пути русского имперского СОЗНАНИЯ

Иван СОЛОНЕВИЧ
ИМЯ
МИЯ
«м
П936"1194!®гп
МОСКВА
1997
ПРИЛОЖЕНИЕ I ШЕРИЛЕ «МОСКВА»
Составите ъ серии М, Б. СМОЛИН
Солоневич И. Л.
Белая Империя. М.: «Москва» 1997. — 368 с.
ISBN 5-89097-005-4
Имя Ивана Солоневича (1891—1953) — одно из наиболее известных в русской
национальной мысли XX века. Каждая его книга — это всегда удивительное чтение,
пробуждающее своей парадоксальностью нашу сонливую мысль И Л Солоневич все еще
остается достаточно неизвестным читателю. Восполняя этот пробел, мы и даем его книгу
«Белая Империя» Написанная в Германии (1939—1940 гг.), она была опубликована в Шанхае,
в 1941 году. Книга, говоря словами самого И. Л. Солоневича, является пошл ко й «отделить
наши, только нам свойственные, особенности нашего роста от всего нс Нашего, чу жого,
наносного Иначе говоря, попытка установить лниг нашего развития как своеобразную и
неповторимую индивидуальность».
© Редакция Журнала «Москва*.
© Составление, вступительная статья,
комментарии — М. Б. Смолин.
© ДизаЙЕЕ серии — М Ю. Зайцев.
© Оформление — В. Н Сергутин
«Я, КОНЕЧНО, РУССКИЙ ИМПЕРИАЛИСТ...»
Имя Ивана Солоневича — одно из наиболее известных в
русской национальной мысли XX века. Его книга «Народная
Монархия», переизданная в России, многих заставила взгля-
нуть без социалистического и либерального тумана на осно-
вы русской государственности, на монархию как на выстра-
данный народом государственный принцип России.
Ясное и энергическое изложение, редкая вера в свое сло-
во, в свое призвание, резкость суждений — все это отличи-
тельные черты писательского таланта И. Л. Солоневича.
Родился Иван Лукьянович Солоневич 14 января 1891 года
в крестьянской семье. Отец Лукьян Михайлович Солоневич
(1866 — после 1935) и мать Юлия жили вместе недолго. Вско-
ре после рождения второго сына, Бориса, семья распалась.
Сыновья Иван и Борис остались с отцом.
Иван был отдан учиться в гродненскую гимназию. Печа-
таться он начал, будучи гимназистом в газете «Северо-запад-
ная жизнь», издававшейся его отцом. Начальный период по-
литического опыта и писательства во многом сформировал
его убеждения. Позже, уже в эмиграции, Солоневич предста-
вил читателям портрет времени своей юности и жизни в
Минске: «Политическая расстановка сил в довоенной Бело-
руссии складывалась так. Край — сравнительно недавно при-
соединенный к Империи и населенный русским мужиком.
Кроме мужика русского там не было почти ничего. Наше бе-
лорусское дворянство очень легко продало и веру своих
отцов, и язык своего народа, и интересы России. Тышкеви-
чи, Мицкевичи и Сенкевичи — они все примерно такие бе-
лорусы, как и я. Но они продались. Народ остался без правя-
щего слоя. Без интеллигенции, без буржуазии, без аристокра-
6 Михаил Смолин
тип — даже без пролетариата и без ремесленников. Выход в
кулыурные верхи был начисто заперт польским дворянством.
Граф Муравьев не только вешал. Он раскрыл белорусскому
мужику (например, отцу Ивана Солоневича. — М. С.) дорогу
хотя бы в низшие слои интеллигенции. Наша газета опира-
лась и на эту интеллигенцию — так сказать, на тогдашних
белорусских штабс-капитанов: народных учителей, волостных
писарей, сельских священников, врачей, низшее чиновни-
чество» (Наша газета. 1939. №35).
На политическую арену И. Л. Солоневич вышел, по своему
утверждению, в 1910 году. Это было время, когда во главе
русского правительства стоял П. А. Столыпин, когда в стране
заседала III Государственная Дума. Это было время укрепле-
ния русского имени на окраинах. Борьба за русское дело в
западном крае была достаточно опасна, особенно после убий-
ства П. А. Столыпина в 1911 году. Все враги русские снова
подняли свои головы и воспряли духом. Два или три раза, как
пишет И. Л. Солоневич, ему пришлось отстаивать с револьве-
ром в руках свою типографию от еврейских революционеров.
Однажды пришлось даже стрелять, несколько выстрелов в
воздух враз образумили толпу.
Здесь же, в газете «Северо-западная жизнь», Иван Соло-
невич познакомился с будущей женой Тамарой Владимиров-
ной Воскресенской (1894 — 1938), дочерью офицера. Она окон-
чила с золотым шифром казачий институт благородных де-
виц в Новочеркасске, а затем Высшие женские курсы в Пе-
тербурге. В Минск Тамара Владимировна была направлена
преподавателем французского языка женской гимназии. С ре-
дакцией «Северо-западной жизни» она стала сотрудничать в
связи с шумным процессом Бейлиса, ибо черпала материалы
статей у своего дяди Алексея Семеновича Шмакова (1852 —
1916), известного знатока еврейского вопроса.
Женившись на Тамаре Владимировне, Иван Солоневич
переезжает в Петроград, и через три месяца у них рождается
сын Юра*. В Петрограде Иван Лукьянович поступает на юри-
дический факультет университета.
Уже идет Первая мировая война. Иван Солоневич устраи-
вается на работу в известнейшую тогда газету «Новое время»:
он делает обзоры провинциальной печати, работает в отделе
информации.
В это время Солоневич был призван в Лейб-гвардии Кекс-
* lOpnvi Иванович жив до сих пор и, по сведениям аргентинской газеты
«Наша с грана», пишет сейчас воспоминания об отце.
 «Я, конечно, русский империалист...» | 7
гольмсюш полк, но на фронт его нс послали, ибо был близо-
рук и носил очки. В школу прапорщиков не пустили, потому
как «был слишком косноязычен», по его собственным словам.
Вес рухнуло в феврале 1917 года.
«Рухнуло, — как считает И. Л. Солоневич, совершенно по
пустяковому поводу. Обалделые толпы на Невском. Совершен-
но очумелые генералы в министерствах и штабах. Панически
настроенная солдатня, для разгона которой довольно было
бы одного кавалерийского полка. И одного сильного челове-
ка, который повел бы этот полк. Нс оказалось ни одного че-
ловека и ни одного полка. Кабацкая сутолока в Таврическом
дворце. Торжествующий и в то же время насмерть перепуган-
ный Милюков. Честная сваха Керенский, сватающий проле-
тарского жениха к буржуазной невесте. Великие князья с крас-
ными бантами. Совершенно растерянное офицерство. Ни од-
ной твердой опорной точки. Ничего. Даже разговаривать — и
то не с кем. Одни большевики ясно и четко знают, чего хотят
и к чему они идут. Таинственные агитаторы, выплывшие не-
известно откуда. Бессмысленная стрельба на улицах. Бессмыс-
ленные, случайные жертвы. У контрреволюционеров никаких
пулеметов не было, и все «жертвы», которые несколько поз-
же были так торжественно похоронены на Марсовом поле, —
это все жертвы случайной стрельбы, разграбленных оружей-
ных магазинов, мальчишеской игры с оружием» (Наша газе-
та. 1939. №36).
Бессмысленность и случайность стали управлять челове-
ческой жизнью в России после Февральской революции. Жизнь
самого Солоневича отныне вплоть до побега из СССР напо-
минала бы странную авантюру, если бы не хождения по кром-
ке, если бы не постоянный риск попасть в руки ЧК.
Студенты-спортсмены, среди которых был и И. Л. Солоно-
вич, для поддержания порядка организовали студенческую
милицию. Солоневич был начальником Васильевского отде-
ла этой милиции. Во время корниловского мятежа 1917 года
И. Л. Солоневич находился при атамане Дутове представите-
лем от этого спортивного студенчества. Дутов со своими ка-
зачками должен был поддержать мятеж в Петрограде. Пред-
ставляя организованных (около 700 человек) и отлично тре-
нированных спортсменов-студентов, Солоневич просил у
Дутова оружия. Атаман потребовал не вмешиваться гражданских
в военные дела. Сам же ничего нс смог сделать, так как казачки
вместо Петрограда поскакали на тихий Дон. Мятеж, как извест-
но, нс удался; силы студентов нс были использованы.
С приходом большевиков к власти, с началом граждане-
8
Михаил Смь iuh
кой воины братья Иван и Борис Солоневпчи бегут из красного
Петрограда на белый юг, в Киев. Они работают на белых, добы-
ваю г секретную информацию, ежедневно рискуя жизнью. (Как
узнал позже Иван Солоневич. эту информацию в белых штабах
никто нс читал.) В 1920 году всю семью Солоневичсй забирают
в одесскую ЧК, после выхода откуда опять начинается сотруд-
ничество с белыми. Однако эвакуироваться вместе с ними Ивану
Солоневичу помешала болезнь — сыпной тиф.
На юге И. Л. Солоневич задерживается до 1926 года, работая
«по спортивной части» в советских профсоюзах. В частности, в
1923 году он служит спортивным инструктором в Одесском про-
довольственном губернском комитете*.
В 1926 году, переехав в Москву, И. Л. Солоневич снова в
профсоюзах. Во все время жизни под Советами его не покидало
желание убежать из коммунистического рая. Но пока же при-
ходилось делать доклады о спорте. По свидетельству самого
И. Л. Солоневича, он сделал более 500 докладов, через что ли-
шился напрочь своего косноязычия». Он писал брошюры-ру-
ководства** по физкультуре в профсоюзах и готовился к побегу
из СССР.
Первый побег был неудачным — Солоневинен выдали. Уже в
поезде братьев скрутили огэпэушники и отправили в концент-
рационный лагерь. Претерпев всевозможные страдания советс-
ких лагерей, пройдя Соловки и Свирский лагерь, Солоневичи
смогли бежать из последнего в июне, а 14 августа 1934 года
Иван Солоневич с сыном Юрием удачно переходят финскую
границу. Брат Борис делает это двумя днями раньше. Попав в
Финляндии в фильтрационный лагерь, Иван Лукьянович, взяв
взаймы карандаш и бумагу, начал описывать все то, что пере-
жил в СССР. Из этих записок затем составилась знаменитая
книга «Россия в концлагере», принесшая автору мировую сла-
ву и финансовую независимость.
* Иван Лукьянович активно занимался спортом, тогда только зарожтав-
шимся еще в Российской империи. Начав с участия в спортивных занятиях
польского «Сокола» (1908—1910), он стал одним из организаторов витеоского
русского «Сокола», а потом работал в первом петербургском «Соколе». Спорт
постепетпю приносил ему успех и известность. Так, в 1914 году Иван Солоне-
вич занял второе место на всероссийских состязаниях по поднятию гяжес гей.
Он борсыся в балагане, преподавал гимнастику, играл в футо i. Именно инте-
рес к спорту дал Солоневичу «нейтральную» работу при Советах
** Календарь профсоюзного физкультурника М., 1928 Гиревой спорт. М ,
1928. Тяжелая атлетика. М., 1929. Всесоюзный двухнедельник физкультуры
профсоюзов. Сборник руководящих материалов. М., 1929. Внекружковая ра-
бота по физкультуре в профсоюзах М.—Л., 1931. Летние физкультурные лаге-
ря. М.—Л., 1931-
«Я, конечно, русский империалист...»
9
«Россия в концлагере» писались два года. Параллельно это.му
Солоневич разгружал мешки и бочки в i сльсингфорском порту.
Солоневич рвался в бой с коммунистами, хотел издавать
газету. Но в Финляндии это было невозможно — слишком
тесно экономически (лесной экспорт) и территориально она
была связана с СССР. Финские власти нс разрешили издание.
Через товарища Бориса Солоневича, капитана Фосса, уда-
лось достать визу в Болгарию. Примерно тогда же надеющий-
ся ввести в свою орбиту И. Л. Солоневича П. Н. Милюков пуб-
ликует отрывки «России в концлагере» в своей парижской
газете «Последние новости». Но И. Л. Солоневич не желает
связывать своего имени с изданием Милюкова, полагая очень
существенной его роль в крахе Империи.
• Россия в концлагере» разошлась при жизни И. Л. Солонс-
вича в полумиллионе экземпляров на добром десятке языков
мира. Гонорары с иностранных изданий позволили писателю
начать издавать в 1936 году в Софии газету «Голос России».
Направление и тематику газеты определяла фраза, вынесен-
ная на первую страницу: «Только о России». (Первый номер
вышел 18 июня 1936 года, а последний — 9 марта 1938 года.)
«Голос России» воспринимали как газету всех Солоневичей. В
ней печатались все четверо представителей семьи Солонсви-
чей: сам Иван Солоневич задавал тон и идеологическое на-
правление изданию, брат Борис, талантливый писатель, пуб-
ликовал свои романы и статьи; жена Ивана Солоневича Та-
мара Владимировна печатала свои «Записки советской пере-
водчицы»; сын Юрий опубликовал «Повесть о 22-х несчасть-
ях». Иван Солоневич старался организовать на основе круж-
ков любителей газеты «Голос России» сплоченную организа-
цию народно-монархического направления. Он хотел воспи-
тать тот здоровый монархический слой общества, который
смог бы, вернувшись в Россию, встать во главе возрождаю-
щегося Отечества. «Я, — говорит И. Л. Солоневич, — един-
ственный подсоветский свидетель, проповедующий монар-
хизм от имени подсоветского мужика. Я — один из очень не-
многих людей эмиграции, которые от Монархии не имели
ровно ничего... кроме строительства Российской Империи.
Моего монархизма не поколебали даже и августейшие “му-
жики” (Григорий Распутин. — М. С.). Я — единственный из
подсоветских свидетелей, пытающихся организовать какой-
то, пока хотя бы только психологический, мост (выделено
мной. — М. С.) между теми, кто сидит в колхозах и концлаге-
рях советского ада, и теми, кто сидит в такси и в лаборатори-
ях зарубежного рассеяния» (Наша газета. 1939. №36).
10
Михаил Смолин
Подобная деятельность не осталась незамеченной советс-
кой властью; 3 февраля 1938 года в редакции «Голоса России»
прогремел взрыв. Погибли жена Ивана Солонсвича Тамара
Владимировна и секретарь Николаи Петрович Михайлов. Вско-
ре прекратилось издание «Голоса России».
Иван Солоневич переезжает в Германию. Здесь он мог быть
уверенным, что его не достанут коммунисты. Находясь в Гер-
мании, он организовывает в Болгарии новое издание — «Нашу
газету». (Первый номер вышел 19 октября 1938 года, послед-
ний — 18 января 1940 года.)
В конце 30-х годов все готовились к войне — и государ-
ства, и народы, и отдельные партии и движения. Русская
эмиграция ничуть в этом не была отлична от всего остально-
го мира: в ней шли поиски коалиций. Так, в 1938 году не-
сколько зарубежных русских организаций объединились в
Российский Национальный Фронт. В него вошли: Русский
Национальный Союз Участников Войны (РНСУВ) — руко-
водитель генерал А. В. Туркул; Российское Национальное и
Социальное Движение (РНСД) — руководитель полковник
Н. Д. Скалой; Российский Фашистский Союз (РФС) — ру-
ководитель К. В. Родзаевский и Кружки друзей «Голоса Рос-
сии» — руководитель И. Л. Солоневич. Определяя значение и
задачу этого Фронта, И. Л. Солоневич писал: «Российский На-
циональный Фронт создается ныне на развалинах староэмиг-
рантских течений, которые на практике доказали свое пол-
ное бессилие в деле борьбы с большевизмом, не сумев про-
тивопоставить ему положительное и целостное мировоззре-
ние, способное объединить вокруг своего знамени активные
и творческие силы зарубежья» (Наша газета. 1938. №1). В этих
словах четко выражена позиция И. Л. Солоневича по отноше-
нию к эмиграции и к староэмигрантскому течению, осно-
вой которого был РОВС. Резко отрицательное отношение
И. Л. Солоневича к РОВСу, быть может, одно из самых
странных фактов его мировоззрения, которое можно легко
объяснить, но гораздо тяжелее понять и принять. До 1938 года
И. Л. Солоневич оценивал значение этой организации несколь-
ко поиному. Так, еще в 1937 году И. Л. Солоневич, защищая
РОВС, писал по поводу дела генерала Скоблина, агента ОГПУ
и одного из руководителей РОВСа; «Плох РОВС или хорош
(не мне об этом судить). Но его организационное и мораль-
ное влияние очень велико... Честь РОВСа — это честь всей
русской эмиграции...» (Голос России. 1937. №68)
В следующем же году он пишет совершенно иное; «Руко-
водство РОВСа в целом является агентурой ОГПУ» (Наша
«Я, конечно, русский имперца шап...»
11
газета. 1939. №21). РОВСу. безусловно, требовались рефор-
мы, чтобы стать более активной организацией. Но он был
военным братством, а не политической партией. И. Л. Соло-
нсвич же требовал от РОВСа быть политической партиен. С
1938 года перо И. Л. Солоневича стало менее разборчиво в
выражениях. «Ваши верхи, — писал он, обращаясь к своим
“штабс-капитанам”, — ваши руководители — сволочи. Вино-
ваты во всех наших неудачах они Они продали. Предали и
проворонили Российскую Империю, Великую войну, граж-
данскую войну и теперь давят вас, “штабе-каптанов”. Смах-
ните их, уберите их, объявите им бойкот, не подавайте им
руки, разгоните их... Это дураки Каторжники, нечестивые
люди, чекисты, большевицкая агентура .. Только Вы можете,
разогнав их, начать настоящее дело, спасти Россию...» (Бо-
рис Солоневич. «Не могу молчать! “Наша Газета”, эмигра-
ция, РОВС и И. Л. Солоневич». Париж. 1939. С. 46) К усталости
и нервозности политической борьбы, вероятно, нужно при-
бавить и еще одно объяснение: «Хронологически усиление
резкостей в газете проявилось после трагической гибели Та-
мары Владимировны и моего отхода от газеты. Прекратилось
какое-то тормозящее влияние. И теперь становится все более
очевидным, что ближайшее окружение Ивана Лукьяновича
скорее подхлестывает, чем тормозит его срывы» (Там же. С. 55).
Однако при всей противоречивости позиции И. Л. Солонс-
вича в вопросе о роли дворянства в России и РОВСа в эмиг-
рации многие его критики отдавали должное его большому
публицистическому таланту и политическим заслугам. Тот же
Борис Солоневич писал, что «он (И. Л. Солоневич. — С. М.)
будит мысль, и этим он очень ценен».
Высокую оценку личности И. Л. Солоневича давал и мно-
голетний критик его позиций и политической тактики Антон
Антонович Керсновский, знаменитый эмигрантский публи-
цист и военный историк, писавший в белградском «Царском
Вестнике»*. В 1939 году он говорил следующее: «Теория скор-
пионской резни** была впервые формулирована Иваном
Солоневичем весной 1935 года — за полтора года до ее фак-
тического начала. Формулирована с точностью совершенно
математической.
И это — в самый разгар и расцвет эволюционистско-обо-
ронских утопий в эмиграции.
* А. А. Керсновский — автор «Истории русской армии» в 4 томах и «Фи-
лософии войны».
** Речь идет о предсказании И. Л. Солоневичем внутрипартийной резни в
СССР в конце 30-х годов.
12 | Михаил Смолин ___________________________________
Огромная заслуга Солоневича состоит в том, что он вдре-
безги разбил эволюционистско-оборонческий фронт эмигра-
ции, на организацию коего Наркомвнудел затратил огром-
ные силы и средства. Это надо иметь все время в виду. Другое
дело, что с Солоневичем оказалось невозможным работать*
он и хамит, как дышит. И эгоцентрик совершенно сногсши-
бательный. Заслуги у него большие. И очень большие. Надо
быть совершенно ослепленным, чтобы не желать их замечать»
(Царский Вестник. 1939. №632).
Человек слова и дела, человек, которому было тесно в
эмигрантской среде, И. Л. Солоневич ожидал скорейшего воз-
вращения на Родину при скором падении большевизма. Он
боялся опоздать и быть неготовым в быстро меняющейся об-
становке кануна Второй мировой войны. В одной из своих
статей начала 1939 года он даст даже такой прогноз: «Девять
шансов из десяти на то, что уже в эт»)м году мы сможем вер-
нуться к себе на родину» (Наша газета. 1939. №23). И. Л. Солоне-
вич надеялся на переворот, который должна была, по его
мнению, сделать Советская Армия. Прогноз не оправдался,
но он показывает то напряженное ожидание возвращения,
которое владело им. Написание книги «Белая Империя» и есть
результат этой готовности И. Л. Солоневича к имперскому стро-
ительству.
«"Идея Белой Империи"* — это, конечно, не программа, —
говорит автор. — Это попытка сформулировать то общее, мо-
жет быть, самое немногое, но зато и самое глубокое, что
говорит в русском человеке и по ту, и по эту сторону рубежа.
Так сказать, формулировка голоса крови. Попытка прощу-
пать то основное, что строило Россию и что будет строить ее
дальше. Значит — не программа. Программ у нас есть очень
достаточно, и в нашем лагере они мало друг от друга отлича-
ются. Это попытка найти неизбежность и неотвратимость на-
ших путей, путей, по которым «желающие» пройдут победи-
телями, а нежелающих судьба будет отбрасывать вон...» (Наша
газета. 1938. №3)
Боязнь не успеть, быть не готовым к последнему бою с
большевизмом заставила работать его на предельных скорос-
тях. Уже через год, в 1939 году, начинает печататься «Белая
Империя». До января 1940 года в «Нашей газете» были опуб-
ликованы две главы из этого сочинения: «Дух народа» и «Мо-
нархия»(последняя была напечатана не до конца). С началом
Второй мировой войны издавать газету стало значительно
* Первоначальное название книги — «Белая Империя».
«Я, конечно, русский империалист...»
труднее, и она прекратила свое существование. И. Л. Солонс-
вич пытается в 1940 году начать издание в Болгарии журнала
«Родина», но невозможность этого предприятия стала оче-
видна после нескольких номеров.
«Белая Империя», по замыслу И. Л. Солоневича, должна
была состоять по меньшей мере из шести глав:
Дух народа.
Монархия.
О Православии.
О вооруженной силе страны.
Об экономическом положении.
О правящем слое.
В предисловии от автора к своей кнте «Народная Монар-
хия» И. Л. Солоневич пишет, что «Народная Монархия» явля-
ется переработкой «Белой Империи».
При сравнении текстов той и другой книг легко убедиться —
содержание их почти не повторяет друг друга.
Книга нс была закончена и нс увидела свет в том виде и в
том объеме, который задумывался И. Л. Солонсвичем. Скорее
всего, мы никогда не узнаем доподлинно, как он хотел про-
должить се, что написагь в последующих главах. Публикуя
«Белую Империю» по шанхайскому изданию 1941 года и пони-
мая его неполноту, мы решили дополнить ее статьями И. Л. Со-
лоневича 1936—1940 годов из «Голоса России» и «Нашей га-
зеты». Эти статьи показывают основную проблематику, кото-
рой касался в эти годы И. Л. Солоневич. Они являются «чело-
веческим документом». Документом боли, гнева и негодова-
ния, считавшимся Иваном Солонсвичем свидетельством го-
раздо более ценным для будущей России, чем его книги.
Всю Вторую мировую войну И. Л. Солоневич прожил в Гер-
мании, в провинции. Его желание объяснить немцам, что с
Россией воевать не надо, что нс стоит обманываться вывес-
кой СССР, что в этом государстве живет все тот же русский
народ, не нравилось властям Германии, и гестапо установи-
ло за ним наблюдение.
После войны он попал в зону, контролируемую западны-
ми союзниками, где бедовал, по-видимому, до 1947 или 1948
года, когда переехал в Аргентину. Прибыв в Буэнос-Айрес,
И. Л. Солоневич принимается за новое издание. 18 сентября
1948 года начинает выходить газета «Наша страна», благопо-
лучно издающаяся до сих пор.
Умер Иван Лукьянович Солоневич 24 апреля 1953 года в
итальянском госпитале в Монтевидео после сделанной ему
операции рака желудка.
14 J Михаил Смолин ____________________________________
Представляя собою тип имперского консерватора, Иван
Лукьянович Солоневич стремился через консервативную ре-
волюцию или военный переворот идти к традиционному, пра-
вославно-монархическому обществу. И. Л. Солоневич полагал,
что Империя наиболее полно отвечает высшим запросам че-
ловека как существа нравственно свободного, разумного и
общественного. Империя способна обеспечить человеку наи-
большую широту свободного и индивидуального самоопреде-
ления в условиях общегосударственного существования. Он
глубоко был уверен, что «после падения большевизма только
Царь спасет Россию от нового партийного рабства».
Михаил Смолин
ИИ

Предисловие
Настоящие события открывают реальный путь к нацио-
нальному возрождению России. Крушение советского режи-
ма повлечет за собой появление нового режима, а отсюда и
новых условий. Эти условия в какой-то степени допустят су-
ществование свободы слова. В крайнем случае это слово будет
нелегальным.
Будут говорить много и будут говорить все. Будут говорить
и приспешники «демократий», и социалисты, и сепаратис-
ты, и многие другие — им же несть числа. Необходимость
предохранить русского, ныне подсоветского, человека от всех
этих нерусских и антирусских влияний и вывести русский
народ на исконный исторический путь является первооче-
редной задачей русского националиста, человека долга, или
«штабс-капитана», как называет его Иван Солоневич.
Исконным историческим русским путем является путь рус-
ской народной монархии.
Для того чтобы вести политическую работу, необходимо
«дать в руки зарубежному штабс-капитану по мере возмож-
ности законченную и по мере возможности безукоризнен-
ную монархически-национальную аргументацию. Дать русско-
му человеку вообще хорошо, убедительно и, что очень важ-
но, ярко написанное изложение основ русской государствен-
ности» (Наша газета. № 65. С. 6).
Только тогда этот «штабс-капитан» сможет изучить этот
путь, продумать, прочувствовать его и затем поверить в него.
Поверив же и познав, он сможет выйти на фронт идей-
ного завоевания России и живым, огненным словом, про-
стым и понятным словом любви к России указать русскому,
пока что под советскому, человеку наш чисто русский, мо-
нархический, национально-православный исторический
путь.
Предлагаемый здесь труд «Белая Империя», направляя за-
рубежных «штабс-капитанов» по этому пути, выявляет наш
народный дух и, основываясь на русских исторических госу-
18
И, Л, Солоневич
дарственных принципах, даст логическую законченность на-
шей идее.
«Белая Империя» вышла из-под пера автора около двух
лег тому назад, но нахлынувшие события не позволили ему
издать этот труд. Имея на руках только две первые главы «Бе-
лой Империи», полученные до перерыва сообщения с Евро-
пой, и считая, что время не терпит, Дальневосточная группа
Российского Народно-Имперского Движения1 издаст их от-
дельным выпуском, желая ознакомить читателя с русскими
идейными историческими путями.
Если события позволят получить недостающую часть «Белой
Империи», то таковая будет издана подобным же выпуском.
Считаем необходимым добавить, что недавно переиздан-
ные и поступившие в продажу «Политические тезисы» Рос-
сийского Народно-Имперского (штабс-капитанского) Дви-
жения являются кратким конспектом предлагаемого здесь
труда.
Дальневосточная группа
Российского Народно-Имперского
(штабс-капитанского) Движения
Шанхай, 1 октября 1941 г.
От автора
Эта работа представляет собою некоторый компромисс
между огромностью темы и скудостью времени. Первоначаль-
ный вариант этой работы непомерно разросся в его отдель-
ных частях. Для того чтобы соблюсти хотя бы приблизитель-
ную пропорциональность, нужно было бы написать если не
несколько, то по крайней мере два тома. Для этого времени
нет — ни личного, ни исторического. Пришлось ограничить-
ся схемой.
Я не думаю, чтобы в этой схеме было что-нибудь принци-
пиально новое. Никаких америк в ней, во всяком случае, нет.
Я вообще отношусь крайне скептически к попыткам откры-
вать амсрики в тех областях, где речь идет об органической
жизни. Самое гениальное изобретение и самый тщательный
анализ общественных отношений всегда рискуют проворо-
От автора
19
нить некие неуловимые «витамины» народного духа. Изобре-
тенное таким способом искусственное питание народа вызы-
вает духовную и всякую иную цингу. Так, например, «самая
современная и самая научная теория» — теория экономичес-
кого материализма — проворонила таком неуловимый вита-
мин общественного роста, как чувство собственности. Резуль-
таты более или менее извсст ны, даже и экономические.
Если в этой работе и есть что-нибудь новое, то это только
способ оформления. И еще — попытка отделить наши, толь-
ко нам свойственные, особенности нашего роста от всего
ненашего, чужого, наносного. Иначе говоря, попытка уста-
новить линию нашего развития как своеобразную и неповто-
римую индивидуальность.
Эта попытка имеет в виду не только объяснение прошло-
го, но и прощупывание будущего. Поэтому из прошлого я
беру только ряд самых основных и самых бесспорных фактов
и факторов и, исходя из них, из неповторимой и неистреби-
мой индивидуальности народа, пытаюсь уловить ряд неиз-
бежностей будущего.
Политика, в особенности практическая политика, может
иметь успех, в особенности длительный успех, только в том
случае, если она соответствует тенденциям органического
роста народа и страны. Теоретическая политика может иметь
успех и без этого. Так, весьма недавно и весьма бурный успех
имел Освальд Шпенглер2, предрекавший закат (по-немецки
это звучит сильнее: Untcigang) Европы, и в первую очередь —
Германии. Практического успеха эта теоретическая политика
нс имела. Так на короткий промежуток времени практичес-
кий успех имела и монархическая аракчеевщина, и респуб-
ликански й большевизм. Я не думаю, чтобы нам стоило го-
няться за успехами такого рода.
Я не буду особенно польщен, если к моей попытке будет
пристегнут термин научности. Научные попытки |не могут|
не то что делать прогнозы на будущее, а даже объяснить на-
стоящее, с трагической неизбежностью повторяют экспери-
менты Прокруста над живым телом народов: общественная
жизнь не делается профессорами.
В подавляющем большинстве случаев профессора не могут
ее даже и объяснить... Это, конечно, не исключает нашего
уважения к тем «трудолюбивым приват-доцентам», над кото-
рыми так скорбно издевается М. Алданов3. Но нельзя прини-
мать этих приват-доцентов слишком всерьез. .Великий эрудит
Ленин завел Россию в небывалую в истории дыру. Великий
интуит Гитлер вывел Германию из небывалой дыры. Настоя-
20 И. Л. Солоневич
щая политика делается нс эрудицией, а интуицией — как
интуитивно и инстинктивно растет и развивается всякий орга-
низм. Могут пригодиться и трудолюбивые приват-доцсн1ы. Но
с ними нужно быть осторожным. На современных химичес-
ких заводах можно вырабатывать тринитротолуол. Но нельзя
вырабатывать пищу — ни духовную, ни даже физическую:
обязательно окажется нехватка уже известных витаминов А,
В, С и т. д. и еще неизвестных — X, У, Z. Будем питаться тем,
что проверено на опыте веков. Воздадим должное трудолюби-
вым приват-доцентам, наградившим человечество консерва-
ми и маргарином, но в нашей народной жизни постараемся
обойтись без маргарина. У нас, слава тебе. Господи, есть где
и пшеницу сеять, и коров пасти.
И — еще:
Нс будем проектировать рая на земле. И не будем строить
вавилонских башен. Рай на земле — идея вообще антихристи-
анская, а результаты конструирования вавилонской башни
достаточно хорошо известны. Попытки организации земного
рая обязательно кончаются организацией или святейшей ин-
квизиции, или подвалов ОГПУ. В обещания рая земного сей-
час, после опыта рая социалистического, все равно никто не
поверит. Будем говорить и будем стремиться к более скром-
ной задаче: к восстановлению величия нашей Родины и к
устроению на ее просторах хотя бы элементарно человечес-
кой и элементарно христианской жизни.
Уроки революции
Сейчас мысль всякого русского человека неизбежно обра-
щается прежде всего к русской революции. Для нынешнего
периода революция — это исходный пункт всякого рассужде-
ния о России.
Будем ли мы оценивать наше прошлое — над этой оцен-
кой, сознательно или бессознательно, будет доминировать
мысль о революции как о событии, к которому привело это
прошлое. Попытаемся ли мы представить себе возможности и
перспективы будущей России — мы неизбежно будем исхо-
дить из того положения, которое оставит нам революцион-
ная эпоха. Для нас, нынешних русских, большевицкая рево-
люция — это исходная точка всех наших мыслей о России.
Нужно признаться честно: многие, очень многие из нас ста-
ли думать о России только сейчас. Раньше — вообще не дума-
лось. Так здоровый человек нс думает о своем здоровье. Так
От автора
21
не очень здоровый человек отмахивается от внутренних сим-
птомов. пока беспощадный диагноз истории не укладывает
его на операционный стол. Сейчас Россия находится на опе-
рационном столе. И мы, близкие, сидим в соседней комнате.
Сокрушаемся о том, что дали болезни развиться, и строим
предположения об исходе операции.
История русской революции уже имеет очень богатую ли-
тературу. В будущем эта литература станет еще богаче — по
преимуществу количественно. Очень мало вероятно, что бу-
дущие историки поймут эту революцию лучше, чем понима-
ем ее мы. За будущими историками, правда, останется, так
сказать, последнее слово — мы к тому времени будем уже
молчать. Но у них нс будет непосредственного ощущения со-
бытий. Отсутствие этого ощущения будет с лихвой компенси-
ровано множественностью подробностей и теорий. Нынеш-
ние историки до сих пор еще нс установили роли Уитворта и
Жеребцовой в цареубийстве 1 марта 1881 года. Нынешние
историки за полтораста лет нс успели толком сговориться по
поводу оценки Французской революции. Будущие приват-до-
центы точно установят цвет юбки, в которой Александр Фе-
дорович Керенский4 бежал проливать свою знаменитую «пос-
леднюю каплю крови». Исторический спор между П. Н. Ми-
люковым5 и В. А. Маклаковым* относительно роли правого
крыла и центра конституционно-демократической партии, ве-
роятно, будет решен. Будет составлен подробнейший каталог
всех деятелей и недсятелей революции. Будут написаны де-
сятки тысяч томов бумажного вздора, за которыми бесследно
пропадут и непосредственное ощущение революции, и ее
основные стержни.
Мы перед будущими историками имеем ряд несомненных
преимуществ: русскую историю мы знаем не хуже, чем будут
знать они, историю революции мы чувствуем острее и ближе.
Наш непосредственный, выстраданный опыт полнокровнее
будущих архивных изысканий будущих архивных приват-до-
центов. Словом, мы знаем революцию. Будущие историки знать
се не будут.
Ходячая фраза о том, что, находясь-де в непосредствен-
ной близости к гигантским событиям и т. д. — находит свое
объяснение в том обстоятельстве, что об этих событиях пи-
шут по преимуществу участники. С одной стороны — пишет
присяжный поверенный, который всю свою жизнь только тем
и занимался, что «делал революцию», с другой стороны,
пишет околоточный надзиратель, который этого присяжного
поверенного вовремя повесить не сумел; читатель, вероятно,
22
И. Л. Со.юневич
догадывается, что мои симпатии — мое соболезнование —
находятся на стороне околоточного надзирателя.
Теперь присяжные поверенные оправдываются тем, что ре-
волюцию делали, собственно, не они: сама делалась. Даже Лейба
Троцкий говорит о стихийности процесса. Околоточные над-
зиратели сокрушаются о том, что они многих недоповесили.
Так, генерал Деникин сокрушается, что он не успел поло-
жить конец революции вооруженным путем. Мои соболезнова-
ния находятся на стороне генерала Деникина. Однако в спаси-
тельность одних только виселиц я все-таки не верю.
Таким образом, современные нам мемуары являются, в
сущности, самооправданием, разросшимся в целые тома. Оп-
равдываются и Милюков, и Деникин, и даже Троцкий. Не
оправдывается Сталин. Сейчас — не стоит, а потом, вероят-
но, не успеет. Иностранные исследования поросли развесис-
той клюквой. Единственный действительно ценный, хотя и
немного эклектический, труд — это работа генерала Н. Н. Го-
ловина*. Генерал Н. Н. Головин имеет то несомненное пре-
имущество, что он ни с какой стороны в революции не уча-
ствовал. Это дает ему объективность, которой не хватает ос-
тальным. Но, охватывая чисто фактическую, так сказать, ре-
портерскую сторону революции, автор очень мало говорит о
ее корнях. Между тем эти корни не были случайностью.
В этой главе я хочу только наметить основные линии на-
шего развития. К каждому из затронутых здесь вопросов я
дальше вернусь в отдельных главах. Подходя к вопросу о ре-
волюции, я прежде всего хочу установить свою методологи-
ческую точку зрения. Вот она:
Никакие исторические события не возникают под действи-
ем одной какой-нибудь причины. Следовательно, никакое мо-
нистическое- объяснение истории тут не пригодно. В каждое
историческое событие неизбежно вклиниваются случайности,
толкающие его в ту или в другую сторону. Чем неустойчивее
общее положение дел, тем большее влияние имеют случайно-
сти. Они никогда не могут быть сведены к нулю — почему и
никакое научное предвидение невозможно. Они никогда не могут
принимать решающего характера — почему приблизительное
предвидение все-таки возможно. Революции — в особенности
удачные — потому так редки, что для удачи нужно скрещение
в одной точке времени самых разнообразных линий развития,
тех линий, которые в своей сумме вызывают недовольство су-
ществующим строем. И, кроме того, для завершения револю-
ции совершенно необходима случайность: наличие наверху
власти недостаточно сильного человека.
_____________________________________________ От автора
23
В подготовке и реализации нашей революции скрестились
такие исторические линии:
1.	Культурно-техническая отсталость страны, которая чув-
ствовалась тем острее, чем шире была возможность сравне-
ния нашего уровня с западноевропейским. Распространение
печатного слова раскрыло перспективы и породило аппети-
ты, которых наличная действительность удовлетворить нс
могла.
2.	Вековой спор между тремя основными силами внутри
русской жизни: монархией, дворянством и народом. В этой
борьбе верхи дворянства до середины XVIII века непрерывно
отступали под напорол! монархии, уступая свои вольности и
превращаясь в просто служилый слой. С эпохи временщиков
дворянство перешло в стремительное наступление, ознаме-
новавшееся рядом цареубийств, окончательным закрепоще-
нием крестьянства и окончательным освобождением себя са-
мого от каких бы то ни было принудительных обязательств по
отношению к государству. Восстание декабристов было пос-
ледней попыткой дворянского прсторианства. Николай 1 за-
держался на «заранее подготовленных позициях» и собрал в
своем кулаке ту монархическую силу, которая дала его пре-
емнику, Царю Освободителю, возможность персити в наступ-
ление 19 февраля 18б I года. Без николаевского террора Алек-
сандровская эпоха великих реформ была бы невозможной.
После освобождения крестьян началось отступление, «ос-
кудение» дворянства. Дворянство стремительно сдавало свои
экономические позиции, несколько медленнее — культур-
ные и очень цепко держалось за административные — един-
ственное, что у него еще осталось. Именно поэтому в эпоху
мировой войны и революции мы, в сущности, вошли вовсе
без правящего слоя. Молниеносное падение Царской Власти
доказало прежде всего полное отсутствие правящего слоя или,
говоря точнее, полное отсутствие у бывшего правящего слоя
воли и к власти, и к борьбе. Новых слоев к власти еще не
пускали. Старый уже чувствовал себя обреченным — отсюда
и тона обреченности в довоенной русской литературе.
3.	Военно-географическое расширение России дошло до
своего логического предела. Дальше расширяться было неку-
да и незачем. Японская война была первым страшным предо-
стережением. Если оставить в стороне неподготовленность ко-
мандования, плохую организацию армии, отдаленность рас-
стояния, то из опыта японской войны можно было бы выве-
сти и такое заключение, воина была крайне непопулярна. За
ненужные нам территории наш народ крови проливать не
24 | Л. Л. Сом)невич ___________________________________
котел. Нс очень была популярна и русско-германская воина
Не нужно переоценивать значения патриотических манифес-
таций в Государственной Думс: эти патриотические чувства
или поблекли при первых неудачах, или были использованы
для политической спекуляции против монархии. В неудаче
войны обвинили Монарха именно те люди, которые, будучи
профессионально к тому обязаны, ухитрились оставить ар-
мию неподготовленной, а также люди, которые профессио-
нально связали себя с борьбой против монархии. Народу цели
воины были неясны. В завоевание России нс верил никто. Дар-
данеллы нам нс были нужны. Для нас было нужно наше соб-
ственное устройство на нашей собственной земле.
4.	Эти три линии: культурная отсталость, вырождение пра-
вящего слоя и продолжение политики территориального рас-
ширения — вызвали подряд четыре неудачных воины, из ко-
торых три были ненужными воинами. Россия потерпела по-
ражение в Крыму — это была нужная воина, но она была
проиграна. Россия со страшными жертвами и то кое-как вы-
играла ненужную турецкую войну, проиграла ненужную япон-
скую и ввязалась в ненужную германскую и ту проиграла.
Люди, которые говорят, что выиграть войну помешала рево-
люция, — говорят, что человек ежели бы не номер, то выздо-
ровел бы. Но так как человек помер, то о том, как именно
выздоровел бы, не стоит говорить.
Длинная цепь непрерывных поражений надоела народу. Ав-
торитет власти был подорван. Силы, которые шли на смену
старым правящим слоям, нс успели еще выйти на поверх-
ность жизни. Министерские посты все еще оставались приви-
легией дворянства. Даже А. И. Гучкова* к правительству не пу-
стили, а он был один из самых энергичных людей довоенной
России. Процесс стремительного хозяйственного подъема не
успел дать ощутительных результатов. Страна была застигнута
на перестройке. В эту перестройку вклинился фактор случай-
ности — личность Государя Императора.
Личность Государя Императора только очень постепенно
начинает отмываться от «исторической грязи». Этот процесс
нашим современникам, вероятно, не удастся. Они, эти со-
временники, стоят, в сущности, перед альтернативой: при-
нять вину (или хотя бы часть вины) на самих себя или пере-
ложить ее на плечи погибшего человека. Последний вариант
всегда легче.
Но нет никакого сомнения в том, что Николаи 11 был
человеком недостаточно энерт ичным для нашей катастрофи-
ческой эпохи. Вероятно, он просто был слишком большим
От автора
25
джентльменом: качество нс очень подходящее для бурных эпох.
Все его ошибки — ошибки недостаточной решимости или
если хотите, то и недостаточной жестокости. Убийц Распути-
на нужно было повесить обязательно. Насколько мне извест-
но, Государь и принял такое решение, но отменил его под
давлением великих князей. Безнаказанность убийц «друга Цар-
ской Семьи» подорвала веру в силу власти и показала: ну,
теперь можно делать что угодно. Стали делать что угодно.
Следующим, побочным, но чрезвычайно могущественным
фактором революции было еврейство — нс только русское, но
и мировое. Не оно «выдумало революции», несмотря даже и на
Маркса. Но оно всей своей пятимиллионной сплоченной, стра-
стной и воспаленно ненавидящей массой бросило все, что име-
ло на весы революции. Попытки объяснить его участие в ре-
волюции «притеснениями старого режима* не выдерживают
никакой критики в Венгрии еврейство нс находилось в бес-
правном положении, однако революционные кадры советс-
кой Венгрии были навербованы сплошь из евреев. Более под-
робно я говорю об этом в соответствующей главе.
С точки зрения развития этих основных факторов, рево-
люция принимает характер некоторой закономерности. Од-
нако сопротивление революции было настолько сильно, что
даже незначительная счастливая случайность могла бы спа-
сти положение. Белая армия не дошла до Москвы всего на
двести верст: при наших пространствах не такая уж большая
величина. Если бы историческая случайность подарила бы
нас настоящим вождем, революция — по крайней мере в ее
большевицком варианте — была бы кончена. После Москвы
большевики бы нс удержались — это вздор. Но отсутствие
вождя — это тоже не совсем случайность. С одной стороны,
был правящий слой, который никуда не годился. С другой
стороны, была почтительность к представителям этого слоя,
которая помешала выдвижению настоящих вождей. Таким
образом, если бы генерал Врангель — путем переворота,
убийства или как хотите — убрал бы генерала Деникина
вовремя, очень вероятно, что наша история повернулась бы
иначе. Ни революция, ни контрреволюция в белых перчат-
ках не делаются. И почтительность не принадлежит к числу
орудий, пригодных для революционных )! контрреволюци-
онных времен. Махно на месте Деникина был бы фигурой
более подходящей9.
Но в Белом Движении был элемент и несчастных случай-
ностей; смерть генерала Алексеева и гибель генерала Корни-
лова. На место вождей стал заурядный генерал. У движения
26 И. Л. Солоневич
нс хватило силы его убрать и, может быть, не хватило люден
его заменить. Эмиграция в целом болеет той же почтительно-
стью. Именно от этого для девяноста процентов ее полити-
ческая роль для России кончена.
Плоды революции
Карл Маркс говорит, что если борьба классов внутри на-
ции не находит мирного исхода, она кончается гибелью обо-
их, то есть гибелью нации. Это не очень и не всегда верно. Но
классовая борьба среди наций существует. Это доказывается
и наличностью тоталитарных режимов — необходимостью на-
сильственного подчинения всех классов одной общенацио-
нальной цели. При наличии полной внутринациональной гар-
монии никаких диктатур не было бы нужно. Вековая борьба
классов в России — с одной стороны, дворянства, с другой —
крестьянства — погубила дворянство навсегда, завела крес-
тьянство в колхозы, привела к гибели Монархию — законно-
го арбитра во всякой внутринациональной сваре.
Из этой катастрофы крестьянство не может не выйти жи-
вым. Правда, в сильно потрепанном виде — с физической
точки зрения, зато чрезвычайно закаленным — с интеллек-
туальной. Монархия имеет все шансы на возрождение. <...>
Дворянство исчезло абсолютно бесследно и безвозвратно —
конечно, как слой, а не как сумма личностей. Торгово-про-
мышленный класс (буржуазия) возродится с чрезвычайной
быстротой. Пролетариат займется своим делом: после боль-
шевицкого опыта и у него особых тенденций к очередному
захвату власти нет. Интеллигенция — по преимуществу, ко-
нечно, подсоветская — составит тот правящий слой, кото-
рый раньше занимало дворянство и который нынче катаст-
рофически нуждается в каком-то идейном стержне.
Будущая Россия будет
а)	неизбежно:
Страной, закончившей свое территориальное расширение.
Народом, занятым усвоением и устройством уже имею-
щихся территорий.
Хозяйственной системой, построенной в основе на сто-
лыпинском мужичке.
Государственной системой, построенной на служилом слое,
или, по иной терминологии, на технической интеллигенции.
Империей, которая поставит своей целью идейную, хо-
зяйственную и политическую автаркию.
От автора 27
Монархией, по-вцдимому, ограниченной корпоративным
представительством.
Единым государством — всякие варианты «федерации» мо-
гут быть навязаны только иностранной силой и поэтому не-
долговечны.
Православным государством — появление конкурирующей
идеологии чрезвычайно маловероятно.
Индустриально-аграрным самодовлеющим государством,
по типу современной Америки. Иностранное давление может
затормозить развитие отечественной промышленности.
б)	почти неизбежно:
Сильнейшим государством мира; единственная в мире стра-
на, имеющая такой однородный массив населения и такой
непрерывный массив территории.
Глава I
ДУХ НАРОДА
ПОИСКИ
Русская мысль — религиозная, философская и политичес-
кая — бьется в поисках новой идеи. Диапазон этих поисков
чрезвычайно широк. На одном фланге люди пытаются возро-
дить не только Императорскую Россию, но даже и допетров-
скую Русь. Удары, нанесенные им их же собственными ошиб-
ками, отбросили этих людей в безнадежную и бесперспек-
тивную архаичность так, как будто бы Петра Великого или
вовсе не было в русской истории, или окно в Европу он про-
рубил совершенно зря. Людям этого направления, еще бо-
лее, так сказать, радикальным, мерещится восстановление
за болыиевицким чертополохом индусских каст. С этими людь-
ми не о чем разговаривать.
На другом фланге люди утверждают сталинскую гениаль-
ность и если и не верят в мировую революцию, то по край-
ней мере делают вид, что верят. С этими людьми нам тоже
разговаривать не о чем.
Между этими двумя полюсами русской мысли — дистан-
ция астрономического размера. И если принять всерьез фран-
цузскую поговорку о том, что противоположности сходятся,
то точкой скрещения этих противоположностей явится наше
дворянское большевизанство, которое под лозунгом восста-
новления Российской Монархии сумело объединить две в
одинаковой степени неприемлемые для русских масс линии
утопического политиканства: дворянскую реакцию и больше-
вицкую революцию. Оно приемлет и то, и другое, одинаково
неприемлемое для русских масс, и на этих двух неприемле-
мостях утверждает основу будущей российской монархии. Обе
эти основы гораздо хуже знаменш ых двух стульев.
l iana I. Дух народа
29
В промежутках между этими утопиями расстилается широ-
кое поле наших искании — талантливых и бездарных, бес-
платных и платных, утопических или реалистических. Эти иска-
ния — и они нс останутся бесследными и в истории русской
мысли, и в истории русском государственности. И новопоко-
ленцы, и фашисты, и евразийцы, и либералы, и утвержденцы,
и пораженцы — им же несть числа, каждый по-своему пыта-
ются объяснить глубину нашей трагедии и наметить пути ис-
хода. Где-то глубоко под всеми ними расстилается широкое
интеллектуальное болото, которое ничего нс думает, ничего
нс ищет, ничего нс анализирует. В трогательной беспомощно-
сти оно подбирает клочки старых сувениров и замыкает круг
своей умственной работы воспоминаниями о красной нашивке
на сапоге апшеронского полка. Нам нужно пройги мимо и
этих людей. Они будут нужны, но нс сейчас. Они будут нуж-
ны, когда у нас появится возможность в каждом губернском
городе России создать музеи дореволюционной и революци-
онном России.
Сейчас нужно обратиться к людям, которые умеют ду-
мать, которые знают, что человеческая мысль — это самое
могучее и самое страшное оружие, оружие, которое создаст
армии и направляет их в бой, которое изобретает самолеты и
грузит их ядовитыми газами. Нам нужно все передумывать
сызнова. Мы находимся на переломе не только русской, но и
мировой истории. Мы должны отбросить мечты о провинци-
альном уюте уездных дворянских собраний с такой же реши-
тельностью, как и мечты о Москве, столице мирового союза
советских социалистических республик. Крепостное право, и
дворянское, и коммунистическое, для нас неприемлемо в
одинаковой степени. Мы вступаем в новый мир, и этот мир
мы должны осмыслить, для того чтобы нс брести по нему в
потемках и ощупью, не проваливаться в волчьи ямы и нс
биться лбом о стену.
Но этот новый мир нс рождается из ничего. Его формы
обусловлены развитием зародышей, существовавших в про-
шлом. Люди новой России ни в каком случае не являются
Иванами, нс помнящими родства. Новая Россия имеет за со-
бой слишком великое и, при всех ошибках и срывах, слиш-
ком славное прошлое, чтобы кто бы то ни было из нас стал
бы от него отказываться и имел бы право отказаться. Нам
нужно только одно, может быть, принципиально не очень
новое, но очень неясно очерченное в нашей политической
мысли: динамика нашего развития.
Эта динамика нс определяется ни случайностями нашей
JO | И. Л. Солоневич __________________________________
истории, ни случайностями нашей географии. Она определя-
ется динамикой нашего национального духа. Именно этот дух
создал нашу историю и покорил нашу географию. Именно
этот дух с безусловной неизбежностью определяет грядущие
судьбы России. В этих судьбах мы должны найти не то, что нам
хочется, не то, что уже безвозвратно потеряно на нашем ис-
торическом пути, и не то, что рисуют нам утопические талан-
ты немногодумных людей, а то, что с неизбежностью вытека-
ет из всего нашего прошлого и настоящего. Деталей этой ней 1-
бежности мы уловить не можем, но общее русло ясно в доста-
точной степени. И от нас зависит, пойти ли по этому руслу
или просто оказаться щепками и сором, выброшенным на бе-
рег великой рекой истории России. Нам нужны не тихие меч-
ты и не праздные домыслы. Нам нужно понимание.
Однако русские люди и зарубежья, и СССР — за исклю-
чением, может быть, только евразийцев, — пытаясь понять
нынешнюю трагедию России, делают одну простительную,
но все-таки ошибку: они переоценивают значимость событий
последней четверти века. Люди поддаются законной психоло-
гической иллюзии: забывают о том, что четверть века боль-
шевицкой революции — это только звено в цепи десяти ве-
ков нашей истории, только одна сороковая часть. Это, конеч-
но, очень много — в особенности для нас, имеющих удоволь-
ствие существовать именно на протяжении большевицкой
сороковой части русской истории. Но мы должны найти в
себе внутреннюю силу подняться над тяжкими переживания-
ми сегодняшнего дня, оглянуться на всю нашу тысячелет-
нюю историю и в ней, именно в ней искать ответа на вопро-
сы дальнейшего бытия России.
Свои доклады в Германии я неизменно заканчивал фра-
зой о том, что кровавые потрясения большевицкой револю-
ции точно так же не понизили внутренней ценности русско-
го народа, как Тридцатилетняя война не понизила ценности
германского, Французская революция — французского, бе-
зысходная нищета «эпохи первоначального накопления» —
английского, гражданская война — американского... Всякий
народ, как и всякий организм, переживает периоды болезни.
Нельзя судить о свойствах народа по симптомам революции,
как нельзя судить о нравственных и физических свойствах
человека по симптомам сыпнотифозного бреда. Однако мож-
но и нужно сказать, что общая санитарная обстановка, с
одной стороны, и недостаточная сопротивляемость организ-
ма, с другой, оказались неудовлетворительными и привели
человека на больничную койку.
Глава I. Дух народа
Л
История России начата не Лениным и будет кончена нс
Сталиным. Дух народа, его государственный инстинкт стро-
или Россию тысячу лет и будут строить и дальше.
Моя цель:
По самым основным фактам русской истории проследить
индивидуальное выражение русского народного духа, русского
государственного инстинкта. Отмести все второстепенное, на-
носное, случайное и из основных фактов нашего прошлого сде-
лать основные выводы для нашего будущего.
ЛИТЕРАТУРНОЕ ЗЕРКАЛО
В вопрос о душе русского народа я не хочу вводить ни
мистики, ни метафизики. Под псевдонимом метафизических
и мистических прозрении всегда, без всякого исключения,
скрывается всяческая отсебятина, только отчасти и издали
подсказанная окружающими событиями. Между тем, строя
свою концепцию будущей России, мы должны с возможной
степенью точности учесть дух нашего народа. Ибо именно он,
этот дух, определил собою прошлое империи, и он же опре-
делит ее будущее.
Источников народного духа мы проследить не можем. Это
вопрос чисто религиозного характера. Здесь начинается то *иг-
норабимус», о котором в отношении физики говорил Дюбуа-
Реймонд10. Но наша концепция истории есть концепция не
материалистическая, а духовная. Мы утверждаем, что эллин-
скую культуру создала вовсе не география Эллады и Британ-
скую империю — вовсе не островное положение коварного
Альбиона. В условиях апеннинской географии находился це-
лый ряд племен, однако только римляне создали мировую
империю. Средиземным морем овладели не тирские, свдонс-
кие, карфагенские мореплаватели, а римские землепашцы и
пехотинцы. В совершенно одинаковых географических, рели-
гиозных и даже этнических условиях Эллада создала великую
культуру и не создала никакой государственности. Рим блис-
тал полной художественной и духовно-культурной бездарно-
стью. В области искусства, литературы, науки, философии и
даже религии он не создал абсолютно ничего своего. Но он
создал империю. Попытки создать всеэллинскую государствен-
ность оказались так же безнадежны, как попытки создать са-
мобытное римское искусство или организовать евреев в ка-
кое бы то ни было государственное образование. Мы не зна-
ем, почему Германия так богата музыкантами и почему Анг-
32
И. Л. Солоневич
лия не имеет ни одного композитора. Мы нс знаем, что застав-
ляет цыган кочевать то в телегах по Восточной Европе, то на
лодках в фиордах Норвегии, то на «фордах» в Соединенных
Штатах. Наиболее разумное, что мы можем сделать, это ясно
и честно указать на предел наших знании. Мы не знаем ис-
точника духа нашего народа, как не знаем этих источни-
ков и для других народов. Поэтому будем говорить о душе
русского народа как о том таинственном, свойства которого
мы можем проследить только исключительно по его проявле-
ниям в историческом жизни.
Тема о русской душе сразу отдает мистической клюквой.
Эту тему эксплуатировали и русские богоискатели, и холли-
вудскис режиссеры, и друзья России, и еще более — се враги.
В литературе на эту тему нет никакой возмож юсти разби-
раться, и нет никакого смысла. Однако некоторые основные,
я бы ска ыл, методологические ошибки были сделаны не толь-
ко холливудскими режиссерами, но и нашими искателями.
Искатели, как им и полагается, находят то, что они ищут. В
особенности те искатели, которые в фактах реальной дей-
ствительности ищут только отражения собственного «я» и от-
брасывают все, не соответствующее этому отражению.
Таким образом, один из, так сказать, классиков нашего
искательства Николай Бердяев утверждает твердо и катего-
рически:
«У нас никогда не было буржуазной идеологии. Никогда не
было у нас и идеологии государственной. Катков11 не был харак-
терным для России мыслителем. Русский дух не может при-
знать верховенства государственной идеи, она всегда будет за-
нимать подчиненное место, отчасти и совсем отсутствовать.
Русским людям присущ своеобразный анархизм. Русский народ
устремлен в Царство Божие».
Эта тирада (Н. Бердяев. Новое срсдневековие. С. 88)* при-
ведена, по-видимому, только для того, чтобы на следующей
странице сказать:
«Вот почему наша несчастная и безобразная революция дол-
жна быть признана национальной».
Другой классик, классик нашей истории Николай Косто-
маров12, наиболее характерными свойствами русской души
признает «стремление к воплощению государственного тела»
и «практический материальный характер, которым вообще
отличается сущность русской истории*.
♦ Опубликовано в Берлине в 1924 т. — Ред.
1 шва 1. Дух народа
33
Как видите, два авторитета говорят вещи, совершенно
противоположные. Совершенно очевидно, что кто-то из них
ошибается!
Методологическая ошибка построения теории русской
души заключается по преимуществу в том, что эта душа изу-
чалась не по фактам русской жизни, а по образам русской
литературы. Соблазн был тем более велик, что именно в ли-
тературе Россия за последнее время заняла безусловно пер-
вое, вне всякой конкуренции, место среди всех народов мира.
Литература казалась самым глубоким и самым ярким отраже-
нием русском души. Князья Мышкины, Раскольниковы, Ка-
рамазовы Достоевского, «лишние люди» Чехова, босяки Горь-
кого явились типичным олицетворением русской души. Такое
скромное соображение, что на Обломовых, идиотах, лиш-
них людях и босяках империю построить нельзя, — никому в
голову нс приходило. Остались без всякого литературного от-
ражения именно те люди, которые эту империю все-таки
построили. Из внимания литературоведов и писателем совер-
шенно выпал такой пустячок, как одна шестая часть земной
суши. Но ведь не Обломовы же в самом деле исследовали Амур,
не идиоты писали Свод Законов Российской Империи, и
никак нс лишние люди пахали эту гигантскую территорию.
Литература всегда является кривым зеркалом жизни. Она
живет конфликтами — это ее ремесло. Лев Толстой так и на-
чал свою «Анну Каренину»:
«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая
несчастливая семья несчастлива по-своему».
В счастливой семье нет конфликта, и поэтому-де здесь нет
темы для писателя. Писателя, каждого писателя, интересует
конфликт личности со средой.
Это характерно не только для русской литературы. Всякая
литература живет по преимуществу уродствами жизни. И толь-
ко изредка, возвращаясь к эпической форме, она пытается
дать нечто, более приближающееся к жизненной норме. Но
эпос ищет своих тем исключительно в прошлом. Гёте13 искал
их в «Германе и Доротее», де Костер14 — в борьбе Нидерлан-
дов с инквизицией, Сенкевич15 — в позолоченных преданиях
шляхетского прошлого. Толстой — в таких же поюлоченных
преданиях своих предков. Прошлое вообще очень легко под-
дается позолоте. Формалистская школа советской критики
чрезвычайно убедительно объясняла «Войну и мир» внутрен-
ней потребностью писателя противопоставить идеализирован-
ное прошлое аристократии се сегодняшнему дню. Сегодняш-
ний день был днем разорения дворянских усадеб, порубки
2 Солоневич И.
J4 И. Л. Солоневич
вишневых садов, отступления старого барства в какую-ю
страшную неизвестность. Стива Облонский, пропивший и свое
имение, и имение Долли и сидящий в передней жида-кон -
цсссионера, — вот тот внутренний надрыв, от которого люди
уходили или в идеализацию прошлого, или в беспросветный
пессимизм. Яснополянская березовая роща дает очень многое
для понимания и Толстого-художника, и Тол сто го-политика:
Толстой, конечно, был и политиком. Толстой ушел на стан-
цию Астафьсво. Иван Бунин, ныне в эмиграции заканчиваю-
щий собой дворянскую культуру прошлого, видел перед со-
бой другой способ ухода от жизни
Что ж, камин затоплю, стану пить.
Хорошо бы собаку купить.
СТРОИТЕЛИ - БЕЗ ИСТОРИИ
Русская литература, как и всякая литература в мире, отра-
жает прежде всего индивидуальности ее творцов, во-вторых,
тот класс или, если хотите, ту социальную среду, из которой
творцы вышли, и только в конце, в самом последнем конце,
дух нации, взятой в целом. Обломов — это никак не русский
тип. Вне известного общественного слоя, нарушающего сво-
им существованием Божеский завет — не трудящийся да нс
ест, — Обломов просто немыслим. В рабоче-крестьянской среде
Обломов помер бы с голоду. В военной среде он попал бы под
суд. Чехов писал своих «лишних людей» в тс годы, когда Рос-
сия строила великий сибирский путь Романтическим песси-
мизм Байрона16 и Леопарди17 был вызван теми же экономи-
ческими факторами, как и бунинский камин. Наши последо-
ватели Байрона, «москвичи в Гарольдовом плаще», видели в
завоевании Кавказа только средство для завоевания женских
сердец. В русской армии Грибоедов увидел только Скалозубов.
Об Ермолове s даже Пушкин пишет только мельком. Куда же
делись тс, кто строил империю, университеты, железные
дороги, кто пахал и охранял русскую землю, кто расширял
се границы, кто, по Костомарову, «стремился к воплоще-
нию государственного тела»? Нет их в русской литературе. Нет
даже и тех Томми, строителей Британской империи, которых
показал всему миру Редьярд Киплинг19.
Цех задорный работников пера чрезвычайно склонен пе-
реоценивать свое значение в этом .wipe, как, впрочем, и все
остальные цехи человечества. Чеховский бранд-майор в «Сту-
Глава 1. Дух народа
35
юшке» говорит, что самая важная вещь в жизни человечес-
кой — это каланча; «всякий ученым вам это скажет». Толстов-
ская каланча, которая видна была всему миру, отразилась
прежде всего в психологии пишущих людей как их
профессиональная цеховая победа. Уайльд20 утверждал, что
не природа создает искусство, а искусство создает природу:
до Тернера21 о лондонских туманах никто нс слыхал.
Марксистская литературная критика со сладострастием ку-
пается в «Человеческой комедии», в карьере Ругон-Макаров.
в русских декадентах и выискивает здесь симптомы разложе-
ния буржуазного слоя. Симптомов разложения советского строя
в советской литературе нет — зато нет и литературы. Литера-
тура, в особенности большая, всегда и неизбежно рождается
из конфликта. Именно поэтому все попытки создать литера-
туру благонамеренную, официозную, воспевающую существу-
ющий строй кончаются неизбежным провалом. Существую-
щий строи поддерживается не литературой. Он поддержива-
ется мужиком и штабс-капитаном. А вот их-то в литературе
не видать.
Спор между Хорем и Калинычем исторически решается в
пользу Хоря. Спор между Бердяевым и Костомаровым реша-
ется в пользу Костомарова. Ибо Российская Империя была
построена, и ее не удалось разбить на куски даже болъшевиц-
кой революции. Она была построена усилиями миллиардов
людей. И без помощи этих миллиардов никакие ни Иваны
Калиты22, ни Петры Великие ничего не смогли бы сделать.
Они смогли сделать это только потому, что всякий их шаг,
соответствовавший врожденным инстинктам русского народа,
находил поддержку в этом народе и всякий шаг всяких деяте-
лей, пытавшихся идти против народных инстинктов, повисал
в пустоте. Тогда, когда дело шло об единстве страны — страна
давала в распоряжение своих вождей, и свои руки, и жизнь
своих сынов. И не очень обращала внимание на то, какие
именно тяжести придется подымать этим рукам и какое ко-
личество жизней придется отдать. Когда дело шло о разрыве
русского единства — то рук не находилось.
Их не нашлось ни у тверских князей, ни у новгородского
веча, ни у Мазепы23, ни у Петлюры24. Народ безмолвствовал.
Или, точнее, народ отсутствовал. Просто не поддержали, и
больше ничего. Точно также, как солдаты московского полка
не поддержали 14 декабря своих командиров. Крепостной му-
жик стоял на страже монархии. Кадеты Морского и Первого
кадетского корпусов вызвались помогать революционерам. Мо-
жет быть, их помощь и повернула бы дело в другую сторону...
2*
36 И. Л. Солоневич
В другом аналогичном случае мужик несколько запоздал. Мар-
ксистский историк М. Н. Покровский25 об убийстве Павла
Первого пишет:
«Крепостной мужик в гвардейской мундире едва не сорвал
всего дела. Только появление молодого императора остановим
преображенский караул, готовившийся исполнять долг присяги
‘‘по отношению к убийству Павла”».
Если бы гвардейский мужик действовал иначе, четырнад-
цатое декабря повернуло бы историю России в несколько иную
сторону. Если бы малорусский мужик поддержал Мазепу, мы,
вероятно, не изучали бы историю Петра Великого. Если бы
тот же украинский мужик поддержат Петлюру, нашим само-
стийникам нечего было бы шляться по иностранным субси-
диям. Но дело в том. только в то.м, что вот одних мужик под-
держал, а других не поддержат. И, планируя нашу полити-
ческую работу, мы должны, учитывая опыт десяти веков,
опираться только на то, что поддерживает русский мужик. Иначе
мы пойдем по путям Мазепы, декабристов, Петлюры и Де-
никина.
БО ГОИСКАТЕЛ ЬСТВО
Одной из великих иллюзий, касающихся русской души,
является иллюзия о каком-то особом, отличном от других
наций богоискательстве русского народа. Здесь мы опять воз-
вращаемся к бердяевско-костомаровскому спору. Что, в кон-
це концов, характернее для этой русской души — «стремле-
ние ли к воплощению государственного тела» или «отсутствие
государственной идеи»?
О мистической душе русского народа можно городить лю-
бой вздор и высасывать любые отсебятины из пальцев своей
собственной души. Это ни к чему не обязывает, и это ничего
не доказывает. Обратимся к самым общеизвестным фактам
русской истории и посмотрим, в какой степени религиозное
сознание русского народа отразилось на ходе русской исто-
рии и русской культуры.
В ходе русской истории, начиная с крещения Руси и кон-
чая последним обер-прокурором Святейшего Синода, совер-
шенно неизменной линией проходит полное подчинение цер-
кви государству. Византийское христианство не завоевало Руси,
а было утверждено государственной властью Владимира Свя-
того. Первый кандидат в патриархи, Иеремия, отказался жить
в Москве и предпочел Владимир «яко град старейший». Тоща
____________________________________ Глава I. Дух народа , 37
в патриархи был поставлен Иов24. С тех пор московские пат-
риархи жили непосредственно «под государевой рукой». По-
пытка установить церковно-светское двоевластие ограничи-
лась патриархом Филаретом27, который, кроме своего духов-
ного сана, был еще и отцом царя Михаила Федоровича. Жа-
лобы патриарха Никона28 на то, что государь «расширился
над церковью», закончились ссылкой патриарха в Кирилло-
Ьелозсрскии монастырь. Последний патриарх Адриан29 уже ни-
чем не мог выра шть своего про гос га прошв политики Петра.
Церковная политика Петра, точнее, его поведение по отно-
шению к церкви было, несомненно, поведением кощунствен-
ным. Против него протестовали раскольники, но не протес-
товала официальная церковь. Период Святейшего Синода в
достаточной степени известен.
Церковь всегда была только одной из функций государ-
ственной власти3". Я здесь не буду оценивать этого факта ни с
положительной, ни с отрицательной точки зрения. Но это
есть несомненный факт русской истории. Таким же несомнен-
ным фактом является полное отсутствие церкви на поверх-
ности национальной жизни во все годы нашей революции.
Церковь не оказала поддержки ни императорскому режиму,
ни Временному правительству, ни Белой армии. Ни одна из
борющихся группировок не подняла никакого религиозного
знамени. В Белой армии роль церкви ограничилась ролью пол-
ковых капелланов. Ни одно из движений, выраставших сти-
хийно на территории всей России, ни разу не подняло како-
го бы то ни было религиозного знамени. Ни Кронштадт, ни
Ярославль, ни антоновское восстание, ни бесконечные груп-
пировки зеленых и прочих отрядов никогда не оперировали
религиозными доводами и религиозными символами. Фалан-
гисты генерала Франко31 носили на своих шлемах иконки
Пресвятой Девы, у нас и этого не было.
Русская церковная история не создала таких мощных орга-
низаций, как католические монашеские ордена, и не выдви-
нула таких религиозных реформаторов, как Лютер32, Цвинг-
ли33, Кальвин34, даже как Саванаролла35. Русская реформа-
ция, если реформы патриарха Никона можно назвать рефор-
мацией, ограничилась чисто обрядовой стороной и дальше
не пошла. Если мы сравним напряженность религиозной жизни
и религиозных исканий хотя бы в спорах между номиналис-
тами и реалистами, или между протестантами и католиками,
или знаменитый женевский спор между Кальвином и Сер-
ве гтом34 с событиями нашей церковной истории, то нам при-
дется признать, что напряженность религиозной жизни в За-
И. Л. Солоневич
38
ладной Европе была и остается выше нашей. Это, конечно,
не дока бывает атеизма русского народа. И эта напряженность
имеет свои социологические объяснения. Но кода мы гово-
рим об исключительной религиозной миссии или об исклю-
чительной религиозной настроенности русского народа, то
эту исключительность мы можем проверить только путем срав
нения с другими народами. Совершенно несомненно, что ка-
толицизм в Испании, Италии или Польше играл в народной
психике неизмеримо большую роль, чем у нас православие.
Авторитет и церкви, и священства был гораздо выше. Рели-
гиозные обряды выполнялись гораздо строже. Протестантизм
с его чрезвычайно скромными требованиями к личности ве-
рующего смог завоевать гораздо большее бытовое влияние,
чем православие, — если и не как религия, то хотя бы как
нормы некоего культурно-христианского поведения. Наш бо-
гослов, проф. Карташев, констатировал:
«Сейчас церковь имеет власть лишь над темными умами, при-
митивными и неорганизованными массами и потому двигать ис-
торию не в состоянии» (На путях. С. Д'7).
Это было написано в 1916 году, и с тех пор появились
основания считать проблематичной власть церкви даже и над
темными умами37. Генерал Деникин в своих «Очерках русской
смуты» приводит примеры совершенно варварского отноше-
ния к церкви со стороны фронтовых солдат. Это отношение
поразило будущего главнокомандующего вооруженными си-
лами юга России. Точно так же подсоветскую массу поразило
знаменитое послание митрополита Сергия, отрицавшее ре-
лигиозные преследования в России. Нам нужно с возможно
большей степенью точности знать объективную обстановку,
чтобы на нашем дальнейшем пути мы испытывали возможно
меньше и изумлений, и поражений.
Я знаю: моя точка зрения самым решительным образом
противоречит всем правилам хорошего тона, которые проч-
но усвоила эмиграция. Меня интересует не хороший тон, а
объективные факты. Здесь, в эмиграции, как это было до вои-
ны на западе России, в районах борьбы православия с като-
лицизмом, русские люди смотрели на православие не столько
как на систему религиозного восприятия мира, а как на на-
ционально-государственное знамя. Сейчас в эмиграции из ста
хороших слов на тему о православии девяносто продикзова-
ны чисто политическими стимулами. Очень вероятно, что ос-
тающиеся десять слов настоящих религиозных исканий раз-
даются из уст искателей типа Бердяева. Булгакова и Федото-
ва. Политические стимулы нехитро вытащить из шелухи этих
Глава I. Дух народа
39
искании. Эти стимулы сводятся к оправданию сталинизма и к
утверждению национального характера революции Ленина,
Бронштейна. Джугашвили. Ягоды, Бела Куна и прочих.
Очень вероятно, что в истории русской революции отра-
зился общий упадок религиозных интересов нынешней эпо-
хи. Национальное движение, как фашизм и национал-социа-
лизм — е одной стороны, и демократии — е другой стороны,
проходит вне всякого влияния церкви, а иногда и в борьбе с
ней. Новая итальянская государственность Муссолини возник-
ла в борьбе с папством и продолжает свою борьбу с ним —
скрытую, но очень напряженную. Национал-социалистичес-
кая Германия объявила воину нс только интернационалу ка-
толицизма, но и лютеранским епископам. Демократическая
Англия, подавляя индусов, завоевав буров и расстреливая
арабов, говорит о христианских идеалах. Кемаль Паша по-
рвал с мусульманскими традициями. Религиозно мыслящее
человечество, по-видимому, находится на каком-то гигантс-
ком переломе. По-видимому, из всех религий мира только
православие сохранило у себя какие-то неисчерпанные ис-
точники и возможности дать миру новое религиозное слово:
в этом слове мир очень нуждается. Но это вопрос не фактов,
а только веры. Эта вера бездоказательна. Как бездоказательна
уверенность в том, что из соловецких тюрем и из концлагер-
ных пунктов придут новые проповедники православия, про-
шедшие с русским народом весь его крестный путь. Повто-
ряю, это только вера. Никаких фактов, ее утверждающих, в
моем распоряжении нет.
НАРОДНЫЙ ИНСТИНКТ
Религиозная философия Бердяева питается источниками
его собственного духа. Государственная концепция Костома-
рова основывается на фактах истории. Если вам угодно, на
эти факты вы можете закрыть глаза.
Одним из фактов русской истории, на который глаза за-
крыть нельзя, является факт хозяйственной неустроенности
нашей гигантской территории. Эта неустроенность дала по-
вод к созданию теории об азиатской русской лени — об этой
лени я более подробно говорю ниже. И опять-таки литератур-
ный образ Обломова неоправданно доминирует над тем не-
красовским Иваном Нагим, который «до смерти работает,
до полусмерти пьет». Конечно, на территории саардамской
волости гораздо легю настроить мостовых, чем на террито-
40
/I. Л. Со.юневич
рии одной шестом части земном суши. Поэтому Петра так и
привлекал саардамскии уют. Очень вероятно, что наши без-
мерные просторы приучили нас к известном расточительно-
сти к своим материальным ресурсам. Эти ресурсы в своем
огромном большинстве тратились не на устройство своем во-
лости, а на расширение государства Если мы будем рассмат-
ривать нацию не как арифметическую сумму индивидов, из
которых одни уже умерли, а другие пока еще живут, а как
органическое целое, существующее веками, то вопрос о на-
ших территориях может принять несколько ином оттенок.
С нашей точки зрения, нация — это не просто сумма инди-
видов, а некоторое индивидуальное и вместе с тем надынди-
видуальное целое, которое проходит в атом мире свою не-
повторимую жизнь. Если каждый отдельный человек действу-
ет как «pater familias», то даже и чисто арифметическая сум-
ма этих отцов будет действовать на основании того же прин-
ципа. Каждый человек, и мужчина, и женщина, инстинкту
продолжения рода отдает безмерно больше сил, чем удовлет-
ворению своей собственной сегодняшней потребности. Это
есть биологическим инстинкт, осмысливающий нашу жизнь.
Это есть наша биологическая связь с бесконечностью — в
такой же степени, как религия является духовном связью с
той же бесконечностью. Нация, сверхиндивидуальное целое,
составлена из людей, которые умерли тысячи лет тому на-
зад, людей, которые родятся еще через тысячу лет, действу-
ет как тот же добрый отец семейства. Он копит для потом-
ства, отказывая самому себе. Этот способ действия не подда-
стся никакому логическому объяснению и ни в каком логи-
ческом объяснении не нуждается. Это такой же инстинкт,
как инстинкт рыбьих косяков, поднимающихся по рекам для
метания икры. Этот инстинкт может быть ослаблен, как он
ослаблен в современной Франции, и тогда появляется тип
эпикурейца, заканчивающего собою историю нации и ее куль-
туры. Этот инстинкт может выродиться, как вырождается
половой инстинкт. Тогда род и нация становятся на край ги-
бели. Но он может доминировать над потребностями сегод-
няшнего дня и сегодняшнего поколения, и тогда нация ко-
пит силы и территорию для ее еще не родившихся составных
частей.
С этой точки зрения территориальное расширение России
никак не объясняется ни пресловутыми равнинными про-
странствами, ни иловайскими'9 печенегами, ни необходимо-
стью зашиты своих рубежей путем наступления. Были, конеч-
но, и равнины: из приднепровских равнин наши предки бс-
_________________________________ l.iuea /. Дух народа j 41
жали в суздальские леса. Была, конечно, и зашита границ:
мы нс могли ограничиться только зашитой прот ив казанских,
нагайских и крымских татар. Но наш выход к Тихому океану
никак не может быть объяснен ни равнинами, ни рубежами,
ни зашитой. Он даже нс поддается объяснению тон земель-
ной теснотой, которой вызваны колонизационные процессы
у народов Западной Европы.
От Амура и Камчатки нас отделяли многие тысячи верст
почти непроходимых таежных пустынь. Ни от кого защищать-
ся там нс было нужным. Дежнев40 и Хабаров41 в такой же сте-
пени мотивированы земельной теснотой, как и князь Кро-
поткин42. Однако Китай, у которого была и теснота, и необ-
ходимость защищать свою жизнь, нс переступил по направ-
лению к Амуру даже нескольких сот верст. Мы переступили
тысячи. От Москвы до Сахалина около двенадцати тысяч верст
Пролив Лаперуза, отделяющий Сахалин от острова Исссо,
только пятьдесят верст. Однако на Сахалин мы пришли пер-
выми. Творец Обломова все-таки не задумался объехать на
фрегате * Паллада» те места, относительно которых сейчас
идут рыболовные торги между Японией и СССР, — Гонча-
ров нс пошел по путям своего творения. Точно так же, как
труд упорный, который был тошен Онегину, не испугал
Пушкина.
Процесс территориального расширения России может быть
объяснен только биологически. Читатели, вероятно, уже от-
метили, что я вообще, может быть, по причине своего физ-
культурного прошлого очень склонен к биологическим объяс-
нениям исторических процессов. Думаю, что это — единствен-
ный путь, на котором мы можем отыскать твердые и бес-
спорные точки опоры. Мы считаем, что основной опорной
точкой всякого национального и государственного бытия яв-
ляется семья. Всякая семья вырастает нс из религиозных, нс
из политических и вообще не из «сознательных» соображе-
ний. Юноша и девушка, воркующие при луне, никак не зада-
ются вопросами вечности: вечность говорит их самыми глу-
бинными инстинктами. Эти будущие родители никак нс зада-
ются вопросами повышения уровня рождаемости в стране или
поставки для армии будущих солдат. Они просто — влюблены.
И если оба они морально и физически здоровы, то все ос-
тальное идет уже автоматически — и вечность, и рождае-
мость, и армия.
По этому поводу можно вспомнить теории Толстого о бес-
сознательной «роевой» жизни человечества или фразу Ниц-
ше о нашем «большом }ме», заключенном в нашем теле, и о
42
И. Л. Со юневич
«малом уме», который втиснут в черепную коробку. Жизнь
творит вот этот большой «роевой* ум. Задача «малого ума» -
только расчищать дорогу, убирать камни с путей того биоло-
гического и рационально необъяснимого инстинкта, кото-
рым зарождается и движется жизнь. Цели жизни разумом нс
определяются и разумом определены быть не могут. Един-
ственная разумная цель разума — это вооружение древнего
инстинкта самыми современными оружиями борьбы за жизнь.
Philosophia est ancilla biologiac. Когда философия отрывается от
своей службы биологии, она создает религиозное или поли-
тическое изуверство или скопчество, и она неизбежно при-
ходит к толстовским выводам, приглашающим к аскетичес-
кому самоубийству все человечество.
Если мы в качестве отправной точки примем аксиому, что
нацию и государство создает семья, то мы с логической не-
избежностью придем к выводу, что государство создастся не
религиями и не философией, не царями и не героями, —
государство создается биологией, оно создается народных! ин-
стинктом. Все остальное — это, так сказать, «идеологические
надстройки». Эти надстройки, догматы, обряды, легенды, за-
коны. формы правления во внешних формах кристаллизуют
проявления народного инстинкта, организуют этот инстинкт,
выравнивают уклоны исторического пути. Но без инстинкта
все эти надстройки не то что ничего не стоят, а попросту
немыслимы. Отнимите от человека половом инстинкт, и все
свадебные песни и обряды, брачное право, законы о наслед-
стве и даже о престолонаследии — все это летит в трубу. Впро-
чем, тогда летит в трубу и вся жизнь вообще.
ТЕРРИТОРИЯ
Напряженность жизненного инстинкта — воли к жизни и
воли к борьбе — не одинакова у разных народов. Не одинако-
вы и формы проявления этого инстинкта. Эта книга, в сущ-
ности, является попыткой исследования тех форм, в которых
русский национально-государственный инстинкт проявлял-
ся за все века существования нации и государства. Наше тер-
риториальное расширение — это только одна из форм дея-
тельности этого инстинкта. Повторяю еще раз: формы — это
последнее, что еще поддается какому-то исследованию. Дальше
начинается полная неизвестность.
Очень банальное — илова иски-бухаринское43 — понима-
ние русской истории оперирует равнинностъю русского про-
1 .ава I. Дух народа
43
странства, каковая-дс равнинность позволила славянским пле-
менам беспрепятственно «растекаться» от Балтийского моря
до Тихого оксана. Эта концепция весьма прочно перешла и в
иностранную литературу: никаких-дс препятствии перед эти-
ми славянскими племенами природа не воздвигала — вот они
и «растеклись» в Империю Российскую. Эта концепция нс
выдерживает ни формально логической, ни исторически фак-
тической критики. С точки зрения самой элементарной — по
Аристотелю — логики можно поставить такой вопрос: если
великая Восточно-Европейская равнина не ставила никаких
препятствии, то она нс ставила их нс только славянским пле-
менам, но также и скифам, гогам, сарматам, гуннам, тата-
рам и прочим. Если в результате уже известного нам истори-
ческого процесса на этих равнинах утвердилась Империя Рос-
сийская, а не скифская, готская, сарматская, гуннская, та-
тарская и прочее, то очевидно, что какие-то свойства отли-
чали славян от их бесчисленных конкурентов. — именно
эти свойства отличают нас и от других наций мира.
На великом историческом сквозняке между Европой и Азией
в результате более чем тысячелетней непрерывной и всегда
очень кровавой борьбы на великой равнине, доступной всяко-
му вторжению, утвердился именно русский народ. Никакого
«самотека» тут и в помине нс было. За исключением североа-
мериканских, а также и южноамериканских индейцев — все
остальные народы мира были представлены в борьбе за эту
тихую русскую равнину. Я не буду перечислять всех уже извес-
тных половцев и прочих печенегов. Были и французы, и англи-
чане, и индусы (Крымская война), и даже негры...
...В своих пеших скитаниях по Кавказу я как-то набрел на
негритянскую деревню около Сухума, в горах, верстах в трид-
цати от моря. В деревне жили негры — что меня весьма пора-
зило. Перед этим я был в Сванетии и имел там некоторые
дела с некоторыми так называемыми бандами. Оттуда я полу-
чил записку в село такое-то, скажем, Ивану Анисимовичу
Иванову. Нашел село. В селе — негры. Нашел и Ивана Аниси-
мовича. Иван Анисимович оказался здоровенным негром,
черным, как вакса, и вполне православным. Говорили мы с
ним на самом обыкновенном русском языке.
Я впоследствии выяснил, что эти несколько негритянских
селений заселены потомками негров, взятых нами в плен в на-
ших бесконечных войнах с Турцией. После заключения соответ-
ствующих мирных договоров они предпочли на свою «знойную
родину» нс возвращаться, осели на Кавказе, получили от рус-
ского правительства землю, раздобыли себе черных жен — и
44 И. Л. Солоневич
вот живет этакий Иван Анисимович Иванов... «Все промелькну-
ли перед нами, все побывали тутх>. И очень многие остались на
нашей земле. Впрочем, еще больше под землей: -хоронили их
бури снежные, вьюги севера по ним плакали...о
Таким образом, тихая Восточно-Европейская равнина, по
которой этаким самотеком растекалось русское племя, при-
надлежит к числу исторических вымыслов. Мы находились во
все века нашей истории в условиях неизмеримо более тяж-
ких, чем западноевропейские народы. Франция по преиму-
ществу воевала сама с собой: бургундцы против нормандцев.
Германия тоже: пруссаки против саксонцев. Мы сами с собой
не воевали почти никогда: мы воевали за жизнь. За наше су-
ществование на исторических сквозняках тихой русской рав-
нины. Русский государственный инстинкт задушил в самом
зародыше жалкие ростки нашего феодализма. Если бы эти
ростки нс были задушены, на той же равнине, вероятно,
была бы какая-нибудь другая, не Российская Империя.
Равнинное объяснение русской истории неверно и с точ-
ки зрения грубо фактической. Из черноземных равнин народ
бежал в суздальские леса и на московский суглинок и там
собирал свои силы для дальнейшей защиты. В этой дальней-
шей защите он перешагнул через два горных хребта — Ураль-
ский и Кавказский. Он перешагнул десять тысяч верст непро-
ходимой сибирской тайги.
Относительно сибирской тайги у меня тоже ссгь свои
собственный личный опыт: шестнадцать суток пешего хож-
дения от Беломорско-Балтийского лагеря до финской гра-
ницы, около 130 км в шестнадцать суток. И это — при на-
личии компаса, кое-какои карты и готового продовольствия.
Как пробирались люди сквозь тысячи верст такой же и еще
худшей тайги, без компасов, без карт, со своими пищаля-
ми, на своих стругах, по сравнению с которыми все эти
колумбовские и магеллановские каравеллы были, конеч-
но, верхом роскоши и комфорта. И вопрос несколько по-
сторонний: почему русская литература ничего не рассказа-
ла нашей молодежи о приктючениях, о романтике и о ге-
роизме преодоления наших бесконечных просторов? Мил-
лионными и миллионными тиражами издавалась иностран-
ная *колониальная» романтика. О нашей — во много раз и
более трудной, и более героической — нс сказано, соб-
ственно говоря, ничего. И почему бы русским писателям
эмиграции, среди которых имеются первоклассные талан-
ты, но у которых нет тем, нс припомнить об этом «проры-
ве на фронте русской литературы»? Англосакская литера-
Глава I. Ду х народа j 45
тура переполнена «ролью белого человека». Почему в на-
шей нет «роли русского человека»? Вероятно, все по той
же причине — из-за отрыва правящего слоя от народно-
национальных интересов. В это объяснение мы неизбежно
упираемся при всякой попытке объяснить нелепости на-
шего развития последних ста лез.
Наша Империя нам даром нс далась. Больше того — нам
очень недаром далось просто-напросто сохранение собствен-
ного национального существования. Если для какой бы то ни
было нации в мире жизнь была непрерывной борьбой — то
это для русского народа. Тот факт, что из этой борьбы, из
последовательного ряда тягчайших столкновений и жесточай-
ших войн он в конечном счете выходил победителем, не мо-
жет быть объяснен никакими историческими случайностя-
ми, никакими географическими условиями, никакими заслу-
гами никаких отдельных людей. Были пари сильные, и были
цари слабые. Были Суворовы, и были Бироны44. И при всех
них неизменно и неуклонно шел рост Империи, шла консо-
лидация народного единства, шло хозяйственное и культур-
ное освоение гигантских пространств. Никакими ни героями,
ни случайностями всего этого объяснить нельзя.
КУЛЬТУРА
Огромность, а следовательно, и неустроенность наших про-
странств создали очередную иллюзию — иллюзию о культурной
отсталости России. Здесь можно бы привести такого рода при-
мер. Из двух «отцов семейства» один на заработанные свои деньги
купил комфортабельный коттедж. Другой — землю для детей и
внуков. Первый живет удобно и уютно, но детям и внукам будет
жить и нечем, и негде — процесс, который нынче переживают
многие страны. Мы покупали землю, жертвуя удобствами и ком-
фортом сегодняшнего дня. Другие строили коттеджи.
Наша непримиримость по отношению к каким бы то ни
было территориальным приобретениям за наш счет объясня-
ется приблизительно так: мы веками жертвовали для будущих
поколений, и мы будем биться до последнего, чтобы эти
жертвы нс попали «не по назначению»; мы века и века про-
вели в холоде, в походах, в войнах, в тайге, в бездорожье, а
вы в то же самое время украшали свои саардамские волости
и от нечего делать организовывали всякие междубаронскис
войны. И теперь вы хотите отнять от наших внуков плоды
наших жертв?
46
И. Л. Силиневин
Но, конечно, на пространстве двадцати миллионов квад-
ратных верст невозможно было понастроить саардалских мо-
стовых и саардамских уборных. Отсюда разговоры о культур-
ной отсталости со стороны людей, которые культуру видят
по преимуществу в уборных. И, кроме того, словом «культу-
ра» объясняют вещи, никак друг с другом не совпадающие.
Попробуем разобраться в этом весьма путаном термине, иначе
мы будем путаться и дальше.
Культуру обычно противопоставляют цивилизации. Эти два
термина применяют различно немцы, англичане и французы.
У нас принято немецкое применение, хотя уже Гумбольдт*
под «цивилизацией» понимал не материальный, а чисто ду-
ховный процесс — «очеловечения наций». Гизо* характерные
признаки цивилизации видел в повышении интеллектуаль-
ного уровня народа и в «развитии общества». Было бы пра-
вильнее термин «культура» применять только к явлениям ма-
териальной жизни: культура хлопка, культура мясного скота.
И «цивилизацию» употреблять только в общественном отно-
шении, как и полагается этому термину по его этимологи-
ческому значению: от civis — гражданин и civitas — общество.
Но будет проще, если мы будем говорить только о культуре,
но не о некой единой культуре, какой в мире не существует,
а о некотором ряде линий культурного развития.
На первом, элементарнейшем месте будет стоять матери-
альная культура — техника во всех ее видах, начиная с ка-
менного топора и кончая приборами по поляризации света,
и наука в тех ее областях, которые касаются этого материаль-
ного мира.
Второе: художественная культура — литература, живопись,
музыка и прочее.
Третье: духовная культура — религия, философия и так
называемые гуманитарные науки.
Четвертое: государственная культура как синтез и завер-
шение — организация государства, армии, суда, безопаснос-
ти и пр.
Все эти четыре вида культуры между собой не свя »аны.
Эллада дала все три первых разновидности культуры, но так
и не смогла добиться мало-мальски сносного государствен-
ного устройства. Рим имел только государственную культуру
и больше никакой: даже материальная культура Рима была
основана на эллинском гении — на эллинской технике и ма-
тематике. Современная Америка дала небывалый еще в мире
уровень .массовой технической культуры, но даже и в этой
области она ограничилась первым этажом: своей науки нет.
Глава 1. Дух народа 47
Художественной культуры — никакой, духовной культуры —
никакой, юсударственная культура — на самом низком
уровне из всех «белых» стран: нет в мире страны, где бы
элементарнейшая человеческая безопасность была охране-
на хуже, чем в Америке. (Я, конечно, нс говорю об СССР.)
Англия дала исключительно высокий уровень почти во всех
областях. Однако в ее художественной культуре нет музы-
ки, живописи, ваяния и даже зодчества. Ес государствен-
ная культура — очень неустойчивая уже по географическим
и демографическим условиям — построена все-таки по пре-
имуществу на эксплуатации. Италия дала исключительную
художественную культуру — никакой материальной и ни-
какой государственной. Германия — все виды культуры,
кроме государственной. Опыты германской и итальянской
империи, не говоря уже о колонизации, слишком коротки
исторически, чтобы из них можно было вывести оконча-
тельное суждение.
Таким образом, в «культурном» отношении мы видим
чрезвычайную пестроту. Именно поэтому вопрос об «уровне
культуры», поставленный, так сказать, оптом, будет воп-
росом неясным и, следовательно, допускающим любые
толкования и любые объяснения. Так, например, поклон-
ники индусской философии утверждают духовный и куль-
турный приоритет Индии над Европой. Я плохо знаю ин-
дусскую философию, и у меня нет решительно никакого
желания знать ее лучше. Но я знаю историю Индии; более
кабацкой истории мироздание еще не знало. Так, напри-
мер, современные дадаисты47 и прочие говорят о высокой
художественной культуре негров и поклоняются на выс-
тавках негритянским божкам, грубо вырубленным из чер-
ного дерева. Оценка дадаистов указывает не на высоту
негритянской культуры, а на падение европейской. Так, в
Риме времен упадка религиозный и художественный син-
кретизм поставил рядом с эллинским Олимпом прими-
тивных идолов африканских провинций.
Установить свое культурное место в ряду других народов
нам нужно не для самовозвеличения или самоуничижения,
а для того, чтобы;
а)	установить своеобразие нашего развития,
б)	определить наши слабые и наши сильные стороны;
в)	наметить дальнейшие пути нашего развития и, наконец,
г) помогать тому, что России нужно, и бороться с тем,
что России нс нужно.
м
И. JJ. Солоневич
НАШИ НЕДОСТАТКИ
Отдельным линиям нашего развития будут посвящены от-
дельные главы этого исследования. Здесь, в этой главе, я, во-
первых, хочу установить некоторые основные отправные точки
моего рассуждения и, во-вторых, обратиться к русским лю-
дям с предложением, которое, вероятно, покажется очень
странным.
Нужно относиться с чрезвычайной осторожностью ко всему
тому, что нам кажется нашими национальными недостатками.
Во-первых, ряд свойств только кажется недостатками. Во-
вторых. то, что является недостатком сегодня, в ходе веков
оказывается колоссальным преимуществом. В-третьих, если
попытки переделать человека являются попытками более или
менее безнадежными, то попытки «переделать» целый народ
пахнут уж просто-напросто вздором. Давайте нс «переделы-
вать». Примем русский народ таким, каким создал его Гос-
подь Бог и обработала тысячелетняя история. Признаем, что
он в его глубочайших религиозных и биологических истоках
бесконечно мудрее нас с вами, и нс будем пытаться
злободневной нашей отсебятиной «исправлять» одно из ве-
личайших Божьих творений на этой земле. Вспомним и ан-
дерсеновского гадкого утенка, и горьковского честолюбца,
из которого черт извлекает все пороки и страсти. Когда все
было извлечено — осталась пустая «побрякушка для детей
сатаны». Впрочем, Горький, который всю литературную жизнь
свою протестовал против попыток исправлять ближнего сво-
его, кончил осанной в честь исправительной системы кон-
центрационных лагерей.
В качестве иллюстрации — только в качестве иллюстрации —
я разберу только три из наших многочисленных и общеприз-
нанных национальных недостатков»: низкий уровень нашей
философской («мыслительной-!) культуры, низкий уровень
нашего национального самосознания и низкий уровень на-
шей материальной культуры.
Философия
Самостоятельной философии у нас нет. То, что есть, —
это или перешивка вышедших из моды иностранных пиджа-
ков, или эмоциональные метания толстовского типа, ничего
общего с философией нс имеющие. Мы можем утверждать,
что тот «практический характер» русского народа, о котором
говорит Н. Костомаров, философскими абстракциями вооб-
Глава I. Дух народа
49
ще нс интересуется. И тогда наши попытки создать самобыт-
ною русскую философию будут, по всей вероятности, так же
безнадежны, как были бы безнадежны попытки англичан
создать свою самобытную оперетку, для опереток английский
гении не приноровлен. Но мы .можем найти и несколько иное
объяснение: философия, как правило, возникает или для за-
мены, или для борьбы с религией. Эллинская философия воз-
никла на закате Олимпа. Римская — по преимуществу к эпохе
религиозного синкретизма и забвения Римом тех пенатов,
которые охраняли римские очаги и Римскую империю. За-
падноевропейская философия родилась и выросла в совер-
шенно откровенной борьбе с религией — в данном случае с
католицизмом.
Люди, очень плохо знающие историю католическом церк-
ви и еще хуже — быт Европы, начиная со средних веков и
кончая приблизительно Французской революцией, — очень
любят оперировать «духовными порывами* средневековья, его
пламенной верой и прочими вещами в этом роде... Они забы-
вают или просто не знают, что нынешние советские чрезвы-
чайки по сравнению с католицизмом этих десяти веков явля-
ются, так сказать, институтами благородных девиц, акаде-
мией хорошего тона и подвижниками гуманности и челове-
колюбия. Борьба против католицизма была борьбой наций за
самосохранение. Сейчас, перебрав по пальцам тс народы,
которым удалось избавиться от католицизма, и тех, которым
этот процесс не удался, можно с совершенной наглядностью
установить факт непрерывною роста некатолических стран
за счет католических. (См. главу «Православие*.)
Православие, с его ясностью, терпимостью, великой лю-
бовью ко всякой Божьей твари на Божьей земле, с его став-
кой на духовную свободу человека, не вызывало в русском
народе решительно никакой потребности вырабатывать ка-
кое бы то ни было иное восприятие мира. Всякая философия
в конечном счете стремится выработать «цельное миросозер-
цание». К чему было вырабатывать новое, когда старое, пра-
вославное, нас вполне удовлетворяло? Нынешняя советская
борьба против религии есть, во-первых, борьба против рели-
гии вообще, а не только против православия. И во-вторых,
нынешняя советская борьба — и по идейному происхожде-
нию, и по подбору «борцов» — есть борьба не русская.
Таким образом, у нас в России не возникало никакой по-
требности заменить православное мировоззрение каким бы
то ни было иным. Наши мыслители — В. Соловьев, Менделе-
ев, Достоевский, Сеченов, Павлов, Розанов — всегда шли
50 И. Л. Солоневич ______________________________________
по путям православия48. Если считать Толстого мыслителем,
то он является исключением.
Это объяснение я еше недостаточно продумал и нс стану
на нем настаивать. Но оно кажется мне чрезвычайно правдо-
подобным. Как бы там ни было — единственным в истории
России случай, когда философия заменила православие, окон-
чился катастрофой. Следует ли нам исправлять ошибки диа-
лектического материализма поисками еще одной философ-
ской системы? По-моему — нс следует.
Самосознание
Теперь я перейду к другому нашему пороку — к недоста-
точности нашего национального самосознания, националь-
ного самолюбия, гордости и прочего в этом роде. Этот недо-
статок особенно чувствителен здесь, в эмиграции, где рус-
ский человек то и дело натыкается на оскорбительные для
нашего национального самосознания высказывания. Здесь, в
эмиграции, мы искренне скорбим о том, что заграница име-
ет о нас такое превратное представление. Но мы не должны
переносить наши чисто эмигрантские ощущения на Россию
вообще. В России на иностранные представления о нашей
истории и о нашей Родине мы сможем весьма спокойно на-
плевать. С самого высокого дерева. Здесь — мы не можем. Это
очень жаль, но это ощущение для России никак не обяза-
тельно. И если «французик из Бордо* для характеристики Су-
ворова не нашел ничего более толкового, чем ил general assez
liable, то будем справедливы и к французику; за Треббию, за
Березину и за Париж нужно же ему найти какую-то духов-
ную компенсацию, пусть себе находит. Наплевать. Но, конеч-
но, наплевать только в том случае, когда есть штыки, штабс-
капитаны и есть Суворовы. А все эго — будет.
Так что недостаток нашей национальной саморекламы
очень плох для нас — гостей. Но он был очень хорош для нас —
хозяев. В истории России этот недостаток сьпрал, играет и
еще будет играть колоссальную роль. Мы никому не тычем в
нос своего расового превосходства. Мы никогда и никого не
эксплуатировали: в завоеванном Кавказе на бакинском неф-
ти зарабатывали и Нобели, и Манташсвы, и Лианозовы. После
завоевания Польши у нас на посту министра иностранных
дел оказался князь Чарторыскии49. После завоевания Кавказа
на посту «диктатора сердца» оказался Лорис-Меликов50. В
отдельных случаях это было не всегда удачно. Но в общей ли-
нии развития это создало Империю, которая вовсе не была
Глава 1. Дух народа
51
«тюрьмой народов», как об этом пишут нынешние творцы все-
российского концентрационного лагеря. В результате всего этого
для строительства Империи работал Миних ', защищал Бал-
тийское морс — и очень хорошо защищал — адмирал Эссен52.
Латыши создавали свои добровольческие стрелковые полки.
Великин Князь Михаил Александрович 3, брат Государя, ко-
мандовал Дикои дивизией. Ставку генерала Духонина^4 защи-
щали польские легионы. Корнилова выручали его чеченцы.
Это нс значит, что мы, русские, во всех этих событиях нс
играли никакой роли. Играли. И в самые последние годы иг-
рали очень плохо. В главе о правящем слое я объясняю, поче-
му именно так получилось и почему именно в данных усло-
виях иначе получиться нс могло. Здесь я хочу подчеркнуть тот
факт, что Российская Империя быта или, по крайней мере,
пыталась стать нс неким племенным единством, а единством
чисто духовным. Это единство и в счастье, и в несчастье в
основном все-таки выдержало тягчайшие испытания веков. И
по этому поводу очень уместно вспомнить тютчевский ответ
Бисмарку55:
«Единство, — возвестил оракул наших дней, —
Быть может спаяно железом лишь
и кровью...»
Но мы попробуем спаять его любовью, —
А там увидим, что прочней...
Если Россия стремилась создать духовное единство и если
на этом пути много было отдельных ошибок — временами
тяжелых, — то в общей линии развития это стремление оп-
равдалось полностью. Именно поэтому всякое чванство стоит
«препоной» на искони русских путях создания Империи.
Эмиграция, вернувшись в Россию, внесет туда некоторый
процент, так сказать, русского шовинизма — и это нс так
плохо. Эмиграция, на основании своего личного трудового и
жестокого опыта, развеет всякие сказки о «короне французс-
кой» и о вольностях американских — и это будет совсем хоро-
шо. Но общий дух Россшг — дух великой дружественности,
терпимости и любви — его трогать нельзя. Ибо именно он оп-
ределяет весь характер, стиль, историю и религию России. Да,
и у нас были жестокие страницы. Да, и у нас был Иван Гроз-
ный, но Варфоломеевская ночь во Франции и истребление
Магдебурга в Германии были намного хуже. Все познается срав-
нением. И когда говорят, что у нас было плохо, то нужно
сказать, в чем именно было плохо и где именно было лучше.
52 И. Л. Солоневич _____________________________________
Техника
«Национальным недостатком», которого мы отрицать не
можем, является наша техническая отсталость. Правда, в са-
мые последние предвоенные годы мы начали наверстывать: у
нас были и свои паровозы, и свои автомобили, и свои само-
леты. Процесс этого наверстывания шел чрезвычайно быст-
ро, но он начался слишком поздно, и, кроме того, наш пра-
вящий слой, взятый в целом, для какой бы то ни было «ин-
дустриализации» был явственно непригоден. Фигура преста-
релого генерала Кованько, возглавлявшего наиболее молодую
отрасль военного дела — авиацию, — была каким-то трагико-
мическим симптомом. Однако за всеми такими симптомами
существовал фактор, о котором впервые стали говорить, ка-
жется, евразийцы, но и те не продумали его до конца. Евра-
зийцы первые установили «обездоленность» русской равни-
ны ископаемыми богатствами.
К этой «обездоленности» я вернусь в главе о хозяйстве
России. Пока что мы установим ту аксиому, что без железа
никакая техника вообще невозможна. А железа у нас почти
не было. Свою «металлургическую промышленность» Рос-
сия начала с вычерпывания скудных болотных руд. Пока
они были — была первоклассная новгородская сталь, изде-
лиями из которой Россия снабжала даже и Польшу. Когда
болотные руды были вычерпаны, Россия осталась без железа.
Новые руды были найдены на Урале, и в Екатерининскую
победную эпоху Россия снабжала железом и Англию, и Фран-
цию. Но на Урале не было угля. Когда окрестные леса были
сожжены, заводы начали свертывать работу из-за недостатка
топлива. Очередные залежи были открыты в Донбассе, но их
разработка оставалась невозможной политически (до ликви-
дации Крыма) и технически (до появления железных дорог).
Современная Россия впервые за все времена своей истории
получила политический доступ к своим безграничным есте-
ственным богатствам одновременно с технической возмож-
ностью их эксплуатации. Проблема Урало-Кузнецкого ком-
бината (УКК) лет пятьдесят тому назад вовсе не допускала
никакого технического решения. Проблема карагандинских ме-
сторождений не допускала политического решения. Восемь-
десят лет тому назад бакинская нефть не могла разрабаты-
ваться ни политически, ни технически. Психологические, со-
циальные, политические и технические предпосылки нашей
технической отсталости были почти ликвидированы в начале
этого столетия. Сейчас на путях к «догонке и перегонке» Аме-
Глава I. Дух народа I 53
piiKii остается только одно-сдинствснное, чисто политичес-
кое препятствие — советская власть.
Однако в нашей национальном психологии один крупный
недостаток все-таки сеть. Именно имея его в виду, Вильгельм
Втором скатал о России: «Это вечная обезьяна». Это нс со-
всем неверно: будем соглашаться даже и с нелестными ха-
рактеристиками, если они имеют под собои какую-то почву.
В атом явлении есть некоторая историческая неизбежность.
Вес народы Европы, а теперь и все народы мира ведут свою
культурную традицию от культур Эллады и Рима. Западная
Европа черпала свои культурные соки непосредственно из
римского источника. К нам эта культура проникла из Визан-
тии, но турецкое нашествие оборвало непосредственную
связь, и римская культурная традиция проходила к нам по
каналу, перегороженному тремя плотинами: французской,
германской и польском. В свое время Германия так же копи-
ровала Францию, как в девятнадцатом веке Россия — Герма-
нию. Польша копировала и Германию, и Францию, и Рим и
на востоке Европы считала себя монополистом западноевро-
пейской культуры и техники. Московский Руси в ее связях с
Западом мешала Польша, преграждавшая путь на восток за-
падноевропейским купцам, ремесленникам, техникам, вра-
чам и ученым Ганза выполняла точно такую же роль — роль
баррикады на путях наших культурных связей с Западом.
