Индустриализация СССР в английской и американской историографии - Олегина И.Н.

Автор: Олегина И.Н.

Теги: история историография индустриализация американской историографии

Год: 1971

Похожие

Американский английский в диалогах

Экспансия английских и американских империалистов в Иране (1941 -1953 гг.)

Английская литература и английский национальный характер

Английская буржуазная революция

Текст

И. Н. ОЛЕГИНА
В АНГЛИЙСКОЙ И АМЕРИКАНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
ЛЕНИНГРАДСКИЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА
И ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени А. А. ЖДАНОВА
И. Н. ОЛЕГИНА
ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ СССР
В АНГЛИЙСКОЙ И АМЕРИКАНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
Под редакцией
доктора исторических наук
В. А. ШИШКИНА
ИЗДАТЕЛЬСТВО ЛЕНИНГРАДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
1971
1—6—3
33—70
Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
Ленинградского университета
В условиях острой идеологической борьбы двух си-
стем важное значение имеют рассмотрение и критика
буржуазного направления, преобладающего в англий-
ской и американской историографии. Автор подвергает
критическому анализу распространенные В буржуазной
литературе схемы и концепции, искаженно трактующие
характер и цели социалистической индустриализации в
СССР, внутриполитические и внешнеполитические усло-
вия в начальный период ее проведения, разработку,
принятие КПСС курса на индустриализацию и после-
дующую конкретизацию политики индустриализации
страны Коммунстической партией .. Советского Союза,
развернувшуюся вокруг этого борьбу КПСС с антиле-
нинскими группировками. Кроме того, в работе рас-
сматриваются и труды историков марксистского и про-
грессивно-демократического направлений в историогра-
фии, посвященные данной проблеме.
Книга рассчитана на научных работников, аспиран-
тов, студентов исторических факультетов и пропаган-
дистов.
ВВЕДЕНИЕ
Переход человечества от капитализма к социализму состав-
ляет основное содержание современной эпохи, является законо-
мерным результатом развития общества. Отражением этого
процесса в духовной жизни общества является острая борьба
идеологий — коммунистической и буржуазной.
«Новая историческая эпоха принесла подлинный триумф
революционному мировоззрению пролетариата. Марксизм-
ленинизм стал властителем дум передового человечества»,—
говорится в Программе КПСС, принятой XXII съездом.1 В усло-
виях роста сил социализма империалистическая реакция исполь-
зует все средства для того, чтобы сделать теорию и практику
социализма наименее привлекательной в глазах трудящихся
масс. «Империалистическая буржуазия удерживает власть над
народами своих стран не только насилием, но и обманом. Она
во все более широких масштабах прибегает к идеологиче-
ским средствам порабощения масс, обращается к „тотальной”
идейной мобилизации всех сил под флагом антикоммунизма
и антисоветизма».1 2
Оценка исторического опыта социалистического строитель-
ства в СССР является предметом острой классовой борьбы.
Проблемы историографии истории советского общества нахо-
дятся на переднем крае идеологической борьбы двух систем.
Особенно большое внимание зарубежных' историков привле-
кает история социалистической индустриализации СССР. Об-
ращение к ней не случайно. До советского опыта мир знал
лишь один путь превращения аграрной страны в индустриаль-
ную— через капиталистическую индустриализацию. Советский
Союз впервые осуществил индустриализацию на новой осно-
ве— социалистической собственности на орудия и средства
производства и планового ведения хозяйства в условиях госу-
дарства диктатуры пролетариата. Индустриализация была ос-
новным звеном в строительстве социалистической экономики^
в сложных международных и внутренних условиях она обес-
печила победу социализма в СССР, быструю ликвидацйю
1 Программа Коммунистической партии Советского Союза. .М,, 1969,
стр. 51.
2 К 100-летию со дня рождения Владимира Ильича Ленина. Тезисы Цен-
трального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. М., 1969,
стр. 53.
3
технико-экономической отсталости, укрепление обороноспособ-
ности страны. Международное значение опыта социалистиче-
ской индустриализации СССР, свидетельствующего о преиму-
ществах социалистической системы хозяйства, очень .велико.
Вопросы историографии индустриализации СССР представ-
ляют не только научный интерес, но имеют и большое полити-
ческое значение.
Изучение английской и американской историографии инду-
стриализации СССР (так же, как и любой другой историогра-
фической проблемы) предполагает раскрытие содержания, клас-
совой сущности и политического значения историографических
концепций, освещение борьбы между направлениями в историче-
ской науке. В условиях ожесточенной идеологической борьбы
двух систем особое значение имеют критика и разоблачение
концепций буржуазных историков и их приемов исследования.
В ведущих капиталистических странах Запада проблемам
изучения советской истории в послевоенные годы уделяется
несравненно больше внимания, чем до войны.
В связи с тем, что социализм превратился в мировую си-
стему, ставшую решающим фактором в развитии человече-
ства, а экономическое соревнование двух систем вступило
в решающую фазу, стремление все большего числа людей к
получению боле полной и правдивой информации об СССР
и других странах социализма стало важным явлением в жизни
западных стран, с которым нельзя не считаться. Вместе с. тем
усилились и попытки приспособить к новым условиям докт-
рину антикоммунизма, в которой фальсификация истории со-
циалистической индустриализации СССР занимает отнюдь не
последнее место.
Западные ученые, изучающие проблемы советской истории,
все более вовлекаются в сферу политики: от них требуют сове-
тов и рекомендаций. Один из ведущих сотрудников Русского
исследовательского центра при Гарвардском университете
(США) Адам Юлэм отмечает, что «государственные деятели
Вашингтона и Лондона теперь с надеждой глядят на прежде
игнорируемых профессоров, которые должны обеспечить от-
веты».3
Преобладающим в английской и американской историогра-
фии истории советского общества является буржуазное на-
правление, которому оказывают мощную финансовую поддер-
жку государство и монополии.
Остановимся несколько подробнее на постановке дела
изучения истории СССР в Англии и США. До второй мировой
войны историей Советского Союза занимались преимущест-
венно журналисты (Л. Фишер, У. Чемберлин), а не универси-
з А. В. U J a m, The New Face of Soviet Totalitarianism. Cambridge, Mass.,
1963, p. 6.
4
тетскйё Исследователи.4 В США в 30-е годы насчитывалось до
дюжины историков, Изучавших Россию, преимущественно
прошлого века; к началу 50-х годов их число достигло не-
скольких сотен человек.5 Систематическое изучение истории
СССР началось лишь после второй мировой войны: созда-
ются исследовательские центры, подготавливаются кадры со-
вёговедов, расширяется издательская деятельность.
В Лондоне с 20-х годов существует Школа по изучению
славянских и восточноевропейских стран. В 1948 г. образуются
факультеты по изучению советской системы при университетах
в Бирмингеме и Глазго, в 1949 г. начинает издаваться факуль-
тетом, созданным в Глазго, журнал «Soviet Studies».
В США контраст в постановке дела изучения СССР до и
после войны был особенно резким. В 1946 г. при содействии
фонда Рокфеллера был создан Русский институт при Колум-
бийском университете в Нью-Йорке, а в 1948 г. — Русский ис-
следовательский центр при Гарвардском университете при фи-
нансовой поддержке корпорации Карнеджи.6 Третьим круп-
ным центром является Институт славяноведения Калифорний-
ского университета (Беркли). Подобные центры существуют
при Йэльском университете (Нью-Хейвен, Коннектикут), при
уйивёрситете штата Индиана (Блумингтон), при Чикагском'
Иллинойсском и других университетах. Всего создано около
20 центров, располагающих многочисленными кадрами совета-
ведов. За 100 лет (1850—1950 гг.) в американских университетах
защищено 250 докторских диссертаций о России и Советском
Союзе, с 1950 по 1963 г. — примерно 1000.7 В декабре 1964 г.
в журнале «Slavic Review» была помещена библиография док-
торских диссертаций по России и СССР, защищенных в амери-
канских, канадских и английских университетах в 1960—
1964 гг. (в Англии в 1960—1963 гг.). Всего выпущено 400 дис-
сертаций 65 университетами. Наибольшее число работ посвя-
щено истории и политике, а работы по истории, политике и
экономике составляют 3/5 всех исследований. На первом месте
по числу защищенных диссертаций — Колумбийский универси-
тет, на втором — Гарвардский. На их долю приходится около
1/3 общего числа диссертаций. В английских университетах —
всего 23 диссертации, из них 18 по социальным наукам.8
4 “American Research on Russia”. Ed. by Harold H. Fischer. Bloomington,
Indiana Univ. Press, 1959, p. 4.
5 И. M. Краснов. Изучение истории СССР в США: некоторые цифры
и факты. — «История СССР», 1964, № 6, стр. 170.
6 The Russian Institute, 1946—1959. Columbia University. Bulletin Series
59, No 34, August 22, 1959, p. 3; Russian Research Center. Harvard University.
Ten Years Report and Current Projects. 1948—1958. Cambridge, Mass,
1958, p. 5.
7 “Survey”, No 50, January, 1964, p. 47.
8 “Slavic Review”, December, 1964, p. 797.
В 60-е годы имеются сдвиги и в организации английского
советоведения: при . университете в Глазго открыт большой
Институт по изучению Советского Союза и Восточной Ев-
ропы (директор. А. Ноув); центры по изучению России и Во-
сточной Европы имеются в Бирмингеме ( с 1963 г. директор
Р. У. Дэвис) и Суонси (в Уэллсе). В апреле 1967 г. в Англии
создана Национальная ассоциация советских и восточноевро-
пейских ’исследований, объединяющая всех ученых, работаю-
щих в этой области в Соединенном Королевстве и Республике
Ирландии.9 Органом Ассоциации стал журнал «Soviet Stu-
dies».
Однако в целом английское советоведение находится в не-
сколько ином положении, чем американское: оно не столь
щедро финансируется, число специалистов по России растет
медленнее.
Среди части английских историков распространено неодо-
брительное отношение к зависимости от фондов, характерной
для американского советоведения. Так, Р. Шлезингер в статье
«Изучение в Англии истории Советского Союза» пишет, что
он предпочитает несколько консервативный, академический
подход в исследовании СССР «американскому методу поощ-
рения изучения „потенциального врага” при условии, что это
изучение будет подводить к одному и тому же необъективному
выводу и будет послушно нажиму меценатов, таких, как
РЭНД корпорэйшн». Несмотря на большое количество работ,
появившихся в США, особенно в области экономики, они, по
мнению Р. Шлезингера, вряд ли содействовали «настоящему
пониманию динамики советского общества».10
Указанные различия в положении советоведения в Англии
и США подчеркивают ведущую роль американского империа-
лизма в организации идеологической борьбы против комму-
низма.
Однако контакты, сотрудничество, обмен мнениями между
английскими и американскими историками развиты довольно
широко. Некоторые английские буржуазные историки рабо-
тают по программам, финансируемым из фондов, выделенных
американскими монополиями (например, Л. Шапиро). Поэто-
му представляется вполне оправданным рассмотрение в одной
работе концепций английской и американской историографии.
В 50—60-е годы советские ученые стали постоянно обра-
щаться к зарубежной историографий истории советского обще-
ства и выступать с критикой концепций буржуазных советове-
дов. Появилось много статей, брошюр, книг, разоблачающих
буржуазных критиков социализма в. области истории, полит-
экономии, философии. Не все они равноценны. В первых рабо-
9 ’’Soviet Studies”, July, 1967, р. 148.
10 “Science and Society”, Winter, 1961.
6
тах по буржуазной историографии советского общества суще-
ствовала некоторая априорность оценок, не проводилось диф-
ференциации течений и мнений,, а критика концепций подме-
нялась критикой отдельных цитат. Со временем уровень работ,
посвященных зарубежной историографии, заметно повысился,
хотя отмеченные недостатки не исчезли полностью.
Кризис современной буржуазной идеологии советские уче-
ные рассматривают как составную часть общего кризиса ка-
питализма. Так, И. П. Блюмин отмечает, что смена форм апо-
логетики капитализма, самая постановка вопроса о том, как
обеспечить существование и нормальное .функционирование
капиталистической системы, есть проявление кризисного состо-
яния капиталистического общества.11 Академик Е. С. Варга пи-
шет о тесной связи общественных наук в капиталистических
странах с политической идеологией империализма, выступаю-
щей как идеология борьбы с социализмом и марксистско-ле-
нинским учением. Указывая на эту общую направленность
идеологии империализма, Е. С. Варга справедливо отмечает, что
«не существует единой всеобщей идеологии современного им-
периализма», «не имеется подобно марксизму-ленинизму еди-
ного _ интернационального империалистического мировоззре-
ния».11 12 Для анализа американской буржуазной историографии
существенное значение имеют вопросы, затронутые в сборнике
статей о современной буржуазной идеологии в США.13 Харак-
теристика основных тенденций, классовых и философских кор-
ней буржуазной фальсификации новейшей истории дается в
работах Е. Б. Черняка.14 —
Широкий круг вопросов освещен в монографии Б. И. Ма-
рушкина «История и политика». В ней рассмотрены и общие
проблемы (организация и теоретические основы американского
советоведения) и дана критика концепций по истории Октя-
брьской революции, строительства социализма, Великой Оте-
чественной войны и взаимоотношений СССР и США.15
Из проблем, по которым советские ученые чаще всего
дают отпор буржуазным критикам (из имеющих отношение к
11 И. П. Б л й мин. Кризис современной буржуазной политической эко-
номии. М., 1959, стр. 11—12.
12 Е. Варг а. Основные вопросы экономики и политики империализма
(после второй мировой войны). Изд. 2-е. М., 1957, стр. 488, 489.
!3 Современная буржуазная идеология. в США. (Некоторые социально-
идеологические проблемы.) Под ред. Ю. А. Замошкина, Ю. Н. Семенова,
Н. С. Юлиной. М., 1967.
14 Е. Б. Ч е р н я к. Буржуазная историография рабочего движения (Кри-
тический очерк). М., 1960; Его же. О некоторых приемах буржуазной фаль-
сификации истории. — «Вопросы истории», 1962, № 2; Его же. Историогра-
фия против истории. (Критика реакционной историографии эпохи крушения
капитализма.) М., 1962; Его же. Маркс и новейшие направления оуржуаз-
яой историографии. В кн.: Маркс — историк. М., 1968.
15 Б. И. Марушкин. История и политика. Американская буржуазная
историография советского общества. М., 1969. ".
7
теме настоящей работы), надо отметить следующие: , темпы
роста советской промышленности, мирное сосуществование
и сущность соревнующихся экономических систем, сущность
социализма, пути перехода к нему и закономерности функцио-
нирования социалистической системы.
Критикой буржуазных фальсификаций по вопросу о темпах
роста советской промышленности в основном занимаются эко-
номисты. В работах С. Хейнмана, М. Барабанова, А. Козлова
и других были подвергнуты анализу индексы Д. Ходжмена,
Дж. У. Наттера, К. Кларка, А. Гершенкрона, Н. Ясного и дру-
гих, занижающие показатели роста советской промышлен-
ности.16 В этих книгах тезис о том, что темпы были бы высо-
кими и без осуществления социалистических преобразований,
опровергается преимущественно на статистическом материале.
Убедительной является критика С. Хейнманом выкладок Дж.
У. Наттера, заявившего на основании своих расчетов, что от-
сталость России от США увеличилась по сравнению с 1913 г»
Подсчеты Наттера не всегда пользуются доверием даже среди
его буржуазных коллег, как отмечает прогрессивный амери-
канский экономист В. Перло,17 но тем не менее они были пу-
щены в оборот: на данные Наттера о «возросшем» отставании
СССР от США опирается У. Ростоу в своей нашумевшей
книге «Стадии экономического роста. Некоммунистический ма-
нифест». Разоблачение буржуазных фальсификаций темпов-
советского промышленного роста не потеряло своей актуально-
сти до сих пор.
Непосредственно проблемам социалистической индустриа-
лизации СССР посвящена книга Э. П. Горбунова «Социали-
стическая индустриализация СССР и ее буржуазные крити-
ки».18 Критика буржуазных авторов ведется Э. П. Горбуновым
по следующим проблемам: преобразование социально-экономи-
ческой структуры промышленности СССР, методы, источники,,
темпы и итоги социалистической индустриализации СССР.
В работе подвергнут критике основной тезис зарубежных буржу-
азных историков и экономистов о «сходстве» процессов индуст-
риализации при социалйзме и капитализме, проявляющийся и.
16 С. X е й н м а н. Буржуазные экономисты о советской промышленно-
сти. (О тенденциозной оценке экономических достижений Советского Союза
в работах буржуазных ученых.) — «Вопросы экономики», 1958, № 5; Е г о ж е.
Как буржуазные экономисты «сражаются» с советскими темпами. М., 1959;
Его же. Советские темпы в интерпретации профессора Наттера. — «Вопросы
экономики», 1962, № 9; Критика буржуазных экономических теорий. М., 1960
(гл. XIV — «Критика буржуазных теорий о характере и темпах развития со-
ветской экономики», — написанная А. П. Козловым); М. Барабанов.
Экономическое соревнование двух систем (Критика взглядов * буржуазных,
идеологов США). М., 1960.
17 В. Перло. Экономическое соревнование СССР и США. Пер. с англ.
3. А. Мартинсон. М., 1960, стр. 48—51.
18 Э. П. Горбунов. Социалистическая индустриализация СССР и се-
буржуазные критики. М., 1962.
8
в теории стадий экономического роста Уолта Ростоу, и в положе-
нии о преемственности методов дореволюционной и советской
индустриализации (на примере работ Р. Аллена, Дж. У. Наттера
и др.), и в концепции «первоначального социалистического на-
копления» (на примере работ Клиффа, Беттхера, Лора) ит. д.
Однако Э. П. Горбуновым очень кратко обрисованы сами кри-
тикуемые концепции, вне поля зрения оставлена вся система
аргументации буржуазных авторов. В работах Э. П. Горбу-
нова заслуживает высокой оценки позитивная разработка эко-
номических проблем социалистической индустриализации. Так,
в книге «Темпы, уровень и структура промышленного произ-
водства в СССР»19 соответствующий современному уровню
науки подход к теме чувствуется и в исходном положении о
необходимости придания народнохозяйственному плану роли
самонастраивающегося механизма, и в трактовке вопросов о
критериях оптимального плана, о принципах действия закона
преимущественного роста производства средств производства
и т. д.
Работы и позитивного, и критического характера имеются
также у В. И. Касьяненко.20 Некоторые вопросы буржуазной
историографии советской индустриализации и истории плани-
рования в СССР затронуты в книгах В. Г. Смолянского и
Л. Н. Сперанской.21 В статьях Н. П. Микешина, В. И. Тетю-
шева22 объектом критики является буржуазная интерпретация
борьбы СССР с оппозиционными группировками. ,
В книге А. Е. Иоффе23 имеется очерк о зарубежной историо-
графии (не только буржуазной, но и марксистской) по пробле-
мам внешней политики СССР в годы первой пятилетки. И в
книге, и в очерке автор подчеркивает важную роль советской
внешней политики в обеспечении условий для решения задачи
индустриализации страны.
Предметом исследования и Критики стала в советской науке
и буржуазная политэкономия социализма, противостоящая мар-
ксистской и составляющая теоретическую основу для исследова-
ний по проблемам индустриализации страны в западном совето-
19 Э. П. Горбунов. Темпы, уровень и структура промышленного про-
изводства в СССР. М., 1965.
20 В. И. Касьяненко. Как была завоевана технико-экономическая
самостоятельность СССР. М., 1964; Его же. Буржуазная историография о
завоевании СССР экономической независимости.— «Вопросы истории КПСС»,
1968, № 7.
21 В. Г. Смол я некий. Критика буржуазных «тебрий» о советском
планировании. М. 1962; Его же. Правда против вымысла. Критика бур-
жуазных и реформистских теорий социализма и коммунизма. М., 1965;.
Л. Н. Сперанская. Экономическое развитие СССР и буржуазные вымыс-
лы. Изд. МГУ, 1966.
22 Против буржуазных фальсификаторов истории и политики КПСС. Сб.
М., 1970.
23 А. Е. Иоффе. Внешняя политика Советского Союза. 1928—1932. <М.,
1968.
9-
ведении (книги И. В. Алешиной, В. Ф. Цага, С. А. Хавиной).24
Для трактовки проблем зарубежной историографии индустриа-
лизации СССР особенное значение имею/г те разделы книг, в
которых критикуются антимарксистские определения социализ-
ма и место последнего в историческом процессе общественного
развития, воззрения буржуазных и реформистских теоретиков
по вопросам планирования народного хозяйства и т. д. Пред-
ставляет интерес также оценка этими авторами взглядов таких
историков и экономистов, как Р. Кэмпбелл, А. Эрлих, А. Ноур,
Р. Шлезингер, У. Ростоу и других, книгй которых рассматри-
ваются и в данной работе.
Детальный разбор и критика теории «стадий экономическо-
го роста» У. Ростоу даны в книгах И. М. Осадчей и В. С. Ка-
пырина.25 Надо отметить, что более или менее подробно концеп-
ция У. Ростоу анализируется почти во всех указанных выше
.книгах. Обстоятельная, развернутая критика взглядов У. Ростоу
дана в работах советских философов: В. С. Семенова, В. В. Мшве-
ниерадзе, Д. П. Бреусенко и др.26 Все авторы отмечают анти-
историзм и метафизичность этой концепции, игнорирование со-
циальной сущности прогресса, особенно ярко проявившееся в
тезисе о «тождестве» капитализма и социализма в рамках совре-
менной индустриальной цивилизации. Критике теории конвер-
генции была посвящена специальная теоретическая конференция,
материалы которой опубликованы.27 Представители обществен-
ных наук широким фронтом ведут наступление на позиции бур-
жуазных советоведов.
Помимо непосредственной критики антикоммунистических
концепций, большое значение имеет развитие позитивных иссле-
дований по истории советского общества и, в частности, по
проблемам социалистической индустриализации СССР.
Давать характеристику советской историографии по вопро-
сам индустриализации не входит в задачу данной работы — это
предмет специального исследования. Следует лишь отметить, что
с середины 50-х годов сделаны важные успехи в конкретно-исто-
рическом изучении процесса индустриализации СССР. Издаются
сборники документов, публикуются новые статистические дан-
24. И. В. Алешина. Фальсификаторы социализма. Лениздат, 1963;
В. Ф. Цага. Современные псевдонаучные теории социализма. М., 1966;
С. А: Хавина. Против буржуазных экономических псевдотеорий социализма.
Критический очерк. М., 1962; Ее же. Критика буржуазных взглядов на за-
кономерности социалистического хозяйствования. М., 1968.
25 И. М. Осадчая. Критика современных буржуазных теорий эконо-
мического роста. М., 1963; В. С. К а п ы р и н. Процесс общественного разви-
тия и «теория стадий» Уолта Ростоу. М., 1967.
26 См.: Новейшие приемы защиты старого мира. М., 1962; Марксистская
и буржуазная социология сегодня. М., 1964; Против империалистической идео-
логии антикоммунизма. Изд. МГУ, 1965; В. Мшвениерадзе. Антиком-
мунизм— оружие обреченных. М.» 1964.
27 Современные буржуазные теории о слиянии капитализма и социализ-
ма. (Критический анализ.) М., 1970.
.10
мые, изучаются архивные материалы. История индустриализации
освещается как в книгах, охватывающих большой круг народно-
хозяйственных и социально-экономических проблем, так и в
более специальных работах.28 В советской исторической науке
поставлен вопрос о том, на какие результаты дореволюционного
экономического развития (после завершения восстановления на-
родного хозяйства) могло опереться советское государство, осу-
ществляя политику социалистической индустриализации.29 В ра-
ботах последних лет глубже освещаются проблемы темпа, на-
копления, очередности развития отраслей и преимущественного
роста тяжелой промышленности, т. е. то, что входит в понятие
метода индустриализации. Однако многие вопросы еще не полу-
чили должного разрешения в исследованиях советских историков,
и это затрудняет критику буржуазной историографии. Так, на-
пример, вопрос о различии метода, движущих сил и социально-
экономических последствий капиталистической и социалистиче-
ской индустриализации важно было бы поставить в конкретно-
историческом плане, сравнивая непосредственно советскую
индустриализацию с незавершенной капиталистической индуст-
риализацией царской России в 90-е годы XIX в. и в начале XX в.
Следует также уделять больше внимания вопросам укрепления
союза рабочих и крестьян в период индустриализации Страны,
на которых особенно часто спекулируют буржуазные историки.
Постановка глубоких, правдивых конкретно-исторических иссле-
дований по вопросам социалистической индустриализации, про-
веденных на высоком научном уррвне, сделает позиции советской
исторической науки в борьбе с буржуазным совётоведением еще
более прочными.
Из сделанного выше обзора видно, что проблемы зарубеж-
ной историографии индустриализации СССР изучаются совет-
скими авторами, однако, как правило, они разбйрают преиму-
щественно работы буржуазных историков. В настоящем иссле-
довании делается попытка характеристики английской и амери-
канской историографии в целом, рассматриваются работы не
только буржуазных ученых Англии и США, но и историков
марксистского и прогрессивно-демократического направлений,
ведущих трудную борьбу с буржуазным советоведением. Причем
28 П. И. Лященко. История народного хозяйства СССР, т. III. М„
1956; Э. Ю. Локшин. Очерк истории промышленности СССР (1917—1940).
М., 1956; Построение фундамента социалистической экономики в СССР.
1926—1932 гг. М., 1960; И. В. Маевский. Тяжелая промышленность СССР
в первые годы социалистической индустриализации (1926—1929). М.', 1959;
В. И. Касьяненко. Борьба трудящихся СССР за техническую независи-
мость промышленности (1926—1§32гг.). М., 1960; В. С. Л е л ь ч у к. Создание
химической промышленности СССР. Из истории социалистической индустриа-
лизации. М., 1964; К. И. Суворов. Исторический опыт КПСС по ликвида-
ции безработицы (1917—1930). М., 1968; Ленинский план социалистической
индустриализации и его осуществление. М., 1969.
29 А. И. Н о т к и н. Социалистическая индустриализация СССР й новый
технический переворот. — Вестник АН СССР, 1958, № 1, стр. 14.
11
автор не ставит своей целью проанализировать трактовку в
историографии этих стран всех проблем социалистической инду-
стриализации СССР и сосредоточивает свое внимание на осве-
щении таких проблем, как: характер и цели советской индуст-
риализации, соотношение дореволюционной и советской индуст-
риализации, внутриполитические и внешнеполитические условия
в начальный период социалистической, .индустриализации, при-
нятие КПСС курса на индустриализацию и последующая раз-
работка и конкретизация в острой борьбе с антиленинскими
группировками политики индустриализации страны.
Монография написана на основе разбора работ английских
и американских историков, которые являются объектом изуче-
ния. Для критики антимарксистских концепций используются
работы ученых и публицистов марксистского и прогрессивно-
демократического направлений, а также исследования совет-
ских историков и экономистов, статистические материалы, пуб-
ликации документов. Методологическую основу работы составля-
ют произведения К- Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, мате-
риалы партийных съездов и конференций, пленумов ЦК КПСС.
Общая характеристика английской и американской историо-
графии индустриализации СССР дается в первой главе. В после-
дующих четырех главах рассматривается трактовка историками
Англии и США проблем, связаннйх с политикой индустриализа-
ции СССР. В ходе подготовки данной книги автором был опуб-
ликован ряд статей.30
30 О труде Э. X. Карра «Социализм в одной стране». — «История СССР»,
1963 № 4; Исторический опыт индустриализации СССР в оценке буржуазной
историографии Англии и США. — Вестник ЛГУ, 1964, № 8; Современная аме-
риканская и английская историография об индустриализации СССР. — «Во-
просы истории», 1966, № 3; Советская индустриализация в работах сотрудни-
ков Русского исследовательского центра при Гарвардском университете.—
В кн.: Против фальсификации истории советского общества. Л., 1967.
ГЛАВА 1
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА АНГЛИЙСКОЙ И АМЕРИКАНСКОЙ
ИСТОРИОГРАФИИ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ СССР
Историография социалистической индустриализации СССР
(советская и зарубежная) как отдельной проблемы истории
СССР эпохи социализма, охватывает более четырех десятилетий,
от первых работ, современных событиям, в которых уже зало-
жена какая-то интерпретация процесса, до литературы, вышед-
шей в самые последние годы.
С момента победы Великой Октябрьской социалистической
революции вся литература об СССР, выходящая в Англии и
США (как и в других капиталистических странах), делится на
две очень неравные частц: одна представляет марксистское и
прогрессивно-демократическое направления, другая — буржуаз-
ное. Буржуазное направление, отражающее идеологию господ-
ствующего в этих странах класса, является доминирующим в
английской и американской историографии. Буржуазное миро-
воззрение не только является укоренившейся системой мышле-
ния, но и поддерживается мощной пропагандистской машиной
империалистических государств, дающей соответствующее на-
правление как прессе, так и научным исследованиям и подвер-
гающей дискриминации произведения и авторов, которые защи-
щают противоположные взгляды. С этой мощной силой по-
стоянно сталкиваются историки и публицисты марксистского и
прогрессивно-демократического направлений, стремящиеся до-
нести до народа правдивое слово об СССР.
Прогрессивный американский писатель Скотт Ниринг отмечал
в связи с этим в своей книге «Советский Союз как мировая дер-
жава», вышедшей в 1945 г.: «Делались попытки различными
меньшими (по сравнению с организациями, занимающимися ан-
тисоветской пропагандой. — И. О.) группами противостоять
антисоветской пропаганде. Однако на каждое просоветское сло-
во, которое произносилось или печаталось, приходилось сто или
тысяча слов с другой стороны».1
Другой американский писатель, философ-материалист, давний
друг Советского Союза и стойкий борец за мир и демократию
Корлисс «Ламонт указывает: «Давление на то маленькое меньшин- 1
1 S. Nearing. The Soviet Union as a World Power. New York, Island
Workshop Press, 1945, pp. 73—74.
13
ство американцев, которые сквозь годы оставались непредубе-
жденными по отношению к Советскому Союзу и которые пыта-
лись сказать непопулярную правду о нем, было действительно
сильным, ведущим часто к потере работы, друзей и положения в
обществе. Таких лиц бессовестно чернили как подрывных и анти-
американцев (un-American). Было бы многими способами го-
раздо легче для них молчать или перейти в антисоветский ла-
герь».2 Книга Ламонта «Советская цивилизация», которую мы
только что цитировали, была издана в 1952 г. в пору расцвета
маккартизма. Говорить правду об СССР было тогда актом
большого мужества.
В условиях, когда количественно преобладает антикоммуни-
стическая литература об СССР, значение работ историков мар-
ксистского и прогрессивно-демократического направлений осо-
бенно велико. Авторы их поддерживают СССР и дело социализ-
ма, являются сторонниками нового социального строя.
Скотт Ниринг (ныне не коммунист, он был им В 1927—
1929 гг.), пишет: «Я не нейтрален по отношению к Со-
ветскому Союзу. $ был сторонником русской революции со
времени ее зарождения и по-прежнему являюсь сторонником
ее. Все, что я говорю или пишу на эту тему, с необходимостью'
будет окрашено этой приверженностью».3 Мнимой буржуазной,
беспристрастности Ниринг противопоставляет открытую и пря-
мую защиту страны социализма.
Солидарностью с СССР проникнуты и отчеты рабочих и
профсоюзных делегаций, посещавших Советский Союз в 20—30-е.
годы. Эти отчеты, не будучи историческими трудами по своему
происхождению и назначению, несомненно являются частью
англо-американской историографии истории СССР и, несмотря
на наличие в них некоторых черт буржуазного мировоззрения,
относятся к прогрессивно-демократическому направлению. Мож-
но назвать следующие отчеты: делегации британских тред-юнио-
нов, посетившей СССР в конце 1924 г.,4 первой американской
профсоюзной делегации в СССР в 1927 г.,5 делегации рядовых
членов американских профсоюзов в том же 1927 г.,6 американ-
2 С. Lamont. Soviet Civilization. Philosophical Library. New York, 1952;.
pp. 14—15.
з S. N e a r i n g, op. cit., p. 3.
4 Cm.: Russia. The Official Report of British Trades Unionia Delegation to
Russia and Caucas. Nov. and Dec., 1924. London,. 1925. Русский перевод: Рос-
сия. Официальный отчет делегации британских тред-юнионов, посетившей
Россию и Кавказ в ноябре и декабре 1924 г. М., 1925.
5 См.: Russia after Ten Years. Report of the American Trade Union Dele-
gation to the Soviet Union. New York, 1927; American Trade Union Delegation
to the Soviet Union. Soviet Russia in the Second Decade; A Joint Survey of
the Technical Staff of the First American Trade Union Delegation, ed. by
Stuart Chase, Robert Dunn and Rexford Guy Tugwell. New York, 1928.
6 Cm.: Report of the First American Rank and File Labor Delegation to-
Soviet Russia. New York, 1928.
14
ской рабочей делегации в Советскую Россию в 1932 г.7
и др.
Марксистское направление в английской и американской
историографии представлено работами Р. П. Арнота, Р. Фокса,
М. Добба, Э. Ротштейна, Э. Бернса,. П. Датта, У. Фостера и
других, прогрессивно-демократическое — книгами А. Р. Вильям-
са, С, Ниринга, К. Ламонта, У. и 3. Коутсов, С. и Б. Веббов;
и др.
Марксистское направление последовательно и научно выра-
жает точку зрения пролетариата, прогрессивно-демократическое
приближается к нему. Авторы, представляющие последнее на-
правление, менее последовательны в применении марксистского
метода в своих исследованиях, порой разделяют некоторые
взгляды буржуазной историографии либо опираются на рефор-
мистскую интерпретацию марксизма.
Особенно это относится к авторам, связанным с лейборист-
ским движением. Нельзя сказать, что мы включаем в прогрессив-
но-демократическое направление весь левый лейборизм. Нет —
отдельных представителей лейборизма, этого сложного, много-
слойного явления в политической жизни и рабочем движении
Англии.
Среди перечисленных — это Коутсы, Веббы. У. Коутс (умер
в 1963 г.) принимал активное участие в создании и деятельности
комитета «Руки прочь от России!», затем возглавлял Англо-
русский парламентский комитет.8 Выступая в течение нескольких
десятилетий за дружбу и сотрудничество с Советским Союзом,
У. Коутс написал много книг, брошюра памфлетов по вопросам
англо-советских отношений, а также непосредственно о жизни
первой страны социализма.
Веббы — представители фабианского социализма. Как из-
вестно, ранние фабианцы отвергали социалистическую теорию,
марксизм. «Однако к их чести,— пишет П. Датт,— основатели
фабианства — Веббы, в свои последние годы признали и откры-
то объявили о неудаче своих ранних теорий и оправдании мар-
ксизма».9 Свидетельством изменившихся взглядов Веббов яви-
лась их книга «Советский коммунизм — новая цивилизация»
(в двух томах).10
7 См.: American Workers Delegation to Soviet Russia, 1932. Through Wor-
kers Eyes. Report... New York, 1932.
8 А. Леонидов. Памяти Пата Коутса. Он защищал правое дело.—
«Новое время», 1963, № 33, стр. 16—17.
9 R. Palme Dutt. Problems of Contemporary History. Lectures Delive-
red on the Occasion of the Award of an Honorary Doctorate of His'tory at
Moscow University in April and May 1962. London, 1963, p. 107,
10 S. Webb and B. Webb. Soviet Communism: A New Civilisation.
2 vols. London, 1935 (2nd ed.— 1937, 3rd ed.— 1941). Русский перевод:
Сидней и Беатриса Вебб. Советский коммунизм — новая цивилизация? М.,
1937, тт. 1—2.
15-
Для прогрессивной историографииц характерно признание
закономерности совершаемых в СССР преобразований. Пред-
ставители этого направления убеждены в том, что установив-
шийся в СССР строй является более высоким типом обществен-
ной организации, чем все предшествующие, несмотря на его не-
достатки, связанные и с отсутствием проторенного пути к
социализму, и с преодолением огромной технико-экономической
отсталости страны.
Они стремятся дать аргументированные опровержения кон-
цепций буржуазной историографии. В который раз приходится
им развенчивать буржуазную концепцию «диктатуры», противо-
поставляющую диктатуру пролетариата в СССР, как якобы
«диктатуру над народом», «свободе» и «демократии» Запада.
Не раз возвращается к опровержению фальсификаторского
утверждения буржуазной пропаганды о «сходстве» между фа-
шизмом и коммунизмом Корлисс Ламонт.11 12
Враждебная Советскому Союзу внешняя политика империа-
листических государств с большой убедительностью раскрыва-
ется в книгах коммунистов Палм Датта, Эндрю Ротштейна —
видных английских марксистов.13 Происки английского империа-
лизма против СССР постоянно разоблачали прогрессивные
английские общественные деятели Уильям и Зельда Коутс —
сначала в изданиях Англо-русского парламентского комитета,
затем в своих книгах по внешней политике.14
Талантливый британский публицист, коммунист Ральф Фокс
(1900—1937 гг.) в своих книгах «Защита коммунизма. Ответ
Г. Ласки», «Биография Ленина», «Коммунизм и меняющаяся
цивилизация» я других15 постоянно обращается к опыту социа-
листического строительства в Советском Союзе как убедитель-
11 В некоторых случаях, когда речь будет идти об общих чертах прогрес-
сивно-демократического и марксистского направлений, для краткости будем
пользоваться термином «прогрессивная историография», объединяющем оба
эти направления.
12 См.: С. Lamont. The Story of Soviet Progress. New York, Soviet
Russia Today, 1939; Edo же. Soviet Civilization, pp. 227—248.
13 Cm.: R. Palme Dutt. World Politics, 1918—1936. London, 1936,
pp. 290—296; A. Rothstein. A History of the USSR. Harmondsworth,
Middlesex, 1951 (first ed. 1950), pp. 175—176.
14 Названия некоторых брошюр и книг Уильяма Коутса, изданных Англо-
русским парламентским комитетом: «Ложь тори о России. Указатель фактов
и цифр» (1926)', «Почему англо-русские дипломатические отношения должны
быть восстановлены?» (1928), «Антисоветская ложь обнажилась. Вызов газе-
там „Таймс”, „Дейли телеграф”, „Дейли мейл”, „Морнинг пост”, лорду Бир-
кенхеду и Пребенкэри Гоу» (1930), «Представляет ли опасность советская
торговля» (1931) и др. Книги по внешней политике: W.P. Coates a. Z. Co-
at е s. World Affairs and the USSR. London, 1939; W. P. Coates a.
Z. K. Coates. A History of Anglo-Soviet Relations. With Foreword byDabid
Lloyd-George, vol. I, 1917—1942. London, 1945; vol. II, 1945—1950. London,
1958.
15 R. Fox. A Defence of Communism. In Reply to H. Laski. London, 1927;
Его же. Lenin. A Biography. London, 1933; Его же. Communism and a
Changing Civilization. London, 1935.
16
нейшему аргументу в защиту коммунизма. Тщательный анализ
советского экономического развития дается с марксистских по-
зиций в книгах Мориса Добба — видного английского экономи-
ста.?6 М. Добб подверг серьезной критике один из первых бур-
жуазных индексов советской промышленной продукции — ин-
декс Колина Кларка. В последнем издании своей книги М. Добб
разбирает не только индекс К. Кларка, но и А. Гершенкрона,
Ф. Сетона, Д. Ходжмена, А. Бергсона.16 17
Помимо прямой полемики с представителями буржуазного
направления, прогрессивная историография наносит удар по
антисоветским концепциям «диктатуры» и, с другой стороны,—
через освещение (причем не сухое и нейтральное, а страстно-
революционное) активной роли народных масс в деле индуст-
риализации и построения социализма. Пафос созидания, энту-
зиазм советских людей, преобразующих свою страну в годы
первой и второй пятилеток, отразил в своей книге «Советы»
Альберт Рис Вильямс,18 который вместе с Джоном Ридом был
первым сеятелем правды о Советской России в США и оставался
другом ее в течение всей своей жизни.
А. Р. Вильямс, У. и 3. Коутсы, К. Ламонт, С. Ниринг и
другие не раз бывали в Советском Союзе и в своих книгах ис-
пользовали не только данные, почерпнутые из книг, но и свои
личные наблюдения над жизнью и трудом советских людей.
И хотя некоторые их книги не всегда можно назвать историче-
скими работами, они больше дают для понимания смысла и
значения социалистического строительства, социалистической
индустриализации в СССР, чем снабженные по всем правилам
научным аппаратом «исследования» ряда буржуазных авторов,
ослепленных классовой ненавистью к первой стране социализ-
ма, скованных классовой ограниченностью своего мировоззре-’
ния.
В решениях XX съезда КПСС, в постановлении пленума ЦК
«О преодолении культа личности и его последствий»19 было
дано объяснение некоторым отрицательным моментам в ходе
социалистического строительства в СССР. Это содействовало
укреплению позиций историков марксистского и прогрессивно-
демократического направлений в борьбе с буржуазной историо-
16 См.: Russian Economic Development since the Revolution. London, 1928;
Soviet Economy and the War. New York, 1943; Soviet Planning and Labour in
Peace and War. New York, 1943; Soviet Economic Development since 1917.
London, 1948; On Economic Theory and Socialism. Collected Papers. London,
1955.
>7 См.: M. Dobb. Soviet Economic Development since 1917. London,
1948, pp. 261—267; Его же. Soviet Economic Development since 1917. New
York, 1968, Ch. X.
18 A. R. Williams. The Soviets. New York, Harcourt, Brace and Com-
pany, 1937.
19 О преодолении культа личности и его последствий. Постановление
Центрального Комитета КПСС. М., 1956.
2 и. Н. ОлегиигЗ 2/830 .... < 17
14 * уши i
графией. Однако преодоление последствий культа личности в
среде прогрессивных зарубежных историков и публицистов
происходило не без трудностей. Уильям Фостер, председатель
национального комитета компартии США, в своих статьях давал
правильную ориентацию коммунистам в сложной обстановке,
нацеливая их на борьбу как против догматизма, так и против.
ревизионизма.20
В конце 50-х в 60-е годы историки марксистского и про-
грессивно-демократического направлений подняли свои исследо-
вания на более высокую ступень. Эндрю Ротштейн выпустил
книгу «Советский Союз и социализм», вышли работы М. Добба,
П. Датта, С. Ниринга21 и др. В этих произведениях преобладаю-
щее место занимают, однако, коренные проблемы современности,
а не ранних лет индустриализации СССР. Прогрессивные исто-
рики продолжают борьбу против идеологии антикоммунизма,
выступают за мир и сотрудничество между народами. Показа-
телем консолидации сил американских марксистов явилось со-
здание в апреле 1964 г. Американского института марксистских
исследований, который, как говорится в «Political Affairs»,
«через исследования, форумы, публикации, библиотечную и ин-
формационную службу стремится преодолеть de facto постановку
марксизма вне закона, которая выставляла в столь смешном
виде интеллектуальную атмосферу в Соединенных Штатах в
годы холодной войны».22
( Историки-марксисты в объяснении исторического процесса
руководствуются передовым марксистско-ленинским учением.
Преимущества этого учения, по сравнению со всеми другими
теориями, для понимания современной эпохи подчеркнул Палм
Датт в своих лекциях в МГУ в 1962 г. (изданы в Лондоне в
1963 г.). «Теоретики, которые следуют марксизму-ленинизму, не
могут претендовать на непогрешимость. Даже правильная тео-
рия может быть неправильно применена неуклюжим привер-
женцем,— пишет Палм Датт.— Проверкой правильности любой
теории и любого теоретического анализа может быть только
практика». Конечно, ни один человек «не живет вне истории,
вне общества и климата мысли». Исследователь современной
истории не может иметь в своем распоряжении всех материа-
20 См.: “National Affairs”, December, 1956, vol. XIV, No 10.
21 A. Rothstein. The Soviet Union and Socialism. London, The Com-
munist Party, 1957; M. H. D о b b. On Economic Theory and Socialism. Col-
lected Papers. New York, 1955; Его же. An Essay on Economic Growth and
Planning. London, 1960; Его же. Capitalism, Development and Planning.
London, 1967; R. Palme Dutt. Problems of Contemporary History. Lon-
don, 1963; H. & S. Nearing. The Brave New World. Harborside, Maine,
1958; S. Nearing. Socialism in Practice. The Transformation of East
Europe. New York, 1962; P. Палм Датт. "Интернационал. Очерк истории
Коммунистического движения. 1848—1963. Пер. с англ. М., 1966.
22 “Political Affairs” (Theoretical Organ of the Communist Party, USA),
July, 1964, p. 20.
18
лов, на его суждения оказывают влияние политические споры
эпохи. Однако преимущества марксистской теории в познании
исторической правды неоспоримы, считает П. Датт. Она обеспе-
чивает «не готовый ответ, но ключ к познанию исторической
правды, в то время как немарксистская теория ведет к извра-:
щению исторической правды». П. Датт пишет, что «видимый и
очевидный коллапс немарксистских исторических суждений пе-
ред лицом современного мира является, несомненно, тяжким
разоблачением, и часто очень смехотворным разоблачением
иллюзий немарксистской исторической теории». Но это еще от-
нюдь не доказывает непогрешимости марксистских историков,
предупреждает П. Датт. Он указывает на большую ответствен-
ность, которая ложится на историков-марксистов. Марксистская
теория — мощное оружие, но пользоваться им нужно умело*
«.. .теория марксизма-ленинизма подобна мечу Ахиллеса. Каж-
дый, кто держит его в руках, должен быть достаточно сильным,
чтобы владеть им, в противном случае он выпадет из его рук;
и следствием будет только неудача, дискредитирующая теорию,
вместо демонстрации ее силы».23
В более глубоком овладении марксистской материалистиче-
ской диалектикой и более последовательном применении ее в
исторических исследованиях — залог дальнейших успехов мар-
ксистского и прогрессивно-демократического направлений в
борьбе с буржуазной историографией, с' идеологией антиком-
мунизма.
Остановимся на особенностях буржуазного направления в
историографии. В отличие от пролетарской идеологии — мар-
ксизма — современная буржуазная идеология как теоретическое
сознание класса буржуазии не может служить базой для науч-
ного исторического познания. Однако важно отметить существо-
вание в буржуащюй историографии советского общества двух
тенденций — к объективизму и к открытой реакционности, кото-
рые в известной мере связаны с наличием двух тенденций в
отношении буржуазного мира к СССР в политике: тенденций
к сотрудничеству и разрешению, противоречий между СССР и
капиталистическим миром военным путем.
Объективистская тенденция у буржуазных историков про-
является в стремлении объективно, опираясь на факты, взгля-
нуть на историю первой страны социализма; однако, поскольку
объективное отражение исторической реальности возможно лишь
с позиций восходящего класса — пролетариата, такие попытки,
с позиций буржуазных в большинстве случаев приводят истори-
ков к объективизму. Реакционная тенденция проявляется в пред-
намеренной фальсификации фактов, в подходе к советской исто-,
рий с позиций воинствующего антикоммунизма. Обратимся к
23 R. .Palme Datt. Problems of Contemporary History, pp. 8, 12, 18—
19, 21, 36, 37.
2* 1 19'
более подробному рассмотрению указанных тенденций в бур-
жуазном направлении в историографии.
Объективистская тенденция в буржуазной историографии
наиболее полно рассмотрена советскими историками на примере
работ Фредерика Шумана. Ю. Карякин и Е. Плимак в книге
«Мистер Кон исследует прусский дух”», сравнивая работы Ган-
са Кона и Фредерика Шумана, на конкретном материале пока-
зали различие откровенно реакционной и объективистской тен-
денций в буржуазной историографии.
Ф. Шуман так же, как и Г. Кон, противник коммунизма,
разделяет основные догмы буржуазной историографии, однако
между ними имеются большие различия, не одинаков их подход
к предмету своего исследования. Если Кон лишь повторяет
предвзятые догмы, подгоняя под них одни факты и умалчивая о
других, то «Фредерик Шуман в отличие от Кона пытается объ-
ективно разобраться в фактах русской истории». «Это стремле-
ние к объективности,— пишут Ю. Карякин и Е. Плимак,— за-
ставляет Шумана на каждом шагу противоречить разделяемым
им предвзятым взглядам».24
По Кону, Октябрьская революция была навязана народу
кучкой «бланкистов-большевиков»; по Шуману, в основе разви-
тия и углубления революционного процесса в России в 1917 г.
было расхождение интересов правящих буржуазных партий с
интересами народа.25 По Кону, 40 лет Советской власти — период
«застоя» в жизни страны. Шуман признает грандиозные дости-
жения СССР и то, «что советская система общественного произ-
водства функционирует и будет функционировать - великолеп-
но».26 По Кону, вечна вражда между Западом и Востоком;
Шуман считает, что мир необходим и возможен.27
Подводя итог этим параллелям, авторы пишут: «Потвидимо-
му, иногда вынужденные, порой добровольные уступки Шумана
антикоммунизму так и не смогли примириться с его объектив-
ностью ученого, ответственностью политического публициста и
совестью человека». По мнению Плимака и Карякина, Шуман
не прибегает к фальсификации, следовательно, советский критик
не может подходить с одинаковой меркой к работам Кона и
Шумана: «Если Кона можно только разоблачать, то с Шума-
ном можно полемизировать. Более того, работы Шумана во
многом разоблачают Кона».28
Подробный анализ взглядов Ф. Шумана, данный в статье
Ю. Игрицкого «Извилистый путь американского советоведа»,
вскрывает его колебания, отступления и возвращение на преж-
24 Ю. Карякин, Е. Плимак. Мистер Кон исследует «русский дух».
М., 1961, стр. 131.
1, 25 Там же, стр. 131—132.
26 F. L. Schuman. Russia since 1917. Four Decades of Soviet Politics.
New York, 1957, p. 332.
27 Ю. Карякин, E. П л и м а к, ук. соч., стр. 130.
28 Там же, стр. 136—137.
20
ние позиции в оценке классовой природы советского строя. На
протяжении 30-х годов росла уверенность Ф. Шумана в жизне-
способности СССР, 1939—1940 гг. — Шуман обвиняет СССР в
агрессии и' тирании. Следующий поворот — в период борьбы
Советского Союза как решающей силы антигитлеровской коали-
ции против фашизма. Наиболее положительная оценка социали-
стической революции в России была дана Шуманом в 1945 г. в
книге «Советская внутренняя и внешняя политика», выдержав-:
шей ряд изданий. Затем последовал резкий поворот вправо, в
годы маккартизма Шуман отступил перед давлением реакции
(в 1950 г. Шуман вместе с профессором Шэпли был вызван в
Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности,
ответчики на суд не явились),29 в 1957 г. (в книге «Россия после
1917 г. Четыре десятилетия советской политики») Шуман воз-
вращается на позиции первых послевоенных лет, но далеко не
полностью.30
Наиболее последовательны были взгляды Шумана на проб-
лемы войны и мира. Он неустанно призывал к разрешению кон-
фликтов мирным путем, к мирному сосуществованию и дружбе
между народами — весьма типичная позиция для буржуазного
историка-объективиста.
Различия между буржуазными историками в подходе к пред-
мету своего исследования порой настолько серьезны, что возни-
кает острая полемика между ними. Книги историков-объективи-
свов, не прибегающих к преднамеренной фальсификации, встре-
чают критику в среде самой буржуазной науки. Резкой критике
справа подвергаются книги Ф. Шумана, Э. X; Карра, Р. Шле-
зингера, О. Рэдки и др.
Р. Шлезингер, долгое время бывший одним из редакторов
журнала «Soviet Studies», написал книгу «Коммунистическая
партия СССР»,31 но выйти она могла только в Италии, ибо, как
пишет его коллега по редакции А. Ноув, «ни один редактор не
мог решиться опубликовать ее». А. Ноув не согласен с Р. Шле-
зингером, в книге которого интересы партии отождествляются
с интересами народа, а история России после 1917 г. не просто
объясняется, но принимается как «хорошая вещь» (as a Good
Thing, in the Elementary 1066—and — all — that sense).32
Типичным примером столкновения между объективистом и
См.: Ю. И. Игрицкий. Извилистый путь американского советоведа
(К характеристике эволюций взглядов Фредерика Льюиса Шумана). — «Исто-
рия СССР», 1963, № 5, стр. 182. — Интересно отметить, что К. Ламонт, вы?
званный в 1953 г. в сенатскую подкомиссию по расследованию антиамери-
канской деятельности во главе с Маккарти, бросил вызов Маккарти, оспорив
самую законность существования комиссии. Он вступил в борьбу, вполне
сознавая ее значение «для дела демократии» (см.: К- Л а м о н т. Свобода
должна быть свободой на деле. Пер. с англ. М., 1958, стр. 49—64).
30 См.: Ю. И. И г р и ц к и й, ук. ст. — «История СССР», 1963, № 5,
стр. 194.
31 R. Schlesinger. Il partito communista пе1Г URSS. Milan, 1962.
32 “Soviet Studies”, October, 1964, p. 240.
21
реакционером является полемика между О. Рэдки и А. Гершен-
кроном на страницах журнала «The American Historical Re-
view»,33 выявляющая весьма отчетливо различие между двумя
тенденциями в буржуазном советоведении.
Историк-объективист идет от фактов, опирается на фунда-
ментальную документальную базу. Факты нередко приводят
его 1с выводам нелицеприятным, признание котррых невыгодно
идеологам буржуазии. У историка-реакционера факты отступа-
ют на задний план. На первое место выдвигается защита сконст-
руированной или воспринятой из литературы концепции, даже
если она не подтверждается фактически, даже вопреки фактам.
Буржуазные историки, в работах которых преобладает объ-
ективистская тенденция, стремятся сознательно не искажать
факты, но они скованы по рукам и ногам буржуазным мировоз-
зрением, буржуазной методологией. Приводя доводы и «за» и
«против», они дают двойственйые оценки событиям, процессам,
институтам, впадают в неизбежные противоречия. Так, напри-
мер, Э. X. Карр, крупнейший исследователь советской истории
на Западе, на вопрос о том, интересы какого класса выражает
Коммунистическая партия Советского Союза, дает противоре-
чащие один другому ответы. По его мнению, «большевиков нель-
зя было рассматривать (кроме разве что в идеологическом смыс-
ле) как представителей пролетариата и крестьянства». Но на
той же странице он пишет: «Доминирующая цель партии состоя-
ла в том, чтобы содействовать продвижению к социализму через
процесс индустриализации, которая увеличит численность ив
конечном счете материальное благосостояние и политический
вес пролетариата». И далее: «Партия продолжала нести поли-
тическую программу пролетарской революции (речь идет о пе-
риоде 1924—1926 гг.— И. О.)».34
Представители буржуазной науки полагают, что они «объ-
ективно» отражают действительность, когда пытаются встать
над борющимися группировками, над классовой борьбой. На
деле же оказывается, что они рассматривают действительность
с позиций буржуазного объективизма.
В. И. Ленин в работе «Экономическое содержание" народни-
чества и критика его в книге г. Струве» вскрыл сущность бур-
жуазного объективизма. Он отмечал, что г. Струве повторял
ошибку Н. Даниельсона (Н. — она — у Ленина), «заслоняя клас-
совые противоречия ' „объективными” рассуждениями.. .».35
В. И. Ленин критиковал узкий объективизм Струве, «характери-
зующий процесс вообще, а не те антагонистические классы в от-
дельности, из борьбы которых складывается процесс».36
зз “The American Historical Review”, July, 1959; January, 1960.
34 E. H. Carr. Socialism in One Country, 1924—1926, vol. 1. London,
1958, pp. 134, 135. .
35 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 503..
36 Там же, стр. 526.
22
Хотят или не хотят буржуазные историки, они тоже
интерпретируют исторический процесс с позиций определенного
класса, именно класса буржуазии, которому выгодно замазывать
классовые противоречия «объективными» рассуждениями.
В современной буржуазной историографии следует разли-
чать объективистов ^«объективистов», т. е. отличать объективи-
стов как представителей определенной тенденции от тех, кто
лишь прикрывается маской объективизма. На наш взгляд, нуж-
но говорить именно о двух тенденциях, а не о двух направле-
ниях в буржуазной науке, ибо объективисты полностью никогда
не могли и не могут отмежеваться от воинствующих реакционе-
ров, ибо буржуазное мировоззрение, характерное ддя обеих
групп, в целом реакционно.
Объективно существующие в буржуазной науке тенденции
к объективизму и к открытой реакционности суть взаимопрони-
кающие, взаимосвязанные, не сливающиеся полностью, которые
не могут размежеваться окончательно. Можно лишь говорить о
преобладании одной из тенденций у того или иного историка
{именно это мы имеем в виду, употребляя слова «историк-объек-
тивист», «историк-реакционер», но это не означает, что они при?
надлежит к разным направлениям). Нельзя выделять объекти-
вистское и реакционное направления в буржуазной историогра-
фии советской истории (и, в частности, по проблемам индустриа-
лизации), так как:
а) слишком важны черты, общие всем буржуазным истори-
кам: затушевывание классового содержания процессов, явлений
и институтов, поддержание иллюзий о надклассовости государст-
ва; отрицание закономерности социалистической революции и
социалистических преобразований в СССР и перехода к социа-
лизму з международном масштабе; искажение соотношения
между целями партии и интересами народа в осуществлении
индустриализации, в деле построения социализма и коммунизма;
идейная зависимость от отвергнутых Коммунистической партией
концепций развития советского общества, защищавшихся оппо-
зиционными группами;
б) историки, у которых преобладает объективистская тен-
денция, и воинствующие реакционеры пользуются общими кон-
цепциями (противопоставление «диктатуры» и «демократии»,
Запада и Востока, абсолютизация преемственности между со-
ветской историей и русским прошлым), на базе которых рас-
сматривается и история индустриализации страны;
в) довольно типичной является эволюцйя от буржуазного
объективизма к открытой реакционности в мбменты наиболь-
шего обострения классовой борьбы, на крутых поворотах поли-
тики (например, у У. X. Чемберлина, Л. Фишера и Др.).
У. X. Чемберлин впервые приехал в Москву в 1922 г. в ка-
честве корреспондента газеты «Christian Science Monitor» и был
«искренним попутчиком» советского строя, как он пишет в кни-
23
ге «Эволюция консерватора». Через 12 лет он покинул Москву
«с совершенно Изменившимися взглядами».37 В 1934 г. в книге
«Железный век России» Чемберлин абсолютно^ сознательно пе-
ресматривал то, что ранее писал в книге «Советская Россия»
(изд. 1930 г.), причем необходимость такого пересмотра объ-
яснял событиями после 1929 г.38 В книге «Эволюция консерва-
тора» он с поразительной* точностью фиксирует моменты, в ко-
торые «люди Запада», «сочувствующие» большевистской. рево-
люции, совершали свое отступление: для одних это был момент,
когда Троцкий был устранен от власти, для других, подобно ему
самому, — период первой пятилетки, для третьих — заключение
советско-германского пакта 1939 г., для четвертых — вскрытие
ошибок Сталина и подавление контрреволюцйонного мятежа в
Венгрии (у Чемберлина, разумеется, другие формулировки).39
Кай видим, переход в лагерь открытой реакции совершался на
крутых поворотах классовой борьбы, внутренней и внешней по-
литики Советского правительства. Так, с углублением социаль-
ного переворота в годы первой пятилетки окончательно рушат-
ся представления буржуа о социализме, именно это было при-
чиной эволюции Чемберлина.
В 50—60-е годы У. X. Чемберлин принадлежал к лагерю
самых воинствующих антикоммунистов. Очень выпукло его по-
зиции видны в книге «Умиротворение — путь к войне» (Нью-
Йорк, 1962 г.). Недаром в самом названии бросается в
глаза мюнхенская терминология. Чемберлин выступает против
политики «умиротворения» по отношению... к «коммунистиче-
ской опасности», он резко критикует известных публицистов,,
среди которых мы видим не только имена Бертрана Рассела и
Сайруса Итона, но и Уолтера Липпмана, Веры М. Дин, отнюдь
не сторонников коммунизма.
Чемберлин не брезгует никакими слухами, которые могут
пригодиться в нагнетании вражды между Советским Союзом и
странами Запада. В 1946 г. в «Нью-Йорк джорнэл Америкэн»
на основании ложных сообщений он успел обвинить Красную
Армию в агрессии против Швеции. Через неделю шведские аст-
рономы заявили, что так называемые «ракеты» были метеори-
тами.40
Вот каким стало лицо Чемберлина! Он являлся ярым вра-
гом мирного сосуществования и сотрудничества между народа-
ми, ведя' активную борьбу против инакомыслящих.
Надо' отметить, что методология, которой пользовался Чем-
берлин, потенциально содействовала эволюции его в указанном
37 W. Н. Chamberlin. The Evolution of a Conservative. Chicago,
1959, p. 1.
38 Cm.: W. H. Chamberlin. Russia’s Iron Age. Boston, 1934, pp. VII—
VIII.
39 Cm.: W. H. C h amber 1 in. The Evolution of a Conservative, p. 14.
40 См.: C. Lamont. Soviet Civilization, pp. 17—18.
24
направлении. На самом деле, из каких элементов складывается
его метод (по книге «Советская Россия»):, при объяснении при-
чин событий он ссылается на человеческую природу, на темпе-
рамент, преувеличивает роль географической среды (протяжен-
ность России, ее положение и в Европе и в Азии и т. д.), поль-
зуется широкими историческими аналогиями. У него часты на-
рушения конкретно-исторического подхода в исследований со-
бытий, нет анализа взаимоотношений Классов и классовой борь-
бы. Разумеется," на основе такой методологии — методологии
идеалистической — понять сущность исторического процесса в
СССР, особенно при резком обострении классовой борьбы в пе-
риод решительного наступления социализма по всему фронту,
оказалось невозможным. Поправение Чемберлина, помимо клас-
совых, имеет и методологические корни.
Однако не все историки пережили эволюцию, подобную чем-
берлиновской. В работах объективиста Л. Сегала проявляются
некоторые черты, характерные для прогрессивно-демократиче-
ского направления.41 Из историков 30-х годов ца объективист-
ских. позициях остались Фредерик Шуман, Джордж Каунтс42
(хотя и тот, и другой имели резкий зигзаг вправо на рубеже
40—50-х годов).
В годы второй мировой войны, когда народы мира увидели,
что решающую роль в сокрушении фашизма играет Советский
Союз и симпатии к нему неизмеримо выросли, усиливается объ-
ективистская тенденция в буржуазной литературе об СССР.
Можно сказать, что она преобладала в книгах У. Дьюранти^
Б. Сдмнера и др.43 Среди историков, позднее занявшихся сове-
товедением, объективистская тенденция сильна в Англии у
Э. X. Карра, экономиста А. Байкова, Р. Шлезингера, в США у
В. Вильямса, работающего над проблемами советско-амери-
канских отношений.
Следует несколько подробнее остановиться на взглядах та-
кого крупного буржуазного ученого, как Эдвард Хэллет Карр.44
41 См.: L. Segal. Modern Russia — the Land of Planning. London, 1933;
Его же. The Real Russia. London, 1943; Его же. Russia. A Concise History
from the Foundation of the State to Hitler’s Invasion. London, 194 ...—
Луи Сегал — крупный английский ученый. Некоторое время возглавлял Рус-
ский отдел Бирмингемского университета, 12 лет редактировал “The Monthly
Review” (журнал Советской торговой делегации в Великобритании), составлял
и редактировал “The Soviet Union Year-Book” и “The Handbook of the
USSR”, стоял на .позиции необходимости укрепления дружбы и сотрудниче-
ства с Советским Союзом.
42 См.: F. L. Schuman. Government in the Soyiet Union. New York,
1961; G. S. Counts. Khrushchev and the Committee Speak on Education.
2nd print. Pittsburgh, 1959.
43 Cm.: W. Duranty. USSR. The Story of Soviet Russia. London, 1945;
В. H. S u m n e r. A Short History of Russia. New York, 1943.
44 Э. X. Kapp (род. в 1892 г.) многие годы пробыл на дипломатической
службе: в 1919 г. был членом английской делегации на Парижской мирной
конференции, в 1925—1929 гг. — первым секретарем посольства в Риге, в
1930—1933 гг. — помощником советника по делам Лиги Наций в английском
25.
В послевоенные годы Карр специализируется почти исключитель-
но по советской тематике. В 1946 г. он прочел несколько лек-
ций,. которые были изданы книгой «Советское влияние на за-
падный мир».45 В 50—60^е годы один за другим вышли 8 томов
его «Истории Советской России».46 Первые три тома — под на-
званием «Большевистская революция, 1917—1923», четвертый
«Междуцарствие, 1923—1924», пятый,, шестой и седьмой (в двух
книгах) «Социализм в одной стране, 1924—1926 гг.». В 1969 г.
вышел написанный в сотрудничестве с Р. У. Дэвисом первый
(из трех намеченных) том «Основ планового хозяйства» (в двух
книгах). Таким образом, замысел Э. X. Карра — создать деся-
титомную «Историю Советской России».
Среди огромной буржуазной литературы по истории СССР
книги Карра выделяются насыщенностью фактическим материа-
лом, свидетельствуют о большой эрудиции и богатой источнико-
ведческой базе автора. Карр использует почти все доступные
ему советские источники: газеты, журналы, статистические ма-
териалы, решения партии и правительства, выступления партий-
ных и государственных деятелей, участников оппозиционных
группировок, многочисленные монографии и статьи в основном
20—30-х годов.
Каким же образом осмысливает Карр огромный материал,
находящийся в его распоряжении? Приступая к своему труду,
он признает, что «история Советской России, написанная англи-
чанином, который не является ни марксистом, ни русским по
происхождению, может показаться особенно рискованным пред-
приятием».47 Как можно судить по его книгам, Карр прочел
многие произведения марксистской литературы, чтобы воспол-
нить этот недостаток, и стремится показать читателю, что он
исходит из «марксистских формул» при анализе .событий. На-
до отметить, однако, что положения марксизма нередко даются
Карром в реформистской интерпретации, знакомство с марксиз-
мом отнюдь не задевает основ его концепции.
В основе концепции Карра лежат следующие три положения.
Во-первых, исторический процесс понимается Карром как взаи-
модействие (tension) принципов изменений и преемственности.48
Ё истории, конечно, имеют место и изменения и преемствен-
Foreign Office. В 30-е годы он написал ряд книг по вопросам международной
политики: “International Relations since the Peace Treaties” (1937), “The
Twenty Years’ Crisis” (1939), “Britain; A Study of Foreign Policy from Versa-
illes to the Outbreak of War” (1939).
45 E. H. Carr. The Soviet Impact on the Western World. New York, 1947?
46 E. H. Carr. The Bolshevik Revolution, 1917—1923, vis. 1—3. London,
'1950—1953; Его же. The Interregnum, 1923—1924. London, 1956; Его же.
Socialism in One Country, 1924—1926, vis. 1—3. London, 1958—1959, 1964;
E. H. С а г г a. R. W. D a v i e s. Foundations of a Planned Economy, 1926—
1929, vol. 1, pts. I—II. London, 1969.
47 E. H. C a r r. The Bolshevik Revolution, 1917—1923, vol. Г, p. V.
48 См.: E. H: Carr. Socialism in One Country, vol. 1, p. 3.
26
ность, однако суть Дела заключается в том, как понимать взаи-
моотношение между ними, какой из принципов признать веду-
щим. У Карра мы находим следующее толкование: «В разви-
тии революции элементы изменения и преемственности борют-
ся бок о бок, то вступая в конфликт друг с другом, то соеди-
няясь, пока не образуется новый и прочный синтез. Этот процесс
может длиться несколько лет или даже несколько поколений.
Но в общем и целом, чем больше расстояние во времени от на-
чальной вспышки революции, тем решительнее принцип преем-
ственности вновь утверждает себя вопреки принципу измене-
ний».49 В конкретном случае в Октябрьской революции этот об-
щий «закон» проявлялся, по Карру, в том, что Советское пра-
вительство «всё более и более открыто становилось наследником
русской государственной власти» и провозглашало свои цели в
выражениях, «которые для чувствительного уха звучали безо-
шибочно эхом прошлого России».50
Применение «закона» о взаимодействии изменений и пре-
емственности к Советской России ведет к недооценке вызывае-
мых социалистической, революцией изменений в обществе. Од-
нако и для буржуазной революции этот «закон» не является
определяющим, ибо историческое событие—не следствие взаи-
модействия абстрактных принципов изменения и преемственно-
сти, а результат классовой борьбы, как бы равнодействующая
взаимоотношений классов.
Так что первое положение Карра оказывается явно недоста-
точным для объяснения хода советской истории, и он дополня-
ет его вторым, являющимся следствием первого, преломлением
его в условиях России.
В основу всей концепций исторического развития России
Карр кладет положение об отсталости России от Запада со все-
ми вытекающими отсюда последствиями. Попытки преодолеть
отсталость принимали характер «революции сверху», и в ре-
зультате развитие русского государства было примером «непра-
вильного прогресса, но спазматического продвижения вперед
рывками и толчками, образцом не эволюции, но перемежаю-
щейся революции».51 Рывки вперед чередовались с периодами
«насильственной реакции». В ходе такого «конвульсивного» раз-
вития происходило перепрыгивание через не изжитые еще ста-
дии развития, то, что приходило с Запада, не могло быть вос-
принято в чистом виде, и поэтому через некоторое время рус-
ская национальная традиция вновь утверждала себя против
«западного, нововведения». В качестве йоследнего, приобретшего
русские черты, Карр рассматривает и применение марксизма к
России: «Уже в 1917 году большевизм был марксизмом, при-
49 Ibid., р. 4.
50 Ibid , р. 21.
51 Ibid., р. 10.
27
мененным к русским условиям и интерпретированным в свете
их».52
Противопоставление «запада» «востоку» давно уже находит-
ся на вооружении буржуазной науки. Через абсолютизацию
конкретно-исторических особенностей она стремится затушевать
объективную необходимость революционного низвержения ка-
питализма, перехода всех стран к социализму. Это противопо-
ставление является подосновой всех теорий о русском характе-
ре большевизма. Придерживается его и Э. Карр и использует,
как мы увидим позднее, при характеристике особенностей со-
ветской индустриализации.
Карр признает, что не было русского термидора, что осуще-
ствление индустрализации страны закрепляло завоевания рево-
люции. Объясняя причины этого явления, Карр указывает не
только на то, что Октябрьская революция более основательно
разрушила старое, чем прежние революции, что путь «револю-
ции сверху» (в Советской России — создание социалистической
экономики) был типичен для русской истории, но и на особен-
ности развития капитализма в XX в., которые обеспечили гос-
подство «фактору политики» в отличие от «примата экономики»,
характерного для XIX в. Здесь мы подходим к характеристике
третьей составной части концепции Карра — «изменившийся ба-
ланс общественных отношений в современный период».53 На-
прасно искать в концепции буржуазного ученого понимания
сущности изменений в капиталистическом обществе на рубеже
двух веков, которая заключалась в том, что капиталистическое
общество вступило в последнюю стадию — империализм.
Суть изменений, по Карру, состоит в том, что свободный,
действующий на основе принципов laissez faire, капитализм пре-
вратился в «управляемый», в котором «политические линии на-
чали пересекать экономические линии классовой солидарности»,
а классы будто бы «не были больше ни неделимым единством,
ни явно противоположными».54 Взгляд на класс как «объектив-
но установленную группу» объявляется непригодным для XX в.,
для которого типичен «примат политики». Для нас эти положе-
ния о характере современной эпохи важны потому, что Карр ис-
пользует их для интерпретации советской истории.
Карр пишет, что именно в таких условиях, когда классы «пе-
рестали быть явно противоположными», а грани между ними
стали размываться, Ленин выдвинул свое учение о партии, и
оно оказалось осуществимым: «Революция победила через по-
литическое действие, для которого были, с марксистской точки
зрения, экономически незрелые условия».55 В дальнейшем, пос-
ле гражданской войны и введения нэпа, курс на построение со-
52 Ibid., р. 17.
53 Ibid., рр. 125, 126, 128—129.
54 Ibid., рр. 129, 130.
55 Ibid., р. 130.
28
циализма стал возможен благодаря наличию «политического
фактора» — партии. Об огромной, роли партии большевиков в
социалистическом строительстве Карр говорит неоднократно.
