Автор: Аксютин Ю.В.
Теги: политика история россии политология внешняя политика
ISBN: 5-86004-024-5
Год: 1995
Текст
АССОЦИАЦИЯ
"РОССИЙСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ”
(РОССПЭН)
РОССИЙСКИЙ НЕЗАВИСИМЫЙ ИНСТИТУТ
СОЦИАЛЬНЫХ И НАЦИОНАЛЬНЫХ ПРОБЛЕМ
ЦЕНТР ПОЛИТИЧЕСКОЙ И ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ РОССИИ
ВЛАСТЬ
%
оппозиция
РОССИЙСКИЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС
XX СТОЛЕТИЯ
МОСКВА
РОССПЭН
1995
ИЗДАНИЕ
ОСУЩЕСТВЛЕНО ПРИ ФИНАНСОВОЙ ПОДДЕРЖКЕ
тссийакоя) зуммшмрн&ю ночном Фонм
(РЯНФ)
Проект № 95-0632021 б
Работа над проектом осуществлена при содействии
Российского Фонда Фундаментальных исследований (РФФИ),
Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ)
Редакционная коллегия:
доктор исторических наук, профессор В. В. Журавлев
(руководитель проекта), доктор исторических наук, профессор
О.В. Волобуев, доктор философских наук М.К. Горшков, доктор
исторических наук, профессор С. В. Кулешов, кандидат
исторических наук А.К. Сорокин, доктор исторических наук,
профессор В.В. Шелохаев.
Авторский коллектив:
Ю.В. Аксютин, кандидат исторических наук; О.В. Волобуев,
доктор исторических наук, профессор; А.А. Данилов, доктор
исторических наук, профессор; Л.Н. Доброхотов, кандидат
философских наук; 0.0. Журавлев, доктор исторических наук,
профессор; С.В. Кулешов, доктор исторических наук,профессор;
С.А. Павлюченков, кандидат исторических наук; И.С. Розенталь,
доктор исторических наук; А.К. Сорокин, кандидат исторических
наук; 0.0. Шелохаев, доктор исторических наук, профессор.
Власть и оппозиция. Российский политический
процесс XX столетия. - М.: Российская политическая
энциклопедия (РОССПЭН), 1995. - 400 с.
Коллективная монография посвящена рассмотрению российского полити-
ческого процесса XX столетия под углом зрения функционирования механиз-
ма власти и оппозиции. В соответствии с предлагаемым в монографии пони-
манием своеобразия отечественного политического процесса, его основного
вектора, характера взаимодействия борьбы за власть с борьбой за передел
собственности авторы монографии выделяют в едином российском политиче-
ском потоке XX в. четыре основных цикла, фиксируя при этом тенденцию к
определенной повторяемости принципиальных черт, форм и механизмов реа-
лизации процесса от одного цикла к другому.
Книга адресована политикам-практикам, специалистам - политологам, исто-
рикам, всем, интересующимся отечественной историей.
ISBN 5-86004-024-5 © Российская политическая энциклопедия
(РОССПЭН), 1995
ВВЕДЕНИЕ
Как одно из следствий формационного и классового подходов к изу-
чению прошлого правомерно оценивать сложившуюся в отечественной
историографии тенденцию рассматривать единый, органичный поток
истории в виде отдельных, слабо связанных преемственностью этапов и
периодов, капитально отделенных друг от друга перегородками обще-
ственно-экономических формаций, политических режимов, революци-
онных потрясений. Особенно ярко такая тенденция находила свое
проявление при изучении политических проблем истории России.
Но в той же мере, в какой любая революция не способна создать
новую землю и новые небеса над ней, политический процесс не может
при переходе власти из одних рук в другие переродиться самым ради-
кальным образом, по мановению руки отряхнуть с себя ’’прах” истори-
ческих традиций страны, социально-политической ментальности
народа, проигнорировать специфику его общественной психологии, ха-
рактерные черты политической культуры.
Потребности формирующегося плюралистического общества вызы-
вают необходимость изучения наработанных опытом российской исто-
рии, особенно ее последнего столетия, механизмов взаимодействия
власти и оппозиции. Именно их одновременное функционирование,
взаимосвязь, борьба и создают ту атмосферу "единства противополож-
ностей", которую принято характеризовать как "нормальный" полити-
ческий процесс. Опыт России вносит в это понимание свои коррективы,
продиктованные историческими особенностями развития страны и сло-
жившимися на этой основе устойчивыми традициями, передающими
свою эстафету из эпохи в эпоху.
Если пытаться подойти к ответу на вопрос, куда течет река россий-
ского политического процесса, мы неизбежно должны принять во вни-
мание по крайней мере следующие факторы, характеризующие
исторический нрав этой реки: высокая степень зависимости от глубин-
ных исторических традиций; инерционность в пору "спокойного" разви-
тия; хроническая, перманентная несбалансированность, кон-
фронтационность; обоюдная неуступчивость и маргинальность веду-
щих политическую борьбу "верхов" и "низов"; историческое нетерпение
влиятельных политических сил, их склонность на тех или иных поворо-
тах истории решать проблемы "целиком и сразу", с "белого листа",
отметая все накопленное ранее; высокая степень персонифицированно-
сти политики, особая роль в ней "вождизма"; резкая смена циклов и
ритмов развития, вызываемая внешне неожиданными перепадами со-
циального тонуса широких слоев общества от глубокой апатии к безог-
лядной пассионарности с последующей столь же резкой реверсией.
Действуя в очерченных выше специфических условиях и активно
3
формируя их, власть в России, как бы она сама себя ни величала (вели-
ким обетом царского служения, диктатурой пролетариата, коллектив-
ным руководством или демократией), была и обречена быть в обозримом
будущем оружием индивидуального пользования. Оставаясь на протя-
жении всего истекающего века в основе своей силой, стоящей над обще-
ством и ведущей с ним бесконечную борьбу, власть постоянно
навязывает ему свои правила игры, свои представления об обществен-
ном развитии, свои модели этого развития. Акцент на слове "свои” не
следует воспринимать так, что они обязательно варятся на отечествен-
ной властной кухне. Нередко все это - плод поверхностных (а отсюда -
искаженных) заимствований чужой, внешне привлекательной соци-
альной практики или сформировавшейся на почве исторической жизне-
деятельности других стран социальной теории мессианского толка.
Такой порядок вешей - несомненная константа в ряду черт и факторов
российского политического процесса.
Перманентный прессинг власти по отношению к обществу порожда-
ет и соответствующие этому прессингу формы противодействия оппо-
зиционных сил, которые лишь в редких, исключительных случаях
направляли в прошлом свою деятельность на поиск компромисса с вла-
стью (пример этому, как увидим ниже - либеральное движение начала
века). Но и в этом поиске власть предпочитала видеть признаки слабо-
сти оппозиции, отталкивая протянутую ей руку. Вот почему в истории
России успех сопутствовал, как правило, силам радикальной, неприми-
римой оппозиции. Характерно, что само название герценовского жур-
нала "Колокол" расшифровывалось сторонниками радикальных
политических сил в период подготовки крестьянской реформы 1861 г.
как "Колокол", что само по себе наглядно выявляет давно сложившийся
на этот счет национальный менталитет.
Отсюда понятие "традиционность российского политического про-
цесса" правомерно расценивать и в том плане, что оппозиция, придя к
власти и не будучи отягощенной таким "предрассудком" как компро-
мисс, нередко не только перенимает, берет на вооружение, но подчас и
усугубляет те принципы функционирования и тот политический образ
действий, за который она так сурово еще вчера критиковала власть, а
также стремится репрессивными методами избавиться от оппозиции
уже своему господству. И когда это ей удается, выросшая из оппозиции
власть скоро начинает чувствовать себя в сходном с прежней властью
положении. Проблемы, противоречия, закономерности и формы кризи-
са, перерождения власти, которая "варится в собственном соку" - один
из важных аспектов предпринятого в настоящей книге комплексного
исследования.
Прелюдией к очерченному рамками закона взаимодействию власти
4
и оппозиции следует считать события начала истекающего века, когда
политический процесс все еще реализовывал себя в условиях абсолю-
тизма, властный механизм которого претерпел мало изменений по срав-
нению с серединой XIX столетия. И это несмотря на то, что под
благотворным влиянием реформы 1861 г. и последующих преобразова-
ний, произведенных "сверху", в стране уже четыре десятилетия шел
"снизу", подспудно пробивая себе дорогу, процесс становления граж-
данского общества. Вынужденно открыв дорогу новому, царизм затем
большую часть своих усилий начинает тратить на то, чтобы всячески
сдерживать и деформировать идущие от общества импульсы органиче-
ского прогресса. Эффект от выпущенного пара оказывается относитель-
но недолговременным: к 1905 г. давление в котле нерешаемых
социальных проблем вновь достигает критической отметки. Скорее с
испугу, чем по зрелому размышлению и, главное, без всякого внутрен-
него убеждения в недрах самодержавной власти рождается Манифест 17
октября 1905 года.
"Глубокое нестроение народное", как говорилось в этом документе,
заставило царизм декларировать принципы перестройки общества на
началах плюрализма и частично умерить свою политическую всеяд-
ность. "Даровав" населению "незыблемые основы гражданской свобо-
ды", абсолютистский режим затем так и не смог простить обществу то,
что оно осмелилось принять этот "дар" (в виде свободы совести, слова,
собраний и союзов) как нечто должное. Впервые в истории страны
официально, хотя и косвенно, признав факт существования оппозиции,
Манифест 17 октября заложил на весь XX век методологию действий
власти по отношению к ней. Суть этой методологии, возведенной после-
дующими действиями царизма в ранг политики, можно выразить в
следующем: всякая оппозиция - в принципе нежелательное, а, когда
позволяют обстоятельства, и недопустимое явление, но, если приходит
пора считаться с нею, предпочтительнее навязывать ей правила игры
"сверху", все время меняя их в зависимости от соотношения сил в обще-
стве в целом. Несмотря на то, что такая стратегия обернулась для
царизма катастрофой, она не исчезла из политического обихода. Не-
гласный принцип "Единой и неделимой России - единая и ни с кем не
желающая делиться власть" определил действия власть имущих на весь
последующий срок. Отсюда в российском политическом потоке XX века
правомерно выделить несколько циклов с фиксацией движения как бы
по кругу, определенной повторяемости принципиальных черт, форм и
механизмов реализации процесса от одного цикла к другому.
Констатация указанных выше обстоятельств определила структуру
представляемой вниманию читателя книга, которая состоит из четырех
частей.
5
Часть первая посвящена отечественному политическому процессу
начала века, протекавшему в обстановке кризиса и краха император-
ской России. Нежелание крайнеправых поступиться хотя бы частью
своих прав и привилегий, наталкиваясь на ответную непримиримость
радикальных левых сил, создавало ту атмосферу конфронтационности,
в условиях которой здравые суждения о будущем России и поиски ком-
промисса со стороны достаточно скромных либеральных слоев общества
не могли внести сколь-либо отрезвляющего начала в обстановку нара-
ставшего ожесточения, а тем более предотвратить движение страны к
рубежу социальных бурь и потрясений.
В центре внимания авторов глав, составлявших содержание части
второй исследования - трагические процессы перерождения послеок-
тябрьской (1917 г.) революционной диктатуры в сталинский тоталитар-
ный режим. От подавления оппозиции в обществе, через беском-
промиссную борьбу с инакомыслием в собственных рядах, к чудовищ-
ной социальной селекции в масштабах общества - таковы вехи этого
столь же поучительного, сколь и драматичного процесса.
Объектом анализа части третьей книги стал политический процесс
постсталинской эпохи, когда постепенно отказывавшаяся от крайних
репрессивных методов своего самоутверждения авторитарная власть
становилась вместе с тем и все более неспособной адекватно реагировать
на потребности времени, на подспудно зреющие в обществе оппозици-
онные настроения, находившие свое проявление и в таком своеобразном
феномене, как диссидентское движение.
Часть четвертая монографии хронологически охватывает относи-
тельно небольшой - менее десятилетия - отрезок заканчивающегося
столетия. Но за этот краткий срок новые политические силы перестро-
ечной и постперестроечной России в борьбе со структурами умирающей
"советской империи" и в междоусобных схватках смогли опробовать
чуть ли не все варианты, применить весь спектр и подключить все
механизмы противоборства, характерные для предшествующих этапов
нашего политического процесса. Круг социальной борьбы замкнулся,
как бы вернув нас к политическим реалиям начала века. А именно - к
той социальной обстановке (кучка богатых - масса нищих) и к тому
раскладу политических сил (нарастание авторитарных устремлений
режима в условиях стремительного истончения его социальной базы),
которые некогда взорвали Российскую империю.
Процессы взаимодействия власти с оппозицией рассматриваются в
книге с позиций выявления черт преемственности и новаций при пере-
ходе от одного цикла к другому. Не стали предметом специального
анализа лишь периоды войны - первой мировой, гражданской, Великой
Отечественной - в силу их специфичности, выходящей за пределы задач
6
данного конкретного исследования. Но в более широком плане уяснения
характера воздействия этих событий на политический процесс в целом
они, конечно, не остаются вне поля зрения авторов.
Установление факта цикличности отечественного политического
процесса в границах текущего столетия позволяет ставить в повестку
дня как предмет научного обсуждения проблему основного вектора это-
го процесса. Признав данный вектор для дистанции XX века в принципе
неизменным, правомерно будет выразить его в следующей формуле:
"Не государство и общество для человека, а человек и общество - для
государства (а точнее - для всегда отождествлявшей себя с государством
власти)."
Из этого проистекает, по крайней мере, два важных следствия. Во-
первых, механизм авторитарного давления государства на личность и
общество к концу нашего века в основных своих узлах и звеньях про-
должает сохраняться в тех принципиальных чертах, которые сложились
к началу века. Совершенствовались лишь формы, методы, видоизменя-
лись принципы идеологического обоснования примата государственно-
го начала над правами человека и потребностями социума. Во-вторых,
как оборотная сторона первого, за весь XX век отечественный полити-
ческий процесс так и не наработал не только механизма, но и более или
менее действенных средств своевременного и цивилизованного воздей-
ствия общества на государство с целью понуждения последнего к плав-
ным, органичным реформам и в той или иной степени синхронному
разрешению возникающих социальных проблем. В обстановке перма-
нентного отчуждения власти от народа (и наоборот) эти проблемы ак-
кумулируются, наслаиваются друг на друга, закупоривая сначала
капилляры, а затем вены и артерии социального организма.
"Болезнью общественного тела", в котором "скопилось много дурных
соков" называл Смуту начала XVII века С.М. Соловьев. Недомогание
это, как видим, за несколько столетий приобрело в России черты болез-
ни хронической, не поддающейся терапии запоздалых реформирова-
ний. Одной же из важных причин неэффективности отечественных
реформ следует признать то, что, проводя их "сверху", власть чаще всего
действует как сила маргинальная, не умеющая и не стремящаяся кор-
ректировать ход реформ в соответствии с импульсами, идущими "сни-
зу". Выпущенный из бутылки джин коренных общественных перестроек
скоро становится в таких условиях неуправляемым, круша все направо
и налево и нередко бумерангом ударяя по самим реформаторам. Вспом-
ним, что даже самое удачное из всех наших коренных реформирований
обернулось тем, что 19 февраля 1861 г. породило 1 марта 1881 года.
Власть же Л.И. Брежнева потому и осталась незыблемой, что он из
7
краха своего предшественника Н.С. Хрущева извлек спасительную для
себя, но губительную для страны заповедь "Не реформируй!".
Российский политический процесс реализовывал и продолжает себя
реализовывать в рамках по преимуществу соборного (в основе своей -
процессуального) политического сознания, которому в принципе не
только непривычны, дискомфортны, но и в чем-то даже чужды тради-
ции западного парламентаризма с его психологией процедурности, эф-
фектом раз и надолго установленных правил игры, с его пониманием
власти как находящегося в руках общества инструмента постоянной
корректировки и взаимной притирки интересов отдельных социальных
групп и различных политических сил. Все это заставляет думать, опи-
раясь на проведенный в книге конкретно-исторический анализ, что
западные нормы политической жизни, по крайней мере в обозримом
будущем, вряд ли найдут адекватное воплощение в отечественной по-
литической практике.
Следует ли из этого вывод о бесперспективности демократии для
России? Пытаясь ответить на этот вопрос всей суммой изложенных в
книге фактов и аргументов, авторы не становятся на рельсы казенного
оптимизма. Оснований для утешительного итога не так уж много, если
не забывать, что на протяжении всего XX века общественным силам
страны не удавалось на сколь-либо значительное время выходить из-под
закрывавшей их тени авторитаризма. И все же...
В стремлении "прорваться к демократии" старыми и далекими от нее
методами нередко забывают или намеренно игнорируют главное: в на-
ших традиционных формах общежития и политического сознания при-
сутствуют веками апробированные демократические традиции и черты.
Важно только дать им возможность раскрыть свои потенции, действуя,
как это делалось, например, в послевоенной Японии, по принципу "сни-
зу - вверх". Для этого нужно время, терпение и создание благоприятных
условий для культивирования пробивающих себе дорогу ростков новой
политической культуры.
Если настоящая книга поможет читателю - ученому, политику, ас-
пиранту и студенту, просто гражданину, для которого небезразличны
судьбы страны - хоть в какой-то мере разобраться в том, какие варианты
политического мышления и действия на нелегких путях в будущее
заранее обречены на неуспех, на повторные блуждания по уже пройден-
ным циклам, а какие все же открывают дорогу к конструктивному
поиску плодотворных альтернатив развития, авторский коллектив бу-
дет считать свою задачу выполненной.
8
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
АВТОРИТАРНЫЙ РЕЖИМ
И ОППОЗИЦИЯ
В УСЛОВИЯХ СИСТЕМНОГО
ПОЛИТИЧЕСКОГО КРИЗИСА
Реформы 60-70-х годов XIX века создали определенные условия и
предпосылки для развития страны по пути капиталистических преобра-
зований. Однако этот процесс был существенно отягчен массой сохра-
нившихся феодальных (и даже раннефеодальных) пережитков во всех
сферах жизни. Решившись на отмену крепостного права, Александр II
сохранил в неприкосновенности самодержавие. Проводя либеральные
преобразования в области земского самоуправлени, суда, армии, вы-
сшей школы, царь сохранил практически без изменения сословную
систему и административно-бюрократические методы управления
страной. Более того, масса пережитков старой эпохи была сохранена в
организации промышленности (целая серия законов, инструкций, ад-
министративных мер, мешавших развитию частного предприниматель-
ства) и сельском хозяйстве (старые формы землевладения и земле-
пользования, выкупные платежи, круговая порука и т.д.). Сохранилось
дискриминационное законодательство в отношении национальных
меньшинств, отсутствовали веротерпимость и конфессионное равно-
правие. Отменив крепостное право, Александр II не решился осущест-
вить гражданское равноправие, а, главное, дать народу политическую
свободу. Все это вместе взятое чрезвычайно усложнило и без того про-
тиворечивое экономическое, социальное, и политическое развитие Рос-
сии.
Разумеется, Александр II ощущал и в главном осознавал необходи-
мость реформы государственного строя. В глубокой тайне шла разработ-
ка варианта узкоцёнзовой конституции, которая позволила бы пусть
частично, но обновить обветшалый фасад неограниченного самодер-
жавного режима. Однако раздумия Александра II в отношении "увенча-
ния здания" конституцией продолжались около двадцати лет и в самый
кульминационный момент, когда император вроде бы согласился под-
писать проект "лорис-меликовской конституции", были 1 марта 1881 г.
прерваны террористами. Принятие конституции вновь было отложено
на ряд десятилетий. Сын убитого террористами императора Александр
III вновь изменил приоритеты внутриполитического курса, начал осу-
ществлять сугубо охранительную политику.
Нарастание авторитарных методов управления страной, отсутствие
гражданского равноправия и политических свобод, ограниченность сфе-
ры деятельности местного самоуправления, жесткая регламентация (и
даже недопущение) многих видов общественной деятельности стали не
только тормозящим, но и дестабилизирующим фактором на пути даль-
нейшего общественного прогресса. Проигнорировав в 60-70-е годы XIX
века еще один вполне реальный исторический шанс, самодержавная
власть "запустила" часовой механизм в мине замедленного действия.
11
Реформы 60-70-х годов XIX века стимулировали процесс формиро-
вания направлений и течений, составивших в своей совокупности обще-
ственное движение в России. В сложной структуре этого движения
находилось место всем: самобытникам и националистам, славянофилам
и западникам, консерваторам и либералам, революционным и либе-
ральным народникам, социал-демократам, эсерам и анархистам. Об-
разно говоря, на российском общественном корабле можно было
обнаружить представителей всех направлений и течений общественной
мысли, сторонников самых различных форм и методов действия. И тем
не менее в России вплоть до начала XX века все же сохранялся (пусть и
минимальный, и довольно хрупкий) шанс мирного решения назревших
проблем общественного развития страны. Некоторое (хотя и смутное)
осознание недопустимости перехода от идейно-политической конфрон-
тации к решению проблем насильственными методами ощущалось и в
правительственных, и в либеральных, и в радикальных кругах. В вы-
сшем эшелоне власти были (хотя и в единичном числе) лица, которые
понимали опасность конфронтационных процессов и предлагали пойти
на дальнейшие реформы. В народнической среде возникло умеренное
течение, выступавшее против насильственной революции (и в особен-
ности против террористических методов борьбы) и за постепенное ре-
формирование страны. Среди марксистов оформилось новое течение
(легальные марксисты), отказавшееся от марксовой теории социальной
революции. Внутри российской социал-демократии зародилось направ-
ление ("экономисты"), настаивавшее на возможности улучшения мате-
риального положения рабочих в рамках капитализма. Все это вместе
взятое свидетельствовало о сложности и неоднозначности обществен-
ной борьбы в России на рубеже двух веков, о многовариантности ее
развития и исхода.
Однако идеи солидарности и компромисса, имевшие вполне реаль-
ную основу в российской действительности того времени, были не толь-
ко заглушены, но и отброшены. В начале XX века (при жизни одного
поколения) Россия пережила три революции, что уже само по себе
говорило о небывалой остроте накопившихся противоречий. Если же
учесть, что в это время кризис переживала и мировая капиталистиче-
ская система в целом, то станет понятным особый накал социальных и
политических конфликтов, порожденных и отягощенных специфиче-
скими условиями страны догоняющего типа развития. Самодержавная
власть оказалась не в состоянии не только контролировать, но и даже
вовремя осознавать происходящие процессы. Если в предшествующие
периоды она выступала инициатором проведения реформ, то в начале
XX века вынуждена была довольствоваться ролью аутсайдера. При этом
12
со всей очевидностью обнаружилась "ахиллесова пята" режима - его
нежелание расставаться с неограниченной властью.
Лишь под влиянием революции 1905 г. и настойчивых уговоров бли-
жайших родственников Николай II издал Манифест 17 октября 1905 г.
и Основные законы (апрель 1906 г.). Безусловно, оба документа зафик-
сировали существенные изменения в государственном строе, на которые
вынужден был согласиться Николай II. Однако между юридическими
декларациями режима и реальной деятельностью была огромная разни-
ца. Несмотря на подавление революции 1905-1907 гг. значительная
часть губерний и областей страны продолжала оставаться на военном,
чрезвычайном или усиленном положении. Власти предпочитали дейст-
вовать административно-бюрократическими методами, что порождало
произвол, а порой и беспредел.
3 июня 1907 г. Николай II осуществил государственный переворот,
распустив Думу, изменив и без того куцый избирательный закон.Зна-
чительные слои населения (особенно национальные меньшинства) бы-
ли лишены избирательных прав. Весьма ограничительно толковались
политические права граждан. Вместе с тем верховная власть вынуждена
была как-то компенсировать "гомеопатические дозы" реформ в области
надстройки проведением ряда радикальных мероприятий в других сфе-
рах жизни. Правительство П.А. Столыпина разработало целый пакет
реформ в области аграрно-крестьянского вопроса (отмена выкупных
платежей, насильственное разрушение крестьянской общины, создание
отрубов и хуторов, расширение функций Крестьянского банка), а также
в сферах местного управления и самоуправления, местного суда, соци-
ального страхования рабочих, начальной и высшей школы, веротерпи-
мости и т.д.
Столыпинские реформы преследовали прежде всего вполне опреде-
ленную политическую цель: подвести массовую социальную базу под
реформированную государственную систему. Причем речь шла именно
о государственном режиме типа третьеиюньской монархии, установив-
шейся после государственного переворота 3 июня 1907 года. Именно
здесь возник "зазор" между юридическими декларациями Манифеста 17
октября, Основными законами и реальной политикой авторитарного
режима. Пойдя 3 июня 1907 г. на государственный переворот, власть
решила заблокировать и те безусловно перспективные идеи преобразо-
вания надстройки, которые ею же были заложены в Манифесте и Основ-
ных законах. Тем самым оказался заблокированным и путь к
компромиссу с либеральной оппозицией, который, как казалось, мог
стать реальностью после издания Манифеста 17 октября и принятия
Основных законов. Все это вместе взятое дестабилизировало обстановку
в стране, поставив в значительной степени под угрозу срыва и столы-
13
пинские реформы. У правительства Столыпина оказалось достаточно
сил и средств, чтобы насильственно подавить первую русскую револю-
цию, но у самодержавной власти не хватило ни ума, ни воли, чтобы,
взяв на себя роль "душеприказчика революции", последовательно, шаг
за шагом решать объективно назревшие задачи общественного развития
страны. Более того, власть стала возлагать надежды на охранительные
начала, постепенно приглушая собственные реформистские начинания.
Под давлением правых реакционеров Столыпин вынужден был свер-
тывать свои реформистские замыслы. На этой почве все чаще стали
возникать коллизии между Столыпиным и думским большинством. По-
степенно накапливалось раздражение действиями волевого премьер-
министра и у Николая II. По существу политическая смерть Столыпина
наступила задолго до его физической смерти.
С уходом с политической сцены Столыпина авторитарный режим
окончательно вступил в полосу стагнации, а затем и саморазрушения в
феврале 1917 года. Загнав "вирус" революции вглубь общественного
организма, авторитарная власть оказалась не в состоянии излечить его
"диетой" непоследовательных реформ и напором административно-бю-
рократического рвения. Первая мировая война до предела обострила и
усугубила обстановку в стране, выявила такие постыдные явные и тай-
ные стороны авторитарного режима (например, распутинщина), кото-
рые привели в шоковое состояние даже лояльно настроенные к власти
слои. Оказавшись в полной изоляции, авторитарный режим рухнул в
невиданно короткий срок.
Однако после победы Февральской революции накал конфронтаци-
онных страстей в стране не только не снизился, но и невероятно возрос.
Дело в том, что сами по себе политические свободы (Россия после
Февральской революции была в этой сфере самой свободной страной в
мире) без осуществления экономических, социальных и национальных
реформ оказались не способными стабилизировать обстановку в стране.
Откладывание на послевоенный период экономических, социальных и
национальных проблем привело в конечном счете к новому обострению*
политического процесса в стране.
Переход России от авторитарного режима к демократии оказался не
только болезненным, но и весьма кратковременным. Период от 4 фев-
раля до октября 1917 г. предельно ясно показал, что политическая
свобода без ее реального материального обеспечения является недоста-
точной для создания гражданского общества и правового государства.
Проявившая себя в послефевральский период политическая демократия
была сметена стихийным потоком массового движения.
В первой части книги содержится комплексный анализ той полити-
ческой драмы, которая разыгралась в России в начале XX века. Подобно
14
। вулканическому извержению она расколола и разметала русское обще-
। ство, втянула в свой водоворот миллионные массы народа, не оставив
никого ни равнодушным, ни беспристрастным.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПРАВЫЕ РАДИКАЛЫ: В ПОИСКАХ УТРАЧЕННОГО ВРЕМЕНИ
Реакционно-консервативную тенденцию в политической жизни
России начала XX века воплощала деятельность крайне правых сил
(черносотенцев). Субъективно они никогда не отделяли себя от само-
державного государства; праворадикальные организации до конца оста-
вались своеобразными его придатками, хотя и не сливались с ним
полностью. Но по этой же причине их офррмление произошло сравни-
тельно поздно, и раньше других партий они прекратили свое существо-
вание.
До 1905 г. в России не было какой-либо особой "партии власти", так
как власть не ощущала в ней необходимости. Чтобы справиться с сила-
ми, враждебными государству, считалось достаточным укреплять по-
лицейско-репрессивный аппарат, не прибегая к помощи органи-
зованной на постоянной основе проправительственной общественности.
Кроме того, казалось несомненным, что разрешение открыто действо-
вать политическим партиям, хотя бы и близким по духу правящей
элите, нарушит принцип неограниченной власти монарха. Тем более
неприемлемой представлялась апелляция к толпе; от этого удерживало
"верхи" и опасение утратить приобретенный монархией в XIX веке
внешний лоск (что имело известное значение для ее международного
престижа). Официальная консолидирующая формула "самодержавие,
православие, народность" подразумевала, что весь народ является опо-
рой трона, однако речь шла о народе, который, согласно пушкинскому
выражению, "безмолвствует".
Выход праворадикальных сил на политическую арену исподволь го-
товили противоречия пореформенного развития и эволюция консерва-
тивной общественной мысли. На фоне торжества капитализма в странах
Запада начавшаяся российская модернизация воспринималась консер-
ваторами как катастрофа. Социально-психологическую подоснову пра-
вого радикализма составили настроения разнородных групп населения:
страх мелкого собственника и старозаветного купца перед наступаю-
щим на патриархальный уклад жизни капитализмом, отвращение дво-
рянства к буржуазной обыденности, недоверие "простонародья" к
"барам", будь то бюрократия, интеллигенция или буржуазия новейшей
15
формации, наконец, характерное для национально ориентированной
прослойки образованных людей неприятие всего, что ассоциировалось
ими с проникновением в Россию влияния Запада, - фабричного произ-
водства, социальных конфликтов, демократических и социалистиче-
ских идей, не говоря уже об утвердившихся там общественных
институтах-парламентаризме и политических партиях. Устоять перед
этим разлагающим влиянием можно было, по мысли крайне правых,
лишь на пути возвращения к самобытным началам русской государст-
венности, неразрывно связанным с православием. Этот идеал сталки-
вался, однако, с неумолимой реальностью: самодержавие сохраняло
себя, непрерывно наращивая размеры бюрократического аппарата, за
сто лет его численность увеличилась с учетом роста населения почти в
7 раз (1 чиновник на 2250 жителей в конце XVIII века, на 335 жителей
- в начале XX века).1 Между тем правые считали, что как раз бюрокра-
тия "свела историческую силу нации на нет".
Своего рода лабораториями, где вырабатывалась праворадикальная
идеология, были, наряду с правой печатью, ранние организации охра-
нительного направления, объединявшие узкий круг консерваторов из
арисгократии, высшего чиновничества и дворянской интеллигенции, -
Русское собрание, Русская монархическая партия, Союз русских лю-
дей. Первоначально культурнические, они перешли к политической
деятельности в 1905 году. Русское собрание, созданное раньше других -
в конце 1900 - начале 1901 гг. лишь осенью 1905 г. решилось привлечь
на свои заседания "серую публику", причем не самостоятельно, а с
помощью полицейской агентуры.2
Желая утвердить русские национально-религиозные ценности, пра-
ворадикальные группы на деле явились фактором по преимуществу
отрицания. Противопоставив себя всем сторонникам обновления обще-
ства, государства и церкви - не только леворадикальным и центрист-
ским, но и умеренно консервативным кругам, в том числе из правящей
верхушки, они настаивали на продолжении во что бы то ни стало курса,
который олицетворяла фигура К.П. Победоносцева.
Агрессивность правомонархической идеологии подкреплялась соот-
ветствующей расстановкой акцентов в идейном наследстве, на которое
она опиралась. Гуманистические элементы русской общественной мыс-
ли, например, философии В.С. Соловьева, выступавшего против "зоо-
логического патриотизма", отбрасывались. Напротив, последователям
К.Н. Леонтьева из числа черносотенцев-интеллектуалов импонировали
в его взглядах (помимо общей для всех консерваторов враждебности
либерализму и "нигилизму") эстетизация "удали и риска", готовность
"не менее восхищатьсья красотою зверства, чем красотою святости",
предпочтение воли разуму и морали.3 Отсюда же пристрастие к секрет-
16
пости, оправдываемое конспирацией революционеров, контакты чер-
носотенцев с тайной политической полицией. "Общество добровольной
тайной охраны царя и благоденствия отечества” уведомило в начале
1905 г. Московское охранное отделение, что оно создано "с целью корен-
ного истребления крамолы”, устроено "на тех же основаниях, как у
наших врагов-крамольников", и намерено осуществлять "тайный тер-
рор с тайным преданием смерти"; в первую очередь предполагалось
"истребить весь ученый мир по всем городам, если он не одумается
вовремя...", о чем было сообщено совету профессоров Московского уни-
верситета.4
В деятельности крайне правых получила продолжение идущая из
средневековья традиция еврейских погромов и связанный с ней поиск
"еврейского следа" народовольцев в Западной Европе. Проведенный
заграничной агентурой департамента полиции в угоду Александру III,
этот поиск увенчался фабрикацией в конце 90-х годов "Протоколов
сионских мудрецов”. Организатор кишиневского погрома 1903 г. П.А.
Крушеван, перебравшись в Петербург и вступив в Русское собрание, тут
же стал публиковать "Протоколы" под названием "Программа завоева-
ния мира евреями". За первой публикацией (в газете "Знамя") последо-
вало несколько отдельных изданий: трижды - в 1905, 1911 и 1917 гг. -
публиковал эту фальшивку С.А. Нилус, в 1907 г. - Г.В. Бутми.5
Создание массовых праворадикальных организаций в 1905-1906 гг.
явилось реакцией на очевидную слабость самодержавия перед лицом
революции. Манифест 17 октября, "изданный в минуту страха, был
лишь ловушкой, подставленной царю..."6, - утверждал Н.Е. Марков.
Это типичное для правых объяснение причин конституционного сдвига
подразумевало возможность скорой реставрации "неограниченного са-
модержавия" в прежнем виде. Организациям, за которыми закрепилось
с этого времени наименование черносотенных, такое видение ситуации
продиктовало экстремистскую, воинственную тактику.
Хотя эти действия преподносились как всецело оборонительные,
единственно приемлемым ответом на революционное движение при-
знавалось насилие. Еще до Манифеста 17 октября, в августе 1905 г.,
откровенно высказался относительно того, какими средствами следует
спасать самодержавие, член Русского собрания Б.В. Никольский. Обра-
щаясь к епископу Антонию Волынскому, он писал: "Самоуправство и
самосуд: вот единственное, что остается сторонникам порядка и зако-
на... Быть консерватором нынче значит быть по крайней мере радика-
лом, а вернее - революционером". В ответном письме епископ сообщал
о своем вступлении в "тайное патриотическое общество" и выражал
полную солидарность с Никольским: "С Вашей точкой зрения на народ-
ную месть я вполне согласен и отстаиваю ее перед другими". Оба идео-
17
лога черносотенного движения провозглашали, таким образом, право
сторонников самодержавия на применение насильственных средств вне
рамок закона. Развивая эту мысль, епископ писал Никольскому в нояб-
ре: "Частная инициатива... должна начинаться с запаса оружием и с...
линчевания первоклассных артистов революции".7
Понятие "частная инициатива" епископ употребил оригинально - в
обиходе того времени оно означало общественную самодеятельность
просветительного и благотворительного свойства. О "законе Линча" как
эталоне политического поведения говорил и П.А. Крушеван. По-свое-
му, но в том же духе истолковывалось наименование "черная сотня":
позорное в глазах демократической интеллигенции, символизирующее
экстремизм и мракобесие темной толпы, для идеологов и вождей черно-
сотенства оно было скорее почетным, поскольку указывало на истори-
ческие, народные корни движения, на инициативу снизу, подобную
патриотическому почину Козьмы Минина.
Положение, сложившееся в конце 1905 г., представлялось деятелям
крайне правых групп аналогичным Смутному времени начала XVII
века - не просто критическим, а поистине отчаянным; Никольский не
раз предсказывал, например, поголовное истребление династии Рома-
новых. Правящие круги со своей стороны, руководствуясь явно тем же
паническим настроением, вынужденно пошли на то, чтобы востребо-
вать, как выразился П.А. Столыпин, в ответ на всероссийский размах
политических забастовок и демонстраций
"дикий патриотизм обывателя". Именно поэтому практически сов-
пали во времени либеральный энтузиазм по поводу "конституции" и
кампания черносотенного террора, сигналом к которой также явилось
обнародование Манифеста 17 октября.
В течение нескольких дней погромы охватили 358 населенных пун-
ктов, погибло не менее 1622 человек, не менее 3544 было ранено (совре-
менники писали о 4 и 10 тыс.). Материальный ущерб только от 97
погромов составил 25,6 млн. рублей.8 Террор, направленный против
евреев, студентов, учашихся, интеллигенции, участников митингов и
демонстраций, как правило, не встречал сопротивления со стороны
властей. Избиения, убийства и грабежи совершались при попуститель-
стве, а иногда и при прямом участии полиции. Черносотенство сомкну-
лось в эти дни с уголовным миром. В то же время было сделано все, чтобы
представить погромы абсолютно спонтанным движением помощи наро-
да царю. В действительности имели место как стихийные, так и сплани-
рованные акции, в которые вылился "протест России XVI-XVIII вв.
против России конца XIX - начала XX вв."9
Октябрьские погромы показали, насколько высок еще авторитет мо-
нархии и церкви среди значительной части горожан, из чего следовало,
18
что праворадикальные организации располагают немалыми возможно-
стями для своего расширения. В отличие от революционеров, опирав-
шихся прежде всего на молодежь, они могли рассчитывать на людей
среднего возраста, не желавших отказываться от привычного образа
жизни и миропонимания.
Погромы обнаружили особую роль духовенства, способного благода-
ря своей близости к народу мобилизовать массы под хоругви черной
сотни. В большинстве своем оно безоговорочно заняло сторону власти,
но многие духовные лица, не ограничиваясь предписанной свыше мо-
нархической пропагандой, стали непосредственными вдохновителями
вакханалии насилия, не взирая на запоздалые увещевания Синода и
отдельных иерархов. Представители высшего и рядового духовенства
принимали деятельное (хотя и не повсеместное) участие в создании
первых черносотенных организаций. Среди виднейших деятелей дви-
жения оказались известные проповедники: митрополит московский
Владимир, епископ саратовский Гермоген (о котором епископ Евлогий
вспоминал впоследствии: "Интеллигенцию он ненавидел, желал, чтобы
всех революционеров перевешали")10, епископ томский Макарий, про-
тоиерей И.И. Восторгов и другие священнослужители. Участие духо-
венства обеспечивало мероприятиям, проводимым черной сотней,
привлекавшую народ зрелищность и эмоциональность, чему черносо-
тенцы уделяли в дальнейшем исключительное внимание, разработав и
собственную атрибутику и ритуалы.
В начале 1906 г. в тактике черносотенцев наметились некоторые
изменения. Высказывалось мнение, что погромы бесполезны, так как
уничтожалась "ничтожная мелюзга", "пушечное мясо" революции;
большего ожидали от индивидуального террора - убийств "главарей
подлинной крамолы". К ним причислялся широкий круг политических
деятелей, например, все депутаты I Государственной Думы от Москвы
и Петербурга, а также государственные деятели, которых черносотенцы
считали врагами самодержавия, прежде всего "виновник" Манифеста 17
октября С.Ю. Витте. Преимущество индивидуального террора лидеры
черносотенцев видели и в том, что, требуя конспиративности, тактика
покушений будет побуждать к лучшей организации, ибо, по мнению
того же Никольского, в 1905 г. черная сотня как организованная сила
была еще скорее мифической.11 Первой жертвой они избрали депутата-
кадета, профессора М.Я. Герценштейна, еврея, еще в 1888 г. принявше-
го христианство; убийство его 18 июля 1906 г. рассматривалось ими как
ответ на поджоги помещичьих имений, к которым якобы призывал в
Думе Герценштейн. Другим депутатам также рассылались письма с
угрозами расправы.
Никакого отказа от погромной агитации и вооружения черносотен-
19
ных дружин в связи с этим не последовало. Не заботясь о логике, чер-
носотенцы продолжали прославлять в своих газетах новые погромы (в
Белостоке, Одессе, Седлеце) как "народный самосуд’*, обрушивались на
Столыпина, заявившего о недопустимости погромов, и в то же время
утверждали, что принципиально отвергают любые политические убий-
ства, больше того, оказывают на погромщиков "сдерживающее влия-
ние".
Праворадикальное движение получило возможность укрепить свою
легальность после издания 4 марта 1906 г. Временных правил об обще-
ствах и союзах. К этому моменту самой многочисленной из образовав-
шихся в период подъема революции монархических организаций (хотя
и столь же аморфной, как остальные) стал Союз русского народа во
главе с А.И. Дубровиным и В.М. Пуришкевичем. Созданный в октябре
1905 г. Союз вобрал в себя затем несколько десятков созданных ранее
местных обществ. По данным Департамента полиции, в 1907-1908 гг. он
насчитывал около 359 тыс.членов; в прочих организациях, не вошедших
в Союз, числилось около 48 тысяч. Все они действовали в 78 губерниях
и областях, причем более половины их членов приходилось на 15 губер-
ний черты еврейской оседлости.
Из данных Департамента полиции явствует, что эти организации по
числу членов превосходили все другие политические партии того вре-
мени, как либеральные, так и революцинные. Но фальсификация пер-
вичных данных, засвидетельствованная самими руководителями
местных отделов Союза русского народа, подрывает доверие и к итого-
вым цифрам. Поголовный охват целых сел и предприятий мог быть
результатом общего порыва или добровольного выбора, но далеко не
всегда; в списки членов Союза часто проивольно включались вместе с
взрослыми члены их семей независимо от возраста. Невозможно согла-
совать официальные цифры с обоснованным мнением, что как раз те,
кто не проявлял "ни малейшей активности", составляли в черносотен-
ных организациях большинство, равно как и с выводом о полном отсут-
ствии организаций в 12 из 78 губерний и областей, откуда поступили
сведения.12
Корректировка данных Департамента полиции в сторону пониже-
ния или же отказ от сравнения с другими партиями ввиду коренных
различий в их строении не отменяет того факта, что по крайней мере до
конца революции 1905-1907 гг. черносотенные союзы представляли
собой внушительную силу. Уступая своим противникам в степени цен-
трализации, они компенсировали этот недостаток связью с государст-
венным аппаратом в центре и на местах, атмосферой относительного
благоприятствования, в которой они действовали.
Свое расположение Союзу русского народа неоднократно и публич-
20
но демонстрировал Николай II. Высочайшие симпатии находили вполне
осязаемое для черносотенцев выражение в том содействии, какое ока-
зывали им важнейшие правительственные структуры - министерства
внутренних дел и юстиции. Решающее значение имела финансовая
поддержка, благодаря которой монархисты могли издавать и беспрепят-
ственно распространять свои газеты, журналы, брошюры и листовки.
Получивший огласку в 1906 г. факт оборудования в Департаменте по-
лиции типографии, где печатались погромные прокламации, был не
единственным случаем такого рода. Преступления погромщиков оста-
лись безнаказанными: из 1860 человек, привлеченных к судебной от-
ветственности за участие в октябрьских погромах 1905 г., почти все -
1713 - были после вынесения приговоров помилованы царем со стандар-
тным обоснованием, подготовленным в министерстве юстиции: дейст-
вовал "под впечатлением толпы" и потому заслуживает сни-
схождения.1
Примыкая идеологически к государству, правый радикализм так же,
как и власть, отождествлял себя с официальной версией русской наци-
ональной идеи, призванной духовно объединять разделенные социаль-
но и в культурном отношении верхи и низы. Но в качестве основы
объединения черносотенцы избрали ультранационализм, националь-
ную идею в шовинистическом и изоляционистском варианте, созвучном
обыденному сознанию патриархальных слоев общества - представлени-
ям о целостности народа, о единстве его веры и государства во главе с
монархом - гарантом всеобщего блага.14
Лозунг "Россия для русских" отводил русской народности - "собира-
тельнице земли русской и устроительнице русского государства" неиз-
менную роль народности "державно, господствующей и первен-
ствующей". В практическом применении это означало, что по-литиче-
ское и гражданское неравенство народов Российской империи должно
сохраняться и усугубляться как непременное условие ее существова-
ния. Правительству предлагалось расширить круг привилегий русских
в экономической жизни (исключительное право служить в железнодо-
рожном, морском и речном ведомствах, покупать и арендовать землю в
национальных районах, преимущественное право колонизации свобод-
ных территорий и т.д.). Поскольку русскими считались все славянские
народы империи, кроме поляков, привилегии распространялись на ук-
раинцев и белорусов, - но с одновременным отрицанием за ними права
на развитие собственных языков и культуры. Из всех вероисповеданий
только православие разрешалось пропагандировать среди иноверцев,
что ограничивало формально признаваемую правыми веротерпимость.
Центральное место в черносотенной идеологии и пропаганде всегда
занимал антисемитизм, причем несоразмерно тому месту, какое зани-
21
мали питавшие антисемитизм на бытовом уровне противоречия в эко-
номической жизни отдельных районов, прежде всего губерний черты
оседлости. Намеренно преувеличивалось и бесспорно значительное
участие евреев в революционном движении. Соответственно этому ди-
скриминационные меры в отношении евреев, предлагаемые черносо-
тенцами, не шли ни в какое сравнение с ограничением прав других
нерусских народов. Существовавшая уже степень дискриминации пред-
ставлялась им совершенно недостаточной; речь шла о том, чтобы поста-
вить евреев вне закона. Предлагалось полностью лишить их доступа к
образованию и к предпринимательской деятельности, не принимать на
государственную и общественную службу, непрерывно сокращать раз-
меры черты оседлости, что привело бы к вымиранию одних и эмиграции
других.
Оговорки историков на сей счет (черносотенцы ненавидели всех
инородцев, не жаловали они и "своих" социалистов, говорить о "еврей-
ских" погромах не совсем верно) имеют под собой известное основа-
ние.15 Но они недооценивают роль антисемитизма как самого
устойчивого элемента черносотенной идеологии. В этом пункте черно-
сотенство было враждебно прежде всего либерализму с его стремлением
внедрить в российское общество гуманистические стандарты. Впослед-
ствии Е.Д. Кускова объясняла свою дореволюционную общественную
деятельность тем, что "...9/10 русских людей были не только беспартий-
ны, но они ненавидели партии и партийность. Для одних - Винавер и
Мандельштам "подчинили" еврейству Милюкова, для других - Либер-
дан и т.д. Эту антисемитскую и голую в смысле политическом среду надо
было прежде всего вычистить. Этой работой мы и занимались. Она была
очень трудна."16
Антисемитизм, фокусировавший свойственную широким слоям на-
селения ксенофобию, призван был обеспечить всенародный размах дви-
жения. С его помощью в массовом сознании поддерживалось чувство
постоянной опасности, создавался образ враждебной силы, которая по-
сягает не только на привычные устои жизни, но и на все мироустройство.
Именно в этом заключался смысл дополнения исходной триединой фор-
мулы устрашающим мифом "жидомасонского" заговора, организуемого
тайным сверхправительством. "Жидомасон" более всего был пригоден в
качестве объекта ненависти, ввиду одновременной узнаваемости и раз-
мытости этой фигуры, что позволяло причислять к "жидомасонам" по
мере надобности революционеров, либералов, неугодных министров,
интеллигенцию, плутократию и т.д. - в противоположность "истинно
русским" людям, каковыми признавались только сами черносотенцы.
В таком подновленном виде антисемитизм скреплял все элементы
черносоенной идеологии в более или менее слаженную конструкцию.
22
"Под маской борьбы за "свободу" и под прикрытием теории демократиз-
ма, радикализма и социализма масоны объявили войну христианской
религии и монархическому принципу, являющимся основами арийско-
христианской цивилизации и арийско-христианской государственно-
сти"17, - писала одна из правых газет. Рассуждения о "христиан-
ско-арийской цивилизации" находились, на первый взгляд, в противо-
речии с русским мессианизмом; на деле они камуфлировали германо-
фильство. Оно было продиктовано, во-первых, тем же монархическим
принципом, главной носительницей которого объявлялась, наряду с
Россией, Германия (вопреки геополитическим и экономическим факто-
рам российской внешней политики), и во-вторых, высоким удельным
весом дворян немецкого происхождения в составе гражданской и воен-
ной администрации, безусловно верных (как подчеркивали черносотен-
цы, ссылаясь на события 1905-1907 гг.) русскому престолу.
В другом ключевом вопросе - о совершенном, с точки зрения черно-
сотенцев государственном устройстве России - они ориентировались
отчасти на народную утопию, отчасти на славянофильскую традицию,
утверждая, что истинное самодержавие не имеет ничего общего ни с
абсолютизмом, ни с деспотизмом, ни с бюрократическим строем, так
как основано на непосредственном общении царя с народом: царь может
всегда узнать народное мнение, читая "челобитные" и телеграммы на
высочайшее имя, принимая депутации и созывая "в случае надобности"
"по личному почину" выборных. Всячески подчеркивалось, что само-
державие, понимаемое таким образом, несовместимо с существованием
разделяющих народ политических партий. Его назначение - объединить
всех верноподданных русских людей.
Пытаясь решить эту задачу, правые не могли не спуститься с небес
мифологии на почву насущных нужд народных низов, в том числе
рабочих, без чего нельзя было помочь правительству в главных центрах
революции. Черносотенцами было сделано многое, чтобы вытеснить из
рабочего движения социалистов, при этом они тесно сотрудничали с
церковью и властями. Две поездки будущего обер-прокурора Синода
В.К. Саблера в Западную Европу для ознакомления с опытом деятель-
ности христианских профессиональных и кооперативных организаций,
которые "спасут рабочих от социализма"; первые контакты с "желтыми"
профсоюзами по Франции, в связи с чем редактор "Московских ведомо-
стей" В.А. Грингмут радостно заявил: "Настал момент, когда не социа-
листы, а мы можем и должны воззвать: "Черносотенцы всех стран,
соединяйтесь!"18; разработка соответстсующей модели рабочей органи-
зации для России Львом Тихомировым - все это сопровождалось актив-
ной вербовкой сторонников на заводах, фабриках, в железнодорожных
мастерских.
23
Черносотенцы обещали рабочим переход к "свободному труду" пу-
тем открытия промышленных предприятий на артельных началах; для
этого казна будто бы передаст им "в оброчное пользование" необходи-
мые основные и оборотные средства.19 Выдвигались и другие не менее
утопические проекты, также предполагавшие содействие правительст-
ва. Забастовки как метод разрешения трудовых конфликтов исключа-
лись. В монархические рабочие организации по типу обществ
взаимопомощи с участием хозяев и представителей властей соглаша-
лись вступать недавние выходцы из деревни, чернорабочие, безработ-
ные; ведущую роль играли обычно мастера и подмастерья, хотя в то же
время немало говорилось о борьбе с произволом этой категории "стар-
ших рабочих". Отсутствие реальной программы улучшения жизни ра-
бочих черносотенцы пытались восполнить политикой патернализма,
дополненной демагогией. Создавались также монархические потреби-
тельские, кредитные, религиозно-просветительные общества, общества
трезвости.
Усилия черносотенцев в рабочей среде находили поддержку у вла-
стей и у некоторой части предпринимателей. В ответ на запрос Депар-
тамента полиции (июнь 1907 г.) екатеринославский губернатор писал,
что в России еще не время создавать организации наподобие француз-
ских желтых синдикатов, но следует оказывать покровительство "груп-
пам благоразумных рабочих" - таким, как действующие уже в
железнодорожных депо и мастерских в Александровске, Луганске и на
Днепровском заводе в Каменском, на них следует опираться в борьбе с
профсоюзами - "рассадниками социал-демократических учений".20 В
противовес профсоюзам создавались союзы "русских тружеников пе-
чатного дела"; об одесском союзе градоначальник И.Н. Толмачев, по-
четный его член, сообщал, что союз "имеет в своем составе лиц
исключительно правого направления и оказывает противодействие за-
бастовкам среди типографских рабочих, устраиваемым с политической
целью".21
Почти нигде подобные организации не объединяли надолго сколько-
нибудь значительной части рабочих; к 1908-1909 гг. большинство из них
распалось. Помимо общих причин ослабления всех политических пар-
тий, в данном случае сказалась низкая эффективность хозяйствования
организаций, ограничивавших свой состав религиозно-монархически-
этническим барьером, отталкивавших интеллигенцию.
Выборы в 1 Государственную Думу крайне правые бойкотировали.
Во II Думу они сумели провести 63 депутата. Но указание руководства
Союза русского народа голосовать там, где нельзя провести крайне
правых, за крайне левых, что ускорило бы роспуск Думы, явно говорило
о нежелании черносотенцев примириться с парламентаризмом. Роспуск
24
первой, а затем и второй Думы правые могли записать на счет своих
утипиатив. И все же третьеиюньский переворот 1907 г. их не удовлет-
ворил. Они констатировали, что правительство не нашло в себе сил
восстановить положение, существовавшее до 17 октября, и готово так
или иначе сотрудничать с Государственной Думой, в которой все еще
участвуют противники самодержавия. В III Думу попало 140 правых
депутатов, в том числе 40 помещиков, 37 крестьян, 31 священнослужи-
тель. Поскольку было ясно, что такую Думу вряд ли постигнет судьба
ее предшественниц, правые склонялись к тому, чтобы добиться преоб-
ладания в ней путем блокирования с октябристами на общей почве
"пламенного патриотизма" (формула А.И. Гучкова).
Однако только часть правых депутатов согласилась сделать шаг на-
встречу партии, написавшей на своем знамени ненавистную им дату.
Вместо того, чтобы сплотиться, они разделились на две фракции - уме-
ренных правых и крайне правых, затем в Думе выделилась еще одна
фракция - националистов. Ведущий публицист "Нового времени" М.О.
Меньшиков стал автором программы и устава Всероссийского нацио-
нального союза - партии, которую националисты попытались создать в
1910 г. вместе с умеренными правыми.
Крайне правые по-прежнему опирались на Союз русского народа, но
и он раскололся; вышедшие из этой ведущей черносотенной организа-
ции деятели (В.М. Пуришкевич, И.И. Восторгов и др.) образовали в
1908 г. Русский народный союз имени Михаила Архангела. Вслед за тем
в руководстве Союза русского народа взяли верх "обновленцы" - против-
ники А.И. Дубровина, что привело к новому расколу: в начале 1910 г.
Дубровину пришлось отказаться от звания председателя Главного сове-
та, а в 1912 г. дубровинцы отделились и провозгласили своего вождя
почетным, действительным и пожизненным председателем нового, "ис-
тинного" Союза русского народа. Старый же союз возглавил Н.Е. Мар-
ков.
Конфликт в Союзе русского народа выплеснул наружу компромети-
ровавшие правых и их покровителей слухи о подкармливании черной
сотни из государственной казны. Дубровинцы и обновленцы обвиняли
ДРУГ друга в использовании и присвоении "темных денег". Большую
роль в перманентном расколе лагеря правых играло властолюбие и
корыстные устремления лидеров, нескончаемые скандалы такого рода
происходили и на местах. Но имелись и более существенные разногла-
сия: признанию умеренным крылом правых третьеиюньской политиче-
ской системы противостоял неизменный курс черносотенцев
Дубровинского толка на полный возврат вспять. Они не соглашались с
оценкой дореволюционного режима как полицейско-бюрократического
и отвергали союз с октябристами. Раздражение вызвали у них и призы-
25
вы соперников к "культурным приемам" политической борьбы (об ис-
тинной цене этих призывов можно было судить по разнузданному пове-
дению Пуришкевича и Маркова 2-го на заседаниях Думы и по
скандалам с их участием вне ее; реально они отказывались только от
террора).
Определенная часть правомонархических сил стремилась, таким об-
разом, укрепить "историческую власть", принимая как свершившийся
факт ее трансформацию. Но при этом правые всех толков подчеркива-
ли, что царь по-прежнему самодержавный, а не конституционный мо-
нарх, в России "не конституция, а самодержавие", "чужие земли нам не
указ". Такой взгляд на третьеиюньский режим не исключал очередной
ревизии результатов революции, в то время как отношение к новым
реформам оставалось отрицательным или двусмысленным. Надеясь
низвести Думу до уровня законосовещательного учреждения и еще раз
изменить избирательный закон, крайне правые равнялись теперь на
рубеж булыгинского манифеста. Марков и Пуришкевич заявляли, что
"Государственная дума необходима", без нее "России не существовать",
но это должна быть "настоящая, русская" Дума - без евреев и без участия
депутатов от Кавказа и Польши в решении общероссийских вопросов.
До тех пор, пока положение о выборах не изменено, допускались любые
способы фальсификации выборов, что и было продемонстрировано чер-
носотенцами в 1912 г., когда избиралась IV Государственная Дума.
Для верхушки правых приоритетной задачей оставалась защита со-
словных интересов дворянства. 1 съезд объединенного дворянства (1906
г.) одобрил программу разрушения сельской общины. Аграрную рефор-
му Столыпина поддержали помещики - правые в Думе и обновленцы в
Союзе русского народа. Наибольшую ценность в их глазах имел полити-
ческий аспект реформы - гарантия успокоения деревни. Страх перед
перспективой новых массовых покушений на помещичью собственность
оказался сильнее, чем понимание неизбежности разочарования и отхо-
да от них крестьян- монархистов, если и признававших столыпинскую
реформу, то лишь как начало коренного решения вопроса о земле.
Лидеры думских правых похоронили внесенный в 1908 г. в III Думу
аграрный проект правых крестьян ("проект 42-х"). Напротив, в конф-
ликте между Столыпиным и цитаделью правых - Государственным со-
ветом по вопросу о введении земства в западных губерниях (1911 г.) те
же крестьяне не только высказались за столыпинский проект, но и
осудили - вразрез с мнением своих руководителей - Государственный
совет. После этого они вышли из фракции, заявив, что "дворянство не
хочет поддерживать интересы крестьян". В мае 1912 г. часть делегатов-
крестьян на том же основании покинула очередной "Съезд русских
людей".
26
Дубровинцы по-прежнему видели в общине преграду социализму, а
в ее разрушении - угрозу массовой пролетаризации крестьянства и,
следовательно, расширения рядов приверженцев революционных пар-
тий. Фундаментализм дубровинцев отражал их стремление удержать
крестьян под своим влиянием, без чего праворадикальное движение
утратило бы черты всесословности.
Если Антоний Волынский, обращаясь к крестьянам, рекомендовал
себя "мужицким архиереем”, то один из самых популярных предводи-
телей почаевских черносотенцев иеромонах Илиодор угрожал прави-
тельству крестьянским походом на столицу, во время которого народ,
спасая трон царя, "может обратить этот трон в щепы, а уничтожая
крамольников, он может беспощадно истреблять помещичьи усадь-
бы".22 Инспирируя забастовки и вооруженные выступления крестьян в
1911-1914 гг. на Волыни и в других районах, входивших в сферу влияния
Почаевского отдела Союза русского народа, черносотенцы перешли
грань, отделявшую движение под националистическими лозунгами
(против польских землевладельцев) от движения антипомещичьего и
антиправительственного. Для правительства черносотенная демагогия
в деревне обернулась теми же нежелательными последствиями, что и
зубатовщина среди рабочих.
Взаимоотношения "союзников" с "исторической властью" складыва-
лись вследствие этого сложнее, чем изображали они сами, говоря о своих
усилиях по прорыву бюрократического "средостения" между царем и
народом. Правящие круги не воспринимали черносотенство как всего
лишь "холуйскую форму монархизма".23 На деле появилась новая, до
известной степени автономная группа давления на верховную власть,
проникавшая разными путями в прежние властвующие группы - в при-
дворную камарилью и в бюрократическую верхушку, несмотря на ан-
тибюрократический пафос черносотенной пропаганды. Возобновляя
время от времени разговоры о "народном самосуде" (например, после
убийства Столыпина, в связи с делом Бейлиса и т.д.), крайне правые
обнаруживали стремление манипулировать не только толпой, но и вла-
стью. Уже поэтому отношение последней к праворадикальному движе-
нию не могло быть однозначным. Это отношение было лишено
принципиальной определенности, характерной, например, даже для
правых либералов, считавших черносотенство "отнюдь не здоровым
консервативным направлением, а вредно-реакционным и притом дема-
гогическим, как и направление его крайне левых противников".24 Но
правительство хотело сохранить за собой самостоятельность в выборе
решений.
Прагматичную, консервативно-реформаторскую часть высшей бю-
рократии отталкивала от "союзников" и оборотная сторона их ставки на
27
стихийное, иррациональное начало - органическая неконструктив-
ность. Союз русского народа, писал С.Ю. Витте, это "партия дикого и
трусливого отчаяния", ее вожаки - "политические проходимцы, люди
грязные по мыслям и чувствам", они "не имеют ни одной жизнеспособ-
ной и честной политической идеи и все свои усилия направляют на
разжигание самых низменных страстей дикой, темной толпы...".25 В
ведомствах отвечавших за экономику и внешнюю политику России,
черносотенство встречало особенно неприязненное отношение.
Уже к концу первой революции статьи с осуждением экстремизма
"союзников" стали появляться во влиятельных правых изданиях - в
"Московских ведомостях", в "Новом времени". Сомнению подвергалась
претензия черносотенцев выступать от имени всего народа и обращать-
ся, игнорируя правительство, только к царю. В июне 1907 г. А.С. Суво-
рин отказался публиковать в "Новом времени" благодарственную
царскую телеграмму А.И. Дубровину, которая возлагала на Союз рус-
ского народа задачу и впредь быть "надежной опорой" престола, "служа
для всех и во всем примером законности и порядка". Объясняя мотивы
отказа, Суворин записал в дневнике: "...B партии с г-ном Дубровиным
и др.союзниками мы никогда не были и не будем. Не будем мы считать
Союз русского народа за русский народ, как не считаем за русский народ
ни одной другой партии". °
Раскол в лагере правых поставил высшую бюрократию в затрудни-
тельное положение. С одной стороны, поток финансовой поддержки
стал переключаться на организации, которые хоть как-то дистанциро-
вались от самого непредсказуемого и одиозного дубровинского союза.
Накануне выборов в IV Государственную Думу некоторые лица в цар-
ском окружении полагали, что Союз русского народа выполнил свою
миссию и должен сойти со сцены, так как наступила политическая
стабилизация ("красных тряпок на улице уже нет"). Среди этих санов-
ных деятелей были и прежние покровители "союзников", теперь отзы-
вавшиеся о них с нескрываемым презрением. "На той (левой) стороне
таланты, образование, знания, а на этой стороне кроме хулиганства и
невежества нет ничего. ...Ну что это за люди! А ведь хотят из себя
разыгрывать второе правительство", - раздраженно говорил в 1912 г.
дворцовый комендант В.А. Дедюлин, в прошлом лично предоставляв-
ший денежные средства Дубровину.
Исходя из таких соображений, правительство ограничивало попол-
зновения правых воспользоваться торжествами по случаю историче-
ских юбилеев для расширения своего влияния и для воздействия
непосредственно на царя. В 1909 г. власти запретили проводить в Пол-
таве съезд русского народа, приуроченный к празднованию 200-летия
Полтавской битвы. Представителям правых организаций не было раз-
28
решено поднести царю хлеб-соль и произносить речи во время парадно-
го обеда в Зимнем дворце в связи с 300-летием Дома Романовых. Не
совсем безосновательным было позднейшее заявление Н.Е. Маркова о
насаждении министерством внутренних дел розни в рядах правых с тем,
чтобы не дать им объединиться,2 - подобная политика проводилась и в
отношении революционных организаций. В переработанной - с учетом
накопленного опыта - секретной инструкции Департамента полиции о
внутренней агентуре (1914 г.) было указано, что агенты, принадлежа-
щие к крайним правым партиям, "зачастую не только не полезны, но и
вредны".29
Но, с другой стороны, даже у дубровинцев имелись веские основания
полагать, что их не лишили покровительства. В 1909 г. вмешательство
Николая II и Столыпина позволило выйти сухими из воды осужденным
убийцам М.Я. Герценштейна; не пострадал и главный организатор чер-
носотенного террора Дубровин. Неуязвимым для церковных и светских
властей оставался долгое время неистовый Илиодор, которого Николай
II согласился тем не менее принять, ограничившись при встрече прось-
бой "не трогать" министров. В 1908 г. Союз русского народа добился от
генерал-губернатора Москвы отмены постановления Московской город-
ской думы о чествовании Льва Толстого в связи с его 80-летием. Пове-
дение царя создавало впечатление не только духовной близости к
"партии государственного переворота”, как называли крайне правых
либералы, но и желания при первой возможности реализовать их поли-
тические планы.
Николай II убедился еще в 1908 г. после назначенного Столыпиным
расследования, в подложности "Протоколов сионских мудрецов", пер-
воначально вызвавших у него "восторг", но продолжал считать антисе-
митскую пропаганду черносотенцев "чистым делом".30
Вторая после фабрикации "Протоколов" крупнейшая антисемитская
акция - "дело Бейлиса" (1911-1913 гг.) не могла бы состояться без
активного правительственного вмешательства. Сторону черносотенцев
недвусмысленно занял министр юстиции И.Г. Щегловитов. В случае
принятия судом выдвинутой ими версии о ритуальном убийстве евреями
христианского мальчика общий сдвиг политики вправо был бы немину-
ем. Буквально накануне вынесения приговора, 18 октября 1913 г. Ни-
колай II подписал указы об объявлении Петербурга на чрезвычайном
положении и о роспуске IV Государственной Думы, предоставив мини-
стру внутренних дел право ввести их в действие по своему усмотрению.
Но 30 октября присяжные заседатели - крестьяне, мещане и мелкие
чиновники - оправдали Бейлиса.
Исход судебного процесса в Киеве показал, что возможности черной
сотни небезграничны. В то же время ее поражение ударило еще раз
29
рикошетом по престижу правительства. Выяснилось, наконец, что в
России значительной силой обладают уже такие элементы гражданско-
го общества, как формируемое печатью общественное мнение и суд,
способный противостоять давлению администрации и реакционеров.
Вступление России в первую мировую войну открыло, казалось бы,
перед правомонархическими организациями реальную возможность
обрести на волне патриотического подъема второе дыхание. Но этого не
произошло. "Союзникам" пришлось неуклюже маневрировать, чтобы
старые прогерманские симпатии не поставили под сомнение искрен-
ность их патриотизма. В развязывании войны они обвиняли "междуна-
родное еврейство", жертвой которого явилась Германия; борьбу с
"немецким засильем" пропаганда правых превратила в борьбу с "еврей-
ским и немецким засильем"; Прогрессивному блоку в Государственной
Думе и общественным организациям, созданным для мобилизации ре-
сурсов в помощь фронту, приписывалась измена.
Между тем собственное участие "союзников" в такого рода практи-
ческой помощи армии было скромным (исключением явилась деятель-
ность В.М. Пуришкевича в качестве уполномоченного Красного Креста
на фронте). Дальше разговоров о том, что создание общемонархической
организации "для работ на нужды армии” помогло бы "заткнуть рот
врагам, твердящим о бездеятельности якобы правых",31 дело не пошло.
Это не мешало "союзникам" настойчиво призывать к уничтожению
союзов земств и городов и военно-промышленных комитетов с одновре-
менным роспуском Государственной Думы на том основании, что все
эти учреждения являются "гнездами революционной пропаганды" и
посягают на царскую власть. Их руководителей - "коноводов подготав-
ливаемого переворота", "немецких ставленников", как аттестовали они
Гучкова, Коновалова, Родзянко и других деятелей буржуазной оппози-
ции, предлагалось "убрать", а руководство снабжением армии вновь
сосредоточить в руках государственных органов.
Все это определенно свидетельствовало о том, что крайне правые
находили обстановку войны подходящей для того, чтобы приблизиться
к своей стратегической цели - реставрации дореволюционного режима.
Необходимо, писал глава астраханских "союзников" Н.Н. Тиханович-
Савицкий, чтобы "Россия после войны сбросила бы одновременно и гнет
Германии и гнет водворившегося в России с 1905 года величайшего хама
в образе Государственной думы и левой печати".32 Проект нового вари-
анта программы "народных монархических союзов", составленный в
1916 г., провозглашал: "Народу нужен царь самодержавный, богачам
нужны конституция и парламент". Правда, на этот раз говорилось о
широком участии выборных учреждений в делах законодательства и
надзора, но лишь таким образом, чтобы они не могли помешать отмене
30
любого закона царем. В первую очередь намечалось "исправить” "пре-
дательски составленные" в 1906 г. Основные законы и предусмотреть в
их тексте возможность нового их пересмотра "в порядке Верховного
управления".33 Из всех этих предложений Николай II отклонил только
одно, написав на записку Тихановича-Савицкого: "Во время войны
общественные организации трогать нельзя".34
В то же время крайне правые не прекращали нападок на правитель-
ство. Особую обеспокоенность вызывали у них слухи о введении равно-
правия евреев, чему будто бы способствовали и некоторые правые
депутаты ("...Государственная дума развращает самых стойких правых,
которые, ослепленные тем почетом, который оказывается депутатам,
становятся защитниками парламента", - писал руководитель одесских
"союзников" Н.Н. Родзевич).35 В материальной зависимости от евреев
обвинялись не только либералы ("левые"), но и националисты В.В.
Шульгин и А.И. Савенко; не избежали таких обвинений и некоторые
министры. На деле можно было говорить лишь о вынужденном и не
слишком последовательном стремлении правящих кругов приглушить
ненужные в условиях войны межнациональные конфликты, что повли-
яло и на часть правых. В серии патриотических плакатов был выпущен
плакат "о подвиге рядового Каца", а в 1915 г. В.Г. Орлов, Д.И. Иловай-
ский и другие ветераны правомонархического движения организовали
Отечественно-патриотический союз, в который допускались вернопод-
данные - евреи; против антисемитизма выступила московская правая
газета "Колокол".
Не пощадили "союзники" даже В.М. Пуришкевича, особенно после
его речи в Думе 19 ноября 1916 г., произнесением которой он фактиче-
ски солидаризировался с Прогрессивным блоком, обличая правительст-
во и "темные силы". Вслед за тем Пуришкевич вышел из думской
фракции правых; в ночь с 16 на 17 декабря он принял участие в убийстве
Г.Распутина. Не приходится, таким образом, говорить ни о "деполити-
зации" черносотенства, ни о снижении уровня его экстремизма. Но
кипучая деятельность правомонархических лидеров протекала на фоне
прогрессирующего упадка движения на местах, что ставило естествен-
ный предел реализации их намерений. О равнодушии дворянства, ку-
печества, крестьянства к монархической пропаганде, об исчезновении
большинства местных организаций и распаде думской фракции, о "вы-
рождении правых" много говорили и писали они сами, признаваясь
иногда друг другу в том, что теряют веру в "дон-кихотское" дело восста-
новления "неограниченного самодержавия".
Оставалось отчасти опорой движения духовенство, но одновременно
не только в городе, но и в деревне, а также среди солдат продолжали
набирать силу антиклерикальные настроения, связанные также с уста-
31
лостью от войны и дальнейшим падением престижа власти. Это, по
мнению религиозного философа В.В. Зеньковского, было неизбежно,
ибо духовенство "так редко являло примеры христианской жизни, так
униженно приспособлялось к предержащим властям, так льнуло к ре-
акционным и узкоконсервативным политическим течениям...". Даже
М.О. Меньшиков пришел к выводу, что "православие рухноло".36
Утратой надежд на какой-либо успех право монархических идей в
рабочей среде можно объяснить проект постепенного снижения заработ-
ной платы рабочих (рост ее выдавался за главную причину дороговиз-
ны) с одновременным установлением предела роста прибылей.
Политический смысл этой акции инициаторы их видели в том, чтобы
противопоставить деревню городу, "поддерживая ее интересы преиму-
щественно перед городскими", и вместе с тем направить недовольство
городского населения против либералов, т.к. выполнение проекта пра-
вительство должно было возложить на земские и городские учреждения,
скрывая авторство правых.37
Сами лидеры монархического движения видели причины его упадка
в преобладании "жидовских газет", в недостаточной финансовой под-
держке со стороны правительства ("бедность заела наших монархи-
стов", - жаловался один из них), в том, что чиновникам запрещается
вступать в монархические союзы, а сами эти союзы приравниваются
властями к "обыкновенным союзам, испрашивающим разрешение на
свое существование" и вынужденным действовать в границах "волшеб-
ного круга" законности и порядка. Предполагалось снова ходатайство-
вать о разрешении формировать боевые дружины, вооружать их
казенным оружием и иметь свою сыскную полицию. Встретившись 18
января 1917 г. с царицей, Тиханович-Савицкий просил, чтобы руково-
дителям Союза русского народа был открыт доступ в любое время к ней
и к царю. "Главный оплот самодержавия теперь государыня", - писал
Родзевич.
Объединительные мероприятия монархистов - совещания (съезды) в
1915 г. в Саратове, Петербурге и Нижнем Новгороде - не дали желаемо-
го результата. Надежды на преодоление раскола в монархическом лаге-
ре связывались также с отдельными близкими правыми предста-
вителями высшей бюрократии. Активно поддерживали правых руково-
дители министерства внутренних дел А.Н. Хвостов и С.П. Белецкий.
Как счастливый знак было воспринято назначение в начале 1917 г.
председателем Государственного совета И.Г. Щегловитова, уволенного
в 1915 г. с должности министра юстиции. Ранее, выступая на петербур-
гском монархическом съезде, где он председательствовал, Щегловитов
заявил, что "истинно русское понимание" власти содержится не в "по-
терянной грамоте" 17 октября , а в грамоте 1613 г. об избрании на
32
царство Михаила Федоровича. Правые надеялись, что вслед за Щегло-
витовым к активной государственной деятельности будет возвращен
Н.А. Маклаков, от которого ждали, что он сумеет усмирить "мятеж
посильнее 1905 г. и с участием войск". Но тот же Щегловитов с грустью
констатировал, что в монархической России "монархистов только не-
большая кучка".38
Вместе с тем положительная реакция царской четы на притязания
крайне правых в 1916-1917 гг. свидетельствовала о полной дезориенти-
рованности тех и других относительно реального положения дел в стра-
не. Именно активисты монархических организаций больше всего
способствовали тому, что царь и царица оставались до конца во власти
иллюзий. "Россия совершенно спокойна", - говорила царица 29 декабря
1916 г., ссылаясь на посещение Новгорода и оказанный ей народом
"горячий прием"; возможный переезд царской семьи в Новгород не
случайно фигурировал позднее среди вариантов спасения монархии.
Между тем весь "горячий прием" был делом рук черносотенцев. Иллю-
зию всеобщей преданности народа престолу создавал и поток вернопод-
данических телеграмм, посылаемых местными отделами Союза
русского народа по сигналу из министерства внутренних дел и по состав-
ленным там же образцам.
Накануне Февральской революции правые все больше склонялись к
выводу о необходимости прекратить ради спасения монархии войну.
Практические их предложения по выходу из внутреннего кризиса не
претерпели изменений. На заключительной стадии революционных со-
бытий в Петрограде, вечером 26 февраля 1917 г. Н.Ф. Бурдуков - видный
чиновник министерства внутренних дел и "духовный сын" князя В.П.
Мещерского - рекомендовал в очередном письме к царице "объявить
осадное положение обеих столиц, при котором законодательные палаты
могут быть закрыты немедля и многие члены Думы посажены в тюрьму
и преданы суду и ...повешены".40
Пытаясь на протяжении всей своей истории вдохнуть в самодержа-
вие новые силы, крайне правые способствовали его гибели. Падение
монархии означало конец и правого радикализма как легального обще-
российского движения. С внешней стороны главное заключалось в том,
что рухнули государственные и полугосударственные структуры, обес-
печивавшие существование монархических организаций, независимо
от того, увеличивалась или сокращалась их социальная база. С закры-
тием большинства черносотенных изданий крайне правые утратили
былые возможности воздействия на массы, тогда как либеральная и
вышедшая из подполья социалистическая печать активно утверждала в
массовом сознании мысль о тождестве черносотенства и свергнутого
Режима.
Власть и оппозиция
33
Кардинальное изменение политической ситуации поколебалои
идейные основы правого радикализма, приспосабливаясь к новым усло-
виям, монархисты не могли отрицать того, что в ходе Февральской
революции "простой народ поддерживать ненавистную царскую власть
не стал". Важнейшие черты черносотенства остались все же в неприкос-
новенности, и это позволило немногим уцелевшим правым изданиям
сохранить довольно широкий круг читателей. Антибуржуазным настро-
ениям народных масс они по-прежнему придавали густую антисемит-
скую окраску: акцентировалась враждебность "слуге англичан и
банкиров" "еврею Керенскому"; нелегальные черносотенные листовки,
распространявшиеся среди солдат, призывали их объединяться, чтобы
сбросить "немецко-еврейское иго". К тому же восемь месяцев правления
Временного правительства подтвердили, как им представлялось, все,
что они раньше писали о "несостоятельности начала большинства как
принципа государственного и общественного строительства", т.е. де-
мократии. Естественно, что монархисты не связывали никаких надежд
с созывом Учредительного собрания.
Часть крайне правых, продолжая выступать против всех социали-
стических партий, все более уповала на установление генеральской
диктатуры. Других воинствующая антибуржуазность привела к поддер-
жке большевиков. Накануне Октябрьской революции В.И. Ленин отме-
чал успех черносотенных изданий, "подделывающихся под
большевизм".41 Газета "Гроза" приветствовала свержение правительст-
ва, состоявшего "из жидов - банкиров, генералов-изменников, помещи-
ков-предателей и купцов-грабителей", и заявляла, что при больше-
виках в Петрограде установился "прекрасный" порядок.42
К фаталистическому примирению с новой властью прищли некото-
рые представители интеллигенции, стоявшие у истоков праворадикаль-
ного движения. Б.В. Никольский, еще до свержения монархии
разочаровавшийся в Романовых, писал в 1918 г., что советский режим
предпочтительнее "распутинско-штюрмеровски-протопоповского", что
большевики - "орудие исторической неизбежности", "исполнители воли
Божией и правят Россией если не Божией милостию, то Божиим гневом
и попущением". Не вызвали у него никаких возражений ни репрессии
против других партий ("враги у нас общие - эсеры, кадеты и до октябри-
стов включительно"), ни меры, ущемляющие буржуазию. Реставрация
Романовых представлялась Никольскому маловероятной: она "была бы
еще страшнее". Власть большевиков, предсказывал он, вскоре превра-
тится в цезаризм, т.е. в личную диктатуру, а в более отдаленном буду-
щем возродится "настоящая монархия", но путь к ней "тернист, ужасен
и мучителен". 43 По-видимому, таков же был ход мыслей еще одного
идеолога крайне правых академика А.И. Соболевского.
34
Другая часть политически пассивных монархистов из числа интел-
лектуалов заняла позицию, сформулированную М.О. Меньшиковым,
который писал о себе, что "отшатнулся и от старой разлагающейся
власти и от пролетарской претензии на ее наследство”. Меньшиков готов
был смириться даже с немецким завоеванием: все равно независимость
России "была фикцией", т.к. русские находились "в рабстве немецкой
же династии, притом выродившейся и бездарной”; ничего лучшего Рос-
сия не заслужила.44 Впрочем, ни пассивность, ни даже солидарность с
первыми акциями Совнаркома не защитили почти никого из видных
анархистов от "красного террора". И Б.В. Никольский и М.О. Меньши-
ков были вскоре расстреляны - так же как А.И. Дубровин, И.И. Востор-
гов, И.Г. Щегловитов, Н.Н. Родзевич и другие их единомышленники.
Противоположным образом отреагировал на революционные собы-
тия 1917 г. В.М. Пуришкевич, до последнего вздоха боровшийся за
восстановление самодержавия. Продолжением его линии кануна Фев-
ральской революции явилась готовность, накануне Октября, сотрудни-
чать со всеми "государственными политическими течениями".
Созданная им в сентябре 1917 г. подпольная организация намеревалась
свергнуть власть большевиков, "расстреливая солдат и рабочих масса-
ми". Нов лагере белогвардейцев Пуришкевич, основавший Народно-го-
сударственную партию и журнал "Благовест", опять оказался на крайне
правом фланге. Теперь он полностью исключал "всякие заигрывания с
социалистами и кадетами всех мастей". Подобно Никольскому и Мень-
шикову, он считал, что "эта скверная немецкая династия... уже давно
потеряла всякие права на престол"; нового монарха, говорил он в 1919
г. поэту М.Волошину, следует искать среди живущих еще Рюриковичей,
"которые сохранили моральную чистоту рода гораздо более, чем Рома-
новы".45
Активные монархисты после поражения белогвардейских армий
продолжали свою деятельность в эмиграции, где в 1921 г. был создан
Временный русский монархический союз во главе с Н.Е. Марковым,
настойчиво проводившим мысль о духовной близости русского черносо-
тенства и германского национал-социализма.
2*
35
ГЛАВА ВТОРАЯ
ОППОЗИЦИЯ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА
Форсированное усилиями правительства "сверху" развитие капита-
лизма в аграрно-крестянской стране (виттевская индустриализация),
ломка сословных социальных структур (переплавка старых классов-со-
словий в новые классы буржуазного общества), изменения в сфере ду-
ховной жизни (раскол традиционного сознания), обострение проти-
воречий в сфере национальных и отчасти конфессиональных отноше-
ний явились мощнейшими катализаторами, определившими существо
и внутреннюю логику конфликта между царским режимом и либераль-
ной оппозицией. Чем более зрелыми становились в России капитали-
стические отношения, чем интенсивнее шла смена парадигмы освобо-
дительного движения, тем острее образованное общество ощущало все
возрастающее несоответствие объективных потребностей развития
страны с утратившим историческую инициативу и вступившим в ста-
дию стагнации авторитарным режимом, продолжавшим управлять
страной старыми традиционными методами.
В начале XX века русская либеральная оппозиция продолжала оста-
ваться аморфной. Она включала в себя представителей различных на-
правлений и течений общественной мысли (от традиционалистов до
легальных марксистов) и политического действия (от сторонников мир-
ных ходатайств на имя монарха до приверженцев насильственных форм
свержения авторитарного режима). Правое крыло либеральной оппози-
ции было представлено сравнительно небольшой группировкой защит-
ников интересов поместного дворянства, занимавших видные посты в
земской и городском управлении и самоуправлении, в дворянских со-
браниях, тесно связанных не только с помещичьим классом и земельной
собственностью, но и нередко родственными узами с представителями
правительственной центральной и местной бюрократии.
Эта часть либеральной оппозиции в лице прежде всего прагматиков,
имевших богатый опыт земской деятельности, во многом придержива-
лась традиционалистских взгладов, продолжала сохранять веру в сози-
дательные потенции исторической власти, веру в благотворность
умеренных политических преобразований "сверху" по инициативе ца-
ря, который рано или поздно должен был осознать необходимость "увен-
чания государственного здания" цензовой конституцией, ^распро-
странить земское самоуправление вширь (на всю территорию страны) и
вглубь (волостное земство), созвать законосовещательный орган обще-
российского масштаба ("Земский собор") из представителей земского и
36
городского самоуправления, пойти на ликвидацию архаичных пережит-
ков.
Исходя из традиционалистской формулы: "царю - власть, а народу -
мнение", либералы консервативного толка считали назревшим на дан-
ном историческом отрезке восстановление разорванной связи между
престолом и народом, для чего необходимо срезать бюрократический
нарост, привлечь к управлению страной силы с богатым опытом прак-
тической общественной жизни, знающие нужды народа и готовые по-
мочь царю мудрым советом. Восстановление разорванной связи между
престолом и народом (на данном отрезке через посредничество культур-
ных и политически ответственных представителей местного самоуправ-
ления) должно было, по их мнению, стать важнейшим условием и
предпосылкой для последующих реформ в экономике, социальной сфе-
ре, в области местного управления, местного суда, народного образова-
ния и культуры. Считая, что русский народ лишен всяких претензий на
власть, что он доверяет властные функции монарху, либералы-консер-
ваторы были противниками законодательного народного представи-
тельства, ответственного думского министерства, всеобщего избира-
тельного права и т.п. По их мнению, Земский собор, избираемый из
представителей земского и городского самоуправления, должен обла-
дать законосовещательными функциями и, естественно, не претендо-
вать на законодательную и исполнительную долю политической власти,
которая должна всецело находиться в руках монарха.
Центр либеральной оппозиции был представлен главным образом
гласными губернских и уездных земских собраний и управ, а также
гласными городских дум. Выходцы из среднепоместной дворянской ин-
теллигенции, они, как правило, владели недвижимостью, но сами редко
интересовались хозяйством, вели активную общественную деятель-
ность, занимались наукой, преподаванием в высшей и средней школе,
адвокатурой, журналистикой, врачебной деятельностью и т.д. Среди
представителей центра либеральной оппозиции были крупные теорети-
ки-интеллектуалы с мировым именем, внесшие огромный вклад в раз-
работку новейших концепций правового государства, открытого
гражданского общества, прав человека.
В отличие от либералов-консерваторов, представители центра либе-
ральной оппозиции последовательно выступали за ограничение прав
монарха законодательным народным представительством, избираемым
на основе всеобщего избирательного права. Придерживаясь в принципе
Идеи юридического соглашения монарха и общества, они диалектически
подходили к методам и формам реализации подобного рода соглашения:
Допускали возможность как издания октроированной (т.е. пожалован-
ной монархом) конституции, так и вариант выработки и принятия кон-
37
ституции Учредительным собранием. Представители центра ратовали
за более глубокие преобразования в сфере гражданских и политических
прав личности, за демократизацию местного управления и самоуправ-
ления, местного суда, реформу церкви и т.д. Вместе с тем они стреми-
лись увязать в единое целое политические и социальные реформы, т.е.
выражали готовность пойти на частичную Экспроприацию за выкуп
помещичьей земельной собственности, за перераспределение доходов
между промышленниками и рабочими в пользу последних.
Левое крыло либеральной оппозиции было представлено теми слоя-
ми интеллигенции, которые не были непосредственно связаны ни с
помещичьей, ни с капиталистической собственностью, занимали, как
правило, более радикальные позиции. Это была интеллигенция новой
генерации, разделявшая новейшие западные концепции общественного
переустройства общества. В отличие от правых либералов и представи-
телей центра, она выступала за уничтожение авторитарного режима,
настаивала на его замене конституционно-парламентарным строем, на
реализации принципа всеобщего избирательного права, введения в пол-
ном объеме демократических свобод, способных обеспечить права лич-
ности, а также лозунги культурного самоопределения наций и
народностей России. Интеллигенция внесла в свою программу ряд со-
циальных требований (принудительное отчуждение части помещичьих
земель за выкуп, постепенное введение 8-часового рабочего дня, соци-
альное страхование и т.д.).
Либералы-интеллектуалы нового типа отдавали приоритет эволю-
ционным формам общественного развития, выступали против подготов-
ки насильственных социальных переворотов. "Понятие социальной
революции, как теоретическое понятие, - писал П.Б. Струве, - не только
лишено значения и бесцельно, но прямо-таки ложно. Если "социальная
революция" должна обозначать переворот социального порядка, то она
не может быть в наше время мыслима иначе, как в форме продолжи-
тельного непрерывного процесса социальных преобразований".1 Отвер-
гнув социальную революцию, либералы-интеллектуалы не отрицали
правомерность политической революции постольку, поскольку она
"служит целям политического освобождения и социальной реформы",
т.е. берет на себя решение тех объективно назревших задач, которые, в
силу тех или иных причин, не в состоянии решить (или не хочет решать)
авторитарный режим. Либералы новой генерации признавали "верхов-
ное право революции как фактора, создающего грядущее право в откры-
той борьбе с историческим правом отжившего ныне политического
строя"/ По их мнению, политическая революция представляет собой
"всякий переход к конституционному порядку" первый акт, после кото-
38
рого должно начаться эволюционное преобразование всей системы эко-
номических и социальных отношений.
Революция в понимании либералов-интеллектуалов сводилась, та-
ким образом, к политическому освобождению России от авторитарного
режима и к замене его правовым государством. Сложность ситуации
была в том, достаточно ли скоро авторитарный режим осознает необхо-
димость политических преобразований? Успеют ли "верхи" модернизи-
ровать государственный строй прежде, чем "низы" "взорвут" его
насильственными, плебейскими методами? Представляя борьбу против
авторитарного режима прежде всего как борьбу против произвола бю-
рократии, либералы новой генерации предполагали, что стоит "срезать"
бюрократический "нарост" со здорового государственного организма,
как в стране установится конституционно-парламентарный строй.
Однако сам по себе авторитарный режим и стоящие за ним силы не
хотели добровольно уступать новым веяниям и новым течениям жизни.
Перед либералами стояла дилемма: либо продолжать ждать и надеяться
на благоразумие власти, что предпочитали делать правое крыло и центр
либеральной оппозиции, либо способствовать насильственному сверже-
нию старой, отжившей власти "снизу", чего в принципе не исключали
либералы новой генерации. Первый варинат был, конечно, предпочти-
тельней и либералы как целое даже считали, что политическую рево-
люцию "сверху" (по существу речь шла о крупной политической
реформе по инициативе царя), сопровождаемую известным улучшени-
ем материального положения масс, "всегда желательно ускорить и дать
ей доро1у, потому что это значит - дать дорогу естественному течению
жизни". Однако либералы новой генерации в принципе не отрицали
возможность, а в некоторых крайних случаях (при фатальной неуступ-
чивости старой власти) и полезность революции "снизу", подчеркивая,
однако, при этом, что она должна носить мирный характер и выражать-
ся в подготовке общественного мнения, не доходя по возможности до
целенаправленной подготовки насильственного свержения режима, к
чему призывали леворадикальные социалистические партии. "Насиль-
ственной революции, - подчеркивали либералы новой генерации, - сле-
дует избегать и предотвратить ее - задача политического искусства”.4
Не желая оставаться пассивными зрителями в острой политической
борьбе того времени, либералы-интеллектуалы объявили себя сторон-
никами мирной революции, рассматривая ее как один из действенных
методов борьбы против авторитаризма. В этой связи П.Н. Милюков
прямо указывал, что "революция есть метод, способ борьбы, а не цель
сама по себе".5 Подготовка политической революции должна была вы-
разиться в идейно-политической подготовке нации к тому, чтобы боль-
шинство народа убедилось, что жить так дальше нельзя, что
39
авторитарный режим обречен и должен уступить свое место новой поли-
тической системе. Однако либералы-интеллектуалы понимали, что
"раскачка" общественного сознания может привести к двоякому резуль-
тату: либо уступке власти, т.к. "против духовного восстания населения
всякое правительство по существу бессильно", либо к насильственному
столкновению между "цепляющейся за свою власть самодержавной бю-
рократией" и восставшим народом.
Вмете с тем они считали, что насильственный путь свержения режи-
ма "выгоден лишь прислужникам самодержавия, опирающимся на ор-
ганизованную, грубую физическую силу".6 Вооруженное восстание
неспособно само по себе победить технические силы государства, а если
это так, то оно обречено на неудачу. Следствием такого исхода может
стать победа реакционных сил и не исключена реставрация еще более
худших порядков. Опираясь на этот аргумент, либералы-интеллектуа-
лы в принципе высказывались против планомерной подготовки воору-
женного восстания, заявляя при этом, что они не верят "в ту
техническую, бунтарскую революцию, которую надо подготавливать
разными мерами организационного характера".7 В то же время они не
отрицали, что "вооруженное восстание может быть оправдано только
тогда, когда оно возникло стихийно", что "стихийный взрыв народного
гнева, заставляющий народ внезапно взяться за оружие, обыкновенно
даже бывает чрезвычайно полезен революции, а именно благодаря то-
му, что он облегчает армии и особенно офицерству отказ от применения
вооруженной силы и оправдывает их переход на сторону народа".8
Мысль либералов-интеллектуалов в данном случае проста: отрицать
потенциальной возможности стихийного взрыва народного негодования
невозможно, с этим приходится считаться и даже мириться, важно лишь
не приучать массы к мысли" решать государственные вопросы силой
оружия".9
Общетеоретические представления либералов новой генерации о
различных формах реализации общественного прогресса во многом
сближали их с леворадикальными социалистическими партиями, были
основой для организации совместных действий в борьбе с авторитарным
режимом. Либералы-интеллектуалы активно использовали методы "за-
хватного права", оказывали материальную и техническую помощь ле-
ворадикальным социалистическим партиям, устраивали совместно с
ними конференции (например, в сентябре 1904 г. в Париже), информа-
ционные бюро в Государственной Думе и вне ее, а в 1917 г. участвовали
совместно с социалистами в коалиционном правительстве. Либералы-
интеллектуалы приступили к созданию собственных нелегальных орга-
низаций, нелегальных печатных органов и т.д.
Взаимоотношения названных выше направлений и течений, состав-
40
дающих либеральную оппозицию, складывались далеко не просто. В
них присутствовали и элементы сотрудничества, и элементы борьбы и
соперничества, причем по мере обострения политического кризиса в
стране последние усиливались. Центробежные тенденции внутри либе-
ральной оппозиции, отражавшие конфронтационное состояние россий-
ского общества, оказались непреодолимыми как на концептуальном,
так и на политическом, организационном уровнях. В итоге не была
реализована первоначальная стратегическая задача либералов-интел-
лектуалов создать единую либеральную партию политического осво-
бождения России от авторитарного режима.
Еще в самом начале XX века либеральная оппозиция оказалась
сначала расколотой на несколько протопартий (Союз освобождения и
Союз земцев-конституционалистов) и группировок, а затем на ряд по-
литических партий (октябристы, мирнообновленцы, партия демокра-
тических реформ, прогрессисты, кадеты), ведущих друг с другом то
усиливающуюся, то затухающую борьбу по общетеоретическим, про-
граммным, организационным и особенно тактическим вопросам. Все
это, естественно, не могло не отразиться на общем потенциале совмест-
ной борьбы с авторитарным режимом.
По существу в рамках достаточно широкой общетеоретической ли-
беральной модели существовал ряд субмоделей политического преобра-
зования России, которые отличались друг от друга масштабом,
глубиной, темпами предлагаемых преобразований, разными формами
и методами борьбы с авторитарным режимом. Правое крыло либераль-
ных партий, представленное на политической арене октябристами, ге-
нетически было связано с силами земского и городского само-
управления. Оно продолжило их традиционную линию на соглашение с
существующей властью на основе умеренных политических, экономи-
ческих и социальных реформ.
Социальную основу и политический электорат партии октябристов
составляли крупная торгово-промышленная и финансовая буржуазия,
крупные помещики, перестраивавшие или уже перестроившие свои
хозяйства на рыночный лад, деловая техническая интеллигенция, ко-
торая уже полностью интегрировалась в новую систему экономических
отношений, отставные высшие чиновники и военные, высшие служа-
щие промышленных предприятий, контор, банков и т.п. Октябристы
считали, что дворянство и крупная буржуазия в равной степени заин-
тересованы в дальнейшей мирной модернизации всей системы обще-
ственных отношений. Причем эта модернизация, по их мнению, должна
протекать медленными темпами, не затрагивая при этом экономиче-
ской основы господства тех слоев помещиков и крупной торгово-про-
мышленной буржуазии, которые являлись социальной опорой
41
октябризма и примывающих к нему родственных политических тече-
ний. На всем протяжении своего существования октябристы действова-
ли на законных основаниях (были официально зарегистрированы),
постоянно ориентировались на поддержку правительственных реформ,
вели бескомпромиссную борьбу с леворадикальными социалистически-
ми партиями, критиковали своих соседей слева, особенно кадетов, за их
радикализм и ориентацию на поддержку демократических сил.
Более решительную позицию в отношении авторитарного режима
занимали мирнообновленцы, а затем возникшие на их (и отчасти пар-
тии демократических реформ) основе прогрессисты. Социальной базой
этой партии была передовая часть московской буржуазии, недовольная,
с одной стороны, умеренностью программ октябристов и особенно их
услужливостью в отношении властей, а с другой - радикализмом про-
граммных установок кадетов. В отличие от октябристов, идеологи про-
грессизма считали, что единственной силой обшественного развития в
России является буржуазия, а не дворянство. По их мнению, "между
аграриями и промышленниками союза быть не может", а если это так,
то "дворянину и буржуа нельзя уже стало вместе оставаться на плечах
народа: одному из них приходится уходить".10
Обращаясь к опыту борьбы в западноевропейских странах между
дворянством и буржуазией за политическое господство, идеологи про-
грессизма подчеркивали, что "вся история доказывает одно. Как только
наметилась противоположность интересов между классом землевла-
дельцев и классом торгово-промышленным, знамя прогресса никогда не
переходило в лагерь землевладельцев".11 На основании этих общесоци-
ологических рассуждений ими делался вывод о том, что одной из глав-
ных задач "всех прогрессивных групп русского общества" является
борьба с "аграриями и аграрной идеологией",12 т.е. речь шла о решитель-
ной борьбе против авторитарного режима и социальных сил его поддер-
живавших.
Левое крыло либеральной оппозиции - кадеты взяли на вооружение
ту концепцию переустройства общества, которая была разработана ра-
дикальной интеллигенцией. В партию кадетов входил цвет русской
интеллигенции, часть либерально настроенных помещиков, представи-
тели средних городских слоев. По логике вещей из кадетской концепции
об исторической закономерности утверждения в России капитализма на
ближайшую историческую перспективу вытекал вывод о ведущей роли
буржуазии в экономической и политической жизни страны. Однако эта
теоретическая посылка явно противоречила реальному положению ве-
щей, ибо основная масса российской буржуазии настолько срослась с
авторитарным режимом и была консервативной, что, естественно, не
могла и не разделяла политических и тем более социальных идей либе-
42
рализма новой генерации. В ходе поисков выхода из данного противо-
речия либералы-интеллектуалы сконструировали собственную модель
общественного прогресса. В ее основу была положена идея о государстве
как главном орудии общественного прогресса в России.
Теоретики либерализма нового типа были убеждены в том, что логи-
ка капиталистического развития неизбежно ведет к вытеснению нера-
циональной "системы хозяйственной организации" крупного дворян-
ского землевладения, а это в свою очередь должно привести к превра-
щению большинства помещиков в политически реакционную силу, тор-
моз для общественного прогресса. В свою очередь эта нерациональная
система помещичьего хозяйства является экономической основой авто-
ритарного режима, который, хочет того или нет, вынужден ради собст-
веного сохранения поддерживать эту систему и экономически, и
политически.
Что же касается подавляющей массы крупной торгово-промышлен-
ной буржуазии, то она характеризовалась либералами-интеллектуала-
ми как малокультурная и политически костная. На основании
подобного рода рассуждений делался общий вывод о том, что ни подав-
ляющее большинство дворянского класса, ни подавляющее большинст-
во буржуазии, находящихся в экономической зависимости от казны и
связанных тысячами нитей с нерациональным помещичьем землевла-
дением, объективно не могут выступать в роли активных борцов за
ликвидацию авторитарного режима, в роли ведущих сил общественного
прогресса. Такой ведущей силой в России, по мнению либералов-интел-
лектуалов, традиционно является государство, носящее внеклассовый
характер, и бессословная интеллигенция, кровно заинтересованная в
модернизации страны. Поэтому достаточно ликвидировать отжившую
свой век старую политическую надстройку и направить все силы госу-
дарства на осуществление системных либеральных реформ, которые
способны будут охватить все без исключения стороны общественной
жизни.
Мощным фактором в реализации этой программы, по мнению интел-
лектуалов, должна была стать сильная политическая партия, способная
поставить своей целью борьбу за власть. Отметим, что среди либералов
существовало несколько точек зрения по вопросу о месте и роли партии
в деле политического преобразования страны. Либералы-консерваторы
сравнительно долгое время скептически относились к идее создания
политической партии, усматривая в ней инструмент, ведущий к разжи-
ганию политических страстей, втягиванию малокультурных масс в
борьбу против авторитарного режима. Не случайно подобная позиция
правых либералов привела к тому, что они с некоторым запозданием
приступили к формированию собственной политической организации.
43
Центр либеральной оппозиции считал, что партия должна быть со-
здана, но действовать только до момента политического освобождения
страны от авторитарного режима. После чего партия должна прекратить
свое существование, а сама политическая борьба переместится в народ-
ное представительство. В свою очередь либералы-интеллектуалы рас-
сматривали партию как постоянно действующий политический
механизм и в условиях правового государства. Недаром кадеты рассмат-
ривали свою партию в качестве мощного рычага формирования обще-
ственного мнения, получения депутатских мандатов в Госу-
дарственную Думу, проведения переговорного процесса с правительст-
венными бюрократами и в конечном счете завоевания политической
власти в ходе Февральской революции 1917 года. Постепенно в рамках
либеральной оппозиции кадеты завоевали лидирующие позиции, оттес-
нив на задний план другие либеральные партии, которые вскоре или
сошли с политической сцены (партия демократических реформ, мирно-
обновленцы), или же распались (октябристы). Выполняя интеграцион-
ные функции в границах либеральной оппзиции, кадеты вели
достаточно последовательную борьбу с авторитарным режимом, ис-
пользуя при этом (в зависимости от политической ситуации) различные
методы давления на правительство.
Очертив кратко ареал либеральной оппозиции, теоретические и про-
граммные представления о способах политического реформирования
государственного строя, социальную основу и соответствующий ей
электорат, более обстоятельно рассмотрим различные формы и методы
взаимодействия и противоборства либералов с авторитарным режимом
в начале XX века.
После речи Николая II 17 января 1895 г. на приеме депутаций от
дворянства, земств, городов, и казачьих войск, в которой было недвус-
мысленно заявлено о том, что "в последнее время слышались в некото-
рых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными
мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего
управления; пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу
народному, буду охранять начало самодержавия так же твердо и неук-
лонно, как охранял его мой незабвенный покойный родитель**,13 либе-
ральная оппозиция утратила надежду на мирный переход от
авторитарного режима к правовому.
Если небольшая группа правых либералов во главе с председателем
московской губернской управы Д.Н. Шиповым решила несколько при-
глушить тон оппозиционных выступлений и сосредоточиться главным
образом на текущей земской работе, то более политически активные
земцы приступили к созданию полулегальных либеральных организа-
ций ("Беседа**), которые, помимо издания ряда книг и сборников статей
44
(’’Мелкая земская единица", "Нужды деревни", "Крестьянский строй",
’’Политический строй" и др.), активно обсуждали политические вопро-
сы. Еще большую политическую активность проявили либералы-интел-
лектуалы, которые широко использовали для пропаганды консти-
туционных идей различные научные общества (например, Комитет гра-
мотности при Вольноэкономическом обществе), съезды интеллигенции
(например, Пироговские съезды), университетские кафедры, студенче-
ские общества, либеральную печать и т.п. Более того, некоторые либе-
ралы-интеллектуалы принимали активное участие в создании и
деятельности нелегальных леворадикальных партий ("Народное пра-
во") , которые также использовались представителями либеральной оп-
позиции для давления на авторитарный режим с целью побудить его
пойти на политические реформы.
Крупным шагом в деле политической консолидации либеральной
оппозиции явилось издание в Штутгарте в 1902 г. нелегального журнала
’’Освобождение", который тайно переправлялся в Россию (ходили слу-
хи, что его внимательно читает сам царь и видные сановники-бюрокра-
ты). При помощи этого органа либералы начали вести борьбу на два
фронта: с одной стороны, они продолжали убеждать самодержавие пой-
ти на разумный компромисс с обществом и дать конституцию, а с другой
- стемились найти общий язык с левыми радикалами-социалистами,
чтобы попытаться избежать насильственного переворота.
В первом номере журнала "Освобождение" была опубликована про-
граммная статья, написанная видным историком П.Н. Милюковым и
внимательнейшим образом обсужденная и отредактированная полити-
чески активными представителями из земской среды. В статье выдвига-
лась идея создания бессословного народного представительства в виде
"постоянно действующего и ежегодно созываемого верховного учрежде-
ния с правами высшего контроля, законодательства и утверждения бюд-
жета". Его созданию должны были предшествовать следующие
мероприятия: монарх специальным актом дарует политические свободы
и гражданские права всем российским гражданам независимо от пола,
национальности и вероисповедания. Одновременно он объявляет амни-
стию по политическим преступлениям и отменяет все "ныне действую-
щие административные правила", а также созывает "учредительный
орган" из представителей реорганизованного на началах всеобщего из-
бирательного права земского и городского самоуправления для совмест-
ной выработки проекта конституции. По мнению Милюкова, это был
единственный законный способ преобразования страны в правовое го-
сударство мирным путем. "Во всяком случае, - писал он, - такой путь
вернее и лучше, чем тот "скачок в неизвестное", который представляла
бы всякая попытка выборов ad hoc под неизбежным в таких случаях
45
правительственном давлении и при трудно определяемом настроении
непривычных к политической жизни общественных слоев".14
Программная статья Милюкова служила своеобразным пробным
камнем для выявления реакции русского общества на требование заме-
ны авторитарного режима конституционным. При этом следует иметь в
виду, что в это время в России еще только шел процесс усвоения кон-
ституционных теорий, а сам термин "конституция" использовался в
русской легальной печати и юридической литературе применительно
лишь к западноевропейским странам с парлментским режимом. Нельзя
сбрасывать со счетов и то принципиально важное обстоятельство, что в
самой либеральной среде продолжали сохраняться серьезные теорети-
ческие расхождения по целому ряду проблем: о характере конституци-
онного режима (конституционная монархия, парламентарная
монархия, республика); о структуре и функциях народного представи-
тельства (одно или двухпалатное, законосовещательное или законода-
тельное); о способе созыва Учредительного собрания ("сверху" или
"снизу”); о его компетенции (только выработка и принятие конституции
или же разработка и принятие важнейших законодательных актов со-
циального характера); об избирательной системе (мажоритарная или
пропорциональная); об объеме прав избирателей и т.д. Учитывая подо-
бного рода ситуацию в либеральной среде, Милюков лишь эскизно и в
весьма обтекаемых формулировках наметил желательный вариант пол-
итических преобразований, приглашая тем самым представителей раз-
личных направлений и течений в либерализме к их совместному
обсуждению.
Группа либералов-интеллектуалов приступила к разработке проек-
та конституции (Н.Ф. Аненский, И.В. Гессен, В.М. Гессен, Ф.Ф. Кокош-
кин, П.Н. Новгородцев, С.А. Котляревский, И.И. Петрункевич и Г.И.
Шрейдер). Согласно разработанному проекту, опубликованному в ок-
тябре 1904 г. в Париже, будущее государственное устройство России
представлялось в виде конституционной монархии. Верховная власть
осуществлялась императором, наделяемым весьма широкими законода-
тельными и исполнительными правами, а также двухпалатным законо-
дательным народным представительством. Если нижняя палата
избиралась на основе всеобщего избирательного права, то вторая палата
избиралась путем двухстепенных выборов из представителей земского
и городского самоуправления. __
Согласно проекту, исполнительная власть находилась в руках Сове-
та Министров, который формировался царем как из представителей
нижней палаты, так и из числа прочих граждан. Все министры были
ответственны перед народным представительством за общий ход госу-
дарственного управления, а за нарушение законов подлежали граждан-
46
ской и уголовной ответственности на общих со всеми гражданами осно-
ваниях. Для наблюдения за исполнением конституции и для разреше-
ния споров об ее истолковании создавался Верховный суд. Для
практической реализации проекта авторы настаивали на созыве Учре-
дительного собрания на основе всеобщего избирательного права, обхо-
дя, однако, вопрос о порядке его созыва, считая, что это "зависит от
временного стечения обстоятельств и не поддается юридическим опре-
делениям".1
Как и следовало ожидать, проект конституции был подвергнут в
либеральной среде критике как справа, так и слева. Либералы-консер-
ваторы, являвшиеся сторонниками законосовещательного представи-
тельства, увидели в требовании законодательного представительства и
лозунге всеобщего избирательного права тенденцию к разрыву с наци-
ональными традициями и шаг к введению в стране чуждого народному
духу парламентского режима, и свою очередь, определенная часть ли-
бералов-интеллектуалов, являвшихся сторонниками идеи "народного
суверенитета", считала, что проект конституции не доводит принципы
демократизма и свободы до логического конца. По их мнению, октрои-
рованная, т.е. дарованная монархом, конституция уже сама по себе
недостаточна, поэтому "нужна радикальная и широкая политическая
реформа, все политическое освобождение целиком".16
Центр либеральной оппозиции и ее левое крыло решило предпри-
нять попытку простимулировать общественное мнение и направить ор-
ганы местного самоуправления, с которыми так или иначе (особенно в
условиях русско-японской войны) вынуждено было считаться прави-
тельство, на путь "открытого заявления конституционных требова-
ний".17 Речь шла о том, чтобы побудить земский съезд, созыв которого
планировался на ноябрь 1904 г., принять развернутую политическую
программу, подготовленную освобожденцами. В свою очередь это по-
зволило бы показать авторитарному режиму, что конституционные тре-
бования являются не только "бессмысленными мечтами" интел-
лектуалов, а кличем лояльного земства, выразителя нужд всей благо-
мыслящей России.
Правительство было информировано о ходе и содержании програм-
мных документов, которые предполагалось вынести на обсуждение зем-
ского съезда. По существу отказав в официальном разрешении провести
съезд, правительство не осмелилось его запретить вообще, порекомен-
довав земцам созвать частное совещание. Внесенная на ноябрьский
съезд земских деятелей политическая программа, образно названная
Милюковым "петицией прав", подверглась критике со стороны либера-
лов-консерваторов (меньшинство съезда), выступивших против предо-
ставления законодательных прав народному представительству и
47
считавших, что русскому народу "чуждо стремление к народовластию и
в нем сильна привязанность к идее самодержавия, в котором он хочет
видеть выражение соборной совести народа и к которому он питает
доверие и любовь".18 Единственное, что допускали правые либералы -
это созыв законосовещательного учреждения, избираемого из предста-
вителей земского и городского самоуправления. В свою очередь, сторон-
ники законодательного народного представительства подчеркивали,
что "существующий порядок пригоден лишь для патриархального быта,
в котором нет места праву", а поэтому важны не только формальные
права, но и соответствующие гарантии, выражающиеся в осуществле-
нии народом законодательной власти, в контроле за бюджетом и за
действиями министров.19
Чтобы избежать раскола со сторонниками "идеального самодержа-
вия", выражавшими в любой благоприятный момент готовность при-
нять самые минимальные уступки со стороны власти, большинство
съезда пошло на уступки, изложив пункт о народном представительстве
в двух редакциях. Большинство (71 голос) требовало законодательного
представительства, а меньшинство (27 голосов) - законосовещательно-
го. Несмотря на разногласия съезд был единодушен в том, чтобы "новый
порядок был сразу дан верховной властью "без предварительного созыва
Учредительного собрания". Решения земского съезда были вручены ми-
нистру внутренних дел П.Д. Святополк-Мирскому для передачи царю,
ибо последний отказал в приеме депутации несанкционированного
съезда.
Принимая основной пункт политической программы в двух редак-
циях, либералы предоставляли режиму возможность выбора, выражали
надежду и готовность достигнуть соглашения на более умеренных тре-
бованиях. К сожалению, авторитарный режим вновь (и в который уже
раз!) отказался от вполне реальной возможности заключить компро-
мисс с либеральной оппозицией, канализировать развитие политиче-
ских событий в стране в мирное русло. Изданный 12 декабря 1904 г.
правительственный указ самым решительным образом отверг "консти-
туционные домогательства" земских деятелей. И чтобы в этом смысле
не было никаких кривотолков, в тот же день было опубликовано специ-
альное правительственное сообщение, в котором земским и городским
учреждениям запрещалось касаться вопросов о политических реформах
в области внутреннего управления. Упустив вполне реальную возмож-
ность заключить с либеральной оппозицией компромисс, авторитарный
режим через два месяца столкнулся лицом к лицу с массовым револю-
ционным движением, в котором известную роль играли либералы-ин-
теллектуалы, имевшие довольно разветвленные связи в лево-
радикальной среде.
48
Встав, по выражению П.Б. Струве, на "почву революции", либераль-
ная оппозиция питала надежду, что ей удастся "втиснуть" ее в законные
рамки и направить в мирное русло. Либералы, вынужденные отказаться
от ожидания новой "эпохи великих реформ сверху", совершили такти-
ческую переориентировку: от попытки убедить царя дать реформы до-
бровольно, к попытке убедить массы, раз уж революция началась, в
необходимости и возможности ее мирного исхода. Чтобы не оказаться
изолированными, а на сей раз уже слева, либеральная оппозиция начи-
нает конкретизировать и политически заострять свои программные тре-
бования. При этом большинство центра либеральной оппозиции
приходит к идее созыва однопалатного Учредительного собрания, кото-
рое бы избиралось в городах на основе равного и прямого избирательного
права, а в сельской местности - путем двухстепенных выборов. Либера-
лы-интеллектуалы продолжали настаивать на лозунге созыва Учреди-
тельного собрания на основе всеобщего избирательного права, которое,
помимо разработки и принятия конституции, должно было осуществить
и наиболее важные социальные реформы (в частности, решить вопрос о
земле и социальном страховании рабочих). Нельзя не обратить внима-
ние, что с началом революции 1905 г. часть либералов-интеллектуалов
стала настаивать на замене монархического строя республиканским.
В условиях революции авторитарный режим пошел навстречу тре-
бованиям умеренной части либеральной оппозиции. 18 февраля 1905 г.
был издан ряд указов ("Именной Высочайший указ Сенату", "Высочай-
ший манифест" и "Высочайший рескрипт" на имя нового министра внут-
ренних дел А.Г. Булыгина), в которых в завуалированной форме
проводилась мысль о необходимости привлечения "избранных от насе-
ления людей к участию в предварительной разработке и обсуждении
законодательных предложений". По существу речь шла об удовлетворе-
нии требований сторонников законосовещательного народного предста-
вительства. Среди представителей земского и городского
самоуправления либерального толка сразу же появились те, кто выра-
зил готовность пойти на компромисс с режимом и "с провозглашением
нового лозунга содействовать замирению взбаламученного моря народ-
ного".20 Среди представителей центра либеральной оппозиции тоже
обнаружились лица, выражавшие готовность пожертвовать принципом
всеобщего избирательного права во имя сотрудничества с правительст-
венными чиновниками в булыгинской комиссии в подготовке избира-
тельного закона по выборам в законосовещательное народное
представительство. Однако подобного рода соглашательские элементы
в либеральной среде были уже в меньшинстве и не они уже определяли
тактический курс либеральной оппозиции.
Основную роль в среде либеральной оппозиции в период революции
49
1905-1907 гг. стали играть либералы-интеллектуалы, считавшие, что
сам народ, а не правительственная бюрократия, должен взять "разреше-
ние этого кризиса в свои руки". Недаром для привлечения на свою
сторону масс либералы-интеллектуалы стали форсировать создание
собственной политической партии, которая должна была активно вме-
шаться в ход политического процесса и приложить максимум усилий
для завоевания политической свободы. Либералы-интеллектуалы по-
шли на решительное размежевание со сторонниками законосовеща-
тельного народного представительства, что и было достигнуто на
апрельском земском съезде 1905 года.
Под давлением интеллектуалов съезд большинство голосов выска-
зался за законодательное народное представительство, избранное на
основе всеобщего избирательного права, что расчищало путь к тесному
сотрудничеству между представителями центра и левого крыла либе-
ральной оппозиции. В ходе обсуждения на июльском земско-городском
съезде резолюции "Об отношении общественных деятелей к имевшему
быть изданному закону о народном представительстве" большинство
высказались за то, что следует отложить принятие определенного реше-
ния по данному вопросу до издания закона о созыве законосовещатель-
ной Думы. Одновременно съезд принял проект "Основного закона
Российской империи", что уже само по себе свидетельствовало о пере-
ходе либеральной оппозиции от ожиданий и просьб ускорить реформи-
рование государственного строя к навязыванию собственной программы
и собственных условий ее принятия властью.
Рассчитывая привлечь массы на свою сторону, либералы приняли
специальную резолюцию "О приобщении широких масс населения к
работе по политическим вопросам", в которой общественным деятелям
настоятельно рекомендовалось "войти в ближайшее общение с широки-
ми массами населения для совместного с народом обсуждения полити-
ческой реформы, для завоевания для ее проведения свобод и для
приготовления к выборам". Важным тезисом резолюции являлась идея
привлечения населения к участию в обсуждении избирательной систе-
мы. Для этого рекомендовалось устраивать на местах комитеты, кото-
рые должны были взять на себя задачу ознакомления населения с
техникой выборов, а также содействовали бы выработке "тех пожела-
ний, которые народ передаст своим будущим представителям в момент
их выборов.21 Съезд признал желательным содействовать распростра-
нению среди населения популярной литературы по конституционным
вопросам и практике избирательного права.
Развитие революционных событий в стране заставило правительство
ускорить разработку закона о созыве законосовещательной Думы, ко-
торый был издан 6 августа 1905 года. Несмотря на то, что выборы в
50
булыгинскую Думу не были основаны на всеобщем избирательном пра-
ве, либеральная оппозиция согласилась с весьма скромной уступкой
власти и высказалась за участие в выборах, рассчитывая на дальнейшую
трансформацию законосовещательного народного представительства в
полноправное законодательное народное представительство. На сен-
тябрьском земско-городском съезде 1905 г. нашелся всего лишь один
делегат, который высказался за бойкот Думы, большинство же делега-
тов (172) проголосовало за участие в выборах.
Однако надежды либеральной оппозиции использовать булыгин-
скую Думу в качестве переходной ступеньки к подлинному народному
представительству вскоре рухнули. Всероссийская политическая стач-
ка в октябре 1905 г. заставила правительство отказаться от созыва
законосовещательной Думы и издать Манифест 17 октября, в котором
декларировалось "дарование" политических и гражданских свобод, рас-
ширялись избирательные права граждан, был обещан созыв, на сей раз,
законодательной Думы. Большинство либералов считало, что с издани-
ем Манифеста 17 октября созданы реальные условия для соглашения
власти и общества, о чем на протяжении многих десятилетий мечтали
русские либералы. Либеральная оппозиция расценивала манифест в
качестве настоящего конституционного акта, который превратил Рос-
сию в конституционную монархию, а Николай II - в конституционного
монарха. "Впервые этим актом, - писал патриарх русского либерализма
И.И. Петрункевич, - самодержавная власть отказалась от своей неогра-
ниченности, признала за народом право на участие в законодательной
власти и провозгласила основы гражданской свободы".22
Либералы-консерваторы и часть представителей центра оппозиции
посчитали Манифест 17 октября вполне достаточной основой для нача-
ла переговорного процесса с верховной властью, изъявили готовность
вступить с ней в тесное сотрудничество. Однако либералы-интеллекту-
алы отнеслись к обещаниям власти более осторожно. Подчеркивая, что
манифест сдвинул Россию с той мертвой точки, на которой ее остановил
закон 6 августа 1905 г., они продолжали, однако, считать, что и он все
же "не представляет даже минимума уступок, так необходимых на
сегодняшний день".23 В резолюции, принятой на проходившем 12-18
октября 1905 г. учредительном съезде кадетской партии, подчеркива-
лось, что "осуществление признанных начал новой политической жиз-
ни поставлено в такие условия, при которых не может быть никакой
уверенности в полноте и последовательности этого осуществления. Рас-
ширение законодательных прав Думы сделано в таких выражениях,
которые все еще допускают возможность ограничения их несогласием
Государственного совета. Действия усиленной охраны и других исклю-
чительных законов не отменяются манифестом". 4
51
Однако несмотря на отсутствие полной уверенности в искренности
власти пойти на серьезную реформу политической системы, либералы
активно включились в переговорный процесс с главой правительства
С.Ю. Витте. 19 октября 1905 г. Витте встретился с Д.Н..Шиповым,
который, будучи верноподданным и законопослушным человеком, по-
сле издания Манифеста 17 октября стал конституционалистом по высо-
чайшему повелению. Во время этой встречи Шипов посоветовал Витте
привлечь в правительственный кабинет представителей либеральной
общественности, придерживавшихся кадетской ориентации. Восполь-
зовавшись этим советом, Витте отправил телеграмму председателю бю-
ро земских и городских съездов Ф.А. Головину с просьбой прислать в
Петербург своих представителей для "взаимного обмена мыслей”.
21 октября кадетская делегация, в состав которой вошли Ф.И. Голо-
вин, Ф.Ф. Кокошкин и князь Г.Е. Львов, встретилась с Витте, который
просил оказать правительству поддержку со стороны либерального об-
щества. В принципе не отвергая прособу Витте, делегация тем не менее
посчитала, что прежде чем либеральная оппозиция согласится оказать
такую поддержку, правительство должно немедленно выполнить следу-
ющие предварительные условия: 1) осуществить в полном объеме обе-
щания Манифеста 17 октября; 2) созвать Учредительное собрание на
основе всеобщего избирательного права для выработки конституции; 3)
дать политическую амнистию, "Все эти реформы, - заявили члены де-
легации, - неизбежны, и лучше дать их сразу, чем идти к ним болезнен-
ным путем через видоизмененную Государственную думу".25
Выдвигая эти трубования, кадетская делегация ставила перед собой
вполне определенную цель: выяснить готовность правительства выпол-
нить свои обещания и дальше продвигаться по пути политических ре-
форм. Однако беседа разочаровала кадетов. Витте дал понять членам
делегации, что их требования являются неприемлемыми для власти.
Во-первых, потому, что власть вообще считает преждевременным вве-
дение всеобщего избирательного права и тем более созыва Учредитель-
ного собрания. Во-вторых, на полную политическую амнистию никогда
не согласится царь. После такого разъяснения кадетская делегация пре-
рвала дальнейшие переговоры.
Второй тур переговоров Витте с более умеренными либеральными
деятелями (Д.Н. Шипов, А.И. Гучков, М.А. Стахович, князь Е.Н. Тру-
бецкой) касался вопроса формирования "конституционного" кабинета.
Однако и эти общественные деятели, в принципе лояльные к власти,
вынуждены были признать несерьезность намерений премьер-минист-
ра и также вынуждены были прервать с ним переговоры, кроме этих, в
той или иной степени официальных переговоров, имело место несколь-
ко встреч членов ЦК кадетской партии с Витте. Ночью 23 октября
52
премьер-министра посетили профессора И.В. Гессен и Л.И. Петражиц-
кий, которые дали ему понять: чтобы Дума не превратилась в Учреди-
тельное собрание, царю следует до ее созыва опубликовать
октроированную конституцию. Витте обратился к Гессену и Петражиц-
кому, которые являлись крупными специалистами в области государст-
венного права, с предложением составить для него проект такой
конституции.
В те же дни состоялась встреча Витте с лидером кадетской партии
П.Н. Милюковым, который также рекомендовал премьер-министру, не
дожидаясь итогов переговоров с общественными деятелями умеренного
толка, самому сформировать "деловой кабинет" из "серьезных и не
дискредитированных в общественном мнении товарищей министров",
который и должен был немедленно приступить к практической реали-
зации обещаний Манифеста 17 октября, опубликовать конституцию
типа болгарской или бельгийской, но обязательно основанную на всеоб-
щем избирательном праве. Проект такой конституции, подсказал Ми-
люков, уже давно разработан и принят земскими съездами.
Издание октроированной конституции, по мнению Милюкова, по-
зволило бы избежать созыва Учредительного собрания, ибо такой путь
"чреват боковыми толчками и катастрофами" и, следовательно, являет-
ся неприемлемым, с одной стороны, для правительства, а с другой -
весьма опасным и непредсказуемым для самой либеральной оппози-
ции.26 Как бы "прощупывая" Витте, Милюков настаивал на том, чтобы
он, являясь главой кабинета, хотя бы устно или письменно произнес
слово "конституция". Однако Витте прямо заявил, что никакой речи о
конституции даже октроированной быть не может, ибо царь этого не
хочет. Беседа с Витте лишний раз убедила Милюкова в том, что между
обещаниями Манифеста 17 октября и конкретными практическими ша-
гами правительства по их реализации лежит непроходимая пропасть.
Милюков прекрасно понимал, что в условиях "равновесия сил", насту-
пившего в развитии революционного процесса, говорить о соглашении
с правительством, на предлагаемых им условиях, не только преждевре-
менно, но и чревато возможными тяжелыми последствиями для либе-
ральной оппозиции.
Однако дальнейшее обострение политического кризиса в стране по-
сле издания Манифеста 17 октября заставило либералов отказаться от
"симуляции революции", чем они, по словам Милюкова, занимались до
осени 1905 г., и сделать выбор: либо продолжать раскачивать лодку
вместе с леворадикальными социалистическими партиями, либо моби-
лизовать общественное мнение страны на подготовку к законотворче-
ской деятельности в Государственной Думе. Наличие серьезных
расхождений в среде либеральной оппозиции в видении дальнейших
53
перспектив политического преобразования России и возможности вза-
имоотношения с властью достаточно определенно проявились на ноя-
брьском земско-городском съезде 1905 г., на котором выступили
представители уже сформировавшейся кадетской партии и формирую-
щейся партии октябристов. Октябристы предлагали прямо и решитель-
но высказаться за безусловную поддержку правительства. "Когда
вспыхнул пожар, - говорил октябрист А.О. Немировский, - его надо
тушить, не раздумывая над средствами. Не время заниматься оценкой
деятельности графа Витте. Важно его положение, а не его личность.
Нужно знать, что ему приходится вести войну на два фронта - и против
реакции, и против крайних партий. Ему нужна поддержка со стороны
общества, и мы должны дать ему эту поддержку".2
Правые кадеты высказались за вотум доверия Витте, связывая его,
однако, с выполнением им обещаний Манифеста 17 октября. "В таком
практическом вопросе, - говорил Ф.И. Родичев, - следует держаться
правила, завещанного старой итальянской школой: "Сделайте Италию
хотя бы в союзе с чертом". Наша обязанность идти на помощь прави-
тельству, но требовать, чтобы дело велось народом, а не бюрократией.
Если графу Витте нужна опора общества, то дать ее без условий мы не
можем". 6 Во имя соглашения с правительством правые кадеты предла-
гали отказаться от созыва Учредительного собрания. В свою очередь
левые либералы предлагали не спешить с оказанием вотума доверия
правительству, не разрывать с леворадикальными социалистическими
партиями, рассчитывая отговорить их от подготовки насильственного
свержения режима.