Очень много заимствований были исторически неизбеж-
ны и необходимы. Но за этими заимствованиями русские люди
слишком часто забывали все свое, исторически неповтори-
мое, национально своеобразное и неотъемлемое от самого
существа России. Общественная мысль, оторванная от на-
родных корней, металась на побегушках у западноевропей-
ской моды и щеголяла обносками с барских плеч европейс-
кой философии. У властителей дум и довоенной, и нынеш-
ней России нс хватало самого простого мужицкого ума турге-
невского Хоря: «Это нам подошло бы, а вот это нам не на-
добно». В этом метании было очень много и смешного, и по-
зорного, и трагического. Были грибоедовские княжны: «Ах,
Франция, нет в мире лучше края», был милюковский проект
ввести на Руси конституцию по образцу болгарской — сейчас
мы знаем, чем это кончилось, и наконец, до сих пор еще
длятся кровавые попытки водворить на Руси марксизм: ев-
рейскую теорию, выросшую на почве германской филосо-
фии и английской промышленности.
Русское обезьянство имело и еще один источник. Те толпы
русских людей, которые, по довоенной статистике, прожи-
54
И. JL G> юневич
вали, проигрывали или пропивали в Европе около ста пяти-
десяти миллионов рублей ежегодно, — эту Европу видали,
конечно, только с казовой, выражаясь по-соврсменному,
лнтуристскои стороны. И. С. Тур|еневу очень легко было быть
западником, имея возможность строить для Полины Виардо
бомбоньерки-дворцы. И даже тс скромные стайки народных
учителей и учительниц, которые летними каникулами лазили
по Луврам, утопали в «О бон-маршэ», разевали рты перед
Джокондой и ахали перед грудами невесомых дсссу, — и те в
Западной Европе были только потребителями. Потребителя-
ми, привозившими с собой добрые золотые русские рубли и
не особенно обижавшиеся на то, что тот же Тургенев опре-
делял как «руссише одер наррен прейзен». По дурацким це-
нам покупали всякое барахло, которое на Руси было и луч-
ше, и дешевле. Но все равно — все были в восторге. И делали
вид, что все эти дессу — и шелковые, и философские — вот
именно самая нужная вещь для поднятия русской культуры.
Прабабушки этих сельских учительниц были откровеннее:
«Хотя я и родилась в России, но душа моя принадлежит ко-
роне французской».
Сейчас, очутившись в той же Европе, но уже без добрых
русских золотых рублей, внуки и внучки грибоедовских кни-
жен внезапно обнаружили, что корона французская не так
уж хороша, как это казалось раньше. С парадного подъезда
это было одно. С черной лестницы оказалось другое. Для парад-
ного подъезда рублей нет. А на черную лестницу даже и с
франками пускают нс всегда. Урок довольно тяжелый, пожа-
луй, заслуженный и, во всяком случае, небесполезный.
И все-гаки этот урок использован еще недостаточно. Наши
властители дум, у которых было все-таки двадцать лет, чтобы
очухаться и осмотреться, не осмотрелись и не очухались. Над
всеми течениями русской общественной мысли зарубежья во-
пиюще преобладает тенденция подхватить шубу с чьего-то
чужого плеча. Кто нацеливается на социалистическую, кто на
либеральную, кто на тоталитарную. И то, и другое, и третье
делается решительно безо всякой оглядки на тысячу лет на-
шей истории и на двадцать лет нашей революции. Снова идут
поиски духовных варягов то на берегах Сены, то на берегах
Шпрее, то даже у нынешнего покойного г. Бенеша5'. Власти-
тели дум все еще Бобчинскими и Добчинекими вприпрыжку
бегакл за европейскими варяга_\ш, пытаясь перехватить кто шубу
с барского плеча, а кто просто трешку из барского кармана.
В основе этого факта лежит оторванность нашей обществен-
ности от живых ис1 очников народной души и полная духовная
Глава 1. Дух народа
55
беспочвенность почти всего нашего правящего слоя от крайних
правых до крайних левых. Именно эта беспочвенность не позво-
ляет посмотреть на окружающий мир глазами того же тургенев-
ского Хоря и произвести оценку всего окружающего не с точки
зрения политической моды сегодняшнего и вчерашнего дня, а
с точки зрения самого простого здравого смысла.
НАШЕ СВОЕОБРАЗИЕ
Из поля зрения наших властителей дум почти начисто вы-
пали следующие факты.
1.	Россия имеет за своей спиной тысячу лет истории, прин-
ципиально отличной от истории Западной Европы.
2.	Россия не является ни государством в западноевропей-
ском смысле этого слова, ни даже империей в римском или
британском смысле этого слова.
3.	Задачи, стоящие перед дальнейшим строительством им-
перии, принципиально отличны от задач, стоящих перед всеми
западноевропейскими государствами.
По п|ункту] 1. В истории России почти совершенно отсут-
ствуют такие решающие факторы в истории Западной Евро-
пы, как феодализм, и совершенно отсутствует такой фактор,
как борьба государства с церковью. Наши историки, в осо-
бенности историки-марксисты, тщегно пытаются разыскать
в России следы феодального и цехового устройства. Удель-
ный период не был феодализмом ни экономически, ни исто-
рически. Борьбы государства с церковью не было никогда,
русские цари никогда в Каноссу не ходили, и с первых веков
нашей истории православие и монархия шли тесно рука об
руку, поддерживая друг друга в тяжкие годы. Это создает со-
вершенно иной, отличный от Западной Европы фон нашей
национальной жизни.
По п[ункту] 2. Россия нс есть замкнутое в себе чисто
национальное «королевство», каким ныне является, напри-
мер, Германия, и не такой колониальной империей, какой
является Великобритания. Географически — это огромный не-
прерывный массив, охватывающий шестучо часть земной суши.
На этом массиве более или менее мирно уживаются десятки
народностей, из которых одни, как грузины, являются наро-
дом в законченном смысле этого слова; другие, как остяки,
никогда нс станут ни нацией, ни народом; третьи находятся
в переходном положении, как татары, узбеки, киргизы и
прочие. Все это, несмотря на грубые ошибки русского прави-
56
И. Л. Солоневич
тсльства, тесно спаяно общностью судьбы, культуры и эко-
номики. Для нас нс возникает германской проблемы о поис-
ках нехватающего пространства, и у нас нет английской про-
блемы охраны наших морских путей. Наше имперское един-
ство нс висит на волоске Гибралтара и Суэца, и перед нами
нет вопроса о том, куда нам деть избыток энергии, населе-
ния и товаров. Ни один из западноевропейских масштабов
нам не пригоден.
По п|ункту] 3. Если Западная Европа бьется в поисках сы-
рья и рынков — территорий и влиянии, девичьи скромных
мандатов или откровенно-мужественного грабежа, то для нас
нсобходилюсть во всем этом отпадает начисто. Наша демогра-
фическая задача — это освоение гигантского российского
массива, и наша хозяйственная задача — удовлетворение ду-
ховных, культурных и экономических потребностей великой
страны. Эта задача нс только количественно, но и качествен-
но отличается от тех задач, которые стоят перед западноев-
ропейскими государствами. И совершенно естественно, что
методы решения наших задач самым категорическим образом
отличаются от методов Западной Европы. Вот именно поэто-
му всякие попытки вместе с западноевропейской техникой
одеться и в западноевропейскую философию обречены на
провал всем ходом российской истории. Именно поэтому все
они, без всякого исключения, являются попытками уложить
великое разнообразие и своеобразие русской жизни на про-
крустово ложе чужих и чуждых нам теорий. Именно поэтому
такие термины, как «либерализм», «демократия», «фашизм»
и «национал-социализм», вносят в наши умы только лиш-
нюю путаницу. Наш либерализм! списывает заповеди свои то
у энциклопедистов, то у Канта, то у Блюма57, то даже у Бе-
неша. Либеральная идеология напоминает собою лавку старь-
евщика: штанов много, и все рваные. Наши идеологии фа-
шизма находятся в гораздо лучшем положении: достаточно
прийти в телячий восторг и из двадцати пяти пунктов фаши-
стской программы списать кто двадцать два, а кто и двадцать
три. Затем остается эту шпаргалку объявить вечной истиной,
базируемой на тысячелетиях, и потом сесть в калошу при
очередном политическом зигзаге вечной истины.
ТОТАЛИТАРНОСТЬ
И Бенито Муссолини, и Адольф Гитлер неоднократно и
совершенно ясно заявляли, что ни фашизм, ни национал-
Г шва I. Дух народа
57
социализм нс являются предметами экспорта. «Наши за гра-
ницей» экспортируют и импортируют осз всякого разбора.
Пиша гея, что мы — люди нс программы и что «наш народ
сейчас нуждается не в программах, а в мужах». Мужей нет,
а программ сколько угодно. Идет программная война против
капитализма и капитала — у нас нет ни того, ни другого, и
бороться нс с чем. Проблема капитала в России мне напо-
минает ответ С. Л. Войцеховского^* на одном из экзаменов
по политграмоте. Это было в Одессе, кажется, в 1921 году.
«Что такое капитал?» — «То, чего нет и чего долго нс буде!
у русских дураков». Проповедуется расовая теория, и совер-
шенно упускается из виду расовая практика. И наши домо-
рощенные попытки оградить таинственную русскую расу от
чуждых примесей и, следовательно, от вырождения очень
сильно напоминают ерунду. Во-первых, совершенно неиз-
вестно, что есть русская раса: «Поскреби русского, найдешь
татарина». Во-вторых, как всем известно, Пушкин был про-
дуктом скрещения «арапа Петра Великого» со славянской
кровью, у Жуковского мать была турчанка, Лермонтов —
потомок шотландского рода и т. д. Весьма сомневаюсь в том,
что Пушкин был продуктом вырождения. Так же как весьма
сомнеиюсь в том, чтобы нам нужно было какой-то китайс-
кой стеной расовых законов отгораживаться от татар, гру-
зин, поляков, литовцев, немцев и прочих населяющих нашу
страну. Весьма сомневаюсь также в том, чтобы унифициро-
ванный тоталитарный режим мог быть применен на всем
пространстве нашей Империи. Нс нужно упускать из виду
одного весьма существенного обстоятельства: Третий рейх
получил от своих предшественников лучший в мире чинов-
ничий аппарат, работавший среди народа, больше всех в
мире способного к организации и дисциплине. Этот аппарат
работал и работает на пространстве приблизительно шести-
десяти тысяч квадратных километров. У нас и довоенный
аппарат был плох. После большевизма у нас останутся жал-
кие остатки советской интеллигенции и некоторое число
эмигрантских штабс-капитанов. Первые — не очень великая
находка, вторые уже двадцать лет оторвались от государствен-
ной и административной работы. Этому слою придется ра-
ботать на пространстве нс шестидесяти тысяч, а приблизи-
тельно двадцати пяти миллионов квадратных километров. На
каких, спрашивается, людях будете вы строить аппарат то-
талитарного режима? Как вы централизованным путем смо-
жете проверить работу государственного, и хозяйственного,
и прочих аппаратов и в Минске, и во Владивостоке, и на
58 J И. JI. Солоневич __________________________________
Мурмане, и на Каспии? Получится такая чепуха и такой ка-
бак, что и советскому кабаку впору.
Дальше: Германия была и остается страной-фабрикои,
находящейся в теснейшей зависимости от иностранных рын-
ков — и сырьевых, и товарных. Нарушение международного
товарооборота сейчас же отражается частыми кризисами и
безработицей. И ввоз сырья, и вывоз фабрикатов, и валки
ный обмен нуждаются в самом суровом контроле, и все на-
родное хозяйство нуждается в самой жестокой экономии
Малейшая диспропорция нарушает ход всего хозяйственного
аппарата. Десятки тысяч квалифицированных бухгалтеров и
экономистов подсчитывают и контролируют каждую марку,
предназначенную для экспорта и для импорта. У нас этих бух-
галтеров нет. У нас нет и никакой необходимости подсчета. У
нас нет никакой необходимости как бы то ни было ограни-
чивать частную инициативу. В течение долгих десятков лет у
нас будет хронический кризис недопроизводства. И всякая се-
ледка, выловленная где попало и кем попало, всякая пара
сапог и всякий гвоздь будут бесследно поглощены необъят-
ным и изголодавшимся рынком. Планировать тут совершенно
нечего. Наша задача совершенно иная: добывать, добывать и
добывать. Мы не зависим от иностранных рынков сбыта: нам
почти нечего будет сбывать. Мы не зависим от иностранных
рынков сырья: у нас есть все сырье, какое только вообще
имеется в мире, включая сюда и гелий, и каучуконосы (ин-
дырь, тау-сагиз и пр.). На севере бьют тюленей, на юге растут
чай и мандарины. Не хватает кокосовых пальм, но уж в край-
ности как-нибудь обойдемся.
Как видите, техника тоталитарного режима нам и недо-
ступна, и не нужна. А основная идея — единство власти, нам
совсем не нова. Наше национальное единство имеет за собой
тысячу лет. И если оно иногда и разрывалось географически,
то оно никогда не разрывалось в сознании народного един-
ства и в той организации, которая это единство выражала
ярче и полнее всего: в сознании православной церкви. Борясь
с наследием итальянского и германского партикуляризма, и
Муссолини, и Гитлер были вынуждены выдвинуть идею на-
ции и идею подчинения национальным интересам всех мест-
ных , классовых, сословных и прочих интересов: общее благо
раньше частного. В сознании русского народа эта идея живет
уже сотни лет. Принцип тоталитарности, то есть полноты и
всеобъемлемости власти, выражался в образе русского само-
державия. Принцип единства нации выражался в формуле:
державный хозяин земли русской. Принцип подчиненности
Г idea I. Дух народа
59
всякого частного интереса выражался, с одной стороны, в
термине «государево служение>, которому был подчинен
Монарх, и в термине «государева служба», которому было
подчинено все население страны. И на одной ступени этой
гигантской лестницы стояли русские императоры, из кото-
рых первым сказал: «А о Петре ведайте, что ему жизнь нс
дорога, жила бы Россия в славе и благоденствии», а не пос-
ледним платил за эту славу и благоденствие своем собствен-
ной жизнью. И надо всем этим, от Императора до рядового,
стояла всех и все объединяющая идея православной церкви,
терпимом даже в те времена, когда по всей Западной Европе
полыхали костры инквизиции и когда оесчисленных ведьм и
еретиков одинаково жгли и католические ксендзы, и протес-
тантские богословы.
Как видите, об идеях русского фашизма можно сказать то
же, что Вольтер сказал одному начинающему автору о его
поэме: «Там много нового и интересною, но интересное не
ново, а новое неинтересно». То, что в системе тоталитарнос-
ти есть для нас нужного и ценного, то мы уже знаем лет
минимум пятьсот. То, что в ней есть нового, для нас техни-
чески неприменимо. Но мы можем и должны ыять нечто от
духа и Муссолини, и Гитлера — это их непреклонную волю к
жизни и к борьбе. Это нам необходимо, в особенности после
всех наших испытании в те годы, когда под ударами судьбы
так трагически выросло число маловерных и малодушных.
ДЕМОКРАТИЯ
Если мы попытаемся думать не в масштабах сегодняшнего
дня и сегодняшней моды, не в рамках чуждых нам способов
мышления и творчества, если мы, говоря иначе, и в мышле-
нии, и в борьбе, и в творчестве будем идти по нашим нацио-
нальным путям, искать нашей национальной правды, то мы
неизбежно должны будем отойти в сторону от всяких запад-
ноевропейских образцов — как ушла о г них и Япония. Очень
может быть, что самый современный образчик американско-
го двигателя внутреннего сгорания будет лучше наших. Мы
его переймем. Но было бы и нелепостью, и злоупотреблени-
ем заменять наш религиозный сгрой православия бесконеч-
ностью американских сект. Может быгь, для Америки се рес-
публиканский строи очень хорош, но было бы совершенной
нелепостью переносить этот строи в совершенно иные усло-
вия Российской Империи.
f>o
И. Л. Салоневич
Тоталитарные режимы ешс нс выдержали испытания ве-
ков. Как бы ни относиться к и\ будущему, но, оставаясь в
границах самой элементарной справедливости, мы обязаны
констатировать, что для своих стран они сделали чудеса.
•Сам по себе термин «демократия» неясен и противоречив.
С одной стороны, под ним понимают режим, который все
делает для народа, не обращая внимания на классовые и со-
словные привилегии. С этой точки зрения и национал-социа-
лизм, и фашизм — демократичны в самом глубоком и в са-
мом лучшем смысле этого слова. Ьсли под демократией под-
разумевать так называемое народоправство, то здесь получа-
ется совершенно безвылазная и безысходная путаница. Для
того чтобы в этой путанице разобраться, нужно прежде всего
твердо установить техническую невозможность для всего на-
рода реализовать свою суверенную власть В какой-то степени
это еще возможно для швейцарского кантона, горизонт ко-
торого ограничен двумя соседними горными хребтами, а
хозяист венные интересы — интересами местной часовой фаб-
рики и молочной фермы. Но уже в Дании «народный сувере-
нитет» сталкивается с проблемами, выходящими за уровень
кантонов. Проблемы управления такими империями, как Фран-
ция, Германия, Англия, Россия, «всему народу» вообще не
под силу. Всему народу остается одно: давать подпись своего
вотума тому кандидату, для выбора которого банки затратили
наибольшую сумму денег. Весь народ часто и понятия не имеет
о том, что борьба между республиканцами и демократами есть
просто борьба между двумя группами банков.
Попробуйте проследить такого рода ход .мысли: обществен-
ное мнение избирает парламент. Парламент избирается об-
щественным мнением. Общественное мнение обрабатывает
пресса. Пресса находится в среднем случае в руках банков и в
лучшем случае — в руках тех, кто даст ей объявления. Таким
образом, довоенный русский читатель и понятия нс имел о
том, что милюковская «Речь» находилась под влиянием Рус-
ского Азиатского банка и большинство газет зависело от мо-
нополиста по сбору объявлений Метцля. Возьмем лучший слу-
чай: газета живет этими объявлениями — для современных
больших газет их розница и подписка не окупают даже сто-
имости бумаги. Объявления дает Метцль. Он может или дать
много и на хороших условиях, может дать .мало и на плохих
условиях и может и вовсе не дать. Метцль — это акционерное
общество. Во главе его стоит еврей. Но может стоять и не ев-
рей. И никакая читающая публика и понятия не будет иметь о
том, в чьих именно руках находится контрольный пакет ак-
/4i в a 1. Дух нирида
61
ций этого общества. Таинственные силы здесь вовсе не по-
этическое преувеличение, а самая настоящая реальность. Ре-
альность, которая давит на печать, через печать — на обще-
ственное мнение, через общественное мнение — на парла-
мент, через парламент — на вопросы войны и лира, лизни и
смерти.
Конечно, и эти таинственные силы не безграничны. Ко-
нечно, в моменты решающих событий в игру вступают и дру-
гие влияния. Конечно, влияет и читатель. Но он влияет пас-
сивно. Если газета начнет проповедовать нечто слишком уж
резко противоречащее интересам страны, то есть интересам
его читателя, то он, читатель, эту газету просто бросит. Газе-
та потеряет тираж, в какой-то степени потеряет и объявле-
ния. Но есть масса способов воздействовать на этого читателя
потихоньку, исподволь, совершенно незаметно. Для этого нс
нужно слишком сильно врать в передовых статьях. Достаточ-
но, если потихоньку, изо дня в день, из номера в номер
читателю и всей стране будет преподноситься заведомо не-
верная информация. Но даже и эта заведомо неверная ин-
формация может быть подана во вполне благоприличном виде.
Как известно, можно написать и о том, что зал был наполо-
вину пуст, и о том, что зал был наполовину полон. В сущно-
сти — одно и то же. А тон — совсем не один и тот же. Так
исподволь, постепенно можно создать в читателе, то есть в
массе, то есть в стране, совершенно неверное представление
об окружающем мире. Если слишком вопиющие факты про-
тиворечат этому представлению, о них можно промолчать. Если
промолчать нельзя, для них можно найти приемлемое объяс-
нение. Если нельзя найти приемлемого объяснения, можно
выдумать какой-нибудь престидижитаторский трюк и кое-как
обеспечить себе благополучную возможность дальнейшего
вранья.
Демократический строй правления основан прежде всего
на вранье. Он врет о свободе конкуренции, которая скована
гигантскими трестами и монополиями. Он врет о свободе пе-
чати, которая куплена теми же трестами и банками. Он врет о
народной воле, ибо им руководит капитал. Он врет о свободе
этой воли, ибо эта воля определяется миллионными тиража-
ми демократических газет, находящихся в обладании у ано-
нимного капитала. Кто стоит за спиной этого капитала? Кто
решает вопросы войны и мира? Почему до сих пор не рас-
шифрована таинственная фигура г. Захарова, архи- и архи-
миллионера, снабжавшего оружием любые государства и лю-
бые войны? В какой степени можно доверить министру Бол-
62 И. Л. Солоневич
дуину59 решение вопросов воины и мира, ежели оный ми-
нистр Болдуин является совладельцем величайшего в Англии
химического концерна? В каков степени все эти
«кригсгевиннлеры» могут влиять на банки, через банки на
печать, через печать на выборы и через выборы на воину?
Тот факт, что довоенное акционерное о1бщсст|во Крупп и К"
финансировало парижскую металлистичсскую прессу до вои-
ны, — установлен совершенно твердо. Установлены также и
взятки, которыми царское правительство пыталось переку-
пить «Тан» и «Матэн». Установлен довольно тесный довоен-
ный интернационал Круппа, Шкоды, Шнейдера-Крсзо,
Виккерса и американской «Стиль Корпорэйшен». Мировые
цены на оружие и сейчас еще нормируются на мировом рын-
ке этим интернационалом. Только Германия из него вышла. В
какой степени этот трест может влиять и влияет на рост воо-
ружений и на потребление этих вооружений в битвах, в кото-
рых гибнут штабс-капитаны, никак не желающие интересо-
ваться политикой? До каких именно пор простирается власть
дома Ротшильдов, Якова Шифа, Косна? И кто фактически
правит Англией: простодушный ли провинциальный эсквайр,
посещающий парламент в промежутке между двумя псовыми
охотами, или таинственный big five, концентрирующий в
своих руках золото и акции мировой империи? Кто правит
Францией: французский ли рантье, сколачивающий на ста-
рость лет свой скромный капиталец, или те двести семейств,
которые оперируют суммой этих капиталов на мировых рын-
ках? Кто правит Америкой: Рузвельт60, Тамани Хол, Пятая
авеню или, может быть, какие-то финансовые гангстеры,
еще менее уловимые, чем те, которые не так давно правили
Чикаго и Нью-Йорком?
Ничего этого мы не знаем. Мы не знаем действия тех вели-
ких и таинственных сил, которые, прикрываясь любыми ло-
зунгами, в некий момент начнут дергать таинственные нити,
и мы, как марионетки, запляшем наш предсмертный танец
на полях Марны или Вислы.
СПРАВЕДЛИВОСТЬ
Сквозь все достоинства и недостатки русского народа
сплошной, непрерывною красной нитью проходит тяга к спра-
ведливости. Не к какой-то абстрактной, потусторонней спра-
ведливости, а к простой, земной, человеческой, государствен-
ной справедливости. Как и все свойства, так и эта тяга в ка-
Г. шва J. Дух народа
63
кис-то отдельные моменты народной жизни даст явно невы-
годные результаты. Вы бывает жертвы, с точки зрения данного
момента ненужные. Создаст коллизии между чувством спра-
ведливости и требованиями целесообразности. Налагает на го-
сударство бремена нсудобоносимыс и требует морального оп-
равдания часто внеморальной государственной необходимос-
ти. Стесняет всякое политическое маневрирование и не один
раз втягивала Россию в воины, для которых очень трудно по-
дыскать соответствующие экономические оправдания.
Эта тяга к справедливости в житейской практике нс всегда
удобна. Пытаться исправлять ее — дело совершенно безна-
дежное. Может быть, не стоит и оправдывать се. Эта типично
русская черта характера проходит сквозь всю историю Рос-
сии, окрашивает собою все проявления русского националь-
ного инстинкта и создаст у иностранцев, а также у тех рус-
ских, которым думать нечем, представление о какой-то врож-
денной мягкотелости русского народа.
С банальной и весьма распространенной точки зрения вся-
кая сила должна быть груба, демонстративна, воинственна.
Она должна непрерывно чем-то потрясать: то кулаком, то
мечом, то чем попало, иначе «какая же это сила*? Образ ора-
тая Микулы Селяниновича“, вероятно, на иностранные язы-
ки непереводим вовсе, а именно этот оратай и создал землю
Русскую. Именно его психология определила собою весь ход
русской истории и русской культуры Наносные влияния Запа-
да часто искажали эту основную черту русского характера,
путали русский государственный инстинкт то шляхетством,
то вольтерианством, то марксизмом, однако после соответ-
ствующих неприятностей этот инстинкт снова выходил на свою
собственную дорогу. Влияния оставались валяться в придорож-
ных канавах — как останется валяться и марксизм.
Само собою разумеется, что чувство справедливости врож-
дено всякому народу, всему человечеству. И, познавая объек-
тивный мир только путем сравнения, мы только тем же пу-
тем можем познать и наше отличие от окружающего мира.
Само собою разумеется, что в нашей истории можно найти
сколько угодно несправедливостей, жестокости и всяческою
безобразия. П наши историки, все без исключения — и пра-
вые, и левые, то скорбя над нашими несовершенствами, то
злорадствуя по поводу их, не догадазись познавать русскую
действительность путем непрерывною сопоставления ее с
историей других наций. Нам очень не хватает этакого курса,
так сказать, синхронической истории. Вот, скажем, был Иван
Грозный, и поступал этот царь вельми невежпиво. Нужно
64 И. Л. Содоневич ____________________________________
рассказать, как именно он поступал. А тут же рядом, на той
же странице нужно рассказан», как в соответствующей исто-
рической обстановке поступал, например, Людовик ХР:; толь-
ко тогда Иван Грозный предстанет в своем истинном лике;
нс ужасный — «1е Terribile», нс страшный — «dcr Schrcckliche»,
а именно Грозный. Можно возмущаться по поводу методов,
которыми была ликвидирована ересь жидовствующих, но тут
же нужно провести и параллель: а вот что в это самое время
делалось в Англии, Франции, Германии, Нидерландах и так
далее. Можно возмущаться формами нашего крепостного пра-
ва, но тут же нужно рассказать, в каких именно формах и
какими именно методами реализовалось крепостное право в
Западной Европе. Тогда и только тогда нам станет ясно, что
пресловутые наши «1с knout» и «1а nagaika» были по сравне-
нию с соответствующим инструментарием наших более про-
свещенных соседей, так сказать, только маникюрными при-
способлениями.
Не стоит отрицать наших собственных безобразий. Были
они, и много их было. История человечества вообще и рус-
ского народа в частности могла бы идти более мирными пу-
тями, однако более мирного и более могучего пути, чем путь
русского народа, история все-таки еще не знала.
Наше обостренное чувство справедливости сыграло и здесь
свою роль: по поводу всякого нашего безобразия мы начина-
ли орать первыми. До чужих безобразий нам-де не было ника-
кого дела. Суровые требования государственной целесообраз-
ности, то есть той же справедливости, только поднятой на
общегосударственный уровень, сейчас же вызывали мораль-
ный отпор. Тот же Иван Грозный после гсх казней, которые
он совершал как государственный деятель, начинал казниться
и каяться как частный русский человек. В весьма похожем слу-
чае сверстник его отца, Людовик XI, нс казнился, нс каялся
и в монастырь не ходил. Инквизиции у нас все-таки не было.
Варфоломеевская ночь у нас все-таки была невозможна. Прав-
да, ересь жидовствующих была ликвидирована по способу,
заимствованному нами от просвещенной Европы: было со-
жжено около десятка человек. Но преследования ереси жи-
довствующих сейчас же вызвали самый резкий протест со
стороны Нила Сорского63 с его заволжскими старцами.
Это было в начале шестнадцатого века. Это было в варварс-
кой России. В дальнейшем течении того же века в просвещен-
ной Европе происходили вещи несколько почище. На основа-
нии постановления от 16 февраля 1568 года инквизиция каз-
нила в Нидерландах свыше 215 000 человек, а Карл Vе4— еще
около ста тысяч. В начале следующего века в просвещенной
Германии один только Бенедикт Карпцев, известный сак-
__________________________________ / latfa I. Дух нарчда 65
сонский судья и один из основоположников германской юрис-
пруденции, казнил, по гордому и собственному признанию,
около двадцати тысяч человек и, будучи человеком весьма
религиозным, перечитал Библию 53 раза. В Ашлии при Генрихе
VIII*5 было казнено 72 000 и при Елизавстс®е — около 90 000...
Давайте сравнивать. И если в нынешний трагический момент
русской истории все мы на весь мир кричим о красном тер-
роре — то, во-первых, это не русский террор. Во главе ВЧК —
ОГПУ — НКВД стояли в последовательном порядке: поляк
Дзержинский, поляк Менжинский, латышский еврей Ягода,
мелькнул русский Ежов, и сейчас стоит грузин Берия. О та-
ких dii minores, как Петерс, Лацис, Бела Кун, Урицкий, Ва-
ковская, я уже не говорю. Он, этот террор, прячется по под-
валам, он боится свету Божьего — террор Французской рево-
люции никакого света не боялся.
Террор Французской революции гордо вздымал к небу свои
гильотины, волочил по улицам жертв сентябрьской резни,
«мобилизовал массы» для участия в фузийядах и нуаядах. Рус-
ских масс на такое дело мобилизовать вообще невозможно.
Да, и у нас были • безобразия, но таких все-таки нс было.
И у нас были безобразия в процессе колонизации страны.
Наши «землепроходцы» тоже грабили сибирских инородцев
и взимали с них «государевый ясак». Высота этого ясака была
определена, так сказать, в порядке «обычного права»: по белке
с дыму. Для того чтобы дать себе отчет в страшной тяжести
этого обложения на государственные нужды, нужно иметь в
виду, что и нынче, когда пушной зверь почти истреблен,
средний сибирский охотник добывает 200 белок в сезон. Зна-
чит — ясак равнялся половине процента «годового дохода*.
Многие весьма самостоятельные нации ныне позавидовали
бы такой тяжести налогового обложения.
Было много безобразий и на Кавказе, и в Средней Азии.
Марксистские историки с великим сладострастием копаются
в трехах «царского империализма» — о грехах красного они.
по понятным соображениям, нс говорят ничего. Они не гово-
рят также ничего о том, что наш колони гационный процесс
при всяких там безобразиях был все-таки самым мирным ко-
лонизационным процессом в истории. Его средняя типичная
форма сводилась к тому, что в Мурому, Мерю, Биармию,
Киргизию, Сибирь, Забайкалье припирал Микула Селян инов
со своею кобылкой соловою и садился рядом. Потом было вся-
кое; и потасовки, и свадьбы. И потом куда-то исчезали и муро-
ма, и меря, и чудь, и чухна: вливались в общерусское морс.
Конечно, нс обходилось без обид. Так, уже в самое послед-
3 Солоневич II
66
И. Л. Солоневич
нее время, даже и советское, идет процесс вытеснения ко-
чевников с их вековечных пастбищ. Опять — тот же Микула,
иногда с кобылкой соловой, иногда с трактором, запахивает
кочевые просторы. Но для кочевых просторов места у совре-
менного человечества уже все равно нет. И конкуренция са-
молета с верблюдом все равно предрешена исторически. Од-
нако и верблюдам — если они пожелают — оставляется пол-
ная возможность пахать рядом с Микулой.
Аналогичный процесс в Америке окончился полным ис-
треблением индейцев. Аналогичный процесс в Германии за-
кончился только небольшим оттеснением слабых славянских
племен: семьсот лет колонизации Прибалтики практически
не дали для Германии решительно никаких результатов. Ана-
логичный процесс в Англии носит характер военно-торговой
эксплуатации.
ВЫВОДЫ
Идея справедливости — Божьей Правды на грешной зем-
ле — пронизывает нашу историю, которая выдвинула Рус-
скую Монархию как носительницу Божьей Правды — по на-
родному выражению, и «этического начала» — по выраже-
нию Тихомирова67. Эта идея пронизывает нашу литературу,
нашу религию, наши социальные взаимоотношения, все ми-
ровоззрение и все мироощущение русского народа. С нею мы
должны считаться как с фактом, не подлежащим никакому
сомнению, никакому оспариванию и никакому исправлению.
Мы можем и мы должны обучать русский народ культуре то-
пинамбура или стройке автострад, но там, где дело касается
глубинных духовных инстинктов народа, нам остается при-
знать себя только частицей этого народа и идти вместе с ним.
«Исправлять» что-нибудь и безнадежно, и бессмысленно. И
русский язык, и русскую историю, и Русскую Империю со-
здал он, а не мы. Мы, наше поколение, все это получили
готовеньким, ничего не улучшили, очень многое испортили —
и нам остается только одно:
вернуться к духовным источникам всего русского творче-
ства — и религиозного, и социального, и политического;
категорически отбросить все пиджаки с чужих варяжских
плеч. Свой русский дом отстраивать по своему русскому плану,
проверенному одиннадцатью веками нашей истории.
Это есть духовная аксиома всего нашего штабс-капитанс-
кого движения.
Глава II
МОНАРХИЯ
ЗАКОНЫ ИМПЕРИИ
Вопрос о монархии и о республике сеть вопрос устроения
государства на длительный срок. Вопрос о диктатуре есть воп-
рос только какого-то переходного периода. Всякая полити-
ческая организация, всякая политическая партия и вся Kin
политически мыслящий человек обязаны ставить перед со-
бой задачи не только завтрашнего дня, но и вопросы суще-
ствования нации и государства в веках.
В качестве форм длительного государственного устроения
весь предшествующий исторический опыт человечества оста-
вил нам только две: республику и монархию. Диктатура не
есть форма государственного устройства. Это только истори-
ческая случайность, всегда очень недолговечная, слишком
тесно связанная с волей и судьбой отдельного человека. В ка-
честве временной меры она применялась и монархиями, и
республиками. Республиканский Рим дал наиболее класси-
ческие формы диктатуры, которые впоследствии перероди-
лись в монархию. Во всей истории мы знаем только одну по-
пытку наследственной диктатуры — сын Кромвеля отказался
от своего наследства. И мы имеем только один случай преем-
ственной передачи диктатуры — это ленинское наследство,
захваченное Сталиным.
Отличие нынешней России от всех остальных так называ-
емых тоталитарных государств заключается в том, что период
диктатуры Россией уже пережит. И еще, кроме того, в том,
что обе диктатуры, пережитые Россией, не принесли ниче-
го, кроме разорения, голода и крови. Диктатура, да еще и в
се самой неудачной форме, в России уже дискредитирована.
Если и искать в русской революции каких-то глубоких под-
почвенных духовных мятений, если даже и предположить,
зж
68 И. Л. Солиневич
что русская революция есть тол1 ко безобразное внешнее офор-
мление глубинных процессов русского сознания, то и тогда
нужно сказать, что поиски эти закончились, так сказать,
полной удовлетворенностью. Искали и нашли.
Но к такого рода мистическому объяснению русской ре-
волюции я нс склонен никак. Если и были поиски землицы,
то они закончились колхозами. Если и были поиски справед-
ливого мира без аннексий и контрибуций, то за них заплаче-
но аннексией западных окраин, бесконечными контрибуци-
ями и с буржуя, и с мужика, и, наконец, вавилонски 1 пле-
ном концлагерей. Как бы ни расценивать эти поиски — их
период закончился. Страна жаждет нс новых поисков, нс но-
вых экспериментов, а стабильности и спокойствия, уверен-
ности в том, что завтрашний день с его очередными экспе-
риментами снова нс поставит на дыбы и экономику, и поли-
тику страны и снова нс зажжет пожара войны, то ли револю-
ционной, то ли мировой, то ли еще какой-нибудь иной, нынче
еще не предусмотренной. Мужик, который после колхозов и
лагерей начнет отстраивать свои деревни и хутора, восста-
навливать пашни и сады, свиноводство и тягловую силу, —
этот мужик должен быть твердо уверен, что на страже его
труда и плодов этого труда стоит некий незыблемый и очень
надолго действующий закон. Эпоха новой экономической
политики, когда власть поощряла столыпинские отруба, вся-
чески призывала к интенсификации крестьянского хозяйства,
всячески проповедовала преимущество мелкого землевладе-
ния над крупным, дала русскому мужику слишком страшный
урок. Русский мужик поверил не в закон, а в обещание —
правда, выбора у него не было. И вот как раз именно те слои
деревни, которые этим обещаниям поверили, вот они-то пер-
вые и попали в разряд кулацких смертников. Именно они ока-
зались богатеями и мироедами, бельмом в глазу советской
экономики и политики, и именно они первыми поехали в
концлагеря и на тот свет. Этот урок не забыт. Он не будет
забыт и через сто лет.
Наследник русского престола в своем ответе на телеграм-
му пражского общества русских судебных деятелей отметил,
чго восстановление России возможно только на основах твер-
дых законов. Вот это именно то, что нужно. Нужен твердый
закон. Пусть даже несовершенный, пусть даже выработанный
наспех, но определенный и твердый: вот это можно, а вот за
это, извините за выражение, будем вешать. Совершенно не-
обходимо, чтобы каждый мужик, торговец, инженер, рабо-
чий, промышленник, служащий, мурманский рыболов и та-
/ пни II. Монархия
69
сжный охотник, грузинский садовод и среднеазиатский ко-
чевник знали бы совершенно ясно и четко: в тех пределах,
которые им отведены законом, они могут действовать бес-
препятственно и бесконтрольно, И никто не полезет к ним
ни с «революционной целесообразностью», ни с «благом наро-
да». Совершенно ясно, что в наших конкретных условиях —
при огромности наших территории, при упадке нашей куль-
туры и при неизбежной малокровности будущего правящего
слоя — целесообразность, как революционную, так и контр-
революционную, каждый держг лорда будет толковать по сво-
ему благоусмотрению. За двадцать лет революции страна слиш-
ком много пережита этаких толкований. Даже революцион-
ные держиморды и даже при самом добром желании чрезвы-
чайно редко могли разобрать, на каком именно пункте рево-
люционная целесообразность превращается в уклон, загиб,
бюрократизм, головотяпство, недооценку, переоценку и в
прочие хождения на поводу у классового врага. Революцион-
ная целесообразность надоела даже революционным держи-
мордам. Первое, на что откликнется русский народ, — это на
обещание твердого и по мере возможности окончательного
закона. Вот именно поэтому строительство будущей России
нужно начинать совсем не с разговоров о том, какие концес-
сии мы дадим иностранцам, какие заводы мы вернем их соб-
ственникам и какие государство оставит у себя. Это. конеч-
но, нужно — хотя программы такого рода еще много раз бу-
дут меняться в ходе событии. Нужно установить некие основ-
ные принципы государственного устройства и нужно устано-
вить некую гарантию соблюдения этих принципов, то есть
основные законы Империи. Если этих основных законов нс
будет, то всем этим принципам цена будет в две копейки в
денежных знаках эпохи коллективизации и раскулачивания.
Политическое крохоборчество, столь характерное для эмиг-
рантских партий, производит такое впечатление, как если
бы люди никогда нс проходили законоведения, даже в объе-
ме курса среднего учебного заведения. Как если бы даже се-
дина волос и профессорское звание не довели их до понима-
ния того, что есть, собственно говоря, закон. И чем этот за-
кон отличается от произвола — и революционного, и контр-
революционного, и интернационального, и даже националь-
ного. При небольшой затрате времени можно выработать лю-
бые детали и любые принципы будущего экономического ус-
тройства страны. Но кто явится гарантом этого устройства?
Кто даст мужику и промышленнику гарантию того, что оче-
редной политический зигзаг не сметет с лица земли и плоды
70 И. Л. Солоневич ____________________________________
его трудов, л даже его самого? Новопоколснская"' формула
об общественном благе так же великолепна и ясна, как ком-
мунистическая формула о благе трудящихся. И какое будет
утешение русскому мужику, ежели на его собственном поле
и на его собственной шкуре эту формулу будет вместо ком-
муниста расшифровывать новопоколенец?
Для иллюстрации древней банальности о том, что закон
все-таки необходим, я приведу конкретный и в наших усло-
виях решающий пример. В иски 1 день некий очередной вождь
прокламирует мужицкое право собственности на землю. От
ста до ста двадцати миллионов русского крестьянства бро-
сятся к этой земле с той жаждой самостоятельного и продук-
тивного труда, которая накопилась в этой массе за двадцать
лет советского кабака и голода. Будут ли эти миллионы стро-
ить свои хуторские хозяйства, насаждать индивидуальные сады
и поднимать индивидуальное скотоводство; поделят ли они
лишние совхозы, или эти совхозы останутся за государством;
будут ли восстановлены какие-то формы общины, супряги,
сельскохозяйственные артели и прочие кооперативные и кол-
лективные формы — во всех этих случаях необходима уверен-
ность в том, что основы земельного права установлены очень
всерьез и очень надолго. И если этой уверенности нс будет,
то вместо творческого труда, рассчитанного и спланирован-
ного на годы и годы, появятся рвачество и спекуляция —
хоть день, да мой, а завтра черт его знает что будет.
Тогда, как это было во время НЭПа, торговец превраща-
ется в спекулянта, ибо он не рассчитывает на долговремен-
ность своего предприятия. Промышленник превращается в
хищника, ибо после него все равно потоп. Земледелец будет
выкачивать из земли все, что у нее есть, не заботясь о том,
что он оставит своим детям: а вдруг дети снова попадут в
концлагерь и колхоз? Для того чтобы все люди Империи Рос-
сийской могли бы как-то спланировать свою работу, могли
бы взяться за нее с полной уверенностью в завтрашнем дне и
безо всякой оглядки на благоусмотрение соседнего держи-
морды, у них должно быть твердое ощущение: есть закон и
есть некто, кто гарантирует выполнение этого закона. Если
ни закона, ни гаранта нет, то вся стройка будет стройкой на
песке. Подуют какие-го новые ветры, и от стройки останутся
рожки да ножки.
В туманности нынешних перспектив мы можем предста-
вить себе и перспективу какой-то диктатуры. Наша мысль сей-
час слишком связана примерами современных тоталитарных
государств, включая сюда и ленинско-сталинскую тоталитар-
Глава 1J. Монархия
71
ность. Мы забыли о том, что принцип диктатуры может иметь
нс только самодовлеющий, но также и производный харак-
тер. Может появиться диктатор, утверждающий свою власть
на праве своей гениальности. Может быть один диктатор или
даже несколько диктаторов в разных областях жизни, кото-
рые будут действовать в качестве представителей или монар-
хической, или республиканской верховной власти. Мы мо-
жем себе представить некое учредительное собрание, кото-
рое, как это нс раз бывало с римским сенатом, назначит
одного дядю «legibus scribundis» и другого дядю с неограни-
ченными административно-полицейскими правами и функ-
циями. Мы можем себе представить монархическую власть,
которая в переходный период поставит своих наместников,
диктаторов на Кавказе и в Сибири, в армии и в полиции, в
промышленности или в продовольственном снабжении. Очень
вероятно, что ни одна форма верховной власти не обойдется
без таких подсобных диктаторов, но эти диктаторы будут ог-
раничены и принципами этой власти, и ею самой. Словом,
надо всеми колебаниями «осадного положения» и «переход-
ного периода» должен возвышаться некий стабильный прин-
цип верховной власти. Или, говоря иначе, над двадцатью го-
дами экспериментирования, уклонов и загибов, революци-
онной целесообразности, блага трудящихся и прочей партий-
ной чепухи должна быть поставлена окончательная точка. Вся
страна должна по возможности ясно и четко почувствовать,
твердо и искренно поверить, что со всяческим кабаком и
произволом наконец покончено. Что надо всем временным
неустройством переходного периода стоит некая верховная
власть, действующая от имени верховного нравственного за-
кона и во имя блага всех людей и народов Империи. Никакая
самодовлеющая диктатура этой уверенности дать не может.
Этой уверенности нс может дать даже диктатура гения. Ибо
гений преходящ, и совершенно неизвестно, что будут делать
его наследники.
Пропаганда диктатуры есть пропаганда своего собствен-
ного недомыслия. Повторяю еще и еще раз: Россия нуждает-
ся в очень многом. Но прежде всего и паче всего она нуждает-
ся в спокойствии, стабильности и уверенности. Она нуждает-
ся в точке, какая должна быть поставлена над всем этим пе-
риодом безумных метаний и кровавых экспериментов. Россия
нуждается прежде всего в Законах с большой буквы — в Ос-
новных Законах Империи Российской. Иначе по половецким
просторам опять станут рыскать активисты и печенеги,
вооруженные, может быть, новыми формулировками «обще-
72 И. Л. Со.юнсвич
ственного блага трудящихся» и — уже наверное — двадцать
лет испытанными наганами. Нужны Основные Законы Ил-
перми Российском.
МОНАРХИЯ И РЕСПУБЛИКА
Империя Российская была, остается и останется Импери-
ей, независимо от формы верховной власти. Она была Импе-
рией, гигантским многонациональным государством и при
Императорах Российских, и при Временном правительстве,
и нынче при большевиках. Нет никаких оснований предпола-
гать, что имперская сущность России может погибнуть в ре-
зультате каких-нибудь процессов внутреннего распада или
внешнего толчка. Для внутреннего распада нет абсолютно
никаких внутренних предпосылок. Для внешнего толчка пред-
посылки есть. Но, принимая во внимание, с одной стороны,
десять веков русской истории и, с другой стороны, междуна-
родную расстановку сил, можно утверждать абсолютную уве-
ренность в следующем. Те государства, или группа государств,
которые рискнут поставить свою ставку на расчленение Рос-
сии, автоматически приобретают минимум полтораста мил-
лионов заклятых, непримиримых и абсолютно беспощадных
врагов. При приблизительном равенстве борющихся в мире
сил тот лагерь, который получит на свою сторону эти полто-
раста миллионов, обеспечит себе хотя и кровавую, но бес-
спорную победу. Путь такой победы будет очень тяжел и для
нас. Он вызовет чудовищные жертвы и чудовищное напряже-
ние. И заставит русский народ проделать то же, что этот на-
род делал за все десять веков своей истории: не только побе-
дить врага, но и добить его окончательно. Англия проигрыва-
ла все сражения, кроме последнего. Мы проигрывали много
войн, кроме войн за существование Империи. В этот факт я
не буду вводить никакой моральной, ни тем паче религиоз-
ной оценки. Это просто есть факт истории десяти веков, и
нет никакого сомнения в том, что, ежели придется, такой
же факт будет повторен в истории одиннадцатого или две-
надцатого.
Таким образом, имперскую сущность России я рассматри-
ваю как исторически данное явление, которое не изменилось
под влиянием революции и которое не имеет никаких шан-
сов на изменение под влиянием возможных в будущем пер-
турбаций. Российская Империя может быть возглавлена мо-
нархией, но она может быть возглавлена и республикой. В
Liana U. Монархия
73
наших интересах, во-первых:, чзобы Российская Империя была
возглавлена монархией и, во-вторых, чтобы это возглавле-
нис реал и зевалось возможно скорее. Самым лучшим выходом
из положения был бы непосредственный переход. В неким день
до шести часов вечера правят еще советы. В половине седьмо-
го того же дня прокламируется Российская Монархия. Это
прокламирование может быть сделано человеком, ныне си-
дяшим около Кремля, или человеком, ныне сидящим в Ки-
еве, или из-за границы по радио, или иным технически дос-
тупным способом. В тот момент, когда монархия будет про-
кламирована, вся многомиллионная мужицкая толща, об этой
монархии мечтающая, сразу получит непоколебимую мораль-
ную опору для своей борьбы. Никакой мыслимый или даже
немыслимый кандидат в диктаторы не посмеет не считаться
с давлением этой массы. Если кандидатов будет много, то тот
из них, кто сразу, хотя бы даже и облыжно, провозгласит
себя ставленником монархии, получит в свое распоряжение
мужицкие топоры, обрезы, штыки и пулеметы. Кроме того, у
всех кандидатов в будущие российские диктаторы не может
отсутствовать тот психологический момент, который цели-
ком и полностью проворонен эмигрантской политической
мыслью.
...Предположим на минуту, что мы устроили бы спирити-
ческии сеанс и вызвали бы дух Бухарина, Ягоды, Ежова и
прочих. И любому из этих вариантов красы и гордости пред-
ложили бы, на основании их жизненного, а также и посмерт-
ного опыта, ответить на вопрос: что они предпочитают? По-
гоню ли за постом диктатора с примерно одним шансом из
пятидесяти на этот пост и сорока девятью шансами на Лубян-
ский подвал? И не изберут ли они в этом случае, скажем,
пост товарища министра Его Величества Императора Все-
российского — с риском на отставку, мундир и пенсию, но
без всякого риска на чекистский подвал? В конце концов,
фанатиков властолюбия, готовых бороться за собственную
власть при расчете на успех в два шанса из ста, не так уж
много. А уроки скорпионской резни слишком еще свежи, что-
бы исчезнуть даже из самой короткой человеческой памяти. Я
не думаю, чтобы даже у самых властолюбивых людей совет-
ской России было особенное желание снова втемяшиться в
новую скорпионскую резню. Этого, может быть и очень лич-
ного, мотива эмиграция недооценивает.
...Российская Империя может быть возглавлена и монар-
хической, и республиканской властью. Я нс думаю, чтобы
республика имела даже для ближайшего времени сколько-
74
И. Л. Солоневич
нибудь значительные шансы. Однако было бы легкомысленно
возлагать все свои надежды на «стихию» и отказываться от
сознательной поддержки стихийных стремлений народных
масс.
Банальные воззрения современного либсрализ ia считают
монархию примитивной и реакционной формой государствен-
ного устройства. Согласно этим воззрениям, формы верхов-
ной власти прогрессируют от патриархального родовладыки,
через князя в неограниченную хюнархию, ограниченную
монархию, к республике, каковая республика — в националь-
ном масштабе завершает строительство нации, а в мировом
масштабе мерещится как завершение мировой истории. Уже
Лев Тихомиров доказывал, что монархия и республика есть
не фазисы эволюции власти, а только типы. И что:
«переходить эволюционно один в другой они никак не могут,
но сменять друг друга по господству они могут»... «Каждый из
них, делаясь верховным, не порожоиется другим, а заменяет его.
Это есть не факт эволюции в государственном отношении, а
факт революции...»
Или, говоря иначе, республика никак не может считаться
просто продуктом дальнейшего и более высокого развития
формы государственной власти. Республика и монархия не
вытекают одна из другой, а только конкурируют. И при этом
чем примитивнее и проще государственный организм, тех!
более сильны в нем республиканские тенденции. Самый ог-
ромный и самый сложный организм современности — Вели-
кобританская империя — предпочитает очень прочно держать-
ся за монархический принцип, правда, с целым рядом пар-
ламентарных поправок. К этим поправкам я вернусь в другом
месте. Второй по огромности и сложности организм — Рос-
сия тоже придерживалась монархии. Государственные орга-
низмы Америки и Франции неизмеримо проще хотя бы по
одному тому, что они однонациональны. Таким образом, та-
кой «эволюционной» оценки здесь применять нельзя. Прин-
ципиальная разница между республикой и монархией заклю-
чается в первом случае в приоритете материи, во втором — в
приоритете духа.
РЕЛИГИОЗНАЯ АРГУМЕНТАЦИЯ
Я совершенно сознательно устраняю из своего рассужде-
ния какие бы то ни было доводы религиозного порядка. Мне
кажется, что на известных ступенях искренности религиоз-
Г шва 11. Монархия
75
ного со <нания эта искренность не позволяет оперировать аб-
солютными ценностями для поддержки ценностей относи-
тельных и преходящих Если теорию Помазания мы примем
религиозно всерьез*9, то, например, мы вынуждены будем
объяснить Божьим благословением нс только царствование
Екатерины Второй, но и некоторые другие вещи. К этому
царствованию она пришла через мужеубийство и цареубий-
ство, се личной морали мы не стали бы рекомендовать даже
кинозвездам, и миллионы государственных крестьян, разда-
ренных всем своим любовникам, никак не принадлежат к
числу деяний, которые религиозно мыслящий человек стал
бы объяснять Промыслом Божиим. Если мы примем теорию
Помазания, то нам очень трудно будет объяснить пять цареу-
бийств за сто пятьдесят лет. Даже Лев Тихомиров, который
пытается обосновать религиозное происхождение самодержа-
вия, неизбежно вступает в противоречие с самим собой. Он
разделяет монархии на монархии истинные и деспотические.
Истинную монархию он производит от «религии, связанной
с истинным богопочитанием, открывающим людям действи-
тельные цели их жизни, открывающим природу человеку и
действия Промысла».
Вопрос об «истинном богопочитании» есть вопрос религи-
озной проповеди, а не политической пропаганды: не следует
смешивать два этих ремесла. Вопрос об истинном богопочи-
тан ии может нас довести, например, и до такого вопроса
кзо, собственно, не на словах, а на деле, не в обрядах, а в
поступках является истинным христианином — Махатма Ганди
или, скажем, архиепископ Кентерберийский? С моей точки
зрения, Махатма Ганди, трезвенник и нестяжатель, вегета-
рианец и аскет, непротивленчески возглавляющий движение
угнетенного народа, — он гораздо ближе христианству, чем
архиепископ Кентерберийский, живущий во дворцах и крес-
том англиканской церкви поддерживающий власть англий-
ских штыков. Вопрос об истинном бого почитан и и для совре-
менного человечества — вопрос очень спорный. Я придержи-
ваюсь той точки зрения, что для нас православная церковь
есть наша национальная и еще далеко не совершенная форма
религиозного сознания. Совершенной формы, то есть формы
окончательно истинной, на земле вообще быть не может70.
Тогда мы имели бы в лучшем случае царство Божие на земле,
а в худшем — Божью республику. Однако о Божьей республи-
ке до сих пор никто, кажется, нс проповедовал.
Лев Тихомиров исходит из формулировки Иоанна Грозно-
го о монархе «по Божьему изволению, а нс по многомятеж-
76 И. Л. Солоневич
ному человеческому хотению». И тут же противоречит себе. О
римской монархии он пишет, что «она была выдвинута после-
довательным рядом узурпации, но сознание народное поня-
ло наконец ее необходимость как законную основу порядка».
Следовательно, не Божье соизволение, а сознание масс. Ав-
тор «Монархической государственности» весьма подробно
излагает историю того, как народные массы в России под-
держивали идею монархии:
< 3а самодержавную власть народ стоил твердо, как скала.
Без царя он не представлял себе своей страны. Народ вынес все
казни Грозного не только без протеста, но Саже умел почув-
ствовать в этом царе то, чего и доселе не понимают многие
историки, ученые и юристы: великого устроителя зелии русской»
О Смутном времени Л. Тихомиров говорит так:
«Демократическая управительная сила, даже став на мину-
ту верховною, не изменила монархического верховенства. Поли-
тическая необходимость заставила прибегнуть к действию на-
родного самодержавия».
Итак, как это было и в Римс, вопрос заключался вовсе нс
в «истинном богопочитании», а — просто и прозаично — в
политической необходимости восстановления самодержавия,
которое одинаково было народным и в Риме, и у нас.
Нравственные основы политической необходимости толь-
ко очень отдаленно связаны с какими бы то ни было религи-
озными идеями. Государственная власть есть власть на этой
земле. Кесарь должен делать кесарево дело. Жизнь по ту сто-
рону земной жизни государственной власти не касается ни-
как: это не ее дело и это не се функция. Отношение власти к
религии может определяться только отношением этой рели-
гии к этой власти — то есть к делу религии на земле. Вмеша-
тельство государства в область религиозной человеческой со-
вести не может не ощущаться как ничем не оправданное на-
силие над этой совестью.
Вот поэтому я избегаю каких бы то ни было религиозных
доводов в пользу монархии. В большинстве случаев эти доводы
очень мало помогают политике и очень много вредят религии. В
особенности тогда, когда интересы одного слоя и класса на-
ции прикрываются ханжескими доводами христианского не-
противления злу. К той стороне, которая на этом неравенстве
выигрывает, с такого рода доводами не обращаются.
Этот тип религиозно-политической аргументации дискре-
дитирован начисто. Он слишком долго, слишком упорно слу-
жил только господствующим слоям, так сказать, победите-
лям в жизненной борьбе. Слишком долго призывали к терпе-
Г шва П. Монархия
77
нию и рабов, и крепостных. Слишком упорно официальная
церковь благословляла всякую власть. Ватикан все-таки бла-
гословил Бонапарта. Очень немного не хватило для того, что-
бы митрополит Сергий благословил Сталина, во всяком слу-
чае, заведомая ложь о советском мире и веротерпимости была
подписана митрополитом Сергием. Повторяю еще раз; рели-
гиозная аргументация будет неизбежно противоречива и не-
избежно внесет в монархическую пропаганду элемент неиск-
ренности и лицемерия. Она неизбежно заставит подозревать
чьи-то плотоядные, узкоэгоистические цели, только прикры-
ваемые туманом мистики и яростью ханжества.
Есть только один, один-единственный ар!умент религи-
озного порядка. Это аргумент нравственный.
Никакая нравственность нс может быть обоснована вне
религии. Если мы будем исходить из того предположения, что
в человеческой жизни нет частицы Божией и что эта жизнь
является таким же физико-химическим процессом, как горе-
ние свечи, хотя и более сложным, то погасить эту жизнь бу-
дет морально так же просто, как погасить свечу. Но тогда
никакая человеческая жизнь на земле будет невозможна. По-
скольку она возможна, поскольку она все-таки существует,
человеческая мысль и инстинктивно, и интуитивно, и созна-
тельно исходит из религиозной идеи. Исторический процесс
дает этой основной идее самые разнообразные формы. И по-
скольку исторические процессы еще не закончены, нс могут
быть закончены и формы религиозной идеи. Но основная сущ-
ность проходит сквозь все века, все народы и все религии.
Таким образом, религиозная основа монархии сводится
к вере существования в человеке незыблемого нравственно-
го закона — «категорического императива». И поэтому Лев
Тихомиров неоспоримо прав, когда он переходит от
богословских высот и спускается на нашу грешную землю.
Он говорит, что к выражению общественного и нравствен-
ного идеала
«способнее всего отдельная личность как существо нравствен-
но разумное, и эта личность должна лишь быть поставлена в
полную независимость от всяких внешних влиянии, способных на-
рушить равновесие служения с чисто идеальной точки зрения».
Для всего этого нс нужно никакой «презумпции» о «неко-
торой сверхчеловеческой силе». Дело объясняется и проще, и
понятнее, и убедительнее.
Монархическое мироощущение исходит из того, что сред-
ний человек — существо нравственно-разумное и, будучи по-
ставлен в условия, по возможности исключающие всякий
И. Л. Си мнении
78
соблазн, будет принимать нравственно-разумные решения.
Монархический строи старается поставить человека — но-
сителя верховной власти — над всякими мыслимыми со-
блазнами, обеспечить ему лучшую из всех возможных, чи-
сто профессиональную подготовку и самую безболезнен-
ную смену одного смертного на троне другим смертным на
троне.
Средний нравственно-разумный человек, сидящий на
троне, не имеет в среднем никаких импульсов, кроме нрав-
ственного долга, то есть своего долга перед страной. Этот
даже средненравственный и среднеразумныи человек не
может не определять духовного развития общества в сторо-
ну нравственности и в сторону разумности. Это общество
может быть богатым или бедным — и богатство, и бедность
лишь в очень слабой степени зависят от государственного
строя. Оно может быть слабым и сильным — слабость или
сила определяются другими факторами, но в этом обще-
стве будет известный моральный и нравственный идеал. В
республиканских обществах этот идеал существует только
на бумаге — неважно, на бумаге ли Декларации прав чело-
века и гражданина или на бумаге чековых книжек.
В этом, собственно, заключается вся теория монархизма.
Все остальное — лишь детали или иллюстрации.
Прибегая к этим иллюстрациям, я буду сравнивать меж-
ду собой только одноименные величины, то есть великие
монархии и великие республики. И буду базироваться не
только на двух последних десятилетиях общемирового кри-
зиса, а на более длительных промежутках и времени, и
опыта. С точки зрения этого более длительного опыта тот
довод мировой войны, которым так любили оперировать
наши либералы, уже разгромлен ходом европейской исто-
рии. Либералы утверждали, что в результате войны демок-
ратии одержали победу над монархией. Война-де сбросила
русский, германский и австрийски i троны. Это объясне-
ние ничем, кроме простоты, не блещет. Во-первых, в ря-
дах демократии была одна монархия — демократическая
Великобритания. Во-вторых, они были в союзе с русским
самодержавием. И в-третьих, наконец, и в России, и в Гер-
мании, и в Австрии на место единоличной наследственной
власти утвердилась та же единоличная, но только не на-
следственная. Никакой победы республиканским прин-
ципам эта война не дала, как она не дала победы никому,
кроме большевиков.
__________________________________ Глава II. Монархия 79
СТРОЙ И БОГАТСТВО
Как я уже говорил, богатство страны не находится ни в
какой зависимости от сс государственного строя, или, по
крайней мерс, гависимость здесь очень косвенная. Если на
пространствах Центральной России, от Балтийского моря до
Урала и от Архангельска до Харькова, железа почти нет, то
«ни царь и ни герои» никакого промышленного государства
не построят. Ежели на московских суглинках не растут фло-
ридские апельсины, то апельсинных рощ никак нс развести.
И когда мы будем сравнивать государственный строй рес-
публиканской Америки и Императорской России, то мы дол-
жны начисто исключить из своего рассуждения те явления,
которые вообще ни от какого строя не зависят. В. В. Розанов71
так формулировал взгляды курсистки и городового. Курсист-
ка: «Если в царский строй бросить бомбу, то русский климат
от этого, конечно, изменится». Городовой: «Пустяки, барыш-
ня, пока начальство не прикажет, климат нс изменится».
Над климатом не властны ни бомба, ни начальство. Об
источниках американского богатства я уже писал — оно от госу-
дарственного строя нс зависит. От государственного строя
зависит распределение материальных и моральных благ в
стране.
Америка — это страна, наглухо закрытая для какого бы то
ни было иностранного нашествия; страна, которая за все вре-
мя своего существования не вела ни одной мало-мальски се-
рьезной воины — воина Севера с Югом была только усоби-
цей. Страна, необычайно одаренная природными богатства-
ми. Страна, не знавшая никаких тормозящих влияний про-
шлого. Страна, в которую Старый Свет выбрасывал свой наи-
более энергичный элемент. В результате этих ни от какого строя
не зависящих факторов Америка стала самой богатой стра-
ной мира, что понятно само по себе. Менее понятен тот факт,
что для наших либералов нс только американское богатство
стало предметом зависти и подражания, но и американские
«демократические учреждения», — причем для богатства стра-
ны либералы нс делали ровно ничего, а для пропаганды де-
мократических учреждений сделали очень много. Каковы же
нынешние результаты этих учреждении?
В национальном вопросе
Принципиальное неравенство населяющих Америку наций.
На самом «дне» находится негритянское и индейское насслс-
80 И. Л. Солоневич
нис. лишенное самых элементарных нс только гражданских,
но и человеческих прав. На полуравноправном положении
находятся ирландцы, итальянцы, поляки. На вершине наци-
ональной лестницы сидят проблематичные потомки пасса-
жиров «Мау Flower». В довоенной России неравноправным, и
то только в порядке самозащиты народа, было только еврей-
ство. Все остальные нации были равноправны и в законода-
тельстве, и в быту.
Суд
Американский суд всегда находился, находится и теперь
под влиянием капиталистических выборных организаций.
Вспоминается характерный рассказ Джека Лондона — не по-
мню сейчас названия. Д. Лондон, уже известный писатель,
заехал на велосипеде в соседний штат, зашел в трактир. В
трактире была драка. Трактирщик кулаками вышибал и пра-
вых, и виноватых. Лондону влетело ни за что ни про что, и
он малость вздул трактирщика. Судья посадил писателя в ка-
талажку и довольно прозрачно объяснил: трактирщик — это
один из выборных столбов штата, тех столбов, от которых
зависят выборы и его, судьи. Не может же он, судья, не счи-
таться с интересами своего главного выборщика.
Джек Лондон придумал отмщение. Заманил трактирщика
на территорию своего собственного штата и там набил ему
морду всласть. Здесь Лондон оказался выборщиком своего соб-
ственного судьи, и свой собственный судья судил, как было
удобно Лондону.
Процесс Сакко и Ванцетти72 был мировым моральным
скандалом. Скандалом, который великолепно использовала
большевицкая печать всего мира. Вина Сакко и Ванцетти в
убийстве кассира так и не была доказана. Почти семь лет двое
эмигрантов-итальянцев сидели в ожидании исполнения уже
вынесенного смертного приговора. Вокруг этих двух смертни-
ков в течение семи лет шла позорная свистопляска и демаго-
гии. и подкупов, и предпринимательских интересов, и газет-
ных сенсаций — свистопляска, которая закончилась электри-
ческим стулом для двух людей, вина которых более чем со-
мнительна.
Суд Линча73 продолжает процветать. Капиталы промыш-
ленности находятся вне суда и над судом. Пирпонт Морган 4
привлеченный к делу о злоупотреблениях при уплате подо-
ходного налога, о подкупе государственных служащих, о под-
логах и о контрабанде, не пожелал даже разговаривать с су-
Глава II. Монархия I 81
дом мало-мальски всерьез. Из допроса он устроил комедию,
и нс нашлось в Америке власти, которая заставила бы мил-
лиардера понять, что закон есть закон, власть есть власть, а
государство есть государство. Аль-Капоне был осужден за на-
рушение подоходного налога. В свободной республике не на-
шлось суда, который посмел бы поднять вопрос о бесконеч-
ных убийствах его банды. До сих пор нет суда, который moi
бы поднять завесу тайны над всеми преступлениями Тамани
Холла. Первый Рузвельт”5 сломал себе шею, второй Рузвельт
даже не пробует.
И суды Линча, и дело Сакко и Ванцетти, и бессилие суда
против финансовых и огнестрельных банд, и демонстратив-
ное презрение к суду со стороны миллионеров, и подкуп суда
в какой бы то ни было форме в реакционной и царской Рос-
сии были веша ми совершенно немыслимыми. Если суд, дей-
ствовавший по указу Его Императорского Величества, и оши-
бался, то он почти без всякого исключения ошибался в сто-
рону милосердия. Новейшая история нашего суда почти во-
все не знает судебных ошибок Она совершенно не знает оши-
бок непоправимых, то есть ошибок смертной казни, не знает
примеров подкупа. Русское правосудие наделало много оши-
бок, но это были ошибки человечности и милосердия. Еще и
до сих пор реакционно-русский эмигрант никак не может
привыкнуть к западноевропейским судам.
Свобода слова
Периодическая печать довоенной России представляла все
оттенки политической мысли, начиная от «Союза Русского
Народа» и кончая более или менее скрытой большевицкой
пропагандой. Павел Николаевич [Милюков] имел возможность
во время войны бросить свою знаменитую «глупость или из-
мену». В Германии за такую штуку его повесил бы Вильгельм'0,
во Франции — Клемансо”7. Кайо”8 приговорили к бессрочной
каторге за гораздо менее уловимое преступление. В Англии
его повесил бы Ллойд Джордж79, в Америке его выкупали бы
в смоле и вываляли бы в перьях. В России это прошло безна-
казанным. Это очень жаль, но это нс свидетельствует о не-
хватке свободы. В Америке свободы мнений не имеют даже
такие независимые люди, как Форд80 и Херст. Попытка Фор-
да — со всеми его миллиардами — выступить против еврей-
ства была задушена на корню, и глава мировой автомобиль-
ной промышленности вынужден был пойти в еврейскую Ка-
носсу. Владелец гигантского пиетного треста Херст, который
82
И. Л. Солоневич
в такую Каноссу пойти нс захотел, оказался разоренным дотла.
Работники русской национальной печати в Америке говорили
мне, ‘гго они не могут и пикнуть по поводу еврейского вопроса:
они будут задушены беспощадно и молниеносно. Будет возбуж-
дено какое-нибудь совершенно идиотское дело, будет подкуп-
лен суд, и борьба окажется совершенно невозможной.
Общественная безопасность
В своей книге «На рубеже Китая» генерал П. Н. Краснов11
описывает свою поездку с женой к месту своей новой службы,
в город Верный, нынешнюю Алма-Ату. По недавно завоеван-
ным степям и пустыням ехал русский офицер со своей женой.
Ехали на перекладных — спальных вагонов еще не было, теперь
они уже есть. Свой револьвер генерат Краснов запрятал в чемо-
дан — зачем револьвер, ежели человек едет по территории Им-
перии Российской? По тем же местам и тоже без револьвера я
бродил тридцать лет спустя, даже и в революционное время —
и ничею, жив. Вы могли без револьвера, в условиях полной
безопасности проехать Россию от Риги до Владивостока и от
Мурманска до Эривани. На Дальний Запад Америки в те же
самые времена без кольта нечего было и соваться — вспомните
Марка Твена, Бредгарта*2, Лондона, О’Генри и прочих.
Но не будем говорить ни о Дальнем Западе Америки, ни о
Дальнем Востоке России. Вспомним следующий факт.
Вся государственная власть самой современной республики
в мире не могла обеспечить национальному герою Америки лет-
чику Чарльзу Линдбергу безопасности его детей.
После похищения своего ребенка Линдберг с женой, ожи-
давшей второго ребенка, вынуждены были, «аки тати в нощи»,
бежать из республиканской Америки в монархическую Англию.
Голубчики либералы! Можно ли себе представить, чтобы из ре-
акционной Императорской России человек вроде Менделеева
или, скажем, Уточкина был вынужден бежать со своей родины
только потому, что реакционная русская полиция нс смогла обес-
печить его ребенка от похищения и убийства? Поставьте перед
собою только этот один вопрос, и ответ о преимуществах рес-
публиканской или императорской полиции будет абсолютно ясен.
Социальная справедливость
Социальной справедливости в России не было, как нет се
нигде в этом мире. Но социальной несправедливости в Рос-
сии было меньше, чем где бы то ни было. Котда люди говорят
Глава 1L Монархия
83
об английском равенстве перед законом и об английской де-
мократии, они, эти люди (я говорю о людях грамотных), го-
ворят абсолютно заведомый вздор. Английское равноправие
есть равноправие, так сказать, шляхты, построенное на глу-
бочайшем неравноправии четырехсот миллионов индусского
плебса. Выкиньте этих четыреста миллионов индусов, и от
английского равноправия, благочиния и благолепия останут-
ся рожки да ножки. Нельзя говорить об Англии, имея в виду
только острова. Россия не эксплуатировала никого. Она раз-
рабатывала бакинскую нефть, чиатурский марганец, ридде-
ровскую медь, но она не эксплуатировала ни татар, ни гру-
зин, ни киргизов. И татары, и грузины, и киргизы были рав-
ноправными гражданами Империи. Они, если им угодно, мог-
ли оставаться кочевниками и пастухами, но они могли быть
и бывали и генералами, и профессорами, и министрами Его
Величества. Богатство России, какое оно уж ни на есть, ни у
кого ншраблено не было Бакинская нефть не была ограблена
у татар. В свое время она была ничьей вещью (res nullius), а
когда се стали разрабатывать, то на ней наживали миллионы
и Манташевы, и Лианозовы, а бакинским керосином осве-
щалась и Грузия, и Якутия, и никакой национальной эксплу-
атации здесь нс было и в помине. Английское богатство в ос-
новном есть богатство награбленное.
В Америке награбленного богатства нет. Это — один из до-
водов против марксизма, утверждающего, что капиталисти-
ческое накопление создается исключительно за счет колони-
ального грабежа. Но вокруг тех богатств, которые извлечены
из беспримерно богатых недр Северной Америки, идет бес-
пощадная волчья борьба, над которой не стоят ни мораль,
ни закон. Мы нс можем себе представить, чтобы правитель-
ство реакционной Императорской России могло бы допус-
тить существования частных вооруженных отрядов, подавля-
ющих на принципах частной инициативы попытки рабочего
движения. Мы не можем себе представить всяких пинкерто-
новских бюро, состоящих на жаловании отдельных капита-
листов и инсценирующих то беспорядки, то судебные про-
цессы, то локауты, то забастовки. Мы не можем себе пред-
ставить, чтобы в реакционной Императорской России могла
существовать организация почти легализованного самосуда
* Ку-клукс-клан», с которой оказывается бессильной бороть-
ся и местная, и центральная власть. Да, конечно, крупные
представители капитала играли и в России свою роль. Но эта
роль кончалась там, где начинался закон и где от имени вер-
ховной власти шел разговор об интересах страны.
84 И. Л. Солоневич ____________________________________
От нравов русской тюрьмы не могла целиком отделаться и
советская власть. Даже в эпоху такой беспощадной гражданс-
кой воины, какая сейчас идет на русских пространствах,
нравы смирительной рубашки Джека Лондона из книги «Звез-
дные скитания» невозможны и сейчас. Организованная бес-
пощадность, организованные пытки американских тюрем,
абсолютная беззащитность всякого арестанта перед полицей-
ским произволом были в России невозможны. На Сахалине
было не все благополучно. Но на Сахалин люди попадали нс
зря. Тем не менее очерки Дорошевича13, Чехова перевернули
и сахалинский быт. Быт американских тюрем не изменили ни
Лондон, ни О’Генри, ни Вудворт84. Американский суд, аме-
риканская администрация и американская полиция находят-
ся на службе у класса капиталистов. Именно они поставляют
большевикам великолепнейшие доводы о «реальных формах
классовой борьбы в странах загнивающего капитализма». Мы
тоже должны использовать эти доводы. Но не для того, чтобы
показать преимущество советского строя перед республикан-
ским, а для того, чтобы провести параллель между россий-
ской монархией, с одной стороны, и обеими республиками —
с другой: и советской, и американской.
Общественная мораль
В представлениях среднего западноевропейского и амери-
канского идиота Императорская Россия была гнездилищем
всяческой отсталости, реакции, жестокости и крепостниче-
ства. Страна указа, самовара и кнута. С западноевропейских и
американских идиотов взятки гладки. Но нам бы кое о чем
помнить надлежало бы.
Да, не все было гладко в православии, — нет ничего со-
вершенного на этой земле. Да, Синод, может быть, ослабил
русскую церковь. Да, правительство время от времени сажало
в монастыри особенно буйных проповедников всякого рода
дыромольских, бегунецких, самоубивчсских и дезертирских
сект. Насколько лучше положение в Америке, где число этих
сект, официально зарегистрированных, доходит до трех ты-
сяч? В какой степени с национальной точки зрения целесо-
образна та фантастическая спекуляция, которая идет на че-
ловеческой глупости: акционерные общества для постройки
Ноева ковчега, продажи билетов на места загробного благо-
устройства, утверждаемые судом завещания, по которым че-
ловек оставляет свое имущество самому себе — когда он че-
рез пятьдесят лет возродится для следующей жизни? В какой
Г шва II. Монархия
85
степени целесообразна работа иезуитского ордена, который
потихоньку подъедает все зги три тысячи сект для того, что-
бы на этом удобрении воздвигнуть власть Ватикана над аме-
риканскими миллиардами? В какой степени нынешняя власть
принадлежит еврейству и масонству1? В какой степени мораль-
ный уровень самой современной из самых современных де-
мократии подтверждается беспомощностью власти перед орга-
низованным бандитизмом, подкупающим целое правитель-
ство отдельных штатов, а может быть, и Вашингтона? В ка-
кой степени в отсталой и реакционной России была бы воз-
можна такая финансовая операция, как недавно открытая
организация, отравившая около двухсот человек в целях по-
лучения страховой премии? В какой степени была бы, нако-
нец, возможна следующая до банальности общеизвестная
вещь.
Самая богатая и самая свободная страна в мире. В этой
самой богатой и самой свободной стране мира имеется пят-
надцать миллиардов золотого запаса и имеется двенадцать
миллионов безработных, которые физически голодают без
работы и морально разлагаются без работы вот уже в течение
десяти лет. Я очень прошу всех либералов, прогрессистов,
республиканцев и прочих сеятелей и жнецов разумного, доб-
рого, вечного напрячь свое воображение и представить себе
следующую вещь.
Вот имеется Император Всероссийский. В казне этого Им-
ператора лежи г тридцать миллиардов рублей золотом. В стране
этого Императора треть взрослого населения страны (с по-
правкой на наше население это будет восемнадцать милли-
онов) в течение десяти лет ходит без работы, голодает, де-
монстрирует, скандалит и усмиряется и государственными
смирительными рубашками, и наемными мордобойцами пин-
кертоновскихбюро. Император Всероссийский ничего поэтому
поводу не предпринимает...
Думаю, что из такого усилия воображения не выйдет ров-
но ничего. Думаю также, что президент Рузвельт ничего не
может сделать для этих безработных. Для этого нужно было
бы посягнуть на капиталы Пятой авеню. — и люди Пятой
авеню съедят Рузвельта со всеми его потрохами и трестами —
и мозговыми, и безмоз1лыми. Единоличная власть Адольфа
Гитлера, от трестов не зависящая, ликвидировала безработи-
цу начисто. Тот довод, которым оперируют наши либералы,
есть довод нечестный. Они утверждают, что шестимиллион-
ная безработица вся ушла на вооружение. Но ведь вооружает-
ся не только Германия. Вооружается и Америка. Вооружается
И. Л. Солоневич
И6
и Англия, что нс мешает стабильности английской безрабо-
тицы. Но в Англии есть более или менее надклассовая верхов-
ная власть, и там безработные по крайней мере не голодают.
Государственная власть современной Америки ни на ка-
ких моральных принципах не основана. Она есть только ре-
зультат напряженной внутренней борьбы между преслову-
тыми «акулами капитализма >. Акулы грызутся за кусок по-
жирнее — только и всего. В утешение мелкой рыбешке ки-
даются всякие побасенки о той бревенчатой хижине, log
cabine, из которой каждый дровосек может шагнуть к Бе-
лому Дому. К Белому Дому шагают только миллионеры
Американская пресса с нашей русской точки зрения напи-
сана для каких-то умственно неполноценных людей. Скан-
дальная хроника кинозвезд, матчи бокса, неистовая клюк-
ва о внешней политике и бесконечная реклама, рассчитан-
ная уже на окончательных идиотов. За пять долларов вы
можете купить секрет вечной молодости или способ зара-
батывать десять тысяч долларов в год. За те же пять долла-
ров вы можете стать писателем, художником, очарователь-
ным собеседником или пламенным оратором. За пять дол-
ларов вы можете обеспечить себя любовью, атлетической
мускулатурой, симпатиями босса или попасть в сенат.
Возьмите в руки любую американскую газету. Отдел объяв-
лений полон вот этакой чушью. Эта чушь создаст миллион-
ные заработки издателям. «Saturday Evening Post», напри-
мер, получает около пяти миллионов долларов за объявле-
ния только одного номера. Значит, для всей этой чуши есть
постоянный и массовый потребитель.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ СОЗНАТЕЛЬНОСТЬ
Пушкин писал о том, что царское правительство явля-
ется единственным европейцем в России. Это не совсем
точно. Правительство Империи при всех его недостатках,
слабостях и ошибках стремилось подтянуть народные мас-
сы к некоему высшему и моральному, и умственному уров-
ню. Русский монарх по самому своему положению был бо-
лее остальных людей мира свободен для воздействия на него
чисто моральных принципов. И если реализация этих прин-
ципов на практике и сопровождалась рядом ошибок, то,
во-первых, нет в мире безошибочных человеческих дел и,
во-вторых, нет у монарха никаких стимулов, кроме мора-
ли. Русский монарх по своему воспитанию мог получить
Глава II. Монархия 87
практически и получал на своего образования и воспита-
ния вес, что было или считалось самым ценным.
Говоря короче, всякий монарх ставится в такое положе-
ние, которое всякому человеку дает максимум моральных и
интеллектуальных возможностей. Русские монархи имели та-
кую возможность, может быть, больше остальных, ибо за их
спиною стояла одна шестая часть земной суши. Русская мо-
нархия не могла не подтягивать масс к своему уровню. Совре-
менная республика не может не принижать массы до уровня
неких роботов. Русская монархия имела дело с массами, ко-
торые непрерывно в течение веков стояли в военном строю
для охраны своих границ. Эти массы не могли не отстать в
области формальной культуры, — точно так же, как в этой
области отстал и наш служилый штабс-капитан. Он, этот
штабс-капитан, делал свое дело и в воинских кордонах на
рубежах России, и в прокладке Великого Сибирского пути, и
в борьбе с чумными эпидемиями в Средней Азии, и в раз-
верстан ии столыпинских отрубов. Да, они в каких-то отно-
шениях отстали — этот мужик и этот штабс-капитан. Да, они
не читали ни Елизаветы Броунинг85, ни даже Карла Маркса.
Да, они не разбирались в Тинторетто и Пикассо. Значит ли,
что они были некультурными и несознательными?
И Лев Тихомиров, и Катков, и Леонтьев86, и Соловьев87 —
все сбиваются на объяснении происхождения русской монар-
хии неблагоприятными условиями развития России, а иног-
да на недостаток политической сознательности. Лев Тихоми-
ров* пишет (ч. 2, с. 1):
«Все условия политической сознательности были в России за
всю тысячу лет ее существования крайне слабы и по своей спу-
танности и противоречивости едва ли не хуже, чем где бы то ни
было»**.
На эту тему у Тихомирова есть очень много намеков. У
Леонтьева это выражено и грубее, и пессимистичнее.
Не очень приятно спорить с теоретиками русского монар-
хизма, но должен сказать, что теория политической несозна-
тельности русского народа есть теория совершенно чепухо-
вая. Монархия возникла не потому, что народ был несозна-
тельным. Она возникла именно вследствие огромной, может
быть, и инстинктивной политической сознательности наро-
да. Ежели в 1613 году монархия ощущалась как политическая
необходимость, то это значит, что ее как политическую не-
* Имеется в виду «Монархическая государствеиность‘, созданная в Мюнхене
в 1923 году. — Ред
И. Л, Силиневич
88
обходимость ощущали нс только Филарет, и Минин, и По-
жарский, а и тс сотни тысяч неизвестных нам мужиков, ко-
торые с самопалами и саадаками, шестоперами и просто ду-
бинами шли за Филаретом, Мининым и Пожарским. Ежели
бы этих мужиков не было, то ни Филарет, ни Минин, ни
Пожарский не стоили бы ни одной копейки Значит, эту по-
литическую необходимость ощущала более или менее вся
Россия. Кто же, в конце концов, более сознателен полити-
чески? Тот ли классический мужик, который:
«Молитву творя,
Чтит народ и царя,
В ком ни сердце, ни ум нс шатается»?
Тот ли сознательный пролетарии, который из свитки пе-
релез в спинжак, а из церкви — в Карлумарлу и, начитав-
шись революционных шпаргалок, помог устроить в тысяче-
летней Империи двадцатилстний большевицкий кабак? Или,
может быть, более сознателен политически тот просвещен-
ный гражданин демократической и заатлантической респуб-
лики, который на случай потопа купил акцию Ноева ковче-
га, на случай смерти запасся билетом в загробный мир, на
случай метампсихоза обеспечил свое завещание за самим со-
бой. который в количестве двенадцати миллионов экземпля-
ров бродит без работы из края в край богатейшей в мире
страны? И при этом искренно верит, что он там кого-то вы-
бирает. Что только от него зависит переступить порог log cabine
и сразу воссесть в Белом Доме? Что негров линчуют на осно-
ве текстов Священного Писания? Что резня в Армитсаре впол-
не соответствует истинам христианства? Что Библия и дол-
лар составляют неразрывное моральное целое? Что еврей-
ский вопрос выдумали реакционеры и что его безработная
жизнь является результатом лучшего в мире государственно-
го устройства?
Что есть политическая сознательность? Является ли она
результатом глубинного народного инстинкта или она может
быть вычитана из пятикопеечном брошюры? Является ли по-
литически сознательным сенегальский негр, вооруженный
самым современным пулеметом и отстаивающий самую со-
временную в мире демократию? Является ли политически
сознательным французский пролетарий, пытающийся басто-
вать в годы величайшей опасности для страны? Является ли
политически сознательным лохматый интеллигент, который
все превзошел, депеши выдумывать может и который на ос-
новании и пятикопеечных, и полтинничных шпаргалок все
проектирует заново — и религию, и государство, и семью?
Гшва 11. Монархия
89
Кю более сознателен — бунтарь Фома Гордеев или консерва-
тор Яков Мамкин? И чем измерять степень политическом со-
знательности: эрудицией или результатами? За русским му-
жиком никакой эрудиции нет — только в предвоенные годы
профессорская эрудиция несколько и ненадолго сбила этого
мужика с панталыку. Но у него есть результаты. Вот вам, по-
жалуйте. Почти двухсотмиллионная империя в одном и очень
прочном куске территории: нс очень богатая в настоящем,
но богаче всех в потенции — в том, что этот мужик завоевал
для своих внуков и правнуков. Вот вам православие, которо-
му наши эрудиты ежели и предпочитают другую религию, то
только религию атеизма. Вот вам прирост населения, вот,
наконец, в качестве пусть и нс основных ценностей и Пуш-
кин, и Толстой, и Менделеев, и Павлов. Какие результаты
могут противопоставить этому наши эрудиты? Глупость и из-
мену? Развал государства? Последние новости и последний
юбилей?
В самом термине политической сознательности заключает-
ся некин внутренний вздор. Политика есть наука управления
государством. Государство рождается из семьи. Семья рожда-
ется из секса. В строике и семьи, и политики инстинктивные
элементы подавляюще преобладают над всякой весьма пре-
ходящей сознательностью. Можем ли мы говорить о сексуаль-
но». сознательности? И в этом случае кто будет сознательнее:
толстовская Наташа Ростова с ее пеленками или Нана с ее
сифилисом? Пшюты с Бульмиша или русские казаки, столь
успешно содействующие приросту исчезающей с лица земли
французской нации? Кто сознательнее и биологически, и
политически: тот русский мужик, который в окаянных гео-
графических и климатических условиях строил свое хозя -
ство, свою семью и свое государство, или французский про-
летарий, наследник Короля-Солнца и Наполеона? В какой
степени политически несознателен тот русский мужик, ко-
торый строит на основах самодержавия свою собственную
семью и на тех же основах строит государство? Неужели только
его политической отсталостью можно объяснить тот факт,
что на всем протяжении истории он неизменно и дубиной, и
штыком поддерживал власть монархии против всех ее конку-
рентов? Если он, этот мужик, в эпоху русской революции не
поддержал царскую власть, то только и исключительно по
той причине, что после двух отречений ни одна из группиро-
вок правящего слоя, всего без исключения, начиная от вели-
ких князей и до Ленина включительно, не подняла ни знаме-
ни, ни имени монархии. Не за кого было бороться!
90 И. Л. Солоневич ____________________________________
Тот инстинкт, который в течение десяти веков создавал и
империю, и монархию, нынче получил мощное подкрепле-
ние в опыте и в пропаганде последних двадцати лет. Ложь
демократии большевики разоблачили с исключительной пол-
нотой. Но от этого очень далеко до утверждения правды со-
ветского строя. Большевики воочию с цифрами и с фактами
в руках доказали, что демократиями правит класс капитали-
стов. Что демократический избиратель никого не может изби-
рать, ежели бы он и хотел. Но русский народ увидал, что и
советские вожди никого нс просили их выбирать. Опыты про-
паганды революции подтвердили то, что наш «отсталый»,
«политически несознательный» мужик довольно ясно знал или
чувствовал и тысячу лет тому назад: все равно ни при каком
строе он, мужик, править не будет. И по этой именно причи-
не он стоял и будет стоять за ту власть, которая заинтересо-
вана в его, мужика, интересах. То есть в интересах страны.
Вот эту власть он поддержит и в будущем.
Большевицкая пропаганда сделала часть своего дела, нуж-
ную и для нас. Истоки демокрагичсского режима она разоб-
лачила полностью. Советская практика полностью разоблачи-
ла и теорию советской демократии. Что остается? Остается
то, чем мы жили тысячу лет.
Самобытность всякого рационального творчества — вещь
очень условная и относительная. Ничто не рождается из ни-
чего: ex nihili nihil fit. Даже наш язык приходит откуда-то из
веков, из таинственных праарийских источников — и только
впоследствии перерабатывается народом в нечто свое, свое-
образное и самобытное. Религиозные корни всех европейских
религий Старого Света уходят туда же, к Ведам, к санскрит-
скому праотцу арийской расы. Однако все эти соображения
никак не колеблют безусловной самобытности русского язы-
ка в ряду остальных языков мира. Этот язык, прошедший че-
рез днепровские степи и суздальские леса, выросший в на-
родных недрах и обработанный тысячами талантов и десят-
ком гениев, стал нынче вторым по распространенности язы-
ком мира: на нем говорят или его понимают около двухсот
миллионов людей. Китай, с его пятью тысячами лет истори-
чески прослеженной культуры, с его компактной массой на-
селения, за все эти пять тысяч лет единого языка не вырабо-
тал. Этот язык един только в его идеографической письмен-
ности, но эта письменность понятна и японцу. Устные диа-
лекты имеют друг с другом очень мало общего.
Самобытность и своеобразие русской истории заключают-
ся в том, что таинственные зародыши, посеянные в русском
Г.шва II. Монархия
91
прошлом тысячу лет тому назад, русский народ сумел выра-
стить до явления мировой значимости.
Таким явлением мировой значимости является и русская
монархия. Очень вероятно, что по своеобразию и самобытно-
сти она не имеет в мировой истории никаких прецедентов.
Обычная точка зрения, утверждающая византийское проис-
хождение русской монархии, так же правильна или так же
неправильна, как утверждение о санскритском праотце рус-
ского языка или теория Дарвина о происхождении человека,
а следовательно и русского народа, от обезьяны. Да, был сан-
скритские праотец. Да, была, допустим, и обезьяна. Из той
же, допустим, обезьяны произошли и Дарвин, и готтентот.
Что, собственно говоря, следует из этого?
Византийская теория происхождения русской монархии на-
копила чрезвычайно большое количество фактического мате-
риала, в большинстве спорного, частью совсем уже апокри-
фического и, главное, не доказывающего ровно ничего. Точ-
но так же, как ничего не доказывают санскритские праотцы
славянского языка. От этого одного праотца произошел и рус-
ский язык, охвативший двести миллионов людей, оттуда же
родился и, допустим... ну, я не хочу обижать никаких славян-
ских языков, но есть и такие, на которых говорит не больше
двух миллионов.
По этому поводу следовало бы вспомнить евангельскую
притчу о зерне и о почве, на которую оно падает. Своеобра-
зие русской истории заключается, может быть, в почве, ко-
торая при всей ее физической скудости, при ее, как говорят
евразийцы, «геологической обездоленности», при ее геогра-
фической беззащитности со всех сторон давала буйный рост
всем пшеничным семенам и заглушала все плевелы. Визан-
тийская теория имеет один, и весьма существенный, недо-
статок. Она не объясняет и даже не пытается объяснить —
почему «византийское самодержавие» выросло именно на
Руси, а не в населенном такими же славянами Дунайском
бассейне. Почему «византийское православие» дало такой
мощный рост именно на Руси, а не хотя бы в той же Мора-
вии, где св. Кирилл и Мефодии впервые проповедовали на
славянском языке, где впервые в истории было переведено
на славянский язык Священное Писание, где епископство-
вал св. Мефодий и где ко дню его смерти было уже более
двухсот священников-славян.
Византийское самодержавие непосредственно родилось от
римского цезаризма. Или, говоря точнее, византийский ба-
зилевс был просто наследником власти римских цезарей в
92
И. Л. Со юневич
ромейской империи. Юридический характер римской импе-
раторской власти является как б^дто аксиомой в истории го-
сударственного права. Римские легисты веками вколачивали
в сознание римского мира чисто юридические доводы суще-
ствования императорской власти. Теоретик нашего монархизма
Лев Тихомиров с огорчением констатирует, что для русской
монархии русская юридическая наука не сделала ровно ниче-
го и что свою теоретическую поддержку монархия находила
только в «публицистике», свой исключительный по ценности
и по полноте труд Л. Тихомиров, по-видимому, рассмагривал
все-таки только как «публицистику» — мы, публицисты, долж-
ны быть очень польщены такой скромностью. Но тут у Тихо-
мирова снова попадается противоречие, как будто мало за-
метное, но по существу чрезвычайно симптоматичное.
Исходная точка зрения Льва Тихомирова на русскую мо-
нархию сводится к тому, что русская монархия есть явление:
а) византийского и б) не юридического, а чисто этического
характера: «Монархия есть власть правды, признанной наро-
дом». «Политическая сущность бытия русского народа состо-
ит в том, что он создал особую концепцию государственности
(курсив мой. — И. С), которая ставит выше всего, выше юри-
дических отношений начало этическое».
Но если мы вместе с Тихомировым примем преобладание
нравственного начала как неоспоримый факт, то что тогда
остается от византийского происхождения»? Формы? Заро-
дыши? А может быть, не остается и этого?
В работе Л. Тихомирова, которую он скромно называет
«публицистикой» и «очерком» (эта «публицистика» более на-
учна, чем подавляющее большинство цитатных профессор-
ских работ, а в этих «очерках» — три тома общей сложнос-
тью около 900 страниц), автор < Монархической государствен-
ности» не выражает уверенности ни в том, что его труд со-
служит какую бы то ни было пользу, ни даже в том, что
русская монархия на ближайшее время удержится у власти. В
том, что она, если удержится Россия, в конечном счете все
равно вернется к жизни, у Л. Тихомирова — как и у меня
тоже — нет никакого сомнения. Вопрос, как я уже об этом
писал, только в длине пути и в количестве русской крови,
которая на этом пути будет пролита. Но для данной эпохи у
Тихомирова сомнения есть. И только теоретик русской госу-
дарственности, а не какой-нибудь иной в мире мог поста-
вить такого рода вопрос:
«Что есть правда? Какую правду несет Россия народам и
государствам земли? Во имя чего русский народ господству-
Глава II. Монархия
93
ст, а следовательно, какой смысл существования созданном
им верховной власти?»
Римские логисты вопроса о правде нс ставили. Не ставили
его и французские юристы времен организации французско-
го единодержавия. Не ставили его ни Британская, ни Гер-
манская империи. Для Британском — вопрос идет о колониях
и дивидендах. Для Германской — о «пространствах». Вопрос о
«правдео — это чисто русский вопрос и, господа штабс-ка-
питаны:
вот в этом вопросе — и донкихотском, и «достоевскс 1»,
таком отвлеченном и как будто немощном — заключается страш-
ная сила русской государственности. Ибо этот вопрос живет в
сердце каждого человека, в сердцах всего человечества. И имен-
но поэтому всякое наше отступление от правды обязательно
явится не силой, а слабостью — обязательно приведет к пора-
жениям.
Говоря о «разобщении верховной власти и народа», о кри-
зисе русской государственной мысли, Тихомиров выражает
неуверенность в способности русской нации «определить себе,
в чем суть той правды, которую государственная идея требует
прилагать к строению социальному и политическому. Если бы
это осталось неясным для русской нации, если бы работа по
уяснению этого оказалась для нее непреодолимою, то это
угрожало бы существованию монархии. Действительно, если
государственная идея русского народа есть вообще фантазия
и ошибка, то ему должно усвоить обычную, римскую (курсив
мой. — И. С.) идею государства как построения чисто юриди-
ческого, или если идея русская, хотя и высока, но не под
силу русскому народу, то в обоих случаях эта идея для России
сама собою упраздняется».
Таким образом, Лев Тихомиров утверждает следующее: если
русская идея окажется несостоятельной — ничего не подела-
ешь, придется вернуться к римской идее. Следовательно, рус-
ская идея не есть римская идея, следовательно, не есть и
византийская. Но если допустить возможность банкротства
русской идеи, то тогда:
«Упраздняется и мировая миссия России, ибо в сфере постро-
ения государства на основе юридической решительно все народы
(?— И. С.) доказали свое превосходство перед русскими. Стало
быть, если за банкротством русской идеи кто-нибудь должен
устраивать государство на пространстве Русской Империи, то
уж, во всяком случае, не русские, а поляки, немцы, татары или
даже евреи и кто бы то ни было, то гько не русские, которые во
имя справедливости, во имя правды (выделено мной. — И С.)
94 И. Л. Солоневич ______________________________________
должны отказаться от господства и перейти на роль нарооно-
сти подчиненной... Такова историческая дилемма».
Те переломные моменты русской истории, которые у Льва
Тихомирова вызывают временные сомнения — то есть со-
мнения, касающиеся некоторого временного духовного не-
устройства России, — у другого писателя и мыслителя А. Ро-
зенберга89 («mithus d. XX Jahrh.») принимают характер мисти-
ческой предопределенности и мистической окончательности.
Альфред Розенберг считает, что «все государства западного
мира и их творческие ценности были созданы германцами»
(с. 81). Германцами была создана и Россия:
«Когда-то Россия была создана викингами, германские эле-
менты преодолели хаос русской степи и организовали население
в государственные формы, способствовавшие развитию культу-
ры. Эту роль викингов переняла позже немецкая Ганза и эмиг-
ранты с запада в Россию вообще. Во время Петра I— немецкие
балтийцы,а к концу XIXстолетия— также сильно германизи-
рованные балтийские народы» (с. 112).
Этот ряд утверждений вполне соси всгствует заглавию книги
и, несомненно, имеет чисто мифотворческий характер. Во
времена викингов никаких «степей» не было — даже Киев
стоял в лесах. Никакие «германизированные балтийские на-
роды» никакого участия в стройке русской культуры не при-
нимали, если не считать латышей в ВЧК — ОГПУ — НКВД.
Можно было бы также — по примеру теории византийского
происхождения русской монархии — поставить и такой не-
скромный вопрос:
Если именно германские элементы из «мя1кой глины» рус-
ского «этнографического материала» вылепили русскую госу-
дарственность, то почему все эти элементы — в их более чи-
стом с расовой точки зрения виде — с созданием собствен-
ной государственности опоздали по сравнению с Россией
примерно лет на четыреста? Казалось бы, что именно у себя
дома они должны были бы дать самые высокие образцы госу-
дарственного строительства. Почему наиболее чистый «норди-
ческий тип» — шведы — потерпели такое страшное пораже-
ние в своих попытках создать государственность, выходящую
за пределы губернского масштаба? Почему чистейшие пред-
ставители господской нордической расы — шведы и норвеж-
цы — на своем собственном полуострове так и не сумели
слиться в одно государство? Почему объединение Германии
пошло именно из Пруссии, то есть из страны с наибольшим
процентом славянской крови? Все это — вопросы, ни в ка-
кой миф не укладывающиеся. У нас же есть некоторое пре-
Глава II. Монархия 95
имущество в том, что никаких решительно мифов нам изоб-
ретать ни к чему.
Альфред Розенберг признает (с. 55):
<В России идея церковности, идея религиозного чувства явля-
ется господствующей. Это чувство придает самым диким дей-
ствиям искренне религиозный ореол. Поэтому русский называет
свое отечество Святой Русью».
Религиозный характер русской государственности А. Ро-
зенбергу непонятен, как он непонятен, может быть, даже и
Тихомирову. Тихомиров, говоря о «правде», нс пытается эту
«правду» конкретизировать. Леонтьев вообще не видит ее вне
византийской православной обрядности. Но все — кто более
туманно, кто менее — ощущают какую-то своеобразную
«идею», какую-то особую «правду», какой-то ex oriente lux.
А. Розенберг подметил очень много характерных вещей,
которых он, как балтиец, то есть полурусский-полунсмец. нс
понял вовсе. Боюсь, нс все понял и Тихомиров.
Русская правда начала пугаться тогда, когда в нее влилось
слишком много чужеземного элемента. Так много, что даже
потрясающая способность русского народа ассимилировать
все, что стоит по пути, уже не смогла справиться с этим
наплывом. Так, именно период балтийского владычества им-
ператриц — он-то и свернул Россию с ее исторической прав-
ды, оторвал монархию от народа, создал бироновщину, а от
нее — аракчеевщину, и. что самое главное, именно этот пе-
риод нерусского влияния внес к нам западноевропейское кре-
постное право. То есть заменил чисто русский принцип об-
щего служения государству западноевропейским «юридичес-
ким» принципом частной собственности на тех людей, кото-
рые строили и защищали Империю Российскую.
Укрепившись на этом «юридическом принципе», наш пра-
вящий слой стал еще стремительнее отходить от России. Он
стал забывать русский язык — письмо Татьяны Пушкин уже
переводил с французского языка на русский.
Трудно теперь оценить во всей их глубине те культурно-
национальные потери, которые понесла Россия от одного
факта измены дворянства русскому языку. Да и самый термин
«дворянство» был на некоторое время заменен польским тер-
мином «шляхетство», взятым, в свою очередь, от староне-
мецкого slaht.
В более поздние времена естественный рост хозяйствен-
ных отношений сельской Руси был изуродован гакстгаузе-
новской90, опять-таки не русской, земельной общиной. Вли-
яние «просвещенного Запада» не всегда было благотворным.
96 И. Л. Союневич ______________________________________
И очень может быть, что за «европейское просвещение* мы
заплатили слишком дорого: такой цены оно не стоило.
Но просвещение, как и промышленность, как и сумма
народного богатства, или нс имеют никакого отношения к
форме государственного строя, то есть к форме и высоте го-
сударственной культуры, или имеют очень косвенное. Отста-
вая во многих областях от Западной Европы, Россия в обла-
сти государственной культуры шла впереди остальных наро-
дов мира. Оценивая работу русской государственности на про-
тяжении одиннадцати веков, мы должны принять во внима-
ние не только конечный результат этого строительства —
Империю Российскую, но и тот «исходный материал», с ко-
торым русскому народу пришлось иметь дело. Оценивая рабо-
ту русской монархии, мы должны самым тщательным обра-
зом учесть ту историческую обстановку, в которой развива-
лись и монархия, и ее работа.
Теория византийского происхождения русской монархии
считается общепринятой. Эту теорию разделяют и Тихоми-
ров, и Розенберг, и Катков, и Рорбах, и Леонтьев, и все
наши историки. Внешняя связь событий так соблазнительно
ясна и проста: вместе с христианством пришла идея едино-
державия. Однако никто не попытался объяснить, откуда
именно проникло на Русь то «этическое начало», «религиоз-
ное чувство», «искание правды», которым русская государ-
ственность качественно отличается от остальных западноев-
ропейских государственных форм. И тот же Л. Тихомиров,
подтверждая и развивая теорию византийского происхожде-
ния русской государственности, вдруг, без всякого перехо-
да, говорит: ну а если нам русская государственная идея не
удастся, тогда придется вернуться к римской. А к римской
государственной идее мы настолько не приспособлены, что
и браться не стоит: уже берутся другие — поляки, немцы,
евреи; мы же «во имя правды, во имя справедливости... дол-
жны перейти на роль народности подчиненной».
Таким образом, Л. Тихомиров рассматривает русскую го-
сударственную идею как нечто не только противоположное,
но и никак не совместимое с римско-византийской государ-
ственностью. Так, Л. Тихомиров не замечает, какое исключи-
тельное «исповедание веры» делает он сам вот в этой своей
дилемме: если наша государственная идея не сможет быть
реализована, то нам нужно уйти во имя какой-то высшей
«правды» и «справедливости». Тихомиров ставит эту «правду-
справедливость» выше государственности и предлагает рус-
скому народу в том случае, если он этой правды не сумеет
____________________________________ Глава II. Монархия | 97
провести в жизнь, совершить над собою государственное са-
моубийство. Очень сомнительно, чтобы какая бы то ни было
другая теория государственности могла бы дойти до такой
предельной моральной альтернативы: или в русской государ-
ственности есть своя правда — или русская государственность
вообще не нужна.
Л. Тихомиров жил в эпоху, насыщенную предчувствиями
грядущих потрясений. И у Тихомирова есть много отдельных
строк — вот вроде тех, которые я приводил выше, где автор
«Монархической государственности» как бы подвергает сомне-
нию право на существование русской государственности во-
обще. А. Розенберг, развивая старые темы пангерманской фи-
лософии, пишет уже во время наибольшего упадка России.
У Тихомирова были достаточные основания для предчув-
ствий. Тот слой, который Тихомиров не очень точно обозна-
чает «бюрократией», широкими шагами вел Россию к прова-
лу. А. Розенберг уже присутствует при этом провале. И, как
это делает подавляющее большинство иностранных и даже
русских наблюдателей и мыслителей, качества отдельного слоя
и судьбы этого слоя он проецирует на весь русский народ:
методологическая ошибка, с которой мы по мере возможно-
сти должны бороться.
Сейчас всероссийская катастрофа находится где-то около
грани своего завершения. Некоторые — неполные, только
предварительные — итоги мы уже можем подвести. Основной
из них заключается в том, что здание Российской Империи
все-таки не распалось. Внутренние скрепы оказались все-таки
достаточно прочными. Территориальные потери России или
очень незначительны, или их вовсе нет. Ни одна из боров-
шихся и борющихся за власть партий не выдвигала идеи «лик-
видации» России. Не было ни одного широкого народного
движения, которое стремилось бы оторваться от России. Ок-
раинные восстания примерно в такой же степени были анти-
русскими восстаниями, как ярославское, тамбовское или
кронштадтское. Это были восстания государственного, а не
антигосударственного характера. Можно бы сказать, что страш-
ную болезнь революционного марксизма русская государствен-
ность переживает «на ногах», не сваливаясь ни в чью больни-
цу. И эта болезнь имеет очень мало общего с теми прогноза-
ми, которые ставили и друзья, и, еще более, враги России
перед большевицкой катастрофой. Большевизм явился не от-
рицанием государственности, какого можно было ожидать от
«анархической русской души», а как раз наоборот: гипертро-
фией этатизма91, осложненной совершенно чуждым русской
4 Союневич И
98
И. Л. Солоневич
психике западноевропейским социалистическим учением. А
также и вмешательством во внутрирусские процессы целого
ряда нерусских сил.
Но, во всяком случае, эти процессы, как они ни тяжелы,
оказались все-таки менее катастрофическими, чем аналогич-
ные процессы, перенесенные Германией и Францией.
Великая германская религиозно-социальная революция,
именуемая Тридцатилетней войной, уменьшила население
Германии на три четверти — на семьдесят пять процентов. В
отдельных областях Германии — еще больше. Бавария, на-
пример, потеряла девять десятых своего населения. По стране
бродили и шведы, и французы, и датчане. Гибель Магдебурга
не имеет вообще никаких прецедентов в русской истории. И
может быть, главное — ни к каким результатам эта револю-
ция не привела. Если не считать результатом раздробление
страны на сотни независимых княжеств.
Великая французская революция — если снять с нее все
романтические ризы, в которые облачил ее хотя бы Кар-
лейль, — не только не лучше, но значительно хуже русской
революции. «Религиозное чувство России», которое, по сло-
вам А. Розенберга, «придает самым диким действиям религи-
озный ореол», — никогда все-таки не занималось такими про-
свещенными действиями, как процессы ведьм, на которых в
равной степени изощрялись и католические инквизиторы, и
протестантские богословы. Наших религиозных споров и со-
мнений мы не решали ни резней, ни кострами: в этом одно
из самых симптоматичных наших отличий от просвещенного
Запада.