Однако соотношения между политикой и экономикой, между
классом и партией, закономерность руководства марксистско-ле-
нинской партии рабочего класса в социалистической революции
й социалистическом строительстве все же остаются непонятыми
Карром. Концепция Карра нередко эклектически объединяет
противоречивые элементы, между которыми можно установить
лишь искусственную связь.
Однако Карр решительно берет под защиту идею прогресса
в обществе. В своей книге «Что такое история?» он под-
верг резкой критике упаднические теории общественного раз-
вития, причем попытался вскрыть социальную причину их по-
явления. Так он пишет об А. Тойнби: «Тойнби сделал отчаянную
попытку заменить взгляд на ход истории как поступательный
циклической теорией — характерная идеология для общества,
находящегося в упадке».56 Сам Карр считает, что общество дви-
жется вперед. Революцию 1917 г. в России и национально-осво-
бодительное движение в странах Азии и Африки он рассматри-
вает как «прогрессивное развитие в перспективе мировой исто-
рии».57
Журнал английских коммунистов «Marxism Today» привет-
ствовал книгу Карра «Что такое история?» (автор статьи
Э. Хобсбоум) как «мощный и блестящий залп, данный против
исторического обскурантизма».58 П. Датт также отмечает кри-
тику Э. X. Карром идеалистических, упаднических концепций
немарксистских историков и даже считает, что Карр «подходит
ближе, хотя и не полностью, к материалистической и марксист-
ской точке зрения».59
На примере Э. X. Карра видно, что нельзя упрощенно под-
ходить к анализу современной буржуазной исторической мыс-
ли.60 Советский историк М. Я. Гефтер (в выступлении на расши-
ренном заседании секции общественных наук президиума АН
СССР в январе 1964 г. по вопросам методологии исторической
науки) сказал: «Кризис буржуазной исторической мысли, — если
исключить из нее откровенных и беспардонных фальсификато-
ров, стоящих вне науки, — это не сплошной упадок, в ходе него
рождаются и новые ценные наблюдения, не умещающиеся в
рамках идеалистического мировоззрения, объективно это тен-
денция, которая может привести, хотя и крайне сложным пу-
56 Е. Н. Carr. What is History? London, 1961, p 37.
57 Ibid., p. 143.
58 “Marxism Today”, February, 1962, p. 47.
59 R. Palme Dutt. Problems of Contemporary History, p. 11.
60 О политических и философско-исторических взглядах Э. X. Карра см.
интересную статью А. М. Неймана в кн.: Историческая наука и некоторые
проблемы современности. Статьи и обсуждения. М., 1969, стр. 177—191.
29
тем, через полемику и борьбу, через разрыв с реакцией, к вос-
приятию марксистского взгляда и исторического метода».61
Книги Э. X. Карра встречают не слишком благоприятный,
прием в среде наиболее реакционных историков и обществен-
ных деятелей. Так, Норман Томас, председатель Союза за де-
мократический социализм, выдвигавшийся шесть раз на пост
президента США от социалистов, пишет в своей рецензии на
первый том книги «Социализм в одной стране»: «Закрываешь
книгу с чувством, что ее автор сознательно или несознательно
описывает то, что случилось позднее как действительно неиз-
бежный процесс в ходе достижения „социализма в одной стра-
не”». Норман Томас встречает в штыки всякий намек на то, что
социализм в СССР был действительно построен, а установив-
шийся в СССР строй именует как «тоталитарный государствен-
ный капитализм».62
«Многие критики упрекали Карра за то, что он не описал
революцию с точки зрения потерпевших поражение противников-
большевиков»,— пишет Р. Шлезингер и отмечает далее, что это;
и не входило в намерения Карра, что его интересует прежде все-
го «самое развитие» этого нового строя.63
Карр отличается От многих своих коллег тем, что, как уже
указывалось выше, опирается на богатый фактический матери-
ал, использует главным образом советские источники, официаль-
ные документы. Это вызывает раздражение в среде наиболее
рьяных антикоммунистов. Так, Бертрэм Вулф в своих рецен-
зиях на книги Карра постоянно выражает недовольство «его
исключительной зависимостью от большевистских источников»,64
твердит об ограниченности его «документального метода». Ре-
альные факты — вот чего как яркого дневного света боится ан-
тикоммунизм, и они кажутся ему опасными даже тогда, когда
их приводит добросовестный буржуазный ученый.
Как видно из предшествующего анализа, соотношение меж-
ду двумя отмеченными тенденциями в буржуазной историогра-
фии не остается стабильным на протяжении десятилетий. Оно
зависит в каждый данный момент от остроты классовой борь-
бы как внутри капиталистических стран, так и между противо-
стоящими системами, от, прочности позиций буржуазии в той
или иной стране, от силы воздействия успехов СССР на умьг
трудящихся капиталистических стран. Объективистскую тенден-
цию питают успехи СССР во всех областях экономической, по-
литической и общественной жизни, а также стремления к сотруд-
ничеству и миру с СССР, выражаемые демократически настро-
енными элементами капиталистических стран. Историки,, в ра--
61 История и социология. М., 1964, стр. 151—152.
6? “Saturday Review”, 31 January, 1959, р. 29.
63 “Science and Society”, Winter, 1961, p. 13.
64 “New York Times Book Review”, 1 March, 1959, p. 18.
30
ботах которых преобладает объективистская тенденция, часто
выступают как сторонники мирного сосуществования.
С другой стороны, обострение идеологической борьбы на со-
временном этапе, связанное с тем, что экономическое соревнова-
ние между двумя системами вступило в решающий этап, ведет
к тому, что резко усиливается реакционная тенденция в исто-
риографии, в больших масштабах насаждается антикоммунизм.
Большое значение имеет гносеологический фактор. Уровень
изучения истории СССР за рубежом в последние годы изме-
нился- больше стало внимания к фактам, к экономическому
анализу. Но тем усерднее ведется работа по созданию концеп-
ций советской истории, в которые укладываются эти факты и ко-
торые противопоставляются марксистской интерпретации исто-
рии СССР. Реакционнейшие историки пытаются прикрываться
маской «объективизма».
О соотношении объективистской и реакционной тенденций
в буржуазной историографии в 60-е годы дает представление
оценка Р. Шлезингера, относящего примерно 20% советоведов к
числу честных ученых, не прибегающих к сознательной фальси-
фикации.65
В настоящей работе анализу произведений историков-объек-
тивистов уделено сравнительно больше внимания, чем соответст-
вует их доле в буржуазном советоведении. Это объясняется
большей значимостью их исследований. С историками-объекти-
вистами можно вести научный спор, тогда как откровенные ре*
акционеры, фальсифицируя историю, ставят себя вне науки.
Поскольку историография истории, СССР играет важную
роль в идеологической борьбе двух систем, влияние антиком-
мунизма в буржуазном ее направлении особенно велико. В Про-
грамме КПСС антикоммунизм характеризуется как «отражение
крайней степени деградации буржуазной идеологии».66«.. .Клеве-
та на социалистический строй, фальсификация политики и целей
коммунистических партий, учения марксизма-ленинизма», — так
определяется основное содержание антикоммунизма.67
Антикоммунизм — главная черта идеологии империалисти-
ческой реакции, практики внутренней и внешней политики
империалистических государств. Антикоммунизм существует не
год и не два, он стал идеологией не только навязываемой, но и
навязанной, усвоенной миллионами людей в капиталистических
странах. Однако, как отмечалось в одном из выступлений на
международной дискуссии марксистов о& антикоммунизме (Либ-
лице, близ Праги, 28—30 мая 1962 г.), «идеология антикомму-
65 См.: Всесоюзное совещание о мерах улучшения подготовки научно-пе-
дагогических кадров по историческим наукам 18—21 декабря 1962 г. М., 1964,
стр. 123—124.
66 Программа Коммунистической партии Советского Союза. М., 1969,
стр. 52.
67 Там же, стр. 51.
31
низма, будучи отражением глубокого кризиса и маразма бур-
жуазной идеологии, в целом, конечно, не тождественна е ней».68
Точно так же нельзя сказать, что антикоммунизм типичен
для всех представителей буржуазной историографии истории
СССР. Историки-объективисты (Ф. Шуман, Э. Карр и др.) вы-
ступают против антикоммунизма, но эти выступления не всегда
последовательны: без разрыва с буржуазной идеологией невоз-
можно полное отмежевание от концепции антикоммунизма, а
лишь борьба против крайностей антикоммунизма, однако и ее
нельзя недооценивать, ибо снять наслоения лжи и клеветы —
значит облегчить задачу осознания действительных связей и про-
цессов, происходящих в мире.
Влияние антикоммунистической пропаганды является пре-
пятствием для формирования классового самосознания рабоче-
го класса в странах капитала, для создания широкого антимоно-
полистического фронта. Процесс преодоления идеологии анти-
коммунизма должен охватить и тех представителей буржуазной
^интеллигенции, которые, будучи во многом не согласны с нами,
отстаивают идеи мирного сосуществования и сотрудничества с
лагерем социализма. Развитие этого процесса, вероятно, долж-
но вести к увеличению точек соприкосновения во взглядах про-
грессивно-демократических историков и буржуазных истори-
ков-объективистов. Выступления против антикоммунизма внутри
самого буржуазного советоведения весьма симптоматичны и за-
служивают поддержки, но не снимают задачи критики буржу-
азного мировоззрения их авторов.
Реакционную тенденцию в буржуазной историографии, как
правило, представляют откровенные антикоммунисты: Д. Дал-
лин, Р. Дэниэлс, Н. Ясный, А. Юлэм, А. Гершенкрон, Л. Шапи-
ро, А. Мейер, У. Наттер и мн. др. Почти все они связаны
с исследовательскими центрами или с исследовательскими про-
граммами по изучению России. Многие не являются по рожде-
нию гражданами Англии и США (Юлэм, Ясный, Гершенкрон
и др.): одни покинули Советскую Украину в годы гражданской
войны (Ясный), другие — Западную Украину в 1939 г. (Юлэм),
третьи — Польшу (Гершенкрон). Потом они натурализовались
в чужих странах и специализировались в области советоведе-
ния. Не пожелавшие идти одним путем со своим народом, они
привезли с собой лютую, непреходящую ненависть к новому ми-
ру социализма. Это — старшее поколение.
Другое поколение — это люди, обученные в послевоенное
время институтами по изучению России в обстановке маккар-
тизма (в США) и «холодной войны»г Это — А. Мейер, который
под покровительством Русского исследовательского центра при
\
68 Антикоммунизм — враг человечества (Материалы обмена мнениями
марксистов ряда стран Европы, Америки, Азии и Африки). Либлице (Чехо-
словакия) 28—30 мая 1962 г. Под общ. ред. чл.-корр. АН СССР А. М. Румян-
цева. Прага, 1962, стр. 417.
32
Гарвардском университете написал в 1949 г. докторскую диссер-
тацию «Ленинская теория революции», это — Р. Дэниэлс, на-
чавший свою деятельность в Йэльском университете, где име-
ется центр по изучению СССР, а затем выпустивший несколько
книг с ярко выраженной антикоммунистической направлен-
ностью: «Совесть революции: коммунистическая оппозиция в
Советской России», «Природа коммунизма».69
В русле реакционной историографии находятся, как прави-
ло, " и работы идеологов правого социализма (Ландауер и
др.), а также ренегатов коммунистического движения, троцки-
стов и т. д. (Истмэн, Дейчер, Клифф и др.).
Антикоммунизм является характерной чертой правосоциали-
стической идеологии. «Социалисты были среди самых ранних
антикоммунистов», — пишет Дэвид Шэннон, автор книги «Со-
циалистическая партия Америки».70
В настоящей работе не выделяется специально правосоциа-
листическая историография истории СССР. Дело в том, что
оценка опыта социалистического строительства в СССР правы-
ми социалистами, как правило, совпадает с оценкой ее реакци-
онными историками или приближается к ней. Кроме того, почти
нет работ непосредственно по истории СССР.
В США политически и организационно социал-демократиче-
ское движение всегда было очень слабым.71 Среди профессио-
нальных ученых представителем реформистского социализма яв-
ляется Карл Ландауэр (профессор экономики Калифорнийского
университета), приехавший в США в 1933 г., имея опыт участия
в европейском социалистическом движении.
В Англии лейбористская партия представляет собой важную
политическую силу, не раз находилась у власти. Некоторые
представители левого лейборизма, как уже было указано, мо-
гут быть отнесены к прогрессивно-демократическому направле-
нию в историографии; правые же лейбористы — ярые антиком-
мунисты и полагают, что опыт СССР не дает никакого представ-
ления о том, каково должно быть социалистическое общество.
«Где бы революции ни сбрасывали режимы прошлого и ни за-
меняли их противоположными, результат был тот, что старую
6» R. V. Daniels. The Conscience of the Revolution: Communist Oppo-
sition in Soviet Russia. Cambridge, Mass., 1960; Его же. The Nature of Com-
munism. New York, 1962.
70 D. A. Shannon. The Socialist Party of America. A History. New
York, The Macmillan Company, 1955, p. 267.
71 Ко времени экономического кризиса 1929 г. Социалистическая партия
США стала маленькой сектой, а после раскола 1936 г. «прозябала» под руко-
водством Нормана Томаса, ведя активную борьбу против компартии США и
Советского Союза. Правое крыло в 1937 г. образовало социал-демократиче-
скую федерацию, которая в 1947 г. после объединения с буржуазными либе-
ралами создала организацию «Американцы за демократическое действие»,
стоящую на антикоммунистических и антисоветских позициях, (см.: Уильям
3. Фостер. Очерк политической истории Америки. Второе изд. М., 1955,
стр. 551—552).
3 И. Н. Олегина
33
тиранию заменяли новой», — говорится в брошюре «Социализм
двадцатого века», выпущенной Социалистическим союзом.72
В середине 50-х годов-появилась в лейбористской партии
группа «новых мыслителей», задавшихся целью «приспособить»
социалистическую мысль к условиям середины XX в. Один из
них, Джон Стрэчи, рассматривает французскую буржуазную ре-
волюцию XVIII в. и социалистическую революцию в России в
1917 г. как якобы равным образом не приведшие к осуществле-
нию идеалов: первая — идеалов свободы, равенства, братства,
вторая — социализма.73 Другой «новый мыслитель» Ч. Крослэнд-
защищает такое определение социализма, «в котором национа-
лизация и планирование не рассматриваются как определяющие
черты этого строя». По Крослэнду, «собственность начинает
иметь все меньшее и меньшее значение». «В Советской России,—
пишет он, — точно так же, как в Соединенных Штатах, нанима-
тель и рабочий „противостоят друг другу как наниматель и про-
давец”; контролирующий центр отделен от рабочих, и возмож-
ность эксплуатации и все другие черты капитализма присут-
ствуют».74 Указанные книги лейбористских теоретиков посвяще-
ны разработке концепции «демократического социализма», и
проблемам истории СССР отводится в них незначительное место.
В современном капиталистическом обществе процесс сбли-
жения буржуазной и правосоциалистической идеологий заходит
все глубже и глубже. С одной стороны, правые социалисты вос-
принимают новейшие буржуазные теории, с другой — предста-
вители буржуазной науки все чаще прибегают к приемам пра-
вых социалистов.
Правые социалисты и идеологи буржуазии сходятся в мне-
нии, что «старый» капитализм времен Маркса и . Энгельса
трансформировался в «новый»: «регулируемому» или «народно-
му» капитализму буржуазных идеологов ' соответствует «демо-
кратический социализм» реформистов. Что касается истории
СССР, то они совершенно единодушны в характеристике совет-
ского строя как «диктаторского» и «тоталитарного».75
Остановимся кратко на ключевых концепциях буржуазной
историографии. Концепция «тоталитаризма» родилась из проти-
вопоставления «диктатуры» и «демократии», которое стало мус-
сироваться с 1917 г. В оформление ее заложил свой камень и
русский эмигрант Н. А. Бердяев, который осмысливал совре-
72 Twentieth Century Socialism; The Economy of To-morrow by Socialist
Union. Penguin Books, 1956, p. 15.
73 Cm.: J. Strachey. Contemporary Capitalism. London, Victor Gollancz
Ltd., 1957, p. 291.
74 Ch. A. R. Crosland. The Future of Socialism. Johnathan Cape Thirty
Bedford Square. London, 1957 (1st ed. 1956), p. 70.
75 См., например: C. A. Landauer. European Socialism., vol. II: So-
cialist Struggle against Capitalism and Totalitarianism. Berkeley — Los Ange-
les, 1959.
34
менный исторический процесс в религиозно-мистическом духе.
Суть концепции Н. А. Бердяева (по книге: «Судьба человека в
современном мире») сводится к следующему: первая, мировая
война обесценила человеческую личность; человек «хватается,
как за якорь спасения, за коллективы», «коллективной одержи-
мостью масс» объясняется тяга к авторитарному строю жизни.76
Через всю книгу Бердяева проходит параллель между фашиз-
мом и национал-социализмом, с одной стороны, и коммуниз-
мом— с другой.77 Еще не названная,, но в ней уже фигурирует
по сути дела концепция тоталитаризма.
Позднее появилось и понятие «тоталитаризм», а после вто-
рой мировой войны окончательно оформилась доктрина тотали-
таризма, призванная играть ударную роль в идеологической
борбе против социализма. Советская система объявляется не
социалистической, не капиталистической, а «тоталитарной», тот
же термин применяется и к фашистскому строю.78 Многочислен-
ные определения «тоталитаризма», даваемые советологами,
включают такие элементы, как тотальная концентрация властиТ
внеэкономическое принуждение, подавление свободы шт. д.
Очевидно, что все попытки интерпретации проблем советской
истории, базирующиеся на использовании этого понятия для ха-
рактеристики советской системы, будут иметь результатом со-
здание искаженного представления о социализме, но это' как раз
и есть сознательная цель апологетов капитализма.
Концепция «тоталитаризма» является ядром антикоммуниз-
ма. Причем для буржуазного советоведения стало типичным
установление причинно-следственной связи между решением за-
дачи быстрой индустриализации в СССР. и «тоталитарной» си-
стемой. Р. Кэмпбелл определяет советскую экономику как «то-
талитаризм, приспособленный к задаче индустриализации и эко-
номического роста».79
Однако в последние годы даже буржуазные советоведы на-
чинают признавать неэффективность доктрины тоталитаризма.
При обсуждении доклада 3. Бжезинского «Природа советской
системы» на страницах журнала «Slavic Review» (а Бжезинский
известен как «теоретик» тоталитаризма) Роберт Такер говорил
об ограниченности этой доктрины: она-де может «потерять ту
ценность, которую могла бы иметь как инструмент политическо-
го анализа», и что однопартийност.ь систедеяя. не является доста-
76 Н. Бердяев. Судьба человека в современном мире. (К пониманию
нашей эпохи). Paris, 1934, стр; 9—11.
77 См. там же, стр. 10—11, 16, 29—37.
78 К. Friedrich a. Z. К- В г z е z i n s k i. Totalitarian Dictatorship and
Autocracy. Cambridge, Harvard Univ. Press, 1956; R. A. Bauer, A. Inkeles,
С. К1 u c k h о h n. How the Soviet System Works. Cultural, Psychological and
Social Themes. Cambridge, Harvard Univ. Press, 1959; H. Arendt. The Origin
of Totalitarianism. New York, 1966.
79 R. W. Campbell. Soviet Economic Power. Its Organization, Growth
and Challenge. Cambridge, Mass., 1960, p. 8.
3* ,35
точной характеристикой для определения ее природы.80 При но-
вом обсуждении вопроса в 1967 г. Дж. Армстронг отмечал, что
«сегодня модель, которая включает в качестве главных черт
личную диктатуру и массовый террор, грубо расходится с ре-
альностью отдельных коммунистических систем».81 Однако кри-
тика доктрины тоталитаризма не задевает самой ее сердцеви-
ны— противопоставления диктатуры и демократии.
Предпринимаются попытки модернизировать ее в соответст-
ви с теорией единого индустриального общества, оформившей-
ся во второй половине 50-х—начале 60-х годов и превратив-
шейся в основополагающую общесоциологическую доктрину в
буржуазном обществоведении. Теоретики единого индустри-
ального общества (Р. Арон, Ф. Перру, У. Ростоу, Э. Рихерт,
Г. Т. Лилиенштерн и др.) в противовес марксисткому определе-
нию современной эпохи как переходной от капитализма к социа-
лизму основным содержанием ,ее объявляют движение к инду-
стриальной цивилизации. Согласно их концепции, капитализм и
социализм — не сменяющие одна другую общественно-экономи-
ческие формации, но два пути к «единому индустриальному об-
ществу». Концепция экономиста У. Ростоу (был советником пре-
зидента США Линдона Джонсона, председателем совета по
планированию политики госдепартамента США в отношении к
слаборазвитым странам) шире теории «индустриального обще-
ства». Его теория «стадий роста» охватывает и доиндустриаль-
ный период и противопоставляется автором марксистско-ленин-
скому учению об общественно-экономических формациях в це-
лом.82 Опираясь на технико-экономические показатели, У. Ро-
стоу строит концепцию поступательного развития общества с
целью заполнить тот идеологический вакуум, на который жало-
вались буржуазные политики, видя успехи марксизма.
На смену утверждениям о незрелости социалистической рево-
люции в России, о несоответствии ее предположениям Маркса
пришла «теория», согласно которой именно отсталость России
обеспечила успех Октябрьской- революции, ибо только в усло-
виях незавершенной индустриализации может будто бы быть
сильным влияние марксизма и возможны революционные дви-
жения под его знаменем.
80 См.: The Development of the USSR. An Exchange of Views. Ed. by
D; W. Treadgold. Seattle, 1964, pp. 32, 33.
81 “Slavic Review”, March, 1967, p. 27.
82 w. W._ R о s t о w. The Stages of Economic Growth. A Non-Communist
Manifesto. Cambridge, Mass., 1960 (в 1967 г. вышла 15-м изданием). — На наш
взгляд, неправомерна попытка Г. П. Давидюка почти полностью отмежевать
«теорию стадий» от «теории единого индустриального общества» (см.:
Г. П. Д а в и д ю к. Критика теории «единого индустриального общества».
Минск, 1968, стр. 12). Кстати, сам Р. Арон, теоретик индустриального обще-
ства, считает, что пять стадий Ростоу, охватывающие и «традиционное» и
«Индустриальное» общество, стали уже классическими (R. Aron. Trois essa-
is sur 1’age industriel. Paris — Pion, 1966, p. 88).
36
Концепция «единого индустриального общества» дополняет-
ся положением о марксизме как идеологии доиндустрйальных
обществ. Адам Юлэм пишет, что марксизм «является естествен-
ной идеологией слаборазвитых обществ современного мира (to-
day’s world)»,83 что он отражал и отражает протест против ин-
дустриализма в эпоху промышленной революции, а не против
капитализма. А. Гершенкрон связывает это положение со своей
теорией «стадий отсталости». Он считает, что марксизм не всег-
да сопутствует процессу индустриализации, но тогда, когда сте-
пень отсталости велика, трудности большие и, чтобы жертвы
воспринимались как должное, требуется более радикальная
идеология, представляющая «безжалостный процесс индустриа-
лизации не как преднамеренное решение, но как продукт желез-
ных законов экономического развития».84
Объявление марксизма идеологией индустриализации отнюдь
не сопровождается со стороны буржуазных идеологов призна-
нием его в качестве учения, вскрывающего закономерности раз-
вития общества. Признается лишь, что учение Маркса если и
может находить отклик, то только в странах индустриализирую-
щихся. С помощью этого же положения они стремятся убедить
читателей в «жизнеспособности» капитализма в империалисти-
ческих странах: высокоразвитые в промышленном отношении
страны влиянию идеологии марксизма будто бы не подвластны.
Адам Юлэм договаривается до того, что после завершения про-
цесса индустриализации марксизм будто бы не может предло-
жить обществу никаких вдохновляющих целей.85
Буржуазные авторы рассматривают марксизм не как учение,
в котором дается подлинно научное объяснение исторического
процесса, вскрываются закономерности общественного разви-
тия, но только как учение, оказывающее влияние на политику
правящей коммунистической партии.
Субъективизм и релятивизм в методологии позволяют бур-
жуазным историкам и социологам приспосабливать свои пост-
роения к практическим нуждам антикоммунизма. Философски-
ми основами их концепций являются неокантианство, неопози-
тивизм, прагматизм.
Однако современная буржуазная историография не может не
испытывать сильного влияния марксистской идеологии, зача-
стую косвенного, за фасадом отрицания марксизма. Усиление
внимания буржуазных историков, экономистов, социологов кро-
ли экономики в жизни общества в какой-то мере является отве-
том на материалистическое понимание истории, защищаемое
марксистами. Среди занимающихся проблемами России мы ви-
83 А. В. U1 a m. The Unfinished Revolution. An Essay on the Sources of
Influence of Marxism and Communism, Random House. New York, 1960, p. 285.
84 A. Gerschenkron. The Economic Backwardness. in Historical
Perspective. Cambridge, Mass., 1962, p. 191.
85 См.: A. B. U 1 a m. The Unfinished Revolution, p. 228.
дим многих экономистов: помимо У. Ростоу, это А. Ноув и
Р. Кэмпбелл, сотрудники Русского исследовательского центра в
Гарварде А. Гершенкрон и А. Эрлих, профессор Стэнфордского
университета Н. Ясный. Ученые, говорящие о роли технико-эко-
номического фактора, иногда пытаются представить себя более
последовательными материалистами, чем Маркс и марксисты.
На деле же получается лишь еще один вариант идеалистиче-
ской «теории факторов». В книге И. М. Осадчей «Критика со-
временных буржуазных теорий экономического роста» показа-
но, что-за материалистической видимостью интересующей нас
теории У. Ростоу скрывается идеалистическая сущность. С од-
.ной стороны, «стадия роста» определяется на основе доли на-
копления капитала и уровня производительных сил. Это — ма-
териалистические элементы в теории Ростоу. Но игнорирование
общественных форм, в которых происходит развитие производи-
тельных сил и накопление капитала, может привести лишь к
вульгарному материализму. Вдобавок наравне с действием этих
материальных факторов признается значение субъективных
факторов.86 Решающую роль в определении темпов роста приоб-
ретают «склонности» людей, фактически понимаемые У. Ростоу
как чисто психологические.87
Уязвимое место теории «единого индустриального общест-
ва»— игнорирование социальной сущности прогресса, в ней
абсолютизируется преемственность в развитии производительных
сил, действительно имеющая место в истории. На базе теории
«единого индустриального общества» оформляются новые кон-
цепции, авторы которых стремятся дать более всесторонний ана-
лиз эпохи. Среди последних выделяется концепция «модерниза-
ции».88 С. Блэк считает, что термины «индустриализация», «ин-
дустриальная революция», «революция восходящих ожиданий»
«подчеркивают лишь один экономический аспект и не выражают
сложности и всеохватывающего характера процесса».89 Блэк
выделяет четыре фазы в процессе модернизации: вызов модер-
низации, консолидация модернизирующего руководства, эконо-
мическая и социальная трансформация, интеграция общества.90
В России, по Блэку, в 1861—1917 гг. произошла «консолида-
ция модернизирующего руководства» и с 1917 г. она вступила
в стадию «экономической и социальной трансформации» (еще
не завершенной).91 Однако, так же как и теория «единого инду-
стриального общества», концепция «модернизации» предпола-
86 См.: И. М. Осадчая. Критика современных буржуазных теорий
экономического роста. М., 1963, стр. 144.
87 См. там же, стр. 133.
88 D. Е. Apter. The Politics of Modernization. Chicago, 1965,
С. E. Black. The Dynamics of Modernization. A Study in Comparative History.
New York—Evanston—London, 1966.
88 С. E. В 1 a c k, op. cit., p. 6.
80 Ibid., pp. 67—66.
91 Ibid., p. 92.
38
гает сближение капитализма и социализма (конвергенцию), со-
гласно первой — в «индустриальном обществе», согласно вто-
рой— в «интегрированном обществе».
Несомненно,, появление доктрины «сближения», «конверген-
ции» двух систем означает обновление приемов идеологической
защиты капитализма. Среди сторонников ее, однако, имеются
различия в подходе. У Д. К- Гэлбрейта, видного представителя
либеральной интеллигенции США, обоснование «конвергенции»
сопровождается анализом новых явлений в американском капи-
тализме, осознанием важных тенденций развития. Д. К. Гэл-
брейт приходит к выводу, что «рынок должен быть заменен
планированием».92 Его анализ связи между индустриальной си-
стемой и государством заострен против опасности военно-про-
мышленного комплекса. Он отстаивает идею мирного сосущест-
вования и прекращения гонки вооружений.93
В целом, однако, теория «конвергенции» направлена против
выврда марксистско-ленинской теории об утверждении социа-
лизма и критика ее — важная задача идеологической борьбы.
Оформление новых общесоциологических концепций отража-
ется на интерпретации фактов в конкретно-исторических иссле-
дованиях. В буржуазной историографии индустриализации
СССР возросло внимание к проблемам дореволюционной инду-
стриализации России, соотношения процессов дореволюционной
и советской индустриализации. Важнейшей тенденцией соврег
менноц^ буржуазной историографии являются поиски альтерна-
тивы опыту социалистической индустриализации СССР, чтобы
предотвратить имитацию ее народами «третьего мира».
«Идеологическая борьба в исторической науке идет сейчас
главным образом вокруг истолкования, т. е. обобщения фак-
тов, вокруг исторических концепций, определяющих понимание
и объяснение фактов. Вот действительное поле борьбы двух
идеологий», — справедливо отмечается в докладе П. Н. Федо-
сеева и Ю. П. Францева «О разработке методологических во-
просов истории».94 '
Данная в настоящей главе характеристика направлений в
историографии важна для анализа постановки в английской и
американской историографии основных проблем политики инду-
стриализации СССР, который дается в последующих главах.
92 Дж. Гэлбрейт. НовоеУиндустриальное общество. Пер. с англ. М.,
1969, стр. 453.
93 Там же, стр. 388, 398, 462.
94 История и социология, стр. 20. '
ГЛАВА 2
МАРКСИСТСКАЯ И ПРОГРЕССИВНО-ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ
ИСТОРИОГРАФИЯ О ХАРАКТЕРЕ И ЦЕЛЯХ СОВЕТСКОЙ
ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ
Необходимость процесса индустриализации СССР не отри-
цается ни в одной из работ, вышедших за рубежом по истории
СССР советского периода, либо по истории народного хозяйства
СССР. И здесь, пожалуй, имеется одна из немногих точек со-
прикосновения во взглядах советских и всех зарубежных исто-
риков. Однако в понимании сущности процесса, его характера
и закономерностей — а это главное — проходит водораздел ме-
жду советской и буржуазной исторической наукой, а в самой за-
рубежной науке — между марксистским и прогрессивно-демо-
кратическим направлениями, с одной стороны, и буржуазным —
с другой. Самая необходимость индустриализации понимается
неодинаково. ' z
Буржуазные историки признают, что необходимо было пре-
одолеть экономическую отсталость страны. Эта задача, считают
они, была унаследована от дореволюционного прошлого, при-
чем, как многие историки полагают, могла бы быть решена на
путях капиталистического развития страны.
Буржуазная историография, как правило, не рассматривает
как объективно закономерную роль индустриализации в про-
цессе создания материально-технической базы социализма, в
упрочении социалистических производственных отношений, по-
скольку связь между индустриализацией и социализмом либо
понимается идеалистически, либо отрицается вовсе. В первом
случае вопрос об объективной необходимости индустриализации
для построения социализма остается открытым: советские-де ру-
ководители стремились к созданию крупной промышленности
вследствие своей приверженности марксистскому учению, во вто-
ром — имеет место прямая фальсификация.
Трактовку советской индустриализации как социалистической
мы находим в работах историков марксистского и прогрессивно-
демократического направлений.
Марксистское направление
Историки-марксисты, к разбору работ которых мы перехо-
дим, так же как и представители прогрессивно-демократического
40
направления, обращаются большей частью к вопросам социали-
стической индустриализации в СССР не специально, но в тесной
связи сб всем комплексом проблем, относящихся к процессу
построения социализма в СССР.
Ральф Фокс — яркий публицист, один из зачинателей мар-
ксистской исторической науки в Англии. В книге «Ленин. Био-
графия» он глубоко и ярко показал, что именно Владимир
Ильич Ленин разработал основы политики индустриализации
страны как неооходимое условие построения социализма:
«.. .даже в самые худшие моменты борьбы, когда большинство
фабрик остановилось, когда не было ни тепла в домах, ни све-
та на улицах, когда рабочие, которые должны были строить но-
вое общество, умирали от тифа или скитались по стране в по-
исках продовольствия, он мог еще думать о необходимости ин-
дустриализации, о методах, которыми новый мир должен быть
построен»,1 — пишет Ральф Фокс. Социалистическое будущее-
России зависело от способности рабочего класса повести за со-
бой крестьянство, убедить его вступить на социалистический
путь, а это было обусловлено теми успехами, которые будут до-
стигнуты в деле индустриализации, особенно в развитии тяже-
лой промышленности, электрификации и т. д.: «Это было един-
ственно возможно, — пишет Р. Фокс, — если тяжелая промыш-
ленность могла бы быть построена, если рабочий смог бы пред-
ложить крестьянину нечто более существенное, чем рулоны
хлопчатобумажной материи, керосин и дешевую керамику».
Р. Фокс ссылается на выступление В. И. Ленина на IV Конгрес-
се Коминтерна и на последующие его статьи.1 2
. Р. Фокс изображает Ленина как великого интернационали-
ста, который «верил в мировую революцию так же твердо, как.
он верил всегда в русскую революцию». Вместе с тем Ленин,,
по его словам, никогда не сомневался в том, что Россия сможет
стать социалистической страной, будучи окружена капиталисти-
ческими странами, хотя «он также знал, что социалистическое*
развитие может быть окончательно завершено только в социа-
листическом мире».3
Таким образом, по интересующим нас вопросам книга талант-
ливого публициста-марксиста Р. Фокса важна тем, что раскры-
вает ленинскую идею о возможности построения социализма в
одной стране и индустриализации как важнейшей составной ча-
сти плана построения социализма.
Индустриализация рассматривается в тесной связи с задача-
ми социалистического строительства и в книгах У. 3. Фостера,
видного деятеля американского и международного коммунисти-
ческого и рабочего движения. Самой первой, была его книга;
1 R. F о х. Lenin. A Biography. New York, 1934, р. 295.
2 Ibid., рр. 301—302.
з Ibid., рр. 307—308.
41;
«Русская революция», вышедшая в 1921 г.,4 которую он наци-
сал, будучи уже членом Коммунистической партии США. В ней
У. 3. Фостер показал, как'действует советская система, что та-
кое диктатура пролетариата, какую роль играет в ней Комму-
нистическая партия, каковы новые функции профсоюзов в ус-
ловиях диктатуры пролетариата. В 1921 г. восстановление про-
мышленности только еще начиналось, в 1926 г., когда У. 3. Фо-
стер снова посетил Советский Союз, страна уже набирала темп
индустриализации. В своем памфлете «Русские заводы и цехи
в 1926 г.» Фостер одной из самых больших трудностей, с кото-
рыми стоклнулся Советский Союз в деле индустриализации, на-
зывает- «нехватку капитала». Она рассматривается им как пря-
мое следствие отношения капиталистических стран к СССР:
«Советская Россия поставлена перед проблемой, уникальной в
наше время, будучи вынуждена сама накоплять капитал, необ-
ходимый для развития своей промышленности», — пишет он.5
Советская Россия «не может_черпать из великих мировых источ-
ников капитала». «Она должна постепенно накоплять свой.соб-
ственный капитал. Это — огромная помеха. Это замедляет весь
темп промышленного развития», — отмечает он далее. То, что Со-
ветская Россия испытывала недостаток капиталов, У. Фостер
рассматривает как «результат оппозиции мирового капиталисти-
ческого класса новому социальному строю».6
И хотя позднее, в годы первой пятилетки, проблема внутрен-
него накопления капитала в основном была решена и СССР
удивил мир темпами промышленного роста, оставалось вер-
ным, что они были бы еще больше, если бы капиталистический
мир не чинил препятствий пятилетке, если бы кредиты были до-
ступными. Об этом У. Фостер писал в своей книге «К Советской
Америке»,7 написанной в разгар мирового экономического кри-
зиса и в условиях уже очевидного успеха первой советской пя-
тилетки. Противопоставление двух миров дается на ярком мате-
риале фактов и цифр, книга проникнута убежденностью автора
в окончательном успехе дела социализма во всем мире. Непо-
средственно СССР посвящена глава «Подъем социализма». В Со-
ветском Союзе «путь широко открыт для непрерывного промыш-
ленного роста»,8 — пишет У. Фостер.
4 W. Z. Foster. The Russian Revolution. Published by the Trade Union
Educational League. Oxford—Chicago, 1921.
5 W. Z. Foster. Russian Works and Workshops in 1926. Chicago,
1926, p. 57.
6 Ibid. — Следует отметить, однако, что У. Фостер преувеличивал в то
время значение привлечения иностранного капитала для индустриализирую-
щейся страны. Даже при самых благоприятных условиях для импорта капи-
тала он может лишь облегчить процесс индустриализации, смягчить его труд-
ности. Решающую же роль играет внутреннее накопление, мобилизация соб-
ственных ресурсов страны.
7 W. Z. Foster. Toward Soviet America. New York, 1932, p. 85.
8 Ibid., p. 76.
42
То, что известно под названием «большевистский темп» раз-
вития, Фостер четко объясняет как результат преимуществ со-
циализма над капитализмом, вытекающих отсюда субъективных
факторов, а также внешнеполитической необходимости: «Он
стал возможен благодаря здоровой экономйке социалистической
системы, которая обеспечивает быстрый рост производительных
сил, решимости рабочих создать социализм (и, таким образом,
процветание) так быстро, насколько возможно, благодаря дав-
лению быстро поднимающегося уровня жизни и спроса трудя-
щихся, революционному энтузиазму масс в строительстве про-
мышленности, жгучей необходимости сделать СССР экономиче-
ски независимым от капиталистического мира в кратчайший
возможный срок и дать ему возможность защищаться против
разрабатывающегося военного нападения, решимости показать
рабочим мира превосходство социализма над капитализмом».
У. Фостер особенно подчеркивает значение активности ра-
бочих в индустриализации. Они проявляли энтузиазм, так как
понимали, что «строят великую промышленную систему для сво-
ей собственной выгоды, а не для немногочисленной клики капи-
талистических эксплуататоров».9 Новая русская промышлен-
ность создавалась по плану, почти все вновь строящиеся пред-
приятия были крупнейшими в мире. Советский Союз осущест-
влял «не имеющую параллелей индустриализацию», но необыч-
ной была не только количественная, но и качественная сторона
процесса: создание «промышленной (и социальной) системы, бо-
лее высокой по своей структуре и функциям, чем капиталисти-
ческая». Вот почему Советский Союз — единственная страна, где
нет забастовок, вот почему рабочие и крестьяне с такой реши-
мостью работают над построением новой промышленной систе-
мы, «не удерживаемые ни отпугивающими трудностями нераз-
витой экономики, ни бесконечными препятствиями, возводимыми
на их пути мировым капиталистическим противником».10 11
У. Фостер отмечает выдающуюся роль Коммунистической
партии в руководстве этим процессом. Коммунисты всегда впе-
реди, показывают пример самоотречения и самоотверженности.
Это и обеспечивает партии ее положение руководителя масс.11
Книга У. Фостера, будучи ярким явлением для своего вре-
мени, не могла, однако, сохранить всей силы своего воздействия
в дальнейшем вследствие того, что в ней упрощение? рассмат-
ривались многие вопросы. Кроме того, автор исходил из поло-
жений, принятых в коммунистическом движении 30-х годов,
позднее признанных неправильными: переоценка скорости раз-
вития и углубления мирового революционного процесса, тенден-
ция к абсолютизации советского опыта,12 характеристика соци-
э Ibid., р. 83.
Ю Ibid., рр. 85—86, 87, 97.
11 Ibid., рр. 140—143,
12 Ibid., рр. 140—141.
43
ал-демократии как социал-фашизма, рассмотрение любого уси-
ления вмешательства капиталистического государства в эконо-
мику как тенденции к фашизму. Подобные утверждения при
верной характеристике общей направленности процесса и основ-
ной закономерности современной эпохи делали книгу менее
убедительной для читателей и уязвимой для буржуазной кри-
тики. 9
В 50—60-е годы У.. Фостер написал ряд крупных общих ра-
бот: «Очерк политической истории Америки», «История трех
Интернационалов», «Очерк мирового профсоюзного движения» и,
наконец, «Закат мирового капитализма» и «Исторический про-
гресс мирового социализма». В этих книгах нет подробного ана-
лиза советской индустриализации, но постоянно подчеркивают-
ся ее преимущества перед капиталистической, значение положи-
тельного опыта социалистической индустриализации СССР для
судеб мировой капиталистической системы. У. Фостер отмечает,
что особенно наглядно социализм в -СССР продемонстрировал
свое превосходство над капитализмом в области промышленно-
сти, причем гигантский рост промышленности достигнут в ранее
отсталых районах Советского Союза.13 Как и в прежних своих
работах, У. Фостер останавливается на роли профсоюзов при
социализме. Они «сыграли незаменимую роль при выполнении
огромной программы индустриализации».14 Профсоюзы обеспе-
чили промышленность «целой армией руководящего состава»,
через специальные школы и курсы подготовили миллионы ква-
лифицированных рабочих, содействуют укреплению трудовой
дисциплины. «Непосредственное управление промышленностью
в СССР входит в обязанность хозяйственных органов государ-
ства, а профсоюзы представляют собой силу, которая двигает
ее развитие», — пишет У. Фостер. Велика роль советских проф-
союзов й в планировании. По словам У. Фостера, «профсоюзы
являются незаменимой частью гигантской экономическо-полцти-
ческой машины рабочего класса для составления, популяриза-
ции и реализации пятилетних планов».15
Основной же лейтмотив высказываний У. Фостера по вопро-
сам индустриализации в данных книгах заключается в призна-
нии неспособности капитализма осуществить индустриализацию
всех районов мира, что лишний раз доказывает необходимость
утверждения социализма: «Капитализм оказался неспособным
распространить индустриализацию на весь мир, а без этого не-
возможно повысить жизненный уровень народа».16
13 Уильям 3. Фостер. Очерк политической истории Америки. Второе
изд. Пер. с англ. М., 1955, стр. 855, 850.
ы Уильям 3. Фостер. Очерки мирового профсоюзного движения. Пер.
с англ. М., 1956, стр. 451.
15 Там же, стр. 452, 453.
16 Уильям 3. Фостер., История трех Интернационалов. Международное
социалистическое и коммунистическое движение с 1848 г. до настоящего вре-
мени. Пер. с англ. М., 1959, стр. 577.
44
. Та же идея проводится им и в других книгах: «Мировой ка-
питализм превратился в помеху индустриализации мира»;17 не
верно, что индустриализация Дальнего Востока и освобождаю-
щихся колониальных стран может продлить существование
мирового капитализма;18 «капиталистическая система не выдер-
жала элементарного испытания в качестве фактора, способ-
ствующего промышленному развитию мира».19 Сравнение капи-
талистической и социалистической индустриализации дает,
таким образом, важное доказательство основного вывода мар-
ксизма об обреченности капитализма и закономерности победы
социализма.
В английской марксистской литературе крупным исследова-
телем. экономической истории Советского Союза является Мо-
рис Добб. Глубокий марксистский анализ проблем экономическо-
го развития СССР вплоть до принятия первого пятилетнего пла-
на был дан в его книге «Русское экономическое развитие после
революции», вышедшей в 1928 г.20 Томас Белл, один из руково-
дителей английской компартии, отмечал, что эта книга представ-
ляла собой «не простое педантичное экономическое исследова-
ние», но «интерпретацию громадных событий в свете политиче-
ских теорий Маркса и Ленина».21
В 1931 г. Морис Добб написал небольшую брошюру «Рос-
сия сегодня и завтра», знакомившую читателя с основными со-
бытиями в Советском Союзе, с сущностью советской экономиче-
ской политики и проблемами пятилетки. Отвечая на вопрос о
том, что же происходит в России, Добб указывает, что политика
Советского правительства состоит в том, чтобы выполнить и за-
вершить промышленную революцию, начало которой было по-
ложено в довоенной России, но предполагается осуществить эту
трансформацию не на основе laissez faire, но «на основе созна-
тельной организации и планирования из центра», «согласовать
быструю индустриализацию с коммунистической целью бесклас-
сового общества». Это, по Доббу, делало «новую русскую рево-
люцию уникальной в истории».22
М. Добб, начиная с самых ранних своих работ, анализирует
процесс индустриализации в советское время, учитывая, с од-
ной стороны, момент преемственности в развитии производитель-
ных сил до и после революции, с другой, — подчеркивая уни-
кальность (в смысле первый опыт) того образца промышлен-
ного развития, который имел место в Советском Союзе.
17 Уильям 3. Фостер. Очерк политической истории Америки, стр. 850.
18 Уильям 3. Фостер. Закат мирового капитализма. М., 1959, стр. 15.
19 Уильям 3. Фостер. Исторический прогресс мирового социализма. М.,
1961, стр. 10.
20 М. D о b b. Russian Economic Development since the Revolution. New
York, 1928.
21 “The Communist Review”, (London), April 1928, p. 224.
22 M. D о b b. Russia Today and Tomorrow (series “Day to Day Pamph-
lets”, No 1). London, 1931, pp. 18, 19.
45
В годы второй мировой войны М. Доббом были написаны
книги: «Советская экономика и война», «Советское планирование
и труд во время мира и войны». В 1948 г. появилась его книга
«Советское экономическое развитие после 1917 г.», как бы под-
водящая итог изучению им истории народного хозяйства СССР.
В 1966 г. вышло исправленное и расширенное издание этой
книги (и повторно — в 1968 г.). М. Добб добавил новую главу
«Два послевоенных десятилетия», значительные изменения внес
в главу «Плановая система». Он отводит целую главу характе-
ристике экономического развития России до первой мировой
войны. М. Добб отмечает, что, как по своему географическому
положению, так и по своему экономическому развитию, Россия
находилась между слаборазвитыми районами Азии и промыш-
ленно-развитыми районами Западной и Центральной Европы:
Однако Россия для Добба не просто страна между Европой и
Азией, но держава империалистическая. Индустриализация
ее к началу первой мировой войны была далека от завершения:
«В общем, можно сказать, что индустриализация пока косну-
лась немногим более, чем кромки экономической системы Рос-
сии; даже если там, где зрелые формы капитализма пустили
корни, этот капитализм и был самого передового типа».23
М. Добб отмечает важную роль экономической политики
правительства в проведении индустриализации дореволюцион-
ной России: «Возрождение черной металлургии было снова (как
и в XVIII в. — И. О.) обязано в очень большой степени прави-
тельственному воздействию: на этот раз не столь прямо, как при
вестернизаторской политике Петра, — в результате спроса, вы-
званного строительством железных дорог в 60—70-е годы, кото-
рое очень щедро финансировалось правительством или же воз-
никало при правительственной гарантии минимума дохода».
В результате бума 90-х годов производство русской фабрично-
заводской промышленности выросло в 4 раза, затем от начала
века до первой мировой войны удвоилось. Развитие в XX в. ха-
рактеризовалось уже новыми чертами: «.. .это развитие промыш-
ленности в первые полтора десятилетия века сопровождалось
значительным ростом монополистической организации, главным
образом в форме картелей».24
То, что предреволюционное промышленное развитие прохо-
дило уже в условиях монополистического капитализма, не
остается вне поля зрения марксистского историка. Буржуазные
23 М. D о b b. Soviet Economic Development since 1917. London, 1948,
pp. 34, 38, 35. — Отметим, что в советской историографии уровень промышлен-
ного развития России к 1914 г. признается несколько большим по сравнению
с приведейной оценкой Добба. К тому же тезис о полуколониальной зависи-
мости России от западных держав, сохраненный и в новой книге Добба, ныне
отвергнут большинством советских историков. — М. D о b b. Soviet Economic
Development since 1917. New York, 1968, p. 38.
24 M. Dobb. Soviet Economic Development since 1917; London, 1948, p. 57.
46
же историки, как увидим поздне, обычно «забывают» об импе-
риализме.
По мнению М. Добба, экономическое развитие Советского
Союза представляет особый интерес по двум причинам. Прежде
всего, впервые в истории государство рабочего класса (под
лозунгом «диктатуры пролетариата») осуществляло экспроприа-
цию бывшего имущего класса и устанавливало социалистиче-
скую форму экономики.25 Во-вторых, «оно представляет уникаль-
ный пример превращения прежде отсталой страны в страну
широкой индустриализации и современной техники в беспреце-
дентном темпе: превращение без помощи сколько-нибудь зна-
чительного импорта капитала из-за границы, но осуществленное
под руководством и контролем народнохозяйственного плана,
а не в условиях laissez faire и множества капиталистических
предприятий (atomistic capitalist enterprise), что характеризо-
вало классическую промышленную революцию прошлого. Как
таковое, оно, вероятно, в свою очередь станет классическим
типом для будущей индустриализации стран Азии».26
Особенно много внимания уделяет он тем возможностям, ко-
торые открывает плановая экономика. Плановая экономика бо-
лее приспособлена для решения коренных, важнейших задач,
выдвинутых ходом экономического развития страны. Так,.
Добб пишет, что, «хотя количество планов, из которых плани-
руемая экономика может выбирать, по всей вероятности, строго
ограничено, такой системе открыта экономическая стратегия, ко-
торая была бы недоступна любой другой, кроме некоторого осо-
бо благоприятного сочетания обстоятельств, таких, каким, воз-
можно, обязана наша собственная (английская. — И. О.) про-
мышленная революция...» Отсюда — превосходство плановой
экономики: «Имея этот более широкий выбор и выбирая путь,
развития, который является оптимумом, соответствующим неко-
торому данному канону социальной политики, среди других пу-
тей, стоящих перед ней, планируемая экономика может притя-
зать на свое существенное верховенство как экономический ме-
ханизм».27
Задачи, которые решают плановики развитой и отсталой
страны, неодинаковы. Так, советское планирование рассматри-
ваемого периода должно было решать «основные стратегиче-
ские вопросы», касающиеся относительного темпа развития раз-
личных районов и промышленности по отношению к сельскому
хозяйству, от которых зависел ход экономической истории в по-
следующие десятилетия.28
Планирующие органы в стране, которая пока еще бедна,
сталкиваются с необходимостью планировать производство
25 Ibid., р. 1.
26 Ibid., р. 2.
27 Ibid , рр. 10—11.
28 Ibid., р. 21,
меньшего ассортимента товаров, являющихся предметами пер-
вой необходимости, и здесь менее оспоримо решение относитель-
но первоочередности производства тогоили иного товара (чем
в развитой стране, где ассортимент производимых товаров шире
и такую очередность установить труднее).29 Но, с другой сторо-
ны, цена каждой ошибки при скудости ресурсов особенно вели-
ка. М. Добб пишет: «В то же время самая отсталость страны,
которую советский строй унаследовал от прошлого, и ее бед-
ность капитальным оборудованием по сравнению с Западом
означали, что ставка в игре была высокой. Экономика могла по-
зволить себе меньше ошибок в планировании; и различие ме-
жду правильной оценкой или просчетом, или непредвиденным
влиянием погоды на урожай могло оказаться различием между
полным караваем и голодом». И далее: «В 20-е годы по крайней
мере было еще мало места для маневрирования и вопросы же-
лания должны были более безжалостно подчиняться диктату
необходимости. Более развитая страна может позволить себе
смело встретить неопределенность и учиться на опыте и ошибках
там, где более бедная может делать ставку только на опреде-
ленность».30
Аргументированно отвечает Добб тем критикам планирова-
ния, которые необоснованно утверждают, что «ненормальная
принудительная сила государства и раздутого бюрократическо-
го аппарата является неизбежным спутником любой планируе-
мой экономики». Добб показывает, что главное — э'то не прот
блема централизации — децентрализации, а отношения собствен-
ности. Тенденция предпринимателей — «устраивать обструкцию
любым положениям экономического плана, противоречащим це-
ли увеличения прибыли, которая может быть получена с их соб-
ственности». В таких условиях экономический план, налагаемый
на экономику сверху, имеет «чисто негативный характер»,' пи-
шет Добб. Чтобы добиться «чего-либо более позитивного» в ус-
ловиях существования частной собственности, государственная
политика «должна быть поддержана обширной принудительной
силой и специальным аппаратом принуждения^ который дубли-
рует нормальный аппарат экономической администрации».31 Те,
кто говорят о «принудительности» планирования вообще, исхо-
дят фактически из условий капиталистического общества, а не
социалистического, для которого ведение хозяйства по плану
является естественным процессом.
Причем Добб отмечает, что соотношение принципов центра-
лизации и децентрализации в социалистическом планировании не
остается неизменным на разных этапах развития. «По мере то-
го, как будут проходить все более и более острые нехватки
раннего периода строительства, которые делали необходимым
29~Ibid., р. 19.
зо Ibid., р. 22.
31 Ibid., р. 30.
48
строго централизованное распределение скудных запасов»,
должен усиливаться акцент «на децентрализацию принятия от-
дельных детальных решений, требуемых в ходе текущей хозяй-
ственной деятельности».32 Это предположение Добба оказалось
совершенно справедливым. Развитая социалистическая экономи-
ка с высоким уровнем развития производительных сил по-преж-
нему планируется, как и в годы индустриализации, но значе-
ние внеэкономических, административных методов руководства
снижается.33 Упор делается на использование экономических ры-
чагов. В настоящее время социалистическая экономика СССР
идет к большей самостоятельности каждого отдельного пред-
приятия, к более глубокому пониманию хозрасчета и соотноше-
ния между рынком и планом.34
Таким образом, в книгах М. Добба проблемы социалистиче-
ской индустриализации ставятся глубоко, на основе солидного
марксистского экономического анализа. Постановка вопросов
о соотношении дореволюционной и советской индустриализа-
ции, о соотношении между социалистической индустриализацией
и социалистическим планированием и рассмотрение их с мар-
ксистских позиций, как это имеет место у Добба, весьма важ-
ны для борьбы с концепциями буржуазной историографии,
утверждающими, что индустриализация, а не переход от капи-
тализма к социализму, является ведущим процессом современ-,
ной эпохи.
Проблемы социалистической индустриализации СССР нашли
отражение и в работах английского историка-марксиста Эндрю
Ротштейна, В начале 30-х годов в брошюре «Социалистический
триумф России» он раскрыл основные задачи первого пятилет-
него плана как плана индустриализации и социалистического
строительства. Ротштейн подчеркивает единство и преемствен-
ность задач ленинского плана ГОЭЛРО и первой пятилетки, ре-
шающее значение социалистического соревнования для претво-
рения в жизнь заданий плана. Различные формы рабочей ини-
циативы в целях поднятия производства — это как раз то, что
мечтали осуществить капиталисты и их «лейбористские» оруже-
носцы в течение войны и затем в так называемой кампании за
«промышленный мир», но что оказалось невозможным в усло-
виях капитализма. «Только рационализация и реконструкция
при социалистических условиях могут пробудить массовый эн-
52 ibid., р. 32.
зз См.: М. Саков. Новая ступень в хозяйственном строительстве.—
«Правда», 1965, 17 октября.
34 См. постановление Пленума ЦК КЦСС, принятое 29 сентября 1965 г.
«Об улучшении управления промышленностью, совершенствовании планиро-
вания и усилении экономического стимулирования промышленного производ-
ства».— «Правда», 1965, 1 октября; Хозяйственная практика и экономическая
теория. — «Правда», 1965, 9 октября; М. D о b b. Soviet Economic Development
since 1917. New York, 1968, pp. 380—381.
4 И. H. Олегииа * 49
тузиазм и вести к консолидации социального строя», — пишет
Э. Ротштейн.35
Вопрос об активном участии рабочего класса в деле инду-
стриализации и социалистического строительства разрабатыва-
ется в позднейших работах Э. Ротштейна. В книге «Человек и
план в советской экономике» (1948) он ставит своей целью разо-
блачение мифа-о «тоталитарном планировании» в СССР. Эта
концепция, усиленно насаждавшаяся буржуазными авторами,
сводилась к следующему: «Подавление инициативы и индиви-
дуальной предприимчивости, бюрократическая тирания, регла-
ментация, пораббщение индивидуума, бездушный контроль со
стороны государства, человек как простой винтик в огромной,
безличной машине — таковы типичные суждения, выносимые об
экономическом планировании СССР его критиками».36 «Тота-
литарному планированию» противопоставлялось «демократиче-
ское планирование» как обеспечивающее максимум возможной
свободы выбора для отдельных граждан и объединенное
усилие всего народа. Всей своей книгой Э. Ротштейн стремился
показать, что советское планирование является демократическим;
что оно отнюдь не ограничивается «правительственной машиной,
работающей отдельно».37 На основании большого количества до-
кументальной и монографической советской литературы он по-
казывает функционирование системы советского планирования в
историческом и экономическом аспектах. Отдельная глава по-
священа индустриализации Средней Азии.
Начиная главу «Вклад рабочих в советское планирование»,
Ротштейн ставит перед читателем вопрос, кто нрав: У. Черчилль,
утверждавший, что «коммунизм разлагает душу нации», или
В. И. Ленин, считавший', что борьба за коммунизм производит
новый вид массового героизма в нации.38 Рассматривая всю
историю социалистического соревнования — от первых субботни-
ков до соревнования в IV пятилетке — он подводит читателя к
выводу о правоте В. И. Ленина.39
То же внимание к роли трудящихся масс в индустриализа-
ции, планировании и социалистическом строительстве видим мы
и в книге Ротштейна «История СССР». «Не следует думать,—
пишет Ротштейн, — что энтузиазм в строительстве или в выпол-
нении планов пришел легко, или что материальные условия
улучшались так быстро, что каждый отдельный рабочий был,
так сказать, возбужден процветанием. До процветания было
очень далеко. Период 1930—1932 гг. был периодом сурового
аскетизма в очень многих отношениях. Но что делало аскетизм
35 A. Rothstein. Russia’s Socialist Triumph. The Exposition of the
Soviet Five-Year Plan of Socialist Construction. London, Communist Party of
Great Britain, 193..., p. 23.
36 A. Rothstein. Man and Plan in Soviet Economy. London, 1948, p. 6L
37 Ibid., pp. 292, 294.
38 Ibid , pp. 90—91. См.: В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39, стр. 5—29t
33 Ibid., pp. 160—161.
50
стимулом к энтузиазму, вместо того чтобы служить средством
отпугивания, так это сознание глубоко социальной цели в об-
щем усилии. Это было ощущение, что классовый конфликт ле-
жит не столько внутри границ СССР, сколько вдоль этих гра-
ниц. . .».40 • --
Действительно, па мере завершения социалистических пре-
образований классовый антагонизм исчезал из жизни советского
общества, и это способствовало сплочению трудящихся, объеди-
нению их усилий в развитии производительных сил.
Во второй половине 50-х годов Э. Ротштейн опубликовал
книгу «Советский Союз и социализм», в которой сделал попыт-
ку более глубоко оценить исторический опыт СССР и Дать от-
пор тем, кто отрицал или стал отрицать после XX съезда самое
существование социализма в СССР. Он обращает главное вни-
мание на условия, в которых осуществлялось строительство со-
циализма в СССР. На характер «пути России к социализму»
оказывали влияние такие черты «наследства», как экономиче-
ская и культурная отсталость, сохранение пережитков средне-
вековья и развитие промышленности только в немногих круп-
ных центрах и, с другой стороны, богатый опыт революционной
борьбы, не знающая равных сила сопротивления угнетению.41
Особенностью России было то, что буржуазия очень недолго
была правящим классом .страны, а рабочий класс не имел дли-
тельного опыта работы в легальных организациях. Немалые
трудности вытекали из того, что строительство социализма осу-
ществлялось в СССР в условиях капиталистического окруже-
ния.42
Э. Ротштейн сопоставляет высказывания теоретиков научно-
го социализма и ветеранов британского социалистического дви-
жения о том, каким должно быть социалистическое общество, с
результатами социалистического строительства в СССР, и при-
ходит к выводу, что трудности построения социализма в отста-
лой стране в условиях капиталистического окружения не изме-
нили главного и основного: построенное в СССР общество со-
ответствует общепринятым в международном социалистическом
движении представлениям о социализме.43
Прогрессивно-демократическое направление
Представители прогрессивно-демократического направления
так же, как и историки-марксисты, указывает на тесную взаи-
мосвязь между осуществлением индустриализации страны и по-
строением социализма. С одной стороны, без индустриализаций
40 A. Rothstein. A History of the USSR. Harmondsworth, Middlesex,
1951, p. 198.
41 Cm.: A. Rothstein. The Soviet Union and Socialism. London, 1957,
pp. 31—32.
« Ibid., pp. 34, 36—37. - - •
« Ibid., pp. 41, 45, 56—74.
4* 51
страны невозможно было достижение социализма, с другой —
быстрое преодоление экономической отсталости страны обеспе-
чивалось возможностями нового общественного строя в разви-
тии производительных сил. Они высоко оценивали достижения
советской экономической и политической системы в восстановле-
нии народного хозяйства на путях нэпа и ее потенциальные
возможности в осуществлении индустриализации страны, хотя
в работах, выщедших до начала первой пятилетки, трудно было
даже предвидеть тот размах, с которым развернулась потом
индустриализация.
В ноябре-декабре 1924 г. Советский Союз посетила делега-
ция конгресса британских тред-юнионов, в которую входили
Бен Тиллет, Герберт Смит, Джон Тернер, Джон Бромли, Алан
Финдлей, Фред Брамли (секретарь делегации). Возглавлял де-
легацию А. Перселл — член первой английской рабочей деле-
гации в Советскую Россию в 1920 г.
Историк-марксист Э. Ротштейн указывал, что опубликование
отчета делегации «стало поворотным пунктом в истории отно-
шений между британскими и советскими рабочими».1
Выводы делегации об общем положении страны, о положении
рабочих, о тенденциях экономического развития и т. д. были сде-
ланы на основе непосредственного знакомства с советской дей-
ствительностью. Члены делегации пользовались довольно широ-
кими правами: «Каждый член делегации имел при себе мандат,
с которым он мог входить в любое правительственное здание,
на фабрику, в клуб, в больницу, в суд, в тюрьму, в частный
дом, —без проводника и без предварительного извещения».1 2
Позднее многие авторы использовали отчет делегации как исто-
рический источник.
Оценки авторов отчета Относятся к концу восстановительно-
го периода, когда выдвижение задач индустриализации страны
на первый план было уже весьма близким. По вопросу о соот-
ношении диктатуры и демократии авторы отчета в значитель-
ной степени находятся еще в плену буржуазных доктрин. Одна-
ко намерение делегатов судить о советской системе по достигну-
тым результатам приводит этих опытных деятелей тред-юнио-
низма, весьма умеренных по своим взглядам, к знаменательным
выводам.
Они отмечают хорошие результаты функционирования совет-
ской системы.3 Английские тред-юнионисты убедились, что но-
вый строй поддерживается большинством народа, а существую-
щая экономическая система «не препятствует, а скорее даже
способствует экономическому возрождению страны, ставшему
1 A. Rothstein. A History of the USSR, p. 165.
2 Россия. Официальный отчет делегации британских тред-юнионов, посе-
тившей Россию и Кавказ в ноябре и декабре 1924 года. Пер. с англ. Д. Я. Длу-
гач, И. Б. Румера и А. М. Сухотина. М., 1925, стр. 30—31.
з См. там же, стр. 230.
52
возможным в условиях мирного времени».4 Авторы ответа по-
стоянно подчеркивают, что технико-экономическое сотрудниче-
ство капиталистических стран, и в частности Англии с Советским
Союзом, было бы весьма выгодно и перспективно.5
Посещение фабрик, заводов, электростанций, знакомство с
работой советских профсоюзов произвели огромное впечатление,
на английских делегатов. Понимание того факта, что рабочий
класс является правящим в Советской России, должно быть
исходной точкой во всех суждениях о происходящем в этой
стране, считают делегаты: «Тот, кто усвоит себе это положе-
ние, — а мы надеемся, что наш отчет сделает его очевидным, —
никогда не позволит ввести себя в заблуждение лживыми рас-
сказами, появляющимися почти ежедневно в печати о том, что
жизнь русского рабочего так же бедна и ограниченна, как и жизнь
английского, с тою только разницей, что у него еще меньше
свободы. Русский рабочий является правящим классом России
и пользуется всеми его правами. Он начинает сознавать свою
ответственность. Ему еще многому надо учиться, но начало по-
ложено».6 Отмечалось, что положение рабочих значительно луч-
ше, чем при старом режиме, что в экономическом строительст-
ве Советская власть исходит из интересов трудящихся Maicc:
создать такую организацию производства и потребления, при
которой была бы невозможна эксплуатация рабочих и кре-
стьян.7
Посетив много различных промышленных предприятий, деле-
гаты убедились, что люди совершенно по-новому относятся к
своему труду: «И несмотря на все трудности, на которые на-
талкиваются русские, каждый — от высшего администратора до
юнейшего работника — работает изо всех сил, осуществляя ло-
зунг: мы работаем на наших копях на благо общества и для
себя самих, а не на частного предпринимателя», — писали они
после посещения соляных копей им. Либкнехта в Бахмуте.8
Делегаты указывают на улучшение качественных показате-
лей в работе ряда предприятий, выделяют все имеющиеся фак-
ты усиления производственной базы предприятий в советское
время как основы роста производительности труда. Большое
впечатление произвело на них строительство Волховской ГЭС
как проявление политики индустриализации: «Постройка этой
огромной силовой станции указывает на решимость русского
правительства использовать все имеющиеся в его распоряже-
нии средства для промышленных нужд России». Авторы отчета
подчеркивают, что до революции осуществлению проекта элек-
тростанции на р. Волхов препятствовали противоречия между
4 Там же, стр. 147, 102. '
5 Там же, стр. 102, 111, 112, 126—129, 248.
в Там же, стр. 189.
7 См. там же, стр. 259, 81.
в Там же, стр. 248.
53
интересами частных собственников. Они были сняты национа-
лизацией.9 Подобным же образом в советское время стало воз-
можно проведение в жизнь планов реорганизации нефтепро-
мыслов Баку: «Ныне, при режиме национализации, — пишут
авторы, отчета, — практически осуществляются грандиозные про-
екты электрификации всей совокупности месторождений нефти и
концентрации промышленности, о чем велись разговоры в тече-
ние.последних 15 лет».10 *
Делегация английских тред-юнионов извлекла показательный
урок относительно тех возможностей, которые открываются при
использовании системы, национализации.11 Таким образом, в от-
чете делегации британских тред-юнионов весьма отчетливо по-
казаны качественно новые условия и возможности, созданные
революцией для развития производительных сил страны.
В 1925 г. Советский Союз посетила британская женская
профсоюзная делегация. На делегаток произвело большое впе-
чатление то чувство хозяина страны, которое было характерно
для советских рабочих.12
Под влиянием выступлений главы британской профсоюзной
Делегации А. Перселла. в Соединенных Штатах Америки в
1927 г. была сформирована первая делегация американских
профсоюзов. Делегация была неофициальная. Делегаты побы-
вали не только в СССР (около месяца), но и в других государ-
ствах Европы, поскольку целью поездки было изучение поло-
жения труда и экономических условий в странах Ёвропы.13
Авторы отчета, отнюдь не являясь борцами за социализм,
тем не менее очень сочувственно относятся к экономической и
политической системе государства рабочих и крестьян, возник-
шего в России в результате революции. Они весьма высоко оце-
нивают итоги восстановления народного хозяйства страны,
доведенного до крайней степени дезорганизации и разрухи
империалистической и гражданской войнами.14 Нэп—«ограни-
ченная форма социализма, которая имела какой-то шанс функ-
ционировать» — оказалась весьма действенной политикой. Боль-
шое значение имела деятельность Госплана: «Этим путем
сбалансированная национальная экономика может быть достиг-
нута, избыточное расширение в некоторых областях предотвра-
9 Там же, стр. 253.
10 Там же, стр. 289, 290. \
И Там же, стр. 288.
12 Soviet Russia: An Investigation by British Women Trade Unionists.
April —July, 1925 (s. 1.), 1925, p. 81.
13 Russia after Ten Years. Report of the American Trade Union Delegation
to the Soviet Union. New York, _ International Publishers, 1927, p. 7 — Отчет
подписан Джеймсом Маурером — президентом федерации труда штата Пен-
сильвания, председателем делегации; Джоном Брофи — председателем окруж-
ного отделения профсоюза горных рабочих, Фрэнком Полмером и Альбертом
Койлем — секретарем делегации.
14 Ibid., р. 14.
54
адено, деловой цикл, устранен, с огромным сбережением излиш-
них трат и потерь». «Только время может измерить конечный
успех Госплана», но эффект в области промышленности уже
налицо: хорошие итоги 1926/27 хозяйственного года. «В це-
лом, — пишут они, — экономическая структура функционирует
так хорошо, как только можно осмелиться ожидать, учитывая
крайний хаос, из которого она возникла».15 у
В книге нет специального раздела, посвященного вопросам
индустриализации страны, но они постоянно находятся в поле
зрения авторов. Для понимания специфики процесса индустриа-
лизации в Советской России очень важно уяснение новой роли
рабочего класса в условиях диктатуры пролетариата. Будучи
представителями рабочего класса, американские делегаты, есте->
ственно, уделяют много внимания положению и задачам совет-
ских профсоюзов. Советские профсоюзы «уже прошли через свой
период революционного конфликта и теперь преданы делу кон-
солидации государственной власти рабочих и крестьян и по-
строению некапиталистического общества».16 Важно выделить
то место отчета, где американские делегаты пишут о твердой и
открыто провозглашаемой установке советских профсоюзов
«поддерживать советское правительство в индустриализации
страны и построении социализма». И это вполне закономерно:
«Веря в философию и практику социализма, они естественно под-
держивают правительство, которое они создали и защитили с
оружием в руках».17
Производственная работа советских профсоюзов — важная их
черта, совершенно не свойственная профсоюзам капиталистиче-
ских стран. «Сотрудничество профсоюзов и администрации», т. е.
то, что советские деятели осуждают, говоря об Америке, «являет-
ся фактом в Советской России»,— отмечают авторы отчета.18
Они рассказывают о работе производственных совещаний и ко-
митетов. «Куда бы мы ни приходили,— пишут авторы отчета,—
всюду мы заставали эти производственные совещания за работой.
Они состоят из всех рабочих фабрики, которые проявляют до-
бровольно интерес к увеличению и улучшению производства».
Говоря о производственных комитетах, авторы отчета подчерки-
вают факт сотрудничества между рабочими и техническим
персоналом: и рабочие, и специалисты обсуждают проблемы ра-
ционализации и реконструкции производства, и намечаемые но-
вовведения «являются частью их мечты об индустриализирован-
ной России».19
В отчете американской делегации много ' места уделяется
характеристике политического строя СССР. Буржуазная печать
is. ibid., рр 14, 15—16.
16 Ibid., р. 17.
17 Ibid., рр. 20—21.
18 Ibid., р. 30.
.19 Ibid., р. 31.
55
с 1917 г. и до настоящего времени усиленно муссирует «пробле-
му «свободы». В отношении политики индустриализации эта
проблема поворачивается следующим образом: отсутствие сво-
боды, принуждение граждан к лишениям было причиной высо-
ких темпов индустриализации. Тем более ценно всякое разобла-
чение буржуазной концепции в прогрессивной английской и аме-
риканской литературе. Авторы отчета подчеркивают, что реаль-
ная свобода должна включать и политическую и экономическую
свободу: «Западные либералы и те, кто противостоит Советско-
му правительству, часто смешивают политическую свободу с
реальной свободой. Первая есть часть последней, но без. эконо-
мической свободы, от нее не велика польза человеку. Русские
рабочие обладают этой экономической свободой в степени, в ка-
кой не обладают ею рабочие ни одной другой страны».20
Как видим, в отчете первой американской профсоюзной де-
легации, отнюдь не претендующем на научность, в общих чер:
тах обрисованы условия и движущие силы советской индустриа-
лизации. -
В 1928 г. Советский Союз посетила американская делегация
рядовых рабочих. Восхищение грандиозностью дела, за которое
взялись их братья по классу, пронизывает весь отчет. «По всей
России, во всех отраслях промышленности и городах, которые
мы посетили, мы чувствовали силу и власть рабочих. На фаб-
риках, в профсоюзах, клубах и школах мы видели рабочих,
идущих вперед к более счастливому и к более богатому госу-
дарству рабочих. Организованный труд строит Россию и дер-
жит ключ от будущего»,21 — пишут они.