От имени бюро съезда земских и городских деятелей Милюков огла-
сил резолюцию, в которой выражалась уверенность, что правительство
Витте может рассчитывать на поддержку со стороны либеральной оппо-
зиции, если оно будет проводить "конституционные начала манифеста
правильно и последовательно", в противном случае оно встретит "в
земских и городских сферах решительное противодействие". До созыва
Думы правительство должно было в целях успокоения страны провести
следующие мероприятия: 1) осуществить в законодательных формах
основные начала Манифеста 17 октября; 2) отменить все исключитель-
ные законы, военное положение в Польше и других местах; 3) устранить
от должности и привлечь к ответственности представителей админист-
рации и полиции за нарушение ими манифеста; 4) создать временные
правила, расширяющие права земств и городов по охране общественной
безопасности; 5) объявить полную амнистию по политическим и рели-
гиозным преступлениям, отменить смертную казнь.29
Предложенная бюро съезда программа была принята большинством
голосов. Съезд отказался от лозунга созыва Учредительного собрания
54
(против голосовало 137 делегатов, за - 80), передав его функции (выра-
ботку и принятие конституции) Государственной Думе. Предоставле-
ние учредительных функций Думе, по словам Милюкова, сводило роль
Учредительного собрания к "обычной нормальной сессии законодатель-
ного собрания". Позднее Милюков вынужден был признать, что это
решение съезда шло навстречу "сложившемуся положению, как бы об-
легчая тем возможность сговора с властью". Ближайшим предметом
разногласий с правительством "оставалось применение к первым и
единственным выборам всеобщего избирательного права. Остальные же
решения съезда, по словам Милюкова, не противоречили "собственному
взгляду правительства".30
Однако на сей раз с уступками запоздали либералы. Витте отказался
принять депутацию съезда, заявив при этом, что он больше не нужда-
ется в поддержке либеральной общественности. Еще один шаг к комп-
ромиссу и сотрудничеству был упущен. В разгар московского
вооруженного восстания правительство издало 11 декабря 1905 г. новый
избирательный закон, основанный на сословно-куриальной основе, т.е.
было проигнорировано требование либеральной оппозиции об избрании
народного представительства на основе всеобщего избирательного пра-
ва. Либеральная оппозиция выступила с критикой этого закона, но
вместе с тем выразила свое согласие принять участие в выборах в Госу-
дарственную Думу, рассчитывая добиться в ней принятия нового демок-
ратического избирательного закона.
Правительство, чтобы обезопасить себя от разного рода случайно-
стей (например, Дума превратится в Учредительное собрание и присту-
пит к выработке конституции), 20 февраля 1906 г. издало два важных
документа: "Учреждение Государственной думы" и "О преобразовании
учреждений Государственного совета", в которых фиксировались права
и функции этих двух законодательных палат. Причем в первом доку-
менте право законодательной инициативы Думы распространялось на
отмену или изменение действующих законов и издании новых законов,
но не касалось пересмотра Основных государственных законов. 8 марта
1906 г. правительство издало правила, ограничивающие бюджетные
права Думы. 23 апреля, т.е. за четыре дня до начала работы Государст-
венной Думы, были изданы Основные законы, которые ставили проч-
ный барьер на пути возможных поползновений либеральной оппозиции
превратить Думу в Учредительное собрание.
Издание Основных законов либералы расценивали как "заговор про-
тив общественного спокойствия" и указывали, что "конфликт между
правительством и Думой становится неизбежным".31 Вместе с тем они
подчеркивали, что Дума не должна "трогать" Основные законы и на-
правлять свою деятельность "по преимуществу в Законодательный ка-
55
нал» в рамках манифеста 20 февраля 1906 года".32 Признав Основные
законы» либеральная оппозиция на всем протяжении своей дальнейшей
деятельности стремилась не выходить за их рамки, рассчитывая "по
мере возможности" законодательным путем расширить права Думы,
устранить "дефекты" в управлении государством. Именно в русле Ос-
новных законов и Манифеста 20 февраля 1906 г. на протяжении всех
четырех Дум предпринимались попытки "переплавить" программные
положения либеральной оппозиции в законодательные акты, направ-
ленные на установление в стране гражданских и политических прав,
решение острых социальных, экономических, национальных, конфес-
сиальных, внешнеполитических вопросов.
В I Государственной Думе либеральная оппозиция по инерции рас-
считывала на возможность добиться компромисса с властью на основе
собственной программы. Получив в ходе избирательной кампании в 1
Думу большинство (179 мандатов), кадеты включили в ответный адрес
Думы царю все основные пункты своей программы (комплекс граждан-
ских и политических прав и свобод, политическая амнистия и отмена
смертной казни» издание нового избирательного закона на основе все-
общего избирательного права, расширение прав Думы, реформа Госу-
дарственного совета, принудительное отчуждение помещичьих земель
за выкуп, страховое законодательство, национально-культурная авто-
номия и т.д.) в надежде, что царь согласится на предлагаемые условия
и санкционирует начало переговорного процесса с либеральной оппози-
цией. Действительно, .в июне 1906 г. возникло два основных центра
переговоров: первый возглавлял дворцовый комендант Д.Ф. Трепов,
второй - министр внутренних дел П.А. Столыпин и министр иностран-
ных дел А.П. Извольский. Все нити переговоров сходились в царской
резиденции. Николай II и его ближайшее окружение были подробно
осведомлены о встречах с думскими либеральными деятелями, и это
давало возможность осуществлять полный контроль над ходом перего-
ворного процесса.
Первым начал поиски контактов с кадетскими лидерами Д.Ф. Тре-
пов. Через английского журналиста Ламарка он предложил С.А. Му-
ромцеву, И.И. Петрункевичу и П.Н. Милюкову вступить с ним в
контакт и начать переговоры о формировании ответственного думского
министерства. Под разными предлогами Муромцев и Петрункевич от-
казались принять это предложение. Однако Милюков выразил согласие
встретиться с Треповым. Эта встреча произошла в середине июня 1906
г. в ресторане Кюба. В ходе беседы Милюков указал на необходимость
замены кабинета Л.И. Горемыкина и изменения всего правительствен-
ногго внутриполитического курса. При этом он наметил программу
деятельности нового думского министерства, в основе которой и должен
56
быть положен ответный адрес царю, который он обстоятельно проком-
ментировал для Трепова. Милюкова удивило, что Трепов довольно бы-
стро со всем соглашался и молча фиксировал кадетские требования в
своей записной книжке. Так, он выразил полное согласие с требованием
всеобщего избирательного права, с необходимостью некоторой "чистки”
административного аппарата и даже не "испугался” кадетского прину-
дительного отчуждения помещичьей земли. Правда, записывая это ка-
детское требование, он попутно заметил, что "аграрная реформа должна
быть проведена не через Думу, а ’’сверху" - путем опубликования спе-
циального царского манифеста. Не встретило возражения со стороны
Трепова и требование реформы Государственного совета. Однако он
выразил категорическое несогласие с требованием полной амнистии для
политических заключенных, подчеркнув при этом, что "царь никогда
не помилует цареубийц".
После предварительного "обмена мыслями" Милюков и Трепов пе-
решли к составлению списка возможных кандидатов в министры. Судя
по тому списку, который царь показал 16 июня 1906 г. В.Н. Коковцову,
состав думского министерства должен был выглядеть следующим обра-
зом: председатель Совета Министров - С.А. Муромцев, министр внут-
ренних дел - В.Д. Набоков или В.Д. Кузьмин-Караваев, министр
иностранных дел - П.Н. Милюков или А.П. Извольский, министр фи-
нансов - М.Я. Герценштейн, министр земледелия - Н.Н. Львов, государ-
ственный контролер - Д.Н. Шипов, министры - военный, морской,
императорского двора - по усмотрению царя. После окончания беседы
Трепов дал Милюкову номер своего телефона, вероятно, в надежде на
то, что переговоры будут продолжены. Но вторая встреча так и не
состоялась.
Слухи о переговорах с кадетами настолько встревожили окружение
царя, что оно потребовало не только немедленного их прекращения, но
и немедленного роспуска "сборища революционеров", т.е. Думы. Кама-
рилья стала пугать царя, что если он передаст власть в руки кадетов, то
сам подпишет себе смертный приговор. Царь вынужден был заверять
своих единомышленников в том, что никогда не сделает "этот скачок в
неизвестное".34 Премьер-министр И.Л. Горемыкин взял откровенный
курс на роспуск Думы, который, однако, некоторое время не получал
поддержки со стороны некоторых министров (А.С. Ермолов, П.А. Сто-
лыпин, А.И. Извольский), считавших, что с роспуском спешить не
следует, а нужно продолжать переговоры с лидерами либеральной оп-
позиции. По их мнению, необходимо составить коалиционный кабинет
(царские министры, октябристы, мирнообновленцы и кадеты) во главе
с умеренным общественным деятелем типа Шипова, который и должен
57
осуществить роспуск Думы. Этот вариант роспуска Думы считался бо-
лее оптимальным, ибо проводился руками самих либералов.
Министром иностранных дел Извольским совместно с группой дум-
ских либералов во главе с правым кадетом Н.Н. Львовым была подго-
товлена специальная "Записка", в которой намечались меры,
направленные на ликвидацию конфликта между кабинетом Горемыки-
на и Думой. В записке высказывалась мысль о необходимости создания
коалиционного кабинета и были названы кандидатуры на пост минист-
ров: председатель Совета Министров - Муромцев, министр внутренних
дел - Столыпин или Муромцев, министр юстиции - Кузьмин-Караваев.
Из других общественных деятелей были названы Шипов, Муханов,
Милюков, Львов. Характерно, что Милюкову в коалиционном кабинете
отводилась роль "громоотвода" от нападок на правительство со стороны
леворадикальных социалистических партий.
26 июня состоялась встреча Милюкова со Столыпиным, в ходе кото-
рой был затронут вопрос о формировании коалиционного кабинета. Так
как Милюков был почти уверен в том, что вопрос о создании кадетского
ответственного министерства уже "предрешен в сферах" и со дня надень
последует выхов в царскую резиденцию, то он, естественно, не поддер-
жал идею о создании коалиционного кабинета. 27 июня произошла
встреча Шипова со Столыпиным и Извольским. В принципе поддержи-
вая идею создания коалиционного кабинета, Шипов отрицательно от-
несся к роспуску Думы и предложил привлечь в кабинет представителей
кадетской партии. В свою очередь Столыпин попросил Шипова убедить
лидеров кадетов войти в состав коалиционного кабинета. 28 июня Ши-
пов попросил графа П.А. Гейдена встретиться с Милюковым и прозон-
дировать почву о возможности вхождения кадетов в состав
коалиционного кабинета, а сам имел по тому же вопросу продолжитель-
ную беседу с Муромцевым. Во время встречи с Гейденом Милюков
заявил, что "находит такую комбинацию безусловно неприемлемой,
что, по его убеждениям, новый кабинет должен быть образован исклю-
чительно из лиц, принадлежащих к руководящему большинству Госу-
дарственной думы, и дал понять, что считает в этом смысле вопрос в
сферах предрешенным, и готов принять на себя составление кабинета,
как только такое поручение будет ему сделано".35
В свою очередь, во время встречи с Муромцевым Шипов пытался
убедить его, что "сформирование коалиционного министерства, по-ви-
димому, отвечает намерению государя и будет встречено сочувствие во
влиятельных сферах, ныне отрицательно относящихся к народному
представительству, что такой состав кабинета может объединить в стра-
не все общественные прогрессивные круги и освободить кадетов от союза
с крайними, негосударственными элементами".36 Шипов не скрывал,
58
что он хотел бы видеть главой кабинета умеренного либерала Муромце-
ва. Он просил его переговорить с Милюковым и другими влиятельными
лидерами партии и "постараться убедить их в целесообразности и необ-
ходимости принятия предлагаемой комбинации”. Однако Муромцев от-
казался содействовать образованию коалиционного кабинета,
выдвинув при этом два аргумента. Во-первых, среди руководства пар-
тией окончательно созрело убеждение в необходимости создания одно-
родного кадетского министерства, и Милюков уже чувствует себя
главой именно такого кабинета. Во-вторых, "никакой состав вновь об-
разованного министерства при переживаемых условиях не может рас-
считывать в ближайшем времени на спокойную и продуктивную
государственную деятельность и не сможет сохранять свое положение
более или менее продолжительное время. Неизбежны революционные
вспышки, против которых правительство будет поставлено в необходи-
мость применять строгие репрессивные меры, а это вызовет, несомнен-
но, недовольство в общественных кругах и лишит власть необходимой
поддержки со стороны общества".3* По сформулированному мнению
П.Н. Милюкова, ответственное министерство должно было стать "той
первой зарубкой, на которой революционный процесс мог задержаться,
если не прибегать к другой альтернативе, бессилие которой показала
история - к столыпинским галстукам".38
Во время переговоров о создании думского ответственного министер-
ства кадеты откровенно заявляли, что, придя к власти, они введут в свою
программу "все поправки и дополнения", которые будут диктоваться
"государственными соображениями".39 В этой связи весьма примеча-
тельно содержание беседы Шипова с царем, которая состоялась 28 июня
1906 года. Шипов заявил, что "оппозиционный дух, который в настоя-
щее время ярко проявляется среди кадетской партии, не может внушить
серьезных опасений. Такой характер ее в значительной мере обуслав-
ливается занимаемым ею положением безответственной оппозиции. Но
если представители этой партии будут привлечены к осуществлению
правительственной власти и примут на себя тяжелую ответственность,
с ней сопряженную, то имеющаяся окраска партии, несомненно, изме-
нится и представители ее, вошедшие в состав кабинета, сочтут своим
долгом значительно ограничить требования партийной программы при
проведении их в жизнь и уплатят по своим векселям, выданным на
предвыборных собраниях, не полностью, а по 20 или 10 копеек за
рубль".40
Николай II проявил интерес к идее об объявлении политического
банкротства кадетами и предложил Шипову более обстоятельно выска-
заться по следующим вопросам, изложенным в думском адресе: отмена
смертной казни, политическая амнистия, аграрный вопрос, равнопра-
59
вие всех национальностей и автономия Царства Польского. Шипов за-
явил, что "по вопросу о политической амнистии кадеты удовлетворятся
предоставлением политической амнистии всем тем, которые в стремле-
нии к скорейшему достижению свободы нарушили грани, поставленные
законом, но при этом не посягали на чужие жизнь и имущество". По
аграрному вопросу кадеты "прежде всего исправят ошибку положения
19 февраля 1861 года и обеспечат за счет государства дополнительными
наделами всех крестьян, получивших дарственные наделы, и затем
организуют широкое содействие крестьянству со стороны государства в
покупке частновладельческих земель, прибегая к принудительному от-
чуждению лишь в исключительных, безусловно необходимых случаях".
Вопрос об автономии Польши, отметил Шипов, может быть разрешен
путем "предоставления ее населению широкого местного самоуправле-
ния и широких прав национальной польской культуре". Кроме того,
Шипов высказал предположение, что "необходимым распустить Госу-
дарственную думу" и провести новые выборы "о целью освободиться от
прогрессивных элементов страны". Он также считал, что премьером
можно назначить председателя I Думы Муромцева, а Милюкову предо-
ставить пост министра внутренних или иностранных дел.41
О результатах аудиенции с царем Шипов подробно проинформиро-
вал Столыпина, Извольского, Муромцева и других лично близких ему
общественных деятелей. У большинства из них сложилось впечатление,
что Муромцев будет на днях приглашен в Петергоф и назначен главой
ответственного думского министерства. Но Муромцев, по его словам,
"призван не был". 8 июля 1906 г. царь, взяв всю ответственность на себя,
распустил I Думу и поручил П.А. Столыпину сформировать новый
кабинет министров. Так и на сей раз была упущена возможность комп-
ромисса между верховной властью и либеральной оппозицией. Внима-
тельно проанализировав программы либеральных партий, царь и новый
премьер-министр считали, что из них могут быть при подготовке пакета
правительственных реформ взяты отдельные умеренные требования,
которые в принципе не противоречат внутриполитическому курсу су-
ществующего режима, для реализации которого вполне можно обойтись
без участия общественности.
Лидеры кадетской партии были возмущены вероломством власти и
приняли решение собраться на нейтральной территории (в Финляндии)
и продолжить заседания вопреки указу о роспуске Государственной
Думы. На сравнительно короткий период в кадетских кругах верх одер-
жало стремление сменить политическую ориентацию и переключиться
с парламентского на революционный путь борьбы против правительст-
ва. 10 июля 1906 г. 120 кадетских депутатов совместно с трудовиками и
социал-демократами подписали Выборгское воззвание, суть которого
60
сводилась клризыву населения к пассивному сопротивлению властям:
отказу от уплаты налогов, от рекрутской повинности, непризнание зай-
мов и т.п. Для кадетского руководства Выборгское воззвание явилось
тем Рубиконом, дальше которого не шли их помыслы в деле организации
общественных сил в борьбе за конституцию. По мнению Милюкова, это
"была попытка предотвратить вооруженное столкновение на улицах
Петрограда, заведомо осужденное на неудачу, дать общему негодова-
нию форму выражения, которая бы не противоречила конституциона-
лизму, стоя на самой грани между законным сопротивлением
нарушителям конституции и революцией".42 Несмотря на то, что уже в
сентябре 1906 г. кадеты отказались от Выборгского воззвания, тем не
менее в глазах царя и правительства Столыпина они так и остались
"скрытыми" революционерами, стремящимися к захвату власти. Пра-
вительство придало суду всех депутатов, подписавших Выборгское воз-
звание, усилило репрессии против местных кадетских организаций,
окончательно отказало легализовать партию народной свободы.
В свою очередь умеренное крыло либеральной оппозиции - октябри-
сты одобрили роспуск 1 Думы и введение военно-полевых судов, выра-
зили полное согласие с политикой главы нового кабинета П.А.
Столыпиным. Лидер октябристов А.И. Гучков заявил, что помехой к
"обновлению нашего отечества" является не правительство, а продол-
жающееся в стране революционное движение. Он настоятельно реко-
мендовал либералам всех оттенков немедленно "разорвать с
революцией" и оказать поддержку правительству в проведении его кур-
са. Однако кадеты не согласились пойти на сотрудничество со Столыпи-
ным. Их не удовлетворяла ни программа правительства, ни тем более
методы ее реализации, которые способствовали в конечном счете обост-
рению политического кризиса в стране. Во II Думе кадеты отвергли
аграрные правительственные указы и сохранили довольно резкий оппо-
зиционный тон при обсуждении других мероприятий властей.
3 июня 1907 г. правительство Столыпина, воспользовавшись переве-
сом сил, пошло на совершение государственного переворота: царь не
только распустил II Думу, но и в одностороннем порядке изменил изби-
рательный закон. Октябристы одобрили государственный переворот и
заключили, по словам Гучкова, со Столыпиным "торжественный дого-
вор о взаимной лояльности", который включал обоюдное обязательство
провести через III Думу, избираемую по новому закону, широкую про-
грамму реформ, направленных на дальнейшее развитие начал консти-
туционного строя, обещанных в Манифесте 17 октября 1905 года. И до
тех пор, пока Столыпин создавал хотя бы видимость соблюдения "дого-
вора", октябристы служили ему верой и правдой. Они оказали поддерж-
ку Столыпину в проведении указа 9 ноября 1906 г., законопроектов о
61
Финляндии и западном земстве, систематически голосовали за приня-
тие бюджета и кредитов на реорганизацию армии и флота.
В новой политической ситуации определенные коррективы в свою
программу и особенно тактику вынуждены были внести и кадеты. Уже
в ходе избирательной кампании в III Думу они публично объявили о
своем разрыве с "врагами - слева", отказались от программного лозунга
демонстрировали лояльность монарху. 19 июня 1909 г; на завтраке у
лорд-мэра Лондона Милюков заявил: "Пока в России существует зако-
нодательная палата, контролирующая бюджет, русская оппозиция ос-
v I* 43
танется оппозицией его величества, а не его величеству .
Начиная с 1909 г. либеральная оппозиция (прежде всего кадеты)
стала все больше и больше разочаровываться в способности Столыпина
решить объективно назревшие задачи путем реформ "сверху". Шли
годы, а вместо обещанных в манифесте политических свобод в стране
свирепствовал административный произвол и репрессии, росло недо-
вольство масс. Даже правые кадеты типа П.Б. Струве и В.А. Маклакова
начали открыто выступать с критикой "неестественного" третьеиюнь-
ского режима, в котором под "новыми формами народного представи-
тельства скрывается старый абсолютизм”. Думская кадетская фракция
еще более подняла тон своих выступлений в адрес центральных и мест-
ных властей, шире стала использовать право законодательной инициа-
тивы и запросов. Вслед за кадетами чаще и настойчивее стали
напоминать Столыпину о необходимости реформ прогрессисты и октяб-
ристы. Однако под давлением правых сил Столыпин начал постепенно
свертывать собственную программу реформ, что не могло не вызвать
тревоги со стороны либеральной оппозиции. И тем не менее либералы
продолжали питать иллюзии, что власть рано или поздно пойдет на-
встречу их требованиям и выполнит ей же данные обещания.
Однако углубление кризиса третьеиюньской политической системы
после убийства П.А. Столыпина заставило либеральную оппозицию
серьезно задуматься о выработке нового тактического курса по отноше-
нию к правительству. Это было тем более важно сделать в условиях
назревания нового "второго движения", как либералы образно называли
революцию 1905 года. На ноябрьской партийной конференции 1913 г.
А.И. Гучков вынужден был заявить о разрыве "договора" между октяб-
ристами и правительством, политика которого стала представлять "пря-
мую угрозу конституционному принципу". Причем парадокс и
одновременно трагизм ситуации Гучков видел в том, что опасность
состоит "не в антимонархической проповеди, не в религиозных учениях,
не в пропаганде идей социализма и антимилитаризма, не в агитации
анархистов против государственной власти", а прежде всего в том, что
правительство своими реакционными действиями само, как ни одна
62
"партия насильственного переворота", подрывает государственные ос-
новы и "революционирует общество и народ", приближая тем самым
страну к новой революции. "Историческая драма, которую мы пережи-
ваем, заключается в том, что мы, - заявил Гучков, - вынуждены отста-
ивать монархию против тех, кто является единственными защитниками
монархического начала, церковь против церковной иерархии, армию
против ее вождей, авторитет правительственной власти против носите-
лей этой власти".44 Гучков считал необходимым поднять оппозицион-
ный тон выступлений фракции октябристов в Думе вплоть до
отклонения правительственных законопроектов и отказа голосовать за
кредиты.
Среди либералов-интеллектуалов развернулись острые дискуссии о
путях выхода из кризисной политической ситуации. Так, Струве вы-
двинул лозунг "оздоровления власти", привлекая в правительство "здо-
ровые" элементы из либеральной общественности и либеральных
бюрократов. Таким незатейливым путем "оздоровившаяся власть" дол-
жна была: во-первых, отречься "от настроения политической борьбы",
возвыситься над своими "внутренними врагами" и, во-вторых, соеди-
ниться со средними элементами буржуазных классов, усвоить кадет-
ские идеи "государственного обновления".45 В свою очередь Милюков,
в противовес лозунгу "оздоровления власти", выдвинул свой лозунг
"изоляции правительства". В целях его практической реализации он
считал возможным вновь пойти на "координацию действий" с леворади-
кальными партиями, правда, при этом не повторяя ошибок J 905 года.
По мнению Милюкова, "изоляция власти" должна осуществляться кон-
ституционными средствами, включая широкое использование законо-
дательной инициативы, запросной тактики, создание думского центра
и т.п. Еще более радикальную позицию занял Н.В. Некрасов, призывав-
ший кадетов "перекраситься" в более яркий цвет, перейти от "пассивной
обороны" к активному наступлению против сил реакции. Он рекомен-
довал создать в Думе и вне ее специальное информационное бюро для
согласования действий с левыми радикалами, голосовать против бюдже-
та, а также рассмотреть вопрос о бойкоте кадетской фракцией думских
комиссий и использовании метода абструкции в адрес правительства.
В это время значительно активизировались и прогрессисты, офор-
мившиеся в ноябре 1912 г. в самостоятельную партию. В своей програм-
ме они требовали изменения избирательного закона 3 июня 1907 г.,
расширения прав Думы, реформы Государственного совета, введения
всего комплекса политических свобод, реформы городского и земского
самоуправления, культурного самоопределения народностей, а также
ответственного думского министерства. Потерпев неудачу с созданием
оппозиционного думского центра, лидеры прогрессистов предложили
63
создать такой центр вне Думы. На совещаниях 3-4 марта 1914 г.» состо-
явшихся на квартирах А.И. Коновалова и П.П. Рябушинского, было
принято решение о создании Информационного комитета, который дол-
жен был координировать совместные оппозиционные выступления ли-
беральных и леворадикальных партий. Однако это начинание
прогрессистов в создании внедумского координационного центра не бы-
ло поддержано ни октябристами, ни кадетами. Вскоре Информацион-
ный комитет прекратил свое существование.
К лету 1914 г. политический кризис в стране достиг критической
точки. Начавшаяся в июле 1914 г. первая мировая война на время
предотвратила его революционную развязку. Отношение либеральных
партий к войне предопределило их тактический курс, выразившийся
прежде всего в отказе (до лета 1915 г.) от всякой оппозиции правитель-
ству. На заседании IV Думы 26 июля 1914 г. все фракции либеральных
партий дали торжественную клятву о полной и безоговорочной поддер-
жке правительства в деле мобилизации сил для ведения войны. С этой
целью летом 1914 г. были созданы Всероссийский земский союз, Всерос-
сийский союз городов, а в июле 1915 г. начал свою деятельность Цент-
ральный Военно-промышленный комитет. Представители либеральной
оппозиции участвовали в созданных правительством особых совещани-
ях (по обороне, по продовольствию, перевозкам, топливу и т.п.). Зна-
чительно возросло влияние оппозиционных либеральных элементов в
городском и земском самоуправлении. Все это вместе всятое способст-
вовало политической консолидации либеральной оппозиции, что в свою
очередь вело к обострению противоречий с режимом, проявившим в
экстремальных условиях полную неспособность справитьсья с трудно-
стями, вызванными войной.
С лета 1915 г. в обстановке военных поражений на фронтах, роста
революционных и оппозиционных настроений кризис власти начал
приобретать необратимый характер. Царское правительство перестало
не только контролировать, но и понимать смысл происходивших собы-
тий. Вновь перейдя в оппозицию к правительству, думские либеральные
фракции летом 1915 г. выдвинули лозунг создания правительства, поль-
зующегося доверием Думы. Министерство доверия, которое предпола-
галось сформировать из бюрократов-профессионалов и представителей
либеральной общественности, должно было обеспечить победоносное
завершение войны, а также осуществить ряд политических и социаль-
ных реформ, способных стабилизировать обстановку в стране и избе-
жать новой революции. На создание министерства доверия были
направлены значительные усилия либеральной оппозиции. Ярким про-
явлением подобного рода стремлений явилось создание в августе 1915 г.
думского Прогрессивного блока.
64
Компромиссная по своему характеру программа Прогрессивного
блока сводилась к требованиям создания министерства доверия и про-
ведению ряда реформ (обновление состава местных органов управле-
ния, смягчение национальных ограничений, частичная политическая
амнистия, введение волостного земства, восстановление закрытых пра-
вительством рабочих профсоюзов и прекращение преследования участ-
ников больничных касс). Однако эта умеренная программа была
отвергнута правительством, которое рассматривало либеральную оппо-
зицию в качестве своего чуть ли не основного врага, с которым не желало
иметь никаких конструктивных отношений.
В свою очередь либеральная оппозиция не питала и не могла питать
каких-либо симпатий и тем более добрых чувств к правительственным
бюрократам, включая самого царя и его ближайшее окружение. 1 нояб-
ря 1916 г. Милюков выступил в Думе с острой политической речью, в
которой подверг беспощадной критике военную и хозяйственную поли-
тику правительства, обвинил "придворную партию**, группирующуюся
вокруг царицы в подготовке сепаратного мира с Германией и в провока-
ционном подталкивании масс к антиправительственным выступлени-
ям. Речь Милюкова, не разрешенная цензурой к печати, была широко
распространена явочным порядком не только в тылу, но и в армии.
Несмотря на то, что сам Милюков не призывал в своей речи к револю-
ции, тем не менее она, а также другие оппозиционные думские выступ-
ления либералов вносили разлад в действия "верхов" и еще более
усугубляли кризис власти.
Осознав пагубность политики "верхов"; некоторые либеральные де-
ятели типа А.И. Гучкова, князя Г.Е. Львова, А.И. Коновалова, П.П.
Рябу шине кого предпринимали попытки спасти монархию иными мето-
дами. Войдя в контакт с некоторыми представителями высшего офицер-
ского корпуса, они, во имя спасения символа монархии и предо-
твращения стихийной революции, планировали совершить дворцовый
переворот. В конце 1916 - начале 1917 гг. различные варианты этого
переворота (арест императрицы Александры Федоровны и заключение
ее в монастырь, захват императорского поезда и насильственное подпи-
сание Николаем II акта отречения от престола, цареубийства и т.п.)
открыто обсуждались в модных политических салонах, за обеденным
столом в среде московских капиталистов прогрессистского толка. Одна-
ко каких-либо последовательных и тем более решительных мер заговор-
Щики предпринимать не спешили, рассчитывая, видимо, на
благоразумие царя.
Пока же лидеры Прогрессивного блока упражнялись в критике пра-
вительства, убеждали царя дать ответственное министерство, а заговор-
щики разрабатывали планы дворцового переворота, либералы
3 Власть и оппозиция
65
пропустили сам момент начала новой революции в России, свергнувшей
в невиданно короткий исторический срок (всего за восемь дней) 300-
летнюю царскую династию. Февральская революция 1917 г. перечерк-
нула и отбросила все расчеты либералов на компромисс со старой
властью, привела к созданию принципиально иной политической ситу-
ации в стране.
Стихийная революционная волна вынесла либералов на вершину
власти. 2 марта 1917 г. было сформировано Временное революционное
правительство во главе с князем Г.Е. Львовым, ключевую роль в кото-
ром играли лидеры либеральной оппозиции. В первый состав Временно-
го правительства вошли - члены ЦК кадетской партии П.Н. Милюков,
А.И. Шингарев, А.А. Мануйлов, члены ЦК партии октябристов - А.И.
Гучков и И.В. Годнее. Кадетами была разработана программа Времен-
ного правительства, в которую были включены важнейшие требования
кадетской партии.
Получив долгожданную власть в экстремальной политической ситу-
ации, либеральная оппозиция сразу же стала объектом нападок как
справа, фланга реставрационных сил, так и со стороны леворадикаль-
ных социалистических партий. В политически нестабильной обстановке
марта-октября 1917 г. реализовать программу Временного правительст-
ва оказалось весьма сложным, если вообще исполнимым, делом. В стра-
не усиленными темпами шли дезинтеграционные процессы, стреми-
тельно росли инфляция, безработица, дороговизна, и, видимо, самое
главное - отчаяние масс, их неверие в эффективность предпринимае-
мых либеральным правительством мер.
С первых дней своего существования Временное правительство стол-
кнулось с парадоксальной ситуацией, когда в том же здании Тавриче-
ского дворца возникла и начала действовать другая власть в лице Совета
рабочих и солдатских депутатов, постоянное стремление и той и другой
власти "перетянуть канат" в свою сторону в конечном счете вело к
ослаблению государственной власти вообще, полной дезорганизации
производства, развалу финансово-кредитной системы, к анархии и ха-
осу. С таким грузом проблем Временное правительство справиться было
не в состоянии.
В условиях российской действительности, где так и не сформирова-
лось ни правовое государство, ни гражданское общество, где социальные
антагонизмы достигли критической точки и за сравнительно короткий
исторический срок трижды перерастали в мощные революции, где поли-
тическая линия на компромисс воспринималась и справа (со стороны
правительства и правомонархических сил), и слева (со стороны левора-
дикальных социалистических партий) как предательство, где единст-
венно эффективным средством признавалось насильственное решение
66
всех вопросов, либеральная модель общественного переустройства Рос-
сии, рассчитанная на мирные парламентские методы, оказалась нереа-
лизованной. Находясь между двумя полярными политическими
силами, либеральная оппозиция, не сумевшая достичь компромисса с
авторитарным режимом и консенсуса с леворадикальными социалисти-
ческими партиями, не сумевшая предотвратить насильственного стол-
кновения между двумя крайними политическими силами, потерпела
поражение и вынуждена была сойти с исторической сцены.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ЛЕВЫЙ РАДИКАЛИЗМ: НАСТУПЛЕНИЕ НА ВЛАСТЬ
В леворадикальную часть российского политического спектра входи-
ли в начале XX века нелегальные партии и группировки социалистиче-
ской ориентации, выступавшие от имени угнетенного большинства
населения страны. II съезд РСДРП (июль-август 1903 г.), 1 съезд анар-
хистов-коммунистов (декабрь 1904 г.), 1 съезд партии социалистов-ре-
волюционеров (декабрь 1905 - январь 1906 г.) в основном завершили
процесс оформления главных леворадикальных партий и течений. В
качестве важнейшей цели революционной борьбы программные доку-
менты, принятые на этих съездах, прокламировали в разных вариантах
социалистическую альтернативу существующему общественному и
политическому строю, его сохранению или эволюционному изменению.
Развитию максималистских тенденций в идеологии и деятельности
социалистов в России способствовала длительная консервация самодер-
жавной формы правления, полное отчуждение народа от власти и, как
следствие этого, распространенность антибюрократических настрое-
ний. Среди радикальной интеллигенции эти настроения приобрели ярко
выраженную антиэтатистскую, по сути дела анархически-разруши-
тельную направленность. Социал-демократы, эсеры, анархисты при
всех различиях между ними исходили из единообразной интерпретации
российского и западного исторического опыта. Она приводила их к ка-
тегоричным выводам: иных возможностей преобразования общества в
интересах народа, кроме насильственных, нет; революционное насилие
должно быть направлено прежде всего против деспотической власти,
ответственной за отсталость страны, за бедность, бесправие и темноту
трудящихся масс; для устранения этой власти необходимо преодолеть
традиционный монархизм - главный источник пассивности народа.
Считая монархический строй неисправимым, революционеры в России,
в отличие от либералов, не намеревались реабилитировать скомпроме-
з*
67
тированную самодержавием идею государственности, так как не при-
знавали за "эксплуататорским" государством цивилизующих или хотя
бы регулирующих функций.
Из такой оценки государства вытекало безоговорочно отрицательное
отношение к реформам и реформаторам. Революционеры решительно
отвергали движение "медленным шагом, робким зигзагом", как хлестко
выразился молодой Ю.О. Мартов, высмеивая русских последователей
Э.Бернштейна. При этом цена желаемого ускорения истории никем не
просчитывалась; не возникало сомнений в предпочтительности именно
"хирургического" пути, посредством которого предполагалось сокра-
тить "муки родов" нового общества. То, что, поступая таким образом,
можно уменьшить число жертв по сравнению с жертвами произвола,
эксплуатации и войн, представлялось не требующим доказательств.
Несмотря на все разочарования, постигшие предшествующее поко-
ление революционеров, революционеры XX века унаследовали отличи-
тельную их черту - психологию нетерпения. Не был услышан голос
позднего А.И. Герцена: "Медленность, сбивчивость исторического хода
нас бесит и душит, она нам невыносима, и многие из нас, изменяя
собственному разуму, торопятся и торопят других... Петр I, Конвент
научили нас шагать семимильными сапогами, шагать из первого месяца
беременности в девятый и ломать без разбора все, что попадется на
дороге".1 Для многих вождей и рядовых членов революционных органи-
заций генетическая связь с радикалами 2-й половины XIX века - наро-
довольцами, "русскими якобинцами", П.Н. Ткачевым, С.Г. Нечаевым -
оказалась в конечном итоге сильнее, чем результаты критического пе-
ресмотра "наследства", предпринятого с целью привести его в соответ-
ствие с реалиями нового времени - врежде всего с капиталистическим
развитием России и его разнообразными и противоречивыми последст-
виями.
Левый радикализм вырастал прежде всего на почве социальной на-
пряженности в промышленных центрах страны, где концентрировался
растущий, но еще не сформировавшийся пролетариат. Не только соци-
ал-демократы, но и эсеры начинали с пропаганды и агитации в рабочей
среде.
В середине 90-х годов петербургские марксисты еще не решались
назвать свою организацию социалистической или социал-демократиче-
ской, опасаясь, что это оттолкнет от них рабочих. По предложению
Ю.О.
рабочего класса".2 Из-за сходных опасений появились названия типа
"Рабочий союз" в Москве, получивший известность через агитационные
листовки, которые служили вначале средством организации экономи-
ческих стачек. Представления пока еще немногочисленных политиче-
ски активных рабочих о социализме формировались в нелегальных
Мартова было принято название "Союз борьбы за освобождение
68
кружках; о результатах пропаганды можно судить по стихотворению
иваново-вознесенского рабочего Н.И. Махова: социализм, писал он, это
"строй такой, где люди будут все всеобщее иметь: и землей и капиталом
сообща будут владеть. Будут все равно трудиться, и продукты от труда
будут поровну делиться меж рабочими тогда. Всю нетрудящуюся сво-
лочь пошлем мы к черту! И тогда осуществим мы царство мира, свободы,
равенства, труда".3
Программы социал-демократов и эсеров почти не отличались друг от
друга в той части, где говорилось о политическом переустройстве, необ-
ходимом для перехода к социализму. Обе партии считали своей ближай-
шей задачей свержение самодержавия и установление демократической
республики, в которой будут обеспечены политические свободы, равно-
правие всех граждан, право наций на самоопределение. Оформить ре-
спубликанский строй конституционно должно было Учредительное
собрание, избираемое на основе последовательно*демократической сис-
темы выборов. Демократически избирался бы и постоянный парламент
как орган верховной власти, а также органы местного самоуправления.
Поясняя лозунг "Земля и Воля", эсеры заявляли, что к "Земле" кресть-
яне придут "через Волю". Тем самым неонародники отмежевывались от
аполитичного народничества 70-х годов от попыток стихийного реше-
ния социально-экономических проблем "снизу". Еще раньше анархист-
ское отрицание политической борьбы подвергли критике русские
марксисты.
Однако и для нового поколения анархистов всех оттенков была по-
прежнему принципиально неприемлема идея замены одной государст-
венной системы другой. Борьбу за свержение самодержавия они
стремились направить одновременно против капитала и против государ-
ства как такового с тем, чтобы на развалинах последнего сложилась
добровольная федерация самоуправляющихся коммун без какого-либо
правительства и парламента.
В написанной Г.В. Плехановым программе РСДРП (вслед за доку-
ментами группы "Освобождение труда") была зафиксирована очеред-
ность: сначала буржуазно-демократическая революция ("програм-
ма-минимум"), за ней - "полное освобождение пролетариата" путем
социалистической революции ("программа-максимум"). В соответст-
вии с марксистским выделением пролетариата как "могильщика буржу-
азии" из двух адресных социальных разделов программы-минимум - о
рабочих и крестьянах - более детальный характер носил первый, его
содержание было подсказано рабочим движением. Основное требование
программы-минимум в интересах крестьян (возвращение им отобран-
ных при освобождении от крепостного права "отрезков") оказалось, как
вскоре выяснилось, мало для них привлекательным. Авторы программы
РСДРП имели в виду, что удовлетворение первостепенных нужд тру-
69
дящихся в рамках капитализма будет способствовать дальнейшему раз-
витию классовой борьбы, ведущей к социалистической революции.
Эсеровская программа, автором которой был В.М. Чернов, напротив,
включала в программу-минимум и главное, с их точки зрения, социа-
листическое требование, удовлетворяющее основную массу населения
России, - социализацию земли, то есть отмену поземельной частной
собственности и уравнительное землепользование. "Пролетарский" со-
циализм социал-демократов представлялся им слишком узким, а неиз-
бежная революция - не буржуазной, а "социальной", трудовой.
Своеобразие первой российской революции ее идеологи определяли
через параллели с буржуазными революциями XVIII-XIX веков на За-
паде. Для большевиков и анархистов это была революция по типу Ве-
ликой Французской революции, подобно ей развивающаяся по
восходящей линии. В условиях России довести ее до конца, утверждал
В.И. Ленин, это значит установить "революционно-демократическую
диктатуру пролетариата и крестьянства", что будет естественным ито-
гом гегемонии пролетариата в ходе революции, поскольку русская бур-
жуазия заведомо неспособна быть ее руководителем. В 1905 г. не
исключали полностью реализации такого сценария и меньшевики, они
поддержали идею перманентной революции, возрожденную Парвусом
и Л.Д. Троциким. В дальнейшем меньшевики находили все же, что у
российской революции больше сходства с течением революций 1848
года. Эсеры же считали, что Россия как бы одновременно переживает
всеевропейские революции вплоть до событий 1870-1871 гг. во Франции
"и даже более того". Всегда вдохновляла Парижская Коммуна и анархи-
стов, но они в ней видели завершающую точку революционного процес-
са, упразднение государства.
Никто из революционеров не сомневался, таким образом, в том, что
российская революция продвинется дальше тех рубежей, до которых
удалось продвинуться буржуазным революциям на Западе. Правда,
полемизируя с эсерами, большевики, как и меньшевики, по-прежнему
обвиняли их в "полуанархизме", напоминая, что степень экономическо-
го развития России, сознательность и организованность пролетариата
еще недостаточны, и это исключает "немедленное" и "полное" его осво-
бождение.4 Но иллюзия близости к социализму главных капиталисти-
ческих стран побуждала и русских марксистов рассматривать
ближайшую цель освободительного движения - свержение царизма - в
перспективе мировой революции; иной подход оценивался как останов-
ка "на полпути".
В годы первой революции леворадикальные партии, оставаясь неле-
гальными, достигли максимума своей численности и влияния - прежде
всего благодаря совпадению их тактики с массовыми настроениями уча-
стников рабочего, крестьянского и солдатского движения. Чтобы орга-
70
низовать это движение, они возглавляли Советы рабочих депутатов,
активно работали в профсоюзах, создавали организации в армии и в
деревне ("крестьянские братства"), занимались подготовкой вооружен-
ного восстания и формировали отряды самообороны.
Но авансцену революционного движения занимали "боевики", "дру-
жинники", "бомбисты". На фоне эскалации их действий теряли практи-
ческое значение межпартийные споры о соотношении террора и других
средств революционной борьбы. Николай II, получив известие о взрыве
дачи П.А. Столыпина на Аптекарском острове 12 августа 1906 г., назвал
участников покушения анархистами (в действительности это были эсе-
ры-максималисты) . Ошибку царя нельзя отнести на счет только лишь
его неосведомленности; тем более не в состоянии была уловить оттенки
во возглядах на террор эсеров, анархистов и социал-демократов масса
обывателей. Стремление расшатать, используя самые крайние средст-
ва, властные структуры сближало приверженцев "государственного со-
циализма"'с теми, для кого разрушение государства было первым и
последним актом революции.
Анархисты считали, что эффективными методами достижения этой
цели должны быть "восстание и прямое нападение, как массовое, так и
личное, на угнетателей и эксплуататоров".5 Эсеры также интерпрети-
ровали террор расширительно, не отделяя массовые выступления от
покушений: дифференциация террора состояла в том, что выделялся
"политический", "фабричный" и "аграрный" террор. Аграрным террором
херы называли всякое крестьянское движение в насильственных фор-
мах: разгромы и поджоги помещичьих имений, захват земли и другого
имущества, убийства помещиков и управляющих; с осени 1904 г. часть
херов ("аграрные террористы") стремились организовать это движе-
ние, в частности, путем формирования крестьянских боевых дружин.
Социал-демократы осуждали индивидуальный террор на том осно-
вании, что он отвлекает рабочих от участия в массовом революционном
движении. Но это не помешало Ленину требовать, чтобы большевист-
ские боевики учились "хотя бы на избиении городовых" и истребляли,
не дожидаясь "всенародного" вооруженного восстания, шпионов, поли-
цейских, жандармов, черносотенцев. Московское восстание в декабре
1905 г., задуманное как итог всеобщей политической стачки, на деле
явилось совместной военной операцией отрядов дружинников разной
партийной принадлежности. Совместной борьбой революционеров раз-
ных направлений были отмечены и другие вооруженные выступления
1905-1906 годов.
Больше всего убийств высших сановников было на счету созданной
в 1904 г. Боевой организации херов; за время первой революции она
осуществила от 200 до 220 террористических актов. 50 террористиче-
ских актов совершили херы-максималисты, из них 40 - в 1907 году.
71
Делом рук анархистов были многочисленные "акты возмездия", но
практиковался и "безмотивный террор" - убийства просто за принад-
лежность к "паразитам-эксплуататорам". Установить, сколько всего те-
рактов совершили анархисты, не представляется возможным. Широкое
распространение получили "экспроприации” - нападения на банки, поч-
товые поезда, почтово-телеграфные конторы, винные лавки с целью
захвата денежных средств; они также сопровождались убийствами,
причем нередко гибелью случайных лиц. В глазах анархистов достоин-
ство "эксов" состояло еще и в том, что они подрывали в сознании народа
принцип частной собственности; в этой связи допускалась экспроприа-
ция и жизненных припасов, например, безработными.
Уничтожением самых одиозных фигур из правящего лагеря органи-
заторы революционного террора рассчитывали не только ослабить
власть, но и привлечь к революционерам общественные симпатии. В
широких кругах интеллигенции по-прежнему было распространено
убеждение в том, что на путь террора толкает молодежь только полити-
ка правительства, и, следовательно, осуждение политических убийств
означало бы моральную гибель и для сторонников реформ. Некоторые
представители литературной элиты, например, Д.С. Мережковский и
З.Н. Гиппиус, мировоззренчески далекие от революционеров, тем не
менее усматривали в героизме и жертвенности террористов, в единстве
их жизни и веры бессознательно религиозное отношение к свободе. Они
были лично близки с видными эсерами-террористами Б.В. Савинковым
и И.И. Фондаминским.
"Фабричный террор" анархистов одобряли многие рабочие, не говоря
уже о популярности среди крестьян аграрного террора эсеров. Впечат-
ления от террора -революционного и правительственного - остались в
памяти участников и очевидцев событий тех лет. Эти живые воспоми-
нания поддерживали и обостряли ожидание новой революции, стремле-
ние не только "снова заговорить по-октябрьски" (т.е. так, как в дни
всероссийской октябрьской стачки 1905 г.), но и "отомстить за жертвы".
Когда в 1908 г. в одном из петербургских рабочих клубов лектор-мень-
шевик С.Г. Сватиков выразил уверенность в том, что новая революция
в России обойдется, не в пример Великой Французской революции, без
гильотины (господство эксплуататорских классов будет уничтожено "не
истреблением личностей, а лишением их социально-экономического
преобладания"), слушатели решительно возразили: напротив, гильоти-
ну надо усовершенствовать, "чтобы она в ужасном виде бегала по ули-
цам и домам и рвала живыми злодеев". Ироническое замечание лектора
- такая машина уже имеется, это Союз русского народа - явно не дошло
до аудитории. Слушатели просили лектора подсчитать вред, принесен-
ный народу династией Романовых за 300 лет; "или вы и "ево" хотите
миловать?" - спрашивали они, имея в виду Николая II.6
72
Появление в ходе революции новой составляющей политического
процесса - Государственной Думы - заставило радикалов определить
свое отношние к возникающему на русской почве парламентаризму.
При этом возобладали экстремистские подходы, обусловленные отсут-
ствием в России исторического опыта представительной демократии и
тем, что в программах социал-демократов и социалистов-революционе-
ров демократические задачи были подчинены социалистическим. Дума
рассматривалась радикалами не как часть государственного устройства,
обладающая определенным потенциалом преобразования авторитарно-
го режима, а лишь как несущественная уступка царизма, вырванная у
него первым натиском революционной бури. Вплоть до свержения мо-
нархии в феврале 1917 г. революционные партии не пошли дальше
тактики "использования" Думы в интересах революции.
В противоречие с программными демократическими лозунгами не-
избежно входила и политическая культура подполья, возведенная в
абсолют концепцией сверхцентрализованной партии профессиональ-
ных революционеров, которую разработал накануне революции Ленин.
Противоречие содержалось и в ориентации русских радикалов на раз-
ноплановые образцы: с одной стороны, на якобинство, трактуемое как
пример решительности в уничтожении феодализма, с другой же - на
практику современной им легальной общественно-политической жизни
западно-европейских стран, в которой особо значимым формально при-
знавался опыт германской социал-демократии. Непосредственные же
наблюдения русских революционеров в эмиграции за функционирова-
нием демократического механизма нередко вызывали у них негативную
или скептическую реакцию.
Последовательнее других в отрицании парламентаризма были анар-
хисты. Но их не привлекала и выраженная в "Манифесте Коммунисти-
ческой партии" якобинская (диктаторская, авторитарная) модель
политического поведения, от которой уже отказалась к концу XIX века
западно-европейская социал-демократия. "Своими выборами, своими
речами, своими обструкциями" в парламентах, писал П.А. Кропоткин,
социал-демократы дезорганизуют "машину довольных под названием
парламент", но это не может заменить осуществляемый анархическими
массами революционный скачок.7
После Октябрьской революции и в наше время не рез и по разным
поводам вспоминали "якобинскую" формулу Г.В. Плеханова: "успех
революции - высший закон"; выступая в прениях на II съезде РСДРП,
Плеханов моделировал ситуацию, когда социал-демократы ради "выгод
партии" временно откажутся от всеобщего избирательного права или
пойдут на разгон парламента в случае неудачных для них выборов.
Формула и аргументация Плеханова действительно прочно вошли в
арсенал большевизма, но немаловажно, что в 1903 г. ее фактически
73
поддержало большинство делегатов съезда, включая будущих меньше-
виков. Делегатов, считавших, что программа партии составляется "на
случай конституции", а не "войны", нашлось тогда немного.
Лозунг Учредительного собрания как синоним победы демократиче-
ской революции занимал заметное место в агитации социал-демократов
и эсеров. Отвергая "зигзагообразный" путь - через ограничение монар-
хии, они противопоставили этот лозунг не только попытке правитель-
ства созвать в 1905 г. законосовещательную Думу, но и обладавшей
определенными законодательными правами I Государственной Думе.
Выборы в I Думу большевики и эсеры бойкотировали. "Народное пред-
ставительство есть нуль, если оно не полновластно, если его созвала
старая власть, если рядом с ним цела еще старая власть",8 - заявил
Ленин.
И те и другие отказались от бойкота II Думы, осознав с запозданием,
что проиосходит спад массового революционного движения. Но и в этой,
еще более левой по составу Думе они видели враждебный им лагерь, а
часть эсеров сохранила верность бойкотистской тактике. 1-я конферен-
ция союза эсеров-максималистов, проходившая во время избиратель-
ной кампании по выборам во II Думу, подтвердила, что союз намерен
полностью ее игнорировать; конференция призвала к самой широкой
агитации против Думы и предложила разоблачать "предательство" тех
социалистических партий, которые приняли участие в выборах.9 Неиз-
менной осталась и аналогичная позиция анархистов: "В Думе нам де-
лать нечего. В лагерь правящих мы не пойдем. Давать наши силы на
созидание государственной силы мы не станем. У нас есть своя работа".1 °
В I Думе, несмотря на бойкот или полубойкот выборов левыми пар-
тиями, образовалась социал-демократическая фракция во главе с мень-
шевиком Н.Н. Жордания. Преимущественно меньшевистской была она
и во II Думе, ее председателем был избран И.Г. Церетели. Меньшевики
предполагали, что Дума проявит инициативу созыва Учредительного
собрания или же преобразует себя в такое собрание, к чему ее будет
подталкивать массовое движение и органы революционного самоуправ-
ления; IV съезд РСДРП (1906 г.), тде меньшевики имели перевес, связал
перспективу развития революции с неизбежным конфликтом между
Думой и правительством. Социал-демократы должны были в таком
случае способствовать радикализации всех партий, враждебных само-
державию, координируя свои действия и с либеральной оппозицией.
Либералы, писал Ю.О. Мартов, "исторически являются врагами наших
врагов", и "всякий их успех создает новое уязвимое место в цитадели
старого режима".11 Исходя из этого, меньшевики - депутаты I Думы
подписали после ее разгона вместе с кадетами Выборгское воззвание;
избирательные соглашения с буржуазными партиями, запрещенные IV
74
съездом РСДРП, были признаны допустимыми на новоых выборах, если
налицо опасность победы правых.
С точки зрения большевиков это было "притупление классовой борь-
бы", "распространение конституционных иллюзий", а поскольку глав-
ными носителями таких иллюзий были кадеты, их объявили более
опасными для дела революции, чем правые. Напротив, с точки зрения
меньшевиков, большевистский курс на блокирование с народническими*
партиями был чуждым марксизму "мужикофильством". Обсуждение на
IV съезде РСДРП вопроса о пересмотре аграрной программы не выявило
полного единства взглядов, хотя недостаточность пунта об "отрезках"
стала очевидной уже в 1905 году. Часть делегатов-большевиков выска-
зались за национализацию земли, другие -за раздел ее в частную собст-
венность, в конце концов прошла меньшевистская программа
муниципализации земли. Но во II Думе социал-демократическая фрак-
ция поддержала трудовиков, требовавших передачи крестьянам поме-
щичьей земли без выкупа.
После третьеиюньского переворота 1907 г. некоторые большевики и
значительная часть эсеров снова выдвинули предложения вернуться к
тактике игнорирования Думы. На этот раз глвным доводом была оценка
переворота: поскольку, как они считали, восстановлен полицейски-са-
модержавный режим, лишь слегка замаскированный "конституционной
фикцией" в виде Государственной Думы, было бы противоестественно
организовывать "хождение во власть” непримиримых противников са-
модержавия.
Революционным партиям не удалось ответить на роспуск II Думы,
как намечалось, массовым протестом - ни всеобщей стачкой, ни тем
более вооруженным восстанием. Руководство эсеров все же приняло
решение не участвовать в выборах по новому избирательному закону;
партия бойкотировала выборы и в IV Государственную Думу, сохранив
в своей пропаганде акцент на подготовке вооруженного восстания. Ру-
ководство РСДРП от участия в новых выборах не отказалось, несмотря
на то, что предлогом для роспуска II Думы явилось провокационное дело
о "военном заговоре" социал-дедмократических депутатов (31 депутат
был осужден на каторгу и ссылку). Третьеиюньский избирательный
закон предопределил существенное уменьшение числа социал-демок-
ратов среди депутатов: в III Думе до 19 (10 меньшевиков и 4 большевика;
еще трое были исключены и два депутата вышли из фракции), в IV Думе
- до 14 (7 меньшевиков и 6 большевиков). Имелось и небольшое пред-
ставительство левых крестьян, не поддержавших эсеровскую тактику
бойкота выборов.
Закон предоставлял депутатам право пользоваться "полною свобо-
дою суждений и мнений по делам, подлежащим ведению Думы", но
левые депутаты лишь в некоторой степени дистанцировались от неле-
75
гального руководства своих партий. Социал-демократическая фракция
III Думы сразу после выборов объявила себя автономной группой, ре-
шающей все вопросы думской работы самостоятельно, лишь "прислу-
шиваясь к голосу партии", и отвергла радикальный проект декларации,
подготовленный для нее объединенным ЦК РСДРП. В ответ часть боль-
шевиков предложили отозвать депутатов или же ультимативно потре-
бовать от них беспрекословного подчинения директивам ЦК. Но в тот
момент взяла верх более осторожная линия: Ленин заявил, что "депу-
татов можно все же "воспитать", хотя и находил, что "высокое звание"
члена Государственной думы кружит голову и "портит" иногда лю-
дей".12
Уверенность в том, что депутаты не обойдутся без "воспитателей",
проистекала из качественно иного положения левых фракций: в отли-
чие от партий, стоявших на почве легальности, революционные партии
не могли проводить в Думу своих лидеров или лучших ораторов, а
депутаты из рабочих и крестьян нуждались в помощи "сведущих лиц" и
консультативных комиссий, готовивших законопроекты и тексты их
выступлений; проекты речей присылались также из эмигрантских пар-
тийных центров.
Первая революция подтвердила самоидентификацию РСДРП как
партии рабочего класса. Но немалая часть революционно настроенных
рабочих, в том числе на крупных предприятиях, шла за эсерами. На
выборах во II Думу по рабочей курии в Петербурге из 272 уполномочен-
ных 147 были социал-демократами и 109 эсерами. Влияние на кресть-
янство делили с эсерами более умеренные, приверженные легальности
народные социалисты, а в Грузии и на Украине крестьянским движени-
ем руководили меньшевики. Вместе с тем революция не изменила
сколько-нибудь заметно социальный облик руководящих кадров всех
революционных партий, они остались в этом смысле партиями интел-
лигенции и "полуинтеллигенции". События 1905-1907 гг. показали так-
же, что, несмотря на стремление превратить революционные партии в
массовые, их руководители отводили по-прежнему особую роль иници-
ативному меньшинству.
На исходе первой революции действия меньшинства не могли уже
возбудить угасающую массовую активность. Новые террористические
предприятия совершались в обстановке спада стачечного и аграрного
движения, параллельно с падением численности нелегальных партий-
ных организаций. Если вначале только часть анархистов не скрывала,
что набирает свои "мятежные шайки" из люмпенов, то экспроприации,
к которым свелась арьергардная "партизанская война" революционе-
ров, обнаружили криминализацию облика боевиков, принадлежавших
и к другим партиям. IV и V съезды РСДРП осудили участие социал-де-
мократов в экспроприациях. Большевистский центр не отказался, одна-
76
ко, от этой практики; из того, что "эксы" приближают сознательных
рабочих "к опустившимся пропойцам, босякам", как утверждали Ленин
и Богданов, следует лишь, что это был не единственный и не главный
метод борьбы.
Сильнейшим ударом по партии эсеров явилось разоблачение в 1908г.
организатора террористической деятельности партии Е.Ф. Азефа, ули-
ченного в многолетней связи с полицией. Дело Азефа пошатнуло былой
авторитет революционеров в кругах традиционно сочувствовавшей им
демократической интеллигенции. "Разоблачения, связанные с именем
Азефа, раскрыли, как далеко может идти при героическом максимализ-
ме эта неразборчивость в средствах, при которых перестаешь уже раз-
личать, где кончается революционер и начинается охранник или
провокатор",13 - писал С.Н. Булгаков.
Далеко не все в революционном лагере разделяли мнение П.А. Кро-
поткина, считавшего, что в условиях репрессий и полицейской прово-
кации не меньший вред приносят революционерам внутрипартийные
распри - "якобинство" в худшем смысле слова - в смысле взаимной
конспирации друг против друга и "чиноначалия".14 Левый радикализм
эволюционировал в соответствии со своей внутренней логикой; этиче-
ские соображения все меньше принимались в расчет. Репутация непри-
миримого и неуживчивогго политика закрепилась за Лениным. Поиску
компромиссов он предпочел обострение разногласий, поставив перед
своими сторонниками цель превратить большевистскую фракцию в со-
ставе РСДРП в самостоятельную партию - пока что под тем же назва-
нием. Вехами на пути к этой цели явились такие эпизоды внутри-
партийной борьбы, как отлучение в 1909 г. от большевизма А.А. Богда-
нова и его единомышленников, конференция большевиков в Праге в
1912 г., объявившая "ликвидаторские" группы стоящими вне партии и
избравшая "ЦК РСДРП", раскол социал-демократической фракции в
IV Государственной Думе в 1913 году. Отделившаяся от депутатов-
меньшевиков новая думская фракция была жестко подчинена ленин-
скому руководству (что мало чем отличалось от ранее отвергнутых
Лениным предложений того же Богданова в отношении социал-демок-
ратических депутатов III Думы).
Впоследствии, когда большевики распространили "истребительные
методы" борьбы с инакомыслящими на международное рабочее движе-
ние, Г.Е. Зиновьев откровенно объяснил, в чем смысл применения таких
приемов, впервые апробированных до 1917 г., на примере судьбы италь-
янского коммуниста Д.Серрати: "Мы боролись с ним и оклеветали его,
потому что он был выдающимся деятелем. Если бы мы не прибегли к
этой тактике, то невозможно было бы оттолкнуть от него массы."15
Усилия, предпринятые меньшевиками для примирения социал-де-
мокатов и восстановления партийного единства (пленум ЦК РСДРП в
77
январе 1910 г., Августовская конференция в Вене в 1912 г., Брюссель-
ское объединительное совещание под эгидой Международного социали-
стического бюро в июле 1914 г.) не достигли цели, хотя и были созвучны
"нефракционности" рядовых социал-демократов, особенно рабочих.
Известную роль в неудаче этих попыток сыграли действия охранки,
которая вменяла в обязанность своим агентам содействовать сохране-
нию раздробленности антиправительственных сил, доказывая на пар-
тийных совещаниях, что единство невозможно.
Крупные сдвиги в модернизации различных сторон жизни страны
после первой революции, промышленный подъем и новая аграрная по-
литика правительства, наряду с кризисом третьеиюньского режима,
вызвали новый рост оппозиционных настроений. Снова стачечное дви-
жение, которому благоприятствовала экономическая конъюнктура,
проходило в атмосфере общественного сочувствия. Вместе с тем бли-
жайшие перспективы политического развития представлялись еще не
вполне ясными.
В выборах в IV Государственную Думу в 1912 г. участвовало около
10% избирателей-рабочих. Большевики истолковали равнодушие ра-
бочих к Думе в том смысле, что в их сознании сохраняется прежняя
революционность и, следовательно, приоритетными должны оставаться
внепарламентские формы борьбы, направляемые нелегальными орга-
низациями. Читателям большевистских прокламаций и легальных из-
даний внушалось, что Россия приближается к новому "1905 году" -
несмотря на локализацию стачечного движения в значительно меньшем
числе промышленных центров, неучастие в стачках железнодорожни-
ков, скромные, несравнимые с первой революцией масштабы аграрных
волнений, отсутствие выступлений в армии и т.д.
Более сдержанно оценивали обстановку меньшевики: налицо поли-
тическое оживление, но нет атмосферы кануна революции, Россия
"вступает в какой-то новый период нового "органического" развития -
не революционного, но, несомненно, поступательного, прогрессивного
и что-то обещающего".16 Этого, полагали они, достаточно, чтобы, не
прекращая антиправительственной агитации, по крайней мере зало-
жить фундамент будущей открытой рабочей партии, воспитать в духе
европейской политической культуры новую элиту рабочего движения -
"рабочую интеллигенцию", связанную с профсоюзами и другими ле-
гальными самодеятельными организациями. "Ликвидаторство" захва-
тило и часть эсеров, образовавших в 1912 г. группу "Почин" (Н.Д.
Авксентьев, И.И. Фондаминский и др.), которая также подчеркивала
значение легальной деятельности, пересматривала прежние преувели-
ченные надежды на террор и бойкот (в том числе бойкот столыпинской
аграрной реформы), обращала внимание на успехи крестьянской коо-
перации.
78
И те и другие вполне отдавали себе отчет в том, насколько социал-
демократы и эсеры далеки еще от европейской модели демократической
партии, предполагающей "широко разветвленную ежедневную прессу,
десятки и сотни массовых собраний, тесную связь парламентского пред-
ставительства с партией, устойчивые многочисленные организации на
местах" и т.д.17 Сами "ликвидаторы" отмечали "атавизм подпольных
настроений" среди меньшевиков; у эсеров такие настроения по-прежне-
му преобладали. Представление, будто легалисты вели себя так, точно
царская Россия уже превратилась в правовое государство, ошибочно,18
ни меньшевики, ни эсеры-"починовцы" не помышляли о полном выходе
из подполья. Но способность "рабочей интеллигенции" влиять в услови-
ях третьеиюньского режима на основную массу рабочих они сильно
преувеличили.
Тактика большевиков ("правдистов") оказалась более результатив-
ной. Их революционные призывы находили отклик прежде всего у ра-
бочих из нового пополнения промышленного пролетариата, особенно у
импульсивной молодежи, выдвигавшей из своей среды застрельщиков
многочисленных полустихийных стачек. По словам современника, мо-
лодые рабочие-правдисты верили, что "скоро и неожиданно теперешняя
скверная жизнь может встряхнуться и все может стать совсем другим".
Им было свойственно "пренебрежительное отношение к культурной и
профессиональной работе, ибо грядет революция и надо готовиться к
ней, ненависть не только к буржуазии, но и ко всякого рода интеллиген-
ции, необычайное самомнение в таком стиле, что мы-де рабочие - соль
земли, мы одарены правильным - классовым чувством, которое нам,
помимо всяких книжек, указывает правильный путь к решению вопро-
са".19
Особенно драматичным было поражение меньшевиков в легальной
сфере рабочего движения. Видный практик в этой области Б.О. Богда-
нов, будучи уже в советское время заключенным на Соловках, с горечью
вспоминал о своем и своих товарищей разочаровании, когда рабочие
снимали с руководящих постов в профсоюзах, других легальных орга-
низациях меньшевиков и избирали малоизвестных правдистов, "не взи-
рая на то, что эти организации были обязаны своим существованием
меньшевикам".20 Но роль легальной периферии революционного под-
полья отводили этим организациям не только правдисты; на революци-
онный путь толкало профсоюзы и враждебное отношение к ним властей
и предпринимателей, политика которых сдерживала их рост и не позво-
ляла защищать легальными средствами экономические и правовые ин-
тересы рабочих.
Смысл участия в "черной" Думе революционные партии, не отказав-
шиеся от выборов, сводили к всемерному использованию депутатского
иммунитета для партийной, прежде всего внедумской работы. В статье,
79
подводившей итог деятельности большевиков-депутатов IV Думы в свя-
зи с судом над ними в 1915 г., Ленин поставил им в заслугу выполнение
фукнций нелегальных пропагандистов и агитаторов - в противополож-
ность ’’краснобайству” и "деловой ловкости" западно-европейских пар-
ламентарием. Эти функции выполнялись ими так или иначе на встречах
с избирателями, но и на легальной арене - на некоторых всероссийских
отраслевых съездах, через печать, наконец, в самой Думе, где они
популяризировали программные требования РСДРП, обращаясь в пер-
вую очередь к внедумской аудитории. Из 41 внесенного ими запроса 36
касались положения рабочих.
Собственные альтернативные законопроекты фракции (о 8-часовом
рабочем дне, о национальном равноправии) вносились без какой-либо
надежды на принятие, всецело для того, чтобы вызвать массовые анти-
правительственные отклики; при этом в большевистских прокламациях
подчеркивалось, что 8-ми часовой рабочий день является "одним из
главных лозунгов революции".
Малочисленность фракции заставляла ее идти на контакты не только
с трудовиками, но и с кадетами, например, чтобы собрать необходимое
для внесения запроса число подписей. Вне Думы такие контакты, исхо-
дя из некоторого полевения либералов, ограничились взаимным инфор-
мированием. Но в иных случаях левые становились заложниками
собственной догматики и оказывались в одной компании с правыми. Так
случилось в III Думе, когда социал-демократы, никогда не голосовав-
шие за бюджет, одновременно проголосовали при обсуждении бюджета
министерства юстиции против кадетского предложения допускать в это
ведомство поляков, и в IV Думе, где они воздержались при глосовании
кадетского же предложения установить для почтово-телеграфных слу-
жащих 7-часовой рабочий день.
Канун войны леворадикальные партии встретили более разобщен-
ными, чем раньше, но частично восстановившими свои силы и сохра-
нившими прежнюю социальную базу. При этом предпочтительнее
выглядели позици большевиков и эсеров; курс на европеизацию рабо-
чего движения, к которому тяготел меньшевизм, все больше расходился
с повышенными ожиданиями наиболее активной, маргинальной части
пролетариата.
Первая мировая война потрясла основы бытия миллионов людей.
Она вызвала глубокий кризис всей европейской цивилизации, в России
же, где либерально-гуманистические ценности в наименьшей степени
успели проникнуть в общественное устройство и массовое сознание,
война не могла не повысить шансы левого радикализма. Не сразу, но в
конечном итоге полностью подтвердились предвоенные прогнозы тех,
кто считал, что социальные потрясения, которых России не избежать в
случае большой войны, предоставят крайним левым возможность оттес-
80
нить с политической арены сначала кадетов, а затем и умеренных соци-
алистов.
Правда, первую демонстрацию против войны - в IV Государственной
Думе - большевики и меньшевики провели совместно, отказавшись
голосовать за военные кредиты. Депутаты-меньшевики заняли, таким
образом, более левую позицию, чем большинство западно-европейских
парламентариев-социалистов. Но только большевики непосредственно
связали задачу прекращени войны с борьбой за уничтожение капита-
лизма.
Выводы Ленина о "последней" стадии капитализма базировались не
столько на экономическом анализе особенностей этой стадии, сколько
на ощущении взрывоопасности ситуации сложившейся в связи с войной.
Предлагался по существу милитаристский ответ на милитаризацию
общества. Для достижения социалистических целей большевики счита-
ли уместным воспользоваться бедствиями войны, всеобщим вооружени-
ем, снижением ценности человеческой жизни, вероятным падением
авторитета правительств воюющих государств. Первоначальное ослаб-
ление партии (в частности, утрату предвоенных легальных позиций -
открытой печати, думского представительства) должен был компенси-
ровать грядущий взрыв отчаяния народных масс. Их возмущение боль-
шевики надеялись направить в русло неизбежной, как им предста-
влялось, мировой антиимпериалистической революции. Плацдармом
ее предстояло стать России. Этой сверхзадаче служил и ультраради-
кальный лозунг поражения своих правительств в войне, и заявленная
Лениным перед войной трактовка параграфа программы РСДРП о са-
моопределении наций в смысле их права на отделение.
Лозунг превращения империалистической войны в войну граждан-
скую объединил большевиков; меньшевики, эсеры и анархисты, напро-
тив, разделились на несколько течений, сообразно их отношению к
войне. Оборончество сблизило правых меньшевиков и правых эсеров,
продолжавших дрейф в сторону либерализма. Они не соглашались с тем,
что ответственность за возникновение войны лежит в равной степени на
всех империалистических государствах, и утверждали, что победа гер-
манского милитаризма - главного виновника войны - грозит отбросить
Россию назад. В проповеди ленинцев - "интернационалистов без страха
и упрека" они увидели новый вариант русского мессианства; к подлин-
ному интернационализму, писал А.Н. Потресов, можно прийти только
через активное гражданское чувство, каким является настоящий патри-
отизм, но для этого российской обывательской массе, в том числе про-
летарской, еще надо поступить в приготовительный класс школы,
пройденной уже странами Запада, чтобы "ощутить своим национально-
государстсвенное целое".21
81
К большевистской позиции тяготели меньшевики-интернационали-
сты во главе с Мартовым, группа Троцкого, левые эсеры. Сближение их
позиций не устранило, однако, морально-психологической несовмести-
мости, а порой и личной антипатии. "Ленин с К0 нас более скомпроме-
тирует, чем будет нам полезен", "охоты работать вместе с ним у меня
нет", - писал в 1915 г. Мартов.22 Эта несовместимость продолжала
сказываться и позже, в ходе революционных событий 1917 г., когда
большевизм, окончательно оформившись в самостоятельную партию,
отбросил на обочину рабочего движения все меньшевистские течения.
Для всех леворадикальных партий революционный взрыв в феврале
1917 г. был неожиданным. Впрочем, оценка того, что совершилось сти-
хийно, не вызвала особых затруднений: Февральская революция реши-
ла, наконец, главную задачу освободительного движения; на очереди
постепенное углубление революции в интересах народа, но в естествен-
ных пределах капиталистического развития и с учетом того, что Россия
вынуждена продолжать войну. Большевики были намерены вначале
условно поддерживать Временное правительство, оказывая на него дав-
ление через возрожденные Советы. Эта позиция была близка полити-
ческой линии меньшевиков; некоторое время даже обсуждался вопрос о
единстве РСДРП.
Полная переориентация большевистской стратегии произошла с воз-
вращением в Россию Ленина, после чего меньшевики и эсеры ("согла-
шательские" партии) образовали колеблющийся центр, а партия
Ленина осталась на крайнем левом фланге.
Когда Ленин, вызванный 26 мая 1917 г. в Чрезвычайную следствен-
ную комиссию Временного правительства, заявил следователям, что
царская охранка руководствовалась "грубым представлением о больше-
визме, я бы сказал, лубочной карикатурой на него: большевики-де
будут "устаивать вооруженное восстание",23 он отводил от партии по-
добные же обвинения, прозвучавшие после того, как он публично изло-
жил свои "Апрельские тезисы". Но большевикам нельзя было не
считаться и с соотношением в тот момент политических сил, оно пока
еще складывалось не в их пользу. Среди делегатов 1 Всероссийского
съезда Советов большевики составляли 12%, не прошел ни один из их
проектов резолюций. Осенью 1917 г. картина была иной. Из 402 Сове-
тов, представленных на II съезде Советов, большевистскую платформу
поддерживали 255, на выборах в Учредительное собрание они заняли
второе место и первое место в крупных городах; наибольший процент
голосов им удалось собрать в тыловых гарнизонах, на Северном и За-
падном фронтах, на Балтийском флоте.
Противоречивые оценки лидерами большевиков достигнутой к ок-
тябрю степени влияния своей партии ("за нами большинство народа...",
"это не народ, но авангард") не меняли того факта, что за несколько
82
месяцев они сумели пройти путь от почти полной безвестности к поло-
жению одной из сильнейших общероссийских партий - несмотря на
неудачу в июльских событиях, частичную потерю в связи с этим легаль-
ности и обвинения в адрес большевистских вождей в сотрудничестве с
Германией. Конфронтация с "властью буржуазии" ("никакой поддерж-
ки Временному правительству!"), отделившая большевиков от "согла-
шателей", обеспечила им в глазах многих ряд преимуществ. В то время
как политика эсеров и меньшевиков сделала именно эти партии ответ-
ственными за фактическое замораживание главных проблем, больше-
вики получили возможность уподоблять новую власть свергнутому
монархическому режиму и поощрять "самочинные" действия рабочих,
крестьян и солдат.
Идея "последнего и решительного боя" находила полное понимание
у анархистов-коммунистов, уже в апреле выдвинувших, опережая
большевиков, лозунг свержения Временного правительства и призы-
вавших к захвату фабрик и заводов рабочими. Анархо-синдикалисты,
как и большевики, считали первоочередной задачей установление на
производстве рабочего контроля. Созвучным анархизму оказался и пе-
ревод на доступный массам язык большевистской экономической плат-
формы - призывы к "грабежу награбленного", обещания одеть капи-
талистов в лапти и оставить им только корки. В целом экономические
мероприятия, предусмотренные решениями VI съезда РСДРП (б), обе-
щали предотвратить путем существенного сокращения сферы частной
собственности угрозу хозяйственного краха и одновременно начать про-
движение к социализму.
Особую роль в привлечении сторонников и союзников, в частности,
левых эсеров, сыграл главный большевистский лозунг 1917 г. "Вся
власть Советам!", провозглашенный Лениным сразу после возвращения
из эмиграции. Программу-минимум РСДРП лидер большевиков объя-
вил устаревшей: возможна, утверждал он, более высокая форма демок-
ратии, чем парламентарная республика, о которой говорилось в
программе 1903 г., - республика Советов, "государство-коммуна" - од-
новременно и диктатура пролетариата с "рядом изъятий из свободы"
(включая упразднение всеобщего избирательного права и разделение
властей) и особое "полугосударство" - без профессиональной армии,
полиции и чиновничества, что будет реальным шагом к полному отми-
ранию государства.
Для широких масс самым заманчивым в этих теоретических постро-
ениях было обещание искоренить привилегированную бюрократию -
снизить оплату труда чиновников до уровня оплаты труда рабочих и
приступить к обучению "каждой кухарки" управлению государством.
Расшатанная после Февральской революции государственность - ре-
зультат затяжного двоевластия, прогрессирующего разложения армии
83
и потери Временным правительством темпа реформирования - как бы
получала санкцию на продление в будущем. Соединив марксистскую и
анархистскую утопии, пропаганда большевиков усиливала социальную
поляризацию, восстанавливая низы не только против чиновничества,
включая тех, кто относил себя к "служилой интеллигенции", но вообще
против образованного и сколько-нибудь обеспеченного меньшинства,
отождествляемого с "буржуями". Уже в предоктябрьский период пред-
ставителей имущих слоев стали отстранять от выборов в органы мест-
ного самоуправления. Большевики сознательно пошли на то, чтобы
противопоставить себя демократической интеллигенции, включая мно-
гих ранее близких им деятелей, таких, как М.Горький.
Лишь небольшая часть интеллигенции отдала в тот момент предпоч-
тение перспективе, нарисованной большевиками, оставаясь во власти
традиционной антибуржуазности. Поэту В.Ф. Ходасевичу она продик-
товала такие строки (в письме Б.А. Садовскому): "Если Вам не нравится
диктатура рабочего, то, извините, что же Вам будет по сердцу? Уж не
диктатура ли бельэтажа? Меня от нее тошнит и рвет желчью" (эту
никогда не воплощенную в реальности диктатуру "аршинников" оли-
цетворял в воображении поэта П.П. Рябушинский).
На протяжении всего 1917 г. большевики использовали наряду с
основным своим лозунгом старый лозунг Учредительного собрания. Ви-
димая верность демократическому принципу оказалась беспроигрыш-
ным тактическим ходом. Правительство Керенского было свергнуто в
октябре под флагом устранения последнего препятствия на пути к созы-
ву Учредительного собрания. Согласно постановлению II Всероссийско-
го съезда Советов, однопартийный Совнарком формально оставался до
Учредительного собрания Временным правительством; выступая на
съезде, Ленин выразил готовность признать любые результаты выборов,
в том числе эсеровское большинство. Столь же легко он согласился
заменить большевистское требование национализации земли эсеров-
ской социализацией. Но разгон Учредительного собрания был предре-
шен еще в тот момент, когда большевики согласились на Апрельской
конференции с пересмотром своей программы. Одно это делало малове-
роятным нахождение компромисса с другими социалистическими пар-
тиями, хотя в отдельные моменты компромисс казался достижимым,
особенно после того, как была сорвана попытка генерала Л. Г. Корнилова
установить военную диктатуру.
После октябрьского восстания в Петрограде решение вопроса о вла-
сти в духе первоначального понимания лозунга "Вся власть Советам" -
на основе правительственной коалиции социалистических партий, не
отказываясь и от Учредительного собрания, - не состоялось. Аргумента-
ция сторонников такого решения в большевистском руководстве (Л.Б.
Каменева и других) сводилась к совокупности обоснованных предосте-
84
режений, которые вполне укладывались в мысль, высказанную неза-
долго до восстания Лениным: только союз с меньшевиками и эсерами
сделает невозможной гражданскую войну. Лидер эсеров В.М. Чернов
задним числом, на IV съезде партии в конце ноября - начале декабря
1917 г., также признал, что спасти страну от гражданской войны могло
бы "истинно народное социалистическое правительство".
Оппоненты Ленина, развивая его же мысль, полагали, что захват
большевиками власти сам по себе ничего не изменил: если прекратить
начавшиеся переговоры о создании многопартийного советского прави-
тельства, от большевиков отшатнутся и те силы, которые пока их под-
держивают; чисто большевистское правительство сможет править
только опираясь на террор, а это приведет к установлению безответст-
венного режима, к отстранению от власти массовых пролетарских орга-
низаций, и в конце концов "останется один человек - диктатор";
"гражданская война продлится долгие годы", "начнется голод" и т.д.
Все эти предостережения оказались пророческими. Но в ноябре 1917
г., после военной победы большевиков под Петроградом и в Москве,
возобладали "неотразимые" доводы Ленина и Троцкого: "Всякая власть
есть насилие, а не соглашение", "Мы не одни. Перед нами целая Европа.
Мы должны начать".25
В отношении Учредительного собрания, в котором большевики вме-
сте с левыми эсерами составили по итогам выборов меньшинство, из
двух дискутировавшихся вариантов действия - объявления левого кры-
ла собрания "революционным Конвентом" (предложение Н.И. Бухари-
на) или роспуска собрания целиком - большевистский ЦК остановился
на втором варианте. Его одобрили и левые эсеры; "власть Советов - это
при всей своей хаотичности большая и лучшая выборность, чем вся
учредилка, думы и земства", - писала М.А. Спиридонова. Союзники по
разгону "учредилки" не опасались противодействия рабочих: меньше-
вики потерпели на выборах поражение. Не помогли им добиться успеха
и напоминания в предвыборных листовках о судьбе 1 Государственной
Думы, легко разогнанной царем благодаря тому, что она была ослаблена
безучастным отношением к ней рабочих. По словам А.Н. Потресова,
пролетарит, вскормленный бесправием самодержавия, позволил боль-
шевикам отменить демократию от его же имени.26
В 1917 г. в политическом поведении большевиков утвердилась, как
писали современники, "логика казармы". Ее пытались объяснить отхо-
дом от марксистского понимания сложности переустройства общества,
изменением социального состава партии, превратившейся из рабочей в
рабоче-солдатскую: "Разбить буржуазию - вот и социализм. Захватить
власть - тогда все можем. Соглашения - это зачем? - делиться добычей?
Как бы не так; что? иначе нельзя? Ну, ладно, поделимся. А стой! мы
опять сильнее! не надо и т.д. С соответственной точки зрения решаются
85
27
все программные и тактические вопросы". К такой "логике" партия
Ленина была подведена всей своей историей; волюнтаризм, окрашен-
ный в военные цвета, был присущ большевизму изначально, и приток в
ряды партии новых радикальных элементов лишь более рельефно про-
явил эти черты ее облика. Имели под собой основание и выводы тех, кто
говорил, наблюдая октябрьские и послеоктябрьские события, о "проса-
чивании" в большевизм черносотенства. Подстрекая к погромам и само-
судам, большевики вовлекали в революционное движение люмпе-
низированные слои, составлявшие раньше ударную силу праворади-
кальных организаций. Сходство с правыми радикалами обнаружилось
и в том, как большевистская пропаганда демагогически беспредельно
употребляла понятие "эксплуататоры".
Тактика большевиков обеспечила достижение их ближайших целей.
Но для решения конструктивных задач негативная, разрушительная
энергия масс оказалась малопригодной. В конце своей жизни Ленин
признал, что партия "ввязалась в бой" в октябре 1917 г., не имея долго-
срочного прогноза развития событий, не предполагая в тот момент, что
оно может привести к таким резким поворотам, как Брестский мир или
нэп (задним числом они представлялись Ленину всего лишь "деталями
развития"). Разогнав "локомотив" революции, нужно было теперь
"удержать его на рельсах". Для этого всю свою политику большевики
подчинили двум взаимосвязанным приоритетам - гипотетической ми-
ровой революции и сохранению во что бы то ни стало в своих руках
власти.
Максимализм, оставшийся, таким образом, важнейшей чертой пар-
тии Ленина, неизбежно вел к гипертрофии ее роли, слиянию, вопреки
всем предоктябрьским обещаниям, партии с государством, к сверхцен-
трализации во всех областях жизни. На этом пути нельзя было надолго
продлить ни условный союз с противниками всякой государственности
- анархистами, ни правительственный блок с левыми эсерами, продол-
жавшими всерьез относиться к идее власти Советов как реальной демок-
ратии для трудящихся. К середине 1918 г. возможности сотрудничества
большевиков с другими левыми политическими силами оказались ис-
черпанными.
86
Половодье полтического плюрализма 1917г. уже к 1918 г. постепенно
сменяется все .более четким размежеванием политических сил, харак-
терным для условий гражданской войны. Ее реалии на время стерли
границы между понятиями "власть" и "оппозиция", ибо каждый из про-
тивоборствующих лагерей претендовал на статус единственно законной
власти в стране, а также выступал как непримиримая вооруженная
оппозиция по отношению к другому лагерю.
Революционная диктатура большевиков, в принципе отвергая идею
политического плюрализма, вместе с тем не могла первоначально не
считаться с разбросом и борьбой мнений в своих рядах. Отсюда происте-
кала ее надежда и уверенность, что режим определенной внутрипартий-
ной демократии может компенсировать отсутствие такового в масшта-
бах всего общества, а РКП(6) будет способна выполнять функции на-
дежного регулятора, подстраивающего друг под друга интересы и пол-
итические настроения ведущих социальных сил страны: рабочего класса
и крестьянства. Все остальные социальные слои общества так или иначе
отбрасывались в стан контрреволюции. Такой образ действий, послу-
живший социально-политическим каркасом системы военного комму-
низма, с окончанием гражданской войны стал стремительно терять свою
эффективность.
Со все большей очевидностью стали сказываться два изначальных
стратегических просчета в политике большевиков. Первый из них состо-
ял в том, что им так и не удалось "поладить с рынком", активно подклю-
чить его к реализации идеалов социальной справедливости, начер-
танных на знаменах Октября 1917 года. Второй просчет заключался в
том, что были проигнорированы, отброшены прочь первые, пусть еще
скромные, достижения предшествующего этапа общественного разви-
тия в плане закладывания основ гражданского общества, его плюрали-
стической модели как основы социального самодвижения.
Пройдя через горнило страшной братоубийственной войны и выкри-
сталлизовавшись в жесткие военно-коммунистические структуры, рос-
сийская государственность во многом была уже обречена на необра-
тимость своего перерождения в духе тоталитарного псевдосоциализма.
"Задний ход", данный в годы нэпа, коснулся лишь сферы экономики, да
и то в урезанном виде. Сделав шаги по пути экономического плюрализ-
ма, вожди Октября оказались не в состоянии перенести новации нэпа на
политическую почву и, тем более, в область защиты личных прав и
интересов индивидуума. Не решившись на легализацию политической
оппозиции, РКП (б) взвалила на себя непосильный для одной партии
груз политической ответственности за все, что происходит в огромной
многоукладной стране. Этим она - как политическая партия - обрекла
89
себя на самоубийство, на превращение в государственную структуру
репрессивно-диктаторского характера. Встав на авторитарно-бюро-
кратические рельсы, советская партийно-государственная система все
слабее, но, вместе с тем, и бескомпромисснее, стала реагировать на
органические потребности общества в целом. Пагубные последствия
этого не замедлили сказаться: советский тип некапиталистической мо-
дернизации, в том виде, в каком он реально складывался, стал фунда-
ментом формирования на рубеже 20-30-х годов политического режима
сталинизма со всеми вытекающими отсюда трагическими последствия-
ми в самых различных областях социальной жизнедеятельности. Лик-
видировав всякую легальную оппозицию себе, режим наладил
чудовищный конвейер регулярных репрессивных чисток собственных
рядов и столь же регулярной и беспощадной социальной селекции в
масштабах общества.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ДЕСЯТИЛЕТИЕ БОРЬБЫ. ВНУТРИПАРТИЙНАЯ
ОППОЗИЦИИ В РКП (Б) В ПЕРИОД ВОЕННОГО
КОММУНИЗМА И НЭПА
Общая динамика власти Совнаркома и большевистского ЦК в 1918
г. характеризовалась расширением сферы ее влияния от стен Петрогра-
да, Москвы и других крупных промышленных центров на территорию
всей Советской России, чью изменчивую географию определяли места
передовой дислокации частей Красной Армии. Опыт государственного
строительства с опорой на органы местного самоуправления оказался
неудачным. Советы более тяготели к местным интересам, и при нара-
стающем недовольстве рабочих и крестьян политикой большевиков гро-
зили превратиться в открытую, организованную оппозицию столичной
власти. Большевики сумели вовремя почувствовать опасность этой тен-
денции и отказаться от сохраненной еще с 1905 г. идеи строительства
нового государства на основе рабочего и крестьянского представитель-
ства. Во второй половине 1918 г. свои главные усилия аппарат ЦК
РКП (б) направляет на создание и укрепление разветвленной государ-
ственной структуры по собственной, партийной вертикали с жесткой
дисциплиной и безусловным подчинением нижестоящих органов руко-
водству партии. Партийные комитеты на местах стали тем цементиру-
ющим и направляющим элементом, который подчинял самоде-
ятельность органов Советской власти единой воле и позволял создать
90
необходимый государству централизованный бюрократический аппа-
рат.
В подобном упорядоченном состоянии Советская власть встречала
начало нового 1919 года. Одновременно в столичной прессе пояЬились
публикации, противоречиво и порой противоположно оценивающие
результаты работы партии по восстановлению государственного цент-
рализма. Если Бухарин в своей статье в центральном органе партии с
удовлетворением отмечал изживание анархии в государственном стро-
ительстве и создание единой централизованной системы власти, то на
страницах той же "Правды" он, как ее редактор, открывал подшивку
1919 г. публикацией статьи И.Бардина (Мгеладзе) "Понять и сказать",
в которой предлагалось "смотреть правде прямо в глаза". А правда, по
мнению автора, заключалась в том, что "Советская власть внутренне
больна, на ее теле появились язвы, вскочили отравленные ядом пузы-
ри".1 "Болезнь власти" - таков был диагноз, поставленный в статье
состоянию коммунистической партии на начало 15-го месяца ее пребы-
вания у власти. Превратившись в чиновников, рассевшись по комисса-
риатам и центрам, "коммунисты начинают отрываться от массы", -
предупреждал автор. Через две недели газета возобновила обсуждение
этой темы. В статье "Новые задачи строительства Республики" Н.Осин-
ский констатировал "кризис советского аппарата”,2 который коренится
в его бюрократизации. Установление весной и летом 1918 г. единолич-
ных, авторитарных иерархических форм управления было необходимо,
соглашался автор, но теперь следует обратить внимание на их негатив-
ные последствия. Б борьбе с ними расстрелы следует заменить гласно-
стью, подчинить ЧК судебной власти и допустить свободу печати,
ограничив ее лишь рамками, исключающими призыв к прямому свер-
жению Советской власти.
Подобные рассуждения уже изрядно поизносились в критическом
арсенале большевистских оппонентов из социалистического лагеря.
Осуждение методов террора, требование свободы печати - все это было
не ново. Ново было то, что эти мысли появились на страницах централь-
ного органа партии большевиков и принадлежали ее видным работни-
кам. Январские публикации в "Правде” стали зримым проявлением
происходившего в эти дни процесса образования внутрипартийной, оп-
позиционной большинству ЦК РКП (б) группы, получившей название
группировки "демократического централизма". Мы зовем не к буржу-
азной демократии, а к развернутой форме рабоче-крестьянской демок-
ратии - провозглашали ее лидеры.3
18 января в Москве была созвана общегородская конференция
РКП (б). В центре ее внимания стали вопросы о взаимоотношении цен-
тра и районов, партийных комитетов с комфракциями в Советах. Пред-
91
ставители децистов Е.Игнатов, НЛисицын выступили с резолюцией,
предполагавшей необходимость коренного пересмотра положений Кон-
ституции 1918 г. и в частности - ликвидацию фактически независимого
Совнаркома с передачей его функций Президиуму ВЦИК, подотчетно-
му съезду Советов. Докладчики децистов выразили недовольство тем
положением, что центральная власть принимает решения без учета
мнений местных органов. Нейтральную официальную резолюцию Мо-
сковского комитета спасло от провала энергичное выступление предсов-
наркома Ленина, который назвал проект децистов отдающим "тиной
местничества" и напротив подчеркнул, что, по его мнению, разруху
можно уничтожить "только централизацией, при отказе от чисто мест-
нических интересов".4
Но уже 2 марта 1919 г. Московская губернская партконференция,
пользуясь тем, что внимание руководства ЦК было полностью поглоще-
но открывшимся I Конгрессом Коммунистического Интернационала,
заняла особую позицию в вопросе партийно-государственного строи-
тельства, поддержав проект резолюции децистов с критикой политики
ЦК и требованием пересмотра Советской Конституции и избрала для
проведения своей точки зрения представителей группировки "демокра-
тического централизма" в число делегатов на состоявшийся 18-23 марта
VIII съезд РКП (б).
На съезде течение децистов впервые получило возможность в самой
подходящей аудитории заявить о себе и выразить недовольство полити-
кой партийно-советской верхушки, скопившееся на среднем уровне
руководящего аппарата.
Выступление их основного докладчика Осинского оказалось более
скромным по сравнению с его правдинскими публикациями. Опуская
вопросы о терроре и свободе слова, он сконцентрировал внимание на
болезненном для местных властей развитии безответственности упол-
номоченных центральных ведомств. Военная обстановка заставляла
сосредоточивать в руках небольших коллегий и отдельных лиц испол-
нительные и законодательные функции. "Это должно было привести к
укреплению того бюрократизма, который с другого конца начинает
сейчас к нам протекать в лице старых чиновников"/ - говорил Осин-
ский.
В тезисах, предложенных им съезду от Московской губернской и
Уральской делегаций, звучала одна основная идея: путем слияния Пре-
зидиума ВЦИК и СНК поставить Совнарком, центральную власть, под
контроль ВЦИКа и съезда Советов, в которых, как известно, основную
роль играли советские губернаторы и городничие, т.е. местная власть.
Этим, - де будет решен вопрос о непонятном параллелизме центральных
советских органов и ликвидирован бюрократизм кремлевских чиновни-
92
ков. Для себя, как для местных чиновников и бюрократов, децисты
напротив выговаривали предоставление исполнительным комитетам
"широкого права местного самоуправления".6
Второе русло критической кампании децистов, как демократов, об-
лаченных в тоги из зеленого сукна губернско-уездного покроя, было
направлено против "спецов". Вполне понятно опасаясь соперничества
на предмет деловых качеств и знаний, ораторы из лагеря демократиче-
ских централистов всячески подчеркивали ту опасность заражения ба-
циллами бюрократизма, которую несет с собой практика привлечения
в советский аппарат чиновников и специалистов старого режима. У
партийных функционеров вызвало большую тревогу то обстоятельство,
что "спецы" имеют возможность "крутить” комиссарами, а также то, что
сплошь и рядом назначение и смещение партработников совершалось
под влиянием именно "спёцов". На этом направлении децисты нашли
общий язык со сложившейся к VIII съезду т.н. "военной оппозицией",
которая выступила против широкого использования старых военных
специалистов на командных должностях.
Судьба опозиционеров на VIII съезде РКП (6) была одинакова. Побе-
дила тенденция к развитию государственного централизма и строитель-
ству регулярного аппарата государственной власти. "Партия находится
в таком положении, когда строжайший централизм и самая суровая
дисциплина являются абсолютной необходимостью", - подтверждалось
в решениях съезда.7 Впоследствии И.Юренев, видный децист писал: "На
8-м съезде партия, как мы ее привыкли знать - капитулировала перед
государством...". Переход партии к государственному строительтсву и
"есть начало ее болезни: государство даже самое "советизированное"
имеет свою логику и соприкосновение с ним. а тем более строительство
его не может пройти для партии бесследно”.8
Децисты или сапроновцы, как их еще стали называть по имени
наиболее активного лидера, председателя Московского губернского ис-
полкома Т.В. Сапронова, не представляли собой организационно офор-
мленной, постоянно действующей группировки. Наиболее активный
период их деятельности приходится на 1919 г. - время наступления
центральной власти на провинциальную анархию и существенного уре-
зания самовластия местных начальников, доставшихся Советской ре-
спублике в наследство от 1918 г. как периода государственного
полураспада России.
Выражая интересы огромной массы средних партийных и советских
функционеров, недовольных существенным ограничением своей власти
на местах со стороны центральных ведомств, децисты были весьма сдер-
жанны в выборе своих среств. Отнюдь не в интересах провинциальной
номенклатуры было раскачивание социально-политической ситуации в
93
стране в целях борьбы с самодержавием Кремля. Поэтому, избегая
искушения вынести свои разногласия с центром на суд широкой рабо-
че-крестьянской массы, главной ареной своей деятельности децисты
избрали камерные аудитории из функционеров и активистов губернско-
го и городского уровня, подготавливая главные выступления к съездам
и конференциям всероссийского масштаба.
Ленин всегда отдавал должное способностям представителей оппо-
зиционного течения, наличие которых собственно и заставляло их шум-
но протестовать против связывания им рук центральными ведомствами.
Лидеров децистов Сапронова и Осинского Ленин назывл "высокоценны-
ми" работниками, которые, тем не менее, "перед каждым партсъездом
("кажинный раз на эфтом самом месте") впадают в какой-то лихорадоч-
ный пароксизм, стараются крикнуть обязательно громче всех (фракция
"громче всех крикунов") и торжественно садятся в калошу".9
В полемическом задоре Ленин отчасти пошел против истины. Не
всегда Сапронов и К° "садились в калошу". Потерпев поражение в нача-
ле 1919 г., децисты в конце 19 и начале 20 года, опираясь на усилившееся
недовольство политикой центра, повели наступление и выиграли кам-
панию против ЦК.
На VIII-ой партконференции, состоявшейся в декабре 1919г., Сап-
ронов выступил от имени Московской губернской партконференции с
платформой демократического централизма против официальной плат-
формы ЦК. Он утверждал, что отношения с периферией - самый важ-
ный и злободневный вопрос. "Нет двойной зависимости, есть сплошной
диктат центра".10 В прениях по докладам отмечалась атрофия Советов
и их органов, начиная с деревенских и кончая Президиумом ВЦИК.
Делегаты с мест в подавляющем большинстве выступали против сло-
жившейся государственной структуры управления. Одобренная боль-
шинством конференции платформа Сапронова предусматривала
частичное возвращение советским органам реальной власти на местах,
ограничение произвола центральных ведомств.
Точка зрения децистов одержала победу и на VII Всероссийском
съезде Советов, где развернулась основная борьба против "бюрократи-
ческого централизма" за "демократический цнтрализм". В ходе прений
по проектам постановления, когда совершенно ясно определилась пози-
ция большинства съезда, проект, одобренный ЦК партии, был снят
представлявшим его замнаркома внутренних дел Владимирским еще до
голосования.
Однако несмотря на формальную победу, одержанную оппозицией,
трудно было рассчитывать, что в сложившейся системе власти, при
фактической диктатуре Центрального комитета партии, решения како-
го-то съезда Советов будут реально проводиться в жизнь. Это отметил
94
Сапронов уже в конце марта, в выступлении на IX съезде РКП (б):
..."Постановлениями VII съезда Советов играли и совершенно с ними не
считались". "По-прежнему отдельные наркомы, на что они не имеют
никакого права, продолжали угрожать, - иногда и приводить в исполне-
ние, - арестами целых губернских исполкомов."11 Сам Совнарком игно-
рировал постановление ВЦИК о том, что вся хозяйственная работа
ведется при участии местных совнархозов, а местные совнархозы долж-
ны подчиняться местным исполкомам. В полемическом запале Сапро-
нов вызвал немалое изумление делегатов съезда: "сколько бы ни
говорили об избирательном праве, о диктатуре пролетариата, о стрем-
лении ЦК к диктатуре партии, - бросил он в зашумевший зал, - на самом
деле это приводит к диктатуре партийного чиновничества."12
С точки зрения децистов IX съезд стал несомненным шагом назад
даже по сравнению с прошлым VIII съездом. Узаконив и расширив
практику назначения политотделов вместо выборных партийных коми-
тетов в армии и ударных отраслях народного хозяйства, IX съезд по их
выражению дошел до "геркулесовых столпов бюрократизации".
Провал всяческих усилий и безрезультативность внешних успехов в
борьбе против руководства ЦК партии заставили децистов замахнуться
на "непогрешимость" вождей и заговорить о "маленькой кучке партий-
ной олигархии".13 В 1920 г. их ведущие теоретики переходят от беско-
нечных комплиментов в адрес вождя пролетарской революции к
углублению критического анализа сложившейся системы власти и роли
самого Ленина в "наметившемся процессе перерождения партии в без-
душный, механически действующий иерархический аппарат".14
В кулуарах Кремля накануне IX-ой сентябрьской конференции пар-
тии ходил документ децистов с полным основанием приписываемый
Осинскому. В "Тезисах по вопросу об очередных задачах партии"15, как
он был озаглавлен, сложившаяся система государственной власти оха-
рактеризована по форме как "пролетарское единодержавие". Далее го-
ворится, что обычным следствием развития единодержавных форм и
системы крайней вертикальной централизации является бюрократиче-
ское перерождение верхушки правящего аппарата. В свою очередь на
почве бюрократической централизации происходит оседание вокруг
партийных и советских центров особой категории людей из "деловых"
работников, опытных в интригах, примкнувших к партии в годы успеха,
которые сформировали особый контингент т.н. "кремлевских коммуни-
стов”, чуждых духу идейно-пролетарской среды. В этом процессе круп-
ную роль играют личные свойства вождей. "Личность общепризнанного,
бессменного и неоценимого руководителя российской и мировой рево-
люции тов.Ленина, - говорится в документе, - не может не играть здесь
роли. У вождя пролетарской диктатуры политические интересы и спо-
95
собности подавляюще господствуют над организационными. Забота об
обеспечении политически преданными и послушными людьми, чисто
"деловыми фигурами" руководящих мест, господствовала у тов.Ленина
еще в эмигрантскую эпоху и особенно проступила за последние годы".
Происходит подбор людей, связанных эмигрантскими и кружковыми
связями, а также безыдейных легко подчиняющихся работников. В та-
кой среде возникает не только разложение нравов верхушки, но главное
начинается "омертвление центрального советского и партийного аппа-
рата".
В чем видит решение проблемы автор тезисов? Спасение от бюрок-
ратизма верхушек правящего аппарата следует искать в "духе и методе
самоуправляющейся периферии"16, т.е. в них, в "стоящих на почве
партийно-пролетарской психологии, проникнутых привычками обще-
ственных деятелей последовательных сторонниках демократического
централиза".17 Необходимо влить в состав руководящих органов и ЦК
массу работников с мест дабы "парализовать" индивидуальные слабости
двух главных вождей революции".18
В сентябре 1920 г. своеобразным ответом на усиливающиеся притя-
зания, "совершенно преданных партийному делу и связанных с низами
и периферией" децистов стало специальное письмо ЦК РКП (б) "Всем
партийным организациям, всем членам партии". В письме отмечались
тревожные симптомы разложения партийных рядов на "верхи" и "ни-
зы", то есть угрожающее противоречие между средним звеном ответст-
венных работников и рядовой массой партийцев. Основой для издания
столь откровенного циркуляра послужило июньское обращение в Цен-
тральный Комитет партии секретаря ЦК Е.Преображенского, в котором
указывалось, что на целом ряде губернских конференций до и поле IX
съезда партии "обнаружилась резкая борьба т.н. низов партии с верха-
ми". Борьба проходила под лозунгами: "Долой обуржуазившихся лже-
коммунистов, генералов, шкурников, долой привилегированную касту
коммунистической верхушки!*'. "Можно смело утверждать, что послед-
ние лозунги встречают сочувствие в большей части рядовых членов
нашей партии и разложение наших рядов по этой линии увеличивается
с каждым днем", 9 - писал Преображенский.
Как утверждал Преображенский, в его секретарском портфеле нако-
пилось около 500 дел подобного характера, но наиболее сильные конф-
ликты отмечались в Самарской, Северо-Двинской, Уфимской,
Рязанской, Донской, Оренбургской, Брянской, Орловской и Тульской
губерниях.20 В некоторых случаях события были тесно связаны с рож-
дением нового оппозиционного течения в партии, предъявившего свои
требования уже не только и не столько к кремлевской верхушке, а
96
именно к рекламировавшему себя "демократическим" среднему слою
партийных функционеров.
В ноябре 1920 г. Оргбюро ЦК вынуждено было обратить особое вни-
мание на конфликт, разгоревшийся в тульском губкоме РКП (б). Обсто-
ятельства конфликта связаны с борьбой группировки децистов с
появившимся новым течением в партии, активно проявившим себя в
тульской губернской парторганизации и получившим ставшее впослед-
ствии общеизвестным название "рабочей оппозиции". Следует упомя-
нуть, что весь период гражданской войны положение губкома РКП (б) в
рабочей Туле было весьма непрочным. На выборах в горсовет большин-
ство рабочих Тулы, постоянно охваченных стачечным настроением,
упорно отдавало предпочтение меньшевикам. Центральная власть
удерживала свое положение в городе и на предприятиях лишь за счет
методов чрезвычайной комиссии и разного рода назначенцев, особых
троек, уполномоченных.
Специальная комиссия ЦК, во главе с Артемом, назначенная для
разбирательства тульского конфликта, в своем отчете указывала, что
конфликт имеет давнюю историю. "Ни в одной из наших парторганиза-
ций во всей стране не было таких длительных и глубоких конфликтов,
которые протекали в тульской организации".21 Не доверяя даже рабо-
чим-коммунистам, ограничивая внутрипартийную демократию, туль-
ский губком не назначал своих перевыборов с осени 1918 по февраль
1920 г., когда был созван 2-й губернский партийный съезд. На съезде
руководству губкома был поставлен в вину полный автократизм в совет-
ской и партийной работе, полное отсутствие связи с шрокими рабочими
массами, утверждение системы ставленничества, покровительств угод-
ным лицам и т.п. Как отмечено в докладе комиссии, съезд избрал новый
состав губкома в большинстве из "так называемой рабочей оппозиции,
возглавлявшейся тов.Копыловым".22 Но рабочая оппозиция не имела
необходимых сил с достаточной теоретической подготовкой и админи-
стративным опытом для того, чтобы провести в жизнь свою программу.
Наиболее опытные, старые члены губкома во главе с известным Осин-
ским ушли в глухую оппозицию по отношению к сторонникам Копыло-
ва. Отныне их деятельность была направлена только на доказательство
того, что рабочая оппозиция не способна справиться с делом, а также на
подготовку провала своих противников на следующей губпартконфе-
ренции. Всех несогласных со своей линией группа Осинского шельмо-
вала как "махаевцев" и "шляпниковцев" ("термин, до сих пор совер-
шенно неизвестный в нашей партии", - отмечалось в докладе комис-
сии). Внутри организации создались фракции, внутри же фракций -
велась конспиративная работа, которая была уже совершенно скрыта от
внимания всей парторганизации.
4 Власть и оппозиция
97
Группа рабочей оппозиции, не сумевшая оказать достойной конку-
ренции децистам во фракционной борьбе, была разгромлена на 3-й
губпартконференции в конце мая 1920 года. После этого группировка
Осинского получила полную возможность действовать в Туле в соответ-
ствии с заявленными децистами в Москве принципами опоры на массы,
свободы критики и рабоче-крестьянской демократии. Но, как гласит
доклад комиссии, "после 3 партконференции началась расправа с ина-
комыслящими, в ходе которой "вырабатывались навыки безответствен-
ности, протежирования... создавалась диктатура вождей... все стало
основываться на доверии и личном подборе”.24 Это развалило парторга-
низацию, между маем и ноябрем 1920 г. ее численность сократилась в 2
раза и главным образом за счет выхода рабочих.
Рождение нового, более глубинного течения рабочей оппозиции в
партии децисты первыми встретили с нескрываемой враждебностью.
Юренев в своей брошюре в октябре 1920 г. писал: "Линия на механиче-
ское "орабочение", если бы она начала проводиться в массах, должна
была бы встретить со стороны партии самый жестокий отпор, ибо ни к
чему другому, как к сугубейшему развалу партии и жесточайшим скло-
кам она не привела бы". В борьбе против рабочей оппозиции за власть
в Туле представители децистов проявили совершенно те же качества, за
которые они привыкли гневно бичевать с московских трибун централь-
ную власть. Представители среднего звена руководства оказались еще
более нетерпимыми по отношению к идущим снизу покушениям на их
власть.
В течение 1920 г. рабочая оппозиция "вызревала" по всей московской
периферии и к осени оформилась в столице из группировки, в которую
в основном вошли руководители профессиональных союзов: председа-
тели ЦК отраслевых профсоюзов А.Г. Шляпников, А.С. Киселев, Н.А
Кубяк, И.И. Кутузов, ответственные профработники С.П. Медведев,
Ю.Х. Лутовинов и другие, в том числе А.М. Коллонтай. Группировка
впервые выступила под названием рабочей оппозиции в сентябре, на
IX-ой партийной конференции, обсуждавшей поставленный письмом о
"верхах и низах" острый вопрос о злоупотреблениях и неравенстве в
партии.
Однако было бы неверным ставить знак равенства между низовыми
партийными течениями, получившими название рабочей оппозиции, и
группировкой "рабочей оппозиции", оформившейся в центре. Рабочей
оппозицией называли и то брожение в фабрично-заводской среде Урала
и Поволжья в 1918 г., которое тогда помогало придти к власти Комитету
членов Учредительного собрания. В 1920 г. широкое периферийное дви-
жение коммунистов-рабочих, недовольных общим положением в пар-
тии, подхватило и стало представлять в Москве руководство
98
профсоюзов, сузив понятие рабочей оппозиции и вложив в него специ-
фический профессионалистский смысл. Недовольное отстранением от
управления промышленностью профсоюзное руководство критиковало
политику ЦК партии и настаивало на передаче управления экономикой
профсоюзам. На IX-ой партконференции резко прозвучало выступле-
ние Лутовинова по вопросам рабочей демократии, чистки партии, с
критикой назначенства и взаимоотношений советских и профессио-
нальных учреждений с ЦК РКП (б).
Играя на проблеме верхов и низов, группировка рабочей оппозиции
сумела осенью 1920 г. привлечь к себе симпатии и ощутимую поддержку
среди партийцев-рабочих. В ноябре на московской губпартконферен-
ции рабочую оппозицию поддержало до 20% делегатов, которые даже
провели свое "особое" совещание, где выступали против линии МК и ЦК
РКП (б).
Дискуссия о профсоюзах в начале 1921 г. стала временем взлета
группировки рабочей оппозиции. Опираясь на положение партийной
программы 1919 г., где говорилось о том, что "профессиональные союзы
должны придти к фактическому сосредоточению в своих руках всего
управления всем народным хозяйством как единым хозяйственным це-
лым", Шляпников и его единомышленники критиковали ЦК РКП (б) за
"военные" методы в работе с профсоюзами. Источник партийного кри-
зиса и общего кризиса в стране шляпниковцы усматривали в бюрокра-
тизации аппарата государственной власти. Со своими тезисами в
профдискуссии рабочая оппозиция выступила 25 января 1921 года.
А.Шляпников, М.Владимиров, А.Толоконцев и ряд других предложили
передать организацию управления народным хозяйством "всероссий-
скому съезду производителей, объединенных в профессиональные про-
изводственные союзы, который избирает центральный орган,
управляющий всем народным хозяйством Республики".26 На местах
соответствующие съезды профсоюзов должны учреждать областные,
районные и другие местные хозяйственные органы, чтобы предприяти-
ями и хозяйственными учреждениями управляли рабочие комитеты,
выбранные рабочими и служащими и работающие под контролем и
руководством соответствующего профсоюза как его первичная органи-
зационная ячейка.27
Аналогично случаю в Тульской парторганизации история сохранила
примеры захвата власти представителями рабочей оппозиции и в дру-
гих провинциальных центрах России. Так было в Самаре в 1920-1921
годах. Самарские рабочие в период гражданской войны не раз открыто
Демонстрировали свое неоднозначное отношение к Советской власти. В
1918 г. при их поддержке в городе утвердился Комитет членов Учреди-
тельного собрания. Пребывание в 1920 г. в Самаре штаба Туркестанско-
4»
99
го фронта, насаждавшего в учреждениях города дух бюрократизма и
военщины, внесшего огромное неравенство между рабочими и всякого
рода военным и гражданским чиновничеством, выразилось в усилении
оппозиционных настроений среди коммунистов-рабочих и привело в
руководство губпарторганизаций сторонников рабочей оппозиции. В
резолюциях самарских партийных собраний и конференций стали до-
минировать мотивы необходимости "нового курса", поскольку, по мне-
нию рабочей оппозиции, до сих пор общая линия партии была
неправильно ориентирована на "попутчиков", мелкую буржуазию и
крестьянство.2
Создалась парадоксальная ситуация, когда получившие большинст-
во в руководстве губкома и сами прошедшие в верхи оппозиционеры
сосредоточили свои усилия на травле и дискредитировании ответствен-
ных работников, когда в их выступлениях на все лады варьировалась
тема "верхов и низов". В декабре 1920 г. самарские оппозиционеры
пытались сколотить блок из нескольких губернских делегаций к пред-
стоящему VIII съезду Советов и X съезду партии. На 7-ом губернском
съезде Советов в Саратове специальный посланец Самарского губкома
делал доклад о борьбе с бюрократизмом, в котором содержалась харак-
теристика основ бюрократической системы, критика идеологии бюрок-
ратизма и формулировались методы его изживания: "Чиновник-
бюрократ, обеспеченный государством, не заинтересован в развитии
производительных сил страны... VIII съезд Советов обязан произнести
смертный приговор бюрократизму",29 - прокламировалось в докладе
Самарского губкома. Меры, призванные искоренить бюрократическую
систему, в исполнении самарской опозиции воспроизводили стиль уто-
пического мышления, родившегося еще в европейских рабочих трущо-
бах начала XIX века. Предполагалась широкая выборность в
управлении, коллективизация сельского труда, общественное бесплат-
ное жилье и питание для городов и деревень, добровольный бесплатный
труд по примеру коммунистических субботников и т.п.30
В Саратове эта платформа не прошла, были поддержаны тезисы
IX-ой партконференции, однако в Самаре эксперимент пребывания у
власти рабочей оппозиции продолжился и в первой половине 1921 года.
В итоге, как жаловались в ЦК партии угнетаемые самарские ответра-
ботники, при милоновской группировке рабочей оппозиции бюрокра-
тизм стал бюрократизмом в кубе, проводился террор в отношении
инакомыслящих. Эксперимент "орабочения" органов власти в Самаре
фактически привел к полному развалу партийной и советской работы/1
Как открывали для себя все оппозиционные группировки, власть, борь-
ба за власть, везде, на любом уровне диктовали единые правила игры,
100
превращая самую демократически настроенную оппозицию в заядлых
бюрократов и ревностных гонителей своих противников.
Несмотря на то, что наиболее активный период деятельности рабо-
чей оппозиции приходится на время дискуссии о профсоюзах, Шляпни-
ков и его товарищи не были ее главными действующими лицами. Тон и
ход дискуссии задавали куда более серьезные политические силы.
Вопрос о роли и задачах профессиональных союзов в новом обще-
ственном укладе возник задолго до самой дискуссии, точнее, он нахо-
дился в перманентном дискуссионном состоянии, поскольку
существовала необходимость управления социально-экономической
жизнью страны и существовали профсоюзы и хозяйственные ведомства,
руководство которых занималось взаимным перетягиванием каната под
наблюдением и окриками ЦК партии. Профсоюзный вопрос обсуждался
накануне и во время IX съезда РКП (б), который принял специальную
резолюцию о профессиональных союзах и их организации. После этого
в очередной раз он обострился осенью 1920 г., когда претензии профес-
сионалистов на увеличение своей роли в управлении производством
наткнулись на глухую защиту руководства ВСНХ, желавшего сохра-
нить за собой непререкаемый авторитет в управлении производством.
Профессионалисты обосновывали свое право необходимостью измене-
ния методов организации и управления промышленного труда, путем
внесения туда более демократичных, профсоюзных методов работы.
Известные тезисы Э.Я. Рудзутака, принятые V Всероссийской кон-
ференцией профсоюзов, первоначально были направлены преимущест-
венно против ВСНХ и содержали критику его "бюрократических
методов и приказов сверху".32 Рудзутак говорил: "Предложение, что мы
можем совершить наше строительство, опираясь на применение прину-
дительных мер, является чистейшим вздором, чиновничьим вымыслом
людей, которые не понимают, что творится вокруг них".33 Выступив-
ший 3 ноября на заседании коммунистической фракции конференции
Троцкий специфически встал на защиту ВСНХ против ВЦСПС, выдви-
нув лозунги "завинчивания гаек военного коммунизма", "сращивания"
профсоюзов с государственными органами и "перетряхивания" руковод-
ства профсоюзов. "Перетряхивание" решило все. Это уже была не про-
сто идея, предмет для спора, а конкретная заявка на устранение
руководства профсоюзов. Тотчас после этого, по словам Ленина, в По-
литбюро явился "неслыханно возбужденный т.Томский и, при полной
поддержке уравновешеннейшего т.Рудзутака, стал рассказывать о том,
как т. Троцкий говорил на этой конференции о "перетряхивании" проф-
союзов...".34
Сам Ленин не мог потерпеть чьих либо претензий на перестановки в
высшем партийно-государственном эшелоне, который он всегда держал
101
под своим личным контролем. Поэтому на пленуме ЦК 9 ноября, при
достаточно сдержанной позиции большинства цекистов, Ленин усилен-
но поддерживает Томского против Троцкого. "При этом в споре некото-
рые, явно преувеличенные и потому ошибочные, "выпады" допускает
Ленин..."35. На защиту Троцкого становятся Рыков, Андреев и, что
очень важно отметить, Крестинский. Остальные секретари ЦК - Преоб-
раженский и Серебряков вместе с большинством членов ЦК пока еще с
недоумением смотрят на разворачивающийся конфликт и стараются
смягчить позиции спорщиков. В этой стадии конфликт еще не приобрел
ясно выраженного личностного характера. Тезисы Троцкого отклоне-
ны, ему предлагают вместе с Зиновьевым, который еще "буферил", и
Томским принять участие в деятельности комиссии по выработке прин-
ципов политики в отношении профсоюзов. Троцкий без видимых при-
чин отказывается войти в комиссию, требуя "не келейного" решения
вопроса. Отсюда разногласия начинают стремительно приобретать
принципиальный характер.
Невхождение Троцкого в комиссию стало жестом неповиновения и
выпадом лично в адрес Ленина. Троцкого очевидно "прорвало". Весь
1920 г. он ходил "обиженный" - в начале года были отвергнуты его
фундаментальные предложения о переходе к продналогу и созданию
региональных экономических центров на основе трудовых армий. Ему
также дорого обошлось поражение под Варшавой, когда не был своевре-
менно выполнен приказ о переброске армии Буденного к Тухачевскому.
Обвинения падали на Сталина, но неповиновение такого масштаба вряд
ли было под силу самому Сталину, и Троцкий имел основания предпо-
лагать, что здесь сказалась чья-то позиция в Москве.
Война подходила к концу, и Троцкий не мог не задумываться, какую
роль он, вождь прославленной Красной Армии, станет играть в послево-
енном устройстве. Армия отходила на второй план, но сам Троцкий не
хотел лишаться завоеванной ею для него популярности и сдавать пози-
ции в руководстве страны. В период мирной передышки в начале 1920
г. он активно проводил идею по созданию трудовых армий на базе
боевых соединений, с помощью которых надеялся занять прочные пози-
ции в управлении экономикой. Но тогда его план был холодно встречен
хозяйственными ведомствами, не был осуществлен в той мере, как на
это рассчитывал Троцкий.
Как бесспорный герой войны, Троцкий очевидно не отказался бы и
от "триумфальной арки". Неизвестно, насколько далеко простиралось
его честолюбие, но во всяком случае он хорошо помнил, что долгое
время до революции пытался на равных разговаривать с Лениным в
социал-демократическом движении. Несомненно, что Троцкий на голо-
102
ву был выше всего остального состава ЦК, и только он при случае мог
отважиться сказать Ленину, что тот "хулиган".36
Сближение Троцкого с Крестинским в начале профдискуссии не
было случайным. Троцкий весь 1920 г. очень тесно сотрудничал с Орг-
бюро и Секретариатом по самым разнообразным вопросам. Ему импо-
нировал стиль работы Оргбюро - оперативное принятие важнейших
решений предназначенных к быстрому и беспрекословному исполне-
нию. Это было очень близко по духу Председателю РВСР. Кроме того
имело значение еще одно очень важное обстоятельство. В Оргбюро не
было Ленина, который держал всех вождей революции в "коротких
штанишках" и, чтобы ни писал впоследствии Троцкий о своем почтении
к Ленину после Октября, их отношения были вовсе не безоблачными,
иначе зачем же тогда Ленину нужен был Сталин, который без видимой
необходимости постоянно присутствовал на важнейших участках теат-
ра военных действий.
Наметившийся союз Троцкого с могущественным Оргбюро и Секре-
тариатом ЦК сильно обеспокоил Ленина, он не мог допустить каких-ли-
бо коалиций в высшем руководстве за своей спиной. Как и встарь в
эмигрантские времена, он начинает действовать руками Зиновьева.
Новый импульс развитию конфликта дало Всероссийское совещание
Центрального комитета союза транспортных рабочих в начале декабря,
на котором меньшинство - представители водного транспорта потребо-
вали смены руководства ЦК транспортников во главе с Троцким, кото-
рый как транспортный диктатор совмещал руководство НКПС и
Цектраном. Комиссия ЦК РКП (б) во главе с Зиновьевым усилила рас-
кол среди транспортников, поддержав на пленуме ЦК 7 декабря требо-
вания водников. На пленуме произошло решительное размежевание
членов Центрального комитета, которое в сущности уже неотвратимо
предопределило дальнейшее развитие событий.
На пленуме большинство цекистов, не одобрявшее немедленную
расправу с Троцким, проголосовало за "буферную" резолюцию Бухари-
на, которая отвергала требование немедленного пересмотра руководст-
ва Цектрана. Ленин это воспринял однозначно, что "декабрьский
пленум был против нас за Троцкого".37 Но Рыков, у которого, надо
сказать, было изумительно развито чутье и инстинкт самосохранения,
понимая, что дело идет уже не о профсоюзах, а кое о чем посерьезнее,
забывает свои разногласия с ВЦСПС и переходит на сторону Ленина.
Перебежка Рыкова явилась верным симптомом приближения грозы.
Ленин потерпел поражение в ЦК и не мог не реагировать.
Далее Ленин проявляет себя гениальным тактиком фракционной
борьбы. Понимая, что никакая популярность Троцкого не спасет его
лозунги в духе "закручивания гаек” от поражения в широкой партийной
103
аудитории, среди рядовых коммунистов, Ленин решает обострить ситу-
ацию. Он через Зиновьева предлагает Троцкому опубликовать свои
тезисы, поскольку будто бы "дискуссия прет со всех сторон и дальше ее
удерживать нет возможности".38 Ранее по предложению группы Ленина
решением ЦК созыв X партсъезда был отсрочен. Вынося дискуссию
предварительно на общепартийное обсуждение, Ленин отводил угрозу
со стороны части партбюрократии, которая могла поддержать его про-
тивников на съезде отчасти из-за боязни Оргбюро, отчасти из-за симпа-
тий к авторитарным методам управления, поддерживаемым Троцким в
противовес профсоюзной коллегиальной дряблости. Профдискуссия от-
секла и нейтрализовала часть ненадежного партийного чиновничества.
Честолюбивый Троцкий попался на эту удочку, как впоследствии
еще не раз попадется на нее в период внутрипартийной борьбы в 20-х
годах, когда "рыбаком" будет уже Сталин, и опубликовал брошюру
"Роль и задачи профессиональных союзов". 24 декабря ЦК разрешает
свободу дискуссии и 30 декабря перед тысячами ответственных партра-
ботников всей России, на фракции РКП (б) VIII съезда Советов начина-
ется этап всепартийной дискуссии, этап, когда, по выражению одного
из участников, дискуссия приняла "разнузданные формы".39
Выступления Ленина и Зиновьева 30 декабря приоткрывают завесу
над действительной подоплекой конфликта в партийной верхушке. Д.Б.
Рязанов на X съезде заметил, что 30 декабря Зиновьев "поднял знамя
восстания против Оргбюро", провозгласив: "Мы не позволим какому-
нибудь Оргбюро распоряжаться партией".40 Судя по стенограмме, Зи-
новьев выразился несколько иначе, он сказал: "Мы не допустим, чтобы
над профессиональным движением, которое объединяет 7 млн.рабочих,
чтобы над ними производилась кухонная стряпня из почтенного учреж-
дения, которое именуется Оргбюро ЦК".41 Тем не менее Рязанов точно
уловил потаенный смысл и направленность зиновьевского выпада.
Группа Ленина наносила прицельный удар в первую очередь по могу-
щественному и ставшему опасным Организационному бюро и секрета-
рям ЦК, которые блокировались с Троцким. "Троцкий и Крестинский
будут подбирать "руководящий персонал" профсоюзов!" - давал сигнал
сам Ленин. - "Вот вам настоящий бюрократизм!".42
Произошло то, чего Ленин постоянно опасался - определилось про-
тивостояние Политбюро и Оргбюро ЦК. Вокруг последнего стали кон-
солидироваться недовольные члены руководства. Получилось так, что
большинство членов ЦК "взбунтовалось" против самого Ленина. Конеч-
но же, мотивы у каждого из них были разные, это обусловило их боль-
шинство на первом этапе дискуссии, но вместе с тем и непрочность этой
группы, что продемонстрировала перебежка Каменева в январе в лагерь
ленинцев.
104
Наряду с расколом в ЦК, разрыв "верхов" и "низов" в партии, отрыв
высшей руководящей элиты от тех и других, породили в партии массу
противоречий. Рядовые коммунисты, низший состав партфункционе-
ров задыхались в разряженной среде своих возможностей влиять на
направление партийно-государственной политики, которая в 1920 г. все
более отдалялась от реальных потребностей общества. В результате
профсоюзная дискуссия помимо основных платформ выплеснула на
поверхность множество других группировок со своими идеями.
К платформе "децистов", добавилась платформа "рабочей оппози-
ции", претендовавшей на роль глашатая настроений активной прослой-
ки рабочего класса. "Рабочая оппозиция" сложилась, как уже гово-
рилось, позднее "децистов", в 1920 г. так как ранее рабочие "голосовали"
против "верхов" симпатией к белому движению, но после его поражения
рабочее недовольство пошло через РКП (б), как единственный полити-
ческий аппарат и, столкнувшись с недовольством части радикально
настроенных профсоюзных работников, породило "рабочую оппози-
цию".