И во главе всех этих симптомов всегда стояла русская мо-
нархия. Можно утверждать, что Иван Грозный поступил с
Новгородом не по-хорошему. Но тогда нужно вспомнить, как
поступали в аналогичных случаях наши более нас просвещен-
ные соседи — хотя бы тот же Тилли92. Можно обвинять Алек-
сея Михайловича в том, что он допустил раскол православ-
ной церкви, но при этом нужно вспомнить, какими именно
методами проводился хотя бы тот же вестфальский принцип
«Cuius regio — eius religio».
И если мы по порядку переберем в своей памяти методы
строительства Великого Княжества Киевского, Царства Мос-
ковского и Империи Российской рядом с методами строи-
тельства других великих государств мира, то мы придем к
следующему и совершенно бесспорному выводу;
Эти методы всегда были неизмеримо культурнее методов
Западной Европы. Они в конечном счете оказались и успешнее
____________________________________ Глава IL Монархия | 99
(нельзя судить о всей русской истории по ее сегодняшнему дню).
Они, отражая в себе стиль отдельных эпох развития человече-
ства вообще, — в большей степени, чем где бы то ни было,
были пронизаны идеей правды, идеей справедливости, желани-
ем воплотить Божью правду на грешной земле.
♦ » »
Нравственное начало русской государственности — то есть
начало религиозное, но никак нс клерикальное — пронизы-
вает собою всю русскую историю — начиная, может быть, с
того же Владимира Святого, который, по летописцу, отверг
предложения корсунских священников ввести смертную казнь
и, посоветовавшись с боярами, оставил старое наказание
вирою — штрафом. Византийское христианство только здесь
начинает переходить в православие. Оно сталкивается с со-
всем иным душевным строем народа и этот народ переделы-
вает его по-своему. Точно также, как тот же народ переделал
по-своему идею единодержавия.
И православие, и монархия — это никак не результаты
какого бы то ни было импорта. Или если тут и был какой бы
то ни было импорт, то только, так сказать, импорт сырых
материалов, из которых русский народ создал нечто исклю-
чительное по своей мощи и по своему своеобразию. Нынеш-
няя катастрофа так же мало колеблет принципы этого свое-
образия и этой мощи — как не поколебало их Смутное время.
Русские люди должны наконец понять:
Именно в строительстве русского православия и русской
монархии творческие силы нашего народа выразились с наи-
большей полнотой и яркостью. Русская монархия не была ре-
зультатом чьей бы то ни было узурпации, завоевания или по-
давления: она была естественным результатом работы тех «не-
слышных органических причин», которые, действуя из века в
век, и в счастьи, и в несчастьи, и в победах, и в поражениях
неизменно и неуклонно строили здание русской монархии.
Монархия — это прямой и непосредственный результат всей
нашей национальной работы. Она создана нами и может быть
воссоздана только нами — и больше ничем и никем. Отказы-
ваясь от ее воссоздания, мы лишаем не кого-то другого, а
именно самих себя самого могучего и самого яркого воплоще-
ния всей тысячелетней работы нашего национального созна-
ния. Русская монархия есть плоть от плоти и кость от кости
русского народа.
4*
tOO И. JI. Солоневич _________________________________
Л. Тихомиров ставит вопрос: «Что же сделала русская мо-
нархия для русской нации?»
И отвечает:
«Если брать многовековую жизнь ее, то она представляет
один из величайших типов монархии, и даже величайший.
Она родилась с нацией, жила с нею, росла совместно с нои,
возвеличивалась, падала, находила пути общего воскресения
и во всех исторических задачах стояла неизменно во главе
национальной жизни. Создать больше того, что есть в нации,
она не могла, это, по существу, невозможно. Государствен-
ная власть может лишь хорошо или худо, полно или неполно
реализировать то, что имеется в нации. Творить из ничего она
не может. Русская монархия за ряд долгих веков исполняла
эту реализацию национального содержания с энергией, ис-
кренностью и умелостью, которые доказываются самими по-
следствиями: успешным освобождением от татарского ига,
действительно исполненным собиранием Руси, расширени-
ем ее территории до размеров, обеспечивающих мировую
роль, стремлением к европейскому просвещению уже с Иоан-
на Грозного. Восставши из падения после лихолетья, монар-
хия Романовых действительно воссоздала и укрепила страну,
а затем, с Петром, поняла величайшую задачу времени и за
XVII и XVIII века ее достигла. Наконец, по достижении на-
цией должной меры культурности монархия во главе лучших
людей страны приступила к великому акту — уничтожению
крепостного строя».
Здесь мы подходим к самому уязвимому пункту русской
истории.
СИЛЬНЫЕ ДОВОДЫ И СЛАБЫЕ ДОВОДЫ
Труд Льва Тихомирова, переизданный в эмиграции в 1923
году, совершенно исчез с книжного рынка. Для того чтобы
еще раз переиздать этот хотя и устарелый, но очень ценный и
пока единственный труд о монархии, у зарубежных монархи-
стов не нашлось ни денег, ни желания. В предисловии к этому
труду Г. Лукьянов писал о дореволюционном времени:
^Тогдашние широкие монархические круги ограничивались мо-
лебнами, панихидами и телеграммами, а “Монархическая госу-
дарственность" мирно покоилась в библиотеках, где не чита-
лась, — слишком сухо написана».
Перед предисловием Лукьянова помещено постановление
«Совещания представителей зарубежных организаций русской
Глава 11. Монархия
101
национально мыслящей молодежи», датированное январем
1923 года и подписанное Юрием Ширинским-Шихматовым.
Я не знаю, что стало нынче с этой организацией и суще-
ствовала ли она в реальности. Но если и существовала, то ее
судьба могла бы послужить очень грозным предостережени-
ем нашему штабс-капитанскому движению: нельзя прохо-
дить мимо предостережений даже тогда, когда они очень
неприятны. В этом постановлении сказано, что зарубежная
молодежь «недостаточно сознает необходимость политичес-
кого образования, в ней мало склонности к самостоятель-
ной работе, она слишком пассивно исполнительна*. Поста-
новление напоминает:
«Хотя в монархически настроенной эмиграции и приходится
встречать немало лиц, игравших в свое время в царской России
видную роль, но часто это люди политически не подготовленные,
даже не могущие доказать, почему они считают себя именно
монархистами, а не чем-либо иным. Такие лица могли быть по-
лезны в то время, когда в России государственный строй был
монархический, когда первою задачею всякого государственного
служащего было “охранять существующий строй ”; когда труд-
но было отличить консерватора (не рассуждающего “охраните-
ля ”) от убежденного монархиста. Теперь положение совсем иное:
государственный строй рухнул, а для его восстановления нужны
не “охранители ”, а “созидатели ”. На очереди не государствен-
ная служба, а идейная политическая работа. Для нее нужен кадр
идейных людей; но одной идейности мало, нужно еще серьезное
политическое образование. Нужны люди, могущие во враждебной
среде строго научно, обоснованно и последовательно доказать
правильность своих убеждений; нужны люди, знающие все сла-
бые стороны аргументации противников».
«Таких людей должна выделить из своей среды русская моло-
дежь. Конечно, не здесь, в эмиграции, будет лежать центр тяже-
сти нашей работы. Не следует забывать, что глубокий, выстра-
данный и вымоленный монархизм, спаянный страданием и кро-
вью, выковывается теперь именно и только в России, под больше-
вицким молотом. Правда, это монархизм чувства, монархизм
инстинктивного порыва, но его надо будет сразу же дополнить
монархизмом хи годного разума; его-то должны подготовить и
дать именно мы, могущие пока еще на свободе и в безопасности
спокойно отточить оружие своей мысли. Нам нужно прежде
всего понять и проникнуться убеждением, что настоящая рабо-
та— внутри России, что наше эмигрантское положение— пере-
дышка, что если мы не используем этого времени и не подгото-
вим себя для работы на Родине— нам не простят те,которые
102 J И. JI. Солоневич ________________________________
там остались, ни нашей безопасности, ни тех относительных
удобств, которыми мы здесь пользовались».
«Готовить себя мы должны для борьбы. Нам не по пути с
теми, что стремятся лишь использовать плооы одержанной чу-
жими руками победы. Мы верим, что Монархизм не есть способ
сделать карьеру или вернуть себе утраченное благосостояние.
Он— долг перед Родиной,Подвиг и Жертва».
Как видите, шестнадцать лет тому назад было написано
решительно то же самое, что сейчас пишу я. По-видимому,
почин «организации русской национально мыслящей моло-
дежи» окончился полным провалом: я не мог разыскать ни-
каких следов дальнейшего существования этого движения, я
даже не знаю, существовало ли оно в реальности. Та моло-
дежь, к которой Юрий Ширинский-Шихматов обращался в
1923 году, сейчас стала старше на шестнадцать лет. Стала ли
она на эти же шестнадцать лет сознательнее политически?
По-видимому, нет. Во всяком случае, в области монархичес-
кой аргументации за шестнадцать лет не сделано ровно ниче-
го. Все как прежде, как и до воины. И монархические круги,
как об этом писал Лукьянов, и нынче ограничиваются мо-
лебнами, панихидами и телеграммами.
Лукьянов отмечает, что Тихомиров знал, «что и как нам
нужно перенимать у врагов, — он сам слишком долго провел
в их лагере. И именно он дошел до убеждения, что истинное
народничество есть исповедание идеи самодержавия».
Вот тут мы подходим к самой слабой стороне всякого мо-
нархического движения, вот к этому вопросу о народниче-
стве. Не нужно обольщать себя надеждами на стихийность и
неизбежность возрождения монархии. Эта неизбежность мо-
жет пойти разными путями. Под одним и тем же монархичес-
ким флагом будет идти борьба идей, борьба кандидатур и,
может быть, борьба династий. Возрождение монархии при
помощи иностранной вооруженной силы мы можем считать
исключенным начисто. Но даже если бы эта возможность была
мало-мальски реальной, то все же каждый мыслящий рус-
ский человек, каждый русский человек, мало-мальски знаю-
щий историю, должен будет поставить перед собой вопрос;
какие именно силы концентрируются под данным монархи-
ческим знаменем, что они собираются нести России и како-
вы их возможные судьбы?
Ничуть не прегрешая против идеи монархии, мы должны
сказать, что история попыток реставрации Бурбонов была
сплошным позором.
Бурбоны накрепко себя связали привилегированным ело-
Глава //. Монархия
103
см. Тихомиров пишет: « Если бы Бурбоны и Стюарты понима
ли, что власть над нацией основана только на подчинении
высшей силе нравственного идеала... то, быть может, ни та,
ни друтая монархия не пала бы. Но вышло наоборот, и это
было неизбежно при абсолютистской дегенерации монархии».
О том, что именно понимает Тихомиров под абсолютистс-
кой дегенерацией монархии и в чем именно заключается аб-
солютистская дегенерация монархии, я буду говорить в дру-
гом месте. Результат этой дегенерации чрезвычайно ярко и юб-
разил Наполеон в своей знаменитой прокламации 18 L5 года —
перед Ста Днями Наполеон писал:
«Я хочу избавить Францию от оскорблений со стороны воз-
вратившихся дворян, обеспечить крестьянам свободное владение
их землей, закрепить социа тные достижения революции против
того меньшинства, которое стремится восстановить сословные
привилегии и феодальные права прошлого века. Бурбонская мо-
нархия доказала свою неспособность отрешиться от худшей своей
опоры — духовенства и дворянства. Социальное дело революции
может быть закреплено только династией, обязанной своим тро-
ном революции».
Как видите, Наполеон не возражал против монархии во-
обще, он только возражал против династии. Он доказывал,
что новые условия требуют новой династии. Сто Дней были
позорнейшим пятном на истории Бурбонов. Наполеон, выса-
дившись на берегу Жуанвильского залива с армией в полторы
тысячи человек, прошел бескровным триумфатором через всю
Францию. Бурбоны бежали без всякого сопротивления. Но и
новое бегство их не научило ничему. Даже такая «отсталая» и
полуфеодальная страна, как Россия Александра Первого, тре-
бовала от Бурбонов сохранения конституции и пыталась уме-
рить наглость эмигрантских аппетитов. После Ватерлоо Бурбо-
ны еще раз были навязаны Франции штыками вооруженной
Европы. Привилегированные жадной сворой бросились к тем
пирогам, которые отобрала у них революция. Для них «пре-
красная Франция» была только пирогом, как только пирогом
является «святая Русь» для нашей «национальной» эмиграции.
В палате депутатов подавляющее большинство состояло из
представителей привилегированных, был проведен закон об
эмигрантском миллиарде, прекрасная Франция снова всту-
пила в полосу революции, и в результате Бурбоны были окон-
чательно выкинуты вон. Монархическая Франция разделилась
на три течения, временный успех получили бонапартисты, но
и Наполеон Третий не сумел удержаться на занятых позициях.
Во всяком случае, история Бурбонов была закончена.
104 И. Л. Солоневич ______________________________________
•
В наше трагическое время мы не имеем права быть слиш-
ком почтительными. Мы нс имеем права утверждать, что рес-
таврация Романовых никоим образом нс может пойти по пу-
тям реставрации Бурбонов. Правда, уже и сейчас предпосылки
романовской реставрации очень сильно отличаются от пред-
посылок реставрации Бурбонов. Основная разница заключа-
ется, во-первых, в том, что внешних вооруженных сил, кото-
рые могли бы произвести эту реставрацию, в природе не име-
ется. Во-вторых, в том, что Людовик XV]’3 был судим пусть и
«судом черни», но открытым судом, и ему были предъявлены
обвинения в государственной измене во имя интересов «при-
вилегированных». Вопрос о том, какова была личная вина
Людовика XVI, сейчас имеет только второстепенное значение.
Фактически этот король явился козлом отпущения за преступ-
ления того слоя, с которым он себя связал.
История большевицкой революции несколько отличается
от истории французской: французская выросла только и ис-
ключительно из неразрешенности внутренних социальных
проблем, русская явилась результатом внешнего разгрома.
Правда, этот разгром тоже явился следствием внутренней
слабости, с которой монархия справиться не успела. Обста-
новка гибели Царской Семьи слишком отличается от обста-
новки казни Людовика XVI. И наши революционеры, кото-
рые знали народные настроения безмерно лучше, чем наши
эмигрантские «националисты», всячески избегали прямых
нападок на монархию. Ленин в своих письмах к Горькому в
нескольких местах подчеркивает нежелательность прямой атаки.
Довоенные эсеровские инструкции агитаторам предостерега-
ли против прямых нападок на царя. Расстрел Царской Семьи
большевики скрывали долгое время, ибо боялись непосред-
ственной реакции масс. Революционные товарищи слишком
хорошо знали, что в сознании народных масс монархия была
по преимуществу арбитром внутрирусской жизни, и предпо-
читали наносить удары по наиболее слабым сторонам монар-
хии: по ее близости к крепостничеству. Даже и сейчас боль-
шевицкая агитация старается обходить этот неудобный для
большевиков пункт: старается не напоминать о царе.
То постановление «национально мыслящей молодежи», ко-
торое я приводил выше, говорит, что нам нужны люди, зна-
ющие все слабые стороны аргументации противника. С этим
требованием я не согласен. А как же быть с сильными сторо-
нами? Наша аргументация должна быть достаточно убедитель-
ной для того, чтобы справляться не только со слабыми, но и
с сильными аргументами противников монархии. Эмизрант-
Глава II. Монархия
105
ская почтительность делает вид. что сильных аргументов и в
природе не существует. Это, конечно, неверно. Есть аргумен-
ты очень сильные. Но эмигрантское мироощущение нс даст
возможности вырабатывать именно наиболее сильные аргу-
менты в пользу монархии. Лев Тихомиров пришел к народни-
ческому монархизму. Я проповедую народную монархию. Пред-
приятие необычайно трудное в той среде, где народ отсут-
ствует и где тс именно аргументы, которые будут говорить
народу, оказываются совершенно неприемлемыми. Эмигра-
ция в своих верхах состоит из старого правящего слоя, про-
игравшего последние штаны, но еще не потерявшего послед-
них надежд. Та аргументация, которая для народных масс
России будет наиболее понятна и близка, по необходимости
будет направлена именно против старого правящего слоя.
Иначе быть не может.
Если взять чисто внутрирусскис отношения, то народным
массам в России нужно доказать, что не монархия вызвала
крепостное право, что не она была виновницей превраще-
ния в частную собственность русского крестьянства и что
именно она боролась за общенародные интересы. Если взять
историю наших поражений последнего столетия, то нужно
доказать, что не монархия приводила к систематическим раз-
громам героическую русскую армию. Но вот именно этого всего
национальная эмиграция доказать не может, ибо это означа-
ло бы самообвинение. И именно поэтому монархическая ар-
гументация зарубежья так безграмотна и так бездарна. В дан-
ных условиях она иной и не может быть. И если отдельные
люди правящего слоя — таких людей, впрочем, очень много —
могут подняться до сознания своей сословной вины, то весь
слой, взятый в целом, на такой подвиг не пойдет никогда.
Вот именно поэтому монархическая эмигрантская публицис-
тика подбирает как раз те аргументы, которые могут быть
разбиты без всякого труда. Которые может разбить вдребезги
любой мало-мальски грамотный коммунистический, социа-
листический, либеральный или вождистский агитатор. Эмиг-
рантская публицистика обращается к тем эмоциональным фак-
торам. которые народу абсолютно чужды. Иногда смешны и
даже враждебны. Иногда в невинности своей эмигрантская
публицистика подбирает доводы, которые будут действовать
как раз против монархии. Эмигрантские верхи не смеют вспом-
нить о многовековой борьбе монархии против их собствен-
ных предков94. Вот именно отсюда и происходит косноязычие
монархической аргументации вообще. Нам могут сказать, и
нам скажут обязательно. «Да, все это в теории очень хорошо,
106 \ И. Л. Солоневич
но где же, скажите на милость, вы видали такую идею на
практике? Выдумать можно все, что угодно. Но в практике
истории не было ничего похожего на вашу народно-монар-
хическую утопию».
Если ваш противник окажется достаточно грамотным ис-
торически, он подыщет сотни примеров того, как монархия
становилась на защиту привилегированных, правящих, экс-
плуатирующих, «ликующих, праздноболтающих, умывающих
руки в крови». Становилась на сторону людей, «жадною тол-
пой стоявших у трона», «свободы, гения и правды палачей»,
на сторону «барства дикого без страха и закона»... Вообще,
мало-мальски толковый противник найдет вполне достаточ-
ное количество доводов и из русской истории, и из русской
поэзии.
Говоря метафорически, эмигрантский монархизм воспи-
тывается на гвардейских эмоциях. До гвардейских эмоций
никому в России никакого дела нет. Или скорее наоборот:
при малейшем намеке на возвращение гвардейских эмоций
русские мужики возьмутся снова кто за дубину, кто за пуле-
мет. И повторится славная история Ста Дней.
Основная проблема внутрирусских отношений за все века
нашего существования — это крестьянско-дворянская про-
блема, шедшая к окончательной ликвидации до семнадцато-
го года и окончательно ликвидированная в семнадцатом году...
Сейчас в реальности этой проблемы не существует вовсе. Но
она существует в опасениях России или в воспоминаниях
эмиграции. Эти опасения и эти воспоминания непримиримы
ни при каком мыслимом случае. Они друг друга взаимно ис-
ключают. Народ мечтает о монархии как о гаранте против
произвола правящего слоя, — зарубежье мечтает о монархии
как о возврате старых привилегий. Мечта о монархии обрас-
тает в России народным содержанием. Та же мечта обрастает
в эмиграции содержанием антинародным. Именно поэтому
самый основной пункт нашей аргументации, самая сильная
сторона нашей идеи заключается в раскрытии того факта,
что монархия, технически используя правящий слой, всегда
пыталась держать его в ежовых рукавицах и всегда стремилась
стать проводником общенародной правды. Иногда это удава-
лось, иногда этого не удавалось, но именно эта линия явля-
ется доминирующей в развитии монархии, и именно русской
монархии.
Западноевропейский монарх был только наиболее удач-
ным феодалом — со всеми психологическими и политичес-
кими последствиями феодального наследия. Русская монар-
Глава II. Монархия
107
хия с первых дней своего рождения на свет сразу же вступила
в ожесточенную борьбу с зародышами русского феодализма.
Уже Владимир Святой был вынужден подавить бунт в своей
дружине, пытавшейся утвердить свои особые дружинные права.
Один из первых наших политических публицистов Даниил
Заточник (XI1 век) противопоставляет в выражениях своей
эпохи идею монархии и идею феодализма.
«Лучше пусть нога моя войдет в лыке в твой двор, — обра-
щается он к князю, — нежели в червленом сапоге во двор
боярский. Лучше мне тебе в дерюге служить, нежели в багря-
нице в боярском дворе. Лучше мне воду пить в твоем дому,
нежели вино в боярском».
Доводы в пользу центральной, по существу монархичес-
кой, власти очень обильно поставлялись нашей церковной
литературой. О влиянии церкви на формирование монархии я
буду говорить в главе о православии. Эти доводы строго вы-
держаны в том стиле, который был свойственен той эпохе
вообще. В этих доводах противоречий и апокрифов можно найти
сколько угодно, соответствующие апокрифы повторяются и
позже, при воцарении Романовых.
Владимир Мономах был «преславен», ибо был сыном гре-
ческой принцессы. Тогдашняя публицистика очень сильно
напирает на этот пункт. Владимир Святой был «сын роби-
чич» — сын рабыни, — и это тоже было использовано для
монархической агитации. Владимир Мономах занял престол
путем устранения законных наследников — Святославичей,
по-видимому, при поддержке тогдашней общественности, и
главным образом церкви. И тогдашняя публицистика сейчас
же устанавливает его легальные права: «Его же Бог из утробы
освяти помазав, от царской и княжеской крови смесив». По-
чти через шестьсот лет при избрании на царство Михаила
Романова повторяется такой же апокриф о «прекрасно цве-
тущем и пресветлом корен и Августа Кесаря». Родословная связь
Романовых с Рюриковичами обходится сторонкой. Романовы
были такой же новой династией, как и Мономаховичи. Но
народное сознание сейчас же стремится придать юридичес-
кие формы чисто политическому факту. Династия Романовых
явилась результатом чисто демократического избрания: «Все
православные крестьяне всего московского государства от мала
и до велика и до сущих младенцев, яко едиными усты вопи-
аху и взываху, глаголяше: быть на владимирском, на москов-
ском и на новгородском государствах и царствах... от царско-
го благородного корени... Михаилу Феодоровичу Романову-
Юрьеву».
108 И. Л. Солоневич ___________________________________
Чем моложе человеческая культура, тем большее место в
ней занимаю! всякие мифы. Московские государи для утвер-
ждения своих прав на самодержавие ссылались на мифичес-
кий «корень Августа». Современная им публицистика, в осо-
бенности публицистика церковная, чрезвычайно охотно по-
ставляла такого рода доводы. Иоанн Грозный ссылался на свое
происхождение от римских цезарей уже как на исторически
установленный факт.
Если мы еще дальше отойдем в глубь истории, то мы уви-
дим, что монархи происходят непосредственно от богов, от
солнца или даже от луны. Именно таким образом первобыт-
ное сознание старается втиснуть чисто политический факт в
рамки какой-то религиозной, то есть абсолютной, идеи. Для
этой идеи всякое сознание, нс только первобытное, ищет
каких-то абсолютных, бесспорных опорных точек, находя-
щихся вне всякой зависимости от «многомятежного челове-
ческого хотения». Человеческое сознание стремится проити
мимо очень прозаического факта, лежащего в основе всякой
легитимной монархии. Этот факт сводится к тому, что в каче-
стве незыблемого и бесспорного обоснования легитимной
монархической власти принимается случайность рождения,
то есть нечто совершенно бесспорное, ни от кого не завися-
щее и не подверженное никаким изменениям. Вы можете от-
рицать и монархию вообще, и династический принцип в ча-
стности. Но случайность рождения, обуславливающая право
на престол, остается вне всякого сомнения. Это право может
быть нарушено. Но тогда мы будем иметь дело не с фактом
права, а с фактом правонарушения.
Эта исходная точка — случайность рождения — в дальней-
шем обрастает целым радом социальных и религиозных фак-
тов, которые должны придать соответствующий ореол факту
биологической случайности.
Правда, такие социальные и религиозные акты практику-
ются не только для укрепления права рождения, но и для
укрепления права захвата. Византийский патриарх Полиевкт,
короновавший цареубийцу Цимисхия95, провозгласил прин-
цип, что помазание омывает все грехи. Это один из вариан-
тов екатерининского афоризма: «Победителей не судят». Не
судили и Екатерину. Очень недалеко ушли от Полисвкга пе-
тербургские митрополиты, служившие молебны по поводу из-
брания новых любовников царицы. Вазикан санкционировал
наполеоновский захват власти возложением короны на ново-
го императора и освящением новой династии. Там, где нет
права, санкционируется успех: победителей не судят.
Глава II. Монархия
109
Но чем дальше мы уходим от наивной первобытности со-
циального и религиозного мифотворчества, тем менее убеди-
тельными становятся какие бы то ни было мифы. Монархичес-
кая идея уже не может оперировать происхождением монарха
от богов, от солнца и даже от луны. Цезарское происхождение
потеряло свою убедительность, вероятно, лет триста тому на-
зад. Церковное освящение монархического права сейчас ниче-
го или почти ничего не может прибавить к факту власти9*. Во-
первых, потому, что ряд коронованных и некоронованных
монархов совершенно свободно обходились без этого освяще-
ния, и, во-вторых, потому, что это освящение очень мало
прибавляло к устоям монархического режима. Таким образом,
принцип, провозглашенный патриархом Полиевктом, имеет
свою оборотную сторону: будущим цареубийцам, в случае их
успеха, гарантируется помазание, прощение всех их грехов, в
том числе и в первую голову и цареубийства.
Трудно сказать, насколько именно этот патриарший прин-
цип содействовал тому обстоятельству, что из ста девяти ви-
зантийских императоров естественной смертью умерли толь-
ко тридцать пять: семьдесят четыре были убиты. Коронация
Екатерины, по-видимому, была основана на том же принци-
пе: победителей не судят.
Обо всем этом я пишу потому, жгго в наш век все эти ми-
фологические и церковные ар1ументы потеряли всякую убе-
дительность, а потому и всякую ценность. Не следует опери-
ровать неубедительными аргументами. Единственный аргу-
мент, который остается в распоряжении всякой монархичес-
кой идеи, сводится к случайности рождения, ставящей мо-
нарха вне всякой конкуренции и тем самым ставящей его
надо всякой конкуренцией в стране. Это единственный прин-
ципиальный довод. Других нет. И задача дальнейшей монар-
хической аргументации заключается вовсе не в изобретении
очередных мифов, а в ответе на следующий вопрос:
в какой именно степени случайность рождения ставит че-
ловека над всякой конкуренцией в стране, то есть обеспечи-
вает ему роль надклассового арбитра внутринациональной
жизни?
Это есть основной путь монархической аргументации. Ос-
тальные пути или спорны, или апокрифичны.
Наша монархическая теория обычно оперирует собирани-
ем земли русской; «Русские цари собрали землю русскую».
Это не совсем верно или, точнее, верно только наполовину.
Была бы правильнее следующая формулировка; не цари со-
бирали русскую землю, а русская земля собиралась к царям97.
110 И. Л. Со юневич ________________________________
Если мы внимательно проследим историю роста Вели-
кого Княжества Московского, то мы с очень большой сте-
пенью отчетливости увидим, как самые крупные обществен-
ные силы Московской Руси тянули к одному центру. Самы-
ми крупными силами Московской Руси были церковь и ку-
печество. Решающим фактором московской истории была
торговля**. При царском дворе шли разговоры о мехах и о
пеньке, церкви являлись банками и торговыми складами,
монастыри вели торговлю в очень больших размерах — и
все эти интересы настоятельно требовали создания едино-
го центра, пусть даже и воображаемого. Тринадцатилетний
Михаил Романов был, конечно, только воображаемым цен-
тром: геометрическим местом приложения национальных
сил Московской Руси. Силы собирания земли русской дей-
ствовали вне зависимости от его желания или нежелания.
Русская земля тянулась к центру — к царю. Крупнейшие
приобретения Москвы нс стояли ни в какой зависимости
от политической активности царей". Ермак и Кольцо били
челом Сибирью — присоединение этой огромной террито-
рии совершилось помимо воли московских царей. Москва
долгое время колебалась перед присоединением Малорос-
сии, пока не была поставлена перед угрозой окончатель-
ного захвата Украины Польшей. Дон попал под московс-
кую руку, так сказать, сам по себе. Даже завоевание днеп-
ровского правобережья совершалось не столько по воле
петербургского центра, сколько под влиянием непрерыв-
ных народных восстаний, к которым Петербург далеко не
всегда благоволил.
Разумеется, на фоне этой общей центростремительной
тяги были и активные действия царей и императоров. Это
захват Новгорода, подготовленный изнутри новгородски-
ми мизинными людьми — новгородской демократией, за-
воевание Казани, борьба за Прибалтику и отчасти завоева-
ние Кавказа и Крыма. Однако антимонархическая аргумен-
тация с достаточным основанием может утверждать, что
эти исторически неизбежные завоевания были бы сделаны
при всяком строе. И при этом может сослаться на респуб-
ликанский Рим, который «собрал» средиземноморские зем-
ли и без всякой монархии. Эта аргументация может сослать-
ся и на республиканскую Францию — Францию времен фран-
цузской революции, которая без всякой монархии распро-
странила свою власть почти на всю Европу; наполеоновс-
кая империя только закончила и зафиксировала процесс
внешнего завоевания, с одной стороны, и с другой сторо-
Глава IL Монархия 111
ны — процесс внутренней консолидации бретонцев, бур-
гундцев, гасконцев и прочих в одну общую массу.
Доводы, идущие от внешнего могущества России, для мо-
нархическом аргументации непригодны. В особенности в на-
шем русском случае. Именно у нас, в России, период окон-
чательной стабилизации монархии совпал с периодом кру-
шения внешнего могущества страны. Максимум нашей внеш-
ней мощи приходится на Екатерину Вторую и Александра
Первого, то есть на двух монархов, восшедших на престол
явно незакономерным путем: Екатерина — путем прямого
цареубийства, Александр Первый — путем косвенного учас-
тия в цареубийстве. Со времен Николая Первого внешнее
могущество России начинает катастрофически падать — о
причинах этого падения я говорю в главе о вооруженной силе
страны. В начале нынешнего века, в первой мировой войне
республиканская Франция оказалась гораздо устойчивее им-
ператорской России. И французская армия оказалась гораздо
выше русской армии.
В этой области никаких доводов в пользу монархической
идеи найти нельзя. Или, во всяком случае, доводы этого рода
будут очень неубедительными. В наш век, когда политическая
аргументация обострена до крайности и когда она доступна
самым широким массам, нельзя опираться на доводы, кото-
рые будут вдребезги разбиты любой мало-мальски толковой
антимонархической партией. Русское зарубежье уже по одно-
му своему социальному складу привыкло оперировать двумя
чрезвычайно опасными доводами: доводами военного могу-
щества и доводами религиозной санкции. Оба эти довода не
выдерживают никакой исторической критики. А всякая поли-
тическая аргументация подчиняется одному неприятному за-
кону: разбитый довод в своем падении увлекает и все осталь-
ные. Фронт прорывается на самом слабом участке. Цепь рвет-
ся на самом слабом звене. Основной довод, которым мы мо-
жем пользоваться, — это довод надпартийного, надклассо-
вого и надсословного характера монархической власти, и в
особенности русской монархической власти.
Прежде чем подойти к вопросу об этой надпартийности,
придется коснуться еще одного очень трудного вопроса мо-
нархической теории — вопроса о самодержавии.
Теоретики государственного права весьма тщательно за-
нимались вопросом о самодержавии и об абсолютизме. Лев
Тихомиров говорит об абсолютистском вырождении динас-
тии. Его доводы имеют чисто религиозный характер и базиру-
ются на «истинном богопочитан и и», каковое противо постав-
112 И. Л. Солоневич ______________________________________
ляется «неистинному». В нашем случае истинным богопочита-
нием будет, конечно, православие. На эту тему более подроб-
но я буду говорить в другом месте. Здесь же нужно указать на
то обстоятельство, что абсолютная власть монарха вообще
является мифом. Она просто-напросто невозможна техничес-
ки. Власть монарха является только некоторой равнодейству-
ющей всех общественных сил, имеющихся в данное время в
данной стране.
Воле монарха поставлен жесткий предел общественными
отношениями. Переходы за этот предел исправляются или пи-
саной конституцией (скандинавские страны), или неписаной
конституцией (Великобританская империя), или обществен-
ным давлением, или, в худшем случае, цареубийствами. В
русской истории власть монарха в большинстве случаев огра-
ничивалась полной технической невозможностью реализовать
царскую волю. Очень часто воля монарха наталкивалась на
пассивное сопротивление правящих и не правящих слоев стра-
ны и не приводила решительно ни к каким результатам. Так у
нас было с петровскими попытками ввести майоратное пра-
во*, так у нас повторилось с попытками целого ряда монар-
хов бороться с крепостным правом. Екатерина Вторая хоро-
шо поняла всю относительность своего самодержавия. И, после
некоторых робких попыток либеральничания в вольтерианс-
ком стиле, отдалась на волю течения. Вальтеру ответила:
«Messieurs, vous me combler...»
И тотчас прикрепила украинцев к земле.
Всякий монарх, как и всякая власть вообще, опирается на
общественные силы и может действовать только через их по-
средство. Если этих общественных сил нет, воля монарха по-
висает в пустоте, как повисли либеральные начинания Ека-
терины. Если воля монарха направлена против общественных
сил, то эти силы или ограничивают, или убирают монарха,
как был ограничен Иоанн Безземельный100 или как был уб-
ран Павел Петрович.
Таким образом, вопрос об абсолютной власти монарха, с
моей точки зрения, приобретает чисто схоластический ха-
рактер: такой власти вообще не бывает. Личная инициатива
монарха обуславливается его личными качествами, ограни-
чивается общественной средой. Чем выше личные качества,
тем шире простор для инициативы монарха. Выдающийся
человек на престоле может исподволь создать или оформить
новые общественные силы и создать из них новый прави-
Право старшинства- — Ред.
Глава II. Монархия
113
тсльственный аппарат. Так в нашей истории Иван Грозный
оформил новые общественные силы — мелкую буржуазию
Москвы — и создал из нес аппарат опричнины. Так Петр
Первый оформил силы торгово-промышленного капитала и
создал свою гвардию и свой табель о рангах. Так Николай
Первый подбирал своих столоначальников, чтобы обеспечить
преемнику своему возможность крутого поворота внутрирус-
ской политики. Так в наше время некоронованный монарх
ССС Р сколотил аппарат актива, который позволяет ему из-
виваться по всем загогулинам своей генеральной линии.
* 4 •
Великое преимущество монархии заключается в том, что
на появление на престоле гениального человека нет никаких
шансов. Как бы мы ни измеряли человеческую гениальность,
во всяком случае, один гений приходится на десятки милли-
онов остальных людей. Таким образом, нужны были бы мил-
лионы монархов для того, чтобы по теории вероятности сре-
ди них оказался гениальный человек. Я рискну высказать очень
парадоксальную мысль: гений в науке и искусстве — это дар
Божий. В философии — это соблазн. В политике — это чума. По
общепринятому пониманию, гений — это человек, выдумы-
вающий нечто принципиально новое. Всякое принципиаль-
ное новшество в области народной жизни неизбежно нару-
шает ее органический рост. Гениальность политической мыс-
ли проверяется морями крови, и только потом выясняется,
что кровь эта была пролита совершенно зря, что человечес-
кое общество поддается изменениям только в результате очень
медленных органических причин и что ветхий Адам сидит
нынче в человеке так же прочно, как он сидел и до, и после
грехопадения.
Идеал монарха, в частности русского монарха, — это доб-
рый хозяин земли русской. В наши дни, преизбыточествую-
щие всякого рода политическими гениями, мы, как мне ка-
жется, должны очень высоко оценить монархическую власть
среднего разумного и благожелательного человека, не задаю-
щегося никакими химерами.
Эксперимент в медицине — это опасная вещь. Экспери-
мент в политике — это преступление. Позвольте по этому
поводу привести свидетельство несс шейного политического
гения Владимира Ленина.
В переписке с Горьким, который давно болел туберкуле-
114 И. J1. Солоневич ____________________________________
зом, Ленин выражает трогательную заботливость о здоровье
«нашего пролетарского писателя*:
«Известие о том, что Вас лечит новым способом врач-боль-
шевик, хотя и бывший, меня, ей-ей, обеспокоило. Упаси Боже от
врачей-товарищей вообще и от врачей-большевиков в частно-
сти. Право же, в девяноста девяти случаях из ста врачи-това-
рищи ослы. Пробовать на себе изобретение большевика— это
ужасно» (Ленинский сборник. Т. I. С. 144).
Изобретатель большевизма считает ужасным пробу «изоб-
ретения большевика* даже на одном человеке. Но эту же про-
бу на ста восьмидесяти миллионах он, очевидно, считал со-
вершенно допустимой. И даже пытался попробовать больше-
вицкое изобретение на всех двух миллиардах людей земного
шара.
Сейчас результаты большевипкого изобретения нам изве-
стны достаточно хорошо. Но я очень боюсь, что для наших
даже не очень отдаленных потомков неудачная опера боль-
шевицкого режима в какой-то степени заслонит собою все
то, что пережила Россия за эти двадцать два года. Мертвые не
свидетельствуют ни о чем. Свидетельствуют те, кто ухитрился
остаться в живых. Их свидетельства, конечно, несколько оп-
тимистичнее, чем всамделишная реальность. Всамделишную
реальность наполеоновского режима уже заслонили оперные
подмостки Аркольского моста, блеск Аустерлица, Дом Ин-
валидов, победные знамена и «из гроба тогда, император,
восстанет твой верный солдат».
Верный солдат не восстанет. Но опера остается. Фактичес-
ки же все наполеоновские воины, кроме великого разоре-
ния, миллионов смертей, разгрома Франции, двукратного
завоевания Париж» русскими войсками, не принесли ничего.
И даже пресловутые республиканские принципы, которые
якобы были пронесены на знаменах старой гвардии по пажи-
тям Европы древней, кончились Меттернихом, Священным
Союзом и прочими вещами, ничего общего не имеющими
ни с «либерте», ни с «э галите».
Казалось бы, вот именно мы. посетившие сей мир в его
минуты роковые, и имеем наибольшую возможность оценить
преимущества мирного царствования такого, конечно, не ге-
ниального, но, пожалуй, идеального царя, каким был Алек-
сандр Третий. Тем более странным кажется сейчас тот вопль
о Сидорчуках1”1, который поднялся в ряде национальных га-
зет и организаций. Новопоколенцы объявили даже конкурс
на сочинение о Сидорчуке. Очень жаль, что этот конкурс
прервала война.
Глина П. Монархия
115
Вне поля зрения зарубежной монархической пропаганды
остается самый важный факт жизни монархии вообще и рус-
ской монархии — в особенности. Выпадает арбитраж монар-
ха во внутринациональной борьбе. Это выпадение не случай-
но, ибо арбитраж монархии был неизменно направлен про-
тив тех слоев, которые русская эмиграция представляет с
особенной полнотой.
Основной факт внутрирусской жизни заключается в мно-
говековой борьбе между крестьянством и дворянством. Я знаю,
эта тема не может рассчитывать на благосклонный прием в
эмиграции. Эмиграция, законно отталкиваясь от марксизма,
шарахнулась в другую крайность, в отрицание какой бы то ни
было внутринациональной сословной или классовой борьбы.
Отрицать эту борьбу — значит отрицать совершенно бес-
спорную очевидность. В особенности в русских условиях, в
которых экономический класс был оформлен в юридическое
сословие, почти в касту, и где материальные интересы этого
сословия или класса неизменно поддерживались мерами «вне-
экономического принуждения». Та «военно-феодальная экс-
плуатация крестьянства», о которой в годы нэпа вопил по-
койный растленный пес Бухарин, не была для русского кре-
стьянства особой новостью. Барские сказочки о гражданском
мире в России нужно отбросить самым категорическим обра-
зом: гражданский мир — и то весьма относительный — стал
устанавливаться только после освобождения крестьян. К кон-
цу прошлого и началу нынешнего века он приобрел формы
жестокой экономической войны, и, если бы нс революция,
он окончился бы полным разгромом дворянства. Но мирным
разгромом. Революция, ускорив процесс исчезновения дво-
рянства, занялась не мирным устройством будущего, а боль-
ше всего кровавой местью за прошлое. Те преследования,
которым большевицкая революция подвергла представителей
дворянского землевладения, не только гнусны и отвратитель-
ны, — они просто-напросто не нужны. Дворянство уходило
само по себе. Оно сдало свои экономические позиции, почти
целиком сдало культурные, и единственная ошибка монар-
хии заключалась в том, что к моменту испытаний мировой
войны дворянство еще не было отстранено и от политичес-
ких позиций. Но мировая воина была явлением, которого
никто предусмотреть не мог.
Дворянское землевладение, дворянская администрация,
дворянские традиции и дворянский дух — все это уже про-
шлое, которое ни при каких мыслимых условиях вернуться
не может. Но из этого прошлого вырос целый ряд явлений, с
116
И. Л. Силиневич
которыми мы разделаемся нс так скоро. Это прошлое как нельзя
лучше иллюстрирует роль монархии во внутренней жизни России.
Эта жизнь складывалась вовсе не так гладко, как об этом
принято говорить в благовоспитанных сферах. На протяжении
больше сотни лет между крестьянством и дворянством шла не
сословная и даже не классовая борьба, а шла просто-напросто
гражданская война во всем ее великолепии. Ее волны взметыва-
лись до самой всамделишной войны, когда против пугачевских
повстанцев пришлось командировать рымникского и Катульс-
кого героя, то она уходила в своеобразное окопное сидение,
делавшее, как писал Ключевский об екатерининском времени,
«жизнь дворянина в деревне очень не безопасной». Екатерина
определяла число восставших крестьян около 150—200 тысяч.
Это масштабы очень большой международной войны, в осо-
бенности по тем временам. Царство Александра Первого дает
некоторое замирение, вызванное внешним нашествием. В цар-
ствование Николая Первого число крестьянских бунтов выра-
жается цифрой 556. Во время пугачевского бунта было истребле-
но, по официальным довоенным данным, 1572 человека дво-
рян. По советским — около 6000. Сейчас же после подавления
пугачевского восстания вспыхнули волнения в Вологодской, Ка-
лужской, Костромской, Московской, Нижегородской, Новго-
родской, Новгород-Северской, Олонецкой. Орловской, Пен-
зенской, Псковской и Ярославской губерниях. В 1826 году вос-
стания охватывают снова одиннадцать губерний. Затем эти вос-
стания нарастают как снежный ком и доходят до максимума
перед освобождением крестьян. Помимо открытых восстаний,
или, как их называла официальная терминология, волнений,
шли, с одной стороны, непрерывные убийства помещиков, —
по цифрам Барсукова102, в среднем около тридцати в год. Изве-
стный историк крестьянского вопроса в России В. Семевский103
указывает на нарастание довольно странной практики в цент-
ральных губерниях России, крестьяне стали подвергать порке
своих помещиков и управляющих. Катастрофически возросла
цифра поджогов.
Лев Тихомиров извлекает из секретных отчетов министер-
ства внутренних дел данные о борьбе правительства с жестоко-
стями помещиков (ч. 3, с. 194). По этим данным, в 1838 году за
жестокое обращение было наложено 140 опск. В 1840 году — 159.
Помещики Стоцкие, как пишет Тихомиров, «за действительно
страшные зверства»? были подвергнуты тюремному заключению.
В 1847 году по Высочайшему повелению четырем предводите-
лям дворянства был объявлен выговор и четыре предводителя
были преданы суду. В 1853 году принимались меры к устранению
I шва 11. Монархия 117
особенно жестоких помещиков от проживания в деревнях. Вспом-
ним, в частности, тот факт, что пресловутая Салтычиха была
осуждена только за семьдесят пятое убийство. Семьдесят четыре
предшествующих прошли безнаказанно и были замазаны свя-
зями, взятками и круговой дворянской порукой — судебные
преследования начинались двадцать раз.
Крестьянство было доведено до отчаяния. По поводу вспых-
нувшего в 1847 году восстания в Витебской губернии генерал-
губернатор граф Игнатьев всеподданнейше доносил:
«В Витебской губернии крестьяне почти не знают хлеба, пита-
ются грибами и разными сырыми веществами, рождающими болез-
ни, нищета страшная, а рядом роскошь помещиков. Жизненные силы
края совеошенно истощены в нравственном и физическом отноше-
нии, расслабление достигло крайних пределов".
В Витебском восстании приняло участие около десяти тысяч
человек, козорыс пошли царю показать, «каким хлебом их кор-
мят паны». Крестьяне продавали скотину, покупали порох и
пули и перековывали косы или мехи в сабли и пики. Они раз-
громили полицию и несколько небольших военных отрядов,
но. конечно, не могли устоять перед организованной воору-
женной силой.
С обеих сторон война велась с чрезвычайной жестокостью. В
помещичьем обиходе розги были заменены плетью, а по тогдаш-
ней расценке один удар плетью равнялся двумстам ударам розг.
П. Н. Милюков, устанавливая численность крепостного населе-
ния России, меланхолически замечает, что условия крепостной
жизни не способствовали приросту населения. Более левые исто-
рики, я уже не говорю о марксистах, собрали из анналов крепо-
стного права такой убийственный обвинительный акт против
дворянства, что возражать можно только замалчиванием.
Сейчас трудно психологически вернуться к обстановке тех
времен, но сейчас можно понять ту ненависть, какую воспитал
в народе помещичий слой. И. Никитин 04, автор знаменитого:
Уж есть за что,
Русь могучая,
Полюбить тебя,
Назвать матерью.
Стать за честь твою
Против недруга,
За тебя в борьбе
Сложить голову...» —
не был, конечно, никаким интернационалистом. Но и он
писал:
И. Л. Солоневич
ПХ
И ты, изнеженное барство,
Возьмешься нехотя за труд,
fie нам, иному поколенью
Отдашь ты бич спой вековой
И станешь ненавистной тенью,
Пятном в истории родной.
«Изнеженное барство» стало действительно и «ненавист-
ной тенью», и «пятном в истории родной».
Этого пятна смыть невозможно. Нелепы и утопичны по-
пытки замазать страшное преступление поместного дворян-
ства перед крестьянством и перед Россией. Эти преступления
остались в народной памяти. Они остались в той пропаганде,
которую вели все наши революционные партии, нанося уда-
ры монархии по ее самому слабому месту — по помещичье-
крепостному строю и по всем остаткам этого строя. Политика
эмигрантского монархизма, закрывающего глаза на все эти
преступления, — это политика страуса. Очень многие люди
позаботились о том, чтобы в музеях революции и истории,
на выставках, в печати, в научной литературе и популярных
брошюрах продемонстрировать перед русским крестьянством
все то, что правящий слой с ним творил несколько больше
полувека тому назад. Ни Пушкиными, ни Суворовыми, ни
«богоподобною царицей Киргиз-Кайсацкия орды», никаки-
ми операми «потешных марсовых полей» ничего этого зама-
зать нельзя.
Нужно иметь мужество не только смотреть в лицо фактам,
но и смотреть в лицо доводам. Воспоминания о крепостном
праве и сейчас, в данный момент, шрают в России огромную
политическую роль. Они и сейчас служат одним из самых мощ-
ных средств советской агитации. Ужасы и голод коллективи-
зации советская агитация всегда представляет в качестве не-
коего временного неудобства, в виде переходного периода к
окончательному царству сытости и социализма. Советская аги-
тация великолепно использовала панический ужас крестьян-
ства перед возможностью возвращения помещика, да еще
помещика обиженного и озлобленного, о котором писал Де-
никин. Советский агитатор, призывая крестьянство к жерт-
вам, имел и имеет одно совершенно несомненное преиму-
щество перед, так сказать, дворянскими партиями. Он при-
зывает к жертвам. Если эти призывы остаются безрезультат-
ными, — соответственные жертвы выколачиваются наганом.
Но при всех этих деяниях остается совершенно ясным, что
данный раскулачиватель агитирует и грабит никак нс в свою
Ггава IL Монархия
119
личную пользу. Он примерно так же рван, как пресловутые
колхозники, и ежели несколько мснсс голоден, то только
потому, что пропитывается грошовым воровством и, кроме
того, работает, как каторжный. Таким образом, в его распо-
ряжении всегда остается, помимо всех прочих, и некий лич-
ный довод: «Я же, товарищи, не для себя стараюсь». У всех
представителей бывшего правящего слоя этот довод, довод
личной незаинтересованности, отсутствует вовсе.
У советского агитатора остается, кроме того, довод о воз-
вращении помещиков, которые «вот уж нынче покажут кузь-
кину мать!». А так как такой показ довольно определенно де-
монстрировался в тылах Белой армии, то этот довод действу-
ет с чрезвычайной убедительностью.
Та «непримиримость к помещикам», о которой так недав-
но писал официоз РОВСа, в сущности, не имеет экономи-
ческого характера.
Я бы сказал, что здесь действуют морально-политические
факторы. Тот слой, который веками самым беспощадным и
самым бесчеловечным образом эксплуатировал русский на-
род, тот слой, который отрицал в православном русском че-
ловеке элементарное человеческое достоинство, тот слой,
который создал атмосферу вековой гражданской войны и
довел великую империю до катастрофы, — неприемлем для
русского народа ни при каких обстоятельствах и ни при ка-
ком мыслимом случае. Он неприемлем ни общественно, ни
даже лично. И в том случае, если будет повторена попытка
под каким бы то ни было лозунгом или прикрытием прота-
щить в Россию идеологию, традиции, навыки и психику это-
го слоя, народные массы снова полезут на стенку. Вот поэто-
му я с таким хладнокровным скептицизмом отношусь ко вся-
кого рода монархическим объединениям в эмиграции; все
равно ничего не выйдет. Тех людей, на которых монархичес-
кое движение может опереться, в эмиграции почти вовсе нет,
а те люди, на которых оно пытается опереться, Россией при-
няты не будут. И восстановление монархии зависит вовсе не
от них. Но от них может зависеть подрыв монархии.
* ♦ ♦
Я нс собираюсь утверждать, что крепостное право в Рос-
сии в каких бы то ни было отношениях было хуже крепостно-
го права на Западе. Оно было лучше, и оно было мяп1с. Но
оно имело дело с народом, у которого чувство справедливо-
120 И. Л. Солоневич ________________________________—_
сти и государственности обострено до предела. И как это ни
пок.икстся странным, с народом, у которого чувство соб-
ственного достоинства очень значительно повышено по срав-
нению с неким «среднемировым» и даже среднеевропейским
уровнем, — это положение я буду доказывать в другом месте.
Кроме всего этого, максимальное развитие крепостного
права у нас пришлось на слишком поздние годы. Помещичьи
плети действовали в те годы, когда писали Тургенев и Тол-
стой. Православная церковь вообще взывала к помещикам:
котя бы не продавать крепостные семьи вразброд. Это проис-
ходило в эпоху телеграфа и железных дорог. Крепостные му-
жики Морозовы — основатели нашей текстильной династии —
платили своим помещикам оброк в размере 20 000 рублей в
год, а средняя выкупная цена крепостной семьи в промыш-
ленных районах России дошла до тех же двадцати тысяч.
Тс явления общественной жизни, которые кое-как — толь-
ко кое-как — еще были терпимы в семнадцатом веке, в де-
вятнадцатом были не только анахронизмом — они были об-
щественным сумасшествием. Страна совсем вплотную подо-
шла к новой пугачевщине — к тому «освобождению снизу»,
которое Александр II предупредил «освобождением сверху»,
то есть реализовал вековые надежды крестьянства на то, что
именно монархия выведет его из векового состояния необхо-
димой самообороны.
ПРИМЕЧАНИЯ
Впервые «Бел^я Империя* была опубликована в еженедельнике «Наша
газета» (1934, № 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 59, 62 и 1940г № 63).
1.	Российское Народно-Имперское (штабс-капитанское) Движение — ос-
новано Иваном и Борисом Солоневичами в Ба [гарии вокруг газеты «Голос
России», издававшейся с 193о по 1938 год.
БЕЛАЯ ИМПЕРИЯ
От автора
2.	Шпенглер Освальд (1880—1936) — немецкий философ, представитель
«философии жизни»- Главный труд — «Закат Европы». Т. 1—2. Берлин, 1918—
1922.
3	Алданов Марк Александрович (1889—1957) — эмигрантский писатель
Автор исторических романов.
Примечания
121
4.	Керенский Александр Федорович (1881 — 1970) — политический дея-
тель, глава Временного правительства с июля по октябрь 1917 года С 1918 —
в эмиграции во Франции, с 1940 — в США
5.	Милюков Павел Николаевич (18э9 —1943) — политический деятель,
историки публицист Один из лидеров КаДеТСКОИ Партии. С 1920 года в эмиг-
рации (Лондон. Париж).
6.	Маклаков Василий Алексеевич (1869—1957) — политический деятель,
эмигрант. Основное сочинение — «Власть и общественность на закате сырой
России». Т. 1—3 Париж, 193о.
7.	I оловин Николай Николаевич (1875—1944) — генерал-лейтенант, про
фессор, военный писатель, историк. Участник Первой мировой воины
8.	Гучков Александр Иванович (1862—1936) — политический деятель, член
и председатель III Гос. Думы. Со 2 марта по 30 апреля 1917 г. — военный и
морской министр в первом составе Временного правительства.
А нужно ли было пускать этого «энергичного» А. И. Гучкова в правитель-
ство? Что он сделал, будучи военным министром Временного правительства?
На его счету только развал Императорской армии.
9.	Парадоксальное утверждение, если зн*гь, что Махно легко уживался
одно время с большевиками и борояся против Добровольческой армии Де-
никина.
Махно Нестор Иванович (1889—1934) — один из главарей анархистских
банд в Малороссии. Воевал с белыми, петлюровцами '1риж 1ы заключал со
глашения с советской властью и всякий раз их нарушал. В 1921 год' бежал за
границу. Автор двухтомных воспоминаний.
Глава I. Дух народа
10.	Дюбуа-Реймонд (правильнее Дюбуа-Реймон) Эмиль (1818—1896) —
немецкий физиолог и философ, консервативный публицист. Профессор Бер-
линского университета Основные труды — по животному электричеству.
11.	Катков Михаил Никифорович (1818—1887) — знаменитый русский
публицист, издатель и критик. С 1856 года редактор «Русского вестника», а с
1863 года редактор еще и «Московских ведомостей».
12.	Костомаров Николай Иванович (1817— 188Э) — историк, этнограф,
писатель, критик. Профессор Киевского, а затем С.-Петербургского универ
ситетов. Его труды изданы в собрании сочинений Г 1 —21. СПб., 1903—1906
13.	Гете Иоганн Вольфганг (1749—1832) — немецкий поэт, мыслитель и
естествоиспытатель. Поэма «Герман и Доротея» написана в 1797 году.
14.	Де Костер Шарль (1827—1879) — бельгийский писатель. Главная книга
«Легенда об Уленшпигеле и Ламме Гудзаке, об их доблестных и достославных
деяниях во Фландрии и других местах» (1867).
15.	Сенкевич Генрик (1846—1916) — польский писатель. Автор многочис-
ленных романов из польской истории. Нобелевский лауреат 1905 года
16.	Байрон Джордж Ноэл Гордон (1788—1824) — английский поэт-ро-
мантик, лорд. Главное сочинение — «Паломничество Чаильд 1 арольда» (1812—
1818).
17.	Леопарди Джакомо (1798—1837) — граф, итальянский поэт. Песси
мизм его поэзии созвучен Байрону.
18.	Ермолов Алексеи Петрович (1777—18о1) — русский генерал, дипло-
мат, мемуарист. Автор «Записок».
19.	Киплинг Джозеф Редьярд (1865—1936) — англг мский писатель. Наи-
более известен произведениями для детей о Маугли — «Книга джунг 1ей»
(1894), «Вторая книга джунглей* (1895). Нобе ювекии лауреат 1907 года.
122
И. Л. Солоневич
20	Уайльд (Уайлд) Оскар Фингал О’Флаэрти Уиле (1854—1900) — англии-
ский писатель и кричик. Ирландец по национальности Автор романа «Порт-
рет Дориана 1рея» (1891).
21.	Имеется в виду Тернер Джозеф Мэллорд Уильям (1775—1851) —
английский живописец, автор картины «Дождь, пар и скорость» (1844).
22.	Иван J Данилович Калита (? — 1340) — князь московский с 1325 года,
великий князь владимирский с 1328. Сын московского князя Данилы Алек
сандровича. Прозвище Калита означает «кошель», «денежная сумка» При нем
Москва стала резиденцией митрополита всея Руси
23	Мазепа Иван Степанович (1044—1709) — гетман Малороссии (1687—1708).
Во время Северной войны перешел на шведскую сторону.
24.	Петлюра Симон Васильевич (1879—1926) — глава Директории в 1919
году. В советско-польской войне поддержал Ло.шшу. Эмигрировал в Париж,
где и был убит.
25.	Покровский Михаил Николаевич (1868—1932) — советский историк-
марксист. Член коммунистической партии с 1905 года Автор «Русской исто-
рии с древнейших времен». Т. 1—5. 1910—1913.
26.	Иов (7—1607) — первый русский патриарх с 1589 года В 1605 год)
лишен патриаршества и сослан.
27.	Филарет (Федор Никитич Романов) (ок. 1554/55—1633) — русский
патриарх с 1619 года. Во время польской агрессии был в плену. Отец царя
Михаила Федоровича, первого государя из династии Романовых. Принимал
активное участие в государственных делах при царствовании своего сына
28.	Никон (Никита Минов) (1605—1681) — русский патриарх (1652—1667).
При проведении им реформ (с 1653) в русской церкви произошел раскол
29.	Адриан (1636—1700) — русский патриарх с 1690 года, последний пе-
ред уничтожением Петром Первым патриаршества.
30.	Очень странное утверждение Церковь ведает самостоятельной облас-
тью человеческой жизни, областью духа Церковь всегда шла рука об руку с
монархической властью, но никогда не была «только одной из функций го-
сударственной власти».
31.	Франко Баамонде Франсиско (1892—1975) — правитель Испании, ге-
нерал. Участник колониальных войн Испании в Африке В 1936 году поднял
мятеж против республики и в 1939 году после своей победы был провозгла-
шен главой («каудильо») испанского государства. Подготовил Испанию к ус-
тановлению королевской власти Хуана Карлоса Бурбона.
32.	Лютер Мартин (1483—1546) — глава Реформации в Германии. Высту-
пил с 95 тезисами в Виттенберге в 1517 году с критикой римского католи-
цизма. Это явилось началом Реформации
33	Цвингли Ульрих (1484—1531) — деятель Реформации в Швейцарии. В
1520-х годах провел реформу церкви в Цюрихе. Погиб в войне между проте-
стантскими и католическими кантонами.
34.	Кальвин Жан (1509—1564) — деятель Реформации, француз по
национальности, основатель кальвинизма. Главное сочинение — «Наставле-
ние в христианской вере» Действовал в Женеве.
35.	Савонарола Джироламо (1452—1498) — доминиканский монах, обличал
папу Александра VI Борджия за разврат Казнен в 1498 году
36.	Сервечт Мигель (1509 или 1511—1553) — испанский мысличель, врач
Сожжен Кальвинистами, обвиненный в ереси. Основное сочинение — «Вос-
становление христианства» (1553).
37	Профессор Карташев (1875—1960) был вообще либеральным ученым,
а в 1916 году и подавно придерживался радикально-реформаторских пози-
ций. Поэтому по его цитатам нельзя оценивать состояние Русской Православ-
ной Церкви
Примечания 123
Зь Ататюрк (Кемаль-паша) Мустафа Кемаль (1881—1933) — первый пре
зидент 1 урецкои республики (1923—1938) Фамилию Ататюрк («отец турок»)
получил от Великого национального собрания Т урции в 1934 году.
39.	Иловайский Дмитрии Иванович (1832—1920) — русский историк,
консервативный пуилицист Активный монархический деятель. Автор «Исто-
рии России» (Г 1—5. М., 1880—1905).
Отношение И. Л. Солоневича к историософии Д. И. Иловайского определя-
ется разностью понимания русской истории — в частности, значения роли
государства и дворянства в построении русской державы.
40.	Дежнев Семен Иванович (1605—1673) — русский землепроходец-мо
реход. Осваивал просторы Сибири
41	Хабаров (по прозвищу Святитский) Ерофей Павлович (ок 1610 — пос-
ле 1667) — русский мореход и землепроходец. Осваивал просторы Сибири.
42.	Кропоткин Петр Алексеевич (1842—1921) — один из теоретиков анар-
хизма, географ, геолог.
43.	Бухарин Николаи Иванович (1888—1938) — известный деятель комму-
нистической паргии Автор «Азбуки коммунизма»
44.	Бирон Эрнест Иоганн (1690—1772) — кур.гяндский дворянин, граф, а
затем герцог Фаворит императрицы Анны Иоанновны. Имел большое влия-
ние на государственные дела в ее царствование.
45.	Гумбольдт Вильгельм (1767—1835) — немецкий филолог, философ и
языковед, государственный деятель. Один из виднейших представителей не-
мецкого классического гуманизма.
46.	Гизо Франсуа Пьер 1 ийом (1787—1874) — французский государствен-
ный деятель и историк. С 1847 года глава правительства вплот ь до свержения
его революцией 1848 года.
47.	Дадаисты (иг французского dada — конек, деревянная лошадка, в пе-
реносном смысле — бессвязный детский лепет). Модернистское литературно-
художественное течение, существовавшее между 1916 и 1922 годами. Возник-
ло в анархиствующей интеллигенции, воспринявшей Первую мировую вой-
ну как развязывание в человеке извечных звериных инстинктов. В 1920-х годах
во Франции слился с сюрреализмом, а в Германии — с экспрессионизмом
48.	Очень спорное положение В Соловьев призывал подчиниться римско
му папе. Сеченов всю жизнь защищал дарвинизм В Розанов после книг «Тем-
ный лик Метафизика христианства» (1911) и «Люди лунного света» (1911)
чуть нс был отлучен от Православной Церкви, и только начало Первой ми-
ровой войны спасло его от этого.
49	Чарторыский Адам Ежи (Юрий) (1770—1861) — польский и русский
государственный деятель Член Негласного комитета Министр иностранных дед
Российской империи. С 1915 года сенатор королевства Польского Участвовал в
польском восстании 1830—1831 годов, затем эмигрировал в Париж.
50.	Лорис-Меликов Михаил Тариэлович (1825—1888) — граф, русский го-
сударственный деятель, генерал-адъютант. Воевал на Кавказе. После покуше-
ния Халтурина на Александра II получил диктаторские полномочия для борь-
бы с революцией После убийства Императора Александра II ушел в отставку.
51.	Миних Ьурхард Кристоф (1683—1767) — граф, русский военный дея-
тель, генерал фельдмаршал (1732). С 1721 года на русской службе С 1732 года
президент Военной коллегии.
52.	Эссен Николай Оттович (1860—1915) — русский адмирал (с 1913).
Участник русско японской и Первой мировой войн. С 1911 — командующий
Балтийским флотом
53.	Великий князь Михаил Александрович (1878—1918) — брат Импера-
тора Николая II, генерал-лейтенант. Участник Перной мировой войны Рас-
стрелян большевиками 13 икыя 1918 года.
124
И. Л. Со юнеоин
54 Духонин Николай Николаевич (1876—1917) — русский генерап-леите-
нант. С 10 сентября 1917 года начальник штаба при Верховном главнокоман-
дующем А Ф Керенском После Октябрьской революции был арестован. Убит
толпой солдат и матросов.
55.	Бисмарк Отто Эдуард Леопольд фон Шенхаузен (1815—1898) — князь,
германский рейхсканцлер в 1871—1890 годах Один из главных создалелей I ер-
манской империи. Основное сочинение — «Мысли и воспоминания» (Г. 1—3.
М.» 1940-1941)
56.	Бенеш Эдуард (1884—1948) — президент Чехословакии с 1935 по 1938
год, с 1940 — президент в эмиграции.
57.	Какого Ндома имеет в виду И. Л Солоневич — немецкого революцио-
нера или французского коммуниста, — понять трудно
58.	Войцеховский С. Л. — писатель, публицист, председатель русского ко-
митета В Варшаве в 30-х годах.
59.	Болдуин Сгэили (18о7—1947) — английский государственный дея-
тель, лидер Консервативной партии. Совладелец крупнейшей стаюлитейной
фирмы «Ьоддуинс лимиты» С мая 1923 по январь 1924 и с ноября 1924 по
июнь 1929 премьер-министр Великобритании В 1935—1937 — снова во главе
кабинета Великобритании.
60 Рузвельт Франклин Делано (1882—1945) — президент США в 1933—
1945 годах от Демократическом партии.
ol. Ми куда Селянинович — былинный русский богатырь-пахарь. Извест-
ны два былинных сюжета о нем. «Вольга и Мику га Селянинович» и «Свято-
гор и Микула Селянинович».
62.	Людовик XI (1423—1483) — французский король с 14п1 года, из дина-
стии Валуа. Объединял французские земли.
63.	Нил Сорский (Николай Майков) (ок. 1433—1508) — русский подвиж-
ник, глава движения нестяжателен, духовный писатель.
64.	Карл V (1500—1558) — император Священной Римской империи 1ер-
манской нации в 1519—1556. испанский король (Карлос 1) в 1516—1556, из
династии Габсбургов. Стреми.гся создать «всемирную христианскую монархию»
После поражения от немецких князей-протестантов отрекся от престола.
65.	Генрих VIII (1491—1547) — английский король с 1509 года, из дина-
стии Тюдоров Провел религиозную Реформацию, приведшую к появлению
отдельной англиканской церкви.
66.	Елизавета I (1533—1603) — английская королева с 1558 года, из дина-
стии Тюдоров Системати гески завоевывала Ирландию. Удачно боролась с
Испанией.
67.	Тихомиров Лев Александрович (1852—1923) — русский идеолог мо-
нархии, философ истории и религии, социолог. Основные сочинения —
«Монархическая государственность» (М., 1905) и «Религиозно-философские
основы истории» (М., 1997).
Глава II. Монархия
68.	Народно-Трудовой Союз Нового Поколения — создан в 1930 году
Поначалу — под названием «Национальным союз русской молодежи», с 1931 —
«Национальный союз нового поколения». С 1936 года — с окончательным
названием. Его лидером был профессор М. А Георгиевский.
69.	Весьма странное восприятие Св Миропомазания. Тогда как же отно-
ситься к Миропомазанию епископов? Все ли они и всегда ли бывают достой-
ны своего священного чина Церковных Владык? Вероятно, не все и не все-
гда, но ведь это никак не относится к таинству Миропомазания, в котором
даются силы для их служения.
____________________Примечания
125
Миропомазание подаст силы к несению тяжелою Монаршего Креста, а
отнюдь не дает миропомазанному tap непогрешимости и святости. Человек
ьсегда остается свободным в своем выморе путей юбра или па
70.	К большому сожалению, у И. Л Солоневича очень странное понимание
Церкви, очень туманное, раснлыв'шгос и шчастую неверное, тго можно объяс
нить его неглубокой духовной практиком Несмотря на этот факт, православ-
ную веру И. Л. Солоневич любил. «Православие, — писал он, — это источник
нашего духовного и национального бытия, а не “религия большинства рус-
ского народа’’. Пргвославие мы, еже>щ придется, будем защищать любыми
способами — вплоть до вооруженного Никакого "равенства релитии перед
законом”. Никакой принципиальной веротерпимости Мы б)дем “терпеть’
или “не терпеть” в зависимости от обстоите, 1ьств» (из статьи «Русский путь».
Наша газета 1939. № 48).
71.	Розанов Василий Васильевич (1856—1919) — русский пуб шцист, ли-
тературный критик
72.	Процесс Сакко и Ванцетти — судебный процесс в США над револю
пионерами Николой Сакко и Бартоломео Ванцетти, рабочими итальянского
происхождения. Они обвинялись в убийстве 15 апреля 1920 года кассира и
двух охранников. Процесс начался в июне 1920 гита, в следующем году суд
приговорил их к смертной казни. Все апелляции были отклонены, и 23 авгу-
ста 1927 года Сакко и Ванцетти быш казнены нс электрическом стуле.
73.	Суд Линча — термин вошел в обиход в XVIII веке. Он связан с именем
полковника Линча, который во время войны за независимость США коман-
довал батальоном стрелков в штате Виргиния. Создав самочинный суд, он
расправлялся со всевозможными преступниками. В 1782 году спепиачьньм
законом действия Линча были признаны незаконными- В дальнейшем судом
Линча Стали называть всякий факт самосуда
74.	Пирпонт Морган — представитель знаменитой банкирской семьи Мор-
ганов, владельцев банка «Дж. II. Морган и К», учрежденного в 1861 году в
Нью-Йорке.
75.	Рузвельт Теодор (1858—1919) — президент США от Республиканском
партии в 1901—1909 годах
76.	Вильгельм II (1859—1941) — германский император и прусский ко-
роль в 1888—1918 годах. Один из главнейших виновников Первой мировой
войны. Свергнут 9 ноября 1918 года. Бежал в Нидерланды, где и жил до своей
смерти. 28 ноября 1918 года отрекся от престола
77.	Клемансо Жорж (1841 — 1929) — председатель совета министров Фран
ции в 190о—1909 годах. Став в 1917 году снова председателем совета мини
стров и военным министром, требовал полного разгрома Германии Один из
авторов Версальского мирного договора 1919 года.
78.	Кайо Жозеф (1863—1944) — французский политический деятель В
1911—1912 годах премьер министр Франции. Во время Первой мировой вои-
ны выступал за примирение с Германией. В 1918 году был арестован по обви-
нению в измене и в 1920 году предан суду. После амнистии, с 1925 года,
занимал ответственные посты на французской государственной службе.
79.	Ллойд-Джордж Дэвид (1863—1945) — англиискии государственный
деятель, лидер Либеральной партии. Во времч Первой мировой воины высту
пал за ведение воины до полного разгрома I ермании. С 1916 по 1922 — пре-
мьер-министр Великобритании. Один из авторов Версальского мирного дого-
вора 1919 года.
80-	Форд Генри (1863—1947) — американский промышленник Основа-
тель одной из крупнейших в мире автомобильных компаний «Форд мотор»
81.	Краснов Петр Николаевич (18о9—1947) — генерал-лейтенант, писа
тедь. Участник Первой мировой и гражданской войн Эмигрировал в 1 ерма-
126 | И. Ji. Солоневич _____________________________________________
нию. Во время Второй мировой войны помогал немцам в формировании
казачьих частей Повешен большевиками.
82.	Гарт (Брет Гарт) Фрэнсис Брет (1836—1902) — американский писа
гель. Писал о старателях на золотых приисках, об отверженных обществом
людях.
83.	Дорошевич Влас Михайлович (1864—1922) — русский журна-шет.
публицист, театральный критик В 1902—1918 годах редактировал сытинскую
газету «Русское слово».
84	Вудворте Роберт (1869— 19б2) — американский психолог, один из
создателей функциональной психологии. Профессор Колумбийского универ-
ситета.
85.	Броунинг Елизавета (1809 — ок. 1870) — английская поэтесса. Лучши-
ми произведениями считают поэму «Окна дома Гвиди» (1851) и роман в
стихах «Аврора Лейг» (1856).
86	Леонтьев Константин Николаевич (1831—1891) — русский философ,
публицист, литературный критик, писатель.
87.	Соловьев Сергей Михайлович (1820—1879) — знаменитый русский
историк. Автор «Истории России с древнейших времен» в 29 томах.
88	Все последующие рассуждения И Л. Солоневича, к сожалению, не
относятся к фразе Л А. Тихомирова, в которой и идет речь о том, что с
развитием государственности требуется развитие и осознанное понимание ее
основ и осознанное поддержание их. Этого-то и не было ни у образованной
части русского общества, ни у простого народа Сознательности, конечно,
можно требовать в полной мере лишь у образованного человека.
89.	Розенберг Альфред (1893—1946) — немецкий фашистский идеолог С
1923 года главный редактор центрального органа нацистской партии «Фель-
кишер беобахтер». Основной труд — «Миф XX века» (1930). Казнен.
90.	Гакстгаузен Август фон (1792—1866) — барон, писатель по аграрным
вопросам. Изучая немецкую аграрную систему, он заметил, что в местностях
Германии, где раньше жили славяне, коренятся «какие-то загадочные отно-
шения, не вытекающие из основ чистогерманской народной жизни» Для уяс
нения он поехал в Россию — «колыбель славянского племени». После поезд-
ки он написал сочинение в трех томах о России — «Исследование внутренних
отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России»
(1847-1852).
91	Этатизм (от французского etat — государство) — политическое учение,
считающее государство высшим результатом и целью общественного развития
92	Тилли Иоганн Церклас (1559—1632) — граф, фельдмаршал, полково-
дец времен Тридцатилетней войны 1618—1648 годов на стороне Католичес-
кой лиги Смертельно ранен в сражении со шведами при р. Лех.
93	Людовик XVI (1754—1793) — французский король в 1774—1792, из
династии Бурбонов. Восстание 10 августа свергло его с престола. Был гильо-
тинирован.
94.	Речь скорее все-таки можно вести о контроле Монархии за дворянс-
ким сословием, за тем, чтобы оно не забирало лишнего влияния (лишних
прав) и не уходило от своих сословных обязанностей. «Борьба» — это слиш-
ком сильно сказано, ради «красного словца»
95	Иоанн I Цимисхий (ок. 925—976) — византийский император в 969—
976 Прозвище Цимисхий по-армянски значит «низкого роста». По требова-
нию патриарха Полиевкта Иоанн наказал своих приверженцев, участвовав-
ших в убийстве императора Никифора Фоки, удалил от двора свою любов-
ницу Феофан ию. жену Никифора Фоки
96.	Парадоксальное утверждение Зачем тогда нужна Монархия, если она у
Примечания
127
И. Л Солоневича в этой ничем не отличается от президентства? Монархия
через церковное освящение получает и законность, и силу действия.
97.	Более правильным было бы утверждение: Великие князья и Цари со-
бирали русскую землю, а русская земля собиралась к Великим князьям и
Царям. Процесс лот был обоюдным.
98.	Очень спорное утверждение. Почему же тогда центром объединения не
ста.1 Новгород, участвовавший в торговле Ганзейского союза и наименее
пострадавший от татар? Видимо, здесь не уйти от утверждения духовной
роли Москвы, ее религиозного значения после переезда в нее при Великом
князе Иване 1 Калите митрополита всея Руси.
99.	На самом деле все обстояло прямо противоположно утверждению
И. Л. Солоневича. В XIV веке Великий князь Иван 1 Калита добился в Орде
права на великое княжение Владимирское. В XV веке Великий князь Иоанн III
присоединил Тверь, Новгород, Вятку, Смоленск. В XVI веке царь Иоанн IV
I розный взял Ка гань и Астрахань. Все это — прямое следствие воли московских
государей.
100.	Иоанн Безземельный (1167—1216) — английский король с 1199, из
династии Плантагенетов. Прозван Безземельным потому, что, в отличие от
старших орал* в, нс получил земель во Франции. В 1207 году не признал
назначенного папой Иннокентием III нового архиепископа кентерберийско-
го. В 1208 году папа наложил на Англию интердикт, а в 1209 году низложил
Иоанна Иоанн покори тся папе, в 1213 году признал себя его вассалом.
101.	Сидорчук — И. Л. Солоневич имеет в виду Деникина Антона Иванови-
ча (1872—1947) — генерал-лейтенанта, главнокомандующего «Вооруженны-
ми силами Юга России» с 1918 по 1920 год.
102.	Скорее всего, имеется в виду Барсуков Александр Платонович (1839—
1914) — русский археограф, историк. Основное сочинение — «Род Шереме-
тевых» (Т. 1-8, 1881-1904).
103.	СемевскиЙ Василий Иванович (1848/1849—1916) — русский историк.
Член партии народных социалистов. Главное сочинение — «Крестьяне в цар-
ствование императрицы Екатерины II» (Т. 1—2. СПб., 1881—1901).
104.	Никитин Иван Саввич (1824—1861) — русский поэт.
ПРИЛОЖЕНИЕ К «БЕЛОЙ ИМПЕРИИ»
Критика д-ра Позова и ответ Ив. Солоневича
Д-р А. Позов1 (Афины)
Ваша «Белая Империя» вызвала во мне целую бурю мыс-
лей и настроений. Давно собирался Вам написать, но ждал
окончания Вашего труда, а потом события и прекращение
«Нашей газеты» отвлекли мысли в другую сторону. Теперь,
когда Вы снова стали у руля штабс-капитанского движения,
разрешите поделиться с Вами мыслями и замечаниями.
В введении к своему труду Вы призвали нас, штабс-капи-
танов, к беспощадной критике для пользы дела. Я буду бес-
пощаден, буду называть вещи своими именами. Прошу ве-
рить, что это не критика ради критики, а критика в порядке
дружественного собеседования.
1. ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ
«Белая Империя» явилась необходимым дополнением к
Вашей политической деятельности в эмиграции и ее идео-
логическим завершением. Здесь положено начало русской на-
родно-монархической идеологии. Без такой предварительной
кристаллизации монархической идеи невозможно было бы
приступить к организационной деятельности, которая сей-
час в эмиграции намечается. Вы являетесь в своей книге ос-
новоположником русского зарубежного неомонархизма. Ог-
ромным преимуществом этого неомонархизма, в отличие от
монархизма старого, дореволюционного, является то, что
он приемлем не только для лучшей части русского зарубе-
жья, но и для огромной массы подсоветского русского на-
рода. Это — самый крупный опыт русской политической
мысли в эмиграции.
 Приложение к «Белой Империи» 129
Эмиграция прошла через ряд фальшивых и двусмыслен-
ных попыток перекинуть .мост от эмиграции к «новой Рос-
сии*, протянуть руку лодсоветскому русскому человеку. Эти
попытки привели к созданию сменовеховства, евразийства,
младоросскои партии, оборончества и т. п., но роковым об-
разом рука, протянутая к подсовстскому русскому человеку,
оказывалась рукой, протянутой к советской власти. Нсомо-
нарчизм и штабс-капитанское движение ставят пределы этим
лживым исканиям и одновременно идеологическим вылаз-
кам ГПУ в эмиграцию.
Вы задались целью определить, выражаясь словами Гоголя,
сутцество русской государственной идеи и се особенность. Вы
ставите вопрос широко, в связи с общим течением русской
культуры. Вы ищете истоки русской монархической идеи в глу-
бинах русского народного духа. В ярких красках Вы июбрази-
ли, как русская монархическая идея подтачивалась изнутри:
крепостное право и дворянско-помещичья система. Изображе-
ние процесса дворянско-помещичьего перерождения русской
монархии — это одно из самых интересных и сильных мест
Вашего труда. Задачи его в общем можно формулировать так:
1)	Доказать народное происхождение русской монархии.
2)	Положить основы русского монархизма.
3)	Очистить русскую монархическую идею от дворянско-
помещичьих наслоен nil.
4)	Раз навсегда отказаться от дворянского пссвдомонар-
хизма, от монархизма «постольку-поскольку», то есть от мо-
нархизма как прикрытия классовых интересов дворянства.
5)	Проверить аргументы в пользу монархии и выявить сла-
бые и сильные места в этой аргументации.
В общем Вы справились с этими задачами блестяще. К со-
жалению, однако, в основном правильно поставленную идею
русской монархической государственности Вы разбавили чуж-
дыми ей элементами, которые нс только нс укрепляют ос-
новную идею, но и вредят ей. В «Белой Империи» можно най-
ти явные следы народничества, толстовства, коллективизма,
полумарксистского исторического материализма и даже тео-
софии, плюс либерализм и рационализм в вопросах религии.
Вы отдаете здесь интеллигентскую дань всем тем в свое время
модным и ходячим теориям, которыми пшалась русская ин-
теллигенция в довоенное и дореволюционное время и кото-
рые явились предвестниками российсксч! катастрофы.
Я считаю, что нужно очистить русскую монархическую
идею от всякой шелухи, случайно к ней приставшей, — и в
этим задача моей критики.
5 Солоневич И
130 И. Л. Солоневич ________________________________
2. ТЕОРИЯ СЛУЧАЙНОСТЕЙ
Несмотря на Вашу «нелюбовь» к философии, Вы пытае-
тесь подвести под Вашу систему некую научно-философскую
базу, и это одно из уязвимых мест Вашего труда. Но здесь не
Ваша личная вина, а вина самой философии. Дело в том, что
ни наука, ни философия не обходятся без допущения слу-
чайностей. Наука и философия XIX века прикрывали свое
незнание теорией случайностей. Теория естественного отбора
Дарвина основана на случайности. У животных и растений
появляется вдруг новый, полезный в борьбе за существова-
ние признак. Все особи, имеющие этот признак, выживают,
а не имеющие — погибают. Когда Дарвина спросили, как он
объясняет появление этого нового признака, которого рань-
ше не было, то он объяснил это случайностью. Этот ответ не
удовлетворил ученых, и их научные поиски привели к тому,
что от теории Дарвина в настоящее время почти ничего не
осталось в науке. Другой пример — из области философии.
Шопенгауэр2 считал мир проявлением воли, слепой и не-
разумной. Когда его спросили, как объяснить наличие в этом
иррациональном мире человеческого разума, он не нашел
ничего лучше, как объяснить это случайностью.
Наука и философия каждый день меняют свои взгляды.
Ваше осторожное отношение к науке можно лишь привет-
ствовать. Вы заранее отказываетесь от стремления к научно-
сти. Но тем не менее Вы становитесь на ту же научную» точ-
ку зрения, объясняя все непонятное в истории случайностью.
Так, русская революция 1917 года, по Вашему мнению, вся
состоит из случайностей. «Корни революции не были случай-
ностью» (Наша газета. № 50). «Исторические события не воз-
никают под действием одной какой-нибудь причины» (Наша
газета. № 50).
Исследуя причины русской революции, Вы устанавливае-
те пункты: 1) отсталость страны; 2) вырождение дворянства
как правящего слоя; 3) политика территориального расши-
рения. Но вслед за этим Вы сходите с почвы конкретных фак-
тов и начинаете искать в истории революции случайности.
Таких «случайностей» оказывается несколько: 1) личность
Императора Николая II; 2) неудача Белого Движения, объяс-
няемая отсутствием вождя («незначительная случайность могла
бы спасти положение», № 50). Но кроме этих двух случайно-
стей, Вы приводите еще три несчастных случайности: 1) ги-
бель генерала Корнилова; 2) смерть генерала Алексеева и 3)
неудачный вождь — Деникин. То есть оказывается налицо пять
 Приложение к «Белой Империи» 131
несчастных случайностей и ни одной счастливой. Но если
покопазься в истории русской революции, то можно найти
еше с полдюжины несчастных случайностей. Приведу только
первые пришедшие в голову факты: 1) преступный саботаж
органов Временного правительства, нс принявших решитель-
ных мер в октябрьские дни; 2) преступный саботаж органов
старой бюрократии, которая предпочла потопить страну в
крови с тем расчетом, что после революционной анархии
неизбежно будет восстановлена старая дворянско-помещи-
чья система
Если в истории русской революции так много случайнос-
тей, то и сама революция оказывается во многом делом слу-
чайным (хотя «корни ее не были случайны»), и только под-
тверждается мнение врагов России о политической несозна-
тельное ги русского народа и его неспособности к государ-
ственной жизни.
Устанавливая случайности в истории русской революции.
Вы тут же заявляете: «Отсутствие вождя — это тоже не слу-
чайность». А о главной случайности пишете; «Для завершения
революции совершенно необходима случайность: наличие
наверху власти недостаточно сильного человека».
Во-первых, наличие наверху власти недостаточно сильно-
го человека характерно не только для русской революции. То
же самое было и во французской (Людовик XVI), и в англий-
ской (Карл I)3. Тогда — это тоже не случайность, а законо-
мерность. Но если хорошо разобраться, то и в других случай-
ностях окажется некоторый элемент необходимости, какая-
то случайность окажется необходимой («не совсем случай-
ность»). Не лучше ли тогда совсем бросить теорию случайно-
стей и считать все эти случайные на вид факторы лишь необ-
ходимыми звеньями в общем органическом развитии русской
революции? Все дополнительные (случайные) несчастья нуж-
но рассматривать в органической связи с главным несчасть-
ем — с потерей русским народом здорового государственно-
го инстинкта, так как всем предшествовавшим дворянским
периодом своей истории русский народ был развращен шкур-
ничеством верхов и воспитан революционерами в духе «ра-
боче-крестьянского» шкурничества. И вместо государствен-
ного инстинкта появился инстинкт грабежа и разрушения.
Закономерность существует нс только в нормальной жиз-
ни. но и в условиях ненормальных, патологических. Несчас-
тья и болезни, как индивидуальные, так и общественные,
протекают по и звестным или неизвестным законам. В крити-
ческий момент истории народа печать разрушения лежит на

132 И. Л. Солоневич __________________________________
всем и на всех, сверху дожму (Распутин при дворе!). И тогда
и отсутствие сильной власти, и отсутствие вождя-спасителя,
и даже преждевременная гибель подлинного вождя оказыва-
ются явлениями не случайными, а закономерными.
3. ДУХ НАРОДА - ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИНСТИНКТ
«Дух народа его государственный инстинкт строили Рос-
сию тысячу лет и будут строить ее дальше».
Задача Вашего труда — «по самым основным фактам рус-
ской истории проследить индивидуальное выражение русского
народного духа, русского государственного инстинкта» (№ 51).
Из этих слов можно сделать выводы: 1) русский народный
дух если нс целиком, то главным образом выражался в госу-
дарственном инстинкте; 2) благодаря этому инстинкту рус-
ский народ построил величайшую в мире империю; 3) рус-
ский народ одарен государственным инстинктом больше, чем
другие народы; 4) государственный инстинкт явился основ-
ным критерием в государственной жизни русского народа и
главным фактором его государственного творчества.
Если с первыми тремя положениями можно согласиться с
небольшими оговорками, то последнее положение совершен-
но неприемлемо и послужило для Вас источником очень важ-
ных ошибок и заблуждений.
Желая найти некую твердую научную базу для Вашей сис-
темы, Вы избрали биологию или, вернее, социальную био-
психологию, основанную на инстинкте. Но биология и пси-
хология — не точные науки. Они все время меняют свои взгля-
ды и сами нуждаются в твердой опоре. Строить на биологии —
это значит впадать в ненужный и вредный материализм. Вы
переоцениваете значение инстинкта в индивидуальной и го-
сударственной жизни и вообще склонны считать, что инстинкт
во всех случаях действует безошибочно. Совершенно справед-
ливо, что народный государственный инстинкт несколько раз
спасал Русь. «Гвардейский мужик не поддержал декабристов,
а украинский мужик не поддержал Мазепы и Петлюры». По-
чему русский мужик не поддержал в 1917 году царскую власть?
Вы отвечаете так: «После двух отречении ни одна группа пра-
вящего слоя не подняла знамени монархии» (№ 57). Но оста-
вим пока в стороне правящие группировки и вернемся к на-
роду и его инстинктам... Инстинкты тоже бывают разные. Есть
инстинкт творческий, созидательный, как. например, госу-
дарственный инстинкт. Есть инстинкт разрушительный, бун-
 Приложение к «Белой Изцперии» 133
тарскии, грабительский. Прочность государства зависит от
того, какой инстинкт в данную эпоху преобладает. Государ-
ственный инстинкт может >ст)нить место другому — граби-
тельскому и революционному, что и случилось в 1917 году.
Инстинкт, в том числе и государственный, может выродить-
ся. История даст мною примеров вырождения народных ин-
стинктов. Вы сами приводите весьма поучительные примеры.
Господь Бог наделил человека нс только инстинктом, как
животных, но и интеллектом. Животное руководствуется ин-
стинктом, а человек и инстинктом, и интеллектом. Отсюда
необходимость гармонизации этих двух начал как в индивиду-
альном, так и в государственной жизни. У человека жизнь,
основанная только на инстинкте, находится в состоянии не-
устойчивого равновесия, так как один инстинкт сменяется дру-
гим, ему противоположным. В индивидуальной жизни неус-
тойчивое равновесие может привести в худшем случае к гибе-
ли индивида. В государственной — к гибели государства и всего
народа. И индивидуальная, и государственная жизнь нуждает-
ся в некоем элементе устойчивости. Инстинкт нуждается в кор-
рекции, в руководстве, в направлении. Таким коррективом,
элементом устойчивости, связующим элементом является ин-
теллект. Правда, наделяя русский народ государственным ин-
стинктом, Вы не отказываете ему и в интеллекте. Вы отверга-
ете теорию Л. Тихомирова и В. Соловьева о политической не-
сознательности русского народа, якобы породившей русскую
монархию. Вы считаете, и вполне правильно, что русская мо-
нархия явилась продуктом именно высокой политической со-
знательности русского народа. Это и есть тот коллективный,
«роевой», соборный разум русского народа, который спасал
Русь в критические моменты ее истории.
Таким образом, по Вашей теории, главным и решающим
фактором в русской истории, и особенно в происхождении и
развитии русской монархии, является коллективное творче-
ство русского народа в целом, основанное на его государ-
ственном инстинкте и соборном разуме (политической со-
знательности). Русскую историю делал коллективный русский
мужик, а вожди народа, «царь и герой», пассивно следовали
за народом, исполняя только роль государственных органов.
Народ действовал и творил, а царь и герой лишь выполняли
народные задания. Кто работай согласно с народным духом —
тот успевал в своей деятельности, а кто шел против народа,
тот «повисал в пустоте».
Вы идете еще дальше. «Ежели бы этих мужиков нс было,
то ни Филарет, ни Минин, ни Пожарский нс стоили бы ни
134 И. Л. Солоневич ___________________________________
копейки» (№ 57). «Без помощи этих миллиардов (народа)
никакие Иваны Калиты и Петры Великие ничего не смогли
бы сделать. Они смогли это сделать только потому, что вся-
кий их шаг, соответствовавшим врожденным инстинктам рус-
ского народа, находил поддержку в этом народе».
Хороши, нечего сказать, аргументы в пользу монархии.
Поставьте вопрос иначе: что стоил бы народ, если бы у
него нс было ни Филаретов, ни Мининых, ни Пожарских?
Что смогли бы сделать эти миллиарды?
Совершенно бесполезно искать ответа на эти вопросы в
Вашей книге. А между тем эти вопросы напрашиваются сами
собой.
А вот еще вопрос. А реформы Петра Великого — русский
народ поддерживал или не поддерживал? Тот самый народ,
на костях которого построен город Петербург? Есть ли у Вас
исторические данные о том, что народ поддерживал рефор-
мы Петра? Отношение русского народа выражено в стихот-
ворении Майкова «Кто он?».
Вы пришли к коллективизму, который как две капли воды
похож на коллективизм Льва Толстого, изложенный им в
«Войне и мире». У Толстого тоже творит, действует и побеж-
дает народ, а все эти Наполеоны, Александры, Кутузовы —
ничто («не стоят ни копейки»). Они думают, что они управля-
ют, руководят, но это лишь самообман. Один лишь Кутузов —
мудр. Он думает так же, как Л. Толстой. Он придерживается
теории непротивления народу и представляет события их соб-
ственному течению.
В свое время толстовская философия истории подверглась
критике проф. Н. Кареева4 и давно уже сдана в архив, как и вся
«философия» и «религия» Толстого. Возврат к толстовству ни в
коем случае не является шагом вперед в развитии русской мо-
нархической идеи. В самом деле, если все делает и решает на-
род, руководствуясь своим непогрешимым инстинктом и по-
литической сознательностью, если без народа царь и герой не
стоят ни копейки, то при чем тут вообще монархия? Не лучше
ли и не правильнее прийти к народоправству и заменить мо-
нархию общественным договором и республикой?
Ваша предвзятая точка зрения привела Вас прямым путем
к народничеству. Вы кончаете идеализацией русского мужика
в духе самого крайнего народничества, преклонением перед
его мудростью: «мужик — ен вывезет» — таков смысл Вашей
книги. Мужик не вывез в 1917 году. В истории русской разрухи
навсегда останется фраза этого мужика; «до нас, до воронеж-
ских, немец не дойдет» — как образец государственной муд-
 Приложение к «Белой Империи* 135
рости русского мужика. Русский мужик по злому наговору вотк-
нул штык в тсмлю и побежал домой делить помещичью зем-
лю. Он в этом случае руководствовался тоже инстинктом —
только другим.
Отсюда и Ваш политический рецепт: «Планируя нашу по-
литическую работу, мы должны, учитывая опыт веков, опи-
раться на то, что поддерживает русским народ». Опять свое-
образный рецепт непротивления народу. А если русский на-
род поддерживает Ленина и Троцкого, как это случилось в
1917 году? История первых Романовых полна народных вол-
нении и бунтов, и тогда русские монархи нс останавливались
перед силою для подавления «инстинктов» его величества
народа.
Из трех основ русской государственной жизни — «пра-
вославие, самодержавие и народность» — последний член
этой формулы — «народность» — был сведен к нулю в до-
революционное время. Вы хотите восстановить значение
этого члена. Но народность и народничество не одно и то
же. Народничество и монархия исключают друг друга. На-
родники были злейшими врагами монархии И пришли к
республике и народоправству со своеобразным общинным
социализмом. Мне кажется, что Вы должны на страницах
своего груда уделить небольшое внимание русскому народ-
ничеству, подчеркнув, что народники, наделяя (и вполне
правильно) русского мужика государственным инстинктом,
пришли к ложным выводам — и тем самым Вы можете от-
межеваться от них. Иначе у Вас получается не народная, а
народническая монархия.
Но Вы допускаете нечто худшее, чем примитивное народ-
ничество. Вы впадаете в полумарксистский исторический ма-
териализм. Вы пишете: «Государство создается биологией,
оно создается народным инстинктом. Все остальное — это,
так сказать, uидеологические надстройки”». Вы начали го-
ворить о государстве, а перешли к «идеологическим над-
стройкам», придав Вашему материализму общефилософский
характер. Даже словечко «надстройка» — марксистское, пре-
дусмотрительно взятое Вами в кавычки. Разница между эко-
номическим материализмом Маркса — Энгельса — Плеха-
нова и Вашим биологическим материализмом лишь в том,
чго первые считали базой культуры экономические отноше-
ния, а Вы — отношения биологические, то сеть инстинкты
половой, семейный, государственный. Какой из этих мате-
риализмов лучше или хуже — предоставляю судить Вам.
Но дальше — еще лучше. «Эти надстройки, догматы, об-
136 И. JL Солоневич ____________________________________
ряды, легенды, законы, формы правления во внешних фор-
мах кристаллизуют проявления народного инстинкта, орга-
низуют инстинкт, выравнивают уклоны исторического пути»
Хотелось бы очень знать, какие проявления народного ин-
стинкта хотел «кристаллизовать» Иисус Христос, устанавли-
вая догмат Святой Троицы и Богочеловека и обряды прича-
щения и крещения? И в какой мере «организует инстинкт»
легенда о святом Граале, и какие уклоны исторического пути
выравнивает догмат о НепорочнОхМ Зачатии?
«Без инстинкта все эти надстройки не то что ничего нс
стоят, а попросту немыслимы». Ведь это взято прямо иг по-
литграмоты Бухарина и Преображенского. А мы-то, глупые,
до сих пор верили в догматы, обряды и легенды, нс зная, что
все это — лишь произведение нашего семенного и полового
инстинкта.
Итак, по-Вашему, бытие определяет сознание. Инстинк-
тивное бытие определяет всякое сознание, даже и религиоз-
ное. Нет. Иван Лукьянович. <ы держимся иного взгляда. У
нас «сознание определяет бытие» и ставит всемогущий ин-
стинкт в строго определенные рамки. А высшее сознание —
религиозное сознание христианства — само создает формы
жизни, даже и семейные, даже государственные, а некото-
рые весьма могущественные инстинкты и вовсе выбрасывает
из жизненного обихода. Греко-русская православная монар-
хия есть чисто религиозная концепция, с че* i согласны и Вы.
Все это Вам хорошо известно, но Вы усвоили дурную ма-
неру своих врагов — притягивать истину за волосы для под-
тверждения предвзятой идеи.
Стоило пять лет громить марксизм, чтобы потом прийти к
полумарксизму для «научного» обоснования русско!. монар-
хической идеи. Вы громите либерализм и рационализм во всех
его видах, а сами позволяете себе роскошь либерализма в
области религии. Ваше признание значения религии и пра-
вославия — чисто головное. Мы не требуем от Вас проявле-
ния религиозного чувства, на нет и суда нет. Но мы вправе
требовать от Вас, как от нашего вождя, уважения к святыне.
Оставьте в покое догматы и обряды, если они для Вас толь-
ко ^надстройка». Будьте чутки к штабс-капитанской массе,
для которо: , слава Богу, религия не надстройка и не при-
стройка.
Вы ищете слабые и сильные места в монархической аргу-
ментации, а сами создаете целый ряд уязвимых мест, по ко-
торым Вас будут бить враги справа и враги слева.
 Приложение к «be ю и Империи» 137
4 РУССКАЯ ИСТОРИЯ ВВЕРХ НОГАМИ
Сводя духовные силы народа к инстинкту, Вы поставили
русскую историю вверх ногами. «Нс цари собирали русскую
землю, а русская земля собиралась к царям»? (№ 63). Сделав
это коперниковское открытие. Вы прибавляете: «Русская земля
собиралась к центру, к Царю. Крупнейшие приобретения
Москвы нс стояли ни в какой зависимости от политической
активности царей». С одной стороны, Вы как будто при • насте
активность царей, а с другой — сводите йту активность к нулю.
Приводимые Вами примеры Казани, Астрахани, Сибири
Новгорода (а позднее — Прибалтики, Крыма, Кавказа и сред-
неазиатских владений) как раз свидетельствуют нс об актив-
ности народа, а об активности царей.
Умышленно или неумышленно Вы начинаете свои иллю-
страции с гораздо более поздней эпохи — с Иоанна Грозного.
Иоанна Калиту Вы упоминаете только вскользь. Этот ранний
период Московской Руси и был периодом собирания рус-
ской земли. У Вас нет никаких документальны.' данных для
подтверждения Вашей теории самотека русских людей к Мос-
кве. Но даже если стать на точку зрения самотека, то ведь для
самотека нужен центр. Всякий центр в истории народа созда-
стся царем или героем. Вот в этом и значение личности в
истории. Таким центром для древнего Израиля был Моисей,
для древнего эллинизма — Александр Македонский. Заслуга
русской монархии в том, что она создала этот центр собира-
ния земли русской. Почему народный инстинкт и народная
активность не спасли Русь от татарского погрома? Удельная
система была изжита не путем революции, не снизу, а сверху,
собирателями русской земли — царями. Здесь народный ин-
стинкт пассивно следовал за мозгом страны, его интеллек-
том и волей — в лице московских царей. В Смутное время Русь
была спасена, когда народным инстинктом стал руководить
интеллект и воля Минина, Пожарского и других. Разве кре-
щение Руси не было личным делом князя Владимира Свято-
го? А Петровские реформы — личны и делом Петра? Русская
история до призвания варягов была пустым местом. Народ,
нс имеющий истории, тоже «не стоит ни копенки». Истори-
ческая жизнь народов начинается с появлением государствен-
ной власти, которая является выражением личного начала
L’ctat e'est moi’ — так думал не только Людовик XIV, но и
все монархи.
«I осударство — это я».
IJfi И. Л. Союневич ________________________________
В 1917 году не было ни царя, ни героя, и народный ин-
стинкт увлек Россию в бездну.
Вы оказываете плоху а услугу7 русской монархмчес кои идее,
изображая монархию как простую исполнительницу народ-
ных чаяний, как придаток к всемогущему и непогрешимому
народному инстинкту. История нам показывает другое.
5.	РОЛЬЛИЧНОСТИ В ИСТОРИИ
Здесь мы подходим к еще не разрешенному вопросу о роли
личности в истории. Кто же прав в этом споре — коллективи-
сты вроде Л. Толстого, заимствовавшие свои идеи у Руссо,
или индивидуалисты типа Штирнера* или Ницше4? Нужно
найти какую-то равнодействующую. Вы этого не сделали. У
Вас «в конечном счете определяет нс личность, а среда»?. Кто
определил фашистское движение в Италии? И национал-со-
циалистическое движение в Германии? Без личностси Мус-
солини и Гитлера эти движения даже и представить себе нельзя.
Это величайшее заблуждение считать, что народ действует
сам, что он сам делает свою историю.
1.	Самый культурный и энергичный народ — все-таки ста-
до. Стадо обладает массовым инстинктом и огромной стихий-
ной (потенциальной) силой. Весь вопрос в том, кто овладеет
этой силой. Даже в тот момент, когда, казалось бы, народу
предоставлена возможность действовать самому, он этого сде-
лать не может и делается орудием в руках первого попавше-
гося митингового орателя. Народ нужно вести. Действовать,
то есть проявлять мысль и волю, народ не может. Ни народ-
ная воля, ни народный разум сами по себе, коллективно,
выразиться не могут. Они выражанзтея в индивидуальном ра-
зуме и индивидуальной воле народного избранника, царя или
героя. Таково значение власти и управления.
2.	Самый энергичный народ пассивен в государственной
жизни. Он становится активным, когда появляется вождь. Эта
способность активизировать народные массы, поднять их на
государственную деятельность — редкий дар подлинных вож-
дей, каковы Муссолини и Гитлер. Личность Ленина сыграла
исключительную роль в истории русской революции, и не
будь Ленина — не было бы и большевизма, и никакие Троц-
кие ничего не сделали бы. Штабс-капитаны были в эмигра-
ции и до Вас, и движение существовало в скрытом, потен-
циальном состоянии, но только Вы сумели его нащупать и
вызвать к жизни. Именно личность определяет среду. Мало
 При южение к * Белой Империи* 139
того, личность создает среду. Вожди и реформаторы работаю!
вначале над созданием среды... Вы создали штабс-капитанс-
кх ю среду, которая уже сама сможет и будет работать в Рос-
сии под Вашим руководством. Личность своим интеллектохм и
волею играет роль активатора народного инстинкта, роль
фермента, энзимы, если хотите — витамина.
3.	Самый передовой народ — инертен. Вождь должен су-
меть преодолеть косность массы, физическую инерцию наро-
да, и здесь он часто идет не по течению народного инстинк-
та, не по схеме непротивления народу, а против течения,
как Петр Великий, Иоанн Грозный, как Кемаль в Турции,
Муссолини в Италии.
4.	Народный инстинкт способен иногда описывать опас-
ные кривые. Вождь должен найти в себе силы бороться с ин-
стинктом масс, чтобы удержать их от массового психоза. Задача
личности — поляризовать народный инстинкт, выправить его,
повернуть в другую сторону, дать ему другое направление.
Гитлер и Муссолини сделали это с величайшим искусством. С
таким же искусством, но в другую сторону сделал это Ле-
нин, направив врожденное стремление русского народа к
правде-справедливости в большевицкое русло. Перед вождем
будущей России стоит задача: вновь поляризовать народное
чувство.
Сведя роль личности в истории к минимуму, а местами —
к нулю, Вы дошли до чудовищной мысли о вреде гения в
политике, ссылаясь на пример Ленина. Были ли вредны для
своих стран Петр 1, Иоанн Грозный, Александр Македонс-
кий, Бисмарк, Юлий Цезарь, Наполеон? Наполеон спас
Францию от революционного разложения, направив рево-
люционную энергию французского народа на внешние заво-
евания. А Юлий Цезарь спас Рим от республиканского разло-
жения. Нет, гений не вреден ни в какой области, даже в по-
литике. Гении есть творческое начало. Поэтому я нс считаю
Ленина гением, как это делаете Вы. От гения всегда что-ни-
будь остается. От ленинизма же ничего нс останется, кроме
названия.
В России личное начало выражалось в монархии. Русская
монархия была идеальной формой (до ее дворянского пере-
рождения), где гармонично сочетались начала коллективного
и индивидуального творчества. Ермак, Дежнев, Хабаров и
другие были носителями личного начала. Восстановление лич-
ного начала в России будет восстановлением монархии и на-
оборот.
Инстинкт и роевой, соборный разум — качества массо-
140 | 11. JI. Co. юневич ____________________________
выс, народные. А интеллект и воля — качества по преимуще-
ству личные, индивидуальные И го, и другие являются фак-
тором в государственном строительстве. Так, по моему мне-
нию, решается вопрос о роли личности в истории и спор
между коллективизмом и индивидуализмом Творческий про-
цесс ясно дуал истинен... Царь и народ, вождь и .масса, герои
и толпа, личность и среда — необходимые компоненты в этом
процессе. Нельзя принижать один компонент и возвеличивать
другой, как это делаете Вы. Всякий монизм нс уясняет, а
лишь запут ывает вопрос. Вы нс допускаете монистического
понимания истории (№ 50), но сами впадаете в монизм. Вся-
кий монизм есть лишь скрытый материализм, у Вас — био-
логический материализм В переломные исторические эпохи
происходит расхождение этих двух исторических компонен-
тов. Трагедия народа в том, что он в критический момент
своей истории нс находит вождя. Л рагсдия сознательной лич-
ности (например, Ваша личная) — что она живет в эпоху,
когда народ утратил уже здоровый государственный инстинкт.
6.	ДУХ И ИНСТИНКТ
Государственный инстинкт является весьма важным фак-
тором государственной жизни, но не единственным. Поле дей-
ствия инстинкта и в индивидуальной, и в государственной жиз-
ни все-таки ограничено. На одном лишь инстинкте далеко нс
уедешь. Нужно, чтобы и мозг страны работал правильно.
Вы признаете «приоритет духа» (№ 55), но только на сло-
вах. Вы видите народный дух проявленным почти исключи-
тельно в инстинкте, пусть даже это будет один из высших
инстинктов, облагороженный, человеческий, проникнутый
в значительной степени интуицией. Это — не дух народа, а
лишь одно из проявлений духа. Нельзя же дух сводить к ин-
стинкту. Нельзя целое (дух!) заменять его частью — инстинк-
том, pars pro toto. Даже идею правды-справедливости Вы на-
зываете духовным инстинктом. Духовных инстинктов вообще
нет в природе. Дух человеческий проявляется в инстинкте, в
разуме, в воле, в любви, в справедливости, совести, религи-
озном сознании. Инстинкт есть низшее проявление духа. По-
этому подлинным монархом у Вас является сам народ. Вы
делаете из народа фетиш — пуль весьма опасный! Вы оказы-
ваете плохую услу1у русской монархической идее, основывая
се на социальной биопсихологии. Это и будет как раз уязви-
мым местом в Вашей системе. Вы делаете ошибку, свойствен-
 Приложение к «Белой Империи» 141
ную многим ученым и философам: стремление к чрезмерно-
му обобщению, сведение всего многообразия природы и ис-
тории к единице.