Сообщая о большой роли советских профсоюзов в развернув-
шейся работе по модернизации строительства и росте промыш-
ленной продукции, о том, что рабочее изобретательство не ве-
дет к увеличению прибылей капиталистов и усилению безрабо-
тицы, о доступности рабочим’всех видов образования и т. д.,
американские рабочие выполнили данное советским рабочим
обещание рассказать правду об их стране. Они выражали уве-
ренность, что «Первая Республика Рабочих должна не только
удержаться, но и стать непобедимым примером для рабочих
всего мира».22
В прогрессивно-демократической историографии конца 20-х
годов выделяется книга Скотта Ниринга и Джека Харди «Эко-
номическая организация Советского Союза», выпущенная в
1927 г. прогрессивным издательством «Вэнгард Пресс». Изда-
тели ставили перед собой цель давать правильную информацию
о Советском Союзе, столь важную в тех условиях, когда «Рос-
сия отрезана Атлантическим океаном предрассудков, непонима-
20 ibid., рр. 76—77.
21 Report of the First American Rank and File Labor Delegation to Soviet
Russia. New York, 1928, pp, 11—12.
22 Ibid., p. 46.
56
ния и пропаганды».23 Книга написана на основе источников, до-
ступных в СССР и США (периодические издания «Экономиче-
ская жизнь», «Soviet Union Monthly», «Soviets at Work», «Rus-
sian Information and Review», «Soviet Union Year-Book» и др.;
«Контрольные цифры народного хозяйства СССР на 1926/27
год», ряд книг советских авторов), кроме того, авторы побывали
в Советском Союзе, беседовали со многими руководителями со-
ветских экономических ведомств.24
Им не только удалось хорошо показать, как устроен и
функционирует советский экономический механизм, но и рас-
крыть важнейшие экономические задачи, характер и особенно-
сти процесса индустриализации в советское время, насколько это
было возможно во второй половине 20-х годов.
Царская Россия в экономическом развитии отставала от
ведущих капиталистических стран, богатейшие природные ре-
сурсы не использовались, феодальная бюрократия правила
страной, иностранные долги были тяжелым бременем для стра-
ны. Характеризуя уровень промышленного развития дореволю-
ционной России, С. Ниринг и Дж. Харди пишут; «Российская
империя находилась в процессе промышленного роста, но все
еще переживала детский период».25 Напряжение первой миро-
вой войны оказалось непосильным для экономической системы.26 27"
Великая Октябрьская социалистическая революция положила
начало перестройке всей экономики страньГна социалистическом
основании. За 10 лет, пишут Ниринг и Харди, промышленная
структура страны прошла через три основные фазы: рабочий
контроль, военный коммунизм, новая экономическая политика.2Г
Переходная стадия от капитализма к социализму характери-
зуется авторами как период диктатуры4 пролетариата. Они вы-
деляют три главных фактора, от которых зависит успешный пе-
реход к социализму. Во-первых, государственная власть долж-
на быть в руках нового строя и использоваться «в интересах ра-
бочего класса и против роста капиталистических сил». Во-вто-
рых, социализм невозможен без крупной промышленности. Он
не может быть выполнен в отсталой стране, он требует «техники,
основанной на последнем слове науки».28 Наконец, «обобщест-
вленный сектор (forces) производства, распределения и обмена
23 S. Nearing and J. Hardy. The Economic Organization of the
Soviet Union. New York, Vanguard Press, 1927, p. VIII.
24 Ibid, pp. XIII—XIV.
25 Ibid, p. 7. — Однако нельзя не отметить, что, говоря о «детском периэ-
де», С. Ниринг и Дж. Харди несколько зайижают уровень промышленного
развития России.
26 Ibid, р 13.
27 Ibid, р. 215.
28 В данном случае С. Ниринг и Дж. Харди опираются на следующие
слова В. И. Ленина из работы «О продовольственном налоге»: «Социализм
немыслим без крупнокапиталистической техники, построенной по»последнему
слову новейшей науки...» (В. И. Лени н. Поли. собр. соч., т. 43, стр. 210).
57
должен непрерывно расширяться, а силы частного капитала
должны терять почву в этой борьбе».29 Всей своей книгой С. Ни-
ринг и Дж. Харди показывают, что СССР успешно развивается
по пути к социализму: власть сохраняется в руках пролетариа-
та, продвигаются вперед процессы индустриализации и обоб-
ществления. Индустриализация неотделима от цели построения
социализма.
Индустриализацию всей страны они выделяют как главную
экономическую задачу. Первые успехи здесь проявляются в jom,
что промышленность растет быстрее, чем другие отрасли народ-
лого хозяйства, а это ведет к повышению удельного веса про-
мышленной продукции в общей продукции промышленности и
сельского хозяйства, который уже в 1925/26 г. составил 37,9%.30
Авторы выделяют особенно то, что индустрия в СССР развива-
ется темпами более высокими, чем в капиталистических стра-
нах, «несмотря на общую техническую отсталость».31 Успехи эти
не в малой степени явились результатом применения планирова-
ния; которое характерно для советской экономической системы.
По мнению авторов, планирование «несомненно явилось глав-
ным фактором, который сделал возможным для Советского
Союза восстановить довоенный экономический уровень произ-
водства». Цель состоит в том, чтобы охватить планом всю эко-
номическую жизнь, достичь максимума благосостояния для все-
то общества.32
Восстановление довоенного уровня промышленного производ-
ства сопровождалось более ускоренным развитием производства
электроэнергии, чем до войны. Ленинская программа электри-
фикации начинала осуществляться. Авторы книги «Экономиче-
ская организация Советского Союза» показывают, почему про-
грамма электрификации играет «наиболее важную роль в кам-
пании советских властей за дальнейшую индустриализацию
страны». «Советское правительство понимает, — пишут они, —
что один из основных факторов дальнейшего увеличения произ-
водительности труда и развития всей экономической жизни
страны лежит в соответствующей энергетической системе».33
Действительно, прогрессивные изменения энергетической базы
определяли и в прошлом важнейшие этапы в развитии промыш-
ленного производства.34 В XX в. размеры производства элек-
троэнергии были показателем технического уровня страны. Элек-
трификация являлась важнейшим звеном в переводе всего на-
29 S. Nearing a. J. Hardy, op. cit., рр. 221—222.
зо Ibid., р. 223.
31 Ibid., р. 75.
32 Ibid., рр. 46, 38.
зз Ibid., р. 76.
34 См.: *К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 35, стр. 374.
58
родного хозяйства страны на рельсы крупной машинной индуст-
рии.
Должное место авторы уделяют и взаимоотношениям про-
мышленности и сельского хозяйства в процессе индустриализа-
ции. От возможностей экспорта сельскохозяйственных продуктов
в значительной степени зависели размеры промышленного им-
порта, подчиненного задачам индустриализации.35 Сельское хо-
зяйство в свою очередь зависело от успехов индустриализации
как в экономическом, так и в социальном плане. «Советские
руководители понимают, что путь к социалистическому строи-
тельству в сельском хозяйстве лежит через методы кооперации,
основанные на механизации сельского хозяйства, на его полной
(ultimate) индустриализации. Все эти факторы они стремятся
поощрять»,36 — пишут С. Ниринг и Дж. Харди. Для них
было совершенно очевидно, что индустриализация страны и
осуществление ленинского кооперативного плана суть задачи
тесно взаимосвязанные, подчиненные единой цели — построению
социализма.37
Индустриализация должна была осуществляться за счет на-
копления средств внутри страны (лишь очень незначительный
процент капиталовложений мог быть привлечён извйе через кон-
цессии). Ниринг и Харди указывают на три способа обеспече-
ния капитала внутри страны: 1) использование накоплений и
прибылей национализированной промышленности; 2) концентра-
ция через бюджет прибылей из других отраслей народного хо-
зяйства; 3) использование для промышленности и других госу-
дарственных предприятий сбережений населения через внутрен-
ние правительственные займы, вклады в сберегательные кассы,
кооперативы и т. д.38
Когда Ниринг и Харди перечисляют факторы, ускоряющие
процесс индустриализации, то в сущности речь идет о преиму-
ществах утверждающейся социалистической системы хозяйства.
Это — плановый принцип экономического строительства, специа-
лизация производства в государственных трестах, стандартиза-
ция производства, устранение преград, воздвигаемых частной
собственностью.39 Они отмечают также, что система подготовки
кадров для промышленности такова, что Советский Союз смо-
жет обеспечить «необходимость в более высокой производитель-
ности труда и удовлетворить также спрос расширяющейся про-
изводственной машины на руководителей и директоров».40 О важ-
ности осуществляемой культурной революции для быстроты и
успешности революции индустриальной говорилось и в более
35 S. N е а г i п g a. J. Н а г d у, op. cit, рр. 47—48.
36 Ibid., р. 53.
37 Ibid., рр. 141, 158.
38 Ibid., р. 188.
зэ Ibid., р. 225.
*» Ibid, р. 211.
59
ранней (1926 г.) книге, написанной одним Нирингом, «Образо-
вание в Советской России».41
Как видим, в книге С. Ниринга и Дж. Харди «Экономическая
организация Советского Союза» проблемы советской индустриа-
лизации трактуются с позиций, близких марксистским, она по-
нимается авторами как индустриализация социалистическая.
Позднее, .в 40-е годы, когда Ниринг снова касался проблем
индустриализации, решающие успехи в индустриализации стра-
ны были одержаны, социализм был построен. Созданный в пред-
военные годы промышленный потенциал оказался достаточно
мощным, чтобы выдержать напряжение четырехлетней войны
со странами фашистского блока. В книге «Советский Союз как
мировая держава» он снова обращается к основным этапам
развития советской экономики. Решающими в создании индуст-
риальной мощи были годы того десятилетия, которое последо-
вало за принятием первого пятилетнего плана, десятилетия, ко-
года «первостепенной задачей была задача приспособления к
выживанию в империалистическом мире». С первой пятилетки
«индустриализация в крупных масштабах началась как предва-
рительное условие для того, чтобы сделать страну относительно
независимой от капиталистического мира».42
Для Ниринга Советский Союз — «пионер нового социального
строя»,43 а переход от капитализма к социализму составляет
сущность новой эпохи.44 В книге «Демократия недостаточна»
(1945 г.) он утверждает, что «символом триумфа народа над
привилегированными (privilage) стал Советский Союз», который
начиная с ноября 1917 г. является «цитаделью народной вла-
сти».45
Таким образом, С. Ниринг на протяжении нескольких деся-
тилетий активно выступает в защиту демократии нового социа-
листического мира, существование которой отрицают идеологи
буржуазии, особенно упирающие на невозможность сохранения
демократии в условиях быстрой индустриализации.
В американской прогрессивной демократической историогра-
фии большое место занимают также работы Альберта Риса
Вильямса. Интересующие нас проблемы нашли отражение в его
книге «Советы», вышедшей в 1937 г. Она построена по принципу
вопросов и ответов и состоит из четырех больших разделов:
«Правительство, партия и народы», «Экономическая жизнь»г
«Социальная жизнь», «Внешняя политика».
41 S. Nearing. Education in Soviet Russia. New York, 1926, pp. 62,
130, 159.
42 S. Nearing. The Soviet Union as a World Power. [New York], Island
Workshop Press, 1945, pp. 29, 28, 31.
43 Ibid., p. 18.
44 Ibid.; S. Nearing. Socialism in Practice. The Transformation of East
Europe. New York, 1962.
45 S. Nearing. Democracy is not Enough. New York, 1945, pp. 53, 54.
60
A. P. Вильямс определяет цели советской индустриализации
и причины ее быстрых темпов следующим образом: Советы на-
стаивают на индустриализации и ускоряют ее, чтобы «поднять
свою аграрную страну из бедности и вывести ее в один ряд с
передовыми промышленными странами мира», далее, «чтобы
обеспечить через крупное, создающее изобилие производство ос-
нову для будущего коммунистического общества», «чтобы осво-
бодить страну от зависимости от других стран» и, наконец, «что-
бы укрепить страну на случай войны». Указывая на стремление
достичь экономической независимости от других стран, А. Р.
Вильямс специально поясняет, что отсюда отнюдь не следует,
будто Советская Россия «защищает фашистскую доктрину на-
циональной самообеспеченности».46 Как известно, идеологи бур-
жуазии бросали Советскому Союзу и в 30-е годы, и позднее об-
винение в стремлении к автаркии, они заявляли, что создание
автаркического общества было одной из главных целей инду-
стриализации и пятилетних планов.47 Это делается с целью
взвалить на СССР вину за свертывание экономических отноше-
ний с капиталистическими странами и подкрепить антикомму-
нистический миф об «агрессивности» СССР.
Советская Россия, отмечает А. Р. Вильямс, была вынуж-
дена, учитывая реальную действительность, создавать у себя
все основные отрасли промышленности, порой отказываясь от
выгод международного разделения труда: «В настоящем она сто-
ит перед фактом, что она является одиноко стоящим социали-
стическим государством, окруженным враждебными капитали-
стическими державами. В любое время они смогут снова
навязать бойкот и блокаду, прерывающие поставки, жизненно
важные для ее существования. Для предотвращения такой ка-
тастрофы она приносит великие жертвы, чтобы создать все
главные отрасли промышленности».48 49
Много внимания уделяет А. Р. Вильямс преимуществам пла-
новой социалистической экономики по сравнению с системой,
действующей на принципах laissez faire. Помимо устранения
разбазаривания природных ресурсов, планирование, по мнению
А. Р. Вильямса, освободило экономику страны от. многих дру-
гих «утечек»: утечки капитала на бесполезные предприятия,
утечки человеческой энергии (ликвидация безработицы и т. д.),
утечки от «перепроизводства», утечки технических знаний (это
последнее должно сильнее проявиться в будущем, ибо пока —
1937 г, — успехи технического прогресса в капиталистических
странах больше, чем в Советском Союзе) .4Э
46 A. R. Will i a m s. The Soviets. New York, 1937, p. 159.
47 G. Husz a r and Associates. Soviet Power and Policy. New York, 1955,
pp. 81—82.
48 A. R. W i 11 i a m s, op. cit., pp. 159—160.
49 Ibid., pp. 141—144.
61
Не проходит A. P. Вильямс и мимо неувязок,^ просчетов,
убытков, которые имеются при функционировании социалисти-
ческой системы, но дает им объяснение, принципиально отлич-
ное от того, которое делается буржуазными историками, эконо-
мистами, социолргами. Социализм, так же как и капитализм,
отмечает он, «имеет свои печальные утечки». «Этого коммунисты
не отрицают, но они указывают различие, — пишет А. Р. Виль-
ямс.— При капиталистическом laissez faire эти утечки являются
неотъемлемыми и неизбежными. В планируемой экономике они
случайны и их можно избежать. Они происходят отчасти из-за
ошибок в планах, отчасти из-за неудачи в исполнении их, обу-
словленной неумением, саботажем и бюрократией». Эти недо-
статки являются преходящими.50
А. Р. Вильямс убедительно показывает необходимость плани-
рования при социализме, которая возникает для Советов «не из
изречений марксистов»: «Они вынуждены прибегать к планиро7
ванию. Они избавились от предпринимателя, но не от функций,
которые он и система цен выполняли. Промышленность, кото-
рую революция взяла в свои руки, не стала бы автоматически
производить товары. Что-то надо было делать».51 Постепенно
сложились условия и предпосылки для планирования.
Американский историк разоблачает популярные суждения,
распространившиеся после опубликования, а затем выполнения
первой советской пятилетки, о том, что и при капитализме мож-
но вести хозяйство по плану. Коммунисты по этому вопросу
придерживаются того взгляда, пишет он, «что можно иметь не-
которого рода планирование при капитализме, но не плановую
экономику». «Эти два термина (капитализм и плановая эконо-
мика.— /7. О.) — противоположности», — пишет Вильямс. Суть
дела заключается в проблеме собственности, поскольку плани-
рование ограничивается пределами владения. Советский Союз
уподобляется как бы огромной корпорации, «он владеет всем,
он может планировать все».52 Что касается этого последнего
сравнения с корпорацией, то оно верно лишь постольку, по-
скольку речь идет о пределах владения. В популярной работе
такое сравнение допустимо. Однако теоретически оно явно не-
достаточно и весьма уязвимо: ведь раздвижение границ владе-
ния на все общество в целом свидетельствует о появлении ка-
чественно нового образования, которое будет функционировать
и развиваться по принципиально отличным законам.
Выводы А. Р. Вильямса революционны. Буржуазным ими-
таторам советских планов он отвечает: «Короче, чтобы создавать
план, нужно вначале делать революцию».53 Вильямс указывает
на динамичность советских планов, на поддержку их массами
50 Ibid., р. 145.
51 Ibid.
52 Ibid., р. 148.
53 Ibid., р. 149.
62
трудящихся. Социалистическая революция вызвала к жизни но-
вое отношение людей к труду. Вильямс показывает, что движе*
ние за повышение производительности труда (субботники, удар-
ные бригады, позднее стахановское движение) «поднялось спон-
танно из самих масс».54 Получили развитие массовые побуди-
тельные стимулы к труду — социалистическое соревнование и
взаимопомощь.55 В книге Вильямса очень интересен небольшой
раздел о стимулах к работе, которые имеют советские граждане.
Конечно, сохраняется старый стимул — получить средства к су-
ществованию, однако, отмечает Вильямс, «надо остерегаться из-
лишнего подчеркивания этого старого экономического стимула
к работе». Вильямс отвергает также попытку некоторых амери-
канских писателей и публицистов, например Колвина Б. Гуве-
ра, представить жажду власти как ведущий побудительный сти-
мул в Советском Союзе, заменяющий «борьбу за богатство, за
социальное положение и за комфорт жизни», которая имеет ме-
сто в капиталистических странах, хотя, конечно, сохраняется и
при Советах старый стимул — «желание быть известными в ка-
честве людей, обладающих мастерством, доблестью, способно-
стями».56 Этот стимул проявляется в стремлении заслужить одо-
брение и уважение товарищей. * 1
Самое же главное, помимо этих, хотя и видоизмененных сти-
мулов, действуют совершенно новые. «К старым стимулам к
работе Советы добавили новый и более характерный стимул—
чувство собственности»,— пишет А. Р. Вильямс.57 Для рабочего^
который проникается сознанием, что это его цех, его фабрика,.
его страна, открывается новый интерес и смысл в жизни: «Боль-
ше он не является только нанятым для того, чтобы просто по-
лучить средства к жизни для себя, но чтобы дать средства к
жизни другим. Более он не трудится только ради места под
солнцем, но для того, чтобы заставить солнце светить всем. Он
теперь является частью чего-то гораздо большего, чем он
сам».58
И наконец, последний стимул — «чувство, что он вовлечён
в огромное предприятие — строительство нового мира»,59 кото-
рое испытывает советский гражданин. Чтобы правильно видеть
советскую реальность, считает Вильямс, надо учитывать этот
важнейший фактор — революционный порыв народа в создании
йового мира. «Назовите это социальной страстью или назовите
это религией... это фактор, с которым нужно считаться. Мож-
но видеть новые социалистические города, новые школы и ста-
дионы и все гиганты пятилеток, но тот, кто пропускает это, упо-
54 Ibid., р. 220.
55 Ibid., р. 266.
56 Ibid., рр. 260—261, 263.
57 Ibid., р. 263.
58 Ibid., р. 264.
59 Ibid.
63
добляется „пришедшему в цирк и не заметившему слона”. Од-
нако это достаточно легко пропустить. Ведь коммунисты не но-
сят свои сердца на рукавах»,60 — пишет Вильямс. Именно по этой
причине обычный посетитель и экономист так часто бывал сбит
с толку, а часто повторяемые предсказания коллапса окончи-
лись ничем.61
Постановка в книге А. Р. Вильямса вопроса о стимулах к
труду при социализме неотделима от вопроса о движущих си-
лах советской, индустриализации. Книга А. Р. Вильямса «Сове-
ты» важна именно тем, что проблемы особенностей и движу-
щих сил советской индустриализации рассматриваются в ней
с прогрессивно-демократических позиций.
Важное место в прогрессивно-демократической английской
историографии занимает двухтомная работа Сиднея и Беатрисы
Вебб «Советский коммунизм — новая цивилизация?», авторы ко-
торой поставили себе целью фундаментально изучить работу
советской системы. Они стремились как можно полнее пока-
зать всю сложность структуры и функций новой социальной
организации, установившейся в Советском Союзе. Работа эта
является скорее социологическим, чем историческим или эконо-
мическим исследованием. Тем не менее в ней охарактеризова-
ны условия и некоторые особенности осуществления советской
индустриализации.
Начнем с того важного заключения, к которому пришли
Веббы, а именно «что в течение всего периода 1917—1935 гг.
Советское правительство опиралось на поддержку не только
миллионов членов Коммунистической партии, но и на массу ра-
бочих городов и угольных районов, на железнодорожников, на
сотни тысяч красноармейцев и, хотя и с большими исключения-
пии, на крестьянские массы в значительной части обширного
Союза Советских Республик».62
Среди функций Советского правительства ими выделяются
осуществление монополии внешней торговли, установление основ
генерального плана народного хозяйства Союза, т. е. организа-
ция всего производства и распределения товаров на коллектив-
ных началах.63 Появление этих функций было результатом «ли-
шения отдельных землевладельцев или капиталистов их частной
власти над орудиями производства, распределения и обмена».64
Задачи, стоящие перед промышленностью СССР, принципиально
отличны от известных ранее и определяются Веббамй как более
важные, чем система организации. Задачей Совнаркома, орга-
низующего хозяйственную жизнь страны, «является не получе-
но ibid., р. 265.
61 Ibid., р. 266.
62 Сидней и Беатриса Вебб. Советский коммунизм — новая цивилиза-
ция? Пер. с англ., т. 2. М., 1937, стр. 47.
бз Там же, т. 1, стр. 96.
64 Там же.
64
ние прибыли для относительно незначительного меньшинства, а
обеспечение благосостояния всего народа на основе все повьь
шающегося уровня жизни».65
Соответственно изменилась и роль профсоюзов, которые в
Советском Союзе принимают активное участие в борьбе за по-
вышение производительности труда. Для Веббов вполне очевид-
на неизбежность отмирания функций профсоюза «„как органа
восстания” против самодержавия отдельного капиталистическо-
го предпринимателя и как орудия извлечения из его прибылей
наибольшей зарплаты для занятых у него рабочих». Эта функ-
ция, исчезла вместе с самим капиталистическим предпринимате-
лем.66 Теперь материальные интересы рабочих зависели от раз-
меров продукции их объединенного труда. Но понадобились го-
ды, чтобы вся масса рабочих усвоила этот взгляд, осознала
новую роль профсоюзов.67 Веббы рассматривают профсоюзы —
«организацию производителей» — как весьма важную составную
часть советской демократии.
Веббы указывают, что русской революции в чрезвычайно
короткое время пришлось решать те задачи, которые в Запад-
ной Европе решались веками (XVI—XX вв.): «России суждено
было проделать религиозную, промышленную и политическую-
революцию не раздельно, а почти одновременно и, быть может,
вполне последовательно, проделать каждую из них в небывало,
решительных и завершенных формах».68 Промышленная револю-
ция выступает здесь как составная часть этой «триединой рево-
люции». При этом основа качественно новая — диктатура капи-
талистов заменена диктатурой пролетариата.
Для достижения общего изобилия как цели социализма ус-
ловия могут быть созданы только с помощью значительной ин-
дустриализации страны, отмечали Веббы. Индустриализация
должна была обеспечить культурный подъем массы народа. И,
наконец, быстрая индустриализация, диктовалась и задачами го-
сударственной обороны.69
Отличительной чертой индустриализации СССР было то, что,
за исключением самых первых лет, она осуществлялась при от-
сутствии безработицы. США и Англия даже в периоды бурного
развития промышленной революции не были избавлены от мас-
совой безработицы. Веббы подвергли критике тезисы буржуаз-
ной историографии, будто с завершением индустриализации в
СССР вновь появится безработица.70 Таким образом, обеспече-
ние полной занятости они связывают с самой сущностью совет-
ской экономической системы.
65 Там же, стр. 118.
66 Там же, стр. 179.
б7 Там же, стр. 179—180.
68 Там же, т. 2, стр. 69.
бэ Там же, стр. 467, 104, 108—109, 146.
7° Там же, стр. 137—138, 150—152.
5 И. Н. Олегина
65
Теория и практика советского планирования более всего ин-
тересуют Веббов как представителей социалистической мысли.
«Сознательное планирование всего производства, распределения
и обмена в стране не для вздутых прибылей немногих, а для
увеличения потребления всего общества» является для них «наи-
более замечательной из всех тенденций советского коммунизм
ма». Именно опыт советского планирования побудил их на склоне
лет взяться за исследование «советского коммунизма».71
В своей книге Веббы подробнейшим образом показывают
возникновение, развитие и функционирование советской плано-
вой системы. Цель планирования — «максимум обеспечения и
благосостояния всего общества».72
Конечно, в понимании закономерностей социалистической
планируемой экономики Веббы не могли предвосхитить совре-
менный уровень знания (оптимальное планирование, упор на
применение экономических рычагов в фуководстве хозяйством),
но тем не менее полемика их с буржуазными критиками плани-
рования принципиально правильна. Так, тезису о «принужде-
нии потребителя» в планируемой экономике они противопостав-
ляют соображение, что капиталистический преприниматель от-
нюдь не является «дальновидным агентом покупателя».73
Важнейшей чертой нового общества было то, что стремление
к наживе перестало в нем служить побудительным мотивом в
развитии производства. Веббы подробно разбирают, каким обра-
зом были изменены старые стимулы при социализме, какие по-
явились новые. Коммунисты переделали старый стимул денеж-
ной заинтересованности таким образом, чтобы заинтересован-
ность отдельного человека гармонировала с благосостоянием
всего общества в целом.74 Они подчеркивают, что неверно, будто
введение сдельщины является нарушением марксистских пред-
ставлений о социализме: марксисты отнюдь не выдвигали тре-
бования об одинаковой зарплате для всех.75 Появились и совер-
шенно новые стимулы: соцсоревнование, ударничество, шефство
над отстающими, поощрение рабочих предложений и изобрете-
ний и т. д.76 В отличие от мотива наживы, советские стимулы
действуют на всю массу занятых в производстве.77 Причем уст-
ранение мотива наживы не означало, что он был заменен слу-
жением правительству как единственному хозяину.78 Это заклю-
чение Веббов противостоит буржуазным концепциям о государ-
стве-эксплуататоре.
71 Там же, стр. 75.
72 Там же, стр. 102—103.
73 Там же, стр. 158—159.
74 Там же, стр. 168.
75 Там же, стр. 170—171.
76 Там же, стр. 200—244.
77 Там же, стр. 252.
78 Там же, стр. 566.
66
Они высоко оценивают значение применения новых стимулов,
не связанных со стремлением к наживе. Они пишут: «.. .мы по-
лагаем, что советский коммунизм может записать в свой актив
бесспорное экономическое и промышленное восстановление и раз-
витие СССР с 1921 г.».79 По их мнению, восстановление и раз-
витие, возможно, имели бы место и без применения новых сти-
мулов, но вывод о созидательных возможностях нового строя,
о том, что не только старые стимулы могут обеспечивать разви-
тие, они считают абсолютно доказанным: «Большевистский эк-
сперимент доказал в течение последнего десятилетия (с середи-
ны 20-х — до середины 30-х годов. — И. О.) вне всякого сомне-
ния, что ни стимул наживы, ни существование капиталисти-
ческого класса в качестве руководителя промышленности не
являются необходимым условием производства благ в колос-
сальных размерах и его .непрестанного увеличения».80
Очень важен вывод Веббов о социалистической природе со-
ветского строя: «Тем, кто говорит, что „это не социализм, а
только государственный капитализм”, — а такие люди еще име-
ются в СССР, как и в других странах, — можно сказать, что
каждый волен называть вещи так, как ему нравится. То, что
пролетариат во всех странах понимает под социализмом, — это
уничтожение помещиков и капиталистов вместе со стимулом на-
живы, коллективное владение в условиях социального равенства
и организации всеобщей обеспеченности путем надлежащей по-
становки дела социального обслуживания».81
«Советский коммунизм» Веббы противопоставляют «совре- ‘
менной цивилизации Запада». Отдельные черты советского ком-
мунизма: уничтожение наживы, планирование производства для
общественного потребления, социальное равенство и универса-
лизм, новая система представительства, в которой человек пред-
ставлен как гражданин, как производитель и как потребитель,
взятие на себя Коммунистической партией функции руководства
общественными делами, опора на науку и антирелигиозность —
составляют синтез, который можно считать «новым образом
жизни».82 Это «отчетливое единство», отмечают они, нахо-
дится «в резком контрасте с распадом западной цивилиза-*
ции».83 84
Хотя Веббы указывают, что новая социальная цивилиза-
ция— советский коммунизм — возникла не Bi обществе с самым
высоким уровнем развития, но «из низшего типа общества»,^
они тем не менее не возводят эту особенность в закономерность
возникновения новой, социалистической цивилизации. Они дают
79 Там же, стр. 254.
80 Там же.
81 Там же, стр. 547.
82 Там же, стр. 566—581.
83 Там же, стр. 581.
84 Там же, стр. 266.
5*
67
положительный ответ на вопрос, «распространится ли советский
коммунизм?», хотя и оставляют открытым вопрос о конкретных
путях утверждения «новой цивилизации». «Наш ответ гласит:
„Да, распространится”. Но как, когда, где, с какими измене-
ниями, посредством насильственной революции, мирного про-
никновения или даже сознательного подражания,— это вопросы,
на которые мы ответить не можем».85
Выводы Веббов весьма примечательны. Изучение всех сто-
рон жизни советского общества середины 30-х годов привело
этих видных представителей реформизма к признанию основного
и главного: социалистического характера советской системы и
неизбежности утверждения нового строя в других странах. Этот
вывод оказывается действенным против современных буржуаз-
ных концепций «единого индустриального общества», отрицаю-
щих социализм и коммунизм как будущее человечества.
* ж
* ,
Подводя итоги рассмотрению вопросов о характере, целях,
особенностях советской индустриализации в марксистской и
прогрессивно-демократической историографии Англии и США,
можно сказать, что представители этих направлений активно
борются за утверждение марксистских (или близких к ним,
если речь идет о прогрессивно-демократическом направлении)
позиций в историографии социалистической индустриализации
СССР. И хотя не весь комплекс проблем одинаково полно и глубо-
ко поднимается всеми историками, мало монографических иссле-
дований, однако по наиболее важным проблемам, являющимся
предметом спора с представителями буржуазного направления,
они дают развернутую характеристику процессов и убедитель-
ную аргументацию. Преимущества социализма над капитализ-
мом в деле осуществления индустриализации (в том числе и на
примере дореволюционной индустриализации России), активное
участие трудящихся масс под руководством Коммунистической
партии в борьбе за создание материально-технической базы со-
циализма, соответствие построенного в СССР общества идеалам,
выработанным социалистической мыслью прошлого и основопо-
ложниками научного коммунизма, — эти темы полнее всего
раскрываются в работах историков марксистского и прогрессив-
но-демократического направлений.
88 Там же, стр. 586.
ГЛАВА 3
АНГЛИЙСКАЯ И АМЕРИКАНСКАЯ БУРЖУАЗНАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ
О СООТНОШЕНИИ ПРОЦЕССОВ ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ И СОВЕТСКОЙ
ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ
В буржуазной историографии Англии и США уделяется чрез-
вычайно много внимания вопросу о характере советской индуст-
риализации, причем весьма распространено сопоставление про-
цессов индустриализации в дореволюционное и советское время.
Как уже указывалось, будучи антимарксистским в целом, это
направление, однако, не является внутренне единым. Это и
определяет принципы членения материала данного раздела. Оче-
видно,, целесообразно остановиться вначале на характеристике
работ объективистского толка и затем уже открыто реакцион-
ных, причем при разборе этих последних, наиболее многочислен-
ных, новое дробление необходимо, и оно может быть проведено
либо по концепциям, характерным для той или иной группы
историков, либо более узко, исходя из постановки рядом истори-
ков особой,— но кардинальной!—проблемы, относящейся к на-
шей теме. В данном случае оказалось необходимым применение
обоих этих принципов.
Освещение проблемы в работах историков-объективистов
Среди буржуазных историков и публицистов конца 20-х —
начала 30-х годов, писавших об СССР, тенденция к объективиз-
му проявлялась в работах Л. Фишера, У. Чемберлина, Б. Хоп^
пера, М. Фарбмана, В. Дин и др. То у одного, то у другого
автора находим мы признания, что Октябрьская революция
создала возможность прогрессивного развития страны, бурного
роста производительных сил, который не могли обеспечить ни
царское, ни Временное правительства, что целью индустриали-
зации было повышение уровня жизни народа, обеспечение усло-
вий для сотрудничества рабочих и крестьян, что индустриализа-
ция должна была вести к установлению социализма. Чаще всего
эти признания были не полные и не абсолютные, чувствовалась
ограниченность буржуазного мировоззрения авторов, но та доля
истины, которая в них заключалась, весьма характерна.
О ве'Ликих задачах, стоявших перед большевиками, неплохо
писал в 1930 г. Луи Фишер в книге «Советы в мировых делах»:
69
«Коммунистическая революция дала России возможность прог-
ресса. Она разрушила феодализм, смела экономическое и поли-
тическое влияние восточной, враждебной культуре государст-
венной церкви и устранила абсолютизм. Эти факторы были
прежде всего причиной отсталости страны. Революция поэтому
создала предпосылку для модернизации (modernism) и обязала
большевиков двигаться вперед. Реконструкция стала их главной
задачей».1 Фишер указал на роль большевистской революции
в снятии препятствий на пути прогресса страны. Однако среди
факторов, тормозивших развитие, он не называет капитализм.
Никто не станет отрицать того, что именно большевики довели
до конца буржуазно-демократический переворот, но «коммуни-
стической» революция была потому, что она свергла капитализм,
который не мог вывести страну на путь прогресса.
Стремление достичь экономической независимости от Запада
Фишер рассматривает в качестве важного толчка к индустриа-
лизаций1 2 3 и четко проводит мысль об экономической необходи-
мости индустриализации: «Быстрая индустриализация не явля-
ется ни в коем случае большевистской прихотью. Многочислен-
ные обстоятельства Сделали ее необходимостью, а одно обстоя-
тельство сделало ее повелительно-необходимой — перенаселен-
ность русской деревни».®
М. Фарбман в книге «Пятилетка. Пятилетний план России»
определяет индустриализацию как «результат настоятельной не-
обходимости».4
У некоторых буржуазных авторов можно найти довольно
полное изложение целей и задач индустриализации. Так, Брюс
Хбпйер в своей книге «Пан-советизм», вышедшей в 1931 г. в
Бостоне и Нью-Йорке, писал: «Для русского народа нет никакой
альтернативы экономической отсталости, кроме индустриализа-
ции; Первая партийная программа состояла в том, чтобы создать
советскую систему. Вторая партийная программа состоит в том,
чтобы использовать эту систему в качестве инструмента для
достижения индустриализации. Предполагается, что индустриа-
лизация исправит старую диспропорцию между возможностями
занятости и роста населения, между предложением и спросом
на товары, между развитием различных отраслей экономики.
Предполагается улучшенными методами поднять производитель-
ность труда и снизить издержки производства, поднять уровень
жизни, обеспечить достижение социализма и гарантировать
1 L. Fischer. The Soviets in World Affairs. A History of Relations bet-
ween the Soviet Union and the Rest of the World, vol. II. London, 1930, p. 743.
2 Ibid.
3 Ibid., p. 744.
4 M. Farbman. Piatiletka. Russia’s 5-Year Plan. New York, 1931,
p. 33. — M. Фарбман — один из Журналистов, которому давал интервью
В. И. Ленин (в октябре 1922 г., накануне Лозаннской конференции). — См.:
В. Ц.. Л ен и н. Поли. собр. соч., т. 45, стр. 237—244. . . ,
.70
Экономическую независимость Советского Союза в его отноше-
ниях с внешним капиталистическим миром».5
I В данном отрывке при перечислении основных экономических
й социальных задач индустриализации автор лишь вскользь
говорит о.значении индустриализации для построения социализ-
ма. Особенно же надо выделить его слова о том, что вторая
партийная программа предполагает использовать советскую
систему «в качестве инструмента для достижения индустриали-
зации». На фоне всей жниги Хоппера это выглядит как единич-
ное высказывание, но пройдут годы и именно эта трактовка
соотношения индустриализации и социализма, которая едва на-
метилась у Б. Хоппера, будет развита в концепции единого ин-
дустриального общества.
Советская индустриализация осуществлялась по плану. Это
была ее важнейшая особенность. У. Чемберлин в книге «Совет-
ский плановый экономический строй» признавал, что становление
плановой системы хозяйства явилось результатом прогресса сил
социализма в СССР. С введением первой пятилетки, отмечает
Чемберлин, «элемент планирования начал доминировать во всех
отраслях советской экономической жизни»,6 пятилетка означала
«переход к строго регламентированной и определенно социали-
стической фазе».7 Именно со становлением плановой системы
хозяйства в СССР (стране, которая полностью порвала с «тра-
диционной экономической системой») связывал он начало сорев-
нования между капиталистической и социалистической систе-
мами.8
Таким образом, из приведенных нами высказываний бур-
жуазных авторов 30-х годов, у которых сильна была объективи-
стская тенденция, видно, что, хотя у них нет полного и ясного
понимания индустриализации СССР как социалистической, все
же они, не являясь приверженцами социализма, указывали на
то, что она должна была содействовать установлению социа-
лизма.
МоЖет быть четче, чем у других, это выражено у Л. Сегала.
В 1933 г. он дал краткий очерк основных проблем первой пя-
тилетки в книге «Современная Россия — страна планирования».
Л. Сегал подчеркивает острую необходимость индустриализа-
ции страны, преимущества ее планового характера. «Отличи-
тельно русская черта плана,— пишет он,— заключается в том,
чтобы сделать Советский Союз независимым от капиталистиче-
ских стран. Кроме этого, цель состоит в том, чтобы построить
бесклассовое общество, планируемую промышленность с цент-
• 5 В. Hopper. Pan-Sovietism. The Issue before America and the World.
Boston — New York, 1931, pp. 173—174.
6 W. H. Chamberlin. The Soviet Planned Economic Order. Boston*
1931, pp. ,1—2.
7 Ibid., p. 29.
8 Ibid., p. 164.
71
рализованным управлением и производить не для прибылей oij
дельных лиц, но для пользы всего народа».9 В книгах Л. Сегала
военных лет правильно показаны основные причины индустриа)-
лизации СССР: без нее невозможно было реорганизовать сель-
ское хозяйство (снабдить его машинами и промышленными то-
варами в обмен на излишки зерна), организовать оборону стра-t
ны, поднять уровень жизни и занятость (преодолеть аграрное
перенаселение). Специально выделяет он политическую причи-
ну— промышленное развитие было необходимо для стабили-
зации социалистической системы.10 11
Много внимания уделяет проблеме индустриализации СССР
Э. X. Карр (общая характеристика взглядов которого давалась
в первой главе) в своем капитальном труде «История Советской
России». С одной стороны, следуя своей- теории о взаимодейст-
вии изменений и преемственности в истории, Карр рассматривает
индустриализацию как меру, продиктованную исконными на-
циональными интересами России, состоящими в том, чтобы прео-
долеть ее отсталость по сравнению с Западом; с другой — ин-
дустриализация была следствием стремления большевиков
построить в России социализм, подвести под диктатуру проле-
тариата экономическую базу и тем самым привести ее в соот-
ветствие с марксизмом. Короче, «дело России и дело больше-
визма начали сливаться в одно нераздельное целое», образуя
«амальгаму», которая несла «четкие следы обоих традиционных
компонентов».11 С таким пониманием социализма в одной стране
соглашается и английский рецензент Э. X. Карра Р. Шле-
зингер.12
Рассмотрим подробнее составные части того, что Карр назы-
вает амальгамой. Карр пишет, что «провозглашенная политиче-
ская программа» партии «состояла в том, чтобы сделать проле-
тариат сильным и создать условия, в которых диктатура проле-
тариата в марксистском смысле могла бы стать, реальностью».13
Естественно, отсюда напрашивается вопрос: существовала ли,
по мнению Карра, в Советском Союзе в момент принятия партией
курса на- индустриализацию диктатура пролетариата? Ответом
на него можно считать следующие слова Карра: «Диктатура
пролетариата была политической, а не экономической или со-
циальной; онк была правлением не класса, но партии или груп-
пы».14 В другом месте он пишет, что в годы нэпа была картина
«диктатуры не существующего пролетариата, но идеализирован-
9 L. Segal. Modern Russia — the Land of Planning. London,
193J, p. 166.
1° L. Segal. Russia. A Concise History — from the Foundation of the
State to Hitler’s Invasion. London, (194...), pp. 152—153; Его же. The Real
Russia. London, 1943, pp. 61—63.
11 E. H. Carr. Socialism in One Country, vol. 1. London, 1958, pp. 21—22.
12 “Soviet Studies”, April, 1960, p. 397.
13 E. H. Car r. Socialism in One Country, vol 1, p. 134.
и Ibid., p. 99.
72
ного пролетариата будущего»,15 т. е. того пролетариата, который
будет создан в ходе индустриализации, который будет состав-
лять большинство в стране. Смысл рассуждений Карра сводится
к следующему: поскольку рабочий класс являлся меньшинством
в стране, он не мог утвердить как класс свое социальное и эко-
номическое верховенство и осуществить весь комплекс социаль-
но-экономических преобразований, диктуемых потребностями
революции: «Самое главное,— пишет Карр,—пролетариат был
неспособен „руководить” крестьянством, которое составляло 80
процентов 'населения й от которого он сам существенным обра-
зом зависел».16 Вследствие малочисленности пролетариата была
фактом лишь «политическая диктатура пролетариата», которая
осуществлялась от его имени Коммунистической партией. Карр
рассматривает «политическую диктатуру пролетариата» как
«диктатуру партии». Правда, он склонен признавать факт боль-
шей политической активности и дееспособности пролетариата
в дни Октября и в последующие месяцы вплоть до начала граж-
данской войны.17 Когда же началась гражданская война, то
диктатуру пролетариата, по Карру, заменила «диктатура
партии».
Карр отличается от представителей реакционной историогра-.
фий тем, что по крайней мере пытается ответить на вопросы,
чьим интересам служит государственная власть в СССР, чьи
интересы выражает Коммунистическая партия, однако дает на
них противоречивые ответы.
В. И. Ленин в работе «Детская болезнь „левизны” в комму-
низме» показал всю нелепость противопоставления классов и
партий: «Всем известно, что массы делятся на классы;—что
противополагать массы и классы можно, лишь противополагая
громадное большинство вообще, не расчлененное по положению
в общественном строе производства, категориям, занимающим
особое положение в обществейном строе производства;—что
классами руководят обычно и в большинстве случаев, по край-
ней мере в современных цивилизованных странах, политические
партии;— что политические партии в виде общего правила уп-
равляются более или менее устойчивыми группами наиболее
авторитетных, влиятельных, опытных, выбираемых на самые
ответственные должности лиц, называемых вождями».18
Если исходить из этого единственно верного определения
отношений между партией и классом, то нет никаких оснований
утверждать, что диктатура пролетариата существовала лишь
«в прошлом» — в первые месяцы Советской власти, что усиление
15 ibid., р. 103.
16 Ibid., р. 100.
.17 Ibid., р. 99; Е. Н. Carr. The Bolshevik Revolution, vol. 1. London,
1950, pp. 151—152.
15 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 41, стр. 24.
73;
роли партии в годы гражданской войны и нэпа нанесло ущерб
диктатуре пролетариата как класса.
Перейдем к вопросу о социальной и экономической основах
диктатуры пролетариата (очевидно, это выражает Карр словами
«экономическая и социальная диктатура пролетариата»).
Остановимся вначале на вопросе о социальной базе диктату-
ры пролетариата. Во-первых, роль пролетариата в обществе не
равнозначна тому удельному весу, который он имеет в общей
массе населения, тем более пролетариата, руководимого рево-
люционной марксистско-ленинской партией, покончившей с оп-
портунизмом в своих рядах. Об этом неоднократно напоминал
В. И. Ленин. В набросках брошюры о диктатуре пролетариата
•он писал: «„Большинство”? 51% (аа) пролетариата меньше,
чем 20% (рр) пролетариата, если в аа больше империалистско-
го заражения и сопротивления мелкой буржуазии».19
Далее, завоевание власти, превращение пролетариата в гос-
подствующий класс во много раз увеличило силу его воздействия
на непролетарские слои общества. Это лишний раз говорит о
том, насколько неверно противопоставление политической и со-
циальной диктатуры у Эдварда Карра. Пролетариат России
мог осуществлять руководство многомиллионным крестьянст-
вом, потому что он находился в союзе с ним. Диктатура проле-
тариата, таким образом, опиралась на широкую социальную
базу — союз рабочих и трудящихся крестьян.
Далее, социальная база советского строя предстает у Карра
крайне суженной, когда он заявляет, что диктатура пролетариа-
та при нэпе осуществлялась союзом между пролетариатом и
служащими, техниками и людьми умственного труда20 (хотя
на протяжении книги много утверждений, что нэп означал союз
с крестьянством).
В. И.-Ленин в статье «Новые времена, старые ошибки в но-
вом виде» подчеркивал, что, несмотря на процесс, деклассирова-
ния пролетариата, который имел место в начале нэпа, несмотря
на бюрократические извращения в государственном аппарате,
на которых буржуазные и социал-демократические деятели спе-
кулируют начиная с 20-х годов и по сей день, несмотря на все
это, именно рабочий класс правит страной: «Всякий знает, что
Октябрьская революция на деле выдвинула новые силы, новый
класс,— что лучшие представители пролетариата теперь управля-
ют Россией, создали армию, вели ее, создали местное управле-
ние и т. д., руководят промышленностью и пр. Если в этом уп-
равлении есть бюрократические извращения, то мы этого зла
не ркрываем, а разоблачаем его, боремся с ним. Кто из-за борь-
бы с извращением нового строя забывает его содержание, забы-
вает, что рабочий класс создал и ведет государство советского
]9 В. И. Лени н. Поли. собр. соч.,-т. 39, стр. 458.
20 Е. Н. С агг. Socialism in One Country, vol. 1, p. 123.
74
типа, тот просто не умеет думать и бросает слова на ветер».21
На IX съезде партии как раз в связи с вопросом об исполь-
зовании «спецов» в аппарате управления Ленин говорил: «В чем
выражается сейчас господство класса? Господство пролетариата
выражается в том, что отнята помещичья и капиталистическая
собственность».22
Таким образом, сразу же после установления своей власти
пролетариат начинает подводить экономическую базу под свое
господство. Экономическая база диктатуры пролетариата и эко-
номическая база социализма одна и та же — общественная соб-
ственность на орудия и средства производства. Разница в том,
что с момента установления диктатуры пролетариата до пост-
роения социализма социалистическая собственность, социали-
стическое хозяйство существует как уклад, который является
ведущим в силу экономического превосходства крупного машин-
ного производства, основанного на общественной собственности,
и политической поддержки пролетарского государства. В усло-
виях диктатуры пролетариата ликвидируется многоукладность
экономики, совершается полная ее перестройка на социалисти-
ческом основании.
Карр верно отмечает, что курс на развитие тяжелой промыш-
ленности, который последовал за провозглашением «социализ-
ма в одной стране», означал создание «традиционной крепости
обладающего классовым сознанием рабочего».23 По Карру,
«экономическая диктатура пролетариата» могла быть достигну-
та только по завершении процесса индустриализации. Слов нет,
осуществление политики индустриализации укрепляло и расши-
ряло экономическую базу диктатуры пролетариата: а) через
процесс расширенного воспроизводства в социалистической про-
мышленности; б) через подготовку вытеснения капиталистиче-
ских элементов города и деревни, через кооперирование мелкого
производства и оборота. Политика индустриализации была на-
правлена на построение социализма. Экономический фундамент
социализма был заложен после Октябрьской революции. В мо-
мент ее совершения экономических предпосылок в России было
недостаточно для установления социализма, однако вполне до-
статочно для установления диктатуры пролетариата. Вот что
следует сказать в связи с постановкой Карром вопроса о зна-
чении индустриализации для упрочения диктатуры пролета-
риата.
Однако, как уже указывалось выше, Карр видит в индуст-
риализации также пример следования национальным традициям
и задачам, увязывая ее со своей теорией о взаимодействии из-
менений и преемственности и спецификой проявления этого
21 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 44, стр. 106.
22 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 40, стр. 251.
23 Е. Н. Саг г. Socialism in One Country, vol. 1, p. 125.
75
взаимодействия в условиях России (проблема преодоления от-
сталости). «К концу столетия,— пишет он,— весь вопрос об от-
ношении к Европе достиг критической точки в движении за
индустриализацию России по западному пути и с поддержкой
западных финансов».24 В отличие от. индустриализации 90-х
годов, так называемой «индустриализации Витте», признает
Карр, советская индустриализация опиралась на собственные
ресурсы и осуществлялась «независимо от Запада»,25 однако он
полагает, что в 90-е годы не только подтвердились многие черты,
свойственные русскому историческому процессу, но и было «пред-
восхищено» многое, что имело место позднее в ходе пятилеток, а
именно: «русская тяжелая промышленность почти с момента сво-
его рождения была связана скорее с производством „военного
потенциала”, включая железнодорожное строительство, чем с
нуждами потребительского рынка: в населении, состоящем боль-
шей частью из крестьян, которые поддерживали скудное сущест-
вование собственными силами, крупный потребительский рынок
не мог возникнуть. Промышленность „планировалась” в том
смысле, что она зависела в первую очередь от правительствен-
ных заказов, а не от случайного рыночного спроса, и финанси-
ровалась займами, которые предоставлялись скорее по поли-
тическим причинам, чем под влиянием традиционного „капита-
листического” мотива получения коммерческой прибыли».26 Что
касается связи тяжелой промышленности с производством воен-
ного потенциала, то, очевидно, в данном случае речь идет о
том, что и русская, и советская промышленность, по мнению
Карра, опирались на искусственный рынок военных потребностей
в связи с узостью потребительского рынка.
В царской России действительно сильные пережитки феода-
лизма суживали рынок для русского капитализма. Развитие
капитализма было более трудным и мучительным, чем в других
странах. Но русская тяжелая промышленность не могла бы
вскармливаться протекционистской политикой царизма, если бы
необходимость и возможность ее создания не возникли в ходе
экономического развития страны.
В капиталистическом обществе вообще узость потребитель-
ского рынка является проявлением и следствием антагонистиче-
ского противоречия между производством и потреблением, ибо
целью производства при капитализме является не.производство
товаров непосредственно, а получение капиталистической прибы-
ли даже ценой войны и милитаризации экономики. При социа-
лизме целью производства становится обеспечение благосостоя-
ния и всестороннего развития всех членов общества. Социали-
стическая индустриализация имела своей задачей сделать
24 ibid., р. 12.
25 Е. Н. Carr. Socialism,in One Country, vol. 2. London, 1959, p. 150..
26 E. H. Car r. Socialism in Onez Country, vol. 1, p. 12.
76
возможным разрешение основного противоречия переходного
периода. от капитализма к социализму между передовой поли-
тической властью и отсталой экономикой страны и осуществле-
ние целей социалистического производства. Это было возможно
лишь на основе ускоренных темпов развития тяжелой промыш-
ленности.
Если социалистическое государство вынуждено тратить часть
средств на оборону^ то это связано с наличием военной угрозы
социализму со стороны империалистических государств (кото-
рая не раз превращалась в действительное нападение) и ни в
коем случае не вызывалось нуждами экономической системы.
Наоборот, отвлечение средств на военные нужды, на военное
производство суживало возможности расширенного воспроиз-
водства, ибо пушка — не станок и в дальнейшем увеличении
народного богатства не участвует. Не будь этого внешнего фак-
тора — капиталистического окружения — и исходящей от него
угрозы военного нападения, успехи в развитии народного хо-
зяйства и уровень жизни в СССР были бы гораздо большими.
Совершенно несостоятельны и попытки Карра провести парал-
лель между экономической политикой царского правительства,
поощрявшего развитие промышленности через систему казенных
заказов, субсидий, займов, и планированием народного хозяйства
в СССР. Правда, говоря о том, что развитие промышленности
в России в 90-е годы «планировалось», Карр берет это слово в
кавычки, но факт остается фактом: переход Советской России
к плановому ведению хозяйства он объясняет опытом государст-
венного вмешательства в экономику в прошлом, ставя тем самым
в один ряд экономическую политику царского правительства
ц хозяйственное планирование, посредством которого создава-
лась социалистическая индустрия.
Между тем, в отличие от просто государственного вмеша-
тельства в экономику, планирование в условиях социализма
является полным, всеобъемлющим, это не отдельные меры по
регулированию, а плановое руководство всем народным хозяй-
ством, причем не в интересах монополий и финансовой олигар-
хии, а всего общества. Политической предпосылкой социали-
стического планирования является завоевание пролетариа-
том государственной власти, экономической — социалистическое
обобществление средств производства.
Проблема планирования-занимает в книгах Карра большое
место. Карр вообще считает, что переход от экономики laissez
faire к планированию — черта новой эпохи. Но он не связывает
плановое ведение хозяйства исключительно с социализмом. По
Карру, именно это марксистское положение — о тождественности
планового хозяйства социализму — не оправдалось и может быть
предметом полемики.27
27 Ё. Н. Car г. The New Society. London, 1951, p. 34,
Карр признает, что «планирование» на Западе испытало
сильное влияние советского примера, однако «русские условия
не обеспечивают... точного прецедента для планирования в стра-
нах, где основная задача индустриализации была решена и
относительно высокий уровень жизни достигнут»,— пишет он в
книге «Советское влияние на западный мир»?8 В понимании
сущности планирования Карр является последователем Д. Кейн-
са. Он считает, что главное содержание планирования заклю-
чается в регулировании соотношения вложений для производст-
ва средств производства и для производства предметов пот-
ребления.28 29 С помощью такого определения ставятся в один ряд
и планирование в СССР — стране социализма, и «планирование»
в империалистических странах, и элементы планирования в-
слаборазвитых странах, приступающих к преодолению экономи-
ческой отсталости, т. е. планирование не связывается с истори-
чески определенным способом производства, а именно с социа-
лизмом и коммунизмом.
Курс на индустриализацию, справедливо признает Карр, был
одним из важнейших моментов, обусловивших переход к всеобъ-
емлющему планированию. Начиная с преодоления кризиса
«ножниц» 1923 г., элементы контроля и регулирования эконо-
мики накапливались, подготавливая такой переход,' отмечал
Карр, а XIV съезд партии имел особо важное значение — индуст-
риализация означала прежде всего развитие тяжелой промыш-
ленности, которое в советской экономике неизбежно было связано
с планированием.30 Еще ранее в своей книге «Советское влия-
ние на западный мир» Карр проводил мысль, что ни индустриа-
лизация, ни социализм в одной стране не были бы достигнуты
посредством действия «свободной экономики».31
Признавая планирование необходимым для осуществления
индустриализации, Карр имеет в виду прежде всего необходи-
мость концентрации средств в масштабах всей страны и на
правление их в тяжелую промышленность, т. е. связывает его
с задачами преодоления отсталости страны. Планирование вы-
ступает как инструмент превращения аграрной страны в индуст-
риальную: «Планирование в России,— пишет Карр в „Больше-
вистской революции”,— неизбежно начиналось с попытки ввести
новое соотношение в экономику путем развития промышлен-
ности».32
С другой стороны, процесс индустриализации расширял воз-
можности планирования, ибо преобладающим элементом в на-
родном хозяйстве становилась промышленность, а не крестьян-
28 Е. Н. Саг г. The Soviet Impact on the Western World. New York,
1947, p. 38.
29 Ibid.
30 E. H. Car r. Socialism in One Country, vol. 1. pp. 492—493.
31 E. H. Car r. The Soviet Impact on the Western World, p. 26.
32 E. H. Carr. The Bolshevik Revolution, vol. 2. London, 1951, p. 364.
78
ское хозяйство — «экономическая форма, более всего не
поддающаяся планированию».33 По мнению Карра, если бы
Советский Союз двигался вперед, делая упор на развитие сель-
ского хозяйства, сельскохозяйственного экспорта и импорта
потребительских товаров, на чем настаивали Сокольников и
Рыков, то «планирование оставалось бы незначительным и не-
эффективным фактором», а «командные высоты советской эко-
номики были бы подчинены капризам климата, сильного и
неорганизованного крестьянина-единоличника и мирового
рынка».34
Карр видит тесную взаимосвязь между решениями XIV съез-
да партии — об индустриализации и XV — о пятилетием плане:
«Решение проводить индустриализацию было фундаментом, на
который пятилетние планы опирались».35
Указывая на большую роль, которую планирование должно
было сыграть в перестройке экономики, Э. X. Карр вместе с
Р. У. Дэвисам следующим образом определяет сущность сло-
жившегося в Коммунистической партии подхода к планирова-
нию: «Создание социалистического строя является целью пла-
нирования».36
Приведенные высказывания Карра говорят о понимании им
того, что курс экономической политики Коммунистической пар-
тии содействовал укреплению планового начала в народном
хозяйстве, вел к охвату планом всего хозяйства. Однако он ос-
тавляет в стороне то, что в основе всего процесса лежат
новые закономерности, вытекающие из факта перехода власти
в руки пролетариата. В вопросе о роли планирования в совет-
ской индустриализации Э. X. Карр, наиболее яркий представи-
тель объективистской тенденции, оказывается непоследователь-
ным.
Реакционная буржуазная историография
о влиянии Октябрьской революции
на судьбы промышленного развития России
4 Абсолютизация элементов сходства и преемственности в раз-
витии производительных сил до революции и в советское время
особенно характерна для представителей реакционной историо-
графии.
Известно, что индустриализация России началась как капи-
талистическая, но как таковая осталась незавершенной и в сво-
ей преобладающей части была осуществлена в условиях
диктатуры пролетариата социалистическими методами.
ч 33 Ibid.
34 Е. Н. Carr. Socialism in One Colintry, vol. 1, p. 508.
35 Ibid., p. 509.
36 E. H. Carr a. R. W. Davies. Foundations of a Planned Economy
1926—1929, vol. 1, pt. II. London—Melbourne—Toronto, 1969, p. 788.
79
Как в общеисторическом плане, так и в плане борьбы против,
^концепций буржуазной историографии имеет большое значение
сопоставление капиталистической и социалистической индуст-
риализации на конкретно-историческом материале, на примере
одной страны.
Советские и зарубежные буржуазные историки расходятся
в объяснении причин того, почему индустриализация России не
смогла завершиться «традиционно», т. е. по-капиталистически.
Водоразделом служит отношение к ключевой проблеме — об
исторической обусловленности и объективной закономерности
Великой Октябрьской социалистической революции. Буржуазные
историки вновь и вновь пытаются решить положительно вопрос
о способности российской буржуазии, всей системы российского
капитализма вообще, осуществлять развитие производительных
сил, вывести страну из отсталости, завершить процесс индуст-
риализации страны (прошедший лишь начальный этап), несмот-
ря на то, что история свидетельствует об обратном/
В этом плане на буржуазную историографию большое влия-
ние оказала точка зрения кадета М. Карповича, которая в бур-
жуазной историографии носит название «стабилизационной».
Она сводится к тому, что революция не была «абсолютно неиз-
бежной», так как мирная эволюция в экономической, политиче-
ской, культурной областях накануне. войны свидетельствовала
об успехах модернизации. И только «война сделала революцию
весьма вероятной, а человеческая глупость сделала ее неизбеж-
ной»1 (причем речь идет о революциях 1917 г. вообще, а не толь-
ко об Октябрьской).
У. X. Чемберлин, в отличие от Карповича, считал, что мно-
говековое господство абсолютизма в России сделало неизбежным
революционный взрыв,1 2 но вместе с тем с 30-х годов вплоть до
60-х годов придерживается мнения, что и без социалистиче-
ской революции Россия превратилась бы в первоклассную про-
мышленную державу. «Грубая ошибка думать, — пишет он,—
будто русская индустриализация датируется с момента введения
пятилетнего плана или будто коммунисты заслуживают уваже-
ния за модернизацию крайне отсталой страны. Предвоенная
Россия взяла поздний старт в промышленной области, но ско-
рость ее продвижения в периода мирового процветания была
очень быстрой».3 При этом Чемберлин ссылается на высокие
1 М. Karpovich. Imperial Russia, 1861—1917. New York, 1932,
pp. 93—95.
2 Cm.; W., H. Chamberlin. The Russian Revolution, 1917—1921, vol. 1.
New York, Macmillan, 1935, pp. 1, 4—6.
3 W. H. Chamberlin. Russia’s Iron Age. Boston, 1934, p. 59; см. так-
же. Его же. Soviet Russia — a-Living Record and a History. Boston, 1930,
p. 155; Его же. Forty Years of Soviet Communism. — “Russiah Review”,
January, 1958, p. 6.
80
темпы железнодорожного строительства в конце XIX в., темпы
роста промышленной продукции в 1912 и 1913 гг.4
Однако высокий темп прироста промышленной продукции
в 1913 г. еще не дает оснований предполагать, что он сохранил-
ся бы в течение ряда лет. Промышленность развивалась по вос-
ходящей линии капиталистического цикла после только что
преодоленной депрессии. Ежегодный темп прироста в 1908—
1913 гг. по тому же источнику, которым пользуется и Чембер-
лин, составит не 19,1, а лишь 8,7 или 8,75%.5 6
Кроме того, в экономическом подъеме, вершиной которого
был 1913 г., немалую роль сыграли военные заказы (прибли-
жалась первая мировая война), которые, как известно, на пер-
вых порах могут стимулировать высокую конъюнктуру. Однако
нет никаких оснований заявлять о возможности длительного
устойчивого подъема.
Перед первой мировой войной представители буржуазии, не
ожидавшие £ще, конечно, что им так скоро придется сойти со
сцены, проявляли большую озабоченность в связи с явно недо-
статочными темпами роста российской промышленности. В IV
Государственной думе в 1913 г. крупнейший текстильный фа-
брикант А. И. Коновалов, охарактеризовав положение в тек-
стильной, каменноугольной и металлургической промышленно-
сти, пришел к выводу, что темпы прироста недопустимо малы:
«В продолжение целого десятилетия мы стояли на мертвой точ-
ке и только в 1911 г. добились того, что душевое производство
чугуна превысило соответствующую цифру 1900 г. При таких
наших успехах, при таком нашем медленном поступательном
движении наши мировые конкуренты могут оставаться совер-
шенно спокойными; превосходство над Россией им обеспечено;
для них наше движение вперед, взятое в масштабе западноевро-
пейской эволюции, есть не что иное, как движение вспять, и
нельзя не требовать от русского правительства, чтобы оно оста-
вило политику крохоборства по учету сомнительных успехов на-
шей экономической действительности (курсив мой.— И. О.), по-
литику оптимизма, политику черепашьего шага, как говорил
член Государственной думы Шингарев. Было бы исторической
ошибкой, если бы в русском обществе создалось убеждение,
4 Прйрост в 1913 г. дается в 19,1%. Он высчитан по материалам книги
«Динамика российской и советской' промышленности в связи с развитием на-
родного хозяйства за сорок лет (1887—1926 гг.)». т. I, ч. 3. М.—Л., 1930,
стр. 13, 177.
5 Динамика росссийской и советской промышленности в связи с разви-
тием народного хозяйства за сорок лет (1887—1926 гг.), т. I, ч. 2. М.—Л.,
1929, стр. 108; ч. 3. М.—Л.; 1930, стр. 177. — На основании данных этого изда-
ния, базирующегося на материалах промышленных переписей, с 1908 по
1913 г. валовая продукция горнодобывающей и обрабатывающей промыш-
ленности возросла по стоимости с 4 839 897 тыс. руб. до 7 357 827. тыс. руб.,
или на 52%, что дает ежегодный темп прироста от 8,7 до 8,75%. (Темп при-
роста рассчитан по таблицам издания ЦСУ СССР: Темпы роста. М., 1961,
стр. 15).
6 И. Н. Олегина
81
что нами достигнута известная степень напряжения экономиче-
ской деятельности, вполне гарантирующая успешное наше раз-
витие вперед».6
На VIII очередном Всероссийском съезде представителей
промышленности и торговли, состоявшемся в мае 1914 г., был
снова поднят вопрос о недостаточности темпов роста. Причем
было ясно, что затруднения не были связаны с приближением
стадии кризиса в капиталистическом цикле. Член Государствен-
ного совета С. И. Тимашев решительно отверг какую-либо ана-
логию с 1898 г., когда было «нездоровое увлечение, грюндерство
без удержу», а спрос — «колеблющийся, невыясненный, необес-
печенный».6 7 В 1914 г. ничего подобного не было. С. И. Тимашев
говорил, что существует «колоссальный», «беспримерный в исто-
рии нашей промышленности спрос», «на который промышлен-
ность ответить не может».8 Правда, этот спрос был особого ро-
да: он был вызван главным образом крупными заказами казны.
Это признает Тимашев. В частности, он указывает на полумил-
лиардный заказ по программе судостроения-; на огромные рас-
ходы по перевооружению армии, на разрешение железнодорож-
ного строительства в размере 700 млн. руб., на портостроитель-
ство и т. д. Таким образом, военные заказы были, пожалуй,
самой весомой составляющей в складывании высокой конъюн-
ктуры. Однако существующая благоприятная конъюнктура была
не по силам русской промышленности: «.. .промышленность на-
ша развивается слишком медленно... при данной конъюнктуре
можно было бы желать и ожидать более быстрого, более интен-
сивного ее развития», — заявлял С. И. Тимашев.9 Самая эта
неспособность российского капитализма использовать до конца
представившиеся возможности развития промышленности, хотя
бы на путях к войне, весьма симптоматична. Война с ее гигант-
скими требованиями к народнохозяйственному организму стояла
еще у дверей, а ноша уже казалась чересчур тяжелой.
Из приведенных данных следует, что едва ли можно говорить
о сколько-нибудь здоровом, устойчивом хозяйственном подъеме
накануне войны. Наоборот, уже тогда появлялись признаки то-
го, что экономика России может не выдержать испытаний боль-
шой войны. И действительно, возникшие в ходе войны нарушения
хозяйственной жизни поставили страну на грань национальной
катастрофы.
Весьма рельефно неправоту У. X. Чемберлина и других авто-
ров, разделяющих его точку зрения, отражает мнение Б. Хоп-
пера. Б. Хоппер не признает закономерности октябрьской
6 Государственная дума^ Четвертый созыв. Стенограф, отчеты 1913 г. Сес-
сия первая, ч. II. Заседания 31—54 (с 22 марта по 24 мая 1913 г.). СПб., 1913,
стлб. 1069.
7 «Промышленность и торговля», 1914, № 10(154), 15 мая, стр. 516.
8 Там же, стр: 515.
8 Там же.
82
победы, но для него ясно, что не только царское, но и Временное
правительство оказалось не в состоянии разрешить проблемы,
стоящие перед страной, двинуть ее по пути промышленного
прогресса и обеспечения экономической независимости. Хоппер
фиксирует неудачу «трансформировать Россию через индуст-
риализацию, финансируемую из-за границы».10 11 Несколько далее
он пишет: «Самодержавие не могло разрешить экономические
проблемы, не могло выиграть войну, не могло реформировать
себя. Действительная Россия возникла в мартовскую револю-
цию, но Временное правительство не могло разрешить эти проб-
лемы также (курсив мой. — И. О.)».11
Представители буржуазной науки, полагающие, что возмо-
жен был -быстрый рост производства на старой основе, абстра-
гируются от того, что производительные силы развиваются на
базе определенных производственных отношений, определяющих
и характер надстройки. Производственные отношения не могут
оставаться неизменными: наступает момент, когда они становят-
ся оковами для развития производительных сил, и это противо-
речие между производительными силами и производственными
отношениями представляет объективную основу социальной ре-
волюции. И далее, производительные силы, представляющие
элемент преемственности в историческом развитии, растут уже
на базе новых производственных отношений. Таким образом,
смена способов производства является исторической законо-
мерностью.
Революционный взрыв неизбежен, хотя те или иные события
могут приблизить или отсрочить его. Так в России империали-
стическая война ускорила социалистическую революцию.
В. И. Ленин писал в статье «О твердой революционной власти»
(май 1917 г.): «Не будь войны, Россия могла бы прожить годы
и даже десятилетия без революции против капиталистов. При
войне это объективно невозможно: либо гибель, либо революция
против капиталистов. Так стоит вопрос. Так он поставлен
жизнью».12
Исторический процесс необратим: отказ революционного
класса от совершения социалистической революции, когда она
назрела, поражение революции, реставрация частной собствен-
ности отбросили бы страну далеко назад, сильно замедлили бы
развитие производительных сил, которое приняло бы застойный
характер.
Конечно, в истории есть примеры, когда революционная си-
туация— момент общенационального кризиса — не приводила
к победоносной революции или революции вообще. Может не-
доставать субъективных факторов, возможность революционного
действия может быть упущена революционерами, но отсюда от-
10 В. Н о р р е г, op. cit., р. 52.
11 Ibid., р. 67.
12 В. И. Лени н. Поли. собр. соч., т. 32, стр. 31.
6*
83
нюдь не следует, что революция — чрезвычайное явление, а не
закономерность.
«Стабилизационная» точка зрения особенно настойчиво от-
стаивается русскими эмигрантами. Н. С. Тимашев в книге «Ве-
ликое отступление» из опыта России пытается вывести урок
для других стран: «.. .нация не может выиграть больше благода-
ря коммунистической революции, чем через реформы в рамках
демократии».13 Он пытается подсчитать, сколько угля, чугуна,
нефти, сахара, тканей и т. д. произвела бы Россия к 1938 г., не
будь войны и революции.14 Что можно противопоставить таким
прогнозам «процветания»? Развитие хозяйства буржуазно-по-
мещичьей Польши между двумя войнами, вероятно, дает неко-
торое представление о возможном «процветании». Польша яв-
лялась частью Российской империи, уровень ее промышленного
развития был даже выше, чем в целом по стране, так что срав-
нение вполне допустимо. Валовая продукция промышленности
СССР составляла в 1926 г. 98% от уровня 1913 г., в 1929 г.
превышала его на 58%, а в 1940 г.— в 8,5 раза.15 В Польше в
1926 г. индекс промышленной продукции был на 40% ниже ин-
декса 1913 г., в 1929 г. составил лишь 99,3%.16 В 1938 г., послед-
нем перед началом второй мировой войны, общий объем про-
мышленного производства Польши был ниже, чем в 1913 г.;
хотя население за это время возросло на 16%.17 Застойный ха-
рактер носило и экономическое развитие буржуазных республик
Литвы, Латвии, Эстонии в период между двумя войнами. В то
же самое время социалистическая экономика СССР развива-
лась невиданными ранее темпами.
Сравнение экономического развития Советской России с раз-
витием тех частей Российской империи, в которых сохранилась
или была реставрирована буржуазно-помещичья власть, лишний
раз показывает, насколько необоснованны заявления буржуаз-
ных авторов о возможности превращения России в процветаю-
щую индустриальную державу на путях капиталистической инду-
стриализации. Сам факт революционного крушения капитализ-
ма в России является свидетельством истории, опровергающим
ретроспективные предположения апологетов капитализма.
Несмотря на то, что история уже сказала свое веское слово,
буржуазные историки и экономисты 50—60-х годов, не пере-
ставая сожалеть об утраченных возможностях индустриализа-
ции России по-капиталистически, не оставляют поисков положи-
тельного ответа ца вопрос о возможности следования России
по, «западному пути».
13 N. S. Timasheff. The Great Retreat — The Growth and Decline of
Communism in Russia. New York, 1946, p. 417.
. .14 Ibid., p. 375. y
15 Народное хозяйство СССР в 1958 г. Стат, ежегодник. М., 1959, стр. 60.
16 История Польши, т. 3. М., 1958, стр. 263—298.