В начале 1921 г. ВЧК и особые отделы армий зафиксировали письмо-
"циркуляр", распространявшийся от имени "Организации низов
РКП (б)". В нем говорилось: "Теперь наша партия огосударственнилась,
это первое зло, которое нужно в корне пресечь. Завелся страшный
бюрократизм, доходящий до старорежимного жандармского покроя. За-
велась страшная канцелярщина... Завелось страшное желание у всех
наших верхов быть высшими верхами и, вследствие этого, пошли лич-
ные счеты, подлизывание, сплетни, злоупотребление и заискивание и
явное официальное неравенство. Каждый верх считает низы серой ко-
былкой и не хочет не только с нами, низами, считаться, но даже и не
контролируется нами... Низам не дают обсуждать поведение верхов, из
низов в большинстве случаев не бывает президиумов, судов и т.д.,
каждого рядового члена партии, поднимающего вопрос о верхах, счита-
ют уже врагом Советской власти...". "Долго ли мы будем под гнетом этих
совбуров, долго ли верхи не будут считаться с нами и делать все, как им
нравится, а не как говорит, наконец, совесть?...43
В широкой партийной аудитории Троцкий и его сторонники потер-
пели сокрушительное поражение, несмотря на то, что в течение двух
месяцев он выдвинул пять платформ, в которых последовательно отка-
зался от лозунгов "закручивания гаек", "перетряхивания" и пришел к
активной поддержке идей рабочей демократии. Группировка Ленина и
Зиновьева искусно воспользовалась неприязнью партийных масс к "вер-
хам", к аппаратно-бюрократической прослойке в партии, откуда Троц-
кий и Оргбюро в основном и черпали своих сторонников, и нанесла им
сокрушительное поражение. Например, зиновьевцы в Петрограде и
105
Кронштадте при полной поддержке комячеек Балтийского флота бук-
вально раздавили командование и политорганы флота, что в свою оче-
редь усилило оппозиционные и анархические настроения среди
матросов, приведшие к восстанию. Бели отвлечься от глубинных, объ-
ективных причин, можно сказать, что Зиньев своими руками выстроил
"Кронштадт".
Но в расчетах "десятки" все возможные негативные последствия
общепартийной дискуссии отступали на второй план перед необходимо-
стью одержать победу на X съезде. Ленин делал заявку: "Если надо кого
хорошенько обругать и перетрясти, то уж скорее не ВЦСПС, а ЦК
РКП".44 Для того, чтобы на съезде наверняка продиктовать свой список
центральных партийных органов, "десятка" через того же Зиновьева,
через ту же петроградскую партийную организацию выдвинула предло-
жение о выборах на съезд по платформа^, которое и было принято на
заседании ЦК 21 января 1921 года. "Там, где местная организация
найдет это необходимым или полезным, - говорилось в постановлении,
- допускать выборы на съезд по платформам (тезисам)"45.
Тактика "платформы десяти” оказалась верной, на выборах делега-
тов ее сторонники одержали убедительную победу, благодаря чему
группировке Ленина на съезде удалось провести свои списки членов ЦК
и ЦКК партии. Состав ЦК был серьезно обновлен, численность его
увеличена с 19 до 25 человек, из которых подавляющее большинство
были сторонники "десятки". 16 марта на пленуме нового ЦК был избран
новый состав Политбюро и Оргбюро, а также, в чем и заключалось
основное содержание кадровых изменений, был полностью обновлен
Секретариат ЦК. Никто из старой секретарской троицы вообще не во-
шел в состав высших партийных органов, вместо них были выдвинуты
новые силы из среднего руководящего звена - В.М. Молотов, Б.Ярослав-
ский, В.М. Михайлов, не обладавшие особенным авторитетом и связя-
ми, что, по-видимому, также не было случайным.
X съезд принял известную резолюцию "О единстве партии", которая,
мотивируя использование врагами пролетариата всяких уклонений в
партии от строго выдержанной коммунистической линии, предписыва-
ла немедленно распустить все партийные группировки и поручала ЦК
провести "полное уничтожение всякой фракционности" в РКП (б). Кро-
ме того что резолюция ясно отражала естественное стремление огра-
диться от назойливых критиков и претендентов на власть, мешающих
слаженной работе ленинского ЦК, у съезда имелись и другие основания
к укреплению единства партии и недопущению в ее среде группировок
и фракций со своими платформами и внутренней дисциплиной. По
словам Ленина, мелкобуржуазная стихия в начале 1921 г. составила
106
ю всех Деникиных, Колчаков и
'опасность во много раз превышаюшу
Юденичей стоженных всех вместе".4
Однако этот вывод не исчерпывает вопроса о ’единстве партии на X
съезде. Марксисту Бухарину в начале 1921 г., очевидно, не давала покоя
его теоретическая совесть. Он, как и многие, находился в недоумении:
почему рабочий класс, чью диктатуру объявляла партия, чьи интересы
она защищала перед мировой буржуазией, выступил с забастовками в
Петрограде, волнениями и волынками в Москве и других городах? По-
чему рабочий класс выносил эсеровские резолюции, активно поддержи-
вая лозунг свободной торговли? Почему тыловые гарнизоны пришлось
переводить на фронтовой паек?
Тогда Бухарин выступил с теоретическим "откровением", что при
разрухе пролетарий превращается в мелкую буржуазию и усваивает ее
интересы. В докладе о партийном строительстве на съезде, придя к
выводу, что партия в значительной степени разошлась с омелкобуржу-
азившимся пролетариатом, он затем пытается выяснить, чьи же в таком
случае интересы она выражает. Бухарин проводит разделительную ли-
нию "между передовым авангардом рабочего класса и в значительной
степени окрестьянившейся массой этого рабочего класса"47 и далее ут-
верждает, что большевики - это "партия авангарда рабочего класса",
притом "которая отлично сознает, что она делает, и которая, переходя,
например, от разверстки к налогу, видит в этом уступки мелкобуржу-
азной стихии, своего рода крестьянский Брест...". Но чуть ниже он
совершает незаметную и для себя подмену и говорит о "партии как
авангарде всего пролетариата’’.49 Так спрашивается, "партия авангар-
да" или "парт ия-авангард" рабочего класса, выносящего притом эсеров-
ские резолюции?
Подобный сумбур разлетался с трибуны осколками при попытке
выступавших идеологов партии с помощью своих теоретических пред-
ставлений проанализировать действительность. В "мелкобуржуазно-
сти" съезд запутался как в трех соснах. Обвинили в мелкобуржуазности
рабочую оппозицию. Та не осталась в долгу и обвинила остальных в том
же грехе за перерождение и приспособление к буржуазии. И все вместе
обрушились на рабочий класс за подверженность мелкобуржуазной сти-
хии.
Справедливости ради надо признать, что звучала критика и в другой
адрес. Кажется никто серьезно не оспаривал утверждение, что произош-
ло отчуждение государственного, партийного аппарата от трудящихся
масс, или, как выразился Бухарин, произошло превращение необходи-
мого централизма ’в бюрократический отрыв от масс"/0
Но кризисная ситуация не позволяла длительных теоретических
изысканий. С каждым днем съезд все таял, отправляя своих делегатов
107
под Кронштадт и в другие горячие точки. Было ясно, что поддержка
широких слоев населения утеряна, и в такой ситуации любой авантю-
рист во главе кучки матросов становился опасен. В сущности, полемика
с рабочей оппозицией имела своей причиной поиск точки опоры в обще-
стве. Участники рабочей оппозиции задавали вопрос: как решить такую
проблему - раз крестьянство не с нами, раз рабочий класс попадает под
влияние разных мелкобуржуазных, анархических элементов, раз он
тоже имеет склонность отойти от нас, - на что же может опираться
сейчас Коммунистическая партия?
Рабочая оппозиция призывала искать эгу опору в рабочем классе
путем развития рабочей демократии, расширения непосредственного
участия рабочей массы в управлении хозяйством и т.п. С характерными
для него вопиющими противоречиями Бухарин отвечал: "Самое основ-
ное это то, что в настоящее время мелкобуржуазная стихия не просто
хлещет на пролетариат, а что эта мелкобуржуазная стихия проходит
через пролетариат".51 Если бы партия признала курс, предложенный
рабочей оппозицией, то "пролетарская диктатура" не могла бы держать-
ся ни единой секунды.
В результате всех дискуссий съезд принял резолюцию "О единстве
партии". Значение этой резолюции заключалось не в ее практической
стороне. Как известно, она не сыграла сколь-нибудь существенной роли
в ликвидации фракционности и групповщины. Рабочая оппозиция не
прекратила своего существования и впоследствии отняла много времени
у очередного XI съезда. Не исчезли также и другие платформы и груп-
пировки. Наоборот, 20-е годы бьют все рекорды по остроте их борьбы и
масштабности. Резолюция о единстве не принесла также заметных ре-
зультатов и в смысле укрепления власти партии в обществе. Неизмери-
мо большую роль в этом сыграла другая резолюция X съезда - "О замене
разверстки натуральным налогом". Перемена экономической политики
создала искомые точки опоры партии в слоях крестьянства и рабочего
класса. На наш взгляд, основное значение резолюции "О единстве пар-
тии" - символическое. Она означает, что партия отказывается от поли-
тического соглашения с представителями "мелкобуржуазных" инте-
ресов и, заключая с ними экономический "Брест", сохраняет всю пол-
ноту политической власти, опираясь только на свою собственную базу.
Не случайно в тексте резолюции сделан особенный акцент на разобла-
чение контрреволюции, прикрывающейся лозунгами, близкими к Со-
ветской власти. Резолюция о единстве означала курс на политическую
монополию.
Кризис в партии, кризис в обществе, отчетливо проступившие в
событиях начала 1921 г., вопреки всем резолюциям всколыхнули мно-
жество активных коммунистов из низовых структур партии. После X
108
съезда в различных районах страны отмечалось появление разрознен-
ных, немногочисленных по составу, зачастую конспиративных групп,
которые в форме листовок, устной агитации смело и резко выступали с
критикой военно-коммунистического курса партии и его наследия, ли-
бо, наоборот, выражали неприятие новой экономической политики.
Наиболее заметным стало выступление Г.Мясникова, члена партии с
1906 г., занимавшего ранее ответственные посты в партийном и совет-
ском аппарате Пермской губернии. В мае 1921 г. Мясников направил в
ЦК докладную записку, в которой подчеркивал усиливающийся разрыв
между партией и рабочим классом. С целью борьбы с бюрократизмом и
повышения авторитета компартии среди рабочих и крестьян он считал
необходимым "после того, как мы подавили сопротивление эксплуата-
торов и конституировались как единственная власть в стране, мы долж-
ны... отменить смертную казнь, провозгласить свободу слова, которую
в мире не видел еще никто от монархистов до анархистов включительно.
Этой мерой мы закрепили бы за нами влияние в массах города и деревни,
а равно и во всемирном масштабе".52
Благодаря прошлым заслугам и положению Мясникова его настой-
чивые попытки достучаться до ЦК не утонули в архивной пыли, а
неожиданно получили громкий резонанс. 23 июля Оргбюро поручило
специально созданной комиссии разобраться с делом Мясникова. Пред-
ложения, выдвинутые им, были столь принципиальны и столь не ясны
по возможным последствиям в обстановке выработки нового партийного
курса, что комиссия не рискнула взять на себя ответственность самосто-
ятельного ответа. 1 августа Бухарин передал документы Мясникова
Ленину и тот счел нужным составить подробный ответ, в котором громко
прозвучала фраза, ставшая крылатой: "Мы самоубийством кончать не
желаем и потому этого не сделаем". Ленин согласился с утверждением
о необходимости "гражданского мира", но категорически отверг глав-
ный тезис Мясникова о свободе печати, ибо свобода печати есть свобода
политической организации, и дать такое оружие буржуазии "значит
облегчать дело врагу, помогать классовому врагу".53
Однако мнение даже такого партийного авторитета, как Ленин, не
смогло изменить убеждений Мясникова. После ответного письма Мяс-
никова, Оргбюро на заседании 22 августа признало его тезисы несовме-
стимыми с интересами партии и обязало его не выступать с ними на
официальных партсобраниях.
В Перми и Мотовилихе Мясников развернул кампанию, умело ис-
пользуя письмо Ленина. Зачитывал его на собраниях партийных ячеек
и рабочих коллективов, употребляя в качестве средства борьбы против
губернских "умников". "Умниками" он называл ответственных партий-
ных и советских работников. "Умники, - говорил Мясников, - были
109
совсем несогласны со мной, а Ленин кое в чем согласился... У нас есть
бюрократизм и Ленин это признает".54 Вообще же, по воспоминаниям
знавших его партийцев, единственное уважение среди коммунистиче-
ской верхушки он питал к Ленину и определенно считал себя вторым
после него человеком в партии. Безусловно амбициозности Мясникову
было не занимать, он отличался той маргинальной психопатичностью,
благодаря которой и возникают на политической сцене отдельные лиде-
ры. Из тех же воспоминаний известно, что его отличительной чертой
была настойчивость и, будучи уверен в своей правоте, он всегда "бил
напролом", независимо от возможных результатов?5 Мясников был
хорошо политически развит, обладал ораторскими способностями, умел
своим гортанным голосом произносить речи с большим подъемом и
увлекать аудиторию. Не мудрено, что особенной популярностью он
пользовался у молодежи Перми и Мотовилихи, выглядел в их глазах
"маленьким божком". В Пермском губкоме комсомола большинство со-
стояло из сторонников Мясникова. Взгляды Мясникова, сложившиеся к
1921 г., базировались на критике бюрократизма, закостенелости пар-
тийно-государственного аппарата и отстранения рабоче-крестьянской
массы от участия в управлении обществом как главных источников
экономического и социального кризиса в Советской России.
В первую очередь, полагал Мясников, необходимо организовать "на-
илучшим образом" ячейки государственной власти путем восстановле-
ния утраченной роли пролетариата в организации производства и
распределения. Такими ячейками он представлял Советы рабочих де-
путатов, которые потеряли первоначальное значение выразителей ин-
тересов рабочего класса и из производственной, руководящей
организации превратились в территориальную. По мысли Мясникова
Советы рабочих депутатов, кроме чисто производственных задач - со-
ставление программ и руководство по их выполнению, могли бы взять
на себя заботу о снабжении рабочих, разгрузив и разбюрократизировав
снабженческие организации. "Советы управляют, [профессиональные ]
союзы контролируют: вот сущность взаимоотношений между завкомом
и советом, между ВЦСПС и ВСНХ, между ВЦСПС и ВЦИК и Совнар-
комом"?6
Для управления мелкокрестьянским сельскохозяйственным произ-
водством и жизнью деревни Мясников отстаивал необходимость разре-
шения крестьянской самоорганизации. В артели, коммуны и прочие
коллективы большинство крестьян не идет, указывал он. Да это и есть
"надевание хомута с хвоста". "То, что должно явиться результатом
развития производительных сил, хотят сделать предпосылкой"?7 Фор-
мой организации деревни должен быть союз, к которому существует
стихийное влечение крестьянства. В своих идеях крестьянского союза
НО
Мясников почти полностью отразил преследуемые большевистской вла-
стью требования крестьянских вожаков по участию крестьянства в эко-
номической политике Советской власти. В задачу крестьянского союза
должно было входить интенсификация сельского хозяйства, контроль
за выполнением повинностей и налогов, участие в выработке цен на
хлеб и изделия промышленности и т.п.5й
Деревня сохраняла сильное влияние на российский рабочий класс, а
рабочие в свою очередь влияли на Мясникова. Недаром в Петрограде,
на одном из партсобраний Зиновьев раздраженно заявил Мясникову:
"Вы перестаньте разговаривать, а то мы Вас из партии исключим. Вы
или эсер или больной человек".
Отпор, с которым встретились на всех уровнях партийного руковод-
ства идеи рабочих советов и крестьянских союзов, заставил Мясникова
вначале воздерживаться, а затем наоборот сделать особенный акцент на
пропаганде третьего пункта сроей программы - требовании свободы
слова и печати "от монархистов до анархистов включительно". Подо-
бная свобода представлялась ему своею рода панацеей, универсальным
методом вскрытия и лечения болезней нового режима.
Первостепенное значение Мясников придавал борьбе с бюрократиз-
мом и критике нового общественного неравенства, складывающегося в
условиях большевистской власти. Выступления Мясникова имели силь-
ный налет махаевщины - враждебности к интеллигенции, которая по
мысли "чистых" идеологов пролетариата при новом строе превращается
в очередных эксплуататоров рабочего класса. Для рабочего класса -
убеждение, а для интеллигенции одно лекарстто - мордобитие, - провоз-
глашал Мясников.6® I
Понятная каждому рабочему критика экономической политики го-
сударства, агитация против забюрократизировавшейся привилегиро-
ванной советско-партийной верхушки создали Мясникову в Перми
репутацию непримиримого борца за интересы рабочего класса и обеспе-
чили поддержку и сочувствие как большинства беспартийных рабочих,
так и членов партийной организации Мотовилихи.
В 1921-1922 гг. сохранялась послевоенная разруха, свирепствовал
голод. Настроение мотовилихинских рабочих было весьма беспокой-
ным, они очень болезненно реагировали на все трудности, что, как
обычно, все выливалось в возмущение против непосредственного руко-
водства, олицетворявшего в глазах рабочего пороки и бессилие власти.
В подобной ситуации стоило любому записному оратору сказать что-ни-
будь против ответственного работника, за ним немедленно шли рабо-
чие. Социальную базу мясниковщины составляли практически все
рабочие Мотовилихи, в том числе коммунисты и даже левые эсеры.
Однако поддержка тезисов Мясникова в партийных ячейках мотовили-
111
хинского завода была далеко не абсолютной и безоговорочной. Наряду
с признанием пунктов его программы о рабочих советах и крестьянских
союзах все цеховые ячейки с сомнением относились к требованию ши-
рокой свободы слова и, если не сразу отрицали ее необходимость, то
оговаривали внутрипартийными рамками, признавали свободу только
внутрипартийной критики.
Основной тактической целью Мясникова и его сторонников была
борьба за созыв чрезвычайного партийного съезда в соответствии с по-
ложениями Устава РКП (б), где они рассчитывали поставить вопрос о
перевыборах ЦК, который, по словам Мясникова, "ведет неправильную
политику, приведшую к тому, что нам жрать нечего, нет возможности
работать, так как закрываются фабрики, ибо нет топлива"61 и т.д.
Агитация и влияние Мясникова распространялось и за пределы Мо-
товилихи, оказывая воздействие на состояние всей губернской партий-
ной организации. Пермский губком, будучи не в силах конкурировать
с ним в открытой борьбе перед партийной аудиторией, неоднократно
сообщал в Москву в ЦК партии о дезорганизующей деятельности Мяс-
никова. Предпринятая Оргбюро ЦК еще в 1920 г. "ссылка" Мясникова
для исправления в петроградскую организацию окончилась безрезуль-
татно. В Питере в конце 1920 - начале 1921 гг. Мясников нашел самую
благодатную почву для подтверждения своих идей и их пропаганды.
После обострения его конфликта с Зиновьевым ЦК вновь возвращает
безнадежного оппозиционера Пермской парторганизации. В конце мая
1921 г. Пермский губком, заслушав тезисы Мясникова по кронштадт-
ским событиям и текущему моменту, категорически запретил ему вы-
ступления на партсобраниях.
Подобные методы лишь увеличивали популярность Мясникова в
рабочей среде. Абсолютное большинство коммунистов завода поддер-
живали его прежде всего из тех соображений, что, мол, от коммунистов
нечего скрывать, и если он неправ, то его никто и не поддержит. В июне
1921 г. на выборах мотовилихинской делегации на Пермскую губпарт-
конференцию среди 21 делегата не оказалось ни одного противника
Мясникова, все были сочувствующими. Опасаясь развития конферен-
ции в нежелательном направлении, губком особым постановлением
запретил Мясникову выступать перед делегатами. Все мотовилихин-
ские представители были возмущены и покинули конференцию. В своем
заявлении в адрес конференции мотовилихинцы писали, что "губком
кроме репрессивных мер не знает никаких средств борьбы с инакомыс-
лящими, если не считать ложь, клевету, шельмование, которые оста-
лись единственным средством "идейного" воздействия. Всякое несо-
гласие с губкомом рассматривается как потрясение "основ" партии, как
какой-то подозрительный идейный уклон. Все это явно ведет к ... у мер-
112
твлению всякой инициативы, всякой живой мысли и к явному недове-
рию между двумя частями партии: руководящими верхами и низами".
В заключение они объявляли, что "все репрессии за инакомыслие к тому
или иному члену партии, мотовилихинская организация будет рассмат-
ривать как репрессии к ней в целом".62
Во второй половине 1921 г. районная парторганизация Мотовилихи
оказалась полностью под влиянием мясниковцев. Губком был в состоя-
нии противопоставить лишь принудительный запрет Мясникову выдви-
гать свою кандидатуру в ответственные секретари райкома, да
продолжать осаждать ЦК партии заявлениями с предупреждениями о
его дезорганизаторской деятельности и просьбами об отзыве из губер-
нии.
В конце 1921 - начале 1922 гг. мясниковцы активно выступают про-
тив тактики ЦК РКП (б), поддержанной Исполкомом Коминтерна, на
создание "единого рабочего фронта". Идея единого фронта с рабочими
организациями, входящими в состав II, II1/2 и Амстердамского Интер-
националов была встречена Мясниковым в штыки. Выступая перед
коммунистами Мотовилихи, он характеризовал ее как стремление вож-
дей побрататься с Носке, Эберлихом и Шейдеманом.63 Объявляя себя
представителем "чистой" пролетарской демократии, Мясников занимал
совершенно непримиримую позицию в отношении других социалисти-
ческих партий: победа в гражданской войне была одержана благодаря
тому, что большевики дрались как с белогвардейской контрреволю-
цией, так и с меньшевиками и эсерами. Следовательно не единый фронт
с II и II1 / 2 Интернационалами, а война с ними - вот лозунг, под которым
будет происходить социальная революция во всем мире, провозглашали
сторонники Мясникова.64
На собрании мотовилихинской парторганизации была вынесена ре-
золюция, поддерживавшая заявление 22-х лидеров "рабочей оппози-
ции", взгляды которой были наиболее близки к мясниковщине среди
существовавших группировок и фракций РКП (б). Однако сам Мясни-
ков тщательно избегал отождествлять себя с каким-либо из известных
партийных течений. О "рабочей оппозиции" он говорил, что та выража-
ет точку зрения не рабочего класса, а "профессионального ведомства".65
Децистов считал либералами с оппозиционной надутостью и пустосло-
вием.66
В марте 1922 г. Мясников был исключен из РКП (6) и арестован за
разложение партийных рядов. После 12-дневной голодовки он был вы-
пущен на поруки, но деятельность свою не прекратил. Из выразивших
ему сочувствие рабочих-коммунистов Перми и Мотовилихи Мясников
создал небольшую тайную организацию под названием "Рабочая груп-
па". Группа продолжала придерживаться осуждения тактики Комин-
113
терна, в частности тактики единого фронта, тяготея к анархо-синдика-
листскому уклону типа оппозиции Унитарной конфедерации труда во
Франции или Коммунистической рабочей партии Германии. В одном из
своих воззваний "К пролетарской части РКП (б)" группа указывала на
опасность, угрожающую завоеваниям Октябрьской революции 1917 го-
да в результате политики "господствующей в РКП (б) группы”, привед-
шей к "абсолютному бесправию рабочего класса". "Рабочий класс
России и в первую голову его коммунистическая часть должна найти в
себе силы отстоять свою партию от этой зарвавшейся кучки интелли-
гентов",67 - призывали мясниковцы.
"Рабочая группа" выступала против нэпа, расшифровывая его аббре-
виатуру как "новая эксплуатация пролетариата". Чтобы не дать окон -
чательно себя закабалить, пролетариат, по мнению группы, должен
организоваться в "государственный класс", принимающий участие в
управлении обществом.
Насыщенное образцами красноречия митинговых заправил фабрич-
но-заводского масштаба нелегальное литературное творчество "Рабо-
чей группы" стержнем пронизывает высокомерие и недоверие к
интеллигентным верхам партии и "интеллигентщине" вообще. Отсюда
неприкрытая вражда мясниковцев к другой нелегальной партийной
группе под названием "Рабочая правда", которая образовалась из не-
большого числа коммунистов-интеллигентов и, по отзывам ГНУ, явно
тяготела к меньшевизму. "Рабочая правда" на деле никакой массовой
работы среди рабочих, будучи от них совершенно оторвана, не вела,
ограничиваясь вербовкой сторонников среди учащейся молодежи, свя-
занной с РКП (б).
Рабочеправдинцы полагали, что большое прогрессивное значение
Октябрьской революции заключалось в том, что в результате ее "перед
Россией открылись широкие перспективы быстрого превращения в с гра •
ну передового капитализма". Политическую близость группы к мень-
шевизму характеризовало ее обращение к международному проле
тариату и, в частности, революционным организациям II Интернацио-
нала, которые "Рабочая правда" считала наиболее близкими себе. Ха-
рактерным для группы было и то, что некоторые ее члены, являясь по
своим убеждениям последовательными меньшевиками, в то же время
считали необходимым оставаться в рядах РКП (6).
Образования, подобные "Рабочей группе" и "Рабочей правде", были
обязаны своим возникновением существованию объективных противо-
речий внутри партии, постоянно воспроизводивших проблему "верхов
и низов" и, кроме того, относительной воздержанностью органов ГПУ,
еще не нацеленных в то время на хирургическое удаление всех шерохо-
ватостей с облика партии. Загнанные в подполье группировки, которые
114
в лучшие свои дни насчитывали не более чем по 50 человек, были
лишены какого-либо заметного влияния на партийные дела и даже в
малой степени не являлись серьезными участниками борьбы за передел
партийно-государственной власти.
Несмотря на полное поражение Троцкого на X съезде партии, у
Ленина не было полной уверенности в том, что с его стороны вскоре не
последует новое покушение на больший кусок от пирога власти. В 1921 г.
Ленин помогает возвышению Сталина, который во время профдискус-
сии еще раз подтвердил себя непримиримым противником Троцкого.
Сталин, будучи постоянным членом Оргбюро с момента его созда-
ния, прекрасно понимал, какие возможности открылись перед ним в
качестве руководителя Секретариата и аппарата ЦК РКП (б). Все его
предыдущие посты (Наркомнац, НК РКИ и г^роч.) меркли перед новой
должностью. Он решил до конца реализовать то, что в свое время пыта-
лись сделать Крестинский и Троцкий. Состояние Ленина стало одним
из факторов, побудивших Сталина действовать быстро и решительно.
Заручившись поддержкой Каменева и Зиновьева, он приступил к созда-
нию, точнее, к завершению создания номенклатуры - партократии,
которая дала бы ему огромный перевес над потенциальными соперни-
ками в грядущей борьбе за власть.
Уже 6 июня на места было разослано утвержденное Секретариатом
и Оргбюро ’’Положение об ответственных инструкторах ЦК РКП (б)",
по которому инструкторы наделялись весьма широкими правами в от-
ношении выборных партийных органов на местах, а подотчетны они
были орготделу ЦК, т.е. аппарату. Вскоре аналогичная система назна-
чаемых инструкторов была создана и на нижних уровнях партийной
иерархии вплоть до уездов.
С лета 1922 г. Сталин через Секретариат весьма активно проводит
подбор и расстановку своих людей, ту самую политику, которую год
спустя, на XII съезде он сформулирует так: "Необходимо подобрать
работников так, чтобы на постах стояли люди, умеющие осуществлять
директивы, могущие понять директивы, могущие принять эти директи-
вы как свои родные и умеющие проводить их в жизнь".69
С теми партийными функционерами, которые не чувствовали родст-
венного умиления к директиве центра, у Сталина был разговор корот-
кий. В течение года было заменено большинство секретарей губкомов и
укомов, иногда путем прямого назначения, а чаще в форме "рекоменда-
ций” и "переизбрания". Аналогичный процесс шел и ниже, на уровне
укомов и ячеек, причем не только в рамках собственно партийного
аппарата, а охватывая руководящие кадры хозяйственных и прочих
ведомств. По подсчетам, сделанным на основе закрытой статистики из
191 человека, занимавших посты секретарей губкомов с лета 1922 по
115
осень 1923 г., "выбранных" было только 97, а остальные были "рекомен-
дованы" или прямо назначены.70 После массовых перемещений мест-
ных партийных работников летом 1923 г. к осени этого года практически
весь партаппарат на местах был под полным контролем Секретариата.
Становление иерархии сталинской номенклатуры в основном состоя-
лось, а в последующие годы она лишь укреплялась и совершенствова-
лась.
Уже с августа 1922 г. назначение секретарей стало фактически ус-
тавной нормой. В принятом ХП-ой партконференцией новом уставе
партии было записано, что отныне секретари губернских и уездных
комитетов должны были утверждаться в должности вышестоящим орга-
ном. Быстрое подавление внутрипартийной демократии происходило и
по другим направлениям. Так, по новому уставу параллельно област-
ным комитетам, выборным и подотчетным областным конференциям,
создавались облбюро, назначаемые и подотчетные только ЦК. Создан-
ные по решению X съезда контрольные комиссии были фактически
поставлены под контроль комитетов, происходила постепенная ликви-
дация существовавших дискуссионных партийных клубов и т.п. Знамя
антибюрократизма и антиназначенства, под которым "десятка" (и Ста-
лин в том числе) проводили свою кампанию против Троцкого и Секре-
тариата ЦК в период профдискуссии, было брошено в грязь.
Немногословный и послушный Сталин оказался не так прост, как о
нем всегда думал Ленин. Едва оправившись от первого удара болезни,
во второй половине 1922 г. Ленин прилагает усилия по сближению с
Троцким, в котором видел единственную личность, способную проти-
востоять Сталину. Вообще, взращивать соперников и уравновешивать
ими части государственного механизма всегда было альфой ленинской
кадровой политики. Так еще весной 1922 г. в качестве своих замов в
Совнаркоме он выдвигает Рыкова и Цюрупу - двух заматерелых про-
тивников, чьи противоречия успели вполне развиться на хозяйственной
ниве военного коммунизма. В сентябре 1922 г. Ленин вносит в Полит-
бюро предложение о назначении Троцкого своим основным замест ите-
лем в СНК, что по идее должно было создать некое равновесие на
верхнем этаже партийно-государственного руководства. Но Троцкий
без всякой мотивировки категорически отказался, возможно он еще
остро переживал свое унижение в период дискуссии о профсоюзах и был
согласен пойти на мировую только при полном и безоговорочном при-
знании его преемником вождя.
Каменев, которого Ленин в конце концов провел в СНК вместо
Троцкого, был явно слаб против Сталина, поэтому Ленин прибегает к
последнему для него средству и диктует письмо к предстоящему XII
съезду, в котором предлагает обдумать способ перемещения Сталина с
116
поста Генсека и назначить на это место другого человека. Но было уже
поздно. В начале 1923 г. реальная власть в партии и стране была в
значительной степени сосредоточена в руках партократии, на вершине
которой находился Секретарит ЦК и лично Сталин.
В сентябре 1923 г. пленум ЦК РКП (б) поставил вопрос о необходи-
мости ’’оживления" партийной работы и в частности усиления внутри
партии рабочей демократии. После периода режима господства резолю-
ции X съезда "О единстве партии", активного формирования партномен-
клатуры и усиления в партийном аппарате бюрократического центра-
лизма, решения сентябрьского пленума, как казалось, знаменовали
новую веху в политике партийного строительства и поворот к развитию
демократических принципов. Это всколыхнуло надежды и оживило
движение к сплочению обделенных у пирога власти и разбитых в былых
боях оппозиционеров.
8 октября 1923 г. Троцкий обратился с письмом к членам ЦК и ЦКК
РКП (б), в котором он выдвинул обвинения против большинства ЦК и
партийного аппарата в "зажиме" демократии, отрыве от масс, обюрок-
рачивании. Утверждая, что внутрипартийный режим "в корне нездо-
ров", Троцкий требовал "внедрения" демократии в партии и обновления
партийного аппарата.
Появление письма Троцкого активизировало сплочение участников
ранее разбитых группировок. Рассчитав, что вопрос о внутрипартийной
демократии вызовет обостренное внимание со стороны всех членов пар-
тии, поднимет низы, оппозиционеры решили дать бой фракции Стали-
на. 15 октября в ЦК партии поступило т.н. "заявление 46-ти", уже ярко
выраженного оппозиционного содержания. Заявление символизирова-
ло объединение бывших децистов и потерпевших поражение в ходе
дискуссии о профсоюзах и оттесненных после X съезда сторонников
платформы Троцкого. Под заявлением стояли подписи Осинского, Сап-
ронова, Максимовского, В.Смирнова, Преображенского, Серебрякова,
И.Смирнова, Пятакова, Белобородова и других видных партийных и
государственных деятелей, принужденных ранее Лениным склонить
свои оппозиционные знамена. Их выступление было поддержано также
и лидерами рабочей оппозиции - Шляпниковым и Медведевым.
Оппозиционеры объявляли деятельность ЦК партии "неудовлетво-
рительной". По их мнению, "нестерпимый" внутрипартийный режим,
обюрокрачивание не давали возможности партии влиять на политику
партийного руководства, на выработку принципиальных решений, в
результате чего политический курс отрывался от реальных потребно-
стей общества. Это грозило "тяжкими бедами": потрясением валюты,
кризисом сбыта, бюджетным хаосом, хаосом в госаппарате и т.д.
В ответе от имени Политбюро платформа "46-ти" характеризовалась
117
как "совершенно неслыханное" в большевистской среде заявление. Со-
вместное октябрьское заседание пленумов ЦК и ЦКК с участием пред-
ставителей 10 крупнейших партийных организаций страны осудило
выступление Троцкого и "46" как акт фракционности. Решение, приня-
тое пленумом, было способно удовлетворить любою владельца отьетст-
венного партийного портфеля. Одобрение инициативы Политбюро в
вопросе об "оживлении" внутрипартийной работы и рабочей демокра-
тии давало местным чиновникам свободу маневра, чтобы лучше ухва-
титься и потуже затянуть веревку на той же рабочей и прочей
демократии. Вместе с тем, постановлением не выносить поднятые Троц-
ким и "46-ю" вопросы за пределы ЦК и не оглашать связанных с этим
документов планировалось если не лишить оппозиционные течения в
низах партии своих вождей и опоры в центральном партийном и госу-
дарстсвенном аппарате, то по крайней мере иметь в будущем возмож-
ность на законных основаниях осудить и разгромить оппозицию. В
любом случае преобладание "своей" номенклатуры в партийно- государ-
ственном аппарате должно было обеспечить Сталину и его союзникам
организацию легкой победы и окончательное поражение противника.
Фактически Сталин, Зиновьев, Каменев в 1923 г. использовали при-
ем Ленина, который он применил в 1921 г. во время дискуссии о проф-
союзах, спровоцировав Троцкого на выступление. Троцкий дважды
попался на одну и ту же удочку. В ноябре 1923 г. ЦК сделал широкий,
заранее просчитанный жест, постановив обсудить положение в партии
под предлогом того, что дискуссию сдержать уже невозможно.
Письмо Троцкого и "46" немедленно стало достоянием широких кру-
гов коммунистов в Москве и быстро распространилось по всей стране.
В декабре Троцкий выступил в "Правде" со статьей "Новый курс", в
котором изложил свои принципиальные позиции. "Новым курсом" он
громко назвал сентябрьское решение пленума ЦК РКП (б) о расшире -
нии рабочей демократии в партии. "Новый курс ...в том и состоит, что
центр тяжести, неправильно передвинутый при старом курсе в сторону
аппарата, ныне, при новом курсе должен быть передвинут в сторону
активности, критической самодеятельности, самоуправления пар
тии...". Троцкому, отодвинутому Лениным, а затем Сталиным далеко в
сторону от "аппарата", только и оставалось, что апеллировать через его
голову к массе. Бывший певец политотделов и бюрократ ического цент-
рализма проникся "почти всеобщим" ощущением того, "что партийный
бюрократизм грозит завести партию в тупик".71 Троцкий ставит задачу
вырвать власть у сталинского руководства и сталинской номенклатуры
в партии: "Партия должна подчинить себе свой аппарат"./2
После опубликования статьи "Новый курс", а вскоре и развернутой
брошюры Троцкого под тем же названием и аналогичным содержанием,
118
борьба обострилась. Сторонники Троцкого, особенно в Москве, в соот-
ветствии с его новым тезисом о том, что молодежь - вернейший барометр
партии и резче всего реагирует на партийный бюрократизм, повели
кампанию обсуждения документов ЦК и статей оппозиции. Кампания
быстро приняла критическую направленность и "неслыханно острые
формы".
Главной помехой для оппозиции являлись назначенцы сталинского
ЦК, сдерживавшие развитие агитации и препятствовавшие обсужде-
нию дискуссионных вопросов. В декабре 1923 г. начальник Политуправ-
ления Красной Армии В. А. Антонов-Овсеенко без ведома ЦК РКП (б)
стал готовить конференцию высших военно-учебных заведений. Всем
армейским парторганизациям был разослан циркуляр N 200, согласно
которому назначаемые из ЦК партии политотделы превращались в
своеобразные культурно-просветительные учреждения, лишенные ру-
ководящих полномочий в армейских парторганизациях. Тем самым
предполагалось выбить из рук сталинского руководства самый важный
инструмент влияния на командно-политический состав Красной Армии
среднего уровня.
Однако, пока у ЦК сохранялась возможность влиять на кадровую
расстановку на высшем военно-политическом уровне, подобные попыт-
ки троцкистов были обречены на провал. В январе 1924 г. конфликт
Антонова-Овсеенко с Оргбюро ЦК завершился тем, что его сняли с
занимаемой должности и вывели из состава РВС СССР. Начальником
ПУ Ра был назначен кандидат в члены ЦК А.С. Бубнов, в то время
верный защитник линии сталинского ЦК. Трещина, раскалывавшая
цитадель Троцкого - военное ведомство, достигла ее верхнего уровня.
Нет, порывистый импульсивный Троцкий не умел быть терпеливым
кузнецом своего положения и власти. Яркий трибун революции и воен-
ный диктатор безнадежно проигрывал во фракционной борьбе невзрач-
ному и немногословному "товарищу Картотекову". Как удача не шла к
Троцкому под знамена "завинчивания гаек", так и не пошла под новые
лозунги расширения партийной демократии, сталинский аппарат сумел
почти идеально организовать кампанию против оппозиции. Партийная
печать, в первую очередь "Правда", освещали ход дискуссии и деятель-
ность оппозиции как антипартийную и раскольническую, сообщалось о
потоке резолюций от фабрично-заводских парторганизаций в защиту
линии ЦК.
ХШ-я конференция РКП (б), проходившая в Москве 16-18 января
1924 г., по докладу Сталина о партийном строительстве подавляющим
большинством (при 3-х голосах против) приняла резолюцию "Об итогах
дискуссии и о мелкобуржуазном уклоне в партии", в которой победите-
119
ли характеризовали оппозицию как "прямой отход от ленинизма" и
"явно выраженный мелкобуржуазный уклон".73
При безмолвном, парализованном, оканчивающем свои дни вожде
этой революции группировка Сталина присвоила себе монопольное
право на "фирменный" знак партии - символику ленинизма. Однако
идейное размежевание с оппозицией еще не стало организационным.
Попрежнему большинство оппозиционеров и сам Троцкий продолжал
занимать видные посты в партийно-государственном аппарате.
После дискуссии присутствие Троцкого в Политбюро приняло ха-
рактер чужеродного явления. Большинство было вынуждено блокиро-
ваться за его спиной, чтобы на заседаниях быть готовым к сплоченному
отпору Троцкому по обсуждавшимся вопросам. С января 1924 г. в ЦК
постепенно оформляется постоянная фракция Сталина, Зиновьева, Ка-
менева и их сторонников со своим фракционным уставом и строгой
дисциплиной. Требовалось постепенным давлением лишить Троцкого
его главного аргумента в борьбе за руководство в партии - управления
Реввоенсоветом и военным ведомством, требовалось заслонить в воору-
женных силах ореол Троцкого, как вождя непобедимой Красной Армии,
авторитетом непогрешимого "ленинского" ЦК партии. В январе 1924 г.
пленум ЦК назначил комиссию для обследования положения армии.
Состав комиссии, сплошь подобранный из давних недоброжелателей
Троцкого во главе с С.И. Гусевым, не позволял сомневаться в итогах
ревизии. Уже на февральском пленуме ЦК комиссия сделала доклад,
отмечавший наличие в армии серьезных недочетов, в первую очередь
подчеркнув необходимость укрепления кадров, центрального военного
аппарата путем усиления коммунистического ядра, т.е. замены верных
Троцкому кадров назначенцами ЦК РКП (6).
Пленум дал установку на проведение военной реформы, означав-
шую "перетряхивание" всей армии. В марте заместителем председателя
РВС СССР и замнаркома по военным и морским делам был назначен
М.В. Фрунзе. ЦК также утвердил новый состав Реввоенсовета, полно-
стью окружив Троцкого людьми Сталина и фактически изолировав его
на посту председателя РВС. Мартовский пленум ЦК поручил Оргбюро
ЦК во главе со Сталиным обеспечить пополнение Красной Армии ком-
мунистами. Получив возможность напрямую передвигать армейские
кадры, сталинский аппарат за короткое время в 1924 г. провел колос-
сальную работу по чистке армии и обновлению ее командно-политиче-
ского состава. Уже скоро в низовых армейских партийных организациях
новые кадры погнали знакомую волну заявлений и требований от лица
рядовых коммунистов об отстранении Троцкого от работы в РВС и
Наркомвоенморе.
Сам Троцкий, обставленный со всех сторон по правилам любимого
120
им охотничьего искусства, после январского пленума ЦК и ЦКК и
обвинения его в антиленинизме и мелкобуржуазном уклоне, решил
увести свою идейную борьбу от принципиальных вопросов партийного
строительства в плоскость воспоминаний, чтобы, используя события
недавнего прошлого, показать партии, кто в ЦК был уклонистом, а кто
верным ленинцем. Троцкий вновь решил положить свое ''перо" на чашу
весов против всемогущей бюрократической и агитационно-пропаганди-
стской машины ЦК РКП (б).
В мае 1924 г. он издал книгу "О Ленине'*. Это эссе из старых работ,
выступлений, воспоминаний и ретроспективных размышлений прежде
всего преследовало цель показать исключительную близость и едино-
мыслие Троцкого с Лениным. Он говорил: в дореволюционную эпоху
разногласия были, но во время революции я пришел к Ленину полно-
стью и навсегда. Вышедшая в ноябре 1924 г. статья "Уроки Октября"
развивала идеологическое наступление Троцкого на группировку Ста-
лина, Зиновьева и Каменева. Мотивируя необходимостью изучения
опыта Октябрьской революции, Троцкий извлек малоизвестные широ-
ким партийным кругам материалы периода 1917 года. Задачей было
дискредитировать соперников, подорвать их авторитет, используя их
же оружие - противопоставляя Ленину и его политике. Были подняты
исторические факты, свидетельствовавшие о существенных разногла-
сиях всех трех триумвиров с Лениным во время подготовки и проведения
Октябрьской революции.
Несмотря на то, что литературный демарш Троцкого был серьезным
ударом по авторитету Сталина и, прежде всего, Зиновьева и Каменева,
тройка сознательно провоцировала его выступление, надеясь выиграть
раскручиваемую ими со своей стороны идеологическую кампанию про-
тив "троцкизма". Через три года, уже будучи сам в оппозиции Сталину,
Зиновьев в узком кругу признавался, что кампания против "троцкизма"
состоялась бы независимо от появления "Уроков Октября", так как план
начать дискуссию был предрешен, искали только повода.74
Сталинская фракция рассчитывала разгромить Троцкого в дискус-
сии, безошибочно опираясь на послушные кадры партийного аппарата.
Во время августовского 1924 г. пленума ЦК большинство ЦК во главе
со Сталиным негласно выделило из своего состава т.н. "семерку" - семь
членов Политбюро, которые стали фактическим руководящим центром
Центрального комитета и, пользуясь своим перевесом, фракционно ре-
шали все хозяйственные, политические и прочие вопросы, игнорируя
участие Троцкого или мнение других руководителей и членов партии,
с которыми возникали разногласия. Семерка имела свой регламент,
устав и действовала, соблюдая строжайшую внутреннюю дисциплину.
Как ее появление, так и вся деятельность была обусловлена первооче-
121
редкой задачей свалить Троцкого, устранить от рычагов власти и разве-
ять его авторитет в армии и среди рядовых членов партии.
Особенно обострилась борьба фракции Сталина против Троцкого в
конце 1924 года. Вновь заработал отлаженный аппаратом в дискуссии
1923 г. механизм кампании по обсуждению и осуждению новой "вылаз-
ки" Троцкого. В органы печати поступали отчетные реляции о едино-
душном осуждении коммунистами антипартийных действий
троцкистов, а в ЦК составлялись и анализировались сводки под грифом
"сов.секретно" о степени поддержки линии ЦК и позиции Троцкого в
дискуссии. Так, сводка об обсуждении книги Троцкого" 1917" в четырех
вузах (Политехническом, Толмачевском, Технологическом институ-
тах и Военно-медицинской академии в Ленинграде) классифицировала
127 поданных докладчику записок на 4 группы: осуждающих Троцкого
- 32, обнаруживающих непонимание разногласий - 56, сочувствующих
ему - 22 и справочно-технического характера - 17. В записках 1 группы
звучало требование применить к Троцкому п.10 резолюции X съезда и
исключить из партии. Во 2-й группе превалировали вопросы типа: В чем
ошибка отдельных большевиков перед Октябрем? Что такое перманен-
тная революция? Почему Троцкий не отвечает на статьи против него?
Принимает ли он в настоящее время участие в практической работе?
Почему его не было на параде 1-й конной армии? и т.п. И к 3-ей группе
относились записки, как подчеркивалось в сводке, стиль которых изо-
бличает их авторов как злостных оппозиционеров "и сомнительно, что-
бы их заблуждение было кратковременным". В этих записках с
ехидством спрашивалось: "Можно ли рассуждать о книге как о вредной
или полезной, которую 99% собрания не читало?" или же напрямую
утверждалось: "Большевизм воплощался Лениным, а не дезертировав-
шими (Каменевым, Зиновьевым. - Авт.), для них это было проверкой,
которую они не выдержали".75
В обсуждении публикаций Троцкого 99% не читавших всецело ди-
рижировал выдрессированный Сталиным и ЦК партийный аппарат.
Несмотря на существенную долю сочувствующих Троцкому и подавля-
ющее большинство по незнанию вопроса вообще не понимавших, чего
от них хотят, официальные итоги кампании показали, что Троцкий и
оппозиция ЦК практически нигде не имела сильных позиций. Низовой
партаппарат сумел врезаться между ними клином и отсечь оппозицию,
сохранившуюся в верхних эшелонах партийно-государственного руко-
водства, от массы рядовых коммунистов.
Убедившись в своем поражении, изолированный со всех сторон в
Реввоенсовете и Наркомвоене креатурами Сталина, Троцкий вышел из
игры. Он обратился в адрес проходившего 17-20 января 1925 г. пленума
ЦК с заявленим об отказе от полемики, признании над собой любого
122
партийного контроля и просил освободить от обязанностей председателя
PRC. Пленум признал невозможным дальнейшее пребывание Троцкого
на работе в армии. 26 января Президиум ЦИК СССР снял Троцкого с
должности наркомвоенмора и председателя РВС СССР, назначив на его
место <Ьрунзе с заместителем Ворошиловым. Троцкий сдал свою самую
главную цитадель, из поля зрения сталинских фракционеров исчезло
пугало штыков Красной Армии, стоявших за спиной некогда грозного
военного диктатора. Троцкий вышел из игры в характерной для себя
парадокса льной манере, как это он не раз проделывал в безнадежной
ситуации. Как в 1905 г. при аресте кричал с балкона депутатам Петер-
бургского Совета: оружия не сдавать, сопротивления не оказывать; как
в начале 1918 г. убеждал членов ЦК: ни мира, ни войны, а армию
распустить.
Заключительный акт борьбы с Троцким стал для "тройки" первым
актом внешнего проявления собственных противоречий. При решении
судьбы Троцкого большинство ЦК, поддержало Сталина против Зи-
новьева и Каменева, настаивавших не только на снятии его с военных
постов, но и на удалении из Политбюро. Нельзя сказать, что у Сталина
было более лояльное отношение к Троцкому, скорее наоборот. Сталину
требовалось приоткрыть свои разногласия с Зиновьевым и Каменевым,
чтобы прозондировать свои личные позиции и подсчитать голоса сто-
ронников в ЦК перед началом нового этапа давно намеченного и настой-
чиво проводимого им плана по укреплению личной власти.
Если борьба с Троцким в основном протекала под личиной разного
рода исторических реминисценций в плане борьбы "ленинизма" с "троц-
кизмом", то вытеснение Зиновьева и Каменева с руководящих трибун
шло под знаменами определения политической стратегии партии на
ближайший период.
По мере восстановления разрушенного войнами народного хозяйст-
ва страны в полный рост вставала проблема поиска путей и средств для
дальнейшего развития экономики. Партийная программа построения
социалистического общества предполагала рост индустриального секто-
ра экономики, изменения социальной структуры общества за счет уве-
личения численности рабочего класса. Топтание партии в рамках нэпа
таило в с ебе угрозу скатывания на позиции интересов частного капитала
и мелкокрестьянского хозяйства. Требовался промышленный рывок,
для которого были необходимы инвестиции, вложения капитала. В
СССР необходимого капитала не было. Объективно существовали два
источника получения необходимых средств: внутренний - за счет уве-
личения налогов, ужесточения эксплуатации населения страны, и
внешний кредиты и помощь более развитых промышленных стран
Запада. Попытки приманить западных капиталистов за счет раздачи
123
концессий еще при Ленине неизменно оборачивались ничтожным ре-
зультатом. Вопреки ожиданиям коммунистического руководства обе-
щаемые проценты на капитал не стали для мировой буржуазии
достаточной платой за риск сотрудничества с враждебным и непредска-
зуемым партнером. Уверенность в том, что мировое хозяйство не может
восстановиться без российских ресурсов, оказалась неоправданной.
Вместо отпавшей России на выручку западноевропейской буржуазии
пришли северо-американские штаты с их потенциалом и планом Дауэ-
са.
Сталин еще не был готов к тому, чтобы приглушить идеологическую
войну против буржуазного общества и встать на позиции развития нор-
мальных межгосударственных отношений с капиталистическими стра-
нами. В условиях незавершенной борьбы за власть он боялся ослабления
верного ему ЦК в результате деидеологизации внешней политики. Иде-
ология, наряду с кадровой политикой, продолжала оставаться важным
инструментом партийной верхушки в укреплении своей власти. Поэто-
му летом 1925 г. Сталин решительно выступил против попыток со сто-
роны "работников внешней торговли" отбросить партийную доктрину
интернационализма.
Идеологический барьер стал непреодолимым препятствием на пути
интеграции хозяйства СССР в мировую систему, поэтому помощь и
кредиты Запада могли подойти к коммунистическому руководству Со-
ветского Союза только в случае победы там социалистических револю-
ций. Только "мировая революция" могла стать внешним кредитором
строительства социализма в СССР.
В случае признания партией внешнего источника как единственно
возможного и "мировую революцию" как основного кредитора строи-
тельства социализма в СССР, внешнеполитический аппарат РКП (б) в
лице Исполкома Коминтерна и его председателя Зиновьева приобрели
бы доминирующее значение в партийной политике. Отсюда идеологи-
ческая полемика вокруг вопроса о возможности построения социализма
в одной отдельно взятой стране приобрела вполне практическое значе-
ние в борьбе за власть.
Противостояние стлинской фракции и "новой оппозиции", как стали
называть группировку Зиновьева и Каменева, нарастало подспудно.
Ленинград, где Зиновьев, бессменный председатель исполкома Ленсо-
вета, давно практиковал подбор кадров по критерию личной преданно-
сти, стал основной опорной базой "новой оппозиции". Весной 1925 г. ЦК
воспрепятствовал созданию в Ленинграде нового теоретического органа
партии, который зиновьевцы хотели противопоставить журналу "Боль-
шевик".
В апреле Каменев при поддержке Зиновьева заявил на заседании
124
Политбюро, что технико-экономическая отсталость СССР является не-
преодолимым препятствием для построения социализма. Фронтальное
столкновение "новой оппозиции" и фракции Сталина произошло в кон-
це апреля за кулисами XIV-ой партийной конференции. Зиновьев пред-
ставил на ЦК тезисы "О задачах Коминтерна и РКП (б) в связи с
расширенным Пленумом ЦКК", в которых проводилась мысль о том,
что победа социализма может быть достигнута только в международном
масштабе. Пленум ЦК отверг проект Зиновьева и поручил специальной
комиссии переработать его. Переработка заключалась в том, что комис-
сия заменила тезис о том, что построение полного социалистического
общества в такой отсталой стране как Россия невозможна без "государ-
ственной помощи" более развитых в технико-экономическом отноше-
нии стран76 утверждением, что "партия пролетариата должна прила-
гать все усилия к тому, чтобы строить социалистическое общество в
уверенности, что это строительство может быть и наверняка будет по-
бедоносным, если удастся отстоять страну от всяких попыток реставра-
ции”.77
Попытки "новой оппозиции" изменить расстановку сил в свою поль-
зу были отбиты сталинским большинством в ЦК. Вместе с тем, общие
решения конференции не акцентировали разногласий и оставили пар-
тию балансировать на узком месте, не указывая какого-либо определен-
ного направления политики. Наряду с решениями в духе ликвидации
пережитков военного коммунизма и максимального использования то-
варно-денежных отношений, облегчения условия применения наемной
рабочей силы в сельском хозяйстве, конференция одновременно предус-
матривала проведение мер, фактически ограничивающих эффектив-
ность этих механизмов. Давалась установка на вытеснение капита-
листических элементов из кооперации, кулаков из соворганов. Давая
добро на рост товарного крестьянского хозяйства, конференция прини-
мала меры по притеснению ее наиболее типичных представителей -
зажиточных крестьян под лозунгом борьбы с кулачеством. Не были
поддержаны осторожные намеки Бухарина о том, что для крестьянства
колхозы не являются столбовой дорогой к социализму.
Открытое противостояние двух группировок оформилось накануне
и во время октябрьского пленума ЦК. Накануне пленума в адрес ЦК
поступило заявление, подписанное Зиновьевым, Каменевым и их сто-
ронниками, в котором они предлаггали начать в партии открытую дис-
куссию по спорным вопросам. Но Сталин еще не был готов нанести
решающий удар по "новой оппозиции". Пленум ЦК не отверг и не
поддержал напрямую предложение Зиновьева и Каменева и ограничил-
ся указаниями на опасность правого и левого уклонов - недооценки
отрицательных сторон нэпа и непонимания его необходимости и значе-
125
ния сохранения союза рабочих и крестьян. Как всегда, подготавливая
разгром своих соперников, Сталин для облегчения маневра предпочи-
тал разыгрывать перед партией роль "золотой середины". В связи с
подготовкой к XIV съезду РКП (б) специальным обращением "Ко всем
организациям, ко всем членам РКП (б)" ЦК дал директиву активного
вовлечения широких партийных масс в обсуждение выносимых на съезд
вопросов. Призывами провести обсуждение без давления руководящих
партийных органов, "без казенщины, без бюрократических отписок от
критики”78 сталинский аппарат начал широкомасштабную подготовку
к выборам делегатов на предстоящий съезд.
В сентябре 1925 г. Зиновьев издал брошюру под названием "Лени-
низм". В противовес всем предыдущим решениям и постановлениям ЦК
и конференции Зиновьев утверждал, что Ленин считал возможным в
одной стране лишь захват власти пролетариатом, но победа социализма
в СССР возможна только в случае победы пролетариата в Европе и
Северной Америке. Зиновьев делал шаг навстречу Троцкому, подчер-
кивал, что он правильно указывает на невозможность победы социализ-
ма в СССР. Брошюра Зиновьева стала основной теоретической базой
для объединения антисталинских сил в партии. Как ни был Каменев в
Москве скован опекой кремлевского руководства, он предпринимал
усиленные попытки организовать сплоченный блок сторонников в мос-
ковской парторганизации. Секретарь Ленинградского губкома РКП (б)
П.А. Залуцкий открыто выступил с обвинением сталинского большин-
ства ЦК в перерождении и термидорианстве. Открытую кампанию про-
тив фракции Сталина вела "Ленинградская правда". На ее страницах
выступали видные деятели новой оппозции: Г.Я. Сокольников, Г.Е.
Евдокимов, А.Д. Саркис и другие.
В декабре 1925 г. с начала кампании выборов делегатов на XIV съезд
в партийной печати и на собраниях разворачивается широкая открытая
полемика между сторонниками "новой оппозиции" и сталинским пар-
таппаратом. Десять суток длилась, открывшаяся 1 декабря 22-я Ленин-
градская губпартконференция. Ни телеграмма Политбюро, ни письмо
Сталина не смогли переломить общее антицековское направление кон-
ференции ленинградских коммунистов, которые, поддержав лозунги
"новой оппозиции" выбрали исключительно ее сторонников делегатами
на партийный съезд. Накануне открытия съезда 12 декабря ленинград-
цы обратились с "Декларацией" к руководству московской организации
с предложением без ведома ЦК обсудить важнейшие политические воп-
росы и совместно выступить на съезде. Фракция "новой оппозиции"
приобрела свои окончательные формы.
Необходимо отметить, что как "новая оппозиция", так и фракция
Сталина, учитывая известный им опыт борьбы с Троцким, пытались
126
спровоцировать друг друга на первый шаг по окончательному размеже-
ванию позиций перед съездом. ЦК выносил уклончивые постановления
в духе развертывания "демократии" на общем фоне осуждения фракци-
онности. Сторонники Зиновьева и Каменева вели открытую пропаганду
своих идей под громогласными призывами солидарности с политикой
ЦК.
На XIV съезде, открывшемся 18 декабря 1925 г., содокладчик от
оппозиции Зиновьев выступил с развернутым обоснованием идеи о не-
возможности строительства социализма в одной экономически отсталой
стране. Главным в тактике оппозиционеров на съезде была попытка
отстранения от руководства партии сталинской группировки, они доби-
вались снятия Сталина с поста Генерального секретаря ЦК, мотивируя
тем, что он не способен обеспечить единство партии и выражать волю ее
большинства. Но Ленинград в 1925 г. не обладал силой и влиянием
Петрограда 1917 года. Сталинской фракции удалось изолировать ле-
нинградскую делегацию, практически единственную, поддержавшую
выступление "новой оппозиции". И добиться одобрения съездом поли-
тической и организационной линии ЦК РКП (б).
Но для окончательного поражения оппозиции этого было мало. Ста-
лину требовалось разгромить зиновьевцев на их территории - в ленин-
градской парторганизации. Еще в дни съезда ЦК принял решение о
назначении ответственным редактором "Ленинградской правды" И.И.
Скворцова- Степанова. В Ленинград была направлена группа предстви-
телей ЦК из числа делегатов съезда с целью пропаганды решений съезда
и развертывания кампании по перевыборам руководства партийной
организации. 5 января 1926 г. ЦК партии утвердил новый состав секре-
тариата Ленинградского губкома и Северо-Западного бюро ЦК во главе
с С.М. Кировым. Аппарат ЦК мобилизовал целую армию агитаторов,
наводнивших паптийные ячейки города и "разъяснявших" антиленин-
ский характер зиновьевской группы. В ходе неоднократных, повторных
собраний парторганизаций эмиссары ЦК добивались осуждения пози-
ции ленинградской делегации на съезде и одобрения решений съезда.
Стали проводиться перевыборы бюро парторганизаций, а затем и рай-
комов партии, где находились сторонники Зиновьева. Состоявшиеся в
начале февраля чрезвычайные районные и уездные конференции, а
затем и 23-я Ленинградская губернская конференция завершили орга-
низационный разгром "новой оппозиции" в Ленинграде.
После разгрома "новой оппозиции", организованного сталинским
партаппаратом, у зиновьевцев появились все основания солидаризиро-
ваться с тезисом Троцкого о бюрократическом перерождении к которым
еще ранее примкнули остатки группировок децистов, рабочей оппози-
ции и рабочей группы. Весной 1926 г. в партии стала оформляться
127
единая троцкистско-зиновьевская оппозиция. На апрельском пленуме
ЦК ВКП(б) Троцкий и Зиновьев выступили общим фронтом против
большинства ЦК по вопросам индустриализации. Троцкий, Зиновьев и
Каменев стали совместно выступать на заседаниях Политбюро, в раз-
личных районах страны устраивались конспиративные собрания для
выработки тактики борьбы с большинством ЦК и его аппаратом. В лесу
под Москвой было организовано нелегальное фракционное совещание,
где звучали призывы к объединению для наступления на сталинскую
фракцию в ЦК.
Оживление деятельности оппозиции было специально рассмотрено
в июле 1926 г. объединенным пленумом ЦК и ЦКК. После доклада
секретаря ЦК Куйбышева с заявлением от имени 13 оппозиционеров
выступил Троцкий. Завление ” 13-ти" содержало выработанную плат-
форму объединенного троцкистско-зиновьевского блока. Она включала
в себя критику официального тезиса о возможности построения социа-
лизма в СССР, который был назван "сомнительным новшеством" и
обвинение партийно-государственного аппарата в буржуазном пере-
рождении. Подавляющим большинством пленум осудил деятельность
оппозиции, чья растущая фракционность, по определению пленума
"привела ее к игре с идеей двух партий"79. В специальной резолюции
пленума "По делу товЛашевича и др. и о единстве партии" констатиро-
валось, что все нити фракционных шагов оппозиции ведут к аппарату
ЦККИ во главе с членом Политбюро Зиновьевым. За фракционную
деятельность Зиновьев был выведен из Политбюро. Сталин готовился
вырвать у оппозиции единственный сохранившийся в ее руках аппарат
Исполкома Коминтерна.
Осенью 1926 г. сталинским окружением вновь под флагом борьбы с
фракционностью и за единство партийных рядов была инсценирована
дискуссионная кампания. Дискуссия, проведенная по отработанной
схеме, дала возможность подготовить и поставить вопрос об оппозиции
на октябрьском объдиненном пленуме ЦК и ЦКК. Пленум утвердил
проект постановления, предложенный Кировым от имени членов ЦК -
ленинградцев, в котором работа Зиновьева в Коммунистическом Ин-
тернационале признавалась невозможной ввиду того, что он не выра-
жает линии ВКП(б) в Коминтерне. Постановление освобождало
Троцкого от обязанностей члена Политбюро, а Каменева - кандидата в
члены Политбюро. Состоявшаяся вскоре XV-я конференция ВКП(б)
приняла развернутую резолюцию "Об оппозиционном блоке в ВКП (б)".
Троцкистско-зиновьевский блок не получил на конференции ни одного
голоса, это свидетельствовало о повсеместном вытеснении оппозиции из
партийных органов среднего уровня.
Новый всплеск активизации оппозиции вызвало серьезное пораже-
128
ние китайских коммунистов в результате провала одобренной сталин-
ским руководством политики союза компартии Китая с Гоминьданом. В
конце мая 1927 г. Троцкий, Зиновьев, Смилга, Евдокимов и другие
направили в Политбюро ЦК письмо-платформу, подписанное 83 участ-
никами троцкистско-зиновьевского блока. По их мнению, провалы ста-
линского руководства на внешнеполитической арене являлись бес-
спорным свидетельством неверности политики ЦК в принципе. В заяв-
лении "83-х" теория о возможности построения социализма в одной
стране объявлялась мелкобуржуазной и не имеющей ничего общего с
марксизмом-ленинизмом. "Неправильная политика ускоряет рост вра-
ждебных пролетарской диктатуре сил: кулака, нэпмана, бюрократа.
Это ведет к невозможности использовать в должной мере и должным
образом имеющиеся в стране материальные ресурсы для промышленно-
сти и всего государственного хозяйства.., приводит к усилению капита-
листических элементов в хозяйстве Советского Союза - особенно в де-
.. 80
ревне .
Основным условием для разрешения насущных вопросов в области
хозяйственного строительства оппозиционеры называли оживление
внутрипартийной демократии и усиление живой связи партии с рабочим
классом. Установившийся внутрипартийный режим ослабляет диктату-
ру пролетариата в ее классовой основе, заявляла оппозиция. В июне
1927 г. на заседании президиума ЦКК ВКП(б) Троцкий обвинил пар-
тийное руководство в термидорианстве - перерождении.
В усложнившейся для Сталина ситуации лидеры оппозиции пыта-
лись вернуть свои утраченные позиции в партии и единственное, что им
оставалось делать после отстранения от всяческих рычагов власти - это
апелляция к широким партийным массам. Сторонники Троцкого и Зи-
новьева начали массовый сбор подписей под платформой. Встревожен-
ное активизацией оппозиции сталинское руководство на объединенном
пленуме ЦК и ЦКК в июле-августе 27 года пригрозило Зиновьеву и
Троцкому исключением из членов ЦК в случае продолжения фракци-
онной деятельности. Однако оппозиция продолжала добиваться от ЦК
восстановления существовавшего при Ленине правила объявления
внутрипартийной дискуссии за три месяца до открытия очередного XV
съезда ВКП(б).
3 сентября лидеры оппозиции направили в ЦК соответствующее
заявление за подписью 13 человек, но ЦК отверг все требования и
запретил им распространение своих документов. Одновременно органы
ГПУ были нацелены на раскрытие и ликвидацию нелегальных типогра-
фий оппозиции, которая уже виделась руководству ЦК как своего рода
подпольная партия со своим руководящим центром и местными коми-
тетами во многих городах страны.
5 Власть и оппозиции
129
В эти дни среди участников блока обостренно дискутировался воп-
рос: должна ли оппозиция продолжать борьбу до конца, идти на все и
даже на исключение из партии? Для таких как Троцкий иного ответа
кроме как утвердительного уже не существовало. Но менее решитель-
ные оппозиционеры уже были готовы сложить оружие и как Каменев
заявляли, что вне ВКП(б) идеям оппозиции "грозит только одно - вы-
рождение и гибель" и следовательно "надо всеми силами, всеми мерами
бороться за торжество наших идей в нашей партии, ... всеми мерами
избегая того, что облегчает противнику исключение из партии оппози-
ции".81 Сталинское руководство стремилось максимально обезоружить
оппозицию перед предстоящим XV съездом ВКП(б). Октябрьский объ-
единенный пленум, рассмотрев вопрос о деятельности троцкистско-зи-
новьевского блока постановил исключить обоих вождей оппозиции из
состава ЦК за подпольную фракционную деятельность.
В 1927 г. борьба оппозиции с ЦК уже утратила характер борьбы за
власть и превратилась в кампанию последовательной и хорошо органи-
зованной травли оппозиционеров перед окончательной расправой, а
также свидетельствовала о революционном темпераменте и незауряд-
ных бойцовских качествах лидеров оппозиции. В условиях полного
господства сталинской группировки над партийно-государственным ап-
паратом страны, оппозиционеры могли рассчитывать лишь только на
то, что какой-нибудь новый Горький скажет о них: безумству храбрых
поем мы песню. Попытки выйти на улицу и организовать манифестации
во время празднования 10-летней годовщины Октябрьской революции
лишь доказывали совершенное истощение всех организационных воз-
можностей оппозиции.
14 ноября решением объединенного пленума ЦК и ЦКК Троцкий и
Зиновьев были исключены из партии, остальные активные участники
блока выведены из состава ЦК и ЦКК. XV съезду ВКП(б), созываемому
2 декабря 1927 г. предстояло сказать заключительное слово в партийной
карьере оппозиции. 18 декабря съезд заслушал сообщение о выводах
своей комиссии по делу активных деятелей оппозиционных группиро-
вок, утвердил постановление ноябрьского пленума относительно Троц-
кого и Зиновьева, а также принял решение исключить из партии еще 75
участников троцкистско-зиновьевской оппозиции, в том числе Камене-
ва, Пятакова, Радека, Раковского, Смилгу. Как антиреволюционная из
партийных рядов была исключена также группировка Сапронова в ко-
личестве 23 человек. Выводя общество на рубежи первой пятилетки,
сталинское руководство планировало разом разгрузить партию от ста-
рого оппозиционного балласта.
130
ГЛАВА ПЯТАЯ
"БОЛЬШОЙ СКАЧОК" И "БОЛЬШОЙ ТЕРРОР": СМЕРТЬ
ПОЛИТИЧЕСКОЙ ОППОЗИЦИИ
Конец 20-х годов знаменовал собой окончание одного и переход к
иному историческому этапу развития советского общества. Новая эко-
номическая политика, хотя и представлявшая собой не более, чем
стремление ее инициаторов, сохранив базовые основы формирующейся
тоталитарной системы, опереться на определенные экономические сти-
мулы, дала определенные результаты. Но не только те, на которые
рассчитывал правящий режим. Почувствовав себя собственниками,
многие люди оказывались менее подверженными воздействию постула-
тов официальной идеологии. Эффективность партийного руководства
могла оказаться под угрозой.
По свидетельству очевидцев, на диспутах в партийной среде начина-
ют с тревогой говорить об опасности "отказа от подчинения практиче-
ской деятельности идеологии", о том, что "вести дальше линию нэпа,
значит содействовать росту личной зажиточности частных промыслов,
т.е. экономической мощи естественных противников ленинизма".1
Как бы ответом на подобные опасения явилась новая установка свер-
ху. Как всегда - на борьбу, в этот раз - с "правой" опасностью, "правым
уклоном" в партии. Он персонифицировался рядом партийных и совет-
ских деятелей, занимавших видные места в иерархии правящей элиты,
прежде всего - Н.Бухариным, А.Рыковым и М.Томским.
Основанием для новых дискуссий внутри правящей партии явился
хлебозаготовительный кризис 1928 г. и пути выхода из него. Делать это
методами "чрезвычайщины", или искать возможности для более гибких,
экономически оправданных способов? В этом плане Бухарин и его сто-
ронники, придерживающиеся именно "античрезвычайной" тактики,
несомненно представляли оппозицию другой части партии. Конечно,
это была внутрисистемная оппозиция, не предлагавшая качественно
иной альтернативы осуществлявшемуся курсу. Ее представители и не
могли сделать этого, ибо являлись "плоть от плоти" активнейшими
создателями монопартийной системы. Однако в тех условиях сам вопрос
о путях и темпах осуществления "генеральной линии" имел существен-
ное значение в плане ослабления партобюрократического монолита,
сохранения возможности эволюции страны к более демократическому
состоянию.
На апрельском (1929 г.) объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б)
Бухарин отчаянно пытался доказать, что его взгляды ни в коей мере не
5*
131
противоречат идеологическим канонам большевизма и ни о какой тео-
рии "мирного врастания" кулака в социализм и речи быть не может: ведь
он настаивал на необходимости организации сети ячеек "не кулацкого",
а трудового типа, которые должны будут стать "звеньями единой цепи
социалистического хозяйства". Но выступая "за колхозы, за совхозы, за
великую реконструкцию, за решительную борьбу против кулака", Бу-
харин в то же время предупреждал о последствии падения роли денег,
возрастания административного нажима государства, превращения
мелкого товаропроизводителя из продавца хлеба в его сдатчика. Обра-
щаясь непосредственно к Сталину, он напомнил, что тот еще совсем
недавно именно за апелляцию к системе чрезвычайщины резко крити-
ковал троцкизм. Теперь же, "полное право гражданства в партии полу-
чила пресловутая "теория" о том, что, ...чем дальше мы идем вперед в
деле продвижения к социализму, тем больше трудностей набирается,
тем больше обостряется классовая борьба, и у самых ворот социализма
мы, очевидно, должны или открыть гражданскую войну, или подохнуть
с голоду и лечь костьми".2
Однако, сам факт отстаивания на пленуме своих взглядов, попытка
аргументировать позицию и полемизировать со Сталиным и другими
партийными деятелями, были восприняты как, прежде всего, покуше-
ние на "единство партии". Так, Постышев заявил, что попытка натра-
вить партию на Сталина не удается, ибо, как издевательски заметил он
"тов.Сталина знает вся партия не хуже, чем тов.Бухарина, тов.Рыкова,
тов.Томского". "Вы хотите сказать, - декларировал Жданов, - что пар-
тия неправильно ведет свою линию и уменьшить темпы развития тяже-
лой индустрии, отдать деревню кулаку? Нет, этот номер не пройдет".3
А Каганович обвинил оппозиционеров в тягчайших нарушениях эле-
ментарных организационных основ, отказе от партийной дисциплины,
попытке насаждения идей демократии по-троцкистски.4 Расправа с
"правыми" была быстрой - они скоро лишились постов и былого полити-
ческого влияния.
Здесь необходимо обязательно сказать о том, что в отношении к
группе Бухарина как бы сработал "эффект бумеранга". Авторитаризм и
негативное отношение к демократии были в полной мере присущи ее
членам равно как и их оппонентам. Напомним: еще осенью 1918 г.
Зиновьев заявлял, что свободно может существовать только партия
"коммунистов", другие же партии мы не можем терпеть.5 Выступая с
докладом по партийному строительству на X съезде партии, Бухарин
обосновывал модель "дозированной" демократии: для передовых орга-
низаций пролетариата демократизм допустим в самой большей степени,
и дальше - в зависимости от обстоятельств, дальше идет уже нисходящая
линия демократизма.6 Выступая весной 1922 г. на XI съезде РКП (б),
132
М.Томский с предельной откровенностью заявил, нас упрекают за гра-
ницей, что у нас режим одной партии. Это неверно. У нас много партий.
Но в отличие от заграницы у нас одна партия у власти, а остальные в
тюрьме. Менталитет руководителей партии был единый, а зарожда-
ющаяся тоталитарная система - их Системой.
Помнил ли Н.Бухарин, как два года назад, на объединенном пленуме
ЦК и ЦКК (29 июля - 9 августа 1927 г.), посвященном разбору позиции
Троцкого и Зиновьева, он сам отстаивал необходимость "монолитного
единства" и, обрушиваясь на оппозиционеров, буквально восклицал в
патетическом экстазе: "Что, если бы одна миллионная таких обвинений
была предъявлена при Владимире Ильиче, потерпел бы Ильич их хоть
одну минуту? Мы начинаем "привыкать" к таким постановкам вопроса,
к которым привыкать не имеем права, потому, что это совершенно
нетерпимые вещи. Они спекулируют на этом, они занимаются полити-
ческим шантажом на этих лозунгах.., они бросают пресловутые "пар-
фянские стрелы", чтобы сколотить себе политический капитал, не
замечая того, что этим они сколачивают против партии и против дикта-
туры пролетариата в нашей стране такие силы, которые ничего общего
не имеют и не будут иметь с действительно пролетарскими интереса-
ми".7 Подобные обвинения бывших соратников выполняли роль своего
рода точильного бруска лезвия политической гильотины, использовав-
шейся правящей группировкой в борьбе с инакомыслием.
Нельзя не упомянуть, что террор по отношению к политической
оппозиции широко использовался большевиками с самого начала их
прихода к власти. При этом они активно опирались на репрессивные
органы. Еще в июне 1922 г. руководство ВЧК, выполняя поручение
Ленина, представило на рассмотрение ЦК крупномасштабный план
ликвидации политической оппозиции.** В 1922 г. это ведомство разрабо-
тало и разослало серию циркулярных писем по борьбе с антисоветскими
течениями. В этом же году оно устанавливает слежку и за партийными
функционерами, оказавшимися в оппозиции к "руководящему ядру",
например, за Шляпниковым, производит у них негласные обыски, под-
сылает провокаторов. В середине 1923 г. Дзержинский предложил обя-
зать членов партии, знающих об оппозиционных группировках,
сообщать об этом сначала в ГПУ, а затем в ЦК и ЦКК. На деле это
привело к тому, что в конце этого года ряд оппозиционеров писали
письма из внутренней тюрьмы ГПУ.10
На контроле в ОГПУ находилось "Дело контрреволюционной орга-
низации "Рабочая правда". Секретный Отдел ОГПУ рассылал на места
высылки ее членов в Сибирь инструкции, в которых властям вменялось
’’приступить к их разработке, контролируя всю переписку и беря на учет
всех лиц",11 с которыми они будут связываться. Сначала лидеры "Рабо-
133
чей правды" также писали из тюрем письма партийным вождям, в
частности, Троцкому, в котором сообщали, что их "забрасывают грязью
и клеветой" и "Новая Дрейфусиада не родила еще нового Золя; убийст-
венным симптомом для Советского общества является безгласие перед
лицом чудовищной расправы, основанной на клевете, мести и тайном
суде...".
Однако, уже очень скоро сам Троцкий попадает' под зоркое око спец-
служб. В борьбе против него и деятелей "левой оппозиции" начинают
все шире и откровеннее использовать "исключительные методы": то-
тальную слежку, внутрипартийный сыск, перлюстрацию писем, доно-
сительство и провокации. В хранящемся в Центральном архиве ФСБ
деле "Демократического центра" - Московской организации сапронов-
цев имеются ее документы за 1927 г., в которых содержатся сетования
на то, что ЦК пытаясь проводить линию механического подавления
оппозиции, преследуя ее лидеров, широко привлекает для этого ГПУ.14
Летом 1927 г. Молотов обвинил оппозицию в том, что последняя ведет
дело к "повстанчеству" против партии и Советской власти. "Прогноз" не
замедлил сбыться - уже в сентябре 1928 г. сотрудниками ГПУ была
"обнаружена" подпольная типография, деятельность которой сразу бы-
ла связана с "военным заговором против Советской власти".
Враг № 1 Сталина - Троцкий был выслан в Алма-Ату. Проявляя там
завидную активность, он разослал более 800 писем, в которых обвинял
официальный режим в бюрократическом перерождении, отходе от ле-
нинизма и идей революции. Словом вел себя как вождь антисталинской
оппозиции. 26 ноября 1928 г. Председателю ОГПУ В.Менжинскому и
его заместителю Г.Ягоде была направлена следующая выписка из про-
токола № 52 заседания Политбюро ЦК от 26.11.28 г.:
"СЛУШАЛИ: О контрреволюционной деятельности Тр.
ПОСТАНОВИЛИ: Предложить ОГПУ провести в жизнь решение
ЦК."15
Во исполнение этого решения в Алма-Ату был командирован упол-
номоченный секретно-политического отдела ОГПУ С.Волынский, кото-
рому было поручено передать Троцкому ультиматум; уже от имени не
ЦК партии, а коллегии ОГПУ - "предложить ...в категорической форме
прекратить... контрреволюционную деятельность и отказаться от руко-
водства так называемой оппозицией".16 Ответ был дан отрицательный.
7 января 1929 г. состоялось заседание Политбюро ЦК ВКП(б). Мен-
жинскому в тот же день была послана директивная выписка из протоко-
ла заседания: "СЛУШАЛИ: О Тр.
ПОСТАНОВИЛИ: Выслать за границу за антисоветскую работу".17
Тогда же ОГПУ арестовало около 150 троцкистов, в числе коих были
Воронский, Дробнис, Кавтарадзе, Мдивани и другие. 19 февраля 1929 г.
134
в засаде, устроенной чекистами в одной из подпольных типографий, где
печаталось "Завещание" Ленина, был схвачен студент Московского
Университета Варлам Шаламов.
А что же будущие жертвы сталинского властолюбия - "правые укло-
нисты"? Хоть на одном предшествующем этапе внутрипартийной борь-
бы они выступили против тех методов по отношению к оппонентам
генеральной линии, против удушения инакомыслия через структуры
репрессивных институтов? Разве они не понимали, что весь этот инст-
рументарий может быть применен и к ним? Судя по всему нет. Бухарин
шел плечом к плечу со Сталиным в противоборстве с Троцким и К°.
Рыков активно поддерживал Сталина в его стремлении установить пол-
ный контроль над партийным аппаратом, в частности такие его такти-
ческие маневры, как игры в отставку. Когда, например, тот в очередной
раз попросил освободить его от обязанностей Генерального секретаря на
первом пленуме ЦК после XV съезда партии (19 декабря 1927 г.), Рыков
предложил не давать ему подобной возможности: "Раз сам институт
Генсека и работа тов.Сталина в качестве генсека оправдана всей жиз-
нью нашей, организационной и политической, как при Ленине, так и
после смерти тов.Ленина, оправдана на все 100% - никаких аргументов
за то, чтобы изменить это положение теперь, по-моему, нет".1
Так что в том, что произошло, в конечном счете, и с "правыми" в
рядах компартии, не было ничего, выходящего за рамки системы взаи-
моотношений в этой организации.
Безусловно, что борьба с "правым уклоном" имела свою логику. В
концентрированном виде она нашла отражение в пространном выступ-
лении Сталина "О правом уклоне в ВКП(б)" на пленуме ЦК и ЦКК в
апреле 1929 года. Сталин абсолютно четко изложил точку зрения на
происходящие события, которая может рассматриваться как концепту-
альное обоснование политики, вошедшей в свое время в историю как
"великий перелом".
Наверное, не требует специального доказательства тезис, что по
своим фундаментальным основаниям, общественно-политическая сис-
тема, которая стала утверждаться в России после октября 1917 г., про-
шла ряд стадий своего генезиса, окончательно сформировавшись в
середине 30-х годов, была изначально ориентирована на методы "рево-
люционного скачка". Эволюционное начало не было имманентно ей и,
если и имело место, то лишь как промежуточное звено, когда необходи-
мо было находить силы для очередного наступления на политическом,
экономическом, идеологическом и других "фронтах". Более того - весь
партийно-политический механизм по своей сути и функциональной
технологии был сориентирован на "борьбу", "войну", словом на различ-
ные варианты чрезвычайщины. Вспомним - какими методами долгие
135
годы, шла, например, "битва за урожай". Отрицание частной собствен-
ности, командно-распределительная экономика, отсутствие политиче-
ской демократии, жесткая идеологическая парадигма, всеохва-
тывающий контроль партийных комитетов за всеми сферами жизни
страны не могли не сделать единственно приемлемым для правящей
верхушки именно вариант "большого скачка".
То же, что предлагали Бухарин, Рыков, Томский и их сторонники,
не вписывалось в логику развития событий, определенную осуществле-
нием генеральной линии партии. Возглавив борьбу с "правым уклоном",
Сталин фактически пресек последнюю возможность "размягчения" то-
талитарного монолита, все более явственно спресовавшегося в ходе
строительства социализма по-большевистски.
Здесь не было места для различных мнений о путях общественного
развития, для политических и идеологических разногласий. Линия мог-
ла быть только одна - совпадающая с требованиями "коллективного
руководства", иными словами - правящей группы во главе с Вождем и
его ближайшим окружением. Любая, даже самая лояльная оппозиция,
в этой системе становилась просто инородным телом.
Кроме того, построенный на вождистском принципе политический
строй, пройдя ряд стадий, должен был так или иначе оформиться в
общество диктаторского единовластия. Сталин, проявив все качества
незаурядного политического деятеля, сумел за достаточно короткий
срок убрать поочередно наиболее опасных политических конкурентов с
большим революционным опытом, пользующихся авторитетом в пар-
тии, имеющих и умеющих отстаивать собственную позицию. Иниции-
рованный им разгром лидеров "правого уклона" представлял собой одну
из завершающих фаз этого процесса. Все более концентрируя власть в
своих руках, Сталин постоянно тасует кадры - подбирает команду из
послушных в лакейской преданности, ретивых в опричном усердии, не
рассуждающих, но безропотно исполняющих приказы.
Не все однако в партии поначалу соглашались с этим. После того, как
в апреле 1929 г. Бухарин и Томский были сняты со своих постов в
"Правде", Коминтерне и ВЦСПС, в 1-м МГУ раздавались также жало-
бы: "Нам, рядовикам, как-то непонятно, почему эти самые люди, руко-
водившие революцией, вдруг отходят на задний план и их место
занимают те, кто в прошлом играли очень небольшую роль и теперь едва
ли будут способны по своим личным задаткам быть крупными работни-
ками". 9
Были сетования и другого рода. Кое-кто открыто объяснял обостре-
ние внутрипартийного положения "как результат неустойчивого харак-
тера Сталина". Один преподаватель-коммунист сообщил в выше-
стоящие инстанции: "Мне приходилось кой с кем из ребят говорить, и
136
они... недоумевают, в чем же ошибки Бухарина, Рыкова, Томского.
Резолюцию пленума ЦК они считают склочной, интригантской, на-
правленной к тому, чтобы в руководящей верхушке остался только
Сталин и ему послушные люди".20
Многие ли коммунисты разделяли подобного рода взгляды? Непро-
сто ответить на этот вопрос. Ибо порядки в партии были уже установле-
ны такие, что говорить откровенно то, что думаешь, стало опасно. Тем
более, что ЦК объявил о предстоящей новой чистке. И все же вот что
сообщал по этому поводу в МК один благонамеренный партиец: "откры-
то правонастроенных все же редко приходится встречать, но таких,
которые как-то недоуменно смотрят на начавшуюся борьбу, весьма
препорядочно".21
Итак, немалое число большевиков выражало "недоумение", когда
речь на их собраниях заходила о политической линии, которой стало
придерживаться руководство. Более радикально высказывались студен-
ты - члены ВЛКСМ: "Среди комсомольцев нашего (1-го Московского. -
Авт,) университета, - негодовал один пропагандист, - находятся такие
умники, которые теперь пытаются на собраниях доказывать, что всякая
оппозиция есть искание новых форм и поэтому она, кроме всего прочего,
имеет еще прогрессивное значение". Лекторы МК в своих отчетах при-
знавали, что среди полученных ими записок от слушателей попадаются
и с "душком". Вот одна из них: "Вы сказали, что нам нужно как можно
скорей подготовить молодые кадры для занятия должностей. Куда же
готовятся теперешние кадры?"2 .
Поход против "правой оппозиции" не прибавил ей союзников из
числа ранее разгромленных левых. В троцкистском "Бюллетене оппо-
зиции" скептически писалось о Бухарине и его учениках, "балансирую-
щих в редакционном винегрете "Правды" - "резиновый Астров",
"скользкий как угорь Стецкий", Слепков с его "ревизионистскими про-
явлениями".23
Троцкий зорко следил за всеми оппозиционерами, которые "лома-
лись", т.е. каялись перед "большинством" партии. Например, у него не
вызвал особых симпатий, высланный в свое время К.Радек, написавший
25 сентября 1928 г. письмо в ЦК ВКП(б), в котором он призывал облег-
чить участь оппозиционеров, "лишенных партийных билетов" и обви-
ненных по 58 статье.24 Капитулировав, замечал он, Радек просто
вычеркнет себя из состава живых и попадет в возглавляемую Зиновье-
вым категорию пслуповешенных, полупрощенных. Эти люди, подчер-
кивал Троцкий, боятся сказать вслух свое слово, боятся иметь свое
мнение и живут тем, что озираются на свою тень.
Троцкий признал, что приложил руку "к тому, чтобы сделать досто-
янием общественности содержание состоявшейся в ходе работы авгу-
137
стовского (1928 г.) пленума ЦК ВКП(б) разговора Бухарина с Камене-
вым, в ходе которого он давал отрицательную характеристику Сталину,
не советуя Зиновьеву и Каменеву идти на блок с ним. Троцкий расце-
нивал свои действия как сознательный срыв комбинационной игры Бу-
харина. Испытывая очевидную антипатию к человеку, бывшему
верным помощником Сталина при разгроме там "левой оппозиции",
Троцкий с брезгливостью упоминал, как Бухарин признал, что сам
писал резолюцию против правого уклона, дабы доказать, что он не
правый.26 Для Троцкого, отличавшегося от Бухарина, достаточной
твердостью взглядов, подобная "флюгерность" позиции, очевидно, была
почти физически неприятна.
К тому же, - и это в данном случае главное, - в борьбе с "правым
уклоном", приступе сталинской группы к решительным действиям про-
тив кулачества, политике форсированной индустриализации, Троцкий
и его сторонники видели правоту своих подходов. 22 августа 1929 г. в
"Бюллетене оппозиции" публикуется заявление В.Косиора, М.Окуджа-
вы, Х.Раковского, а также присоединившихся к ним до 500 оппозицио-
неров (Н.Муралова, Б.Мдивани, Л.Сосновского, Л.Серебрякова и др.),
в котором констатировалось, что после исключения левой оппозиции из
партии на XV съезде, зажиточная часть деревни начала наступление на
пролетарскую диктатуру. В этих условиях правая опасность внутри
партии является непосредственной угрозой социалистическому строи-
тельству. Бывшие оппозиционеры, хотя по инерции и осуждали имев-
шую место бюрократизацию общественной жизни, все же считали
возможным в условиях обострения классовой борьбы, активизации пра-
вого уклона и "проистекавших отсюда опасностей для пролетарской
революции", устранить барьеры, которые отделяли их от большинства
членов партии. Поддержал подобную позицию и Троцкий, считавший,
что борьба против правой опасности "ведется доводами, целиком заим-
ствованными из нашей платформы". Однако, сталинская группировка
в услугах троцкистов вовсе не нуждалась.
Представления Сталина (после того, как он полностью "перестроил-
ся") об индустриализации и коллективизации, об уравнительном рас-
пределении и "казарменном" стиле жизни, об исторической необхо-
димости насилия стали ближе к взглядам Троцкого и воззрениям Зи-
новьева с Каменевым. Однако отождествлять позиции нового вождя
партии и его прежних политических оппонентов "слева" было бы непра-
вомерно. Между теми и другими были некоторые различия. Даже самые
левые концепции перехода к социализму не мыслились их авторами без
хоть какого-то учета объективных условий, в том числе ограниченности
средств для ускоренного промышленного развития. Сталин же просто
игнорировал объективные условия и не пренебрегал любыми средства-
138
ми, заимствуя их порой и "справа" и "слева". Образно говоря, "теорети-
ческий" разбег для прыжка в социализм был начат наследниками Лени-
на на одной дорожке. Но к моменту самого прыжка на ней остался один
только Сталин. Он его и совершил. Так что не будем отнимать у него и
его группы геростратовой славы вдохновителей и организаторов насиль-
ственной экспроприации крестьянства.
Нетерпимый к возражениям, несогласию и просто к мнению, расхо-
дящемуся с его собственным, жестокий и недоверяющий никому до
конца, Сталин являл собой тип авторитарного политического деятеля,
склонного насильственным путем решать задачи общественного разви-
тия. Но насильственные методы управления необходимо как-то объяс-
нить и оправдать. И лучше всего это удается при ссылке на угрозу со
стороны врагов внешних или внутренних, а еще лучше - тех и других.
Образ внешнего врага в лице мирового империализма уже более 10 лет
не без успеха внедрялся в сознание советских людей. А ярлык врагов
внутренних власть придержашие легко приклеивали и к своим соперни-
кам внутри правящей верхушки, и просто ко всем неугодным и опасным.
Ставка на революционную чрезвычайщину требовала организации
кампаний на борьбу с не только явной оппозицией внутри партии, но и
потенциальной в беспартийной среде. Необходимо было протромбовать
интеллектуальный гумус общества, "выдавить" из него фермент свобо-
домыслия, создать условия для полного послушания и преданности. В
марте 1929 г. с репертуара сняли все пьесы М.Булгакова ("Дни Турби-
ных" в Художественном театре, "Багровый остров" в Камерном и "Зой-
кина квартира" в Вахтанговском). Надо было выявить и всех "окопав-
шихся" в различных учреждениях типа Госплана, ВСНХ, статистиче-
ских, земледельческих, кооперативных и иных ведомствах бывших
меньшевиков, буржуазных специалистов, которым, несомненно, ближе
подуху были идеи эволюции, основанные на экономических расчетах,
а не чрезвычайные акции в экономике и политике. Требовалось "препо-
дать урок" и интеллектуалам, склонным к оппозиционности по самому
типу мышления. Словом, речь шла о том, чтобы сформировать тот тип
общественного сознания, какой необходим был для осуществления мо-
дернизации в том виде, в котором представлял ее Сталин.
Приближается новый этап политических чисток, предвосхищающих
вакханалию "большого террора" середины 30-х годов. Образ "врага", на
необходимости борьбы с которым строилась Система, принимал конк-
ретные очертания. Если в деревне таким врагом традиционно являлся
кулак, то ответственность за экономические неурядицы возлагали на
буржуазных специалистов, якобы виновных в организации вредитель-
ства в промышленности. Одним из первых по такому принципу было
сфабриковано "Шахтинское дело". Ссылаясь на него, Сталин не уставал
139
повторять, "что буржуазия еще не добита, что она организовывает и
будет еще организовывать вредительство в нашем хозяйственном стро-
ительстве, что наши хозяйственные, профсоюзные и отчасти партийные
организации проглядели подрывную работу наших классовых вра-
гов"27.
После событий в Донбассе, борьба с "вредительством" принимает все
более широкие масштабы. В мае 1929 г. ОГПУ объявило о расстреле А.Ф.
Величко, Н.К. фон Мекка и П.А. Пальчинского, а также об осуждении
за крупное вредительство еще многих непоименованных спецов из чис-
ла бывших. Величко был известен до революции как крупный финансо-
вый деятель, Мекк владел Московско-Казанской железной дорогой, был
заместителем председателя Военно-промышленною комитета, в 1917 г.
- товарищем министра торговли и промышленности. Советская власть
сажала его уже 3 раза, но до последнего времени он преподавал в Горном
институте и консультировал в Госплане. Солженицын считает, что они
намечались как главные подсудимые для нового грандиозного судебного
процесса, но выдержали все средства, какие знали чекисты, не сдались
и не подписали никакой чепухи. "В пытках ли они погибли или расстре-
ляны - этого мы пока не знаем, но они доказали, что можно сопротив-
ляться и можно устоять - и так оставили пламенный отблеск упрека
всем последующим знаменитым подсудимым"х'8.
Вместе с тем, конец 20-х - начало 30-х годов (и это делало "правый
уклон" в глазах Сталина особо опасным) объективно нес в себе перелом-
ные черты. Общество, почувствовавшее в годы нэпа пусть если не вкус,
то хотя бы привкус экономической свободы, сразу же среагировало на
возвращение властей к методам чрезвычайщины.
"К чему стремится наша власть? - вопрошали жители села Богород-
ского (Ильинский район Пермского округа) в своем письме в редакцию
газеты "Звезда". - Если обнищает крестьянство, то обеднеет и человече-
ство. Жизнь становится неинтересной. Хлебозаготовки проводятся поч-
ти насильственно...".29 Крестьяне Чароевской волости (Гусевский уезд
Владимирской губернии) недоумевали, "зачем это партии понадобилось
проводить расслоение в деревне?".30
Ярославский губком ВКП(б) сообщал, что на перевыборах в один из
сельсоветов зажиточные крестьяне предупреждали бедноту и середня-
ков: "Вы сидите на возу, который может опрокинуться. Вас 35%, но вы
хотите покорить остальные 65 %, загнать нас в коллектив - этот отпрыск
крепостного права... Богачам попало, попадет и середняку. Коммуни-
сты взяли в руки рупор и кричат, чтобы шли в авраамовскую шарлатан-
скую коммуну. А ведь эти... колхозы - ничто иное как рабство"31.
Кое-где от жалоб и сетований переходили к выдвижению политиче-
ских требований. Так на перевыборах Каменского сельсовета (Псков-
140
ский район) в 2 избирательных участках были отмечены попытки дать
будущим депутатам наказ сделать все, чтобы организовать крестьян-
ский союз, мотивируя это следующим образом: "Рабочие и служащие
имеют союз, и нам надо организоваться, чтобы лучше защищать свои
интересы"32. Участились настояния лишенцев вернуть им отнятые у
них гражданские права. Пользуясь поддержкой односельчан, они порой
срывали избирательные собрания. Такие случаи Ленинградский обком
ВКП(б) отмечал в Бельском, Кудреверском, Новосельском и Порхов-
ском районах. В других местах раздавались призывы не выбирать ком-
мунистов и их прихлебателей из бедноты. "Их надо бить!" - говорили
зажиточные кулаки в Ананьевской волости Иваново-Вознесенской гу-
бернии33.
Прямые обвинения по адресу власть придержащих всех уровней
сопровождались порой и прямыми угрозами. Например, на перевыборах
Мостичевского сельсовета (Великолукский округ) можно было слы-
шать: "Рабочим - электрификация, а нам - голод. Середняка государство
заедает. Кожу всю пошили на портфели... Говорят о войне: пусть ком-
мунисты и воюют, а мы не пойдем" 4.
Ухудшение продовольственного положения заставило власти при-
бегнуть к еще одной чрезвычайной мере - нормировать продажу хлеба
и других продуктов питания в городах. Мера эта, разумеется, не встре-
тила должного понимания и одобрения. Дело доходило до прямых вы-
падов. "Нет ни хлеба, ни мяса, ни товаров, - возмущался один бес-
партийный на физико-математическом факультете 1-го МГУ. - Если
верно, что социализм - учет, значит мы в социалистическом обществе:
у нас все дают по карточкам. Провались в преисподнюю такой социа-
лизм"3^.
Сходные мнения имели место и в рабочей среде. "Довольно, нечего
сказать, на краю гибели!" - констатировали текстильщики в подмосков-
ных Озерах. "Как не стыдно врать о наших достижениях?" - укоряли
безработные столичные печатники. Они же задавали и вопросы, свиде-
тельствовавшие о глубоком понимании ими всего трагизма грядущего
"великого перелома" на селе: "Когда вы переведете деревню на коллек-
тивное хозяйство, то будет ли какая разница между крепостными и
этими коллективами?". Задавались вопросы и по форме вроде бы резкие,
но по содержанию наивные: "Надежно ли ваша привилегированная
группа себя чувствует? Не думаете ли вы увеличить штат шпионов, а то
они редко встречаются"36.
Сами лекторы в своих отчетах вынуждены были порой признавать
объективную подоплеку подобных вопросов: "Прескверные условия
труда, невыполнение колдоговоров, невыдача спецодежды, наплева-
тельское отношение в некоторых случаях администрации, - все это
141
также вызывает раздражение у рабочих, нездоровые разговоры и на-
строения’’37.
Насколько распространенными были такие "нездоровые настрое-
ния"? В какой-то степени об этом может свидетельствовать довольно
вялое их участие в перевыборах фабрично-заводских комитетов, прово-
димых весной 1929 года. Если в деревне "лишенцы" часто со скандалом
требовали допустить их на сельские сходы и вернуть право голоса, то на
собраниях рабочих господствовал абсентеизм. На Вышневолоцкой ма-
нуфактуре, например, явка на цеховые собрания равнялась 23-46%
вместо полагающихся 50 процентов. Из них к моменту голосования
оставалось самое большое 27 процентов. И это несмотря на то, что
раздевалки еще до окончания оаботы закрывались на ключ - "чтобы
рабочие не уходили с фабрики"38. Недовольство рабочих вызывало и то,
что партячейки навязывали им своих кандидатов. Так было, например,
на станции Рославль.
Конечно, не всюду рабочие массы и рядовые коммунисты противо-
стояли друг другу. Последние нередко разделяли мнение своих беспар-
тийных товарищей, критически относившихся к тому или иному
официальному мероприятию, а порой говорили об этом и вслух. Напри-
мер, на заводе "ТРЗ" в Подольске были "зарегистрированы" такие раз-
говоры членов цеховой тройки: "Проводя соревнование, этим самым
затягиваешь петлю на шее рабочих. Мы и так работаем до упаду"39. А
на станции Дрезна Курской железной дороги подобные признания де-
лались коммунистами уже на собраниях путейских рабочих: "Участво-
вать в соревновании нельзя, т.к. есть нечего, а нормы выработки и без
того высокие"40.
"Почему нет хлеба? - этот вопрос задавался всюду. Официальная
пропаганда объясняла его отсутствие неурожаем и кулацким сабота-
жем. Люди же находили иные объяснения. "Пока не разрешат крестья-
нину иметь 10-20 голов скота и не перестанут душить налогами, хлеба
не будет", - констатировали рабочие станции Кувшинове. Хлеба нет,
"потому, что его вывезли и вывозят за границу... потому что у власти
находятся коммунисты", - утверждали сезонники на торфоразработках
в Шатуре41. В этой промежуточной социальной категории имели место
и такие высказывания: "Надо организовать крестьянскую партию. На
профсоюзы надеяться нечего"42. Правда, крестьянская партия в то вре-
мя уже создавалась: в кабинетах ОГПУ следователи выуживали соот-
ветствующие "признания" у ученых-аграрников. Так что в тех условиях
подобного рода рассуждения были только на руку репрессивным орга-
нам и партийно-советскому руководству.
Были недовольные и среди бедноты, особенно среди той ее части,
которая принимала активное участие в гражданской войне на стороне
142
Советской власти, но к неповскому порядку приспособиться не сумела.
Их разочарование довольно верно отразил Артем Веселый в своем рас-
сказе "Босая правда", опубликованном в мае 1929 года. "Нас, защитни-
ков и завоевателей, восхваляют и призывают только по большим
праздникам да когда в пос. Колет - во время проведения какой-нибудь
кампании, а потом опять отсовывают в темный угол. Закомиссарились
прихвостни, опьянели властью. Если таковые и впредь останутся у руля,
то наша республика еще сто лет будет лечить раны и не залечит".
Реакция "закомиссарившихся" прихвостней не замедлила последовать.
Уже 8 мая 1929 г. ЦК ВКП(б) объявил строгий выговор редакции жур-
нала за помещение "полурассказа", представляющего-де "однобокое,
тенденциозное и в основном карикатурное изображение советской дей-
ствительности объективно выгодное нашим классовым врагам"43.
А по деревне тем временем катилась новая волна хлебозагото-
вок."Жмут на кулака, а середняк уже раздавлен, - писал Михаил Шо-
лохов 18 июня 1929 г. из станицы Вешенской. - Беднота голодает,
имущество, вплоть до самоваров и полостей, продают (за недоимки. -
Авт.) в Хоперском округе у самого истого середняка, зачастую даже
маломощного". Настроение у селян подавленное. Полевой клин на бу-
дущий год может катастрофически сократиться. Но самое главное: "на-
род звереет". Отчаяние заставляет браться за оружие - то там, то здесь
появляются "политические банды". И если дело будет идти таким ходом
и дальше, "то к осени край будет наводнен этими мелкими летучими
отрядами". Свое горькое письмо автор "Тихого Дона" заканчивает сле-
дующими словами: "Верно говорит Артем (Веселый. - Авт.): "Взять бы
их на густые решета..." Я тоже подписываюсь: надо на густые решета
взять всех, вплоть до Калинина, всех, кто лицемерно, по-фарисейски
вопит о союзе с середняком и одновременно душит этого середняка"44.
Оппозиционные настроения нередко перерастали в антиправитель-
ственные действия. Историкам еще предстоит детально разобраться во
всех случаях выступлений против политики партии, отделить реаль-
ность от чекистских "преувеличений". Но то, что выступления, доста-
точно массовые, чтобы назвать это время прелюдией к несостоявшейся
гражданской войне, действительно имели место, сомнений не вызывает.
Приведем лишь некоторые свидетельства этого, отложившиеся в
фондах секретных архивов. Результатом агентурной разработки специ-
альных служб в середине сентября в Ростове-на-Дону была вскрыта
"контрреволюционная повстанческая организация "Союз хлеборобов".
В его задачи, судя по приводимым материалам, входило свержение
большевистской власти, установление демократического строя с подав-
ляющим (90 %) представительством от крестьянства. Организация име-
ла свою программу, в которой под лозунгом "Хлеборобы освободятся от
143
ига диктатуры пролетариата и порабощения их помещиками и капита-
листами, лишь объединившись в свой политически производственный
союз под защитой крестьянской армии", были представлены следующие
конкретные требования: 1. Восстановление всех хлеборобов (крестьян)
в гражданских правах; 2. Уравнение политических прав хлеборобов с
рабочими и служащими; 3. Полная свобода вероисповедания; 4. Бес-
платное пользование хлеборобов наделенной землей; 5. Свобода слова,
печати и собраний; 6. Увеличение земельных наделов за счет ликвида-
ции совхозов, за счет широкой организации переселения и расселения
за государственный счет на земли государственного фонда. Содержа-
лись также призывы отмены насильственной коллективизации и разре-
шение вольной продажи сельхозпродуктов, а также ликвидации
государственной монополии внешней торговли. Настаивалось на откры-
тии границ для свободного ввоза иностранных товаров, создание воз-
можностей к широкому развитию частной промышленности и торговли,
полное содействие восстановлению, развитию и улучшению всех еди-
ноличных хозяйств путем выкупа облигаций крестьянского займа, дол-
госрочного кредитования, премирования лучших культурных хозяйств,
в том числе командировок за границу на государственный счет.45
В ноябре 1929 г. уполномоченным Ставропольского окружного отде-
ла ОГПУ рассматривался вопрос о попытках создать "Бюро правых
уклонистов", целью которого являлось освобождение крестьян от нало-
гов, хлебозаготовок, других кампаний. Программные установки орга-
низации состояли в "стремлении установить в России такую власть, при
которой бы крестьянам жилось свободно и хорошо, не было бы подраз-
делений на кулаков, середняков, лишенных избирательных прав и что-
бы каждый крестьянин обрабатывал земли столько, сколько ему
заблагорассудится".46
В конце ноября этого же года в ЦК ВКП(б) на имя Л.Кагановича
приходит телеграмма об обнаружении в Нижне-Волынском крае трех
крупных "контрреволюционных организаций", прибегающих к мето-
дам вооруженного восстания. В Хоперском районе оказалась наиболее
оформленная организация, в состав которой входили "старые белогвар-
дейские офицерские кадры, кулацко-верхушечные элементы казачест-
ва". Среди ее лозунгов "проскальзывала" идея Учредительного собрания
и казачьей автономии. Говоря о других "очагах контрреволюции", ин-
форматор признавал, что в числе "враждебных выступлений против
Советской власти" имели место выступления женщин, осуждавших
политику хлебозаготовок.
"Реагируя" на приведенные факты, Политбюро ЦК ВКП(б) своим
решением от 28 ноября 1929 г. принимает следующее решение: "Ввиду
раскрытия эсеровско-повстанческой организации в Нижнем Поволжье,
144
поручить ОГПУ принять решительные меры к ее ликвидации, расстре-
ляв до 50 руководителей организации, особенно из числа крупных ку-
лаков, кадровых офицеров и репатриантов". Рекомендовалось дать в
печать извещение о приговоре с расстрелами наиболее видной группы
v 47
дворянско-кулацко-эсеровских руководителей организации.
В числе инициаторов подобных "контрреволюционных" идей были и
партийные работники, представители пропагандистского актива. Так,
например, группа лиц, в число которых входили: Кравченко П.Я. -
заведующий издательством журнала "Путь Северо-Кавказского хлебо-
роба", инструктор издательства Спурская и брат П.Кравченко - кресть-
янин села Маргаритовка Донского округа, составила "Манифест", в
котором тяжелое положение крестьян отождествлялось с диктатурой
сталинской группы. Эта группа, говорилось в документе, опираясь на
силу ГПУ, уничтожила завещанный Лениным трудовой рабоче-кресть-
янский союз и вместо него объявила свою диктатуру. Одновременно
было подготовлено воззвание к казакам и крестьянам, в котором гово-
рилось: "Товарищи крестьяне и казаки! 11 лет тому назад вы совершили
революцию, чтобы освободиться от векового гнета царизма и капитала...
И мы вас спрашиваем: что вы завоевали, где же та свобода, к которой вы
стремились и которую вам обещала партия коммунистов - ее нет. Вас
обманули и вместо свободной жизни вас насильно загоняют в коллекти-
вы, хотя вы и не хотите туда идти. Во имя социализма вас обдирает и
грабит безнаказанно незначительная кучка людей, именующая себя
партией коммунистов, забравшая власть в свои руки и вершащая свое
гнусное дело"4 .
Следует отметить, что такая жесткая антипартийная направлен-
ность была присуща не всем оппозиционным группировкам. Ряд их
представителей в целом лояльно относились к идее коллективизации,
но не в том виде, которая проводилась. Симптоматично, что надопросах
в местных отделениях ОГПУ, среди "конрреволюционных" разговоров,
которые вели подозреваемые, присутствовали рассуждения типа: - кого
мужики придерживаются: политики Соввласти или Троцкого, или Бу-
харина? Кто нам даст лучшую жизнь, какая власть для нас будет более
лучшей и более приемлемой? Монархия? Это дело старое, отжившее,
крестьянам при ней хорошо не будет. Настоящая политика, то есть
Соввласть, не годится, также тяжело. Я думаю, что больше всего нам
приемлемо - это правый уклон, это бухаринская политика49.
На ноябрьском пленуме ЦК ВКП (б) правые подверглись резкой кри-
тике со стороны таких приверженцев Сталина, как Гамарник, Микоян,
Голошекин, Хатаевич, Шверник и Эйхе. Особенно досталось Бухарину
за его "план мирного врастания кулака в социализм". Не помогло и
заявление Рыкова о том, что его группа "разделяла и разделяет гене-
145
ральную линию партии", что между ней и партией нет никаких разно-
гласий. Орджоникидзе назвал это заявление жульническим, а Бубнов,
Постников, Сталин, Яковлев и Ярославский представили "критический
анализ" действительных и мнимых теоретических взглядов Бухарина.
Решено было вывести его из Политбюро, а Рыкова, Томского и Угарова
предупредить. Платформа правых была осуждена, пропаганда их взгля-
дов признана несовместимой с пребыванием в партии50.
Под влиянием статьи Сталина "Год великого перелома" шло и обсуж-
дение колхозного движения. На нее ориентировалось большинство вы-
ступавших. Но кое-кого линия на форсирование и администрирование
встревожила. Раздались предостережения против торопливости и
огульного проведения сплошной коллективизации. "Мы имеем сплош-
ную коллективизацию на территории десятков сел, - говорил кандидат
в члены Политбюро ЦК ВПК (б) и генсек ЦК КП (б) У С.В. Косиор, - а
потом оказывалось, что все это дутое и искусственно созданное, населе -
ние в этом не участвует и ничего не знает"51. На неготовность партий-
ных организаций к развертыванию колхозов в ближайшее время по всей
стране обратил внимание первый секретарь Нижневолжского крайкома
Б.П. Шеболдаев. Но их голоса потонули в потоках речей о небывалых
темпах развернувшейся коллективизации, о стремительной тяге бедня-
ков и середняков к социалистическим формам хозяйствования.
Но вот в вопросе о том, что делать с кулаком такого единодушия не
обнаружилось, хотя он и обсуждался в партийных кругах все лето. Даже
такие верные соратники нового вождя как Андреев и Микоян высказы-
вались за то, чтобы разрешить кулаку вступать в колхозы после того,
как эти последние окрепнут. Склонялась к тому и комиссия во главе с
наркомземом СССР Я.А. Яковлевым. В подготовленном ею докладе о
мерах по развертыванию сплошной коллективизации отмечалось: "Без-
надежно пытаться разрешить "кулацкую проблему" выселением всей
массы кулацкого населения в отдаленные края или тому подобными
мероприятиями". Более того, в нем предлагалось принимать в колхозы
тех кулаков, которые согласятся подчиняться и добровольно исполнять
все обязанности колхозников.52
Такой подход Сталина никак не устраивал. Ведь тем самым авторы
этого доклада лишали его важнейшего средства в начатой им борьбе за
раскрестьянивание крестьян. И 27 декабря 1929 г. выступая на конфе-
ренции аграрников-марксистов, он объявляет о новом этапе классовой
борьбы в деревне: Советская власть должна "от политики ограничения
эксплуататорских тенденций кулачества" перейти к "политике ликви-
дации кулачества как класса"0 .
Естественно, что этот тезис комиссия Яковлева тут же включила в
свой проект. 5 января 1930 г. Политбюро утвердило постановление "О
146
темпе коллективизации и мерах помощи колхозному строительству". В
этом документе, открывшем дорогу политике "великого перелома", под-
робно, отдельными пунктами были обозначены такие меры, как сроки
коллективизации в разных регионах, новое землеустройство, подготов-
ка специалистов. А вот такой центральный вопрос, как "ликвидация
кулачества", развития в нем не получил. Почему? Некоторые историки
полагают, что т.к. и Сталин, и Яковлев остались каждый при своем
мнении, они пошли на компромисс, сняв свои предложения по конкрет-
ным мерам. Правда, уже 15 января 1930 г. Сталин образовал специаль-
ную комиссию для выработки мер и способов осуществления
"ликвидации кулачества" во главе с Молотовым. Комиссия эта верно
поняла цель и смысл новой политики в отношении кулачества, наметив
расстрелять или заключить в концлагеря 60.000 кулаков, а членов их
семей вместе со 150.000 других семей выслать в отдаленные районы
страны - на Север (примерно 70.000;, в Сибирь (50.000), на Урал и в
Казахстан. 30 января 1930 г. постановление "О мероприятиях по ликви-
дации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации" было
принято Политбюро и тут же. протелеграфировано для исполнения на
места.54
Отныне 25-тысячникам не было уже нужды рассказывать байки о
райской жизни в будущем колхозе, в которые мало кто верил. Достаточ-
но было строго сказать тем, кто упорно отказывался дать согласие на
вступление в "новую жизнь": Советская власть сделала отныне ставку
на колхозы; те, кто не желает туда записываться, выступают против
этой власти, т.е. ничем не отличаются от кулаков: так что выбирайте:
или в колхоз, или мы вас раскулачим. Из двух зол 1-е казалось, как
правило, меньшим. И вот уже к концу февраля 14 млн. крестьянских
хозяйств из 26 вынуждены были вступить в колхозы. Еще около 6 млн.
сумели пока что избежать тяжелого для них выбора. А около 3 млн., то
есть от 10 до 15% в разных краях и областях, были "раскулачены"
(официальная статистика числила в кулаках 2-3% хозяйств). Еще 3
млн. "проголосовали ногами", бежав из деревни в города. Массовое
недовольство проявилось и в массовом забое скота, огромном количест-
ве протестующих писем, наконец, в отчаянном вооруженном сопротив-
лении. Оно выражалось в поджогах сельсоветов и колхозных строений,
в покушениях на жизнь коммунистов и активистов колхозного движе-
ния. Чекистская статистика зафиксировала около 2.000 случаев массо-
вых антиколхозных и антисоветских выступлений с общим числом
участников в 700.000 человек.
В ряде мест имели место настоящие бои. Так, в марте 1930 г. из
Харькова в ЦК посылается шифровка о волнениях на Украине. Анало-
гичный документ приходит 1 марта 1931г. из Воронежа на имя Сталина.
147
В нем говорилось, что в одном из сел при изъятии скота у середняков по
линии мясозаготовок произошло массовое выступление крестьян. Вые-
хавшие на место происшествия суд и прокуратура были изгнаны оттуда,
а высланные для "массовой работы" районные работники избиты. Опе-
ративная группа ГПУ была встречена выстрелами и отступила. Лишь
привлечение дополнительных вооруженных формирований позволило
подавить сопротивление крестьян. Только в одном Козловском округе
Центральной Черноземной области волнения охватили 54 села, в Мос-
ковской области - 11 районов. На Северном Кавказе повстанцы 8 дней
держали в осаде центр Карачаевской автономной области Микоян Ша-
хар. В Средней Азии вновь стало набирать силу басмачество. Подразде-
ления стрелковой дивизии ОГПУ им Дзержинского зимой 1930 г. вели
бои с "кулацкими бандами" в ЦЧО, Северном и Нижневолжском краях,
на Урале, в Башкирии и Дагестане.55
В марте 1930 г. Сталин временно отступил, свалив вину за перегибы
на головотяпство местных руководителей и разрешив выход из т.н.
"бумажных колхозов". Большинство объяснений этого его шага сводит-
ся к тому, что он испугался угрозы гражданской войны. Нам кажется,
что его вынудила на такой шаг опасность совсем иного рода - перспек-
тива оказаться весной с невспаханными и незасеянными полями, т.е. та
же самая опасность, осознание которой заставило в 1921 г. Ленина
отказаться от военного коммунизма и перейти к новой политике. Раз-
ница была разве лишь в том, что Сталин и не скрывал, что линия его
остается "правильной".
На XVI съезде ВКП(б) летом 1930 г. он провозгласил курс на уско-
рение темпов социалистического строительства. Была поставлена зада-
ча только в этом году увеличить промышленное производство на 32 %,
а весь 5-летний план выполнить за 4 года и 3 месяца, т.е. к концу 1932
года. Посмеявшись над "скептиками из оппортунистического лагеря",
он предупредил: "Люди, болтающие о необходимости снижения темпа
развития нашей промышленности, являются врагами социализма, аген-
тами наших классовых врагов"56. Что же касается политики партии в
деревне, то она была объявлена вполне успешной. Съезд одобрил необ-
ходимость ликвидации кулачества как класса на основе сплошной кол-
лективизации. Только теперь это предстояло делать не столько с
помощью террора, сколько с помощью налоговой удавкц, резко, в не-
сколько раз повысив обложение индивидуальных хозяйств, налагая не-
померные штрафные санкции за его невыполнение и прибегая к кон-
фискации имущества разоренных таким образом бедолаг.
Так что гнет остался. Но продолжались в той или иной мере оппози-
ция и сопротивление. X.Раковский, В.Каспарова, Н.Муралов и В.Коси-
ор писали из ссылки в ЦК и ЦКК: "Лозунг сплошной коллективизации
148
-безразлично, назначается для этого срок 15 лет, как было сначала, или
1 год, как сделали потом, - является сам по себе величайшей экономи-
ческой нелепостью. Мы - марксисты и мы знаем, что новые формы
собственности могут создаваться на основе новых производственных
отношений. Но этих новых производственных отношений еще нет".57.
На районной партийной конференции в Большом Токмане (Украина)
руководство било себя в грудь за провалы в промышленности (завод
"Червоный Прогресс" выполнил программу лишь на 82%, а брак там
достигает 14%) и сельском хозяйстве (план хлебозаготовок выполнен
только на 13 %). Но когда один из делегатов, Крумин, попытался перей-
ти к слишком широким обобщениям, заявив, что "то, что намечает
партия, можно выполнить только на 50%", его выступление встретило
"единодушный отпор", как "вылазка оппортуниста"? ’
В июле 1931 г. в Армении в одном из районов под руководством
коммуниста Л.Погосяна, командированного Центральным комитетом
Компартии Армении для "усиления" кампании хлебозаготовок про-
изошло массовое выступление жителей ряда селений, в их числе и
коммунистов сельских ячеек. Погосян объявил себя секретарем райкома
и выдвинул следующие лозунги: 1. Изменить политику партии; 2. Пре-
кратить заготовки; 3. Сменить руководство, начиная с Москвы. Эти
лозунги были конкретизированы в политической платформе, размно-
женной и разосланной Погосяном и его ближайшими помощниками (в
число которых входили председатель сельсовета коммунист Саркисян,
председатель райкасеы взаимопомощи коммунист Арутюнян и др.) и
сводились к возврату к политике партии периода 1925-1926 гг., отмене
налогового обложения, поглощающего 50% крестьянского дохода. В
итоге на место событий были посланы спецвойска и отряды милиции под
руководством представителя ГПУ и движение было подавлено?
В начале января 1932 г. на имя Сталина приходит секретная записка,
составленная секретарем областного комитета Центрально-Чернозем-
ной области И.Варейкисом. В ней содержалась информация о ряде по-
встанческих движений в регионе и выдвигаемых лозунгах. Их
спецификой являлась агитация на почве недовольства колхозников,
требовавших права распоряжаться излишками колхозной продукции. В
ряде мест на собраниях велись разговоры типа: "Лучшими временами
были 1927-1928 годы и сейчас есть такие, которые добиваются сохране-
ния этого положения... Сейчас существует такая организация, которая
поставила перед собой задачу освободить крестьянство от мучений и
восстановить прежний порядок". Ставка руководителей этой организа-
ции делалась на поощрение стопроцентного охвата коллектвизацией
крестьянских хозяйств. Но колхозы при этом определялись как "авто-
номные хозяйства", самостоятельно проводящие всю хозяйственную
149
деятельность, а править в них должны не коммунисты, а сами колхоз-
ники. Инициаторы подобных проектов считали необходимым установ-
ление тесной связи с лучшими представителями трудовой интел-
лигенции, чтобы иметь в качестве советников "ученых людей". Стави-
лась также задача иметь ячейки в рабочей среде, создавать свои органы
на промышленных предприятиях, в частности, Донбасса.60
Оппозиционные власти группировки обнаруживались не только в
деревне, но и в городе. 5 июня 1932 г. заместитель председателя ОГПУ
В.Балицкий доложил "наверх" о ликвидации "контрреволюционной
группировки" на линкоре "Марат". Суть дела состояла в следующем. В
разговоре между собой некоторые краснофлотцы (Лебедев Б.А., Баха-
рев В.А. и др.), делясь впечатлениями о положении на Урале, других
районах, где они находились в отпусках, констатировали тяжелое поло-
жение рабочего класса, гибельные результаты взвинченных темпов ин-
дустриализации и соотносили это все не с Советской властью, которую
считали "приемлемой для рабочих и крестьян", а с партией коммуни-
стов, проводящей ошибочный курс.61
Сохранились документы тех лет, свидетельствующие об адекватном
понимании современниками антигуманности политики "большого
скачка". Так, в архиве Гуверского института войны, революции и мира
(фонд П.Б. Струве) имеется посланная из СССР неким Василием Мо-
лотобойцем (явно - псевдоним) - "Поэма о бедлаге". Приведем выдерж-
ку из этого, пусть с поэтической точки зрения не очень совершенного,
но очень характерного, как источник анализа политического сознания,
произведения: "Жрать хочу, живу, не мывши рыла, от марксизма на
сердце тоска: без мытья, завшивевши, без мыла, я дождуся скоро сып-
няка. Плохо жить, коль стало пусто в брюхе, коль кругом нехватка,
нищета. Кто виновен в этакой разрухе? Знают все, но скованы уста.
Заглушая гнев народных криков, Сталин свищет звонче соловья: "Ви-
новат во всем товарищ Рыков. Раньше - Троцкий, но никак не я! Так по
плану силы мы утроим, на рожон полезем сгоряча, разорив крестьян,
насильем строим коллективы - в память Ильича. Созидаем фабрики и
домны, человечьих жизней не щадя... Достиженья знаете, огромны. Ни
доски для пола, ни гвоздя. Не страшны мне кулаков угрозы, им теперь
не сосчитать костей. Я отправил в ссылку на морозы десять тысяч жен-
щин и детей! Мужиков - на лесозаготовки. Стариков - на Мурман и в
тюрьму. Служат мне наганы и винтовки побеждать невежество и тьму.
Разум мой какой-то гад окутал. Будто жить мне несколько веков. Вто-
ропях я с кулаками спутал средняков и даже бедняков. Ну их к черту!
Вижу через призму дальней жизни яркие цвета. Легче нам шагать к
социализму, коль дорога кровью залита. Все одни и те же монологи:
"Наш успех", "Мы строим", "Мы должны!". Не пройдя и четверти доро-
150
ги, я разбил основы всей страны. В СССР-ре каждую минуту деспотизм
мой не проходит зря. Я затмил жестокостью Мал юту, Иоанна Грозного
царя. Знай меня, крестьянин и рабочий. Соревнуйся, пота лей ручьи. В
городах и селах дни и ночи жмут тебя опричники мои’.62
В начале 30-х годов еще все же возникают достаточно локальные
оппозиции курсу Сталина в правящей партии. Так, председатель Сов-
наркома РСФСР С.И. Сырцов высказывался против непродуманного
завышения темпов экономических преобразований. Затем, вместе с
единомышленниками, координируя свои действия с группой члена ЦК
ВКП(б) В.В. Ломинадзе, обсуждает возможность пресечения сталин-
ских командно-бюрократических методов осуществления политическо-
го курса. Когда в результате доноса эта позиция стала известна
Сталину, то меры были приняты немедленно. Деятельность Сырцова и
Ломинадзе постановлением ЦК и ЦКК ВКП (б) от 1 декабря 1930 г. была
охарактеризована как "фракционная".
Процессы, происходившие в партии, государстве и обществе приво-
дили к тому, что в инакомыслящих оказывались разные люди. Напри-
мер, отнюдь не рядовой большевик, С.К. Минин, в прошлом
примыкавший к "новой оппозиции", теперь, в 1932 г., находясь не у дел,
продолжает вести дневниковые записи, занося в них сведения о "крова-
вых и позорных событиях", творимых "кровавыми и гнилыми палача-
ми", фиксируя в них свое нетерпеливое ожидание "свержения и,
начиная с И.Сталина, казни всей его банды".63
А бывший непримиримый противник "новой" и "объединенной" оп-
позиции М.Н.Рютин, которого Троцкий называл "паровым катком",
после разгрома "правого уклона", уклонившись от предложенного ему
Кагановичем покаяния, вел "разговоры антипартийного характера",
утверждая, что "политика правящего ядра в партии во главе со Стали-
ным губительна для страны", и предрекал полнейшее ее в скором вре-
мени банкротство64. Исключенный за это из партии, он вместе с В.Н.
Каюровым и М.С. Ивановым 21 августа 1932 г. создает "Союз маркси-
стов-ленинцев" - организацию, которая "не противопоставляет себя
партии, а противопоставляет лишь Сталину и его клике".65
С документами союза ознакомилась группа преподавателей из Инс-
титута красной профессуры, Зиновьев и Каменев, другие бывшие оппо-
зиционеры. Они известны были в Харькове и Минске. Но не прошло и
месяца, как начались аресты. 27 сентября Президиум ЦКК исключил
из партии 14 активных "союзников". 2 октября Сталин созвал объеди-
ненный пленум ЦК и Президиума ЦКК и провел на нем решение о
немедленном исключении из партии всех, "знавших о существовании
этой группы".66 Сам Рютин был приговорен коллегией ОГПУ к расстре-
лу. Это был первый случай осуждения на смертную казнь видного в
151
прошлом партийца, и Киров, выступив против, настоял на том, чтобы
обсудить его в Политбюро. Там Сталин, ссылался на сводки ОГПУ о
росте террористических настроений среди студенчества, а также и ра-
боче-крестьянской молодежи, об увеличении числа случаев террора
против представителей Советской власти и партийных работников на
местах. Но тем не менее Кирова поддержали Орджоникидзе и Куйбы-
шев, а Молотов и Каганович воздержались. Сталину пришлось смирить
свой гнев и согласиться на замену смертного приговора 10 годами тюрь-
мы.
И все же об организованной оппозиции в 30-е годы вряд ли можно
говорить. Но это не исключало наличие позиций личного протеста,
неприятия сталинского курса пусть и не очень значительной частью
населения на индивидуальном уровне или уровне общения среди "сво-
их".
"Продразверсточная" по существу политика хлебозаготовок, про-
должавшаяся и в 30-е годы, продолжала встречать стихийное противо-
действие не только рядовых колхозников, но и значительной части
коммунистов, оказавшихся на тех или иных руководящих постах в
колхозах.