Таким образом, вопрос о духе русского народа решается,
по моему мнению, следующим образом. Дух русского народа
выразился: 1) в государственном инстинкте русского народа,
имеющем глубокие корни в биосоциальном облике русского
человека; 2) в массовом, «роевом», соборном разуме и воле
русского народа; 3) в государственном интеллекте и воле царей
и героев, этих наилучших индивидуальных носителей глубоко
народных черт; 4) в духовном религиозном сознании русского
народа, в идее правды и справедливости.
7.	ПСИХОЛОГИЯ РУССКОГО НАРОДА
Вы подтверждаете положение, что русский народ имеет
врожденную тягу к справедливости и что это обостренное
чувство справедливости придало русской литературе ярко об-
личительный (часто — истерический) характер. Русский пи-
сатель больше, чем всякий другой писатель, занимался само-
бичеванием и бичеванием русской жизни. Чрезвычайно су-
щественно Ваше замечание о том. что методическая ошибка
построения теории русской души заключается в том. что эта
душа изучается не по фактам русской жизни, а по образам
русской литературы. Русская критика отмечала неоднократ-
но, что русский писатель просто нс умеет изображать поло-
жительные типы. В этом большой грех русских писателей, за
исключением Пушкина — и в этом его недосягаемое величие
(а «Воина и мир»? — И. С). Попутно Вы разрушаете целый
ряд ходячих утверждений о характере русской души, о рус-
ской государственности и культуре.
8.	РЕЛИГИОЗНЫЕ ОСНОВЫ РУССКОЙ ДУШИ
Очень удачна Ваша критика теории византийского проис-
хождения русской монархии, немецкой теории Розенберга и
русской теории Тихомирова (№ 69). Вы пришли к старому,
правильному, славянофильскому выводу: «Идея справедли-
вости — Божьей Правды на грешной земле пронизывает нашу
историю, которая выдвинула русскую монархию как носи-
тельницу Божьей Правды» (№ 54). Л. Тихомиров не прав, на-
зывая это этическим началом. Вы признаете религиозный ха-
142 | И. JI. Солоневич ________________________________
рактср основной идеи: «Нравственное начало русской юсу-
дарственности, то есть начало религиозное». Чудесно! II это -
самый сильный аргумент в пользу русской монархии. Но Вы
предпочитаете отказаться от релшиозной аргументации, же-
лая обосновать идею иа-перин, монархии и православия с
народной, общенациональной и даже рабоче-крестьянской
точки зрения.
Если религиозная аргументация ничего не говорит пяти-
десятипроцентной безбожной подсоветской массе, то следу-
ет ли из этого, что от религиозной аргументации нужно вов-
се отказаться? Или Вы хотите отложить эту аргументацию до
того момента, когда выявится массовый религиозный подъем
в будущей России?
Разбор религиозных вопросов — самое слабое место в Ва-
шей книге. Чувствуется, что Вы вторгаетесь в область, не толь-
ко Вам мало известную, но и духовно Вам чуждую. Вы даете
здесь волю Вашему либерализму и рационализму. Вы считае-
те, что «напряженность религиозной жизни в Западной Ев-
ропе была и остается выше нашей». Откуда это видно? Вы
отвечаете: 1) там были сильные монашеские ордена: 2) ре-
лигиозная реформация Лютера, Кальвина, Цвингли и др. По
пункту первому: почему бы нс прибавить, что монахи на За-
паде разжигали гражданские религиозные воины, чего рус-
ские монахи не делали? Монашеские ордена тамплиеров и
иезуитов с точки зрения подлинного христианства не явля-
ются украшениями Западног Церкви. Орден тамплиеров пре-
вратился в банкирский дом, а орден иезуитов — в тайную
агентуру римского папы. По пункту второму: Вы забываете,
что раскольников и ересиархов было сколько угодно и у нас
— Аввакум7, Никита Пустосвят*, Морозова4. Хованский ° и
пр. По количеству сект Россия занимаем одно из первых мест.
Реформация на Западе была реакцией против католичества и
увела Европу еще дальше от христианства, чем само католиче-
ство. Лютеранский либерализм, рационализм и полу вера по-
ложили фундамент современному неоязычеству в Германии и
социализму в скандинавских странах. Но Выделаете и оговор-
ку, что «напряженность эта имела социально-политические
корни». Действительно. Лютер имел успех потому, что прави-
тели Германии и северных стран увидели в реформации Люте-
ра способ освободиться от ненавистной им политической опе-
ки Рима. При чем же тут религиозная напряженность?
Ни на православном Востоке, ни в России никакой ре-
формации не могло быть (и слава Богу!), так как само поня-
тие православия исключает всякую мысль о реформации. Мож-
 Приложение к «Белой Империи» 143
но ли судить о напряженности религиозной жизни по коли-
честву религиозных споров, ересей и распрей? Русское сек-
тантство получало материальные средства из американских и
немецких источников.
9.	ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Вместо заключения я представляю себе следующую схему.
Формула «православие, самодержавие и народность» полу-
чила в дореволюционной русской монархии следующее вы-
ражение: I) вместо самодержавия монарха — самодержавие
и своеволие дворянства; 2) вместо православия — масонство
(масонство было в России чисто дворянским течением. См.
мой труд о масонстве); 3) полная атрофия начала народно-
сти. Большевизм спекульнул на восстановлении народного
начала (иллюзия рабоче-крестьянской власти), с самодержа-
вием Ленина и Сталина и с атеизмом вместо православия. В
«Белой Империи» — подлинное восстановление народного
начала, но с самодержавием народа и с теоретическим, ус-
ловным православием.
Таковы достоинства и недостатки книги.
Иван Солоневич
ПО ПУТЯМ ИЛОВАЙСКИМ
Я считаю своим долгом ответить д-ру А. Позову компли-
ментом на комплимент: его письмо тоже «вызвало во мне
целую бурю мыслей». Боюсь, что дальше мне по части комп-
лиментов придется быть скупее. И что мысли, бурю которых
вызвало письмо д-ра А. Позова, к числу особенно веселых
мыслей не принадлежат. В особенности потому, что настрое-
ния моего оппонента являются настроениями очень широких
кругов нашего движения: это нс даст никакого повода для
особенного веселья.
Между тем д-р Позов титулует меня даже и вождем и
предъявляет мне некоторые требования, каковые я, в каче-
стве «вождя», должен удовлетворить: полное противоречие
между концепцией моего оппонента о роли «личности» и
«массы» и его весьма критическим отношением даже и к соб-
ственному «вождю».
144
И. Л. Солоневич
Д-р А. Позов считает себя членом нашего движения. Он
совершенно искренне хочет ввести в его идеологию некото-
рые поправки и охранить меня от некоторых ошибок, — я
также искренне благодарен д-ру Позову и за его намерения,
и за его письмо. Из ряда писем, полученных на ту же тему,
письмо д-ра Позова даст наиболее полное представление и
наиболее ярко выражает ту внутреннюю борьбу, которую
приходится преодолевать в себе людям, к нам примыкающим.
Дело идет о преодолении того, что я называю иловайским и
керсновским 1 представлением об истории.
Иловайские и ксрсновские предназначены в лучшем слу-
чае для низших классов средне-учебных заведений, для город-
ского мальчишки лет тринадцати или для деревенского парня
лет двадцати. Не станете же вы давать им ни социального, ни
философского анализа мировой и русской истории. Нужно дать
несколько наиболее ярких фактов или — что бывает гораздо
чаще — наиболее блистательных легенд, нужно создать в этом
мальчишке и в этом парне то единственное, для чего они по
возрасту своему пригодны: этакий боевой ура-патриотизм. «Рас-
суждение» никак нс входит в обязанность представителей это-
го счастливого возраста, для рассуждения существуют более
взрослые группы населения страны. Но вот когда и эти взрос-
лые группы остаются на иловайском и ксрсновском уровне —
вот тогда-то и наступают катастрофы. Кое-какие катастрофы и
нам с вами, дорогой доктор, пришлось пережить. И в резуль-
тате этих катастроф мы попали в мир, в котором привычных
дорожек уже нет. По непривычному миру нельзя ходить при-
вычными дорожками. В особенности —ощупью, имея на воо-
ружении вместо компаса одних иловайских. Иловайские — все
перемерли давно. Дорожки, ими предуказанные, изрыты под-
валами большевизма, ямами авиабомб, величайшими сдвига-
ми в сознании сотен миллионов людей. Мир переживает пери-
од омоложения — иногда и мучшельного. На современных ста-
дионах возрождаются эллинские «гимназии» и «лицеи». В со-
временной Италии возрождается древний Рим. В современной
Германии возрождается Священная Римская Империя Герман-
ской Нации. В современной науке возрождается исспошадная
пытливость эллинского гения, а также и великая эллинская
уверенность в силе человеческого разума.
Но пути современности проходят нс караванными тропа-
ми древности, а бетонными автострадами двадцатого века.
Мир — он очень изменился, дорогой мои оппонент Старые
дорожки — они уже совершенно непроходимы. И никуда Вы
по ним дойти не сможете ..
 Приложение к «Белой Империи» 145
Мое грустное преимущество заключается в том, что у меня
лично вообще никаких «старых навыков» нс было и никакие
«традиции» и оперы мне ничего не говорят. Я был очень близ-
ким наблюдателем старого режима перед самым его падени-
ем и советского режима в первые полгода его существования
Потом проделал белый путь от его кульминационной точки —
взятия Киева — до одесской эвакуации. Потом проделал пят-
надцать лет советского рая. Пять лот изучаю эмиграцию. Два
года самым внимательным образом всматриваюсь в совершен-
но грандиозное строительство современной Германии. Сей-
час я сижу бессильным наблюдателем великой европейской
драмы. Есть, по-видимому, только один пробел в моих поли-
тических познаниях: я совсем нс знаю современной демокра-
тии — этого пестрого конгломерата кратковременных прави-
тельств. Но некоторое представление имею — по ходу и ре-
зультатам трудов и деятельности Александра Федоровича
Керенского, которому искренне желаю стать во благовреме-
нии вождем адвокатского сословия будущей Симбирской гу-
бернии. Но — не больше этого.
И ксрснскис, и ксрсновские мне совершенно чужды —
одни с их «традицией», другие с их «демократией». Но я по-
нимаю среднему и даже и нс среднему зарубежному русско-
му человеку очень трудно — иногда и вовсе невозможно —
ликвидировать в самом себе запас привычных и уже мертвых
представлений то ли о традиции, то ли о демократиях. Отсю-
да мое относительное согласие с мнением Муссолини о рус-
ской эмиграции: «отработанный пар истории». Это мнение с
обидой вспомнило и «Возрождение» сейчас же после своей
перековки. Это же мнение в гораздо более резкой форме фор-
мулировали и гр[аф] Кайзсртинг", и представители финско-
го командования.
Русская эмиграция процентов по меньшей мере на девя-
носто есть действительно отработанный пар истории. Отсюда
мое полное или почти полное безразличие к тому, что в на-
меках проскальзывает и в письме д-ра Позова: я-де должен
утешить штабс-капитанов. Подразумевается, что ежели я их
нс утешу, то произойдут какие-то последствия. Никаких по-
следствий не произозщет. В более откровенной или в более
грубой форме меня о таких утешениях предупреждали и дру-
гие. И торжественно и неоднократно хоронили меня, когда я
этим предупреждениям не следовал. Я не знаю, куда поедет
на свои собственные похороны, например, Семенов 3: не сле-
довало перековываться, Юлии Федорович, ох, не следовало.
...Таким образом, наши с д-ром Позовым роли несколько
146 Л. Л. Со юневич ---------------------------------
меняются. Он восхваляет «личность», «идущую против тече-
ния», и в то же время приглашает меня следовать по тече-
ниям, им, д-ром Позовым, указуемым. Я, так сказать, про-
поведник «массы» и «стада», к предупреждениям д-ра По-
зова отношусь — каюсь — совершенно спокойно. Ибо, идя
против эмигрантских течений, я иду или стараюсь идти по
течению тысячелетней реки. И в истоках нашей истории ис-
кать то, что Италия и Германия отыскали в своих собствен-
ных истоках. А эмиграция? В крайности можно и обойтись.
Так что все те доводы, которые обращены к тому, как
именно та или иная часть эмиграции воспримет мои выс-
казывания, для меня совершенно безразличны. И эмигра-
ции я не «должен» решительно ничего — ни морально, ни
тем паче материально. И никому никаких сладких слов я
говорить не собираюсь. Если из «отработанного пара исто-
рии» можно будет вытащить на свет Божий и на арену ис-
тории некоторое мне неизвестное количество живых душ и
помочь им стать на русскую службу, то и слава Богу. Но
этого никак нельзя достигнуть, говоря приятные эмигра-
ции вещи и оперируя привычными ей представлениями.
Эми1рантские представления — в девяноста девяти случаях
из ста — не соответствуют никаким существующим в мире
реальностям. Такими представлениями оперирует по пре-
имуществу и д-р Позов. И для него они, по-видимому, бес-
спорны.
Прежде чем перейти к анализу этих бесспорных пред-
ставлений, я хочу сделать одно, так сказать, редакцион-
ное примечание. Последняя фраза письма д-ра Позова —
фраза преждевременная. «Белая Империя» еще не опублико-
вана, так что о ее целом судить никак нельзя. Это, конечно,
дьявольски неудобно — выпуск книги через час по столовой
ложке. Но что делать? Дух неистребимо бодр, а «материя»
сжата валютными ограничениями — словом, денег нет. До
поры до времени приходится по одежке протягивать ножки.
Не опубликован даже конец главы о монархии — он пойдет
в самом конце книги. Так что некоторые тревоги д-ра Позо-
ва и штабс-капитанов, по-видимому, несколько преждев-
ременны. В частности и в особенности — тревоги по поводу
православия.
В остальном возражения д-ра Позова очень заслуживают
того, чтобы в них разобраться совсем серьезно и беспристра-
стно: это общепринятые возражения. Одни из них имеют тео-
ретический характер и никого ни к чему не обязывают. Дру-
гие — очень важны практически.
 Приложение к «Белой Империи» I 147
НЕСЛУЧАЙНЫЕ СЛУЧАЙНОСТИ
Д-р Позов, может быть, и прав: мне не следовало зани-
маться вопросами о случайностях и закономерностях. Сделал
же я это нс для поучения, а для пояснения того, какие имен-
но препоны стоят на пути наших попыток познания истории.
Д-р Позов проповедует «героя», то есть случайность. Я про-
поведую «массу», то есть закономерность. Я утверждаю, что в
конечном счете решает закономерность, но пытаюсь устано-
вить и влияние случайности. Д-р Позов, утверждая, что слу-
чайность, «герой» решает все, упрекает меня в избытке слу-
чайностей. История получается очень путаная.
По общепринятому в философии определению, случай-
ностью называется «скрещение в одной точке пространства и
времени (следовательно, в четырех измерениях) двух при-
чинных рядов, друг от друга нс зависящих». Вопрос о том,
есть ли в мире не зависимые друг от друта причинные ряды,
мы пока оставим в покое. Представим себе такой случаи:
Вы идете на любовное свидание и пешком: один причин-
ный ряд. Мистер Джон едет в банк на авто — другой причин-
ный ряд. Оба они скрещиваются на определенном месте Сотой
авеню — и вы попадаете под колеса. Для вас — это случай-
ность, и обычно неприятная. Для страховою общества, в ко-
тором м-р Джон застрахован от подобных неприятностей, это
закономерность; приблизительно одно столкновение на 20 000
км пробега.
Неприятность сия имеет, следовательно, два лица: одно —
случайное, обращенное к вам, и другое — закономерное, обра-
щенное к страховому обществу. Случайность — по закону боль-
ших чисел — входит в расчет, как элемент закономерности.
Исторические примеры слабых государей — как закономер-
ная причина революций — также имеют два лица. Первое: нео-
споримая случайность рождения недостаточно сильного чело-
века. Второе; закономерно проистекающая от этого слабость
государственной власти. Однако эта слабость вовсе не является
единственном причиной революции; не при всех же слабых го-
сударях возникали революции: Александр 1 никак не был «силь-
нее» Николая II, но Александр опирался на еще здоровый
правящий слои. Николаю II опираться было не на кого.
Гибель Корнилова была, может быть, не совсем случайна;
бравада своей физической храбростью входила в «железный
арсенал» наших традиций. Но тот факт, что на его место нс
нашлось никого мало-мальски путного — уже нс случайность.
Дора Каплан промахнулась в Ленина всего на два сантимст-
148 If. JI. Солоневич ____________________________________
pa, и рана оказалась несмергельной — это случайность. Но
тот факт, что ленинские бразды сейчас взял Сталин (после
ранения Ленин уже фактически нс стоял во главе партии), —
это опять же закономерность. В запасе у компартии было мно-
го людей железной силы, воли и мозгов. И это — тоже зако-
номерно. В революцию, как и во все революции, шли люди
идеи — пусть и уродливой, но все-таки идеи. Они закаливали
свою волю в борьбе, в ссылках, в тюрьмах. Они учились, и
учились много — опять-таки по уродливой линии разруше-
ния. В станс контрреволюции действовали люди если и лично
порядочные и лично храбрые — то смелых было очень мало*.
Это были люди, привыкшие всю жизнь идти по течению,
по проторенным дорожкам, иногда служить, чаще — при-
служиваться, привыкшие ни о чем всерьез не думать (на то
есть начальство). И все-таки основная масса русского народа
сочувствовала белым, а нс красным. И вот если бы история
захотела подарить нас счастливой случайностью — то мы не
сидели бы здесь. Мы можем себе представить, что Врангель
вовремя убрал бы Деникина — скажем, еще в самом начале
разгрома. Каким именно путем — совершенно безразлично.
Тогда во главе Белой армии стал бы, во-первых, генерал, а
во-вторых, все-таки горный инженер, то есть человек совсем
иного кругозора, чем полагается быть зауряд-генералу. Очень
возможно, что Врангеля сейчас же съела бы среда. Та самая,
о которой так презрительно высказался генерал Головин. Очень
возможно и другое: Врангель, опираясь на какие-то группы
молодых бойцов, порасстрслял бы три четверти генералов и
губернаторов, нашел бы общий язык с крестьянством — и
Россия была бы спасена. Можно также представить себе, что
Никола) i II унаследовал бы не только мягкость своей матери,
но и медвежью хватку своего отца. — тогда мы вообще не
имели бы ни первой, ни второй, ни третьей революции.
Еще ярче роль случайности в Смутное время. Прекраще-
ние династии можно не считать случайностью — но совпаде-
ние этого прекращения с обострением социальных противо-
речий трудно уложить в какую бы то ни было закономерность.
Еще труднее «объяснить» три страшных неурожая подряд —
* Храбрость есть физическая смелость, смелость есть духовная храбрость
Нельзя говорить о храброй научной теории или храбрости хирургическом
операции. Паше Белое движение изобиловало людьми физической храбрости
при полном отсутствии какой бы то ни было смелости, го есть гражданского
мужества.
 При южение к «Бе юи Империи» 149
в 1601. 1602 и 1о03 годах В 1601 году из-за сплошных дождей
хпеб так и нс успел вызреть, а 15 августа в Москве ударили
такие морозы, что начала замерзл] ь Москва-река. Что это —
тоже «закономерность/?
Все это, конечно, и очень сложно, и очень спорно. В ко-
нечном счете решает все-таки закономерность. И подвиги, и
преступления отдельных лиц в конечном счете перекрывают-
ся и покрываются общим течением национальной > изни. От-
дельные лица могут или ускорить, или задержать этот про-
цесс — куда бы он ни шел. Так Юлиан Отступник 4 не смог
адержагь победы христианства. Так Юлии Цезарь нс смог
остановить общего процесса разложения Рима, хотя, по сло-
вам моего оппонента, он «спас Рим от республиканского раз-
ложения». Может быть — от республиканскою и спас. Неро-
новское императорское разложение было намного хуже. А Рим
всс-заки создала республика: поколения очень высокого ка-
чества средних людей.
ГЕРОЙ И СТАДО
Д-р Позов слишком хорошо помнит Иловайского: пора
бы забыть. Если исключить его согласие с моей теорией дво-
рянского перерождения монархии, то в остальном он твердо
следует по иловаиским тропочкам. Иловайские утверждали
твердо: Аввакум, Никита, Хованские и Морозовы были рас-
кольниками и ересиархами. Столицы строились царями и ге-
роями. Пушкин изображал положительные типы, и поэтому
он великий поэт. В России никакой религиозной реформации
не было, Крещение Руси является личным делом Владимира
Святого. Европеизация России является личным делом Петра.
Кроме того, Петр — гений, народники — дрянь.
Боюсь, что ни одно из этих уюерждений, кроме послед-
них двух, не выдерживае! никакого прикосновения. Два пос-
ледних могут выдержать прикосновение только очень нежное
и деликатное. В самом деле:
1.	Ни Авваюм, ни прочие никак не оыли ни раскольника-
ми, ни тем паче ересиархами: они были хранителями мос-
ковского православия, «древлего благочестия» против нико-
новской полурсформации. Нс они выдумывали расколы и ере-
си, — раскол выдумал Никон или, точнее, тс «кисво-моги-
лянскис» течения, которым следовал слишком уж крутой
патриарх. Аввакум, конечно, был безусловно православным.
И никак не ересиархом. Таким же православным, как были
150 J И. JI. Солоневич ________________________________
русские люди все шестьсот лет до Никона. И против «помор-
ских ответов», которые задавали никоновской церкви этот
вопрос, возразить действительно нельзя ничего: была ли
Московская Русь до Никона православной или еретической?
Православно ли крестились отцы и деды наши? Ну конечно,
московская дониконовская Русь была православной и крес-
тилась по-православному. Так называемые «раскольники» уми-
рали вовсе не за «раскол» и не за «ересь» — они умирали за
дрсвлес православие.
2.	Бывает, что столицы и центры строятся героями. Однако
Москву построил боярин Кучка, от которого ничего, кроме
имени, в истории не осталось. Париж построен племенами,
от которых осталось только имя — parish. Берлин — неизвест-
ными вендами, от которых и имени не осталось. Нью-Йорк,
величайший город мира, построили безвестные голландские
выходцы. Когда город строит «герой», каку нас построен Град
Петра, обычно получается нс очень удачно.
3.	Пушкин велик вовсе не изображением положительных
типов: ни Евгений Онегин, ни Борис Годунов положительны-
ми типами никак не являются. Как Толстой велик тоже не тем,
что в «Войне и мире» вывел целую галерею исключительно
положительных людей. Ценность писателя не находится ни в
какой зависимости от «положительных» или «отрицательных»
типов: какие «положительные» типы дал Шекспир?
4.	В России если и не было религиозной реформации в стро-
гом смысле этого слова, то была полуреформация Никона,
которая разбила православный народ на две части: ничего
хорошего.
5.	Крещение Руси, само собою разумеется, не было «лич-
ным делом» Владимира Святого. Его «личным делом» было
только официальное принятие христианства, которое было
на Руси и до него и которое сквозь все щели пробивалось на
Русь из Византии. Здесь «рольличности» выступаете особен-
ной ясностью. Владимир сделал то, что следовало сделать и
что в противном случае сделал бы или ближайший, или один
из ближайших его преемников. Здесь «если» выступает с пол-
ной очевидностью: принятие христианства Русью было со-
вершенно неизбежно по всему ходу истории. И «Крещение
Руси» было личной заслугой Владимира, но уж никак не его
личным делом.
6.	Европеизация России также не была личным делом Пет-
ра. Москва и до Петра искала путей к тому, что нынче —
увы, четыреста лет после первых московских опытов — крас-
ная Москва называет «овладением самой современной в мире
 Приложение к - Белой Империи» | 151
техникой» (см. монографию академика С. Платонова «Москва
и Запад» ). Около 1530 —1540 годов были посланы за границу
«для обучения» братья Лыковы — это было за полтораста лет
до Петра, потом посылал и Грозный, и Годунов. В Москве и
до Петра были целые «слободы» иностранных техников и куп-
цов. Но ЬЛосква действовала осторожно, как впоследствии
действовала Япония. Москва пропиливала окно в Европу,
тщательно и .мудро отметая все национально и принципиаль-
но неприемлемое, технически ненужное или морально опас-
ное. Петр, с его эпилептической нетерпеливостью, рубанул
это «окно» так, что расшатались все скрепы нации. Создал
Санкт-Питербурх, которому Пушкин желал «стоять неколе-
бимо, как Россия» и которому Достоевский пророчествовал:
«Петербургу быть пусту ».
Петербург был нелепой затеей. Столица страны была пере-
несена на чужое чухонское болото, за шестьсот верст от «серд-
ца России». Шестьсот же верст — по тем временам — это не
ночь езды в спальном вагоне скорого поезда, это десять —
двадцать суток тряски по непроезжим проселкам русского
Севера. Голова страны — как голова страуса, на шестисотвер-
стной нелепой шее. Полный отрыв от народных корней — от
русского боярства, духовенства, купечества, «черной сотни»,
московских рядов, от экономического центра великой стра-
ны, от ее религиозного центра, от всего, чем жила и чем
спрэдала Россия. Гнилой город на гнилом болоте: «Петербур-
гу быть пусту». Столицей он уже не будет никогда: жизнь вно-
сит поправки. Даже и сейчас Петербург является экономи-
ческой бессмыслицей: за полторы тысячи верст, с юга, сюда
возят металл, уголь, хлеб и нефть с тем, чтобы продукты
петербургской промышленности везти обратно за те же пол-
торы тысячи верст. В мировую войну мы почувствовали, что
значит иметь столаду, висящую на вог этакой страусовой шее:
в Петербурге уже были хлебные очереди, и нигде больше в
России их не было.
Стратегический гений Петра подвержен большому сомне-
нию: нелепый азовский поход, страшный нарвский разгром,
прутский позор, какого никогда не переживала ни одна рус-
ская армия: фактическая капитуляция царя со всей его арми-
ей — и только Полтавская победа — при двойном превосход-
стве сил (считая гарнизон Полтавы) и при отсутствии у Кар-
ла пороха. Кутузов без особой гениальности сто лет спустя
довел Наполеона до ран рома при безмерно более тяжелых
условиях и при наличии безмерно более сильного противника.
Русский народ очень вяло, но все-таки боролся против
152 И. Л, Силиневич __________________________________
Петра. Поэтому и петровская реформа, и пе1ровская евро-
пеизация так и остались недоделанными. Процесс, анало-
гичный петровской европеизации, происходил в Японии
на полтораста лет позднее — при императоре Муцухито -,
который, конечно, никаким гением не был. Результаты: лет
за пятьдесят своей европеизации Япония технически если
и не перегнала, то, во всяком случае, догнала «передовые
страны»?. Мы нс догнали за двести лет. Как вы думаете —
почему бы это?
Петр — одна из самых спорных фигур мировой истории.
Он бесспорен для иловайских, и он бесспорен для больше-
виков. Энгельс именовал его «действительно великим чело-
веком* **.
Весьма лестными эпитетами награждал Петра и Маркс.
Может быть, не совсем случайна та реклама, которую в
литературе, в истории и лаже в кино делают «делу Петра»
большевики. Не приходила ли д-ру Позову такого рода ере-
тическая мысль; духовным праотцом третьего интернацио-
нала у нас был не столько Маркс, сколько Петр. Карамзин
писал, что при нем «мы стали гражданами вселенной и
перестали быть гражданами России».
...Один из столпов нашего либерализма профессор Ов-
сянико-Куликовский ’ в 1922 году пришел наконец к вы-
воду, что «денационализация ослабляет умственную силу
личности»? и что «у нас в XVIII столетии в великосветской
среде, где усвоение французской духовной культуры было
зачастую слишком поверхностным, а своей русской совсем
нс было, в результате выходили какие-то национальные
выродки, лишенные моральное и интеллектуальной устой-
чивости»**. Сейчас, рассматривая историю России с нацио-
нальной точки зрения, как можем мы отнестись к тон ре-
волюционной денационализации, которую принес Петр? И
еще: рассматривая русскую историю с православной точки
зрения, как можем мы отнестись ко всепьянейшему и всс-
шутейшему собору, с пьяным и похабным «патриархом» во
главе его? И к бритью бороды, которое в провинции про-
делывалось «с кровью»?
Все это, дорогой доктор, нам нужно передумывать сыз-
нова и заново, старые слова для нас уже не годятся.
* Для вящей убедительности приведу и справку: К. Маркс и Ф. Энгельс
Собр соч. 1 16. С. 12.
** Проф. Д. Овсянико Куликовски». Психо.тогия национальности. С 37.
 Приложение к «Белой Империи» 153
«ИНСТИНКТ ГРАБЕЖА И УБИЙСТВА»
Мои оппонент утверждает, что инстинкт нс безошибочен
Верно, безошибочного в мире не бывает ничего Бывают из-
вращения инстинкта. Как бывают извращения религии. Мож-
но считать, что всякие полицейские формы внедрения хрис-
тианства — начиная от тех безобрашй, которые делались по
адресу старообрядцев, и кончая католической инквизицией —
являются извращениями самого существа христианства. Д-р
Позов утверждает, что в 1917 году русский государственный
инстинкт уступил место другому — «грабительскому и рево-
люционному*
Попробуем разобраться по мере возможности объективно
в таких вопросах: 1) что именно вызвало или что могло выз-
вать извращение русского государственного инстинкта в «гра-
бительский и революционный» и 2) в чем именно это извра-
щение проявилось на практике.
Мы можем предположить, что средний русский солдат
1914—1917 годов очень плохо знал русскую историю и что
войны, крымская и русско-турецкая, уже нс оставили ника-
ких следов в его памяти. Воспоминания японской войны были
совершенно свежи.
В японскую войну русский солдат, то есть в основном рус-
ский мужик, пошел воевать, как он и всегда ходил, «за веру,
царя и отечество». Он по мужеству, упорству и выносливости
был не хуже японского, а впоследствии — и германского сол-
дата. Но от обоих своих конкурентов за то столетие, которое
прошло со времени суворовских воин, он отстал культурно —
это не его вина.
Этот солдат ехал в Маньчжурию под гром самого что ни
на есть идиотского ура-патриотизма: «макаки азиаты, шап-
ками закидаем». Попав на фронт, он обнаружил, что эти ма-
каки и азиаты оказываются культурнее его, вооружены луч-
ше, чем он, и имеют гораздо лучшее командование. И что.
следовательно, кто-то и зачем-то его обманывал. В своих ты-
лах он видел: неистовый интендантский грабеж среди белого
дня, пьяные тыловые штабы и заведения и прочее в этом
роде. Он не мог не знать — об этом знала вся Россия — об
оскорблении действием, нанесенном одним великим князем
главнокомандующему действующей армией. Он нс знал, как
нс знала и Россия, о том телеграфном приказе, который по
этому поводу послал Государь Император: предать виновни-
ка оскорбления военно-полевому суду. Он также нс знал, как
и нс знали в России, о том, каков! гвалт подняла придворная
154 | И. Л. Солоневич __________________________________
камарилья и как Государь, по мягкости своей, си уступил
(Александр III нс уступил бы). Он. этот солдат, также знал,
что за всю эту позорную войну, несмотря на страшные поте-
ри. русская армия не имела ни одного даже частного успеха.
Интендантский грабеж в японскую войну более или менее
общеизвестен.
Профессор Озеров в в своей монографии « Как расходуют-
ся народные деньги» (М., 1907) рассказывает о тшетных уси-
лиях государственного контроля контролировать военное ве-
домство вообще: военное ведомство уклонялось всячески. На
странице 153 он на основании документальных данных рас-
сказывает об одной из «вылазок» госконтроля на японским
фронт. Там в одном полку обнаружилось, что «55% валенок,
после носки в 1—15 дней, пришли в полную негодность. По-
дошвы были сделаны у них из древесной стружки еловой коры
и в результате — массы отмороженных ног» (Отчет госконт-
роля за 1904 г.).
Отмороженная нога равносильна ранению. Работа нашего
интендантства была равносильна работе японской артилле-
рии. Теперь — об общественном сознании, делавшем такие
факты возможными.
В эти годы жил в Гродне генерал Р., тогда еще полковник.
Поехал на войну. Еще до конца войны его жена купила до-
ходный дом и стала строить особняк на Кирочной улице. О
том, что у этого генерала ни гроша за душой не было, знали
все. После войны в его нажитый на русской крови особняк
ездили все и «в лучших домах» его принимали.
Все это видели и не могли не видеть солдаты его полка,
которые, как и «все общество», не могли не знать, из каких
изменнических и кровавых источников был выстроен этот
особняк. «Общество» не реагировало никак. Суд не реагиро-
вал никак: военное ведомство, честь офицерского мундира,
сор из избы — совершенно то же самое, что сейчас процве-
тает в РОВСе. По тогдашним законам нельзя было отдать под
суд подчиненного без согласия его начальника — за служеб-
ные преступления, конечно. А начальники тоже строили себе
особняки, соответственно чину. «Инстинкт грабежа и убий-
ства» по адресу этого генерала был бы вполне законным про-
явлением государственного и национального инстинкта: нуж-
но было генерала повесить, а дом конфисковать.
Еще из той же книги (страница 151): морское ведомство в
японскую войну приобретало уголь у жида Гинзбурга по цене
140 шиллингов за тонну. После Цусимы тот же уголь был про-
дан тому же жиду за 30 шиллингов тонна, да еще с рассроч-
Приложение к «Белой Империи»
155
кои платежа на срок один год. Кто-то заработал на этом деле
гигантские деньги: мировая цена на уголь нс могла, конечно,
упасть больше чем в четыре раза Деньги эти заработа.. 1 тс
люди, интересы которых нынче в эмиграции представитель-
ствует «национальная» газета «Возрождение*. 11о поводу смерти
указанного жида года полтора тому назад «Возрождение» по-
местило восторженный некролог его патриотизму, его орга-
низаторским способностям: по примеру предков, вероятно,
получило взятку от наследников жида.
Согласитесь сами, для самого законного недоверия у это-
го солдата были самые законные основания. Русский народ
довольно сносно переносит, так сказать, внутрисемейные
неурядицы, но когда его систематически начинают бить чу-
жие — он этого не любит. Означает ли эта нелюбовь «извра-
щение государственного инстинкта»? Или она означает силу
этого инстинкта?
С такими, значит, настроениями приблизительно тот же
солдат идет на мировую войну. Как и раньше, никто не поза-
ботился о том, чтобы толком объяснить ему цели войны. В
начале ее он мог еще питать кое-какие иллюзии: со времени
японской войны прошло десять лет, генералы кое-чему на-
учились. Чрезвычайно скоро выяснилось, что ни близость
расстояний, ни генеральское обучение ничего не изменили.
Снова дурацкий ура-патриотизм шляхетского стиля: шапка-
ми подпишем мир в Берлине. Снова затяжная война, почти
без частных успехов — даже и частные успехи были только
против второсортного противника19. С вооружением еще хуже,
чем было в японскую войну: и мужик шел в бой уже не толь-
ко плохо вооруженным, а и вовсе безоружным, с заданием —
подбирать оружие у убитых. Генералам, которые оказались нс
на высоте даже против «азиатского» противника, куда же было
тягаться с европейским!..
В. В. Орехов* как-то скромно упомянул по адресу этих ге-
нералов: «Героизм не исключает неумелости». Он нс догово-
рил: героизм не исключает недобросовестности. Русское ко-
мандование последних десятилетий было не только неуме-
лым командованием — оно прежде всего было недобросовест-
ным командованием: не боги горшки лепят, и не гении ко-
мандуют дивизиями. Для этого, в сущности, вовсе не хитрого
занятия нужна была прежде всего элементарная добросовест-
ность. При ее наличии приобрести «уменье» не так уж и хит-
В В Орехов — многолетний редактор белоэмигрантского «Часового». — Ред.
156
И. Л. Солоневич
ро. Но сели Сухомлиновы2' за двадцать пять тот ухитрились нс
прочесть ни одной военной книги, то и неуменье явилось
только и исключительно результатом недобросовестности,
отсутствия какого бы то ни было чувства моральной ответ-
ственности за судьбы вверенной им армии и о>раняемои ими
страны.
И вот в этот момент тишайших испытаний — и физичес-
ких, и моральных — «августейшие салоны» пускают сплетню
о царице-изменнице (это нс я говорю — это говорит Ксрс-
новский, на что уж ура-патриот), а Государственная Дума
устами Милюкова возглашает о глупости и измене. Приходят
большевики и говорят: «Все это нужно послать к чертовой
матери, сколько крови ты ни леи — все равно ничего не по-
лучится: все пропьют и вес продадут». Но в своей массе рус-
ский мужик не поддался и этому.
В мало-мальски серьезных разговорах не следует опериро-
вать анекдотами — то есть нс следует приводить их в качестве
довода. *<Мы воронежские» — это только анекдот. Эти «воро-
нежские» положили на полях битв около четырех миллионов
трупов. Около двух миллионов этих воронежских нс захотели
оставлять фронта даже и после большевицкои революции. В
марте 1918 года их заставили уйти большевики, организовав,
так сказать, экономическую блокаду с тылу — прекратив до-
ставку снаряжения и продовольствия. Крестьянская масса за
большевиками не пошла. Если бы она пошла, то никакие бе-
лые движения вообще не были бы возможны.
В эмиграции ходит побасенка о пылающих усадьбах, о кре-
стьянских грабежах и об убийствах помещиков. Это случалось.
Как случались со стороны отдельных представителей дворян-
ства и государственные измены. Как случилось ыромной час-
ти дворян перейти в стан революции — от Радищева до Ле-
нина включительно. Сейчас сюда же можно включить генера-
ла Махрова, Скоблина-1, гр. Игнатьева22 и многих других. Так
что если у моего оппонента есть под рукой соответствующие
материалы, то он, вероятно, может наскрести в них нс мень-
ше сотни, а может быть, и тысячу случаев поджогов дворян-
ских усадеб, расправ с помещичьими семействами и грабе-
жей дворянских гнезд. Для того чтобы разграбить и поджечь
тысячу усадеб, достаточно десяти тысяч человек. При распаде
русской армии демобилизовалось около тринадцати милли-
онов людей. Десять тысяч убийц, воров и грабителей — соста-
вит меньше одной десятой части процента. Как можно опре-
делять известную группу действиями одной десятой части
процента?
Приложение к * Белой Империи» 157
Всякая война подрывает национальную мораль — это одна
и i азбучных истин нравственной статистики. Даже и побед-
ная воина. Люди живут в атмосфере поощряемого убийства и
дозволенного грабежа и к этому привыкают. Нспобсдоносная
война, да еще такая, какой для нас была мировая — без во-
оружения, без побед, со страшными потерями и с августей-
шими разговорчиками о предательстве Царицы, — вот она
уж подорвать могла. Однако:
Большевики все время пытались поднять массовый террор
против дворянства и буржуазии — как это в свое время было
сделано якобинцами. Ничего не вышло. Ни сентябрьских
убийств, ни нуайяд нс получилось. Пришлось за организацию
террора взяться им самим. И запрятать этот террор в чекист-
ские подвалы, а не выносить его на арену Греве кой площади.
Большевики систематически подзуживали массы к грабе-
жу. Ничего не вышло, массы грабить нс пошпи, хотя могли
это сделать не только безнаказанно, но даже и начальствен-
ное благословение заслужить. И когда эти призывы остались
совершенно втуне, большевики принялись организовывать
«дни мирного восстания», о которых я писал в своей книге.
На трехсоттысячнос население Одессы нашлось около тыся-
чи подонков, которые грабить пошли. Были ли эти подонки
рабочим классом?
За время своей советской деятельности я объехал около
полсотни совхозов — то есть в большинстве бывших имений.
Может быть, мне так уж повезло, но следов крестьянского
грабежа я не видал нигде. В последний раз, в 1932 году, я был
в имении князей Кантакузенов, кажется, в Тульской губер-
нии, верстах в двухстах к югу от Москвы. Огромный дом-
дворец был совершенно цел, со всем его содержимым, кро-
ме столового серебра, которое было забрано большевиками.
А что стоило окрестному крестьянству ограбить этот дворец
до последней нитки? Подходящих моментов за годы россий-
ской анархии было сколько угодно.
Но, конечно, были и грабежи, и самосуды. Был, конечно,
и «инстинкт грабежа и убийства». Был ли он только у «стада»?
Белые генералы типа Май-Маевского31, Шкуро34, Мамонто-
ва35 и др\тх были, конечно, и «личностями», и даже «героя-
ми», — может быть, д-р Позов вспомнит о генеральских, так
сказать, «геройских» грабежах? Может быть, вспомнит и ис-
тошную телеграмму Врангеля Деникину: «Пьянство и грабе-
жи разлагают армию» (см. мемуары Врангеля)?.. Нельзя же,
наконец, оперировать только одними раскрашенными кар-
тинками: если красные, то грабители и убийцы, если белые,
158
И. J1. Силоневич
то уж такие белоснежные аскеты, — аскетизма у большеви-
ков было безмерно больше, как безмерно больше и изувер-
ства... В народной массе нс было ни аскетизма, ни изувер-
ства, ни разложения государственного инстинкта. Народ был
и народ остался морально здоровым. И, дорогой доктор, если
мы хотя бы на одну сотую секунды предположим, что русский
народ в своей массе если не хуже, то и не лучше эмиграции, —
тогда давайте поставим над Россией крест.
Большевики опирались прежде всего на нерусские силы,
даже и «вооруженные»: на латышские полки, на пленных вен-
герцев, на китайцев, в свое время завербованных на стройку
Мурманской железной дороги, на евреев — и только на очень
незначительную часть русского пролетариата. Ленин действи-
тельно сманеврировал гениально.
Белую армию крестьянство встретило с распростертыми
объятиями. Командование Белой армии ответило на эти со-
бытия пинком сапога. Деникин ни на чем сманеврировать не
сумел: ни на Финляндии, которая ему предлагала помощь,
ни на Польше, которая его надула, как мальчишку, ни на
казачестве, с которым командование рассорилось, ни на
пролетариате, который поставил Колчаку ижевские полки и
Деникину — донбассовские, ни на интеллигенции, которая
к этому времени от многих иллюзий уже отмылась кровью. Но
трагедия Деникина и качества Деникина это не только его
личная трагедия и его личные качества — это отражение тра-
гедии и качеств целого слоя.
Спор между разумом и инстинктом, который пытается под-
нять д-р Позов, — это выдуманный спор. В нашем данном случае —
русский народ остался верен своему инстинкту до конца, ос-
тается верен и сейчас (иначе не было бы концлагерей). Но
тот слой, который по долгу службы и по долгам прошлого
обязан был, кроме инстинкта, иметь еще и государственный
разум, оказался и без разума, и без инстинкта. Ему изменил
даже инстинкт самосохранения. Иначе мы не сидели бы в
эмиграции.
Я совершенно не собираюсь идеализировать крестьянство.
Оно, прежде всего, было чрезвычайно некультурно — не со-
всем его вина. В нем много еще осталось пережитков нашего
средневековья. И «веселие Руси» все еще остается слишком
уж русским веселием — впрочем, это относится не к одному
мужику. Так что я вовсе нс собираюсь изображать наше кресть-
янство в качестве сплошных Ломоносовых. Но я не согласен
с термином «стадо», — о стаде разговор будет несколько ниже
Таким образом, я утверждаю; средний, вполне доброкаче-
 Приложение к * Белой Империи» | 159
ствснный русский крестьянин имел больше, чем все, то есть
больше, чем сто процентов основания в своем правящем слое
разочароваться окончательно. Однако до «инстинкта грабе-
жа» это очень далеко.
ГЕРОЙ И СТАДО*
Самую существенную ошибку делает д-р Позов в вопросе
о роли личности в истории — отсюда и неверная оценка
роли русской монархии, а также и происхождения русской
монархии.
Д-р Позов приписывает мне некое пренебрежение к ге-
рою, к вождю, к личности, чего у меня и в помине нет. Но я
хочу поставить вещи на свое место. И при этом исхожу из
следующей совершенно бесспорной аксиомы:
НИКТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ВОЖДЕМ НА НЕОБИТАЕ-
МОМ ОСТРОВЕ.
Если мы примем эту аксиому, то наше дальнейшее рас-
суждение получит некую твердую отправную точку. Раньше
всего нужна масса. Наличие вождя зависит от наличия массы.
И качества вождя зависят от качеств массы — с некоторыми
поправками на «исторические случайности». Так, Петр I был
исторической случайностью в том отношении, что в его лице
соединились: мистическое обаяние Царя — и в этом Энгельс
совершенно прав, — качества «действительно великого чело-
века». Кроме того, он действовал в тот момент, когда евро-
пейская техника стала для России насущной необходимос-
тью. Но в Петре качества «великого человека» подавили каче-
ства «Царя» — отсюда уродливые формы, а также и уродли-
вые результаты его реформ.
Я не хочу чернить Петра. Он, по существу, был своего
рода анахронизмом наоборот — типичным русским интелли-
гентом шестидесятых годов, так сказать, писаревской эпохи:
рационалист, слегка атеист, вольнодумец, сеятель разумного
и прочего. Но он любил Россию — правда, не такой, какой
она была, а такой, какою он хотел ее видеть: мы все этим
слегка грешны. Он выражал собою стремления той части тог-
дашней русской интеллигенции — по преимуществу служи-
лого люда, купечества и ремесленников, — которая стреми-
лась к европейской технике. Он был продолжателем линии
И. Солоневич повторяет название пгавы. — Ред
/60 I И. Л. Солоневич ________________________________
развития, заложенной еще за сто лет до него. Но он перегнул
палку и вместе с лоброд! принес в Россию очень много зла.
Падение нашего национального чувства, нашего националь-
ного самоуважения, ослабление нашего национального «я»
никак не искупается ни петровскими кунсткамерами, ни пет-
ровскими коллегиями, ни даже петровским флотом.
Я никак нс отрицаю ни «личности», ни «героя». По они
благодетельны только тогда, когда они идут по линии исто-
рического пути народа, не против течения и не в хвосте, а во
главе течения — как идет Адольф Гитлер. И нс пытаются на-
вязать органической жизни страны взлелеянных в чужих кол-
бах гомункулусов — как это сделали Ленин и Сталин. Такого
рода насильственное навязывание чужих путей может иметь
временный успех, но такой же внешний успех, как успех партии
Ленина — Сталина. Разве нам эго нужно?
Высказывания д-ра Позова об Александре Македонском и
прочих вождях и героях тоже отдают недостаточным забвени-
ем Иловайского. Так, Александр для своего народа нс сделал
ровным счетом ничего, и его македонцы как жили две тыся-
чи лет тому назад, так и теперь живут, поставляя кому нужно
профессиональных террористов. Так, Цезарь только отодви-
нул гибель Рима от его внутреннего разложения. Так, Напо-
леон вовсе не «подавил» французской революции, она была
подавлена уже директорией. Последняя вспышка ее — «заго-
вор равных» Бабефа2с был ликвидирован также до Наполеона.
Так, все-таки русская земля сама собиралась вокруг царей, а
не цари ее собирали. Завоевание Кавказа никак не является
собиранием русской земли.
Марксистские историки отдают должное московским ца-
рям. Они утверждают: цари эти с неизменной ловкостью раз-
жигали классовую рознь в среде соседних удельных княжеств
и потом подчиняли эти княжества себе. К. Маркс в своей «Сек-
ретной дипломатии» дает самую лестную характеристику Ива-
ну Калите, его дипломатическим способностям и его уменью
учитывать «классовую обстановку». Когда нужно было вос-
пользоваться татарами — Калита разгромил Тверь татарски-
ми руками. Когда нужно было разгромить Псков — Калита
устроил митрополичье проклятие псковичам, и князю Алек-
сандру Михайловичу2’ пришлось бежать в Литву даже и без
боя. Но это было только в самом начале объединительной
политики Москвы. Когда Москва как культурный, религиоз-
ный и экономический центр стала обозначаться достаточно
ясно — к этому центру потянулось и духовенство, и купече-
ство, и боярство, и «многая меньшая братия», имен которой
 Приложение к * Белой Империи» 161
мы, вероятно, не узнаем никогда. Все это лостспснно «отъез-
жало» в Москву, как отъезжали «всякого чина люди» из Тве-
ри. И когда Иван III28 осадил Тверь, то к нему тверское бояр-
ство перебежало окончательно, и Михаил Борисович, видя
«изнеможение свое», тайком бежал на Литву. Битва при Шс-
лони (1471 г.), положившая начало конца новгородской воль-
ницы, является, конечно, победой Ивана III. Он перед этим
походом собрал «генеральные штаты», в которых участвова-
ли даже и «вой» — вероятно, нечто вроде «солдатских депута-
тов». Против Новгорода «шла вся земля». А в Новгороде ми-
зинные люди воевать не хотели — и их приходилось гнать
силком. А во время боя «коневая рать» новгородцев самым
банальным образом взяла и ушла с поля сражения («Народ
безмолвствует!»). Словом, в разных вариантах повторялось одно
и то же: «Волим под царя московского православного». Этим
московским царям только и оставалось, что помогать общему
течению русской истории. И вот тут-то начинаются их лич-
ные свойства.
И если вы более внимательно, чем это делал Иловайский,
всмотритесь в общественную обстановку допетровской Руси,
то вы с полной ясностью увидите: когда попадался лично
слабый царь (Алексей Михайлович, Михаил Федорович), то
Москва, «вся Москва», всячески старалась его оберечь и под-
держать. Трудно представить себе цареубийство со стороны
московских дворян. Петербургские дворяне занимались царе-
убийством с совсем легкой совестью.
Несколько уклоняясь в сторону, я должен сказать, что ило-
вайский взгляд на «азиатскую Москву» надо бы тоже пере-
смотреть. Москва была очень богатым государством. Флетчер29
восторженно описывает роскошь, изобилие и дешевизну рус-
ской жизни. Она была очень сильным государством. И что,
может быть, самое главное, — по своему социальному строю,
по гармоничности ее общественного и религиозного строе-
ния Москва стояла гораздо выше всех современных ей запад-
ноевропейских государств. Мы очень склонны восторгаться
чужим и наносным старьем. Мы очень склонны забывать и
презирать свою собственную старину.
ИНСТИНКТ, ДУХ И РЕЛИГИЯ
Должен сознаться, что к самому термину «дух» я отношусь
скептически и настороженно: термин с сильно подмоченной
репутацией. «Духом» оперируют наши генералы, которые нс
6 Солоневич И
162 И. Л, Солоневич _____________________________________
смогли ни вооружить плоть армии, ни возглавить се соответ-
ствующими мозгами. «Духом оперируют проповедники воз-
вращения старых поместий: «Русскому народу — “дух”, а по-
местья, извините, нам и самим пригодятся». «Духовными взле-
тами средневековья» восторгаются люди, которые предпочли
бы оставить русский народ на культурном уровне скота. Иначе
говоря, под таинственным псевдонимом «духа» у нас на прак-
тике скрывается всяческая отсталость, всяческая реакция и
всяческое сословное — весьма плотское — чревоугодие.
Я предпочитаю термин «инстинкт». Это, во-первых, яснее
«духа». И во-вторых, этот термин не так дискредитирован,
как «дух». Д-р Позов недоволен моим биопсихическим подхо-
дом к истории и утверждает, что и биология, и психология —
науки неточные. Что делать? История и социология — еще
менее точны, чем биология и психология, под которые шко-
ла Павлова уже подвела почти такую же точную базу, какой
до сих пор обладали только химия и физика. Во всяком слу-
чае, твердые опорные точки для всякого исследования об
обществе могут быть найдены только здесь — и нигде больше.
Не в экономике, как этого ищут марксисты, и нс в религии,
как этого хочет искать д-р Позов. А в том биопсихическом
комплексе, которым является человеческое общество и на
которое действуют экономика и религия — экономика, ко-
нечно, гораздо больше.
В промежутке между экономикой и религией группируется
ряд человеческих инстинктов, которые остаются более или
менее неизменными во все эпохи истории и даже предысто-
рии. Инстинкт любви и грабежа, семьи и собственности, про-
должения рода и связи с бесконечностью — остается и сей-
час тем же, чем он был во времена Рима, Греции, вероятно,
и каменного века. Меняются нс только обряды, легенды и
догматы — меняются религии. Славянский характер ни в чем
не изменился от принятия православия, как германский ни в
чем не изменился от Реформации. Каждому человеку, вне
зависимости от принадлежности его к тому или иному наро-
ду, свойственно желание иметь семью. Всякому народу свой-
ственно желание стать нацией. Всякой нации свойственно
желание отлиться в форму независимого государства.
Вопрос о том, как именно человеку удастся построить се-
мью, народу — нацию и нации — государство, зависит в ос-
новном от того, как в человеке, в народе, в нации действует
семейный, социальный и государственный инстинкт. Семья
строится на инстинкте, а никак не на религии. Если мы при-
знаем, что основной ячейкой государства является семья, то
 Приложение к «Белой Империи» 163
мы должны будем также признать и инстинктивное проис-
хождение государства. Если у Ивана Ивановича не в порядке
сумма его сексуальных инстинктов, начиная с голого либидо
и кончая заботою о роде, то оный Иван Иванович никакой
семьи построить не сможет ни при каких внешних обстоя-
тельствах. Если эта сумма у него находится в полном поряд-
ке, то он построит семью, несмотря ни на какие внешние
социально-общественные условия, — как строят ее люди се-
годняшнего СССР. Если у народа-нации нет государственно-
го инстинкта, то ни при каких географических и прочих ус-
ловиях этот народ государства не построит. Борьба с челове-
ческими инстинктами есть дело вполне безнадежное.
Д-ру Позову мое утверждение покажется, вероятно, ко-
щунственным, но едва ли его можно оспаривать: по адресу
семьи марксизм и христианство (католицизм в особеннос-
ти) заняли приблизительно одну и ту же позицию. Христи-
анство рассматривает аскетизм и девство как высшее состо-
яние. Отсюда — безбрачие католического духовенства я пра-
вославного епископата. Протестантизм с аскетизмом порвал
совершенно.
Исходя из задач практической политики, мы можем ска-
зать, что почти двухтысячелетняя проповедь аскетизма нс дала
ровно ничего, но очень много испортила30.
Марксизм пытался и объяснить, и подорвать семью с чи-
сто экономической точки зрения. По марксизму — семья яв-
ляется экономическим учреждением (как по богословию —
религиозным). Смены семейных форм марксизм объясняет сме-
нами экономических отношений, причем с историей семей-
ных форм обращается до чрезвычайности... по-марксистски:
выдумывает формы, которых никогда не существовало в мире,
и оперирует этнографическими наблюдениями, которые дав-
но оказались чистейшей фантазией. Словом, марксистская
точка зрения схематически сводится к следующему:
Современная единобрачная семья развилась из экономи-
ческих потребностей, свойственных капиталистической эпо-
хе уже в самых ранних стадиях ее развития, то есть с появле-
нием личной собственности. Она обусловлена не интересами
человека, а интересами имущества, которое должно быть
организовано и объединено в руках одного собственника —
главы семьи. В тот момент, когда частная собственность пада-
ет вследствие пролетарской революции, семья теряет эконо-
мический смысл и превращается в нелепый пережиток, тор-
мозящий свободный рост человеческой индивидуальности и
«построение социализма»?.
6*
164 И. Л. Солоневич
Отсюда большевицкие тенденции к искоренению семьи. В
своем предельном выражении эти тенденции выработали
«ясли», «бытовые коммуны», «социалистические города» и
прочие разновидности бессемейного быта. Все это провали-
лось. Марксизм не догадался: не экономика строит семью, а
семья строит экономику. Отец и мать, отдающие свой труд,
свои заботы, свои жертвы ребенку, действуют никак нс из
экономических соображений. С чисто экономической точки
зрения «бытовые коммуны» являются, конечно, вельми ве-
ликим усовершенствованием: женщина рождает на свет ре-
бенка, а остальное доделывают «ясли», «коммуны» и прочее —
никаких забот. Но вот для матери эти-то заботы и есть самое
ценное, что дает ей ребенок (вспомните толстовскую Долли).
Отнимите эти заботы — и для подавляющего большинства
матерей... станет очень скучно.
У меня сейчас имеется внук, размеров от роду шести ме-
сяцев — хороший внук, оптимистический, как масленичный
блин. Я с великим удовольствием отрываюсь от работы, что-
бы поговорить с ним на интеллигентные темы. На мои интел-
лигентные разговоры потомство отвечает с неизменной экс-
пансивностью: начинает размахивать тремя лапками, четвер-
тую засовывает в рот, ухмыляется во всю свою масленичную
рожицу и отвечает что-то, вероятно, тоже очень интелли-
гентное, но совсем непонятное. Какой экономический эквива-
лент может заменить этакого внучонка? При чем здесь эконо-
мика? Это — инстинкт продолжения рода человеческого, зано-
женного в нас Творцом: «Мужчину и женщину сотворил Он. И
сказал Он: плодитесь, размножайтесь и населяйте землю, ко-
торую Я вам дал...» Нет никаких ни марксизмов, ни аскетизмов.
Хватит, полили кровушки — и на кострах инквизиции, и в под-
валах ОГПУ. Мы не хотим ни костров, ни подвалов...
Д-р Позов безнадежно путает две вещи: религиозно-нрав-
ственную и церковно-богословскую аргументацию. Когда он
прочтет мою главу о православии, он, вероятно, убедится в
том, что никаких покушений на православие с моей стороны
нет. Я стараюсь говорить о православии как о величайшей
религии тепла и света, любви и терпимости, веры и истины.
Если я подойду к подсоветской массе с доводами от Вселен-
ских Соборов, которые в таком-то году приняли такой-го
догмат, а в таком-то отвергли такой-то, то моя аргументация
повиснет в воздухе. Если я подойду с проповедью аскетизма,
то это будет полным и молниеносным провалом. Нельзя про-
поведовать аскетизм людям, без нас живущим в вынужден-
ном аскетизме концлагерей. Нельзя проповедовать нсстяжа-
При южение к *beiou Империи»
16*
нис людям, которых и без нашей проповеди советская власть
лишила имущества. Нельзя проповедовать бедность и без того
нищей стране. Иначе говоря: задачи практической политик.!
должны подчинить себе, и подчинить беспрекословно, вся-
кие темы о вечных вопросах бытия.
Религиозную аргументацию можно вести от догматов и об-
рядов — это будет во всяком случае мало убедительно. Рели-
гиозную аргументацию можно вести от нации и морали —
это будет намного убедительнее. Так, сущность монархии
можно мотивировать и помазанием — за эту мотивировку я
нс берусь. Можно мотивировать чувством справедливости,
которое религиозно осуществляется и в русском народе во-
обще, и в его вековой политической организации — в монар-
хии. Я предпочитаю эту последнюю мотивировку.
Статья д-ра Позова необычайно характерна в се иловайс-
кой путанице. Так, упрекая меня в народовольчестве, д-р
Позов проповедует «культ героя», вероятно, не подозревая,
что этот культ у нас создали именно народники. Это Михай-
ловский31 стал первым проповедовать культ героев, за кото-
рыми слепо следует «толпа»*. Это Лавров32 писал о «критичес-
ки мыслящей личности», которая творит историю и на кото-
рой одной «лежит прогресс человечества». Для того чтобы при-
вести, так сказать, совсем беспристрастное свидетельство,
сошлюсь на большевиков. В «Кратком курсе истории В КП (б)»
(с. 13 и следующие) большевики так и характеризуют народ-
ников, «по мнению которых историю делают не классы и не
борьба классов, а отдельные выдающиеся личности — “ге-
рои”, за которыми слепо идут массы, толпа, народ и клас-
сы». Увлекаясь культом героя, д-р Позов как бы не замечает
того несомненного факта, что из всех перечисленных им ге-
роев истории ни один не выдвигал никаких религиозных ло-
зунгов и не показывал никакого пристрастия к какой бы то
ни было религии. Александр Македонский возжигал свои
фимиамы перед любыми подорожными богами, что делал и
Цезарь. Отношение Петра к религии достаточно известно. На-
полеон принимал даже и мусульманство, а его обращение с
главой католической церкви не было особенно сыновним. Ни
Гитлер, ни Муссолини даже и не пытались опереться на ка-
кие бы то ни было религиозные представления Италии или
Германии. Отношения с церковью очень плохи — и в Ита-
лии. и в Германии. Россия является почти единственной в
мире страной, где нация, власть и церковь шли рука об руку —
за очень немноги ш исключениями. Д-р Позов, как и другие
мои корреспонденты и оппоненты, как-то не заметит того,
166 I U. Л. Солоневич __________________________________
что партия, ныне управляющая Германией, называется «на-
ционал-социалистической рабочей партиен». Что Муссолини
обращается к «пролетариям Италии», что Адольф Гитлер не
только не питает и не высказывает презрения к «массе», к
«толпе», а как раз наоборот, начиная со своих мушкетеров и
кончая лозунгом «Nahrstand isi Ehrcnstand»* всячески подымает
самоуважение низов. Что и фашизм, и национал-социализм
именно в крестьянстве видят основные корни физического и
духовного питания нации. «Наши за границей» ничего этого
не замечают. Г-н Родионов33, поклонник итальянского фа-
шизма, прислал мне две длинные и насквозь реакционные
статьи**.
«Возрождение», которое захлебывалось от новых идеи фа-
шизма и национал-социализма (до войны, конечно!), ничто-
же сумняшеся ляпает статью Мейера о «простолюдинах» и о
необходимости дозировать культуру для этих «простолюди-
нов». Наши военные круги — то восторгаясь, то неистовствуя
по поводу военной мощи Германии — и понятия не имеют,
на чем именно эта мощь основывается. Наши доморощенные
фашисты, вопя о русском Гитлере, совершенно забывают то
простое обстоятельство, что можно об этом мечтать, но рас-
считывать на это никак нельзя. У нас человек калибра Гитле-
ра — Петр 1 — появился за всю историю только один раз, —
люди такого калибра появляются раз в столетие. Есть ли у
вас, дорогие соратники, так много свободного времени, что-
бы вы могли ждать столетия? У России такого времени, во
всяком случае, нет. Я уже не говорю об объективных возмож-
ностях «выдвижения» русского Гитлера; в СССР его зарежет
ГПУ, здесь его заклюет эмит рантщина.
Как видите, путаница получается совершенно невообра-
зимая. И совсем уж плохо, когда эту путаницу люди пытают-
ся прикрыть хоругвями религии. Д-р Позов патетически вос-
клицает:
«Нет, Иван Лукьянович, у нас сознание определяет бытие и
ставит всемогущий инстинкт в строго определенные рамки. А
высшее сознание — религиозное сознание христианства — и
само создает формы жизни, даже и семейные, даже и государ-
ственные, а некоторые весьма могущественные инстинкты и вовсе
выбрасывает из жизненного обихода».
• На русский язык переводится приблизительно так: «Крестьянство —
это сословие чести».
** Одна из них с моим ответом, видимо, пропала на почте.
 Приложение к * Бело и Империи» 167
И вот я спрошу д-ра Позова:
Какие именно христианские государственные формы жизни
успело почти »а две тысячи лет работы выработать христиан-
ство? Каким должно быть христианское государство — это я
приблизительно знаю. Но чем именно христианское государ-
ство на практике отличается от нехристианского — понятия
не имею, вероятно, нс имеет и д-р Потов. Вместо римского
пилуйа — сегодняшние самолеты? Вместо лупанариев — кафе-
шантаны и вместо конкубината — метрессы? Это касается
современности. Но если мы обернемся несколько назад и
посмотрим на средневековую Европу, то мы с полной оче-
видностью убедимся, что все, решительно все было намного
хуже, чем в Древнем Риме и тем более в Древней Элладе. И
если я спрошу многоуважаемого д-ра Позова, какие это «»мо-
гущесгвенные инстинкты» «христианство выбросило из жиз-
ненного обихода», то я боюсь, что перечисление этих ин-
стинктов не займет никакого времени — ибо таких инстинк-
тов нет. И говорить о христианской Европе сейчас, в середи-
не 1940 года, по-моему, как-то все-таки неудобно...
Д-р Позов путает сущее с должным. Религия должна бы
влиять на политическую жизнь мира, но она не влияет ни-
как. Италия воюет со своей латинской и католической сест-
рой — и ничего. Две православные и славянские державы
воевали жестоко и упорно в одном нынешнем столетии уже
два раза. Где же здесь влияние религии? И насколько разум-
но поступит политический деятель, если он станет опирать-
ся на влияние, которое должно было бы существовать, но
которого не существует вовсе? И что есть христианская се-
мья? Опять-таки чем должна бы быть не столько христианс-
кая вообще, сколько православная семья — это я прибли-
зительно знаю и сам. Но чем она по существу отличается от
мусульманской, шинтоистской или даже еврейской — мне
не совсем ясно. Аскетизм внес огромную дозу лицемерия —
вспомните, что писал об этом В В. Розанов с религиозно-
психологической точки зрения и профессор фан-дер-Фсль-
де* — с медико-биологической («'Die Volkommene Ehe»).
Я боюсь, что д-р Позов находится в положении русского
дворянина, который, по Ключевскому, ни одного русского
понятия не мог выразить русским термином и все переводил
с иностранных речений. «Получалось хоть не то же самое, но
похоже на то, нечто в этом роде». И в результате «в голове
• Be п- це ван де Г X н - Ред
168 И. JL Солоневич
переводчика получался круг явлений, не соответствовавших
ни русским, ни иностранным явлениям».
Те точки зрения, которые д-р Позов старается внунппь мне —
точки зрения о героях и массе, инстинктах и религии, — не
соответствуют вообще никаким явлениям в мире — ни рус-
ским, ни иностранным. Это чисто иловайское представление
об истории. Нельзя скрывать того обстоятельства, что от нео-
бычайной сложности и новизны современного мира русская
эмиграция шарахнулась в иловайеки-детское упрощение.
Нельзя скрывать и того обстоятельства, что для подавляюще-
го большинства наших церковноговорящих людей религия
представляет собою только и исключительно прикрытие их
политических интересов.
В МИРЕ ВЫВЕСОК
Русская эмиграция живет в мире вывесок — русских и ино-
странных. Русский правящий слой, уже больше столетия за-
нимающийся «переводами чужих речений», образовал «круг
понятий, не соответствующий ни русским, ни иностранным
явлениям». Именно вследствие этого обстоятельства всякая
вывеска, форма, внешность получили такое подавляющее
преобладание над фактом, содержанием и сущностью. Если
вы внимательно всмотритесь и вдумаетесь во все эмигрантс-
кие писания, то вы, несомненно, отметите:
а)	В военной области. На первом плане — форма, вне-
шность, раскрашенная картинка подвига. Сущность и содер-
жание армии, ее черновая работа, ее вооружение, воспита-
ние и, главное, организация — забыты совсем.
б)	В церковной области. На первом плане — форма, об-
ряд, если хотите, то просто прозаическая треба. Религиозно-
нравственная и национально-воспитательная работа церкви,
собственно говоря, забыта уже давным-давно.
в)	В политической области. Люди вообще не понимают того,
о чем они говорят, — это относится в одинаковой степени и
к Керсновскому, и Керенскому. Керенский оперирует поня-
тием демократии и, конечно, никак не согласится с тем, что
Адольф Гитлер, маляр и унтер-офицер, гораздо больший
«демократ», «народолюбец», чем миллионер и еврей Леон
Блюм. Керсновский оперирует понятием монархии, никак не
подозревая того, что дворянство и монархия есть вещи прин-
ципиально несовместимые и совмещающиеся только в по-
рядке постоянного вооруженного компромисса. За вывеской
 Приложение к «Белой Империи» 169
западных демократий Керенский не видит власти финан-
совых тузов — плутократии, как за вывеской русской мо-
нархии Керсновский не видит непрерывно» вооруженной
борьбы русского народа с русским дворянством.
г)	В области публицистики фраза задавила всякую мысль.
Люди жонглируют фразами, которые не имеют ровно ни-
какого содержания — фразами героическими, демократи-
ческими, монархическими или республиканскими, совер-
шенно не интересуясь ни тем, какому именно русскому
явлению соответствуют эти фразы, ни тем более тем, ка-
кое и юнко впечатление эти фразы произведут на Россию.
д)	Эмигрантский быт заполнен старыми вывесками, по-
терявшими какую бы то ни было реальную сущность. Союз
галлпполийцев — это такая же вывеска над пустынным по-
луостровом, как союз вице-губернаторов над запустелыми
и уж никогда невозвратимыми постами.
В штабс-капитанском движении, которое растет все-таки
на эмигрантской почве, существовала и существует такая
же тенденция подменить содержание формой, идею — вы-
весками, работу — пустозвонством. Если бы я этой тенден-
ции последовал, то у нас нынче был бы, вероятно, до-
вольно уютный союз бывших штабс-капитанов. С формой,
значками, председателями, банкетами и съездами. Все было
бы чрезвычайно прилично — как во всех хороших эмигран-
тских семьях. Если бы я последовал политической мудрос-
ти д-ра Позова, объявляющего народ стадом, то мне, по
логике вещей, пришлось бы признать штабс-капитанское
движение какой-то дробью этого стада, очень небольшой
дробью — в десять — пятнадцать тысяч голов, рогатых или
безрогих — это безразлично. Таким образом, д-р Позов,
сам не подозревая этого, оказался бы в некой панурговой
организации и вошел бы в счет этих голов. Не знаю, на-
сколько это было бы приятно для самолюбия д-ра Позова.
Конечно, всякий человек, говорящий о «толпе» и о «ста-
де», только из скромности, присущей всему высокому, не
упоминает о том, что он-то уж никак не толпа и тем более
не стадо. Вопроса о том, что есть толпа, я касаться не буду.
Густав Лебон35 написал по этому поводу достаточное коли-
чество достаточно банальных вещей. Адольф Гитлер никог-
да ни о толпе, ни о стаде не говорил. Чудо, которое на
Марне не состоялось, — не объясняется ли в какой-то сте-
пени разным подходом к народу? Со стороны Гитлера —
глубочайшая вера в свой народ, со стороны Лебона — утвер-
ждение о стаде.
] ?0 И. J1. Солоневич __________________________________________
Что сеть стадо? Толпа мужиков? А толпа урядников? Или
толпа губернаторов? Стадо генерал-губернаторов, вероятно,
имело бы весьма импозантный вид. Лебон утверждал, что тол-
па профессоров все равно остается толпой. Это в особенности
правильно в дни эвакуации. И еще, в особенности, в дни эва-
куации пешком. Но все дело заключается в том, что представ-
ление о народе как о стаде неизбежно приводит к эвакуации.
ПСЕВДОАРИСТОКРАТИЗМ
Я очень не хотел бы, чтобы эту длинную статью читатели
поняли как публицистическое упражнение, а д-р Позов —
как обиду или как демонстрацию моего полемического пре-
восходства. Если здесь и есть некое превосходство сил — то
это превосходство профессионала над непрофессионалом
Человека, который лет двадцать думает «все о нем, все о Ге-
геле», и человека, который более или менее случайно отры-
вается от своей повседневной работы для того, чтобы более
или менее систематически изложить основные пункты своего
мировоззрения.
Но дело не в этом. Дело в том, что то мировоззрение,
которое излагает д-р Позов, очень характерно для подавляю-
щего большинства национальной эмиграции без кавычек —
настоящей национальной ЭАШграции. Это мнение вполне доб-
росовестное, лишенное сословно-эгоистической окраски, но
страшно запутанное отжившими представлениями и обще-
принятыми понятиями: нам очень нужно отделаться от поня-
тий, которые были «общепринятыми» перед нашей катаст-
рофой. А также и от тех, которые «общеприняты» в эмигра-
ции. Есть все основания полагать, что вот эти «общеприня-
тые» понятия — они-то и формулировали тот комплекс по-
литических и всяких иных убеждений, который и вел нас от
катастрофы к катастрофе. Этот комплекс убеждений, пред-
ставлений и понятии не соответствовал ни нуждам русского
народа, ни русской социально-политической действительно-
сти, ни реально существующему положению вещей. Нынеш-
ний эмигрантский комплекс — это весьма доморощенный
перевод целого ряда «иностранных речений» на эмшрантс-
кий волапюк. Он не соответствует уже ровным счетом ничему
в мире. И представление д-ра Позова о герое и личности очень
напоминает мне представления ребенка о Санта-Клаусе и о
Деде Морозе. На Санта-Клаусе никаких экономических тео-
рий построить нельзя. Как нельзя построить никакой полити-
 7Ip и южение к «Белой Империи» | 171
ческон теории на несуществующем в природе вожде. Полити-
ческую теорию можно строить только на сущности народа,
которая выражена в его прошлом и которая ставит его цели в
будущем. Именно так построил и свою теорию, и свою прак-
тику Адольф Гитлер: он доводит до апогея ту линию истори-
ческою развития, которая была заложена во всем прошлом
германского народа и наиболее яркими выразителями кото-
рой явились Фридрих Великин и Бисмарк. Очень нетрудно
заметить, что все элементы национал-социализма в, так ска-
зать, недоделанном виде заключаются и в деятельности Бис-
марка.
Мировоззрение д-ра Позоел есть вывесочное мировоззре-
ние. За яркостью фигур и фактов истории он не видит тех
«неслышных исторических деятелем», о которых пишет Лев
Тихомиров, и не видит тех экономических стимулов, кото-
рые возвел в перл творения Карл Маркс. Но если мы и нс
возводим этих стимулов в перл творения, то мы никак нс
можем отрицать того, что когда народы воюют, они очень
редко воюют во имя «идей», никогда — во имя религии и
почти всегда — во имя экономики. Так, «крест на Святой
Софии» обозначал проливы. Так, «демократия» означает ко-
лониальные владения для одних, а «более справедливое уст-
ройство мира» означает колони.гльные владения для других.
Так, защита норвежской свободы обозначала норвежскую
руду, а польские «мессианизм» — рабовладельческие интере-
сы польской шляхты. Так, стратегическая концепция Льва Тол-
стого — поскольку она относится к 1812 году, — по-видимо-
му, совершенно правильная концепция, и я бы нс стал ут-
верждать, что вот профессор Кареев эту концепцию давным-
давно разбил и похоронил. По-вццимому, маршал ФопГ0 знас!
войну несколько лучше меня, д-ра Позова и даже Кареева, а
вот он утверждал, что именно Толстой совершенно правиль-
но описывает воину: Фошу мы можем поверить на слово. Так,
отдавая должное гениальным расчетам Адольфа Гитлера, мы
не должны забывать о германскоЕ1 армии, которая в 1914 году
дошла до ПарЕЕЖа скорее, чем в 1940 (начало наступления —
4 августа, взятие Реймса — 9 сентября), но была остановлена
нашим ударом по Восточной Пруссии. Сейчас с востока ни-
какой угрозы не было, вот вам ее ПарЕгж. Нельзя забывать о
немецких изобретателях и инженерах, которые строилЕЕ Мес-
сср-ШмЕЩты, и о парашютистах, которых в Германии назы-
вают Himmclfahrer — «ездоки на небо». Нельзя, конечно, не
отдать должного ее демократиям, которые прошляпплЕЕ все,
ЧТО ТОЛЬКО МЫСЛИМО было прошляпить ЭТО EIX «основная про-
172
И. Л. Солоневич
фсссия». Нельзя также утверждать, что каждый монарх счита-
ет, как считали Бурбоны — I ctal c’cst moi, как никому нс сле-
дует рекомендовать хождение по бурбонским путям. Когда
монархи начинают считать, что государство — это они, госу-
дарство отвечает революцией. Фридрих Великий считал себя
только первым чиновником государства.
Мировоззрение, которое рекомендует мне д-р Позов, —
оно общепринято в среде очень доброкачественной и нацио-
нально настроенной русской эмиграции. Но оно нс соответ-
ствует никаким реальностям в мире. И паче всего — оно нс
соответствует никаким творческим политическим задачам. Без
уважения к народу ничего сделать нельзя. Презрение к нации
ведет к эвакуации моральной, как это было в крепостную
эпоху, и к пешеходной или судоходной, как это было после
разгрома белых армий. Из этого разгрома эмиграция не вы-
несла основного урока: необходимости уважать свой народ и
идти по его путям. А именно это есть альфа и омега, начало и
конец нашего движения.
ПРИМЕЧАНИЯ
1.	Скорее всего А. Позов — это Авраам Самуилович Позов (1890—1979),
эмигрантский писатель. Автор книги о масонстве, а также книг богословскою
содержания. Критика доктора Позова и ответ Ивана Солоневича. по-видимо-
му, печатались в 1940 году в журнале «Родина», издававшемся И. Л. Солоне-
вичем в Болгарии после закрытия «Нашей газеты». Но найти в библиотеках
Москвы и С.-Петербурга «Родину» не удалось.
2	Шопенгауэр Артур (1788—1860) — немецкий философ Основное сочи-
нение — «Мир как воля и представление». Т. 1—2, 1819—1844.
3.	Карл 1 (1600—1649) — английский король в 1625—1649, из династии
Стюартов. После революции 1640 года потерпел поражение в 1ражда неких
войнах 1642—1646 и 1648 годов. Казнен Долгим парламентом.
4.	Кареев Николай Иванович (1850—1931) — русский историк. Профессор
Варшавского, а затем С.-Петербургского университетов. Основные сочине-
ния — «Основные вопросы философии истории». Т. 1—3. 1883—1890 и «Исто-
рия Западной Европы в новое время* 1 1—7. 1892—1917
5	Штирнер Макс (настоящие имя и фамилия — Каспар Шмидт; (1806--
1856) — немецкий философ, младогегельянец, идеолог анархизма. Основное
сочинение — «Единственный и его собственность», 1845
6.	Ницше Фридрих (1844—1900) — немецкий философ, один из основате-
лей «философии жизни». Главные сочинения — «Так говорил Заратустра»,
1883—1884 и «Воля к власти», 1889—1901.
Примечания 173
7.	Аввакум Петрович I1о20 или 1о21—1ов2) — протопоп, один из ос но на-
гелей старообрядчест ва, писатель. Сожжен в срубе.
8.	Никита Пустосвят (настоящие имя и фамилия — Добрынин Никита
Константинович) (.’ —1682) — суздальский священник, один из идеологов
старообрядчества. С него сняли сан на Соборе 1666—1667 юта Казнен
9.	Морозова Феодосия Прокофьевна (1о32—1675) — активная деятельни-
ца раскола, боярыня. За противление царю и патриарху была арестована в
1о71 году и в 1о73 году сослана в Боровск, где и умерла.
10.	Хованский Иван Андреевич (? —1682) — князь, военный деятель. Во
время Московскою бунта стрельцов 1682 года был поставлен во главе Стре-
лецкого приказа. Хотел захватить власть, за что был казнен царевной Софьей
Алексеевной.
11.	Керсновский Антон Антонович (1907—1944) — военный мыслитель,
историк. Автор «Истории русской армии» Т. 1—4 1932—1938 и «Философии
войны», 1939. Печатался в Белградской газете «Царский Вестник» с конца
1920-х годов. Критиковал И. Л. Солоневича за нелюбовь к дворянству и за
неуважение офицерства. Несмотря на это А. А. Керсновский признавал заслу
ги И. Л. Солоневича в борьбе с большевизмом.
12.	Кайзерлинг Герман (1880—1946) — граф, немецкий философ и писа-
тель. Известно его сочинение «Путевой дневник философа», 1919. Близок к
кругу идей «философии жизни».
13.	Семенов Юлий Федорович — главный редактор газеты «Возрожде-
ние», издававшейся в 1925—1936, а после (до 1940 юда) — как еженедель-
ник. Первые полтора года редактировал газету П. Б. Струве, а затем Ю Ф.
Семенов.
14.	Юлиан Отступник Флавии Клавдий (331—363) — римский император
в 361—363 голах Воспитывался как христианин, но, став императором, от-
крыто провозгласил себя приверженцем язычества. Устроил гонения на хри-
стиан. Был убит в войне против персов на реке Тигр.
15.	Платонов Сергей Федорович (1860—1933) — русский историк. Основ-
ные труды посвящены Смутному времени. Сборник его статей «Москва и
Запад» издан в Берлине в 1926 году.
16.	Муцухито (1852—1912) — японский император с 1867 года. Был пер-
вым японским императором после уничтожения сегуната в ходе «Мэйдзи
исин».
17.	Оьсянико-Куликовский Дмитрий Николаевич (1853—1920) — русский
штературовед, языковед. Основные сочинения — «История русской интел-
лигенции» (Ч. 1—3, 1906—1911) и «Теория поэзии и прозы».
18.	Озеров Иван Христофорович (1869—1941) — русский экономист, доктор
финансового права, профессор Московского университета.
19.	И. Л. Солоневичем дана слишком суровая оценка русской армии. Авст-
рийцев нельзя воспринимать как второстепенных противников, а мы их били
хорошо в эту войну, стоит вспомнить только Брусиловскии прорыв 1916 года
Что же касается немцев, то можно вспомнить 1914 год, наше наступление в
Восточной Пруссии и нашу победу под Гумбиненом, где русской армией
был разбит знаменитый Макензен.
20.	Сухомлинов Владимир Александрович (1848—1926) — русский воен-
ный министр в 1909—1915 гг. Эмигрант, оставил «Воспоминания» (1924).
21.	Скоблин Николай Владимирович (1894 — после 1938) — белый гене
рал. один из руководителей РОВСа. Завербован ОГЛУ, на которое и рабо-
тал, предав мноп1х борцов с большевизмом в ее руки.
22.	Игнатьев Алексей Алексеевич (1877—1954) — русский дипломат, гене-
рал лейтенант, писатель После Октябрьской революции перешел на сторону
советской власти и отдал деньги Российской Империи, хранившиеся во
174
И. Л. Солоневич
Франции, в руки советского правительства. Автор воспоминании «Пятьдесят
лег № строю» Т. 1—2. М., 1959.
23.	Май-Маевский Владимир Зенонович (Зиновьевич) (1867—1920} —
русский генерал-лейтенант. Участник Первой мировой и гражданской войн
Командовал Добровольческой армией в мае—ноябре 1919 года в походе на
Москву.
24 Шкуро (Шкура) Андрей Григорьевич (1887—1947) — русский казачиг
генерал-лейтенант. Участник Первой мировой и гражданской войн. Во время
Второй мировой войны участвовал в формировании казачьих частей в немец-
кой армии. Казнен большевиками.
25.	Мамонтов (настоящая фамилия Мамонтов) Константин Константино-
вич (1869—1920) — русский генерал-лейтенант. Участник Первой мировом и
гражданской войн. Получил известность его кавалерийский рейл в августе-
сентябре 1919 года по тылам Красной Армии У мер от тифа.
26.	Бабеф Гракх (настоящие имя и фамилия Франсуа Ноэль) (1760—1797) —
французский революционер. Казнен за организацию «тайной повстанческой
директории». Считается марксистами своим «предтечею».
27.	Александр Михайлович (1301—1339) — Великий князь тверской с 1320
года. Боролся за великое княжение владимирское с Иваном Калитой, был
против усиления Москвы. Убит в Орде вместе с сыном Федором
28.	Иван HI Васильевич (1440—1505) — Великий князь московский с
1462 года. Присоединил множество русских земель При нем было «Стояние
на Угре» (1480 год), считающееся концом монголо-татарского ига.
29.	Флетчер Джайлс (ок. 1549—1611) — английский писатель и дипломат В
1588—1589 годах посол в Москве Автор сочинения «О государстве русском». 1591.
30.	Очевидно, это сказано И. Л. Солоневичем ыч задач практической по-
литики, а не вообще о вреде аскетики; ас котика предназначена не д.1я поли-
тики, а для духовной жизни. Она не может ничего испортить в практической
политике, так как она не участвует в ней.
31.	Михайловский Николаи Константинович (1842—1904) — публицист,
один из идеологов народничества.
32.	Лавров (Миртов) Петр Лаврович (1823—1900) — публицист. Один из
идеологов народничества.
33.	Родионов Иван Александрович (1886—1940) — русский писатель и
публицист, казачий офицер, белый эмигрант.
34.	Вельде ван де Теодор Хенрик (1873—19?) — голландец, доктор, фи-
зиолог.
35.	Лебон Густав (1841—1931) — французский естествоиспытатель, фило-
соф и социолог.
36	Фош Фердинанд (1851—1929) — маршал Франции, военный писатель.
С апреля 1918 года верховный главнокомандующий союзными войсками. Ос-
новное сочинение — «О ведении войны».
ИИ

РОССИЯ, РЕВОЛЮЦИЯ И ЕВРЕЙСТВО
1. ОПОРНЫЙ ПУНКТ
Должен покаяться; тему эту или, точнее, все три эти темы
я вес откладывал до того момента, когда можно было бы
усесться в отдельной комнате и обзавестись библиотекой. Но
пока нет ни комнаты, ни библиотеки. И нет даже времени
порыться в чужих библиотеках.
Между тем в сотнях писем люди упрекают меня: ругаю
большевиков, но ни к чему нс зову и никаких целей не ука-
зываю. Кроме голой ненависти к большевикам, нет в газете
никаких слов о творческом пути России — и подсоветской, и
зарубежной. Ругают за монархизм и упрекают в замалчивании
еврейского вопроса. Словом, и читателям не терпится, но и
время — оно тоже не терпит. Поэтому мне придется волей-
неволей за три эти темы — о России, о революции и об ев-
рействе — взяться несколько наспех.
* * »
По-видимому, мы находимся в преддверии событий, кото-
рые резко повернут судьбы нашей Родины. Вся система боль-
шевизма догнивает изнутри и попадает под удары извне. И при
этом последняя перспектива гораздо ближе и реальнее.
Ввиду этой именно перспективы я пытался прежде всего —
и не без успеха — рассеять тот туман заведомой и обдуман-
ной лжи, который разделяет две русские массы — зарубеж-
ную и подсовстскую. В России этот туман разводится советс-
кой печатью. В зарубежье — левы ми подголосками советской
печати. Советская печать рисует белого эмигранта как челове-
ка, готового залить кровью русские трудящиеся массы во имя
173 \ И. Л. Солоневич ___________________________________
мирового капитала. Зарубежная левая печать долбит о том,
что белый штабс-капитан — исчадие реакции и что -эволю-
ционирующим» русским массам он ни на какого черта ис
нужен, что он чужд и враждебен им и что вообще по этому
поводу сидел бы он и нс рыпался
Перебираясь из России подсовстской в Россию зарубеж-
ную, мы, будучи по природе своей прежде всего оптимиста-
ми, все-таки не предполагали, чтобы между русскими масса-
ми по эту и по ту стороны рубежа существовало бы такое
единство мысли и настроения, любви и ненависти. Это един-
ство было для нас некоторого рода «открытием». Если бы мы
этого единства нс ощущали — нс для чего было бы браться за
«Голос России». Не для чего было бы говорить зарубежным
«штабс-капитана1”» о подсоветских мужиках и нечего было
бы говорить зарубежью о том, что в своем отношении к со-
ветской власти оно едино с подсо вотским и массами.
Было необходимо установить твердо и ясно вот этот са-
мый пункт: основная масса эмиграции живет теми же чув-
ствами и теми же думами, что и основная масса подсоветс-
кой России. Я говорю об основной массе. В Советской России
есть свой «актив» — свои Стародубцевы, и в эмиграции есть
свои Гоцлибсрданы ... Но это — не основное. Основное — это
то единство, которое в результате всех пережитых всеми нами
трагедий не только восстанавливается, но и становится бо-
лее глубоким, чем когда бы то ни было.
Прежде всего, надо было рассеять ядовитый туман разго-
воров, с одной стороны, о белом штабс-капитане, который-
де стремится в Россию для того, чтобы заняться истреблени-
ем колхозного мужика и на его, этого мужика, костях восста-
навливать «мировой капитализм», и, с другой стороны, о
русском мужике, который, попав в колхоз, продолжает счи-
тать этого штабс-капитана своим «классовым врагом». Нужно
было доказать, что никакие они не враги.
Я думаю, что эта первая и основная цель нашей газеты
более или менее достигнута. Кое-какой кусковский и гоцли-
бсрдановский туман кое-как рассеян. Я вовсе не хочу утверж-
дать, что в России царит абсолютное единомыслие, и таки-
ми щедринскими проектами заниматься нс собираюсь (щед-
ринский проект закона -о введении на Руси единомыслия»
пытался осуществить Сталин). Я только утверждаю — катего-
рически и с полным убеждением, — что какие-то основные
линии духовного родства, растерянные было проигрышем
войны и революцией, сейчас восстановлены. То, что мне го-
ворили и русские рабочие за бутылкой водки в Москве, и
Россия, революция и еврейство
179
русские .мужики ia последним куском \лсба в колхозе или в
концлагере, и то, что мне пишут тысячи людей из Парагваев
и Медонов, — все это проникнуто одной и той же любовью,
одной и той же ненавистью и одним и тем же настроением.
Но есть и некоторая разница. В эмиграции очень много
программ насчет того, что именно должно быть дальше. В
России от всех этих дальнейших программ люди уклоняются
самым старательным образом. Нс до того. На человека нава-
лился медведь: совершенно неподходящий момент, чтобы
проектировать, как именно устроить свой кабинет после того,
как этот медведь будет зарезан. Тут нужны не проекты, а рога-
тина. Для эмиграции тоже нужны не «проекты», а рогатина —
то есть организация. Такая организация, которая в кратчай-
шим срок и с максимальной толковостью могла бы в случае
воины перебросить белого штабс-капитана в какой-нибудь
царсвококшаиский уезд и поставить его во главу мужицкого
отряда, который в этом штабс-капитане будет нуждаться до
чрезвычайности. Ибо и мужику, и штабс-капитану придется
совместно выполнять две с великим трудом совместимые за-
дачи: первая — свернуть шею большевизму и вторая — отсто-
ять русские территории. Первая задача и для штабс-капитана,
и для мужика все-таки важнее — отсюда и так называемое
пораженчество.
Если мы нс установим факта духовного сближения России
подсоветскои и России зарубежной, тогда вообще не о чем го-
ворить, не для чего издавать «Голос России» и не для чего его
читать. Он вообще не предназначен для тех людей, которые в
Россию возвращаться не собираются. Не собираются — и Бог с
ними. Но мне-то с ними и говорить не о чем — разве о бридже.
Отдела бриджа «Голос России» заводить не предполагает.
2. АКСИОМЫ И ТЕОРИИ
Таким образом, я исхожу из той аксиомы, что Россия под-
советская и Россия зарубежная в своей массе — почти одно и
то же. Аксиомы приходится принимать более или менее без
доказательств. Но, установив аксиому, значительно труднее
создать, исходя из нес, такую теорию, которая более или
менее выдерживала бы критику.
В наш век почти все теории полетели вверх тормашками.
Не только в политике (теории марксизма и демократии), в
экономике (теории кризиса и золотого обеспечения валюты),
но даже в химии (теория элементов). Я уже не буду говорить о
180 И. Л. Солоневич ___________________________________
теории относительности. Человеческий ум так уже устроен,
что всякую теорию он екчонен доводить до полного абсурда.
И тогда теория, в качестве иллюзорной истины, приносит
неисчислимый вред.
В виду этого ко всякой попытке построения всякой теории
я подхожу с некоторой опаской: как бы эта моя «рабочая
гипотеза» не превратилась в теорию и из теории — в бес-
смыслицу. Теории демократии натолкнулись на живую жизнь
и оказались бессмыслицей, импотентной бессмыслицей. С
другой стороны, до еще большей бессмыслицы докатывают-
ся теории антисемитизма, объясняющие все процессы и ми-
ровой, и русской истории исключительно евреями. В этих двух
теориях сталкиваются, с одной стороны, бесчестность, с
другой стороны — глупость.
То упорное замалчивание роли евреев в революции, кото-
рого так тщательно придерживается наша левая печать, есть
замалчивание бесчестное.
То объяснение, которое дают русской революции профес-
сиональные антисемитские органы печати, есть объяснение
неумное.
На днях я получил брошюрку какого-то Соборянина —
«Лжеучители». Издано в Берлцне. Там на странице пятой ска-
зано о каком-то Ашере Гениберге (Ахад-Ха-Ама), «по плану
которого произведена марксистско-коммунистическая рево-
люция в России в марте и октябре 1917 года, решенная со-
вместно с мировой войной после процесса о ритуальном убий-
стве Андрюши Ющинекого в Киеве».
Не правда ли — какая великолепная простота? Был про-
цесс Бейлиса в Киеве, и вследствие оного процесса какой-то
таинственный Ахад-Ха-Ама решил произвести и мировую
войну, и русскую революцию. Решил — и провел. Это уже —
да простит меня г-н Соборянин — просто-напросто бред су-
масшедшего.
Кстати, по тому же «Соборянину», на дочери означенно-
го Ахад-Ха-Ама женат, оказывается, сотрудник «Последних
новостей» Осоргин2 — откуда, следовательно, и либеральное
направление мыслей г-на Осоргина... Таинственный Ахад-Ха-
Ама, который оказался в состоянии «провести по плану» и
мировую войну, и русскую революцию, мог бы для мужа своей
дочери найти более выгодно оплачиваемое занятие, чем фе-
льетоны в «Последних новостях».
Здесь мы вступаем на территорию сумасшедшего дома.
Сумасшедший дом никогда нс может быть ни боевой, ни твор-
ческой силой. Если я подойду к любому эмигрантскому штабе-
Россия, революция и еврейство 181
капитану и скажу ему: Россией правят большевики, и правят
так-то и так-го, — и спрошу: как с ними бороться? — то из
ста человек девяносто девять дадут приблизительно одинако-
вый ответ. Они знают, как надо бороться. Другой разговор,
что для этой борьбы — технического и политического аппа-
рата нс хвалило. Но они знают.
Если же я к тем же штабс-капитанам подойду и скажу', что
Россией по поручению всемогущих жндо-масонов и таинствен-
ного Ахад-Ха-Ама правят просто-напросто приказчики жидо-
масонов и Ахад-Ха-Ама, то никто мне нс ответит: так как же
с этим Ахад-Ха-Амом бороться? Уж ежели он такой умный,
что сумел «спланировать» и мировую войну, и русскую рево-
люцию, оставаясь невидимым и недостижимым, тогда при-
дется принять единственно возможную политическую про-
грамму: «Не рипайся, куме, не трать сил, иди прямо на дно».
Но мы тратить силы собираемся и никак нс собираемся
идти на дно. Мы еще будем тратить силы, и на дно мы не
пойдем. Но наши силы мы должны тратить с толком, а нс без
ТОЛК)’.
Я нс знаю, как это называется в артиллерии, но такой
термин, кажется, есть: когда батарея шлет свои снаряды по
фальшивой батарее противника. А противнику — только это-
го и нужно.
♦ ♦ *
Передо мною стоит чрезвычайно трудная задача: в спешке
газетного дела дать отчет о том, как именно складывался ев-
рейский вопрос в советской и подсовелской России. Скажу
сразу: моя точка зрения есть прежде всего русская точка зре-
ния и только уже потом — антисемитская точка зрения.
Есть и другие точки: раньше антисемитская и только по-
том уже — русская. На такой точке зрения стоит и некоторая
часть национальных кругов эмиграции. Именно эта часть весьма
обиделась на меня за мою фразу о более или менее идиотской
теории расизма. Поговорим о теории расизма.
О ТЕОРИИ РАСИЗМА
Некоторые мои читатели очень обиделись на меня за мою
фразу о «более или менее идиотской теории расизма». Напо-
минаю, что я нс сказал просто «идиотская», а только «более
или менее». Я, повторяю, склонен предполагать, что всякая
182 И. Л. Солоневич
теория, развиваясь и углубляясь, весьма склонна доходит ь до
полной бессмыслицы. Прибли штельно это случилось и с тео-
риями расизма. Так называемое прогрессивное течение ант-
ропологии в целом ряде исследовании доказывает зависимость
расы от климата и среды и с чрезвычайным тщанием иссле-
дует лицевые углы, проценты долихоцефалов и брахицефа-
лов, группы крови и даже микроскопическое строение воло-
са у представителей разных рас. попавших в Америку и там,
в одном и том же климате и в одной и той же среде, приоб-
ретающих типичные черты стандартизированного американ-
ца. По утверждениям этой антропологической теории, кли-
мат и среда меняют нс только внешний облик, но и анатоми-
ческие признаки. Это, так сказать, «микроскопическая тео-
рия» в антропологии.
Не будем возражать против микроскопа. Это очень хоро-
шая вещь. За ним сидели и Пастер3, и Кох4, и микроскоп нас
избавил от чумы и от некоторых других удовольствии того же
рода. Но все-таки, очень полезно иногда оторвать глаз от мик-
роскопа и простым человеческим оком посмотреть на про-
стую человеческую жизнь кругом.
В этой жизни существует, например, и такое племя, как
цыгане. Много веков живи они в нашем климате, на наших
территориях, в атмосфере нашего быта, культуры, религии и
языка, и сквозь все это они проходят, как привидения сквозь
стену. Кажется, Карл Великий делал первые попытки поса-
дить это фантастическое племя на землю, передвинуть его из
кочевою в оседлый быт. Позднейшая попытка принадлежит
Сталину. В нашей газете как-то приводилось восторженное
послание цыган по поводу новой сталинской конституции.
Вот этой-то конституции все эти века цыганам как раз и не
хватало, чтобы из «шатров изодранных» окончательно усе-
сться в колхозе.
Кстати, о цыганах. Осенью не то двадцать девятого, не то
тридцатого года в Москве появились цыгане совсем уж не-
правдоподобного вида. Цыган как цыган. Бородища репейни-
ком, штаны какие-то зелено-синие, но в руках портфель и в
кармане рваного кафтана — стило. Потом выяснилось, это
были, так сказать, цыганские ударники, «лучшие из лучших»,
которые в Москве организовывали какие-то цыганские куль-
турно-просветительные мероприятия. В числе этих мероприя-
тий был и клуб. В Петровском парке этим цыганским ударни-
кам дали особняк, снабдили мебелью, роялями, пишущими
машинками и прочими принадлежностями культурно-просве-
тительного ремесла. Дело было зимой. Зимой этот клуб жил
Россия, революция и еврейство 183
весьма оживленной жизнью. Не буду уже говорить о том, в ка-
кой степени эта жизнь была культурнои и просветительной. Но
к весне эти «лучшие из лучших» исчезли совершенно бесслед-
но, ухитрившись сбыть на Сухаревку весь свой цыганский куль-
турно-просветительный инвентарь. Так что когда какой-то оче-
редной инструктор Агитпропа пришел в означенный особняк,
то там не оказалось ничего: ни роялей, ни машинок, ни удар-
ников, ни — «лучших из лучших». Даже ГПУ и то осталось в
недоумении: были цыгане — и нет цыган. В такое же недоумение
приводила ГПУ и паспортизация: как его в самом деле «паспор-
тизируешь», когда он, цыган, никак не хочет иметь «постоян-
ного места жительства». Сегодня «в шатрах изодранных по Бес-
сарабии кочует», а завтра оказывается где-то под Рязанью. По
меньшей мере десять веков фантастическое это племя кочует
по Европе, а теперь и по Америке, в России — на телегах, в
фиордах Норвегии — на лодках, в Америке, говорят, на «фор-
дах». И всем правительствам мира, начиная от Карла Великого
до столь же «великого» Сталина, ничего с этим племенем сде-
лать нс удалось. А климат, эпоха, культура, территория — то
же, это и у нас.
Не нужно сидеть за микроскопом, чтобы с полной очевиднос-
тью констатировать факт наличия глубочайшей расовой разницы
между, скажем, цыганом и, скажем, англичанийом. «Прогрессив-
ные» теории антропологии, замазывая расовые отличия, пытают-
ся замазать и тот факт, что наряду с цыганами все эти века рядом
с нами живет и еврейское племя, качественно отличное от нас:
славян, германцев, англо-саксов, французов и прочих.
Но и расовую теорию можно при желании довести до иди-
отизма. И даже не «более или менее», а до идиотизма просто
как такового. С одной стороны, вульгаризаторы германского
расизма утверждают, это гениальность свойственна только гер-
манской расе. Это не только розенбсрговская теория, задолго
до Розенберга ее проповедовали и Трейчке5, и Моммзен®, и
Рорбах7, и многие другие. Итак, с одной стороны, есть «либе-
ральная теория», утверждающая, что никаких расовых отли-
чий вообще в мире нс существует: это выдумки «реакционе-
ров». С другой стороны, существует теория, утверждающая
монополию на гениальность и право на власть только за гер-
манской расой и, в крайнем своем выражении, относящая к
германской расе и Да Винчи, и Христа. В предыдущем номере
газеты я привел пример аналогичной русской теории, перено-
сящей место рождения Иисуса Христа в Рязань.
Как видите, все эти три варианта антропологической науки
приблизительно одинаково глупы. «Нам, рязанским», может
184 И. Л. Силиневич
быть, так же лестно перенесение Вифлеема в Рязань, как «нам,
нюренбергским», — перенесение Вифлеема в Баварию. Но по-
скольку мы остаемся хотя и плохими, но все же христианами, —
нам не следовало бы ни русифицировать, ни германизировать
Спасителя...
* * ♦
Вот вам пример, с одной стороны, сознательного жульничества
и, с двух других сторон — глупейшей вульгаризации.
Удивительная вещь: до какой степени самые глубочайшие
«научно разработанные теории» не замечают иногда самых про-
стых вещей... И — упираются в тупик. В один из таких тупиков
упирается и вопрос о русской революции. С одной стороны,
наши левые говорят: «Россию погубил проклятый царский ре-
жим». С другой стороны, наши правые говорят: «Россию погу-
били жиды». Обе точки зрения, как видите, весьма упрощены. И
за этими упрощениями есть великая опасность для России. Опас-
ность заключается в том, что если мы в чрезвычайной сложно-
сти событий все будем валить, с одной стороны, на «царя» и, с
другой стороны, на «жида», то мы рискуем между «жидом» и
«царем» проворонить самих себя. То есть в борьбе между «монар-
хией» и «еврейством» проворонить нечто весьма существенное,
а именно: русский народ, к которому принадлежим, в состав
которого входим и мы с вами. Совершенно такое же упрощение
делается и в вопросе о «фашизме» и «еврействе» — итальянский
фашизм с еврейством уживается весьма мирно.
Нет, теорий не надо. По мере возможности надо уловить все
своеобразие нашей обстановки и строить планы на сегодня и
завтра, максимум — на послезавтра. Нужно выяснить и свое
отношение к еврейскому вопросу, но нс «в мировом масшта-
бе», а для надобностей практической политики сегодняшнего
дня. «Мировыми масштабами» мы занимались вполне достаточ-
но, не без их участия родился и большевизм. Англичане, кото-
рые в своей политической жизни никаких теорий и на порог к
себе не пускают, живут очень неплохо.
«РУССКАЯ» ПЕЧАТЬ
Наша левая печать, будучи сейчас, как она была и до
войны, иногда преимущественно еврейской, иногда и исклю-
чительно еврейской, отражает преимущественно еврейскую
 Россия, революция и еврейство | 185
точку зрения. Исключительно еврейской точки зрения она
отражать нс может, ибо тогда русские читатели се не читали
бы. Тот факт, что эта печать — печать еврейская, замалчива-
ется упорнейшим образом, а констатация этого факта сейчас
же обзывается человеконенавистничеством.
Очень возможно, что кто-нибудь из моих читателей имеет
в своем распоряжении или может найти в библиотеке комп-
лект «Правды» приблизительно за 1929—1930 годы. Там в од-
ном из предрождественских номеров известный русско-ев-
рейский, а теперь советский публицист Заславский8 вспоми-
нал, как им, беднягам, приходилось соблюдать традицию
«проклятого царского режима» и писать традиционные рож-
дественские рассказы. Заславский был соредактором извест-
ной левой газеты «День»9, и редакция каждый раз оказыва-
лась в тупике: в ней не было ни одного христианина. Бедняге
Заславскому приходилось писать эти рассказы самому...
Было бы хорошо найти этот номер «Правды»: согласитесь
сами, что такого рода признания делаются нечасто. И забра-
сывать их не стоит.
Так вот — о человеконенавистничестве. Я не знаю, при
чем здесь человеконенавистничество. Я ничего нс имею про-
тив еврея-журналиста. М. Алданов, будучи евреем, написал
самые прочувствованные страницы о забытом всей художе-
ственной литературой национальном нашем герое Суворове.
Забвение это превратило Суворова в лубок. Алданов воскре-
шает его живои облик: почему я буду протестовать против
работы Алданова в журналистике или даже разоблачать его
псевдоним?
Но если в газете, которая называет себя органом русской
мысли, нет ни одного русского, — это уж извините, тут уж я
буду скандалить. Если во главе правительства, которое назы-
вает себя российским, на три четверти стоят евреи, — я тоже
буду скандалить. Но при чем тут человеконенавистничество и
черносотенст во?
Сейчас наша левая печать, будучи или преимущественно
(«Последние новости»10), или исключительно («Социалисти-
ческий вестник»11) еврейской, из рупора хотя бы и еврей-
ствующей, но все-таки русской эмиграции из России окон-
чательно превращается в орган еврейской эмиграции из Гер-
мании: свой своему поневоле брат. Вопрос об участии в рево-
люции еврейства — нс как отдельных лиц, а как подавляю-
щего большинства всей нации — она замалчивает упорно и
бесчестно. Как реакция против этой бесчестности выдвигает-
ся другая теория: «Революцию сделали жиды».
186 И. Л. Солоневич ________________________________
КТО СДЕЛАЛ РЕВОЛЮЦИЮ?
О том, кто именно сделал революцию, будущие наши ис-
торики напишут, вероятно, никак нс меньше миллиона то-
мов — о Наполеоне написано около трехсот тысяч. Из этого
миллиона десяток толковых книг, вероятно, найдется. Изба-
ви меня Бог конкурировать с этими историками, но всс-таки
надо бы установить некоторые абсолютно бесспорные факты.
Весь девятнадцатый век наполнен борьбой самодержавия
с верхушками дворянства. В этой борьбе погибли обе боров-
шиеся стороны, причем монархия погибла с шансами на вос-
кресение, дворянство — абсолютно без всяких шансов (я го-
ворю о • ибели дворянства как правящего слоя).
Корни этой борьбы уходят глубоко в века — пожалуй, до
Калиты и Грозного. Не будем опускаться в глубь веков. Вспом-
ним только о том, что некая мистическая дата начала рус-
ской революции обычно относи гея к декабристам — никаких
евреев там не было. Потом шли и Белинский, и Чернышевс-
кий, и Бакунин, и Герцен, и Плеханов, и Лавров, и Милю-
ков, и Ленин, и многие другие сеятели «разумного, доброго,
вечного». В течение целого века раскачивали и подтачивали
они здание русской государственности. Всю эту работу мо-
ральным своим авторитетом покрывали князь Петр Алексее-
вич Кропоткин, который евреями куплен не был, и граф Лев
Николаевич Толстой, который хотя от евреев взяток и нс
брал, но подточил весьма основательно и государство и цер-
ковь, и даже семью.
И любой бердичевский фармацевт из Бунда или из боль-
шевиков в своей борьбе против исторически сложившегося
строя мог ваять меня за пуговицу и сказать: «Послушайте, вы
же интеллигентный человек? Ведь вы же видите, я же иду по
стопам лучших светочей русской мысли?*
И что я, «интеллигентный человек», мог этому фармацев-
ту ответить? Действительно, он — шел! А Чернышевским дей-
ствительно был «светочем*...
Если мы из всей чрезвычайно сложной совокупности фак-
торов, делавших, сделавших и поддерживающих революцию,
сосредоточим свой огонь только на одном — на свреиствс,
мы проиграем свою игру. Все это не так просто. Говорят: на
русскую революцию давал деньги еврей Якоб Шиф. Да, да-
вал. Но на ту же революцию давал деньги и Савва Морозов.
И больше всех их дала Германия — не Германия Веймара 2 и
Эберта*3, а тем более Гитлера, а Германия Гогенцоллср-
нов 4... Ни для кого не секрет, что все эти «Окопные прав-
Россия, революция и еврейство 187
ды» издавались на немецкие денежки, а во дворце Кшесин-
ской выше всего котировались германские марки. . Если уж
упрощать дело до такой степени, что в мире за деньги мож-
но сделать революцию, — то октябрьская была сделана на
германские деньги. A la guerre commo a la guerre. Однако —
при ближайшем и могущественном участии почти всего рус-
ского еврейства.
Нам нужно найти здесь свою собственную, эгоистически
русскую точку зрения. И по мере нашей возможности — тол-
ковую точку зрения. Гитлеровская точка зрения на евреев,
как мне кажется, очень хороша для Германии. Защищая свою
страну от надвигавшейся революции, Гитлер обязан был сжать
еврейство в железные тиски. Мы должны были сделать это
перед революцией. Но мы не сумели ни зажать, ни защитить.
Как это ни парадоксально будет звучать, я все-таки скажу:
Гитлер спасает от революции не только немцев, но и евреев.
В некоторой степени он спасает евреев от самих себя...
Все это несколько сложнее, чем протоколы «Сионских
Мудрецов» или бухаринская «Азбука коммунизма»...
МОНАРХИЯ И ЕВРЕИ
Итак: основную тяжесть борьбы против монархии взвалила
на свои плечи верхушка дворянства. Потом к ней присоедини-
лись «разночинцы», и уже в самые последние десятилетия про-
шлого века этот антимонарх!гчсский фронт получил могучую
поддержку со стороны всего русского еврейства.
Я не буду вдаваться во всякого рода антропологические и
метафизические искания. Здесь с достаточной ясностью дей-
ствовал экономический фактор.
Русская монархия, только что и по собственному почину
раскрепостив мужика, не могла, не имела права предоста-
вить этого мужика на растерзание, скажем условно, Ротшиль-
дам. Этот мужик только что оторвался от феодального строя,
только что
Порвалась цепь великая.
Порвалась и ударила
Одним концом по барину,
Другим — по мужику.
И пустить в эту среду еврея с сто вековыми капиталисти-
ческими навыками, с его вексельными ухищрениями, с его
мировой еврейской солидарностью — значило отдать на по-
188 И. Л. Солоневич
ток и разграбление и русского мужика, и русского барина, и
русского купца.
Я понимаю, насколько рискованно доказывать, что анти-
семитская политика русскои монархии была не только наци-
ональной политикой, но что она была прежде всего полити-
кой демократической. То есть политиков, направленной к
защите народных низов. Процентная норма защищала воз-
можность получить образование не «графьям и князьям», а
низовой новорожденной русской интеллигенции. Никаким
«графьям и князьям» еврей не мог загородить пути к школе,
но мне, выходцу из крестьянства, он мог. На той ступени
экономического, культурного и прочею уровня, на котором
Россия тогда находилась и который был создан не «реакци-
онным самодержавием», а нашими историческими условия-
ми, число школ было ограничено. И монархия ограничила
число евреев в этих школах.
Либсральствующему рязанскому помещику очень легко
было корить монархию за «зоологический национализм». Но,
например, я, белорусский мужик, и многие из людей вроде
меня видели и понимали; если бы не процентная норма, то
ев рей-горожан ин с его деньгами, с его оборотистостью, с
репетиторами, взятками и прочим в этом же роде никого из
нас, белорусских мужиков, в гимназию не пустил бы...
В совершенно такой же степени земельные ограничения
для евреев ограждали опять-таки не «графьев и князьев», а
прежде всего русского мужика. И на данном историческом
этапе они были необходимы. Это была политика национальная
и политика демократическая.
Можно спорить о пользе черты оседлости, но и эта черта
была своеобразным таможенным барьером, ограждавшим еще
полуазиатскую восточную Россию от слишком бурного на-
плыва еще не известных ей «капиталистических отношении».
Вспомним по этому поводу, что в аналогичный период фран-
цузской истории — в период перехода от феодализма к капи-
тализму — Наполеон I вынужден был аннулировать все дол-
говые обязательства крестьян, выданные на имя еврея. А
Франция конца XVIII века была самой культурной страной
своего времен и .
Еврейская политика монархии не всегда проводилась тол-
ково и умно. Было сделано много технических ошибок. Если
нельзя было пускать изощренного в вексельном праве еврея
к скупке земли у мужика, у которого грамотности не всегда и
на собственную подпись хватало, то не следовало устраивать,
например, процесса Бейлиса, из какового процесса, кстати,
Россия, революция и еврейство
189
ничего и не вышло. Если в деле образования нельзя было ста-
вить в равные условия сына еврейского коммерсанта и сына
белорусского мужика, то нельзя было допускать и еврейских
погромов, из которых, кроме конфуза, опять-таки ничего не
вышло. Еврейскую политику надо было проводить, с одной
стороны, намного жестче, с другой стороны — намного куль-
турнее. Но если Россия не очень была богата культурными
профессорами, откуда ей было взять достаточное количество
культурных приставов?
Русская монархия оклеветана перед всем миром. Оклевета-
на самым чудовищным образом. Эту клевету Россия смывает
сейчас собственной кровью. Но собственной кровью оплатил
се и еврейский народ.
ФЕВРАЛЬ
Перед войной монархия и еврейство находились в положе-
нии непримиримых врагов. Монархия продолжала отстаивать
интересы русских низов против еврейского капитала, еврей-
ство вело против монархии бешеную кампанию. Чрезвычайно
вероятно, что гигантский культурный и экономический рост
предвоенной России и сделал бы через два-три десятилетия
совершенно ненужными процентную норму и черту оседлос-
ти. Но и то, и другое было автоматически подорвано войной.
И окончательно ликвидировано Февральской революцией.
О том, что Февральскую революцию поддерживало все без
исключения еврейство, нечего и говорить. Но все-таки не ев-
рейство сделало эту революцию. Не евреи ездили в ставку за
отречением Императора, и не евреи, или не только евреи,
пускали по столбцам и по фронтам беспримерную по своей
омерзительности клевету на Императрицу. Что уж там гово-
рить и все на евреев сваливать. Мы виноваты. В том числе и я
виноват. Всякого милостивого государя, пускавшего по угол-
кам и по салонам, по фронтам и по улицам шепотки о цари-
це-шпионке, надо было без разговоров бить по морде. И не в
порядке «оскорбления действием», а так, чтобы человек по-
том месяцами размышлял в госпитале о неудобствах клеветы
на русскую монархию. Не били вовремя — вот и сидим по
Парагваям и по лагерям.
С точки зрения национальных интересов еврейства его уча-
стие в Февральской революции было логически оправданно.
На этой революции еврейству следовало бы и остановиться.
Но — оно нс остановилось.
190 | И. Л. Солоневич __________________________________
Д-р Пасманик15 в своей книге «Русская революция и ев-
рейство» говорит о том (цитирую по памяти), что в этой ре-
волюции еврейство стало намного левее своих экономичес-
ких интересов. Да, намного левее. Экономические интересы
еврейства требовали остановки на февральской станции. Ехать
дальше было ненужно.
Февраль и учредиловка, республика и всяческие свободы
дали бы евреям все, что им было нужно. Туг вам и биржа, и
банки, и акции, и печать, и либеральные профессии, и ка-
кой-нибудь Блюм во главе российского правительства. И ко-
нечно, не «Новое время» было бы выразителем русского об-
щественного мнения, а «Би рже в ка» 16 и «Речь» ", не Меньши-
ковы18 и Суворины9, а Абрамовичи, Заславские и прочие Гоц-
либерданы. Лишенная вековой своей опоры в монархии, рус-
ская трудовая масса попала бы в такой переплет Ротшильдов
и Митек Рубинштейнов, что выдраться было бы, пожалуй,
труднее, чем из колхоза.
В Октябрьскую революцию евреям лезть было совершенно
незачем. Здесь, как мне кажется, произошла такая вещь.
И русские дворяне, которые все прошлое столетие фрон-
дировали против монархии, и русское купечество, которое
давало деньги Лениным, и русские разночинцы, которые
кидали бомбы в Династию, когда дело дошло до «социализма
всерьез», до реальной угрозы развала русской государствен-
ности, сразу шарахнулись назад. Кропоткин и Плеханов ста-
ли оборонцами, учредиловка поперла к Колчаку. Борис Са-
винков20 стал «белогвардейцем*. Подавляющее большинство
русской «революционной интеллигенции» — еще вчера рас-
пинавшейся за социализм — сразу потеряло свои революци-
онные краски. Сказалась кровь — вот тут-то мы и подходим к
«расизму». Сказался тысячелетний государственный инстинкт,
которого еврейство лишено начисто.
♦ ♦ *
Одна из еще не написанных страниц русской революции
(надеюсь, что мне удастся написать ее) относится к настро-
ениям петербургского студенчества летом 1917 года. Как из-
вестно, это студенчество никакой реакционностью никогда
не блистало. Но летом 1917 года оно вопило о винтовках про-
тив Совдепа, и величайшая ошибка, может быть, не позор,
но все-таки большое несчастье наших вождей заключалось в
том, что они о молодежи и понятия не имели (не имеют и
Россия, революция и еврейство
191
сейчас) и этих винтовок студенты не получили. Если бы мы
их получили (тогда я еще был студентом), то и кронштадтс-
кую матросню, и петербургскую солдатчину, и гоцлибсрда-
новскую совдсповщину мы бы раскатали так, что от них бы
ни пуха ни пера не осталось. Вот так, как итальянская моло-
дежь под предводительством Муссолини и германская под
предводительством Гитлера раскатала итальянскую и герман-
скую сволочь. Вот это именно и был русский фашизм. Насчет
фашизма мы запоздали очень сильно.
ОКТЯБРЬ
В Октябрьскую революцию еврейство толкнули три основ-
ных фактора: непримиримая ненависть к старой России, пол-
ная оторванность от государственных и национальных инстин-
ктов русского народа и, наконец, тот факт, что все главные
антиреволюционные силы были в то время и антисемитскими.
Итак, основной своей массой еврейство пошло на Октябрь.
Но на Октябрь пошло все-таки не все еврейство. Памятуя о
Троцких и Зиновьевых, Бела-К)нах и Радеках — мы не име-
ем права забывать и о том, что еврей палач Урицкий был
убит рукой героя — еврея Канегисссра — и что еврейка Роза
Каплан заплатила своей жизнью за пулю, пущенную в Лени-
на. Когда мы будем ставить памятники героям и жертвам на-
шего грядущего освобождения — ни Канегисссра, ни Каплан
мы не имеем права забыть.
Но Кансгиссср и Каплан, Пасманик и Гессен21 были еди-
ницами. Трагическими единицами. Такие единицы были в
Белой армии. Не они определили роль еврейства в революции.
Эту роль тот же д-р Пасманик определяет как роль «комми-
вояжеров революции» — определение меткое и в достаточ-
ной степени точное.
Евреи были чрезвычайно энергичными «коммивояжера-
ми». Очень странно, что эмигрантская печать, отмечая смерть
Горького, нс припомнила того, что даже Горький писал об
этих коммивояжерах в первую пору своего беженства. Эти
писания (они. кажется, были опубликованы в «Berlingske
Tidende») советская печать приводила в выдержках, сопро-
вождаемых неистовой руганью. Но даже и Горький писал об
«еврейчиках», которые разоряли православные церкви и рас-
кулачивали русские деревни, и о том, как мужики из этих
«еврейчиков» выматывали кишки по вершку.
Я думаю, что для наших читателей нет смысла перечне-
192
И. Л. Солоневич
лять Bvex этих Апфельбаумов*2, Бронштейнов*3 и прочих На-
хамкссов*4, которые заполняли собой советское правитель-
ство (ЦИК тогда расшифровывался так: zehn Juden
Kominando), которые подписывали Бресте] ни мир и кото-
рых сейчас «великая и бескровная» почти всех отправила на
тот свет. Коммивояжеры «великой и бескровной» ухитрилнсь-
таки навязать России свой товар. Сия коммерческая сделка
особенно выгодной не оказалась. За проданные ему души черт
имеет обыкновение платить черепками.
Сейчас, после расстрс.ia десяти или двенадцати руководя-
щих евреев, эти черепки видны с достаточной ясностью. Это
тс черепки, которые достались на долю еврейских верхов,
пресловутой «красы и гордости*. Но краса и гордость эта хотя
на несколько лет имела удовольствие купаться во власти и в
крови. Еврейские низы купались только в крови: в своей соб-
ственной. Ибо первым плодом «победы» нс было равнопра-
вие, — равноправие было завоевано Февралем. Первыми пло-
дами были неслыханные в истории России погромы, кото-
рые «в основном» были проделаны советскими войсками.
В черте еврейской оседлости, то есть по тем местам, где
были сконцентрированы основные еврейские массы России,
прошла столь долгожданная Нахамкссами гражданская воина.
Воевали всерьез. Но все, абсолютно все воевавшие занялись в
качестве, так сказать, «подсобной профессии» и еврейскими
погромами.
В качестве особо квалифицированных погри ициков наша
левая пресса очень любит ука бывать на Добровольческую ар-
мию. Что уж греха таить, да. и там было не без погромов. И это
было очень плохо, ибо это разваливаю дисциплину армии. Но
Добровольческая армия в этой погромной квалификации была,
так сказать, приготовишкой. Да, была «пытка страхом», о ко-
торой писал в свое время В. В. Шульгин. Да, были погромы в
Белой Церкви, которые довольно скоро были ликвидированы.
Все это было не очень всерье з. А вот товарищи петлюровцы —
те действовали совсем всерьез, и еще серьезнее действовали
богунская и таращанская советские дивизии.
Я не знаю, насколько эти дивизии были антисемитскими.
Но они шли, чтобы грабить. А кого, собственно говоря, мож-
но было грабить на Украине с максимальными шансами на
урожаи и с минимальным зазрением совести? Конечно, жи-
дов. Во-первых, и деньги, конечно, есть, а во-вторых, все-
таки жид. Районы Малина, Фастова, Белой Церкви были
вырезаны почти сплошь. Советское командование вызвало
интернациональную дивизию для того, чтобы убрать из-под
Россия, революция и еврейство 193
Киева евин собственные победоносные поиска. Кос- как убра-
ли. Потом была конная дивизия известного бессарабского бан-
дита Котовского, которая потрошила еврейские карманы и
еврейские животы, не всегда обращаясь по этому поводу за
справками к Марксу и Ленину.
После ухода Белой армии на Украине на долгое время ус-
тановился своеобразный режим так называемых банд. По су-
ществу, это были украинские мужики, вооруженной рукой
отстаивавшие свои хлеб от большевицкого раскулачивания.
Банды были разных цветов: и желто-блакитные — петлюров-
ские, и бело-сине-красные — русские, и черные — анархи-
ческие, и осколки махновщины, и много других еще. При
всем разнообразии их теории практика у них в общем была
довольно однообразная, в первую голову >арезать жида, а там
видно будет.
Таким образом, еврейство, добившись равноправия в Фев-
ральскую революцию, некоторой власти в Октябрьскую. —
вот в эту эпоху никак не могло добиться самого простого
пассажирского равноправия. Банды останавливали поезда,
коммунистов пытались расстреливать, но это было трудно,
ибо у коммунистов разные бывали документы. А уж «еврейс-
кого паспорта» ни в каком кармане не спрячешь, выходи и
покажь.
Когда я в 1923 году служил каким-то неправдоподобным
инструктором в Одесском Опродкомгубе (Одесский продо-
вольственный губернский комитет), в оный Опродко.мгуб
какой-то бандой был прислан целый чемодан, наполненный
вот этакими «еврейскими паспортами», конечно, отрезан-
ными от их владельцев. Это были первые плоды победы ев-
рейства на поприще мировой революции.
Эпоха военного коммунизма ознаменовалась неслыханным
разорением страны. Правительство, которое в это время пра-
вило Россией, состояло почти исключительно из евреев: zchn
Judcn Kommando. Советы, которые грабили русский народ
«на местах», возглавлялись преимущественно еврейскими
комиссарами. Точного процента этих комиссаров никто уста-
новить не может, не могу этого и я. Вероятно, что в централь-
ных и восточных областях России процент еврейских комисса-
ров был нс так велик, как на Украине, но на Украине «комис-
сарские массы» состояли почти исключительно из евреев, с
небольшой примесью латышей и еще одной разновидности «кра-
сы и гордости» — петербургской матросни.
Эпоха военного коммунизма, как я уже говорил, была пол-
на непрекращающимися отчаянными кровавыми крсстьянски-
7 Солоневич И
194 И. Л. Солоневич
ми восстаниями. Схема была такова, еврей комиссар грабил
мужика, мужик, организуясь в банды, вырезывал еврейские
местечки. Это — с одной стороны.
С другой стороны, эти же еврейские местечки, веками жив-
шие торговлей и ремеслом, сразу же очутились и без торговли,
и без ремесла. Страшный голод 1921—1922 годов, опустошая
русские села, схватил за горло и еврейское население страны.
Я не могу забыть одной сцены. В дни этого голода я заведовал
каким-то фантастическим и в природе не существовавшим «пер-
вым одесским спортклубом». Этот спортклуб был подведомствен
Всевобучу (организация всеобщего военного обучения), спортив-
ную часть этого Всевобуча взяла в свои руки очень крепкая группа
соколов. Служба во Всевобуче означала военный паек. Много
русских офицеров, и легальных, и даже нелегальных, было спа-
сено этими пайками, и вообще в этом Всевобуче делались вещи
фантастические и пока что оглашению не подлежащие.
Моего спортклуба и в природе нс существовало. Но какую-то
деятельность все-таки нужно было проявлять. Мне поручили
пойти осмотреть какой-то дом на Прохоровской улице, како-
вой дом по туманным соображениям всевобучевского комисса-
ра мог бы — при соответствующей переделке — пригодиться
под здание спортивного клуба. Пригодиться он не мог, ибо со-
стоял из мелких частных квартир. Но я все-таки пошел.
Дом был пуст и мертв. Я постучал в двери одной из квартир —
мне не ответили. Дверь оказалась незапертой, и я вошел. На
полу первой комнаты лежал детский труп, на кровати, задрав
кверху седую бороду, лежал какой-то еврей, и около дюжины
крыс, жирных, раскормленных человеческим мясом, обглады-
вали и старика, и ребенка.
♦ ♦ ♦
Одесская и Николаевская губернии (не знаю точно, что было
в остальных местах) вымирали. Я не знаю, кто кого обгонял в
этом «социалистическом соревновании»: русские — евреев или
евреи — русских. Думаю, что до появления АРА еврейское
население вымирало в большем проценте — и от меньшей
физической выносливости, и от того, что я, русский, мог
наскребать на лимане четыре-пять пудов соли и повезли ее на
Волынь (на Волыни были «банды» и, следовательно, не было
голода), где любая «банда» мне давала за эту соль и муку, и
сало (еврея эта банда зарезала бы), и потому, что русский
рабочий Одессы оказался более приспособленным к непос-
Россия, революция и еврейство
195
родственному добыванию пищи от природы: ьастерили же-
лезные скребки и наскребывали в море ракушек («мидий»).
С появлением АРА пропорция несколько изменилась. По-
мощь АРА, как бы ценна она ни была, оказалась достаточной
только для того, чтобы затормозить процесс вымирания, но
остановить этот процесс она нс могла. Еврейское население
Одессы получило огромную поддержку — и непосредственно
от АРА, и через АРА — от еврейских организаций Европы и
Америки и, наконец, от многочисленных евреев-эмигрантов
(довоенных эмигрантов), славших посылки своим подсоветс-
ким родственникам. В этот период еврейское население вы-
мирало меньше, чем русское... Если это «достижение» вам
угодно называть «победой еврейства» — называйте.
♦ * ♦
Всякие поправки в советской системе государственности
и хозяйничанья могут быть сделаны только вооруженной
рукой. Сотни восстаний, во главе которых были кронштадт-
ское и антоновское, заставили большевиков перейти на нэп.
О нэпе буду писать отдельно. В течение одного года голод
исчез с полей Украины. Началась торговля — сначала роб-
кая и нерешительная, потом более смелая и крупная, но
вся она носила характер спекуляции. И в данных условиях
другого характера она носить не могла.
Если говорить о власти еврейства в России, то именно
период нэпа был кульминационным пунктом в этом на-
правлении.
Правительственная «головка» состояла почти сплошь из
евреев.
Правительственный аппарат на местах состоял в значи-
тельной степени из евреев.
Нэповская торговля почти сплошь попала в руки евреев —
не только на юге России, но и в Москве.
Последний факт мне кажется чрезвычайно существенным.
Объясняется он, по-моему, так.
Русский торговец далеко не сразу пошел на нэп. Может
быть, по некоторой русской медлительности, может быть, в
силу некоего национального чутья, подсказывавшего, что ни-
каким большевицким обещаниям верить нельзя, что нэп — это
не очень всерьез и не очень надолго, и. наконец, в силу того
обстоятельства, что всякая торговля в это время носила харак-
тер спекуляции, прикрытой какой-нибудь правительственной

196 И. Л. Солоневич ____________________________________
или полуправительственно ii вывеской. Правительственный же
аппарат был преимущественно в еврейских руках.
Тут были совсем замечательные фокусы. Небезызвестная в
Одессе семья Фабрикант сорганизовалась так: один сын слу-
жил в ЧК, другой — в Опродкомгубе, третий вместе с отцом
славного семейства под прикрытием первых двух спекулиро-
вал полным ходом. В конечном счете спекуляция эта выгодной
не оказалась: опродкомгубовский сын все-таки был расстре-
лян, папашу потом «просвечивали» — о просвечивании я сше
буду говорить. Но, во всяком случае, это был период, когда
русское еврейство, так сказать, «вздохнуло полной грудью».
Погромы прекратились, поездов не останавливали, еврейских
паспортов не отрезали, правительственный аппарат был как
будто прочно захвачен евреями, — наступила эпоха относи-
тельного спокойствия, относительной сытости и относитель-
но]] безопасности. Вся Одесса перекочевала в Москву. Переко-
чевал и я. Вне всякой связи с Одессой и в связи с планами
побега. Я попал на работу по спорту в профессиональных со-
юзах — самое аполитичное, что я мог выбрать.
Так вот, этих профессиональных союзов было двадцать три. В
1926 году, когда я приехал в Москву, из двадцати трех предсе-
дателей этих союзов нсевреев было только трое. И это несмотря
на то, что во главе всех союзов стоял русский — товарищ Том-
ский, застрелившийся в связи с «процессом шестнадцати».
Приблизительно такое же положение существовало и в дру-
гих ведомствах. Пожалуй, только ОПТУ не было столь монопо-
лизировано евреями. Я не знаю, почему именно, но чекистская
работа оказалась своего рода национальной специальностью
латышей и поляков (Дзержинский, Менжинский, Лацис, Пе-
терс; Ягода, насколько я знаю по Москве и по рассказам латы-
шей чекистов, — тоже латыш).
Я нс утверждаю, что в ОГПУ было и есть мало евреев, но
все-таки до восьмидесяти процентов руководящих постов, как
это было в профсоюзах, евреи там все-таки не занимали. Ко-
миссариаты иностранных дел, внешней торговли, профинтерн
и коминтерн были заполнены евреями приблизительно про-
центов на девяносто девять.
Лично я не склонен видеть здесь никакого vзаговора». Все это
достаточно просто объясняется и без «заговора» — объясняется
преимущественно тем. что до самого последнего времени рус-
еют интеллигенция ни на какие ответственные посты идти не
хотела и в большинстве не шла, нс идет и теперь.
Я позволю себе пояснить это личным примером.
Люди, которые читали мою книгу и читают «Голос России»,
Россия, рево 1юция и еврейство
197
вероятно, согласятся с тем, что в качестве, скажем, «литсрагур-
ного работника» я работник весьма не последнего сорта. И ежели
бы я хотел делать советскую карьеру, я делал бы се не в качестве
инструктора спорта, а в качестве журналие та.
Я говорю это нс в порядке саморекламы, а в порядке иллю-
страции того факта, что подавляющее большинство русской
интеллигенции к большевикам всерьез почти двадцать лет нс
идет. И еще: что очень много очень талантливых русских людей
остаются вовсе неизвестными ни России, ни эмтирации, ибо с
большевиками всерьез они работать не хотят. Kai не хотел и я.
И, за исключением нескольких технических руководств по
спорту, все остальное, что писал я в советской России, было
халтурой — сплошной и совершенно бездарной.
Так вот: мы нс пошли. Евреи — пошли. Околачиваясь по не-
скольким десяткам всякого рода советских 1азет и журналов, я
никогда не замечал, чтобы сидящие там евреи пытались бы за-
тирать меня как русского. Но просто — я идти нс хотел. Они
пошли.
Эпоха нэпа была поистине эпохой еврейского властвования
в России. По крайней мере — видимого властвования. II опять-
таки — как это было и с Февралем — дальнейшее углубление
«великой и бескровной» еврейству было совершенно ни к чему.
Но если Октябрь сделало в основном еврейство, то эпоха пяти-
леток, коллективизации и прочего обошлась уже и без сврей-
сгва Удар по нэпу был не только ударом по России вообще, но
он был ударом и по еврейству. Это понимают евреи в России,
но этого не понимают евреи за границей. И ежели кто-нибудь
станет утверждать, что ликвидация частной торговли и закон,
карающим перепродажу старых штанов минимум пятью годами
каторги, были выгодны еврейству, то к такому утверждению я
склонен буду отнестись весьма скептически.
Первый период разгрома троцкизма и прочих оппозиции,
первые шаги по пути коллективизации были ознаменованы и
ударом по еврейству. В тех же профессиональных союзах, о ко-
торых я уже говорил и которые я знаю весьма досконально,
одного за другим стали убирать председателей евреев и ставить
председателей-несврсев, по преимуществу русских. Московские
евреи открыто стали говорить об антисемитизме Сталина, как
они, вероятно, говорят и сейчас, после «расстрела шестнад-
цати». Но, как мне кажется, дело вовсе не в сталинском ан-
тисемитизме, ежели бы такой и существовал. Дело в том, что
для разорения страны, для насильственного загона ее в со-
циалистический рай Сталину потребовалась просто-напросто
сволочь.
198 И. Л. Си.юневич __________________________________
Это слово я употребляю нс в качестве ругательства, а в
качестве термина. Нужно было подобрать твердой души про-
хвостов и без мозгов людей, которые были бы только марио-
нетками в руках всемогущего партийного аппарата. Ничто
мало-мальски интеллигентное для этой цели нс годилось. Ев-
реи, занимавшие руководящие посты хотя бы в тех же проф-
союзах, были людьми все-таки более или менее интеллиген-
тными — вот их и разогнали.
Таким образом, получился чрезвычайно сложный процесс.
Начался процесс подбора сволочи и из эллинов, и из иудеев.
Иудеи поставили се достаточно много. Верхушка партийного
аппарата постепенно стала принимать характер международ-
ной банды, верховное руководство которой находится пре-
имущественно в кавказских руках (тройка — Джугашвили —
Орджоникидзе — Микоян), низовое руководство почти ис-
ключительно русское (всякого рода активисты и выдвижен-
цы) и средняя руководящая прослойка — с огромным про-
центом еврейской сволочи.
Я очень хотел бы подчеркнуть именно международный ха-
рактер этого сброда. Лично я склонен думать, что интересы
еврейского народа так же близки Кагановичу, как интересы
грузинского — Сталину. Так называемое меньшевистское вос-
стание на своей же родине Сталин подавил так же, как по-
давлял и русские. Кагановичи в такой же степени грабили
русский народ, как грабили и еврейских нэпманов, относи-
тельно которых были предположения о наличии у них денег:
сажали в чрезвычайку и морили то голодом, то жаждой, то
холодом, то жарой — пока человек не указывал, что и где у
него спрятано из валюты, золота и прочего. Дело только в
том, что среди еврейского народа Кагановичей оказалось не-
соразмерно много.
По поводу моих статей о еврейском вопросе в России я
получил большое количество писем. Наиболее характерные и
яркие отрывки будут напечатаны в «Трибуне читателя»*.
Приступая к этим статьям, я знал, как знаю и сейчас, что
для большинства наших читателей выводы мои будут не только
неожиданны, но и неприемлемы. Что делать? Но я не могу, я
не имею права вводить в заблуждение русского штабс-капи-
тана, которому придется прииги в Россию и там или соста-
вить «правящий слой», или тел или иным способом в этот
слой войти.
Раздел газеты «Голос России». — Ред.
Россия, реве ииция и еврейство 199
Меня очень много рал упрекали в лести этому штабс-ка-
питану. Теперь я рискую тем, что этот самый штабс-капитан
сочтет меня агентом тех таинственных «иудо- масонов», ко-
торые, согласно весьма упрощенному мировоззрению неко-
торых кругов, по заранее обдуманному плану сделали рус-
скую революцию...
Штабс-капитан Спиридонов упрекает меня в полном не-
знании литературы по еврейскому вопросу. Это не совсем верно.
Довоенную я знаю почти всю. Моим профессором в этом от-
ношении был дядя моей жены А. С. Шмаков, вероятно, небе-
зызвестный и г-ну Спиридонову. Послевоенной я не знаю
вовсе. И, говоря честно, не очень хочу ее знать. Я достаточно
хорошо знаю русскую жизнь и на основании этого знания
имею вполне достаточные основания относиться с великим
презрением к теориям и к цитатам. Цитаты из Талмуда с та-
кси же степенью точности выражают политическую линию
еврейства, как цитаты из Евангелия выражали политическую
линию двадцати христианских государств, затеявших миро-
вую бойню. Теория ^иудо-масонского заговора» в такой же
степени объясняет русскую революцию, как и теория «борь-
бы классов*.
Для наших практических целей отстройки нашей Импе-
рии нам эти теории не нужны. Никогда ни одна Империя на
теориях не строилась: они строились на государственном ин-
стинкте народа.
* » «
Люди, которые считают марксизм чисто еврейской теори-
ей, забывают некоторые весьма общеизвестные факты: до
Маркса был Платон с его государством философов, был ка-
толический монах Кампанелла25 с его государством солнца*,
были Фурье-0 и Сен-Симон27, и Прудон28, и Оуэн29, не гово-
ря уже о наших сеятелях, которых я перечислял в прошлой
статье. Люди ругают марксизм, не зная ни Маркса, ни Кам-
панеллы. Если здесь, в эмиграции, практическое изучение
последствий социализма невозможно с такой полнотой, с
какой оно возможно в России, то теории наших врагов мы
обязаны знать.
* Между прочим, то, что сейчас происходит в России, гораздо больше
похоже на исступленные предвидения Кампанеллы, чем на научные прогно-
зы Маркса.
200 И. Л. Солоневич _______________________________________
В харбинском «Нашем пути»30, однои из самых боевых и
самых крупных газет нашего зарубежья, в одном из последних
номеров высказаны две точки зрения, по Л. Гроссе — «за рево-
люцию отвечаем мы», по г. Родзасвскому31 — даже и Ленин со
Сталиным были марионетками в руках всемогущего кагала. Я
стою на первой точке зрения. Виноваты мы. И ни в косм случае
не хочу, нс могу, не имею права снимать и с себя личной
ответственности. Почему вот я, монархист Иван Лукьянович
Солоневич, допустил, чтобы нашего Императора держали, как
вора, под замком, почему я допустил увоз его в Екатерин-
бург, почему ни я, ни мы ничего или почти ничего не пред-
приняли для его спасения? Проще, практичнее и православ-
нее — взять эту вину на себя. Не с тем, чтобы каяться и биться
головой о стенку, а с тем, чтобы из ошибок, небрежности, из
нерадивости нашего прошлого извлечь практические уроки для
практической политики завтрашнего дня. Эту политику при-
дется делать нам — то есть правой части и России, и рассеяния.
Левая се часть уже не имеет никаких шансов на участие в ка-
кой бы то ни было политике. Не потому, что мадам Кускову32
к этой политике не пустит зарубежный штабс-капитан, а по-
тому, что ее в первую очередь не пустит ни русский рабочий,
ни русский мужик: «Такое уж мы слыхали, такое уж мы по-
пробовали». Никакой почвы для социалистически-либеральству-
ющих теорий в России нет — вся выжжена. Нет той питатель-
ной среды, которая весь последний век взращивала яркую гниль
антигосударственных теорий, антигосударственных идей, ан-
тирелигиозной пропаганды. В литературе не может появиться
андреевского рассказа о семи повешенных, в политике не может
появиться гоцлибсрдановского пролетария, который должен
объединяться против своей родины, не может появиться ми-
люковских разговорчиков об «измене или глупости». С этим —
кончено. Мы за все это заплатили страшную цену, но кое-что
за эту цену мы все-таки получили.
♦ * »
Русский мужик и русский рабочий были не всегда грамот-
ными и не всегда культурными, хотя, посмотрев на других
мужиков и рабочих, я стал снисходительнее относиться и к
русским. Недопустим, что так Однако ни русский мужик, ни
русский рабочий дураками никогда не были. Они слышали
все обещания (обещания «образованных людей») и кадетов,
и трудовиков, и эсеров, и меньшевиков, и большевиков, и
Россия, революция и eopt-йстно 201
Бог знает кого еще, вплоть до какой-то фантастической
«Партии семи угнетенных*. Они перепробовали на своей соб-
ственной шкуре почти все: и республику Милюкова—Керен-
ского, и практику «Черного Передела*, и «экспроприацию
экспроприаторов*, и разные степени социализма: при пяти-
десятипроцентной степени кос-как можно было жить, полу-
голодая; при стопроцентной — страна стала вымирать...
Почти все существующие в политике вопросы для после-
революционной России ставятся иначе, чем во всем осталь-
ном мире, ибо она пережила (кончает переживать) величай-
шую в мире революцию...
+ » ♦
По-иному ставится и еврейский вопрос.
Итак — началась «эпоха коллективизации и пятилегок*.
Очень быстро и с одинаково беспощадной свирепостью были
разгромлены и индивидуальное крестьянское хозяйство, в
котором еврейство принимало только косвенное, торговое
участие, и индивидуальная торговля в городах, в том числе и
еврейская. Были придавлены все так называемые «свободные
профессии»: врачам запрещалась частная практика, адвока-
туру загнали в «коллегии защитников», в одну из которых
собирался вступить и я, когда увидал, что с физкультурой в
вымирающей от голода стране делать совершенно нечего. Но
советский адвокат, выступающий на суде, являл собою та-
кое нищее и позорное зрелище, что я остался при физкуль-
туре. Преступника или нс преступника он мог защищать только
в той степени, в какой это ему разрешала партийная ячейка
и прокуратура.
Одновременно с разгромом крестьянских хозяйств были
разгромлены и еврейские сельскохозяйственные колонии.
Происхождение их — как и Биробиджанской республики —
было в общих чертах таково.
Полное разорение всех этих местечковых ремесел и тор-
говли, переход деревни на «натуральное хозяйство» голода и
нищеты выкинули за борт жизни миллионы мелкого еврейс-
кого люда. Кое-кто попристраивался в кооперациях и испол-
комах, кое-кто пошел на фабрики и заводы — огромной мас-
се деваться было некуда. Их стали пересаживать на землю
Еврейский капитал Европы и Америки через свой «Агро-
Джоинт» слал русскому еврейству тракторы и деньги, сорто-
вые семена и уборочные машины. Одно время благосостоя-
202 | И. Л. Солоневич _________________________________
ние mix колоний являло разительныи контраст с нищетой
русских сел, это создало очень резкие очаги антисемитизма в
тех местах, где были расположены эти колонии. Но это было
до коллективизации. Коллективизация раскулачила и эти ко-
лонии. Большинство их населения разбежалось кто куда. Та-
кие колонии я видал в Крыму, в Дагестане и в Киргизии.
Совершенно забавная история получалась с американско-ев-
рейской колонией «Интергельпо» под городом Пишпеком:
несколько десятков еврейских семейств, приехавших из Аме-
рики с капиталом в общей сложности около полумиллиона
долларов, с машинами, станками и прочим, большевики ус-
троили, дали обжиться, а потом ограбили до нитки.
Такова жизнь еврейских низов в России. Обратимся к ев-
рейским верхам. Тут я хочу сделать одну, вероятно, тоже нео-
жиданную оговорку.
Мы, русские, всегда считали, что как организаторы мы
никуда не годимся и что евреи как организаторы — незаме-
нимый элемент. Это ошибка. Мы блестящие организаторы. На
бездорожных таежных просторах одной шестой части земли
мы все-таки организовали Империю, которая, по существу,
не распалась даже и под ударами революции. Евреи ничего
организовать не могут. Евреи сильны в печати и в банках, но
они — не промышленники, не «капитаны индустрии» и во-
обще — никакие не организаторы. Постепенное вытеснение
евреев с руководящих постов СССР объясняется, в частно-
сти, и тем, что никакого государства, даже социалистичес-
кого, евреи организовать не могут.
* • »
По этому поводу мне вспоминается полупризнание небе-
зызвестного большевицкого писателя-еврея Ильи Эренбур-
га33. В своем романе, блестящем и отвратительном («Хулио
Хуренито»), он приводит краткий диалог «учителя» — мекси-
канского «великого провокатора» — с его двенадцатью уче-
никами, набранными чуть ли не из всех национальностей мира.
«Учитель» ставит вопрос: если бы в мире существовало толь-
ко «да» и только «нет», — что бы вы выбрали? Все, кроме
еврея, выбирают «да». Еврей выбирает «нет». Вот в этом-то
«нет» и заключается некоторая метафизическая сущность воп-
роса, ежели попробовать добраться и до нее. В этом «нет» и
заключается своеобразная «национальная специализация» в
нынешней России.
Россия, революция и еврейство
203
Там, где нс нужно ничего ни строить, ни организовывать,
где нужна просто изворотливость и просто спекуляция, ев-
реи находятся в подавляющем количестве. Так, ia границей
советская Россия представлена почти исключительно еврей-
ством. Впрочем, это может иметь и другое, более прозаичес-
кое объяснение. Кто в России имел связи с заграницей? Или
дворянин, или еврей. Кого можно было технически исполь-
зовать для внешнего представительства? Или дворянина, или
еврея. Дворянин и сам нс пошел бы, да и власть его не пусти-
ла бы (хотя первым наркоминделом и был Чичерин). Дальше:
пропагандистский аппарат находится в руках евреев почти
сплошь. Но уже среди «капитанов советской промышленнос-
ти» евреев очень мало. Я объехал лично много крупнейших
заводов СССР и знаю лично много их директоров: в боль-
шинстве из них — это русские. И при «партийном отборе» в
очень незначительном меньшинстве — талантливые органи-
заторы. Так, например, московский завод АМО под дирек-
торством Лихачева выпускает грузовики, о которых мне сред-
неазиатские шоферы говорили, что они лучше фордовских.
Но это, конечно, исключение: нужна совершенно исключи-
тельная талантливость и исключительно благоприятные вне-
шние условия, чтобы в коммунистическом кабаке выпускать
такие машины. Однако — выпускают. Товарища Лихачева во
главе этого завода так и нужно будет оставить, марксист он
не очень серьезный...
Основную роль еврейства в сегодняшней России я бы сфор-
мулировал так: это по преимуществу служилый слой советс-
кого государства. В этой службе оно сильно обгоняет русскую
интеллигенцию в силу того обстоятельства, что русская ин-
теллигенция — даже и новых призывов — для большевиков
всерьез работать не хочет. Евреи работают более или менее
всерьез, дальше я скажу, почему именно.
И кроме того, еще и потому, что при известной еврейс-
кой солидарности каждый Каганович тянет за собою другого
Кагановича. Этой солидарности в последнее время стала про-
тивопоставляться — даже в партии — и русская солидарность.
Не совсем чтоб антисемитизм, а вот так: «Вы тянете ва-
ших, а мы будем тянуть наших».
Тот служилый слой, который сколотился примерно до
1931—1932 годов, постепенно подмывается снизу, как я пи-
сал в своих очерках, «волнами молодой сволочи» — всякими
активистами, выдвиженцами, совхозными батраками, завод-
скими лоботрясами. Так называемым «чисто пролетарским эле-
ментом», то есть элементом по преимуществу русским. Если
204 И. Л. Солоневич
хотите называть это «национальным перерождением власти» —
называйте. Гитлер для этого перерождения в своей нюрен-
бсргскрй речи подобрал совершенно замечательное словцо.
«Untennenschheit». Ставка ставится на «подчеловеков». Когда
прошла «чистка профсоюзов» и когда всех руководящих евре-
ев оттуда повыкинули, то на их место поставили таких бес-
просветных лоботрясов, такую откровенную сволочь, что я,
грешный человек, стал и об евреях жалеть: с теми хоть как-
то сговориться можно было. А у этих нив мозгах, ни в сове-
сти, кроме «партийной директивы», ровнешенько ничего, хоть
шаром покати.
* ♦ ,
Попробуем, так сказать, с карандашом в руках подсчитать
те благодеяния, которыми советская власть обла!одетсльство-
вала русское еврейство.
Равноправие? Равноправие дал Февраль.
Власть? Власть дал бы и Февраль, но власть без угрозы
просвечивания, концлагеря, ссылок и расстрелов. Словом —
судьбу Блюма34, а нс судьбу Зиновьева.
Государственную службу? Тогда необходимо доказать, что
еврею и выгоднее, и приятнее быть заведующим кооперати-
вом, давать взятки и над каждой из них дрожать, воровать и
оглядываться, подвергаться чисткам и всячески скрывать то,
что в прошлом он принадлежал > одиозному классу «торго-
вого происхождения», что все это ему выгоднее и приятнее,
чем иметь свой собственны]! магазин.
В такой же степени еврею-врачу выгоднее служить в ка-
кой-нибудь амбулатории ВЦСПС, чем иметь свою собствен-
ную практику и свой собственный кабинет. Еврею-адвокату —
быть каким-нибудь Грузенбергом, а не беззащитным сочле-
ном коллегии защитников. Еврею-часовщику — иметь свою
собственную мастерскую, а нс ютиться по всяким нищим и
липовым артелям промысловой кооперации, каковая коопе-
рация из заработанного ремесленником рубля отнимает око-
ло восьмидесяти копеек, а на оставшиеся двадцать государ-
ство продает кило хлеба по рублю.
Что, все это есть выигрыш?
Дело заключается в том, что при советской власти не вы-
играл решительно никто. Я даже сомневаюсь и в конечном
выигрыше товарища Сталина: цыплят по осени считают.
Относительно больше выиграли или, говоря точнее, от-
Россия, рени нация и еврейство
205
носительно меньше проиграли две категории участников ре-
волюции и контрреволюции — еврейская бюрократия СССР
и белый штабс-капитан в эмиграции.
С одной стороны, это довольно тонкая прослойка круп-
ной еврейской бюрократии — вот тс самые, которые разъез-
жают по полпредствам и мирным конференциям, которые
торгуют во внешторгах, сидят во главе трестов и управления
лагерями ОПТУ. Это не великий и вороватый выигрыш. Воро-
вато возят они контрабанду из ^границы, воровато из-под
полы снабжают друг друга ворованным маслом и ворованной
мануфактурой, воровато разъезжают на казенных автомоби-
лях. Это и сети тот слой, который создает впечатление: «Ев-
реи правят Россией». Время от времени из самой комфорта-
бельной заграничной командировки они попадают непосред-
ственно на Соловки и из самого комфортабельного трестовс-
кого кабинета — прямо в лагерь. Со мною таких сидело не-
сколько человек.
Я нс хочу устанавливать, какая именно прослойка отвра-
тительнее: вот эта еврейская бюрократия или вот этот совет-
ский актив. Но настоящей-то силой является нс бюрократия,
а именно актив. И именно на него-то и опирается Сталин:
винтовки-то у него в руках. И именно ему-то в случае провала
революции деваться будет совершенно некуда. Товарищ Лит-
винов35, он себе и паспорт заблаговременно устроит, и това-
рищ Блюм предложит ему соответствующее место в каком-
нибудь концерне. Товарищ Литвинов не пропадет... если успе-
ет. Вероятно, успеет. А активу деваться некуда совсем.
Таю.'м образом, основные силы слагаются приблизительно
так: во главе всего — партийный аппарат в составе прежде
всего международных фанатиков, на низах — мощная про-
слойка вооруженного актива, посередке — так сказать, «тех-
ническое руководство» еврейской буржуазии в некоторых мес-
тах, преимущественно в области всех внешних сношении Рос-
сии. Относительное материальное благополучие этой бюрокра-
тии покупается ценой страшного обеднения еврейской массы.
В эмигрантской, а в особенности в иностранной, печати
ходят фантастические разговоры о привилегированном клас-
се нынешнего большевизма. Об этом привилегированном клас-
се я еще буду писать. Пока скажу вот что.
Самый высокий советский сановник, с которым я имел
кос какие дела, это товарищ Шверник36, член политбюро
партии и председатель совета профессиональных союзов. Я
видал, как он живет, и я видал, как л ивут средние штабс-
капитаны в Финляндии, Болгарии и Югославии. Штабс-ка-
206 И. Л. Солоневич
питан живет лучше и материально, и морально. Штабс-капи-
таны, принимавшие меня и в Гельсингфорсе, и в Софии, и в
Белграде, и в Новом Саду, и во многих других местах, выс-
тавляли на стол такие яства, какие на практике в Москве и
Швернику не доступны или, точнее, нс были доступны два-
три года тому назад (не знаю, насколько положение измени-
лось, но, видимо, нс очень). Из двух проигравших сторон
штабс-капитан проиграл меньше. В особенности морально.
Ибо, во-первых, он, этот штабс-капитан, не боится того,
что его завтра поставят к стенке, как поставили Зиновьева и
прочих, как поставят еще кое-кого, как в конечном счете
поставят и его, Шверника (кто уж там поставит — это другой
разговор). Из всех участвовавших в революции и в контррево-
люции основных сил не выиграла ни одна, но меньше всех
проиграла русская эмиграция. За нею. кроме всего прочего,
еще и будущее.
* ♦ ♦
Но все-таки, зная очень многих евреев и в Москве, и в
провинции, и в лагере, я почти не встречал среди них лю-
дей, настроенных активно антисоветски. И очень многих, даже
и в лагере, — настроенных активно по-советски... Так в чем
же дело? Проиграли, но сочувствуют? Да, сочувствуют, но
нс из-за выигрыша, а из-за той «пытки страхом», которая
нависла над еврейством за все двадцать лет революции. Зар-
вались. Евреи достаточно толковый народ, чтобы понять: зар-
вались. И каждое восстание, всякие беспорядки в городах сей-
час же поднимают эту пытку страхом до степени паники. Пока
держится советская власть, — плохо, но живем. Но что будет
при ее падении? В «масштабах советской революции», «бес-
примерных в истории», какие будут масштабы погромов?
Русское еврейство смертельно боится войны, ибо оно зна-
ет, что в этом случае русский мужик и русский рабочий по-
лучат по винтовке. Оно смертельно боится внутреннего пере-
ворота, ибо кто знает, как будет рассчитываться русским на-
род за все то, что над ним двадцать лет проделывалось? А
ведь рассчитываться-то будет. И если русского комиссара он
повесит с удовольствием, то еврейского — с двойным. И все-
гда ли он будет отличать комиссара от некомиссара?
В этом есть много обоснованных страхов, но много есть и
паники. Центры антисемитизма переместились. Тот же крым-
ский мужик, пока он видал заваленные джойнтовскими ма-
 Россия, революция и еврейство 207
шинами еврейские агроколонии, совершенно ясно оттачи-
вал нож на еврея. Когда он увидал, что эти колонии были
разграблены точно так же, как и его собственное село, он
этот нож стал направлять несколько в иную сторону: в сто-
рону актива. И сечи в довоенное время очагами антисемитиз-
ма были наши окраины, то теперь ими являются Москва и
Петербург. Если раньше основной базой антисемитизма были
народные низы, то теперь антисемитской является интелли-
генция, отчасти и некоторые партийные крути, на низах же
эти настроения или слабы, или отсутствуют вовсе. И так как
сюда, за границу, попадают по преимуществу интеллигентс-
кие свидетельства о России, то и рост антисемитизма здесь
значительно преувеличивается.
» ♦ *
Для чего я все это говорю? Мне бы намного было бы про-
ще стать на ту точку зрения крайнего антисемитизма, кото-
рая, несомненно, разделяется большинством моих читателей.
Но я не спекулирую на печатном слове, как это утверждает
П. Н. Милюков, и не занимаюсь увещеванием эмиграции, как
это утверждают некоторые другие деятели. Эмигрантскому
штабс-капитану, который есть слуга и знаменосец Империи
Российской, я обязан рассказать все, что я видел, и все, что
я знаю. Нам, продолжателям имперской традиции, нельзя
ставить вопрос с таким упрощением: жиды сделали револю-
цию. Как вопрос о большевиках нельзя было ставить с таким
же упрощением: большевики — немецкие шпионы.
Да, и евреи делали революцию, да, большевики были и
немецкими агентами. Но революцию делали не только евреи,
а большевики не были только немецкими агентами. Если бы
мы это вовремя знали, если бы мы знали, что, кроме немец-
ких денег — гоген цоллерновских денег, — большевики уже
имели и свои планы завоевания страны, и свою опору в пе-
тербургском пролетариате, и блестяще сколоченную агита-
ционную организацию, то мы, может быть, и нс позволили
бы А. Ф. Керенскому выпустить Ленина на честное слово, на
каковое честное слово Ленин потом наплевал. Мы бы, может
быть, и еще кое-какие меры приняли. Но мы тогда не знали.
Нам прежде всего нужно знать. А ненависти и любви у нас
хватает: у нас — и по ту, и по эту стороны рубежа.
Я полностью и без единой поправки привожу в «Трибуне
208 И. Л. Солоневич____________________________________
читателя» письма господина Волкова, который, по-видимо-
му, является специалистом по еврейскому вопросу, свиде-
тельство Михаила Священника — автора книги о преследо-
вании церкви в СССР, письмо врача-еврея, в подлинности
которого я не совсем уверен (пришло без адреса и подписи),
и выдержку из письма генерала Кутепова. Во избежание даль-
нейших кривотолков скажу прямо, что в еврейском вопросе
я стою на, так сказать, белогвардейской точке зрения — на
той, которая выражена в письме генерала Кутепова, на той,
на которой стоят две крупнейшие наши национальные орга-
низации зарубежья — Русский Обще-Воинский Союз и На-
ционально-Трудовой Союз Нового Поколения. И никак нс
могу стать на точку зрения специалистов по еврейскому воп-
росу. И именно потому, что они специалисты.
В вопросах о социальной жизни наша научная мысль, к
сожалению, почти совершенно беспомощна.
Общественных наук у нас. в сущности, нет. Наука начина-
ется там, где на основании опытов прошлого можно предви-
деть будущее. В общественной жизни мы ничего или почти
ничего предвидеть не можем. Это очень печально, но это все-
таки факт. Никто не предвидел мирового экономического
кризиса. И если у вас найдется время пересмотреть хотя бы
крупнейшие из существующих на эту тему теорий: финансо-
вую Готрся37, перепроизводства капитала Гайека38, циклич-
ности мирового хозяйства Спитгофа (это последователь на-
шего Туган-Барановского, который первый выдвинул эту те-
орию), «болезни распределения» Пигу39 и Митчеля40, теорию
солнечных пятен Лебедева41 и теорию бесплановости капита-
лизма, исходящую из марксизма, — если у вас найдется вре-
мя познакомиться со всеми этими теориями, то, познако-
мившись, вы обнаружите, что это время вы потеряли зря
Нет ни объяснения, нет ни предвидения. В разгар этого кри-
зиса большевицкие экономисты — большие доки по этой ча-
сти, ибо марксизм является прежде всего экономической те-
орией, — вели ожесточенные диспуты на тему: является ли
этот кризис только еще «конъюнктурным» или уже «струк-
турным», то есть выражает ли он временную заминку в капи-
талистическом хозяйстве или окончательное загнивание его.
При помощи ЦК партии и Главлита вопрос был решен в
пользу окончательного загнивания. Загнивания, однако, не
произошло. Муссолини в Италии, Гитлер в Германии, Руз-
вельт в Америке преодолевают кризис практикой планируе-
мого капитализма. Ни Муссолини, ни Гитлер, ни Рузвельт не
являются специалистами по вопросам экономики. Спсциали-
Россия, революция и еврейство
209
стом — и очень крупным — по вопросам экономики являлся,
например, Ленин. Мы довольно точно знаем, что именно из
этого получилось.
Именно поэтому я с великим подозрением отношусь и к
специалистам по антисемитизму. Тем более что и специаль-
ность эта выбирается не случайно, нс для отыскания «объек-
тивной истины», а для подтверждения уже сложившихся взгля-
дов. Цитат такого характера, как подобрал господин Волков,
можно на любую тему набрать любое количество. Испанская
инквизиция оправдывала свою деятельность цитатами из Еван-
гелия. В германской философской и исторической литерату-
ре, не только гитлеровской, но и довоенной, можно найти
сколько угодно цитат, доказывающих право германцев на
мировое владычество. И сколько угодно эпитетов по адресу
славянства, ничуть не уступающих эпитетам Талмуда по ад-
ресу гоев. С тою только разницей, что Талмуд был написан
приблизительно две тысячи лет тому назад. Однако ни эти
цитаты, ни зти эпитеты не помешали России и Германии
более ста лет жить в несокрушимом мире и не помешали ве-
ликому практику государственной жизни князю Бисмарку
завещать своим преемникам, только не воюйте с Россией.
Завещание выполнено не было. Ни Россия, ни Германия ни-
чего от этого нс выиграли.
Нет, давайте уж без цитат. По мере возможности — и без
специалистов. Ибо, по Пруткову, специалист флюсу подо-
бен. а Чехове кий брандмайор в простоте своей душевной с
предельной ясностью выразил точку зрения всякого специа-
листа: «Что самое важное в жизни человеческой? Конечно —
каланча, всякий ученый вам это скажет...»
Конечно, нужна и каланча. Конечно, большую роль игра-
ет и еврейство.
Но если уж говорить о таких призрачных понятиях, как
власть над миром, то эта власть принадлежит не еврейской, а
скорее англосаксонской расе, которая с евреями уживается
вполне по-добрососедски. А если уж оперировать цитатами,
то не надо забывать и фактов. Так, например, разгром рево-
люции 1905 года антисемитским Императорским правитель-
ством был облегчен, в частности, и тем займом, который гр.
Витте4: устроил во Франции через посредство еврея Ротшильда
и по поводу которого «Alliance Israelite Universelle» объявила
Ротшильда изменником еврейскому народу; он-де дает день-
ги погромшикам. Ротшильду эти обвинения не повредили.
Революция повредила больше, ибо отняла деньги, вложен-
ные в этот заем. Цитируя Полякова-Литовцева (см. письмо г-
210 I И. JI. Солоневич ________________________________
на Волкова), не нужно забывать о том, что одним из творцов
Британской империи был еврей Дизраэли Биконсфильд4.
И вообще — ежели делать политику трезвую и ясную, то
нс надо населять мир призраками леших и водяных, масонов
и иудеев, «пушечных королей» и «акул капитализма», всемо-
гущей Intelligence Service и всемогущего ОГПУ. Всемогущих
сил в мире вообще нет. Всякое монистическое понимание
истории имеет свой соблазн: бесконечную сложность сцепля-
ющихся явлений, закономерных и случайных, доступных
предвидению и вовсе никем не предвиденных, завязываю-
щихся в один узел, из которого возникает историческое со-
бытие, всякий монизм объясняет соблазнительно просто:
жиды, капитализм, экономика, раса, религия — каждый по-
своему. Практическая же политика заключается в том, что-
бы, выслушав всех специалистов, не послушать ни одного.
Так, например, российская революция не может быть
объяснена ни одной теорией, ибо она возникла из чрезвы-
чайно сложного узла событий.
1)	Затянувшаяся война при нехватке снарядов. Нехватка же
эта была вызвана не чьей-либо злой волей и не «бездарностью
русских генералов» (никакие другие более даровитыми не ока-
зались), а просто-напросто отсталостью русской тяжелой про-
мышленности и нашей изолированностью от союзников.
2)	Незаконченное решение рабочего и земельного вопросов.
3)	Борьба интеллигенции с монархией.
4)	Борьба еврейства с монархией.
5)	Трагический склад всей судьбы Императора Николая II.
Ж 4 »
Трезвых и ясных политических наших задач мы не имеем
права подменять никакой мистикой, в том числе и мистикой
антисемитизма. Ибо за этой мистикой решительно ничего
дальше не следует. Она не созидает, она разлагает.
Позвольте привести такой пример. Специалисты по еврей-
скому вопросу утверждают также, что мировую войну вызвал
мировой еврейский капитал. Допустим, что это так. И допус-
тим, что, сделав такое открытие, я с этим открытием пошел
бы в русские окопы и стал бы разъяснять русскому солдату,
что войну эту создали евреи. Первый попавшийся военно-
полевой суд меня за это повесил бы, и правильно бы сделал,
точно так же, как он повесил бы всякого, кто пошел бы в
окопы с утверждением, что мировую войну создали «акулы
 Россия, революция и еврейство | 211
капитализма». Раз уж война, то, кто бы се зам ни вызвал, да-
вайте воевать, иначе нас побьют. Мы находимся в состоянии
волны с большевизмом, в данный момент в состоянии, так
сказать, словесной воины, а завтра — посмотрим. Мы должны
воевать прежде всего с большевиками. Вот почему в начале се-
рии этих статей я сразу и сказал: я совершенно не собираюсь
ставить еврейский вопрос в мировом масштабе. Нам нужно ста-
вить русский вопрос. И ставить его, исходя нс из того предполо-
жения, что еврейство сильнее нас, а из того факта, что мы
сильнее евреев. Не только потому, что нас полтораста милли-
онов, а их шестнадцать (во всем мире), а также потому, что за
нами стоит тысяча лет нашей Империи и будут стоять еще ты-
сячи: мы только начинаем вылезать на поверхность истории. Не
евреи решили судьбы Империи, и даже нс они теперь решают
судьбы СССР. В составе политбюро партии (Сталин, Молотов,
Орджоникидзе, Ворошилов, Каганович, Ягода, Шверник и
Постышев) есть один еврей, если не счзггать Ягоду евреем, и
есть два еврея, если Ягоду считать евреем. Почти вся руководя-
щая еврейская верхушка партии или разогнана, или расстреля-
на. Даже на посту главного палача ОГПУ стал Ежов. Допустило
ли бы «мировое еврейство» такую разделку со своей «красой и
гордостью», если бы оно в СССР было действительно властью?
♦ ♦ ♦
Да, еврейство гораздо более едино, чем мы. Но утверждая
это, дальше можно идти двумя путями: разоблачать еврейское
единство — от чего это единство не убудет — или искать нашего
единения. Я предпочитаю последний путь...
Если любой из наших читателей честно посмотрит вокруг себя,
то он увидит, что насчет объединения у нас в эмиграции совсем
слабо, что «Сокол» и тот распался на две части (правда, у одной
ничего, кроме вывески, не осталось), что в эмиграции имеется
одних фашистских партий целых пять (по крайней мере, я знаю о
пяти, может быть, их и больше), что каждая русская организация
начинает дробиться. И нс по каким-либо принципиальным при-
знакам, а просто каждый лезет в вожди...
♦ * ♦
Разная постановка еврейского вопроса в России и в эмиг-
рации объясняется, в частности, и тем, что подсоветская
212 \ И. Л. Солоневич ________________________________
школа оказалась тяжелее эмигрантской. Что в подеоветской
России абсолютно невозможно то, что сейчас делается в не-
которых (а также и не некоторых) кругах эмиграции, и то,
что было у нас до войны.
Пожалуйста, припомните: весь прошлый век был напол-
нен «исканиями мыслящей интеллигенции». Уж она-то иска-
ла, уж она-то мыслила! Последовательной чередой сменя-
лись Шеллинг и Гегель, Кант и Штирнср, Ницше и Берг-
сон44. «Сверхчеловеки» под знаменем Санина45 ходили стада-
ми... Толпы перли на лекции расстриги Петрова46, и Саша
Черный47 издевался;
На Шаляпина билеты
Достают одни счастливцы.
Здесь же можно за полтинник
Вечность щупать за бока.
Вот и щупали вечность за бока. И всякие мировые вопросы
решали. А какие уж все мы были космополиты, интернацио-
налисты, республиканцы, народовольцы, эсеры, марксисты*,
либералы, демократы... Как все наше родное казалось нам
варварским. Уж как проповедовали и Бердяев, и Струве, и
Петров, и Плеханов, и Кропоткин, и Короленко... Как под-
хватывалось все то, что вело нас к национальному унижению
и национальному распаду. Как в самых высших кругах обще-
ства ходили самые грязные слухи о Царской Семье...
Было все это?
Все это было.
Может ли это повториться ?
Глубочайшим образом убежден, что нс может.
И если я обращаюсь по преимуществу к штабс-капитанам,
то есть к Mittelstand’y русского населения, то это, в частно-
сти, потому, что именно он, этот штабс-капитан, прошед-
ший и рудники, и заводы, и безработицу, и все прочее, имен-
но ОН ближе всего по настроениям к русской массе, которая
тоже кое-что прошла. Я совершенно нс могу себе представить,
чтобы какая бы то ни было антинациональная, антирелигиоз-
ная, антирусская пропаганда могла пустить хоть какие бы то
• Кстати, о Марксе. Марксистская теория была создана двумя людьми —
евреем Марксом и немцем Энгельсом. Она очень долго была европейской
публике вовсе неизвестна. Первый перевод «Капитала» на иностранный язык
был переводом на русский язык. Плеханов и Струве были первыми пропо-
ведниками марксизма на Руси Ищущие и мыслящие российские интеллиген-
ты за марксизм ухвапыись сраз> Нашли наконец!
Россия, революция и еврейство
213
нн было корни: в России среди почти всей русской массы, в
эмиграции — среди этого Mittclstand’a. Здесь, в эмиграции,
Кускова еще может мечтать о повторении Проку киша* и дип-
ломатических переговорах с товарищем Каменевым. Но това-
рищ Каменев уже расстрелян, Прокукиш — неповторим, а
Кусковой в России делать будет совершенно нечего.
♦	♦ *
Но если нет почвы для антинационально it пропаганды, то
нет и почвы для еврейской опасности. Евреи сильны нс тем,
что они сильны, а тем, что мы оказались (конечно, времен-
но) слишком слабыми. Мы теперь стали безмерно сильнее,
пока еще потенциально, но уже нс так далеко то время, ког-
да эта потенция перейдет в реальность. Я нс хочу быть слиш-
ком оптимистичным. Но думаю, что некоторые вещи я знаю
твердо.
И вот что я знаю совсем твердо.
Русский рабочий и русский крестьянин, в несколько мень-
шой степени и русский интеллигент поняли: проворонили
Империю, проворонили Россию и сидят сейчас в СССР, в
котором никакого житья нет. Сейчас эта полуторастамилли-
онная масса никакими внутренними противоречиями не раз-
дирается. Сейчас она — монолит в большей степени, чем она
была даже в первые годы мировой воины. Этому полутораста-
миллионному монолиту, прошедшему на своей собственной
шкуре школу всяческих политграмот (средний русский рабо-
чий разбирается в иностранном политике лучше среднего ев-
ропейского интеллигента), этому монолиту евреи не страш-
ны. И господин Поляков-Литовцев (см. «Трибуну читателя»)
совершенно напрасно угрожает и ставит условия. В России
мы будем делать то, что нам нужно и что нам удобно. Ежели
господин Поляков-Литовцев будет согласен честно работать
на то, Ч1о нам (а не ему) удобно, что удобно полутораста
миллионам, а не трем с половиной, — пожалуйте. Мы нс
будем притеснять ни Левитана4’, ни Антокольского51. Но если
* Комитет «помощи голодающим» в составе Прокоповича4’, Кусковой и
Кишкина49 (Прокукиш), мечтавший о том, что путем гуманитарной помощи
голодающей России оп-де станет на место большевиков. Большевики его ис
пользовали и, использовав, выкинули вон: в те годы большевизм ходит еще
в относительно белых перчатках. 1епсрь весь такой Прокукиш просто поста
вили бы к стенке.
214
И. Л. Солоневич
господин Поляков-Литовцев вздумает пошебаршить, то мы
его отправим в Биробиджан: сиди и возделывай землю, кото-
рую мы тебе дали. А еше будешь шебаршить — повесим.
Господин Поляков-Литовцев может быть совершенно уве-
рен: после большевицкой школы никакие еврейские ульти-
матумы нас не испугают, как они не пугают сейчас Гитлера.
Это до революции мы либеральничали и миндальничали. И
оглядывались на «общественное мнение Европы». После ре-
волюции мы не будем миндальничать, а на общественное
мнение Европы наплюем так же откровенно, как наплевали
Муссолини и Гитлер. И ежели господа Поляковы-Литовцевы
будут «тайно и явно» подтачивать здание Империи нашей,
которое будет построено по нашему плану, то мы ни к каким
тайным мероприятиям прибегать не будем. Мы будем вешать.
Совершенно явно. Это не мешает иметь в виду.
♦	♦ ♦
Еврейский вопрос решался в течение двух тысяч лет и
не был решен. Есть два решения: или ассимиляция, или
изоляция в отдельное национальное государство (сионизм).
Мы можем сделать и то, и другое. Во-первых, по огромной
нашей способности к ассимилированию (как у нас асси-
милировались немцы) и, во-вторых, потому, что мы мо-
жем предоставить евреям хотя бы тот же Биробиджан: уст-
раивайтесь и в наши дела не лезьте. Германия — ни Гоген -
цоллернов, ни Гитлера — так вопроса решить не может. По
многим причинам. В частности, потому, что немцы — нацио-
налисты, а мы — империалисты. Понятия сходные, но не
равнозначащие. С расовой ненавистью к евреям у нас не
выйдет ровно ничего. Каждый из нас, каким бы антисеми-
том он ни был, всегда имеет оговорку: «Вообще говоря,
жиды сволочи, но вот Соломон Соломонович — прекрас-
нейший человек». Это есть точка зрения империализма. Ан-
гличане создали гигантскую свою империю на «долге бело-
го человека». Мы создали гигантскую свою Империю вот на
этом самом штабс-капитанском долге. Не на лукаво мудр-
ствующих профессорах, не на «ликующих и праздно болта-
ющих», а на тех, кто подчинял и свою волю, и свои инте-
ресы Империи. Но тогда, до революции, все мы еще не
знали, что вот эта Империя — не только наш долг, но что
это есть условие бытия нашего. Теперь мы это знаем.
Россия, революция и еврейство
21S
* * *
Таким образом, моя точка зрения сводится в схеме к сле-
дующему.
Мистика антисемитизма для нас вредна. Она нужна Гер-
мании, но она нс нужна нам. Несколько вдаваясь в утопичес-
кие проекты, я бы сказал так:
Польская, например, коммунистическая партия состоит
сплошь из евреев. Укреплению этой партии способствуем и
мы, утверждая, что власть в СССР принадлежит евреям. Каж-
дый паршивый комсомолец из Налевок рассуждает так: если
власть принадлежит нашим, значит, нашим там хорошо. Если
бы мы могли подойти к нему и сказать: «Сукин ты сын и
идиот! Ну вот устроите вы революцию в Польше. В результате
ее из тысячи польских евреев сто будет зарезано при погро-
мах. двести вымрет с голоду, шестьсот будет влачить жалкое
и рабское существование в промысловых артелях, колхозах и
лагерях и сто монополизирует будущий польский наркомин-
дел и внешторг». Я думаю, что еврейский комсомолец из
Налевок, вероятно, подумал бы. Но, конечно, это утопия.
Ежели читатели «Голоса России», находящегося, так сказать,
на самом крайнем фланге непримиримости к большевикам,
непримиримости абсолютной, бескомпромиссной, беспощад-
ной, и то не все верят моим рассказам о роли и участи евреев
в СССР, то что уж говорить о еврейском комсомольце?
* * *
Весь этот вопрос нужно повернуть совсем в другую сторону.
Кем бы мы ни были разбиты — большевиками или евреями,
на какие бы деньги ни дорвались большевики к власти — на
еврейские или на немецкие (они дорвались на немецкие), но
нам прежде всего нужно найти наши собственные ошибки.
У боксера, который понес поражение на ринге, есть два
пути. Первый — обозвать противника сволочью и сойти на
нет. Второй — учесть все свои ошибки в тренировке, в диете,
в технике и тактике и вернуться на ринг более сильным, чем
это было в предыдущий раз. Вот я и выбираю этот второй
путь. Мы должны вернуться более сильными.
И все то, что мистики антисемитизма проповедуют из Тал-
муда и Шулхан-Аруха, из Шмакова и Чемберлена52, из Си-
онских протоколов и Розенберга, — все это нам ни к чему.
Это дезориентирует, и это запугивает. Ясные и четкие задачи
216
И. Л. Солоневич
Империи нашей подменяются таинственной талмудической
нежитью, которая каждого из нас подстерегает за каждым
углом. Из- ia каждого угла выглядывают ахад-ха-амовские упы-
ри и нетопыри, за каждым углом сидит жид, готовый вон-
зить нам в спину нож*.
И тогда вместо того чтобы делать совершенно простые,
совершенно ясные вещи; тренировать себя и физически, и
морально, и экономически, и технически — русский человек
роется в талмудах и ничего оттуда путного нс выискивает
Ничего такого, что бы пригодилось нам для отстройки нашей
Империи. Человек уподобляется мнительному старичку, ко-
торого в каждом куске хлеба подстерегает бацилла и из каж-
дого окна — сквозняк. Так жить нельзя. Если вы будете трени-
роваться, если вы будете сильны, ни бациллы, ни сквшняки
вам и в голову не придут.
♦ * «
В оценке нашего прошлого, нашего настоящего и нашего
будущего я никак нс могу исходить из того предположения,
что евреи сильнее нас. Ни в каком случае. Мы временно нахо-
димся в дыре. Русский белый штабс-капитан — наш эмигран-
тский миттельштанд — находится в дыре, менее глубоком и
менее безвылазной, чем еврейский миттельштанд в России.
Этому штабс-капитану совершенно необходимо знать живое
соотношение живых сил в России. С лозунгом «Бей жидов» в
Россию идти нельзя. Такой лозунг, конечно, ни в какой сте-
пени нс означал бы «гибели России», но он означал бы за-
тяжку нынешнего кабака. Это есть, так сказать, кутеповская
точка зрения.
Белому штабс-капитану в Россию идти придется: и его са-
мого потянет, и он там очень нужен. Конечно, Россия может
обойтись и без эмигрантских Ивановых и Солонсвичеи. но
это России будет стоить дороже. Конечно, Россия не погиб-
нет и без эмиграции, но ошибки эмиграции могут повлечь за
собой десятки лет новых страдании нашего народа. И могут
поставить под угрозу бытие нашей Империи. Большого коли-
чества друзей она не имеет, и она имеет очень много соседей
* Впрочем, Жаботинский51 вырожз. icm изысканнее: «Мы должны вонзить
иголку в сердце врага» Это, во всяком случае, не есть образ подсказанный
ощущением своей силы.
Примечания
217
н не соседей, то облизывающихся на се просторы, то опаса-
ющихся ее мощи, и прошлой, и будущей.
Давайте переставим прицел. Оставим жалобы на чужие силы
и будем тренировать наши собственные. Белый штабс-капи-
тан — это единственная русская сила, которая уже сейчас
может организоваться и которая должна прийти под знаме-
нем Белон Империи, и она будет сплои, которая на все дру-
гие силы сможет более или менее наплевать.
ПРИМЕЧАНИЯ
1.1 оцдмбердан — имеются в виду лидеры социалистов Гоц Авраам Рафаило-
вич (1882—1940), Либер (Гольдман) Михаил Исаакович (1880—1936) и Дан
(Гурвич) Федор Ильич (1871—1947), после Октября оказавшиеся в эмиграции.
2.	Осоргин (настоящая фамилия — Ильин) Михаил Андреевич (1878—1942) —
эмигрантский русский писатель.
3.	Пастер Луи (1822—1895) — французский микробиолог.
4.	Кох Роберт (1843—1910) немецкий микробиолог.
5.	Трейчке Генрих (1834—1896) — немецкий историк и консервативный
публицист. Один из главных представителей малогерманской школы историков.
Основной труд «Немецкая история в XIX веке» (доведена до 1948 г.).
6.	Моммзен Теодор (1817—1903) — немецкий историк, специалист по ис-
тории Древнего Рима. Нобелевский лауреат (1902) Основное сочинение «Рим-
ская история», т. 1—3. 5.
7.	Рорбах Пауть (1867—после 1955) — немецкий политический деятель и
консервативный публицист. Один из идеологов пангерманизма
8.	Заставский Давид Иосифович (1880—1965) — советский публицист. С
1928 г. работал в газете «Правда».
9-	«День» — ежедневная газета левого направления. Выходила в Петербурге
в 1912-1918 гг.
10.	«Последние новости» — ежедневная газета под редакцией присяжного
поверенного М. А. Гольдштейна. Издавалась в Париже в 1920—1940 гг.
11.	«Социалистический вестник» — центральный орган российской социал-
демократической рабочей партии. Основал газету Л. Марков. Издавалась в Бер-
лине с 1921 по 1965 г. (с 1961 г. выходила в Нью-Йорке).
12.	Веймар — Веймарская республика, установленная в результате ноябрь-
ской революции 1918 г. Веймарское учредительное собрание, созванное в Вей-
маре, в 1919 г. избрало временным президентом Германии социал-демократа
Ф. Эберта и приняло новую конституцию.
13.	Эберт Фридрих (1871—1925) — германский президенте 1919 г., соци-
ал-демократ.
14.	Гогенцоллерны — династия бранденбургских курфюрстов 1415—1701.
прусских королей 1701—1918 и германских императоров 1871—1918.
2 IS If. JL Солоневич _______________________________________________
15.	Пасманик Даниил Самуилович (1869—1930) — писатель, врач. Автор
книги «Русская революция и еврейство большевизм и иудаизм». Берлин, 1923
10	«Биржевые ведомости» — гавета, мадававш шея с перерывами ь Петер-
бурге с 1861 по 1917 г.
17	«Речь» — ежедневная газета, центральный орган конституционно-де-
мократической партии (кадетов) Выходила в Петербурге с 1900 по 1917 г. иод
редакцией J1. Н. Милюкова и И. В. I есссна
18.	Меньшиков Михаил Осипович (1859—1918) — выдающийся русски!)
публицист. Ведущий сотрудник «Нового времени».
19.	Суворин Алексей Сергеевич (1834—1912) — русский публицист, изда-
тель газеты «Новое время».
20.	Савинков Борис Викторович (1879—1923) — эсер, террорист, поэт и
писатель.
21.	Гессен Иосиф Владимирович — журналист, общественный деятеле,
писатель. Автор воспоминаний «В двух веках. Жизненный отчет». Берлин, 1937.
22.	Апфельбау м — настоящая фамилия Зиновьева Григория Евсеевича (1883—
1936) — советского партийного деятеля.
23.	Бронштейн — настоящая фамилия Троцкого Льва Давидовича (1879—
1940) — советского партийного деятеля. В 1929 г. выслан из СССР.
24	Нахамкес — настоящая фамилия Стеклова Юрия Михайловича (1873—
1941) — советского партийного деятеля.
25.	Кампанелла Томмазо (1568—1039) — итальянский философ, поэт. Глав-
ные труды: «Город Солнца» и «Монархия Мессии*.
26.	Фурье Франсуа Мари Шарль (1772—1837) — французский социалист.
27.	Сен-Симон Луи де Рувруа (1675—1755) — герцог, французский поли-
тический деятель, писатель-мемуарист. Автор «Мемуаров» (в 21 т.).
28.	Прудон Пьер Жозеф (1809—1865) — французский социалист, теоретик
анархизма Автор книги «Что такое собственность?».
29.	Оуэн Роберт (1771—1858) — английский социалист-утопист.
30.	«Наш путь» — еженедельная газета, орган Российской фашистской
организации (с 1938 г. Союза). Издавалась в Харбине в 1933—1938 it., редак-
тор — К. В. Родзаевский.
31.	Родзаевский Константин Владимирович (1907—1946) — лидер России
ского фашистского союза, публицист. Автор книги «Иуда на ущербе». Харбин,
1941.
32.	Кускова Екатерина Дмитриевна (1869—1958) — русская общественная
деятельница, социал-демократка, теоретик «экономизма». В 1922 1. выслана за
границу.
33.	Эренбург Илья Григорьевич (1891—1967) — советский писатель.
34.	Блюм Леон (1872—1950) — лидер и теоретик французской социалисти-
ческой партии, глава правительства Народного фронта в 1936—1938 гг.
35.	Литвинов Максим Максимович (1876—1951) — советский партийный
деятель, дипломат.
36.	Шверник Николай Николаевич (1888—1970) — советский партийный
деятель.
37.	Хоугри Ралф Джордж (1879—1875) — английский экономист, предста-
витель кембриджской школы экономики.
38.	Гайек Фридрих фон (1899—после 1955) — английский экономист; по
происхождению австриец.
39.	Пигу Артур Сесил (1877—1959) — ангшйский экономист, представи-
тель кемориджской школы экономики. Автор «Экономики благосостояния»
(1920).
40.	Митчсль Уэсли Клэр (1874—1948) — американский экономист и стати-
Примечания
219
стик, представитель гарвардской школы. Автор книги «Типы экономической
теории. От меркантилизма к институционализму».
41	Скорее всего, имеется в виду Лебедев Петр Николаевич (1866—1912) —
русский физик, профессор Московского университета, создатель первой в
России школы физиков
42.	Витте Сергей Юльевич (1849—1915) — граф, русский государственный
деятель. Председатель Комитета Министров с 1903 по 1906 г. Автор «Воспоми-
наний» (Т. 1-3. 1923-1924).
43.	Дизраэли Бенджамин, граф Биконсфилд (1804—1881) — английский
государственный деятель, лидер консерваторов, писатель. Премьер-министр
Великобритании в 1868 г. и 1874—1880 гг.
44.	Бергсон Анри (1859—1941) — французский философ, писатель Пред-
ставитель «интуитивизма* и «философии жизни». Нобелевский лауреат по ли-
тературе (1927).
45.	«Санин» — роман русского писателя Михаила Петровича Арцыбашева
(1878—1927), опубликован в 1908 г. Проповедь «свободной любви* — цент-
ральная идея романа
46	Имеется в виду священник-расстрига Григорий Петров, выступавший в
начале XX в. с обновленческими идеями и проповедью социализма.
47.	Саша Черный (настоящая фамилия Гликберг Александр Михайлович)
(1880—1932) — эмигрантский поэт и писатель.
48.	Прокопович Сергей Николаевич (1871—1955) — русский экономист,
публицист и политический деятель. Социал-демократ, приверженец «эконо-
мизма». В 1921 г. входил в общественный комитет помощи голодающим Повол-
жья. В 1922 г. выслан из СССР.
49-	Кишкин Николай Михайлович (1864—1930) — русский политический
деятель, один из лидеров кадетов, врач. Входил во Всероссийский комитет
помощи голодающим Пооволжья.
50.	Левитан Исаак Ильич (1861—1900) — русский живописец-пейзажист.
51	Антокольский Марк Матвеевич (1843—1902) — русский скульптор.
52	Чемберлен Хаустон Стюарт (1855—1926) — философ, консервативный
публицист По происхождению англичанин. Во время Первой мировой войны
перешел на сторону Германии. Один из идеологов расизма.
53.	Жаботинский Владимир (Зеев) Евгеньевич (1880—1940) — еврейский
публицист, общественный и политический деятель.
ЭТЮДЫ ОПТИМИЗМА
В эмиграции еще держится маленькая дореволюционная стра-
стишка — обливать помоями самих себя. Кто может взвесить,
какую именно роль сыграла эта страстишка в возникновении и
в углублении революции! Но, конечно, какую-то роль она сыг-
рала: из десятилетия в десятилетие вместо показа русской славы
и русской мощи и литература, и театр, и пресса, и обществен-
ность скулили и ныли: ах, как все хорошо за границей, и ах,
как плохо все у нас! Это не было только политическим фронди-
рованием, это было систематическим утешением нашего нацио-
нального и государственного духа. У нас все было плохо. Лучше
всего было там, где нас нет.
Теперь такого места, где нас нет, в мире нс имеется. Те-
перь все те, кто в разных вариантах брюзжал: «Ах, Франция,
нет в мире лучше края», — имеют полную возможность на соб-
ственных боках и на собственных карт д’идантитс в прелестях
этого края убедиться самолично. Ибо было одно, когда русское
барство везло за границу миллионы русского золота, когда,
по Ссльвинскому1,
Русская белуга
Плыла метать золотую икру.
И совсем другое, когда русский человек лопал в тот же пре-
красный край, но уже без миллионов и без золотой икры. В
первом случае ему говорили: «Tout се que vous voulez, monsieur»,
а теперь говорят: «Аттанде-с».
♦ * *
Да, теперь мы имеем возможность, очень дорого нам обо-
шедшуюся, на практике сравнить «язвы царского режима» с
благодеяниями демократии, просторы Империи с псрего-
Этюды оптимизма 221
родками вильсоновско--всрсальского птичника. Теперь толь-
ко очень небольшая и очень полупочтенная, седовласая группа
бывших профессионалов и полупрофессионалов революций
время от времени рискует лягнуть память Империи Россий-
ской. Основная масса эмиграции свое сравнение уже сделала.
И отдаст себе совершенно ясный отчет: так где же лучше.
Но. сравнивая старую Россию и нынешний всрсальско-
нанссновский' мир, русская эмиграция очень недостаточно
обращается к сравнению другого рода: самое себя с эмигра-
циями такого же типа французской эпохи «Великой револю-
ции» и еврейской — эпохи Гитлера.
Французская эмиграция растеклась по всей Европе, нема-
ло ее попало и ь нам в Россию. У нас в России ее принимали
без всяких процен гных норм и без всяких карт д’идантитс,
даже во время наших воин с Францией. Там, в России, эта
эмиграция оставила после себя кое-какое наследство. И в ча-
стности, столь красноречивый и красочный термин, как
«шерамыжник» (от cher ami).
Я нс буду углубляться в дебри исторических параллелей.
Но вот мы, почти во всех странах мира неполноправные,
иногда и вовсе бесправные, урезанные в самом элементар-
нейшем из всех человеческих прав — в праве на труд, мы
шерамыжника.ми не были и нс будем. И никакие «пролетарии
всех стран» и либералы всех закоулков нам этой клички при-
клеить нс посмеют. И в одной из тех демократий, за которые
русские люди лили свою кровь и которая теперь ограничила
их в правах намного круче, чем были ограничены евреи в
царской России, русская эмиграция дает все-таки наимень-
ший процент преступности из всех населяющих эту демокра-
тию нации.
* ♦ »
Выражаясь советским языком, я бы сказал, что русская ин-
теллигенция зарубежья перековалась почти целиком — в нацио-
нальном и государственном смысле. В эмигрантской печати, ка-
жется. остался неотмеченным весьма знаменательный факт. До
революции наша молодежь была традиционно революционна.
Сейчас в зарубежье левые общественные группировки никакой
молодежи за собою не имеют. Да и Милюков, и Керенский,
и Гоцлиберданы издают и газеты, и журналы, но за всеми
ими молодежи нет — следовательно, нет и будущего. Всем
этим дедушкам и бабушкам русской революции остается, в
222 J И. JI. Солоневич __________________________________
сущности, доживать свой век. Подавляющее большинство
эмигрантской молодежи или входит в организации нацио-
налистического и фашистского типа, или сочувствует им. Если
среди дореволюционного студенчества антисемитизм — сво-
еобразная проба на государственное и национальное чу-
тье — был совершенно немыслим, то теперь трудно найти
русского студента, который не был бы антисемитом.
♦ ♦ *
Русская интеллигенция зарубежья перековалась. В поте лица
своего ест она хлеб свой — горький хлеб вне родины. В своей
переписке с одним из весьма видных левых деятелей эмигра-
ции (который, кстати сказать, в письмах «нс для печати», к
несказанному моему удивлению, оказался антисемитом) я за-
дал вопрос такого рода: как же это объяснить, что культурный
русский человек за семнадцать — восемнадцать лет эмиграции
все-таки нс устроился, все еще или шоферствует, или занимается
чем-нибудь в этом роде? Этот вопрос был задан года полтора
тому назад. Теперь у меня есть свой собственный ответ на этот
вопрос — тем более что в положении этого шофера оказался и я
сам. Да, конечно, играют роль и ограничения в правах, да, ко-
нечно, играет роль и a bas les meteques, которое в разных странах
звучит на разных языках, но которое звучит почти везде. Но не
это основное. Основное заключается в том, что устраиваться здесь
«всерьез и надолго» душа не лежит. Душа — она осталась там, на
Родине. А здесь? Ну, здесь как-нибудь перебьемся.
Перебиваясь и изворачиваясь, учась и работая, русские люди
зарубежья накопили огромный жизненный и культурный опыт.
Рыхлый и чуть-чуть по-обломовски скроенный русский чело-
век, попав в переплет бесправия и бездомности, переработал
свои жиры и мускулы. Он стал намного сильней, чем был рань-
ше. Он представляет собой слой, которого в будущей России
никем и ничем заменить нельзя.
* ♦ ♦
Профессиональные и полупрофессиональные гасители наше-
го национального духа скрипят о наших распрях. Да, распри
есть. Мы волей-неволей живем, так сказать, в условиях пол-
ной демократии. Нет власти, и нет дисциплины. Но разве
политическая жизнь этой «эмигрантской демократии» хоть
Этюды оптимизма 223
чем-нибудь хуже политической жизни любой нсэмигрантс-
кои демократии? Разве нравы республиканских парламентов
хоть чем-нибудь лучше наших нравов? Вспомните Ставис-
ского4, и Аль-Капоне, и бегство Линдберга, и самоубийство
Саллангро, и продажность прессы, и десятки партий, кото-
рые грызутся отнюдь не за идею, а за власть и теплые места.
Что, все это так уж лучше наших эмигрантских распрей?
Вспомните, наконец, дело «Паризер Тагеблятт» — органа ев-
рейской эмиграции в Париже. Так до сих пор и осталось не-
ясным, кто, собственно, и у кого хотел украсть газету, кто
бегал и кто не бегал в таинственное отделение гестапо. Таких
грязных дел у нас все-таки не было.
Если бы за безмерно долгие восемнадцать — двадцать этих
лет русская эмиграция разложилась бы, стала бы стыдливо
скрывать свое национальное лицо, как это делают шведы в
Финляндии и как это пытаются делать евреи во всем мире,
если бы она забыла или старалась забыть о своей Родине и о
тех, кто там остался, — это не было бы чудом. Чудо заключа-
ется в том, что сидит вот русский человек в городе Гельсинг-
форсе, и сидит там семнадцать лет. Изворачивается ужом, но
от финского подданства отказывается наотрез, а финское под-
данство открыло ему почти все двери. Я не считаю эту линию
поведения особенно целесообразной, но я не могу не считать
ее жертвенной. И человек говорит: «Я русский и русским умру,
никаким ни финном, ни англичанином я никогда не буду». И
действительно не будет...
Мало ли таких людей в эмиграции? Их очень много. И пер-
вое, против чего мы здесь, в эмиграции, должны бороться
всеми силами своими, — это против угашения духа. Если я с
такой резкостью выступил против теории вульгаризованного
антисемитизма с его нехитрыми приемами демагогической
агитации, то это главным образом потому, что и отсюда идет
утешение нашего духа. Нет, ни в какой степени мы не слабее
евреев. Ни здесь, в эмиграции, ни там, в России. Только и
здесь, и там мы выбиты из колеи. И здесь, и там у нас нет
веками и веками привычного нам поля деятельности — Госу-
дарства Российского. Оно, конечно, будет. И тогда, тогда мы
будем разговаривать так, как нам угодно, точно так же, как
Император Александр III, опираясь на всю мощь Империи
нашей, разговаривал так, как Ему было угодно. Безо всякой
оглядки на то, что скажет и чего не скажет «европейское
общественное мнение»...
Басня о «моральном вырождении эмиграции» есть басня, и.
кроме того, вредная. Другой сорт басен касается подсоветского
224 | И. Л. Солоневич _________________________________
русского народа. Я нс буду приводить цитат и вступать в по-
лемику. Но в одной из очень близких нам по духу газет я
встретил и такую фразу — «сифилитическое вырождение со-
ветской молодежи». Бесконечные советские процессы», по-
каяния и раскаяния, славословие «великому» и, главное, ки-
тайская стена, которою власть отгораживает Россию от всего
остального мира, могут действительно создать впечатление,
что подсоветская Россия морально подавлена и разложилась.
Позвольте вам по этому поводу привести такой пример.
В советских газетах печатаются анафематствующие резо-
люции по адресу академиков-невозвращенцев Ипатьева и
Чичибабина4. Под одной из этих ре золюций я нашел фами-
лию знакомого моего профессора, того самого, о котором я
писал в «Голосе России» и который вот после этаких резо-
люций приходил домой и точил нож.
Если рассматривать его подпись, так сказать, формально,
с внешней стороны, то можно будет сказать, что этот чело-
век — слизь. Но если посмотреть несколько поглубже, то вы
обнаружите, что это — динамит. Что заставило его подписать
эту резолюцию, как и очень много предыдущих? Может быть,
и опасения за свою жизнь, и за свою работу. А еще больше —
опасения за жизнь близких (вспомните институт заложниче-
ства). Мы знаем имена подписавших и непогибших. Но сколь-
ко есть имен неподписавших и погибших! И сколько есть та-
ких, которые подписывают, а потом точат ножи?
Из парижского или пражского тепла и уюта очень легко
бросать этим людям обвинения в отсутствии гражданского
мужества. А попробовали бы сами! Внешний наблюдатель ска-
жет: вот до чего дошли русские ученые. Я скажу — вот что
приходится переживать русским ученым...
♦ ♦ ♦
Подсоветский мир живет своей особой жизнью. Я бы сказал,
жизнью глубоководных рыб: под давлением в сотни атмосфер и
при необходимости давать этому давлению какой-то внутрен-
ний отпор. Когда давление лопнет, силы внутреннего отпора
будут как взрыв полутораста миллионов динамитных патронов.
Откуда они взялись? Не знаю. Это силы народного д\ха, это
силы, о которых мы вообще не знаем ничего. Я не сторонник
материалистического понимания истории. Я нс могу ответить
даже на тот элементарнейший вопрос, который обсуждается во
всех учебниках истории. Там говорится, что русское племя, осевшее
Этюды onmitMUJua
225
на среднерусском равнине, растеклось от Балтийского моря
до Ледовитою оксана. С географической точки зрения все эю
замечательно просто. Но почему ^растеклось» именно рус-
ское племя? А не татары? Не турки? Наконец, не поляки, у
которых культурно-исторические возможности были гораз-
до большими, чем у нас? Почему вот именно мы вши и
«растеклись» в столетиях упорнейших и жесточайших воин?
Не знаю.
Точно так же нс знаю, чем и как объяснить материнский
инстинкт каком-нибудь несчастной «вузовю<» или работницы,
которой и самой поесть толком нечего, и жить толком негде и
которая все-таки хочет иметь детей и имеет их, воспитывает
вовсе не плохою «смену» и нам, и детям нашим. Это необъясни-
мо, ибо здесь-то и заключается первородство Духа над плотью.
Тот дух, который строил нашу Империю и заставлял Ерма
ков и Дежневых «растекаться», — он сохранился и сейчас. Но
если раньше он был направлен преимущественно на борьбу вов-
не страны, то теперь он направлен почти исключительно на
борьбу внутри страны. В окончательной победе у: теня нет реши-
тельно никакого сомнения: вопрос в сроках и в тех страданиях,
которые еще выпадут на нашу общую долю. Мы должны сделать
все от нас зависящее, чтобы сохранить и то, и другое.
В качестве автора «России в концлагере» я должен принести
своим читателям не то извинения, не от объяснения. Часть их
была дана и в книге. Я строил зту книгу со всей доступной м не
хронологической и прочей точностью. Следовательно, в показе
положительных типов я был связан по рукам и по ногам. Я мог
расска зать о людях, слишком мало заметных, чтобы по следам
моего повествования ГПУ могло бы их разыскать, нотам нет ни
свирлагосскои интеллигенции, нет офицеров, ног священни-
ков. нет инженеров. Я проектировал возместить этот недоста-
ток другой книгой, которая, отказываясь от правды фотогра-
фической, дала бы правду, так сказать, художественную. Эта
книга начата была еще в советской России и оставлена там.
Здесь я начал ее возобновлять, но вижу, что при наличии
газетной работы это дело безнадежное. Между тем о «России на
воле» что-то нужно сказать более связное, чем мы говорили до
сих пор. Ибо если принять, с одной стороны, утверждение о
том, что зарубежная Россия разлож.иллсь и сгнила, а с другой
стороны, что подсоветская разложилась и разъедена сифили-
сом, то тогда нужно принять и вытекающую из этих утверж-
дений линию поведения; не рипайся, куме, не трать сил, иди
прямо на дно.
Но мы собираемся рипаться и еще будем рипаться. Есть еще
Я Солоненпч И
226 И. Л. Солоневич ____________________________________
порох в пороховницах. Или, точнее, сеть динамит. И вот,
оставив мечту о книге, я постараюсь схематически доложить
русскому зарубежью, как накоплялся этот динамит и на ка-
кие силы мы можем рассчитывать в будущей России.
Я понимаю как трудно и как малоубедительно в страшные
наши годы говорить о каком бы то ни было оптимизме. Мы
переживаем годы неслыханного разгрома и унижения, наша
Родина превратилась в колхозно- концлагерную тюрьму, вея Ев-
ропа медленно, но довольно верно сползает в сумасшедший дом,
н «семья европейских народов» сидит друг против друга и отта-
чивает друг на друга ножи. Трудно говорить об оптимизме в те
дни, когда английский парламент вотирует беспримерную в ис-
торию ассигновку на вооружения, когда Испания залита кро-
вью и когда на Европу надвигается угроза еше не виданных в
мире BoiiH.
Но всс-таки основания для оптимизма есть, и они есть
именно у нас, у русских. Я как-то писал о том, что я питаю
самую искреннюю и самую глубокую ненависть ко всякого
рода теориям исторического развития человечества: ничего
путного эти теории в мир не принесли. И нации, и государ-
ства строились без теорий, и без теорий строились они не так
плохо. Когда в государственную жизнь вмешались теории —
французская «Liberte, egalite, fratemite» и русская «Пролетарии
всех стран, соединяйтесь» — выходило и выходит очень намного
хуже. То, о чем я сейчас буду говорить, нс является теорией. Это
объяснение русской революции имеет за собой некоторые бес-
спорные плюсы; оно не вычитано, не выдумано, а оно выстра-
дано. Это объяснение не создалось в кабинетном уюте, а созрело
в одиночке ГПУ. В одиночке ГПУ, в ожидании расстрела и в том
настроении, когда всякие счеты с жизнью уже кажутся конче-
ными, человек понимает эту жизнь несколько яснее, чем в
любом кабинете и в любой библиотеке.
Это объяснение сводится к следующему, очень талантливый
и страшной силы народ попал в исключительно неблагоприят-
ные климатические, географические, исторические и прочие
условия. Этому народу, для того чтобы выжить, потребовались
железная дисциплина и чудовищная цензрализация власти. Без
этой дисциплины и без этой власти мы просто-напросто не вы-
жили бы. Не говоря уже о стройке Империи. В некоторой степе-
ни этой дисциплиной держится даже и советская власть: когда у
мужика отбирают последнюю корову и говорят ему о том, что
эта корова нужна для государства. — мужик протестует не очень
сильно. Во всяком случае, не протестовал до тех пор, пока он на
собственном опыте не убедился, что для государства россииско-
_________________________________ Этюды оптимизма 227
го отобранная корова не приносит решительно никакой
пользы.
Российская Империя, по существу, представляла собою
сплошной военный лагерь. Джордж Кеннан удивлялся тому,
что в русских церквах стояли отбитые у неприятеля знамена
и у русских церквей стояли отбитые у неприятеля орудия.
Благочестивый англичанин не мог понять того, что русская
церковь, по существу, всегда была полковой церковью и что
все в России было подчинено повелительной жизненной не-
обходимости вооруженной рукой отстаивать и охранять наше
национальное и государственное бытие, подчиняя этой цели
все остальные нужды и интересы страны.
Но это подчинение и эта дисциплина не были особенно
сладкими. Последние сто лет Россия переживала, так ска-
зать, перманентную революцию. Перманентный бунт против
власти и против дисциплины. Бун г этот носил самые разно-
образные формы — от пугачевщины до толстовщины. И если
мы возьмем в пример нашего величайшего писателя, мы вот
теперь, после нашей «великой и бескровной», сможем оценить
его деяния более или менее по достоинству. Толстовское бун-
тарство сделало очень много и для подрыва русской монар-
хии («Не могу молчать»), и для подрыва русского правосла-
вия («Евангелие от Толстого»), и для подрыва русской семьи
(«Креицерова соната»), и даже для подрыва русского суда,
который в «Воскресении» изображен в качестве бездарной и
бесчувственной машины, — а русский суд все-таки был наи-
более милостивым и наиболее совестливым в мире.
Я сейчас нс могу вспомнить очень старый фельетон В. М.
Дорошевича, в котором талантливейший наш журналист по-
добрал все оскорбительные и обидные клички, применяв-
шиеся военными к штатским, штатскими к военным, «хох-
лами» к «москалям», рязанцами к тамбовцам и прочес в этом
роде. Это тоже было одним из способов выражения анархи-
ческого русского бунта. Наша нынешняя революция есть ре-
зультат прежде всего нашего собственного анархизма. И в этой
революции виноваты прежде всего мы сами. Да, играли роль
и латыши, и евреи, и китайцы, и грузины, но все они могли
играгь и сыграли свою роль только потому, что мы раскрыли
дверь для всякой сволочи.
Было бы нелепо подходить к этой сволочи с какой бы то
ни было моральной оценкой: какой смысл обвинять в чем бы
то ни было бешеную собаку? Но тот факт, что мы и в иаш
дом эту собаку пустили, является нашей собственной виной.
Обвинять всю эту международную шпану так же нелепо и нс
8*
228 | И. JI. Со юневич ________________________________
нужно, как обвинять любую сыпнотифозную вошь: тут нуж-
на не прокуратура, а вошебоика.
...Так вот: этот наш бунтарствуюшии анархизм там, в Рос-
сии, сгорел дочиста. Гром нс грянет — мужик не перекрес-
тится. Гром грянул.
Здесь, в эмиграции, остатки этого бунтарского анархизма
еще кое-как сохранились, хотя и в сильно ослабленной сте-
пени. Там они выжжены дотла. И когда я читаю мемуары
туристствующих иностранцев, посвященные поношению
«безграмотных* и «закрепощенных* русских масс, мне ста-
новится невыразимо противно. Эти массы я знаю нс очень
плохо, и я весьма склонен подозревать, что средний русский
«вузовец*, будучи более или менее безграмотным, жизненно
значительно умнее среднего западноевропейского интелли-
гента. Этому вузовцу приходилось и приходится бороться за
жи знь совсем всерьез. Он выработал в себе ту цепкость, то
упорство и ту изворотливость, которые не могут быть даны
мирными условиями европейской жизни, и, сверх всего этого,
он выработал в себе уменье организовываться. Вот именно то
уменье, которого эмиграции все-таки не хватает.
По этому поводу я хочу привести два очень мелких, но
очень характерных примсра^ Под Москвой, в Салтыковке, был
какой-то спортивный кружок, о котором я до сих пор нс знаю,
кто, собственно говоря, его возглавлял. Время от времени
ребята обращались ко мне с просьбой то прочесть лекцию, то
провести урок гимнастики или легкой атлетики. Не было ни-
какого разговора о председательских местах и о почетных наи-
менованиях. И я не слыхал ничего о том, чтобы были сдела-
ны какие бы то ни было попытки внести в этот кружок разъе-
динение для удовлетворения самолюбий кандидатов в вожди.
Вся салтыковская молодежь более или менее автоматически
вливалась в этот кружок, и всякий там делал то, что он мог, и
помогал, чем мог. И это в условиях советского недоедания.
Когда мы попали в Гельсингфорс, то первым нашим дви-
жением работать в пользу эмиграции была попытка работать,
так сказать, по специальности, то есть по спорту. В течение
целого года мы никак не могли добиться объединения суще-
ствовавших, но не работавших спортивных кружков, ибо у
каждого из них был свои вождь и ни один из этих вождей нс
хотел сидеть рядом с другим вождем, хотя никаких ни поли-
тических, ни идеологичсскзгх разногласии между ними не было.
Вот это и есть еще не до конца выжженный русский анар-
хизм. В России он выжжен более или менее до конца. Две
гигантские силы — русского национального инстинкта и рус-
Этюды оптимизма
229
ского бунтарства — вступили друг с другом в единоборство и
вызвали к жизни нашу революцию. Сейчас этот анархизм без-
мерными страданиями революции ликвидирован. Доказать
этого сшс нельзя. Этот переворот пока еще остается только
психоло! ичсским. Он еще нс успел оформиться в какие бы то
ни было государственно-политические формы, но са viendra.
Психологическая «перековка» людей подсоветско*.- России —
вещь, очень трудно уловимая извне. Но от этого она нс пере-
стает быть реальностью.
В дальнейших статья, я буду говорить о том, как именно
эти трудноуловимые психологические сдвиги отразились в
отдельных слоях русского народа; в мужике и в комсомоль-
це, в рабочем и в инженере, в русском мужчине и в русской
женщине — и почему именно эти сдвиги заставляют меня
стоять на оптимистической точке зрения.
ЗОЛОТОПОГОННИКИ И БЕЛОГВАРДЕЙЦЫ
Я получаю письма из самых неправдоподобных мест. Напри-
мер. из пустыни Чако в Южной Америке в Парагвае. Если бы
кто-нибудь двадцать лет тому назад стал бы предполатать воз-
можность того, что русского штабс-капитана судьба занесет в
Чако, то автора такого утверждения обозвали бы по меньшей
лере Жюль Верном. Однако судьба занесла Характерно, что наи-
более, так сказать, «русские письма» приходят именно из во г
таких Господом Богом непредусмотренных мест.
Письмо носит очень дружеский характер, и в качестве дру-
жеского предупреждения автор его ставит под сомнение це-
лесообразность выдвинутого мною термина «штабс-капитан»:
как бы русское «простонародье» не отнеслось бы к этому тер-
мину с той же враждебностью, как двадцать лет тому назад
оно отнеслось к термину «золотопогонник».
Я нс люблю слова «простонародье». Я видал в России про-
стой народ, но я не видал простонародья. Между этими дву-
мя обозначениями некоторая разница — разница в тоне все-
таки есть. Если и было у нас до революции «простонародье» —
толпа, плебс, то в крови и страданиях этих десятилетий это
«простонародье» переплавилось в нечто иное: в народ. И я не
могу и не имею права определять эгот народ какими бы то ни
было неуважительными терминами. Если он и был виноват,
то неслыханными бедствиями эту вину он и осознал, и иску-
пил. Я тоже был виноват. Я мало сделал для России, и то
малое, что я сделал, было сделано плохо. И вот именно за
230 I 11. Ji. Силиненич _________________________________
это, и малое, и плохое, мне и пришлось заплатить, прихо-
дится и еще придется. Еще много придется заплатить — ника-
ких иллюзий я на этот счет нс питаю.
Русская пословица говорит: нет худа без добра. Правда,
сейчас худо, казалось бы, совершенно затушило всякие ис-
корки добра. Сейчас худо господствует чуть ли не безраздель-
но, а добро находится, так сказать, в потенциальном, в ла-
тентном состоянии. Но это добро — оно есть. Оно заключает-
ся вот в этой самой психологической переплавке «простона-
родья» в народ. Переплавка эта уже совершилась.
* * ♦
Теперь о золотопогонниках и белогвардейцах. Попробуем
вспомнить происхождение этих терминов.
России была навязана воина, превышавшая не моральные
сс силы, а ос технические возможности: машинная война. Рус-
скому мужику пришлось воевать почти безоружным — нехват-
ка снарядов, патронов, винтовок и прочего. В этом никто не
виноват, кроме нашей истории. У русского мужика, точнее, у
части его не хватило сознания, что. как бы ни была тяжела эта
война, нужно додраться до конца. Русский офицер сознавал
это безмерно лучше, чем сознавал русский мужик. И он, этот
офицер, в каторжных условиях, и технических и политичес-
ких, поддерживал дисциплину армии и вел этого мужика в
бой.
Октябрьская революция почти автоматически прекратила
эту воину. Большевики сыграли именно на золотопогонни-
ках, которые-де «во имя акул мирового капитализма» гонят
на бойню трудящиеся массы. Безмерно усталым, плохо гра-
мотным русским массам был брошен лозунг «Долой воину!
Вся власть советам!». Русский офицер восстал против этого
лозунга и был объявлен «белогвардейцем». Так были сформу-
лированы и так были брошены в массу оба этих термина:
«золотопогонник» и «белогвардеец».
Я не хочу и не буду идеализировать ни русского мужика,
ни русского рабочего. И нс буду утверждать, что вот именно
он и является богоносцем. Я не очень видал среди этой массы
ни Калинычей, ни тем более Платонов Каратаевых. Но не
идеализируя, я все же не имею решительно никакого основа-
ния считать русского «простолюдина» совсем уж идиотом. А
также и не имею никакого основания предполагать, чтобы за
двадцать лет революции тот государственный инстинкт, ко-
Этюды оптимизма 231
TOpLlil ПОДДСрЖИВаЛ Россию 13 течение десяти веков, взял бы
и куда-то испарился бесследно и безвозвратно.
Попробуем рассуждать вот с этой точки зрения, что рус-
ский «простолюдин», не всегда грамотный и, может быть,
нс всегда трезвый, что он по меньшей мере нс идиот в ум-
ственном отношении и что он нс цыган и нс еврей в государ-
ственном отношении. Как видите, «запрос» с моей стороны
очень невелик. Никакой идеализации тут не требуется. Требу-
ется только минимально справедливая оценка. И вот если мы
будем исходить именно от этой оценки, то проблема золото-
погонников и бе югвардеицсв предстанет пред нами в совсем
новом аспекте.
«Золотопогонники» настаивали на том, что в мировой воине
нам нужно додраться до конца, и в подтверждение своих насто-
янии несли на фронт и свои же собственные жизни. В 1917 году
Россия нс додралась, и теперь си приходится драться пока что
до 1937 года, то есть лишних двадцать лет, с весьма неясными
перспективами на тему о том, сколько же еще лет придется
драться дальше. Итак, золотопогонники говорили: нужно дод-
раться. Неужели можно предположить, что русский мужик и
русский рабочий теперь этого нс понимают — действительно,
нужно было додраться, обошлось бы на много дешевле.
Теперь следующий этап: вся власть советам, национализация
и социализация. Русский офицер опять взял винтовку в свои
израненные руки и опять пошел проливать свою кровь. «Массы»
опять его либо нс поддержали, либо поддержали плохо. И вот
вам, пожалуйста — и «вся власть советам», и национализация,
и раскулачивание, и колхозы, и концлагеря, и братские моги-
лы, но на этот раз уже нс боевые, а просто голодные. С тою
только разницей, что братские молшы голода приблизительно
в пятнадцать — двадцать раз поместительнее братских могил
воины.
Какие у нас есть основания считать русского «простолкЙи-
на» таким идиотом, что за все эти двадцать лет он ни разу не
попытался вспомнить — а кто же, собственно, нес свои жизни
и против похабного брсст-литовского шра, и против социали-
зации и национализации, и против нынешних колхозов и
концлагерей. Кго именно был опорой порядка против сму-
ты, государственности против анархии, собственности про-
тив раскулачивания, семьи против алиментов, России про-
тив всех ее врагов, внешних и внутренних.
Нет, нс нужно никакой идеализации. Между мужиком и
штабс-капитаном нс все и не всегда было гладко, как нс все
и не всегда бывает гладко даже в самой дружной семье. Но
232
И. Л. Соаоневич
теперь, сидя в Парагваях, русский штабс-капитан еще кое-
как может вспоминать об этих негладкостях ему все-таки тепло,
и угроза голодной смерти для его детей над ним все-таки нс
висит. Русскому мужику, сидящему в лагерях и в колхозах,
совсем не до этих негладкостей... Совсем нс до того.
В эмиграции говорят «бывший офицер». В России нот это
самое «простонародье» говорит просто «офицер», ибо для него
он нс столько бывший, сколько будущим.
На кого, в самом деле, может опереться этот мужик, то
восстаюшш! против власти, то мечтающий о восстаниях, то
поджидающий какого-то особенно удобного момента для это-
го восстания? На актив? На профсоюзных работничков? На
правую или на левую оппозицию, которые он с превеликим
удовольствием вырежет обе? На душку Керенского и аи на про-
фессора Милюкова? На Гоцлибсрданов? На командный состав
Красной армии, состоящим почти сплошь из коммунистов?
Нс нужно идеализации. Отбросьте в сторону все, ни с ка-
кой стороны неправдоподобное и немыслимое. И вот тогда-
то вы и придете вот к тем же самым золотопогонникам и
белогвардейцам: больше мужику’ опереться не на кого.
Большая масса русского офицерства, по тем или друз им
причинам оставшегося в России, погибла. Но погибли все-
таки не все. Конечно, статистики оставшихся в живых рус-
ских офицеров подсовстской России нет не только у меня, се
нет даже и у ГПУ. Но они остались. На воле они сильно заву-
алированы. Один из моих друпем, подсоветских штабс-капи-
танов, завуалирова 1ся так, что преподает марксизм в партий-
ной школе, отчего приобрел разлитие желчи. На воле все это
очень сильно завуалировано. В лагере, как я об этом уже пи-
сал, все яснее и проще, в том числе и с офицерством. В лич-
ном деле концлагерного офицера в графе «профессия» сказа-
но ясно: «б. шт.-капитан». Тут уж скрывать нечего — и нс
стоит.
Мне очень жаль, что в своей книге я не смог описать судеб
вот этих штабс-капитанов в лагере. Особенно детально не могу
этого сделать я и сейчас: они все еще там сидят. Но некоторые
вещи ГПУ знает не хуже, чем знаю их я, так что особых тайн
выдавать тут нечего.
Всякий офицер, попадающий в лагерь, ставится, так ска-
зать, на особый учет со стороны вот этой самой рабоче-кре-
стьянской чассы. В барачном хаосе, грязи, вони, голоде всегда
известно, что вот на такой-то нарс помещается штабс-капи-
тан Иванов Седьмой. Причем никак не «бывший», а просто
поручик, капитан, полковник — генералов мне не случалось
Этюды onmintuiAta
233
встречать. »1 вся разнокалиберная масса рассматривает его как
своего весьма негласного, но все же командира.
В лагерях с голоду погибают сотни тысяч людей. Я нс видал
и нс слыхал, чтобы там гибли от голоду офицеры. До этакой
роскоши их извините за выражение, никакие «простол ю-
дины» недолетят. Мы в лагере голодали до тех пор, пока нс
попали в настоящее «рабоче-крестьянское окружение». С того
момента и когда мы в это окружение попали, эти «просто-
людины», иногда рискуя и собственной своей шкурой, сде-
лали все от них зависящее, чтобы обеспечить нам «ударный
паск», а также и предохранить от всякого рода неприятнос-
тей, о которых я нс писал «за недостатком места»,..
На воле, в телячьих вагонах, на каком-нибудь проселке и
колхозной избе, в рыболовном курене, иногда даже где-ни-
будь около завода мужики и рабочие после некоторого пред-
варительного зондирования почвы 1аинствснным шепотком спра-
шивали меня: «А вы, товарищ, должно, в чине полковника
будете?» И когда я говорил, что я совсем нс военный человек и
чина не имею решительно никакого, это неизбежно вызывало и
недоверие, и разочаровашю. Человек грешный, в последние годы
советской своей карьеры я уж нс очень отрицал приписывав-
шиеся шс чины: «Нет, нс полковник, а только капитан». Раз-
говор «по душам» становился возможным только тогда. Пока я
эти чины отрицал, мне мужики и рабочие просто-напросто нс
верили, извинялись и уходили. Когда я стал эти чины за собою
более или мснсс признавать, тогда начали устанзапиваться с
-простонародьем» настоящие и искренние отношения.
♦ ♦ ♦
Я помню, когда я в Свирском лагере занимал фантастичес-
кий пост «экономиста-плановика», ко мне пришел рабочий,
принимавший некоторое участие в разгрузке прибывавших на
Погру новых эшелонов с заключенными. Путем некоторых ма-
невренных мероприягшТ рабочий вызвал меня из канцелярии и
таинственным шепотом сообщил:
— Тут, товарищ Солоневич, два полковника в этом эше-
лоне есть. Поднажмите, выручать надо, а то в лес погонят.
Я нс имел решительно никакой возможности выручить Во-
первых, потому что я числи пся в Свирском лагере, а эшело-
ны пока что прибывали в адрес Беломорско-Ьалпииского, и во-
вторых, потому, что приемкой и распределением этих эшело-
нов заведовал, вероятно, небезызвестным моим читателям това-
234
И. Л. Солоневич
рищ Стародубцев. Но что-то надо было предпринять. Что-то
весьма неопределенное я и пообещал моему собеседнику. Ра-
бочий ушел, сказав мне на прощанье несколько кислых слов:
— Так, товарищ Солоневич, и мне, и вам же стыдно бу-
дет, что полковники — и в лес их погонят! Своему брат>
офицеру помочь нс хотите.
Я хотел помочь. И кое-какие дипломатические шаги пред-
принял. Но товарищи рабочие и товарищи монтеры сделали
это быстрее и толковее, чем я: испортил}! несколько лесо-
возных тракторов, «выяснили», что во вновь прибывшем эше-
лоне сеть два офицера бронетанковых частей, следовательно,
специалисты по двигателям внутреннего сгорания, и эти «спе-
циалисты» вместо лесорубочной бригады сразу попали в ба-
рак товарищей трактористов. Их, впрочем, я так и не успел
повидать. И не знаю, насколько и какими были они специ-
алистами на самом деле.
Ввиду всего этого офицер занимает в лагере несколько
особое и довольно привилегированное поло» сние. Лагерь, как я
уже об этом говорил, является по преимуществу хозяйственным
предприятием — предприятием с целью извлечения максималь-
ной прибыли из человеческих жизнен. И вся высшая админист-
рация лагеря служебно заинтересована в том, чтобы на данной
«командировке», лагерном пункте или лагерном отделении была
показана наивысшая продуктивность труда. Чтобы эту наивыс-
шую производительность давала бы каж. 1ая колонна и каждая
бригада. Эти колонны и эти бригады дают наивысшую произво-
дительность тогда, когда во главе их стоит офицер.
Совсем не потому, что этот офицер применял бы какие-
нибудь особые меры воздействия, а просто потому, что мужик
ему верит больше, чем кому бы то ни было другому, потому
что он считает офицера более толковым, чем кого бы то ни
было другого, потому что под командой офицера все идет как-
то глаже, дисциплинированнее и лучше.
От этого происходит и еще одно явление. Этот самый офи-
цер, чувствуя, что «рабоче-крестьянская масса» смотрит имен-
но на него, подтягивается и сам. А эта масса смотрит на него
нс только как на десятника или бригадира. Она находится в
состоянии непрерывного лихорадочного, нс всегда здорового
ожидания: вот-вот возьмут окончательно за горло, придется по-
дымать восстание. Кто будет командовать?
Здесь термин «офицер» очень тесно переплетается с тер-
мином «образованный человек». В сущности, почти все «образо-
ванные люди*, то есть вся средняя интеллигенция, во время
войны надела офицерские погоны. Исключения были редкими
Этюды оптимизма 235
Поэтому-то русские мужики и рабочие не верили, что я не
полковник.
«Образованный человек» для мужика и рабочего — эго
ценность Но если он к тому же еще и офицер, да еще и
белый, то это нс только «свой парень», а и «свой командир».
Тут уж полные и почет, и уважение, и заботы, и поддержка.
Но, пожалуй, заботы больше всего. «Вот этот нс выдаст , вот
за этого нужно держаться...»
Таким образом, проблема о золотопогонниках и о бело-
гвардейцах ставится в России совсем иначе, чем об этом ду-
мают здесь. Зарубежный штабс-капитан должен возвращать-
ся в Россию именно как золотопогонник и белогвардеец —
безо всякой попытки скромничать и прикрывать золото сво-
их погон каким бы то ни было камуфляжем.
О золотых погонах я говорю даже не как о литературном обра-
зе, как о символе, а просто как о настоящих золотых погонах:
чтобы сразу было видно, где находится командир, чтобы нс при-
ходилось глазами разыскивать его в серой толпе и чтобы было
ясно, что человек, эти погоны носящий, есть золотопогонник и
белогвардеец, то есть тот человек, который ни на какие компро-
миссы с большевизмом нс шел, нс идет и не пойдет.
Доверие рабоче-крестьянской массы может быть завое-
вано только этим. Какие бы ни были у «золотопогонников»
ошибки в прошлом (а они были), какие бы ни были в про-
шлом ошибки у рабочего и мужика (и они были) — теперь
совершенно нс до этих ошибок. Мужик и рабочий поверят
не тому, кто был с большевиками, а теперь-де раскаялся и
перековапся, а поверит тому, кто ни разу ни в какие ком-
промиссы с революцией не вступал. Никаких «постольку-
поскольку». Только на этом и можно ставить реальную
штабс-капитанскую политику. И в Россию нужно так и идти;
золотопогонниками и белогвардейцами.
Золотой погон! Дайте вы его сейчас русскому колхозному
мужику или русскому «стахановскому» рабочему — так он
этот золотой погон положит у образа Божьей Матери как сим-
вол того, что его, мужика, десять веков подряд охраняло от
половцев, печенегов, татар и коммунистов.
О САМОМ ВАЖНОМ: О «ДО» И О «ПОСЛЕ»
Самое основное, что нужно было бы с предельной ясностью
понять русскому зарубежью и то, чего я с соответствующей
ясностью не сумел ни показать, ни рассказать, ни доказать,
236
И. Л. ( олошвич
заключается г в огромной психологической разнице, суще-
ствующей между дореволюционной и послереволюционной
Россией
Эмиграция, в сущности, не видавшая той России, в которой
сейчас царствует революция и которая раньше или позже
будет послереволюционной, естественно, склонна расцени-
вать советское бытие с точки зрения, скажем, 1920 года. Но
после 1920 года Россия пережила целую эпоху. И в этой эпохе
накопила чудовищный жизненный опыт. Смысл этого опыта
очень хорошо передан нашей поговоркой: что имеем нс хра-
ним, потерявши — плачем. Вот все то. что Россия имела, не
хранила и потеряла, приобретает сейчас для подсовстского
человека огромную ценность. То, что Россия в процессе ре-
волюции приобрела», оказывается нс имеющим никакой
ценности. В старой России уж так был плох городовой, но
ГПУ, пришедшее ему на смену, оказалось в очень много раз
хуже. В старой России уж так был плох помещик, но пришед-
шие ему на смену совхозы оказались в очень много раз хуже.
Один из основных исторических законов, поскольку они
вообще могут быть установлены более или менее твердо, сво-
дится к тому, что после революции неизбежно наступает ре-
акция. И чем выше был «взлет революции», тем глубже «па-
дение в реакцию». Термины «взлет» и падение» я намеренно
беру в кавычки. С точки зрения пролетариев всех стран и ли-
бералов всех закоулков, наше временное правительство, ко-
торое в кратчайший срок довело народ до голода, армию до
развала, страну до разлома и революции, есть все-таки явле-
ние, так сказать, прогрессивное. Эпоха Александра 111, когда
писали Толстой, Достоевский, Репин и Врубель, Чайковский и
Мусоргский, когда Россия строила и построила Великий сибир-
ский путь (а он по гем временам был намного серьезнее десятка
Днспростросв), когда работали Менделеев и Сеченов и когда
все это. вместе взятое, создавало несокрушимость русского мира,
русского рубля и русского штыка, — эта эпоха, с точки зрения
пролетариев и либералов, является все-таки реакцией
Фантастически глупо...
Я должен сказать откровенно, что за одного Аю.ксандра
III я отдал бы минимум полтораста Временных правшельств. И
с .моей точки зрения, прогрессом настоящим, без кавычек яв-
ляется Александр III, а никак не Керенский и не Милюков. Ибо
прогресс есть тогда, когда налицо имеется спокойствие, уве-
ренность, процветание и рост! И реакция есть тогда, когда на-
ступает голод, озверение, распад и разгром.
Я знаю, что для пролетариев и либералов эта точка зрения
Этюды оптимизма
237
является нестерпимой ересью. Ибо именно они вносили в го-
сударственную жизнь элементы развала, распада и разгрома. И
именно их старому правительству изредка и весьма вежливо,
но все-таки приходилось вешать. Таким образом, эли люди нс
могут не ощущать Великой России как своего исконного, на-
следственного, непримиримого врат. Это настроение, про-
поведуемре теми сеятелями разумного, доброго, вечного, ко-
торым удалось от своих собственных посевов более или менее
благополучно драпануть в Париж и в Прагу, передастся и зна-
чительной части эмиграции. В этом нет ничего удивительного:
эмиграция этих посевов своими глазами почти нс видала. Под-
советские люди, которые с этих посевов волей и неволей
вынуждены были собрать достаточно обильную жатву лагерей
смерти, чрезвычайно склонны к этим сеятелям отнестись не-
сколько иначе, чем к ним относится эми]рання.
Попробуйте в это утверждение вдуматься совсем всерьез.
♦ * *
Я ухитрился даже на страницах «Последних новостей»
объявить себя монархистом. Следовательно, мои свидетель-
ства в пользу монархизма могут быть заранее взяты под со-
мнение: совершенно естественно, что ежели я монархист,
то я буду доказывать наличность монархических настроении
в советской России. Однако я позволю себе напомнить на-
шим читателям о том, что я ни одного раза не говорил о
наличии в России монархических организации. Здесь опять-
таки получается чрезвычайно близкая параллель между Рос-
сией подсовстской и Россией зарубежной. По своей офици-
альной програм ie ни Русский Обще-Воинский Союз, ни
Национально-Трудовой Союз Нового Поколения, ни фа-
шисты всех оттенков нс являются организациями монархи-
ческими. Точно так же основные группировки подсоветс-
кой молодежи (я, конечно, не говорю о компартии и о
комсомоле) тоже нс являются монархичсск ими организа-
циями. Но если вы попробуете поскребать в эмиграции
любого члена РОВСа, НТСНП или фашистских партий, то
вы даже и без особой проницательности увидите, что все
они почти сплошь монархисты. Если вы в Советской России
(технически это сделать довольно трудно) попробуете по-
скрсбать любого члена «Союза мыслящей молодежи» или
«Союза русской молодежи», то в кратчайший промежуток
времени вы, отскребав всякие «уклоны» и «загибы», обна-
238 И. Л. Солоневич
ружите гам монархиста, то есть сторонника единоличном и
наследственной власти.
Я нс буду говорить о том, насколько это явление «про-
грессивно» или «реакционно». Я беру его просто как факт. Я
не знаю, как именно оформится это настроение в будущем
государственном устройстве России. Восстановится ли наша
древняя династия, или появятся новые Бонапарты, или бу-
дут соборные выборы какого-нибудь нового «отрока Миха-
ила Романова», или будет так, как тогдашнему сотруднику
«Руля», ныне покойному Александру Яблоновскому. гово-
рил в 1924 году один из крупных монархистов зарубежья:
— Царь у нас будет. Но из другого роду. Совсем другой
царь надобен.
— Кто же будет?
— Егор Семишкин будет... Выберем парнишку молодого,
свежего, худородного и сделаем... Чем нс царь будет Егор
Семишкин? Ежели мы всем народом его обступим и на пле-
чах понесем*.
Таким образом, вопрос сейчас заключается нс в юридичес-
ком или легити.мистическом оформлении этих настроении, а
просто-напросто в их существовании. Так сказать, не де-юре, а
де-факто.
По этому поводу я хочу привести несколько примеров из
подсоветской жизни, примеров, разделенных очень больши-
ми расстояниями и во времени, и в пространстве.
В 1920 году вся наша семья после отсидки в ЧЕКА и вслед-
ствие обстоятельств, уже известных читателю из «Записок совет-
ской переводчицы», была вынуждена в самом спешном порядке
менять свое местожительство. К этому же был вынужден и С. Л.
Войцеховский. Тогда это было не очень просто. С. Л. Войцеховс-
кий каким-то путем — каким именно, я нс помню — устроил и
себе, и мне более или менее фантастическое назначение в город
Ананьев на работу по продовольственной линты. Без назначения
или без командировки из Одессы выезжать вообще было нельзя.
Мы выехали. Правда, не без некоторых трений. Стараниями С. Л. я
был назначен «комиссаром» целого вагона продработников, точ-
нее, целой теплушки. И все документы всех этих людей были у
меня в кармане. Но за час до отхода поезда я попал в какую-то
идиотскую и по тем временам весьма часто практиковавшуюся
облаву. С. Л., моя семья и все эти продработники проторчали в
* Ио поводу моей статьи о монархии и монархистах наши друзья приела 1и
нам целую килу документов, относящихся к этому вопросу В том числе бьи1«
прислана и вырезка из «Руля» 1912 ища, но без означения номера газеты.
Этюды оптимизма 239
вагоне целые сутки, пока я со всеми этими документами нс
развязался с облавой и ее последствиями.
Эта бумажка с титулом «комиссара» сохранялась у меня весь-
ма долгое время и мною раз выручала меня из самых неприят-
ных положений.
В общем, в конце концов мы приехали в Ананьев. С. Л.
играл там роль этакого столичного высококвалифицирован-
ного глубоко партийного комиссара и этим вгонял в такой
пот и в закую дрожь все местные не особо высоко квалифици-
рованные и нс 1лубоко партийные власти, что ему ни разу не
посмели задать самый скромный вопрос — вопрос о наличии
у него партийного билета. Под этой маркой нам, в частности,
удалось выручить из весьма скользких положений некоторое
количество своих людей. По тем временам по «скользким по-
ложениям» люди скользили непосредственно в подвалы чрез-
вычайки. Я почему-то быт инструктором по кооперации В
кооперации я не понимал ничего, но, с другой стороны, и
коопсрации-то никакой нс было. Так что мои функции осо-
бенной трудностью не отличались.
В селе Свято-Троицком, верстах, кажется, в тридцати от
Ананьева, был какой-то продовольственный пункт, про-
довольственный кооператив и продовольственный комис-
сар. Ни у пункта, ни у кооператива, ни у комиссара ника-
кого продовольствия не было, так что это прилагательное
имя носило, так сказать, чисто абстрактный характер. Ко-
миссар же, товарищ Кулакчи, уроженец Бессарабии, зани-
мался таким промыслом: возглавлял собою заградительный
отряд и ночью на больших дорогах перехватывал мужиков,
пытавшихся пробраться в Одессу, чтобы обменять хлеб на
соль. В Одессе была соль, но не было хлеба, а в Ананьевском
уезде был хлеб, но нс было соли. В Ананьевском уезде, кро-
ме того, были и так называемые банды, но об этом в другой
раз.
Итак, я приехал ревизовать и инструктировать несуществу-
ющее продовольствие несуществующего кооператива. Слегка
поговорили с Кулакчи. У него оказался мед и само!он. Боль-
ше не было ничего. Он нс без некоторого чувства националь-
ной гордости рассказывал мне о том, как богато живет бес-
сарабский мужик, и рассказы свои закончил несколько сладос-
трастным и несколько неожиданным вздохом:
— Вот их бы раскулачить!
Раскулачить своих земляков Кулакчи не успел. По некото-
рым внешнеполитическим причинам, большевиков в Бессара-
бию, как известно, не пустили. И по некоторым внутренне-
240 И. Л. Силиненич _______________________________t____
политическим причинам, ананьевскис мужики вскоре заре-
зали Кулакчи. как барана.
Как-то ночью Кулакчи меня разбудил и таинственно со-
общил о том, что, по-видимому, где-то собирается, как он
называл, «подпольный базар». Куда-то со всех сторон прут
мужичьи подводы, не иначе как с хлебом и салом для обмена
на одесскую соль. Нужно выставить ограждения.
В числе многочисленных моих подсоветских профессий раз-
бойного промысла все-таки не было. А отказаться было нельзя
какой же я после того инструктор из центра? И вот я, Кулак-
чи, еще штук шесть-семь «продовольственников», вооружен-
ных винтовками, поперли в ночь к какой-то дороге и там
залегли как Соловьи-разбоиникл в Брянском лесу. Или как
Стенька Разин где-нибудь в Жигулевских горах — вот пока-
жется телега, выскочим мы и заорем: сарынь на кичку!
Должен сознаться, что в такие моменты у человека моего
склада характера настроение создается совершенно идиотское. Но
нс о нем речь.
Вот начинают по дорогам двигаться мужицкие подводы.
Продовольствен ники кричат; стой! Вся банда устремляется к те-
леге. Кулакчи тычет наганом в живот ошалевшему мужику, бабы
и дети в подводах поднимают вопль. И ни в одной подводе —
ничего. То есть решительно ничего.
Улова никакого не оказалось. Банда проверила подвод трид-
цать и так ни с чем и вернулась домой. Кое-кто ухитрился
спереть по куску хлеба. Кулакчи в качестве атамана раздобыл
даже и кусок сала. И в его душе осталось недоумение: с чего это
и куда это прут все эти подводы?
В Ананьеве этот вопрос разъяснился. Оказалось, что не один
Кулакчи просидел в засаде ночь за здорово живешь. Кто-то пу-
стил слух о том. что у какого-то мужика около Бирзулы работа-
ет в батрачках «царская дочка». Этого слуха оказалось достаточ-
но, чтобы поднять на ноги около трех уездов, мобилизовать все
отряды продработников и чекистов, поставить вооруженные ох-
ранения на дорогах и перевести на военное положение огром-
ный район.
Конечно, никакой «царской дочки» и в помине нс было.
Мужички поездили-поездили да так ни с чем и вернулись к
себе домой. Я потом думал о том, что если бы в каком-нибудь
селе нашлась достаточно оборотистая самозванка, то в два-
три дня весь район быт бы охвачен восстанием: она оказа-
лась бы центром концентрации всех мужичьих сил. Я нс ду-
маю, чтобы из восстания что бы то ни было вышло. Его,
конечно, задавили бы. Но я сейчас говорю не о «формах органи-
Этюды оптимизма
241
зации», а только о настроениях. В конце концов, «организа-
ция» определяется именно настроением. Если у вас нет на-
строения — на какого черта вы станете организовываться?
Это вовсе не единственный случай. На почти аналогичный
случаи я наткнулся под самой Москвой, в Богородике, ка-
жется, в 1929 году, когда ГПУ запретило выезд и выход из
города; тут фигурировал, по-видимому, какой-то самозва-
нец под именем Цесаревича Алексея Николаевича. О таких же
случаях мне рассказывали мои знакомые журналисты. В Бело-
морско-Ьхтт и иском лаюре мне о таком же случае рассказы-
вал чекист Чекалин.
Все это, конечно, нс есть «организация*. С «организация-
ми» у нас вообще выходит очень плохо: непривычная форма.
Нужен Царь. Возвращается ветер на круги своя.
♦ * *
Следующий пример относится к Сормову, к осени 1932 года,
то есть к крупному заводу и двенадцать лет спустя. Между эти-
ми сроками и этими местами было много и других примеров,
но я беру щссь нс столько самые характерные, сколько самые
необычные по обстановке.
Не очень поздним и мокрым осенним вечером я возвра-
щался с какого-то заводского заседания. Улицы представляли
сплошную утопию — от слова «утопать». Грязь была невылазная.
Я перепрыгивал с камушка на камушек и заметил, как ка-
кая-то рваная девка нашлепывает на стену какой-то плакат. По-
дошел и посмотрел.
Я приношу читателям свои извинения за описание этого
плаката. Он имел такой вид. В колесницу царского трона впря-
жены десятки изможденных людей. На троне сидит Импера-
тор Николаи II. Пьяное лицо, корона набекрень, в одной
руке вместо скипетра бутылка водки, в другой — вместо дер-
жавы нагайка. Плакат был нарисован талантливо. И поэтому в
нем была какая-то особая, гипнотизирующая отвратительность.
Я уставился в этот плакат.
Сзади раздалось хлюпанье. Группа молодых рабочих, четы-
ре человека, подошла, стала рядом и начала разглядывать то
плакат, то меня. Вид у меня был столичный. Я был в той же
кожанке, в которой впоследствии вбежал из СССР и которая
в подштопанном виде и сейчас служит мне. Но тогда она была
на пять лет моложе.
Я, к сожалению, не могу передать хоть сколько-нибудь
242
И. Л. Солоневич
точно тот разговор, который у меня возник с этой группой
рабочих. Не потому, что я его не помню, а потому, что есть
некоторый этикет, о наличии которого я все-таки сожалею.
Без него много всшеи можно было бы передать гораздо ярче.
Во всяком случае, рабочие сразу собрались меня бить. Один
из них попытался чем-то хватить меня по голове, молотком
что ли. Я успел увсрнузься и сбить его в грязь, прислониться
к стенке и выхватить из футляра... фотоаппарат «Лейку», ко-
торым в полутьме отлично мог сойти за револьвер. Рабочие
отшатнулись.
Сбитый с ног рабочим с чрезвычайном быстротой вскочил на
ноги, но, увидев у меня в руке нечто блестящее, остановился.
— Ух ты (и так далее)... всю Россию обо...ли, так и Царя
хотите обо-.ть.
И плюнул мне в лицо. Я опять ухитрился увернуться, и
плевок попал на кожанку. Против меня, пригнувшись в тем-
ноте, маячили четыре фигуры, вооруженные каким-то «ин-
струментарием». Фигуры бычп голодны — я был сыт; фигуры
нс были тренированными — я был 1рснирован. Так что я бы
с ними справился даже и без наличия фотоаппарата. Но зачем
было справляться?
Я стер пленок с кожанки и сказал по возможности спокойно.
— Слушайте, ребята. Я бывший офицер. Не я... Царя. Плевать
в меня не за что.
Я, конечно, солгал. Офицером я не был. Но фигуры рас-
прямились.
— Бывшим офицер, а в кожанке, сукин сын. ходишь!
Однако тон был уж не таким зверским.
Другом рабочий сказал:
— Если ты бывшим офицер, так что ж ты (и так далее)...
присягу принимал? А за Царя не заступился...
— Знаем мы таких офицеров, — вставил кто-то еще. —
Перекрасились, сволочи (и так далее)...
Я как-го не успел сообразить никакого ответа. Один из
нападавших сказал мрачно;
— Ну иди своей дорогой. Будешь следить — голову проло-
мим. Шагай.
Я зашагал. И потом долго жалел, что не догадался сказать
этим рабочим еще несколько слов. Как-то все это получилось
уж неожиданно.
Кстати, я очень много перенес обид от русских люден совет-
ской России, которые принимали меня за более или менее ре-
волюционера. На эти обиды я научился нс обижаться. Един-
ственная пощечина, моральная и физическая, которую я перс-
Этюды оптимизма 243
нее, так сказать, стоически, единственная, которая осталась
совсем безнаказанной, относится к аналогичному случаю —
вот как этот плевок (нс очень приятно об этом рассказывать).
А я по конструкции своей вовсе нс принадлежу к числу лю-
дей, относительно которых могло бы возникнуть подозре-
ние в возможности безнаказанной пощечины или безнака-
занного плевка. Когда в одесской чрезвычайке пьяный палач
Вихман ходил по заваленным телами (пока еще живыми)
подвалам и хлестал направо и налево плетью и напоролся на
меня в узком коридоре, я просто посмотрел ему в глаза. И он
понял, что, если бы он поднял свою плеть на меня, я бы его
ухлопал, как муху. Он выругался и прошел мимо.
Вил мана я бы ухлопал. Но за что мог бы я ухлопать голод-
ного, тощего, безоружного русского рабочего, который хотя
бы и только плевком хотел заступиться за память своего Царя?
Против такого рабочего я безоружен абсолютно.
* * *
В качестве недавнего подсоветского человека я обладаю неко-
торым запасом, так сказать, подсоветского патриотизма. Нс со-
ветского, а именно подсоветского. И чувствую за собой некий
моральный дол1 отстал вать перед лицом эмиграции доброе имя
подсоветских людей, зажатых в такие тиски, о которых эмигра-
ция может иметь только весьма отдаленное представление.
В эти же тиски был зажат и я — пока не удрал. Удрать было
нс так просто. Некоторым деятелям эмиграции не очень про-
сто упрекать Солоневичей в том, что они-де служили советской
власти: попробовали бы они сами не служить. Из Парижа и
Парагвая очень легко кидать всякого рода упреки людям, кото-
рые, то «применяясь к местности», то не применяясь, ведут
ежечасную борьбу за жизнь свою, своих близких и своей стра-
ны. Не о всех деталях этой борьбы можно рассказывать. Я, на-
пример, постарался рассказать о том, как я боролся за хлеб,
отдавая себе совершенно ясный отчет в том, что этот рассказ
особо! 1 элегантностью не блещет. Но это есть жизненная правда.
Такая, какою она в реальности складывается в социалистичес-
ком раю. Но это нс вся правда.
Читатели, вероятно, поверят, что ежели бы я хотел изоб-
ражать из себя героя, то я бы писал совсем не в том тоне, в
котором написана «Россия в концлагере* и в котором пишет-
ся «Голос Россшт». Героических подвигов можно было бы пона-
выдумывать сколько угодно. Точно так же можно было бы вы-
244 И. Л. Солоневич __________________________________
думать весьма правдоподобную историю выезда Тамары Вла-
димировны из СССР — в реальности эта история имеет со-
всем неправдоподобный характер. Эта история опубликова-
на нс будет. Младоросскис листки могут по этому поводу
продолжать свою травлю, недостойную просто-напросто по-
рядочных людей, но, конечно, ни в каком случае история
выезда Тамары Владимировны из СССР не будет опублико-
вана, во всяком случае, до конца «великой и бескровной».
Моя полемика с младороссами имеет несколько своеоб-
разный оттенок: я предъявляю младороссам конкретные и
принципиальные обвинения и совершенно не собираюсь за-
лезать в семейную жизнь г-на Казе ч Бека*. Младоросскис от-
веты носят исключительно личный характер. Я не буду на них
возражать. Никакая русская печать — от самой правой до са-
мой левой — никогда все-таки не унижала себя до такой
степени, до которой дошла пресловутая младоросская на-
глость. Но в этом мире наглости все-таки недостаточно. Нуж-
ны еще и мозги. У младороссов их слегка нс хватает.
История с отъездом Тамары Владимировны из СССР рас-
сказана не будет. Ибо рассказать ее — значило бы подвести
под ОГПУ некоторых очень хороших людей. Ежели ОГПУ
разобралось в этом деле — что поделаешь! Ежели нс разобра-
лось — помогать ему я ни в каком случае не собираюсь. Очень
много наших друзей ставит перед нами этот «технический
вопрос», но ответить на него я не могу. Что же касается служ-
бы Тамары Владимировны в берлинском торгпредстве, то не
только мы не собирались скрывать сего факта, а больше того,
после «Записок советской переводчицы» в «Голосе России
пойдут воспоминания Тамары Владимировны о трех годах,
проведенных ею в этом торгпредстве.
Стараясь дать возможно более полную картину подсовстской
жизни, мы не хотим скрывать ничего, чего мы имеем право нс
скрыть. Я мог рассказать о том, как я ходил воровать керосин
(об этом происшествии можно было бы и умолчать), но я не
имею никакого права говорить о ряде других происшествии, в
которых моя роль — и роль другие людей — была несколько
более выигрышной...
* * *
Чрезвычайно трудное положение всякого честного свидетеля
советской жизни заключается в том, что о всяких Успенских,
Гольманах, Стародубцевых можно говорить не стесняясь, черт
Этюды оптимизма 245
с ними. А когда доходишь до хорошего русского человека,
получается заминка. А вдруг я его выдам? А вдруг по следам
.моего рассказа ОГПУ этого человека отыщет?
Приходится молчать.
Но все-таки есть вещи, о которых молчать невмоготу. Рус-
ского подсоветского человека иностранная, а отчасти и эмиг-
рантская, печать изображает таким олухом, рабом, подхали-
мом, что я все это ощущаю как личное оскорбление. Да, я
действительно воровал керосин: попробовали бы вы его нс
воровать, когда от бутылки керосина зависит жизнь вашего
сына. Да, я действительно написал шестьсот халтурных ста-
тей в советской печати (это млацоросская статистика, откуда
они се взяли — понятия нс имею, по-моему, намного мень-
ше), но передо мною стоял выбор: или изучить подсоветс-
кую Россию, за что нужно отплачиваться халтурными стать-
ями, или мирно прозябать на посту инструктора физкульту-
ры. Я мог бы и прозябать. Но для такого образа жизни я
устроен очень плохо. Ничего нс выходит.
* ♦ *
Вернемся к теме о подсоветских людях. Я думаю, что эти
люди сильнее всех остальных в мире. Как это получилось —
один Господь знает, я объяснить тут ничего нс могу. Но если мы
возьмем, как говорится в Одессе, «факты в руки», то мы уви-
дим, что подиовстский комсомолец Роздасвский создал фашис-
тскую партию, что подсоветские профессора Чсрнавины сдела-
ли очень большое антибольшевицкос дело, что подсоветскис
футболисты Солоневичи не совсем уж зря издают свой «Голос
России». Как видите, я нс собираюсь вносить в эту опенку ка-
кого бы то ни было партийного признака. Но я собираюсь са-
мым категорическим образом возражать против теории мораль-
ного вырождения под советских людей.
* * *
Литературным критик Г. Адамович9 в одной из своих ста-
тей цитирует стихи, речи и статьи всякого рода советских
писателем и артистов, поэтов и журналистов, публично тре-
бовавших смертной казни для так называемых троцкистов и
распинавшихся в верности и преданности «гениальному вож-
дю народов»». И Г. Адамович поставил вопрос так:
246 ' И. Л. Силиневич
«Вполне возможно, что мы, находясь сейчас в Москве, подписы-
вали бы те же воззвания. Значит, тягость ложится на нас всех, и
нельзя красоваться чистотой риз, пока не доказано, что чистыми
они остались бы всегда, при всех обстоятельствах.. »
Я, как читателям, вероятно, известно, ничего не имею про-
тив расстрела старой гвардии большевизма. Но все-таки взы-
вать к Сталину о смертной казни для этих «растленных псов»
я бы не стал. Я бы уж обратился с такой просьбой к кому-
нибудь другому. Цитируя поистине хамские выступления со-
ветской литературной элиты, Г. Адамович проворонил одну,
но весьма существенную вещь, приводя имена людей, кото-
рые выступали печатно и публично с клятвами в верности и
с требованиями расстрела, он как-то забыл имена тех лю-
дей, которые с этими клятвами и с этими требованиями не
выступали.
Г. Адамович ставит вопрос приблизительно так: да, мож-
но молча голосовать. Но как можно вот с этаким расстрель-
щицким пафосом вылезать на ораторскую или журнальную
трибуну и не за страх, а за со весть распинаться в верности
Сталину, требовать крови и лизать его следы?
Эту мысль Г. Адамовича я передаю короче и ярче, чем он
передал се сам, но я передаю ее правильно. Это трагическая
мысль, если принять ее совсем без поправок. Но поправки —
они есть. Они заключаются вот в чем.
В числе тех, кто требовал крови «растленных псов» и ли-
зал замазанные кровью сталинско-вышинскис руки, не было.
Ни Сейфулиной”1, ни Бабеля”, ни Романова’2, ни Леонова13, ни
Гладкова”, ни Пильняка15, ни даже Мариэты Шагинян’® — уж на что
энтузиасты.
Я никак не любитель советской литературы, литературы в
Совдепии вообще быть нс может. Но все-таки; та группа людей,
которые эту литературу с грехом пополам создавали, преодоле-
вая невероятные цензурные и гаавчитовские рогатки, социальные
заказы и всяческую травлю со стороны актива, ни в прославле-
нии «великого», ни в лизании кровавых следов никакого учас-
тия нс приняли.
Повторяю еще раз; я ни в какой степени не протестую
против расстрела «растленных псов» — туда им и дорога. Но все-
таки зрелище этой скорпионскои резни носит какой-то подав-
ляюще отвратительный характер. От этого зрелища становится
стыдно за человека, если считаз ь человеками всех этих скорпи-
онов. Вчерашние товарищи, пусть даже и фанатики, люди, ко-
торые, ка галось бы, должны быть спаяны десятилетиями совме-
стной работы по насаждению мирового социалистичес кого рая и
Этюды оптимизма 247
по объединению пролетариев всех стран, режут друг друга
без никаких. Это отрадное явление, но нс могу сказать, что-
бы оно было очень эстетичным.
Для того чтобы понять это явление во всей его глубине,
попробуем представить себе, что генерал А. И. Деникин ус-
троил бы что-нибудь подобное по отношению к генералу
П. Н. Врангелю или адмирал Колчак — по отношению к гене-
ралу Юденичу. Если вы хотя бы на одну минуту попробуете
представить себе такую комбинацию, вам сразу же станет
ясной некоторая моральная разница между белогвардейцами
и пролетариями всех стран: в среде белогвардейцев такие вещи
невозможны абсолютно. Ни при каком усилии воображения
мы нс можем представить себе генерала А. И. Деникина, по-
сылающего на расстрел генерала П. Н. Врангеля, и ни при
каком усилии воображения мы не можем представить себе
адмирала Колчака, публично признающего себя «растлен-
ным псом». Это просто-напросто есть вещь невозможная ни с
какой стороны. На нашей, на белогвардейской, стороне при
всяких наших нанссновских прелестях есть все-таки честь и
есть всс-таки совесть. Там ничего этого нет. Там могут зарезать
и жену, и сына, и товарища, даже и не поперхнувшись. Это
есть мир подчеловсков. Этот мир находится вне нашего чело-
веческого понимания. Ибо в наше человеческое понимание
входят целиком отсутствующие в скорпионскоп банке чув-
ства любви, преданности, дружбы и прочего. В скорпионс-
кой банке ничего этого нет. И одному скорпиону ничего не
стоит послать на казнь своего двадцатилетнего товарища-скор-
пиона. Ни малсиших зацепок в совести. Никаких моральных
задерживающих центров.
Во звращаюсь к вопросу о советских писателях. Вся та «бри-
гада» их. которая сделала так называемую советскую литерату-
ру, ушла. Многие из них — мои личные знакомые — делали
эту' литературу искренне. Это была плохая литература, но сей-
час я не собираюсь заниматься литературной критикой. Это
была литература — за немногими исключениями — какая-то
выдуманная, нарочитая, подверженная не мыслимым нигде
больше в мире прижимам и заушениям. Но она все-таки была.
Теперь и ее нет.
И когда Г. Адамович перечисляет работников искусства, ко-
торые лизали кровавые следы, то нужно бы вспомнить и о тех,
которые этих следов не лизали.
В тепле и безопасности пражского или парижского уюта очень
просто бросать людям обвинения в том, что они, дескать, поте-
ряли всякие моральные устои. Но можно назвать десятки имен,
248
И. Л. Со ижевич
которые за вышинско-сталинские резолюции не голосовали.
Чего им эчо стоило? Ведь нс .можем же мы предполагать, что
к этим людям нс приходили всякие «месткомы писателей» с
ножом к горлу: голосуй или... Ведь нс можем же мы предпола-
гать, что к этим людям не приходили некие дяди из ОГПУ и
не спрашивали а вы почему, товарищ, нс выступаете? С «троц-
кистами» солидаризуетесь? Белогвардейцам симпатизируете?
...Прежде чем бросагь подсоветским людям всякою рода
обвинения, нужно бы продумать одну весьма простую вещь.
Здесь, в эмиграции, мы можем полемизировать и можем
нс полемизировать, ничем, в сущности, нс рискуя. Солонс-
вич обругает Милюкова, и Милюков со снисходительной
презрительностью «по-советски это называется недооценкой)
может отмолчаться от обвинении со стороны Солоневича. Ни-
чем мы здесь не рискуем Гам. в советской России, люди,
которые нс голосуют «за», рискуют не только собственной
жизнью, они рискуют и жизнью своих близких. Это не так
просто, как кажется из Парижа или из Праш.
ПЕРВАЯ ГЛАВА О МОЛОДЕЖИ
В числе прочих целей, которые ставит перед собой наша газе-
та, имеется и, так сказать, технически утилитарная цель: дать
эмигрантскому штабс-капитану возможно более точное пред-
ставление о том, что происходил в России. Ставя перед собою
эту цель, так называемая редакция исходит из того убеждения,
что в каком-то весьма недалеком буду щем этому штабс-капита-
ну придется вернуться в Россию. Почему именно «придется* —
это вопрос иной: душа потянет. Но сейчас нс в этом дело —
дело в том, чтобы оный штабс-капитан с возможно большей
степенью точности знал подсоветские настроения и чтобы было
возможно меньше «технических ошибок» и недоразумений: они
могут обоились России очень дорого. В переломные моменты ис-
тории — а мы к такому моменту подходим в настоящее время —
весьма небольшие ошибки могут повлечь за собой весьма круп-
ны». последствия.
Следовательно, вопрос сводится к возможно более точной
информации, или, выражаясь военным языком, к добросовест-
ной разведке. Разведка эта поставлена очень плохо. Слишком
иного всяческой клюквы; и партийной. и туристской, и деле-
гатской, и всякой ином... Очень много клюквы разведено в по
поводу подсоветскои молодежи.
Я очень прошу читателей отметить и запомнить некоторую
Этюды оптимизма | 249
разницу в терминах: «советский» и «подсовстскии». Здесь две
стороны баррикады и два лагеря, отделенные друг от друга
почти неуловимым, но тем нс менее непреодолимым барье-
ром: подавляющее меньшинство, которое подавляет тем, что
оно организовано и вооружено до зубов, и подавляющее
большинство, которое и нс может подавить потому, что оно
не вооружено. Это по преимуществу вопрос техники. Самый
умный и самый смелый человек, вооруженный дубиной про-
тив танка, обречен на гибель. Почему именно мы оказались с
дубиной против танков — несколько неясно. На эту тему
будет написано несколько сотен тысяч томов, которые ниче-
го нс объяснят, и будет придумано несколько десятков тео-
рии, которые уже ничему не помогут. Эти теории будут со-
ставлены в объяснение уже случившихся событий, и они ни
в какой мере не смогут предугадать наступающих. Если бы
это было иначе, то профессор русской истории и русской
культуры П. Н. Милюков нс сидел бы в Париже. В качестве
профессора он должен был бы кое-что предвидеть. Оказыва-
ется — нс предвидел.
Но если историческое предвидение для нас более или ме-
нее нс под силу, то информация о ныне существующих ве-
щах нам все-таки посильна.
♦ * *
В числе тех вещей, о которых наша эмиграция информирова-
на очень плохо, имеется и вопрос о подсовстской молодежи.
Свидетельства туристствующих иностранцев изображают эту
молодежь лишенной каких бы то ни было духовных запросов,
са ‘оувсренной, нс имеющей никакого понятия о том, что тво-
рится в остальном мире и что творилось в довоенной России,
тупой, хулиганствующей и прочее в этом стиле. Андрэ Жид*
утверждает например, что ему приходилось убеждать советс-
кую молодежь в существовании в Париже метро. Я не знаю,
зачем это нужно было делать. Перед постройкой московского
метро специальная комиссия объезжала европейские столицы, и
в советскоп печати публиковались се отчеты о том, как постро-
ены метрополшены в Париже, Лондоне и Берлине. Советскую
печать советская молодежь все-таки кое-как читает. Убеждать ее
в существовании парижской подземки нет никакого смысла. И
Андрэ Жад совершенно напрасно растрачивал свое красноречие
перед подосланными к нему комсомольцами.
Перед всякого рода иностранными наблюдателями я имею
250 И. Л. Солоневич ____________________________________
одно несо шрнное преимущество. Почти все мои подсовстс-
кие годы я работал в области спорта Профессия «инструкто-
ра физкультуры* имеет некоторые недостатки, но имеет и
некоторые плюсы: инструктор физкультуры прежде всего ни
с какой стороны нс начальство. Он нс грабит, нс выискивает
уклонов и не имеет никакой возможности какого бы то ни
было принуждения. Поэтому очень странная эта профессия
имеет сходство, с одной стороны, с профессией воспитателя
и, с другой стороны, с профессией врача.
К этой специальности так называемые культурные люди
склонны относиться очень пренебрежительно. Но, во вся-
ком случае, она дает возможность весьма основательно уз-
нать жизнь молодежи. И то, что я об этой жизни знаю,
никак не сходится со всякого рода иностранными свиде-
тельствами. Кто из нас прав — я ли, проработавший с этой
молодежью лет приблизительно пятнадцать, или, скажем,
Андрэ Жид, проехавший «галопом по Европам». не зная
русского языка и не имея никакой технической возможно-
сти толком поговорить с подсовстским молодняком, — пусть
уж судят сами читатели.
♦ ♦ ♦
Я по мере моей возможности не хочу вдаваться ни в какую
идеализацию. Но то, что пишут о подсоветской молодежи за
границей, более или менее сплошной вздор. В нашей редакцион-
ной коллегии есть только одно расхождение по поводу подсо-
встской молодежи: Борис считает, что она находится совсем на
границе физического (но отнюдь не морального) вырождения,
я считаю, что молодые силы еще вывезут. Я знаю молодежь
наиболее энергичную (спортивные кружки), Борис знает моло-
дежь провинциальную, глухую, ссыльную, не имеющую куска
хлеба в самом буквальном смысле этого слова. Может быть,
истина лежит где-то посередине.
* ж *
В иностранной и в эмигрантской печати довольно распрост-
ранена теория половой разнузданности этой молодежи. К этой
теории свою руку приложила и советская литература (литерату-
ра — она всегда любит скользкие тс мы; скользкие темы создают
тираж). Но если мы отойдем от вопросов тиража и сенсации и
Этюды оппщ  uij tta
251
попробуем вдуматься в объективные условия подсовстскои
жизни, то мы увидим нижеследующее:
В довоенной России, а также, хотя и в меньшей степени, и
в эмш рации нет того ощущения, которое имеется в советском
России — ощущения того, что в любой момент можно про-
пасть. В довоенной России наша молодежь жила по сравнению
с советской Россией как у Христа за пазухой. Очень много
писалось о бедствиях русских студентов, но это все была та же
самая литературная ерунда. Порция борща в столовке Петер-
бургского университета стоила три копейки и порция котлет —
семь копеек. Хлеб же можно было есть в любых количествах и
совсем бесплатно. Для довоенного студента диета из колбасы,
французской булки и чая была диетой нищеты и голода. Для
советского студента такая же диета показалась бы верхом рос-
коши. В довоенной России никакому юноше и никакой де-
вушке не приходила в голову мысль о том, что он может уме-
реть с голода: всегда кто-нибудь найдется, кто накормит. Пе-
ред советской молодежью и на воле, и в лагерях всегда маячит
вот такая перспектива: в любой момент можно умереть и от
голода, и от тифа, и от чрезвычайки, и от лагеря, и от всяких
«мобилизации», и от раскулачивания, и от «кулака», — вот
возьмут и пошлют по мобилизации на предмет ограбления
мужика, а у мужика окажется обрез.
Я нс буду восхвалять грамотности подсовстскои молодежи
эта молодежь, как правило, безграмотна. Вот почему так будет
нужна России эмигрантская молодежь. Но подсоветская моло-
дежь гораздо более серьезна. Ибо каждый день жизни ставит пе-
ред ней чрезвычайно серьезные вопросы: быть или нс быть?
♦ * ♦
Для того чтобы принять совсем всерьез теорию, утверж-
дающую, что советская молодежь ничего нс знает о старой
России, нужно было бы предположить, что эта молодежь нс
имеет ни матерей, ни отцов, ни старших братьев, что она нс
читает старой русской литературы и что вообще наша «вели-
кая и бескровная» отрезала наше подрастающее поколение
от всего прошлого Империи Российской какой-то глухой и
непроходимой стеной. Такое допущение — полная бессмыс-
лица. Все прошлое России просачивается из каждой щели, а
этих щелей очень много. Законопатить их вес — вещь невоз-
можная. Это далс и Сталину не под силу.
Вспоминаю одну сценку. Это было, кажется, в 1932 году.
252 И. Л. Солоневич __________________________________
«Академик» и профессор истории Щеголев выпустил «-Днев-
ник Вырубовой»1®. Это была исключительно грубая подделка,
и потом советская власть эту подделку изъяла из обращения.
Я нс знаю, с какими целями Щеголев написал этот опус.
Там, например, был рассказ о том, как Император Николай
Второй из ревности к Вырубовой в своем кабинете забил
насмерть палкой какого-то пажа... И сше некоторые вещи в
этом роде, которых не стоит повторять.
Я приехал на Коломенский завод что-то там инструктиро-
вать по части физкультуры и наводить санитарию и гигиену
среди коломенских рабочих. Зашел в одно чрезвычайно при-
вилегированное комсомольское общежитие.
Сидит там человек пять «руководящих комсомольцев» и
читают вслух этот самый «Дневник Вырубовой». Я посмотрел
несколько искоса. Комсомольцы несколько искоса посмотрели
на меня. «Обмен мнений», в сущности, был очень короток и
незначителен. Каки всегда в советской России, он заключался
больше во взглядах и интонациях, чс.м в определенных словес-
ных формулировках. Один из комсомольцев спросил меня,
читал ли я эту книгу. Я ответил: читал. Потом мы этак пере-
глянулись, и один из комсомольцев несколько неуверенно
спросил меня:
— Где бы. товарищ Солоневич, о старом режиме настоя-
щее прочесть?..
Вот вся эта молодежь и ищет настоящего. Конечно, есть раз-
ные уровни. Точно также, как нельзя отождествлять эмигрант-
скую молодежь с младороссами, нельзя отождеегыять и подсо-
встскую молодежь с советским активом. Это опять же разные
этажи. Конечно, подсоветская молодежь выделила из своей сре-
ды и беспризорников, и активистов, и урок, и чекистов, но
если взять се средний уровень, то он прежде всего будет харак-
теризоваться поисками вот этого настоящего. Это — мучитель-
ные поиски. Но ищущий — обряшет. Подсоветская молодежь это
настоящее более или менее уже обрела. А если ей это дается во
много раз труднее, тяжелее и мучительнее, чем это давалось
нам в свое время, то камнем осуждения в нес кидать нельзя. Не
она делала революцию.
ВТОРАЯ ГЛАВА О МОЛОДЕЖИ
В этой главе мне придется затронуть очень щекотливую тему,
о сексуальной жизни нынешней подсоветской молодежи. И
придется высказать еще одну еретическую точку зрения, сексу-
Этюды оптимизма 253
альная жизнь подсовстской молодежи здоровее и чище, чем та,
которая была у нас до революции.
Ни в каком случае я нс хочу это «оздоровление» поставить в
заслугу революции. Революция всеми своими силами пыталась
развратить молодежь, и по целому ряду причин это ей нс уда-
лось. Одни из причин поддаются, так сказать, «объективному
изучению», другие нс поддаются никак. Я начну с тех, которые
поддаются.
Во всех городах мира и во всех городах дореволюционной
России были целые кварталы публичных домов — купринских
«ям». Это — мир, мне известный только по литературе. При всех
прочих мои достоинствах и недостатках по таким делам я нс
ходок. Но эти кварталы были, и нс заметить их было нельзя.
В советской России их быть не может. И вовсе нс потому,
чтобы советская власть занималась насаждением нравственнос-
ти среди населения, а просто потому, что нет «жилищной пло-
щади». Если в среднем в Москве в одной комнате живет по две
семьи, то для всякого рода притонов места нет совсем или по-
чти совсем.
Каждый квадратный метр «жилплощади» представляет со-
бою нечто вроде осажденной крепости, атакуемой людьми, этого
метра нс имеющими, и защищаемой людьми, на этом метре
угнездившимися. Квартирный вопрос в советской Россш! име-
ет очень много аспектов и вызывает очень много неожиданных
результатов. В числе этих результатов есть и такой: падение про-
ституции. Это падение вызвано нс советской нравственностью,
а советской нищетой: негде. Если и имеются «Зойкины кварти-
ры», то только в виде исключения — для самого привилегиро-
ванного слоя советских людей. Я лично их не видал. Но когда в
средней московской квартире под жилье используются и ван-
ные комнаты, то ясно, что для публичного дома жилплощадь
найти довольно трудно.
Можно указать и еще на некоторые «объективные факты»,
вызывающие поднятие нравственности путем принудительно-
го советского аскетизма: если есть более или менее нечего, если
молодежь сверх головы перегружена всякими «нагрузкпми», если
кусок хлеба, место в трамвае, обед в столовке даются только с
бою. то для всякого рода романтических приключений не оста-
ется ни времени, ни места, ни сил.
* * *
Я нс хочу идеализировать дореволюционной России. Куп-
ринских «ям» в ней было сколько угодно. Вероятно, не боль-
254 И. Л. Солоневич _____________________________________
шс и нс меньше, чем они имеются во всех странах мира. И нс
собираюсь вдаваться в теоретические исследования о прости-
туции. Но факт осзастся фактом: довоенные «ямы» жили пре-
имущественно за счет мужской молодежи. Подсовстская моло-
дежь просто не имеет никакой возможности платить по таким
«счетам». При соответствующей настроенности это обстоятель-
ство тоже можно отнести за счет советских достижений. Юно-
шу двадцати лет можно сделать моральным в сексуальном от-
ношении, действуя на него нравственно, и можно сделать «мо-
ральным», просто нс давая ему есть. Советская власть действу-
ет преимущественно по второй системе. По Алексею Сувори-
ну19: лечение голодом.
* * *
Все это вещи, которые можно объяснить и даже доказать.
Дальше начинаются вещи, которых я объяснить не могу, а до-
казать — и тем более. Могу только рассказать...
Я как-то приехал в Нижний Новгород на Сормовский завод.
Перед заводскими воротами стояла целая батарея «черных до-
сок». Как впоследствии оказалось, на заводе проводилась «кам-
пания» по истреблению всякого мещанства... Эти «черные дос-
ки» были заполнены надписями приблизительно такого рода:
«Бывший комсомолец Иван Иванов женился, вышел из ком-
сомола и оторвался от общественной работы».
Таких аттестаций было около сотни. Я зашел к секретарю
заводской комсомольской ячейки и спросил его, в чем, соб-
ственно, дело? Почему потребовалось заносить на «черную дос-
ку» сотню бывших или не бывших комсомольцев, подбор кото-
рых был, конечно, совершенно случайным? Секретарь комсо-
мольской ячейки тщательно проверил мои документы и, прове-
рив, конфиденциально сообщил.
— В мещанство вдарились. Все женятся, сукины дети. А как
поженились, так и комсомол к черту, и общественную работу к
черту.
На Сормовском заводе обстановка несколько иная, чем на
столичных заводах. Здесь еще сохранились нераскулаченные ра-
бочие домики, около домиков огородики, и жизнь имеет, так
сказать, полудеревенский характер. И здесь эпидемия женитьб
и ухода из комсомола получила больший размах, чем в дру-
гих местах, которые мне пришлось видать. Но схема всюду
приблизительно одинакова. Она сводится к следующему.
Вопреки всем рассказам о половой разну щанности советской
Этюды onnuiMujMa
255
молодежи эта молодежь в своей массе стремится к созданию
семейного очага. У меня есть свое объяснение этому явлению,
но думаю, что это объяснение немногого стоит: семейный
очаг — это единственное место, где человек может жить, нс
опасаясь сексотов, и чувствовать себя нс энтузиастом, нс ста-
хановцем, а просто самим собой.
На том же Сормовском заводе я в первый раз обнаружил
факт, впоследствии весьма основательно проверенный во мно-
гих других местах, на активистках нс женятся. Какой-то ком-
сомолистого вида парень, которому я в Донбассе задал воп-
рос о том, так почему же комсомолки, как правило, остают-
ся незамужними, ответил мне сурово и мрачно:
— А мне нужна жена, а не трепло. На общих собраниях
пусть другие треплются.
Те девушки, которые «треплются» на общих собраниях, в
некоторой степени заменяют собой тс «жертвы общественно-
го темперамента», которые в старое время назывались несколько
более прозаическим именем. Поскольку советская литература
занимается преимущественно всякого рода активом, ей при-
ходится выпячивать именно этот слой советских девушек и
писать о любви «без черемухи». Это действительно очень за-
метныи слой, но он очень тонок и не он определяет собою
общий тон сексуальной жизни подсоветской молодежи.
* ♦ *
Во всякого рода личных наблюдениях могут быть личные
ошибки и личные пристрастия. Когда мы подходим к полово-
му вопросу, о котором написаны миллионы томов и который в
несколько другой транскрипции называется женским вопросом,
нужно установить некоторые отправные точки зрения. Просто
для того, чтобы нс было путаницы.
Свою точку зрения на женский вопрос я сформулирую так:
Веннингера с его «Полом и характером» и Мебиуса с его «Фи-
зиологическим слабоумием женщины» я бы повесил Оето вся-
кого зазрения совести. Я в качестве литературного работника ни
в каком случае нс являюсь сторонником цензуры, но есть кни-
ги, которые нужно сжигать на корню, а авторов — ликвидиро-
вать. Если бы я был в свое время человеком, власть имеющих!,
я не очень вежливо поступил бы и с «Крейцеровой сонатой».
Дотжны быть установлены какие-то правила литературно-об-
щественного приличия, нс допускающие клеветы на наших ма-
терей, жен, сестер и дочерей. И если мужчина родился или
256 И. Л. Солоневич ____________________________________
стал импотентом, то это не дает ему никакого права обли-
вать грязью женщину. Функции у нас и у женщин несколько
разные. Но я нс знаю, что почетнее и что труднее: давать ли
миру тракторы и пулеметы или давать миру новых людей Я
предпочитаю людей.
* ♦ »
Единственная реальная уступка, которую советская власть
сделала внутри страны, относится к, так сказать, «семейно-
му фронту». Нс сделать этой уступки было невозможно. И эту'
уступку заставили сделать русские девушки.
Об этих девушках я, если будет время, расскажу несколь-
ко подробнее. Эмигрантским «мисс Россиям», вероятно, не-
возможно представить себе все те муки, весь тот героизм и
самопожертвование, с которыми русская подсоветская жен-
щина проходит свою жизнь и строит свою семью. Нс «мисс
России» стоят в очередях для передачи около ОГПУ, нс они
бегают за куском хлеба или стаканом молока для своего ре-
бенка, и книга Т. В. Чернавинои «Мы, советские женщины»*
очень сильно грешит скромностью. На деле роль русской жен-
щины намного более тяжела и намного более важна. Я бы
даже рискнул и на такое утверждение, что эта роль для Рос-
сии является решающей.
♦ * ♦
После эпохи полной половой разнузданности, проектов
«национализации женщин* (хочу отдать справедливость и
врагу': большевики такого проекта никогда не выдвигали, он
был выдвинут, а отчасти и реализован, анархистами), после
периода, когда отказ девучдки от полового сожительства име-
новался «мещанством», наступил некий перелом.
Я объясняю этот перелом таким образом: вот, значит, при-
шла «великая и бескровная» и не только разрешила, а и толкну-
ла молодежь на всякую разнузданность. Но молодежь, прожив-
ши несколько лет в атмосфере этой разнузданности, весьма скоро
пришла к выводу, что такой способ жизни решительно никого
не устраивает. Что любовь, брак, семья, дети никак нс являют-
ся продуктами гнилого капиталистического режима, а они —
Русского издания, к сожалению. не появилось.
____________________________________ Этюды оптимизма | 257
просто-напросто необходимые условия нормальной челове-
ческой жизни. И что публичный дом — будет ли он иметь вид
купринскои «Ямы» или комсомольской ячейки — никоим обра-
зом не может заменить нормальных отношений между мужчи-
ной и женщиной, то есть любви, брака и семьи.
И от нравов комсомольской ячейки молодежь шарахнулась.
Так сказать, обожглись. Инициатива — снаружи очень мало за-
метная — принадлежала русской девушке и русской женщине.
Именно оно (тут приходится прибегнуть к старой орфографии)
начали в невероятных условиях отстраивать русскую семью. От-
строено далеко еще не все. Но то, что уже отстроено, отстроено
чрезвычайно прочно. И та подсовстская семья, где муж живет в
одном общежитии, а жена с ребятами — в другом, сколочена
намного прочнее, чем семья миссис Симпсон. О том, как имен-
но она сколачивалась, еще буду говорить.
Эту семью сколотила русская женщина. И когда мы вернемся
в Россию, то в каждом городе, помимо памятника Царю-Муче-
нику’, мы должны будем поставить еще два памятника:
Первый:
Неизвестному русскому штабс-капитану, отдавшему свою жизнь за
Россию.
И второй:
Неизвестной русской женщине, давшей России новые жизни.
Когда я читаю всякие разглагольствования о молодежи — и
эмигрантской, и подсоветской, — меня охватывает чувство не-
которого недоумения: каким это способом «отцы» забывают тс
времена, когда они были только сыновьями? Кажется, не так
было бы трудно помнить... Но как будто бы забывают наглухо.
Для того чтобы не быть обвиненным в классовом пристрас-
тии к сыновьям, я расскажу случай из ранней своей юности —
лет этак в десять-одиннадцать.
Был у меня товарищ Лева Рубанов, о котором я уже упоми-
нал. Мы с ним вступили в некоторое спортивное состязание,
результатов которого никакое жюри проверить не могло. Поэто-
му вопрос шел о честном слове. Для подкрепления этого честно-
го слова было принесено Евангелие, зажжена свечка и над Еван-
гелием и перед свечкой была дана клятва в том, что ни один из
нас о результатах своих подвигов ничего не соврет. Все это было
благоговейно и торжественно.
Подвига же заключались в том, кто из нас рогаткой больше
перебьет фонарей в захолустном городишке Гродно.
Я не помню, кто взял первенство в этом поистине со-
9 Солоневич И
258 И. Л. Солоневич __________________________________
циалистическом соревновании. Но помню, как я поти-
хоньку вставал по ночам, спускался с балкона на веревке
с рогаткой в одном кармане и с сотней камушков в дру-
гом (ночью камушков не найти) и, дрожа о г страха и
спортивного азарта, вышибал стекла керосиновых грод-
ненских фонарей.
Стекла были вышиблены все. Предприятие осталось без-
наказанным. Сейчас, возвращаясь к этим доисторическим
временам, я не думаю, чтобы в случае открытия этого пред-
приятия нас следовало бы наказывать. Во-первых, это не
помогло бы. Во-вторых, надо было бы поговорить с маль-
чишками по-хорошему, объяснить им, что стекла — это
человеческий труд. И в-третьих, дать им футбольный мяч.
Футбольный мяч — я этот термин привожу в качестве сим-
вола — это не только накопление энергии, но это и разрядка
энергии. Совершенно ненормально положение, когда маль-
чишке от, скажем, десяти до двадцати лет энергии своей
девать некуда. У него ведь «силушка по жилочкам переливает-
ся». А ему говорили только одно: сиди и зубри. Это было не
под силу. Пятки чесались и не выдерживали. Молодая энергия
билась гейзером и реализовалась в рогатках.
* * *
По этому поводу хочется вспомнить еще инцидент.
В Гельсингфорсе был у меня добрый знакомый, моряк,
один из наиболее блестящих морских офицеров. Он младо-
росс. Каковой факт никак не мешает мне квалифицировать
его как рыцаря без страха и упрека. Вот только в политике
не слишком разбирается.
Своих детей он пытается (неудачно) держать в ежовых
рукавицах, и как-то у камина я его поддел, как карася на
удочку. Рассказал некоторые эпизоды из моей рогаточной
и прочей деятельности и потом сокрушенно сказал:
— В ваше время было, конечно, иначе...
В его время иначе не было. Мой собеседник «посмотрел
лукаво» и стал рассказывать мне некоторые эпизоды своих
юных дней. Мои рогатки не многого по сравнению с этим
стоили. Пройдя эти эпизоды, этот человек впоследствии
бежал (по поручению командования) из осажденного Порт-
Артура на гребной лодке, а в мировую войну командовал
__________________________________ Этюды оптимизма 259
дредноутом. Говорят — я в этом ничего не понимаю, — что
он был одним из лучших командиров.
* * *
Таким образом, когда говорят и пишут, что подсоветская
молодежь груба и хулиганствует, а эмигрантская шляется по
дансингам, — я в эти утверждения вношу некоторую по-
правку. И обращаюсь к штабс-капитанам, каптанам, под-
ло зковникам, полковникам и генералам с убедительнейшей
просьбой: а ну-ка, вспомните ваши годы, скажем, от десяти
до двадцати. А иногда и выше. Нс такими уж все мы были
ангелами... Не такими уж все мы были пай-мальчиками. Воп-
рос заключается только в том, что б)рливую мальчишескую и
юношескую энергию взрослые нс сумели направить как сле-
дует. Англичане делают это толковее: вместо рогатки — футбол
или крикет, вместо драки — бокс с арбитражем. И книга,
кажется, Эбера зак и называется: «А quoi tient la superiorite des
Anglosaxons» — «На чем держится превосходство англосаксов».
Оно держится, в частности, и на их системе физического
воспитания.
* * *
Я в воспитании своего сына придерживался англосаксон-
ского принципа. И когда он приходил домой расквашенный
в дым, я не возмущался и не утешал: такое уж дело, в следу-
ющий раз расквась ты. Только чтобы это было по правилам.
Нужно признать права молодости на некоторое бурление. Бла-
жен, кто смолоду был молод. Блажен, конечно, и тот, кто вов-
ремя созрел. Всякому овощу— свое время. Но вне своего време-
ни овощ расти не может — разве что в оранжерее.
* * ♦
Эмигрантская молодежь ходит, конечно, и в дансинги —
почему бы ей и не потанцевать? Но если она плохо организова-
на, то это уже не ее вина.
...С началом лета мы здесь, в Софии, организовали две фут-
больных команды. То есть организовали не «мы», а организо-
ч»
260 И. Л. Солоневич ____________________________________
вал Борис. Нцбрали человек тридцать. Должен сознаться, что
мне, в особенности после болезни и года «Голоса России*, за
двадцатилетними юношами угнаться трудно. Однако — гоня-
юсь. Расходы на все это «организационное мероприятие* вы-
разились в стоимости футбольного мяча. Для покупки прочего
оборудования ни одна русская организация денег пока не дала.
Борис Лукьянович проектирует две вещи, взять первенство
Софии, что, может быть, и не так утопично, и перетащить
эти команды в «Сокол*, что, по-видимому, осуществимо.
«Соколу» вообще нужно обрастать «подсобными» или «брат-
скими» организациями, но к этой теме я еще вернусь. И вооб-
ще, технику организации молодежи нужно модернизировать,
взяв, на худой конец, примеры комсомола, авангардистов и
гитлерюгенд. Я займусь также и этой темой.
Так вот — до тренировки и после тренировки — сидим мы
на травке, и я прислушиваюсь к разговорам напигх футболистов.
Говорят они на совершенно чистом русском языке (не знаю,
как в других странах). Никакого упадка русскости. Задаются
вопросы о России. Один из игроков, юноша лет шестнадца-
ти, поймав меня как-то вне остальной компании, задал мне
робкий вопрос: когда он сможет вернуться в Россию. Вер-
нуться он вообще не может, ибо он никогда в ней не был: он
родился уже в зарубежье. Он может только приехать Я назвал
ему ту дату, которую я считаю наиболее вероятной, — 1938—
1939 годы.
— Эх, если бы мы были уверены, что вернемся, как бы мы
учились!
— Вернетесь. И учитесь. И когда «Сигнал»*, с одной сторо-
ны, упрекает нас в «мажорности», а с другой — говорит о
том, какая у нас «чудесная молодежь», то я не могу удер-
жаться, чтобы не указать на зияющее логическое противоре-
чие между этими двумя утверждениями. А логика, хотя бы
элементарнейшая, все-таки не всегда мешает.
» • »
Подсоветскую молодежь я знаю, конечно, гораздо лучше
эмигрантской. Если взять средний уровень, то сеть, с одной
стороны, не активистов, а с другой стороны — не урок, то и
там вы найдете такую же чудесную молодежь. Но с некоторой
разницей: подсоветская молодежь гораздо голоднее, упорнее
* См передовую в «Голосе России*, № 48.
Этюды оптимизма 261
и работоспособнее эмигрантской и, как я уже говорил, го-
раздо менее грамотна и грамматически, и технически. Но ра-
ботать она умеет. Если бы мое поколение в его юные годы
умело работать так, как работает нынешняя подсоветская мо-
лодежь, судьбы России сложились бы, вероятно, несколько
иначе.
Мне, конечно, зададут естественный вопрос; если подсо-
ветская молодежь так работоспособна, то почему же она так
безграмотна и почему в стране такой голод на все, что угодно —
на хлеб, на квартиры, на одежду, на бумагу и на прочее?!
Приведу несколько примеров.
Подсовстская учащаяся молодежь почти нс имеет учебни-
ков: на каждым из них «стоит очередь». Те, что есть, написа-
ны наспех халтурщиками и карьеристами. Не хватает лабора-
торий. и к лабораторным столикам тоже приходится стоять
в очереди. Преподавательский персонал бесчисленных, сля-
панных наспех вузов и техникумов так же безграмотен и хал-
турен, как и учебники. Следовательно, подавляющая доля
усилий этой молодежи пропадает совершенно впустую. Я уже
не буду говорить о том, что огромное большинство этой моло-
дежи учится «без отрыва от производства», то есть восемь —
десять часов работы на заводе и только потом — учеба.
Точно так же пропадает впустую и подавляющий процент
строительных усилий молодежи. Вот надрывалась она на строй-
ке Днепрогрэсса, честно надрывалась. Потом, в силу «плано-
вых неувязок», не поставили турбогенераторов, потом оказа-
лось, что и ставить их незачем: тока девать некуда. Гигантский
комбинат у Днепрогрэсса так и не успели достроить, а для
проводки тока в Донбасс не хватило меди на проволоку и
электрооборудования для передаточных станций.
Таких примеров можно привести сколько угодно. Советс-
кий молодняк надрывается над постройкой трактора и над
книгой. И потом выясняется: трактор нс работает и в силу
«качества продукции», и в силу нехватки горючего и запас-
ных частей, и в силу всяких других неполадок, на тему о
которых можно было бы написать целую энциклопедию. Со-
ветский молодняк надрывается нал учебой, а потом оказыва-
ется, что учебник был составлен безграмотно.
Таким образом, если объективно от работы этого молод-
няка результаты получаются нищенскими, то субъективно его
усилия — колоссальны...
Ленин говорил о том, что коммунист должен уметь меч-
тать, ибо мечта — это некая цель. Я тоже умею мечтать. И иног-
да я мечтаю о том, что когда противоестественная эта систе-
262 И. Л. Солоневич ___________________________________
ма будет наконец послана ко всем чертям и когда западноев-
ропейские и американский навыки эмигрантской молодежи
в частности и эмиграции вообще соединятся со страшным
упорством, работоспособностью и жаждой знания подсо-
ветской молодежи — вот тогда-то мы начнем в реальности
догонять и перегонять Америку.
Тогда мы действительно и догоним, и перегоним.
<
* * ♦
«Большевицкие темпы» применяются, как известно, к каж-
дому большевицкому мероприятию. В такой же степени извест-
но, что ни из темпов, ни из мероприятий не получается при-
близительно ничего. «Большевицкие темпы» — это сума-
тоха, спешка, суета, полудостроенные заводы, полусытые или
полуголодные рабочие и в результате или полубракованная, или
совсем бракованная продукция. Словом, по старой поговор-
ке: сбил, сколотил — вот колесо! Сел и поехал — ах, хоро-
шо! Оглянулся назад — одни спицы лежат.
Вот этакими-то «спицами» в виде неработающих тракто-
ров, комбайнов, недоделанных заводов и автомобилей, за-
соренных и незасеянных полей и завалена наша страна. «Боль-
шевицкие темпы» означают вот что: сделай дрянь, но сделай
ее в два счета...
Дрянь делают действительно вопиющую... Я как-то имел со-
мнительное удовольствие преподавать тяжелую атлетику
(гири, борьба, бокс и джиу-джитсу) в Москве, в школе выс-
шего комсостава милиции. Купили штангу. Штанга — аппарат
несложный: железная палка и на концы ее надеваются желез-
ные диски. При первой же попытке тренировки с этой штангой
палка (гриф) согнулась, а диски, сорвавшись с винтов, посы-
пались на пол.
Начальник школы, который присутствовал при этой трени-
ровке, выразил свои чувства коротко и лапидарно:
— Советская работа, мать их... и так далее...
Советские темпы создают вот эту самую советскую работу,
тяп да ляп — и вышел корабль, А уж будет ли этот корабль
плавать — это более или менее никого не касается. Темпы со-
блюдены, план выполнен, продукция сдана кому следует, а
дальше — хоть трава не расти. И гуляют по Руси бракованные
паровозы и вагоны, отправляя пассажиров на тот свет, стоят на
железнодорожных станциях эшелоны недоделанных автомоби-
лей, ржавеют на машинно-тракторных станциях сотни тысяч
Этюды оптимизма 263
сооруженных в скорострельном порядке тракторов, комбай-
нов, молотилок и прочего.
Немцы, побывавшие в советской России, привезли в Гер-
манию своеобразную поговорку:
Langsam, langsam — nicht, wie die Kommunisten:
’.«медленно, медленно, нс так, как коммунисты».
Коммунизм и спокойствие — вещи, по-видимому, несов-
местимые. Когда мы предпринимали наш предпоследний по-
бег, то есть еще из Москвы, а нс из лагеря, было, конечно,
очень неуютно и тревожно. Как-никак пять человек шли на
риск своей жизнью. Вся организационная сторона этого пред-
приятия лежала на мне, следовательно, на мне лежала и ответ-
ственность за благополучный или неблагополучный исход. На
одном из наших последних «заседаний» я поставил малодуш-
ный вопрос:
— Чер< его знает, а может быть, лучше еще год-два подож-
дать? Может быть, как-то все это образуется...
Дело прошлое. Я должен сознаться, что вопрос этот был
лицемерным. У меня лично никогда нс мелькало ни тени сомне-
ния в безусловной необходимости бежать из социалистическо-
го рая. Но нужно было проверить решимость моих спутников.
Бухгалтер, которого я в «России в концлагере» описал под
именем Стспушки, пожал плечами и сказал:
— Нет, Иван Лукьянович, ничего нс выйдет. Кончится кол-
лективизация и пятилетки — выдумают что-нибудь другое. Они
жить все равно нс дадут.
Стспушка оказался прав. Кончилась одна пятилетка — нача-
лась другая. Нс успела кончиться другая — началось, опять-таки
в «большевицких темпах», выкорчевывание вредителей, троц-
кистов, шпионов, маршалов и вообще всех кого попало. Сей-
час, судя по данным иностранной печати, «выкорчевали» уже и
Блюхера... Я мысленно переношусь в так хорошо знакомую мне
обстановку любого завода, учреждения, колхоза и прочего в
этом роде и представляю себе, с какими большевицкими тем-
пами вдет там подсиживание, доносы, аресты и прочие вари-
анты «выкорчевывания»...
На этот раз я искренне желаю всемерного усиления «боль-
шевицких темпов»...
* * *
Но за всем этим есть и другая сторона: нет худа без добра.
Я начну с трамвайного примера.
264 \ И. Л. Солоневич ___________________________________
В Москве место в трамвае приходится брать с боя. Или,
точнее, не место в трамвае, а место, куда можно было бы
поставить ногу на трамвайную подножку. Потом провисеть
на поручнях две-три остановки, потом кое-как протиснуть-
ся внутрь. Женщины протискиваются правым боком вперед,
ибо женская одежда застегивается на левую сторону, мужчи-
ны — левым боком, ибо мужская одежда застегивается на
правой стороне. Если это правило будет нарушено, то из
селедочной бочки московского (и нс только московского)
трамвая вы выйдете вообще без пуговиц: они будут оборва-
ны в попытках протиснуться сквозь сотню сжатых под боль-
шим давлением людей.
Во всяком случае, система работы московского трамвая
вытрснировывает некоторые навыки и способности. Здесь,
за границей, эти навыки и способности почти непримени-
мы и не нужны. Но, конечно, если я захочу влезть в трамвай
первым, то я уж влезу. Единственный раз, когда московские
навыки пригодились, относится к нашей последней поездке
в Белград. По случаю парижской выставки даже в Софии по-
езда переполнены, и толпы пассажиров атакуют вагоны. Нам
пришлось применить московскую технику, и в вагон мы влез-
ли первыми. Было несколько неудобно: неравная игра. Благо-
получествуюший иностранец и понятия не имеет о тех тех-
нических ухищрениях, которые выработались годами мос-
ковской практики и перед которыми он бессилен, как ново-
рожденное дитя...
♦ ♦ »
Московский трамвай — это, конечно, худо. Это мука муче-
ническая. Но навыки, которые он вырабатывает, можно отнести
к категории добра. Спокойная и сытая жизнь комнатной собач-
ки для нее, может быть, и добро. Но эта жизнь заменяет муску-
лы жиром и быстроту нервной реакции — ленью. Волчья жизнь
менее уютна, но она вырабатывает стальные мускулы и способ-
ность молниеносной реакции на всякую опасность. Вся советс-
кая Россия живет волчьей жизнью со всеми вытекающими от-
сюда последствиями. Если у вас не хватит сил, ловкости и энер-
гии вовремя уцепиться за поручни трамвая, вам придется идти
пешком. Если у вас не хватит изворотливости достать кусок
хлеба, вы останетесь голодным.
Кстати, в советской России редко говорят «купил». Говорят «до-
стал*. «Купить» — более или менее нс на что. Нужно «достать» —
Этюды оптимизма
265
или по каким-нибудь льготным ценам, или в порядке «бла-
та», или — еще проще — в порядке воровства. Голод нс тетка...
Этим путем идет или, точнее, уже произошла «переков-
ка» несколько по-обломовски скроенного русского человека
в некое весьма американизированное существо.
1. В. Чернавина, которая с антибольшевицкими лекциями
объехала Северную Америку, писала мне о том, что только в
Америке подсоветский человек может чувствовать себя более
или менее как дома. Европа для него слишком медлительна и
малоподвижна. Я вовсе нс хочу утверждать: советские или, точ-
нее, подсовстские темпы — явление здоровое и нормальное. Для
культурного человека оттаптыванис чужих ног на трамвайной
подножке никак не может считаться нормальным явлением
И кража казенного керосина — тем более. Но когда вопрос
ставится о том, быть или не быть, приходится и оттапты-
вать, и красть. Вее это нс очень красиво. Однако факт остается
фактом.
...На сон грядущий я люблю перечитывать «Старосветских
помещиков». Для людей девятнадцатого века эта повесть была
сатирой. Для меня — это идиллия: вот жили люди без очере-
дей, без чрезвычаек, без необходимости волчьей хватки за
жизнь. Правда, ежели бы Афанасия Ивановича и Пульхерию
Ивановну воскресить и пустить жить в социалистическом раю,
они погибли бы в первые же дни. Нужна была постепенная,
почти двадцатилетняя тренировка, чтобы из возможных ста-
росветских помещиков выработать людей, которые с волчь-
им чутьем и с волчьей выносливостью могли бы кое-как пре-
одолевать прелести этого рая.
♦ ж ♦
Системы тренировки бывают разные. Можно тренировать свои
мускулы, копая землю под огород. Можно их тренировать, за-
нимаясь метанием диска — занятие, в сущности, бесполез-
ное. Можно их тренировать и по системе сизифовой работы.
Советская система есть сизифова система; перекладывание из
пустого в порожнее. Или, как говорил Юра, приехав в Мос-
кву из Берлина: «Тут сидит какой-то гениальный парень... И
все выдумывает, как бы сделать так, чтобы людям было по
возможности неудобнее...»
Эти, выражаясь мягко, неудобства педсоветеким людям
приходится преодолевать изо дня в день и из часу в час. Это
не дает никаких материально ощутимых результатов. Но это
266
И. Л. Солоневич
тренирует. Тренировка очень суровая. В очень многих случаях
проигрыш своеобразного подсовстского состязания означает
просто-напросто смерть
* ♦ ♦
Наша доблестная фамилия проделала довольно большую
работу. Даже Керенский печатно удивлялся, как это такая
жизнеспособность совмещается с такими «затхлыми идеями»
(идеей монархизма). Должен сознаться в том, что год «Голоса
России» в, так сказать, весовом отношении обошелся мне
дороже, чем полгода концентрационного лагеря; в десять ки-
лограммов весу. Здесь сыграла роль нс только и нс столько
работа, сколько «друзей клевета ядовитая»... Нашлись люди в
Софии, которые «своима очима видали», как мы с братом
среди белого дня ходили в советское полпредство «за инст-
рукциями». Такие разговоры даром не проходят. Был проект
взять этих дядей за жабры и набить им морду — вероятно,
этот проект при повторении этаких «свидетельских показа-
ний» и будет реализован. Но вероятнее, что будет реализован
другой проект: в случае повторения вот этакой дружеской
клеветы мы опубликуем некоторые подробности, данные и
документы, от которых кое-кому из «этих друзей» не поздо-
ровится сильно. Это есть, так сказать, официальное предуп-
реждение.
Возвращаюсь к теме о тренировке. Подсоветский человек
вытренирован как волк. В каждый момент своего бытия он
насторожен, в каждый день своей жизни он должен быть
готов ко всякого рода неожиданностям и ко всякого рода
ухищрениям. Чуть-чуть проворонил — и все пропало.
Эмиграция тоже прошла кое-какую школу, но это только,
так сказать, приготовительный класс. Ни над каким эмигрантом
не висит угроза концентрационного лагеря и гепеусского подва-
ла. В советской России от этой угрозы уйти некуда. И в результа-
те всего этого русские, малость обломовские, малость там
перековались в волчьи мускулы.
Сейчас эти мускулы производят сизифову продукцию. В
России девять десятых моей энергии — и нс только моей —
уходило на то, где бы и как бы перехватить необходимое
количество белков, углеводов, жиров, витаминов и прочего.
И как бы ухитриться влезть в трамвай. И как бы отстоять от
активистских покушений свою жалкую жилплощадь.
Здесь, за траницей, эти проблемы никакой энергии не огни-
Этюды оптимизма
267
мают. Все это делается просто, спокойно и, я бы сказал,
автоматически. Когда в России будет ликвидирован противо-
естественный коммунистический строй, вся та чудовищная
энергия, которую подсоветские люди ухлопывают на очере-
ди, на изворачиванис, на очковтирательство, на трамваи, на
волчью борьбу за кусок черного хлеба, будет брошена на
творческую работу, по которой так изголодалась страна.
Россия Обломовых, Россия Афанасия Ивановича и Пуль-
херии Ивановны уже невозвратима. В страшном горниле на-
шей «великой и бескровной» выковывается новая Россия,
которой наступать на мозоли будет весьма не безопасно.
ЦЕРКОВЬ И ВЕРА
Во все годы своего властвования над Россией большевизм
пытался разгромить церковь, религию и веру. Я намеренно
разделяю эти три термина. Вера есть внутреннее человеческое
ощущение, религия — оформление этого ощущения в догматах
и канонах, церковь есть организация и веры, и религии. Боль-
шевики наносили удары и по одной, и по другой, и по третьей.
Но с разной степенью успеха.
Эта многополезная деятельность большевиков иногда уси-
ливалась до кровавой истерики, иногда сводилась почти на
нет. Как и все, что делается большевиками. Так называемый
компанейский способ работы. На каком-то «участке» отмеча-
ется прорыв — и держимордам всех рангов предписывается
заткнуть этот прорыв в порядке ударной кампании. Держи-
морды ударяют, пишут резолюции и рапорты, потом с удар-
ного задания по борьбе с религией получают столь же удар-
ное задание по ограблению мужика. Или какое-нибудь другое
в этом роде.
Ограбление мужика — предприятие, конечно, значительно
более выгодное, чем борьба с религией. Церкви, те, которые
уцелели, давно обобраны до нитки, с нищего православного
священника ничего не возьмешь по той простой причине,
что и священников-то осталось мало. Какие-нибудь мясозаго-
товки — вещь гораздо более рентабельная: уж там заготовят —
не заготовят, но сам-то заготовитель, во всяком случае, сыт
будет. Сытость — это не такая вещь, которой в советской
России можно было бы пренебрегать. Поэтому после окон-
чательного ограбления церквей за антирелигиозную работу
советский актив берется без особого энтузиазма.
Кроме того, в последние годы советской власти было не-
268
И. Л. Солоневич
сколько не до безбоу .ия. Провалилась одна пятилетка. Прова-
лилась другая пятилетка. В стране и в партии назревали (и
назревают) процессы, внешние результаты которых мы пока
можем видеть на московских и немосковских расстрелах. Ны-
нешние «результаты» — это пока только цветочки. Ягодки
будут еще впереди. Ягодок будет много.
Сейчас советская печать бьет тревогу по поводу ослабления
антирелигиозной работы, и, конечно, советским держимор-
дам даны соответствующие инструкции об очередной «удар-
ной кампании». В каких формах раювьется эта кампания —
еще не известно, хотя общие контуры ее и сейчас можно
предсказать с достаточной степенью точности: начнется с аги-
тации и кончится чрезвычайкой. Сначала будут устраивать ан-
тирелигиозные собрания, на которые рабоче-крестьянскую
публику очень трудно загнать, и будут таскать на пролстарс-
кие экскурсии в антирелигиозные музеи. Музеи эти в боль-
шинстве случаев расположились в церковных зданиях и на
среднюю пролетарскую публику производят несколько не то
впечатление, на которое, по-видимому, рассчитывал и рас-
считывает вождь воинствующих безбожников — товарищ Ярос-
лавский (Губельман)20. Даже у атеистически настроенных про-
летариев эти музеи производят впечатление безобразия и ко-
щунства. Ведь и атеистический человек в среднем не очень со-
чувственно относится к кощунству. А средний русский рабо-
чий — взрослый рабочий — вовсе не настроен атеистически...
Потом будут петь:
Не надо нам религии,
Не надо нам попов,
Режь буржуазию,
Души кулаков...
Как видите, репертуар нехитрый и за двадцать лет еще более
истасканный, чем пресловутая монолитность лен инско-стал и не-
кой большевицкой партии. Большинство составных частей этого
монолита уже отправлено на тот свет. Монолиты, как известно,
бывают разные: надгробные камни в большинстве случаев тоже
делаются из «монолитов».
Вся эта агитационная и культурно-просветительная работа
уже надоела до тошноты. Точно так же, как в СССР, ограблены
уже все. Кого мало-мальски ложно было ограбить — уже ограб-
лены. Кого можно было «обезбожить» — уже обезвожены.
Тут уж ничего больше выйти не может. И поэтому надо ожи-
дать перехода к оперативным действиям. Оперативные же дей-
ствия в наиболее мягкой их форме заключаются в следующем.
Этюды оптимизма
269
Берут за жабры прихожан и приглашают их в соответству-
ющее учреждение: в городах — в ГПУ, а в деревне — в сель-
советы. Гам уже заранее заготовлены заявления такого при-
мерно вида:
«Граждане такого-то прихода, окончательно изжив рели-
гиозный дурман (дальше следуют общеизвестные фразы о
великом и гениальном), просят родную советскую власть на-
счет того, что клуба (или картофельного склада) в нашем
районе нс имеется, то чтобы перековать «рассадник религи-
озного дурмана на социально полезные мероприятия» и т. д.
Тексты таких заявлении варьируются в зависимости от
степени грамотности антирелигиозного держиморды. Ре-
зультаты же этих заявлении варьируются в зависимости от
того, кто окажется крепче — приход и священник или дер-
жиморда. А также от того, не успеет ли оный держиморда
за время всей этой волынки перекочевать куда-нибудь на
более богатую жирами и витаминами работу. Но очень ча-
сто случается так, что коса находит на камень, и тогда
священник с приходским активом отправляются кто куда,
кто — в места просто отдаленные и неудобоусвояемые, кто —
в концлагерь, кто — и на тот свет.
Но fugil ineparabile teinpus — бежит невозвратное время. Лет,
скажем, пять — десять тому назад средний комсомолец (о сред-
нем рабочем я буду говорить дальше) мог совершенно искренне
предполагать, что поп — вот это враг трудящегося народа и что
пятилетка бе збожия (была и такая) вкупе с пятилетками инду-
стриализации создадут наконец всамделишный — хотя бы и
не стопроцентный — социалистический рай. Безвозвратное вре-
мя прошло. Врагами трудящегося народа уже официально ока-
зались вовсе нс попы. Врагами оказались: Каменев, Зиновьев,
Бухарин, Тухачевский, Ягода, Гамарник и прочие, и прочие,
имена же их Ты, Господи, веси. Впрочем, я думаю, что знание
этих имен относится больше к компетенции сатаны.
О пятилетках индустриализации и коллективизации и го-
ворить не стоит. Словом, есть некоторые темы для размышле-
ния даже у самых нехитрых мозгов. «Не надо нам религии, не
надо нам попов, режь буржуазию, души кулаков». Ну что ж,
резали, душили, расстреливали. И сейчас тоже — режут, ду-
шат и расстреливают. Стала ли социалистическая жизнь более
веселой от всего этого?
Вопрос, как видите, очень элементарный. Нс нужно осо-
бо глубокого философского образования, чтобы его и по-
ставить. и решить. Это для Милюкова малость трудновато.
Для человека же со средним уровнем ума, честности и, нако-
270 \ И. Л. Солоневич ___________________________•.___
нсц, личной, шкурной заинтересованности эта проблема
особой трудности не представляет. Впрочем, шкурные инте-
ресы иногда подсказывают и несколько иной вывод из со-
здавшегося положения вещей.
Я хочу еще раз повторить, что я нс специалист в церков-
ных вопросах и нс хочу им казаться. Догматическую разницу
между живоцерковниками и исконной Православной Цер-
ковью я представляю себе очень туманно, хотя бы уже по
одному тому, что живоцерковники меня нс интересовали вовсе.
Это очень хилый плод буйной гспеусской изобретательнос-
ти, и, собственно говоря, ни одного живого живоцерковни-
ка в жизни своей я не видел. Вероятно, они существуют в
природе. Но как-то не попадались. Особого сожаления я по
этому поводу не испытываю и имею некоторые основания
полагать (доказать не смогу), что живая церковь очень сильно
похожа на статистику советских достижении: «шумим, бра-
тец, шумим». А впрочем, в последнее время даже и шуметь,
кажется, перестали. Таким образом, то, что я могу рассказать
о религиозном и антирелигиозном движении в России, каса-
ется не столько безбожников и церкви, и не отношений между
иерархами, и не догматов, и даже не цифр, — это касается
быта и того, как эти вопросы отражаются в странном, пуга-
ном и часто очень противоречивом советском быту. Я начну с
молодежи.
Молодежь, как общее правило за чрезвычайно редкими
исключениями, атеистична. Она не настроена антирелигиоз-
но. Она настроена арелигиозно. Просто-напросто все эти воп-
росы ее ни в какой степени не интересуют.
Она не враждебна религии. Она проходит мимо нее по сво-
им собственным делам. В особенности мужская молодежь.
Это явление можно было бы назвать результатами советс-
кой антирелигиозной пропаганды. Да, и эта пропаганда сыгра-
ла какую-то роль. Но постараемся вспомнить и нашу дорево-
люционную молодежь. Так ли эта молодежь была религиозна?
Под термином «молодежь» я понимаю человеков обоего
пола в возрасте приблизительно от пятнадцати до двадцати
лет. Человекам этого возраста решительно нет ни времени, ни
желания интересоваться религиозными вопросами. Если в
корпусе, в гимназии, в полк}' требуют посещения богослу-
жений — ну что ж, посещают. Но в общем — не до того.
Наступает «пора любви и страсти нежной», строятся жизнен-
ные планы — в большинстве совершенно фантастические,
жизнь кажется простой и ясной, как теории Бюхнера2’ или
Маркса, а из жизненных взглядов преобладает тот, который
Этюды оптимизма
271
в серьезной философской литературе именуется телячьим
восторгом.
Первый период религиозности — детской веры в Божень-
ку, в Санта-Клауса (у нас Деда Мороза) кончился. В такой же
степени, как я не представляю себе возможности всерьез рас-
сказывать пятнадцатилетнему юноше сказку о Санта-Клаусе,
я не представляю себе возможности и издания листовок по-
чаевского типа, в которых рекомендовалось по поводу зуб-
ной боли молиться такому-то святому — не помню, какому
именно; а по поводу пропажи чего-нибудь — другому и так
далее. Должен констатировать, что документами такого рода
антирелигиозная пропаганда пользовалась весьма интенсив-
но и весьма успешно.
Эта пропаганда кое-какую роль сыграла. По моему впечат-
лению — не очень большую. Молодежь — это слой, биологи-
чески атеистичный. Он прошел свою детскую веру, и он еще
не пришел к своей взрослой вере.
В нормально устроенных государствах этот период сглажи-
вается полупринудительным исполнением религиозных обря-
дов. Это полупринуждение — иногда даже и прямо принужде-
ние — идет со стороны родителей, власти, традиции и прочих
вещей в этом роде. В ненормальном государстве, каким являет-
ся СССР, именно этот период используется для эксплуатации
биологического телячьего восторга против религии, против
попов, против буржуазии, против кулаков, против... неваж-
но, против чего. Только не против советской власти. Важно
дать выход телячьему восторгу. Этим рычагом большевики
пользовались очень умело. Мне кажется, что рычаг использо-
ван до конца.
9
ПРИМЕЧАНИЯ
ЭТЮДЫ ОПТИМИЗМА
Статья «Эподы оптимизма» была опуймкована в газете «Голос России* (1937,
№ 30, 34, 36, 37, 45. 46, 47, 51, 56, 58).
1.	Сельвинскии Илья Львович (1899—1968) — советский поэт
2.	Вильсон (правильно Уилсон Вудро) (1856—1924) — президент США в
1913—1921 гг. от Демократической партии
3.	Нансен Фритьоф (1861—1930) — норвежский океанограф, исследователь
Арктики.
4.	Дело Ставиского — финансово-политическая афера во Франции. Авантю-
рист А. Ставиский присвоил в начале 30-х годов значительные суммы путем
продажи фальшивых облигаций В афере бши замешаны государственные и по-
литические деятели. Дело раскрыто в декабре 1933. В январе, по официальной
версии, Ставиский покончил с собою. Правительство ушло в отставку, а с 6
февраля фашисты, использовавшие скандал в своих целях, подняли мятеж.
5.	Ипатьев Владимир Николаевич (18о7—1952) — русский химик-органик,
академик с 1916 года. В 1927 году не вернулся в СССР из командировки, с 1930
года — в США.
6	Чичибабин Алексей Евгеньевич (1871—1945) — русский химик органик,
академик с 1928 года, с 1930 года жил во Франции.
7.	Кеннан Джордж (1845—1924) — американский журналист. Автор книги
«Сибирь и система ссылки» (1891).
8.	Казем-Бек Александр Львович (1902—1977) — глава «Союза младорос-
сов», в 1956 году вернулся в СССР Был сотрудником отдела внешних церков
ных сношений Московской Патриархии
9.	Адамович Георгий Викторович (1894—1972) — русский эмигрантский поэт,
литературный критик.
10	Сейфулли на Лидия Николаевна (1889—1954) — советская писательница
11.	Бабель Исаак Эммануилович (1894—1941) — советский писатель. Автор
♦Конармии» и «Одесских рассказов»
12	Романов Пантелеймон Сергеевич (1884—1938) — советский писатель. Ав-
тор романа-эпопеи «Русь» (Ч. 1—5, 1922—1936).
13.	Леонов Леонид Максимович (1899—1994) — советский писатель Автор
«Русского леса» (1953) и «Пирамиды» (1994).
14.	Гладков Федор Васильевич (1883—1958) — советский писатель.
15.	Пильняк (настоящая фамилия Вогау) Борис Андреевич (1894—1937) —
советский писатель.
16.	Шагинян Мариэтта Сергеевна (1888—1982) — советская писательница.
17	Жид Андрэ Поль Гийом (1869—1951) — французский писатель Нобелев-
ский лауреат (1947).
18.	Вырубова Анна Александровна (1884—1964) — фрейлина Императрицы
Александры Федоровны.
19-	Суворин Алексей Алексеевич — автор знаменитых книг по лечебному
голоданию. Сын А С. Суворина.
20	Ярославский (настоящая фамилия Губельман Минея Израилевич) Емель
ян Михайлович (1878—1943) — один из главных коммунистических идеологов
воинствующего атеизма
21.	Бюхнер Фридрих Карл Христиан Людвиг (1824—1899) — немецкий фи-
зиолог. Основное произведение — «Сила и материя» (1855).
ПУТИ, ОШИБКИ И итоги
Я сейчас в первый раз лет за двадцать пять имею наконец
возможность перевести дух. Возможность, правда, довольно
скромная. Газета выходит, и книга пишется. Но все-таки я
сижу на берегу горного озера и даже ужу рыбу. С ужением не
ладится: моя старая рыболовная бездарность. Но удочка чрез-
вычайно способствует спокойствию души и ясности в моз-
гах... Кстати, в связи с этой удочкой мои друзья напомнили
мне мое давнее и полузабытое обещание рассказать о беседах
за удочкой с подмосковными мужиками и рабочими. Нужно
будет вспомнить и рассказать. Были замечательные беседы.
К третьей годовщине нашей мучительной и трагической
работы с газетой я хочу по возможности просто, по возмож-
ности откровенно и по возможности объективно поделиться
с нашими друзьями — и с врагами, разумеется, тоже — всем
опытом этого трехлстнсго пути. Опыт был тяжкий. Ошибок
было сделано много. Ошибки делаются, вероятно, и сейчас.
Всякая ошибка имеет то неизбежное свойство, что она ста-
новится ясной уже только после того, как она сделана. Иног-
да она бывает поправимой, а иногда и непоправимом.
Непоправимых ошибок сделано не было. Но было много тя-
желых и, собственно говоря, мало простительных.
Все они, однако, лежат совсем нс там, где думают и дру-
зья, и враги. Они не лежат ни в нервах, нив заносчивости.
Они только в очень слабой степени объясняются так называ-
емой спешкой газетной работы: каждую свою статью я пере-
писываю заново, совсем заново, в среднем три раза. Следо-
вательно, элемент случайных ошибок сводится к какой-то
очень скромной величине Я, кажется, писал уже о том, что
свою «Россию в концлагере'» я заново переписывал в сред-
274 I И. Л. Солоневич ___________________________г_____
нем пять раз Такие главы, как главы об активистах и интел-
лигенции, аппарате власти, я совершенно заново перераба-
тывал по семи раз. Те ошибки, которые сеть и в книге, и в
газете, объясняются не нервами и нс спешкой. В них есть го-
раздо более глубокое и гораздо более трагическое объяснение.
Такое же глубокое и такое же трагическое объяснение имеют
кажущиеся зигзаги нашей газеты.
Эти зигзаги объясняются разочарованием.
Разочарование не может не быть противоречивым. Всякий
путь разочарования противоречив принципиально. Он озна-
чает перемену оценки. Но те смены оценки, которые я про-
делал на этом трехлетием пути, — они не принципиальные
смены. Я нс проделал эволюции Петра Струве от марксизма
к монархизму. Не проделал даже и той нехитрой эволюции,
на которую меня толкал целый ряд и дружеских влиянии, и
вражеских угроз: пути безропотного примирения с существу-
ющим в эмиграции положением вещей.
В этой статье я буду говорить о себе лично и о своем лич-
ном опыте. Я хочу отбросить те китайские церемонии, кото-
рые вместо общеизвестного местоимения употребляют фразу
«пишущий настоящие строки» или пытаются личный свой
опыт выдать за некую совершенно объективную истину. Объек-
тивных истин в мире нет. Всякий человеческий опыт и вся-
кий человеческий путь — неизбежно личный опыт и личный
путь. Он индивидуально неповторим. А объективная ценность
этого опыта зависит от того, насколько он, этот опыт, со-
впадает с некой исторической судьбой, от нас не зависящей.
С этой точки зрения латинская поговорка о том, что voletem
fata ducunt, nolentcm trahunt — желающим судьба руководит,
а нежелающего тащит за волосы — имеет свою глубокую муд-
рость. Нужно уловить индивидуальное своеобразие эпохи и те
глубинные течения, которые оно выносит на поверхность
жизни. Тогда судьба будет руководить. В противном случае она
схватит за волосья и выбросит вон. Иногда на время, иногда
и навсегда.
Я знаю, о моей персоне имеются в зарубежье самые раз-
нообразные мнения: от неоправданно восторженных до не-
примиримо злобных. Во всяком случае, я не обижен отсут-
ствием внимания. Кажется, нет ни одной эмигрантской газе-
ты в мире, которая не поминала бы имени моего всуе и со
_______________________________ Пути, ошибки и итоги 275
всяческими прилагательными. Я хочу отбросить и китайские
церемонии, и институтскую стыдливость, я не Конфуций и
не пепиньерка. Давайте познакомимся по-хорошему.
Нечего замазывать тою факта, что судьба и 1 азоты, и дви-
жения тесно связана с моей личном судьбой, а следователь-
но, и с личными свойствами. Это судьба всякого зарождаю-
щегося движения: его связь с определенной личностью. Впос-
ледствии эта связь или слабеет, или теряется. Но на первых
шагах эта связь неизбежна. Наше движение только что зарож-
дается. Его идеи принципиально отличны от всего того, что
имеется в эмиграции. Они выковывались долго и мучительно.
Может быть, более мучительно, чем у кого бы то ни было из
моих современников. И корни его не в немецкой философии,
а в русских полях.
♦ * *
Мой отец — в детстве свинопас, потом народный учи-
тель, потом статистический чиновник в Гродно, потом ре-
дактор «Гродненских губернских ведомостей» при П. А. Сто-
лыпине, потом издатель газеты «Северо-Западная Жизнь» на
деньги того же П. А. Столыпина, тогда уже премьер-министра.
Мой политический опыт начинается с 1910 года, то есть лез
с восемнадцати. Именно этот опыт, столыпинский опыт, оп-
ределяет и сейчас и мое мировоззрение, и мою политичес-
кую тактику. С тою только разницей, что этот опыт чрезвы-
чайно усовершенствован в концентрационном лагере.
Политическая расстановка сил в довоенной Белоруссии
складывалась так. Край, сравнительно недавно присоединен-
ный к Империи и населенный русским мужиком. Кроме му-
жика, русского там не было почти ничего. Наше белорусское
дворянство очень легко продало и веру своих отцов, и язык
своего народа, и интересы России. Тышкевичи, Мицкевичи
и Сенкевичи — они все примерно такие же белорусы, как и я.
Но они продались. Народ остался без правящего слоя. Без
интеллигенции, без буржуазии, без аристократии, даже без
пролетариата и без ремесленников. Выход в экономические
верхи был начисто заперт городским и местечковым еврей-
ством. Выход в культурные верхи был начисто заперт польским
дворянством. Граф Муравьев- не только вешал. Он раскрыл
белорусскому мужику дорогу хотя бы в низшие слои интел-
лигенции. Наша газета опиралась и на эту интеллигенцию,
так сказать, на тогдашних белорусских штабс-капитанов; на-
276 И. Л. Си.юневич ____________________________-______
родных учителе!!, волостных писареи, сельских священни-
ков, врачей, низшее чиновничество. Приходилось, как и сей-
час, бороться на два фронта. Эта масса была настроена рево-
люционно. Нужно было ей доказать, что только в борьбе с
еврейством и полонизацией, только в опоре на империю и
на монархию она может отстоять свое политическое, эконо-
мическое и всякое иное бытие. Борьба была очень трудна. Было
очень трудно доказать читателям Чернышевского, Добролю-
бова, почитателям Аладьина, Родичева2 и Милюкова тот со-
вершенно очевидный факт, что ежели монархия отступит, то
их, этих читателей, съедят евреи и поляки. Что только в рам-
ках империи и монархии эти люди могут отстоять свое
национальное бытие. Это было доказано. Белорусская интел-
лигенция была сдвинута на национально-имперскую точку
зрения.
И совершенно так же, как сейчас, доказывать очень про-
стые вещи было чрезвычайно трудно. Русская бюрократия,
как и сейчас, была, так сказать, государственно тупоумна. У
нее не было ни национального чутья, ни самых элементар-
ных познании в области экономических отношений. Ее поло-
жение было чрезвычайно противоречивым.
Вот губернатор. Он обязан поддерживать русского мужика
против польского помещика. Но сам-то он — помещик. И
поместный пан Заглоба ему все-таки гораздо ближе белорус-
ского мужика. У пана Заглобы изысканные манеры, сорока-
летнсс венгерское и соответствующий палац, в котором он с
изысканной умильностью принимает представителя импер-
ской власти. Губернатору приходится идти или против нации,
или против класса. Петербург давил в пользу нации. Все мест-
ные отношения давили в пользу класса. Польский виленский
земельный банк с его лозунгом «Ни пяди земли холопу» за-
пирал для крестьянства даже тот выход, который оставался в
остальной России. Белорусское крестьянство эмигрировало в
Америку. Вы подумайте только: русский мужик, который сквозь
века и века самого жестокого, самого беспощадного угнете-
ния донес до Империи свое православие и свое националь-
ное сознание, он, этот мужик, вынужден нынче бросать свои
родные поля только потому, что еврейство (неравноправное
еврейство!) и Польша (побежденная Польша!) не давали ему
никакой возможности жить на его тысячелетней родине. И
еще потому, что губернаторы были слишком бездарны и глу-
пы, чтобы организовать или землеустройство, или переселе-
ние. На просторах Российской Империи для этого мужика
места нс нашлось. И еще сейчас в Америке есть наши читате-
_______________________________ Пути, ошибки и итоги 277
ли — белорусские, волынские и подольские мужички, бе-
жавшие с родины от Шмусльзонов, Злглоб и губернаторов.
Тогдашняя наша галета была такой же боевой, как и ны-
нешняя. Но у моего отца была маленькая слабость, которой я
лишен начисто, — почтительность к губернаторскому мунди-
ру. У отца хватило смелости в ответ на предложение взятки
набить морду графу Корвин-Милевскому, да еще и вызвать
этого графа на дуэль. Если бы эта дуэль состоялась, то у отца
не было бы никаких шансов на победу, ни о пистолете, ни о
шпаге он нс имел никакого понятия. Но 1раф заявил, что он
с мужиком драться нс станет, и уехал в Ниццу. Это напоми-
нает мои нынешний случай с РОВСом — станем ли мы су-
диться с каким-то Солонсвичсм. Но когда возникали конф-
ликты такого рода — конфликты между поляком, но поме-
щиком и русским, но мужиком, — губернаторы пытались стать
на сторону помещиков — почти без всякого исключения — и
пытались отца распекать. Отец конфузился, извинялся и про-
должал вести свою линию. В Петербурге была широкая спина
Петра Аркадьевича, и, собственно говоря, на губернаторов
можно было наплевать. Сие последнее открытие сделал я лич-
но, когда во время одного из конфликтов к минскому губер-
натору Г. пошел я сам. Я был в тс времена семипудов, косно-
язычен и, как и сейчас, до чрезвычайности решителен. Я со-
брал в кулак всю силу нехитрой своей выразительности и
заявил что-то вроде того, что в таком тоне я разговаривать нс
желаю и ему, губернатору, не позволю. И что ежели он, гу-
бернатор, позволит себе еще раз такие нажимы, то он, гу-
бернатор, вылетит в два счета. Губернатор смяк молниенос-
но, стал шелковым, как дсссу, и больше действительно ни
во что не лез. Совершенно такой же прием и с совершенно
такими же ре зультатами я тридцать лет спустя применял и в
концентрационном лагере: я умею обращаться с начальством.
Я знаю: мои способ обращения с начатьстъом будет объяс-
нен как некое разлагатсльство вообще. Но с каким началь-
ством, о Господи, приходилось мне иметь дело? Губернатор
был глуп, и, подчинился ли бы я ему или нс подчинился, он
все равно прошляпил бы Империю — он и прошляпил. На-
чальник же лагеря, товарищ Успенский, был в моих глазах
просто-напросто палачом. Однако — и вот в этом-то и заклю-
чается наша трагедия — Успенский неизмеримо умнее и быв-
ших, и нынешних губернаторов. Просто умнее, и больше ни-
чего.
Этот прискорбный факт можно вывести и из того обстоя-
тельства, что Успенские командуют в России, а мы даже и в
278
И. Л. Солоневич
эмиграции ничем нс командуем. Для этого прискорбного факта
имеется, например, и другого рода доказательство. Вот пред-
ложил я товарищу Успенскому проект спартакиады. Проект
был халтурен, но он был нужен и для власти, и для Успен-
ского. Успенский понял и суть, и пользу проекта в течение
пяти минут, даже и убеждать было нечего. Здесь мой брат
предложил примерно такой же проект нашим китам — про-
ект значка «Готов за Россию». Проект был нужен и для Рос-
сии, и для китов, и, кроме того, он не был халтурен. Два
года мы втолковывали и ничего втолковать не смогли. Разни-
ца в работе координирующих центров коры головного мозга.
У губернатора была и еще одна слабая сторона. У себя в
Тульской губернии он тоже был помещиком. У себя в Тульс-
кой губернии его поместья увязали в долгах и уплывали к
Крестьянскому банку: как он мог не сочувствовать судьбе
польского своего собрата? И как он мог проявлять враждеб-
ность к местному Шмуельзону? Местный Шмуельзон был
культурен. Местный Шмуельзон рукою левою финансировал
революцию, а правую, с соответствующим конвертом, про-
тягивал губернатору: «Ваше Превосходительство, мы же все
понимаем! Это же все наша же еврейская молодежь, холера
ей на голову. Они же и вас зарежут, и нас зарежут. Вы, Ваше
Превосходительство, это культура, порядок, и вы же пони-
маете, какие там мужики, какие там рабочие! Мы же, Ваше
Превосходительство, тоже понимаем: экономическая депрес-
сия, падение мировых цен на хлеб, положение крупного зем-
левладения... Мы, Ваше Превосходительство, всегда за поря-
док, за собственность, за власть. Ну, кончено. Ваше Превос-
ходительство, все в долгах. Вашему Высокопревосходитель-
ству под вексель? Пятьдесят тысяч?.. Что значит пятьдесят
тысяч? Это же пустяки. Ми же вам верим. Нет, ваша подпись
только так, на всякий случай. Ви же знаете, какое время. Тер-
рор, бомбы, мало ли что может быть».
Ну как отказать такому милому, культурному, обаятель-
ному и услужливому Шмуельзону. Тает сердце, и разжима-
ется железный административный кулак. И это не взятка. Я
нс питаю, как вы видите, большого почтения к губернато-
рам, но взяток они не брали. Так, разве иногда, борзыми
щенками. Почетом, лестью, столетним венгерским. Они были
просто глупы. Это доказала революция. Класс губернаторов
исчез, как будто его кто-то языком слизнул. Но других не
было. Нужно было поддерживать то, что есть. В эмиграции
губернаторов нет, и поддерживать нечего. В стороне от эко-
номики тульских помещиков, виленских панов и минских
______________________________ Пути, ошибки и итоги । 279
Ротшильдов стояла борьба православия с католицизмом. Эта
борьба имеет глубочайшие инстинктивные корни, кото-
рым посвящена целая глава в моей книге. Схема была та-
кова. На низах — полуголодный сельский батюшка, зави-
сящий от пристава, благочинного архиерея, Заглобы, треб
и прочего. По материнской линии я из поповской семьи —
моя мать урожденная Ярушевич. Одиннадцать дядьев были
или священниками, или дьяками. Этот быт я знаю хоро-
шо, не хуже Чирикова. Знаю его с самой неприкрашенной
стороны. Сельский попик, иногда искренне верующий и
иногда, что греха таить, и вовсе нс верующий, огромная
семья, босоногие мальчишки, которых нужно обуть, что-
бы отправить в семинарию; босоногие девчонки, которых
нужно одеть, чтобы отправить в епархиальное училище и
потом выдать замуж. На обед ведро картошки, кусок мас-
ла и полведра огурцов: нужно Стспушку снаряжать в се-
минарию. Бесперспективность, безграмотность. Скудные
обрывки семинарских знаний. Кроме богословия — ниче-
го Ничего такого, за чем мужик мог бы обратиться к ба-
тюшке за советом. За советом о своих правах, о своем хо-
зяйстве, о том, что вот-де нужно бросать все это и ехать в
какую-то таинственную Америку, откуда пишут, что жистъ
там другая.
Рядом с ним ксендз. Холостой. Холеный. Авторитетный.
Красноречивый. Прекрасно обраюванный. Над сельским по-
пиком бестолковый архиерей, нсумеющий с проповедни-
ческой кафецры толком связать двух живых слов в одно
живое целое. Рядом с архиереем бискуп, совсем уже куль-
турный, блестящий собеседник, анекдотист, тонкий дип-
ломат, человек не то что любящий, а и умеющий выпить.
У всех них: у губернатора, у Заглобы, у Шмуельзона, у
архиерея и у епископа — у всякого свои таинственные свя-
зи в Петербурге. У Заглобы и у епископа — аристократия
или польская, или с польской родней, незримые щупальца
и каналы иезуитского ордена. У Шмуельзона — Поляковы,
Лесины, Рубинштейны, какие-то там концессии, какие-то
там акции. Кто-то и как-то имеет там какой-то контрольный
пакет, и этим пакетом можно нажать на такого-то и тако-
го-то товарища министра. У архиерея кто-то в Синоде. У
губернатора кто-то в Сенате. Тонкая дипломатическая игра
Русский мужичок Виленской, Гродненской, Минской гу-
берний, опора нации и православия, продает свою земли-
цу и двигает за оксан батраком на канадские фермы. Нс
правда ли, упоительно?
280 И. Л. Солоневич _______________________________:______
♦ ♦ +
*
Вильно, Гродно, Минск — это были военно-чиновничьи
города. Было много друзей-офицеров. Но было много и дру-
зей-солдат. И военный быт я знаю неплохо. Но знаю его с
двух точек зрения или, точнее, с трех: с официально-елей-
ной, с офицерской и с солдатской. Ни бсмовская «Жизнь
маленького гарнизона», ни купринский «Поединок» вовсе нс
высосаны из пальца. Было много такого на нашей Руси, о
чем писал М. Волошин3;
Многолепая да мпогохрамая,
А из ей — хоть святых выноси...
Нас правда вынесло. Значит ли это, что мы святые?
♦ ♦ ♦
Потом все наши белорусские проблемы рухнули в миро-
вую войну. Я очутился в Петербурге месяца за три до рож-
дения Юры без денег и без перспектив. Между эвакуацией
из Белоруссии и бегством из Петербурга прошло меньше
трех лет. Я стал устраиваться в «Новом Времени». Это были
голодные годы, когда я в мирное время спал на одеяле,
постеленном на полу, и прикрывался своим единственным
пальто — летним пальто. А. М. Ренников помог мне устро-
иться во внутреннем отделе на обзорах провинциальной
печати. Я до сих пор не могу забыть того большого и дру-
жеского участия, которое оказал мне А. М. Ренников, он
тогда редактировал внутренний отдел. Но я хотел работать
более всерьез. Редактор информационного отдела Ф. Ф. Бор-
нгардт заявил мне, что он меня в этот отдел нс пустит, —
для такого заявления у него были основания. Я сказал, что
я пройду. «Нет, не пройдете». — «Ну, посмотрим». Я сделал
маленький трюк, вот вроде губернаторского. Изучил все
слабые стороны нововремснской информации, дал несколь-
ко важных заметок Борнгардту, он их не пустил. Две соот-
ветствующие заметки дал в какую-то другую газету, а с
рукописью третьей пошел прямо к М. А. Суворину4, взяв с
собою все предыдущие произведения. Борнгардт едва не
вылетел из «Нового Времени» совсем, что нам не помеша-
ло впоследствии поддерживать самые дружеские отноше-
ния. Так я стал работать в «Новом Времени». И так я полу-
_____________________________ Пути, ошибки и итоги 281
чил доступ к политическому быту и политической технике
двух последних лет Императорской России.
Параллельно с этим шла моя личная жизнь. Основную
се линию определил, так сказать, маленьким недостаток
моего речевого механизма. Я был недопустимо косноязы-
чен — лет до двадцати пяти меня временами нс понимала
моя родная мать. В семье говорили, что это результат како-
го-то перепуга в раннем детстве. С этим пороком я боролся
всю свою жизнь и одолел его только в советской России. В
советской России нельзя было не уметь говорить. Даже са-
мый завалящий инструктор гимнастики был обязан делать
доклады. Какие тут доклады, когда каша во рту? За свою
дикцию я взялся с чисто русским мужицким упорством По
поводу этой самой физкультуры мне пришлось прочесть что-
то около пятисот докладов. Каждый из них был мучительно
труден. Вее время шла борьба между ясностью в голове и
кашей во рту. Целиком я эту борьбу ликвидировал только в
последние годы. Сейчас, уже в Берлине, я говорю совер-
шенно прилично, то есть совершенно ясно. Но это потре-
бовало пятнадцати лет работы.
Я вышел из третьего класса гимназии отчасти потому,
что финансовые дела моего отца были в те времена совсем
окаянными, а главным образом потому, что гимназичес-
кой рутины я переварить не мог. Это стоило больших се-
мейных драм. Но тот день, когда я покинул захолустную
гродненскую гимназию, был, пожалуй, таким же радост-
ным, как день перехода советской границы. Экзамен на
аттестат зрелости я сдал одновременно со своими сверст-
никами. С той только разницей, что курс гимназии я знал
действительно хорошо. До сих пор по-латыни читаю более
или менее a livre ouvert. Я метил на экономический отдел
политехникума. Но меня зарезали на устном экзамене по
русскому языку: спросили о правописании деепричастий,
о каковом правописании я, при совершенно безупречной
орфографии, не имел никакого понятия. Поставили трой-
ку. Я совершенно свободно читал по-латыни, но никогда
не мог выучить наизусть ante, apud, ad, adversus. Я до сих
пор знаю наизусть «Евгения Онегина», но никогда не мог
перечислить наречий, кончающихся на ять. Идиотская си-
стема была, прости Господи.
В те годы, когда учились мои братья, русская гимназия
до неузнаваемости далеко шагнула вперед. В мои годы это
был тихий, провинциальный, заскорузлый ужас.
Я поступил на юридический факультет Петербургского
282 И. Л. Солоневич
университета, от какового факультета мне, при юем косно-
язычии, никакого толка произойти не могло, кроме общего
образования, которое нужно было для журнальной работы.
Это косноязычие определило мою роль в революционное
время. Не имея возможности ни говорить публично, ни даже
толком разговаривать частным образом, я стал «в сей жизни
не бойцом», а только наблюдателем. Наблюдения были ока-
янные. Оригинальностью они нс блистали. Но об отсутствии
оршинальности я узнал только потом, когда перечел писа-
ния Суворина, Каткова, Тихомирова, Мещерского5. Мнения
о правящем слое России можно было бы сформулировать фра-
зой К. Победоносцева о своей же правящей братии: «А кто
нынче не подлец?» Эта фраза приведена на странице 237
«Монархической государственности» Льва Тихомирова. И
желающие могут ознакомиться с ней во всей полноте этого
замечательного диалога. Правящий слой прогнил совершен-
но. Та трусость и измена, которые так глубоко и так трагично
поразили Государя Императора, вероятно, были неожидан-
ностью только для него. Он видал только лесть. Но ни для
Суворина, ни для Победоносцева, ни для Каткова, ни для
Тихомирова ни трусость, ни измена неожиданными не были.
Я уж нс говорю о таких более левых наблюдателях, как Ме-
режковский6. Это гниение наполняло довоенную поэзию тяж-
кими предчувствиями. Эти предчувствия перебрались и в за-
рубежье. Тяжкая застойность мысли и воли налегла на весь
правящий слой. Страшные стихи Поплавского7:
Когда на грудь и тяжело и душно
Наляжет смерть, как женщина в пальто —
это нс только мотив личного предчувствия. Тяжело и душно
налегла застойность мысли, языка, понятий и даже стиля.
Предчувствия Поплавского были верны и лично, и социаль-
но. Он погиб — трагична судьба русских поэтов. В расцвете
сил убиты и Пушкин, и Лермонтов, вскрыл себе вены Есе-
нин, пустил себе пулю в лоб Маяковский, отравился По-
плавский, зарубежье чуть не затравило единственную белую
поэтессу — Снесареву-Казакову. Тяжело быть русским по-
этом — человеком со слишком обостренною чуткостью. Не-
даром бросил Пушкин свою страшную фразу; «Догадал меня
черт с моим умом и талантом родиться в России». Над трупа-
ми и Пушкина, и Маяковского, и Поплавского сомкнулась
«жадная толпа, стоящая у трона», и императорского, и ста-
линского, и эмигрантского.
________________________________ Пути, ошибки и итоги 283
Тяжела, очень тяжела и роль политического деятеля, искрен-
него и чуткого. «Тяжело и душно, как женщина в пальто», охва-
тывает страшное болото отсталости, застойности и лени. Зна-
чит ли это, что никого нс нужно будить? Значит ли это, что
нужно плавно катиться по течению, зажмурить глаза, заткнуть
уши, анестезировать мозги, придавить совесть и здесь, в эмиг-
рации, пойти по пути сталинских аллилуйщиков?
* ♦ ♦
Думаю, что я и по социальному, по географическому и по
политическому рождению принадлежу к первым росткам но-
вой национальной и глубочайшим образом демократической
России. Демократической не в смысле западноевропейского
либерализма, а в смысле живой, кровной, нутряной связи с
народной массой. Я не граф и даже не дворянин. Я мужик.
Политически в наше время это совершенно чудовищное пре-
имущество. За титул князя Донского или герцога Царевокок-
шайского я не дам ни одной копейки. Это не сословная гор-
дость, взятая наоборот, а это простой и ясный политический
расчет. Это кровная связь с массами, которые одни, только
они одни, будут решать судьбы России. Уйти от этой связи,
поддаться каким бы то ни было влияниям или угрозам, при-
нять всерьез лесть или испугаться клеветы — значило бы про-
дать за чечевичную похлебку то право первородства нацио-
нально-народной мысли, которое выпало на долю нашего
поколения. Или, точнее, нашего поколения великой низовой
Руси. Я нс могу продать и своей непримиримости. Я мог ее
продать Сталину, это было бы выгоднее, чем продавать ее
зарубежным китам. Я не могу пойти ни на какие идейные
уступки, ибо мы находимся в начале движения, более или
менее параллельно возникающего и в концлагерях, и в зарубежье.
Всякая уступка, всякий компромисс будет изменой общему
пути, изменой, которой мне нс простят те люди, которые
рождают нашу общую идею в концлагерях. Я этого сделать нс
могу. Я до конца буду гнуть свою линию. Меня можно убить,
но заставить меня свернуть с дороги — это утопия.
Люди, которые упрекают меня в непримиримости, пусть
простят мне это жестокое слово: они неграмотны политически.
Я постараюсь объяснить совершенно конкретным приме-
ром. Я провозглашаю лозунг: «За Веру, Царя и Отечество».
Старый лозунг, но с принципиально иным содержанием. На эту
тему сказано у того же Волошина о русской революции:
284
И. Л. Солоневич
Устами каждою воскликну я: свобода!
Но разный смысл для каждого придам
Вот о смысле-то и идст речь.
Примерно тот же лозунг разделяют и русские мужики —
нс все, конечно, но большинство. Под таким же лозунгом
выступает, скажем, и Высший Монархический Совет8 в Па-
риже. В состав этого Совета входят милейшей души люди. Но
эти люди — крупнейшие помещики старой России. И вот при-
дем мы к русскому мужику с одним и тем же лозунгом; «Но
разный смысл для каждого придам». Для светлейшего князя
Горчакова смысл будет такой; мои сто двадцать тысяч деся-
тин. Для мужика; мои пять десятин. И кончено. И в тот мо-
мент, когда я стану в один строи со светлейшим князем, я
перед лицом русского мужика совершенно погибший чело-
век. Светлейший князь Горчаков, как землевладелец, величи-
на совершенно погибшая политически. Сто двадцать тысяч
десятин нс вернутся нив каком мыслимом случае. Может быть,
с этим Высшим Советом можно было бы и нужно было бы
идти рядом здесь, в эмиграции. Но это значило бы дать обя-
зательство, которого я выполнять нс буду, возбудить надеж-
ды, которые совершенно бессмысленны, отнять у себя вся-
кую возможность монархической аргументации в России. Если
мы работаем для эмигрантского благолепия, мы должны объе-
диняться. Если мы работаем для России, мы должны отгора-
живаться от всякой реакции и всякого застоя. Русская монар-
хия может быть или помещичьей, или народной. Но она не
может быть и помещичьей, и народной. Титул первого дворя-
нина империи политически невозможен. Человек, который
его примет, автоматически закроет себе дорогу к Престолу.
Все это зависит не от меня. От меня зависит только одно —
констатировать неизбежность.
Вот почему, в частности, я так настороженно отношусь к
монархическому движению зарубежья. Да, конечно, монар-
хия — лучший лозунг для подсоветских масс. Но какое соци-
альное содержание будет вложено в этот лозунг? Какой со-
циальный стиль жизни? Можно ли хотя бы на одну секунду
предполагать, что русский мужик поддержит этот лозунг дво-
рянской монархии и что рабочий класс не восстанет против
этого лозунга тысячами баррикад? А ежели монархия при-
дет в Россию, окруженная тем же правящим слоем, кото-
рый продал и Россию, и Царя-Мученика, и Белое движе-
ние и ничему нс научился?
Лозунг дворянско-помещичьей монархии означает для Рос-
________________________________ Пути, ошибки и итиеи 285
сим новую гражданскую воину. Гражданскую войну против
данной формы монархизма, с перерастанием этой воины в
войну против монархизма вообще.
Стою на старой точке зрения. Повторять бурбоне кий опыт
со всеми неизбежно вытекающими из него неизбежными ре-
волюциями — это бессмыслица. Монархия или будет народ-
ной («кулацкий царь», по Троцкому), или ее вовсе не будет
Это совершенно элементарно, и это для меня совершенно
очевидно. Точно так же, как было совершенно элементарно и
очевидно: со второй советской партией в Россию идти нельзя.
И нужно раз навсегда самым категорическим, самым окон-
чательным образом отделаться от этого сусального представ-
ления о безропотном пряничном пейзанине, о безропотной
скотинке в солдатской шинели и о традиционном «волост-
ном старшине», который робко жмется в уголок на велико-
светских приемах. Нужно отбросить всякое представление о
русской мягкотелости.
Нужно иметь в виду: мы, русские люди подсоветской Рос-
сии, мы будем совершенно беспощадны.
Я напишу: завет мой справедливость,
И враг прочтет — пощады бо льше нет.
Нас история нс пощадила. Поколение, которое растет в
советской России, поколение трезвое, ясное и беспощадное.
Известный немецкий мыслитель граф Кайзсрлинг вычитал в
моей книге то самое важное, что нс вычитали наши растяпы:
«русские, которые переживут сегодняшний ад, будут в сто
раз сильнее и в сто раз интеллигентнее, чем их довоенные
компатриоты».
Те, которые еще не до конца переж или сегодняшний ад, —
они, может быть, не в сто, но, во всяком случае, в десять
раз и сильнее, и умнее «довоенных компатриотов».
Вот в том-то и дело, господа штабс-капитаны. Нас очень
много обманывали и пурпуром генеральских лампас, и пурпу-
ром красного знамени. Довольно. Хватит. Мы — чудовищная
сила. Таких, как я, в России очень много. Я нс был одним. Если
бы я пошел здесь на компромисс, я был бы изменником и
предателем. Я им не буду. Даже и в том случае, если бы мне
совсем пришлось прекратить свою деятельность в зарубежье,
если бы эмигрантской женщине в пальто действительно уда-
лось бы задушить единственную сигнальную трубу, сигнали-
зирующую на весь мир и глубину наших страданий, и непоко-
лебимость нашего духа. И если я здесь, в зарубежье, очень много
286 J И, JI. Солоневич__________________________________
A
раз был обманут, обманут тяжело, горько и оскорбительно,
то даже и это не дает мне никакого отпущения моего долга
перед теми, кто одновременно со мной думает в колхозах,
концлагерях, в тюрьмах и в лабораториях. Тут именно зарыта
собака и моих противоречий, и моей непримиримости.
«ВЕСЬ ПЕТЕРБУРГ»
Итак, я вошел в святилище петербургской политики послед-
них двух лет Императорской России. Редакция «Нового Вре-
мени». Редакционные ужины после двух часов ночи, где за
бутылкой (бутылки были, невзирая ни на какие сухие зако-
ны) каждый из сотрудников делился всем, что узнал за день
(«не для печати»). Кулуары Государственной Думы. Министер-
ства. Биржа. Контрольные пакеты. Мальцсвские, лианозовс-
кие, нобелевские и прочие акции. Милые старички, штатс-
кие и военные: «Вы знаете, мне третьего дня Митька Рубин-
штейн посоветовал купить мальцевские, и действительно —
пятьсот рублей заработал». — «Да плюньте вы, генерал, рано
или поздно этот Митька снимет с вас последние штаны —
этим он ведь и живет». — «Да помилуйте, конечно, еврей, но
такой культурный, такой милый, такой услужливый». Через
месяц — ни мальцевских, ни штанов. Хорошо еще, если пен-
сия осталась. Сплетни о Распутине. «Царица шпионка». Самые
гнусные из сплетен — сплетни из великокняжеских салонов.
Слухи о военно-полевом суде над убийцами Распутина. На-
дежды: ежели повесят, значит, есть власть. Не повесили —
значит, власти нет! Развал на фронте. Нет оружия. Дикие сце-
ны в особом совещании по обороне. Безмерные жертвы на
фронте. Полная прострация мысли и воли в тылу.
К этому времени относится и странная моя военная служ-
ба — я около года был рядовым лейб-гвардии Ксксгольмско-
го полка. В строй не послали — близорукость и очки. В школу
прапорщиков не пустили — косноязычен. Преподавал было
гимнастику, потом отчислили в переплетную команду. Пере-
плетной команды не выдержал. Обошелся с начальством при-
мерно по тому же способу, по какому обращался с минским
губернатором и с начальником мсдгорского лагпункта Бело-
морско-балтийского лагеря: помогло. Развал надвигался стре-
мительными шагами. Последние предреволюционные дни по
поручению Б. А. Суворина9 лазил по окраинам, говорил с ра-
бочими, с анархистами, с эсдеками и с полицией. Полиция
была убеждена: все уже пропало. Начальство сгнило. Армия
_______________________________ Пути, ошибки и итоги 287
разбита. Хлебные очереди как бикфордовы шнуры. Я ходил и
наблюдал: от Таврического и Мраморного дворцов, от сало-
на баронессы Скоп ин-Шуйской до баб в хлебных очередях.
Если мне удастся когда-нибудь написать, как Короленко, «За-
писки моего современника», это будет книга! В некоторых
отношениях — не во всех — у меня безошибочная память.
Наконец — рухнуло. Рухнуло совершенно по пустяковому
поводу. Обалделые толпы на Невском. Совершенно очумелые
генералы в министерствах и штабах. Панически настроенная
солдатня, для разгона которой довольно было бы одного ка-
валерийского полка. И одного сильного человека, который
повел бы этот полк. Не оказалось ни одного человека и ни
одного полка. Кабацкая сутолока в Таврическом дворце. Тор-
жествующий и в то же время насмерть перепуганный Милю-
ков. Честная сваха Керенский, сватающий пролетарского же-
ниха к буржуазной невесте. Великие князья с красными банта-
ми. Совершенно растерянное офицерство. Ни одной твердой
опорной точки. Ничего. Даже разговаривать — и то не с кем.
Одни большевики ясно и четко знают, чего они хотят и к чему
они идут. Таинственные агитаторы, выплывшие неизвестно
откуда. Бессмысленная стрельба на улицах. Бессмысленные слу-
чайные жертвы. У контрреволюции никаких пулеметов не было,
и все «жертвы», которые несколько позже были так торже-
ственно похоронены на Марсовом поле, — это все жертвы слу-
чайной стрельбы, разграбленных оружейных магазинов, маль-
чишеской игры с оружием.
Императорская Россия сдалась совершенно без боя. Даже
впоследствии Белая армия, идя за Великую и Неделимую, об
Империи не сказала ничего.
Этот период связан с моей старой спортивной линией. Я
одно время посещал польский «Сокол», потом был одним из
основателей Виленского русского «Сокола», потом работал в
первом петербургском. Но ко времени войны часть спортсме-
нов, так сказать, передовая, уже оторвалась от «Сокола». Уже
тогда «Сокол» был слишком архаичен. От него слишком не-
сло и чешским глубоко провинциальным славянофильством,
для Империи совершенно непригодным, и устарелостью ме-
тодов работы, и неким параллелизмом с совершенно идиот-
ским потешным движением. Из «Сокола» ушло очень много
людей. Ушел и я. Нас собралась своеобразная группа студен-
тов-спортсменов, не вполне, впрочем, порвавших связи с
«Соколом». Это были футболисты, легкоатлеты, борцы, бок-
серы — универсанты, электрики, горняки и прочие.
В это же время от «Сокола» откололась наша крупнейшая
288 И. Л. Солоневич
и лучшая организация — киевский «Сокол». Сейчас для меня
ясно, что именно в этих студенческих группах был заложен
эмбрион того движения, которое впоследствии было названо
фашизмом. Наше движение нс могло развиться потому, *гто мы
нс были самостоятельны, что мы не умели политически мыс-
лить, что над нами было слишком много всякого начальства и
что мы верили в государственный этого начальства ум.
На наше национально-спортивное самолюбие отчаянно по-
действовало страшное поражение на Стокгольмской олимпиа-
де: Россия ока $алась на предпоследнем месте. Я теперь об этих
олимпиадах придерживаюсь несколько иного мнения, но тогда
это было страшно обидно. По преимуществу из этих студентов
организовалась студенческая милиция, кое-как охранявшая по-
рядок. Я был начальником какого-то васильсостровского отде-
ления. Через А. М. Ренникова я был связан с контрразведочной
работой и несколько позже был чем-то вроде представителя
спортивного студенчества при атамане Дутове. Были дни кор-
ниловского мятежа. Поддержать этот мятеж в Петербурге дол-
жен был Дутов со своими казаками. Нас, студентов-спортсме-
нов, чрезвычайно плотно и давно организованных, было чело-
век семьсот. За нами стояла и часть остального студенчества. Мы
умоляли Дутова дать нам винтовки. Дутов был чрезвычайно оп-
тимистичен: «Ничего вы, штатские, не понимаете. У меня есть
свои казачки, я прикажу — и все будет сделано. Нечего вам и
соваться». Атаман Дутов приказал. А казачки сели на борзые на
поезда и катнули на тихий на Дон. Дутов бросил на прощание
несколько невразумительных фраз, вот вроде тех сводок о зара-
нее укрепленных позициях, на которые обязательно отступает
всякий разбитый генерал. Я только потом понял, что атаман
Дутов был просто глуп той честной строевой глупостью, кото-
рая за пределами своей шерен nt не видит ни уха ни рыла. Очень
может быть, что из нашей студенческой затеи, если бы мы и
получили винтовки, не вышло бы все равно ничего. Ну а вдруг?
Мало ли какой камушек в решающий момент может перевесить
весы истории? Наш камушек, камушек студенческой молоде-
жи, людей смелых, тренированных, как звери, и знающих,
чего они хотят, был презрительно выброшен в помойную яму
истории. Совершенно такие же камушки и в совершенно такой
же обстановке были выброшены и здесь, в эмиграции. Но об
этом речь будет идти позже.
Потом была работа на Белую армию и с Белой армией. Побег
из Москвы на Украину, авантюрное путешествие из гетман-
ского Киева в красный Питер. Побег из красного Питера с се-
мьей Каллиниковых в тот же Киев. Побег из петлюровского Киева
_______________________________ Пути, ошибки и итоги 289
в бел) ю Одессу. Командировка из белой Одессы в красный Киев
Подпольная работа в красном Киеве. Секрешые сводки отдела
осведомления Совнаркома, которые доставала Тамочка*. Сек-
ретные военные сводки, которые доставал я. Эти сводки сни-
мал на кинопленку И. М. Каллиников, отправлял в белую Одес-
су, а в белой Одессе никто не читал.
Эта работа стоила примерно трехмесячного ежечасного рис-
ка жизнью и невероятных усилий. И вот: никто даже не поинте-
ресовался результатами этого риска и этих усилий.
Тылы и фронты Белой армии, героические цепочки на фрон-
те, развал в тылу, похмещичьи порки, восстания, усмирения,
отступления, очередная «эвакуация» в Одессу, тиф и пробуж-
дение уже под советской властью. Подпольная работа с С. Л. Вой-
цеховским, дальнейшее хождение над пропастью. Срыв орга-
низации одесского восстания; я о нем уже писал. Драпеж из
Одессы в Ананьев. Связь с «бандами». Возвращение в Одессу.
Мой категорический отказ от какой бы то ни было работы с
зарубежными организациями. Все попытки кончались неизбеж-
ными провалами. Мы думали, что выдаст румынская сигуран-
ца, теперь я знаю, что это была не сигуранца, а скоблинский
штаб. Вот почему я так непримирим к внутренней линии: я знаю,
чего она стоит и во что она обходится. Гибель моих ближайших
друзей, которые с этой ориентацией нс развязались: А. М. Ко-
ношинского-Квасницкого, графа С. Л. Капниста и других. По-
том всякие подсоветские профессии, временный отрыв от вся-
кой политической работы, лотом я во главе физкультурного
движения, долгие мечты о побеге, потом концлагерь, потом
Финляндия.
В эти долгие и тяжкие годы складывалась мечта о зарубежье.
Я совсем не хочу утверждать, что я бежал исключительно для
политической работы. Вся она как-то пошла сама собою. Я счи-
тал, что я страшно устал. Что больше нет сил. Что нужно отдох-
нуть. Вот написать бы брошюрку об СССР этак страниц на пять-
десят, прочесть цикл лекций, кое-что подработать, забраться в
глушь, спать и думать. С тех пор прошло уже почти пять лет.
Сейчас вот я и отдыхаю...
♦ ♦ ♦
Итак, мы за рубежом. Трое разных людей, с разным жиз-
ненным опытом, с разными темпераментами. Там, в СССР,
* Тамара Владимировна, жена И. Л. Солоневича.
10 С» юнсвич И
290
И. Л. Солоневич
казалось как'много передумано, переоценено и переделано
в эмиграции за эти пятнадцать лет! Есть новые силы, новые
мысли, новые организации. В тихом провинциальном Гель-
сингфорсе их, может быть, и нет. Они где-то там, в центре,
в Париже. Позже, из Софии, тоже мечталось: вот там, в цен-
тре, в Париже. Центр. Париж, оказался сильно удешевлен-
ным изданием довоенного -«всего Петербурга». Обнищавше-
го, постаревшего, облезлого, бесконечно поглупевшего Пе-
тербурга.
Не было в моей жизни разочарования более тяжкого и бо-
лее беспросветного, чем эмигрантский Париж.
Нет, ничего не изменилось. Только поглупело лет на пять-
десят. С 1916 года люди учили не на двадцать пять лет вперед, а
на двадцать пять лет назад. Все, то есть все политические верхи
эмиграции. Начиная от А. Ф. Керенского и кончая все теми же
августейшими салонами, которые нынче протягивают Алек-
сандру Федоровичу свою покровительственную руку и кото-
рым он отвечает насквозь лицемерной реабилитацией Госуда-
ря Императора, которого они вкупе предали и продали.
В Гельсингфорсе тяжело и душно. Нет нс только организа-
ции, но нет и интереса. Грузим мешки и бочки. Я карандашом
пишу свою Россию в концлагере*. Чернавины уговаривают:
«Ради Бога, не связывайтесь с эмиграцией: заест и продаст».
Недавно от Татьяны Васильевны я получил письмо: Ну что,
не права я была, Иван Лукьянович?»... Письма в «Возрожде-
ние» и полное молчание в отвез, Писал Ренникову, Алексее-
ву, Гукасову* — ни звука. Дорога в «Последние Новости». Куда
же больше деться, о Господи? Чья-то свирепая цензура. По-
степенно дохожу до бешенства. Но куда деться? Где расска-
зать зарубежью о России? « Возрождение» молчит, «После-
дние Новости» ставят рамки. Куда деться? Пробиваюсь в ино-
странную печать. Очерк о Памире обходит восемь иностран-
ных изданий и дает большие деньги. Англичане предлагают
дать им два-три тома таких туристических очерков. Рисуются
фантастические гонорары. Я облазил Киргизию, Туркестан,
Памир, Сванетию, Абхазию, Дагестан, часть Ураза, Каре-
лию. Писать умею. Знания английского языка хватает, чтобы
корректировать переводы. Вот она мечта, домик над шхера-
ми, удочка, библиотека, пишущая машинка... «а счастье было
так близко, так возможно».
Над «Россией в концлагере» какое-то заклятье. Из Амери-
Издатель газеты «Возрождение»
_______________________________ Пути, ошибки и итоги 291
ки Дон-Левин пишет, что ничего нс выйдет. Мистер Никер-
боккер утверждает, что сама тема стара и неактуальна. Та-
мочка в Берлине обивает пороги издательств, и всюду тот же
ответ: «Да сколько уж раз об этом писали!» Месяцев восемь
тому назад одно из издательств, которое в свое время отвер-
гало «Россию в концлагере», предлагало мне аванс и виллу
на Боден-зсс с тем, чтобы я через год дал бы свой первый
том «России на воле», книги, над которой я стал работать
еще в России. Наши первые выступления в финском зале —
русское собрание своего зала нс дало. Какие-то неизвестные
русские огородники, русские матросы, офицеры вдруг при-
шли из полного небытия и вечер за вечером битком наполня-
ли наш зал. Бывший присяжный поверенный, задавший с ме-
ста вопрос: «А что такое концлагерь?», бывший генерал, кото-
рый три года спустя в Париже задал вопрос: «А что такое кол-
хоз?» Из месяца в месяц вырисовывается необходимость, мо-
ральная необходимость, иметь свою трибуну для свободного,
ничем не связанного доклада о России, только о России.
В Финляндии не выходит. Финские власти говорят прямо:
мы не можем. Лесной экспорт. Мы платим рабочему 1200 ма-
рок в месяц, большевики пл ляг концлагернику 3 р. 80 коп.:
на нас нажмут экономически.
Не было определенного отказа в праве на издание газеты,
но было предупреждение по-хорошему: финские власти бу-
дут поставлены в безвыходное положение. А Финляндия была
бы по целому ряду причин лучшим в мире пунктом для тако-
го издания. К этому времени накопились иностранные гоно-
рары, наладились связи с массою русских людей по всему
миру, и издание собственной газеты начинало принимать
какие-то ясные формы. Но в Финляндии этого сделать было
нельзя.
Товарищ Бориса по гимназии, капитан Фосс, устроил нам
визу в Софию. Визы в Бельгию и в Париж были сорваны: в
Брюсселе — Гартманном, в Париже — я не знаю кем. Гарт-
манн сорвал визу, несмотря на прямой приказ генерала Мил-
лера о содействии.
Мы попали в Софию. Наши сбережения ушли на дорогу, в
Софию мы приехали, имея в кармане на всех трех около ста
франков. Но на третий же день я получил от «Знамени Рос-
сии» гонорар за чешское издание «России в концлагере» —
восемь тысяч лев.
Попытка издавать еще одну — которую, о Господи! — га-
зету без денег, без сотрудников, без связей сулила по всем
разумным данным безусловный и молниеносный провал. Ряд
ю*
292 И. Л. Солоневич ______________________________'______
моих добрых друзей, уже имевших опыт в этом отношении, —
С. Л. Войцеховский, С. М. Кельнич, Б. М. Каллиников отгова-
ривали меня самым настойчивым образом. Только один чело-
век, Всеволод Константинович Лсвашев10, был совершенно
уверен в успехе — гораздо больше, чем был уверен я сам. Он
организовал типографскую часть, добыл кое-какие кредиты
на бумагу, устроил дело с разрешением и вообще связал свою
судьбу с судьбой нашего общего дела. Сейчас у него есть до-
статочно объективных оснований для сожалений об этом без-
рассудном поступке — Всеволод Константинович, кажется,
не сожалеет. Но без него газета не смогла бы начаться и не
смогла бы существовать. После ухода Бориса он взял на
себя его работу. После гибели Тамочки он взял на себя и
Тамочкину работу. Русская эмиграция отплатила ему за это
кастетом.
Нам помогли галлиполийцы и в особенности новопоко-
ленцы — дали адреса своих представителей. Я использовал
все связи, которые накопились по моей переписке со все-
ми странами мира. Первые года полтора были годами со-
вершенно каторжными. К выпуску каждого номера газета
висела на волоске. Сорвется один только номер — и тогда
пропало все. Я нс мог даже рискнуть на переезд Тамочки из
Берлина, как мы ни стосковались за годы разлуки. Там, в
Берлине, в «Крафт дурх Фрейде» была хоть нищенская, но
твердая зацепка. Здесь все висело на волоске и каждый день
могло сорваться в полный провал, может быть, и в голод.
ж ♦ *
Я не хочу повторять всей истории наших софийских мы-
тарств. Да, были самые лучшие отношения с РОВСом. Да,
я слал ему на добровольную цензуру свои сомнительные
статьи. Да, написал под его диктовку и скоблинскую ста-
тью. Нужен был, во-первых, скоблинский удар по черепу,
и, во-вторых, нужно было на своем собственном опыте
прощупать ту страшную настойчивость, с которой из года в
год пряталось от глаз эмиграции то самое место, в котором
сходятся нити Монкевицей, Линницких, Коморовских,
Скоблиных и Н. Абрамовых*. Эта настойчивость была про-
щупана. Всякие иллюзии были сметены.
Фамилии агентов ОГПУ в РОВСе
_______________________________ Пути, ошибки и итоги 293
Параллельно с этим шло и другое: прощупывание страш-
ной отсталости эмигрантских верхов. Началось совсем с
пустяков; с новой орфографии. Люди стали на дыбы: «Как
так — большевицкая орфография?» Во-первых, не больше-
вицкая, а орфография, выработанная и одобренная Импе-
раторской Академией наук. Во-вторых, что же вы думаете,
переучивать всю Россию на «цвел, приобрел, надеван»?’
«Обязательно переучим». Хотелось сказать: ну и дурачье.
Но я этого не сказал. Теперь говорю и это.
*
» ♦ ♦
Еще в медовые дни нашего сожительства с РОВСом я по-
лучил три тома «Истории Русской Армии» А. А. Ксрсновского.
Борис справился об этом авторе у того же РОВСа и на осно-
вании полученного отзыва книги эти куда-то выбросил вон.
Сейчас я выписал и прочел все четыре тома. Детали послед-
ней нашей кампании могут быть интересны только специа-
листу, но общие выводы сохраняют всю свою злободневность
и сейчас.
Сейчас А. Керсновский — сотрудник зверски доблестной
газеты «Царский Вестник»11. В каждом номере этой зверской
газеты Керсновский кроет меня такими словами, что жуть
пробирает. Вот отзывы того же Керсновского о людях, разва-
ливших Империю;
«Первую группу составляли придворные круги — укло-
нившиеся от фронта Великие Князья и представители “выс-
шего света”. Предметом их мечтаний был дворцовый пере-
ворот, устранение Государя и, во всяком случае, — Госуда-
рыни, а предельным их достижением — отвратительное и
бессмысленное убийство Распутина. В салонах этих высоко-
поставленных, или, еще хуже, августейших, особ сочиня-
лись инсинуации самого гнусного свойства. Салонные эти
сплетни делались достоянием улицы, роняя в грязь престиж
Династии» (с. 925).
Дальше страница 999: «Можно и должно говорить о про-
исках врагов России. Важно то, что эти происки нашли слиш-
ком благоприятную почву. Интриги были английские, золото
было немецкое, еврейское... Но ничтожества и предатели были
свои, русские. Не будь их, России не были бы страшны все
золото мира и все козни преисподней».
Слова поистине золотые: не будь наших ничтожеств и
предателей! Но они были и они есть. Многие из них оста-
294
И. Л. Солоневич
лись на тех же «моральных постах», на которых находились
и до революции. Борьба против этих ничтожеств и предате-
лей — что это? Русское дело? Или только «разлагатсльство»
и «хамство»?
* ♦ ♦
Основным переломным моментом была не София и даже
не скоблинская история: провокаторы могут быть во всякой
среде, но в приличной среде принимаются все меры к тому,
чтобы выкорчевать провокацию и образовавшуюся яму за-
лить карболкой. Вопрос в среде. Самый страшный вопрос —
это вопрос о среде.
Так вот, значит, Париж. Ville lumidre. Столица мира, в том
числе и зарубежного. Две стороны бытия.
Одна сторона: переполненные залы, в них сливки всей на-
циональной эмиграции. Банкеты в нашу честь — галлиполий-
цев, моряков, РОВСа, казаков, «Возрождения» и других.
Штабс-капитаны таксисты, установившие для нас дежурства
своих такси. Русские семьи, зазывавшие на русский борщ. Две
случайные поездки на случайных такси, и — бывает же так —
оба раза попались русские шоферы. При попытках платить: «Нет
уж, И. Л., мы вас знаем — с вас еще и деньги брать!..» Вместо
франков просто крепкое рукопожатие. Такие сцены повзоря-
лись и в Брюсселе, и в Берлине. Инвалидные гроши в счет
«борьбы за Россию». На днях такие гроши лепту вдовицы при-
слали инвалиды из Болгарии. Часть инвалидов поспешила зая-
вить в «Галлиполийском Вестнике» — эту лепту послали не все.
Конечно, не все, далеко не все... Цветы, расшитые полотенца,
вы наш дорогой, вы наш родной. Почти Шаляпин.
За блеском оперной декорации, за трогательностью штабс-
капитанского приема совсем другая сторона. Кулисы. Сове-
щания. Личное знакомство со всеми верхами нашего Парижа.
Милейшей души люди. И — полная безнадежность.
С одной стороны, штабс-капитаны, Mittelstand, наше tiers
ctat, позвоночный столб зарубежья. Люди, которые служили
России и будут служить России, которые забыли о своих чи-
нах и акциях, ежели таковые и были. С другой стороны, тот
самый слой, бездарности и жадности которого не могли ком-
пенсировать ни героизм русской армии, ни моря русской
крови. Слой стоит непоколебимо: да, конечно, светлейшему
князю не только вернут его сто двадцать тысяч десятин коле-
нопреклоненные мужики принесут хлеб-соль на резном блю-
_____________________________ Пути, ошибки и итоги 295
де и будут молить о прощении обид. Да, какие-то там крас-
ные офицеры будут разогнаны нагайками, и останки лейб-
гвардии Кексгольмского полка продиктую! свою волю... не-
известно кому и неизвестно какую волю. Да, мой завод боль-
шевики, правда, перестроили совсем заново, но ведь это мой
завод. «А бакинские промыслы здорово перестроены? Хоро-
шо, что я догадался не продать своих акции — вот будут они
стоить после революции!» «Я, в конце концов, готов все про-
стить, но на губернаторский пост я, извините, не согласен.
Если бы не революция, я давно был бы по чину министром».
Трехчасовая беседа с одним из представителен Династии —
доклад о всем, что произошло в России. Представитель Дина-
стии пишет письмо, которое совершенно фантастическим
способом попадает ко мне. В письме сказано: а) «мужики ос-
таются мужиками» и б) «держите этих мужиков в ежовых
рукавицах».
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Для того чтобы кого бы
то ни было держать в ежовых рукавицах, нужно прежде всего
эти рукавицы иметь в наличности; ежели их нет, совет полу-
чается не слишком гениальным. И не делает ровно никакой
чести. Нс делает ровно никакой чести утилизация «мужика» в
качестве поношения: этих мужиков сто двадцать миллионов.
Ими, хотя и кое-как, но все жива еще Россия, только ими и
больше никем. И что же, собственно, есть Россия для вот
этакого Августейшего дяди: сто двадцать миллионов русских
людей мужичьего звания или просто золотые часы, спертые
из кармана у зазевавшихся потомков некогда славных строи-
телей Империи? И для чего возвращаться в Россию? Для спа-
сения мужика или для возвращения часов? Для ста двадцати
тысяч десятин или для одной шестой части земной суши?
Для традиции лсиб-гвардии Кексгольмского полка или для
непобедимости армии? Для своего завода или для русской
промышленности? Для чего? Что скрывается под оперой бан-
кетов, знамен, традиции и высоких слов:
РОССИЯ ИЛИ АППЕТИТЫ?
И какие силы можно взять из этой среды, если и не для
освобождения, то хотя бы для отстройки России? Можно ли
идти со счетами за испытанные обиды, за понесенные про-
тори и убытки? Можно ли и так окровавленной Родине
предъявлять еще и свои шсйлоковский вексель на фунт рус-
ского мяса? Можно ли бросить окровавленному и все-таки
296
И. Л. Солоневич
нс капитулировавшему крестьянству презрительно-барское
«мужики»? Можно ли в эти и в будущие страшные годы ос-
ложнять выздоровление страны своими купчими крепостя-
ми, разрядными книгами, чиновным местничеством, сослов-
ным чванством, шкурными вожделениями и собственничес-
кими претензиями? И есть ли за этими вожделениями и пре-
тензиями какая бы то ни было реальная сила? Есть ли хоть
какой-нибудь — хотя бы самомалейший — шанс на то, что
эти вожделения и претензии удастся навязать силой?
Претензии бесчестны и глупы. Силы никакой нет и ни при
каких комбинациях обстоялельств не предвидится. Это — по-
тонувший мир. Утопленники со ржавыми ядрами, привязан-
ными к ногам. Кажется, что они стоят, — они не стоят, а
только плавают. Кажется, что они двигаются. Но это просто
их пошевеливает течение. Мертвые люди, мертвые слова и
мертвый мир. Полная и абсолютная безнадежность.
♦ ♦ *
С такими чувствами я уехал из Парижа «Весь Петербург»,
только поблекший и поглупевший. Когда-то у этого всего
Петербурга было все: и власть, и армия, и деньги, и даже
ежовые рукавицы. Теперь всего этого нет. И все это никогда не
вернется.
В Брюсселе был еше один удар — отказ брата вернуться в
Софию. Отказ, конечно, никакой политической подкладки
не имел. Не имел и решительно никаких политических по-
следствий и иметь не мог. как не может иметь и его недавняя
брошюра*, акт мести. Больше всего самому себе. Но, кроме
политики, есть ведь у человека и еще что-то в душе...
В Софии были самые тяжелые дни моей жизни — пример-
но такие же, какие были в одиночке ленинградского ГПУ,
когда мне следователь заявил, что из-за моего упорства рас-
стреляют и меня, и брата, и сына. Я и тогда со своего упор-
ства не сошел, не сойду, конечно, и сейчас. У меня, вероят-
но, много слабостей. Но есть и сильные стороны. В их числе
железное упорство. Я, господа штабс-капитаны, не сдам. И
никакие «влияния» ни черта сделать не смогут. Это проверено
тремя десятками лет. Но в Софии, после парижской поездки,
♦Не могу молчать! ‘Наша Газета”, эмиграция, РОВС и И Л. Солоневич».
Париж, 1939
_______________________________ Пути, ошибки и итоги | 297
был ближе к «сдаче», чем когда бы то нм было. Это был страш-
ным провал. Вопрос не в РОВСс, вопрос стоял о всем том
слое, который Россию проворонил, которым с тех пор реши-
тельно ни о чем нс догадался и который собирается возвра-
щаться в Россию не для «мужика» и для России, а для раз-
рядных книг и золотых часов, которые и нс все-то были в
самом деле золотыми — были и американского золота с фаль-
шивой пробой. Объединять? Кого объединять? Группу креди-
торов? И идти к мужику во главе этакого «исполнительного
листа»? Судебным следователем, который будет описывать
достояние российское за недоимки двадцати этих страшных
лет? И помогать ставить наследников Сухомлинова на место
наследников Ворошилова? Наследников Штюрмера — на ме-
сто наследников Молотова? Наследников Рябушинских — на
место наследников Кагановичем? Наследников Азефа — на
место наследников Ягоды? Да ведь это же абсолютная чушь.
Зачем бы я стал заниматься этой абсолютной чушью? Для
денег и оваций? И те и другие имеются на иностранных тер-
риториях и в неизмеримо больших количествах. «Россия в конц-
лагере» разошлась: по-русски — шесть тысяч, на иностран-
ных языках — около трехсот тысяч. Не за иностранные изда-
ния пытались убить меня и убили Тамочку. Бомба только со-
здала рекламу. Нс такие дураки большевики, чтобы этого нс
понимать. Не за иностранные издания пытаются задушить
«Нашу Газету» внутренние товарищи внешнего врага.
Что было бы проще? Наплевать на все, закрыть 1 дзету,
прекратить стройку этого тяжкого моста между зарубежным
штабс-капитаном и подсовстским мужиком. О том, чтобы
пойти на союз с сухомлиновскими мощами, ни при каких
обстоятельствах не могло быть никакой речи. Это был бы пол-
ный абсурд. И материальный, и моральный, и личный, и
политический.
Господа штабс-капитаны! Имейте в виду. Из всех подсо-
ветских свидетелей я занимаю самую правую, самую, так ска-
зать, национальную позицию. Я — единственный подсовсз-
ский свидетель, проповедующий монархизм от имени подсо-
ветского мужика. Я — один из очень немногих людей эмигра-
ции, которые от монархии не имели ровно ничего... кроме
строительства Российской Империи. Моего монархизма не
поколебали даже и августейшие «мужики». Я — единствен-
ный из подсоветских свидетелей, пытающихся организовать
какой-то, пока хотя бы только психологический, мост между
теми, кто сидит в колхозах и концлагерях советского ада, и
теми, кто сидит в такси или в лабораториях зарубежного рас-
298 И. JL Солоневич _________________________________
сеяния. И вот я говорю вам, я имею и объективную возмож-
ность, у субъективную смелость это сказать:
думать о том, что вы сможете вернуться в Россию, в но-
вую Россию, имея во главе этих мертвецов из потонувшего
мира, есть или иллюзия, или безумие.
Этих людей с их местничеством, чванством, разрядными
книгами и шейлоковскими векселями Россия или не примет,
или, приняв на несколько дней, снова выкинет вон. Лично я
уже и сейчас перед лицом всей эмиграции обязуюсь принять
все от меня зависящие меры, чтобы Россия их не приняла
совсем. Пусть посидят еще пятнадцать лет — может быть, по-
умнеют. Или перемрут. Но в России будет слишком много
проблем, слишком много и жертв, и усилий, слишком много
наболевших мест, чтобы к этим наболевшим местам мы име-
ли бы право идти с векселями потонувшего мира.
Это есть разрыв с верхами эмиграции вообще. Я на этот
разрыв иду сознательно и обдуманно, иначе вся моя работа в
эмиграции приняла бы характер полной и трагической бес-
смыслицы.
.ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ РАБОТА»
Вот, значит, общая картина этого потонувшего мира. Знаю,
мне скажут: ну и плюньте, черт с ним, с этим потонувшим
миром. Делайте ваше дело помимо эмигрантских утопленников.
Да, приходится и так делать это дело в одиночку. Обста-
новка осложняется тем, что эмигрантские утопленники мо-
билизуют весьма значительные силы для борьбы и «идейной»,
и вовсе безыдейной. Нельзя упускать из виду того обстоятель-
ства, что все административные эмигрантские верхи заняты
этими людьми и что давление этих верхов в той или иной
форме проникает сквозь почти все русские организации за-
рубежья.
Я приведу совершенно конкретный пример. Белая армия
осталась «вне политики», политической программы не выста-
вила и главным образом поэтому потерпела свое поражение.
Генерал Деникин все-таки не так уж безнадежно наивен,
чтобы не понять: нельзя идти против политического течения
большевизма, не имея за душой никаких политических ло-
зунгов. Но любой политический лозунг упирался прежде всего
в вопрос о земле. В своих «Очерках Русской Смуты» А. И. Дени-
кин признается, что он боялся отбросить от армии помещи-
чий элемент. Поэтому о земле не было сказано ни слова. По-
______________________________ Пути, ошибки и итоги 299
этому же не могла быть выдвинута и никакая политическая
программа вообще. В русских экономических, а еще больше в
психологических условиях любая политическая программа без
земельного вопроса является мыльным пузырем. «Единая и
неделимая» нс была политической программой: большевики
вовсе не выступали за расчленение России, никто вообще нс
верил, да и сейчас нс верит, в возможность такого расчлене-
ния. и на практике большевики показали себя централиста-
ми и империалистами не хуже всяких иных. «Даешь Варшаву,
даешь Берлин!»
Деникин нс рискнул пойти на решение земельного воп-
роса. Он побоялся потерять поддержку тысяч и потерял под-
держку миллионов. Когда уже все было все равно потеряно,
за этот вопрос взялся генерал Врангель, который от сред-
него уровня нашего правящего генеральского слоя отличал-
ся хотя бы тем, что по образованию своему он был горным
инженером. Это даст новый тип мышления, современного
мышления, это отрывает человека от его «наследственных
привилегий» и даст опору на собственные силы и знания.
Но даже и эта робкая попытка была окончательно замята
наследниками Белой армии, переправившимися за границу.
Почему они ее замяли? Только потому, что нс доросли до
понимания элементарнейших вещей, вещей, понятных лю-
бому гимназисту? Или потому, что находятся под давлени-
ем поместного слоя? Или потому, что сами являются пло-
тью от плоти этого слоя, что они, как говорит генерал Де-
никин в другом месте («Старая армия»), еще не разделались
с крепостнической психологией? Почему? И почему И. Тхор-
жевский12, выступая с политическими докладами перед па-
рижским РОВСом, как дойдет до земли, так и начинает
мямлить? Почему исписаны томы и томы о подвигах, «яв-
ленных генералом Еммануелем* и прочими? Почему нет
ничего по земельному вопросу, по рабочему вопросу, по
вопросу об организации промышленности, народного обра-
зования, народного здравоохранения? Почему не сказано
ясно и четко: с помещичьим строем и слоем в России по-
кончено навсегда, ни о каких компенсациях за утерянные
земли не может быть и речи и вообще нельзя и носа показы-
вать в Россию с какими бы то ни было претензиями за по-
несенные потери и убытки: выпрут вон.
Меня не выпрут, потому что я с такими претензиями не
пойду и поддерживать их ни в каком случае не буду. Ежели
выпрут наших Перехват-Залихватских со всех их векселями,
я никак не буду огорчен. Но все дело заключается в том, что
JOO
И. JI. Солоневич
вместе с Перскват-Залихватскими выпрут и тех штабс-капи-
танов, которые пойдут в Россию не для взыскания потерян-
ных капиталов, а для службы России.
Во имя службы России штабс-капитаны пошли в Белую
армию. Под эту службу Перехват-Залихватские подсунули свой
сословный интерес, и Белая армия была разбита, разбита
вся — и с сс помещиками, и с ее генералами, но и с се
штабс-капитанами. К судьбам первых двух категорий я отно-
шусь с полным безразличием.
Я хочу здесь же оговориться: земельный вопрос в России —
это нс только и не столько вопрос «экономических отноше-
ний», сколько вопрос об устранении вековой несправедли-
вости и об устранении того слоя, который за нес держался,
как только мог, и который с треском провалился на всех эк-
заменах истории за последние сто лет.
Советская власть гниет нс потому, что Сталин глуп, нс
потому, что у активистов не хватает мозгов, не потому, что
вредительствуют инженеры и саботажничают мужики, а по-
тому и только потому, что коммунистическая идея, положен-
ная в основание режима, никуда не годится.
Эмиграция бессильна нс потому, что она лишена воли и
талантов, а потому, что реакционное мировоззрение, усевше-
еся на ее верхах, никуда не годится.
Совершенно так же, как раньше, в советской России, я
пришел к убеждению, что все мои попытки «положительной
работы» в условиях идейного большевицкого кабака обрече-
ны на полный провал, так и здесь, в эмиграции, я увидел,
что никакая «положительная работа» ничего не даст без борьбы
с идейным реакционным кабаком. Разница только в том, что
у Сталина в СССР руки весьма длинны, а у эмигрантских
китов руки значительно покороче. В борьбе со Сталиным опи-
раться на Псрсхват-Залихватских значит совершать полити-
ческое самоубийство... Генерал Деникин, замяв земельный
вопрос, совершил над собой и над Белой армией тоже поли-
тическое самоубийство, — он оказал Ленину примерно та-
кую же услугу, какую нынче Перехват-Залихватские оказы-
вают Сталину, вопя об эмигрантской «аполитичности». Дени-
кин отбросил от Белой армии крестьянство юга России. Пе-
рехват-Залихватские в течение двадцати лет отбрасывают в
политическое ничегонеделанье почти двухмиллионную тол-
щу русского зарубежья: какой лучший подарок Сталину мож-
но придумать в эмиграции?
Пути, ошибки и итоги
301
*	♦ *
Дело, значит, нс в мелочах «положительной», «конструк-
тивной» и «повседневной» работы — всякая такая работа вес
равно утонет в бессмыслице. Дело в мировоззрении.
«Наша Газета» постепенно выковывает то национально-рус-
ское мировоззрение* которое можно было бы назвать по-немец-
ки «национал-социалистическим»* по-польски — «народно-де-
мократическим» и которое мы пока называем штабс-капитанс-
ким. Движение имперское* национальное* православное и глу-
бочайшим образом народно-демократическое. Движение монар-
хическое* ибо в монархии мы видим скрещение и закрепление
Империи* Нации* Православия и народных интересов. Движе-
ние антисемитское по существу, а не по истерике, ибо еврейство
было и будет врагом и Империи, и Нации, и Православия* и
народа. Движение органическое, ибо мы ищем в нашей истории
наших корней и ни за какими европейскими шпаргалками не
гонимся. Движение массовое, ибо оно и сейчас обращается не к
старым верхам, а к новым массам, и еще потому, что оно обра-
тится со своим словом к полутораста миллионам русского наро-
да. Наш расчет на эти полтораста миллионов.
При таком расчете на эмигрантских китов можно и напле-
вать. И именно поэтому мои полемические резкости, которые
так возмущают благонамеренную часть эмиграции, имеют весь-
ма реальное политическое содержание: все, что пахнет реакци-
ей, нужно отбрасывать сразу, отбрасывать так, чтобы навсегда
отшибить охоту примазываться к нашему движению, то сеть
нужно отбросить по возможности оскорбительно. Это не нервы.
Это трезвый политический расчет. Это вопрос отбора. Двери за-
рождающегося движения нужно захлопнуть перед самым носом
всяческой реакции, чтобы и лезть в них нс повадно было. Не то
поналезет такая шушера, что и нс отделаться...
*	♦ *
Я знаю: это великий запрос. Запрос к силам эмиграции и к
своим собственным силам. Но иначе не имеет никакого смысла.
♦ * *
Все наши политические организации, все вместе взятые,
насчитывают в своих рядах никак не больше одного процента
302 И. Л. Солоневич ____________________________•.______
эмиграции. Стоит ли проливать нс только кровь, но и черни-
ла для борьбы за какие-то доли процента, могущие перепасть
новой организации? И стоит ли считаться с этими десятыми
и тысячными одного процента? Стоит ли штопать дыры раз-
лезающегося во все стороны дырявого эмигрантского чулка?
Стоит ли дипломатически пожимать руки Перехват-Залихват-
ским, песенка которых все равно уже спета и которые при
всяком нашем шаге вперед взвалят нам на плечи нсудобоно-
симый груз своих кастовых и сословных интересов, и мы под
этим грузом увязнем, как увязали уже не один раз, но на
этот раз окончательно. И наконец, есть ли хоть какая-нибудь
техническая возможность сделать хоть что-нибудь, пока во
главе эмиграции стоят Персхват-Залихватскис?
Ничего сделать нельзя.
Это чрезвычайно пессимистическое утверждение можно
доказать, исходя из общего положения в эмиграции. Положе-
ние сие достаточно общеизвестно, и я не так давно приво-
дил авторитетное свидетельство генерала С. Ц. Добровольско-
го13 в его * Кличе*. Это утверждение я могу иллюстрировать и
на своем собственном опыте — этот опыт небезынтересен.
Начну с самого начала.
Опыт первый — работа на Россию.
Мы только что лопали в Гельсингфорс. У меня в прошлом
весьма обстоятельная политическая школа и весьма ясно вы-
раженное желание, раньше посмотреть и только йотом уже
ввязываться в какие бы то ни было эмигрантские дела и орга-
низации. У Бориса политической школы никакой, ни на ко-
пейку, и нрав, исключительный по своей подвижности: куда
бы влезть? — неважно зачем. Я сидел и писал, Борис куда-то
влазил — не очень ясно знаю, куда именно. В результате оба
мы влезли в Скоблина.
Об этом в зарубежье ходят всякие разговоры. Дело же было
так. Жил в Гельсингфорсе некий офицер Корниловского пол-
ка — имени его называть не буду; он, вероятно, влип так же,
как и мы — как кур во щи. Кто же, в самом деле, мог предпо-
лагать, что помощник начальника РОВСа, командир Корни-
ловской дивизии, белый герой и всякое такое просто-напро-
сто агент ОГПУ? Кое-кто, впрочем, очевидно, предполагал.
Словом, Борис передал этому офицеру кое-какие сведения
разведывательного характера, и вопрос шел о сообщении
подсоветских явок. Ругались мы сильно и долго. Был найден
так называемый гнилой компромисс. Борис сообщил два весь-
ма второстепенных адреса: один — своей квартирной хозяй-
ки в Орле, другой — своего приятеля-офицера. Этих людей
_______________________________ Пунш, ошибки и итоги | 303
в»
нынче нужно считать погибшими, так что никакого тут сек-
рета нет. Я все-таки помнил свои одесские опыты и ни одно-
го адреса нс дал ни раньше — из Гельсингфорса, ни позже —
из Софии.
...Кое-кто, очевидно, кое-что подозревал. Глава русских
военных организаций в Финляндии генерал Альфтан решил
вышибить этого офицера вон. Мотивировка была довольно
странной: нарушение дисциплины, сообщение сведении че-
рез голову непосредственного начальства. Мотивировка по-
казалась мне чрезвычайно неубедительной, и я этого офице-
ра отстоял. Кто же мог знать? Нынче, конечно, все мы были
страшно проницательными и все «что-то такое подозревали».
Я не подозревал ровно ничего, кроме того, что можно разго
варивать о политике, о программах, о докладах, но о живых
людях вообще нигде в эмиграции разговаривать нельзя, — та-
кой же точки зрения придерживается и М. 3. Никонов-Смо-
родин*, у которого тоже есть некоторый политический опыт.
Тот факт, что в эмиграции есть провокаторы, не столь суще-
ственен: их не может не быть. Но что есть организация, про-
вокаторов прикрывающая, — это весьма существенно: такой
организации могло бы и нс быть.
Но все это стало окончательно ясным только после дела
Скоблина или, точнее, после того, как это дело было замаза-
но. Думать о том, что Скоблин действовал в одиночку, могут
только люди безнадежно наивные. Вся сеть осталась нераск-
рытой. Всякая посылка в Россию неизбежно запутается в этой
сети. Да и зачем слать? Террор? Три—пять актов за двадцать
лет — и это на полтора миллиона коммунистов? Пропаганда?
А что пропагандировать? РОВСовскую аполитичность? Зани-
маться шпионажем? Пусть занимаются те, кого для этого дела
нанимают иностранные контрразведки.
Знаю, умные люди скажут: разваливаю и ту, пусть сла-
бую, работу, какая была. Отвечаю: вся эта работа была ерун-
дой. Новую можно строить только в том случае, ежели скоб-
линская база будет окончательно расчищена. Мы не можем
тратить на одного рядового коммуниста по десяти наиболее
жертвенных людей эмиграции — никаких кадров не хватит.
Словом, после скоблинской истории, а также и се про-
должения стало совершенно ясно: никаких дел «на Россию»
с этой публикой вести нельзя. Нельзя вести даже и помимо
этой публики, ибо она пронюхает и... выдаст. Нельзя вести
• Автор «Красной Каторги», сотрудник «Нашей I азеты».
304 И. Л. Солоневич ____________________________________
еще и потому, что попробуйте вы доказать, что Иван Лукья-
нович — нс просто второе издание Скоблина...
Опыт второй — политика.
Белая мечта гражданской войны до сих пор не выросла в
Белую идею — я уже не говорю о Белой программе. Азбучная
истина о том, что зарубежный офицер должен быть грамот-
ным политически, сейчас поддерживается даже Архангельс-
ким14. Однако в течение двадцати лет для реализации этой
азбучной истины не было сделано абсолютно ничего. Зару-
бежный офицер искусственно удерживался на политическом
уровне довоенного портупей-юнкера и воспитанницы Смоль-
ного института. Мой проект ввести какой-то элементарный
политический минимум был встречен в штыки. Только уже
после полного разрыва «Нашей Газеты* с РОВСом генерал
Архангельский под давлением военных низов и под угрозой
окончательного провала морально-политического авторитета
союза пошел на нищую уступку': было введено жалобное «по-
литическое обучение». Я писал и пишу еще раз: политическое
обучение вне определенной политической программы есть со-
вершеннейший вздор. Что вы будете изучать? Аргументацию
марксизма или ар1ументацию монархизма? Теорию антисе-
митизма или заповеди масонства? И к чему будет звать это
изучение? Но даже и не в том дело. Дело в том, что, ежели
организация соглашается работать только в том случае, когда
она уже в порядке общественного скандала поставлена в без-
выходное положение и только скрепя сердце уступает оче-
виднейшей необходимости, — с такой организацией рабо-
тать нельзя. Вся энергия будет уходить не на движение впе-
ред, а на преодоление всяческого трения, сопротивления,
косности и тормозов. Политической работы вести оказалось
нельзя.
Опыт третий — национальное единение.
На этом этапе сделаны наиболее серьезные ошибки. Каза-
лось, что кого-то можно примирить. Долго бился над утопи-
ческими попытками примирения новопоколенцев с РОВСом.
Теперь я знаю, что за поверхностью общеизвестных в эмиг-
рации разногласий имеются гораздо более серьезные. Моя
дипломатия была неудачной. Ничья другая более удачной не
оказалась. Тот национальный фронт, который все-таки нын-
че работает вместе, хотя и не без некоторых трении, есть все-
таки единственный за всю историю эмиграции реальный сго-
вор нескольких организаций — другого такого не было и нет.
Политически мне давно должно было быть ясно, что для вся-
кого сговора необходима четкая программа — отсюда и до-
_______________________________ Пути, ошибки и итоги | 305
сюда Вот такие-то и такие-то границы поставлены слева. Вот
такие-то и такие-то — справа. Слева мы нс сговариваемся,
допустим, с Милюковым, справа мы не сговариваемся, до-
пустим, с союзом дворян. Непримиримость к большевизму —
это не программа и не база. Непримиримы и самостийники,
и Гоцлибсрданы, и младо россы, и даже Лейба Троцкий. Не-
примиримы по-разному и для разных целей Общего нацио-
нального единения в эмиграции создать вообще нельзя, нельзя
ни принципиально, ни технически.
Опыт четвертый — черновая работа.
Мы пытались подойти к конструктивной работе и совсем
с низов, так сказать, с черного хода. Такой попыткой был
«значок за Россию». Нс буду повторять его сущности. Смысл
его совершенно прост и бесспорен. Никакой америки в нем
нет. По таким же принципам работают и германские, и ита-
льянские, и советские, и всякие другие молодежные органи-
зации. Это просто современная техника массовой политичес-
ки-спортивной организации среди молодежи. Каждая из зару-
бежных организаций могла бы провести этот значок совер-
шенно самостоятельно, никому не подчиняясь, ни перед кем
не отчитываясь. И в Германии, и в Италии, и в Америке, и в
СССР такого рода испытания и значки охватывают десятки
миллионов. У нас можно было бы охватить десятки тысяч и,
помимо всех других соображении, как-то подтолкнуть борьбу
с денационализацией молодежи. Юноши и девушки, кото-
рые по школьным или профессиональным условиям совер-
шенно оторвались от русских интересов, все-таки в какой-то
степени были бы подцеплены такого рода значком. Повто-
ряю: эта система проверена на опыте. К национально-гимна-
стической работе «Сокола» она относится так же, как пуле-
мет относится к кремневке. Дело было совершенно ясное, и
никаких «внутренних линий» здесь и быть не могло. Дело было
сорвано начисто. Пока Борис еще был в редакции, я думал,
что он этот значок все-таки проведет — это его инициатива.
Сейчас нужно начинать совсем с другой стороны.
Ни одна организация этого проекта не поддержала. После
целого ряда издевательских откликов («подумаешь, какие
умники выискались») только софийские галлиполийцы по-
пытались что-то провести — не знаю, чго у них вышло. «Со-
кол» увильнул. Я и писал, и разговаривал с Р. Дрейлингом.
Писал уже и из Берлина: «Возьмите это дело на себя. Я орга-
низую пропаганду и дам деньги. Вам, именно вам, организа-
ции национально-спортивной, и все карты в руки». Брат Дрей-
линг ответил мне замечательно милым письмом, выразил
11 Солоневич И
306 /1. Л. Солоневич _________________________._______
свою глубокую благодарность за мое желание финансировать
•Сокол» — такого желания я вовсе нс выражал, а о значке нс
написал ни одного слова, так, как будто бы не о нем вовсе и
речь шла.
Опыт пятый — Белая библиотека.
О Белой библиотеке разговор был поднят еще с генералом
Миллером. «Нужно дать зарубежью сумму каких-то элемен-
тарнейших, простых, ясных и хорошо написанных книжек о
самых элементарных, самых насущных проблемах современ-
ной русской жизни: о земле, о православии, монархии, об
империи, о рабочем вопросе, о промышленности, об еврей-
стве и прочее. Одному человеку это не под силу. Организации
у меня нет. Давайте вместе». Генерал Миллер уклонился. «Да
ведь это же будет политика». — «Ну конечно, политика». —
«Нет, знаете, мы военная организация, мы в политику нс
вмешиваемся».
В результате русское зарубежье, на девяносто процентов
монархическое, в девяноста девяти случаях из ста не сможет
отстаивать своего монархизма. «Да, я монархист». А почему
монархист? Потому ли, что у вас при монархии были име-
ния? Потому' ли, что при монархии был порядок, или пото-
му, что монархия является национальной формой государ-
ственного бытия? Ничего этого не известно. Аргументация
Льва Тихомирова совсем устарела, после нашей-то «бескров-
ной», после провала американского «просперити» для мо-
нархии можно найти неизмеримо более убедительные дово-
ды, чем те, которыми в свое время располагал Л. Тихомиров, —
доводы, основанные на бесспорных исторических фактах. Где
они? Нет их. Где итоги фашизма и национал-социализма?
Серьезные, продуманные, оцененные с русской точки зре-
ния? Нет их. Где опыт организации современных армий? Орга-
низации всего вооруженного народа для современной тота-
литарной войны? Нет его. Где ясное и толковое изложение
православной идеи, написанное не консисторским языком и
в применении этой идеи к грядущей борьбе и строитель-
ству? Ничего нет.
С Белой библиотекой все-таки кое-что вышло. Но в каких
условиях? Вот взялся за работу М. 3. Никонов-Смородин. Адо
Никонова-Смородина была, например, такая история. Пре-
бывает в Берлине некий дядя. Так сказать, спец по земельно-
му делу и, так сказать, энтузиаст нашего движения. Стали
разговаривать с ним о создании земельного центра. *Да, я,
конечно, все для России... Живот на алтарь отечества. Идей-
ная работа... Не посрамим земли Русской... Есть у меня и про-
_____7_________________________ Пути, ошибки и итоги ' 307
фсссора... Все обработаем». — «Ну, давайте план». Принес план.
И принес и смету. Он сам с жалованьем в триста марок в
месяц и пять профессоров с жалованьем по двести марок в
месяц. Итого — тысяча триста. Я глаза выпучил. «Ну, знаете.
И. Л., это уж самая скромная смета. Германские учреждения
платят никак нс меньше». Я уставился на своего собеседника.
«Предполагаете ли вы, что в моем распоряжении имеется гер-
манский государственный бюджет?» — «Ну, И. Л., у вас же
денег куры нс клюют, все это знают (привожу буквальную
фразу). Да я ведь бывший директор отделения Дворянского
Земельного Банка. Я вам за гроши работать не стану. И никто
нс станет». Мы на этом и распрощались. Очень вежливо. Быв-
ший директор получил пятьдесят марок за предыдущие справ-
ки и выразил крайнее неудовольствие, что я ему зря моро-
чил голову. Он бы за это время устроился на всамделишную
работу.
«Ну и устраивайтесь».
М. 3. Никонов-Смородин бесплатно работать тоже не мо-
жет. Ему, однако, нужно по меньшей мере полтораста финс-
ких марок в месяц, то есть полтораста франков. Иначе ему
приходится обедать только через день. В. О. Унишсвский*: «Нет,
на кой черт мне ваши гонорары. Я пока на немецком издании
зарабатываю». Пример из моего концлагерного быта: люди,
которые передали мне и Юре по компасу (я об этом туманно
писал в своей книге), совершенно ясно понимали, зачем они
дают эти компасы. И чем они рискуют, если мы попадемся.
И, будучи взяты в «работу», признаемся: да, компасы нам
дали такой-то и такой-то. Ведь знали же люди! Да сколько
было людей, совершенно всерьез рисковавших стенкой по
всяким другим поводам.
К чертовой! матери этих бывших директоров бывших дво-
рянских бывших банков, которые готовы положить живот на
алтарь отечества, но только в том случае, если под тот живот
будут подложены соответствующие кредитки.
Так что Белая библиотека делается с великим трудом и
усилиями — скрывать нечего. Будут промахи. Их будут крити-
ковать. А кто помог нам? И совсем ли уж не нужна для белого
офицера книжка, в которой было бы сказано, почему нам
нужна монархия и как и что мы по этому поводу должны
говорить нынешним колхозникам, концлагерникам, красно-
армейцам и даже коммунистам: вот ведь перетащил же на
* Автор «Записок советского летчика».
и
ЗОН И. Л. Солоневич
свою сторону германский национал-социализм и монархи-
ческое офицерство, и коммунистических партийцев. Почему
мы этого не можем сделать? Или — иначе — почему мы не
имеем права попробовать к этому подготовиться?
Белая библиотека, как она ни недостаточна, могла создать-
ся только потому, что я окончательно плюнул на старые эмиг-
рантские верхи: уж легче самому написать пять книг, чем
уговорить эти верхи хотя бы на поддержку одной. Дело, гос-
пода штабс-капитаны, с этими верхами совершенно безна-
дежное.
Вот я по порядку перечислил пять попыток. Были и другие.
Были попытки многих других людей. Попытки эти были заду-
шены на корню. Следовало ли делать еще шестую, седьмую,
двадцать седьмую попытку?
♦ ♦ ж
Таким образом, моя основная ошибка не в том, что я бо-
рюсь с этими верхами, а в том, что я почти в течение четы-
рех лет делал нелепые попытки как-то с ними работать. По-
пробуем поставить вопрос строго логически.
Пункт первый. Ни один человек не признает положения в
эмиграции благополучным положением.
Пункт второй. Если положение неблагополучно, то оно
очевидно нуждается в каких-то изменениях.
Пункт третий. Никаких изменений наши верхи доброволь-
но нс допустят.
Пункт четвертый. Всякое изменение и улучшение возмож-
но только в борьбе с этими верхами.
Повторяю еще и еще раз. Вопрос идет не об эмиграции
вообще, а только об ее верхах. Та система передержек, кото-
рая вытягивает из моих статей отдельные фразы и комбини-
рует их по своему усмотрению. — система ерундовская и де-
шевая. В одном месте я говорю о руководстве, в другом — о
низах. Ежели выдернуть эти фразы из контекста статей, то
вот и получается: сегодня я хвалю, а завтра ругаю.
Но и так тоже бывает. Правда, всегда по разным поводам.
Отчего это происходит и почему я считаю себя вправе кого-
то критиковать и кому-то там что-то указывать?
За эти двадцать лет Россия пережила потрясение, гораздо
Пути, ишиоки и итоги
309
более глубокое, чем татарское иго Татарское иго нс касалось
ни религии, ни собственности, ни быта, ни всего строя рус-
ской жизни. Это потрясение, с одной стороны, продолжило
ту линию развития, которая была заложена и в довоенной
России, и, с другой стороны, внесло нечто совершенно и
принципиально новое.
Людей, бежавших из советской России, очень немного. Из
этих немногих только небольшая часть выступила с доклада-
ми о СССР. Из этих выступивших никто нс знает России так,
как знаю ее я. Из всех книг, написанных о СССР, моя книга
получила наибольшее и никем не оспариваемое признание
На этом признании сходятся и граф Каизерлинг, который, по
его свидетельству («Цивилизация и Большевизм». № 23), пере-
читал книгу три раза, и не только перечитал, но и передумал.
«Немного истин мне кажутся более значительными и более важ-
ными, чем тс, которые раскрыты в этой изумительной книге, и
я советую всем без исключения моим читателям также переду-
мать се». У графа Кайзерлинга нет никаких мотивов говорить
мне лестные слова. Нет никаких мотивов у германского мини-
стра пропаганды, с одной стороны, и у лондонского «Таймса» —
с другой. Нет таких мотивов ни у «Matin», ни у Бунина, ни у
Сикорского ни у «New York Herald», ни у тысячи газет, кото-
рые писали об этой книге. Сейчас она вышла еще на двух язы-
ках — японском и итальянском. Мои постоянный и даже, ка-
жется, бесплатный ругатель Ксрсновский признал не только
ценность этой книги, но и математическую точность тех анали-
зов и прогнозов, которые я делал для СССР. Если я сейчас
ставлю диагнозы и прогнозы в отношении эмиграции, то я могу
ошибаться только в чисто внутриэмигрантском отношении. Я
могу не знать, какие личные отношения существуют между
Федоре м Федоровичем и Михаилом Михайловичем, и тут можно
сесть в калошу. Но там, где дело идет о всей сумме эмигрант-
ской деятельности для России, позвольте уж мне отстоять свое
право на самую беспощадную критику.
Конечно, я могу ошибиться и здесь. Но никто другой вне
СССР не знаег советской обстановки лучше, чем знаю се я. И
никто не дал такого анализа этой обстановки и тех «математи-
чески точных» прогнозов, какие дал я. В качестве поправки к
своим возможным ошибкам, в качестве, так сказать, перестра-
ховки я даю место и другим точкам зрения. Я нс во всем разде-
ляю точки зрения Унишевского или Альбрехта. Но давайте по-
слушаем и их.
Соответствие эмигрантской деятельности внутрирусской об-
становке является решающим критерием этой деятельности,
310
И. Л. Саюневич
другого критерия нет. 11ынешняя психология русского народа —
это не довоенная психология. Или, во всяком случае, не та
психология, которая официально придавалась русской на-
родной психологией. Во-первых, потому, что окончательно
утонул старый правящий слой, во-вторых, потому, что из
низов, худо ли, хорошо ли, поднялись многомиллионные
массы совершенно новых людей, в-третьих, потому, что все
эти многомиллионные массы пережили невиданный в исто-
рии мира опыт. Эти массы с их психологией есть конкретный,
данный нам историей факт. Ежели вы с этой психологией счи-
таться нс хотите, вы для России не нужны.
Таким образом, возникают кажущиеся противоречия Я го-
ворил и писал, что Союз Нового Поколения чрезвычайно близ-
ко подошел к подсоветской психологии. Но я также утверж-
даю, что он все-таки иногда делает грубые ошибки. Обязан
или не обязан я эти ошибки констатировать? Имею или не
имею я право писать, что для педсовет с кой массы призыв
бить по трактористу есть безусловная ошибка, подрывающая
все ценное, что есть в остальной части прокламации? Это
даже не ложка дегтя, а ложка стрихнина. Вправе или не впра-
ве протестовать против того, что двуглавый орел люди пыта-
ются заменить использованным уже Петлюрой трезубцем?
Ежели этот трезубец был бы только партийной эмблемой, то
и аллах с ним! Но ведь он же подается как эмблема общена-
циональная! Извините меня, я, может быть, и груб, но я за
двуглавого орла. Даже Керенским не рискнул его зарезать окон-
чательно — отрезал только скипетр и державу.
Вся моя полемика с РОВСом не мешает мне давать очень
сочувственные отзывы о брошюрах В. М. Л свитского*. Моя
дружба с РНСУВ17 не мешает мне самым резким образом от-
гораживаться от всяких попыток отстаивать преимущества ста-
рых чинов и званий: чем человек был двадцать лет тому на-
зад, сейчас не имеет никакого значения. Нельзя ни обманы-
вать, ни усыплять людей. Вычерчивая свою идеино-полити-
ческую линию, ни на какие компромиссы идти нельзя. На
компромиссы можно идти только в области практической
политики. Практической политики у нас всех нет никакой.
♦ • ♦
Таким образом, господа штабс-капитаны, дело идет, по
существу, вовсе не о «внутриэмигрантской полемике»; поле-
мика — это только внешнее выражение глубочайшего внут-
________________________________ Пути, ошибки и итоги 311
реннего различия Дело идет о новой национальной России.
Национальная Россия — это нс только антибольшевицкая или
послсбольшсвицк. 1я Россия, это Россия богатая и сильная. Это
новая Россия, нс Россия Псрсхват-Залихватских. Нс Россия
стотысячных поместии, проселочного бездорожья, дворянских
гнезд, военных поражений, тяжкой внутренне]"! борьбы, куль-
турной отсталости, демократического интернационализма и
аристократического космополитизма. Это — Россия и нацио-
нальная, и народная, вооруженная самым современным идей-
ным, экономическим и техническим могуществом. Россия,
которая нс будет подписывать ни Портсмутских, ни Брестс-
ких договоров. Трудовая Россия — только труд создает ценно-
сти. В этой России будет всяческий почет, будут всяческие посты
для тех, кто умеет и хочет работать, и ничего не будет для
тех, кто вместо работы пытается опереться на звание и на
чин- такие не нужны. Таких с нас хватит. При таких Россия
никогда на ноги нс встанет — при их помощи Россия нс смог-
ла не то что стать, но даже и устоять.
* * ♦
Что выйдет из нашего движения? Нс знаю. Ну конечно, нс
знаю. Я не знал, удастся или нс удастся побег из СССР. Я не
мог предполагать, что моя книга разойдется на шестнадцати
языках. Я не предполагал и того встречного движения, кото-
рое тянется к «Нашей Газете» из всех стран мира.
Думаю, что тот момент, когда наше движение еще можно
было задушить, уже пропущен. — я вовсе не такой плохой
дипломат, как об этом думают некоторые очень наивные люди.
В СССР я обставлял людей малость похитрее Перехват-Зал их -
ватских. Обставить этих залихватских — дело совсем пустяко-
вое, если бы по было нужно. Но это не нужно: зачем обманы-
вать утопленников? Нужно сбросить их со всяких политичес-
ких счетов, чтобы и нас не тянули на дно. Новая Россия уже
начала расти и до воины. Революция прервала или исковерка-
ла ее естественный рост. Наше движение должно прощупать
все исторические корни нашей силы, подхватить тогда еще
слабые ростки довоенной национально-передовой мысли,
учесть обнажающий всяческую ложь опыт большевицкой ре-
волюции, обобщить весь тот закрытым для подсоветских масс
опыт, который проделал мир за эти бурные двадцать лет. Мы
должны дать некий синтез национальности с современностью:
для подсовстской массы закрыты и наша национальность, и
J12 | И, Ji. Солоневич --------------------------------
зарубежная современность. В нашей истории мы должны отыс-
кать и источники нашей силы, и источники нашей слабости. С
величайшим уважением поднять суворовскую традицию и с
максимальной оскорбительностью отбросить сухомлиновскую.
Мы должны быть беспощадными. Иначе нас снова будут
бить.
ПРИМЕЧАНИЯ
1.	Муравьев Михаил Николаевич Ц79о—1866) — граф, русский генерал от
инфантерии. В 18оЗ—186? п генерал-губернатор Северо Западного края Пода
вил Польское восстание 1863 г.
2.	Родичсв Федор Измаилович (1853—1932) — земский деятель, юрист,
белоэмигрант.
3.	Волошин (настоящая фамилия Кириенко-Волошин) Максими.гиан Алек-
сандрович (1877—1932) — русский поэт
4	Суворин Михаил Алексеевич — русский журналист. Сьш Л. С. Суворина.
Белоэмигрант
5.	Мещерский Владимир Петрович (1839—1914) — князь, консервативный
публицист, писатель Издатель-редактор газеты журнала «Гражданин» (1882—
1914)
6	Мережковский Дмитрий Сергеевич (18о5—1941) — русский писатель,
поэт После 1917 г. — эмигрант
7.	Поплавский Борис Юлианович (1903—1935) — русский эмигрантский
поэт.
8.	Высший монархический совет — избран на Рейхенгальском съезде 1921 г.
Во главе стоял Николай Евгеньевич Марков (18о6—1945) Объединял монархи-
стов разных направлений.
9	Суворин Борис Алексеевич — русский журналист, белоэмигрант. Автор
книги «За родиной. Героическая эпоха Добровольческой армии 1917—1918 п
Впечатления журналиста» (Париж, 1922) Умер в 1939 г.
Ю Левашев Всеволод Константинович — русский журналист, офипер Ре-
дактор газет «Наша газета» и «Наша страна», издававшихся И. Л. Солоневичем.
11.	«Царский вестник» — белградская монархическая газета Издавалась в
1928—1940 гг. под редакцией Н. П. Рклицкого.
12.	Тжоржевский Иван Иванович — камергер Императорского Двора, кон-
сервативный публицист. Ведущий сотрудник газеты «Возрождение» С 1948 г.
редактор одноименного журнала.
13.	Добровольский С. Ц. —белый генерал, представитель Кутепова в Хельсин-
ки, издатель журнала «Клич». Выдан советским властям в 1945 г. и расстрелян
14.	Архангельский Алексей Петрович (1872—1959) — русский генерал-лейте-
нант Участник первой мировой и гражданской войн Был начаигьником РОВСа с
1938 по 1955 г.
15	Сикорский Игорь Иванович (1889—1972) — русский авиаконструктор и
промышленник. С 1919 г. в эмиграции в США. В 1923 г. создал авиационную
фирму. Строил пассажирские и военные самолеты и вертолеты.
16	Левитский Валерий Михайлович — русский публицист. Белоэмигрант.
И. Л Солоневич, по-видимому, имеет в виду «Живые силы России» (Париж.
1935)
17.	РНСУВ — Русский национальный союз участников войны. Основан ге-
нералом А. В. Туркулом в 1936 г. Органом РНСУВ была газета «Сигнал», выхо
дившая два раза в месяц с 1937 по 1940 г.
САМОЕ ВАЖНОЕ
«Великая русская армия погидю оттого, что старшие
начальники не хотели слушать неприятной правды, ока-
зывая доверие только тем, в чьих устах все было благопо-
лучно, и удаляли и затирали тех, кто имел смелость от-
крыто говорить. Неужели и Добровольческая армия по-
терпит крушение по тем же причинам ?»
(Заключительные слова рапорта полковника Дроздов-
ского1 генералу Деникину от 27 сентября 1918 г.)
Ответ на этот рапорт:
«Главнокомандующий прочитать не пожелал. Генерал
Романовский».
В рапорте полковника Дроздовского было много горьких
слов. Он был написан по поводу выговора, который генерал
Деникин не постеснялся издать по адресу полковника Дроз-
довского — организатора знаменитого похода и духовного отца
всего Белого Движения. Там было мною правдивых слов. Глав-
нокомандующий прочитать не пожелал. И Добровольческая
армия потерпела крушение по совершенно тем же причи-
нам, по каким потерпела крушение и Императорская армия.
По тем же причинам политически гибнет эмиграция.
Причины лежат все-таки несколько глубже тех фронтовых
и тыловых беспорядков, о которых пишет полковник Дроз-
довский. Они лежат в классовом настроении старой армии,
они лежат в узкоклассовой политике Добровольческой ар-
мии, они лежат в классовом закостенении «национальной**
эмиграции. Именно отсюда и «все качества». Все наши пора-
жения, изгнания, позор и гниль — это только производные
величины от основного факта нашей истории последних по-
лутораста лет: бсссовесгно-хищной и безмозгло-чванной по-
литики нашего правящего слоя.
314 | И. Л. Силоненич _________________________t-------
Профессор Ключевским пишет:
«С половины XVIII столетия .. вся внутренняя жизнь России есть
история крепостного права с его последствиями, потому что эти
последствия сказывались в отношениях политических и обще-
ственных, даже в умственной и нравственной жизни народа».
Крепостное право простерло свою тень и над Белой арми
ей. Это оно вооружило нагайками офицеров-помещиков, ата-
ковавших украинские деревни. Это именно ему деревня отве-
тила пожарами восстаний. Это благодаря ему Белое Движе-
ние оказалось «оторванным от народных масс» (выражение
генерала Головина. «Российская контрреволюция». Ч. 12. С. 92)
и стало, по выражению того же Головина, на рельсы «рес-
таврационно-классовой политики». Об этом политике пишет
генерал Врангель («Белое Дело». Т. VI. С. 43): «Стратегия была
принесена в жертву политике, а политика никуда не годилась»
(курсив мой.— И. С.).
Политика генерала Врангеля была не намного лучше — и
на много лучшей она быть не могла. Для вождей Белого Дви-
жения Врангель был все-таки нс свой человек. Он все-таки
был человеком с настоящим высшим образованием, и на
военную службу он все-таки пошел нс потому, что некуда
было деваться, как шло подавляющее большинство, а по при-
званию. Ему вручили власть, когда все уже было потеряно —
и территория, и доброе имя. Генерал Врангель оказался по-
чти единственным человеком, который ясно понял: «Мелко-
му крестьянину-собственнику принадлежит сельскохозяй-
ственное будущее России, крупное землевладение отжило свой
век» («Белое Дело». Т. VI. С. 43). Он первый взялся за земель-
ный закон. Как бы скуп ни был этот закон, в истории его
рождения есть исключительный по своей яркости и по своей
симптоматичности эпизод. Симферопольская комиссия, со-
ставленная Врангелем для рассмотрения этого законопроек-
та, работала, по словам ее создателя, -«весьма интенсивно» и
состояла из тридцати человек. Из этих тридцати за принятие
законопроекта высказалось три человека, то есть одна деся-
тая. Остальные девять десятых были против...
Закон был введен личной властью Врангеля. Даже загнан-
ный в крымскую мышеловку и потащивший туда и Белую
армию, даже совсем уже накануне гибели и своей, и Белой
армии наш шляхетский слой никак не хотел разжать своей
мертвой хватки и отдать землю, которая по всему ходу рус-
ской истории была «государевой землей» и которая этим сло-
ем была украдена и у народа, и у государства.
Симферопольская комиссия была самым ярким показагс-
Самое важное 315
лем нс русской, нс национальной, нс патриотической, а узко
и тупо классовой политики верхов Белого Движения. Вран-
гель хотел спасти этих дураков и помимо их воли. Нс удалось.
Было уже поздно. Да и можно ли вообще спасать людей про-
тив их воли?
Мне пришлось сделать невольное и какое-то... совсем уж
ни на что нс похожее открытие... Историей Белого Движения
я интересовался очень мало. Эта история, с одной, чисто
фронтовой, стороны, героическая и трагическая, с другой,
политической, — отвратительная и тоже трагическая, мне
достаточно хорошо известна и по личному опыту: какой смысл
возвращаться к перипетиям натужной борьбы Деникина с
Алексеевым, Красновым, Врангелем — со всем тем, что было
в Белой армии умного и действительно патриотического?
Какой смысл изучать, как именно Деникин старался вылезть
в Сидорчуки? Как он не вылез, мы и без мемуаров знаем.
Сейчас, в связи с моей работой над «Белой Империей», я
перечитал, кажется, все: Деникина, Краснова, Врангеля,
Головина, Штейфона-, Гсруа3, Залесского4, — как видите, я
указываю только русские источники и только тех авторов,
которые находятся или находились в генеральских чинах. Ав-
торы, как и полагается участникам событий (кроме проф.
Головина), полемизируют друг с другом. И вот из этой-то
полемики, из документов, опубликованных высокими недо-
говорившимися сторонами, и вырисовывается странное и
неожиданное мое открытие. Оно сводится к тому, что общая
оценка Белой армии, данная ее участниками и вождями,
ничуть не лучше большевицкой оценки.
Невероятно, но все-таки факт. Если бы в оценке этого факта
я оперировал своими собственными соображениями, меня
наши генералы окончательно приняли бы в состав ВКП(б).
Но я буду оперировать только генеральскими.
Генерал Залесский («Возмездие», с. 250) пишет:
«Глядя на это безобразие, на полное безначалие, я не-
вольно спрашивал: да какое же право имели эти люди брать
власть в свои руки, если они не могли управлять сносно даже
в дни успехов, посланных им судьбою (а не подготовленных
ими самими)? И с горестью пришлось ответить: то все те же
люди, коих выдвинули на мировой войне бездарные порядки
бездарных верхов» (курсив генерала Залесского. — И С.)
Генерал Врангель телеграфирует генералу Деникину:
«Армия разваливается от пьянства и грабежей. Взыскивать
с младших нс могу, когда старшие начальники подают при-
мер, оставаясь безнаказанными» («Белое Дело». Т. V. С. 251).
J16 И. Л. Солоневич ___________________________:-------
На эту телеграмму генерал Врангель никакого ответа не
получил, как не получил полковник Дроздовский ответа на
свои рапорт. Характеризуя общую политику Белой армии, ге-
нерал Врангель говорит следующее («Белое Дело». Т. VI. С. 52):
«Неумная и жестокая политика... отталкивала тех, кто го-
тов был стать нашим союзником, и превращала искавших
нашей дружбы в наших врагов. Мы несли с собой не мир и
прощение, а жестокий карающий меч... Под подозрение по-
падали и преследованию подвергались и те, вся вина которых
состояла в том, что они под угрозами вынуждены были пре-
доставить перевозочные средства для подвоза провианта крас-
ным войскам, или те, кто. умирая с голода, служили писцом
в потребительской лавочке или в телеграфной конторе*.
На той же странице генерал Врангель говорит и то. что в
«Красной армии было немало честных русских людей». Но в
Белую армию хода им нс было.
Из бытовых мелочей этого периода нужно отмстить и та-
кой факт: свою новую деятельность в качестве главнокоман-
дующего генерал Врангель начал с приказа, отменяющего
военно-полевые суды для лиц от десятилетнего до воссмнад-
цатилстнсго возраста. Значит — такие суды были.
Генерал Деникин, пытаясь найти оправдание дикому ка-
баку белых тылов, так характеризует свой собственный адми-
нистративный аппарат:
«Это были люди — некоторые, по крайней мере, — быть
может, вполне подготовленные, но по психологии, миро-
воззрению, навыкам, привычкам столь далекие, столь чуж-
дые совершившемуся перевороту, что ни понять, ни подой-
ти к нему они не могли. Для них все было в прошлом, и это
прошлое они старались возродить и в формах, и в духе. За
ними потянулись низшие агенты прежней власти — одни ис-
пуганные революцией, другие озлобленные и мстящие».
И свое объяснение генерал Деникин суммирует так:
«Нет людей».
Генерал Н. Н. Головин вносит в это утверждение некото-
рую поправку («Российская контрреволюция». Ч. 12. С. 92):
«Действительно, генерал Деникин нс мог найти нужных
ему людей, но происходило это нс потому, что людей не
было (подчеркнуто ген. Г. — И. С), а потому, что Белое Дви-
жение оказалось оторванным от народных масс» (подчеркну-
то мной. — И. С).
Двумя страницами выше генерал Н. Н. Головин даст еще
более резкий отзыв:
«Идеологическое непредрешенчество Белого Движения в
Самое важное
317
аграрном вопросе привело на практике к реставрационно-клас-
совой политике (подчеркнуто мной. — И. С.).
Деникинское объяснение «Нет чюдеи • никуда не годится.
Русская земля людьми все-таки не оскудела. Но там, где их
искал Деникин, их нс было и быть не могло. Генерал Головин
(ч. V, с. 79) даст следующее объяснение этому безлюдью:
«В недрах Белого Движения нс создалось нужного для это-
го здорового социального подбора. Те из вождей, которые ока-
зывались выше своей среды, или погибали (Каледин, Духо-
нин), или фактически устранялись (Алексеев, Краснов), или,
наконец, не достигали верхов (Каппсль5). В разбираемом нами
случае мы можем видеть интересный пример того, как кол-
лективно-психические процессы, происходящие в недрах со-
циальных группировок, посредством подбора соответствую-
щих уровню среды вождей канализуют в русло объективных
законов тс случайные отклонения, которые могут произойти
вследствие появления на верхах социального движения слиш-
ком сильных индивидуальностей, не соответствующих среде
(курсив мой. — И С).
Генерал Головин в более академической форме говорит то
же, что я говорил года полтора тому назад: что всякий вождь,
руководитель, лидер или как хотите может выдвинуться только
и исключительно в борьбе с эмигрантской средой. И что ежели
он пойдет по течению этой среды, он пропащий человек.
Пропащий не для банкетов, а для России, конечно. Но я нынче
иду несколько дальше. Я утверждаю, что человек, идущий по
эмигрантскому течению, пропащий человек не только как
вождь, лидер и прочее, но и как личность. Просто как от-
дельная личность, которая захотела бы в будущей России за-
няться чем-нибудь иным, кроме подметания тротуаров.
Я иду против течения. «Национальная эмиграция» может
совершенно свободно последовать примеру генерала Дени-
кина: «Главнокомандующий прочитать не пожелал»...
Это поможет ей ровно столько же, сколько помогло Де-
никину. А может быть, и еще меньше. «Национальная эмиг-
рация» может обвинить меня, как это сделало «Возрожде-
ние», в пугачевщине. Говоря честно, я особенно обижен нс
буду. Свою основную, самую основную политическую линию
я достаточно точно определил года четыре тому назад в сво-
ей книге «Россия в концлагере» (с. 262, изд. 3-е):
«Я, интеллигент, ощущаю ясно, ощущаю всем нутром
своим: я должен делать то, что нужно и что полезно русскому
рабочему и русскому мужику. Больше я не должен делать ни-
чего».
318 И. Л. Солоневич
Так что я никогда нс обязывался защищать ни интересов
крупного землевладения, ни даже «чести офицерского мун-
дира». Я писал несколько раз о страдальческих судьбах рус-
ского офицерства. Но страдание оправдано только тогда, ког-
да оно чему-то учит. Если оно нс учит л нс научило ничему,
то, значит, ничто уже нс научит. Меня нс интересуют ни
помещичья земля, ни офицерская честь. Меня интересуют
вещи безмерно более крупные — русская земля и русская честь.
Если бы у меня были хоть малейшие основания идеализи-
ровать «национальную» эмиграцию, то я бы сказал, что она
следует политике страуса. Что она упорно и настойчиво зары-
вает многомудрую голову свою в труху выдуманных воспоми-
наний и категорически отказывается видеть реальную жизнь
современного мира и современной России. Должен сознать-
ся, что основании для идеализации правой части нашего за-
рубежья у меня не осталось никаких. То, что делал наш пра-
вящий слой до войны, во время воины, во время революции
и здесь, в зарубежье, — все это объясняется не какими бы то
ни было идейными заблуждениями, нс любовью к России и
не болью за свою Родину, все это объясняется шкурно-клас-
совыми, шляхетско-помещичьими вожделениями уже ушед-
шего от жизни слоя. Это наш марксизм справа. Этот марксизм
облыжно и подложно кощунствует именем России и именем
русского народа. Подражая своему более шустрому наследни-
ку, марксизму Сталина и Ленина, он фальсифицирует исто-
рию и заменяет историческое понимание событии вопиющей
халтурой керсновского типа. За лицемерными вздохами о стра-
даниях русского народа ю и дело прорывается злорадное: «Так
им, голубчикам, и нужно, помещики им, вишь, не нрави-
лись, пусть попробуют колхозов».
Именно отсюда идут все качества. Именно поэтому зару-
бежье за двадцать два года изгнания не создало ни нацио-
нальной политической доктрины, ни национальной военной
доктрины, ни реальной программы борьбы с большевизмом,
ни одной мало-мальски стоящей организации по борьбе с
диктагурой коммунистического интернационала.
В дальнейших статьях на эту тему все эти положения я
буду доказывать документально. Зачем это нужно? Генерал
Б. Штейфон, заканчивая свою книгу «Кризис добровольче-
ства»4, пишет:
«Россия уже пережила небывалые потрясения, а ко времени
своего возрождения переживет их еще больше. И когда наша
родина приступит к своему устройству, она будет так бедна, что
уже не сможет позволить себе роскоши ошибаться. Поэтому мы
Самое важное
319
всегда должны помнить ошибки прошлого, дабы избежать их по-
вторения в будущем».
Ошибки прошпого у нас замазываются самым тщатель-
ным образом, замазываются именно с целью их повторения в
будущем. И если иногда и отдают люди невольную дань траги-
ческому вопросу: «Так отчего же все это получилось?» — то
они тщательно избегают смотреть в корень нашей трагедии и
ищут ответа где-то кругом да около. Штсифон ищет ответа в
забвении принципов регулярной армии. Зайцев — в борьбе
между царицынской и московской стратегическими линиями.
Деникин — в том, что его, бедного, все подвели: и союзни-
ки, и поляки, и даже Врангель. РОВС вообще никаких отве-
тов не ищет и просто орет нечленораздельное «ура» по неиз-
вестному адресу. Только изредка отдельные авторы в отдель-
ных мимолетных высказываниях пытаются как-то подойти к
открытию той Америки, которую им очень хочется объехать
любым путем и любым способом, только бы объехать. Если
отбросить все личные, случайные, привходящие обстоятель-
ства нашего разгрома, если логически продумать высказыва-
ния и Врангеля, и Головина, и того же Деникина, если под-
няться над керсновским уровнем, то окончательный ответ на
трагический вопрос нужно будет сформулировать так:
Военно-бюрократическая машина в наибольшей степени
сохранила в себе пережитки шляхетства и крепостничества. В
силу одного этого обстоятельства наша военно-бюрократи-
ческая машина подбиралась путем естественного отбора все-
го того, что на русских верхах было наиболее безмозглого и
бездарного. Эта военно-бюрократическая машина обусловила
проигрыши наших войн, обусловила прошрыши Белого Дви-
жения, обуславливает и бессилие эмиграции. Шляхетско-кре-
постническая тенденция, которая красной нитью проходит
сквозь всю деятельность наших «национальных», «белых» вер-
хов, оседлала настоящие национальные элементы белой эмиг-
рации. Именно поэтому наши верхи пытаются искусственно
задержать белые низы в состоянии полной политической не-
грамотности, нерассуждающсй дисциплины, совершенно
детского понимания окружающего мира. Массы белой эмиг-
рации находятся в идейном и в организационном плену у
«бездарных порядков бездарных верхов», в плену у «рестав-
рационно-классовой политики», в плену у людей, «по пси-
хологии, мировоззрению, навыкам и привычкам чуждых со-
вершившемуся перевороту», в плену у людей, «для которых
все в прошлом, и это прошлое они стараются возродить и в
форме, и в духе», в плену у людей, «оторванных от народных
320 И. Л. Солоневич
масс», в плену у «никуда не годной политики», в плену «у
политики жестокой и неумной».
Как видите, для вящей благонадежности я цитирую одних
генералов: Залесского, Головина, Деникина и Врангеля.
Нам нужно лечить не симптомы, а болезнь. Болезнь заклю-
чается в шляхетско-крепостнической, реставрационно-клас-
совой психологии тех людей, которые монополизировали
национальную идею. Это есть самый основной и самый боль-
ной вопрос всей нашей политической жизни.
* it *
Зачем нужно напоминать обо всем этом? Зачем, по Гого-
лю. описывать «всю бедность и несовершенство нашей жиз-
ни»? Зачем, по Ксрсновскому, «подрывать дух» или, по «Воз-
рождению», «подрывать основы»?
Россия больна. Было бы совершеннейшим безумием пред-
лагать какие бы то ни было рецепты, если нет диагноза бо-
лезни. Россия больна. И мы, политические деятели зарубе-
жья, — нечто вроде консилиума врачей. Нам нужно устано-
вить анамнез, диагноз и только на основании этого — мето-
ды лечения и прогноз болезни. Большевизм — это только сим-
птом, самый страшный, но не первый. Симптомов было много.
Вопрос о том, что нужно «спасать Россию», обсуждался уже
и Победоносцевым; нужно было «спасать» — от чего? Зна-
чит, нужно установить, чем же именно мы были больны. И я
вот говорю: у больного застарелое воспаление правящего слоя.
Мои коллеги по консилиуму встают на дыбы:
«Какое воспаление? Откуда воспаление? У пациента пять
орденов, восемьдесят лампасов, генеральский чин. Один нос
чего стоит — вы посмотрите, какой греко-римский, шляхет-
ско-орлиный нос, как гордо развевается этот нос на банке-
тах. Нужно вернуть покойнику армию, деньги, власть — он
себя еще обозначит».
Я же утверждаю, что покойник ничего уже обозначить не
может. Не вернется Олаф никогда. Никогда. И что из-под этого
Олафа нужно вытащить то количество живых русских людей
зарубежья, которые еще остались под его больничным матра-
сом, чтобы не попали в могилу и они. Меня шпыняют тем,
что я-де дискредитирую старую Императорскую армию. Да я-
то тут при чем, господа хорошие? Разве это я организовал
целую цепь поражений этой армии — в крымскую воину, в
японскую, в мировую, в гражданскую? Разве я организовы-
Самое важное 321
вал безобразия турецкой воины, когда Россия только путем
величайших жертв и разочаровании смогла справиться с Тур-
цией, со страной азиатской и со страной по населению в
десять раз меньшей, чем Россия? Традиции Императорской
армии? Да упаси Боже! Традиций последних ста лет и на nopoi
пускать нельзя. Нам нужна Императорская армия, но не та,
которую за последние сто лет били все. Нам нужна суворовс-
кая армия, а нс Куропаткине кая, сухомлиновская и деникин-
ская. И нам нужно, наконец, разобраться толком, почему же
все это получилось? Разбираться будет очень неприятно, очень.
А приятнее сидеть в концлагерях или в парагваях?
Момент для этого разбора я выбрал как будто бы неудачный.
Во-первых, его тема несколько забегает вперед и захваты-
вает вопросы, которые в более, так сказать, академическом
тоне уже освещены в «Белой Империи»? (гл. VI «Правящий
слой»). Во-вторых, сейчас русские люди поневоле больше
прислушиваются к сводкам с фронта, до которых нам пока
нет еще никакого дела, чем к нашим собственным вопро-
сам, которые, может быть, и кажутся мелкими по сравне-
нию с катастрофическими событиями сегодняшнего дня, но
которые все-таки имеют одно несомненное преимущество; в
наших внутриэмигрантских вопросах мы можем хоть что-ни-
будь выяснить и хоть на что-нибудь повлиять. В области миро-
вых событии мы почти ничего выяснить не можем, а повли-
ять не можем решительно ни на что.
Нынешние мировые события представляют собой мешок,
из которого шилья всех противоречий повылезали наружу.
Устойчивое неравновесие, которое было создано послевоен-
ным вооруженным преимуществом Антанты, превратилось в
очень неустойчивое равновесие вооруженных сил. Сейчас,
когда я пишу эти строки, в мире уже обозначился целый ряд
пустячков, которые резко могут нарушить это равновесие в
совершенно неизвестную нам сторону. Захват большевиками
Прибалтики, нажим на Финляндию, балканский вопрос.
Дарданеллы, пути в Индию, западный фронт, позиция Япо-
нии и Италии — любой из этих пустячков может потопить
одну чашку весов и подбросить под небеса другую. Сейчас
говорится очень много грозных слов, которые стоят очень
мало, и очень много сладких слов, которые не стоят ни ко-
пья. Нс знаю, сколько именно стоят тс пакты, которые воз-
никают и лопаются, как пузыри. Военные действия на япо-
но-советской границе уже возобновились — куда девался не-
давний пакт? Куда денутся завтра торжественные пакты се-
годняшнего дня? Подождем. Это почти единственное, что нам
J22 J И. Л. Солоневич ____________________________*______
осталось. Трудно пытаться решить одно уравнение со всеми
неизвестными.
Но можно предполагать, что те противоречия, которые
заключены внутри СССР, скажутся неизбежно при всяком
дальнейшем обострении всех противоречий мира. Тогда нам
придется очень уж наспех упаковывать наши идейные чемо-
даны, очень тощие, и двигаться домой. Кому как. Мы, штабс-
капитаны, на белого коня нс претендуем. Мы согласны и пе-
шочком...
Но каким бы способом мы ни появились на нашей земле,
нам немедленно придется раскрывать свои идейные чемо-
данчики. И демонстрировать идейное достояние, накоплен-
ное нами за двадцать лет изгнания, свободы и размышле-
ний. Это первое, о чем будут спрашивать русские люди ны-
нешнего СССР. Будут спрашивать и, так сказать, официаль-
но, как эмиграцию, как наследников Белого Движения, как
некий культурный слой, имевший время для размышлений.
Будут спрашивать и в частном порядке. В результате расспро-
сов этих выяснится достаточно скоро, что багаж наш нищ и
убог, что для размышлений за двадцать лет изгнания време-
ни у нас нс нашлось. Национальная часть эмиграции оста-
нется бессловесной или, в лучшем случае, совершенно не-
членораздельной. Критиковать большевизм? К тому време-
ни, когда вы попадете в Россию, критиковать будет уже не-
чего. Да я и не думаю, чтобы миллионы концлагерников и
десятки миллионов колхозников очень бы уж нуждались в
нашей критике большевизма. Словом, милостивые госуда-
рыни и милостивые государи, чемоданчик-то наш идейный
в лучшем случае окажется пуст. В среднем случае за пышны-
ми наклейками всяческого патриотизма и национализма,
непредрешенчества, аполитичности и даже монархизма в
эмигрантский чемоданчик окажутся запиханными пожелтев-
шая купчая крепость, красный околыш дворянской фураж-
ки, добрый арапник Мишуки Налымова и нехитрое идей-
ное оборудование, применительное к указанным купчей
крепости, околышу и арапнику. Содержимое чемоданчика
будет обнаружено очень скоро.
Разрыв между «народом» и «правящим слоем» принадле-
жит к числу аксиом позднейшей русской истории. Сейчас, на
двадцатом году революции и после всеэмигрантского сканда-
ла, поднятого «Нашей газетой», люди начинают додумываться
до причин этого разрыва. Наш Национальный фронт стал до-
вольно твердо на ту точку зрения, что в основном этот раз-
рыв вызван шляхетскими вольностями и крепостным правом.
Самое важное 323
Не совсем так. Сильно забегая вперед, я очень коротко изло-
жу здесь тот общим вывод, который более подробно и доку-
ментально обосновывается в «Белой Империи».
За время от Петра I до Николая 1 у нас не было монархии.
Если мы под монархией будем понимать прежде всего выс-
ший арбитраж во всяких внутринациональных трениях, то
мы согласимся с тем, что императрицы, попадавшие на трон
на гвардейских штыках, никакими арбитрами бьпь не могли
и основных функций монархии выполнять были не в состоя-
нии. С русской точки зрения Екатерина II была чужеземной
авантюристкой, пролезшей на престол путем муже- и царе-
убийства. Ей оставалось идти по течению этих штыков, дабы
они не обратились против нее самой. Русские цари, и в осо-
бенности царицы, от Петра I до Николая I включительно
были пленниками вооруженного шляхетства, и они нс могли
нс делать того, что им это шляхетство приказывало. За этот
период шляхетство ограбило и поработило русского мужика,
положило основание той непримиримой ненависти, которую
и до сих пор питает к нему подавляющее большинство рус-
ского народа, вызвало непрекращаюшисся в течение всего
XIX века крестьянские восстания (уже Екатерина определяла
число восставших крестьян в 150 000 человек, помимо Пуга-
чева, — это примерно равно численности нашей бородин-
ской армии). В этот разрыв влезли всякие чужеземные влия-
ния. Верхи шляхетства даже перестали говорить по-русски. Лик-
видация крепостного права была произведена слишком поз-
дно — и вот сидим мы нынче в дыре.
Я хочу разграничить оба эти термина: дворянство и шля-
хетство. Русское дворянство исторически выросло на служи-
лых началах. Эти начала в нем нс умирали полностью никогда.
Но именно в период императриц взяли верх шляхетские тен-
денции: дворянство как самоцель. Борьба дворянского духа
со шляхетским продолжается и сейчас в эмиграции. Дворян-
ская линия развития превратилась в служило-интеллигент-
скую. Шляхетская — концентрировалась в эмиграции и опре-
деляет собою весь тон общественной жизни так называемой
«национальной эмиграции».
Тема о крестьянской ненависти к дворянству — тема и
неприятная, и для многих спорная. В пятьдесят третьем номе-
ре я писал о том, что «Галлиполийский вестник»7 в одном из
недавних номеров поместил некую сводку, резюме из бесед
с несколькими сотнями людей, более или менее недавно
прибывших из СССР. В этой сводке, в частности, сказано:
«Только к помещикам осталась полная непримиримость. Это
324 J И. Л. Солоневич __________________________>_______
абсолютно неприемлемо, и вам теперь же надо говорить о том,
что вы не стоите за возвращение помещичьих земель».
«Галлиполииский вестник» по понятным причинам ника-
кой «пугачевщиной» не страдает. Может быть, вы прислуша-
етесь и к его авторитетному свидетельству? Или предпочтете
последовать примеру Деникина? Ежели официоз РОВСа вы-
нужден отмстить «полную непримиримость» и абсолютную
неприемлемость и передать эмиграции требование «теперь же
юворить», то не совсем же это зря. Эмиграция в целом этого
до сих пор не «говорила» и этого «говорить» нс может: для ее
подавляющего большинства — во всяком случае, для верхов —
это означало бы общественное самоубийство.
Как я уже говорил, в подсоветской России полного еди-
номыслия, конечно, нет. Крестьянство Сибири, Дона, Ку-
бани, отчасти Урала относится к помещичьему вопросу бо-
лее или менее безразлично: в этих местах помещиков не
было. Крестьянство остальной России ненавидит помещи-
ка и не желает, даже боится его возвращения: опять на
голову сядут.
Примем свидетельство «Галлиполийского вестника» как
свидетельство органа, которого ни в какой уж левизне и пу-
гачевщине обвинить нельзя. Как свидетельст во, суммирующее
сотни показаний. Если это свидетельство покажется вам слиш-
ком резким, примем еще более мягкую формулировку. Будем
говорить только о разрыве между правящим слоем и низами
этого разрыва не будет отрицать, вероятно, никто.
В старой России этот разрыв все-таки как-то и чем-то за-
полнялся. Было земство, была Государственная Дума, была
печать, был суд. был какой-то обмен жизненными соками —
обмен недостаточный, иначе никакого разрыва не было бы.
В эмиграции прекратился и этот обмен.
Эмиграция осталась совершенно «без народа», без низов,
без почвы. Старая «беспочвенность» приобрела устрашающие
формы. Разрыва заполнить решительно нечем. И вот вам ре-
зультаты.
Там, за кровавым чертополохом, осталось полтораста мил-
лионов русских низов. Если отбросить возмущение больше-
вицкими зверствами, возмущение, сквозь которое часто про-
глядывает очень плохо скрытое злорадство, то о дальнейших
судьбах этих низов «национальная эмиграция» предпочитает
безмолвствовать. О земельном вопросе — молчок. О рабочем
вопросе — молчок. Даже и об армии — тот же молчок. Гово-
рить то, что хочется, нельзя, неприлично. Остается одно —
перемывать старую славу, старые подвиги, лакировать про-
Самое важное 325
шлос, пороть всякую ерунду, а о будущем только мечтать: эх,
дал бы Господь Бог... дорваться!..
«Наша газета» пытается восполнить вот именно этот про-
бел. Пытается напомнить о том, что, кроме эмигрантских
офицеров и генералов, профессоров и помещиков, писате-
лей и ученых, есть еще полтораста миллионов русских рабо-
чих и русских крестьян. И что эти полтораста миллионов име-
ют свои мнения и свои желания, далеко нс всегда совпадаю-
щие с пожеланиями эмиграции. Вы не хотите знать этих мне-
ний? Так шляхетская Польша ничего нс хотела знать о герман-
ских танках. Помогло? Вы хотите обозвать политику «Нашей
газеты» классово)! политикой? И я вам отвечу, что та полити-
ка. которая имеет в виду интересы девяноста пяти процентов
русского народа, — именно она и будет национальной, народ-
ной политикой. П что политика «национальной эмиграции»
является «реставрационно-классовой». Вы с вот этакой поли-
тикой еще раз хотите идти в Россию? Попробуйте. Но об оче-
редной эвакуации позаботьтесь заблаговременно.
«Наша газета» является органом, который пытается гово-
рить от имени полутораста миллионов русских низов. Ново-
поколенцы, которые стоят примерно на той же позиции, что
и я, или нс имеют аудитории, или нс желают ее иметь. РНСД
работает только в Германии и от Германии научилось очень
многому. «Сигнал» имеет слишком военный характер, слиш-
ком связан с узковоеннои средой, для того чтобы у него была
возможность ставить вопросы так прямо и так резко, как их
ставлю я. «Сигнал» нс может этого сделать, ибо его съест та
самая среда, о которой писал генерал Головин и о которой
писал я. Те «коллективно-психические процессы», о которых
говорил генерал Головин и которые обуславливают военную
психологию зарубежья, нс дают никакой объективной воз-
можности творчества новой идеи, ибо эти «коллективно-пси-
хические процессы» все обращены в прошлое. Недаром наша
военная среда группируется исключительно по признакам
прошлого и замыкается в кастовую психологию. Но даже и
общепрофессиональная кастовая традиция разбилась на гвар-
дейскую и армейскую, пехотную и кавалерийскую, Дроздов-
скую и корниловскую. И в этой среде общерусская, общена-
циональная идея разорвана в клочки полковых и дивизион-
ных традиций.
Великое преимущество нашего движения состоит в том,
что оно никак не связано ни с какой групповой психологией
и поэтому может ставить общенациональные вопросы без
всякой оглядки на то, как именно будут реагировать на нашу
326 И. Л. Силиневич ___________________________________
идею наши браманы, судры, кшатрии и прочие парии ум-
ственного труда. Психология нашего движения рождается не
на военных собраниях Парижа или Белграда. Она родилась на
русских полях, она прошла колхозы и концлагеря, она выра-
жает или пытается выразить волю к жизни и волю к творче-
ству стопятидесятимиллионной массы русского народа. Мы
должны категорически отбросить какой бы то ни было касто-
вый и какой бы то ни было классовый подход: девяносто пять
процентов русского народа — это не есть класс, это просто
русский народ.
Я совершенно уверен в том, что если какая-нибудь оче-
редная загогулина мировой политики или очередная бомба
прекратит бьпие «Нашей газеты», то от имени этих полуто-
раста миллионов говорить будет некому. Тогда порвется пос-
ледняя ниточка, которая протягивается к эмиграции от рус-
ских народных низов, которая дергает русских людей зарубе-
жья и нс даст им возможности окончательно заснуть на тра-
дициях, банкетах, сувенирах и прочей ерунде.
Я очень ясно ощущаю социальный заказ со стороны эмиг-
рации. Нужно ругать большевиков, жидов, либералов, демо-
кратию, немцев, англичан, французов, японцев, но «ради
Бога не трогайте своих». Этому социальному заказу я потраф-
лять не желаю. Основное, что нам нужно, — это очистить
самих себя. Если мы самих себя не очистим, если мы не сбро-
сим к чертовой матери тех людей и ту психологию, благодаря
которой нас побили и японцы, и немцы, и жиды, и больше-
вики, благодаря которой даже здесь, в эмиграции, нас бьют
либералы («Последние новости» и «Возрождение»), то мы с
полным основанием должны будем утверждать, что в каком-
то будущем нас съедят бушмены. Вот устроит Лига Наций
этакую русскую Палестину в Анголе, Танганайке или Уни-
амвези, и тотда наши верхи будут орать о том, что нас и
бушмены обижают: такие мы уж несчастненькие. Я считаю,
что если мы, даст Бог, справимся с «собственными ничто-
жествами и предателями», тогда, как это утверждает и Керс-
новский, нам не будет страшно никакое золото в мире.
Если эмиграция не выкинет к чертовой матери свою соб-
ственную шляхту, то ее, эту эмиграцию, неизбежно ждет
польская судьба. Эту судьбу, польскую судьбу, я предсказал с
очень большой степенью точности. С такой же степенью точ-
ности я предсказываю и эмигрантскую судьбу. Для подавляю-
щего большинства эмиграции я эту судьбу считаю уже неиз-
бежной.
Самое важное
327
* * *
Эти мысли вес навязчивее и вес яснее приходят в голову в
связи с разгромом Польши. На днях один журналист, кото-
рый ездил и летал по всему фронту и над всем фронтом,
рассказывал мне всякие вещи. Немецкая организация была
блестящей. Ни разу автомобиль моего собеседника не оста-
навливался из-за нехватки бензина, шин, запасных частей,
починочных мастерских и прочего. Разгром был потрясаю-
щий — такого разгрома действительно нс видела еще ни одна
страна. Немецкие потери невелики: польские линии проры-
вались бронированными частями, пехота только закрепляла
пространство. Танки прорывались сквозь фронт к штабам,
штабы драпали куда 1лаза глядят, армия оставалась вовсе без
руководства. Авиации почти нс было. Лихие кавалерийские
атаки на бронсчасти действительно были. Те кавалеристы, ко-
торые после этих атак все-таки уцелели, говорили: они были
убеждены, что танки липовые — не то деревянные, не то
картонные. В уже осажденной Варшаве никто ничего не знал.
Официальная информация врала о том, что англичане уже
высадились в Гдыне, что французы уже прорвали германс-
кий фронт. Разбитая и фактически уничтоженная армия в лице
своего руководства переложила защиту Варшавы на плечи
мирного населения — предприятие и безумное, и преступное.
«И поверите ли, герр Золоневич, мы брали в плен совершен-
но безоружные части: солдаты были без винтовок, они долж-
ны были подбирать винтовки у убитых и раненых. Вы когда-
нибудь слыхали о такой армии?»
Я слыхал о такой армии, но моему собеседнику я об этом
ничего не сказал. И снова в голову лезли нсвссслые мысли.
Вот ведь — с начала прошлого века героическая русская ар-
мия систематически шла в бой недовооруженной. Отсталость
русской промышленности? Ерунда! Какая промышленность
была у Турции в воину 1877—1878 гг.? Почему даже Турция
оказалась вооруженной лучше нас? Почему совсем уж све-
жий опыт с «крымским кремневым солдатиком» (выражение
Скобелева) ничему не научил? Почему в очередную войну
сплошь да рядом фигурировали те же кремневки? Не было у
Империи денег, чтобы купить, допустим, в Америке двести
тысяч современных ружей? Не нашлось у великой Империи
шести-семи миллионов рублей, чтобы уж хоть с турками-то
сравняться вооружением? Чепуха все это! Просто не нашлось
мозгов, не нашлось совести, не нашлось уважения к жертвам
и к крови русского народа: серая скотинка, черт с ней...
328
И. Л. Солоневич
И вот это в течение целого века Все то же шляхетское
чванство, все та же шляхетская безмозглость, в русском язы-
ке вошедшая в поговорку, все то же наплевательское отно-
шение к народу. Вот поэтому-то и били.
* * *
Польское командование было настроено чрезвычайно тор-
жественно: <*Мы готовы!» Не напоминает ли это вам нашу доб-
рую старую знакомую, сухомлиновскую пуговицу: «Мы готовы
до последней пуговицы»? Польские жалобы на англичан не на-
поминают ли вам наши собственные и в мировую воину, и в
гражданскую? А варшавская история не напоминает ли вам
киевскую: около тридцати тысяч невооруженных и неорганизо-
ванных офицеров (вот тех самых из «ста тысяч» Керсновского)
организованно драпали из Киева, а Цепной Мост защищали
горсточки всякой молодежи?* Части этих тридцати тысяч уда-
лось так же организованно драпануть дальше, и она нынче ге-
ройствует на банкетах. Большая часть расстреляна, часть оста-
лась где-то в СССР. Неужели так уж никак нельзя было заме-
нить «в большинстве красноармейские» десять тысяч под Ор-
лом этими тридцатью тысячами из-под Киева? Польское отно-
шение к национальным меньшинствам не напоминает ли вам
доблестную политику Антона Ивановича Сидорчука: с грузина-
ми разодрались, оскорбляли и терцев, и кубанцев, и донцов,
восстановили против себя крестьянство, рассорились с интел-
лигенцией, презрительно отбросили и немецкую, и финскую
помощь, а вот с паном Пилсудским1... договорились? Что же
это такое? Чем люди думали? Польский поход на Берлин — нс
напоминает ли вам знаменитого Северянина:
И я, ваш нежный, ваш единственный,
Я поведу вас на Берлин...
Вот и привел... И в Берлин, и в Париж, и в Парагвай. А ведь
была когда-то и петровская, и потемкинская, и суворовская ар-
мия... А стала куропаткинской, сухомлиновской, архангельской.
Тяжелые параллели. Правда, нс следует проводить их до
конца, Россия — всс-такп не Польша. Была, с одной сторо-
ны, монархия, и у нее был кулак. Был, с другой стороны,
* На гетманской Украине было зарегистрировано 120 000 офицеров. См
«Галлиполийский вестник». № 76. С. 11.
Самое важное 329
мужик — и у мужика была «припасена дубина». Было право-
славие, и оно все-таки как-то охлаждало шляхетское чван-
ство. Были остатки русского дворянства, и среди них редко,
но все-таки попадались Столыпины.<
Но параллели идут все-таки очень глубоко. Когда я был в
Польше, мне показывали клерикальную газету, кажется
«Swiat», которая была переполнена объявлениями такого
рода: «Пан Скшстусский благодарит св. Винцента за помощь
на экзаменах», «Пан Заглоба умоляет св. Станислава помочь
ему разыскать украденный велосипед». Я сам помню взвин-
ченные до истерики, уже полусумасшедшие, фанатические
толпы на процессиях праздника Божьего Гела. Я сам видал,
собственными глазами, присяжных поверенных, которые «сх
voto» ползли на карачках целые километры по пыльной до-
роге Кальварии. По обочинам этой дороги были установле-
ны деревянные статуи, иллюстрировавшие крестный ход
Спасителя. Из глаз этих статуй лились чудотворные слезы,
на деревянных головах чудесно росли волосы, и Небесная
Покровительница Польши защищала своими ризами эту
шляхетско-ксендзовскую эксплуатацию религиозного чувства
масс. А вот ни пулеметов, ни самолетов нс оказалось. Нс
напоминает ли это вам куропаткинскую стратегию: «они нас
пулеметами, а мы их молебнами!»? И не находите ли вы,
что бессовестная спекуляция на православии направлена к
тому, чтобы переложить на Провидение вину за бездарность,
за глупость, за чванство наших верхов? Нс находите ли вы,
что отношение нашей шляхты к монархии уж очень напо-
минает шляхетскую историю Польши? Я уж не буду гово-
рить о цареубийцах времен императриц и о доблестных де-
кабристах, которые проектировали вырезать всю династию
до последнего человека. Я вам напомню мартовские события
1917 года. И я вас спрошу: вот тс люди, которые нынче на
всех перекрестках вопят и орут о доблести и славе импера-
торской армии, — где были эти люди в дни отречения им-
ператора? Что? Разве жиды слали из штабов телеграммы с
требованием отречения? И когда 3 марта 1917 года Павел
Николаевич Милюков — Павел Николаевич Милюков, ли-
дер кадетской партии, автор «глупости и измены»! — даже и
он умолял Великою Князя Михаила Александровича взять в
свои руки бразды царской власти, то где были те генералы,
которые присягали монархии и из которых в этот трагичес-
кий день даже и Милюкова не поддержал ни один человек?
Где же были они? И почему теперь они стали вопить об
Императорской армии? Сколько их в тс дни метило в Напо-
330 И. Л. Солоневич _____________________________________
леоны по тогдашней терминологии, и в Сидорчуки по ны-
нешней, новопоколснской? Лавру Георгиевичу Корнилову
удалось бежать из-под ареста в Быховскои тюрьме. Может
быть, на смертном одре своем Лавр Георгиевич вспомнил о
Царской Семье, которую арестовывал именно он, которой
бежать не удалось и которая погибла безмерно более страш-
ной смертью, чем погиб Корнилов.
Может быть, нынешние монархисты вспомнят о том, что
именно они, когда они были у власти, не разрешили ни од-
ному члену династии прибыть на белый фронт. Г. В. Немиро-
вич-Данченко9 («В Крыму при Врангеле», с. 17 и др.) расска-
зывает о том, как был 29 мая 1920 года арестован молодой
герцог Сергей Леихтенбергский10 и четырнадцать офицеров
из-за какого-то фантастического обвинения в монархическом
заговоре. В той же книжке, на странице 73, автор рассказыва-
ет о том, как генерал-квартирмейстер Коновалов задал воп-
рос: как это можно издавать в Крыму газету монархического
направления? С точки зрения оного генерала монархические
газеты были совершенно недопустимыми, и Г В. Немирови-
чу-Данченко пришлось доказывать не одному генералу Коно-
валову законность русского монархизма. Где теперь оный ге-
нерал? И не в праве ли мы объяснить скоропостижную мо-
нархическую перековку нашего генералитета только тем
скромным соображением, что ему, этому генералитету, по
крайней ветхости лет его, сидорчукская карьера стала явно
безнадежной. И не можем ли мы предположить — так, только
гипотез ически, — что ежели бы штыки и власть снова каким-
то чудом попали бы в руки оного генералитета, то вот, на-
пример, мне будет задан вопрос о том, как смею я издавать
монархическую газету? В несколько иной формулировке этот
вопрос ставился уже не раз. Но штыков нет, власти нет, а я
нахожусь в том удобном положении, что на генеральское
мнение можно и наплевать.
Так вот, господа штабс-капитаны. Весь вопрос в том, что-
бы самим быть сильными. Мы — былинки, колеблемые вет-
ром мировой политики, мы — нанеси истские перекати-поле,
мы можем быть сильны только в том случае, если мы пойдем
по путям народа нашего. За Веру, Царя и Отечество, но не за
шляхту, не за поместья, нс за кастовое чванство, а за наш
народ и с нашим народом. Иначе нас постигнут неизбежные
шляхетские судьбы. И тогда нам останется перефразировать
фразу великого польского патриота:
finis emigratiae.
Самое важное
331
* ♦ *
Тадеуш Костюшко11, разбитый у Мацсйовиц русскими,
раненный и взятый в плен, успел бросить Польше и миру
свое знаменитое «Finis Poloniac». С Польшей действительно
было покончено, пророчество Костюшки оказалось справед-
ливым.
Для нашего Белого Движения история Костюшки была бы
очень поучительна, если бы ею в свое время поинтересова-
лись. Его finis был бы чрезвычайно поучителен для верхов
русской эмиграции, если бы они хотели чему-нибудь учиться.
Он был бы поучителен и для Польши. Но Польша учиться нс
захотела. В результате тот же finis повторился через полтораста
лет после Костюшки, и повторился на этот раз в условиях
безмерно более тяжелых.
Возглавив освободительное движение Польши, Костюш-
ко выставил одновременно два лозунга. Первый — борьба с
русским владычеством и второй — ликвидация крепостного
права. Одновременно с объявлением посполитого рушения,
так сказать, всеобщей мобилизации, Костюшко издал свои
знаменитые универсалы — винярский и полонецкий. Было
совершенно ясно, что без поддержки крестьянства посполи-
тое рушение обречено на провал, а поддержка крестьянства
невозможна без ликвидации крепостного права. Польское
крестьянство, вдохновленное этими универсалами, дало Ко-
стюшке своих знаменитых косиньсров, которые вдребезги
разбили генерала Тормозова12. Польская шляхта, вдохновлен-
ная первой же победой, сейчас же сорвала реализацию уни-
версалов Костюшки, косиньеры сейчас же разбежались по
домам, из всенародного движения не вышло ровно ничего,
Костюшко был разбит, русское правительство продержало
его два года в крепости, потом выпустило на все четыре сто-
роны. Костюшко уехал в Америку и не соблазнился даже пред-
ложениями Наполеона возглавить новое национальное дви-
жение. Однако вот тут-то и сказалась, так сказать, «классовая
подоплека»: сам Костюшко, автор освободительных универ-
салов, своих собственных крепостных освободил только пе-
ред своей смертью...
Дальнейшая судьба Польши пошла как по писаному. Ни
во времена разделов, ни в восстаниях 1830 и 1863 годов
польское крестьянство не выступило в защиту Речи Поспо-
литой. Здесь разрывается параллель между Польшей и Росси-
ей. В 1812 году наполеоновская прокламация не возымела на
русское крестьянство никакого действия. Это можно объяс-
332 J И. Л. Солоневич ________________________________
нить и тем обстоятельством, что крепостное право, сравни-
тельно недавнее, еще не успело дать своих конечных резуль-
татов, а также и чем обстоятельством, что наличие монархии
давало крестьянству уверенность в том, что величайшая не-
справедливость русской истории будет рано или поздно лик-
видирована мирным путем.
Однако в дальнейшем течении истории обе шляхетские
линии снова пошли параллельно. Февральская революция свер-
гла векового арбитра внутрирусской жизни. Если отбросить в
сторону все красивые фразы, снять все белоснежные ризы,
отбросить размалеванные картинки, то нужно констатиро-
вать, что руководство Белым Движением попало в руки во-
енно-шляхетского слоя. То есть того слоя, доверять которому
крестьянство не имело абсолютно никаких основании. И если
у русского крестьянства все-таки хватило государственного
инстинкта для того, чтобы встретить Белую армию с распро-
стертыми объятиями, то против помещичьих экзекуции не
мог выдержать никакой государственный инстинкт. У генера-
ла Деникина и иже с ним нс хватило мозгов даже для того,
чтобы свое «непредрешенчество» выдержать до конца, по
крайней мере до Москвы. Аппетиты прорвались сразу этаким
бурным весенним потоком.
Коротенький промежуток своей независимости шляхетс-
кая Польша использовала для такой же военно-шляхетской
диктатуры. У нас были генералы, там были полковники. В доб-
ровольческих кругах господствовала та же кружковщина, что
и в Польше. У нас была, по выражению генерала Головина,
«быховская психология*, психология быховского сидения и
связанных с ним людей. В Польше господствовала психология
пресловутых легионеров. Единственно разумный польский
патриот. Роман Дмовскии, был затравлен, выкинут вон и
умер чуть ли не в нищете. М. Алданов в своих очерках о Пил-
судском неверно оценивает роль Дмовского в послевоенном
возрождении Польши. Дмовскии просто сдал свои позиции,
как очень многие сдали свои позиции у нас.
Но здесь параллели снова расходятся. Польша завоевана.
Как бы ни повернулась дальнейшая судьба странной нынеш-
ней мировой войны, можно признать с полной очевиднос-
тью, что со шляхтой покончено навсегда. Будет ли в Польше
командовать национал-социализм — он добьет остатки
польского шляхетства. Будет ли командовать Россия, все рав-
но какая, — она все равно шляхетства не допустит к жизни.
Будет ли дело доведено до какой бы то ни было демократи-
ческой конференции — на место шляхты станут новые де-
Самое важное 333
мократическо-буржуазные круги. Но вероятнее всего, что ни
при каких комбинациях обстоятельств настоящая независи-
мость Польши восстановлена не будет. Даже и лорд Галифакс-3
не претендует на восстановление восточных границ Польши.
Будет, вероятно, выдуман каком-то завуалированный ман-
дат, и, как это было в первые годы Екатерины Второй, в
«нс зависимой» Польше будет распоряжаться какой-то наслед-
ник генерала Репнина 4.
В числе чрезвычайно интересных симптомов, которые про-
явлены нс благодаря, а несмотря на большевицкую револю-
цию, находится сохранение русского государственного един-
ства. Я повторяю еще раз: заслуги большевизма нет никакой.
Как нет его заслуги в том, что Москва осталась Москвой, а
Волга — Волгой. Это просто проявление русского государ-
ственного инстинкта, которого не могла потушить даже боль-
шевицкая революция.
Но в деталях военно-дворянской диктатуры у нас и воен-
но-шляхетской диктатуры в Польше слишком много ужасаю-
щих параллелей, которые история, по-видимому, проводит
до конца. То же чванство и то же пьянство, то же отсутствие
элементарнейших организаций, то же отсутствие элементар-
нейшего политического чутья. И обе параллельные линии
пришли к одному и тому же концу — к политической и об-
щественной смерти.
Что касается верхов так называемой русской националь-
ной эмиграции, се военно-шляхетского слоя, то их обще-
ственно-политическая роль, безусловно, окончилась навсег-
да. Я утверждаю это не в порядке так называемой полемики,
а на основании глубочайшего внутреннего убеждения. Если
бы Европа имела в запасе такое мощное военно-дворянское
государство, каким была Россия наполеоновской эпохи, то
еще можно было бы увидать, что этот слой может пробиться
в Россию — если не самостоятельно, то на чьих-то штыках.
Однако таких штыков не имеется ни в Европе, ни вообще
нигде в мире. Остатки нашего правящего слоя неприемлемы
ни для демократической Англии, ни для национал-социали-
стической Германии. И для России, и для Европы, и для все-
го мира это только жалкие остатки навсегда ушедшей полу-
феодальной эпохи. Для России эти остатки неприемлемы ни
в каком мыслимом случае.
Вяземские сказочки о сусальных пейзанах, влюбленных в
своих добродетельных господ, относятся к той категории ис-
торического вздора, которым переполнена вся эмигрантская
печать. Не будем приводить исторических примеров. Возьмем
334
If. JI. Солоневич
в руки самую элементарную логику. С какой, спрашивается,
стати может русский мужик питать какие бы то ни было сим-
патии к тому складу экономики, психологии навыков, кото-
рые его, русского православного человека, сеятеля и храни-
теля русской земли, превратили в частную собственность? В
серую скотинку, по выражению русской шляхты, и в «быд-
ло», по выражению польского дворянства. С какой стати он
будет чувствовать какую бы то ни было симпатию ко всем
наследникам и последышам того социального склада, кото-
рый во имя частнособственнических, шкурных интересов
поработил его, русского человека, и в течение сотни лет вел
великую страну от поражения к поражению? Если бы мы
приняли эту вяземско-пряничную, сусально-мишурную и
шкурнически-лживую сказочку мало-мальски всерьез, мы
должны были бы отказаться от всякого уважения и к лично-
му достоинству русского народа, и к его государственному
инстинкту. Борьба русского крестьянства против русской шлях-
ты была оправдана с любой точки зрения — и с личной, и с
религиозной, и с государственной. Это была борьба за веру,
ибо не может же православие одобрить скотского положения
православных людей; это была борьба за царя, который пы-
тался бороться со шляхтой и которого шляхта в феврале сем-
надцатого года продала и предала в течение двух дней; это
была борьба за отечество, ибо именно шляхта вела Россию от
поражения к поражению.
Профессор Ключевский почти весь пятый том своего тру-
да посвящает рождению и результатам крепостного права. По
Ключевскому, это оно превратило дворянство в «праздный
класс». Это оно «помешало дворянству сделаться классом сель-
ских хозяев и руководителями народного хозяйства». Это оно
«дворянина превратило из землевладельца в рабовладельца».
Эта оно подорвало ход промышленности, нарушило естествен-
ный ход географического распределения населения, подорвало
финансы государства и заставило прибегнуть к питейному
доходу, оторвало дворянство от народных интересов, от на-
родного языка. И это оно, наконец, по словам того же про-
фессора Ключевского, «отучило дворянство работать».
Это все пишет Ключевский. Если взять более левых исто-
риков, не говоря уже о марксистах, общая картина получа-
ется безмерно более мрачной. Зачем же, спрашивается, сей-
час, через столько лет после падения крепостного права,
вспоминать эту самую позорную страницу русской истории
и строить на ней свою политическую линию сегодняшнего
дня?
Самое важное
J35
К крайнему моему прискорбию, я должен констатировать
тот факт, что крепостнические тенденции, обусловившие
собой известный подбор правящего слоя, его политику, его
мировоззрение, его навыки действия, мышления и даже язы-
ка, с совершенной очевидностью определяют и политичес-
кие настроения, и политическое бессилие национальной эмиг-
рации. Весь этот комплекс шляхетской неполноценности про-
бивается наружу в целом ряде симптомов и обволакивает^
эмиграцию густыми облаками всяческого вздора. Этот вздор
просачивается сквозь поры всей правой эмигрантской печа-
ти, незаметно въедается в психику, одурманивает людей, зас-
лоняет реальные задачи зарубежья неистовым количеством
всяческой чепухи и приводит к полной политической про-
страции. Всем тем, что делает эмиграция, и еще больше всем
тем, чего она не делает, демонстрируется глубочайшая внут-
ренняя болезнь национального зарубежья. Если мы с этой
болезнью не справимся, тогда вообще не о чем говорить. Нет
никакого смысла украшать мертвецов новыми национальны-
ми побрякушками. Нужно раньше всего поставить диагноз
болезни и только тогда говорить о лечении и о строительстве
И если я до сих пор несколько тормозил рост нашей органи-
зации, то это я делал совершенно сознательно: нс дай Бог,
если в самые истоки попадут эти шляхетские вожделения —
тогда все будет испорчено.
* ♦ ♦
Я начну с того, что именно эмиграция не сделала за двад-
цать лет своего зарубежного бытия. С того, что у нас нет ни
идеи, ни программы, ни кадров. — об этом писал даже гене-
рал Добровольский. Я начну с идеи.
По свидетельству лиц самого разнообразного политичес-
кого направления, русская эмиграция в своем подавляющем
большинстве монархична. Кускова даже утверждала, что мо-
нархистов у нас девяносто процентов.
Это означает, что русская монархическая интеллигенция
за двадцать лет своего пребывания за границей не успела офор-
мить даже такой основной идеи, как идея русской монархии.
Почему это произошло? Нет людей?
Один из нынешних лидеров зарубежного монархизма,
бывший редактор «Возрождения» Петр Бернгардович Стру-
ве15 был, как известно, одним из отцов русского марксизма.
Это он в 1894 году выпустил в свет первое в России связное
336
И. Л. Солоневич
изложение марксистской программы. Другой наш столп, столп
нашего богоискательства, Николай Александрович Бердяев в
1905 году выпустил свой «Катехизис маркой гма». Почему они
за двадцать лет эмиграции не удосужились создать катехизиса
монархизма или связного, написанного нсконсисторским
языком катехизиса православия? Почему нынешние, изви-
ните за выражение, монархисты, вроде ровсовских генера-
лов, за эти же двадцать лет не удосужились оформить свою
монархическую программу? Или ежели самим генералам это
было не под силу, поручить эту работу хотя бы тем же Бердя-
еву или Струве?
Я не буду говорить о моем политически’ ] опыте. Но нет
никакого сомнения в том, что моя политическая эрудиция
по сравнению с эрудицией того же Струве стоит совсем не-
много. Почему же монархические идеи пытаюсь оформить
именно я, русский мужик и советский беженец? И почему
наши монархисты двадцать лет об этом молчат? Нет време-
ни? Было двадцать лет. Нет денег? В эмиграции издаются рос-
кошные тома гвардейских мемуаров. Нельзя ли было бы вме-
сто этих памятников прошлому строить какие-то ступеньки
для будущего?
В эмиграции печатаются детективные романы, издается
такая похабщина, как романы Бебутовой '6 или Юрия Гали-
ча17, а вот на монархический символ веры денег не нашлось.
Строятся памятники убиенному Царю-Мученику. Разве нельзя
было, отдавая должное памяти погибшего Царя, сделать что-
нибудь и в помощь будущему? Разве нельзя было урвать денег
от всех этих банкетов, памятников, военных собраний, пе-
чатной макулатуры и непечатной литературы для издания хотя
бы двух катехизисов — катехизиса монархизма и катехизиса
православия? Разве это допустимо, разве это нормально, что
вот только сейчас, на двадцатом году эмиграции, подсоветс-
кий беженец взывает к нищим штабс-капитанам; помогите
хотя бы это создать...
И вот если я спрошу любого из вас; вот вы, дорогой мой
Иван Иванович, вот придете вы в новую Россию. Как и чем
будете вы отстаивать принцип монархии? Тем, что при царях
были генералы и что при царе пятикопеечная булка стоила
пять копеек? И если я вас спрошу, в чем, в сущности, зак-
лючается разница между православием, католицизмом, про-
тестантизмом, то что вы мне ответите? Боюсь — очень не-
много. Так что же делали все эти двадцать лет все наши идео-
логи и наши богословы?
Было все: и время, и люди, и деньги. Но не было одного;
_____________________________________ Самоа важное 337
психологической возможности. Ибо если говорить о русской
монархии нельзя нс сказать, что она была проводником че-
ловеческой справедливости на нашей земле. Если говорить о
православии, то нелыя нс сказать, что оно — проводник
Божьей Правды на нашей земле. Но как о правде и о справед-
ливости могут говорить люди, духовно питающиеся корнями
величайшей неправды и величайшей несправедливости в на-
шей истории — питомцы крепостного права?
* ♦ ♦
И у нас, в эмиграции, есть свое «масонство», которого на
поверхности жизни не видать вовсе. Оно гнездится и в «На-
циональном объединении», и в «Торгово-Промышленном
союзе», и в РОВСс, и в прочих почтенных организациях это-
го же доисторическою типа. Имя этому масонству — «Союз
собственников». Он рассылает циркуляры и законопроекты.
Законопроекты сводятся к фразе, сказанной почтенным ге-
нералом на одном из соответствующих собраний. Собрание
обсуждало вопрос о том, что в будущей России что-то кому-
то придется все-таки уступить. А что именно? Почтенный ге-
нерал внес конкретное предложение:
— А я предлагаю по-Божески: никому ни хрена.
«Божеское» предложение было принято.
Вот поэтому-то та часть наших «национальных» программ,
где говорится о «социальной справедливости», туманна, как
история мидян. Да, социальная справедливость, но, так ска-
зать, безо всякого энтузиазма: этакая проклятущая мировая
мода — ничего не поделаешь. Но ни энтузиазма, ни тем более
подробностей; вот видите, написано: «социальная справед-
ливость», ну и пошли ко всем чертям, никому ни хрена.
Вот поэтому-то и безмолвствуют наши идеологи. Безмолв-
ствуют не только те, которые по всему прошлому своему со-
вершенно бессловесны, безмолвствуют и те, кто кое-что мог
бы все-таки сказать.
♦ * *
Перековка Петра Струве и иже с ним — это просто пере-
ход от одного марксизма к другому: от пролетарского — к
шляхетскому. Но идея монархии исключает какой бы то ни
было марксизм. Петр Струве достаточно грамотный человек,
11 Солоненич И
И. Л. Солоневич
338
чтобы не понимать; ни с каким марксизмом в Россию идти
нельзя. Во всяком случае, нельзя идти открыто. Поэтому нуж-
но молчать и ждать момента, когда на чьих-то штыках можно
будет дорваться до прежнего социального уровня. Или, как
сказано в чрезвычайно плохих стихах Гребенщикова во Вла-
димирском сборнике;
Пока когда-то кто-то сильный где-то
Не поведет нас вновь к кресту, оплоту братства.
Авось когда-то, кто-то, где-то и, главное, зачем-то вот
возьмет и поведет нашу шляхту к тому, что она считает брат-
ством. Никто нс поведет.
И совершенно ясно, что, говоря о монархии, невозмож-
но нс сказать о се роли как хранительницы народного един-
ства во внутринародной борьбе — иначе от монархии ничего
нс остается. Нельзя говорить об этой борьбе, нс сказав; а по-
чему же именно выросло крепостное право, к чему оно при-
вело и как боролась с ним монархия? Но нельзя говорить о
крепостном праве, ибо именно на его хлебах выросли те люди,
которые нынче проповедуют «общенациональные идеи».
Нельзя говорить потому, что от целого ряда навыков, воспи-
танных полутора веками крепостничества, придется отказаться
открыто и наотрез. А как отказаться? Даже Костюшко с его
универсалами для самого себя от крепостного права отка-
заться так и нс смог. Ибо — как жить? Чем жить? Остается
вот только одно — жить «традициями», «воспоминаниями»,
банкетами, подвигами и паче всего — фальшивками...
От всего этого в правой части эмиграции фальшивок раз-
велось неистовое количество. В трудах, так сказать, солид-
ных, рассчитанных на квалифицированного читателя и на
высокую розничную цену, фальшивок не так много. Тут пре-
обладает «фигура умолчания», изредка прорываемая всякого
рода обмолвками. В трудах менее солидных, приноровленных
для низов, начинается вранье совсем уж оголтелое. Это вра-
нье усвоило себе великолепный тактический прием — совер-
шенно такой же, как во время оно усвоила себе шляхта. Моя
задача заключается, в частности, в том, чтобы этот прием
вывести на чистую воду.
Верхи нашего дореволюционного дворянства всякий раз,
когда заходила речь о какой бы то ни было реформе, о каком
бы то ни было шаге вперед, сейчас же подымали вопль о
подрыве «устоев», о борьбе против монархии и о прочих ве-
щах в этом роде. Шла ли речь об отмене крепостного права
Самое важное
J.19
или о Государственной Думс, о фабричном законодательстве
или о сельской кооперации, о столыпинской реформе или о
народном образовании, о реорганизации армии или даже о
спорте (даже о спорте!). — эти верхи сейчас же становились
поперек пути всякому живому делу и сейчас же прикрыва-
лись щитом монархии. Нс очень удивительно, что в сознании
очень широких и полуинтеллигентных, и даже интеллигент-
ных масс именно монархия оказывалась преградой для вся-
кого поступательного движения нации. Вместо того чтобы
принимать удары на себя, дворянство отводило их на монар-
хию. И когда монархия под ударами и справа, и слева нако-
нец нс выдержала, верхи продали ее ровно в два дня. Из всех
тех российских генералов, которым именно монархия, а нс
кто другой вверила руководство своей вооруженной силой,
из тех генералов, которые лично присягали Его Императорс-
кому Величеству, ни один человек, ни один человек в защиту
монархии нс стал. Все полезли — то в Тухачевские, то в Си-
дорчуки. Не вылез никто. Вылезли люди малость поумнсс.
И если — в особенности после 1905 года — Россия со стре-
мительностью, беспримерной в истории мира, начала навер-
стывать все, в чем она еще отставала от Западной Европы, то
только потому, что огромные внутренние силы народа обла-
мывали и ломали все эти шляхетские вольности и шляхетс-
кое безделье. Потрясающий и совершенно мирный разгром
дворянского землевладения — только один из показателей
этого процесса, может быть, единственный показатель, ко-
торый может быть выражен в точных цифровых величинах. В
Польше этих сил не было. В этом основная разница между
Россией и Польшей.
Здесь, в эмиграции, повторяется та же картина. Как толь-
ко вы поставите хотя бы самый робкий, самый элементарно
ясный вопрос о каком бы то ни было, так сказать, «усовер-
шенствовании» нашей зарубежной жизни, сейчас же поды-
мается все тот же вопль об «устоях». «Устои — это мы». «L’etat —
e’est moi». Все, кто против нас, против нашей бездарности,
против нашего безделья, против нашего чванства, — все они
разлагатели. И всякое живое дело упирается в тупик, в боло-
то, в генералов.
Позвольте прггвести два совершенно конкретных примера
из области, так сказать, моей «узкой специальности», потом
можете делать выводы даже и о «большевицкой агитации» —
как хотите.
С 1908 по 1910 год я и мой друг — теперь полковник — Д. М.
Михайлов (Тянь-Тзин) занимались гимнастикой в вилейс-
12*
340
И. Л. Су.юневич
ком польском «Соколе» — русского нс было. Обстановка была
дружественной, как это бывает почти во всех спортивных
организациях, но почему же, в самом деле, не основать и
русского «Сокола»? Мы принялись за это дело. Мои отец был
редактором областной монархической газеты, вес чиновное
население города было более или менее личными знакомыми.
Казалось бы, чего проще. И вот начались наши хождения по
мукам; «Какое там еще общество! Зачем это? Есть гимназии,
есть военное училище... Государство готовит из вас служа-
щих, а нс цирковых борцов... А нет ли там революционного
душка?.. И вообще — сидите и нс рассуждайте, начальство
знает, что нужно и чего нс нужно...»
Лазили по генералам и искали «членов-учредителей». С
помощью отца нашли пять штук. Не помогло. Отец поехал в
Петербург и нажал на свои столыпинские связи, — наконец
разрешили. Но денег правительство нс дало, ни копенки. «Об-
щественность» — тоже. В городе было штук десять всяких игор-
ных и винных притонов: военное собрание, благородное со-
брание, купеческий клуб, полесский клуб, белорусский клуб
и еще какие-то — и в них всех ежедневно пропивались и про-
игрывались огромные деньги, а для «нравственного и физи-
ческого внешкольного воспитания молодежи» было органи-
зовано только одно: дома терпимости. Тс, кто не хотел ша-
таться по домам терпимости, начинал шататься по всякого
рода революционным подпольям.
Пока вот этаким манером успел кое-как организоваться
«Сокол», то выяснилось, что в данном виде он не годится
никуда. Его национальная идея оказалась глубоко провинци-
альной. Я не хочу ничего худого говорить о чехах, но все-таки
ежели учиться «национальному строительству», то давайте уж
мы будем учить: все-таки Империя. Методика оказалась со-
вершенно нелепой: наш «Сокол» взял се у Тырша, Тырш
списал ее у немцев Яна и Гутс-Мутса — словом, к нам она
попала как раз в то время, когда и сами немцы от нее отказа-
лись по полной ее нежизнеспособности. Нужны были рефор-
мы. Но на путях к реформам стояли вот эти самые «генералы-
учредители», которые вообще ни о чем. кроме винных по-
гребов всей Европы, никакого понятия нс имели (я это буду
доказывать документально) и которые стояли столбами: яйца
курицу не учат. Подрываете устои.
Ничего не вышло. Молодежь в массе на «Сокол» плюнула,
и он стал распадаться. Стали расти «кружки любителей
спорта», футбольные лиги, легкоатлетические лиги, санитас
и прочес. Киевский «Сокол» совсем откололся. Стали возни-
Самое ножное 341
кать всякие «Маяки», кружки «всстникознаньсвцсв» — сту-
денческие и даже гимназические спортивные кружки и лиги,
«Сокол-' остался вне жизни, и жизнь прошла мимо него; зае-
ли генералы.
В конце концов но главе спортивного движения Империи
был поставлен «главнонаблюдающил», еще один генерал —
Воейков. Над чем, собственно говоря, он главнонаблюдал, я
так и до сих пор нс знаю. В довоенных воен но-шляхетских
кругах, совершенно так же, как и сейчас в эмиграции, пред-
полагается, что вот этакое главнонаблюденис — это просто
почетный пост, так сказать, некий суррогат придворного
чина, и что этот пост к работе нс обязывает и никаких спе-
циальных знаний нс требует. Люди, которые умели и могли
работать — вроде меня и покойного Чаплинского, — никаких
чинов нс имели и никуда допущены нс были. И вот влипла
Империя Российская в стокгольмскую олимпиаду 1912 года.
И вот оказалась Империя Российская на предпоследнем месте.
Это имело особенно пикантный привкус оттого, что Вели-
кое Княжество Финляндское заняло второе место — финны
второе место с начала, а мы второе место с конца. Не нужно
было лезть. Нужно было послушаться совета М. О. Меньшико-
ва, который никаким пораженцем не был, но который после
японской войны советовал правительству: «Теперь нужно си-
деть смирно», ни в какую войну — ни в мировую, ни сток-
гольмскую — при таком генеральском вооружении лезть было
нельзя. Полезли.
Здесь, в эмиграции, совершенно та же картина. Во главе
сидят и главнонаблюдают люди чиновные, люди солидные,
люди, катастрофически почтенные. Они ничего нс умеют и
ничего не могут. И вот в некотором царстве, некотором госу-
дарстве в списках «Сокола» — пятьсот человек. Сокольскую
форму, ерническую и ямщицкую, ни для чего, кроме пара-
дов, непригодную, имеет человек полтораста. На занятиях —
человек пятнадцать. На парады собирают кого попало: полу-
чаются «мощные колонны». Но так как я сам в свое советское
время такие же мощные колонны формировал по любым
поводам, то технику эту я знаю досконально. И достаточно
одного только взгляда на эти мощные колонны, чтобы с очень
большой степенью точности определить: из ста человек тре-
нированы максимум пять. Борис Лукьянович, который в
спорте понимает, вероятно, больше, чем кто бы то ни было
в эмиграции, и которого, по-видимому, ни в каком генера-
лоедстве упрекнуть нельзя, пытался хоть что-нибудь органи-
ювать в софийском «Соколе». Ничего не вышло. Не пустили.
342 И. Л. Солоневич ___________________________________
Человек что-то умеет — конкуренция. Но здесь, в эмигра-
ции, генеральские препоны все-таки условны: кое-что мож-
но сделать.
В советской России есть области, в которых народ зажат
так, что дохнуть нельзя. Это в первую голову экономика, по-
литика и религия. Есть области, в которых оставлено место
для, так сказать, самотека; научно-исследовательская рабо-
та, туризм, спорт. И спорт в советской России распространен
больше, чем даже в нынешней Германии, несмотря на го-
лод, на террор и на все прочее.
Это, конечно, мелкий пример. Но все-таки на стокгольм-
ской олимпиаде Россия, народ богатырей, заняла предпо-
следнее место — шапками закидать нс удалось, техника и
организация оказались на палеолитическом уровне. Но когда
мы: а) вышибем большевиков, б) нс пустим генералов, г)
подкормимся, то е) на очередных олимпиадах мы никому ни
одного первого места не оставим.
«По-Божески — никому ни хрена».
* ♦ ♦
Я все-таки считаю, что наше поколение обязано все пере-
думать заново и ничему не верить на слово. И я знаю: нет
призыва более неблагодарного.
Может быть, грядущие поколения России позавидуют нам,
счастливцам, свидетелям «нашей великой эпохи». Может быть,
в каком-то новом варианте будет повторена старая нелепица:
«Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». Этих
минут мы пережили слишком много. И что самое страшное,
все эти минуты, вся почти столетняя цепь этих минут была
цепью почти непрерывных поражений. Мы родились и вы-
росли под созвездием поражения. Слишком мало славы и
слишком мало отдыха знала русская земля за последний век.
Наше поколение и славы, и отдыха знало еще меньше. Наше
детство прошло в дни дальневосточного разгрома и револю-
ции 1905 года. Потом мы пережили падение монархии. Фев-
ральскую революцию и Октябрьскую революцию, потом граж-
данскую войну и гибель Белой армии. Это была линия непре-
рывных разгромов из года в год, иногда изо дня в день. Девя-
носто девять процентов нашего поколения пережило ужасы
социалистического рая. Около одного процента относитель-
ных счастливцев переживает безмозглость и медленную двад-
цатилстнюю агонию российской национальной эмиграции. За
Самое важное 343
вес годы нашем жизни была одна, только одна-едпнетвенная
попытка как-то прервать цепь поражении, как-то закрепить-
ся на позициях национального творчества — это была столы-
пинская попытка. Но и она исторически выросла из револю-
ции 1905 года, а революция 1905 года — из дальневосточного
разгрома, то есть из той связи событии, которые привели к
нашему кратковременному парламентаризму. И парламента-
ризм, и реформа Столыпина, и зеленые ростки новой наци-
ональной России погибли в разгроме мировой войны и двух
революций семнадцатого года.
Какими свойствами души и ума нужно обладать, чтобы
вот в этих условиях отрицать за нами нс только право, но и
долг все передумать сызнова? Каким качеством мозгов нужно
обладать для того, чтобы искать вовне причины целой цепи
поражений, которые мы испытали и на востоке, и на западе,
и извне, и изнутри, и на территориях России, и на просторах
рассеяния? Или иначе в какой именно степени безмозглость
совершенно необходима для того, чтобы остановиться на
уровне РОВСа, «Возрождения», «Часового», «Царского вест-
ника» и прочих хранителей традиций и сеятелей безмозглос-
ти? Чтобы на протяжении всех этих трагедий, на простран-
ствах всех наших поражений и нашего рассеяния ни одного
раза не задать себе вопроса: так в чем же, наконец, дело?
Неужели все это случайности? Начиная с Севастополя, че-
рез Плевну, Мукден, Цусиму, Ковно и кончая тем же сим-
волическим Севастополем в дни эвакуации Белой армии?
Неужели вот я, русский журналист, пытающийся и само-
му себе, и русским людям зарубежья расшифровать страшное
резюме Царя-Мученика — «Кругом предательство, глупость
и измена», — неужели я в самом деле являюсь разлагателем?
И если я действительно разлагатель, тогда почему же враги
мои не признают главным разлагателем именно Государя
Императора Николая Второго?
Царская фраза подвела итог длинному периоду нашего
исторического развития. Она поставила некую моральную точку
над нашим правящим слоем, и именно по его адресу она и
была сказана. Эта фраза никак и ни в какой степени не поте-
ряла своей актуальности и в настоящее время: предательство,
глупость и измена руководили и верхами Белой армии. На-
следник того престола, с которого сошел в могилу Импера-
тор Николай Второй, только что в ответе на приветствие
РОВСа отвечает фразой, которая делает честь его политичес-
кому такту. Он говорит:
«Белая борьба была жертвенным порывом ее участников, кото-
344 И. Л. Самшевич _____________________________________
рые доказали этим свою любовь и преданность Родине. Рядовые
участники этой борьбы сделали все, что могли, и многие отдали
свои жизни за освобождение России от богоборческой власти ин-
тернационала».
О вождях Белого движения в этом ответе не сказано ни
одного слова.
Позвольте мне по поводу этого ответа несколько уклонился
в сторону от моей сегодняшней темы. Мои друзья уже знают
мое мнение: в тех условиях, когда монархия отсутствует,
высказывания членов династии не являются обязательными
для монархиста. Так и я, и подавляющее большинство монар-
хического зарубежья ни в какой степени не считали себя свя-
занными младоросскими высказываниями ни отдельных чле-
нов династии, ни даже се главы. Раз монархии нет. то нет ни
тех предпосылок, ни тех условий, которые при нормальном
ходе событии обусловливают обязательность царского пове-
ления, нс только юридическую, но и моральную. Великин
Князь Владимир Кириллович, отказавшись от того титула,
который столь неудачно возложил на себя его отец, подчер-
кнул этим характерные условия нашей безвластной эмигран-
тской жизни. Но и в этих условиях есть веши, которые пред-
ставители династии нс имеют права делать и которые имеем
право делать мы. Всю грязную работу мы должны взять на
себя. Расчистку выгребных ям эмигрантском жизни мы долж-
ны взять на себя. Мы должны взять на себя и тот риск, кото-
рый вытекает из всей нашей политической работы и из всех
ошибок, которые в ней неизбежны. И мы никак не имеем
права в какой бы то ни было степени перегружать наш риск,
наши заботы и нашу ответственность на спину монархичес-
кой идеи. Если бы мы это сделали, мы в точности повторили
бы основное преступление старого правящего слоя: свои соб-
ственные вожделения и преступления этот слой неизменно
прикрывал щитом монархии. И когда под тяжестью этих вож-
деление и преступлений монархия пала, правящим слой про-
дал ее ровным счетом в два дня.
Политики старого правящего слоя .мы постараемся не по-
вторять абсолютно ни в чем Даже в тех случаях, когда нам
кажется, что эта политика имела какие-то, по-видимому,
разумные основания, отбросим ее методы хотя бы из про-
стой осторожности. Во всяком случае — до того момента, когда
будут продуманы и передуманы самые глубинные корни на-
ших поражений. Не нужно смущаться тем. что в процессе
этого продумывания и передумывания наша мысль не сразу
сможет сформулировать свой конечным результат. Никакая
< a^tue важное 345
идея нс рождается в мир готовенькой, как Афина-Паллада из
головы Зевса; сразу и в шлеме, и в панцире. Даже библейская
идея создания человека нс сразу приняла сс нынешнюю фор-
му: сначала выяснилось, что «нс добро человеку сдину быти*.
и была создана Ева. Потом были некоторые неприятности с
древом познания добра и зла.
Какие-то ошибки в этих поисках являются неизбежностью.
Но основной ответ — полное моральное и интеллектуальное
разложение правящего слоя — нужно считать аксиомой. Ис-
ходя из этой аксиомы, мы должны отнестись с чрезвычайной
осторожностью даже к тому, что считается основной заслу-
гой этого правящего слоя, к тому, что у нас принято назы-
вать русской культурой. Можно установить, за некоторыми
исключениями, такую приблизительную линию развития.
Даже в чисто культурной и чисто художественной деятель-
ности последних ста лет наш правящий слой вносил элемен-
ты глубокого разложения. Если взять две вершины нашего
художественного Творчества за последние сто лет — Толстого
и Достоевского, то мы увидим, что при всей несходное™
художественных данных граф Толстой окончил проповедью
анархизма, атеизма, подрывом не только монархии, но и
государства и нации. Разночинец Достоевский стал пропо-
ведником России, монархии и православия.
♦ ♦ ♦
Этот несколько случайный пример я хочу привести только
в качестве иллюстрации того передумывания всех основ рус-
ского бытия, которое я считаю совершенно обязательным для
современного мыслящего русского человека. А также и в ка-
честве иллюстрации того, что именно можно извлечь из это-
го передумывания.
Толстой заканчивал собою крупно-дворянскую линию раз-
вития своего класса, именно своего класса, а никак не всей
России. В переписке с Горьким он признавался, что ему бли-
зок и интересен только один слой — это аристократия. Все,
что находится вне аристократии, ему и чуждо, и неинтерес-
но. Эпизодические фигуры, появляющиеся на широких гори-
зонтах толстовского творчества, взятые из других слоев, или
абстрактны, или карикатурны. Всегда карикатурен купец —
ближайший враг его класса. Мужик превратился в Каратаеве-
кую абстракцию, которую даже и толстовский гений не смог
оделить живыми чертами. Интеллигенция или карикатурна,
346 И. Л. Солоневич ___________________________________
или просто уродлива: все врачи — шарлатаны, все адвокаты —
жулики. Толстой нс мог удержаться от того, чтобы не пере-
дать злобной карикагурой купца Рябинина, который, по-ви-
димому, по дешевке покупает у Стивы Облонского его бере-
зовую рощу.
Однако аналогичный коммерческий расчет Константина
Левина нс вызывает никакого возмущения. Левин поднял в
два раза арендную плату за покосы и поставил мужиков в
безвыходное положение. Рябинина Толстой нескрываемо пре-
зирает, а Левину нескрываемо сочувствует. Тс лишние тыся-
чи рублей, которые Стива Облонский мог бы получить за свою
рощу, были бы им все равно пропиты. Без покосов же мужи-
ки вообще нс могли жить — крестьянская реформа была про-
ведена так, что она нарушала целостность крестьянского хо-
зяйства (комплектность, по Никонову-Смородину) и стави-
ла мужика в безвыходное положение. С точки зрения общего-
сударственной Стива Облонский пропивал не только имение
Долли, нс только свою рощу — он пропивал Россию вообще.
Купец Рябинин урывал из этого пропоя какие-то средства на
ненавистные Толстому фабрики, заводы и железные дороги.
Мужик боролся против Облонских и против Левиных просто-
напросто за свой кусок хлеба.
Толстой нс ставит этих вопросов. И конечно, нс следует
требовать от художника экономических трактатов. Толстой
просто рисовал свою среду — рисовал кистью одного из ге-
ниальнейших художников мировой литературы. Там. где он
остается художником, он очень далек от какого бы то ни было
социологического подхода. Отсюда эпическая сила его гиган-
тского дарования. Социальный заказ дворянской идеологии
ему не был дан извне. Он родился в нем самом. Он впитан с
молоком матери, со всеми впечатлениями всей жизни. И толь-
ко на склоне лет стала выясняться страшная обреченность
всего этого слоя. Отсюда и толстовство как философия.
У меня для этого нет времени, но я думаю, что было бы
очень интересно провести некоторые исторические и социо-
логические параллели на примерах русской! литературы, хотя
бы на примерах из «Анны Карениной» и «Войны и мира».
Марксистские литературоведы, в особенности из разгром-
ленной школы формалистов (Борис Агапов1*, Виктор Шклов-
ский19 и другие), давали очень интересное объяснение рож-
дению «Войны и мира» Толстой-де хотел дать каргину свое-
го класса в момент его величайшею расцвета, экономичес-
кого и политического. Но, даже и не идя по путям формали-
стской школы, мы вправе предположить, что дворянство две-
Самое важное
347
нэдцатого года дано нам в сильно идеализированном виде.
(Это подозревал и К. Леонтьев.) С другой стороны, у нас нет
никаких основании видеть в «Анне Карениной» какой бы то
ни было социальный шарж. Попробуем сравнить эти две эпо-
пеи — эпопею начала века и эпопею его конца — дедов и
внуков.
Если вы продумаете «Войну и мир» нс только с художе-
ственной, а и с национально-строительной точки зрения, то
вы увидите в ней ряд люден, которые жили, боролись и ко-
торые думали о России. Старик Болконский уже на самом
склоне лет «с энергией, переходящей в жестокость», работа-
ет по сбору государственного ополчения. Андрей Болконский
мечтает о своем Тулоне, работает над военными уставами,
беседует со Сперанским и Аракчеевым. Пьер Безухов, при
всей своей глупости и добродушии, занимается масонскими
мечтами о человеческом благоустроснии. Даже такая дубина,
как Николаи Ростов, и тот имеет какие-то свои идеи. Люди
живут в какой-то атмосфере национального строительства. Они
еще нс паразиты За кутежами и попойками, за барственной
расточительностью старика Ростова, за московскими балами —
за веем этим есть все-таки какая-то государственно-нацио-
нальная идея.
У внуков ник 1кой идеи уже нет. Внуки уже превратились в
окончательных и совершеннейших паразитов. Граф Вронс-
кий, так сказать, внук князей Волконских, оказался совер-
шеннейшим бревном. На веем протяжении романа вы не най-
дете у него ни одной мысли о России. Никаких интересов,
кроме женщин и вина, даже и в том случае, когда женщиной
становится Анна Каренина. Гвардейское общество, почти не
выходящее из сплошного перепоя, проявляющее свою воин-
скую доблесть в издевательствах над беременной женой титу-
лярного советника, общество, лишенное всякой идеи и, в
сущности, всякой культуры (ибо не может культура быть без
идеи), не может нс внушать к себе отвращения. К этому от-
вращению Лев Толстой как-то подталкивает и своего героя.
Вронский играет роль чичероне при каком-то иностранном
принце и начинает ненавидеть этого принца.
«...Главная же причина, почему принц был особенно тяжел Врон-
скому, что он невольно видел в нем себя самого. Это был очень
глупый, и очень самоуверенный, и очень здоровый, и очень чистоп-
лотный человек — и больше ничего... "Глупая говядина, неужели и
я такой”, — думал он» (Вронский. — И. С).
Единственный раз Вронский, а с ним и Толстой, подо-
шел к ответу на очень серьезный вопрос. Действительно, и
348
И. Л. Солоневич
сам Вронский, и его окружение, вес эти Яшвины и прочие,
были просто безмозглой говядиной, и больше ничем, Здоро-
вой, откормленной, чисто содержимом, но совершенно без-
мозглой говядиной. Вы сравните этого выродившегося внука
с его предка*ми — князьями Болконскими, — и картина вам
будет совершенно ясна.
Такой же глупой и таком же безмозглой говядиной оказал-
ся Стива Облонским. Его главная служебная черта — по Тол-
стому — заключалась «в совершенном равнодушии к тому делу*,
которым он занимался» Его главная забота в жизни — это
выпить, закусить и поволочиться. Даже не главная, а просто
единственная забота, никаких других и в помине нс было. Он
был совершенно убежден в том, что:
«Через сотню братьев, сестер, родных, двоюродных дядей и те-
ток Стива Облонский получил бы это место или другое подобное,
тысяч шесть жалования, которые ему были нужны, так как дела его,
несмотря на достаточное состояние его жены, были расстроены...
Раздаватели земных благ в виде мест, аренд, концессий и тому
подобное были все ему приятели и не могли обойти своего».
По исчерпании всс\ приятелей, сидит Стива Облонский в
приемной жида-концессионера Болгаринова, и наконец жид
Болгаринов «с чрезвычайной учтивостью принял его, очевидно,
торжествуя его унижением, и почти отказал ему. Степан Аркадье-
вич поторопился как можно скорее забыть это».
Но, может быть, наиболее характерную картинку полного
разложения дворянства как правящего слоя Толстой дат (веро-
ятно, бессознательно, как и всяким художник) в знаменитом
споре между Сергеем Кознышевым и Константином Левиным.
Схема этого спора с совершенно изумительной точностью
повторяется в моем споре с эмигрантскими верхами. Так же
как Левин Кознышеву, так же и мне эти верхи нс могут про-
тивопоставить ни одного мало-мальски весомого принципи-
ального возражения. Я мог бы повторить по адресу этих верхов
слова Кознышева: «Ведь то, что ты говоришь, или не имеет
смысла, или имеет очень дурной смысл». Полная нелогичность
левинских высказываний имеет внутренний дурной смысл, в
котором Левин не мог признаться до конца, не назвав себя
вслух прохвостом и шкурником. Левин крутит кругом да около
«Константин Левин чувствовал себя нравственно припертым
к стене и поэтому разгорячился и выразил невольно главную при-
чину своего равнодушия к общему делу:
"Мне-то зачем заботиться об учреждениях пунктов медицинс-
ких, которыми я никогда не пользуюсь, и школ, куда я своих детей
не буду посылать...”
Самое важное 349
"Грамотный работник гораздо хуже, и дорог починить нельзя, а
мосты как поставят, так и украдут...”
"В земских учреждениях я, как дворянин, не вижу ничего, что
бы содействовало моему благосостоянию. Доктора и пункта мне
не нужно. Мировой судья мне не нужен. Школы мне не только не
нужны, а даже и вредны”».
Вот вам нс совсем законченная, но все-таки совершенно
ясная программа совершенно ясного шкурничества. Плевать
на земство, на школы, на дороги, на медицину, на все, что
не касается его непосредственной, его дворянской, ленинс-
кой шкуры. В интересах этой шкуры Левин не постеснялся
оштрафовать мужичка, ушедшего хоронить своего отца. Он
не постеснялся лишить мужиков их покосов Но он все-таки
постеснялся официально оформить программу безнадежного
и безыдейного дворянского шкурничества — ту программу,
которую на практике проводило в жизнь его сословие. Вот
поэтому мы запоздали и с дорогами, и со школами, и с мо-
стами, и с медициной, а также, конечно, и с армией, ибо
без школ, без дорог, без заводов нс может жить современная
армия.
На Болконских, Ростовых и Денисовых Россию можно было
строить. На их внуках, на Облонских, Вронских и Левиных,
строить было нельзя ничего. Но дело шло и дальше. Из Врон-
ского вырос Сухомлинов, который по собственному призна-
нию за двадцать пять лет не прочел ни одной военной книги.
Из Сухомлиновых вышел наш генералитет, в подавляющем
большинстве абсолютно безмозглый и бездарный. Из этого
генералитета с неизбежной последовательностью выросла нс
только культурная, но и профессиональная отсталость по-
звоночного столба нашей армии — нашего офицерства
В «Белой Империи» в главе о правящем слое я эту тему
разбираю подробнее. Эти статьи, в сущности, должны были
бы явиться только иллюстрацией к тем положениям, кото-
рые я в книге доказываю документально. Но мы живем в слиш-
ком стремительное время, и мне уже сейчас необходимо са-
мым резким образом отгородиться от какой бы то ни было
дворянской идеологии. Главным образом потому, что она
проникает в наши кружки и вносит в них те элементы разло-
жения, которые так характерны для двадцати лет эмигрантс-
кой жизни. Это разложение заключается в среднем случае вовсе
не в каких бы то ни было предосудительных поступках, нс в
провокации, не в изменах и нс в прочем, а в полном непони-
мании и современности, и России. А также и в полном неже-
лании понять. Это разложение заключается, дальше, в том,
350 И. Л. Солоневич _____________________________________
что люди почти бессознательно издирают старые и привыч-
ные пути. Пути, уже проверенные историческим опытом и
оказавшиеся никуда не годными.
Дело вдет не столько о какой-то конкретной линии пове-
дения. сколько о всем складе психики, совершенно непри-
годном для современной России. Этот склад психики настой-
чиво и сознательно культивировался в течение двадцати лет
эмиграции. Тот отрыв Белой армии от народных интересов, о
котором писал генерал Головин, в эмиграции нс смяпился,
а только усилился. Идея «поддержания духа», по Керсновско-
му, или «утешения» офицеров, по Тхоржсвскому, создала
совершенно своеобразный тип эмигранта, который а) ниче-
го не понимает и б) ничего понимать не хочет. Вся нацио-
нальная пресса, почти вся, без всякого исключения, мелет
вздор. Даже и в той очень важной области, которая у нас
называется разоблачением большевизма, левая печать сдела-
ла безмерно больше, чем сделала «национальная». «Нацио-
нальная» печать двадцать лет вела ядовитую работу по кано-
низации всех ошибок нашего прошлого.
Люди прочно уселись на утешительных позициях. Люди
утешаются, люди мечтают. Люди не думают, и люди не учат-
ся. Людям изо дня в день и из недели в неделю подсовывают
явно неверную, намеренно искаженную информацию и о
нашем прошлом, и о нашем настоящем. Людей держат в ат-
мосфере заведомого вздора. И когда я в одном из своих статей
мельком сказал о том, что советский офицер политически
образованнее зарубежного, то наши киты обвинили меня в.
так сказать, национальной измене.
Между тем совершенно очевидно, что если довоенный
офицер был человеком аполитичным и что если в течение
двадцати лет эмиграции всякая политика преследовалась все-
ми доступными мерами, то откуда же, прости Господи, этот
офицер мог получить какое бы то ни было политическое об-
разование?
За эти же двадцать лет советская власть самым настойчи-
вым образом вела политическую подготовку своего офицер-
ства. Совершенно естественно, что ежели наш офицер ниче-
му не учился, а советский учился хоть чему-нибудь, то вот он
и оказался более образованным политически. Мы можем со-
чувствовать или не сочувствовать направлению этого полити-
ческого образования, но ни от нашего сочувствия, ни от на-
шего несочувствия этот уровень ни в какой степени не меня-
ется. Мы можем считать, что богословское образование иезу-
итского кардинала для нас неприемлемо и враждебно. Но мы
Самое важное
351
нс можем отрицать, что уровень этого богословского образо-
вания всс-такм безмерно выше уровня нашего сельского свя-
щенника и даже и епископа. Не следует утверждать, что вся-
кое вражеское оружие не существует в природе именно пото-
му, что оно направлено против нас. Нс следует также кано-
низировать наших слабых мест. Ибо всякая цепь рвется нс на
самом сильном, а именно на самом слабом звене. И всякое
движение терпит поражение именно на самом слабом своем
участке. Канонизация наших ошибок является тяпаишим пре-
ступлением перед Родиной.
* * *
Психология Вронских, Облонских, Левиных и Сухомли-
новых тщательно вколачивается в эмигрантские мозги. В эмиг-
рации из года в год твердят о русской культуре, созданной
русским дворянством. Между тем русская культура никогда
нс была целиком дворянской, а в последнее время приняла
ярко выраженный антидворянский характер.
Совершенно естественно, что в годы крепостного права
дворянство давало наибольшее количество культурных работ-
ников. Если и экономически, и юридически дворянство мо-
нополизировало право на образование, то нет ничего удиви-
тельного в том, что остальные слои населения только в со-
вершенно исключительных случаях и путем самых тяжелых
жертв могли подниматься к культурному творчеству. Однако
и в годы крепостного права русское крестьянство выдвинуло
некрепостного мужика Ломоносова во главу русской науки и
крепостного мужика Воронихина — во главу русского зодче-
ства, казака Репина — во главу русской живописи, разно-
чинца Достоевского — на верхи русской литературы.
Чем дальше шло культурное развитие России, тем конку-
ренция низов становилась все сильнее, и к началу нынешне-
го века дворянство потеряло почти всякое культурное значе-
ние. В тех ооластях, где оно было наименее влиятельным, рус-
ская культура сделала самые крупные шаги вперед. Это лите-
ратура, театр, живопись, наука, музыка, техника. В тех обла-
стях, где дворянство сохранило почти полную монополию,
были наибольшие провалы нашей национальной жизни.
Наиболее жестокие провалы мы пережили в нашем воен-
ном деле. Наибольшая культурная отсталость характерна имен-
но для нашей военной среды — эта отсталость процветает и в
зарубежье. Наверху военной лестницы стоял Сухомлинов,
352 И. Л. Солоневич ______________________________________
который «за двадцать пять лет не прочел ни одной военной
книги». Очень вероятно, что Сухомлинов мог шикарно носить
мундир и блестяще говорить по-французски, но ни то, ни дру-
гое нс имеет к культуре никакого отношения. Любой послево-
енный жиголо, крупный шулер и прочие прекрасно носят фрак
и говорят по-французски. Военный министр обязан был быть
военно образованным человеком. Он им нс был. Он не был во-
обще образованным человеком, ибо никакой культурный чело-
век нс стал бы хвастаться тем, что он по своей специальности
за двадцагь пять лет нс прочел ничего. Совершенно естествен-
но, что Сухомлиновы подбирали свое окружение по образу и
подобию своему. Вот вам иллюстрация этой системы.
В книге генерала Деникина «Старая армия» (с. 60) помещен
документ, касающийся культурного уровня офицеров, держав-
ших в 1907 году экзамен в Академию Генерального ни аба. Этот
отзыв относится нс ко всем офицерам вообще, а к лучшей части
офицерства. К тем, как говорит генерал Деникин, «более често-
любивым, любознательным в имевшим достаточную волю, что-
бы побороть инерцию армейской жизни, не слишком распола-
гавшей (?) к серьезнохгу образованию».
Так вот, этим-то «более честолюбивым, любознательным,
имевшим волю» Главное управление Генерального штаба дает
следующую характеристику:
1)	Очень слабая грамотность, грубые орфографические ошибки.
2)	Слабое общее развитие. Плохой стиль. Отсутствие ясности
мышления и недисциплинированность ума.
3)	Крайне слабые знания в области истории, географии. Недоста-
точное литературное образование. Совершенно детская оценка ис-
торических событий.
4)	Крайне слабое общее развитие и низкий уровень общего обра-
зования. Не знали: что такое власть исполнительная и что — законо-
дательная, какая разница между однопалатным и двухпалатным пар-
ламентом и т. д.
Этот весьма пессимистический отзыв снабжен еще более
пессимистическим примечанием:
«С каждым годом уровень умственного развития аспирантов
постепенно и неуклонно понижается».
* * и
Я здесь ни при чем Этот достаточно авторитетным отзыв,
несомненно, авторитетного учреждения приводится генералом
Деникиным, который не может нс знать своей среды. Мы не
________________________________________ Самое важное | 353
можем нс согласиться с тем, что это совсем уж убийственный
отзыв. Теперь так:
Каждый разумный, каждый действительно национально на-
строенный русский человек нс только имеет право, но и обязан
поставить перед русской совестью такие вопросы:
1)	Какие именно причины привели русское офицерство,
лучшую часть русского офицерства, к такому ужасающему куль-
турному уровню?
2)	Какие конкретные результаты дал этот уровень во в]>емя
мировой и гражданской войн?
3)	Какие меры нам здесь нужно наметить, а будущая Россия
обязана принять, чтобы история с культурным уровнем довоен-
ного русского офицерства никогда больше не повторялась?
И наконец:
4)	Почему история с культурным уровнем офицерства за-
малчивается эмигрантской печатью?
Если бы господа Керсновские, Ореховы, Архангельские,
Витковские20 и прочие подняли бы этот вопрос двадцать лет
тому назад, если бы они стали на всех перекрестках бить трево-
гу по поводу катастрофического положения вот с этим самым
умственным и культурным уровнем, то очень вероятно, что за
эти двадцать лет можно было бы поднять и «грамотность», и
мобщее развитие», и «уровень общего образования». Можно было
бы ликвидировать «отсутствие ясности мышления», «совершен-
но детскую оценку исторических событий» и «крайне слабое об-
щее развитие». Но этого сделано нс было. Во вверенном госпо-
дам генералам ведомстве все обстояло совершенно благополуч-
но. Уровень того же «Часового» с чрезвычайной точностью при-
норовлен именно к тому, чтобы по мере сил не допустить по-
вышения культурного уровня офицерства.
Повышение технического уровня невозможно технически.
Повышение политического уровня запрещалось генеральскими
приказахш. Повышению культурного и умственного уровня си-
стематически препятствуют «часовые» и Керсновские. Их на-
тужная проповедь всяческого геройства имеет только одну объек-
тивную цель, задержать военное зарубежье на том же уровне,
которому тридцать лез тому назад Генеральный штаб дал такую
убийственную характеристику.
♦ ♦ ♦
Правда, в многополезную деятельность Керсновских и
Ореховых внесла поправку великая учительница — жизнь. Если
354
И. Л. Солоневич
бы этого не было, то с военным зарубежьем нечего было бы
и разговаривать. Однако десятки тысяч офицеров прошли су-
ровую образовательную школу. Они се прошли и в универси-
тетах, и на заводах. Но эта школа — по преимуществу техни-
ческая. Едва ли она способствовала замене «детского понима-
ния истории» каким-нибудь другим, хотя бы уж гимназичес-
ким пониманием. Едва ли она дала возможность приблизить-
ся к культурным и политическим запросам современной Рос-
сии. Едва ли она повысила знание русского офицерства в об-
ласти русской истории, географии или литературы. Что же
удивительного, если в результате и этих объективных обстоя-
тельств, и этих субъективных мероприятий зарубежный офи-
цер оказался не только политически, но. пожалуй, и куль-
турно ниже своего советского собрата. Было бы преступлени-
ем перед Россией и грехом перед нами самими скрывать этот
весьма прискорбный факт. Все равно рано или поздно вы его
обнаружите сами. Но это будет совсем уже поздно, непопра-
вимо поздно. Может быть, поздно уже и сейчас.
* ♦ *
О военной технике я уже не говорю. Даже Керсновский
(«Часовой», № 242) наконец соглашается со мной:
«"Где сила и в чем слабость?”, — спрашивает Солоневич. И
сам на это отвечает совершенно исчерпывающим образом:
"а) Красная армия по технике стоит неизмеримо выше довоен-
ной русской армии.
6) Красная армия так же неизмеримо ниже старой русской
армии по духу”.
Целиком разделяю это мнение. Так чего же ругаться?»
Нет, не ругаться нельзя. Но даже и ругаться нужно при-
лично. И не следует человека, с высказываниями которого
Керсновскии нынче вынужден соглашаться, обзывать «хамом»
и «Смердяковым», как неоднократно обзывал меня Керснов-
ский. В следующей статье я буду по пунктам разбирать даль-
нейший вздор Ксрсновского. И я заставлю его признать, что
он или ошибался, или врал. Заставлю. Ибо, увы, даже и в
военном отношении я все-таки образованнее Ксрсновского.
Быть даже и в военном отношении человеком гораздо более
образованным, чем средний русский генерал, — штука со-
всем нехитрая. «Слабая общая грамотность», «слабое общее
развитие», «совершенно детская оценка истории» — это нс
такие уж веши, преодолеть которые под силу только гиган-
Примечания 355
там мысли. Для преодоления всего этого достаточно самого
скромного желания работать и самого скромного умения рабо-
тать. А для того чтобы у людей появилось, по крайней мерс,
желание работать, нужно раз и навсегда отделаться от полити-
ки «утешения», от политики лести, от политики вранья. Нужно
сказать: Господа, сто лет подряд нас били вовсе нс случайно и
вовсе не зря. И нам, разбитым и избитым, хвастаться нечем. И
незачем. Больше того, хвастаться преступно. Ибо пропаганда
«традиций» в нашем конкретном положении является не чем
иным, как пропагандой тех социальных факторов и той соци-
альной психологии, которая обусловила сто лет битья.
Этого битья мы больше не хотим. Мы не хотим ни Врон-
ских, ни Облонских, ни Левиных, ни Сухомлиновых, ни
Архангельских. Ни их традиций, ни их чванства, ни их без-
мозглости.
Эти люди — конченые люди. Их «традиции» — конченые
традиции. И мы должны позаботиться о том, чтобы результа-
ты сухомлиновских традиций на сухомлиновских наследни-
ках и были бы закончены.
ПРИМЕЧАНИЯ
1.	Дроздовский Михаил Гордеевич (1881 — 1919) — русский генерал-майор.
Участник первой мировой и гражданской войн
2.	Шгейфон Борис Александрович (1881—1945) — военный писатель,
генерал. Автор книги «Национальная военная доктрина. Профессор генерал
А. К. Баиов и его творчество» (Таллин, 1937).
3.	Геруа Александр Владимирович (1870—?) — русский генерал-майор,
военный писатель Автор книги «Полчища» (София, 1923).
4	Залесский Павел Иванович (1868— после 1928) — русский генерал-лей-
тенант. Участник Первой мировой войны. Автор книги «Причины русской ка-
тастрофы» (Берлин, 1925).
5.	Каппель Владимир Оскарович (1883—1920) — русский генерал-лейте-
нант. Участник Первой мировой и гражданской войн.
6	Книга «Кризис добровольчества» опубликована в Белграде в 1928 г
7.	«Гал^шполииский вестник» — издавался в Софии в 1933—1940 гг В 1933—
1930 гг. носил заглавие «Вестник общества пиши поли йцев» С 1937 г. — «Вест-
ник галлиполийцев».
8	Пилсудский Юзеф (18ь7—1935) — маршал Польши. После военного пе-
реворота в мае 1926 г. фактический диктатор Польши.
9	Книга Георгия Немировича Данченко «В Крыму при Врангеле. Факты и
итоги» была издана в Берлине в 1922 г.
356 И. Л. Солоневич ___________________________________________________
10	Лсихгенбсргскил Сергеи 1еор1исвич, князь Романовским (1890—1974) —
русский офицер. Ьа юэмиграит.
11.	Костюшко Тадеуш (1746—1817) — руководитель польского восстания
1794 г. Участник войны за независимость Северной Америки 1775—1783 гт.
12.	Имеется в виду Гормасов Александр Петрович (1752—1819) — русский
генерал. Участник штурма Праги и Отечественной воАны 1812 г. Впоследствии
гра.ф и член 1 осу дарственно! о Совета.
13.	Галифакс Эдуард Фредерик Вуд (1881—1959) — английский политичес-
кий деятель, консерватор В 1938—1940 гг. министр иностранш о дел.
14.	Репнин Николай Васильевич (1734—1801) — князь, генерал-фельд-
маршал.
15.	Струве Петр Бернг?рдович (1870—1944) — русским экономист, историк.
Белоэми1рант
16.	Бебутова Ольга Георгиевна — эмигрантская русская писательница. Автор
многих романов.
17.	Галич Юрий (псевдоним генерал-майора 1 ончаренко) — русский писа-
тель, исюрик.
18.	Агапов Борис Николаевич (1899—1973) — советский поэт, журналист,
киносценарист.
19-	Шкловский Виктор Борисович (1893—1984) — советский литературо-
вед, кинокритик.
20.	Витковский Владимир Константинович < 1885—после 19о4) — русский
генерал-лейтенант, начальник Дроздовской дшшзии. Автор воспоминании «В
борьбе за Россию. Воспоминания» (Сан-Франциско, 19оЗ).
ОГЛАВЛЕНИЕ
Михаил СМОЛИН. «Я, конечно, русский империалист...» ........5
Ы.ТАЯ ИМПЕРИЯ
Предисловие к первому изданию .............................. 17
От автора .................................................. 18
Глава ]. Дух народа	.	 28
Глава II. Монархия ..........................................67
ПРИЛОЖЕНИЕ К *БЕЛОЙ ИМПЕРИИ»
Критика д-ра Полова и ответ Ив. Солоневича.......г.......... 128
Д-р Л. Позов (Афины) -...................................... 128
Иван Солоневич. По путям иловайским......................... 143
СТАТЬИ 1930—1940 годов
Россия, революция и еврейство .............................  177
Этюды оптимизма.............................................220
Пути, ошибки и итоги.......................................  273
Самое важное ..............................................  313
«МОСКВА» - ЖУРНАЛ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ
Журнал «Москва» недавно отметил свое сорокалетие. Осно-
ванный в 1957 году, журнал, вырабатывая свою, национально-
ориентированную позицию (вспомним, например, первую в со-
ветское время публикацию «Истории государства Российского»
Н.М. Карамзина), со временем приобрел репутацию одного из
авторитетных периодических издании. Сегодня на титульном ли-
сте «Москвы» заявлено: «журнал русской культуры».
Главный редактор Леонид Бородин размышляет:
« “То. лстиму ” периодическо му литературному журналу — кик ему
выстоять в информационном шторме, как сохранить лицо, как от-
стоять вековую традицию действенного очага культуры, как не за-
теряться в епш ках периодики, как убедить читателя в необходи мо-
сти сопротивления масску.льтуре-антикультуре?
Скоро мы станем элитными изданиями, гос элитарность не бу-
дет иметь ничего общего с социальным положением издателей и
читателей. Но она буд* т определяться единственно степенью со-
противления общественной пошлости, потребностью реальной свяли
с настоящей и вовсе не убывающей русской культурой.
Мы, илдаплели журнала «Москва», наперекор величайшим еоблаз-
нам поддержать тираж занимате льной и второсортной продукци-
ей, вопреки столь же коварным искушениям вов лечься в политичес-
кие разборки, — мы упрямо будем держаться однажды избранной
нами линии: отражения современного литературного процесса, фик-
сирования достижений современной русской политической мысли, воз-
вращения российскому читателю незаалуженно забытых имен».
С каждым годом редакция «Москвы» убеждается, что заявлен-
ная несколько лет назад православно-государственная позиция
(которая проявляется нс только в вызвавше и у читателей инте-
рес разделе «Домашняя церковь», но и во всей духовной, куль-
турной и политической ориентации журнала) сегодня находит
все большее понимание у читателей и подписчиков, что коррск-
тныи и взвешенный подход к злободневном тематике признан
достойным и убедительным, что «нсповязанность» с неустояв-
шимися политическими течениями, движениями и партиями
оправданна и продуктивна, что наше отношение к сомнительно
му экспериментаторству в сфере эстетики и лексики принципи-
ально и последовательно.
Практически вес крупные писатели России публиковали свои
новые произведения в «Москве*. И сегодня на се страницах —
рассказы и повести Василия Белова, Валентина Распутина, Ев-
гения Носова. Леонида Бородина, Владимира Крупина, Викто-
ра Лихоносова, Владимира Личутина, Тимура Зульфмкарова.
Журнал «Москва» открыт нс только для признанных, извест-
ных авторов, но и для молодых, ищущих в литературе новые
пути; это, например, Петр Паламарчук, Александр Сегень, Ми-
хаил Лайков, Георгий Давыдов... Разноликость жизни — разноли-
кость литературы. С этой реальностью нельзя не считаться.
Из года в год «Москва» печатает произведения, созданные
русскими писателями в эмиграции: это первая в России публи-
кация романов Ивана Шмелева («Няня из Москвы», «История
любовная», в этом году — его неоконченный роман «Солдаты»)
и уникальный, тоже неизвестный ранее в России труд русского
философа Ивана Ильина «Сущность и своеобразие русской куль-
туры»; исторические этюды Ивана Лукаша «Московия, земля
отцов» и стихи поэтов русского зарубежья.
Предполагая за православно- государственной позицией боль-
шое будущее, журнал счел необходимым открыть читателям ис-
торические истоки православно-государственной идеологии. И в
этих целях с 1997 года приложением к журналу мы начали вы-
пуск изданий по истории русской национальной общественной
мысли. Все новые издания широко представлены в журнале, для
наших читателей и подписчиков дается подробная информация
о содержании и времени выхода книг, организован прием пред-
варительных заказов.
Подписном индекс нашего журнала в каталоге Роспечати — 73253
Приг шшаем москвичей и жителей Подмосковья оформить льготную подписку
непосредственно в редакции журнала на Старом Арбате Можно выписать жур-
нал на любой срок и с любого следующего месяца.
Подпишитесь на «Москву» по льготной цене!
Ваши журналы вы можете получать в редакции в любое удобное для вас время
с И до 18 часов, кроме выходных
Наш адрес; улица Арбат, дом 20.
Телефон для справок: 291-71-10 ( круглосуточно).
ПРИЛОЖЕНИЕ К ЖУРНАЛУ ^МОСКВА»
Серия
«ПУТИ РУССКОГО ИМПЕРСКОГО СОЗНАНИЯ»
Перед современной Россией стоит труднейшая шдача осоз-
нания самой себя. С одной стороны, коммунистическая идео-
логия, рухнув, оставила зияющие дыры в сознании и памяти
людей. С другой стороны, разрушительные шаги нового де-
мократического правительства, испугав и озлобив многих,
смешали всякие ориентиры и бет того мутного сознания под-
советского человека.
Сегодня со всех сторон выдвигаются всевозможные инте-
ресы, всевозможные принципы, но в них не главенствует
идея Отечества. Установилось какое-то «нсвидсние > Отече-
ства, налицо нечувствованис Родины.
Многие беды современного русского общества связаны с
недостатком понимания важности национальных идеалов,
сформировавших русскую нацию.
Нация, доросшая до великой мировой роли, стремится
построить свою империю, или, иначе говоря, свой мир. свою
цивилизацию, которая предъявляется остальному миру как
высшее развитие национально-государственного таланта.
Империя предполагает развитие национальных идеалов до
некоей универсальности, внутри которой могут свободно ссоя
чувствовать и все другие народы. Имперское сознание выра-
батывает особую ответственность перед Исюриси — ответ-
ственность хранителей идеалов христианской государствен-
ности и охранителен мира от всякого посягательства на тихое
в нем житие во всяком благочестии и чистоте. Имперское со-
знание появляется как результат осознания нацией своей ве-
ликодержавной миссии. То есть как осознание особой задачи
нести миру свои государственные идеи, выраженные в идеа-
лах правды, порядка и справедливого общежития.
Национальное самосознание — это тот стержень челове-
ка, с которым он может прожить жи знь свою прямо. До рево-
люции люди могли иметь твердые убеждения уже в силу того,
что само общество воспроизводило, передавало от человека
к человеку', от поколения к поколению представления о рус-
ских идеалах.
Наше же общество и наше государство тяжело больны —
сознание наших современников извращено, шатко, непос-
ледовательно. Из непосредственных живых традиции нам ос-
тавлена лишь православно-религиозная, все же другие со-
ставные общерусской традиции сохраняются лишь в трудах
по преимуществу дореволюционных и эмигрантских авторов.
-Пути русского имперского сознания» — этой серией книг
журнал «Москва» начал свою издательскую деятельность. Биб-
лиотека «Москвы» будет давать своим читателям лучшие об-
разцы национальной мысли в разных областях се проявления.
Отличительной чертой серии будет стремление к восполне-
нию тех пробелов в нашем сознании, которые создаются ны-
нешним скудным народным просвещением и тенденциозно-
партийной направленностью современных обществоведчес-
ких наук.
Первая книга серии «Пути русского имперского сознания» —
ранее не издававшееся сочинение Льва Александровича Ти-
хомирова (1852—1923) «Религиозно-философские основы
истории» — вышла в свет в марте этого года.
Когда неофиты, из которых состоит в большинстве своем
наше общество, соблазняются со всех сторон разными ере-
тическими и сектантскими учениями. кншаЛ. А. Тихомирова
даст твердую опору среди этого моря соблазнов. Ибо в ней
содержится историософским анализ религиозных идей, на-
чиная со времен культов древнего мира и кончая антихрис-
тианскими движениями современности.
Журнал «Москва», чувствуя шаткость и непоследователь-
ность в русском обществе, любовь к крайностям, видит воз-
можность их исправления только в просвещении. Необходи-
мо вводить в читательский оборот все еще остающиеся вне
поля зрения русских людей целые пласты русской националь-
ной мысли конца XIX — первой половины XX века. Трудно-
доступность трудов многих русских мыслителей обрекает каж-
дое новое русское поколение заниматься поиском или изоб-
ретением часто давно существующего, но лишь забытого и
вовремя не переизданного.
Серия «Пути русского имперского сознания» возвращает
читателю очень важные книги. Вслед за Львом Тихомировым
издан Иван Лукьянович Солоневич (1891—1953).
В дальнейшем в этой серии предполагается издать книгу
крупнейшего русского исследователя масонства Василия Фе-
доровича Иванова — «От Петра Первого до наших дней: рус-
ская интеллигенция и масонство»; избранные сочинения Льва
Тихомирова под общим названием «Критика демократии»;
сборник «Украинофильство в России. Идеология раскола».
Издание подобной серии вносит существенный идейный
вклад в острейшую на сегодня проблему формирования им-
перского сознания. Проблема эта очень сложная. В поиске
имперского сознания находятся многие современные публи-
цисты. Как говорил Иван Солоневич, подготовить одного
публициста, понимающего свое дело, труднее, чем сотню
ротных командиров. Поэтому переиздание работ крупных рус-
ских публицистов прошлого даст новый толчок к поискам в
этом направлении.
Составитель серии — Михаил Смолин.
Предварительные заявки на книги от подписчиков принимаются
по адресу:
Москва, ГСП-2, Арбат, 20.
Тел. (095) 291-83-91, 291-71-10. Факс 291-07-32.
Приглашаем к сотрудничеству оптовых книготорговцев.
ПРИЛОЖЕНИЕ К ЖУРНАЛУ «МОСКВА»
Серия «ПУТИ РУССКОГО ИМПЕРСКОГО СОЗНАНИЯ»
В 1997 году вышел в свет
Лев Тихомиров
РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВЫ ИСТОРИИ
Журнал «Москва» впервые издал капитальный труд Льва Алек-
сандровича Тихомирова (1852—1923) «Религиозно-философские ос-
новы истории».
Автор этой книги — человек судьбы загадочной и удивительной.
Будучи в молодости одним из лидеров революционного народниче-
ства, отсидев несколько лет в тюрьме, он разочаровывается в рево-
поции и переходит на сторону Монархии. В течение тридцати после-
дующих лет Лев Тихомиров отстаивает принципы русского Самодер-
жавия, снискав себе славу крупнейшего идеолога монархизма кни-
гой «Монархическая Государственность».
В опубликованной его новой книге, хотя и написанной в 1913—
1918 годах, но появившейся для широкого читателя только сегодня,
Лев Тихомиров предстает в ином свете, нежели в прежних своих
работах. Здесь нет того известного Льва Тихомирова — социального
мыслителя. Перед нами — глубокий философ истории и религии.
Книга посвящена эволюции религиозных идей и их духовной борьбе
на протяжении всей истории человечества. Оригинальна историо-
софская трактовка Льва Тихомирова, проанализировавшего всю че-
ловеческую историю с религиозной точки зрения.
Книга вышла в твердом переплете. Тираж 5000 экз. Вступительная
статья, публикация и комментарии М. Смолина.
ПРИЛОЖЕНИЕ К ЖУРНАЛУ «МОСКВА»
Серия «ПУТИ РУССКОГО ИМПЕРСКОГО СОЗНАНИЯ »
В 1997 году мы планируем выпустить:
В. Ф. Иванов
ОТ ПЕТРА ПЕРВОГО ДО НАШИХ ДНЕЙ:
РУССКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ И МАСОНСТВО
Книга крупнейшего русского исследователя масонства Василия
Федоровича Иванова — это книга «борьбы и гнева*. Она охватывает
весь исторический период деятельности масонской организации в
России.
Исследуя идейное и политическое влияние масонства на русское
общество, В. Ф. Иванов на огромном историческом материале пока-
зывает разрушительную деятельность в России этого тайного ордена.
Нигде в Европе общество не последовало за этим течением с той
безусловной верой, как это сделала русская интеллигенция. «Исто-
рия русской интеллигенции за 200 последних лет стала историей
масонства».
Изданная в Харбине в 1934 году тиражом в несколько сотен
экземпляров, книга никогда более не переиздавалась. Выйдя в пер-
вом своем издании тиражом в несколько сотен экземпляров, ра-
бота В. Ф. Иванова стала библиографической редкостью.
Новое издание будет снабжено вступительной статьей о творче-
стве В. Ф. Иванова, историческими комментариями и алфавитным
указателем имен, встречающихся в книге.
ПРИЛОЖЕНИЕ К ЖУРНАЛУ «МОСКВА»
Серия «ПУТИ РУССКОГО ИМПЕРСКОГО СОЗНАНИЯ»
В 1997 году мы планируем выпустить:
Лев Тихомиров
КРИТИКА ДЕМОКРАТИИ
Демократия, принесшая столько крови и всевозможных потрясе-
ний христианскому миру, с момента своего появления в новое вре-
мя, в XV1I1 веке, требует объяснения своего феномена.
Лев Тихомиров, столь долго замалчиваемый, а в период новой
русской Смуты конца XX века все более привлекающий к себе и к
своим работам внимание читающей русской публики, много писал
о демократии, предупреждая о ее разрушительных свойствах. Хоро-
шо изучив революционную се часть в период своего участия в наро-
довольческом движении и будучи в эмиграции во Франции много-
летним наблюдателем власти либеральной демократии, Лев Тихо-
миров был убежден, что, кроме демократии, «нет ни одной формы
правления, в которой воздействие народных желаний на текущие
де1д было бы так безнадежно пресечено». Сравнивая факпгчсские
основы демократии с тем, что декларировалось при ее возшткнове-
нии, Л. А. Тихомиров утверждал, что видит практически полную их
несоотвстственность. Практика демократии, как правило, оказыва-
ется абсолютно противоположна теории, так как самих демократов
не устраивают ни волеизъявления граждан, ни представительные уч-
реждешы. Они не стесняются руководить, направлять и даже созда-
вать волю своего в теории «самодержавного» народа-суверена.
Развейте социальные .миражи демократии, призывает Лев Тихо-
миров, и народы не захотят ее иметь. «Если нам суждено жить, —
пишет он, — мы должны искать иных путей».
Чувствуя необходимость указать нашему современнику ка дей-
ствительные корни демократии и опроверпгуть ни на чем не осно-
ванную социальную веру в нее, мы издаем сборник, состоящий из
работ Л. А. Тихомирова разных лет, носвящсиных )той теме
ПРИЛОЖЕНИЕ К ЖУРНАЛУ «МОСКВА»
Серия «ПУТИ РУССКОГО ИМПЕРСКОГО СОЗНАНИЯ»
В 1997 году мы планируем выпустить:
УКРАИНОФИЛЬСТВО В РОССИИ.
ИДЕОЛОГИЯ РАСКОЛА
Выдающийся русский юрист П. Е. Казанский писал в 1912 году:
«Мы живем в удивительное время, когда создаются искусственные
государства, искусственные народы и искусственные языки».
Мы, в свою очередь, можем сказать, что живем в не менее уди-
вительное время, когда старые исторические фикции снова возвра-
щаются из небытия. Крупнейшей из них является «украинофильство»,
пытающееся расчленить общерусское тело, вычленив из него мало-
русов, самоопределив их как неизвестных истории «украинцев».
Откуда же появились «украинцы» и «Украина» на месте истори-
ческих названий «малоросс» и «Малороссия»? Где исторические
корни украинофильского сепаратизма? Что в этой проблеме исто-
рическая правда и что — украинофильская пропаганда?
На все эти вопросы дает ответы сборник «Украинофильство в
России. Идеология раскола».
В сборнике будут представлены работы крупнейших исследова-
телей «украинофильства», борцов за русское национальное един-
ство — князя А. М. Волконского «Историческая правда и украино-
фильская пропаганда». Турин, 1920; А. В. Стороженко «Происхожде-
ние и сущность украинофильства». Киев, 1910; исторический и фи-
лологический анализ идеологических установок «украинофильства»
в статьях профессоров П. М Богаевского, И. А. Линниченко, Т. Д. Фло-
ринского, П. Е. Казанского и других ученых.
Сборник «Украинофильство* будет снабжен вступительной ста-
тьей и историческими комментариями.
МОСКОВСКИЙ ПИСАТЕЛЬ» - К 850-ЛЕТИЮ МОСКВЫ
Издательство '-Московский писатель», включаясь в план меропри-
ятии но празднованию 850-летия Москвы, по заказу правительства
готовит к выпуск} двухтомник о столице в серии «Вся Россия», пред-
ставляющей из себя историю художественную энциклопедию страны.
В этой серии уже вышел ряд клип «Вся Россия» (головной том), реги-
ональные тома: «Любовь и Восток» (об Оренбургской губернии), «Врата
Рифея» (о Челябинской области), подготовлены к печати: «Богатыр-
ская застава (о Курске-Белгородском регионе), «Отчужденная Рос-
сия» (о системе наказаний).
Двухтомник содержит документы, воспоминания, рассказы, сти-
хи, справочную информацию. Объем — 75 п.л.
В книге запланирован раздел, в котором предполагается рассказать
об известных москвичах — политиках, предпринимателях, деловых
людях. Кроме того, будет помещен ряд эссе (с портретами руководи-
телей), фотоочерков о везущих предприятиях, банках, НИИ и орга-
низациях Это может быть (по договоренности) цветная вклейка, ло-
готип предприятия, учреждения или организации, размещенный на
оговоренных страш щах.
Издание задумано в подарочном варианте и будет распростра-
няться правительством Москвы.
Выход двухтомника в свет — август текущего года.
Адрес издательства «Московский писатель»'
101000, Москва, Мясницкая. 42. стр. 2
Телефон; 923-43 -03; факс: 923-30-75
ИВАН ЛУКЬЯНОВИЧ СОЛОНЕВИЧ
БЕЛАЯ ИМПЕРИЯ
Редактор К. А. Смолина.
Художник В. А. Сергутин.
Корректоры: О.. И. Иванова, О. И. Киреенко.
Компьютерная верстка Е Л. Кудиновой.

Сдано в набор 15.03.97. Подписано в печать 22.04.97.
Гарнитура «Таймс ЕТ». Формат 60x90/16. Уел. печ. л. 23 Тираж 5000.
Заказ № 1607
Лицензия ЛР № 0407000 от 05.01.95
Издательство журнала «Москва». 121918, Москва, ГСП-2, ул. Арбат, 20
Тел. (095) 291-83-91, 291-71-10. Факс (095) 291-07-32.
Отпечатано с готовых диапозитивов
в Московской типографии № 2 ВО «Наука».