17 А. Карпинский и М. Раковский. Польша на фоне мировой
экономики. М., 1961, стр. 16. >
84
Ганс Кон с сожалением пишет, что либеральная партия не
могла' «вырасти в инструмент трансформации русского само-
державия в режим свободы», что «человеческая неудача и исто-
рическая случайность не дали времени созреть» семенам свободы
и общности с Европой.16
Попыткой обосновать тезис о возможности успешной модер-
низации России без революции является и книга «Император-
ская Россия после 1861 г. Мирная модернизация или револю-
ция», изданная -в 1965 г. под редакцией Артура Адамса. Он
заявляет, что русский народ достиг бы большего в области эко-
номической и социальной справедливости и политической сво-.
боды, «если бы не расточил так много своего состояния на
слишком дорогую революцию». Вопрос о том, неизбежна ли
революция, он считает далеко не академическим: «Рассматри-
ваемая в международном контексте, эта вероятность имеет
реальное значение и применимость особенно для слаборазвитых
стран Латинской Америки, Африки и Азии, которые стремятся
модернизировать себя, как Россия стремилась делать перед
1917 г.».18 19
Взвешивая соотношение между динамикой исторического
развития и деятельностью исторических личностей, А. Адамс
оставляет открытым вопрос, «могли ли руководители Россир
избежать революции», но в одном он уверен твердо: «По край-
ней мере до первой мировой войны революция не была ни неизт
бежной, ни необходимой».20
. Конечно, в 50—60-е годы не все решаются с категоричностью
отстаивать тезис о «случайности». Октября. Б. Мур объявляет
себя сторонником средней линии: «Возможно, наиболее подхо-
дящий вывод состоит в том, что были значительные, хотя и не
непреодолимые препятствия на пути развития по западному
пути. Эти трудности благоприятствовали насильственному раз-
решению внутренних политических напряжений».21
Появление концепции «единого индустриального общества»'
не помешало некоторым историкам и экономистам по-прежнему
отстаивать тезис о «случайности» Октября. Такова позиция
автора теории стадий У. Ростоу. Согласно его концепции доре-
волюционная и советская индустриализация представляют лишь
две последовательные стадии (1890—1914 — take-off — взлет,
толчок, 1929—1950 — гонка к зрелости) на пути к веку высокого
массового потребления, которого достигли США и ряд других
18 Н. Коп. Basic History of Modern Russia. Pplitical, Cultural and Social
Trends. New York—Toronto, 1957, pp. 60—61.
19 Imperial Russia after 1861. Peaceful Modernization or Revolution.' Ed.
with introduction by Arthur E. Adams. Boston, Michigan State Univ., 1965,
p. XIV.
20 Ibid., p. 13.
21 B. Moore. Soviet Politics — the Dilemma of Power. The Role of Ideas
in Social Change. Cambridge, Mass., Harvard Univ. Press, 1956, (1st ed. 1950).
p. 21.
85
стран.22 Подменяющий стадии общественно-экономического раз-
вития стадиями технического прогресса, Ростоу считает; что
«нет ничего в русской последовательности предпосылок, взлета
и гонки к технологической зрелости, что не попадало бы в об-
щий образец, хотя подобно другим национальным историям, она
имеет свои уникальные черты».23 Опыт социалистической индуст-
риализации России он расценивает всего лишь как националь-
ную особенность, которой могло бы не быть, если бы не случай-
ные, факторы. Если бы не война, Россия «почти наверное за-
вершила бы успешный переход к модернизации и стала бы
неуязвимой для коммунизма».24 Таким образом, по Ростоу, ока-
зывается, что Россия случайно свернула с капиталистического
пути индустриализации.
22 W. W. Ros tow. The Stages of Economic Growth. A Non-Communist
Manifesto. Cambridge, 19Q0„pp. 38, 59, 66
23 Ibid., p. 67.
24 Ibid., p. 163.
Соотношение дореволюционной и советской индустриализации
в концепции «стадий отсталости» А. Герщенкрона
Одной из разновидностей концепции о возможности заверше-
ния индустриализации России по-капиталистически является
интерпретация процесса' индустриализации А. Гершенкроном в
соответствии с его теорией «стадии отсталости», развитой им
в книгах «Экономическая отсталость в исторической перспекти-
ве» (1962 г.) и «Преемственность в истории и другие очерки»
(1968 г.).
Гершенкрон — противник «старой веры в то, что история
единообразна в основном, старого поиска простого* исчерпываю-
щего общего закона исторической эволюции».1 По Гершенкрону,
«именно в силу отсталости в некоторых важных отношениях
развитие отсталой страны может иметь тенденцию фундамен-
тально отличаться от развития передовой страны».1 2 Главное
различие он определяет так: «.. .чем более отсталой является
страна, тем более вероятно, что ее индустриализация должна
была происходить под каким-то организованным руковод-
ством».3
Действительно, различие в уровнях экономического развития
существовало в XIX в., существует и в XX в., не все страны
индустриализировались одновременно, отставшим странам, что-
бы нагнать передовые, нужны высокие темпы, новейшая техни-
ка, объединение'капитальных ресурсов, а в условиях существо-
вания капиталистической конкуренции между государствами
1 A. Gerschenkron. Continuity in History and Other Essays. Camb-
ridge, Mass., The Belknap Press of Harvard University Press, 1968, p. 7.
2 A. Gerschenkron. Economic Backwardness in Historical Perspective.
A Book of Essays. Cambridge, Mass., 1962, p. 7.
3 Ibid., p. 44.
F6
необходимо предпринимать меры по защите молодой промыш-
ленности. Чем же различается, по Гершенкрону, индустриализа-
ция стран, находящихся на разных стадиях отсталости? Различ-
ными институтами для осуществления индустриализации. Так,
в передовой Англии в центре процесса индустриализации была
фабрика, в Германии с 50-х годов XX в. — банки, в России в
90-е годы XIX в.— государство (или, как конкретизирует Гер-
шенкрон, бюджетная политика правительства). По мере преодо-
ления отсталости страны происходит смена институтов. Так, на
II стадии индустриализации России (1906—1914 гг). государство
отступает на второй план, руководство переходит к банкам.
Каждая-страна, по Гершенкрону, переживает в определенный
период «великий рывок». Это понятие он находит близким к
понятию «взлет» в концепции Ростоу.4 В России такой «рывок»
был в 90-е годы XIX в., причем экономические предпосылки для
индустриализации были недостаточны, но возможности для раз-
вития все же нашлись благодаря использованию «заменителей»:
«бюджетная политика правительства эффективно служила за-
меной недостающего внутреннего рынка».5 Народнические писа-
тели, отмечает он, как раз не сумели увидеть, «разнообразия
гибкости и приспособляемости, заложенных в процессе экономи-
ческого развития».6 Более того, Гершенкрон даже считает, что
ликвидацию пережитков феодализма следует рассматривать не
как предпосылку, а как препятствие индустриальному разви-
тию.7 Он связывает появление крупной капиталистической про-
мышленности исключительно с поощрительной политикой рус-
ского правительства, которая обеспечила тот выход, которого
не видели народники. -
Мы не собираемся спорить с Гершенкроном ни по поводу
того, что в начальный период индустриализации России роль
государственного вмешательства была действительно велика
(правда, нельзя забывать, что в начальный период своего разви-
тия капитализм в Англии и других странах тоже пользовался
поддержкой государства), ни по поводу того, что поддерживае-
мый царским правительством рост промышленности в 90-е годы
финансировался за счет эксплуатации крестьянства.
Возражение вызывает гершенкроновская постановка вопроса
об отсутствии внутреннего рынка для промышленности и недо-
оценка необходимости изменения социально-экономических отно-
шений в стране:—устранения феодального землевладения и дру-
гих пережитков феодализма как условия, обеспечивающего
ликвидацию отсталости страны и осуществление индустриализа-
4 A. Gerschenkron. Continuity in History.., p. 35.
6 A. Gerschenkron. Economic Backwardness in the Historical
Perspective, p. 126.
6 Ibid., p. 123.
7 A. Gerschenkron. Continuity in History..pp. 2, 6.
ции быстрыми темпами и наименее мучительно для трудящихся
масс.
Для критики положения Гершенкрона об отсутствии внутрен-
него рынка для промышленности в 90-е годы вполне применима
ленинская аргументация против экономических воззрений на-
родничества по проблеме внутреннего рынка. В. И. Ленин писал:
«„Внутренний рынок” для капитализма создается самим разви-
вающимся капитализмом, который углубляет общественное
разделение труда и разлагает непосредственных производителей
на капиталистов и рабочих. Степень развития внутреннего рын-
ка есть степень развития капитализма в стране».8 Критикуя
народников, с одной стороны, и «легальный марксизм» Стру-1
ве — с другой, В. И. Ленин писал, что «„обеднение массы изво-
да” (этот непременный член всех народнических рассуждений
о рынке) не только не препятствует развитию капитализма, а
напротив, именно выражает собой его развитие, является усло-
вием капитализма и усиливает его»,9 он напоминал вывод
марксизма, что «разоряет крестьянина именно капитализм».10 11
Внутренний рынок создавался в процессе развития капита-
лизма, но это не одноактный, а динамичный процесс, разверты-
вавшийся постепенно, по мере того, как страна делала успехи
на этом пути. И естественно, эти успехи были бы тем большими,
чем скорее изживались бы пережитки крепостничества, чем
быстрее шел бы процесс чистки отношений и институтов фео-
дальной формации.
Известно, что экономическая политика может либо содейст-
вовать, либо препятствовать развитию производительных сил,
в зависимости от того, в какой степени она отвечает назревшей
экономической необходимости. Царское правительство, усиленно
поддерживая в 90-е годы развитие промышленности, не могло
не исходить из наличия исторической подготовленности промыш-
ленного капитализма в России.
Разумеется, нельзя отвлекаться от того объективного факта,
что Россия находилась в системе государств, из которых многие
обогнали ее в промышленном развитии и не преминули бы вос-
пользоваться ее слабостью для экономического проникновения
и эксплуатации. Различие в уровнях экономического развития
было реальностью. На определенном этапе защита молодой рус-
ской промышленности от иностранной конкуренции была необ-
ходима. Ф. Энгельс в 189? г. признавал, что система покрови-
тельственных пошлин, которой оградила себя вступившая на
путь промышленного развития Россия, была мерой вынужден-
ной.11 К протекционизму поворачивали и другие государства,
отвергая «подаваемый Англией пример свободы торговли». В
8 В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 3, стр. 60.
9 В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 97.
10 Там же, стр. 513.
11 См.: К. М а р к с, Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 38, стр. 264.
88
письме к Н. Ф. Даниельсону от 18 июня 1892 г. Энгельс писал г
«Я рассматриваю всеобщее возвращение к протекционизму не
как простую случайность, а как реакцию против невыносимой
промышленной монополии Англии. Форма этой реакции... может
быть неадекватной и даже хуже того, но историческая необхо-
димость такой реакции кажется мне вполне ясной и очевидной».12’
Задача защиты промышленности несомненно встала бы в ка-
кой-либо форме и в условиях полного устранения пережитков
крепостничества. Однако в последнем случае развитие произво-
дительных сил было бы более быстрым.
Советский историк И. Ф. Гиндин совершенно прав, указывая
на глубокое противоречие в 90-х годах между политикой капи-
талистической индустриализации страны и аграрной политикой
кон.сервации полукрепостническйх отношений в деревне.13 Поли-
тика поощрения развития промышленности несомненно укрепля-
ла царизм, но лишь на время, и под покровом ее происходили
накопление и углубление социальных противоречий, предвещав-
шие большую силу революционного взрыва в будущем.
Поэтому нельзя не отметить большой исторической правоты
революционеров, начиная от Чернышевского,14 истинных борцов
за передовую, промышленно развитую, богатую Россию, ста-
вивших борьбу за революционное изменение самих основ совре-
менного им общества выше борьбы за или против протекцио-
низма, которую вели представители господствующих классов
в рамках существующего строя.
В качестве следующего этапа Гершенкрон выделяет развитие
промышленностей России на новой «стадии отсталости» в 1906—
1914 гг. «Спонтанные экономические силы, которые развились
в течение лет великого рывка, начали принимать функции, преж-
де выполнявшиеся государством»,15—пишет он. Нельзя сказать,,
что Гершенкрон совершенно не придает значения тому факту,,
что революция 1905 г. повлияла на изменение условий промыш-
ленного развития, вынудив правительство на проведение аграр-
ной реформы Столыпина. Однако, по Гершенкрону, эта рефор-
ма предпочтительнее В экономическом отношении, чем радикаль-
ная чистка феодальных отношений в сельском хозяйстве,,
проведенная Великой французской революцией. И, кроме того,,
для него более важным условием оживления промышленной
активности кажется «наследство предшествующего периода»,
чем результаты революции.16
Таким образом, по мнению Гершенкрона, главным было
уменьшение степени отсталости страны. Экономическая отста-
12 Там же, стр. 314.
13 И. Ф. Гиндин. Государственный капитализм в России домонополи-
стического периода.— «Вопросы истории», 1964, № 9, стр. 90.
14 С. А. Покровский. Внешняя торговля и внешняя политика России.
М., 1947, стр, 394—396.
15 A. Gerschenkron. Continuity in History.., p. 247.
16 Ibid., pp. 274, 273.
89-
л ость успешно преодолевалась, подготавливались условия для
III этапа, на котором развитие промышленности стало бы само-
произвольным, напряжение процесса еще более уменьшилось
бы. Но произошла революция, и вместо III этапа — торжества
«свободного» капитализма — происходит новый мощный индуст-
риализационный рывок, осуществляемый планомерно социалисти-
ческим государством. Гершенкрон не намерен видеть в этом ка-
чественно новое явление, характерное для передового обществен-
ного строя. Он заявляет, что просто совершилось возвращение к
методам 90-х годов, которые стали уже «анахронизмом». «Таким
образом, образец экономического развития, который перед пер-
вой мировой войной был сведен до роли экспоната исторического
музея, был вновь введен в Советской России»,17—пишет он.
Очевидно, правомерно было бы ожидать, что Гершенкрон
даст серьезные объяснения причин, по которым его схема вдруг
оказалась неработоспособной. Однако достаточно вразумитель-
ного ответа он дать не может. В отношении советской индуст-
риализации у него явно не сходятся концы с концами. Пожалуй,
единственное объяснение: «чрезвычайный феномен» — «случай-
ность» войны и революции, связь которых с предшествующим
экономическим развитием он отрицает.^8 Все остальное зависит
исключительно от этого «случайного» события. В ходе револю-
ции, по Гершенкрону, «власть перешла в руки диктаторского
правительства, к которому большинство населения было на-
строено оппозиционно»; захватив власть «в момент великого кри-
зиса», такое правительство должно было позаботиться о том,
чтобы удержать ее в течение длительного времени; оправданием
же для удержания власти могло служить выполнение какой-ли-
бо важной общественной функции. «Индустриализация обеспе-
чивала такую функцию для Советского правительства»,19—пи-
шет он.
Таким образом, Гершенкрон для объяснения факта «нетра-
диционного» (т. е. некапиталистического) завершения индустриа-
лизации России прибег к испытанным положениям буржуазной
историографии: о «случайности» социалистической революции
и обусловленности советской индустриализации нуждами сохра-
нения «диктатуры» — власти группы людей,, «случайно» захва-
тивших ее и навязывающих свою волю массе народа.
Его схема преодоления отсталости по стадиям оказывается
явно неработоспособной, не выдерживает столкновения с истори-
ческой действительностью, и, что касается России, то это очевид-
но для него самого. Однако Гершенкрон далек от признания
неудачи и занимает откровенно субъективистскую позицию: мол,
все гипотезы относительны.20
17 A. Gerschenkron. Economic Backwardness.., р. 149.*
38 Ibid., рр. 138—142.
19 Ibid., рр. 28—29. ' •
2QA. Gerschenkron. Continuity in History.., p. 7.
'90
Гершенкрон избегает давать социально-классовую характе-
ристику индустриализационного процесса как до, так и после
революции. Фактически он затушевывает неудачу преодолеть
отсталость страны на путях капиталистической индустриализа-
ции, которая стала очевидной с крахом российского капита-
лизма.
Ясно, что в статьях Гершенкрона напрасно искать характе-
ристику советской индустриализации. как индустриализации
социалистической и качественно новой экономической роли го-
сударства при социализме. О социализме он говорит лишь в
я^довито-ироническом тоне, рассматривая вопрос о построении
социализма в СССР как «семантический», а обсуждение его
как равносильное спору о том, был ли социалистом Петр
Великий.21
Представители реакционной историографии настолько фаль-
сифицируют историю советской индустриализации, что пытают-
ся отрицать самую связь между индустриализацией и социализ-
мом. Если буржуазный историк Эдвард Карр все же ставит
вопрос о,значении индустриализации для создания экономиче-
ского фундамента социализма, то среди историков, у которых
преобладающей является реакционная тенденция, нет даже на-
мека на такую постановку вопроса.
А. Гершенкрон является заметной фигурой в американском
советоведении. В 1966 г. в его честь вышла книга «Индустриа-
лизация в двух системах». Авторы статей, именующие себя его
учениками, а это Дж. Берлинер, Р. Кэмпбелл, Г. Гроссман,
Ф. Хольцман и другие, отталкиваются от идей, высказанных
мэтром. Например, Джозеф Берлинер развивает применительно
к советской индустриализации положение о преимуществах
страны-имитатора, т. е. страны, позднее других вступившей на
путь индустриализации. Берлинер выделяет четыре качества,
которыми отличается развитее страны-имитатора от развития
страны-предтечи: 1) рост промышленности страны-имитатора
осуществляется быстрее вследствие контроля над нормой и со-
ставом потребления, отсюда — выше норма капиталовложений;
2) эффект заимствования технологии; 3) имитирующая экономи-
ка имеет перед собой цель и при проектировании предприятий
не должна в такой мере учитывать вариации в производстве и
спросе, как экономика страны-предтечи; 4) зная, какое разви-
тие является сбалансированным, страна-имитатор может быстрее
приблизиться к нему и достичь эффективного сбалансирован-
ного роста.22
Как государствог преодолевающее отставание в экономиче-
ском развитии, СССР мог воспользоваться опытом передовых
21 A. G е г s с h е n к г о n. Economic Backwardness.., р. 150.
22 Industrialization in Two Systems: Essays in Honor of Alexander
Gerschenkron. By a Group of His Students. Ed. Henry Rosovsky. New York—
London—Sidney, 1966, pp. 166—185.
91
стран прежде всего в области технологии, однако решающими
были социально-политические преимущества: общественная соб-
ственность на средства производства, сделавшая возможным
всеобъемлющее государственное планирование, ликвидация
классового антагонизма и достижение морально-политического
единства советского народа, руководство Коммунистической
партии, вооруженной марксистско-ленинской теорией. Но эти
факторы либо извращаются буржуазными историками,, либо>
подаются как величины с отрицательным знаком.
Т. фон Лауэ о соотношении процессов дореволюционной
и советской индустриализации. Место его концепции
в буржуазной историографии
Защищая тезис о «случайности» Октябрьской революции ®
России, буржуазная историография делает свои позиции весьма
уязвимыми. Не удивительно поэтому, что современные специа-
листы по России Стремятся вплести революцию в ход всемирной
истории, не признавая, однако, что она открыла новую эпоху,
положила начало новой социально-экономической формации.
Такую попытку '«переоценки» русской революции предпринял
Теодор фон Лауэ, выпустивший в последние годы две книги и
ряд статей. Если книга «Сергей Витте и индустриализация Рос-
сии» является конкретно-историческим исследованием, то в кни-
ге «Почему Ленин? Почему Сталин?» для Теодора фон Лауэ
главная задача — бегло, крупными штрихами обрисовать
концепцию в целом. «Этот очерк предлагает новое объяснение
подъема Ленина и Сталина. Он представляет собой попытку
рассмотреть появление русского коммунизма как неотъемлемую
часть европейской и всемирной истории», — пишет он в преди-
словии к своей последней книге.1
В отличие от А. Гершенкрона, считающего, что, несмотря
на наличие определенных напряжений в социально-экономиче-
ской системе дореволюционной России, они были бы изжиты
сами собой, если бы не «случайность» войны и революции, Т. фон
Лауэ идет гораздо дальше в признании серьезности кризиса, пе-
ред которым стояла страна, он не склонен разделять оптимизм
некоторых историков относительно хороших возможностей раз-
вития России по западному образцу в отсутствие войны. Причем
это заключение является для него прямым следствием тех вы-
водов, к которым он пришел, исследуя «виттевскую» индустриа-
лизацию.
Американский историк видит главную заслугу Витте в том»
что «он задумал первый эксперимент убыстрения экономиче-
1 Т. Н. von Laue. Why Lenin? Why Stalin? A Reappraisal of the Russian
Revolution, 1900—1930. Philadelphia — New York, 1964, p. 7.
92
екого развития отсталой страны, который он рассматривает как
,.эксперимент госкапитализма”».2
Т. фон Лауэ особенно выделяет воздействие на Витте си-
стемы взглядов Фридриха Листа — автора «Национальной си-
стемы политической экономии», вышедшей в 1841 г. в Германии.3
«В писаниях германского экономиста Витте нашел, наконец, ба-
зис для русской системы экономического развития, который с
этого времени оставался основанием для его мысли и дей:
ствия»,4 — пишет Т. фон Лауэ. Идеализация Ф. Листа и его си-
стемы типична для буржуазных историков: вспомним хотя бы
тот факт, что Э. X. Карр основоположником «планирования»
объявляет того же Ф. Листа.5
Вся экономическая система Листа по сути дела была подчи-
нена защите протекционистского курса в политике государств,
делающих первые шаги на пути промышленного развития. В про-
тивоположность классической школе в политэкономии, подчер-
кивавшей^ общезначимость экономических законов развития ка-
питализма в разных странах, Ф. Лист «подменил политическую
экономию экономической политикой»,6 противопоставляя «кос-
мополитической системе политэкономии» «национальную систему
политэкономии».
К. Маркс и Ф. Энгельс постоянно напоминали, что протекцио-
низм— образец буржуазной экономической политики и принятие
его не снимает задачи социальной революции.7 «Система протек-
ционизма,— писал К. Маркс, — вооружает капитал одной стра-
ны для борьбы с капиталом других стран, она усиливает его для
борьбы с иностранным капиталом.. .».8 Программа Ф. Листа,
рассчитанная на поддержку буржуазного развития прусским
юнкерским государством, означала усиление последнего и кон-
сервацию существующих социальных отношений, предполагала
обеспечение широкой экспансии немецкой буржуазии в даль-
нейшем.
С. Ю. Витте восторженно отзывался о системе Листа и изло-
жил основы ее'.9 Т. фон Лауэ считает, что в доктрине Ф. Листа
С. Ю. Витте «нашел, наконец, идеологический мост, связываю-
щий западные и отечественные условия».10
2 Т. Н. von Laue. Sergei Witte and the Industrialization of Russia. New
York — London, Columbia Univ. Press, 1963, pp. 113—176.
3 Ф. Лист. Национальная система политической экономии. Пер. с нем.
под ред. К. В. Трубникова. СПб., 1891.
4, Т. Н. von Laue. Sergei Witte and the Industrialization of Russia, p. 56.
5 E. H. Car r. The Soviet Impact on the Western World, p. 23.
6 История экономической мысли. Курс лекций, ч. 1. Под ред. проф.
И. Д. Удальцова и проф. Ф. Н. Полянского. Изд. МГУ, 1961, стр. 446—447.
7 См.: К- Маркс, Ф. Энгельс. Соч., т. 2, стр. 552, т. 4, стр. 256,304.
. 8 К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., т. 4, стр. 256..
9 С. Ю. Витте. Национальная экономия и Фридрих Лист. Киев, 1889,
стр. 4.
to Т. Н. von Laue. Sergei Witte and the Industrialization of Russia, p. 63.
93
В настоящей работе, быть может, и не стоило бы уделять
столько внимания Ф. Листу, если бы буржуазная наука не под-
нимала его на щит в современную эпоху. «Лист был не только
представителем германского либерализма и национализма,—
пишет Т. фон Лауэ. — Он был пророком амбиций всех слабораз-
витых стран. Его взгляды поэтому являются основой для пони-
мания Витте и даже советской индустриализации».11 Таким об-
разом, принципы экономической политики буржуазного государ-
ства эпохи безраздельного господства капитализма и развития
его' вширь переносятся на современную эпоху, переходную от
капитализма к социализму в мировом масштабе, когда мир име-
ет уже опыт успешной социал'истической индустриализации^
когда реальными стали возможности индустриализации быв-
ших колониальных и зависимых стран некапиталистическими
методами.
Т. фон Лауэ в своей книге неоднократно говорит о Д. И. Мен-
делееве как защитнике и пропагандисте идеи индустриализации
(активное участие в разработке таможенного тарифа 1891 г.,
посещение Нижегородской ярмарки в 1896 г., поездка на Урал
по поручению С. Ю. Витте и т. д.). Следовало бы, однако, силь-
нее подчеркнуть его роль в разработке принципов экономиче-
ской политики. Витте очень часто защищал перед царем идеи,,
прежде изложенные в записках Д. И. Менделеева. В 1895 г. в
письме С. Ю. Витте Д. И. Менделеев обосновывал предложение
о соединении заведования всей промышленностью в Министер-
стве финансов и о создании Высшего совета промышленности и
торговли, которое рассматривал как «способ устранения админи-
стративных неудобств, происходивших доныне от многовластия
в делах промышленности».* 12 Как увидим ниже, это же предло-
жение изложено в записке Витте царю «О положении нашей
промышленности» (1900 г.). Д. И. Менделеев обращался и сам
с письмами к царю. Так, в «Списке моих сочинений» указывает-
ся на письма царю в 1897 г. — о покровительственной системе, в;
1898 г. — об иностранных капиталах, в 1901 г.— о промышлен-
ности вообще, а сбоку приписка: «Оба первые и третье письма
писаны и посланы по желанию С. Ю. Витте, который говорил,
что один не в силах убедить».13
Горячо заботясь об экономическом прогрессе своей Родины,.
Д. И. Менделеев обосновывал необходимость развития в первую
очередь тяжелой промышленности (горной, металлургической,
машиностроительной, химической) 14 для скорейшего преодоле-
ния отсталости страны. Но намечаемая им программа, конечно,
я Ibid., р. 57.
12 Д. И. Менделеев. Соч., т. XXI. Л.—М., 1952, стр. 371.
13 Д. И. Менделеев. Соч., т. XXV. Л.—М„ 1952, стр. 775.
14 См.: Р. С. Горчаков. Менделеевская программа индустриализации
России. Уч. зап. ЛГУ, № 241, вып. 1-й. «Вопросы политической экономии»,.
1957, стр. 229.
94
была программой капиталистической индустриализации России.
Революционным преобразованиям социальных отношений Мен-
делеев придавал мало значения, считая, что если будет промыш-
ленность, будет и благосостояние.15
Обратимся непосредственно к тому анализу опыт.а «инду-
стриализации Витте», который дается в книге Т. фон Лауэ.
В поисках элементов планирования в системе Витте Т. фон-
Лауэ обращается к рассмотрению строительства транссибир-
ской железнодорожной магистрали: она задумана, резъясняет
он, не только.из политических и стратегических соображений, но
представляет собой план экономического развития целой обла-
сти. Систему тарифов на перевозки по железным дорогам вну-
три страны он называет «гибким инструментом национального
экономического планирования». Комитеты торговли и промыш-
ленности в городах важны для него как тот механизм воздей-
ствия на промышленность, котор'ый мог быть использован. «Фи-
скальным штабом индустриализации» Т. фон Лауэ называет
Министерство финансов, которое возглавлял Витте в течение
десяти лет. Введение золотого стандарта было важной состав-
ной частью виттевской политики индустриализации, обеспечи-
вая приток иностранных капиталов.16
Мероприятия Витте, отмечает Т. фон Лауэ, встречали боль-
шую оппозицию. Он анализирует положение в стране к концу
пребывания Витте у власти и не скрывает огромных напряжений
и противоречий в стране накануне революции 19Q5 г., в значи-
тельной степени считая их обусловленными действием системы
Витте.17
Какие же уроки выводит Т. фон Лауэ из рассмотрения «вит-
тевской» индустриализации? Прежде всего, он обращает внима-
ние на те выводы, к которым пришел сам С. Ю. Витте. В доклад-
ной записке царю «О положении нашей промышленности»
(1900 г.) Витте указывал, что разрыв между Россией и странами1
Запада все еще оставался большим, и предлагал ряд мер для»
убыстрения экономического развития страны. Они сводились к
созданию лучших условий для предпринимательской деятельно-
сти иностранного капитала и к централизации всей торгово-
промышленной политики в ведомстве Министерства финансов.18
Т. фон Лауэ считает вывод Витте не только обобщающим?
прежнюю политику самодержавия начиная с Петра Великого,
но и обращенным вперед, поскольку он открывает «всеобъемлю-
щие, чтобы не сказать.тоталитарные, последствия любой поли-
15 Д. И. Менделеев. Заветные мысли. СПб., 1904, стр. 197; Его же.
К познанию России. СПб., 1906, стр. 103.
16 Т. Н. von Laue. Sergei Witte and the Industrialization of Russia, pp. 82,
84, 91, 94, 100.
17 Ibid., p. 261.
18 См.: Докладная записка Витте Николаю II. — «Историк-марксист»,
1935, № 2-3, стр. 138—139. ,
95
тики, нацеленной на то, чтобы догнать быстро (другие стра-
ны. — И. О.)».19
Мысль о том, что индустриализация отсталой страны требует
де ослабления, а усиления автократии, является ведущей в кни-
ге Т. фон Лауэ. Отсюда — Советская Россия должна была уна-
следовать от дореволюционной не только задачу преодоления
отсталости страны, но и методы ее решения. Он пишет: «...но-
вая автократия, к которой Витте шел ощупью, должна была
объединить как правительство, так и народ в одном общем, по-
чти в сверхчеловеческом усилии. Это — урок, который связывает
систему Витте с советским режимом».20
Если уж говорить об уроках дореволюционной индустриали-
зации, то таковые действительно имеются. Среди них — необхо-
димость последовательно централизованного руководства про-
цессом преодоления отсталости страны (однако это отнюдь не
означало требования «автократии» в противовес демократии,
как утверждает Т. фон Лауэ) и необходимость поддержки масс,
но они являются производными от главного, основного урока,
^ставившего в повестку дня коренные, революционные преобразо-
вания, смену способа производства.
В американской историографии существует и другой взгляд
на проблемы индустриализации России в 90-е годы. У А. Мен-
деля мы не находим той апологии системы Витте, которая ха-
рактерна для Т. фон Лауэ, а фон Лауэ соответственно не раз-
деляет взглядов Менделя. В книге А. Менделя «Дилеммы про-
гресса в царской России. Легальный марксизм и легальное на-
родничество» в центре внимания находится проблема инду-
стриализации страны, отставшей в своем экономическом разви-
тии. С этой точки зрения он и разбирает спор между легальными
народниками и «легальными марксистами» о будущем России.
В связи с проблемами индустриализации отсталых стран,
большего внимания, считает Мендель, заслуживает программа,
предлагаемая легальными народниками, поскольку они оказа-
лись «более проницательными пророками экономического буду-
щего этих стран, чем марксисты».21
Что касается «легальных марксистов», то они, по его мне-
нию, были бы правы в том случае, если бы речь шла только об
индустриализации. «Ключ вопроса поэтому здесь в том, — пишет
Мендель, — создает ли индустриализация с необходимостью же-
лаемую надстройку, в частности „буржуазное” парламентское
правительство».22
19 Т. Н. von Laue. Sergei Witte and the Industrialization of Russia, p. 187.
20 Ibid., p. 306.
21 A. P. Mendel. Dilemmas of Progress in Tsarist Russia. Legal Marxism
and Legal Populism. Cambridge, Mass., Harvard Univ. Press, 1961, pp. 285—
286. — Под «легальными народниками» А. Мендель подразумевает представи-
телей умеренного течения, которые пропагандировали свои взгляды в легаль-
ных журналах и открытых собраниях (р. 265).
22 Ibid., р. 236.
96
Аргумент «легальных марксистов» за быструю индустриали-
зацию был, по мнению Менделя, обоюдоострым: с одной сторо-
ны, он служил «против народнической постепенности и минима-
лизма», с другой стороны, «он может быть использован эффек-
тивно против их же собственных надежд на парламентскую де-
мократию». Принятие же легальными народниками политики
«легальных марксистов» и, наоборот, «легальными марксистами»
экономических взглядов 'легальных народников привело бы к
облегчению положения деревенской массы, которого добива-
лись народники, и к реализации социальной и экономической
программы «легальных марксистов» — к установлению капита-
листических институтов западного типа.23
Мендель признает; что подход1 «легальных марксистов» был
ревизионистским, однако он явно стремится спрямить линию и
и объединить всех дореволюционных и послереволюционных
русских марксистов (включая и «легальных марксистов», и
меньшевиков, и большевиков) как сторонников индустриализа-
ции. Он пишет, что «дореволюционные русские марксисты, не
находясь у власти, активно поддерживали программу Витте; со-
ветские марксисты у власти эффективно продолжали ее».24
Мишенью Менделя является марксизм как идеология, могущая
привлечь руководителей развивающихся стран. Поэтому он на-
правляет свои удары и против подлинных, и против мнимых
марксистов. И дореволюционные, и послереволюционные мар-
ксисты, мол, одобряли бремя, налагаемое на народ быстрой ин-
дустриализацией, как исторически неизбежное; цель одна и у
тех, и у других — «установление урбано-промышленной эконо-
мики»; средство то же — «жертвы, налагаемые на русское кре-
стьянство».25
Идеализация Менделем программы легальных народников
не разделяется Т. фон Лауэ. Последний отвергает аргумент Мен-
деля о том, будто «напряжение в социальной и политической
области, вызванное политикой Витте, было причиной революции
1917 г. и, таким образом, оправдания предсказаний народников
о ранней гибели капитализма в России». Этим можно еще объ-
яснить революцию 1905 г., но не 1917 г., считает Т. фон Лауэ.26
Т. фон Лауэ критикует также тезис Менделя, согласно кото-
рому программу народников можно было бы взять за основу,
ибо она. вела бы к экономике народного благосостояния. Его
возражения сводятся к следующему: во-первых, те самые об-
щинные институты, которые народники хотелц сделать основой
экономического развития, сами были большим препятствием
экономическому прогрессу; во-вторых, следовало больше уде-
лить внимания экономическим соображениям в пользу «виттев-
23 Ibid., рр. 239, 241.
24 Ibid., р. 243
25 Ibid,. р.,244.
26 “Slavic Review”, December, 1962, p. 740.
7 И. Н. Олегина
'97
ской поспешности разорвать замкнутый круг деревенского пере-
населения и недостаточного промышленного развития»: в про-
тивном случае увеличение деревенского населения и рост расхо-
дов на потребление могли достичь такого пункта, «на котором
промышленный прорыв не был бы больше возможен».27
Аргументация Т. фон Лауэ, содержащая некоторые правиль-
ные соображения, в целом несостоятельна, поскольку она не
принимает в расчет необходимости и возможности революцион-
ных социальных изменений, дающих простор развитию произво-
дительных сил.
Правильно критикуя утопизм народнических надежд на об-
щинные институту, Т. фон Лауэ не видит рационального зерна
народнической, программы — радикальной чистки феодальных
земельных отношений, осуществление которой облегчило бы для
народных масс тяготы индустриализации. И Т. фон Лауэ, и Мен-
дель забывают, что последовательными сторонниками ликвида-
ции всех5 пережитков крепостничества были марксисты-ленинцы,,
большевики, поддерживавшие борьбу крестьянства за землю,,
выдвигавшие лозунг демократической республики.
Защищая Витте, Т. фон Лауэ идеализирует индустриализа-
цию под крылышком самодержавия, считает необходимым лишь
приспособление самодержавия к новым задачам.
Книга Т. фон Лауэ «Сергей Витте и индустриализация Рос-
сии» не прошла незамеченной. Английские и американские ре-
цензенты признают актуальность исследования дореволюцион-
ной, «виттевской» индустриализации, но далеко не всех устраи-
вает предлагаемая Т. фон Лауэ интерпретация ее. Ольга Крисп
из Школы славянских и восточноевропейских исследований при
Лондонском университете начисто пытается снять все те про-
тиворечия дореволюционного индустриализационного процесса,
которые на примере «виттевской» индустриализации выявил
Т. фон Лауэ, она намеренно уходит от выяснения причин невоз-
можности завершения индустриализации России по-капитали-
стически. Характеризуя анализ системы Витте, данный Т. фон
Лауэ, она пишет: «События имеют неизбежность греческой тра-
гедии, так как фон Лауэ считает, что семена были заложены в;
самой системе. В этом смысле его тезис глубоко пессимисти-
чен».28 Рецензентку явно не устраивает вывод фон Лауэ, что
«любая „искусственная” попытка ускорить развитие России, так
чтобы дать ей способность догнать современный мир, „должна
вести к большим страданиям, несчастиям и новой слабости”».
И вот почему снова-де встает проблема «неизбежности больше-
вистской революции и системы, которую она создала».29
Из опыта дореволюционной индустриализации России
О. Крисп делает оптимистические выводы для современных раз.-
27 Ibid., р. 741.
28 “Soviet Studies”, July, 1964, р. 91.
29 Ibid., р. 92.
98
вивающихся стран. Она считает, что в книге гораздо больше вни-
мания можно было уделить виттевской политике использования
иностранного кредита. Долгосрочные займы по низким процен-
там на французском рынке, по ее мнению, «были достаточны,
чтобы избежать необходимости решительно ограничивать жиз-
ненный уровень русского крестьянина»?0 Именно в этом плане
опыт политики Витте представляется ей важным для разреше-
ния проблем современных развивающихся стран: «Обязательно
ли должно сопутствовать политике „догнать” образование про-
пасти между в возрастающей степени авторитарными прави-
тельствами и народом, требующим благосостояния. Как можно
предотвратить возникновение таких чреватых взрывом ситуа-
ций? Витте нашел частичное разрешение, прибегнув к иностран-
ному капиталу; просвещенная кредитная политика со стороны
богатых стран может обеспечить полное разрешение».зо 31
Другой рецензент книги Т. фон Лауэ Сидней Моунэс, ущь
тывая актуальность темы, так же как и О. Крисп, предостерегает
Т. фон Лауэ от опасности негативной оценки «виттевской» инду-
стриализации и слишком поспешных заключений: «... он (Т. фрн
Лауэ. — И. О.) преждевременно обрубает альтернативы и при
недостатке альтернатив он слишком поспешно через все пере-
прыгивает к детерминистским заключениям. Согласно автору,
система Витте со всеми ее признанными дефектами обеспечива-
ла только средства для индустриализации России в условиях
существующего политического порядка. Ее неудача в свою оче-
редь делала неизбежным не только коллапс старого политиче-
ского порядка, но и триумф большевизма». Т. фон Лауэ ставит-
ся в упрек, что он не провел сколько-нибудь значительного срав-
нения между программой Витте и аналогичными попытками бы-
строй индустриализации где-либо, особенно в Германии и Япо-
нии, а также «не сделал попытки объяснить сходство и различие
между Россией 1892 г. и Россией 1928 г.».32
Как видим, рецензии имеют нечто общее в своей направлен-
ности: от автора требуют более удовлетворительного ответа на
вопрос, только лй по советскому образцу возможно было завер-
шение индустриализации России, а также и такого рассмотрев
ния дореволюционного индустриализационного процесса, кото-
рое не оставляло бы никаких щелей, через которые могла бы
проникнуть в голову читателя идея исторической обусловленно-
сти и закономерности Великой Октябрьской социалистической
революции. /
И такие требования предъявляются к автору, который от-
нюдь не собирается посягать на основные догмы антикоммуниз-
ма, но, наоборот, стремится лишь несколько по-новому обосно-
вать их.
зо Ibid., р. 93.
31 Ibid., р. 94.
32 “The American Historical Review”, July, 1964, p. 1062.
7*
99
В статье «О кризисах в русском государственном устройств^»
(«Of the Crises of the Russian Polity») T. фон Лауэ ставит под
сомнение соображения своих коллег, будто Россия могла бы
вступить «на мирный путь парламентского правления и спокой-
ного внутреннего развития наподобие западных стран». Он при-
ходит к выводу, что в «условиях России в 1914 г. можно найти
все задатки тяжелого кризиса, который можно сравнить с кри-
зисом лета и осени 1917 г.».33 По его йнению, не правы те, кто
считает «войну исключительно ответственной за успех больше-
виков», не правы не только по причине, приведенной выше, но и
потому, что необходимо «включать чрезмерные требования
внешней политики в свою оценку перспектив царского режима».
С этим утверждением автора трудно не согласиться. Вполне ло-
гичной, кажется далее постановка вопроса о том, почему рево-
люция «не могла бы остановиться на либерально-демократиче-
ском режиме»,34 т. е. на этапе буржуазно-демократической
революции. Однако ответ на этот вопрос оказывается явно не-
удовлетворительным: Т. фон Лауэ искажает характер Великой
Октябрьской социалистической революции и причины победы
большевиков. I
Исходя из того, что Россия была наиболее слабой из евро-
пейских держав и в то же время «сильнейшей среди слаборазви-
тых»,35 он делает, вывод, что русская революция «была двой-
ственной, или смешанной, революцией».36 До лета 1917 г. она
походила на «европейский прототип», однако «мартовская рево-
люция не высвободила никаких новых источников социальной
дисциплины, соответствующих индустриальному веку». С лети
1917 г. новый образец начинает преобладать — «образец восста-
ния против отсталости, уже преднамеченный в характере лени-
низма». Февральской революции «снизу» он противопоставляет
Октябрьскую как революцию «сверху», навязывающую населе-
нию новую дисциплину. Эту вторую революцию он рассматрива-
ет как «специфически русский феномен в традиции Петра Ве-
ликого».37
Очевидно, американский историк задался целью слить во-
едино две концепции: старую — об извечном отставании России
от Запада и усилиях преодолеть эту отсталость и новую — кон-
цепцию единого индустриального общества. Этот синтез, как
увидим, имеет дальний идеологический прицел.
Обратимся к даваемому Т. фон Лауэ объяснению причин
победы большевиков. Кратко оно сводится к следующему: за
33 В кн.: Essays in Russian and Soviet History. In Honor of Geroid
Tanquary Robinson. Ed. by John Shelton Curtiss. New York, Columbia Univ.
Press, 1963, p. 311.
34 Ibid., p. 312.
35 T. von Laue. Why Lenin? Why Stalin?, p. 17.
36 Ibid., pp 223—224.
37 Ibid., p. 224.
100
паденйем царизма последовала борьба за «наследство». Важ-
нейшей проблемой «наследства» была задача преодоления эко-
номической отсталости страны, и здесь-то и лежали, по Т. фон
Лауэ, основные препятствия «либерально-демократическому»
решению, препятствия, обнаружившиеся еще при Витте.
Во-первых, правительство, ставшее на место царизма, должно
было преодолеть «кризиё руководства». По Т. фон Лауэ, царизм
пал не потому, что, автократия изжила себя, но потому, что не
смог справиться с проблемой участия масс. Быстрая индустриа-
лизация отсталой страны, полагает американский историк, не-
совместима с парламентским правлением, которое «значительно
замедлило бы процесс принятия решений», а следовательно, и
темп индустриализации.38
Во-вторых, по-прежнему оставалась альтернатива, «поста-
вленная системой Витте на рубеже столетий»: либо быстрое раз-
витие производства средств производства (такой курс мог бы
осуществляться только «сильно укрепленным самодержавным
правительством», каковым, конечно, не являлось правительство
Николая II), либо медленное экономическое продвижение впе-
ред, предполагающее в первую очередь развитие производства
средств потребления.39 Последняя политика, будучи популярной,
в конечном счете не избавляла страну от бедности, которая со-
путствовала бы быстрому развитию, но увеличила бы отсталость.
Т. фон Лауэ считает, что благодаря своему мастерству в осу-
ществлении «mass politics» «большевики были лучше экипиро-
ваны (чем представители других партий.— И. О.) не только
для взятия власти, но и для решения проблемы „наследства”».40
Если верить Т. фон Лауэ, причина их успеха в том, что они
«развили оригинальное непарламентское разрешение проблемы
массовой политики» при сохранении и даже усилении сущности
старой автократии 41
Таким образом, победа социалистической революции в Рос-
сии интерпретируется американским историком не как резуль-
тат, итог развития классовой борьбы, но как следствие примене-
ния особых методов руководства массами со стороны больше-
виков.
В действительности, секрет успеха большевистской партии
объяснялся тем, что она опиралась на передовой класс, выража-
ла коренные интересы трудящихся масс, а не какими-то сверхъ-
естественными, самодовлеющими методами «интегрирования
масс», о которых пишет Т. фон Лауэ. Наличие боевой организо-
ванной партии пролетариата, опирающейся на передовую рево-
люционную теорию, сплотившей под своим знаменем болыпин-
38 Essays in Russian and Soviet History, p. 308.
39 Ibid., p. 310.
40 Ibid., p. 315.
4> Ibid., p. 314.
10!
ство народа, обусловило то, что объективные предпосылки со-
циалистической революции были использованы пролетариатом.
Революция не остановилась на «либерально-демократиче-
ском» (точнее на буржуазно-демократическом) этапе, так как
объективно логика классовой борьбы привела к такому положе-
нию, когда сохранение господства буржуазии Методами бур-
жуазно-демократическими стало невозможным, а предотвраще-
ние национальной катастрофы страны могло быть обеспечено
только переходом власти к пролетариату.
Для предотвращения национальной катастрофы страна нуж-
далась в организации системы контроля и учета. Однако вся
сущность вопроса, указывал В. И. Ленин, сводилась к тому, кто
кого будет контролировать, «т. е. какой класс является контро-
лирующим и какой контролируемым».42 Буржуазия, которая до
революции и даже первое время после Февраля признавала не-
обходимость мер контроля, в страхе перед подлинно демократи-
ческим контролем, который был неизбежен в условиях подъема
общенародного движения, готова была отказаться от каких бы
то ни было мер контроля вообще.43
Идеологи полярных классовых сил хорошо понимали альтер-
нативу, выдвинутую ходом развития революции после Февраля:
либо удержание военными методами власти капитала, либо пе-
реход власти к пролетариату. Идеологи буржуазии спешили
разрешить это «или-или» в свою пользу. На заседании централь-
ного комитета кадетской партии 20 августа 1917 г. Милюков,
Шингарев, Карташев, Глебов, Тыркова откровенно говорили о
необходимости «расстрелов», «хирургической операции», «неиз-
бежных репрессий» и т. д., о применении методов военной дик-
татуры в связи с поворотом масс к большевизму и возможностью
его утверждения. Мнения расходились лишь относительно мо-
мента для «хирургического вмешательства» и роли в нем пар-
тии кадетов.44 Первая попытка такого вмешательства — корни-
ловщина— не удалась, контрреволюционные силы стали гото-
вить вторую.
Вождь большевистской партии В. И. Ленин неоднократно
указывал в августе—октябре 1917 г. на альтернативу, перед ко-
торой стояла страна. В «Письме к товарищам» 17(30) октября
1917 г. он снова настаивает, что принимать все решения надо
исходя из факта, доказанного полугодовым развитием нашей
революции/ «именно: что выхода нет, объективно нет, не. может
быть, кроле диктатуры корниловцев или диктатуры пролета-
риата. ...»45
42 В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 34, стр. 175.
43 См.: П. В. Волобуев. Экономическая политика Временного прави-
тельства. М., 1962, стр. 34, 35, 40.
44 См.: Революционное движение в России в августе 1917 г. Разгром
Корниловского мятежа. Докум. и матер. М., 1959, стр. 372—376.
45 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 34, стр. 406.
102
Экономические, политические, социальные процессы и отно-
шения достигли такой остроты, что разрешение противоречия
стало неизбежностью. Причем шагом вперед в развитии страны
было бы только взятие власти пролетариатом и осуществление
тех социальных мероприятий, которые вполне назрели.
Установление диктатуры корниловского типа привело бы к
чудовищному насилию над народом и избиению революционных
сил, отбросило бы .страну далеко назад. Но революционные си-
лы оказались в состоянии предотвратить это попятное движе-
ние в истории.
Т. фон, Лауэ признает не неизбежность социалистической ре-
волюции в России,но лишь необходимость определенного типа
руководства индустриализацией отсталой страны (авторитар-
ность плюс поддержка масс), выводя его непосредственно из
опыта дореволюционной индустриализации России. Проблема
«mass politics» рассматривается буржуазными историками как
типичная для XX в., для индустриального общества безотноси-
тельно к классовой природе государства. Суть ее сводится к
тому, чтобы, учитывая факт политического пробуждения масс,
обеспечить поддержку с их стороны, не позволяя им в то же
время направлять политику. Для буржуазного общества, разди-
раемого классовыми антагонизмами, такая проблема действиг
тельно существует, и в том, что она осознается в той или иной
форме идеологами буржуазии, нет ничего удивительного. Од-
нако невозможность для буржуазного государства проводить
политику, отвечающую Коренным интересам народных масс,
переносится и на общество, строящее социализм; буржуазной
историографией отрицается наличие единства интересов и целей
партии и народа, правительства и народа при строительстве со-
циализма и в социалистическом обществе.
Оказались ли советские руководители перед теми же дилем-
мами, которые «резко остановили царские эксперименты с про-
мышленным развитием», спрашивает. Т. фон Лауэ. «Хотя
грубо, но (большевики.—Я. О.) разрешили, проблемы, ста-
вившие в тупик их предшественников», — следует ответ.46 47 В том,
каким образом были разрешены эти проблемы, очевидно, за-
ключается для Т. фон Лауэ сущность советского метода инду-
стриализации. К чему она сводится? Во-первых, в отличие от
царской, «советская -индустриализация происходила в обществе,
из которого наибольшие источники классового антагонизма были
устранены», «лишения были общими для Нсех». Во-вторых, «со-
ветский режим представлял своим подданным гораздо больше
гарантий социальной обеспеченности в быстром социальном rie-
46 Он даже отрицает связь «советского социализма (или коммунизма)» с
«социализмом (или коммунизмом) как социально-политическим учением»
.(«Why Lenin? Why Stalin?», p. 218).
4' Essays in Russian and Soviet History, p. 315.
103
реходном периоде индустриализации, чем его предшественник
или свободное общество Запада».48
Однако, признавая роль ликвидации антагонизма классов в
разрешении дилеммы индустриализации, он интерпретирует этот
факт в духе антикоммунизма. Так, он пишет об «опасности спон-
танности» применительно к «человеческим ассоциациям»: «Ато-
мизация общества была не исключительно необходимостью для
удержания власти в Советской России, но гораздо более суще-
ственно— предварительным условием индустриализации».49
В антикоммунистической концепции «атомизация общества»
и «диктатура» увязаны очень тесно: быстрая индустриализация
якобы имеет следствием «атомизацию общества» и «диктатуру»,
причем «диктатура» только при условии «атомизации общества»
и возможна.
С помощью наклейки «атомизация общества» буржуазные
авторы стремятся представить факт ликвидации эксплуататор-
ских классов как величину с отрицательным знаком, принизить
его значение и привлекательность в глазах трудящихся: фаль-
сифицируются такие важнейшие качества советского общества,
как морально-политическое единство советского народа, отно-
шения сотрудничества и взаимопомощи, свойственные социализ-
му, отношения, которые расширили как возможности прогресса
общества в целом, так и творческие возможности каждой от-
дельной личности. . ।
В комплекс средств и условий, обеспечивших быструю инду-
стриализацию, Т. фон Лауэ включает наряду с вышеперечислен-
ными «идеологию марксизма-ленинизма» (для него марксизм-
ленинизм— «навязанная» населению идеология, сыгравшая свою
роль «в попытке разрешить структурный кризис, свойственный
быстрой индустриализации»), «технику формирования настрое-
ния», «железный занавес» и «террор».50 С помощью этих средств
будто бы создавалось то единство, которое на Западе складыва-
лось и поддерживалось самопроизвольно.
Таким образом, Т. фон Лауэ хотя и говорит о значении ли-
квидации классовых антагонизмов и гарантиях социальной
обеспеченности при осуществлении индустриализации СССР, но
не это для него главное условие ^успеха индустриализации в
СССР, а то, что поддержка масс будто бы обеспечивалась искус-
ственно. В действительности, энтузиазм масс, строивших обще-
ство без эксплуатации, закладывавших его материальную б-азу —
крупную машинную индустрию, — это не мнимая величина, не
следствие пропаганды, а реально существующее преимущество
нового'строя, которое не желает учитывать буржуазный сове-
товед.
« ibid
49 Ibid., р. 317.
5° Ibid., рр. 317—320.
104
Как указывалось, Т. фон Лауэ упоминал о значении ликви-
дации классовых антагонизмов для осуществления быстрой ин-
дустриализации, но видит его лишь в создании социально-одно-
родного общества, не замечая экономических последствий,’ за-
ключающихся в том, что лишь одна ликвидация паразитическо-
го потребления господствующих классов давала возможность
значительно повысить норму накопления без какого-либо умень-
шения потребления трудящихся масс.
Ликвидация паразитического потребления господствующих,
классов имеет значение не только как единовременный акт, но-
интерполированная в будущее представляет собой постоянное
преимущество социальной системы. Но дело не только в этом..
. Обобществление средств производства при социализме обусло-
вливает новые закономерности, свойственные системе как тако-
вой. Важнейшим следствием обобществления является возник-
новение социалистического планирования экономики, осуще-
ствляемого-социалистическим государством. Роль планирования
увеличивается как на протяжении всего переходного периода от
капитализма к социализму по. мере ликвидации многоукладно-
сти экономики, так и в условиях полностью социализированной
экономики, в которой на' базе роста производительных сил со-
циалистические производственные отношения становятся более
зрелыми, а уровень познания механизма функционирования со-
циалистической системы народного хозяйства постоянно повы-
шается. Что касается социалистической индустриализации, то’
нельзя не сказать, что эффект, получаемый от ведения народ-
ного хозяйства по плану, существенным образом сказывается на
повышении нормы накопления и соответственно темпов рос-
ста, т. е. следует прежде всего принимать в расчет экономиче-
скую, а не внеэкономическую эффективность планирования.
Т. фон Лауэ стремится свести на нет все преимущества со-
циалистической индустриализации. «Советский эксперимент
представляет не более чем контролируемое усилие заставить
западный образец городского индустриального общества рабо-
тать при русских условиях», — пишет он в статье «Проблемы
модернизации».51 Все его исторические исследования подчинены
одной цели — доказать, будто не существует еще.такой системы,
которая может победить в экономическом соревновании с ка-
питализмом. «Сердце русского кризиса не задето», — заявляет
он. «Советский режим» будто бы лишен «творческой, спонтанно-
сти» и «по самой своей природе никогда не может догнать.
Запад».52
Таким образом, проблема соотношения дореволюционной и •
советской индустриализации подчинена у Т. фон Лауэ оценке
перспектив экономического соревнования капитализма и социа-
51 “Russian Foreign Policy”. Essays in Historical Perspective. Ed. by Ivo
J. Lederer. New Haven—London, 1962, p. 83.
52 Essays in Russian and Soviet History, p. 321.
10f
лизма. Это соревнование он стремится свести к преимуществен-
но русской проблеме и в оценке его перспектив опереться на те-
зис о фатальной неспособности России ’«догнать и перегнать»
Запад. Синтез концепции единого индустриального общества с
-концепцией извечной зависимости России от Запада имеет
целью обосновать тезис о ведущей роли «западной модели» в
современную эпоху вопреки всем фактам и тенденциям объек-
тивной действительности.
Завершая рассмотрение концепции фон Лауэ, отметим точки
соприкосновения ее со взглядами других авторов. В признании
серьезности кризиса, перед которым стояла страна накануне
мировой войны, с фон Лауэ согласен Л. Хаймсон, считающий ве-
роятным, что «Россия могла бы испытать даже в отсутствие спе-
цифических дополнительных напряжений, вызванных войной»,
«некоторый род внутреннего кризиса, который она действитель-
но испытала с Октябрьской революцией».53
В тесной связи с последствиями процесса индустриализации
и модернизации рассматривает русские революции Л. Кочэн.
Усилия Витте обеспечить обороноспособность страны «только
создали большее напряжение между экономикой в процессе ин-
дустриализации и политико-административной структурой, от-
меченной неэффективностью и коррупцией и очень явной враж-
дебностью к индустриализации». И далее: «Неудивительно, что
эта структура в 1914—1917 гг. оказалась неспособной нести до-
полнительное бремя активной внешней политики, в форме дей-
ствительного состояния войны»;54 Большевистскую революцию
Л. Кочэн рассматривает как «симптом отсталости или скорее
попытки преодолеть отсталость».55 И Лауэ, и Кочэн пытаются
отойти от тезиса «случайности» Октябрьской революции, опи-
раясь на общие концепции индустриального общества и модер-
низации, завоевывающие все большее число приверженцев.56
Историки, находящиеся на крайне правом крыле, например
Р. Дэниэлс, критикуют «теорию модернизирующей диктатуры»,
согласно которой Октябрьская революция рассматривается как
нечто «естественное, если не неизбежное».57 В книге Дэниэлса
превалирует идея о «случайности» социалистической революции
в России.58 Таким образом, проблема соотношения между со-
53 L. Н a i m s о и. The Problem of Social Stability in Urban Russia, 1905—
1917.— «Slavic Review», March 1965, p. 17.
И L. К о ch an. Russia in Revolution. 1890—1918. The New American
Library New York, 1966, p. 282.
55 Ibid., p. 283.
56 X. Сетон-Уотбон, например, заявил о полном своем единодушйи с
С. Блэком — одним из теоретиков модернизаций (“Slavic Review”, December
1961, рр. 583—587).
57 R. V. Daniels. The Bolshevik Gamble. — “The Russian Review”,
October 1967, p. 331.
53 R. V. Daniels. Red October. The Bolshevik Revolution’of 1917. New
York, 1967, p. 215.
106
циалистической революцией и индустриализадионным процессом
продолжает оставаться в центре внимания английских и амери-
канских! историков.
О некоторых тенденциях буржуазной историографии
в оценке характера советского планирования
Буржуазные авторы отодвигают планирование —важнейшую
особенность и преимущество социалистического хозяйствова-
ния— на задний план. Чем дальше удалялся период первой пя-
тилетки, тем больше предпринималось усилий идеологами бур-
жуазии для извращения системы социалистического планирова-
ния. Причем^ фальсификация шла не только в плане
экономическом (характеристика советской плановой системы
как внеэкономической, надэкономической), но и в плане социалц-
но-историческом (в отношении к методам социалистического
хозяйствования, к различным моделям индустриализации). На
развитие буржуазных концепций планирования оказывали влия-
ние и успехи плановой системы в СССР, и развитие регулирова-
ния экономики в условиях государственно-монополистического
капитализма в странах Запада, и выдвижение в качестве не-
отложной задачи современности индустриализации развиваю-
щихся стран, преодоления их экономического отставания.
Английский экономист А. Ноуб указывает, что. в развиваю-
щихся странах велика роль государства и его экономической по-
литики вследствие того, что «свободный рынок и частные вло-
жения часто совсем не годятся для разрешения проблем разви-
тия».1 Отсюда значение, которое советский опыт может иметь
для исследователя, интересующегося «возможностями организо-
ванной государством индустриализации», и внимание интелли-
генций азиатских стран к «советской модели».1 2 Западные
эксперты — экономисты, социологи — могут принести, по его
мнению, наибольшую пользу, изучая возможности организации
индустриализации государством, порой даже отходя от тради-
ционных экономических взглядов (lassez faire), но работать
они должны исключительно в плане «изобретения практических
альтернатив коммунистической модели».3
Именно 9пыт советского планирования заставил весь мир го-
ворить о преимуществах ведения хозяйства по плану, поставил
планирование в качестве важнейшей задачи мировой хозяй-
ственной практики, хотя и неосуществимой в масштабах всего
хозяйства в несоциалистических странах.
Интерпретация буржуазными авторами вопросов социали-
1 A. Nove. The Soviet Model and Underdeveloped Countries. — «Interna-'
iional Affairs», January 1961, p. 33.
2 Ibid., p. 34.
3 Ibid., pp. 34, 35, 36.
107
стического планирования, значения его для осуществления, со-
циалистической индустриализации отчасти уже была предметом
рассмотрения в предшествующих разделах (наиболее детально
на примере Э. X. Карра и Т. фон Лауэ). Здесь хотелось бы под-
робнее остановиться на двух проявляющихся в 60-е годы тен-
денциях в подходе к советскому опыту планирования. Одна из
них, наиболее рельефно представляемая Наумом Ясным, за-
ключается в дискредитации опыта советского планирования.
Другая тенденция (ее проявление мы видели в книгах Т. фон
Лауэ) выражается в попытке рассматривать планирование как
метод преодоления экономической отсталости страны, зарожде-
ние которого относят к тому или иному этапу капиталистической
индустриализации России.
Остановимся вначале на первой тенденции. В книге «Совет-
ская индустриализация, 1928—1952», вышедшей в 1961 г., Наум
Ясный отрицает экономическую эффективность советского пла-
нирования и общепризнанное значение его для успеха быстрой
индустриализации СССР. По мнению Ясного, «вместо помощи
ускорению индустриализации новая форма планирования (т. е.
переход от контрольных цифр к пятилетним планам. — И. О.)
стала фактором, содействующим общей дезорганизации».4 Яс-
ный пишет, что он пришел к выводу б необходимости рассматри-
вать «великую индустриализационную гонку» ..не по пятилеткам,,
а по экономическим стадиям,5 пересмотрев таким образом поло-
жения своей работы 1951 г.
Вместо пятилеток Н. Ясный разбивает индустриализацию на
следующие периоды: начало декабря 1927 г. — осень 1929 г.„
ноябрь 1929 г. — начало 1933 г., 1934—1936 гг., 1937—1940 гг.,.
послевоенный период до смерти Сталина.6
Н. Ясному так хочется видеть в советском экономическом раз-
витии нечто подобное капиталистическим деловым циклам, что,
он совершенно безответственно заявляет, что «советское разви-
тие показывает взлеты и падения, сравнимые по силе со взлета-
ми и падениями капиталистических стрзн».7 Параллель Ясного
явно неуместна. Ведь в советской промышленности в 1928—
1940 гг. не было ни одного года без прироста промышленной
продукции, хотя были годы, когда прирост был ниже среднего-
дового прироста по пятилетке (например, 15% — в 1932 г., 5% —
в 1933 г., 11%—в'1937 г.),.8 а иногда наблюдалось абсолютное
уменьшение производства по отраслям (в 1931 г. уменьшились
добыча железной и марганцевой руды, производство чугуна и
4 N. Jasny. Soviet Industrialization, 1928—1952. The Univ, of Chicago
Press, 1961, p. 79.
5 Ibid., p. VIII.
6 Ibid , pp. 14—15.
7 Ibid., p. 29.
8 См.: Промышленность СССР. Стат, сборник. М., 1957, стр. 34.
108
стали; в 1932—1933 гг. — добыча нефти; в 1939 г. сократилось
производство чугуна, стали, проката).9
В капиталистических странах во время кризиса 1929—1933 гг.
наблюдалось гигантское сокращение общего индекса промыш-
ленного производства. В Соединенных Штатах Америки индекс
промышленной продукции в третьем квартале 1932 г. составил
55,0 (1928—ЮО), в Англии — 82,8, Германии — 59,6.10 11 Во вре-
мя кризиса в 1958 г. индекс промышленного производства в
Соединенных Штатах Америки упал на 7 пунктов.11 В Советском
Союзе в годы жесточайшего мирового экономического кризиса,
в условиях глубокого социального переворота в деревне не на-
блюдалось падения промышленного производства. Это было
проявлением преимуществ социализма, планового хозяйства.
Какой бы из ряда вон выходящей ни казалась конструкция
Ясного, она отражает тенденцию, которую можно наблюдать и
у других авторов. Так, А. Ноув, Г. Шварц рассматривают со-
ветскую индустриализацию как серию рывков и толчков.12
Дж. Кларксон признает за пятилетками главным образом пси-
хологическое значение13 (т. е. они, мол, вдохновляли на дости-
жение определенных целей, которые не были оправданы эконо-
мически). Принижая или даже отрицая экономическое значение
советских пятилеток, эти авторы тем самым перекликаются с
«теорией стадий» Н. Ясного. Книга Ясного еще встречает бла-
гоприятный прием на страницах американских журналов. Так,
М. Гарднер Кларк в рецензии на нее выразил надежду, что «его
(Ясного. — И. О.) точка зрения рано или поздно получит общее
признание».14 О том, что Кларк был не так уже неправ, свиде-
тельствует выпуск в 1964 г. сборника очерков «Советское пла-
нирование» в честь 80-летия Ясного с предисловием А. Ноува.
В статье «Преимущества и недостатки в предвоенном советском
планировании» через изучение одногодичных планов по отрас-
лям хозяйства (электроэнергия, прокат, урожай зерна, хлопчато-
бумажные ткани, городское жилищное строительство) и их вы-
полнения X. Хантер делает попытку подтвердить основную схему
Н. Ясного для периода 1929—1937 гг., считая, что «одногодичные
планы гораздо ближе к образцу развития действительных со-
бытий, чем, пятилетние».15 Как и Ясный, Хантер противопоста-
вляет «период решительного наступления» 1929—1933 гг. — пе-
9 См. там же, стр. 106—115.
10 См.: Е. С. Варга. Современный капитализм и экономические кризисы.
Избр. Труды. М., 1962, стр. 224.
11 См.: Экономика капиталистических стран в 1959 году. Под ред. Н. В. Ор-
лова, Ю. Н. Капелинского, В. И. Горюнова. М., 1960, стр. 23.
12 См.: A. Nove. The Soviet Economy. An Introduction. London, 1961,
p. 289; H. Schwarts. Russia’s Soviet Economy. New York, 1951, p. 168.
t 13 Cm.: J. D. Clarkson. A History of Russia. New York, 1961, pp. 583,
586.
14 “ The Russian Review”, April, 1962, p. 190.
15 Soviet Planning. Essays in Honour of Naum Jasny. Ed. by Jane Degras
and Alec Nove. Oxford, Basil Blackwell, 1964, p. 1.
109
риоду «хороших лет» 1934—1936 гг. Недостаточный опыт
планирования и острота классовой борьбы накладывали дей-
ствительно свой отпечаток на функционирование плановой си-
стемы хозяйства в I пятилетку, однако это не отменяет основ-
ного— что перспективное планирование на социалистической
основе явилось весьма эффективным в осуществлении инду-
стриализации.
Линию Н. Ясного продолжает Питер Уайлс — профессор
Лондонского университета, автор книги «Политическая эконо-
мия коммунизма» (1962 г.). Он делает выпад против Э. X. Карра,
писавшего в 1947 г.: «Экономическое влияние Советского Союза
на остальной мир можно выразить одним словом — „планирова-
ние”».16 «Эта книга, — пишет Уайлс о „Советском влиянии на
западный мир” Карра, — выявляет факт советского влияния на
мистера Карра, а не на западный мир».17 Сам Уайлс нигде не
находит влияния советского опыта планирования, разве что в
Индии (II пятилетний план).18 И Уайлс, и некоторые другие ав-
торы, видя неизбежность планирования в развивающихся стра-
нах в целях осуществления индустриализации, ориентируют их
руководителей на советский опыт планирования в период, пред-
шествующий I пятилетке. Планирование в те годы действитель-
но имело свои особенности: 1) оно осуществлялось в многоуклад-
ной экономике; 2) действие плана сочеталось с действием ры-
ночного механизма. Опыт советского планирования в этот пе-
риод безусловно заслуживает внимательного изучения, однако
нельзя при этом забывать, что решение основных проблем инду-
стриализации, являвшихся предметом острых дискуссий во вто-
рой половине 20-х годов, как будет показано в 5-й главе настоя-
щей работы, было найдено на путях завершения социалистиче'-
ских преобразований в экономике и введения всеобъемлющего
планирования.
Вторая из указанных тенденций не столько проявляется в
дискредитации практики советского планирования, сколько в
стремлении оторвать планирование от социализма. Корни со-
ветской плановой системы все чаще стараются искать в процессе
дореволюционной индустриализации. Выше уже указывалось
на попытку Т. фон Лауэ представить систему мер 90-х годов
XIX в., нацеленную на создание национальной промышленно-
сти, как своего рода «планирование», хотя и с большими ого-
ворками.
Рут Аменде Рооса £из Барнард — колледжа в США) пред-
приняла попытку доказать (в основном на материалах журнала
«Промышленность и торговля» — орган Совета съездов предста-
16 Е. Н. Саг г. The Soviet Impact on the Western World, p. 20.
17 Cm.: The Impact of the Russian Revolution. 1917—1967. The Influence of
Bolshevism on the World. Outside Russia. With and Introductory Essay by
Arnold J. Toynbee. London—New York—Toronto, 1967, p. 211.
18 Ibid., pp. 237—238.
110
вителей промышленности и торговли), будто в период между
революциями 1905 и 1917 гг. взгляды русской промышленной
буржуазии развивались в сторону признания необходимости
введения планирования для преодоления отсталости страны,.,
для разрешения «дилеммы индустриализации». В своем стрем-
лении изобразить Ассоциацию представителей промышленно-
сти и торговли — орган монополий — как предтечу планирования
в социалистической России Рооса делает выводы, явно превы-
шающие возможности того материала, на который она опирает-
ся, совершая иногда операцию, которую можно назвать «модер-
низ.ацией источника», мягко говоря.
Так, Р. А. Рооса пишет о «непоколебимой приверженности
ассоциации в предвоенные годы „планированию” как кардиналь-
ному методу экономического прогресса России».19 На деле же
суть статьи И. Брагина, на которую ссылается Рооса, сводится к
следующему: «Жалобы на синдицирование промышленности
являются результатом неумения железных дорог создать пла-
номерную организацию своего хозяйства (курсив мой. — И. О.).
Намерение правительства предоставить железным дорогам пра-
во организовать свои торгово-промышленные предприятия пред-
ставляет опасность для промышленности. Нельзя ценою разо-
ренья крупных отраслей промышленности покровительствовать
железным дорогам, хотя бы занятия этой промышленностью и
сулили железнодорожным предпринимателям большие денеж-
ные выгоды».20
В статье указывалось, что «русская железнодорожная тра-
диция» «столкнулась с формулой капиталистического развития
промышленности»21 (вот он, контекст). Орган монополистиче-
ской буржуазии, выражая недовольство произвольными дей-
ствиями правительства, просто-напросто указывал казенному ве-
домству (доходы железных дорог гарантировались государ-
ством), чтобы оно навело порядок в своем хозяйстве и не устраи-
вало конкуренции монополиям в торгово-промышленной
деятельности. Подобные требования встречаются неоднократно-
в статьях, которые использует Рооса для доказательства привер-
женности Ассоциации планированию.
Рооса считает, что в 1914—1915 гг. Ассоциация сильно про-
двинулась вперед в развитии своей концепции «планирования».
Это выразилось, по ее мнению, в том, что «утверждалась перво-
степенная ответственность правительства за формулировку пла-
на». Однако оставалось противоречие относительно его исполне-
ния — Ассоциация требовала «свободы частного предприятия от
обременительного правительственного контроля».22 То, что, по-
19 Essays in Russian and Soviet History, p. 206.
20 И. Брагин. Опасный опыт поощрения железнодорожного дела. —
«Промышленность и торговля», 1913, № 12(132), 15 июня, стр. 547.
21 Там же, стр. 551.
22 Essays in Russian and Soviet History, p. 210.
словам Рооса, было развитием концепции «планирования», од-
нако, не представляло никакого шага вперед, к сближению с со-
ветским планированием, которое, по ее мнению, имеет черты пре-
емственности с дореволюционным.