В1932 г. на Северном Кавказе из-за плохой, порой просто небрежной
обработки почвы и неблагоприятных погодных условий удалось собрать
всего лишь 4,1 млн.тонн зерна, вместо 7,0 млн.тонн год назад. Однако
план хлебозаготовок краю был оставлен почти тот же - около 3
млн.тонн. Попытка властей уже в июле выполнить этот план провали-
лась - удалось вывезти только треть намеченного. Опасаясь, что у них
не останется хлеба на семена и питание, станичники и хуторяне прятали
его. При этом колхозники тащили его домой прямо с полей и токов. По
признанию властей, подобным делом занималось от 85 до 90% колхоз-
ников. Постановление ЦИК и СНК СССР "Об охране имущества гос-
предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной
(социалистической) собственности", прозванное в народе "законом о
колосках", квалифицировало лиц, совершающих такого рода хищения,
как "врагов народа", а в качестве меры судебной репрессии за это опре-
деляло лишение свободы на срок не ниже 10 лет. До конца года по этому
закону было осуждено свыше 50 тыс. человек (из них более 2 тыс.
расстреляно), а в середине 30-х в заключении находилось уже, по неко-
торым оценкам, 3,5 млн. крестьян - 7 из каждых 10 лагерников67. Когда
в октябре 1932 г. разрабатывалось постановление ЦК и СНК о преодо-
лении саботажа на Северном Кавказе, Сталин внес в его текст два таких
добавления: "Предупредить жителей станиц, занесенных на черную
доску, о выселении. Райисполкомам бороться с коммунистами, не вы-
полняющими планов, как с предателями рабочего класса".68
152
Некоторые из местных руководителей пытались противостоять этой
линии. Секретарь ЦК КП (б) У М.М. Хатаевич, выступая на совещании
секретарей райкомов Харьковской области 2 ноября 1932 г. говорил:
"Массовое огульное применение репрессий, имеющее место по сей день
в областях, когда десятками объявляют суровые выговоры и снимают
работников зачастую без тщательной проверки, дает очень мало хоро-
шего и только вредит. Этими репрессиями мы задергали районные кад-
ры, они забиты и дезорганизованы, у них нет чувства ответственности,
они боятся подчас слово сказать: скажи - назовут оппортунистом и
_ »»69
т.д.
На совещаниях секретарей райкомов и директоров совхозов Северо-
Кавказского края в Ростове-на-Дону 2 и 4 ноября 1932 г. почти все
выступившие жаловались на отсутствие запасов зерна и утверждали,
что план хлебозаготовок выполнить нельзя. При этом они ссылались на
то, что отсутствие семян уже привело к срыву озимого сева.
Однако приехавший туда Каганович обвинил их в том, что они не
видят "ясно сложившийся саботаж" и выступают в роли "ходоков от
крестьян, заразившихся кулацким настроением". И прямо угрожал:
"Надо, чтобы кубанские казаки знали, как в 1921 г. терских казаков
переселяли, которые сопротивлялись Советской власти. Так и сейчас...
Вам не нравится здесь работать, мы переселим вас... Так надо твердо
поставить вопрос перед крестьянами".7
В соответствии с этими установками Северо-Кавказский крайком
ВКП(б) поставил перед партийной организацией задачу "сломить сабо-
таж хлебозаготовок и сева, организованный крестьянским элементом,
уничтожить сопротивление сельских коммунистов, ставших фактиче-
скими проводниками саботажа, и ликвидировать несовместимую со зва-
нием члена партии, пассивность и примиренчество к саботажникам".71
Такого же рода меры предпринимались по настоянию другого ста-
линского посланца. Молотова, и на Украине.
14 декабря 1932 г. Москва особой директивой предписала местным
организациям выполнить план хлебозаготовок, "не останавливаясь пе-
ред всеми видами репрессий". Злейшими врагами партии, рабочего
класса и колхозного крестьянства объявлялись "саботажники хлебоза-
готовок с партбилетами в кармане", их предлагалось осуждать на 5-10
лет или даже расстреливать.72
И все же план хлебозаготовок не был выполнен. Северо-Кавказский
край вывез лишь 1,8 млн.тонн, при этом сдан был весь семенной фонд,
выселены полностью 3 и частично 1 казацкие станицы (50.000 мужчин,
женщин, детей и стариков), тысячи людей (в районе одной Пластунов-
ской МТС - 1.300 чел.) умерли от голода. А в черноморских портах
грузились суда, вывозившие хлеб за границу. Всего в том году было
153
экспортировано 1,8 млн.тонн зерна. Голод охватил территории с насе-
лением в 25-30 млн. человек, из них от 3 до 4 млн. (по другим сведениям
7 млн.) погибло.73
Конечно, о массовом сопротивлении сталинизму в 30-е годы говорить
не приходится. И народ несет свою долю ответственности растапты-
вание человека тоталитарным государством, к тому же одной из суще-
ственных причин победы сталинской группировки были противоречия
идеологического и личного характера в стане ее противников. Оппози-
ция была аморфна, неоднородна, в ее рядах были люди разного склада,
со своими амбициями, готовые как к борьбе за принципы, так и к отказу
от таковых... Были люди, мыслящие самостоятельно и не могущие не
видеть того, что творится вокруг. Сейчас извлекаются на свет все боль-
ше документов (прежде всего дневников), подтверждающих это.
9 сентября 1932 г. у писателя М.Пришвина сломалась расческа, а
новую же достать не удалось, - с "ширпотребом" в стране было худо.
Официальное и чуть ли не общепринятое обличение всеобщего дефици-
та ("это дело вредителей!") его не удовлетворяло. И он делился своими
соображениями по этому поводу с дневником: "Вопрос в том, - сущест-
вует прямое вредительство или оно само собой выходит как следствие
неверных посылок? Например, как можно предположить, что при об-
суждении плана пятилетки вовсе забыли о мне - потребителе. И нынеш-
няя нехватка в "ширпотребе" не есть ли то же самое, что в царской войне
явилось в решительный момент как нехватка снарядов? Был ли Сухо-
млинов прямым вредителем? Нет, все вытекало из системы".74 Два дня
спустя, "раздумывая о нынешнем циничном отношении народа к вож-
дям", о том, почему "в русском деревенском народе на всякое свое
близкое начальство смотрят как на необходимое зло, и в начальники
идет последний человек", он снова возвращается к теме вредительства,
правда с несколько неожиданной стороны. "...Вредитель, конечно, есть,
как существо с бесчисленными именами и лицами... общее имя ему
Кащей Бессмертный. Но это же старый знакомый; встречаясь с ним, я
выпрямляюсь, я чувствую себя в сфере того предельного рядового, для
которого вожди и начальники лишь маленькие люди...".7
Проходит еще один месяц, и Пришвин с некоторой долей разочаро-
вания и даже осуждения так комментирует последний из шагов "крас-
ного графа" вглубь Кащеева царства: "Толстой открыто полез к
меценатам и даже из Детского Села переезжает в Москву. Он даже
прямо сказал, что он пришел теперь к убеждению - он за Советскую
власть. Это надо понимать так, что Толстой признал полное отсутствие
силы и какого-нибудь значения в том, что мы по-старому называли
"общественным мыслием", и, установив этот факт, признал "за совесть”
Советскую власть".76
154
30 октября 1932 г. Пришвин следующим образом подводит личный
итог прошедших 10 месяцев: "...По-видимому, да, в этом году суждено
мне было побороть и страх сначала, а потом, кажется, и овладеть своей
болью от ненависти к злодеям". Последнее выразилось в том, что именно
в этот день, помолившись в заутренний час, дабы "вынесло меня по ту
сторону личного счета со злом", отправился он на первый пленум Орг-
бюро Союза советских писателей и выступил там с речью, в которой "оба
героя, бонапарты от литературы Горький и Авербах получили... по
улыбке". Это он рассматривал как победу: "Воистину Бог дал!". Проведя
6 дней на этом пленуме, где большинство ораторов изливало свои лич-
ные обиды на бывший РАПП, он довольно метко отметил: "Цель Бога
(ЦК) - выявить силу веры людей своих, чтобы потом использовать как
органы информации. Через речь Пастернака понял о пустоте всех, кля-
нущихся в верности партии".77
А на московских рынках тем временем цены подскочили до 70 руб.
за пуд хлеба и до 18 руб. за фунт масла. "И это осенью. Что будет весной?
В Москве шутят: - Ну как поживаете? - Слава Богу, в нынешнем году
лучше, чем в будущем"... Не внушал оптимизма и создаваемый Союз
писателей. Пришвину он напоминал колхоз. "Чем дальше мы отходим
от пленума, тем лучше сознается положение писателя в СССР".78
Проходит празднование 15-летней годовщины Октябрьской револю-
ции, и Пришвин вдруг обнаруживает, что в официальной пропаганде
начисто отсутствует какое-либо упоминание об итогах I-й пятилетки,
которая вроде бы должна была быть выполнена досрочно, за 4 года и 3
месяца, т.е. к концу 1932 года. "О пятилетке нет больше лозунгов: не
удалось. Общее уныние", - констатирует он 15 ноября 1932 г. и записы-
вает такое объяснение причины провала, высказанное одним из его
знакомых: она "в чрезмерном, подавляющем всякое личное творчество
развитии бюрократизма".79
18 ноября 1932 г. он опять предается рассуждениям, на сей раз по
поводу причуд массового сознания и свойственных ему иллюзий: "Но-
вая волна. Каждый раз, когда подходит волна, люди думают: - Вот
теперь уж большевикам конец! И каждый раз уходит волна неприметно,
а большевики остаются. Теперь наступает голод, цены безобразно рас-
тут, колхозы разваливаются, рост строительства приостанавливает-
В городе Ейске три 14-летние девочки решили протестовать ("как
раньше революционеры") против того, что власти при раскулачивании
и выселении оставляют малых детей умирать на месте. На листках из
школьных тетрадей они написали своим почерком листовки и расклеи-
ли по базару, ожидая немедленного и всеобщего возмущения. Кончи-
155
лоеь все тем, что одну из них, дочь врага, посадили. Очередь других
пришла в 1937 году. 1
За распространявшиеся в списках сатирические басни арестовали 14
октября 1933 г. и приговорили к 3-летней ссылке поэта Эмиля Кроткого.
За него взялся хлопотать бывший белогвардеец Виктор Шкловский. А
вот М.Горький, в "Новой жизни” которого в 1917-1918 гг. активно со-
трудничал Кроткий, промолчал. Сломившийся вроде бы Мартемьян
Рыков поучает из Верхне-Уральского политизолятора своего сына:
"Лишь в СССР, где мы под руководством гениального, любимого, до-
рогого вождя Сталина добились новых невиданных успехов в социали-
стическом строительстве, 1933 г. был годом радости и счастья". Правда,
вслед за этим панегириком следует довольно двусмысленный пассаж:
"...Скептикам такой оптимизм не нравится... Вольтеровский Кандид
говорит, что "оптимизм" - это страсть утверждать, что все хорошо, когда
приходится плохо. Но это меня ре смущает. Если скептик выступит с
фактами, то и тут я ему отвечу, - тем хуже для фактов!". А дальше
следует уже неприкрытый сарказм. Не рекомендуя жене собирать щеп-
ки около стройки для того, чтобы чем-то топить печку в дачной при-
стройке, куда ее вышвырнули из столичной квартиры, он преду-
преждал: смотри, мол, "запечатают" на 10 лет за кражу социалистиче-
ской собственности, тогда узнаешь. "На этот счет сейчас строго. Я в
украинской газете как-то осенью прочитал, что двух колхозниц, одну
за кражу двух колосьев, другую пяти - осудили каждую на 5 лет. С этим
шутить теперь нельзя!! Серьезно!! Суд не смотрел, что колхозницы
кушать хотели".82
Поэт Осип Мандельштам пишет и затем читает друзьям и знакомым
стихотворный памфлет: "Мы живем, под собою не чуя страны, наши
речи на 10 шагов не слышны, а где хватит на полразговорца, - там
припомнят кремлевского горца. Его толстые пальцы, как черви, жирны,
а слова, как пудовые гири, верны. Тараканьи смеются усища, и сияют
его голенища. А вокруг его сброд тонкошеих вождей, он играет услугами
полулюдей. Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет, он один лишь бабачет
и тычет. Как подковы кует за указом указ - кому в пах, кому в лоб, кому
в бровь, кому в глаз. Что ни казнь у него - то малина. И широкая грудь
осетина".83
Однако террор и массовые репрессии, насаждение атмосферы страха
и доноса, боязни не только за себя, но и судьбу близких, делали свое
дело. Давил на общество жесточайший идеологический пресс. Ведь
только в 1933 г. врагами колхозного строя были объявлены от 1 /4 до 1 /3
председателей колхозов! Были сняты с работы свыше 30% агрономов,
47% завхозов, 34% кладовщиков, 25% счетоводов, 24% учетчиков и
конюхов, 13% трактористов. В рядах партии началась новая чистка.
156
Жестко действовали и информационные фильтры. Мощнейший пропа-
гандистский аппарат формировал общественное мнение в пользу пар-
тии, ее вождя и вождей. Поля для действия оппозиционных сил в
оформившемся тоталитарном режиме не было.
Атмосферу всеобщего, не всегда понятного и часто беспричинного
страха довольно верно, хотя и несколько может быть намеренно заумно
отразил поэт-оберуит Александр Вознесенский. В конце 1933 г. он пи-
сал: "Мне трудно, что я с минутами, они меня страшно запутали. Мне
страшно, что я не трава-трава. Мне страшно, что я не свеча-свеча. Мне
страшно, что я не свеча-трава /.../ Мне страшно, что я при взгляде на
две одинаковые вещи не замечаю, что они различны... Я вижу искажен-
ный мир. Я слышу шепот заглушенных лир...".84
Вот в этой атмосфере страха и отмечал Сталин на XVII съезде
ВКП(б) в начале 1934 г. победу свою над противниками, оппонентами
и просто сомневающимися. Для вящей убедительности пригласили вы-
ступить там и некоторых из поверженных. И Бухарин, и Зиновьев с
Каменевым покаялись там публично в своих ошибках, признали свою
неправоту в борьбе против Сталина и превозносили его больше, пожа-
луй, чем все другие ораторы.
В этом плане представляется маловероятной версия о том, что будто
бы на этом съезде группа делегатов предложила С.М.Кирову баллоти-
роваться на пост секретаря ЦК ВКП(б), а должность Генсека ликвиди-
ровать. Итоги голосования, якобы, были не в пользу Сталина, и
Л.Каганович лично изъял из урны "крамольные" бюллетени.85 Очень
сомнительно, чтобы делегаты, состав которых подбирался очень тща-
тельно, смогли осуществить такой "заговор". Уж очень прочны в партии
к тому времени были позиции Сталина. Очень весомы были находивши-
еся в его руках институты контроля за партией и обществом и подавле-
ния оппозиционных проявлений.
В ноябре 1934 г. писатель И.Бабель, как сообщал один "источник" в
НКВД, сетовал: "Люди привыкают к арестам, как к погоде. Ужасает
покорность партийцев и интеллигенции к мысли оказаться за решет-
кой. Все это - характерная черта государственного режима. Надо, чтобы
несколько человек исторического масштаба были во главе страны. Впро-
чем, где их взять? Никого уже нет".86
Произошедшее вскоре убийство С.Кирова Генсек если и не органи-
зовал сам, то использовал в полной мере. Прежде всего как предлог для
окончательного "добивания" уже давно сломленных духом бывших оп-
позиционеров, нового "перетряхивания" кадров, нагнетания атмосферы
страха и слепого повиновения, упрочения собственной безграничной
власти.
157
Выстрел в Смольном прозвучал 1 декабря 1934 г., а уже через четыре
дня в Ленинграде расстреляли 37 человек, обвиненных в подготовке и
организации терактов против представителей Советской власти, в Мо-
скве - 32 человека, еще через шесть дней в Минске - 9 "белогвардейцев",
15 декабря в Киеве - 28.16 декабря арестованы Зиновьев, Каменев и 14
их бывших сторонников. 17 декабря "Правда" опубликовала передовую,
озаглавленную "Беспощадно выкорчевывать остатки разгромленных
врагов".
А вот лауреат Нобелевской премии, 85-летний академик И.П. Пав-
лов обратился к правительству с прямо противоположным призывом.
Уже 17 лет он не уставал говорить себе и другим: "Черт с ними! Пусть
расстреливают. Все равно жизнь кончена, а я сделаю то, что требовало
от меня мое достоинство". И 21 декабря 1934 г. он писал в Совнарком:
"Мы жили и живем под неослабевающим режимом террора и насилия...
Тем, которые приговаривают к смерти массы себе подобных и с удоволь-
ствием приводят это в исполнение, как и тем, насильственно приучае-
мым участвовать в том, едва ли возможно остаться существами,
чувствующими и думающими человечно. И с другой стороны. Тем,
которые превращены в забитых животных, едва ли возможно сделаться
существами с чувством собственного человеческого достоинства... Не
один же я так чувствую и думаю? Пощадите же родину и нас."87
В своем кругу старый академик говорил еще резче. В официальном
письме он все же сдерживал себя - не из страха, а ради пользы дела.
Например, он не включил в окончательный текст инъективу по поводу
нового устава АН, обязывающего вести всю научную работу на плат-
форме учения Маркса и Энгельса о диалектическом материализме;
лишения свободы и высылки лиц, "виновных только в том, что они были
верующими и проявили заботу о церкви"; применения пыток к людям,
которые отказываются сдавать свои сбережения в виде золота, драго-
ценностей и валюты. Остался в черновике и такой пассаж: "Нет закры-
того голосования. Разве это не постыдно? Разве я не слышу постоянно
возмущения, голосов недовольства выборами? Говорю выборщикам: по-
чему же вы так выбираете? В ответ: я не хочу лишиться места и т.д. и
т.п. И это недаром говорят".87
Своего рода откликом на это письмо можно считать редакционную
статью в газете "Правда" от 24 декабря 1934 г. под заголовком "Голос
всей страны". В ней констатируется, что "рабочие и колхозники, все
трудящиеся Советского Союза вновь обращают свои взоры к партии, к
Сталину и единодушно требуют от правительства жестокой кары под-
лым и гнусным злодеям".
12 марта 1935 г. И.Павлов обращается в Совнарком с новым проте-
стом. На сей раз против массовой высылки из Ленинграда "бывших"
158
людей (всего в том году город на Неве был "разгружен" от 200.000 чел.).
13 марта свою лепту в это благородное дело отважился внести и прези-
дент Академии наук А.П. Карпинский (однофамилец старого больше-
вика и ленинского соратника). В письме к генеральному прокурору
Вышинскому он, пытаясь растолковать ему разницу между дворянством
поместным и служилым, просил его "обратить серьезное внимание на
то, что здесь происходит, ибо не в интересах страны вызывать тревогу и
недовольство среди мирного населения". К тому же, по его мнению
"поспешность, с которой проводится вышеуказанное мероприятие, по-
рождают совершенно нежелательные для нас слухи о грозящей нам
внешней опасности".89
Тут уважаемый геолог, всемирно признанный специалист по текто-
нике, несколько ошибался. Сталину как раз и нужно было вызвать в
стране новый приступ тревоги и недовольства. Тревога блокирует спо-
собность людей к рассуждению, а образ агрессивного и коварного врага
- не только внутреннего, но и непременно внешнего - порождает и
закрепляет в массовом сознании синдром "осажденной крепости", в
которой без осадного положения никак не обойтись. Ту же роль, помимо
отвлечения внимания населения от подлинных причин провалов соци-
ально-экономической политики, преследовали и громкие судебные про-
цессы 1936-1938 годов.
Нет необходимости подробно останавливаться на процессах 30-х
годов. К борьбе с оппозицией, которая уже фактически не существова-
ла, они не имеют прямого отношения. Речь шла о политических фаль-
сифицированных аутодафе, отблески костров которых подогревали
"единодушие" народа в верноподданнической любви к своему вождю.
Приведем лишь некоторые документальные иллюстрации происходив-
шего.
20 февраля 1935 г. по партийным организациям рассылается закры-
тое письмо ЦК ВКП (б), в котором говорилось о необходимости после
убийства Кирова обеспечить строжайшую партийную выдержанность
лекций, пресекать возможности попыток заняться под флагом "доку-
ментального" изучения истории партии популяризацией всякого рода
платформ и взглядов разгромленных оппозиционных группировок.
В это же время сверху на места спускаются циркуляры об изъятии из
библиотек и магазинов "контрреволюционной троцкистско-зиновьев-
ской литературы". По специальному указанию Главлита изъятию под-
лежали работы Троцкого, Зиновьева, Каменева, Сафарова, оппози-
ционные листовки, хрестоматии под их редакцией, диапозитивы, пла-
каты с их изображениями, портреты этих деятелей. Распоряжением
директора ИМЭЛ сочинения Каменева, Зиновьева, Троцкого были пе-
159
реведены в особые фонды, заведовать которыми могли лишь "засекре-
ченные работники". 1
После убийства Кирова, как уже отмечалось, наступает новая фаза
террора. В жертву приносятся люди, совсем недавно числившиеся в
близком окружении Сталина. Одним из первых таким стал секретарь
ЦИК СССР А.Енукидзе. Его вопросу было посвящено специальное за-
седание пленума ЦК ВКП (б), состоявшегося 6 июня 1935 года. Рассмат-
ривался вопрос "О служебном аппарате секретариата ЦИК Союза ССР
и товарище А.Енукидзе". Докладчик - секретарь ЦК и председатель
Комиссии партийного контроля при ЦК Н.Ежов отметив, что за полгода
после убийства Кирова "вскрыта новая сеть зиновьевско-каменевских и
троцкистских белогвардейских террористических ячеек" особое внима-
ние уделил тем из них, которые "вскрыты в самом Кремле".
"Вся страна, все мы считали, что Кремль является наиболее защи-
щенной, неприступной и неприкосновенной территорией, где обеспече-
на должная охрана наших вождей. На деле оказалось обратное.
Благодаря полнейшему притуплению политической и классовой бди-
тельности ряда ответственных коммунистов ЦИК СССР, и в первую
очередь товарища Енукидзе, классовому врагу удалось организовать
террористические ячейки в непосредственной близости к штабу нашей
революции. Как вы увидите из сообщаемых фактов, это притупление
политической и классовой бдительности, едва не стоило жизни товари-
ща Сталина и граничит с прямым предательством интересов партии и
страны".92
Две группы пояснял Ежов, были организованы в Кремле и три вне
Кремля. И все они, по его словам, ставили главной своей целью "убий-
ство товарища Сталина". Одну из "террористок" они пытались устроить
на работу в библиотеку Молотова, двух других - в библиотеку Сталина.
Думали и о том, как получить пригласительные билеты на Красную
площадь в ноябре 1933 года. "Выполнение террористического акта пред-
полагалось совершить при помощи револьвера".
Ставился "вопрос об установлении наблюдения за Сталиным, изуче-
нии его привычек, времени выхода и т.д. с тем, чтобы выбрать наиболее
удачный момент для совершения акта." Намеривались бросить бомбу,
чтобы уничтожить Сталина и все Политбюро во время похорон Киро-
ва»
Сейчас-то мы знаем, как в НКВД выбивались такого рода "призна-
ния" у доведенных до отчаяния физическими и моральными издеватель-
ствами людей. Чего только не брали на себя подозреваемые. И
уничтожение путем взрыва Ленинградской электростанции и порохо-
вых складов, и вывод из строя крупнейших мельниц, чтобы оставить
Ленинград без хлеба, и устройство под носом у секретных органов ради-
160
©передатчиков для связи с фашистским штабом. Террор, убийства, по-
кушения и т.п. 4 Вся эта сфабрикованная ложь не только служила
основанием для самых жестоких приговоров, но и отравляла через
средства массовой информации умы миллионов людей.
1 мая 1936 г. после военного парада на квартире у Ворошилова в
присутствии Сталина и других членов Политбюро маршал М.Н. Туха-
чевский обвинил своего наркома и Буденного в том, что они группируют
вокруг себя кучку людей из бывших конармейцев и с ними ведут,
направляют всю военную политику. Сталин сказал тогда: "Надо пере-
стать препираться частным образом". И предложил подробно разобрать
в Политбюро, в чем тут дело. Однако на этом заседании Тухачевский
отказался от своих обвинений. Промолчал и командующий войсками
Белорусского военного округа И.П. Уборевич. Но вот "скверно" по от-
ношению к Ворошилову вели себя начальник Политического управле-
ния РККА Я.Б. Гамарник и командующий войсками Киевского особого
военного округа И.Э. Якир.95 Дело это тогда не получило ни разреше-
ния, ни огласки. Но вождь, несомненно, расценил эту нелояльность к
своему наркому, как к себе лично. И его люди в НКВД начали потихонь-
ку собирать необходимый компромат и принуждать к нужным показа-
ниям людей, оказавшихся в их застенках, не торопясь, с дальним
прицелом. Не забывая, что сейчас нет ничего важнее, как подготовить
и успешно провести открытый судебный процесс, главными обвиняемы-
ми на котором выступали поверженные и деморализованные вожди
"левой" оппозиции. Поначалу руководство НКВД в лице наркома Г. Г.
Ягоды и начальника секретно-политического отдела Г.А. Молчанова
ограничивались только разработкой "террористической группы", свя-
занной с бывшим троцкистом И.Н. Смирновым. Сталин же через секре-
таря ЦК и председателя Комиссии партийного контроля Н.И. Ежова дал
указание заместителю наркома Я.С. Агранову "сдвинуть следствие на
новые рельсы", т.е. повязать троцкистов с зиновьевцами "единой терро-
ристической деятельностью" и вскрыть личную роль Троцкого в этом
деле. Агранов активно подключился к следствию, и его подчиненные
вскоре стали получать нужные "показания".
29 июля 1936 г. ЦК ВКП(б) направляет в партийные организации
закрытое письмо "О террористической деятельности троцкистско-зи-
новьевского контрреволюционного блока", в котором "объединенный
центр" этого блока обвинялся в убийстве Кирова и в подготовке поку-
шения на жизнь Сталина и его ближайших соратников. Письмо закан-
чивалось следующей установкой: "Неотъемлемым качеством каждого
большевика в настоящих условиях должно быть умение распознавать
врага партии, как бы хорошо он ни был замаскирован".96
6 Власть и оппозиция
161
Во всех партийных организациях это письмо было зачитано и одоб-
рено. Но среди громких голосов одобрения (другое дело - искренних или
нет) бросалась в глаза попытка отмолчаться, ее, естественно, рассмат-
ривали как "неверие органам и ЦК" и исключали за это из партийных
рядов. В Московской области таковыми тогда оказались С.В. Болдин
(Истра), Е.В. Докукина (Серпухов) и А.Н. Лаврушин (Пушкино).97
Первый из них, например, отказался выступить на партийном собрании
Дедовской фабрики и тем самым не выявил своего отношения к готовя-
щемуся судебному процессу.98
Общую обстановку ожидания конца света по-своему отразил в напи-
санных им 15 августа 1936 г. стихотворных вариациях Даниил Хармс:
Часы таинственно молчали.
Плясал в камине огонек.
Петров задумчиво садился
на табуретку. Вдруг звонок
в прихожей бешено залился,
и щелкнул аглицкий замок.
Петров вскочил и гости тоже,
рожок охотничий трубит.
Петров кричит: "О Боже, Боже!"
И на пол падает, убит.
И гости мечутся и плачут,
железный градусник трясут,
через Петрова с криком скачут
и в двери страшный гроб несут.
И в гроб закупорив Петрова,
уходят с криками: "готово!".99
Между тем, по мере раскручивания маховика репрессий, бывшие
видные оппозиционеры с обреченностью ожидали решения своей уча-
сти. 19 августа 1936 г. военная коллегия Верховного суда СССР открыла
процесс об "антисоветском троцкистско-зиновьевском центре". Л .Каме-
нев, И.Рейнгольд и некоторые другие подсудимые говорили о своей
связи с правыми, называя при этом Бухарина, Рыкова, Томского и
других.
Томский, хорошо понимавший, что к чему, отреагировал быстрее
других. 22 августа он отправляет из Болшево предсмертное письмо к
Сталину. Сам факт упоминания своего имени как возможного союзника
Троцкого и Зиновьева он считает не случайным, ибо он вытекает из
"моей величайшей ошибки, боробы против ЦК и его правильной линии,
резких и грубых нападок на руководство и тебя как олицетворение этой
162
линии и партийной воли". Но в то же время просит поверить ему, что он
"никогда не способен в своей борьбе перейти грань, отделяющую оппо-
зицию от контрреволюции, скатиться до заговоров против партии". Сам
крах попытки "суммировать разногласия и состряпать платформу пра-
вой оппозиции" стал-де для него "самым ясным доказательством всей
ошибочности моего поведения". Вот почему он "с презрением смотрел
как Зиновьев и Каменев трижды каялись и трижды предавали и удив-
лялся". Неоднократно извиняясь за длинноты в изложении и несколько
необычный стиль, бывший профсоюзный босс просит своего старого
боевого товарища: - "Не верь наглой клевете Зиновьева, никогда не в
какие блоки я с ними не входил, никаких заговоров против партии я не
делал, я глубоко презираю эту подлую банду!".
Обращение это Томский начал писать, получив и прочтя закрытое
письмо ЦК, но затем отложил его. Когда же ему стало известно решение
суда о привлечении его к следствию, а парторганизация Огиза, где он в
последнее время директорствовал, устроила ему жестокую "встряску",
поставив его "на одну доску с фашистами", он пережить этого не смог.
"Оканчиваю двумя просьбами - 1) не верьте клевете и болтовне перепу-
ганных людей; 2) не забудьте о моей семье. Прошу прощения у партии
за старые ошибки, прошу не верить Зиновьеву и Каменеву. Так стало
быть нужно. Я ухожу. Желаю партии и всем вам новых великих побед!".
В письме был постскриптум: "Если ты захочешь знать, кто те люди,
которые толкали меня на путь правой оппозиции в мае 1928 года -
спроси мою жену лично, только тогда она их назовет".100
Письмо - и трагическое, как любое послание человека, собирающе-
гося уйти из жизни, и страшноватенькое. По ментальности и фактиче-
ской солидарности со своими палачами в деле непримиримости,
классовой одержимости.
Узнав о его самоубийстве, Каганович, Ежов и Орджоникидзе посы-
лают в Сочи Вождю шифрованную телеграмму, в которой нет ничего
человеческого, никакого сожаления по поводу гибели бывшего соратни-
ка и товарища: "У нас нет никаких сомнений, что Томский также как и
Ломинадзе, зная, что теперь уже не скрыть своей связи с зиновьевско-
троцкистской бандой решил спрятать концы в воду путем самоубийства.
Думаем: 1) Похоронить там же в Болшеве. 2) Дать завтра в газету
следующее извещение: "ЦК ВКП(б) извещает о том, что кандидат в
члены ЦК ВКП(б) М.П. Томский, запутавшись в своих связях с контр-
революционными троцкистско-зиновьевскими террористами, 22-го ав-
густа на своей даче в Болшеве покончил жизнь самоубийством". Просим
сообщить ваши указания".101
Н.Бухарин жизнь самоубийством не кончает. Будучи в горах Сред-
ней Азии, он не имел никакого представления о процессе. Приехав во
6*
163
Фрунзе, случайно прочел о показаниях Каменева и тотчас отправился
в Ташкент, оттуда выслал телеграмму на имя Сталина и немедленно на
самолете вылетел в Москву. Прилетел 26 августа, ночью читал газеты,
не читанные вдалеке. И, пока его разум "еще не помутился от того
позора и бесчестья, которые созданы не столько фактом моей подслед-
ственности, сколько резолюциями, часть коих предполагает доказанной
мою виновность", 27 августа, еще на что-то надеясь, пишет членам
Политбюро и генеральному прокурору. Затруднительность своего поло-
жения он видит и в том, что, не поспев к суду, он не может и требовать
очной ставки с Каменевым, Зиновьевым, Рейнгольдом: "Моих обвини-
телей поделом расстреляли, но их обвинения1 живут. Между тем, я не
только не виновен в приписываемых мне преступлениях, но могу с
гордостью сказать, что защищал все последние годы, и притом со всей
страстностью и убежденностью линию партии, линию ЦК, руководство
Сталина".
Бухарин утверждает, что еще с 1933 г. оборвал даже всякие личные
отношения со своими бывшими единомышленниками М.П. Томским и
А.И. Рыковым. Что это - не голословное утверждение, а реальный факт,
"можно очень просто проверить опросом шоферов, анализом их путе-
вок, опросом часовых, агентуры НКВД, прислуги и т.п." И ему кажется,
что один только этот факт, "общеизвестный и никем не оспариваемый...
уничтожает концепцию Каменева-Рейнгольда о сотрудничестве или
связях с группой правых".
По существу же дела. Бухарин настаивает на том, что после позна-
ния и признания своих ошибок он во всех областях с подлинной убеж-
денностью защищал линию партии и сталинское руководство: "Я считал
и считаю, что только дураки (если вообще хотеть социализма, а не
чего-то еще) могут предлагать "другую линию". Какую? Отказаться от
колхозов, когда они быстрейше растут и богатеют на общественной
основе? От индустриализации? От политики мира? От единого фронта?
Или вопрос о руководстве. Ведь только дурак (или изменник) не пони-
мает, что это за победоносные вехи: индустриализация, коллективиза-
ция, уничтожение кулачества, две великие пятилетки, забота о
человеке, овладение техникой и стахановство, зажиточная жизнь, но-
вая конституция. Ведь, только дурак (или изменник) не понимает, что
за львиные прыжки сделала страна, вдохновленная и направляемая
железной рукой Сталина. И противопоставлять Сталину пустозвонного
фонфарона или пискливого провизора-литератора можно только вы-
живши из ума".
Особо достается от него "мерзавцу" Каменеву, ссылавшемуся на
Томского, которого уже нет в живых: "Подлый двурушник меряет здесь
на свой аршин. Я и сейчас, вот этим письмом, борюсь за доверие. Но не
164
для того, чтоб пакостить партии, а для того, чтобы иметь большие
возможности работы: я не хочу падать жертвой подлой каменевской
клеветы...".
Умоляя не переходить "грани в недоверии", и прося не затягивать
"дела подследственного Николая Бухарина", которому и так "сейчас
жить - тяжкая смертельная мука", автор высказывает свое удовлетво-
рение от того, "что мерзавцев расстреляли - отлично: воздух сразу
очистился", и высказывает свои соображения о международном значе-
нии процесса: "Это - осиновый кол, самый настоящий, в могилу крова-
вого индюка, налитого спесью, которая привела его в фашистскую
охранку... Вообще жить хорошо, но не в моем положении. В 1928-29
преступно наглупил, не учитывая всех последствий своих ошибок, и вот
даже теперь приходится расплачиваться такой ужасной ценой." Письмо
заканчивалось призывом помнить, что есть и люди, которые искренне
ушли от прошлых грехов, и которые, что бы ни случилось, всей душой
и всем сердцем (пока оно бьется)' будут с вами".10
В приведенных выдержках из пространных посланий тех, кто воз-
главлял последний уклон в правящей партии, как бы аккумулирована
та политическая философия большевизма, которая когда-то давала им
право без сомнений и трепета расправляться с политическими оппонен-
тами, а затем загнала в смертельную ловушку их самих.
В чем были искренни оппозиционеры и в чем лукавили? Когда,
находясь у власти, пресекали любое расширение демократии, или, ког-
да, потеряв эту власть, вспоминали о правах человека? Вопрос этот
сложен, может быть и не имеет определенного ответа. Скажем, сегодня
хорошо известно письмо Ф.Раскольникова от 17 августа 1939 г. с поисти-
не зубодробительной критикой Сталина и его политики. Однако, суще-
ствует еще одно письмо, письмо надежды, датированное 18 декабрем
1938 года. Тогда Раскольников употреблял совсем иные обороты: "До-
рогой Иосиф Виссарионович! После смерти товарища Ленина мне стало
ясно, что единственным человеком, способным продолжать его дело,
являетесь Вы. Я сразу и безоговорочно пошел за Вами, искренне веря в
Ваши качества политического вождя и не на страх, а на совесть разделяя
и поддерживая Вашу партийную линию".103 И далее в таком же ключе.
Но, впрочем, это было дело совести каждого из них: и партийных
конформистов и партийных "еретиков", и тех, кто вообще не восприни-
мал партократическую систему. Можно сказать, что для нее самой
монолит единомыслия, разгром оппозиции не пошли в конечном счете,
на пользу. Одеревенев в своей доктринальной закваске, она стала вроде
бы твердой, но на деле, хрупкой на излом.
А между тем Сталину и его режиму предстояло новое испытание на
прочность, которое они сами для себя и подготовили.
165
5 декабря 1936 г. на чрезвычайном Всесоюзном съезде Советов была
принята новая Конституция СССР, в которой объявлялось о победе
социализма в стране, т.е. о ликвидации эксплуатации и эксплуататор-
ских классов. В связи с этим вчерашним помещикам и капиталистам,
нэпманам и кулакам предоставлялось право голоса на выборах в советы
всех уровней. Мало того, жители города и деревни имели теперь равное
представительство, отменялась многостепенность выборов. Но самая
главная (и, пожалуй, самая опасная) новация заключалась в том, что
голосование на выборах переставало быть открытым и как бы выходило
из-под контроля властей.
Почему Сталин пошел на такой риск? Как и большинству других
диктаторов ему было не чуждо желание покрасоваться в демократиче-
ских одежках, продемонстрировать миру непоколебимое единство меж-
ду народом и его вождем. Ведь добился же Гитлер, чтобы на всеобщие
равные и прямые выборы в Рейхстаг 29 марта 1936 г. явилось 44.952.000
из 45.429.000 избирателей (т.е. 98,5%), а его кандидаты получили
98,79 % голосов. И это при тайном голосовании! Чем же советские люди
хуже немцев? Правда, дело это нелегкое, признавал Сталин.104 Но, как
говаривал покойный Киров, нет таких крепостей, которые бы не сдава-
лись большевикам. Мало того, Сталин непрочь был и переплюнуть
Гитлера в "демократичности" выборов, дав возможность выставлять
разных кандидатов в одном избирательном округе. Некоторые совет-
ские юристы восприняли такую возможность на полном серьезе. А Е.Б.
Пашуканис, например, в Конституционной комиссии стал развивать
мысль о том, как закрепить в тексте соответствующие "права граждани-
на". Бухарин, смеясь, ответил ему: "Попробуйте голосовать за кандида-
туру. не одобренную партией. Я во всяком случае, не рискну. При
наличии единственной правящей партии у нас в стране, всякие выборы,
в сущности сведутся к назначению".105
Если в верхах к такого рода "демократической" процедуре относи-
лись с изрядной долей цинизма, то в низах энтузиазм одних соседство-
вал со скептицизмом других. Секретарь парткома Кировского завода
Тюрин, выступая на совещании у Жданова в Смольном 23 декабря
1936 г. сетовал; "Когда мы прорабатывали итоги VIII съезда Советов, то
там, где собрания происходят среди рабочих, то рабочий класс от начала
до конца сидит и слушает, а где вместе со служащими, то к концу
собрания остается 25%, а остальные расходятся".106 Сам Жданов, под-
водя итоги совещания, вынужден был признать, что "и при новой Кон-
ституции, и при старой были и будут люди, которые недовольны
нашими порядками". Правда, в этих недовольных он призвал видеть
"наших людей", критикующих плохую работу милиции, здравоохране-
ния и других органов власти, а не саму власть, пока она не отвечает на
166
жалобы репрессиями. Заставить людей молчать, полагал он, "было бы
самым лучшим способом помощи нашим врагам”.107 Через три-четыре
месяца в эту оценку "критики снизу" будут внесены существенные
коррективы.
Важным отправным пунктом для подготовки к первым выборам в
Верховный Совет СССР, назначенным на конец 1937 г. стал февраль-
ско-мартовский пленум ЦК ВКП(б). Первоначально на нем, вроде бы,
собирались обсудить только "подготовку партийных организаций к вы-
борам в Верховный Совет по новой избирательной системе и соответст-
вующую перестройку в партийной работе”. Докладывал этот вопрос
Жданов. Постановление по этому вопросу и было опубликовано. Ос-
тальные же решения за пределами партии, вернее ее актива, гласности
тогда преданы не были.
А решения были очень знаменательны. Прежде всего, члены ЦК
согласились на арест Бухарина и Рыкова, как "контрреволюционных
террористов", которые "скатились в ту же помойную, вонючую яму
диверсантов и шпионов, в которую скатились троцкисты и зиновьевцы".
Затем Молотов и Каганович доложили "об уроках вредительства, дивер-
сий и шпионажа японо-немецких троцкистских элементов". И, нако-
нец, сам Сталин изложил свое мнение "о недостатсках партийной
работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников в пар-
тийных организациях".10
На пленуме сплошь и рядом тыкали пальцами на крупнейшие про-
мышленные предприятия (например, на Уралмаш) и с негодованием
вопрошали, почему, когда НКВД вскрывает там "вредительские орга-
низации”, соответствующий наркомат "смазывает дело", утверждая,
что речь идет всего лишь о технических неполадках. Наркомам задава-
ли вопросы: "Скажите, а сколько вредителей разоблачил сам нарко-
мат?". И возмущались невразумительными ответами. Рассказывая об
этом через несколько дней на объединенном пленуме Ленинградских
областного и городского комитетов ВКП(б), их первый секретарь и
секретарь ЦК А.А. Жданов ссылался и на собственный опыт: "Я, напри-
мер, в Ленинграде искал и не мог найти, когда бы вредителей разобла-
чила какая-нибудь дирекция... Целый ряд хозяйственников оказывали
даже сопротивление, а не только проявляли пассивность: "На каком
основании арестовываете? Хороший человек. С кем я останусь?". Как
будто извлечение вредителей - какой-то ущерб для хозяйственни-
ков."! 09
Но не все были единодушны в подобной "критике и самокритике".
Кое у кого из выступавших, чьи организации "больше всего подверга-
лись этому огню", сквозила мысль, что "это, дескать, вроде того, что
нужно кого-либо принести в жертву и т.д."110 Некоторые хозяйственни-
167
ки и партийцы даже возражали: "Какой же он вредитель, если то-то и
то-то построил и при нем планы выполняются?".111 А секретарь ЦК
КП (б) Украины и первый секретарь Киевских обкома и горкома П.П.
Постышев, взяв под защиту некоего Карпова, якобы, завербованного
троцкистами с 1934 г., привел такой довод: "Я лично думаю, что в 1934
году здоровому члену партии... попасть в стан врагов невероятно... Я
этому не верю. Странно это."112
Постышеву указали на потерю политической бдительности и при-
шлось ему вскоре если не поверить, то сделать вид, Что ничего неверо-
ятного и странного тут нет. Посланный после пленума в Куйбышев, он
там ретиво взялся на искоренение "врагов народа”. Одним из первых,
кого ему пришлось помогать арестовывать, оказался маршал М.Н. Ту-
хачевсий. Например, в одном Больше-Черниговском районе объявили
врагами и исключили из партии 50 человек из 210, причем только
семерых - по наводке энкаведешников.113
Уже в марте 1937 г. нарком внутренних дел Н.И. Ежов и генеральный
прокурор А.Я. Вышинский посылают Сталину на утверждение список
вредителей, диверсантов, шпионов и террористов, 250 из коих предла-
гали расстрелять, 185 приговорить к 10-летнему и 60 к 8-летнему за-
ключению.114
Причин для усиления репрессий у Сталина было много. И отомстить
вчерашним оппонентам в борьбе за власть. И устранить любую возмож-
ность какой-либо оппозиции в будущем. И свалить вину за экономиче-
ские провалы и неурядицы. Но главную цель он видел в наведении
"страха божия" на свой народ, которому в соответствии с новой Консти-
туцией вскоре предстояло пойти на выборы депутатов в Верховный
Совет СССР и отдать свой голос за единый "список большевиков и
беспартийных". Ведь впервые за 20 лет Советской власти у рядового
гражданина появился шанс сказать ей все, что он о ней думает. Ведь
голосование-то должно быть тайным! И кто знает, как он поведет себя,
закрывшись с избирательным бюллетенем за шторками специальной
кабинки? Единственной надежной гарантией его "правильного" поведе-
ния там оставался всеобъемлющий, безотчетный страх перед всевидя-
щим оком чекистов.
Правда, среди репрессированных теперь заметно возрос удельный
вес коммунистов, причем не только из высшего эшелона партии, но и из
среднего и даже из рядовых. Но тут Сталин действовал по правилу: "Бей
своих, чтобы чужие боялись". И был у него в том немалый резон, - дать
людям, так или иначе пострадавшим от режима, некоторое чувство
компенсации. Ну разве не могло не приветствовать поголовное репрес-
сирование своего начальства население Лепельского района Белорус-
сии, доведенное "практикой штрафов, издевательств, продажей изб и
168
прочих вещей... до белого каления", до того, что "оно готово идти хоть к
черту на рога, а не только к сектантам". Еще бы, ведь там "заставляли
колхозников ввиду границы пахать на людях!" А таких беззаконий,
признавался Жданов, "масса... творится". И призывая "устранить мак-
симум того, что создает резервы недовольных и дает козыри врагам", он
делал такой вывод: "Или мы эти недостатки изживем и быстро, или они
будут нас бить и хлестать во время выборов".115
Но, судя по всему, партийное руководство не очень-то верило, что
подобные недостатки можно изжить. Вот почему тот же Жданов призы-
вал все райкомы партии готовить "дислокацию своих сил и сил врагов
возможных". Эта дислокация должна была точно установить: "Как мы
там выглядим"; "от кого мы можем ждать неприятностей"; "где перебеж-
чики, где троцкисты скрыты, где эсеры были"; "где попы и в каком
находятся состоянии, какую работу ведут"; "где, какое и когда было
восстание, выступление, кулацкие вылазки, кто остался"; наконец, "где
были перегибы в коллективизации". Вот какие задачи ставились перед
партийными организациями. Естественно, без органов НКВД решить
их было нельзя. Но и агитколлективы "должны заниматься выяснением
вопросов, кто чем живет, чем кто обижен". Иначе, предупреждал Жда-
нов, выборами "будем руководить не мы, а те, кто сейчас организуется".
Причем приниматься за это дело необходимо быстро и серьезно, "иначе
сядем в лужу".116
1 мая 1937 г. после праздничного военного парада, на обеде у наркома
обороны, Сталин, обращаясь к присутствующим военным, высказал
угрозы в адрес тех из них, кто перешел в стан его врагов, обещал, что
уже в скором времени они будут разоблачены и поднял тост за тех, кто
оставаясь верным, достойно займет свое место за славным столом в
октябрьскую годовщину.117
Вскоре от обязанностей заместителя наркома обороны был освобож-
ден маршал М.Н. Тухачевский. Отправленный принимать командова-
ние войсками Приволжского военного округа, он был арестован 22 мая
в кабинете первого секретаря Куйбышевского обкома ВКП(б) П.П. По-
стышева. 28 и 29 мая взяли командармов 1-го ранга И.Э. Якира и И.П.
Уборевича, возглавлявших Киевский особый и Белорусский военные
округа. 30 мая Политбюро отстранило от должности начальника Поли-
тического управления РККА Я.Б. Гамарника (после того, как на следу-
ющий день объявили приказ об увольнении, он застрелился).
2-4 июня 1937 г. в Кремле заседал Военный совет при наркоме обо-
роны СССР. К этому времени 20 его членов были уже арестованы.
Вместо них пригласили 216 работников с мест и из центрального аппа-
рата. Ознакомив их с показаниями "заговорщиков", Ворошилов объя-
вил, что "органами НКВД раскрыта в армии долго существовавшая и
169
безнаказанно орудовавшая, строго законспирированная контрреволю-
ционная фашистская организация", и призвал "проверить и очистить
армию буквально до самых последних человек", не останавливаясь даже
перед тем, что "может быть в количественном выражении мы понесем
большой урон".118
Выступивший затем Сталин сообщил, что по военной линии уже
арестовано 300-400 человек. По его твердому убеждению, этот "военно-
политический заговор против Советской власти" стимулировался и фи-
нансировался германскими фашистами, а руководился не только
Тухачевским, Якиром и Уборевичем, но и Троцким, Рыковым, Бухари-
ным и Рудзутаком. Высказав сожаление, что дело это "прошляпили",
что "мало кого мы сами открыли из военных", он выразил недовольство
тем, что отсутствуют разоблачающие сигналы с мест. И поощряя тако-
вые, заявил: "Если будет правда хотя бы на 5%, то и это хлеб".119
Все 42 выступавших на совете резко осудили "заговорщиков", заве-
ряя в своей безграничной преданности партии и правительству. Однако
34 из них вскоре разделили участь тех, кого они клеймили, не выбирая
выражений. А пока что Сталин отобрал из их числа семерку самых
ретивых и составил из них "специальное судебное присутствие" Верхов-
ного суда, которое 11 июня 1937 г. и оформило вынесенный уже вождем
смертный приговор.
В тот же день из Кремля последовало указание "организовать митин-
ги рабочих, а где возможно и крестьян, а также митинги красноармей-
ских частей и выносить резолюцию о необходимости применения
высшей меры репрессии". 20 Уже на следующий день газеты начали
публиковать эти резолюции, а также выдержки из речей ораторов и
писем отдельных граждан. Не обходилось и без досадных срывов. Так,
когда делегация от Союза советских писателей во главе с его генераль-
ным секретарем В.П. Ставским пожаловали в Переделкино к Б.Л. Пас-
тернаку, он отказался присоединить свою подпись к "общему мнению",
сказав, будто бы: "Видите ли, если я это сделаю сейчас, мне придется
подписать и тогда, когда и вас будут расстреливать".121
Если беспартийный поэт отважился открыто не пойти против толпы
своих собратьев по перу, то и некоторые большевики, правда в своем
собственном кругу, стали поговаривать о необходимости остановить
волну "безумных", с их точки зрения, репрессий. Так, в конце июня
член ЦК И.А. Пятницкий, а также кандидаты в члены ЦК Т.Н. Камин-
ский и Н.А. Филатов "за чашкой чая" завели даже речь об устранении
Сталина с поста Генсека.122 На открывшемся тогда же пленуме ЦК двое
из них попытались даже подвергнуть критике "работу" НКВД. Их вы-
ступления были настолько неожиданными, что Сталин объявил пере-
рыв, который затянулся до следующего дня и в ходе которого Молотов,
170
Каганович и Ворошилов безуспешно пытались уговорить Пятницкого
дезавуировать свое заявление. А уже на следующем заседании Ежов
обвинил его в том, что тот до революции был агентом охранки, а после
внедрял троцкистскую структуру в Коминтерн, и предложил выразить
ему политическое недоверие. По предложению Сталина ему дали две
недели, чтобы подготовиться к объяснению с партийным руководством.
Удаленный из зала заседаний, он был подвергнут сначала домашнему
аресту, а затем отвезен в Лефортовскую тюрьму. За него пыталась
хлопотать Н.К. Крупская: "Его очень любил и уважал Ленин".123 Ниче-
го не помогло.
Чекисты старались во-всю. Уже через 8 дней после расстрела Туха-
чевского было арестовано 980 командиров и политработников, в т.ч. 21
комкор, 37 комдивов и 7 дивизионных комиссаров, 29 комбригов и 17
бригадных комиссаров? 4 Всего же в этом году в их объятия попало по
обвинению в контрреволюции в 10 раз больше людей, чем в предыду-
щем.125 Только по одной разнарядке НКВД, утвержденной в Политбю-
ро 31 июля 1937 г., было репрессировано свыше 250.000 "бывших
кулаков, уголовников и других антисоветских элементов", из коих бо-
лее 60.000 подлежали расстрелу.126
Вот на этом-то фоне и развернулась подготовка к выборам. Особая
забота проявлялась о тех, кто должен был подсчитывать голоса. Их
выдвигали парткомы и проверяли "органы". Председатели участковых
избирательных комиссий утверждались в обкомах, окружных - в ЦК.
Начали выдвигать кандидатов в депутаты. Делалось это на собраниях
трудовых коллективов. При этом оказалось, что в каждом округе выдви-
нуто несколько кандидатов. И все они были, естественно, "достойны"
того, имели немалые заслуги, многие из них были орденоносцами. Но
вот началась их регистрация и обнаружилось, что эту процедуру прохо-
дит только один человек в округе - тот, на ком заранее решили остано-
вить свой взор в ЦК ВКП(б). "Исходя из того, чтобы не получилось
таким образом по одному округу выдвинуто 15-20 кандидатов, - настав-
лял Жданов 22 октября 1937 г. секретарей райкомов, - порядок будет
такой: выдвинутые отказываются в пользу одного кандидата и останется
один кандидат". И следующим образом разъяснял эту довольно слож-
ную, по его словам, технику: на окружном предвыборном совещании
может так получиться, что представители от разных трудовых коллек-
тивов станут отстаивать своих кандидатов и все они или некоторые из
них окажутся зарегистрированы. Но ведь "нужно выбирать не 4-5, а
одного". А чтобы этого добиться, трое из четырех кандидатов публично
объявляют, что "они польщены доверием, но т.к. они выдвигаются по
такому-то избирательному округу, то снимают свою кандидатуру
171
здесь". И таким образом "останется тот кандидат, который у нас должен
быть проведен в данном избирательном округе". 7
Недоумение, а тем более недовольство высказать отваживался мало
кто. И тем не менее отчаянные головушки еще не перевелись. Сослан-
ный в Киренск (Иркутская область) за причастность к оппозиции быв-
ший заместитель заведующего одним из отделов Ленсовета В.А.
Шляков, услышав по радио 2 ноября 1937 г. песню "Родина", тут же
подхватил ее, но в куплете "где так вольно дышит человек" слово "воль-
но" заменил на "больно". А затем сказал: "Этот Лебедев-Кумач, по-мо-
ему, карьерист. Честный человек такой песни написать не может". За
что снова был арестован, а потом и расстрелян. Приблизительно в то же
время и там же были арестованы еще 14 ссыльных ленинградцев: они "в
оскорбительной форме отзывались о системе выборов" и тем самым
"дискредитировали всенародных кандидатов", т.е. "вождей".128
В Витебске прокурор С.Т.Нускальтер решил, в кои-то веки, прове-
рить законность содержания в камерах предварительного заключения.
Явившийся туда немедленно начальник областного управления НКВД
Горбеленя удивленно спросил его: "Кто вас просил заниматься провер-
кой?". А услышав ответ, что никто, ибо он осуществляет свое законное
право, втолкнул его в камеру и, закрыв там, бросил в смотровое окошко:
"Ну, а теперь выполняй тут свои прокурорские обязанности".129
На открытое сопротивление отчаявались разве что самые бесправ-
ные в бесправной стране - заключенные. 23 ноября 1937 г. восстал
контингент лагерной командировки "Зеленый Мыс" Дальстроя. Они
захватили зону (в т.ч. вахту) и призвали жителей окрестного поселка
Кресты (Нижне-Колымский р-н) присоединиться к ним. Но прислан-
ные туда войска разоружили их. 49 "зачинщиков” были затем расстре-
ляны?30
"Трусость стала нормальным явлением.., - констатировал полковник
С.П.Колосов 5 декабря 1938 г. в письме к наркому обороны. - Так мы
можем дойти до ручки".131
12 декабря 1937 г. выборы состоялись. Во многих местах избиратели
шли к месту голосования в празднично оформленных колоннах, с пор-
третами членов Политбюро и кандидатов. На самих избирательных
участках, получив бюллетень, часто демонстративно направлялись ми-
мо кабинок, не заходя в них, к избирательным урнам и опускали туда
бюллетени, т.е. голосовали не тайно, а открыто "за". Из 94.139.000
избирателей на выборы явились 91.113.000, или 96,3%, из них за кан-
дидатов проголосовало 89.844.000 или 98,6%, против 632.000, призна-
ны недействительными еще 637.000 бюллетеней (иногда по причине
неясности - зачеркнуто имя кандидата или нет, а также по причине
172
"испорченности", т.е. посторонней надписи, как правило, содержащей
проклятия и ругательства).
И у голосовавших "за", и у осмелившихся проголосовать "против"
могли быть разные мотивы. Доктор исторических наук Ольга Добиаш-
Рождественская "с особым удовольствием" голосовала в Ленинграде за
наркома иностранных дел М.М. Литвинова и так несколько наивно
излагала свои чаяния в письме к академику Д.М. Петрушевскому: "Так
как очевидно с итогами выборов все будет так, как это желательно, то
можно надеяться на общее смягчение атмосферы".132 А вот академик
В.И. Вернадский проголосовал против Н.А. Булганина потому, что ему
"не внушали доверия биография и его деятельность во главе Москвы,
поскольку она проявилась и мне была известна".133
Случались и недоразумения, весьма, впрочем, характерные для того
времени. На курсах усовершенствования командиров зенитных батарей
один красноармеец, опустив бюллетень в урну, зашел в "Ленинский
уголок", увидел там книгу вопросов и ответов и записал в ней: "Чтотакое
русалки? Откуда они взялись? Почему жители пишут о них?". Его
обвинили в том, что он "своими мистическими вопросами пытался со-
рвать выборы" и исключили из комсомола. И лишь вмешательство на-
чальника курсов Н. Н. Воронова помогло ему добиться реабилитации.134
Такую реабилитацию некоторой части "своих" Сталин теперь, одер-
жав такую победу, мог позволить себе. И на пленуме ЦК ВКП(б),
проходившем одновременно с первой сессией Верховного Совета СССР
в январе 1938 г., было принято специальное постановление "Об ошибках
парторганизаций при исключении коммунистов из партии и формаль-
но-бюрократическом отношении к аппелляциям исключенных". Одна-
ко репрессии продолжались и после этого. Более того, весной 1938 г. в
связи с выборами в республиканские верховные советы они снова уси-
лились. И лишь потом, с лета, начали, вроде бы, ослабевать. Именно
тогда Сталин, избавляясь от ставшего ему неугодным Ежова, вызвал
ему на смену Берию.
Итоги "обновления" всех руководящих органов подвел XVIII съезд
ВКП(б) в марте 1939 года. Только за последние 15 дней до него были
расстреляны 10 человек, избранных на предыдущем съезде членами и
кандидатами в члены ЦК. Среди них оказались 2 члена Политбюро
(С.В. Косиор и В.Я. Чубарь) и 1 кандидат (П.П. Постышев). Состав ЦК
уменьшился с 1934 г. за счет репрессий на две трети. Лишены были
жизни и больше половины делегатов того самого "съезда победителей".
В новый ЦК из состава старого вошло только 16 человек, еще 6 переме-
стилось из кандидатов в члены, остальные 47 оказались в подлинном
смысле новичками. Почти полностью сменилось руководство наркома-
173
тов (их число, кстати, увеличилось с 14 до 34) и регионов (11 союзных
республик вместо 7,110 краев и областей вместо 70).
Образовавшиеся в результате этой чистки десятки тысяч вакансий
заполнялись новыми людьми. Именно в это время на политическом
небосклоне ярко вспыхнули такие звезды, как Л.П. Берия, Г.М. Мален-
ков и Н.С. Хрущев. Именно в это время началась партийная карьера
Л.И. Брежнева, хозяйственная - А.Н. Косыгина и Д.Ф. Устинова, воен-
ная - Г.К. Жукова.
Долго не засиживаясь на одном месте, они быстро прыгали с одной
ступеньки номенклатурной лестницы на другую. Порой голова кружи-
лась от успеха и поташнивало от страха, что вот-вот сорвешься. Не все
сумели пробежать эту дистанцию, многие оступались и падали. Ну а те,
кому удалось остаться невредимым, затем всю жизнь вспоминали о том
лихолетии как о самом светлом периоде своей жизни и славили того, кто
расчищал им дорогу на Олимп.
Именно с этой новой элитой вождь, партия, государство вошли в
новое десятилетие, прошли войну 1941-1945 годов. Именно из этой
новой элиты формировалось затем послесталинское руководство.
174
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ж ^н*зКдчЛм СДдМИ^еЛй* А ВкЛ
В 50-х — НАЧАЛЕ 80-х ГОДОВ
НА ПУТЯХ К НОВОМУ СИСТЕМНОМУ
ПОЛИТИЧЕСКОМУ КРИЗИСУ
Сталинские репрессии конца 40-х - начала 50-х годов казалось на-
долго выкорчевали не только какие-либо оппозиционные ростки, но
даже само явление свободомыслия. Но прошло буквально несколько лет
и инакомыслие вновь обрелось в советском обществе. Борьба за лидерст-
во после смерти Вождя, попытки реформирования, разоблачение культа
личности Сталина, начало реабилитации: его жертв - все это способст-
вовало раскрепощению духовной жизни людей.
Ветер перемен коснулся многих сторон общественного бытия. Но в то
же время устои построенного Сталиным социализма остались незыбле-
мыми. Вместо единоличного режима партийно-государственной власти
было провозглашено введение коллективного руководства. Однако кол-
лективность так и не утвердилась (да и не могла утвердиться в качестве
высшего принципа партийного руководства). Первый секретарь (ЦК
КПСС, республиканского ЦК, обкома, горкома, райкома) по-прежнему
был "хозяином", за которым оставалось первое и последнее слово в
любом деле. Власть первого среди первых продолжала быть по существу
безграничной. Пленумы Центрального, республиканских, областных,
городских и районных комитетов по-прежнему оставались машиной для
единогласного одобрения проектов решений, разрабатываемых в отде-
лах соответствующих партийных инстанций. Критика в адрес секрета-
рей и членов бюро могла иметь место только с подачи из вышестоящего
органа. Главную свою задачу каждый партократ видел в том, чтобы
беспрекословно принимать поступающие к нему указания к исполнению
и торжественно рапортовать об их выполнении (чаще всего ускоренном)
и перевыполнении. Изменения во внутренней жизни носили больше
внешний, косметический характер. Призывы к критике и самокритике,
инициативности и самодеятельности воспринимались большинством в
качестве ритуальных.
И все же некоторое оживление внутрипартийной жизни, безусловно,
имело место. Особое значение приобретали меры по так называемому
восстановлению и соблюдению (условность терминов очевидна) закон-
ности, устранению из жизни общества явного произвола. Несомненно,
что провозглашение законности основополагающим принципом социа-
листического общества, как и разоблачение культа личности Сталина,
сузили для власти сферу применения прежних репрессивных методов
для расправы с носителями оппозиционных настроений. В постсталин-
ский период дышалось свободнее и легче. Страх не покинул общества,
но перестал довлеть над всеми и каждым.
Попытки перейти к экономическому управлению не воплотились в
дела. Народнохозяйственный механизм в целом сохранил свое админи-
177
стративно-командное обличье. План и отчет, а не экономический инте-
рес продолжали оставаться двигателями экономики.
В международных отношениях происходил переход от жестких уль-
тиматумов к более гибкой политике переговоров и соглашений по лик-
видации локальных конфликтов и определению допустимых границ
глобального противостояния. В то же время значение тезиса о мирном
сосуществовании значительно ослабилось оговоркой в отношении идео-
логии. Торжествовал постулат о том, что в борьбе идей не может быть
компромиссов. Сохранение идеологической, как и политической, конф-
ронтации должно было как-то воспрепятствовать наметившемуся в об-
щественном сознании советских людей смягчению или даже
размыванию образа "империалистического врага". Условия "холодной
войны" временами смягчались, временами ужесточались, вплоть до под-
ведения мира к глобальной военной катастрофе (Карибский кризис).
Существенным сдвигом по взаимоотношениях между СССР и атлан-
тическим сообществом стало приоткрытие "железного занавеса", нала-
живание информационного взаимопотока. Советские люди все чаще и
без опасений за свое будущее стали выезжать за границу, туристы из
зарубежных стран перестали быть "редкими птицами", наладились
культурные контакты, зарубежные товары стали проникать на совет-
ский рынок, люди начали смотреть зарубежные фильмы, открывать
дотоле неизвестных им иноязычных писателей, слушать радио голоса.
"Жизнь за бугром" перестала выступать исключительно в подаче офи-
циоза. Это расширяло кругозор людей, способствовало преодолению
насаждаемых партийно-государственной пропагандой стереотипов о по-
рочном "западном образе жизни", о несчастных тружениках капитали-
стического мира.
Весь комплекс новаций середины 50-х - середины 60-х годов получил
со временем название "линии XX съезда". Основной особенностью "ли-
нии XX съезда" можно считать, что, во-первых, она проводилась сверху
директивно-административными методами и бюрократическим аппара-
том, во-вторых же, что как главный реформатор Хрущев, так и весь
верхний эшелон власти не смогли выйти за рамки утопического созна-
ния и сталинского социализма.
В партии, да и в обществе, продолжал господствовать сталинский
менталитет, то есть навязанная в 30-40 годы система ценностей с ее
исходными положениями о том, что в СССР построено социалистиче-
ское общество, обладающее преимуществом перед обществом капитали-
стическим.
Хрущев, находясь в плену упрощенных представлений о коммунизме
и к тому же недостаточно ощущая реальную действительность, решился
на привлекательный и заманчивый призыв: объявить непосредственной
178
и ближайшей задачей построение коммунистического общества в крат-
чайшие исторические сроки. В принятой на XXII съезде КПСС новой
партийной программе и была провозглашена эта цель, детализирован-
ная в сроках (этапах), объемах производства, социальных мероприяти-
ях. В программе КПСС 1961г. можно выделить два блока. Первый может
быть охарактеризован как мир идеологических спекуляций, где все свя-
зано с теми или иными положениями марксизма-ленинизма. Второй -
как мир фальсифицированной дей- ствительности.
Общество не мыслилось без жесткого годового и пятилетнего плани-
рования и руководящей роли партийных комитетов во всех сферах жиз-
ни, включая личную судьбу людей. Поиск путей совершенствования
системы велся без должного конкретного представления, за что и глав-
ное как следует браться, какими темпами и в каких границах проводить
реформы. Немало среди руководителей всех рангов было и таких, кто
вообще сомневался в необходимости реформ. Чиновничий опыт усвоил
только одно: чтобы выжить и успешно продвигаться наверх, нужно усер-
дно подхватывать лозунги, не бояться брать любые (даже самые фанта-
стические) обязательства, уметь отчитываться. Все, что вмещалось в
рамки администрирования, было им под силу. Все, что выходило за них,
было непривычным, чуждым, неподъемным. Вот почему аппарат встре-
чал любые перемены настороженно, враждебно и саботировал их. Ста-
новым хребтом этого аппарата, ядром административно-командной
системы являлись кадры коммунистической партии - решающая, по
определению XX съезда КПСС, сила партийного и государственного
руководства.
Сменившие Сталина руководители не представляли себе и своих
отношений с обществом вне той системы, внутри которой они сформи-
ровались. Но поскольку созданная при определенных исторических об-
стоятельствах и требующая определенного типа руководства (вождизм)
система давала все большие сбои, накапливала "ошибки", то попытки
модернизировать ее несли с неизбежностью и тенденции к саморазруше-
нию. Это, конечно, пугало тех, кто был "наверху", кто "сидел у руля".
Поэтому они то и дело "нажимали на тормоза", делали попятные шаги.
Самым существенным результатом реформирования и десталиниза-
ции (противоречивых и непоследовательных) стало наличие сдвигов в
ментальности и общественном сознании на всех уровнях - социально-
психологическом, нравственном, идеологическом. Правда, в наиболь-
шей мере это наблюдалось в среде интеллигенции, особенно творческой.
Инициативная и способная к интеллектуальному и деятельному проры-
ву сквозь частокол догматизма и всей сталинской системы активная
часть общества получила название "шестидесятников", "детей XX съез-
да". Они пронесли демократические идеалы и понимание необходимости
179
реформирования через время так называемого "застоя". Их обществен-
ная деятельность способствовала появлению иного поколения - беском-
промиссно выступившего против тоталитарных устоев общества. Но
первые ласточки полного отторжения и непримиримой борьбы с комму-
нистической властью обнаружились еще раньше. Их возрастной диапа-
зон колебался от писателей А.Д. Синявского и Ю.Н. Даниэля -
участников Великой Отечественной войны до молодых преподавателей
и аспирантов Московского университета - членов так называемой груп-
пы Краснопевцева.
Сопротивление общественного материала политике Хрущева разви-
валось в двух направлениях: в реформистском, выражавшемся в критике
сохранявшегося сталинского облика общества, и в консервативном, про-
являвшемся в попытках ресталинизации и неприятии реформизма как
курса, который ведет к подрыву социалистических основ общества. Верх
в 1964 г. одержали консервативные силы.
Со смещением Хрущева и приходом к власти Брежнева для партий-
но-государственного аппарата наступил "золотой век". К власти пришло
новое поколение лидеров, не только начавших служебную карьеру в
результате "кровавой чистки" 30-х годов, но и оформившихся в после-
дующем фактически в "новый класс”, класс господствующий. Этому во
многом помогла начатая Хрущевым политика десталинизации и отно-
сительная демократизация, превратившая аппарат из слепого орудия
личной власти лидеров страны в самостоятельный субъект политики, что
в полной мере проявилось уже на октябрьском (1964 г.) пленуме ЦК,
снявшем Хрущева с руководящих постов. Устав от хрущевских реорга-
низаций и управленческих экспериментов, аппарат в качестве главного
своего лозунга выдвинул идею "стабилизации кадров", что в большинст-
ве случаев означало пожизненность занятия номенклатурных постов,
вело к безнаказанности руководителей, расцвету коррупции, разрыву
между словом и делом. Объективно эта "стабильность" способствовала
консервации политических и государственных структур.
Брежнев, как и его предшественники, широко использовал чисто
аппаратные приемы в своей деятельности - важнейшие для страны ре-
шения (например, о вводе советских войск в Афганистан) принимались
узким кругом лиц. Под лозунгом "борьбы за единство партии” глушилась
любая точка зрения, не совпадавшая с "генеральной линией”, свертыва-
лась критика и самокритика. Регламентация достигла предела. По лич-
ному указанию Брежнева во время его речей перед большими
аудиториями глава Президиума Верховного Совета СССР Н.В. Подгор-
ный должен был в нужных местах речи вставать и аплодировать, пока-
зывая пример залу. Позже, при проведении работы съездов партии и
общественных организаций, в Кремлевском дворце съездов рассажива-
180
ли группы скандирующих, обеспечивавших необходимые "шумовые эф-
фекты" в зале.
Для материального обеспечения аппарата была еще более усовер-
шенствована и без того отлаженная система льгот и привилегий, позво-
лявшая его представителям даже при не слишком высокой зарплате
иметь сказочный с точки зрения большинства населения страны жизнен-
ный уровень. Началось и сращивание бюрократических коррумпиро-
ванных групп с "теневой экономикой". В коррупции оказались
замешаны самые высокие представители партийно-государственной
элиты.
К концу правления Брежнева правящий "новый класс" по существу
замкнулся в себе, доступ в него "новичков" был практически остановлен.
Все более проявлялись черты перерастания элиты общества в наследст-
венную. Под некоторых членов семьи и близких друзей Брежнева спе-
циально создавались даже министерства, которые они должны были
возглавить. К концу жизни в составе ЦК КПСС оказались наряду с
самим Л.И. Брежневым его сын (первый замминистра внешней торгов-
ли) и зять (первый замминистра внутренних дел). Это означало факти-
ческое вырождение элиты, где самые важные посты поручались не
наиболее способным людям, а наиболее удобным, или родственникам.
Принятая 7 октября 1977 г. "брежневская" Конституция стала чет-
вертым за шестьдесят лет Советской власти основным законом. Такого
быстрого обновления подобных документов ни одна другая страна не
знала. Конституция закрепила то положение в обществе, которое сло-
жилось в середине 70-х годов. В ее основе лежала концепция "развитого
социализма". Главный акцент делался на идее достижения социальной
и национальной однородности общества. Другой идеей было официаль-
ное закрепление в ст. 6 особого, руководящего положения КПСС в со-
ветском обществе. Конституция утверждала усилившуюся при
Брежневе экономическую и политическую роль союзного центра в
ущерб правам республик.
Нарушение прав и свобод, зафиксированных в Конституции и в Хель-
синских соглашениях, привело к рождению своеобразного общественно-
го протеста, известного под названием правозащитного движения.
Можно сказать, что оно явилось стержнем всего советского диссидентст-
ва "времени Брежнева". Выпуск самиздатовского бюллетеня "Хроника
текущих событий" (1968 г.), создание Инициативной группы прав защи-
ты человека в СССР (1969 г.), образование Комитета прав человека,
комитетов защиты верующих, хельсинских групп знаменовало вступле-
ние оппозиции в новый этап развития. Оппозиция как бы легитимизи-
ровала себя в глазах общественного мнения как в своей стране, так и во
всем мире. Она приобрела возможность расширить и расширять влияние
181
на "перестройку" умов в советском обществе, что в свою очередь создало
предпосылки для процесса перестройки во 2-й половине 80-х годов.
Изменения, происходившие в советском обществе, начиная с 50-х
годов, выявили идейную, экономическую и правовую несостоятельность
социализма. Революция в умах складывалась из десакрализации Вождя
(XX съезд КПСС с его последствиями), Идеи (программа построения
коммунизма, принятая на XXII съезде КПСС в 1961 г.), Системы ("вре-
мя Брежнева", так называемый "застой"). Надлом Системы, ускоренный
холодной войной и Афганистаном, выразился в кризисе власти, которая
вынуждена была пойти по пути новаций и тем самым открыть двери для
перехода оппозиции в новое качество.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
КВАЗИОППОЗИЦИЯ В ’’ВЕРХАХ” И ФРОНДИРУЮЩИЕ ’’НИЗЫ"
К моменту смерти Сталина оппозиция в стране уже больше чем два
десятилетия находилась в агонизированном и загнанном в подполье
состоянии. От вооруженного сопротивления в Прибалтике и на Западной
Украине остались лишь разрозненные подпольные группы. Всякое ина-
комыслие жестоко каралось. Население ГУЛАГа росло как за счет уго-
ловников, так и за счет политических. И тем не менее неприятие
Советской власти и лично Сталина небольшими группами (например,
баптистами и православными сектантами) и отдельными людьми никог-
да не иссякало, никогда не прекращалось. Понятно, что такое событие,
как болезнь и последующая смерть вождя оживили подобные настрое-
ния.
- Скорее бы сдох, злодей! - говорила, например, Рахиль Михайловна
Мессерер-Плесецкая, бывшая киноактриса, вдова репрессированного
дипломата, сама побывавшая в тюрьме и ссылке1.
- Подох, мать его! - матерился, всхлипывая и плача отец юной ленин-
градской поэтессы Риммы Казаковой, военный комиссар Свердловского
района города2.
- Ну что, сдох этот... - обратился безногий инвалид-орденоносец дядя
Ваня к 13-летней соседке, принесшей починить свои валенки и потом два
дня серьезно размышлявшей: пойти ей в милицию или нет3.
"О радость и торжество! - описывал позже свои тогдашние чувства
ссыльный Олег Волков. - Наконец-то рассеется долгая ночь над Россией.
Только - Боже оборони! обнаружить свои чувства: кто знает, как еще
обернется?.. Ссыльные, встречаясь, не смеют высказывать свои надеж-
ды, но уже не таят повеселевшего взгляда. Трижды ура!"4.
182
Разумеется, что "радость и торжество" проявляли немногие, да и то
больше в "своем кругу".
Центральный Комитет КПСС, Совет Министров СССР, Президиум
Верховного Совета СССР были завалены резолюциями партийных ор-
ганизаций и трудовых коллективов, а также письмами граждан с пред-
ложениями, как лучше увековечить память почившего. Так, некто
Б.Козлов хотел бы, чтобы аббревиатура СССР отныне расшифровыва-
лась как "Союз Советских Сталинских Республик". Гвардии полковник
запаса Яков Абрамович Барштейн просил принять его ордена и медали,
чтобы возложить их "на гроб и могилу Вождя всех трудящихся всего
мира, родного отца, учителя, который вел нас к вершинам коммуниз-
ма..."/
Можно, конечно, сомневаться в искренности авторов такого рода
словоизвержений и искать мотивы их не столько в любви и обожании,
сколько в страхе, в стремлении непременно засвидетельствовать свою
правоверность. Но нельзя сомневаться в том, что они в значительной
мере отражали тогдашние массовые настроения. Об этом свидетельству-
ет и исследование, проведенное недавно на историческом факультете
Московского педагогического университета. Из 59 опрошенных его сту-
дентами очевидцев тех дней 37 респондентов, или 62,7%, восприняли
смерть Сталина как личное горе, как трагедию. Слезы и плач, даже рев
упоминают 19 из них, опасение за будущее, страх перед неизвестным
грядущим - 17. Естественно, что в культовом, вождистском сознании,
оглушенном и ослепленном на время известием о смерти Сталина, вслед
за вопросами, как же быть без него, что будет дальше, не могло не
родиться и вопроса: а кто же будет ему наследовать? Этот вопрос зада-
вали или слышали от других 5 опрошенных, но, что примечательно,
только 2 из числа оплакивавших.6 Интересуясь этим вопросом, они и с
большим вниманием следили за высказываниями и поведением тех, в
ком они видели претендентов.
Палитра настроений на самом верху была менее широкой, чем внизу.
Молотов, Ворошилов и Каганович, хотя и ощущали некоторое облегче-
ние, перестав трепетать за собственную судьбу, тем не менее искренне
скорбели. Маленков, Микоян и Хрущев старались ничем не выдавать
своих подлинных чувств. Один лишь Берия не скрывал удовлетворения.
Но всех их в то время сплачивало не только ощущение свалившейся на
них ответственности, но и стремление обезопасить себя лично от воз-
можных рецедивов недавнего прошлого. Гарантия от этого виделась ими
в коллективном руководстве. Не было возражений, чтобы возглавлялось
оно Маленковым. Как верно подметил ссыльный поэт Наум Коржавин,
вчерашний сталинист, на многое теперь смотревший по-иному: "Моя
страна! Неужто бестолково ушла, пропала вся твоя борьба? В тяжелом,
183
мутном взгляде Маленкова неужто вся твоя судьба? А может ты поймешь
сквозь муки ада, сквозь все свои кровавые пути, что слепо верить никому
не надо и к правде ложь не может привести".7
И тем не менее, страна продолжала "слепо верить". Но уже не так
безоглядно, как прежде. Вызывало недоумение, почему во главе прави-
тельства встал не Молотов, которого многие все еще считали правой
рукой Сталина, а недостаточно известный Маленков. Появились слухи,
что это временная фигура, что вскоре "поставят Берию".8 Росту, если не
популярности, то внимания к этому последнему способствовало сообще-
ние возглавляемого им Министерства внутренних дел СССР об освобож-
дении профессоров-медиков. "Надо отдать должное товарищу Берии,
который разоблачил вредительские махинации бывших работников Ми-
нистерства государственной безопасности", - говорил, например, на за-
воде № 45 слесарь Чиликин9.
Не все, однако, поверили в невиновность кремлевских врачей. Часть
рабочих 2-го часового завода никак не могла понять, как это обвиняемые
сами себя оговорили: "Никакие пытки не могут заставить признаться в
том, в чем ты невиновен". Интересовались люди и тем, "почему это
сообщение исходит не от Совета Министров, а от МВД?".10 Так, хоть и,
казалось бы, с неожиданной стороны, то есть со стороны вольных или
невольных, сознательных или бессознательных сталинских адептов,
стали прорастать ростки недоверия к новому, коллективному руковод-
ству. Те же, кто питал надежды на последующее смягчение режима,
большей частью уповали именно на это самое руководство. Исключения
из этого правила были незначительными.
Среди редких исключений были самые отчаявшиеся, те кого минула
Бериевская амнистия, политические заключенные. Вот почему именно
они первыми бросили вызов системе, попытались организовать сопро-
тивление ей. "Нет благообразия в ликах!" - так, по словам Рыгора Берез-
кина, реагировал его сосед по нарам, священник, просматривая газету с
портретами осиротевших членов Президиума ЦК на Мавзолее.11
Люди, объявленные режимом "врагами народа" и оставленные в та-
ком же положении новым руководством, даже истовые коммунисты,
потеряв всякую надежду вернуться к нормальной жизни, готовы были
на все. 25 мая 1953 г. отказались подчиняться своему начальству 3500
заключенных в 5-м отделении Горного лагеря в Норильске. Их поддер-
жали 1500 человек, занятых на городском строительстве, и 5000 женщин
в 6-м отделении. Утром следующего дня над их бараками, а также над
4-м отделением взвились черные флаги. 27-го их вывесили 1-х, 3-е и 9-е
отделение. Норильский горно-металлургический комбинат встал. Уго-
варивать восставших прилетели заместители министра внутренних дел
генерал-полковник С.А. Гоглидзе и генерал-лейтенант А.А. Панюков,
184
командующий внутренними войсками генерал-лейтенант Сироткин и
заместитель генерального прокурора генерал-полковник юстиции Вави-
лов. Переговоры с ними завершились тем, что 12 июня часть отделений
вышли на работу. 4-е, 5-е и б-е отделения продолжали отказывать в
повиновении. 1 июля туда были двинуты войска. При применении ими
оружия былоубито около 1000 человек и ранено 2000 только в 5-м и 6-м
отделениях.1
Не успели подавить беспорядки в Норильске, как они вспыхнули в
Воркуте: во второй половине июля выступила шахта № 29, в августе -
шахта "Капитальная". Затем забастовали строители ТЭЦ на Аяч-Яге и
горняки шахты № 18. На сей раз карателей возглавлял еще один заме-
ститель министра внутренних дел СССР генерал-полковник И.И. Мас-
ленников. А присутствовал и санкционировал операцию сам гене-
ральный прокурор Р.А. Руденко.13
Новые веяния не обошли стороной и аппарат. Уже 6 марта 1953 г., то
есть в момент объявления о смерти Сталина, в Калининграде заведую-
щий отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов При-
морского райкома КПСС Н.К. Колбасов "под видом того, что он
интересуется теоретическими вопросами", стал рассказывать о "якобы
имеющемся завещании В.И. Ленина", что было расценено его начальст-
вом как "антисоветские, провокационно троцкистско-зиновьевские
враждебные взгляды" и клевета на руководителей партии и правитель-
ства, за что его тут же сняли с работы и исключили из партии.14
Но, если перефразировать известную поговорку, что не позволено
быку, не запрещено Юпитеру, против культа личности Сталина стал
сразу же ратовать Берия. Когда Микоян попытался выпытать у него,
зачем ему министерство внутренних дел и госбезопасность, он отвечал:
"Надо восстановить законность. Нельзя терпеть такое положение в стра-
не. У нас много арестованных, их надо освободить и зря людей не посы-
лать в лагеря. НКВД надо сократить, у нас не охрана, а надзор за нами.
Надо это изменить...".15
На фоне смутной тревоги, неясных ожиданий и отдельных проявле-
ний отчаяния наследники Сталина искали выход из той тупиковой си-
туации, в которую они завели страну и народ "под мудрым руководством
вождя и учителя всего прогрессивного человечества".
Однако не все было гладко в отношениях между кремлевскими вла-
стителями. Сказывались разобщенность, отчужденность, недоверие, по-
дозрительность, культивировавшиеся в последние годы Сталиным и
укоренившиеся настолько прочно, что их не могла пересилить, объеди-
нить общая боязнь, даже страх перед активностью Берии.
Тревогу усиливала и внешнеполитическая ситуация. Из Германской
Демократической Республики стали приходить сообщения, что там не
185
совсем спокойно, что сотни тысяч людей голосуют нфами, переходя в
западные зоны. Министерство иностранных дел высказалось за то, чтобы
предложить руководству Социалистической Единой партии Германии
"не проводить форсированную политику строительства социализма в
ГДР". При обсуждении этого вопроса Берия вдруг стал настаивать на
том, чтобы выкинуть из текста слово "форсированную". Молотов был в
недоумении: "Почему так? Ведь смысл проекта заключается в том, что-
бы дать указание, держа курс на социализм, не торопиться". Но Берия
полагал, что для СССР и его союзников гораздо выгоднее иметь на
западе не фронтовую линию, разделяющую два противостоящих мира и
две Германии, а обширную нейтральную полосу. "Нам нужна мирная
Германия, - говорил он на заседании Президиума ЦК 28 мая 1953 г., - а
будет ли там социализм или не будет, нам все равно". Молотова неожи-
данно поддержал Хрущев. Остальные, включая председательствовавше-
го Маленкова, предпочли отмолчаться. Поскольку к определенному
выводу не пришли, создали комиссию из Маленкова, Берии и Молотова.
Но ей так и не пришлось собираться: вечером на традиционной прогулке
по Кремлю с Маленковым и Берией Хрущев уговорил партнеров по
власти уступить Молотову.16
Но Берия не был бы Берией, если бы при первых известиях о начав-
шемся 17 июня в Восточном Берлине восстании не воскликнул: "Пода-
вить! Обязательно! Беспощадно! Безотлагательно!" - и тотчас же улетел
туда, чтобы на месте принять самые крутые меры, вплоть до применения
танков.
А тем временем Хрущев стал склонять Маленкова к необходимости
коллективно выступить против Берии: "Разве ты не видишь, куда все это
ведет?.. Берия ножи точит... Пора дать отпор... Мы не должны согла-
шаться с тем, что он делает. Мы должны отвергнуть его планы". Согла-
сившись с ним, глава правительства спросил, что тут можно поделать.
Хрущев пояснил, что он уже обменивался мнениями с министром обо-
роны Булганиным. "Уверен, что и остальные присоединятся к нам... Дай
всем нам хоть раз высказаться, и ты увидишь, что получится. Давай
попробуем".17
Повестка следующего заседания Президиума ЦК составлена была
так, что в ней оказалось несколько вопросов, по которым Берия должен
был остаться в одиночестве. Результаты заседания убедили Маленкова
в правоте Хрущева, а остальные члены "коллективного руководства" к
своему удивлению обнаружили, что трио Берия-Маленков-Хрущев и
даже дуэт Берия-Маленков не такие уж слаженные, как казалось им
раньше. После этого Хрущев имел откровенные беседы с Молотовым,
Микояном, Сабуровым, Первухиным и Кагановичем. Не получился у
него разговор только с Ворошиловым, но эту проблему решил Маленков.
186
Таким образом, 9 из 10 членов Президиума ЦК составили единый фронт
против Берии. Поначалу думали ограничиться снятием его с партийных
и государственных постов, но потом согласились с мнением Молотова,
что без "решительных мер" не обойтись. Лишь Микоян до конца высту-
пал против ареста: он полагал возможным и в дальнейшем использовать
организаторский опыт Берии.
Устранение Берии состоялось 26 июня 1953 года. На заседании Пре-
зидиума ЦК он был арестован и освобожден от обязанностей члена
Президиума ЦК, члена ЦК, заместителя председателя Совета Минист-
ров и министра внутренних дел, а также исключен из партии.
Арест Берии и последовавшее затем заявление Маленкова с обеща-
нием накормить и одеть народ в течение ближайших двух-трех лет,
сопровождавшееся снижением сельскохозяйственного налога с индиви-
дуальных крестьянских подворий, породили новую волну надежд и пре-
доставили советскому руководству определенное время и поле для
политического и экономического маневрирования. 9 из 10 помнящих
имя Маленкова респондентов, отвечавших на вопросы студентов МПУ,
говорили о нем с исключительным уважением. "Жить стало немного
легче. Молодец Маленков!" - делился тогдашними своими впечатлени-
ями тракторист Василий Чубаров. С ним был согласен колхозник Алек-
сей Алексин: "Появилось выражение "маленковский стакан", очень
большой и полный, как символ более лучшей жизни".18
Публично высказанная Хрущевым на пленуме ЦК 3-7 сентября 1953
г. правда о тяжелом положении сельского хозяйства не была каким-то
откровением для партийного аппарата. Поэтому одни работники недоу-
менно пожимали плечами, другие торопились высказать громкое одоб-
рение. Но находились и такие, кто считал принятые меры
недостаточными. Так, на партийной конференции в Бельцах (Молда-
вия) один из делегатов, Тихомиров, обвинил ЦК в том, что тот "не
прислушался к голосу масс и не посчитался с их предложениями отме-
нить обязательные поставки сельскохозяйственных продуктов, заменив
их государственными закупками и натуроплатой". Естественно, что ос-
тальные делегаты осудили это выступление как "неправильное" и пору-
чили горкому обсудить вопрос о партийности Тихомирова. Интересна
еще такая деталь: когда три месяца спустя перед Секретариатом ЦК
КПСС был поставлен вопрос о снятии с работы первого секретаря ЦК КП
Молдавии Д.С. Гладкова, его обвинили и в том, что он, выступая на той
конференции, ни словом не обмолвился о Тихомирове.19
С октября 1953 г. агентура МВД отмечает положительные высказы-
вания о политике КПСС и Советского правительства академика-физика
Льва Давыдовича Ландау. Однако и в этих случаях он утверждал, что
"такую политику Советское правительство якобы было вынуждено про-
187
водить, иначе Запад не поверил бы нашим мирным намерениям". ° 20
сентября 1953 г. писатель Корней Чуковский записывал в свой дневник:
"Был у Федина. Говорит, что в литературе опять наступила весна. Боря
Пастернак кричал мне из-за забора:
- Новая эра начинается, хотят издавать меня!"21.
"Оттепелью" назвал свою новую повесть Илья Эренбург. В одном из
стихотворений о судьбе интеллигенции, без которой "ту кашу завари-
ли", написанных им тогда же, в 1953 г., он подводил такой итог:
Было много пройдено и добыто,
Оказалось, что ошибся повар,
И должны мы кашу ту расхлебывать
Без интеллигентских разговоров.22
Без интеллигентских разговоров, разумеется, не обошлось. Очеред-
ным поводом для них стала публикация в декабрьском номере журнала
"Новый мир" статьи Владимира Померанцева "Об искренности в лите-
ратуре". Статья эта многих поразила. "Она была как глоток воздуха в
затхлом мире условностей, фальши и слащавости... Неведомый В.Поме-
ранцев возвращал вещам свое место, и было странно, как до сих пор
советские писатели и советские читатели могли думать, писать и читать
по-другому". - Так по крайней мере представлялось вчерашней школь-
нице Ольге Кучкиной. Имя автора этой статьи как появилось, так и
исчезло. "Но память о глотке воздуха осталась навсегда. Может, с этого
момента и начался процесс постепенного прощания с догматическими
шорами".23
Поздравляя одну свою знакомую с Новым годом, Борис Пастернак
писал: "Ничего, конечно, для меня существенным образом не измени-
лось, кроме одного, в нашей жизни самого важного: прекратилось все-
дневное и повальное исчезновение имен и личностей, смягчилась судьба
выживших, некоторые возвращаются". Но, признавая, что теперь он
может пользоваться своей независимостью "с гораздо меньшим риском",
писатель утверждал, что время его еще не пришло: "То, что я пишу все
с большим приближением к тому, что думаю и чувствую, пока к печати
не пригодно... Требуется воздух... А воздуха еще нет. Но я счастлив и без
воздуха. Вот пойми ты это, пожалуйста" .
Февраль 1954 г. добавил еще немало пищи для интеллигентских
разговоров. Спорили, насколько правильно решение ЦК приступить к
массовому освоению целинных и залежных земель и не лучше ли выде-
ленные на это денежные, материальные и людские ресурсы двинуть на
подъем деревни в Европейской части страны. Читали опубликованную
в журнале "Театр" пьесу Леонида Зорина "Гости" о закулисной стороне
одного судебного процесса, в ходе которого судью и адвоката обвинили
в "компрометации следствия". Восхищаясь смелостью автора, повторяли
188
вслух реплики его героев и обсуждали, что бы могли означать диалоги
между чиновником юридического ведомства - "строителем державы" и
журналистом - разгребателем грязи: "Пора, знаешь, положить конец
наскокам всяких субъектов на государственный аппарат. Пресечь раз и
навсегда. - Есть в жизни мудрый закон: гости приходят и уходят, а
хозяева остаются... Мы пойдем к министру, в "Правду", в Центральный
Комитет. Правды добьемся... Во всем. До конца. - Запомните: мы никому
не позволим бросить на нас тень"25.
Годовщина смерти Сталина 5 марта 1954 г. была отмечена более чем
скромно. Накануне на предприятиях и в агитпунктах состоялись беседы,
посвященные его памяти. Но зато обошлись без торжественно-траурного
заседания в Большом театре. На следующий день "Правда" поместила
на первой полосе большой портрет генералиссимуса и передовую "И.В.
Сталин - великий продолжатель дела Ленина", а на второй полосе -
статью Г.Александрова "Могучая сила творческого марксизма". Речь в
ней шла о том, что сделано за год после смерти Сталина, причем особо
подчеркивался тезис о решающей роли масс в истории.
Диссонанс в этот спокойный тон внес мартовский номер журнала
"Новый мир", где была опубликована поэма его главного редактора
Александра Твардовского "За далью даль". И те, кто с недоумением
вопрошал себя и других о причинах столь вялой реакции соратников
вождя на годовщину его смерти, с воодушевлением вчитывались в такие
строки:
Так мы на мартовской неделе,
Когда беда постигла нас,
Мы все как будто постарели
В жестокий этот день и час.
Ему, кто вел нас в бой и ведал,
Какими быть грядущим дням,
Мы все обязаны победой.
Как ею он обязан нам. 26
Но среди хвалебных отзывов были и критические. Некто Чишуников
прочел поэму группе молодых земляков, бежавших из смоленских кол-
хозов, и то, что услышал от них в ответ, попытался изложить в стихо-
творном подражании:
Поля, леса и перелески
В широкой дали всем видны,
Вот только нет там урожаев
И двести грамм на трудодни.
Тебя пусть это потревожит.
Ты загляни и в эту даль.
Там молодежь тебя не встретит,
189
Она ушла в другую даль. 27
14 марта 1954 г. состоялись выборы в Верховный Совет СССР 3-го
созыва. Партийные организации с успехом провели и закончили эту,
считавшуюся очень важной, идейно-политическую кампанию, обеспе-
чив явку на избирательные участки более чем 99% избирателей и поло-
жительное голосование свыше чем 99% пришедших к избирательным
урнам. Были, как всегда, проблемы с отдельными лицами, недовольны-
ми тем, как местное руководство решает их личные проблемы. Никуда
не делись и члены религиозных сект с антисоветским оттенком. Так, в
Ахтырке Сумской области не пошла голосовать вся семья Смагиных из
8 человек, - члены секты баптистов-штундистов. К сожалению властей,
у них не было действенного средства влиять на такого рода диссидентов:
моральные не действовали, административные исключались законом,
не было и экономических, ибо из всей семьи за зарплату работала только
одна невестка - продавцом в Военторге.28
Но не те или иные "накладки" на выборах стали предметом специаль-
ного разговора между членами Президиума ЦК КПСС, а предвыборное
выступление главы правительства. Дело в том, что Маленков, разделяя
вместе с Хрущевым концепцию мирного сосуществования, решил сде-
лать в этом вопросе еще один шаг вперед и заявил публично, что неверно
представлять "холодную войну" как некую альтернативу новой мировой
бойне, ибо одна готовит другую. Никакого отклонения от официальной
линии в этих словах не было. Криминал увидели в определении этой
самой "новой мировой бойни", то есть третьей мировой войны, "которая
при современных средствах войны означает гибель мировой цивилиза-
ции".29
Однако эта новаторская идея не только не помогла Маленкову вы-
рваться вперед, но как раз наоборот восстановила против него все "кол-
лективное руководство". Особенно негодовал Молотов: "Как можно
утверждать, что при атомной войне может погибнуть цивилизация? -
возмущался он. - Тогда зачем же нам строить социализм, беспокоиться
о завтрашнем дне? Уж лучше сейчас запастись всем гробами... Видите,
к чему может привести такая теория? Она не способствует мобилизации
общественного мнения на активную борьбу против преступных замыс-
лов империализма".30
Маленков вынужден был проглотить эту горькую пилюлю. А на пер-
вой же сессии нового Верховного Совета, открывшейся 20 апреля 1954
г., Хрущев, выступая в прениях по бюджету, как бы поправил задним
числом главу правительства в этом вопросе. "Если империалисты, -
категорически и безапелляционно заявил он, - попытаются развязать
новую войну, то она кончится крахом всей капиталистической систе-
190
мы".31 Этого тезиса наши руководители неизбежно придерживались все
последующие 33 года.
В газетных отчетах имя Маленкова все еще фигурирует на первом
месте в перечне руководителей партии и государства. Но на фотографи-
ях уже более заметен Хрущев. Так, 1 мая 1954 г. из всех стоящих на
Мавзолее он единственный приветствует демонстрантов своей припод-
нятой шляпой. Правда, Маленков порою пытается делать то же самое.
Например, на праздновании 300-летия "воссоединения" Украины с Рос-
сией 30 мая. Но спустя месяц средства массовой информации перестро-
ились и стали перечислять членов Президиума ЦК строго по алфавиту,
что свидетельствовало о новых подвижках в отношениях внутри "кол-
лективного руководства" и о дальнейшем ослаблении позиций Маленко-
ва. Как и год назад, сплочение произошло не на реформаторских, а на
консервативно-охранительных позициях. Были предприняты первые
попытки поставить на место осмелевших, было, писателей. Фактиче-
ский глава Союза писателей (первый секретарь его правления) и член
Центральной Ревизионной Комиссии КПСС А.Сурков, выступая в Ака-
демии общественных наук при ЦК, обвинил главного редактора "Нового
мира" А.Твардовского в том, что тот "отказался взять партийный билет
нового образца впредь до удовлетворения его требования изменить гра-
фу о социальном происхождении, в которой значится, что родители его
кулаки".32 25 мая "Правда" помещает статью того же Суркова "Под
знаком социалистического реализма". Главный удар наносился по жур-
налу "Новый мир". Прежде всего досталось публикации В.Померанцева
"Об искренности в литературе". Она прямо была названа "вредной", так
как направлена против "коммунистической идейности, против ленин-
ского принципа партийной литературы". Пьеса Л .Зорина "Гости" назва-
на в лучших традициях советской критики "литературной стряпней".
Досталось и другим журналам и писателям.
Тем временем Твардовский собрал в редакции "Нового мира" поэтов
и критиков и стал читать им свою новую поэму "Теркин на том свете".
Сидевший среди присутствовавших Николай Асеев все время бормотал:
"Интересно, оторвут ему за это голову? Оторвут?". Когда началось об-
суждение, Вера Инбер стала восхищаться: "Какой замечательный стих!
Какая форма!". "Стих обыкновенный, русский, сказочный, - возразил
Асеев. - А вот что до того света, то все совершенно верно - я давно на нем
живу".33
Но кое-кто испугался. Один из членов редколлегии, Валентин Катаев
испещрил поля верстки грозными вопросительными знаками и воскли-
цаниями: "На что намек?". Он был не одинок. Главный редактор "Лите-
ратурной газеты" К.Симонов увидел в слове "загроббюро" явный намек
на Политбюро. В ЦК стали поступать форменные доносы. Секретарь ЦК
191
КПСС П.Н. Поспелов переправлял их к Хрущеву. Последнего возмути-
ла строфа, где генерал говорит, что вот бы ему "полчок” солдат - потес-
нить царство мертвых: "Это что, угроза? Бунтовщицкий намек, что
ли?”.34
А вслед за этим к читателю приходит пятый номер журнала "Новый
мир" с повестью Ильи Эренбурга "Оттепель". Перечитывая ее сейчас,
трудно судить, почему она вызвала тогда такой широкий общественный
резонанс. Да, упоминается в ней вскольз о деле врачей и их последую-
щей реабилитации. Да, предпоследняя ее главка заканчивается фразой,
которую при желании можно трактовать очень широко: "А высокое
солнце весны пригревает и Володю, и Танечку, и влюбленных на мокрой
скамеечке, и черную лужайку, и весь иззябший за зиму мир".35 И все.
Но тем не менее тогдашний читатель искал и находил в этом написанном
на скорую руку и, несомненно, на потребу времени произведении то, что
хотел найти.
Пока не разгорелась широкая читательская дискуссия вокруг "Отте-
пели", партийные верхи не обращали на нее своего особого внимания.
Мало того, выступая 11 июня 1954 г. на партийном собрании московских
писателей, А.Сурков, продолжая обвинять Твардовского в идейной не-
зрелости, игнорировании критики и зазнайстве, "Оттепель" Эренбурга
взял под защиту, подчеркнув, что при всех ее недостатках эту повесть
нельзя ставить "в один ряд с клеветнической пьесой Л.Зорина".36
Гораздо больше доставалось тогда Михаилу Зощенко, который по-
смел, отвечая на вопросы английских студентов, признаться (в отличии
от Анны Ахматовой), что он не согласен с критикой его в пресловутом
докладе Жданова. Ответ этот поднял шум на Западе, и о нем многие
узнали из радиоголосов. Обвинив Зощенко в том, что он действует "на
руку классовому врагу", от него потребовали объяснений. Тот взорвался:
"Что вы хотите от меня? Что я должен признаться в том, что я - пройдоха,
мошенник и трус? Я не стану ни о чем просить! Не надо мне вашего
снисхождения... Я больше чем устал!"37
Наконец, 17 и 20 июля "Литературная газета" публикует статью
своего главного редактора К.Симонова "Новая повесть Ильи Эренбурга".
Изложив свои критические замечания, Симонов так их суммировал: "В
конечном счете, вся повесть, несмотря на некоторые хорошие страницы,
представляется огорчительной для нашей литературы неудачей авто-
ра .
17 июля Твардовский посылает Хрущеву просьбу принять его "по
вопросам, связанным с обсуждением работы журнала "Новый мир" и
моей неопубликованной поэмы".39 Однако, в решающий момент, перед
обсуждением вопроса на Секретариате ЦК КПСС, затосковал, занеду-
жил и объявил, что на экзекуцию не пойдет.
192
На заседании Секретариата ЦК КПСС Хрущев осудил и обсуждае-
мые статьи "Нового мира" и поэму "Теркин на том свете". Признав
необходимость критики недостатков, "но с позиции укрепления нашего
строя, нашей партии", он выразил неуверенность, "с каких позиций
критикует Твардовский": "Враги надеялись, что после смерти Сталина
будет ревизия линии партии, но они ошиблись. Мы действуем сейчас и
будем действовать впредь в духе линии, выработанной всем предыдущим
опытом работы партии. Мы - ленинцы, мы - сталинцы".40 Однако, про-
должал он, некоторые люди поняли критику, прозвучавшую на послед-
них пленумах ЦК, по-обывательски: "Вот и получилось, что те, кого
распирала антисоветчина, сразу налетели, выскочили и высказались".
Возвращаясь к поэме "Теркин на том свете", Хрущев охарактеризо-
вал Твардовского как человека политически незрелого и малопартийно-
го, но высказал мнение, что его не стоит списывать со счетов литературы:
"Надо попытаться спасти его, если он сам к этому склонен. Разгромного
решения ЦК по журналу принимать не следует. Надо спокойнее пройти
мимо этого случая. Мы настолько сильны, что никакие мертвые Терки-
ны не потрясут устоев государства".41 Отзываясь о Твардовском в целом
уважительно и примиренно, он часть ответственности за такого рода
"загибы" признал и за партийным руководством: "Мы сами виноваты,
что многое не разъяснили в связи с культом личности. Вот интеллиген-
ция и мечется".42 Решено было никакого постановления не принимать,
ограничиться рекомендацией отпустить Твардовского на творческую
работу.
Вскоре состоялась более чем часовая беседа Хрущева с Твардовским,
причем Хрущев еще раз заявлял о ненужности какого-либо постановле-
ния о "Новом мире". Но уже 3 августа Твардовского вызвали в ЦК и
зачитали ему... постановление ЦК о журнале "Новый мир". Правда не
для печати, как бы внутреннее, для руководства Союза писателей.
А в Воронежский обком в тот же день поступило письмо без подписи:
"Не подумайте только, тов.секретарь, что мы антисоветские люди, нет!
Один из нас еще в гражданскую войну с оружием в руках завоевывал
Советскую власть, один имеет три ранения и пролил кровь во вторую
империалистическую войну за Сов.власть, третий тоже имеет контузию
в этой войне. Так что в этом не сомневайтесь".43 Такая оговорка в самом
начале послания не была случайной. Уж больно резко высказывались его
авторы. Видно накипело: "Наша страна с каждым годом идет не вперед,
а назад. Возьмите наш Воронеж - рабочему классу живется сейчас труд-
нее, чем год назад. Ведь в магазинах кроме хлеба ничего нет. Сахар
появился на 3-4 мес. и исчез, мяса нет, масла нет, да и вообще по
государственным ценам ничего не достанешь, а покупать все на базаре,
7 Власть и оппозиция
193
получая 600-700 руб. в месяц и имея семью 5-6 чел., - это просто, что
ничего. Ведь масло на базаре 35 руб., кил.сахара 16 руб., мясо - 18 руб."44
Не лучше, по мнению авторов письма, было и положение в деревне -
нищета и убогость, как во времена Некрасова: "Мы во время войны
побывали за границей, видели быт немецкого крестьянина, австрийско-
го, чехословацкого, мы по быту от них отстали на 100 лет и с периода
коллективизации... почти нисколько не выросли". Заверяя, что они вов-
се не думают о роспуске колхозов (тоже характерная оговорка), они
высказывали мнение, что "политика партии и правительства в этом
вопросе несколько неправильная" и что неплохо бы дать "послабления и
уступки крестьянству" - вроде тех, что в 20-х годах позволили ему
"быстро восстановить сельское хозяйство".45
Воронежские анонимы считали необходимым провести также адми-
нистративную реформу, сократить число районов и сам районный аппа-
рат, взяв за образец старую, дореволюционную волость, объединявшую
от 18 до 25 деревень и обслуживаемую старшиной, волостным писарем,
мировым судьей, приставом (одним на две-три волости) и двумя-тремя
стражниками, а не 150-200 человек, как сейчас в районе. Считали они
чрезмерной и численность многомиллионной армии: "Эти люди тоже
являются только пожирающими, но ничего не производящими. Средства
на армию идут большие. Надо тоже пересмотреть и этот вопрос так же,
как пересмотрел его тов.Фрунзе в 1924 г."46
Коснулись авторы и вопросов пропаганды. "Ведь что теперь переда-
ется по радио, многие не верят. Поверят только тогда, когда это каждый
почувствует на своей шкуре, а этого пока нет и не видно... Надоело уже
слушать по радио одно и то же и по международному положению... Это
по-видимому делается для того, чтобы все время наш народ держать в
напряженном положении, чтобы он меньше думал о своем экономиче-
ском положении".47
Все это, делался вывод, плохо отражается на морально-политическом
настроении большой части рабочих: "Ведь вы не знаете, что говорят
рабочие. А говорят иногда очень не в нашу пользу. Иногда говорят так:
вот только бы скорее война и получить оружие в руки... Ну, вы понима-
ете, что это говорят только между собой и потихоньку... Но не подумай-
те, что это настроение небольшой кучки. Нет, это захватывает большой
процент рабочих".48
Насчет верности последнего утверждения можно, конечно, сомне-
ваться. Вероятнее всего, преувеличивали тут авторы. Но уже сам тот
факт, что они обращались со своими бедами в обком КПСС, свидетель-
ствовал о том, что они еще верили в способность партии и Советской
власти повести дело по-иному, вернуться хотя бы к нэповским порядкам.
194
Это были иллюзии, но их разделяли в то время многие коммунисты.
Но кое-кому из них уже тогда становилась ясной тщетность надежд на
гуманизацию отношений в обществе и демократизацию в самой партии.
Для протрезвления некоторых таким рубежным моментом стал январ-
ский (1955 г.) пленум ЦК КПСС, постановивший освободить Маленкова
от должности председателя Совета Министров СССР за целый ряд "пол-
итических ошибок", среди коих главными назывались "выдвижение
вредного положения о форсированном развитии легкой промышленно-
сти в ущерб тяжелой" и вывод о том, что "третья мировая война приведет
к гибели мировой цивилизации".49
"Очень жаль,.. - прямо высказала то, что думает работница Москов-
ского ликеро-водочного завода Ларкина. - Ведь с его именем связаны
большие дела по улучшению жизни народа в нашей стране". Парторг
цеха № 6 на заводе № 45 Хорин отметив, что все рабочие цеха болезнен-
но встретили заявление Маленкова об отставке, полагал, что Маленков
принял на себя слишком большую вину: "Разве в допущенных недостат-
ках виноват он один? Конечно, нет".5
На партийном собрании философского факультета Московского уни-
верситета 9 марта 1955 г. "политически неправильно" выступили целых
пять человек!**1 Своеобразным толчком к этому послужило заявление
старого коммуниста, преподавателя М.Т. Смирнова, одобрившего реше-
ния пленума ЦК, но по недомыслию, что ли, сказавшего вслух то, что
всем было понятно, но о чем предпочитали помалкивать: "За последнее
время стала выравниваться генеральная линия партии". В президиуме
собрания эти слова расценили как "крупную политическую ошибку".
Сам оратор поспешил это признать и извиниться.
Иначе был расценен этот инцидент коммунистами-студентами. Так,
П.И. Смирнов, посетовав на то, что некоторые товарищи только после
решения руководящих органов "начинают задним числом говорить, что
они это знали, но тем не менее почему-то молчали", сделал вывод, что,
значит, раньше "многие коммунисты выступали как приспособленцы".
И предложил почистить партию от такого рода "мазуриков" путем уста-
новки партмаксимума.
Дальше - больше. А.И. Могилев усомнился в точности цифр 5-летнего
плана по развитию сельского хозяйства (10 миллиардов пудов зерна),
заявив: "До сих пор мы верили ЦК, а теперь многое для нас неясно...
Нельзя верить ЦК по важнейшему вопросу государственной политики".
Он же предложил вместо бездумного одобрения решений пленума запи-
сать в резолюцию не "одобрить", а "принять к сведению", потому что
"весь разговор ведется вокруг ошибок Маленкова", а это больше вина и
политическая ошибка ЦК. "Таких казусов не будет, - сказал Могилев, -
если будут публиковаться все документы ЦК, особенно по жизненно
7*
195
важным вопросам”. В этом его поддержал студент выпускного курса А.И.
Сохин. Но мало того, "наша избирательная система, - неожиданно услы-
шали от него, - не является демократической".
О необходимости усилить демократические начала в партии говорил
З.Г. Апресян. "При товарище Сталине, - напомнил он, - были очень
высокие налоги, особенно хлебные ставки. Так что зачем все ошибки
валить на Маленкова? В ответе вся партия, весь ЦК и особенно Прези-
диум во главе, вы знаете, с кем”. Эти речи получили поддержку других
студентов. И когда кто-нибудь из президиума пытался "разъяснить” и
"подправить” ораторов, его прерывали шипением, стуком, выкриками:
"На факультете у нас установился такой порядок, когда людям говорить
не дают, рты зажимают! Это не только наш порок, это идет дальше и
выше! ЦК имеет ошибки, а рядовые коммунисты имеют право критико-
вать снизу эти ошибки!".0
Во всем этом, как было тогда принято, увидели групповой сговор. Уже
15 марта 1955 г. партком МГУ постановил за "непартийные" выступле-
ния исключить из партии студентов Могилева и Смирнова, а Апресяну,
Сохину и Арефьевой объявить строгий выговор с предупреждением.
Вслед за этим бюро Ленинского райкома постановило исключить из
партии всех "вольнодумцев", выступавших на собрании. От них требо-
вали признаться, с какими контрреволюционными организациями они
поддерживают связь.53
Однако карательная мера вызвала эффект обратный желаемому - не
страх и раскаяние, а возмущение. Один из преподавателей, И.М. Па-
нюшкин защищал наказанных в письме на имя Хрущева и Булганина.54
Сами студенты отправили в горком партии делегацию с жалобой. К тому
же все это дело получило широкую огласку. Во Всесоюзном государст-
венном интитуте кинематографии, городском педагогическом и Москов-
ском инженерно-физическом институтах на занятиях по философии,
истории партии и марксизму-ленинизму преподавателей засыпали воп-
росами "не по теме" : о демократическом централизме, демократии и
дисциплине, о суде над Берией и разногласиях в Президиуме ЦК... В
результате в МГК КПСС решили, что не стоит "портить отношения со
студентами", и все возмутители спокойствия (в том числе Могилев и
Смирнов) отделались "строгачами".
Еще дальше молодых философов в критическом осмыслении недав-
него прошлого и настоящего пошли некоторые поэты и писатели. Васи-
лий Гроссман, посетив в мае 1955 г. выставку картин Дрезденской
галереи, писал в оставшемся неопубликованном эссе: "Глядя вслед Сик-
стийской Мадонне, мы сохраняем веру, что жизнь и свобода едины, что
нет ничего выше человеческого в человеке".55 А в повести "Все течет...",
над которой он в то время работал, им была уже сделана попытка доко-
196
паться до истины: каким образом идея свободы обернулась гнетом несво-
боды и почему те, кто полагали себя творцами истории, машинистами
мчавшегося к счастливому будущему паровоза, оказались жертвами и
были сброшены под колеса этого самого паровоза? И вот казавшийся
многим необъяснимым хаос, безумие самоистребления все четче осозна-
ются Гроссманом как новая действительность, имеющая свою логику:
"партия стала государством, оно же стало партийным государством,
государством партии", причем это слияние "нашло свое выражение в
личности Сталина”.56
"Ощущение ненормальности строя" преследовало и Фазиля Исканде-
ра: "Прозрел рано, может быть, потому, что наша семья пострадала. В
горном колхозе наблюдал другую атмосферу, более патриархальных,
доверчивых людей. Мотыжат они, скажем, табак в открытом поле и, не
скрываясь, ругают "кумхоз", смеются над нелепостями колхозной жиз-
ни. Абсурд системы здесь особенно очевиден”.57
Но очевидность абсурда вовсе не означала готовности подвигнуть
себя на открытый протест, сопротивление. В стихотворении "Когда кро-
вавый умер Торквемада", написанном в том же 1955 г., Дмитро Павлыч-
ко довольно метко описал тогдашнюю ситуацию, когда люди "и даже
втайне, приняв скорбный вид, не улыбались, ибо знали сами, что деспот
умер, но тюрьма стоит".58
Несогласие таких людей еще долгое время оставалось их сугубо внут-
ренним делом, не становилось достоянием публики. Порой оно проры-
валось наружу, как это случилось однажды с композитором Дмитрием
Шостаковичем, который, беседуя с "представителями прогрессивной об-
щественности", обсуждавшими и осуждавшими кого-то из своих коллег,
не выдержал и поставил им в пример Чехова, который полагал, что
"писатель никогда не должен быть помощником полиции и жандарме-
рии".59 Но такое случалось не часто.
Обычно внутреннее неприятие строя уживалось с работой на соци-
альный заказ, причем работой творческой, иногда даже новаторской.
Евгений Габрилович, например, заканчивая сценарий пропагандистско-
го фильма "Убийство на улице Данте" и приступая к сценарию "Комму-
ниста", уже не мог обходиться без ежедневного, ставшего ритуальным,
прослушивания радио "Свобода". Даже когда у него находился гость, он,
как только подходило время, протягивал руку и говорил категорически:
"Ну вот, это все, что я хотел сказать. До свидания".
К осознанию того, что неладно что-то в самой системе, стал подходить
и Александр Твардовский. 4 июля 1955 г. открывается очередной пленум
ЦК КПСС, и Твардовский заносит в свою рабочую тетрадь такие впе-
чатления: "Три дня - доклад и прения о промышленности. Все смело,
правдиво, даже с перехлопом - в отношении отставания от США, неис-
197
пользования наших социалистических возможностей, неумелости, не-
культурности, излишеств централизации и фантастической бессмыс-
ленности встречных перевозок... Но все кажется, что частности все
верны, а общего ключа ко всему вроде как нет”.61
Между тем Хрущев, докладывая 12 июля на этом пленуме об итогах
советско-югославских переговоров, нанес удар по главному сталинисту
в "коллективном руководстве", особо остановившись на том, что ми-
нистр иностранных дел в данном вопросе занял особую позицию, резко
отличавшуюся от той, которой придерживались остальные члены Пре-
зидиума ЦК. Молотов принял вызов и в течение полутора часов отстаи-
вал свои взгляды об ошибочности посылки делегации в Югославию. В
прениях выступило 18 человек, в том числе все члены Президиума ЦК,
и никто не поддержал Молотова. Они называли его поведение "ошибоч-
ным" и "неправильным", как "безнадежного начетчика" заклеймил его
Булганин. В итоге пленум осудил позицию Молотова.62 А через какое-то
время его отстранили от поста министра иностранных дел.
С материалами пленума был ознакомлен партийный актив в респуб-
ликах и областях. На собраниях этого актива довольно громко раздава-
лись голоса, превозносившие первого секретаря ЦК КПСС и
осуждавшие Молотова. Так, ректор Академии общественных наук при
ЦК КПСС Федор Константинов, выступая 20 июля 1955 г. перед партий-
ным активом Московской области и указывая на то, что Молотов "про-
являл и проявляет особо нелояльное отношение к товарищу Хрущеву",
расточал под аплодисменты неумеренные комплементы первому секре-
тарю ЦК.63
Сразу же после окончания пленума Хрущев, Булганин, Молотов и
Жуков улетели в Женеву на первую за прошедшие десять лет встречу
глав четырех великих держав. Ни о чем конкретно ни по германской
проблеме, ни по вопросам о разоружении и запрещении атомного ору-
жия договориться не удалось. Но расставались весьма и весьма друже-
любно, что дало советской пропаганде повод в течение нескольких
месяцев утверждать о воцарении в международных отношениях некоего
"духа Женевы".
Как реагировало советское общество на это событие? Спектр откли-
ков, поступивших тем летом в ЦК и "Правду", оказался довольно широк.
С одной стороны, кое-кто спрашивал, "нельзя ли решить вопрос о Гер-
мании так, как он решен с Австрией?". Просили также ответить, почему
так резко изменилась советская политика в отношении Югославии и
была ли она раньше правильной. С другой, - недоумевали, почему Со-
ветское правительство пошло на уступки Австрии, согласившись выве-
сти оттуда свои войска и отказавшись от репараций. Хотели знать,
можно ли верить Тито и почему не югославы пожаловали к нам на
198
свободного
переговоры, а мы к ним. Интересовались, чем может помочь Китай "в
обеспечении мира в Европе".64
Машинист подмосковной Саввинской прядильной фабрики Н.Соло-
шин предлагал распустить все военно-политические блоки (Северо-Ат-
лантический, только что заключенный Варшавский и пр.), "разору-
жить" флот и авиацию, сократить армии СССР, КНР и США до 500000
человек, оставив у них на вооружении только винтовки, автоматы и
гранаты, а к каждому полку прикомандировать для контроля отделение
из другого государства. С выводом всех войск с оккупированных терри-
торий сам собой отпал бы германский вопрос. Для решения международ-
ных конфликтов в распоряжение ООН необходимо передать 50-ты-
сячную армию. И уж, конечно, должны быть сняты все препятствия для
обмена товарами, людьми и информацией между государст-
Внешняя политика советского руководства в силу ряда обстоятельств
("синдрома 41-го года", ксенофобии и особенно германофобии и т.п.)
получала значительно большее одобрение, чем внутренняя. Но "выез-
жать" только на ней было нелегко. Особенно, если случались "проколы"
в силовой основе внешней политики, в обороне.
В ночь на 29 октября 1955 г. в Севастополе подорвался и затонул,
унеся с собой жизни 608 моряков, линкор "Новороссийск". И уже 9
ноября главный редактор газеты "Правда" Павел Сатюков переправляет
в ЦК письмо от группы "рядовых жителей города русской славы". В нем
выражалось "чувство возмущения за преступные действия высшего ко-
мандования флота, руководившего спасательными работами", а также
недоумение по поводу тайных похорон жертв. Настаивая на том, чтобы
севастопольцы узнали правду, анонимные авторы письма взывали: "Не
убивайте в нас святую веру в правильность нашей партии. Страшно не
то, что на страницах газеты "Слава Севастополя" будет напечатана
правда о тяжелой утрате, страшно то, что правда будет скрыта от наро-
да".66
Севастопольцы, как видим, свято верили в правильность политики
КПСС. Они хотели бы только, чтобы она больше доверяла народу, не
боялась говорить ему правду. Однако, кое-кто уже начинал терять тер-
пение и надежду. 22 ноября 1955 г. из Люботина (Харьковская область)
за неразборчивой подписью в ряд обкомов и горкомов была отправлена
рукописная листовка: "Товарищи партийцы! Примите участие в голосо-
вании. Избирем к руководству страны т.Маленкова. Счастье народу
принесет только он. Маленков - Ленин. Это желание народа всей стра-
ны".67
Итак, популярность Маленкова, с именем которого связывались не-
сбывшиеся надежды на быстрое улучшение жизни, не уменьшалась.
199
Упорно ходили слухи, будто он то ли племянник, то ли даже сын самого
Ленина... Однако звезде Маленкова сиять на политическом небосклоне
больше не было суждено. Средства массовой информации, в том числе
только что появившееся телевидение, все больше и больше внедряли в
массовое сознание мысль, что, хоть, руководство у нас "коллективное",
но первую скрипку в нем играет первый секретарь ЦК КПСС Н.С.
Хрущев. Впечатления от его публичных выступлений и частых "явлений
народу" были противоречивы. Многим нравилось как раз то, чем он
разительно отличался от прочих вождей: доступностью, простецким
видом, веселым нравом, умением говорить без бумажки, просто и доход-
чиво. Однако часть интеллигенции он шокировал своею "мужицкой
неотесанностью". "Первый человек в государстве, а выступает неграмот-
но", - судил, например, военврач Владимир Соломатин. "Да какой это
руководитель: толстый, мешковатый, - то ли дело товарищ Сталин был!"
- сравнивал начальник заводского отдела технического контроля Алек-
сандр Журавлев.68
Сам Хрущев великим своим деянием, сравнимым разве что с подви-
гом, считал арест и ликвидацию Берии. Но в истории он остался прежде
всего как "разгребатель грязи", как разоблачитель сталинских преступ-
лений.
25 февраля 1956 г. на закрытом заседании XX съезда КПСС Хрущев
произнес свой поистине исторический доклад о культе личности Стали-
на. Доклад вызвал шок у двух тысяч делегатов и гостей съезда - полити-
ческой элиты СССР и всего коммунистического мира. Слова Хрущева
словно повисали в угнетающей тишине, настороженности и напряжен-
ности. Первый раздвижение в зале стенографисты отметили, когда была
процитирована записка Ленина Сталину с угрозой порвать отношения,
если тот не извинится за грубость перед его супругой. Шум возмущения
в зале раздался и повторился после того, как было сообщено, что 70%
членов ЦК, избранного на XVII съезде, было расстреляно и что значи-
тельно больше половины делегатов этого съезда было обвинено в контр-
революционных преступлениях. Движение в зале, порой переходящее в
возмущенный шум, возникало и при цитировании показаний жертв и их
палачей-следователей. Случались и бурные аплодисменты - при упоми-
нании о победе в Великой Отечественной войне, например, а также при
заключительных словах - здравице в честь Коммунистической партии,
сплоченной "вокруг своего Центрального Комитета".
Один из гостей съезда, ответственный сотрудник Комитета партий-
ного контроля при ЦК С.А. Вологжанин, занимавшийся реабилитацией
репрессированных коммунистов, расценил этот "шквал аплодисментов"
как некое пробуждение, очищение, означавшее, по его мнению, что эти
люди "отринули от себя страх и малодушие".69 Иначе почувствовал
200
атмосферу этого заседания другой гость, работник Отдела пропаганды
ЦК Александр Николаевич Яковлев: "Мы спускались с балкона и в лицо
друг другу не смотрели. То ли от чувства неожиданности, то ли от стыда
или шока".70
Схожая атмосфера господствовала и на партийных собраниях, где
доклад оглашался (обсуждать его не полагалось). Приходили, рассажи-
вались, слушали в гробовом молчании, потом поднимались и расходи-
лись. И тем не менее жарких дискуссий избежать не удалось. Сначала
они развернулись в личном общении. ЦК КПСС захлестнул поток пи-
сем. Затем в отдельных партийных организациях стали рассматриваться
персональные дела коммунистов, "неправильно понявших линию пар-
тии в вопросе о культе личности". Посыпались выговора и исключения
из партии с одновременным увольнением с работы.
Если судить по сводным материалам, поступавшим в ЦК, и по реак-
ции самого ЦК, то все эти "отклонения" заключались в том, что "отдель-
ные гнилые элементы под видом осуждения культа личности пытаются
поставить под сомнение правильность политики партии".71 Случаев та-
ких было не так уж много. Но они были. Правда, в основном, в кругах
научной интеллигенции. Ученые с их склонностью к анализу позволяли
себе усомниться не только в фигуре Сталина, но и в некоторых погреш-
ностях самой Советской системы.
В институте истории Академии наук СССР старый большевик (с 1912
г.) А.П. Кучкин назвал Сталина "палачом". Но в том, что тот "натворил",
винил всех - и себя, и партию, в первую же очередь - членов ее руковод-
ства: "Они все видели, но на съезде в порядке самокритики не сказали,
что тоже виноваты". Он призвал решительно бороться против угодниче-
ства, лакейства: "Ведь это почва для зазнайства, загнивания, перерож-
дения, бюрократизма".72 Чуть ли не поверхностным назвал доклад
Хрущева профессор философии Академии общественных наук при ЦК
КПСС Б.М. Кедров, сын видного советского деятеля, репрессированного
в 1941 г., и сам член партии с 1918 года. Он зявил, что в докладе этом нет
серьезного анализа причин культа личности. Особенно возмутило его то,
что Хрущев изобразил культ личности как личную трагедию Сталина:
"Какая уж там личная трагедия?! Вот трагедия партии и народа - это да!".
Вышел скандал. Кедров схлопотал выговор. На целых четыре года было
отложено выдвижение его кандидатуры в члены-корреспонденты Ака-
демии наук СССР.73
Ленинградский геофизик, лауреат Сталинской премии Н.Н. Самсо-
нов написал в ЦК письмо, в котором потребовал более последовательно-
го разоблачения сталинских преступлений, за что был признан душевно
больным и помещен в специальную психиатрическую больницу.74 В
теплотехнической лаборатории Академии наук СССР молодой исследо-
201
ватель Юрий Орлов заявил: "Чтобы культ личности не повторился,
необходимы гласность и демократизация как партии, так и общества.
