родимцев
или Чуйков...» Я очень много читал об этом городе-герое и
знаю фамилии всех генералов, которые командовали там.
Мы шли молча. Никому не хотелось разговаривать. По¬
среди большой площади мы увидели фонтан. Вокруг него сто¬
яли скульптуры ребят-пионеров; они кружились, взявшись за
руки.
— Ребята! — воскликнул Профессор. — Я эту скульптуру
видел в кино, в картине, где показывали оборону города-
героя. Значит, она уцелела... Вот здорово!
Здания были в лесах. Со всех сторон стучали молотки, виз¬
жали пилы. Мимо'проезжали грузовики с кирпичами и доска¬
ми. Когда мы смотрели в окна некоторых домов, то видели
610
небо. А от одного дома осталась только стена. Она была вся
в ямках от пуль, и где-то высоко-высоко — кажется, на ше¬
стом этаже — болталась рама от картины. Так, наверное, и
провисела всю войну...
Капитан сказал:
— Знаете, ребята, а лучше бы город-герой не восстанав¬
ливали. Пусть бы он стоял как памятник победе, таким, каким
был в сорок третьем году.
— Вот еще! — набросился на него Андрей. — Обязательно
надо восстановить! Фашисты хотели уничтожить его — так
пусть он будет еще лучше, чем был! Мы отстояли город-ге¬
рой, мы его и отстроим.
— «Мы-ы»! — фыркнул Капитан.
— Да, мы! У меня здесь брат погиб! — крикнула Зинка.
— А у меня здесь отец врачом в медсанбате служил, —
сказал Профессор.
У всех, кроме меня, нашлись близкие и родные, которые
воевали в городе-герое. Капитан сказал, что его отец тоже в
это самое время плавал по Волге. Странно! Раньше он гово¬
рил, что его отец в это время воевал на Черном море...
Мы хотели еще походить по улицам, но Андрей сказал, что
нам пора возвращаться. Он взял у Капитана самопишущую
611
ручку (эту ручку Капитану подарил отец) и написал на одном
из заборов: «Московские пионеры Зина Валькова, Саша Ва¬
сильков, Коля Ермаков (по прозвищу Профессор), Андрей
Горин (по прозвищу Капитан) и Андрей Глебов были здесь
17 июля 1945 года».
Свое имя Андрей написал последним. Я еще вчера заме¬
тил: Андрей очень скромный.
...Мы быстро дошли до вокзала. Товарного поезда уже не
было. Мы разыскали свой вагон, простились с Зинкой и неза¬
метно пробрались к себе.
Все ребята собрались в коридоре, и молодой, но совсем
седой человек в гимнастерке с золотой звездочкой на груди
рассказывал о боях за город-герой.
— У моего папы такая же звездочка, — сказал Капитан.
— При чем тут твой папа! — вдруг обозлился Андрей.
Капитан надулся и отошел в сторону.
А седой человек рассказывал про осажденные дома.
Дома здесь были как настоящие крепости: фашисты их по
целым месяцам осаждали. Он сам, вместе со своими товари¬
щами, защищал один такой дом, а городские ребята прино¬
сили воду и пищу.
Потом все задавали вопросы.
Мы с Андреем старались задавать как можно больше во¬
просов, чтобы Сергей Сергеич видел, что мы здесь. Нам ка¬
залось, что он не заметил нашего побега. Но он вдруг так
пристально посмотрел на нас обоих, что мы замолчали и пе¬
рестали задавать вопросы. Было ясно: он все знает.
Поезд тронулся. Ребята еще долго шумели в коридоре.
А мы забрались на свои полки и молча ждали наказания.
Мы были уверены, что на этот раз Сергей Сергеич нас не по¬
милует.
А потом произошло самое неожиданное. Наш отряд раз¬
бивали на звенья. И вдруг Катя предложила выбрать вожа¬
тым нашего звена Андрея. Я не поверил своим ушам. А Сер¬
гей Сергеич, видя наши удивленные лица, сказал, что
Андрей — очень инициативный пионер и сумеет хорошо руко¬
водить звеном. Андрея выбрали единогласно.
18 июля
От города Новороссийска мы часа три ехали в больших
открытых автобусах. Новороссийск очень сильно разрушен.
Но здесь, как и в городе-герое, со всех сторон слышен стук,
всюду строительные леса, кирпичи, цемент.
В Новороссийске я первый раз в жизни увидел море.
Правда, я увидел не все море, а только кусочек, потому что
612
автобус ехал быстро, а на берегу было очень много домов.
Когда город остался позади, началась узкая шоссейная доро¬
га. Она была прижата к высокой горе и обвивалась вокруг
нее, как змея вокруг великана.
Дорога то поднималась вверх, то спускалась вниз. С дру¬
гой стороны дороги был обрыв. Когда я посмотрел вниз, у ме¬
ня даже чуть-чуть закружилась голова. Но я, конечно, и виду
не показал. Ведь рядом со мной сидел Андрей. А Капита¬
ну — тому стало совсем плохо. Он сидел бледный-бледный —
его тошнило. Я думал, что Андрей будет смеяться над ним.
Но Андрей взял платок, намочил его холодной водой из фля¬
ги, которая болталась у него на боку, и обвязал этим платком
голову Капитану. Потом он посоветовал:
— Вниз не смотри. И дыши глубже.
Капитан начал бормотать, что ему уже совсем хорошо, но
Андрей перебил его:
— Да не ври ты! Подумаешь, большая беда. Со мной то¬
же случалось...
Иногда мне казалось, что если сейчас из-за поворота нам
навстречу вылетит другая машина, мы обязательно столк¬
немся и разобьемся вдребезги. Но машины выскакивали и
проносились мимо. Я не мог понять, как на такой узкой дороге
разъезжаются два автомобиля. Но Катя сказала, что здесь
шоферы совсем особенные, горные, мастера своего дела.
Потом мы проезжали большие деревни. Они называются
станицами. Из-за оград выскакивали охрипшие собаки и ‘с
яростным лаем неслись за автобусами. Потом они отставали,
останавливались и, мирно виляя хвостом, возвращались на
свои дворы. Станичные ребята махали нам и что-то кричали,
только мы не слышали, что именно...
Наконец мы увидели городок. Издали он был очень кра¬
сивый. А когда подъехали ближе, то увидели, что он почти
весь разрушен. Кое-где на стенах разбитых зданий сохрани¬
лись надписи: «Хлеб», «Ресторан», «Промтоварный мага¬
зин»... Я читал о том, как фашисты разрушали города. Но,
когда увидел все это своими собственными глазами, мне даже
страшно стало.
Мы проехали весь город, завернули за угол — и вдруг уви¬
дели море. Тут уж оно все было перед нами, как будто кто-то
распахнул огромную дверь. Море все сверкало... Мне каза¬
лось, что голубая вода налита в огромную чашу без краев.
Всю дорогу было очень жарко. А сейчас стало так све¬
жо, так хорошо, что все ребята начали улыбаться и глубоко
дышать. Воздух был какой-то особенный... В городе совсем не
такой воздух.
Проехали мимо высокого дома с красивыми башнями.
613
Дом стоял над самым морем. После городских развалин он
показался мне настоящим дворцом.
— Интересно, кто живет в этом доме? — толкнул меня в
бок Андрей.
— Раньше какой-нибудь помещик жил, — уверенно отве¬
тил я. А кто живет сейчас, я, конечно, знать не мог:
За поворотом показались два белых дома: одноэтажный и
двухэтажный. Автобусы остановились около этих домов. Тут
же была волейбольная площадка. Из дверей одного дома вы¬
бежали две девчонки и закричали:
— Приехали! Прие-е-ехали!
Вышел повар в белом колпаке. Он вытер лицо фартуком,
но оно все равно было такое блестящее, как будто его маслом
обмазали. Повар смотрел на нас сердито, словно хотел ска¬
зать: «Только вас тут и не хватало!..» А потом вышла женщи¬
на с круглым зеркалом на лбу, от которого по нашему авто¬
бусу сразу запрыгали зайчики. Из уха ее, по шее и по белому
халату тянулась тонкая резиновая кишка.
— Ага! Сейчас первым делом к врачу потащат! — шепнул
Андрей.
Но нас к врачу не потащили, а сперва распределили по
комнатам. Комнаты чистые-чистые— даже на пол ступать
страшно: боишься испачкать. В каждой комнате стоят пять
кроватей и тумбочки. Белье, салфетки на тумбочках — и все,
все белое, прямо сверкает. И стены тоже белые и пахнут ме¬
лом и морем.
Раньше в этих домах было общежитие какого-то технику¬
ма. А теперь техникума нет: он во время войны эвакуировал¬
ся и не вернулся назад.
В одноэтажном доме живут девочки, а в двухэтажном —
мальчишки. Наш, старший отряд, — на втором этаже.
Андрей попросил, чтобы его, Профессора, Капитана и меня
поселили в одной комнате. Катя разрешила. Просто удиви¬
тельно!
Пятым к нам в комнату поместили Левку Козлова. Он при¬
вез с собой рубанок, напильник и еще какие-то инструменты.
Левка всю дорогу что-то строгал, пилил. Еще в вагоне его
прозвали Мастером.
Из окон нашей комнаты была видна извилистая дорога.
С обеих сторон ее окружали те самые тополя, которые в книж¬
ках называют «стройными». Дальше, за дорогой, было широ¬
кое кукурузное поле. А еще дальше поднимались горы.
Я всегда думал, что горы наполовину темные и наполовину
белые от снега. А тут они были почти все зеленые, как поле, и
только макушка была белая, как будто на самом краю поля
росло много-много одуванчиков.
614
Оказалось, что отряд девочек был на пляже. А нас встре¬
тили дежурные.
Нам дали полотенца, по куску мыла, и мы тоже пошли на
пляж мыться. Мыло было какое-то странное, похожее на чер¬
ную лепешку. Оказывается, то мыло, которое в магазинах
продают, не мылится в морской воде.
Мы купались в море!
Я лег на песок, и теплые волны обдавали меня с ног до го¬
ловы. Я нахлебался соленой воды и долго отплевывался.
— Тебе что, море не нравится? — спросил Профессор.
— Еще как нравится!
— А чего же ты плюешься?
— Это я от радости плююсь!
— Оригинально!.. — ответил Профессор и скрылся под
водой.
И я тоже нырнул.
А потом все хохотали и брызгались.
Но не прошло и десяти минут, как раздались звуки горна.
Катя приказала нам вылезать. Вот тебе и на!
Катя подавала свои команды с берега, а мы делали вид,
что не слышим и не понимаем, о чем она там кричит. И я тоже
приставлял ладонь к уху, а потом разводил руками: дескать,
ничего не слышу!
Тогда Катя в своем полосатом купальном костюме и голу¬
бой резиновой шапочке сама бросилась в воду и в один миг
доплыла до нас.
— Живо на берег! Не то на три дня лишу купания! —
сердито крикнула она.
Мы гут же перестали строить из себя дурачков и полезли
на берег.
— Ага, сразу услышали! — усмехнулась Катя.
А Витька Панков дождался момента, когда огромная
волна, всё заглушая, обрушилась на песок, и гордо про¬
изнес:
— А мы вас вовсе и не боимся! Не запугивайте, пожа¬
луйста!
Но слышал его слова только я один, потому что стоял ря¬
дом, а Катя, конечно, ничего не слышала. И Витька это очень
хорошо знал.
— В другое время можете барахтаться, а ведь сейчас
устали с дороги, — сказала Катя.
Как будто она лучше нас знает, устали мы или нет!..
Мы попросили, чтобы после обеда нам разрешили погу¬
лять и осмотреть город, но нас заставили идти на мертвый
час. Его теперь называют тихим часом. Но, мне кажется,
название мертвый час больше подходит: умереть можно со
615
скуки! Ложась в кровать, Андрей заявил, что с такими поряд¬
ками нужно бороться. И мы будем бороться!
Я достал бумагу и решил написать письмо папе.
Мой папа не герой, как у Капитана, он даже вовсе не был
на войне. У него всего одна медаль—«За доблестный труд».
Такая медаль есть почти у всех взрослых. Мой папа — ма¬
стер в цехе. Конечно, мне бы хотелось, чтобы папа тоже был
Героем Советского Союза. Но все равно он очень хороший.
Я его сильно люблю и всегда с ним советуюсь. И вот сейчас
я решил написать ему письмо.
Я терпеть не могу писать письма. На бумаге все не так по¬
лучается, как ца самом деле. Ведь часто бывает так: о чем
много думаешь, о том не можешь написать. Вот как, напри¬
мер, я напишу, что уже немного соскучился по маме и папе?
Галка прочтет — и начнет издеваться: «Ага, уже нюни рас¬
пустил!» Вот и приходится писать всякую чепуху. А чем пи¬
сать всякую чепуху, так уж лучше совсем ничего не писать.
Вот я ничего и не пишу... Но сегодня я должен был посове¬
товаться с папой. Я рассказал ему, какие у нас порядки, что
нас заставляют спать днем, рано ложиться вечером, что от по¬
езда ни на шаг не отпускали, и еще многое другое. Я спросил
у папы, прав ли Сергей Сергеич, когда говорит: «Ваша зада¬
ча — хорошо отдохнуть!»
Я знаю, как папа ответит. Он всегда говорит, чтобы из
меня не делали барчука. Я уверен, что папа будет на моей
стороне. В конце письма я просил поцеловать маму, передать
привет Галке и сказать ей, что у меня есть воля и что она это
очень скоро узнает.
19 июля
Через три дня, 22 июля, будет торжественное открытие ла¬
геря. Открытие хотели назначить на воскресенье, но в городе
на этот день объявлен воскресник, а к нам должны приехать
гости из города. Вот и пришлось перенести наш праздник.
Ну, и очень хорошо: лучше подготовимся!
Дел сегодня всем хватает. Сергей Сергеич даже объявил
соревнование между отрядами и звеньями на лучшую подго¬
товку к открытию лагеря.
— Мы должны всех перешибить! — предупредил Андрей.
Меня выбрали редактором отрядной стенгазеты. Я должен
выпустить ее за два дня. Но я решил выполнить задание до¬
срочно и выпустить газету сегодня вечером. Пусть это будет
самая первая стенгазета в нашем лагере! Представляю, как
удивится Андрей..:
Андрей весь день тренируется на спортивной площадке под
616
руководством физкультурника Петра Николаевича. Этот
Петр Николаевич уже из Москвы приехал таким загоревшим,
что черней его, наверное, и в Крыму никого нет. Как это он
смог так здорово загореть в Москве? Андрей тренируется
вместе с Зинкой. На открытии лагеря оба они будут высту¬
пать со спортивными номерами.
Сегодня я сам торопился поскорей уйти с пляжа: времени
мало, а работы пропасть! Я ведь должен не только выпустить
стенгазету — я еще участвую в постановке пьесы. Роль у ме¬
ня не самая главная, но очень ответственная. Я не должен
говорить ни одного слова, а просто выйти на сцену в форме
советского солдата и передать донесение генералу. Сначала
мне предложили другую роль, со словами на целые две стра¬
ницы, но я должен был изображать пленного гитлеровского
офицера. На это я, конечно, не согласился. Уж лучше мол¬
чать в форме советского бойца, чем разговаривать в форме
фашиста.
С утра мы сидим над большим листом белой бумаги: де¬
лаем стенгазету. Мы — это я, Левка-Мастер и Капитан.
Сергей Сергеич подошел к нам и посоветовал:
— А вы опишите свой поход в Город-герой, путешест¬
венники! Всем ребятам будет интересно почитать о Городе-
герое.
«Ага! Значит, он уже совсем не сердится на нас, — поду¬
мал я. — Небось даже жалеет, что не удрал вместе с нами».
Хотя ему удирать незачем. Он ведь может просто пойти всю¬
ду, куда захочет. Да, хорошо быть взрослым! Интересно, ко¬
гда я тоже смогу ходить куда захочу? Года через три, навер¬
ное. Хотя нашей Галке уже шестнадцать лет, а она по вся¬
кому пустяку спрашивает у мамы разрешения. Уж я-то не
стану спрашивать! Впрочем, все это не имеет никакого отно¬
шения к стенгазете.
Нам нужно было написать о Городе-герое. Я поручил это
дело Капитану.
— Только ты с чувством напиши, — предупредил я.—
Всё опиши: и как мы волновались, и как свои фамилии на
доске написали...
— Будь спокоен! — ответил Капитан.
Эх, жалко, что я прямо там ничего не записал! А разве сей¬
час передашь, какое у нас было тогда настроение!
Потом пришла Катя. Она посоветовала поместить в стен¬
газете какое-нибудь стихотворение. Откуда же его взять?
Но вдруг я вспомнил, что Профессор в поезде целыми дня¬
ми читал стихи. «Наверное, он и сам сочиняет», — решил я
и тут же побежал искать Профессора. Я нашел его в беседке
за домом.
617
Расхаживая взад и вперед, он повторял:
Ненавижу
всяческую мертвечину!
Обожаю
всяческую жизнь!..
Я не очень-то разбираюсь в стихах, но сразу догадался,
что это Маяковский. Сначала Профессор пробовал отказать¬
ся от моего предложения. Но я сказал, что стенгазету невоз¬
можно вывесить без стихов, что Андрей приказал ему напи¬
сать стихи. И тогда он согласился.
Я дал ему час сроку. Но Профессор заявил, что этого мало
и что Пушкин писал «Евгения Онегина» больше семи лет.
Тогда я дал ему еще полчаса и ушел.
Скоро Профессор принес стихотворение.
Сперва я просто запрыгал от восторга: стихотворение бы¬
ло прямо как в настоящей книжке. Профессор написал о звез¬
дах, луне и всяких печальных мыслях. Последняя строчка
была такая: «И звезды грустно смотрят на меня...»
— Ты — гений! — сказал я Профессору.
Он ничего не возразил мне.
Но, когда мы показали эти стихи Андрею, произошло что-
618
то совершенно неожиданное. Андрей сморщился, как будто
у него заболел зуб:
— Это какой-то похоронный марш, а не стихи! Ночь...
Звезды... Мы уж спим давно, когда они светят.
Мне стало жалко Профессора, и я посоветовал:
— Ты вот Маяковского читал: «Ненавижу всяческую мерт¬
вечину...» Ну и напиши что-нибудь вроде этого!..
Через час Профессор, запыхавшись, прибежал с новым
стихотворением. Оно было посвящено нашему приезду в ла¬
герь и кончалось так:
Здравствуй, солнце золотое!
Здравствуй, быстрая волна!
Все кипит, кипит прибоем!
И в сердцах у нас — весна!
После каждой строчки стоял восклицательный знак. Это
было очень здорово!
— Вот это да! — закричал я. — Теперь ты действительно
гений!..
Как редактор, я спросил только, почему в третьей строчке
два раза повторяется слово «кипит». Но Профессор сказал,
что иначе не получается размер. Ну, ему виднее. Да потом —
так даже крепче!
Мы поместили стихи на первом месте. Затем переписали
рассказ о нашем путешествии по Городу-герою и сочинили еще
две заметки. В одной из них мы написали про пионера Вано
Гуридзе, который в первый же день проспал линейку.
В другой заметке мы высмеивали Капитана. Дело в том,
что Капитан еще в поезде говорил, будто может три раза пе¬
реплыть Москву-реку. Но в лагере мы в первый же день за¬
метили, что он очень неохотно идет в воду.
Капитан одной ногой ходил по дну, а другой бил по воде:
делал вид, что плавает. И руками он тоже поднимал такие
брызги, что рядом стоять было невозможно.
«А ты зайди подальше! Ты поглубже зайди! — кричали
ему с берега. — Там уж ноги не хватит — другую подпорочку
поискать придется! Может, тебе шест принести? Или хо¬
дулю?..»
Обо всем этом мы и написали в стенгазете. Целые пол-
столбца написали!
На горе Капитана, внизу осталось немного места, и тогда
мы решили сделать иллюстрацию к заметке. Мастер изобра¬
зил воду, на ней — топор, а внизу подписал: «Как топор на
воде». А заметку назвали так: «Капитан сухопутного плава¬
ния». Ничего, пусть отучится врать!
Но Капитан не на шутку обиделся. Он сказал, что выходит
из редколлегии.
619
— Ты не имеешь права, ведь тебя ребята выбрали! — воз¬
мутился я.
— А ты не имеешь права меня высмеивать! Не помещай
заметку, тогда останусь, — ответил Капитан.
Дудки! Пусть уходит, справимся и без него. Надо будет
сегодня же обсудить это дело с Андреем.
Мы так увлеклись стенгазетой, что вскоре забыли про ссо¬
ру с Капитаном.
Все заметки были переписаны. Теперь дело было только
за художником, то есть за Мастером. Левка действительно
оказался мастером на все руки. Он здорово разукрасил га¬
зету. Заголовок газеты был написан на фоне моря и солнеч¬
ных лучей. Тут же был изображен пионер со знаменем. Мне
показалось, что он похож на Андрея. Мастер нарисовал еще
три карикатуры и написал заголовки к заметкам. Я сказал,
чтобы в самом низу он нарисовал большой почтовый ящик и
на нем написал: «Готовьте заметки!»
Но Мастер не согласился:
— Да ну его — ящик! Во всех стенгазетах этот ящик. На¬
доел! Как только увидят его, так нарочно не будут писать.
Давай лучше изобразим дерево, а в нем — дупло; из дупла
высовывается белка и приглашает: «Давайте-ка заметки!»
Так мы и сделали.
К вечеру газета была готова. Я торжествовал. А Мастер
помалкивал. Он вообще молчалив и не любит восторгов. На¬
ша газета будет самой первой в лагере. Мы решили вывесить
ее завтра утром, а сегодня никому не показывать, даже Анд¬
рею...
Но где вывесить газету? Мастер не спеша пошел в ком¬
нату, принес оттуда инструмент и сказал, что к вечеру он при¬
готовит доску, на которой мы будем вывешивать свои стенга¬
зеты. Уж не знаю, где он раздобыл фанеру, но только к вечеру
доска была готова. Это была настоящая витрина. Точно та¬
кие же витрины висят в Москве на каждой улице и на бульва¬
ре, около нашего дома. Этот Мастер — просто клад для наше¬
го звена.
Доску мы решили повесить около столовой, где утром
проходят все ребята. После ужина мы тайком пробрались к
столовой и сделали, как задумали. А потом вернулись в ком¬
нату. Мастер не спеша вытер инструмент и положил его в
ящик, а ящик задвинул под кровать.
Угол, где стоит кровать Мастера, какой-то особенно уют¬
ный. На тумбочке аккуратной стопкой лежат книги; тут же —
разные фигурки, вырезанные Мастером из дерева. На стене —
портрет изобретателя радио Александра Степановича Попова.
Этот портрет Мастер привез из Москвы.
620
Я лег в постель, но долго не мог заснуть. Я думал, что, ко¬
гда Мастер вырастет, он, как Попов, изобретет что-нибудь
великое.
Правда, все самое необходимое, кажется, уже изобретено.
Но кое-что, конечно, осталось и для Мастера. Вот, напри¬
мер, ракета для полетов на Луну. Или такой аппарат, который
смог бы за какие-нибудь два-три часа вдолбить в голову
знания за всю школу. Сколько бы тогда было сэкономлено
времени!
В общем, Мастеру будет над чем подумать.
А Капитан сразу повернулся к стене и сделал вид, будто
спит. Он сегодня и с Андреем поссорился: Капитан утром не
застелил свою постель, а просто накрыл одеялом смятую по¬
душку и простыню. Привык, наверное, дома, чтобы за ним
убирали. Андрей сказал, что он позорит всю нашу комнату и
что мы этого не потерпим. Капитан обиделся. Сам виноват —
и сам же обижается!
20 июля
Сегодня утром все ребята по пути в столовую останавлива¬
лись возле доски и читали нашу газету. Я стоял за углом до¬
ма и наблюдал... Ребята громко смеялись. Ура! Значит, кари¬
катуры похожи! Значит, узнали кое-кого! А потом к доске
подошел Андрей. Он осмотрел всю газету и начал оглядывать¬
ся по сторонам. Я сразу понял, что он ищет меня, не выдер¬
жал и вышел из своего укрытия.
Я думал, что Андрей меня похвалит. А он вдруг как набро¬
сится на меня:
— Зачем высмеяли Капитана?
— А зачем он врал? Зачем говорил, что плавает как рыба,
три раза Москву-реку переплывает...
— Так вот и научите его плавать. А зубоскалить нечего!
Тут уж я не выдержал и сказал, что это вовсе не зубо¬
скальство, а критика, что Андрей зажимает критику и что это
ему, как звеньевому, совсем не к лицу.
Андрей ответил, что сперва надо самокритику разворачи¬
вать, то есть самих себя критиковать, а потом уж на других
кидаться. А я ответил, что пока не вижу в себе недостатков,
достойных внимания печати. Тогда он сказал, чтобы я одол¬
жил у Профессора очки и поглядел на себя повнимательней.
А я сказал, что очками и шляпами только в трамвае ругают¬
ся. Андрей замолчал: видно, согласился со мной. И тогда уж
я набросился на него еще сильней: рассказал про вчерашний
поступок Капитана.
Андрей сначала даже не поверил:
621
— Отказался делать газету? Ну, этого мы так не оста¬
вим. А я-то еще защищал его!
Потом к нам подошли Катя и Сергей Сергеич. Им наша
газета понравилась, но они сказали, что в ней мало остроты.
— То есть критики? — переспросил я и торжествующе
взглянул на Андрея.
Мы снова весь день готовились к открытию лагеря. Катя
вдруг обнаружила, что у меня хороший голос, и стала заго¬
нять меня в хоровой кружок. Сначала я, конечно, отказывал¬
ся. Мне всегда бывает очень смешно смотреть на певцов: они
ртом выделывают такие штуки, как будто кривляются. Об
этом я сказал Кате. Она ответила, что я неправ, но если уж
так стесняюсь, так она поставит меня во второй или третий
ряд, и я смогу прятать свой рот за чужую спину. Тогда я со¬
гласился.
А вечером к нам в гости приехал секретарь райкома ком¬
сомола товарищ Зимин. Мы уселись на траве за домом, а для
гостя принесли с веранды плетеный стул.
Секретарь райкома рассказывал нам, как фашисты же¬
стоко, по плану разрушали город, взрывали дома. Они за¬
кладывали мины даже в городском парке.
Было тихо-тихо. Даже море не шумело и кусты акаций
не шевелились.
Товарищ Зимин рассказывал еще, как жители города по
вечерам, после рабочего дня, помогали восстанавливать те
самые дома, в которых сейчас расположился наш лагерь.
А каждое воскресенье они выходят на воскресники. Они
разбирают стены разрушенных зданий, а все сохранившиеся
балки, доски, кирпичи складывают в одно место, чтобы по¬
том из этого материала построили новые дома. Завтра в
городе будет большой воскресник. Все жители выйдут на
улицы.