На основе статей в журнале «Промышленность и торговля»
в решений съездов представителей промышленности и торговли
Рооса могла бы дать более четкое представление о том, что под-
разумевалось под планом. На VIII съезде представителей про-
мышленности и торговли (1914 г.) обсуждался вопрос о поло-
жении промышленности и торговли в связи с предприниматель-
ской деятельностью казны. Докладчик В. В. Жуковский разви-
вал идею о казне как регуляторе народнохозяйственного меха-
низма: «Казна могла бы быть могущественным регулятором
опроса и потребления, а следовательно, регулятором всего хо-
зяйственного оборота».23 Между тем, по его мнению, казна этой
роли не играла, воздействие казны на спрос в России было до-
полнительным непредвиденным фактором. Съезд постановил
послать председателю Совета министров телеграмму, в которой
говорилось: «Развитие частного предпринимательства парали-
зуется все более и более расширяющимся казенным предприни-
мательством, не ограничивающимся удовлетворением потребно-
стей обороны, а стремящимся к соперничеству с частной про-
мышленностью на народном рынке».24
В том же номере помещена статья барона Г. Майделя — сек-
ретаря Совета съездов, суть которой кратко сводится к следую-
щему: мы — за «либеральную экономическую политику», мы —
против казенного предпринимательства, но, поскольку наличие
большого хозяйства казны есть факт, с которым нужно считать-
ся, «необходимо это хозяйство упорядочить и внести в него из-
вестную планомерность», невозможно «обойтись без плана ка-
зенных заказов на ряд лет вперед, хотя бы по примеру Герма-
нии».25 Казалось бы, нечего и думать о сравнении взглядов
Ассоциации с советской концепцией планирования.
Тем не менее Рооса считает возможным проводить далеко
идущие выводы и аналогии. Она мгновенно отрывается от ма-
териала; которым пользовалась, и заявляет о попытке не бо-
лее— не менее как «ввести систему экономического планирова-
ния». И чем дальше, тем больше отрывается Рооса от реальной
почвы: «Интересно, и не совсем случайно, что практика совет-
ских'наследников индуетриалистов должна была быть намече-
на во многих, более детально разработанных предложениях Ас-
социации», — пишет Рооса в статье «Русские индустриалисты
смотрят в будущее».26
Обоснование Рооса «приоритета» деятелей русского бизнеса
23 («Промышленность и торговля», 1914, № 10(154), 15 мая, стр. 526.
24 Там же, стр. 527.
25 Там же, стр. 517, 518, 519.
26 Essays in Russian and Soviet History, "p. "208.
112
в разработке принципов «планирования» сопровождается под-
черкиванием того, что они мыслили преодоление отсталости
страны, следуя западному пути, а также будто бы страстно же-
лали поднять уровень жизни народа.27 Для стран Азии и Афри-
ки, приглядывающихся к опыту социалистической индустриали-
зации в СССР, делается как бы вывод: если планирова-
ние— благо, то к нему шла русская промышленность независимо
от революции. Так что если бы «business class» «стал архитек-
тором ее дальнейшего развития»,28 Россия смогла бы добавить
к преимуществам планирования «преимущества» западного,
капиталистического образца промышленного роста.
Однако свою работу Рооса вынуждена закончить печальным
выводом передовой статьи «Что нужно в настоящий момент Рос-
сии?» (опубликованную в последнем Предвоенном номере «Про-
мышленности и торговли») —о слабости русского среднего клас-
са, которому не суждено было явиться «носителем грядущего
развития страны».29
* *
*
История предреволюционных десятилетий действительно
представляет интерес для современности и как раз потому, что
отвечает на вопрос, как подготавливался тот перелом во всемир-
ной истории, начало которому положила Великая Октябрьская
социалистическая революция, как зрели силы нового мира, но-
вого класса, который, став у власти, оказался в состоянии не
только' принять эстафету развития производительных сил и в
этом плане превзойти своего предшественника, но и осуще-
ствлять это развитие в условиях социальной справедливости.
Представители буржуазной историографии обращаются к
истории России в предреволюционные десятилетия, пытаясь
осветить возможное будущее современных отсталых стран: «Там,
где в старом понимании Россия со своей особой проблемой „Рос-
сия и Запад” стояла одиноко, современный взгляд видит дю-
жины стран Европы, Азии, Латинской Америки и даже Афри-
ки, разделяющих затруднительное положение и проблемы Рос-
сии»,— говорил Н. Рязановский в своем дискуссионном выступ-
лении «Российская империя как слаборазвитая страна».30
В ХГХ в. проблема преодоления экономической отсталости
еще не стояла для огромной крлониальной периферии капита-
лизма, но лишь в плане выравнивания уровней экономического
развития ведущих капиталистически^ стран, Для России даль-
нейшее отставание создавало серьезную угрозу ее независимо-
27 Ibid., рр. 204, 206, 200. ’
28 Ibid., р. 198.
29 Ibid., р. 218; «Промышленность и торговля», 1914, № 14(158), 15 июля,
стр. 58.
30 “Slavic Review”, December, 1961, р. 589.
8 И. Н. Олегина
113
сти и положению как великой державы. Решалась она в России
через использование госкапитализма с последующим формиро-
ванием государственно-монополистического капитализма. В Рос-
сии не было периода господства свободной конкуренции, кото-
рый пережили передовые страны.
Ныне подъем народов бывших колоний на преодоление эко-
номической отсталости происходит в условиях новой историче-
ской эпохи, основным содержанием которой является переход,
от капитализма к социализму. Преодоление экономической от-
сталости неизбежно связано с борьбой против империализма.
Новый характер эпохи обеспечивает возможность преодоле-
ния отсталости некапиталистическим путем. «Подымающимся—-
в широком историческом масштабе — стал совсем иной класс»,—
писал В. И. Ленин в статье «Под чужим флагом».31 Новые чер-
ты и возможности приобретает госкапитализм в развивающих-
ся странах, новые перспективы открываются перед планирова-
нием.
Идеологи буржуазии не прочь трактовать историю'
индустриализации России до революции и после нее как.при-
мер, подтверждающий их концепцию о едином индустриальном
обществе как цели общественного прогресса. В действительности
же она подтверждает как раз марксистскую концепцию обще-
ственного прогресса, рассматривающую историю человечества'
как естественноисторический процесс смены общественно-эконо-
мических формаций, в котором развитие производительных сил,,
являющихся элементом преемственности в истории, осущест-
вляется на основе определенных производственных отношений,
смена которых, будучи перерывом постепенности, создавала
условия для дальнейшего роста производства на базе нового
качества: Победа социалистической революции в стране и
обеспечивала такой объективно закономерный перерыв посте-
пенности. Судьба капиталистической индустриализации в Рос-
сии неотделима от судеб российского капитализма. Только на
базе социализма оказалось возможным преодолеть вековую эко-
номическую отсталость России, превратить страну в передовую
промышленную державу.
31 В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 26, стр. 146.
ГЛАВА 4
АНГЛИЙСКАЯ И АМЕРИКАНСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ
О МЕЖДУНАРОДНОМ ПОЛОЖЕНИИ СССР В НАЧАЛЬНЫЙ ПЕРИОД
СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ И БОРЬБЕ
СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА ЗА ОБЕСПЕЧЕНИЕ
ЕЕ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИХ УСЛОВИЙ
Для понимания особенностей процесса социалистической ин-
дустриализации в СССР важное значение имеет оценка внутрен-
ней и внешней обстановки, в которой он протекал. В период
принятия курса на индустриализацию СССР был единственным
в мире государством, строящим социализм. Наличие антагониз-
ма между СССР и капиталистическим миром влияло на совет-
скую хозяйственную политику, на темпы и пропорции развития
различных отраслей хозяйства. И хотя это. был мирный период
в отношениях с лагерем капитализма, антисоветские провокаций
империалистов следовали одна за другой, не прекращались их
попытки создать единый фронт держав против Советского
Союза.
В решениях съездов Коммунистической партии постоянно
подчеркивается необходимость проведения политики мира. XIV
съезд ВКП(б), принявший курс на индустриализацию страны,
дал установку ЦК укреплять солидарность с рабочим классом
западноевропейских стран и угнетенными народами, «вести поли-
тику мира, которая должна стоять в центре всей внешней
политики правительства и определять все его основные выступле-
ния».1 Состоявшийся в 1927 г. XV съезд партии, проанализиро-
вав усложнившуюся международную обстановку, вновь подтвер-
дил эти положения. Прежде всего съезд рекомендовал ЦК вести
работу «на основе дальнейшего проведения неуклонной поли-
тики мира, которая есть не что иное, как политика борьбы с
опасностью империалистических войн, и которая вместе с тем
есть основное условие дальнейшего роста социализма в СССР».I 2
Советские историки М. Э. Айрапетян и Г. А. Деборин, сде-
лавшие попытку периодизации истории советской внешней поли-
тики, так определяют ее основную задачу в 1925—1929 гг.:
«Главная задача внешней политики Советского государства со-
I КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций й пленумов ЦК,
ч. II. М., 1954, стр. 195. . <
2 Там же, стр. 436. *
8* 115
стояла в том, чтобы не допустить создания единого антисоветско-
го фронта капиталистических держав, не дать империалистам
спровоцировать войну против СССР, отстоять мир и использо-
вать его для социалистической индустриализации страны».3
Представители марксистского и демократического направле-
ний в историографии в целом дают правильную характеристику
международных отношений в середине 20-х годов. Они показы-
вают, что антисоветская деятельность правительств империали-
стических государств создавала угрозу новой войны, и разобла-
чают концепции буржуазной историографии, преуменьшающей
угрозу для СССР со стороны капиталистического окружения, и
не признающей качественно нового характера внешней полити-
ки социалистического государства.
Буржуазная историография 30—40-х годов
о внешнеполитическом положении СССР
во второй половине 20-х годов
(Л. Фишер, У. X. Чемберлин, Ш. Эдди, Э. Уолш,
Ф. Шуман, X. Сетон-Уотсон, Л. Сегал и др.)
Рассмотрение взглядов буржуазных историков мы начнем с
книги Луи Фишера «Советы в мировых делах»,4 которая была
заметным явлением в буржуазной историографии 30-х годов.
Второй том ее открывается описанием полосы признаний СССР
в 1924 г. и заканчивается событиями 1929 г. Фишер прослежи-
вает отношения СССР со всеми, даже самыми малыми страна-
ми, причем специально отмечает, какую роль играло в этих от-
ношениях осуществление индустриализационной программы
большевиков. В 1926 г., по словам Фишера, «начал чувствовать-
ся эффект большевистской программы индустриализации».5
Книга насыщена богатым фактическим материалом, и до сцх пор
специалисты по истории международных отношений считают ее
незаменимой при написании своих трудов.6
В 1931 г. вышла работа Л. Фишера «Почему надо признать
Россию?», в которой были разобраны аргументы за и против
признания СССР Соединенными Штатами Америки. Эта книга
содействовала распространению и укреплению в общественном
мнении США взгляда в пользу признания СССР. Он писал в
ней, что «несоветский мир» поставлен перед необходимостью
«найти modus vivendi с Советским Союзом. Это не должна быть
война. Тут должно быть сознательное усилие к упорядоченно-
3 М. Э. Айрапетян, Г. А. Деборин. Этапы внешней политики
СССР. М„ 1961, стр. 153. ' .
4 L. Fischer. The Soviets in World Affairs. A History of Relations bet-
ween the Soviet Union and the Rest of the World, vis. 1—2. London, 1930.
5 Ibid., vol. 2, p. 504.
6 См., например: G. F. Kennan. Soviet Foreign Policy, 1917—1941. New
York—London—Toronto, 1960, p. 5; E. H. Carr. Socialism in One Country,
vol. Ill, pt. I. London, 1964, p. V.
116
му миру, к миру, который не является прелюдией к вооруженной
борьбе».7
Взгляды Л. Фишера сильно изменились в конце 30-х годов.
С буржуазно-объективистских позиций он перешел в лагерь от-
крытой реакции и оголтелого антикоммунизма. Рассмотрение
книги «Советы в мировых делах» позволяет лучше понять про-
цесс поправения этого буржуазного историка.
Остановимся на оценке Л. Фишером таких важнейших со-
бытий тех лет, как принятие «плана Дауэса», Локарнская кон-
ференция, разрыв Великобританией отношений с СССР, а так-
же на понимании им связи между индустриализацией и миро-
любивой внешней политикой Советского Союза.
Фишер признает, что «план Дауэса» был рассчитан на эко-
номическое проникновение Германии в СССР, на сохранение
аграрно-индустриального характера экономики страны. Он пи-
шет, что успех его зависел «в последнем счете от объема гер-
манских продаж на таком потенциальном рынке, как Россия».
Однако твердый курс Коммунистической партии на индустриа-
лизацию страны обрекал эти планы на крушение: «Начало про-
ясняться и для немцев и для остального мира, что их ранние
мечты об экономическом проникновении в Советскую Россию
были до некоторой степени не отвечающими действительности».8
Германия стремилась прорвать советскую монополию внешней
торговли, так как она гарантировала индустриализацию: «Нем-
цы были против монополии внешней торговли, потому что они
были против советской индустриализации. Деревенская, нераз-
витая Россия являлась бы для них лучшим рынком».9
Однако во время советско-германских переговоров о торго-
вом договоре в 1924—1925 гг. Германия убедилась в незыблемо-
сти советской позиции в отношений монополии внешней торгов-
ли. Потом, отмечает Фишер, в связи с реорганизацией машин-
ной индустрии Германии деловые круги этой страны изменили
свое отношение, приспособились вести торговлю со'страной, на-
ходящейся в процессе индустриализации. «Однако никто, — пи-
шет Фишер, — не желает видеть механизированную в полной
мере Россию, которая конкурировала бы на азиатских и балтий-
ских рынках Германии».10
Фишер признает также антисоветскую направленность Ло-
карнских соглашений, гарантировавших западные границы Гер-
мании и предполагавших вступление Германии в Лигу Наций.
«Такой мудрый государственный деятель, как .Чемберлен, пред-
почитал союз с Германией, который успокоил бы страхи Фран-
7 L. Fischer. Why Recognize Russia? The Arguments for and against
the Recognition of the Soviet Government by the United States. New York,
1931, p. 26.
8 L. Fischer. The Soviets in World Affairs, vol. 2, p. 581.
9 Ibid., p. 584.
10 Ibid., p. 824.
117
ции и позволил Германии, так же как и Франции, объединиться
с Англией против России. Такова была в зародыше идея Локар-
но».11
Как известно, на конференции в Локарно острая борьба
развернулась по вопросу об условиях вступления Германии в
Лигу Наций. Западные державы предполагали, что вступление
Германии в Лигу Наций повлечет безоговорочное принятие ею
обязательств по ст. 16 Устава Лиги Наций, предусматривавшей
участие каждого члена Лиги в санкциях против государства, со-
вершившего акт агрессии, причем в качестве такого потенци-
ального «нарушителя мира» мыслился исключительно СССР.
Германская делегация, стремясь обеспечить для Германии воз-
можность ведения независимой политики, для чего немалое
значение имело продолжение сотрудничества с СССР, добилась
того, что выполнение ею обязательств по ст. 16 было ограничено
некоторыми условиями. В тесной связи с принятыми в Локарно
решениями Л. Фишер отмечает, что, несмотря на данное разъ-
яснение ст. 16, опасность военного нападения на Россию все же
существовала: «...опасность заключается в том, что Германия
признает Возможность своего участия в военных мерах против
Советского Союза, когДа на нее не нападают, когда она не же-
лает нападать и когда предмет спора не задевает ни в малей-
шей степени ее собственных национальных интересов».* 12
Однако* Фишер проявляет непоследовательность в оценке
действий капиталистического окружения в отношении СССР. Он
считает, что большевики «мыслили слишком примитивно», пред-
полагая возможные серьезные последствия разрыва Англией
дипломатических отношений с Советским Союзом в 1927 г.: «Они
не верили, что твердолобые обострили свои отношения с Моск-
вой просто ради демонстрации или для того, чтобы избавить
Лондон от советского посольства. Они видели зловещую, бо-
лее глубокую цель в этом шаге. Они были убеждены, что за
этим последует вооруженное британское нападение на Совет-
ский Союз. Они видели войну в ближайшем будущем».13 Одна-
ко несмотря на то, что война не вспыхнула в 1927 г., Фишер
не считает возможным сомневаться в искренней обеспокоенности
советских руководителей судьбами мира.14
В 1930 г. Фишер следующим образом объяснял причины со-
ветской политики мира: «Агрессивная политика не может дать
России ничего: Россия — богатая страна. Ей не нужно вмеши-
ваться ни в империализм нефти, ни в империализм угля и же-
леза. Индустриализация может быть облегчена дружескими
“ Ibid., р. 579.
12 Ibid., р. 609.
13 Ibid., р. 739. — То же по новому изд.: L. Fischer. The Soviets in
World Affairs. A History of the Relations between the Soviet Union and the
Rest of the World. 1917—1929. New York, 1960, p. 544.
14 L. Fischer. The Soviets in World Affairs, vol. 2, p. 742.
118
коммерческими и политическими контактами с Западом. Война
может погубить ее». Отсюда следует, что «советские антивоен-
ные лозунги продиктованы в первую очередь и прежде всего соб-
ственными интересами».15
Фишер, конечно, прав, указывая, что антивоенные лозунги
продиктованы собственными интересами Советского Союза (а
ведь в буржуазной литературе очень распространена версия, что
они выдвигались исключительно в целях пропаганды). Он прав,
говоря, что занятость внутренними проблемами и огромные есте-
ственные богатства обусловливают незаинтересованность СССР
в военном конфликте. Но этого недостаточно. Будучи буржуаз-
ным историком, Фишер не идет дальше — к вскрытию сущно-
сти, к объяснению характера внешней политики классовой
природой советского государства. В социалистическом общест-
ве класс, стоящий у власти,— рабочий класс — по своему поло-
жению в системе общественного производства заинтересован в
проведении ч политики, исключающей всякую агрессию, что отве-
чает интересам всех трудящихся.
Если не вскрыть классового содержания советской внешней
политики, то признание миролюбивого ее характера на одном
этапе не исключает отрицания такого ее характера на другом,
когда задачи данного периода (здесь индустриализации) будут
разрешены. Именно так и поступают буржуазные историки.
У. X. Чемберлин в книге «Железный век России» писал о воз-
можности изменения характера советской внешней политики к
1940 г., когда внутренние трудности будут преодолены и про-
мышленность освоит производство современной военной техни-
ки в больших масштабах.16 Фишер во введении к новому изда-
нию книги «Советы в мировых делах» (1960 г.) счел необходи-
мым предупредить читателя, что направленность советской внеш-
ней политики коренным образом различается на разных этапах:
«Контрасты между двенадцатью годами, описанными в этой
книге, и настоящим огромны».17
В 1969 г. вышла книга Л. Фишера «Путь России от мира к
войне»,18 которая, по мнению рецензента Т. фон Лауэ, является
«перевоплощением» его книги 1930 г. Л. Фишер резко критикует
советскую внешнюю политику довоенного периода. Рецензент
даже удивляется, каким образом слово «мир» попало в загла-
вие, ведь, по словам Фишера, «война, а не мир является тигелем
коммунизма».19
В работе «Это наш мир» (1956 г.) Л .Фишер пытается вы-
вести несуществующий советский «империализм» из неспособ^
15 Ibid., р. 744.
16 См.: W. Н. Chamberlin. Russia’s Iron Age. Boston, 1934, p. 206.
17 L. Fischer. The Soviets in World Affairs... New York, 1960, p. X.
18 L. Fischer. Russia’s Road from Peace to War; Soviet Foreign Rela-
tions, 1917—1941. New York, Harper, 1969.
19 The New York Times Book Review, September 7, 1969, p. 36.
119
ности разрешить внутренние проблемы.20 В книге нет ни крупицы
от науки, одна лишь слепая злоба и ненависть ярого антикомму-
ниста. В другой работе «Россия, Америка и мир» (1960 г.) Фи-
шер также исходит из основного мифа антикоммунизма — об
«агрессивности» СССР и советском «империализме».21 Эволю-
ция показательная.
Уже в 30-е годы Фишер не понимал качественно нового ха-
рактера советской внешней политики. С одной стороны, он ви-
дел в ней черты преемственности с внешней политикой царизма:
«Послереволюционные отношения между Кремлем и Даунинг-
стрит составляют смесь англо-русских и англо-советских отноше-
ний». С другой стороны, эффективность советской внешней по-
литики он измерял меркой буржуазной дипломатии. По его
мнению, если бы Советская Россия оказала поддержку одной из
группировок держав, ее международное влияние было бы боль-
ше: «Большевистский принцип не впутываться в союзы ослаб-
ляет внешнее положение Советов».22
Как известно, СССР защищал идею коллективной безопасно-
сти, осуществление которой упрочивало дело мира, в противо-
вес политике раскола мира на противостоящие группировки;
проводимой капиталистическими державами, — политике подго-
товки новой войны. В этом следует видеть не слабую, а наобо-
рот, сильную сторону советской внешней' политики.- Фишер
принижает значение миролюбивой внешней политики советского
государства в обеспечении благоприятной обстановки для инду-
стриализации й социалистического строительства. Эти мирные
условия будто бы складывались стихийно за счет противоречий
в лагере «врагов Москвы»: «Если бы буржуазные нации были
объединены между собой и если бы они менее придавали зна-
чение материальной выгоде и более принципам, большевики,
вероятно, были бы так же изолированы, как в 1919 году... Су-
щественный раскол между некоммунистическими государствами
предотвращает их объединение против коммунистического госу-
дарства, и Москва пребывает в безопасности и вообще в бездея-
тельности».23 Подобно Л. Фишеру, У. Чемберлин считает, что
«антагонизм среди европейских держав был лучшей возможной
гарантией того, чтобы ни одна держава не взяла риска опро-
метчивой враждебности к Советскому Союзу».24
Противоречия между капиталистическими странами пред-
ставляли собой объективно существующее препятствие созданию
единого антисоветского фронта. в середине 20-х годов. Однайо
разногласия- и противоречия не только разделяли капиталисти-
ческие страны, но питали и другую тенденцию — стремление
20 См.: L. Fisch e r. This Is Our World. New York, 1956, p. 481.
21 L. Fischer. Russia, America, and the World. New York, 1960.
22 Cm.: L. Fischer. The Soviets in World Affairs, vol. 2, pp 471, 827;
23 Ibid., p. 834.
24 W. H. Chamberlin. Russia’s Iron Age, p. 194.
120
разрешить эти противоречия за счет СССР. Вот эта вторая тен-
денция отнюдь не случайно выпадает из поля зрения буржуаз-
ного историка Фишера даже тогда, когда он стоял на объекти-
вистских позициях. Как в утверждении, что состояние мира скла-
дывается само собой, так и в характеристике последствий англо-
советского разрыва проявляется недооценка роли враждебного
капиталистического окружения как одного из факторов, обу-
словивших необходимость быстрых темпов индустриализации,
т. е. получается искажение той конкретно-исторической обста-
новки, в которой индустриализация осуществлялась.
Это типично не только для Фишера, но и для многих дру-
гих буржуазных авторов. Шервурд Эдди в книге «Вызов Рос-
сии» считал, что в политике Болдуина и твердолобых в Англии
в 1927 г. «Кремль видел глубокую, зловещую цель сокрушить-
Советскую Россию», что вообще в условиях «диктатуры» было-
естественным желанием находить и использовать «козлов отпу-
щения» для объяснения лишений, трудностей и т. д.25 Католиче-
ский писатель Эдмунд Уолш в книге «Последняя позиция. Ин-
терпретация советского пятилетнего плана» (1931 г.), полной
клеветнических выпадов против советской внешней политики,,
заявляет, что «нисходящий путь, который привел к теперешней
изоляции России, был выбран». По Уолшу, поддержка дела ми-
ровой революции (при этом советская внешняя политика отож-
дествляется им с деятельностью Коминтерна) предопределила
будто бы отношение внешнего мира к Советской России.26 Та-
ким образом, в буржуазной литературе 30-х годов настойчива
проводится линия на идеализацию внешней политики империа-
лизма, создававшей международную напряженность. Эта напря-
женность объявляется .либо результатом игры воображения со-
ветских руководителей, либо вина за нее взваливается на Со-
ветский Союз.
Фактором, усиливавшим напряженное международное поло-
жение Советского Союза, была политика непризнания со сторо-
ны правительства крупнейшей державы капиталистического ми-
ра— Соединенных Штатов Америки, проводившаяся в течение
16 лет. Даже буржуазные историки, такие, как Ф. Шуман, от-
мечали, что эта политика отнюдь не укрепляла дело всеобщего
мира. Проблемам советско-американских отношений посвящена
вышедшая в 1928 г. книга Ф. Шумана «Американская политика
в отношении России после 1917 года». Ф. Шуман останавлива-
ется на основных фактах политики правительства США к Совет-
ской России в 20-е годы. Небольшие различия в формулировках
заявлений государственных деятелей не меняли основного: пра-
вительство США настойчиво следовало политике непризнания.
Заявление государственного секретаря Келлога от 14 апреля
25 Sh. Eddy. The Challenge of Russia. London, 1931, pp. 196, 192.
26 E. A. Walsh. The Last Stand. An Interpretation of the Soviet Five-
Year Plan. Boston, 1931, p. 26.
121
1928 г. «не давало никакой надежды на скорое изменение по-
литики».27 Официальная точка зрения Вашингтона сводилась к
тому, что непризнание не мешает торговле. Шуман показывает,
что это не так. Непринятие советского золота и препятствия дол-
госрочному кредитованию были типичными, характерными для
официальной политик^ «торговли без признания».28
Рассматривая аргументы американских государственных дея-
телей в пользу такой политики, Шуман подчеркивает, что они
идут вразрез с элементарными нормами международного права.
Президент Вильсон в качестве причины непризнания выдвигал
факт происхождения Советской власти (насильственным путем)
и ее «недемократический характер». Аргументация Юза и Гуве-
ра несколько изменилась: непризнание Советского правительст-
ва, пишет Шуман, «не основывалось более на соображении о
его насильственном происхождении и недемократическом харак-
тере», тезис о том, что коммунизм представляет «неработоспо-
собную экономическую систему»,29 выдвинулся на первый план.
По мнению Шумана, этот мотив также не является убедитель-
ным аргументом против признания: «В то время как процвета-
ние может, вероятно, считаться свидетельством . устойчивости*
трудно представить себе сколько-нибудь разумную теорию меж-
дународного права, при которой обеспечение материального
процветания иностранного государства могло бы считаться над-
лежащим мотивом в определении того, должно или не должно
его правительство -быть признано».30 В определении своего отно-
.шения к Советскому Союзу американское правительство, веро-
ятно, исходило не из теории de facto, считает Шуман, либо это
было какое-то «новое и беспрецедентное применение» этой
теории. Все дело, пишет Шуман, было в «новом и беспрецедент-
ном характере режима, который осуществлял контроль над Рос-
сией после ноября 1917 года».31 Борьба против коммунизма —
вот что было определяющим принципом.32 Однако проводимая
Соединенными Штатами Америки политика не давала желае-
мых результатов: «То, чего не достигла интервенция, не было
достигнуто и непризнанием».33
Трезво оценивая международную обстановку в конце 20-х го-
дов, Шуман приходит к решительному выводу в пользу необ-
ходимости и возможности мирного сосуществования двух си-
стем. «От надежды осуществить свержение советского режима
и замену его откровенно капиталистическим режимом надо, ко-
27 F. L. Schuman. American Policy toward Russia since 1917. New
York, 1928, p. 239.
28 Ibid., pp. 257—259.
29 Ibid., pp. 275—276.
30 Ibid., p. 276
31 Ibid., p. 279.
32 Ibid., p. 319.
зз Ibid., p. 320.
122
вечно, отказаться»,34—пишет он. Политика американского пра-
вительства, по мнению Шумана, таила в себе не меньше опасно-
стей для дела мира, чем политика английских консерваторов:
«Его настоящая политика, подобно политике Болдуина в Вели-
кобритании после мая 1927 г., отвергает все надежды на мир и
примирение и провозглашает непримиримую войну между капи-
тализмом и коммунизмом, пока один не разрушит, другого или
оба не разрушат цивилизацию, борясь между собой». Для тех,
кто хочет мира, делает вывод Шуман, «американская политика
в отношении России должна казаться чем-то худшим, чем не-
серьезностью».35
Обосновывая необходимость изменения политики в отноше-
нии Советского Союза, Шуман продолжал разделять основные
догмы буржуазной историографии относительно «недемократиз-
ма» советской системы, относительно причастности Советского
правительства к подталкиванию мирового революционного про-
цесса. С другой стороны, он идеализирует позицию американ-
ского правительства, считая, что США столь же искренне забо-
тились об обеспечении международного мира, как СССР, вы-
двинувший на заседании Подготовительной комиссии по разору-
жению в Женеве в ноябре 1927 г. предложение о всеобщем и
полном разоружении.36 Но тем не менее книга Шумана ценна
критикой американской доктрины непризнания, выводом об
опасности ее для дела мира и решительным призывом к мирно-
му сосуществованию. Сквозь годы, несмотря на колебания > в
других вопросах, Шуман пронес верность идее мирного сосуще-
ствования двух систем.
В историографии 40-х годов — канун мировой войны, война,
первые послевоенные годы — среди большинства буржуазных
историков преобладала точка зрения, согласно которой Совет-
ский Союз имел все основания серьезно заботиться об оборо-
не в предвоенные годы, ибо опасность войны была вполне ре-
альной. В своей лучшей книге «Советская внутренняя и внешняя
политика» Фредерик Шуман уже пост-фактум отмечал, что
«опасность войны была правильно оценена партийным руковод-
ством».37
С бо'лыпой симпатией относился к Советскому Союзу Луи
Сегал. В кратком очерке истории России он писал, что в обла-
сти внешней политики «большевистское, кредо основывается на
братстве всех народов», отсюда вытекает «желание видеть все
страны свободными и сотрудничающими на условиях абсолют-
ного равенства».38 Внимание, проявляемое Советским прави-
34 ibid., р. 334.
35 ibid., р. 338.
36 Ibid., р. 240.
37 F. L. Schuman. Soviet Politics. At Home and Abroad. New York,
1947, p. 197.
38 L. Segal. Russia. A Concise History — from the Foundation of the
State to Hitler’s Invasion. London, (194...), p. 165.
123
тельством к вопросам обороны, он рассматривает как ответ на
внешние обстоятельства. «Призрак войны и особенно возмож-
ности вести войну без посторонней помощи на западном и во-
сточном фронтах одновременно, преследовал Советское прави-
тельство и народ в течение нескольких лет. После 1931 г. эта
опасность стала более острой на востоке из-за завоевания япон-
цами Манчжурии»,39— пишет Л. Сегал.
Английский историк Б. Пэйрс также считает, что военная
опасность существовала для Советского Союза еще в 20-е годы.
Он видит ее в гитлеровской программе в отношении России, из-
ложенной в «Майн кампф», и в провозглашенном в 1927 г. ме-
морандуме Танака, который начинался с угрозы «снова скре-
стить мечи с Россией в Манчжурии».40 Политика других запад-
ных держав, поощрявших Германию и Японию на борьбу про-
тив коммунизма, не затрагивается Пэйрсом, хотя в 1927 г. имен-
но английский империализм выступал в качестве застрельщика
антисоветских провокаций и создания единой коалиции против
СССР.
Американский -историк С. Томпкинс, не занимающийся спе-
циально проблемами советской истории, в книге «Россия через
века. От скифов до Советов» несколько страниц уделил пробле-
мам советской внешней политики. Он отмечает, что попытки со-
здать cordon sanitaire на границах СССР свелись на нет, и в
этом немалую роль сыграла активность советской внешней поли-
тики, преуспевшей в заключении пактов с соседними государства-
ми.41 Но в целом Томпкинс исходит из официальной концеп-
ции— многое в отношениях СССР с иностранными государства-
ми объясняется пропагандой, подготовкой мировой революции
и т. д. Так, разрыв Англии с СССР в 1927 г. он объясняет
«открытой пропагандой коммунистов против британской власти
в Индии и Китае» и помощью английским горнякам во время
всеобщей стачки 1926 г.42 Никакого анализа влияния этого раз-
рыва на международную обстановку не дается.
Однако даже из среды буржуазной историографии раздают-
ся признания, что страх перед революцией, который испытыва-
ли буржуазные правительства, имел причины внутри их соб-
ственных стран. Так, X. Сетон-Уотсон (профессор Лондонской
школы славянских исследований) писал в отношении прави-
тельств восточноевропейских стран: «Боязнь революции, — а
она была очень реальной и постоянной опасностью вследствие
существования продажных и грубых социальных и политических
систем, но правители Восточной Европы приписывали ее не
своим недостаткам, а махинациям неизвестных московских
зэ ibid., р. 167.
40 В. Р а г е s. A History of Russia. London, 1947, pp. 565, 566.
41 S. R. Tompkins. Russia through the Ages. From the Scythians to
the Soviets. New York, 1940, pp. 613—614.
42 Ibid., p. 615.
124
агентов и золоту, — склоняла эти правительства на сторону лю-
бой великой державы, которая принимала открыто враждеб-.
ное отношение к России».43 Результатом такой политики было
то, что вражда к СССР в предвоенные десятилетия помешала
этим странам организовать отпор агрессии фашистской Герма-
ний.44 Однако элементы объективистского подхода к действи-
тельности сошли на нет в последующих работах X. Сетон-Уотсо-
на. Его книги 50—60-х годов («Восточноевропейская револю-
ция», «Образец коммунистической революции», «Новый импе-
риализм» и др.)45 отличаются воинствующим антикоммунизмом,
интерпретацией истории социалистических стран и коммунистиче-
ского движения в духе наиболее реакционных концепций («тота-
литаризм», «красный империализм» и т. д.).
В работах другого английского историка Э. X. Карра объ-
ективистская тенденция в трактовке проблем советской внешней
политики, наоборот, усилилась от 40-х к 60-м годам.
43 Н. Seton-Watson. Eastern Europe between the Wars. 1918—1941.
Cambridge. At the University Press, 1946, pp. 414—415.
44 Ibid., p. 415.
45 H. Seton-Watson. The East European Revolution. London, 1956;
Его же. The Pattern of Communist Revolution. A Historical Analysis.
London, I960; 'Его же. The New Imperialism. London, 1961.
Проблемы внешней политики СССР второй половины 20-х годов
в работах Э. X. Карра 40—60-х годов
Вопросы международного положения и внешней политики
Советского Союза в 20-х годах весьма подробно освещены в ря-
де работ Э. X. Карра 40—60-х годов. Мы остановимся на трак-
товке этих проблем в его следующих трудах: «Международные
отношения между двумя мировыми войнами, 1919—1939», «Гер-
мано-советские отношения между двумя мировыми войнами,
1919—1939» и «Социализм в одной стране, 1924—1926» (две ча-
сти третьего тома, посвященного проблемам внешней политики,
вышедшие в 1964 г.).
Из них наиболее ранней является книга «Международные от-
ношения между двумя мировыми войнами, 1919—1939» (1-е из-
дание— 1937 г.).1 Карр пишет в ней, что Советский Союз следо-
вало причислить «к беспокойным силам в европейской полити-
ке».1 2 Отношения между Советской Россией и странами Антан-
ты после окончания интервенци отличались «враждебностью и
недоверием», что, по мнению Карра, было естественным и не-
1 Изданная в 1940 г. книга Э. X. Карра «Кризис двадцати лет, 1919—
1939. Введение к изучению международных отношений» написана не в кон-
кретно-историческом, а в международно-правовом аспекте (Е. Н. Carr. The
Twenty Years’ Crisis 1919—1939. An Introduction to the Study of International'
Relations. London, 1940).
2 E. H. Carr. International Relations between the Two World Wars.
1919—1939. London, 1947, p. 72.
125
избежным», так как распространение недовольства среди под-
данных других государств — а это вменялось в вину Советско-
му государству — противоречит «идее нормальных международ-
ных отношений».3 Как видим, Карр исходит из официальной
версии буржуазных правительств о противоположности цели
распространения мировой революции и принципов международ-
ного права, версии, призванной оправдать враждебные дейст-
вия ведущих капиталистических держав против страны Сове-
тов. Отсюда препятствием для налаживания отношений с капи-
талистическим миром, по мнению Карра, служила «двойствен-
ная политика» советских властей (курс на мировую революцию
плюс признание необходимости сосуществования).4 Однако со
временем (уже с 1924- г.) мировая революция отступает «на
второе место в партийной программе» и решающую роль сыгра-
ло здесь, по мнению Карра, то, что исключение .Троцкого из
партии в 1927 г. означало утверждение курса на построение со-
циализма в одной стране и установление нормальных отноше-
ний между Советским правительством и капиталистическими го-
сударствами.5
В этой же книге Карра принцип пролетарского интернацио-
нализма, характерный для советской внешней политики, полу-
чает искаженное толкование и для начала 20-х годов почти отож-
дествляется с понятием «экспорт» революции. Предположение о
возможности скорой победы пролетарской революции в странах
Европы рассматривается им как помеха нормальным отношени-
ям Советской России со странами капитализма. Советская Рос-
сия, таким образом, выступает как главный источник всех труд-
ностей, встающих на этом пути. Курс на построение социализма
означал, по Карру, сосредоточение на внутренних проблемах и
потому вел к уменьшению осложнений при проведении внешней
политики Советского Союза.
Исходя из того, что советская внешняя политика прошла
ряд этапов, на которых ее задачи менялись в зависимости от
изменения внутренней и внешней обстановки, нельзя, однако,
как это делает Карр в данной книге, видеть в ней самодовлею-
щую причину либо враждебности, либр преодоления таковой в.
отношениях между странами дйух систем. Он явно недооценива-
ет влияния антисоветской деятельности империалистических пра-
вительств на развитие отношений советской страны с миром ка*
питализма, деятельности, оттянувшей на несколько лет возмож-.
ность практического проведения в жизнь принципа мирного со-
существования. Вооруженная интервенция против Советской
России представляла собой не что иное, как действительный экс-
порт контрреволюции, попрание всех норм и принципов между-
народного права. Поскольку сокрушить силой Советскую власть.
з Ibid., рр. 72—73.
4 Ibid., р. 73.
5 Ibid., рр. 77—78.
126
не удалось, военная партия в капиталистических странах вынуж-
дена была несколько отступить, но это не означало, что от це-
ли сокрушить советский режим она отказалась совсем.
Враждебность капиталистического окружения была реальным
фактором, который советское руководство обязано было учиты-
вать.
Как же оценивает Карр действия ведущих капиталистических
правительств в годы, когда был принят курс на построение со-
циализма в одной стране, когда разрабатывалась и начала осу-
ществляться политика индустриализации? Как характеризует он
основные акты западной дипломатии, затрагивающие интересы
Советского Союза и влияющие на его международное положе-
ние?
Карр ни словом не обмолвился в рассматриваемой книге об
антисоветской направленности «плана Дауэса» и Локарнских
соглашений. Он не находит нужным определенно указать на то,
что именно эти соглашения проложили дорогу возрождению гер-
манской военной промышленности и милитаризма. И это в книге,
написанной после недавнего окончания второй мировой войны!
С горечью, искренней для буржуазного пацифиста, он сожалеет
лишь, что надежды на длительный мир оказались иллюзорными,
а урегулирование — недолговечным. Период 1924—1930 гг. в ев-
ропейской истории он называет «периодом умиротворения», «зо-
лотыми годами послевоенной Европы».6 «План Дауэса», по
Карру} имел как «много достоинств», так и «серьезные пороки».7
В те годы он, казалось, осуществлялся с «безоговорочным успе-
хом». «Немногие люди, — пишет Карр, — имели проницатель-
ность понимать, что Германия платила свои долги американ-
скими деньгами и что ее платежеспособность зависела от про-
должающейся популярности германских займов на Уолл-стрите».8
В связи с Локарнскими соглашениями, отмечает Карр, выяви-
лись две трудности. Одна, связанная со ст. 16 Устава Лиги Наций,
была урегулирована особым письмом, в котором державы, пред-
ставленные в Локарно, информировали Германию, что член Ли-
ги должен участвовать в исполнении Устава «в степени, которая
соответствует его военному положению и учитывает его геогра-
фическое положение». «Под этим понимали, — пишет Карр, — что
от Германии как разоруженного государства не ожидается уча-
стие в военных санкциях против Советского Союза».9 Вторая
трудность проистекала из того, что не были гарантированы во-
сточные границы Германии. Тем самым они как бы рассматри-
вались как границы второго класса. Создавалось впечатление,
что «Великобритания не готова принимать военные меры, что-
бы защитить границы в Восточной Европе... В течение десяти
6 Ibid., р. 81.
7 Ibid., р. 84.
8 Ibid., р. 85.
9 Ibid., р. 96.
127
лет почти все правительства, оказывается, действовали соглас-
но этим предположениям».10 *
Как видим, Карр пытается учесть уроки второй мировой
войны, оценивая «план Дауэса» и Локарно, но не идет дальше—
к раскрытию антисоветских целей западной дипломатии, кото-
рые составляли существо всей этой политики. Особенно мягко
пишет Карр о „внешней политике своей собственной страны —
Великобритании. Налет на помещения «Аркос» и последовав-
ший затем разрыв дипломатических отношений с Советским
Союзом представляются им как незначительный эпизод: «Эта
ссора была, однако, исключением в общем ходе отношений Со-
ветского Союза с другими странами в течение этого периода».11
Недостаточно подчеркивает он опасность для дела мира без-
ответственного антисоветского акта английского правительства
и в другой своей книге «Германо-советские отношения между
двумя мировыми войнами, 1919—1939»: «... этот британский
шаг не нашел никаких подражателей и мало сочувствую-
щих. . .»12
Книга о германо-советских отношениях, появившаяся на ос-
нове нескольких прочитанных Карром лекций, рассматривалась
им как часть подготовительной работы к большому труду «Боль-
шевистская революция».13 Концепция о взаимодействии измене-
ний и преемственности, революционного и традиционного, разо-
бранная ранее, весьма существенно проявляется в этой работе
при анализе германо-советских отношений.
В начале 20-х годов развитие отношений между Германией
и Советской Россией привело к заключению Рапалльского дого-
вора, это. оказалось, по Карру, возможным несмотря на то, что
в Советской России еще надеялись на победу социалистической
революции в Германии. «Это было поразительное изменение,
когда советские ораторы начали взывать к извечным интересам
России и использовать традиционные аргументы диплома-
тии»,14— пишет он.
Политика Рапалло выстояла даже после революционных со-
бытий 1923 г. в Германии, отмечает Карр.15 Что касается совет-
ской стороны, то в «повторной неудаче германской революции»
виДит он «наиболее властную причину» поворота фронта, осуще-
ствленного в 1924 г. под лозунгом «социализм в одной стра-
не».16
Принятие «плана Дауэса» и заключение Локарнских согла-
шений не могли не сказаться на советско-германских отноше-
ю Ibid., р. 97.
и Ibid., р. 103.
12 Е. Н. Carr. German-Soviet Relations between the Two World Wars,
1919—1939. Baltimore, John Hopkins Press, 1951, p. 96.
13 Ibid., p. VIII.
14 Ibid., p. 1.
• 15 Ibid., p. 65.
16 Ibid., p. 76.
128
ниях. «Германо-советские отношения были еще раз (Локарно.—
И. О.) подвергнуты фундаментальному обсуждению. Централь-
ное и противоречивое положение Германии, глядящей и на во-
сток и на запад, стало решающим вопросом европейской дипло-
матии»,17— пишет Карр.
В «плане Дауэса» Карр видит орудие восстановления гер-
манской экономики «на прежней основе», с помощью иностран-
ных вложений, но надежды не оправдались: «Как только этот
лоток (вложений. — И. О.) прекратился, как это было в 1929 г.,
все здание должно было рухнуть».18 Несколько дальше, харак-
теризуя Штреземана, германского министра иностранных дел,
осуществлявшего в течение ряда лет политику балансирования
между Востоком и Западом, Карр пишет, что «он не понимал,
что основы германской довоенной экономики были разрушены
так, что их невозможно восстановить, и надеялся без оснований,
что здание может быть заново построено на зыбучих песках зай-
мов и кредитов с Запада».19 Таким образом, Карр здесь заходит
далеко в осознании недугов капиталистической системы, указы-
вая на тщетность попыток восстановления германской экономи-
ки на старой основе. «Но в 1924 и 1925 годах ничего не пони-
мали».20
За экономической стабилизацией должна была последовать
политическая: Локарно было следствием «плана Дауэса». Гер-
манская внешняя политика состояла в том, чтобы балансиро-
вать между Востоком и Западом и «получать максимум выгод
от обеих ориентаций».21 Подробно анализирует он и позицию со-
ветской стороны. «Кошмаром советских политиков» была воз-
можность объединения капиталистических стран против СССР.
«Единственное спасение для Советской России лежало в разно-
гласиях внутри капиталистического мира»,22 — пишет Карр. Но
реальным, наиболее глубоким было расхождение между побе-
дившими союзниками и Германией. Советская Россия «не име-
ла никакой реальной свободы маневра», «доступной альтернати-
вой» была только «дружба с Германией». Отсюда тревога в свя-
зи с принятием «плана Дауэса». Он «был воспринят в Москве
как первый шаг в кампании за то, чтобы выиграть Германию
для Запада»,23 — считает Карр. Отсюда — боязнь, что Германия
может отойти от линии Рапалло, отсюда — особенно активные
действия советской дипломатии в «год Локарно» и завершаю-
щее событие — подписание советско-германского договора 1926 г.
о ненападении и нейтралитете. Карр приводит оценки этого до-
17 Ibid., р. 78.
18 Ibid., р. 79.
19 Ibid., р. 90.
20 Ibid., р 79.
21 Ibid., рр. 79—80.
?2 Ibid., р. 80.
ibid., р. 81.
9 И. Н. Олегииа
129
говора советскими и германскими государственными деятелями..
М. М. Литвинов приветствовал этот последний как «расширение
Рапалльского договора»; по словам Штреземана, Берлинский
договор представлял «идею комбинирования этой локарнской
политики (т. е. связанной с верностью политике Лиги.— Й. О.}
с консолидацией наших старых отношений с Россией».24
Карр проводит мысль, что в те годы как Германия не имела,
свободы выбора между Востоком и Западом, так и Советская
Россия не имела свободы выбора между Германией и держава-
ми победительницами.25 Только в 30-е годы «Германия могла
позволить себе отказаться от политики балансирования и сде-
лать выбор между Востоком и Западом», в то же..время «Совет-
ская Россия стала также достаточно сильной, чтобы сделать вы-
бор между Германией и западными союзниками». «Но в 20-е го-
ды ни одно из этих условий не было реализовано»,26 — пишет
Карр.
Наиболее полно международное положение и внешняя по-
литика СССР отражены в работе Э. X. Карра «Социализм в
одной стране», третий том которой (в двух частях) посвящен
исключительно проблемам внешней политики. В первой части
освещаются отношения СССР со странами Запада, во второй —
со странами Востока. Карр останавливается и на основных
принципах советской внешней политики, на отношениях с каж-
дой страной в отдельности и по-прежнему, исходя из тезиса, что-
деятельность НКИД и Коминтерна переплеталась, он много вни-
мания уделяет зарубежным компартиям, конгрессам Коминтер-
на и пленумам ИККИ (специальные главы). Как и предшест-
вующие тома «Истории Советской России», эта книга имеет бо-
гатую документальную базу. Помимо печатных изданий, авто-
ром привлечены оказавшиеся доступными новые архивные доку-
менты.
Этот труд отличается от только что рассмотренных изменени-
ем некоторых оценок, постановкой новых проблем, что является
в значительной степени результатом более глубокого и система-
тического исследования.
Важной вехой в отношениях СССР с капиталистическим ми-
ром считает Карр 1924 год. Признания Советского правительст-
ва британским и итальянским—правительствами в феврале
1924 г., а затем и другими странами «представляли Советскому
Союзу нормальный дипломатический статус среди европейских
держав». По мнению Карра, эта победа стала возможной как
вследствие упрочения Советской власти, так и в связи с фактом
укрепления позиций капитализма на Западе, пережившего
опасность революционного взрыва: «Элемент стабильности во-
шел в советскую картину мира — стабильности капиталистиче-
24 Ibid., рр. 86—87.
25 Ibid., рр. 81, 89.
26 Ibid., р. 89.
130
ских стран, которые неожиданно пережили угрозу непосредст-
венной революции, стабильности Советской власти, которая не
подвергалась более прямому и постоянному нападению со сто-
роны врагов внутри страны или заграницей и достигла упро-
ченного международного положения; и это неизбежно вело к
некоторой стабилизации отношений между Советским Союзом
и капиталистическими странами».27
Однако к концу 1924 г. обстановка осложнилась: был принят
«план Дауэса», ухудшились отношения с Англией. Вначале ка-
залось, что эти удары уравновешивались новыми успехами, от-
мечает Карр, но «вскоре обнаружилось, что удары были реаль-
ными, а компенсирующие успехи иллюзорными».28 Ответом на
растущую угрозу со стороны капиталистического мира была за-
бота об усилении Красной Армии и Красного Флота, выразив-
шаяся в принятии III съездом Советов в мае 1925 г. специаль-
ного решения.29 Промышленное восстановление, «растущая
национальная самоуверенность» и реорганизация Красной Ар-
мии— вот чем характерен, по мнению Карра, 1925 год для Со-
ветского Союза.30 «Выиграть время, отсрочить бедствие до тех
пор, пока советская оборона не станет неприступной, было те-
перь целью советской внешней политики. Таково было настрое-
ние в беспокойный год Локарно».31
В этой книге Карр идет гораздо далее, чем в своих преж-
них работах, в осознании той опасности, которую таило для
Советского Союза подписание Локарнских соглашений, и, что
особенно важно, в некоторой степени избавляется от иллюзий в
отношении мотивов действий вдохновителей Локарно. Он пишет:,
«Но как только британская рука стала более видимой как на-
правляющая сила за переговорами о пакте безопасности,, пакт
более и более ясно представлялся в советском воображении
как ицструмент, посредством которого консервативное прави-
тельство в Лондоне, непримиримо враждебное Советскому Сою-
зу, организует антисоветский фронт и завершит изоляцию Со-
ветского Сощза в Европе».32
Карр не возражает против советской интерпретации Локарн-
ских соглашений, цо и не признает ее до конца. Эта двойствен-
ность, это полупризнание типичны для Карра как буржуазного
историка-объективиста. Однако все же, пожалуй, он склонец ю
подтверждению справедливости советской оценки, о чем свиде-
тельствуют следующие слова: «Локарно правильно рассматри-
вали как триумф британской политики восстановления равнове-
сия в Западной Европе путём возвращения Германии в семью
27 Е. Н. Carr, Socialism m One Country, vol. Ill, pt. I, pp. 4-^5..
28 Ibid., p. 248.
29 Ibid., pp. 249—252.
30 Ibid., p. 252. - . • .
31 Ibid., p. 253. ' , ,
32 Ibid., p. 262. •...
9*
131:
западных стран. Частью этой политики, в британских глазах
подчйненной, но не менее необходимой частью, было вогнать
клин между Германией и Советским Союзом, ослабить герман-
скую зависимость от восточной ориентации и таким образом
изолировать Советский Союз в Европе; и естественно, что об
этой части локарнской политики должны были думать в Москве
как о ее сущности и основной цели».33
Карр подробно разбирает все шаги, предпринятые советской
дипломатией для укрепления позиций СССР в «год Локарно».
«Тем временем ничто не было упущено, что может сделать честь
Чичерину и правительству, которое он представлял»,34 — заклю-
чает он.
В этом плане важен советско-гермацский торговый договор,
подписанный 12 октября 1925 г., когда шли еще переговоры в
Локарно. Однако он отнюдь не был достаточным противовесом:
«В коммерческом и финансовом отношении Советский Союз на-
ходился в наиболее выгодном положении. Но это не была ком-
пенсация за новую политическую связь Германии с Западом».35
Два года, последовавшие за Локарно, характеризовались наи-
более Тесным сотрудничеством Германии и СССР.36 В 1926 г.
подписан договор о нейтралитете и ненападении между Гер-
манией и СССР. Изложив содержание договора, Карр заклю-
чает: «Договор рассматривался со всех сторон как победа со-
ветской дипломатии и как восстановление равновесия в герман*
ской внешней политике, чрезмерно обращенной к Западу Ло-
карнским соглашением».37 Этот договор создавал осйову для
практического сотрудничества и в этом смысле представлял со-
бою продолжение Рапалло. Однако германская политика не бы-
ла повернута преимущественно к Востоку, как в дни Рапалло,
и «Советское правительство при всей практической ценности,
которую оно еще признавало за дружбой со стороны Германии,
все больше сознавало некоторую холодность и неискренность
этой дружбы и все больше стремилось найти компенсацию где-
нибудь в другом месте».38 Во-первых, при невозможности «ра-
зорвать твердый фронт британской вреждебйости» оно повора-
чивалось к Франции и Польше.39 Но надежда на особые отно-
шения с Францией в качестве противовеса не оправдалась, а
Польша все еще предпочитала «поблекшие лавры санитарного
кордона».40 Во-вторых, Советское правительство «стало обра7
щать внимание на заседания в Женеве».41
зз ibid., р. 414.
34 ibid., р 276.
35 ibid., р. 279.
36 Ibid., р. 281.
37 Ibid., р. 438.
38 Ibid., р. 282.
39 Ibid.
40 Ibid., рр. 425, 467.
41 Ibid., р. 282
132
Карр прослеживает подробно, как развивались контакты
Советского Союза с Лигой Наций в отдельных практических во-
просах, отмечает все нюансы в отношении СССР к Лиге, во
взглядах на возможность вступления в нее. «В год Локарно
боязнь враждебного военного действия против Советского Сою-
за стала чем-то большим, чем обычное пугало»,42 — пишет Карр.
В 1926 г. в Женеве начала свою работу Подготовительная ко-
миссия Лиги Наций, которая должна была разработать планы
конференции по всеобщему разоружению. Советский Союз не был
представлен, так как просьбам СССР перенести работу комис-
сии в другой город — Женева была неприемлема из-за конфлик-
та в связи с убийством Воровского—не пошли навстречу. Ко-
миссия прервала работу «без видимости результата». И Карр
заключает: «Советские насмешки, казалось, имели некоторое ос-
нование».43 (В советских заявлениях, отмечает он, отказ пере-
менить место работы комиссии рассматривался как нежелание
участия-СССР и свидетельство отсутствия серьезных намере-
ний заниматься проблемами разоружения.) <
И, наконец, в-третьих, поиски компенсации, по Карру, про-
явились в усилении «гонки за то, чтобы призвать новый мир
Азии для восстановления равновесия старого».44 По мнению Kapj
ра, значение подъема революционного движения в странах Во-
стока советской внешней политикой было осознано не сразу.
Важной вехой была работа В, И. Ленина «Лучше меньше, да
лучше» (1923 г.).45 Он пишет, что Ленин «соединял Германию с
Востоком как две выдающиеся особенн'ости в революционном
ландшафте». И далее: «Германская неудача в октябре 1923 г.
фактически устранила Германию из картины».46 Оставался Во-,
сток и главная сила там — революционное движение в Китае.
По мнению Карра, в «год Локарно» событиям на Востоке со-
ветские руководители стали придавать особенно важное значе-
ние, «каждый луч света с востока превращался в луч надеж-
ды».47 «Новый-мир Азии будет источником многих затруднений,
ошибок и разочарований так же, как и старый мир Европы. Но
после 1926 г. он не перестанет занимать важное место в совет-
ских расчетах»,48 — пишет он. Причем большие надежды воз-
лагались на некапиталистическое развитие этих стран.49
42 Ibid., р. 458.
43 ibid., р. 461.
44 Ibid., р. 282.
45 Е. Н. Carr. Socialism in One Country. 1924—1926, vol. Ill, pt. II.
London, 1964, pp. 612, 613.
46 Ibid., p. 613.
47 Ibid., p. Q29.
48 ibid., p. 631.
49 Ibid., pp. 614—615, 637—638.
133
В отличие от прежних работ Карра, в данной книге нашла
отражение проблема советско-американских отношений в сере-
дине 20-х годов. США по-прежнему не признавали СССР, но со-
ответственно своей усилившейся экономической мощи, отмеча-
ет Карр, играли активную роль в мировых делах, что не могло
не сказаться на международном положении СССР. Так, «льви-
ная доля» займа Дауэса была размещена в Соединенных Шта-
тах Америки, что не прошло не замеченным в СССР.50 Ухуд-
шение отношений СССР с Западной Европой зимой 19,24/25 г.,
кульминационным пунктом которых было Локарно, «обострило
советское недоверие к Соединенным Штатам». В американской
политике ясно видели «помощника и соучастника, если не под-
стрекателя западной враждебности к Советскому Союзу».51 52
Сам Карр далее на документальном матерцале показывает, что
«проектируемый договор (в Локарно. — И. О.) имел американ-
скую поддержку».52.
Возросшая сила американского капитала, отмечает Карр,
была вне сомнений для советских руководителей, в Соединен-
ных Штатах стали видеть главную державу капиталистического
мира, главного антагониста СССР. Карр выделяет и другой ас-
пект отношения СССР к США: США были передовой, промыш-
ленной державой мира, а СССР страной, находящейся в процес-
се индустриализации.53 Советско-американское экономическое
сотрудничество, несмотря на отсутствие дипломатических отно-
шений, пробивало себе дорогу. Детально, конкретно прослежи-
вает Карр, как налаживались деловые контакты, причем в зна-
чительной степени он опирается на материалы книги В. Э. Виль-
ямса «Американо-русские отношения 1781—1947» (она будет
рассмотрена нами позднее).
Из сравнения нескольких книг Карра мржно сделать вывода
что круг освещаемых проблем расширился, понимание Карром
вопросов международных отношений и внешней политики СССР
второй половины 20-х годов не осталось неизменным. В 60-х го-
дах Карр отошел от той идеализации «плана Дауэса» и Локарн-
ских соглашений, которая имела место в ранних его работах,
он с большим пониманием стал относиться к позиции Советского
правительства, которое верно уловило^ антисоветскую направ-
ленность этих актов и соответственно проявляло заботу об обо-
роне страны. Важно также, что Карр отмечает активную роль
советской внешней политики в упрочении международного по-
ложения СССР. С 40-х до 60-х годов Карр представляет объек-
тивистскую тенденцию в буржуазной историографии.
50 Е. Н. Саг г. Socialism in One Country, vol. Ill, pt. I, p. 465.
51 Ibid., p. 466.
52 Ibid., p. 467.
53 Ibid., pp. 468, 473, 474.
134
Реакционная и объективистская тенденции в 50—60-е годы
, (Л. Шапиро, Р. Дэниэлс, А. Эрлих,
Дж. Кеннан, В. Э. Вильямс, Д. Флеминг и др.)
В буржуазной историографии в целом в 50-е — 60-е годы ре-
дакционная тенденция усилилась по сравнению с некоторым реа-
лизмом оценок международного положения СССР в годы войны
и в первые послевоенные годы.
Вновь получило распространение бывшее в употреблении и
прежде, в 30-е годы, утверждение, что большевики раздували
военную опасность для своих внутренних нужд, что «военное пу-
гало» нужно «диктатуре». Автор книги «Коммунистическая пар-
тия Советского Союза» Леонард Шапиро пишет: «Новый фак-
тор был брошен на весы в это время (речь идет о борьбе с вы-
ступлениями троцкистско-зиновьевской оппозиции в 1927 г.—
И. О.), который обе стороны пытались использовать, — военное
пугало»? Версию о «пугале» окружения капиталистическими
державами поддерживает А. Юлэм.1 2 Чересчур снисходительно
оценивает провокационную политику британского правительст-
ва Р. Дэниэлс: «Как оппозиция, так и партийное руководство в
России сделали поспешное заключение, что война с Британией
неизбежна, хотя 'британцы оценивали этот кризис гораздо менее
серьезно».3 Александр Эрлих в книге «Дебаты о советской инду-
стриализации, 1924—1928» лишет: «Трудно понять, как разрыв
дипломатических отношений британским правительством, убий-
ство советского посла в Варшаве эмигрантом-террористом или.
поворот Чан Кай-ши против своих союзников-коммунистов, хо-
тя эти события несомненно вызывали беспокойство, могли быть
интерпретированы как прелюдия военной интервенции».4 Связь
некоторых особенностей советской индустриализации с между-
народной обстановкой очевидна для А. Ноува. Однако, призна-
вая определенную реальность опасений советского правитель-
ства, он проявляет тенденцию к идеализации политики империа-
листических государств в отношении СССР: «В середине двад-
цатых годов западные державы бездействовали .(were quies-
cent), но периодические сигналы тревоги о заговорах «Чембер-
лена и Пуанкаре» были только отчасти умышленно выдуманы
по политическим соображениям. Страхи, казалось, были под-
линными. Разрыв Британией, дипломатических отношений в
1 L. S ch ар i го. The Communist Party of the Soviet Union. New York,
1960, p. 303.
2 A. B. U1 a m. Expansion and Coexistence. The History of Soviet Foreign
Policy. 1917—1967. New York, 1969.
3 R. V. Daniels. The Conscience of the Revolution. Communist Opposi-
tion in Soviet Russia. Cambridge, Mass., 1960, p. 286.
4 A. Erlich. The Soviet Industrialization Debate, 1924—1928. Cambridge,
Mass., 1960, p. 167.
135
1927 г. придал реальность этим страхам.Было также беспокой-
ство по поводу японцев на Дальнем Востоке».5
Интересно отметить, что те же самые события на рубеже
20—30-х годов воспринимались гораздо более серьезно. Так,
Л. Фишер писал: «Никакая жертва не является слишком боль-
шой, чтобы обеспечить нецрерывное выполнение задачи строи-
тельства. Престиж ни к чему, когда стоит вопрос о мире. Со-
ветские полномочные представители были убиты в чужих стра-
нах. На советское посольство был налет. Два советских торг-
предства за границей были обысканы. В советских консулов
стреляли. Советская собственность была захвачена. Но Москва
отказалась быть вовлеченной в войну».6
Советское правительство проявляло величайшее терпение и
выдержку, отражая наскоки империалистов. «Мир сохраняется
лишь благодаря терпению Советского правительства», — гово-
рил во французском парламенте депутат-коммунист Марсель
Кашен 1 декабря 1927 г.7
Буржуазные интерпретаторы советской истории из того фак-
та, что угроза военной интервенции реализовалась в конце кон-
цов в нападении фашистской Германии на Советский Союз, й для
предшествующих лет ограничивают ее только Германией (иног-
да добавляют Японию). Тем самым сводятся на нет враждебные
действия английского, французского, американского империа-
лизма в отношении СССР. Бывший американский посол в СССР
Джордж Кеннан развивает реакционнейшую концепцию совет-
ской внешней политики.8 В книге «Россия и Запад при Ленине
и Сталине» он пишет: «Были периоды, когда России действи-
тельно угрожали — прежде всего немцы и японцы, были перио-
ды, когда угрозы не было совсем^. По Кеннану, то, что не было
реальной военной опасности для Советского Союза в каждый
данный момент, нисколько не отражалось на советской интер-
претации международной обстановки, она-де всегда характери-
зовалась как напряженная и это характерно для дипломатии
«диктатуры».9
Говоря о нереальности военной опасности, буржуазные авто-
ры ставят под сомнение необходимость заботы об обеспечении
обороны страны. Л. Шапиро отмечает, что главным решением
XV съезда партии было принятие директивы о составлении пя-
тилетнего плана. «Директива, которая была одобрена в Цент-
ральном Комитете в октябре 1927 г., делала особое ударение на
необходимости развивать как тяжелую промышленность с тем,.
6 A. Nove. An Economic History of the USSR. London, 1969, p. 121.
6 L. Fischer. The Soviets in World Affairs, vol. 2, p. 744.
7 «Известия ЦИК Союза и ВЦИК», 3 декабря 1927 г.
8 G. F. Kennan. Soviet Foreign Policy, 1917—1941. New York—Lon-
don—Toronto, 1960.
9 G. F. Kennan. Russia and the West under Lenin and Stalin. Boston-
Toronto, 1961 (1st ed. in 1960), pp. 251—252.
136
чтобы увеличивать выпуск средств производства, так и основ-
ные отрасли промышленности, нужные для целей обороны
(последнее было отражением военной паники, которая пронес-
лась над партией летом 1927 г.)»,10 *—пишет он. Сам Шапиро счи-
тает обострение международной обстановки в 1927 г. в связи
с англо-советским разрывом не более как «военной паникой»:
«Не было никогда никакой реальной опасности, войны, но в
СССР обе стороны, вовлеченные в конфликт (партия и оппози-
ция.— И. О.), вполне, вероятно, верили, что она была».11 Если
учесть, что многие буржуазные авторы начало индустриализации
связывают с введением первого пятилетнего плана, то становит-
ся очевидным, что они стремятся доказать, будто индустриали-
зация и создание военной промышленности идут бок о бок не
потому, что обострение антагонизма с капиталистическим миром
вынуждало делать это, а потому, что «агрессивность» будто бы
внутренне присуща СССР. Таким образом, в основе анализа
лежит типичная антикоммунистическая концепция.
Как видим, в оценке международного положейия СССР во
второй половине 20-х годов имеется определенное единство в
современной реакционной буржуазйой историографии. Ее ряды
пополнились за счет историков, прежде отдававших дань бур-
жуазному объективизму, но позднее скатившихся на позиции
оголтелого антикоммунизма (Л. Фишер, У. X. Чемберлин,.
X. Сетон-Уотсон и др.).
У других историков (Ф. Шуман, Э. X. Карр и др.) и после
второй мировой войны тенденция к объективизму осталась
преобладающей, а у Э. X. Карра даже усилилась. Среди буржу-
азных историков послевоенного поколения также имеются чест-
ные ученые, стремящиеся дать правдивую картину основных
тенденций в международной политике между двумя войнами,
ибо они сознают, что важность альтернативы — война или
мир,— в настоящее время стоящей перед человечеством, требу-
ет от историка относиться с высокой ответственностью к своему
долгу. Они подвергают серьезной критике реакционные концеп-
ции, догмы и мифы антикоммунизма. Характерными в этом
плане являются работы американских историков В. Э. Вильямса
и Д. Ф. Флеминга. Первого интересует главным образом пробле-
ма советско-американских отношений, второго — причины и
предыстория «холодной войны».
Книга В. Э. Вильямса «Американо-русские отношения,
1781 — 1947» вышла в 1952 г. Появившись в., разгар «холодной
войны», она резко выделялась среди литературы тех лет под-
черкиванием идеи необходимости советско-американского со-
трудничества в интересах мира, критикой Кеннана — идеолога
политики «сдерживания коммунизма». В. Э. Вильямс подвергает-
10 L. S с h а р i г о, op. cit, р. 340.
“ Ibid., рр. 303—304.
критике как внешнеполитические рекомендации Кеннана в кон-
це 40-х годов, так и его оценку взаимоотношений между миром
капитализма и миром социализма в период между двумя вой-
нами. Кеннан утверждал в 1947 г., что США располагают си-
лой, чтобы увеличивать напряжение, при котором советская
политика должна действовать, чтобы принудить Кремль
к умеренности и осторожности и «обеспечить тенденции, кото-
рые в конечном счете должны найти выход либо в распаде,
либо в созревании распада Советской власти».12 Отметая туман-
ные и несущественные оговорки13 Кеннана, Вильямс так пишет
о сущности его рекомендаций: «.. .его политика призывает к
применению постоянно растущего военного давления, которое
’будет вызовом существующему советскому руководству».14- По
мнению Вильямса, к советско-американским отношениям надо
подходить с большой ответственностью, это не область интел-
лектуальных забав.15-
Весьма существенна критика Вильямсом Кеннана и по воп-
росам международного положения СССР в 20-е и 30-е годы.
Позиция Кеннана такова: тезис советских руководителей об
антагонизме между миром капитализма и миром социализма
не основан на реальности; подчеркивание Москвой опасности,
грозящей советскому обществу, объясняется необходимостью
обеспечить поддержку авторитарному правительству внутри
страны; и лишь «время от времени» «этот коммунистический
тезис» об антагонизме двух миров находил, по Кеннану, под-
тверждение в конце 30-х годов в связи с тем, что нацистский
режим в Германии и японское правительство имели действи-
тельно агрессивные намерения против СССР. Изложив эти по-
ложения Кеннана, Вильямс пишет: «Эти замечания и интерпре-
тации требуют дальнейшего исследования. Наиболее заметным
упущением Кеннана является то, что он не указал, что капитали-
стические лидеры воинственно противостояли социализму как
словесно, так и более действенно в течение многих лет до су-
ществования Советского государства. Он также не упоминает
факта союзнической интервенции в Россию — интервенции,
прежде всего предназначенной уничтожить Советское прави-
тельство. Читатель не находит никакой ссылки на открыто при-
знанные политические цели Герберта Гувера — „отказ от своей
настоящей экономической системы” со стороны большевиков — и
Чарльза Эванса Юза, которые обусловливали признание „фун-
12 W. A. Williams. American-Russian Relations, 1781—1947. New
York—Toronto, 1952, p. 282; X [G. F. Kennan]. The Sources of Soviet Con-
duct. — “Foreign Affairs”. An American Quarterly Review, July, 1947, p. 582.
13 Через 20 лет после появления статей о «сдерживании» коммунизма, в
изменившейся международной обстановке Кеннан вынужден увеличить число
оговорок, чтобы сделать понятной свою позицию в то время (см.: G. F. Ken-
nan. Memoirs, 1925—1950. Boston—Toronto, 1967, pp. 358—367).
14 W. A. Williams. American-Russian Relations.., p. 282.
15 Ibid., pp. 282—283.
138
даментальными изменениями в советской экономической систе-
ме. Также странным является использование выражений „время
от времени” и хронологии „в конце 1930-х годов” для характе-
ристики угрозы России со стороны Германии и Японии».16
Имеет смысл процитировать Вильямса и дальше: «„Время
от времени” едва ли может быть применено к вооруженному
вызову, который беспокоил мир в большую часть межвоенных
лет. Фраза „в конце 1930-х годов” не соответствует активности
Японии в интервалах 1917—1922 и 1931—1941 гг. или Гитлера
от 1934 г. и далее. Аргумент Кеннана, что ни оккупация Япони-
ей Восточной Сибири и последующие нападения на границе
между Манчжурией и Россией, ни экспансия Гитлера в Цент-
ральной Европе не были угрозой советской безопасности, стран-
но противостоит его заявлению, что Москва была страшной
угрозой в то время, когда один Вашингтон имел запас атомных
бомб. Однако на этом сомнительном основании Кеннан продол-
жает строить все свое доказательство».17
Таким образом, Вильямс не согласен как с основными по-
сылками, так и с системой доказательств Кеннана.
Сам Вильямс и в рассматриваемой книге, и в вышедшей
позднее «Трагедии американской дипломатии»18 придает боль-
шое значение как раз тем моментам, которые «упущены» Кен-
наном.
Вильямс видит цели внешней политики США на протяжении
20-х годов «в активном вмешательстве, предназначенном сохра-
нить и расширить американское влияние за границей». Он пи-
шет: «Как Вильсон, так и его преемники использовали и стре-
мились усовершенствовать два орудия, выкованных задолго до
их вступления в Белый дом: политика открытых дверей как
техника экономического проникновения и политического влия-
ния и противодействие России на Ближнем и Дальнем Востоке».
Причем «именно при Вильсоне —а не при Гардинге — эта поли-
тика резкого антагонизма к Советской России была сформули-
рована и осуществлялась».19
Особенно рельефно изображает Вильямс доктрину Гуве-
ра—Юза. Герберт Гувер с 1921 по 1928 г. был всего лишь ми-
нистром торговли, но «условием занятия этого поста он потре-
бовал и получил право неофициального вето в вопросах внешней
политики».20 И Гувер и Юз (государственный секретарь в
1921—1924 гг.) «стремились распространить политику открытых
дверей на Россию и использовать экономическое давление, чтобы
16 ibid., р. 281.
17 Ibid. s *
18 W. A. Williams. The Tragedy of American Diplomacy. Cleveland-
New York, 1959; В. Э. Вильямс. Трагедия американской дипломатии. Пер.
с англ. Вступит, статья и общая ред. Н. Н. Яковлева. М., 1960.
16 W. A. W i 11 i a m s. American-Russian Relations.., p; 177.
20 В. Э. Вильямс. Трагедия американской дипломатии, стр. 93.