Социализм сталинского типа должен уступить место социализму демок-
ратическому". И предложил записать в резолюции: "Просить ЦК со-
брать внеочередной съезд для выработки гарантий против культа
личности". На следующий день партийную организацию института рас-
пустили, а у Орлова и троих его поддержавших отобрали партийные
билеты и уволили с работы. От ареста их спас телефонный звонок к
Хрущеву от беспартийного директора академика А.И. Алиханова, тро-
екратного лауреата Сталинской премии и Героя Социалистического
Труда, руководившего созданием первого советского ядерного реактора
с замедлителем из тяжелой воды.75
Но, повторяем, таких дальнозорких радикалов было не много. Гораз-
до больше в среде той же интеллигенции было тех, кто испытывал,
наподобие театрального режиссера, двукратного лауреата Сталинской
премии Г.А. Товстоногова, "чувство удовлетворенной справедливости".
Писатель Юрий Герман, подвергавшийся в 1946 г. вместе с Зощенко и
Ахматовой ожесточенным нападкам со стороны главного тогдашнего
идеолога Жданова, теперь звонит из Ленинграда в Москву своему другу
и кричит: "Мы, наконец, вступаем в семью европейских народов. И я
вступаю в партию".76
Однако и розовые оптимисты не определяли тогда погоды в обще-
ственном мнении. Анна Ахматова, вдова расстрелянного поэта, сама
поэт и мать репрессированного историка-этнографа, говорила в марте
1956 г.: "Теперь арестанты вернутся, и две России глянут друг другу в
глаза: та, что сажала, и та, которую посадили".77 Мало кто из тех, что
"сажали", оказались способными на покаяние. "XX съезд был для нас
катастрофой", - признавалась 11 лет спустя Лидия Александровна Фо-
тиева, работавшая в свое время личным секретарем у Ленина.78
Считалось и до сих пор считается, что в целом в партийной среде и в
народе разоблачение культа Сталина было встречено с пониманием и
одобрением. Вся политика КПСС в последующие три десятка лет и
реагирование на нее "молчаливого большинства" заставляли усомниться
в истинности такого предположения. Новейшие же исследования дают
веские основания сделать совершенно иной вывод, а именно: ни партий-
ная масса, ни беспартийная в большинстве своем не поняла и не одобрила
такого резкого поворота от прославления, почти обожествления к раз-
венчиванию "великого вождя и учителя".
Распространились слухи, будто на том же самом закрытом заседании
съезда, где Хрущев делал доклад о культе личности, слово для справок
взял Молотов, сказавший якобы: "Несмотря на полученную съездом
информацию, я продолжаю считать Сталина гениальным продолжате-
202
79
лем дела Ленина". Имя Молотова становится снова популярным в
определенных кругах. Его требовали назначить главой правительства
участники 60-тысячной манифестации в защиту Сталина 5-9 марта в
Тбилиси, при разгоне которой было убито 20 человек.80
Но эта вспышка массового недовольства, имевшего под собой, кстати,
более глубокие, в том числе национальные корни, так и осталась еди-
ничным проявлением крайне негативной реакции на решения съезда.
Так же как единичными остались попытки пропаганды и агитации с
другой стороны. Госбезопасность моментально пресекла распростране-
ние ленинградцем Револьтом Пименовым текста хрущевского доклада с
собственным послесловием.81 Архангельские чекисты 7 апреля 1956 г.
арестовали моториста Емцовского леспромхоза, недоучившегося сту-
дента Бориса Генералова, который за два дня до этого в вагоне узкоко-
лейки по дороге на лесосеку читал вслух листовку, изготовленную им
самим и отпечатанную на собственной пишущей машинке. В ней от
имени некой организации "Искра" говорилось: "Нужно ли верить суще-
ствующему у нас в стране правительству? Нет, нельзя! В чем же выход
из создавшегося тупика? 1. Народу нужно взять всю высшую власть... 2.
Изменить избирательную систему.3. Распустить за ненадобностью пар-
тию. 4. Судить Центральный Комитет партии". При аресте у него было
изъято три экземпляра этой листовки, еще три поспешили вручить сек-
ретарю парторганизации рабочие-коммунисты, получившие их от Гене-
ралова. Очевидно, отпечатано их было гораздо больше, и давались они
не только членам партии. Но вот что характерно: когда Генералов начи-
нал зачитывать листовку вслух, рабочие обзывали его "дураком" и тре-
бовали: "Прекрати! В тюрьму посадят!".82
Атмосфера страха хоть несколько и разрядилась после смерти Стали-
на, но не настолько, чтобы люди забыли о 1937 г., о "ежовщине". Вот
почему объективно вроде бы предрасположенный к положительному
восприятию происходящих перемен Александр Твардовский предпочи-
тает не делиться одолевавшими его мыслями даже с собственной рабочей
тетрадью. И вообще первая в ней запись после съезда появляется только
16 апреля 1956 г.: "Ужасный месяц после доклада о культе - голова не
вмещала всего". И только. Правда, затем следует запись о собрании в
Союзе писателей: "Недослушал Суркова, ушел и т.д. Болтовня, инфля-
ция мысли, позорная праздность".®3 Схожим образом откликнулся экс-
промтом на эту ситуацию другой поэт, Борис Пастернак: "Культ
личности лишен величья. Но в силе культ трескучих фраз. И культ
мещанства и безличья, быть может, вырос во сто раз".84 Писатель Вени-
амин Каверин констатировал с сожалением: "Уж можно ходить на двух
ногах, а многие еще ползают на четвереньках". 85 Вспоминая смятение
зимы 1956 г. и отдельные споры на вечеринках, порой перераставшие в
203
рукопашный бой, критик и прозаик В.Кардин замечает: "Инерция
"культового мышления" владела нами, и было проблематично - останем-
ся мы во власти этого мышления или начнем обретать новое. Задача
решалась не голосованием, не постановлением общего собрания. Но
каждый самостоятельно. Наедине с собой".86
О том, насколько трудно происходил этот сдвиг в общественном со-
знании, свидетельствуют и результаты опроса, проведенного ныне сту-
дентами Московского педагогического университета. Из 59 респон-
дентов тему XX съезда так или иначе затронули 41 человек. 19 из них,
то есть почти 47 %, отрицательно восприняли разоблачение культа лич-
ности: 1 посчитал его ошибкой, опасной для коммунистических идей,
дискредитирующей партию, а 18 отказались верить услышанному.
"Вздор какой-то! Ведь Сталин столько сделал для страны и народа", -
говорила медсестра Ю.А. Максимова. "Все аресты были справедливыми,
а если и попадался честный человек, то в результате происков в окруже-
нии Сталина", - оправдывала его А.Н. Лазикова. "Вранье! Происки За-
пада!" , - категорически утверждал А.С. Владыко. Из этих 18 непо-
веривших 3 прониклись нелюбовью или даже дикой злобой к Хрущеву:
"Как он мог говорить такое о великом человеке, который победил в
войне, а затем нормализовал нашу жизнь, отменил карточки!" - негодо-
вал инженер А.В. Журавлев. В деревне Белый Раст (Дмитровский район
Московской области) старые люди предрекали: "Бог покарает Никитку.
Никто после его смерти слова доброго о нем не скажет. А на Страшном
суде сам Сталин выступит против него*".88
12 респондентов (29,5% опрошенных) с одобрением встретили раз-
облачение сталинских преступлений. Для 4 из них это не было неожи-
данным, ибо они в той или иной мере знали о беззаконии и соприкасались
с репрессиями. Еще 3 испытывали личную благодарность по отношению
к Хрущеву. "Спасибо ему!" - восклицал сын репрессированного грека
Д.П. Кардашев. "Благодарить его надо за это", - вторила ему работница
совхоза З.П. Чернитенко. "Для этого необходимы смелость, мужествен-
ность и решительность", - рассуждал студент К.Затонский.89 Еще один
респондент, 28-летний военврач В.П. Соломатин занял особую позицию
в оценке XX съезда: "Мы, офицеры, были глубоко оскорблены тем, что
нас так долго обманывали. И виновными в преступлениях считали не
только одного Сталина, но и всю возглавляемую им партийную верхуш-
ку. ZJa и вера в партию была подорвана. Лично я вступать в нее зарек-
ся".
Вполне возможно, что в негативном отношении колхозников к Хрущеву изначально
лежало сожаление не столько о Сталине, сколько о Маленкове, так много им обещавшем.
Ведь только за один прошедший с момента его снятия год их приусадебные участки
уменьшились в среднем на 1,5 сотки. '
204
9 респондентов (около 22%) никак не определили своего отношения
к этому событию, 2 из них - по той причине, что абсолютно ничего не
знали о нем, еще 6 - потому, что политикой не интересовались.
Конечно, с точки зрения социологической науки, результаты этого
опроса трудно считать репрезентативными. Уж слишком мала выборка.
И тем не менее, в порядке первого приближения к истине, на уровне
рабочей гипотезы, их, на наш взгляд, можно использовать и, если не
сделать вывод, то хотя бы поставить вопрос: а было ли готово советское
общество к десталинизации? Не в смысле отказа от масштабных чисток
и репрессий, от кровавого террора, а от тоталитарного и имперского
мышления, идолом которого стал образ "мудрого отца, учителя и друга",
"великого вождя всех времен и народов".
Если ответ на этот вопрос - положительный, то тогда становится
понятнее, почему Хрущев, так много сделавший, чтобы его доклад о
культе личности был оглашен на XX съезде КПСС, а затем стал известен
всей партии (а это свыше 7 миллионов человек), да в придачу - комсо-
молу (еще не менее 18 миллионов), почему он вдруг остановился и даже
стал предпринимать попятные шаги. Значительную, если не решаю-
щую, роль тут сыграли не оппозиция его соратников, мнением которых
он чем дальше - тем больше пренебрегал, не советы китайских товари-
щей и не опасение даже, как бы события в СССР не стали развиваться
по венгерскому образцу, а "сопротивление материала" совсем иного
рода.
Общество, во всяком случае довольно значительная его часть, на-
столько успело одурманиться сильными и регулярными дозами идеоло-
гического зелья, что отказ от них, а тем более попытка прописать ему
противоядие, вызывали своеобразную "ломку". Врачи в таком случае
поступают по-разному: либо решительно и бесповоротно продолжают
"шоковую терапию", рискуя, что больной сорвется и все может кончить-
ся летальным исходом, либо ограничиваются гомеопатическими дозами
лечения, пилюлями и припарками, не имея однако никакой гарантии от
возможного рецидива застарелого недуга. Хрущев предпочел в тот мо-
мент второй путь.
Известным рубежом здесь стала осень 1956 г., когда в рядах творче-
ской интеллигенции оживились разговоры и дискуссии о бюрократиче-
ском гнете и необходимости большей свободы. На обсуждении романа
В.Дудинцева "Не хлебом единым" 22 октября 1956 г. писатель К.Па-
устовский говорил о кастах и классах в советском обществе, а запись его
речи многократно перепечатывали и распространяли первые самиздат-
чики. Прежде никогда не задумывавшийся над такого рода проблемами
отец советской водородной бомбы 45-летний А.Д. Сахаров спрашивает
академика И.Е. Тамма, нравится ли ему Хрущев, прибавляя: "Мне - в
205
высшей степени, ведь он так отличается от Сталина!”. И получает ответ:
"Да, Хрущев мне нравится. Конечно, он не Сталин. Но лучше, если бы
он отличался от Сталина еще больше".91
Однако, перепрыгнуть через свой политический опыт Хрущев, оче-
видно, не мог. Это особенно наглядно показали события в Польше и
Венгрии, закончившиеся введением в последнюю советских войск. Ре-
акция части населения на эту акцию была очень острой. Студенты
Московского историко-архивного института на торжественном вечере,
посвященном очередной годовщине Октябрьской революции и прово-
дившемся, кстати, в клубе МВД СССР, аплодисментами и криками
"ура!" встречали тосты за польскую и венгерскую революции, "за буду-
щую, четвертую Российскую революцию!". Правда, на следующий день
эти же самые студенты, в числе которых был один из авторов, с немень-
шим энтузиазмом шли в рядах официальной демонстрации к египетско-
му посольству протестовать против англо-французского десанта в зоне
Суэцкого залива.
"Мадьяры! Мадьяры! Вы - братья мои, я с вами - ваш русский брат!.."
- читал на факультете журналистики МГУ свои стихи студент Юрий
Анохин, получивший за это 4 года лагерей92.
7 ноября, в день очередной годовщины большевистской революции,
в Севастополе кто-то изрезал 14 портретов "руководителей партии и
правительства", вывешанных на здании местного хлебозавода. В Ярос-
лавле во время праздничной демонстрации ученик 10-го класса средней
школы № 55 Виталий Лазарьянц с помощью трех своих товарищей
развернул перед трибуной, на которой стояло все областное начальство,
огромный плакат "Требуем вывода советских войск из Венгрии!".
На следующий день тульский рабочий С.Т. Воронов порезал бритвой
портрет Хрущева, висевший на фасаде военной базы № 44 в Серпухове.
В местные органы КГБ в эти дни было сдано около тысячи антисоветских
листовок. Значительное число их было обнаружено в Ленинграде, Запо-
рожье, Барнауле, Риге (в Москве - шесть).
Академик-физик Л.Д. Ландау, беседуя о венгерских событиях и от-
вечая на реплику, что вот-де, если бы Ленин поднялся из гроба, у него
волосы бы встали дыбом, сказал: "У Ленина тоже рыльце в пуху. Вспом-
ни Кронштадтское восстание. Грязная история". Когда же его оппонент
стал ссылаться на официальные разъяснения руководителей партии и
правительства, то есть Хрущева в первую очередь, вышел из себя: "Ну
как можно верить этому? Кому, палачам верить? Палачи же, гнусные
*Лазарьянца сразу же арестовали и после 7 месяцев одиночки дали 3 года исправи-
тельно-трудовых работ, которые он провел в Мордовии. Отца ей! сняли с должности
директора крупного завода, а мать - с должности директора школы .
206
палачи!".95 Биолог А.А. Любищев, также осуждая интервенцию, в то же
время среди главных причин венгерской революции называл не только
реакцию на сталинский деспотизм и олигархическое вырождение, но и
секретный доклад Хрущева на XX партийном съезде: "Он сделал гораздо
больше, чем все пропагандистские речи "Голоса Америки", и "Свобо-
Иную оценку венгерским событиям и роли в них разоблачения куль-
та личности Сталина давал в своем письме в газету "Правда" харьков-
ский пенсионер Александр Пашков, бывший членом партии в 1919-1921
гг., то есть в эпоху "военного коммунизма". Сетуя на то, что советскую
акцию в Венгрии не разделяют польская печать, Тито и Тольятти, он
отмечал: "И все из-за чего? Из-за болтовни, развязанной на XX съезде
партии о грязных делах Сталина. Ума не хватило сделать потише, вы-
несли такую пакость на весь мир". С его точки зрения, которую он
считает "народной, советской", оккупировать надо было не только Вен-
грию, но и всю Западную Европу еще в мае 1945 года.
Одновременно - и это очень любопытно - Пашков указывал на то, что
подавляющее большинство в партии сейчас состоит из "проныр, карье-
ристов, подхалимов, попутчиков, не говоря уже о настоящих негодяях и
даже преступных элементах." И это не случайно, а, наоборот, неизбежно
в условиях однопартийной системы, "при отсутствии демократии в стра-
не". А для того, чтобы изжить это негативное явление, он предлагал
"возродить власть Советов", депутаты которых будут выбираться из
нескольких кандидатов; заменить профсоюзы комитетами рабочего са-
моуправления; не допускать монополии партии на все места в государ-
ственном и хозяйственном аппарате; дать свободу печати.97
"Правда", естественно, не опубликовала это письмо, но в ЦК КПСС
на всякий случай переправила. Там его, судя по пометкам, внимательно
изучили, - но не предложения о демократизации системы, а соображения
по поводу "болтовни, развязанной на XX съезде партии о грязных делах
Сталина", - ибо именно такой прагматичной позиции придерживался
тогда кандидат в члены Президиума и секретарь ЦК по идеологии Д .Ше-.
пилов.
Однако, джин был уже выпущен из бутылки, и загнать его обратно не
представлялось возможным, хотя попытки такого рода и предпринима-
лись. В декабре 1956 г. ЦК КПСС разослал в местные организации
закрытое письмо "Об усилении политической работы парторганизаций
в массах и пресечении вылазок антисоветских враждебных элементов".
Сам факт такого письма, да еще с прямым признанием "антисоветских
вылазок", говорит о серьезной обеспокоенности "наверху" складываю-
щейся ситуацией. Отражением ее стало заявление Хрущева на приеме в
207
китайском посольстве 17 января 1957 года. "Дай Бог, чтобы каждый
коммунист умел бы так бороться, как боролся Сталин!".98
Прямо противоположные точки зрения высказывались на партийных
собраниях при обсуждении декабрьского письма ЦК КПСС. Так, на
Ярославском автомобильном заводе "имели место антипартийные, де-
магогические выступления", которые "не получили должного отпора".
Конструктор Кисилев заявил: "Письмо ЦК КПСС зачитано таким тоном
и с такими намеками - или замолчите, или будем сажать. Неужели нас
ничему не могла научить Венгрия?". Его выступление закончилось под
аплодисменты собравшихся.99
"Если бы был изобретен аппарат, который имел бы возможность
просвечивать мозги людей, то он мог бы показать, что 70-80 процентов
наших людей не одобряют существующие порядки в стране... Двадцатый
съезд развязал многим языки. Люди стали смелее высказывать свое
недовольство. Но это письмо ЦК - возврат к досъездовскому периоду", -
констатировалось на другом партийном собрании. На нем же с тревогой
говорили: "С критикой выступать по-прежнему боимся, так как не иск-
лючена возможность попасть в тюрьму".100
Опасения эти были не напрасны. Только в Верховный суд РСФСР в
первом квартале 1957 г. поступило 32 дела о контрреволюционных пре-
ступлениях (преимущественно в них речь шла об антисоветской дея-
тельности), а в апреле и первой половине мая - уже 92.101 В корне была
пресечена деятельность ряда студенческих кружков, которые вызывали
беспокойство в "верхах".
На обеде с деятелями культуры, устроенном "коллективным руко-
водством" на подмосковной даче в Семеновском, Хрущев дав "должную
партийную оценку" Дудинцеву и сделав резкие выпады против тех пи-
сателей, которые "выступают против нашей партии", угрожал даже "сте-
реть их в порошок".102
Поэт Илья Сельвинский откликнулся на эту угрозу такими стихами:
)
Как жутко в нашей стороне...
Здесь только ябеде привольно.
Здесь даже воля всей стране
Дается по команде: "Вольно!" ЮЗ
Угрозы эти смутили кое-кого и из коллег Хрущева. "Недопустимой
вольностью" посчитали они и то, что, заговорив там о внутрипартийной
жизни, он стал распространяться о своих разногласиях с Молотовым.
Новый виток этих разногласий начался с реорганизации управления
промышленностью и строительством, когда были ликвидированы отрас-
левые министерства, а вместо них созданы советы народного хозяйства
208
на местах. Протестовал Молотов и против того, как были отменены
внутренние государственные займы и отсрочены выплаты по ним, при-
чем на этот раз к нему присоединился Каганович.
Наблюдательный Микоян заметил, что Маленков вдруг перестал
вступать в пререкания с Кагановичем и Молотовым и поделился своими
впечатлениями с Хрущевым. Тот же, в свою очередь, не раз и не два
жаловался Булганину на ненормальную обстановку в Президиуме ЦК:
"Молотов пылает ненавистью, по всем принципиальным вопросам вы-
ступает против. Каганович почти всегда поддерживает его. Часто заодно
с ними выступает Маленков... Надо созвать пленум ЦК и поставить
вопрос о расширении состава Президиума". 104 Булганин соглашался с
ним. Так же как соглашался он и с сетованиями Маленкова и Кагановича
на недостатки в работе Президиума, вытекающие из личных качеств
Хрущева. Кивал он и Молотову, указывавшему ему на ненормальность
такого положения, когда глава правительства "ни в одну страну еще не
выезжал без первого секретаря".105 Такие же беседы проводились и с
первыми заместителями председателя Совмина Первухиным и Сабуро-
вым, до недавнего времени шефствовавшими над ликвидированными
отраслевыми министерствами, а также с председателем Президиума
Верховного Совета СССР Ворошиловым. И у всех у них находили отклик
и понимание, готовность "поговорить в Президиуме ЦК о работе с тем,
чтобы улучшить обстановку".106
Между тем приближался срок заранее согласованной поездки "кол-
лективного руководства" в Ленинград на 250-летний юбилей города.
Хрущев не без ехидства говорил по этому поводу: "Вот единственный раз
всем Президиумом поедем и привезем радость ленинградцам, а не слезы
и кровь, как раньше".10
Под предлогом необходимости еще раз обговорить предстоящую по-
ездку в Ленинград и началось 18 июня 1957 г. внеочередное заседание
Президиума ЦК КПСС. Маленков сразу же предложил обсудить не
только поездку, но и "поведение Товарища Хрущева", в связи с чем
высказался за то, чтобы председательствование возложить на Булгани-
на. Шестью голосами против двух (Хрущева и Микояна) так и пореши-
ли, после чего Булганин занял место Хрущева. Микоян поднял вопрос о
правомочности обсуждения вопроса о первом секретаре не на пленуме
ЦК, а на Президиуме, да еще в отсутствие трех его членов - Кириченко,
Суслова и Сабурова. Все присутствовавшие кандидаты в члены Прези-
диума и секретари ЦК - кроме Шелепина - поддержали Микояна. Часа
два шло обсуждение, вызывать или нет отсутствующих сегодня в Моск-
ве. С криком, стучанием кулаками по столу, с сердечным припадком у
Брежнева во время его перепалки с Кагановичем. В конце концов Бул-
ганин предложил отложить заседание на следующий день. И то после
209
угрозы Жукова: "Мы сейчас уйдем и не будем в таком составе участво-
вать в обсуждении".108 Стороны разошлись и стали готовиться к реша-
ющему сражению.
Конечный свой успех Хрущев и его сторонники обеспечили решени-
ем известить о происходящем первых секретарей республиканских, кра-
евых и областных партийных комитетов, вызвать их в Москву и с их
помощью заставить перенести вопрос о первом секретаре ЦК на пленум
Центрального Комитета.
Расчет был сделан на то, что эти люди, составляющие большинство
членов ЦК, не пожелают поддержать партийный переворот. Хотя все
они выросли, воспитались и начали свою карьеру во времена Сталина и
многие из них в душе оставались сталинистами, их вовсе не прельщала
перспектива возвращения к порядкам, когда положение и даже жизнь
руководителя любого ранга зависели от каприза одного человека. Им
нужна была стабильность. Прежде всего личная. К тому же только что
проведенная реформа управления промышленностью и строительством
сделала их более независимыми от центра, ибо отпала необходимость
клянчить у министров деньги, стройматериалы и оборудование для воз-
ведения того или иного объекта, ведь председатель совнархоза находил-
ся под боком - хоть и назначался он республиканским правительством,
но входил в бюро обкома и таким образом во многом зависел от первого
секретаря и его людей; фактически он становился одним из них, наряду
со вторым секретарем обкома и председателем облисполкома.
И когда команда Хрущева - это были прежде всего Брежнев, Козлов
и Фурцева - стала обзванивать этих людей, упор в информации делался
на то, что Маленков, Молотов и Каганович недовольны разоблачением
культа личности и упразднением отраслевых министерств. Эту инфор-
мацию на местах восприняли "правильно", то есть как сигнал тревоги, и
первые секретари заспешили в столицу. А пока они собирались, главной
задачей оставалось затянуть заседание Президиума, не дать его боль-
шинству оформить какое-либо конкретное решение, которое было бы
трудно или вовсе невозможно отменить на пленуме ЦК - история партии
не знала подобных случаев ни до, ни после, хотя устав и предусматривал
за этим органом такое право. Чуть позже, на пленуме ЦК, Микоян
следующим образом описывал ситуацию, сложившуюся на третий день,
20 июня 1957 г.: "К чему все шло? Прения на Президиуме должны были
кончиться, ..а прения кончаются каким-то решением, и это решение
было бы наверняка неправильным... Конечно, пленум пришлось бы во
что бы то ни стало созывать, а до пленума это неправильное решение
гремело бы по стране... Положение спасли члены ЦК, которые собрались
и пришли вовремя".109
210
И действительно., в момент, когда все, казалось бы, устали от взаим-
ных обвинений и взяли курс на то, чтобы в конце концов придти к
взаимоприемлемому компромиссу, Первухин и Суслов высказались за
то, чтобы не снимать Хрущева с поста первого секретаря, а вообще
устранить этот пост. С ними согласились с одной стороны - Аристов, с
другой - Маленков. В свою очередь Жуков предложил вместо первого
секретаря иметь секретаря по общим вопросам.110
Новая ситуация создалась, когда в приемной появилась делегация от
56 членов ЦК. Возглавили ее первый секретарь Горьковского обкома
товарищ Игнатов и первый заместитель министра обороны маршал Ко-
нев. Они требовали допустить их на заседание, чтобы зачитать заявле-
ние.111 Продолжить заседание Президиума не удалось. Пришлось
выслушать заявление делегатов, в котором они настаивали на созыве
пленума ЦК.
Ворошилов пытался протестовать: "Мы за созыв пленума, но не рань-
ше чем через две недели. A tol что вы пришли сюда - это беспрецедент-
ный случай! Еще никогда мне не приходилось наблюдать что-либо
подобное... Мы имеем право заседать, хоть 22 дня подряд! Какое ваше
дело? Вы что, не доверяете Президиуму?’’.112 Делегаты отвечали: "По-
ручим Секретариату ЦК созвать пленум, если этого не сделает Прези-
диум".
Когда заседание Президиума после этой встречи возобновилось, был
продолжен разговор о созыве пленума. Но теперь речь шла уже не о
неделях и днях, а о часах: взбодренное меньшинство хотело бы устроить
ответный суд над большинством завтра с утра пораньше, а сникшее
большинство хотело бы оттянуть этот неминуемый момент и пыталось
убедить в необходимости выйти на пленум с единым мнением и "чтобы
не было мести". Договорились открыть пленум в два часа, а для подго-
товки резолюции избрать комиссию. С тем и вышли к членам ЦК,
собравшимся в Свердловском зале в числе уже 86 человек. Под их дав-
лением здесь было принято другое решение: никакой резолюции не
писать и никакой комиссии не создавать, а поручить Суслову сделать
информацию.113
Этой информацией и открылся 22 июня 1957 г. пленум ЦК. Затем
началось "избиение младенцев". Стали каяться Первухин, Булганин и
Ворошилов, утверждая, что были в неведении относительно подлинных
замыслов "тройки". Еще дальше пошел Сабуров. Пытались оправдаться
хоть как-то Маленков с Кагановичем. И все это на фоне недружелюбных
реплик из-за стола президиума и враждебных выкриков из зала. Наибо-
лее твердо продолжали держаться только двое: Молотов и Шелепин.
Приговор был вынесен 29 июня. Деятельность "антипартийной груп-
пы Маленкова, Кагановича, Молотова и примкнувшего к ним Шепило-
211
ва" была признана фракционной, то есть несовместимой с ленинскими
принципами "партии нового типа", их лишили всех руководящих постов
и вывели из состава членов ЦК. Сабуров был выведен из Президиума, а
Первухина перевели из членов в кандидаты. Булганину объявили стро-
гий выговор с предупреждением. Ворошилова решили "простить". Со-
став Президиума ЦК был расширен до 15 человек. Его новыми членами
стали Брежнев, Жуков, Козлов, Фурцева, Шверник, а также Аристов,
Беляев, Игнатов и Куусинен.
Сыграв решающую роль в разрешении конфликта, вспыхнувшего в
партийных верхах, не дав Президиуму ЦК возможности стать действи-
тельно коллективным органом руководства, укрепив авторитет и пози-
ции первого секретаря ЦК, члены Центрального Комитета КПСС тем и
удовлетворились. Ими ничего не было предпринято для того, чтобы
воспользоваться столь благоприятным моментом и делегировать значи-
тельную часть властных функций от Президиума и Секретариата ЦК
пленуму ЦК. Ни у кого из них даже мысли такой не возникло. И пленум
ЦК как был, так и остался "высшим органом партии между ее съездами"
только на бумаге. В действительности же все его функции сводились
по-прежнему к тому, что он собирался пару раз в год на своего рода
митинг, заканчивающийся одобрением решений, разработанных аппа-
ратом под руководством первого секретаря ЦК, и сразу же после этого
переходящего в другой, более многолюдный митинг - сессию Верховного
Совета СССР. На такого же рода формальности был обречен отныне и
Президиум ЦК, подобранный из послушных и не очень-то инициатив-
ных сотрудников Хрущева.
От тех же из них, кто проявлял норов или неосторожно позволял себе
преувеличивать свою роль в июньских событиях, Никита Сергеевич без
особых проблем избавлялся. Так, уже в октябре 1957 г. отправив марша-
ла Жукова с визитом в Югославию, Хрущев проводит решение об осво-
бождении его от обязанностей министра обороны, а два дня спустя
специально созванный пленум ЦК КПСС вывел его не только из Прези-
диума, но и из своего состава. За официальными формулировками обви-
нения - "авантюризм", "линия на отрыв вооруженных сил от партии" и
"противопоставление армии партийному руководству" - скрывались и
опасения Хрущева относительно его политических амбиций (ведь стал
же другой видный военоначальник, генерал Д.Эйзенхауэр, президентом
США), усиленные страхом перед сильной личностью, и также замешан-
ная на страхе нелюбовь к нему военной верхушки (последние его инс-
пекторские поездки в округа и на флота оставили у многих тяжелые
воспоминания о беспощадности и даже жестокости в стремлении навести
порядок, 273 флотских офицера были лично им разжалованы и уволены
в запас).
212
27 марта 1958 г. наступает очередь Булганина: председателем Совета
Министров СССР вместо него стал сам Хрущев, Булганина же поставили
во главе Государственного банка СССР, а через несколько месяцев от-
правили председателем совнархоза в Ставрополь и вывели из Президи-
ума ЦК. 4 мая 1960 г. подобная же участь постигла Беляева и Кириченко.
Первому из них вменили в вину недостаточные темпы развития сельско-
го хозяйства. Второй, по мнению Хрущева, явно не тянул в роли второго
секретаря ЦК, вникать в дело особенно не стремился, да и жаловались
многие на его грубость и фанфаронство. Его место занял Ф.Р. Козлов. 7
мая Брежнев заменил Ворошилова на посту председателя Президиума
Верховного Совета. Первым заместителем председателя Совмина и чле-
ном Президиума ЦК стал А.Н. Косыгин.
Главным мотивом, который создавал квазиоппозицию в правящей
элите, был личный. В то же время неправильно было бы совершенно
исключать наличие у отдельных оппозиционеров политических пози-
ций. Нельзя упрощать и консерваторов сталинской выучки. Даже такой
догматик, как Каганович, впоследствии признавал наличие коренных
ошибок у сталинского руководства. К ним он относил превалирование
идеи "над думой о людях" и то, что "захватили вместе с врагами много
невинных людей". Говоря о хрущевском времени, Каганович проявлял
известное понимание необходимости каких-то перемен: "Конечно, я
думаю, что к этому времени что-то наступило. Черт его знает... После
смерти Сталина надо было раскритиковать то, что было... Но не так, не
так, как было".114
Тем более сложно рассуждать, что было бы, если бы ключевую роль
после "переворота" стал играть Маленков, который понимал необходи-
мость преобразований и в экономике и во внешней политике. Если
верить воспоминаниям его сына, Георгий Максимилианович тяжело пе-
реживал крушение своих реформаторских замыслов в 1955-1957 гг., и
участие его в оппозиции вместе с Молотовым и Кагановичем вытекало
из стремления спасти это главное дело жизни.115 Насколько это мнение
соответствует действительным намерениям соперника Хрущева в борьбе
за власть, судить трудно, но и игнорировать эту точку зрения не пред-
ставляется возможным.
Июльский (1957 г.) пленум ЦК КПСС превратился в апофеоз первого
секретаря. Но отношение к Хрущеву и коммунистов, и беспартийных
отнюдь не было единодушно одобрительным. Весьма характерны вопро-
сы, фигурировавшие на партийных собраниях, где обсуждались итоги
июньского пленума ЦК КПСС. Представление о них можно получить по
перечню вопросов, заданных на партсобраниях в Грузии. "Возможно ли
проведение дискуссии в партии по вопросам, которые разделили Мален-
кова, Молотова и Кагановича с ЦК?" - спрашивали в городке Болниси.
213
"Против кого они выступили: против партии или против Хрущева?" -
просили разъяснить в Чиатури. "Личность - это не партия, а так как
Маленков, Молотов и Каганович выступили против секретаря ЦК, счи-
тать их антипартийной группой нельзя," - полагали в Рустави. "Кто дал
указание о расстреле молодежи 9 марта 1956 года?" - интересовались в
Гори. "Привлечены ли к ответственности лица, виновные в убийстве
молодежи во время прошлогодних событий?" - хотели бы знать на заводе
имени Кирова в Тбилиси.116
В отделы партийных органов ЦК КПСС поступило 225 писем и теле-
грамм с откликами на решения пленума. В абсолютном большинстве их
содержалась горячая поддержка этих решений. "Да здравствует великий
реформатор - товарищ Хрущев!" - заканчивал, например, некий аноним
свой письменный донос на одного из приближенных к Маленкову чело-
века.117 И только в 15 выражалось несогласие. Например, группа бес-
партийных рабочих завода "Азовсталь" в Жданове считала "разобла-
чение культа личности товарища Сталина неправильным и вредным" и
требовала "уделить больше внимания развитию легкой и пищевой про-
мышленности", а "в целях выяснения истинной правды" - "дать возмож-
ность Маленкову, Кагановичу, Молотову и Шепилову выступить по
радио и на рабочих собраниях".118 Студенты же Московского госу-
дарственного историко-архивного института и Всесоюзного государстс-
венного института кинематографии, находившиеся на военных сборах в
Дорогобужских лагерях Ковровской дивизии, соревновались на самый
хлесткий политический анекдот (про кукурузу, культ личности, лозунг
догнать и перегнать Америку и т.п.), а один из них кричал на весь
батальон: "Долой Хрущева и Микояна! Не пора ли браться за оружие?".
Еще одна "группа рабочих" следующим образом объясняла свое огор-
чение тем, что из ЦК выбывают "хорошие" коммунисты: "Тов.Маленков
первый отменил сельхозналоги на 50% - этого никто никогда не забу-
дет... Народ ему верил, верит и будет верить. Тов.Хрущев пообещал
рабочим и зарплату прибавить, и 7-часовой рабочий день устроить, да
вместо этого дал только два часа в неделю, а о прибавке зарплаты и ду-
мать забыл... До него хоть было снижение цен ежегодно, а теперь и это
отменил - вот и живи как хочешь с семьей в три-четыре человека на 300-
400 рублей, а нас таких - миллионы, у которых ни квартир, ни денег".119
Недовольство проявлялось то тут, то там. В августе 1957 г. КГБ
арестовал литературного сотрудника отдела писем редакции профсоюз-
ной газеты "Труд" Дмитрия Кисилева, 46 лет, члена КПСС с 1942 г.,
’Один из авторов был участником этих событий. Вот запомнившийся ему анекдот тех
дней: "Деревенский дед говорит Хрущеву, что догнать Америку было бы неплохо, а вот
перегонять не надо. - Почему? - Да потому, чтобы они нашу голую задницу не видели!".
214
окончившего Московскую областную партийную школу. Он выписывал
из газетных отчетов о митингах имена рабочих и служащих выступав-
ших с одобрением последних мероприятий партийно-советского руко-
водства, узнавал их адреса и направлял им анонимные письма, всячески
укоряя их за участие в распространении официальной лжи. В этих пись-
мах Кисилев писал, что прекращение розыгрышей по государственным
займам является "ограблением народа", который и так "голодает". Допу-
ская "злобные выпады по отношению к Коммунистической партии и ее
руководителей", как отмечал руководитель КГБ, Кисилев "призывал к
отстранению их от руководства, а также к выходу из рядов партии".
Всего таких писем им было разослано 22. Московский городской суд
приговорил его к 5 годам лишения свободы.120
Тогда же в августе подверглись аресту участники так называемой
группы Краснопевцева в Московском университете.
Появление подпольных студенческих групп было характерной чер-
той послевоенного времени, поскольку наибольшая общественно-по-ли-
тическая активность наблюдалась в вузовской среде. Активность эта
проявлялась в "хрущевское время" и в массовом участии студентов в
литературных дискуссиях о "Не хлебом единым" Дудинцева, и в переиз-
брании "своих" людей на низовые комсомольские должности (группком-
сорги и секретари курсовых бюро), и в попытках приступить к
организации неофициальных, а порой и конспиративных кружков. В
большинстве случаев, правда, разговоры о необходимости создания та-
ких кружков, разработки их программ и уставов так и остались разгово-
рами (Московский историко-архивный институт, факультет журна-
листики МГУ, Молотовский университет). Лишь кое-где дело пошло
вглубь. Но не дремала и госбезопасность. Уже летом 1956 г. начались
аресты первых молодежных групп (например, А.Фельдмана и А. Пар-
тошникова в Киеве). Затем та же участь постигла группы А.Гидони,
Р.Пименова и В.Трофимова в Ленинграде.121
Лидерами группы, состоявшей из 8-10 молодых преподавателей и
аспирантов Московского университета, были Лев Краснопевцев и Нико-
лай Обушенков. Жгучий интерес к общественным проблемам в сочета-
нии с профессиональным научным был присущ большинству участников
этой группы, давшей спустя немало лет ряд известных в научном мире
имен. Как вспоминает академик Н.Н. Покровский, его привело в группу
"желание разобраться в реальной истории отечества", стимулированное
разоблачением культа личности Сталина.122
Обсуждение в партийных организациях письма ЦК КПСС о мерах
пресечения антипартийной и демагогической деятельности от 19 декаб-
ря 1956 г., разумеется, способствовало известному "успокоению" интел-
лигенции. Страх перед репрессиями давал о себе знать. Но не все
215
адекватно реагировали на этот документ. Члены группы Краснопевцева
восприняли его как "формальный отказ руководства СССР от курса на
обновление" и пришли к выводу: раз надежды на "верхи" оказались
беспочвенными, остается только самим продолжить и развивать дальше
критику, причем нелегальным образом.
В марте 1957 г. Краснопевцев представил на обсуждение своих това-
рищей реферат "Основные моменты развития русского революционного
движения 1861-1905 гг.", написанный им совместно с Леонидом Ренде-
лем при активном участии сотрудника Института востоковедения АН
СССР Владимира Меньшикова. По их мнению, революционеры в России
(Нечаев, Желябов, Ленин) представляли собой синтез разинщины и
пугачевщины с евангелием (послушание низов мессии) и боролись про-
тив царского самодержавия только для того, чтобы, "отбросить буржуа-
зию, перескочить сразу от феодализма к социализму" путем устано-
вления диктатуры.1 3
При обсуждении реферата выяснилось, что Обушенков и Покровский
продвинулись еще дальше в преодолении догматических штампов. Пер-
вый из них, например, считал, что осуждение нечаевско-ленинской
традиции дает основание для вывода, что культ личности Сталина по
логике идей должен быть продолжением этой традиции. А второй ука-
зывал на особо негативную роль резолюции X съезда РКП (б) о единстве
партии.124
Такая постановка вопроса о месте ленинизма в освободительном дви-
жении оказалась неожиданной для некоторых участников группы Крас-
нопевцева. Марксизм-ленинизм, например, оставался незыблемым для
Марата Чешкова, хотя он и соглашался с тем, что началом "грехопаде-
ния" стал X съезд РКП (б), отвергнувший синдикалистские идеи рабоче-
го самоуправления. Но необходимость ведущей роли партии оставалась
для него несомненной. В целом же все они пришли к пониманию, "что
система отношений в СССР не соответствует тем канонам марксистско-
ленинской теории", которым их учили, хотя сам научный социализм,
как признавались кружковцы, "по-прежнему оставался тогда для нас
путеводной звездой". 25
13 мая 1957 г. Президиум ЦК КПСС устроил совещание с 70 писате-
лями. Выступивший перед ними Хрущев стал упрекать литераторов в
том, что они односторонне поняли критику культа личности: "Сталин
займет должное место в истории Советского Союза, - убеждал он их. - У
него были недостатки, но Сталин был преданным марксистом-ленин-
цем, преданным и стойким революционером. Наша партия, народ будут
помнить Сталина и воздавать ему должное".126 Рассеянием последних
иллюзий назвал эту речь А.Твардовский.127 Восстановление единомыс-
лия, сопровождаемое намеками на возможные аресты, означало только
216
одно: о свободе слова, о гласности (даже урезанной) уже не могло быть
и речи. Вот почему общественное мнение снова начинает загоняться в
подполье.
19 мая 1957 г. члены группы Краснопевцева, собравшись в Измайлов-
ском парке и обсудив его реферат, а также критику системы управления
промышленностью, изложенную математиком Михаилом Семененко в
письме в ЦК КПСС, статью Чешкова о партийно-государственной но-
менклатуре, напечатанную в стенгазете Института востоковедения и
затем нелегально отправленную в польский оппозиционный журнал "По
просту", решили считать себя организацией, ставящей целью разработ-
ку теоретических вопросов и распространение правды о положении в
СССР?28
Краснопевцев и Обу шейков, прослушав информацию об июньском
пленуме ЦК КПСС, сделанную на партийном активе МГУ 3 июня
1957 г. Микояном, тут же усаживаются за составление листовки. Иск-
лючение "антипартийной" группы из партийного руководства они оха-
рактеризовали как схватку внутри политической системы за различные
пути ее укрепления. Молотов, Маленков, Каганович и другие, по их
мнению, пали "жертвами ими же созданной системы произвола и наси-
лия" и жалеть их нечего. Но Хрущев тоже не может ни в коей мере
руководить страной. И не только потому, что участвовал в уничтожении
кадров. Он вообще - тупиковая фигура. К тому же он - "пьяница и
болтун, срамит нас в глазах всего мира". Не все участники кружка
придерживались столь категорического мнения о Хрущеве. Например,
Чешков, хотя и не видел принципиального отличия между ним и "анти-
партийной" группой, но думал, что тот "может делать ходы в разных
направлениях"?29 "Конечно, - признается сейчас Обушенков, - мы были
в сложном положении с этической точки зрения: выступать или не вы-
ступать против Хрущева? Ведь он первым нанес удар по Сталину! Но
главную причину этого осуждения мы видели в желании укрепить лич-
ную власть. А когда ему показалось, что его положение пошатнулось, он
повел себя иначе"?30
В листовке содержалось требование вынести все спорные вопросы на
широкую партийную и общенародную дискуссию, а затем обсудить ее
итоги на чрезвычайном партийном съезде, судить всех сообщников Ста-
лина по убийствам, отменить статью 58-ю Уголовного кодекса, усилить
роль Советов, вернуть трудящимся право на забастовку и создать на
предприятиях рабочие советы, которые могли бы менять администра-
цию. Подписана листовка была коротко и претенциозно: "Союз патрио-
< 131
тов .
Одобренная другими членами кружка, листовка была размножена, и
300 экземпляров ее 5 и 9 июля 1957 г. было вложено в почтовые ящики
217
жилых домов, расположенных в Краснопресненском и Пролетарском
районах Москвы. К этому времени были выделены программная и орга-
низационная комиссии. Велась пропаганда среди друзей и знакомых.
Наряду с пропагандистской деятельностью, кружок продолжает тео-
ретическое осмысление теории и практики социализма. Краснопевцев
начинает делать наброски к работе "Кризис социализма". В ней утверж-
дается, что "сталинский социализм не выполнил своей исторической
миссии", так как оказался не впереди, а позади капитализма по способ-
ности обеспечить прогресс экономики, культуры, жизненного уровня и
т.п. Но ведь ради того, чтобы сделать возможным само строительство
этого социализма, потребовалось уничтожить миллионы людей в граж-
данскую войну, а затем - лучшие силы деревни, создать карательно-тер-
рористический аппарат, ничуть не уступающий гестапо, и вообще
политический режим, который иначе, как "красный фашизм", назвать
трудно.133
Не щадил Краснопевцев и западную социал-демократию, объектив-
ную необходимость существования которой он видел единственно в про-
тивостоянии большевизму: "Крах одного неизбежно должен будет
повлечь за собой разложение и постепенную ликвидацию другой". Но
мало того^оба эти антипода выросли из одного корня - социалистическо-
го утопизма Маркса, проявившегося в таких догмах, как признание
прогрессивным лишь одного рабочего класса, сосредоточение всей эко-
номики в руках диктатуры пролетариата, пренебрежение реформами,
то есть постепенным улучшением капитализма... "Безнадежность попы-
ток вышибить из марксизма его религиозный догматизм" показало "му-
жественное выступление Бернштейна против культа Маркса".
Смертелный удар марксизму был нанесен с другой стороны, и сделал это
Ленин, выдвинувший в 1905 г. план руководства буржуазно-демократи-
ческой революцией. "Социализм, - заключал Краснопевцев, - отклады-
вается, по крайней мере, до того времени, пока оба эти антипода не
расшибут себе лбы и не будут сломлены новыми течениями в рабочем
движении".134
Мысли эти Краснопевцев набрасывал в августе 1957 года. Завершить
их он не успел: 14 августа КГБ арестовал "за связь с иностранным
шпионом" Козового, самого молодого и самого горячего члена кружка,
вслед за ним в течение месяца были арестованы и остальные члены
группы. Их обвинили в антисоветской, контрреволюционной, реставра-
ционной деятельности, направленной на ликвидацию существующего в
СССР общественного и экономического строя. На суде они это, естест-
•Эту открытую работу (например, обсуждение со студентами исторических проблем,
некоторых материалов кружка и ранее недоступных, книг и источников) Покровский
считал куда более важной, чем сугубая конспирация.
218
венно, пытались отрицать, ибо тогда страшнее наказание могло после-
довать разве что за умышленное смертоубийство.
Ныне же некоторые из них признают, что ’’это была правильная
оценка наших настроений и взглядов",136 хотя другие придерживаются
иного мнения: их выступление было "в рамках данной системы" и имело
целью ее совершенствовать.137
Краснопевцев, Меньшиков и Рендель были приговорены к 10 годам
заключения каждый, Козовой, Семененко и Чешков получили по 8 лет,
Гольдман, Обушенков и Покровский - по 6 лет. КГБ потребовал от
прокуратуры привлечь к судебной ответственности еще 12 человек, чи-
тавших реферат Краснопевцева, но, не получив санкции, сумел нака-
зать их в партийном и комсомольском порядке. Натана Эйдельмана,
давшего согласие войти в кружок уже в августе, исключили из ВЛКСМ
и выгнали с работы.138
Очередным поводом для проявления недовольства стало празднова-
ние 40-й годовщины Великой Октябрьской социалистической револю-
ции. По данным КГБ, оно прошло, вроде бы, всюду "организованно и в
обстановке большого политического подъема". И тем не менее, по тем же
данным, 6 ноября 1957 г. антисоветские надписи были обнаружены во
Дворце спорта в Лужниках и в Бауманском районе Москвы, а 8 ноября
на месте серьезной автомобильной аварии, произшедшей на Шлюзовой
набережной, найден бумажник госпитализированного шофера, а в нем -
две рукописные антисоветские листовки. В Электростали кто-то накле-
ил антисоветскую листовку на капот милицейской машины, а еще две -
на двери отделения милиции. Подобные "враждебные вылазки" имели
место также в Ленинграде, Риге и Усть-Каменогорске, в Калининской,
Минской, Брестской, Киевской, Сталинской, Полтавской, Винницкой и
Станиславской областях.139
Поэт Борис Пастернак, когда ему кто-нибудь рассказывал о том, как
люди сопротивляются подавлению их собственного мнения, и утверж-
дал, что "сейчас положение иное, чем 10 лет назад", что "перемены есть",
только качал головой. Ему казалось, что так долго продолжаться не
может, что опять будут изменения и не к лучшему. "Испугаются той
небольшой свободы, которую дали, и подвинтят гайки”, - объяснял он
скульптору Зое Масленниковой, не скрывая опасения, что одной из
первых жертв будет он сам, отдавший печатать за границей свой роман
"Доктор Живаго".140
И действительно, когда в октябре 1958 г. ему присудили Нобелевскую
литературную премию за этот роман, власти начали настоящий поход
против него: его обвинили в предательстве, называли Иудой, отщепен-
* Следователи говорили им: "Вам просто повезло! Случись это годика три назад, васбы
просто расстреляли, человек 300 точно бы село по вашему делу лет на 10 минимум".
219
цем, сорняком, лягушкой в болоте, - поносили бог знает как. Неделю он
держался. Но после того как московские писатели на своем собрании
решили просить правительство лишить его советского гражданства и
выслать из страны, вынужден был отказаться от премии. "Так долго над
страной царствовал безумец и убийца, а теперь - дурак и свинья", -
сокрушенно говорил он молодому поэту Андрею Вознесенскому, одному
из немногих, кто на том собрании имел смелость не соглашаться с боль-
шинством.1
Эту тему - "дурак и свинья" - довольно охотно развивает в своих
кулуарных и застольных беседах и спорах творческая интеллигенция.
Кое-что откладывается и на бумаге. Поэт Илья Сельвинский, например,
так неожиданно откликнулся на попытку Хрущева уверить американ-
цев в том, что в СССР нет цензуры: "Неправда, что книги летят у нас в
урны: цензуру изгнал всесоюзный Совет. Пример? Извольте: на целый
свет Хрущев, например, голосит нецензурно".14
Да, выходки, которые все чаще стал позволять себе первый секретарь
ЦК КПСС, а с 1958 г. и председатель Совета Министров СССР Хрущев,
резко контрастировали с прежними временами, когда вожди матерились
только в своем собственном кругу или при разносе подчиненных. И
кое-кому из простых людей стали казаться чуть ли не райскими те
времена, когда им изредка и издалека позволяли лицезреть живых пол-
убогов, чинно появлявшихся по большим праздникам на трибуне ленин-
ского Мавзолея. К этому ностальгическому чувству добавлялось и
присущее многим русским свойство проявлять сострадание, сочувствие
к пострадавшим, потерпевшим, низвергнутым. Когда Булганина сосла-
ли в Ставрополь, то в течение месяца у здания краевого Совнархоза, где
он работал председателем, "от восхода и до захода солнца стояли толпы
по 150-200 человек, чтобы увидеть обиженного".143 А 6 ноября 1959 г.
некие анонимные ленинградцы отправили поздравление послу в Монго-
лии Молотову. Среди прочих теплых слов там были и такие: "В этом году
80 лет нашего великого друга. Мы помним о нем".144 Дата эта, 21 декабря
1959 г., не была отмечена какими бы то ни было официальными церемо-
ниями. Но зато уже неделю спустя в подмосковном Кунцево, неподалеку
от бывшей Сталинской дачи власти обнаружили 92 листовки "с враждеб-
ными выпадами против руководителей Коммунистической партии и
Советского государства".145
Не пользовался Хрущев особой любовью и у людей, придерживаю-
щихся противоположных взглядов. Их не удовлетворяла непоследова-
тельность, половинчатость его политики. В том числе и внешней. Свое
недовольство, а порой и отчаяние они проявляли и в крайне нетерпимой
форме. 28 июля 1961 г. в "Учительскую газету" поступило письмо с
угрозой совершить террористический акт в отношении главы Советского
220
правительства. КГБ установил и 20 сентября арестовал автора этого
письма - А.П. Мордвинова, 25-летнего беспартийного рабочего. При-
знавшись в изготовлении послания, он объяснил этот свой шаг стремле-
нием изменить советскую внешнюю политику, в том числе в Бер-
линском вопросе.146
Не исключал метода террора против ЦК КПСС и 26-летний инженер
Кубанского научно-исследовательского института "Сельстрой" С.М.
Синев, который 20-21 августа 1961 г. по почте рассылал в ЦК КПСС,
Президиум Верховного Совета СССР, Высшую партийную школу, газе-
ты "Правда" и "Известия", а также Общество по распространению пол-
итических и научных знаний "Материалы августовского совещания
Временного коммунистического союза". В этом документе резко крити-
ковался проект новой программы КПСС за отход от ленинизма и пред-
лагался ряд мер для сокращения вопиющего неравенства в советском
обществе, начиная с прекращения продажи населению особо роскошных
предметов потребления (как-то: легковых автомобилей и др.) и кончая
конфискацией части имущества у советских буржуев-богачей. Если же
ЦК не переделает свой проект в указанном направлении или, на худой
конец, не допустит широкой дискуссии по нему, то "Временный комму-
нистический союз", предупреждал Синев, начнет террор против тех лиц,
"пребывание которых на руководящих постах мешает нашему народу
идти к коммунизму". 147
25 августа 1961 г. в Коврове на стенах домов появились надписи:
"Отомстим за муромлян!" и "Долой коммунистический режим!" за
подписью "Молодая гвардия".148
Заметно возросло число побегов за границу, своеобразное голосова-
ние ногами против Советской власти. 8 сентября 1961 г. произведена
первая насильственная попытка угона пассажирского самолета, закон-
чившаяся смертью одного из угонщиков и последующим смертным при-
говором двум другим.149
Между тем приближался XXII съезд КПСС, на рассмотрение которо-
го был вынесен проект новой, третьей по счету, программы, ставившей
целью к 1980 г. построить в СССР коммунизм. Инженер-химик одного
из подмосковных НИИ, Яков Сатуновский, откликнулся на этот проект
и его обсуждение такими стихами:
*Когда 20 сентября этот "террорист" был арестован, у него не нашли никаких орудий
убийства кроме пишущей машинки, одного неотправленного экземпляра "материалов" и
их черновика.
•♦О каких мурмончанах идет речь, судить трудно, может быть, о расстрелянных
Советской властью участниках восстания 10 июля 1918 г. в защиту Учредительного
собрания.
221
И хоть слушаешь их вполслуха,
Рапортичек этих слова,
От Великой Показухи
Засупонивается голова
Так,
Что сам начинаешь верить,
Что до цели - подать рукой. 150
Начальник кафедры оперативно-тактической подготовки военной
академии им.Фрунзе генерал-майон Петр Григоренко цель эту сомне-
нию не подвергал. Но его беспокоила опасность возрождения культа
личности. Об этом он и сказал во всеуслышанье с трибуны предсъездов-
ской партийной конференции Ленинского района Москвы 7 сентября
1961 года. Призвав вернуться к ленинским принципам, генерал потре-
бовал демократизировать партию путем свободных выборов всех ее ор-
ганов.
Впоследствии, став видным диссидентом, Григоренко без особого во-
сторга вспоминал это свое выступление, полагая, что оно было "беззу-
бое, поверхностное и не поднимающее главных вопросов". Иначе
расценили тогда этот выпад партийные руководители. "Ударом ножом в
спину" назвал его Хрущев, которого ознакомили с текстом выступления
генерала. И тем не менее, наказание оказалось не столь уж тяжким:
отобрали мандат делегата конференции, а затем отправили работать на
Дальний Восток. 1
Показательно, что программа построения коммунизма принималась
тогда, когда в ряде городов в магазинах отсутствовали мясо, молоко,
масло. 27 сентября 1961 г. в Красноярске на дверях крайкома, горкома и
одного из райкомов КПСС, совнархоза, издательства "Красноярский
рабочий", некоторых кафе и магазинов обнаружены такие листовки:
"Гражданин Красноярска!.. Своими руками ты превратил небольшой
Красноярск в город великого будущего... И как ты, красноярец-труже-
ник, мог допустить, что в наших магазинах нет для тебя мяса, молока,
масла? До каких пор ты будешь кушать кабачковую икру? Ты заслужил
право на более здоровую пищу".1
В октябре 1961 г. в адрес бригады коммунистического труда на заводе
"Электросила" в Ленинграде и одного из делегатов XXII съезда КПСС ст
Ленинградской партийной организации были отправлены анонимные
письма из Сталинграда. В них, по выражению главы госбезопасности,
возводилась "гнусная клевета на одного из руководителей партии и
правительства" (читай - Хрущева) и содержались "провокационные
призывы выступить против его деятельности". Со временем КГБ устано-
вил, что автором этих писем был всего-навсего заместитель заведующе-
го оргинструкторским отделом Камышинского горкома КПСС А.Н.
222
Фролов! Разумеется, его тут же сняли с работы и исключили из пар-
тии.153
19 октября в Северокузбасском исправительно-трудовом лагере уго-
ловные заключенные Черняев, Мельников и Тогущаков вытатуировали
себе на лбу надписи антисоветского содержания. 22 октября их примеру
последовал во Владимирской тюрьме № 2 заключенный Савилов, осуж-
денный за антисоветскую агитацию.154
Прочтя выступление на съезде кандидата в члены Президиума ЦК
КПСС и заместителя председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР Г.И.
Воронова, заявившего, что колхозы России "решили увеличить за 20-ле-
тие производство молока в 2,9 раза, мяся - почти в 4 раза", некогда
знавший его старый член партии Б.А. Колумбетов посылает ему 24
октября негодующее письмо из Харькова: "Не надо, ни при каких обсто-
ятельствах не надо считать народ и партийную массу "быдлом" и препод-
носить ей подобные перлы... Три года тому назад вы, как и все
руководители, не могли на два года вперед рассчитать, а теперь, не
моргнув глазом, на 20 беретесь!? Вы обрекли Харьков, рабочих-станоч-
ников на голод. Нет мяса, масла, фруктов, молока для детей, нет уже
более года. И не только в Харькове. А вы - "через 20 лет". Обманом
живете!.. Конечно, ворошить "кости" Молотова и Кагановича легче, чем
дать своему многострадальному народу пищу!.. Растлили народ: понял
он, что все ложь, обман и нет и в будущем радости".155
Да, в обещанный Хрущевым коммунизм к 1980 г. мало кто поверил.
Тогдашний фольклор ярко о том свидетельствовал. Распевались до не-
приличия издевательские частушки: "У моей миленки в попе разорва-
лась клизма: призрак бродит в агитпропе, призрак коммунизма!".
Особой популярностью пользовались анекдоты "Армянского радио", не
устававшего отвечать на самые разнообразные вопросы трудящихся.
Например: "Какой вклад Никита Сергеевич внес в коммунизм? - Вста-
вил мягкий знак после буквы "з". Вспоминали и легендарного пройдоху
Ходжу Насреддина: "Почему он обещал эмиру научить ишака говорить
именно через 20 лет? Да потому, что верно рассудил: за это время или
эмир скончается, или ишак сдохнет".156
Но для той части советского общества, которая причисляла себя к
антисталинистам, XXII съезд КПСС стал праздником души. То же "Ар-
мянское радио" на вопрос, чем этот съезд закончился, отвечало: "Выно-
сом тела". Знаменитый своим острословием парикмахер Центрального
дома литераторов Моисей Моргулис восхищался: "Очень хорошо! А то
жили Сталин с Лениным как в коммунальной квартире, хотя жировку в
свое время выписывали на одного". Не обошлось и без ехидных анекдо-
тов: "В Мавзолее видели Хрущева с раскладушкой, - наверное, приме-
ривается. - Нет, не с раскладушкой, а с внуком, объяснял ему, что тоже
223
будет здесь лежать. - И как только Ленин терпит! - Вот-вот, когда
Сталина к нему поместили, он возмущался, что ЦК подложил ему такую
свинью, а теперь снова негодует, опасается, что превратят Мавзолей в
гостиницу!".157
Ряды сталинистов несколько поредели, да и сами они под напором
прозвучавших на съезде новых разоблачений вынуждены были при-
умолкнуть. Но не везде. В Грузии, например, в Зестафони чуть ли не в
день выноса гроба Сталина из Мавзолея "злоумышленники" взорвали
памятник Ленину. А 7 ноября в Тбилиси, когда мимо правительственной
трибуны проходила колонна студентов и преподавателей университета
и первый секретарь ЦК КП Грузии Василий Мжаванадзе крикнул: "Да
здравствует 44-я годовщина Великой Октябрьской социалистической
революции!", - ответом ему было могильное молчание. Член КПСС с
1914 г. К.М. Кочиашвили писал по этому поводу Хрущеву: "XX съезд
нашей партии вызвал серьезное замешательство в умах граждан Грузин-
ской Республики, а если точнее выразиться - негативное отношение
массы населения, и в первую очередь интеллигенции, к духу, господст-
вующему на этом съезде". 58
Поступали в аппарат Хрущева и письма, не только констатирующие
те или иные особенности массовых настроений, но и содержащие серь-
езный анализ сложившегося партийно-государственного механизма,
предложения по его демократизации. Вот, например, письмо из Киева
от коммуниста с 1941 г. Николая Руденко. Оно занимало 30 печатных
страниц. Процитируем лишь часть тех мест, что отчеркнуты на полях
помошниками Хрущева и что, можно предполагать, было ему зачитано
или доложено.
"Система управления нашим государством вошла в необоримые про-
тиворечия с духовными и материальными потребностями народа... Она
винтик за винтиком была сконструирована руками Сталина для упроче-
ния своей неограниченной власти... Мы же, развенчав культ его лично-
сти и заказав потомкам, что подобное никогда не должно повториться,
оставили эту машину почти в неприкосновенном виде... И вот получа-
ется так, что мертвый теперь хватает за ноги живых... Наши пленумы,
если их даже называть историческими, могут только взбадривать боль-
ной организм. Ваш приезд, Никита Сергеевич, в тот или иной район
также выполняет только функции врачевания. К сожалению, действие
любых взбадривающих уколов очень скоро кончается".159
Коренную перестройку всей государственной машины Н.Руденко
предлагает начать с того, чтобы покончить с положением, при котором
"почти все у нас делается теперь непосредственно через партийные ор-
ганы - и выращивается скот, и истребляется, и поднимаются колхозы, и
снова низвергаются в пучину отсталости". Такое положение вещей обед-
224
няет политическую роль партии. А, ведь, она обязана подсказывать
массам, кто является лучшим выразителем их интересов. "Однако, мы,
коммунисты, не имеем права проводить выборы таким образом, как
проводим их сейчас - урезывая списки кандидатов до такой .степени, что
исключается сама возможность выбора".1 Для Руденко ясно, что надо
отказываться от антидемократической системы выборов и выдвигать
нескольких кандидатов. 11
Вопрос о бескомпромиссной демократизации, - отмечалось в письме,
- уже назрел, и медлить, оттягивать его решение - смерти подобно. "Вы
сами подготовили его и помогли ему созреть... Во времена Сталина в
психологии наших граждан было немало слепой веры, я бы сказал -
фанатизма. Существовала какая-то необъяснимая пленка на мозгах,
которую человеку трудно было пробить изнутри. Вы смело и решительно
сорвали эту пленку - и вдруг люди почувствовали, что они в состоянии
мыслить и каждому явлению давать собственную оценку. Глазу начало
открываться то, что раньше казалось за семью замками... Всякая... ложь
в общественной жизни стала теперь нетерпимой и оскорбительной. Нет
сейчас ни одного политически развитого человека, которого в душе не
оскорбляли бы наши выборы".1 3 Ссылаясь на разговоры, часто слыши-
мые им в пригородном автобусе, автор письма отмечает, что о пороках в
системе управления говорят уже не только интеллигенты, но и рабочие
и колхозники. Причем совершенно открыто и с большим возмущением.
Выразив страстное желание, чтобы "государство наше возглавлял
человек, которого история имела бы право поставить рядом с Лениным",
Руденко тут же просит своего адресата извинить его за упрек в том, что
соответствующие качества у него пока еще не проявились достаточно
ярко: "Тысячи и тысячи известных вам фактов почему-то не приводят
вас к единственно возможным и вполне закономерным обобщениям и
выводам".164
Это одна точка зрения на деяния Хрущева, одобряющая и мягко
подталкивающая в определенном направлении. Была и прямо противо-
положная, резко негативная. Ее выразили два жителя Читы. Один из них
написал цветным карандашом и расклеил в ночь на 31 декабря 1961 г. в
центре города 7 листовок: "Внутренняя политика Хрущева - гнилье!
Долой диктатуру Хрущева! Болтун Хрущев, где твое изобилье? Товари-
щи, сколько мы еще будет жить впроголодь и в нищете?". Второй на
следующую ночь пустил в другом районе города листовку в стихах:
’Сходные предложения по реформе избирательной системы содержались и в проекте
Конституции, присланном в январе 1962 г. в Комиссию законодательных предложений
Верховного Совета СССР П.И. Лаптевым из Воронежской области.
8 Власть и оппозиция
225
"Ильич, Ильич, проснись и с Хрущевым разберись: водка стоит 27, сала,
мяса нет совсем. К коммунизму подойдем и капусты не найдем".165
19 и 20 февраля 1962 г. из разных районов Москвы неизвестным
лицом по почте была отправлена масса писем в адрес членов Президиума
ЦК и секретарей ЦК КПСС и ВЛКСМ, секретарей обкомов и министра
обороны. В них содержались "Тезисы к выступлению на Пленуме ЦК
КПСС 5 марта 1962 г.".
Начинались они с обращения к Хрущеву: "Остаемся вашими старыми
знакомыми, которые сидят рядом с вами, -теми, которые вам уже писали
в начале вашей карьеры "вождя": помните, там мы предсказывали, ка-
ким образом вы будете расправлятьсья с Молотовым, Маленковым и
другими? Наши прогнозы полностью подтвердились. Сообщаем вам, что
нас теперь стало больше, ибо, пытаясь изгнать нас из аппарата ЦК и СМ,
вы только расширили наш круг. До скорой
открытую". 1166
встречи лицом к лицу, в
Переводя официальные статистические данные валового сбора зерна
на душу населения и получив цифры 46 пудов в 1913 г. и 32 пуда в 1961
г., автор (или авторы) бил тревогу, затрагивая чувствительные струны
аппарата: "В сложившейся обстановке легко понять, что предстоящий
мартовский пленум будет пленумом "вскрытия виновников" глубочай-
шего развала политики Хрущева в области сельского хозяйства. Пред-
стоит невиданная до сих пор расправа с кадрами... Авантюризму
Хрущева нет предела, а из-за неизбежности провала этих авантюр ему
всегда будут нужны козлы отпущения. И это будет продолжатьсья до тех
пор, пока какое-нибудь поколение секретарей национальных, краевых,
областных комитетов не сговорятся и не вышвырнут Хрущева за борт с
помощью того же метода, каким они посадили его себе на шею. Может
случиться и такое: доведенный до отчаяния народ, который пока только
саботирует, итальянит против всех мероприятий Хрущева, вдруг подни7
мется и устроит такое, что затмятся все Будапешты”.168
22 февраля 1962 г. на заседании молодежного дискуссионного клуба
по теме "Пусть будет больше одержимых" в Центральном лектории
Общества по распространению политических и научных знаний вместе
с прочими записками из аудитории в президиум поступили два отпеча-
танных типографским способом документа антисоветского содержания.
Аналогичный документ обнаружили в Институте иностранных языков.
А вечером того же дня и на следующее утро кто-то направил по почте в
’Пересылая 22.02.62 г. это письмо в ЦК КПСС, заместитель председателя КГБ СССР
П.Ивашутин сообщал: "Приняты активные меры к розыску автора". Направляя 26.02.62
г. туда же этот же текст, первый секретарь ЦК ВЛКСМ С.Павлов хчел необходимым
заметить: "На наш взгляд, эта фальшивка составлена за рубежом”. °
226
различные города страны еще 130 антисоветских документов. Их адре-
сатами были комсомольские комитеты высших учебных заведений и
промышленных предприятий, редакции газет и журналов, партийные и
правительственные органы. Они были написаны от имени "Союза свобо-
ды и разума" и содержали, по определению КГБ, "клеветнические из-
мышления о положении в стране, злобные выпады в отношении КПСС
и Советского правительства, а также призывы к активной борьбе за
изменение общественного и государственного строя".169 Когда 2 марта
КГБ арестовал авторов этих писем (типографского фотографа В.А. Ба-
лашова и студента А.Г. Мурженко, оба комсомольца), выяснилось, что
всего они успели отпечатать более 350 экземпляров, из них более 300
разослали по почте, а также разбросали по студенческим аудиториям, в
чем им помогали еще несколько студентов.170
18 марта 1962 г. состоялись очередные выборы в Верховный Совет
СССР. По сообщению КГБ, каких-либо серьезных "враждебных прояв-
лений" в этот день отмечено не было. Но отдельных случаев распростра-
нения антисоветских листовок избежать не удалось. По одной, две, три
листовки с призывом не голосовать за кандидатов в депутаты обнаружи-
ли в Москве, Ленинграде, Ростове-на-Дону, Таллине, Серпухове, Пско-
ве, Вологде, Иванове и в Калининградской области, в Таллине и Кинги-
сеппе сорвано 6 государственных флагов.171
Впереди были еще расстрелы рабочих в Новочеркасске, разделение
обкомов и облисполкомов на промышленные и сельскохозяйственные,
ругань с художественной интеллигенцией в Манеже. Недовольство рос-
ло. Недоумевала творческая интеллигенция. Глухо роптали рабочие и
служащие. Новым урезыванием своих подворий и общим беспросветным
существованием не могли быть довольны колхозники и совхозники.
Запрещение держать скот лицам, напрямую не занятым в сельском
хозяйстве, больно задело материальные интересы жителей маленьких
городков и поселков городского типа. А тут еще новый неурожай из-за
засухи летом 1963 года. Из магазинов исчез белый хлеб, пропала манная
крупа и вермишель. Привычным зрелищем повсюду снова стали очере-
ди, народ в них злился и никто не стеснялся говорить, что думает обо
всем этом. Один из читателей журнала "Новый мир" писал его главному
редактору А.Твардовскому по поводу его поэмы "Теркин на том свете":
"Вы говорите "пушки к бою едут задом", не пора ли их повернуть?"172
Необыкновенные масштабы приобрело распространение анекдотов:
- Что будет, если в Сахаре построят коммунизм? Песок по талонам.
- Товарищ Иванов, отвечайте честно парткому: кого это вы ругали
публично, говоря о власти? Романовых! Но их уже как 45 лет нет... Вот
именно, 300 лет правили и не смогли запасти продуктов на какие-то 45
лет впрок!
8*
227
- Скажите, здесь живет Рабинович? Нет! Простите, а разве вы не
Рабинович? Да, Рабинович. Почему же вы говорите, что не живете
здесь? Да разве это жизнь?
- При Сталине наша экономика оказалась на краю пропасти... С тех
пор она шагнула далеко вперед.
- Вся наша история: культ-просвет, культ-просвет...
- Почему не производят чистку партии? Чтобы не засорять ряды
беспартийных.
Распевали частушки:
Когда Сталин умирал,
Хрущеву наказывал:
- Чтобы хлеба не давал.
Масла не показывал*
Необыкновенно популярным стал белогвардейский цикл песен Ми-
хаила Звездинского. Простота и пронзительность его "Поручика Голи-
цина" стала откровением в атмосфере фальши, конформизма и преда-
тельств, нагнетаемой партией, комсомолом, госбезопасностью.174 Поэт
Михаил Светлов, посещая "салоны", в которых собирались непризнан-
ные и полупризнанные таланты, не считающиеся с ритмом времени,
этикетом и нормами поведения, говорил: "Государство - и раб, и рабо-
владелец. Рабовладелец иуд и предателей, стремящихся к благам". Но
когда слышал призывы не только к познанию зла, но и к сопротивлению,
упрекал: "Гаврош! Ты рвешься под пули, но они тебя не возьмут. Совде-
повцы не стреляют в тех, кто идет в атаку, не пригибаясь. Им выгоднее
считать таких людей сумасшедшими".17^
И тем не менее, гавроши не переводились. В конце 1962 г. группа
молодых москвичей (24-летний Юрий Гримм, 15-летний Коля Хасянов
и др.) сумела отпечатать фотоспособом в сарае около тысячи листовок
размером 13x8 сантиметров: "Если ты гражданин, если тебе дорога судь-
ба страны, ты должен требовать немедленного снятия Хрущева со всех
его постов и предания его суду вместе с его подхалимами Микояном и
Брежневым. По Хрущеву плачет Лобное место на Красной площади. Да
здравствуют свобода и счастье! Голос народа". Через год, в конце ноября
1963 г. группа снова изготовила и стала разбрасывать листовки в метро
и электричках, с верхнего яруса магазина "Детский мир", в подъездах
ЦК на Старой площади. На сей раз органы оказались проворнее. Ребят
схватили и каждому дали свой срок.
’Сидевшие с ними лесные братья из Прибалтики и бандеровцы с Западной Украины
удивлялись: "За листовки - срок? Из-за мелочи - садиться? Да коммунисты только пулю
понимают!". 70
228
У проходных больших заводов стали распространять листовки о рас-
стреле рабочей демонстрации в Новочеркасске. Аресты распространите-
лей привели КГБ к генералу Григоренко , создавшему вместе со своими
сыновьями "Союз борьбы за возрождение ленинизма".178
Уже достаточно известные писатели Аркадий и Борис Стругацкие,
давно задумавшие книгу о судьбе интеллигенции в тоталитарном госу-
дарстве, начали писать свою первую политически ориентированную
повесть "Трудно быть богом". Произошло это в конце 1963 г., "когда
окончательно поняли, что нами управляют жлобы и бандиты, что буду-
щее беспросветно". 7
Всеобщее недовольство внизу отрицательно сказалось на единстве
верхов. Аппарат, усилив репрессии, одновременно развернул новую
кампанию борьбы за чистоту социализма на идеологическом фронте.
Нападкам подверглись многие поэты, писатели, кинорежиссеры, среди
них - Степан Шипачев, Андрей Вознесенский, Илья Эренбург, Марлен
Хуциев. Более 2000 гостей -^писателей, художников, композиторов -
пригласили на специальный пленум ЦК КПСС 18-21 июня 1963 года. И
многие из них с недоумением и тоской внимали там дежурным речам о
первейшей обязанности вести непримиримую, наступательную борьбу
с человеконенавистнической империалистической идеологией, ограж-
дать трудящихся от ее тлетворного влияния.
Но в то же время сам аппарат подвергался все большим нападкам со
стороны Хрущева. Еще 20 октября 1962 г., беседуя с главным редактором
журнала "Новый мир" Твардовским по поводу публикации повести
Александра Солженицына "Один день Ивана Денисовича", он намекал,
что аппарат срывает ему борьбу с культом личности. А на Президиуме
ЦК уже прямо говорил об этом. 0 В ноябре того же года Хрущев прово-
дит на пленуме ЦК решение разделить обкомы и райкомы на промыш-
ленные и сельскохозяйственные, оговорившись специально, что и эта
новая структура "не даст желаемых результатов, если мы не поставим у
руководства производством энергичных, талантливых организаторов".
При этом он признал "совершенно недопустимой порочную практику,
когда непригодные работники продолжительное время остаются на сво-
их руководящих постах".181 Первые молнии приближающейся грозы
засверкали на следующем, июньском 1963 г. пленуме ЦК КПСС, где
первый секретарь ЦК орал на членов ЦК, как на мальчишек.
В этой обстановке в недрах высшего эшелона партийно-государствен-
ной элиты начала складываться оппозиция Хрущеву. Возглавили ее
*В феврале 1964 г. председатель КГБ СССР В.Е. Семичастный, лично допрашивая
Григоренко, предложил ему покаяться, обещав тут же отпустить. Но генерал отвечал
решительно и твердо. Пленку этого разговора дали послушать членам Президиума ЦК.
"Так он же сумасшедший!" - воскликнул Суслов. Судьба Григоренко была решена. ^7
229
секретари ЦК Л.И. Брежнев и Н.В. Подгорный, недавний глава комму-
нистов Украины. Оба они, едва заняв свои новые кабинеты на Старой
площади, приступили к организационному оформлению того недоволь-
ства, которое все явственнее стал проявлять аппарат в отношении главы
партии и правительства. Осторожно и не сразу раскрывая свои карты,
Брежнев и Подгорный, обменивались мнениями о вопросах, обсуждав-
шихся на Президиуме и в Секретариате ЦК, делились впечатлениями о
том, кто и как при этом говорил, жаловались на то, что Хрущев мало
считается с ними, часто пренебрегает их суждениями и вообще стано-
вится все грубее и заносчивее. Если собеседник сочувственно встречал
их сетования и, мало того, поддакивал, соглашался, они поворачивали
разговор на то, что, вот-де, неплохо было бы остановить Никиту, одер-
нуть его, сделать ему коллективное внушение, может быть, даже при-
грозить. Такой примерно разговор велся ими в сентябре 1963 г. с первым
секретарем ЦК КП Упраины П.Е. Шелестом на отдыхе в Крыму. И,
примерно, в таком же плане беседовал неоднократно потом Шелест с 31
из 34 членов ЦК КПСС от своей республиканской организации. В Рос-
сийской Федерации то же самое делал бывший член Президиума ЦК и
председатель Президиума Верховного Совета РСФСР Н.Г. Игнатов. К
началу 1964 г. на стороне антихрущевской группы цекистов оказались
секретарь ЦК КПСС, заместитель председателя Совета Министров и
председатель Комитета партийно-государственного контроля А.Н. Ше-
лепин, а вместе с ним и председатель Комитета государственной без-
опасности В.Е. Семичастный.
Теперь можно почти не опасаться нежелательной утечки информа-
ции. Щит, вроде бы, налицо... А как насчет меча? Может быть, восполь-
зоваться и им? И вот Брежнев выясняет у Семичастного возможность
физического устранения "первого", например, отравить, пристрелить,
подложить бомбу в самолет... Но выясняется, что дело это технически
трудно исполнимо из-за бдительности личной охраны. Так, может быть,
арестовать и изолировать? Остановились на этом варианте. Но и он не
прошел. Когда Хрущев 5 июля 1964 г. после своего визита в Скандина-
вию сошел с трапа теплохода "Башкирия" в порту Балтийск (Калинин-
градская область), там его встречали командующие Балтийским флотом
и Прибалтийским военным округом адмирал А.Е. Орел и генерал-пол-
ковник Г.И. Хета гуров, а также находившийся неподалеку на отдыхе
министр обороны маршал Р.Я. Малиновский. Именно их присутствие и
помешало тогда привести в исполнение план заговорщиков.
Вернувшись в Москву, Хрущев выступает на скоротечном пленуме
ЦК КПСС с неожиданной для всех речью. Он дает понять, что в ноябре
им будет предложена еще одна реорганизация управления сельским
хозяйством и наукой, а также закончена работа над проектом новой
230
Конституции, в соответствии с которой выборы отныне будут произво-
диться из нескольких кандидатов и учреждается пост президента. На-
помнил он и о правиле, зафиксированном на последнем съезде в
партийном уставе, - не занимать выборные должности больше двух
сроков. А 24 июля потребовал на расширенном заседании Президиума
Совета Министров пересмотреть главное направление и задачи плани-
рования на ближайшие пять лет. По его мнению, уж коль программа
КПСС обещает в ближайшем будущем построить коммунизм, необхо-
димо взять решительный курс на то, чтобы благосостояние народа росло
как можно быстрее, для чего следует больше внимания уделять произ-
водству средств потребления, не забывая, конечно, при этом о должном
уровне обороны.
Военным же, показывавшим ему на одном из танкодромов новейшую
боевую технику - пушки, минометы, пулеметы, автоматы, вертолеты,
танки и самоходные орудия, - он говорил: "Мы кого-нибудь собираемся
завоевывать? Нет! Тогда для чего же нужно это оружие, которое мы
сегодня увидели? Зачем нам вся эта прорва вооружения? Да, очень
хорошего, современного. Но скольких оно будет денег стоить?". И пред-
ложил серьезно подумать, какая же нам требуется армия, а затем ре-
шать, чем ее вооружать. "А то вы всех без штанов оставите"?82
Атмосфера аппаратной тревоги и неуверенности способствовала то-
му, что ряды заговорщиков стали быстро пополняться. Одни стонали от
того, что "пошли под хвост" плоды долгой и упорной работы по состав-
лению народнохозяйственного плана на 1966-1970 гг., конструированию
и испытанию новой военной техники. Других пугали идеологические
аспекты новых реформ. Третьи со страхом ждали обещанной "перетря-
ски" кадров.
Правда, не все у противников Хрущева шло гладко. Случалась и
утечка информации. Доходило что-то до его помошника Т.Г. Шуйского,
зятя А.И. Аджубея, дочери Рады и сына Сергея. Но только последний
поделился узнанным с отцом. А тот поведал обо всем Подгорному и
Микояну, выслушал энергичные опровержения первого, поручил второ-
му "выяснить, что это за мышиная возня" и... улетел отдыхать на юг.
Утечка информации о "заговоре" заставила большинство членов Пре-
зидиума ЦК, посвященных в замыслы Брежнева и Подгорного, ускорить
события. Усиленно шла вербовка оставшихся неохваченными членов
ЦК. При этом чаще всего приходилось слышать вопрос: "А как к этому
относятся военные и чекисты?". Получив успокоительный ответ, что
"тут все в порядке", соглашались.183
Тем временем Хрущев, готовивший с помощью Микояна в Пицунде
материалы к предстоящему пленуму (между прочим, уже после его
снятия среди них был обнаружен список - судя по всему, его соображения
231
о новом составе Президиума ЦК, из старых его членов в нем значились
только двое: сам он и Микоян...), получает еще один сигнал о подозри-
тельных разговорах в его ближайшем окружении. И в воскресенье, 11
октября 1964 г., звонит в Москву.
"На хозяйстве" находился один из зампредов Совмина Д.С. Полян-
ский. Ругаясь и намекая на какие-то интриги против него, Хрущев
объявляет, что через три-четыре дня возвращается в столицу. Встрево-
женный Полянский тут же вызывает отсутствующих членов Президиу-
ма - Подгорного из Кишинева, где праздновалось 40-летие Советской
Молдавии, Кириленко из отпуска в Кисловодске и Брежнева из Берлина,
где отмечалось 15-летие ГДР.
И вот они все вместе. Последние совещания, последний подсчет сил.
Решили: будем вызывать Хрущева на заседание Президиума ЦК, предъ-
явим ему список обвинений и вынудим его подать в отставку.
Утром 13 октября 1964 г. Хрущев и Микоян прилетели в Москву.
Члены и кандидаты в члены Президиума ЦК, секретари ЦК ждали их в
Кремле, где, кстати, Семичастный уже поменял всю охрану. Счет гре-
хов, предъявленный Хрущеву, был внушительный: "Ты развалил сель-
ское хозяйство! В результате мы вынуждены закупать зерно за рубежом.
Созданные тобою совнархозы себя не оправдали, управление через них
ведет к ослаблению оборонной мощи страны. Ты необоснованно снимал
многих руководителей, тебе неугодных. Причем решал эти вопросы
единолично, а нас делал бессловесными исполнителями твоей воли.
Лишь в этом году печатью опубликовано более тысячи твоих фотогра-
фий. Разве это не утверждает новый культ личности? А разделение
партии на городскую и деревенскую? Ведь это же политическая безгра-
мотность!.18
Оглушенный и подавленный Хрущев все же пытался возражать. Но
его не слушали, грубо перебивали. Лишь один Микоян взывал к объек-
тивности: "Деятельность Никиты Сергеевича - это большой политиче-
ский капитал партии".185
Около восьми часов вечера решили прервать заседание до завтраш-
него утра. Хрущев сразу же встал и вышел. Остальные договорились: "К
телефону сегодня не подходить! Вдруг он начнет нас обзванивать как в
июне 57-го, чтобы склонить кого-нибудь на свою сторону". Однако когда
у Микояна раздался телефонный звонок, он все же поднял трубку и
действительно услышал голос Хрущева. Но тот не уговаривать его стал,
а объяснять, почему он решил не бороться: "Я уже стар и устал... Главное
я сделал... Разве кому-нибудь могло пригрезиться, что мы можем ска-
зать Сталину, что он нас не устраивает, и предложить ему уйти в отстав-
ку? От нас бы мокрого места не осталось. Теперь все иначе, исчез страх,
и разговор идет на равных. В этом моя заслуга”.186
232
Когда утром 14 октября 1964 г. заседание Президиума ЦК возобно-
вилось, эти слова, несомненно, были уже известны его оппонентам.
Поэтому они решили на открывающемся вечером пленуме ЦК ограни-
читься заслушиванием доклада Суслова и прения не открывать. Пленум
ЦК КПСС длился недолго. Заслушав доклад "О ненормальном положе-
нии, сложившемся в Президиуме ЦК в связи с неправильными действи-
ями Хрущева", единогласно постановили подтвердить решение
Президиума разделить посты первого секретаря ЦК и председателя Со-
вета Министров СССР, утвердив Л .И. Брежнева новым первым секрета-
рем, а А.И. Косыгина - главой правительства. Подводя итог пленума,
Брежнев не без пафоса, сказал: "Вот Никита Сергеевич развенчал культ
Сталина после его смерти, мы же развенчиваем культ Хрущева при его
жизни".187
Впоследствии участники тех событий оценивали их по-разному.
"Вполне логичным и обоснованным" и сейчас считает принятое тогда
решение Н.Г. Егорычев. С ним согласен В.Е. Семичастный: "В конечном
итоге Хрущев завел дело в тупик. Добавлю к тому же неуправляе-
мость".1 8 А вот П.Е. Шелест теперь твердо уверен, что объективной
необходимости в смене руководства тогда не было. Подобного же мнения
придерживался и Г.И. Воронов: "Даже явные ошибки Хрущева весят
гораздо меньше того главного, что он сделал... Мотивы у всех нас были
разные, а ошибка одна: вместо того, чтобы поправить одну яркую лич-
ность, мы сделали ставку на другую, куда менее яркую. Подобные ошиб-
ки неизбежны, когда нет механизма критики руководства, исправления
его ошибок, а когда надо - и его замены".189
Именно в силу отсутствия "механизма критики руководства" и тем
более механизма смены власти борьба за лидерство проявлялась в форме
"кремлевских заговоров". С этим были связаны и особенности оппози-
ции, а точнее квазиоппозиции 50-60 годов в высшей партийно-государ-
ственной элите. Если в 20-е годы борьба в партийном руководстве тесно
переплеталась с разной интерпретацией генерального курса, то в 50-60-е
годы разногласия носили более частный характер и не затрагивали пар-
тийных масс. Конечно, как и раньше, в ход пускались обвинения в отходе
от линии партии, принципов марксизма-ленинизма, коллективного ру-
ководства, в идеологических и политических ошибках, в нанесении
ущерба экономике страны. Однако все эти обвинения широко не афиши-
ровались и не сопровождались мощными идеологическими и организа-
ционно-пропагандистскими кампаниями. Никому, кроме как Берии, не
вменялось в вину сотрудничество с империалистическими разведками и
подрыв государственных устоев. Никто, кроме Берии, не был судим и
расстрелян.
233
В квазиоппозициях 1957 и 1964 гг. состояли очень разные люди. В
случае смещения Хрущева в 1957 г. и нового выдвижения Маленкова,
судя по всему, не были.исключены новации и реформы, хотя Молотов и
относился к непоколебимым сталинистам. Участники же "заговора" про-
тив Хрущева в 1964 г. не имели принципиальных политических пози-
ций, если не считать объединяющей их платформы - "убрать первого" и
перестать расшатывать партийную власть перманентными реформами.
Новым феноменом послесталинского времени, как правильно отме-
чает Е.Ю. Зубкова, было возрождение общественного мнения.190 Это
общественное мнение формировалось в атмосфере публичных высказы-
ваний о культе личности Сталина и линии Коммунистической партии в
недавнем прошлом и в настоящем, о борьбе за лидерство в верхах и
положении в стране. Высказывания эти делались на партийных и ком-
сомольских собраниях, в спорах коллег по работе, в литературных и
иных дискуссиях, в застольных беседах...
В общественном мнении того времени, на наш взгляд, можно выде-
лить три пласта. Официозный, который реализовывался партийными
установками в печати, радио и телепередачах, докладчиками на партий-
ных, комсомольских, профсоюзных собраниях, лекторами, выступав-
шими перед рабочими, колхозниками, интеллигенцией. Традиционный
советский менталитет, присущий значительной части общества, носите-
лями которого являлись идеологически облученные люди с разным уров-
нем образования. Критическое общественное мнение, все более и более
расширявшее свой круг после XX съезда КПСС. Его, так сказать, акти-
висты и представляли "низы", фрондирующие по отношению к власти и
политической линии партии, но еще, как правило, не к системе. Наибо-
лее видимой частью фрондирующих "низов"* была творческая, художе-
ственная и научная интеллигенция. Имена Пастернака, Дудинцева,
Твардовского знала вся читающая Россия. Воздействие их "слова" испы-
тало на себе все поколение "шестидесятников".
В период хрущевской "оттепели" организованной и тем более широ-
кой оппозиции не было ни в "верхах" (Маленков, Молотов, Микоян
справедливо отвергали обвинение в фракционности), ни в "низах" (груп-
па Краснопевцева в МГУ выделявшаяся среди других по уровню осозна-
ния социалистической действительности насчитывала всего 9-10
человек). Но в это время на волне десталинизации, появления "лазов" в
железном занавесе, развития инакомыслия рождались те силы, которые
в будущем проявят себя в диссидентском движении.
*Термин "низы” в нашем контексте означает всех, не включенных в действенный
механизм власти.
234
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ДИССИДЕНТСКИЙ ВЫЗОВ
В период так называемого "застоя" оппозиционность впервые за дол-
гие годы приобрела достаточно широкий характер и получила наиболее
рельефное выражение в диссидентском движении.
В определении сущности и даже понятия "диссидентства" в советском
обществе всегда существовали разные точки зрения. Официальные ис-
точники определяли диссидентов как людей, побуждаемых к критике
политического режима политическими или идейными заблуждениями,
религиозным фанатизмом, националистическими вывихами, личными
обидами и неудачами, психической неустойчивостью. И даже сам тер-
мин "диссидент" объявляли "ловкой пропагандистской выдумкой, при-
званной ввести в заблуждение общественность". Одновременно
диссидентство называлось "своеобразной профессией, которая щедро
оплачивается валютными и иными подачками".1 Официальная справоч-
ная литература, развивая эту установку, расценивала действия дисси-
дентов как антисоветские, а использование термина "диссидент"
(употребленного впервые на Западе) - как преднамеренную попытку
поставить "знак равенства между открытыми противниками социали-
стического общества и лицами, высказывающими иное мнение по тем
или иным общественным проблемам".2 Таким образом, в 70-е годы по-
нятие "диссидент", в отличие от общепринятого (не согласный, инако-
мыслящий, расходящийся с официальной идеологией и т.п.) стало
приобретать специфическое значение: диссидентами стали называть тех
представителей общественности, которые открыто выражали несогласие
с общепринятыми нормами жизни в стране и подтверждали свою пози-
цию определенными действиями. Вся их "вина" заключалась в том, что
они отказались от навязанных тоталитарным режимом и общепринятых
долгие годы правил игры, требовавших повсеместного, единодушного и
едва ли не ежедневного подтверждения гражданами своей лояльности
властям как на работе, так и в быту.Известный диссидент В.И. Шрагин
в этой связи правильно отмечал: "Диссиденты знают то же, что и боль-
шинство хоть что-то осознающих людей. Но, в отличие от молчащего
большинства, они говорят то, что знают. Они сосредоточиваются на тех
аспектах бытия современной России, от которых большинство считает
благоразумным отвлекаться."3
В отличие от иных форм инакомыслия, оппозиции советскому режи-
му, диссидентство 60 - 80-х годов объединяло людей, родившихся и
выросших уже при Советской власти, не знавших другого порядка. При-
235
нять их действия за "пережитки прошлого" было невозможно. Диссиден-
тство явилось порождением самой системы организации общества.
Примечательно, что подобный феномен наблюдался во всех странах
"социалистического содружества".
Диссидентское движение стало в 60 - 70-е годы одним из самых ярких
проявлений общественной активности граждан, интеллектуального, ду-
ховного и нравственного сопротивления тоталитарному режиму.
Существует несколько видов классификации движения инакомысля-
щих в СССР, Л.Алексеева4 выделяет восемнадцать его направлений:
украинское национальное движение; литовское национально-религиоз-
ное движение; эстонское национально-демократическое движение; гру-
зинское национальное движение; крымско-татарское движение за
возвращение в Крым; движение месхов за возвращение на историческую
родину; еврейское движение за выезд в Израиль; движение немцев за
выезд в ФРГ; религиозные движения: евангельских христиан-бапти-
стов, пятидесятников, адвентистов седьмого дня, православных; движе-
ние за права человека; социалисты; движение за социально-эко-
номические права; русское национальное движение.
В диссидентском движении сами его участники выделяли три основ-
ные идеологические позиции. Л.Алексеева называла их представителей
"абсолютистами морали", "прагматиками" и "воинствующим крылом".
"Абсолютисты морали" представляли альтернативные моральные
концепции и этические программы, используемые в качестве средств
для достижения своих целей "духовные ценности", отвергающие наси-
лие. К этой группе Алексеева относит религиозных мыслителей, фило-
софов, писателей, поэтов.
"Прагматики" в качестве идеологической основы своей деятельности
имели интерпретированный вариант марксистско-ленинской идеоло-
гии. Среди их основных требований были реальная свобода слова, без-
условное признание принципа интеллектуальной автономии в научных
вопросах. Социальную базу этого направления составляли, в основном,
ученые, обращавшиеся с изложением своих взглядов к политическому
электорату.
"Воинствующее крыло" представляло собой выражение крайнего от-
чуждения от "политических философий, институтов, законов и правя-
щих деятелей советской системы". Их целью была реализация прав,
зафиксированных в Конституции СССР. Представителями этого на-
правления выступали духовные лидеры верующих, лидеры националь-
ных движений.
Свою классификацию диссидентского движения предлагал А.Амаль-
рик5:1) "подлинный марксизм-ленинизм"; 2) "Христианская идеология"
как политическая доктрина; 3) "либеральная идеология".
236
В 1972 г. свой вариант типологии опубликовал на Западе Р.Медведев,
выделявший: 1) "Западническое" течение; 2) "этический социализм"; 3)
движение "законников" ("конституционалистов"); 4) "анархо-коммуни-
стическое" течение; 5) национальное движение; 6) "партийно-демокра-
тическое движение" (за обновление КПСС на принципах демократии).
Суммируя, можно дать наиболее общую классификацию диссидент-
ского движения, выделив в нем три основных направления.
Первое - гражданские движения ("политики"). Самым масштабным
среди них являлось правозащитное течение. Его сторонники заявляли:
"Защита прав человека, его основных гражданских и политических сво-
бод, защита открытая, легальными средствами, в рамках действующих
законов - составляла главный пафос правозащитного движения... Оттал-
кивание от политической деятельности, подозрительное отношение к
идеологически окрашенным проектам социального переустройства, не-
приятие любых форм организации - вот тот комплекс идей, который
можно назвать правозащитной позицией".7
Второе - религиозные течения (Верные и свободные адвентисты седь-
мого дня, Евангельские христиане - баптисты, православные, пятиде-
сятники и др.).
Третье - национальные движения (украинцев, литовцев, латышей,
эстонцев, армян, грузин, крымских татар, евреев, месхов, немцев и др.).
О точке отсчета диссидентского движения существуют также различ-
ные мнения: одни называют 1965 г. (арест А.Синявского и Ю.Даниэля);
другие -1960 г. (выпуск А.Гинзбургом первого самиздатовского журнала
"Синтаксис"); третьи - 1953 г. (начало десталинизации общественной
жизни) и т.д.
Однако именно с середины 60-х годов начинается создание широкой
по географии и представительной по составу участников сети подполь-
ных кружков, ставивших своей задачей изменение существовавших по-
литических порядков.
Так, в 1964 г. в Ленинграде была сформирована нелегальная органи-
зация - "Всероссийский социально-христианский союз освобождения
народа". В программе союза была определена главная цель объединения
- установление демократического строя. Несмотря на глубокую конспи-
рацию, организация была разгромлена. В феврале-марте 1967 г. по до-
носу одного из участников в Ленинграде, Томске, Иркутске, Петро-
заводске за принадлежность к ней были арестованы 60 человек, 17 из
которых в марте-апреле 1968 г. были осуждены Ленгорсудом по ст. 70 и
72 УК РСФСР. При аресте у членов организации были изъяты работы
М.Джиласа, Н.Бердяева, Вл.Соловьева, А.Рауха ("История советской
России"), Т.Мераи ("13 дней, которые потрясли Кремль" - о венгерских
237
событиях 1956 г.), М.Горького ("Несвоевременные мысли"), Е.Гинзбург
("Крутой маршрут") и другие.8
С 1965 г. начался первый период организованного и постоянного
движения диссидентов.
В сентябре 1965 г. подверглись аресту два писателя - Андрей Синяв-
ский и Юлий Даниэль, вина которых заключалась в том, что они, подо-
бно Пастернаку, осмелились издавать на Западе свои литературные
произведения. Памятуя о судьбе своего предшественника, Синявский и
Даниэль опубликовали свои работы под псевдонимами Абрам Терц и
Николай Аржак. Их действия КГБ квалифицировал как "особо опасное
государственное преступление" и предложил предъявить им обвинение
по ст. 70 УК РСФСР - "антисоветская агитация и пропаганда, направ-
ленная на подрыв или ослабление Советской власти".
Действия в защиту арестованных предпринял один из лидеров ина-
комыслящих интеллигентов А.С.Есенин-Вольпин, составивший и рас-
пространивший в студенческой среде текст "Гражданского обращения".
В обращении содержалось требование гласного суда над писателями и
призыв к проведению 5 декабря (в день сталинской Конституции) "Ми-
тинга гласности" на Пушкинской площади. "Невероятное, - отмечалось
в документе, - чтобы творчество писателей могло составить государст-
венное преступление".9 При распространении текста обращения были
задержаны 16-летняя школьница Ю.Вишневская, 24-летний В.Буков-
ский и 19-летний Л.Губанов. Все они попали в специализированные
психиатрические больницы (СПБ).
Под лозунгами: "Требуем гласности суда над Синявским и Даниэлем"
и "Уважайте советскую конституцию!" и при наличии примерно 200
человек митинг состоялся в указанный срок. Примерно 20 участников
его было задержано.
Проведение данной акции в декабре 1965 г. создавало прецедент для
будущих подобных акций, тем более, что уголовной ответственности за
митинги и демонстрации в законодательстве предусмотрено не было.
Исправляя эту "оплошность", высшие партийные инстанции по пред-
ставлению КГБ в сентябре 1966 г. одобрили текст Указа Верховного
Совета РСФСР о дополнении Уголовного кодекса ст. 1901, 1902 и 1903.
Статьи гласили:
1901: "Систематическое распространение в устной форме заведомо
ложных измышлений, порочащих советский государственный и обще-
ственный строй, а равно изготовление или распространение в письмен-
ной, печатной или иной форме произведений такого же содержания"
наказывалось 3 годами лагерей.
1903: "Организация, а равно активное участие в групповых действи-
ях, грубо нарушающих общественный порядок или сопряженных с яв-
238
ным неповиновением законным требованиям представителей власти
или повлекших нарушения работы транспорта, государственных, обще-
ственных учреждений или предприятий" также предусматривали осуж-
дение на 3 года лагерей.
Причем эти "преступления" власти относили не к разряду политиче-
ских, а к числу "особо опасных государственных преступлений", что
давало возможность говорить на разных уровнях о том, что "политзак-
люченных у нас нет", а все осужденные по данным статьям наказаны не
за убеждения, а за "конкретные действия", не предусмотренные законо-
дательством.
Так или иначе, спустя ровно месяц после акции 5 января 1966 г.,
секретариат ЦК КПСС принял решение "согласиться с предложением
Прокуратуры СССР и КГБ при Совете Министров СССР о проведении
открытого судебного процесса по делу Синявского А.Д. и Даниэля
Ю.М.10 В обсуждении вопроса участвовали: Семичастный, Брежнев,
Руденко, Суслов, Демичев, Пономарев, Андропов, Кулаков, Капито-
нов, Шелепин, Устинов.
После этого заседания в печати, на партийных и комсомольских
собраниях начала инспирироваться "волна народного гнева" в связи с
"изменой Родине отщепенцев", началась критика подсудимых писате-
лей. Однако, не обходилось и без "накладок". В марте 1966 г. на XVIII
Московской областной комсомольской конференции делегат от Жуков-
ской городской организации ВЛКСМ Сысоев высказал мысль о том, что
вряд ли правильно "единодушно осуждать" Синявского и Даниэля за те
работы, которых никто из осуждающих не видел в глаза. Это заявление
было расценено как провокация. Сысоев был тут же делегатами исклю-
чен из ВЛКСМ, а в речах первого секретаря ЦК ВЛКСМ С.Павлова и
первого секретаря обкома КПСС В.Конотопа рекомендовалось передать
это "дело" в "компетентные органы".
В декабре 1965 - феврале 1966 гг. в защиту подсудимых появилось 22
петиции, подписи под которыми поставили 80 человек, в том числе
свыше 60 членов Союза писателей.
Несмотря на многочисленные протесты, Верховный суд СССР в фев-
рале 1966 г. приговорил Синявского к семи, а Даниэля - к пяти годам
лагерей строгого режима.
Показательно, что в ходе судебного процесса в интересах обвинения
осуществлялось прямое давление на адвокатов и свидетелей защиты.
Вызванный в суд в качестве свидетеля научный сотрудник Голомшток
отказался назвать лиц, у которых он брал работы Синявского, а доцент
филфака МГУ Дувакин, назвал Синявского "известным литератором,
много сделавшим для развития советской культуры". Это оказалось до-
статочно для того, чтобы суд высказался за привлечение Голомштока к
239
уголовной ответственности за "отказ отдачи показаний по статье 182 УК
РСФСР". Кроме того, как отмечалось в записке КГБ и Прокуратуры
СССР по итогам процесса, "в ходе предварительного расследования дела
и судебного разбирательства выявлен ряд враждебно настроенных лиц,
а также скомпрометировавших себя неискренним, беспринципным по-
ведением", к которым "после проверки имеющихся данных... будут при-
няты административные или профилактические меры".11
Осенью 1966 г. А.Гинзбург закончил составление сборника докумен-
тов по делу Синявского-Даниэля - "Белой книги". Одновременно Ю.Га-
лансков составил другой сборник - литературно-публицистический
альманах "Феникс-66", который включал в себя и "криминальную"
статью А.Терца "Что такое социалистический реализм". В январе 1967
г. группа Ю.Галанскова (кроме него - В.Лашкова, А.Добровольский и
А.Радзневский), а позже - А.Гинзбург были арестованы. 22 января со-
стоялась демонстрация в их защиту, во время которой были арестованы
В.Хаустов, В.Буковский, И.Габай, В.Делоне, Е.Кушев. Хаустов в апре-
ле 1967 г. был приговорен к 3 годам лагерей.
Спустя семь месяцев после демонстрации, председатель КГБ Ю.В.
Андропов докладывал в ЦК КПСС в отношении остальных ее участни-
ков, что установлен их контакт с иностранцами, в т.ч. представителями
НТС, поэтому "КГБ намерен подготовить и продвинуть на Запад выгод-
ную нам информацию" о предстоящем процессе.12
Характерно, что все эти действия имели место в то время, когда XXI
сессия Генеральной Ассамблеи ООН (1966 г.) приняла и открыла для
подписания Пакет о гражданских и политических правах и Пакет об
экономических, социальных и культурных правах. В направленном
МИД СССР в ЦК КПСС предложении о подписании этих документов в
то же время отмечалось, что они носят ряд нежелательных, "компромис-
сных" положений: право на свободу передвижения и выбор места жи-
тельства, право покидать страну и другие. Предлагая подписать эти
документы, А.А. Громыко в то же время подчеркивал: "Учитывая, что
Пакеты подлежат ратификации, их подписание само по себе не налагало
бы на СССР каких-либо юридических обязательств..," зато "способство-
вало бы активизации советской позиции в ООН в области защиты прав
человека".13
Для 1966-1968 гг. характерным явлением стали также многочислен-
ные письма в ЦК КПСС по поводу "ползучей ресталинизации". В стране
все активнее звучали голоса представителей Системы, требовавших ис-
правления "ошибок" и "перегибов" Н.С. Хрущева в оценке деяний Ста-
лина. К числу защитников последнего относились и многие видные
представители партийного руководства. Открыто свою позицию по это-
му поводу высказал Д.Ф. Устинов, в 60-е годы являвшийся секретарем
240
ЦК КПСС: "Сталин, что бы не говорилось, это наша история. Ни один
враг не принес столько бед, сколько принес нам Хрущев своей политикой
в отношении прошлого нашей партии и государства, а также и в отноше-
нии Сталина". 4
Тем не менее, число выступлений против "реабилитации" Сталина и
сталинизма не уменьшалось. Каждое из них становилось событием в
общественной жизни, каждое вело к новым репрессивным акциям со
стороны властей. Таковыми стали письма Л.Чуковской (апрель 1966 и
февраль 1968 гг.); Л.Копелева (декабрь 1967 г.); Г.Свирского (январь
1968 г.); 43 детей видных коммунистов, репрессированных при Сталине
(сентябрь 1967 г.); письма Р.Медведева и П.Якира в журнал "Комму-
нист" с перечнем сталинских преступлений; письмо советскому руковод-
ству о необходимости демократизации советской системы А.Сахарова,
В.Турчина и Р.Медведева (1968 г.) и других. Причем, в большинстве
своем авторы этих писем не выступали за радикальное изменение суще-
ствующего строя, а лишь ратовали за недопустимость возврата к откро-
венному сталинскому варианту тоталитаризма. "Доводы против
ресталинизации, - вспоминает Л.Алексеева, - были самые лояльные
(ресталинизация внесет разлад в советское общество, в сознание людей,
ухудшит отношения с коммунистическими партиями и т.п.)".15
Во второй половине 60-х годов начинает формироваться одна из на-
именее известных форм протеста диссидентов и их единомышленников
- создание фондов материальной помощи политзаключенным и их семь-
ям. До сих пор считалось, что первыми такими фондами стали учреж-
денный в 1974 г. на средства А.Д. Сахарова от Международной премии
Чино дель Дука для помощи детям политзаключенным, а также осно-
ванный в том же году А.И. Солженицыным "Русский общественный
фонд помощи заключенным и их семьям". Однако архивные поиски
привели к выявлению более раннего фонда, образованного по крайней
мере до 1968 года. В записке КГБ в ЦК КПСС от 5.IX. 1968 г. отмечалось,
что взгляды диссидентов разделяли некоторые крупные ученые (в част-
ности, назывался академик М.Леонтович), из своих средств создавшие
"негласный фонд" для материальной поддержки оппозиции.16
В январе 1968 г. были осуждены А.Гинзбург (5 лет), Ю.Галансков (7
лет), А. Добровольский (2 года) и В.Лашкова (1 год). Тогда же Л.Богораз
и П.Литвинов обратились с заявлением "К мировой общественности", в
котором впервые апеллировали не только к советской, но и к зарубежной
аудитории по поводу нарушения прав человека в СССР.
В феврале 1968 г. П.Якир, П.Литвинов, Л.Богораз направили откры-
тое письмо в адрес Консультативной встречи представителей коммуни-
стических и рабочих партий в Будапеште. В нем отмечалось усиление
репрессий против инакомыслящих в СССР: "В лагерях и тюрьмах нахо-
241
дится несколько тысяч политзаключенных, о которых почти никто не
знает. Они содержатся в бесчеловечных условиях принудительного тру-
да, на полуголодном пайке, отданные на произвол администрации. От-
быв срок заключения, они подвергаются внесудебным, а часто
противозаконным преследованиям: ограничениям в выборе мест жи-
тельства, свободе передвижения, административному надзору, которые
ставят свободного человека в положение ссыльного”. 7 Несмотря на по-
пытки КГБ "принять меры по срыву замысла указанных лиц”, письмо
достигло адресата, но так и осталось без ответа.
В 1968 г. в "самиздате” вышла известная статья А.Д. Сахарова "Раз-
мышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной
свободе", вызвавшая большой общественный резонанс среди интелли-
генции в СССР и особенно за границей. По отзыву Г.Солсбери, напри-
мер, "Сахаров, ученый-физик, обратил внимание на общие законы
развития человеческого общества, и, в частности, (Советского общества,
чья революция, осуществленная во имя чистых и возвышенных идеалов,
выродилась в параноический кошмар”.18 С этого момента на Западе
Сахаров стал расцениваться как главный борец за интеллектуальную
свободу в СССР. Западные средства массовой информации особо выде-
ляли те положения документа, где Сахаров провозглашал соблюдение
прав человека необходимой основой дальнейшего существования чело-
вечества.
30 апреля 1968 г. вышел первый номер "самиздатовского” правоза-
щитного бюллетеня "Хроника текущих событий". Основными принци-
пами издания были провозглашены безоценочность, достоверность,
полнота информации. Если в первых выпусках информация ограничи-
валась Москвой и Подмосковьем, то позже география эта значительно
расширилась. В "Хронике" были представлены данные не только о пра-
возащитном движении, но и о религиозном и национальном. Главным
лицом в подготовке этих выпусков была поэт и переводчик Н.Горбанев-
ская.
В августе 1968 г. были арестованы А.Марченко (которому было
предъявлено обвинение в "нарушении паспортного режима", за что он
был осужден на год лагерей) и И.Быгородская - за кампанию в защиту
А.Марченко.
25 августа 1968 г. на Красной площади в Москве К.Бабицкий, Л.Бо-
гораз, ПЛитвинов, В.Делоне, В.Дремлюга и В.Файнберг провели де-
монстрацию протеста против ввода войск Варшавского Договора в
Чехословакию. Они несли плакаты с надписями: "Руки прочь от ЧССР!",
"За вашу и нашу свободу!", "Долой оккупантов!", "Да здравствует сво-
бодная и независимая Чехословакия!". Арестованным участникам де-
монстрации были предъявлены обвинения по ст. 1901 и 1903. Участь их
242
решалась не судом, а руководством КГБ. В записке, направленной КГБ,
МВД и Прокуратурой СССР 5 сентября 1968 г. (более чем за месяц до
суда) отмечалось: "Предполагается, что в отношении Богораз - Брухман
и Литвинова, ввиду нецелесообразности их содержания в местах заклю-
чения, суд ограничился ссылкой их в отдаленные районы’страны".19
Поводом к такому "мягкому решению" послужило то, что власти всяче-
ски пытались представить процесс не как политический, а как обычный
уголовный. К тому же, именно Богораз (жена Ю.Даниэля) и Литвинов
(внук М.М. Литвинова) были наиболее известными лицами из всей
шестерки и за смягчение их участи выступали как родственники, так и
представители зарубежной общественности. Так, с письмом в адрес А.И.
Микояна обратилась вдова М.М. Литвинова: "Пишу Вам в большой беде
- мой внук Павел Литвинов сидит в Лефортовской тюрьме. Я не знаю, в
чем именно его обвиняют. Знаю только, что он благородный и честный
мальчик, которому дорога его родина... Если можете, помогите! Он еще
молод, а я уже совсем стара". Микоян направил это письмо Л.Брежневу
с припиской: "Прошу обратить внимание: в данный момент устроить суд
- как это говорят проектируется - над внуком Литвинова и др. - это
значит дать новую пищу нашим врагам. Они уже отсидели. На этот раз
ограничиться предупреждением - было бы разумнее". Однако решение
уже было принято и менять его никто не собирался.
9-11 октября судебная коллегия по уголовным делам Мосгорсуда
рассмотрела это "дело" в открытом порядке и приговорила Дремлюгу к
3 годам, Делоне - к 2 годам и 10 месяцам лишения свободы; Литвинова -
к 5 годам, Богораз - к 4 годам и Бабицкого к 3 годам ссылки. Файнберг
был признан невменяемым и направлен в Специализированную психи-
атрическую больницу (СПБ) в Ленинград.
1968 г. стал, по сути, годом становления правозащитного движения,
формирования его идеологии, методов действия, состава участников,
получивших известность в СССР и за рубежом.
В январе 1969 г. Н.Горбаневская завершила составление сборника
документов по делу о демонстрации 25 августа 1968 года. Тогда же
аналогичный сборник был подготовлен по "процессу четырех" (Галан-
сков, Гинзбург, Добровольский, Лашкова).
К весне 1969 г. созрело понимание необходимости придать диссидент-
ству более четкие организационные формы. Эти проблемы активно об-
суждались, в частности, на многолюдных встречах в квартире репрес-
сированного еще в хрущевские времена бывшего генерал-майора П.Г.
Григоренко. Для властей эти встречи и то, что на них обсуждалось,
естественно, тайной не являлось. В мае Григоренко был арестован. А 28
мая была создана первая в СССР открытая общественная ассоциация,
не контролируемая властями - Инициативная группа защиты прав че-
243
ловека в СССР. В нее вошли: рабочий В.Борисов (Ленинград), инженер-
кибернетик Г.Алтунян (Харьков), математик Т.Великанова (Москва),
поэт Н.Горбаневская (Москва), агроном М.Джемилев (Ташкент), био-
лог С.Ковалев (Москва), экономист В.Красин (Москва), математик
АЛавут (Москва), писатель А.Левитин-Краснов (Москва), искусство-
вед Ю.Мальцев (Москва), кибернетик Л.Плющ (Киев), лингвист Т.Хо-
дорович (Москва), историк П.Якир (Москва), литератор А.Якобсон
(Москва) и другие. Участники Инициативной группы направили откры-
тое письмо в ООН, в котором перечислили наиболее важные нарушения
прав человека в СССР. Практическим результатом создания Инициа-
тивной группы стало признание гласности данных о политических пре-
следованиях в СССР. Несмотря на известную узость круга читателей
обзоров этой Инициативной группы, сам факт открытого создания неза-
висимой общественной ассоциации стимулировал возникновение подо-
бных ассоциаций и кружков.
По данным КГБ, за 1967-1971 гг. было выявлено 3096 "группировок
политически вредного характера", профилактировано 13602 человека,
входивших в их состав. В том числе: 2196 участников 502 групп в 1967
г.; 2870 участников 625группе 1968 г.; 3130 участников 733 группе 1969
г.; 3102 участников 709 групп в 1970 г. и 2304 участника 527 групп в 1971
году. Показательна география их возникновения: Москва, Ленинград,
Свердловск, Тула, Владимир, Омск, Казань, Тюмень, Украина, Литва,
Эстония, Белоруссия, Молдавия, Казахстан, Закавказье и другие.21
5 декабря 1969 г. листовки, подписанные "Московской группой сопро-
тивления", были разбросаны в Кремлевском дворце съездов молодой
студенткой В.Новодворской, арестованной и помещенной в Казанскую
СПБ. Тогда же была арестована и издатель "Хроники текущих событий"
Наталья ГорбанеЬская. Наряду с П.Г. Григоренко, В.Борисовым и дру-
гими правозащитниками она также была направлена в СПБ.
Оправившись от шока первых крупных выступлений диссидентов,
власть предприняла усилия для подведения под борьбу с ними "научной"
основы. В мае 1968 г. был отправлен в отставку председатель КГБ В.Се-
мичастный. Вместо него был назначен Ю.В. Андропов - секретарь ЦК
КПСС. По его инициативе была изменена структура КГБ, в котором для
борьбы с внутренней оппозицией и диссидентами было создано специ-
альное "Пятое управление". Изменились формы и методы борьбы с ина-
комыслием, став более разнообразными и изощренными. Все чаще
судебное преследование заменялось административным: снятием с рабо-
ты, лишением прописки в Москве и других городах, протестовавшую
интеллигенцию лишали возможности выезжать за границу.
Лишь со стороны могла казаться независимой миссия адвокатов в
суде по политическим "делам". Для участия во всех таких процессах
244
адвокат должен был иметь "допуск к секретным работам и материалам",
который оформлялся в КГБ. Неудивительно, что в большинстве случаев
адвокаты не решались выступать против обвинения прокурора на суде,
что делало приговор известным еще до суда. В тех редких случаях, когда
адвокаты проявляли некоторую самостоятельность, их либо лишали
допуска, либо (как адвоката Шветского, выступавшего по делу А. Амаль-
рика) изгоняли из адвокатуры. Поведение адвокатов специально оцени-
валось в донесениях КГБ и прокуратуры по итогам каждого процесса.
Самым тяжелым продолжало оставаться уже испытанное в прежние
годы помещение инакомыслящих в психиатрические больницы. При-
чем, кроме обычных психиатрических лечебниц Минздрава расширя-
лась и сеть специальных "лечебниц", подчиненных КГБ и МВД. Так, 29
апреля 1969 г. шеф КГБ направил в ЦК письмо с планом развертывания
сети спецпсихиатрических лечебниц и соображениями по поводу их
использования "для защиты советского государственного и обществен-
ного строя". На этот счет принимались и специальные решения Полит-
бюро и Совмина.22
Шировое использование психиатрии в политических целях стало
одним из новых направлений в борьбе с инакомыслием в СССР. Возмож-
ности психиатрических лечебниц в отдельных случаях использовались
еще при Хрущеве. По свидетельству В.Буковского, Н.Н.Самсонов -
крупный геофизик, лауреат Сталинской премии уже в 1956 г. оказался
в психлечебнице за письмо в ЦК КПСС, где он требовал более последо-
вательного разоблачения сталинских преступлений. К моменту их
встречи в Ленинградской спецбольнице, вспоминал Буковский, Самсо-
нов сидел здесь уже 8 лет, испытав на себе не только "лечение" препара-
тами, подрывавшими здровье, но и побои, и помещение в одну палату с
буйными психическими больными.23
В 60-е годы в использовании психиатрии против инакомыслящих
появились два новых обстоятельства: во-первых, академиком АМН
СССР А.В. Снежневским был "теоретически" обоснован диагноз "вяло-
текущая шизофрения", позволявший объвить больным любого челове-
ка, чьи политические взгляды отличались от общепринятых; и,
во-вторых, в этой связи, значительно выросла численность узников спе-
циализированных психиатрических больниц (СПБ), созданных под эги-
дой Министерства внутренних дел. По свидетельству диссидентов,
проведших "лечение" в СПБ, это было страшнее, чем пребывание в
тюрьмах и лагерях (в отличие от сталинских времен, когда попасть в
психлечебницу вместо лагеря считалось спасением). Для подтвержде-
ния диагноза "паранойяльное развитие личности" давались следующие
объяснения профессоров Печерниковой и Косачева из Института психи-
атрии им. Сербского:
245
- Наиболее часто идеи "борьбы за правду и справедливость" форми-
руются у личностей паранойяльной структуры.
- Сутяжно-паранойяльные состояния возникают после психотравми-
рующих обстоятельств, затрагивающих интересы испытуемых, и несут
на себе печать ущемленности правовых положений личности.
- Характерной чертой сверхценных идей является убежденность в
своей правоте, охваченность отстаиванием "попранных" прав, значи-
мость переживаний для личности больного. Судебное заседание они
используют как трибуну для речей и обращений.
Профессор Тимофеев сводил инакомыслие к патологии:
- Инакомыслие может быть обусловлено болезнью мозга, когда пато-
логический процесс развивается очень медленно, мягко (вяло-текущая
шизофрения), а другие его признаки до поры до времени (иногда до
совершения криминального поступка) остаются незаметными.24
Неудивительно, что из-под пера таких врачей - А.В. Снежневского,
Г.В. Морозова, В.М. Морозова, Д.Р. Лунца, Ф.Ф. Детектора и др. -
выходили и соответствующие медицинские диагнозы - приговоры поли-
тическим заключенным. Например, профессор Р.А. Наджаров следую-
щим образом аргументировал диагноз "шизофрения” диссиденту
□.Кузнецову: "Утверждает, что никакого морального кодекса строите-
лей коммунизма нет, а заслуга его создания принадлежит Библии".25
Ленинградские эксперты в отношении В.Борисова писали: психиче-
ское состояние и поведение характеризуются "нарушением ориентиров-
ки и неправильным осмыслением окружающего. Так, госпиталь
принимает за концлагерь, врачей за садистов...". Что ненормального
было в подобных заявлениях заключенных, если СПБ были обычными
тюрьмами с камерным содержанием, ограничениями на переписку и
пищу, с решетками, колючей проволокой, забором и вооруженной охра-
ной, побоями?
Властям вариант "излечения" в СПБ был более удобен, чем открытые
репрессии. Во-первых, в ряде случаев судили "больных" заочно. Во-вто-
рых, заключение в СПБ могло стать, по сути, бессрочным (в то время
как заключение в тюрьмах и лагерях было ограничено во времени).
В-третьих, выписка из СПБ осуществлялась лишь в том случае, если
"больной" давал письменное "признание" того, что он "совершил пре-
ступление" (т.е. отстаивал ту или иную идею) под действием болезни,
которая прошла в результате лечения. Это было равнозначно отказу от
дальнейшей правозащитной деятельности. Снятие диагноза зависело не
от врачей, а от КГБ. Наконец, в-четвертых, использование лекарствен-
ных препаратов попутно сказывалось на здоровье заключенных, что в
ряде случаев как бы подтверждало врачебный диагноз, а заодно способ-
ствовало их отходу от активной деятельности. В-пятых, даже после
246
выписки "больной" должен был ежемесячно посещать психдиспансер. В
случае "рецидива" политической деятельности он уже без суда попадал
в СПБ. В-шестых, бесполезными были апелляции к властям на приме-
нение психиатрии в политических целях. Власти ссылались на мнения
специалистов.
Так, в 1971 г. А.Д. Сахаров обратился к министру здравоохранения
Б.А. Петровскому с телеграммой, в которой сообщал, что политзаклю-
ченные Ленинградской психиатрической тюрьмы В.И. Файнберг и В.Е.
Борисов объявили голодовку против принудительного лечения препара-
тами, опасными для интеллекта.
По заданию министерства для проверки письма были направлены
главный специалист по психоневрологии Минздрава Э.Н. Серебрякова
и замдиректора по научной части Института психиатрии АМН СССР
профессор Р.А. Наджаров. Ими было "установлено", что "больные на-
правлены на принудительное лечение правильно", так как у Файнберга
имеются "изменения личности нестойкие психопатоподобные расстрой-
ства (паранойяльные развития типа социального реформаторства)", а у
Борисова - "стойкие психопатоподобные изменения личности (инфанти-
лизм, паранойяльность)".26
Бывали, правда, и случаи отказа психиатров от участия в обвинении
политических заключенных. Так, при психиатрической экспертизе
П.Григоренко отказался признать его больным Д.Д. Федотов. Реальный
диагноз состояния здоровья Григоренко был поставлен в 1972 г. молодым
психиатром из Киева С.Глузманом. Расправы над такими врачами не
заставляли себя долго ждать. Федотов был лишен работы и вскоре умер.
Глузман был осужден на 7 лет лишения свободы и 3 года ссылки. В
пермском лагере он составил известное "Пособие по психиатрии для
инакомыслящих", где раскрыл многие секреты советской психиатриче-
ской "помощи" диссидентам.
Уже после освобождения из СПБ в средствах массовой информации,
с подачи КГБ, велась кампания по дискредитации диссидентов как пси-
хически ненормальных людей. Эта кампания приобретала специфиче-
ские черты в тех случаях, когда диссидентов высылали за границу и
лишали гражданства. Так было с В.Тарсисом, В.Буковским, А.Есени-
ным-Вольпиным и другими.
Сразу после высылки Тарсиса за границу в записке, адресованной ЦК
КПСС, зампред КГБ Н.3ахаров и генеральный прокурор СССР Р.Ру-
денко в феврале 1966 г. докладывали, что "КГБ продолжает мероприятия
по дальнейшей компрометации Тарсиса за рубежом, как психически
больного человека". Политбюро ЦК КПСС одобрило эти меры 17 февра-
ля 1966 года.27
Однако случались в этом деле и осечки. По предложению КГБ в
247
1976 г. "Советская Россия" и "Известия" поместили составленную в этом
ведомстве заметку, в которой говорилось, что Есенин-Вольпин, "кото-
рого с таким старанием защищала западная печать, не успел приехать в
Италию, как вновь оказался в больнице для умалишенных; в настоящее
время он лечится у американских психиатров". ТАСС поместил эту
заметку в советских газетах, а АПН - в одном из изданий в ФРГ. Газета
американских коммунистов "Дейли уоролд" дала собственный материал
на основе этой заметки. А.С. Есенин-Вольпин, обосновавшийся к этому
времени в США, подал в суд на отделения ТАСС и АПН в Нью-Йорке.
Вначале представители этих агентств не придали серьезного значения
иску диссидента. Но когда суд предупредил их о большом денежном
штрафе, по информации своих представителей в США КГБ направил в
Секретариат ЦК КПСС записку "О мероприятиях по пресечению судеб-
ного процесса, возбужденного американским судом по иску, предъяв-
ленному отщейенцем Есениным-Вольпиным к отделениям ТАСС и
АПН в Нью-Йорке". Секретариат ЦК поручил послу в Вашингтоне
замять дело через госдепартамент США. Удалось этого добиться с
немалым трудом. После этого КГБ стал более осторожен в компромета-
ции бывших политзаключенных.
В середине 60-х годов борьба за права человека в советском руковод-
стве отождествлялась исключительно с борьбой народов других стран за
свои права. В этом гуманном деле советские лидеры были готовы идти на
поддержку лишь прокоммунистических сил. В 1965 г., давая директивы
советской делегации на XXI сессии Комиссии ООН по правам человека,
Секретарит ЦК КПСС отмечал, что "по предложению развивающихся
стран комиссия будет рассматривать вопрос о проведении в 1968 г. Меж-
дународной конференции по защите прав человека. Представляется це-
лесообразным поддержать это предложние с тем, чтобы использовать
такую конференцию для обсуждения актуальных вопросов защиты прав
трудящихся в капиталистических странах и борьбы с расовой дискрими-
нацией".29
Показательно, что не только широкие слои советских людей не были
осведомлены о документах, регламентирующих действия властей в об-
ласти осуществления прав человека, не представляли себе их характера.
В 1968 г. начальник управления КГБ по Ленинградской области В.Т.
Шумилов, столкнувшись с фактом подготовки диссидентов к юбилею
принятия Всеобщей декларации прав человека, направил запрос в МИД
СССР. В ответе, подписанном заведующим договорно-правовым отде-
лом МИД СССР О.Хлестовым, было лишь указано,когда, где и кем был
принят этот документ, но не объяснялось его содержание.30
Особым проявлением духовной оппозиции в СССР в середине 60-х -
середине 80-х годов были различные акции творческой интеллигенции.
248
Не молчавшие даже в самые мрачные времена сталинской диктатуры ее
лучшие представители, пережив творческий взлет после XX съезда
КПСС, с началом ресталинизации не собирались возвращаться в "казар-
мы тоталитаризма". Они, как правило, не выражали своих политических
пристрастий открыто. Но в тоталитарном обществе, как справедливо
отмечали исследователи, любое независимое мнение или толкование
фактов, событий, явлений, особенно в творческой среде, неизбежно но-
сит оппозиционный характер. Тоталитаризм, как известно, не воспри-
нимает того, что рождается и живет за пределами его официальной
доктрины, политики, идеологии. В лучшем случае, таких представите-
лей "неформального" творчества считают либо душевнобольными, либо
антиобщественными элементами. При этом вовсе не. важно, какими
званиями и наградами они отмечены. Гораздо важнее другое - что они
идут "не в ногу" с официальными установками. Стоило будущему лау-
реату Нобелевской премии по литературе И.Бродскому проявить свое
особое мнение, как он сразу превратился в "пигмея", "окололитератур-
ного трутня" и был осужден за тунеядство. А.Синявский и Ю.Даниэль -
в "нищих духом оборотней", "нравственных уродов", "подонков" и "пе-
ревертышей". При этом властям было безразлично, что именно они
пишут. Важнее было то, что это шло вразрез с официально принятыми
правилами игры. Как справедливо заметил К.И. Чуковский, "все говорят
о деле Синявского, во всех литературных учреждениях выносят ему
порицание по воле начальства, хотя никто из осуждающих не видел его
криминальных произведений".31
Еще при Сталине был принят порядок, при котором власти рассмат-
ривали творческую интеллигенцию как особую социальную группу,
"прослойку", одинаково далекую как от рабочих и крестьян, так и от
власти. Да и сами ее представители вовсе не стремились к преодолению
замкнутости, изоляции. Литераторы и музыканты, актеры и эстрадные
артисты должны были профессионально выполнять "поручение партии"
- воспитывать своим творчеством народ в предписанном ключе. Конф-
ликт власти и творческой интеллигенции назревал лишь тогда, когда
кто-либо из ее предствителей, по мнению вождей, переходил все допу-
стимые границы в степени самовыражения в творчестве. Исключением
из этого правила было лишь открытое выступление против режима, за
которое карали с одинаковой беспощадностью представителей любой
группы населения.
Отсюда - и то особое место, которое заняла творческая интеллиген-
ция СССР в постхрущевский период. Размышляя об этом спустя чет-
верть века, А.Синявский писал, что у него "с Советской властью вышли
в основном эстетические разногласия".32 По его мнению, писать "как
надо" (в стиле социалистического реализма) скучно, неинтересно и пи-
249
сатель в итоге перестает быть творцом. Литература же, как и любой
другой вид искусства, по самой природе своей - иной взгляд на жизнь по
отношению к господствующей точке зрения.
Придя к власти в октябре 1964 г., брежневское руководство заявило
о продолжении в области художественной культуры линии "золотой
середины", выработанной еще при Хрущеве. Это означало отказ от двух
"крайностей" в литературе и искусстве - "очернительства", с одной сто-
роны, и "лакировки" действительности - с другой. Эта позиция прозву-
чала и в отчетном докладе ЦК XXIII съезду КПСС. Однако, в
выступлениях на том же съезде руководителей региональных партий-
ных комитетов прозвучало требование "давать решительный отпор вы-
лазкам фальсификаторов истории" (под ними понимались критики
сталинизма). Обвинив руководство партии в "недостаточной партийной
требовательности к отбору и публикации произведений литературы,
искусства и кино”, они призвали не печатать тех произведений, которые
"искажают нашу действительность, проповедуют пессимизм, скепти-
цизм и упадничество, тенденциозно искажают отдельные этапы жизни
советского общества". Примером была названа повесть А.И. Солжени-
цына "Один день Ивана Денисовича**.33 Постепенно, уже с конца 60-х
годов, в центре литературных и киноповествований место жертв стали-
низма занял образ самого Сталина - снова безгрешного и мудрого.
По указанию Отдела пропаганды ЦК КПСС вновь начала расцветать
"производственная" тематика. В работах, посвященных этим темам, все
завершалось благополучно после вмешательства партийных чиновни-
ков. А недостатки повседневной жизни списывались на происки врагов
и издержки воспитания.
С середины 70-х годов начала активно внедряться практика государ-
ственных заказов на постановку фильмов, написание сценариев, рома-
нов и пьес. В партийных инстанциях заранее определялось не только,
сколько их должно быть и на какую тему (приоритет отдавался истори-
ко-революционным, военно-патриотическим и производственным про-
блемам) , но и кто должен играть ту или иную роль. Такой подход весьма
скоро привел к застою в художественной культуре.
Во второй половине 60-х годов значительно усилился идеологический
контроль за средствами массовой информации, учреждениями культу-
ры. Возвращаясь к сталинской традиции, ЦК КПСС принял 7 января
1969 г. постановление "О повышении ответственности руководителей
органов печати, радио, телевидения, кинематографии, учреждений
культуры и искусства за идейно-политический уровень публикуемых
материалов и репертуара". Значительно возросла и роль цензурного
пресса. Все чаще запрещались публикация художественных и публици-
стических произведений, выход на экраны уже готовых кинофильмов,
250
исполнение тех или иных музыкальных произведений, организация ху-
дожественных выставок.
На проводившихся совещаниях идеологических работников вновь
зазвучали "ждановские" оценки отдельных произведений и их авторов,
обвинявшихся то в "мелкотемье", то в "натуралистическом бытописа-
нии... мелких страстишек", то в "сенсационности", то в "псевдоноватор-
стве", то в "подражательстве буржуазному искусству".
"Железный занавес" вновь опускался, лишая советских людей воз-
можности читать книги и смотреть фильмы ряда зарубежных авторов.
Это объяснялось порой даже не содержанием самих этих работ, а поли-
тической оценкой их авторов, которые негативно высказывались о тех
или иных действиях советского руководства.
Естественно, что официально культивировавшаяся статичность
творчества, основанного на социалистическом реализме, вызвала к жиз-
ни такое типичное для 60-80-х годов явление, как "катакомбная культу-
ра". Уже с конца 50-х годов публичные чтения на площади Маяковского,
комсомольско-молодежные диспуты и дискуссии способствовали появ-
лению и расцвету "неформальной", "альтернативной" культуры, выра-
зившейся в первую очередь в художественном самиздате. Она не была
единой, тем более направляемой из некоего "центра", как это порой
пытались показать власти. Безусловно, каждый из ее представителей
имел собственную позицию по вопросам политической жизни, но не
стремился, чтобы о ней было известно всем.
В дневнике К.И. Чуковского есть удивительные по своему граждан-
скому звучанию наблюдения и оценки начавшегося диссидентского дви-
жения. "Мне кажется, - писал он, - это - преддекабристское движение,
начало жертвенных подвигов русской интеллигенции, которые превра-
тят русскую историю в расширяющийся кровавый поток. Это только
начало, только ручеек. Любопытен генерал Григоренко - типичный
представитель 60-х годов прошлого века. И тогда были свои генералы.
Интересно, ширится ли армия протестантов, или их всего 12 человек...
и обчелся."34 Но об этих настроениях великого писателя знали, увы,
немногие. Тем не менее по его поступкам можно было вполне составить
представление о настроениях этого человека. Вместе с А.Ахматовой и
другими он публично вступился за И.Бродского. В числе других выдаю-
щихся ученых, писателей, музыкантов, актеров он обратился к XXIII
съезду партии коммунистов с призывом прекратить возрождение стали-
низма. Казалось, это проходило без последствий (если не считать огра-
ничений в публикациях и других "мелочей", которыми живет любой
писатель). Другим же представителям творческой интеллигенции до-
ставалось сильнее.
В декабре 1971 г. правление Московской писательской организации
251
исключило из Союза писателей СССР А.Галича за его песенный цикл.
Затем его изгнали из литфонда и Союза кинематографистов.
В январе 1972 г. В.Максимов был вызван к секретарю Московского
отделения СП В.Ильину, который предложил ему покаяться и отречься
от изданного за границей романа "Семь дней творения". В этом извест-
нейшем произведении о жизни рабочей семьи давалась удивительно
правдивая картина жизни простых людей с гражданской войны до излета
хрущевской "оттепели". С точки зрения властей это было "антисоветское
сочинение", в котором "автор возводит клевету на всю советскую систе-
му в целом, провозглашает, по существу, разрыв между Советской вла-
стью и народом.., необходимость возврата к религии." 3 Отказ от этих
предложений означал для Максимова отлучение от активной писатель-
ской деятельности.
Сразу после подачи заявления в ОВИР о выезде за рубеж был исклю-
чен из Союза писателей поэт Н.Коржавин. Такой подход с точки зрения
властей носил даже "гуманный" характер, так как по Закону СССР "Об
уголовной ответственности за государственные преступления" (25 де-
кабря 1958 г.) "бегство за границу или отказ возвратиться из-за границы
в СССР" объявлялось изменой Родине (статья 1) и каралось лишением
свободы на срок от 10 до 15 лет с конфискацией имущества со ссылкой
от 2 до 5 лет или даже смертной казнью.
Одновременно с Коржавиным из СП СССР был исключен и В.Мак-
симов. В январе 1974 г. оттуда была изгнана и Л.Чуковская, активно
выступавшая в защиту Синявского и Даниэля.
Другой "крамольной" фигурой в Союзе писателей считался В.Войно-
вич, который в 1968 г. осудил преследование властями А.Гинзбурга и
Ю.Галанскова (тогда ему объявили выговор в Секретариате СП), а в
1969 г. опубликовал за границей свой "роман-анекдот" "Жизнь и необы-
чайные приключения солдата Ивана Чонкина" (за что был удостоен уже
строгого выговора). В январе 1974 г. он был исключен из Союза писате-
лей. Однако в том же году он начал работу по созданию в СССР отделе-
ния Международного ПЕН-клуба и вступил в члены русской секции
"Международной амнистии". В 1975 г. КГБ сделал ему официальное
предупреждение об "антизаконной деятельности". Чтобы избежать
дальнейших преследований, Войнович эмигрировал.
За "политические ошибки в своей деятельности", выразившиеся в
многолетнем знакомстве и сотрудничестве с А.Солженицыным, в апреле
1974 г. был уволен из Ленинградского педагогического института про-
фессор Е.Эткинд - известный литературовед, доктор филологических
наук.
В марте 1974 г. с просьбой о выезде из СССР к Л.И. Брежневу обра-
тились знаменитые музыканты Г.Вишневская и М.Ростропович. Они
252
ссылались на то, что "в последние годы вокруг нашей семьи создалась
невыносимая обстановка травли и позорного ограничения нашей твор-
ческой деятельности, игнорирования нашего искусства'*.36 Получив раз-
решение на выезд и отправившись во Францию, они ровно через четыре
года за "систематические действия, наносящие ущерб престижу Союза
СССР" были лишены советского гражданства. В открытом письме Бреж-
неву они писали: "Советское правительство имеет возможность изде-
ваться над ныне живущими в России... и Вы, наверное, думаете, что
выбросили нас на свалку, куда в свое время выбросили Рахманинова,
Шаляпина, Стравинского. В Ваших силах заставить нас переменить
место жительства, но Вы бессильны переменить наши сердца...”.37
"Оценки за поведение" выезжавших за рубеж советских деятелей
культуры были неотъемлемым атрибутом "творческого процесса". При-
меров тому великое множество. Приведем лишь один из них. В 1977 г.
Секретариат ЦК КПСС на своем заседании специально рассматривал
вопрос - "О неправильном поведении во Франции В.Аксенова, Е.Евту-
шенко, М.Плисецкой, ЮЛюбимова и о пребывании в Швеции М.Рост-
роповича, а в Западном Берлине - Г.Вишневской".38 На получение такой
информации тратились немалые средства из государственного бюджета.
В июле 1974 г. в Ленинграде был арестован писатель В.Марамзин,
собиравший стихи И.Бродского и составлявший его 5-томник. С точки
зрения властей это было "антисоветской деятельностью".
Наряду с литературой и музыкальным творчеством "вольнодумство"
проявилось и в живописи. После тщетных усилий художников - нонкон-
формистов выставить свои работы на специальных выставках (для этого
требовалось разрешение Союза художников СССР, членами которого
они не являлись), непризнанные властью художники (Е.Рухин, Ю.Жар-
ких, Э.Зеленин, Н.Эльская, В.Комар, А.Рабин и др.) пытались устраи-
вать выставки на дому. Однако безуспешно. В марте 1974 г. ини-
циативная группа художников вновь обратилась в Главное управление
культуры Мосгорисполкома с требованием провести в Москве всесоюз-
ную выставку работ "авангардистов". Было заявлено, что в случае отказа
они выставят свои полотна на улицах Москвы. 19 марта ими была про-
ведена пресс-конференция для иностранных корреспондентов, на кото-
рой оглашен текст "Обращения ко всем художникам СССР" с призывом
принять участие в выставке с целью "образования различных групп
художников, объединенных не политическими ярлыками, а художест-
венно-пластической принадлежностью искусства". 2 сентября 1974 г.
они направили в Моссовет письмо, ставя в известность городские власти
о том, что 15 сентября они организуют первый осенний показ своих
картин на одном из пустырей на юге Москвы. Однако вместо ожидаемых
зрителей авторов картин (из Москвы, Ленинграда, Алма-Аты, Риги,
253
Каунаса, Одессы и др.) встретили бульдозеры, смявшие выставку. Объ-
ясняя в ЦК КПСС правильность действий московских властей, первый
секретарь МГК КПСС В.Гришин писал: "По мнению специалистов ра-
боты "авангардистов" представляют собой подражание таким направле-
ниям западного модернизма, как абстракционизм, экспрессионизм,
сюрреализм и свидетельствуют о духовном кризисе авторов. Абстракт-
но-формалистический характер их "творчества" противоречит методу
социалистического реализма, идейной основе советского искусства".
Тем не менее, 29 сентября 1975 г. выставка 70 художников состоялась
в Измайлове, а в декабре - в Ленинграде (участвовало около 50 худож-
ников) . Последняя прошла с согласия властей, так как было выполнено
их требование "исключить антисоветчину, религиозную пропаганду и
порнографию".40
События сентября 1975 г. привели к тому, что, несмотря на сопротив-
ление властей, годовщину "бульдозерной выставки" независимые ху-
дожники отмечали практически ежегодно презентацией своих новых
работ.
Вместе с тем, расценивая творчество "неформальных" художников
как "пачкотню", власти не препятствовали вывозу создаваемых ими
культурных ценностей за рубеж. Результатом этого явился тот факт, что
свыше 3000 картин советских художников 70-х годов оказались в зару-
бежных галереях и частных коллекциях, тогда как в СССР остались в
лучшем случае слайды и репродукции с них.41 Без сожаления расстава-
лись власти и с картинами классиков абстракционизма. Так, 5 февраля
1974 г. Секретариат ЦК КПСС принял по записке КГБ решение обме-
нять одну из картин раннего В.Кандинского на письмо ВЛенина Г.Алек-
синскому от 7 февраля 1908 года. Обмен осуществлялся через резидентов
КГБ.42
Тем временем давление на творческую интеллигенцию продолжа-
лось. В1974 г. покинули СССР А.Галич, В.Максимов, Е.Эткинд, лишен-
ные в последующем советского гражданства.
В марте 1977 г. за публикцию нескольких повестей в журналах "Гра-
ни" и "Континент" был исключен из Союза писателей В.Корнилов (с
формулировкой - "за поведение, не совместимое с Уставом СП"). В том
же году заявления на выезд из страны подали литературный критик
В.Соловьев и его жена Е.Клепикова, ссылавшиеся на "невыносимый
цензурный гнет и антисемитизм". Разрешение получено не было, а мо-
тивация заявления послужила основанием для обвинения их в "клевете
на советский государственный и общественный строй", а также для иск-
лючения Клепиковой из Союза писателей, а Соловьева - из Союза жур-
налистов.43
После подписания Хельсинкских соглашений в СССР активизиро-
254
вался выпуск самиздатовских журналов. В Ленинграде В.Кривулин,
Т.Горячева, Л.Рудкевич, Н.Кононова издавали литературно-публици-
стический и религиозно-философский журнал "37м. В Москве начал
выходить журнал "Поиски", замышлявшийся как свободная трибуна
представителей разных идейных течений. В составе его редколлегии
работали П.Абовин-Егидес, В.Абрамкин, В.Гершуни, Р.Лерт, П.Пры-
жов. В конце 1978 г. была завершена работа над литературным альмана-
хом "Метрополь", подготовленным В.Аксеновым, А.Битовым,
В.Ерофеевым, Ф.Искандером, Е.Поповым и другими. По замыслу ре-
дакции, этот альманах должен был "представлять всех авторов в равной
степени". В январе 1979 г. в одном из московских кафе состоялась его
презентация. Официальное руководство Союза писателей обвинило ав-
торов "Метрополя" не только в "низком художетвенном уровне", но и в
связях с зарубежными спецслужбами. Над ними нависла угроза распра-
вы. В этих условиях составители альманаха заявили, что в случае иск-
лючения кого-либо из их числа из Союза писателей, они все покинут его
ряды. Об этом они уведомили Л.И. Брежнева, а также Госкомитет по
печати.44 Тем не менее, В.Ерофеев и Е.Попов были исключены из Союза
писателей, а В.Аксенов, С.Липкин и И.Лиснянская покинули его в знак
протеста. В феврале 1980 г. В.Аксенов, подписавший заявление в защиту
А.Сахарова, был исключен из Союза кинематографистов и летом эмиг-
рировал.
В ответ на письмо Е.Попова, Е.Козловского, Ф.Бермана, Д.Пригова,
Е.Харитонова в Мосгорисполком с просьбой о создании независимого
клуба писателей власти произвели обыски в квартирах подписантов и
отказали в их заявлении.
В декабре 1980 г. впервые в истории советской литературы в Ленин-
граде было объявлено о создании "Свободного культурного профсоюза",
первыми членами которого стали авторы и редакторы самиздатовских
журналов "37", "Метрополь", "Мария", "Диалог". Кэтому времени стали
выходить и новые самиздатовские журналы - "Левый поворот", "Вари-
анты", "Мистерия", "Социализм и будущее", "Современник", распрост-
ранявшиеся не только в Москве и Ленинграде, но и в провинции.
Одновременно, по мере усиления борьбы властей с диссидентским
движением, ужесточалась и партийно-государственная политика в от-
ношении творческой интеллигенции, многие из представителей которой
оказались к началу 80-х годов в эмиграции.
Наряду с открытыми противниками режима были и те, кто, не высту-
пая публично против власти, своим творчеством противостоял возрож-
дающемуся сталинизму. Ф.Абрамов, В.Астафьев, В.Белов, В.Распутин,
Б.Можаев, В.Шукшин в образной форме показывали в своих работах
последствия сплошной коллективизации для судеб российской деревни.
255
О проблемах нравственности в сталинские и последующие годы писали
Б.Васильев и Ю. Трифонов.
Свой взгляд на смысл жизни и роль интеллигента в ней предлагали
популярные в те годы режиссеры Т.Абуладзе, А.Аскольдов, Г.Волчек,
А.Герман, О.Ефремов, М.Захаров, Г.Товстоногов, А.Эфрос и другие
многие актеры театра и кино.
Вождями "магнитофонной революции" тех лет стали барды В.Высоц-
кий, А.Галич, Ю.Ким, Б.Окуджава, сатирики М.Жванецкий, А.Арка-
нов и другие;
Всегда с полным аншлагом проходили концерты А.Райкина, посред-
ством сатиры бичевавшего пороки общества.
Таким образом, лейтмотивом выступлений представителей творче-
ской интеллигенции в середине 60-х - середине 80-х годов были не
столько политический протест, связанный с сознательным выбором
иных идейных ценностей, сколько борьба за свободу творчества и само-
выражения. Лишь немногие из них понимали, что для цепляющегося за
тоталитарные методы режима свобода сродни с политической опасно-
стью.
Все это свидетельствовало о наличии и противоборстве двух направ-
лений в отечественной культуре - официально-охранительного, выпол-
нявшего социальный заказ властей, и неформального,
демократического, готовившего предпосылки для духовных перемен в
обществе.
С середины 60-х годов качественные изменения произошли в содер-
жании самиздатовской литературы. Если до этого времени она носила
исключительно литературный характер, то теперь стали печататься до-
кументы программно-политического характера. Начало им положило
опубликованное в 1965 г. письмо молодых деятелей религиозного дви-
жения Н.Эшлимана и Г.Якунина в защиту свободы совести. На заседа-
нии Секретариата ЦК КПСС 15 января 1971 г. отмечалось, что за
1965-1970 гг. самиздатовским способом было издано свыше 400 различ-
ных исследований и статей по экономическим, политическим и фило-
софским вопросам, в которых подвергался критике опыт социа-
листического строительства в СССР, внутренняя и внешняя политика
КПСС. Во многих документах имела место пропаганда идей и взглядов,
заимствованных "из политических платформ югославских руководите-
лей, чехословацких дубчековцев и некоторых западных компартий".45
Именно на основе этих общедемократических требований вырабатыва-
лись программы оппозиционной деятельности диссидентов. В некоторых
из этих проектов предусматривалось ограничение или ликвидация мо-
нополии КПСС на власть, создание в стране "лояльной социализму
оппозиции". Их авторы заявляли, что "нынешний уровень развития
256
социалистической демократии дает право на существование оппозици-
онных воззрений", требовали предоставления легальных возможностей
для выражения несогласия с официальным курсом. Исходя из этого, они
объявляли антиконституционными те статьи УК РСФСР и союзных
республик, которые карали за "антисоветскую агитацию и пропаганду".
В конце 60-х годов появились самиздатовские журналы "Колокол",
"Сфинксы" и другие, в которых по-прежнему в первую очередь издава-
лись запрещенные в открытой печати литературные произведения А.Со-
лженицына, В.Шаламова, А.Марченко и других.
На основе изготовления и распространения самиздатовской литера-
туры отмечалась консолидация единомышленников, попытки создания
единого фронта оппозиции. Как отмечал глава КГБ Ю.В. Андропов,
благодаря самиздату, "примерно в конце 1968 - начале 1969 года из
оппозиционно настроенных элементов сформировалось политическое
ядро, именуемое "демократическим движением", которое обладало тре-
мя признаками оппозиции: имеет руководителей, активистов и опира-
ется на значительное число сочувствующих; не принимая четкой формы
организации, ставит себе определенные цели и избирает определенную
тактику, добивается легальности". При этом главные цели всего движе-
ния диссиденты формулировали как "демократизация страны путем вы-
работки в людях демократических и научных убеждений,
сопротивление сталинизму, самозащиту от репрессий, борьбу с экстре-
мизмом любого толка".46
Традиционными центрами самиздата на протяжении почти всей ис-
тории диссидентского движения, наряду с Москвой и Ленинградом, вы-
ступали, Киев, Горький, Новосибирск, Харьков, Рига. Поданным КГБ,
в начале 70-х годов актив этих изданий, известный органам безопасно-
сти, составлял почти 300 человек.
Со второй половины 60-х годов в СССР стали распространяться ко-
пии изданий, вышедших на Западе и получивших название "тамиздат".
Основными среди них были нелегально вывезенные из СССР работы
Ю.Даниэля, А.Синявского, А.Солженицына, А.Сахарова, позднее - пи-
сателей-эмигрантов В.Некрасова, В.Войновича, А.Галича и других, из-
данные в Париже, Нью-Йорке, Мюнхене. К "тамиздату" можно отнести
также издававшиеся на Западе советскими эмигрантами журналы "Вес-
ти из СССР" (редактор К.Любарский), "Континет" (редактор В.Макси-
мов), "Анализ текущих событий в Советском Союзе" (издатель -
Институт по изучению СССР в Мюнхене), "Зарубежье", "Посев" (Фран-
кфурт-на-Майне), "Русское возрождение" (Париж), "Русский путь"
(Париж) и другие.
Отдельным и весьма активным отрядом оппозиции в СССР выступа-
ли национальные движения. Рассмотрение этого направления в силу его
9 Власть к оппозиция
257
специфики - предмет особого исследования. Отметим лишь наиболее
характерные его черты: значительную массовость (от нескольких десят-
ков тысяч до сотен тысяч человек в различных регионах страны); нали-
чие у большинства этих движений поэтапных программ достижения
главной цели - национального освобождения; связь с зарубежными на-
ционалистическими центрами; наличие признанных лидеров движе-
ния; достаточно широкий социально-классовый состав (хотя костяк их,
как правило, составляла национальная интеллигенция); наконец, ре-
альные результаты деятельности (к примеру, за 1967-1985 гг. нацио-
нальным организациям удалось добиться выезда из СССР 274231
советского еврея, а за период 1970-1986 гг. - 72 тыс. советских немцев).
Что касается реакции властей на их деятельность, то она была такой же
жесткой, как и в отношении остальных диссидентов.
Однако, почти ничего не известно о русском национальном движе-
нии, которое было особым явлением для 60-70-х годов. Среди привер-
женцев "руссской идеи" в эти годы можно назвать И.Глазунова,
П.Палиевского, В.Распутина, А.Солженицына, В.Солоухина, А.Тар-
ковского, В.Чалмаева, В.Чивилихина, В.Шукшина и других. Однако,
насколько известно, никто из них не участвовал в создании и деятель-
ности русских националистических организаций. Тем не менее таковые
существовали. Одной из первых в их числе можно назвать "группу
Фетисова" (кроме которого в ее состав входили архитекторы В.Быков,
М.Антонов, П.Смирнов). В их работах вся история человечества пред-
ставлялась как борьба порядка и хаоса (хаос воплощался в еврейском
народе, на пути которого в борьбе за порядок встали тоталитарные
режимы Гитлера и Сталина, которые А.Фетисов оценивал как исключи-
тельно положительные факторы). Одной из черт их идеологии был по-
следовательный антидемократизм (Фетисов после XX съезда КПСС
вышел из партии в знак протеста против критики сталинизма). Весной
1968 г. члены группы Фетисова были арестованы и помещены в специа-
лизированные психиатрические лечебницы.
В конце 60-х годов появился анонимный документ близкого содержа-
ния под названием "Слово нации", в котором, в частности, отмечалось,
что "демократические институты не несут с собой исцеления, скорее
наоборот, усугубляют болезнь. Поэтому для нас не столько важна победа
демократии над диктатурой, сколько идейная переориентация диктату-
ры, своего рода идеологическая революция..." Авторы выступали с пол-
итическими лозунгами: создания Единой Неделимой России; обра-
зования Лиги Славянских Государств; объединения Германии; оконча-
ния военного противостояния России и Запада "в случае признания
Западом политической и духовной самобытности России" и другими.47
По отношению к национальным движениям других народов СССР
258
представители русского национального движения выступали чаще всего
с великодержавных позиций. Вот как, к примеру, оценивалось "велико-
державниками" украинское национальное движение и его перспективы:
"Как известно, на Украине существует сильное национальное движение.
Однако, оно ставит перед собой совершенно нереальные цели. Если бы
действительно встал вопрос о самостийном бытии Украины, неизбежно
потребовался бы пересмотр ее границ. Украина должна была бы усту-
пить: а) Крым; б) Харьковскую, Донецкую, Луганскую, Запорожскую
области с преобладающим русским населением; в) Одесскую, Никола-
евскую, Херсонскую, Днепропетровскую и Сумскую области с населе-
нием в достаточной степени русифицированным... На что могла бы рас-
считывать оставшаяся часть без выхода к морю и без основных промыш-
ленных районов - пусть подумают сами украинцы...".48 Нельзя в то же
время не признать, что и в украинском национальном движении был
сильный крен в сторону "Великой Украины", претендующей не только
на Крым, но и на Кубань.
Одним из видных самиздатовских авторов русского национально-
патриотического движения в конце 60-х годов был Г. Шиманов - москов-
ский интеллигент, выступавший с идеей возрождения Велико-россии на
традиционных православных началах.
В середине 60-х годов в Ленинграде была содана тайная организация
"Всероссийский социал-христианский союз освобождения народов"
(ВСХСОН) во главе с И.Огурцовым. В организации состояло около 30
человек. В 1967 г. ее участники были осуждены, а организация разгром-
лена. Главной идеей, включенной в программу, была идея "христиан-
ского социализма", предполагавшая свержение советского тота-
литаризма и восстановление "здорового равновесия между личностью,
обществом и государством", причем восстановлению личности отводи-
лась весьма значительная роль. Разрабатывавший эти взгляды И.Огур-
цов и его единомышленники намечали путь духовного возрождения
русского народа и предлагали модель национально-христианского госу-
дарства.49
В первой половине 70-х годов центром русского национального дви-
жения славянофильского направления стали журналы "Вече" (под ре-
дакцией В.Осипова), "Земля", "Московский сборник" (под редакцией
Л.Бородина). В ноябре 1974 г. либеральное крыло русских национали-
стов начало выпуск своего сборника "Из-под глыб".
Подлинным манифестом русской идеи стало написанное А.Солжени-
цыным в сентябре 1973 г. "Письмо вождям Советского Союза", в котором
он предлагал отказаться от марксистской идеологии, заменив ее "на
старое русское знамя, отчасти даже на православную хоругвь". Высту-
пая против "буйного разгула демократии" на Западе, от отрицал ее
9*
259
общецивилизационное значение. Ссылаясь на традиции и историю стра-
ны, Солженицын отмечал: "Тысячу лет жила Россия с авторитарным
строем, и к началу XX века еще весьма сохраняла и физическое и
духовное здоровье народа... Русская интеллигенция, больше столетия
все силы клавшая на борьбу с авторитарным строем, - чего же добилась
огромными потерями и для себя и для простого народа? Обратного ко-
нечного результата". В числе первоочередных политических шагов Со-
лженицын предлагал освободить политзаключенных, отказаться от
"психиатрического насилия", от негласных судов и лагерей, допустить
свободную соревновательность различных идеологических и нравствен-
но-философских течений, религий, свободу творчества, снять опеку с
Восточной Европы и не удерживать насильно в пределах СССР "окраин-
ные нации". Ответом на это письмо был арест Солженицына и выдво-
рение его из СССР с лишением гражданства.
В целом к началу 80-х годов русское национАльное движение стояло
особняком в рядах оппозиции благодаря общему антидемократическому
характеру своих программных положений.
Рост религиозных движений в СССР в 60-70-е годы был вызван
активизацией антицерковной политики советского руководства в конце
50-х - начале 60-х годов. Как отмечал позже известный религиозный
деятель А.Э. Левитин-Краснов, "именно Хрущев стал возобновителем
забытой уже традиции антирелигиозного движения, практически по-
рвавшим с конкордатом, который Сталин заключил с православной цер-
ковью. Опять Россия увидела варварское закрытие церквей, усилилась
пропаганда безбожия, московский патриарх вступил в новую фазу кол-
лаборационизма" .51
В начале 60-х годов были приняты программные постановления ЦК
КПСС "О мерах по ликвидации нарушений духовенством советского
законодательства о культах" (январь 1960 г.) и "Об усилении контроля
за выполнением законодательства о культах" (1961 г.), существенно
ограничивающие сферу деятельности всех конфессий на территории
СССР. По стране вновь прокатилась волна закрытия и уничтожения
храмов. В 1961 г. под давлением властей на Архиерейском соборе Рус-
ской Православной церкви был изменен приходской устав, новая редак-
ция которого значительно облегчала контроль над священниками со
стороны партийных органов и КГБ. Еще раньше - в 1960 г. Всесоюзный
Совет Евангельских Христиан-Баптистов, выполняя указание властей,
принял "Новое положение ВСЕХБ" и "Инструктивное письмо старшим
пресвитерам", которые шли вразрез с основными положениями религии,
зато отвечали требованиям властей.
Именно появление подобных документов усиливало размах религи-
260
озного движения в стране, а в некоторых случаях вело и к церковному
расколу (как это имело место в рядах баптистов).
С течением времени давление на верующих со стороны властей не
ослабевало, а усиливалось. Весной 1978 г. Совет родственников узников
ЕХБ направил в адрес руководства СССР, в ООН и всем христианам
мира открытое письмо, в котором приводил конкретные примеры того,
что после принятия новой Конституции СССР преследования верующих
усилились. В документе содержались требования: отменить законода-
тельство о культах, прекратить судить верующих за неподчинение это-
му законодательству, немедленно освободить всех узников-христиан,
прекратить постоянное вмешательство во внутренние дела церкви, при-
нять меры к Совету по делам религий за невыполнение им прямых
обязанностей по предоставлению религиозным объединениям помеще-
ний, прекратить прослушивание в домах верующих, дать возможность
выезда за границу преследуемым за веру.52
Аналогичные воззвания направлялись советскому руководству, в
международные организации и правительствам западных стран, участ-
никами секты "Христиан Веры Евангельской" ("пятидесятниками"), ад-
вентистами седьмого дня и другими. Так, в декабре 1977 г. к делегатам
Белградской встречи участников СБСЕ обратились около 100 членов
Христианского комитета защиты прав верующих, потребовав: осудить
органы КГБ, запугивающие верующих; осудить действия советского
ОВИРА, разрешающего выезд за границу только по вызовам близких
родственников; рассмотреть вопрос о задержке советскими властями
корреспонденции пятидесятников из-за рубежа; утвердить в ООН дол-
жность Верховного Комиссара по правам человека с полномочиями со-
здавать комиссии для расследования на местах в любой стране, где
нарушаются права верующих. Ссылаясь на факт отделения в СССР
церкви от государства, они заявили о своем исключительном праве
иметь независимые от государства международные контакты. Несмотря
на жестокие репрессии властей, секта пятидесятников продолжала борь-
бу за свободу совести на протяжении всего исследуемого периода и даже
в период "перестройки".
Наиболее представительным по составу верующих всегда оставалось
православие. В условиях новой волны борьбы с религией только за 1960-
1966 гг. сеть православных религиозных обществ сократилась на 42,7%
и составила на начало 1967 г. 7480 приходов. За эти годы прекратили
свою деятельность 28 православных монастырей. Более чем вдвое умень-
шилось количество монахов. Были закрыты пять духовных семинарий.
В числе действующих оставались лишь две духовные академии и три
семинарии, в которых обучалось 498 человек, включая зарубежных
граждан.53
261
В условиях, когда Русская Православная Церковь продолжала рас-
сматривать смирение перед властями как главное условие своего выжи-
вания, ЦК КПСС свел всю деятельность патриархии лишь к осу-
ществлению санкционированных КГБ международных контактов. Уга-
сание официальной церкви создавало условия для возникновения не-
формальных групп и семинаров, кружков и организаций религиозного
направления, выступавших как за возрождение и обновление самого
православия, так и за соблюдение прав верующих. Наиболее известны-
ми акциями были в этот период: открытое письмо в адрес патриарха
архиепископа Калужского Ермогена с призывом "выступить в защиту
умирающей церкви", потребовать отмены советского законодательства
о культах и предоставления священнослужителям полной свободы рели-
гиозной пропаганды; открытое письмо патриарху и Председателю Пре-
зидиума Верховного Совета СССР священников Н.Эшлимана и
Г.Якунина с аналогичными призывами; письмо 12 верующих Кировской
области, посвященное давлению на церковь со стороны властей; велико-
постное послание А.Солженицына патриарху Пимену (1972 г.), в кото-
ром он призывал "разорвать порочный круг - личной жертвой преодолеть
путы лжи, страха, маловерия, попустительства"; обращение к верую-
щим Г.Якунина, В.Капитанчука и Л.Регельсона (1975 г.) с призывом к
поминовению "мученически погибших от рук коммунистов" в годы
гражданской войны и религиозных гонений и канонизации наиболее
видных их представителей.
В 1976 г. в СССР был создан Христианский комитет защиты прав
верующих в СССР. Его целью было объявлено содействие реализации
верующими их права жить в соответствии со своими убеждениями. Глав-
ными направлениями деятельности комитета стали: сбор информации о
положении верующих в СССР; оказание им консультативной помощи;
содействие совершенствованию советского законодательства о религии
и другие.54
Начали издаваться нелегальные альманахи и сборники христианско-
го чтения (один из них - "Надежда" - издавался З.А. Крахмальниковой
с 1975 г. вплоть до ее ареста в 1982 г.).
Активная деятельность религиозных правозащитников вызывала у
власти постоянные проблемы не только внутри страны, но и за ее преде-
лами, так как регулярными стали обращения верующих в международ-
ные организации, к главам иностранных государств.
С началом в 1978 г. фронтального наступления властей на диссиден-
тов арестованными оказались практически все лидеры религиозного
движения - А. Огород ников, В.Бурцев, Д.Дудко, В.Капитанчук, В.По-
реш, Т.Щипкова, Л.Регельсон, Г.Якунин и другие, а само движение
переживало кризис.
262
Наиболее характерным для оппозиции середины 60-х - середины 80-х
годов стало значительное расширение ее социальной базы. Несмотря на
то, что ее основу, как и прежде, составляла интеллигенция, оппозици-
онные настроения охватили практически все категории населения. Ши-
рокое распространение они находили в среде рабочего класса, от имени
которого, в первую очередь, и выступала власть.
В 1969 г. в Свердловске возникла организация молодых рабочих
"Свободная Россия", к весне 1970 г. преобразованная в "Рабочую пар-
тию". В нее входили слесари Валерий и Виктор Пестовы, техник Нико-
лай Шабуров, диспетчер Владислав Узлов, слесарь Владимир Берсенев
и другие. Они выступали за демократизацию общества, против наиболее
одиозных проявлений режима. За принадлежность к организации вла-
сти арестовали почти полсотни человек, приговоренных в ноябре 1970 г.
к 3-5-летним лагерным срокам.55
В ноябре 1971 г. там же, в Свердловске, состоялся суд над семью
рабочими, входившими в "Революционную партию интеллектуалистов
Советского Союза". Главой ее был 27-летний слесарь из Нижнего Тагила
Г. Давиденко, заявлявший о своих социал-демократических симпатиях.
Основной идеей партии было положение о том, что справедливое обще-
ство может создать лишь инженерно-техническая элита, которая и дол-
жна получить реальную власть в стране. Идеологом организации
выступал выпускник философского факультета Донецкого государст-
венного университета В.Спиненко. Участники ее были осуждены на 4
года лагерей?0 Примеров создания и деятельности рабочих организаций
можно привести много. Еще более усилились демократические тенден-
ции среди рабочих после подписания Хельсинкских соглашений.
Характерно, что основу многих подпольных организаций составляла
не только рабочая, но и учащаяся молодежь. В начале 70-х годов в
Туапсе был выявлен "Клуб борьбы за демократию", в котором насчиты-
валось 14 учащихся 8-9 классов школы № 3. Главным направлением их
деятельности было чтение литературы с критикой культа личности Ста-
лина (в то время уже ставшей почти запретной), прослушивание запад-
ных радиопередач, издание рукописных журналов, призывы к
свержению власти. Весьма показательно, что родители активистов клу-
ба Н.Тулаева, Ю.Шадуйко, Н.Асеева и А.Левина были рабочими?7
Ученики рязанской школы № 42 Куликов, Лыткин, Кривцов, Растягаев
создали в начале 1970 г. подпольную группу, издававшую и распростра-
нявшую листочки с критикой правительства и призывами устраивать
забастовки и демонстрации.58 Фрондирование учащейся молодежи име-
ло место в Москве, Ленинграде, Харькове, Риге, Новосибирске, Сверд-
ловске и других городах страны.
Впервые за долгие годы выступления в защиту прав человека доста-
263
точно регулярно наблюдались в армии и на флоте. Классическим приме-
ром, послужившим точкой отсчета нового этапа оппозиционных настро-
ений армии, стало выступление генерала П.Григоренко на
партконференции Ленинского района Москвы в сентябре 1961 г., а затем
деятельность созданного им осенью 1963 г. "Союза борьбы за возрожде-
ние ленинизма". Эти настроения еще более усилились после ввода войск
в Чехословакию.
В 1969 г. КГБ раскрыл подпольный "Союз борьбы за демократические
права", созданный офицерами Балтийского флота в военно-морских
гарнизонах Таллина, Ленинграда, Калининграда. Руководителем Сою-
за был офицер Г.Гаврилов, выступавший в самиздате под псевдонимом
Алексеев. В его статьях осуждался ввод союзных войск в ЧССР, антиде-
мократический характер советского режима. Союз имел устойчивый
контакт с Эстонским демократическим движением и издавал самизда-
товский журнал "Демократ" на русском и эстонском языках. Участники
Союза были осуждены на заключение в лагерях и спецпсихбольницах.59
Одним из наиболее громких событий в армии стали действия зампо-
лита большого противолодочного корабля "Сторожевой" капитана 3-го
ранга В.Саблина в ноябре 1975 года. Он принял решение арестовать
командира и вывести корабль в нейтральные воды, чтобы обратиться
оттуда к руководителям страны с "революционным воззванием". Не
выступая против Советской власти и коммунистической перспективы,
он предупреждал о пагубности проводимого в стране курса. В подготов-
ленном им обращении говорилось: "Граждане, Отечество в опасности!
Его подтачивают казнокрадство и демагогия, показуха и ложь... Вер-
нуться к ленинским принципам, к демократии и социальной справедли-
вости... Уважать честь и достоинство личности...". В прощальном письме
жене флотский политработник писал: "Стальная государственно-пар-
тийная машина настолько стальная, что любые удары в лоб будут пре-
вращаться в пустые звуки...". Поднятые в воздух военные самолеты
остановили "Сторожевой". В.Саблин был отдан под трибунал и расстре-
лян.
Об участившихся случаях "антисоветских выступлений" в армии
почти ежегодно в ЦК КПСС сообщал КГБ, готовивший раз в год отчеты
"О чрезвычайных происшествиях и катастрофах".60
Центральное место в оппозиционных движениях тех лет принадле-
жало правозащитникам. Признанным лидером и идеологом правоза-
щитного движения уже в конце 60-х годов стал академик А.Д. Сахаров.
В "Размышлениях о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллекту-
альной свободе" он делал вывод о том, что в условиях глобальной угрозы
человечеству, исходящей от термоядерного оружия в обстановке грозя-
щей экологической катастрофы, последствий внедрения "массовой куль-
264
туры" и других у правителей и народов всех стран нет иного выбора,
кроме ликвидации разобщенности и замены ее конвергенцией противо-
положных общественных систем. "Перед лицом опасности, - писал он, -
любое действие, увеличивающее разобщенность человечества, любая
проповедь несовместимости мировых идеологий и наций - безумие, пре-
ступление".61 Главным условием достижения всемирной гармонии и
благоденствия он считал интеллектуальную свободу, под которой под-
разумевал свободу получения и распространения информации, непред-
взятого и бесстрашного обсуждения, свободу от давления авторитета и
предрассудков. По его мнению, "это - единственная гарантия осущест-
вимости научно-демократического подхода к политике, экономике и
культуре".6
В то время, как на Западе статья Сахарова была расценена как "ма-
нифест волеизъявления молодой, духовно несокрушимой России",63 со-
ветское руководство, тщательно умалчивавшее в средствах массовой
информации о самом факте существования этого документа, в ходе
закрытого его обсуждения на заседании Политбюро оценило рассужде-
ния и призывы великого ученого как угрозу советской власти и социали-
стическому строительству, а раздел "Угроза интеллектуальной свободе"
был назван клеветническим.64
Тогда же А.Сахаров совместно с Р.Медведевым и В.Турчиным обра-
тился с письмом к советскому руководству, в котором, исходя из жела-
ния помочь своей стране преодолеть надвигавшийся кризис, предлагал
первоочередные меры в области развития экономики, демократизации
общественной жизни. Ответа на него не последовало.
В марте 1971 г. А.Сахаров направил на имя Л.Брежнева "Памятную
записку", ставшую подлинной программой диссидентского движения в
СССР, выразившей интересы и чаяния всех категорий его участников.
В документе в качестве первоочередных мер предлагалось: проведение
общей амнистии политзаключенных (включая узников психиатриче-
ских лечебниц КГБ); обеспечение гласности суда по политическим де-
лам; запрещение использования психиатрии в политических целях;
разработка и гласное обсуждение закона о средствах массовой информа-
ции; свободная публикация статистических и социологических данных;
восстановление прав выселенных при Сталине народов; предоставление
гражданам СССР безусловного права на выезд и возвращение в страну;
заявление об отказе применения первыми оружия массового поражения;
разблокирование путем компромиссов с Западом ситуации на Ближнем
Востоке, вокруг Западного Берлина и во Вьетнаме. Другая часть тезисов
Сахарова была нацелена на длительную перспективу и предполагала
развитие во всех сферах жизни советского общества гласности, демокра-
тии, экономического и политического плюрализма, развития сферы об-
265
разования, здравоохранения, культуры.65 Не получив ответа на свое
обращение, Сахаров в июне 1972 г. опубликовал его, дополнив послес-
ловием, посвященным проблеме прав человека в СССР. Ответа от вла-
стей не последовало и на этот раз. Однако по записке КГБ СССР в ЦК
КПСС 21 февраля 1973 г. Секретариат ЦК партии принял ршение ”06
исключении имени академика Сахарова в официальных публикациях
советской прессы".66 Для десятков миллионов советских людей Сахаров
стал фигурой умолчания.
В апреле 1974 г. А.Д. Сахаров выступил с критическим комментарием
по поводу письма А.И. Солженицына "Вождям Советского Союза".67
Оценивая сам факт такого обращения как важное общественное явле-
ние, Сахаров вместе с тем указал на принципиальное расхождение "за-
паднического" (представляемого им) и "почвеннического" (солже-
ницынского) подходов к переменам в СССР. Оценивая теоретические
рассуждения Солженицына, он писал, что тот слишком "переоценивает
роль идеологического фактора в современном советском обществе".
Именно в этом он увидел веру своего оппонента в то, что замена марк-
сизма на "здоровую идеологию" (православие) спасет русский народ.
"Националистическая и изоляционистская направленность мыслей Со-
лженицына, - писал Сахаров, - свойственный ему религиозно-патриар-
хальный романтизм приводят его к очень существенным ошибкам,
делают его предложения утопичными и потенциально опасными".68 По-
явление этих двух документов обозначило окончательное размежевание
идейных позиций "западнического" и "почвеннического" течений дисси-
дентства, хотя общая направленность в борьбе с тоталитаризмом про-
должала объединять их.
1972-1973 гг. явились для диссидентского (в особенности - для право-
защитного) движения периодом кризиса. В 1972 г. власти повели наступ-
ление на самиздат. Одной из задач было прекращение выпуска "Хроники
текущих событий". Многочисленные обыски, аресты, допросы, суды
прошли в Москве, Ленинграде, Вильнюсе, Новосибирске, Умани, Киеве
и других городах.
Летом 1972 г. были арестованы видные деятели диссидентского дви-
жения П.Якир и В.Красин. Однако "Хроника” продолжала выходить.
После выпуска ее 27-го номера КГБ провел новую серию арестов, в
результате чего ее издание прекратилось до весны 1974 года. На прове-
денном в августе 1973 г. показательном процессе Якир и Красин под
давлением КГБ признали "клеветнический" характер своей прежней
правозащитной деятельности и подрывной характер "Хроники текущих
событий". Это заявление, подтвержденное на их пресс-конференции 5
сентября, нанесло серьезный удар по диссидентскому движению, однако
не привело к его разгрому.
266
С весны 1974 г. возобновился выпуск "Хроники". Вновь расширилась
география выступлений диссидентов, правозащитники устанавливали
довольно прочные связи с представителями национально-патриотиче-
ских и религиозных движений. В том же году было создано советское
отделение "Международной амнистии" (его председателем стал В.Тур-
чин, секретарем - А.Твердохлебов). Ими был организован выпуск неле-
гального журнала "Международная амнистия”, освещавшего как
деятельность отделения, так и судебные преследования, а также содер-
жавшего рекомендации и советы привлекаемым к уголовной ответствен-
ности и отбывающим наказание диссидентам.
В декабре 1974 г. власти арестовали С.Ковалева по обвинению в
издании и распространении "Хроники текущих событий". Спустя год по
приговору суда он был осужден на 7 лет лагерей. Впервые в истории
диссидентства в защиту Ковалева было подписано письмо представите-
лями и активистами практически всех его направлений.
В апреле 1975 г. был арестован А.Твердохлебов, которого лишили
права проживать в Москве и сослали "в отдаленные районы нашей стра-
ны". Предвидя резкую международную реацию на эти меры, КГБ и
Прокуратура СССР тем не менее считали, что "издержки, вызванные
пресечением его враждебной деятельности, будут, несомненно, меньши-
ми, нежели продолжение им преступной деятельности".69
Этими событиями начинался новый, "хельсинкский" период деятель-
ности правозащитников.
В мае 1976 г. в СССР была создана группа содействия выполнению
Хельсинкских соглашений, которую возглавил Ю.Орлов. В ее состав
входили также Л.Алексеева, М.Бернштам, Б.Боннэр, А.Гинзбург,
П.Григоренко, А.Корчак, М.Ланда, А.Марченко, В.Рубин, А.Щаран-
ский. Главное содержание своей деятельности группа видела в сборе и
анализе всего доступного ей материала о нарушении гуманитарных ста-
тей Хельсинкских соглашений и информировании о них правительств
стран-участниц. Ее работа болезненно воспринималась властями не
только потому, что способствовала росту правозащитного движения, но
и из-за того, что расправиться прежними методами с его участниками
становилось намного сложнее после Хельсинкского совещания.
Тем временем Московская Хельсинкская группа (МХГ) устанавли-
вала прочные связи с религиозными и национальными движениями,
прежде не связанными друг с другом. В конце 1976 - первой половине
1977 г. на базе национальных движений были созданы Украинская,
Литовская, Грузинская и Армянская Хельсинкские группы, главной
целью которых было провозглашено достижение определенного Заклю-
чительным актом "стандарта" прав человека.70
В январе 1977 г. при МХГ была образована Рабочая комиссия по
267
расследованию использования психиатрии в политических целях, в со-
став которой вошли А.Подрабинек, В.Бахмин, И.Каплун, Ф.Серебров,
Д.Квачевская. От МХГ в комиссию был направлен П.Григоренко, кон-
сультантом по юридическим вопросам стала адвокат С.Каллистратова,
а по вопросам психиатрии - врач-психиатр А.Волошанович.
Власть оказалась перед перспективой не только увеличения числен-
ности участников оппозиции, но и возможного ее объединения. В этих
условиях, несмотря на возможные международные осложнения, она
перешла в наступление. В феврале 1977 г. были арестованы руководите-
ли Московской и Киевской Хельсинкских групп Ю.Орлов и М.Руденко,
члены этих групп А.Гинзбург и О.Тихий. В марте 1977 г. был арестован
А.Щаранский, которого обвинили в шпионаже. В мае 1978 г. был аресто-
ван и осужден А.Подрабинек. Лидеры Хельсинкских групп в СССР
были, таким образом, арестованы. Но деятельность самих организаций
на этом не прекратилась.
Советское руководство тем временем столкнулось с жесткой реак-
цией не только правительственных и общественных кругов западных
стран, но и представителей коммунистических и рабочих партий. Реак-
ция на эти демарши была различной, в зависимости от адресата. Так, 5
мая 1977 г. Политбюро ЦК КПСС утвердило текст письма в адрес Ис-
полкома Компартии Великобритании (выразившего пожелание прекра-
тить преследование Ю.Орлова и А.Щаранского), в котором увещевало:
"То, что "диссиденты" выступают как прямые пособники нашего общего
классового врага, видно из того, что обвинения, выдвигаемые ими про-
тив Советского Союза и других стран социализма - в точности те же
самые, с которыми выступали и выступают буржуазные пропагандисты.
Их требования аналогичны требованиям Запада относительно "размяг-
чения" социализма".71
30 мая 1978 г. Секретариат ЦК КПСС дал поручение советскому
послу в Брюсселе встретиться с лидерами Компартии Бельгии (заявив-
шими о том, что приговор Ю.Орлову - "показательное наказание за
убеждения") и передать им текст довольно резкого послания ЦК КПСС,
в котором, в частности, говорилось: "Мы с недоумением узнали о заяв-
лении Секретариата ЦК Компартии Бельгии по поводу дела Орлова...
Между нашими партиями существует достаточная степень доверия, что-
бы не поступать так, как это сделали в данном случае вы... Ваша оценка
этого дела полностью искажает действительность... В глазах советских
людей это дело имеет не большее значение, чем осуждение какого-ни-
будь грабителя или взяточника. В семье, как говорится.., не без уро-
Попытки воздействовать на пересмотр дела Орлова и его единомыш-
ленников предпринимали и видные государственные деятели зарубеж-
268
ных стран. Однако реакция на их заявления была еще более свое- образ-
ной. Так, летом 1983 г. к Ю.В. Андропову, ставшему к тому времени
главой партии и государства, обратился канцлер Астрии и председатель
Социалистической партии Австрии Б.Крайский с просьбой о содей-
ствии в освобождении Ю.Орлова. Один из ответственных работников
ЦК КПСС приложил к этому письму свою короткую записку-рекомен-
дацию: "Юрий Владимирович, полагаю, что ходатайство Крайского за
диссидента Орлова надо оставить без ответа". На этой записке Андропов
начертал: "Согласен".73 Крайский так и не дождался ответа на свое
письмо, которое тогда же было сдано в архив.
В условиях активизации диссидентского движения власти уже с на-
чала 70-х годов были вынуждены наряду с открытыми репрессиями
использовать и новые формы борьбы с инакомыслием. Так в октябре
1972 г. КГБ СССР и Прокуратура Союза обратились в ЦК КПСС с
предложением "в целях усиления предупредительного воздействия на
лиц, пытающихся встать на путь совершения особо опасных преступле-
ний... разрешить органам КГБ делать в необходимых случаях официль-
ное письменное предупреждение от имени органов власти с требованием
прекращения проводимой ими политически вредной деятельности и
разъяснением последствий, которые может повлечь за собой ее продол-
жение". Речь шла, по существу, об элементарном запугивании диссиден-
тов и сочувствующих им лиц.
По этой записке Политбюро ЦК 16 ноября 1972 г. приняло одобри-
тельное решение, после чего был принят секретный Указ Президиума
Верховного Совета СССР № 3707-VIII от 25 декабря 1972 г. (проект
которого был разработан КГБ и подан вместе с запиской). Согласно
этому Указу:
"1) Лицу, совершившему антиобщественные действия, противореча-
щие государственной безопасности СССР, если они не влекут уголовной
ответственности, может быть сделано официальное предостережение о
недопустимости такого рода действий с последующим уведомлением
прокурора;
2) для объявления предостережения это лицо вызывается органом
государственной безопасности, а в случае неявки может быть подверг-
нуто приводу;
3) если это лицо совершит позже преступление, то протокол о сделан-
ном ему предостережении приобщается к уголовному делу".74
Этот указ впоследствии активно использовался в борьбе с оппози-
цией, а приобщенные к делу "протоколы о предостережении" рассмат-
ривались на суде как отягчающие вину обстоятельства и вели к
усилению наказания.
КГБ, как и в прежние годы, активно занимался дискредитацией
269
противников и даже критиков режима. Так, в записке в ЦК КПСС
(ноябрь 1969 г.) Ю.В. Андропов в связи с выходом на Западе книги
С.Аллилуевой "Только один год" (где она доказывала, в частности, что
Сталина несправедливо обвиняют в создании "диктатуры и полиции" и
других грехах, так как "именно Ленин несет ответственность за все, что
происходит в СССР", что "Сталин не был извращением Ленина. Он был
единственно возможным результатом Ленина") предлагал не только
использовать в СССР, но и "продвинуть в западную печать тезисы о том,
что новая книга С.Аллилуевой является результатом коллективного
труда таких лиц, как Д.Кеннан, Л.Фишер, М.Джилас, Г.Флоровский,
А. Бел инков и др., одновременно включить в эти материалы имеющиеся
в распоряжении КГБ сведения, компрометирующие упомянутых лиц в
личном плане".75
Те лица, (в том числе из числа диссидентов), которые соглашались
сотрудничать с КГБ, либо получали минимальное наказание (к приме-
ру, Якир и Красин), либо вообще освобождались от него. В качестве
примера можно привести "дело" арестованного в марте 1971 г. одного из
диссидентов, у которого при обыске было обнаружено большое количе-
ство самиздатовской литературы. Он признал себя виновным в размно-
жении этих материалов, показал, что действовал по прямому указанию
Якира и Красина и назвал (а также охарактеризовал) более 30 человек
из их окружения. КГБ и Прокуратура СССР, получив бесценный мате-
риал, в записке в ЦК КПСС предложили освободить его от уголовной
ответственности с учетом того, что диссидент этот "происходит из рабо-
чей семьи, воспитывался в тяжелых условиях без родителей. В настоя-
щее время положительно характеризуется на производстве, является
хорошим семьянином".76
Время от времени КГБ организовывал "через возможности Комитета
госбезопаснсти направление в Вашингтон и в посольство США в Москве
писем от отдельных советских граждан и коллективов с протестами
против вмешательства США во внутренние дела СССР" (при этом име-
лась в виду, естественно, поддержка инакомыслящих). Стремясь не
вызвать своими действиями дипломатических осложнений, КГБ пред-
лагал в некоторых случаях за контакты с диссидентами "ограничиться
компрометацией первого секретаря посольства США... и корреспонден-
та (имярек) не прибегая к мерам их официального выдворения из
СССР", чтобы "не вызвать ответных мер американских властей в отно-
шении сотрудников советских представительств в США".77
Пытаясь ограничить участившиеся контакты диссидентов с ино-
странцами после Хельсинкского совещания, КГБ в 1977 г. предлагал ЦК
КПСС включить в законодательство статьи, которые "давали бы право
отказывать в выплате денежных переводов и возвращать посылки зару-
270
бежным отправителям" в тех случаях, когда это необходимо (при такой
формулировке "необходимо" могло быть всегда); расторгать соглашения
с зарубежными учреждениями и фирмами, направляющими материаль-
ные средства "враждебным элементам"; изменять тарифную и налого-
вую систему с целью огоаничения поступления материальных средств
из-за рубежа и другие.7®
По отношению к некоторым международным правозащитным орга-
низациям (например, к "Международной амнистии") КГБ и МИД пред-
лагали "придерживаться тактики полного игнорирования".79
Под контролем спецслужб и партийных органов были и вопросы
получения советскими учеными зарубежных премий. Например, в июле
1978 г. Секретариат ЦК КПСС заслушивал специальный вопрос "О
разрешении члену-корреспонденту АН СССР И.М. Гельфанду принять
премию Вольфа по математике (Израиль)". Согласие было дано лишь
при условии отказа получателю в выезде за границу.80
С годами усилилось и использование психиатрии в политических
целях. Из лиц, направленных на экспертизу в Центральный институт
судебной психиатрии им. Сербского за 1972-1976 гг. было признано
невменяемыми 73% обвинявшихся пост. 70 УК РСФСР и 70% обвиняв-
шихся по ст. 1901 УК РСФСР.81
В конце 1979 г. началось "генеральное наступление" властей на оп-
позицию. За короткое время оказались арестованы и осуждены практи-
чески все деятели правозащитных, национальных и религиозных
организаций (ноябрь 1979 - конец 1980 гг.). В январе 1980 г. в ссылку в
Горький был отправлен А.Д. Сахаров. Заметно увеличилось число аре-
стов женщин - участниц диссидентского движения. В 1982 г. в лагерях
находилось более сотни женщин, осужденных по идейным мотивам.®
"Новым" видом репрессий в этот период стал возврат к сталинской
практике повторных арестов политзаключенных перед самым оконча-
нием срока заключения или сразу после освобождения. Поводом для них
был отказ изменить свои убеждения.
Значительное увеличение числа арестованных по политическим мо-
тивам сочеталось с ужесточением приговоров. Многим диссидентам, уже
отбывшим 10-15-летние сроки, назначали максимальные новые. А.Мар-
ченко, например, арестованный в марте 1980 г. и отбывший перед этим
15 лет, получил новый 15-летний срок, при отбывании которого и умер
уже в годы "перестройки".
Заключенным стало невозможно найти адвоката, согласного защи-
щать диссидентов. Поэтому обычной в начале 80-х годов стала практика
самозащиты. Поскольку на ряде процессов, в нарушение закона, судьи
отказывали подсудимым в произнесении последнего слова, новым жан-
ром самиздата в эти годы стали заявления диссидентов на случай ареста.
271
Такие документы А.Корягина, В.Некипелова, Ф.Сереброва, И.Ковале-
ва были изданы в №№ 55, 61 и 62 "Хроники текущих событий".
Ужесточился в конце 70-х - начале 80-х годов и режим содержания
политических заключенных: еще более сильным стал контроль за пере-
пиской, резко сокращены свидания с родными, за самые незначительные
"нарушения режима" заключенных жестоко наказывали.
По словам А.Марченко, произнесенным им на суде, положение в
стране, создавшееся в результате перехода властей в наступление про-
тив оппозиции, можно было охарактеризовать как гражданскую войну
правителей против своего народа.83
Однако результат этого курса был налицо - с арестом 500 виднейших
своих лидеров диссидентское движение оказалось обезглавленным и
дезорганизованным. А после эмиграции лидеров духовной оппозиции
заметно "тише" стала и творческая интеллигенция. В статье заместителя
председателя КГБ С.Цвигуна в журнале "Коммунист" (сентябрь 1981 г.)
с удовлетворением констатировалось, что "маскировавшиеся под "пра-
возащитников" и "поборников демократии" антиобщественные элемен-
ты ныне разоблачены и обезврежены".84
Однако, празднование разгрома оппозиции оказалось делом преж-
девременным. В первой половине 80-х годов продолжала выходить "Хро-
ника текущих событий" и другая самиздатовская литература. Не
прекратились традиционные ежегодные "митинги молчания" 10 декаб-
ря. Ухудшавшаяся день ото дня экономическая ситуация, а также про-
должение необъявленной войны в Афганистане не ослабляли, а
усиливали оппозиционные настроения в обществе. В 1981-1985 гг. про-
должали создаваться независимые общественные группы и организации
правозащитной направленности.
Таким образом, в первой половине 80-х годов, несмотря на беспреце-
дентные репрессивные меры, власть оказалась неспособна искоренить
оппозицию в лице диссидентского движения и вернуть страну в "додис-
сидентское" состояние. Более того, именно в этот период к руководству
движением пришли новые люди. Изменился его социальный состав.
Если первые диссиденты были представителями столичной творческой
и инженерно-технической интеллигенции, то к середине 80-х годов в
нем оказались представлены практически все основные социальные слои
населения. По свидетельству Л.Алексеевой, начиная с 1976 г. среди
арестованных по политическим мотивам более 40% приходилось на
рабочих - опору и надежду режима.85 Идеи и опыт, разработанные и
обретенные оппозицией в 1965-1985 гг. создавали значительные идей-
ные и социально-политические предпосылки грядущих перемен.
272
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
СТАРЫЕ МАНЕВРЫ
НОВЫХ ПОЛИТИЧЕСКИХ СИЛ
События так называемой перестройки во многом как бы вернули нас
к политическим маневрам 80-летней давности. Одряхлевший автори-
тарный режим, чтобы уцелеть, решился (хотя и с внутренним проте-
стом) на взращиванье "карманной" оппозиции, на придание поли-
тическому процессу некоей видимости демократического. Гражданские
и политические свободы отпускались обществу первоначально с тща-
тельной дозировкой (даже термин "плюрализм" впервые прозвучал в
устах М.С. Горбачева с добавлением прилагательного "социалистиче-
ский") , по опробованному в 1905 г. принципу "дарения" и отработанной
тогда же тактике постоянной оглядки назад.
В избираемом на альтернативной основе Съезде народных депутатов
СССР тогдашняя партийно-государственная номенклатура видела при-
мерно то же, что и царская бюрократия 1905 г. в Государственной Думе,
а именно - предоставление определенной возможности для обществен-
ных сил, как это формулировалось в свое время в Манифесте 17 октября,
"участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от нас
(т.е. от самодержца. - Авт.) властей". И не больше.
Как и в начале века, в середине 80-х годов такая формула не срабо-
тала. Начав с прощупывания, апробации направлений, форм и методов
экономических преобразований, коммунистическая номенклатура до-
вольно быстро убедилась в том, что сами по себе в рамках Системы эти
попытки не способны дать практической отдачи. В ответе на сакрамен-
тальный вопрос, - с чего начать, - власть остановилась перед дилеммой,
чем поделиться с обществом первоначально: то ли собственностью, то ли
властью. Или жадность сгубила, или подвел въевшийся с молоком пар-
тии тезис об основополагающей роли экономического фактора в деле
сохранения незыблемости власти (это предстоит еще изучать), но режим
в 1989 г. совершил роковой с точки зрения самосохранения шаг: остано-
вившись в начале пути в решении проблем трансформации собственно-
сти, он довольно широко приоткрыл шлюзы политических преобра-
зований. И это - в условиях кризисного, тупикового состояния социаль-
но-экономической сферы.
Опыт истории оказался проигнорирован. А он, этот опыт, ясно свиде-
тельствовал: когда самодержавный строй в 1861 г. решился поделиться с
обществом (в лице тогда прежде всего крестьянства) частью прав собст-
венности, он смог на десятилетия продлить свое существование. Когда
же в начале XX века он "пожадничал" и решил выпустить пар из котла
социальной напряженности через узкий клапан дележа политического
пирога (дележа пусть вначале и эфемерного), он вымостил дорогу к
собственной гибели, потеряв вначале власть, а затем и собственность.
История, как известно, наказывает за незнание уроков. На рубеже 80 -
начале 90-х годов оппозиция, которая первоначально виделась властью
лишь как чисто декоративная, перехватив инициативу, в самое короткое
время сокрушила потерявший уверенность в себе советско-коммунисти-
ческий режим.
В августе 1991 г., как и в октябре 1917-го, у власти оказались крайне
радикальные силы, также рассчитывавшие обойтись вообще без оппози-
ции. Запрет КПСС и стремление, исходя из уже опробованной ранее
"революционной целесообразности”, монополизировать власть в своих
руках, а вместе с нею - и рычаги управления процессами грандиозного
передела собственности, не дали радикально-либеральным кругам ожи-
даемого результата, породив раскол и ожесточенную борьбу в недрах
самой власти. События сентября-октября 1993 г., составив качественно
новый этап "революции сверху", положили начало действию уже изве-
стных нам по прежним политическим циклам закономерностей: чем
стремительнее истончается социальная база власти, тем решительнее и
бескомпромиссное стремится она сосредоточить в своих руках все боль-
шие права и функции. Продиктованные исполнительной властью в од-
ностороннем порядке принципы послеоктябрьского политического
устройства страны во многом однотипны политическому кульбиту, со-
вершенному царизмом 3 июня 1907 года. Хотя конкретные формы сен-
тябрьско-октябрьского самоутверждения исполнительной власти не
имеют прецедента даже в нашей видавшей виды истории.
Грохот бронетехники на московских бульварах в августе 91-го года,
зловещая готовность улыбчивого маршала сбросить в случае "демокра-
тической надобности" бомбы на Кремль, на великолепие колокольни
Ивана Великого и золотые купола соборов, залпы танковых орудий по
белокаменному, полному живых людей Дому Советов в октябре 93-го в
который уж раз на веку продемонстрировали нашим соотечественникам
жестокую логику политической борьбы, не признающей в конечном
итоге никаких иных ценностей, кроме самоценности власти. Эти собы-
тия убедили, что на арене российской политики по-прежнему правит бал
грубая сила, что политическая культура в обществе, особенно в высших
эшелонах власти, далека от принципов компромисса, взаимоуважи-
тельного диалога. Традиции и опыт революционных потрясений начала
века и поныне довлеют над обществом.
Отмеченные выше обстоятельства не только подтверждают факт
цикличности российского политического процесса истекающего столе-
тия, но и позволяют глубже уяснить смысл протекающих на наших
глазах событий и явлений, более четко зафиксировать варианты их
дальнейшего развития. Этот круг вопросов составляет содержание по-
следней - четвертой - части настоящей книги.
276
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
КОГДА НЕТ ОППОЗИЦИИ, ВЛАСТЬ ПРИДУМЫВАЕТ ЕЕ
Когда в марте 1985 г. к власти пришел 6-й в истории Советского
Союза Генсек ЦК Коммунистической партии М.С. Горбачев, в стране
назревал глубокий системный кризис: в экономической, социально-
политической, духовной сферах. И, пожалуй, особенно острый - в сфере
власти, управления. Осознание необходимости перемен уже прочно
овладело обществом, хотя его различные социальные слои и группы по
разному представляли существо и характер ожидаемого обновления,
имели различные интересы, до поры отчетливо и зримо не проявлявши-
еся, как бы нивелированные чувством всеобщего недовольства и пони-
мания: система загнивает, ее необходимо реформировать. "Так жить
нельзя!" - этот лозунг стал общенациональным, консолидирующим.
Приход к власти из возможных претендентов именно Горбачева (не
Гришина и не Романова) был встречен с воодушевлением, поскольку
считалось, что он из "команды Андропова", давшего первый импульс
преобразованиям после так называемого "периода застоя". Естествен-
но, общественность полагала, что начатое Ю.В. Андроповым будет про-
должено его молодым выдвиженцем.
Положение и в сфере народного хозяйства, и в иных сферах, безус-
ловно, требовало самых решительных действий. Экономика, все на-
гляднее демонстрируя свою неэффективность, явно вступала в стадию
стагнации. К началу 80-х годов фактически прекратился рост нацио-
нального дохода, усиливались негативные процессы в социальной обла-
сти, обостренно воспринимались многие проблемы экологии, все
тревожней складывалась ситуация в духовно-нравственной сфере: де-
вальвировались многие идейные и нравственные ценности, росли алко-
голизм, наркомания и преступность. Общество теряло былой
иммунитет в противодействии так называемой "массовой культуре" с ее
пошлостью и бездуховностью. Иными словами, все указывало на то, что
оно больно и стремительно деградирует.
В той ситуации провозглашенный Горбачевым новый курс (сначала
"ускорение", а затем "перестройка"), его намерение "открыть все за-
слонки", чтобы основательно проветрить затхлую атмосферу застойных
времен, его готовность "пойти далеко", были встречены в обществе с
огромным энтузиазмом. Казалось, для осуществления грандиозных ре-
форматорских планов, названных впрочем уже в 1986 г. "революцией",
277
для нового верховного правителя огромной державы нет сколько-ни-
будь серьезных преград. Обновления жаждали все слои и социальные
группы общества. Так, по крайней мере, это выглядело внешне. Любо-
пытно в этой связи утверждение А.Н. Яковлева о том, что даже партап-
парат, ставший позже олицетворением консерватизма и неприятия
горбачевской перестройки, поначалу горячо приветствовал ее, полагая,
что замысел преобразований связан с упрочением роли партии и ее
профессиональных функционеров, отстранявшихся в годы "брежнев-
щины" от реальных рычагов власти так называемым хозаппаратом.
Потенциальное различие в интересах до поры было скрыто. Это выяс-
нится чуть позже.
А пока было трудно не согласиться с обоснованием объективной
потребности ускорения социально-экономического развития общества,
с официально провозглашаемыми целями реформирования во имя до-
стижения экономической эффективности, подлинной социальной спра-
ведливости (в глазах большинства эта категория отнюдь еще не
выглядела марксистской утопией), нравственного оздоровления.
Противников не было. Все выступали "за". Создавалось впечатле-
ние, что пресловутое морально-политическое единство общества, мно-
гократно воспетое советской пропагандой, вовсе не миф, а реальность.
В стране, с точки зрения власти, не было и не могло быть оппозиции,
ибо оппозиция, устраненная с политической сцены еще в ЗО-е годы,
расценивалась авторитарным по своей сути режимом как нечто анти-
конституционное, антинародное, противоречащее духу коммунистиче-
ской системы власти. Она попросту не допускалась силовыми
структурами государства. Сами понятия оппозиции, фракций в партий-
ных рядах находились фактически под запретом. И это получало необ-
ходимое теоретическое обоснование. Как справедливо заметил
известный философ и политолог А.А. Зиновьев, "согласно объективным
закономерностям коммунистической системы массовая оппозиция к
ней как к системе есть отклонение от нормы, тогда как профилактиче-
ские меры против нее и ее подавление есть норма".1
Да, массовой оппозиции не было. В условиях однопартийности никто
давно и не слыхивал о каких-либо иных, кроме компартии, политиче-
ских образованиях, так что бросить вызов системе было просто некому.
И с этой точки зрения, пришедшая к власти и формирующаяся полити-
ческая "команда Горбачева" могла быть спокойна. Однако, это вовсе не
значит, что в обществе царило полное единомыслие. Диссидентство
60-х - 70-х годов, с которым решительно покончил Андропов, никогда
не имело особо широкого распространения (как утверждают иные по-
литологи, "диссидентское движение в СССР - это скорее все-таки запад-
ный миф, чем русская реальность".2 И Андропову, чтобы "закрыть эту
278
тему", потребовалось посадить в тюрьму, спровадить в психушки лишь
несколько дюжин диссидентов и примерно столько же выпустить за
границу). Но настроения скрытого общественного недовольства в раз-
личных социальных группах не только давали знать о себе, но приобре-
тали все большее распространение, не выходя, правда, за пределы так
называемых "кухонных дискуссий - протестов". Таким образом, к на-
чалу перестройки вполне правомерно вести речь о наличии некоторой,
опять же по определению А.3иновьева, "социальной оппозиции", состо-
ящей из сравнительно свободной, некарьеристической общности лю-
дей, имеющих высокий образовательный уровень, свободное время и
склонность размышлять на социальные темы. Это так называемая
"культурная фронда", которая вовсе не обязательно становится оппози-
цией, но потенциальную базу для нее вполне может составить. Что и
произошло в ходе перестройки, хотя идеология оппозиции вырабатыва-
лась достаточно сложно. "Культурная фронда", формируясь частично в
социал-демократическую, частично в либеральную оппозицию, могла
и сотрудничать с режимом Горбачева - реформатора, и противостоять
ему. Благо, что и его непоследовательный курс, его двойственность
давали тому немалые основания. Правда, многие политологи считают,
что "культурная фронда" в лице интеллигентов-шестидесятников цели-
ком поддержала Горбачева, не составляя в годы перестройки ему оппо-
зиции, а напротив - служа основной опорой (по крайней мере до
середины 90-го года), что также неудивительно, ибо сам Горбачев пред-
ставлял собой необычайный парадокс, являясь по сути диссидентом,
стоящим у власти и сознательно демонтирующим ее.
Однако в 1985 г. выработка идеологии массовой оппозиции была еще
впереди, а вот противоречия, трения внутри высшего эшелона власти,
в Политбюро, обозначились с первых шагов нового руководства. Озна-
чало ли это идеологическое неприятие частью высших руководителей,
принадлежащих к так называемой старой "брежневской гвардии", но-
вого реформаторского курса, или то была обычная борьба за личную
власть, обусловленная самим характером устоявшейся системы власти,
традицией ее завоевания путем закулисных интриг между сопернича-
ющими группировками, стоящими на вершине властного Олимпа? От-
вет на этот вопрос не может быть однозначным. И то, и другое,
безусловно, имело место.
Политологами в последнее время немало написано о системе власти
в бывшем СССР, о характере ее воспроизводства, о так называемой
"Кремлевской мафии", - монопольной партийно-государственной вла-
сти, - претенденты на высшие посты которой не избирались демократи-
ческим путем (хотя формально акт избрания Генсека на пленуме ЦК
существовал), даже не получали руководящий пост по наследству, как
279
при монархической форме правления, а приводились к власти той или
иной из соперничавших группировок, добивались ее в процессе изнури-
тельной и крайне опасной борьбы, ставкой в которой была политическая
карьера, а то и жизнь. Вся история воспроизводства "вождей" в совет-
ские годы - это непрерывная Цепь заговоров, дворцовых переворотов.
Сложившаяся система государственного управления предполагала на
ее вершине властителя, сосредотачивающего в своих руках всю полноту
единоличной власти. Но полученная в результате дворцовых интриг
власть эта всегда оказывалась лишь номинальной, и перед обладателем
"высшего кресла" возникала задача не только удержания завоеванного,
но и превращения номинальной власти в реальную.
Так было при Сталине, так было при Хрущеве, так было при Бреж-
неве, при Андропове... Не стал исключением в этом смысле и приход к
власти Горбачева, а его шаги по сколачиванию своей политической
"команды" и последовательному вытеснению "стариков" из Политбюро
и тотальной смене руководящих партийно-советских кадров практиче-
ски на всех уровнях властной пирамиды вполне вписывались в тради-
ционные действия каждого нового диктатора, стремящегося к неогра-
ниченной личной власти. Всем памятные многократные заявления Гор-
бачева уже в те дни, когда страна находилась на грани катастрофы и
политика перестройки подвергалась ожесточенной критике, о том, что
требуемые им дополнительные президентские полномочия вызваны ин-
тересами дела, а не стремлением к авторитаризму, ибо, начиная пере-
стройку как Генсек он обладал неограниченной властью и сам добро-
вольно отказался от нее во имя демократизации общества, вряд ли
можно признать не требующими доказательств. Не лишена оснований,
на наш взгляд, и точка зрения, в соответствии с которой вся "история
так называемой перестройки по своей сути - это история борьбы за
получение реальной власти и удержание завоеванного"/ И еще более
определенно, даже на первый взгляд парадоксально, звучит такой те-
зис: "горбачевизм возник как попытка перейти от демократического
брежневизма к диктаторскому режиму сталинского типа".4 Разумеется,
нашему уху более привычен вывод о том, что Горбачев дал толчок
демократизации общества, что всегда выступал за коллективность и
коллегиальность (точнее - декларировал!). И уж если проводятся исто-
рические параллели, то его курс обычно сравнивается с либеральным
курсом Хрущева, а по части реставрации сталинизма скорее проходят
Брежнев и Андропов. Однако даже ближайший сподвижник Горбачева,
один из отцов-вдохновителей перестройки Н.И. Рыжков расценивает
эпоху "горбачевизма" лишь как неудачный эксперимент на ниве демок-
ратии, как переход от попытки демократизации к очередному раскру-
чиванию авторитаризма, причем, начато это раскручивание уже самим
280
Горбачевым.5 Мы видим, как этот вывод приближается к приведенному
выше тезису о диктаторском режиме сталинского типа. И в самом деле
- разве отстранение партии, а затем и Советов от властных рычагов и
введение президентства, все более ограничивающего фукнции предста-
вительной власти, наделение президента всеобъемлющими полномочи-
ями, не есть убедительнейший аргумент в пользу вышеприведенного
тезиса? И разве финал процесса, начатого в 1985 г. и приведшего к
нынешнему российскому режиму президентства, не говорит о том же?
Беспристрастный взгляд на проходивший процесс реформирования
политической системы в бывшем Союзе, а затем России по его уже
определившимся итогам не оставляет места для иных выводов, кроме
вывода о едином векторе отчуждения рядового гражданина от власти и
собственности.
Формирование политической "команды Горбачева" на самой верши-
не пирамиды власти успешно прошло в течение 1985-1986 годов. Пре-
старелая "команда Брежнева", не сумевшая вовремя консолидировать
свои ряды да и не имевшая^ вероятно, для этого сил, осознавая свой
неизбежный исторический проигрыш, обрекла себя на естественное
вытеснение поодиночке политиками "новой волны".
Уже на апрельском 1985 г. пленуме ЦК членами Политбюро стано-
вятся Е.К. Лигачев и Н.И. Рыжков, на июльском - Э.А. Шеварднадзе, в
1986 г. на политическом Олимпе появляются фигуры Б.Н. Ельцина и
А.Н. Яковлева. Одновременно из состава Политбюро энергично вытес-
няются все наиболее опасные, или уже "вышедшие в тираж" по возрасту
представители "брежневской гвардии" Г.В. Романов, Н.А. Тихонов, В.В.
Гришин, В.В. Щербицкий, Д.А. Кунаев. Идет массовая кадровая чистка
на республиканском уровне, на уровне обкомов, крайкомов, т.е. меня-
ется та прослойка партаппарата, которая играла на местах решающую
роль в проведении социальной и хозяйственной политики, сосредото-
чившая в своих руках всю полноту власти и могущая оказать серьезное
противодействие реформаторским планам в случае несогласия с ними.
Эту колоссальную работу, по замыслу, должную обеспечить Горбачеву
надежную опору в реализации намеченного курса, энергично провел
Лигачев, бесспорно, правая рука Генсека и второй человек в партийной
иерархии раннеперестроечных лет.
Между тем первоначальная готовность общества к преобразованиям
и его единство в этом очень скоро стали давать заметные трещины.
Усилия реформаторской команды ни в сфере демократизации, ни тем
более в сфере экономики не давали желаемых результатов. Стало за-
метно, что перестройка "пробуксовывает". Более того - наметилось яв-
ное ей сопротивление, прежде всего, в партийно-советском аппарате, в
среде хозяйственной номенклатуры, в силовых структурах государст-
281
венного аппарата. Это тем более не могло не тревожить идеологов пере-
стройки, ибо их "революция сверху", революция, осуществляемая по
инициативе самой власти, пусть и под давлением объективных обстоя-
тельств, предполагала поддержку именно во властных структурах. И
хотя официальная пропаганда утверждала, что инициированная вла-
стью революция сомкнулась с массовым движением, дав импульс слия-
нию революции "сверху" и "снизу", на деле ситуация выглядела иначе.
Ее вполне справедливо характеризовало бытовавшее в народе сравне-
ние перестройки с тайгой, которая уже при легком дуновении ветра
грозно шумит в своих верхних ярусах, тогда как внизу, под кронами
дерев царит полная тишина.
Но шум в верхних ярусах был далеко не только одобрительным. Уже
в 1986 г. Горбачев все чаще говорил, что власти вынуждены вести борьбу
с теми, кто по разным причинам перестройку не приемлет, имея в виду
прежде всего партийно-советский аппарат, ведомства и силовые струк-
туры государства. Однако, при этом он постоянно подчеркивал, что
политической оппозиции у его курса нет, что вот-де "на Западе сразу
заговорили о какой-то оппозиции. Но это несерьезно", хотя, конечно, в
руководстве "были оттенки во мнениях относительно того, как преодо-
леть застойные явления".6 Впрочем, все эти заявления делались глав-
ным образом на публику.
В декабре 1986 г. Политбюро, представлявшее к тому времени почти
целиком обновленную "команду Горбачева", впервые оказалось на гра-
ни раскола именно из-за пресловутых "оттенков во мнениях", за кото-
рыми впоследствии выявилось различное понимание самой концепции,
цели преобразований. Столкновение произошло по вопросу о повыше-
нии цен. На втором году перестройки страна оказалась в тяжелейшем
финансовом положении. Совмин предложил решить проблему повыше-
нием цен. Горбачев эту инициативу поддержал, к нему присоединились
Рыжков, Соломенцев, Никонов... Однако против резко выступил Лига-
чев, считавший недопустимым снижать жизненный уровень населения.
Его поддержали Воротников и Шеварднадзе.
Аргументы сторонников Горбачева сводились к тому, что перестрой-
ка не состоится, если строго соблюдать нормы "социального" государст-
ва, сохраняя широко осуждаемую тогда "уравниловку". Стычка на
Политбюро ни к чему не привела, сторонам не удалось убедить друг
друга, а Генеральный секретарь квалифицировал случившееся как
"серьезные политические разногласия в Политбюро".7
Отрицавший публично наличие оппозиции по той причине, что в
обществе якобы нет сколько-нибудь значительных групп населения,
чьи перспективные интересы непримиримо противостояли бы пере-
стройке, Горбачев тем не менее постоянно говорил о консервативных, а
282
то и реакционных силах, противящихся ей, указывая прежде всего на
работников партийного и хозяйственного аппарата, армию и КГБ, за-
остряя внимание на проблеме руководящих кадров, подчеркивая неспо-
собность многих из них взять на себя новые задачи, а чаще - нежелание
расстаться с благами, предоставлявшимися старой системой.
Направление удара подсказывали и социологи, негласно корректи-
руя утверждения Генсека. Среди групп, наиболее подверженных кон-
сервативным настроениям, социолог Т.И. Заславская называла хозяй-
ственных руководителей, из которых далеко не все могут рассчитывать
на успешную адаптацию к новым условиям; ответственных работников
торговли, общественного питания, бытового обслуживания, значитель-
ная часть которых глубоко "вросла" в прежнюю систему, извлекая из
своего положения солидные материальные выгоды, что тоже вряд ли
будет гарантировано в случае реформ; ответственных работников аппа-
рата управления, являющихся наиболее стойкими носителями идеоло-
гических взглядов поры застоя, в большинстве глубоко верящих в эф-
фективность командных методов управления; наконец, группу полити-
ческих руководителей общества (членов и кандидатов в Члены ЦК
КПСС, депутатов Верховного Совета СССР, руководителей союзных
министерств и ведомств, высший генералитет Советской Армии, круп-
нейших дипломатов, партийных и советских руководителей республик,
областей, крупных городов и других лиц аналогичного ранга), в составе
которой осталось немало людей, сформировавшихся в период обще-
ственного застоя, привыкших к командным методам управления, все-
властию и вседозволенности, не поддерживающих демократических
порядков и в большинстве своем не соответствующих новым професси-
ональным и нравственным требованиям к политическим лидерам.
Именно эти люди - один из главных тормозов перестройки, демократи-
зации общества.8
Инициаторы перестройки уже на втором году после ее провозглаше-
ния, похоже, ощутили себя в некоем вакууме. С одной стороны - топкое
болото партгосаппарата, в котором вязли, забалтывались любые пере-
строечные инициативы, с другой - инертная масса, все еще не включав-
шаяся в объявленный процесс демократизации, настороженно, а то и
апатично относящаяся к попыткам реформирования в экономике, в
иных областях общественной жизни.
В создавшейся ситуации "архитекторы перестройки" сделали вывод,
что для успеха преобразований необходимо сломить сопротивление
консервативных сил в самой системе управления (партхозаппарат, ар-
мия, КГБ), подключив к этому широкие слои трудящихся, народ, кото-
рый должен быть соответствующим образом подготовлен через средства
массовой информации. Ход, безусловно, рискованный, но Горбачеву,
283
делавшему "революцию сверху", предстоящий процесс представлялся
надежно управляемым традиционной силой авторитета его высшей вла-
сти. Он явно переоценил свои возможности контролировать и направ-
лять течение событий и недооценил альтернативные силы, которые уже
консолидировались и ждали своего часа, чтобы оседлать необузданного
скакуна демократической стихии и увести его совсем в другое стойло.
Начинался тот противоречивый процесс, который позже будет рас-
ценен рядом политиков и политологов, историков перестройки как ис-
кусственное создание Горбачевым массовой политической оппозиции
существующему режиму, которая в конечном итоге откроет по примеру
китайской культурной революции "огонь по штабам", громя так назы-
ваемых партократов, устраняя правящую партию с политической аре-
ны, а вместе с ней и самого инициатора "великого исторического
поворота”.
В 1986 г. на одной из встреч с работниками средств массовой инфор-
мации М.С. Горбачев говорил: "...Многие из наших консервативных
проявлений, ошибок и просчетов, вызывающих застой мысли и дейст-
вия и в партии, и в государстве, связаны с отсутствием оппозиции,
альтернативы мнений, оценок. И здесь, на нынешнем этапе развития
общества, такой своеобразной оппозицией могла бы стать наша прес-
са". Как заметил М.Ф. Ненашев, бывший в то время главным редакто-
ром "Советской России", именно тогда редакторы, воспринявшие эту
позицию Генерального секретаря всерьез, как реальное наступление
гласности, все более активно стали служить той самой оппозицией
официальной политике КПСС, правительства. Сразу вошедшая в ост-
рый конфликт с партийными комитетами всех уровней пресса подверг-
ла сокрушительной критике не только систему власти, настоящий образ
жизни общества, но и всю его историю, как мнимые, так и реальные его
духовные и нравственные ценности. Формируя в массовом сознании
однозначно негативное мнение о прошлом и настоящем, что было изящ-
но названо его демифологизацией, она формировала идеологию так
называемой интеллектуально-либеральной оппозиции - идеологию то-
тального отрицания.
Впрочем, попытка искусственного создания оппозиции в целях де-
монополизации существующей системы власти, придания ей демокра-
тического, по западному образцу парламентского характера, точнее
попытка обоснования такой необходимости и поиск возможных конк-
ретных путей относится, по признанию А.И. Яковлева, даже к самому
началу перестройки (что важно подчеркнуть в свете споров о том,
каковы были истинные замыслы "архитекторов перестройки" изначаль-
но, что выносилось на публику, а что предназначалось исключительно
для внутреннего употребления в кругу посвященных, шла ли речь о
284
смене сути и характера системы или только о ее улучшении, модерни-
зации?). В 1985 г. Яковлев написал Горбачеву записку с обоснованием
необходимости "разделения КПСС на две партии, которые бы образо-
вали демократическое поле соперничества. На этом пути они бы обнов-
лялись, сменяли на основе свободных выборов друг друга у власти.
Общество получило бы мощный заряд динамизма". 0 Автор однако под-
черкивает, что свою концепцию он обосновывал необходимостью совер-
шенствования социализма на пути демократических преобразований,
сохраняя еще в то время иллюзию возможности обновления данной
системы. К полному отрицанию системы, осознанию принципиальной
невозможности ее реформирования он придет позже. Как отреагировал
Горбачев на записку, остается за кадром, но вот последующая концеп-
ция "архитектора перестройки" - концепция гласности, как известно,
получила широкую поддержку, став знаменем перестройки, тем обоюд-
но острым инструментом политизации массового сознания, который
успешно использовали не только подлинно демократические силы, но и
радикальные, откровенно деструктивные элементы, сделавшие своим
лозунгом и политической практикой тотальное отрицание и разруше-
ние всего, что досталось обществу от предшествующих поколений.
Главной ареной гласности, ключевым элементом в процессе револю-
ционных преобразований, как любил говорить Горбачев, стали средства
массовой информации, побуждаемые "сверху" к жесткой оппозицион-
ной деятельности. С этой целью в традиционной манере была проведена
прежде всего кадровая работа. На посты главных редакторов наиболее
популярных изданий, имеющих массовые тиражи, не без могуществен-
ной протекции Яковлева, стали приходить люди демократической ори-
ентации, по преимуществу из когорты "шестидесятников". В ряд
"перестроечных" изданий выдвинулись "Московские новости", "Ого-
нек", "Известия", "Комсомольская правда", "Аргументы и факты", "Мо-
сковская правда", "Московский комсомолец", "Юность", "Новый мир",
некоторые другие газеты и журналы. Их руководство уже к 1987 г.,
шумно прославляя отцов перестройки и давая клятвы верности им, на
деле занимало позиции "бегущих впереди паровоза". Гласность, перво-
начально планировавшаяся как институт управления, как средство це-
ленаправленного формирования массового сознания и придания ему
нужного направления, обретала опасную для Горбачева тенденцию к
выходу из повиновения.
"Инструмент строительства будущего" на глазах выступал лишь как
средство разрушения настоящего, "оружие партии и народа в борьбе с
отжившим и вредным" становилось оружием элитарных группировок,
логично следовавших курсом демонтажа горбачевского режима. Чувст-
вовал ли это Горбачев? Скорее всего, что да. На его традиционных
285
встречах с работниками средств массовой информации, во время так
называемой "сверки часов" он, говоря о необходимости сохранять ат-
мосферу открытости, критики, дискуссий, уже не призывал прессу к
оппозиционности, выражал недовольство тем, что "в некоторые редак-
ции газет и журналов пробрались социальные демагоги". Однако, его
позиция оставалась уклончивой. Когда на одной из таких встреч он
говорил, обращаясь к руководителям средств массовой информации и
творческих союзов, что у него "нет оснований для каких-то больших
политических упреков"/1 так как крайности если и проявлялись, то все
же в рамках борьбы за социализм, то понять это можно было и как
серьезную обеспокоенность именно за политическую линию и имевшие
место отклонения от социалистических принципов, и как завуалиро-
ванный намек на то, что продолжать в том же духе не возбраняется.
Пресса, пользуясь этим, откровенно выходила из повиновения, рас-
кручивая механизм тотального отрицания, критика сталинизма, пре-
ступлений 1937-1938 гг. все чаще распространялась в целом на
реализованную в обществе модель социализма как ущербную, хотя до
отрицания ленинизма дело еще не доходило: "плохому сталинизму"
противопоставлялся "хороший ленинизм", и вся критика проходила под
флагом очищения ленинской концепции социализма от сталинских
извращений, возрождения ленинского облика нового строя.
Но борьба по главному вопросу: социализм или реставрация капита-
лизма, понятно, что с использованием на первых порах разного рода
эвфемизмов, с попытками затемнить суть разногласий формационного
характера - уже назревала.
К лету 1987 г., на третьем году перестройки, общественная эйфория,
связанная с ожиданием революционных преобразований, практически
уже сошла на нет. Трудно воплощались в жизнь прожекты январского
(1987 г.) пленума ЦК в части радикальной демократизации в обществе
и особенно в рядах самой партии. Поставленная проблема кадрового
обновления хотя и решалась количественно, но замена осуществлялась
за счет тех же партаппаратчиков, лишь более молодых по возрасту, но
так же приверженных командным методам руководства. Горбачев, да-
вавший в начале перестройки всем, и прежде всего руководящим кад-
рам, шанс освоить новый стиль работы, теперь все чаще ставил вопрос
о том, что кому-то сей воз оказался не под силу, кто-то не может, а
кто-то и не хочет делать дело, выжидая, ни повернется ли все на круги
своя.
Майская история с самолетом М.Руста, приземлившимся на Красной
площади, осложнила отношения Кремлевского руководства, и в первую
очередь Генсека, с военными. Был снят со своего поста министр оборо-
ны, пострадал целый ряд военачальников. В кулуарах власти заговори-
286
ли о военной оппозиции, считая эпизод с Рустом лишь поводом, тогда
как истинная причина чистки в верхних эшелонах армейского руковод-
ства связывалась с противодействием военных курсу "нового политиче-
ского мышления".
Четкая, как тогда казалось, программа экономической реформы,
принятая на июньском пленуме и рассматривавшаяся как решающее
звено, которым в основном завершилась выработка концепции пере-
стройки, так же безнадежно "забуксовала", не встретив должного энту-
зиазма тех, кто был призван ее реализовать - хозяйственных
управленцев, "командиров производства".
Сгущалась идеологическая атмосфера. Журнал "Новый мир" выдает
серию статей В.И. Селюнина и Н.П. Шмелева, А.И. Стреляного и А.А.
Нуйкина, подвергая острой критике экономическую и социальную си-
стему социализма, его идеологию в глубоком историческом контексте
развертывая дискуссию по проблеме плана и рынка, по другим важней-
шим аспектам общественного бытия. Эти публикации, затронувшие
основы основ системы, вызвали неоднозначную реакцию. В партийно-
политическом руководстве, в основной его массе на уровне обкомов,
крайкомов, реакция была настороженной и негативной. Этих людей
пока что снисходительно называли "борцами с капитализмом", "пла-
кальщиками" по поводу отступлений от принципов социализма (это
позже они станут консерваторами и "правыми").
Однако неоднозначной была и реакция на самом верху - в Политбю-
ро. В июне, на одном из его заседаний, состоялась дискуссия о гласности,
в ходе которой резко проявилось противостояние "Лигачев - Яковлев",
обнаружив их различное понимание достигнутых пределов гласности,
а главное - ее направленности.
Лигачев, обеспокоенный "переоценкой социалистических ценно-
стей", неуправляемостью процесса развития гласности, видимо, понял,
что объявленная цель совершенствования социализма под воздействи-
ем сил отрицания может обратиться в нечто прямо противоположное.
Он выступил за ограничение гласности, вплоть до жестких администра-
тивных санкций в отношении руководителей журналов, газет, допуска-
ющих отступления от принципов социализма. Характерно, что в этой
части Горбачев солидаризировался именно с Лигачевым. Описывая это
заседание, бывший помощник бывшего Генсека и Президента СССР
А.С. Черняев в упоминавшейся нами книге приводит следующий его
пассаж: "Определенные люди подбрасывают нам ценности, подсовыва-
ют идеи, которые ставят под вопрос наш социалистический выбор. И тут
нельзя занимать аморфные позиции. И вот Сергей Павлович (Залыгин,
гл.ред.журнала "Новый мир"), я его очень уважаю. Но что получается:
один за другим вылезают в его журнале то Попкова со своим "господст-
287
вом рынка", то другой (Шмелев), предлагающий нам безработицу. Если
Сергей Павлович против социализма, то нам не нужен такой редактор.
Критерий тут может быть только один: все, что укрепляет социализм,
ко всему этому мы будем прислушиваться и будем считаться. Но когда
нам пытаются подсунуть вместо социализма капитализм, буржуазную
идеологию - это совсем другое. Так дело не пойдет".12
Как известно, дело пошло именно так. Но тогда, летом 1987 г.,
конфликт "Лигачев - Яковлев" развивался в несколько иной плоскости,
приобретая оттенок идеологических расхождений на почве традицион-
ных российских противоречий западничества и славянофильства. По
свидетельству того же Черняева, Горбачев на заседании Политбюро как
бы в шутку констатировал, что "нас с вами уже разделили”, в том числе
и на Западе: "Горбачев - за вестернизацию наподобие Петра I; Лигачев
- за русификацию... Яковлев группирует вокруг себя масонов, пресле-
дует космополитические цели...".13 Собственно и толчок всему выше-
описанному конфликту дал инцидент, связанный с появившимся
именно в это время обществом "Память", наиболее крайние группиров-
ки которого обвиняли Яковлева в приверженности сионизму и масо-
нству, насаждении в стране русофобии, на что последний реагировал
крайне болезненно, требуя квалифицировать подобные выступления
как проявление "русского шовинизма" и антисемитизма с соответству-
ющим пресечением этого, вплоть до мер репрессивного характера.
Однако на Политбюро в тот момент возобладал подход Лигачева,
поддержанный и Генсеком, в соответствии с которым в деятельности
этого общества, направленной в целом на сохранение народом своей
исторической памяти, хотя и присутствуют элементы национализма, но
провоцируются они лишь узкой группой активистов. Бороться с этим
предлагалось, улучшая идеологическую работу КПСС.14
Треугольник "Горбачев-Лигачев-Яковлев" обозначился более чем
явственно. Но, присмотревшись внимательно к позициям трех полти-
ческих лидеров, было не трудно убедиться, что во взглядах на гласность
как управляемый процесс, как инструмент целенаправленного воздей-
ствия на массовое сознание они в сущности не расходились. Разница
состояла лишь в том, что именно они намеревались дозировать, в каком
направлении хотели подталкивать процесс. Консервативный Лигачев
был готов укоротить не в меру расшалившийся "Новый мир", радикаль-
но-перестроечный Яковлев - не прочь был прихлопнуть крикливо-на-
зойливую "Память". Ну, а мудрый Генсек, в чем-то соглашаясь с одним,
в чем-то - с другим, искал золотую середину.
Противостояние в Политбюро по линии "Лигачев-Яковлев" получи-
ло на октябрьском (1987 г.) пленуме ЦК неожиданный оборот, несколь-
ко затемнивший расстановку сил на Олимпе власти. Речь - о так
288
называемом "бунте" Б.Н. Ельцина. Среди многих бурных дискуссий
конца 1987 г. выкристаллизовывалась наиболее крайняя точка зрения
"отдельных лиц" или "небольших групп" - перестройка остановилась,
необходимы кардинальные меры, прежде всего, в сфере экономики и
кадровой политики.
Выступивший на пленуме Ельцин (тогда кандидат в члены Полит-
бюро и первый секретарь МГК КПСС) обвинил инициаторов обновле-
ния в отсутствии концепции преобразований, раскритиковал стиль
работы высших эшелонов партийного руководства, включая самого
Генсека. В цитадели власти это выглядело столь явным нарушением
правил игры, что "бунтарь" из уст Горбачева и его ближайшего окруже-
ния тут же получил сокрушительный отпор в духе самых дремучих
"застойных" лет. Его позиция была расценена как "политический аван-
тюризм" и "ставка на раскол в ЦК и Политбюро", а наказанием стало
немедленное изгнание с властного Олимпа.
Беспрецедентная по тем временам политическая акция Ельцина
вызвала немало недоумений и в обществе, и в среде политиков, полит-
ологов, публицистов.
Осуждение в официальных кругах было традиционно единодушным
и показательно, что критиковал Ельцина как стоящий в центре Горба-
чев, так и его фланги - Лигачев и Яковлев. Отсюда и многотрудные
попытки аналитиков разгадать глубинную подоплеку происшедшего.
Если побудительным мотивом выступления Ельцина было его несогла-
сие с консервативной линией Лигачева, тогда почему удар наносился и
по Горбачеву? Отвлекающий маневр, которого не понял или не принял
Генсек, а вслед за ним и непримиримый оппонент Лигачева Яковлев,
пустивший в ход знаменитое выражение о "левой фразеологии", о "псев-
дореволюционном авангардизме", дезавуировав этими политическими
ярлыками позицию Ельцина? Или ельцинский "бунт на коленях" был
тонко спровоцирован самим Горбачевым как противовес могучему тог-
да Лигачеву в целях укрепления собственной центристской позиции?
Не случайно же и сам Ельцин позже скажет, что если бы у Горбачева не
было Ельцина, ему следовало бы его придумать.15 Впрочем, аналитики
не исключали и того, что Ельцин уже тогда, благодаря своей недюжин-
ной политической интуиции, почувствовав скорую исчерпанность кре-
дита народного доверия лидерам перестройки, повел свою самосто-
ятельную партию, потерпев при этом сокрушительное поражение,
обернувшееся в итоге триумфальными победами.
Как бы там ни было, на поверхности конфликта для широкой обще-
ственности значилось: Ельцин бросил вызов системе партократии и
поплатился за это. Многими, особенно в среде интеллигенции и моло-
дежи, это было воспринято как удар по перестройке, неприятие критики
10 Власть и оппозиция
289
и возврат к старым методам борьбы с "инакомыслием". Завеса тайны
(стенограмма пленума с выступлением Ельцина, как известно, была
опубликована лишь в 1989 г.) не только подогревала общественный
интерес, но и ярко продемонстрировала неполноту объявленной сверху
гласности. Но главным был вывод о том, что в верхних эшелонах власти,
несмотря на постоянные бодрые заверения лидера о единстве, наметил-
ся серьезный раскол, идет жесткая борьба радикального крыла пере-
стройки с умеренным, а точнее с центристским направлением, за
которым к тому же просматриваются и более консервативные силы.
Однако на этом этапе, по создавшемуся впечатлению, цели и характер
модернизации общества в принципе всеми понимались одинаково, как
утверждение в стране "подлинного, очищенного от искажений" социа-
лизма, а расхождения были тактического порядка: в методах, приемле-
мых темпах и глубине преобразований, их радикальности. Но при этом
тактический аспект расхождений сильно осложнялся фактором личного
соперничества, властными амбициями лидеров.
На исходе 1987 г. процесс формирования оппозиционных настрое-
ний официальному перестроечному курсу набирал все большее ускоре-
ние, размежевываясь на оппозицию справа (консерваторы) и
оппозицию слева (радикал-реформаторы). Обострялись дискуссии, в
которых, с одной стороны, преобладало отрицание ценностей социализ-
ма, с другой - мучительные сомнения в социал истинности задуманных
преобразований. Эта "охранительная" часть формирующихся оппози-
ционных настроений все решительнее указывала на тенденцию под
разговоры о возвращении к ленинской точке зрения на социализм "уве-
сти" общественность в сторону буржуазного либерализма, демонтиро-
вать всю систему до основания. В свою очередь, радикальная оппозиция
продолжала энергично подталкивать события, не скупясь на обвинения
каждого инакомыслящего в консерватизме и неосталинизме.
Накануне октябрьского пленума и торжеств в связи с 70-летием
октября непримиримость точек зрения проявилась прежде всего в оцен-
ке роли Сталина в истории советского общества.
Радикалов, ждавших от политического руководства сурового разгро-
ма "сталинизма" и "сталинщины", постигло разочарование, ибо оценки
оказались как бы промежуточными: прошлое страны характеризова-
лось не только как трагическое, но и с учетом достижений "народа-со-
зидателя" как героическое, достойное гордости. В юбилейном докладе,
хотя речь и шла о противоречивости личности "вождя народов", его
грубых политических ошибках, произволе и массовых репрессиях, до-
пущенных им и его окружением, одновременно отмечался и "неоспори-
мый вклад" Сталина в борьбу за социализм, подчеркивалась его
организаторская роль в годы Великой Отечественной войны.16 Подо-
290
бная трактовка исторического прошлого была расценена выразителями
оппозиционных настроений с леворадикального фланга как рецидив до
конца не преодоленной историко-партийной концепции "Краткого кур-
са истории ВКП(б)".
Вместе с тем, такого рода "срединные" оценки прошлого не устраи-
вали и ту часть общества, в которой преобладали умеренные, а иногда
и апологетические взгляды на недавнюю историю страны, связанные с
традиционным отождествлением достижений социализма, реальных
или мнимых, с личностью Сталина. В этой среде развенчание вождя и
его окружения как организаторов массовых репрессий в значительной
мере на почве откровенной борьбы за власть, критика созданной и
утвердившейся в ЗО-х годах сталинской командно-бюрократической
системы, приведшей к серьезной деформации социализма, - вызвали
также реакцию болезненной конфронтации. Вопрос о Сталине, "ста-
линщине" как системе вылился в острую дискуссию о судьбах социализ-
ма, о характере построенного в СССР общества, о "моделях" соци-
ализма, а стало быть и об избранном пути обновления. Фактически это
была не столько дискуссия, сколько бескомпромиссная, с использовани-
ем хлестких политических ярлыков борьба двух концепций перестрой-
ки: радикальной, уже замахнувшейся на основы Системы, и уме-
ренно-консервативной, не желающей изменения социальной сути ре-
жима.
За первым направлением ясно просматривалась фигура секретаря
ЦК КПСС А.Н. Яковлева, не замедлившего протянуть "своим" руку
помощи. На пресс-конференции для зарубежных журналистов он зая-
вил, что анализ исторического прошлого, данный в юбилейном докладе,
не следует рассматривать как окончательный и догматизировать те или
иные выводы. Знак, поданный сверху, был мгновенно и правильно по-
нят на уровне средств массовой информации, пропаганды и политоло-
гии. Последовала серия публикаций, выступлений на научных
симпозиумах, конференциях, в которых оценки исторического прошло-
го становились все более резкими, а сам юбилейный доклад был объяв-
лен "вчерашним днем" в смысле точности расставленных в нем
акцентов. Доминирующее положение в прессе заняла линия, рисующая
прошлое страны и КПСС в преобладании темных красок, в категориче-
ском отрицании каких бы то ни было позитивных сторон социализма. В
пропаганде с новой силой наметилась тяга к удручающему примитивиз-
му идеологического стереотипа, к попыткам с его помощью манипули-
ровать общественным сознанием. Создало» ситуация, когда группа
радикал-реформаторов, получив преобладание в средствах массовой
информации и чувствуя могущественную поддержку сверху, стала
шумно навязывать обществу свою точку зрения как единственно при-
10*
291
емлемую, клеймя и всячески унижая оппонентов, подчас не имеющих
адекватных возможностей для ответа. Пресс односторонне и предвзято
формируемого общественного мнения делал духовную свободу лично-
сти весьма иллюзорной, что в последующем, когда наступила эра де-
мократических выборов, не могло не отразиться на их результатах.
В этой обстановке февральский (1988 г.) пленум ЦК выдвинул на
первый план обсуждение идеологических аспектов перестройки, наме-
реваясь дать сомневающимся убедительный ответ на вопрос: не проис-
ходит ли отступление от социализма? И ответ прозвучал, казалось бы,
четко: от марксизма-ленинизма, от того, что завоевано и создано наро-
дом, ни на шаг не отступаем, но отказываемся от догматического, бю-
рократического и волюнтаристского наследства, стремимся возродить
ленинский облик социализма. Суть усилий в том, чтобы покончить со
всеми видами социального отчуждения человека: с отчуждением от
власти, от средств производства, от результатов труда, от духовных
ценностей.
А между тем, это было как раз то время, когда главный идеолог
страны А.Н. Яковлев, по его собственному признанию, уже писал книгу'
об ошибочности и утопичности марксизма, уже не верил в того Бога,
поклоняться которому все еще публично призывал свою паству, за
исключением, конечно, посвященных, но... двойной стандарт, двойная
мораль все решительнее входила в "правила игры" на Олимпе власти.
Неудивительно, что в последовавшем потоке публицистики, в науч-
ных публикациях продолжала преобладать акцентировка на теневой,
негативной стороне прошлого. А это, в свою очередь, вызывало активи-
зацию тех, кто был склонен идеализировать его.
Наиболее ярким проявлением охранительного направления стало
скандально-знаменитое письмо Нины Андреевой, опубликованное 13
марта 1988 г. газетой "Советская Россия". Характерно, что оно разви-
вало одно из коренных положений доклада на пленуме. "Мы должны,
говорил Горбачев, действовать, руководствуясь нашими, марксистско-
ленинскими принципами. Принципами, товарищи, мы не должны по-
ступаться ни под какими предлогами". 7 Письмо так и называлось: "Не
могу поступаться принципами". Оно появилось в момент отсутствия
Генсека в столице, по которой мгновенно поползли слухи, что публика-
ция инспирирована сверху и за ней стоит фигура Лигачева. Это был как
бы ответный удар консерваторов, заручившихся, как ранее радикалы,
столь же мощной поддержкой на Олимпе власти. Однако уже 5 апреля
письмо получило официальное осуждение на страницах "Правды". Оно
было названо "Манифестом антиперестроечных сил" и острие в после-
довавшей кампании критики направлялось против "тех, кто стоял за
292
спиной Н.Андреевой", против "идейного кредо" целой группы, выра-
жавшей несогласие с концепцией перестройки.
Между тем, болезненно воспринятый и с той и с другой стороны
анализ двух течений или, как сказано в письме, двух идеологических
потоков, характеризующих общественное сознание и атакующих соци-
алистические ценности с противоположных сторон - "леволиберальное"
направление и "охранительное, традиционалистское", при всей тенден-
циозности автора, отразил пусть и нежелательное, но реальное положе-
ние, ту самую критику перестройки "справа" и "слева", о которой
говорилось в партийных документах и до письма, и после него.
Идеологическая схватка вокруг письма Н.Андреевой стала рубеж-
ным событием, ознаменовавшим кризис в понимании сути перестрой-
ки, окончательный раскол в Политбюро, резкую поляризацию двух сил,
так называемых консервативных, охранительных и радикал-реформа-
торских, обнажила глубинную суть противоречий, указав на различное
понимание целей, преследуемых в перестройке этими двумя потоками.
В обществе, которое привыкло питаться слухами, постоянной утеч-
кой информации из святая святых "Кремлевского двора", вся эта исто-
рия безошибочно была сопряжена с противостоянием "Лигачев-
Яковлев", каждый их которых являлся лидером борющихся тенденций,
а поражение Лигачева и его единомышленников связывалось с тем, что
балансирующий в центре Горбачев на этот раз принял сторону Яковле-
ва. Сегодня мы находим этому подтверждение во многих признаниях
непосредственных участников событий, но урок той пирровой победы
радикалов, думается, лежит совершенно в иной плоскости, нежели та,
что представлялась большинству аналитиков того времени.
Вся кампания была расценена как быстрая и внушительная победа
антисталинистов над неосталинистами, сторонников перестройки над
консерваторами, предпринявшими, по выражению Г.Попова, преждев-
ременную и авантюристическую вылазку. Ныне, однако, с высоты по-
следующего опыта более убедительным представляется иной вывод.
Борьба с "манифестом консервативных сил" стала общим поражением:
и поражением неосталинистов, и началом поражения антисталинистов,
тех, кто критиковал сталинизм с позиций ленинизма, т.е. большинства
так называемых "шестидесятников" или "детей XX съезда". Горбачев,
дав зеленый свет блестяще раскрученной Яковлевым кампании против
Нины Андреевой, в сущности совершил акт самоубийства, если, конеч-
но, был искренен в своем желании улучшить именно социализм, ибо
развязанная кампания разоблачала не только сталинизм, она открыла
этап критики марксизма-ленинизма как утопической, порочной докт-
рины, привела к тотальному отрицанию социалистической идеи вооб-
ще. Это была поворотная точка. На арену вышли перехватившие
293
инициатву либерально-демократические силы, заменившие лозунг со-
вершенствования социализма лозунгом общества эффективной эконо-
мики в условиях свободного рынка. Заговорили о частной собст-
венности, в повестку дня был поставлен вопрос реставрации капитализ-
ма. Это была, безусловно, их победа или во всяком случае весомая
предпосылка к ней.
По горькой иронии судьбы или жестокой логике истории, не проща-
ющей пренебрежение закономерностями социального развития, разма-
шистое осуждение "верности принципам" как непременно принципам
того, опорочившего себя "казарменного социализма", обернулось в ко-
нечном счете не только обвальным сокрушением политической системы
и социально-экономического уклада, но и самого государства, на что,
если даже оставить в стороне истинные замыслы "архитекторов пере-
стройки", явно не расчитывало абсолютное большинство народа.
В ходе громкой кампании выявился и еще один штрих как первая
ласточка непоследовательности тех, кто столь яростно декларировал
свою приверженность плюрализму мнений. Поборники демократиче-
ских преобразований продемонстрировали применение все тех же боль-
шевистских методов в идейной борьбе, используя ярлыки из арсенала
"сталинщины", вплоть до запущенного на страницы прессы термина
"враг перестройки", от которого уже не так далеко оставалось и до
печальной памяти трагического "враг народа".
Исход весенней схватки неосталинистов с антисталинистами сделал
явной еще вчера тайную, "подковерную" борьбу Лигачева с Яковлевым,
обозначив, как уже говорилось, видимое на поверхности поражение
первого. Хотя Горбачев, верный своему стилю маневрирования, уже в
сентябре разрешил дилемму "Лигачев-Яковлев" отстранением с идео-
логического участка обоих, идеологом перестройки фактически оста-
вался Яковлев. Критикуя крайности как с левого фланга, так и с
правого, Горбачев тем не менее вплоть до конца 1989 г. главной опасно-
стью своей революции объявлял консервативные силы. Правда радика-
лы, оказывая на Генсека постоянное давление, подсказывая линию
поведения, не прочь были упрекнуть его в симпатиях к правым. Впро-
чем, Лигачев позже, в одном из интервью, даст происходившему тогда
более определенную оценку: "Гонение на "консерваторов" было расчет-
ливым маневром, чтобы отвлечь внимание партии от главной опасно-
сти, увести в сторону общественное мнение, заложить детонаторы для
развала Советского Союза, для размывания основ КПСС".18 В плане
политической маневренности радикалы явно переигрывали своих оппо-
нентов.
Процесс формирования оппозиции, ее радикального, демократиче-
ского крыла, той оппозиции, которая выступала под флагом борьбы со
294
"сталинщиной”, протекал в течение 1987-1988 гг. и организационное
закрепление получил летом 1989 г., когда на 1 съезде народных депута-
тов СССР была создана Межрегиональная депутатская группа, ставшая
первой официально признанной организацией парламентской оппози-
ции.
Парадокс генезиса этой оппозиции в том, что зарождалась она под
крылом высшей власти, ею провоцируемая и опекаемая. Впрочем, воз-
можно это не столько парадокс, сколько закономерность революции,
инициируемой сверху. Современникам хорошо памятна та маниакаль-
ная настойчивость, с которой Генсек - реформатор, борясь с консерва-
тивными структурами гос- и партаппарата, стремился подключить к
процессу реформ широкие народные массы, имея в виду, как он говорил,
прежде всего "пролетарский народ", "тех, для кого эта перестройка
задумана", втайне, разумеется, не доверяя этим массам, фанатично
веря в то, что они и впредь будут управляемы, если не отживающим свой
век партаппаратом, то задуманным ему на смену аппратом президент-
ства. Забегая вперед и, как обычно, сильно идеализируя ситуацию, он
уже в 1987 г. писал, характеризуя свою "революцию сверху": "Имеются
в виду глубокие, революционные по сути преобразования, которые осу-
ществляются по инициативе самой власти, хотя и становятся необходи-
мыми в результате объективного изменения ситуации и настроений в
обществе... Но в нашем случае сомкнулись инициатива верхов и широ-
кое массовое движение снизу".19
Это массовое движение снизу начиналось в форме так называемого
движения "неформалов" - общественных организаций, инициатив са-
модеятельного, неформального типа, в отличие от формальных - ком-
сомол, профсоюзы, ДОСААФ и прочие. В стране десятками и сотнями
возникали разного рода клубы в поддержку перестройки, которые, по
замыслу высшего политического руководства, должны были стимули-
ровать общественную активность людей в самых разных сферах жизни
и творчества: экология и культура, наука и техника... Не надо бояться
своего народа, повторял лидер, не надо загонять его активность в удоб-
ные для себя формы. Он еще не сомневался в своей способности полно-
стью контролировать поощряемую активность, направлять ее в нужное
русло. Впрочем, "пролетарский народ", за редким исключением, как раз
продолжал оставаться в стороне. В орбиту движения "неформалов" по-
падает прежде всего интеллигенция. Это предтечи того самого слоя
"младших научных сотрудников" и "завлабов", которому суждено будет
оказаться у власти в результате революционных потрясений 1990-1991
годов.
Процесс массового движения неформальных организаций развивал-
ся от ориентации его на первых порах на профессиональный интерес,
295
"свое дело" (охрана памятников, жилищные проблемы, психологиче-
ская помощь и т.п.) к все большей политизации сознания участников
самодеятельных групп, их обращению к ключевым проблемам обще-
ственного бытия.
Отношение к ним поначалу продолжало оставаться снисходительно
легким, их покровительственно похлопывали по плечу, проводя анало-
гии с хрестоматийными детскими движениями типа "Тимур и его ко-
манда". А разного рода дискуссионные молодежные клубы называли не
иначе как "детским садом демократии". Однако даже сами названия
новоявленных самодеятельных обществ, организаций и групп, не гово-
ря уже об их деятельности, очень скоро обратили на себя внимание как
на серьезное явление политического толка.
"Клуб социальных инициатив", общественно-политический клуб
"Судьба человека", группы "Демократия и гуманизм" (на ее базе позд-
нее возник "Демократический Союз" Новодворской), "Гражданское до-
стоинство", "Демократическая перестройка", "Народное действие",
"Мемориал" - и это только в Москве. Клуб "Перестройка", "Дельта",
"Земля и вселенная", тот же "Мемориал" - в Ленинграде. Дискуссион-
ный клуб "Современник", молодежное объединение "Талака", истори-
ко-просветительное общество "Мортиролог" - в Белоруссии, "Клуб
социально-активных граждан" в Риге и "Клуб социально-активных лю-
дей" в Вильнюсе и Каунасе, и множество подобных групп, объединений,
движений и сообществ по всей стране.
Уже с конца 1986 г. в Москве и Ленинграде, местами на региональ-
ном уровне создаются координационно-информационные центры этих
движений, проводятся дискуссии и "круглые столы", конференции и
семинары, распространяются бюллетени. В августе 1987 г. возникли
Всесоюзный социально-политический клуб (ВСПК) и Федерация соци-
ально-общественных клубов (ФСОК).
Характерно, что на этом этапе группы "неформалов" отличались
именно тем, что Горбачев называл "социалистическим плюрализмом".
Преобладал широкий спектр "левых": от сторонников IV Интернацио-
нала и учеников М.А. Бакунина, демократических социалистов и евро-
коммунистов до марксистов-ленинцев всех оттенков. Достаточно
широко были представлены и патриотические группы: "Патриот", "Ро-
дина", "Отчизна", "Отечество”, "Молодая Россия", "Русь" и другие.
Партаппарат, советские и хозяйственные руководители, почувство-
вав потенциальную угрозу со стороны всех этих клубов, обществ, дви-
жений, повели с ними вязкую борьбу испытанными бюрократическими
методами - пресекать, запрещать, обвинять в экстремизме.
Но часть прессы, находившаяся под негласным патронажем главного
идеолога перестройки (а это была явно большая часть, особенно на
296
уровне центральной прессы), неизменно защищала "неформалов" в их
конфликтах с хозяйственно-управленческими и партийными структу-
рами, указывая на демократический характер движения, видя в нем
важный этап на пути к гражданскому обществу: народ включается в
общественную жизнь и это находит разные формы выражения.
Типичны в этом отношении деятельность и судьба созданного летом
1987 г. Ленинградского межпрофессионального клуба "Перестройка".
Более половины его участников составляли кандидаты наук (экономи-
сты, юристы, социологи, инженеры), по партийной принадлежности
половину - коммунисты. Клуб проводил диспуты, тематика которых
говорила сама за себя: "План и рынок: вместе или против?" (ведущий
канд.эк.наук А.Чубайс. Вопрос: куда ж нам плыть? Ответ: да к социа-
лизму, но к социализму с рынком), "Тупики административной систе-
мы", "Механизм торможения на производстве. Взгляд изнутри" и т.п.
Журнал "Огонек" описывал драматические перипетии борьбы клуба за
выживание в условиях жесткого прессинга со Ьгороны ленинградских
администраторов и партократов, закончившегося, правда, одобрением
деятельности клуба первым секретарем Ленинградского обкома КПСС
Ю.Ф. Соловьевым и неудачными попытками наладить диалог между
"Перестройкой", другими политизированными клубами на уровне рай-
онных комитетов партии.
Прошедшая летом 1988 г. XIX Всесоюзная партконференция, впер-
вые поставив вопрос о реформировании политической системы, послу-
жила своеобразным детонатором "взрыва", необратимой реакции
общественно-политических, гражданских инициатив. Народ все актив-
нее включался в политический процесс и это находило самые разные
формы выражения. По стране, пока главным образом в крупных горо-
дах, зашумели митинги, манифестации. Движение "неформалов" под-
нималось на новую ступень в развитии демократической инициативы:
возникают "Народные фронты" - также как самодеятельные обществен-
ные движения, существующие в рамках Конституции СССР и ставящие
цель, как провозглашалось в их программных документах, "содейство-
вать курсу партии на перестройку". "Народные фронты" возникли по-
началу в республиках Прибалтики, затем в Закавказье, Молдавии, на
Украине. Не стала исключением и Российская Федерация: Москва и
Ленинград, Горький, Свердловск, Новосибирск...
Инициаторы создания "фронтов", а среди них обнаруживаем и имя
академика Т.И. Заславской, президента Советской социологической
ассоциации, других видных общественно-политических деятелей, не-
изменно декларировали, что "фронт" - структура общественной органи-
зации, отнюдь не партия, ибо нелепо создавать партию, которая ставит
цель проводить в жизнь решения другой партии. А необходима подобная
297
структура для организованной поддержки перестройки, как "камертон
развития демократических процессов, который бы реагировал на ма-
лейшее их искажение".20 Трудно сказать, чего больше было в этих
декларациях - политической наивности или политического лукавства.
Когда осенью 1988 г. прозвучал так называемый эстонский вызов
(эта республика первой заявила о своем суверенитете), а "Народный
фронт" Эстонии, возникший по инициативе коммунистов, занял откро-
венно национал-сепаратистские позиции, на что последовало создание
"Интернационального фронта" как реакция самозащиты русскоязыч-
ного населения, партийные руководители республики отрицали наци-
ональный характер фронта. Они характеризовали его деятельность как
исключительно плодотворную в преодолении острого кризиса доверия
народа к партийным лидерам, благодаря ориентации на демократиза-
цию общественной жизни, на решение важных хозяйственных проблем
республики прежде всего через местные Советы. А все разговоры о
выселении русских, о выходе Эстонии из состава СССР, о произошед-
шем в обществе глубоком расколе по национальному признаку расце-
нивали как "чушь невероятную"21 (выражение секретаря ЦК Ком-
партии Эстонии И.Тооме).
Этот взгляд на "благотворный процесс демократизации" в Эстонии
широко пропагандировала центральная перестроечная пресса ("Ого-
нек", "Известия", "Московские новости" и др.), поощрялись идущие в
республике процессы и высшим партийным руководством страны, в
частности членом Политбюро А.Н. Яковлевым, роль которого в деста-
билизации положения в Прибалтике впервые остро будет обсуждаться
коммунистами двумя годами позже, на XXVIII съезде КПСС.
Даже год спустя после упомянутого "эстонского вызова" высшее
партийное руководство продолжало свой патронаж над "Народными
фронтами", держась за миф об этих общественных новообразованиях
как "движениях за перестройку", хотя и признавалось, что в их среде
есть носители оппозиционных курсу КПСС настроений, в частности и
откровенный антикоммунизм, однако бороться с ним предлагалось ме-
тодом убеждения, диалога, а раздававшиеся отдельные призывы "обуз-
дать" плюрализм мнений, все откровеннее ведущий к борьбе за
свержение Советской власти, отбрасывались как рецепт слишком про-
стой, но нереальный, а главное - антидемократический. Особенно четко
эти наивно-утопические представления о характере политической
борьбы в условиях традиционно сложившейся российской конфронта-
ционной политической культуры прозвучали в ноябре 1989 г. на дис-
куссии "Проблема многопартийности в социалистическом обществе",
проведенной в одном из идеологических центров партии - Академии
общественных наук при ЦК КПСС.22
298
Впрочем, процесс роста политической активности масс носил дейст-
вительно неоднозначный, противоречивый характер: сплетались вое-
дино несовместимые интересы, преследовались, порой и в рамках
одного движения, различные, вплоть до диаметрально противополож-
ных, цели. Иные "фронты" в своих резолюциях по итогам массовых
дискуссий выдвигали действительно вполне безобидные требования,
идущие в русле официально провозглашенных целей горбачевской пе-
рестройки: не выдвигать на руководящие посты людей пенсионного
возраста, отменить закрытое распределение продовольствия для работ-
ников партийного и советского аппаратов и т.п.
Однако поддержка "Народных фронтов" сверху, леворадикальным
крылом Яковлева, нередко на последующих, более низких ступенях
партийной иерархии встречала упорное сопротивление крыла консер-
вативного, олицетворявшего линию Лигачева. Партийные функционе-
ры на местах интуитивно чувствовали за первоначально казалось бы
безобидными увлечениями историко-просветительными, экологиче-
скими и иными проблемами различных дискуссионных клубов, обще-
ственных фондов, объединений и сообществ, серьезную угрозу именно
системе. В Белоруссии, к примеру, они в штыки встретили саму идею
создания "Народного фронта", расценив это как стремление к внутрен-
ней оппозиции, ставящей целью отторжение республики от СССР.
Именно Минское историко-просветительское общество "Мортиролог",
ставившее целью выявление жертв сталинизма и их палачей, оказание
помощи жертвам репрессий 30-х - 50-х годов, стало инициатором со-
зданного в республике "Народного фронта". Его рождение ознаменова-
лось жестокой схваткой сторонников и противников, вылившейся 30
октября 1988 г. в силовой эксцесс, когда участники несанкционирован-
ного митинга-реквиема в память жертв сталинских репрессий и шест-
вия к кладбищу, организованных по инициативе "Мортиролога", были
встречены милицейскими дубинками, слезоточивым газом и водомета-
ми. Демократическая пресса тех дней расценила силовые действия пра-
вительства Белоруссии как "позорное побоище", как беспрецедентную
попытку слезоточивым газом и водометами задушить разгорающийся
идеологический пожар.
Вокруг создания "фронтов" шла поистине лукавая дискуссия. Их
сторонники использовали неотразимый в той обстановке аргумент: по-
скольку бюрократическое советское правительство выступает против
"Народных фронтов", значит оно боится своего народа. Значит нет у
правительства и народа единой цели - справедливого устройства жизни
на основах народовластия и демократии.
Противники же пытались доказать антиперестроечную, национали-
стическую направленность "фронтов", сначала робко, а затем все на-
299
стойчивее обращая внимание общественности на то, что под флагами
борьбы за демократическое совершенствование социализма скрывают-
ся цели его полного искоренения.
Пестрая картина политического плюрализма 1988 г. имела два экс-
травагантных сюжета, обозначавших крайние полюса в противостоя-
нии официальным властям. Это два движения - националь-
но-патриотический фронт "Память" и общественно-политическое обра-
зование "Демократический Союз". В отличие от прочих движений, к
которым официальные власти, сами не имевшие единства, относились,
как видно из вышесказанного, по-разному (и поддерживая, и борясь),
к этим образованиям существовало официально единое негативное от-
ношение, ибо они, в отличие от лукавства, демагогии и мимикрии
всевозможных "фронтов", открыто заявляли о своей антикоммунисти-
ческой, антисоветской позиции. В документах КПСС обе эти организа-
ции подвергались критике, объявлялись антиподами системы, явле-
нием, выпадающим из рамок общего перестроечного процесса. Хотя,
несомненно, и здесь существовал некий тайный подтекст, отражающий
позиции различных политических групп в высших эшелонах власти
что, как обычно, проявлялось в поведении средств массовой информа-
ции. Так, официальная партийная пресса ("Правда", "Московская
правда" и др.) резко бичевала "Память" и "Демократический Союз".
Демократическая же печать ("Известия", "Московские новости", "Не-
деля" и др.), охотно изобличавшая "Память", выставляя в первую голо-
ву на всеобщее обозрение ее гипертрофированный национализм,
предпочитала в силу той игры, которую она до поры вела, замалчивать
факт существования "Демократического Союза", выдавая тем самым
свои скрытые симпатии к его антисоветским, антикоммунистическим
позициям.
Уже в 1987 г. движение "Память" было определено как архиреакци-
онное течение шовинистического, русско-фашистского, антисемитско-
го толка. "Память" стала своего рода оселком, на котором политик
проверялся на предмет его демократичности и вообще цивилизованно-
сти. Уличенный в симпатиях к "Памяти" Лигачев становится символом
реакции и национализма (русского), заподозренный в связях с нею
(встречался) Ельцин подвергается постоянным инквизиторским допро-
сам (а не тайный ли ты их сторонник?).
"Демократический Союз" официальная пресса долго причисляла к
"неформальному миру", довольно шумной, хотя и немногочисленной,
уступающей многим компаниям "рокеров" группировке. Однако его
руководители предпочитали называться оппозиционной политической
партией, открыто определив уже в 1988 г. содержание своей деятельно-
300
сти как "политическую оппозицию существующему общественному
строю".
"Дээсовцы" налаживали связи с известной эмигрантской организа-
цией - "народно-трудовой союз российских солидаристов" (НТС) - и ее
журналом "Посев", зарекомендовавшими себя последовательными бор-
цами с существовавшим в СССР режимом и правящей партией. В марте
1988 г. в журнале была опубликована статья "Перестройка и политиче-
ская оппозиция", в которой давалась четкая рекомендация всему отряду
"неформальных" организаций: "В России необходимо провести прежде
всего основную реформу, первейшую, суть которой - устранение от дел
Коммунистической партии. Такую цель может поставить исключи-
тельно общероссийская политическая оппозиция".23
Эта установка нашла отражение в основополагающих документах
"Демократического Союза" и во всей его последующей деятельности.
Впрочем, изменение государстсвенного строя лидеры "ДС” тех дней
(Новодворская, Дебрянская, Царьков, Жириновский) официально
представляли как эволюционный путь, проповедуемый "мирными ин-
теллигентами, не причиняющими никому зла", но считающими, что с
их пропагандистской помощью народ придет к осознанию своего бедст-
венного положения. На деле же "Демократический Союз" придержи-
вался тактики подталкивания общества к кризисной ситуации, к
возникновению конфликтных очагов недовольства, а то и серьезных
беспорядков, пристраиваясь к акциям все тех же "народных фронтов в
поддержку перестройки", озвучивая свои лозунги на их митингах. В
пропаганде и действиях руководства "ДС" не обходилось таким образом
без бьющей в глаза непоследовательности. "Мы законопослушные
граждане, мы хотим правового государства и против всякого насилия,
нам это противно,"24 - повторяла В.Новодворская (это в 1993 г. она
будет призывать "сбросить коммунистов с перевала" и "почаще угощать
дубинками этих людоедов с красными флагами")25, однако ее коллега
И.Царьков был достаточно откровенным уже тогда, заявляя: "Подожди-
те, скоро мы в вас будем стрелять...".26 Будем ждать? - вопрошал один
из публицистов коммунистического толка в сентябре 1988 г., явно не
веря в подобного рода угрозы.
Среди многочисленных акций "Демократического Союза", относя-
щихся к лету и осени 1988 г., наибольший резонанс имели события 21
августа в Москве, на Пушкинской площади, где вопреки запрету испол-
кома Моссовета состоялась попытка организации "дээсовцами" митинга
по случаю 20-летия событий 1968 г. в Чехословакии. Властями был
введен в действие отряд милиции особого назначения, около ста участ-
ников митинга, в том числе и "идейный вождь” союза Новодворская,
были задержаны и доставлены в отделения милиции. Оправдывая свои
301
действия, власти ссылались не только на нарушения закона митингую-
щими, но и отмечали, что организаторы митинга в своих призывах
вышли за рамки "социалистического плюрализма".
Официально разрешенный "социалистический плюрализм" на деле
уже давно перерастал в плюрализм политический. Период бурного рас-
цвета движения "неформалов", возникновения уже открыто политизи-
рованных "народных фронтов", сопровождался столь же неудержимым
бумом так называемой самиздатовской или "независимой прессы" (в
Прибалтике она называлась "новой печатью"). Эта полулегальная пе-
чать (официально не разрешенная, ее распространители время от вре-
мени разгонялись милицией где-нибудь на Пушкинской площади или в
иной излюбленной точке "неформальных тусовок". "Компетентным ор-
ганам" хорошо было известно, где и как печатаются эти издания, с
помощью какой техники, откуда и какими путями техника поступает),
взращенная в атмосфере гласности и вседозволенности, в большинстве
своем уже объявила себя оппозиционной, далеко опережая в этом отно-
шении самые радикальные издания открытой прессы.
"Независимая печать", это "незаконное дитя перестройки", не была,
разумеется, однородной. Многоликая и многоголосая, противоречивая
в своей социально-политической ориентации, она тем не менее имела
некий общий стержень - неприятие официального общества, альтерна-
тивность "большой прессе". Некоторые издания носили специфический
характер, отражая конкретные направления по интересам. Скажем,
газета "Хроника" - издание Московского клуба избирателей, "День за
днем" - группы за установление доверия между Востоком и Западом.
Религиозно-философское направление представляли журнал "Выбор",
"Бюллетень христианской общественности". Определенные издания
претендовали на выражение взглядов тех или иных социальных групп:
от имени рабочих выступали журналы "Набат", "Рабочий путь", "Про-
летарский вестник", на городскую интеллигенцию был рассчитан жур-
нал "Параграф", на женщин - "Женское чтение". Причем, "неформаль-
ная" пресса, не ограничиваясь столицами, получила распространение и
в провинции: "Народный фронт Ставрополья" выпускал журнал "Граж-
данин", в Апатитах выходил "Бюллетень добровольного содействия пе-
рестройке", в Южно-Сахалинске - бюллетень независимого информ-
центра "Айша" и другие.
Однако наибольшее распространение и влияние на общественное
мнение имели сугубо политизированные печатные органы различных
движений, общественно-политических организаций и групп. Социали-
стическое направление, основанное на понимании главных общедемок-
ратических ценностей и отрицании устаревших стереотипов, среди них
представляли издание "товарищества марксистов" "Разбег", журналы
302
"Левый поворот" Московского народного фронта, "Открытая зона" -
клуба "Демократическая перестройка", "Община" - конфедерации
анархо-синдикалистов. Радикально-демократического направления
придерживалась газета "Экспресс-хроника", умеренного, центристско-
демократического - газета "Гражданское достоинство", "Панарама" и
другие.
В чем-то разнясь, эти издания единым фронтом выступали против
КПСС, руководства СССР. Однако наиболее напористую и открыто
антикоммунистическую и антисоветскую пропаганду, в ряде случаев
прямо призывая к борьбе с правящей партией, к изменению социально-
экономической и политической системы, развернули такие издания
либерально-демократической ориентации, как "Свободное слово" (ор-
ган "Демократического Союза"), "Демократическая оппозиция", жур-
налы "Гласность” и "Референдум".
В одном из номеров "Свободное слово" требовало от народных депу-
татов СССР: "Будьте готовы к бескомпромиссной борьбе и к открытой
конфронтации со жрецами и апологетами преступной государственной
власти. Вы можете и должны: отвергнуть ныне действующую Консти-
туцию; требовать выборы в учредительное собрание на многопартийной
основе; провозгласить необходимость дезинтеграции империи".27
К началу 1989 г. "независимая пресса" насчитывала свыше пятисот
изданий, общий месячный тираж которых составлял более 80 тыс.экз.
(без учета прибалтийских и кооперативных изданий) и охватывал чис-
ло читателей примерно в 300 тыс. человек. Большинство из них имели
незначительные тиражи - в 2-3 сотни экз., иные печатались на машинке
и размножались на ксероксе вообще в количестве 20-30 экземпляров.
Но это был так называемый самый примитивный "самиздат". Упоми-
навшиеся выше издания принадлежали к более высокому классу и при-
ближались к концепции нормальных газет и журналов.
Тиражи некоторых из этих изданий достигали 10 тысяч экземпля-
ров, их информация распространялась на СССР зарубежными радио-
станциями "Свобода", Би-би-си, "Голос Америки", были налажены
прочные связи с многими зарубежными эмигрантскими изданиями,
такими, как "Посев", "Русская мысль", "Континент" и другие. Журнал
"Гласность", например, переиздавался на русском языке в Париже как
приложение к "Русской мысли", на английском - в Нью-Йорке, на
немецком - в Берне. Столь же обширные зарубежные связи имел
"Пресс-бюллетень независимого Сибирского информационного агент-
ства", который печатался в Прибалтике, доставлялся самолетом в Но-
восибирск. Бюллетень издавался также в Мюнхене и Париже, его
информацией пользовались русские службы Британской радиовеща-
тельной корпорации, "Голос Америки" и "Свобода", где шли передачи
303
под названием "Судьба Сибири", подготовленные Новосибирским кор-
пунктом.
Бурно развивалась так называемая "новая печать" Прибалтийских
"народных фронтов". Уже осенью 1988 г. издания "Саюдиса", Литовско-
го движения за перестройку, такие как информационный бюллетень
"Возрождение", "Вестник движения" и ряд других, стояли на пороге
регулярности нормальной массовой подписки. И хотя движение по-
прежнему выступало под флагом содействия перестройке, все матери-
алы его изданий были направлены на воссоздание независимого
Литовского государства.
Позже, когда идеи национал-сепаратизма стали доминировать и в
официальной, "старой печати" Прибалтийских республик, как реак-
ция, ответ на это начали возникать издания Интернационального дви-
жения, такие, как "Интердвижение Литвы", "Единство" (Латвия) и
другие.
Официальная печать радикально-перестроечного направления, от-
мечая противоречивый характер "независимой прессы", в принципе
стремилась поддерживать ее, считая, что на предложения, высказыва-
емые на страницах этих изданий, общество должно реагировать с пози-
ций права. Она вынуждена была признавать, что не все самодеятельные
издания "воодушевляются идеей цивилизованного диалога и конструк-
тивного сотрудничества", некоторые подстрекают к дракам, выступают
с позиций "ультра", как бы "зараженные сталинистским мышлением,
только наизнанку". В этом случае перестроечная пресса сокрушалась,
что "воинствующие неформалы снабжают пищей воинствующих кон-
серваторов, с готовностью распространяющих крайности общественно-
го движения на все движение и требующих жестких мер".
Такая точка зрения в какой-то мере находила отражение и в "Прав-
де", которая, выполняя роль флагмана партийной печати и осознавая,
что буйно вырвавшиеся на свободу ее "меньшие братья" озабочены
отнюдь не решением конкретных дел перестройки по указке сверху, а
уже ведут свою самостоятельную политическую игру, пыталась защи-
тить систему. Мучительно решая противоречия между свободой слова
и идеей партийного руководства, она призывала бороться с политиче-
скими противниками методами, присущими гласности, но, похоже,
идеологи режима на исполнительном уровне просто не знали, что это за
методы или реальность уже не давала убедительных аргументов в этой
борьбе. Попытки обратить внимание на то, что организации типа "ДС"
и некоторые наиболее радикально настроенные "народные фронты" в
открытую ведут антисоветскую пропаганду, линию на дезинтеграцию
страны, риторические вопросы - не перестал ли у нас действовать закон
о недопустимости призывов к насильственному свержению власти,
304
ссылка на мнение общественности, требующей решительных мер пре-
сечения - ничто не находило соответствующей реакции в верхнем эше-
лоне власти, ибо единой власти как таковой уже не существовало.
Реформаторы, выпустившие джина из бутылки, теряли контроль над
ситуацией. Возможно, еще не сознавая этого, а, возможно, понимая,
что загнать джина обратно в бутылку уже выше их сил. Инициирован-
ный сверху процесс лишался черт эволюционности, реформирования и
обретал обвальные формы.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ДВОЕВЛАСТИЕ И ПАРАДОКС РОССИЙСКОЙ ОППОЗИЦИИ
(1989-1992 гг.)
1989 год стал переломным для перестройки. Он обозначил одновре-
менно и высшую точку ее взлета, и начало стремительного падения.
Исчерпанность перестроечных идей и едва ли не полное фиаско в сфере
их практической реализации становились все более очевидны. Окруже-
ние Горбачева уже ощутило потерю "общего языка" с КПСС и пришло
к осознанию того, что на четвертом году перестройки в высшем эшелоне
власти оказывается нет и не было четкой и ясной концепции - куда же,
к каким берегам плыть? В своем дневнике весной 1989 г. помощник
Горбачева записал: "...Концепции - к чему именно идти - нет. Заклина-
ния насчет "социалистических ценностей", "очищенных идеалах Ок-
тября"... вызывают у понимающих иронию".1
Временной отрезок между XIX партконференцией и I съездом народ-
ных депутатов СССР главный партийный идеолог тех дней А.Н. Яков-
лев определил как период "эволюции представлений" о путях, степени
радикальности и конечных целях реформирования общества, когда пе-
рестройка "обрела автономность от ее инициаторов"2, стала неуправля-
емой сверху или точнее - управление переходило в иные руки, так как
бушевавшая "уличная стихия" быстро оказалась во власти вождей с их
лозунгами и направлением движения.
Летом 1988 г. в свет вышла книга "Иного не дано", ставшая своеоб-
разным манифестом радикально-перестроечных сил. Она была обраще-
на к сочувствующим курсу Горбачева, но желающим его углубления.
Пафосом книги пока что оставалась критика сталинизма, которому
противопоставлялся ленинизм, очищенный от искажений и догм. Соци-
алистические перспективы развития, казалось, не вызывали сомнений.
Даже возможность возникновения политических партий, альтернатив-
305
ных КПСС, некоторым авторам представлялась бесконечно малой, ибо
идеал коммунистов - отмирание государства и, следовательно, беспар-
тийная система. А раз так, то не логичнее ли идти к ней, совершенствуя
однопартийность, нежели умножая количество партий? Как видим, речь
еще шла об "идеалах коммунистов", хотя завуалированные тенденции к
отрицанию марксизма-ленинизма при внимательном чтении, безуслов-
но, можно было обнаружить.
Книга, наделавшая много шуму остротой постановки политических,
социально-экономических и исторических проблем, устарела быстрее,
чем это можно было предположить. В определенной среде идеологов,
философов, социологов и политологов шел активный процесс переос-
мысления социалистических ценностей и фактически в ближайшем ок-
ружении Горбачева разрыв с официальной идеологией, именовавщей
себя "марксизмом-ленинизмом", уже состоялся. К осени 1988 г. он стал
выплескиваться на поверхность в сенсационных публикациях. Пожа-
луй, первым таким громким опровержением "священной" доктрины ста-
ла статья политолога, работника аппарата ЦК КПСС А.С. Ципко
"Истоки сталинизма", опубликованная в четырех номерах журнала "На-
ука и жизнь"3. Сокрушение моно-идеологии последовало непосредст-
венно из ее цитадели и направлялось главным идеологом. И если сам он
пока еще не рисковал выступать с "открытым забралом", но его младшие
коллеги отважно вышли на передовые рубежи идеологической схватки.
Плотину прорвало. Многолетние игры в "плохой сталинизм" и "хоро-
ший ленинизм", с чьей-то стороны искренние, а с чьей-то - лукавые,
завершились. Наступил этап открытой атаки на марксизм-ленинизм
как утопическую доктрину, на социализм как ошибочную, а то и пре-
ступную практику. Страну наводнил поток публикаций, изобличавших
Ленина и его левый экстремизм. Открыто заговорили о необходимости
частной собственности, о рынке безо всяких уловок относительно его
социального характера и государственной регулируемости.
Мгновенно возникший монополизм этого либерального направления
пытались как-то нарушить так называемые "антиперестроечные" силы,
мобилизуя своих ученых и публицистов. В частности, ими в качестве
альтернативы нашумевшему изданию "Иного не дано" был выпущен
сборник "Новые кумиры" и "старые" авторитеты"4, в котором подверг-
лась резкой критике социальная суть концепций "ультрарадикальных"
политических группировок, в том числе и философско-социологические
взгляды А.С. Ципко, А.М. Миграняна и И.М. Кл ям кина, экономические
концепции Г.Х. Попова, В.И. Селюнина, О.Р. Лациса, Н.П. Шмелева,
С.С. Шаталина и других. Однако тон уже задавали радикальные либе-
ралы, и голос их оппонентов безнадежно утопал в нараставшей канонаде
отрицания.
306
Похоже, что в этой ситуации раздваивающийся Горбачев задумался
о том, что на крутом спуске все же необходимо в целях самосохранения
держать ногу на тормозах.
Уже в середине 1988 г., когда разразились бурные события в Нагор-
ном Карабахе и пролилась кровь в Сумгаите, возглавляемые им власти
не могли не почувствовать, что игра с массами в революцию становится
обоюдоострой: появились националисты, экстремисты и прочие "хули-
ганствующие элементы". Все чаще приходилось говорить уже не только
об инакомыслии, о дискуссиях и даже митингах, но и о "спровоцирован-
ных беспорядках”, о насильственных действиях. В повестку дня встали
вопросы "защиты общественного порядка", хотя за этим благопристой-
ным эвфемизмом скрывалась потребность в сохранении властвующего
режима.
28 июля 1988 г. Президиум Верховного Совета СССР издает Указы
"О порядке организации и проведения собраний, митингов, уличных
шествий и демонстраций" и "Об обязанностях и правах внутренних
войск МВД СССР при охране общественного порядка". 8 апреля 1989 г.
принимается Указ "О внесении изменений и дополнений в Закон СССР
"Об уголовной ответственности за государственные преступления".
Опираясь на эти документы, власти стремились сдержать ту часть
митинговой стихии, где проявлялись антисоветские, национал-сепара-
тистские настроения: в республиках, по периметру страны, в ее центре
- Москве и Ленинграде. В местах скопления митингующих стали появ-
ляться отряды милиции особого назначения (ОМОН), формирования
спецвойск.
Вышеупомянутые указы со стороны радикал-демократической части
общества подверглись решительному осуждению как антидемократиче-
ские, как запретительное законотворчество властей, свидетельствую-
щее о "страхе перед волей народа", о том, что творцы перестройки все
больше уходят "вправо". С попытками применить эти указы на практике
связывались осложнения в Нагорном Карабахе (арест лидеров комитета
"Карабах" расценивался как фактор, усугубивший там ситуацию), кро-
вавый исход событий 9 апреля 1989 г. в Тбилиси, многие другие подобные
конфликты.
Следует однако отметить, что запретительные меры часто применя-
лись весьма неуверенно. Это было следствием крайней нерешительности
властей, что в свою очередь объяснялось уклончивой, двойственной по-
зицией первого лица в партийно-государственной иерархии.
Страсти вокруг "митинговой стихии", разумеется, умело организо-
ванной, в дни работы I съезда народных депутатов СССР оказались едва
ли не на его авансцене. Митинговое оформление имело цель оказать
давление на подозреваемого в консерватизме большинства съезда. Но
307
поскольку Моссоветом были предприняты робкие попытки митинги за-
претить, на съезде последовали обвинения властей в полицейских мето-
дах укрощения народного волеизъявления, раздавались требования
отменить действие антидемократических законов о митингах и демон-
страциях.
Открытие I съезда народных депутатов можно по праву назвать датой
легального самовозрождения организованной оппозиции в СССР. Оппо-
зиции парламентской. Это были ее первые и робкие шаги, скорее проб-
ный шар, запущенный Московской депутатской группой с целью
зондажа степени готовности и съезда, и партийно-государственного ру-
ководства, и широкого общественного мнения к подобного рода полити-
ческим демаршам.
Популярный демократический лидер Г.Х. Попов, сожалея, что депу-
таты демократической ориентации составляют меньшинство и не могут
в условиях торжествующего на съезде аппаратно-бюрократического
подхода включиться в конструктивную работу, призвал единомышлен-
ников ограничиться ролью оппозиции, сформировав Межрегиональную
депутатскую группу, в которую должны войти интеллектуалы от науч-
ных организаций и творческих союзов.
Реакция большинства съезда оказалась резко негативной. Попытку
разделить его на фракции называли политической ошибкой, а то и
безумием депутаты едва ли не всего алфавитного регистра, от Чингиза
Айтматова до Егора Яковлева, хотя в позициях иных ораторов нельзя
было исключать наличия тактических уловок. Большинство же против-
ников фракционности было, несомненно, искренне в ее неприятии. Не
все решались признать проявившуюся на съезде жесткую борьбу за
власть, предпочитая говорить о политических амбициях. И лишь отдель-
ные депутаты прямо квалифицировали случившееся как начало откро-
венной "драчки за власть", целенаправленно подготовленной
интеллектуалами Московского клуба депутатов.
В итоге на одном из заседаний съезда депутат из Оренбурга В.А.
Шаповаленко "неожиданно для всех" объявил, что создана межрегио-
нальная группа депутатов. Обращение подписали более 150 депутатов
из разных регионов.
Но окончательное организационное закрепление Межрегиональная
депутатская группа получила уже после съезда, 29-30 июля 1989 г.,
когда в Москве, в Доме кино, состоялось ее первое собрание, на котором
было избрано руководство, намечена программа действий. Сопредседа-
телями группы стали пять человек: Ю.Н. Афанасьев, Б.Н. Ельцин, В.А.
Пальм, Г.Х. Попов, А.Д. Сахаров. С тезисами программы выступил
Ельцин, отметив принципиальные ее положения: признание частной
собственности, в том числе и на землю, децентрализация власти, эконо-
308
мическая самостоятельность республик, их реальный суверенитет. Для
общественности, в средствах массовой информации руководители груп-
пы делали заявления, что МДГ полна желания динамизировать процес-
сы перестройки и парламентскую деятельность, внося альтернативные
предложения в рамках провозглашенного плюрализма мнений с целью
более радикального решения накопившихся проблем, ибо губят рефор-
мы нерешительность и полумеры. При этом постоянно подчеркивалось,
что МДГ вовсе не параллельно действующий Верховный Совет, не стре-
мится к его расколу или отрицанию, не имеет политических целей и
амбиций.
Между тем, последующие события показали, что МДГ как организа-
ция парламентской оппозиции ставила перед собой недвусмысленные
задачи борьбы за власть, причем не только парламентскими методами.
Руководство требовало жесткой дисциплины в рядах фракционной груп-
пы, на вооружение брались типично большевистские приемы привлече-
ния на свою сторону широких масс, давления на правительство путем
организации митингов, манифестаций, забастовок, кампаний граждан-
ского неповиновения.
На секретной конференции Московского объединения клубов изби-
рателей и Московской ассоциации избирателей в сентябре 1989 г. один
из лидеров оппозиции Г.Х. Попов говорил, что "...у нас есть шансы для
победы. Нужно ставить на учет каждого депутата РСФСР. Он должен
понять, что если он будет голосовать не так, как скажет межрегиональ-
ная группа, то жить ему в этой стране будет невозможно”. И ставка
делалась на "всеобщее народное возмущение", для чего предлагалось
"довести систему торговли до такого состояния, чтобы ничего невозмож-
но было приобрести". "Таким образом, - излагал тактику действий По-
пов, - можно добиться всеобщих забастовок в Москве. Затем ввести
полностью карточную систему. Оставшиеся товары (от карточек) про-
давать по произвольным ценам".
"Во время избирательной кампании (речь шла о предстоящих выбо-
рах в республиканские и местные Советы) не обойдется без драк, нару-
шения общественного порядка, будет проливаться кровь. Кто защитит
от суда? Кто будет платить штрафы и защищать от закона?" - вопрошал
один из делегатов конференции. И получил из президиума исчерпыва-
ющий ответ: "У нас есть деньги, чтобы платить штрафы. Есть список
тридцати адвокатов, которые будут защищать наших людей, попавших
в беду’’.5
Оппозиция всерьез готовилась к схватке с правящим режимом за
власть, имела четкие политические цели и методы борьбы, отнюдь не
собираясь ограничиваться "всесторонними дискуссиями", диалогом во
имя активизации парламентской деятельности. Она имела средства, она
309
исповедовала и внедряла на практике принцип "чем хуже, тем лучше",
всеми возможными способами дестабилизировала экономическую, а
следовательно и политическую ситуацию. В свете приведенных выше
откровенных высказываний лидеров оппозиции того времени становит-
ся ясно, кто и с какой целью инициировал забастоки шахтеров 1989-1990
гг., саботаж со стороны так называемой "теневой экономики", преднаме-
ренное сокрытие, а то и уничтожение огромной массы товаров. В это
именно время почти повсеместно стали вводиться талоны на сахар, мас-
ло, табачные и винно-водочные изделия. Искусственно обостряемый
дефицит, сопровождаемый махинациями и злоупотреблениями в сфере
распределения во многом инициировал в целом стихийные водочные и
табачные бунты. Один из первых таких бунтов разразился в Свердловске
уже в декабре 1989 г., т.е. через два месяца после помянутой нами
конференции оппозиционных сил. У кого, как не у левых радикалов 1917
г., было учиться молодой оппозиции методам доведения масс "до кипе-
ния"?
Создание Межрегиональной депутатской группы было связано преж-
де всего с именем академика А.Д. Сахарова, ее идейного вдохновителя
и теоретика, провозгласившего цели оппозиции. Его "Декрет о власти",
не принятый I съездом народных депутатов СССР, предполагал наделе-
ние высшей законодательной властью именно Съезд народных депута-
тов при немедленной отмене 6-й статьи Конституции СССР,
закреплявшей за КПСС руководящую роль в политической системе
государства. В разработанной им Конституции выдвигалась идея созда-
ния Союза Европейских и Азиатских государств на конфедеративной
основе.
14 декабря 1989 г., буквально за несколько часов до смерти, выступая
на заседании Межрегиональной депутатской группы, Сахаров изложил
свое понимание целей и задач, политической тактики в сложившихся на
тот момент условиях, дав, по его собственному выражению, "формулу
оппозиции". "Мы не можем принимать на себя всю ответственность за
то, что делает сейчас руководство. Оно ведет страну к катастрофе, затя-
гивая процесс перестройки на много лет...
Мы, одновременно, объявляя себя оппозицией, принимаем на себя
ответственность за предлагаемые нами решения, это вторая часть тер-
мина. И это тоже чрезвычайно важно. Сейчас мы живем в состоянии
глубокого кризиса доверия к партии и к руководству, из которого можно
выйти только решительными политическими шагами...".6
Ельцин, ставший первым действующим председателем Межрегио-
нальной депутатской группы, еще при жизни Сахарова повел решитель-
ную борьбу за официальный статус своего лидерства. И важнейшее
место в этом отводилось его поездке в США, ставшей скандально зиаме-
310
нитой, благодаря нашумевшей публикации в "Правде" (перепечатка из
итальянской газеты "Репубблика"), содержавшей компрометирующие
народного депутата сведения. Среди сторонников Ельцина обнародова-
ние некоторых деталей поездки было расценено как "грубейшая полити-
ческая провокация", имевшая цель "дискредитировать одного из
лидеров левой оппозиции". И хотя высшие должностные лица в Белом
доме проявляли известную сдержанность в контактах с "советским ви-
зитером", тем не менее, благодаря все же состоявшимся его встречам с
вице-президентом, госсекретарем и даже мимолетной, пятнадцатими-
нутной беседе с президентом США "частной поездке" был придан полу-
официальный характер. Это как бы закрепило за Ельциным между-
народный статус "лидера советской оппозиции".
Хорошо известные попытки Кремлевской власти дискредитировать
новоявленного оппозиционного лидера (упомянутая публикация в
"Правде", телевизионная передача с тем же подтекстом, раскручивание
полуанекдотического эпизода с "покушением" близ подмосковной дачи
и т.п.) по так называемому "закону бумеранга" имело прямо противопо-
ложный эффект. Популярность Ельцина как борца с консервативными
силами продолжала нарастать. Смерть Сахарова сделала его фактически
единственным лидером оппозиции. Открывалась драматическая страни-
ца противостояния Горбачев - Ельцин, когда будущий российский лидер
противопоставил лидеру Союза уже не просто иное тактическое видение
перестройки (темпы, методы преобразований), а переосмысление ее
программы, целей, что означало курс на смену существовавшего соци-
ально-экономического и политического устройства.
Ельцин, прорвавшийся в политику несмотря на запреты Горбачева,
отныне был перехвачен иными силами и стал служить иным Богам.
Правда, утверждаясь лидером оппозиции и пересматривая цели борьбы
под либерально-демократическим углом зрения, он даже той осенью
1989 г. все еще публично заявлял о приверженности КПСС и ее Генсеку.
В его "Исповеди"... читаем: "По Москве бродят слухи, что на ближайшем
пленуме (имеется в виду сентябрьский) намечается переворот. Хотят
снять Горбачева с поста Генерального секретаря ЦК КПСС и оставить
ему руководство народными депутатами. Я не верю этим слухам, но уж
если это действительно произойдет, я буду драться на пленуме за Горба-
чева. ...Он единственный человек, который может удержать партию от
окончательного развала".7 В приведенном выше высказывании есть доля
лукавства, адресованного большинству, еще страдавшему так называе-
мым "социалистическим менталитетом". Не "окончательного развала"
опасался Ельцин, а возобладания в КПСС тех самых "консервативных
сил", которые, избавившись от "узды Генсека", могли сильно помешать
планам МДГ.
311
К началу 1990 г. кризис горбачевского лидерства уже обозначился
настолько ясно, что не вызывал сомнений. Под влиянием пропаганды,
ведущейся леворадикальными силами, в общественном сознании начи-
нает укрепляться мнение, что Горбачев вновь "перехвачен" консервато-
рами. По выражению Ельцина, "вера в апостола перестройки" в народе
падает, поскольку он отошел "к правому берегу" и резко изменил курс в
политике, сделав выбор в дилемме "народ - аппарат" в пользу последне-
го. Демократической пропагандой искусственно навязывался тезис: если
в противостоянии Горбачев - Ельцин и проявляется борьба за власть, то
разница в их позициях в том, что Горбачев борется за власть личную, а
Ельцин за то, чтобы эту власть передать от аппарата народу. Наивность
подобного утверждения, ставшая совершенно очевидной позднее, тогда
многими не замечалась. На пути к власти Ельцин нуждался в народной
поддержке и делал все, чтобы добиться ее, не скупясь на самые демокра-
тические высказывания. Ну, а народу, или точнее тем силам, которые
выступали от его имени, нужен был лидер. И они стремительно пошли
навстречу друг другу. Получив поддержку в лице митингующей народ-
ной стихии, Ельцин окончательно утвердился в положении лидера на-
родной политической оппозиции.
Горбачев, полностью ощутивший кризис собственной власти, глав-
ную опасность для себя по-прежнему видел не на демократическом, а на
право-консервативном фланге, в лице аппарата, партийно-хозяйствен-
ной номенклатуры. На это ему упорно указывали в ближайшем окруже-
нии. В частности, А.Н. Яковлев заявлял, что главное препятствие
перестройки - Политбюро, пленум ЦК. Он прямо призывал Горбачева к
взятию власти, утверждая, что иначе "все завалится".
Любопытно, что на этом этапе даже Ельцин публично высказывал
мысль о том, что вовсе не консерваторы угрожают Горбачеву, хотя состав
ЦК действительно чрезвычайно консервативен. А ведущиеся в демокра-
тической печати разговоры об этом есть лишь тонкая дипломатия, пре-
следующая цель через угрозу консервативного отката добиться
поддержки Горбачева широкими массами, ибо массы, запуганные перс-
пективой возвращения Гулага, конечно же, должны пойти за либераль-
ным реформатором.8 Так что суть вопроса заключалась в
катастрофическом падении престижа Горбачева в глазах народа. И ок-
ружение Генсека подсказывало: надо брать реальную власть в форме
президентского правления. Что и было поспешно осуществлено. Как
известно, мартовский (1990 г.) пленум ЦК КПСС послушно принял
решение внести в порядке законодательной инициативы на рассмотре-
ние III съезда народных депутатов СССР проект Закона об изменениях
и дополнениях Конституции СССР, в соответствии с которым отменя-
лись статьи 6 и 7, закреплявшие ранее руководящую роль КПСС в
312
политической системе общества. Партия теряла свои властные функ-
ции, но Генсек получил реальную власть уже в новых структурах: на
внеочередном III съезде народных депутатов СССР он становится Пре-
зидентом. Начинался этап очередного раскручивания авторитаризма,
не случайно, по-видимому, совпавший с процессом становления много-
партийности - как ответная реакция на него со стороны режима.
К весне 1990 г. на политической арене сгруппировались три основные
противоборствующие силы. Власть пока еще олицетворяла собой Ком-
мунистическая партия, точнее - ее аппаратная верхушка. Оппозиция
была представлена двумя течениями: широким спектром демократиче-
ских движений и групп, а также объединениями национально-патрио-
тического толка.
Демократическая оппозиция в канун выборов народных депутатов
республиканских и местных Советов на территории РСФСР объедини-
лась в блок, основу которого составило движение "Демократическая
Россия", активно поддержанное на всесоюзном парламентском уровне
Межрегиональной депутатской группой.
В рамках движения "Демократическая Россия" заявили о себе такие
партии, как Демократическая партия России, Конституционно-демок-
ратическая партия (Партия народной свободы), Российское христиан-
ско-демократическое движение, Крестьянская партия России.
Во время февральско-майской избирательной кампании в блок с "ДР"
вошла социал-демократическая партия Российской Федерации, примк-
нула к блоку и так называемая "Демократическая платформа" в КПСС,
поддержавшая на XXVIII съезде этой партии позиции Б.Н. Ельцина.
Здесь же оказалась и Либерально-демократическая партия Советского
Союза, созданная на основе либерально-демократической фракции
"ДС".
Все эти партии, от радикал-либералов до демократов-государствен-
ников и социал-демократов, которым после августа 1991 г. предстояло
разбежаться по самым разным стежкам-дорожкам, пока выступали еди-
ным антикоммунистическим фронтом против "господства одной идеоло-
гии, монополии одной партии", за многопартийность и многоукладность
хозяйственных форм, за политическое, экономическое и духовное воз-
рождение России, ее государственный суверенитет.
Объединения национально-патриотической ориентации в ходе пред-
выборной борьбы на территории РСФСР образовали блок "Обществен-
но-патриотические движения России". Однако блок этот не имел в своем
составе сколько-нибудь крупных политических партий. Их оформление
начнется позже, после поражения блока на выборах. И ранее других,
уже в апреле 1991 г., возникнет национально-республиканская партия
России, выступившая за воссоздание российской государственности, по-
313
рушенной в 1917 году. Ее идеологией стал русский национализм, соеди-
ненный с идеей социальной справедливости (рыночная экономика и
социальная справедливость, по примеру "китайской модели" развития).
Отрицая "интернациональный социализм", партия выступила за "соци-
ализм национальный".
Но значительно усилился национально-патриотический блок лишь
после августа-91, когда демократы-государственники, порывая с "Де-
мократической Россией", образовали коалиции "Российское народное
собрание", "Русский национальный собор" и другие.
Однако реальная картина в расстановке политических сил была зна-
чительно сложнее, нежели грубое деление их на три блока и прежде
всего в связи с тем, что власть в лице КПСС, как уже отмечалось, менее
всего походила на монолит.
В КПСС, готовящейся к своему XXVIII съезду, фактически произо-
шел раскол на ряд фракций или "платформ". Упоминавшаяся "Демокра-
тическая платформа" выступила по сути с социал-демократических по-
зиций, расходясь с ЦК КПСС в коренном вопросе перестройки - вопросе
о власти: ликвидация монополии КПСС, ее преобразование из тотали-
тарной в парламентскую структуру, отстранение от рычагов управления
партийно-государственной номенклатуры, передача власти Советам
(стратегическая цель - переход от авторитарно-бюрократического строя
к обществу демократического социализма, регулируемый рынок для
человека, равноправие форм собственности, заключение нового Союз-
ного договора и т.п.).
Другое течение, центристское, определилось как "Марксистская
платформа" в КПСС. Она отразила настроения тех, кто связывал при-
чины кризиса в партии и государстве с отступлениями от марксизма и
выступал за возврат к его классическим образцам. Сторонники "Марк-
систской платформы" призывали КПСС однозначно определить свою
идейную позицию как партии социалистического выбора и коммунисти-
ческой перспективы, не использовать двусмысленных формул, допуска-
ющих восстановление господства частнособственнических порядков.
Вместе с тем, это течение дистанцировалось и от крайне левых сил,
рекомендуя не отдавать идеалов, но делать это не путем "закручивания
гаек" и отступления на старые рубежи, а путем решительной демокра-
тизации партии и страны.
Крайне левые силы, представляя наиболее непримиримую оппози-
цию "горбачевской группе", объединились в движении "Коммунистиче-
ская инициатива” и общество "Единство - за ленинизм и комму-
нистические идеалы" (оба движения возникли в Ленинграде, последнее
- по инициативе Нины Андреевой, автора нашумевшего письма "Не могу
поступаться принципами"). Эти движения ставили целью сплочение
314
рабочего класса, колхозного крестьянства и трудовой интеллигенции,
всех народов Советского Союза в борьбе за социализм и коммунистиче-
скую перспективу страны, сохранение и укрепление государственной
целостности СССР и защиту коренных интересов трудящихся.
Идеи "Коммунистической инициативы" и "Единства" нашли благо-
приятную почву и стали пропагандироваться с той же непримиримостью
по отношению к "перестройке по-горбачевски" и более массовой органи-
зацией, получившей название "Объединенный фронт трудящихся".
ОФТ СССР, так же, как и "Ком инициатив а", и "Единство", вел борьбу
с "буржуазным перерождением партии", со стремлением "определенных
сил изменить социальную сущность КПСС, дискредитировать марк-
сизм-ленинизм".9 В результате, "фронт", объявленный ортодоксальной
проболыпевистской организацией, стремяшейся к консервации поряд-
ков "казарменного социализма", подвергался резкой критике не только
со стороны демократической, но и официальной партийной прессы, что
выглядело парадоксальным политическим казусом (партия, возникшая
как партия рабочего класса, именно с этим классом вступала в конфрон-
тацию) .
Как уже отмечалось, демократическая оппозиция, создав необходи-
мые организационные структуры, и прежде всего в Верховном Совете
СССР в лице МДГ, ставила конкретную цель прихода к власти путем
завоевания большинства в ее представительных органах, на республи-
канском и местном уровнях, но используя при этом большевистские
методы давления на режим, мобилизуя массы на всякого рода протесты,
вплоть до гражданского неповиновения.
Ярким примером конфронтационности, использования оппозицией
большевистских методов "уличной" борьбы в традициях российских ре-
волюций начала века стали события предвыборной кампании в феврале
1990 года. "Митинговая стихия" буквально захлестнула страну: прошло
более 2-х тысяч митингов и манифестаций, демонстраций и шествий, в
которых приняло участие 7,5 млн.человек.
Многотысячные митинги 4 и 25 февраля в Москве, а 25-го и по всей
стране стали заметной вехой на пути к власти демократических сил.
Было все: и требование сесть за "круглый стол", чтобы решить вопрос о
власти, и грозные лозунги "Долой КПСС!", "В отставку Политбюро и
правительство!", призывы "пойти на штурм Зимнего или Лубянки",
создавать группы сопротивления режиму, устраивать массовые беспо-
рядки, террористические акты и диверсии, ибо, как писалось в наиболее
радикальных прокламациях, полезно все, что дестабилизирует власть,
делает ситуацию неуправляемой.
В свою очередь и власти нагнетали напряженность, делая упор на то,
что митинги и демонстрации становятся формой легализации экстре-
315
мизма и не имеют ничего общего с демократией, а потому широко опо-
вещалось о готовности сил правопорядка предпринять жесткие меры в
защиту законности.
Но и сами эти массовые акции, выражая раскол в обществе и будучи
разнонаправленными, подчас шли как бы стенка на стенку. В ответ на
митинги и демонстрации, организованные демдвижением 25 февраля в
Москве, Ленинграде, Волгограде, Казани, Иркутске, Хабаровске и
др.городах (всего 350 митингов, 900 тыс.участников), были проведены
альтернативные митинги и демонстрации во Владимире, Горьком, Ка-
линине, Перми, Кургане и др.городах, организованные в защиту режима
местными партийными и советскими органами (90 митингов, 170
тыс.участников).
Узнаваемость событий отразилась и в мгновенно родившейся в жур-
налистских умах аналогии. Эти бурные дни были ими окрещены как
новая "февральская революция". События оставили заметный след в
сознании россиян, оказав значительное влияние на итоги выборов, на
качественный состав сформированного депутатского корпуса России.
Хотя специфика этой "новой революции", ее содержание и направлен-
ность пока оставались для масс, скорее всего, не ясны.
Похоже, не совсем ясно было складывающееся соотношение сил и
настроений в обществе и властям. Когда 1 мая на Красной площади
схлестнулось два потока - лояльные правительству демонстранты, при-
зывавшие к здравому смыслу и сотрудничеству с властями, и радикаль-
но-оппозиционные, от либерал-демократов и демохристиан до мо-
нархистов и анархо-синдикалистов, сплотившихся под антикоммуни-
стическими лозунгами, - власти восприняли это лишь как "театр пол-
итического абсурда". Однако на деле этот "театр" означал, что оппо-
зиция в своей политической борьбе с режимом овладела массами (пусть
их поверхностным, но тем социально-активным слоем, который обычно
и участвует в революциях), что она побеждает. В избранных предтави-
тельных органах, республиканских и местных, демократическая оппо-
зиция уже получила необходимое большинство, хотя еще и скрытое под
маской принадлежности многих депутатов к КПСС.
С точки зрения классического отношения "власть - опозиция" пери-
од между июнем 1990 г. и августом 1991 г. представлял собой если и не
явный парадокс, то достаточно неординарный феномен. На политиче-
ской сцене возникла уникальная ситуация, когда вчерашняя оппозиция
в рамках отдельных республик стала властью, но власть ее была непол-
ной, зависимой. По отношению к Центру эта номинальная власть про-
должала играть роль оппозиции, добиваясь реальных полномочий и
стремясь изменить сам характер власти. Она, таким образом, выступала
и как власть и как оппозиция одновременно. Но, ставши властью, эта
316
"оппозиция-власть" тут же приобрела и собственную оппозицию, кото-
рая являла собой скорее "власть - оппозицию", ибо была связана с Цен-
тром, выступала выразителем его интересов. А если принять во
внимание, что и сама власть Центра была отнюдь не монолитна, то
становится ясно, насколько запутанным выглядел клубок властных про-
тиворечий на этом отрезке времени. Борьба за власть не просто продол-
жалась, но обретала все более непримиримые формы. И хотя на первый
план вышли вопросы государственных суверенитетов, противоречия
между республиками и Центром, иными словами - целостности Союза,
форм его национально-государственного устройства, тем не менее подо-
плекой борьбы оставались расхождения по проблеме социалистического
выбора, смены существующей социально-экономической и политиче-
ской системы.
Борьба двух основных тенденций по линии "коммунисты - демокра-
ты" по-прежнему в глазах общественности персонифицировалась в про-
тивостоянии Горбачев - Ельцин. И если первый по крайней мере
официально продолжал декларировать приверженность социалистиче-
скому выбору, то второй, возглавив высшую представительную россий-
скую власть и выйдя из КПСС, все определеннее склонялся к либе-
рально-демократическому варианту развития.
Демократическая оппозиция (в рамках Союза) усиливала борьбу с
КПСС уже не только как с несущей конструкцией тоталитарного госу-
дарства, но и как с выразительницей его социалистической идеологии.
Внутрипартийная же оппозиция предприняла на XXVIII съезде послед-
нюю попытку реформирования партии в социал-демократическом духе,
однако эта попытка не удалась, а окончательным итогом съезда стал
раскол партийных рядов.
Коммунисты-реформаторы более не верили в демократизацию пар-
тии. Консервативная оппозиция потеряла надежду на ее способность
противостоять либерально-демократическому напору, поскольку она
уже была взорвана изнутри "оппортунистическим" курсом Горбачева.
В России часть коммунистов, поддержанная определенными силами
патриотической и одновременно социалистической ориентации, сделала
ставку на Российскую компартию как самостоятельную организацию в
составе КПСС, видя в создании полноценной партийной структуры на
территории республики не только средство преодоления ее дискримина-
ции, но и сохранения социализма.
Показательно, что против возникновения самостоятельной Компар-
тии РСФСР выступали не только демократы-антикоммунисты, но прак-
тически до самого крайнего момента, т.е. до принятия Декларации о
российской независимости, и руководители высших эшелонов КПСС,
видя в этом не столько фактор, ведущий к расколу партии, а затем и
317
государства, сколько фактор, заведомо укрепляющий курс, оппозици-
онный радикал-реформаторскому. Так оно и произошло. На Учреди-
тельном съезде Российской Компартии в июне 1990 г. звучала резкая
критика в адрес союзного партийного руководства. На политическую
сцену вышел генерл-полковник Альберт Макашов, продемонстрировав
властям, что в военной среде уже сформировалась непримиримая ком-
муно-патриотическая оппозиция.
Между тем, демократическая оппозиция проявляла крайнюю нер-
возность. Наиболее радикальное либерально-демократическое движе-
ние "Российский демократический форум" приняло так называемую
"Программу действий-90", которая открыто призывала к захвату власти
насильственным путем. Речь шла о создании комитетов гражданского
действия, цель которых - дестабилизация в обществе, призыв к граждан-
скому неповиновению, разгром общественно-политических структур с
помощью массовых акций: митингов, демонстраций, пикетирования,
забастовок. Документ включал призыв к "явочной приватизации" - на-
сильственному изъятию у колхозов и совхозов земель с помощью особых
групп захвата. И хотя экстремистский характер документа вынудил
здравомыслящую часть демократов публично отмежеваться от него, тем
не менее состоявшийся в конце октября Учредительный съезд "Демок-
ратической России", заявив своей целью создание оппозиции на анти-
коммунистической основе, поставил задачу - уничтожить КПСС как
политическую силу.
Противостоящие группировки осенью 1990 г. сошлись в бескомпро-
миссной схватке как на парламентском, так и на митингово-уличном
уровне. Суть тех сентябрьских событий заключалась в обоюдном давле-
нии на общественное сознание с помощью жупела государственного
переворота.
Официальным властям повод говорить об этом дала упомянутая вы-
ше "Программа действий-90", инициируемые демократами так называ-
емые "стихийные демонстрации", шахтерские забастовки, знаменитые
"табачные бунты" и хлебный кризис в условиях, когда созрел невидан-
ный за советскую историю урожай зерновых. Подобные факты вызывали
в общественном мнении все большее подозрение, а тотальное исчезно-
вение товаров пропаганда настойчиво связывала с умышленным сабота-
жем, диверсиями. Причем, обвинения раздавались и с той, и с другой
стороны. Только в одном случае говорилось об умышленном действии
деструктивных сил, рвущихся к власти, а в другом - о катастрофических
результатах деятельности планово-административной системы.
Демократическая оппозиция в свою очередь толковала о подготовке
государственного переворота военными и консервативным крылом
КПСС.
318
16 сентября, когда в Москве, на Манежной площади, проходил оче-
редной митинг, созванный по инициативе демократических движений в
поддержку российской экономической программы "500 дней", в окрест-
ностях столицы было замечено передвижение войск, что дало основание
демоппозиции бросить власти обвинение в подготовке силовой акции,
развернуть массированную пропагандистскую кампанию на тему грозя-
щего военного переворота.
Однако важно не то, что обвинения в стремлении к насильственным
методам решения вопроса о власти были взаимны, а то, что и реально
политическое соперничество все отчетливее проявляло тенденцию к
выбору форм силового противоборства.
На парламентском уровне радикальные демократы Российской Фе-
дерации вели бескомпромиссную борьбу с союзным правительством за
полнокровный российский суверенитет и, прежде всего, в области эко-
номики. Разразилась так называемая "война законов", за которой скры-
вались вопросы разграничения союзной и республиканской собст-
венности. Шла жесткая борьба за контроль над материально-техниче-
скими ресурсами и продовольствием, за валюту, золото и алмазы, иными
словами - за реальные рычаги власти, которую Центр отнюдь не соби-
рался отдавать России, несмотря на все ее декларации о суверенитете,
понимая, что это грозит целостности Союза. Завязывался непримири-
мый узел противоречий, в котором на первый план все больше выдвига-
лась судьба того государственного образования, которое именовалось
Советским Союзом. И если одна из сторон намеревалась защищать это
государство вплоть до применения силы оружия, то другая во имя дости-
жения своих политических целей готова была пожертвовать государст-
вом (мы не остановимся и перед разрушением "тоталитарного монстра",
заявляли радикальные демократы).
В это сумрачное время М.С. Горбачев, по свидетельству его ближай-
шего окружения, пребывал в полной растерянности. Его двойственная
позиция, занятая в вопросе выбора путей экономического реформирова-
ния, - заигрывание с радикальными демократами в связи с программой
"500 дней", а затем привычное отступничество, - окончательно привела
к ситуации, когда буквально все вокруг Президента СССР оказались в
оппозиции к нему. Свою сокрушительную критику усилил Ельцин,
объявив, что союзное правительство игнорирует волю 150-миллионного
населения России и в этих условиях она не будет подчиняться Центру.10
Ожидалась цепная реакция и в других союзных республиках, прежде
всего на Украине, поощряемая конфронтационной политикой россий-
ского лидера. Члены союзного правительства требовали от Президента
крутых мер, резонно ссылаясь на то, что страна потеряла фактически
всякое управление, тенденции разложения и распада, в первую очередь
319
в сфере экономики, грозят стать необратимыми. В КПСС все громче
раздавались требования отставки Горбачева, росло недовольство в ар-
мии, рабочие и крестьяне тоже полностью отшатнулись от перестройки.
В этих условиях вновь возродились разговоры о необходимости "же-
лезной руки", возникавшие уже год назад в нашумевших публикациях
политологов Нуйкина и Миграняна.
Уже тогда, видимо, под впечатлением выхода "массового" фактора в
лице рабочих-шахтеров на арену общественной жизни, их неожиданно
для некоторых социологов проявившейся "способности к самоорганиза-
ции" (возникновение забастовочных и рабочих комитетов), многие "от-
цы демократии" и "друзья народа" вдруг заговорили о том, что
демократизация, оказывается, вовсе не самоценность и нужна она не для
осуществления реформ, а для усиления власти лидера-реформатора,
чего можно добиться лучше всего аппаратным путем.
В ходе дискуссии все институты власти предлагалось заменить Коми-
тетом национального спасения во главе с диктатором или лидером-ре-
форматором. И все это, вплоть до чрезвычайного положения, во имя
демократии, ибо в нашей стране, считали политики и политологи, путь
к демократии возможен только через диктатуру. От неминуемого соци-
ального взрыва наше единственное спасение, по мнению либеральных
идеологов, в танках. Должна пролиться кровь, чтобы новый порядок был
осознан как необходимость.
Едва (и еще "наполовину") придя к власти, те, кто именовал себя
демократами, заговорили о необходимости "механизма мощного адми-
нистративного насилия", т.е. о "железной руке", без которой, как оказы-
вается, не обойтись при создании нового класса собственников - опоры
демократической власти.
Характерно, что диктатуры захотели и либералы, и консерваторы, с
той только разницей, что одним она была нужна, чтобы силой внедрить
новый порядок, другим - чтобы удержать старый.
Эта тенденция с особой силой проявилась в период так называемого
"декабрьского кризиса", когда в высших партийных сферах, олицетво-
рявших консервативное крыло оппозиции, стали все громче раздаваться
требования решительных действий по наведению порядка, вплоть до
принятия чрезвычайных мер. Это обернулось сенсационным заявлени-
ем Э.А. Шеварднадзе на IV съезде народных депутатов СССР о том, что
наступает диктатура. Имелись в виду те "реакционеры", которые на
XXVIII съезде КПСС боролись против реформаторов: "партократы",
верхушка военно-промышленного комплекса, полковники и генералы,
сотрудники союзных ведомств, часть Верховного Совета СССР. При
этом подразумевалось, что в плену у названных сил окажется и Горба-
чев, наделенный таким объемом чрезвычайных полномочий, каким
320
(оформленным законодательно) в советской истории не обладали ни
Сталин, ни Брежнев, ни кто-либо иной (IV съезд утвердил предложения
Горбачева о введении формы президентского правления, о реорганиза-
ции исполнительно-распорядительных государственных органов вла-
сти).
Медлящий с либерализацией экономики Горбачев, как считалось,
под давлением обвинений в разрухе в стране будет вынужден реализо-
вывать эти полномочия по линии наведения железной дисциплины и
прежде всего в так называемых "бунтующих республиках". С этого мо-
мента Горбачев попадает буквально под шквал демократической крити-
ки как лидер "партии номенклатуры", открывший созданием системы
президентской власти путь к диктатуре.
"Прибалтийский январь" 1991 г., ознаменовавший попытку решить
конфликт между республиками и Центром с применением насильствен-
ных методов, отмеченный первой кровью в этом регионе, окончательно
легализовал противостояние республик и Центра уже как непримири-
мое, вплоть до аргументов вооруженной силы.
Российское правительство, стремясь использовать эти события в ин-
тересах ослабления союзной власти и укрепления власти собственной,
повело разговор о необходимости защиты суверенитета, инициируя
идею переподчинения органов госбезопасности на территории республи-
ки российскому парламенту, прозрачно намекая на готовность к силово-
му противоборству, вплоть до создания собственной армии.
Взаимные обвинения в подстрекательстве к гражданской войне, в
стремлении к вооруженному противоборству, призывы не ввергнуть
страну в пучину кровопролития при одновременном "бряцании оружи-
ем", создавали обстановку все большей напряженности, свидетельствуя
о том, что конфликт достиг степени крайней непримиримости и с фа-
тальной неизбежностью устремился к трагической развязке. И ставкой
в этой масштабной игре была целостность государства. Даже идея про-
ведения Всесоюзного референдума с вопросом - быть или не быть Союзу?
- расценивалась демократической оппозицией не иначе как попытка
Центра, опираясь на волеизъявление народа, сохранить тоталитарную
сущность государства "по горбачевским рецептам". А потому вся пропа-
гандистская кампания демократической оппозицией строилась на при-
зывах к населению сказать "нет" Союзу. 19 февраля, в заявлении по
Центральному телевидению, Ельцин потребовал немедленной отставки
Президента СССР, а чуть позже (9 марта, в Центральном доме кинема-
тографистов) призвал демократические силы "объявить войну руковод-
ству страны".11
К этому времени российская демократическая "власть - оппозиция”
более уже не скрывала своих истинных целей относительно коренного
И Власть и оппозиция
321
изменения существовавшего социально-экономического и обществен-
но-политического строя. Это в конце-концов вынудило Горбачева, все
еще громко клявшегося в верности социализму, резко указать в своих
минских речах на программные расхождения с Ельциным в понимании
характера и целей перестройки, на две различные политические линии,
проводимые союзным и российским руководством.
Президент СССР поднял брошенную ему "перчатку" российским ли-
дером и впервые открыто назвал течение, объявившее себя "левым", в
соответствии с общепринятой терминологией "типичной оппозицией
правого толка", ибо "левые" всегда защищали социальны низы, а "демок-
раты", отрицающие социалистическую идею и вставшие на путь капи-
тализации общества, никак не могли претендовать на роль левых сил.12
Однако методы, тактика, принятые ими в процессе борьбы за власть,
оказались типично большевистскими, т.е. левоэкстремистскими.
И действительно, упоминавшийся нами Учредительный съезд дви-
жения "Демократическая Россия" еще в октябре поставил задачу унич-
тожения КПСС как политической силы, и вся пропагандистская работа
движения велась в агрессивном ключе, на уровне терминологии типа:
"уничтожить", "устранить", "изъять", "конфисковать" и т.п. Тот же за-
пал и конфронтационность прозвучали и в уже упомянутом выступле-
нии Ельцина в Центральном доме кинематографистов, где он призвал,
в частности, поддержать шахтерские забастовки, во многом и спровоци-
рованные эмиссарами "Демроссии", с чьей подсказки у забастовщиков
появились политические требования, включая отставку Президента
СССР.
Горбачев, обвинивший разношерстные общественно-политические
движения демократического толка в перерождении, в стремлении ре-
шать проблемы неконституционным путем, а методом конфронтации,
делал отчаянную попытку овладеть ситуацией, выдвинув концепцию
политического центризма, долженствующую, по его замыслу, прими-
рить и "левых" и "правых". Бремя создания коалиции центристских сил
он возлагал на КПСС. Основу коалиции должны были составить демок-
ратические партии и движения, отдающие приоритет интересам народа,
выступающие с позиций единства Союза. Подлинная центристская по-
зиция, по Горбачеву, не предполагала возврата к сталинизму, но для нее
не подходил и радикальный авантюризм, выдвигающий лозунги, не
имеющие реальной почвы в обществе. Смысл этой линии в поиске согла-
сия с учетом объективно существующих в обществе интересов. Однако
его попытка примирить непримиримое кончилась полным провалом. В
ответ раздалось знаменитое ельцинское: "Пора засучить рукава и под-
нимать кулаки...”.13
322
Тем временем политический курс российского руководства и лично
Ельцина начал вызывать растущее недовольство в недрах вновь избран-
ного высшего органа законодательной власти Российской Федерации.
Оппозиция этому курсу (в первую голову уже отчетливо просматривав-
шейся цели расчленения Союза) сложилась в самом Президиуме ВС
РСФСР. "Шестерка" высших руководителей, включая заместителей
председателей палат, выступила с заявлением, обвинив своего Предсе-
дателя в конфронтационности, неизбежно ведущей к развалу СССР, в
проведении не общенациональной, государственной, а узкопартийной
политики, приносящей в жертву интересы российского народа, игнори-
рующей Конституцию, закон.
"Шестерка" потребовала созыва внеочередного съезда народных де-
путатов и отчета на нем Председателя ВС РСФСР. Поскольку требова-
ние исходило главным образом от депутатской группы "Коммунисты
России", в демократических кругах это было расценено как "заговор
коммунистов", как их намерение сместить Ельцина с его поста. Стремясь
любой ценой воспрепятствовать этому, демократические лидеры при-
бегли к своему испытанному методу психологического и политического
давления с помощью манифестаций и митингов, в чем и отлично преус-
пели.
Российская "власть - оппозиция" в борьбе с коммунистической "шес-
теркой" вбросила в политическую игру свой, пожалуй, наиболее весо-
мый козырь - "шахтерскую карту". Предложение о проведении
забастовки было принято на пленуме движения "Демократическая Рос-
сия", одобрено частью депутатского корпуса РСФСР. Поддержал заба-
стовку и Ельцин. Благодаря тесной опеке функционеров "Демроссии",
усилиям демократической прессы шахтерская забастовка в марте 1991
г. приняла ярко выраженный политический характер (требование от-
ставки Президента СССР, Кабинета Министров В.С. Павлова, изгнание
коммунстических парткомов с предприятий и т.п.), став одним из мощ-
ных внешних факторов давления на съезд при решении им главного
вопроса: о поддержке политического курса Ельцина.
Борьба на съезде завершилась убедительной победой его "демократи-
ческого крыла", представленного, кроме "Демроссии", фракциями "Ра-
дикальные демократы", "Коммунисты - за демократию" (ее возглавил
А.В. Руцкой, расколовший тем самым группу "Коммунисты России" и
решительно вставший на сторону Ельцина), "Беспартийные" и другими.
Противостояли этой монолитной группировке, оставшиеся в меньшин-
стве депутатские группы "Коммунисты России", "Россия", а также пред-
ставители автономий. Проводимый правительством курс был одобрен.
Ельцин, вплоть до избрания Президента РСФСР, получил ряд дополни-
тельных полномочий, усиливших его распорядительные функции. Де-
11*
323
мократический съезд создавал авторитарного лидера, от руки которого
ему суждено будет погибнуть через два с половиной года.
На всесоюзном референдуме 17 марта 1991 г. народ определенно
высказался за сохранение Союза и "социалистический выбор" как гене-
ральное направление реформ. Казалось бы, сложный период борьбы за
власть и определение будущности государства завершился убедитель-
ной победой линии Горбачева, ибо "да", сказанное народом на референ-
думе, было свидетельством поддержки его официального курса на
целостность страны. Однако итоги референдума не сняли напряженно-
сти в обществе. Продолжал углубляться не только экономический, но и
политический кризис, потому что ни консервативные, ни леворадикаль-
ные силы не отказывались от политики конфронтации.
Необходимость принятия экстренных мер по спасению государства
была очевидной. И политические лидеры разных направлений видели
два возможных варианта: введение в стране чрезвычайного положения,
либо созыв "круглого стола" из представителей всех политических дви-
жений для демократического решения вопроса о власти.
Идею "круглого стола" выдвинула демократическая оппозиция. Ак-
тивно озвучивал ее Б.Н. Ельцин, ибо, учитывая опыт Восточной Евро-
пы, считал "круглый стол" лучшим способом отстранения коммунистов
от власти демократическим путем. Посадить за один стол предполага-
лось руководителей Союза и республик, лидеров КПСС, демократиче-
ского, рабочего движения, представителей деловых кругов и т.п.
Сторонники сохранения СССР как единого многонационального го-
сударства, опираясь на итоги референдума, требовали от Президента
введения чрезвычайного положения. Полагая, что только такие меры
могут обеспечить выживание государства и стабилизацию общественно-
политической ситуации. "Круглый стол" они рассматривали как верный
путь к утрате социалистической системы власти, поскольку опыт Вос-
точной Европы им тоже был известен. Наиболее активно эту позицию
отстаивала депутатская группа "Союз", готовая взять на себя всю пол-
ноту ответственности, в случае если Президент СССР окажется не спо-
собным выполнить свой конституционный долг по охране суверенитета
Союза. В поддержку идеи чрезвычайных мер высказались и коммунисты
на своем апрельском пленуме.
Горбачев, как обычно, занял двойственную позицию, публично от-
межевываясь от "чрезвычайщины", обвиняя ее сторонников в стремле-
нии, опираясь на насилие, вернуться к политической системе
доперестроечного периода. Однако в правительстве при этом, не без
президентской инициативы, разрабатывались возможные варианты
действий в условиях ЧП.
324
Но события неожиданно пошли по иному, третьему варианту. 23
апреля 1991 г. было принято совместное заявление Президента СССР и
руководителей высших государственных органов союзных республик
(России, Украины, Белоруссии, Узбекистана, Казахстана, Азербайджа-
на, Киргизии, Таджикистана и Туркмении) "О безотлагательных мерах
по стабилизации обстановки в стране и преодолению кризиса". Оно
получило известность как Заявление "9+1". 4
Политики поспешили оценить документ как большой успех на пути
преодоления кризиса государственности. А между тем, в документе
впервые было заявлено, что республика - это суверенное государство,
которое проводит самостоятельную политику, и новый Союз должен
стать не единым государством, а союзом суверенных государств. Иными
словами, произошел отход от требований референдума, был сделан пер-
вый принципиальный шаг в сторону игнорирования народного волеизъ-
явления. Заявление "9+1", которое официальные политики, и прежде
всего Горбачев, стремились представить как начало собирания обнов-
ленного Союза, на деле стало отправным пунктом его распада. Заявле-
ние критиковалось и "слева" и "справа", но и те и другие критики,
пожалуй, сходились в одном: оно сделано лишь "узким кругом руково-
дителей", а значит не может расцениваться достаточным основанием для
национального согласия. Коммунисты к этому добавляли, что документ
несет реальную угрозу распада Союза уже как бы на "законных", юри-
дически оформленных основаниях.
Договоренности, достигнутые "десяткой", дали старт печально зна-
менитому Ново-Огаревскому процессу, который протекал в узком кругу
высших руководителей. Представительнее органы как бы вытеснялись
из зоны принятия важнейшего политического решения, что впоследст-
вии даст основания различным политическим силам расценить всю эту
деятельность как нелегитимную, как "заговор" высших руководителей,
поправших волю народа, выраженную на референдуме 17 марта.
Сторонники Союза как сильного федеративного государства (а это
так называемое консервативное крыло КПСС, партии и движения пат-
риотического толка) посчитали Ново-Огаревский проект недопустимо
большой уступкой республиканским сепаратистам, индульгенцией на
распад Союза. Они заявили, что предусмотренный проектом круг союз-
ных полномочий настолько эфемерен, что даже о конфедерации гово-
рить можно лишь с большой натяжкой.
В демократических сферах проект расценили как абсолютно непри-
емлемую уступку Центру, при которой он сохраняет свои функции, как
недопустимый компромисс все с той же коммунистической государст-
венной командой, стоящей на страже тоталитаризма.
325
Иными словами, проект оказался нехорош для каждой из противо-
борствующих сторон. Для одной, потому что не обеспечивал желанной
целостности союзного государства, для другой - потому что эту целост-
ность в какой-то мере пытался сохранить. Не случайно именно он (как
известно, подписание Союзного договора было назначено на 20 августа
1991 г.) послужил главным толчком к последовавшим событиям в авгу-
сте 1991 г., которые подвели черту этой скоротечной и жесткой борьбе
за власть.
Оппозиция, долго вызревавшая в недрах режима, впервые открыто
заявившая о себе лишь весной 1988 г. "устами" "Демократического Со-
юза", официально оформившаяся в качестве парламентской летом 1989
г. (МДГ), в течение всего лишь неполных двух лет (1990 - август 1991
гг.) одержала стремительную, на удивление легкую и убедительную
победу. Оставив в стороне объективные социально-экономические и
политические условия, предопределившие эту победу, отметим один из
немаловажных, а возможно и решающих субъективных факторов. Речь
идет о средствах массовой информации, чье подавляющее воздействие
на общественное сознание, управленческая роль в современных услови-
ях признаются безоговорочно. Забегая вперед, скажем, что даже приме-
нительно к событиям августа 1991 г. по одной из версий средствам
массовой информации, а точнее "эфиру", придавалось не просто реша-
ющее значение. Все драматические события тех дней, реальные дейст-
вия сводились исключительно к искусно разыгранной политиками драме
в "эфире": радио "Свобода" и Би-би-си победили КГБ и КПСС.15 Опре-
деленная утрированность этого тезиса не лишает его своей доли справед-
ливости.
Понимая роль СМИ в воздействии на общественное сознание, Б.Н.
Ельцин не случайно еще во времена XIX партконференции боролся за
прессу, стремясь вывести ее из-под партийного контроля. Получившая
распространение самодеятельная или "независимая пресса", как уже
отмечалось, хотя и бросила вызов официальной "большой печати", рас-
тревожив определенные слои населения, тем не менее имела все же
ограниченные возможности. Но ситуация резко изменилась к осени 1990
г., когда 1 августа в Российской Федерации был принят закон о печати,
отменивший прежнюю государственно-партийную монополию на нее.
Наступил качественно новый этап в развитии СМИ. Возникла теперь
уже официально разрешенная независимая пресса, утратив кавычки,
которыми ее раньше неизменно награждали (новая, экономическая за-
висимость на первых порах еще или не осознавалась, или не вступила
по-настоящему в свои права).
Роль официального рупора представительной власти РСФСР стали
выполнять вновь учрежденные "Российская газета" и еженедельник
326
"Россия", обзавелись своими органами печати многие демократические
Советы на местах. Новая Российская власть получила мощное подспорье
в борьбе с властью Союзной.
Обрели статус легальных многие партийные издания, ранее относив-
шиеся к самодеятельным: газеты "Социал-демократ", "Либерал", "Граж-
данское достоинство", "Новая жизнь", "Речь", "Демократическая газета"
и многие другие. Одной из первых массовых оппозиционных газет стала
"Демократическая Россия", позаимствовавшая имя движения, которое
она представляла.
Появились издания, заявившие о своей полной независимости как от
государства, так и от каких-либо партий или движений, общественно-
политических структур. Их учредителями выступили либо журналист-
ские коллективы, либо частные лица. Наибольшую известность с первых
шагов получили "Независимая газета", "Коммерсант", "Мегаполис-экс-
пресс" и некоторые другие.
Однако деятельность независимых газет в целом сводилась к оппози-
ции коммунистическому режиму, а потому не будет преувеличением
сказать, что почти вся вновь возникшая и вырвавшаяся на свободу пе-
чать послужила тем мощным оружием, с помощью которого демократы
и одержали победу.
Драматические события августа-сентября 1991 г. знаменовали со-
бой крах коммунистической системы, на смену которой пришли силы
либерально-демократической ориентации. Вся предшествующая борьба
коммунистов и демократов протекала в традиционных для российской
политической культуры насильственных формах. При всей непоследо-
вательности действий ГКЧП, стремлении продемонстрировать установ-
ку на конституционные методы решения кризиса власти, в итоге куль-
минационный момент конфликта, хотя бы и внешне, но выглядел клас-
сическим верхушечным государственным переворотом с такой его не-
пременной атрибутикой, как войска и военная техника на улицах, ин-
формационная блокада, попытки взять под контроль жизненно важные
объекты государственного управления, связи и т.п. Характерно, что роль
конституционных органов игнорировалась и той и другой стороной, по-
пытки отсечь массы от объективной информации также предпринима-
лись с обеих сторон в равной мере.
Победа демократических сил в августе 1991 г. разом изменила их
политический статус. Для бывших оппозиционных политических сил
наступил ответственный этап испытания властью. Этап болезненный,
тем более, что ситуация социально-политической напряженности не
могла сразу и кардинально измениться. Общество, расколотое, как ми-
нимум, на два враждебных лагеря, продолжало пребывать в состоянии
конфронтации, по разному реагируя на происшедшее. Усугубилось это
327
состояние тем, что победителями оказалось, в сущности, меньшинство,
пусть и наиболее социально активное, задававшее тон жизни, но мень-
шинство.
Не исключено, что именно поэтому политические метаморфозы но-
вой власти не заставили себя долго ждать. И главная метаморфоза за-
ключалась в том, что демократы, обвинявшие КПСС в неконститу-
ционном присвоении монополии на власть, с первых же дней проявили
столь же глубокую страсть к монопольному партийному господству,
представленному политической группировкой из деятелей "Демократи-
ческой России". Непримиримая к инакомыслию коммунистическая иде-
ология была заменена не менее нетерпимой идеологией анти-
коммунизма на государственном уровне. Указами Президента РСФСР
от 23 августа и 6 ноября 1991 г. деятельность организационных структур
КПСС и КП РСФСР на территории республики была временно запре-
щена. Не торопились власти и открывать приостановленные в августов-
ские дни коммунстические газеты "Правду", "Гласность", "Советскую
Россию", "Московскую правду", газету духовной оппозиции "День", не-
которые литературные патриотические издания.
Характерным примером нетерпимости к инакомыслию стала широко
развернутая радикальными демократами "Демроссии" кампания по от-
зыву народного депутата, лидера фракции "Россия" С.Н. Бабурина,
главного соперника Р.И. Хасбулатова на пост Председателя ВС РСФСР.
Как заметил координатор этой депутатской фракции Н.А. Павлов, Ба-
бурина пытались отозвать не избиратели, а московские политики.
Под видом борьбы с "заговорщиками" наметилась тенденция к иско-
ренению оппозиции. Власть, вышедшая из оппозиции, сама иметь оппо-
зицию явно не желала. Кое-где начиналась "охота на ведьм", широко
развертывалась кампания по захвату бывшей собственности КПСС.
Демократические средства массовой информации усилили нажим на
общественное сознание по части необходимости введения режима "твер-
дой руки". Победители-демократы теперь стали заботиться об укрепле-
нии исполнительной власти в ущерб представительной. Была пара-
лизована выборная система местного самоуправления. Президент лично
назначал глав администраций, ссылаясь, правда, на временный харак-
тер такой меры.
Развивался правовой нигилизм, попирались Союзная и Российская
Конституции, законы. Недавние требования демократов о департизации
органов КГБ, МВД, Прокуратуры ныне, в кадровой политике новых
властей, были быстро преданы забвению. Кадры, как и ранее, стали
комплектовать не по профессиональному, а по партийному признаку.
В отношениях с теряющим остатки власти, фактически уже разру-
шенным Союзным Центром российское руководство проводило также
328
политику силового давления: издавались указы о переводе под юрисдик-
цию России одной отрасли хозяйства за другой, прекращалось финанси-
рование союзных министерств, шел активный демонтаж так назы-
ваемых "унитарных имперских структур".
Придя к власти, некогда монолитный демократический блок очень
скоро почувствовал, что залогом его единства было наличие общего
врага в лице КПСС. Его исчезновение обнаружило массу противоречий,
несогласий, властных амбиций внутри демократического лагеря.
Раскол произошел, прежде всего, по степени готовности отстаивать
российские национальные государственные интересы. Еще в апреле 1991
г. по инициативе Демократической партии России, крупнейшей в соста-
ве блока "Демороссов", образовался блок "демократов-государственни-
ков", получивший название "Народное согласие", куда вошли также
Российское христианско-демократическое движение и Конституцион-
но-демократическая партия '(Партия народной свободы). Примкнули к
ним и государственники из Российской социал-демократической пар-
тии.
Когда из лагеря демократов-государственников, депутатов-федера-
листов стали раздаваться голоса в пользу российской политики, ориен-
тированной на защиту ее национально-государственных интересов, а
противники такой политики заговорили о новых "имперских амбициях"
России (притязание на "украинский" Крым и казачьи земли, оказавши-
еся в пределах Казахстана), с резким заявлением протеста выступила
так называемая группа "Независимая гражданская инициатива". В нее
вошли несколько известных радикал-демократов, в том числе и Е.А.
Боннэр, которая откровенно угрожала Б.Н. Ельцину отказать в поддер-
жке, "если его и дальше понесет в великую Россию".16 Выдвинутой
демократами-государственниками формуле "единой и неделимой Рос-
сии" радикал-демократы западнической ориентации противопоставили
лукаво-демагогическую формулу: "Россия - единая и делимая". Эта фор-
мула не исключала распада России на 40-50 самостоятельных госу-
дарств-княжеств.
В дальнейшем государственники из ДПР, или "травкинцы", осудили
Беловежские соглашения, распад СССР и выразили готовность к сотруд-
ничеству со всеми силами, выступающими за неделимость России и
восстановление единого союзного государства. Именно ДПР организо-
вала в Москве митинг под лозунгом "Нет развалу СССР!".
Позиция блока "Народное согласие" в вопросе о государственном
устройстве России нередко сближала его с коммунистами, либерал-де-
мократами Жириновского, вызывая жесткую критику со стороны ради-
кал-демократического крыла "Демроссии".
329
С возникновением в конце октября 1991 г. блока "Российский обще-
национальный союз" (в него вошли известные лидеры парламентской
оппозиции В.И. Алкснис, С.Н. Бабурин, Н.А. Павлов и др.) четко обоз-
начилось общественно-политическое движение национал-патриотиче-
ской ориентации, вступившее во взаимодействие с левой коммуни-
стической оппозицией. "РОС" занял жесткую позицию по отношению к
режиму президента Ельцина, обвинив его в "национальном предатель-
стве". В первую очередь это касалось вопроса об упразднении СССР
(Беловежский акт был расценен как "путч трех Президентов", нарушив-
ший Конституцию Федерации и волю народов, выраженную на рефе-
рендуме 17 марта), а также - неприемлемости дня России избранных
западных моделей общественного и экономического развития. Оппози-
ционный спектр национал-патриотического направления обогатила и
уже упоминавшаяся Национально-республиканская партия России
(НРПР), однако она решительно дистанцировалась от прокоммунисти-
ческих сил.
Другая линия, по которой произошел раскол в демократическом ла-
гере, имела прежде всего социально-экономическую подоплеку, хотя
мотивы отношения к государственному строительству присутствовали и
здесь.
По мнению аналитиков, к рассматриваемому нами послеавгустов-
скому периоду в российском демократическом движении обозначилось
два уклона: либерально-демократический (его представляла исполни-
тельная власть) и социал-демократический (имевший большинство в
Советах разных уровней). Соответственно, либералы стремились уси-
лить исполнительную власть и выдвинули на первое место проблему
"как заставить человека работать", а социал-демократы преследовали
цель усиления представительной (Советской) власти и предлагали га-
рантировать человека от опасностей рынка, обеспечить социальную за-
щиту.
Последовательную либерально-демократическую модель в социаль-
но-экономической сфере отстаивали радикальные реформаторы из
"ДС", ДПР, либеральная фракция РПРФ, некоторые другие партии и
политические группировки в рамках "Демократической России".
Социал-демократическое крыло, количественно явно уступая, было
представлено прежде всего Социал-демократической партией Россий-
ской Федерации, ее наиболее социально ориентированными фракция-
ми. Поддерживали социал-демократическое крыло социально-
либеральная фракция РПРФ, а также Народная партия "Свободная
Россия".
Эти противоречия в демократическом движении выглядели особенно
значимыми, так как в стране решался вопрос о выборе модели экономи-
330
ческого реформирования и власти склонялись к наиболее жесткому ва-
рианту, а это было чревато социальным взрывом, тем более, если бы
леворадикальные силы сумели поддержать недовольство и вывести воз-
мущенный народ на улицы и площади.
Либеральные демократы готовились к такому повороту событий, все-
мерно укрепляя силовые структуры, расставляя на ключевые посты
проверенных людей. И все же встревоженные либеральные политики,
видимо, до конца еще не уверовав в "демократическую дубинку", на-
стойчиво ставили вопрос о "достаточно жестких переговорах" в демокра-
тическом стане на предмет достижения согласия и единства действий.
В октябре-ноябре 1991 г. инициативу в деле объединения демократов
взяло на себя Движение демократических реформ (ДДР). Это движение
появилось на политическом горизонте еще в июне того же года и мысли-
лось как основа для последующего создания альтернативной КПСС, но
теперь уже демократической партии, где ведущую роль должны были
играть вчерашние высшие коммунистические бонзы.
Среди отцов-основателей движения фигурировали знакомые имена,
как тогда писалось, "видных политиков страны" Александра Яковлева,
Эдуарда Шеварднадзе, Гавриила Попова, Александра Руцкого и других.
Но именно причастность наиболее именитых инициаторов к высшей
правящей элите КПСС и вызывала, мягко говоря, прохладное отноше-
ние к их призыву со стороны "Демроссии" и других партий и движений
демократической ориентации. К тому же, когда в августе КПСС исчезла
с поля политической брани и демократия победила, надобность в подо-
бной организации как будто бы отпала.
Но вот перед лицом назревающих проблем, в том числе и в связи с
предстоящими в ноябре выборами в местные органы власти, и в условиях
усилившегося "разброда и шатаний" в демократических рядах идея ДДР
как связующего звена или консолидирующего центра вновь обрела ак-
туальность. В конце сентября в Москве состоялась конференция, учре-
дившая Московский региональный центр ДДР. В движение, кроме
собственно высокопоставленных реформаторов, вошли РПРФ и Демок-
ратическая партия коммунистов России (название Народная партия
"Свободная Россия" она примет в конце октября).
Один из лидеров движения, Гавриил Попов, ссылаясь на необходи-
мость прийти к классической двухпартийной системе (идея, как по-
мним, муссировалась А.Н. Яковлевым еще в 1985 г.), полагал, что одна
их этих партий будет придерживаться социал-демократической ориен-
тации с элементами популизма, заигрывая с массами на тему социаль-
ной справедливости. Другая - "Партия капитализма", либерального
толка станет ориентироваться на интеллигенцию и предпринимателей.
331
Именно такой, с его точки зрения, должна была стать партия, создавае-
мая на базе ДДР.
Однако другой лидер, Александр Яковлев, высказался за то, чтобы
партия, оформляющаяся в рамках движения демократических реформа-
торов, была социал-демократической ориентации и вообще настаивал на
"мягкой организационной форме" задуманного новообразования. Без
энтузиазма отнеслись к созданию партии в рамках ДДР лидеры РПРФ
и ДПКР, заявив, что их партии не согласятся играть роль неких сател-
литов, если новая партия займет в ДДР привилегированное положение.
Единство было проявлено лишь в вопросе о том, что движение (либо
созданная партия) должны быть лояльны Президенту, исполнительной
власти, ибо в период реформ исполнительной власти необходимо пер-
венствовать над представительной. Отсюда проистекало отношение ли-
берально-демократических сил к "парламентам", выступающим против
усиления исполнительной власти, как к отрыжке "прошлого общества"
в силу преобладания в них коммунистов и иных леворадикальных сил.
Однако партию с жесткой организационной структурой создать так и
не удалось. На учредительном съезде ДДР в декабре 1991 г., уже в
ситуации после беловежского соглашения, после бурно прошедших ди-
скуссий по избранной модели рыночных реформ, когда в демократиче-
ской среде раздавалась достаточно резкая критика правительственного
курса Ельцина-Гайдара, а вице-президент Руцкой уже произнес свою
знаменитую фразу о "мальчиках в розовых штанишках", центральным
стал вопрос об отношении движения к власти. Единства в этом не было.
Пытались выбрать один из трех возможных путей: либо следовать в
русле "Демократической России" и фактически во всем поддерживать
власть, либо заявить о стратегической поддержке, а в тактических воп-
росах придерживаться линии конструктивной оппозиции, либо уйти в
оппозицию, полностью отвергая избранный курс. Возобладала компро-
миссная точка зрения: решать вопрос об оппозиции в каждом конкрет-
ном случае в зависимости от той или иной конкретной правитель-
ственной акции.
Главным итогом всех борений вокруг ДДР и его места в политической
нише, таким образом, стало создание представительного, как тогда ка-
залось, общественного объединения, которое выражало готовность за-
полнить сложившийся оппозиционный вакуум, активно выйти на по-
литическую арену, играя роль интегрирующей силы в становлении но-
вого слоя предпринимателей.
Однако консолидировать рассыпающийся блок демократов движе-
нию не удалось (хотя на съезде присутствовали представители всех
15-ти бывших союзных республик) и не в последнюю очередь из-за
амбициозных позиций "Демроссии", не желавшей делить с кем-либо
332
лавры августовских победителей и, следовательно, единственной опоры
власти.
Еще более сложно складывалась ситуация в коммунистическом лаге-
ре, в лагере побежденных. Для них послеавгустовские осенние дни стали
периодом борьбы за выживание, отмеченным возникновением своеоб-
разной "коммунистической многопартийности". Пока в стане победите-
лей шли политические "разборки", а прежний единый демократический
монолит в новых условиях дробился и группировался в противостоящие
блоки, на некогда также обширном поле исчезнувших КПСС и КП
РСФСР стали возникать, по выражению язвительных журналистов из
демпрессы, "новоиспеченные компартии, выросшие в теплые ноябрь-
ские дни, как грибы после дождя".
Эти политические группы и партии коммунистической ориентации
вобрали весь спектр политических оттенков, от правых социалистов,
представленных Партией труда, до крайне левой, ортодоксальной Все-
союзной Коммунистической партии большевиков. Формировалась наи-
более жесткая оппозиция новому режиму власти, преодолевая, как это
имело место и у демократов, столь же непримиримые противоречия
идейного, организационного, а то и просто амбициозного характера.
Возникновение Социалистической партии трудящихся (СПТ) в ок-
тябре 1991 г. стало одной из первых попыток консолидации разрознен-
ных сил коммунистической оппозиции после августовского "разгрома
КПСС". Партия выступила с заявлением о необходимости объединения
"российских левых сил социалистической ориентации", призывая следо-
вать в русле центризма с некоторым левым уклоном. Она подчеркнуто
делала упор на конституционном воссоединении коммунистов, на при-
верженность парламентским формам политической борьбы, действуя
через фракцию "Коммунисты России" в ВС РСФСР. В дальнейшем
сложность ее отношений с такими коммунистическими партиями, как
"Союз коммунистов", РПК и РКРП, и была обусловлена именно циви-
лизованной политической линией, неприятием экстремизма и радика-
лизма, свойственным этим партиям.
Партия труда, сформированная на базе части "Марксистской плат-
формы" в КПСС и некоторых других политических группировок, объя-
вила главной своей целью "защиту интересов трудящихся, ориентируясь
на тесное взаимодействие с профсоюзами (в создании ПТ участвовали
Федерация независимых профсоюзов России и Московская федерация
профсоюзов).
С первых шагов "трудовики" заявили о своей жесткой оппозиции
курсу Ельцина-Гайдара, прибегнув к формам массового, "митингового"
давления на правительство. Уже 23 октября 1991 г. ПТ совместно с
ФНПР и МФП организовали в Москве на Манежной площади митинг
333
под лозунгом: "Рыночным ценам ~ рыночную зарплату!". В ноябре и
декабре партия приняла участие в проведении забастовки московских
таксистов и "марше голодных рчередей" в Москве и Санкт-Петербурге.
Из общей колыбели, "Марксистской платформы" в КПСС, вышли две
возникшие в эти же ноябрьско-декабрьские дни компартии: Российская
партия коммунистов (РПК) и Союз коммунистов (СК). Первая из них в
программном заявлении отмежевалась как от социал-демократическо-
го, буржуазного, так и от сталинистского и догматического подхода при
решении задач развития общества. Она заявила о намерении "руковод-
ствоваться марксистско-ленинским учением, осмысленным с позиций
сегодняшнего времени", отличаясь от других компартий нетрадицион-
ным отношением к проблеме частной собственности (таковая приемле-
ма только в сфере услуг, быта и индивидуальной трудовой деятель-
ности) . Допускала партия и другие послабления в сторону "социал-де-
мократического соглашательства", скрытого за формулой "осмысления
с позиций сегодняшнего времени", за что и получила характеристику
как одна из "красно-розовых” (вместе с ПТ, СПТ, Рабочей партией
России). А вот Союз коммунистов предстал партией более радикальной,
олицетворяя "левый" коммунизм современного типа. С РПК Союз разо-
шелся по проблеме отношения к частной собственности, решительно
отвергая ее. Разумеется, ни о какой приватизации он даже слышать не
хотел, считая ее противозаконным изменением форм собственности;
выступил за вынесение этого вопроса на всенародный референдум, уг-
рожая в противном случае организовать рабочие дружины для воору-
женного противодействия "приватизаторам". При всех своих разно-
гласиях, обе партии тем не менее решительно отвергали политику
Президента Ельцина, считая ее губительной для отечественной эко-
номики.
Однако, наиболее ортодоксальными организациями, представляю-
щими самый левый фланг непримиримой оппозиции, выступили на
арену политической схватки Российская коммунистическая рабочая
партия (РКРП) и Всесоюзная коммунистическая партия большевиков
(ВКПБ). Лидеров этих партий в прессе окрестили "новыми коммуниста-
ми", не знавшими вкуса партийных харчей, а потому рискующими по-
терять разве что исторические цепи. Появление этих фигур опасно
повысило температуру общества. На митингах и демонстрациях, орга-
низуемых новыми коммунистическими лидерами, зазвучали призывы к
классовой борьбе.
Хотя самые громкие акции массовых движений трудящихся "Трудо-
вая Россия" и "Трудовая Москва", возникших осенью 1991г. при участии
и по инициативе РКРП и ВКПБ, пришлись на 1992 и 1993 гг., тем не
менее уже в ноябре-декабре 1991-го на их счету было не одно массовое
334
мероприятие протеста: манифестация 7-го ноября в Москве, марш голо-
дных очередей в Москве и Санкт-Петербурге, ежевоскресные сборы
активистов движения у Центрального музея В.И. Ленина и другие.
РКРП, будучи в рассматриваемый период самой крупной коммуни-
стической партией, в своей политической борьбе сделала ставку на же-
сткую "уличную" конфронтацию с властями, на бескомпромиссное
обнажение социальных конфликтов. Ее цель - власть Советов, Совет-
ская Конституция, возврат к экономике планового, социалистического
типа, социальная справедливость, воссоздание СССР. Она заявила пре-
тензии на выражение интересов "всего трудового народа", намереваясь
достичь поставленных целей не методом выпрашивания "парламент-
ских подачек", а путем взятия трудящимися всей полноты политической
и экономической власти в форме Советов рабочих, крестьян, специали-
стов и служащих, создаваемых непосредственно трудовыми коллекти-
вами. Декларируя свою готовность поддержать все оппозиционные
силы, РКРП на деле сблизилась лишь с левее стоящей от нее ВКПБ,
партией Нины Андреевой.
ВКПБ, возникнув на базе общественно-политического движения
"Единство - за ленинизм и коммунистические идеалы", зарекомендовала
себя как наиболее ортодоксальный, просталинский отряд в современном
комдвижении. Энергично отрицая утрату рабочим классом его револю-
ционной роли и всемирно-исторической миссии, партия решительно
отмежевалась не только от оппозиционных национал-патриотических
организаций и течений, но и от коммунистическо-оппортунистических
типа НДПР Руцкого-Липицкого или СПТ Роя Медведева-Денисова.
В позициях ВКПБ и РКРП обнаружились различия по коренному
вопросу: как, какими путями вернуть трудящимся власть? В отличие от
РКРП, сделавшей ставку на создание рабочих советов на предприятиях,
а на деле занявшейся лишь организацией митингов, шествий, "походов
на Белый дом", в чем некоторые видели возможность повторения некоего
подобия гапоновщины, ВКПБ "основным звеном" своей деятельности
назвала политизацию забастовочной борьбы трудящихся, установление
связей с бастующими коллективами, подготовку их к выдвижению на-
ряду с экономическими политических требований, а в итоге - к всеобщей
политической стачке, которая, по мнению идеологов партии, в состоя-
нии отстранить от власти ее узурпаторов.
Однако*, важнейшим фактором становления непримиримой внепар-
ламентской оппозиции осенью 1991 г. стало оформление движения
"Трудовая Россия", возникшего по инициативе ряда фабричных проф-
союзов и рабочих Советов, некоторых групп коммунистов первоначаль-
но как "Трудовая Москва". Затем движение обрело всероссийский
размах. Председателем Координационного Совета движения стал на-
335
родный депутат Моссовета, лидер РКРП В.И. Анпилов. Организацион-
ные структуры "Трудовой России" были созданы более чем в 80 регионах
страны.
Лидеры движения выказывали готовность поднять массы на беском-
промиссную борьбу с режимом, уже вооружавшимся омоновскими ду-
бинками и слезоточивым газом, всемерно укреплявшим свои силовые
структуры. В одной из лояльных правительству газет в начале декабря
появилась публикация с угрожающим заголовком: "Окропим снежок
"красненьким"?17 В ней приводились слова Анпилова, обращенные к
мэру Москвы Попову, о том, что затеваемый демократическими властя-
ми передел собственности "без красненького", т.е. без крови, не решить.
На что последовал спокойный ответ либерала: "Видимо, вы правы". Как
говорится, с намерениями сторон, все становилось ясно.
Но вирус внутренних разногласий сопровождал и разъедал неприми-
римую оппозицию с момента ее зарождения. Расходились не только в
видении особенностей, нюансов предполагаемого общественно-полити-
ческого и социально-экономического устройства, которое предстояло
отстаивать, не только в формах и методах достижения цели. Но и самое
первостепенное условие борьбы - единство сил - постоянно подвергалось
сомнению.
Лидеры возникшей "коммунистической многопартийности" не могли
найти общего языка прежде всего по вопросу о воссоздании КПСС или
даже КП РСФСР как единой организации, объединения левых сил со-
циалистической ориентации, высказанную лидерами СПТ, критикова-
ли и справа и еще более ожесточенно слева. Партия труда высказалась
против воссоздания КПСС в любой форме, поскольку та дискредитиро-
вала саму социалистическую идею. РПК, в принципе выступая за вос-
создание КП РСФСР (не КПСС), особенно яростно отстаивала свои
идейные позиции, предлагая "коалиционную партию" и "двойное член-
ство". Союз коммунистов напротив занял позицию, ориентированную
на скорейшее воссоздание КПСС, не соглашаясь с излишне критической
оценкой ее роли, данной в заявлении лидеров СПТ. РКРП, опираясь на
свое численное превосходство, на приоритет своих организаторских уси-
лий по возрождению коммунистического движения, ставила вопрос об
объединении всех коммунистических течений на ее платформе, что не
могло получить поддержки стоящих в центре и справа. Все это привело
к немалым сложностям при воссоздании партии Г.А. Зюганова (КП РФ).
ВКПБ, так же, как и Партия труда, в принципе не поддерживала воссоз-
дание КПСС как оппортунистической организации, дискредитировав-
шей идею социализма.
Таким образом, осень 1991 г. для оппозиции левых сил социалисти-
ческой, коммунистической ориентации выдалась крайне противоречи-
336
вой. С одной стороны, это было время возрождения после сокрушитель-
ного августовского нокдауна, с другой - время внутренних раздоров
перед лицом надвигающихся очередных грозных испытаний.
Новая власть и нарождающаяся новая оппозиция, парламентская и
внепарламентская, на послеавгустовском временном отрезке вплоть до
"декабрьского поворота" в Беловежской пуще вели борьбу по двум основ-
ным проблемам: выбор модели экономической реформы и судьба наци-
онально-государственного устройства народов, населяющих страну.
Решающим полем битвы по первому вопросу для россиян стал, как
известно, V съезд народных депутатов РСФСР (его второй, осенний
этап). По выражению Ельцина, наступил "один из самых критических
моментов российской истории", ибо настало время принять главное ре-
шение - каким путем реформировать экономику.18 Президент предло-
жил так называемую "шоковую терапию" - радикальный вариант, пред-
полагающий разовый переход к рыночным ценам (либерализация цен),
ускоренную приватизацию, земельную реформу (с обязательным пра-
вом купли-продажи земли), реформирование банковской системы и про-
чее. Изъявив желание на самый тяжелый период принятия "непо-
пулярных решений" лично возглавить правительственный кабинет ре-
форм, он одновременно запросил на год дополнительных полномочий, в
соответствии с которыми мог бы самостоятельно изменять структуру
высших органов исполнительной власти, решать вопросы персонального
состава руководителей.
По предложенной программе реформ развернулись бурные дебаты.
Решительно поддержали Президента представители не только ради-
кального крыла демократических партий в лице их парламентских
фракций "Демократическая Россия", "Левые радикалы", но и основной
состав центристских течений - "Объединенная фракция социал-демок-
ратов и республиканцев", "Левый центр". Хотя в этих кругах и вызывали
сомнение некоторые моменты: названные сроки преобразований и по-
следующей стабилизации экономики, неубедительность мер социаль-
ной защиты и другие.
Лидеры трех политических партий (Республиканской - В.Н. Лысенко
и Ю.Ю. Болдырев, Народной партии Свободной России - В.С. Липицкий
и И.В. Виноградова, Социал-демократической - О.Г. Румянцев) для
успешной реализации программы посчитали необходимым объединение
"конструктивных общественно-политических сил общества, стоящих в
центре политического спектра, свободных от правого и левого радика-
лизма". От лица своих партий эти лидеры заявили о создании такого
блока российских политических партий, организаций и движений, од-
новременно приглашая присоединиться к нему тех, кто готов "взять на
12 Власть и оппозиция
337
себя ответственность за проведение демократических реформ, конст-
руктивно совместно работать над их реализацией".19
Но многие депутаты даже из организаций "Демократической Рос-
сии", в том числе и экономисты-рыночники, выступили с резкой крити-
кой избранной модели, указывая, что в условиях советской монопольной
экономики и сложившегося товарного голода - это означает лишь заве-
домый крах экономики и нищету масс.
Против предложенной модели экономических реформ выступили
фракции "Коммунисты России", "Россия", "Левые радикалы", некото-
рые другие, в чьих программах видное место занимали вопросы социаль-
ной справедливости и защиты интересов малоимущих.
За пределами парламента наиболее резко против программы Ельци-
на высказался Объединенный фронт трудящихся (ОФТ), расценив "но-
вый экономический курс" как противоречащий интересам граждан и
народов России, ведущий к обнищанию масс, голоду, гражданской вой-
не, дающий выгоды лишь международным монополиям, грозящий поте-
рей Россией экономического и политического суверенитета.
На съезде оппозиция проиграла, оказавшись в меньшинстве. Испол-
нительная власть, Президент, поддержанные демократическим депу-
татским большинством, получили "карт-бланш" для проведения
избранного курса.
Однако весьма симптоматично то, что власть, практически не имею-
щая сильной, организованной оппозиции, начала изнутри как бы раз-
дваиваться на противостоящие стороны. И первым звонком прозвучала
критика реформаторского правительственного курса "Ельцина-Гайда-
ра" со стороны вице-президента Руцкого, который с патриотических
позиций отверг принятую модель реформирования как западническую,
не отвечающую национальным российским интересам. Этот факт был
воспринят как утрата в высших политических сферах безраздельного
господства "Демократической России" и выход на политическую арену
национал-патриотического движения (Руцкой демонстрировал свой
дрейф из стана демократов-центристов к берегам государственников и
патриотов).
Другая принципиальная проблема, которая решалась на исходе дра-
матического 1991 г. и вокруг которой завязывались новые узлы проти-
воречий, определяя расстановку политических сил на последующий
отрезок отечественной истории, была связана с судьбой СССР как еди-
ного государства. Крах Ново-Огаревского процесса, который безуспеш-
но в новых условиях на протяжении октября-ноября пытался
реанимировать Горбачев, последовавшая в декабре "тайная акция" в
Беловежской пуще означали юридический конец существования одной
из двух мировых сверхдержав, распад того тоталитарного государства, с
338
которым на протяжении последних 2-3-х лет столь яростно и открыто
боролись отечественные демократы.
Поскольку акция по ликвидации Союза носила "заговорщический",
неконституционный характер, т.е. была осуществлена руководителями
трех республик, без участия их высших представительных органов, в
нарушение воли народа, высказанной на референдуме, постольку реак-
ция различных политических сил, партий и движений оказалась весьма
сложной и неоднозначной. Даже последовавшая ратификация Беловеж-
ских соглашений рядом республиканских Верховных Советов не сняла
вопроса об их легитимности. Отношение к соглашениям стало также
одним из важнейших моментов, по которому пошло размежевание как
в среде стоящих у власти демократических сил (государственники реши-
тельно уходили в оппозицию), так и в среде формирующейся националь-
но-патриотической и коммунистической оппозиции - парламентской и
так называемой непримиримой, которая уже выходила на улицы и пло-
щади городов.
1992 год, ознаменовавшийся началом российской экономической ре-
формы, был отмечен и рождением оппозиции внутри самой власти.
Открывалась перспектива нового двоевластия и политической неустой-
чивости в обществе. Законодательная власть становилась в оппозицию
власти исполнительной.
Социально-политические последствия реформ Ельцина-Гайдара,
начавшихся в январе 1992 г. по жесткому варианту "шокотерапии", не
заставили себя долго ждать. Цены вместо прогнозировавшегося в рефор-
маторских сферах трех-пятикратного увеличения мгновенно подскочи-
ли в семнадцать-двадцать раз. Посрамив прогнозы самых мрачных
пессимистов, они продолжали неудержимо расти. Но при этом товары
отнюдь не спешили появляться на прилавках магазинов, а если и появ-
лялись, то широкому потребителю были не по карману. Люди, вмиг
потеряв свои трудовые сбережения, в большинстве своем оказались за
чертой бедности. Экономисты, особенно из оппозиционных кругов, все
настойчивее указывали на откровенно грабительский характер начав-
шейся приватизации. Недовольство в народе заметно перерастало в на-
пряженность, и это побуждало политиков реагировать. Наиболее чуткой
оказалась представительная власть, генетически теснее связанная с из-
бирателем, нежели исполнительная, а потому объективно поставленная
в положение его защитника.
Уже на исходе второй или третьей недели реформ Председатель Рос-
сийского Верховного Совета Р.И. Хасбулатов заявил о том, что назрела
необходимость ставить вопрос о смене правительства, оказавшегося не-
дееспособным.20 Учитывая критическое настроение общества по отно-
шению к реформе, он потребовал значительной корректировки ее курса,
12*
339
сделав упор на необходимости обеспечить надежную социальную защи-
ту широким слоям населения. Сосредотачивая критику на "некомпетен-
тном правительстве", спикер при этом настойчиво выводил из ее зоны
Президента, тем самым как бы подавая ему сигнал солидарности вла-
стей, зависимых от волеизъявления народа. Президент, однако, не при-
нял предложенного сценария игры, определенно встав на защиту "пра-
вительства реформ" и тем самым предопределив последовавшую затяж-
ную борьбу законодательной и исполнительной ветвей власти.
Еще в октябре 1991 г., на V съезде народных депутатов России, Б.Н.
Ельцин, подчеркивая независимый от распадающегося Союза характер
новой российской власти и ее единство, говорил: "В России одна власть -
российский Съезд и Верховный Совет, российское правительство и рос-
сийский Президент. Идет динамичный процесс освобождения институ-
тов власти из-под пяты КПСС. Мы не боимся обвинений в недемо-
кратизме и будем действовать здесь решительно. Ни одна партия впредь
не будет самозваной хозяйкой в российском государстве".21
Как показало время, в этом небольшом пассаже содержался не только
букет противоречий, но и в зародыше та принципиальная позиция,
приведшая ровно через два года к трагическим октябрьским дням. И
главное - неслучайная ссылка на "недемократизм". В результате, осво-
бождаясь из-под пяты КПСС, институты власти добровольно оказались
под иной пятой и, как уже отмечалось, роль новой "самозваной хозяйки",
с той же претензией на монопольную власть попыталась присвоить себе
политическая команда "Демроссии". И та же небоязнь "обвинений в
недемократизме" с неумолимой логикой привела к решительности дей-
ствий не только против КПСС, но и против оппозиционных сил Съезда
народных депутатов, едва только они стали реально претендовать на
роль, закрепленную за ними действовавшей Конституцией. Уже в мае
1992 г. российский Президент, выступая перед рабочими Череповца,
заявил: "Этот Съезд надо разогнать к чертовой матери...".22
Хорошо известно, что всякий "недемократизм" властей - результат
отсутствия подлинных демократических институтов и политической оп-
позиции как непременного атрибута демократического общества. "Оп-
позиционный вакуум", возникший после запрещения деятельности
КПСС в августе 1991 г. (отмечавшийся нами выше процесс становления
новой оппозиции - был этапом ее так называемого "утробного развития",
и реальной силы, чтобы воздействовать на власть, она еще не имела),
сыграл с утверждавшейся властью, не устоявшей перед соблазном моно-
полии, неожиданно злую шутку. Не имея серьезных оппонентов вне
собственных структур, власть в лице двух своих ветвей приходила в
состояние все более непримиримой конфронтации. Причем, представи-
тельная власть, чувствуя большую зависимость от народного волеизъяв-
340
ления, стала брать на себя роль оппозиционной силы. Уже 2 апреля 1992
г. Хасбулатов открыто говорил о том, что Верховный Совет "в некотором
смысле возглавил течение, оппозиционное осуществлению экономиче-
ских реформ”.23
Конец зимы и начало весны 1992 г. ознаменовались в связи с нара-
ставшим социально-экономическим шоком всесторонней активизацией
политического процесса: власть усиливала так называемую "диктатуру
демократии", указывая на деструктивную роль трудящихся, либо неких
политических сил типа "номенклатурного подполья". Недовольные мас-
сы в свою очередь выходили на улицы и площади городов с требованиями
положить предел росту цен, обнищанию людей. А в партиях и движени-
ях продолжался поиск собственной ниши в складывающемся политиче-
ском пространстве. И главным критерием при этом служило, есте-
ственно, отношение к правительству как проводнику реформ.
Нежелание нести ответственность за непопулярные меры уже приве-
ло в конструктивную оппозицию добрую половину демократических
партий. Некоторые из них, такие, как блок "Новая Россия", объединив-
ший партии левого центра, не уходя пока в открытую оппозицию, объ-
явили о "корректирующей поддержке", надеясь добиться от Гайдара
определенного смягчения курса, но в принципе это означало, что их
дрейф в стан оппозиции в ближайшее время был вполне вероятен. Дру-
гой демократический блок "Народное согласие", известный своей госу-
дарственно-патриотической ориентацией, хотя и заявил об оппозиции,
но именно конструктивной. "Мы критикуем Президента Ельцина, - пи-
сал один из лидеров блока, - но эта критика - выражение нашей надежны
на пересмотр лидером России пагубных для отечественной государст-
венности и стабильности подходов".24
Конструктивная оппозиция, таким образом, была настроена доста-
точно миролюбиво, предлагала свою полноценную программу, разрабо-
танную, с ее точки зрения, с опорой на здравый смысл, с учетом уроков
прошлых реформ, традиций государственности и т.п.
Власть демонстрировала прежде всего шумную борьбу с оппозицией
непримиримой (в умеренных кругах именуемой псевдооппозицией, к
коей причислялись крайние ее фланги: Анпилов и Андреева, Жиринов-
ский и Скурлатов и т.п.), поскольку таковую и скрыть было невозможно.
К оппозиции же конструктивной (с ее точки зрения) она применяла
тактику замалчивания, всяческого игнорирования, устранения испы-
танными методами аппаратного, бюрократического давления. В одной
из статей уязвленных конструктивных оппозиционеров автор с досадой
восклицал: "Простейшая истина нейдет в голову начальству: только
конструктивная оппозиция способна обеспечить как естественную среду
341
политической жизни сегодня, так и цивилизованную преемственность
завтра".25
Но события развивались в сторону радикальных способов разреше-
ния противоречий. Непримиримая оппозиция в лице левых движений
коммунистической ориентации и прежде всего "Трудовой России", со-
вместно с национал-патриотами уже в феврале 92-го вывела недоволь-
ные массы на улицы Москвы, подчеркивая однако мирный характер
своих акций. Даже лидеры "Трудовой России" говорили, что в намечен-
ном на 9 февраля походе на Белый дом они намерены не отбирать власть,
а поговорить с правительством, заявить о своих правах, хотя лозунг об
"отставке" кабинета реформ уже был в ходу.
Но по традиции, не без подсказки властей, вновь восторжествовал
принцип конфронтационности: 9 февраля к Белому дому пришли демок-
раты, та их радикальная часть, что безоговорочно восприняла курс ис-
полнительной власти. Непримиримые же, среди которых преобладали
ограбленные и униженные реформой, называемые в правительственных
средствах информации не иначе как люмпенизированными элементами
и красно-коричневыми, собрались на Манежной площади (100 тыс. по
официальным данным). Вновь столкнулись две России, состоялась мощ-
ная демонстрация раскола общества. Последовавшие события 23 февра-
ля, когда в столкновениях демонстрантов и сил правопорядка в ход были
пущены омоновские дубинки и пролилась первая кровь, недвусмыслен-
но показали готовность властей решать социальные конфликты испы-
танными методами насилия.
Правительственная акция, названная в оппозиционных газетах
"кровавым воскресеньем", послужила толчком к консолидации "левой"
и "правой" непримиримой оппозиции. Последовало ее совместное заяв-
ление, в котором все движения, партии, союзы призывались объединить-
ся "перед лицом тоталитарной антидемократической угрозы". Неза-
медлительно была принята Декларация о создании объединенной оппо-
зиции, сплотившейся под лозунгом: "Справедливость. Народность. Го-
сударственность. Патриотизм".26
В Объединенную оппозицию вошли такие организации, партии и
движения, как Российский общенародный союз, Российская коммуни-
стическая рабочая партия, Русская партия национального Возрожде-
ния, Российская партия коммунистов, Социалистическая партия трудя-
щихся, Русский национальный собор, объединение "Русский идеал”,
движения "Отчизна", Объединенный фронт трудящихся России, Союз
офицеров, Союз казаков и другие. И первым массовым выступлением
Объединенной оппозиции стала акция, получившая известность как
"Всероссийское народное вече" 17 марта 1992 г. (приурочена к годовщи-
не референдума о судьбе Союза ССР).
342
Газета духовной оппозиции "День" написала, что 17 марта 1992 г.
войдет в будущие учебники истории как "поворотная дата в борьбе с
временным оккупационным правительством Ельцина-Бурбулиса", как
"контрнаступление народа по всем фронтам. Народ стерпел кровь 23-го
февраля, но не встал по стойке "смирно" (на Манежную площадь пришло
около 350 тыс.человек).27
Февральско-мартовские события 1992 г. как на парламентском уров-
не (критика курса "кабинета реформ" и уход законодателей в оппозицию
к исполнительной власти), так и на уровне митинговой демокра- тии,
приведшей к оформлению непримиримой Объединенной оппозиции, в
свою очередь, ужесточили и реакцию исполнительной власти.
Лавируя, что выражалось, в частности, в готовности пойти на коррек-
тировку реформ, и тем самым протягивая руку конструктивной оппози-
ции, Ельцин тем не менее все настойчивее говорил о непри- емлемости
в условиях радикальных реформ парламентского типа республики с
декоративной президентской властью. "Речь может идти только о прези-
дентской республике", - сказал он 5 апреля на Собрании граждан Рос-
сийской Федерации накануне VI съезда народных депутатов РФ, бросив
тем самым ему недвусмысленный вызов, ибо за идеей президентской
республики стояло принятие новой Конституции, не оставлявшей место
таким представительным органам, как Съезд и Верховный Совет.
За атаками исполнительной власти на представительную последняя
видела курс на возрождение авторитаризма. Высшие правительствен-
ные чиновники, свободно распоряжавшиеся своей властью и материаль-
ными благами, были весьма встревожены попытками парламента взять
на себя контрольные функции. В этой борьбе с новым авторитаризмом
представительная власть отводила себе роль защитника демократии.
Однако на VI съезде, продолжая лавировать (впрочем, лавирование
было взаимным), Ельцин много говорил о гражданском согласии, хотя и
не скупился на угрозы в адрес "тех сил, которые потерпели сокрушитель-
ное поражение в августе 1991 г.", но Съезду, Верховному Совету пред-
лагал сотрудничество, желая разделить с ними ответственность перед
населением страны за проводимый курс и его тяжкие последствия. "По-
пытки встать в оппозицию друг к другу, - заявил он, - считаю большой
политической ошибкой". Президент даже отметил две вредные и нетер-
пимые крайности: лишить реальной власти исполнительные органы, что
равносильно самоубийству, и низложить действующие органы предста-
вительной власти, что открывает дорогу политическому беспределу и
ведет в тупик.28
Предприняв решительную атаку на правительство, Съезд в итоге
одобрил его реформаторский курс (консервативный реванш, по опреде-
лению исполнительной власти, не состоялся). В то же время ни одна из
343
его фракций не разделила идеи президентской республики. Но свои
дополнительные полномочия Президент сохранил до конца года. Полу-
чилось что-то вроде боевой ничьей, давшей основание Хасбулатову го-
ворить о победе демократии и здравого смысла: и правительство, и Пре-
зидент, с его точки зрения, поняли, что парламент - реальная сила, а
дилемма: либо Президент, либо парламент - есть идея безумная.
На этом этапе развития отношений двух ветвей власти, характери-
зовавшемся поиском компромисса со стороны их лидеров, парламент-
ская оппозиция всех оттенков, а с ее подачи - средства массовой инфор-
мации были склонны причислить спикера к хорошо законспирирован-
ным игрокам "команды Ельцина", умело манипулирующим Съездом и,
несмотря на громкую конфронтацию с "кабинетом реформ", обеспечи-
вающим в итоге проведение всех необходимых Президенту решений. И
что самое важное - оттесняющим непримиримую к Ельцину оппозицию.
Такая тактика спикера до поры, похоже, устраивала конструктивную
оппозицию. И лишь непримиримая оппозиция настойчиво указывала на
то, что Президент фактически уже встал на путь подготовки государст-
венного переворота. Как раз во время работы Съезда в газете "День" был
опубликован секретный документ (из протокола совещания президиума
столичной коллегии от 20 марта 1992 г.), из которого следовало, что
общая линия политической стратегии и тактики правительства на дан-
ном этапе - "устранение нынешнего съезда народных депутатов РФ и его
ВС. Предлагаемая альтернатива - президентская власть плюс конститу-
ционный процесс: созыв Убедительного собрания, разработка новой
Конституции на нем и т.д."2
Традиция заговоров, переворотов, "подковерной" борьбы за власть
продолжалась. Но нарастало и открытое противостояние власти и непри-
миримой оппозиции, в котором власть уже окончательно встала на путь
силового решения социальных противоречий, предваряя силовые акции
массированными пропагандистскими кампаниями по дискредитации
лидеров оппозиции, создавая в ее лице образ "врага-фашиста", некоего
сброда "красно-коричневых". В ответ раздавались не менее хлесткие
обвинения с использованием ярлыков типа "временное оккупационное
правительство", "изуверский режим" и т.п.
Очередным "кровавым выбросом" социальной напряженности стали
июньские события у телецентра "Останкино", когда участники движе-
ния "Трудовая Россия" потребовали для оппозиции времени в эфире,
организовав митинги и многодневное пикетирование. Но ранним утром
22 июня были жестоко избиты омоном прямо в палаточном городке,
расположившемся у телецентра. Следствием этого беспрецедентного
"русского погрома", как определила оппозиция действия властей, усмат-
344
ривая значащий символ в его дате, совпавшей с началом фашистской
агрессии в 1941 г., стал новый виток борьбы противостоящих сторон.
Именно в эти дни покинул свой пост мэра Москвы Г.Х. Попов. Но
президент посчитал необходимым лично продемонстрировать реши-
мость покончить с непримиримой оппозицией, заявив об уголовном
преследовании одного из лидеров "Трудовой Москвы" В.И. Анпилова и
сопредседателя Думы русского национального Собора А.Н. Стерлигова,
как "врагов конституционного строя". Прямая угроза тюрьмой и распра-
вой в адрес политических противников вызвала ответное заявление Объ-
единенной оппозиции, в котором отмечалось, что удар по ее лидерам
наносится в момент, когда сопротивление народа принимает все более
организованные формы, налицо "огромное национальное движение -
стратегический союз "красных" и "белых", преодолевающий мучитель-
ный, заложенный историей раскол, в одолении которого нация начинает
сознавать себя как единое целое, что больше всего пугает недругов
России".30 Объединенная оппозиция решительно предостерегала режим
от неконституционных, насильственных действий, от политического
террора.
На этапе формирования непримиримой оппозиции послеавгустов-
скому режиму ее трибуной, средством связи и воздействия на сознание
масс становится ряд газет с большими или меньшими трудностями по-
лучивших официальный статус: "Правда", "Советская Россия", "Народ-
ная правда", "Русский вестник", "Политика", "Литературная Россия",
"Домострой" и другие. Однако наиболее бескомпромиссным и неприми-
римым к режиму изданием стала газета "День".
Возникнув в конце 1990 г. первоначально как альтернатива "Литера-
турной газете", "День" однако очень скоро раздвинул рамки своего ин-
тереса. Имея к началу 1992 г. 100 тыс. подписчиков, газета с первых
послеавгустовских дней не только приступила к выработке новой идео-
логии, способной, по ее мнению, консолидировать народ, все антипра-
вительственные силы, но и стала претендовать на роль организаци-
онного центра, объединяющего оппозицию "правую" и "левую", "крас-
ных" и "белых". Все наиболее острые антиправительственные выступле-
ния, накалявшие и без того взрывоопасную обстановку, а также разо-
блачительные документы появлялись вплоть до закрытия газеты в ок-
тябре 1993 г. именно на страницах "Дня": от знаменитого "Слова к
народу", родившегося в редакции "Дня" накануне Августа - 91, до реши-
тельной поддержки Руцкого и Хасбулатова, когда на Дом Советов уже
накатывались октябрьские танки.
Каждая из противоборствующих сторон, таким образом, не давала
остыть политическим страстям, подбрасывая все новые и новые горючие
материалы в набирающий силу пожар конфронтационности.
345
По мере того, как многообразные неблагоприятные последствия ра-
дикальных реформ проявлялись со всей очевидностью, основные пол-
итические силы страны все более решительно стали переходить от само-
определения и маневрирования к активному действию. Ружье полити-
ческой конфронтационности в обманчивом чехле многопартийности бы-
ло - общим усилиями власти и оппозиции - собрано, отлажено и заря-
жено боевыми патронами. Висеть этому ружью на стене предстояло
недолго. Близился тот час исторического действа, когда ему - по законам
политической драмы - надлежало выстрелить.
346
ОТ ИСТОРЙИК СОВРЕМЕННОСТИ:
КРУГ ЗАМЫКАЕТСЯ
(ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ)
Чем ближе политические страсти придвигаются к порогу текущей
повседневности, опаляя жаром конфронтационности сердца и души на-
ших современников, тем сложнее установить ту реальную грань, что
отделяет историю от современности. Где поставить точку? Что в проис-
ходящем буквально на наших глазах отнести к прошлому, а что зачис-
лить в разряд факторов, определяющих бытие и судьбу каждого из нас?
Очевидно, что до тех пор, пока день вчерашний предметно влияет на
все, что происходит сегодня, решающим образом вторгается в текущие
дела, определяя эмоциональный настрой и социально-психологический
климат общества в целом, он остается с нами. Его рано ставить на
архивную полку истории.
С полным основанием в этой связи можно считать, что именно осень
1993 г. вызвала к жизни - в том числе и в плане борьбы власти и оппозции
- то энергетическое поле, в зоне воздействия которого общество находит-
ся по сей день.
Анализ этих событий важен и в плане определенного подведения
итогов российского политического процесса истекающего столетия, и в
плане более основательного выявления возможных вариантов его даль-
нейшей эволюции.
Осенним холодом нового силового разрешения политической борьбы
в России повеяло еще летом 1993 года. И без того жесткая конфронтаци-
онная лексика противоборствующих сторон стала перерастать в терми-
нологию чисто военную.
Выступая на Конституционном совещании 5 июня, Президент РФ
еще не выпускал из рук оливковой ветви. "...Российская государствен-
ность..,- заявил он, - делает решительные шаги к праву... Мы должны во
что бы то ни стало обеспечить мирный переход к новому устройству
жизни..."1. Что же подразумевалось под этим на практике? Ответ на этот
вопрос дает сам Б.Н. Ельцин в своих "Записках Президента". Именно
события этого дня, шумные акции оппозиции в ходе совещания подтол-
кнули его к окончательному выводу: "Я вдруг отчетливо понял: сегодня
у меня появилось непреодолимое желание разогнать всю эту компа-
нию"2. Официальным же выражением этого "отчетливого понимания"
стал главный тезис президентского выступления о том, что Советы и
демократия несовместимы.
Председатель Верховного Совета РФ Р.И. Хасбулатов, уже подняв-
шийся на трибуну Конституционного совещания 5 июня для изложения
позиции представительной власти в отношении обсуждаемого проекта,
слова не получил. Главный тезис этой не произнесенной, но позднее
опубликованной речи был не менее жестким в своей непримиримости:
349
"...Такой вариант президентской республики принципиально неприем-
лем .
"Непреодолимое желание" главы исполнительных структур, его
стремление к полновластию и столь же отчетливая убежденность спике-
ра высшего органа законодательной власти, что "мы на это не пойдем, и
нет сил, которые нас это могут заставить сделать"4 для условий России
могли означать только одно: дорога к кровавому столкновению вымоще-
на, и дело лишь во времени, когда будет разрезана ленточка, символи-
зирующая открытие движения по ней. Но и здесь все тщательно
планировалось заранее. Уже через неделю - 12 июня - Б.Н. Ельцин на
пресс-конференции задал, как говорилось в официальном отчете, "еще
одну загадку журналистам: к четырем имеющимся вариантам принятия
новой Конституции он намерен добавить еще один собственный - пятый.
Но о нем он будет говорить позже. Сейчас пока рано"5. Ровно через два
месяца - 12 августа - на Совещании представителей государственных
телерадиокомпаний России и руководителей российской печати Прези-
дент пояснил суть этого "собственного" варианта, призвав "готовиться к
решительной схватке". "...Я думаю, - добавил он, - что эта борьба и
схватка решительная наступит в сентябре месяце. Август надо будет
использовать для артподготовки. В том числе средствами массовой ин-
формации"6.
Исполнительная власть продолжает искать и варианты хотя бы полу-
легитимного оттеснения представительных структур (в лице органов
Советской власти снизу доверху) от кормила правления. Так появляет-
ся, например, идея придания Совету Федерации, куда каждый ее субъ-
ект должен был делегировать по два человека, функций "мини-
парламента", способного принять конституционный закон переходного
периода в обход Съезду народных депутатов и Верховному Совету РФ7.
Но при этом Б.Н. Ельцин больше склоняется к тому, что "в сентябре нам
нужен крепкий министр безопасности"8.
Что же противопоставляет этому Верховный Совет, все более стано-
вящийся штабом, центром сплочения оппозиционных Президенту сил?
Р.И. Хасбулатов также не скупится на обвинение в адрес Б.Н. Ельцина
в цинизме и прочих политических и человеческих грехах, заявляет об
угрозе "наихудшего вида диктатуры"9 в стране. Создается однако впе-
чатление, что оппозиционная ветвь власти не верит в то, что Президент
в борьбе с нею пойдет до конца. За каких-то две-три недели до решающих
событий в интервью редактору газеты "День" - органу "духовной оппо-
зиции" Р.И. Хасбулатов, рекламируя себя как мастера прогнозов, заяв-
ляет, что не ожидает каких-либо драматических схваток в сентябре,
добавляя к этому: "Не должно быть никаких иллюзий, что кому-то
каким-то указом можно будет ввести новую конституцию"10 . Что это -
350
самообман или желание психологически переиграть своего оппонента,
спровоцировать его на необдуманные поступки? Думается, что имело
место и то, и другое. По крайней мере, личные выпады против Б.Н.
Ельцина, прозвучавшие в выступлении спикера на Всероссийском сове-
щании народных депутатов всех уровней 18 сентября1 г явно отсвечива-
ли тактикой, которую, если пользоваться китайской политической
лексикой, можно определить так: тянуть тигра за хвост.
Так или иначе, но обе ветви власти рассчитывали, что первый шаг
сделает Президент. Оппозиция, судя по всему, втайне желала того же,
к чему стремился сам Б.Н. Ельцин: начнет именно он и этим самым
обречет себя на политическое поражение. При этом она надеялась на
силу конституционных устоев в обществе и на активную поддержку
довольно значительных слоев недовольного и разочаровавшегося в ре-
формах населения. Президентская же сторона руководствовалась хоть и
менее глобальными, но более надежными критериями в политической
борьбе. В условиях глубокой апатии подавляющих масс населения она
сделала ставку на контролируемые ею силовые структуры, заручившись
при этом поддержкой правящих кругов Запада, выразивших готовность
принять чисто криминальную версию разворачивающихся политиче-
ских событий как очередного путча "красно-коричневых". Расчеты эти,
как показали последующие события, оказались более действенными,
чем надежды оппозиционных исполнительной власти органов власти
представительной. Президент действительно сделал первый шаг и, не
выпуская инициативы из рук, выиграл партию.
Указ Б.Н. Ельцина от 21 сентября 1993 г. за № 1400 - документ,
безусловно, исторический. И не только в том смысле, что знаменовал
собой переход общества в качественно иное состояние, доведя до логи-
ческого конца те тенденции, которые стали воплощаться в жизнь в
результате победы радикально-демократических сил в августе 1991 го-
да. Значение этого документа заключается и в том, что он окончательно
определил смысл происходящих в обществе процессов как "революцию
сверху", в ходе которой имеют значение не те или иные нормы права, а
"революционная целесообразность" обладающих реальной властью сил,
для которых поставленные ими политические цели - "более высокая
ценность, нежели формальное следование противоречивым нормам, со-
зданным законодательной ветвью власти"12.
Правда, авторы документа оказались не до конца последовательны-
ми: отвергая Конституцию РФ в целом, они, тем не менее, ссылаются на
ряд ее статей в подтверждение легитимности своих действий, а также
заявляют, что Конституция и законодательство РФ "в части, не проти-
воречащей настоящему указу"13 продолжают действовать. Такая двой-
ственность, как представляется, лишь затемняла истинную суть
351
происходящих событий, вызывая недоуменные вопросы у определенной
части общества, желавшей увидеть в происходящем правовой смысл или
легитимные основы.
Обстоятельства сентябрьско-октябрьской драмы 1993 г. и ход после-
дующих событий позволяют оценить случившееся как ограниченный во
времени и пространстве, но от этого не менее острый и ожесточенный
фрагмент гражданской войны, сфокусированный на этапе по-преиму-
ществу верхушечной борьбы за власть, не успевшей, к счастью, распро-
страниться вширь (на другие территории страны) и вглубь, в толщу тех
социальных сил, которые объективно стояли за противоборствующими
сторонами. Сторонниками Президента и исполнительных структур в
целом, как это подтверждают многочисленные и разноаспектные соци-
ологические опросы, выступали те слои общества, которые выиграли в
ходе послеавгустовских событий, стали в той или иной мере субъектами
грандиозного передела собственности и власти. На стороне представи-
тельных структур были "униженные и оскорбленные" в ходе рыночных
преобразований, проводившихся в стране болезненными методами шо-
котерапии. В количественном соотношении первые в масштабах обще-
ства в несколько (от 2-х до 4-х) раз уступали вторым, но неизмеримо
превосходили их по активности и заинтересованности в отстаивании
своих реальных - социальных и материальных - приобретений послед-
них лет. К тому же, на стороне первых оказалась (и не случайно) именно
исполнительная ветвь власти, в чьих руках были сосредоточены силовые
структуры, пропрезидентская активность относительно небольшой час-
ти которых при нейтралитете или пассивности остальной части армии,
органов внутренних дел и госбезопасности и решила исход ожесточенной
скоротечной схватки.
Так видятся события осени 1993 г. с позиций исторического опыта и
последующего их хода. В их свете взаимные претензии и обвинения
враждующих сторон (когда Б.Н. Ельцин, например, называл действия
сторонников Советов и Конституции "фашистско-коммунистическим
мятежом"14, в ходе которого "сомкнулись свастика с серпом и моло-
том"15, а Р.И. Хасбулатов был столь же беден на воображение: "ельцин-
ский режим - это фашистский режим"16) корректнее воспринимать не
более как пропагандистские клише, своего рода "политическую нецен-
зурщину" охваченных пылом борьбы соперников.
Столь же надуманный и политически ориентированный характер
носит популярная в публицистике оценка случившегося как схватки
истинных сторонников и ярых противников реформ. Факты однозначно
говорят, что сертификатом на ранг "истинных реформаторов" не облада-
ла ни законодательная, ни исполнительная власть. Так же как не было
и ничего в принципе непримиримого в их видении будущего России.
352
Существовали, конечно, серьезные разногласия в понимании сущности
реформ, их социальной ориентированности, темпов, форм и методов
реализации. Но истоки кровавого исхода событий логичнее все же искать
не в этом, а в исторической неготовности ведущих социальных и пол-
итических сил общества к осуществлению коренных преобразований на
основах цивилизованных демократических процедур, взаимного поиска
консенсуса. В данном случае торжествовала традиционная для России
конфронтационная политическая культура со всеми сопутствующими
ей чертами политического мышления и социального действия . Нема-
лую роль в этом сыграло и то обстоятельство, что преобразования пошли
по руслу разрушительных ломок, а не эволюционных подвижек, что
постоянно только углубляло резкий раскол в обществе, накаляло в нем
атмосферу ожесточения.
Торжество грубой силы в ходе танкового обстрела и штурма здания
Дома Советов на Краснопресненской набережной Москвы, ответные
экстремистские действия немногочисленных вооруженных сторонников
законодательной власти, ужасные подробности кровавой бани, демонст-
рируемой западными телекомпаниями на весь мир, заявление высоких
чинов МВД о том, что власти, "откровенно говоря, и не ожидали такого
ажиотажа вокруг трупов. Если бы предполагали его, специально считали
бы их потом"18 - все это создало ту психологическую атмосферу в обще-
стве, когда предпосылки реализации политического процесса в цивили-
зованных формах оказались надолго нарушенными. Грубая сила,
диктат, кровь становились все более предпочтительными методами раз-
решения политических и межнациональных конфликтов. События в
Чечне в декабре 1994 - 1995 гг. в этом плане правомерно рассматривать
как прямое, логическое продолжение драмы 3-4 октября 1993 года.
Приостановка в условиях чрезвычайного положения выхода в свет
органов оппозиционной печати, непомерно затем затянувшаяся, цен-
зурные белые пятна в продолжающих выходить газетах, жесткий режим
официоза в электронных СМИ, запрещение ряда оппозиционных фрон-
тов и объединений - все это создало обстановку нового оппозиционного
вакуума, весьма удобного для решения победителями тактических, си-
юминутных задач, но чреватого новыми политическими потрясениями
в будущем. "В августе 91-го мы не добили коммунистов, - спешила
подсказать исполнительной власти необходимый образ действий лидер
Демократического Союза В. Новодворская. - ...Их надо сбросить с пере-
вала". 9
Драма октября 1993 г. углубила раскол в обществе. Особенно ярко это
проявилось в резком размежевании внутри интеллигенции. Большая
группа ее видных представителей, известных и почитаемых всей стра-
ной (среди них - В.Астафьев, Б.Ахмадулина, Г.Бакланов, В.Быков,
353
Б.Васильев, Д.Гранин, академик ДЛихачев, Ю.Нагибин, Б.Окуджава,
Р.Рождественский), оценивая случившееся как ситуацию, когда "крас-
но-коричневые оборотни, наглея от безнаказанности" ("из-за наших с
вами беспечности и глупости"), "взялись за оружие, пытаясь захватить
власть", требовали запретить "все виды коммунистических и национа-
листических партий, фронтов и объединений", закрыть органы оппози-
ционной печати, приостановить деятельность органов Советской
власти, ибо "эти тупые негодяи знают только силу". Именно в таком
образе действий они видели "шанс сделать широкий шаг к демократии и
цивилизованности"20. Другая группа не менее известных и почитаемых
представителей творческой интеллигенции (в том числе Ю.Бондарев,
В.Белов, В.Распутин, А.Шилов, Т.Доронина, С.Говорухин, С.Бондар-
чук, Г.Свиридов, академик И.Шафаревич), отталкиваясь от некогда
традиционной для отечественной интеллигенции позиции неприятия
насилия, от кого бы оно ни исходило, призывали Ельцина и Хасбулатова,
"уповая на самое святое в человеке - на чувство Бога и Родины, на любовь
к живым сыновьям и умершим отцам, на все светоносное в русской
культуре и народной душе", перевернуть назад "страницу в книге рус-
ской беды", сделать так, чтобы "высший закон страны немедленно вер-
нулся к исполнению"21.
По иным - историческим меркам оценивал ситуацию главный редак-
тор "Независимой газеты" В.Третьяков: "...Дважды это уже случалось в
России. Первый раз - Николай II распустил Государственную думу, то
есть парламент, пусть и зачаточный. Известно, чем это обернулось для
самого императора и для России. Проиграли и он, и она. Большевики
разогнали Учредительное собрание. Они победили, но страна проиграла.
Итак, в обоих случаях опыт для страны печальный. Почему в третий раз
более вероятным представляется кому-то выигрыш России?".22 Уже в
самом начале конфликта, как видим, находились люди, четко увидев-
шие в нем проявление старого синдрома отечественной власти, ее стрем-
ления решать за общество, что ему хорошо, а что плохо, и свой коры-
стный интерес выдавать за народное благо, устанавливаемое к тому же
насилием, кровью.
Когда штурм Дома Советов был успешно завершен, а лидеры оппо-
зиционных сил (А.В. Руцкой, Р.И. Хасбулатов, И.В. Константинов и др.)
оказались в следственном изоляторе тюрьмы Лефортово, власть, как и
после августа - 91, оказалась наедине сама с собой. И это пьянило,
порождало эйфорию, правда, не столь глубокую и безоблачную, как это
было два года назад. Первоначальному ликованию сторонников испол-
нительной власти по поводу новой победы затем помешали реакция
глухого массового неприятия случившегося, скорбь простых людей по
поводу жертв событий, истинное число которых так и осталось непрояс-
354
ненным. Выразив соболезнование по поводу жертв (7 октября было
объявлено днем траура) и "признательность дружественным государст-
вам", поддержавшим его в ходе событий, Б.Н. Ельцин заявил: "Мы
ускорим темп демократических преобразований и экономических ре-
форм".23 Но дело состояло не только в ускорении темпов преобразова-
ний. Речь шла, по-существу, о смене государственного строя в России.
Основными составляющими этого перехода государственного строя
страны в новое качество стали: демонтаж системы Советской власти
сверху донизу; доработка текста новой Конституции, целиком подо-
гнанной не только под интересы правящих сил в целом, но и под Прези-
дента Б.Н. Ельцина лично и индивидуально; единоличное определение
исполнительной властью таких условий и параметров предстоящих вы-
боров, которые призваны были дать в органах будущей законодательной
власти преимущества ориентирующимся на Президента политическим
силам; ускоренное наращивание социальной базы режима в лице собст-
венников, что нашло наиболее яркое проявление в президентском Указе
от 27 октября 1993 г. "О регулировании земельных отношений и разви-
тии аграрной реформы в России"24, в соответствии с которым земля
приравнивалась к обычному имуществу с неограниченным правом ее
купли-продажи; перестройка силовых структур и органов безопасности
с целью обеспечения устойчивости режима и эффективной системы по-
давления его противников, что в концентрированном виде было закреп-
лено в новой военной доктрине России, одобренной 2 ноября 1993 г.
единолично назначенным Президентом Советом безопасности. Доктри-
на предоставляла исполнительной власти в лице Президента и прави-
тельства право использовать Вооруженные Силы для решения не только
внешнеполитических задач, но и внутриполитических проблем. Не раз-
деляя принципа "армия воюет только с армиями", доктрина к числу
"внутренних источников военных угроз" отнесла не только "попытки
свержения конституционного строя, дезорганизации функционирова-
ния органов государственной власти и управления" (под действие этого
положения, строго говоря, подпадал и сам Президент с его Указом №
1400), но и всякого рода внутриполитические акции "националистиче-
ских, сепаратистских, других (каких - не уточняется. - Авт.) организа-
ций", а также уголовные деяния в форме организованной преступности,
контрабанды и т.д.25 Эффект от применения этих положений без согла-
сования с законодательной властью выявился в ходе событий в Чечне
декабря 1994 - 1995 годов.
Любопытно, что основные этапы и меры постоктябрьского самоутвер-
ждения власти почти целиком совпали с политической программой,
выдвинутой лидером Демократического Союза В.И. Новодворской 29
сентября 1993 г., т.е. в ходе событий, исход которых еще не определился:
355
"Можно считать, что два подвига Геракла президент совершил (имеется
в виду август-91 и Указ № 1400 от 21 сентября 1993 г. - Авт.). Но
осталось еще десять. Советы надо ликвидировать на всех уровнях... У нас
есть время дать землю в частную собственность. Указом президента.
Такой антидекрет о земле. Есть время создать национальную гвардию
из демократов, вооружить ее и Союз казачьих войск. На всякий пожар-
ный случай. Чтобы не нуждаться в дивизии имени Дзержинского... Со-
циалистические и коммунистические уголья долго еще будут тлеть, но
пусть тлеют под золой.
Надо суметь сохранить президента, который вытаскивает страну за
шкирку из социалистического болота... Не рвите ниточку, на которой
висит Россия". 6
Факт реализации на практике программы крайних радикалов проза-
падного либерального толка позволяет некоторым историкам говорить о
том, что в результате рассматриваемых событий в стране утвердилась
новая политическая система и соответствующий ей новый политический
режим. Предлагается назвать их - по аналогии со случившимся 3 июня
1907 г. - четвертооктябрьской политической системой и четвертооктяб-
рьским политическим режимом, фактически вдохновляемым лозунгом:
"Вперед, к капитализму вчерашнего дня!".27
Можно не соглашаться с теми или иными заключениями историков и
политологов, но трудно оспорить факт, что новый политический режим
продиктовал (в который раз?!) обществу свои ультимативные представ-
ления о будущем России, руководствуясь, помимо своих личных вожде-
лений, интересами лишь части граждан страны, реализуемыми к тому
за счет прямого нарушения интересов другой их части. Как отреагировал
электорат на такого рода действия, показали назначенные на 12 декабря
1993 г. выборы в новые органы представительной власти.
Правовая ситуация в стране в период октября - начала декабря 1993
г. была весьма необычной, поддающейся объяснению лишь с позиций
"революционного правосознания". Президент воплощал в своем лице все
ветви власти и действовал так, как будто еще разрабатываемая "под
него" Конституция была уже принята. Не углубляясь в вопросы леги-
тимности таких действий Б.Н. Ельцина, следует несколько слов сказать
о том, насколько легитимной с точки зрения оппозиции представлялась
власть самого Президента. В сентябре 1993 г., в разгар борьбы со строп-
тивыми Съездом народных депутатов и Верховным Советом РФ Б.Н.
Ельцин "под давлением обстоятельств" издал Указ, в соответствии с
которым на июнь 1994 г. назначались досрочные президентские выборы.
В заявлении Президента РФ от 8 октября, т.е. уже после разгрома
оппозиции, подтверждалось, что выборы в высший законодательный
орган "состоятся в ранее объявленные сроки в декабре с.г., а позднее -
356
выборы Президента”.28 Устранив де-факто Советы с политической аре-
ны, Б.Н. Ельцин больше не считал себя связанным прежними обязатель-
ствами, о чем и объявил уже 6 ноября. Через десять дней, однако, с
учетом, надо полагать, реакции в обществе, он уточнил, что Указ пока
не отменен. Больше к этому вопросу Президент уже не возвращался, а
точка зрения о том, что президентские выборы могут состояться не ранее
июня 1996 г. стала воспроизводиться в СМИ как официальная, перма-
нентно вызывая претензии со стороны различных оппозиционных сил.
Основания для этих претензий оппозиция находит даже в Указе №
1400, где легитимность разгона Советов и проведения новых выборов
аргументируется следующим образом: "Необходимость выборов дикту-
ется также тем, что Российская Федерация - это новое государство,
пришедшее на смену РСФСР в составе СССР..."29. Но такая ситуация,
говорят оппоненты Б.Н. Ельцина, относится к Президенту еще в боль-
шей степени, чем к бывшим народным депутатам. К тому же, проект
Конституции наделял Президента РФ столь широкими новыми полно-
мочиями, что логично требовало и нового всенародного подтверждения,
что они персонально вручаются именно этому, а не другому человеку.
Отвечая 16 ноября 1993 г. на вопросы корреспондента газеты "Изве-
стия" по поводу завершения работы над проектом Конституции РФ, Б.Н.
Ельцин, в частности, сказал: "Не буду отрицать, полномочия президента
в проекте действительно значительные. А как бы вы хотели? В стране,
привыкшей к царям или "вождям"; в стране, где не сложились четкие
группы интересов, не определены их носители, где только-только зарож-
даются нормальные партии; в стране, где чрезвычайно слаба исполни-
тельская дисциплина, где вовсю гуляет правовой нигилизм, - в такой
стране делать ставку только или главным образом на парламент? Да
через полгода, если не раньше, люди потребуют диктатора. Такой дик-
татор быстро найдется, уверяю вас и, возможно, в том же парламенте".
Это было весьма знаменательное в плане традиций отечественной
политической культуры заявление, где упоминание и о царях, и о дик-
таторах, и о парламенте в единой связке было далеко не случайным.
Новый режим априори исходил из того, что залог его существования - в
дрейфе в сторону авторитаризма. Воспроизводилась и традиционная для
дореволюционной России дилемма: или царь, или анархия, которая
неизбежно завершится диктатурой. Что касается парламента, - то он для
России скорее источник анархии, инкубатор диктатуры. Так что, хотели
или не хотели этого помощники, готовившие Б.Н. Ельцину текст интер-
вью, но главная мысль цитированных выше строк просматривается
вполне отчетливо: если авторитаризм написан нам на роду, то лучше
"свой" некоронованный царь, чем "чужой" - парламентский - диктатор.
Судя по всему, именно такой логикой руководствовались и авторы про-
357
екта новой Конституции, определяя в нем компетенцию, права и полно-
мочия, с одной стороны, президента, с другой, высшего органа законо-
дательной власти страны, ее будущего "парламента"'.
Стремление исполнительных структур своим вполне ясным, револю-
ционным по характеру действиям придать обличие "нормального демок-
ратического правового процесса" лишь усугубляло обстановку
недоверия, растерянности и разброда в обществе, что не могло не ска-
заться на ходе и результатах кампании по выборам в Федеральное Со-
брание - двухпалатный высший законодательный орган страны (верхняя
палата - Совет Федерации, нижняя - Государственная Дума), выборам,
назначенным Президентом РФ на 12 декабря 1993 года.
Скоротечная избирательная кампания прошла в обстановке ожида-
ния радикально и либерально-демократическими силами благоприят-
ных для себя итогов народного волеизъявления. Вкупе с ожидаемыми
позитивными результатами назначенного также на 12 декабря всена-
родного референдума по проекту Конституции РФ это открывало для
них перспективы введения сложных и болезненных конвульсий перехо-
да из одного состояния общества в другое в рамки более или менее
нормального правового процесса, а также возможности вполне легитим-
ного оттеснения оппозиции. Действительность оправдала эти надежды
лишь частично, а, если быть более точными, в большей степени разоча-
ровала, чем вдохновила сторонников радикального варианта реформ,
внедряемых в общество характерным для России волюнтаристским на-
жимом "сверху".
Несомненной победой Б.Н. Ельцина и его сторонников стало то, что
им удалось убедить общество без серьезных эксцессов признать итоги
референдума по новой Конституции как акт ее "всенародного одобре-
ния". В достижении такого результата и был, судя по всему, главный
смысл "волеизъявительских" акций 12 декабря 1993 года. По официаль-
ным данным, за новый Основной Закон государства проголосовало 32,9
млн.человек (58,4% от числа принявших участие в референдуме и
32,3% от общего числа избирателей страны). Легитимна ли Конститу-
ция, не набравшая даже трети голосов потенциальных избирателей?
Такова была первая реакция оппозиции на итоги референдума. Затем,
правда со значительным опозданием, стали появляться оценки ряда
отечественных и западных экспертов в пользу версии о подтасовке ре-
зультатов референдума в целом. Но подобные акции серьезной сочувст-
венной реакции в обществе не вызвали.
Поистине сенсационными (хотя скорее в психологическом, чем в
реально-политическом плане) стали итоги выборов 12 декабря 1993 г.,
впервые проводившихся частично по партийным спискам. Сокруши-
тельное поражение в их ходе потерпели инициаторы и вдохновители
358
развала "советской империи", зачинатели реформ в их наиболее ради-
кальном и прозападном варианте, объединенные Российским движени-
ем демократических реформ (лидеры Г.Х. Попов, А.А. Собчак), которые
выбыли из борьбы, не завоевав ни одного места в Федеральном Собра-
нии. 96 из общего числа 450 мандатов получили представители блока
"Выбор России" (лидер Е.Т. Гайдар), выступавшие за неуклонное про-
должение радикальных реформ под лозунгом "Свобода, собственность,
законность". Это был первый результат среди всех участвовавших в
выборах политических партий и объединений. Но сами "выбороссы"
рассчитывали на неизмеримо большее, претендуя на роль ведущей пол-
итической силы в стране и статус будущей президентской партии. Не
случайно рассылаемая ими открытка с приглашением на выборы была
украшена цветной фотографией улыбающихся и горячо пожимающих
друг другу руки Е.Т. Гайдара и Б.Н. Ельцина и надписью "Выбор России
- Ельцин!". В свете этих надежд результаты выборов были восприняты
"выбороссами" болезненно. Да и Президент России явно охладел к ним,
не делая на этот блок, позднее оформившийся в партию "Демократиче-
ский выбор России", ставку как на будущую партию власти. Сам же
термин "партия власти" со второй половины 1994 г. все чаще стал упот-
ребляться в политическом обиходе лишь в применении к президентско-
му окружению, довольно узкому кругу лично доверенных лиц:
помошников, экспертов, шефов служб президентской охраны.
Как непосредственную реакцию электората на события сентября-ок-
тября 1993 г. расценили многие эксперты факт относительного успеха
(по сравнению с прогнозами) тех последовательно оппозиционных сил,
которые приняли участие в выборах, отказавшись, в отличие от ряда
"непримиримых", от их бойкота как нелигитимных. Сторонница добро-
вольного возвращения общества на путь социалистического развития
"через неизбежное формирование многоукладной рыночной экономики"
Коммунистическая партия РФ (председатель Г.А. Зюганов) получила в
Федеральном собрании 65 мест, Аграрная партия (лидер М.И. Лапшин)
- противница частной собственности на землю - 47 депутатских манда-
тов.
Буквально ворвалась в политическую жизнь страны в качестве
"третьей силы" Либерально-демократическая партия России, партия
В.В. Жириновского (70 парламентских мест), воочию продемонстриро-
вавшая исполнительной власти, что демагогия и популизм - непрочный
фундамент для власть имущих, ибо в сложное время конкурентом "офи-
циальному" популизму всегда могут выступить более ловкие популисты
"со стороны".
Не вдаваясь во все детали расклада политических сил, определивше-
гося в итоге выборов, следует констатировать, что вновь избранный
359
парламент вряд ли стал менее оппозиционным, чем отстраненные от
власти столь дорогой ценой Верховный Совет и Съезд народных депута-
тов РФ. Правда, реальные политические возможности нового парламен-
та были значительно более скромными. И это определялось не только
нормами новой Конституции, но и исходным настроением, с которым
приступил к исполнению своих обязанностей депутатский корпус. Пред-
ставленные в нем оппозиционные силы стали более склонны к компро-
миссу, а также взяли на вооружение иные - более дальновидные,
многоходовые методы борьбы. Так, депутаты Совета Федерации - в
основном лидеры национальной и региональной элиты, руководители
местных органов власти - не без успеха опробывают (и в стенах верхней
палаты парламента, и в процессе непосредственного взаимодействия с
президентскими и правительственными структурами) тактику "обмена
лояльности на власть", создавая предпосылки перемещения последней
из Центра на места. Есть основания полагать, что полученный исполни-
тельной властью в ходе чеченского конфликта шок уже способствует и
будет способствовать впредь наращиванию этих процессов.
В целом же, ограниченность функций как Совета Федерации, так и
Государственной Думы, их неспособность не только формировать поли-
тику в стране, но и серьезно влиять на корректировку курса Президента
и правительства выявились с первых же месяцев функционирования
нового парламента. Расчеты авторов Конституции на придание высшим
органам представительной власти в целом второстепенного, так сказать,
"несудьбоносного" характера оправдались. За исключением некоторых
частностей. Одной из них стало наделение Государственной Думы пра-
вом амнистии, которым она и воспользовалась, освободив от судебной
ответственности лидеров как ГКЧП, так и Съезда народных депутатов
РФ (а в исторической перспективе, возможно, и организаторов этих
событий "с другой стороны"). Несмотря на яростное сопротивление "Вы-
бора России" и РДДР, пугавших страну скорой гражданской войной,
акция эта, как показали последующие события, способствовала опреде-
ленной стабилизации положения в стране, укрепила позиции Президен-
та, сняв с повестки дня неприятный для власти вопрос о том, кто прав и
кто виноват в событиях сентября-октября 1993 г. и предотвратив ничего
хорошего ей в принципе не сулившее парламентское расследование на
этот счет.
Политическая амнистия конца февраля 1994 г. создала благоприят-
ные условия для реализации и другой политической акции - подписания
в конце апреля "Договора об общественном согласии" представителями
целого ряда властных структур, политических партий, общественных
организаций, в том числе профсоюзов. Акт этот, дававший главные
дивиденды, конечно же, исполнительной власти, правомерно расцени-
360
вать не как оформление свершившегося, но скорее как проявление креп-
нущего в обществе желания уйти от конфронтационности, а также край-
ней усталости страны от распрей. Но и это внушало надежды,
позитивный эффект которых было бы неправильным недооценивать.
К желанию согласия важно было присовокупить реальные сдвиги в
социально-экономической сфере. С этим, однако, обстояло сложнее.
Последовавшее в январе 1994 г. заявление Председателя правительства
РФ В.С. Черномырдина о том, что реформы требуют корректировки и
что "в рамках борьбы с инфляцией мы от мер, преимущественно моне-
таристских, будем переходить к другим, немонетаристским мерам”30 не
привело к серьезным, обнадеживающим сдвигам в экономике, что ярко
проявилось в обвальном падении курса рубля в октябре 1994 г., временно
приостановленном опять-таки чисто монетаристскими способами.
Вторая половина 1994 г. и начало 1995 г. прошли как для власти,/Гак
и для оппозиции в режиме тактического маневрирования. Вларть про-
должала искать пути закрепления своей пока еще непрочной стабилиза-
ции в широком диапазоне, включающем в себя: и стремление придать
дыхание отвлекающим играм в "национальное согласие”; и попытки
убедить общественность в необратимости экономической стабилизации
и близости подъема в стране; и мероприятия по укреплению силовых
структур, сплочению их вокруг Президента, демонстрации эффектив-
ности удара "железного кулака” (ввод войск в Чечню); и поиски путей и
средств того, как отсрочить президентские выборы, а то и вообще сделать
их ненужными (благодаря введению чрезвычайного положения в стра-
не, восстановлению монархии и т.д. и т.п.); и активное перехватывание
у оппозиции ряда ее лозунгов, в том числе патриотического толка ("не
отдадим ни пяди русской земли", "не поступимся национальными инте-
ресами России в Европе и мире" и т.п.)... Власть демонстрировала свою
активность и гибкость практически по всем направлениям. За исключе-
нием, как это ни парадоксально, главного - в сфере социально-экономи-
ческой политики. Нежелание серьезно корректировать, а тем более
менять эту зашедшую в тупик политику диктовалось, надо полагать, не
только отсутствием конструктивных идей на этот счет, но и подспудной
убежденностью, что время само расставит акценты в пользу власть пре-
держащих. Продолжавшаяся социальная апатия и политическая индиф-
ферентность масс составила главный источник этой убежденности.
Данный фактор заключает в себе решающее обстоятельство, опреде-
ляющее и слабость оппозиции, ее неспособность на этапе 1994 - первой
половины 1995 гг. перехватить инициативу. Убедившись в неэффектив-
ности воздействия на политический курс страны представительных ор-
ганов власти, обращая все свои надежды на президентские выборы 1996
г., она, вместе с тем, не могла не понимать, что пока не только не вправе
361
быть уверенной в их успешном для себя исходе, но даже не способна
обеспечить их своевременность, помешать маневрам власти с целью их
отсрочки или даже отм'ены. Шаткость положения, разобщенность, усу-
губление "комплекса неполноценности" оппозиции заставляли отдель-
ные ее силы искать самосхранение в старой кадетской тактике
"бережения" Государственной Думы и других, становящихся все более
декоративными атрибутов демократии.
События в Чечне конца 1994 - начала 1995 гг., правда, подняли
"оппозиционный тонус" в стране, расширили фронт самой оппозиции,
сделали более емким ее социальный и политический спектр, в той или
иной степени вовлекли в ее ряды новые отряды, выявили тенденцию к
сближению отдельных оппозиционных режиму сил. Но насколько эти
процессы окажутся серьезными, к каким результатам приведут, пока
сказать еще трудно.
На пороге 1995 г. круг - протяженностью в 90 лет - российского
политического процесса, отправной точкой которого стал Манифест 17
октября 1905 г., ("даровавший", как помним, народу ключевые полити-
ческие свободы, которые вскоре были отобраны у него), вновь как бы
замкнулся. Тенденции к укреплению авторитарного режима, осененно-
го имперским двуглавым орлом, стали просматриваться вполне отчетли-
во, как и ритуальный характер парламентско-представительных
довесков к нему. Не лишает процесс альтернативности одно важное
обстоятельство: режим находится в состоянии тяжелого кризиса. Собы-
тия в Чечне и вокруг нее с особой остротой подтвердили, что у режима
нет конструктивных идей, достаточных сил и глубоких корней в обще-
стве, нет реальных рычагов вывода страны из постигшего ее социально-
экономического коллапса. Как, впрочем, нет пока их и у оппозиции.
Пытаясь осмыслить проблему, куда пойдет Россия, необходимо вна-
чале максимально наглядно оценить, где она оказалась на данном этапе
"революции сверху". Представляется, что российское общество к исходу
1994 - началу 1995 гг. забуксовало где-то в промежутке между тотали-
тарным прошлым и ожидаемым отечественными либералами весьма
туманным будущим. При этом по отдельным параметрам величина ди-
станции, пройденной от первого ко второму, выглядит весьма неодно-
значно. Если путь, совершенный страной от плановой государственной
монополии к элементам свободного рынка можно признать заметным, а
от примитивной уравнительности в сфере распределения к столь же
примитивному резкому разделению общества на богатое меньшинство и
нищее большинство - впечатляющим, то по уровню реализации личных
прав и свобод своих граждан общество пребывает в целом на сходных с
прошлым позициях. Движение же страны от авторитаризма к полити-
ческому плюрализму не просто замедлилось. Здесь наметились тревож-
362
ные тенденции к реверсии, возвращению на исходные доперестроечные
позиции.
Суммируя, можно сказать, что на смену деформированному социа-
лизму мы все с большей определенностью получаем уродливый конгло-
мерат полусостояний, тяготеющих к тому, чтобы приобрести застойный
характер.
Общество в экономическом, социальном и политическом отношени-
ях оказалось в патовом положении, когда для весьма значительной части
его представителей перспективы, с одной стороны, движения вперед,
чреватые дальнейшим расслоением, потерей последних, еще по инерции
сохраняющихся осколков прав и гарантий старого толка без надежды на
новые, и, с другой стороны, возврата назад, к исходному тоталитарному
состоянию, практически сравнялись в своей обоюдной непривлекатель-
ности. Отсюда - торжество поведенческого принципа "чума на оба ваши
дома" в отношении к власти и оппозиции, углубление состояния соци-
альной апатии и политической индифферентности широких слоев насе-
ления, глубоко униженных и оскорбленных не тем даже, что они
остались ни с чем в процессе грандиозного передела собственности и
власти, а - к чему традиционно чуток наш соотечественник - бесстыдст-
вом этого дележа средь бела дня.
Но такое состояние, естественно, не может сохраняться вечно. Если
руководствоваться логикой развития социально-политических явлений
с учетом исторического опыта и устойчивых традиций российского по-
литического процесса, то можно выделить три наиболее вероятных ва-
рианта дальнейшего развития событий.
Первый вариант. Расчеты власти, что все образуется само собой, в
той или иной степени оправдаются. Это позволит ей естественный ход
событий поставить себе в заслугу и надежнее "оседлать" политический
процесс, действуя все более авторитарными методами.
Второй вариант. Дальнейшее ухудшение социально-экономическо-
го положения страны, допущенные властью новые просчеты и провалы,
переход масс к иной, социально активной стадии кризиса доверия к
власти, пополнение рядов, сближение между собой отдельных сил и
ветвей оппозиции вдохнут в нее новые силы. В этой обстановке, чтобы
реализовать благоприятные для себя обстоятельства, оппозиции потре-
буется решить чрезвычайно сложную проблему лидера, способного
вдохнуть новые импульсы веры в глубоко изверившиеся массы. Это
может стать главным "но" на пути к власти известных нам сегодня сил и
течений оппозиции.
Вместе с тем, потребность в харизматическом лидере общенацио-
нального масштаба сегодня как никогда велика в самых различных (в
том числе непримиримо настроенных по отношению друг к другу) слоях
363
общества. Рассматривая эту потребность с позиций присущего многим
россиянам соборного политического сознания, правомерно увидеть в ней
и реакцию на то обстоятельство, что известные сегодня "вожди” как
власти, так и оппозиции в обстановке патового состояния общества
обречены лишь на то, чтобы терять свои очки и шансы на власть. А это,
в свою очередь, позволяет ставить вопрос о возможности третьего вари-
анта развития событий. Судьбу борьбы за власть может решить внезапно
- для непосвященных - ворвавшийся на политическую авансцену (в
результате не подлежащего прогнозированию, но яркого, способного
обратить на себя всеобщее внимание из ряда вон выходящего акта)
деятель, не связанный до того видимыми узами ни с властью, ни с
оппозицией. Военный или иной государственный переворот - не лучшая
почва для появления такого рода лидера. Ему потребуется для своего
триумфа обстановка (или ее убедительная видимость) именно народного
волеизъявления. При этом содержание программы, мировоззренческое
и политическое кредо могут быть второстепенным фактором его полити-
ческого возвышения. На первом же может оказаться такое непременно
потребующееся от него качество как способность излучать энергию на-
дежности по типу: вот этот, хоть многого и не сулит, но точно не обманет.
В непременный лозунг "навести порядок, покончить с беспределом"
новый лидер сможет в зависимости от обстоятельств вложить практиче-
ски любой смысл, ибо от уже известных деятелей и власти и оппозиции
"молчаливое большинство" народа никакие призывы воспринять, судя
по всему, более не в состоянии.
В этой многовариантности гипотетически возможного социально-
политического облика, черт и качеств будущего "спасителя Отечества"
- неизбежное следствие патового состояния увязающего в трясине обще-
ства, готового ухватиться практически за любой вариант выхода из
ситуации, способный выглядеть в глазах большинства как если и не
убедительный, то хотя бы обнадеживающий.
Складывается впечатление, все более переходящее в убеждение, что
страна через надежды и разочарования, муки потерь вплотную подходит
к порогу действительного (а не навязываемого ей в спекулятивно-дема-
гогических целях) исторического выбора. Ввиду его всеобщности каждая
заметная социальная сила, каждое влиятельное политическое движение
получает свой шанс в той или иной степени воздействовать на формиро-
вание непростой парадигмы этого выбора. Отдельные социальные и пол-
итические силы общества ощущают сложившийся на этот счет модус
вивенди. Исторический опыт страны также говорит о преимуществе
шансов на реализацию третьего варианта при наличии соответствую-
щих предпосылок.
364
Отсюда - лихорадочность нащупывания, прокручивания по типу ру-
летки альтернатив в ходе так рано начавшейся президентской предвы-
борной кампании, настойчивость разнородных усилий, исходящих как
от оппозиции, так и от власти. На данном этапе, правда, эти усилия
носят верхушечный характер и слабо корреспондируются с подспудно
зреющими настроениями массового избирателя.
Есть основания считать, и социологические опросы все определеннее
фиксируют это, что сегодняшняя вялость, индифферентность весьма
значительной части электората подразумевает не только его безразли-
чие и разочарование, но и растущие упования на появление в результате
будущих президентских выборов лидера страны, способного найти вы-
ход из нынешнего ее анемичного состояния. В зреющем ожидании этого
нового лидера заложены зерна и куда более сокровенной надежды - уже
не на демократическое, либеральное, консервативное или какое-либо
иное определенное кормило правления, - но на власть соборную, дерза-
ющую охватить интересы общества в целом. Высокоученые политологи
скажут, что это утопия и, скорее всего, будут правы. Но правда и то, что
без утопии и без надежд не было и нет России. В итоге выиграет не тот,
кто будет потешаться над "предрассудками и химерами" массового со-
знания, а тот, кто наилучшим образом отреагирует на них.
Итак, обстановка патового состояния общества открывает дорогу но-
вому параду иллюзий, новой схватке изощренных в политиканстве ил-
люзионистов. Но она дает и еще один - пусть малый - шанс на то, что
рельсы политики будут теснее соприкасаться с почвой российских реа-
лий.
Если же исполнительная власть решится на действия, игнорирующие
эти зреющие чаяния, она рискует столкнуться с таким характерным и
для далекого и для недавнего прошлого страны явлением как резкий
переход масс от глубокой апатии к безоглядной пассионарности.
Подготовка к очередным парламентским выборам 1995 г. и прези-
дентским выборам 1996 г. уже зимой-весной 1995 г. шла полным ходом,
во многом определяя как внешнюю, так и внутреннюю политику страны.
Но при этом гамлетовский вопрос - быть или не быть выборам и продол-
жению демократического процесса в целом - не сходил с повестки дня,
свидетельствуя, что основным общественным силам (какое бы место в
социальном спектре они ни занимали) так и не удалось преодолеть шок,
порожденный событиями "нового Октября". Как долго будут сказывать-
ся на российском политическом процессе последствия этой "контузии",
усугубленной к тому же "синдромом Чечни", прояснит лишь время.
365
ПРИМЕЧАНИЯ
К главе первой
1. Зайончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавной
России в XIX в. М., 1978. С.221.
2. Дневник Бориса Никольского <1905-1907)//Красный архив. 1934.
Т.2(63). С.87-88.
3. Памяти К.Н. Леонтьева. 1891. Литературный сборник. СПб., 1911.
С.375-377.
4. Общество добровольной тайной охраны царя и благоденствия оте-
чества//Каторга и ссылка. 1927. №5(34). С.84-85.
5. Бурцев В.Л. В погоне за провокаторами: "Протоколы сионских
мудрецов" - доказанный подлог. М., 1991. С.216-217.
6. Труды первого съезда уполномоченных дворянских обществ. 2-е
изд. СПб., 1910. С.115.
7. Материалы для характеристики контрреволюции 1905 г. (Из пере-
писки Бориса Никольского с Антонием Волынским). Публикация Ш.М.
Левина//Былое. 1923. № 21. С.161,164,168.
8. Степанов С.А. Черная сотня в России: 1905-1914 гг. М., 1992.
С.54-57.
9. Наре кий И.В. "Революционеры справа": Черносотенцы на Урале в
1905-1916 гг. (Материалы к исследованию "русскости"). Екатеринбург,
1994. С.117.
10. Евлогий, митрополит. Путь моей жизни. Париж, 1947. С. 198.
11. Материалы для характеристики... С.181-182.
12. Политические партии России в период революции 1905-1907 гг.
Количественный анализ. М., 1987. С. 184.
13. Степанов С.А. Черная сотня в России. С.81-82; Падение царского
режима. Стенографические отчеты допросов и показаний, данных в 1917
г. в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства.
Т.1-7.М.; Л., 1927. Т.7. С.264.
14. Нарский И.В. "Революционеры справа"... С.52-69.
15. Отечественная история. 1994. № 3. С.201.
16. Из архива Л.О.Дан. Амстердам, 1987. С. 183.
17. Щеголев П.Е. Охранники, агенты, палачи. М., 1992. С. 119.
18. Рабочий по металлу. 1907. № 21. С.3-5.
19. ОленевМ. Рабочий вопрос у правых//Современный мир. 1908. №
1. С.68-69.
20. Государственный архив Российской Федерации. Ф.102 00. 1907.
Д.18. 4.2. Л.140об. (Далее: ГАРФ).
366
21. Российский государственный исторический архив. Ф.1284.
Оп.187. Д.121. Л.ЗОоб. (Далее: РГИА).
22. Суворин А.С. Дневник. М., 1992. С.420.
23. Отечественная история. 1994. № 3. С.201.
24. Трубецкой С.Е. Минувшее. М., 1991. С.52-53.
25. Витте С.Ю. Воспоминания. В 3-х т. М., 1960. Т.2. С.272.
26. Суворин А.С. Дневник. С.404-406, 416-418.
27. Национальная правая прежде и теперь: историко-социологиче-
ские очерки. Вып.1. СПб., 1992. С.29.
28. Падение царского режима. М.; Л., 1926. Т.6. С.194-195.
29. ГАРФ. Ф.1467. Оп.1. Д.38. Л.86.
30. Бурцев В.Л. В погоне за провокаторами. С.291-294.
31. Правые в 1915 - феврале 1917. Публикация Ю.И.Кирьянова//
Минувшее. Исторический альманах. 14. М.; СПб., 1993. С. 181.
32. Там же. С. 186.
33. Там же. С.191-194.
34. Мельгунов С.П. На путях к дворцовому перевороту: (Заговоры
перед революцией 1917 года). Париж, 1931. С.203.
35. Правые в 1915 - феврале 1917. С.165.
36. Зеньковский В,В. Россия и православие. Киев, 1916. С.29.
37. Правые в 1915 - феврале 1917. С.205.
38. Там же. С.173-174, 214-215, 219-220. См.также: Аврех А.Я. Ца-
ризм накануне свержения. М., 1989. С.214-225.
39. Падение царского режима. М.; Л., Т.4. С.486-487.
40. Музей революции. № 3603/1.
41. Ленин В.И. Поли. Собр. Соч. Т.34. С.413.
42. Национальная правая прежде и теперь... Вып.1. С. 118-119.
43. Монархист и Советы. Письма Б.В.Никольского к Б.А.Садовскому:
1913-1918. Публикация С.В.Шумихина// Звенья. Исторический аль-
манах. Вып.2. М.; СПб., 1992. С.359-360, 371-372.
44. Российский архив (История Отечества в свидетельствах и доку-
ментах XVIII-XX вв.). Вып.4. М., 1993. С.11-12.
45. Волошин Максимилиан, Избранное: Стихотворения. Воспомина-
ния. Переписка. Минск, 1993. С.263; Политическая история России в
партиях и лицах. М., 1993.С.337-340.
К главе второй
1. Струве П.Б. Марксовская теория социального развития: Критиче-
ское исследование Петра Струве. Киев, 1905. С.22.
2. Милюков П.Н. Год борьбы. Публицистическая хроника: 1905-
1906. СПб., 1907. С.169.
367
3. Милюков П.Н. Вторая дума. СПб., 1908. С.29.
4. Там же.
5. Милюков П.Н. Год борьбы. С. 165.
6. Полярная звезда. 1906. № 5. С.352.
7. Речь. 1906. 2 июня.
8. Освобождение. 1905. № 74. С.401.
9. Там же.
10. Утро России. 1909.2 декабря; 1910.16 мая.
11. Утро России. 1910.23 июня.
12. Там же.
13. Белоконский И.П. Земство и конституция. М., 1910. С.41.
14. Освобождение. 1902. № 1. С.9-11.
15. Основной Государственный закон Российской империи. Париж,
1905. С.33-34.
16. Освобождение. 1904. № 58. С. 129.
17. Белоконский И.П. Земское движение. 2-е изд.испр., значит.доп.
М., 1914. С.210-211.
18. Частное совещание земских деятелей 6-9 ноября 1904 года. М.,
1905. С.60.
19. Там же. С.49.
20. Право. 1905. № 8. Стб.556.
21. Белоконский И.П. Земское движение. С.323-324.
22. Первая Государственная дума: Сборник статей. Вып.1. СПб.,
1910. С.45.
23. Милюков П.Н. Год борьбы. С.77, 86.
24. Шипов Д.Н. Воспоминания и думы о пережитом. М., 1918.
С.399.
25. Русские ведомости. 1905.23 октября.
26. Милюков П.Н. Воспоминания. В 2-х т. Нью-Йорк, 1955. Т.1.
С.326-327.
27. Русские ведомости. 1905. 8 ноября.
28. Там же.
29. Право. 1905. № 44. Ст€.3619-3620.
30. Милюков П.Н. Воспоминания. Т.1. С.331-332.
31. Милюков П.Н. Год борьбы. С.287, 291.
32. Новая дума. Платформа партии народной свободы. СПб., 1906.
С.6.
33. Коковцов В.Н. Из моего прошлого: Воспоминания. В 2-х т. Бер-
лин, 1923. Т.1. С.197.
34. Там же.
35. Шипов Д.Н. Воспоминания и думы о пережитом. С.448.
36. Там же.
368
37. Там же. С.450.
38. Милюков П.Н. Три попытки: К истории русского лжеконститу-
ционализма. Париж, 1921. С.40.
39. Там же. С.47.
40. Шипов Д.Н. Воспоминания и думы о пережитом. С.455.
41. Там же. С.455-456.
42. Милюков П.Н. Три попытки. С.63.
43. Речь. 1909. 21 июня.
44. Отчет ЦК Союза 17 октября о его деятельности с октября 1913 года
по 1 сентября 1914 года. М., 1914. С.163-180.
45. Русская мысль. 1914. Кн.1. С.149-258.
К главе третьей
1. Герцен А.И. Сочинения. В 9-ти т. М., 1958. С.400.
2. Мартов Л. Записки социал-демократа. Кн.1. Накануне (1890-
1900). Берлин; Пг.; М., 1922. С.290-291.
3. Иваново-Вознесенский губернский ежегодник: Календарь-спра-
вочник на 1921 год. Иваново-Вознесенск, 1921. С.33-34.
4. Ленин В.И. Поли. Собр. Соч. Т.П. С. 16.
5. Хлеб и Воля. 1905. № 14.
6. Архив Дома Плеханова. В 385.1. Лл.5об.-7.
7. Неизвестные письма П.А.Кропоткина//Кентавр. 1992. Май-
июнь. С. 120-122.
8. Ленин В.И. Полн.Собр.Соч. Т.13. С.311.
9. Павлов Д.Б. Эсеры-максималисты в первой российской револю-
ции. М., 1989. С.152.
10. Листки "Хлеб и Воля". 1906. N 1.
11. Отклики. 1906. № 1. С. 14.
12. Дело провокатора Малиновского. М., 1992. С.51.
13. Вехи. Интеллигенция в России: Сборники статей. 1909-1910. М.,
1991. С.62.
14. Сидоров Н.А., Тютюнник Л.И. В.Л. Бурцев и российское освобо-
дительное движение//Советские архивы. 1989. № 2. С.58.
15. Цит.по кн.: Конквест Р. Большой террор//Нева. 1989. No 11.
С.134.
16. Из архива Л.О.Дан. Амстердам, 1987. С. 169.
17. Возрождение. 1910. № 5. С.36.
18. Абрахэм Р. Авангард пролетариата - миф и реальность//Отечест-
венная история. 1992. № 3. С.213.
19. ГАРФ. Ф.10200. 1913. Д.5. 4.46. Лит.Б, прод. Лл.10-10об.
20. Дан Ф.И. Письма (1899-1946). Амстердам, 1985. С.246.
13 Власть и оппозиция
369
21. Потресов А.Н. Война и вопросы международного демократиче-
ского сознания. Пг., 1916. С.73-74.
22. Письма П.Б.Аксельрода и Ю.О.Мартова. Берлин, 1924. С.ЗОЗ,
305.
23. Дело провокатора Малиновского. С.52.
24. Материалы к творческой биографии В.Ф.Ходасевича//Вопросы
литературы. 1987. N? 9. С.237.
25. Протоколы Центрального комитета РСДРП (б). Август 1917-
февраль 1918. М., 1958. С.127, 135-136; Троцкий Л. Сталинская школа
фальсификаций//Вопросы истории. 1989. № 10. С.121-123,125.
26. Меньшевистские и эсеровские листовки 1917-1918 гг.//Отечест-
венная история. 1993. № 1. С.156; Культура и свобода. Сб.1. Пг., 1918.
С.69-70.
27. Богданов А. А. Вопросы социализма: Работа разных лет. М., 1990.
С.353.
К главе четвертой
1. Правда. 1919. 1 января.
2. Правда. 1919. 15 января.
3. См.: Правда. 1919. 15 января.
4. Ленин В. И. Поли. Собр. Соч. Т.37. С.428.
5. Восьмой съезд РКП(б). Март 1919. Протоколы. М., 1959. С.189.
6. Там же. С. 196.
7. Там же. С.426.
8. Юренев И. Наши нестроения: (К вопросу о преодолении элементов
упадка в РКП). Курск, 1920. С.7, 19.
9. Ленин В.И. Полн.Собр.Соч. Т.42. С.243.
10. Восьмая конференция РКП (б). Декабрь 1919 года. Протоколы.
М., 1961. С.66.
11. Девятый съезд РКП (б). Март-апрель 1920 года. Протоколы. М.,
1960. С.51.
12. Там же. С.51, 64.
13. Там же. С.64.
14. Юренев И. Наши нестроения. С.31.
15. Российский центр хранения и изучения документов новейшей
истории. Ф.5. Оп.2. Д.134. Лл.113-120. (Далее: РЦХИДНИ).
16. Там же. Л.114.
17. Там же. Л. 119.
18. Там же. Л. 120.
19. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.86. Д.203. Л.З.
20. См.: Там же.
370
21. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.112. Д.93. Л.64.
22. Там же.
23. Там же. Л.66.
24. Там же. Л.67.
25. Юренев И. Наши нестроения. С.40.
26. Правда. 1921. 25 января.
27. Там же.
28. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.84. Д.199. Л.З.
29. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.12. Д.466. Лл.56-57.
30. Там же. Л.58об.
31. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.84. Д.199. Л.8.
32. Дискуссия о профсоюзах: Материалы и документы. 1920-1921 гг.
М.;Л., 1927. С.2.
33. Пятая Всероссийская конференция профессиональных союзов.
(2-7 ноября 1920 г.). Стенографический отчет. М., 1921. С.67.
34. Ленин В.И. Полн.Собр.Соч. Т.42. С.270.
35. Там же. С.235.
36. См.: Известия ЦК КПСС. 1989. N 12. С. 197.
37. Ленин В.И. Поли. Собр. Соч. Т.42. С.247.
38. Десятый съезд РКП (б). Март 1921 года. Стенографический отчет.
М., 1963. С.393.
39. Там же. С.367.
40. Десятый съезд РКП (б). Стенографический отчет. С.88.
41. РЦХИДНИ. Ф.94. Оп.2. Д.20. Л.139.
42. Ленин В.И. Поли. Собр. Соч. Т.42. С.225.
43. Учительская газета. 1990. 5 июня.
44. Ленин В.И. Поли. Собр. Соч. Т.42. С.238.
45. Дискуссия о профсоюзах. С. 119.
46. Десятый съезд РКП (б). Стенографический отчет. С.29.
47. Там же. С.224.
48. Там же.
49. Там же. С.225.
50. Там же. С.229.
51. Там же. С.221.
52. Дискуссионный материал. Тезисы тов.Мясникова, письмо
тов.Ленина, ответ ему, постановление Оргбюро ЦК и резолюция мото-
вилихинцев. Только для членов партии. Пермь, 1921. С.12-13.
53. Ленин В.И. Поли. Собр. Соч. Т.44. С.79.
54. Свердловский областной архив. Ф.41. Оп.1. Д.135. Л.46.
55. Там же. Л.24.
56. Свердловский областной архив. Ф.41. Оп.2. Д.418. Л.86об.
57. Там же. Л.88.
13’
371
58. Там же.
59. Там же. Л.84.
60. Там же. Л.44.
61. Свердловский областной архив. Ф.41. Оп.1. Д.135. Л.37.
62. Свердловский областной архив. Ф.41. Оп.2. Д.418. Л.З.
63. Свердловский областной архив. Ф.41. Оп.1. Д.135. Л.38об.
64. Свердловский областной архив. Ф.41. Оп.2. Д.418. Л.40.
65. Там же. Л.63.
66. Там же. Л.73.
67. Там же. Лл.8 12.
68. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.60. Д.442. Л.40.
69. Двенадцатый съезд РКП (б). 17-25 апреля 1923 года. Стенографи-
ческий отчет. М., 1968. С.63.
70. В кн.использованы материалы к.ист.н.А.М.Подщеколдина.
71. Троцкий Л. Д. К истории русской революции. М., 1990. С.200.
72. Там же. С. 199.
73. Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и
решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. (1898-1971). Изд. 8-е
доп. и испр. М., 1970. Т.2. С.511.(Далее: КПСС в резолюциях...)
74. РЦХИДНИ. Ф.325. Оп.1. Д.361. Л.З.
75. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.60. Д.461. Лл.24-25.
76. КПСС в резолюциях. Т.З. С.213.
77. Там же. С.214.
78. Там же. С.241.
79. Там же. С.347.
80. Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923-
1927. Т.1-4. М., 1990. Т.З. С.63.
81. РЦХИДНИ. Ф.324. Оп.1. Д. 109. Л. 153.
К главе пятой
1. См.: Дни. № 32. 1929. С.3-5.
2. Российский центр хранения и изучения документов новейшей
истории. Ф.17. Оп.2. Д.417. Лл.79, 80. 77. (Далее:РЦХИДНИ).
3. Там же. Л. 17.
4. Там же. Л.53.
5. Коллекция Архива Российской истории.
6. Десятый съезд РКП (б). Март 1921 года. Стенографический отчет.
М., 1963. С.223.
7. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.2. Д.317 (вып.Ш). Л.99.
8. Центральный архив федеральной службы контрразведки. (Далее:
ЦАФСК).
372
9. Аксютин Ю. Александр Шляпников//Факел. 1990: Историко-
революционный альманах. М., 1990. С. 149.
10. Коллекция Архива Российской истории.
П.ЦАФСК.
12. Там же.
13. Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923-
1927. Т.1-4. М., 1990. Т.З. С.185.
14. ЦАФСК.
15. Архив Президента Российской Федерации. (Далее: АПРФ).
16. Там же.
17. Там же.
18. Там же.
19. Они не молчали. М., 1991. С.427-428.
20. Там же. С.422.
21. Там же.
22. Там же.
23. Бюллетень оппозиции. N 3-4. 1929. С.22.
24. РЦХИДНИ. Ф.326. Оп.1. Д.28. Л.1.
25. Бюллетень оппозиции. N 1-2. 1929. С. 14.
26. Там же. С. 17.
27. Сталин И.В. Сочинения. Т.1-13. М., 1949. Т.12. С. 12.
28. Солженицын А. Архипелаг ГУЛАГ//Новый мир. 1989. № 9.
С.111.
29. Урал. 1990. № 4. С.159-160.
30. РЦХИДНИ.Ф.17. Оп.32. Д.176. Л.9.
31. Там же. Лл.11-17.
32. Там же. Л.8.
33. Там же. Л.28.
34. Там же. Лл.8,10.
35. Там же. Л. 10.
36. Они не молчали. С.428.
37. Там же. С.428-429.
38. Там же. С.429.
39. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.32. Д.18. Лл.4-6.
40. Они не молчали. С.429.
41. Там же.
42. Там же. С.429-430.
43. Цит.по кн.: Веселый Артем. Россия кровью умытая//Новый мир.
1988. №5. С.160.
44. Московские новости. 1987. 12 июля; Знамя. 1987. № 10. с. 182.
45. АПРФ.
46. Там же.
373
47. Там же.
48. Там же.
49. Там же.
50. Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и
решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. (1898- 1953). Изд.7-е.
М., 1953. Ч.П. С.543, 663.
51. Вопросы истории КПСС. № 1.1964. С.ЗЗ.
52. Неизвестная Россия. XX век. Вып.1. М., 1992. С. 187.
53. Сталин И.В. Сочинения. Т.12. С. 166.
54. Неизвестная Россия. XX век. С. 188-189.
55. Беликов И.Г. и др. Имени Дзержинского. М., 1976. С.567.
56. Сталин И.В, Сочинения. Т.12. С.274.
57. Правда. 1990. 28 сентября.
58. Правда. 1990.18 сентября.
59. АПРФ.
60. Там же.
61. Там же.
62. Архив Гуверского института войны, революции и мира. Коллек-
ция П.Струве.
63. Они не молчали. С.439.
64. Старков Б.А. Дело Рютина//Они не молчали. С. 157.
65. Там же. С. 161.
66. Там же. С. 167.
67. Знамя. 1991. N 2. С.213.
68. Коллективизация: истоки, сущность, последствия. Беседа за
"круглым столом"//История СССР. 1989. № 3. С.46.
69. Заря Востока. 1932.16 ноября.
70. Коллективизация: истоки, сущность, последствия. Беседа за
"круглым столом"//История СССР. 1989. № 3. С.49.
71. Там же. С.50.
72. Там же.
73. Там же. С.51-56.
74. Пришвин М. Дневник писателя. 1931-1932 гг.//Октябрь. 1990. №
2. С.173-174.
75. Там же.
76. Там же. С. 175.
77. Там же. С. 176.
78. Там же. С.176-177.
79. Октябрь. 1990. № 4. с. 177
80. Там же.
81. Даугава. 1989. № 11. С.54.
374
82. Борщаговский А. В четыре ночи пришли из ГПУ...//Комсомоль-
ская правда. 1990.25 сентября.
83. Сарнов Б. Заложник времени. (Случай Мандельштама) / /Огонек.
1988. № 47. С.26.
84. Аврора. 1989. № 6. С.6.
85. См.: Наше Отечество: Опыт политической истории. В 2-х т. М.»
1991. Т.2. С.305.
86. Огонек. 1989. № 32. С.7.
87. Самойлов В., Виноградов Ю. Иван Павлов и Николай Бухарин:
от конфликта к дружбе//Звезда. 1990. № 10. С. 112-113.
88. Там же. С. 113.
89. Там же. С.114-115.
90. Архив Республики Татарстан.Ф.15. Оп.З. Д.579. Л. 109.
91. Там же. Лл. 113,160.
92. АПРФ.
93. Там же.
94. ЦАФСК.
95. Реабилитация: Политические процессы 30-50-х годов. М., 1991.
С.291.
96. Там же. С.210.
97. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.21. Д.3023. Л.131.
98. Там же. Л. 111.
99. Нева. 1988. N 6. С.205.
100. АПРФ.
101. Там же.
102. Там же.
103. Там же.
104. Правда. 1936.6 марта.
105. ЦАФСК.
106. РЦХИДНИ. Ф.77. Оп.1. Д.826. Л.32.
107. Там же. Л.70.
108. Там же. Лл.1-5.
109. Там же. Лл.10-11.
110. Там же. Л.28.
111. РЦХИДНИ. Ф.77. Оп.1. Д.843. Л.22.
112, РЦХИДНИ. Ф.629. Оп.1. Д.54. Л.91.
113. Об ошибках при исключении коммунистов из партии -Постанов-
ление Пленума ЦК ВКП(б)//Правда. 1938.19 января.
114. Правда. 1989.4 сентября
115. РЦХИДНИ. Ф.77. Оп.1. Д.647. Лл.1-3.
116. Там же. Лл.4-6.
375
117. Реабилитация: Политические процессы 30-50-х годов. С.285-
286.
118. Там же. С.293.
119. Там же. С.295.
120. Там же. С.298.
121. Каверин В. Литератор//Знамя. 1987. № 8. С.113.
122. Жаворонков Г.И. Единожды не солгавший//Московскиен рво-
сти. 1988. № 15. С. 16//Страницы истории КПСС: Факты. Проблемы.
Уроки. М., 1988. С.601-602.
123. Они не молчали. С.223.
124. Реабилитация: политические процессы 30-50-х годов. С.299.
125. РЦХИДНИ. Ф.629. Оп.1. Д.54. Л.91.
126. История России. 1917-1940: Хрестоматия. Екатеринбург,
1993. С.294-299.
127. РЦХИДНИ. Ф.77. Оп.1. Д.665. Лл. 4,6,8.
128. Сбитнев В. Названы имена погибших//Известия. 1991. 13
июня.
129. Викторов Б.А. Без грифа "секретно”: Записки военного проку-
рора. М., 1990. С.269.
130. Постановление Магаданского обл.суда 1990 г. об отказе их реа-
билитировать/ /Личный архив автора.
131. Волкогонов Д. Триумф и трагедия//Октябрь. 1988. № 12.
С.151.
132. Отечественная история. 1992. С.6-177. 3. С. 14.
133. Вернадский В. Дневник 1938 года//Дружба народов. 1991. № 2.
С. 247.
134. Воронов Н, На службе военной//Новая и новейшая история.
1991. №6. С. 67.
К главе шестой
1. Катанян В. Стрелочница не испугалась ГУЛАГА//Вечерний
клуб. 1994. 20 августа.
2. Казакова Р. Отец, время и я//Правда. 1990. 9 сентября.
3. Алексиевич С. Зачарованные смертью//Совершенно секретно.
1992. С.6-177. №22. С.20.
4. Волков О.В. Погружение во тьму. М., 1989. С.447-448.
5. Просьбы партийных комитетов, трудовых коллективов и отдель-
ных граждан об увековечении памяти И.В.Сталина. Сводка. Март
1953//Центр хранения современной документации. Ф.5. Оп.ЗО. Д.41.
Лл.31-32, 45-50. (Далее: ЦХСД).
6. Личный архив авторов.
376
7. Коржавин Н. На смерть Сталина. 1953//Октябрь. 1988. № 8.
С. 147-148.
8. Личный архив авторов.
9. Докладная записка секретаря МК КПСС Н.Михайлова на имя
Хрущева от 6.04.53//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.19. Л.21.
10. Докладная записка секретаря МК КПСС Н.Михайлова на имя
Хрущева от 4.04.53//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.19. Лл.14,16.
11. Бриль Я. Из записных книжек//Диалог. 1993. N? 7. С.76.
12. Климович Г. Восстание в Горлаге//Независимая газета. 1991.11
сентября; Макарова А. Норильское восстание. Май-август 1953//Воля.
1993. N? 1.//Экспресс-хроника. 1993. N? 29. С.5.
13. Антонов-Овсеенко А.В. Сталин и его время//Вопросы истории.
1989. № 10. С.87-88; Голац И. История одного восстания//Совершенно
секретно. 1990. N? 4. С. 10; Кудрявцев Б. Воркута//Совершенно секрет-
но. 1990. N? 11. С.32.
14. Письмо секретаря Калининградского обкома КПСС В.Чернышева
на имя Хрущева от 23.03.53//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.6. Л.З.
15. Дело Берия: Пленум ЦК КПСС. Июль 1953. Стенографический
отчет//Известия ЦК КПСС. 1991. № 2. С.151.
16. Дело Берия: Пленум ЦК КПСС. Июль 1953. Стенографический
отчет//Известия ЦК КПСС. 1991. N? 1. С.157 и др.; Сто сорок бесед с
Молотовым. Из дневника Ф.Чуева. М., 1991. С.333-335.
17. Аксютин Ю.В., Волобуев О.В. XX съезд КПСС: новации и дог-
мы. М., 1991. С.50.
18. Личный архив авторов.
19. Справка о состоянии дел в Молдавской ССР от 27.01.54//
ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.55. Л. 118.
20. Справка КГБ по материалам на академика Л.Д.Ландау от
20.12.57//Комсомольская правда. 1992.8 августа.
21. Чуковский К. Из дневника//Вопросы литературы. 1990. N? 2.
С.129.
22. Эренбург И. Из литературного наследства//Октябрь. 1988. № 7.
С. 163.
23. Кучкина О. Жила-была я: Заметки о романе "Итога, собственно,
нет..."//Комсомольская правда. 1988.10 сентября.
24. Борисов В.М., Пастернак Е.Б. Материалы к творческой истории
романа Б.Пастернака "Доктор Живаго"//Новый мир. 1988. № 6. С.241-
242.
25. Зорин Л. Гости//Театр. 1954. N 2. С.40, 45.
26. Твардовский А. Из поэмы "За далью даль"//Новый мир. 1954. №
3. С.5.
377
27. Цит. по кн.: Твардовский А. Из рабочих тетрадей//Знамя. 1989.
№7. С. 133.
28. Информационная записка в ЦК КПСС о письмах в "Правду"//
ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.53. Лл.181-182.
29. Правда. 1954.13 марта.
30. Доклад секретаря Калининского обкома КПСС В.К.Кисилева
на областном партийном активе об итогах январского (1955 г.) Пленума
ЦК КПСС//Государственный архив общественных движений Тверской
области. Ф.147. Оп.5. Д.152. Л.82.
31. Правда. 1954. 27 апреля.
32. Твардовский А. Из рабочих тетрадей//Знамя. 1989. № 7. С. 13.
33. Лакшин В.Я. "Новый мир" во времена Хрущева: Дневник и попут-
ное (1953-1964). М., 1991. С.15.
34. Там же. С. 16,77.
35. Эренбург Я. Оттепель//Знамя. 1954. № 5. С.86.
36. Чупринин С.И. Оттепель: Хроника важнейших событий 1953-
1956 гг.//3намя. 1954. N? 5. С.436.
37. Там же. С.437.
38. Там же. С.438-439.
39. Твардовский А. Из рабочих тетрадей//Знамя. 1989. № 7. С. 141.
40. Испытание сталинщиной: Документы и комментарии к полити-
ческой биографии Хрущева//Вечерняя Москва. 1994. 15 апреля.
41. Там же.
42. Лакшин В.Я. "Новый мир" во времена Хрущева. С. 17.
43. ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.90. Л. 12.
44. Там же. Л. 13.
45. Там же. Л. 14.
46. Там же. Л. 14.
47. Там же. Лл.14-15.
48. Там же. Лл.12-13.
49. Доклад секретаря МГК КПСС Е.А. Фурцевой об итогах январско-
го Пленума ЦК КПСС на партийном активе столицы//Центральный
государственный архив общественных движений г.Москвы. Ф.4. Оп.97.
Д. 111. Лл.24-27. (Далее: ЦГАОДМ).
50. Информация секретаря МГК КПСС Е.А.Фурцевой в ЦК КПСС
об откликах трудящихся на решения 2-ой сессии Верховного Совета
СССР//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.90. Л.8.
51. Объяснительная записка секретаря парткома МГУ В.Т.Калтахчя-
на в ЦК КПСС от 29.11.55//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.89. Л.23.
52. ТарановЕ. "Раскачаем Ленинские горы!" Из истории "вольнодум-
ства" в Московском университете (1955-1956 гг.)//Свободная мысль.
1993. № 10. С.95-96.
378
53. Там же. С.96; Интервью с З.Г.Апресяном. (Личный архив авто-
ров).
54. Объяснительная записка секретаря парткома МГУ В.Т.Калтахчя-
на в ЦК КПСС от 29.11.55//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.89. Л.ЗЗ.
55. Цит. по кн.: Бочаров А. Время собирать камни. "Малая проза"
Василия Гроссмана//Вопросы литературы. 1989. № 7. С.8.
56. Там же. с.34.
57. Искандер Фазиль. Итоги подводить не пытался//Московские
новости. 1994. N? 8. С.Б-2.
58. Павлычко Д. Стихотворения прошлых лет. Пер.с укр.//Дружба
народов. 1989. № 7. С. 105.
59. "Моя музыка никогда не умирала". Из писем Д.Д.Шостакови-
ча//3намя. 1993. N? 1. С.141.
60. Беседа с сыном Е.И.Габриловича.(Личный архив авторов).
61. Твардовский А. Из рабочих тетрадей//Знамя. 1989. № 7. С. 170.
62. Доклад секретаря МК КПСС И.В.Капитонова на областном
партийном активе 27.07.55 об итогах Пленума ЦК КПСС//ЦГАОДМ.
Ф.З. Оп.159. Д.135. Лл.33-35, 42-43, 45.
63. Собрание актива Московской областной организации КПСС
20.07.55. Стенограмма//ЦГАОДМ. Ф.З. Оп.159. Д.135. Л.127.
64. Информация секретаря МГК КПСС Е.А. Фурцевой в ЦК КПСС
от 23.05.55 о вопросах, задаваемых трудящимися во время читок газет и
бесед с агитаторами//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.90. Лл.61-62.
65. Сводка писем-откликов в "Правду" о Женевском совещании в
верхах. Июль 1955//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.90. Лл.98-99, 101.
66. Сводка писем-откликов в "Правду" от 8.10.55 на переговоры с
Аденауэром в Москве//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.127. Лл.232-235.
67. ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.90. Л. 150.
68. Личный архив авторов.
69. Вологжанин С. Эшелон особого назначения//Союз. 1991. № 15.
С.12.
70. Яковлев А. Политика интересна в переломные моменты//Комсо-
мольская правда. 1990.5 сентября.
71. Коммунистическая партия побеждала и побеждает верностью
ленинизму//Правда. 1956. 5 апреля.
72. Волобуев П. Такие люди были всегда//Советская культура.
1989. 6 мая.
73. Меньшикова Т., Соломонов Ю. Свет судьбы//Советская культу-
ра. 1989. 20 мая.
74. Буковский В. И возвращается ветер//Театр. 1990. N? 4. С. 179.
75. Белецкая В. Узник совести//Огонек. 1989. N 5. С.22.
379
76. Данин Д. Неравная дуэль человека с Богом//Наука и жизнь.
1989. № 12. С.129.
77. Чуковская Л.К. .Записки об Анне Ахматовой. Т.2. 1952-1962. Па-
риж, 1980. С.7.
78. К истории последних ленинских документов. Из архива писателя
А.Бека//Московские новости. 1989. N? 17. С.9.
79. Константинов В. Несколько уточнений//Дружба народов.
1985. №3. С. 175.
80. Буачидзе Т. Мартовская трагедия 1956 года в Тбилиси//Литера-
турная Грузия. 1988. № 7. С. 100; Последняя "антипартийная" группа:
Стенографический отчет июньского 1957 года Пленума ЦК КПСС/ /Ис-
торический архив. 1993. N? 6. С.74.
81. Пименов Р. Одиночки спасают бессмертную душу...//Новое
время. 1991. № 2. С.36.
82. Сообщение секретаря Архангельского обкома КПСС С.Логинова
в ЦК КПСС от 9.04.56//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.141. Л.13.
83. Твардовский А. Из рабочих тетрадей//3намя. 1989. № 7. С.178.
84. Рощин М. Юг и Советский Союз//Огонек. 1990. N? 41. С.9.
85. Борев Ю.Б. Фарисея: Послесталинская эпоха в преданиях и
анекдотах. М., 1992. С. 137.
86. Кардин В. Не застрять бы на обочине//Дружба народов. 1989. N?
2. С.245.
87. См.: Безнин М.А. Землепользование крестьянского двора в Рос-
сийском Нечерноземье в 1950-1965 гг.//История СССР. 1990. № 3. С.29.
88. Там же.
89. Там же.
90. Там же.
91. Сахаров А. Воспоминания//Знамя. 1990. № 11. С. 147.
92. Анохин Ю. Дорогой Никита Сергеевич: послесловие к юби-
лею//Сегодня. 1994. 21 апреля.
93. Комраков А. Их обманула оттепель//Труд. 1993. 3 ноября.
94. Докладная записка заместителя председателя КГБ СССР
П.Ивашутина в ЦК КПСС "О наиболее значительных происшествиях и
антисоветских проявлениях, имевших место на территории Советского
Союза накануне и в дни празднования 30-й годовщины Великой Октяб-
рьской социалистической революции"//ЦХСД. Ф.5. Оп.31. Д.141.
Лл.67-68.
95. Справка КГБ СССР на Л.ДЛандау от 19.12.57// Комсомольская
правда. 1992. 8 августа.
96. Любищев А. Осмысление и значение венгерской трагедии//
Знамя. № 10. С. 176.
380
97. Письмо А.Пашкова в редакцию газеты "Правда"//ЦХСД. Ф.5.
Оп.ЗО. Д.141. Лл.107, 109-110, 115, 119, 141-145.
98. Правда. 1957.19 января.
99. Барсуков Н.А. Оборотная сторона "Оттепели". (Историко-доку-
ментальный очерк.)//Кентавр. 1993. № 4. С.139.
100. Там же. С. 140.
101. Там же.
102. Последняя "антипартийная" группа. Стенографический отчет
июньского (1957 г.) Пленума ЦК КПСС//Исторический архив. 1993. №
3. С.35, 72-73.
103. Сельвинский И. В минуту отчаяния//Огонек. 1989. № 37.
С.20.
104. Последняя "антипартийная" группа//Исторический архив.
1993. № 3. С.52-53.
105. Исторический архив. 1993. N? 4. С.9-10.
106. Исторический архив. 1993. N? 3. С.64.
107. Там же. С.4.
108. Там же. С.6-7, 36; Исторический архив. 1993. N? 4. С.30-31.
109. Исторический архив. 1993. № 3. С.63.
110. Там же. С.67, 58; Исторический архив. 1993. N? 4. С.60.
111. Исторический архив. 1993. N? 3. С. 14.
112. Исторический архив. 1993. № 5. С.33,58,72-73.
113. См.: Исторический архив. 1993. № 3. С.38; №4. С.61; N?5. С.ЗО.
114. Чуев Ф.И. Так говорил Каганович: Исповедь сталинского апосто-
ла. М., 1992. С.125-126, 127.
115. Маленков А.Г. О моем отце Георгии Маленкове. М., 1992.
С.76-77.
116. ЦХСД. Ф.5. Оп.31. Д.71. Лл.38,41-44.
117. Анонимное письмо в МВД СССР о А.С.Павленко//ЦХСД. Ф.5.
Оп.ЗО. Д.188. Л.17.
118. Информационные записки отделов партийных органов ЦК
КПСС по РСФСР и союзным республикам от 26.07.57, 7.08.57 и
26.08.57//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.71. Лл.2-7.
119. Письмо группы рабочих в Комиссию партийного контроля
КПСС на ее имя председателя Шверника//ЦХСД. Ф.5. Оп. 30. Д.189.
Л.77.
120. Докладная председателя КГБ СССР И.Серова в ЦК КПСС от
12.12.57//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.231. Лл.106-107.
121. См.: Рождественский С.Р. Материалы к истории самодеятель-
ных политических объединений в СССР после 1945 года//Память. Ис-
торический сборник. Вып.5. Париж, 1982. С.226-288.
381
122. "Дело" молодых историков (1957-1958 гг.). Встреча участников
в редакции журнала//Вопросы истории. 1994. № 4. С. 126.
123. Там же. С.111-112.
124. Там же. С.116, 125.
125. Там же. С.118-119,121.
126. Хрущев Н.С. За тесную связь литературы и искусства с жизнью
народа. М., 1957. С. 16.
127. Твардовский А. Из рабочих тетрадей//Знамя. 1989. N? 8. С. 127.
128. "Дело" молодых историков (1957-1958 гг.)//Вопросы истории.
1994. №4. С.112-113.
129. Там же. С.115.
130. Там же. С.121.
131. Там же. С.112-113.
132. Там же. С.125.
133. Там же. С. 127.
134. Там же. С.128, 135.
135. Там же. С.113.
136. Там же.
137. Там же. С. 116.
138. Там же. С. 115.
139. Докладная председателя КГБ СССР И.Серова в ЦК КПСС от
11.11.57//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.231. Л.88.
140. Масленникова 3. Портрет Бориса Пастернака//Нева. 1988. N?
9. С.139.
141. Вознесенский А. Без него я бы не написал "Озы'7/Независимая
газета. 1994. 15 апреля.
142. Борее Ю.Б. Фарисея. С.66.
143. Информация Общего отдела ЦК КПСС о письмах-откликах на
решения декабрьского (1958 г.) Пленума ЦК КПСС//ЦХСД. Ф.5.
Оп.ЗО. Д.288. Л.7.
144. Поздравление группы ленинградцев Молотову от 6.11.59. Руко-
пись, переправленная из МИД СССР в ЦК КПСС//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО.
Д.289. Л.180.
145. Сообщение председателя КГБ СССР А.Шелепина в ЦК КПСС
от 28.12.59//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.289. Л. 194.
146. Сообщение председателя КГБ СССР А.Шелепина в ЦК КПСС
от 22.09.61//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.351. Лл.32-33.
147. Докладная председателя КГБ СССР А.Шелепина в ЦК КПСС от
21.09.61//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.351. Лл.40-47.
148. Спецсообщение министра внутренних дел РСФСР Тикунова в
Бюро ЦК КПСС по РСФСР от 6.09.61 //ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.373. Л.40.
382
149. Докладная Г.Счетчикова в ЦК КПСС от 11.09.61//ЦХСД.
Ф.5. Оп.ЗО. Д.372. Л.188.
150. Сатуновский Я. От иронии до сарказма//Юность. 1989. № 4.
С.95.
151. Григоренко 3. Без права лечь в родную землю//Комсомольская
правда. 1990. 20 июля; Геворкян Н. "Сумасшедший" генерал: Штрихи
к портрету Петра Григоренко//Московские новости. 1989. № 50. С.6.
152. Сообщение МВД РСФСР в Бюро ЦК КПСС по РСФСР от
27.10.61//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.351. Л.95.
153. Сообщение председателя КГБ СССР В.Семичастного в ЦК
КПСС от 17.07.62//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.378. Л.95.
154. Спецсообщение министра внутренних дел РСФСР Тикунова в
Бюро ЦК КПСС по РСФСР от 28.10.61//ЦХСД. Ф.5. Оп. 30. Д.373.
Лл.67-68.
155. Письмо Б.А.Колумбетова в ЦК КПСС от 24.10.61//ЦХСД.
Ф.5. Оп.ЗО. Д.378. Л.146.
156. Борее Ю.Б. Фарисея. С.67, 69.
157. Там же.С.47-49, 68.
158. Письмо К.М.Кочиашвили на имя Хрущева от 30.08.62//
ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.378. Лл.153-154.
159. Письмо Н.Д.Руденко на имя Хрущева без даты//ЦХСД. Ф.5.
Оп.ЗО. Д.350. Лл.187, 190, 195. В Общем отделе ЦК оно было зарегист-
рировано 27.12.61. На нем имеется также пометка от 1.04.63: "т.Подгор-
ный Н.В. ознакомлен" (Л.186).
160. Там же. Л.206.
161. Там же. Лл.198-199.
162. ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.384. Л.87.
163. ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.350. Л.211.
164. Там же. Л.213.
165. Сообщение секретаря Читинского обкома КПСС Н.Тартышева
в ЦК КПСС от 8.01.62//ЦХСД.Ф.5. Оп.ЗО. Д.378. Л.2.
166. Там же. Л.6.
167. Там же. Лл.5,12.
168. Там же. Лл.7,11.
169. Докладная председателя КГБ СССР В.Семичастного в ЦК
КПСС 23.02.62//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.378. Л.4.
170. Докладная председателя КГБ СССР В.Семичастного в ЦК
КПСС 3.03.62//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.378. Лл.23-24.
171. Докладная председателя КГБ СССР В.Семичастного в ЦК
КПСС от 19.03.62//ЦХСД. Ф.5. Оп.ЗО. Д.378. Лл.35-36.
172. Лакшин В.Я. "Новый мир" во времена Хрущева. С.162.
383
173. Бахтин В. Народное мнение: Вольные частушки//Нева. 1989.
№6. С.196.
174. Звездинский М. Еще не время на покой//Столица. 1994. № 18.
С.З.
175. Жаворонков Г.Лорик\ страницы правозащитного движения//
Общая газета. 1994. 27 мая - 2 июня.
176. Поляновский Д. Мятежный генерал//Известия. 1994. 30 марта.
177. Там же.
178. См.: Григоренко 3. Без права лечь в родную землю//Комсомоль-
ская правда. 1990.20 июля.
179. Стругацкий Б.Я. Продолжаю пилить бревно...//Комсомольская
правда. 1994.13 сентября.
180. Лакшин В.Я. "Новый мир" во времена Хрущева. С.76.
181. Хрущев Н.С. Развитие экономики СССР и партийное руковод-
ство: Из доклада на Пленуме ЦК КПСС 19.11.62//Свет и тени "великого
десятилетия": Н.С.Хрущев и его время. Л., 1989. С.175-176.
182. Хрущев С.Н. Никита Хрущев: кризисы и ракеты: Взгляд изнутри.
Т.1-2. М., 1994. Т.2. С.487-488.
183. Аксютин Ю.В. Октябрь 1964 года. "В Москве хорошая пого-
да"//Л.И.Брежнев: Материалы к биографии. М., 1991. С.50-51.
184. Там же. С.54.
185. Там же.
186. Там же. С.55.
187. Там же. С.57.
188. Там же.
189. Там же. С.58.
190. Зубкова Е.Ю. Общество и реформы. 1945-1964. М., 1993. С. 150.
К главе седьмой
1. Андропов Ю.В. Ленинизм - неисчерпаемый источник революцион-
ной энергии и творчества масс. М., 1984. С.279-281.
2. Современная идеологическая борьба: Словарь. М., 1988. С.87.
3. Шрагин Б. Противостояние духа. Л., 1977. С.271.
4. См.: Алексеева Л.М. История инакомыслия в СССР. Новейший
период. Вильнюс-Москва, 1992. С.352.
5. См.: Амальрик А. Просуществует ли Советский Союз до 1984 го-
да?/ /Погружение в трясину: (Анатомия застоя). М., 1991. С.352.
6. Медведев Р. Книга о социалистической демократии. Амстердам-
Париж, 1972. С.75-105, 396.
7. Богораз Л., Голицын В., Ковалев С. Политическая борьба или
защита прав?//Погружение в трясину. С.512.
384
8. Центр хранения современной документации. Ф.89. Пер.28. Д.19.
(Записка КГБ СССР в ЦК КПСС). Л.18. (Далее: ЦХСД).
9. Белая книга по делу А.Синявского и Ю. Даниэля. Сост. А.Гинзбург.
Франкфурт-на-Майне, 1967. С.61.
10. ЦХСД. Ф.4 (Секретарит ЦК КПСС). Оп.21. Т.2. Л.18 (Записка
КГБ СССР в Секретриат ЦК КПСС с решением).
11. ЦХСД. Ф.89. Пер.25. Д.11. Лл.17,19. (Записка КГБ СССР в ЦК
КПСС).
12. ЦХСД. Ф.89. Пер.25. Д.26. Л.З. (Записка КГБ СССР в ЦК
КПСС).
13. ЦХСД. Ф.89. Пер. 19. Д.2. Л.5. (Записка МИД СССР в ЦК
КПСС).
14. ЦХСД. Ф.89. Пер.36. Д.15. Л.З. (Выписка из протокола заседания
Политбюро ЦК КПСС от 12 июля 1984 г.).
15. Алексеева Л.М. История инакомыслия в СССР. С.206.
16. ЦХСД. Ф.89. Пер.25. Д.32. Л.5. (Записка КГБ СССР в ЦК
КПСС).
17. ЦХСД. Ф.89. Пер.28. Д.19. Л.1. (Информация КГБ СССР в ЦК
КПСС с приложением).
18. ЦХСД. Ф.89. Пер.37. Д.42. Л.2.
19. ЦХСД. Ф.89. Пер.25. Д.32. Л.2. (Записка КГБ СССР, МВД
СССР и Прокуратуры СССР в ЦК КПСС).
20. ЦХСД. Ф.89. Пер.25. Д.ЗЗ. Л.1. (Письмо М.М.Литвиновой
А.И.Микояну с припиской на нем Микояна - Л.И.Брежневу).
21. ЦХСД. Ф.89. Пер.25. Д.41. Л.4. (Записка КГБ СССР и Прокура-
туры СССР в ЦК КПСС).
22. ЦХСД. Ф.89. Пер.ЗЗ. Д. 16 и др. (Записка Отдела науки и учебных
заведений ЦК КПСС о состоянии психиатрической помощи в стране).
23. Буковский В. "И возвращается ветер...": Письма русского путеше-
ственника. М., 1990. С. 155.
24. Там же. С.264-265.
25. Там же. С.281.
26. ЦХСД. Ф.89. Пер.37. Д.46. Л.2. (Письмо Министра здравоохра-
нения СССР в ЦК КПСС с приложением).
27. ЦХСД. Ф.89. Пер.25. Д.22. Л.24. (Записка КГБ СССР в ЦК
КПСС).
28. ЦХСД. Ф.89. Пер.24. Д.18. Лл.1-2. (Записка КГБ СССР в ЦК
КПСС).
29. ЦХСД. Ф.89. Пер. 19. Д.1. Л.1. (Директивы ЦК КПСС советской
делегации на XX сессии Комиссии ООН по правам человека).
30. ЦХСД. Ф.89. Пер. 19. Д.47. Лл.1-2. (Письмо МИД СССР Управ-
лению КГБ по Ленинградской области).
385
31. Чуковский К.И. Дневник. 1930-1969. М., 1994. С.386.
32. Синявский А. Диссидентство как личный опыт//Юность. 1989. №
5. С.88.
33. XXIII съезд Коммунистической партии Советского Союза. 29
марта-8 апреля 1966 года. Стенографический отчет. [Т. ] 1-2. М., 1966.
Т.1. С.422.
34. Чуковский К.И. Дневник. С.400.
35. ЦХСД. Ф.5. Оп.64. Д.136. Л.2. (Записка КГБ СССР в ЦК
КПСС).
36. Вишневская Г.П. Галина: История жизни. М., 1994. С.503.
37. Там же. С.505.
38. ЦХСД. Ф.5. Оп.73. Д.433. (Записки Отдела культуры в Секрета-
риат ЦК КПСС).
39. ЦХСД. Ф.89. Оп.44. Д.5. Л.22. (Записка в ЦК КПСС первого
секретаря МГК КПСС В.В.Гришина).
40. Хроника текущих событий (самиздат). Вып.35. 1975. С.62. (Да-
лее: ХТС).
41. Глазычев В. Агония культуры//Погружение в трясину. С.275.
42. ЦХСД. Ф.4. Оп.22. Т.4. Лл.1-3. (Записка КГБ СССР в ЦК КПСС
с проектом постановления секретариата ЦК КПСС).
43. ХТС. Вып.45. 1977. С.76.
44. ХТС. Вып.52. 1979. С.119-121.
45. ЦХСД. Ф.4. Оп.20. Д.817. Л.116. (Постановление Секретариата
ЦК КПСС от 15 января 1971 г.).
46. Там же.
47. ЦХСД. Ф.89. Пер.ЗЗ. Д.18. Л.28. (Записка КГБ СССР в ЦК
КПСС с приложением).
48. Там же.
49. ХТС. Вып.22. 1971. С.17-20.
50. Солженицын А. Публицистика. Париж, 1981. С.134-167.
51. Цит.по: Вагин Е. Встречи диссидентов в Турине//Зарубежье.
1978. №3-4. С.27-28.
52. ХТС. Вып.49.1978. С.66-67.
53. ЦХСД. Ф.5. (Отделы ЦК КПСС). Оп.49. Д.24. Л.2. (Записка
Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС в Секретариат ЦК КПСС).
54. Зарубежье. 1977. № 1-2. С.8.
55. ЦХСД. Ф.89. Пер.37. Д.28. Лл.1-2. (Записка КГБ СССР в ЦК
КПСС).
56. ХТС. Вып.24.1972. С.366-367.
57. ЦХСД. Ф.89. Пер.37. Д.26. Л.1. (Записка КГБ СССР в ЦК
КПСС).
386
58. ЦХСД. Ф.89. Пер.37. Д.29. Л.1. (Записка КГБ СССР в ЦК
КПСС).
59. ХТС. Вып.8.1969. С.194; Вып.12.1970. С.363.
60. См.: ЦХСД. Ф.5. Оп.66. Д. 1159 и др. (Отчет КГБ СССР "О чрез-
вычайных происшествиях и катастрофах в 1973 году” и др.).
61. Сахаров А.Д. Тревога и надежда. М., 1991. С.13.
62. Там же. с. 13-14.
63. Швайцер Буххандель. 1968.1 декабря.
64. ЦХСД. Ф.89. Пер.18. Д.42. Лл.1-2. (Записка КГБ СССР в ЦК
КПСС).
65. Сахаров А.Д. Тревога и надежда. С.48-62.
66. ЦХСД. Ф.4. Оп.22. Т.З. Лл. 14-15. (Записка КГБ СССР в ЦК
КПСС).
67. Сахаров А.Д. Тревога и надежда. С.63-72.
68. Там же. С.71-72.
69. ЦХСД. Ф.89. Пер.37. Д.11. Л.З. (Записка КГБ СССР в ЦК
КПСС).
70. Сахаров А, Д, Тревога и надежда. С. 163.
71. ЦХСД. Ф.4. Оп.22. Д.7. Лл.4-7. (Письмо ЦК КПСС Исполкому
Компартии Великобритании от 5 мая 1977 г.).
72. ЦХСД. Ф.89. Пер.37. Д.ЗЗ. Лл.42-44. (Письмо Секретариата ЦК
КПСС руководству Компартии Бельгии от 30 мая 1978 г.).
73. ЦХСД. Ф.89. Пер.37. Д.83. Лл.1-5. (Письмо Ю.В.Андропову
канцлера Австрии Б.Крайского с приложением).
74. ЦХСД. Ф.89. Пер.25. Д.41. Лл.4-5. (Записка КГБ СССР и Проку-
ратуры СССР в ЦК КПСС с проектами документов).
75. ЦХСД. Ф.89. Пер.46. Д.8. Лл.1-2. (Записка КГБ СССР в ЦК
КПСС).
76. ЦХСД. Ф.89. Пер.25. Д.36. Лл.1-4. (Записка КГБ СССР и проку-
ратуры СССР в ЦК КПСС).
77. ЦХСД. Ф.89. Пер.25. Д.45. Лл.1-4. (Записка КГБ СССР в ЦК
КПСС).
78. ЦХСД. Ф.89. Пер.18. Д.63. Лл.1-3. (Записка КГБ СССР в ЦК
КПСС).
79. ЦХСД. Ф.89. Пер.25. Д.51. Л.4. (Записка КГБ СССР и МИД
СССР в ЦК КПСС).
80. ЦХСД. Ф.4. Оп.22. Т.8. Лл.44-45. (Записка Отдела науки и
учебных заведений ЦК КПСС с согласием Секретариата ЦК КПСС).
81. ЦХСД. Ф.5. Оп.75. Д.392. Л.1. (Справка Минздрава СССР в ЦК
КПСС).
82. ХТС. Вып.56.1980. С.25-27.
83. Посев. 1982. Январь. С.14-15.
387
84. Коммунист. 1981. N? 14. С.98.
85. Алексеева Л. М. История инакомыслия в СССР. С.283.
К главе восьмой
1. Зиновьев А.А. Коммунизм как реальностям., 1994.С.297.
2. Соловьев В., Клепикова Е. Заговорщики в Кремле: от Андропова до
Горбачева. М., 1991. С.73.
3. Павлов В.С. Август изнутри: Горбачев - путч. М., 1993. С. 11.
4. Зиновьев А. А. Коммунизм как реальность. С.477.
5. См.: Рыжков Н.И. Перестройка: история предательств. М., 1992.
С.368.
6. Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление для нашей страны
и для всего мира. М., 1987. С.56, 64.
7. Черняев А.С. Шесть лете Горбачевым. М., 1993. С.122-123.
8. См.: Иного не дано. М., 1988. С.24-26, 30-33.
9. Цит.по кн.: Ненашев М.Ф. Заложник времени: Заметки, размыш-
ления, свидетельства. М., 1993. С.351.
10. Яковлев А.Н. Предисловие. Обвал. Послесловие. М.,1992. С. 128.
11. Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. Т.1-7. М., 1988. Т.5.
С.216,211.
12. Черняев А.С. Шесть лет с Горбачевым. С.150.
13. См.: Там же. С. 149.
14. См.: Там же. С.148-149.
15. См.: Ельцин Б.Н. Исповедь на заданную тему. Л., 1990. С. 141.
16. См.: Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. Т.5. С.401-402.
17. Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. Т.6. С.73.
18. См.: Советская Россия. 1991.16 февраля.
19. Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление для нашей страны
и для всего мира. С.52-53.
20. См.: Огонек. 1988. N 31. С.4.
21. См.: Огонек. 1988. N 38. С.З.
22. См.: Известия ЦК КПСС. 1990. N 1. С.69-74.
23. Цит.по: Правда. 1989. 26 августа.
24. Московская правда. 1988. 3 сентября.
25. Московский комсомолец. 1993. 29 сентября.
26. Московская правда, 1988. 3 сентября.
27. Цит.по: Правда. 1989. 26 августа.
К главе девятой
388
1. Черняев А.С. Шесть лет с Горбачевым. М., 1993. С.294.
2. См.: Яковлев А.Н. Предисловие. Обвал. Послесловие. М.,1992.
С. 130.
3. См.: Наука и жизнь. 1988. N? 11,№ 12; 1989. № 1, № 2.
4. См.: Новые "кумиры'' и "старые” авторитеты. М., 1990.
5. См.: Правда. 1994.18 мая.
6. Цит.по кн.: Соловьев В., Клепикова Е. Борис Ельцин: Политиче-
ские метаморфозы. М., 1992. С.240.
7. Ельцин Б.Н. Исповедь на заданную тему. Л., 1990. С.112.
8. См.: Московские новости. 1990. 14 января.
9. Цит.по кн.: Андреева Н.А. Неподаренные принципы, или Краткий
курс истории перестройки: Избранные статьи, выступления. Саранск,
1993. С.37.
10. См.: Советская Россия, 1990.17 октября.
11. См.: Советская Россия. 1991. 23 февраля.
12. См.: Правда. 1991.1 марта.
13. Советская Россия. 1991.12 марта.
14. Известия. Московский вечерний выпуск. 1991. 24 апреля.
15. См.: Независиая газета. 1991. 12 октября.
16. Московские новости. 1991.8 сентября.
17. См.: Вечерняя Москва. 1991.12 декабря.
18. Правда. 1991. 29 октября.
19. Российская газета. 1991. 2 ноября.
20. Известия. 1992. 15 января.
21. Правда. 1991. 29 октября.
22. Советская Россия. 1992.16 мая.
23. Российская газета. 1992. 3 апреля.
24. Независимая газета. 1992. 31 января.
25. Там же.
26. См.: День. 1992. 15-21 марта.
27. См.: День. 1992. 22-28 марта.
28. См.: Российская газета. 1992. 8 и 23 апреля.
29. См.: День. 1992.5-11 апреля.
30. См.: День. 1992. 2-8 августа.
Вместо заключения
1. Российские вести. 1993. 8 июня.
2. Ельцин Б.Н. Записки Президента. М., 1994. С. 17.
3. Ельцин - Хасбулатов: единство, компромисс, борьба. М., 1994.
С.442-443. '
4. Там же. С.445.
389
5. Российская газета. 1993. 15 июня.
6. Советская Россия. 1993. 14 августа.
7. Известия. 1993. 20 августа.
8. Там же.
9. Российская газета. 1993. 21 августа.
10. День. 1993. 5-11 сентября.
11. См.: Российская газета. 1993. 21 сентября.
12. См.: Российская газета. 1993. 23 сентября.
13. Там же.
14. Российская газета. 1993.5 октября.
15. Российская газета. 1993. 7 октября.
16. Советская Россия. 1993. 30 сентября.
17. Подробно об этом см.: Журавлев В.В. Конфронтационная полити-
ческая культура в России: Диктат традиции или традиция дикта-
та?//Новый "Октябрь" в оценке историков. М., 1994. С.48-56; Журавлев
В.В. Конфронтационная политическая культура//Независимая газета.
1994. 4 февраля.
18. Независимая газета. 1993. 26 ноября.
19. Московский комсомолец. 1993. 29 сентября.
20. Известия. 1993. 5 октября.
21. Газета духовной оппозиции. 1993. 1-7 октября.
22. Третьяков В. Их всех надо остановить//Независимая газета.
1993. 23 сентября.
23. Российская газета. 1993. 9 октября.
24. Российская газета. 1993. 29 октября.
25. Известия. 1993. 18 ноября.
26. Новодворская В. Их надо сбросить с перевала//Московский ком-
сомолец. 1993. 29 сентября.
27. Волобуев Павел. Четвертооктябрьская политическая система. Ее
происхождение и социальный смысл//Независимая газета. 1994. 31 де-
кабря.
28. Российская газета. 1993. 9 октября.
29. Российская газета. 1993. 23 сентября.
30. Правда. 1994. 22 января.
390
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Абовин-Егидес П.М. 254
Абрамкин В. 254
Абрамов Ф.А. 255
Абуладзе Т.Е. 256
Авербах 155
Авксентьев Н.Д. 78
АграновЯ.С. 161
Аджубей А.И. 231
Азеф Е.Ф. 77
Айтматов Ч.Т. 308
Аксенов В.П. 253-255
Александр II11
Александр ШИ, 17
Александра Федоровна 65
Александров Г. Ф. 189
Алексеев - см. Гаврилов Г.В.
Алексеева Л.М. 236, 241, 267, 272
Алексинский Г.А. 254
Алексин А. 187
Алиханов А.И. 202
Алкснис В.И. 330
Аллилуева С.И. 270
Алтунян Г. 243
Амальрик А.А. 236, 245
Андреев А.А. 102,146
Андреева Н.А. 292, 293, 315, 335, 342
Андропов Ю.В. 239, 240, 244, 257, 268,
270, 277-280
Аненский Н.Ф. 46
Анохин Ю.А. 206
Анпилов В.И. 336. 342, 345
Антонов М. 258
Антонов-Овсеенко В.А. 119
Апресян 3.Г. 196
Арефьева 196
Аржак Н. - см. Даниэль Ю.М.
Аристов А.Б. 211, 212
Арканов А.М. 256
Артем - см. Сергеев Ф.А.
Арутюнян А. Г. 149
Асеев Н.Н. 191,263
Аскольдов А.Я. 256
Астафьев В.П. 255, 353
Афанасьев Ю.Н. 308
Ахмадулина Б.А. 353
Ахматова А.А. 192, 202, 251
Бабель И.Э. 157
Бабицкий К. 242, 243
Бабурин С.Н. 328, 330
Бакланов Г.Я. 353
Бакунин М.А. 296
Балашов В.А. 227
Балицкий В. 150
БарштейнЯ.А. 183
Бахарев В.А. 150
Бахмин В. 268
Бейлис М.Т. 27, 29
Белецкий С.П. 32
Белинков А. 270
Белобородов А.Г. 117
Белов В.И. 255, 354
Беляев Н.И. 212,213
Бердяев Н.А. 237
Березкин Р. 184
Берия Л.П. 173, 174, 183-187, 196, 200, 233
Берман Ф. 255
Бернштам М. 267
Бернштейн Э. 68, 218
Берсенев В. 263
Битов А.Г. 254
Богданов (Малиновский) А.А. 77
Богданов Б.О. 79
Богораз (Брухман) Л.И. 241-243
Болдин С.В. 162
Болдырев Ю.Ю. 338
Бондарев Ю.В. 354
Бондарчук С.Ф. 354
Боннэр Е.А. 267, 329
Борисов В.Е. 243, 244, 246, 247
Бородин Л. 259
Брежнев Л.И. 7, 174,180-182, 210, 212,
213, 228-233, 239, 243, 252, 255, 265, 280,
281,321
Бродский И.И. 249, 251, 253
Бубнов А.С. 119, 146
Буденный С.М. 102, 161
Буковский В.К. 238, 240, 245, 247
Булгаков М.А. 139
Булгаков С.Н. 77
Булганин Н.А. 173, 186, 196, 198, 209, 211,
213, 220
Булыгин А.Г. 49
Бурбулис Г.Э. 343
Бурдуков Н.Ф.33
Бурцев В. 262
Бутми Г.В. 17
БухаринН.И. 85, 103,106-109, 125,131-
133,135-138, 145, 146, 157,162-167, 170
391
Быгородская И. 242
Быков В.В. 353
Быков В. 258
Вавилов 185
Вардин (Мгеладзе) И. 91
ВарейкисИ.М. 149
Васильев Б.Л. 256, 354
Великанова Т. 243
Величко А.Ф. 140
Вернадский В.И. 173
Веселый А. (Кочкуров Н.И.) 143
Винавер М.М. 22
Виноградова И.В. 338
Витте С.Ю. 19, 28,52-55
Вишневская Г.П. 252, 253
Вишневская Ю. 238
Владимир 19
Владимиров М.П. 99
Владимирский М.Ф. 94
Владыко А.С. 204
Вознесенский А. 157
Вознесенский А. А. 220, 229
Войнович В.Н. 252, 257
Волков О.В. 182
Вологжанин С.А. 200
Волошанович А.А. 268
Волошин М.А. 35
Волчек Г.Б. 255
Волынский А. 17
Волынский С. 27, 134
Воронов Г.И. 233
ВороновН.Н. 173
Воронов С.Т. 206
Воронский 134
Воротников В.И. 282
Ворошилов К.Е. 122,161,169,171, 183,
186, 211,213
Восторгов И.И. 19, 25, 35
Высоцкий В.С. 255
Вышинский А.Я. 159, 168
Габай И.Я. 240
Габрилович Е.И. 197
Гаврилов (Алексеев) Г.В. 264
Гайдар Е.Т. 332, 334, 338, 339, 341,359
Галансков Ю. 240, 241,243, 252
Галич А.А. 251,254, 256, 257
Гамарник Я.Б. 145,161,169
Гейден П.А. 58
Гельфанд И.М. 270
Генералов Б. 203
Герман А.Ю. 256
Герман Ю.П. 202
Гермотен 19
Герцен А.И. 68
Герценштейн М.Я. 19, 29,57
Гершуни В. 254
Гессен В.М. 46
Гессен И.В. 46,52,53
Гидони А. 215
Гинзбург А. 237, 240, 241,243, 252, 268
Гинзбург Е.С. 238
Гиппиус З.Н. 72
Гитлер А. 166, 258
ГладковД.С. 187
Глазунов И.С. 258
Глузман С. 247
Говорухин С.С. 354
Гоглидэе С.А. 184
Годнее И.В. 66
Головин Ф.А. 52
Голомшток 239
Голощекин ф.И. 145
Гольдман М.С. 219
Горбаневская Н. 242-244
Горбачев М.С. 275, 277-289, 292, 294, 296,
305-307, 311,312,317,319-325, 339
Горбеленя 172
Горемыкин Л.И. 56-58
Горичева Т. 255
Горький М. (Пешков А.М.) 84, 130, 155,
156,238
Гранин (Герман) Д.А. 354
Григоренко П.Г. 222, 229, 243, 244, 247,
251,264, 267
Гримм Ю. 228
Грингмут В.А. 23
Гришин В.В. 253, 277, 281
Грозный Иоанн 151
Громыко А. А. 240
Гроссман В.С. 196, 197
Губанов Л.А. 238
Гусев С.И. 120
Гучков А.И. 25, 30, 52, 61-63, 65, 66
Давиденко Г. 263
Даниэль Ю.М. (Аржак Н.) 180, 237-240,
249,249,252,257
Дауэс Ч. 12
Дебрянская Е. 301
Дедюлин В.А. 28
Делоне В.Н. 240, 242, 243
Демичев П.Н. 239
392
Деникин А.И. 106
Денисов Б.Г. 335
Детектор Ф.Ф. 246
Джемилев М. 243
Джилас М. 237, 270
Дзержинский Ф.Э. 133
Добиаш-Рождественская О. А. 173
Добровольский А. 240, 241,243
Докукина Б.В. 162
Доронина Т.В. 354
Дремлюга В. 242,243
ДробнисЯ.Н. 134
Дубровин А.И. 20, 25, 26, 28, 29, 35
Дувакин В.Д. 239
Дудинцев В.Д. 205, 208, 215, 234
Дудко Д. 262
Евдокимов Г.Б. 126, 128
Бвлогий (Георгиевский В.) 19
Евтушенко Е.А. 253
Егорычев Н.Г. 233
ЕжовН.И. 160, 161, 163, 168,171, 173
Ельцин Б.Н. 281,289, 290,300,308,309,
311-313, 317, 319,322-324, 329, 330, 332,
334, 337-341,343, 344, 349-352, 354-359
БнукидэеА.С. 160
Ермоген 261
Ермолов А.С. 57
Ерофеев В. 254, 255
Есенин-Вольпин А.С. 238, 247, 248
Ефремов О.Н. 256
Жарких Ю. 253
Жванецкий М.М. 256
Жданов А.А. 132,166, 167,169, 171, 192,
202
Желябов А.И. 216
Жириновский В.В. 301,330, 342, 359
Жордания Н.Н. 74
Жуков Г.К. 174, 198, 210,211,212
Журавлев А.В. 200, 204
Залуцкий П.А. 126
Залыгин С.П. 287
Заславская Т.Н. 283, 297
Затонских К. 204
Захаров М.А. 256
Захаров Н. 247
Звездинский М. 228
Зеленин Э. 253
Зеньковский В.В. 32
Зиновьев А.А. 278, 279
Зиновьев Г.Е. (Радомысльский Е.А.) 77,
102-104,111,112,115,118,120-130, 132,
133, 137, 138, 151,157-159,162-164
ЗоляЭ. 134
Зорин Л.Г. 188,191,192
Зощенко М.М. 192, 202
Зубкова Е.Ю. 234
Зюганов Г.А. 337,359
Иванов М.С. 151
Иванов 227
Ивашутин П.И. 226
Игнатов Б.Н. 91
Игнатов Н.Г. 211,212, 230
Извольский А.П. 56-58,60
Илиодор (Труфанов С.М.) 29
Иловайский Д. И. 31
Ильин В.Н. 251
ИнберВ.М. 191
Искандер Ф.А. 197, 254
Каверин В.А. 203
Кавтарадзе С.И. 134
Каганович Л.М. 132,144,151-153,157,
163,167, 171, 183,186,209-211, 213, 214,
217, 223
Казакова Р.Ф. 182
Калинин М.И. 143
Каллистратова С.В. 268
Каменев (Розенфельд) Л.Б. 84, 104, 115,
116,118,120-130, 138, 151,157-159, 162-
164
Каминский Г.Н. 170
Кандинский В.В. 254
Капитанчук В. 262
Капитонов И.В. 239
Каплун И. 268
Кардашев Д.П. 204
Кардин В. 204
Карпинский А.П. 159
Карпов 168
Картотеков - см. Сталин И.В.
Каспарова В. 148
Катаев В.П. 191
Кац 31
Каюров В.Н. 151
Квачевская Д. 268
Кедров Б.М. 201
Кеннан Д. 270
Керенский А.Ф. 34, 84
Ким Ю. 256
Кириченко Н.К. 209, 213, 232
393
Киров (Костриков) СМ. 127,128, 152, 157, Крушеван П.А. 17, 18
159-161,166
Киселев А.С. 98
Кисилев Ю. 208
Кисилев Д. 214, 215
Клепикова Е. 254
Клямкин И.М. 306
Ковалев И. 272
Ковалев С.А. 243, 267
Козлов Б. 183
Козлов Ф.Р. 210, 212, 213
Козловский Е. 255
КозовойВ.М. 218, 219
Коковцов В.Н. 57
Кокошкин Ф.Ф. 46, 52
Колбасов Н.К. 185
Коллонтай А.М. 98
Колосов С.П. 172
Колумбетов Б.А. 223
Колчак А.В. 106
Комар В. 253
Коновалов А.И. 30, 63, 65
Конев И.С. 211
Кононова Н. 255
Конотоп В.И. 239
Константинов И.В. 354
Константинов Ф. В. 198
Копелев Л.З. 241
Копылов Н.В. 97
Коржавин Н.М. 183, 252
Корнилов В.Н. 254
Корнилов Л.Г. 84
Корчак А. 267
Корягин А. 272
Косачев 245
Косиор В.В. 148
Косиор С.В. 138, 146, 173
Косыгин А.Н. 174, 213, 233
Котляревский С. А. 46
Кочиашвили К.М. 224
КравченкоП.Я. 145
Крайский Б. 269
Красин В. 243, 266, 269, 270
КраснопевцевЛ.Н. 180, 215-219, 234
Крахмальникова З.А. 262
Крестинский Н.Н. 102,104, 115
Кривулин В. 255
Кривцов 263
Кропоткин П.А. 73, 77
Кроткий Э. 156
Крумин Г.И. 149
Крупская Н.К. 171
Кубяк Н.А. 98
Кузнецов Э.С. 246
Кузьмин-Караваев В.Д. 57,58
Куйбышев В.В. 128, 152
Кулаков Ф.Д. 239
Куликов 263
Кунаев Д.А. 281
Кускова Е.Д. 22
Кутузов И.И. 98
Куусинен О.В. 212
Кучкин А.П. 201
Кучкина О. 188
Кушев Е. 240
Лаврушин А. Н. 162
Лавут А. 244
Лазарьянц В. 206
Лазикова А.Н. 204
Ламарк 56
Ланда М. 267
Ландау Л.Д. 187, 206
Лаптев П.И. 225
Лапшин М.И. 359
Ларкина 195
Лашевич М.М. 128
Лашкова В. 240, 241, 243
Лацис О.Р. 306
Лебедев Б.А. 150
Лебедев-Кумач В.И. 172
Левин А. 263
Левитин-Краснов А.Э. 244, 260
Ленин (Ульянов) В.И. 34, 70, 71, 73, 76, 77,
79, 81-86, 94-96, 101-104, 106, 109, 115-
118,121-123, 126, 129, 133, 135, 139, 145,
148, 150, 165, 171, 185,189, 199, 200, 203,
206, 216, 218, 223-225, 254, 270
Леонтович М.А. 241
ЛеонтьевК.Н.16
Лерт Р. 254
Лигачев Е.К. 281,287-289, 292-294, 299,
300
Липицкий В.С. 335, 338
Липкин С.И. 255
Лисицын Н. 91
Лиснянская И.Л. 255
Литвинов М.М. 173, 243
Литвинов П.М. 241 -243
ЛихачевД.С. 354
Ломинадзе В.В. 151,163
Лунц Д.Р. 246
Лутовинов Ю.Х. 98, 99
394
Можаев Б.А. 255
Молотобоец В. 150
Молотов (Скрябин) В.М. 106, 134, 147, 152,
153,167,170,183,184, 186, 187, 190,198,
203, 208-211, 213, 214, 217, 223, 226, 233,
234
Молчанов Г.А. 161
Моргулис М.Э. 223
Мордвинов А.П. 221
Морозов В.М. 246
Морозов Г.В. 246
МураловН.И. 138, 148
Мурженко А. Г. 227
Муромцев С.А. 56-60
Муханов А.А. 58
Мясников Г.И. 109-113
Набоков В.Д. 57
Нагибин Ю.М. 354
Наджаров Р.А. 246, 247
Некипелов В. 272
Некрасов В.П. 257
НекрасовН.А. 194
Некрасов Н.В. 63
, 35 Немировский А.О. 54
Ненашев М.ф. 284
82 Нечаев С.Г. 68, 216
Николай II 13,14, 21, 29, 31,44, 51,56, 59,
65,71,72, 354
Никольский Б.В. 17-19, 34, 35
Никонов В.П. 282
Нилус С.А. 17
Новгородцев П.Н. 46
Новодворская В.И. 244, 296, 301, 353, 355
Носке Г. 113
Нуйкин А.А. 287,320
Нускальтер С.Т. 172
Обушенков Н.Г. 215-217, 219
Огородников А. 262
Огурцов И. 259
Окуджава Б.Ш. 256, 354
Окуджава М.С. 138
Орджоникидзе Г.К. 146,152, 163
Орел А.Е. 230
Орлов В.Г. 31
Орлов Ю.Ф. 202, 267, 268
Осинский Н. (Оболенский В.В.) 91,92, 94,
95,97,117
Осипов В. 259
Павлов В.С. 323
Лысенко В.Н. 338
Лыткин 263
Львов Г.Е. 52, 65, 66
Львов Н.Н. 57, 58
Любарский К.А. 257
Любимов Ю.П. 253
Любищев А.А. 207
Макарий 19
Макашов А.М. 318
Маклаков В.А. 62
Маклаков Н.А. 33
Максимов В.Е. 251, 252, 254, 257
Максимова Ю.А. 204
Максимовский В.Н. 117
Маленков Г.М. 174,183,184,186,187,190,
191, 195, 196, 199, 200, 209-211, 213, 214,
217, 226, 233,234
Малиновский Р.Я. 230
Мальцев Ю. 244
Мандельштам М.Л. 22
Мандельштам О.Э. 156
Мануйлов А.А. 66
Марамзин В. 253
Марков Н.Е. (Марков 2-й) 17, 25, 26, 29
Маркс К. 158, 218
Мартов Л. (Цедербаум Ю.О.) 68,74, 81,
Марченко А.Т. 242, 257, 267, 272
Масленников И.И. 185
Масленникова 3. 219
Махов Н.И. 68
Мдивани Б.Г. 134, 138
Медведев Р.А. 237, 241, 265, 335
Медведев С.П. 98,117
Мекк Н.К. 140
Мельников 223
Менжинский В.Я. 134
Меньшиков В.Б. 216, 219
Меньшиков М.О. 25, 32,35
Мераи Т. 237
Мережковский Д.С. 72
Мессерер-Плесецкая Р.М. 182
Мжаванадзе В.П. 224
Мигранян А.М. 306, 320
Микоян А.И. 145, 146, 183, 185-187, 209
210, 214, 217, 228, 232, 234, 232, 243
Милюков П.Н. 22, 39, 45-47, 53-63, 65, 66
Минин Козьма 18
Минин С.К. 151
Михаил Федорович 33
Михайлов В.М. 106
Могилев А.И. 195,196
395
Павлов И.П. 158
Павлов Н.А. 328, 330
Павлов С.П. 226,239
ПавлычкоД.В. 197
Палиевский П. 258
Пальчинский П.А. 140
ПанюковА.А. 184
Панюшкин И.М. 196
Парвус (Гельфанд А.Л.) 70
Партошников А. 215
Пастернак Б.Л. 155,170,188, 203, 219,
Паустовский К.Г. 205
Пашков А. 207
Пашуканис Б.Б. 166
Первухин М.Г. 186, 209, 211, 212
Пестов Валерий 263
Пестов Виктор 263
Петр 168, 288
Петражицкий Л.И. 52,53
Петровский Б.А. 247
Петрункевич И.И. 46,51,56
Петрушевский Д.М. 173
Печерникова 245
Пимен 262
Пименов Р.И. 203, 215
Плеанов Г.В. 69, 73
Плисецкая М.М. 253
Плющ Л. 244
Победоносцев К.П. 16
Погосян Л. 149
Подгорный Н.В. 180, 229, 230-232
Подрабинек А. 268
Покровский Н.Н. 215, 216, 219
Полянский Д.С. 232
Померанцев В.М. 188,191
Пономарев Б.Н. 239
Попкова 288
Попов Г.Х. 293, 306, 308, 309, 331, 345,
Попов Е. 254, 255
Пореш В. 262
Поспелов П.Н. 192
Постников А.М. 146
Постышев П.П. 132, 168,169, 173
ПотресовА.Н. 81,85
Преображенский Е.А. 96,102, 117
Пригов Д. 255
Пришвин М.М. 154, 155
Прыжов (Павловский) П.Г. 254
Пуришквич В.М. 20, 25, 26, 30, 31, 35
Пятаков Г.Л. 117,130
Пятницкий И.А. 170, 171
Рабин А. 253
Рабинович 228
Радек К.Б. 130,137
Радзиевский А. 240
Райкин А.И. 256
Раковский Х.Г. 130,138,148
Раскольников (Ильин) Ф.Ф. 165
Распутин В.Г. 255, 258, 354
Распутин (Новых) Г.Е. 31
Растягаев 263
234 Раух А. 237
Рахманинов С.В. 252
Регельсон Л. 262
Рейнгольд И. 162,164
РендельЛ.А. 216, 219
Родзевич Н.Н. 31,35
Родзянко М.В. 30
Родичев Ф.И. 54
Рождественский Р.И. 354
Романов Г.В. 277, 281
Романовы (династия) 18, 29, 34, 35, 72, 227
Ростропович М.Л. 252, 253
Рубин В. 267
Руденко М. 268
Руденко Н. 224, 225, 239
Руденко Р.А. 185, 247
РудзутакЭ.Я. 101,170
Рудкевич Л. 255
Румянцев О.Г. 338
Руст М. 286, 287
Рухин Е. 253
Руцкой А.В. 324, 331,332, 335, 338, 346,
354
Рыжков Н.И. 280-282
Рыков А.И. 102, 103, 116, 131, 132, 135-
137, 145, 146, 150, 162, 164, 167, 170
Рыков М. 156
359 Рютин М.Н. 151
Рябушинский П.П. 63, 65, 84
Рязанов Д.Б. 104
Саблер В.К. 23
Саблин В. 264
Сабуров М.З. 186, 209, 211,212
Савенко А.И. 31
Савинков Б.В. 72
Садовский Б.А. 84
Самсонов Н.Н. 201,245
Сапронов Т.В. 93-95,117,130
Саркис А.Д. 126
Саркисян Ф.Т. 149
Сатуновский Я. 221
396
СатюковП.А. 199
Сафаров Г.И. 159
Сахаров А.Д. 205, 241,242, 247, 255, 257,
264-266, 271,308,310,311
Сватиков С.Г. 72
Светлов М.А. 228
Свиридов Г.В.354
Свирский Г. 241
Святополк-Мирский П.Д. 48
Сельвинский И.Л. 208, 220
Селюнин В.И. 287, 306
Семененко М.И. 217, 219
Семичастный В.Е. 229, 230, 232, 233,239,
244
Сергеев (Артем) Ф.А. 97
Серебров Ф. 268, 272
Серебряков Л.П. 102,117,138
Серебрякова Э.Н. 247
Серрати Д.М. 77
Симонов К.М. 191, 192
Синев С М. 221
Синявский (Терц) А.Д. 180, 237-240, 249,
252, 257
Сироткин 185
Скворцов-Степанов И. И. 127
Скуратов Малюта - см. Скуратов-Бельский
Г.Л.
Скуратов-Бельский Г.Л. (Скуратов Малю-
та) 151
Скурлатов В.И. 342
СлепковА.Н. 137
Смагины (семья) 190
Смилга И.Т. 128, 130
Смирнов В.М. 117
Смирнов И.Н. 117, 161
Смирнов М.Т. 195
Смирнов П.И. 195, 196
Смирнов П. 258
Снежневский А.В. 245, 246
Соболевский А.И. 35
Собчак А.А. 359
Сокольников (Бриллиант) Г.Я. 126
Солженицын А.И. 140, 229, 241,250, 252,
256-260, 262, 265, 266
Соловьев В. 254
Соловьев В.С. 16
Соловьев Вл.С. 237
Соловьев С.М. 7
Соловьев Ю.Ф. 297
Соломатин В.П. 200, 204
Соломенцев М.С. 282
Солоухин В.А. 258
СолошинН. 199
Солсбери Г. 242
Сосновский Л.С. 138
Сохин А.И. 196
Спиненко В. 263
Спиридонова М.А. 85
Спурская 145
СтавскийВ.П. 170
Сталин (Джугашвили) И.В. 102-104, 115-
127, 129,132, 134-140,145-152, 156, 157,
159-162, 164-171, 173,177, 179,182-185,
189,193,196, 197, 200-204, 206, 207, 213-
217, 223-225, 228, 232-234, 240, 241,249,
250, 258, 260, 263, 265, 270, 280, 290, 291,
321
Стахович М.А. 52
Стерлигов А.Н. 345
СтецкийА.И. 137
Столыпин|П.А. 13,14, 18, 20, 26, 27, 29, 56-
58, 60-62, 71
Стравинский И.Ф. 253
Стреляный А.И. 287
Струве П.Б. 38, 48, 62, 63
Стругацкий А.Я. 229
Стругацкий Б.Я. 229
Суворин А.С. 28
Сурков А. А. 191, 192, 203
Суслов М.А. 209, 211,229, 233, 239
Сухомлинов 154
Сырцов С.И. 151
Сысоев 239
Тамм И.Е. 205
Тарковский А.А. 258
Тарсис В. 247
Твардовский А.Т. 189, 191-193, 197, 203,
216, 227, 229, 234
Твердохлебов А. 267
Терц А. - см. Синявский А.Д.
Тимофеев Л.М. 246
Тито И.Б. 198, 207
Тиханович-Савицкий Н.Н. 30-32
Тихий О. 267
Тихомиров 187
Тихомиров Л. А. 23
Тихонов Н.А. 281
Ткачев П.Н. 68
Товстоногов Г.А. 202, 256
Тогущаков 223
Толмачев И.Н. 24
Толоконцев А. 99
Толстой А.Н. 154
397
Толстой Л.Н. 29
Тольятти П. 207
Томский М.П. 101, 102, 131-133, 136, 137,
146, 162-164
Тооме И.Х. 298
Трепов Д.Ф. 56,57
Третьяков В.Т. 354
Трифонов Ю.В. 256
Трофимове. 215
Троцкий (Бронштейн) Л.Д. 70,81, 85, 101-
105,114-123,126-130, 133-135,137,138,
145,150,151,159,162,170
Трубецкой Е.Н. 52
Тулаев Н. 263
Турчин В.Ф. 241,265, 267
Тухачевский М.Н. 102, 161, 168-170,171
Тюрин 166
Уборевич И.П. 161, 169, 170
Угаров А.И. 146
Узлов В. 263
Устинов Д.Ф. 174, 239, 240
ФайнбергВ.И. 242, 243, 247
Федин К.А. 188
Федотов Д.Д. 247
Фельдман А. 215
Фетисов А. 258
Филатов Н.А. 170
Фишер Л. 269
Флоровский Г. 270
Фондаминский И.И. 72, 78
Фотиева Л.А. 202
Фролов А.Н. 223
Фрунзе М.В. 120, 122,194
Фурцева Е.А. 210, 212
Харитонов Е. 255
Хармс Д. 162
Хасбулатов Р.И. 328, 340, 341, 344, 346,
349, 350, 352, 354
Хасянов К. 228
ХатаевичМ.М. 145,153
Хаустов В. 240
Хвостов А.Н. 32
Хетагуров Г. И. 230
Хлестов О. 248
Ходасевич В.Ф. 84
Ходорович Т. 244
Хрущев Н.С. 8, 174, 178, 180, 183, 186,
187, 190-193, 196,198, 200-202, 204-214,
216, 217, 220, 223-226, 228-234, 240, 245,
249, 260, 280
Хрущева Р.Н. 231
Хрущев С.Н. 231
Хуциев М.М. 229
Царьков И. 301
Цвигун С. 272
Церетели И.Г. 74
Ципко А.С. 306
Цюрупа А.Д. 116
Чалмаев В.А. 258
Чернитенко З.П. 204
Чернов В.М. 70,84
Черномырдин В.С. 361
Черняев А.С. 223, 287, 288
Чехов А.П. 197
ЧешковМ. 217,219
Чивилихин В.А. 258
Чиликин 184
Чишуников 189
Чубайс А.Б. 297
Чубаров В. 187
ЧубарьВ.Я. 173
Чуковская Л.К. 241, 252
Чуковский К.И. 188, 249, 251
Шабуров Н. 263
Шадуйко Ю. 263
Шаламов В.Т. 135, 257
Шаляпин Ф.И. 253
Шаповаленко В.А. 308
Шаталин С.С. 306
Шафаревич И.Р. 354
Шеболдаев Б.П. 146
Шеварднадзе Э.А. 281, 282, 321,331
Шверник Н.М. 145, 212
Шветский А. 245
Шейдеман Ф. 113
Шелепин А.Н. 209, 211, 230, 239
Шелест П.Е. 230, 233
Шепилов Д.Т. 207, 211, 214
Шилов А.А. 354
Шиманов Г. 259
Шингарев А.И. 66
Шипов Д.Н. 44, 52, 57-60,
Шкловский В.Б. 156
Шляков В.А. 172
Шляпников А.Г. 98, 99, 101, 117, 133
Шмелев Н.П. 287, 288, 306
Шолохов М. А. 143
398
Шостакович Д.Д. 197
Шрагин В.И. 235
Шрейдер Г.И. 46
Шуйский Т.Г. 231
Шукшин В.М. 255, 258
Шульгин В.В. 31
Шумилов В.Т. 248
Щаранский А. 267,268
Щегловитов И.Г. 29, 32, 33, 35
Шербицкий В.В. 281
Щипачев С.П. 229
Щипкова Т. 262
Эберлих 113
Эйдельман Н.Я. 219
Эйзенхауэр Д. 212
Эйхе Р.И. 145
Эльская 253
Энгельс Ф. 158
Эренбург И.Г. 188, 192, 229
Эткинд Е.Г. 252, 254
Эфрос А.В. 256
Эшлиман Н. 256, 262
Юденич Н.Н. 106
Юренев И. (Кротовский К.К.) 93
Ягода Г.Г. 134,161
ЯкирИ.Э. 161, 169,170
Якир П. 241, 244, 266, 269, 270
Якобсон А. 244
Яковлев А.Н. 201, 278, 281,284, 285, 287-
289, 291-294, 298, 299, 305, 312, 331,332
Яковлев Е.В. 308
Яковлев Я.А. 146, 147
Якунин Г.П. 256, 262
Ярославский Е.М. 106, 146
399
СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ 3
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
АВТОРИТАРНЫЙ РЕЖИМ И ОППОЗИЦИЯ В УСЛОВИЯХ
СИСТЕМНОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО КРИЗИСА 9
ГЛАВА ПЕРВАЯ. Правые радикалы: в поисках утраченного времени 15
ГЛАВА ВТОРАЯ. Оппозиция его величества 36
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Левый радикализм: Наступление на власть 67
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ОТ РЕВОЛЮЦИОННОЙ ДИКТАТУРЫ
К ПОЛИТИЧЕСКОМУ РЕЖИМУ СТАЛИНИЗМА 87
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. Десятилетие борьбы. Внутрипартийная оппозиция
в РКП (б) в период военного коммунизма и нэпа 90
ГЛАВА ПЯТАЯ. "Большой скачок” и "большой террор":
смерть политической оппозиции 131
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
СОВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО В 50-Х - НАЧАЛЕ 80-Х ГОДОВ. НА ПУТЯХ
К НОВОМУ СИСТЕМНОМУ ПОЛИТИЧЕСКОМУ КРИЗИСУ 175
ГЛАВА ШЕСТАЯ. Квазиоппозиция в "верхах" и фрондирующие "низы" 182
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. Диссидентский вызов 235
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
СТАРЫЕ МАНЕВРЫ НОВЫХ ПОЛИТИЧЕСКИХ СИЛ 273
ГЛАВА ВОСЬМАЯ.Когда нет оппозиции, власть придумывает ее 277
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. Двоевластие и парадокс российской оппозиции
(1989-1992) 305
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
ОТ ИСТОРИИ К СОВРЕМЕННОСТИ: КРУГ ЗАМЫКАЕТСЯ 347
Примечания 366
Именной указатель 391
ВЛАСТЬ И ОППОЗИЦИЯ
Российский политический процесс XX столетия
Научно-вспомогательная работа, именной указатель, корректура -
А.Кожокина
Компьютерная верстка - Н. Мерзляков
Художественное оформление - А. Сорокин
АР № 030457 от 14.12.1992 г. Подписано в печать Формат 60x90/16. Печать офс.
Бум. офс. №1. Гари. "Таймс". Усл.печ.л. 25. Уч.-изд.л. 25,18. Заказ №>W Тир. 3000.
Издательство "Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН)
129256, г. Москва, ул. В.Пика, д. 4, корп. 1. Тел. 181-0013. Факс 181-0113
Отпечатано в Московской типографии № 2 РАН. 121099, Москва, Шубииский пер., 6