«Вот бы и нам пойти на воскресник!» — подумал я.
В этот момент кто-то толкнул меня в спину. Я оглянулся
и увидел Андрея. Из первых рядов он незаметно пробрался
назад. Вид у него был такой, как будто он хотел сообщить
мне что-то необычайное.
— Через несколько минут приходи в нашу комнату,—
шепнул Андрей.
Я не стал ждать несколько минут, а тут же выбрался с
площадки и пошел за Андреем. Мы поднялись на второй
этаж. В комнате нас уже ждали Профессор и Мастер. Потом
пришли Вано Гуридзе, тот самый, который проспал линейку
(это произошло с ним совершенно случайно), и Витька Пан¬
ков. Витька здоройо играет в футбол и вообще спортсмен.
Вот только рисуется немного.
622
Андрей таинственно огляделся по сторонам, закрыл дверь
и, хоть нас никто не мог услышать, заговорил шепотом:
— Вы только подумайте, ребята: весь город будет рабо¬
тать, а мы должны греться на солнышке? Пионеры мы, в кон¬
це концов, или нет? Сергею Сергеичу, наверное, самому не
хочется работать — вот он и нам не дает. Я больше терпеть не
буду. Сегодня же сагитируем весь лагерь и пойдем на вос¬
кресник! Согласны?
— Ну и выгонят нас из лагеря в Москву, — спокойно воз¬
разил Мастер. — Это — не дело. (Он всегда говорил, если ему
что-нибудь нравилось: «Это — дело!» — а если не нравилось:
«Это — не дело!»)
— У меня предложение... — заволновался Профессор и
начал поправлять очки на носу. — У меня есть важное пред¬
ложение! Агитировать сразу всех не удастся...
— А что же делать? — нетерпеливо перебил Андрей.
— А вот что! Будем помогать восстановлению города тай¬
но, своим звеном... Да и то не все звено допустим к этой ра¬
боте, а только самых сильных и смелых ребят, самых надеж¬
ных!..
Мы решили провести строгий отбор. Каждый из нас дол¬
жен принести клятву и пройти тяжелое испытание. Клятву мы
сочинили тут же. Я вырвал лист из Галкиной общей тетрадки
и написал: «Я (дальше — имя, фамилия или прозвище), же¬
лая помочь восстановлению города, разрушенного врагом,
клянусь беспрекословно выполнять все поручения пионерско¬
го звена и звеньевого...»
Насчет следующей фразы возникли разногласия. Я пред¬
лагал написать так: «Клянусь, не щадя сил и самой жизни,
помогать населению города...» Но Профессор сказал, что сей¬
час не война, никто в городе убивать нас не собирается и по¬
этому слова «не щадя самой жизни» нужно зачеркнуть.
— Но ты забыл, что фашисты оставили в городе много
мин! — возразил я Профессору.
— Все уже давно разминировано!
— А может быть, хоть несколько мин осталось, откуда ты
знаешь? Значит, риск все-таки есть! — сказал Вано с такой
радостью, словно он только и мечтал наткнуться на мину.—
И потом, вообще Сашкина фраза торжественнее.
Большинство поддержало меня, и моя фраза тут же была
вписана в текст клятвы.
Мы долго думали над тем, какое испытание должен прой¬
ти каждый из нас. Наконец придумали: нужно из нашей ком¬
наты, со второго этажа, по выступам и водосточной трубе
слезть вниз и тем доказать свою ловкость, смелость и силу.
Но это испытание можно было провести только завтра, в
623
мертвый час. А сейчас на площадке были все вожатые, все
ребята, и лезть через окно было нельзя.
Мы решили, что сегодня, ввиду срочности дела, обойдемся
без испытания, но с условием, что каждый пройдет испытание
завтра или в понедельник. Нам не терпелось поскорее стать
участниками восстановления города. Мы решили, что первым
произнесет клятву наш звеньевой Андрей, а за ним — все
остальные.
После произнесения клятвы мы торжественно пожали
друг другу руки.
Потом я выдрал из Галкиной тетрадки еще один лист, и
мы написали план действий: «1) участие в воскресниках,
2) поиски мин и полная их ликвидация, 3) помощь жителям
города — главным образом престарелым (старше сорока
лет)».
Мы очень увлеклись и не заметили, что дверь давно от¬
крыта и на пороге стоит Капитан.
— Ты все слышал? — грозно спросил Андрей.
Вместо ответа Капитан начал просить, чтобы мы разре¬
ши...! *v тоже произнести клятву.
— п., за что! — ответил Андрей.
— Почему?
— Потому что нам нужны только самые сильные и сме¬
лые. А ты... ты дезертировал, отказался делать газету.
— Но ведь это было совсем неважное дело! Чепуха!
А тут... Я клянусь, что все буду выполнять... все, что прика¬
жете!
— Нет уж! Если ты не мог выполнить маленького дела,
то большого и подавно не выполнишь. И вообще ты счита¬
ешь, что тебе все можно... Почему? — Андрей говорил все
громче. — Потому, что у тебя папа Герой! Поэтому, да? Так
папу твоего мы все уважаем, а сам ты—такой же, как мы, и
даже еще хуже!
— И что ты из кожанки вон лезешь, не пойму? — сострил
Профессор, но сам даже не улыбнулся. — Помнишь, у Кры¬
лова есть такая басня — «Гуси»? Там тоже гуси хвалились,
что их предки «Рим спасли»...
Капитан чуть не заплакал. Он обещал исправиться, боль¬
ше не хвастаться и не врать. Я понимал, что сейчас он может
обещать все на свете.
— Ну ладно, — сказал Андрей, — сейчас мы все равно не
примем твою клятву, а потом, может быть, и примем. Но для
этого ты должен выполнять все задания. Мы будем прове¬
рять тебя.
Капитан обрадовался и обещал все выполнять.
Тогда Андрей дал ему первое задание: Капитан должен
624
20
был стоять в коридоре и следить, а при первой же опасности
сообщить нам. Потом Андрей сказал, чтобы мы его подожда¬
ли, и куда-то ушел. Скоро он вернулся, но не один. С ним
была Зинка. Андрей сказал, что ручается за нее, и мы тут же
посвятили Зинку в свои планы.
Мы условились, что завтра утром, когда все пойдут на
пляж, мы убежим в город и весь день будем работать на вос¬
креснике.
Заиграл горн. Андрей приказал всем разойтись по комна¬
там и лечь спать, чтобы не вызывать подозрений. Капитан
был снят с поста.
Мы легли, но долго не могли заснуть. Наверное, все ду¬
мали: «Скорей бы пришло завтра!» А я думал еще о том, что
теперь некогда будет вести свой дневник. Придется помень¬
ше записывать.
21 и ю л я
После завтрака ребята должны были, как всегда, по- ^Са
отдыхать на территории лагеря (Катя выдумала, буд^-сра¬
зу после завтрака нельзя греться на солнце и купаться). Ре¬
бята начали играть в крокет, в волейбол. Сергея Сергеича не
было в лагере, он куда-то ушел еще рано утром. Был самый
подходящий момент, чтобы убежать в город.
Ко мне подошел Профессор и зашептал:
— Сашка, давай уговорим Андрея взять на воскресник
Капитана, а? Он все время без отца, понимаешь? Отец его
сначала четыре года на войне был, ни разу даже домой при¬
ехать не мог, а теперь, понимаешь, отец служит в Севастопо¬
ле, а они в Москве живут. Ну, вот там бабушка да сестричка
ходят за ним, как за барином. Он и стал таким. Мы его пере¬
делаем.
— Как — переделаем? — не понял я.
— Ну, перевоспитаем. Я считаю, что это наш долг. Бу¬
дем ему всякие трудные задания давать — пусть закаляется!
Отец его спасибо нам скажет. Возьмем Капитана с собой, со¬
гласен?
Я подумал про себя, что Профессор может быть настоя¬
щим другом.
Андрей согласился с нами, и скоро мы — все семеро, при¬
несшие вчера торжественную клятву, и Капитан (он был
восьмым) — встретились за домом.
Мы прошли через небольшую заросль кустарников и свер¬
нули на широкую немощеную дорогу. По обе стороны ее вы¬
строились в ряд серебристые тополя, как будто два отряда
вышли на утреннюю линейку. А вдали мы увидели высокие
21 Библиотека пионера, том XII
625
горы. Они упирались в самое небо, а облака как будто лежа¬
ли на них...
— Посмотрите-ка, облака прилегли отдохнуть! — вос¬
кликнул Профессор. — Про это самое у Лермонтова написа¬
но: «Ночевала тучка золотая на груди утеса-великана!..»
— Ох, и красиво же!.. — согласился Андрей.
Потом мы спустились к берегу моря и минут через пятна¬
дцать были уже в городе.
Мы нарочно шли не по прямой дороге, чтобы сбить с тол¬
ку погоню.
Мы направились вдоль главной улицы. Казалось, что жите¬
ли, все до одного, вышли сегодня на улицы. Возле каждого
разрушенного дома работали люди. Одни, стуча молотками,
разбирали уцелевшие стены по кирпичам; другие накладывали
кирпичи на носилки, относили в сторону и там складывали
ровными рядами; третьи таскали бревна, балки, доски.
Мы прошли несколько кварталов, много раз сворачивали в
узенькие переулочки, не зная, где нам остановиться.
Потом опять вышли на главную улицу и вдруг, по команде,
застыли на месте: прямо на нас с носилками в руках шел... кто
бы вы думали?.. Сергей Сергеич! Да-да, старший вожатый
нашего лагеря! Он был не в своем чистеньком костюме, а в
черной спецовке и сапогах.
Сергей Сергеич на ходу о чем-то разговаривал с высоким
мужчиной, который держал носилки сзади. Это нас и спасло.
Сергей Сергеич не успел еще заметить нас, как все мы, кроме
Профессора, нырнули за угол дома. А Профессор продолжал
идти прямо навстречу своей гибели. Он был близорукий и сра¬
зу не узнал Сергея Сергеича.
Мы выглядывали из-за угла дома и с ужасом ждали, что
сейчас произойдет. Сергей Сергеич заметил Профессора. Он
опустил носилки и подошел к нему. Было ясно: Профессор по¬
пался. Ждать больше было нечего, и мы пустились наутек. Мы
пробежали несколько улиц, а потом пошли шагом, выбирая
место, где бы можно было начать работу. Не срывать же все
дело из-за потери одного товарища!
Скоро мы увидели полуразрушенный дом, возле которого
работали одни только женщины. У дома уцелели две стены,
кусок крыши, а под крышей стояла печь. Возле стены лежали
пустые носилки. Здесь мы и рещили начать работу.
Мы не знали, как предложить свою помощь. Наконец, Анд¬
рей, запинаясь, сказал:
— Тетеньки, а тетеньки, можно, мы вам поможем, а?
Все три женщины сразу обернулись. Они очень удивились,
увидев нас.
— А вы откуда? — спросила одна из них.
626
— Мы из соседнего колхоза, — не задумываясь, соврала
Зинка.
— Из какого же? — снова спросила женщина. И, как мне
показалось, недоверчиво.
Что же ей ответить? Что сказать? Но тут я вспомнил о сов¬
хозе «Заря», про который нам рассказывал секретарь райко¬
ма.
— Мы из «Зари», — быстро ответил я.
— Так то ж совхоз, а не колхоз, — сказала женщина.
— Она просто ошиблась! Мы из совхоза... — затараторил я.
— Да-да, из совхоза,— поддакнула Зинка.
— И что же, помочь нам хотите?
— Ой, тетенька, хотим, очень хотим! — закричали мы все
вместе.
— А я не тетенька, а Клавдия Ивановна.
— Хотим, Клавдия Ивановна! — снова закричали мы.
— А справитесь?
— Справимся, справимся!
— Ну что же, берите носилки.
Мы все бросились к носилкам. Но носилок было двое, а нас
семеро. Мы с Зинкой схватили верхние носилки. Она стала сза*
ди, а я спереди. Другие носилки за передние ручки взял Анд¬
рей, а сзади захотел стать Витька Панков. Но Андрей сказал,
что сзади станет Капитан:
— Пусть потаскает носилки! Ему полезно: разовьются му¬
скулы.
Капитан с благодарностью посмотрел на Андрея и схватил¬
ся за ручки носилок.
Мастер, конечно, захватил кое-что из своего заветного ящи¬
ка: молоток и пилу. Пилу он отложил в сторону, а молоток
ему пригодился: Мастер начал разбивать стену дома. Витька
Панков и Вано Гуридзе встали на подачу кирпича.
Было жарко. Сначала мы не замечали этого. Но через час
я стал весь мокрый. Я снял рубашку и работал в одних тру¬
сах. Руки у нас стали красными от кирпича. Я занозил себе
палец. Зинка в одну минуту вытащила мне занозу. Все-таки у
девчонок тоже есть свои хорошие качества: мы, например, не
умеем так ловко вытаскивать занозы.
Время от времени мы отдыхали, а один раз даже сходили
к морю и искупались. А потом снова работали.
Мы работали вместе со взрослыми!
Мы помогали восстанавливать город, разрушенный фаши¬
стами!
Клавдия Ивановна и другие женщины похваливали нас:
— Молодцы, молодцы, ребята!
А потом Клавдия Ивановна спросила, не устали ли мы и
627
не пора ли нам домой. Она сказала, что наши матери, навер¬
ное, очень волнуются, что она сама мать и что будь она на
месте наших матерей, так уж давно бы сошла с ума. Но мы
все равно отказались уходить.
Тогда женщины сказали, что мы теперь справимся и без
них, а они перейдут на другой «объект».
Было уже два часа дня, но мы решили, что обедать в ла¬
герь не пойдем, а будем работать до вечера.
— Теперь нам все равно пропадать. А уж пропадать, так с
музыкой!—сказал Андрей и снова взялся за носилки.
Потом Мастер перешел со своим молотком от стены к печ¬
ке и приготовился ее разбирать. Но тут произошло событие
огромной важности.
Мастер нагнулся над печкой и вдруг закричал:
— Ребята, сюда! Скорее!
Мы побросали носилки и подбежали к нему. Сначала мы
не могли понять, в чем дело. Но потом, взглянув туда, куда
смотрел Мастер, я увидел какие-то строчки, слова, написанные
на белой штукатурке чернильным карандашом. В некоторых
местах штукатурка немного открошилась, и слова трудно было
разобрать. Но печка стояла как раз под уцелевшим куском
крыши, и это спасло надпись от дождей и снега.
Вот что было написано на штукатурке крупными и каки¬
ми-то очень круглыми буквами:
«К партизанам мы пробиться не смогли. Но одну фашист¬
скую баржу все-таки потопили! Сейчас, ночью, нас с Борода¬
чом окружили гестаповцы. Мы спрятались в развалинах этого
дома. Бородач отстреливается. У нас есть одна граната. Оста¬
вим ее для себя. Прощайте, все товарищи, друзья! Да здрав¬
ствует наша Родина!»
Внизу стояла подпись: «В. А.». И еще ниже: «20 марта
1943 года».
Несколько минут мы стояли молча. Потом Андрей дотро¬
нулся до своей головы: хотел, видно, снять шапку, да от вол¬
нения забыл, что мы все без шапок.
Потом он взял кусок кирпича и нацарапал на печке: «Мес¬
то гибели героев открыто московскими пионерами 21 июля
1945 года».
— Это зачем? — спросила Зинка.
— Так нужно. Для истории, — объяснил Андрей.
— А ведь они... погибли... — сказала Зинка каким-то не
своим, тонким-тонким голосом и стала тереть глаза.
— Погибли... — тихо подтвердил Андрей.
— Ребята! — воскликнул Вано Гуридзе. — Надо немедлен¬
но сообщить об этом! В райком и вообще всюду... Это ведь
очень важное открытие!
628
— Никуда не надо сообщать раньше времени. Пока все
должно быть в тайне, — строго сказал Андрей.
— Почему? — удивился Вано.
— Я еще сам не знаю почему, но так лучше. В тайне все¬
гда лучше.
Мы все согласились с Андреем.
— Но печку могут разобрать по кирпичикам, — подумав
немного, сказал Мастер. — Не заметят надпись — и разберут.
А разве это — дело?
Андрей почесал затылок. («Побрел за мыслями!» — как
говорит Катя.) Потом он схватил кусок фанеры и нацарапал
кирпичом: «Печку трогать запрещено». И еще приписал внизу:
«Из специального решения горисполкома».
— Так будет верней, — объяснил он.
Фанеру установили на самом видном месте.
День уже кончался. Посовещавшись, мы решили возвра¬
титься в лагерь.
Мы все время думали о гибели двух неизвестных нам ге¬
роев. Вспоминали каждое слово, которое было написано на
печке чернильным карандашом, вспоминали те крупные, круг¬
лые буквы...
И мы совсем забыли о том, что ждет нас в лагере. Только
проходя через заросли кустарников и увидев знакомые белые
629
дома, я заволновался. А вдруг в лагере переполох, все броси¬
лись искать нас, среди вожатых паника? Но ничего подобного
почему-то не было. Ребята спокойно готовились к ужину, мы¬
ли руки. Мы посмотрели друг на друга и теперь только заме¬
тили, какие у нас грязные лица, руки, рубашки. Надо было
сейчас же умыться. Мы побежали к умывальникам.
Никто не интересовался, где мы были. Это было даже
обидно!.. Мимо нас прошли Катя, Сергей Сергеич и не обра¬
тили на нас никакого внимания. Неужели не заметили наше¬
го исчезновения? Не может быть!
В комнате нас ждал Профессор. Он встретил нас очень
странно: не смотрел нам в глаза и все время поправлял очки
на носу. Профессор сказал, что Сергей Сергеич не ругал его,
а только сейчас же отослал в лагерь. Но, когда сам Сергей
Сергеич вернулся в лагерь с воскресника, он позвал Профес¬
сора к себе и долго разговаривал с ним.
— А про нас-то он выведывал? — спросил Андрей.
— Нет, ничего не выведывал.
— Совсем ничего?
— Ничего, — ответил Профессор, но каким-то странным
голосом.
Мы не стали больше расспрашивать его и побежали в сто¬
ловую.
А самое удивительное случилось вечером. На вечерней ли¬
нейке перед спуском флага на середину площадки вышла Катя,
и, обращаясь ко всем пионерам, сказала:
— Ребята! Сегодня пионеры звена Андрея Глебова на сла¬
ву поработали: они помогали восстанавливать город, разру¬
шенный врагом. Но только отправились они на воскресник
тайком от нас всех. Странно! Зачем же скрывать хорошие
идеи? Пионеры этого звена решили и впредь помогать насе¬
лению города. Они даже план составили. Я думаю, мы под¬
держим это дело и все примем в нем участие!
Вот что сказала наша вожатая Катя. А Сергей Сергеич
стоял рядом и одобрительно покачивал головой.
Откуда они всё узнали?
Когда я пришел в нашу комнату, то увидел там Профессо¬
ра и Андрея. Между ними шел жаркий спор.
— Как же ты мог выдать тайну? Ты нарушил клятву, ты
предатель! — суровым голосом говорил Андрей.
— Ты не имеешь права так говорить! Я не хотел выда¬
вать,— ответил Профессор.
— Не хотел, не хотел, а все-таки выдал!
— Я сначала ничего не говорил. Еще в городе Сергей Сер¬
геич спросил у меня: «Ты ничего больше не хочешь мне рас¬
сказать?» Я ответил: «Ничего!» Но потом я пришел в лагерь
630
и увидел, что Катя плачет... Да-да, плачет из-за нас! Она и
физкультурник Петр Николаевич бегали искать нас на набе¬
режную и даже в совхоз. Ну, тогда я пошел и сказал, что вы
в городе. Сказал, чтобы они больше не искали. А когда вече¬
ром вернулся Сергей Сергеич, он вызвал меня к себе и долго
разговаривал со мной...
— Это уж нам неинтересно! — перебил Андрей.
Профессор все время поправлял очки, и от этого у него на
носу образовалась красная блестящая дорожка.
— Ты не имел права нарушать клятву! Да что тебе объяс¬
нять!..— Андрей махнул рукой так, будто говорил с безна¬
дежно пропащим человеком.
22 июля
Сегодня вечером — торжественное открытие лагеря. Но
еще до вечера произошло одно замечательное событие.
Утром мы, как всегда, ходили на пляж с Катей. Катя сле¬
дит, чтобы мы вовремя переворачивались с живота на бок, с
левого бока на правый, а потом на спину. Скоро, уж наверное,
и дышать заставят по расписанию.
Но не в этом дело. Главное произошло перед самым обе¬
дом, когда мы вернулись с пляжа. Катя сказала, что Сергей
Сергеич просит меня и Андрея зайти к нему в комнату. Мы
очень удивились: неужели наказание за вчерашний побег бу¬
дет сегодня?
— А вы как думали? — «подбадривал» нас Витька Пан¬
ков.— Вчера на линейке был всего-навсего педагогический
приемчик: «Поддерживаем!.. Ценная инициатива!..» И все та¬
кое прочее. Я уж знаю. А сегодня — раз! — и вышибут из ла¬
геря. Так что можете собирать вещички...
Больше всех волновался Капитан:
— А почему только им страдать? За нас за всех? Ведь все
мы удирали...
— Им оказывается честь, как инициаторам, так сказать.
А ты что такое? Несознательный элемент, подпавший под дур¬
ное влияние, и больше ничего!
— И где это ты, Витька, таких умных слов нахватался? —
зло спросил Андрей.
— Как — где? Да меня, если хочешь знать, больше вас
всех воспитывали. Я в школе считаюсь почти неисправимым!—
с гордостью произнес Витька. — Это я здесь держусь: неохота
родителей срамить — лагерь-то заводской. Силы накапливаю.
А в школу вернусь — ух, развернусь!
И он широко развел руками, словно хотел показать нам,
как именно он «развернется» в школе.
631
— Звонишь ты — и всё! — махнул рукой Андрей.
Капитан глядел на Андрея жалобно, словно видел его по¬
следний раз в жизни. А глаза его так прямо и говорили: «Если
тебя и в самом деле вышибут, что же мы тогда будем делать?»
До комнаты Сергея Сергеича нас провожало все звено.
У двери все пожали нам руки, как будто прощались с нами
навсегда...
— Держитесь, ребятки!.. — шепнул Витька. И первый вы¬
бежал на улицу.
Мы открыли дверь и увидели, что старший вожатый что-то
пишет. «Так и есть: о нас приказик сочиняет», — подумал я.
Мы вошли в комнату, а он нас вовсе и не заметил. Постояли
несколько минут. Наконец Андрей тихонько кашлянул.
— Хотите знать, почему я вас не замечаю? Потому что вы
не стучитесь, а прямо без всякого стука врываетесь в комна¬
ту,— сказал Сергей Сергеич.
И правда, как это мы забыли? От волнения, наверное.
— Ну, путешественники, хотел я всей вашей компании
сюрприз устроить: билеты до Москвы! Как раз могли бы целое
купе занять, и ехать было бы не скучно. Да есть одно смяг¬
чающее обстоятельство... Дело вы хорошее придумали: городу
помогать! Я даже хочу в ваш знаменитый план от себя один
пункт вставить. И вот какой!.. Неподалеку отсюда есть костно¬
туберкулезный санаторий. Больные ребята там лежат годами.
Давайте шефствовать над санаторием, а? Тоже будет помощь
городу. Согласны?
— Согласны, — ответил я.
Андрей молчал.
Лицо у Сергея Сергеича стало вдруг строгое и даже суро¬
вое.
— А о всяких там побегах — забыть навсегда! Больше не
прощу! Ни разу!
Мы ничего не ответили. Но Сергей Сергеич как будто что-
то прочитал на наших лицах:
— Вот и добро, что поняли. Теперь слово свое крепко дер¬
жите. А я свое сдержал!
Сергей Сергеич нагнулся, вынул из-пбд стола и протянул
нам... Кого бы вы думали?.. Щенка! Самую настоящую ов¬
чарку! Мы так и ахнули.
А Сергей Сергеич гладил собаку между ушей и говорил:
— Вы же хотели собаку? Ну вот и получайте!
Мы молчали. Мы совсем и забыли о собаке, забыли про
обещание Сергея Сергеича. А он, значит, помнил...
Наконец мы пришли в себя, схватили щенка и начали тор¬
мошить и разглядывать его. А он жмурился, тихонько скулил
и даже один раз залаял. Это был довольно большой щенок,
G32
уже похожий на взрослую овчарку. Спина и живот у него бы¬
ли серые, а грудь белая.
Мы хотели сейчас же нести щенка к себе в комнату и
показать его всем ребятам, но Сергей Сергеич остановил
нас:
— Щенок ваш, но на сегодня я оставляю его у себя.
— Почему? Почему? — заволновались мы.
— Потому что вы начнете сейчас же возиться с собакой,
всех ребят соберете и сорвете открытие лагеря. Нет уж, сейчас
идите тренируйтесь, репетируйте. А завтра утром приходите
за щенком.
Мы не стали спорить и направились к двери. У самой две¬
ри Андрей обернулся и, покраснев до ушей, сказал:
— Сергей Сергеич, большое вам спасибо!
— Как говорят, лучше поздно, чем никогда, — сказал Сер¬
гей Сергеич и громко рассмеялся.
Во дворе нас ждало все звено.
— Кто это там лаял? — набросились на нас ребята.
— Кто может лаять? Собака, конечно. Вот такая овчар¬
ка!— Андрей широко развел руками. — Теперь следить будет
за нами. Чтобы не удирали!..
А под вечер, после чая, было открытие лагеря. К нам при¬
ехало много гостей. Были и герои-партизаны, и городские ре¬
бята, и секретарь райкома товарищ Зимин. Говорили даже,
что должен приехать один детский писатель, который отдыхал
где-то поблизости. Но он так и не приехал...
После торжественной линейки был концерт. На зеленой
лужайке, между двумя деревьями, мы натянули веревку. По
ней передвигалась красная материя. Это был наш занавес.
Сценой была лужайка. А зрители сидели прямо на траве.
На меня надели гимнастерку, галифе и сапоги.
Все это было мне очень велико. Сапоги чуть не падали с
ног. А гимнастерка была такая широкая, что я прямо купался
в ней.
«С какого-то великана сняли, наверное», — подумал я.
Оказалось, что все обмундирование достал где-то Сергей
Сергеич. Где, интересно, он раздобыл все это, у кого?..
На сцене я был всего полминуты, и все обошлось благо¬
получно. Когда я вышел на сцену, зрители зашептали: «Да
ведь это Сашка! Сашка из первого отряда!»
Я отдал донесение, повернулся на каблуках и вышел. С ме¬
ня тут же сняли военную форму, потому что ее должен был
надеть Боря Власов. Он играл роль советского офицера.
Тут я вспомнил, что впопыхах забыл приколоть к плечам
полоски красной бумаги, которые должны были изображать
погоны. Хорошо, что зрители ничего не заметили!
633
Концерт был большой. Ребята пели, плясали, а Мастер да¬
же показывал фокусы.
Но больше всего мне понравились спортивные упражнения.
С ними выступили Андрей, Зинка и Витька Панков под руко¬
водством Петра Николаевича. Они делали стойку, пирамиду
и, как говорит Андрей, «классно работали на турнике». Им
помогал Капитан. Он придерживал турник с таким гордым
видом, будто ставил мировой рекорд. А потом он даже подтя¬
нулся несколько раз на руках. Это Андрей его научил. Капи¬
тан сегодня впервые снял свою шикарную кожанку с «молния¬
ми» и надел спортивную форму: трусы, майку. Руки у него ху¬
дые и белые-белые, как у какой-нибудь Снегурочки. Даже
смотреть тошно.
Потом гости осматривали лагерь, беседовали с нами. Око¬
ло столовой была устроена выставка стенгазет. Еще вчера
провели конкурс на лучшую газету. Наша газета хоть и вы¬
шла самой первой, но заняла всего третье место. Зато доска,
на которой она висит, — самая красивая в лагере. Вот если бы
за доски тоже давали премии! А почему бы и не давать: ведь
они имеют очень большое значение! Вот, например, из-за кра¬
сивой доски возле нашей газеты больше всего народа. А замет¬
ки все равно не очень-то читают, хоть двадцать премий при¬
суждай!
После чая с нами беседовал бывший командир партизан¬
ского отряда. Он рассказал, что партизанам приходилось
скрываться в самом городе, так как вокруг нет лесов. А в та¬
ких условиях очень нужна была помощь ребят. Они могли не¬
заметно перебегать из дома в дом, быть связными и разведчи¬
ками.
Как жалко, что я во время войны не оказался в этом горо¬
де! А ведь вполне мог бы оказаться. Например, так: поехали
бы мы с мамой отдыхать — и застряли бы здесь, то есть
не успели выехать. И я бы тоже помогал партизанам. Хотя
мне было тогда всего восемь лет... Но ничего! Это вполне
сознательный возраст. В общем, об этом мечтать уже
поздно...
Я шепнул Андрею:
— Давай расскажем, что нашли место гибели двух героев.
Давай, а? Ведь знаешь как здорово будет!
Андрей даже рот мне зажал рукой и испуганно огляделся
по сторонам — не слышал ли кто-нибудь моих слов.
— С ума ты сошел! Все испортить хочешь, да?
Я хотел сказать, что ничего не собираюсь портить. Но ска¬
зать я ни слова не мог, потому что рот мой все еще был зажат
рукой Андрея.
— Это пока должно быть нашей священной тайной! — про-
634
должал Андрей. И тут только отнял руку от моего рта. — По¬
нял? У меня есть план.
Я согласился: раз есть план, тогда совсем другое дело! Но
все-таки как хотелось бы мне рассказать всем о нашей заме¬
чательной находке... нет, о нашем открытии! А ведь это и в са¬
мом деле открытие. Да еще какое открытие! Может, на том
месте когда-нибудь памятник поставят. И все люди, проходя
мимо, будут замолкать, какие бы у них ни были важные-пре-
важные разговоры, и все будут снимать шапку. А на черном
мраморе-будут высечены имена героев, имена, которых мы по¬
ка и сами не знаем.
За окнами стало уже совсем темно. Давно замолчали гор¬
ны, давно уехали гости. Катя уже три раза желала нам спо¬
койной ночи, а мы всё не засыпали. Андрей повернулся ко мне
и сказал:
— Сашка, а мы насчет Сергея Сергеича, кажется, того...
А? Как ты думаешь? Другой бы нас давно из лагеря выгнал:
подумаешь, беглецы какие!
Андрей еще долго ворочался: его, наверное, мучила со¬
весть. Тогда я выскочил из-под одеяла, сел к Андрею на кро¬
вать и зашептал:
— Давай-ка расскажем Сергею Сергеичу про надпись на
печке. Он нам поможет, вот увидишь!
— Да нет... — Андрей таинственно огляделся по сторо¬
нам.— Пока нельзя говорить. У меня план есть!
— Какой план?
— Классический! Мы сами, без всякой там посторонней по¬
мощи, узнаем имена героев, погибших на том месте... Узнаем
всю их историю, понимаешь? И тогда соберем торжественный
сбор своего отряда прямо там, в городе, возле разрушенного
дома. И присвоим своему отряду имена героев. Здорово, а?
Сперва я прямо закричал от радости, так что даже разбу¬
дил Профессора. Он открыл глаза, но в темноте, да еще без
очков, ничего не разобрал. А потом мне в голову стали при¬
ходить всякие сомнения. Как же мы, например, узнаем имена
героев?
— Расспросим жителей города, осмотрим музей, памят¬
ники партизанам... Будем следопытами! Мы ведь знаем ини¬
циалы одного героя: «В. А.», а кличка другого — «Бородач».
Значит, ключи у нас в руках!
Так объяснил мне Андрей. И тогда я быстро-быстро за¬
снул. И мне приснился торжественный сбор в городе, возле
разрушенного дома. Только почему-то на этом сборе присут¬
ствовали мама, папа и даже Галка.
635
23 июля
Утром Сергей Сергеич отдал нам щенка:
— Берите, теперь собака ваша.
— Насовсем?
— Нет, не насовсем. Воспитывайте ее здесь, в лагере, потом
можете взять с собой в Москву. Но, когда щенок вырастет,
вам придется отдать его.
— Для пограничников?
— Может быть, для пограничников, а может быть, и для
каких-нибудь других целей.
— Ага, понимаю! Наверное, для уголовного розыска, да?
Воров ловить? — таинственно, полушепотом спросил я.
— И это полезное дело! — ответил Сергей Сергеич.
Мы схватили щенка и собирались бежать, но старший во¬
жатый остановил нас:
— А как вы назовете собаку?
Я посмотрел на испуганные, мигающие глаза щенка и пред¬
ложил:
— Назовем его — Смелый!
Сергею Сергеичу эта кличка понравилась, и мы с Андреем
побежали на зеленую лужайку. Там мы выпустили Смелого на
траву. Он, видно, не знал, что ему делать,, и сел, растерянно
оглядываясь по сторонам. Сразу же вокруг нас собралось мно¬
го ребят. Все они гладили Смелого, трепали его за уши. Тут
он совсем растерялся.
Подошла Катя и сказала, что это никуда не годится:
— Служебная собака должна быть смелой и злой. Нужно,
чтобы она подпускала к себе немногих и только им доверяла.
А вы сделаете из щенка домашнюю «моську».
Катя рассказала нам, чем и сколько раз в день мы долж¬
ны кормить Смелого. Интересно, откуда она все это знает?
— А где нам брать для него еду? — спросил я.
— Об этом вы поговорите с поваром Филиппом Матвееви¬
чем.
Ну, это трудное дело! Говорят, что все полные люди — доб¬
ряки. Где-то я слышал об этом или даже в книжке читал. Но
могу твердо сказать, что из этого правила бывают исключения.
Вот, например, Филипп Матвеевич — одновременно и полный
и сердитый человек. Я думаю, он и говорить-то с нами не за¬
хочет.
Мы хотели устроить Смелому лежанку у нас в комнате, но
Катя не разрешила держать щенка в доме.
— Где же нам его держать? — спросил я.
— Собаку подарили вам — вы и позаботьтесь об этом. Хо¬
рошо бы найти для собаки какую-нибудь будку...
636
Легко сказать — найти! Будки на улице не валяются. На
выручку пришел Мастер. Он, как всегда, молча пошел в ком¬
нату, принес оттуда свой ящик с инструментами и только то¬
гда сказал:
— Сделаю я будку. Так и быть.
— Да где же ты материал-то возьмешь? — спросил Анд¬
рей.
— Раз сказал — сделаю, значит, сделаю. Только помощ¬
ника мне дайте: пилить придется.
— Возьми Капитана, — предложил Андрей.
— А что он умеет?
— Все сумеет! — уверенно сказал Андрей.
Капитан согласился.
Мы знали, что Мастер — умелый парень. Но, честно гово'
ря, на этот раз нам показалось, что он прихвастнул: сделать
собачью будку не так-то просто!
Мастер и Капитан ушли. Они целый день, до вечера, иска¬
ли материал и мастерили, мастерили...
За обедом мы с Андреем попросили добавки. Все уди¬
вились: обед, как всегда, был сытный. Когда нам принесли по
второй порции супа, мы незаметно отлили суп в приготовлен¬
ную миску и поставили ее под стол. Туда же мы добавили и два
куска мяса. Когда Катя ушла за чем-то на кухню, мы выта¬
щили свою миску из-под стола и торжественно понесли Сме¬
лому его первый обед. Нам пришлось пойти на эту хитрость
потому, что мы еще не успели поговорить с Филиппом Матвее¬
вичем. Не знали даже, с чего начать разговор.
Мы все время крутились около кухни. Но Филипп Матвее¬
вич не обращал на нас никакого внимания. Он в своем белом
колпаке и белом халате часто выходил во двор, точил что-то
на большом сером камне, давал распоряжения. Потом он воз¬
вращался на кухню и начинал быстро-быстро молотить по сто¬
лу двумя длинными, узкими ножами, как будто играл на ка¬
ком-то музыкальном инструменте. Лицо у него все время было
сердитое. Как подойти к нему?
После чая мы снова пошли к кухне. Туда привезли дрова.
Филипп Матвеевич стоял возле дров и сердито говорил жен¬
щине в т^ком же белом халате, как и он:
— Ну что я могу поделать? Некому сейчас пилить дрова!
Некому!
В два прыжка я подскочил к повару и предложил:
— Филипп Матвеевич, можно нам попилить дрова?
Филипп Матвеевич удивленно посмотрел на нас и спросил:
— Вы дежурные, что ли?
— Да нет, мы сами хотим... Разрешите, Филипп Матвее¬
вич!
637
— Ну ладно, давайте. Да много ли вы напилите?
Мы горячо взялись за дело. Пилили долго, до самого ужи¬
на. Филипп Матвеевич несколько раз выходил из кухни, качал
головой и говорил:
— Отдохнули бы малость!
Мы вспотели, рубашки стали мокрыми, но мы не замечали
усталости и упорно зарабатывали пропитание нашему Сме¬
лому.
Мы кончили пилить, когда увидели, что ребята идут ужи¬
нать. Вышел Филипп Матвеевич. Он посмотрел на гору напи¬
ленных дров, и тут я в первый раз увидел, как он улыбается.
— Молодцы, молодцы! — сказал Филипп Матвеевич.—
Как же мне отблагодарить вас? Даже не знаю...
Момент был самый подходящий. Я сказал:
— Филипп Матвеевич, у нас к вам есть маленькая прось¬
ба...
— Какая просьба?
— Если можно, оставляйте нам каждый день немного кос-
стей и мяса. И, если можно, немного молока.
— Вы что же, не наедаетесь, что ли?
— Да нет, мы не для себя — мы для собаки, для щенка...
— Откуда же у вас щенок?
— Нам Сергей Сергеич подарил, честное слово!—быст¬
ро сказал Андрей. — Мы хотим воспитать щенка для погра¬
ничников...
— Или для уголовного розыска! — вставил я.
— Немного костей и мяса, говорите? Сами-то небось не
костями питаетесь? А собаку, значит, хотите голодом замо¬
рить?— вдруг набросился на нас повар. — Нет уж, я ей сам
рацион установлю. Только лапы оближет!
Нам повезло: Филипп Матвеевич оказался большим люби¬
телем собак.
24 толя
После завтрака мы впервые купали Смелого. Оказалось,
что он хорошо плавает, а когда вылезает на берег, очень смеш¬
но фыркает и отряхивается. Потом Смелый ложится на песок,
кладет голову на вытянутые лапы и «загорает». Мы с Масте¬
ром руководили его купанием, а все ребята с завистью смот¬
рели на нас. А потом мы стали учить Смелого ловить воров.
Я схватил полотенце и вещи Витьки Панкова, который в это
время купался, убежал с его вещами'и спрятался за кусты.
Профессор пристально взглянул в глаза Смелому и указал
на мои следы, которые ясно отпечатались на песке. Таинствен¬
ным голосом он произнес:
638
— Смелый, совершено преступление: украдены вещи!
Ищи, Смелый! Ищи вора!
Пес не двигался с места.
Тогда Профессор подтолкнул его сзади. Никакого впе¬
чатления! Профессор легонько шлепнул Смелого — тот взвиз¬
гнул и побежал, но не по моим следам, а совсем в другую
сторону.
Он, видно, совсем не хотел работать в уголовном розыске.
Профессор вернул пса на исходную позицию и стал серьез¬
но убеждать его:
— Ну пойми, Смелый, пойми, что я тебе говорю. У Витьки
Панкова украли вещи...
— Кто украл? Кто украл мои вещи? — послышался сзади
тревожный Витькин голос. Он как раз только что вылез из
моря. — Кто украл мои вещи?
— Да подожди ты! — отмахнулся Профессор.
— Мои вещи украли! — завопил Витька, и в самом деле
не видя ни своих вещей, ни полотенца. — Я купался, а их укра¬
ли... А у меня брюки совсем новые, мама перед отъездом ку¬
пила!..
Стали сбегаться ребята. Но Профессор так увлекся, что
продолжал убеждать Смелого, а на Витьку не обращал ника¬
кого внимания.
Я видел все это из-за кустов. Когда Витька совсем уж
разволновался, размахался руками и кто-то даже предло¬
жил ему на время свои штаны, я не выдержал и вышел из-за
кустов.
— Ах, это ты украл? — набросился на меня Витька. — Из¬
деваешься, да?
— Мы Смелого воспитываем, — стал объяснять я.
Но Витька не хотел меня слушать.
— Ты на своих штанах его воспитывай, а мои оставь в по¬
кое!
Странный человек этот Витька!..
Андрей не помогал нам воспитывать щенка: он учил Капи¬
тана плавать.
Капитан шумно бил руками и ногами по воде, так что во
все стороны летели брызги. Андрей слегка поддерживал Ка¬
питана снизу, а потом заводил его в глубокое место и незамет¬
но отпускал. Капитан проплывал немного сам, а потом, как
.только замечал, что его уже не поддерживают, начинал гло¬
тать воду, пускать пузыри и идти ко дну. Но Андрей плыл ря¬
дом. Он тут же хватал Капитана за руку и «спасал» его. Так
повторялось много раз.
У Андрея железное терпение!
639
25 июля
Утром Мастер и Капитан повели нас с Андреем в заросли
кустарника, где они работали полтора дня. И мы увидели за¬
мечательную будку. Будка напоминала домик. Она была
большая и просторная.
— Вот это здорово! — восхищенно воскликнул Андрей.
Мы тут же решили, что за собакой будут ухаживать только
четверо: Андрей, Мастер, Капитан и я. А остальным ребятам
мы не разрешим даже близко подходить.
На будке мы написали: «Не подходить — собака кусается».
А потом подумали и для пущей убедительности в скобках до¬
бавили: «Может разорвать на куски!»
Будка была поставлена на лужайке, за домом. После обе¬
да я повел Смелого в его новую «квартиру» (прошлую ночь
щенок провел у меня под кроватью).
И тут я узнал об одном секретном разговоре. Случилось
это вот как. Я вел Смелого на лужайку, к будке. Проходя ми¬
мо беседки, я услышал голос Сергея Сергеича. Потом сквозь
кусты увидел нашу вожатую Катю и узнал голоса других во¬
жатых. «Зачем это они все забрались сюда? — подумал я.—
Наверное, что-нибудь тайное...» Ноги мои как-то сами собой
остановились, а уши вдруг стали улавливать самые отдален¬
ные звуки, хоть я вовсе не хотел подслушивать.
Сергей Сергеич говорил:
— Мы им, если хотите знать, должны быть благодарны!
— За что же это? — спросил кто-то из вожатых.
— Да за то, что они нам очень многое подсказали. Вот,
например, мы не догадались устроить экскурсию в город-ге¬
рой, а они догадались. Мы все время говорим: «Надо воспиты¬
вать в труде! Надо приучать к труду!» — а повести ребят на
воскресник не додумались. А они до этого и без нашей помо¬
щи дошли. Так что надо повнимательней к ним приглядывать¬
ся, поддерживать их и только кое в чем поправлять. Одним
словом, как пишут в статьях: «Надо направлять детскую ини¬
циативу в нужное русло»...
«Про кого это он говорит? — подумал я. — Кому они долж¬
ны быть благодарны? Кто это им подсказывает?» Й вдруг ме¬
ня осенило: ну конечно же, это про нас, про наше звено! И про
меня, значит!
От радости я так сильно дернул за веревочный поводок,
что чуть не задушил Смелого. Он тихонько заскулил. Я зажал
ему морду, быстро выбрался из своего укрытия и помчался
искать Андрея. Смелый еле поспевал за мной.
Я нашел Андрея на волейбольной площадке.
— Ура!.. — закричал я. — Они нам благодарны! Мы им
640
помогли! Это Сергей Сергеич сказал, я сам слышал. Он ска¬
зал, что мы им очень помогли, что они все просто пропали бы
без нас, что без нас они теперь ни одного шагу не сделают!
На радостях я, кажется, кое-что прибавил.
Андрей попросил меня рассказать все по порядку. Я рас¬
сказал. Сначала он тоже обрадовался и заулыбался. Только
заулыбался еле-еле. Он всегда так улыбается, что не поймешь,
улыбается он или не улыбается.
А потом Андрей вдруг нахмурился и спросил:
— Ты еще кому-нибудь рассказывал?
— Да нет, не успел еще. Но ты не беспокойся, я всем рас¬
скажу!— заверил я Андрея.
А он в ответ совершенно неожиданно показал мне кулак:
— Если еще хоть кому-нибудь проболтаешься об этом раз¬
говоре— получишь! Понял?
Я, по правде сказать, ничего не понял. И зачем он из всего
тайны делает?
— А я вовсе не боюсь твоего кулака! — гордо ответил я.
— Можешь не бояться, но все-таки имей его в виду...
Я посмотрел внимательно на то, что мне нужно было иметь
в виду. Кулак у Андрея был небольшой, но очень внушитель¬
ный.
641
Я ничего больше не сказал Андрею. Но до сих пор не могу
его понять. Почему он не хочет, чтобы я рассказал ребятам о
разговоре в беседке? Ведь все наше звено было бы так радо!..
Шутка ли: Сергей Сергеич нам благодарен! Может, Андрей
боится, что мне не поверят? Ведь свидетелей не было. Один
Смелый все слышал. Но какой же это свидетель? Только
скулить умеет, да и то не вовремя. Нет, пожалуй, дело не в
этом...
Может, Андрею просто завидно, что не он услышал раз¬
говор, а я?
В общем, я не мог ничего понять и решил посоветоваться
с Профессором. А он выслушал меня, поправил очки и сказал,
что все очень даже просто и понятно: Андрей не хочет подры¬
вать авторитет Сергея Сергеича, потому что это неблагородно.
Ведь такие ребята, как, например, Витька Панков, вообразят
черт знает что и сразу начнут задаваться.
— И вообще как-то некрасиво, что ты чужой разговор под¬
слушал,— сказал Профессор и брезгливо поморщился.
Что же теперь делать? Если я все разболтаю ребятам —
так это будет неблагородно. А если промолчу, Андрей поду¬
мает, что я испугался его кулаков. Просто безвыходное поло¬
жение!
26 июля
Сегодня был совет дружины. Пригласили все наше звено.
Председатель совета Петя Дорошенко, которого все зовут
просто Петро, сказал, что скоро в лагере будут спортивные
соревнования. Соревнования по бегу, прыжкам и метанию гра¬
нат будут проходить внутри отрядов — между звеньями. А в
волейбольном состязании сборная команда нашего отряда
встретится со сборной девчонок. Это они сами нас вызвали.
Я предлагал отказаться. Очень нужно с ними связываться,
даже как-то несолидно. Но Зинка подняла ужасный визг:
«Ага, сдрейфили, сдрейфили!..» И Андрей тоже отличился:
сказал, что девчонки играют не хуже нас (как у него только
язык повернулся!). И еще он сказал, что у меня вообще по это¬
му вопросу отсталые взгляды.
Капитаном нашей волейбольной команды назначили Анд¬
рея, а капитаном девчонок — Зинку. Впервые они встретятся
как противники.
Я очень люблю играть в волейбол и играю неплохо. Даже
«гасить» умею.
Андрей знает это и включил меня в нашу команду. Он ска¬
зал, что мы будем' тренироваться каждый день. Не понимаю,
зачем это нужно. Девчонки смеяться над нами будут, скажут:
642
«Вот уж пыхтят, вот уж стараются!» А мы у них и так выиг¬
раем, без всяких тренировок.
Потом совет обсуждал вопрос, который назывался так:
«Инициатива звена Андрея Глебова». Эту самую инициативу
все поддержали и решили, что каждый пионер должен оказать
какую-нибудь, хоть самую маленькую, помощь городу. Мы бе¬
рем шефство над костнотуберкулезным санаторием.
Стали составлять список ребят, которые пойдут в санато¬
рий. Я протиснулся к самому столу, за которым сидел Петро,
и попросил:
— Запиши, пожалуйста, меня!
Андрей дернул меня за рукав:
— Ты же в волейбольную команду записался!
— Ну и что же? — ответил я. — Успею и туда и сюда. Ты
уж обо мне не беспокойся.
— Очень мне нужно о тебе беспокоиться! Я о команде бес¬
покоюсь, а не о тебе.
С Андреем происходит что-то неладное. Особенно ясно я
почувствовал это вечером.
Мы собрали секретный сбор своего звена. Андрей изложил
план, который уже был мне известен.
— Надо как можно быстрей узнать имена героев, которые
погибли на том самом месте! И всю их историю узнать!
— А может быть, и описать эту историю? — предложил
Профессор.
— Очень ценная мысль, — согласился Андрей. — Напишем
небольшую книгу об их подвигах. Издавать ее не будем (го¬
ворят, что это — канительное дело!), а просто подарим ее пио¬
нерам города. Согласны?
Все мы согласились.
— Тогда нужно выбрать спецдвойку для выполнения всех
этих заданий.
Профессор сказал, что слово «спецдвойка» звучит как-то
нехорошо: напоминает об отметках.
— Тогда изберем спецбригаду, — предложил Андрей.—
Кто хочет войти в нее?
Я первый поднял руку. И тут Андрей как подскочит, слов¬
но у него внутри что-то взорвалось:
— Сашка хватается сразу за десять дел! Всюду хочет по¬
спеть. Он и в санаторий, он и в волейбольную команду, и в
бригаду — всюду готов! Да еще с собакой возится. Несерьезно
это... Ты бы, Саша, подумал над собой, вот что!
Я даже вздрогнул. Эти слова: «Подумай над собой!» —
мне часто говорила Галка.
Мама ее поправляла: «Не «над собой», а «о себе», ты хо¬
чешь сказать?»
643
Но Галка, которая всегда хвастается своей грамотностью,
и в другие разы упорно повторяла: «Подумай над собой!» Так
ей, видно, больше нравилось.
Она так часто это повторяла, что я даже пытался несколь¬
ко раз подумать, да все никак не получалось. Только, бывало,
начну о себе думать, а меня в кино позовут или на каток нуж¬
но ехать, или еще куда-нибудь. Так ни разу «над собой» и не
подумал. И не собираюсь вовсе! Пусть Андрей это запомнит
крепко-накрепко.
В спецбригаду выбрали Профессора и Вано Гуридзе. Как
наиболее «литературно одаренных». А может быть, я тоже
«литературно одаренный»: вот уж какой день пишу свой днев¬
ник! И мне это даже начинает нравиться.
27 июля
Высоко над морем стоит каменный дом с башнями. Мы за¬
метили его еще в день нашего приезда в лагерь. Раньше, до
революции, в этот дом приезжал на лето какой-то граф. Все
лето граф веселился, безобразничал, а осенью уезжал в Пе¬
тербург. После революции граф удрал за границу.
Дом с башнями — самый красивый в городе. Здесь устрои¬
ли санаторий для детей, больных костным туберкулезом. Еще
до войны сюда привозили больных ребят со всех концов стра¬
ны. А когда началась война, санаторий эвакуировался. В краси¬
вом доме жил фашистский генерал, поэтому его не разрушили.
И сейчас здесь — снова санаторий. Больные ребята лежат
в гипсе по два-три года, а иногда и больше. Наши врачи
придумали новый способ лечения: ребята круглый год лежат
на свежем воздухе — на верандах, под навесом. Зимой их за¬
кутывают в меховые мешки, но не увозят с веранды.
Но что самое удивительное — ребята продолжают учиться,
они ни на один год не отстают от нас. В санатории есть учите¬
ля по всем предметам. Больным ребятам устраивают и кон¬
трольные работы и экзамены. Они переходят из класса в класс.
Они много читают, слушают радио, разучивают новые песни.
Почти все ребята вылечиваются, выздоравливают и уез¬
жают из санатория. Но не забывают о нем. Они пишут письма
своим учителям, врачам, санитаркам...
Все это нам рассказал главный врач Савелий Маркович, по¬
ка мы гуляли с ним в саду около санатория.
Дело в том, что мы пришли в санаторий в то время, когда
ребят осматривали врачи. А порядки там строгие, и нам
пришлось подождать.
В парке росли какие-то огромные деревья и было много
птиц.
644
Скоро врачебный обход кончился, и нас позвали на веран¬
ду, Я волновался. Мне казалось, что ребята, которые так дол¬
го лежат в постели, должны быть угрюмыми, печальными. Но
они встретили нас радостно. У них были розовые, веселые ли¬
ца. Даже как-то не верилось, что эти ребята так тяжело
больны.
Мы привезли с собой костюмы и декорации, чтобы повто¬
рить концерт, который подготовили к открытию лагеря.
Наши «артисты» сегодня очень волновались. Даже я свою
немую роль исполнил, как говорят, с особенным подъемом. На
меня снова надели гимнастерку, галифе и огромные сапоги.
Но уж сегодня я не забыл приколоть к гимнастерке погоны.
А Мастеру пришлось показывать свои фокусы целых три
раза. Ребята приподнимались на постелях и старались разгля¬
деть, в чем секрет каждого фокуса.
И тут же нас пригласили на большой праздник: на днях
санаторию исполняется пятнадцать лет. Ребята готовят к
празднику разные выступления. А потом всем покажут новый
фильм. Его ребята ждут с особенным нетерпением.
Во время концерта я заметил одного мальчика. Он чем-то
отличался от всех других ребят. У него было строгое, даже
грустное лицо. За весь концерт он ни разу не улыбнулся. Толь¬
ко когда на сцену привели пленного фашистского генерала,
мальчик приподнялся и крикнул:
— Ага, попался!
Я подошел к постели этого мальчика, но не знал, с чего на¬
чать разговор. Мальчик как будто совсем и не замечал меня.
На вид ему было лет тринадцать.
— Можно, я здесь сяду? — спросил я.
— Садись, если хочешь, — мрачно ответил он.
Я сел, помолчал немного, а потом спросил:
— Хочешь, я напишу письмо твоим родным или знакомым?
Ты продиктуй, а я напишу.
— У меня нет родных. И знакомых нет, — ответил маль¬
чик.
Он вынул из-под одеяла руку, чтобы поправить подушку.
И тут я заметил, что на руке у него выжжен номер.
— Что это у тебя? — не подумав, спросил я.
— А ты не видишь, что ли? Номер это... клеймо. А зачем—
это ты у фашистов спроси!
— Ты что же, в плену был?
— В плену? Ну нет! В плен я бы не сдался. В лагерь они
меня посадили за связь с партизанами...
Мальчик рассказал мне, как в его родное село, под Гоме¬
лем, пришли фашисты и как он помогал партизанам. Враги
заподозрили его и посадили в концлагерь. Там мальчика били
645
палками по спине. Он голодал. И вот у него началась тяжелая
болезнь.
— Многие наши ребята побывали в руках у фашистов.
Здоровым оттуда не уйдешь! — сказал мой новый знакомый.
Несколько минут мы молчали. А потом мальчик очень ти¬
хо и очень грустно сказал:
— А мамку и братишку фашисты расстреляли. Отец на
войне пропал. Вот и нету у меня сейчас родных. И письма пи¬
сать некому... Вот только старшей сестре я все-все рассказы¬
ваю. Да она тут, рядом... Ей письма писать не надо.
— Значит, у тебя есть старшая сестра? — обрадовался я.—
А ты говоришь — родных нету!
— Это не такая сестра, а медицинская, понимаешь? Да
она мне все равно что родная.
Я хотел сказать что-нибудь хорошее, ласковое, но никаких
слов у меня не нашлось, и я только спросил:
— А как тебя зовут?
— Пашкой... Павлом.
— Как Корчагина, значит?
Мальчик удивленно посмотрел на меня и ничего не отве¬
тил.
Вскоре наши ребята начали собираться обратно в лагерь.
На прощание я спросил:
646
— Павка, можно я буду приходить к тебе?
Я и сам не заметил, как назвал мальчика Павкой.
— Заходи, если хочешь.
28 июля
Мы рассказали Сергею Сергеичу о своих планах. Сказали
ему правду, но не всю, не до самого конца. Сказали, что хо¬
тим написать книгу о партизанах города. А больше мы ему
ничего не сказали. Сергей Сергеич разрешил нашей спецбрига-
де ходить в город и узнавать все, что нужно. Разрешил! А ме¬
ня в бригаде нет... Разве это справедливо?
Пусть меня не включили в бригаду, а я хочу быть в
ней. И буду! Профессор и Вано даже не узнают, что я буду
следовать за ними по пятам. Всюду, всюду!.. Так я решил
сегодня утром. А после мертвого часа, когда спецбригада
вышла из лагеря, я тайком пошел за ней. Я и Смелого за¬
хватил с собой. Пусть учится ходить по следам, следить и
искать!
Было очень трудно идти так, чтобы нас не заметили. Мест¬
ность открытая, даже спрятаться некуда. Одни только тополя
спасали нас.
Я шел затаив дыхание. Зато уж Смелый сопел за двоих.
А Вано Гуридзе, как назло, каждую минуту останавливался,
оборачивался и хватался за собственную пятку. Видно, что-то
попало ему в тапочку. Нам со Смелым из-за этой тапочки при¬
ходилось каждую минуту шарахаться в сторону. Вано вообще
всегда вертится, как волчок, минуты не может постоять спо¬
койно. Он говорит, что в его жилах течет очень горячая кровь.
Не понимаю только, как он со своей горячей кровью линейку
проспал?
Первым делом спецбригада зашла в райком комсомола.
Тут уж я, конечно, не мог следовать за ней. А как раз напротив
был маленький магазинчик, и оттуда было очень удобно на¬
блюдать. Мы со Смелым и зашли туда. В магазине продавали
рыбу с очень чудным названием — «барабулька». Люди захо¬
дили в магазин, и каждый спрашивал: «Есть барабулька?
Есть барабулька?» Голоса сливались, и получалось какое-то
смешное бульканье: буль-буль-буль...
Я стал читать объявления, расклеенные по стенам. Тут же
висели и «Правила поведения детей и подростков в общест¬
венных местах». Интересно, а кто я — дитя или уже подрос¬
ток? Я стал читать «Правила» и узнал очень много нового.
Оказывается, на сеансы позже шести часов детям ходить
нельзя. А я до сих пор не знал об этом и преспокойно себе
ходил.
647
Я до того зачитался, что даже забыл следить за дверью
райкома. Но вдруг, на мое счастье, кто-то наступил Смелому
на лапу — он завизжал, поднялся крик: «Безобразие! Ходят в
магазин с собакой! Вы бы еще слона привели!» — и так далее.
При чем тут слон? Уж люди, когда разозлятся, прямо не сооб¬
ражают, что говорят.
Я вспомнил о нашей спецбригаде, посмотрел в широкое
окно витрины и увидел, что Профессор и Вано как раз выхо¬
дят на улицу.
Мы со Смелым вновь последовали за ними. Конечно, на
некотором расстоянии. Профессор и Вано зашли в садик, где
стоял памятник партизанам, и переписали себе в блокноты все
имена, которые были высечены золотыми буквами на мрамо¬
ре. А потом они направились в сторону моря. И мы туда же.
Спецбригада дошла до того места, которое в городе назы¬
вают Высоким берегом. Все здесь было разрыто, как будто
только вчера кончились бои. Траншеи еще не были засыпаны
землей. Часто попадались столбики, к которым были прибиты
маленькие таблички, на вид точно такие же, как стоят на буль¬
варах со всякими там строгими предупреждениями: «Не рвать
цветы!», «Не мять траву!» Только кругом не было ни травы, ни
цветов и на табличках было одно лишь слово: «Разминирова¬
но». То тут, то там поднимались небольшие холмы. Но когда
я подходил ближе, то оказывалось, что это не холмы, а дзоты.
Какие жестокие шли здесь бои! А вот теперь тихо-тихо. Даже
как-то странно...
Я так задумался, что перестал следить за нашей спецбрига-
дой. А она вдруг исчезла куда-то. Уж не спряталась ли в ка¬
кую-нибудь траншею?
— Смелый, ты не видел? — спросил я.
Но он в ответ лишь споткнулся и чуть не полетел в глубо¬
кую воронку от бомбы.
Дойдя до самого обрыва, я понял, куда исчезли ребята.
Они спустились вниз, к морю, по узкой каменистой тропинке.
Спускаться за ними было нельзя: я бы тут же выдал себя. То¬
гда я на животе подполз к самому краю обрыва, свесил голо¬
ву вниз и только было собрался наблюдать, как вдруг один
довольно увесистый камешек сорвался вниз и тут же послы¬
шался голос Вано:
— Ой, что это?
«Прямое попадание!» — подумал я.
Хотел отползти от края обрыва, но тут же целый град кам¬
ней, задетых мною, посыпался вниз.
Вано взбежал по каменистой тропинке наверх, чтобы
узнать, кто это обстреливает спецбригаду. И увидел нас со
Смелым.
648
Но он почему-то вовсе не удивился, а даже обрадовался:
— Иди, Сашка, сюда! Иди! — и потянул меня за руку.
Мы стали спускаться по тропинке. Вано все торопил меня,
тянул и тянул.
— Да тише ты, мы же собаку задушим! — крикнул я, по¬
тому что веревочный поводок натянулся, как струна: Смелый
отставал.
На берегу я увидел небольшой памятник. Он был сделан
из серого гранита. Волны докатывались до него. Они еле-еле,
очень осторожно и бережно касались гранитного подножия.
И тут же откатывались назад. На сером камне было высечено:
«Здесь в 1942 году сражались с фашистами и погибли смертью
героев отважные воины из батальона старшего лейтенанта
Михайлова».
Бойцы старшего лейтенанта Михайлова продолжали сра¬
жаться, когда весь город был уже занят фашистами. Герои
отошли до самого берега. Когда же они увидели, что патронов
больше нет, а за спиной у них море, они с ручными гранатами
бросились на врагов. Вот какие бывают люди!
Все это Вано и Профессор узнали в райкоме комсомола и
пересказали мне.
— А о партизане с инициалами «В. А.» никто ничего не
знает. И кличка «Бородач» никому не известна, — грустно ска¬
зал Профессор.
— Ничего, ничего! — подбодрил его Вано. — Будем искать.
А кто ищет, тот всегда найдет!
Последнюю фразу Вано не проговорил, а пропел на мотив
известной песенки. У нашего Вано очень хороший голос. Уж
его-то не приходится «загонять в хоровой кружок», он там са¬
мый главный, или, как это называется, запевала. Катя гово¬
рит, что если Вано будет учиться, так из него вполне может
выйти толк. Она, наверное, хочет сказать, что Вано может
стать артистом.
Вот здорово было бы! Прихожу я когда-нибудь, через мно¬
го-много лет, в Большой театр, покупаю программу и читаю:
«Евгений Онегин — Вано Гуридзе». Я, конечно, рассказываю
всем кругом, что это тот самый Вано, с которым мы были в
пионерском лагере и который однажды проспал линейку. Ни¬
кто, конечно, мне не верит. А в конце первого действия, когда
Вано выходит раскланиваться, я подбегаю к самой сцене. Ва¬
но тут же узнает меня, машет мне рукой, и все убеждаются,
что это действительно тот самый Вано. И уж потом все смот¬
рят не на сцену, а на меня... Но все это будет очень не скоро.
А пока что, значит, мы возвращались в лагерь.
Когда мы уже подходили к самому лагерю, Профессор
вдруг спросил:
649
— А ты, Саша, как, собственно говоря, оказался в городе?
— Шел за вами по следам. Как невидимка!
— Но ведь звено решило тебя в бригаду не включать!
— Подумаешь, «звено решило»! А если оно неправильно
решило — тогда что?
— Так ведь в лагере была волейбольная тренировка,—
вспомнил Вано. — А ты, значит, ее пропустил? Эх, несерьезный
ты парень...
Опять то же самое! Дома Галка целые дни трезвонит: «Не¬
серьезный ты парень, легкомысленный ты человек! Не умеешь
отвечать за свои поступки!» И здесь то же самое начинается.
Ну уж простите,, пожалуйста! Галка — так та хоть в девятом
классе учится. А Вано и Профессор, как и я, в шестом. От них
уж я и подавно не буду терпеть всякие оскорбления!
А девчонки, между прочим, если узнают, что мы каждый
день тренируемся, так просто смеяться над нами будут. Ска¬
жут: «Испугались!» Зинка первая же скажет.
29 то л л
Сегодня в лагере устроили шахматный турнир. По-моему,
я и в шахматы играю хорошо. И поэтому решил принять учас¬
тие в турнире. Меня долго отговаривали: говорили, что же¬
лающих играть много, а шахматных досок мало... Но я про¬
явил характер (Галка еще говорит, что у меня нет воли!) и
настоял на своем. А почему же я должен не участвовать в тур¬
нире, если хорошо играю!
Правда, я не имею никаких категорий, как, например, Про¬
фессор. Он имеет целую четвертую категорию и очень гордит¬
ся этим. Я думал, что мне сперва нужно будет сдать на первую
категорию, потом на вторую, потом на третью и лишь после
этого я смогу дотянуться до Профессора. Но когда я выска¬
зал все это главному судье турнира Петро, то он расхохотался
и сказал:
— Ты что думаешь, в шахматах так же, как в школе: еди¬
ница— самая плохая отметка, а четверка и пятерка — самые
высокие? Ошибаешься, дорогой! Там все наоборот: первая ка¬
тегория— самая высокая, а четвертая — почти самая низкая.
И снова расхохотался. А что же тут, собственно говоря, хо¬
хотать? Я же не виноват, что в шахматах все наоборот!
По правде говоря, я не очень хорошо знаю теорию шахмат¬
ной игры. То есть я знаю одну теорию, которая называется
теорией «киндермата». При ее помощи можно очень легко по¬
ставить мат в четыре хода. Только надо, чтобы твой против¬
ник плохо играл. Может, одной этой теории маловато? Вот
Профессор, например, знает всякие там староиндийские, ново-
индийские, среднеиндийские и многие другие партии. Но я ду¬
маю— не в теориях дело. И не в категориях. Важно голову на
плечах иметь — вот что важно!
Есть, правда, у меня как у шахматиста один небольшой
недостаток: я очень люблю брать ходы назад. Я полагаю, что
в этом нет ничего особенного. Ведь я же не чужой, а свой соб¬
ственный ход беру назад и сам же заменяю его другим ходом.
Но, когда я объяснил все это нашему судье Петро, он опять
расхохотался, сказал, чтобы я не строил из себя дурачка, и
еще раз напомнил мне, что в турнире ни одного хода назад
брать нельзя.
И это очень осложнило все дело.
А Вано Гуридзе, с которым мне пришлось играть, даже не
разрешал дотрагиваться до фигуры: если, например, дотро¬
нешься до пешки, то обязательно должен ею ходить, а ладьей
уже нельзя. А что, если у меня руки сами собой двигаются от
волнения и задевают за фигуры? Я же не виноват.
Вот Вано, например, все время хватается за голову, и за
стул, и за столик. А я за одни только фигуры. У каждого своя
привычка.
Но Вано со мной не согласился и сказал, что хвататься за
голову шахматными правилами не запрещено, а за фигуры —
запрещено. И вот, когда я однажды совершенно случайно и
буквально еле-еле дотронулся до королевы, Вано приказал
мне ходить именно ею. А ей ходить было совсем некуда, толь¬
ко на одну клетку вбок. И то в этом случае она попадала под
вражеского коня.
Витька Панков, следивший за нашей игрой, ехидно сост¬
рил:
— Лошадь Вано Сашкину королеву переехала!
А разве можно играть без королевы! И вот на семнадцатом
ходу я сдался. То есть не сразу сдался, я еще пытался спорить,
но главный судья Петро сказал, что по всем шахматным прави¬
лам Вано прав. Тогда я сказал, что такие странные правила
мне не подходят и что я больше участвовать в турнире не буду.
— Теперь уж ты не можешь выбывать из турнира! Надо
будет заново всю таблицу составлять! — закричал Вано и за¬
махал руками. И еще он сказал, что потеряет из-за меня одно
очко.
Как только я услышал, что Вано, на которого я злился, мо¬
жет потерять из-за меня очко, так уж окончательно заявил:
— Не буду играть — и всё!
А тут еще прибежал Капитан и начал кричать, что я уже
второй раз пропустил волейбольную тренировку и что Андрей
назвал это «вопиющей безответственностью».
Капитан теперь прямо не отходит от Андрея. И всякие его
651
задания выполняет, словно адъютант или оруженосец какой-
нибудь. Я даже переименовал его в «Санчо Пансо». Но Про¬
фессор сказал, что я просто ревную Андрея к Капитану.
Вот уж, в самом деле, наш Профессор любит иногда поум¬
ничать! Ну, при чем тут слово «ревную»? Оно совсем в дру¬
гих случаях употребляется.
Значит, Капитан сказал, что Андрей считает мое отноше¬
ние к тренировкам «вопиющей безответственностью». Тогда я
очень обрадовался и сказал главному судье Петро:
— Вот видишь, не могу дальше участвовать в шахматном
турнире, потому что должен бывать на волейбольных трени¬
ровках.
На этот раз Капитан прибежал вовремя.
30 июля
Во время чая Катя подошла ко мне и сказала:
— Саша, а ты в костнотуберкулезный санаторий не соби¬
раешься? К тому мальчику, с которым разговаривал, помнишь?
Наивный вопрос: помню ли я про Павку! Да я как раз пос¬
ле чая собирался идти к нему. Без всяких Катиных напомина¬
ний. А теперь вот получится, что она меня подтолкнула... И как
это она успела заметить, что я с Павкой разговаривал? Все-
таки какая наблюдательная!
Я допил чай, запихал в рот булку, а сахар понес Смелому
(уж который день чай без сахара пью, даже привыкать стал).
И мы отправились в санаторий. По дороге Смелый очень
смешно гонялся за бабочками. А они, как будто нарочно,
дразнили его: то покружатся перед носом, то сядут на ухо, то
на хвост... Ни одной бабочки Смелый, конечно, не поймал и
приплелся в санаторий с грустной, разочарованной мордой.
На большой веранде было очень шумно. Все готовились к
завтрашнему празднику: кто разучивал песню, кто читал сти¬
хи, а в углу ребята, лежа в постелях, репетировали отрывок из
какой-то пьесы. Только Павка один ничего не репетировал, а
лежал молча и, как мне показалось, глядел в потолок. Когда
я подошел ближе, то увидел, что он лежит с закрытыми гла¬
зами, но не спит. Я подсел к его постели, а Смелого уложил
рядом на полу.
— А ты разве завтра выступать не будешь? — спросил я.
Павка только тут обратил на меня внимание.
— А? Пришел?—как-то безразлично произнес он.
— Почему ты не готовишься к празднику? — снова спро¬
сил я.
— Очень нужно! — Павка презрительно усмехнулся. — Пе¬
сенки, стишки всякие...
652
В это время Павка нечаянно свесил руку вниз и коснулся
морды Смелого. А тот как огрызнется!
— Кто это там? — удивился Павка.
Он не мог заглянуть под кровать. Я поднял Смелого и уса¬
дил его к себе на колени.
— Собака? Настоящая овчарка? — воскликнул Павка и
стал гладить Смелого.
Пес пытался ворчать, но я шлепнул его несколько раз и при¬
казал:
— Сидеть смирно! Не огрызаться у меня!.. Ишь какой, при¬
шел в гости — и огрызается!
Тут же я решил, что пятым человеком, которого Смелый
должен считать «своим», будет Павка.
А Павка прямо весь переменился: так обрадовался щенку.
— Приходи, — говорит, — к нам.завтра обязательно. У нас
кино будет, новую картину обещали привезти. Я кино до смер¬
ти люблю. А ты? И книги я люблю читать. Особенно «Тома
Сойера». Ты читал? Вот уж отчаянный был парень! Если бы он
в нашей деревне оказался, так уж наверняка помогал бы пар¬
тизанам.
— Факт — помогал бы! — согласился я.
А Павка все рассказывал и рассказывал:
— Я знаешь сколько книг здесь прочитал! Названия я не
все запоминаю и фамилии писателей тоже... Но это ведь не¬
важно, как ты думаешь?
— Конечно, неважно! — согласился я.
— Но зато я содержание помню всех книжек до одной!
Больше всего я люблю читать про путешествия и про всякие
геройские подвиги. А еще люблю старые, прямо до дыр зачи¬
танные книжки. Знаешь, бывают такие. Они еще так приятно
попахивают земляным погребом. Замечал? И все состоят из
отдельных пожелтевших листочков, а некоторых страниц даже
не хватает. И всегда их не хватает в каком-нибудь самом инте¬
ресном месте. Уж это я заметил! А ты?..
— Ага, замечал...
— Ия, знаешь, всегда думаю: а что такое произошло
на этих самых вырванных страницах? И очень часто догады¬
ваюсь!
Откровенно говоря, я удивился, что Павка, лежа на спине,
мог так много читать. А он как будто отгадал мои мысли и ска¬
зал:
— Мне чаще всего старшая сестра читает, Марфа Ники¬
тична. У нее сегодня выходной день. Но она все равно ко мне
приходила. И почитала немножко. Она, знаешь, привыкла сы¬
ну своему, когда он маленький был, вслух читать. А сейчас сын
ее куда-то уехал, далеко-далеко... Она все ждет его, все ждет...
653
И грустит очень. Но он, наверное, скоро вернется. Знаешь, как
она ждет его?
— А теперь он большой уже? — спросил я.
— Не знаю... Как-то неудобно спрашивать. Она сама, когда
рассказывает о нем, и то плачет. А тут еще вопросы всякие за¬
давать... Но он скоро вернется, я так думаю.
— И куда он уехал, не знаешь?
— Да говорю тебе — не спрашивал!
— Ага, понятно...
— Раз сама не рассказывает, значит, и спрашивать нечего.
Она ему много новых книг приготовила. Очень много. И пока
что мне их читает. Но и потом, когда он вернется, она все рав¬
но мне читать будет. Ведь правда?
Когда я поднялся, чтобы уходить, Павка сказал:
— Приходи завтра. Новую картину посмотрим. Я прямо
дождаться не могу... Только жалко, что картины по одному
разу прокручивают. Сразу-то не всё разберешь!
Павка стал совсем другим, даже в гости меня пригласил.
Вот как хорошо, что я захватил с собой Смелого!
Прощаясь с Павкой, я сказал:
— Завтра пораньше приду. Помогу вам подготовиться.
Ладно?
— Приходи когда хочешь, — снова безразличным голосом
ответил он.
И почему это у него так быстро меняется настроение?
31 июля
Ночью я проснулся от странного шума. Спросонок я не мог
разобрать, в чем дело. Открыл глаза и почувствовал, что из
окна прямо в лицо летят холодные водяные брызги. Край моей
подушки был совсем мокрый. Тогда я понял — на улице идет
дождь.
Это был первый дождь со дня нашего приезда в лагерь.
В комнате сразу стало свежо и приятно. Дождь, наверное,
был очень сильный, если брызги долетали до моей постели.
Вдруг я услышал, как тихо скрипнула дверь. Я притворил¬
ся спящим. В комнату на цыпочках, боясь разбудить нас, во¬
шла Катя. Она прикрыла окно—брызги перестали лететь на
мою подушку. Потом Катя подошла к Профессору, поправила
одеяло на его постели и вышла. Форточка осталась открытой,
и сквозь нее в комнату лилась прохладная-прохладная струя.
Утром дождь продолжал бубнить по крышам.
Профессор сказал, что это настоящий южный ливень. И от¬
куда он все знает: настоящий или не настоящий?
Мы сегодня не пошли на море, а только смотрели на него
654
из окна. Море почернело. Огромные волны, грохоча, набегали
на берег, как будто хотели смыть и пляж и все кругом. Было
очень красиво. Иногда даже казалось, что все это происходит
не в жизни, а на картине.
Наши ребята собрались в большой комнате. Здесь Сергей
Сергеич и Катя устроили обсуждение повести писателя Арка¬
дия Гайдара «Тимур и его команда». Все мы очень любим эту
книгу.
Но мне было не до чтений и не до обсуждений. Ведь сегодня
в три часа дня должен начаться большой праздник у ребят в
санатории. Неужели дождь помешает нам пойти туда?
Я вспомнил, что обещал Павке прийти пораньше и помочь
подготовиться к празднику. Неужели все сорвется? Неужели
дождь будет лить до самого вечера?
Но дождь, видно, решил не мешать нам. Часам к двенадца¬
ти небо прояснилось, засинело, выглянуло солнце. Дождь по¬
степенно затих.
После обеда я попросил Сергея Сергеича освободить меня
сегодня от мертвого часа. Я объяснил старшему вожатому,
почему мне нужно пойти в санаторий немного раньше других.
— Завтра днем примешь двойную порцию сна! — засмеял¬
ся Сергей Сергеич.
Я побежал в санаторий. Но добраться до него было не так-
то легко. Мне показалось, что дождь затопил весь городок. Он
размыл дороги. Всюду были огромные, глубокие лужи. Мне
попадались телеги и машины, которые увязли в грязи, буксо¬
вали и не могли выбраться. В одном месте было особенно мно¬
го воды: маленькая речушка, текущая к морю, разлилась и
затопила целую улицу. Я снял тапочки и пошел босиком. Вода
доходила мне до самых трусов.
Наконец я добрался до санатория и по широкой лестнице
взбежал на веранду. В разных концах веранды ребята, как и
вчера, готовились к празднику. На стульях лежали какие-то
венки, разноцветные ленты, обручи. Но я сразу заметил, что
у многих ребят грустные лица. Особенно угрюмый вид был у-
Павки. Около его постели стояла молодая учительница и о чем-
то упрашивала его. А Павка упрямо твердил:
— Сказал— не буду, значит, не буду! Не буду — и все!
— Вот он всегда так: если решит что-нибудь, не переубе¬
дишь его ни за что! — с досадой сказала учительница и отошла
от Павкиной постели.
Мне даже стало жалко ее.
— А чего это ты «не будешь»? — спросил я у Павки.
— Выступать не буду. Не хочу и не буду. Что я, артист,
что ли? А она заладила: «Расскажи, расскажи...»
— Ты разве собирался выступать?
655
— Мало ли что было раньше! Я хотел рассказать о том,
как Павка Корчагин матроса Жухрая освобождал. Я ведь
перечитал вчера эту книгу...
— А почему вдруг перечитал?
— Просто так...
Но я-то хорошо понял, почему он перечитал: потому что я
прозвал его Павкой. Вот почему!
— А теперь все изменилось,— сказал Павка.
— Что же изменилось?
Оказывается, изменилось очень многое: кинокартину, кото¬
рую так ждал Павка, сегодня показывать не будут. Картину
эту в последние дни показывали в совхозе. Из совхоза ее се¬
годня должны были привезти в санаторий. Уже с вечера приго¬
товили подводу, чтобы утром послать ее в совхоз, но дождь
размыл все дороги: ни санаторный грузовик, ни подвода не
смогли проехать. А ведь до совхоза не близко — семь километ¬
ров.
Был один выход — пойти в совхоз пешком. Но кто мог пой¬
ти? Шофер и конюх санатория — оба инвалиды. Сестры не
могут оставить ребят. Да и не женское это дело — шлепать по
грязи. Савелий Маркович хотел было пойти в совхоз сам, вме¬
сте с другим врачом. Но идти нужно было босиком, засучив
брюки до колен, а у Савелия Марковича ревматизм. Я понял,
что, если картину не доставят в санаторий, весь праздник бу¬
дет испорчен. Что же делать? Как помочь ребятам?
И вдруг я понял! Ну конечно, мы, пионеры, которые взяли
шефство над санаторием, должны наперекор всем дождям и
лужам пройти в совхоз и принести оттуда кинокартину!
— Павка, можешь выступать на концерте. Можешь! Карти¬
на будет. Честное пионерское, будет, вот увидишь!
Не успел Павка спросить, в чем дело, как я, перепрыгивая
через лужи, помчался обратно в лагерь. Был мертвый час, но
я поднял всех друзей, и мы тут же устроили экстренный совет.
Я коротко рассказал обо всем. Ребята поддержали меня.
Даже молчаливый Мастер произнес целую речь.
Мы решили сейчас же бежать в санаторий. Но тут раздался
голос Профессора:
— А как же Сергей Сергеич и Катя? Так они нас и пустят?
На радостях мы совсем забыли о наших вожатых. Разрешат
ли они нам в такую погоду пройти по лужам четырнадцать ки¬
лометров?
Меня стали мучить сомнения. Конечно, может быть, Сергей
Сергеич и разрешит. Он ведь сам тогда, в беседке, сказал, что
нужно поддерживать нашу инициативу. Только он добавил,
что ее нужно направлять в русло. Значит, может и не разре¬
шить. А мы должны обязательно, во что бы то ни стало, прямо
656
21
любой ценой, принести кинокартину: ведь я же обещал Павке,
а он, уже наверное, всем ребятам передал, и все они ждут.
Я предложил пойти к Сергею Сергеичу и попросить его, как
я просил уже сегодня утром, отпустить пятерых из нас в сана¬
торий. Как будто для подготовки к празднику. Скажем, что
картину не привезли и нам нужно подготовить физкультурные
номера, чтобы показать их вместо кинокартины. Сергей Сер¬
геич отпустит нас, а мы пойдем в совхоз. Все было очень про¬
сто. Но Андрей вдруг взбунтовался.
— Хватит! Врите сами, если хотите, — сказал он, — а мне
надоело... Давайте попробуем сказать все, как есть. А уж если
не пустят, тогда посмотрим.
— Поздно будет смотреть. Мы же раскроем все свои пла¬
ны, — возражал я.
— Вот еще придумал! — набросилась на Андрея и Зин¬
ка.— А если не разрешат? Тогда все пропало. Разве можно
так рисковать?
И Витька Панков тоже сказал, что для такого случая впол¬
не можно обмануть и что это будет даже очень честно.
— Честно обмануть? — усмехнулся Профессор. — Да вы
забыли, что есть еще на свете сила убеждения. Это великая
сила! Мы можем убедить Сергея Сергеича!
Одним словом, Профессор опять стал умничать. Спорить
было некогда, и Андрей предложил решить все голосованием.
Мы стали поднимать руки. Трое были за мое предложение,
Андрей и Профессор — против, а Мастер воздержался. Значит,
было принято мое предложение. Правда, всего одним голосом,
но было принято! И зря! Но это я только сейчас понял, а тогда
еще не понимал.
Андрей подчинился большинству: не пошел рассказывать
Сергею Сергеичу о наших планах, но и обманывать тоже не
пошел. А мы пошли — я, Витька Панков и Зинка.
Увидев нас, старший вожатый прежде всего спросил, поче¬
му мы разгуливаем во время мертвого часа.
Я подтолкнул Витьку Панкова, и он начал, размахивая ру¬
ками, рассказывать о том, как в санатории сорвался показ
кинокартины, которую ребята так ждали. Дальше должно бы¬
ло пойти мое сочинение. Но Сергей Сергеич в этом месте обо¬
рвал рассказчика и спросил:
— Как это — сорвался показ картины? Почему сорвался?
— А кто же пойдет пешком по воде семь километров туда
да семь обратно? — сказал я.
— Как это — кто пойдет? А для чего же вы брали шефство
над санаторием? — вдруг спросил Сергей Сергеич.
Я не поверил своим ушам. И тут же мы все, перебивая друг
друга, загалдели:
22 Библиотека пионера, том XII
657
— Сергей Сергеич, так вот мы и хотели пойти за картиной...
Мы же понимаем...
«Хорошо, что еще не успели наврать!» — подумал я.
Для похода мы с Сергеем Сергеичем отобрали самых силь¬
ных и закаленных ребят. Решили, что в совхоз пойдут: предсе¬
датель совета дружины Петро, наш прославленный спортсмен
Витька Панков, Зинка, Андрей и я.
— А меня с собой возьмете? — спросил Сергей Сергеич.—
Доверяете мне?
— Доверяем! Еще как доверяем! Это такой сюрприз, что
вы с нами тоже пойдете!.. — затараторила Зинка.
Ну при чем тут «сюрприз»? Раздражает меня ее девчачья
восторженность. Хорошо, конечно, что Сергей Сергеич пойдет
с нами, но восторги тут излишни.
Вдруг в комнату вбежал Капитан. Дрожащим голосом он
попросил:
— Можно, и я с вами пойду? Возьмите меня...
Глаза у Капитана блестели. Мы все поняли, что настал
час, когда Капитан может окончательно доказать нам свою
верность. И мы решили взять с собой Капитана.
Восьмым членом нашего отряда был, конечно, Смелый.
В санатории главный врач Савелий Маркович долго не мог
прийти в себя, узнав о нашем решении. Он пожимал нам руки
и много раз говорил «спасибо». Мне даже неудобно стало: че¬
го уж так особенно благодарить!
Нам дали бумажку, которую Сергей Сергеич назвал дове¬
ренностью, и еще какую-то квитанцию. Все это Сергей Сергеич
должен был передать директору клуба, когда мы придем в
совхоз.
Мы вышли в путь.
Где-то совсем близко шумело море. Оно как будто все вре¬
мя повторяло одну и ту же фразу, словно заучивало ее на¬
изусть...
Дорога шла между кудрявыми виноградниками. Все эти
виноградники, которые тянутся на много километров, принад¬
лежат огромному совхозу «Заря». Но этот совхоз еще не самый
большой в районе. В другое время мы бы, конечно, рассмот¬
рели, как растет виноград, приметили бы все интересное. Но
сейчас нам было не до того: мы хотели как можно скорее дой¬
ти до совхоза и вернуться обратно в санаторий.
Сначала мы совсем не замечали пути. Но примерно через
час я начал уставать. Ведь мы прошли до совхоза не семь ки¬
лометров, а гораздо больше: все время приходилось кружить,
обходя огромные лужи и канавы, наполненные водой.
В одном месте пройти было совсем нельзя: вся дорога была
затоплена водой. Нам пришлось идти среди виноградников.
658
Мы осторожно обходили кусты, стараясь не помять ни одного
листочка. Но вдруг сзади раздался крик:
— Эй, стойте! Стойте!
Мы обернулись и увидели, что от вышки, поставленной по¬
среди поля, к нам бегут двое мальчишек. Мы остановились.
Запыхавшись, мальчишки подбежали к нам.
— Вы кто такие? — спросил один из них.
— Мы пионеры, из лагеря, — ответил за нас всех Андрей.
— Пи-о-не-ры?..— недоверчиво протянул мальчишка.—
А почему по полю ходите? Разве не знаете, что здесь ходить
нельзя?
Мы объяснили им, в чем дело.
С важным видом мальчишки начали совещаться между
собой.
— Странно, — сказал один.
— Надо бы их отвести к Петровичу, — посоветовал другой.
Меня удивило нахальство мальчишек: вдвоем они хотели
арестовать и вести куда-то семерых. Смелый сердито зарычал
на незнакомцев.
— А откуда же у вас собака? — продолжал допрос один из
мальчишек.
Мы и это тоже объяснили. Тогда мальчишки потребовали
наши документы. Сергей Сергеич показал бумажки, которые
нам дал Савелий Маркович. Ребята прочитали эти бумажки,
посовещались и наконец решили отпустить нас. На прощание
Сергей Сергеич спросил у ребят:
— А вы-то здесь какую службу несете?
— Сторожевую. Не видите разве? Вон там—пионерский
пост, — сказал один из мальчишек и указал рукой на вышку.
— Ну что же, хвалю за зоркость!—сказал Сергей Сергеич.
— А нам похвалы-то ни к чему. Мы свое дело знаем, —
важно ответил один из пареньков.
«Сторожа» побежали на свой пост, а мы пошли дальше.
Но вот показалась большая арка: «Совхоз «Заря». Мы
узнали, где находится клуб, и сразу пошли туда. В очень кра¬
сивом зеленом парке совхоза, среди клумб и дорожек, посы¬
панных песком, стоял каменный дом. Это и был клуб. Мы
сразу нашли директора клуба, и Сергей Сергеич объяснил
ему, зачем мы пришли.
Директор удивленно посмотрел на нас и сказал:
— А мы уже объявили вечерние сеансы: думали, что по та¬
кой грязи никто к нам не доберется.
— Придется отменить ваши сеансы, — ответил Сергей Сер¬
геич.
Но директор клуба смотрел на нас все еще недоверчиво.
— Вы, что ж, и есть больные ребята? — спросил он.
659
— Нет, мы из пионерского лагеря. Мы москвичи,— сказала
Зинка.
— И что ж, вы, москвичи, значит, для больных ребят ста¬
раетесь?
— Значит, стараемся...
Директор клуба заулыбался и начал хвалить нас. Он при¬
гласил нас в кабинет, но документы все-таки спросил. Сергей
Сергеич предъявил доверенность и квитанцию.
Минут через пятнадцать мы вышли из совхоза в обратную
дорогу. Раньше я никогда не видел, как и в чем носят кинокар¬
тины. Оказалось, что их носят в круглых плоских коробках.
В каждой коробке лежит одна часть картины. Сколько частей—
столько и коробок. Коробки не тяжелые, но в каждой руке
больше одной все равно не помещается. Всего нам дали десять
коробок. Витька Панков, Капитан и я несли по две коробки, а
Сергей Сергеич, Андрей, Петро и Зинка — по одной.
Обратный путь показался нам очень трудным. Коробки бы¬
ли легкие, но руки все-таки уставали. Один раз Капитан по¬
скользнулся и упал. Мы так и вскрикнули. Но Капитан вел се¬
бя героически. Падая, он думал не о себе, а о коробках с кино¬
лентами. Он поднял коробки вверх и не замочил их. Только
весь испачкался в грязи. Дальше Капитан шел прихрамывая.
Андрей забрал у него одну коробку. Чтобы Капитан не гру¬
стил, да и чтобы нам было веселее, я попросил:
— Капитан, расскажи нам что-нибудь про своего отца, про
его службу на море,
— Ну да, а потом скажете, что я хвастаюсь...
— А ты постарайся так рассказать, чтобы нам это и в
голову не пришло, — улыбнулся Сергей Сергеич.
Но Капитан только махнул рукой и упрямо сказал:
— Не буду рассказывать!
Было не жарко, но я весь вспотел. Лица у ребят стали крас¬
ными. Никто не показывал виду, что устал. Чтобы нам было
легче идти, Сергей Сергеич затянул песню, а мы все подхва¬
тили знакомый мотив:
Легко на сердце от песни веселой,
Она скучать не дает никогда!..
Ко всему еще снова пошел дождь. Мы сняли свои красные
майки, завернули в них коробки с кинолентами, а по нашим
лицам, плечам и спинам текли струи воды, как будто мы душ
принимали.
Так мы и дошли до санатория. Мы думали, что концерт
уже окончился. Но оказалось, что его и не начинали: ребята
хотели сделать нам приятное и поэтому ждали нашего возвра¬
щения. Когда мы пришли, нас встретили криком «ура»,
660
И вообще все смотрели на нас как на героев, а Сергею
Сергеичу это очень не понравилось.
— Подумаешь, — сказал он, — прошлись под дождичком—
велико ли дело!
Вот уж правильно сказал! И зачем это из мухи слона раз¬
дувать?..
Начался концерт. Ребята пели, читали стихи и... плясали.
Да-да, ребята, лежа в постелях, плясали. Они не могли встать,
но делали такие плавные движения руками, что нам казалось,
будто они и в самом деле танцуют. В руках у них были разно¬
цветные ленты и обручи.
А потом Павка читал отрывок из книги «Как закалялась
сталь». Он так размахивал руками и делал такое отчаянное
лицо, что всем казалось, будто он сам оседлал белогвардейско¬
го солдата и освободил из-под стражи матроса Жухрая.
Потом сестры перевезли кровати ребят в большой зал. Ок¬
на там были закрыты синими шторами, а на стене висела бе¬
лая материя.
Потушили свет. И все прочитали название картины — «Ча¬
паев». Что тут поднялось!
— Вот здорово! — кричали ребята.— Это лучше всякой
новой картины!..
661
А я подумал: «Как странно, что боевые атаки, отступления
и наступления и даже целая река Урал — все это умещалось в
плоских металлических коробках, которые мы несли под дож¬
дем. До чего только люди не додумаются!..»
1 августа
Утром на пляже мы опять учили Смелого. Я подносил к
его носу кость, потом отбегал подальше и зарывал кость в пе¬
сок, а Капитан и Андрей крепко держали Смелого. Когда я
возвращался, мы отпускали щенка и начинали в три голоса
кричать: «Ищи, Смелый! Ищи!»
Смелый со всех ног бросался по моим следам. Он сбивался
с пути, возвращался и наконец в каком-нибудь месте начинал
разрывать лапами горячий песок. Щенок докапывался до во¬
ды, но кость так и не находил. Золотой песок прилипал к мок¬
рой собачьей морде.
Наконец Смелый отказался от своих попыток отыскать
кость и с горя бросился в море. Дул свежий ветер. Вихри пе¬
ска кружились в воздухе, потом опускались, чтобы через мину¬
ту снова подняться и снова заставить нас закрывать майками
лицо, прятать глаза и затыкать уши. Волны все время подхва¬
тывали Смелого и выбрасывали его обратно на берег. Эта игра
с волнами очень нравилась Смелому. Он визжал и совсем
забыл про кость. А потом мы учили его бегать с «важным доне¬
сением».
В это время ко мне подошел Профессор. Лицо у него было
возбужденное, и он все время поправлял очки.
— Сашка, знаешь что я придумал? — сказал Профессор.
— Что?
— Давайте писать нашу книгу о партизанах вместе с ребя¬
тами из санатория. Им это будет знаешь как интересно! Ходить
вместе с нашей бригадой, собирать материалы они не могут, но
писать они вполне могут.
— Ходить с вашей бригадой даже мне запрещено, — ска¬
зал я, но с предложением Профессора согласился. — Только о
нашем открытии и о надписи — ни слова! — предупредил я.
— Это уж само собой. Да только ведь все наши поиски по¬
ка что напрасны: про партизана «В. А.» и про «Бородача» ни¬
кто ничего не знает. О других партизанах мы очень много
узнали, а о них ничего.
— Узнаем еще! — уверенно сказал я. — И весь план Анд¬
рея выполним. Вот уж это действительно будет сюрприз для
всех! Как ты думаешь?
— Ну разумеется! — ответил Профессор.
Вечером мы пошли в санаторий.
662
Предложение наше ребята приняли с восторгом. Нужно бы¬
ло сообщить им все, о чем успела разузнать наша спецбригада.
Профессор и Вано, оказывается, уже начали писать книгу
о партизанах. И вот в санатории Профессор прочитал первые
главы. Кое-чего я и сам не знал еще и поэтому очень внима¬
тельно слушал Профессора. А потом я взял у него тетрадь,
чтобы переписать в свой дневник хотя бы самое начало нашей
книги о партизанах.
...В городе, на берегу моря, на много километров раскинул¬
ся пляж из чистого, золотого песка. Это один из самых боль¬
ших черноморских пляжей. Фашисты отгородили лучшую часть
пляжа и повесили объявление: «Вход только для офицеров
гитлеровской армии. За нарушение приказа — расстрел».
Каждое утро гитлеровцы грелись на этом пляже, играли в кар¬
ты, а потом купались.
И вот партизаны задумали смелую и хитрую операцию.
Незадолго до этого, напав на вражеский транспорт, они за¬
хватили много мин. Однажды ночью на то место пляжа, кото¬
рое было огорожено, пробралась группа партизан. Они зало¬
жили в песке мины, захваченные у врага. А утром на пляж, как
всегда, пришли гитлеровцы. Они разделись, побежали к морю и
тут... стали один за другим подрываться на минах, спрятанных
в песке.
Слушая Профессора, я представлял себе, как фашисты,
совсем голые, с зеленым листочком на носу (чтобы не облу¬
пился!) подпрыгивали на минах... «Так им и надо!» — подумал
я. И вспомнил разрушенный дом в городе — место гибели
двух героев, имена и историю которых нам так нужно было
узнать.
Павка сегодня впервые встретил меня радостно. Но все же
он был чем-то смущен. Мне сразу показалось, что Павка хочет
сказать что-то важное, но не решается.
Когда Профессор закончил чтение, Павка спросил меня:
— Саша, у тебя есть настоящий друг в лагере?
— Есть, — ответил я. И потом добавил: — Андрей — мой
лучший друг!
Мне показалось, что ответ мой огорчил Павку. Он задумал¬
ся, но потом махнул рукой и сказал:
— Ну и пусть есть! Ведь можно иметь несколько, а то и
много друзей. Можно?
— Ну конечно, можно. Почему ты спрашиваешь?
— Потому что я хочу дружить с тобой. Только по-настоя¬
щему, на всю жизнь! Давай?
— Ну конечно, давай!
— Ты знаешь, когда вы первый раз пришли к нам, я злил¬
ся. Думал: вот экскурсию устроили, пришли глазеть на боль¬
663
ных ребят... Я думал, что нечего вам, здоровым, делать с нами,
с больными. А потом я понял, что вы пришли дружить. Я понял
это вчера, в дождливый день, когда вы в совхоз ходили...
— Это чепуха! — перебил я Павку.
— Нет, не чепуха. Пройти четырнадцать километров, может
быть, и чепуха, но придумать это могли только настоящие дру¬
зья. И это уже вовсе не чепуха. Понимаешь?
— Понимаю, понимаю...
— Я знаю, что ты скоро уедешь в Москву. Но для того что¬
бы дружить, не обязательно жить в одном городе. Ты мне бу¬
дешь писать письма, рассказывать про Москву. Будешь?
— Обязательно буду!
— А потом я выздоровлю, и ты приедешь ко мне на гра¬
ницу.
— Куда?
— На границу. Я, когда выздоровлю, стану пограничником.
Чтоб враги больше никогда-никогда не пришли в мою дерев¬
ню и вообще в нашу страну!.. Я обязательно выздоровлю, вот
увидишь!
— Я знаю, — ответил я, потому что и вправду верил, что
Павка станет здоровым и что он непременно будет погранич¬
ником.
Когда я уходил, Павка сказал мне шепотом:
— Сашка, приходи ко мне почаще!
Мы крепко пожали друг другу руки.
2 августа
Сегодня случилось самое неприятное за все время моей
жизни в лагере: я поссорился с Андреем. И поссорился не про¬
сто так, не в шутку, а ио-настоящему и, кажется, навсегда.
Утро было солнечное, тихое и не предвещало ничего плохо¬
го. Все ребята с нетерпением ждали этого дня — дня спортив¬
ных соревнований. Я тоже слегка волновался, но совсем не по¬
тому, что боялся встречи с волейбольной командой девочек.
Я знал, что мы ее обыграем. В школе я считался одним из са¬
мых лучших игроков и был уверен в себе.
Физкультурные занятия у нас в лагере начинаются после
чая, когда спадает жара.
К пяти часам ребята собрались возле спортивных площа¬
док. К нам в гости пришли и городские пионеры. Ровно в пять
часов главный судья соревнований Петро дал свисток.
Сначала все участники выстроились в колонны и прошли
мимо гостей. Грянуло дружное: «Физкульт-ура!»
А потом на большой зеленой лужайке, где еще Днем были
поставлены ворота, началась футбольная игра.
664
В обеих командах были пионеры нашего, первого, отряда.
Но у игроков одной команды к белым майкам были пришиты
синие полоски, а у игроков другой — зеленые.
Раздался свисток судьи. Игра, как всегда, началась с цент¬
ра. Я сразу понял, что лучше всех играет наш Витька Панков—
центр нападения «синих». Он быстро «переиграл» нападающих
другой команды и, вырвавшись вперед, повел мяч к воротам.
Но уже у самых ворот защитники отобрали у Витьки мяч и по¬
слали его в центр поля. Вскоре Витька вновь прорвался к во¬
ротам противника, вновь налетели на него защитники. Вить¬
ке некому было передать мяч. Его атака опять закончилась
ничем.
— Случайно не забил, — сказал я, ни к кому не обращаясь.
И вдруг услышал около себя сердитый голос Андрея:
— Нет, не случайно! Индивидуалист он, всё сам хочет.
Я удивился. Мне показалось, что Андрей неправ. Но спо¬
рить было некогда: надо было следить за игрой, и я ничего не
ответил. Вскоре «случайность» повторилась с Витькой еще
раз: он снова один бросился в атаку, и снова у него ничего не
вышло. Я видел, что Витька играет здорово — пожалуй, лучше
всех. Почему же он не может забить гол?
— Следующий раз забьет, — уверенно сказал я.
Но Андрей со злостью ответил:
— Забьет? Вот посмотришь! Ни одного гола он не забьет.
— Почему ты так думаешь?
— Да потому, что он никого, кроме себя, не видит... Пони¬
маешь, один хочет играть против одиннадцати человек!
Я еще не соглашался с Андреем, но начал внимательнее
присматриваться к игре Витьки Панкова — и заметил, что он
все время терял мяч потому, что вырывался вперед один, не па¬
совал — почти ни разу не передал товарищам мяча. Когда ему
хотели помочь, он грубо кричал:
— Не мешай! Не лезь!
Возмущению Андрея не было предела.
— Будь я их капитаном, я бы выгнал его с поля! — сказал
он.
— Как это — выгнал?
— Да так! Заменил бы другим — и всё, раз он не хочет
играть по-настоящему. Честь команды надо защищать, а не
свою собственную!
Я не очень-то люблю Витьку за то, что он сильно рисуется.
Например, когда он играет в волейбол, то прыгает, как бале¬
рина. Он и не только на площадке воображает, он всегда ходит
своей особой походкой: вразвалочку и руки держит чуть-чуть
растопыркой, как все знаменитые чемпионы. Нет, я определен¬
но не люблю Витьку. И все-таки, когда Андрей предложил вы¬
665
гнать его с поля, я не согласился. Я представил себе, как Вить¬
ку выгоняют из команды, как он на глазах у всех гостей и ре¬
бят бледный уходит с поля. Мне стало жаль его. Я прямо
поразился жестокости Андрея.
Игра на поле обострилась. Нападающие, «зеленых» Женя
Ступин, Валя Ильин и Слава Шишкин пошли в наступление.
Каждый из них в отдельности играл хуже Витьки, это мне бы¬
ло ясно, но зато они здорово сыгрались. Женя, Валя и Слава
нападали сообща, они передавали мяч друг другу, все время
пасовали. Они бегали медленнее Витьки, но он так набегался
вначале, стараясь всюду поспеть, что к концу первой половины
игры уже устал, А с поля то и дело неслось: «Женя, давай
мяч, давай!», «Принимай, Валя!», «Слава молодец! Иди впе¬
ред, иди!»
Перед самым перерывом Женя удачно передал мяч Вале
Ильину, и тот угловым ударом красиво забил гол в ворота «си¬
них».
Вратарь «синих» Толя Пекарев упал, но было уже поздно.
Толя явно подражает знаменитым вратарям: он нарочно
упал и долго не поднимался, хотя видел, что мяч уже пролетел
мимо него. А когда встал, то сделал вид, будто больно ушибся,
чтобы все видели, как он смело, не щадя коленок, защищал
свои ворота.
Во второй половине игры нападающие «зеленых» все время
атаковали. А наш Витька, как видно, совсем скис. В ворота
«синих» было забито еще два гола. Игра так и закончилась
победой «зеленых» со счетом 3:0.
Не успели смолкнуть аплодисменты, как главный судья
Петро уже пригласил всех к волейбольной площадке. Я сразу
забыл о футбольной игре, которая только что кончилась. Я ду¬
мал только об одном: сейчас на меня будут смотреть все пио¬
неры, все гости — надо не ударить лицом в грязь!
Петро дал свисток, и игра началась.
Я играл третьим номером, а четвертым номером был Анд¬
рей. Я знал, что у него очень сильный удар. Когда Андрей «га¬
сит», то все игроки, стоящие по ту сторону сетки, пригибаются:
от его удара не поздоровится!
Вскоре мы с Андреем встали у сетки. Я должен был пасо¬
вать Андрею, подкидывать ему мяч на такую высоту, чтобы
он мог сильно ударить — «погасить». Тут нужно было учесть
и его рост и высоту его прыжка. Но я не был ни на одной тре¬
нировке и не сыгрался с другими как следует. Я подкинул мяч,
но слишком низко. Андрей ударил, и мяч... врезался в сетку.
Игра началась неудачно. Мы потеряли подачу. Хоть по мячу
бил Андрей, но всем было ясно, что сплоховал на этот раз не
он, а я.
666
Дальше игра шла довольно ровно. Я взял несколько труд¬
ных мячей. Но каждый раз, когда нужно было пасовать, у ме¬
ня получалось плохо. Первую игру мы проиграли. Но девчонки
ненамного опередили нас. Когда мы переходили на другую
сторону площадки, Андрей сказал:
— Сашка, возьми себя в руки!
Вскоре я встал на подачу. Я хотел искупить свою вину пе¬
ред командой и потому волновался. У меня даже руки дрожа¬
ли. Я ударил по мячу, но в самый момент удара ладонь моя
слегка соскользнула в сторону, и я с ужасом увидел, что мяч
полетел не прямо, а вбок—на «аут».
В чем дело? Неужели я совсем отвык от мяча, от подач?
Да, я давно не играл. А главное — не знал игроков своей
команды и не привык к этой площадке. Но сейчас поздно
вздыхать, надо взять себя в руки. Когда я ударил по мячу,
рядом со мной послышался голос Вано Гуридзе:
— Эх, мазила!
На Андрея я даже боялся посмотреть. Я старался играть
хорошо, поспевать всюду, но, как всегда бывает в таких случа¬
ях, у меня получалось еще хуже. Я даже пытался брать чужие
мячи, но меня только ругали за это. Я сам чувствовал, что
игра у меня не клеится. Но впереди еще было очень много вре¬
мени, и я был уверен, что успею показать себя.
Мы с Андреем снова встали к сетке. На подаче у девочек
была Зинка. Я знал, что она сильно и далеко бьет. Я отошел по¬
дальше от сетки. Но Зинка, видно, заметила это и, как всегда,
съехидничала: ударила не очень сильно. Мяч опустился у са¬
мой сетки, а там никого не было.
Момент был критический. Я решил тут же доказать Андрею
и всем ребятам, что не хвалился, а действительно, на самом
деле хорошо играю. Андрей снова передал мне мяч. Я решил
«погасить»; напряг все силы, подпрыгнул и ударил по мячу.
От волнения я даже не заметил, куда полетел мяч. Я думал,
что все хорошо, но вдруг услышал такой знакомый и такой спо¬
койный голос Петро:
— Пять — ноль в пользу второго отряда!
Значит, я снова забил мяч в «аут». Подумать только: счет
5:0, и из пяти мячей три забиты по моей вине!
Вдруг я увидел перед собой Андрея. Лицо его побледнело.
— Как ты играешь?.. На тренировки не ходил, а теперь гро¬
бишь всю команду! — как-то сквозь зубы прошептал он.—Сей¬
час же уходи с площадки!
Я сразу даже не понял, что сказал Андрей. Судья Петро
дал свисток, чтобы мы прекратили разговор. Но Андрей попро¬
сил задержать игру и направился к судье. Через минуту Петро
подошел ко мне и предложил уйти с площадки.
667
— Капитан команды заменяет тебя другим игроком,—
сказал Петро.
Холодный пот выступил у меня на лбу. На секунду я поче¬
му-то вспомнил, как Андрей зло говорил об игре Витьки Пан¬
кова, как предлагал убрать его с поля. Но сейчас уходить нуж¬
но было не Витьке, а мне. Я не стал спорить, а медленно пошел.
Кругом стояли наши пионеры и гости из города, и все смотре¬
ли на меня, на мой позор.
Кто-то взял меня за руку. Я поднял глаза и узнал Капи¬
тана.
— Сашка, не сердись на меня. Я ведь не виноват, — сказал
он.
Я понял, что меня заменили Капитаном, ничего не ответил
и пошел дальше.
Я ушел в нашу комнату и лег на кровать. Не стал смотреть,
чем кончится игра.
«Ага, поставил вместо меня своего нового дружка — Капи¬
тана!»— думал я об Андрее.
Все было ясно: Андрей просто отомстил мне за то, что я не
приходил на тренировки. Он поступил не по-товарищески. Я ни¬
когда, никогда в жизни не прощу ему этого!
3 августа
Очень неприятно быть в ссоре со своим лучшим другом.
Я никогда не представлял себе, что это так неприятно. Даже
купание в море не доставило мне сегодня никакого удовольст¬
вия. О примирении, конечно, не может быть и речи: Андрей
опозорил меня перед всем лагерем.
Как он мог это сделать?.. Во всех книжках пишут, что дру¬
зья должны в трудную минуту приходить друг другу на по¬
мощь, на выручку. Вчера мне было трудно играть. Андрей,
значит, должен был прийти мне на выручку. А он вместо это¬
го сделал так, чтобы мне было еще трудней: выгнал с поля.
Хороша помощь! Все эти мысли я высказал Профессору, кото¬
рый вчера прибежал в комнату вслед за мной и стал утешать.
Но Профессор со мной не согласился:
— Андрею нужно было команду выручать, спасать честь
отряда, а вовсе не твою. Он так и сделал. И был прав!
— Нет, неправ! Неправ!
В это время с улицы донеслись три длинных свистка, а по¬
том раздался такой торжествующий визг, что у меня в ушах
зазвенело.
— Ага, проиграли наши!.. Ну, спас твой Андрей честь отря¬
да, спас? И без меня проиграли. Значит, дело-то не только во
мне одном! — сказал я.
668
Профессор удивленно посмотрел на меня:
— Ты вроде радуешься, что мы проиграли?
— Вот и радуюсь! Вот и радуюсь! — ответил я, хоть на са¬
мом деле вовсе не радовался.
Профессор вдруг разозлился и стукнул кулаком по тум¬
бочке:
— Ах, вот ты какой? Ничуть мне тебя не жалко! И уте¬
шать тебя больше не собираюсь!
«Нужны мне твои утешения!» — подумал я тогда. Но сейчас
мне жалко, что и Профессор тоже сердится. В общем, какой-то
печальный сегодня день.
А вот Андрей утром сделал вид, будто между нами ничего
не произошло: он подошел ко мне и хотел что-то сказать.
Я взглянул на Андрея, стараясь, чтобы глаза мои выража¬
ли полное презрение и даже ненависть.
Андрей удивленно пожал плечами и сказал:
— Чу-дак!
И ушел.
Путь к примирению отрезан.
Я уверен, что поступил правильно. Но все же мне было тя¬
жело. Только днем я получил подарок, который немного уте¬
шил меня: пришло письмо от отца. Это был ответ на то письмо,
которое я послал ему в первый день нашего приезда в лагерь.
Но почему он так долго не отвечал мне?
Я быстро разорвал конверт и прочел вот что:
«Дорогой Саша! Ты просишь меня ответить, верно ли дей¬
ствует ваш старший вожатый Сергей Сергеич.
Я нарочно так долго не отвечал на твое письмо. Мне не хо¬
телось, Саша, подсказывать тебе ответ на тот вопрос, на кото¬
рый ты сам, мне кажется, должен был правильно ответить.
Я хочу, чтобы ты научился правильно разбираться в событиях
и, главное, — в людях! Это очень пригодится тебе в жизни.
Думаю, что в Сергее Сергеиче ты уже сам успел разобраться,
и поэтому ни в чем не буду тебя убеждать. Скажу только, что
он работает в нашем заводском комитете, а в комитет мы
кого попало не выбираем.
Коротко расскажу тебе о домашних делах. Через два ме¬
сяца — твой день рождения. Но мама уже сейчас купила по¬
дарок. Она спрятала его и хочет сделать тебе сюрприз. Но я
все же, чтобы порадовать тебя, под большим секретом выдам
мамину тайну.
Ты написал нам, что у твоего товарища по лагерю есть фо¬
тоаппарат «Пионер». Мама прочла письмо и сердито сказала:
«Всегда ему нравится то, что есть у других. Наверное, уж це¬
лыми днями смотрит на этот аппарат, как маленький. Как буд¬
то это предмет первой необходимости. Обойдется пока и без
669
аппарата!» И в тот же день вечером мама принесла домой фо¬
тоаппарат. И, конечно, уверяла меня, что последний раз в жиз¬
ни выполняет твои капризы. А я тоже задумал купить тебе кое-
что, но только сделаю это накануне дня рождения, чтобы меня
никто не мог выдать.
Ну, Сашенька, я кончаю. Хочу увидеть тебя дома здоро¬
вым, сильным, загорелым! Мама и я крепко целуем тебя, а
Галя, кроме того, просит передать, что она хорошо помнит о
вашем споре. Она ждет от тебя каких-то доказательств. Что
это за споры и что за доказательства — она мне не сказала.
Ждем тебя с нетерпением. Твой папа».
Я очень обрадовался папиному письму, хоть мне уже совсем
не нужно было знать его мнение о Сергее Сергеиче.
Мне вдруг очень захотелось увидеть маму, и папу, и даже
Г алку.
Мне было очень, просто до слез жалко самого себя. Даже
мамин подарок не обрадовал. Я с удовольствием променял бы
его на примирение с Андреем.
И, кажется, впервые мне захотелось домой. «Вот сейчас собе¬
ру вещи и удеру в Москву! — подумал я. — Тогда все узнают!»
А что именно все узнают? Нет, это, конечно, глупо. Но куда же
пойти? Все ребята на спортивных соревнованиях, и никому нет
до меня дела...
А Павка? Как же я забыл о нем? Ну конечно, надо сейчас
же пойти к Павке и все рассказать ему!
4 августа
Пусть Галка думает обо мне и о моей воле все, что захочет,
но, честное слово, сегодня в лагере не произошло ничего осо¬
бенного, если не считать того, что у нас был проведен День
песни.
Катя снова заставила меня петь в хоре. И снова я прятал
свой рот за чужие спины.
Но вскоре меня вообще выгнали из хора, потому что сказа¬
ли, что я самые веселые песни пою загробным голосом. А ка¬
ким же голосом я могу петь, если мы еще до сих пор не поми¬
рились с Андреем!
...Решил все же записать еще кое-что, рассказать про успе¬
хи Смелого.
В последние дни мы учили Смелого бегать с донесениями
уже не на короткое, а на большое расстояние.
Я засовываю под ошейник «важное донесение» и, присталь¬
но глядя в глаза Смелому, внушаю ему, как гипнотизер:
— Смелый, беги в санаторий! Беги к Павке!
Эту фразу я говорю несколько раз, а потом, сорвавшись с
670
места, стремглав бегу в санаторий. Смелый бежит рядом до
Павкиной постели. Павка вынимает «донесение». И тут же мы
оба награждаем Смелого за верную службу: он получает ку¬
сочек жареного мяса. Потом мы таким же манером отправля¬
ем Смелого обратно в лагерь. Это повторяется много раз.
Зинка даже говорит, что я «издеваюсь над собакой». Но на
самом деле я вовсе не издеваюсь — я воспитываю Смелого,
как настоящую служебную собаку. И я уже кое-чего до*
бился.
Сегодня днем, когда я опять сказал заветную фразу: «Сме¬
лый, беги в санаторий! Беги к Павке!» — пес, не дожидаясь
меня, бросился вперед, а я остался на месте. Увидев, что я не
бегу с ним рядом, Смелый не остановился, а продолжал мчать¬
ся к санаторию.
Профессор сказал, что у пса уже выработался условный
рефлекс. Вполне может быть.
Капитан, Мастер и я — все мы прыгали от радости. На этот
раз в донесении, которое лежало под веревочным ошейни¬
ком, было написано: «Павка! Отправляю Смелого в первый
самостоятельный рейс. Напиши мне тоже что-нибудь.
Саша».
Мы с нетерпением ждали возвращения нашего четвероно¬
671
гого гонца. Казалось, что минуты тянутся очень медленно. Мы
впились глазами в широкую немощеную дорогу. Проходившие
мимо ребята с удивлением смотрели на нас, но мы не обраща¬
ли на них никакого внимания.
«Найдет ли Смелый дорогу? Не заблудится ли он?» — ду¬
мал я.
Вдруг на дороге показалось облачко пыли. Облачко при¬
ближалось к нам. Прошли какие-нибудь секунды, и вот мы
увидели Смелого. Сухая серая пыль вздымалась из-под его бы¬
стрых ног. И сам он был весь такой же серый.
— Милый мой! Милый!.. — шептал я.
— Вот это дело! — произнес Мастер.
С какой нежностью я гладил пса, с какой радостью кормил
его!
Под ошейником была засунута бумажка, свернутая в тру¬
бочку. Мне показалось, что в этой бумажке должно быть на¬
писано в самом деле что-то серьезное, очень важное для нас
всех. Я развернул бумажку и прочел: «Саша, помирился ли ты
с Андреем? Ответь мне. Павка».
У меня сразу испортилось настроение.
— Прочти вслух! Что там написано? — нетерпеливо кри¬
чали ребята.
— Ничего особенного, — ответил я и разорвал бумажку.
— Давайте пошлем Смелого еще раз, — предложил Капи¬
тан.
Но на этот раз я сам повторил Зинкины слова: «Хватит из¬
деваться над собакой. Пусть отдохнет». И больше в этот день
не посылал Смелого к Павке.
5 августа
Сегодня, когда я пришел к Павке, он на меня так присталь¬
но взглянул и спрашивает:
— С Андреем помирился?
— Да не помирюсь я с ним никогда! Это уже решено. Мы
с ним на всю жизнь поссорились, понимаешь! И не уговари¬
вай ты меня!
— А у нас здесь кричать не положено, — раздался вдруг
сзади спокойный и в то же время строгий голос. — Ты что это
разгорячился?
Я повернул голову — и увидел женщину в белом халате,
белой косынке и с очень-очень усталым лицом. Я даже вско¬
чил со стула: мне показалось, что женщина хочет поскорей до¬
браться до него, чтобы сесть и отдохнуть.
— Это наша старшая сестра Марфа Никитична, — сказал
Павка. — А это...
672
— Это Саша Васильков, — улыбнулась старшая сестра.—
Я уж сама догадалась...
Она как-то очень странно улыбнулась: улыбались морщин¬
ки на ее лице, улыбался рот, а глаза оставались печальными.
— Мне Паша много рассказывал о тебе, — сказала Марфа
Никитична. — Я сейчас не буду мешать вашей беседе. Только
не кричи, пожалуйста, Саша. Ладно? Это ребятам вредно. Да
и вообще повышать голос без надобности ни к чему.
Она ушла. А я тихо сказал Павке:
— Какое у нее лицо грустное!
— Еще бы! Сына она все ждет. А он уехал и долго-долго не
возвращается.
— А куда уехал-то?
— Опять ты—«куда»! Она же мне не рассказывала. Я так
думаю, какая-нибудь секретная командировка. Бывают такие.
Я где-то читал, вот не помню только где именно: названия
книг у меня тут же из головы вылетают... Но зато она мне его
тетрадку дала почитать. Со всякими записями. Там он, между
прочим, и про нее пишет. Хочешь почитать?
Павка полез под подушку, вынул оттуда толстый-претол-
стый однотомник Некрасова, а в середине книги, между стра¬
ницами, лежала тетрадка. Павка вынул ее, бережно разгладил
и перелистал.
— Вот здесь, — сказал он, — читай! Здесь как раз про
Марфу Никитичну написано.
Я осторожно взял в руки тетрадку— не какую-нибудь тол¬
стую, общую, а самую обыкновенную школьную тетрадку в
клеточку — и стал читать:
«...Когда я был маленький, я всегда очень боялся всяких
болезней. Но не из-за себя, честное слово! А из-за мамы. Если
температура у меня становилась чуть-чуть выше нормальной,
мама сразу так пугалась, что мне и самому делалось не по
себе. Она ведь у меня старшая медицинская сестра большого
санатория и очень хорошо знает, что в гриппе, например, нет
ничего особенного, но, когда я заболевал гриппом, мама тут же
забывала обо всех своих медицинских познаниях. Ей начинало
казаться, что болезнь неизлечима. Она звонила всем врачам в
городе. И сразу становилась какой-то жалкой, беспомощной...
Моя сильная и строгая мама! Я не узнавал ее в такие дни. Она
все прощала мне: лишь бы поскорей выздоровел!
А почему я пишу обо всем этом в прошедшем времени? Раз¬
ве сейчас что-нибудь изменилось? Хоть мне уже целых четыр¬
надцать лет!
Помню, как я в первый раз пошел в школу. Этот день, на¬
верное, все помнят. Мама шла со мной рядом, а я очень стес¬
нялся: еще увидят товарищи со двора и начнут дразнить ма¬
673
менькиным сынком. Я упрашивал маму: «Ну не надо меня
провожать! Я и сам найду дорогу, это ведь очень близко». Ма¬
ма согласилась, простилась со мной. А потом, когда я случайно
обернулся, то увидел, что она все идет и идет сзади, прячась
за прохожими. Как маленькая...
Сколько раз я пытался утром встать раньше мамы и при¬
готовить ей завтрак. Но мне это почти ни разу не удавалось.
Как только она услышит, что я поднимаюсь, так сразу вскочит
с постели и оденется быстро-быстро, словно по военной трево¬
ге. А потом, когда я завтракаю, она все стоит надо мной:
«Масло не забудь... Не торопись, это вредно. У тебя еще есть
время. Жуй как следует...»
И каждое утро слышу я от нее тревожный вопрос: «Ты все
книжки взял?» Я знаю, что по вечерам она проверяет мой
портфель: не забыл ли я положить туда какую-нибудь тетрад¬
ку или учебник. Все мое школьное расписание она помнит
наизусть, кажется, лучше, чем я сам.
А когда я выступаю на вечерах школьной самодеятельно¬
сти, мама выучивает все стихи, которые я должен читать. И по¬
том, сидя в зале, она шепчет губами за мной, повторяет каждое
слово: если собьюсь или забуду — она сможет подсказать...
Честное слово, я не гонюсь за пятерками. А если люблю
получать их, так только для того, чтобы, поскорей принести
домой и показать маме. Я знаю, что у нее будет радостный
вечер.
Как хочется мне поскорее вырасти, сделать какое-нибудь
важное изобретение, получить много денег, чтобы принести их
маме и отдать все, все... Я ведь знаю, что ей иногда не хватает
денег, она одалживает у соседки. И еще я хочу очень многого
добиться в жизни. И чтобы обо мне написали в газете. Пусть
никто не читает, а только одна мама прочтет. Представляю се¬
бе ее лицо в ту минуту!
Мамочка, милая моя мама!.. Недавно я слышал, как сосед¬
ка сказала: «Вы отдаете ему всю душу, потому что у вас нет
никакой личной жизни». Как-то противно прозвучали у нее эти
слова. И особенно это выражение — «отдаете душу». Мне пока¬
залось, что оскорбили что-то самое хорошее на свете. Может,
мне зря так показалось? Но нет! Разве, если бы у нас был отец,
мама стала бы другой? Нет-нет... Она не может быть другой...
Просто не может.
Но почему я сегодня вдруг подумал обо всем этом? Ага,
вспомнил: из-за Лешки Куроптева. Я зашел сегодня к нему за
одной книгой. Он стал искать ее и никак найти не может.
«Ты, — говорит матери, — не брала?» И так как-то грубо, не¬
хорошо говорит. А мама у него уже старая и несчастная ка¬
кая-то.
674
«Не брала я, Лешенька, не брала», — стала оправдывать¬
ся она.
А Лешка еще поискал, поискал и вдруг как заорет:
«Ты, наверное, соседкиной дочке читать дала! Всегда без
моего спросу книги берешь! Вот попробуй еще раз взять!..»
А через несколько минут Лешка эту самую книгу у себя под
подушкой нашел. Только я книгу не взял. И вообще больше не
буду у него брать: мне его книги читать противно...»
Я взглянул на Павку и тихо спросил:
— Она его очень ждет, да?
— Так ждет, что передать невозможно. Говорит: вот-вот
должен приехать. А он все не едет и не едет...
— Интересно-о... — прошептал я.
— Саша, хочешь я тебе дам почитать эту тетрадку? — пред¬
ложил Павка. — Там дальше еще много интересного. И про
школу, и про учителей тоже есть... Хочешь, дам? Только на
один день, не больше.
Мог ли я отказаться! Я взял тетрадку и пошел в лагерь, по¬
тому что пора было ужинать.
...Было уже очень поздно. Во всех комнатах нашего лагеря
замолкли голоса. А шум прибоя в тишине слышался так
отчетливо, как будто волны били прямо к нам в окно. И еще
где-то далеко-далеко гармошка играла все время один и тот
же мотив.
В окно глядела луна, такая круглая, будто она была не
настоящая, а где-нибудь над сценой, в театре. От луны в ком¬
нате было совсем светло.
Я тихо достал тетрадку и стал ее перелистывать.
Вдруг кровать Андрея скрипнула.
— Сашка, хватит тебе шелестеть! Спать мешаешь! —
сердито прошептал Андрей.
Но я чувствовал, что на самом деле он вовсе не сердится, а
просто хочет заговорить со мной.
— А я тихо шелестю! — тоже сердито ответил я.
— «Шелестю»! Такого слова нет, — усмехнулся он. — Эх,
грамотей!
— Мне некогда слова подбирать: тут такая тетрадка инте¬
ресная!
— Ну да, интересная! Не верю! — сказал Андрей.
— Ну и не верь! — ответил я, а сам испугался: вдруг он
кончит ворчать и заснет! Мне хотелось продолжать разговор:
ведь так побурчим-побурчим себе под нос да и помирим¬
ся.— У меня очень интересная тетрадка! — еще уверенней
сказал я.
— Ну да! Не верю! — повторил Андрей.
Тогда я собрался с силами и сказал:
675
— А ты посмотри — и сам убедишься!
Мне показалось, что Андрей очень обрадовался моему
предложению. Он вскочил с постели и подбежал ко мне:
— А ну-ка, покажи! Чего уж там такого особенного в этой
тетрадке?
Мы подошли к подоконнику — там было светлее.
— Это тетрадь сына старшей сестры санатория, — объ¬
яснил я, не глядя на Андрея. — Он куда-то уехал далеко-да¬
леко... А это вот, значит, его тетрадка... Тут он про мать свою
пишет. А дальше про школу...
— Любопытно! — сказал Андрей и почесал затылок: «по¬
брел за мыслями».
Ничего особенно любопытного в моем сообщении не бы¬
ло, но ему просто не хотелось ложиться обратно в постель, а
хотелось помириться со мной. Я же хотел этого еще в сто раз
больше!
— Вот читай отсюда,— сказал я.
— «Когда. Лешку Куроптева выдвинули в совет отряда,.—
зашептал Андрей, — я встал и отвел его кандидатуру. Ребята
не понимали — почему. А я сказал, что он дома орет на свою
мать и что я ему из-за этого вообще не доверяю. Бородач под¬
держал меня, и все...»
На этом месте Андрей остановился и стал перечитывать по¬
следнюю фразу. Он перечитал ее раз пять, не меньше. Лицо у
Андрея побледнело и стало каким-то сумасшедшим. «Может
быть, от луны?» — подумал я. Да нет, и глаза у него бегали
как-то ненормально. И лоб он вытер рукой, словно был пол¬
день и страшная жара.
— Что с тобой? Что случилось? — испуганно спросил я.
— Разве ты не узнаешь? Разве ты не видишь? — букваль¬
но задыхаясь, спросил Андрей. — Круглые буквы! И Бородач...
Бородач, которого мы никак не могли отыскать!
Он поспешно захлопнул тетрадку и прочитал то, что было
написано на ее обложке: «Тетрадь по физике ученика седьмого
класса «А» Вани Алексеева».
— Ваня Алексеев! — прошептал Андрей.—Ваня Алексеев!..
Вот они, инициалы «В. А.», которые мы тоже не могли расшиф¬
ровать!.. Бежим скорей!
— Куда бежим? — не понял я.
— В город! К тому самому месту!.. Проверим!..
— Да ведь уже поздно. Нас никто не пустит.
— А мы и спрашивать не станем. Это же такое дело, такое
дело! Прыгай в окно!
Мы как были босиком, в трусах и майках, так и выпрыгну¬
ли во двор. И помчались в город.
Андрей быстро отыскал тот самый разрушенный дом: qh,
676
оказывается, много раз приходил сюда один, тайком от нас
всех.
Луна светила вовсю, и было светло как днем. Андрей рас¬
крыл тетрадку, и мы стали сличать почерки.
— «К партизанам мы пробиться не смогли. Но одну фаши¬
стскую баржу все-таки потопили!»—прочитал Андрей. А по¬
том прочитал другое: — «Когда я был маленький, я всегда
очень боялся всяких болезней. Но не из-за себя, честное слово!
А из-за мамы...» Конечно! Тот же самый почерк! — уверенно
сказал Андрей. — И как это ты, Сашка, не обратил внимания?
Эх, легкомысленная твоя башка!..
Момент был такой серьезный, что я даже не обиделся. Про¬
сто некогда было обижаться.
— Но ведь он же уехал далеко-далеко... И мама ждет его...
Значит, он не вернется?—тихо спросил я.
Андрей ничего не ответил. Он только прочитал последние
слова, написанные чернильным карандашом на штукатурке:
— «У нас есть одна граната. Оставим ее для себя...»
— Так надо сейчас же разыскать Марфу Никитичну и все
рассказать ей, — предложил я.
— Что ты! Что ты!—Андрей замахал рукой. — Пока не
надо, пусть еще подождет. Еще хоть несколько дней... Пусть
подождет его...
— Но ведь она все равно узнает...
— Конечно, узнает. Потому что мы соберем здесь торжест¬
венный сбор и присвоим имя ее сына своему отряду. Вот!
— Это будет очень здорово! — сказал я.
— А пока пусть она ждет его... Пусть еще надеется, пусть...
6 августа
Я много раз бывал на торжественных сборах и слетах —и
в школе, и в Доме пионеров, и в клубе папиного завода. Дру¬
гой бы, уж наверное, давно привык и совсем не волновался, а
я вот не могу. Как только услышу звуки горнов и барабанную
дробь, как только увижу торжественно плывущие красные зна¬
мена, так до того расстраиваюсь, что даже слезы на глазах
выступают. То есть расстраиваюсь я, конечно, от радости, а
не от какой-нибудь там печали.
Но сегодня сбор был особенный. Таких сборов ни я и никто
из наших ребят ни разу в жизни не видел и, может быть, ни¬
когда уж и не увидит больше.
Мы собрались в городе, возле того самого разрушенного
дома. Каждые пять минут сменялся почетный караул у знаме¬
ни. Самые обычные наши рапорты звучали как-то по-особенно¬
му. Вокруг собрались жители города и городские пионеры.
677
Андрей от имени нашего отряда рассказал, как мы обнару¬
жили надпись, как хотели узнать имена и историю героев, по¬
гибших на этом самом месте, как организовали спецбригаду и
как в конце концов совершенно случайно узнали, кто же такие
«В. А.» и «Бородач».
— То есть мы узнали только, что Ваня Алексеев был пио¬
нером и жил в этом городе, а кто такой Бородач, мы еще точно
не знаем, — поправился Андрей.
Потом все устроились на небольшой полянке, недалеко от
разрушенного дома. Секретарь райкома комсомола товарищ
Зимин рассказал нам про Ваню Алексеева и про таинственного
Бородача.
...Как только в город ворвались фашисты, Ваня сразу ска¬
зал своей матери, Марфе Никитичне:
— Не буду я сидеть сложа руки и смотреть, как бандиты
у нас хозяйничают! Не могу я, мамочка!
Но установить связь с партизанами было не так-то легко.
Тогда Ваня пошел к своему любимому учителю, которого ре¬
бята в шутку звали Бородачом. А еще его звали Макаром
Чудрой за то, что он был похож на цыгана. У него была чер-
ная-пречерная курчавая борода, которую он, расхаживая по
классу, всегда поглаживал.
В доме у Бородача жил гитлеровский офицер. Под крова¬
тью он хранил гранаты и ручные бомбы: до ужаса боялся на¬
падения партизан.
Однажды Ваня разузнал, что в город пригнали большую
баржу с боеприпасами. Он рассказал об этом Бородачу. Они
посоветовались, посовещались и решили: вытащить из-под
кровати офицера бомбы, ночью взорвать баржу и уйти к пар¬
тизанам, которые, как было известно Бородачу, скрывались на
территории виноградарского совхоза.
Ох, и смелый же это был план: вдвоем взорвать баржу!
А ведь она охранялась, наверное...
Товарищ Зимин рассказывал очень коротко, но я представ¬
лял себе, как Ваня и Бородач ползли по пляжу, прячась за
дюны, за рыбацкие лодки... Ваня, конечно, первый прыгнул
на спину часовому, повалил его, и они покатились по песку
(так всегда показывают в кинофильмах). Бородач, конеч¬
но, вовремя пришел Ване на помощь. Они уничтожили ча¬
сового, потом уничтожили баржу, то есть не уничтожили, а
взорвали...
Это я так себе представлял. Но товарищ Зимин сказал, что
ничего точно известно не было, а было известно только одно:
Бородач и Ваня хотели взорвать баржу, а после пробиться к
партизанам. Об этом Бородач рассказал своему другу — од¬
ной старой учительнице.
678
А потом оба — и Бородач и Ваня Алексеев — пропали
куда-то, и никто ничего о них не знал. Одни думали,
что они погибли при взрыве баржи, другие предполагали,
что им удалось пройти через линию фронта и пробиться к
нашим.
Так вот почему Марфа Никитична до сих пор ждала Ваню!
«А мы, значит, отняли у нее эту надежду... последнюю надеж¬
ду...— подумал я. — А нужно ли было это? Хорошо ли мы сде¬
лали? Может, лучше было бы ничего не говорить о нашем
открытии: так бы и ждала она Ваню, и ждала...»
— Московские пионеры помогли нам разгадать трудную
загадку, — сказал товарищ Зимин. — Мы теперь знаем, что,
взорвав баржу, Бородач и Ваня Алексеев хотели уйти от пре¬
следования фашистов, но не смогли... Они были окружены и от¬
бивались в развалинах этого дома. А последнюю гранату они
оставили для себя. Они не сдались врагу! Так почтим же их
светлую, незабвенную память!
Все встали. Девочки плакали, и мне тоже что-то попало в
глаз, и я полез за платком, но платка я не нашел и поэтому
стал вытирать глаза руками.
— Чего стесняешься? Не стесняйся, Саша, — услышал я
вдруг позади себя.
679
Обернулся — и увидел Андрея. Он не плакал, а только мол¬
ча смотрел куда-то вдаль... Андрей положил руку мне на пле¬
чо — и мне стало как-то спокойней и не хотелось, чтобы он
убирал руку.
Но тут все снова пошли к разрушенному дому. И товарищ
Зимин сказал:
— Пионеры первого отряда, обнаружившие место гибели
героев, обратились к нам с просьбой. Они попросили, чтобы
их отряду было присвоено имя пионера-героя Вани Алексеева.
Разве можно было не уважить их просьбу!
Андрей вышел вперед, и товарищ Зимин вручил ему какую-
то бумагу. Мне хотелось сейчас же посмотреть, что на ней на¬
писано, но неудобно было лезть вперед, и я решил потерпеть.
Теперь наш отряд носит имя Вани Алексеева. Правда, до
отъезда из лагеря осталось всего шесть дней, но ведь и в буду¬
щем году и каждый год здесь будет пионерский лагерь папи¬
ного завода. И всегда первый отряд лагеря будет носить имя
Вани Алексеева. Пусть в лагере будут отдыхать другие ребята,
пусть! Но и им будет, так же как и нам, приятно носить имя
героя. И они будут спрашивать вожатых: «А почему наш отряд
носит это имя?» И вожатые расскажут им, как мы однажды
удрали на воскресник и как обнаружили место гибели героев.
А мы уж тогда будем, может быть, совсем взрослыми людьми.
Но, наверное, будем дружить, как и сейчас. Я так думаю.
А Марфы Никитичны не было на сборе. Я спросил у глав¬
ного врача санатория — почему, а он сказал, что она тяжело
заболела.
Заболела?.. Может быть, не стоило нам находить эту над¬
пись?..
7 августа
Завтра все отряды пойдут в виноградарский совхоз. Но это
будет не какая-нибудь там прогулочка или экскурсия. Нет,
это будет настоящий поход! До совхоза — восемнадцать ки¬
лометров. Нас не повезут на машинах — мы пойдем пешком,
в походном строю, с горном, барабаном и красными знаме¬
нами.
В совхоз отряды пойдут разными дорогами. Нам не дадут
проводников, мы будем сами находить путь по карте и компа¬
су. Все это придумал Сергей Сергеич. Он сказал председателю
совета дружины Петро:
— А хорошо бы экскурсию в совхоз совместить с походом!
— Это здорово! — согласился Петро.
А дальше уж мы сами должны были соображать, изобре¬
тать, придумывать...
680
Сегодня все готовятся к походу — достают в городе карты,
берут у Филиппа Матвеевича продукты на дорогу, чистят ко¬
телки.
Я уже говорил, что в совхоз отряды пойдут разными доро¬
гами, но забыл сказать, что они будут соревноваться друг с
другом: кто первым придет в совхоз — тот и победит.
Впереди отрядов пойдут разведчики. Они будут оставлять
на пути указательные знаки и предупреждать обо всех трудно¬
стях и преградах. Предупреждать об этом могут, конечно, и
карты. Но они не очень-то верны: ведь карты отпечатаны еще
до войны, а за это время сколько было разных перемен! Совет
нашего отряда решил, что первые пять километров пути долж¬
ны быть разведаны уже сегодня.
Дело в том, что к совхозу ведут три дороги. Самую корот¬
кую дорогу мы уступили третьему отряду и старшим девочкам.
Дадим им несколько очков вперед! А вот по какой из двух
остальных дорог пойдет наш отряд — еще неизвестно. На этот
вопрос и должны ответить разведчики. В разведку решено по¬
слать двух пионеров. Но кого пошлют? Члены совета нашего
отряда, Катя и Петро, совещались между собой.
Всем ребятам, конечно, очень хотелось пойти в разведку,
и все вертелись тут же, чтобы обратить на себя внимание.
И я вертелся. И довертелся-таки до своего: одним из раз¬
ведчиков назначили меня. Другие ребята просто умирали от
зависти. А я принял это назначение скромно и тихо, как
должное.
— А кто же будет вторым разведчиком? — спросил я.
— Андрей, — ответила Катя.
Ага, все ясно: опять педагогический приемчик! Катя и Пет¬
ро, как и все в лагере, заметили нашу ссору с Андреем и вот
хотят послать нас в разведку вместе, чтобы мы помирились.
Мне вспомнилось, что в одной кинокартине я видел что-то очень
похожее: два бойца ссорятся, и командир посылает их вместе
на важное задание. Ну, и они там, конечно, мирятся. Название
этой картины я позабыл.
Смешно даже: неужели Катя и Петро думают, что мы не
можем помириться без их помощи? И я как можно громче ска¬
зал:
— Андрей, а здорово получилось, что мы вместе идем,
правда?
Пусть видят, что мы уже давно помирились без всякой их
помощи. Как говорится, своими силами!
А председатель совета дружины Петро, который в походе
будет командиром нашего отряда, сказал:
— Вы должны разведать обе дороги на пять километров.
На пятом километре мы сделаем первый привал и тогда по¬
681
шлем вперед других разведчиков. Особенно не спешите, но и
не ползите, как черепахи. Другие ведь тоже высылают развед¬
чиков. Так вы постарайтесь вернуться раньше их.
Минут десять мы с Андреем шли вместе, а потом широкая
дорога разделилась на две узкие. Мы условились на обратном
пути встретиться в том самом месте, где широкая дорога раз¬
дваивалась, чтобы в лагерь вернуться тоже вместе.
Простившись с Андреем, я зашагал быстрей. Идти было
очень легко. По обе стороны стояли высокие тополя. Они бро¬
сали густую тень, и я совсем не чувствовал жары, хоть солнце
светило вовсю.
На пути встречались разные препятствия: русла высохших
речушек, неглубокие рвы... Все эти препятствия были нанесе¬
ны на карте. По сторонам дороги валялись гусеницы танков,
груды ржавого железа, дула разбитых пушек.
Я шел и мечтал о том, как в Москве познакомлю наших
школьных ребят с Андреем, с Мастером, Профессором и даже
с Зинкой. А у нас во дворе все ребята просто заболеют от за¬
висти, когда увидят, сколько у меня новых друзей. Но я и их
тоже познакомлю со своими лагерными товарищами. И мы в
Москве тоже организуем могучее пионерское движение под бо¬
евым лозунгом: «Помогай родному городу!» Мы будем совер¬
шать такие дела, что нас обязательно вызовут в Моссовет и
объявят благодарность. Я уже представлял себе, как подхожу
к зданию Моссовета... Вдруг я почувствовал острую боль в но¬
ге и громко вскрикнул.
Размечтавшись, я забрел на небольшую полянку, покрытую
маленькими, но очень злыми колючками. Я шел босиком, и не¬
сколько колючек вонзилось мне в пятку. Прихрамывая, стара¬
ясь не ступать на больную ногу, я выбрался с полянки. Присел
на траву и попытался вытащить колючки. Но это было не так-
то легко. Вот была бы тут Зинка — она бы мигом вытащила!
Вся пятка горела, и я даже не мог найти место, куда колючка
вонзилась.
Тогда я встал и пошел или, вернее, заковылял дальше.
Я шел очень медленно.
Вскоре дорогу преградила довольно широкая река. Она
сверкала на утреннем солнце, радостно журчала прозрачной
водой и совершенно не желала сочувствовать моему горю.
Нужно было раздеться и переплыть реку. Я посмотрел на кар¬
ту. До конца пути, который мне полагалось разведать, остава¬
лось всего полтора километра. Раздеваясь, я думал о том, что
опять подведу Андрея и весь наш отряд. Ведь я провозился с
колючками не меньше пятнадцати минут, а теперь буду имен¬
но как черепаха ползти полтора километра до конца пути да
пять километров обратно. А Андрей будет ждать меня на пе¬
682
рекрестке дорог, и, уж конечно, другие разведчики вернутся в
лагерь раньше. Я чуть не плакал от досады.
И вдруг мне в голову пришла мысль: «А не вернуться ли
мне в лагерь сейчас же, не доходя этих полутора километров
и не переплывая реки?» Ведь до сих пор не встретилось ни од¬
ного препятствия, которое не было бы нанесено на карту. Зна¬
чит, и на последнем километре таких препятствий нет. Никто
не узнает, что я не закончил разведку, и не сможет узнать об
этом, если даже захочет.
Я снова натянул на себя рубашку и через минуту уже ко¬
вылял к лагерю. Когда я подходил к перекрестку дорог, Андрей
ждал меня там. «Как хорошо, что я вовремя вернулся, а то
ругал бы меня Андрей на чем свет стоит!» — подумал я, уви¬
дев товарища.
Через пятнадцать минут мы доложили совету отряда о ре¬
зультатах нашей разведки. Было решено, что моя дорога
больше подходит для похода: во-первых, на пути встречаются
разные препятствия, а во-вторых, тополя, растущие вдоль до¬
роги, смягчают жару. Дорога же, которую разведывал Андрей,
шла по совершенно открытым и знойным местам.
Итак, завтра утром наш отряд выйдет в поход по дороге,
разведанной мною!
8 августа
Рано утром под барабанную дробь и звуки горна наш от¬
ряд выступил в поход. По другой дороге в поход отправились
остальные старшие отряды. Командиром там назначена Вера
Жигалова. Но на самом деле всеми делами заправляет Зинка.
Она сегодня нахально заявила, что придет в совхоз раньше
нас. Ну, это мы еще посмотрим!
А весь отряд малышей в это время еще спал крепким сном.
Малыши тоже отправятся в поход. Они пойдут по той же доро¬
ге, что и мы, но только в девять часов утра. Им, конечно, труд¬
но будет пройти восемнадцать километров. Они пройдут толь¬
ко половину пути и на девятом километре остановятся.
На совете дружины было точно подсчитано, что, когда мы
достигнем совхоза, малыши как раз дойдут до девятого кило¬
метра. Дальше отряд не пойдет, а будет ждать машину, кото¬
рую мы вышлем навстречу ему из совхоза.
Мы шли четким шагом, в ровном строю. На боку у каждого
висела фляга с водой, а за спиной — походный рюкзак. С нами
пошла и Катя. Но она была на положении рядового члена от¬
ряда. Командовал нами Петро.
И Смелый тоже был участником нашего похода.
Солнце только что поднялось. Тополя блестели от росы.
683
С моря дул ветерок, и на душе было так хорошо и радостно,
что хотелось петь. И действительно, наш запевала Вано Гурид-
зе затянул песню. Я уже говорил, что у нашего Вано очень
хороший голос. И когда он поет, то уже не вертится во все сто¬
роны, как волчок, а становится спокойным и задумчивым. Вид¬
но, очень переживает...
Первые километры пути были мне хорошо известны. Мы
пересекли русло высохшей речки, прошли мимо лужайки, по¬
крытой колючками. Я с ненавистью посмотрел на эту лужайку.
А вот и река! Это первое препятствие. Плыть было трудно:
в одной руке каждый из нас держал рубашку, флягу и рюк¬
зак. Одним из первых достиг берега Капитан. Он вылез из
воды и сразу обернулся назад: Капитану очень хотелось, что¬
бы мы оценили его подвиг. Все действительно оценили, но толь¬
ко поздравлять стали Андрея: ведь это он научил Капитана
плавать.
— Да, теперь уж мы без подпорочек обходимся и без хо-
дуль, — сказал Андрей. — Вот только ручки у нас еще слабова¬
ты: с подкладкой на меху...
Капитан ничуть не обижался, а даже, наоборот, смотрел на
Андрея как на бога.
Мы снова тронулись в путь.
— Дальше все пойдет как по маслу! Никаких преград! —
сказал я уверенно, стараясь скрыть волнение.
Я со страхом смотрел вперед: а вдруг на пути встретится
какое-нибудь препятствие? И тогда все ребята поймут, что у
меня не хватило пороху дойти до конца. Я еще раз взглянул
на карту, и она меня немного успокоила.
Прошло еще минут двадцать. Дорога в самом деле была
гладкая: ни одного холмика не встретилось. Я было совсем
успокоился и поверил в свое счастье. Дорога повернула в сто¬
рону, мы прошли мимо каких-то низеньких кустарников.
И вдруг так ясно, словно передо мной было зеркало, я почув¬
ствовал, что лицо мое стало багровым от волнения. Ноги за¬
дрожали: я увидел длинную пропасть. Она пересекала дорогу
и тянулась так далеко, что ей не было видно конца.
— Смотрите, противотанковый ров! — услышал я чей-то го¬
лос.
Да, это был самый настоящий противотанковый ров: метра
четыре в глубину и не меньше трех с половиной в ширину. Та¬
кие рвы я видел неподалеку от Москвы. С одной стороны рва
был пологий склон, а с другой — совершенно вертикальный, от¬
весный обрыв. Спуститься на дно было бы нетрудно, но как
подняться на противоположную сторону по совершенно отвес¬
ному обрыву? Ров не был обозначен на карте. Это было пре¬
пятствие, рожденное войной.
684
Я замер от ужаса: теперь и Петро, и Андрей, и все члены
отряда будут знать, что я вчера не дошел до пятого километ¬
ра, что я наврал, будто разведал всю дорогу.
Но раскаиваться было уже поздно. Мы с Андреем стояли
рядом. Я боялся взглянуть на него.
К нам подошли Петро и Катя. У Петро, у нашего доброго
Петро, которого все, любя, называли «хлопцем», было суровое,
прямо грозное лицо.
— Кто разведывал эту дорогу? — спросил он.
Я сделал шаг вперед. Андрей продолжал молчать.
— Ты знал об этом препятствии? — спросил Петро.
— Нет... — тихо ответил я.
— Но ведь ты ходил в разведку?
— Я не дошел... я не до самого конца... — пробормотал я
так, что даже сам не расслышал как следует своих слов.
— Значит, ты обманул нас? — спокойно, но как-то так, что
мне стало холодно, спросила Катя.
А Андрей все молчал.
Я подумал: «Может быть, объяснить им, что я в развед¬
ке занозил ногу и поэтому... Хотя зачем! Ведь это все рав¬
но ничего не меняет: нужно было честно обо всем расска¬
зать!»
— Что ров появился — это даже хорошо. Лишнее препят¬
ствие в походе — всегда находка! Но как ты мог не выполнить
•задание и обмануть нас всех? — не глядя на меня, сказал
Петро.
— Нет, все тут гораздо сложней, — возразила Катя. — За
нами идут малыши, и мы должны будем дождаться их, чтобы
помочь перебраться через ров. Значит, наш отряд наверняка
придет в совхоз позже и займет последнее место!
— А ведь теперь наш отряд носит имя Вани Алексеева! Ты,
наверное, забыл? — сказал Андрей.
И это было то, о чем я думал с той самой секунды, когда по¬
казался проклятый ров...
9 августа
Говорят, в совхозе было очень много интересного. Я пишу
«говорят», потому что сам ничего толком не видел и не слы¬
шал, а только все время думал о том, что случилось со мной
вчера... Ведь наш отряд и в самом деле пришел в совхоз по¬
следним. Все другие пришли раньше нас на целых двадцать
минут. И все из-за меня, все из-за меня!.. Я до сих пор понять
не могу, как это все случилось. Ведь я же хотел сделать луч¬
ше. Честное слово, хотел сделать лучше!
685
Я еше там, возле проклятого рва, попросил, чтобы меня
снова послали в разведку на самом трудном участке. Но Катя
только усмехнулась:
— Ты что же, так и собираешься всю жизнь подводить то¬
варищей и тут же искупать свою вину, подводить — и искупать,
подводить—и искупать?..
Я ни слова не ответил, потому что на всю жизнь вперед я
еще ничего не загадывал, а только в ту минуту очень хотел
пойти в разведку и доказать всем... А что доказать? Сам не
знаю.
Может, Катя и права?
В совхозе ребята меня, как говорится, полностью игнориро¬
вали. Как встретят, так отводят глаза в сторону, будто я про¬
каженный какой-нибудь.
И только потом, когда пошли на экскурсию по полям и
директор совхоза Николай Иванович стал рассказывать вся¬
кие интересные вещи, все, как мне показалось, перестали
злиться и вообще забыли про меня.
Мы смотрели, как поля с самолета опрыскивают бордосской
жидкостью, чтобы вредители не заводились.
И тут случилось одно происшествие. Пока мы задирали го¬
ловы вверх, двое мальчишек из младшего отряда ловко ныр¬
нули в кусты и начали там лопать виноград. Зинка заметила
это и вытащила их за шиворот из кустов.
У мальчишек рты были набиты виноградом, и они никак не
могли проглотить его (наверное, от волнения). Потом наконец
проглотили и стали с самым мрачным видом повторять одну
и ту же фразу:
— Да пусти ты!.. Да пусти ты!..
— Я вас так пущу, так пущу, что всю жизнь помнить буде¬
те! — орала на них Зинка.
Она попросила Витьку Панкова подержать ребят, словно
они могли удрать куда-нибудь, а сама скрылась в кустарнике
и через секунду вернулась, неся вещественное доказательство
преступления — виноградные гроздья, которые мальчишки от
страха побросали в кусты.
Директор Николай Иванович заступился за мальчишек и
сказал, что в этом нет ничего особенного и что винограда всем
хватит.
А Зинка сказала, что, если бы они попросили, тогда было
бы совсем другое дело, а раз не попросили — значит, это самое
настоящее воровство!
И я тоже согласился, что это безобразие. А Андрей, кото¬
рый стоял впереди меня, вдруг обернулся и сказал:
— Безобразие, говоришь? Да они ангелы небесные по срав¬
нению с тобой!
686
И тут я понял, что никто обо мне не забыл и что самое не¬
приятное, наверное, еще впереди. И уж дальше я все время
молчал.
В столовой для нас приготовили большие корзины с вино¬
градом. Сперва все как набросились на корзины! Но я заме¬
тил: если думаешь о чем-нибудь вкусном, чего нет (ну, на¬
пример, думаешь зимой о вишнях или о винограде), то кажет¬
ся, что ел бы это самое «чего нет» без конца; но если вкусного
много и можно есть сколько угодно, так очень быстро надо¬
едает... Так было и в столовой. Уже через десять минут ребя¬
та только стреляли друг в друга косточками.
А у меня вообще не было никакого аппетита, я не съел поч¬
ти ни одной виноградинки. Только положил немного в пакет,
чтобы завтра отнести Павке, — вот и все.
10 августа
Сегодня вечером меня обсуждали на совете отряда.
Больше всех нападал на меня Андрей. Чего он только не
говорил! И все мои грехи припомнил. Я даже не ожидал, что
он такой злопамятный!
Он говорил, что я очень легкомысленный человек и за по¬
ступки свои не желаю отвечать, и что я подвел всех на волей¬
боле, и что с шахматного турнира удрал, и что за спецбригадой
следил, «наплевав», как.он выразился, на все звено...
Когда Андрей говорил, со всех сторон неслись разные реп¬
лики. Витька Панков сказал, например, что я «типичный несо¬
знательный элемент». Он-то мог бы и помолчать. Рисуется так,
что смотреть тошно. Строит из себя чемпиона! А сам, между
прочим, подвел нашу футбольную команду на состязаниях.
Его бы тоже не мешало обсудить! И мне было бы немного лег¬
че: у наших ораторов на двоих не хватило бы пороху, и каж¬
дому меньше досталось бы. Между прочим, откуда происходит
слово «оратор»? Я сегодня понял, что оно происходит от слова
«орать». Я это понял, когда Вано Гуридзе выступал. Он топал
ногами, махал руками, как мельница: наверное, его горячая
кровь накалилась сегодня до ста градусов. И все, все меня ру¬
гали!
Даже молчаливый Мастер и тот вставил слово. Он развел
руками и сказал:
— Да, с походом плохо вышло. Это уж не дело!
Тогда Андрей прямо совсем озверел и предложил, чтобы
мне объявили выговор на линейке, перед всем лагерем.
У меня даже мурашки по телу запрыгали. Ведь я уже итак
все понял... честное слово, все понял, зачем же такие жесто¬
кости?
687
И вдруг за меня вступились. Кто бы — вы думали? Вожа¬
тая Катя... Вот уж не ожидал! Она сказала, что Андрей в ос¬
новном прав (ну, это я и сам знаю!), но что вообще-то я парень
неплохой и добрый и что я помог дружине узнать историю
Вани Алексеева.
— А потом подвел отряд его имени, да? — крикнул Анд¬
рей.— А с тетрадкой все это, если хотите знать, случайно по¬
лучилось. Сашкиной заслуги тут вовсе нет.
Катя предложила на линейке меня не позорить, а ограни¬
читься этим разговором. Почти все ее поддержали. А Андрей
сплюнул и сказал:
— Эх вы, добренькие... Смотреть противно!
Ко мне подошел Витька Панков:
— Кланяйся в ножки: пожалели тебя!
Еще чего захотел! Вот если бы меня Андрей простил, так
я бы на животе, по-пластунски, десять раз прополз до моря
и обратно. Но Андрей не простил...
11 августа
Последний день нашей лагерной жизни. Сегодня утром на
пляже я видел, как Андрей, Вано и Профессор разглядывали
какую-то толстую тетрадку в кожаном переплете, очень по¬
хожую вот на эту, в которой я веду свой дневник. Из их раз¬
говора я понял, что в руках у них книга о партизанах города,
что там очень много написано о Ване Алексееве и что книга
эта уже кончена.
— Знаете, кому мы подарим ее? — сказал Андрей. — Мате¬
ри Вани, Марфе Никитичне. Она сейчас больна, но мы пойдем
к ней домой и подарим. Согласны?
Профессор и Вано прямо заплясали на песке — так им по¬
нравилась эта идея. Они знали, что я слышу их разговор, но
ко мне не обращались.
А перед обедом они пропали куда-то и даже на мертвый
час опоздали. Я пошел в комнату и лег в постель. Мастер
тоже улегся. И вдруг ввалилась вся пресвятая троица. А вслед
за ними вошла Катя.
— Мы были у Марфы Никитичны, — рассказывал Анд¬
рей,— и подарили ей нашу книгу. Она так была довольна, так
довольна!.. Она уже поправляется...
— А потом, — перебил его Вано, — она нам такой подарок
сделала!..
Он что-то показал Кате.
Мне очень хотелось посмотреть, прямо глаза чесались от
любопытства, но я лежал, повернувшись к стене, и делал вид,
что сплю.
688
22
— Вот какой он, Ваня Алексеев! — шептал Вано, чуть не
захлебываясь от восторга. — Марфа Никитична нам подарила!
«Наверное, они фотокарточку разглядывают», — подумал я.
А Андрей вдруг как вскрикнет:
— Ой, ребята, а может, эта карточка-то у нее последняя
была? А мы взяли!
— Это маловероятно, — подумав немного, произнес Про¬
фессор. — Последнюю она бы не отдала.
— А вдруг!..
— Нужно было спросить, последняя или не последняя. Что
это вам все благородные мысли в голову задним числом при¬
ходят?— с досадой сказала Катя.
Но тут Мастер вскочил с постели, зашелестел фотобумагой
(значит, взял в руки Ванину фотокарточку) и сказал:
— Давайте ее сюда. Я сделаю!
Что именно хотел сделать Мастер — видно, никто не понял,
а он не стал объяснять. Он вообще не любит заранее говорить
о своих планах и намерениях.
Катя вдруг спросила:
— А Сашу вы не взяли с собой?
Никто ничего не ответил.
— Ну, это уже нехорошо! Ведь он помог вам узнать исто¬
рию Вани... И вообще это несправедливо.
— Он слышал, что мы собираемся идти к Марфе Никитич¬
не,— ответил Андрей. — Мы на пляже нарочно громко гово¬
рили, чтоб он услышал. А что же, ему специальное приглаше¬
ние посылать на золотом подносе? Так, что ли?
Я стал чуть-чуть похрапывать, чтобы все были уверены,
что я сплю. А на самом деле мне хотелось не храпеть, а пла¬
кать...
После мертвого часа я побежал в санаторий. У меня бы¬
ло очень мало времени: ведь сегодня торжественное закрытие
лагеря.
Собираясь к Павке, я позабыл, что в санатории ребята от¬
дыхают днем гораздо дольше, чем мы. Вспомнил я об этом,
когда молодая сестра в белом халате и в косынке решительно
преградила мне путь у входа на веранду. Как я ни умолял
сестру, все было напрасно: в санатории — железные порядки.
Только главный врач Савелий Маркович мог дать разрешение.
— Можешь пойти к Савелию Марковичу. Да только на¬
прасно. Я уж тут третий год работаю, и ни разу еще никто не
нарушал дневного сна. Не разрешит он.
Но я все-таки пошел к Савелию Марковичу. Другого вы¬
хода все равно не было.
23 Библиотека пионера, том XII 689
Главный врач встретил меня хорошо. Но как узнал, зачем я
пришел, так сразу нахмурился и закачал головой.
Когда я понял, что мне, может быть, не придется простить¬
ся со своим другом, сердце у меня упало и, сам не знаю отку¬
да, появился ораторский талант. Я начал рассказывать Саве¬
лию Марковичу о своей дружбе с Павкой. Не могу передать,
что я тогда говорил, потому что у меня сейчас все равно не
получится так убедительно, как получилось тогда.
Савелий Маркович долго слушал меня, потом встал и ска¬
зал:
— Ну ладно, разрешаю тебе, Саша, проститься. Паша ведь
все равно не спит сейчас: разве можно спокойно спать, не про¬
стившись с другом! Пойди и успокой его. Еще, чего доброго,
разочаруется в тебе. А всякое разочарование вредно сказы¬
вается на здоровье. Только поэтому и разрешаю. Но даю на все
прощание десять минут. Не больше!
Савелий Маркович проводил меня на веранду, а потом вер¬
нулся назад. Когда мы проходили мимо дежурной сестры, лицо
ее вытянулось от удивления: она впервые видела, чтобы кто-
нибудь поднимался на веранду во время мертвого часа.
Савелий Маркович был прав: Павка действительно не спал.
Он лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок. И вдруг
он увидел меня. Его глаза сразу перестали быть грустными и
радостно заулыбались. На цыпочках, чтобы никого не разбу¬
дить, подошел я к Павкиной постели.
— А я думал, что ты не придешь, — прошептал Павка.
Потом он спросил о нашем походе в совхоз. Я, как мне ка¬
жется, покраснел, но о своем позоре ничего не рассказал: зачем
омрачать последнюю встречу!
Я видел, что Павке не хочется говорить о моем отъезде, и
начал вполголоса подробно рассказывать ему о нашем торже¬
ственном сборе возле разрушенного дома.
— А Марфа Никитична заболела, — грустно сказал Пав¬
ка.— Я все знаю: ведь мы книгу-то о партизанах вместе с ва¬
шим Профессором кончали. А все-таки здорово это получилось
с тетрадкой-то, а? И хорошо, что вы эту надпись нашли. Те¬
перь все знают, что Ваня — герой! А Марфа Никитична выздо¬
ровеет. Ей уже немного лучше. И я выздоровлю! Ты знаешь,
меня смотрел профессор Чернобаев, и он сказал, что я буду
совсем, совсем здоров. Ну как будто и не болел даже!
Я так обрадовался, что чуть не полетел со стула и начал
говорить совсем громко, забыв, что кругом спят. Опомнился я
только тогда, когда в дверях показалась сестра и знаками дала
мне понять, что пора уходить. Я встал. И лишь тогда Павка
сказал мне:
— Значит, завтра ты уезжаешь?
690
— Да, завтра днем, часов в двенадцать...
— Саша, я хочу подарить тебе одну вещь на память.
Павка вытащил из-под подушки маленький перочинный
ножичек. Ножичек был самый обыкновенный. Но в ту минуту
он показался мне необычайно красивым.
— Не надо, не надо! Что ты! — замахал я руками.
Но Павка решительно протянул мне ножичек:
— Нет, ты возьми его. Обязательно возьми. Этот ножичек
мне очень дорог: мне подарил его отец. Да я не стал бы дарить
тебе какую-нибудь чепуху, я должен подарить именно то, что
мне дорого. Ведь мы друзья на всю жизнь!
Я чувствовал, что в ответ тоже должен что-то подарить
Павке. Я хотел поискать что-нибудь в своих карманах. Но ни
на майке, ни на трусах не было карманов, и мне даже порыть¬
ся было негде.
— Павка, а что же я-то тебе подарю на память? У меня с
собой ничего нет.
— Пиши мне письма о Москве. Я буду их все очень хра¬
нить... И очень буду ждать, очень...
Я вернулся в лагерь. Все готовились к вечернему костру.
Андрей таскал хворост и сучья.
Я пошел в дом и стал заглядывать во все комнаты. Но всю¬
ду было пусто. Только Мастер забрался в темную кладовку и,
обвязав лампочку своими красными трусами, совершал что-
то таинственное.
Я снова вышел на улицу. И вдруг как-то особенно ясно
услышал шум прибоя. За двадцать пять дней я так привык к
этому шуму, что перестал слышать его. Я, может быть, в по¬
следний раз увидел, как поднимались волны. Они показались
мне небывало большими. Они будто хотели подняться как
можно выше, чтобы заглянуть к нам в лагерь, добраться до
наших белых домиков... Мне очень захотелось проститься с
морем.
Я сбросил тапочки и босиком, по острым камням и колюч¬
кам, побежал к пляжу. Когда мои ноги погрузились в горячий
песок, мне стало так же хорошо, как в тот день, когда я впер¬
вые увидел море. Мне показалось, что и море тоже обрадова¬
лось моему приходу, что оно тоже хочет проститься. Волны
били мне в грудь, потом широко разливались по пляжу и с
тихим шорохом уползали.
Я набрал полную панаму ракушек и побежал обратно в
лагерь. Ракушки я спрятал на дно чемодана. Пусть в Москве,
в дождливые осенние дни или в зимнюю вьюгу, эти ракушки
напомнят мне о далеком южном городке, о золотом пляже, о
синем, праздничном море.
Мне захотелось в последний раз пройти по зарослям ку¬
691
старников, заглянуть в беседку, поваляться на зеленой лужай¬
ке. Я шел по аллее в каком-то задумчивом настроении. И вдруг
я услышал торжествующий лай. Это Смелый, будка которого
стояла неподалеку, узнал мои шаги и лаял, рвался ко мне.
Я отвязал Смелого и начал трепать его за уши. Он радо¬
стно крутился у моих ног, лизал руки и ласкался.
И тут в голову пришла мысль, которая заставила меня не¬
медленно разыскать Капитана и даже вызвать Мастера из та¬
инственной, темной комнатушки. Андрея я не позвал.
— В чем дело?—недовольным голосом спросил Мастер,
щурясь от яркого света.
— У меня есть'одно предложение. Только дайте слово, что
согласитесь со мной.
— Посмотрим! — многозначительно сказал Капитан.
— Нет, дайте слово, что согласитесь!
Я нагнулся, обнял Смелого и начал гладить его по белой
лохматой груди. Пес даже глаза зажмурил от удовольствия.
— Да в чем дело, в конце концов? — воскликнул Мастер.
Он начинал не на шутку сердиться.
— Кто из нас в Москве будет воспитывать Смелого? —
спросил я.
— Все вместе, — ответил Мастер.
— Ну да! Мы все перессоримся из-за него. У кого он, на¬
пример, будет жить?
— У всех по очереди.
— Что ж, мы так и будем таскать его через весь город: из
Сокольников на Арбат, а потом в Измайлово?
— К чему ты клонишь? — спросил Капитан.
— А вот к чему. Что, если бы нам пришлось отдать Сме¬
лого?
— Зачем отдать? — удивился Мастер.
— Ну... или, вернее, подарить...
— Как это — подарить? Кому?—закричали оба.
Я боялся, что они не согласятся со мной, но медлить было
нельзя.
— Давайте подарим Смелого моему другу Павке! А, ре¬
бята?
Сперва они помолчали, потом Капитан нерешительно раз¬
вел руками:
— Да как же он, лежа в постели, будет воспитывать со¬
баку?
— Павке гораздо лучше! — горячо заговорил я, стараясь
убедить товарищей. — И знаете, кто нашел улучшение? Про¬
фессор Чернобаев!
Последние слова я произнес так, будто фамилия профессо¬
ра Чернобаева была с пеленок знакома моим друзьям.
692
— Но ведь мы хотели отдать собаку пограничникам,—
сказал Мастер.
— А Павка как раз и собирается стать пограничником! Он
воспитает собаку лучше нас с вами.
Друзья продолжали молчать. Вдруг Мастер, словно приняв
какое-то решение, махнул рукой и сказал:
— А это — дело! По-моему, можно подарить.
— Пожалуй, можно, — подтвердил Капитан.
Но впопыхах мы совсем забыли о том, что надо спросить
разрешения у Сергея Сергеича: ведь это его подарок.
Мы разыскали старшего вожатого.
Он не только разрешил нам подарить собаку, но даже по¬
хвалил нас и сказал, что наша дружба с санаторными ребята¬
ми— настоящая пионерская дружба!
Через несколько минут я принес из комнаты листок бумаги
и написал на нем вот что: «Дорогой Павка! От имени всех ре¬
бят лагеря дарим тебе нашего Смелого. Дарим его вместе с
будкой и жестяной миской для еды. Воспитывай Смелого, а по¬
том возьми его с собой на погранзаставу. Ведь ты будешь по¬
граничником! Скорей выздоравливай!»
Мы подписались под этим письмом. Потом я свернул бу¬
мажку трубочкой и, как всегда, положил ее Смелому под
ошейник. А Смелый все время заглядывал мне в глаза. Он
будто чувствовал, что в его судьбе должны произойти какие-то
перемены, и очень хотел узнать, какие именно.
Я поцеловал Смелого в мокрый черный нос. Мне стало
как-то не по себе. Капитан и Мастер тоже волновались.
Я испугался, как бы они не передумали, и решил поскорее за¬
кончить прощание.
— Смелый, беги в санаторий! Беги к Павке! — произнес я,
как всегда, тоном гипнотизера.
Смелый сорвался с места и помчался к своему новому хо¬
зяину, в санаторий. А мы смотрели ему вслед. Вскоре серый
пушистый хвост последний раз мелькнул и скрылся за кустами
акации.
Вечером мы узнали, что Смелый добрался до санатория
и что его там хорошо встретили. Нам рассказал об этом Са¬
велий Маркович. Он пришел из санатория к нам в гости, на
костер.
Савелий Маркович подошел ко мне и сердито спросил:
— Ты что же это, Саша, без спросу увеличиваешь штаты
в моем санатории?
— Как — увеличиваю? — не понял я.
— Не притворяйся! — Савелий Маркович погрозил мне
пальцем. — Присылаешь к нам всяких крикливых, шумливых,
смелых...
693
Тут я понял, о чем идет речь. А главный врач улыбнулся и
сказал:
— Ну, шучу, шучу! Хороший подарок прислал Паше...
И будку вашу мы тоже заберем. Сам потащу, невзирая на рев¬
матизм.
...Гости к нам съехались со всего города.
Наступила торжественная минута. Андрей поднес спичку к
куче хвороста посреди лужайки. Хворост вспыхнул, пламя тут
же набросилось на сучья, на ветки — и огромный костер, тре¬
ща, запылал.
Концерт был не такой большой, как в день открытия лаге¬
ря, но был еще интереснее, потому что проходил при свете ко¬
стра.
Наши малыши очень хорошо пели, плясали и показывали
разные смешные сценки. Потом Профессор с выражением про¬
читал собственное стихотворение о нашем лагере, которое кон¬
чалось так:
Провели мы здесь, ребята,
Замечательные дни!..
Вано Гуридзе поразил всех. Он начал петь одну очень кра¬
сивую восточную песню, а потом песня как-то совершенно
незаметно перешла в лихой танец — лезгинку. И тут я увидел,
что у него действительно очень горячая кровь: он поднял возле
костра такой ветер, что пламя кидалось из стороны в сторону...
А в физкультурных номерах сегодня участвовали почти все
ребята. Мы делали сложные пирамиды, классно работали на
брусьях, на турниках. И это, по-моему, очень расстраивало
Витьку Панкова.
Вдруг я увидел, что от дома к большой поляне, на которой
проходил наш сбор, бежит Мастер. В руках он держал что-то,
а что именно — я издали не разобрал. Но вот Мастер подбе¬
жал ближе, и мы заметили, что в руках у него фотографии.
Пламя костра осветиЛо их, и мы увидели лицо Вани Алексе¬
ева.
— Вот это дело! — с восторгом сказал я, сам не замечая,
что повторяю любимое выражение Мастера.
— Мастер, откуда это у тебя? — удивленно спросил Анд¬
рей.
— Сделал своим «Пионером» снимок со снимка. Ничего
особенного, — ответил Мастер. — Тут десять фотографий. Раз¬
дадим всем членам нашего звена. А оригинал вернем Марфе
Никитичне. Я сам отнесу ей после костра, ладно?
— Ладно, ладно! — воскликнул Андрей и обнял Мастера.
Как я завидовал Мастеру в эту минуту! Так вот почему он
целый день просидел в темном чулане!
694
Началась наша последняя, торжественная линейка. Голоса
вожатых... Короткие рапорты... Мне вдруг стало грустно-груст¬
но: ведь я слышу все это последний раз. То есть, конечно, не
последний раз в жизни, а здесь, на этой поляне. Ведь, может
быть, я уже никогда сюда не приеду. А если даже приеду, то,
Наверное, здесь уже не будет ни Сергея Сергеича, ни Профес¬
сора, ни Зинки, ни нашего Вано... ни Андрея.
Запели горны, загремели барабаны. Дежурный, стоявший
у мачты, потянул вниз тонкую бечевку, и красный флаг медлен¬
но пополз к земле.)
12 августа
Снова стучат колеса поезда. Снова я лежу на верхней полке
и гляжу в окно.
А внизу Профессор, Витька Панков и Мастер играют в
«известных людей». Это очень интересная игра: берется какая-
нибудь буква, и каждый называет всех известных людей, каких
он знает на эту букву. Можно называть писателей, композито¬
ров, артистов. Кто назовет больше фамилий,— тот и выиграл.
Выигрывает все время Профессор. Он знает известных людей
даже на букву «Щ»!
Внизу то и дело происходят ссоры: Витька Панков говорит,
что Профессор просто выдумывает некоторые фамилии, поль¬
зуясь его, Витькиной, необразованностью.
695
— А ты посмотри в энциклопедии, посмотри! — возражает
Профессор, теребя очки на носу. — Не знать, кто такой был
Доницетти,— это просто стыдно! Известный итальянский ком¬
позитор. У него еще есть опера «Любовный напиток».
— В Большом театре она не идет! — заявляет Витька.
— Мало что не идет! А ты посмотри в энциклопедии.
— Ты знаешь, что в поезде нет энциклопедии, потому и го¬
воришь «посмотри»!
Вместо энциклопедии все трое обращаются к Сергею Сер¬
геичу: он едет в соседнем купе. И каждый раз оказывается, что
Профессор прав.
Нет, Витенька, здесь нужно головой работать, а не ручками
и ножками! Вот у тебя и не выходит!..
А Андрей в коридоре учит Капитана делать комплекс утрен¬
ней гимнастики своего собственного изобретения. Возится с
ним, как нянька. А на меня даже не смотрит.
13 а вгу с т а
Сегодня утром снова приехали в город-герой.
К нам в купе зашел Сергей Сергеич.
— Ну, первый отряд, — сказал он, — идемте немного попу¬
тешествуем. А вы, Андрей и Саша, будете нашими проводни¬
ками. Вы ведь город хорошо знаете.
— А мы тогда вовсе не вдвоем убегали, нас больше бы¬
ло,— угрюмо ответил Андрей.
Сергей Сергеич покачал головой, словно хотел сказать:
«Неужели вы до сих пор не помирились? Зря, очень зря!»
Мы прошли через знакомые ворота, справа от вокзала, и
оказались в городе. Мы видели город-герой всего двадцать
восемь дней назад, но он очень сильно изменился. Мостовая,
которая была раньше разворочена, теперь сверкала асфаль¬
том. А в небольшом домике, где раньше сквозь окно можно
было увидеть небо, теперь уже жили люди и на окнах стояли
цветы. Мы искали забор, на котором написали свои имена.
Я отлично Помнил, что забор этот был в конце квартала. Мы
прошли весь квартал, но забора уже не было. Не было и
строительных лесов, которые скрывались за этим высоким
забором. На том месте, где стоял забор, теперь был широкий
тротуар, а над тротуаром возвышался новый пятиэтажный дом.
— Пойдемте вон туда, — сказал Сергей Сергеич и повел
нас через дорогу, на противоположную сторону улицы.
Мы подошли к высокому кирпичному дому.
— Вот эту школу мое подразделение защищало от вра¬
га, — сказал Сергей Сергеич. — Фашисты с воздуха развороти¬
ли крышу школы, разбили перекрытия. Но в самое здание мы
696
их так и не пустили! И видите, школа уже восстановлена и в
ней снова учатся здешние ребята.
Вот это да! Оказывается, Сергей Сергеич — фронтовик.
И даже в городе-герое воевал!
Я вспомнил концерт, который был у нас в день открытия
лагеря. Значит, Сергей Сергеич тогда ни у кого не одалживал
гимнастерку и галифе, в которых я чуть не утонул. Это была
его собственная форма. Его собственная!..
Мы обошли школу кругом. До начала учебного года оста¬
валось больше пятнадцати дней, но над главным входом уже
был вывешен большой плакат: «Добро пожаловать!»
«Наверное, у Сергея Сергеича есть медали и даже орде¬
на,— подумал я. — Но только он их никогда не надевает.
А Витька Панков какой-то несчастный спортивный значок да¬
же на пляже носит: нарочно майку никогда не снимает!»
Когда поезд тронулся, Сергей Сергеич и Катя пришли к
нам в купе. Они долго разговаривали с нами, приглашали к се¬
бе на завод.
— Приходите к нам в гости, — говорил Сергей Сергеич.—
Мы вам пропуска закажем, цехи посмотрите. Ну как, Андрей,
придете к нам с Сашей?
Андрей ничего не ответил.
Мне очень хотелось в эту минуту сказать ему: «Андрей, не
сердись! Я, честное слово, все понял... Я никогда, никогда в
жизни больше не буду подводить товарищей! И все дела на¬
учусь доводить до конца... Честное слово, научусь!» Но ничего
этого я, конечно, не сказал.
14 августа
Поезд все приближается к Москве. Пора кончать свой
дневник. Получилась целая толстая книга. А каждая книга
должна иметь название. Как же мне назвать свой дневник?
В лагере я провел двадцать шесть дней. Пять дней был в до¬
роге... Всего, значит, получается тридцать один день. Так я и
напишу на обложке: «Тридцать один день»...
Катя предупредила, что, когда поезд остановится, мы все
должны будем построиться и организованно, со знаменами,
горном и барабаном выйти на перрон.
Чем ближе к Москве, тем сильней я волнуюсь. Интересно,
кто меня будет встречать — мама или папа? Не терпится ско¬
рей приехать. Чтобы время бежало быстрей, я попробовал за¬
снуть, но у меня ничего не вышло. Тогда я попытался, как го¬
ворит Галка, «подумать над собой». Раньше у меня все не было
времени, а вот сейчас как раз можно было и подумать. Но мыс¬
ли в голову полезли такие грустные, такие печальные, что я
совершенно неожиданно заснул...
Когда я проснулся, поезд уже подходил к перрону, к тому
самому, с которого мы уезжали. Все стали прощаться. И тут
впервые я назвал Профессора — Колей, а Мастера — Левой...
Неужели Андрей ничего мне не скажет на прощание? Нет, в
самый последний момент он, конечно, опомнится — я уверен...
Все стали готовиться к торжественному выходу на перрон.
Но никакого торжественного выхода не получилось: как толь¬
ко поезд остановился, все папы и мамы хлынули в вагон и не
дали нам построиться.
«Кого же я сейчас увижу — маму или папу?» — думал я.
А увидел Галку. Она налетела на меня и стала целовать.
Я весь похолодел от стыда (к чему эти нежности?). Но тут я
заметил, что Андрея тоже целует какая-то полная пожилая
женщина, и тогда немного успокоился. Мне показалось, что
женщина сердито смотрит на меня. А потом я понял, что она
просто очень похожа на Андрея, а Андрей на меня сердит, по¬
этому мне показалось, что и она тоже сердится.
И вдруг я увидел, что Андрей вместе с этой самой пожилой
женщиной выходит из вагона. Значит, он так и не простил ме¬
ня! Значит, мы с ним никогда-никогда больше не увидимся!
А я-то мечтал познакомить его со всеми ребятами во дворе и
каждое воскресенье куда-нибудь ходить вместе...
698
У меня даже все лицо вспотело от велнения, и я стал выти¬
рать его рукой. А Галка строго взглянула на меня и своим
обычным тоном произнесла:
— Для этого существует платок!
Я полез в карман за платком. Но у меня платков никогда
не бывало: я их тут же терял. В кармане лежала какая-то бу¬
мажка. Откуда она? Я вынул ее и развернул. Там было напи¬
сано всего несколько слов: «Полянка, дом 10, квартира 3».
И все...
Но больше мне ничего и не нужно было! Я знал, что эту
записку написал Андрей. Значит, он сунул ее мне в карман,
когда я спал. Значит, мы с ним увидимся! Тут я взял и поцело¬
вал Галку...
О ТОМ, ЧТО МЫ ПРОЧИТАЛИ...
Вот вы, ребята, и добрались до послесловия. Это значит, что
вы уже прочитали все три повести, помещенные в этой книге.
Я прочитал тоже. И, поскольку мы читали их с вами вместе,
нет никакого смысла подробно пересказывать содержание по¬
вестей. Лучше я расскажу вам о тех мыслях и чувствах, кото¬
рые вызвали у меня эти три произведения. А потом я узнаю,
что вы о них думаете. Как? Каким образом я об этом узнаю?
Да очень просто: ведь вы же пришлете письма в Дом детской
книги, по хорошо известному вам адресу: Москва, улица
Горького, 43, а я приду в «книжкин дом» и лрочту ваши от¬
зывы. Думаю, что и авторы повестей сделают то же самое.
Стало быть, вы присылаете письма, а мы их внимательно чи¬
таем. Таким образом, мы по-дружески обменяемся впечатле¬
ниями. Хорошо? Договорились?
А теперь я коротко поделюсь с вами своим мнением обо
всем прочитанном в этой книге...
Три писателя, имена которых стоят на обложке, работают
в непохожих, как мы говорим, «творческих манерах», у каж¬
дого из них — свой художественный почерк, и все же их про¬
изведения не случайно собрались вместе, под одной облож¬
кой, в одном томе: все они рассказывают о горячем стремле¬
нии нашей пионерской и комсомольской юности деятельно
участвовать в делах отцов и матерей, приложить свои моло¬
дые силы к самому ^главному, самому важному, чем живет
Отчизна.
Три произведения как бы перелистывают разные страницы
истории нашей страны: повесть Юр. Королькова «Партизан
Леня Голиков» рассказывает об огненно-грозных годах Оте¬
чественной войны; «Тридцать один день» А. Алексина повест¬
вует о первом послевоенном годе, когда страна только-только,
начинала залечивать глубокие раны, нанесенные минувшей
битвой; а повесть И. Ликстанова «Первое имя» как бы напое¬
на жарким дыханием заводских цехов, озарена огнями нашей
700
великой, ни на миг не прекращающейся стройки... И на всех
этих важнейших этапах истории нашей Родины юные люди,
советские пионеры и школьники, стремились и стремятся в
меру сил своих во всем помогать старшим, отдавать общему
делу свое мужество, свою волю, свою энергию...
Значит, тема крепкой дружбы, неразрывного единства раз¬
ных поколений борцов за коммунизм — именно эта высокая
тема объединяет все три повести, собранные в книге, которую
мы прочитали.
Партизан Леня Голиков сражается и отдает жизнь за сво¬
боду и счастье своей Родины. Он героически гибнет... Но он
жив и сегодня: его имя начертали на своих знаменах пионер¬
ские отряды, его образ и сегодня ведет ребят-пионеров на боль¬
шие, воистину патриотические свершения. Так же, как ведут
их вперед образы соратников Лени по бессмертному воинскому
подвигу — Володи Дубинина, Зои Космодемьянской, Вити Ко¬
робкова, Гули Королевой, Саши Чекалина, воспетых в других
хороших книгах, которые вы, ребята, уже наверняка читали
или вскоре прочтете.
Писатель Юрий Корольков, в прошлом военный корреспон¬
дент, исходивший немало трудных военных дорог, своими гла¬
зами видел таких отважных юных бойцов, как Леня Голиков,—
и вот почему герой-пионер встает со страниц его повести, как
живой: по-мальчишески стремительный, горячий, неуемный и
по-взрослому заботящийся о судьбе, о будущем своей Отчизны.
Писателя И. Ликстанова, умершего несколько лет назад, я
бы назвал вдохновенным певцом нашего индустриального Ура¬
ла. Кто из вас не знает его повести «Малышок», удостоенной
Государственной премии! Эта книга рассказала о тех мальчиш¬
ках, которые, во имя нашей общей победы над врагом, пожерт¬
вовали радостями детства и в годы войны пришли на заводы и
фабрики, заменили у станков отцов своих, ушедших на фронт.
Вот и эта повесть талантливого писателя, помещенная в книге,
тоже говорит о высокой трудовой чести, о гордости рабочего
человека, о разных поколениях нашего рабочего класса.
Вы, ребята, конечно, хорошо знаете и повести писателя
Анатолия Алексина, полные жизнерадостного, солнечного юмо¬
ра,— такие, к примеру, как «Саша и Шура», «Необычайные
похождения Севы Котлова», «Говорит седьмой этаж!». Юмо¬
ром светится и повесть «Тридцать один день», хотя рассказы¬
вается в ней о том трудном времени, когда стране нашей в на¬
следство от минувших сражений достались разрушенные
города и дотла сожженные села. Но ребята-пионеры, не теряя
юного задора и жизнерадостности, помогают взрослым стирать
с лица родной земли жестокие следы войны, с трогатель¬
ной сердечностью шефствуют над своими сверстниками из
701
костнотуберкулезного санатория, у которых война отняла
здоровье.
В этой повести, как и в произведениях Ю. Королькова и
И. Ликстанова, тоже торжествует нерасторжимый союз отцов
и детей; помочь старшим во всех их делах — вот заветная меч¬
та юных героев «Тридцати одного дня», как и мечта пионера-
партизана Лени Голикова, как и мечта юных тружеников из
«Первого имени».
Когда прочитаешь хорошую книгу, всегда хочется подра¬
жать ее героям, следовать их доброму и благородному приме¬
ру. Я уверен, ребята, что вам захочется быть такими, как пар¬
тизан Леня Голиков, как взрослые и юные герои повести
«Первое имя», как пионеры-патриоты из «Тридцати одного
дня». На обложке этой книги золотом написано: «Библиотека
пионера»... Пусть же в вашей «пионерской библиотеке» будет
побольше таких книг, которые озарят вашу дорогу ясным све¬
том высокого и благородного примера, достойного подража¬
ния!
Сергей Михалков
СОДЕРЖА НИ Е
Юр. КОРОЛЬКОВ.
ПАРТИЗАН ЛЕНЯ ГОЛИКОВ. Рисунки К. Безбородова. 5
И. ЛИКСТАНОВ,
ПЕРВОЕ ИМЯ. Рисунки И. Ильинского 315
А. А Л Е К С И Н.
ТРИДЦАТЬ ОДИН ДЕНЬ. Рисунки В. Коновалова . . . 599
С. Михалков. О том, что мы прочитали 700
Оформление Н. Мунц
БИБЛИОТЕКА ПИОНЕРА
т. XII
Корольков Юрий Михайлович
ПАРТИЗАН ЛЕНЯ ГОЛИКОВ
Ликстанов Иосиф Исаакович
первое имя
Алексин Анатолий Георгиевич
ТРИДЦАТЬ ОДИН ДЕНЬ
Ответственный редактор
Г. В. Быстрова
Художественный редактор
С. И. Нижняя
Технический редактор
Е. Д. Гракова
Корректоры
Л. М. К о р о т к и н а и Т. Ф. Юдичева
Сдано в набор 24/1 1964 г. Подп. к печати
29/VI 1964 г. Формат 60 X 90 1/16- Печ. л. 44.
(42,61 уч.-изд. л.). Тираж 200 000 (1—100 000)
экз. А07056. Цена 1 р. 53 к.
Издательство «Детская литература».
Москва, М. Черкасский пер., 1.
Фабрика «Детская книга» № 1 Росглавпо¬
лиграфпрома Государственного комитета
Совета Министров РСФСР по печати
Москва, Сущевский вал, 49. Заказ № 163.