139
осуществить фундаментальное изменение в экономической струк-
туре Советского Союза».21
Тезис Гувера о том, что Советский Союз рухнет, будучи по-
ставленным перед лицом враждебного ему мира, Вильямс
сравнивает с тезисом Кеннана (1947 г.), что политика сдержи-
вания «нажимом» достигнет той же самой цели. План Гувера,,
пишет Вильямс, имел целью включение Германии и Японии в
число промышленных держав и в то же время обеспечение для
США позиций в России: к предполагаемому моменту падения
большевиков «Америка должна быть готова действовать» и не
быть вытесненной конкурентами из России.22
Впоследствии в конце 20-х годов, Отмечает Вильямс, изну-
ренная кризисом американская экономика «с надеждой взирала
на русские рынки». Многие американцы стали рассматривать
тогда Россию в качестве потенциального союзника против Япо-
нии и Германии. Но в начале 20-х годов американские политики
были менее дальновидны: «...подобные мысли никак не приход
дили в головы Гувера и Юза, когда они занялись втягиванием
Германии и Японии в возглавляемую Америкой общину промыш-.
ленных держав. Заботясь о том, чтобы спасти Германию от
внутренней революции и укрепить ее в качестве оплота против
мирового коммунизма (курсив мой.— И. О.), Гувер и Юз уделя-
ли исключительное внимание быстроте ее восстановления. Глав-
ным рычагом, который применялся, чтобы преодолеть сопроти-
вление Франции и Англии, было умелое и энергичное использо-
вание американской экономической мощи».23
Как видим, для Вильямса не секрет, что создание оплота
против мирового коммунизма в лице Германии было важнейшим
элементом планов Дауэса и Юза. А планы эти рассматрива-
ются им как начало реализации концепции Гувера—Юза об
американской экономической экспансии, и в том числе экспан-
сии в Советской России с последующим ее подчинением. США
поддержали соглашение в Локарно, отмечает Вильямс: «Многие
американские лидеры рассматривали Локарнский пакт как пер-
вый политический результат экономической политики Соединен-
ных Штатов».24 Вильямс развенчивает легенду об «изоляциониз-
ме» как принципе американской внешней политики. Тихо, «не-
официально», без вступления в Лигу Наций шли США к осуще-
ствлению своей программы «сознательного вмешательства в
международные дела с совершенно определенными целями».25
Однако после Столь значительных выводов, имеющих своей осно-
вой объективную историческую реальность, Вильямс спешит уйти
под прикрытие разоблачаемой доктрины. Он заявляет, что не-
21 W. A. W i 11 i a m s. American-Russian Relations..., p. 178.
22 В. Э. Вильямс. Трагедия американской дипломатии, стр. 96.
23 Там же, стр. 97.
24 Там же, стр. 97—98.
25 См/там же, стр. 98.
.140
верно утверждать, будто «американская политика имела целью
обеспечить господствующее положение Германии в Европе», что
«американские лидеры хотели мира» й что «не успех, а провал
американской политики приблизил наступление второй мировой
войны».26 Что имеется в виду под этим последним? Возможность
продолжать политику «открытых дверей» оказалась под угрозой
вследствие кризиса 1929—1933 гг., развилась «конкурирующая
экспансия» Германии и Японии.27 Так объясняет Вильямс при-
чины вступления США во вторую мировую войну. Это, очевид-
но, и понимает он под провалом американской политики.
В книге о русско-американских отношениях Вильямс особен-
но подчеркивает опасность для дела мира политики непризнания
СССР, которую проводили США: «Эта так называемая изоля-
ционистская политика скорее серьезно подвергала опасности лю-
бой шанс разрешить международные проблемы, не прибегая к
войне».28 Далее, «установка на предотвращение консолидации
Советского государства» была источником неудачи дальневосточ-
ной политики Соединенных Штатов.29
Вильямс отмечает, что на Дальнем Востоке Советский Союз
был заинтересован в сотрудничестве с США, чтобы создать
преграду против экспансии Японии. Здесь советская политика
мирного сосуществования как бы выражалась особенно отчетли-
во: «С самого ее начала фокусом политики мирного сосущест-
вования стали Соединенные Штаты».30 Таким образом, амери-
канский, историк приз.нает, что отношения между первой стра-
ной социализма и ведущей державой капиталистического мира
с первых лет существования СССР могли сложиться не так, как
они сложились. И причиной того, что так случилось, была непри-
миримая антисоветская политика Соединенных Штатов Америки.
Об этот непримиримый курс разбивались все попытки аме-
риканцев во главе с сенатором Бора добиться признания СССР.
Надо отдать должное Вильямсу, борьбу Бора и Робинса за
признание СССР он осветил самым подробнейшим образом, опи-
раясь во многих случаях на новые архивные материалы. На
протяжении книги Вильямс неоднократно подчеркивает, что
развитие советско-американского экономического сотрудниче-
ства обеспечивало почву для политического признания.31 В соот-
ветствии с общим планом Гувера экономические отношения с
Советским Союзом поощрялись (неофициально) лишь в целях
обеспечения экономического проникновения США в СССР и под-
рыва советского строя. В действительности же они сыграли со-
всем не ту роль, которая была отведена им Гувером.32
2б Там же.
27 Там же, стр. 117.
28 W. A. W ij 1 i a m s. American-Russian Relations.., p. 183.
29 Ibid., p. 184.
30 Ibid , p. 185.
31 Ibid., pp. 202—203, 214, 217.
32 В. Э. Вильямс. Трагедия американской дипломатии, стр. 96—97.
141
Однако позиция, занятая правительством США, не могла не
наносить вреда развитию советско-американских экономических
отношений. Политика непризнания сочеталась с запретом прини-
мать советское золото, с жестким контролем долгосрочного кре-
дитования заказов Советского Союза и т. д. Долгосрочные же
кредиты, отмечает Вильямс, «обычно рассматриваются как су-
щественные для индустриализации в больших масштабах».33
Вильямс показывает, что представителям американских деловых
кругов приходилось искать обходные пути, чтобы преодолеть
эти запреты (в этом плане он рассматривает и деятельность
А. Гамберга).34 Лишь в ноябре 1927 г. госдепартамент США
разрешил предоставлять долгосрочные кредиты для советских
закупок американских товаров.35
Останавливаясь на различных аспектах технико-экономиче-
ского сотрудничества двух стран, Вильямс особенно выделяет
роль Хью Л. Купера, фирма которого осуществляла техническую
консультацию строительства Днепрогэса. Купер был типичной
фигурой, олицетворявшей связь между технико-экономическим
сотрудничеством с СССР и борьбой за признание. «Помимо
большой важности своего вклада в экономический прогресс
России,. .Купер стал активной фигурой в движении за призна-
нце»,— пишет Вильямс.36 Действительно, техническая помощь,,
оказанная Купером и другими специалистами, была высоко*
оценена в нашей стране. Купер был награжден орденом Трудо-
вого Красного Знамени и грамотой ЦИК СССР, а имя его за-
несено на Доску почета Днепростроя.37
Возможность использования производственного опыта и тех-
нических достижений передовых в промышленном отношении
стран очень важна для осуществления индустриализации в XX в.
Однако СССР — первая страна социализма — в использовании
этого преимущества находился в наименее благоприятных усло-
виях, которые были следствием враждебного отношения между-
народной буржуазии к стране Советов.
Вильямс, подобно другим буржуазным историкам, склонен
несколько преувеличивать удельный вес технической помощи,,
оказываемой американскими фирмами (причем эта «помощь»,
как известно, высоко оплачивалась советской стороной). Дого-
воры о технической помощи были в целом эффективной формой
экономических связей с капиталистическими странами, содейст-
вующей решению задачи индустриализации. Сыграло положи-
тельную роль и приглашение иностранных специалистов (инже-
неров, техников, квалифицированных рабочих) для работы на
33 W. A. Williams. American-Russian Relations..', р. 210.
34 Ibid., рр. 211—213.
35 Советско-американские отношения, 1919—1933. М., 1934, стр. 61.
36 W. A. W i 11 i a m s. American-Russian Relations.., p. 215.
37 См.: В. И. Касьяненко. Как была завоевана технико-экономиче-
ская самостоятельность СССР. М., 1964, стр. 199—200.
142
советских предприятиях. На 1932 г. их было 35 тыс. (вместе с
членами семей) & Но наряду с примерами успешного сотрудни-
чества (с Фордом в строительстве Горьковского автозавода, с
«Дженерал электрик кампэни» и др.) были случаи, когда аме-
риканские фирмы не справлялись с проектированием намечен-
ных объектов (например, Магнитогорского комбината фирмой
«Мак-Ки», технической реконструкции Московского автозавода
фирмой Брандта).38 39 У Вильямса же читаем: «Стальные центры,
в Сталинске, Магнитогорске и в других местах росли, как гри-
бы, с помощью „Фрейн инджениэринг кампэни” (Чикаго),
„Артура Мак-Ки и кампэни” (Кливленд), „Юнайтед инджени-
эринг'энд Фаундри кампэни” и „Коппере констракшн кампэни”
(Питсбург)».40
Как будто техническое содействие американских фирм, а не
преимущества социализма были определяющим фактором быст-
рой индустриализации страны!
Вильямс не анализирует структуру советского импорта из
США. А между тем именно закупки иностранной техники в боль-
ших размерах в годы первой пятилетки были самым эффектив-
ным из всех видов делового сотрудничества с заграницей.41
В годы мирового кризиса усилилось давление экономических
причин в пользу признания, отмечает Вильямс: «Ибо, как пока-
зывают документы сенатора Бора, американские деловые кру*
ги хотели помощи — и быстро. Его поддержка торговли с Рос-
сией как экономической необходимости приветствовалась в
многочисленных письмах, авторы которых требовали призна-
ния».42 Однако Гувер уподоблялся Катону в своем настойчивом
требовании прежде разрушить существующий в СССР строй:
«Но ни экономическое движение, ни первые международные
последствия проводимой Вашингтоном политики свободы без
ответственности не побуждали президента Гувера изменить свое
решение разрушить Советский Союз,43 — пишет Вильямс.
В конечном итоге, по словам Вильямса, США признали
СССР при новом президенте Ф. Д. Рузвельте, и роль Бора и
других в момент решения была невелика. Твердокаменная по-
зиция Гувера не выдержала испытания. Социализм не рухнул,
а укрепился, зато капитализм в годы кризиса переживал смер-
тельную опасность: «Пренебрежению Герберта Гувера к эконо-
мической системе Советского Союза соответствовала только его
собственная вера в капитализм, функционирующий автоматиче-
38 А. Е. Иоффе. Внешняя политика Советского Союза. 1928—1932 гг..
М., 1968, стр. 201.
39 См.: В. И. К а с ь я н е н к о, ук. соч., стр. 200, 201.
40 W. A. W i 11 i a m s. American-Russian Relations.., p. 215.
41 См.: В. И. К а сь я н енко, ук. соч., стр. 215.
42 W. A. Willi a m s. American-Russian Relations.., p. 218
43 Ibid., p. 219.
143-
ски. Эта машина оказалась, однако, не совсем свободной от
дефектов, и, когда Гувер немного более чем перенапряг клапан,
пассажиры решили использовать другого водителя»,44—пишет
Вильямс.
Всей своей книгой Вильямс показал, что политика вражды
к СССР была сознательной политикой американских правящих
кругов, но недальновидной, не отвечавшей ни интересам дела
мира, ни интересам Соединенных Штатов. По сути дела, Виль-
ямс опровергает кеннановское объяснение мотивов советской
дипломатии «психологией диктатуры», он показывает, что опас-
ность для СССР со стороны капиталистического окружения была
весьма реальной, что с многолетней политикой непризнания
СССР ведущей страной капиталистического мира нельзя было
не считаться советским руководителям. Нам кажется, что кри-
тика кеннанизма Вильямсом является весьма существенной и в
связи с этим вызывает возражение замечание Н. Н. Яковлева,
утверждающего во вступительной статье к советскому изданию
«Трагедии американской дипломатии», что в книгах Вильямса
в критике кеннанизма «больше соли, чем коренных разногла-
сий».45
По мнению В. К. Фураева, Вильямсу присуще «стремление
избежать предвзятого подхода и дать более объективное и реа-
листическое изложение истории отношений между СССР и
США», его книга «Американо-русские отношения, 1781—1947»
«выгодно отличается от многих книг разнообразием источников,
серьезностью аргументации».46 Это суждение, на наш взгляд,
дает правильную исходную основу для оценки построений и
рекомендаций Вильямса. Он, конечно, буржуазный ученый и
как таковой верит в преимущество капитализма перед социализ-
мом: «Соединенные Штаты могут предложить миру больше в
материальном и духовном отношении, чем Советский Союз».47
При анализе американской внешней политики для него исход-
ной точкой является не обусловленность этой политики классо-
выми интересами американской буржуазии, а традиции класси-
44 ibid., р. 229.
45 В. Э. Вильямс. Трагедия американской дипломатии, стр. 4—5.— Так,
нельзя не учитывать, например, критики Вильямсом доктрины «открытых две-
рей» только потому, что это не ново с точки зрения советского историка (всту-
пит. статья, стр. 6). Н. Н. Яковлев считает, что призывы Вильямса сообразо-
вать планы политики Вашингтона с реальными возможностями отнюдь не новы
и что представители школы «реальной политики» (Г. Моргентау, Р. Осгуд)
имеют здесь приоритет• (вступит, статья, стр. 7). Но ведь представители этой
школы (к которой относится и Дж. Кеннан) рассматриваются в советской
исторической литературе как теоретики и пропагандисты «политики силы» в
международных отношениях (см.: Международные отношения после второй
мировой войны, т. I (1945—1949 гг). М., 1962, стр. 657—658). Это послед-
нее как раз не характерно для В. Э. Вильямса.
46 В. К. Фураев. Советско-американские отношения. 1917—1939. М.,
1964, стр. 12.
47 В. Э. В и л ь я м с. Трагедия американской дипломатии, стр. 18,
144
ческого либерализма, «идеалы» американской внешней полити-
ки. Но расхождение «идеалов» и практики американской
внешней политики показано столь четко, что встает вопрос, не
являются ли эти «идеалы» лишь словесной оболочкой, прикры-
вающей идею американского господства над миром. Вильямс
приходит к выводу о необходимости коренных изменений в аме-
риканской политике. Какие же изменения необходимы? Прежде
всего следует перестать цепляться за политику экспансии «от-
крытых дверей».48 В середине XX в. «ключевой вопрос» состоит
в том, «как сохранить демократию и процветание без имперской
экспансии»,49 — пишет он. Соединенным Штатам надо вырабо-
тать, по мнению Вильямса, новую программу и новую политику,
что «даст Америке возможность развиваться совместно с дру-
гими народами вместо того, чтобы пытаться включить эти на-
роды в американскую систему».50 Сущностью новой внешней по-
литики, пишет Вильямс, «будут двери, открытые для рево-
люции».5-1
Вильямс — честный ученый, искренний сторонник мирного
сосуществования.52 Его рекомендации для американской внеш-
ней политики — отказаться от подавления революции — идут в
русле реального обеспечения мирного сосуществования, но не
лишены «идеализма»: по сути дела американская внешняя поли-
тика должна перестать быть империалистической. Природу им-
периализма изменить, конечно, невозможно, но принудить его
к отказу от политики диктата и агрессии — важная задача ми-
ролюбивых сил и задача реальная.
Хорошую правдивую книгу о происхождении «холодной вой-
ны» написал профессор отдаленного, американского университета
(университет Вандербильта, штат Тенесси) Д. Ф. Флеминг.53 Он
не является ни марксистом, ни социалистом, он исходит из фило-
софии «либерального капитализма», однако смотрит в лицо
фактам, стремится проанализировать всю их совокупность, и в
результате появилась нужная, важная книга, которую анг-
лийский историк-коммунист Р. Палм Датт рассматривает как
«первую попытку на Западе дать исторический анализ „холодной
войны”».54 Д. Ф. Флеминг использует материалы, доступные ря-
48 Там же, стр. 202.
49 Там же, стр. 203.
50 Там же, стр. 204—205.
51 Там же, стр. 205.
52 Это подтверждает и его следующая книга, выпущенная прогрессивным
издательством “Monthly Review” (W. A. Williams. The United States, Cuba
and Castro. An Essay on the Dynamics of the Revolution and the Dissolution of.
Empire. New York, 1962).
\53 D. F. Fleming. The Cold War and Its Origins. 1917—1960, vols. I—
II. London, 1961.
54 P. П. Датт. Проблемы современной истории. (Лекции, прочитанные
Р. Палм Даттом в Московском государственном университете имени Ломоно-
сова в апреле—мае 1962 г. по случаю присвоения автору почетного звания
доктора исторических наук). М., 1965, стр. 49.
Ю И. Н. Олегина
145
довому американскому читателю,— прессу, мемуары, публика-
ции. «Но даже несмотря на это,— пишет Р. Палад Датт,— терпе-
ливый, кропотливый и добросовестный анализ собранного им ма-
териала делает его труд документом огромной силы, настоящим
обвинительным заключением по делу о „холодной войне”».
Р. Палм Датт дал высокую оценку этой работе американского
ученого. В таких книгах, освободжающих факты от лжи, очень
нуждается массовый читатель на Западе. «При чтении труда
Флемигна, — пишет Р. Палм Датт, — создается впечатление, что
ожила старая, добрая, честная Америка времен Марка Твена;
ожила и, взглянув на современную Америку времен Даллеса,
Маккарти и ядерного безумия, невзирая на лица, не испытывая
ни страха, ни сомнений, решила показать простые факты, ни-
сколько пе приукрашивая их».55
Исходная и конечная мысль Флеминга — как действительна
воспрепятствовать возникновению ядерной войны. Исследуя ге-
незис международной напряженности, он предпосылает основ-
ным главам книги обзор международных событий начиная с
1917 г., и это вполне обоснованно, ибо враждебность западных
держав к стране социализма с момента ее образования предо-
пределила в значительной степени развитие событий, приведших
ко второй мировой войне.
Флеминг показывает, что в 20—30-е годы советский люди
не могли беспечно относиться к опасности войны, и это была
оправданная бдительность. Слишком свежи были в памяти на-
родной ужасы союзнической интервенции в годы гражданской
войны. Пункт за пунктом рассказывает он об объединенной ин-
тервенции в помощь адмиралу Колчаку, опираясь на хронику
Стюарта «Соединенные Штаты и Советский Союз», .вышедшую
в 1933 г. Это звучит, как обвинение. Книгу Стюарта, полагает
Флеминг, надо давать читать всем, делающим американскую
политику. «До того как нацисты сделали убийство в больших
масштабах основанным на науке бизнесом,— пишет Флеминг,—
кампания адмирала Колчака в Сибири имела результатом са-
мую гигантскую' трагедию современности».56 Рядом с этим объ-
ективным суждением Флеминга кажется в лучшем случае не-
достаточно компетентным заявление А. Ноува, что «степень
и сила интервенции в период гражданской войны преувеличе-
ны».57 58 Интервенция не могла не повлиять «на умы русского
народа и красных вождей»: «В Соединенных Штатах немногие
даже помнят это ужасное время и большинство американцев
никогда не слышали о нем, но нельзя ожидать, чтобы русские
это забыли. Такой опыт вжигается в самую душу нации».56
55 Там же, стр. 51.
56 D. F. Fleming. The Cold War and Its Origins, vol. 1, p. 20.
57 A. N ove. An Economic History of the USSR, p. 121.
58 D. F. Fleming, op. cit., p. 32.
146
Интервенция Запада против молодой Советской республики
имела серьезное влияние на последующую мировую политику,
отмечает Флеминг: «Желание правящего класса на Западе по-
давить коммунистический эксперимент в России было выражено
в действиях, которые красные вожди не могли забыть так же
легко, как могли мы. Для них это было долгое испытание ог-
нем и кровью., Для нас это был отдаленный инцидент, предпри-
нятый по смешанным мотивам и скоро забытый».59 Памятен
для Советского Союза и 16-летний период непризнания со сто-
роны США — «небывалый разрыв дипломатических отношений,
между великими нациями».60
Таким образом, Советский Союз, показывает Флеминг, опа-
саясь новой войны, исходил из вполне реальных представлений
о политике -западных держав. В своей ненависти к коммунизму
державы-победительницы сознательно шли на то, чтобы сохра-
нить и умножить военную силу Германии. Флеминг совершенно
справедливо отмечает, что «боязнь большевистской революции
предотвратила демократическую революцию в Германии»,61 там
существовал лишь «фасад республики», которому мировой кри-
зис нанес смертельный удар (Флеминг подчеркивает, что имен-
но «великая американская депрессия» нанесла такой удар).6^
«Таким образом, страхи как союзников (держав-победитель-
ниц.— И. О.), так и очень умеренных германских социалистов
объединились, чтобы спасти силу двух готовящих войну классов
в Германии — юнкеров и промышленных магнатов»,63^- пишет
Флеминг.
Положительно оценивая приведенные выше признания Фле-
минга, нельзя не отметить, однако, что в определении сущест-
вующего в СССР строя он Следует за своими коллегами и при-
меняет термины «тоталитаризм», «тоталитарный социализм», но
формула «тоталитаризма» не является для, Флеминга исходным,
пунктом исследования, как это типично для многих ,и . многих
буржуазных авторов.64 Всей своей книгой он опровергает догму,-
выводимую из мифа о «тоталитаризме» — об «агрессивности»
СССР. «С самого начала именно Запад был наступающим, а не
Советы»,65—пишет Флеминг,
Флеминг указывает на то, что советские предложения- по
разоружению отвечали намерениям советского правительства и
им не следовало не Доверять. 30 ноября 1927 г. Литвинов- пред
• • ' ) •! : tX' ч ‘ ; • • !
—---------- ti :;
59 Ibid.
60 Ibid., p. 48.
6» Ibid., p. 36.
62 Ibid., p. 47. . J ’ , i
63 Ibid., p. 36. - < j l-J;
64 Ibid., pp. 32, 51. \ u ’
65 Ibid., p. 31. j ,
10*
147
ставил в Подготовительную комиссию Конференции по разору-
жению план всеобщего и полного разоружения, обсуждение ко-
торого было отложено на следующую сессию. В феврале 1928 г.
был предложен новый план полного разоружения, но он даже не
намечался к обсуждению. Затем — присоединение СССР к пакту
Бриана—Келлога, выдвижение Советским Союзом формулиров-
ки об определении агрессии и заключение Конвенции об опре-
делении агрессии со своими соседями. «Всем этим починам
Литвинова в направлении разоружения и ограничения агрессии
сильно, если не полностью, не доверяли западные дипломаты,—
пишет Флеминг —.. .Однако нет никакой причины ставить под
вопрос искренность его желания предотвратить новую
войну».66
Наблюдая развитие «холодной войны» и гонки вооружений
после победы над фашизмом, Флеминг с тревогой отмечает, что
урок истории международных отношений между двумя воинами
оказался неусвоенным правителями его страны.67 Как буржуаз-
ный историк, Флеминг не сомневается в том, что мир капита-
лизма «может успешно соревноваться с коммунизмом», но толь-
ко в том случае, если будет опираться на «невоенные методы».68
Никакой другой альтернативы нет, кроме как, жить на одной
планете с Советским Союзом.69
Книги таких авторов, как В. Э. Вильямс, Д. Флеминг и дру-
гие, ценны критикой ложных, фальсификаторских концепций
реакционных историков'. Однако их главный недостаток — в
стремлении рассматривать взаимоотношения между государст-
вами двух систем с '«надклассовых» позиций, в непонимании
качественно нового характера внешней политики социалисти-
ческого государства.
Только с пролетарских позиций возможны действительно
объективная трактовка исторических событий, последовательное
и основательное опровержение установок буржуазной истрио-
графии. Трактовка внешнеполитической линии СССР на основе
признания закономерности ведущего процесса современной эпо-
хи — процесса перехода от капитализма к социализму — дается
в работах английских и американских историков марксистского
и прогрессивно-демократического направлений. Они будут
рассмотрены далее. Для критики взглядов буржуазных истори-
ков по проблемам внешней политики будут привлечены также
работы советских авторов и советские документальные публи-
кации.
66 ibid., рр 49, 50.'
67 См.: Ibid., р. XII.
б» Ibid., р. XI.
69 Ibid., р. 3.
148
Историки марксистского
и прогрессивно-демократического направлений
против буржуазных концепций
по проблемам советской внешней политики
второй половины 20-х годов !
(П. Арнот, Э. Ротштейн, П. Датт, У. и 3. Коутсы),
Буржуазному направлению в трактовке проблем внешней
политики СССР второй половины 20-х годов противостоят мар-
ксистское и прогрессивно-демократическое. В 1927 г. вышла кни-
га Пэйджа Арнота «Советская Россия и ее соседи». Для Пэйд-
жа Арнота вне сомнений антисоветская направленность Локарн-
ского пакта: «... его сразу трактовали как триумф над Советской
Россией».1 Он обращает внимание на напряженность в между-
народных отношениях, возникшую вследствие разрыва Велико-
британией дипломатических отношений с СССР. Неоднократно
указывает П. Арнот на активную роль советской дипломатии
в сохранении мира.1 2
Английские писатели-коммунисты Э. Ротштейн и П. Датт
глубоко вскрывают далеко йдущие цели и последствия импе-
риалистической политики. В книге «Мюнхенский сговор» Э. Рот-
штейна среди событий, составляющих предысторию Мюнхена,
рассматривается и Локарнская конференция. По Э. Ротштейну,
Локарнские соглашения и связанные с ними договоры имели
значение в следующих аспектах: «Во-первых, они закрыли две-
ри войне на Западе в той мере, в какой это могли обеспечить
подписавшие их. Во-вторых, они ослабили гарантии безопасно-
сти для Польши, Чехословакии и Австрии, предусмотренные
уставом Лиги Наций в 1919 г., так как Германия, ставшая теперь
намного сильнее, отказалась предоставить им такие же гаран-
тии, как Франции и Бельгии, а Англия (один из главных авто-
ров Устава Лиги Наций) поддержала ее в этом. В-третьих, они
сделали возможным для Германии на данное время балансиро-
вать между СССР и враждебными ему государствами Запада,
так как хотя Германия и должна была войти в Лигу Наций, она
заранее освобождалась от обязательства присоединиться к воен-
ным действиям против СССР по ст. 16. Но, в-четвертых, ей была
открыта широкая дорога для подобных враждебных действий,
если она захочет предпринять таковые по соглашению с Поль-
шей, Францией, Англией и другими странами. В-пятых, они
вызвали ослабление связи Франции со странами, созданными
с ее помощью на развалинах Германской, Австро-Венгерской
и Российской империй, и это произошло с Францией по вине
Англии и Соединенных Штатов».3
1 R. Р. Arnot. Soviet Russia and Her Neighbours. New York, 1927, p. 80.
2 Ibid., pp. 83—86.
3 Э. Ротштейн. Мюнхенский сговор. Пер. с англ. М., 1959, стр. 38—39.
149
Основная мысль Ротштейна сводится к' тому, что политика
Локарно, заостренная ! против Советского Союза, оказалась
политикой, направленной против мира и международной без-
опасности,; приблизившей вторую мировую'войну. С приходом
Гитлера к власти раскрылось «реальное значение Локарно».4
В оценке Локарнских соглашений Э. Ротштейн близок к со-
ветским историкам. Например, И. М. Лемин, В. Г. Тру-
хановский отмечают в книгах об английской внешней политике,
что слепая вражда к Советскому Союзу заслонила от англий-
ских государственных деятелей действительную перспективу
развития международных отношений, что фактическим побе-
дителем в Локарно явился германский империализм, поскольку
заключенные соглашения содействовали расшатыванию Вер-
сальской системы, накоплению Германией сил для реванша.5
Документы свидетельствуют о том, что мысль о вооружении
Германии для борьбы с Советским Союзом не только не была
чужда творцам Локарно, но даже открыто высказана Остином
Чемберленом на четвертом заседании Локарнской конференции
8 октября 1925 г. Центральным вопросом, вокруг которого ве-
лась дискуссия, было участие Германии в санкциях Лиги Наций
против государства-агрессора согласно ст. 16 Устава Лиги.
Причем не случайно разбирался именно тот случай, когда «аг-
рессором» будет Советский Союз. О. Чемберлен заявил в связи
с этим: «Доводы Германии состоят в том, что она разоружена
союзниками и по этой причине не сможет принять участия
вместе с остальными членами Лиги в конфликте, который на-
чался бы с акта агрессии, совершенного Россией. Но предполо-
жим обратное. Предположим, что Германия примет участие.
Тогда в силу самого этого факта она становится союзником
любой другой страны — члена Лиги Наций». И затем несколько
далее: «Германия станет союзником всех остальных госу-
дарств— членов Лиги. Ее сила станет их силой. Ее слабость
будет их слабостью. Все остальные государства будут вынуж-
дены оказать помощь Германии, и те, кто разоружил Германию,
должны будут опять вооружить ее».6 Как видим, Чемберлен
сказал довольно ясно, что державы-победительницы не замед-
лили бы с вооружением Германии, если бы того потре-
бовали интересы их борьбы с СССР. Согласно разъяснению
ст. 16 Устава Лиги Наций, данному в коллективном письме
Германии, каждое государство — член Лиги наций «обязано
лойяльно и действенно сотрудничать для того, чтобы добиваться
соблюдения Устава и противодействовать любому акту агрессии
4 Там же, стр. 40.
5 См.: И. М. Лемин. Внешняя политика Великобритании от Версаля
до Локарно. 1919—1925. М., 1947, стр. 444—445, 470; В. Г. Трухановский.
Внешняя политика Англии на первом этапе общего кризиса капитализма
<1918—1939). М., 1962, стр. 148, 147.
6 Локарнская конференция 1925 г. Документы. М., 1959, стр. 322..
.150
в той мере, в какой это совместимо с его военным положением,
и с учетом его географического положения».7 Но из приведен-
ных выше слов Чемберлена очевидно, что эта обусловленность
участия в санкциях была весьма и весьма относительной.
В своих беседах с государственными деятелями и диплома-
тами разных стран в 1925—1926 гг. нарком иностранных дел
СССР F. В. Чичерин постоянно подчеркивал, что Локарнские
срглашения таили большую опасность как для СССР, так и для
дела международного мира вообще. Так, 7 ноября 1925 г. на
приеме в полпредстве Г. В. Чичерин беседовал с рейхсканцле-
ром Германии Лютером. «Я ему сказал, — пишет Г. В. Чичерин
в своем отчете, — что нота о ст. 16 устанавливает лишь то, что
Германия может принять в действиях против нас меньшее уча-
стие, чем другие, но прямо сказано, что участвовать она долж-
на».8 В беседе с посланником Польши в СССР Кентжинским
в феврале 1926 г. на слова последнего, что в Центральной Евро-
пе со стороны Германии мир обеспечен Локарнским договором,
Г. В. Чичерин вставил: «Обеспечен весьма слабо». И далее
пояснил, «что в этом нет никакого пессимизма, а дело заклю-
чается в том, что Локарнские договоры в конечном счете приво-
дят к применению ст. 15 статута Лиги Наций; в ст. же 15 ска-
зано, что если Совет Лиги Наций не примет решения единоглас-
но по поводу какого-либо конфликта, каждая держава по своему
усмотрению осуществляет право и справедливость, в таком
случае Германия будет по-своему осуществлять право и спра-
ведливость, а Польша будет по-своему осуществлять право и
справедливость».9
В меморандуме правительства СССР правительству Герма-
нии от 2 июня 1925 г. говорилось, что каковы бы ни были наме-
рения германского правительства, логика политического разви-
тия «приведет постепенно к полной переориентации на Запад
и к вовлечению Германии в комбинации тех или иных держав
Антанты против СССР».10 * Послу Германии в СССР Брокдорфу-
Ранцау Г. В. Чичерин напоминал, что считает «опасной иллю-
зией мысль Штреземана о возможности поддерживать равнове-
сие между западной и восточной ориентацией».11
Локарнский договор мог быть использован против СССР.
Британские правящие круги прилагали все усилия к тому, что-
бы единый фронт против СССР стал фактом, но сами Локарн-
ские соглашения еще «не означали окончательного оформления
антисоветского блока».12 Советская дипломатия стремилась
7 Там же, стр. 484.
8 Документы внешней политики СССР, т. VIII. М., 1963, стр. 657—658.
9 Документы внешней политики СССР, т. IX. М.., 1964, стр. 105—106.
10 Документы внешней политики СССР, т. VIII, стр. 354.
*СТам же, стр. 398.
12 В. И. Попов. Англо-советские отношения (1927—1929). М., 1958,
стр. 24.
151
ослабить антисоветскую направленность Локарно. В этом плане
большим успехом ее было заключение Договора о ненападении
и нейтралитете между СССР и Германией, подписанного в ап-
реле и ратифицированного обеими сторонами в июне 1926 г.1а
В книге «Мировая политика, 1916—1936» Палм Датт пока-
зал, что в Локарно речь шла фактически о подготовке новой
войны: «Концепция конечной неизбежной войны империализма
при британской гегемонии против Советского Союза и проблема
роли Германии были в центре внимания германской военной
и дипломатической мысли в послевоенный период и действи-
тельно составляли глубинное течение в Локарнских перегово-
рах».13 14 Особенно активную роль в сколачивании блока против
СССР играл в 20-е годы английский империализм. В противо-
положность буржуазной историографии в марксистской и де-
мократической историографии эта роль не замалчивается, а
глубоко раскрывается, анализируются и причины неудачи соз-
дания единого фронта врагов СССР. Палм Датт пишет: «Все
эти попытки британского империализма в послевоенный период
организовать объединенный империалистический фронт против
Советского Союза и использовать немцев как средство насту-
пления разбивались о противоречия империализма' в Европе
и еще более о противоречия внутреннего положения в Германии.
Пока сила рабочего класса в Германии не была сломлена, ни-
какое германское правительство не могло осмелиться использо-
вать Германию как орудие западного империализма против Со-
ветского Союза. Поэтому, чтобы осуществить наступление про-
тив Советского Союза, первая задача империализма состояла в
том, чтобы разбить сопротивление рабочего класса в Германии.
Битва между рабочим классом и фашизмом в Германии стала
критическим центром мировой обстановки».15
Историки-марксисты рассказывают правду о миролюбивой
внешней политике Советского Союза, связывая ее с самой сущ-
ностью социалистического строя. «Мирная политика Советского
Союза, — пишет Палм Датт,— есть необходимое выражение его
социалистического базиса, не менее чем его интернационалист-
ского мировоззрения. Следовательно, здесь нет никакого проти-
воречия между словами и делами».16 Причем по мере увеличе-
ния силы и могущества СССР росла его способность влиять на
международную обстановку по линии укрепления дела мира.17
В противовес утверждениям буржуазной историографии, буд-
то цель советской внешней политики состоит в том, чтобы пере-
ссорить капиталистические государства, марксистская историо-
графия показывает, что цель совсем другая: выявить миролюби-
13 Документы внешней политики СССР, т. IX, стр. 250—254.
и R. р. D u 11. World Politics, 1918—1936. London, 1936, p. 293.
15 Ibid., p. 296.
ie Ibid., p. 312.
и Ibid., p. 311.
152
вые силы и опереться на них в интересах упрочения мира.
Э. Ротштейн в книге «Мирное сосуществование» отмечает, что
не все капиталистические государства в каждый данный момент
заинтересованы в войне, что «потенциальный блок мира суще-
ствовал в капиталистическом мире» 18 вследствие неравномерно-
го развития капитализма в эпоху империализма. Эти силы
мира — ряд крупных капиталистических государств, не желаю-
щих ввязываться в войну в данный момент, подавляющее боль-
шинство малых стран, большинство трудящегося населения вну-
три всех капиталистических стран. «Дело социалистической ди-
пломатии состояло в том, чтобы найти основу для взаимного по-
нимания со всеми этими силами мира»,19 — пишет Э. Ротштейн.
Постоянно подчеркивают волю СССР к миру и взаимовыгод-
ному, равноправному сотрудничеству Уильям и Зельда Коутсы
в своей книге «История англо-советских отношений», первый том
которой вышел в 1945 г. История взаимоотношений Англии и
СССР показана на богатом фактическом материале, причем ав-
торы постоянно держат в поле зрения общественное мнение, по-
зиции разных партий и групп по вопросу об англо-советских от-
ношениях, разоблачают враждебные действия правящих кругов
Англии. Коутсы показывают неосновательность обвинений Со-
ветского Союза в подрывной деятельности в Британской импе-
рии, которые постоянно фигурировали в британских нотах в 20-е
годы. Английские империалисты боялись революционизирующе-
го влияния Советского Союза на страны Азии: они считали
СССР ответственным за национально-освободительное движе-
ние, развертывавшееся в Китае, Индии, Персии, Афганистане и
других странах. Требования, которые Англия предъявляла к
СССР, великой державе, имеющей большое протяжение границ
в Азии, она не решилась бы предъявить ни одной другой держа-
ве, пишут Коутсы.20 Они отмечают, что многочисленные восста-
ния в колониях имели место и до существования СССР.21 (И сле-
довательно, обусловливались внутренними причинами.) Что же
касается революционных событий в Китае, то СССР, «противо-
стоящий империализму», проводит политику, совершенно отлич-
ную от политики других держав в Китае, и «трудно вообразить
иное отношение Советского правительства к Китаю, учитывая
его принципы», — пишут Коутсы.22 Ими достаточно убедительно
показано, что''вина1 за развитие англо-советского конфликта
1927 г. падает на правительство консерваторов. Однако тактика
правого руководства лейбористской партии, не мобилизовавшей
18 A. Rothstein. Peaceful Coexistence. Aylesbury — London, Penguin;
Books, 1955, p. 21.
19 Ibid.
20 W. P. and Z. K. Coates. A History of Anglo-Soviet Relations, vol. I.
London, 1945, p. 212.
21 Ibid., pp. 217—218.
22 Ibid.; p. 2123—224.
массы на борьбу в связи с предполагавшимся разрывом с СССР,
ими не подвергнута критике.23 Уильямс Коутс, возглавлявший
Англо-русский парламентский комитет и много сделавший для
развития англо-советской дружбы, относится все же несколько
примиренчески к позиции правых лейбористов.
Коутсы показывают, что провокации английского империа-
лизма вызвали не ослабление, а усиление позиций советского
правительства внутри страны. «Эффект, произведенный в СССР
налетом на „Аркос” и советской нотой протеста, был большим
сюрпризом для тех в нашей стране (речь идет об Англии.—
И. О.), которые думали, что престиж Советского правительства
внутри страны будет ослаблен. Случилось противоположное.
Народ сплотился вокруг своего правительства с большим энту-
зиазмом, чем когда-либо».24 На значение сплоченности совет-
ского народа в условиях обострения, международной обстанов-
ки указывает и Эндрю Ротштейн.25
В книгах историков марксистского и прогрессивно-демокра-
тического направлений опровергается тезис буржуазной исто-
риографии, будто Советское правительство и Коммунистическая
партия переоценили военную угрозу. Они раскрывают всю опас-
ность для дела мира, для СССР провокационной империалисти-
ческой политики; они показывают, что оценка международной
обстановки и возможного развития событий была сделана пра-
вильно Коммунистической партией и Советским правительством.
Если обратимся к документам, то получим подтверждение тому,
что она была дана не под влиянием «военной паники», а на ос-
нове трезвого анализа соотношения сил и тенденций в политике
империалистических держав, что были приложены все усилия со
стороны Советского правительства и советской дипломатии,
чтобы не допустить развития событий к войне.
В апреле 1927 г. китайская полиция организовала налет на
Советское полпредство в Пекине; Эта провокация была инспи-
рирована британским империализмом. Важным звеном в реали-
зации замыслов британских империалистов в отношении СССР
было нападение английской полиции на помещение «Аркос» и
советского торгового представительства. Налет на «Аркос» ин-
терпретировался в советской печати как удар по налаживающе-
муся экономическому сотрудничеству. 14 мая 1927 г. в передо-
вой статье «Известий» отмечалось, что некоторая часть англий-
ских промышленников и финансистов стала приспосабливаться
и строить сбыт английских товаров с учетом задачи индустриа-
лизации страны, выдвинутой в СССР. «И именно этот момент
„твердолобые” попытались избрать для того, чтобы сорвать на-
23 Ibid , рр. 255, 279.
24 Ibid., р. 276.
25 См.: A. Rothstein. A History of the USSR. Harmondsworth —
Middlesex, 1951, p. 176.
354
лаживающиеся связи», — писали «Известия». Налет был совер-
шен в момент, когда проходила экономическая конференция в
Женеве, на которой обсуждались «пути вовлечения СССР в ор-
биту мировой торговли» и изыскивались «методы сочетания ин-
тересов двух различных систем хозяйства», говорилось далее в
статье.26
Контакты, установленные в Женеве, могли положительно ска-
заться на развитии экономического сотрудничества. Налет на
«Аркос» должен был повлечь заведомо отрицательные послед-
ствия в этом плане: «Мы не верим ни в пропавшую грамоту, ни
в то, что они на самом деле думали там найти какие-нибудь ком-
прометирующие нас бумаги, — писали „Известия”. — Важнее,
чем всякие бумаги и грамоты, для Джбйнсонов, Хиксов и Чер-
чиллей было сорвать наше соглашение с Митленд-банком и ом-
рачить те благоприятные перспективы, которые обнаружились
в результате контакта нашей делегации с другими делегациями
в Женеве».27
Как показали дальнейшие события, английские империали-
сты ставили своей целью не только срыв торговых соглашений,
но шли гораздо дальше. Разрыв британским правительством
27 мая 1927 г. дипломатических отношений с СССР вызвал
серьезное обострение международной обстановки. Глубокий
анализ событий был дан руководящими органами партии.
В принятой на объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б)
(29 июля — 9 августа 1927 г.) резолюции о международном поло-
жении говорилось: «Опасность контрреволюционной войны про-
тив СССР есть самая острая проблема текущего периода. Обо-
стрение противоречий между СССР и его капиталистическим
окружением является главной тенденцией настоящего периода,
что, разумеется, не исключает той или другой полосы некоторого
улучшения отношений на том или другом фронте борьбы».28
В резолюции вскрывались причины этого обострения и ана-
лизировались факторы, могущие содействовать или противодей-
ствовать созданию единого фронта империалистических держав
и развитию событий в прямое военное столкновение.29
В связи с разрывом Англией дипломатических отношений с
СССР Центральный Комитет выпустил обращение «Ко всем
организациям ВКП(б), ко всем рабочим и крестьянам», преду-
преждая об опасности войны: «Акт разрыва есть бесспорно шаг
к войне против Советского Союза». Призывая советский народ
к бдительности, к упорному труду, обращение отнюдь не сеяло
паники, не заявляло, что вот-вот должна начаться война (как
пишут буржуазные авторы о позиции советского руководства во
.26 «Известия ЦИК Союза и ВЦИК», № 108(3042), 14 мая 1027 г.
27 Там же, № 111 (3045), 18 мая 1927 г.
28 КПСС в резолюциях.., ч. II, стр. 359.
29 См. там же, стр. 363.
155
время англо-советского конфликта): «Мы не знаем и не можем
знать, когда враг открыто пойдет на СССР со штыком».30
Напряженность еще более возросла в связи с убийством в
Варшаве советского полномочного представителя П. С. Войкова
7 июня 1927 г. Это убийство имело своей политической задачей
подтолкнуть польское правительство к занятию более решитель-
ной позиции в связи с англо-советским разрывом. Действитель-
но, после разрыва Англией дипломатических отношений с СССР
польский министр иностранных дел А. Залесский просил пбль-
ского посланника в Англии К. Скирмунта передать Чемберлену,,
что Польша рассматривает разрыв «как явление весьма поло-
жительное», однако в той же телеграмме фиксировалось внима-
ние на «мирном способе ликвидации англо-советских дипломати-
ческих отношений» и на том, что «Польша вынуждена и впредь
прилагать усилия к тому, чтобы поддерживать с Россией как
можно более корректные отношения», тем более, что Польша не
имеет гарантии своей границы с Германией.31
7 июня 1927 г., в день убийства Войкова, Совнарком СССР
обратился с нотой к правительству Польши и с меморандумом
по поводу разрыва англо-советских отношений к правительствам
всех стран, состоявших с Советским Союзом в дипломатических
или фактических отношениях. Кабинет министров Великобрита-
нии, разрывая отношения, обвинял Советский Союз в нарушении
условия торгового соглашения 1921 г. о воздержании от враж-
дебной пропаганды. На самом же деле нарушителем договора
было само британское правительство, предпринявшее полицей-
ский налет на «Аркос» и . торговое представительство СССР.
В меморандуме подчеркивалось, что эти обвинения были лишены
оснований не только с формальной стороны, но и по внутренне-
му содержанию. «Самостоятельную восточную политику Совет-
ского правительства открыто провозглашавшего суверенность и
независимость целого ряда восточных государств и законность их
требования равноправия с другими странами, британское пра-
вительство неизменно истолковывало как антибританскую про-
паганду»,— говорится в меморандуме. Под понятие пропаганды
подводился и акт материальной помощи советских профсоюзов,
бастующим английским горнякам.32 Меморандум заканчивался
выводом, что ответственность за разрыв дипломатических отно-
шений и последствия его «для мирового хозяйства и дела мира»
падают на британское правительство.33
Советской дипломатией было сделано все возможное, чтобы
предотвратить повторение другими странами действий Велико-
британии и складывание единого антисоветского фронта. Впер-
___________ 1
30 «Известия ЦИК Союза и ВЦИК», № 123(3057), 1 июня 1927 г.
31 См.: Докум. и матер, по истории советско-польских отношений, т.
май 1926 — декабрь 1932 г. М., 1967, стр. 142.
32 См.: Документы внешней политики СССР, т. X, стр. 286.
33 См. там же, стр. 287—288.
156
вые опубликованные в X томе «Документов внешней политики
СССР» записи бесед Г. В. Чичерина с дипломатами Германии и
Франции показывают выдающееся дипломатическое мастерство
советского наркома и служат дополнительным опровержением
тезиса буржуазной историографии, будто военного конфликта
удалось избежать без всяких усилий со стороны советской ди-
пломатии.
В беседе с министром иностранных дел Франции Брианом
(24 мая 1927 г.) Чичерин добился категорического заявления
Бриана, что «Франция ничем не связана, имеет свою собствен-
ную русскую политику, не присоединится в этом конфликте к
Англии и будет заботиться о сохранении мира».34 И Бриан, и
генеральный секретарь министерства иностранных дел Вертело
говорили, что Франция будет удерживать Польшу от каких-либо
действий против СССР или против Литвы.35
Несколько позднее, 7 и 9 июня 1927 г., в беседах с минист-
ром иностранных дел Германии Штреземаном Г. В. Чичерин,
исходя из заверений Вертело и Бриана, несколько раз подчер-
кивал, что французское правительство не бросится в авантюру,
что Франция не последует примеру Англии. Момент был очень
напряженный: 7 июня был убит Войков. Советскому правитель-
ству важно было знать, какова позиция Германии, насколько
твердо ее решение соблюдать нейтралитет. В беседе с Чичери-
ным Штреземан «несколько раз категорически и,весьма реши-
тельно заверял, что отношение Германии к СССР останется не-
изменным». Штреземан заявил также, что Германия будет ока-
зывать противодействие всем попыткам силой нарушить ее
нейтралитет й провести через ее территорию войска.36
События приняли совсем не тот оборот, на который рассчи-
тывали английские правящие круги. Вместо объединения дер-
жав в антисоветском фронте и изоляции СССР Англия сама
оказалась в изоляции. Если уж говорить об отсутствии реали-
стического подхода к вопросам внешней политики, то таковое
как раз характерно для английских правящих кругов.
Советское правительство проявило максимум терпимости
при улаживании инцидентов в Польше и Китае: «Оно понима-
ло,— пишет В. Г. Трухановский, — кто является дирижером
этой серии провокаций, и поэтому предъявило Польше и китай-
ским властям минимальные элементарные требования о рассле-
довании преступлений против советских представителей и нака-
зании виновных. Благодаря этому конфликты удалось уладить».37
Советский Союз проводил последовательно миролюбивую по-
литику. В 1927 и особенно в 1928 гг. международный резонанс
имели выступления советской делегации в Подготовительной ко-
34 Там же, стр. 231.
33 См. там же, стр. 234, 226.
36 Там же, стр. 303.
37 В. Г. Т р у х а н о в с к и й, ук. соч., стр. 161.
миссии к всеобщей Конференции по разоружению.38 В 1928 г.
Советский Союз присоединился к пакту Бриана — Келлога, об
отказе от войны как орудия национальной политики. Пакт на
практике обещал быть мало эффективным, целым рядом огово-
рок империалистические правительства обеспечивали свои ин-
тересы, но он накладывал на державы известные обязательства
перед общественным мнением, устанавливал международно-пра-
вовое запрещение агрессивной войны. Советское правительство
предложило Польше, Литве, Финляндии, Эстонии, Латвии и Ру-
мынии досрочно ввести в действие обязательства пакта Келлога,.
что и было оформлено Московским протоколом 9 февраля 1929 г.
«Подписание Московского протокола внесло известную ясность
в отношения Советского Союза с лимитрофными государствами
на западной границе»,39 — отмечалось в материалах к V съезду
Советов СССР.
Только глубоко продуманная миролюбивая политика СССР
предотвратила столкновение. Советские руководители, преду-
преждая об опасности войны, исходили из объективно сложив-
шейся обстановки, из объективно существующих тенденций во
взаимоотношениях капиталистического мира с СССР.
В материалах к отчету правительства на V съезде Советов
отмечался факт провала агрессивной политики английского
правительства в отношении СССР: «В настоящее время можно*
уже констатировать полный провал этого комбинированного
плана наступления на СССР. Ни одно государство не последо-
вало примеру Великобритании (кроме Канады. — И. О.) и не по-
рвало с нами дипломатических отношений».40
Хотя в 1927 г. угроза вооруженной интервенции не реализо-
валась, Советское правительство не могло позволить себе про-
водить близорукую экономическую политику, учитывающую
только нужды сегодняшнего дня. СССР отставал от передовых
капиталистических стран в экономическом отношении на 50—
100 лет. К моменту возможного военного столкновения с капи-
талистическим миром нужно было вывести страну на уровень
передовых капиталистических государств. С другой стороны,
именно сила советского государства удерживала империалистов
от реализации интервенционистских планов. Рост могущества
страны и ее оборонной мощи возможен был лишь на путях бы-
стрых темпов индустриализации страны.
38 См.: 50 лет борьбы СССР за разоружение. Сб. докум. М., 1967.
39 СССР. От съезда к съезду (апрель 1927 г. — май 1929 г.). Матер, к
отчету правительства на V съезде Советов Союза ССР. М., 1929, стр. 191.
40 Там же, стр. 186.
ГЛАВА 5
АНГЛО-АМЕРИКАНСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ О ЗНАЧЕНИИ БОРЬБЫ
КПСС С ОППОЗИЦИОННЫМИ ТЕЧЕНИЯМИ ДЛЯ ПРОВЕДЕНИЯ
В ЖИЗНЬ ЛЕНИНСКОЙ ПОЛИТИКИ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ
ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ
В предшествующих главах предметом изучения были вопро-
сы о сущности и целях советской индустриализации, о внешне-
политических условиях ее осуществления в трактовке англий-
ских и американских историков. В настоящей Главе будет кри-
тически рассмотрена интерпретация конкретных вопросов,,
касающихся разработки Коммунистической партией политики^
индустриализации страны, даваемая английскими и американ-
скими, преимущественно буржуазными, историками.
Курс на индустриализацию страны был принят XIV съездом,
партии в декабре 1925 г. К тому времени созрели объективные
предпосылки для перехода к осуществлению ленинской идеи,
индустриализации страны: заканчивалось восстановление на-
родного хозяйства, укрепился его социалистический сектор,,
улучшилось материальное положение трудящихся, возросла их
активность, увеличились накопления социалистического госу-
дарства, упрочилось международное положение СССР и разви-
лись внешнеэкономические связи, появился уже некоторый опыт
в строительстве новых и реконструкции старых предприятий*
тяжелой индустрии.
К концу восстановительного периода выявились и трудности
развития: безработица, аграрное перенаселение, «товарный го-
лод», рост активности кулачества и новой буржуазии. Необхо-
димость ускорения промышленного развития страны и на этой
основе переустройства многоукладной экономики в социалисти-
ческую была настоятельной, и промедление могло иметь серьез-
ные последствия для успеха социалистического строительства.
Пути реализации решения XIV съезда партии об индустриа-
лизации страны стали предметом обсуждения ряда пленумов;
ЦК, конференций и съездов. В этом плане особенно был важен
период между XIV съездом партии и XVI партийной конферен-
цией.1
1 См.г Г. А. Алексеев, В. С. Лельчук. Некоторые вопросы историо-
графии социалистической индустриализации. В кн.: Советская историческая
наука от XX к XXII съезду КПСС. История СССР. М., 1962, стр. 406.
159
Партия разрабатывала политику индустриализации как со-
ставную часть ленинского плана построения социализма. При
этом теоретическое положение В. И. Ленина о возможности по-
строения социализма в одной стране было исходным. Советское
и партийное руководство учитывали динамику социально-клас-
совых отношений и разития отраслей народного хозяйства. Это
позволяло максимально использовать имеющиеся возможности
для подъема промышленности в первую очередь тяжелой, не
допуская перенапряжения народнохозяйственной системы.
С началом первой пятилетки происходит значительное уско-
рение процесса индустриализации, ставшее возможным в резуль-
тате увеличения накопления и роста производительности труда
в промышленности, а также вследствие того, что в ходе коллекти-
визации социалистический сектор делался преобладающим и в
сельском хозяйстве, что создавало условия для преодоления
трудностей индустриализации.
Генеральная линия партии вырабатывалась в острой борьбе
с капитулянтскими группами троцкистов, зиновьевцев, правых
уклонистов. Исход этой борьбы, несомненно, был важен для
реализации политики социалистической индустриализации
СССР.
Представители зарубежной буржуазной историографии, об-
ращаясь к истории внутрипартийной борьбы в СССР в началь-
ный период индустриализации, как правило, извращают сущ-
ность ее. Они обходят вопросы о классовом содержании программ
троцкистов и правых уклонистов, о коренном расхождении их
позиций с идеологией ленинизма. Особенно запутывают бур-
жуазные авторы вопрос о сущности социализма в понимании.
Маркса и Ленина и о путях, ведущих к нему. Далеко не всегда
выделяется ими значение XIV съезда партии как съезда инду-
стриализации страны, очень многие отождествляют начало со-
ветской индустриализации с началом первого пятилетнего пла-
на. В буржуазной литературе, можно сказать, является обще-
принятым положение, что нэп закончился в 1927/28 гг. Придавая
большое значение влиянию выступлений оппозиционеров на вы-
работку экономической политики партии, многие буржуаз-
ные историки полагают, что курс- на индустриализацию окон-
чательно выкристаллизовался лишь после разгрома правой
оппозиции.
Перенося центр тяжести на борьбу с оппозиционными груп-
пировками, они считают ее результаты исходным моментом в
выработке политики индустриализации. При этом разгром оп-
позиционных группировок понимается ими не как победа ленин-
ского курса на построение социализма и индустриализацию
страны, а как создание будто бы возможностей для лиц, стояв-
ших у власти, реализовать троцкистскую по существу программу
индустриализации. Таким образом, внутрипартийная борьба за-
частую подменяется столкновением личностей.
160
Однако известно, что разгром оппозиционных группировок
сыграл большую роль в выработке партией правильной полити-
ки, нацеленной на построение социализма, именно потому, что
концепции оппозиционных групп имели определенное классовое
содержание, а не были простым отражением борьбы личностей.
Принятая партией политика индустриализации была жизненно
необходимой, отвечала экономическим нуждам страны, вела к
осуществлению рабочим классом своих политических задач, к
построению социализма.
Буржуазная историография 30—40-х годов
о перспективах развития СССР в середине 20-х годов
и значении борьбы с оппозиционными группами в партии
в начальный период социалистической индустриализации
В 30-е годы, описывая борьбу с троцкистами и правыми, бур-
жуазные публицисты и историки не Выделяли специально борьбу
по проблемам индустриализации. Они часто не прослеживали
всех перипетий борьбы и иногда ограничивались тем, что, харак-
теризуя обстановку, отмечали, что соответствовало ей более —
прогнозы оппозиции или политика, принятая партией. Большин-
ство воспринимало темпы индустриализации и социальных пре-
образований в годы первой пятилетки как неожиданные, непред-
виденные, не вытекающие из предшествующего развития.
М. Фарбман в книге «После Ленина. Новая фаза в России»
остановился на раннем этапе борьбы с троцкизмом. Он полагал,
что на рельсах нэпа с течением времени будет происходить рост
самосознания различных социальных групп, дифференциация
мнений внутри и вне партии.1 Однако «то, что партия выжила
после смерти Ленина», свидетельствовало, по мнению Фарбма-
на, что «силы, стремящиеся к единству, гораздо более сильны,
чем те, которые благоприятствуют дезинтеграции».1 2 Смерть
Ленина привела не к падению советской системы, как ожидали
на Западе, а к сплочению партии и народа, к упрочению поло-
жения Советского правительства.3
И тем не менее Фарбман питал надежды на эволюцию Со-
ветской страны к капитализму на рельсах нэпа, выделяя в нэпе
не направленность этой политики на построение социализма, а
медленность подхода к этой цели. «Если когда-либо, действи-
тельно, социализации суждено появиться в русских деревнях,—
пишет он, — она придет через электрификацию. Но электрифика-
ция русского сельского хозяйства — программа, осуществление
которой займет столетие. Тем временем деревня проникнется,
как никогда прежде в истории, духом активности и приобрета-
1 См.: М. Farbman. After Lenin. The New Phase in Russia. London, 1924,
p. 33.
2 Ibid., p. 56.
з Ibid , pp. 57—59.
П И. H. Олегина
161
тельства». Он объявлял «чистой фантазией и химерой» как
«боязнь, что Россия неизбежно снова впадет в коммунизм», так
и надежду русских помещиков вернуть свои земли.4 Неудиви-
тельно, что переход к решительному наступлению социализма в.
первой пятилетке был воспринят им как неожиданный поворот
в социально-экономическом развитии страны. В книге «Пятилет-
ка: пятилетний план России» М. Фарбман пишет о годах, пред-
шествующих пятилетке: «Ничто, однако, не было менее очевид-
ным в последние несколько лет, чем неизбежность нового рево-
люционного переворота в России. Революционный импульс в
стране, казалось, утратил свою силу».5 Водоразделом между
двумя периодами является момент достижения довоенного уров-
ня производства экономикой страны: «...еще до 1927 г. общая
производительность страны почти достигла довоенного уровня.
Восстановительный период пришел к концу и начался период ре-
конструкции».6 Предположения о замедлении промышленного
роста в период реконструкции были, по Фарбману, опрокинуты
самой жизнью: «1927/28 год почти прошел и было видно, что
действительное увеличение по сравнению с предыдущим годом
было не 16,3%, как ожидали в августе 1927; не 18%, как опре-
деляли в декабре того же самого года, но 24,9% в действитель-
ности. Открытие, что производство в первый год реконструкции
увеличилось почти на 25%, произвело такое сильное впечатле-
ние и на членов комиссии (Госплана), и на Коммунистическую
партию вообще, что теория замедления была осуждена как не-
научная и реакционная».7
Подобно Фарбману, Ш. Эдди также считал конец восстано-
вительного периода концом нэпа, причем нэп он рассматривал-
как «временный компромисс между государственным капита-
лизмом и частным капитализмом»8 Такая характеристика без-
условно ошибочна, ибо автор указывает только два из пяти
укладов переходного периода, при этом особенно ощутим про-
пуск социалистического уклада, опираясь на который (а не на
государственный капитализм), Советское государство перево-
дило всю экономику страны на путь социализма. Период 1928—
1933 гг. Эдди называет «социализационной гонкой» (гонкой за
обобществление)^ или «третьей стадией революции и реконст-
рукции производственной жизни страны на новой технической
базе».9 «Теперешний компромисс, или смесь государственного и
частного капитализма, — пишет он, — должен уступить место
полному государственному социализму».10 Вывод о «государ-
4 Ibid., р. 237.
5 М. Farbman. Piatiletka. Russia’s 5-Year Plan. New York, 1931, p. 4.
6 Ibid., p. 17.
7 Ibid., p. 19.
8 Sh. Eddy. The Challenge of Russia. London, 1931, p. 28
9 Ibid., p. 29. '
1° Ibid., p. 38. 4
162
ственном социализме» логически никак не увязывается с поло-
жением Эдди о двух укладах, из которых ни один не был социа-
листическим. В области сельского хозяйства, отмечает Эдди, бы-
ла выбрана политика не поощрения мелких крестьянских
хозяйств, а обобществления их, и в этом он видит преемствен-
ность между принятой политикой коллективизации и способом
разрешения аграрного кризиса, предлагавшимся ранее Троц-
ким,11 не останавливаясь более подробно на проблемах внутри-
партийной борьбы.
Луи Фишер в книге «Машины и люди в России» (в основном
публицистической), рассматривая состояние мировой экономи-
ки, на фоне которой осуществлялась первая пятилетка, отмеча-
ет, что кризис пост-фактум явился дополнительным доказатель-
ством неправильности платформы правых, предлагавших перво-
начально сделать упор на развитие легкой промышленности.
«...Если бы платформа Рыкова была принята в 1928 г., — пишет
Фишер, — Магнитогорск, Кузнецкстрой и другие промышленные
гиганты не были бы построены. Сталинградский и Харьковский
тракторные заводы не производили бы машины. Не была ;6Ы вы-
полнена коллективизация в большом масштабе. А без этих мер
стимулирование легкой промышленности было бы нёвоЬмджно
(речь идет о проекте второй пятилетки. — И. О.). Более того, те-
перь очевидно, что СССР, так сказать, украл последние три?Тода
у истории (книга Фишера вышла в 1932 г.—И. О;).'Пятилетний
план не мог бы быть начат сегодня. Международный экономиче-
ский кризис и антисоветский финансовый бойкот сделали бы его
невозможным».11 12 Действительно, в 1928—1931 гг., до наступле-
ния наиболее тяжелых лет кризиса, йройедение ленинской-поли-
тики индустриализации позволило Советскому государству Зна-
чительно уменьшить зависимость страны от мирового рынка про-
мышленного оборудования. Таким образом, Фишер подчёркивает
правильность выбора момента длй решительного наступления
социализма, хотя и не принимает во внимание всего комплекса
причин и обстоятельств, особенно внутренних, ' подготовив-
ших его. . 1 -
Проблем внутриполитической борьбы касается и Уолтер
Дьюранти в своей книге, составленной на основе его старей б
«Нью-Йорк тайме».13 Всю суть борьбы он видит в «конфликте
методов»: «Хотя в некоторой степени они (дискуссии в партии
в 1923—1928 гг.— И. О.) были борьбой лиц; —пишет Дьюран-
ти, — Они не в меньшей степени были конфликтом методой, ко-
торые следовало бы применять. В основном представители оппо-
зиционных течений в партии были согласны по принципиальному
вопросу, они все хотели создать развитое преуспевающе про-
летарское государство на социалистическом основании,;.! Несо-
11 Ibid, р. 31. , •
12 L. Fischer. Machines and Men in Russia. New York, 1!93£,,'!j. ,48.
13 W. Duranty. Russia Reported. London, 1934..
11*
163
гласие возникло в вопросе о том, как его нужно создавать, ве-
роятно, даже более того, — с какой скоростью».14 И хотя Дью-
ранти, как видно, не придает большого значения концепции, сво-
дящей внутрипартийную борьбу к борьбе отдельных лиц за
власть,15 однако, оценивая взгляды оппозиционеров, он не видит
их объективно-классового содержания, не раскрывает *всей глу-
бины их расхождения с партией по вопросу о строительстве со-
циализма. Сводя внутрипартийную борьбу к конфликту методов,
он не учитывает того, что методы, предлагаемые оппозиционе-
рами, могли погубить дело социализма вообще.
Дьюранти так же, как и Фишер, признает правильность, вы-
бора момента для решительного наступления социализма: «Со-
циализм, который „отступил, чтобы прыгнуть дальше”, при
Ленине, когда нэп был введен в 1921 году, мог теперь сделать
дальнейший прыжок и должен был сделать его теперь или ни-
когда». Решительное наступление, по Дьюранти, стало возмож-
ным потому, что обстоятельства изменились.16 Он характеризует
1928 г. «как год, в который обобществление в городе было вновь
усилено, а обобществление в деревне сформулировано и впервые
поставлено на практическое рабочее обоснование».17 Нацелен-
ность на построение социализма в одной стране Дьюранти счи-
тает главной чертой «сталинизма»,18 практическим выражением
которого и была, по его словам, первая пятилетка.19 Таким об-
разом, признавая неизбежным в условиях стабилизации капи-
тализма курс на построение социализма в одной стране, он при-
знает неизбежным и «сталинизм», не отделяя в нем объективно
необходимого и являющегося практическим осуществлением ле-
нинского плана построения, социализма в СССР (т. е. того, для
чего нет никакой нужды употреблять особый термин «стали-
низм») от субъективных черт Сталина. Такое употребление
слова «сталинизм» стало типичным впоследствии для буржуаз-
ной историографии в связи с теми возможностями- для спекуля-
ций, которые оно открывало.
Дьюранти отмечает также, что СССР не был «одной страной»
«в том смысле, в котором писал Маркс», это «огромный само-
стоятельный континент», гораздо больше пригодный для «ком-
мунистического эксперимента», чем компактное промышленное
государство типа Англии.20 Несомненно, размеры и ресурсы стра-
ны имели немаловажное значение и Коммунистическая партия,
вырабатывая свою политику, учитывала это. Однако Дьюранти
не признает, что не эти условия были определяющими, а новые
И Ibid., рр. 286, 287.
15 Ibid., р. 267.
W Ibid., р. 289.
17 Ibid., р. .162.
18 Ibid., рр. 245—246.
19 Ibid., р. 239.
20 р. 246.
164
закономерности развития в эпоху империализма, открытые
В. И. Лениным, на которых зиждилась ленинская теория о воз-
можности победы социалистической революции и построения
социализма первоначально в немногих или даже одной, отдель-
но взятой стране.
Более подробно рассматривается борьба с троцкистами и
правыми внутри партии в работах У. X. Чемберлина. В книге
«Советская Россия» он в спокойном тоне излагает основные фак-
ты борьбы с троцкистской, а затем троцкйстско-зиновьевской оп-
позицией, отмечая, что «партийное руководство, скорее, медлило
с применением дисциплинарных мер к лидерам оппозиции»?1
Однако автор уклоняется от изложения платформы оппозиции
и, разумеется, от критики ее. Причину появления разногласий в
партии на крутых политических поворотах он видит в существо-
вании однопартийной системы. По его мнению, они неизбежны,
так как отсутствуют другие партии, которые могли бы выразить
различие* во мнениях.21 22 Таким образом, Чемберлин пытается
объяснить появление оппозиционных течений в Коммунистиче-
ской партии, исходя из противопоставления диктатуры и демо-
кратии, применяя старый эталон буржуазного парламентаризма
к государственной системе диктатуры пролетариата. При этом
он игнорирует социальную основу возникновения оппозиций в
рядах партии рабочего класса (неоднородность пролетариата,
воздействие мелкобуржуазной стихии на пролетариат и его
партию), особенно в условиях обострения классовой борьбы в
переходный период.
В вышедшей четырьмя годами позже (1934) книге «Желез-
ный век России», Чемберлин развертывает тезис о преемствен-
ности политики партии и программна троцкизма. Он заявляет,
что практически подтвердилась будто бы теория Преображен-
ского, «Решившись достичь максимума в индустриализации в
кратчайший возможный срок, — пишет Чемберлин, — советские
руководители увидели себя принужденными налагать все более
тяжелое бремя на крестьян».23 Он доходит даже до утверждения,
что колхозный строй представляет собой «гигантскую систему
государственного лендлордизма» 24
В книге Чемберлина «Железный век России» предпринята
одна из ранних попыток интерпретировать ускорение индустриа-
лизации в годы первой пятилетки и проведение коллективизации
сельского хозяйства как реализацию троцкистских рекоменда-
ций. В ней четко намечены основные концепции, которые позднее
были взяты на вооружение всей реакционной буржуазной исто-
риографией: аналогия между «диктатурой» большевиков и цар-
21 W. Н. - Chamberlin. Soviet Russia — a Living Record and a
History. Boston, 1930, p. 74.
22 Ibid., p. 70.
23 W. H. Chamberlin. Russia’s Iron Age. Boston, 1934, pp. 79, 77.
24 Ibid., p. 92.
165
ским самодержавием, миф об осуществлении программы троц-
кистов, а также теории «нового класса»25 и государства как
эксплуататора.26
В 40-е годы, когда борьба партии с оппозиционными груп-
пировками отошла в прошлое и когда были налицо огромный
экономический рост СССР и построение социализма, как дока-?
зательство успеха взятого партией курса, в работах многих бур-
жуазных авторов по-прежнему продолжали преобладать по-
верхностные, ложные, не имеющие никакого отношения к науке
оценки. Например, в книге С. Томпкинса «Россия через века. От
скифов до Советов», вышедшей в 1940 г., внутрипартийная борь-
ба рассматривалась как борьба «между двумя выдающимися
личностями за положение наследника Ленина», дополнением к
которой был «фундаментальный вопрос политики».27 Реакцион-
ный историк Б. Пэйрс, утверждая, что «социализм в одной стра-
не» являлся чисто национальной программой, не делает тем не
менее никакого различия между планом индустриализации,
принятым партией и нацеленным на построение социа-
листического обществу в СССР, и троцкистской программой ин-
дустриализации.28
Гораздо более серьезными были исследования А. Байкова и
Ф. Шумана, появившиеся в первые послевоенные годы. Их от-
личает значительная объективистская тенденция. Байков ука-
зывает, что его книга29 не преследует ни теоретической, ни по-
литической цели, причем под первой он имеет в виду анализ
системы, установление сходства и различий между конкурирую-
щими системами и т. д., под второй — ответ на вопросы о соот-
ветствии или несоответствии советской системы социализму или
коммунизму, о свободе и принуждении, демократии и диктатуре:
«Ее цель состоит в том, чтобы дать анализ советской экономиче-
ской системы, как таковой», — пишет автор.30
В этом обосновании А. Байковым цели работы и в самом
исследовании проявляется его подход, историка-объективиста,
сочетающего приведение большого фактического материала с
попыткой оценивать его с якобы надклассовых позиций. Так, он
приводит пространные статистические выкладки по развитию
хозяйства, в том числе и для периода, когда на место восстанови-
тельных стали задачи реконструктивные, однако по идеологиче-
25 Ibid?р. 386.
26 Ibid., р. 275.
27 S. R. Tompkins. Russia through the Ages. From the Scythians to the
Soviets. New York, 1940, pp. 599—600.
28 B. Pares. A History of Russia. London, 1947, pp. 557, 560—561.
29 Alexander Baykov. The Development of the Soviet Economic System.
An Essay on the Experience of Planning in the USSR. Cambridge, 1946.
Байков — экономист, эмигрант из России, в момент издания книги был пре-
подавателем Бирмингемского университета, до войны много лет работал в
Праге, с 1927 до 1939 г. был членом центра Прокоповича по изучению эконо-
мики России.
зо Ibid., р. XIII.
1166 4
•ским вопросам ограничивается простой констатацией событий.
* «Развитие промышленного производства любой ценой было, как
мы знаем, — пишет Байков, — фундаментальным- принципом
партии, потому что, согласно партийной идеологии, развитие
промышленности было существенной предпосылкой к построе-
нию социализма в одной стране. Нужно помнить, что в послед-
ние годы восстановительного периода острая борьба по вопро-
сам идеологии и партийной организации вращалась вокруг во-
проса: как могла бы быть осуществлена индустриализация
^страны».31' Он подробно останавливается на решениях XIV парт-
конференции, XIV съезда и особенно XV партконференции об
индустриализации и построении социализма в одной стране.
«К этим общим идеям, определяющим индустриализацию стра-
ны,— пишет Байков, — было добавлено в 1927 году положение
о возможности войны в близком будущем».32
Байков доказывает, что создание крупных коллективных хо-
зяйств в деревне было экономической и политической необходи-
мостью для советской страны.33 И вместе с тем генеральную ли-
нию партии на индустриализацию страны А. Байков представля-
ет как позицию группы центра34 (т. е. избавленную от
крайностей правых и левых. — И. О.), а не как единственно
правильную политику пролетарской партии в данной обстанов-
ке, а потому и единственно революционную., Как видим, у
А. Бацкова типичный буржуазно-объективистский подход к про-
блемам советской индустриализации.
На общем фоне буржуазной науки весьма йнтересны выводы
американского Профессора Ф. Шумана о. причинах поражения
троцкистской оппозиции. В кни1<е «Советская внутренняя и внеш-
няя политика» он пишет: «Различные внутрипартийные оппози-
ционеры, как левые, так и правые, почти неизменно ошибались
в сврих оценках меняющегося положения внутри СССР и во
внешнем мире».35 В другой работе «Россия после 1917 года. Че-
тыре десятилетия советской политики» Шуман, хотя мнения его
по многим вопросам изменились к 1957 г., по-прежнему считает,
что-принятая партией политика была единственно соответствую-
щей реальной обстановке: «Одобрение Сталиным пятилетнего
плана индустриализаций и коллективизации сельского хозяй-
ства было в меньшей степени продуктом ортодоксальной доктри-
ны или желания „использовать идеи” (to steal the thunder) троц-
кистов, чем экономической и политической необходимости и жи-
вого предчувствия внешнего нападения».36 *
31 Ibid., р. 127.
32 Ibid., р. 128.
зз Ibid., рр. 129—132.
34 Ibid., р. 138.
35 F. L. Schuman. Soviet Politics. At Home and Abroad. New York,
1947 (led. — 1945), p. 197.
36 F. L. S c h u m a n. Russia since 1917. Four Decades of Soviet Politics.
New York, 1957, p. 148.
167
Таким образом, в буржуазной историографии Англии и США
в 30—40-е годы ряд авторов признавали необходимость полити-
ки быстрой индустриализации для’ СССР, правильность оценки
партией внешней и внутренней обстановки для выбора момента
решающего наступления, ошибочность предложений троцкистов
и правых. Однако эти утверждения делались в рамках общепри-
нятых буржуазных концепций советской истории. В то же время
существовало и другое течение (ставшее в 40—50-е годы более
популярйым), представители которого исходили из троцкист-
ского анализа обстановки и заявляли о неизбежности осуще-
ствления программы троцкистов. На протяжений десятилетий к
этому течению примыкают наиболее реакционные представители
буржуазной историографии.
Разработка Коммунистической партией политики
социалистической индустриализации страны
в интерпретации историков, опирающихся на троцкистские
концепции развития СССР
Для буржуазных историков, осмысляющих советскую инду-
стриализацию с позиций антикоммунизма, троцкизм, с намечае-
мой им перспективой «перерождения» советского строя в усло-
виях отсутствия революции на Западе, оказался настоящей на-
ходкой.
Деятельность зарубежных приверженцев троцкизма весьма
содействовала формированию рассматриваемого течения в исто-
риографии. В этой связи надо сказать несколько слов о такой
одиозной фигуре, как М. Истмэн, который был активным пропа-
гандистом троцкизма в Соединенных Штатах Америки. В начале
своей деятельности он был тесно связан с американской социа-
листической партией, будучи редактором левого журнала «The
Masses» (1913—1917 гг.), а после его закрытия — журнала «The
Liberator» (1918—1921 гг.). В 1922 г. Истмэн стал членом ком-
мунистической партии. Приехав в Россию в 1923 г., он занялся
написанием биографии Троцкого,1 а затем «критикой» диалекти-
ческого материализма, которой посвятил книгу «Маркс, Ленин и
наука революции».1 2 3 Как приверженец троцкизма Истмэн был
исключен из коммунистической партии. Через него не раз попа-
дают в печать привозимые нелегально за границу документы оп-
позиции (троцкистской, потом троцкистско-зиновьевской) Л
В переводе Истмэна выходят работы Троцкого 20—30-х годов,
а в 30—40-е годы он сам написал ряд книг, в которых ярко про-
1 М. Eastman. Leon Trotsky: The Portrait of a Youth. New York, 1925.
2 M. Eastman. Marx, Lenin and the Science; of Revolution. London, 1926.
3 T. Draper. American Communism and Soviet Russia. The Formative-
Period. New York, 1960, pp. 368, 370.
168
явился антисоветизм троцкистского толка.4 В 1955 г. Истмэн вы-
пустил книгу «Раздумья о неудаче социализма»,5 которая даже
буржуазными идеологами рассматривается как направленная
против социализма6 (в действительности деятельность Истмэна
направлена против социализма уже более четырех десятилетий).
Появившееся в 30-х годах протроцкистское направление7 в
историографии с самого начала было резко враждебно делу со-
циализма, практике социалистического строительства в СССР.
Фальсификация истории, берущая за основу троцкистские по-
сылки и выводы, была типична для реакционной историографии
40—50-х годов.
В 1944 г. в издательстве Йэльского университета вышла
книга Д. Даллина «Действительная Советская Россия». Она но-
сит ярко выраженный антисоветский характер. За основу берут-
ся предсказания Троцкого, с которым Даллин полностью соли-
даризируется в оценке советской действительности как «важного
антиреволюционного фактора».8 Что касается выработки прак-
тической политики, то, согласно Даллину, оказывается, «вдох-
новение (inspiration) для многих достижений советского прави-
тельства в прошедшие 10—15 лет пришло из арсенала троцкиз-
ма».9 В частности, коллективизация была будто бы выполнёнием
требований троцкистской программы.10 11
Так же, как и Чемберлин, Даллин пишет, что установление
колхозного строя означало использование методов, типичных
для русской истории.11 Однако известно, что коллективизация
была проведена вопреки троцкистам, не верившим в возмож-
ность социалистической переделки деревни на основе ленинско-
го кооперативного плана. Но она действительно изменила со-
циально-экономические условия осуществления индустриализа-
4 Artists in Uniform. A Study of Literature and Bureaucratism, 1934; The
End of Socialism in Russia, 1937; Stalin’s Russia and the Crisis in Socialism,
1939; Marxism. Is It Science?, 1940.
5 “Reflections on the Failure of Socialism” (1955).
6 “The World Book Encyclopedia”, vol. 5. Chicago, 1963, p. 32.
7 Для краткости мы иногда будем употреблять термины: «протроцкист-
ское течение», «протроцкистские концепции», «близкие к протроцкистским»
и т. д., имея в виду как непосредственно бывших троцкистов, так и тех бур-
жуазных историков, которые опираются на посылки и выводы троцкизма при
анализе советской индустриализации.
8 D D а 11 i n. The Real Soviet Russia. New Haven. Yalfe University Press,
1944, p. 49.
9 Ibid., p. 44.
' 10 История становления и функционирования колхозного строя — боль-
шая самостоятельная тема. Критику антикоммунистических концепций по этому
вопросу см.: А. А, Б а р с о в. Против извращения истории советского крестьян-
ства буржуазной историографией. — «История СССР», 1962, № 2; В. И. Те-
тю ш е в. Против фальсификации истории социалистического преобразования-
сельского хозяйства в СССР в буржуазной историографии (канд. дисс.).
МГУ, 1966; Г. В. Шарапов. Критика антикоммунизма по аграрному во-
просу. М., 1966.
11 D. Da Ilin, op. cit., pp. 168, 169—170, 174.
169*
ции и тем самым содействовала ее успеху. Велик был вклад
колхозного крестьянства в обеспечение городов и промышлен-
ности зерном и другими сельскохозяйственными продуктами.12
Этот вклад стал возможен только благодаря поддержке кре-
стьянством дела строительства социализма, а не вследствие ис-
пользования методов, применявшихся царизмом, как утвержда-
ет автор.
Даллин пытается навязать своим читателям заведомо извра-
щенное представление о социализме и социалистической
индустриализации, выдвигая в качестве-условия успеха совет-
ской индустриализации наличие системы «принудительного
труда» 13 (тезис, к которому в последнее время все' меньше при-
бегают даже буржуазные историки). Он «не замечает» фактов
героической борьбы советского народа за социалистическую ин-
дустриализацию,-за социализм, увенчавшейся победой, вопреки
предсказаниям троцкистов.
Ревностным апологетом Троцкого был И. Дейчер,14 написав-
ший в 50—60-е годы трехтомную его биографию. Мы остановим-
ся на двух книгах И. Дейчера: «Сталин. Политическая биогра-
фия» и «Советские профсоюзы», вышедших одна за другой в
1949 и 1950 гг. ’
В первой книге Дейчер отмечает, что «формула социализма
в одной стране» была политически очень эффективна,15 однако
рассматривает он ее как «радикальную ревизию», а не как со-
ставную часть ленинского теоретического наследства, хотя
Сталин, по его словам, и представлял ее «как прямое продолже-
ние ортодоксальной линии мысли».16 История внутрипартийной
борьбы по вопросу о социализме в одной стране излагается Дей-
чером без обращения к работам В. И. Ленина, без их анализа.
Сущность разногласий внутри партии изображается следующим
образом: «Главное состояло не в том, может ли и должен ли
быть построен социализм, но может ли строительство быть за-
вершено в одном изолированном государстве. Метафорически
говоря, стороны спорили не о том, было ли возможно или жела-
тельно возводить здание, которое они хотели; не было несогла-
сия по вопросу о материале, из которого оно. должно быть по-
12 Большой фактический материал по этому вопросу содержится в кн.
Ю. А. Мошкова «Зерновая проблема в годы сплошной коллективизации
сельского хозяйства СССР (1929—1932 гг.)». (Изд. МГУ, 1966, стр. 222—223
и Приложение).
13 D а 11 i n, op. cit., р. 194.
и И. Дейчер — в прошлом троцкист. В 1926—1932 гг. был членом Ком-
мунистической партии Польши, в 1931 г. стал во главе оппозиции, в 1932 г.
был исключен из рядов партии. С 1939 г. начинается его деятельность эконо-
миста и корреспондента в ряде английских газет («The Times», «The Guar-
dian», «The Sunday Times». «The Observer»), в различных европейских,
.американских и азиатских периодических изданиях.
15 Мы пользуемся изданием 1961 г. — См.: I. t) е u t s с h е г. Stalin' А
Political Biography. N. Y., 1961, p. 285.
16 Ibid., p. 288.
.170
строено, и даже о его форме. Очевидно, единственным пунктом
спора было, — будет ли возможно покрыть здание крышей».17
Как видим, по Дейчеру, выходит, что у партии и оппозиции было
больше точек соприкосновения, чем расхрждения в вопросе по-
строения социализма. Опасность троцкистской линии для всего
дела построения социализма в СССР игнорируется Дейчером.
Не дает он удовлетворительного ответа и на вопрос о причи-
нах разногласий. Дейчер пишет, что было бы крупной ошибкой
рассматривать весь спор «как дымовую завесу для борьбы лич-
ных притязаний». Еще более бессмысленным он считает «пред-
положение, которое часто делается1, будто социализм в одной
стране был изобретен, чтобы успокоить подозрения иностран-
ных правительств, встревоженных подрывной деятельностью,
направляемой из Москвы».18 Какое же объяснение кажется ему
убедительным? Оказывается, чисто психологическое: «состояние
ума и настроения миллионов, среди которых спорящие действо-
вали и к- которым они обращались». «Они нуждались, — пишет
Дейчер далее, — в идее или лозунге, который бы полностью вы-
ражал их недавно приобретенную самоуверенность. „Социализм
в одной стране” давал его».19
Дейчер проявляет полнейший релятивизм в оценке партий-
ной линии. Известно, что политика партии в годы нэпа прошла
ряд этапов и на каждом из них была объективно обоснованной,
направленной на достижение главной цели — построения социа-
лизма. Именно эту обусловленность политики партии состояни-
ем классовой борьбы и экономики страны на каждом конкретном
этапе и отрицает Дейчер. Политика индустриализации, по Дей-
черу, была принята вначале только номинально, и лишь потом
начала осуществляться: «Почти'на три года, до осени 1928 г.,
индустриализация была действительно положена под сукно, в
то время как программа правого крыла осуществлялась».20
И только после того, утверждает Дейчер, как с устранением пра-
вых закончилась борьба за власть, приступили к осуществлению
троцкистской (?!) программы, которая первоначально третиро-
валась как сверхиндустриализаторская.21 Как видим, Дейчер не
оригинален. Подобно многим буржуазным авторам он утвержда-
ет, будто троцкистская программа не только была претворена,
но и с неизбежностью диктовалась развитием событий.
В работе «Советские профсоюзы» Дейчер пишет, что отвер-
гнутая накануне введения нэпа троцкистская линия на огосу-
дарствление профсоюзов будто бы была осуществлена на прак-
тике в более поздние годы, «в период плановой экономики».
При этом 1928 г. — год поворота профсоюзов лицом к производ-
17 Ibid., рр. 286—287.
' 18 ibid., рр. 287—288.
19 Ibid., рр. 288, 289.
20 Ibid., р. 289.
' 121 Ibid., рр. 307—318.
171
ству и борьбы с правыми в профсоюзах — он рассматривает как
год переломный, когда «фактически профсоюзы стали частью
правительственной машины».22 Положение советских профсою-
зов в годы довоенных пятилеток Дейчер выводит из необходи-
мости осуществления быстрой индустриализации в условиях пла-
нируемой экономики, «применения планирования к крайне низ-
кому уровню экономического и культурного развития».23 По-
скольку в годы пятилеток продукция отраслей, производящих
предметы потребления, определяется наперед, постольку, за-
являет Дейчер, «профсоюзам не оставлено никакого места для
соглашений сверх национального фонда заработной платы».24
Далее, при системе laissez faire спрос и предложение труда дик-
туются ритмом индустриализации, рассуждает Дейчер. У совет-
ского же правительства «была необходимость самому диктовать
темп индустриализации, что оно не могло бы сделать, если бы
не регулировало переход деревенского избыточного населения
в промышленность». Организованный набор обеспечил «феноме-
нальный приток» рабочей силы в промышленность.25 С началом
стахановского движения увязывает Дейчер развитие «неравен-
ства» в среде советского рабочего класса, рост «рабочей аристо-
кратии» и превращение профсоюзов «в оплот этой рабочей ари-
стократии».26
Совершенно ясно, что все вышеприведенные высказывания
И. Дейчера о месте профсоюзов в условиях социалистической
индустриализации имеют в качестве образца положение проф-
союзов при капитализме, а также упрощенное мелкобуржуазное
представление о социализме (уравниловка в оплате труда). Ес-
ли подходить к истории советских профсоюзов в годы борьбы за
индустриализацию исключительно с точки зрения соглашений
по поводу заработной платы, как это делает Дейчер, то из поля
зрения выпадают такие важнейшие явления, как участие рабо-
чих в производственных совещаниях, выдвиженчество, роль проф-
союзов в подготовке кадров квалифицированных рабочих и т. д.
Однако производственную работу профсоюзов, их активную по-
мощь Коммунистической партии в деле вовлечения рабочих в
социалистическое строительство И. Дейчер, игнорируя новые
задачи профсоюзов при социализме, осуждает точно так же, как
сотрудничество профсоюзов с трестами при капитализме.
На самом деле в условиях социалистического государства
содействие профсоюзов выполнению производственных задач и
забота о подъеме материального и культурного уровня рабочего-
класса не находятся в противоречии. Это положение было обос-
22 Isaac Deutsche г. Soviet Trade Unions. Royal Institute of Interna-
tional Affairs. London — New York, 1950, p. 58.
23 Ibid., p. 136.
24 Ibid., p. 102.
25 Ibid., p. 84.
26 Ibid., pp. 113, 114.
172
новано В. И. Лениным и закреплено в резолюции XI съезда пар-
тии «Роль и задачи профсоюзов в условиях новой экономической
политики»,27 оно оставалось справедливым и в годы реконструк-
ции. Я. Э. Рудзутак (председатель ЦКК ВКП(б) и нарком
РКП) говорил на IX съезде профсоюзов: «.. .чем больше мы бу-
дем задерживать строительство из-за удорожания работ в ре-
зультате плохой организации ^руда, тем медленнее сможет раз-
вертываться легкая промышленность, тем меньше может быть
выпущено товаров широкого потребления, на недостаток кото-
рых имеется больше всего жалоб со стороны широких рабочих
масс и колхозного крестьянства. Вот почему полное выполнение
капитального строительства — это есть вопрос более быстрого
улучшения материального положения рабочего класса».28
Профсоюзы играли важную роль в осуществлении социаль-
ного страхования, охране труда и соблюдении техники безопас-
ности, в регулировании заработной платы. Размеры заработной
платы зависели от повышения производительности труда (при
этом рост производительности труда должен опережать рост за-
работной платы), от степени тяжести и квалифицированности
труда, от места и значения отрасли в народнохозяйственной си-
стеме. Но централизованное регулирование оплаты труда нельзя
представлять как действие, противостоящее интересам рабочего
класса. Показательно в этом отношении проведенное в 1931 —
1932 гг. регулирование заработной платы, ликвидировавшее от-
ставание в росте заработной платы в каменноугольной, метал-
лургической и других ведущих отраслях с тяжелыми условиями
труда.29 «В основу регулирования заработной платы в ВСНХ и
ВЦСПС положено обеспечение более высокого темпа роста за-
работной платы в ведущих отраслях промышленности — метал-
лургической, угольной и машиностроительной, — говорил
И. ,М. Шверник на XVII партконференции. — Так, например, в
1931 г. из фонда общего повышения заработной платы по всей
промышленности ВСНХ СССР в размере 6,7% было дано на по-
вышение заработной платы по углю 17%, по черной металлур-
гии— 12,5%, по цветной — 9,5%, по основной химической — 7%,
по машиностроению 7%».30 Преодоление имевших место диспро-
порций в зарплате было в интересах рабочих и содействовало
успеху индустриализации.
Влияние троцкистских идей сказалось и- на трактовке вопро-
сов разработки КПСС политики индустриализации в книге
27 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК,
ч. I. М., 1954, стр. 603—612.
28 Я. Р у д з у т’а к. За повышение производительности труда, за улучше-
ние рабочего снабжения. Речь на IX съезде профсоюзов 22 апреля 1932 г. М„
1932, стр. 7.
29 См.: Труд в СССР. Материалы к отчету Наркомтруда на IX Всесоюз-
ном съезде профессиональных союзов. М.—Л., 1932, таблицы на стр. 25 и 46.
30 Н. Шверник. Профсоюзы в борьбе за организацию труда и зар-
платы. Речь на XVII партконференции ВКП(б). М', 1932, стр. 5.
173
Б. Мура «Советская политика— дилемма власти», вышедшей в
1950 г. Мур заявляет, что его исследование представляет собой
«попытку дать ответ на проблему взаимодействия между комму-
нистической идеологией и определенной советской политической
практикой».31 Под этим же углом зрения он рассматривает и ре-
шение задач индустриализации страны, т. е. в соответствии с
той ролью, какую играла в совершившихся в России событиях
приверженность ее руководителей марксистской идеологии.
Оценивая обстановку в стране « к концу нэпа» (или в нашей
периодизации к концу первого этапа нэпа), Мур пишет: «Не-
смотря на это экономическое восстановление, русское общество-
оставалось в состоянии неустойчивого равновесия. Причиной та-
кой ситуации было то, что силы восстановления были большей
частью антибольшевистскими или, в лучшем случае, пассивно
противостоящими новому режиму. Существенная часть про-
мышленного восстановления происходила от возобновления роз-
ничной торговли и более мелких потребительских отраслей, ко-
торые большей частью находились вне пределов большевистско-
го контроля».32
Нет нужды говорить, что Мур явно преувеличивает созида-
тельную роль частного капитализма и обходит и роль Советско-
го государства в регулировании и ускорении процесса восстано-
вления, и ведущее значение социалистического сектора в эконо-
мике страны. В восстановительный период было осуществлено не
только экономическое восстановление, но и созданы предпосыл-
ки для решительного наступления на капиталистические элемен-'
ты. Прежде всего социалистический сектор окреп экономически
и значительно потеснил частный. Если удельный вес социалисти-
ческого хозяйства составлял в 1924 г. в основных производ-
ственных фондах страны (без скота) 59,8%, в национальном до-
ходе— 35%, в валовой продукции промышленности — 76,3%, в;
валовой продукции сельского хозяйства— 1,5%, в розничном то-
варообороте торговых предприятий (включая общественное пи-
тание)—47,3%, то в 1928 г. соответственно: 65,7%, 44, 82,4,
3,3, 76,4%.33
Частный капитализм к, концу 20-х годов становился все более?
паразитическим. Л. Ф. Морозов, исследовавший этот вопрос,
указывает на хищнический характер частного капитала: пони-
жение цен на сельскохозяйственные товары, осуществляемое в;
государственной и кооперативной торговле параллельно со сни-
31 Мы пользуемся третьим изданием этой книги (см.: В. М о о г е. Soviet
Politics—the Dilemma of Power. The Role of Ideas in S.ocial Change (3d ed.),
Cambr., Mass., Harvard University Press,. 1956, p. 1). Проблемы соотношения
между идеологией и политикой касается и Г. Шварц в книге «Русская совет-
ская экономика», он разделяет многие положения протроцкистского течения
(Н. Schwarts. Russia’s Soviet Economy. N. Y., 1951, pp. 540—542).
32 B. Moor e, op. cit., p. 95.
зз Народное хозяйство СССР в 1958 году. Стат, ежегодник. М., 1959.
стр. 57. -
174
жением цен на промышленные товары, поглощалось увеличением
цен на сельскохозяйственные товары частником. Л. Ф. Морозов
отмечает, что там, где частный капитал «преобладал или сохра-
нял значительный вес, усиливались хозяйственные трудности,
росла дороговизна и ухудшалось материальное положение тру-
дящихся».34 1925/26 год был последним годом, , в который част-
ная промышленность и торговля развивались по восходящей и
дали даже абсолютный рост, но осенью 1926 г. наступает корен-
ной перелом в развитии частного капитала.35 В 1927 г. значитель-
ная часть частных торговцев превращается в обычных спекулян-
тов, вносящих дезорганизацию в народное хозяйство, а в 1928 г.
эта тенденция стала определяющей.36 Морозов подчеркивает, что
вытеснение капиталистических элементов города происходило
прежде всего средствами экономической борьбы, на путях про-
ведения политики социалистической индустриализации страны.37
В экономической и социальной действительности советской
страны были объективные предпосылки для движения к социа-
лизму. Но Мур проходит мимо них, стремясь объяснить события
исключительно приверженностью к марксизму советских руково-
дителей. Он полагает, что если бы дать экономическим и социаль-
ным силам полную свободу, то Россия развивалась бы в сторону
капитализма. Но поскольку Россия находилась не во власти
«манчестерских либералов» (сторонников laissez faire), этот
путь, сознает Мур, был нереальным.38 Мур разбирает три типа
разрешения противоречий нэпа (он называет их решениями
Троцкого, Бухарина и Сталина), единых, по его мнению, в от-
ношении целей, которых нужно было добиться («удержание вла-
сти в руках коммунистов» и «желательность достижения в буду-
щем социалистической трансформации русского общества»), но
расходящихся относительно путей их осуществления, в частно-
сти путей индустриализации.39
Мур обходит вопрос о коренной противоположности лениниз-
ма троцкизму, однако он довольно четко < говорит о неверии
Троцкого в успех социалистического строительства: «Для Троц-
кого и его последователей выбор стал очень четко очерченным:
либо международная революция, либо отказ от социалистиче-
ского эксперимента в России».40 Троцкистскому решению Мур>
противопоставляет-позицию правых: «Бухарин, с другой сторо-
ны, был сторонником осторожности в поиске какого-либо ответа
внутри институционной структуры, оставленной Лениным и нэ-
34 Л. Ф. Морозов. Решающий этап борьбы с нэпманской буржуазией.
(Из истории ликвидации капиталистических элементов города 1926—1929 гг.).
М., 1960, стр. 37.
35 Там же, стр. 29—30.
36 См. там же, стр. 51, 70.
37 Там же, стр. 26.
38 В. Moore, op. cit., р. 95. ‘
39 Ibid., рр 97, 98.
40 Ibid., р. 102.
пом».41 Однако он признает, что бухаринская трактовка
нэпа существенно отличалась от взглядов, высказанных
В. И. Лениным. «В своих работах, — пишет Мур, — примерно с
1925 года Бухарин пытался доказать, что нэп был реально
не отступлением, которое Ленин открыто признавал, но дей-
ствительно новой дорогой на пути к первоначальной цели».42 Он
отмечает, что интерпретации Бухарина напоминали умеренные
взгляды западной социал-демократии, а его ответ на проблему
индустриализации «также был в соответствии с его общим кон-
сервативным подходом».43
Как видим, даже для буржуазного историка Б. Мура очевид-
но, что рекомендации Бухарина не соответствовали ленинскому
плану построения социализма.
То решение, которое было действительно принято и прово-
дилось в жизнь, Мур определяет как «эклектическое», при этом
«быструю индустриализацию» он рассматривает как одну из
составных частей данного решения.44 Сходясь отчасти с Дейче-
ром в релятивистской интерпретации борьбы с троцкистами и
правыми, Мур, в отличие от него, признает, что «сердцевиной
подхода Сталина» был отказ принять дилемму Троцкого о «пе-
рерождении».45 Проследим, однако, до конца, каким образом
отвечает Мур на вопрос о роли идеологии в определении совет-
ской политики. По Муру, принятое решение должно было быть
обязательно «авторитарным» и появилось вследствие действия
ряда факторов. Эта необходимость, считает он, проистекала «из
враждебности большевистскому режиму большей части населе-
ния, т. е., почти всего крестьянства», «из несоциалистических
факторов экономики» и из «воображаемой или реальной враж-
дебности капиталистического мира». Но сама эта «внутренняя и
внешняя враждебность» в свою очередь зависела от того, что
«большевики были носителями специфической идеологической
традиции».46 Таким образом, подходит к заключению Мур, всякое
иное решение, чем то, которое имело место, было бы возможно
лишь в том случае, если бы «правители России» придерживались
другой идеологии, других политических убеждений.47
Этот вывод нельзя не признать правильным, неверно другое:
решение, выработанное на основе марксистских взглядов руко-
водителей, Мур называет авторитарным и противопоставляет его
тенденциям, существовавшим объективно в советской действи-
тельности, которые, по его мнению, были исключительно анти-
социалистическими. Опровергать подобные фальсификации Му-
41 Ibid., р. 98.
42 Ibid., р. 103.
43 ibid., рр. 103, 104.
44 Jbid., рр. 114, 108.
45 Ibid., рр. 98, 102
46 Ibid., р. 115.
47 Ibid., р. 116.
176
ра (как и других буржуазных авторов)—«авторитарное реше-
ние», «враждебность» большинства народа советскому строю
й т. д. — можно до бесконечности, это неизбежно привело бы к
повторениям. Здесь важно отметить следующее: Б. Муру совер-
шенно чужда идея исторической закономерности победы, социа-
лизма, подготовленности ее условиями экономической жизни
общества. В объяснении причин становления социализма в СССР
он стоцт целиком на идеалистических позициях.
Распространенной версии, что борьба с троцкизмом не была
принципиальной, придерживается и Л. Шапиро в книге «Ком-
мунистическая-партия Советского Союза». «Непринципиально-
му» конфликту с руководителями «левой» оппозиции, который
рассматривается им как «конфликт власти», он противопоста-
вляет «разногласие между Сталиным и Бухариным» как имею-
щее принципиальную основу.48 «Оригинальность» Шапиро за-
ключается в том, что он изображает Бухарина. истинным хра-
нителем идей ленинизма в партии. Так, относительно его теории
врастания в социализм несоциализированного сектора экономи-
ки Л. Шапиро пишет: «Это была классическая теория нэпа, ло-
гически вытекающая из последних работ Ленина».49 И далее:
«Бухарин был прав, доказывая, что - Ленин понимал нэп как
эволюционный путь к социализму и индустриализации, на кото-
ром социализированный сектор, состоящей из двух частей эконо-
мики, постепенно возобладает и вытеснит частный сектор своим
примером — своей большей эффективностью и своими лучшими
результатами».50
Ложность этой версии Л. Шапиро очевидна. Бухарин иска-
жал ленинский план построения социализма, изображая победу
социализма над капитализмом просто как победу, достигаемую
экономически в обычной конкурентной борьбе. Его вывод о том,
что государственные предприятия и кооперация через простую
конкуренцию, без обострения классовой борьбы будут вытеснять
частный капитал, есть результат механистического, неДиалек-
тического' подхода к известному ленинскому положению о том,
что социализм побеждает капитализм более высокой произво-
дительностью труда. Соревнование между капитализмом и со-
циализмом неизбежно было формой классовой борьбы: «Сорев-
нование и состязание, которое мы - поставили на очередь дня,
провозгласив нэп, — это есть серьезное соревнование, — говорил
В. И. Ленин на XI съезде РКП (б). — ...на самом деле это есть
еще одна форма борьбы двух классов, непримиримо враждеб-
ных друг другу».51
48 L. S с h а р i г о. The Communist Party of the Soviet Union. N. Y. (1960),
p. 378. - '
Д9 Ibid., p. 373.
50 Ibid., p. 378.
" 51 в. И. Л ени н. Поли. собр. соч., т. 45, стр 96.
12 и. н. Олегина
177
Бухарин еще в 1920 г. допускал ошибки в понимании отно-
шения политики к экономике — в то время применительно к во-
просу о роли профсоюзов в период диктатуры пролетариата.
В своей работе «Еще раз о профсоюзах, о текущем моменте и
об ошибках тт. Троцкого и Бухарина» В. И. Ленин указал, что
бухаринское понимание соотношения политики и экономики бы-
ло не диалектическим, а эклектическим, разъяснил марксистское
понимание этого положения и подчеркнул необходимость поли-
тического подхода при решении всех важнейших вопросов.52
Бухарин в 1925 г. споткнулся на том же самом месте, выступив
с теорией врастания капиталистических элементов в социализм
и затухания классовой борьбы.
Шапиро совершает явную фальсификацию, выдавая за вер-
ное истолкование работ В. И. Ленина концепцию, целиком, раз-
рывающую с ленинизмом, возводя тем самым как бы стену ме-
жду ленинским теоретическим наследством и политикой партии
после разгрома правых.
Однако зачем понадобилась Шапиро фальсификация именно
в этом направлении? Не является ли он сам сторонником бу-
харинского «истолкования» ленинизма? Отнюдь нет. Он не вы-
ступает защитником ни одной из концепций, ни одну из них не
берет за основу своего анализа. Главная . цель, лейтмотив
книги Шапиро заключается в другом — в попытке доказать, что
не интересы социализма, а нужды «диктатуры» (в том смысле,
какой буржуазные историки вкладывают в это слово) были
определяющими в политике партии. Освещая вопросы разра-
ботки политики индустриализации страны, Л. Шапиро главное
внимание сосредоточивает на событиях 1929 г., ставя себе целью
выяснить «мотивы Сталина» в выборе момента «решения инду-
стриализировать страну высоким темпом безотносительно по-
следствий, которые это может иметь».53
Книга Шапиро с достаточной очевидностью свидетельствует,
каким образом буржуазная историография спекулирует на том
факте, что завершение борьбы с оппозиционными группировка-
ми в партии и переход к решающему наступлению социализма и
ускорению темпов индустриализации проходили в условиях,
когда начал складываться культ личности Сталина. Это послед-
нее заслоняет для Шапиро и других буржуазных авторов как
действительные трудности в развитии экономики и классовой
борьбы в конце 20-х годов, так и те объективные предпосылки,
которые создавались к тому времени для преодоления их, для
убыстрения темпов социалистического строительства.
Как показало рассмотрение целого ряда работ буржуазных
авторов, протроцкйстский анализ экономических и социальных
условий в СССР в период между XIV съездом партии и началом
52 См.: В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 42, стр. 280.
53 L. S с h а р i г о, op. cit., рр. 382—383.
178
первой пятилетки продолжает находиться на вооружении бур-
жуазной историографии. Однако обострение идеологической
борьбы на современном этапе экономического соревнования двух
систем вынуждает и авторов протроцкистского толка перестраи-
ваться с учетом новейших теорий. Примером тому является кни-
га Р. Дэниэлса «Совесть революции. Коммунистическая оппози^
ция в Советской Росси».
Дэниэлс идет непосредственно по стопам Даллина, рассма-
тривая логику фракционной борьбы как нечто самодовлеющее:
«Линии расхождения и резкость различий в экономической по-
литике, если не самые проблемы, были, несомненно, результа-
том фракционного раскола в партии», — пишет он.54 Разбирая
споры второй половины 20-х годов об индустриализации, Дэ-
ниэлс, опираясь на работы американского историка А. Эрлиха
(они будут разобраны ниже), пишет о «правильности» диагноза
«левой» оппозиции, о том, что решения XV съезда партии были
будто бы'синтезом платформ «левых» и правых.55 Однако вывод
Дэниэлса находится в полном соответствии с исходной протроц-
кистской концепцией: «Экономические дебаты 20-х годов пока-
зали,— пишет он, — что марксистский социализм не может
функционировать в России... спор об индустриализации иллю-
стрировал детально предположение, что революция в России не
может сохранить свой пролетарский характер, если с ней быстро
не будут сочетаться революционные движения где-либо в дру-
гом месте. Социализм в одной стране не может реально быть
тем, что коммунисты до того времени понимали под этим тер-
мином. ..» Несколько далее Дэниэлс разъясняет, что без под-
держки международной революции, экономический анализ «вел
к заключению о прокрестьянском либо бюрократическом пере-
рождении советского социализма».56 Таким образом, Дэниэлс
вполне солидаризируется с троцкистским подходом к вопросу о
возможности построения социализма в одной стране: либо ми-
ровая революция, либо «перерождение» социализма в СССР.
Исходя из этой дилеммы. Даниэле делает вывод, что, поскольку
СССР строил социализм в условиях капиталистического окру-
жения; то случилось второе.
Как видим, налицо откровеннейшая протроцкистская фаль-
сификация социалистического строительства в СССР. Но в 60-е
годы вымыслов о «перерождении» явно недостаточно, и Дэниэлс
троцкистский прогноз подкрепляет положениями более совре-
менных теорий. «Давление исторических обстоятельств, оказы-
ваемое равно отсталостью и ее успешной ликвидацией, делает
очевидным, что цель социализма, которой русские революционе-
ры первоначально посвящали себя, была недостижимым видё-
54 R. V. Daniels. The Conscience of the Revolution^ Communist Opposi-
tion in Soviet Russia. Cambridge, Mass., 1960, pp. 291—292.»
. 55 ibid., pp. 293—294.
56 Ibid., pp. 294—295.
12*
179'
нием», — пишет он.57 Именно задачи индустриализации, по Дэ-
ниэлсу, требовали методов, которые препятствовали достижению
социализма «как его первоначально понимали».58 ’ Сложилось
будто бы «новое значение социализма» как «системы для осу-
ществления индустриализации и преодоления отсталости с ак-
центом на бюрократическую власть и экономическую
иерархию».59
Почему буржуазная историография до сих пор стремится
поддержать интерес к Троцкому и его наследию? Почему она
защищает тезис о том, что пограмма троцкизма будто бы была
осуществлена? Какова роль троцкизма в идейном арсенале про-
тивников социализма? Выше уже говорилось о значении для
подкрепления антикоммунистической концепции «диктатуры»
интерпретации борьбы партии с антиленинскими группировка-
ми как верхушечной борьбы за власть, лишенной какого-либо
классового содержания. Далее, идеологи буржуазии стремятся
найти подтверждение своих концепций в недрах якобы «маркс-
истской традиции», для чего они используют различные плат-
формы, выдвигавшиеся антиленинскими группами в партии.
Троцкистская же концепция индустриализации ближе всего к
буржуазной интерпретации советской индустриализации, имен-
но поэтому буржуазные авторы чаще всего стараются исходить
из нее. В результате в искаженном виде предстает вся история
построения социализма в СССР.
Буржуазные историки делают вид, что спор о возможности
победы социализма в одной стране никоим образом не связан с
конкретной экономической политикой, не влияет на нее. Линию
на индустриализацию страны они связывают исключительно с
именем Троцкого. Эта версия несомненно требует разоблачения.
На апрельском Пленуме ЦК ВКП(б) 1926 г., выступая против
троцкистов, Ф. Э. Дзержинский хорошо сказал о преданности
партии идее индустриализации и до, и после.XIV съезда: «Же-
стокая ошибка думать, будто наша партия в 1923 г. и раньше
была.антииндустриальной и что сейчас она нуждается в прин-
ципиальном повороте своей линии».60 «Сверхиндустриализат.ор-
ские» устремления Троцкого имели самое прямое отношение к
его позиции в вопросе о возможности победы социализма в
СССР. Неверие в успех дела социализма в СССР диктовало
авантюристический курс во внутренней политике, который мог
бы погубить все дело индустриализации. В решениях пленумов
ЦК, конференций и съездов КПСС не раз подчеркивалось рас-
хождение между словами и делами троцкистской и новой оппо-
зиции, а позднее троцкистско-зиновьевского блока. В резолюции
57 Ibid., р. 407. .
58 Ibid., р. 406.
59 Ibid., р. 408. *
во ф. Э. Д з е р ж и н с к и й. Избр. произв. в двух томах, т. 2, 1924—
июль 1926 (изд. 2-е, доп.). М., 1967, стр. 297—298. •
180
XV конференции (октябрь-ноябрь 1926 г.) «Об оппозиционном
блоке в ВКП(б)» отмечалось: «Характерной особенностью оппо-
зиционного блока является тот факт, что он, будучи на деле
выражением социал-демократического уклона в нашей партии,
защищая на деле оппортунистическую политику, старается, тем
не менее, облечь свои выступления в революционную фразеоло-
гию, старается критиковать партию „слева”, старается рядиться
в «„левую” тогу».61
На конференции была показана несостоятельность тех мето-
дов ускорения индустриализации, которые предлагала оппози-
ция: «Оппозиция с большим шумом „разносит” партию „слева”
и требует, вместе с тем, повышения отпускных цен на промто-
вары, думая этим ускорить индустриализацию, а на деле долж-
на получиться из этого дезорганизация внутреннего рынка, раз-
вал смычки индустрии с крестьянским хозяйством, падение кур-
са червонца, падение реальной заработной платы и, стало
быть, — .подрыв какой бы то ни было индустриализации. На сло-
вах— индустриалисты, а на деле — пособники противников ин-
дустриализации».62 Да и как можно рассматривать как подлин-
ных индустриализаторов людей, которые самую возможность
высокого темпа развития советской промышленности выводили
исключительно из благоприятной экономической конъюнктуры в
мире, а не из преимуществ экономики переходного периода от
капитализма к социализму.
Троцкий говорил на XV партконференции: «Успех социали-
стического строительства зависит от темпа, а темп нашего хо-
зяйственного развития сейчас непосредственнее и острее всего
определяется ввозом сырья и оборудования... Все наше строи-
тельство международно обусловлено».63 Он ставил возмож-
ность построения социализма в зависимость как от междуна-
родных экономических взаимоотношений, так и от отсутствия
интервенции,64 в который раз выступая против вывода партии'
о возможности полной победы социализма в одной стране, о
достаточности для этого внутренних условий. Как видим, оппо-
зиционеры отнюдь не разрывали вопросов о победе социализма
и о темпе, но решали их в одинаково капитулянтском духе.
Прямыми следствиями троцкистской позиции были, с одной
стороны, недооценка эффективности социалистической промыш-
ленности, возраставшей из года в год и увеличивавшей возмож-
ности высоких темпов роста (росло внутрипромышленное на-
копление) , с другой стороны, попытки опередить возможности,
отчаянные рывки, несбалансированность/ отрыв от конкретной
реальности в планировании. Промышленная пятилетка ОСВОК
61 КПСС в резолюциях..., ч. II., стр. 337.
62 Там же, стр. 338.
63 XV конференция Всесоюзной Коммунистической партии (б). 26 октяб-
ря—3 ноября 1926 г. Стенографический отчет. М.—Л., 1927, стр. 530—531.
64 Там же, стр. 529.
i
181
Таблица 1
Основные показатели промышленной пятилетки ОСВОК и фактического роста промышленности
* в 1925/26—1929/30 гг.*
Годы Накопление (в млн. черв, руб.) Капиталовложения Продукция в довоенных ценах
Прибыль Аморти- зация Прибыль Аморти- зация (в млн. черв, руб.) абсолютно (в млн. руб.) в % к 1924/25 г. в % к предыдущему году
План ОСВОК Исполнение План ОСВОК Исполнение План ОСВОК Исполнение План ОСВОК Исполнение План ОСВОК Испол- нение
1924/25 . 456 323 426 2460 3018 100 100 57
1925/26 494 278 614 365 935 9j0 3205 4213 130 139 30 39
1926/27 562 358 659 3?8 1549 1193 4168 5034 169 167 29 19
1927/26 653 429 835 444 1454 1539 5144 6189 209 205 23 23
1928/29 738 488 (1075) (460) 1251 1679 5923 7659 241 254 15 23
1929/30 787 . 535 (1560) (500) 959 2917 6698 9480 272 314 13 24
За 5 лет 3234 2088 4743 2167 6148 8258 25138 32575 1021 1079 — —
* Данные взяты из сводной таблицы в кн.: С. Г. С тру милин. Избр. произв. в пяти томах, т. 2. На плановом
фронте. М., 1963, стр. 214.
(Особое совещание по воспроизводству основного капитала
промышленности СССР) на 1925/26— 1929/30 гг., составленная
под руководством Пятакова, ярко отразила практику троцкист-
ских «сверхиндустриализаторов». Эта пятилетка считалась фи-
нансово необеспеченной и даже не вносилась в Госплан. Однако
в действительности продукция крупной планируемой промыш-
ленности, величина накоплений и объем капиталовложений
были превзойдены за 5 лет, о чем свидетельствуют данные
табл. 1. Как видно из приведенных данных, по пятилетке
ОСВОК планировалось не увеличение капиталовложений из
года в год, но так называемый «горб» капиталовложений
в 1925/26 и 1926/27 гг., а в последующие годы — уменьшение их
размеров. Это вело к большому перенадряжепию в первые годы
пятилетки, к снижению темпов роста промышленной продукции
к концу ее и к меньшему выпуску продукции за пятилетие в це-
лом, чем оказалось возможным.
В действительности уже в 1927/28 г. резко возросло внутри-
промышленное накопление, сказывалось вступление в строй но-
вых, главным образом реконструированных по последнему
слову техники предприятий. Темпы роста продукции после
1925/26 г. естественно стали ниже (1925/26 г. — последний. год
восстановительного периода, когда увеличение выпуска про-
мышленной продукции зависело главным образом от роста вло-
жений в оборотный капитал), но оставались достаточно высо-
кими и, нарастали.
Наметки плана ОСВОК были превзойдены, и это с очевид-
ностью говорит о важности конкретного, учитывающего факты
и тенденции действительности, подхода к политике. Курс на ин-
дустриализацию— ленинский курс. Именно его осуществляла
партия, сначала неуклонно и последовательно подготавливая
условия для быстрого и прочно опирающегося на хозяйственные
успехи страны промышленного роста и постепенно наращивая
темпы индустриализации.
В тесной связи с утверждением буржуазной историографии
о том, что «левая» оппозиция являлась носителем идеи инду-
стриализации, находится положение ряда авторов, будто реше-
ние об индустриализации, принятое XIV съездом, было «на три
года положено под сукно», пока с завершением внутрипартий-
ной борьбы не создались будто бы условия Для осуществления
рекомендаций троцкистов. Это утверждение не более чем фаль-
сификация.
Известно, что во всех партийных решениях после XIV съезда
партии детально разрабатывается политика индустриализации
страны. Подробно вопросами индустриализации занимался ап-
рельский Пленум ЦК ВКП(б) 1926 г. Особенно важным было
правильное и своевременное разрешение проблемы накопления.
Уже в 1926 г. принимается ряд мер по поднятию производитель-
ности труда в промышленности и на транспорте, по призыву
183
.партии и правительства развертывается широкая борьба тру-
дящихся за режим экономии,
XV партконференция (октябрь-ноябрь 1926 г.) в резолюции
«О хозяйственном положении страны и задачах партии» зафик-
сировала конец восстановительного периода и вступление стра-
ны в новый период — «период перестройки хозяйства на основе
новой, более высокой техники».65 Конференция указала на глав-
ные источники накопления, обеспечивающие высокие темпы
развития промышленности, отвергнув предложения оппозиции
о повышении промышленных цен и увеличении налогового бре-
мени деревни. Линия на снижение промышленных цен прово-
дилась партией и Советским государством неуклонно все эти
годы.
Большое значение имели решения XV съезда партии в де-
кабре 1927 г. Съезд поручил ЦК «продолжать неослабным тем-
пом политику социалистической индустриализации, уже принес-
шей свои первые положительные результаты»,66 и принял резо-
люцию «О директивах по составлению пятилетного плана
народного хозяйства», важную как для теории, так и для прак-
тики социалистической индустриализации. Во всех партийных
решениях подчеркивалась необходимость первоочередного раз-
вития тяжелой промышленности.
Каковы же были первые результаты индустриализации
страны? Согласно данным Ежегодника ВСНХ, 1925/26 г. — по-
следний год восстановительного периода — был первым годом,
когда металлопромышленность приступила не только к состав-
лению проектов ряда предприятий, но и к подготовительным
работам по сооружению нескольких заводов,67 большие работы
велись по претворению в жизнь ленинского плана ГОЭЛРО.
В 1926 г. было принято решение об осуществлении проектов
двух крупнейших строек: Днепрогэса и Туркси'ба.68
IV съезд Советов СССР в апреле 1927 г. уделил большое
внимание вопросам индустриализации. Съезд утвердил план
капитальных работ на текущий хозяйственный год и решение
о постройке Днепрогэса и Турксиба (первоначально Семиречен-
ской ж. д.). «В связи с началом периода реконструкции и необ-
ходимостью крупных новых вложений в народное хозяйство»
съезд вменил в обязанность правительству усилить борьбу за
проведение в жизнь режима экономии.69 «Съезд полностью
65 КПСС в резолюциях..., ч. II, стр. 294.
66 там же, стр. 438.
67 Промышленность СССР в 1925/26 году. Ежегодник ВСНХ. М.—Л.,
1927, стр. 121.
68 Экономическая жизнь СССР. Хроника событий и" фактов. 1917—1959.
В двух книгах. Изд. 2-е, доп. Гл. ред. С. Г. Струмилин. Кн. первая, 1917—
1950. М., 1967, стр. 160.
69 Союз Советских Социалистических республик. 4-й съезд Советов. Сте-
нограф. отчет. М., апрель 1927, стр. 220.
184
одобряет мероприятия правительства, направленные к индуст-
риализации страны, — говорилось в резолюции, — и считает,
что политика индустриализации страны за истекший со времени
3-го Съезда период вполне себя оправдала».70 В докладе пред-
седателя ВСНХ В. В. Куйбышева указывалось, что если
в 1926/27 г. в целом по промышленности довоенный уровень
производства будет перекрыт на 8%, то по машиностроению
предполагалось произвести 134,5% продукции довоенного вре-
мени. Это убедительно свидетельствовало о выполнении дирек-
тивы партии о преимущественном росте производства средств
производства.71
В 1927 г. темпы индустриализации резко увеличились. В этом
году продолжилось строительство завода сельскохозяйственных
машин в Ростове-на-Дону' и Керченского металлургического
завода (начаты в 1926 и 1925/26гг.),приступили к строительству
Днепрогэса, Свирьгэс, Турксиба, развернулась широкая'рекон-
струкция ряда заводов. 17 июня 1927 г. в постановлении СТО
«О капитальном строительстве отдельных заводов металлопро-
мышленности» указывалось на возможность строительства
Кузнецкого металлургического завода, и ВСНХ было предло-
жено принять меры к проектированию и постройке завода.72
Всего в 1926—1927 гг. строилось и реконструировалось 788 пред-
приятий.73
Год от года увеличивалось число крупных объектов капи-
тального строительства. Распределение капиталовложений в
промышленность в 1925/26—1927/28 гг.-ярко свидетельствует
о нарастании темпов индустриализации (см. табл. 2).
Как видно из данных таблицы, первые пять отраслей, которые
можно отнести к группе А, поглотили 1618,87 млн. руб. факти-
ческих капиталовложений, или 76% (от 2152,18 млн. руб. по
всем перечисленным отраслям).
От всей суммы капитальных затрат капитальный ремонт
составил за все 3 года 11,4%, реконструкция и расширение —
69,9% и новое строительство—18,7%.74 По отдельным годам
соотношение основных видов капитального строительства рас-
пределяется следующим образом (см. табл. 3).
Начальный период социалистической индустриализации имел
свои особенности. Так, большая доля капиталовложений шла
на реконструкцию и расширение действующих предприятий.
Опора на реконструированные и переоборудованные машино-
строительные заводы имела большое значение для осуществле-
70 Там же, стр. 219.
71 Там же, стр'. 223, 228.
72 См.: Экономическая жизнь СССР. Хроника..., кн. первая, стр. 170.
73 Там же. — Список всех выстроенных, строящихся и реконструируемых
предприятий, составленный «Торгово-промышленной газетой» к XV съезду
ВКП(б) (по данным, поступившим до 10 XII 1927 г.), см. в кн.: Президиум
ВСНХ СССР. Капитальное строительство промышленности. М., 1928.
74 Первые шаги индустриализации СССР. 1926—1927 гг., стр. 216.
185
ния в дальнейшем огромной программы индустриализации.75
Для решения проблемы накопления большое значение имело
развитие отраслей промышленности, работающих на экспорт.
За три хозяйственных года (1925/26, 1926/27, 1927/28) лесная
промышленность увеличила экспорт на 80%.76 Реконструкция
нефтяной промышленности, начатая в восстановительный период,
Таблица 2
Сводные данные о капитальных работах по 9 отраслям промышленности
в 1925/26—1927/28 гг. (в млн. руб.)*
Отрасли промышленности По плану Фактические затраты Сдано в эк- сплуатацию Из всех зат- рат падает на жилстроитель- ство
всего В том числе новое строи- тельство
капит. ремонт рекон- струкция и рас- ширение
Угольная 331,00 338,50 22,70 237,30 78,50 281,80 . 79,80
Нефтяная 533,02 515 24 15,79 407 76 91,69 385,61 25,92
Металлическая . . . 664,63 615,43 98,14 400,19 117,10 446,60 80,24
Электротехническая- 48,33 51,00 5,83 32,98 12,19 45,20 1,84
Химическая .... 90,75 98,70 11,84 66,65 15,22 50,11- 11,67
Лесная 31,12 29,69 2,07 14,04 13,58 1 Я,75 4,89
Бумажная 58,23 46.15 2,89 20,32 22,94 30,31 3,97
Текстильная .... 312,80 346,80 66,20 236,10 44,50 277,70 49,20
Сахарная 100,04 115,66 19,89 86,42 9,35 113,44 12,47
Всего по перечислен- ным отраслям . . 2164,82 2152,18 245,35 1501,76 405,07 1649,27 270,00
* Таблица взята из доклада ВСНХ СССР Совету Труда и Обороны
СССР «Обзор капитального строительства союзной промышленности за
1925/26 — 1927/28 гг.», помещенного в кн.: Первые шаги индустриализации
СССР, 1926—1927 гг. Сб. докум. Под ред. М. П. Кима М., 1959, стр. 212.
В столбцах 1, 2 и 6 в книге приводятся неточные итоговые цифры (сумми-
рование даёт соответственно: 2169,92; 2157,17; 1649,52).
в первые годы индустриализации уже давала реальные резуль-
таты. За те же 3 хозяйственных года мощность нефтеперераба-
тывающих заводов увеличилась в 2 раза, в нефтяной промыш-
ленности число электрифицированных скважин составило
90%-77 В 1927/28 г. было вывезено 248466 т сырой нефти и
2 534 375 т нефтепродуктов и жидкого синтетического топлива,78
что составило 266% по сравнению с 1913 г. Выручка от прода-
75 См.: И. В. Маевский. Тяжелая промышленность СССР в первые
годы социалистической индустриализаций (1926—1929). М., 1959, стр. 127.
76 Р. Е. Вайсберг. План и хозяйственные затруднения. М.—Л., 1929,
стр. 70.
77 Там же, стр. 69.
78 Внешняя торговля СССР за 1918—1940 гг. Статистический обзор. М.,
1960, стр. 94.
186
жи сырой нефти дала за 3 года 48 850 тыс. руб., нефтепродук-
тов— 900 339 тыс. руб.79
Для переустройства всей промышленности на более высокой
технической базе огромное значение имели опережающие тем-
пы развития электроэнергетики. В 1925/26 г., когда реконструк-
ционная программа, по словам Вайсберга, «только стучалась
в дверь»/ производство электроэнергии составило уже 167% к
довоенному уровню, а в 1927/28 г. — 264%.80 Экспертная комис-
сия Лиги Наций констатировала, что СССР, давший за 1925—
Таблица 3
Структура капитального строительства по 9 отраслям
промышленности в 1925/26—1927/28 гг.*
1925/26 г. 1926/27 г. 1927/28 г.
Капитальный ремонт Реконструкция и рас- 16,7 10,8 8,4
ширение .... 73,8 71,6 65.8
Новое строительство 9,5 17,6 25,8
100 100 100
* См. сб. Первые шаги индустриализации СССР 1926—
1927 гг., стр. 216.
1928 гг. 125% прироста мощностей электростанций, занял пер-
вое место в мире по этому показателю.81
Нефтяная и электротехническая отрасли промышленности
выделялись на фоне всей промышленности реконструкцией
своей производственной базы, они оказались ведущими и по
росту производительности труда: за три хозяйственных года
прирост производительности труда составил в нефтяной про-
мышленности 91,3%, в электротехнической — 56,4%. Более вы-
соким, чем в целом по промышленности (39,6%), был процент
прироста производительности труда в металлопромышлен-
ности — 53,6 %.82
Обобщающим показателем эффективности производства
является снижение себестоимости продукции. И если в 1925/26 г.
имело место не снижение, а повышение себестоимости в про-
мышленности на 1,7%, то в 1926/27 г. себестоимость была уже
снижена на 1,8%, а в 1927/28 г. — на 5,1%. Это объясняется
тем, что начавшееся капитальное строительство не сразу стало
сказываться на эффективности работы промышленности.
79 Вычислено по кн.: Внешняя торговля СССР за 1918—1940 гг., стр. 45, 94.
80 Р. Е. Вайсберг. План и хозяйственные затруднения, стр. 70—71.
81 См.: И. В. Маевский, ук. соч., стр. 52.
82 Контрольные цифры народного хозяйства СССР на 1928/1929 год., М.,
1929, стр. 79.
187
1926/27 год был первым годом, когда развернувшееся в 1925/26 г.
крупное капитальное строительство оказало влияние на работу
промышленности, а 1927/28 год оказался переломным в сниже-
нии себестоимости.83
Качественные изменения в работе промышленности были
реальной основой для развертывания все более обширной инду-
стриализационной программы. Доля промышленности в народ-
ном доходе неуклонно росла, составляя в 1924/25 г.— 23,2% к
итогу, в 1925/26—23,7%, в 1926/27—25,6%, в 1927/28—26,7%
(по исчислению в червонных рублях). Доля сельского хозяйства
соответственно уменьшалась: 54,9%, 52,8 50,0 47,3%.84
О росте народного дохода свидетельствуют данные таблицы 4.
Таблица 4
Народный доход в 1924/25—1927/28 гг.
(абсолютно и в % к 1913 году) * .
Годы Народный доход (в млн. довоен- ных руб.) в % к 1913 г. Народный доход на душу населения (в довоенных руб.) в % к 1913 г.
1913 14 538 104,1
1924/25 1106 76,2 79,1 • 76,0
1925/26 14 390 99,0 100,1 96,2
1926/27 15 279 105,1 103,9 99,8
1927/28 16 406 112,8 109,2 104,9
* См.: Контрольные цифры
1928/1929 год, стр. 71.
народного хозяйства на
Все вышесказанное о развитии промышленности СССР за
1926—1928 гг. свидетельствует о том, что в годы, последовавшие
за XIV съездом партии, принявшим курс на индустриализацию,
советское государство использовало все имеющиеся возможно-
сти для проведения в жизнь принятой политики и на этом пути
были достигнуты большие успехи.
Троцкизм с его неверием в дело построения социализма в
СССР, отрицанием ленинской идеи о необходимости укрепления
союза рабочего класса и крестьянства и рекомендациями аван-
тюристической экономической политики был разбит в идейной
борьбе и отвергнут партией. Для Троцкизма как мелкобуржуаз-
ного течения характерно пренебрежение к объективным эконо-
мическим законам, отрыв от реальных возможностей, шараха-
нье из стороны в сторону, прикрытие капитулянтской идеологии
«левой» фразой.
Ч---------
83 Там же.
84 Там же, стр. 70.
188
Экономическая политика Коммунистической партии Совет-
ского Союза отличается последовательностью в достижении цели
построения социализма. Троцкисты кричали о необходимости
увеличения налогообложения крестьянства в целях ускорения
индустриализации со времени кризиса сбыта 1923 г. Партия же,
исходя из ленинских указаний о необходимости перевода всей
страны на рельсы крупной машинной йндустрии, проводила ин-
дустриализацию на основе строгого учета конкретной социаль-
но-экономической обстановки.
Буржуазные историки интерпретируют борьбу с троцкизмом
как борьбу за власть. Как всякая политическая борьба борьба
с оппозиционными группировками несомненно затрагивала и
вопрос о власти, о том, кто будет определять направление поли-
тики, но причины и сущность ее — не в борьбе личностей, а в
мелкобуржуазном влиянии на партию пролетариата, которое
аккумулировалось в Троцком и его приверженцах. Разгромом
троцкизма как идейного течения было обеспечено торжество
пролетарского, марксистско-ленинского подхода в политике.
Представители протроцкистского направления, твердя о «пе-
рерождении», отрицают самый факт построения социализма
в СССР. Позитивно опровергают этот тезис историки-марксисты
и представители прогрессивно-демократического направления
(см. 2-ю главу). Многие из-них были свидетелями огромного
творческого подъема советского народа, руководимого Комму-
нистической партией, в строительстве нового мира, общества
без эксплуатации и антагонистических классов. Они показали
роль советских профсоюзов в защите интересов рабочих и в
развитии производства. В активности трудящихся масс они ви-
дят движущую силу социалистической индустриализации.
Начальный этап политики индустриализации СССР
в работах английских историков-объективистов
(Э. X. Карр, Р. У. Дэвис, Р. Шлезингер)
В книге Э. X. Карра «Социализм в одной стране» борьба
партии за ленинскую линию по вопросам индустриализации
и построения социализма в одной стране освещена на коротком
отрезке времени — 1924 — первая половина 1926 г. Рассмотре-
нию внутрипартийной борьбы он предпосылает анализ- эконо-
мических и -социальных отношений в стране в те же годы. По
мнению Карра, курс на победу социализма в одной стране луч-
ше отвечал реальной обстановке в стране й стремлениям боль-
шинства народа, чем негативные построения троцкистской оппо-
зиции. Однако как историку-объективисту ему присуща двой-
ственность оценок,, в ряде случаев «объективизм» приводит к
принятию некоторых элементов «протроцкистской» концепции.
Характерно, что Карр суживает круг разногласий между
партией, с одной стороны, и троцкистской и «новой» оппози-
189
циями, с другой.1 Но он считает, что расхождения между пар-
тией. и оппозицией по вопросу о возможности построения со-
циалистической экономики в СССР в конкретно-исторической
обстановке 1924—1925 гг. были действительными и важными.
В условиях, когда временная стабилизация капитализма стала
фактом, а внутри страны «восстановление и растущая сила со-
ветской экономики толкали к преодолению нэпа, к социализму
в одной стране»,1 2 курс, предложенный партией, по мнению
Карра, выгодно отличался от негативной программы оппозиции.3
Вместе с тем Карр отрицает, что теория о возможности построе-
ния социализма в одной стране, открывавшая путь к решению
сложнейших проблем, стоявших перед СССР, была неотъемле-
мой составной частью ленинского учения. Как объективист он
пытается сопоставить различные высказывания Ленина по этому
вопросу, но берет их изолированно, вне единой и цельной тео-
рии, просто как сумму цитат. В результате оценки Карра очень
противоречивы. В первом томе книги «Социализм в одной стра-
не», он пишет, будто Ленин «не верил, что без этой помощи
(пролетарских революций на Западе. — И. О.) возможно соз-
дать социалистическую экономику в отсталой России».4 Во вто-
ром томе Карр крайне осторожно замечает, что Ленин лишь на-
мекал, в связи с «практической необходимостью закладывать
социалистические основы хозяйства», на возможность построе-
ния социализма в России,5 а двумя страницами далее заявляет
что вообще «бесполезно делать предположения» относительно
того, каких взглядов придерживался бы Ленин в период, когда
партия утверждала курс на построение социализма, так как
появились новые обстоятельства, которые, мол, не возникали
при его жизни.6
За основное высказывание Ленина об условиях успеха со-
циалистической революции в России Карр принимает следую-
щее (из доклада В. И. Ленина на X съезде партии): «Социа-
листическая революция в такой стране (как Россия, где гро-
мадное большинство населения — мелкие земледельцы. — И. О.)
может иметь окончательный, успех лишь при двух условиях.
Во-первых, при условии поддержки ее своевременно социали-
стической революцией в одной или нескольких передовых стра-
нах... Другое условие, это — соглашение между осуществляю-
щим свою диктатуру или держащим в своих руках государст-
венную власть пролетариатом и большинством крестьянского
населения».7
1 Е. Н. Carr. Socialism in One Country, 1924—1926, vol. II. London,
1959, p. 21; Его же. The Internegnum, 1923—1924. London, 1956, p. 15.
2 E. H. Carr. Socialism in One Country, vol. II, p. 49.
3 Ibid., p. 74.
4 Ibid., vol. I, p. 93.
..5 Ibid., vol. II, p. 39.
6 Ibid., p. 41.
7 В. И. Л e ни н. Поли, собр., соч., т. 43, стр. 58.
190
Следовательно, отмечает Карр, поскольку социалистическая
революция в передовых странах задержалась на неопределен-
ное время, оставалось второе — соглашение с крестьянством.
Социализм в одной стране, пишет Карр, дал ответ на дилемму,
но «это не влекло принятия альтернативного выбора зависимо-
сти от крестьянина», т. е. соблюдения условий соглашения с
крестьянством. От соглашения с крестьянством советские руко-
водители, по его мнению, будто бы отказались, поскольку со
времени XIV съезда стало ясно, что социализм в одной стране
связан с индустриализацией. Карр считает, что индустриализа-
ция и соглашение с крестьянством несовместимы, и поэтому
теория социализма в однощ стране будто бы была отрицанием
«обоих условий, поставленных Лениным в момент введения
нэпа».8
Этот вывод Карра связан как с непониманием сущности
социалистической индустриализации, так и союза рабочего клас-
са с крестьянством, поскольку, по Карру, неотъемлемой частью
соглашения с крестьянством было примирение с зажиточным
крестьянином.9
У В. И. Ленина фундаментальным является положение о ру-
ководящей роли рабочего класса, в союзе рабочих и крестьян,
о нацеленности этого союза на построение социализма. Так, на
X съезде партии он говорил следующее: «Роль пролетариата
в такой стране (где пролетариат в меньшинстве, где большин-
ство мелкобуржуазное. — И. О.) заключается в руководстве
переходом этих мелких хозяев к обобществленному, коллектив-
ному, общинному труду. Это теоретически несомненно. Этого
перехода мы коснулись в целом ряде законодательных актов,
но мы знаем, что дело не в законодательных актах, а в практи-
ческом осуществлении, и мы знаем, что это можно обеспечить,
когда имеешь сильнейшую крупную промышленность, способ-
ную дать мелкому производителю такие блага, что он увидит
на практике преимущество этого крупного хозяйства».10 11 Таким
образом, в этом высказывании В. И. Ленина цель рабоче-кре-
стьянского союза—построение социализма и индустриализа-
ция—/создание крупной промышленности увязываются очень
тесно. Ленинское понимание соглашения с крестьянством и его
соотношения с индустриализацией глубоко отлично от того, ка-
ким оно представляется Карру.
Из карровского понимания содержания союза с крестьян-
ством вытекает и интерпретация им политики партии в деревне
в 1924—1925 гг. Карр считает, что сущностью «нового курса»
партии в деревне была «ставка на кулака», «уступки» кулачест-
ву.11 На деле же мероприятия, осуществляемые на основе реше-
8 Е. Н. Carr. Socialism in One Country, vol. II, p. 49.
9 Там же, vol. I, pp. 327, 170, 169.
10 В. И. Л e н и и. Полн. собр. соч., т. 43, стр. 26.
11 Е. Н. Carr. Socialism in One Country, vol. I, pp. 275, 269.
191
ний октябрьского Пленума ЦК РКП (б) 1924 г., XIV парткон-
ференции и апрельского и октябрьского Пленумов 1925 г., были
нацелены на укрепление союза с середняком. Оживление Сове-
тов, развитие кооперации и привлечение в нее середняцких масс,
снижение единого сельскохозяйственного налога и расширение
прав аренды земли и найма рабочей силы, усиление политиче-
ской и культурно-просветительной работы в деревне — все это
содействовало улучшению обстановки в деревне. При этом
производство сельскохозяйственных продуктов значительно уве-
личилось, а снижение сельхозналога более всего отразилось на
положении бедняка и середняка.12
XIV съезд партии полностью одобрил решения XIV парт-
конференции по крестьянскому вопросу и отметил положитель-
ные результаты проведения их в жизнь: «Съезд констатирует,
что только этот поворот партийной политики, вытекающий из
изменившихся отношений между классами, коренным образом
улучшил положение в деревне, поднял авторитет пролетариата и
его партии среди крестьянства и создал прочную базу для ши-
рокой организаторской работы по вовлечению крестьянства в
социалистическое строительство».13
Укрепление союза со средним крестьянством обеспечивало
нормальную обстановку внутри страны для приступа к социа-
листической индустриализации. Увеличились также сырьевая
и продовольственная базы промышленности,14, улучшились воз-
можности социалистического накопления.
Далее Карр утверждает, что в 1925 г. «нелегко было видеть
какой-либо другой курс для советского сельского хозяйства,
который обещал привести к требуемым результатам», т. е. уве-
личить снабжение городов продовольствием, фабрик и заводов
сырьем и т. д. По его мнению, развитие советского сельского
хозяйства по социалистическому пути «никто из советских ли-
деров в это время не рассматривал серьезно как практиче-
ское».15 О кооперативах же 20-х годов он пишет, что они «на-
чали все более и более служить интересам мелкого деревенского
капиталиста, производительного и предприимчивого кулака».16
В действительности советская кооперация как раз тем и от-
личалась от капиталистической, в частности от дореволюцион-
ной, что она объединяла в основном трудящихся крестьян —
середняков и бедняков — и служила их интересам.17 Сельско-
12 См. об этом подробнее в нашей статье («История СССР», 1963. № 4).
13 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК,
ч. II. М., 1954, стр, 199.
14 За время с 1 октября 1925 г. по 1 октября 1926 г. на территории Союза
было заготовлено (основными заготовителями) 579,6 млн. пуд. хлебопродук-
тов и маслосемян, в то время как в предыдущем году 409,4 млн. пуд. (СССР.
Год работы правительства. М., 1927, стр. 305).
15 Е. Н. Саг г. Socialism in One Counfry vol. I, p. 240.
13 Ibid., p. 282.
17 См. об этом в нашей статье («История СССР», 1963 № 4).
192
хозяйственная кооперация снабжала крестьян машинами, удоб-
рениями, организовывала прокатные, зерноочистительные
пункты, машинные, мелиоративные и другие товарищества, со-
действуя тем самым подъему производства, освобождению
бедняков и середняков от кулацкой кабалы.
Осуществление ленинского кооперативного плана способст-
вовало укреплению отношений сотрудничества между рабочим
классом и трудовым крестьянством, несмотря на то, что кресть-
янство должно было взять на себя часть тягот, связанных с
индустриализацией страны. Индустриализация означала не
разрыв с крестьянством (это сделало бы невозможным ее осу-,
ществление), а укрепление и углубление рабоче-крестьянского
союза, так как подводила под него новую хозяйственную базу
и вела к ликвидации той противоположности города и деревни,
на которой основывалась эксплуатация деревни городом при
капитализме.
Надо отдать должное Карру: он довольно подробно осве-
щает работу XIV съезда партии и дословно приводит положе-
ния резолюций, касающиеся индустриализации. Он отмечает,
что по вопросам индустриализации на съезде «определенные
принципы были безусловно установлены в партийной доктрине
и не могли больше оспариваться», но еще подлежало обсужде-
нию, как выполнить решение об индустриализации. Далее он
разъясняет, какие это принципы: 1) «Средство от диспропорций
в советском хозяйстве нужно было искать не через развитие
сельского хозяйства, но через расширение промышленности».
2) «Индустриализация должна была развиваться прежде всего
через развитие средств производства, т. е. отраслей промышлен-
ности, производящих средства производства, как широкой осно-
вы, на которой отрасли, производящие потребительские товары,
должны в конечном счете расширяться». 3) «Индустриализация
должна быть форсирована, исходя из внутренних ресурсов,
и имела своей конечной целью превращение СССР в экономи-
чески сильное и самостоятельное целое: Индустриализация
была экономическим результатом социализма в одной стране».18
Карр признает, что подавляющее большинство членов пар-
тии одобряло эту политику: «Единственная альтернатива этому
предложению (о развитии тяжелой промышленности, как усло-
вии продвижения к социализму. — И. О.) была выдвинута теми,
кто верил, что Советский Союз должен вернуться к положению
царской России как крупного экспортера зерна и сельскохозяй-
ственных продуктов и удовлетворению через импорт своих глав-
ных требований на промышленные товары; и это желание по-
зволить стране стать «колониальным придатком» капиталисти-
ческого мира никогда не разделялось сколько-нибудь влиятель-
18 Е. Н. С а г г. Socialism in One Country, vol; I., p. 353.
13 И. H. Олегина
193
ной частью партийного мнения».19 Эту альтернативу он называет
«советом отчаяния».20
Принятую политику индустриализации — первоочередное
развитие тяжелой промышленности и накопление средств вну-
три страны — он склонен считать необходимой, хотя и видит
в ней нарушение требования соглашения с крестьянством. Такая
позиция Карра вызвала критику его справа. Алек Ноув в ре-
цензии на первый том книги «Социализм в одной стране», на-
поминая об особой политической важности -опыта аграрной
политики СССР в период индустриализации страны, особенно
в связи с тем, что в настоящее время многие страны вступают
на путь индустриального развития, выражает недовольство
позицией Карра: «... чувствуется в его книге тенденция намек-
нуть, что принятое решение (хотя и не с той же степенью ис-
пользования насилия) было предопределено. Может 15ыть, это
было так, но еще стоит внимательно изучить возможные альтер-
нативные пути».21 В тесной связи с анализом, данным Карром,
Ноув бросает упрек: «Нельзя, делать слишком далеко идущие
выводы из отказа крестьян поставлять зерно по неблагоприят-
ным ценам в 1925 и снова в 1927—28 гг. Эти примеры просто
годятся для того, чтобы демонстрировать, что крестьяне будут
стремиться избегать продавать по искусственно низким ценам.
Мистер Карр, описывая события 1925 г., говорит, что крестьяне
преуспевали „в требовании выкупа от городов”... но, конечно,
это — неприемлемая формулировка. Если индивидуальные про-
изводители существуют, законы рынка действуют. Произволь-
ное вмешательство в эти законы ведет к последствиям, которые
должны быть известны и которые общи для опыта многих
стран».22 Крестьянин не хочет продавать свои продукты по низ-
кой цене, но это еще не означает, утверждает Ноув, что нет
никакой возможности выжать у него средства на индустриали-
зацию.
Ноува больше всего интересует одно — как избежать кол-
лективизации, ибо она закрывает путь капиталистического раз-
вития деревни и тем самым, возможность реставрации капита-
лизма внутренними силами вообще. Пбтому-то советский опыт
и оказывается неугодным, буржуазным авторам такого толка.
«Если уравнительное распределение, — пишет А. Ноув, — не
могло сделать эту работу (обеспечить излишек, необходимый
для индустриализации. — И. О.), еще не следует, что было не-
обходимо коллективизировать. Мы не должны пренебрегать
тем, что может быть названо кулацким разрешением пробле-
19 Ibid., р. 493.
2° Ibid., р. 316.
21 A. Nove. The Peasants, Collectivization and Mr. Carr. «Soviet Studies»^
April 1959, p. 385.
22 Ibid., p. 389.
194
мы», — пишет он.23 В связи с этим Ноув подробно останавли-
вается на предложениях оппозиционных групп. Он отмечает, что
программы и Бухарина и Преображенского противостояли по-
литике коллективизации, которая была принята.24 «В действи-
тельной практике трудно видеть, — пишет он, — каким образом
Бухарин мог бы избежать следования политике привлечения
накоплений за счет крестьян. Может быть, он был более состоя-
телен, чем оппозиция, в том отношении по крайней мере, что
он понимал, что кулаки были необходимы для этой самой цели,
так как было легче обложить их, чем более бедных крестьян».25
Ноув особенно акцентирует внимание на совместимости про-
граммы Преображенского «с использованием рыночного меха-
низма для выжимания . (средств) из крестьян». «При этих об-
стоятельствах,— пишет А. Ноув, — самый эффектный путь обес-
печить крестьянский вклад в фонд накопления был бы через
налоги (либо прямые, либо на товары, используемые крестья-
нами), скорее чем бесполезные попытки декретировать искус-
ственно низкие цены на сельскохозяйственные продукты. Ника-
кой серьезной попытки не было сделано в этом направлении»
(курсив мой. — И. О.).26
Однако это мнение Ноува вызвало возражения Р. Шлезин-
гера, который отмечает, что путь, рекомендованный Преобра-
женским, был использован до предела.27 Шлезингер указал Ноу-
ву (считающему, что крестьяне правомерно использовали законы
рынка, отказываясь продавать хлеб по неблагоприятным це-
нам), что нельзя не принимать в расчет разделения, существо-
вавшего внутри крестьянства. «Дело не так просто, как кажется
согласно этому представлению, поскольку крестьяне сами были
разделены на классы».28 Шлезингер пишет, что кулак оттягивал
с рынка не только свое зерно, которое составляло сравнительно
небольшую долю всего рыночного зерна, «но также ту часть
зерна своих более бедных соседей, которых он мог контро-
лировать через использование своей экономической силы и тех
отношений на уровне деревни, которые были усилены процессом
оживления Советов».29 По мнению Шлезингера, регулирование
государством цен на зерно является «не более незаконным вме-
шательством в „законы рынка”, чём антитрестовское законо-
дательство (в США)».30 «В теории,—пишет он, —если госу-
дарство может обеспечить Зерно, не позволяя ему проходить
через руки кулака, более благоприятная цена может быть га-
23 ibid., р. 386
24 Ibid., р. 387. )
25 Ibid., р. 388.
26 Ibid. р. 489.
27 R. Schlfisinger. The Turning Point. — “Soviet Studies”, April 1960,
p. 401.
28 Ibid., p. 412
29 ibid.
30 Ibid., pp. 412—413.
13!
195
рантирована среднему крестьянину, а также городскому насе-
лению».31
Весьма скептически относится Шлезингер к возможностям
«демократического» развития, якобы открывавшегося через осу-
ществление программы правых. «Лично я считаю, — пишет
он, — что партия должна была отвергнуть Бухарина в конце
концов, если она хотела удержать власть и развивать Россию
иначе, чем страну, в которой преобладает среднее капиталисти-
ческое предприятие в сельском хозяйстве, с промышленностью,
развивающейся медленно и только в тех направлениях, которые
могут отвечать нуждам сельскохозяйственных предпринимате-
лей. Такое развитие может быть изображено как демократическое
только в том случае, если отождествлять демократию с частным
предприятием» (курсив мой. — И. О. Весьма знаменательное
признание!). Что касается России, то Шлезингер считает, что
в ней «кулацкая демократия проложила бы путь к открытой
реакции так же быстро, как в Болгарии Стамболийского».32
При всем нашем несогласии с аргументацией Шлезингера (на-
пример, об осуществлении обложения крестьянства до коллек-
тивизации по Преображенскому) нельзя не рассматривать по-
ложительно его попытку объяснить события советской истории
через призму классовой борьбы. Историк-«объективист» Р. Шле-
зингер убедительно демонстрирует бесплодность мудрствования
относительно «альтернатив».
Много внимания проблеме соотношения индустриализации
и путей развития сельского хозяйства в период 1926 — середины
1929 гг. уделено в написанной Э. X. Карром и Р. У. Дэвисом
книге «Основы плановой экономики»;33 Подробнейшим образом,
с привлечением большого количества фактов рассматривают
авторы возникновение хлебозаготовительных трудностей в
1927/28 г. и их преодоление, постановку в выступлениях пар-
тийных и советских руководителей, в решениях съездов партии
и Советов, а также конференций и пленумов ЦК вопроса о бу-
дущем сельского хозяйства в условиях развертывающейся ин-
дустриализации.
Они выделяют XV съезд партии (декабрь 1927 г.) как веху
в аграрной политике. Изменение подхода к сельскому хозяйст-
ву, по мнению Э. X. Карра и Р. У. Дэвиса, выразилось в сле-
дующем: «Во-первых, сельское хезяйство теперь рассматривали
исключительно в связи с индустриализацией, и попытка была
сделана подчинить его процессу планирования. К концу 1927 г.
эффектное продвижение промышленности вперед выявило от-
ставание сельского хозяйства как серьезное препятствие даль-
нейшему прогрессу. Признание планирования съездом как цент-
31 Ibid., р. 412.
32 ibid.
зз Е. Н. Carr a. R. W. Davies. Foundations of a Planned Economy,
1926—1929, vol. I, pts I—II. London—Melbourne—Toronto, 1929.
196
рального фактора в советской экономике принуждало обсудить
отношение сельского хозяйства к процессу планирования».34
«Условием успеха планирования, — пишут Э.Х. Карр и Р. У. Дэ-
вис,— как раз было то, что непланируемое крестьянское сель-
ское хозяйство следовало поставить под плановый контроль
центральной власти».35
Вторым нововведением XV съезда они называют «более ре-
шительное наступление против кулака».36 И, наконец, как акку-
мулирующее все проблемы политики в отношении сельского
хозяйства — «требование коллективизации» 37
Характеризуя решения XV съезда партии по вопросам сель-
ского хозяйства на фоне объективных тенденций развития со-
ветской экономики, Э. X. Карр и Р. У. Дэвис рассматривают
их как серьезно обоснованные: увеличение производства сель-
скохозяйственной продукции и укрупнение производственной
единицы в сельском хозяйстве были экономической необходи-
мостью?
После преодоления хлебозаготовительного кризиса 1927/28 г.
задача роста сельскохозяйственного производства встала со
всей остротой. Развертывается кампания за преодоление веко-
вой технической отсталости сельского хозяйства, за повышение
культуры земледелия и соблюдение простейших агрикультур-
ных требований и т. д. В связи с этим авторы «Основ плановой
экономики» справедливо подчеркивают, что вопросы техниче-
ской эффективности сельского хозяйства не ’ были абстрактно
экономическими, что невозможно было Игнорировать социаль-
ный и политический аспекты, ибо весь вопрос был в том, каким
образом крупная производственная единица в сельском хозяй-
стве должна быть создана и «кто будет контролировать ее».38
Отметив, что после 1927 г., так же как после 1925 г., выбор
был между индивидуальным и коллективным сельским хозяй-
ством, между «капиталистическим» и «социалистическим»,
Э. X. Карр и Р. У. Дэвис признают, что за 2 года обстановка
сильно изменилась в пользу коллективного хозяйства: «Поэтому,
когда недостатки снабжения 1927 г., ход индустриализации,
наконец, кризис хлебозаготовок в первые месяцы 1928 г. обо-
стрили вопрос, доводы за индивидуальное крестьянское хозяй-
ство были слабее, чем в 1925 г.».39
Однако, осознавая причины поворота к коллективному зем-
леделию в связи с требованиями индустриализации и склады-
вающейся плановой системы, Э. X. Карр'и Р. У. Дэвис глубоко
расходятся с советскими историками, оценивающими борьбу
за коллективизацию как классовую, в которой столкнулись
34~ibid., vol. I, pt. I, p. 39.
35 Ibid., p. 40.
36 Ibid., pp. 40, 41.
37 Ibid., pp. 41—42.
33 Ibid., pp. 243, 246, 244.
39 Ibid., p. 245.
197
противостоящие социальные силы деревни. Так, по поводу те-
зиса «Контрольных цифр народного хозяйства на 1928/29 г.»
о том, что классовая борьба в деревне сосредоточилась вокруг
хлеба, Э. X. Карр и Р. У. Дэвис пишут: «Интерпретируемый
в смысле борьбы между различными группами (classes) кре-
стьян этот диагноз, поощряемый партийной доктриной, в значи-
тельной степени не соответствовал действительности». Под по-
нятие «классовой борьбы в общепринятом смысле» они считают
возможным подвести только борьбу за то, кто должен осущест-
влять контроль за производством и распределением зерна: кре-
стьяне, доставляющие излишки на рынок (к ним авторы относят
кулаков и значительную часть средних крестьян), или «агенты
партии и правительства, которые представляли интересы горо-
дов и фабрик».40 Обстоятельства, по мнению авторов, склады-
вались в пользу второго решения: «Только большие производ-
ственные единицы (в сельском хозяйстве. — И. О.), контроли-
руемые, государством, можно было обязывать поставлять зерно
официальным сборщикам на условиях, устанавливаемых цен^
тральной властью и приспособленных к системе планирования
и индустриализации».41
Понимая остроту ситуации, в которой принималось решение
о коллективизации, Э. X. Карр и* Р. У. Дэвис указывают на
опасность «дальнейшего неконтролируемого подъема цен на
продукты питания на свободном рынке»: «это угрожало всей
структуре заработной платы и планируемому процессу разви-
тия (expansion) промышленности».42
Э. X. Карр щ Р. У. Дэвис пишут, что «в партийной литера-
туре» проблема обсуждалась «в терминах классового конфлик-
-та и как составная часть борьбы за-замену капиталистического
способа производства социалистическим».43 Таким образом, са-
ми они не присоединяются к этой трактовке, и, увязывая ста-
новление коллективного сельского хозяйства с процессом
утверждения плановой системы, понимают ее в духе концепций
конвергенции, а не как характерную черту социалистического
способа производства. Неправильно и представление Карра
и Дэвиса о борьбе за коллективизацию как акции исключитель-
но государственной. Социалистическое преобразование сельско-
го хозяйства проводилось при поддержке государства, но, не
сводилось к ней. .Оно сопровождалось острейшей классовой
борьбой в деревне против кулачества, в которой среднее и бед-
нейшее крестьянство получило поддержку рабочего класса.
Э. X. Карр и Р. У. Дэвис прослеживают, как постепенно на-
растали темпы индустриализации в 1926, 1927, 1928 гг., как
проходит в ВСНХ, СНК и СТО каждое увеличение инвестиций
40 ibid., р. 246.
41 Ibid., р. 245.
42 Ibid., р. 286.
43 Ibid., р. 245.
198
в промышленность, как утверждались проекты крупнейших но-
востроек-гигантов, останавливаются они на принципах геогра-
фического размещения промышленности, на борьбе по вопро-
сам планирования.
Такой объективный показ увеличения темпов индустриали-
зации по сути дела служит убедительным опровержением заяв-
лений, характерных для представителей протроцкистского
течения в историографии (см. выше) о том, что решение XIV
съезда партии об индустриализации стало выполняться только
после окончательного разгрома троцкистов (с 1927 г.). Карр
и Дэвис показывают, что политика индустриализации осущест-
влялась уже в 1926 г. и набирала силу, несмотря на неудачи
оппозиционеров-«сверхиндустриализаторов» во внутрипартий-
ной борьбе. Они пишут о событиях 1926 г.: «Поражение объеди-
ненной оппозиции не имело результатом какого-либо ослабления
давления в пользу индустриализации. Общая экономическая
ситуаций осенью 1926 г. казалась благоприятной для дальней-
шего продвижения вперед... На протяжении периода между
пятнадцатой партийной конференцией в октябре 1926 г. и чет-
вертым съездом Советов в апреле 1927 г. и даже позднее, этот
счастливый прогресс, казалось, равным образом опровергал
и скептиков из Наркомфина, и „сверхиндустриализаторов”
оппозиции».44
Хотя подготавливаемый Э. X. Карром второй том «Основ
плановой экономики» (с разделом о Коммунистической партии)
еще не вышел, первый том этой работы свидетельствует о том,
что внутрипартийная борьба по вопросам экономической поли-
тики в. начальный ^период индустриализации рассматривается
Э. X. Карром и Р. У. Дэвисом на широком фоне экономической
и социальной жизни. В ряде случаев, придерживаясь конкрет-
но-исторического подхода, авторы по сути дела опровергают
реакционные догмы протроцкистской концепции. В целом этот
труд (как и предыдущие работы Э. X. Карра) —серьезное явле-
ние в современной буржуазной историографии. Однако нельзя
не отметить существенных недостатков исследований этих ав-
торов и ошибочных трактовок многих важных вопросов совет-
ской истории в их работах: в книге «Социализм в одной стра-
не»— двойственность, противоречивость в изложении взглядов
Ленина на проблему построения социализма в СССР, неверное
понимание сущности союза рабочего класса и крестьянства
и в связи с этим выдвижение тезиса о несовместимости инду-
стриализации и соглашения с крестьянством; в «Основах пла-
новой экономики» — затушевывание объективно классового
характера борьбы в деревне в годы коллективизации, социали-
стической природы советского планирования и т. д. Более де-
тальный критический анализ этих работ является важной за-
дачей советских историков.
44 Ibid., рр. 288—289.
199
А. Ноув, А. Эрлих, P. Кэмпбелл и другие авторы о проблеме
альтернативы советской экономической политике
конца 20-х годов.
Марксист Морис Добб против буржуазных концепций
Как уже отмечалось выше, в ходе, полемики вокруг книги
Э. X. Карра «Социализм в одной стране» английский экономист
А. Ноув рекомендовал заняться поисками альтернативы совет-
скому опыту осуществления индустриализации. Что бы ни писал
по истории советского экономического развития сам А. Ноув,
эта задача постоянно находится в поле его зрения и особенно
в связи с событиями 1928—1929 гг. (переход к'пятилетним пла-
нам, сплошная коллективизация), определившими характер
дальнейшего развития советской экономики.
В своей последней работе «Экономическая история СССР»
А. Ноув справедливо отмечает, что в ходе экономических ди-
скуссий 20-х годов были поставлены проблемы, которые только
в 50-е годы привлекли внимание экономической мысли Запа-
да,— проблемы «экономики развития». Случилось это по-
тому, что «институционные и политические обстоятельства по-
ставили в России проблемы, которые требовали обсуждения»,
так как даже в расцвете нэпа основная масса инвестиционного
капитала находилась в руках государства, а это предполагало
постановку вопроса о «стратегии развития». «На Западе, —
пишет А. Ноув, — экономическая теория даже не обсуждала
критерии вложения капитала. Такие вопросы связывались с тео-
рией рыночного равновесия, и поскольку самые понятия разви-
тия и роста отсутствовали в дискуссиях, мысль о какой-то на-
меренной политике инвестиций отсутствовала также..-»1 Совет-
ские теоретики и практики оказались в роли пионеров, отме-
чает он.
А. Ноув выделяет три группы вопросов, впервые поставленных
в повестку дня в СССР: 1) отдавать ли предпочтение вложени-
ям в промышленность или в сельское хозяйство; 2) как разре-
шить противоречие между выгодностью краткосрочных инвести-
ций и стратегией развития; 3) проблема сбалансированного или
несбалансированного роста, известная позднее на Западе по
работам Гиршмана и Нэрксе.2 .
Однако, подчеркнув новаторство СССР в постановке слож-
ных экономических проблем, А. Ноув в способе, их разрешения
видит скорее предостережение для стран, приступающих к ин-
1 A. Nove. An Economic History of the USSR. London, 1969, pp. 129—
130.
2 Ibid., pp. 130—133.— Теории «несбалансированного роста» предпола-
гают, что .необязательно следует стремиться достичь сбалансированного роста
на всех участках, но установить такую несбалансированность, которая обеспе-
чивала бы разрыв «смыкающихся замкнутых кругов», давала стимул для
дальнейшего изменения (см.: A. Nove. The Soviet Economy. An Introduction.
London, 1961, p. 290).
200
дустриализации, чем пример, которому надо следовать. Как
уже отмечалось, такое неприятие связано прежде всего с кол-
лективизацией сельского хозяйства.3 Альтернативой, по Ноуву,
было создание «коммерчески-мыслящего меньшинства в сель-
ском хозяйстве», но в СССР «продвижение в этом направлении
натолкнулось на идеологически-политический барьер».4
Проблемы соотношения между политикой, экономикой и
идеологией Ноув касается в своих работах неоднократно. В кни-
ге «Советская экономика» он говорит о влиянии в 20-е годы
идеологии на политику, о наличии «сверхэкономических влия-
ний» на политику и т. д.5 Так, Ноув пишет, что система совет-
ского планирования «родилась как прямое следствие индуст-
риализационно-коллективизационной гонки», начавшейся в
1928/29 г. Он выделяет следующие ее черты: «использование
внеэкономического принуждения, чтобы втиснуть социальные
и экономические отношения в новую модель»; «высокий уровень
вложений, направляемых в тяжелую 'Промышленность»; конт-
роль «в высшей степени централизованной партийной машины
над экономикой и другими секторами советской жизни».6 Со-
ветская экономика, как считает Ноув, в мирное время, в годы
первых пятилеток, функционировала напряженно, как в усло-
виях военного времени.7 Все было подчинено задаче быстрого
промышленного роста в ущерб экономической эффективности,
в ущерб требованиям экономических законов — вот суть выска-
зываний Ноува. Экономические дискуссии 20-х годов, пишет он,
«были прерваны в 1928 г. введением первого из пятилетних пла-
нов, которые, казалось, сами по себе были доказательством
примата правительственного решения над реальными или во-
ображаемыми экономическими законами».8
Внеэкономические, административные методы руководства
экономикой имели место в период первых пятилеток. Это при-
знается в советской экономической литературе.9 Можно гово-
рить о том, насколько это вызывалось необходимостью прове-
дения индустриализации в быстром темпе и в какой степени
упрощенными представлениями о социализме (недооценка роли
товарно-денежных отношений). Решить вопрос о соотношении
этих моментов — задача исследователей. Ноув же к разряду
внеэкономических воздействий относит и проведение коллекти-
3 A. N o,ve. An Economic History of the USSR, pp. 150, 158, 173.
4 Ibid., p. 125.
5 A. Nove. The Soviet Economy. An Introduction. London, 1961, p. 143.
6 Ibid., p. 145.
7 A. N о v e. An Economic History of the USSR, p. 378.
8 A. Nove. The Soviet Economy, p. 267.
9 Л. Леонтьев. Ленинские принципы социалистического хозяйствова-
ния и буржуазные вымыслы.—«Вопросы экономики», 1965, № 4, стр. 114;
G. Шаталин. Темпы и пропорции экономического развития и эффектив-
ность общественного производства. — «Вопросы экономики», 1965, № 1,
стр. 22.
201
визации сельского хозяйства и ликвидацию кулачества как
класса. Он пишет о внеэкономическом воздействии там, где
надо говорить о классовой борьбе, о значении ее для ликвида-
ции многоукладной экономики, о начале действия в полную
силу закономерностей социалистического общества.
Неверной является самая посылка Ноува — он исходит из
неправильного представления о соотношении между политикой
и экономикой и прежде всего из непризнания такой закономер-
ности, как первенство политики над экономикой. Надо сказать,
что ленинское положение о первенстве политики над экономи-
кой Ноув не обходит в своей последней книге. Отмечая, что оно
«не означает, что политики могут делать с экономикой все, что
захотят», он восстанавливает экономику в правах весьма свое-
образно, оперируя понятиями, характерными для капиталисти-
ческого общества. Политиков он уподобляет «совету директо-
ров фирмы СССР лимитед»: «Другими словами, их действия
как политиков были проникнуты их функцией как супер-мене-
джеров».10 * Такая трактовка соотношения между политикой и
экономикой является упрощенной, она далека от ленинского про-
никновения в действительные отношения — при рассмотрении
их через призму классовой борьбы. Первенство политики над
экономикой, по Ленину, означает, что при разрешении всех хо-
зяйственных вопросов необходим политический подход, а самая
глубокая сущность политики состоит в том, что она глубже и
завершённее всего отражает взаимоотношения и интересы клас-
сов (в том числе и экономические), что политика определяется
экономикой только через отношения между классами. В. И. Ленин
писал: «.. .вопрос стоит (и, по-марксистски, может стоять) лишь
так: без правильного политического подхода к делу данный
класс не удержит своего господства, а следовательно, не сможет
решить и своей производственной задачи»
В переходный от капитализма к социализму период по срав-
нению с эпохой победившего социализма политический подход
в решении экономических вопросов имел особенно большое зна-
чение. Ликвидация многоукладное™ в народном хозяйстве
и построение основ социалистической экономики — главная эко-
номическая задача переходного периода — происходили в ост-
рой классовой борьбе. Обеспечение основного экономического
интереса пролетариата было неотделимо от Задачи укрепления
диктатуры пролетариата. Экономическая политика Коммуни-
стической парФии и Советского государства была подчинена
цели построения социализма.
- Говоря, что выбор альтернативы был ограничен требования-
ми идеологическо-политического характера, Ноув тем самым
противопоставляет экономичность, народнохозяйственный on-
io А. Nove. An Economic History of the USSR, p. 8.
H В. И. Л e н и и. Поли. собр. соч., т. 42, стр. 279.
202
тимум и социалистическую перспективу развития страны. В дей-
ствительности народнохозяйственный оптимум в переходный от
капитализма к социализму период зависел от динамики разви-
тия социальных отношений. Утверждение социалистических
производственных отношений не только не противоречило на-
роднохозяйственному оптимуму, но содействовало его более пол-
ному осуществлению.
Следует отметить, что Ноув не абстрагируется целиком от
конкретных условий осуществления оптимума. «Каков рацио-
нальный путь организации быстрого развития отсталой страны?
Какой смысл можно придать слову „рациональный”?» — опра-
шивает он и отвечает так: «Конечно, не достижение чисто
экономического оптимума, который в любой стране делается
невозможным по соображениям политической осуществимости
и социальных обстоятельств. Нельзя не учитывать существова-
ния классов, групп, природы и качеств административной ма-
шины, идеологии, во имя которой политическое руководство
стремится мобилизовать себя и массы для выполнения трудной
задачи изменения общества. Нельзя забывать чисто военного
аспекта: до некоторой степени Сталин был действительно втянут
в строительство индустриальной базы экономики военного вре-
мени в условиях мира».12
Казалось бы, учет конкретных обстоятельств должен был
привести Ноува к отказу от абсолютизации трудностей СССР
в период индустриализации, от негативных выводов из советско-
го опыта. Но нет, Ноув по-прежнему отвергает советский опыт
со всеми его общими чертами и особенностями.13
Проблема экономической политики, обеспечивающей опти-
мальное развитие в период индустриализации СССР, занимает
не одного Ноува. Под этим углом зрения пытается рассматри-
вать всю внутрипартийную борьбу по вопросам индустриализа-
ции американский исследователь А. Эрлих в своей книге «Деба-
ты о советской индустриализации, 1924—1928 гг.».
Обращение А. Эрлиха к полемике середины 20-х годов по
вопросам индустриализации страны не случайно. Цель его —
поиски альтернативы тому образцу экономического развития,
который имел место. Это признает сам А. Эрлих.14 Он возвра-
щается к анализу экономического положения СССР в середине
20-х годов, который был дан «левыми» и правыми оппозиционе-
рами. Особенно же привлекают Эрлиха рекомендации В. База-
рова, якобы обеспечивавшие осуществление ' индустриализации
наиболее экономично. Отвергая такой главнейший критерий
оценки правильности экономической политики, как соответствие
интересам определенного класса (в СССР — пролетариата),
12 A. Nove. An Economic History of the USSR, p. 378.
13 Ibid., p. 379.
14 A. Erlich. The Soviet Industrialization Debate, 1924—1928. Cambridge,
Mass, 1960, p. XXI.
203
Эрлих не может правильно оценить концепции оппозиционеров,
объективно пытавшихся свернуть партию с ленинского пути. По
Эрлиху, все группы давали правильный «диагноз болезни»
(т. е. оценку экономических трудностей в начале реконструктив-
ного периода), но «лекарство» предлагали разное. Основной
дилеммой, которую надо было разрешить, Эрлих считает вопрос
о соотношении между потреблением и накоплением в ходе ин-
дустриализационного процесса, причем рассматривает его ис-
ключительно с абстрактно-теоретической точки зрения, в отрыве
от задач социалистического строительства.
Сбстановка, к которой Эрлих относит начало дебатов, ха-
рактеризовалась приближением к завершению восстановитель-
ного процесса внутри страны й окончанием революционной
ситуации в Западной Европе. Двумя противоположными отве-
тами на новые условия он считает выступления Шанина и Со-
кольникова, с одной стороны, Преображенского—с другой.
Шанин предлагал вкладывать капиталы вначале в сельское
хозяйство (менее капиталоемкое, чем промышленность) и лишь
по прошествии 5—10 лет начать переливать их в промышлен-
ность. Эрлих признает, что в таком случае «мелкое производство
должно было служить буксиром всей экономики, не только
возбуждая бездействующие производственные мощности, но
также обеспечивая длительное развитие».15 Для Эрлиха, по-ви-
димому, ясна несостоятельность экономических взглядов Шани-
на: то, что промышленность позднее получит большие вложения,
не возместит их отсутствия в ранний период, когда ресурсы
были отвлечены в сельское хозяйство. Эрлих заключает: «В спе-
цифических советских условиях 20-х годов последствия полити-
ки Шанина были бы практически очень тяжелы».16 Однако, не-
смотря на этот вывод, Эрлих не отвергает совсем предлагаемого
Шаниным плана развития и не отрицает его потому, что весь
вопрос-де станет по-другому, если выйти за'пределы «закрытой»
экономики и оценить возможности внешней торговли.17 По мне-
нию Эрлиха, этого-то как раз и не учитывали критики Шанина.
Много внимания уделяется разбору и критике концепции
Е. Преображенского, который представлял, по Эрлиху, противо-
положную сторону дилеммы — развитие промышленности за
счет замедления роста сельского хозяйства. Сдвиг капиталов
в отрасли, производящие средства производства, привел бы к
увеличению продукции через ряд лет, но тем временем увели-
чение фондов потребления было бы приостановлено.18 Предло-
жение Преображенского, отмечает Эрлих, грозило вызвать
слишком большое перенапряжение в экономике и потому было
очень рискованным. Поэтому-то Эрлих пишет, что непринятие
15 Ibid., рр. 30—31.
16 Ibid., р. 134.
17 Ibid., р. 140.
18 Ibid., р. 55.
204
или принятие данного предложения «было вопросом выбора
между смертельной болезнью и действительной смертью на
операционном столе».19
Концепцией будто бы обеспечивавшей наиболее безболез-
ненное разрешение сложных экономических проблем (товарного
голода, безработицы, вызванной гигантским аграрным перена-
селением, и др.) Эрлих считает предложения В. Базарова, сде-
лавшего «наиболее определенную попытку изобрести систему
политики, которая использовала бы до предела возможности
ослабления напряженности, где бы они не существовали, с тем,
чтобы уделить максимальную сумму ресурсов для областей
(assignment — предназначение), не допускающих таких возмож-
ностей».20 Эрлих останавливается на предложениях Базарова,
якобы обеспечивающих индустриализацию наиболее рациональ-
ным путем. Они сводились к следующему: 1) осуществление
реконструкции по частям, начиная с отраслей, более всего под-
готовленных для введения массового производства; 2) направ-
ление капиталовложений как в тяжелую промышленность, так
и в отрасли с низким составом капитала, что содействовало бы
рассасыванию безработицы; 3) такая систематичность в модер-
низации, которая обеспечивала возможности для наибольшего
улучшения в определенной последовательности, причем «круп-
нейшие отрасли и наиболее развитые районы возглавляли спи-
сок».21 Особенно важным в подходе Базарова, по мнению Эрли-
ха, является отказ «от безусловного принятия закрытой эконо-
мики», та роль, которая отводилась им внешней торговле: «Для
Базарова, — пишет Эрлих, — возможность торговли с внешним
миром. была необходимым следствием его политики отбора
и осторожного расчета неизбежных издержек во времени».22
Нельзя абстрактно ставить вопрос о «закрытой» и «откры-
той» экономике. Никто не отрицает и не отрицал в то время
выгодности использования международного разделения труда
в процессе индустриализации, но степень этого использования
была обусловлена политически. Об этом как раз и напомнил
Базарову С. Г. Струмилин на 2-м Всесоюзном съезде плановых
органов в 1927 >.23'
Можно привести также реалистическую оценку возможно-
стей экономического сотрудничества СССР с капиталистически-
ми странами, данную в начале 30-х годов буржуазным публи-
цистом Джорджем Каунтсом. «Если бы большие кредиты могли
быть обеспечены на денежных рынках мира, и особенно на
денежных рынках Америки, вся программа строительства по-
19 ibid.
20 ibid., р. '136
21 Ibid., р. 140. ,
22 Ibid., р. 142.
23 С. Г. Струмилин. Избр. произв. в пяти томах, т. 2. На плановом
фронте. М., 1963, стр. 264.
205
шла бы вперед более быстро и легко».24 И скудость товаров вну-
три страны, и строжайшая экономия на всем для импорта стан-
ков и машин являлись, по словам Каунтса, «побочным продук-
том» «отношения остального мира к советскому эксперименту».25
Однако вернемся к Эрлиху. Предложения Базарова рас-
сматриваются им как «смелая попытка пойти на компромисс»
между двумя крайними концепциями: Шанина—Сокольникова
и Преображенского, которая удовлетворяла бы обеим, обеспе-
чивая и развитие тяжелой промышленности, и мало насыщенных
капиталом отраслей хозяйства: «направляя одну часть вложе-
ний в проекты, которые должны были обеспечить быстрый рост
возможностей занятости в отдаленном будущем, и посвящая
остальное созданию оборудования, поглощающего много труда
и мало капитала, которое могло войти в действие гораздо рань-
ше».26 Эрлих считает, что этот путь был вполне в рамках воз-
можного, тем более, что России не нужно было начинать свое
промышленное развитие «со старта», старт был взят в царское
время, определенный уровень капитализма был достигнут.27
А удовлетворяли ли предложения Базарова задаче построения
социализма? Такого вопроса Эрлих не ставит.
Эрлиху хорошо известны такие элементы экономических
взглядов Базарова, как теория «падающей кривой»28 и отказ
связывать себя так называемыми «директивными неравенства-
ми»: более высокий темп экономического роста в СССР, чем
в капиталистических странах; большее увеличение в выпуске
производственных товаров, чем потребительских; более быстрое
расширение в промышленности, чем в сельском хозяйстве.29
Отказ руководствоваться этими неравенствами тесно связан
с «теорией равновесия», которую Базаров защищал вместе с
Громаном.30 Эрлих отмечает, что взгляды Базарова и Бухарина
имели много общего как между собой, так и с идеями «социа-
листических экономистов», на западе, находясь посередине
между концепциями приверженцев «демократического планиро-
24 G. S. Counts. The Soviet Challenge to America. N. Y., 1931. pp. 293—
294.
'25 ibid., p. 294.
26 A. E r 1 i c h. The Soviet Industrialization Debate, 1924—1928, p. 152.
27 Ibid., pp. 161, 153.
28 Ibid., pp. 60, 65.
29 Ibid., p. 63.
30 He один Эрлих прославляет «экономичные решения» таких деятелей,
как Базаров, Громан. Для Н. Ясного главный герой — В. Громан. Ему он по-
святил свою книгу «Советская индустриализация, 1928—1952». Ясный проти-
вопоставляет планирование периода «контрольных цифр» планированию в
годы пятилеток. Согласно Ясному, «желания и идеи» плановиков «шли по
линии реалистического планирования», но «партия требовала больше от эко-
номики, чем могло быть реализовано». Апологетизируя «забытых деятелей
советского планирования», Ясный заявляет, что «история оправдала Грома-
ков — Базаровых и Кондратьевых». (N. J a s п у. Soviet Industrialization,
1928—1952. The University of Chicago Press, 1961, pp. 57, 79, 47, 53).
206
вания» и «рыночного социализма».31 Буржуазные авторы осо-
бенно акцентируют внимание на «теории равновесия», исходив-
шей из такого длительного развития социалистической промыш-
ленности и мелкокрестьянского сельского хозяйства, которое
бы не давало преимущества ни одному сектору, т. е. сохраняло
бы отношения и пропорции, характерные для первого периода
нэпа. Это развитие не предполагало выхода на широкую дорогу
социалистических преобразований. Эрлиху путь Базарова, рас-
считанный на длительное существование смешанной экономики,
кажется более экономичным, чем путь, связанный с социалисти-
ческими .преобразованиями, который имел место. Базаровская
концепция оптимальной индустриализации восходит к понима-
нию народнохозяйственного оптимума как равновесия секторов.
Важно отметить, ’ что предпосылки для развития по пути к
социализму были заложены в действительности, но их то и не
хотели замечать экономисты типа Базарова, Громана, Юров-
ского, Крндратьева. Имея в виду эту группу , экономистов,
Р. Вайсберг писал: «Все то, что объективно, все то, что сущест-
вует в действительности, должно, по их мнению, идти против
социализма и против диктатуры пролетариата. Социалистиче-
ское строительство они рассматривают исключительно как про-
дукт злой, субъективной воли советского государства, воли
пролетариата, идущей вразрез с объективной действительно-
стью, с ходом исторического развития. Отсюда — на одной сто-
роне находятся, по их мнению, экономическая стихия, рыночные
отношения, капиталистические тенденции, а на другой стороне —
социалистические элементы страны. Первое — это „действитель-
ность”, второе — „субъективизм” и коммунистическая воля».32
Если говорить об альтернативном варианте индустриализа-
ции, то следует предполагать, что он равно должен обеспечи-
вать достижение тех же социальных целей, выполнение тех же
социальных преобразований, которые имели место. Буржуазные
авторы иначе понимают альтернативный путь. Они сравнивают
не два варианта индустриализации на путях продвижения к
социализму, а индустриализацию в условиях экономики с за-
мороженным процессом обобществления и индустриализацию
в быстро социализирующейся экономике.
Между тем в стране диктатуры пролетариата оптимальное
экономическое развитие было неотделимо от успехов социали-
стического строительства. Достижение классовых целей проле-
тариата и осуществление подлинного народнохозяйственного
оптимума находились в единстве. В резолюции XV съезда пар-
тии «О директивах по составлению пятилетнего плана народно-
го хозяйства» были определены условия, которым должен отве-
чать оптимальный план: «При составлении пятилетнего плана
31 A. Erlich. The Soviet Industrialization Debate, 1924—1928, p. 74.
32 «Плановое хозяйство», 1930, № 10-11, стр. 47—48.
207
народного хозяйства, как и при составлении всякого хозяйст-
венного плана, рассчитанного на более или менее длительный
срок, необходимо стремиться к достижению наиболее благо-
приятного сочетания следующих элементов: расширенного по-
требления рабочих и крестьянских масс; расширенного воспро-
изводства (накопления) в государственной индустрии на основе
расширенного воспроизводства в народном хозяйстве вообще;
более быстрого, чем в капиталистических странах, темпа народ-
нохозяйственного развития и непременного систематического
повышения удельного веса социалистического хозяйственного
сектора, что является решающим и главным моментом во всей
хозяйственной политике пролетариата».33
На XVI партконференции в апреле 1929 г. В. В. Куйбышев
подчеркивал: «...для нас важны, конечно, не только темпы раз-
вития; не просто развитие производительных сил интересует
партию пролетариата, — нам нужно такое развитие производи-
тельных сил, такой рост всего народного хозяйства, который
создал бы предпосылки для построения социалистического об-
щества. А для этого прежде всего нужны опережающие темпы
роста для тяжелой индустрии, производящей средства произ-
водства, орудия производства».34
У Базарова же, предложения которого так привлекают Эр-
лиха, подчеркивание качественных сторон индустриализации —
технический прогресс и рационализация — сопровождалось ре-
комендациями, явно не отвечавшими интересам пролетариата
и крестьянства. Так, он считал проявлением бюрократизма пре-
пятствия для покупки машин кулаком. Он писал: «Кулак исчез-
нет тогда, когда на почве гармонического сочетания индустрии
и земледелия нам удастся создать в деревне настолько мощные
формы коллективных хозяйств, что рядом с ними существова-
ние кулака станет экономически невозможным».35 Таким обра-
зом, исходя из того, что коллективные хозяйства являются более
высокой формой экономической организации, чем капиталисти-
ческие кулацкие, Базаров делал вывод о том, что коллективные
хозяйства стихийно, самотеком одержат победу над капитали-
стическими. В действительности, будучи подготовленной эконо-
мически, ликвидация последнего эксплуататорского класса тре-
бовала активного вмешательства, классовой борьбы. Кроме
того, экспроприация кулачества имела большое значение для
постановки коллективного хозяйства и доказательства его эко-
номической эффективности. Делать ставку на стихийность со-
циалистических преобразований в деревне — значило подвергать
зз КПСС в резолюциях..., ч. II, стр. 452—453.
34 Шестнадцатая конференция ВКП(б). Апрель 1929 года. Стенограф, от-
чет. М., 1962, стр. 59.
35 В. Б а з а р о в. О наших хозяйственных перспективах и перспективных
планах. «Экономическое обозрение», 1927, май, стр. 50.
208
величайшей опасности дело социализма, ибо только руковод-
ство пролетариата и его партии, поддержка всего пролетарского
государства могли обеспечить условия, при которых деревня
пошла бы за социалистическим городом, ибо они не однотипны
по своей социально-экономической природе. Победа социали-
стического хозяйства — это не просто результат экономического
вытеснения кулацких хозяйств, подобно тому как вытесняется
неконкурентноспособное предприятие, но и результат классовой
борьбы, следовательно, здесь надо учитывать не только законо-
мерности экономики, но и политики.
Мы не случайно остановились подробно на экономических
взглядах Базарова. Поскольку Эрлих считает развитие, по Ба-
зарову, возможной альтернативой советскому экономическому
росту, той политике, которая была осуществлена, разоблачен
ние концепции Базарова помогает критиковать взгляды самого
Эрлиха.
Эрлих пишет, что к концу дебатов позиции спорящих сторон
сблизились (причем взгляды Сокольникова и Шанина поддер-
живались группой Бухарина) и было возможно решение, удо-
влетворяющее обе стороны. Однако действительное развитие,
отмечает Эрлих, не пошло по пути, предлагаемому Базаровым.
Решающим при этом стал крутой поворот, в политике — переход
к сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как
класса, что обеспечило совершенно новую базу для разрешения
сложных экономических проблем, стоявших перед страной, и
главной из них — индустриализации. Этот поворот противопо-
ставляется Эрлихом предшествующей политике партии. Как
подготавливался этот поворот? Напрасно было бы искать в кни-
ге Эрлиха анализа тех. предпосылок коллективизации, которые
имелись в советской действительности, и, опираясь на которые,
партия смогла выдвинуть и осуществить свой курс. Его нет.
Переход к коллективизации страны и значительное ускоре-
ние темпов индустриализации в годы первой пятилетки проти-
вопоставляются-Эрлихом всей предшествующей политике пар-
тии. По Эрлиху, принятая политика была не менее рискованной,
чем предлагаемая троцкистами и правыми. Он пытается «выя-
вить» «подлинные» причины ускоренной индустриализации и
коллективизации, которые будто бы скрывались советским ру-
ководством. Такие причины коллективизации, как низкая про-
изводительность мелкого крестьянского хозяйства и малая его
товарность, бывшие препятствием для быстрого промышленного
роста страны, усиление кулацкой опасности, он считает недо-
статочными для объяснения перехода к сплошной коллективи-
зации на том основании, что они-де существовали и раньше.36
36 A. Erlich. Stalin’s Views on Soviet Economic Development В кн.:
Continuity and Change in Russian and Soviet Thought. Ed. with and Intro-
duction by Ernest J. Simmons. Cambridge, Mass., 1955, p. 93.
14 И. H. Олегина
209
Подлинной причиной он считает «ясное и безоговорочное при-
знание полного тупика», в который зашла политика.37
Коллективизация^ оказывается, обеспечивала достижение
совсем Не тех целей, которые были провозглашены: коллектив-
ное хозяйство, по Эрлиху, «должно было служить в высшей
степени властным орудием для выкачивания необходимой нор-
мы накопления... оно могло заставить крестьян продавать, не
покупая, в гораздо большей степени, чем они делали бы, буду-
чи предоставлены сами себе». «Это был решающий пункт», —38
пишет он.
Как видим, скрупулезной изучение дебатов по индустриали-
зации привело Эрлиха в конечном счете к типичному для бур-
жуазной историографии заключению: совершенно произвольно
истолковав мотивы политики Коммунистической партии и игно-
рируя те сдвиги в экономике и в классовых отношениях, кото-
рые послужили предпосылками поворота в политике^ он сводит
взаимозависимость между индустриализацией и коллективиза-
цией к одному отношению: принудительное накопление средств
для индустриализации в сельском хозяйстве.
Между тем, несмотря на то, что отсутствие опыта организа-
ции колхозного производства в широких масштабах, острота
классовой борьбы и отдельные нарушения ленинских принципов
кооперирования производства крестьян замедлили проявление
производственной эффективности колхозного строя, а осущест-
вление индустриализации быстрыми темпами сопровождалось
замедленным темпом повышения уровня жизни народа, коллек-
тивизация отвечала интересам большинства крестьян.
Большинство крестьян было заинтересовано в ликвидации
кулацкой кабалы и переходе к крупному социалистическому
хозяйству как более производительному. По подсчетам В. П. Да-
нилова, на основе данных для весны 1926 г. около 35% кресть-
янских хозяйств в среднем по стране (а в земледельческих райо-
нах до 40—50%),т.е. не только бедняки, но и часть середняков,
подвергалось капиталистической эксплуатации на основе н^йма
рабочего скота.39 Кулацкая эксплуатация крестьян осуществля-
лась также через сдачу инвентаря, найм рабочей силы, земель-
ную аренду, ростовщичество и т. д.40 Советское правительство
расширяло помощь и льготы по налогам маломощному кресть-
янству (они были предоставлены для 35% крестьянских хо-
зяйств), но решительный подъем бедняцко-середняцких слоев
был возможен лишь на основе массового производственного
кооперирования.
37 Ibid.
38 Ibid., р. 94.
39 В. П. Данилов. Создание материально-технических предпосылок
коллективизации сельского хозяйства в СССР. М., 1957, стр. 56.
40 См.: С. П. Трапезников. Ленинизм и аграрно-крестьянский во-
прос. В двух томах. Т. 2. Исторический опыт КПСС в осуществлении ленин-
ского кооперативного плана. М., 1967, стр. 58—59.
210
К моменту перехода к сплошной коллективизации предпо-
сылки для поворота в политике объективно существовали/ уже
были достигнуты первые успехи в социалистической .индустрйа+
лизации, произошло убыстрение темпов колхозного строитель^-
ства. В 1928 г. валовая продукция промышленности составила
132% к довоенному 1913 г.1 и 119% к 1927 г., в 1929 г/—158%
к 1913 г. и 120% к 1928 г.41 Производство тракторов, начатое
в 1923 г. и в первые два года составлявшее единицы, в 1928 г.
достигло 1,8 тыс. шт. (против 0,6 тыс. в 1927 г.), в 1929—3,6тыс.
(в пересчете на 15-сильные).42 Нарастание темпов колхозного
строительства в 1927—1929 гг. отражает табл. 5.
Таблица 5
Строительство колхозов в СССР в 1927—1929 г.*
Годы Колич. колхозов Число членов колхозов (в тыс.) % коллекти- визированных крестьянских хозяйств Площадь колхозных посёвов (в тыс. га) Площадь посевов в % к пре- дыдущему году
На 1 VI1927 14 832 194,7 0,8** 758,7
. 1928 33 258 416,7 1 7*»* 1388,9 183
1929 57 045 1007,7 3,9 4185,4 301
1 X 1929 - 85 970 1919,4 7,6 — ’—
* Таблица составлена на материалах книги «Госплан СССР. Сдвиги
в сельском хозяйстве СССР между XV и XVI партийными съездами. Стат,
сведения по сельскому хозяйству СССР за 1927—1930 гг.*. М —Л., 1931.
стр., 22, 23, 25, 24.
** На 1927 г.
*** На 1928 г.
Хотя материально-техническая база коллективного земле-
делия еще только создавалась, наличие материальной ба(зы
для замены кулацкого производства хлеба, убыстрение социа-
листического строительства в деревне, сопровождавшееся оже-
сточенной борьбой кулачества против колхозов, обусловливали
возможность и необходимость перехода к политике сплошной
коллективизации.
В резолюции ноябрьского Пленума ЦК ВКП(б) «О конт-
рольных цифрах народного хозяйства на 1928/29 год» указыва-
лось на возросшие возможности для рабочего класса осущест-
влять свое революционизирующее воздействие на технику сель-
скохозяйственного производства и реконструкцию его экономии
ческих отношений в сторону обобществления.43
На возникшие предпосылки ускорения социалистического
строительства в деревне и подъема сельского хозяйства указы-
41 Промышленность СССР. Стат. сб. М.,Л964, стр. 32 и 34.
42 Там же, стр. 279.
43 См.: КПСС в резолюциях и решениях..., ч. II, стр. 531.
14*
211
валось в решении XVI партконференции (апрель 1929 г.) «О
путях подъема сельского хозяйства и налоговом облегчении се-
редняка»,44 в постановлении 5-го съезда Советов СССР (май
1929 г.) «О путях подъема сельского хозяйства и кооперативном
строительстве в деревне». В постановлении съезда Советов го-
ворилось, что «если при завершении в основном восстанови-
тельного периода в развитии сельского хозяйства уже сказа-
лись ограниченные возможности дальнейшего подъема индиви-
дуального бедняцкого и середняцкого хозяйства как такового,
то одновременно выросли количественно и качественно ресурсы
советского государства», дающие возможность его перестройки
и подъема, «а также выявилось огромное стремление бедняцко-
середняцких масс крестьянства к производственному коопери-
рованию и коллективизации сельского хозяйства».45 С веснЁя
1928 г. движение масс опережает самые смелые планы и прог-
нозы.46
Таким образом, обстановка 1928—1929 гг. свидетельствова-
ла не о наличии «тупика» в политике, как полагает Эрлих, но,
наоборот, несмотря на трудности и напряжение, открывала
возможности для окончательного разрешения вопроса «кто-ко-
го» в пользу социализма в самое ближайшее время.
Эрлих отличается от историков протроцкистской группы
выводом, что выход из «замкнутого круга» был найден на ос-
нове изменения «институционной структуры» (коллективиза-
ция),. которого Преображенский и его сторонники не видели,
требуя быстрой индустриализации.
Эрлих подробно останавливается и на том, к чему привело
бы осуществление программы правых. Он понимает, что выпол-
нение программы Бухарина — Рыкова было чревато серьезными
политическими опасностями. Так, он отмечает, что равновесие,
по Бухарину, было бы очень напряженным, ибо местз для ма-
невра в экономической области оставалось мало: «В такой
обстановке, — пишет он, — вероятно, было невозможно избе-
жать зондирования новой линии подхода и попыток заслужить
добрую волю верхних слоев крестьянства, открыв а я им перспек-
тивы политического влийния, даже ограниченного сначала уров-
нем местного управления».47 Такие уступки подрывали бы моно-
литность правящей партии — все это прекрасно понимает А. Эр-
лих: «Выбор был ясен: либо глубокое отступление и постепенная
эрозия системы диктатуры, либо общая атака с целью тоталь-
44 Там же, стр. 578.
45 Коллективизация сельского хозяйства. Важнейшие постановления Ком-
мунистической партии и Советского правительства. 1927—1935. М., 1957,
стр. 170.
46 См. подробнее: В. П. Данилов. Колхозное движение накануне
сплошной коллективизации (1927 г. — первая половина 1929 г.). Исторические
записки, 1967, т. 80, стр, 28—81.
47 A. Erlich. The Soviet Industrialization Debate, 1924—1928, pp. 173—
174.
212
ной ликвидации способности врага сопротивляться».48 Эти от-
рывки, несмотря на то, что автор использует понятия, приме-
няемые только буржуазной историографией, свидетельствуют,
что Эрлих отчетливо осознает, что принятие предложений пра-
вых было бы гибельным для советской системы, однако не пе-
рестает рассматривать их как возможную альтернативу.
Аргументированную критику положений троцкистов и пра-
вых можно найти в книгах английского экономиста-марксиста
Мориса Добба. Его интерпретация экономической истории рез-
ко отличается от буржуазной, в частности от эрлиховской.
В книгах Добба дается подробнейший анализ советского эконо-
мического развития с марксистских позиций. Исследование
столь компетентного специалиста лишний раз доказывает не-
состоятельность экономического анализа Эрлиха и его выводов.
Для М. Добба советская экономическая политика 20—30-х
годов не была «чем-то, осуществляемым как спокойный экспе-
римент в установившемся обществе». Она «была частью про-
цесса революционной трансформации от старого общественного
строя к новому», — как пишет М. Добб в книге «Советское
экономическое развитие после 1917 года».49 Останавливаясь на
проблеме принятия курса на индустриализацию и борьбе с оп-
позиционными группировками, Добб совершенно определенно
говорит, что направление экономической политики зависело от
взятого курса на построение социализма в СССР. Только такая
установка давала твердое направление экономической полити-
ке. Добб считает, что известные положения Троцкого о том, что
противоречие, вызванное деятельностью рабочего правительст-
ва в отсталой крестьянской стране, может быть ликвидировано
лишь в международном масштабе и что рост социалистической
экономики в России может иметь место только после победы "
пролетариата в наиболее важных странах Европы, исключали
всякую возможность последовательного экономического курса.
Приведя эти положения, М. Добб заключает: «Из,такой пози-
ции неизбежно вытекало, что оппортунизм должен заменить
всякую постоянную экономическую политику: нужно было ло-
вить такие возможности, какие положение выдвигало, колеб-
лясь между отчаянными рывками и отступлениями до того
самого времени, когда расширение мировой революции сможет
дать достаточное подкрепление одной стране».50
М. Добб дает убедительную критику экономических взгля-
дов Преображенского («первоначальной социалистическое на-
копление», означавшее политику монопольных цен и установле-
ние экономической «диктатуры промышленности»). Во-первых,
48 Continuity and Change in Russian and Soviet Thought, p. 96.
49 M. Dobb. Soviet Economic Development since 1917. London, 1948,
p. 33.
50 Ibid. p. 178.
213
отмечает он,, эта концепция «была рассчитана на разрыв той
самой смычки между рабочим классом и крестьянством, кото-
рая лежала в основе ленинской концепции общественного раз-
вития и составляла краеугольный камень нэпа как перехода
между капитализмом и социализмом. Политически это отдали-
ло бы крестьянство и даже влекло риск вызвать возможную
Вандею. Экономически это вполне могло иметь последствием
сокращение скорее, чем увеличение всего объема реальных
ресурсов, которые сельское хозяйство предлагало промыш-
ленности». «Во-вторых, — пишет Добб, — она, кажется, недо-
оценивала скрытые ресурсы производительности, которые мож-
но было мобилизовать в государственной промышленности и
торговле в форме более интенсивного использования недоис-
пользуемого труда и рационализированной организации и ме-
тодов работы, хотя, по общему признанию, в обстановке сере-
дины 20-х годов эти возможности были строго ограничены».
И, наконец, указывает Добб, концепция Преображенского «не
рассматривала вопроса возможности развития коллективных
форм в сельском хозяйстве в сколько-нибудь значительном
масштабе».51
Добб достаточно много внимания уделяет тому повороту
в советской экономической политике, на котором столь усердно
спекулирует Эрлих (ускорение темпов индустриализации
в 1928/29 г., принятие решения о коллективизации XV съездом
и осуществление политики оплошной коллективизации и ликви-
дации кулачества как класса), но, в отличие от последнего, он
связывает его со всей предшествующей политикой Советского
правительства, с ленинским положением, что «из России нэпов-
ской будет Россия социалистическая». «Но в какого рода про-
межуток времени это развитие из нэпа в социализм нужно было
предвидеть? — спрашивает Добб. — Очевидно, предпосылкой
этого было расширение крупной промышленности, опирающейся
на современную технику, и широкое принятие кооперативных
методов крестьянством».52 Для победы социализма индустриа-
лизация, притом высокими темпами, была насущной необходи-
мостью, выводит он, Добб отмечает, что в период, предшест-
вующий введению пятилетнего плана, положение в стране было
сложным, быстро меняющимся, международная обстановка бы-
ла напряженной. В такой момент малейший промах в политике
мог значить очень много. «Выбор между низким и высоким тем-
пом индустриализации был не просто вопросом темперамента
или относительного „предпочтения” настоящего или будущего,
не был только вопросом лимитов, поставленных крестьянским
рынком. Это был вопрос силы действующих противоположных
тенденций, которые содействовали оживлению капитализма,
51 Ibid. рр. 185—186.
52 Ibid. р. 177.
214
и нормы, в которой государственная промышленность должна
бы быть усилена, если этим тенденциям надо противостоять».53
Добб показывает, что, руководствуясь «теорией равновесия»,
невозможно было обеспечить высокие темпы индустриализации.
Если исходить исключительно из зависимости промышленности
от сельского хозяйства, то получался замкнутый круг. Добб
пишет, что с постановкой вопроса о «трансформации крестьян-
ского хозяйства», «новый качественный элемент был введен,
обеспечивающий разрыв замкнутого круга и изменяющий об-
разец „каузально-генетического” установления».54 Между про-
мышленностью и сельским хозяйством, отмечает Добб, сущест-
вует гораздо более сложная зависимость, чем простое рыночное
соотношение между предложением промышленных и сельско-
хозяйственных товаров.. «Чем больше будет программа вложе-
ний,— пишет Добб — тем больше будет доля экономических
ресурсов и экономических решений, касающихся их размеще-
ния, которые не имеют никакого непосредственного отношения
к рынку или определяющему влиянию таких „автоматических”
объективных процессов, которые рынок содержит».55 Иными
словами, чем больше сумма капиталовложений, тем большее
значение приобретает распределение ресурсов внутри самой
промышленности.
Выше мы видели, что Добб считает решение о коллективи-
зации как бы разрывающим замкнутый круг экономических
проблем, связанных с индустриализацией, но его постановка
вопроса коренным образом отличается от эрлиховской. Решение
XV съезда Коммунистической партии «построить индустриали-
зационную программу на введении крупных хозяйств на коопе-
ративной основе, как ее краеугольном камне» Добб называет
«создающим эпоху». «Эта трансформация вековой основы рус-
ского сельского хозяйства, — пишет он, — была принята как
,,отсутствующий ответ”, который страна искала: как единствен-
ное разрешение загадки — как проводить индустриализацию
на базе нэпа без возвращения на довоенный столыпинский путь;
как единственный выход из того замкнутого круга взаимозави-
симых ограничивающих факторов, внутри которого дискуссии
прошлых четырех лет вращались».56 Останавливаясь на реше-
нии XV съезда партии о коллективизации, Добб подчеркивает,
что вопрос был в выборе момента, а не самого пути коллекти-
визации. «В известном смысле,—пишет он, — это было продол-
жением и развитием политики расширяющегося сельскохозяй-
ственного кооперирования, на которую делал ударение Ленин».57
Добб показывает, как в годы, предшествующие XV съезду, раз-
5з ibid., р. 206.
54 Ibid., р. 330 (р. 354 по изд. 1968 г.).
55 ibid.
56. Ibid., р. 222.
57 Ibid./
витие кооперативного движения, становившегося все более мас-
совым и охватывающим не только сферу торговли и кредита,
но и (производство, подготавливало (принятие курса на коллек-
тивизацию. «Принцип преемственности нового развития в на-
правлении к кооперативному производству с более ранними
стадиями развития лежал в сердце новой политики», — пишет
он. Причем специально подчеркивалось, отмечает он, что не
было никакого намерения разрывать с ленинским принципом
смычки и твердого союза со средним крестьянством; предпола-
галось, что большая часть крестьянства должна быть «перетя-
нута на сторону коллективного ведения хозяйства демонстра-
цией его преимуществ», что новая система не должна насаж-
даться как чуждое растение. Однако, вынужден отметить Добб,
«этого намерения не всегда придерживались при выполнении
новой политики в лихорадочном 1929 году»58
В противоположность большинству буржуазных авторов, под-
меняющих острую классовую борьбу в деревне, которая имела
место в годы коллективизации, борьбой правительства с кресть-
янством, экономист-марксист Морис Добб совершенно правиль-
но делает вывод об объективной неизбежности обострения
классовой борьбы в деревне в эти годы: «Но хотя не предпола-
галось, что новая политика представит какой-либо разрыв в от-
ношении правительства к массе крестьянства,-^... она неиз-
бежно вызывала очень обостренный антагонизм с тем, более
богатым слоем крестьянства, который до этого занимал господ-
ствующее положение на зерновом рынке». 59
В статье в «Soviet Studis» в 1965 г. М. Добб вернулся к ди-
скуссиям 20-х „годов. Проблема выработки советской экономиче-
ской политики стала объектом пристального внимания на Западе
в конце 50-х в 60-е годы. Вопросам выбора стратегии развития
и методов планирования в период, предшествующий первой
пятилетке, посвящена работа Н. Опалбера.60 Издаются доку-
ментальные материалы на английском языке: в 1964 г. в Блу-
мингтоне (США) был выпущен сборник под редакцией Н. Спал-
бера «Основы советской стратегии экономического роста»,,
содержащий статьи Шанина, Базарова, Громана, Преображен-
ского, Бухарина, а также Сталина, Струмилина, Кржижановско-
го и др.61 В 1965 г. вышла на английском языке книга Преоб-
раженского «Новая экономика». В связи с выходом этих работ
и появившимися комментариями к ним Добб написал свою
статью. Рассматривая вопрос о возможности использования
58 Jbid., р. 223. .
59 Ibid., р. 227.
60 N. S р u 1 b е г. Soviet Strategy for Economic Growth. Bloomington—
London, 1967, (1-еизд.— 1964).
61 Foundations of Soviet Strategy for Economic Growth; Selected Soviet
Essays, 1924—1930. Ed. by N. Spulber. Bloomington, Indiana Univ. Press,.
1964.
216
средств сельского хозяйства для развития индустрии, Добб от-
мечает, что для выработки политики важно было учитывать
имеющиеся предпосылки, которые различались в 1924—1925
и в 1928—1929 гг. Он пишет: «Вопрос относительно того, долж-
но ли быть дано первенство политике извлечения этого приба-
вочного продукта из сельского хозяйства (через обложение и
политику цен) перед политикой цементирования рабоче-кресть-
янского союза и восстановления сельскохозяйственного произ-
водства,— это вопрос более практический и политический;
далее, невозможно дать ответ на этот вопррс, не датируя его.
Какая политика должна преобладать в 1925 г.? Очевидно, не
должно быть никакой несовместимости в повороте к одному
ответу в 1924—1925 и к другому — в 1928—1929 гг.».62
Таким образом, мы видели, что и Эрлих, и Добб рассмат-
ривают коллективизацию как поворотный пункт в обеспечении
успеха политики индустриализации. Но как по-разному пони-
мают они связь между этими двумя процессами, значение и
место их в социалистическом строительстве! По Доббу, разре-
шение всего комплекса сложных проблем индустриализанион-
ной политики было найдено в переходе когда условия созрели
для этого — к решительному наступлению социализма, что при-
вело к изменению социально-экономических условий, в которых
протекала индустриализация. По Эрлиху, принятое решение
проблемы лежало вне сферы дискуссии, выход был найден бла-
годаря применению «тоталитарных» методов, подавлению «сво-
боды» и т. д. О социализме и его преимуществах нет и речи. Не
удивительно поэтому, что книга Эрлиха нашла благосклонный
прием на страницах американских и английских исторических
журналов. Рецензенты Эрлиха (фон Лауэ, Д. Кларксон) рас-
хваливают его за то, что «надэкономичному» разрешению во-
проса он пытается противопоставить альтернативу более эконо-
мичной индустриализации.63 Многие буржуазные авторы опи-
раются на анализ и выводы Эрлиха. Р. Кэмпбелл в своей книге
«Советская экономическая мощь. Ее организация, рост и вы-
зов»64 подробнейшим образом излагает схему Эрлиха. Книгу
Эрлиха используют и Ноув, и Дэниэлс и многие другие. Алек-
сандр Гершенкрон, опираясь на выводы Эрлиха, пытается под-
твердить свой тезис о том, будто бы победа Октябрьской рево-
люции означала конец марксистской идеологии в России.65
«Кажется мне,—пишет он, — что статья Александра Эрлиха
делает ценную урлугу, показывая, по крайней мере косвенно,
62 М. D о b b. The Discussions of the Twenties on Planning and Economic
Growth. — “Soviet Studies”, October 1965, p. 208.
63 “Slavic Review”, 1962, March, p. 165; “The Russian Review”,- October
1962, p. 263.
64 R. W. Campbell. Soviet Economic Power. Its Organization, Growth
and Challenge. Cambridge, Mass., 1960.
65 A. Gerschenkron. Economic Backwardness in Historical Perspec-
tive. Cambridge,'Mass., 1962, pp; 192—195.
217
что степень этой победы может быть очень преувеличена».66
В тесной связи с положениями Эрлиха он пишет: «Дебаты 20-х
годов в Советской России относительно основных линий поли-
тики, которым нужно следовать, не были, очевидно, дебатами
между марксистами и немарксистами». Нельзя, мол, опреде-
лить, кто лучший марксист среди участников дебатов, считает
Гершенкрон, поскольку все они с юности вскормлены и связаны
«догмами марксизма».67 Тем самым он пытается подтвердить
свое основное положение, что марксизм существует лишь как
приложение к индустриализации, как оправдание ее, и отри-
цает как реальность социализма, так и то, что в строительстве
социализма, важнейшей частью которого была социалистиче-
ская индустриализация, Коммунистическая партия руководст-
вовалась марксистско-ленинским учением. Излагая выводы
Эрлиха, Гершенкрон не только указывает на то, что коллективи-
зация устранила преграды индустриализации (так как она* мол,
сняла вопрос о зависимости хлебных ресурсов от количества
предлагаемых крестьянам товаров), но и горько сетует в связи
с тем, что с проведением коллективизации «великая возмож-
ность России избавиться от диктатуры была потеряна».68 При
изучении истории разработки Коммунистической партией Со-
ветского Союза политики индустриализации страны, которая
явилась «ключевой задачей в строительстве социализма»,69
буржуазных идеологов интересует в первую очередь не вопрос,
насколько правильной была принятая политика, как хорошо от-
вечала она задаче построения социализма, а, наоборот, — какие
она оставляла возможности для ликвидации существующего
в СССР строя.
Подведем некоторые итоги рассмотрению проблем разра-
ботки политики индустриализации СССР в английской и амери-
канской историографии. В буржуазной историографии линия
на извращение характера, причин, целей и результатов внутри-
партийной борьбы по проблемам экономической политики и по-
строения социализма в СССР тянется с ЗО-х годов и до настоя-
щего времени. Сложились и устоялись вполне определенные
концепции. В настоящей главе было отмечено наличие как
объективистской (Шуман, Байков, Карр, Шлезингер и др.), так
и реакционной тенденций в понимании этих вопросов буржуаз-
ными авторами. Причем среди авторов, отличающихся откро-
венно реакционным подходом в истолковании срветской истории,
можно выделить две группы. У одной преобладает протроц-
66 Ibid., рр. 192—193.
67. ibid., р. 193.
68 Ibid., р. 194.
69 50 лет Великой Октябрьской социалистической революции. Тезисы
ЦК КПСС. М., 1967, стр. 13.
218
кистский анализ событий, другая сосредоточивает усилия на
поисках альтернативы.
Надо отметить, что представители обеих групп в равной
степени паразитируют на проблемах внутрипартийной борьбы
в целях обоснования концепции «диктатуры» и очернения со-
циализма, они одинаково отрицают факт, что план построения
социалистического общества в СССР и его основное звено —
индустриализация — был разработан В. И. Лениным, содержал-
ся в его работах и был на практике осуществлен КПСС, они
отрицают существование союза рабочего класса и трудящегося
крестьянства в период индустриализации и фальсифицируют
цели Коммунистической партии в отношении крестьянства.
Авторы, следующие в ^русле троцкистской концепции, сосре-
доточивают главное внимание на доказательстве положения,
что борьба партии против идеологии и практики оппозиционных
групп не была принципиальной борьбой, но лишь прикрытием
верхушечной борьбы Личностей за власть, поскольку-де про-
грамма Бухарина была положена в основу политики на одном
этапе, программа Троцкого — на другом, причем рекомендации
Троцкого в области индустриализации и коллективизации были
реализованы и даже превзойдены. Эти авторы в основном счи-
тают, что предсказания Троцкого оправдались, и в той или иной
форме принимают троцкистскую дилемму: либо мировая рево-
люция, либо перерождение социализма. Нетрудно видеть, что
построения этих авторов является важными составными частя-
ми антикоммунистической концепции «диктатуры».
У другой группы авторов (А. Ноув, А. Эрлих, А. Гершен-
крон, Р. Кэмпбелл и др.) преобладает рассмотрение вопросов
внутрипартийной борьбы с точки зрения поисков в сталкиваю-
щи'хся концепциях альтернативы имевшему место индустриали-
зационному процессу. Они не отождествляют действительный
ход событий ни с рекомендациями троцкистов, ни с предложе-
ниями правых, считая, что принятое решение было вне дискуссии,
поскольку-де базой, на которой строили свои проекты спорящие,
было сохранение существующей институционной основы (т. е.
сохранение смешанной экономики переходного периода), а вы-
ход был найден за пределами первого периода нэпа (или, по
их терминологии, за пределами нэпа вообще).
Проблема альтернативы является ныне очень острой поли-
тической проблемой. Пытаясь удержать в орбите капитализма
страны, освободившиеся от колониального господства и встаю-
щие на путь экономического возрождения, буржуазия требует
от своих идеологов усилить доказательства того, что возможно
будто бы достичь не меньших, чем у Советского Союза, резуль-
татов в экономическом развитии, но меньшей ценой и без уста-
новления социализма.
В статье «Взрывчатая модель» (1966) А. Ноув вновь обра-
щается к модели советской индустриализации в связи с проб-
219
лемой аграрного перенаселения в развивающихся странах.
Каким образом в советской индустриализации была избегнута
возможность «взрыва», могущего возникнуть на базе противо-
речия между спросом и предложением труда в условиях аграр-
ного перенаселения? «Взрыва», по Ноуву, смогли избежать
потому, что инвестиционная политика была иррациональной..
Он пишет, что связь существовала между тем, что вложения
делились не на основе, принципа прибыльности, и тем, что уда-
лось избежать безработицы в городах. Однако ни одна группа
частных капиталистов не может действовать подобным обра-
зом.70 А. Ноув подчеркивает, что западные экономисты должны
искать такую теорию, которая обеспечивала бы преодоление
ситуации взрыва, но которую можно было бы противопоставить
марксистской. Поскольку, по Ноуву, «очень сомнительна при-
менимость и желательность советской модели», постольку оста-
ется проблема, «как избежать ловушек, свойственных взрывча-
той модели».71
Постановка проблемы альтернативы буржуазными авторами
неизбежно сводится к апологии капитализма, они стремятся
обосновать экономичность несоциалистического пути индустриа-
лизации. В развернувшейся идеологической борьбе перёд со-
ветскими историками стоит важная задача теоретического обоб-
щения опыта социалистической индустриализации на основе
умелого применения марксистского диалектического метода,
на базе более глубокого познания закономерностей построения
социалистического общества и функционирования социалисти-
ческой системы. «Убедительность критики буржуазных и реви-
зионистских наскоков на нашу теорию и практику, — говорил
Л. И. Брежнев на XXIV съезде КПСС, — в огромной степени
усиливается тогда, когда она опирается на активное и творческое
развитие общественных наук, марксистско-ленинской теории».72
70 A. NoVе. The Explosive Model. — The Journal of Development Studies.
A Quarterly Journal Devoted to Economic, Political and Social Development.
October, 1966, pp.. 9—11.
71 Ibid., p. 11.
72 Л. И. Брежнев. Отчетный доклад Центрального Комитета КПСС
XXIV съезду Коммунистической партии Советского Союза. М., 1971, стр. 127..
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение............................................................. 3
Глава 1. Общая характеристика английской и американской историо-
графии индустриализации СССР . -........................ . 13
Глава 2. Марксистская и прогрессивно-демократическая историогра-
фия о характере и целях советской индустриализации . . . . 40
Марксистское направление........................................—
Прогрессивно-демократическое направление.......................51
Глава 3. Английская и американская буржуазная историография
о соотношении процессов дореволюционной и советской индустриализа-
ции .............................................. . 69
Освещение проблемы в работах историков-объективистов . . —
Реакционная буржуазная историография о влиянии Октябрьской
революции на судьбы промышленного развития России . . 79
Соотношение дореволюционной и советской индустриализации в
концепции «стадий отсталости» А. Гершенкрона . . . . 86
Т. фон Лауэ о соотношении процессов дореволюционной и совет-
ской индустриализации. Место его концепции в буржуазной ис-
ториографии ...................................................92
О некоторых тенденциях буржуазной историографии в оценке
характера советского планирования . . . . . . 107
Глава 4. Английская и американская историография о международном
положении СССР в начальный период социалистической индустриа-
лизации и борьбе Советского государства за обеспечение ее внешне-
политических условий................................................115
Буржуазная историография 30—40-х годов о внешнеполитиче-
ском положении СССР во второй половине 20-х годов (Л. Фи-
шер, У. X. Чемберлин, Ш. Эдди, Э. Уолш, Ф. Шуман, X. Сетон-
Уотсон, Л. Сегал и др.) . . . . ,.....................116
Проблемы внешней политики СССР второй половины 20-х годов
в работах Э. X. Карра 40—60-х годов...........................125
Реакционная и объективистская тенденция в 50—60-е годы
(Л. Шапиро, Р. Даниэле, А. Эрлих, Дж. Кеннан, В. Э. Вильямс,
Д. Флеминг и др.) ......... 135
Историки марксистского и прогрессивно-демократического направ-
лений против буржуазных концепций по проблемам советской
внешней политики второй половины 20-х годов (П. Арнот, Э. Рот-
штейн, П. Датт, У. и 3. Коутсы)...............................149
221
Глава 5. Англо-американская историография о значении борьбы
КПСС с оппозиционными течениями для проведения в жизнь ленинской
политики социалистической индустриализации . . .159
Буржуазная историография 30—40-х годов о перспективах раз-
вития СССР в середине 20-х годов и значении борьбы с оппози-
ционными группами в партии в начальный период социалисти-
ческий индустриализации . . . .....................161
Разработка Коммунистической партией политики социалистиче-
ской индустриализации страны в интерпретации историков, опи-
рающихся на троцкистские концепции развития СССР . . 168-
Начальный этап политики индустриализации СССР в работах ан-
глийских историков-объективистов (Э. X. Карр, Р. У. Дэвис,
Р. Шлезингер)..................................................189
А. Ноув, А. Эрлих, Р. Кэмпбелл и другие авторы о проблеме
альтернативы советской экономической политике конца 20-х го-
дов. Марксист Морис Добб против буржуазных концепций . 200
ОЛЕГИНА Ирина Николаевна
ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ СССР
В АНГЛИЙСКОЙ И АМЕРИКАНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
Редакторы В. В. Макарова, Э. С. Востокова
Обложка художника А. К. Тимошевского
Техн, редактор Л. А. Липатова
Корректоры Г. В. Краснухина, С. В. Алексеев
JM-09319. Сдано в набор 14 IV 1971 г. Подписано к печати 24 V 1971 г.
Печ. л. • 14. Бум. л. 7. Уч.-изд. л. 15,5. Формат бум. бОХЭО’Ае-
Бумага тип. № 3. Заказ 273. Тираж 1435 экз. Цена 1 р. 12 к.
Издательство ЛГУ им. А. А. Жданова
Типография ЛГУ. Ленинград, В-164, Университетская наб., 7/9.
1 р. 12 к.
ИЗДАТЕЛЬСТВО ЛЕНИНГРАДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА