Текст
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
Литературные Памятники
GEORGE BERNARD
LETTERS
ДЖОРДЖ БЕРНАРД
шоу
ПИСЬМА
ИЗДАНИЕ ПОДГОТОВИЛИ
И. М. БЕРНШТЕЙН, А. А. ЕЛИСТРАТОВА,
А. Г. ОБРАЗЦОВА
ИЗДАТЕЛЬСТВО „НАУКА"
МОСКВА
1971
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ СЕРИИ
«ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ»
М. П. Алексеев, Н. И. Балашов, Д. Д. Благой, И. С. Брагинский,
А» А. Елис тра то ва, В, М. Жирмунский, Н. И. Конрад (председатель),
Д. С. Лихачев, Д. В. Ознобишин (ученый секретарь), Ю. Г, О к с м а н,
Ф. А, Петровский, А. М. Самсонов, С. Д. Сказкин, С. И. Утченко
ОТВЕТСТВЕННЫЙ РЕДАКТОР
А. А. ЕЛИСТРАТОВА
7-3-4
214-70 (I)
БЕРНАРД ШОУ
ПИСЬМА К ЭЛЛЕН ТЕРРИ
1
Фитцрой-Сквер, 29
24 июня 1892 г.
Дорогая мисс Терри,
я был сегодня в «Лирическом клубе» и слушал Вашу приятельницу
мисс Гамбоджи *. Все, что я могу, — это ясно изложить Вам мое мнение,
а чего оно стоит, Вы уж судите сами и сами же решите, сообщать его ей
или нет. За исключением узко музыкальной стороны дела, Вы все это по-
нимаете гораздо лучше меня. И прежде всего, Вы знаете, что Вы зани-
маете Ваше теперешнее положение не потому, что обладаете такими-то и
такими-то личными достоинствами, а потому, что собственным трудом
сделали себя одной из шести лучших актрис мира среди одного миллиарда
четырехсот миллионов (кажется, я не ошибаюсь), населяющих землю.
Поэтому Вы понимаете, что, только став одной из шести лучших певиц
мира, мисс Гамбоджи могла бы рассчитывать на такой же восторженный
прием, какой оказывают Вам. На этом концерте, хоть я и живо ощущал
вопиющие слабости стихотворения Льюиса2, наперед угадывая все «розы»
и «грезы», все-таки Вы исторгли слезу из моих глаз, и не воображаемыми
печалями деревенского дурачка (печали меня вообще никогда не трогают,
даже настоящие, а не мнимые), а просто красотой исполнения. Эта моя
способность с волнением реагировать на красоту — единственное, что дает
мне право заниматься музыкальной критикой. Так вот, мисс Гамбоджи не
взволновала меня нисколько. Она мне сразу понравилась — такая прият-
ная, такая умная, такая красивая. Но — свершись убийство — как артистка
она не представляет интереса. Болеро из «Сицилийской вечерни» 3 она ис-
полнила гладко, мило — вероятно, она могла бы точно так же произнести
какой-нибудь из монологов Офелии, если бы Вы ее научили. Более того,
она понимала то, что пела. И однако же Вы знаете, что этого недоста-
точно. То высокое качество исполнения, благодаря которому приобретают
интерес самые банальные пассажи, то совершенное владение своим искус-
ством, которое до конца захватывает публику, — вот чего ей не хватает,
чтобы добиться успеха на артистическом поприще, и развить в себе эти
качества, выступая в «Лирическом клубе» или в светских гостиных, она
не сможет. То, что она делает, для меня неубедительно. У нее имеется
Дж. Бернард Шоу [1892, VI-
всего лишь некоторая сноровка в исполнении, какую всегда усваивают
способные дети в музыкальной семье. Вы, без сомнения, знаете, как дети,
растущие в театральной среде, перенимают актерские замашки, а люди
несведущие ошибочно считают это подлинным талантом. Бедфорд-Парк
кишит такими юными дарованиями, но в конечном счете им приходится
уступать дорогу, казалось бы, совсем малообещающим соперникам. Так
и для мисс Гамбоджи пение — благоприобретенная привычка, а не соб-
ственно искусство. Ей надо простую сноровку развить в искусство, вло-
жить в нее осмысленность, сделать из нее средство для самовыражения,
для самоконцентрации, для устремления в бой всех сил, до последнего ды-
хания. .. не умею это выразить, но Вы, наверное, меня понимаете. Вот по-
чему я полагаю, что ей следует выступать на сцене, если можно устроить
дебют. В свете рампы не останется и следа от ее приятности и миловид-
ности, и придется ей самой воссоздать себя, построить свою индивидуаль-
ность заново, начиная с фундамента, вместо того чтобы просто снимать
ее с крючка готовенькую, подаренную Природой, надевать и носить перед
более или менее многочисленной публикой в «Лирическом клубе». Она
обладает некоторым сходством с Требелли4, как в наружности, так и
в манере исполнения, и могла бы, при условии напряженной работы, за-
менить нам ее в партиях Керубино, Церлины и т. д. Голос ее задушен
пением среди ковров и драпировок; чтобы развиться, ему необходимо ши-
рокое пространство. Это же относится не только к ее голосу, но и к ней
самой. Яркой вокальной исполнительницей ей не быть никогда; если к ней
и придет успех, то, подобно Требелли, в области драматического пения,
глубоко продуманного и прочувствованного. Особенное опасение внушает
то обстоятельство, что она так мила в своем теперешнем некультивирован-
ном состоянии. Когда Природа предназначает человека в настоящие ар-
тисты, она обычно побуждает его к совершенствованию тем, что оставляет
его нескладным и несносным до тех пор, пока не будет выполнено ее пред-
начертание. Впрочем, тут, видимо, возможны исключения, — во всем,
кроме несносности, я полагаю.
Я понимаю, что дольше писать не должен, Вы и так, вероятно, поте-
ряли всякое терпение. Мой приговор, вкратце, таков: в качестве салонной
певички мисс Гамбоджи не хуже и не лучше многих других; чтобы послу-
шать ее еще раз, я не сделаю и ста шагов. Но если она отнесется к себе
и к своему голосу серьезно, десять лет работы на сцене могут из нее кое-
что сделать. В ней есть какая-то человечность, и мне было бы грустно,
если бы эту черту не удалось развить. В то же время, если мисс Гамбоджи
предпочтет не утруждать себя, а продолжать петь и музицировать так,
как она это делает сейчас, при своих светских дарованиях она, я думаю,
сумеет жить мирно и приятно, что, как Вы, быть может, ее заверите, го-
раздо лучше, нежели быть великой артисткой. При этом Вы возьмете на
душу грех величайшей лжи; но это уж дело Вашей совести.
-1892, VII) Письма к Э. Терри
Меня глубоко смущает, что Вы, быть может, сочтете себя обязанной
ответить на это письмо. Если писание писем докучает Вам, как мне (от
своей переписки я схожу с ума), то умоляю Вас, не утруждайте себя от-
ветом или, на крайний случай, черкните на открытке: «Спасибо, хоть и не
на чем», и все.
Ваш от души
Дж. Бернард Шоу
E
2
5 июля 1892 г.
ще одно письмо, решительно последнее. Письма к Вам — просто по-
тачки самому себе.
Слово «невежда» действительно встречается в книге 1, которую я Вам
шлю. Страницу не называю; но, право же, это место настолько далеко от
начала, что едва ли хоть один человек до него добрался — разве только
те, кто читает с конца. Когда я писал эту книгу, у меня на Вас был зуб.
Он остался у меня и сейчас. Причина в следующем. Мне не часто удается
выкроить время для посещения театра. И вот однажды я отправился на
дневной спектакль и увидел там, как жалкая, безвкусная и бесталан-
ная молодая особа билась над образом ибсеновской «Женщины с моря».
Она очень старалась; и я возблагодарил мою звезду за то, что я не те-
атральный критик, иначе мне пришлось бы по возвращении домой напи-
сать про нее, что все ее труды и старания приносят больше вреда, чем
пользы. Таков был первый акт моих злоключений. Акт второй тоже пред-
ставлял собой посещение театра. Здесь я увидел актрису, которая обязана
сыграть «Женщину с моря», актрису, обладающую всем мыслимым искус-
ством, невыразимым обаянием, огромной силой воздействия, гением,—
и она играла... как бы Вы думали, что? Какую-то любительскую шараду,
не требовавшую от нее силы, заключенной даже в кончике ее мизинца!
А глупая публика восхищенно аплодировала. Хуже того, предатели, зо-
вущие себя театральными критиками, поощряли ее в этом, — потеряв, как
видно, рассудок и совесть от ее красоты, — разглагольствовали об этой
детской игре, словно то была вершина ее творчества. Я был вне себя от
ярости. Если б я был богом, создавшим ее несравненное искусство, я бы
громом и молнией прервал представление и грозным голосом вопросил,
почему она развевает по ветру священный огонь, доверенный ей мною.
Но я знал, что свое несравненное искусство она создала сама и ни перед
кем не отвечает за то, какое находит ему применение. Поэтому я ничего
не мог сказать и ушел, охваченный бессильной злобой. С тех пор я не
могу спокойно слышать, как хвалят Нэнс Олдфилд2, и всякий раз даю
мысленно клятву мести. А ведь Чарлз Рид все-таки лучше, чем Калмур 3.
О «Янтарное сердце»! «Янтарное сердце»! При мысли обо всем этом гнев
Дж. Бернард Шоу [1892, VII-
снова овладевает мною. Да чтобы я теперь стал Вас о чем-нибудь про-
сить?! Клянусь всем, что должно быть свято для нас обоих как для ху-
дожников, я никогда больше не стану просить Вас о милости — ни о ма-
лейшей, ни даже о величайшей.
Поздравляю мисс Гамбоджи с получением ста фунтов, но еще
больше — с тем, что у нее нет ни отца, ни матери и, значит, она сумеет
употребить деньги на создание из себя артистки, да к тому же еще смо-
жет жить свободно и независимо. Иметь друзей и не иметь родных; и за
это Вы называете ее бедняжкой? Счастливица! И я же еще помог ей сор-
вать куш в сто фунтов! Слышишь ли ты меня, о Росмерсхольм Ребекка
(Флоренс Фарр4), вконец разоренная двумя ибсеновскими представле-
ниями, имевшими столь шумный успех, и теперь честно трудящаяся над
ролью в шесть строк, чтобы заработать на пропитание? Подумай об этом,
о Гедда Габлер—Карин (Элизабет Робине5), с тоской глядящая в свою
чековую книжку, где можно прочесть в цифрах, чего ей стоили ее храб-
рость и ее искусство! Как рада была бы сейчас даже половине этой суммы
ты, вконец обессилевшая и больная, но все еще неустрашимая Нора (Дже-
нет Эчерч6)! Или ты, исчезнувшая и забытая Эллида, кто знает, най-
дется ли у тебя за душой сто фунтов?
А ты, Нэнс Олдфилд, что сделала ты по сравнению с этими муже-
ственными страдалицами? Что за вопрос, сэр (ответите Вы)? Я создала
несравненную самое себя. И это правда, неотразимая Эллен, истинная
правда. Тут мне нечего возразить. Прощайте.
Дж. Б. Ш
3
1 ноября 1895 г
Моя дорогая мисс Терри!
Берлога одинокого критика, в которую Вы пролили луч света с газет-
ной страницы, чудесным образом согрелась от этого единственного луча.
Он появился как раз тогда, когда я ощутил в нем необходимость. Я только
что закончил одну великолепную статью для нового журнала и притом
не о театре, а, представьте себе, о посещении церкви, и этот труд, а также
беспощадный поворот на сто восемьдесят градусов, который сделала кри-
тическая рубрика в «Сатердей ревью», привели меня в состояние полной
прострации. В эту-то унылую минуту Вам и пришло в голову слегка при-
голубить меня, и результат получился божественный.
Велосипед меня интересует, я сам недавно объездил этого скакуна;
а вот думать о разных Ваших Беатриче, Порциях и так далее я реши-
тельно отказываюсь. Всякий может сыграть Шекспира; Вы же нужны для
других вещей. Миссис Пат Кэмпбелл в роли Джульетты 1 очаровала весь
Лондон тем, что пустилась в пляс, а в финале, дабы все видели, что за-
—1895, XI] Письма к Э. Терри
труднять себя она вовсе не намерена, она берет в руки кинжал, с божест-
венно ленивой непринужденностью прислоняет его к стенке гробницы и
склоняется к острию, очевидно желая этим сказать, что если оно само не вой-
дет туда, куда ему предоставляется возможность войти, то и пусть, очень
нужно! Затем она ложится рядом с Ромео и перекатывается прямо через
него, словно бельевой каток, заметно приплюснув его тонко вылепленный
нос.|Ничто не убедит меня, что Шекспир способен заразить и увлечь со-
временную женщину: сама Дузе ничего не смогла сделать с его Клеопат-
рой2; и даже Мери Андерсон, пред кем бежала в панике муза театраль-
ного искусства3 (помилуй, господи, нас грешных!), смогла сыграть Пер-
диту ничуть не хуже прочих. Кстати, если уж Вам непременно надо позво-
лить Шекспиру умыкнуть себя на предмет украшения его пьес, почему бы
Вам не сыграть Гермиону? Леонт — великолепная роль, стоит пятидесяти
Отелло (Шекспир, создавая этот образ, еще ровным счетом ничего не по-
нимал в ревности), имеет современное звучание, не хуже Ибсена, и полна
чудесной музыки — «Как бьется сердце»4, и так далее.
К моему величайшему негодованию, Вы, как я слышал, вздумали иг-
рать мадам Сан-Жен5? А я как раз только что закончил прелестную од-
ноактную пьеску про Наполеона и некую незнакомку — и прекрасная не-
знакомка будет изувечена кем-то посторонним, в то время как Вы будете
прикидываться прачкой. Какая дичь! К тому же Ваше место не после Ре-
жан 6, а перед нею. Меня один раз просили переложить «Мадам Сан-Жен»
на английский в виде оперного либретто для Флоренс Сент-Джон7. Вот
это было бы уместно; я сказал, что напишу, если только найду время.
Хотя времени (читай: желания) у меня так и не нашлось. Но если бы
мне предложили сделать это для Эллен Терри, я бы просто сравнял на-
глеца с землей. Неужели на Вашей гробнице в Вестминстерском аббатстве
будут в качестве эпитафии выбиты одни только упреки?
Дж. Б. Ш.
4
28 ноября 1895 г.
"Л Тоя дорогая мисс Терри,
^J-прекрасно, вот Вам Незнакомка1, послана бандеролью. Теперь, когда
пьеса написана, я понимаю, что она никому не нужна, потому что сыграть
ее все равно никто не сможет. Смотрите, верните мне ее в целости и со-
хранности; если Вы забудете ее в поезде или на столе у себя в уборной,
кто-нибудь возьмет да вдруг и поставит ее исподтишка, и тогда прости-
прощай мое авторское право. Если оберегать ее для Вас затруднительно,
порвите рукопись. Помнится, Нэнс Олдфилд в какой-то сцене появляется
в папильотках, так что бумажки могут найти применение. А у меня есть
еще экземпляры.
10 Дж. Бернард Шоу [7895, XI—
Это произведение, надо Вам знать, не принадлежит к моим шедеврам,
это просто наглядная демонстрация моего драматургического умения,
как бы коммивояжерский образчик. Моя «Кандида» понравится Вам куда
больше. Но я не даю ее читать — я всегда сам читаю ее вслух, если меня
попросят. Я читаю, а слушатели рыдают так, что слышно за три квартала.
Кстати — не помню, просил я Вас уже об этом или нет, — если этот
разбойник Менсфилд2 будет играть «Человека и оружие» где-нибудь не
очень далеко от Вас, может быть, Вы сходите, посмотрите и сообщите мне,
сильно он изувечил пьесу или нет. А проситель сего всегда будет за Вас
бога молить, и т. д. и т. п.
Дж. Бернард Шоу
5
9 марта 1896 г.
3\лен Терри, что это значит? Как Вы могли сыграть со мной такую
шутку, неужели у Вас нет уважения к моим годам, к моим талантам,
к моей репутации, к моим чувствам? Из какой-то газеты, из паршивой
американской газетенки, я с ужасом узнаю, что Вы намерены сыграть
роль *.., нет, перо отказывается, язык не поворачивается, даже помыслить
невозможно. Да не коснутся Вас такие мерзости ныне, и присно, и во веки
веков!
«И он пошел прочь с глаз его, прокаженный и белый, как снег».
Как достало у Вас жестокости угрожать мне подобными вещами? Или
Вы хотите, чтобы я тоже пошел прочь с Ваших глаз белый, как снег, со
страдающим обескровленным сердцем? Бесчувственная! У Вас алюминие-
вое сердце. Не умею иначе передать ту легкость, жестокость и ослепи-
тельность, которые составляют сердцевину Вашего существа.
Б-р-р! Это даже не мысль, а внутренняя боль, недоступная скальпелю
хирурга.
Я должен прогнать ее вон. Итак, к делу!
Любезная сударыня!
Мое внимание привлекли некоторые пометы, сделанные Вами на полях
газеты «Чикаго трибюн» от 25-го числа истекшего месяца. Среди прочих
лестных и неотразимых замечаний, неискренность каковых я прощаю
ввиду доставленного мне ими величайшего удовольствия, я обнаружил
одну надпись, имеющую несомненное касательство к моей наполеоновской
пьесе, в том смысле, что «Г[енри] И[рвинг] 2 прямо влюбился в нее и
прелестно ее поставит». По этому поводу я должен заметить, что, во-пер-
вых, когда речь идет о любви, меня интересуют только инициалы Э. Т.,
а вовсе не Г. И.; и, во-вторых, если у Г. И. есть серьезные намерения,
я хотел бы знать, честные они или нет. Ведь я, совершенно не подозревая,
что Его Безмерное Величество заинтересуется пьесой, — послав ее Вам,
клянусь, исключительно бахвальства ради, дабы показать Вам, что я за
-1896, III] Письма к Э. Терри 11
ловкий малый, и тем завоевать драгоценную микроскопическую толику
Вашего уважения, — я в любой момент мог бы продать ее Менсфилду или
кому-нибудь другому в Англии и в Америке. Судьба ее уже несколько
раз висела на волоске и не составилась только по моей лени. Не окажете
ли Вы мне такую дружескую услугу — не сообщите ли, всерьез ли Г. И.
хочет, чтобы я оставил пьесу для него, потому что, если бы ее поставил
он, это, разумеется, было бы самое лучшее, на что можно надеяться.
И если так, я должен его кое о чем предупредить. Известно, что он пред-
почитает откупать пьесы у авторов. Но я, покуда я остаюсь театральным
критиком, не могу ни продавать своих пьес, ни брать под них авансы.
Я должен целиком и полностью зависеть от авторских гонораров и от
процента со сборов. Иначе, как Вы сами понимаете, меня просто будут
подкупать все направо и налево. Я и сейчас мог бы существенно увеличить
свои доходы, делая «обработки» по заказам театров. Совесть моя и без
того терзает меня за то, что я, чей святой долг — беспристрастность, пол-
ностью покорен Вами, покорен без малейших усилий с Вашей стороны;
а как бы Вы стали ко мне относиться, окажись я доступен для подкупа?
В то же время я полностью доступен для соображений самых ничтожных
финансовых выгод, если только могу их добиться, не утратив позы совер-
шенной неподкупности. Вы с первого взгляда различите в моем письме
ловкую смесь льстивых речей и деловых расчетов. Деловая сторона очень
интересует меня — она меня вдохновляет, потому что дела дадут мне
повод для новой лести, потому что они позволят мне плести Вам всякую
чушь под предлогом заботы о собственном кармане. Мне надо хоть как-
нибудь прилепиться к Вам — пусть через дела, неважно. Отныне ты ку-
мир мой, злато!
Вернейшим способом использовать в целях дохода мою известность
(небольшую, но скандальную) было бы поставить пьесу в Нью-Йорке.
В Америке обо мне более высокого мнения, чем в Англии, — благодаря
«Человеку и оружию». Но, с другой стороны, я тогда не мог бы руково-
дить репетициями, показывать Вам и Г. И., как нужно играть, встречаться
с Вами каждый день. И к тому же, если первая постановка пьесы будет
в Америке, мне придется устроить здесь одно представление, чтобы за-
крепить за собой авторские права.
Но все это вздор; Вы просто смеетесь надо мною. Пойду-ка я к пре-
красной миссис Патрик Кэмпбелл, которая уже давно завоевала мое сер-
дце своей игрой на фортепиано в роли миссис Тэнкерей, и вскружу ей го-
лову бессовестной болтовней. Она сыграет мою Незнакомку, — она и по-
трепанный Форбс 3.
Да, да, так и будет. Прощай, неверная Елена!
Дж. Б. Ш.
12 Дж. Бернард Шоу [1S96, III-
26 марта 1896 г.
ТЭидите вот это? ШЬ
Перед Вами рентгеновский снимок моего сердца, сделанный сразу же по
получении Вашей телеграммы с сообщением, что «Избранник судьбы» не
может быть поставлен ранее 31 декабря 1897 (именно это означает Ваш
«будущий год»). О, ленивые! О, преступно медлительные! О, равнодуш-
ные! Ведь всего-то дел поместить в газете объявление, сбегать в соседнюю
лавку за реквизитом, приобрести пару каких-нибудь заморских мундиров,
провести две-три репетиции и вызвать наряд полиции, чтобы сдерживал
осаждающие театр толпы. А Вы мне говорите, что это можно будет сде-
лать только через два года. Неужели Вы думаете, что такую вздорную
безделицу можно отложить в долгий ящик, а через два года вынуть и
развлекаться ею, словно последней из новинок? Какое там! На будущий
год, вздумай Вы заглянуть в мою рукопись, Вы с недоумением спросите
себя, неужели эту чепуху Вы считали достойной для себя ролью,
а Г. И.[рвинг] спросит Вас, как Вы могли, черт возьми, навязать ему та-
кой вздор. И я сам содрогнусь при мысли о том, чтобы представить свою
глупость с театральных подмостков, как теперь содрогаюсь, когда мне
предлагают опубликовать какой-нибудь из моих романов (я когда-то пи-
сал романы). Я уже и теперь почти ненавижу эту пьесу, поскольку образ
моей Незнакомки померк в тумане неопределенного будущего. Не суще-
ствует никакого Будущего; есть только Настоящее. Или Вы думаете,
я позволю Вам обращаться со мною так же, как Вы поступаете с Шек-
спиром: играть мои пьесы через столетия после моей смерти? Нет, я от-
казываюсь от каких-либо соглашений и обязательств на будущий год; за
это время мое золото обернется опавшими листьями в Вашем чемодане.
Пусть 1896 год играет свои пьесы. Если я Вам нужен на 1897 год, Вам
лучше тогда взять и пьесу 1897 года — у меня задумано небольшое сочи-
нение о короле Пипине 1 и его жене с живописным средневековым двором
в качестве антуража — «Избранника» же пусть делают Пенли и мадам
Анна Руперт2 в Лондоне, а в Америке Менсфилд, который имел наглость
попросить у меня пьесу после всех своих злодейств с «Кандидой». Он-то
был достаточно умен, чтобы поставить на Шоу против Шекспира и давать
в Чикаго «Человека и оружие» в пику Вашему «Макбету»; а вы вот ни
разу не дали Вашей дублерше возможности показать себя и так и не схо-
дили на его спектакль. Увы, Вы меня совсем не любите.
Террис3 (это секрет) зовет меня писать с ним пьесу, сценарий кото-
рой включает все мыслимые повороты и положения, когда-либо игранные
на сценах «Лицеума» или «Адельфи». В каждом акте под занавес его арес-
туют за подлог или убийство, и каждый раз к началу нового акта он по-
-1896, III] Письма к Э. Терри 13
является свежий и невредимый и свободный, как ветер. Мы обсуждали
с ним сюжет у него в уборной в «Адельфи», пока он гримировался для
утреннего спектакля. Я заметил, что вся грудь у него в синяках и крово-
подтеках. Поймав выражение ужаса и сострадания у меня на лице, он
с грустной улыбкой объяснил: «Да, да, это Эллен Терри! Помните тре-
тий акт «Оливии» в «Корте»? Я играл Торнхилла. Синяки так и не со-
шли. Я унесу их с собой в могилу». В ответ я не рассказал ему, что
моя грудь тоже изранена и раны эти я тоже унесу с собой в могилу.
И приглашения к соавторству, между прочим, решил не принимать. Но
я всерьез подумываю о том, чтобы написать для него пьесу. Хорошую
мелодраму сочинить гораздо труднее, чем все эти умные-преумные коме-
дии; нужно без обиняков добраться прямо до сердца, и уж если это тебе
с грехом пополам удалось — готов «Король Лир» или «Макбет».
Самые унылые из циркулирующих здесь слухов касаются следующей
постановки в «Лицеуме». Говорят, это будет «Юлий Цезарь» — или дру-
гое никому не нужное старье — с Уилсоном Барреттом4 в роли Понтия
Пилата. Неужели ничто не убедит Г. И. в том, что прошлогодний снег уже
растаял? К его услугам имеется «Пер Гюнт». Не верю, что он способен
его прочитать и не поклясться в тот же миг, что будет первым на англий-
ской сцене, кто утопит этого повара и облупит эту луковицу! А как пре-
красны были бы Вы в роли Сольвейг! Мильон мильонов! Что, Г. И., слеп?
или глух? или он вообще не актер, а просто антиквар-шекспиролюб? Как
он решается проходить мимо таких возможностей, перешагивая через них,
словно это апельсиновые корки, нарочно брошенные ему под ноги, чтобы
он поскользнулся и упал?
Но что проку от разговоров? Нет у нас ни театра, ни драмы, ни ак-
теров, ничего! И Вы до следующего года ничего не будете играть для меня.
Как вывеска на старой таверне: «Кредит будет завтра». Ну, хорошо же,
смотрите. Отсрочка повышает мою цену. В этом году — три фунта золота
(как предлагается в Вашей телеграмме). Но на будущий год это уже
должны быть три фунта Вашей собственной прекрасной плоти, и притом
не так, чтобы я мог вырезать из любого места по моему выбору, а чтобы они
накапливались на моем счету в течение сорока или пятидесяти спектаклей,
когда я смогу уволочь разом весь лакомый кус — если позволительно при-
менить столь непоэтичное слово. Но и тогда я овладею лишь храмом,
пустым и бесполезным, если меня не будет освещать в нем внутренний
огонь. За один луч этого огня в году я отдам Вам все пьесы мира, и это
еще будет с моей стороны безбожный грабеж.
О небо, моя работа, моя работа, моя работа! Как мне с нею упра-
виться, если я каждую минуту отвлекаюсь, чтобы писать Вам?
Дж. Б. Ш
14 Дж. Бернард Шоу [1896, IV-
7
Олдбери, «Стокс-коттедж»
6 апреля 1896 г.
\^ Шуберта есть такая песня \ где герой (в действительности, если не
^ ошибаюсь, это не кто иной, как «Пленный охотник» Вальтера Скотта,
переведенный с английского на немецкий, а потом обратно) высказывает
желание понежиться «в солнечных лучах Еленина взора». Именно этим
я и собираюсь заняться здесь в маленьком домике пасхальным вечером.
Погода нахмурилась; но Судьба мне улыбнулась. Произошло ровно десять
счастливых событий, а именно: во-первых, пришло письмо от Эллен
Терри; во-вторых, из Чикаго прибыл чек, разбухший от долларов, кото-
рые были принесены тысячами бедных американцев, не сумевших попасть
туда, где играла Эллен, и faute de mieux * отправившихся на «Человека
и оружие»; в-третьих, пришло письмо от Эллен Терри; в-четвертых, ра-
зошлись облака, скрывавшие от меня никак не дававшийся второй акт моей
новой пьесы, и все теперь стало ясно и великолепно до самого финального
занавеса; в-пятых, пришло письмо от Эллен Терри; в-шестых, прекрасный
закат разлился над дальними холмами, полный мыслями об Эллен Терри;
в-седьмых, пришло письмо от Эллен Терри; в-восьмых, письмо от Эллен
Терри; в-девятых, письмо от Эллен Терри, в-десятых, письмо от Эллен,
Эллен, Эллен, Эллен, Эллен, Эллен, Эллен, Эллен, Эллен, от самой еле-
нейшей Елены.
Кто Вам сказал, что миссис Пат получит мою Незнакомку? Он изры-
гает ложь, кто бы он ни был. Причем, я подозреваю Генри Ирвинга, о, го-
ворю Вам, я его подозреваю! Почему же, спросите Вы, разве правильно
в каждом видеть злодея? Конечно. Ведь каждый и есть злодей. Неужели
это не очевидно? Он бы купил меня с потрохами, словно кролика на
рынке, завернул бы в бумажку и положил к себе на полку, если бы только
я выставил себя на продажу, — а как еще может критик выставлять себя
на продажу, если не написав какую-нибудь пьеску, инсценировку или еще
что-нибудь в этом роде? Да еще так тактично послав ее через Вас!
О, двадцать миллиардов дьяволов! Но — «это не так, и никогда не было
так, и с божьей помощью никогда так не будет!»2. Как видите, дьявол
тоже может цитировать Шекспира в своих собственных целях. Если он
хоть слегка, хоть самую малость хочет поставить эту пьесу, я ему цену
знаю и оставлю пьесу за ним, пусть бы другой сделал мне в десять раз
более выгодное предложение. Но если нет, не позволяйте ему покупать
кролика и класть на полку. Ради Вас он ее ставить не будет — мужчины
никогда и ничего не делают ради женщины: от рождения и до смерти муж-
чина остается дитятей женщины, которому постоянно от нее что-то нужно
и который никогда ей ничего не дает, разве только подержать и сохранить
* С горя (фр.).
—1896, IV] Письма к Э. Терри /-5
что-нибудь, что может пригодиться ему самому. И в конце концов, почему
он должен кого-то любить? Люди без конца говорят о любви, о привя-
занности, о преданности — как говорят, к примеру, о религии, — словно
о чем-то самом обыкновенном. Но гораздо ближе к истине был француз,
который писал, что большая страсть встречается столь же редко, как и
гений. Любил ли он Вас когда-либо хоть одну миллионную долю мгно-
вения? Если да, то за это да простятся ему все грехи его. Не знаю, бы-
вает ли, что женщины любят. По-моему, нет. Они могут пожалеть муж-
чину, могут нянчиться с ним, могут торжествовать, заставив его себя
любить; но я всегда подозреваю, что их нежность порождается укорами
совести из-за того, что они неспособны любить. Единственный дар муж-
чины заключается в том, что он умеет любить — иногда, без постоянства,
без верности, и не часто, и не подолгу, а только мгновение, каких-нибудь
несколько минут в году. Вот из-за того-то, что я знал два-три подобных
мгновения, я и остаюсь таким безнадежным нечестивцем, ибо, когда гос-
подь бог сулит мне рай в награду за благочестие, я только говорю в от-
вет: «Знаю. Я уже был там. Больше мне ничего не нужно, благодарю
вас».
Вы хвастаетесь своей якобы глупостью (ведь по существу это ужасное,
беспардонное хвастовство: знаете ли Вы, что в последней драме Вагнера —
«Парсифале» избавителем является «der reine Thor» — «чистый глупец»?),
но Вы обладаете мудростью сердца, которая позволяет поверять Вам раз-
ные глубокие мысли. Вы говорите, что за неделю наскучили бы мне, но это
не что иное, как то же хвастовство, так как подразумевает, будто Вы
могли бы занимать меня целую неделю. Бог мой, чем это? Искусством?
политикой? философией? еще какой-нибудь отраслью культуры? Да
я больше написал обо всем этом (зарабатывая на жизнь), чем Вы за свою
жизнь об этом размышляли. Я успел бы исчерпать Вас еще до того, как
Вы приметесь за дело, и уморил бы Вас изложением собственных взглядов
за первые же два часа. Но нельзя прискучить поклонением Святой Деве.
Вы скажете: вот так так! да он, оказывается, католик! Отнюдь нет; он
просто автор «Кандиды», а Кандида, между нами говоря, — это не кто
иной, как Святая Богоматерь-Дева. И трудность, которую я испытываю
в настоящее время, заключается в том, что я хотел бы пересоздать ее —
написать другую Кандиду для ВАС. А ничего не выходит. Кандида пи-
салась очень легко; но после нее был этот проклятый «Избранник судьбы»,
обыкновенное театральное злодейство, и моя теперешняя пьеса, которая
сталкивает жизнь и искусство, так что искры сыплются снопом, как из-
под ножа на оселке. Бог знает, сколько пьес мне придется написать, пре-
жде чем я заслужу появление такой, которая по божественному праву
будет Вашей. Как-нибудь, когда у Вас окажется два свободных часа, раз-
решите мне почитать Вам «Кандиду». Вы увидите, что я вредный с виду,
немолодой ирландец с рыжей бородой; но тут уж ничего не поделаешь. Ме-
жду прочим, один раз Вы разговаривали со мной, но, вероятно, Вы тогда
là Дж. Бернард Шоу [1896, IV—
витали в облаках и случая этого не запомнили. Дело было после спектакля
в новом оперном театре, теперь носящем имя «Мюзик-холл палас». Вы си-
дели в партере; я тоже. И вышло так, что мы с Вами едва ли не послед-
ними покидали зрительный зал и некоторое время стояли вместе в про-
ходе, ожидая, пока разойдется толпа в вестибюле. Я сразу узнал Вас и,
разумеется, делал вид, будто понятия не имею о том, какая блестящая зна-
менитость находится со мною рядом. А Вы были очень серьезны, словно
чем-то взволнованы; у меня есть гипотеза, что мысленно Вы играли роль
какой-нибудь бедной деревенской девушки — скажем, Хетти3 из «Адама
Бида» — и что Вам вдруг представилось, будто я — помещик или местный
пастор. Так ли это, не знаю, но во всяком случае Вы совершенно неожи-
данно подняли на меня взор и с глубочайшим почтением произнесли:
«Добрый вечер, сэр». От растерянности я чуть было не сел на пол; но,
по счастью, мне удалось не нарушить Вашей грезы. Сам не знаю как, но
я сумел включиться в игру и ответил Вам: «Добрый вечер», — совершенно
таким тоном, как ответил бы помещик на поклон дочери лесника (благо-
нравной, трудолюбивой и весьма достойной девицы), и Вы, ни о чем не
подозревая, пошли дальше по лесной дороге, и белки с зайцами так и пры-
скали у Вас из-под ног, а я стоял и смотрел Вам вслед, покуда Вы не свер-
нули на тропу, ведущую к коровнику, и скрылись из виду. Вы случайно
не помните, чтобы во время переселений Вашей души Вам повстречался
помещик или пастор с рыжей бородой и язвительными складками у рта?
Но я не должен задавать вопросов — ведь Вы написали мне столько,
что мне вполне хватит прожить до Вашего возвращения; а Ваши драго-
ценные силы преступно тратить на писание писем ко мне. Хорошо бы чер-
нила, купленные в здешней лавочке по пенни пузырек, были почернее,
а почерк мой — покрупнее... или если бы у Вас нашлось увеличительное
стекло, тогда это письмо оказалось бы совсем разборчивым.
В «Независимом театре» 4 хотят, оставшись без «Маленького Эйолфа»,
которого у них выхватила прямо из-под рук мисс Элизабет Робине (она
собирается поставить его в октябре, вероятно, совместно с Уорингом 5),
чтобы я разрешил им постановку «Кандиды». Дженет6 просит меня со-
гласиться. Но чтобы быть добрым, я обязан быть жестоким. Я ставлю ус-
ловием, чтобы у них имелась 1000 фунтов на постановку, даже если это
будут только восемь утренних спектаклей за месяц. У них есть всего
400 фунтов, так что покамест я в безопасности. Но не исключено, что они
раздобудут деньги. В таком случае первое, что Вы увидите, ступивши на
здешний берег, окажется «Кандида». Но тогда я — увы!—уже не смогу
прочитать ее Вам.
Дж. Б. Ш.
Эллен Терри.
Портрет работы художника Джорджа Ф. Уоттса. 60-е годы.
Эллен Терри
в роли леди Макбет.
Портрет работы
художника Джона
С. Сарджента.
-1896, VII] Письма к Э. Терри 17
8
5 июля 1896 г.
тгорогая и высокочтимая госпожа!
/-^Теперь, когда Ваше турне завершено и Вам абсолютно нечего делать,
кроме как трепетать при мысли, что Вам предстоит играть Имогену, осме-
люсь обратить Ваше внимание на мою злосчастную долю. Вы, наверное,
совсем меня забыли; а ведь когда-то, много лет назад, Вы писали мне
письма из Америки, где Вы играли всяких прокаженных, терзая и надры-
вая мое бедное сердце.
Положение мое таково. Недавно я закончил новую пьесу, настолько
умную, что один выдающийся лондонский постановщик 1, некогда играв-
ший Фауста в паре с прекраснейшей в мире Маргаритой, так пишет мне,
прочитав ее: «Дочитав до конца, я вижу, что не понял в Вашей пьесе ни
единого слова». Ну что ж. Раз в моих последних произведениях я воз-
несся выше человеческого разумения, остается обратиться к более ранним
работам. Мне хотелось бы знать, содержалось ли что-нибудь серьезное
в Ваших словах о том, что моя маленькая наполеонада может быть добав-
лена к «рыцарским забавам» «Лицеума»2? Или же Вы просто льстивая
сказочница Шехерезада? Терпеть не могу людей нерешительных — они
напоминают мне меня самого.
Не думайте, впрочем, пожалуйста, что мне так уж непременно хочется
знать. Просто мне на днях исполняется сорок лет, и я намерен перестать
быть ребенком, я намерен сделаться серьезным, я намерен стать деловым
человеком! Господи помилуй, да понимаете ли Вы, что я могу умереть
в работном доме (мне часто казалось, между прочим, что это было бы
совсем неплохо), если не буду смотреть за своими делами? Сейчас я еду
в Байрейт3 на первое представление тетралогии (19, 20, 21 и 22-го); по-
том обратно сюда на Международный социалистический конгресс; по-
том — в Бретань, по делам и для отдыха; потом в Италию, для отдыха и
по делам; потом — назад, к цепям и рабству. И я должен уладить дела
перед отъездом — и я это сделаю\ Где пьеса? где договор? Что я, насе-
комое, чтобы так со мною обращаться? Вы говорили — в будущем году;
это означает 1 января или 31 декабря?
Приезжайте. Я готов выучить с Вами роль, так что Вам ни разу не
понадобится заглянуть в книгу. Достану велосипед-тандем, мы с Вами бу-
дем кататься по небесным равнинам, и все время я буду нашептывать Вам
на ухо текст, и Вы его запомните просто на слух, как песню. Так надо
было бы заучивать все роли: в моей идеальной труппе не будет ни одной
грамотной актрисы. Я однажды тоже учил роль по книге—и потом даже
играл 4. Что это был за адский труд! Согласен лучше написать десять ста-
тей— или тысячу пьес. Подумать только, учиться живым чувствам, жи-
вым мыслям у мертвой материи — у тряпья и типографской краски!
2 Берпарл Шоу. Письма
18 Дж. Бернард Шоу [1896, VII—
Милосердное небо! Разве это деловое письмо? Нет. Повторяю: я тре-
бую, настаиваю, я... забыл, на чем я настаиваю. Единственное, чего
я хочу, это целовать Ваши руки, а тут настаивать не приходится.
Однако я перестаю быть деловым человеком. Прощайте!
Дж. Бернард Шоу
Саксмундхем,
Стратфорд Сент-Эндрью, пасторский дом
ОДесь нет ни часов, ни календарей, но теперь уж наверное сентябрь.
& Если нет еще, подождите до сентября, а тогда читайте.
Кстати, Вы знаете, что делают с глазами у нас в семье? Я с детства
приучен каждое утро погружать лицо в таз с холодной водой и держать
его так с открытыми глазами. Поступайте подобным образом дважды
в день, и Вы сможете и к девяноста годам подбирать булавки с ковра.
Моя бабушка делала это бесподобно.
Переговоры касательно «Избранника судьбы» зашли не слишком да-
леко. Я назвал сэру Г[енри] И[рвингу] мои условия. Сэр Г. И. не стал
утруждать себя рассмотрением моих условий и предложил как раз то, что
я исключал, а именно: подносить мне каждое рождество от щедрот своих
по 50 фунтов при условии, чтобы пьеса не досталась никому другому,
с тем что через некий неопределенный срок она будет им поставлена —
когда деспотичная публика любезно позволит ему ею заняться. В ответ
я предложил ему на выбор три варианта. Либо он примет мои первона-
чальные условия. Либо пьеса будет отдана для забавы Вам безо всяких
условий. Либо, наконец, я поднесу ее ему в подарок, при условии, что он
незамедлительно начнет ставить Ибсена. Это произвело на его ум столь
глубокое впечатление, что больше он не подает никаких признаков жизни.
Но на днях меня вдруг осенило, что все это время мы упускали из виду
одну деталь: «Мадам Сан-Жен». Если Вы всерьез намерены играть эту
нелепую прачку, об «Избраннике судьбы» не может быть и речи, ибо не-
возможно, чтобы Г. И. играл сразу двух Наполеонов, моего и Сарду. По-
чему только мы раньше об этом не подумали? Оторвать Вас от мыльного
корыта, насколько я понимаю, все равно не удастся. Вы неизбежно будете
худшей из прачек, когда-либо прожигавшей дыры в драме; именно это
Вас и привлекает: Вам нравится играть в актрису на подмостках и быть
актрисой в жизни.
Хорошо Вам теперь говорить, что Вам нужна пьеса с ролью Матери.
Где же Вы были раньше? Я уже однажды написал такую пьесу — «Кан-
диду», но шедевр нельзя повторить, и отнять у Дженет ее сокровище
я тоже не могу. Она и так мне на днях заявила, что я с самого начала
вел себя с нею предательски, потому что не позволил «Независимому
—1896, Vili] Письма к Э. Терри 19
театру» ставить «Кандиду» на 400 фунтов! Что бы она сказала, если бы
я передал пьесу самой преуспевающей из ее соперниц — единственной, как
она сама знает, у которой секрет этой роли в крови? Да Вы, к тому же,
все равно не стали бы ее играть, ведь Вы предпочитаете возиться со вся-
кими прачками, с Вашими Нэнс Олдфилд, Имогенами и тому подобными
пустяками. О, этот порочный мир выводит меня из терпения!
Вот досада! Просят, чтобы я кончил писать, и зовут ехать на велосипе-
дах в Ипсвич. Не хочу я ни в какой Ипсвич, и все!
Дж. Б. Ш.
10
Саксмундхем,
Стратфорд Сент-Эндрью, пасторский дом
28 августа 1896 г.
Q наете, я бы, честное слово, отдал ему пьесу на заклание, будь это
О хоть в какой-то мере возможно, но такой возможности просто не су-
ществует — на тех условиях, какие я мог бы выставить, а он принять.
Мы все можем восторгаться друг другом, любить и радовать друг друга,
состоять друг с другом в самых восхитительных отношениях, но все это
не более как роскошь в общении между людьми; в основе же, если чело-
веческие отношения вообще чего-нибудь стоят, должно лежать глубокое
и безусловное взаимное уважение, которым распоряжаться не в нашей
власти. Это — неоспоримое правило, и нарушить его нельзя. Оно не зави-
сит от ума, красоты или таланта, от общественного положения, возраста
или образования. Мудрые сердцем понимают это и признают,
глупцы же — нет. Это и есть природная основа республиканизма, на ко-
торой зиждется настоящее человеческое общество. (Здесь лектор берет
стакан и среди всеобщих рукоплесканий смачивает горло). Так неужели
Вы не понимаете — Вы, обладающая мудростью сердца, за каковую да
простятся Вам все прегрешения Ваши, — неужели Вы не понимаете, что
именно это уважение не позволяет мне вдруг взять да и подарить
Ирвингу мои права, как оно не позволяет мне силой отнять у него его
права? Люди, которые уважают друг друга, всегда заключают справед-
ливые и четкие соглашения, соблюдая собственные права столько же
в своих интересах, сколько и в интересах партнера. Как бы Вы отнеслись
к человеку, обладающему собственностью, если бы, воспользовавшись
любовью Вашей дочери, он вступил бы с нею в брак, не отписав на ее
имя необходимой суммы?
Можно взглянуть на вещи иначе. Вы говорите, что Г. И. осторожни-
чает. Возможно; но тем более он должен быть осторожен, вступая в со-
глашения. А что может быть неосмотрительнее, чем такой уговор, согласно
которому он будет поступать с пьесой, как захочет? Ведь заметьте, дамы
и господа (здесь оратор вступает на путь крючкотворства), что автор
2*
20 Дж. Бернард Шоу [1896, VIII—
не может просто каким-то заурядным соглашением бесповоротно отка-
заться от своих прав на пьесу. Я могу пойти на попятный; могу умереть,
и мои наследники могут сразу же продать свое унаследованное право
Уилсону Барретту. Мисс Эллен Терри может изменить ко мне свое тепе-
решнее снисходительное отношение и довести меня, мучимого ревностью,
до актов мести и отчаяния. Или он может умереть. Если он составит
завещание, возвращающее пьесу мне, а потом умрет его жена и он же-
нится снова, — тогда это завещание окажется недействительным. Да что
там! Могут возникнуть самые дурацкие непредвиденные осложнения —
и все из-за того, что, поленившись и погорячившись, мы не приняли
определенного решения. Что до меня, то я лучше умру, чем буду прини-
мать какие-то там решения, если это надо для меня самого; но мною
правит Необходимость, и им — тоже. Мне кажется, правильнее всего бу-
дет просто оставить его в покое. Покуда переговоры сводятся к писанию
писем Вам и получению от Вас ответов, я готов их вести до бесконеч-
ности. Но ему от них мало веселья. Увидите, кончится тем, что он
сыграет Наполеона в «Сан-Жен», а Менсфилд, который жаждет поме-
риться с ним силами в борьбе за славу первого актера, сыграет моего На-
полеона. Миссис Менсфилд недавно побывала здесь, она явно вступила на
военную тропу, и мне кажется, что готовится их второй набег на Лондон.
Я не могу отказать Менсфилду в разрешении играть здесь «Избранника
судьбы», ведь у него есть право на американские постановки, а новая
пьеса заметно оживит его программу. Тут-то и придет конец всем нашим
мечтам о Незнакомке. Бедная, бедная Незнакомка!
Сказать Вам по правде, я испытал здесь в деревне одно неприятное
переживание. Меня тут заставляют по вечерам читать вслух пьесы, и на
днях я обратился к моему опусу № 2, имеющему теперь несколько лет
давности. Это — комедия под названием «Волокита», и она оказалась
комбинацией механического фарса с реалистической грязью, от которой
меня чуть не стошнило. Я понял, что если мои пьесы так быстро прихо-
дят в негодность, не следует ни в коем случае медлить с их постановкой.
Меня бесит мысль, что Вы надрываетесь над ролью Имогены.
Разумеется, Вы не можете запомнить текст — а кто может? Если Вы
сами не хотите сказать как раз то, что говорит персонаж в пьесе, значит
душа Ваша не увлечена, а без такого увлечения память бессильна. Вы-
учить роль Имогены могла бы жена епископа, но никак не Вы. Правед-
ное небо, неужели Вас не охватывает страх, что Ваши способности чахнут
и гибнет память, когда строки не приходят на ум сами, а их нужно при-
калывать к голове шпильками, да и то неизвестно, будут ли держаться?
А ведь ясно, что это происходит потому, что как д£аматург Шекспир
давным-давно мертв. Единственный способ заучивать его, не надрываясь,
это — учить текст на слух; ибо музыка его стихов остается. Не читайте
роль — заставьте кого-нибудь произносить ее для Вас раз за разом,
чтобы она навязла у Вас в ушах, забила Вам голову, чтобы Вам уже
-1896, Vili] Письма к Э. Терри 21
некуда было от нее деться, и Вы поневоле станете ее твердить; так улич-
ная шарманка заставляет нас напевать мотивчик, который нам, может
быть, совсем и не нравится. А когда покончите с Имогеной, кончайте
с Шекспиром. Как сказал Карлайль эмигранту: «Вот твоя Америка —
здесь и сейчас, или же нигде и никогда», — так и я говорю Вам: «Вот
твой Шекспир — здесь (на Фитцрой-Сквер) и сейчас». Время, знаете ли,
летит; надо Вам все-таки успеть сыграть что-нибудь, пока Вы живы.
Удивительно (кстати о «Кандиде»), что Вы и Дженет — единствен-
ные известные мне женщины, чей идеал чувственного счастья — одни
бесконечные роды до самой могилы. Если я получу довольно денег за
мою новую пьесу, непременно сам поставлю «Кандиду», и Вы с Дженет
будете играть в ней по очереди. Должно быть, удивительно это — быть
матерью. Сначала ребенок — часть вас; потом это ваш ребенок; потом —
ребенок своего отца; потом — какого-нибудь отдаленного предка; и на-
конец, это независимая человеческая личность, которой вы только послу-
жили для прихода в этот мир и до которой вам не было бы ровно ника-
кого дела, окажи ей эту маленькую услугу кто-нибудь другой. Странно,
я думаю, смотреть на молодых и ощущать себя в стороне, видеть их
потрясающую бесчувственность и принимать их снисходительность, а то
и насмешку, покуда они не заслужат хоть чем-нибудь права претендовать
на вашу дружбу. Из двух доль: женской доли постоянного материнства
и мужской — вечного детства, я, мне кажется, предпочитаю мужскую.
Преуспевающих людей я вовсе не ненавижу, наоборот. Но успех меня
пугает. Добиться успеха значит завершить свое дело в жизни, как паук-
самец, которого самка убивает, когда он преуспеет в своем ухаживании.
Мне больше нравится состояние непрестанного становления, когда цель
впереди, а не сзади. И потом еще мне нравится мериться силами с пре-
успевающими людьми: нападать на них, возбуждать их ярость, испыты-
вать их храбрость, топтать их песочные замки, чтобы строили дома ка-
менные,— и прочая, и прочая. Это полезно для развития моей мускула-
туры. К тому же узнаешь кое-что новое; люди только тогда сообщают
нам интересные сведения, когда мы им противоречим. Что я ненавижу,
это неудачу. Но только успех должен быть настоящим: подлинное искус-
ство, подлинный талант, подлинная сила, а не просто газетная популяр-
ность и деньги, не вредное легкомыслие, как Нэнс Олдфилд. Я сам чрез-
вычайно преуспевающий человек, и все мои друзья — старая фабианская
компания — тоже, только об этом никто не знает, кроме нас самих, да и
нам самим обычно не до того и некогда. Мы не останавливаемся по до-
роге, чтобы набрать золотых яблок, и снимаем для отдыха всего лишь
деревенский коттедж, да и то потому, что у одного из нас есть жена —
обладательница тысячи фунтов годового дохода. В этом году к нам при-
соединилась одна ирландская миллионерша *, у которой достало ума и
твердости характера отвергнуть то положение в обществе, каковое гос-
поду богу угодно было ей предназначить, — ее мы очень успешно ввели
22 Дж. Барнард Шоу [1896, VIII-
в нашу фабианскую семью. Я собираюсь обновить мое старое сердце и
влюбиться в нее. Люблю влюбляться. Но только в нее, а не в ее мил-
лионы, так что жениться на ней придется кому-нибудь другому, если
она вытерпит этого другого после меня.
Я замечательно отдохнул в этом году. В жизни моей я так много
не работал. С утра четыре часа за письменным столом; после обеда че-
тыре часа на велосипеде — и так каждый божий день.
Я живу на Фитцрой-Сквер на третьем этаже омерзительного дома,
потому что не могу позволить себе ничего лучшего поблизости от куска
хлеба с* маслом, который я себе зарабатываю.
Что значит: «заезжайте как-нибудь в Хэмптон-Корт»? Вы что, жи-
вете там или просто катаетесь с Г. И.? Я видел Вас с ним раза два на
Ричмонд-Террас, вы были словно два младенца в великанской колясочке,
и у меня возникло сильное желание схватить его за шиворот, выбросить
вон, сесть на его место и спокойно сказать кучеру, чтобы ехал дальше.
Я могу приехать на велосипеде в Хэмптон-Корт в первое же погожее
воскресенье и прочесть Вам «Кандиду» (если Вам действительно этого
хочется — миссис Уэбб 2 утверждает, что Кандида просто женщина с пло-
хим характером); только скажите, куда.
Тем временем этим эпистолярным глупостям придется положить ко-
нец, пока над Вами висит Имогена. Надо будет мне приехать в Лондон
и разнести ее в пух и прах.
Прощай же до после «Цимбелина», о божественная и истинная Елена,
мудрая сердцем! Встретимся при Филиппах3, или на Елисейских полях,
или где ты только ни пожелаешь!
Дж. Б. Ш.
11
6 сентября 1896 г.
Право, не знаю, что Вам сказать об этом глупом старом «Цимбелине».
Разве только то, что его можно прекрасно поставить в деревенской
школе, и ни под каким видом нельзя ставить в «Лицеуме». А про Имо-
гену я бы сам с удовольствием послушал, что Вы расскажете. Я лично
сквозь всю искусственность этой драмы могу разглядеть только двой-
ственный женский образ. С одной стороны, это живая женщина, угадан-
ная Шекспиром без ясного о ней представления, настоящая аристократка,
вспыльчивая и безупречно храбрая, способная лишь на два чувства —
детскую нежность и яростную обиду; с другой — идиотский образец
добродетели, плод шекспировских взглядов на то, какой женщина должна
быть; некая личность, которая шьет и стряпает и читает до ночи душе-
спасительную литературу и всегда помнит «о своем святом долге»; кото-
рая постоянно внушает людям, что уж она-то не ворует серебряных ло-
жек и денно и нощно подозревает всех (и прежде всего собственного
—1896, IX] Письма к Э. Терри 23
мужа) в предосудительном общении с падшими женщинами. На Вашем
месте я урезал бы роль так, чтобы образец выбросить, а женщину оста-
вить; и опубликовал бы в «Таймсе» мотивы, по которым я это сделал.
Вышла бы замечательная реклама.
В роли есть четыре хороших строчки. Первая —
«— далеко ль
Лететь в благословенный Милфорд?» 1
Ее Вы, как и всю эту сцену, сделаете прекрасно.
Вторая с оттенком живой разговорной интонации:
«Хорош противник! Боже милосердный!» 2
Третья (на сей раз в трагическом духе):
«Сейчас. Укрою лишь хозяина от мух» 3
И четвертая — единственная по-настоящему риторическая строка
в духе миссис Сиддонс 4:
«Не бойся! В этом сердце только боль»
Но Шекспир, как осел, сразу же портит ее, добавляя на словах то,
что надо передать одним выражением. Слова: «Твой господин, его венец
и слава, там больше не живет...» — вообще не следует произносить.
Если Вас упрекнут в том, что Вы их опустили, можете ответить: «Я их
не говорю, но я их не опускаю».
Если Вы будете повторять всю эту чушь про вероломного Энея и
плачущую Дидону, я встану, схвачу первый попавшийся фамильный одно-
томник Шекспира, мрачно запущу его Вам в голову и выйду из зала.
Как только Пизанио начнет: «О, госпожа моя, внемлите...»,—
Вы должны прервать его словами: «Так будь же слугою честным»5,—
и произнесите их таким же спокойным увещевательным тоном, который
я уже столько лет не могу забыть в Вашей реплике: «Тебе втройне пред-
ложен выкуп, Шейлок» 6. А раз начав выбрасывать из роли эту жалкую
судейскую риторику, не останавливайтесь на половине дела. Не задумы-
вайтесь над добродетельными замечаниями про распутницу из Рима
или над пустопорожним резонерством. И ради господа бога, не чи-
тайте вслух письма. Это немыслимо: ни одна женщина не станет читать
письмо слуге. (До чего же глуп Шекспир, чорт побери!) Это надо сде-
лать иначе. Пусть Пизанио начнет вторую сцену III акта с чтения пер-
вых фраз письма: «Твоя госпожа, Пизанио, постыдно осквернила мое
ложе...» и де слов: «доказательства погребены в моем кровоточащем
сердце». Здесь он прерывает себя и восклицает: «Как? Неверна она?»
и до: «О господин! Ты родом ниже был, чем госпожа, а ныне ниже стал
и духом». Затем возвращается к письму и дочитывает его до конца, что
даст ему как раз подходящие слова, чтобы произнести: «Как? Мне убить
ее?! Ее— и мне}» и т. д. После этого публика уже не забудет содержа-
ния письма, и когда в четвертой сцене Пизанио передает его Вам, Вы
должны только сыграть чтение, помня, что зрители посвящены и все
понимают. Пантомиму Вы проведете без труда: сначала ужасное потря-
24 Дж. Бернард Шоу [1896, IX—
сение от первой фразы — «Я изменила?!»; затем медленный многозна-
чительный взгляд на Пизанио, человека, которому назначено Вас убить
(величие смерти на мгновение возвышает Вас над горем), затем возврат
к содержащемуся в письме обвинению и наконец обморок. Из следую-
щей сцены выбросьте весь вздор примерно таким образом:
П. Зачем же меч я обнажу, коль скоро
Листок бумаги грудь уже пронзил ей?
И. Его я изменила ложу? и т. д. (весь монолог до конца).
П. Увы! О госпожа (Имогене нет дела до этой реплики, она ее не слы-
шит и продолжает дальше).
И. Я изменила? Я? Пусть совесть Якимо... (Все можно высказать
одной этой строкой.)
П. О госпожа моя, внемлите...
И. (обращаясь к нему с суровой торжественностъю)
Так будь же слугою честным
И, что приказано тебе, исполни, и т. д. и т. п. до конца.
П. Клинок постыдный, прочь!
Своей руки не оскверню тобою.
И. (резко, не придав внимания его красноречивому жесту)
Я умереть должна. И если
Не от твоей руки, то господину
Ты не слуга. Прошу тебя, не медли.
Ягненок просит мясника: «Где нож твой...» и т. д.7
В результате всего этого будет достигнуто большое облегчение для
Вашей памяти, а заодно яснее проступят черты реальной Имогены.
Арчер8 напечатает в «Уорлде» жалобу на небрежное обращение с бар-
дом, а я в «Сатердей ревью» провозглашу, что Ваш драматический
инстинкт и тонкость понимания никогда еще не проявлялись столь без-
ошибочно, как в этом случае, когда Вам удалось высвободить живую
Имогену из-под постных бумазейных покровов епископской жены.
Больше смущает меня другое место — прекрасная елизаветинская
сценка, когда женщина просыпается в объятиях обезглавленного муж-
чины. Убейте меня, не представляю себе, как ее провести со всеми сло-
вами, мне упорно мешает фраза: «Безглавый труп». Например, так.
Вы просыпаетесь, садитесь, спросонья Вам чудится, будто Вы спраши-
ваете дорогу в «благословенный Милфорд», потому что во сне Вы за-
были о своем горе. Потом снова ложитесь, но при этом задеваете рукой
труп Клотена, голова которого (вернее, ее отсутствие) закутана плащом.
В Вашем замутненном сонном сознании еще остается мысль, что Вы не
должны спать ни с кем, кроме Постума, и Вы говорите: «Но кто тут?
Спать одна я буду». Поднявшись, чтобы перебраться подальше от того,
кто неизвестно как очутился под боком, Вы еще немного просыпаетесь
и, словно во сне, видите, что лежащий с Вами рядом человек засыпан'
цветами. В сонном недоумении Вы протягиваете руку, берете цветок,
ГЕНРИ ИРВИНГ.
Рисунок Пола Ренуара
26 Дж. Бернард Шоу [1896, IX—
удивленно смотрите на него — он в крови. И в эту минуту Вы оконча-
тельно проснулись. — «О боги и богини», и т. д. Но Вы еще, очевидно,
не знаете, что этот «кровавый человек» — без головы, иначе ничего не по-
лучится дальше. Вы думаете, что он просто закутал голову, ложась спать.
Но Вы увидели кровь на цветах, и Вам страшно. Я думаю, что произнося
молитву: «О боги грозные, коль есть на небе последняя крупица состра-
данья, такая малая, как глаз у пташки, меня ей оделите!» — Вы стоите
на коленях, спрятав в ладони лицо, и надеетесь, что, когда Вы посмот-
рите, молитва Ваша исполнится и жуткий сон исчезнет. Опустив ладони,
Вы отваживаетесь взглянуть. «Виденье здесь! Оно во мне и вне меня,
как было, сплю или бодрствую, не грезится, не метится». Дальше
в тексте идет: «Безглавый труп!». Этого я понять не в состоянии,
я думаю, что здесь невычеркнутый остаток какой-то ремарки. Потому
что без этих слов все отлично получается. Вы замечаете одежду Постума,
узнаете одно, другое, третье; наконец подымаете плащ, чтобы увидеть
лицо,«и — «Убийца — небо!». Вне себя Вы кричите, вопите, рвете на себе
волосы и так, безумствуя изо всех сил, падаете в обморок. (Приятно
играть такое 100 вечеров подряд!) Но если Вы оставите «безглавый
труп», остальное пропадает, и выходит, будто Вы удивляетесь, не обна-
ружив лица человека, который, как Вы сами уже сказали, не имеет не
только что лица, а всей головы. Вот почему я вношу предложение: слова
«безглавый труп» из текста выбросить.
Таковы, любезная сударыня, все мои соображения по поводу Имо-
гены9. Думаю, что Вы в этом разбираетесь лучше меня. Но пусть так;
Ваши взгляды только оформятся и выкристаллизуются в деятельном
противоречии со взглядами всех остальных.
Как видите, я вовсе не возражаю против вырезывания из Шекспира
мертвых и фальшивых кусков. Но когда Вы высказываете намерение
урезать меня, тут я просто немею от такой святотатственной дерзости.
Я сам всегда урезаю себя до кости, читая и перечитывая текст в поисках
кусков, которые плохо играются. Наполеона можно сыграть целиком,
надо лишь найти верный тон. Если будет опущена хоть одна запятая,
значит автор побил актера. Я лично люблю бить актеров, а также не
прочь побить слегка и публику — только так можем мы двигаться к со-
вершенству. Признаюсь, я не совсем спокоен насчет Г. И. в роли Напо-
леона. Стремительная, грубая сила, — концентрированная самоуверенность,
умение произнести строку так, чтобы ее электрический разряд шел от
смысла, а не от позы и взгляда, — всего этого он как раз лишен. Его
медлительность, его привычка все больше и больше переигрывать и впи-
хивать между строк собственную концепцию образа (губительно сказав-
шаяся в Лире) — все это служит свидетельством его полной невосприим-
чивости к литературе, так что ему явно не следует иметь дело со мной.
Для меня же, наоборот, его любовь к сценическому совершенству, его
величавость и глубина чувства очень привлекательны. Как бы то ни было,
-1896, IX] Письма к Э. Терри 27
когда он освободится от «Цимбелина», я уж заставлю его ответить «да»
или «нет» насчет «Избранника судьбы». Тем временем я начну другую
пьесу — мелодраму. Потом напишу настоящую комическую оперу — надо
немного оживить и эту отрасль. А уж там что бог даст.
Прошу обратить внимание на то, как строго я придерживаюсь в этом
письме деловых вопросов. После 22-го я снимаю с себя всякую ответ-
ственность за собственные поступки.
Дж. Б. Ш.
12
8 сентября 1896 г.
Я внимательно прочел Вашу экспликацию *, но вынужден, к сожалению,
писать кратко, иначе я пропущу почту, потому что сюда приехали
гости и я потратил уйму времени на заклеивание проколов у дамских ве-
лосипедов. Итак, я буду прям и краток, о Эллен. К счастью, мне не так
много нужно Вам сказать. Наши мозги, как видно, работают в одном на-
правлении. В то же время я начинаю сомневаться, что Вы — актриса.
У актрис обычно вообще нет мозгов.
Вы только в одном месте отступили от характера героини — в сцене
между Имогеной и Якимо во втором акте. Имогена — натура импульсив-
ная, с быстрыми переходами настроения, совершенно искренняя в само-
выражении, не знающая половинных чувств и половинного прощенья.
Стоит отозваться дурно о ком-нибудь, кого она любит, и она приходит
в ярость; стоит похвалить — она в восторге. Якимо без труда приводит ее
в уныние, объявив, что Постум ее забыл; но затем он делает ошибку, пы-
таясь, в утешение ей, очернить Постума, — и на него обрушивается ла-
вина. То же самое с Клотеном: она терпит его, пока он не совершает
такую же ошибку. Когда же Якимо принимается нахваливать Постума,
она сразу же приходит в отличное настроение и забывает все обиды.
Именно поэтому она с ним настолько любезна, что предлагает поставить
сундук у себя в спальне — чего она никогда бы не сделала, если бы не
простила его, даю честное благородное слово! Поэтому там нет никакой
утихающей бури, никаких «устав от него», никаких «вежливо, но это
только слова, слова, слова». Заверив ее, что
«Он чистотою жизни всех затмил;
О чародей, сердца к себе влекущий» 2, —
Якимо совершенно подкупает ее, так что слова: «Как! Вы раскаялись?» —
она уже произносит, сменив гнев на милость.
Во всем прочем Вы действуете безошибочно.
На стр. 4 реплика: «О боги! Когда ж опять мы свидимся?»3 — в дей-
ствительности представляет собой две разные реплики. Когда Постум на-
девает Вам на руку браслет, можете, если угодно, бросить на подарок
28 Дж. Бернард Шоу [1896, IX—
восхищенный взор, но суть не в этом: главное, что Вы трепещете от
любви при его прикосновении и восклицаете в восторге: «О боги!».
И лишь успокоившись, задаете вопрос, который задает каждая женщина:
«Когда ты придешь опять?».
На этой же странице — первая из молниеносных смен настроения.
«Государь, себе волненьем злобным не вредите»3 — она говорит в серд-
цах, с обидой, потому что Цимбелин не только прогнал Постума, но обо-
звал его «бесчестным». Смысл ее фразы: «Можешь не разоряться попусту,
старый дурак».
На стр. 33 последняя строчка — разорвите Ваш ангажемент и рас-
станьтесь с Г. И. навсегда, если он заставит Пизанио произносить строку:
«И то дай бог» 4 — в сторону и с насмешкой. Это самое естественное, за-
ботливое, нежное замечание. Любая ирландская нянюшка скажет так:
«И то дай бог, мое золотко». Спешу перейти к следующему месту, иначе
начну ругаться дурными словами.
Я по-прежнему считаю, что письмо должен читать Тайерс5. Сообра-
жения мои вот каковы: если его будете читать Вы, передавая при этом
возникающие у Вас чувства, Вы не сможете донести его до "публики с той
ясностью и отчетливостью, какие требуются, чтобы понять смысл указа-
ний Постума Пизанио. Кроме того, мне очень нравится то правдоподо-
бие, которое достигается, когда чтение дается только игрой, без дурацких
реплик в сторону, не говоря уже о том эффекте, который достигается тем,
что публике изрестно уготованное Вам испытание и она может следить
за Вашей игрой, не вдаваясь в текст. Но я не настаиваю. Шекспир счел
за лучшее предуведомить публику монологом Пизанио в предыдущей
сцене, и мне одному только известно, что знание своего дела у него
всегда было лишь ловким полузнанием (поскольку он всегда торопился
сделать все кое-как). Так что можете читать письмо сами, если уж Вам
хочется. Но обдумайте еще раз мои предложения о том, как правильно
урезать следующую сцену. В любом случае выкиньте «Режь меня, кром-
сай»6 (стр. 38), — потому что это непонятно и вызывает совершенно не-
верные ассоциации. В оригинале подразумевается, что «раз имеется дру-
гая женщина, пропади я, бедная, совсем!». Получилось же, что Имогена
приглашает Пизанио разрезать ее, как индейку, а это смешно и совер-
шенно не в ее характере. Вариант: «Скорей, будь честным — посмотри, ...»
сильно теряет в красоте и выразительности по сравнению с подлинным:
«Скорей! Хоть ты будь честным и приказ исполни и т. д.». Вырубить
такие красивые куски и оставить безвкусицу, вроде: «жало клеветы
острей меча, укус — опасней яда нильских змей», — это просто идиот-
ство. Выхватывать из-за пазухи и швырять письма Постума, по-моему,
очень жалкий прием — по крайней мере, для Вас. А на стр. 39 выбросьте
«распутницу из Рима», она принадлежит к той стороне роли, которую Вы
правильно охарактеризовали как епископскую жену.
Но ни в коем случае не выбрасывайте: «Я обувь снял, чтобы шагами
-1896, IX] Письма к Э. Терри 29
его не разбудить». И заклинаю Вас, оставьте мольбу к небесам о «кру-
пице состраданья, такой малой, как глаз у пташки» (54) 7. Увидите, для
Вас это будет драгоценной передышкой (мольба здесь гораздо удобнее
слез) и очень красиво: Вы стоите на коленях и взываете к небесам, за-
крыв лицо. А на стр. 63 не давайте им вырубить слова Луция: «Моей
не требуй жизни, мальчик. Знаю, что ты о ней попросишь» 8. Они важны
для Вашей роли, ибо Ваш ответ имеет существенное значение для сюжета
пьесы.
Вообще сокращения в пьесе сделаны глупо до последней степени. Даже
с самой широкой популярной точки зрения было ошибкой выбросить
грандиозную сцену с королевой, Клотеном и римлянином, трактующую
об Англии и Цезаре. Роль Клотена изуродована. Изуродованы все роли,
кроме роли «хозяина», да и та сильно пострадала оттого, что он из глу-
пого тщеславия вырубил Ваши «белоснежные веки, чуть тронутые сине-
вой небесной». Выход Постума на стр. 32 изуродован тем, что там совер-
шенно не к месту торчит кусок другой сцены — очевидно, затем, чтобы
Постум не мог пожаловаться на завистливость Якимо, выкидывающего
его сцены. Неуместная стыдливость тоже смешна: Пизанио говорит «не-
верность» вместо «прелюбодеяние», Якимо скромно опускает строки: «где
ночь я не провел», и т. д.; а неотразимое рассуждение Клотена о том, что
если Имогене не нравится его серенада, «значит уши у нее с изъяном,
и сколько ни пили конским волосом по телячьей кишке, даже если поста-
вить сюда кастрата самого что ни на есть заливистого (восхитительный
кусок!), — делу не поможешь»9, — принесено в жертву самолюбию духов-
ной братии, для которой, собственно, и существует «Лицеум».
Простите мне это брюзжание; но право же, сценические редакции
Г[енри] И[рвингом] шекспировских пьес не лезут ни в какие ворота.
Вне пределов собственной персоны этот человек лишен всякого артисти-
ческого чутья — чудовище, уволокшее Вас к себе в пещеру; но ныне
грядет отважный Чайлд Роланд10, дабы освободить Вас из Черной
Башни.
Отвечать на это письмо я Вам решительно запрещаю; я просто не
писал бы его, не имей оно касательства к Вашим сегодняшним делам.
Говорил ли я Вам, как будет называться моя новая пьеса? «Пожи-
вем— увидим!». Наши хеймаркетские друзья — Харрисон, Сирил Мод11
и компания — кажется, склонны обречь себя с ее помощью на разоренье.
Чу! вот жаворонок звонкий12 — то есть, чу! вот почта. Один торопли-
вый поцелуй — прощай же.
Дж. Б. Ш
30 Дж. Бернард Шоу [1896, IX—
13
Э
Стратфорд Сент-Эндрью
16 сентября 1896 г.
(последний день — завтра уезжаю)
то никуда не годится. Не читайте ничьих писем, кроме моих, до после
22-го числа. Относительно знаменитого «да», которое произносила
миссис Сиддонс, наверняка могу сказать Вам только, что это было «да»,
взятое не из писаний любителя и даже не из произведений драматурга,
хотя и настоящего, но устаревшего. Более того, если Вы в точности по-
вторите миссис Сиддонс, значит, Вы сфальшивите, ибо Вы — не миссис
Сиддонс; и даже если Вы худшая актриса, чем она, — а это доказать не-
возможно,— тем более Вам надо выкинуть ее из головы. Разумеется, если
кто-нибудь, на кого можно положиться, помнит, что в таком-то месте мис-
сис Сиддонс добивалась особого эффекта, полезно подумать, за что она
здесь могла ухватиться, и попробовать сделать это же по-своему.
Но всего вероятнее окажется, если Ваши поиски будут безуспешны, что
строка, за которую ухватилась она, с тех пор совершенно затерлась и
утратила выразительность с ростом и движением человеческого духа. По-
пробуйте представить себе Дузе (а уж это была актриса так актриса!)
в 1815 году, играющую Магду в «Друри-Лейн». А ведь это не более
нелепо, чем миссис Сиддонс в 1896 году, играющая Имогену в «Лицеуме».
Почему же эти добрые люди хотят, чтобы Вы добивались такой чудовищ-
ной несуразности? Видели ли Вы когда-нибудь Каткарта1, играющего
Яго точно так же, как когда-то, когда они готовили его с Чарлзом Ки-
ном2? Или — еще того ужаснее — видели ли Вы Генри Ирвинга двадцать
лет тому назад в роли Ришелье, пытавшегося воспроизводить эффект
Макреди 3-Барри Салливена4? Может быть, Вы желаете, чтобы я пере-
писал «Избранника судьбы» белым стихом? Гоните от себя прочь все
суеверия: перед Вами нет ничего, кроме Эллен Терри и Имогены, и един-
ственные письма, о которых Вам следует думать, это те, что я в возрасте
99 лет напишу тогдашней примадонне, умоляя ее произносить «крупицу
жалости» в точности так же, как Эллен Терри (Вы должны умереть
раньше меня и позаботиться о комнатах для меня на небесах и предупре-
дить повара о моем вегетарианстве). Или — еще лучше — о письмах ста-
риков, которые сейчас еще мальчики и для которых Вы будете первой
в жизни Имогеной. Если у Вас хватит совести всучить им что-нибудь под-
дельное, что не принадлежит всецело и исключительно лишь Вам одной
и не идет из самой что ни на есть священной глубины Вашего собствен-
ного сердца, — нет Вам прощения.
Ведь, в сущности, все так просто! Будет полный зал народу, заранее
уверенного в том, что все, что бы Вы ни делали, правильно, — народу,
преданного Вам до идиотизма, восторженного и обожающего, с редкими
вкраплениями преданности не идиотской и поклонения более глубокого.
—1896, IXJI Письма к Э. Терри 37
И никто не будет ожидать от Вас ровным счетом ничего сверх того, что
Вы можете дать, просто существуя такой, какая Вы есть. Не будет ника-
кой преемственности, никаких сравнений, никаких требований сохранить
обрывки мертвого, выспреннего, бессмысленного прошлого. Что до меня,
то я буду на премьере (ибо статья о «Цимбелине» для «Сатердей ревью»
должна быть в наборе ко вторнику), фыркая и трепеща ноздрями от
смеха и презрения ко всему этому жалкому спектаклю. Я ничего от Вас
не жду; мои ожидания, можете мне поверить, будут так мизерны, что
Вы неизбежно должны превзойти их — к моему восхищению и удивле-
нию. Все прочие вредные критики окажутся в том же положении, что и я,
так что Вашей гордости проще будет не оставить от нас камня на камне,
чем Вашей доброте — глядеть в глаза Вашим обожателям, для которых
все, что Вы ни сделаете, прекрасно, вздумай Вы даже сплясать канкан
в пику Джульетте — миссис Пат. Естественно, что соперничество сковы-
вает Вас — разве великие знают соперничество? Как говорит Кривая
в «Пер Гюнте»: «Без борьбы всех побеждает великая Кривая». В конце
концов, единственное, чего Вы боитесь, — это Ваша собственная взыска-
тельность; но не стоит бояться и ее. Цезарь, Наполеон, все великие побе-
дители говорили одно и то же: предусмотри все, что возможно, а затем —
дерзай, положась на удачу. Считайте Вашу Имогену единственной истин-
ной Имогеной и сыграйте ее во всю силу; и не ослабляйте решимости, не
оглядывайтесь смущенно назад, если какая-нибудь строчка не прозвучала,
а делайте свое дело до конца, пока не будет произнесено последнее слово
роли и на сцену не опустится занавес. А тогда ступайте домой, ложитесь
спать и спите спокойно в сознании того, что свою работу Вы сделали.
Впрочем, все это Вы понимаете сами не хуже меня; просто обидно, что
Вы озабочены такой мелочью, как Имогена (хотя непросвещенному во-
ображению она и видится чем-то грандиозным), словно действительно
она представляет для Вас какую-то трудность. Ведь вся трудность здесь
в том, что роль недостаточно трудна, что ее слишком мало, чтобы упо-
требить всю Вашу творческую силу, захватить Вас целиком, занять всю
Вашу энергию и страсть, — что Имогена, эта старая механическая
игрушка с двумя-тремя проблесками простой натуры, слишком мелка для
Вас, а не слишком велика. Черт возьми, Вам не приходилось видеть, как
Дузе играет Шекспира? Мне приходилось, в Клеопатре. Впечатление та-
кое, будто ее заставили мыть горшки на кухне. Не обманывайте себя:
во вторник Вам предстоит по-матерински заступиться за Шекспира, по-
крыть его грехи, его глупость и пустословие, и выставить напоказ его ред-
кие божественные прозрения. Если Вы не сумеете проникнуться сознанием
величия нашего времени и нашего наследия, Вы безнадежно запутаетесь
умом и сердцем, как умный и благородный ребенок, с почтением относя-
щийся к своим глупым, мелочным, жадным родителям.
О, если бы люди обладали достаточной скромностью, чтобы верить
и себя!
32 Дж. Бернард Шоу 17896, IX—
Ну, вот! Звонят к трапезе. Есть хочу! Отсюда я уезжаю завтра
(в четверг) и завтрашний вечер проведу в Феликстоу, отель «Бат»;
потом до понедельника (или вторника)—как бог даст, а со вторника
я на Фитцрой-Сквер.
Неужели после двадцати лет я должен перестать называть Вас
Эллен?5 Немыслимо. Эллен Терри — самое прекрасное имя на свете, оно
звенит, как серебряный колокол, всю последнюю четверть XIX столетия.
И у него красивый ритм — не то что «Джордж», которое настолько безо-
бразно и труднопроизносимо, что все попытки называть меня так обре-
чены на неудачу. Я был, остаюсь и всегда пребуду, по велению кратко-
сти и здравого смысла, просто
Шоу.
14
21 сентября 1896 г.
В подземке — дым, туман,
копоть и тряска
Все это время, с четверга, путешествовал на велосипеде — Ваше пред-
последнее письмо получил в Феликстоу, а последнее — всего час на-
зад на Фитцрой-Сквер, куда прибыл мокрый, как полицейский шлем,
выуженный из котла в водевиле «Свисток полисмена» *. Надо было при-
нимать ванну, переодеваться, счищать грязь с велосипеда, распаковывать
вещи, разбирать накопившиеся письма, так что времени сесть всерьез
за Ваше у меня не оказалось, и пришлось поглощать их стоя, как бутер-
броды в Суиндоне. Что же до ответа, то могу лишь нацарапать несколько
строк в этом ужасном подземном поезде по пути в Кэмберуелл, где
сегодня в театре премьера2, как Вы понимаете, «новой и оригинальной
постановки».
Должен делать пересадку в Олдерсгейте, и все конечно помнется
и размажется.
Уф! Благополучно пересел в другой поезд, и оказывается, как ни
грустно, что мне нечего сказать.
То есть, разумеется, есть, и немалая толика, уверяю Вас. У меня
всегда есть что Вам сказать, с первого дня, как я Вас увидеЛ. Но это
пустое, ведь в этом смысле таких, как я, бог весть сколько, тогда как
Эллен Терри только одна.
Осечки, Вы говорите? Да разумеется! Неужели Вы до сих пор еще
не изучили, как совершенствуется Ваше искусство? Что же Вы не читаете
«Сатердей ревью»? Там все об этом написано. Проклятый поезд! Дергает
и трясет, невозможно писать — и вот уже «Слон и Тауэр»3! Кстати, по-
добным образом я пишу почти все мои пьесы.
Итак, я говорил об осечках. Они являются обязательной принадлеж-
ностью ранней стадии развития искусства — стадии «отдельных момен-
тов». Когда. Вы были младенцем, совсем крошечным младенцем, задолго
Эллен Терри.
Фото 90-х годов.
Эллен Терри в роли мадам Сан-Жен.
„Мадам Сап-Жен" В. Сарду и Э. Моро.
Эллен Терри в роли леди Сесили.
„Обращение капитана Брассбаунда"
Бернарда Шоу.
s
Шарлотта Пейн-Таунзенд.
—1896, IX] Письма к Э. Терри 33
до того, как Вы стали самостоятельной и родились на свет, у Вас совсем
не было костей. Потом в Вашем теле стали появляться звездочки и точки
любви, как в молоке, когда сбивают масло. Точки эти множились и росли,
покуда не слились в целостный скелетик, который и послужил опорой
для Эллен Терри. Точно так же происходило Ваше превращение
в актрису. Сначала Вы выбираете в роли «отдельные точки и моменты»,
но еще не знаете, как их сделать. Потом Вы это узнаете и тогда заме-
чаете еще кое-какие моменты. Когда они Вам не удаются, Вы сильно па-
даете духом. Но в конце концов все эти отдельные моменты сливаются
в один целостный момент, который и есть вся роль.
Я внимательно наблюдал, как Дузе 4 играла Камиллу, разлагал ее игру
на миллион или больше того «отдельных моментов», из которых она была
составлена, и испытывал глубочайшее восхищение проделанной ею гран-
диозной созидательной работой. А ну-ка, сказал я самому себе, покажем
миру, что такое критика. И я напечатал свой подробный анализ в «Сатер-
дей ревью». Что бы Вы думали? Через несколько дней мне приходит
письмо от статс-секретарши Элеоноры Дузе5. Синьора Дузе, говорится
в письме, не привыкла даже замечать вызываемое ее игрой мелкое шеве-
ление насекомых прессы, как хвалебное, так и хулительное. Но синьора
Дузе умеет ценить достоинство и в низких профессиях, и поскольку я вы-
сказал по крайней мере понимание того, сколь огромный труд вкладывает
синьора Дузе в свою игру, она позволяет себе на мгновение заметить
прессу и даже поблагодарить меня. Я был страшно доволен; только хоте-
лось бы знать, всех ли своих критиков она совращает таким способом, как
совращаете их по-своему и Вы.
У Дузе тоже бывают осечки. Я видел ее в великолепной премьере
«Магды» в «Друри-Лейн». Все прошло действительно блестяще. И очу-
тившись некоторое время спустя у входа в «Савой», где в тот день опять
давали утренником «Магду», я не мог удержаться и не пойти на нее еще
раз. Я даже собственной рукой из собственного кармана заплатил за би-
лет— явление совсем уж фантастическое. И что же? В этот раз прекрас-
ные пассажи не давались ей, как-то выскальзывали у нее между пальцев.
Но все равно, это была великая игра. Она играла во всю свою тогдаш-
нюю силу. И для тех, кто не видел первого спектакля, этого оказалось до-
статочно с лихвой. Так вот, как я уже говорил раньше (Вы, должно быть,
заметили, что я все время повторяю одно и то же; историю с Дузе я, ве-
роятно, уже излагал Вам раз тридцать), если завтра Вы будете играть
Имогену во всю завтрашнюю силу, хорошая будничная игра Вам обеспе-
чена, пусть даже для воскресной Вы окажетесь не в ударе. К чему жад-
ность? Велика ли была бы цена золотых мгновений, когда бы они пере-
стали быть редкими? Ваше обаяние теперь очень велико. Помню, я испы-
тал однажды желание запустить чем-нибудь тяжелым Вам в голову. Это
было на возобновленной постановке «Оливии» 6 в «Лицеуме». В тот вечер,
когда я ее смотрел, Вы играли не хорошо; в сравнении со старой «Оли-
3 Бернард Шоу. Письма
34 Дж. Бернард Шоу [1896, IX-
вией» в «Корте» это был спектакль высушенный и никудышный. Вы не
испытывали страха божья, который есть начало мудрости. Но теперь все
это прошло, Вы снова страдаете и одерживаете победу. Муки, страхи —
это цена успеха. Вы ведь не хотите успеха дешевого?
Что до Вашей просьбы не называть Вашего имени в печати, то я ее
понимаю, но согласиться не могу. Перед миром я обязан относиться
к Вам всерьез, в какую бы шутливую форму я ни облекал своей серьез-
ности. Этого требуют от меня Ваше достоинство артистки и моя про-
фессия. А в частной переписке я стараюсь только быть Вам приятным и
из-за этого становлюсь лжецом и притворщиком. Вы это все понимаете,
но только Вы недостаточно гордитесь своим полным самообладанием, ко-
торое не дает Вам, в сущности, сделаться рабой любви. Вы бы никогда
так ею не упивались, не оставайся она совершенно подчинена Вашей воле
и будь Ваша страсть настоящей овладевающей Вами страстью, а не наро-
читым, искусственно вызванным восторгом, с одинаковой легкостью вспы-
хивающим и гаснущим по Вашему желанию.
Но я плету совершенную чушь. Все это мною писано в поездах,
в антрактах, урывками, чтобы служить Вам развлечением за завтраком.
Вы теперь убедитесь, что Ваши внуки, как и все дети, обладают свойст-
вами, обычно приписываемыми старикам. Старый человек в идеале —
это дитя, дитя в идеале — это человек сорока лет, а женщина в идеале —
мужчина, хотя женщины об этом помалкивают и тайна остается нерас-
крытой.
Вернулся домой; но уже 12 часов ночи, и мне надо вовремя лечь
спать, чтобы быть готовым к завтрашнему закланию «Цимбелина».
Ваши характеристики участников спектакля внушают ужас. Неужели ни
один не умеет играть? А оправдания, которые Вы им находите! Чем
оправдать самое их существование? Понимаете ли Вы, как они роняют
честь Вашей профессии?
С удивлением прочел о том, что Вы видели «Человека и оружие». Мне
рассказывали, что его смотрела вся Ваша детвора, но напрасны были ее
попытки склонить к посещению спектакля и Вас. Я думал, Вы так и не
побывали на нем. Между прочим, когда я читал эту пьесу вслух до по-
становки, слушатели вовсе не смеялись так, как сейчас смеются
в театре. Честное слово, это серьезная пьеса, над ней надо плакать — если
сможешь удержаться от смеха.
Разумеется, я вегетарианец. Неужели Вы думаете, что я способен по-
жирать тела убитых животных? Бр-р! Но честно признаюсь, я действи-
тельно имел такое обыкновение не далее как пятнадцать лет назад. Что
я лучше всего умею — не могу Вам сказать; «лучше всего» — это степень,
которой я еще не достиг. Я вам вскоре пришлю описание моей персоны —
оно будет опубликовано в одном американском журнале; а в будущее
воскресенье лучший лондонский фотограф-любитель попытается сделать
мой красивый портрет. Если тот, кто брал у меня интервью, человек
-1896, IX] Письма к Э. Терри 35
как будто бы умный, напишет что-нибудь правдоподобное, Вы получите
от меня журнал вместе с фотографией7. Интервью самым печальным
образом разрушит Ваши представления обо мне, а воздействие портрета
будет зависеть от того, что Вы ожидаете увидеть. Меня беспокоит, как
Вы отнесетесь к этим ядовитым складкам в углах рта. То же выражение
Вы легко обнаружите в субботнем номере «Сатердей ревью». Ибо Вам я
буду бессовестно льстить, что бы там ни было, но уж другим-то зато до-
станется, можете не сомневаться.
Второй час; я уже почти сплю.
Тысячу раз желаю успеха! Только посмейте завтра не быть ЛУЧШЕ
ВСЕХ НА СВЕТЕ — Вы разобьете мне сердце.
Дж. Б. Ш.
15
Фитцрой-Сквер, 29
22 сентября 1896 г.1
Видит бог, о неразумная женщина, это уже чересчур! Скажите на
милость, сколько может длиться Ваше вдохновение? Неужели с 9 утра
до 12 ночи? Или, может быть, оно посещает Вас дважды в день? Разу-
меется, нет. Как же тогда, скажите мне, чувствуя себя за завтраком гото-
вой играть свою Имогену, можете Вы надеяться сохранить это же чув-
ство до вечера? Лучше молите бога, чтобы оно пришло к Вам не раньше,
чем объявят Ваш выход на сцену. Молитесь об этом, как стали бы мо-
литься о провале на последней репетиции, поскольку дважды подряд
неудачи не приходят.
Но помните, с вдохновением или без него, но сегодня или никогда
должна быть создана Ваша Имогена. Что будет через неделю — меня не
интересует, да и никому нет дела до будущей недели: может быть, Напо-
леон выиграл бы битву при Ватерлоо, произойди она на неделю позже.
Сегодня вечером Вам не обязательно быть счастливой — Ваш долг про-
нести знамя к победе. Неважно, что Вы устали, что Вам страшно, больно,
грустно; пусть бы даже Вы неделю не сомкнули глаз, пережили большое
горе, впали в отчаяние. Все равно. Сегодняшний вечер больше не повто-
рится. Ваш враг, его враг, будет ждать Вас в партере; и горе «Лицеуму»,
его славе и традициям, коль скоро Вы проделаете с Цимбелином то же,
что он, Генри Ирвинг, сделал с Лиром \ Если Вы выйдете на сцену и
семьдесят семь острых мечей будут торчать в Вашей груди, я все равно
окажу, что Вы должны играть, как если бы то был последний раз
в жизни, пусть даже с каждым произнесенным словом клинки все глубже
вонзались бы в Ваше сердце. Так что пусть Ваше сердце станет тверже
железа, о Эллен, и сражайтесь нежно — то есть изо всей силы. Завтраш-
него дня никогда не будет. «Не могу — завтра» — не ответ на «Надо —
сейчас».
3*
36 Дж. Бернард Шоу [1896, /А"—
И потом, откуда Вы взяли, что играете хуже, когда не испытываете
при этом удовольствия? Спросите публику — она скажет, что Вы играете
лучше. Спросите меня — я скажу, что каждое настроение имеет свою цен-
ность; и отсутствие вдохновения, лишая счастливой легкости те несколько
пассажей, секрет которых известен только немногим Вашим близким, зато
придает силы другим, может быть, более трудным местам. Но так или
иначе, для Вас теперь нет пути назад; и если кто-нибудь вздумает обод-
рять Вас — ИСПЕПЕЛИТЕ его. Газетный репортер, накануне Нильской
битвы советующий Нельсону не падать духом, был бы не столь чудовищно
нелеп, как человек, вздумавший лезть сейчас к Вам со своими ободре-
ниями. Я готов исполнить мой маленький долг; Вы готовы к исполнению
Вашего великого долга. Кто говорит о счастье, покуда день еще не кон-
чен? Итак — avanti *!
До сих пор Вы только задабривали меня. Сегодня Вам предстоит меня
ПОБЕДИ! Ь. Я буду сражаться до последней капли крови, как с самым
моим смертельным врагом, но как же я буду жаждать поражения!
А теперь я, пожалуй, пойду где-нибудь пообедаю.
Дж. Б. Ш.
16
Фитцрой-Сквер, 29
23 сентября 1896 г.
Да, конечно, все это прекрасно, но главное событие еще предстоит —
то событие, которого дожидается Лондон и для которого вся эта суета
в «Лицеуме» — лишь малозначительная прелюдия. Я говорю о статье
Дж. Б. Ш. в «Сатердей ревью». Ее я должен сделать один, без чьей-либо
помощи, мне ведь никто не пишет в день по шестнадцати писем с доб-
рыми пожеланиями. Но я молчу. Если я что-нибудь ненавижу, так это не-
благодарность. Некоторые люди ни о ком, кроме самих себя, не умеют
думать. Ну, да ладно.
Статья моя уже наполовину написана, и можете не сомневаться, это
будет убийственная статья. Вся моя природная язвительность, которую
я из-за Вас так долго сдерживал, теперь просто бьет через край. Так
значит, Вы остановились в конце концов на «Мадам Сан-Жен», сэр Генри
Ирвинг? Прекрасно. Домотканый Наполеон для Вас недостаточно наря-
ден? Ну что ж, посмотрим. И еще Вы собираетесь играть Ричарда III *,
как я слышал. В таком случае я знаю, кто будет Ричмондом, вот и все.
Завтра с утра начну всю статью сначала — она недостаточно убийст-
венна.
Я был вчера глубоко потрясен Вашим выходом. Вы, должно быть,
провели часы перед зеркалом, чтобы добиться такого эффекта красоты —
* Вперед (иг.).
—1896, IXI Письма к Э. Терри 37
и все в пику миссис Пат. Вы считаете, что в Вашем возрасте это благо-
разумно?
Я нахожу, что Вы держитесь с Постумом просто неприлично. Кто он
такой, скажите на милость, чтобы так его обожать? По-моему, я ничуть
не менее красив.
Вот что, я недели через две схожу посмотрю еще раз. Я не удовлетво-
рен: есть кое-где морщинки на розовом лепестке. Вы допустили одну
УЖАСНУЮ ошибку — выпалили: «Безглавый труп!» — даже не успев
взглянуть на него толком. Видит бог, Вы не должны так делать, это
смешно. Вам надо отпрянуть в ужасе, дать публике по Вашему лицу по-
нять, в чем дело, а уж затем ледяным шепотом произнести: «Безглавый
труп!». Если угодно, можете сразу же завизжать во все горло. Тогда по-
лучится хорошо.
Играя Шекспира, идите за текстом, или от текста, или по тексту, но
ничего — сверх текста. Для этого просто нет времени. Нельзя же ввести
в бетховенскую симфонию паузу на пять тактов, чтобы успеть обглодать
куриное крылышко; точно так же нельзя останавливать оркестр Шекспира
для каких-то мизансцен. Чтобы в шекспировском спектакле наступила
такая противоестественная вещь, как тишина, нужна, по меньшей мере,
траурная процессия или смертельный поединок. Всю эту сцену перед пе-
щерой нужно подтянуть; начиная со слов: «какое-то дикарское жилье» и
кончая «Хорош противник! Боже милосердный!» — Вы должны свою
игру, все эти заглядывания, колебания и проч., уместить на протяжении
самой речи, которую следует произносить без единого интервала, не счи-
тая паузы после оклика. Иначе получается затянуто. Но имейте в виду,
что я отнюдь не предлагаю Вам что-нибудь опустить или пробормотать
невнятно, я говорю только, что нужна максимальная экономия времени.
Сцена пробуждения должна идти при лунном свете; освещение ясного
воскресного дня слишком прозаично, чтобы сонная Имогена и загадоч-
ное, усыпанное цветами тело выглядели правдоподобно. Наоборот,
в сцене, где Вы читаете роковое письмо, слабый свет неуместен. В «Лице-
уме» почему-то всегда решают декорацию живописно, а не сюжетно.
Какой немыслимо молодой и очаровательной вернулись Вы из Вашей
американской поездки! Или это все — ухищрения? Херст 2 посадил меня
на пять рядов дальше, чем обычно. Великий боже, неужели против меня
составлен целый заговор?
О, моя статья, моя статья! Где мне набраться свежести стиля, если
я ночь напролет сижу и пишу письмо Вам, хотя все уже позади и от
меня больше нет никакого проку?
Не могли ли бы Вы рекомендовать какую-нибудь особу побезобразнее
на роль моей Незнакомки, раз Якимо меня так подло обманул? Злодей!
Он продержал мою пьесу под замком ровно год. А все Ваша вина, Ваша,
Ваша и ничья больше. Как только не стыдно!
Дж. Б. Ш.
38 Дж. Бернард Шоц [1896, IX—
17
Фитцрой-Сквер, 29
25 сентября 1896 г.
Ну, вот это уж положительно мое последнее письмо. Это становится
смешно, наконец. Статья написана и ушла в набор. Груда раздроблен-
ных, растоптанных, растерзанных обломков, в которой кое-где поблескивает
случайная пуговица или белеет кость, — вот все, что осталось от Вашего
злосчастного сына *, от Г. И., от Шекспира, Уэбстера2 и всего «Лице-
ума». В связи с последним советую Вам задуматься над тем местом
статьи, где говорится об отсутствии единого руководства в деле. Не могу
себе простить, что забыл внушить Вам сознание важности декораций, —
надо было предвидеть, что если никто не вступится, Вы так и согласитесь
на нечто среднее между Тинтерном и Беллинзоной 3 и на двух милых мо-
лодых людей из студии, тогда как там должна быть пустыня со львами,
убийцами и лешими, безлюдные, пугающие просторы и грозный мрак.
Бессмысленно умолять о «толике сострадания», если дело происходит бод-
рым и ясным солнечным днем среди прекрасного загородного ландшафта
и явно по соседству с деревенской гостиницей «Завтраки для туристов».
Да будь я художником-декоратором, я бы написал для Вас такую долину
отчаяния, что с первого же Вашего появления среди этого жуткого без-
людья в окружении страхов и теней в зале послышались бы рыданья еще
до того, как Вы произнесете хоть слово. Хотел бы я посмотреть, как Хоус
Крейвен4 стал бы предлагать этот милый маленький холмик и ручеек
миссис Сиддонс! Идиот! Вы были бы одной из величайших актрис мира,
не окружай Вас дураки, тупицы, болваны, люди с головами наподобие
крокетных шаров — такими же круглыми и твердыми. Как бы повел себя
Якимо, если бы ему предложили сыграть его сцену в модном будуаре и
с прекрасным новеньким чемоданом, в который он должен спрятаться?
Эллен, искусство едино и неделимо. Если Вам еще когда-нибудь при-
дется играть Шекспира, продиктуйте свои собственные мизансцены
раньше, чем подумаете о чем-нибудь другом, даже о своих туалетах.
Сэр Г. И. не понимает, почему Наполеон Сарду исключает моего На-
полеона. Завтра (в субботу) в полдень он призывает меня на переговоры.
Я застану его насмерть пронзенным моей статьей, которую он постарается
прочесть с утра пораньше. К сожалению, он сумеет отыграться на мне,
взяв верх при личной встрече. В переписке я всегда могу сохранить же-
лезную принципиальность. Но во время разговора я заинтересуюсь им
самим и забуду и думать о важности моей пустячной пьески. Так что
в конечном счете баловать и возить в Ричмонд по справедливости надо
меня, а не его. Но женщины лишены в этом смысле чувства справедли-
вости. Желаю ему, чтобы его кузина уморила его скукой.
Очень хорошо, раз Вы не хотите, Вы меня не увидите 5. Вы меня глу-
боко растрогали. Неужели Вы ни разу не встречали мужчины, способного
-1896, X] Письма к Э. Терри 39
выдержать близкое знакомство? Возможно, что Вы правы. Оскар Уайлд
говорил обо мне: «Прекрасный человек. Он не имеет врагов и не нравится
никому из своих друзей». И это истинная правда: я им не нравлюсь; но
они — мои друзья, и некоторые из них меня любят. Если ценишь чье-то
хорошее отношение, — спорь, не уступай. Что же до прочего, то Вам нра-
вится Ваша газета, и при этом Вы ее презираете. Пусть лучше хоть
что-нибудь из того, что я говорю, запомнится Вам хотя бы на три дня,
чем я буду нравиться Вам (только нравиться!) триста тысяч миллионов
лет. Хотелось бы Вам быть «милейшей» женщиной с полукруглыми бро-
вями? 6
О «Кандиде» не стоит говорить. Я начинаю думать, что слишком
высоко ценил ее, особенно в сравнении с той пьесой, которую пишу сей-
час7. Вы просто не сможете ее прочесть: первая же сцена уморила бы Вас
скукой насмерть, и больше Вы бы ее в руки не взяли. Раз Вы не хотите,
чтобы я Вам прочел ее вслух, придется подождать, пока ее поставят, —
если это когда-нибудь произойдет. Впрочем, чтение можно было бы
устроить так, чтобы уберечь Вас от полного разочарования. Завязать Вам
глаза, а потом ввести меня, усадить за ширму и дать знак, чтобы я завел
свою шарманку. У этого плана есть то преимущество, что Вы сможете,
если пьеса Вам не понравится, улизнуть из комнаты после первых же
реплик, а перед самым концом тихонько возвратиться и покашлять в до-
казательство своего присутствия. Я дам обещание не произнести ни слова
сверх того, что в пьесе, и не выглядывать из-за ширмы.
Дж. Б. Ш.
18
2 октября 1896 г.
Вам не стыдно? Выманили у меня все, что Вам было нужно,—
мои взгляды на Имогену, мою пьесу и мою роскошную заметку в «Са-
тердей ревью», и в тот же миг повернулись на каблучке и покинули
меня, предоставив мне в одиночестве клясть женское коварство. Тут
только я, наконец, понял, в какое рабское положение я едва не угодил.
Мне определенно не хватало Ваших писем. Я, Я — Бернард Шоу, СКУ-
ЧАЛ без писем обыкновенной смертной женщины. Но я взял себя в руки.
Не желаю я быть жертвой расчетливой кокетки. Отныне я буду просмат-
ривать утреннюю почту с полнейшим равнодушием и ледяным хладнокро-
вием. Позвольте Вам сказать, Эллен Терри, что Вы глубочайшим образом
заблуждаетесь, если думаете, что я такой. Вовсе я не такой — зачем мне
быть таким? Какая мне разница, пишете Вы мне или нет? Напрасно Вы
поддаетесь тщеславию. Мое дисциплинированное сердце совершенно не-
чувствительно к Вашим приятным словам.
О дорогая, благословенная Эллен, я все время плету какую-то чушь.
Надо перестать на минуту. В моей пьесе, которую собирается ставить
«Хеймаркет», — название: «Поживем — увидим!»; как оно Вам нравится,
40 Дч Бернард Шоц [1896, X—
о премудрая?—есть роли двух близнецов, юноши и девушки лет семна-
дцати. Брат должен быть красив, говорит интеллигентно, издевается над
старшими с учтиво-серьезным видом и отличается полной непринужден-
ностью и неподражаемой наглостью. Сестру играет Уинифред Эмери 1,
она — воплощенная юность (так как у нее нет души) и прекрасно подхо-
дит на роль бессердечной хорошенькой девочки. Героиню играть она отка-
зывается, якобы из благородства, а в действительности потому, что не
понимает и не желает понимать образа. Предлагает на эту роль миссис
Пат, к ужасу и горю бедного Харрисона, которому я безжалостно заявил,
что соглашусь только на миссис Пат или же на Элизабет Робине. Труднее
с братом. Я предложил Эсмонда 2, но, по-моему, с ним не удастся сгово-
риться, после того как его пьесу, уже объявленную, заменили моей.
Я спросил, не подойдет ли Э[двард] Г[ордон] К[рэг]. Они растерянно
ответили, что он сейчас в провинциальном турне играет Гамлета. Я ска-
зал, что, несмотря на Гамлета, он, может быть, умеет играть. Но так как
никто из нас не видел тех его работ, какие могли бы представить для нас
интерес, и так как Уинифред не хочет слишком уж молодого мальчика,
будучи сама девочкой довольно-таки зрелой, ничего из этого не вышло.
Не знаю, принадлежите ли Вы к той породе матерей, которые считают,
что их сыновья могут все, или же Вы из тех, кто думает, что их сыновья
не могут ничего. Но если отвлечься от Вашего материнства, как, по-Ва-
шему, справится он с остроумной комедийной ролью? Если вариант с Эс-
мондом провалится и если Вы ручаетесь, что Э. Г. К. умеет играть и
способен создать образ современного, в высшей степени легкомысленного
юного джентльмена не старше восемнадцати лет, я готов постоять за
него — разве только обнаружится другой кандидат, обещающий быть
хотя бы на тысячную дюйма лучше, чем он, в каковом случае все Ваши
слезы, мольбы и заклинания будут напрасны. В пьесе есть, между прочим,
и роль матери — совсем неплохая, — но если Вы захотите забросить Имо-
гену, и поступить в «Хеймаркет», Вам надо сыграть Глорию, героиню.
Предвижу на этот раз особенно блестящий провал.
Вы не можете прочитать «Кандиду», Вы сами отлично знаете, что Вам
строго запрещается читать, пока у Вас не станет лучше с глазами. Ди-
кими лошадями не вырвут у меня рукописи, в особенности после того воз-
мутительного случая, когда Вы были в субботу в «Лицеуме» и не вошли.
Могли бы не опасаться, что от неожиданности броситесь мне на шею; ни
одна даже самая смелая и увлекающаяся женщина никогда не позволит
себе такой вольности с человеком столь величавой наружности, как
у меня. Генри мне понравился, хотя он безусловно самый большой тупица
из всех, кого я в жизни встречал. Ни крупицы мозгов — один характер и
темперамент. Удивительно, как мало пользы в мозгах! У меня вот пре-
красные, высококачественные мозги, но с их помощью я узнал куда
меньше, чем с помощью первой же глупой женщины, которая вздумала
в меня влюбиться.
—1896, XJ Письма к Э. Терри Л
Нет, я не дам, не дам, НЕ ДАМ Вам читать «Кандиду». Я должен
сам ее Вам прочесть, хотя бы в замочную скважину. Но и мне тоже
страшно разрушить чары; сердце мое разрывается от всевозможных угры-
зений, предчувствий и нежностей при одной только мысли о том, что
наша прекрасная дружба материализуется в личное знакомство. Вы пра-
вильно сделали, что не вошли туда в субботу: все было бы испорчено.
Где-нибудь в безлюдном уголке, при свете звезд. . . стоп! Я впадаю
в идиотизм. Мисс Терри, Ваш слуга —
Дж. Б. Ш.
19
12 октября 1896 г.
/"Л господи! Из-за Вас со мной случился серьезный приступ чувстви-
^тельности. В ушах звенело: «И то, о чем мечтаешь ты, тебе дарует
бог!» — так что в конце концов я оказался вынужден сесть за рояль и
дать выход этой песне \ а заодно и многому другому в том же роде.
А сейчас, когда я пришел в себя, образумлюсь и холодно и аккуратно
внесу поправки в Ваше письмо. Совершенно невозможно, чтобы мои
статьи — например та, что об Артуре Робертсе 2, — заменили мои письма
к Вам. Но Вы правы: я не буду писать каждую неделю, ни даже каждый
день, потому что хорошие письма — редкость, они не могут приходить
регулярно, как белье от прачки. К тому же не следует утомлять Вас.
Имейте в виду, что я никогда не стану ни Вашим любовником, ни другом,
ибо и в дружбе и в любви рано или поздно наступает срок сведения сче-
тов. Вы скоро почувствовали бы в себе вечного странника и поняли, что
Вам пора уходить куда-то дальше. Вы должны вступить со мною в отно-
шения, построенные на неистощимом интересе. Моя любовь, моя дружба
ничего не стоят. Плата ничем за ничто. Вы должны извлекать из меня
пользу, должны заложить в самое здание Вашей жизни все мало-мальски
подходящие кирпичи, какие во мне есть, и отшвырнуть меня прочь, когда
их не останется. Только когда мною пользуются другие, я чувствую, что
существую на свете, и наслаждаюсь жизнью. Все мои любови кончаются
трагически, потому что женщины не умеют пользоваться мною для себя.
Они помалкивают и предоставляют мне воображать о них все что угодно;
и в конце наступает печаль и невыразимая тоска, и вечный странник дол-
жен снова отправляться в путь на поиски той, кто сумеет извлечь из него
для себя как можно больше пользы. В жизни все настоящее основано на
пользе, до тех пор, пока я Вам полезен, Вы у меня в объятиях. Если же
нет, значит, я просто роскошь, а для роскоши, что любовь, что нена-
висть — безразлично.
Я договорился до того, что объявил себя роскошью. Это означает, что
я плету чушь. Какие у меня для Вас новости?
42 Дж. Бернард Шоц [1896, X-
Да, чуть не забыл. Я одержал в Фабианском обществе3 героическую
победу. Я загодя неосмотрительно нахвастал, что победа будет на моей
стороне, что противник будет подавлен, уничтожен, разбит и рассеян.
Так оно все и вышло] Я произнес зубодробительную речь и был возмути-
тельно доволен собой. Я знаю, Вы не интересуетесь Фабианским общест-
вом, я просто рассказываю об этом, чтобы дать Вам представление об
уличном ораторе-социалисте, про которого Вы краем уха слышали. Если
Тедди (так, кажется, Вы называете Э. Г. К.) когда-нибудь заразится со-
циализмом и объявит, что намерен провести воскресенье на перекрестке,
призывая прохожих к свержению общества, поддержите его в этом начи-
нании. Год уличного ораторства — незаменимая школа для молодого че-
ловека, в особенности если он хочет сыграть Ричарда III.
Теперь — о моих любовях. Одна как раз сейчас при последнем изды-
хании в жестоком приступе вечного странничества. Потом есть моя пре-
красная ирландка с зелеными глазами и миллионами4, которая мне стала
настолько нравиться, что влюбляться в нее было бы излишним. Потом
Дженет, которая, услышав о своей ирландской сопернице, потребовала,
чтобы я в присутствии ее мужа формально объявил, люблю ли я ее еще
или нет, а получив необходимые заверения, призналась, что была мне не-
верна (все с тем же своим мужем) и настолько, что премьера «Кандиды»
сможет теперь состояться лишь после февраля будущего года, когда она
снова предполагает стать матерью. Потом есть еще кое-кто, кого я сейчас
не припомню или о ком Вы ничего не знаете. И наконец, есть Эллен, мое
глубокое почтение к которой, мое восхищение и величайшую нежность я —
клянусь! — не испорчу пошлостями, делающими меня таким смешным,
назойливым и грубым в обращении с другими женщинами. Даю зарок.
Только Вы, подчиняясь мудрому инстинкту, поступайте и впредь так же,
как сейчас: не показывайтесь мне. Видите ли, никто не может писать
в точности так же, как я; мои письма всегда будут немного оригинальны.
Но сам я оказался бы ничуть не оригинален. Все мужчины одинаковы
перед женщиной, которой они восхищаются. Вами наверняка так часто и
так много восхищались, что Вы уж, конечно, знаете все симптомы.
Но надо сказать, что и мною тоже восхищались. До двадцати девяти
лет — подумать только! — я был слишком драным и жалким, чтобы на
меня смотрели женщины. Я расхаживал в древнем темно-зеленом пальто,
манжеты подстригал ножницами, носил немыслимые сапоги, и все
в том же роде. Потом устроился на какую-то работу и купил новый
костюм. Немедленно меня пригласила к себе на чашку чая одна дама, бро-
силась мне на шею и заявила, что она меня обожает. Я позволил ей обо-
жать себя, потому что мне было любопытно. Она меня удивила. Я не счи-
тал себя мужчиной привлекательным. Но я удачно прикинулся, будто так
и надо. С тех пор всякий раз, как я остаюсь наедине с женщиной, она
неизбежно бросается мне на шею и говорит, что она меня обожает. Это
судьба. Так что смотрите, берегитесь. Если Вы позволите себе хоть на
—1896, XI] Письма к Э. Терри 43
краткий миг остаться со мною наедине, Вы наверняка броситесь мне на
шею и наверняка скажете, что обожаете меня; и я вовсе не гаранти-
рую, что мое всегдашнее меланхолическое долготерпение и на этот раз
меня не подведет.
Но я в самом деле впадаю в идиотизм. Все это время я пытался что-то
вспомнить. Ах, ну конечно: фотографии! Возвращаю их Вам с благодар-
ностью. Отличный молодой человек: хороший подбородок, хороший рот,
не слишком длинная верхняя губа, хороший лоб и голова достаточно воз-
вышается над ушами. (У осла вся голова ниже ушей — вот так:
в то время как у Фердинанда Лассаля, умнейшего человека XIX столетия,
она, наоборот, вот такая:  У него уши там, где должен быть
воротник.)
Если у Эдварда 5 бойкий язык, он станет хорошим актером или еще
кем-нибудь; быть может, лучше кем-нибудь еще. На лице у него недоста-
точно страдания для героя «Кандиды»; но, возможно, он сумеет сыграть
это страдание. А молодая леди — это Эйлса Крэг 6? Я не узнал ее, хотя
видел в пьесе Пинеро и отлично помню.
Это письмо я буду писать с продолжениями целую неделю. Между
прочим, как, Вы сказали, называется то место? Рэдлет, кажется?
Дж. Б. Ш.
20
4 ноября 1896 г.
Должен написать Вам три слова в ответ; но меня беспокоят Ваши глаза:
Вам вряд ли полезно так много писать. Наверное, мне следует пре-
кратить нашу переписку. Я бы так и сделал, если бы не опасался, что Вы
тут же обнаружите, как легко меня забыть.
Насколько я понимаю, я изобразил скорее будущее Эди *, чем ее на-
стоящее. Вы, я думаю, успели испортить их обоих — с мальчиком доби-
лись блестящего успеха, а с девочкой немножко перестарались и сделали
из нее скептика. Я испытываю болезненный ужас перед всяким видом
дурного обращения с детьми; но убежден, что любовь и все нежные блага
растрачиваются на них впустую. Сами они на них неспособны. Чтобы быть
способным на любовь, ее надо заслужить. Я, например, хотя со мной вовсе
не плохо обращались, поскольку мои родители были органически неспо-
собны к бесчеловечности, из-за того, что никто не питал ко мне особой
нежности, вырос ужасно самостоятельным и вполне довольствуюсь скром-
44 Дж. Бернард Шоц [7S96, XI—
ными угощениями на воображаемых пирах, отчего сильно отстал в своем
развитии и до сих пор остаюсь коварным злодеем в делах сердечных.
Но зато, насколько я знаю, те, чье детство прошло счастливо, обычно го-
ворят, что детские годы были счастливейшими в их жизни. Передайте
Эди, что глупцы готовы жертвовать всем на свете ради двух приобрете-
ний: счастья и свободы, но бывают наказаны тем, что добиваются своего
и оказывается, что испытывать счастье у них нет способностей, а что
делать со свободой, они понятия не имеют. И у Вас есть пример в под-
тверждение этого материнского урока. Вы ни в коей мере не свободны —
Вы прочно связаны по рукам и по ногам своей профессией и своим домом;
а счастье подбирали случайными урывками по пути на работу. Эди, на-
оборот, совершенно свободна, и ничто не мешает ей быть счастливой.
И однако, кто бы предпочел ее жизнь Вашей? Скажите ей, пусть поищет
себе работы, деятельности, борьбы, уз, забот, опасностей — одним словом,
жизни; только не ссылайтесь на меня, читая ей эту душеспасительную
проповедь.
Тедди2 — отец двоих детей! В его-то возрасте! Нет,■ придется мне
махнуть на него рукой. Вы его погубили. Зачем ему дети? Как он может
почувствовать груз заботы о них, если Вы их содержите? Или Вы со
мной не согласны? Вам все это без меня известно, но известна еще и дру-
гая сторона дела? Ну, а мне жениться или нет на моей ирландской
миллионерше? Она, как Эди, верит в свободу и не верит в брак, но,
по-моему, я мог бы ее уговорить; и тогда у меня будет столько-то фунтов
в год ни за что ни про что. Простили бы Вы мне это когда-нибудь в глу-
бине души, даже несмотря на то, что она мне искренне нравится, а я —
ей? Нет, не простили бы. Прекрасно; значит, меня Вы любите больше,
чем Теда. Хотя должен, с Вашего разрешения, прибавить, что сам я де-
лил-и умножал нищету моей матери — то есть прямо жил за ее счет — до-
вольно длительное время. Свою литературную карьеру я начал с того, что
написал пять больших романов3 и несметное множество статей, которые
никто не желал печатать. В течение девяти лет я заработал в общей слож-
ности ровно пятнадцать шиллингов. Так что, возможно, Тед — такой же
гениальный, как я. Но пять книжек-то он создал — или только двоих
детей?
Впрочем, вся эта житейская премудрость — большой вздор.
Раз Имогена пребывает в таком отличном состоянии, а моя миллио-
нерша в воскресенье возвращается из Ирландии, пожалуй, свожу ее на
спектакль (в партер, разумеется, не на галерку же водить миллионершу),
когда вернусь после парижского «Пера Гюнта», назначенного на будущий
понедельник 4.
Да, между прочим, заставьте Г. И. внимательно пройтись по тексту
«Ричарда III» и заново его урезать 5.
[Конец письма утрачен].
—IdVù, Al] Письма к Э. Терри 45
21
5 ноября 1Й96 г.
Нет, я буду их показывать 1 — если захочу.
Но только зачем — зачем — ЗАЧЕМ Вы прислали мне ту, где Вы
стоите спиной ко мне? Разве Вам мало быть моим добрым ангелом и не-
пременно нужно стать еще моим будничным ангелом (в злых ангелов я
не верю)? Те, на которых видны Ваши глаза, божественны. Все равно
как глядишь на звезды. Но отвратить от меня душу и ум, чтобы я мог
только видеть, как красивы очертания Вашей щеки и какая у Вас сзади
шея, и терзаться горьким чувством неудовлетворенности, — о несчастная!
Никто не может безнаказанно испытывать долготерпение небес. Кончится
тем, что... стоп! Такие вещи лучше не говорить или же говорить прямо
и совершенно откровенно.
Сим свидетельствую, что я, Дж. Б. LLL, изучив фотографии мисс Э. Т.,
почувствовал, что все мои нервы взыграли и сердце воспламенилось от
острого желания заключить названную леди в свои объятия и тем дока-
зать ей, что мое восхищение всесторонне: оно и духовное, и интеллек-
туальное, и физическое, на всех уровнях, на все времена, при всех об-
стоятельствах — навсегда.
Сегодняшнее чтение прошло из рук вон плохо. Пьеса никуда не го-
дится: я думал найти золото, а увидел опавшие листья. Я должен пы-
таться опять и опять. Ведь я всегда говорил, что мне нужно написать
двадцать плохих пьес, чтобы получилась одна хорошая; и все-таки я
потрясен тем, что опус номер семь оказался фантомом2. Весь вечер
я был счастлив, но просто мертв от усталости. И не мог читать; впрочем
читать-то было нечего. Сетти3 видела, что я — как выжатая тряпка,
и когда Эди ушла, она уложила меня на спину на коврике перед камином
и заставила забыться. Добрая душа, она пожалела и приголубила уста-
лого человека. Я почувствовал мир и тепло домашнего очага, Вашего до-
машнего очага. О, если бы Вы сняли бремя с плеч моих, я бы спал, как
дитя. Нет, у меня никогда не будет дома. Но не тревожьтесь: у Бетхо-
вена тоже дома не было.
Нет, у меня нет храбрости; я всегда был и остаюсь робок, как мышь.
Честное благородное слово.
Она возвращается4 не раньше вторника. И в сущности говоря, она
меня не любит. Дело в том, что она умная женщина. И знает цену своей
неограниченной самостоятельности, изрядно натерпевшись от семейных
уз и от требований условности, пока была жива ее мать и не вышла за-
муж сестра, оставив ее независимой. Мысль связать себя браком — не из-
ведав еще полностью своей свободы и силы своих денег — представляется
ее интеллекту ужасно глупой. Она считает, что она этого не сделает. Не-
сколько лет назад она успела как-то обзавестись разбитым сердцем и
носилась с ним (она очень сентиментальна), пока не прочитала «Квинт-
46 Дж. Бернард Шоу [1896, XI—
эссенцию ибсенизма», где нашла, как ей показалось, евангелие, спасение,
свободу, равноправие, собственное достоинство и так далее. Позднее она
познакомилась с автором, который, как Вы знаете, может быть недурным
корреспондентом. Он еще, кроме того, неплохой спутник на велосипедных
прогулках, особенно когда гостишь за городом, где больше все равно
ездить не с кем. Она почувствовала расположение ко мне и не кокетни-
чала, не притворялась, будто ничего ко мне не испытывает. Я тоже про-
никся к ней расположением, ибо ее общество было мне приятно. Мое
сердце было так согрето Вами, что я испытывал нежность к каждому;
а она была ближайшей и лучшей. Таково положение вещей. Что скажет
на это Ваша любящая мудрость?
Дж. Б. Ш.
22
Фитцрой-Сквер,
16 ноября 1896 г.
Наконец-то хоть строчка, о неверная, ревнивая, придирчивая, коварная
Эллен! Вы толкаете меня в пропасть, а потом бросаете на произвол
судьбы, сердясь за то, что я упал в нее.
Ну, так вот. Я побывал в Париже и видел там «Пера Гюнта», по-
ставленного в сентиментальной французской манере, в грошевых декора-
циях, с актером-постановщиком в двух маленьких безымянных ролях.
Как же прошел спектакль? Не так, как «Цимбелин и К0», когда все
в театре старательно делают вид, что любуются великим произведением
искусства. А по-настоящему. Сцена, в которой Сольвейг приходит в горы
к Перу Гюнту, пробрала всех до мозга костей. Сцена смерти матери (при
том, что была путаница с освещением и все вообще было организовано сме-
хотворно) произвела такое сильное впечатление, что окажись среди зрите-
лей Г. И., он бы тут же отменил «Ричарда III» и поставил взамен «Пера
Гюнта». В роли Сольвейг любая из ваших дебютанток, занятых на утрен-
никах, сошла бы за великую актрису — так интересна эта роль. Неиз-
вестный пассажир вызвал громкие аплодисменты; Пуговичник понра-
вился до чрезвычайности. А когда старый, вконец выдохшийся Пер
рассуждает, что над его могилой должна быть надпись: «Здесь похоро-
нен НИКТО», — зал на мгновение замер, а затем обрушился громом
оваций. О чем, хотелось бы мне знать, думает Генри Ирвинг и о чем
думаете Вы, растрачивая свои драгоценные оставшиеся годы на «Мадам
Сан-Жен» и на младенческие комедийки вроде «Избранника судьбы»?
Впрочем, не хотите — как хотите. Только он все равно будет поставлен,
пусть даже мне самому придется быть актером. Если учесть, что всякий
может прославиться в наши дни, играя Ибсена, тогда как Шекспиром
даже самой Дузе не удается заинтересовать никого, кто подымается над
культурным уровнем провинциального приходского священника, — но что
—1896, XI] Письма к Э. Терри 47
проку твердить все это единственному человеку, который до сих пор еще
не верит? А верить для меня значит не просто произнести с картинно
поднятой рукой: «credo!» *, верить значит действовать на основе убежде-
ния, что это — правда.
Простите меня, мисс Терри, я становлюсь надоедлив. Прошу Вас,
занимайтесь своей мадам Сан-Жен. Я ожидаю постановки с безграничным
интересом.
Обноски Режан — на моей Эллен! О, это должно быть очаровательно.
Очаровательно!
«Никогда еще мисс Терри не была так обаятельна, как в этой новой
роли хорошенькой прачки... и т. д. Постановка осуществлена со всем
великолепием, каким обычно отличаются спектакли в «Лицеуме»..
и т. п.».
Вот именно.
Вам слышно, как я скриплю зубами, о несчастная?
Даже миссис Пат согласилась играть Старуху-крысоловку \ чем не
играть совсем.
Лучше давайте переменим тему.
Ваш совет пришелся в самую пору. Лишь только я прочел в написан-
ном Вашим прекрасным крупным почерком письме, что должен сидеть
сложа руки в богобоязненном молчании и бездействовать, любуясь со-
бою, я тут же бросился в битву, аки лев. Разве Вас, о прекрасная кругло-
рукая и многоопытная Эллен, мудрая сердцем, мужчины щадили, поси-
живая в уголке в блаженном отречении? ..
Я ринулся в Париж, оттуда обратно, подобно урагану; и вот, дорогая
Эллен, она уже свободна, и это не стоило ей ни гроша, ведь она вообра-
зила, будто влюблена, а втайне знала, что это просто вроде лекарства,
и с облегчением увидела, как ее избранник смеется над нею и читает ее
мысли и, признав себя всего лишь снадобьем от больных нервов, преве-
село уезжает прочь.
Чем еще я могу быть для какой бы то ни было женщины — кроме
мудрой Эллен, которая силой своей интуиции всегда умеет совладать со
мной и которая неизменно облачена в благословенные одежды — неудов-
летворенные желания?
Прощайте — уходит последняя почта, а я должен отправить это се-
годня.
О, я жив каждым нервом — я полон бессчетным полчищем духов —
я живу, я бодрствую, вдохновленный Вами.
Ну, что Вы скажете теперь?
Ха-ха-ха! С насмешкой над всеми иллюзиями,
с нежностью к моей дорогой Эллен —
Дж. Б. Ш.
* Верую (лаг.).
4& Дж. Бернард Шоу [1896, XI-
23
30 ноября 1896 г.
Мне необходимо написать Вам хотя бы две строчки. Не опасайтесь от-
нимать у меня время; наоборот, Вы возвращаете мне жизнь. Вот Вам
доказательства.
Во-первых, я сегодня кончил пьесу1. Что Вы на это скажете? По-
хоже на то, что у меня отнимают время? Три акта, шесть сцен, целый
шедевр, законченный за каких-нибудь несколько недель, не считая
поездки в Париж и статей об Ибсене, в которые столько оказалось на-
пихано, что пришлось выкидывать целые столбцы. Да еще Бредфордские
выборы.
Во-вторых. Я нахожусь в центре настоящего водоворота корреспон-
денции, мне пишут обозленные издатели, пишут негодующие секретари
всевозможных обществ страны (прося речей) и дирекция «Хеймаркета»,
и частные лица без счета, которые шлют мне письма за письмами, вкла-
дывая конверты с маркой или бланки оплаченного телеграфного ответа
и прочие почтовые измышления, дабы исторгнуть из меня ответ по са-
мому экстренному поводу. И в течение месяцев никому из них я не напи-
сал ни одной строчки. А почему? Потому, что не могу писать никому,
кроме Эллен, Эллен, Эллен. Как писать другим, когда можно вместо
этого написать ей? А каков результат? Результат тот, что я не умер от
чтения лекций и от писания статей в журналы. (Каков будет результат
денежный, я думать отказываюсь; однако теперь, когда пьеса вчерне за-
кончена, постараюсь немного подработать — не то, чтобы я нуждался
в каких-то дополнительных средствах, но я так долго был нищ деньгами,
что теперь мне постоянно кажется, будто я на грани банкротства: ни-
чего не могу с этим поделать.) Вы избавили меня от тех последних соло-
минок нагрузки, из-за которых я вот уже десять лет не перестаю чувст-
вовать усталость. Социалистические газеты отвернулись от меня — мои
самые горячие почитатели ругают меня аристократом, тори, капиталисти-
ческим писакой и проч. Но на самом деле это все Эллен, Эллен, Эллен,
Эллен, Эллен, счастье, покой, мир, спасение, .утешение в том, что я люблю
(о, Эллен, прибавьте: «и любим ею», — ведь ложь так мало стоит)
прекрасную Эллен, мое сокровище.
Что бишь я хотел Вам рассказать? Ах, да. Я написал Террису и сооб-
щил, что выполнил обещание и у меня есть «сильная драма» и роль для
него. Но мне хотелось бы услышать Ваше мнение; ведь я впервые про-
бую силы в мелодраме; и как бы эта вещь, с героическим самопожертво-
ванием, с немыслимым военным трибуналом, с казнью (вообразите:
У[ильяма] Т[ерриса] вешают в «Адельфи» на глазах у почтеннейшей
публики!), со слезами, речами и декламациями, не оказалась комичней-
шим из всех дурацких фарсов, когда-либо доводивших зрителей до колик
в животе. Правда, я честно добивался драматического эффекта. И Вы
—1896, XII] Письма к Э. Терри 49
могли бы, мне кажется, помочь мне своим здравым суждением: эта пьеса
не развеселит Вас так, как «Человек и оружие» или «Поживем—увидим!»,
и не заденет Вас за живое, как «Кандида» (героиня на этот раз — не ге-
рой пьесы), и Вам придется просто ознакомиться с ней по-деловому, как
если бы Вы были театральным плотником, и честно сказать мне, бурлеск
это или нет.
Впрочем, я сейчас подумал, что просьба моя преждевременна. Пьеса
существует пока лишь на мелко исписанных листках в моих записных
книжках, которые я ношу с собой в карманах. Мне надо еще пройтись
по тексту, вставить ремарки, а также почитать кое-что по истории аме-
риканской Войны за независимость, и только потом я смогу отдать руко-
пись машинистке, чтобы получить ее в удобочитаемом виде. Пока что
я могу прочитать ее Террису и некоторым другим людям, но не... не-
важно, я не требую, чтобы с алтаря были сорваны покровы, наоборот,
в глубине души я очень боюсь вторгнуться, топая сапожищами и внося
своим грубым обликом дисгармонию, в мирное святилище, где сказоч-
ный, вымышленный Шоу, представляющийся деликатным (!) и юным (!)
(на расстоянии двенадцати рядов с хвостиком), фантастически воз-
двигнут перед взором в действительности прекрасной Елены. (Помните:
я однажды стоял так близко, что мог бы украсть у Вас шпильку, не вы-
тянув руки, а Вы разговаривали, разговаривали и ничего не знали.)
Но когда пьеса будет перепечатана на машинке, Вы ее прочтете, обе-
щаете? А может быть, до той поры я вынужден буду нарушить чары,
чтобы научить Вас словам Незнакомки?
Что мне сочинять теперь? Комическую оперу?
Опять я засиделся заполночь за письмом к Вам. Огонь в камине уже
почти совсем прогорел, и у Якимо в сундуке затекли руки и ноги. Суро-
вые холода мне на пользу, потому что сложением и окраской я — норманн.
Но Вы, я надеюсь, нежитесь в тепле, как полуденный островок, убаю-
канный в средиземных водах. Это звучит немного слишком литературно,
но я купался в средиземных водах, и температура была 80° по Фарен-
гейту.
Теперь, когда я кончил пьесу, мне остается только красотку Елену
к сердцу прижать — и можно спокойно идти умирать.
Дж. Б. Ш.
24
5 декабря 1896 г.
Коварная! Вы думали, что пьеса могла провалиться, и ничего мне не
сказали. Вы решили, что здесь от Вас требуется только лести на два
гроша. А еще притворяетесь моим другом!
Очень хорошо, я приду в четверг смотреть Имогену. Но затруднение
в том, что Вы не увидите мисс Т[аунзенд], если она не захочет Вам по-
4 Бернард Шоу. Письма
50 Дж. Бернард Шоу [1896, XII-
казаться. В нормальном состоянии она имеет столь безупречно коррект-
ный вид, что на нее никто не обращает внимания, настолько совершенно
вписывается она в обстановку, настолько она ровна, спокойна и лю-
безна. .. Она не снисходит до того, чтобы быть чем-то еще сверх этого.
Но сбрасывает это все, как маску, лишь только одарит вас своей друж-
бой. Она не настолько незначительна, чтобы можно было привести ее
за кулисы и показать Вам. Она не какое-то там приложение ко мне, эта
зеленоглазая леди, она — личность. И никаких предрассудков — она питает
к Вам такое уважение, что и от Вас не помирится на меньшем. У себя
в уборной Вы сможете быть только очаровательной женщиной, с опытом
и талантом, по-детски восторженно, с прелестной непосредственностью,
любезно и свысока приветствующей некое юное существо, едва вступив-
шее в жизнь, в которой Вы — царица. Но с ней Вы сразу же почувство-
вали бы, что избранная Вами манера искусственна, что театральная убор-
ная — неподходящее место для вашей встречи. Нет. Я не приду к Вам
за кулисы; и Вы это отлично знаете, коварная сирена, иначе Вы ни-
когда бы меня и не пригласили.
Не забудьте написать, что Вы думаете по поводу «Волокиты». Как
Вы отнесетесь к тому, чтобы сыграть Юлию?
Дж. Б. Ш.
25
27 января 1897 г.
Нет, я право не могу писать Вам, когда мне захочется, — как бы я тогда
мог зарабатывать на жизнь?
Мой прекрасный блокнот с тонкой голубой бумагой, на которой я
привык писать Вам письма, куда-то делся, и приходится пользоваться
этой гадостью. Сидя в кресле, в укромном уголке, писать можно только
в блокноте.
Нет, колено не очень болит, оно только плохо работает. Кусок хряща
должен со временем рассосаться или сдвинуться в сторону, и тогда я буду
вполне здоров.
В этом мире нужно быть знакомым со всеми точками зрения, но из-
брать Одну и придерживаться ее до конца. Избирая одну сторону, не за-
ботьтесь, правая это сторона или нет, — Север или Юг одинаково правы
или неправы, — но уверьтесь, что это — именно Ваша сторона, и тогда
уж стойте за нее горой. Но не застаивайтесь. Жизнь — это становление,
и каждая ступень кончается следующей ступенью. «Лицеум» в его тепе-
решнем виде не может развиваться дальше, и следовательно, мы близки
к началу чего-то нового. Г. И. может думать, что он волен забросить
драму и перейти на Уилсона Барретта или Мари Корелли *, но он оши-
бается. Театр — это моя стенобитная машина, точно так же как оратор-
ские подмостки или пресса. Поэтому я намерен выдвинуть его вперед.
—1897, III] Письма к Э. Терри 51
Вес мои проказы и дурачества в действительности составляют одну
серьезную кампанию: Шекспир, например, для меня вроде башни Басти-
лии и, стало быть, должен пасть. Не печальтесь о Ваших молодых
семьях — чтобы изжарить яичницу, нужно разбить яйца. Терпеть не могу
семьи.
Читали ли Вы у Морриса «Сигурда Вольсунга» 2? Если да, то на-
верное помните карлика Регана, который обучил людей всем ремеслам
и все жил и жил, а новые поколения не знали, что это он принес ремесла,
и все приписывали Браги и другим богам. Так вот, то, что я говорю
сегодня, завтра будут говорить все, хотя и не будут помнить, кто вбил
им все это в головы. И будут правы, я тоже не помню, кто что вбил мне
в голову. Просто Zeitgeist *. Я подарю Г. И. бронзовый браслет с над-
писью: «Не за злато твое, а за твою премьершу».
Упреки Ваши незаслуженны. Я всегда был Вам верен. Но я — как
сумасшедший из «Пера Гюнта», который вообразил себя пером и хочет,
чтобы им писали. Вы держались мудро. Но и зеленоглазая леди тоже
ведет себя по-своему мудро — так же вели себя и Вы на том жизненном
повороте, который давно уже Вами пройден. Она тоже пользовалась
мною в своих интересах, и пока что моя жизнь от этого обогатилась.
Со мною не всякому под силу управиться, и я вовсе не склонен упускать
представившийся случай. Вы говорите, что не намерены соперничать.
Разумеется, этого от Вас и не требуется. Я ведь тоже не соперничаю со
всеми мужчинами, которых Вы любите (больше или меньше; я убежден,
что для Вас отношение с человеком — это или любовь, или ничто).
Но Вы меня ни с кем не спутаете и на основании знакомства с ними
понимаете меня в десять раз лучше, чем если бы знали только меня
одного. Точно так же и Вам нет никакого ущерба, оттого что наполнятся
изумрудами (schòne griine Augen**) те покои во дворце моей жизни, кото-
рые Вы оставили пустыми.
Скоро шесть, я должен лететь на почту.
На сегодня — прощайте.
Дж. Б. Ш.
26
3 марта 1897 г.
Зллен, Вы уверены, что Вы не очень тяжело больны? Вы должны были
получить пьесу1 несколько дней назад; может быть, Вы просто ле-
жите и не могли... А-а, я понял: такого адреса—«Идеал», № 1—не су-
ществует, и Вы понадеялись, что почта Вас рано или поздно разыщет
* Дух времени (нем.).
** Дивные зеленые глаза (нем.).
52 Дж. Бернард Шоу [1897, ÏÏÎ-
и в то же время Вы будете надежно укрыты от моих... Ну, а если Вы
в самом деле больны? Почему-то я вдруг очень обеспокоился. В голову
приходят тысячи разных мыслей: Ваш почерк был в последнее время
довольно нетвердым; погода переменилась, и дует северный мартовский
ветер; Вы — одна на безлюдном побережье, и некому там Вас по-настоя-
щему холить и лелеять.
Не могу писать — я полон смутных опасений. Вернее, был бы ими
полон, если бы ел мясо, пил чай или был повинен еще в какой-нибудь
общепринятой глупости, кроме любви к Вам. Примечательно в вегета-
рианстве не то, что события, случающиеся с другими, не случаются со
мной, — это отнюдь не так, — но все случается иначе: страдание иное
и удовольствие иное, и простуда иная, и повышенная температура, и даже
любовь.
Не беспокойтесь о «Сан-Жен», пусть ее отложат. «Ричард III» при-
несет достаточно на покрытие расходов.
Мне кажется, что март — едва ли самое подходящее время для..., но
я говорю, как глупая старуха. Разумеется, Вам морской воздух всегда
на пользу, в любое время года. Мисс П[ейн] Т[аунзенд] сняла
коттедж в Уокинге, я уверен, что для Вас это будет самое подходящее
место.
Нетерпеливый тупица, зачем я поторопился познакомиться с Вами?
Повремени я немного, и теперь я представлял бы для Вас какой-то инте-
рес. А так Вам уже окончательно прискучили мои письма. Что может
быть между нами нового? Разве только личная встреча... Признайтесь
честно и откровенно: ведь нет же в Маргейте такого адреса — «Идеал»,
№ 1?
Прекраснейшая и любимейшая, пожалуйста, напишите мне и солгите,
что Вы вполне здоровы.
Дж. Б. Ш.
27
5 марта 1897 г.
Ах, вот как! Значит, он будет у Вас в воскресенье 1. Разумеется, по-
чему бы ему у Вас и не побывать, если Вы чувствуете себя достаточно
хорошо, чтобы принять его, хотя и не настолько хорошо, чтобы прочесть
мою пьесу [«Ученик дьявола»] 2 Неужели я стану возражать? Мне-то
какое дело, верно? Честное слово, уверяю Вас, Вы глубоко ошибаетесь,
если думаете, что меня это задевает. Я не таков; наоборот, я человек
совершенно противоположного склада, как Вы сами могли бы догадаться,
приглядись Вы ко мне повнимательнее. Надеюсь, он получит удоволь-
ствие. Бедняга; вид у него такой, словно глоток морского воздуха при-
шелся бы ему как нельзя впору. Чего же и ждать от мужчины его воз-
раста?
-1897, III] Письма к Э. Терри 53
Мне понятно, почему сиделка не позволяет Вам писать мне. Все
сиделки начинали с того, что были прогрессивными молодыми женщи-
нами и ходили на мои лекции. Это ревность, просто ревность и больше
ничего. Она и пьесу бросит в огонь, если Вы не будете глядеть в оба,
и станет перехватывать мои письма, как только выяснит, который по-
черк — мой. Неужели Вы думаете, что я послал бы Вам пьесу, если бы
не был уверен, что она пойдет Вам на пользу? Прочтите ее немедленно:
там отличный счастливый конец и между страницами заключены вздохи
моего любящего Вас сердца. Или нет, погодите, не беритесь за нее до
воскресенья и заставьте Генри почитать Вам вслух; потом скажете мне,
которая из ролей ему больше всего подходит.
Я совершенно перестал работать — не считая неизбежных статей для
«Сатердей ревью». Разбирал свой письменный стол — два дня работы,
да еще какой! Но наконец достиг зеленого сукна. Я читаю только, пока
одеваюсь или раздеваюсь. Раскрытая книга лежит на столе. Я их ни-
когда не закрываю, а просто кладу следующую сверху, когда нахожусь
еще очень далеко от конца. За несколько месяцев набирается целая гора
погребенных книг, непременно открытых, так что в моей библиотеке
каждая книга имеет в качестве экслибриса две выцветшие, покрытые
пылью и сажей страницы. Отметины эти не сходят, как ни сметай, ибо
мое окно открыто настежь и зимой и летом. Эта работа по расчистке
стола приносит отдых моей голове, ломоту — спине, а лицо и руки покры-
вает сажей. А теперь я, как сумасшедший, прихожу в себя. На днях
я встретил Флоренс Фарр. Она пришла в ужас; сказала, что я выгляжу
не моложе своих лет и что мои усы и две пряди в бороде поседели. Но се-
годня они ярко-рыжие. Терпкий дух озорства кипит у меня в каждом
капилляре; дня через два я снова стану двадцатидевятилетним. То же
самое, должно быть, происходит и с Вами: воздух, из которого я черпаю
энергию пожилого возраста, Вам, конечно, приносит цветущую молодость.
Я больше не верю, что Вы больны. Я слышу отдаленный звон, подобный
шелесту ветра в папоротниках, — это, наверно, пробуждаются и раскры-
ваются Ваши поры, готовясь впивать первое дыхание весны. О, будь
я в Маргейте, я сдавил бы их все одним могучим объятием, так что они
поневоле бы снова закрылись.
Моя мать напоминает мне, что я обещал вовремя отправить ее письма.
Это письмо тоже должно поскорее уйти и принести сияние любви моей
несравненной Эллен,
Дж. Б, Ш.
54 Дж. Бернард Шоу [ГЯ97, III—
28
13 марта 1897 г.
Она толкует мне о дворянском звании для актеров! МНЕ! Да знаете ли
Вы, о женщина-маловер, что когда Г. И. сформулировал свое требо-
вание 1 в Королевском институте, именно я, и никто другой, понял и при-
знал его правоту и растолковал ее Лондону, меж тем как все остальные
либо раболепно поддакивали ему, либо презрительно посмеивались.
Итак, Вы не знаете, что такое джентльмен 2. О мой третий акт, мой
третий акт! Эллен, джентльмен — это Бергойн, и здесь кроется весь
смысл этой части пьесы. Для назидания молодому поколению мне не до-
вольно того, что Ричард выше той религии и морали, которые воплощает
его мать и ее дом; и той любви, которую воплощает Джудит 3. Он еще
должен быть выше аристократизма как идеала современного общества.
Лейтон хотел бы придать жизни какую-то элегантность, смягчить и
приукрасить с помощью изящных искусств и изящных манер то, что мо-
жет быть смягчено и украшено, подпустить немного ханжества, чтобы
поддержать достойных граждан, которым слегка не повезло, а на ужасы
жизни просто закрывать глаза. А Бергойн в продолжение всего разби-
рательства старается с помощью взаимной вежливости и уважения сде-
лать суд более мягким и снисходительным, закрывая глаза на жестокость
казни, на неправоту своего дела и подлость своей собственной роли. Кар-
тину дополняют оркестр, играющий Генделя, и христианин-священник,
читающий текст из Библии, дабы придать удушению человека бид тор-
жественной церемонии. Неужели же Вы не понимаете, Вы, женщина
in excelsis *, и. . . Слушайте вот еще что.
Моя дорогая мисс Терри, для меня «ЛЕДИ» всегда означает все са-
мое высокое и лучшее. Вам, как самой идеальной леди в Англии, навсегда
принадлежит моя глубочайшая преданность и мое почтение.
Звучит изысканно и сердечно, не правда ли? Как мне пробудить
Ваше сознание? Вы не захотели, чтобы Лейтон писал Ваш портрет. По-
чему же, если «джентльмен» означает все самое высокое и лучшее?
Он бы сделал безупречно джентльменскую картину. Уотте был —
и остался — прекраснодушнейшим из идеалистов, и к тому же он
джентльмен и артист. Почему же он не удержал Вас? Благослови Вас
бог, мой секрет в том, что Ваша истинная сущность, как я понял, —
в Ваших поступках, в том, что Вы делаете. А не в тех смешных, старо-
модных суждениях, которые Вам кажутся Вашими мыслями, — над ними
я смеюсь. Над ними, но не над Вами.
Почему я надоедаю Вам со всем этим? Ну, а что же еще я могу для
Вас сделать? Другие пробудили Вашу любовь; теперь Вам это неинте-
ресно. Красота, успех, грация, дающая Вам силу играть мужчинами и
* R пышних (лот.).
-1897, IVJ Письма к Э. Терри 55
женщинами, как Сарасате играет на своей скрипке, — все это Вы уже
знаете. Мой единственный шанс — пробудить Вашу мудрость, которая
все еще спит и потому не идет дальше моего второго акта. Но увы, что
до моих третьих актов, то боюсь, мне суждено умереть одиноким.
Я совершенно серьезно писал об Уокинге. Они — миссис Уэбб и мисс
П. Т. — обсуждали Вашу поездку весь воскресный вечер. Я не обманы-
вал Вас насчет этого, да и вообще никогда и ни в чем; и я никогда ни
над кем не смеялся (это святая правда всерьез). Но дело в том, что
миссис Уэбб попросила хозяйку в Уокинге оставить для нее 12 чашек,
а не 6, как предполагалось раньше; и та, испуганная многочисленностью
ожидаемого общества, пытается пойти на попятный. Но, по-моему, для
этого она уже слишком далеко зашла. Если Вы приедете, захватите
с собой четыре экземпляра «Мадам Сан-Жен» — кроме Вашего собствен-
ного; и мы устроим для Вас репетиции. Мы все можем играть гораздо
лучше, чем труппа «Лицеума».
Мои часы, оказывается, остановились, и я пропустил почту. Если
не будет дождя, я съезжу в Баркстон-Гарденс на велосипеде и опущу это
письмо в почтовый ящик; и завтра поутру Вы найдете у себя на пороге
красную лужицу, вытекшую из моего сердца, пронзенного желанием
войти, — как у Пера Гюнта в финале.
Кроме того, мне нужно съездить в «Хеймаркет» посмотреть макеты
декораций для моей злосчастной комедии.
А утром — в Дон-Гейтс произносить речь перед местными фланерами,
пока не откроются пивные.
А в понедельник — в Манчестер смотреть Дженет 4 — Клеопатру. Она-то
допустит меня к себе за кулисы.
Меня уговаривают напечатать мои пьесы. Наверно я так и сделаю и
перестану донимать театры. Я и вообще-то обратился к театру, только
чтобы быть ближе кое к кому; а она как раз единственная на свете, кто
не выносит моего присутствия. Поделом мне?
Дж. Б. Ш.
29
10 апреля 1897 г.
А я там был, я там был! (Рассчитываю на то, что Вы будете читать
это письмо после спектакля1, хотя пишу его до.) Впустившему меня
Херсту я предложил выбор между креслом, забронированным для «Са-
тердей ревью», или кинжалом и револьвером. Он капитулировал и отдал
мне кресло, но сказал, что для его хозяина это последнее дело, если такие,
как я, будут приходить от газеты, ведь всякому известно, что мне бы
только смотреть на мисс Терри, а больше я ничего знать не желаю. Вы
хотите смеха? Вы его получите. Небеса содрогнутся от моего хохота —
56 Дж. Бернард Шоу [1897, IV-
если только Вы не смягчите моего сердца и я не почувствую странной
боли слева, как это со мной случается всегда, когда я вижу Вас.
Неправда ли, какой потрясающий успех? И все потрачено на этого
Сарду — а мог бы быть Шоу.
Только что узнал, к чему привело мое чтение пьесы для хеймаркет-
ской труппы. Как я и ожидал, премьерша тут же бессердечно покинула
мою Долли и вцепилась в Глорию 2. Все хотят играть меня, все — кроме
моей Эллен, которой не до меня из-за Сар... где моя машинка?
О, я жду не дождусь субботнего отмщения. Играй меня, о Эллен, меня,
МЕНЯ, МЕНЯ, МЕНЯ, а не Сарду или другого. Ну, а теперь, когда
все позади, ложитесь спать и спите сладко.
Дж. Б. Ш.
30
17 апреля 1897 г.
ТТ ражайшая Эллен, остерегитесь: идут шквалы! Я только, что получил
/-^ от Стоукера 1 холодное официальное уведомление о том, что сэр Г.
передумал и решил не ставить «Избранника судьбы». Мой ответ уйдет
с той же почтой, что и эта открытка. Я в восторге. Меня давно уже тя-
нуло на потасовку; и теперь я могу одной рукой драться с Менсфилдом,
а другой — с Г. И. Ура! Поцелуйте меня на счастье, и я расшвыряю их
во все стороны, как Синквевалли2 швыряет на сцене апельсины и
тарелки. )
Между прочим — нет, не между прочим, а самое главное, самое важ-
ное и основное: глаза Ваши опять всерьез болят? Ото всей души на-
деюсь, что нет.
Дж. Б. Ш.
P. S. За «Избранника судьбы» не беспокойтесь. Стойте в сторонке,
смотрите и посмеивайтесь. Предоставьте их мне — хо-хо!!!
31
21 апреля 1897 г.
Зто, в сущности, трагедия, Эллен; но мы ничего не можем сделать.
Единственное, что меня беспокоит, это чтобы Вы не оказались в нее
втянуты. Разумеется, я знал, что так будет: хороший хирург знает, когда
его нож затрагивает нерв; и хороший критик также чувствует движение
своего пера. В заметке' об «Оливии» была одна ужасная вещь: дело
не в том, что я отдал предпочтение Везину 1 в роли викария, и не в том,
что я утверждаю, что Ваша Оливия выигрывает от его отсутствия;
а в том, что я будто бы написал, что без него в «Лицеуме» хоть на ми-
нуту вздохнут свободно. На самом деле мысль моя вовсе не столь груба,
—1897, IV] Письма к Э. Терри 57
но так как он не понимает критических тонкостей, а интеллектуальную
позицию воспринимает как простое пристрастие, вероятно, он понял меня
так и обиделся. И наверное сочтет Вас бесчувственной, раз Вы не рассер-
дились на меня за это. Так что будьте добры к нему, и если он будет
достаточно умен, чтобы сказать Вам вечером на катании — как сделал бы
на его месте я, — что отказывается от пьесы, потому что ревнует Вас
ко мне, примите его сторону и утешьте его. Когда человек настолько
уязвлен, что не в силах проявить великодушия, в эти минуты он осо-
бенно нуждается в сочувствии и поддержке.
Что до меня, то обещаю не затевать ссоры. Я буду бороться, если
понадобится, но это совсем другое, от этого кровь не портится, наоборот,
очищается. Хуже всего то, что дело давно уже вышло из-под нашего
контроля. Постановка была объявлена, известие встречено с одобрением,
так что на премьере «Цимбелина» (если не ошибаюсь) кто-то даже пре-
рвал его обращение к залу репликой: «А как насчет пьесы Шоу?» —
и мои друзья еще упрекали меня в том, что я нанимаю людей и так бес-
стыдно создаю себе рекламу. Газеты непременно заинтересуются, почему
постановку отменили, а какое тут может быть объяснение, кроме правды?
Я передал ему — через Стоукера, — что он должен выполнить договор
или же оказаться нарушителем слова, поскольку в договоре не предусмот-
рен пункт о неустойке, позволивший бы ему отступить с честью. И в этом
как раз и заключается все дело. Если он не выполнит взятых на себя
обязательств только потому (не считая очевидно вымышленных предло-
гов), что мое отношение критика не изменилось к нему после того, как
он принял пьесу, тогда всякому станет ясно, что он хотел меня купить.
Кроме того, это было единственное полученное публикой свидетельство
возобновления связи между «Лицеумом» и молодой школой 2; он увидит,
что со мной ему не так просто будет расправиться, как с каким-нибудь
Фрэнком Маршаллом3 и другими. И не потому, что я желаю ему зла,
можете мне поверить; моя беда в том, что я не смогу сделать ему ничего
дурного, пока между нами стоите Вы, да и вообще не смогу, так как хо-
рошо отношусь к нему и — но довольно о делах. Не волнуйтесь. Я буду
вести себя хорошо, и ничего особенного не произойдет. Не буду начи-
нать новый лист, потому что мне нужно браться за статью, а писать
не о чем. А мои новости — ох, уж эти репетиции! — я мог бы исписать
десятки страниц, повествуя о своих страданиях. «Сан-Жен», увы, принесет
Вам дурное настроение, ибо в ней нет ни росинки живой воды, а только
механические реакции. Но не отчаивайтесь. Дайте только срок, пока ре-
петиции не пойдут гладко, а уж тогда я как-нибудь заставлю сол-
нышко сиять для Вас. Буду завтра в городе.
Дж. Б. Щ.
-ЭД Дж. Бернард Шоу [1Н97, V—
32
11 мая 1897 г.
По приезде сюда я был очень встревожен Вашей телеграммой, по-
скольку единственное, чего я боюсь, — это чтобы Вы не оказались втя-
нутой в боевые операции. Я самым серьезным и решительным образом
прошу Вас не касаться этого или, если уж Вы иначе не можете, всецело
принимать сторону Г. И. В этом поединке он оказался скован избытком
собственного веса и допускает ошибку за ошибкой, пытаясь выбраться
из угла, куда сам себя безнадежно загнал. Если б он пришел ко мне и
сказал: «Послушайте, мне неохота ставить Вашу пьесу, как бы это
устроить? Кроме того, Вы мне действуете на нервы, и я хотел бы выра-
зить свое раздражение», — я бы с радостью придумал для него выход
из положения, а заодно набросал бы ему черновик письма, чтобы он мог
излить в нем свою неприязнь. Но для этого он недостаточно меня
знает и недостаточно мне доверяет и симпатизирует. И Вы сейчас
с ним ничего не сделаете. Совершенно исключено, чтобы он-меня понял,
как понимаете меня Вы. Вспомните, ведь даже Вы, когда знали обо мне
не больше, чем Г. И. теперь, обращаясь ко мне по поводу той барышни-
итальянки (что с ней сталось?), думали, что я человек неприятный и
всегда готовый обидеть другого. И понадобилось около пятидесяти ты-
сяч любовных писем, чтобы убедить Вас, что я просто резок от природы,
как северо-западный ветер. А Г. И. не получал любовных писем и имеет
обо мне точно такое же мнение, какое было у Вас тогда. Что бы Вы ни
говорили ему в мою защиту, это не произведет на него впечатления, он
только воспримет это как предательство и очень огорчится. Прошу Вас,
не беспокойтесь — хотя бы не выказывайте беспокойства. Когда двое муж-
чин дерутся, каждый из них очень быстро определяет, чего стоит его
противник; и происходящая сейчас «ебольшая потасовка гораздо лучше
убедит Генри в достоинствах Бернарда, чем все Ваши самые тактичные
уговоры. В настоящее время он относится ко мне с меньшим уважением,
чем я сам, а я отношусь к нему с большим уважением, чем он сам к себе
относится. Он думал управиться со мною шутя и не знает, что его сбила
с ног дружеская забота, а вовсе не враждебный выпад. Он пригласил
Остина 1, так как понимал, что тот не осмелится заявить ему о юридиче-
ской безнадежности его позиции, зато научит его кое-каким литера-
турным приемам борьбы. Все это совершенно бесполезно, и теперь он уже
знает, что я это знаю. Пусть подобные пустяки Вас не тревожат. Помал-
кивайте и терпеливо ждите; я получу по заслугам, вот увидите, а он —
нет, так что можете за него не беспокоиться.
Ох, уж мне этот трехколесный велосипед! Говорил я Вам, что это
убийственное приспособление. Но Вы упрямо уверяли, что он совершенно
безопасен, раз не падает и стоит сам по себе наподобие детской колясочки.
Если б Вы ехали на двухколесном велосипеде, Вы бы просто спрыгнули
-1897. Vi Письма к Э. Терри 59
и обругали ту старушку, а так Вы чуть не убили ее и себя. И даже если
бы и грохнулись, вскочили бы и поехали дальше, и мили через две все
было бы забыто. Посмотрели бы Вы, какие ужасные катастрофы случа-
лись с нами — с Уэббом, Беатрисой (миссис У[эбб]), мисс П[ейн]
Т[аунзенд] и мною. На трехколесных велосипедах мы бы костей не со-
брали. Больше писать нет места. Пишите мне, а не разговаривайте с Г. И.
Дж. Б. Ш.
33
13 мая 1897 г.
В сегодняшней «Дейли мейл», а может быть, в «Стар» или еще какой-ни-
будь из таких газет, должно быть напечатано интервью со мною1. Не
знаю точно, ибо вместо того, чтобы прямо взять дело в свои руки, я пре-
доставил случай отличиться одному начинающему журналисту, которому
я покровительствую. Я написал диалог и отдал ему, чтобы он добавил, где
и как все это происходило, и назвал ему несколько газет, которые просили
у меня материал. Велел ему, чтобы было опубликовано не позже, чем се-
годня (в субботу); вернее всего, что он выбрал «Дейли мейл». Но стан-
ция отсюда в двух милях, а у меня по горло работы, поэтому придется
ждать до вечера. Вечером я еду в город посмотреть в «Корте» вернувше-
гося на сцену Хейра 2, утром — обратно сюда, в понедельник — снова в го-
род, и так далее.
Вы увидите, что в интервью нет ничего скандального. Мы все фигу-
рируем там с нимбами вокруг голов. Поскольку направление определя-
лось мною, я, конечно, его изничтожил3 и прогнал палками за кулисы, но
нарядил в богатый балахон и дал ему сначала отколоть несколько номе-
ров. Я обещал Вам не ссориться и не буду; к тому же еще, если публика
увидит, что у меня есть личные мотивы желать его гибели, я уже не смогу
его критиковать без того, чтобы меня заподозрили в пристрастии. Но спа-
сти его это все равно не спасет, нет, клянусь Неизбежностью, он будет
изгнан за ненадобностью из актерской корпорации и погибнет в ничто-
жестве как опозоривший свою профессию. В том экземпляре «Избранника
судьбы», что был в театре, есть две карандашные пометки Вашей рукой —
только две, но когда я их увидел, небеса померкли над его безмозглой го-
ловой. Ваша карьера артистки принесена в жертву самолюбию глупца,
который хладнокровно нагрел руки над дымящимися обломками двадцати
лет Вашей бесценной жизни. Но теперь они вспыхнут, выжгут его бес-
стыдные очи, опалят его волосы, липкие от рома, и пламя поглотит его.
Да, разумеется, я знаю, что у него есть пьеса Гранди 4. Приняв благо-
родную позу, он заверял меня, что слухи, будто у него лежат на полке
пьесы про запас, — насквозь лживы. Он старается спрятаться за барри-
кадой лжи от самого себя, за нею же он пытался укрыться и от меня. Для
60 Дж. Бернард Шоу [1897, V—
того-то он и актером стал — чтобы избавиться от самого себя5. Вы же
стали актрисой, чтобы осуществить себя. Отсюда та разница, что все его
роли можно принять, только помирившись на одном исходном недостатке:
они совершенно неправдоподобны и лживы; в то время как Вы, даже ко-
гда Вы играете плохо, по крайней мере исходите из человечески достовер-
ного содержания своей личности. О Эллен, Эллен, и это микроскопиче-
ское ничтожество пищит из-за того, что я о нем сказал! Если бы он только
знал, чего я о нем не говорил, он бы затрепетал и умер.
Но ничего, Вы еще будете играть для меня; но не с ним, не с ним,
не с ним.
Дж. Б. Ш.
34
16 мая 1897 г.
Да пропади она пропадом, эта пьеса, меня, дорогая Эллен, все это ни-
сколько не интересует. С Вами, перед Вами я могу быть такой, как все.
И обрушивать проклятья на его несчастную голову *, хотя в «Дейли мейл»
мы представлены как «джентльмен с джентльменом». Я не жалею его.
«Слезоточивой жалости нет места в этом сердце» 2, и всего менее — к мо-
ему ненавистному сопернику. Он, я знаю, считает себя очень ловким, по-
тому что поступает подло, за это я мог бы его пожалеть, но тут приходит
мысль, что, быть может, хитрая складка, которую годы низкого злорад-
ства проложили на его хваленой прекрасной физиономии, знала прикос-
новение губ моей Эллен; и тогда я в бешенстве тянусь за молнией. И еще,
я знаю, он думает, что все это не имеет значения, но я смеюсь над ним.
Джон Морли3 в 1888 году тоже думал, что Фабианское общество не имеет
значения; и либеральная партия относилась когда-то к Фабианскому об-
ществу так же, как теперь «Лицеум» относится к ибсенистам.
Да, конечно, было бы так мило с моей стороны вернуть ему теперь
мое доверие и дружбу и тем доказать Вам, что я дарю их всякому дураку,
который меня даже не просит, и значит, они слишком дешево стоят, чтобы
предлагать их Вам. Согласен с Вами, что он бы нянчился с пьесой больше
(дольше), чем кто бы то ни было, словно лапландская мамаша, которая
никогда не отнимает детей от груди. Он бы, подлый эгоист, с ней нян-
чился до тех пор, покуда Ваши внуки, став взрослыми, не пришли по-
смеяться над Вами за опереточный гусарский костюм. Да знаете ли Вы,
что я нарочно просил его поставить пьесу прямо после Имогены, по-
скольку Вы только что с полным достоинством носили мужской костюм
в шекспировском спектакле и теперь никто слова не скажет, если Вы на-
денете его опять, тогда как без такой подготовки в глупой пьеске вроде
«Избранника судьбы» это может быть воспринято как непристойность. Но
он в своей бесконечной глупости не в силах усвоить мысли, не имеющей
Прямого отношения к нему самому, и даже в1 том, что касается его, он со
-1897, V) Письма к Э. Терри 61
вершенно глух и не догадывается, что, заботясь о Вашем достоинстве,
я мог бы возразить против его возраста. Это-то и усугубляет дело, что Вы
бы должны оказаться слишком стары для роли, если Вам действительно
столько лет, как Вы хвастаетесь во всех справочниках; а между тем, он,
которому полагалось бы еще одолевать Наполеоновы годы, никогда не
выглядит со сцены меньше, чем на пятьдесят, разве только когда играет
Лира.
О, Вы думали, сударыня, что я не могу быть злобным, мелочным и
придирчивым? Могу, уверяю Вас. Все так и говорили, когда я рассказы-
вал, что мой Наполеон молод. «Ха-ха-ха! — надрывались они. — Вы что,
не помните его Ромео? Это совершенно НЕМЫСЛИМО!» Но никому даже
в голову не приходило, что Вы играли Мамилия в 1822 году 4 с Эдмун-
дом Кином — Леонтом, или что я влюбился в Лилиан Вавасур в 1862 году.
И Вы, Бы, ВЫ говорите мне, что я должен был принести этому болвану
пьесу и сказать: «Поставьте, когда сможете»! Ах, Эллен, Эллен, когда
Вы знаете какие-то два моих соображения, помните, что, значит, у меня
их не меньше двадцати. Вы сузили свои представления по его голове, по
этой плоской котлете, которая моргает в жалком неведении перед моим
Храмом Разума. Вам бы надо пожить здесь, где мы принуждены растя-
гивать свои лбы, как гармошки, чтобы до конца понять друг друга даже
в простой застольной беседе.
Я обещал поехать кататься на велосипеде, и они меня оглушительно
призывают.
Будете ли Вы завтра на «Дикой утке»?
Вы конечно видели «Дейли мейл», но на всякий случай посылаю Вам
номер.
Будьте же всегда счастливы и прекрасны, ныне и присно в избытке
жизни.
Дж. Б. Ш.
35
28 мая 1897 г.
Никаких неприятностей? Да тысяча неприятностей! Я совсем не вижу
мою Эллен; я почти не получаю вестей от моей Эллен; когда она пи-
шет мне письма, то забывает их отправить — во всяком случае, она корит
меня за то, что я не отвечаю на ее письма, которых я не читал, и за то,
что не выполняю ее просьбы, о которых ничего не знаю. Это — 999 не-
приятностей, а тысячная неприятность заключается в том, что из-за подго-
товки к изданию пьес и из-за постоянного вращения мельничных крыльев,
сбивающих меня по субботам с ног, едва только я подымусь на колени,
и из-за Фабианского общества с его двумя комитетами в неделю, и из-за
большого исследования Уэббов о демократии, которое я редактирую, —
я даже не в состоянии писать Вам, боясь прискучить моей Эллен затоп-
62 Дж. Бернард Шоу [1897, К—
тайным окурком моих мозгов, ведь я не могу вложить всю душу в то, что
пишу. Разумеется, так оно к лучшему, так оно и должно быть, чтобы я ра-
ботал как каторжный, пока жив, и мне нравится реальность муниципаль-
ного совета с его мусорными телегами и просторечными ораторами,
после глупых и модных видений театра. Но машина под названием
Шоу еще не вполне совершенна; сейчас, например, меня мучает созна-
ние, что что-то упущено, не сделано, не осуществлено, и это что-то —
ВЫ. И однако, если сподобиться Вас было бы блаженством, прекрасно
также и стремиться к Вам — несравненно лучше, чем быть бездушным и
язвительным, каким я бываю теперь по многу дней кряду, ибо не имею
и времени и случая упражнять сердце в нежности.
Прислать «Миссис Уоррен» пока не могу, так как она еще не напеча-
тана. Мисс П[ейн] Т[аунзенд] научилась писать на машинке и делает
мне свежий список с моей старой, почти стертой рукописи. А я этот
список читаю, правлю и снабжаю указаниями для наборщика. Это, явно,
моя лучшая пьеса; но у меня от нее кровь в жилах стынет — самые кош-
марные места я просто не в силах читать. Каким же надо быть бес-
сердечным, чтобы их написать! А ведь с тех пор прошло всего года три-
четыре, от силы пять.
К завтрашнему дню я приготовил ужасную статью — ужасную и для
Генри, и для Дженет \ и для Уилсона Барретта. Дженет и Г. И. я сшиб
лбами и набил обоим шишки, припоминая прежние времена, когда Г. не
давались грандиозные постановки, и указывая ему в качестве примера на
Дженет в «Клеопатре».
Завтра утром уезжаю поездом в 10. 30 обратно в Доркинг. Приезжал
только на один вечер по делам Фабианского общества. В понедельник
должен буду приехать опять, на заседание муниципального совета по по-
воду банкета в честь принцессы — бессмысленная, дорогостоящая, зло-
вредная затея. Впрочем, все эти подробности делают письмо мое чересчур
сухим. Вот если бы Вы могли поехать со мной! Там сейчас никого нет,
кроме миссис Уэбб, мисс П. Т., Беатрис Крейтон (дочь епископа Лондон-
ского), Уэбба и меня. Но это — увы!—на четыре человека больше, чем
нужно. Интересно, что бы Вы сказали о нашей жизни — о наших беско-
нечных разговорах о политике, наших утрах, когда мы все, запершись по
своим комнатам, отчаянно пишем; о нашей простой пище, пожираемой
с жадностью, наших велосипедных прогулках; о неисправимых Уэббах,
восторгающихся своей промышленной и политической наукой; о мисс
П. Т. с ее зелеными, проницательными ирландскими глазами, считающей,
что все «очень интересно», и обо мне, всегда усталом и подавленном бре-
менем забот, который, как общеизвестно, занимается только одним — пи-
шет своей Эллен. Вы бы, наверное, умерли от всего этого, не прошло бы
и трех часов. О, если бы, если бы! . .
Дж. Б. Ш
в
—1897, VI] Письма к Э. Терри 63
36
11 июня 1897 г.
Снова в поезде — рывки и тряска — ночь —
третий класс — после собрания фабиан-
цев — справа от меня Уэбб — слева — это
неважно
тот вечер в «Комедии» я вдруг с ужасом решил, что Вы находитесь
в зале. Мне показалось, что в ложе сидят актеры «Лицеума», потому
что я встретил в коридоре Купера 1. В жизни он оказался милым и сим-
патичным круглощеким человеком, с таким замечательным румянцем, не
хуже грима. Впрочем, может, это и был грим? Неужели он не в состоянии
научиться играть? Что он, совсем ТУП?
Да, это была ложная тревога: Вас там не было. Я так давно не видел
Вас, что всерьез подумываю, не принять ли приглашение на открытие па-
мятника миссис Сиддонс2. О, почему в Паддингтоне, а не в Сент-Пан-
красе? Я бы произнес речь и довел Генри до бешенства. Один мой ничего
не подозревающий знакомый встретил его на-днях на званом обеде и жи-
знерадостно спросил: «Ну, когда же Вы поставите пьесу мистера Шоу?».
Г. сказал, что я человек умный, но неуважительно отношусь к высокостоя-
щим лицам, тогда мой знакомый поспешил объявить, что мы с ним доб-
рые друзья, на что Генри сказал себе: «Ныряй же, мысль, на дно моей
души», — и переменил тему. А мне на днях один человек сказал: «Ирвинг
был пьян в „Ричарде4'». «Откуда вы знаете?» — спрашиваю я. «От его
сына», — отвечает он. Вот они, наши детки, Эллен. Не знаю, который из
двух негодяев это был, но думаю, оба они унаследовали довольно папень-
киной злорадности, чтобы получить удовольствие, пороча родного отца,
облыжно или нет — все равно.
Первый урок морали, полученный мною еще почти в младенчестве, был
урок ненависти к пьянству, и преподнес мне его отец, человек, казалось бы,
совершенно никчемный. Как-то, когда я еще был ростом ему по колено,
он взял меня вечером с собой на прогулку, за время которой у меня ус-
пело возникнуть одно страшное, немыслимое подозрение. Возвратившись
домой, я потихоньку пробрался к матери и замирающим шепотом сказал
ей: «Мама, мне кажется, папа пьян». Она отвернулась и с усталым отвра-
щением ответила: «А когда он бывает трезв?». С тех пор я больше ни-
когда ни во что не верил: именно тогда родился во мне насмешник и ци-
ник, именно тогда были посеяны зерна, которые ныне, давая всходы
в моих статьях, так больно задевают Генри. О, что это было за детство,
Эллен! Богатое только грезами, нищее, безрадостное, безлюбое в страш-
ной действительности. И все-таки я сегодня должен опять грезить о моей
Эллен и даже не прикоснуться к ней. Пускай, пускай снимают покровы
с миссис Сиддонс; смотрите только, как бы не оказались в тот же день
сняты покровы и с другой артистки, а сама она — выхвачена с возвыше-
64 Дж. Бернард Шоу [1897, VI—
ния для почетных гостей, на глазах у визжащей публики и ломающего
руки Ирвинга унесена по небесной равнине прочь в страну грез и тихо
опущена в мой дом, где бы он ни был.
О Эллен, Эллен, пьесу ставит Меррей Карсон 3 в Кройдоне, премьера
28-го, и Незнакомка действительно окажется никому не знакомой. (Уже
12 июня.) Кто она будет — понятия не имею. Мне все равно. Я бессилен.
Нельзя всегда вести себя, как ребенок. Но я от души надеюсь, что она
провалится; с треском, с позором, с содроганием. То есть нет, я надеюсь,
что провалится дама, заслуживающая провала, а Карсон, наоборот, будет
иметь триумфальный успех и к праздникам получит баронета, а не како-
го-то там жалкого «сэра».
А что, Эди не могла бы сыграть Незнакомку?
Боже правый! Что за восхитительная ночь была вчера, когда я ехал
в поезде, а потом прибыл домой. Десятидюймовый месяц, небо с подсве-
том, соловьи — чудо! Сегодня так же ясно, но стоит итальянская жара.
Впервые за много месяцев ничего не делаю — читаю какие-то обрывки,
слоняюсь. Устал до мозга костей. Кончил вчера редактировать «Миссис
Уоррен». Теперь нужно приниматься за работу. Но чтобы она была мне
по плечу, — не переставай любить меня (если когда-нибудь любила),
о моя еленейшая Елена, люби меня сильно, твердо, мягко, глубоко и
нежно во веки веков.
Дж. Б. Ш.
37
14 июня 1897 г.
Ночной поезд, который прибывает в Дор-
кинг в час ночи. Сейчас остановка, но че-
рез минуту дьявольская тряска возобно-
вится
Интересно, читаете ли Вы эти поездные каракули. Стоит мне поду-
мать о Ваших бедных глазах, и я решаю порвать свою писанину.
Но стоит мне поглядеть в окно на призрачные дали и роскошную ночь, и
я не в силах читать глупую книгу, а должен во что бы то ни стало гово-
рить с Вами. Только здесь и только сейчас можем мы с Вами быть дейст-
вительно наедине. Да, Эллен, как Вы легко догадаетесь, я сейчас пережи-
ваю жестокий приступ болезни, которая носит Ваше имя. Мне не сидится
на месте. А когда мужчине не сидится на месте, причина одна: женщина.
В моем случае это Эллен. А Вы еще ведете себя совершенно неприлично.
Сегодня бродил где-то, деловито размышляя, как мне казалось, на вполне
возвышенные общечеловеческие темы, и вдруг смотрю, в витрине — Вы,
одетая — стыд и позор!—в платье из III акта «Мадам Сан-Жен», кото-
рое и не платье совсем, а так — юбка с корсажем чуть выше пояса.
Смеетесь жестоко и ехидно говорите: «Взгляни, непоседа, вот о чем ты
—1897, VI] Письма к Э. Терри 65
на самом деле думаешь». Как Вы можете смотреть в глаза фотоаппарату,
предаваясь таким мыслям, да еще практически без всякой одежды? Право,
Вы хуже Лилит, первой жены Адама.
Фи, фи, мне надо оставить эту тему, Вы таких вещей наслушались
вдоволь и презираете их, — хотя, видит бог, неразумные желания, рож-
даясь, приносят с собой волну глубокой и самой чистой нежности. Вы были
правы, различив в моих письмах скуку, только это не скука, а переутомле-
ние. Тем-то и плохи письма, что в них обязательно надо что-нибудь ска-
зать. Нельзя на бумаге склонить устало мою измученную голову к Вам на
колени или облегчить душу нечленораздельным стоном. Когда я в состоя-
нии думать, писать, тогда мои мысли летят, точно камни, грозя ударить
Вас. Самая любовь моя вплетается в проклятую сеть рассудочности, ко-
торая ранит вместо того, чтобы ласкать. А когда я обессилен и голова
пуста, тогда я ничего путного не могу сказать и кажусь скучающим. То же
самое бывает и с моими статьями; тогда я страшно пугаюсь и работаю
с остервенением, чтобы поправить дело. Когда же Вы мне пеняете, я тоже
пугаюсь, но иначе; я думаю: наступил конец, я могу сказать Вам только
одно, и очень скоро Вам это надоест. Я особенно надоедлив сейчас, одино-
кий, сонный в ночном поезде; хочу спать, но хочу спать с Вами. Только
знаете, каковы будут последствия? Не позже чем завтра к полудню, когда
солнце будет сиять и птицы петь свои песни, Вы почувствуете непреодоли-
мое желание убежать в леса. И там, к Вашему изумлению и негодованию,
у Вас родится младенец, который сразу же расправит крылья и улетит,
а Вы не успеете встать и изловить его, как за ним появится на свет вто-
рой, третий, четвертый — сотни крылатых младенцев, а потом они подхва-
тят Вас и унесутся с Вами в небесные края и там вырастут в крепких,
сильных сыновей и возлюбленных Ваших, с которыми Вы, презрев предпи-
сания катехизисов, породите новое, божественное племя. Разве Вам бы не
хотелось быть матерью Ваших внуков? Вот если бы Вы были моей ма-
терью. .. но мне еще многое надо сказать, а мы уже подъезжаем к Ред-
хйллу.
В «Лотосе», когда я вернусь, меня будет ждать Ваше письмо, не
правда ли? А сейчас мы в Редгейте, и уже без четверти час. Через десять
минут Доркинг, еще через семнадцать я в «Лотосе», и там письмо. Всего
лишь письмо, а может, и того не будет. О Эллен, что Вы ответите, когда
ангел-счетовод спросит, почему ни один из Ваших грехов не помечен моим
именем?
Как? Нет письма! И утром нет. Ну, хорошо, сударыня, оч-чень хо-
рошо. Прошу меня простить за беспокойство. Да, да, разумеется, столько
дел. Я понимаю, чего там. Где мои муниципальные бумаги? Ничего нет
лучше прозаической бумажной работы. Сделаю-ка я интервью для «Сент-
Панкрас лондонер» о мусоропрессовании и мусоросжигании. Ведь чело-
век владеет всеми своими умственными способностями главным образом
по утрам. А ночью от усталости, сонливости и вагонной тряски кто
5 Бернард Шоу. Письма
66 Дж. Бернард Шоу [1897, VÌI—
хочешь может скиснуть и размякнуть. Правда, существует еще такая вещь,
как простая вежливость; оставлять без ответа и внимания письма видного
муниципального советника — ну ладно, молчу.
Дж. Б. Ш.
38
[Письмо в отрывках и не датировано, пред-
положительно относится к июлю 1897 г.]
Не удивительно ли, что самый непростительный грех для актера —
это быть тем, кого он изображает, вместо того чтобы играть его?
Дузе играет «La Femme de Claude» * с немыслимым совершенством, и
однако не прикасается к ней даже кончиками пальцев.
. .. Больше всего меня раздражает отсутствие у английской публики
хотя бы какого-то самоуважения в делах искусства. Считается, что фран-
цузская игра непременно лучше английской. Надо будет расчехвостить эту
идею в «Сатердей ревью». На днях я слышал, как одна старушка, которой
очень понравилась «Сан-Жен» в «Лицеуме», устыдившись, так выражала
свои чувства: «Конечно это не Режан, но все-таки...» и т. д. Она уловила
разницу и отдала предпочтение Вам, но при этом была глубоко убеждена,
что проявляет дурной вкус, английскую необразованность и ограничен-
ность. Таких людей надо уничтожать. По самому умеренному подсчету,
Вы как актриса в шестьдесят раз лучше Режан, в особенности по технике
и проникновению в образ; но все это ничего не значит перед лицом немого
убеждения, что будто бы Париж, город, имеющий к искусству самое от-
даленное в мире отношение, якобы является средоточием всех искусств,
театрального в особенности.
Я все время перескакиваю с одной мысли на другую; сейчас со зла,
пожалуй, порву письмо. Когда я устал или не в духе, не могу кончить ни
письма, ни речи, а все тяну и пережевываю, механически повторяя самые
неинтересные вещи. Причина в том, что мне хочется говорить Вам нежные
слова и я не умду, пока не скажу их, но у меня ничего не получается, ибо
душа моя одета туманом, а в сердце заело пружину. Стоит Вам только
тронуть ее, и кровь снова побежит быстрым потоком, но Вы предпочли
покинуть меня и упрямо держитесь в отдалении.
А с браком, по всей видимости, произойдет вот что. Как только станет
ясно, что люди научились обходиться без него, в него будут внесены, как
в Америке, значительные поправки посредством широкого применения
разводов. В Англии брак никогда не будет отменен. Англичане вообще
старого не отменяют; но они его обходят гораздо беспардоннее, чем дру-
гие народы. В настоящее время для двух людей, которые не намерены по-
* Жена Клода 1 (фр.).
-1897, vii] Письма к Э. Терри 67
святить себя навечно домашней жизни и воспитанию детей, значительно
безопаснее поддерживать тайную связь, чем рисковать женитьбой.
Но если бы законы о разводе расширились настолько, чтобы расторжение
брака осуществлялось так же просто, как и расторжение делового конт-
ракта, тогда все на свете стали бы жениться, даже имея намерение про-
вести вместе не больше года. В сущности, тогда почти все браки заклю-
чались бы «только на один год, имей в виду» и продолжались всю жизнь.
Таким образом, фактическое уничтожение брака посредством разводов
приведет к его утверждению. Развод — ахиллесова пята брака. Но в на-
стоящее время старую систему поддерживают женщины, ибо они эконо-
мически зависят от мужчины. Если Вы зарабатываете средства своего
существования тем, что ведете дом мужчины, рожаете и воспитываете его
детей, для Вас жизненно важно, чтобы железный закон и твердое общест-
венное мнение гарантировали Вам, что Вы не будете брошены и изгнаны
на улицу, когда прискучите этому мужчине. Брак служит не мужчине
для закрепощения женщины, а, наоборот, женщине для закрепощения
мужчины, и она будет упорнейшим образом отстаивать его до тех пор,
пока не начнет, как Вы, получать плату за свою работу. Пока же она еще
любитель и работает по-любительски плохо.
А теперь я должен кончать. Вы конечно не собираетесь в Кройдон
присутствовать при гибели «Избранника судьбы»?
Дж. Б. Ш.
39
4 июля 1897 г.
О боже правый, Эллен, я видел «Избранника судьбы»! Наверное,
к лучшему, потому что иначе я бы, может быть, считал, что мои вели-
кодушные братья-критики гнусно придираются, а теперь я сам киплю не-
годованием на их беспринципное дружелюбие. Вообразите себе все самое
худшее, чего только можно было опасаться; прибавьте кошмарную неле-
пицу и чушь; помножьте на десять; и затем представьте себе, что даже
этот итог был погублен полнейшей деморализацией всей труппы, ибо
каждый исполнитель в лучшем случае произносил реплики другого, а то и
вовсе не мог рта раскрыть, — и тогда Вы получите отдаленное понятие
о том, что это было. Я, по словам очевидцев, улыбнулся только дважды —
это было, во-первых, когда в виноградник вышел маленький нахальный
котенок, пушистый, но невоспитанный, и был изгнан трактирщиком; а во-
вторых, когда животное отомстило за свою обиду, появившись на сцене
снова в один из самых «маренговых» моментов Наполеона 1 и уставилось
на героя с таким видом, будто диву давалось: как это человек может
вести себя столь странным образом, какой здравомыслящему коту никогда
в голову не придет?
5*
68 Дж. Бернард Шоу [1897, VII-
Но вовсе не ошибки и неумение заставляют меня чувство-
вать себя преступником на этих спектаклях. Когда люди по-настоящему
стараются (а они действительно вчера всерьез старались, бедняги),
я с ними — само терпение. Ужасно то, что они совершенно не способны по-
нять и полюбить мой текст. Примерно то же происходило в нашей
итальянской опере, когда лет двадцать назад там вздумали впервые по-
ставить Вагнера: певцы усвоили, что его музыка замечательная, странная,
очень важная и очень оригинальная, но не в состоянии были, хоть убей,
уловить в ней мелодию или расслышать гармонию. Поручик смутно до-
гадывался, что его роль — комическая; но у него не выходило ничего
смешного, хотя он прирожденный клоун. Один раз, когда ему по чистой
случайности удалось правильно произнести реплику, моментальная реак-
ция обескураженного, подавленного зала ободрила и в то же время сму-
тила его. Аплодисменты в конце, вызванные наполовину добрым отноше-
нием к актерам, наполовину озадаченным уважением к моей репутации,
были подобны стону. Они прозвучали куда беспощаднее, чем самое гро-
могласное улюлюканье. На всем лежала печать неестественности и идио-
тизма; так как диалог не содержит примитивных шуток, которые всегда
«доходят», а сохраняет, если отвлечься от его комизма, связный и грам-
матически правильный смысл, не хуже стенографического отчета о парла-
ментском заседании, вся пьеса звучала серьезно и в то же время странно,
как во сне. К счастью, публика смиренно принимала свои страдания и без-
молвно уважала Наполеона за то, что он произносит непонятные вещи.
Она даже делала время от времени мышиные попытки выражать одобре-
ние, но всякий раз тут же снова пряталась в нору из страха, как бы не
оказалось, что она принимает всерьез какую-нибудь из моих остроумней-
ших шуток. Мучительное переживание для автора, Эллен, но для критика
отнюдь небезынтересное.
Относительно Вашего здоровья могу Вам сказать, что Вы просто не
понимаете, что система ежедневных выступлений возможна только при
рутинной игре. Вы женщина необыкновенно сильная; и Вам очень
облегчает жизнь поверхностная, обрывочная, шаблонная трактовка всех
этих Порций и Беатриче у Вас в «Лицеуме». Но даже Шекспира нельзя
безболезненно играть каждый вечер. Если бы Вы ежедневно всерьез
играли эту сцену с безглавым трупом на полную свою мощность, Вы либо
надорвались бы к исходу второй недели, либо превратились в инвалида,
способного прийти в рабочее состояние лишь под действием губительных,
огрубляющих наркотиков. Дузе даже не пытается играть каждый день.
Сальвини 2, когда был в Америке, решительно отказывался играть чаще,
чем четыре раза в неделю, хотя деньги лились к нему рекой. Барри Сал-
ливен, человек умеренных наклонностей, упорно играл каждый день,
используя вместо отдыха роли Чарлза Серфэса и Дона Феликса3, но
кончилось дело тем, что он вдруг страшно сдал и у него начались апо-
плексические удары. Сара Бернар, хоть и старалась свести свою трагиче-
-1897, VU] Письма к Э. Терри 69
скую игру к минимуму механических телодвижении, все же превратилась
в заезженную старую клячу, на которую просто страшно смотреть. ..
Сам я немало повидал ораторов и ораторш, организаторов тред-юнионов,
апостолов социализма, трезвенности и спасения души, которые произно-
сят речи практически каждый день. Это всегда губительно; единственные
люди, для кого это неопасно, — хладнокровные флегматики, которые ведут
дело преспокойно и совершенно не вкладывают в него душу. Хау4, на-
пример, я думаю, мог бы сто лет подряд играть по два раза в день и даже
глазом бы не моргнул. За все время я только однажды видел его. в воз-
бужденном состоянии — в роли Фламборо, в спектакле «Оливия»
в «Лицеуме», когда он был пьян, как сапожник. Но Вы не из таких
людей; Вы держите роль чудовищно крепкой нервной хваткой. В спек-
такле этого не видно, потому что Вы выходите, уже завладев ролью; но
когда Вы декламируете, Вы появляетесь перед публикой просто как Эллен
Терри (со всеми ее штучками и ужимками), и тогда, лишь только Вы
приступаете к своему непременному: «Помедли, тюремщик, мгно-
венье. . .»,5 — критику видно, как происходит это овладение образом,
словно натягивается тетива. Но при такой манере бесполезно планировать
сто спектаклей «Сан-Жен» подряд; Вы просто не сможете. Другое дело
Г. И.; у него вообще нет никакой хватки, как нет и голоса, и поэтому он
его не теряет. Он работает как бы в состоянии гипноза, сам себе внушая
какую-то сонную энергию и опьяняясь гудением собственных слов у себя
в носу. Кроме того, ему не грозит убийственное переутомление мысли и
интеллектуального самосознания, поскольку у него нет мозгов. У Уинд-
хема 6 мозги есть; но он тоже пользуется гипнотическим методом и нена-
туральным голосом. Все, что им требуется, чтобы оказаться в ударе, это
определенное меню обеда. Но за это они платят тем, что кажутся все бо-
лее постаревшими, одурманенными, полусонными; и проблески их гения
становятся с каждым годом все короче и бредовее. У Уиндхема уже было
нечто вроде удара прямо на сцене. Для Вас же их способы и приемы не
существуют. Попробуйте, например, систему обедов, и задолго до того,
как Вы станете благодаря ей жирной и грубой (простите за богохульство,
дорогая Эллен!), потеряв все свое нежное обаяние, к Вам придет болезнь
и неспособность играть. То, что происходит с Вами сейчас, есть не что
иное, как насильственное вмешательство Природы, чтобы Вы не убили
себя избытком работы; и я рад этому. Не хочу, чтобы Вы играли каждый
день. А Г. И., будь он умнее, готовился бы сейчас к таким време-
нам, когда ему придется либо вообще перестать играть, либо же давать
дважды или трижды в неделю одну только драму, без себя и без Вас.
Вот Вам проповедь. Обещаю теперь больше не писать Вам, пока не про-
двинется моя книга.
Дж. Б. Ш.
70 Дж. Бернард Шоу (1897, Vit-
40
20 июля 1897 г.
Зди придется довольно солоно с госпожой Линден \ потому что Дженет
до того осточертело репетировать эту роль с бесконечными новыми
исполнительницами, что она хочет, чтобы Эди управилась за одну репе-
тицию. Попытка проглотить зараз все слова дурно отзовется и на Просей.
Но как бы то ни было, нужно сделать все возможное.
С Просей единственной трудностью будет всегдашняя трудность: не-
достаточно отчетливая артикуляция слов. Когда человек намерен высту-
пать перед публикой с игрой на рояле, он годами по нескольку, часов
в день играет гаммы. Ученик Лешетицкого 2 (это учитель Падеревского)
появляется перед публикой со стальными пальцами, что придает особую
звучность и глубину даже тишайшему pianissimo. Актриса должна точно
таким же образом упражняться в алфавите, так, чтобы перед публикой
суметь одним согласным звуком загонять гвозди в стену по самую
шляпку. Недостаток подобного атлетизма приводит поневоле к замедлен-
ной интонации и ватному звуку. Для Просей мне нужна максимальная
четкость: в каждой согласной должна чувствоваться натянутая спусковая
пружина при большой скорости и ясности выговора. Конечно, всего этого
у Эди еще нет; но я выжму из нее гораздо больше труда, чем она сама
сейчас намерена приложить. Те, кто молод, совершенно не понимают, какой
чудовищный труд надо затратить, чтобы добиться минимального резуль-
тата. Но она начинает, имея на руках куда больше, чем удается найти
в большинстве случаев. Ее обычная выразительность, пожалуй, даже
слишком выразительна, как у Форбс-Робертсона 3. И голос, которым она
говорит, ее собственный. Но ей надо много упражняться и работать голо-
вой, потому что в своей юности и девственности она словно мальчик и не
может прибегать к «чувственным эффектам», которые, по сути, есть про-
явления невоздержанности истеричных и сексуально неудовлетворенных
женщин, но на которых немало тупых и безмозглых актрис выехало на
ведущие роли в вульгарных драмах. Поэтому — к счастью для нее —
дешевка ей недоступна. Я ей сказал, что если ей захочется пройти со
мною роль, я найду для этого время. Возможно, правда, что не найдется
времени для этого у нее. Но если это удастся устроить, я уж как-нибудь
изловчусь. Репетиции (в «Куинсгейт-Холле») отнимают три часа. При-
ступаем мы в 11 и в начале третьего должны заканчивать. Могу отложить
писание статьи для «Сатердей ревью» (увы, еще не начатой) до вечера.
Следовательно, поскольку Вы после обеда спите (не правда ли?), я мог бы
где-то по соседству перекусить, зайти к Вам на Баркстон-Гарденс и про-
быть у Вас в доме с половины четвертого до половины шестого. Если,
конечно, я могу быть полезен. Поставив на лестнице пару полисменов, Вы
оградите себя от моих попыток прорваться к Вам силой. Прийти ко мне,
—1897, Vili) Письма к Э. Терри 7Ì
не нарушив непоправимо своего рабочего дня, Эди, мне кажется, не смо-
жет. Ей я всего этого не предлагал, потому что она, может быть, счи-
тает — а ей виднее, — что она вполне достаточно получит на репетиции и
остальное время ей полезнее быть предоставленной самой себе. Выясните,
что она по этому поводу думает; и если она нуждается в отдельной репе-
тиции, предложите вышеизложенный план моего прихода как Вашу соб-
ственную блестящую идею. Заодно я мог бы, если она захочет, прослу-
шать ее госпожу Линден. Если я могу быть полезен еще чем-нибудь и
еще как-нибудь, напишите, чем и как, и я все исполню. Но не допускайте
у нее таких подозрений, что будто бы я сомневаюсь в ее способности дей-
ствовать самостоятельно. Такого у меня и в мыслях нет!
А как Вы?
В спешке, дражайшая Эллен, Ваш
Дж. Б. Ш.
41
10 августа 1897 г.
Т)от, вот, этого они все и хотят: пьесу, где приятная ложь звучала бы
-D столь же эффектно, как ужасная истина. Но это невозможно. Вы те-
перь уже видели все мои пьесы (не считая «Домов вдовца»)? В них одна
рука, одно сердце (вернее, полное его отсутствие), один ум — один и
тот же человек; но Вы сами заметили, какое разнообразие возникает там,
где к действительности подходят без каких-либо условностей.
Насчет длинных речей, поверьте мне, Вы ошибаетесь *. Проще всего
перед публикой произносить монологи. Только совершенным отсутствием
практики можно объяснить ту неуверенность в себе, которую испытывают
актеры, когда им предлагают вместо вопросов и ответов или перекидыва-
ния репликами произнести речь или прочитать со сцены рассказ. Почему
никто никогда не проваливался в роли Гамлета? Потому что в ней длин-
ные речи. Помните, нация приучена выслушивать проповеди. В этой сцене
трудность представляет не разговаривающая миссис Уоррен, а слушаю-
щая Виви. Да я сам произносил часовые речи2 перед случайными прохо-
жими, которым ничто не мешало в любую минуту уйти; но все слушали
по меньшей мере по получасу, хотя я отнюдь не такой пленительный
оратор, как Вы — актриса. А диалога они не выдержали бы и в течение
десяти минут. А знаете, что такое «Madame attend Monsieur»? * В сущ-
ности монолог,, и ничего больше. Разумеется, несерьезный, надуманный
предмет не годится для длинной речи; но если материал у вас подходя-
щий, чем длиннее речь, тем лучше.
Мне нужно сказать Вам еще очень многое; но пора отправлять письмо.
Вообразите! Я здесь уже целую неделю, а дошел только до 3-го акта
* «Дама ждет кавалера» 3 (фр.).
72 Дж. Бернард Шоу [1891, Vili—
«Человека и оружия» (редактирую для сдачи в набор). Отупляющая
работа.
«Уикли сан» сообщает, что Вы отбыли в Уинчелси, где у Вас есть
домик, и что Г. И. отбыл Куда-то еще, где есть домик у миссис Пат. Та-
кова репортерская деликатность.
Дж. Б. Ш.
42
Монмут, Пиналт
8 сентября 1897 г.
Вы и вообразить не можете, как мне страшно датировать письма. Неве-
роятно, до чего быстро летят мимо дни, словно телеграфные столбы
на железной дороге. Вот уже и восьмое сентября позади, а нужно еще
прочесть и отредактировать целую четырехактную пьесу. И что за
пьеса! О, Эллен, неужели Вы правда читали «Поживем—увидим!»?
Неужели ее вообще можно читать? Она приводит меня в исступление.
Отыграюсь в предисловии, сообщив, что, мол, вот к каким плачевным
результатам привела попытка писать для théâtre de nos jours *.
О, нет, я не пренебрегаю «материалом, который под рукой». Мои
ближние не испытывают недостатка в моем внимании. Временами жизнь
оказывается одним большим спектаклем; а временами она скучна и бес-
содержательна. У меня есть привычка, когда не ладится работа, хватать
первую подвернувшуюся под руку женщину и сжимать в объятиях до тех
пор, пока она не испустит дух. При этом она едва ли находит, что я ею
пренебрегаю, и на третий или четвертый раз даже не бывает уже шоки-
рована. А если она что-нибудь для меня делает, я всегда найду вдоволь
вымышленных причин для недовольства, что для нее гораздо интереснее
каких-то оскорбительных выражений признательности. Я обсчитываю
женщину не на мелочах, а в главном. Карманы мои всегда полны размен-
ной монетой волокитства, но это волшебные деньги, не настоящие. Миссис
Уэбб, женщина редкостной проницательности, так объясняет свою непод-
властность моим чарам, перед которыми не могут устоять остальные:
«Ведь нельзя же влюбиться в духа. А Шоу в таких делах просто нечистый
дух, а не человек». Быть может, Вы усмотрите в этом какую-то правду;
мне лично лень толковать ее мысль, даже если она была бы мне ясна.
Безусловно, правда, что женщины мне нравятся (вернее, одна на тысячу),
но всерьез меня занимают другие вещи. Для большинства женщин один
мужчина и одна жизнь составляют мир. Мне же нужны целые народы и
исторические эпохи, чтобы вызвать мой серьезный интерес и привести
в движение на полную мощность ту машину для писания, которая и есть
Дж. Б. Ш; любовь для меня лишь отдых и развлечение. Вы наверняка
* Театра наших дней (фр.).
—1897, IX] Письма к Э. Терри 73
заметили, дражайшая Эллен, что не можете добиться совершенной игры,
пока не пошли дальше своей роли, так чтобы уже никаких неприятностей
от нее не опасаться. Поэтому же самому женщины, которые в меня влюб-
ляются, дергают меня и мучают и устраивают мне сцены (хотя не умеют
их сыграть), страдают сами и губят свое здоровье и красоту, в то время
как Вы, которой я нужен столь же мало, как мне Юлия 1 (к примеру), —
мое благословение и спасение и в действительности любите всех (в том
числе и меня тоже) больше, чем Юлия любила меня. Кроме того, —
увы! — я так дьявольски ловко представляюсь влюбленным, что даже
женщина достаточно разумная, чтобы допускать существование таких лю-
дей, как я, все же не хочет верить, что я именно таков и есть. Мои
порывы так убедительно разыграны.. . ну, да Вы-то знаете, Вы сами, не-
годница, достаточно часто это проделываете.
Вы заметили, что это письмо было начато восьмого? Ну так вот,
сегодня уже 14-е, а проклятая пьеса «Поживем — увидим!» еще и напо-
ловину не готова. Если бы только я мог ускорить свою работу, не опа-
саясь ухудшить ее! Ибо мне не терпится, как Вы понимаете, добраться до
предисловия, вернее, до двух предисловий. Я полон ими, я уже готов для
них, мой замысел уже созрел и перезрел; а вместо этого я должен мед-
ленно-медленно, упорно и нудно править, переписывать, добавлять,
расставлять знаки препинания в том, что никому и ничуть не интересно.
Ужасно. А я еще хочу принимать участие в работе Уэббов, ибо они тоже
воюют с временем, ведя к завершению огромный труд, для которого
и трех наших умов, в сущности, мало. Время поглощают пустяки. Вы ни-
когда не мечтали завести «негра», чтобы он делал за Вас ту работу, кото-
рая в пределах обыкновенного человеческого разумения и старания?
Вздор, что проку в сих словах! Я отказываюсь понимать Вас в том
смысле, что во время Вашей поездки стояла хорошая погода. Здесь при-
личная погода только начинается. При доме (кстати, адрес теперь дру-
гой: Муркрафт, Монмут, Пиналт) имеется сад, не лишенный очарования,
а жизнь здесь идет несколько спокойнее. Со всех сторон стучат дятлы,
словно маленькие гномы молоточками, поддерживая своим стуком мое
трудолюбие. Потом прибыло Ваше письмо, и я заключил по нему, что
пребывание на природе возродило у Вас в душе источник юности. Вчера
я отправил Вам несколько второпях набросанных строк о «Гамлете».
Я дал Форбсу описание финала, каким он должен быть. Фортинбрас
является в крылатом шлеме, Гамлета уносят на щитах, и за сценой стре-
ляют пушки — в точности так, как предусмотрено у лукавого Вильяма.
А теперь Нисбет2 в «Таймсе» описывает эту сцену ну только что не
моими словами, так что, по всей видимости, мой замысел нашел приме-
нение. Как видите, сударыня, я вовсе не мечтатель, не понимающий тре-
бований сцены, и чем скорее Вы пришлете «Петра»3, тем лучше.
Ф.-Р. наверное не по карману сделать эту сцену на снегу, одев и Гамлета
и Фортинбраса в походные меховые одежды. Пусть это будет подарком
74 Дж. Бернард Шоу [1897, IX—
Вашему Генри. Видел я его однажды в Гамлете много лет назад (на
спектакль я пришел ради Офелии). Он был из рук вон плох. Тогда он
еще не овладел классическим стилем. Это пришло позже, с Клода Мель-
нота, которого я, кстати сказать, смотрел ради Полины 4.
Собираетесь ли Вы работать над «Петром» во время путешествия?
Очень советую. Подумайте, скольких неприятных переживаний Вы избе-
жите, если усвоите слова к началу репетиций в Лондоне. 6 октября Мен-
сфилд дает «Ученика дьявола» в театре на 5-й Авеню, после двух-трех
опытов в провинции. О, если бы Вы согласились сыграть в нем на утрен-
нем спектакле с Форбсом, я бы даже пришел на представление (чего не
стал делать ради «Кандиды»). И кроме того, я бы поучил уму-разуму
эту его бездельницу-цветочницу5. «Цезаря и Клеопатру» совершенно
вытеснила у меня из головы новая пьеса, которую я задумал написать для
них; он будет в ней вест-эндским джентльменом, а она — ист-эндская
девка в переднике и с тремя оранжево-красными страусовыми перьями.
Вижу, Вы ничего не хотите мне говорить о Просей. Я понимаю, что
не следует варить козленка в молоке его матери, но все-таки хотелось бы
знать, подходит ли ей в целом мой стиль работы.
Время обедать. Сегодня здесь к обеду гость.
Никого в отеле то письмо не удивило бы. Вам не случалось видеть
«Отвергнутые речи»6? Из «Леди Элизабет Гогг» я помню только три
строчки: ^
Кто душу продать бы не мог
За час несказанный блаженства
В объятьях Элизабет Гогг?
Я написал бы то же самое, если бы существовала рифма к Эллен.
Я люблю Вас всей душой и всем телом, как надо и как не надо, и вся-
чески, как только можно любить женщину.
Дж. Б. Ш.
43
Фитцрой-Сквер, 29
24 декабря 1897 г
Могу поклясться, что в жизни не слышал от Вас имени Д'Аннунцио.
У Вас, наверное, толпы обожателей, и Вы забываете, кому о чем пи-
сали. Ну да ладно, это неважно, важно, что Вы читали пьесу1; то, что
есть у мисс П[ейн] Т[аунзенд], всего только перевод. Но если Вы
когда-нибудь устанете от «Лицеума» и от «Савоя», можете прийти на
Адельфи-Террас, 10, дом тут же за углом, против отеля «Каледониан»,
над дверью фонарь с надписью: «Лондонская школа экономики» — и на-
сладиться чашкой чая и часом отдыха под предлогом интереса к знаме-
нитой пьесе «Сон в весеннее утро». Мисс П. Т. очень успокоительная
-18P7, XIÏ) tlucbMa к Э. Терри 1$
женщина, простая, зеленоглазая» полностью развращенная знакомством
с моими идеями, независимая и ничем не связанная и не такая уж и
простая, если сойтись с ней покороче. Словом, когда бы Вам ни вздума-
лось убежать и спрятаться, уж где-где, а в «Лондонской школе эконо-
мики и политической науки» вряд ли кому придет в голову Вас искать.
Она отнесется к Вам с интересом, и не только из-за того, что Вы — зна-
менитость, но и потому еще, что, как она обнаружила, у меня «важное
дело» и «спешная работа» нередко означают писание длинных писем
к Вам (№! О том, что я сообщил Вам про ее Д'Аннунцио, она не знает).
Все мои расчеты спутала непредусмотренная гибель Терриса2. Я-то
собирался добиться постановки «Ученика дьявола» с ним в главной роли
и с Джесси Милуорд3 — Джудит. В противном случае оставалась комби-
нация Уоринг — Буршье4, с Буршье в роли Бергойна. И вот теперь от
Терриса осталось одно имя да охапка вранья в газетах, и Уоринг посту-
пает в «Адельфи» на его место. Впрочем, Уорингу, возможно, понадо-
бятся пьесы более сильные, чем Террису, который сам был живая пьеса;
и Джесси еще, может быть, сыграет Джудит. Если я вложу свои нью-
йоркские гонорары в акции Городского Совета, у меня на старости лет
будет 20 фунтов в год дохода. Я получил 850 фунтов. Купаюсь в золоте.
Я человек богатый и влиятельный. Сниму, пожалуй, театр и найму Генри
Ирвинга комиком-эксцентриком.
Не понимаю, почему Лоренс5 или Куртене Торп6 не могут сыграть
Алексея в «Петре Великом» и понадобилось ввозить американца7?
А теперь ответствуйте, Эллен, что мне с Вами сделать, если ни зав-
тра, ни послезавтра не будет писем? 28-го я уезжаю в Шекспироландию
(адрес: Стрэтфорд-на-Эвоне, Уэлкомб, сэру Дж. . О. Тревельяну, баро-
нету, члену парламента — так, кажется?—для меня; впрочем, неважно,
ибо Вам некогда будет писать и придется писать мне) на несколько дней.
Подыскиваю какой-нибудь убийственный способ привести Генри в такую
ярость, чтобы он вычеркнул меня из контрамарочного списка репортеров
и я мог бы поразить его в самое сердце великолепной рецензией на спек-
такль, который я даже не посмотрю.
Члены «Клуба театральных зрителей» каждый раз приглашают меня
на свой ежегодный торжественный обед и ожидают от меня речи в ответ
на тост за представителей прессы. В этом году они утверждают, что мне
никак невозможно отказываться, если сам сэр Генри Ирвинг будет пред-
ставлять театр. Слишком уж соблазнительна возможность испортить
изменнику рацею, так что я согласился, хо-хо!, и пусть он трепещет. Не
вся моя речь будет посвящена «моему другу мисс Эллен Терри». Разу-
меется, если она до той поры не купит для него пощаду, позволив мне
поцеловать кончик ее мизинца.
Дж. Б. Ш.
76 Дж. Бернард Шоу [1897, XII—
44
Стрэтфорд-на-Эвоне, Уэлкомб
31 декабря 1897 г.
Вот так я нарушаю собственное обещание писать Вам с каждой почтой.
Лишь только я выбираюсь из Лондона, как оказывается, что ничто
более не мешает моей работе, и в результате я работаю безостановочно.
Здесь я обитаю в огромном доме с шестнадцатью парадными подъез-
дами, несчетным количеством -комнат, зимним садом, как в «Кристалл-Па-
ласе», 76 ванными комнатами и 1300 милями коридоров, в которые выхо-
дят двери, похожие одна на другую, как две капли воды, и мы, словно ре-
бятишки из сказки, вынуждены, идучи по коридору, сыпать хлебные
крошки, чтобы найти обратную дорогу в столовую. Один из углов этого
дома был с великим трудом сделан пригодным для жилья, и в этом углу
проживают в настоящее время Тревельян-младший (наш хозяин), Уэббы,
Ривзы (Ривз 1 — это наш специальный уполномоченный в Новой Зелан-
дии, яркий светоч фабианского учения, прививший в той дальней стороне
нашу разновидность социализма) и я. Я держу корректуру пьес и читаю
кое-что о Петре. Но едва я выберу часок, чтобы написать Вам, как они
тащат меня на велосипедную прогулку в Уорик или пешком в Стрэт-
форд — осыпать шестипенсовиками останки бессмертного Вильяма. Завтра
после обеда я возвращаюсь в Лондон, написав Вам за все время только
одно письмо.
По правде сказать, мне не нравится Ваше намерение изображать Ека-
терину I! Дело в том, что у нее был один талант, одно искусство, которым
она владела в совершенстве: она умела обводить людей вокруг пальца
и притворяться. И Вы тоже. И она ни к кому не питала никаких чувств.
Неужели и Вы тоже? Обнаружив, что может излечивать головные боли
Петра и выговаривать прощение его жертвам, она тотчас же основала
свое дело: когда кому-либо предстояло быть посаженным на кол, битым
кнутами или обезглавленным, он, или она, спешили за приличный гонорар
заручиться ходатайством императрицы, которая сколотила себе немалый
капитал на эксплуатации своей доброты. Кто заплатит, на того она и упа-
дет, точно благодатная роса из теплого душа. Когда Петр велел разрубить
на куски ее любовника, а сам выехал с нею покататься вокруг эшафота,
она взирала на это зрелище, улыбаясь, как Чеширский кот. Когда он
голову этого бедняги поставил в бутыли с водкой к ней в спальню, она
вешала на нее свои турнюры и даже бровью не повела. Когда Петр умер
(вовсе не удивлюсь, если она его сама же и отравила), она выволокла
дважды принявшую мученичество Евдокию из монастыря и бросила
в темницу — обстоятельство, камня на камне не оставляющее от трога-
тельной мелодрамы Лоренса; здесь он использовал в действительности
историю ее отношений к королеве прусской, в чьем добром расположении
она была заинтересована. Избавившись от Петра, она самозабвенно оку-
нулась в беспробудное пьянство и полное непотребство, и так весело
—1898. I] Письма к Э. Терри 77
жила, что убила себя в каких-нибудь два года. И вот теперь, по беско-
нечной иронии судьбы, она должна воскреснуть в облике моей Эллен, и я
же еще обязан делать вид, будто мне это нравится.
Собственно, я должен был написать Вам вчера; но вместо этого меня
тут заставили читать «Ученика дьявола». Нервное напряжение, понадо-
бившееся мне для того, чтобы одним духом выпалить все три акта, разу-
меется, свело на нет весь мой отдых. Когда я наконец лег спать, мне при-
снилось, что я должен играть у Форбса-Робертсона ответственную роль
в какой-то пьесе, которой я не знаю. Почему-то было необходимо пойти на
любой риск и импровизировать, как бог на душу положит. Не успел
я даже возразить, как наступил выход Ф.-Р.; он выскочил на сцену (там
была улица, высокая башня и гавань вдали, и все настоящее, не декора-
ции), и мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Первая же моя
реплика, обращенная с башни к нему, стоящему на набережной, заставила
его покатиться со смеху; я понял, что катастрофа неотвратима, но в этот
момент оказалось, что нас никто не слушает, и сон переменился.
Да, проклятье Лондона — это грязь. И еще недостаток света (новозе-
ландский специальный уполномоченный, храпящий на кушетке, сейчас
проснется; так и есть). Мой многажды осмеянный «егеризм»2 представ-
ляет собою стремление к чистоте и пористости: я хочу, чтобы мое тело
дышало. В делах внешних я давно уже примирился с грязью, пылью
и беспорядком; семь уборщиц с семью тряпками за полстолетия не
смогли бы произвести в моем логове сколько-нибудь заметной перемены.
Но я постоянно держу открытым окно; избегаю бумажных и льняных тка-
ней и прочих волокнистых материй, впитывающих запахи; и не ем мертве-
чины... о, пардон, забыл: вы-то ее едите. Позор! А теперь я должен
снова взяться за работу. Да, да, подыщите роскошный дом, и чтобы сто-
рожка привратника или избушка лесника была связана потайным ходом
с лучшей спальней. А кто там будет жить, это уж моя забота. Желаю
удачи на завтра, о неизменно любимая, Вам и даже ему. Больше писать
не могу; у меня слишком сильное Елено-голоданпе.
Дж. Б. Ш.
45
Фитцрой-Сквер, 29
13 января 1898 г.
Т£ак? Проглочен прекрасной Барримор'? Знать его больше не желаю:
■*■*• зазря пропала моя статья. Бесполезно теперь назначать ему свидание,
у него другое на уме. Сетти Фейрчайлд хотела, чтобы я позволил Этель
Барримор навестить меня. Но я хмуро отказался, пресытившись амери-
канскими гениями. Тогда Этель взяла свою судьбу в собственные руки и
познакомилась со мной мимоходом в театре «Хеймаркет». Лоренсу совер-
шенно незачем так себя связывать, он вступил на такое поприще, где муж-
78 Дж. Бернард Шоу [1898. I—
чина не достигает зрелости ранее, чем к сорока годам. Как он может
знать, каковы будут его вкусы в 1910 году? Он может быть убежден
лишь в том, что тогда ему будет нравиться нечто совершенно иное, чем
сейчас. Мужчина не должен жениться, пока не знает, каким он станет
в будущем. Впрочем, остается надеяться, что она в будущем окажется со-
кровищем.
Разумеется, он играл очень плохо. Как автор пьесы он старался делать
все, что, по его замыслу, полагалось делать Петру, тогда как умный мно-
гоопытный актер просто выискивал бы в роли наиболее выигрышные мо-
менты по своим возможностям. Впрочем, его возможности были вообще
равны нулю. Он долго бил в одну точку с самым похвальным упорством,
и нет сомнения, что при таком рвении он скоро начнет формироваться и
сделается в конце концов вполне сносным актером, а может быть, и более
того. Но в настоящее время Петр ему никак не по зубам. Даже обладай
он мастерством и солидностью, все равно он слишком молод; что он отец
Алексея, казалось просто абсурдом.
Есть что-то размагничивающее в этой погоде. Сегодня с утра ничего
не могу делать. Ничего я не заметил. Вы, по-моему, были в превосходном
состоянии духа. Я сидел у Вас под самым носом: в первом ряду кресел
в середине. Я послал за билетами мисс П[ейн] Т[аунзенд]. Она сказала,
что ей предложили на выбор либо первый ряд, либо последний. «Я взяла
первый, — пояснила она, — чтобы вам лучше была видна ваша Эллен!»
Дж. Б. Ш.
46
Блен-Катра, Хайндхед, Хейзлмир
1 июня 1899 г.
Напрасны Ваши попытки самоутверждения за МОЙ счет. Разумеется,
все зависит от того, понравится ли Вам пьеса1; но так как понравится
она вам или нет, будет зависеть от меня, то все остается на прежних
местах.
Вполне возможно, что Г. И. никогда не будет играть мои пьесы. Не-
сомненно, что иначе, как через Вас, он никогда их и не получит. Я, как
агнец, смиряюсь с необходимостью терпеть его в Вашей пьесе, принося
тем самым в высшей степени героическую жертву. Но от его отсутствия
пьеса не пострадает.
На Вашу поездку в Америку даю свое соизволение: в прошлый раз
она пошла Вам весьма на пользу. Вопрос только в том, действительно ли
Вы намерены гастролировать самостоятельно, без Г. И.? Насколько
можно понять из Вашего письма, это не так, и, следовательно, я могу
отдать «Волшебницу Атласских гор» (таково предварительное название,
ибо там изображаетесь Вы, путешествующая по Атласским горам)
Менсфилду, если он попросит,
-1899, VII] Письма к Э. Терри 79
Тут мы подходим к главной трудности дела. Если Г. И. ставить пьесу
не будет, Вам придется поставить ее самой, найдя Кого-либо (скажем,
Купера) на роль Атласского Разбойника, или же поручить постановку
Уилсону Барретту, а самой сыграть у него главную роль. В первом случае
постановка не должна быть сделана на Ваши деньги, я не могу допустить
Вас до разорения и бенефисов, как это было с Нелли Фаррен2. Переход
к другому режиссеру, как Вы сами увидите, нецелесообразен, публике это
не понравится. Остается только предпринять постановку в «Лицеуме»,
пока Г. И. в отъезде, но и на этот счет у меня есть кое-какие сомнения.
Ужасная истина заключается в том, что без Г. И. Вы, по всей вероятно-
сти, не удержитесь от соблазна ограничиться приятным чтением и вовсе
ее не ставить. В этом случае мне придется обратиться к миссис Кен-
дал3— единственной, кто еще мыслим в этой роли. Как видите, я пред-
вижу все на десять миль вперед. Большинство людей не замечает барри-
кады на пути, пока не уткнутся в нее носом; я же, как человек чрезвы-
чайно умный, вижу ее даже за углом.
Не сомневаюсь, что относительно «Клеопатры» 4 Вы полностью правы.
Стоит только изменить в ней несколько реплик, третий акт вычеркнуть
целиком (чтобы пьеса была покороче), а в голову Г. И. вложить мои
мозги, и публика примет ее самым восторженным образом. И тем не ме-
нее я не мог бы написать ее иначе, чем написал. И потом, откуда мне
знать, молодо или старо Вы выглядите? Уж не думаете ли Вы, что я спо-
собен определить это по почерку? Да я и не хочу, чтобы Клеопатру
играли Вы. Она — животное; дрянное существо. А обаяние Вашей лично-
сти благодетельно.
Прислать первый акт в его теперешнем виде не могу, его невозможно
ни отделить, ни разобрать.
Я прохожу уже три мили без костылей5. А где находится Лейлхем?
Можно мне приехать навестить Вас там? Я мог бы прочитать Вам пер-
вый акт.
Дж. Б. Ш.
47
Блен-Катра, Хайндхед, Хейзлмир, Саррей
7 июля 1899 г.
Оакончена, закончена, дорогая Эллен, и вовсе не так плоха, как я бо-
& ялся. Но увы! работы еще впереди немало, я должен прочитать текст
с карандашом и выправить ремарки, на что уйдет немало горьких опусто-
шительных дней. Потом еще заминка, пока Шарлотта расшифрует мои
записные книжки и приготовит машинописный текст, действуя с такой
непрофессиональной скоростью, которую ей позволяют домашние дела
и супружеские заботы. После этого окончательная редакция чернового
текста, затем — мисс Диккенс1, и только потом, наконец, Вы. Но главное,
#0 Дж. Бернард Шоу [1899, VII-
что пьеса уже существует и будет существовать, даже если я завтра умру,
разве что случится пожар.
Главная женская роль в конечном счете вышла просто возмутитель-
ной. Зато какая роль! Все прочие персонажи — коврики у нее под ногами.
Бедному герою в последнем акте достаются одни издевки и позорное мол-
чание и только в финале — утешительная награда.
Вчера у нас был настоящий спектакль под открытым небом — прямо
в лесу играли «Как вам это понравится». Я едва с ума не сошел. Они
поставили белые супные тарелки, полные роз, долженствовавшие изобра-
жать огни рампы (без каковых, разумеется, какое же представление?),
лесные обитатели выступали в линялых зеленых трико (также обязатель-
ных для подлинного искусства), и было еще старое пианино, на котором
игралось музыкальное сопровождение к песенке герцога в блюменталев-
ском стиле. Я чертыхался сквозь зубы от начала и до самого конца. О, не-
исправимые дураки!
Придется Вам самой окрестить пьесу; я все еще не придумал для нее
имени.
Два месяца работы, да еще фунтов шестьдесят убытку из-за ненапи-
санных статей в газеты!
А Вы еще говорите, что я Вас не люблю: Вы не верите моим словам.
Дж. Б. Ш.
48
Блен-Катра, Хайндхед
1 августа 1899 г.
После долгих поисков названия я решил дать пьесе (которую Вы, оче-
видно, выбросили в корзину для бумаг вместе с остальными траге-
диями, прибывшими в пятницу утром) уродливое, но зазывное имя:
«Обращение капитана Брассбаунда». Я старался, как мог, вынести в за-
главие леди Сесили, но ничего не сумел придумать, кроме «Ангела
в Атласских горах» и тому подобной чепухи. Кроме того, когда будет
издан следующий том, в который войдут «Ученик- дьявола», «Цезарь и
Клеопатра» и «Капитан Б[рассбаунд]», я назову их «Три пьесы для пу-
ритан». «Обращение капитана Б.» звучит вызывающе по-пуритански.
Насколько я понимаю, Вы уехали из Лондона. Мы уже неделю как
должны были бы перекочевать отсюда к морю, если бы не приехавшая
к нам на субботу и воскресенье гостья, которая выбрала удобный момент
для того, чтобы преспокойно заболеть ДИФТЕРИТОМ. В результате
мы здесь все в карантине. Больную нельзя будет перевезти отсюда до
конца следующей недели, так что раньше 15—17-го мы не уедем.
В прошлое воскресенье здесь был Арчер. Он считает, что критикам не
понравится моя нахальная демонстрация собственного интеллектуального
—1899, VIII) Письма к Э. Терри 81
превосходства, и настойчиво советует подождать года два с публикацией
пьесы, чтобы кто-нибудь пока ее поставил, а также не вступать в личные
переговоры с театральными антрепренерами, дабы не бесить их. Он выра-
зил свои непомерные страдания, причиненные Вашими промахами на
премьерах, в словах: «Этого ей никогда не выучить». На роль Брассба-
унда он предложил Г. Б. Ирвинга 1 — идея недурна, если только осущест-
вима. Трудности представляет Дринкуотер; это должен быть подлинно
комедийный актер, не просто такой, который умеет смешно говорить на
кокни (Фуллер Меллиш2), а настоящий комедиант, «человек со слезой».
Взялся бы, я думаю, Ден Лино 3, за жалование, всего лишь вдвое больше
Вашего. Справился бы, вероятно, Уэлч4, если его должным образом
кокнифицировать. Тут нужна Лу Фриер5 в брюках. Остальные роли
несложны, только сэр Ард Элам (Хоуард Хеллам) должен быть на-
столько джентльменом, чтобы сохранять достоинство даже в раздра-
жении.
Словом, вот Ваша пьеса — пьеса моей Эллен. Совесть моя была так
отягощена тем, что я позорно писал пьесы для других, к кому я не питаю
никаких чувств (хвала моей звезде, они неспособны их сыграть), а Вам —
нет, что сочинить ее было для меня необходимостью. И я ее сочинил —
единственное, что я в силах для Вас сделать. А теперь больше никаких
пьес, по крайней мере пьес, пригодных к постановке. На некоторое время
вообще никаких — пора заняться шавианской философией, политикой и
социологией. Ваш автор, дорогая Эллен, должен быть больше, чем просто
драматургом.
Кстати, каковы Ваши желания относительно прессы? Лучше ли мне
помалкивать, предоставив все это Вам, или же, наоборот, усеять газеты
сообщениями о том, что я написал пьесу персонально для Вас? Можно,
например, дать спектакль для утверждения авторского права (как Вы
на этот счет, а?) и разослать программы критикам и репортерам. Так я
поступаю обычно. Но можно без труда промолчать, хотя, конечно, то,
что пьеса написана, все равно станет известно, вопрос только в том, хо-
тите ли Вы, чтобы с ней было связано Ваше имя?
Дж. Б. Ш.
49
Блен-Катра (до 25-го), Хайндхед
4 августа 1899 г.
Увы, дорогая Эллен! Неужели это действительно так1? Тогда я ничего
не могу для Вас сделать. Я честно думал, что леди Сесили подойдет
Вам, как перчатка, что я пожертвовал всем ради того, чтобы действие
наглядно развивалось минута за минутой, и даже что Дринкуотер — тра-
гикомическая фигура, достойная Робсона2. И вот Вы говорите мне, что
(5 Бсрпарл Шоу. Письма
82 Дж. Бернард Шоу [1899, VIII—
это кабинетная пьеса и что леди Сесили подойдет для миссис П[атрик]
К[эмпбелл], и все это доказывает, что либо я сошел с ума, либо Вы со-
шли с ума, либо же существует непроходимая пропасть между моей дра-
мой и Вашей драмой.
Я не стану предлагать ее миссис Пат, потому что я теперь вполне
убежден, что она сочтет себя рожденной для этой роли, как Вы непре-
менно хотите сыграть Клеопатру. Нет, совершенно ясно, что в современ-
ном театре мне нечего делать. Я должен своим пером воспитать новое по-
коление с самого детства — публику, актеров и всех прочих, и оставить
им мои пьесы на изничтожение после моей кремации. «Капитан Б.» не
будет профанирован на театральных подмостках: я немедленно напечатаю
его вместе с «У[чеником] д[ьявола]» и «Цезарем»3 и приложу основа-
тельную проповедь в предисловии.
Итак, прощайте наши планы — пустая фантазия, как и всякий план.
Верните мне рукопись, когда разделаетесь с ней окончательно; я подарю
Вам книгу, когда она будет издана.
Неразумная Эллен!
Дж. Б. Ш.
50
Блен-Катра, Хайндхед
8 августа 1899 г.
О Эллен, Вы лжете, Вы лжете, никогда еще не бывало роли, так точно
написанной по чьей-то мерке, как эта написана по Вашей1,
о неразумная, лишенная самосознания, переменчивая, как ветер, одурма-
ненная восторгами актриса-дитя, какой Вы все еще остаетесь. С та-
ким же успехом я мог бы предложить эту пьесу Кейт2. «Сэр, я делаю
другие вещи. Отдайте Вашу пьесу какой-нибудь заурядной премьерше —
кажется, есть такая Кэмпбелл или Кендал, может быть, ей она подой-
дет. А моя специальность — романтическая трагедия, и мой неизменный
партнер — мистер Фехтер3. Ваше предложение показывает, что Вам не-
вдомек, какое место как актриса я занимаю. Я ожидала от Вас большего.
По крайней мере классического языка, а не этого вульгарного жаргона.
Но... но неважно. Прощайте».
Преимущества, которые дает «Лицеум»! Неужели с Вас их еще не до-
вольно? И Вы толкуете мне, МНЕ, о логове этого зверя, уволокшего
к себе и пожравшего Ваш талант. Ступайте же, несчастная, и пусть
Коминз Карр4 и Калмур напишут Вам миленькую пьеску с названием,
как у нового яичного шампуня, и с самой что ни на есть живописной и
романтичной заглавной ролью, и можете ее играть и похоронить ту
правду, которая есть в моей Эллен, под десятью тоннами дребедени.
Послушайте меня, женщина, не знающая бога. Велите доставить Вам
-1899, VIII] Письма к Э. Терри 83
из библиотеки две книги о путешествиях по Африке: одну, написанную
мисс Кингсли5 (Вы с ней не знакомы?), а другую — мистером
Г. М. Стенли 6. Сравните храбрую женщину, с ее здравым смыслом и до-
брожелательностью, и этого мужчину-зверя с его слоновым дробовиком
и общей атмосферой страха и убийства, большой кровью спасающего свою
шкуру от опасностей, в которые его завела его же собственная трусость.
Подумайте также о том, что происходило у Вас на глазах в Европе за
последние годы — о культе Бисмарка и культе Стенли, о культе доктора
Джима7?, а теперь еще и культе Китченера8, выкапывавшего и уродовав-
шего трупы поверженных врагов. Подумайте и о законах — о виселицах
и каторге, об истерических призывах разрешить все проблемы кнутом,
о трусости под личинами «твердого управления», «закона и порядка»
и проч. Как Вы ко всему этому относитесь? Верили ли Вы когда-нибудь
всерьез в геройство флибустьера? Или сочувствовали карающей руке
судьи? Не содержится ли в Вашем собственном жизненном опыте, в мел-
ких обыденных делах Ваших куда больше ясной мудрости сердца, откры-
вающей правильный путь, учащей доверяться добру в людях вместо того,
чтобы страхом подавлять в них зло? Я-то, бедный глупец, полагал, что
тем и выделяется Эллен Терри, что обладает этой мудростью сердца
и управляет своим маленьким миром, как Толстой хотел бы, чтобы управ-
ляли Европой наши Чемберлены 9 и Бальфуры 10, германские императоры
и Китченеры, и лорды верховные судьи, и все прочие рабы ложной идеи
и воображаемых страхов. Соответственно я поднес Вам пьесу, где героиня
находится на том самом месте, где, согласно распространенному мнению,
без империализма никак невозможно, — на грани, где сталкиваются
европеец и фанатик-африканец и где судья, с одной стороны, и неустра-
шимый авантюрист-флибустьер, с другой, содействуют «продвижению ци-
вилизации», носителями которой они делают Хулигана с ружьем, аристо-
крата mauvais sujet * и безмозглого бродягу. Я пытаюсь показать, как
эти люди набираются храбрости и твердости в постоянном ощущении и
преодолении страха. Я пытаюсь показать Вас, которая не боится никого
и ничего и управляется с ними со всеми, как Даниил со львами, не хитро-
стью— и прежде всего не тем, чем пользовалась Клеопатра: их стра-
стями, — а просто в силу своего морального превосходства. Ситуация,
повторяющаяся по всему миру, и совершенно непостижимая для Клеопатр
всех разновидностей и всех эпох. (Клеопатра бы выждала и рассчитала,
который из двух мужчин одержит верх, и постаралась бы его соблазнить,
а потом, как в случае с Антонием и Цезарем, обнаружила, что просчита-
лась.) Вот Вам Ваш портрет, написанный широко поверх карты мира,—
а Вы предпочитаете сарджентову леди Макбет11! Вот вам роль, идущая
гораздо дальше Кандиды с ее мальчиком и с ее пастором, и, быть может,
чуть-чуть спекулирующей на мягкости линий своей фигуры, — а Вам по-
* Беспутного шалопая (фр.).
84 Дж. Бернард Шоу [1899, VUI-
надобилось обратиться назад к Клеопатре! Вот Вам роль, главенствую-
щая в пьесе, потому что изображаемый ею характер главенствует
в мире, — а Вы находите, что она, пожалуй, подойдет для миссис П. К.!
Злосчастный Хулиган, отворачивающийся от флота, от суда и всех про-
чих властей и сил и в минуту крайности прибегающий к Эллен — «Они
не посмеют, если вы им скажете», — представляется Вам скучным. Во всех
других моих пьесах — даже в «Кандиде» — я более или менее, но всегда
проституировал героиню, заставляя ее вызывать у публики интерес, отча-
сти сексуальный; это не относится, пожалуй, только к герою в «Ученике
дьявола». А в леди Сесили я обошелся без этого и добился особого оча-
рования. Вы же остались недовольны.
О несчастная, несчастная, несчастная! Конечно, книга, написанная
мною для Вас, будет стоить в тысячу раз больше, чем успех в «Лицеуме».
Но неужели Вы думаете, что я рассчитывал издать пьесу с подзаголов-
ком: «Отвергнута мисс Эллен Терри как недостойная ее высокого ма-
стерства»? И неужели Вы думаете, что я считаю нужным обставлять Вас
сфинксами и освещать прожекторами, чтобы роскошная публика Вас оце-
нила? О Эллен, Эллен, Эллен, Эллен. Это конец всему.
Дж. Б. Ш.
51
Руан-Майнор, Корнуол
13 сентября 1899 г.
Г\ любезнейшая Эллен!
^ Завтра ночным поездом я выезжаю в Лондон и прибуду в пятницу
утром. А 21-го я отплываю и целых шесть недель ничего не смогу делать,
и даже деловые отношения со мной поддерживать будет невозможно. Ав-
торское право на пьесу пока не утверждено, а что касается Америки, то
я располагаю лишь Вашей мимоходом оброненной фразой, что, может
быть, Вы ее там когда-нибудь сыграете 1. Вам придется на минуту уделить
этому делу свое ветреное внимание. Сознаете ли Вы, что американские
права означают для меня около 2500 фунтов звонкой монетой и что, прося
оставить их за Вами, а потом не использовав их, Вы, возможно, лишите
меня всей этой суммы и уж, во всяком случае, процентов с нее за не-
сколько лет? Понимаете ли Вы это? Две тысячи пятьсот тяжеленьких зо-
лотых соверенов. Если бы я их потерял, но зато они достались Вам, я бы
ничего не сказал. Но и Вы их не получите; они просто уничтожатся —
уйдут в пустоту.
Спросите свою совесть в ранний предрассветный час, есть ли хоть
какая-то вероятность, что будущей зимой Вы поедете в Америку со своей
собственной труппой и без Генри, которому тогда придется искать себе
кого-то другого, если он соберется в Америку на будущий год. Если Вы
можете честно ответить своей совести: «Да, Генри на будущий год не
поедет, а я поеду. И я уже всерьез решилась во время теперешней по-
—1899, IX] Письма к Э. Терри 85
ездки обо всем сговориться и все оформить», — тогда, пожалуй, Вы мо-
жете за это взяться; однако помните, что в Америке или здесь, но Генри
все равно вынужден будет кем-то Вас заменить. Если же Вы этого ска-
зать не можете, придется Вам отказаться от американских планов и усту-
пить полмира Аде Реган 2.
Я докучаю Вам этим намеренно. Для Вас очень важно поскорей ре-
шить эти дела. Английская постановка может ждать, сколько Вам захо-
чется, но Америка — мой рычаг, с помощью которого я пытаюсь прину-
дить Вас к действию. Кроме того, со мной случилось ужасное несчастье:
денежные неприятности. Умер мой дядя, и я получил наследство — фа-
мильное поместье в Ирландии (жалкие остатки былой провинциальной
роскоши, сплошь закладные и бедные родственники). Не уверен, что
я от него не откажусь. А тут еще письмо из Америки с предложением,
среди прочего, поставить «Профессию миссис Уоррен». Так что мое коры-
столюбие сейчас сильно разыгралось. Покойный дядюшка даже жало-
ванье слугам не платил вот уже десять лет и задолжал, сколько сумел,
всем, кому мог. Я должен буду заплатить его долги, поскольку я унасле-
довал честь выплачивать проценты по дюжине закладных. И этот мо-
мент Вы выбираете, чтобы вышвырнуть в Атлантику мои кровные ты-
сячи!
Теперь относительно авторского права. Вы сделаете это для меня или
мне обратиться к Флоренс Фарр на Бейсуотер? Если Вы согласны, надо
будет сговориться за две недели, в каком помещении будет спектакль,
потому что постановщик обязан послать экземпляр пьесы и чек на две
гинеи (и то и другое я вам вручу) главному цензору Дж. А. Редфорду
в канцелярию лорда-камергера, Сент-Джемский дворец. Меньше чем за
две недели Редфорд разрешения не даст. Все роли у меня готовы, и я
вышлю их в указанный Вами театр на Ваше имя.
Но не делайте этого, если это не будет приятным развлечением для
Вас и Ваших товарищей. Я могу без труда устроить это здесь. Однако так
или иначе, но я должен об этом позаботиться сейчас, ибо потом мы
в Бискай уходим — ах! на раздутых парусах.
Я видел афишу, что «Лицеум» откроет сезон спектаклем про Варфо-
ломеевскую ночь3. Вы будете Маргаритой Валуа или Екатериной Медичи?
Итак, подумайте хорошенько, Эллен. Помните, речь идет о деньгах.
И помните, что я самый жадный и скупой человек на свете и в жизни
Вам не прощу, если Вы не засыплете меня золотом. Вырваться из «Ли-
цеума» — это дело нешуточное. А совершить побег с моей пьесой и в то же
время сохранить за собой место в «Лицеуме» — такая операция без опыт-
ного главнокомандующего, по-моему, Вам не под силу.
Простите за путаное письмо: мы укладываем вещи, вернее укладывает
Шарлотта и обижается на меня за то, что я пишу письмо, а не помо-
гаю ей.
Дж. Б. Ш.
86 Дж. Бернард Шоу [1899, X-
52
12 октября 1899 г.
«Лузитания»
Праведный боже, Эллен! Греческий архипелаг! Вы, наверное, рисуете
в своем воображении группу прелестных островков в бирюзовом море?
Гм, как бы не так. Холод, шторм, мокрый снег, серая мгла, качка, муче-
ния, головная боль, и всех рвет и тошнит. Минутная передышка в Дар-
данеллах дает мне возможность написать Вам — скоро мы очутимся в Мра-
морном море, прославленном, как я недавно узнал, как самое холодное и
бурное в мире.
Но, по крайней мере, я избавился от Афин с их дурацким классиче-
ским Акрополем и побитыми колоннами. Шарлотта, которая упрямо вос-
хищается французским театром и считает «Комеди Франсэз» величайшим
совершенством, заставила меня сходить и посмотреть на этого ревущего
осла Муне-Сюлли 1 в роли Отелло. Праведное небо! Четвертый акт кон-
чился в 12.30. Пятый начался точнехонько в час. Бедняга Сюлли-Юли
ухмылялся, как царица фей в низкопробной пантомиме, и горланил, как
уличный мальчишка-газетчик. В третьем акте верх взял Шекспир, но
лавры стяжал Юли. Страшно вспомнить.
В Афинах больше всего мне понравилось Ваше письмо 2. И еще весьма
огорчительная телеграмма, спрашивающая меня, как с американскими
правами, — вопрос, который я вот уже месяц безрезультатно задаю Вам.
Впрочем, сейчас никакой спешки нет, ибо теперь уже поздно предприни-
мать что-либо на эту зиму. Так что я приберегу их для Вас до Вашего
возвращения из американских гастролей, во время которых Вам следует
договориться о гастролях леди Сесили на 1900 год с условием, что автор-
ские гонорары, если платите Вы, будут такими же, как в Англии, а если
их возьмется выплачивать Фроман или другой делец, тогда 10%, как для
Менсфилда.
Ваше предложение пятисот фунтов за все права на «Брассбаунда» сви-
детельствует о похвальном пробуждении интереса к делам с Вашей сто-
роны. Однако я его не приму, поскольку это слишком мало, в случае если
пьеса будет иметь успех, и слишком много, если провалится. Генри так
покупает у критиков безнадежные пьесы, чтобы задобрить их авторов. Но
я лично готов не получить ничего, если пьеса провалится, зато в случае
успеха намерен выколотить из Вас свои две с половиной тысячи.
Маргарита Валуа лет сорок назад считалась фигурой романтической,
поскольку она была femme galante *. Она и в самом деле в молодости была
красавица; но она слишком много ела и слишком много пила и скоро пре-
вратилась в смешную жирную женщину с перерумяненными щеками, над
которой все потешались. Ни один сколько-нибудь одаренный драматург
* Галантная героиня (фр.).
—1900, II] Письма к Э. Терри 87
не мог бы сделать из нее героиню. Пьеса о ней могла заинтересовать
Генри, который с детства ничего не читал после романов Эйнсворта3
(если он вообще что-нибудь в жизни читал), но не заинтересует пуб-
лику — если, конечно, это не окажется очень сильной и совершенно не
исторической драмой, что, впрочем, вполне возможно.
Я засыпан газетными заметками об «Ученике дьявола», но никак не
пойму, означает ли это что-либо большее, чем простой премьерный шови-
анский фейерверк. Пошлите-ка Эди или кого-нибудь в будний день через
неделю посмотреть, есть ли публика в зале. Э, да что это я! Поздно:
спектакль будет идти уже полмесяца, когда Вы получите мое письмо.
А Вам бы важно было знать, каково истинное положение дела: потому
что если третий акт «Ученика» не только «прошел», но и пользуется ус-
пехом, значит, битва для леди Сесили уже выиграна.
Не волнуйтесь из-за прав на «Брассбаунда». Для меня ничего не мо-
жет быть лучше, чем если бы Вы взялись его играть где бы то ни было.
Но я знаю, как трудно Вам будет вырваться из «Лицеума»; я вообще не
убежден, что это Вам удастся. И если Генри мог убедить Вас отложить
леди С. ради Маргариты Валуа, почему это ему не удастся еще и еще
раз — ad infinitum*? Он большой ловкач и специалист закладывать в дол-
гий ящик пьесы, которые не хочет ставить сам и не склонен отдавать дру-
гим. Если я увижу, что он обводит Вас вокруг пальца, я напишу Вам
письмо, в котором объявлю, что отдаю ради популярности пьесу в театр
«Хеймаркет», где судью будет играть Мод. А если и это не поможет,
я приведу свою угрозу в исполнение и весь остаток жизни посвящу из-
ничтожению престижа Генри моим пером. Так-то. Бр-р-р! Начинается
Мраморное море. Привет Вам в заатлантических далях.
Дж. Б. Ш.
53
Адельфи-Террас, 10
9 февраля 1900 г.
Отлично, дорогая Эллен, «Брассбаунд» отменяется. Я всегда предвидел
и предупреждал Вас, что, когда дойдет до дела, Вы окажетесь не в си-
лах освободиться от «Лицеума». Да и помимо чисто деловых соображений,
разве можно идти на разрыв такого старинного товарищества, как у Вас
с Г. И., без совсем уж крайних на то оснований? Именно это убеждение
не позволяло мне в свое время допускать Вас в нашу ссору по поводу
«Избранника судьбы». Я написал «Брассбаунда» для Вас, просто потому
что хотел написать для Вас пьесу, в сущности не веря в то, что Вы ее
когда-нибудь поставите, но рассчитывая, что ее существование укрепит
Ваши позиции с Г. И. (ибо даст Вам возможность покинуть его корабль,
* До бесконечности (лат.).
Дж. Бернард Шоу [1900, II-
захоти Вы этого) и что поэтому он только крепче будет за Вас держаться.
Разумеется, раз он действительно хочет, чтобы Вы остались с ним, так
Вам и придется поступить. Я же, как Вы видите, ничуть не удивлен и не
разочарован, судьба повернулась именно так, как я и ожидал.
Вы совершенно правильно сделаете, если вернетесь в Америку на зим-
ние гастроли. Я сейчас вообще не хожу в театры, но слыхал, что дела
идут очень неважно, война 1 им явно не благоприятствует. Отказаться от
верных 2400 фунтов ради риска потерять ровно столько же да еще не обо-
браться хлопот с новой ролью в новом театре — это было бы безумием.
Ни один здравомыслящий друг, если он Вам действительно друг, не по-
советовал бы Вам поступить иначе, чем Вы решили.
Только я хочу, чтобы Вы отдали себе отчет, что тем самым «Брас-
сбаунда» Вы играть не будете — вообще никогда, до скончания мира. При-
чины, мешающие Вам сделать это сейчас, в 1901 году станут еще неодо-
лимее. Я говорил Вам, что если Вы возьметесь за «Варфоломеевскую
ночь», жребий будет брошен, ибо такая же точно ситуация будет склады-
ваться в начале каждого сезона и Вы всякий раз должны будете сделать
тот же выбор. Итак, мне остается совершить один из моих знаменитых
volte faces *. Я всегда крепко держусь за свое, пока не увижу, что звезды
против меня, а тогда я немедленно разжимаю руки и берусь за что-нибудь
другое, и это представляется циничным и бесчувственным нашим тугоду-
мам-англичанам, до которых их собственные неудачи доходят не сразу,
а постепенно. Да, я признаю, что нам с Вами не быть партнерами в теат-
ральном деле, что Вы останетесь Оливией, а леди Сесили — это не Вы,
а какая-нибудь девочка в короткой юбке, которая сейчас еще ходит
в школу. Я так много грез повышвыривал в окно, что одной больше, од-
ной меньше — невелика разница. По совести сказать, я сейчас даже по-
лучаю некое сатанинское наслаждение, оттого что расставание с мечтой
причиняет мне такую несильную боль. Итак, в окошко, в окошко, милая
Эллен; а пьеса — к агентам, как на аукционе, когда назовут более высокую
цену. Ее получит миссис Медди Миннерн Фиск 2, если только кто-нибудь
не предложит на шесть пенсов больше.
Правда, я этим займусь не сейчас, а попозже, когда будет время.
А пока у меня так много серьезной работы, что совершенно некогда ду-
мать об этих пьесах.
Кампания против нашего синдиката — вздор, обычный вой, который
подымают мелкие лавочники, когда покупатель идет в большой универ-
сальный магазин. Правда, синдикат имеет дело главным образом с мело-
драмами машинного производства и с фарсами производства еще более
дешевого, но это потому, что их требует публика (читай: продавщицы).
Миссис Медди потому-то и не смогла заполучить ни одной пьесы, что
* Пируэтов (иг.).
—1900, II] Письма к Э. Терри S9
ей хотелось того же, чем интересуется синдикат. Если бы она искала
пьесы сортом повыше, могла бы набрать, сколько и Вы.
«Сценическое общество» 3 — своего рода независимый субботний театр,
основанный одним энергичным фабианцем, — недавно давало «Пожи-
вем— увидим!» Исполнение могло быть и хуже. По крайней мере, больше
мы не услышим толков, что будто эта пьеса несценична. Мне просто
стыдно было, столько там трюков и шуток на публику, столько в зале
смеялись и аплодировали. В «Лицеуме», с Генри в роли официанта, она
имела бы шумный успех.
Это самое «Сценическое общество», кстати сказать, взялось за дело на
свой любительский лад очень недурно. Объявление о постановке «Пожи-
вем— увидим!» дало им сразу же триста членов по две гинеи на членский
взнос. Что Вы на это скажете? Эди, по-моему, тоже вступила, я видел ее
на последнем спектакле. Встретил ее также на концерте Долмеча 4 — это
было вскоре после того, как в газетах появилась волнующая корреспон-
денция: мисс Эллен Терри в неглиже призывает толпу к спокойствию из
окна горящего отеля, а затем ее под громкие одобрительные возгласы вы-
носит на руках по пожарной лестнице Генри Ирвинг (в пижаме).
Эмери Уокер, мой старый знакомый по моррисовским временам, хочет
устроить мне у себя в доме встречу с Г. Б. Ирвингом (по просьбе послед-
него). Я бы, не раздумывая, науськал его на «Брассбаунда», да только я не
представляю себе Доротею в роли леди Сесили. А Вы?
Не нервничайте по поводу войны, это вещь самая обыкновенная. Свояк
Шарлотты капитан Хью Чомли отбыл в Африку с лондонским полком
имперских волонтеров. Он вывозил их на Уимблдон-Коммонс посмотреть,
как прочно они сидят в седле; и луг в два счета оказался усеян пехотой
без транспорта: бедняги обучались верховой езде главным образом в «Мо-
гите» (это — Маргейт) и на «Эмстед-Ит» (Хемпстед-Хид). Бедняги!
Вышеназванный Эмери Уокер встретил однажды Г. И. на званом
обеде. У Г. И. нервы были тогда сильно на взводе по моей милости, и он
стал жаловаться на меня Уокеру, что, мол, я неуважительно обращаюсь
с почтенными людьми. Уокер поспешил заметить, что мы с ним добрые
друзья, и вопрос был замят без дальнейшего кровопролития.
О моя любезнейшая Эллен, теперь, когда я вышвырнул Вас в окно,
у меня возникло сильное желание спуститься вниз, собрать Вас аккурат-
ненько метлой и склеить. Но это было бы слабостью.
Дж. Б. Ш.
P. S. Вы не даете мне никакого адреса; так что приходится адресовать
это письмо в следующий театр по Вашему гастрольному плану. Чикаго —
город относительно просвещенный, на мои пьесы там ходит довольно много
народу. В прошлом месяце Менсфилд возобновил на один вечер «Чело-
века и оружие» в Нью-Йорке. И в нем оказалось еще довольно жизни,
чтобы дать сбор в 1000 долларов,
90 Дж. Бернард Шоу [1900, X—
54
Адельфи-Террас, 10
28 октября 1900 г.
Губокоуважаемая мисс Терри!
Беру на себя смелость возобновить переписку, которую вел с Вами
много лет назад, и испросить Вашего совета по следующему поводу.
Одна моя пьеса, носящая заглавие «Обращение капитана Брассба-
унда», предназначается к приватной постановке в «Сценическом обще-
стве»— возможно под новым названием: «Непреклонность бессердечной
Елены». Она была написана для одной достойной Актрисы, которую не-
кое Чудовище содержит в настоящее время на подчиненном положении
в одном из наших ведущих театров. Однако ни мои уговоры, ни самая
пьеса не воздействовали на сию бесчувственную особу, и теперь возни-
кает вопрос: кому же сыграть главную роль? Дело это неотложное, и я
вынужден буду обратиться к миссис Кендал, поскольку из лиц, обладаю-
щих необходимыми техническими данными, остается одна она, — если Вы
не окажетесь столь добры, чтобы предложить иной выход из положения 1.
Вы, я надеюсь, рады будете узнать, что турне мистера Форбс-Роберт-
сона, гастролирующего с «Учеником дьявола», «Гамлетом» и «Отелло»,
было (по крайней мере, насколько это касается первой из помянутых
пьес, — я, естественно, не мог ознакомиться с доходами от остальных)
вполне успешным. Когда на приобретенные таким путем миллионы будет
поставлен «Цезарь и Клеопатра», мистер Форбс-Робертсон сможет занять
на английской сцене подобающее ему место; но он явит великодушие
к своим прежним работодателям: роль Второго могильщика всегда будет
к услугам Чудовища.
Во время моего последнего визита к Форбс-Робертсону я имел случай
заметить, что некий увенчанный лаврами портрет из его кабинета исчез и
на почетном месте снова находится женщина, обманувшая меня.
Имею честь, любезная мисс Терри,
быть Вашим покорным слугой
Джордж Бернард Шоу
55
Адельфи-Террас, 10
3 ноября 1900 г.
ГЛ^Эллен, Эллен, Вы не дали мне адреса. «Бедное манчестерское обита-
^ лище» меня пугает, знаю я эти манчестерские обиталища! И у меня
не будет возможности связаться с Вами по почте, прежде чем состоится
Ваш разговор с Г. И. в воскресенье. И к тому же еще кашель — ну, да
впрочем, сейчас у всех кашель. Погода, видимо, такая. Моя матушка вы-
нуждена уехать в Маргейт, а я сам каждые пять минут схватываю свежий
насморк и кашель, и у меня болят десны и душа охвачена отчаянием,
-1902, IV]
Письма к Э. Терри 97
а мое избрание в муниципальный совет1 кажется каторжным пригово-
ром— каковым оно в действительности и является.
Слух о якобы съеденном мною бифштексе — жалкое измышление
врага. Даже Шарлотта начинает сомневаться в неизбежности канниба-
лизма.
Предложение играть «Брассбаунда» по субботам неосуществимо, даже
если бы оно было приемлемо в прочих отношениях. При таком обращении
пьеса, всего вероятнее, успеха бы не имела. Хорошей или плохой считает
ее Генри, меня нисколько не интересует: качество пьесы — моя забота,
а не его. Если она будет поставлена на его гастролях, ему придется са-
мому в ней играть; и он должен дать обязательство показать ее в Лон-
доне, когда будет выступать здесь в следующий сезон. Она должна стать
его самой главной работой. Соглашаясь, ради Вас, передать ее в руки
«Концерна», я оказываю ему величайшую и незаслуженную милость.
Но все это бесполезно и безнадежно. Я говорил Вам, что Вам при-
дется выбирать между леди Сесили и Генри; и я предвидел, что, когда
дойдет до дела, выбора у Вас, собственно, не будет. Но только когда по-
дошло время писать к миссис Мэдж 2, испытываешь сожаление, что Вы не
можете хотя бы создать роль и показать немногим избранным, сколь много
они потеряют, когда Вы снова вернетесь к своим Янтарным Сердцам,
Нэнс Олдфилд и прочим.
Как мы могли с Вами оказаться такими глупцами: избегали встречи
из страха повредить красоту наших отношений, а потом вдруг вступили
в самые гибельные отношения — профессиональные! Почему я лучше не
вскочил на сцену в «Лицеуме», не ухватил Вас в охапку и не уволок и не
учинил над Вами насилия, чем писать для Вас пьесу? И вот теперь все
это просто свелось к вопросу о деньгах. Шарлотте причитается половина
доходов, и я теперь уже больше не в праве отдавать пьесу иначе как на
почетных условиях; а эти субботние представления украдкой — условия
дурацкие.
О, давайте покончим со всем этим и не будем больше вспоминать.
А я теперь к услугам того, кто больше даст (Вы назвали какую-то сумму,
миссис Браун Поттер, миссис Кто Угодно? . 7).
Но Чудовищу нет прощения.
Дж. Б. Ш.
56
Адельфи-Террас, 10
3 апреля 1902,г.
Мистер Бернард Шоу приветствует мисс Эллен Терри1.
К мистеру Бернарду Шоу недавно обратилась мисс Ленгтри 2 с пред-
ложением немедленной и роскошной постановки «Капитана Брассбаунда»
в театре «Империал». *v^~^
92 ДЖш Бернард Шоу [1902, IV-
Мистер Бернард Шоу в последней вспышке поруганной любви отверг
мисс Ленгтри с раздражением, которое почти не отличалось от грубости.
Мистера Бернарда Шоу побудило к столь неджентльменскому и не-
деловому поведению яростное желание схватить мисс Эллен Терри за во-
лосы и заставить ее сыграть леди Сесили.
Мистер Бернард Шоу желал бы знать, не предпочтет ли мисс Эллен
Терри вместо этого играть Марту в «Лицеуме» 3.
Мистер Бернард Шоу пойдет даже на то, чтобы к тому времени, когда
«Фауст» провалится, приберечь какую-нибудь второстепенную ролишку
для сэра Генри Ирвинга, если мисс Эллен Терри этого пожелает.
Мистер Бернард Шоу пребывает в нескончаемом страхе, что мисс
Ленгтри оправится от обиды на его недопустимые манеры и вернется
к вышеназванному предмету.
Мистер Бернард Шоу убедительно просит мисс Эллен Терри ответить
на настоящее письмо.
Мистер Бернард Шоу подыскивает для себя загородный домик и хотел
бы получить совет по этому вопросу.
Мистер Бернард Шоу жаждет увидеть некогда столь знакомый почерк
мисс Эллен Терри.
Дж. Б. Ш.
57
Адельфи-Террас, 10
3 июня 1903 г.
Вчера вечером я ходил смотреть «Много шуму» !. Это никуда не годная
пьеса, и ее можно спасти только тем, что выпустить Клюкву сразу по-
сле сцены в церкви, когда Беатриче и Бенедикт исчерпают свое остро-
умие. Но чтобы выпустить здесь Клюкву, необходима и сцена перед
свадьбой, иначе публика будет не подготовлена к сцене расследования и
не успеет раскусить, что он за фигура. Почему Вы мне не ьерите, когда
я Вам говорю такие вещи? Всем остальным Вы верите, но ведь никто,
кроме меня, не говорит правды.
В сцене с масками Вы должны держаться спокойнее. В остальных сце-
нах это неважно, потому что Вам полагается быть загадочной и всех под-
дразнивать и все говорить не то в шутку, не то всерьез. Но тут Вы дол-
жны быть скромной и очень искренной, как будто признаетесь в разговоре
с хорошей подругой, какой безнадежный тупица — Ваш избранник. В ос-
тальном Ваша Беатриче вполне правдоподобна, если учесть, что не я ее
ставил.
Почему Вы не научите этого молодого человекаz, как надо произно-
сить: «Молчание — лучший глашатай радости»3? Эта строка-цветок пре-
вращается в его устах в какую-то репу.
Как всегда, лучше всех Тед, Я никогда раньше не видел, чтобы сцена
-1904,ЧХ] Письма к Э. Терри 93
в церкви у кого-нибудь выходила, был убежден, что она вообще не может
выйти. Сцену у гробницы ему следовало бы сделать получше — или же
вовсе выкинуть. Но как бы то ни было, в целом ничего подобного никогда
еще театр не видывал, и если бы статисты были обученными танцовщи-
ками, а не любителями-атлетами, если бы Эш4 играл Клюкву, включая
первую сцену, и хор был бы полным, а не с одним только нищим тенор-
ком и без басов, и если бы отказались от кресел в зале, заменив их пар-
тером по полкроны за место до самого оркестра, — тогда, пожалуй, можно
было бы что-нибудь со всем этим сделать, особенно если бы публика ро-
дилась заново и родилась совсем другой, и если на Трафальгар-Сквере
поставить на несколько месяцев гильотину и пустить ее на полный ход.
Но при теперешнем положении вещей повторяю Вам в тысячный раз:
не делайте этого больше, пусть Тед добывает деньги и реквизит.
Я не слишком-то оптимистичен, правда? Но я не хочу, чтобы Вы по-
страдали. Вы повезете «Викингов» и «Много шуму» в провинцию?
Дж. Б. Ш.
58
Сидя на пляже в Чэнсери-Несс
9 сентября 1904 г.
Моя дорогая Эллен,
со времени Вашего последнего письма у меня была собачья жизнь, но
завтра мы уезжаем из этих ужасных мест, где на нашу долю выпадали
одни унизительные несчастья, и отправляемся в Эдинбург, где поищем
какой-нибудь симпатичный пляжик, на котором можно хоть немножко от-
дохнуть. Я закончил большую пьесу и еще одну маленькую. Маленькая
на тридцать пять минут, большая примерно на тридцать пять лет. Назы-
ваются они соответственно «Как он лгал ее мужу» (там такие страсти, что
невозможно удержаться от хохота) и «Другой остров Джона Булля»
(имеется в виду Ирландия). Последнюю ставит «Корт-тиетр», а также
«Ирландский литературный театр» в Дублине *, если местные жители не
спалят помещения театра.
Я работал наперегонки со временем, чтобы поспеть с нею, а тут еще
пришлось сделать в середине перерыв и написать для Дейли2 «Как он
лгал ее мужу», ибо ему понадобилась одноактная пьеса, чтобы пустить перед
«Избранником судьбы». Но теперь рукопись уже у мисс Диккенс, и я по-
лучил минуту передышки, которую и употребляю на письмо к Вам.
Шлю Вам рассказ Киплинга в «Скрибнерсе», читали ли Вы его? 3 Вам
не хотелось бы сыграть слепую женщину? Вот что я называю гением. За-
бываешь все его школьнические грубости и вульгаризмы за его прекрас-
ные вещи, из каковых эта прекраснейшая. Как жаль, что самый острый
момент — когда он чувствует поцелуй ребенка на своей ладони, а потом
видит, что никакого ребенка нет и понимает все, — невозможно поставить
94 Дж. Бернард Шоу [1904, IX—
на сцене! Вот если бы мне удалось склонить его попробовать свои силы
в драматургии — но всерьез, а не так, как он делает всяких там «Лимма-
сонов», «Свет погас» и проч.
Это очень хорошо, что Фроман4 откупает пьесу Барри и ангажирует
Вас, но, Эллен, Эллен, почему этого нет в афишах? Не допускайте, чтобы
Вас объявляли директором. Поглядите на миссис Пат, которая только что
отправилась в Америку за 308 фунтов в неделю. Все говорят: «Что за
женщина! Как за нею гоняются синдикаты!» А если б она объявила, что
вынуждена, как и здесь, сама быть у себя директором, люди бы сказали:
«Бедняга! Не может найти себе директора». Вы не понимаете — во всяком
случае я так предполагаю, ибо я всегда исхожу из предположения, что
никто, кроме меня, ничего не понимает, — что время отдельных директо-
ров, руководящих отдельными театрами, прошло; сейчас в Англии и
в Америке делом заправляют синдикаты, которые распоряжаются сразу
полусотней театров, так что великая актриса теперь не должна говорить:
«У меня есть мой собственный театр», — а наоборот: «Ничего не знаю
о делах и о театрах. И не имею дела с актерами, которые руководят
своими театрами и ангажируют премьерш, — со всеми этими Гербертами
Три 5, Алеками 6 или Генри Ирвингами. Я только играю и все, и получаю
деньги, а мистер Фроман или мистер Шуберт, или мистер Кто-нибудь-еще,
представляющий достаточно большой концерн, обо всем заботится и все
устраивает». Мистер Фроман имеет честь представлять мисс Эллен Терри,
ей нет нужды представлять себя самой, как делают все эти ваши Бернар,
Кэмпбелл, Эшвелл 7 и прочие незначительные личности. В случае с пьесой
Барри8 Вы в сущности спрятали этот свой главный козырь под столом,
вместо того чтобы прямо ходить с него. А все потому, что не верите мне.
Что означают все эти разговоры, будто я вымогатель и неспособен
в делах на компромисс? Кто вбивает Вам в голову подобные мысли? Я не
только самый дешевый из имеющихся в обращении авторов, но и, без-
условно, самый сговорчивый. Просто я не должен сбавлять цену и доби-
ваться постановки моих пьес, предлагая их по дешевке. Но, между прочим,
я еще ни разу не заключил такого соглашения, от которого постановщик
оказался бы в убытке. Они, конечно, будут говорить, что потерпели убы-
ток, но это потому что они никогда не изучают своих балансов и постоянно
читают в газетах раздел «Закулисные сплетни». Форбс-Робертсон утвер-
ждал, что платил в провинции жалованье актерам, занятым в «Ученике
дьявола», из поступлений от «Гамлета». «Ваших актеров оплатил Шекс-
пир», — заявил он мне. Я пошел и посмотрел его приходно-расходную
книгу, и оказалось, что в среднем «У. д.» давал 130 фунтов за спектакль,
иногда, конечно, и меньше 100, а иногда больше 200, но в целом средняя
цифра—130, что, как Вы знаете, отнюдь не означает убытка, при том
что автор не взял ни фартинга аванса, гастроли устроены по самому де-
шевому разряду (труппе было только-только впору играть «Гамлета»,
а это, сами знаете, не жирно) и города, в которых они проходили, отнюдь
-1905, VIII) Письма к Э. Терри 95
не все столицы. Моя трудность в том, что я не могу заставить актеров
думать о деле и понимать их собственную выгоду. Вместо этого они верят
тому, что пишут газеты, и терпят все новые убытки, делая как раз то, что
приносило убыток и раньше: откупают навеки пьесы, которые гораздо де-
шевле зафрахтовать на время постановки; оспаривают авторское право и
доводят в конце концов до того, что автор навязывает им систему участия
в барышах, а это для них гораздо невыгоднее. Словом, совершают все
мыслимые глупости и ненавидят таких людей, как я, которые заставляют
их заключать выгодные для них же самих сделки. Я теперь всегда сам
составляю текст соглашения и ласково спрашиваю: «Подпишете или по-
торгуемся предварительно часок-другой?» И подписывают.
Зачем Вы заставили меня заниматься этой никому не нужной болтов-
ней? Ведь не ради же этого взялся я за письмо к Вам, а ради утешения,
которое за Вами после Вашей коварной измены Браосбаунду, — теперь,
когда я вынужден обольщать и очаровывать великую и гордую Реган, Ваше
коварство привадит меня в откровенное бешенство, хотя я и не думал
о нем все эти долгие годы, что Вы мною играли. Не иначе как Вы мстили
мне за то, что я женился, вот что я Вам скажу. А может быть, это просто
Ваша старомодность. Вы и теперь думаете, что леди С [есили] не сыгра-
ется, даже если ею будете Вы} Естественно, я писал ее для Вас и не
рассчитывал, чтобы она игралась, если ею не будет никто.
Вы пишете, что я должен совсем отказаться от прав на мои пьесы, как
сделал Толстой. Ну, а что проку? Кто-нибудь играет Толстого?
Предположим, Вы поместите в следующем номере «Эры» объявление,
что отныне мисс Э. Т. будет играть без гонорара для всякого, кто ни
попросит. Что из этого выйдет? Да Вы не получите больше ни одного
ангажемента. . .
[Конец письма утрачен.]
59
Дерри, Росскарбери, Корк
27 августа 1905 г.
Моя дорогая Эллен,
нет ли у вас каких-либо соображений о роли Брассбаунда? Практи-
чески остается выбор между Калвертом и Фредом Керром *.
С нетерпением и злорадством жду начала репетиций. Уж тут-то
я отыграюсь. Не оставлю ни клочка, ни ухмылки, ни шлепка от этой про-
тивной Эллен Терри, которая не хотела играть мою пьесу. Я покажу Лон-
дону нечто такое, чего он не видел со времен «Новых людей и старых зе-
мель», да и то это был только намек. Но процесс будет мучительный:
в ступе истолку, три шкуры спущу, в трех водах сварю, сквозь огонь про-
тащу. Словом, у кого есть слезы, готовьте, и т. д. и т. п.
Дж. б. m
% Дж. Бернард Шоу 11905. X—
60
Адельфи-Террас, 10
28 октября 1905 г.
Моя дорогая Эллен,
я ограничился только тем, что послал Вам свое письмо в «Тайме»,
чтобы Колридж не успел заставить Вас меня возненавидеть, а в остальном
я не хотел вторгаться туда, где дело касается Вас и Ирвинга *. Но те-
перь, когда Вы оказали мне честь сообщить, что Вы по этому поводу ду-
маете, позвольте мне только объяснить, как беспомощен человек, который
зависит от газет в таком тонком интимном деле, как ныне знаменитая
венская статья. (Вы, мне кажется, по-немецки не читаете, поэтому экземп-
ляра статьи я Вам не шлю.) Я писал: «Правду сказать, Ирвинга не инте-
ресовало ничто, кроме его собственной личности; а эта личность, столь его
интересовавшая, была вымышленной личностью в мире вымыслов, и в этом
мире он жил». И вот сначала немецкий переводчик воспроизводит это как:
«nur ein imaginâren Person in einer imaginàren Pose» *. À затем «Рефери»,
«Пеликан» и все остальные переводят с немецкого — и то не с самой
статьи, а с ее пересказов в немецкой печати — таким образом: «Он был
ограниченным, эксцентричным человеком, лишенным культуры и живущим
грезами о собственном величии».
Разумеется, я рассказал правду о том, что касалось его притязаний
на место в Вестминстерском аббатстве, и кое-что в этой правде прозву-
чало суровее, чем те обычные приятности, которые произносятся на похо-
ронах заурядных людей на Бромптонском кладбище. Но в конечном счете
я оказался единственным журналистом в Англии, который помнит его
таким, каков он был, который знал его таким, каков он был, со всеми его
слабыми и сильными сторонами.
Лоренс 2, который обедает у меня в среду, говорит, что в их семье
меня считают самым отъявленным йеху 3, и уверяет с чисто ирвинговским
юмором, что его отец, будучи человеком в высшей степени добросердеч-
ным, в любое время с удовольствием оплатил бы все издержки на мои по-
хороны. Таков непобедимый дух юности.
Неизменно, дражайшая Эллен,
Ваш самый сердечный обожатель
Дж. Б. Ш.
61
Адельфи-Террас, 10
25 ноября 1905 г.
Моя дорогая Эллен!
Выясняется, что Керр сможет взяться за Брассбаунда. Если я не
получу от Вас опровержения, буду считать, что Вы предпочитаете его
всем прочим возможным кандидатам на эту роль.
* Воображаемая личность в воображаемой позе (нем.).
—1906, II) Письма к Э. Терри 97
Вы должны позволить мне выучить с Вами роль леди С[есили].
Я очень боюсь, что Вы посадите своих девушек и нянек читать ее Вам
и заучите все неправильно. Тогда Вам придется переучивать заново не
на слух, а с текста, а это губительно скажется на Ваших нервах и Душев-
ном благополучии. Вы можете запомнить роль с такой же легкостью, как
дитя запоминает колыбельную песенку, надо только чтобы Вам ее пра-
вильно прочитали. Но это под силу только еще одной Эллен Терри
или мне.
Я пришел в театр посмотреть на Вас, потому что мне нужно при-
учаться к общению с Вами. Пока что «хоть я и стар, и для любви негож»,
в душе у меня творится безумие, дыхание перехватывает, и я стою, чуть
жив, и смотрю, как некий ненастоящий Дж. Б. Ш. беседует со столь же
ненастоящей мисс Терри и как они вдвоем вытанцовывают менуэт на
ковре, пока мы двое витаем в бесконечности. Я взял с собой Баркера
в виде дуэньи. Кстати сказать, этот молодой итальянец — гений, он холо-
ден сердцем, но в то же время благородный малый.
Мне не удалось объяснить Вам, как обстояло дело со статьей об
Ирвинге; но я теперь смогу отыграться: «Ди нейе фрайе прессе», восхи-
щенная писаниями Дж. Б. Ш. об Ирвинге, попросила его написать об
Эллен Терри \ и так как Тедди злодейски затягивает дело с моим «Це-
зарем и Клеопатрой» в Берлине, я скажу «да» и подарю Вам бессмертие.
Я думаю, «Брассбаунда» легче поймут после «Майора Барбары» 2 —
пьесы откровенно религиозной, в которой самая эффектная сцена — это
сцена обращения прощелыги девушкой из Армии Спасения.
Роль Алисы, на мой взгляд, ужасна; и я решительнее, чем когда-либо,
намерен показать публике Ваше истинное благородство. Мне нравится
Барри и то, что он пишет; но когда-нибудь его еще будет поджаривать
в аду черт в обличий этой Алисы 3.
Дж. Б. Ш.
62
Адельфи-Террас, 10
27 февраля 1906 г.
Моя дорогая Эллен!
Раскаянье, раскаянье! Это я виноват [в Вашей головной боли].
Лечитесь хорошенько и не заботьтесь о леди Сесили, ну ее! Я пре-
красно обойдусь с Вашей дублершей, пока Вы не сможете опять преспо-
койно приступить к работе. Все они на десять лет отстали от Вас в зна-
комстве с текстом пьесы, и Ваше отсутствие никому не повредит, пока
я бьюсь над мизансценами.
Возьмите неделю — две, если нужно. Беспокоиться Вам не о чем, для
Вас дело идет не об успехе или провале, а лишь о том, будет ли успех
стопроцентным или девяностодевятипроцентным.
7 Бернард Шоу. Письма
98 Дж. Бернард Шоу [1906, II—
Ведите себя так, как будто Вы гораздо драгоценнее всяких пьес, что
так и есть на самом деле.
Дж. Б. Ш.
63
16 марта 1906 г.
Моя дорогая Эллен!
Помните: для того, чтобы первый акт не выдохся от беконечных ре-
петиций и от фамильярного с ним обращения, нужно работать по трем
линиям:
1) «Ах, это так мило с вашей стороны, мистер Рэнкин» (больше
агрессии)
2) «Мне не нужна охрана» (к чему столько беспокойства?) и
«Ах, как мило с его стороны, мистер Рэнкин» (проблеск солнца после
дождя)
3) Оба выступления в защиту наказанных — «Мистер Хоуард, я не
потерплю, чтобы этим бедным человеком помыкали», — должны произно-
ситься самым негодующим тоном.
А в остальном могу только еще сказать, что Вы выглядите двадцати-
пятилетней и что я Вас люблю и зверски ревную к Кэрью 1, в которого
Вы влюбились с первого взгляда.
Говорю тебе, презревшая мои седины. . . ну, да ладно.
Вы будете в этой роли совершенно, ausserordentlich * хороши. Я и не
знал, как она мне превосходно удалась, пока не увидел Вас на репетициях.
Дж. Б. Ш.
64
Северный Уэльс, Хафорд-и-Брин
5 августа 1907 г.
Дорогая моя Эл. . . что я говорю?
Дорогая миссис Кэрью!
Если Джеймсу [Кэрью] осточертел Брассбаунд, пусть сыграет капи-
тана, а Брассбаунда отдайте Бобби Лорену 1 (нас тут с ним на Днях
вынесло во время купанья в море, и мы едва не потонули). Но я лично
советую Джеймсу не отказываться от своей роли: он будет главной при-
тягательной силой как Ваша последняя жертва, и если только Вы не зат-
меваете его совершенно своими уловками и не заставляете все время
играть спиной к рампе, пусть стоит на своем.
В спешке, чтобы не пропустить почту
Дж. Б. Ш.
* Необыкновенно (нем.).
-1907, X] Письма к Э. Терри 99
65
14 октября 1907 г.
ТТражайшая Эллен!
/ЛСегодня утром получил Ваше письмо. То обстоятельство, что накануне
я ездил в Фулхем, чтобы посмотреть Вас в «Брассбаунде», доказывает,
что Вам достаточно только подумать обо мне — и меня уже тянет к Вам,
как магнитом. Собственно говоря, это происходит постоянно, думаете ли
Вы обо мне или нет.
Я был потрясен последствиями того, что написал «Брассбаунда» для
Вас. «В «Корте» Вы только старались не забыть своей роли, а теперь
Вы осознали, что леди Сесили — это Вы. Ее жизнь стала Вашей жизнью,
и вместо того, чтобы помнить чьи-то чужие слова, Вы просто говорите
то, что уместно в данной ситуации (и что, кстати сказать, как правило,
гораздо лучше моего текста) — и вся вещь стала живой и безупречной.
Теперь это, бесспорно, прекрасная актерская работа — остальные испол-
нители не идут с Вами ни в какое сравнение. Но тут заключена для Вас
и для остальных весьма серьезная опасность. Ведь на этом Ваша карьера
актрисы завершается, поскольку Вы никогда больше не сможете сыграть
никакой другой роли. Публика не потерпит ничего другого, кроме настоя-
щей Эллен и настоящей Сесили. Случай еще более безнадежный, чем
с Джефферсоном ! и Рипом Ван-Винклем2 . В программы общего образо-
вания войдут ежегодные посещения театра — смотреть леди Сесили. Вам
придется несладко; а уж Джиму это просто сулит гибель, ведь он не смо-
жет всю свою жизнь играть Брассбаунда, это убьет его актерский талант.
Посмотрите на беднягу Раджа Хардинга3: он совершенно отупел от
повторений. У Джима и так уже от мозгов осталась половина: он мерт-
вой хваткой держится за роль, словно она одна только может спасти его
от сумасшествия. Дринкуотер — единственный, кто сохраняет свежесть4;
периодически вскипая, он все время себя стерилизует. Придется Вам
каждый год набирать себе новую труппу, а Джиму дважды в неделю
играть Гамлета, а по остальным дням — капитана Керни.
Положение, действительно, весьма сложное; и я, право, не вижу для
себя выхода. Что, если Джима пригласят на какую-нибудь роль в «Савой»
или в другой театр? Вы его отпустите, или он должен держаться за
Вашу юбку до конца жизни? Эта привычка вступать в браки просто
убийственна для театрального искусства. Ведренна и Баркера она уже
почти погубила. Неужели Вам мало было моего поклонения?
Всегда неизменно Ваш, дорогая Эллен.
10Ù Дж. Бернард Шоу [1908, 1-
66
Адельфи-Террас, 10
30 января 1908 г.
Любезная сударыня!
Я сегодня в превосходном настроении, так как Вы улыбнулись мне
из такси. Я разглядел также через заднее окно вампум и перья Джеймса.
Я по-прежнему считаю, что он поступил плохо по отношению ко мне:
в конце концов, Вы — моя ведущая актриса, а не его. Но, как видно,
держать на него обиду бесполезно.
Неизменно преданный Вам
Дж. Бернард Шоу
67
Шропшир, Уэм. Эдстастон
Полковнику Чомли Дж. Б. (для меня)
[Без даты. Датируется по содержанию 1909 годом]
ельзя ли заставить Э[дварда] Г[ордона] К[рэга] приехать сюда и
взяться за порядочную работу вместе с Баркером, Барри и мною
в «Дьюк оф Йорк тиэтре»? Баркер пишет, что эта работа для него не-
достаточно хороша. Но она достаточно хороша для МЕНЯ. И для ВАС
она была достаточно хороша. Я чувствую себя, как Фальстаф, когда
Пистолю не позволяла честь отнести письмо к миссис Форд {. Лень! Не-
измеримая, беспардонная лень! Передайте ему, что я так сказал.
Дж. Б. Ш.
H
68
Франция, Нанси, отель «Эксцельсиор»
13 августа 1912 г.
даaжaйшaя Эллен!
[то такое «Филоматическое общество»? Это марки что ли собирают?
Отвечая, что Вы не имеете на меня никакого влияния, Вы гнусно солгали;
но этому человеку так и надо, пусть не докучает Вам.
Я томлюсь здесь один при поломанном автомобиле. Шарлотту вместе
с ее сестрой я оставил в Киссингене принимать лечение (грязевые ванны
и прочее), а сам рванулся в Альпы. К несчастью, от этого рывка в авто-
мобиле сломалось что-то жизненно-важное, и я вынужден был волочить
его по железной дороге, через таможни и границы и через тысячи не-
приятностей, дабы доставить сюда на завод, его изготовивший.
Теперь я должен сделать Вам комическое признание. Я написал пьесу
для Александера, но в действительности эта пьеса для миссис Патрик
Кэмпбелл *. Она сделана почти так же безукоризненно по мерке, как и
«Брассбаунд», ибо я, при всех недостатках, хороший дамский портной.
—1912, VIII] Письма к Э. Teppa W1
Роль там совершенно другая, ничуть не похожая на леди Сесили
(«Еще бы!» — скажете Вы). И тут возник вопрос: как она ее воспримет?
Ибо, повторяю, героиня там отнюдь не леди Сесили Уэйнфлит; это Лиза
Дулитл, цветочница, она говорит ужасным языком, носит передник и
три страусовых пера, шляпку ее кладут в печку, чтобы уничтожить в ней
живность, а ее уводят со сцены и моют горячей водой, как Дринкуотера.
У меня просто не хватало духу предложить ей такую пьесу. Поэтому
я решил прочитать ее вслух моей доброй знакомой и устроить так, чтобы
при чтении присутствовала она. Она там была, только-только после
«Белла Донны»2. И сразу поняла, в чем дело: «Злодей! Вы написали
это для меня, от первой до последней строчки! Я даже слышу, как вы
передразниваете мой голос»... и т. д. и т. п. Но она оказалась на долж-
ной высоте и держалась с похвальным достоинством, прямо объявив, что
считает себя польщенной. А потом... потом... о Эллен, что же потом?
Я отправился к ней домой для обсуждения деловых вопросов, тверд и
спокоен, как скала, и не живи я на этом свете, если я не влюбился в нее
по уши за каких-то тридцать секунд. И это длилось больше тридцати ча-
сов. Я не сопротивлялся. Я погрузился с головой и руками в мечты и
грезы и не чуял под собою ног весь вечер и назавтра с утра и до ночи,
словно в следующий день рождения мне должно было стукнуть двадцать.
И я говорил себе, среди прочих вещей: «Теперь мне хватит на два письма
чем развлечь и позабавить Эллен». Что я и делаю.
Она мне сказала одну вещь, которой, сама того не зная, очень меня
обрадовала. Она сказала, что у Дузе свинцовые ноги и что настоящие
артисты ступают словно не по земле, «как Эллен Терри». Хотел я было
ей возразить, что ножки Эллен достаточно тяжелы, когда она топчет
мужские сердца, но промолчал.
А вскоре начались бури. Она имела довольно проницательности, чтобы
понять, что ей выгоднее не принимать предложений Фромана и других,
а получить весь доход от пьесы, взяв на себя руководство труппой.
И сразу возник конфликт относительно премьеры. Она хотела пригла-
сить— кого бы Вы думали? Вашего Джима! Я не соглашался на него ни
за какие деньги, потому что роль эта подчеркнуто английская, ему бы
с ней было трудно справиться. Она предлагала всевозможных немысли-
мых личностей. Я предложил Лорена. Она о нем слышать не желала.
Я настаивал. Она наговорила о нем ужасных вещей. Я пересказал их ему.
Он наговорил о ней вещей совершенно непростительных. Я пересказал
их ей. Такая шовианская забава привела ее в недоумение, и она сказала,
что я склочник. Но я не унимался, и в конце концов им пришлось встре-
титься и заверить друг друга в своем неизменном поклонении, а мне
только того и надо было. Но Лорену нужно было съездить в Америку
и привести себя в состояние платежеспособности, прежде чем вступать
в ее труппу. А она заявила, что никогда, ни за что, ни в коем случае
не будет играть Лизу, и уехала в Экс-ле-Бен, где и находится в настоя-
•02 Дж. Бернард Шоу [1912, VIII-
щее время. Я же осыпаю ее восхитительнейшими любовными письмами.
Писать письма с объяснениями в любви к Вам было все равно, что слать
богословские трактаты миссионеру (хотя меня это, конечно, не останавли-
вало), ведь Вы умели годами держать меня на письмах и играть со мною
в любовь. Но двух женщин одновременно, которые способны на это, су-
ществовать не может. Она по-своему замечательная женщина, но на свете
только одна Эллен.
Теперь вот Гертруда Кингстон 3 собирается ставить «Брассбаунда», на
целый час опередив замешкавшуюся Мари Темпест 4. Я думаю, пусть их
себе играют, раз Вам он уже больше не нужен; но каково-то будет мне
видеть его без Вас?
Я останусь здесь еще несколько дней. Будьте моим добрым ангелом,
пришлите хоть несколько строк, написанных Вашим любимым почерком.
Дж. Б. Ш.
69
Уиндхем-Крофт, Тернерс-Хилл, Эссекс
15 июня 1916 г.
"П лагословенная моя возлюбленная Эллен — ибо таковы были мои
■D чувства, когда Вы появились, тонкая, как тростинка, на крыше театра !.
Я не был в Лондоне со времени выхода книги 2, поэтому никому не мог
ее подарить. Когда вернусь, Вы получите ее от меня и можете отдать
куда-нибудь нечистый экземпляр, приобретенный Вами коммерческим
способом.
Почему Вы волнуетесь в моем присутствии, не понимаю. Почему я вол-
нуюсь в Вашем, — это понятно. Потому что люди смотрят, а то, как
я хотел бы и должен поступить с Вами, несолидно и может вызвать на-
смешки. Но согласитесь встретиться со мною с глазу на глаз — при
луне — и — клянусь! — тогда увидите.
Дж. Б. Ш.
70
7 января 1918 г.
ТТражайшая Эллен!
f^-^Итак, Вы еще не забыли Вашего престарелого Дж. Б. Ш. Вы выгля-
дели на «Инке» 1 очень красивой и очень молодой. Я тщетно ищу среди
подрастающих поколений женщин вторую Эллен — Природа, видно, раз-
била отливные формы, и некому занять в моем сердце Ваше место.
В августе прошлого года я в первый раз научился танцевать. Или по-
стойте, может быть, это был не первый раз? Помнится, когда я был
совсем крошечным малышом, дама по имени Магрейн, жившая по со-
седству, обучала меня пяти позициям, из коих три я помню и сейчас.
-1920, III] Письма к Э. Терри 703
Так учили в те времена: показывали позиции, но не показывали, как
танцевать. И вышло, что я научился позициям, скажем, в семилетнем
возрасте, а танцевать (как тяжелый танк) — в 61 год.
Таковы мои достижения за год.
Ни одно самое сильное выражение чувств к Вам, когда-либо вышедшее
из-под сего пера, не следует ни в коем случае считать утратившим силу.
Я неисцелим.
Дж. Б. Ш.
71'
Адельфи-Террас, 10
1 марта 1920 г.
ТТражайшая Эллен!
/-\ Общественное возбуждение в связи с дрессированными животными
для меня дело не новое. Этим вовсю занималась еще миссис Хейден Коф-
фин. Увы! Все это не более как капля в океане жестокости, и я не могу
понять, почему животные либо не сговорятся между собой и не изведут
человеческий род, как мы изводим тигров, или же в отчаяниц не покон-
чат самоубийством.
Дрессировщиков ученых собачек нужно расстреливать на месте: са-
мые их лица выдают их куда красноречивее, чем их хлысты и их обраще-
ние с несчастными тварями. Единственные животные, которым, по-моему,
нравится выступать, это морские львы и тюлени. Они ничего не будут
делать, если сразу же не получат в награду угощенье в виде рыбы.
Я думаю, два десятка львов, в окружении которых щеголяют наши совре-
менные дамы-укротительницы, пресыщаются до того, что с отвращением
отвернутся, даже если им поднести нежного и жирненького младенца;
все равно жаль их за то, что им так скучно. Но когда дама-укротитель-
ница хлещет их по глазам, добиваясь, чтобы они проворчали:
«Да оставьте вы меня в покое, бога ради!», — я каждый раз надеюсь,
что они разорвут ее на части, и каждый раз надежды мои не оправды-
ваются— им даже прикоснуться к ней противно. Томящиеся в неволе
птицы и тигры производят впечатление более тягостное, чем узники
Бастилии в старинных балладах, но есть один безгривый лев в Зоо
(там же и родившийся), которому нравится, чтобы перед ним толпились
и смотрели на него; и он даже позволяет себя гладить. Шерсть у него
на груди мягкая, а так кажется, будто пытаешься одной рукой опроки-
нуть на бок гору. Но во всяком случае, можно поверить в «Андрокла» 1.
Лев с гривой по имени Дик — зверь злобный и неприятный. Я все время
жалел его бедную, запуганную жену (такой она мне представлялась),
пока однажды она, зевнув, не подошла к нему и так заехала ему снизу
головой в подбородок — чтобы он язык прикусил, очевидно, — что и ку-
пол на Святом Павле подскочил бы. После этого я понял, откуда у него
такой плохой характер, и жалел уже его.
104 Дж. Бернард, Шоц [1920, III]
Мэрион 2 появилась в «Олдуиче», только когда мизансцены уже были
расписаны; пришлось ей ставить свою роль самой, что она и сделала рас-
прекраснейшим образом, поскольку смыслит в этом деле ровно столько же,
сколько и я. Способная семья эти Терри! Убедившись, что я не так ужа-
сен, как утверждает моя репутация (вещь невозможная!), она была со
мною просто ангел. А я нуждался в добром отношении, ибо Беатриса
Стелла превзошла в бесчеловечности самое себя. Напрасно Вы хвастаете
тем, что Вам 72 года. Мне самому уже шестьдесят три и три четверти.
Дж. Б. Щ,
ПИСЬМА К ХАРЛИ ГРЕНВИЛЛУ БАРКЕРУ
1
Блэкдаун-Коттедж, Хейзлмир
22 августа 1900 г.
Дорогой Баркер!
Ваше письмо меня удивило — ведь я получил фотографию не далее
как две недели тому назад, а я никогда не отвечаю на письма раньше
чем через два года. Тем не менее я делаю особое исключение ради Вас
и надпишу фотографию тотчас же. Моя жена берется упаковать ее и
отправить, поэтому есть некоторая вероятность, что Вы получите ее
завтра.
Следующее представление «Кандиды» состоится, по всей видимости,
в день окончательного раздела Китая.
Преданный Вам
Дж. Б. Ш.
А почему бы Эвансу { не сделать Ваш портрет и не преподнести фо-
тографию мне}
Адельфи-Террас, 10
6 декабря 1900 г.
ТТорогой Г. Б.!
/-^Если Вы не познакомитесь с настоящим американцем и не проживете
с ним бок о бок целую неделю, эта роль Вас погубит. Дело тут не в игре,
а в общей интонации. Одному небу известно, где мы раздобудем капи-
тана, если Вы откажетесь от роли '; но я готов скорее отложить спек-
такль, чем допустить Вас без предостережения до серьезного промаха
после Ваших предыдущих удач. То, что Вы делаете, никуда не годится,
напоминает мне хор солдат из «Фауста» в исполнении сиамского нацио-
нального оркестра под названием «Слава небесная». У Вас интонация
английского джентльмена, не лишенная изящества и живости, но она
совершенно не соответствует роли, — это должна быть интонация Чикаго,
а не Пикадилли. Для Редбрука2 такая манера была бы великолепна,
706 Дж. Бернард Шоу 1900, XII-
здесь бы Вы, несомненно, заработали себе на верный кусок хлеба с мас-
лом; а капитана в правильном тоне смог бы передать любой старый
актер, наделенный даром подражания и достаточно наслышавшийся чи-
кагского говора. Мне самому показывать, чего именно я хочу, нет
смысла, так как я не слишком одаренный имитатор, а подражать дур-
ному подражателю — дело заведомо безнадежное. Не могли бы Вы
записаться на неделю в какой-нибудь американский клуб? Все это очень
серьезно, потому что последний акт в том виде, как он идет сейчас, обре-
чен на провал.
Простите мне мою прямоту, но Черрингтон3 без всяких колебаний
принесет Вас в жертву, как пасхального ягненка, если понадобится внести
изменения в состав труппы. А может быть, он нарочно создает безвы-
ходную ситуацию, чтобы в последний момент самому сыграть капитана,—
делая это, разумеется, подсознательно, ибо в сфере сознательного он —
само благородство.
Почему бы Вам не играть Дринкуотера, если Редбрука Вы считаете
ниже своего достоинства?
Преданный Вам
Дж. Бернард Шоу.
з
Адельфи-Террас, 10
7 декабря 1900 г.
Дорогой Г. Б.!
В 9.10 утра, Вы говорили? Как бы не так! Я только в 9.20 уселся
за овсяную кашу и в результате, разумеется, на репетицию опоздал.
По милости провидения, несколько прекрасных актеров явились еще
позже меня и разобрали роли Дринкуотера, Сиди и Шейха. Сэра
Хоуарда взялся сыграть Торп.
Насколько я понимаю, Вам все-таки придется сыграть этого олуха
капитана, хотя, видит бог, это и будет грубейшим насилием над приро-
дой. Вы так же созданы изображать его, как я писать романы Безанта 1.
Ваши божественные дары юности, тонкости, изысканности будут вар-
варски загублены, а заодно с ними и сама роль. Однако не могу же
я присочинить для Вас еще одного Юджина, так что никуда не денешься,
Вам уж придется справиться с капитаном — разве только Боттомли 2 возь-
мет Марцо и освободит Вас — но нет, это невозможно, потому что где же
мы тогда раздобудем капитана, если только Кади и капитан не объеди-
нятся в одном лице. (Кстати, Кади становится в спектакле главной
ролью.) Итак, нет и нет: Вы во что бы то ни стало должны играть капи-
тана, невзирая на дохлых кошек, пареную репу, бутылки, тухлые яйца
и авторов. Судьба!
Дж. Бернард Шоу.
-190t. XII] Письма к Г. Баркеру J07
4
Пиккардс-Коттедж, Сент-Кэтрин, Гилдфорд
2 января 1901 г.
Дорогой Гренвилл Баркер!
По поводу воскресного спектакля (в четверг я не был) могу пожа-
леть только об одном: что сидел слишком близко и не в состоянии был
оценить по достоинству Ваш грим, так восхитивший Арчера. Мое един-
ственное опасение насчет Вас — это, что театр в его теперешнем жалком
виде окажется недостаточно хорош для Вас и Вы ударитесь в сочини-
тельство или еще во что-нибудь в этом роде. Пока же я получаю от Ва-
шей работы именно то, что мне хотелось бы, и надеюсь выжать из Вас
еще больше, прежде чем Вам это надоест.
Читали ли Вы «Орленка» Ростана? Вот роль, которую Вам непре-
менно надо сыграть, пока Вы еще молоды. Интересно, позволит ли нам
Ростан поставить эту пьесу всерьез, не устраивая из нее балаганный
аттракцион с престарелой наездницей *.
Преданный Вам
Дж. Бернард Шоу.
5
Адельфи-Террас, 10
31 декабря 1901 г.
Дорогой Г. Б.!
Вы не замечаете, как по-новому ведет себя Виви ] в последнем акте:
она ожесточается и враждебно встречает всякое проявление сентимен-
тальности. Будучи и сами от природы достаточно поэтической натурой,
Вы упорно переходите в е-то1Гную тональность, впадая в «юджинизм» 2,
и допускаете такие модуляции в партии Фрэнка, что он того и гляди
превратится у Вас в Гамлета. Вместо того, чтобы быть неисправимым
шалопаем, Вы неуклонно впадаете в другую крайность. Я серьезно поду-
мываю о том, чтобы пригласить Вас как-нибудь в воскресенье к обеду
и напоить допьяна; боюсь только, что в пьяном виде Вас станет обуре-
вать благочестие, а не веселье. Вместо того, чтобы забавляться не-
счастьями и бедствиями, Вы готовы оплакивать всякое проявление чело-
веческой слабости; можно подумать, что на протяжении всей пьесы Вы
укоряете меня за легкомыслие моих диалогов. Еще две репетиции —
и Вы начнете исторгать у присутствующих слезы даже в третьем акте.
Один эпизод особенно убийствен, потому что, сыгранный неверно, он
утрачивает всякий смысл. Во фразе: «Что ВЫ на это скажете, папаша,
а?» — Вы не выражаете ни любопытства, ни удовольствия; а слова «Ста-
рый, добрый Крофтс»3 — произносите так, что создается впечатление,
будто Вы хорошо знаете этого человека и привыкли говорить с ним и
108 Дж. Бернард Шоу [IV01, XII -
о нем таким тоном, а вовсе не дурачитесь легкомысленнейшим образом.
Короче говоря, Вам не следует бояться переиграть, настоящая опас-
ность в том, что Вы можете недоиграть. Вы — точно юноша, влюбленный
(в свою Энн Лит 4, вернее всего).
Возможно, что все дело в питании: Вам.следует почаще приходить
к нам завтракать.
Когда сегодня я не в силах был скрыть изумления, увидев, что Вы
вознамерились провести сцену с Виви точь-в-точь, как с Просей в «Кан-
диде», Вас охватило такое отчаяние, словно Вас окатили водой в момент
наивысшего вдохновения или превратно истолковали Ваши благородней-
шие порывы.
Вы сами виноваты, уверяю Вас. Вы даже мисс Бру5 едва не довели
до слез.
А ведь чтоб исправить все это, нужна самая малость. Надо только
воспарить ввысь, а не тяготеть к земле. Если Вы допустите, чтобы роль
и дальше так подавляла Вас, то к премьере успеете пройти все «семь воз-
растов человека» 6 и придете к полному маразму.
Надеюсь, Вы получили мою открытку с описанием отеля «Сесиль».
Завтра начнем с четвертого акта — Виви и Фрэнк.
Дж. Б. Ш.
6
Гранд Альберго Белле Арти, Орвьето
23 апреля 1903 г.
"П| орогой Гренвилл Баркер!
/-> Большое спасибо за Ваше письмо с картинками. Собственно, я так и
знал, что этим кончится. Но всякий раз поневоле думаешь: а вдруг
произошло долгожданное чудо?
Я ничего не имею против, если сезон решат закрыть «Бэшвилем» \
хоть это и не входило в предварительную программу; но помните, что
он — не бурлеск. Пьесу следует анонсировать попросту как прославлен-
ную драму Бернарда Шоу в белых стихах, под заглавием «Великолепный
Бэшвиль, или Вознагражденное постоянство» — единственное авторизо-
ванное драматическое переложение знаменитого романа того же автора
«Профессия Кэшеля Байрона». «Если у Вас есть слезы, — как выразился
Шекспир, — приготовьтесь пролить их» 2.
Далее следует состав действующих лиц и исполнителей:
От публики не требуют и не ждут, чтобы она оставалась на местах до
конца представления.
~1№. V] Письма к Г. Баркеру №9
Детям, сидящим на руках у родителей, спектакль придется особенно
do вкусу, будучи вполне доступен их пониманию.
Экземпляры пьесы, а также романа с несколькими предисловиями
в издании мистера Гранта Ричардса, в кассе не продаются.
Пьеса поставлена без участия автора, который снимает с себя всякую
ответственность за постановку и, если его будут вызывать, не отважится
появиться перед публикой.
Костюмы заимствованы из личного гардероба актеров или взяты на-
прокат у знакомых.
Декорации выполнены не мистером Гордоном Крэгом.
Так как музыка к спектаклю пока что не написана, ее сочтено разум-
ным не исполнять.
Принимая во внимание затянутость монологов и поздний час, на бис
ничего повторять не будут.
Выигранные пари после кулачного боя выплачиваться не будут.
По окончании пьесы публику просят спокойно разойтись.
И прочий вздор, который может прийти в голову кому угодно.
Дж. Б. Ш.
P. S. Мы достигли крайней точки нашего путешествия (Орвьето).
Здесь мы пробудем день или два, затем направимся севернее, в Сиену,
тоже на день или на два, а затем домой.
Уокинг, Мэйбери-Нолл
26 мая 1903 г.
Дорогой Баркер!
Я только что просмотрел «Бэшвиля» и понял, что он нам очень дорого
обойдется *. Нам понадобится толпа с полицейскими и вождями и, кроме
того, следующая бутофория:
Легко передвигаемое возвышение и трон для Катевайо.
Разнообразные птичьи голоса, включая кукушку.
Кубок и графин для вина из позолоченного картона на массивном под-
носе.
Огромный ключ (ключ от комнаты Лидии, который суют Кэшелю за
шиворот).
Громадный скипетр для Катевайо, но не слишком громоздкий, чтобы
в поединке он мог послужить оружием против зонтика Люциана.
Копья с резиновыми наконечниками для вождей.
Четыре огромные боксерские перчатки, набитые пухом (желательно
гагачьим).
Бутафорский почтовый рожок.
110
Дж. Бернард Шоу
11903, V-
Замшелый древесный ствол, на котором могла бы сидеть Лидия, до-
вольно толстый и круглый, чтобы она могла поджать под себя ноги, когда
Кэшель поднимает ее одним пальцем за подбородок.
Зонтик Люциану для драки, поскольку нельзя требовать от человека,
чтобы он пожертвовал ради этого собственным зонтом.
И несколько деревьев в кадках или еще в каком-нибудь виде.
Теперь относительно костюмов:
Белый цилиндр для Мелиша.
Великолепная ливрея с галунами, плюшевые панталоны, накладные
икры и напудренный парик для Бэшвиля. Парик особенно важен, потому
что, когда Бэшвиль произносит в своем длинном монологе «О, бездна!»,
он должен тряхнуть головой и взметнуть облако пудры.
Синий в белый горошек платок, достаточно большой для того, чтобы
его можно было обвязать вокруг талии Кэшеля.
Малиновый или желтый платок для Парадиза.
В конце сцены в сельскохозяйственном павильоне следует устроить
маленький антракт. Если у Генриетты Уотсон2 найдется синее платье
в белый горошек, она может сделать приятное Кэшелю, быстро переодев-
шись в него во время этого перерыва, который, однако, не должен быть
слишком длинным.
Я учитываю все переходы, и поэтому, если сцена не будет соответство-
вать моему рисунку, это поставит меня в тупик.
Меня ужасает длина пьесы, особенно при необходимости внятно про-
износить слова и постоянно делать паузы для вящей убедительности.
Если мы сумеем должным образом натаскать труппу, то, пройдя такую
школу, наши актеры потом всегда смогут потрясать публику в шекспиров-
ских спектаклях.
Дж. Б. Ш.
Мы будем в городе завтра. Приходите завтракать и расскажите, как идут
дела.
—1904, Vili] Письма к Г. Баркеру Ш
8
Элнес
18 августа 1904 г.
Дорогой Баркер!
Я за четыре дня разделался с Дейли, написав потрясающую одноакт-
ную пьесу х под названием «Как он лгал ее мужу», которой можно начать
представление и которая предназначена для театра, некогда рукоплескав-
шего «Кандиде», и для актера, игравшего Юджина. Ее можно будет очень
удобно объединить в театре «Корт»2 с «Избранником судьбы», если
только Вам удастся уговорить миссис Пат играть Незнакомку, иначе
у меня не будет достаточно веских оснований, чтобы отказать Маргарет,
и Вам придется примириться с ней.
Что Вы скажете на то, чтобы переименовать «Правь, Британия!»
в «Другой остров Джона Булля»? Я не могу придумать ничего более
удачного. Сегодня утром я снова засел за пьесу, и мне осталось дописать
каких-нибудь двенадцать монологов. По-моему, самый дешевый Бродбент,
какого можно достать, — это Джордж, хотя Эш, конечно, был бы поплот-
нее и лучше. Нельзя ли пристроить Грэма Брауна на роль кого-нибудь
из ирландцев? Если Хэндри 3 и Кингхорн 4 справятся с ирландским акцен-
том, они подойдут как нельзя лучше. Шайн и Грэм Браун (Г. Б. в роли
Патси Фаррела я думаю) составят вместе с ними недурной ирландский
квартет5. Уэлч будет Киганом (правда, сейчас он подвизается в роли
нью-клоуна в Нью-Касле и вряд ли его можно будет заполучить). А Вы
отлично подойдете для Ларри. Где бы нам раздобыть престарелую ир-
ландку для тетушки Джуди? Только не Кейт Кирни6. Не ирландка ли
миссис Герберт Уоринг? Нора — жалкое создание, боюсь, что Нина7
с презрением отвергнет эту роль.
Завтра мы переезжаем в Фортроз, Северная Англия, Розмарки, Хок-
хил Марин-Отель, куда и прошу направлять всю корреспонденцию вплоть
до следующего извещения.
Ваш
Дж. Бернард Шоу.
P. S. Нам понадобятся следующие декорации: 1) квартира в Блумс-
бери, 2) площадка для крикета; 3) круглая башня (которую можно изо-
бразить на том же заднике); 4) садик при коттедже с настоящим крыль-
цом; 5) внутренность коттеджа, затем опять для последней сцены 2-я де-
корация. Лучше всего взять все это напрокат.
Для четвертого акта понадобятся еще несколько статистов — человек
шесть мужчин.
112 Дж. Бернард Шоу [1904, Vili—
9
Фортроз, Сев. Англия, Розмарки, Фертвью
20 августа 1904 г.
Мне вдруг пришло в голову, что мы очень неудачно придумали ставить
«Правь, Британия!» до парламентской сессии. Право, не стоит
этого делать. Вы продадите важным политическим деятелям много биле-
тов в передние ряды, а ирландские члены парламента заполнят все зда-
ние. Не помню точно, когда начнется следующая сессия, где-то в пер-
вых числах ноября, как я понимаю.
Боюсь, что переделка займет больше времени, чем я предполагал. По-
сле двух дней напряженной работы я еще не перевалил за половину пер-
вого акта,
Ведренну я посылаю открытку относительно сроков.
Дж. Б. Ш.
10
Фортроз, Сев. Англия, Розмарки, Фертвью
24 августа 1904 г.
Мы, по всей вероятности, задержимся здесь и, может быть, даже на все
оставшееся время. Вчера я закончил пьесу вчерне и сегодня утром
принялся за окончательную отделку. Вещь до бесконечности затянута:
одни сплошные отвлеченные разговоры, от которых душа Ведренна со-
дрогнется, а публика с воем разбежится по домам. Ларри превратился
в крайне несимпатичную фигуру и уже не представляет собой бесценной
находки для актера, Киган стал главным серьезным и положительным
персонажем, а Бродбент — комическим. В конце концов Вы могли бы иг-
рать Кигана. А Ларри мог бы сыграть Франс, если он сейчас не при день-
гах и нуждается в работе. «Правь, Британия!» решительно не подходит,
это слишком откровенная насмешка, а нам надо сделать пьесу крупным
и серьезным козырем в благородной игре возвышения британского театра.
Я слишком занят, чтобы писать сейчас Ведренну, ибо должен бросить все
силы на то, чтобы разделаться с пьесой и поскорее ее размножить. У меня
мало оснований надеяться, что я достигну этой блаженной цели раньше
10 сентября.
Если премьера назначена на 18 октября, мы должны начать репети-
ции, по крайней мере, не позже 15-го, а еще лучше — 3-го, а это значит,
что репетировать придется каждый день. Если же актеры заняты еще где-
нибудь и захотят, чтобы им оставили свободными среды и субботы и т. д.
и т. п., то премьеру нужно отложить, не то мне придется пожертвовать от-
дыхом и жизнью; не забывайте, что я работал все это время, как десять
каторжников, и мне необходимы две свободные недели, прежде чем
браться за репетиции.
Дж. Б. Ш.
Бернард Шоу и Харли Гренвилл Баркер.
Харли Гренвилл Боркер. ^. л> •
Лилло Маккорти.
-1904, VIIÌ] Письма к Г. Баркеру 113
11
Фортроз, Сев. Англия, Розмарки, Фертвью
28 августа 1904 г.
ТТорогой Баркер!
r~S Внимание!
У нас двенадцать ролей. Я считаю, что нам не нужны слишком доро-
гие исполнители. От Брендона Томаса 1 я отказываюсь: он не стоит та-
кого жалованья.
В пьесе шесть мужчин, говорящих на ирландском диалекте. Один из
них — просто эпизодическое лицо, которое появляется только в первом
акте, его может сыграть, скажем, Невиль Дун, если только он умеет изъ-
ясняться с ирландским акцентом.
Патси Фаррел — молодой придурковатый ирландский парень, с ко-
ротко подстриженными волосами цвета соломы и обросший щетиной.
Если бы Вы могли справиться с акцентом, я предложил бы эту роль Вам
как вариацию Спида2. Я прочу на нее Грэма Брауна.
Есть только две роли в ирландской группе, из-за которых могут воз-
никнуть споры. И обе ведущие в своем роде: это Мат Хаффиган — зам-
шелый, буролицый старичок, с очень низким плаксивым басом, и Барни
Доран — грубый рыжий детина, отличающийся беззаботным нравом и
первобытным чувством юмора. Хаффиган больше всего действует в тре-
тьем акте и потом уже не появляется; у Дорана, с профессиональной точки
зрения, наиболее выигрышная сцена — история со свиньей в первой сцене
четвертого акта. Я бы отдал роль Дорана Бевериджу — он ее вполне за-
служил. Признаться, я не очень представляю себе Шайна в роли Хаффи-
гана; больше всего она подошла бы Кингхорну, если бы только К. был ир-
ландцем; но так или иначе Шайн нам будет нужен или для Хаффигана,
или для отца Демпси. Он бы очень хорошо сыграл священника, только
вот роль, пожалуй, слишком для него мала. Если Беверидж не согласится,
то или он, или Уилфред Шайн могли бы сыграть Дорана3. А если не
Уилфред, у нас всегда остается Хендри, при условии, что он сумеет пере-
дать ирландскую речь. Корни Дойл, пожилой, отягощенный заботами
провинциальный делец, не представляет никаких трудностей и не требует
большого жалованья. Я никого специально не имел в виду для этой роли.
Может быть, Кэри или Черрингтон?
Ходсон — другое дело. Дая него подойдет кто угодно: Кларенс4,
Троллоп, Брукфилд 5, Плейфейр, одним словом, всякий, кто может сыграть
традиционного лакея и в третьем акте вдруг разговориться. Но только за-
метьте, что это не мажордом, вроде Вольпа, а именно лакей.
Роль Кигана совсем особая. То, что я сейчас скажу, Вас удивит. Мне
кажется, ее можно было бы поручить Шайну (Дж. Л.), но это так, на вся-
кий случай. Возраст не представляет затруднений, потому что Киган не
старый и не толстый. Если бы Вам, например, пришлось играть Ньюмена
или Льва XIII, Вам понадобился бы только грим. Какая-нибудь мор-
3 Бернард Шоу. Письма
?74 Дж. Бернард Шоу [1904, VIII-
щинка и немного пудры, и его мог бы сыграть кто угодно: и Кэрл Белью6,
и Гарри Ирвинг, и Куртене Торп (!), и Форбс-Робертсон. Поэтому Вас
не должен пугать возраст Кигана. Не знаю, правда, как бесчувственный
римлянин, вроде Вас, сумеет проникнуться патриотическими чувствами
Кигана с его островом святых, но, будь я на Вашем месте, я бы попро-
бовал.
Теперь относительно Ларри и Бродбента. Получится ли Бродбент
у Джорджа, зависит от того, достаточно ли он умен, чтобы создать новый
полнокровный (в духе Эша) вариант своего старого джентльмена из «Вет-
ряных мельниц» Тарпи. В пьесе есть одна довольно бурная любовная
сцена, где Бродбент покоряет Нору, так сказать, грудью. Эш справился бы
с этим, но я не представляю себе никого другого; а если уж понадобится
подделка, Джордж подделает не хуже всякого. Это чисто характерная
роль. У Гудхарта есть для нее внешние данные, так же как и у Мориса,
но!.. На что способен Плейфейр? Что-нибудь в подобном роде? Подхо-
дит ли он сколько-нибудь для Бродбента? Годится ли Калверт 7 для ха-
рактерной роли? Сирилу Моду роль в основном удалась бы превосходно,
но у него прекрасно получаются как раз те места, с которыми вполне спра-
вился бы и Джордж. Роль Бродбента — не легкая. Нам действительно
очень нужен был бы Эш.
Что касается Ларри, мне кажется, больше всего для него подходит
Франс. Но если Франс мог бы сыграть Бродбента (я видел его только
в «Les Bienfaiteurs» *, где он играл как раз в стиле Ларри — без малейшего
намека на сангвиническое добродушие, которое так характерно для Брод-
бента), тогда бы мы навязали Ларри Вам, а Дж. Л. Шайну — Кигана, и
дело с концом. Но боюсь, Бродбент не в духе Франса.
Теперь, наконец, о женщинах. Я, хоть режьте, никак не могу вспом-
нить Г. Фолиот8, хотя видел ее не раз. Думается, что Долорес Драм-
монд9 могла бы сыграть эту роль без малейших усилий, но мне хоте-
лось бы дать возможность Фреде Брамлей попробовать свои силы. Мис-
сис Уоринг я назвал наобум, просто потому, что видел ее в роли Гины
в «Дикой утке», где она была очень хороша.
Раздобыть Нину Бусико, должно быть, невозможно, так как Хейр на-
ходится сейчас в турне с «Крошкой Мери», и я думаю, Нина с ним. Ко-
нечно, очень соблазнительно дать роль Лилле; я целиком за нее, но мы
рискуем серьезным скандалом. Она роскошная женщина, и я мог бы сде-
лать из 'нее вторую Реган. Кстати, нельзя ли использовать ее брата? Как,
по-Вашему, может ли Эллен О'Мэлли естественно сыграть ирландку? 10
Сомнительно! Пока что у меня нет никаких других предложений.
Паултон, по-моему, не подходит. Имя Блейка Адамса не вызывает
у меня никаких других ассоциаций, кроме Бенджамина Франклина и Ва-
шингтона.
* Благодетели (фр.).
—1904, IX) Письма к Г. Баркеру 775
В качестве названия не могу придумать ничего лучше, чем «Другой
остров Джона Булля», но я не возражаю, если пьесу объявят как «При-
чуду Ведренна».
Я предвидел трудности, которые возникнут в связи с тем, что мы пе-
ренесли спектакль, поэтому сообщил в «Дейли мейл», что спектакль от-
кладывается до парламентской сессии. Вы ведь как раз хотели, чтоб было
побольше заметок в печати. По наущению Ведренна, мне написали из
«Дейли мейл» с просьбой сообщить какие-нибудь подробности. Я отпра-
вил им интервью якобы о Дейли, но, в сущности, об .ирландской пьесе.
Помните, что новая одноактная пьеса «Как он лгал ее мужу» готова,
и к Вашим услугам — можете включить ее в спектакль вместе с «Избран-
ником судьбы».
Хочу написать одноактную пьесу под названием «Смерть Кромвеля» п.
Кромвель и Наполеон прекрасно ложатся в одну программу. А то даже
и триптих — для бенефиса Ведренна:
«Как он лгал»,
«Кромвель» или «Наполеон»,
«Бэшвиль»
с В[едренном] в роли Катевайо.
Я пишу все это после обеда, что равносильно самоубийству. Темпы
работы сказываются на мне чудовищно: насколько я понимаю, к 10-му
мы все равно не успеем. И не вижу препятствий к тому, чтобы отложить
спектакль хотя бы и десять раз, — кроме разве Вашего итальянского про-
исхождения. Будете в Италии, увидите, что итальянский официант, даже
самый приятный и любезный, резко отличается от английского официанта
в одном, весьма существенном отношении. Английский официант ждет
распоряжений, исполняет их и никогда их не предвосхищает; если Вы пе-
редумаете, он не высказывает ни удивления, ни недовольства. Итальян-
ский официант заранее создает себе совершенно четкое представление
о том, где Вы будете сидеть и что есть, и если Вы вздумаете обмануть его
ожидания, он Вас зарежет. Вот откуда у Вас эта страсть во что бы то
ни стало держаться самых невозможных и непродуманно поставленных
сроков.
Если Ваш адрес изменится, пожалуйста, сообщите мне.
Дж. Б. Ш.
12
Розмарки, Фортроз, Джубили-Коттэдж, Сев. Англия
7 сентября 1904 г.
С сегодняшней почтой я отправил пьесу мисс Диккенс. К моему ужасу,
даже по грубому подсчету, в диалогах содержится около 32 000 слов,
а Генри Артур Джонс 1, если мне не изменяет память, считает, что должно
8*
116 Дж. Бернард Шоу [1904, IX-
быть не больше 18000. Пока что я слишком изнурен, чтобы приниматься
за сокращения. В воскресенье я попробовал устроить себе отдых, но вме-
сто этого четыре часа греб против ветра и прилива в страшнейший шторм.
Эта прогулка и еще целый ряд мелких неприятностей доконали меня окон-
чательно— я должен отдохнуть или умереть; ибо стоит мне без должных
предосторожностей хотя бы повернуться в постели на другой бок, и
сердце у меня останавливается, по крайней мере, на полчаса. Вот что полу-
чается, когда пишешь пьесы наперегонки со временем.
Я поручил мисс Диккенс сразу же отправить Вам экземпляр пьесы
в Йорк-Билдингс. Если Вы переменили адрес, телеграфируйте. Не думаю,
чтобы она успела закончить на этой неделе.
Я имел в виду Артура Плейфейра, а не Найджела 2. Я не знал, что
он за границей.
Дж. Б. Ш.
13
Эдинбург, отель «Норе Бритиш стэйшн»
10 сентября 1904 г.
д ты задержимся тут еще на день или на два, так что адресуйте всю
IVI корреспонденцию на этот адрес вплоть до следующего уведомления.
Меня беспокоит перемена декораций во втором акте пьесы. Есть ли
у Вас какие-нибудь механические приспособления для этого? Если нет, я
должен срочно мобилизовать свой интеллект и найти выход из затрудни-
тельного положения.
Дж. Б. Ш.
14
Эдинбург, отель «Норе Бритиш стэйшн»
13 сентября 1904 г.
Мы пока что решили задержаться здесь. Хотим сделать еще одну по-
пытку отдохнуть перед началом репетиций.
Чрезвычайно досадно, что невозможно заполучить Франса. Я не
знаю, кем его заменить, если Вы собираетесь играть Кигана 1.
Пробую сделать грубые наброски декораций — вышлю их Вам не-
медленно. Есть ли какие-нибудь механические приспособления?
Дж. Б. Ш.
—1904, IX] Письма к Г. Баркеру 117
15
Эдинбург, отель «Норе Бритиш стэйшн»
17 сентября 1904 г.
Восьмиугольная круглая башня была бы слишком традиционно ирланд-
ской: к чему такой педантизм? Достаточно намалевать силуэт.
С третьим актом все благополучно. Большой глубины сцены не тре-
буется. Пространства справа за домом нужно ровно столько, чтобы видны
были голубые вершины. Все выходы слева у просцениума и справа
в глубине. В четвертом акте дверь может быть тоже в глубине сцены
слева.
Джордж, конечно, был бы вполне пригоден для Ходсона. Правда,
Эш почти наверняка откажется, и Джордж, может быть, более подойдет
для Бродбента. Ну что бы Портосу Гудхарту быть хоть чуточку боговдох-
новеннее! Может быть, пойдет Луи Калверт? Или Луи теперь сделался
великим Калвертом — Марк Антоний — Каска?1 О Хелларде судить не
могу. Помню только, что он был очень хорош в «Энн Лит». Агнес
Томас — не знаю2. Для Мод Милтон3 у меня недавно просили роль.
Блейк Адаме, конечно, подходит: мы всегда подыщем ему что-нибудь. Имя
Торпа Вы ввернули как настоящий Маккиавелли. Стыдитесь!
Дж. Б. Ш.
16
Эдинбург, отель «Норе Бритиш стэйшн»
18 сентября 1904 г.
Если бы не первая сцена в четвертом акте, где Нора должна продемон-
стрировать почти истерическую силу чувств, ее, в сущности, могла бы
сыграть любая актриса. Но малейшая неточность или неудача в этой
сцене означают провал всей пьесы; вот почему, мне кажется, нужно попро-
бовать раздобыть Нину — лучше бы, конечно, не обращаться к Морису,
но в крайнем случае придется. Правда, если мы обратимся к нему, то
уже не сможем иметь дело с Черрингтоном. Валентин1 в роли Мата —
нет! Сиднея Бру 2 я не вижу в роли Ларри. Скорее уж Хеллард 3, если
только он способен быть достаточно раздражительным. Старый Ф. Крем-
лин4 пишет мне из Южной Англии (Монтем-Роуд, Форест-Хилл), про-
сит роль; он бы подошел для Корни Дойла куда лучше, чем какой-нибудь
более дорогой актер. Я склоняюсь к мысли просить Сирила Мода сыграть
Бродбента. У Дж. Л. Шайна есть в облике своеобразная мягкость, кото-
рая очень подошла бы священнику. Доран должен быть грубее. Доста-
точно ли опытный актер его брат, чтобы сыграть Дорана? Набрать испол-
нителей для пьесы будет чрезвычайно трудно. Пока что я совершенно не
представляю себе ничего конкретного.
Дж. Б. Ш.
118 Дж. Бернард Шоц 11904, IX—
17
Северный Бервик, «Мар-ин-Отель»
30 сентября 1904 г.
Дорогой Баркер!
Все это бесконечно длинное и нудное чтение само собой распадается на
две части: первая включает в себя сцены, где участвуют Бродбент,
Ларри, Киган и Нора; во второй (третий акт и первая сцена четвертого)
участвуют только второстепенные действующие лица, говорящие на диа-
лекте. Мы должны иметь это в виду, распределяя и назначая время для
репетиций, чтобы людям не приходилось зря дожидаться и судачить по
углам. Сегодня, отправляя телеграмму, я подумал было, что мог бы один
день читать для главных действующих лиц, а другой — третий акт и
большую сцену с Дораном для остальных актеров, но сейчас мне кажется,
что все это слишком сложно и не стоит труда; лучше уж я со всем разде-
лаюсь разом, как только покончу с сокращениями и распределением
ролей.
Отсутствие Шайна причинит большое неудобство остальным; и я не
чувствую себя вправе давать на него согласие. В случае с Маккинелом
последствия были весьма плачевными, Кейт Рорк едва ли сама понимает,
какой ущерб понесла — половина ее роли пропала, оттого что Мак плохо
играл свою х. По счастью, Нора в гораздо меньшей степени зависит от
Ларри, чем Кандида — от Морелла, и все-таки, по-моему, нельзя отпу-
скать на целую неделю ее главного партнера, не спросив ее согласия; и
если бы не то, что без уступок и послаблений практически невозможно
руководить театром, я бы считал, что вообще не следует на это согла-
шаться.
Какой ангажемент у Дж. Л. Шайна? И большая ли будет неустойка,
если мы его расторгнем?
Не лучше ли Грэм Браун, регулярно приходящий на репетиции, чем
Шайн со своими отлучками, — над этим стоит подумать. Правда, мне уда-
валось заставить Г. Б. играть, только если роль сама по себе отвечала его
натуре, как, скажем, в «Домах вдовца». Но, по-моему, Ларри бы у него
вышел.
Необходимость сокращений все еще устрашает меня. Вырезайте все,
что можете, а затем я примусь за дело и тоже вырежу все, что смогу.
Такая двусторонняя урезка должна немного облегчить нам груз.
Дж. Б. III
—î904,X] Письма к Г. Баркеру 779
18
Северный Бервик, «Марин-Отель»
3 октября 1904 г.
Гренвилл Баркер!
Вы что, с ума меня решили свести? ПОЧЕМУ Вы все время спра-
шиваете, «действительно» ли я хочу, чтобы Варне отказался от роли
Демпси? Я сам его на эту роль предложил. И ни разу, ни письменно, ни
устно, ни телеграфно, ни полусловом, не обмолвился в том смысле, что
против него могут быть хоть какие-то возражения — если только он Вам
по карману. И вот пожалуйте — у Вас возникает навязчивая идея, что
Варне действует мне на нервы. Вы просто свихнулись от работы и теперь
хотите свихнуть меня.
Я не понимаю, почему Вы так держитесь за Джорджа для роли Мата
Хаффигана. Он что, ирландец? Насколько я его знаю, он представляется
мне последним человеком, которому стоит ее поручать. И без того у нас
есть Блейк Адаме. Он, по-моему, вообще не способен сыграть ирландца
иначе как с нажимом и шутовством; но все-таки Джордж еще
хуже.
Если Барнс сыграет Демпси (я против этого НЕ возражаю), тогда
Дейли, я думаю, мог бы взять роль Корни 1.
Я просмотрел III акт и думаю, что мы не прогадаем, сохранив Шайна.
Г[рэм] Б[раун] был бы нехорош в сцене выдвижения кандидатов.
Очень беспокоят меня сокращения. В этой пьесе слишком много всего.
Боюсь, придется целиком вырезать Кигана и Матта Хаффигана —
в тексте, кроме комедии Бродбента, содержится еще пять отдельных тра-
гедий.
Надеюсь, я наконец убедил Bat:, что вполне доволен кандидатурой
Барнса на роль Демпси.
Еще и еще раз заявляю, что все Ваши Чесни, Комптоны и Куттсы
для меня не существуют. Зачем спрашивать мое мнение о призраках?
Я их никогда не видел. Интересно, видел ли их хоть кто-нибудь.
Перечитав IV акт, я все больше убеждаюсь в необходимости привлечь
Нину. Эта сцена с Ларри требует большого эмоционального напряжения,
как раз в ее духе. Мы должны ее заполучить. И точка. Передайте, что
я так приказал. Шумный успех «Как он лгал ее мужу» (Буршье сразу же
затребовал пьесу) должен нам быть на руку.
Барнс прекрасно подойдет для Демпси. Лучшего просто не найти.
Наш поезд, если будет верен расписанию, доставит нас на Кингс-
Кросс в 9 часов, так что, заглянув к нам часов в 10, Вы, должно быть,
застанете нас дома.
Дж. Б. Ш.
P. S. Заверяю Вас, что совершенно НИЧЕГО НЕ имею против Барнса.
120 Дж. Бернард Шоу [Г904, XII—
19
Уэлвин, Хармер-Грин, «Олд хаус»
6 декабря 1904 г.
Ваши труды — героические1, что я с благодарностью признаю,—
весьма показательны. В той части пьесы, в которой Вы сами прини-
маете участие, отыграв уже шесть спектаклей, по Вашему мнению, выбро-
сить ничего нельзя, разве что, уже совсем с отчаянья, урезать финальную
сцену.
С остальным текстом Вы разделываетесь, как Ирвинг с «Лиром», то
есть вырезаете все, что можно вырезать, не нарушив сюжетной связи.
Нора неприметно исчезает со сцены с легким вздохом догоревшей свечи.
Выброшен смех Бродбента (явно под влиянием леди Мери2), чтобы он
не впадал в буффонаду, очевидно; но высокопарности Кигана почему-то
оставлены, хотя из-за них он впадает в гораздо более тяжкий грех — мно-
гословие. Вы будете поражены этими откровенно злобными и мелочными
возражениями, но уверяю Вас, если разослать пьесу остальным исполни-
телям и попросить их сделать купюры, все они от чистого сердца посту-
пят точно так же, как Вы. Плейфейр, к примеру, не выбросит своих рас-
суждений в защиту гомруля — одного из особенно понравившихся публике
политических мест. Бродбент не выбросит всей той части роли, которая
выражает его понимание доведенного до крайности гладстоновского про-
ирландизма. Нора оставит свой уход — быть может, лучший в пьесе.
Но они с радостью вырежут и сошьют белыми нитками те части, которые
к ним отношения не имеют, так что наконец в самом деле получится очень
короткая пьеса. Ирвинг сократил «Лира» на целых две трети. Резуль-
тат— полный провал и невыносимая скука, так как характеры оказались
совершенно вышелушенными. Их оболочки передвигались по сцене и
жестикулировали, а их души и дух древней Британии испарились.
Если бы о«и играли всю пьесу слово в слово с 6 и до 12 или дажю
ухитрились уложиться с 7.30 до 11.30, зрители, конечно, очень уста-
вали бы, но зато расходились бы по домам потрясенные и разговоров хва-
тало бы еще на добрую неделю после спектакля, так что, наслушавшись
их, публика валом повалила бы в театр. А теперь Вы хотите сделать то же
самое с «Джоном Буллем», отчасти потому, что стремитесь любой ценой
сэкономить время, а отчасти потому, что питаете к Ирландии такой же ин-
терес, как Ирвинг к Шекспиру, да вдобавок еще немалую толику здоровой
и естественной неприязни.
Из создавшегося затруднения есть лишь один выход — переписать
пьесу на вестэндский лад. Но против этого имеются два возражения:
первое — я не желаю отказываться от своей цели ради кассовых сборов, и
второе — за это время я смог бы написать новую пьесу. Было бы куда
разумнее объявить фестиваль Шоу и играть пьесу полностью без сокра-
щений: два акта перед обедом и два — после.
—1904, XII] Письма к Г. Баркеру 121
Итак, увы, нам остается или совсем отказаться от пьесы, которая,
в конце концов, выполнила свое назначение, или же играть ее, как
ршьше—с 2.30 до 6 (или как там у Вас было) и с 8 до 11.30, если Вы
хотите взвалить на себя еще и вечерние спектакли. Но лучше отказаться
от нее окончательно, потому что собрать вторично всех исполнителей бу-
дет чрезвычайно трудно, а может быть, даже и невозможно, если Вы наме-
рены играть по вечерам.
Мне очень неприятно выказывать такое упрямство, но правда всегда
упряма. В Вашем варианте первый акт (или сцена) в Корке, где Брод-
бент уже прохаживается в твидовом костюме по ирландской земле, про-
длится минут на десять дольше, чем у меня, и ничего от этого не вы-
играет. Все это совершенно бесплодные попытки: Вы ничего не можете
поделать с тем неоспоримым фактом, что в «Джоне Булле» слишком
много человеческих судеб, чтобы прожить их за какие-нибудь два с чет-
вертью часа. Замысел слишком грандиозен, чтобы пьесу можно было
сократить до размеров, приемлемых для «Корта». Почти все случавшиеся
заминки происходили из-за купюр: сокращенная пьеса всегда длинная
пьеса, а потому смело примиритесь с судьбой и не тратьте больше времени
на безнадежную работу.
Мисс Тита 3, нимало не обескураженная и, более того, вдохновленная
тем, что ее обругали «восторженной», «мятущейся», «вдохновенной» и
тому подобными эпитетами, решила показать себя теперь в «земном» ре-
пертуаре и просит меня, без малейшего аванса с моей стороны, дать ей
попробовать сыграть Глорию. Чем больше я об этом думаю, тем более
склоняюсь к мысли, что мы можем очень выиграть на том, что так резко
отличает Титу от обычной примадонны (итальянского типа в особен-
ности), и немного воспитать публику в этом направлении. Получается
вроде Ребекки и Ровены: так как Вы яростно протестуете против Ре-
бекки, то, пожалуй, придется попытать счастья с Ровеной4. Во всяком
случае, Тита наделена ярко выраженным самобытным темпераментом, и
именно этот темперамент движет ею. И если бы у нас нашлось хоть на
грош самобытности, мы подчинили бы ее темперамент себе. Миссис
Теодор Райт5 и Тита вдвоем совершенно преобразили бы постановку
«Поживем — увидим!» Пьеса всегда воспринималась как фарс, построен-
ный вокруг комической фигуры официанта. Тогда как на самом деле это
должна быть серьезная комедия со счастливой развязкой, вертящаяся
в веселом танце вокруг миссис Кландон с ее безрадостно-серьезным отно-
шением к браку и ее джордж-элиотизмом XIX в. Вы теперь такой ста-
рый профессионал, что сделались гораздо большим филистером, чем Вед-
ренн, и если Вы не поспешите снова стать аки дитя малое, вот увидите,
к исходу 1905 года в «Корте» будет идти музыкальная комедия. Больше
нет времени писать. На Адельфи, я думаю, мы попадем не раньше, чем
в пятницу утррм.
Дж. Бернард Шоу
722 Дж. Бернард Шоу [1906. I—
20
Адельфи-Террас, 10
8 января 1906 г.
Дорогой X. Г. Б.!
Спросите, пожалуйста, у Стайера 1, верна ли нотная запись хоровой
песни, включенной в «Брассбаунда», и если нет — поправьте. После этого
пусть кто-нибудь будет так любезен и вставит слова, которые я совер-
шенно забыл.
В четверг утром или во второй половине дня, или же в пятницу
утром — но тогда уже только утром — я мог бы устроить читку «Воло-
киты». Сегодня я не могу пойти на представление, так как берлинский
«Фрейе фольксбюне» преспокойным образом объявил восемь пиратских
представлений «Домов вдовца» и я должен составить, подписать под при-
сягой в присутствии свидетелей и отправить сегодняшней почтой соответ-
ствующую бумагу, чтобы остановить это безобразие.
Искренне Ваш
Дж. Б. Ш.
21
Адельфи-Террас, 10
14 марта 1906 г.
Дорогой Баркер!
Я больше ничего с песней не делал. Если мы решим все-таки вставить
ее, придется устраивать специальные спевки и разучить ее со статистами.
Прерывать ради этого репетиции невозможно. Если мелодия не будет схва-
чена сразу, то вообще не стоит с этим возиться.
Не давайте Эллен1 повторять ни одной сцены. Когда она кончает
сцену, ей хочется пройти ее снова и снова, пока не выйдет, как ей надо.
Но против этого существуют два чрезвычайно серьезных возражения:
первое — повторы всегда доводят ее до изнеможения; с каждым разом она
все больше и больше теряет уверенность в себе и сама себя деморализует.
Второе: у нее хватает сил ровно настолько, чтобы до завтрака, не пере-
утомившись, пройти весь текст один раз; повторение же отдельных сцен
означает, что конец будет неминуемо скомкан. Играйте сразу с начала и
до самого конца и не позволяйте никому останавливаться ни под каким
предлогом. Бить в одну точку, пока не добьешься своего, глупо и вуль-
гарно. Пусть несут по домам свой стыд и свои неудачи, дома все проду-
мают и назавтра сыграют как следует.
Не давайте Кэссону 2 играть на публику. Это совершенно губит роль
и предвосхищает Кади3, которому играть на публику полагается по за-
мыслу. Контраст между неподвижным, полным достоинства и сдержан-
ности Сиди и шумным, болтливым Кади должен быть разительным. Если
—1906, V] Письма к Г. Баркеру 123
в словах: «Брассбаунд, я у себя дома и среди своих, я тут султан!» —
будет хоть малейшее самоутверждение, никакого эффекта не получится.
Это должно прозвучать, как глас божий.
Дельф, которому досталась теперь роль сэра Хоуарда, страшно сму-
щен и подавлен4. Это и не удивительно, так как диалог не ложится на
теперешнюю игру. Может быть, помочь ему, добавив сэру Хоуарду
несколько слов; скажем, что-нибудь вроде этого: «А Вы еще угодите
в тюрьму, дружище. (Они хватают его.) Вы не имеете права прикасаться
ко мне. Вы нарушаете закон. Это насилие! Имейте в виду, вам не удастся
безнаказанно нарушать закон. Ваш капитан — негодяй. Он еще навлечет
беду на себя и на всех вас. Я не потерплю. . .» и т. д. и т. д. А в это
время Джонсон говорит: «Ничего, ничего, сэр, спокойнее. Никто не со-
бирается Вас обижать. Лучше оставьте капитана в покое и не волнуйтесь,
все будет по закону, пройдемте, сэр». Редбрук может произнести:
«Ай-яй-яй. . .» и т. д., как в книге. Мне кажется, если они все так и
уйдут со сцены под этот разговор, не обращая внимания на леди Сесили,
это будет не только естественнее, но и гораздо лучше убедит ее, что они
ке собираются причинить Хоуарду никакого вреда. Если мы попробуем
сделать по-другому, то Дельф нам все испортит.
Керр5, сам входя в раж, считает, что сцена протекает слишком спо-
койно. Вы могли бы заранее уговорить его, что так получается намного
убедительнее, когда они сдержанны и со страстью говорит только он один.
Скажите ему, что я сегодня внимательно следил за этой сценой и таково
мое мнение.
Пожалуйста, постарайтесь, чтобы и сцена и декорации были в нашем
распоряжении не только в субботу, но и в понедельник6. Помните, как де-
корации в «Джоне Булле» погубили Калверта? У Бланта нет даже мало-
мальски приличных седел, так что мы вынуждены обходиться мешками.
Дж. Б. Ш.
22
Париж, отель «Пале д'Орсе»
7 мая 1906 г.
Дорогой мой Баркер!
Да горит душа Рейнхардта вечным огнем в геенне огненной! 1 Всему
виной купюры. Именно первая сцена четвертого акта меняет тональность
всей пьесы, подводя к серьезному звучанию сцены убийства. Я написал
об этом Требичу2. Совершенно не представляю себе, как можно понять
конец второго акта без сожжения библиотеки.
Мы отправились вечером, накануне ожидавшихся беспорядков,
к «Антуану» 3, который оказался мирно закрытым, — объяснений нам не
дали, деньги вернули. Тогда мы с Требичем пошли в «Гран гиньоль» и
124 Дж. Бернард Шоу [1906, V—
просмотрели четыре из пяти маленьких пьес — все очень забавные, осо-
бенно фарс, в котором фигурирует гильотина. 1 мая Париж выглядел, как
Лондон в воскресенье. После завтрака я прошелся через Риволи, и не
отведать мне более в жизни хлеба насущного, если видел там что-нибудь,
кроме двух карет на расстоянии полутора миль от моей особы и от силы
десятков двух человек. Во второй половине дня мы отправились на Пляс
де ля Репюблик, где Шарлотта все время висла на фонарных столбах,
чтобы видеть поверх голов, и пришла в такое негодование, когда у нее на
глазах настоящие солдаты расправлялись с настоящей толпой, что хотела
непременно швыряться камнями. Следуя разумной стратегии, ни при
каких обстоятельствах не допускавшей откровенного бегства, мы покинули
поле боя, не получив ранений. Вечером мы слушали увертюру
к «Эгмонту», «Фантазию» с хором (партию рояля прекрасно исполнял
Гарольд Бауэр4) и 9-ю симфонию. Звуки хора возносились к небу не-
сколько вяло и нестройно, но все-таки сопрано сумели исполнить два-три
места довольно тонко и красиво — как всегда, то были главным образом
дамы из хорошего общества в стесненных обстоятельствах. Четыре
солиста (оперных, это было в «Опере») были ужасны. Когда поднялся
бас с намерением придать веселой и даже привлекательной бетховенской
какофонии больше гармоничности, он испустил по-французски такой не-
пристойный душераздирающий рев, какого мне еще никогда не приходи-
лось слышать, и чуть было не лопнул с натуги (я от всей души желал
ему этого) на фа-диезе. Хор придерживался шиллеровского немецкого
текста, и когда бас горланил «Joie» *, хор строго, с укоризной отзывался:
«Freude». Так это и продолжалось до самого конца: оперные певцы пели
«Flamme prise au throne de Dieu» **, хор в это время выводил «Gotterfun-
ken» ***, а певица-сопрано возмущалась и недоумевала, почему Вейн-
гартнер 5 не останавливает оркестра, дабы она могла улыбнуться и пере-
вести дух там, где ей это удобно. Никто из четырех солистов в жизни не
слышал о Бетховене и не мог себе представить, что публику гораздо
больше интересуют оркестр и дирижер, чем они; один только тенор слу-
шал-слушал удивленно, а когда запел, то не сплоховал, а нагнал на всех
страху. Все это завершилось бурей аплодисментов.
Вчера (в воскресенье) мы были на выборах и смотрели «Дикую утку»
в «Театре Антуана». Сцена на чердаке вышла очень неплохо, но в «Корте»
для нее не нашлось бы места. Играли в очень быстром темпе особенно
в конце каждого акта, перед занавесом. Грегерс, которого Реллинг име-
нует «извергателем риторики», гнал во всю, Гина и старый Экдал полу-
чились очень бледными, да и вообще никто не стремился передать харак-
тер в том смысле, в каком мы это понимаем, — одна сплошная суматоха
* Радость (фр.).
** Пламя, зажженное у престола Всевышнего (фр.).
*** Искра божья (нем.).
—1906, VII] Письма к Г. Баркеру 12$
(без сомнения, рассчитанная на то, чтобы скрыть недостатки Ибсена);
в конце Реллингу удалось сорвать аплодисменты, когда он разделывался
с «извергателем риторики». Ялмар играл с превеликим удовольствием и
был забавен и убедителен. Хедвиг говорила голосом властной пожилой
матроны, но передала патетические места с профессиональным мастерст-
вом. Мизансцены сделаны с большим размахом: в первом акте Грегерс со
своим отцом расхаживали столько, что отшагали, по меньшей мере, десять
миль. Должен кончать — черт бы побрал Эсмонда6! (Поскользнулся и
упал сегодня на бульваре Сен-Жермен и позорно разодрал брюки на гла-
зах у всего Парижа.) В субботу мы были на предвыборном собрании
социалистов. Это было самое обычное собрание социалистов, где кандидат
не имеет шансов быть избранным и сознает это. Завтра я последний раз
позирую Родену7, и с четырехчасовым поездом мы выезжаем из Парижа
в Лондон. Все мои снимки (девять дюжин) испорчены из-за какой-то не-
поладки с затвором моего самого дорогого фотоаппарата. Кланяйтесь
Лилле 8.
Дж. Б. Ш.
23
Корнуол, Пентилли, Мевагисси
(до 5 сентября)
19 июля 1906 г.
Адрес вышеуказанный.
Как фамилия автора этой пьесы?
Я видел в субботу 14-го «Поживем — увидим!»1 Первая половина
спектакля была столь позорна, что у меня дух захватило. Первый акт
просто плох, но второй — адски безобразен и главное — все это строго и
последовательно продумано: ни блеска, ни чувства, ни мысли, все прогло-
чено и обесцвечено, отвратительно сухо, нудно, натянуто, похоже на не-
умело гальванизированную нескладную куклу, даже не на труп. Я пошел
за кулисы и высказал свое мнение Бену Уэбстеру в присутствии Тревора
Лоу2.
По счастью, в третьем и четвертом актах пьеса, наконец, немного
оправилась, и эти два акта прошли удачно. Особенно хорош на протя-
жении всего спектакля был Барнс3, а в третьем акте — просто великоле-
пен; я ему сказал, что он спас весь спектакль и что он — единственный
совершенно безупречный актер из ныне живущих. Пейдж4 был неплох,
за исключением первых десяти минут, когда из-за присутствия принца он
лишился речи и способности двигаться. Долли ни «а кого и ни на что не
обращала внимания и с честью провела весь спектакль.
Эйнли 5 — никуда не годный дантист, у него душа не лежит к такому
низкому занятию. Вспомнишь, как Вы упивались этой ролью, и на него
просто жалко смотреть, когда он держит в руках зубодерные щипцы.
726 Дж. Бернард Шоу [1906, VII—
Гарни 6 мы сами погубили. Скажите ему, что когда он, доведенный до
крайности, отвечает Валентайну: «Она сказала Вам, кто я—отец, отец,
у которого отняли детей!» — то это хорошо. Но затем он должен сникнуть
и дальше говорить понуро, про себя: «Ну и сердца у этого поколения».
Его уход со сцены спиной к зрителям тоже очень хорошо отвечает Вашему
жалостливому замыслу образа, но отнюдь не соответствует первоначаль-
ной версии сильной личности, а его кивок вообще не виден.
Дж. Б. Ш.
P. S. Мы можем устроить Вас здесь и предоставить Вам комнату для
работы, если хотите. Путешествие кончилось для меня головной болью.
Купанье ad libfitum] *.
P. P. S. Калверт 7 совершенно забыл все свои «оченно», хотя они как
раз неизменно вызывают смех.
24
Корнуол, Пентилли, Мевагисси
29 июля 1906 г.
Дорогой Баркер!
Вам необходимо отдохнуть по-настоящему: Ваше уменье подбирать
исполнителей Вам совершенно изменило.
Из Уэбстера получился бы очень неплохой Ларри. Он чрезвычайно
напоминает моего дядю Фреда. В крайнем случае, он мог бы справиться
и с Киганом. Более того, он справился бы и с Диком Дадженом.
Раз Эйнли у нас кто-то перехватил, нам нужен новый erster Liebhaber
(Primo amoroso) **, если только Вы не готовы пожертвовать всем осталь-
ным ради того, чтобы выступить самому, что было бы нерасчетливо.
Уэбстер в достаточной мере наделен сардоническим юмором, по-моему, он
гораздо больше отвечает нашим требованиям, чем кто бы то ни было из
тех, кого мы могли раздобыть. Если Вы возьмете его для «Джона Булля»,
у Вас в распоряжении будут следующие возможные комбинации Ларри
и Кигана: 1) Уэбстер — Поэл; 2) Баркер — Уэбстер; 3) Уэбстер —
Баркер. В первом случае Вы оказываетесь совершенно свободным;
третья возможность избавляет Вас от необходимости учить новую роль;
вторая спасет положение, если Поэл окажется неподходящим для Ки-
гана l, a Уэбстер — для Ларри.
Хеллард не подходит ни для одной роли. Уэбстер, наоборот, подходит
для всех. Мне кажется, Вы просто недооцениваете его возможностей для
роли Ларри. Мы и в прошлый раз пытались его раздобыть, но он был
* Не ограничено (лаг.).
** Первый любовник (нем., ит.).
—1906, VIII] Письма к Г. Баркеру ?27
в Америке. Комбинация Хеллард—Поэл никуда не годится, а вот сочета-
ние Уэбстер—Поэл, имея, понятно, в резерве Вас, интересно было бы
испробовать. А Вам, действительно, гораздо важнее писать, чем играть,
во всяком случае пока над Вами висит эта пьеса 2.
Уэбстер может даже оказаться подходящим для Таннера, тогда как
Хеллард — нет 3.
Вам в роли Ларри цена ровно 2 пенса, а цена новой пьесы, написан-
ной Вами после «Наследства Войси» по крайней мере, 7 пенсов. А так
как в настоящее время нет ни малейших признаков того, что что-нибудь
распустится в моем саду, Вы можете рассчитывать даже на 7 пенсов с по-
ловиной.
Наймите Уэбстера и перестаньте об этом думать. Лучшей возможности
пока что не представляется.
Лорен возвращается в Лондон завтра (30-го), его адрес «Грин-рум
клаб». Он собирался приехать к нам 4-го, но еще не знает, где мы. Если
увидите его, попробуйте прощупать, не сможет ли он при случае сыграть
в будущем году в «Корте» «Волокиту».
Предложение Ведренна испробовать Бевериджа в роли Кигана не
так уж плохо. Правда, Киган должен быть бестелесным, а Б. отнюдь не
таков. Когда-то я сам об этом подумывал.
Сообщите нам, если куда-нибудь переедете.
Дж. Б. Ш.
25
Корнуол, Пентилли, Мевагисси
28 августа 1906 г.
Дорогой Баркер!
Могу сообщить Вам следующее: хотя три дня я не занимался пьесой,
вписывая рассуждения о расправе в Деншавее в предисловие к «Джону
Буллю» 1, я уже закончил второй акт и знаю, что будет в остальных трех(!),
можно сказать, они уже существуют, их осталось только записать2.
Если бы я мог засесть за них вплотную, но только чтобы меня не разбил
паралич и чтобы не приходилось отвлекаться ради всяческих предисловий,
корректур, правки немецких и французских переводов и ведения тяжб
против венгерских, богемских и немецких пиратов, я бы закончил к концу
сентября. Пока же могу только сказать, что, возможно, уже 24 октября
мы начнем репетиции (22-го я буду ораторствовать в Бирмингаме).
Об исполнителях волноваться не стоит: я уже достаточно понаторел
в этом, и мы сумеем собрать труппу за неделю, при условии, что можно
рассчитывать на Лиллу3. Единственная трудность будет с ее туалетами.
Скажите, что ей понадобятся утреннее платье для прогулки в первом акте,
платье для обеда с накидкой и шалями во втором акте, домашнее платье
для третьего акта (довольно скромное), необыкновенно красивый и экст-
12S Дж. Бернард Шоу [1906, VIII-
равагантный туалет для четвертого акта (этот colpo di belezza * должен
произвести неслыханный на сцене эффект) и, наконец, элегантное дорож-
ное платье для пятого акта. А это все обойдется фунтов в 100, так что
пусть Ведренн позаботится.
Первый акт состоит из двух сцен, зато остальные пойдут быстро, без
задержки, так что вся пьеса займет меньше времени, чем «Барбара» или
«Булль». Декорации следующие: два интерьера — один у Риджена, дру-
гой у Дюбеда (мужа-художника зовут Луи Дюбеда) — для четырех актов,
и для пятого ночная сцена — терраса в ричмондской «Звезде и Подвязке»
с обеденным столиком. Калверт может сыграть официанта без слов4, ко-
торый только один раз произносит «Да, сэр».
Сцена смерти будет шедевром. Вы должны играть Дюбеда5. Его, ко-
нечно, смог бы сыграть и Эйнли, но он выглядел бы слишком добропоря-
дочным. Кроме того, удовольствие, которое Вы получите от роли, вер-
нуло бы Вас к жизни. Сэр Артегаль Осборн именуется теперь сэром
Ральфом Блюмфилд-Боннером6 (или сокращенно — Б. Б.). Его мог бы
сыграть Лайол Суит 7.
Эди прислал мне Ваше письмо, требуя ангажемента. Мы могли бы
что-нибудь ему дать, но всякое распределение ролей пока что преждевре-
менно. Раз о Уиндхеме не может быть и речи, непонятно, что делать
с Ридженом 8.
Я забыл, когда объявлен «Джон Булль». Если Вы рассылаете про-
граммы-афиши, пришлите мне одну. Возможно, мы вернемся в город 4-го.
Уверены ли Вы, что у Вас нет полного текста «Джона Булля»? Если
найдете, пришлите мне. Сокращенный для типографии не годится.
Дж. Б. Ш.
26
Графство Корк, Таунзенд-Касл
28 сентября 1906 г.
ТТосылаю Вам с сегодняшней почтой наброски декораций к первому
■"и второму актам для «Корта». Задник во втором акте представляет
собой не Ричмонд-Хилл, а долину Темзы. Для первого акта мне нужен
такой же реквизит, как у Вас в «Войси» 1: стеклянные двери, расписан-
ные цветами, как в этом доме, где мы сейчас живем, так что сквозь них
ничего не видно и не надо замазывать их белой краской. Для третьего
акта нам понадобятся вся глубина сцены и обычная площадка с входами
с каждой стороны, третий вход должен быть в глубине слева. В четвер-
том акте мне хотелось бы, чтобы вход был в глубине сцены в центре,
* Верх красоты (ит.).
Си,ена из спектакля „Другой остров
Джона Булля", акт III. Слева Гренвилл
Баркер (стоит) в роли Ларри Доила, Луи
Калверт (сидит) в роли Бродбента.
Лилла Маккарти — Энн,
Гренвилл Баркер — Таннер.
„Человек и сверхчеловек" Бернарда Шоу.
Сиена из спектакля „Дилемма доктора", акт IV.
ттт
Бернард Шоу на репетиции „Андрокла и льва".
~19°7> IV] Письма к Г. Баркеру 729
а где-нибудь слева — дверь с табличкой «Не входить». Проклятая пьеса —
первый вариант оказался совершенно неосуществимым, сокращения же
делают текст ужасно скучным. Я уезжаю отсюда 7-го.
Дж. Б. Ш.
27
Лондон, Адельфи-Террас, 10
21 апреля 1907 г.
Баркер, а также Ведренн!
Прежде всего хочу ответить на вопросы, которые Вы задали мне
в письме и на которые я пытался вчера ответить по телефону в Портмэн-
Мэншн, но не сумел, так как связь все время прерывалась, из-за того что
чинили линию.
По поводу программы «Корта» докладываю следующее:
«Серебряная коробка» 1 шла вполне сносно, не считая мисс Гамиль-
тон2; ее игра доказала, что, когда дело касается распределения ролей,
от Баркера всего можно ожидать. В «Суфражистках» 3 мисс Стерлинг
Маккинлей4 тоже дали совсем неподходящую роль. Она совершенно не-
мыслима в амплуа инженю. Это способная женщина, как и мисс Бартон 5,
и могла бы пригодиться для некоторых ролей, но, увы, — !!!!!!!!!!
В последнем акте меня очень позабавил Обри Смит6. Он как бы говорил
своей игрой: «В этом месте Гренвилл Баркер просил меня протанцевать
вальс. Что ж, мое дело маленькое, раз он мне платит, я не возражаю.
Так что — пожалуйста: раз-два-три, раз-два-три, и т. д.».
Из всего этого следует, что Баркер стал слишком умным режиссером,
он все внимание уделяет постановке и пренебрегает правильным распре-
делением ролей, так что на него нельзя уже более полагаться. Он пришел
к заключению, что несущественно, какие именно актеры играют в пьесе,
раз ставит эту пьесу он. Это чудовищное заблуждение. Важно правильно
подобрать актеров, заставить их заинтересоваться друг другом и пьесой,
а тогда можно обойтись и без режиссерской работы, хотя она и не вредит,
если не мешает актеру. Распределите роли неправильно, и Вы загубите
пьесу именно в той мере, в какой актеры не соответствуют своим ролям.
Если бы дамочку легкого поведения играла Сидни Фейрбразер, а ин-
женю— Дороти Минто7, то пусть бы они появлялись на сцене не там и
не тогда, спотыкались о мебель и даже свалились в оркестровую яму
прямо на колени Стайеру, все равно бы образы, ими созданные, оказались
живыми и несли свою смысловую нагрузку. А так мизансцены были раз-
работаны, точно фигуры кадрили, однако действующих лиц просто не су-
ществовало и в результате спектаклей не получилось — у них было слиш-
ком много недопустимых ошибок. Обе постановки, по-моему, совершенно
непристойны и позорят театр. Пусть Баркер отправляется домой и пишет
пьесы. У него нет истинно режиссерского призвания, а только беспардон-
9 Бернард Шоу. Письма
130 Дж. Бернард Шоу [1907, IV—
ная лень, которая заставляет его заниматься всякими пустяками вместо
того, чтобы делать что-то путное и требующее труда.
Теперь относительно исполнителей для предстоящих постановок8.
В этом сезоне, мне кажется, нам следует привлечь Сару Брук9: нам ну-
жен стиль, и чем больше, тем лучше, а у Сары стиль есть. Ни Хэрн,
ни Барнс непригодны для Статуи. Если нельзя заполучить Хейра или
Льюиса, или еще какого-нибудь блестящего комика, я бы попробовал Тре-
вора Лоу. Тут нужны живость, веселость и светский блеск — достоинства,
владелец каковых вполне может оказаться занят в настоящее время в ка-
кой-нибудь фешенебельной пьесе или музыкальной комедии. Если Льюис
неумолим, я берусь натаскать Тревора. Шербрук больше подошел бы для
роли Дьявола, чем Маккинел10, этот слишком уж тяжел и солиден и
слишком англичанин. Иностранный лоск у Шербрука — как раз то, что
нам нужно. Хотя в «Пане» Мак был необыкновенно хорош.
Я вдруг вспомнил об одном существенном затруднении. Если пойдет
«Избранник судьбы», то вряд ли Лоу11 сможет разучивать сразу две
роли. Верно, конечно, что у Статуи слов не слишком много, зато у Пору-
чика их порядочно. Я подумываю о том, не предложить ли роль Поручика
Калверту, но, если в одном и том же спектакле окажутся два соперничаю-
щих постановщика — Дот и Льюис,—это может привести к катастрофе.
Поручика мог бы, конечно, сыграть Маккинел и, кроме того, всегда можно
рассчитывать на Гудхарта.
Черт бы побрал всю эту возню с распределением ролей, если я и
дальше буду писать об этом, мне так и не удастся перейти к более суще-
ственной части письма. Дайте мне знать, когда должны начаться репети-
ции. Я уеду из Айота не раньше чем в среду утром.
Теперь об Америке12. Как верно заметил наш национальный бард,
в человеческих делах бывают свои приливы и отливы. Мне думается,
именно в таком смысле следует рассматривать предложение леди Льюис.
Театр «Корт» уже сыграл свою роль, а «Савой» — к своей еще не при-
ступал. Четырех лет вращения в одних сферах искусства достаточно для
каждого. Мои многочисленные воплощения то в качестве литературного,
то музыкального, то театрального критика 13 и т. д. могут это подтвер-
дить. Всякие общества любителей искусства, возникающие на волне об-
щественного интереса к тому или иному вопросу, отмирают по истечении
четырех лет; а театр «Корт» не что иное, как общество любителей искус-
ства. Шумиха вокруг Шоу как новинки продолжится еще недолго.
Последний год мы только пережевывали жвачку, и ВЫ ПРИ ЭТОМ
ПОТЕРЯЛИ ДВЕ ТЫСЯЧИ ФУНТОВ..., приобретенная на этом Ваша
репутация режиссера в Лондоне стоит грош, а для американского коми-
тета, который Вас приглашает, ее цена исчисляется в миллион долларов.
Почему бы не провести там четыре года, а по возвращении не создать
национальный драматический театр и оперу у нас? Во-первых, в Вашем
распоряжении на выбор любой спектакль репертуара «Корт», включая
— 190 7, V] Письма к Г. Баркеру 131
«Майора Барбару», «Дилемму доктора», а также «Войси» и «Прю-
неллу» м. Вы поможете Стайеру сколотить состояние и дадите ему вожде-
ленные восемь рожков, три тромбона и неограниченное количество духо-
вых и ударных инструментов. Баркер может «перебаркеризовать» все мои
пьесы до неузнаваемости без всякого вмешательства с моей стороны.
«Савой» можно уступить Робертсону15 для «Цезаря» или еще кому-
нибудь, кто нуждается в помещении театра. Можете даже сдать его с при-
былью той же миссис Карт 16, если она раскается, или кому-нибудь из
тех, кто верит, что Гилберт и Салливен 17 еще не отжили свой век.
Подумайте об этом. Только имейте в виду, что Спенлоу и Джоркинс 18
неразделимы. И мне кажется, что Стайера необходимо взять с собой.
За неимением Никита или Мотля, или Зигфрида Вагнера19, он — один
из лучших, и к тому же чужой человек никогда не станет так стараться
для Вас, как он.
И, в конце концов, ничто не мешает действовать одновременно по обе
стороны Атлантического океана. Когда-нибудь Вас вытеснят те самые
люди, которых Вы вели за собой и для которых расчищали дорогу. И это
в порядке вещей; но так как ПОКА ЧТО ЭТОТ ПРОЦЕСС ЕЩЕ
ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ, НО ТЕМ НЕ МЕНЕЕ УЖЕ НАЧАЛСЯ,
Вы должны подыматься все выше и выше при всяком удобном случае.
Так как все эти предложения могут кончиться ничем, я думаю, всего ска-
занного вполне достаточно.
Преданный Вам
Дж. Б. Ш.
28
Лондон, Адельфи-Террас, 10
24 мая 1907 г.
Дорогой Баркер!
Я еще не решил, ехать ли в воскресенье в Фернхерст. Если в поне-
дельник утром мне предстоит репетировать «Избранника судьбы», что
вполне возможно, я вряд ли сумею вовремя встать, чтобы попасть на ре-
петиции. Кроме того, мне все-таки любопытно посмотреть первое пред-
ставление в воскресенье вечером. В другое время я не стал бы из-за
этого оставаться в городе, но Шарлотта уехала на автомобиле искать дом
на берегу реки, и в результате я оказался втянутым во всякие забавы,
о которых, будучи женатым человеком, никогда и не помышлял. Я, напри-
мер, только два вечера был предоставлен самому себе; и, однако, в пер-
вый же вечер я отправился в «Адельфи» послушать оффенбаховские
«Сказки Гофмана», которые оказались очень недурны, а вчера мои пороч-
ные наклонности совсем меня одолели, и я пошел в «Эмпайр», чтобы по-
9*
1Ì2 Дж. Бернард Шоу [Ì907, V—
смотреть, как танцует Жене !. Ведренна я не видел в последнее время, но
прежде чем отправить это письмо, попытаюсь связаться по телефону
с миссис Филлис и выяснить, как он.
Вы будете сражены, когда узнаете, что делается в театре. Я разрушил
последние остатки дисциплины. Лорен, который всегда начинает новую
постановку с того, что после первой же репетиции выгоняет из труппы,
по меньшей мере, трех человек, дабы внушить страх божий остальным,
просто в ужасе2, каждые 10 минут его обуревает желание сесть на пер-
вый же пароход и возвратиться в Америку, предоставив играть Таннера
Вам. Я сразу же перенял все хорошее, что было в его постановке, он даже
не успел ничего заметить, всякие же «звездные» выверты я решительно
отбросил, отчего он пришел в отчаяние и ужас. Автомобиль — хотел было
сказать: стоит теперь посередине сцены, — на самом же деле он попросту
занимает всю сцену, как Ваш обеденный стол в «Войси». Лорен собирался,
расположившись по-царски в автомобиле, произнести речь о тирании ма-
терей, а Лилла должна была в это время находиться где-то под колесами,
спиной к зрителям. Я тут же ухватился за эту находку и посадил Лиллу 3
в автомобиль, заставив ее принять самую обворожительную позу и скло-
ниться грудью на руль, а Лорен произносит теперь свою патетическую
речь, стоя на дорожке. Он говорит, что я загубил его роль и что с та-
ким же успехом можно было вместо него пригласить Вашего дублера, но
его тревоги придают драгоценный драматизм его игре. Ему кажется, что
он на грани катастрофы, а это как раз то состояние, которое и требуется
Таннеру. Он играет необыкновенно хорошо, в манере Уиндхема. У него
неистощимый запас энергии; даже когда он устает, к нему тут же прихо-
дит настоящая буря второго дыхания, и он продолжает работу с удвоен-
ной силой. Ему великолепно удается вся комедийная сторона роли, и он
проводит ее с полным удовольствием, в отличие от Вас, ничуть не про-
тестуя против моего старомодного стиля. Во всех сценах он играет напря-
женно, живо и с блеском: по-видимому, в Америке ему приходилось вы-
возить весь спектакль на своих плечах, и он с начала и до конца играл его
как комедию. Он совсем упускает из виду своеобразную интимность се-
мейного круга Робинсонов и Уайтфилдов; он лишил роль всякой поэтич-
ности, и его Таннер ни на минуту не поддается чарам Энн — мне совер-
шенно ясно, что у него просто никогда не было такой Энн, чарам которой
можно было бы поддаться. Можете себе представить, каково ему теперь,
когда приходится все это переделывать после пятисот сыгранных спектак-
лей. Он мрачнеет день ото дня, хотя владеет собой великолепно и дер-
жится если не как ангел, то уж, во всяком случае, как очень способный
демон. Надеюсь, что к понедельнику он успеет проникнуться новой для
него трактовкой, но, может быть, это произойдет с ним позже, перед зри-
телями, которые убедят его своей реакцией. «Дон Жуана» пока что при-
шлось совсем отложить — Лорен совершенно сбит с толку и требует в три
раза больше репетиций «Сверхчеловека», чем это мыслимо в оставшееся
—1907, V] Письма к Г. Баркеру 133
время; а так как я не могу допустить, чтобы он репетировал сцену в аду
в понедельник (она слишком утомительна), у нас на ад остается всего
неделя — от вторника до вторника. В довершение развала и сумятицы
Маккинел готовит спектакль «Пионеров» 4 к следующему воскресенью; и
похоже, что он вовлек в свою постановку всю труппу «Корта». В общем,
к предстоящей премьере нервы у всех будут достаточно взвинчены, и уж
что-что, а скучная бесстрастность нам не угрожает.
Я вкладываю в конверт пояснения для «Дон Жуана». Мне кажется, их
следует напечатать или в программе, или на отдельном листке как прило-
жение к программе. Нет смысла предоставлять проклятым критикам
перетолковывать спектакль вкривь и вкось из-за того только, что они
не способны его правильно понять. Нам всегда приходилось, принимаясь
за постановку новой пьесы, учитывать их ограниченные умственные спо-
собности. Будет лучше, если впредь мы станем им объяснять заранее, что
они должны говорить и думать. Это избавит нас если не от всех, то от
многих неприятностей.
Я написал Калверту по адресу: Шафтсбери-Авеню 53А. Но пока что
еще не получил никакого ответа. Пытался убедить его, что он должен по-
казать крупнейшим городам нового Калверта—Бродбента и Калверта—
Буна5, в противном же случае ему останется только выезжать на своей
устаревшей популярности.
Мы, кажется, одновременно подумали о Маккинеле. Я бы теперь, не
задумываясь, испытал его на роль Андершафта: более того, я уже наме-
тил «Барбару» как пьесу, которую можно было бы в ближайшее время
возобновить. Да, выяснилось, что я был прав насчет сцены в аду6, Мак-
кинел и Шербрук прекрасно справляются со своими ролями, но если бы
они ими поменялись, у них бы ничего не получилось.
Я собираюсь нанести Ведренну удар, как только он оправится на-
столько, чтобы его перенести. Чем больше я об этом думаю, тем больше
убеждаюсь в том, что было бы ошибкой давать «Ученика дьявола» или лю-
бую другую пьесу восемь недель подряд, разве только — «Поживем —
увидим!» Для «Поживем — увидим!» я делаю исключение: пьесу эту уже
столько раз возобновляли, что никто все равно не подумает, будто ее пу-
стили на целый сезон. Шесть недель — это предельный срок для показа
«Ученика дьявола», я бы даже назвал для первого раза четыре недели,
но уж слишком много сил уходит на репетиции и постановку.
Если из американской затеи что-нибудь выйдет, следует всерьез поду-
мать о Лорене. Этот юноша — безусловно, лучшая замена, какую только
можно найти для Вас. Сейчас он, правда, ненавидит театр «Корт». Непре-
зентабельность автомобиля и кабинета Ремсдена, отсутствие милых сердцу
раскидистых тенистых каштанов и зеленой лужайки, по которой он ка-
тался на своем автомобиле, а главное — любительская, как он считает,
актерская игра и мой сознательный отказ от профессионального лоска и
безупречной гладкости, которые он привык считать делом чести, подвер-
134 Дж. Бернард Шор Р907. V-
гают его преданность мне серьезному испытанию. Но когда ему придется
иметь дело с публикой «Корта» и он начнет понимать, что к чему, стра-
дания его пойдут на убыль. Вдвоем с Лиллой они будут иметь в «Воло-
ките» потрясающий успех, и я в самом деле думаю, что, если Вы выта-
щите из нашей лондонской «тележки с яблоками» чеку, уехав в Нью-
Йорк, он сможет восполнить эту потерю лучше, чем кто бы то ни было из
всех, кого мы знаем. Тем не менее подождем до понедельника. Я надеюсь,
что его ждет успех, потому что сейчас ему приходится очень несладко,
и если он провалится, он станет обвинять в этом меня и потеряет веру
в «маэстро».
Лилла, кажется, полностью пришла в себя. Когда она поняла, чего
хочет Лорен во втором акте, она, словно школьница, послушно подошла
к самой рампе и стала спиной к залу. При этом бедняге Лорену было при
всем честном народе сказано, что, мол, пожалуйста, ничего особенного,
она много лет играла с Уилсоном Барреттом и видела еще и не такое. Это
было особенно обидно для Роберта, потому что, ведь надо отдать ему
должное, он искренне верил, что старается для всеобщего блага, и, воз-
можно, так бы оно и было, если бы он играл с никуда не годными
актерами.
Беверидж объявился сегодня, необыкновенно моложавый и явно смяг-
чившийся после успеха в Америке.
Дж. Б. Ш.
P. S. Только что я назначил «Избранника» на вечер и решил поехать
завтра пятичасовым поездом в Хейзлмир, как Шарлотта опрокинула все
мои планы, прислав телеграмму с сообщением, что в субботу (завтра)
во второй половине дня она закончит свою поездку и прибудет в Айот.
Так как она дала телеграмму с дороги, я не могу связаться с ней, чтобы
ее предупредить. Я отправил наобум две телеграммы с оплаченным от-
ветом в два возможных адреса, но не получил никакого ответа, а почта
уже скоро кончает работать. Если мне все-таки удастся как-нибудь с ней
связаться, я приеду и тогда дам Вам знать телеграммой.
Калверт отказывается: его контракт с Харрисоном, кажется, дело ре-
шенное. Значит, нам необходимо что-то придумать с Бродбентом. Но пока
что мне ничего не приходит в голову.
Только что говорил с Ведренном по телефону: у него снова рецидив
с глазами, и он все еще страдает от болей и недосыпания, но по-прежнему
бодр и полон жизни. Он предлагает Грэма Брауна на роль Ларри и Ва-
лентайна, а раз Г. Б. свободен и хочет получить ангажемент (на шесть
месяцев), я считаю, что это как нельзя более удачное предложение.
Дж. Б. Ш
—1907, VII] Письма к Г. Баркеру 135
29
Хэфоди-Брнп, Ланбедр, Мерионетшир
20 июля 1907 г.
тторогой мой Г. Б.!
J-K Зачем изводить себя понапрасну? Беспокоиться совершенно не о чем.
Вы сами же непременно хотели пустить этот наспех сколоченный спек-
такль, и сами же убиваетесь из-за того, что он так отличается от «Войси»,
которого Вы отделывали в «Корте» три недели кряду *. Я был против,
так как представлял себе, что это будет такое. Найджел2 ни на волос
не обманул моих ожиданий. Я правильно выбрал его для гастролей
в Маргейте и думаю, что и теперь не ошибся, наметив его для Манче-
стера. Он — настоящая находка. Если у Вас это не выходит, я сам берусь
двумя словами удержать его от того, чтобы делать из Бродбента
ХАМА; зато ни Вы, ни я не помешаете Льюису сделать из него беге-
мота и внушать отвращение людям, которые не склонны умиляться де-
тенышам этого вида толстокожих. Чтобы v Найджела роль получилась,
требуется часа три режиссерской работы. Во-первых, его надо одеть, как
джентльмена, в первом акте и снова облачить в этот же костюм в чет-
вертом, пока идет сцена Ларри—Нора. Его надо обучить правильной
интонации политического пустозвона, проследить, чтобы он не так уж
вульгарно распускал павлиний хвост, добавить два-три штриха во второй
любовной сцене (первая сцена идет гладко, слова «Будьте моей женой»
не требуют особой тонкости), и дело сделано! Конечно, это не Калверт,
но будущая история постановок «Другого острова Джона Булля» все
равно обречена остаться хроникой многочисленных комических Бродбен-
тов, а вовсе не счастливых случайных находок, вроде Калверта. Пусть
уж лучше провинция получит этот образ из рук Плейфейра, а нет — так
кого-нибудь еще, кто без труда сможет его заменить, — чем добиваться
сверхсвоеобразной невоспроизводимой трактовки. Повторяю Вам снова
и снова: если Вы не в состоянии справляться с Плейфейром, значит, Вы
не можете руководить театром; Вы способны только, подобно всем про-
чим, обучать бездарность плясать под свою дудку; это, без сомнения,
очень увлекательно, но ведь тоебуется совсем другое. Плейфейр — при-
рожденный актер, так же как Гарни. Вы приходите от него в ужас, по-
тому что он слишком переигрывает, прибегая к дешевым эффектам, но
это привлекает зрителей и приносит доход. Мои пьесы вполне могут вы-
держать это. Провинция тоже выдерживает такую игру и даже находит
в ней удовольствие. Вы должны помнить, что готовите спектакль для про-
винции и что необходимо выручить побольше денег в счет возмещения
убытков, которые Вы неизбежно понесете в «Савое».
Бедняга Ведренн! Как жестоко с Вашей стороны огорчать его из-за
всяких пустяков и вынуждать меня наносить ему удары под ложечку
бычьим пузырем! Я спрашиваю Вас, Гренвилл Баркео, чего Вы ожи-
дали, отправляясь в Маргейт, может быть, «Комеди Франсэз»?
^6 Дж. Бернард Шоу [1907, VII—
Еще одна маленькая деталь. Сцена с кузнечиком, с дурацкой пивной
бутылкой, в провинции не пройдет. Надо обратиться к «Тисли и Спил-
леру» или другой компании, изготовляющей приборы, и раздобыть у них
свисток, с помощью которого определяют предельную высоту слуха. Это
такая медная трубочка, а к ней присоединена резиновая груша. Нам бы
надо было обзавестись этим прибором еще для «Корта», но я слишком
поздно о нем вспомнил.
Мы с Риккетсом задумали поставить в «Савое» итальянскую комедию
dell'arte с арлекинадой в духе Ватто: Сганарель, Доктор и прочие персо-
нажи в полном составе. Время действия — 2007—8 год. Костюмы и за-
навеси обойдутся тысячи в две.
Если не хотите окончательно погубить себя, не пытайтесь в «Савое»
переделывать все по шести раз. Подберите наиболее подходящих испол-
нителей и держитесь за них. 10 августа Вы не подберете лучших актеров,
чем 10 июля. Подумайте, сколько времени, хлопот и денег Вы ухлопали
на «Джона Булля» и совершенно напрасно.
Мне только что пришлось заплатить 15 фунтов в счет недельного
убытка, который потерпел Поэл в «Фулхеме», — в общей сложности около
115 фунтов. Так как я гарантировал совсем другую сумму, я уже им вы-
сказал, что я думаю о них и об их банкротстве.
Только что приехала миссис Чомли 3.
Дайте знать, когда и куда Вы поедете.
Дж. Б. Ш.
30
Хэфоди-Брин, Ланбедр, Мерионетшир
3 августа 1907 г.
Мильон мильонов! Мы десять раз уже утрясали состав актеров для
«Ученика дьявола». Вы низа какие деньги не желали брать моих Эсси,
у Вас на все роли имелись свои бесспорные кандидатуры. Я дал Вам
согласие примерно на полсотни Суиндонов: Инглтон, Кеньон Масгроув
(так, кажется, его зовут)—кто угодно, лишь бы только исполнитель был
не слишом по-шотландски мягок и достаточно по-английски хвастлив.
Никакой но'вой пьесы у меня сейчас и в мыслях нет. Редактирую пере-
воды, переделываю свое завещание, ныне устаревшее, составляю тексты
контрактов с переводчиками во всей Европе, прилагаю мучительные уси-
лия к тому, чтобы привести в порядок дела, заброшенные за годы ра-
боты для «Корта», как-то выбраться из непроходимой чащи всяких не-
решенных вопросов, недоделанных дел и оборванных проводов, по кото-
рым должен бы бежать электрический ток. Я хотел бы, чтобы в случае
моей смерти Шарлотта могла разобраться в положении моих дел, автор-
ских прав и прочего. -
День, когда Вы притронетесь в Конгриву или Шекспиру, будет днем
гибели Ведренна и Баркера 1.
— 1907, Vili]
Письма к Г. Баркерц
737
Место здесь благодатное; но погода богомерзкая. Дождь льет с упор-
ством, уму непостижимым, и воздух настолько пронизан сыростью, что
крыша над головой представляется всего лишь данью человеческим услов-
ностям. И настроение подымается и падает вместе с барометром.
Дж. Б. Ш.
31
Хэфоди-Брин, Мерионетшир
12 августа 1907 г.
Дорогой Баркер!
Я знал, что Вы не справитесь с постановкой «Ученика дьявола».
А ведь в книге все написано; у Робертсона * же первая репетиция прошла
так гладко, что он сказал: «Ну, это легкая пьеса». Двери должны быть
расположены так:
738
Дж. Бернард Шоу
[7907, VIII-
Я нарочно поместил камин в первом и втором актах на одном и том же
месте, чтобы тем самым как можно резче подчеркнуть разницу в пред-
ставлениях Джудит и миссис Даджен о том, какой должна быть жилая
комната. Дом Андерсона — городской (тогда как дом миссис Д. — сель-
ский), поэтому в нем есть холл и парадная дверь, показанные выше пунк-
тиром (за сценой). Окно очень широкое и низкое, занимает почти всю
стену. Дорис вполне справится. Ей надо сделать всего одно или два за-
мечания. Пожалуйста, остановитесь на тех актерах, которые имеются
в Вашем распоряжении, и поработайте с ними. Все время надеяться, что
вот-вот найдется другой исполнитель, лучше того, который есть, — это
одно из заблуждений молодости. Брассбаунд был совсем неплох, толькс
размахнуться было негде.
В. Д. должен решить насчет Бергойна. За 5 фунтов в неделю мы ни-
кого лучше не достанем, а Вам давно пора снова начать играть. Нельзя же
вечно держать и не пускать Вас на сцену.
Я мою руки оливковым мылом от Николла и Вам рекомендую.
Сегодня утром «Савой» чуть было не лишился своего главного автора.
Мы с Лореном резвились в бурном море, и как раз тогда, когда я совер-
шенно обессилел, ныряя под волны, начался отлив, и меня стало отно-
сить течением к северу. Лорен оказался в столь же затруднительном по-
ложении. Наши попытки повернуть к берегу были бесплодны, чем больше
мы старались, тем дальше нас относило; из десяти волн по крайней мере
семь, восемь, девять, а то и все десять покрывали нас с головой и погру-
жали в ледяную пучину, мы уже потеряли всякую надежду на спасение,
хотя и делали непроизвольные попытки осушить залив, выпив всю воду.
Тем не менее, когда мы были уже совершенно обессилены, нас вынесло
отливом на отмель, и мы остались целы и невредимы.
Спешу закончить, чтобы успеть отправить письмо с сегодняшней
почтой,
Дж. Б. Ш.
-1907, IX] Письма к Г. Баркеру 139
32
Хэфоди-Брин, Ланбедр, Мерионетшир
18 сентября 1907 г.
С ужасом и негодованием узнал, что в понедельник Вы играли
в театре гимн и заставили весь зал встать 1. Я спрашиваю Вас: разве
«Поживем — увидим!» — пантомима? Разве «Савой» — «Друри-Лейн»?
А Стайер—Гловер 2? Можете ли Вы сказать, сколько среди Ваших по-
читателей насчитывается республиканцев или просто чувствительных
душ, которым претят политические демонстрации? Это отвратительный
солецизм, полная деградация, кабацкая политика. Позор!
Кроме того, я замечаю, что Вы намерены притеснять дешевых актеров.
Вы взяли бедного, низкооплачиваемого Гарни из «Савоя», потому что он
понадобился для турне. А после этого Вы преспокойно исключаете его
из турне и с восторгом платите лишние 5 фунтов в неделю Джорджу,
которому как раз и не дается обиженный тон Крамптона. Лучше уж пе-
реплатите лишних 10 фунтов миссис Кландон, по крайней мере разница
будет ощутимой. Ах, Г. Б., Вы очень умный и интересный тридцатилетний
юноша, но руководитель театра Вы никуда не годный. Вы никогда не
знаете, что высветить прожектором, а на что навести тень.
Однако главное, о чем я хочу поговорить в этом письме, это «Медея» 3.
Если Лилла собирается играть эту матрону, пусть Риккетс придумает для
нее такой костюм, чтобы она была, как картина. Стоит ей появиться на
сцене в виде обыкновенной женщины, и через неделю ее начнут пригла-
шать на роли миссис Хардкасл 4 или кормилицы в «Ромео и Джульетте».
Ее надо подать в фантастическом плане, и всю пьесу ставить в соответ-
ствии с этим. Нужно использовать то впечатление, которое она произвела
как донна Анна.
Уэббы считают, что «Опустошение» совсем неплохая вещь. Я не напишу
новой пьесы для этого сезона: поэтому, мне кажется, в репертуар должны
войти и «Джой» и «Опустошение» и, может быть, в качестве дополнения
стоит возобновить «Барбару». Цель состоит в том, чтобы сезон прошел
без пьес Шоу, не считая разве что утренников. Время, когда можно было
каждый вечер ставить Шоу, миновало: я не собираюсь сидеть поперек
дороги, которую сам же расчистил.
«Цезарь», кажется, пробудил Лидс от спячки5. Вчера целый день
сыпались телеграммы с оплаченным ответом из местных газет (если уж
быть точным, их было две).
Я не сказал Требичу, что его пьесу не приняли; с этой новостью надо
повременить, пока его нервы окрепнут. Нора Черрингтон, которая соби-
рается поступать на сцену, за последнее время очень похорошела — не сле-
дует упускать ее из виду. У Хэнкина6, кажется, масса работы. Черринг-
тон играет Сарториуса в Манчестере; Дженет — что-то Кальмана П)
chez * Фланаган 7.
Дж. Б. Ш.
* У (фр.).
'■'" Дж. Бернард Шоу [1907, XI-
33
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
17 ноября 1907 г.
ТТ ИЧНО. Ни под каким видом не показывать Лилле.
На днях мы смотрели «Ученика дьявола», где Арнольд Люси * на ред-
кость удачно и остроумно исполнял роль Суиндона; и Шарлотта заме-
тила, что, по ее мнению, в моих пьесах самые незначительные роли могут
стать главными, если только попадут в умные руки.
Надеюсь, после этого Вы не станете отказываться от роли Октавиуса
взамен Кэссона 2, который уезжает в Манчестер.
Однако это еще не та крамольная мысль, которую я с первой строки
готовлюсь нашептать Вам на ухо. Нельзя ли переместить центр легкости,
так сказать, с Блюнчли и Райны на Сергея с Лукой или хотя бы сделать
их центром тяжести, ради контраста? Строго между нами, заговорщи-
ками, если бы мне удалось заманить в спектакль Лиллу3, дабы она там
шествовала в красе своей подобна ночи, мне совершенно безразлично,
кого именно она будет играть. Она может без труда сыграть Райну, но
ведь это может любая актриса. Лилле не нравится играть в паре с Бобби 4,
потому что у него ледяные глаза и она для него просто стенка, от которой
должны отскакивать его реплики, точно теннисные мячики, зато с Вами
она играет волшебно. Эдит Уин Мэттисон5 может подготовить роль
Райны за каких-нибудь 12 часов, пусть не так ярко и темпераментно, как
Лилла, но для нее и для Лорена это будет превосходно. Именно Луке,
а не кому-нибудь требуются темперамент и яркость. Представьте только
себе, что было бы, если Лилла играла бы Луку, а Вы — Сергея! Традиция
требует, чтобы Луку исполняла жена режиссера театра, а Сергея — сам
режиссер. Вопрос только в том, осмелитесь ли Вы, как человек женатый,
предложить это. На мой-то взгляд, сцены, где участвуют Сергей и Лука,
настолько более значительны, чем те, в которых участвуют Блюнчли и
Райна, что я скорее согласился бы играть Сергея, чем Блюнчли, и пред-
почел бы отдать роль Луки, а не Райны самой сильной актрисе в труппе;
но я понимаю, что большинство примадонн отнеслись бы к этому совсем
иначе. Подумайте все-таки об этом прежде, чем мы вступим в переговоры
с Ориол Ли 6, которая, как Вы убедитесь, отнюдь не сахар. Кстати, не
кажется ли Вам, что она могла бы сыграть Вайодет, а в «Волоките»
Сильвию?
Дж. Б. Ш.
-1У08, VIÌj Письма к Г. Баркеру Ì4Ì
34
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин, Хертфордшир
19 января 1908 г.
тпренвилл Баркер!
А Когда Вы, наконец, поймете, что Вас как режиссера загубило Ваше
пристрастие к «слабоватым, зато находящим верный тон» акте-
рам? Верный тон не может быть слабым. Его можно передать только
с сокрушительной силой. Возьмите Ваших тихих бездарностей для Ваших
собственных пьес, а мне оставьте шумных, пьяных, переигрывающих, на-
зойливых актеров-ремесленников с железными внутренностями и луже-
ными глотками, для которых написаны мои пьесы.
Можем ли мы заполучить Эллен О'Мэлли на роль Грэйс? Если не
раздобудем Льюиса на роль полковника, нужно будет обратиться к Шерб-
руку или Найджелу Плейфейру. Мне нужны люди, которые умеют про-
износить слова осмысленно. Хэрн 1 может сыграть Парамора.
Если у нас будет Льюис, то это уже в какой-то мере позволяет думать
о возобновлении «Дилеммы врача»; но, при наличии Лорена и Лиллы,
я считаю, что гораздо предпочтительнее «Волокита» 2. Лилла только вы-
играет, если будет бояться, что роль ей не удастся.
Розина3, добрая душа, должна раз в неделю исчезать, дабы преда-
ваться развлечениям, в которых Шарлотта ее давно подозревала. Но мы
всегда можем прибегнуть к миссис Теодор 4, Фанни Бру или Джеральдине
Олифф. Скажите Бауер, чтобы она внимательнее следила за выходами
актеров, или возьмите для этого специального человека и платите ему из
ее жалованья.
Я 'приеду завтра рано утром и буду завтракать на Адельфи-Террас;
я не имею формального права приглашать гостей, так как прислуживать
за столом не входит в обязанности миссис Билтон5; но к Вам она отно-
сится, как к сыну, поэтому, если Вы заглянете в час тридцать, Вас на-
кормят.
Дж. Б. Ш.
35
Лдсльфи-Террас, 10
4 июля 1908 г.
Не беспокойтесь насчет этих денег — где-нибудь я их изыщу.
Будем надеяться, что гастроли нам все возместят 1.
Я очень советовал Лилле поступить в «Эмпайр». Недавно на засе-
дании комитета «Авторского общества» кто-то презрительно отозвался
о сочинении текстов для мюзик-холлов. Мы с Пинеро, не сговариваясь,
^ Дж. Бернард Шоу [1908, Vìi—
воскликнули: «Да почему же?» Я сам серьезно подумываю приняться за
получасовые водевили.
Один священник по имени Хэролд Дэвидсон, некогда бывший акте-
ром, а ныне смертельно скучающий в своем приходе в Норфолке, который
он получил от маркиза Лэнсдауна, говорит, что располагает достаточным
капиталом, чтобы приспособить какое-нибудь подходящее лондонское зда-
ние под собственный новый роскошный театр для «Сценического обще-
ства», где можно будет давать спектакли каждый вечер. Он говорит, что
в этом прожекте заинтересованы леди де Грэй и разные прочие личности,
ожидается также, конечно, покровительство лорда Хоуарда де Уолдена.
Ведренн консультировался со мною по поводу Вашего жалованья.
Он назвал цифру 15 фунтов, плюс еще фунтов десять, если у Вас хватит
совести их потребовать. Я сказал, что, по-моему, Вы рассчитываете полу-
чить никак не меньше 35. И еще сказал, что Вы можете получить
40 в «Сценическом обществе», если немного нажмете на Томсона.
Письмо Ваше было, как Вы того желали, зачитано на заседании
подкомитета драматургов «Авторского общества». Были, как всегда,
оскорбительные выпады против Тринга. Коми не Карр больше не состоит
в «Общебританском театральном подкомитете» — его безжалостно вы-
бросил Литтон. (Что только он скажет, когда узнает об этом?)
Боюсь, что айотский дом священника в августе станет непригоден для
жилья. Рабочие как раз примутся за ремонт большого дома и будут пе-
рекладывать водосточные трубы. Хиггс будет учиться водить автомобиль,
а остальные разъедутся отдыхать.
В спешке я проявил непростительную слабость и написал миссис Пат
довольно мягкий ответ. Результат — она снова вернулась к своим напад-
кам в самом наставительном тоне, ругает меня и читает мне мораль на
тему о хороших манерах, хорошем воспитании, хорошем вкусе и т. д.
и т. п. все в таком же духе. Я ответил крайне негалантно и думаю, что
испортил бедной Стелле настроение на целый день. Ну, ничего, в следую-
щий раз ей будет проще. Ориол Ли решительно отказывается отменить
свою гастрольную поездку, как ни мани ее лондонским ангажементом.
Я уезжаю через несколько минут. Прощайте.
Дж. Б. Ш.
36
Надпись на портрете Стриндоерга !
Стокгольм
Qtot великий человек достиг вершины своей славы, когда он встретил
^бессмертного Дж. Б. Ш. в театре «Интерн» в Стокгольме 16 июля
1908 года в 13 часов пополудни. В 13.25 он произнес по-немецки:
«В 2 часа пополудни меня стошнит». После столь недвусмысленного на-
мека стороны разошлись.
—1908.VIÏI] Письма к Г. Баркеру Ì43
37
На Балтийском море en route * в Любек
19 июля 1908 г.
гл токгольм давно уже скрылся за горизонтом. Главное, о чем надо пом-
^ нить, это, что труппа едет в Дублин1, где Хэрн уже выступал с успе-
хом в роли Мата Хаффигана. Это значит, что его Дублин вытерпит в роли
ирландца, но не Шербрука. Более того, Хэрн — плохой Ремсден, ему
удаются только незначительные роли. Нет никаких причин не отдать
Ремсдена Шини. А если его будет играть Шербрук, выйдет необыкно-
венно смешно. Вывод напрашивается сам собой: Хэрн играет Мелоуна —
Николу, а Шербрук — Ремсдена и Петкова.
38
Мюнхен, отель «Фир яресцейтен»
[дата на штемпеле 8 августа 1908 г.]
гролько что видел «Кандиду» и «Как он лгал» в «Резиденц-театре».
J- После этого мне вряд ли удастся когда-нибудь прийти в себя. Они
опускали занавес каждый раз на десять секунд и успели за 90 минут
прогнать весь спектакль. Юджин был воплощенным героем Дж. Г. Уэл-
лса; для полноты картины ему недоставало только террьера, соломенной
шляпы, велосипедного агентства и номера «Спортинг тайме». Сложения
он был атлетического и лихо восседал в кресле, скрестив ноги. В «Как
он лгал» он же сидел на клавиатуре рояля, а Тедди швырял его на басы,
производя оглушительные звуки. Берджесс и Кандида были хороши, но
постановка в целом ужасна. Я увидел, что на субботу объявлен «Дон
Жуан», поэтому задерживаюсь.
Дж. Б. Ш.
39
Нордлинген
11 августа 1908 г.
[написано ка шести почтовых открытках]
пятницу я надеюсь быть в Гейдельберге в гостинице «Шлосс»: во
всяком случае я отправил туда основной багаж. Пишу Вам из очарова-
тельного, обнесенного крепостной стеной средневекового городка — Норд-
лингена, который расположен на пути из Мюнхена в Ротенбург. В До-
иауворте мы проезжали прелестные места, и я начал понемногу оживать.
Я решил не возвращаться 20-го в Лондон на заседание «Авторского об-
щества», так как Шарлотта не хочет оставаться на неделю, повиснув
в воздухе, между континентом и Малларанни, на западном побережье
а) В
* По дороге (фр.).
Письмо Шоу к Баркеру от 18 августа 1908 г.
с рисунком персонажей „Кандиды"
Автограф
-1908. VIII] Письма к Г. Баркеру 745
(2) Ирландии, где мы сняли комнаты. Мы собираемся ехать отсюда на
автомобиле до Бремена, а там сядем на лайнер «Норд-дейче Ллойд»,
который доставит нас в Саутгемптон как раз с таким расчетом, чтобы
нам к началу сентября добраться до Ирландии. Все это время сообщаться
со мною будет почти невозможно. Мне совершенно необходима передышка.
Раньше мне достаточно было перемены обстановки, сейчас же мне нужен
отдых, тем более что во времена моего расцвета волнения, связанные
с путешествием, составляли разительный контраст с напряженной интел-
лектуальной деятельностью, а теперь низменные деловые хлопоты
(3) ничуть не отличаются от хлопот, сопряженных с путешествием; и един-
ственное свидетельство улучшения моего состояния — это предельная
раздражительность, сменившая прежнее изнеможение. Еще один день
в Мюнхене, и я сошел бы с ума, а послезавтра мне станет казаться, что
еще один день, проведенный в машине, доконает меня окончательно. Мо-
цартовские спектакли оказались очень интересными. Вращающаяся с по-
мощью электрического мотора сцена была бы великолепна, если бы эф-
фекта ради они не поворачивали ее безо всякого стеснения на глазах
у публики. Совершенно не могу понять, как они умудряются менять де-
корации, не производя при этом ни малейшего шума. Хохцерт—Фигаро
(4) был прелестен, Дон Жуан (Мэтьюз 1) разочаровал меня несказанно. Мне
всего интереснее показалась опера «Cosi fan tutte» *, так как раньше я ее
никогда не слышал. Моттль может исполнять Моцарта. Он делает это
лучше, чем какой-нибудь заурядный, ничего не смыслящий в музыке ди-
рижер из «Коеент-Гардена», потому что он энергичен, с достаточным ува-
жением относится к музыке и добивается мастерства и силы от исполни-
телей, хотя моцартовского анданте с его своеобразной нежностью и мяг-
костью он не понимает; а во втором акте «Дон Жуана» трио у окна он
продирижировал, как какую-то грубую шутку. «Cosi
(5) fan tutte» — прелюбопытная вещь. Право, мне кажется, я предпочел бы
быть ее автором, чем даже автором «Дон Жуана». Что касается репе-
тиций, то Вы провалите роль Блюнчли, если заставите Хэмера так играть
Сергея. Этим Вы просто убиваете Лорена, лишив его необходимого контра-
ста. Скажите ему (Хэмеру), чтобы он играл Сергея, как Гамлета, но
только оставьте его в покое: он не так уж скверно справляется с ролью,
за исключением нескольких мест, которые он вообще не может сыграть
по молодости лет. Ваше вмешательство сделает его совершенно непри-
годным, Вы только парализуете его и ровно ничего не добьетесь. Пусть
он почитает
(6) Байрона — «Сару» 2, «Корсара» и т. д. и т. д., — пусть играет и чувствует
так, как там написано, а ирония придет из текста. У мисоис Уилер ни-
когда ничего не выйдет в «Домах вдовца», но если она наберется опыта,
* Так поступают все [женщины] (иг.).
10 Бернард Шоу. Письма
146 Дж. Бернард Шоу
[1908, VIII—
играя главных героинь, из нее со временем может получиться замечатель-
ная исполнительница на определенное амплуа. Когда, поработав, она су-
меет развить в себе все те достоинства, которые пока что остались не-
выявленными, ибо не было случая и внимательного руководства, — очень
может быть, что она окажется как раз такой актрисой, которая Вам нужна
для роли матери в Вашей новой пьесе. Во всяком случае, Вы можете дать
ей попробовать силы во втором турне.
Дж. Б. Ш.
40
Ротенбург
12 августа 1908 г.
Машина так рванулась, что Шарлотта взвилась, как ракета, и ударилась
о крышу автомобиля (к несчастью, это был закрытый лимузин); в на-
стоящее время она не уверена, сломала она себе шею или нет, но скло-
няется к мысли, что все-таки сломала. Так или иначе, мы задерживаемся
здесь на день, чтобы дать ей отдохнуть.
Дж. Б. Ш.
41
Гейдельберг
19 августа 1908 г.
гт получил письма и от Вас и от Ведренна. В ответ я отправил письмо,
JTL адресованное фирме на Шафтсбери-Авеню, касающееся всех вопросов,
связанных с жалованьем, прибылями, долями и т. п. Я предлагаю в нем,
чтобы компаньон и актер получал в неделю 20 фунтов плюс 30 фунтов,
что составляет в сумме 50 фунтов. Работа актера — вещь совершенно
особая, и если дело поставить таким образом, не возникнет никаких не-
доразумений по поводу какого бы то ни было неравенства. Пожалуйста,
не стесняйтесь писать мне деловые письма. Я сыт по горло бродяжниче-
ством и нашими непрерывными ссорами с бедной Шарлоттой, которая
воспринимает всякое невольное выражение моей ненависти к путешест-
виям как личное оскорбление. Еще один месяц такой жизни мог бы
закончиться разводом. До Мюнхена я чувствовал себя вполне сносно, но
три недели — мой предел; по истечении этого срока я стал в тягость и
самому себе и, что еще хуже, Шарлотте. Пожалуйста, не упоминайте об
этом в Ваших письмах — это небезопасно до тех пор, пока мы не ока-
жемся снова у очага родного.
Дж. Б. Ш.
—1908, XI] Письма к Г. Баркеру 747
42
Дармштадт, 1908 г.
ТТриятной неожиданностью на выставке был макет кладбища с памят-
■*•-*• никами, сделанными в стиле «Art nouveau» *.
Кроме того, в картинной галерее мы обнаружили свидетельство того,
что Тедди Крэг основал школу в Германии.
Дж. Б. Ш.
43
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин, Хертфордшир
15 ноября 1908 г.
Дорогой мой Баркер!
Тейлор Плат вчера (в субботу) приехал в Ливерпуль и сообщил мнег
что, когда он уезжал, у Вас было 104 градуса. К счастью, у ирландцев
температура на 2 градуса выше, чем у англичан, но даже и 102 градуса —
жар достаточно сильный. Непременно сообщите нам, как только у Вас
будет нормальная температура. Шарлотта еще вчера порывалась при-
мчаться к Вам, чтобы ухаживать за Вами, но она сама в постели не
в лучшем состоянии; я переслал Вашу телеграмму Уиллеру *, но только-
что узнал, что она дойдет до него не раньше сегодняшнего вечера. По-
этому он отзовется на день позже, чем я рассчитывал. Меня Ливерпуль
тоже задержал на день: я произнес там торжественную речь, закончив,
ее призывом создать городской театр, и всколыхнул весь зал.
«Вакханки» оказались для Лиллы в общем-то очень подходящей
пьесой 2; она сумела сделать из роли нечто такое, чего никому другому
не удалось бы, а сцена экстаза прошла просто великолепно. Но спектакль
все равно производит идиотское впечатление. Четыре женщины выли
нечеловеческими голосами. В первом хоре они еще твердо придерживались
моих наставлений, но очень скоро впали в истерику, и если на сцене по-
явилось бы нечто вроде деревянного троянского коня, только в образе
кота, завороженного их воплями, то эффект был бы потрясающий. Луч-
ших рецензий, чем заметка Макса в «Сатердей»3, ждать не приходится.
Веселая предводительница хора пела неплохо, с четкой и ясной фрази-
ровкой, но во всем этом не было ничего классического, а в некоторых ме-
стах ее исполнение привело бы в ужас «Барышень Готенбурга»4. Кроме
того, величайшей ошибкой был занавес. Греческие пьесы требуют откры-
того пространства. И сценические эффекты «Герцогини Мальфи»5 тут
совершенно неуместны. Выход Лиллы был особенно неудачен. Ей при-
шлось появляться из-за темного занавеса на ослепительно освещенную
* Нового искусства (фр.).
10*
14$ Дж. Бернард Шоу
11908, XI—
сцену, что совершенно не соответствовало ее костюму, рассчитанному для
сцены под открытым небом; так что в результате зрелище было довольно
дикое и непривлекательное и даже режущее глаз. Я убедил ее, чтобы она
в следующий раз, закутавшись в плащ, сидела спиной к зрителям и повер-
тывалась к ним вместе с первыми репликами, а не выходила из-за зана-
веса. В пятницу утром я прошел с ней роль и играл первую сцену с Пен-
феем с таким потрясающим реализмом, что ей стало не по себе, и в конце
концов она остановилась и сказала: «Это совершенно бесполезно, я
не могу играть с Вами, Вы заставляете меня все время чувствовать, что
Вы мне абсолютно не верите». Так как мне хотелось поскорее дойти до
следующих сцен, я не стал объяснять ей, что скептик не Дж. Б. LLL,
а Пенфей.
Некоторые сокращения на редкость глупы. Поэл совершенно не пони-
мает ни лиллиной манеры игры, ни темперамента Диониса. Главные сцены
у него с грехом пополам выходят, и он доносит сюжет до публики, но
одновременно он очень многое опускает и при этом сам не ведает, на-
сколько в лучшем случае беспомощны все эти его хореги.
Создание «Национального театра» идет очень быстро. Эшер 6 и я при-
думали жесткий демократический устав: при директоре должен быть по-
стоянный комитет из семи членов, включая его самого, и, кроме того, я
навязал ему еще одно тяжелое ярмо — казначея. Так что во главе театра
будут директор, казначей и писатель: трое, а не един в трех лицах и
не три за одного. Пинеро надумал было предоставить директору право
выбирать одну пьесу по своему вкусу, не спрашиваясь, так сказать, у ма-
меньки, но, поразмыслив как следует, мы решили, что это было бы
неправильно. Так как у нас с Эшером самый большой опыт работы в раз-
ных комитетах, оба мы достаточно ловко гнем свою линию. Теперь мы
покончили (или, во всяком случае, нам так кажется) с уставом и присту-
пили к организационной части. Пока что решено раздобыть сто тысяч
фунтов, прежде чем мы пустим шляпу по кругу, — иначе мы получим по
ляти фунтов от всех тех лиц, кто должен бы внести по тысяче. Эти сто ты-
сяч называются «банкнотой моего дядюшки». Мой дядюшка был священ-
ником. Когда он произносил проповедь и призывал к пожертвованиям, он
всегда, прежде чем церковные служки начинали обходить прихожан, клал
на блюдо банкноту. А по завершении сборов клал ее себе обратно в кар-
ман. Я рассказал об этом комитету, откуда и пошло приведенное выра-
жение.
Эшер полагает, что в июне мы сможем получить дворянское звание
для Пинеро. Он очень рад этому.
В четверг я видел Форбс-Робертсона в пьесе Джерома7. Впечатление
•было таким же хорошим, как и при чтении пьесы. Третий акт, правда,
слабоват, но первый и второй искупили бы и более скверный.
Хэнкин, прикованный к постели у себя на Бромптон-Сквер, засыпает
всех письмами и твердит о какой-то операции. Что с ним? Ему пора бы
—1908, XII] Письма к Г. Баркеру 749
приниматься за работу над «Демаллинами»8, если он хочет участвовать
в постановке.
На фабианских собраниях у руководителей общества появилась тен-
денция переходить на личности9. Выступление Хэдлема было посвящено
разносу «бюрократического коллективиста» (Уэбба), а Пиз в своем вы-
ступлении разносил меня за то, что я лезу со своими парадоксами в эко-
номику, ничего в ней не смысля. Тогда я поднялся и спросил: «Кто бу-
дет жертвой мистера Хобсона?» (взрыв хохота). Женщины настаивали
на резолюции, требующей от министра внутренних дел, чтобы вопрос
о миссис Пэнк 10 и Кристабель11 был поставлен на первое же голосова-
ние. «Молодняк» был против, так как прошлый раз им не дали поставить
на голосование резолюцию Грейсона12. Хобсон ответил женщинам, что
согласен утвердить резолюцию при условии, что не будет никаких дискус-
сий. «Имеются возражения?» — спросил он. «Да», — раздался вопль «мо-
лодняка». «Я обращаюсь к вам, — повторил Хобсон. — Имеются ли ка-
кие-нибудь возражения?» Молодые — molto crescendo* — «Да!». На лице
Хобсона выразилось страдание. «В третий раз спрашиваю: имеются ли ка-
кие-нибудь возражения?» «ДА!» — con tutta la forza**. «В таком случае
объявляю резолюцию принятой», — заявил Хобсон. Опешив от такого
оборота дела и испуганные радостными возгласами феминистов, молодые
социалисты притихли на все время, пока выступал Пиз, после чего Бланка
Уайт13 потребовал, чтобы Хобсон покинул место председателя. Сидней
Херберт его поддержал, и Хобсон поставил вопрос на голосование: оказа-
лось, что двое — за, остальные — против. Аплодисменты, занавес.
Меня зовут, поэтому я вынужден кончить.
Дж. Б. Ш.
44
Адельфи-Террас, 10
7 декабря 1908 г.
Дорогой мой Баркер!
Вчера (в воскресенье) я приехал в Лондон, чтобы посмотреть премьеру
«Последнего из Демаллинов». Лилла — молодец, весь спектакль дер-
жится на ней. Она прекрасно сыграла роль миссис Краммлс 1 и вдобавок
к присущей ей обворожительности проявила большое профессиональное
мастерство и уверенность. Но постановка не слишком удачна. Сцена
между Дженет и ее поклонником написана блестяще; это — лучшее
из всего, что до сих пор удавалось создать Хэнкину, но она требует тон-
кой режиссуры и героя, который, хотя и был в прошлом велогонщиком,
* Гораздо громче (иг.).
** Со всей силой (иг.).
150 4ж- Бернард Шоу [1908, XII-
но отнюдь не дубоголовый мещанин-черносотенец с тросточкой и труб-
кой. К несчастью, Верной Стил2 приложил все старания, чтобы сделать
из него именно мещанина, обыкновенного велогонщика-обывателя. И, хотя
случай с велосипедом произошел девять лет тому назад, он у него все
еще носит костюм велогонщика и появляется из-за забора с огромной
трубкой из верескового корня в зубах, всем видом говоря, что его зовут
не иначе как Дик и что он вульгарный сентиментальный герой тысячи
скверных пьес. Во всяком случае, ему далеко до блеска и мастерства, ко-
торых требует эта сцена, и в результате вся ее красота и изящество про-
пали. Мать (Адела Мэзор3), хотя и была хороша в первом акте, во вто-
ром впала в абсолютно неверный тон, примитивным образом играя на
сочувствии зрителя и сделав из бедной Лиллы жестокосердную дочь,
топчущую ее мелодраматически-благородные чувства. Невеста молодого
человека из рук вон плоха, и это не ее вина — просто неверно подобрали
типаж. В третьем акте Лилла с необыкновенным азартом призывала
каждую двадцативосьмилетнюю незамужнюю женщину в зрительном зале
немедленно завести ребенка, не считаясь с законами и условностями.
А так как Лилла и в действительности так думает, то она даже и не по-
дозревала, какое действие производит на публику. В конце акта боль-
шинство зрителей просто боялись хлопать: для них это было гораздо
более серьезно, чем обыкновенная актерская игра, и они понимали (со-
вершенно справедливо), что аплодировать подобным взглядам — значит
одобрять их. В результате, хотя ее и вызывали, это были либо друзья,
либо сочувствующее меньшинство. Ни о каком бурном восторге не могло
быть и речи. Пьесе придется пробивать себе дорогу, как «Кукольному
дому».
Сегодня утром я видел Лиллу. Она плохо спала, и у нее был такой
вид, словно ее прокипятили и выжали, но еще не отгладили. Хотя в об-
щем она держится молодцом и согласилась со мной, что ей не нужно
самой ехать и привозить Вас домой. Мы и так уже за время Вашей бо-
лезни самым беззастенчивым образом пренебрегали ее интересами.
Двадцать пятого мне пришлось съездить в Эдинбург и, следовательно,
провести две ночи подряд в спальном вагоне. После этого у меня была
нечеловеческая головная боль, которая довела меня до такого состояния,
что если бы Лилла и Вы, и вся вселенная провалились в тартарары,
то я бы, вероятно, ничего не испытал, кроме разве злорадства. Шарлотта
послала за Уиллером. Он прописал пульсатиллу. Это пробудило в Шар-
лотте медицинскую любознательность, и она заглянула в гомеопатический
справочник, чтобы узнать, в каких случаях применяется это средство.
Оказалось, пульсатиллой лечат грудницу. Кстати, Вам изрядно повезло,
что Шарлотта заболела одновременно с Вами. Ее болезнь протекала при
высокой температуре, отчего я особенно не страдал, и при страшной раз-
дражительности, для меня куда более неприятной. Если бы не болезнь,
она непременно бы к Вам приехала, перевернула бы на Херберт-Плэйс,
—1908, XII] Письма к Г. Баркеру 757
14 все вверх дном и отправила бы Вас, по всей вероятности, на тот свет.
Ее рассудок и здоровье поправились одновременно, а потому Вы спасены.
Возможно, Вам интересно будет узнать, что средний доход с начала
турне и до отъезда из Дублина выражается в цифрах: 62 фунта 1 шил-
7 44
линг, / tçJ- пенса.
Что касается организации «Национального театра», Ваше заболевание
можно рассматривать как дар божий. Вы просто взвыли бы, если бы при-
сутствовали на заседании комитета и видели, как Ваш прекрасный план
по добыче полумиллиона, без которого нельзя играть в собственном
театре, рассыпался в прах от первого же дуновения демократии. Дирек-
тор должен усвоить, что его задача руководить не только театром, но и
комитетом. Конечно, каждый режиссер скажет, как и Вы (vous êtes orfèvre,
m. Josselin*), что комитету достаточно собираться дважды в год и выслу-
шивать отчет директора. Так же говорит всякий приходский староста
о заседаниях приходского совета. И тем не менее всякий приходский ста-
роста вынужден терпеть заседания совета каждые две недели; и дирек-
тору «Национального театра» тоже придется терпеть такое неудобство.
Недопустимо, чтобы театр обращался за субсидией в полмиллиона
к стране, принадлежа при этом частному и безответственному лицу,
а не всей нации. Если уж королю можно слушаться того, что говорят
министры, если даже кайзер произносит речи, написанные для него фон
Бюловым, то уж директор «Национального театра» как-нибудь справится
с трудностями, выпадающими на долю директора любого акционерного
общества. В конце концов, он будет даже более независимым, чем пред-
седатель тред-юниона. А так как председатель тред-юниона пользуется
в стране самой неограниченной властью, не считая разве Редфорда, глав-
ная опасность состоит в том, чтобы директор не оказался чересчур мо-
гуществен, а не наоборот. Так или иначе, ни Эшер, и никто другой из
имеющих опыт общественной работы, не согласится с планом Арчера—
Баркера, ибо там директору совершенно открыто предназначается роль
верховного правителя. Единовластие можно ввести только при одном ус-
ловии, а именно: установив такую строгую конституцию и военный устав,
что директор, словно капитан военного корабля, будет так же послушен
дисциплине, как и его подчиненные. Если Вам нужна гибкость и человеч-
ность, другими словами, если Вы хотите иметь дело с Искусством, не-
обходима демократия.
Конституция, которую мы сейчас вырабатываем, представляет собой
пока что полнейший сумбур, но ее цель—создание постоянного комитета,
куда войдут несколько беспомощных и неопытных людей, а также три
эксперта. Экспертом номер один будет директор. Эксперт номер два, ко-
торый в своем деле подобен стальной уздечке во рту директора, — это
* Вы ювелир, господин Жослен! (фр.).
152 4ж. Бернард Шоу [1908, XII—
казначей; он не имеет ни малейшего касательства к искусству, но, как
Гектор Томпсон4 из «Сценического общества», призван следить за тем,
чтобы затраты на постановки не превышали смет. Я твердо настаивал
на этом, имея ib виду, что директором можете стать Вы. Эксперт номер
три — личность не слишком важная, хотя способный человек в этой долж-
ности может приобрести большое влияние, — будет прочитывать пьесы и
заведовать репертуаром. Все трое должны отчитываться перед собранием
комитета. А уж дело директора — заручиться поддержкой обоих коллег
и добиться одобрения своих планов комитетом. Если он не в состоянии
с этим справиться, что, в сущности, не так уж сложно, он не может ру-
ководить таким театром, каким задуман «Национальный театр». Путь
Ирвинга, избравшего роль директора, восхваляемого подкупленной сви-
той и без зазрения совести распоряжающегося наемными служащими, для
нас неприемлем. У директора не будет средств, чтобы кого-либо подку-
пать, а так как ему самому возбраняется играть в театре, он не сможет
личным успехом возместить беспомощность третьесортной труппы.
«Синяя книга» 5, конечно, прекрасна, но ее вытеснили страницы жиз-
ненной книги, с которой нам пришлось иметь дело в театре «Корт». Я сам
очень постепенно освобождался от взглядов, изложенных в ней, прежде
чем у меня сформировались мысли, подсказанные жизненным опытом.
В самой ее основе имеются два слабых места: во-первых, безумное пре-
увеличение предполагаемых доходов. Этим она даже принесла вред, так
как мне пришлось убеждать комитет,, что нельзя рассчитывать больше,
чем на 75 фунтов со спектакля в среднем. Мы-то с Вами знаем, что эта
верная цифра, но комитет под влиянием первоначальных выкладок, при-
веденных в «Синей книге», был склонен рассматривать названную сумму
как серьезную недооценку.
Во-вторых, список пьес устарел. Арчер полагал, что раз программа
составляется предположительно, то подбор пьес не имеет большого зна-
чения, названия могут быть просто вымышленные. Все это было бы пре-
восходно, если бы сам список не был реальностью. Но, перечислив столько
реально существующих пьес, Вы создали неправильное к ним отношение
и наметили совершенно неверные перспективы. А в результате на собра-
нии комитета, как только вставал вопрос о новой пьесе, всякий раз ссы-
лались на какую-нибудь пьесу, выдуманную Арчером. Так что сложилось
чуть ли не правило: каждое высказывание начинать словами: «Предпо-
ложим, что мы взяли для постановки какую-нибудь пьесу мистера Бер-
нарда Шоу». Благодаря чувству юмора Пинеро, а затем и остальных
членов комитета, ссылки на мою гипотетическую пьесу стали дежурнойг
шуткой, особенно если речь идет о катастрофическом провале. Все это,
разумеется, очень смешно. Но тем самым комитету мешают понять, что
есть и другие таланты, к которым можно обратиться. Вам следовало-
бы включить в список каждого автора, подающего хоть малейшую
надежду.
—7908. XII] Письма к Г. Баркеру 753
Беспокоит меня вот еще какой вопрос: как примирить необходимый
для директора нейтралитет с творческой одаренностью, без которой он
никогда не сможет привести театр к большому успеху? Обсуждая возмож-
ный состав постоянного комитета, мы часто говорили себе, что, в конце
концов, и сами прекрасно можем составить такой комитет. Однако так
как члены комитета должны быть лицами незаинтересованными, то лучше
если это будут не актеры и не драматурги. И если существует статья, за-
прещающая директору играть в спектаклях театра, естественно, чтобы
ему нельзя было и ставить свои пьесы. Но тем самым исключаются:
Пинеро, я, Вы, Три, Коминс Карр и т. д. и т. д. По-моему, нам придется
допустить, чтобы мы вмешивались в работу театра и ставили свои соб-
ственные пьесы, а также высказывали свое критическое мнение в качестве
членов «Авторского общества». Да, кстати, вот еще что. Последним со-
бытием во всей этой кампании было собрание подкомитета драматургов
«Авторского общества», на котором Пинеро, Рали6 и Барри присутство-
вали в качестве представителей новосозданной организации. Мы им сде-
лали следующее заманчивое предложение. Все члены секции драматур-
гов должны сложить с себя полномочия; таким образом откроются две-
надцать вакантных мест, Пинеро созовет общее собрание всех и всяких
драматургов, как связанных с Обществом, так и одиночек. Это собрание
выберет двенадцать человек и объявит, что драматургический цех будет
достаточно полно представлен этими двенадцатью апостолами. После
этого «Авторскому обществу» ничего иного не останется, как заполнить
двенадцать вакантных мест в подкомитете драматургов этими двена-
дцатью апостолами. А тогда в Общество вступят все до сих пор не при-
соединившиеся, и мы заживем припеваючи. Все это очень просто: при-
том, что новая организация не только представляет меньшинство, но
и вообще еще явно слаба, действует неуверенно и подавлена активно-
стью «Авторского общества» с их сногсшибательными докладами и пла-
нами, я думаю, что все случится именно так, как предполагается. Труд-
ность лишь в том, что состав подкомитета драматургов оказался на-
столько удачным, что противной стороне можно уступить на крайний
случай четыре места, не больше, а иначе пострадает весь комитет. Зна-
чит, если только мы не хотим причинить существенного вреда, по край-
ней мере восемь человек настоящего подкомитета должны быть пере-
избраны. По этому поводу может, конечно, подняться шум, но мы должны
рискнуть.
Искренне Ваш
Дж. Бернард Шо)*
154 Дж. Бернард Шоу [1908, XII-
45
Айот Сент-Лоренс
31 декабря 1908 г.
Шарлотта в Шропшире. Я здесь в Айоте, безнадежно отрезан от мира
снежными заносами и непролазной слякотью. А между тем завтра мне
необходимо попасть в город, чтобы присутствовать на заседании коми-
тета. На Вашем месте я бы приезжать не стал: дело зашло уже так да-
леко, что Вам теперь не изменить хода вещей, и, насколько я понимаю,
все предложения надоедливого попрошайки останутся непринятыми.
Если мы и дальше продолжим в этом ключе, нам будут давать по 5 фун-
тов вместо тысяч. Сначала надо получить театр (у богатых), а потом,
если угодно, можно отдать его миллионам — хотя я лично предназначил
бы его для десятка праведников.
Дневной театр вынужден был прибегнуть к «Бэшвилю» на 26-е. Этим
кончилась первая попытка устроить «Театр-без-Шоу». Только что —
письмо от Лиллы насчет Фромана. Все будет исполнено.
Машина пришла — вернее, ее стальной каркас. Крылья, дверцы и про-
чие части остались валяться в придорожных канавах. Шарлотта начала
ее ломать в первый же день. Назавтра, чтобы она не огорчалась, шофер-
специалист промял кожух об ворота. После чего за дело взялись Хиггс
и я. Не осталось места, чтобы обругать Тоно-Бэнге, но можете покло-
ниться от меня Джейн 1.
Дж. Б. Ш.
46
9 марта 1909 г.
ТП орьба» 1 была большой удачей для всех. Эдгар получился плохо2,
^и Харбен был бы лучше; но все остальные действующие лица
удачно подобраны и хорошо играли. Мне кажется, не следовало бы торо-
пить диалог Эдгара и Энид в начале третьего акта, лучше было бы про-
вести его спокойно и дать им возможность откашливаться. Кроме того,
мне кажется, что затирать бедную Эллен О'М[элли3], чтобы заметнее
было, как блестяще Хегги 4 имитирует Вас, — совершенно неоправданное
тиранство; но во всем остальном это великолепная постановка. Сцена со-
брания чрезмерно затянута и ложна с точки зрения психологии оратора,
выступающего перед толпой (то ли дело Брут или Марк Антоний), но
Голсуорси это простительно. Пьеса получилась серьезная и значительная,
ее можно рассматривать как важное событие в истории театра, а боль-
шего требовать не приходится.
Лилла произвела на Три и других знатоков сильное впечатление5
своей уверенностью и мастерством опытной актрисы и очаровала всех
поэтичностью игры.
—7909, IV] Письма к Г. Баркеру 755
47
Бискра
/~*\ егодня я два часа ездил на верблюде, в результате чего мой копчик
^изрядно побаливает, зато посадка моя на этом самом неукротимом из
скакунов была признана безукоризненной. Кроме того, я видел, — правда,
на расстоянии, руками не трогал, — падшую женщину и великолепного
артиста в костюме магометанского зелота, который лизал раскаленное же-
лезо, вонзал в себя винтики и держал за пазухой горящую ветку. Ко-
роче говоря, я в Бискре — самой южной точке моего путешествия.
Дж. Б. III.
48
Хамман-Мескутин
18 апреля 1909 г.
(1) ТЭ ыя'сняется, что я пробуду здесь на 5 дней дольше, чем собирался.
-D На корабле, отходящем 23-го, нет мест, поэтому мне придется дожи-
даться «Бремена», который отходит 28-го. Если у Вас есть новости, ко-
торые следует обдумать en voyage *, возможно, что письмо по адресу:
пароход «Бремен», компании «Норддейче Ллойд», рейс Алжир—Саут-
гемптон, Алжир, Бульвар де ла Репюблик, 3, настигнет меня. Можете
судить по штемпелям
(2) на этих открытках, как долго идет письмо; ведь Хамман-Мескутин, от-
куда я их отправляю, находится в 24 часах езды поездом от Алжира,
а так как в день ходит только один поезд, то письмо, не попав на него
в день отправки, пройдет и все сорок восемь часов. Кроме того, на пути
из Марселя ему тоже может посчастливиться, так как пароходы ходят
не каждый день, а когда ходят, то идут тоже 24 часа. Это поразительное
место — повсюду сплошной кипяток, бесплатно подогреваемый внутрен-
ним огнем земного шара. Холодную ванну достать невозможно, но каж-
дый вечер в 6 часов я погружаюсь в
(3) глубокий каменный водоем с крутым кипятком и пребываю в нем, пока
вода не превратится в нечто вроде «Жидкого мыла Шоу» или «Эссенции
Дж. Б», а тогда вылезаю — вернее, вылезают мои кости, сильно отдаю-
щие запахом серы. Повсюду бегут потоки воды, а растительность такая,
будто находишься в открытой оранжерее. Шарлотте здесь нравится, и
она даже обзавелась катаром горла, лишь бы как-нибудь оправдать нашу
задержку на 4 дня. Я решил воспользоваться оставшимися днями, чтобы
совершить вылазку в пустыню до Бу-Саады. Если я больше не появлюсь,
считайте, что я увяз в песке. Я должен быть в Саутгемптоне 3 мая.
Дж. Б. Ш.
* В дороге (фр.).
756 Дж. Бернард Шоу [1909, X—
49
Паркнасилла, «Сазерн-Отель»
2 октября 1909 г.
Только что сделал последний, как я надеюсь, выстрел в теперешней
битве с цензурой, написал длиннейшее письмо в «Тайме». Повод: по-
лучил лицензию на «Б[ланко] Познета» 1 с подтверждением всех старых
купюр.
Оказалось, что я довел до апоплексического удара Горелла, причинил
страдания Ньютону и свел в могилу Плимута2. Уж Горелл-то! Ха-ха!
Вот и говорите после этого о личностях!
Кроме того, я склонил на нашу сторону Холла Кейна 3 (который соби-
рался было поддержать цензуру) и написал предисловие к его «Белому
пророку» — настолько сокрушительное, что «Дейли телеграф» не осмелился
его напечатать — тем самым я преподнес Кейну их головы на блюде.
Наконец-то мы начали объединяться. Пинеро, «Клуб драматургов»,
подкомитет литераторов и теперь еще Холл Кейн. Если бы мне только
удалось заставить Вас, юнцов, не воротить носы, а Ваших старших кол-
лег — не лаять и не кусаться с таким азартом, то вскоре у нас было бы
нечто вроде настоящего цеха драматургов.
С
50
Лондон, Адельфи-Террас, 10
19 января 1910 г.
писок членов «Сценического общества» 1 приводится в «Докладах»,
которые, я думаю, у Вас есть. Если же нет, то его всегда можно до-
стать — им, вероятно, пользовался и Уэллен2 для своего «Вечернего
театра». Что же до списка членов Фабианского общества, то тут ничего
не выйдет. Дело в том, что известны случаи, когда за принадлежность
к фабианцам люди подвергались преследованиям, и было принято реше-
ние никогда не выпускать списков из наших рук. Самое большее, что Вы
можете, это уговорить Пиза, чтобы он дал Вам надписанные конверты,
если Вы торжественно поклянетесь не списывать имен и адресов. Вы
'гогда сможете сравнить их со своими конвертами и дубликаты отбросить.
Или же смириться с неизбежными накладками. Мне на днях пришло от
Фишера Анвина3 сразу пять циркуляров. Видно, он пользовался пятью
разными списками. Это производит довольно неприятное впечатление и
свидетельствует о плохой организации.
Не вижу, почему Вам нельзя воспользоваться списками «Корта». На-
оборот. Если в будущий сезон мы и вернемся в «Корт», все равно надо
—1910, VII] Письма к Г. Баркеру 757
пасти наших овец и в промежутках. В. Д., как я понимаю, «воздержался»
предоставлять списки Уоллеру4; но даже Ведренн в самом что ни на
есть ударе не сумеет представить этот поступок как акт самоотвержения.
Почему это он, черт бы его взял, обращается к подписчикам «Корта»
ради таких постановок, как «Три мушкетера» и др.? Впрочем, пусть счи-
тается, что он проявил великодушие, передав нам списки, — только бы нам
их получить.
Сегодня после обеда я уезжаю в Айот и вернусь только в пятницу
перед самым заседанием «Издательского комитета». Счастлив сообщить,
что переживаю в настоящее время очередной приступ головной боли —
я боялся, что он может разыграться только к началу репетиций, а это
было бы крайне неудобно.
Дж. Б. Ш.
51
26 июля 1910 г.
Мое пятидесятичетырехлетие
^1) ТТТарлотта только что (весьма некстати) напомнила мне об этом мерз-
* ' ' ком факте. В общем-то день был хорошим, а это кое-что да значит,
если учесть, что с того момента, как мы высадились в Белфасте в вос-
кресенье утром, дождь лил в течение 36 часов как из ведра, что очень
способствовало ухудшению настроения Шарлотты. Под этим проливным
дождем мы ехали вдоль побережья Антрима к Дороге Гигантов. Под
этим ливнем я сидел
(2) под зонтом и в плаще, как гнилой гриб, пока промокший матрос катал
меня на лодке вокруг скал и плел о них всякие небылицы. Под этим лив-
нем отправились мы на следующий день обратно в Лоу Бей и нашли та-
мошнюю гостиницу чересчур отвратительной, чтобы провести в ней хотя
бы одну ночь. Под этим ливнем мы поплыли дальше в Антрим только
для того, чтобы убедиться, что обе гостиницы там омерзительны, после
чего мы вынуждены были вернуться в Белфаст, а там за это время отель,
в котором мы не остановились (потому что Шарлотта в последний мо-
мент, обрушив на голову управляющему лавину упреков и дав уже ука-
зания о немедленной упаковке всех вещей, согласилась все-таки остаться
в «Гранд-Сентрале»),
(3) сгорел до тла; отчего произошло немало смертных случаев и сотрясений
мозга—без числа, ибо люди прыгали с четвертого этажа вниз головой.
Сегодня снова появилось солнце, и мы отправились через горы, о которых
я никогда раньше не слыхивал, до Лондондерри, где Шарлотта, как уже
было сказано, напомнила, что мне стукнуло пятьдесят четыре года.
Здесь на стенах все еще пишут мелом «не сдадимся» и «долой папизм» и
помечают надписи
T58 Дж. Бернард Шоу [1910, VI—
(4) XVIII веком. Древние стены сохранились, и вы взбираетесь на них,,
чтобы посмотреть место, откуда осажденные герои-протестанты высматри-
вали идущие на помощь корабли, которые прорывались в устье Фойла.
Как Вы можете видеть на открытке, сейчас с этих стен ничего нельзя
разглядеть, кроме безобразных домов, выстроенных по ту сторону. Пора-
зительно, как уродливы эти города и как мало надо, чтобы их жители
принялись громовыми голосами обзывать друг друга бессовестными лгу-
нами.
(5) Впрочем, как Ларри Дойл, они весьма вежливы с посторонними. Здесь
в отеле «Норзерн каунтис» есть молодой и симпатичный спаньель, только*
что я выяснил, что он слеп и что ему восемнадцать лет. Возможно, завтра
я найду от Вас письмо в Розапенне. Пятьдесят четыре — чертовский воз-
раст. Я его не чувствую, не могу в него поверить, и тем не менее никуда
не деться от этой отвратительной маски. Пятьдесят четыре! Пятьдесят
четыре! Ну, знаете ли!
Дж. Б. LIL
52
«Шато де Су си»
22 июня 1911 г.
Нагуляв в Амьене совершенно немыслимую головную боль, я прибыл
теперь сюда и остановился на ночь в этой гостинице. Хорошая погода
и езда со скоростью 40 миль в час слегка меня оживили; но две перво-
классные головные боли за десять дней — это уж слишком. Определенно,
я начинаю разваливаться. Кончили ли Вы ту пьесу? 1 Не думайте, что
Вы будете жить вечно и что можно улучшить качество живой воды, до бес-
конечности переливая из пустого в порожнее.
Дж. Б. Ш.
53
Франция, Верхняя Савойя, Аннеси,
отель «Бо Риваж»
6 июля 1911 г.
Поскольку Шарлотте здесь нравится и окрестности изобилуют живо-
писными горными дорогами, мы пробудем здесь еще неделю — скажем,
до 13-го числа; если планы изменятся, Вы будете оповещены.
Мисс Марбери телеграфирует, что Шуберт 1 хочет ставить «Фанни»,
а Вас пригласить режиссером. Я ответил, что мои условия — обычные, но
что скажет Баркер?
В самом деле, что Вы скажете? Я лично не сторонник таких предпри-
ятий, когда несведущие люди пытаются повторить чужой успех2. Это —
—7977, VII] Письма к Г. Баркеру 159*
гиблое дело, если только не уехать на гастроли, а ехать на гастроли с од-
ной вещью глупо. Глупо со стороны Шуберта затевать это, я хочу ска-
зать. Если уж браться, то нужна труппа и свой репертуар пьес из 6
(3 Ваши и 3 мои), и турне нужно начать (или кончить) большими го-
родами Соединенного Королевства. Неясно, может ли «Литтл тиэтр» пре-
доставить нам такую труппу и такой репертуар, но если бы он смог,
гастроли приносили бы ему немало денег и можно было бы содержать
гастрольную труппу постоянно. Старый порядок, по-моему, изжил себя,
местные театры теперь уже не могут всерьез совладать с потоком новой
серьезной драмы. Мы должны получать от своих пьес верный доход —
или же совсем бросить театр. Вот Вы, например, автор «Войси», «Мад-
раса», «Энн Лит» (не говоря о других шедеврах), а что, спрашивается,
они Вам дают? Где бы я сейчас был, если бы мне пришлось существовать
на мои тантьемы? Не в Аннеси, это уж во всяком случае. Вернее,,
в Кэмден-Тауне.
Помните об этом, когда Элизабет Марбери обратится к Вам. Она не-
давно пыталась соблазнить меня золотыми посулами одного энтузиаста
в духе Шуберта, который прислал мне свой режиссерский экземпляр
«Дилеммы доктора» с пометами. Все реплики, без которых смешные места
перестают быть смешными, вымараны без остатка. Весь пятый акт, за ис-
ключением слов: «Так значит, я совершил вполне бескорыстное убийство»
(перенесенных в конец четвертого акта), уничтожен одним авторитетным
росчерком его синего карандаша. Просто безумие отдавать наши пьесы
в руки этих добрых людей — чем похвальнее их намерения, тем убийст-
веннее результат.
Не знаю, сообщает ли Вам Джуди мои адреса, если сообщает, то
завтра от Вас может быть письмо. Учтите, что 8-го Джуди уезжает
в Кент, но миссис Билтон на Адельфи-Террас будет знать мое местонахо-
ждение, потому что я отовсюду посылаю ей телеграммы. Насколько могу
судить, письма, отправленные из Лондона до 6 часов вечера, прибывают
в этот уголок Франции на утро третьего дня.
Что слышно о Лилле—«изысканном блюде»3? Я, очевидно, должен
написать о ней миссис Асквит. У меня есть одна шальная мысль — по-
думываю написать пьесу с героем-сверхчеловеком и с пятидесятипятилет-
ней героиней. Моим ровесницам давно нужна такая роль.
И еще задумал три исторических скетча.
Но за время этой поездки я не написал ничего, кроме предисловия
к новому изданию «Квинтэссенции ибсенизма». В этом вся загвоздка:
одолевают неоконченные дела, им же несть числа.
Дж. Б. Ш.
160 Дж. Бернард Шоу [1912, II—
54
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
13 февраля 1912 г.
Вот о чем Вам следует подумать.
Все лучшие театральные репутации создаются при возобновлениях
«Гамлета». Эту пьесу возобновляют с триумфом каждые пятнадцать лет,
да и в промежутках она пользуется почтительным успехом. Возьмите
Ирвинга и Форбс-Робертсона, а в промежутке Уилсона Баррета или Три.
Ни У. Б., ни Три не идут в сравнение с И. и Ф.-Р., так как по внешним
данным совершенно не годятся в Гамлеты.
Что касается Ф.-Р., то лет пятнадцать назад он был фигурой подхо-
дящей. Ныне настало время создать нового,Гамлета, и мне кажется, отли-
чительной чертой нового Гамлета будет (как Джульетты Поэла) моло-
дость. Переварив это предложение, обратите свой взор к Москве, где
Тедди Крэг поставил «Гамлета» 1 (или заставил газеты писать об этом).
Почему бы с помощью Уилкинсона 2, Риккетса или еще кого-нибудь не пе-
реплюнуть постановку Крэга и не сыграть Гамлета самому? Если бы
Тедди пришлось играть тень погибшего (а это не исключено), тем лучше.
Лилла слишком крупна и сильна для Офелии, но она могла бы по-новому
сыграть королеву, которой до сих пор так не везло. Надо тщательно из-
бегать каких бы то ни было канонов: например, если бы Лозерт3 сумел
выучить английский, он бы вполне подошел для короля.
Пишите мне сюда. Подумайте как следует.
Дж. Б. Ш.
P. S. Я буду в городе в пятницу.
55
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
30 июня 1912 г.
Смотрите, берегитесь: иначе она выхватит «Куинс-тиэтр» у Вас из-под
носа 1. Никогда еще я не приносил дружбе такой жертвы, как теперь,
когда удержался и не предупредил ее. Понимаете ли, я приступил к этому
делу, нагло уверенный в себе и в своем превосходстве над дюжиной таких
Далил, но успел по уши влюбиться в нее — страстно и восторженно —
прежде даже, чем сообразил, что на уме у меня не дела, а нечто иное.
Весь вчерашний день я был занят только тем, что сочинял тысячи разнооб-
разных сцен, в которых она была героиней, а я — героем. А мне без ма-
лого 56. Во всей мировой истории не было такого комичного и восхити-
тельного случая. В пятницу мы провели вместе один час — посетили
вдвоем некоего лорда, ехали в такси, сидели на диване в доме на Кенсинг-
тон-Сквер; !и годы спали с меня, точно одежды. Я был влюблен в нее це-
лых 36 часов; за это да простятся ей все прегрешения ее.
-1913, lit] Письма к Г. Баркеру 76/
Сегодня Ричард уже опять стал самим собою; и слово это Любовь, кото-
рую божественной зовут, пусть с теми будет, кто друг с другом схожи;
лишь я один останусь (Вильям). Но все равно, если только она проник-
нет к Батту до вторника, театр, можно считать, у нее в кармане. Ваш
единственный шанс заключается в том, что она очень не любит вести пе-
реговоры с черствыми магнатами. Она постарается использовать в каче-
стве своего агента Обри Смита (которого я хочу заполучить на роль
Пикеринга), и кроме того, прежде чем принять окончательное решение,
она должна будет посоветоваться с Дю Морье (он у нее вместо Лорена,
и она его боится, как некогда он боялся Лиллы, — о Немезида, ха! ха!).
Все это означает промедление, а промедление для нее (и для меня)
добрых плодов не принесет, — если Вы поторопитесь и застолбите театр.
Раз она легко обломала меня, какие шансы у Фромана, даже вместе
с Барри, устоять против нее? Все его добродетели растают, как воск, от
его собственного пыла. А потому, задумайся, о добрый пастырь; если
с Дю Морье 2 у нее ничего не выйдет и она не арендует театра, а у Вас,
милостию Батта и божией, будет в руках «Куинс-тиэтр», может быть,
Вам стоит, ввиду ожидаемых барышей, самому взяться за эту постановку,
пусть даже Вам пришлось бы выкинуть Вашего Шекспира в корзинку
театра «Савой». Такая возможность не исключена.
Фроман теперь окончательно вычеркнул себя из книги жизни, поста-
вив в «Глобе» какую-то там «Ребекку» 3. Я хотел воспользоваться «Гло-
бом» для «Андрокла», и лучше бы Фроману совсем не родиться на свет,
чем помешать мне в осуществлении этого плана. Я теперь оставил всякие
сожаления касательно него. Я не умею вести дела с младенцами. Где ты,
Эрлангер? 4 Где юный Ли Шуберт? Неужто я изменю Лилле или по-
щажу Фромана? Нет!
Дж. Б. Ш.
56
Данстебл, отель «Олд-Коттедж-Лоуф»
26 марта 1913 г.
/^ удьба вдруг обернулась к нам зловещей стороной. В 12. 00 мы вы-
ехали из Айота при чудной погоде по дивной дороге в прекрасном рас-
положении духа; машина шла превосходно. В 13.20 мне пришлось при-
мять немедленное решение: или разнести на куски другую машину, убить
двух женщин и, может быть, еще двух, не говоря уже о том, что сталось
бы при этом с нами самими, или же предпринять отчаянную попытку
спасти другую машину, разбив только свою. Я разбил свою. Врезался
в какие-то пригорки, потом оказался в канаве, налетел на телеграфный
столб, и, наконец, застрял, упершись в бугор, но не получив ни единой
царапины и не переломав ни одной кости; при этом передняя ось автомо-
биля оказалась сломана, дверца с моей стороны разлетелась в щепки,
'j \ Бернард Шоу. Письма
162 Дж. Бернард Шоу \1913. III-
крыло смято, словно бумажное, ящик с инструментами и педаль измоча-
лены, электрический гудок разорван в клочья, а от хорошего настроения
выздоравливающей Шарлотты не осталось и следа. Не стану описывать
Вам, как мы добирались на буксире до Данстебла. Отсюда я позвонил
к Хэрроду, прося прислать автомобиль, на котором мы могли бы ехать
дальше. Проходит несколько часов: никакого автомобиля. Я звоню еще
раз и слышу в ответ, что автомобиль с шофером — Ваш автомобиль с Ва-
шим шофером — находятся в пути. Два часа спустя, когда мы уже прими-
рились с мыслью о предстоящей здесь ночевке, машина наконец появи-
лась. Но шофер, — о ужас! — оказался почти в состоянии белой горячки,
так что его вышвырнули из отеля, после того как он избил официанта и
вообще вел себя недопустимо. Я позвонил к Даймлеру, надеясь заменить
шофера кем-нибудь трезвым в другом автомобиле, но после всего про-
исшедшего я что-то не слишком уверен в успехе нашего /путешествия.
В субботу я буду в Холихеде в отеле, откуда вечерним пароходом отбы-
ваю в Ирландию, где мой адрес будет таков: Гр. Дублин, Фоксрок, Киль-
тероу, достопочтенному Хорасу Планкетту, для меня.
Дж. Б. Ш.
57
Графство Дублин, Килтсроу, Фоксрок
31 марта 1913 г.
ТТо-моему, я должен Вам какие-то суммы за театральные билеты; но
•*-^-я помню только 2,2 фунта за ложу на русский балет и кресло в пар-
тере, видимо, 15 шил. Остальное Вам придется засчитать как угощение.
После аварии и приключения с пьяным шофером я дополнил триаду
зверской головной болью. А затем мы без всяких злоключений переплыли
в Ирландию. Дом, в котором мы здесь живем, очень похож на картину
Пикассо и расположен весьма живописно. Жаль, Вас здесь нет. Вы зна-
комы с Планкеттом?
Шарлотта в прекрасном расположении духа и почти совсем здорова.
Домашний демон минувших месяцев обернулся зеленоглазым ангелом се-
мейного очага. Она даже острит по поводу своей соперницы.
С успехом ли прошла премьера пьесы Барретта? 1
Только что прибыла корректура «Андрокла». Продвинулось ли хоть
сколько-нибудь это дело? Перечитывая пьесу еще раз, я пришел к убеж-
дению, что из Вас вышел бы прекрасный Андрокл. Вы бы замечательно
гладили льва; а на арене Вы бы показали свой леденящий душу номер
*<Страх смерти». Так что, если вы захотите быть дублем у Хегги 2 или
даже первым номером, за какими-нибудь 5 фунтами за выступление мы
не постоим.
Намерен ли Барри сохранить верность Стелле в деле с этой пьесой
про «убивицу», или он изменит ей ради Айрин? Мне надо это знать,
—1917, li] Письма к Г. Баркерц 763
прежде чем предпринимать новые шаги насчет «Пигмалиона». Почему бы,
право, «Пигмалиону» не остаться в кругу семьи? Если мы не можем упра-
виться с миссис Паттикинс, с кем в таком случае (из первоклассных) мы
можем управиться? «Любовь найдет, найдет пути».
Дж. Б. Ш.
58
Лондон, Адельфи-Террас, 10
28 февраля 1917 г.
Только что получил Ваше письмо от двадцать девятого января. Кроме
того, я получил Ваше описание «Вступающих в брак» 1.
Прежде всего по поводу «Ученика дьявола». Февершем 2 хотел поста-
вить его вместо «Вступающих в брак», но я решительно заявил, что не
позволю ставить эту пьесу во время войны, так как его просьба явно про-
диктована желанием использовать антианглийские настроения. Я отказал
труппе мисс Марбери в каких бы то ни было правах на эту вещь, но Фе-
вершему обещал, что он сможет ее получить, если захочет, как только
будет отменено эмбарго. Поэтому боюсь, что я вряд ли могу что-либо сде-
лать для Джона Д. Уильямса 3.
Энн Элдер, у которой в голове «все перепуталось — что ей велел я»,
а может быть, я сам дал ей неверные указания, — вручила Вам вместо
«О'Флаэрти» «Августа». Однако теперь я добился официального разре-
шения на вывоз пьес — поэтому можно больше ни о чем не беспокоиться.
В конце ян-варя я получил официальное приглашение посетить фронт,
что резко нарушило мой старческий образ жизни. В наше время такое
приглашение должно рассматривать как приказ, и вот, после бесконечных
хлопот с паспортами и пропусками, портными и сапожниками, я в поход-
ных сапогах и в хаки объявился в Ипре, Аррасе, в Сент-Элуа, на Сомме;
я разъезжал в танках, завтракал с отрядом контрразведки, пил чай с Ро-
линсоном, чуть не замерз, проведя ночь на аэродроме у Лорена (он вер-
нулся и сейчас в чине полковника командует полком), выпивал с Алмро-
том и произносил потрясающие по длине речи за всеми столами от Байе
до Амьена. Как ни прискорбно в этом сознаваться, я получил огромное
удовольствие, невзирая на почти шестиградусные морозы, из-за которых
я даже слегка обморозился — впервые в жизни. Артиллерийская кано-
нада привела меня в восхищение куда больше, чем «1812 год» Чайков-
ского; правда, стрельба была главным образом односторонняя, в мою же
сторону снаряды почти не летели, даже в Ипре. Все-таки я доказал, что
вполне гожусь в солдаты Ирландской Королевской артиллерии, будучи
явно «из тех ребят, кого пушки не страшат». Я прибыл в Булонь два-
дцать восьмого января, а пятого февраля уже вернулся. Если Вас интере-
суют подробности и мои выводы, читайте «Дейли кроникл» или ту аме-
риканскую газету, которой Рейнолдс сочтет нужным продать мою статью.
11*
164 Дж. Бернард Шоу [1917, II—
Все это, вместе с последующими писаниями, поглотило добрых четыре
недели.
Что касается Медли и всех денежных вопросов, то неразбериха, царя-
щая в банке, не поддается описанию. Они настаивали на том, чтобы дей-
ствовать одновременно двумя совершенно различными и исключающими
друг друга способами, так что в результате, из-за их идиотизма, я едва
успел обменять свои старые четырехсполовинойпроцентные бумаги на
новые, по 5 1/4%. Но сейчас, кажется, все уже устроилось. Бедняга
Медли попал как между молотом и наковальней, стараясь примирить
идиотов из банка и меня во гневе, так что ему и впрямь досталось.
Рад слышать, что Л[илла] играет наконец в скетче4. Недавно я видел
Мэгги, и она рассказывала мне со слов Эвелин Уидон 5, которая была или
еще и сейчас находится в Стэнстеде, что Л. страдает бессоницей и, судя
по всему, до сих пор еще тяжело переживает случившееся. Стоит ли пред-
лагать ее Февершему на роль акробатки в «Мезальянсе»?
Мне сообщили по секрету под честное слово — каковое я сейчас нару-
шаю, — что будто бы существуют серьезные официальные намерения до-
казать нейтралам Европы, что там, где дело касается высокого искусства,
мы способны перещеголять самого Рейнхардта, для каковой цели мы
собираемся продемонстрировать почитателям Рейнхардта один из наших
перлов, и что будто бы считается, как это ни странно, что с этой ответ-
ственной задачей сэр Г. Три справиться не может. Мне кажется, что если
для такого дела призовут Вас, Вы не должны отказываться: это будет Ваш
Pflicht *. И я решил по секрету намекнуть Вам об этом — хотя воз-
можно, что из всего этого еще ничего не выйдет, — чтобы так или иначе
их предложение не застало Вас врасплох, поскольку у Вас могут
быть свои планы и лучше Вам заранее знать о такой возможности.
Искренне Ваш
Дж. Б. Ш.
P. S. «Души в пятом круге» 6, помещенные в «Фортнайтли», пользу-
ются большим успехом. Мэгги страшно задирает нос. Гренвиллу Баркеру
от Дж. Бернарда Шоу (теперь приходится делать подобные уточнения).
59
Девон, Пенли близ Дартмута
26 августа 1918 г.
ÇT здесь с «Летней фабианской школой», занятия которой продолжатся
' •*■ до 7 сентября, а перед этим провел десять дней в Стретли у леди
Скотт, позируя для статуэтки, и еще десять с Уэббами в Престаге — ме-
* Долг (нем.).
—7918, XII] Письма к Г. Баркеру 165
стечко в Радноршире, где очень хороший воздух. Шарлотта в Паркна-
силле у своей сестры.
Не мешало бы время от времени получать от Вас известия. Насколько
я понимаю, Вы женились \ но это лишь умозаключение. Желательно,
чтобы Ваши друзья были в состоянии высказываться на эту тему с опре-
деленностью. Изображать, будто Вам в упоении восторга не до подобных
низменных забот, в Вашем возрасте смешно. Так что, пожалуйста, при-
шлите мне официальное известие, пусть хоть в наикратчайшей форме.
Я с непомерной деликатностью воздерживался все это время задавать
Вам вопросы. Но теперь спрашиваю прямо. Люди спрашивают меня, и
одно дело не давать им избыточной информации, а другое — отвечать на
кх вопросы таинственным молчанием.
Я уже когда-то был в этих местах, когда мы ездили в Торкросс. (Это
на полпути между Торкроссом и Дартмутом.) Мы тогда здесь пили чай.
Не помню, были ли Вы с нами. Здесь я играю роль епископа в «Фабиан-
ской шкале», купаюсь, танцую, читаю лекции и так далее, — с чисто
пиквикистской жизнерадостностью. В Дартмуте живет Оливье2, он часто
бывает у нас. Видели ли Вы его поэму в «Нейшн»?
Возможно, что я задержусь здесь и после 7 сентября. Но вряд ли,
Шарлотта хочет, чтобы я приехал в Паркнасиллу. Правда, мне не хо-
чется— поездка эта длинная и утомительная, я досыта вкусил этого удо-
вольствия в прошлом году, не говоря уже о том, что нахожусь отнюдь
не в наилучших отношениях с моими соплеменниками. Сегодняшняя Ир-
ландия — это один большой Клуб Взаимных Восторгов, потрясающий по
своей никчемности. Чего уж тут говорить, если даже Планкетт вынужден
признать, что ирландцы не потерпят федерации (мое решение, да и во-
обще единственное, не считая полной и гибельной сепарации), потому, из-
волите ли видеть, что тогда к Ирландии будет совершенно такое же отно-
шение, как к Англии и Шотландии, словно сей цветок земли и алмаз мо-
рей ничем не лучше этих двух презренных провинций, и никаких особых
проблем у Ирландии не существует. Шарлотта пишет о «возрастающем
отвращении к британскому владычеству». Еще того приятнее.
Неизменно Ваш
Дж. Б. Ш.
60
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
18 декабря 1918 г.
Вам-то еще хорошо — мое положение гораздо хуже, так как — увы!—
мне гораздо больше надоели Братья Барнабас \ чем их несчастное се-
мейство и пастор. Мне придется еще поработать над общим построением
пьесы, но не думаю, чтобы дело просто свелось к собственно сократиче-
Дж. Вернарл Шоу [1918, XIÌ^
ским диалогам. Главная мысль состоит не в том, чтобы дать героев в ко-
мическом освещении (если уж на то пошло, то они вообще не комические
герои), а в том, чтобы показать развитие церкви, брака, семьи, парла-
мента в беглом наброске, прежде чем изображать их в широком жизнен-
ном охвате. Заикающийся пастор превращается в безнравственного
епископа, а горничная — в министра каких-то там общественных учреж-
дений. Я ничуть не жесток по отношению к Кларе; просто по-настоя-
щему одаренная и постоянно думающая женщина в таких условиях, когда
ее неотступно давит бремя домашних забот, — а тут еще свободная, за-
нятая только своей внешностью чужая женщина посягает на ее мужа, —
неизбежно превращается в такую раздраженную, сварливую Клару, хотя
загадочным образом удерживает мужчину ,при себе, ибо в конечном счете
ему без нее не обойтись. Ей можно поставить в вину только то, что ум
ее остался неразвит из-за постоянных домашних дел, тогда как ее инте-
ресы заводят в такие области, где умственная ограниченность особенно
ощутима. Но пока мысль эта не станет очевидна, героиня и все осталь-
ные будут казаться скучными, да они на самом деле скучны и вызывают
раздражение, как в действительной жизни. Конечно, во имя своего за-
мысла я могу не обращать внимания на то, что зрителю, который не улав-
ливает всего комплекса тем, скучно; как приходилось закрывать на это
глаза Вагнеру; но я надеюсь, мне удастся сделать героев более интерес-
ными, иных — более поэтичными и всех — более понятными, чем они по-
лучились сейчас в первоначальном наброске.
Девушку, которая выводит из себя своего отца (и Вас), оправдывает
то, что она, как это ни поразительно, так же выводит из себя и Асквита 2.
Поймите, если я сделаю этих персонажей привлекательными, нет смысла
в том, чтобы они жили триста лет. Моя задача — не делать их привлека-
тельными, а найти художественное оправдание их непривлекательности,
чтобы зрителю они не казались такими же неприятными, как живые
люди.
По-видимому, я был совершенно измотан, когда читал пьесу, потому
что она никогда еще не казалась мне такой скучной.
Вас мне не жалко, — это входит в Ваши ежедневные обязанности, но
боюсь, что Элен пришлось тяжело и что наше первое знакомство произ-
вело на нее удручающее впечатление.
Дж. Б. Ш.
В
61
Лондон, Уайтхолл, 4
14 сентября 1943 г.
минувшее воскресенье, 12 сентября, в половине второго ночи умерла
Шарлотта. Она Вас никогда не забывала.
— 1943, IX] Письма к Г. Баркеру 167
С 1939 года она страдала от болей, а в последнее время — еще от гал-
люцинаций: ей мерещились толпы людей в комнате; а ее ужасная неиз-
лечимая болезнь под названием osteitis deformans *, превратившая ее
в ведьму из «Макбета», правда добрую, упорно прогрессировала.
Но в пятницу произошло чудо. Она вдруг сбросила годы и болезни, ис-
чезли глубокие морщины и видения, и она снова была молода и счаст-
лива в течение 30 часов, прежде чем ее дыхание, и так очень слабое, не
прервалось совсем. К утру она выглядела на 20 лет моложе, чем Вы или
даже я когда-нибудь ее видел.
Это был блаженный конец, но Вы бы никогда не поверили, что я могу
так глубоко переживать его. Вы, я знаю, не рассердитесь, что я Вам это
пишу. Ей было 86 лет. Мне 87.
Дж. Б. Ш.
Деформирующий остеит (лат.).
ПИСЬМА К СТЕЛЛЕ ПАТРИК КЭМПБЕЛЛ
1
Блен-Катра, Хайндхед
12 апреля 1899 г.
Дорогая миссис Патрик Кэмпбелл!
Мы сняли этот дом только до 14 мая, так что приезжайте скорее. Мис-
сис Шоу будет очень рада Вас видеть. Но если Ваши слова окажутся
столь же уму непостижимы, как и Ваша красота, все, что Вы скажете, про-
падет даром.
Почему бы не сыграть для затравки Первый акт «Ц[езаря] и
К[леопатры]»? Остальное публика получит, когда я издам книгу. Или
пусть Пинеро сочинит продолжение. Я — не против. И гонорары все пой-
дут ему.
Мои верные овощи полностью восторжествовали над своими злопыха-
телями: мне было сказано, что такая диета чересчур скудна и моему орга-
низму не под силу будет зарастить сломанную и оперированную кость.
Но вот только что мне сделали рентгенограмму, и что же обнаружилось?
Совершенно зажившая крепкая кость столь безупречной белизны, что
я дал указание в случае моей смерти сделать из нее болванку для ра-
стяжки перчаток и подарить Вам на память.
У нас тут уже несколько дней стоит хорошая погода. Почему бы Вам не
привезти с собою Цезаря? х Эта поездка пойдет на пользу ему и вконец
разгонит остатки Вашей инфлюэнцы.
Искренне Ваш
Дж. Бернард Шоу.
2
Адельфи-Террас, 10
22 ноября 1901 г.
Т%/Г оя дорогая миссис Патрик Кэмпбелл!
■!■»■■■ Благодарю Вас за Вашу прелестную фотографию1; но я бы сфото-
графировал Вас в постели и взял бы подписью слова: «Нельзя так ис-
пытывать судьбу». Это — лучшее место в пьесе. В конце концов на свете
множество красивых людей, и, может быть, некоторые из них даже умеют
—1912, VI]
Письма к С. Кэмпбелл 169
ногами вдевать нитку в иголку; но никто из них не может взять волоконце
серого вещества своего мозга и безошибочно продеть его в самое неуло-
вимое игольное ушко на свете — замысел драматурга. А это, вдобавок
ко всему, создает красоту иного порядка, в сравнении с которой красота
естественная — всего лишь готовое платье, скроенное по фасону Природы.
Давно, когда все охали и ахали о том, как Вы прекрасны собой, я пожи-
мал плечами и восхищался только ловкостью Ваших пальчиков. Теперь
я восхищаюсь Вами БЕЗМЕРНО. Вы разобрали на составные части то,
что создала Природа, и воссоздали все сами несоизмеримо лучше. Чтобы
сделать это, нужен настоящий талант.
Я нахожусь в крайне затруднительном положении в связи с постанов-
кой «Сценическим обществом» моей пьесы «Профессия миссис Уоррен»,
на которую мистер Редфорд не дает разрешения 2. Мы все так прекрасно
устроили — Фанни Бру должна была играть миссис Уоррен, и вот теперь
приходится отказываться от аренды театра, ибо иначе лорд-цензор пока-
зал бы себя, задерживая разрешение на неопределенный срок.
Жаль, что у Вас нет собственного театра, потому что если бы лорд-
камергер вздумал задерживать Ваш спектакль, я бы за какие-нибудь пол-
часа без труда устроил революцию.
Вкладываю также письмо, которое мне прислал один из моих избира-
телей— лицо духовного звания. Его крайне взволновал спектакль «Свыше
наших сил». Я посоветовал ему написать в «Тайме» и собрать подписи
еще и от других духовных лиц. Увы, Массингем3 его предвосхитил и
прямо вынул слово господне изо рта Его служителя.
Искренне Ваш
Дж. Бернард Шоу
3
Айот Сент-Лоренс, Уэлвик
30 июня 1912 г.1
ÇT написал Фроману и сообщил, соблюдая стиль коммерческой коррес-
-Т-понденции, что эта особа Кэмпбелл перехватила все дело и что он
остался с носом и потерпел тем самым полный финансовый крах. И еще
я посоветовал ему уберечь от ее когтей Барри2, если он сумеет. На том
наши с ним переговоры деликатным образом и завершились.
Лорену 3 я написал, что он может отплывать в Америку хоть завтра,
но если обнаружится, что на том же корабле едет, спрятавшись в трюме,
Джералд 4, лучше пусть поторопится высадиться на берег.
Баркеру я сообщил убийственную новость, что Вы завладели мною
для своего театра и что Лилла отныне в некотором смысле вдова.
Эти трое ждали от меня вестей, поэтому я должен был не откладывая
уведомить их о том, на что они могут рассчитывать. Такова самая непри-
ятная сторона сотрудничества со мною: вы немедленно оказываетесь
170 Дж. Бернард Шоу [1912, VI-
центром той наглой шумихи, за которой я прячу свою робкую, нежную
душу мечтателя. Но ничего не поделаешь. Я пишу Вам все это только
затем, чтобы Вы твердо помнили, что Ваши планы и намерения будут
в общих чертах известны всем и каждому еще раньше, чем Вы прочтете
это письмо, хотя и в романтическом освещении и не слишком достоверно,
но все-таки Вам теперь придется в своей игре класть все карты на стол.
Спасибо Вам за пятницу и за субботу, полную восхитительных грез.
Я думал, что больше уже неспособен на это. Теперь я снова стал самим
собою, спустился на твердую землю среди бряцания кимвалов, барабан-
ного боя и грома вульгарных словес; но было бы просто трусостью не
признать, что Вы — удивительная женщина и что Ваши чары владели
мною целых 12 часов.
Дж. Б. Ш.
4
Адельфи-Террас, 10
3 июля 1912 г.
•pi еатричиссима!
-D У меня ужасно болит голова (не тревожьтесь за меня, я болею не по-
стоянно, а примерно раз в месяц), и я буду писать всякие гадост'и; так
что пожалейте меня. Не представляю себе, как выходит из положения
Ваш зубной врач: ведь он не может не любить Вас, а ему неизбежно
приходится по временам причинять Вам боль, сознательно и научно де-
лать Вам больно. Я бы вонзил себе нож в сердце и умер у Ваших ног.
И однако же я собираюсь сейчас выдернуть у Вас некоторое количество
зубов и притом без наркоза. Продолжаю письмо в своей профессиональ-
ной литературной манере. Прошу молчания. Итак, слушайте, слушайте.
Смерть Дж. Л. Тула 1 положила конец целой эпохе лондонской теат-
ральной антрепризы. Он и Джон Кларк2 были последними актерами, ко-
торые знали секрет успешного ведения лондонского театра по «одно-
звездной» системе. Эдвард Терри3 пытался следовать их примеру и по-
терпел неудачу. И Барри Салливен тоже пробовал и тоже провалился.
Миссис Патрик Кэмпбелл пробовала — провалилась. Эллен Терри прова-
лилась. Роберт Лорен провалился. Успеха добивались только объедине-
ния: Ирвинг и Эллен Терри, Уиндхем и Мери Мур4, Джулия Нилсон 5
и Фред Терри6, Буршье и Вайолет Ванбру7, Александер и Фей Девис8,
Джулия Нилсон и Айрин Ванбру9 и (о, господи!) многие прочие. Лина
Эшвелл сначала добилась было успеха с Маккиннелом, потом провали-
лась. Даже сам Льюис Уоллер не устоял в одиночку. Три даже и не
пробует. В провинции — другое дело. В Америке, может быть, тоже.
А в Лондоне — НЕТ, НЕТ и еще раз НЕТ.
Заметьте, о прекраснейшая из всех театральных звезд, что из пере-
численных провалов два произошли с пьесами Шоу, в которых роли были
пределом звездного совершенства. Собственная кожа не так впору Эллеи
-1912, VII] Письма к С. Кэмпбелл /7/
Терри, как роль леди Сесили Брассбаунд, ибо я — первоклассный дамский
портной, и я люблю Эллен, а Эллен любит меня. А Таннер в «Человеке
и сверхчеловеке» вознес Лорена на самую вершину, какая только доступна
популярному актеру, работающему в одиночку. Его успех в Америке был
фантастическим, и только горький опыт смог убедить его, что в Лондоне
от исполнительницы роли Энн, равно как и от прочих актеров, тоже кое-
что зависит. Результат: он потерял все, что нажил в Америке, и еще того
более, и даже в пылу первых успехов «Критериона» только однажды су-
мел наполнить этот маленький зал до отказа. Даже в Америке, во время
громко разрекламированного прощального турне Эллен Терри при всей
ее славе, хотя Фроман предвкушал сборы не менее чем в 300 долларов за
спектакль, ему пришлось убедиться, что цифра, которую предсказывал
ему я, — 200 без малого — была правильной. А в Лондоне тот же спек-
такль умер медленной смертью в пригородах. С Ирвингом в роли Брасс-
баунда он мог бы спасти «Лицеум».
О Stella Stellarum *, ничто так не очевидно в вечном вращении солнц,
как тот факт, что если Вы попытаетесь действовать по «однозвездной»
системе, то даже мой гений, добавленный к Вашему, не спасет Вас в конце
концов от краха. «Мужчину и женщину сотворил Он их». Ваша публика
больше чем наполовину состоит из женщин. Вы не способны удовлетво-
рить их потребность в идеальном мужчине, которого они могли бы бого-
творить, а как им прикажешь боготворить бедного служащего, получаю-
щего жалкие гроши и топчущегося где-то на заднем плане? Не хотите же
Вы стать новой Дузе? Молотком без наковальни? Поставьте «Пигмали-
она» с двадцатифунтовым Хиггинсом, и Вы будете иметь шумный успех,
как Лорен, но сборы не превысят 200 фунтов. А к исходу четвертого ме-
сяца и те пойдут на убыль. Вы перепугаетесь и сильно потратитесь на
рекламу. Сборы упадут до 120. Александер ухмыльнется: из этой суммы
ему будет причитаться всего-навсего 116. Тогда Вы снимете «Пигмалиона»
и бросите меня. Но следующая Ваша постановка провалится, потому что
никто не пожелает смотреть Вас в роли, худшей, чем Элиза; а те немно-
гие драматурги, которые могли бы написать для Вас такую же хорошую
роль, убоятся, как бы их не постигла моя участь, и перебегут к Фроману
или Александеру. Вы будете продолжать борьбу, покуда не лишитесь по-
следнего фартинга; затем, для поправки дел, — Америка со всеми ее
ужасами и провинция; или же, как у миссис Кендал, уход со сцены до
конца дней.
К слову о миссис Тэнкерей перед зеркалом: как Вы чувствуете себя
сейчас?
Лорен не хотел этому верить. Теперь-то он верит. Он был здесь
вчера. Ваш страх перед ним — ничто в сравнении со страхом, который он
испытывает перед Вами. Я растолковал ему, что он — свинья и филистер.
* Звезда всех звезд (лат.).
Ì72 Дж. Бернард Шоу 11912, V1Ì—
Напомнил ему тот случай, когда Риккетс создавал свою волшебную поста-
новку сцены в аду из «Человека и сверхчеловека», а он (Роберт) в сере-
бристом костюме готов был плакать от досады, считая, что из него
делают посмешище, тогда как его приобщали к бессмертию. Я сказал
ему, что Вы — величайшая современная актриса и что только в сотрудни-
честве с Вами — против какового Вы решительно возражаете — он смо-
жет создать настоящий лондонский театр в полном артистическом смысле
этих слов. Я неоспоримо доказал ему, что, если вы вдвоем сможете полу-
чать трехсотфунтовые сборы, это будет значить, что доля каждого из вас
окажется не меньше, чем его возможные многотрудные американские до-
ходы, и больше, чем Вы бы заработали без него. Я передал ему, что Вы
о нем говорили (с изощренными прикрасами), пел на все лады: «О, эта
порывистость, эта ПОРЫВИСТОСТЬ!». Нарисовал перед ним картину,
как он со своей достославной порывистостью влетает в гостиную на Кен-
сингтон-Сквер, 33, так что клубящийся за ним вихрь выкидывает в окно
бедняжку Джорджину 10, я даже изобразил, как Вы, полулежа на софе,
содрогаетесь всеми фибрами своей смятенной души. В конце концов мне
удалось убедить его, что Америку надо отложить и остаться здесь — если
только Вы согласитесь взять его к себе и вбить в него хоть немного искус-
ства и стиля вдобавок к фантастической живости. (Вы говорите о свинцо-
вых ногах— у него ноги с крылышками, как у Меркурия.)
Теперь, сказав Вам все это, я совершенно осмелел и собираюсь от-
крыть Вам нечто еще более ужасное. Дело в том, что раз Дю Морье для
нас окончательно потерян, нам все равно никак не обойтись без Лорена.
Я могу и кошку натаскать на роль Элизы. Это не будет моя Элиза, ибо
это будет не Ваша Элиза. Но это будет Элиза, коммерчески приемлемая.
Между тем, натаскать собаку на роль Хиггинса я не могу. Так бывает
довольно часто: главную трудность представляет не главная роль. Да и
помимо этого, где я найду мужчину, который был бы на сцене под стать
Вам?
Вам вполне нравится играть с бездарностями, а Баркеру так просто
ничего лучшего не надо. Бездарность не причиняет хлопот, и в спектакле,
который нуждается в режиссуре, она образует лучший исполнительский
состав. Но мои пьесы требуют не режиссуры, а актерской игры, и притом
самой серьезной. В них должен слышаться гул и хруст подлинной жизни,
сквозь который временами проглядывает поэзия. Для этого нужны ска-
зочная энергия и жизненная сила. Монотонное сладострастье красоты,
каким упивается тот, кто раболепствует перед искусством, а не владеет
им, для моих пьес гибельно. Так вот, за жалованье мы не достанем
актера, у которого довольно энергии, чтобы поднять мои пьесы. Если
пьеса даст доход в тысячу фунтов в неделю, он скорее склонен будет счи-
тать, что это он заработал всю сумму, чем даже половину ее. И следует
признать, что без него этой цифры не было бы. Равно как и без Вас.
Значит, вы одинаково важны и должны делить прибыль поровну.
-W2, VII] Письма к С. Кэмпбелл 773
Вы сейчас мне не верите — до поры до времени. Он тоже не верил,
когда я ему говорил, что он должен залучить на роль Энн Уайтфилд если
не Лиллу, то Вас, или же погибнуть. Вот он и погиб; но спектакль, кото-
рый он при этом погубил, был возобновленной постановкой. Теперь он
ученый. Нельзя допустить, чтобы так же был погублен новый спектакль.
Представьте, каково писать все это с адской головной болью, когда
зеленая бумага режет глаза, словно дым, а сердце терзает еще более же-
стокая боль от сознания, что тебя может возненавидеть та, которую ты
обожаешь. И все — только затем, чт.обы толкнуть Вас в объятия Другого.
Но пусть. Все лучше, чем в богадельню, куда неизменно приводит в Лон-
доне «однозвездная» система.
Так кто же будет Вашим идеальным партнером, как Джон Дрю п для
Ады Реган, как Ирвинг для Эллен Терри? Я должен получить Хиг-
гинса — героя. И я должен оградить Вас от разорения. А равно и себя.
Я так бы не любил тебя, когда б сильнее не любил я деньги 12. Назо-
вите же Вашего избранника.
Я дописался до состояния крайней шовианской зловредности. Я два
дня прожил, не видя Вас, и тем доказал, что способен вынести все.
Насмешки сыплются на меня, как снег на Монблан. Баркер не пере-
стает донимать меня словами брата Лоренцо: «Мужчина ль ты? Слезли-
востью ты — баба, а слепотой поступков — дикий зверь, etc. . .». В поне-
дельник вечером мы были у Барри, я сказал ему, что Вы намерены выйти
за него замуж. Он все еще мечтает о Вас на роль Строптивой 13, вопреки
Баркеру, чье сердце Вы разбили, подослав адвоката с обвинениями, что
будто бы он воспользовался Вашей дружбой в профессиональных целях
(а для чего же и существует дружба?). В одиннадцать я поднялся и ска-
зал: «Ну, мне пора». На что Барри, по-шотландски растягивая слова, не
замедлил спросить: «Вы сегодня еще увидите миссис Кэмпбелл?». Вот
какое неприличное злословие я на Вас навлекаю. Жаль, что я не могу
влюбиться без того, чтобы об этом узнал весь свет. 26-го числа этого
месяца мне исполнится 56 лет, а я все еще не стал взрослым.
Эдмунд Гвенн и Хильда Тревельян 14 предлагают здание «Водевиля»
со своим директорством — на каких хотите условиях.
Я понимаю, что это дурно, я провижу слишком далеко вперед, чтобы
подарить женщине счастье. Но ведь мы, великие люди, и не нуждаемся
в счастье, верно? Дела — вот что нас волнует.
Теперь пойду и прочитаю все это Шарлотте. Мои романы служат для
нее постоянным развлечением. Их нежность в конце концов переходит на
нее. Кроме того, мне нужна публика 15. О, простите мне эти богохуль-
ства — головная боль все не проходит и побуждает меня к хулиганству.
Припадаю к Вашим стопам.
Дж. Б. Ш
174 Дж. Бернард Шоу [1912, VII—
Адельфи-Террас, 10
5 июля 1912 г.
Не желаю, чтобы меня задвигали куда-то на второй план. Я художник
и ничего не смыслю в коммерции. Подавайте мне мою Элизу и моего
Хиггинса, и все тут. А если Вы такая злая, я сяду на пол и буду реветь,
пока не получу свое. Не буду я выбирать. Мне нужна моя Элиза и
никакая другая. Никакой другой Элизы нет и быть не может. Для нее
я и всю пьесу написал. И мне нужен для моей Элизы хороший Хиггинс.
И ничего я не желаю слушать: вот сяду и буду реветь. Я способен про-
реветь двадцать лет подряд, с каждым годом все громче и громче. Лэнга х
я достать не могу, он играет в «Ученике дьявола» и разъезжает по всему
Востоку, от Калькутты до Кейптауна. И не согласен я, чтобы сначала мне
обещали Самое Лучшее, а потом не давали бедняжку Бобби2, который
и есть это Самое Лучшее. Если Вы предложите мне кого-нибудь еще лучше
Роберта, тогда пожалуйста — для моей Элизы нет слишком хороших парт-
неров. Но на худшего я не согласен. Я никого ни к чему не хочу при-
нуждать, я только хочу увидеть мою пьесу с моей Элизой и подходящим
партнером; и до тех пор, пока я этого не получу, я хочу только сидеть и
реветь благим матом. Вы — бессердечная женщина, иначе бы Вы так не
упрямились и не упирались. Ведь я только всего и хочу, чтобы все всегда
было по-моему, и еще я хочу как можно чаще видеть мою Элизу. Я про-
смотрел свою большую картотеку и мог бы назвать Вам десятка два го-
раздо лучших Хиггинсов, чем предложенные Вами. Но все они недоста-
точно хороши. Я лучше умру, чем дам им затянуть Вас во второй сорт.
Скорее уж я заставлю Вас носить готовые платья по 3 фунта 4 шиллинга
2 пенса за штуку. Если Вы не согласны на Лорена, придется ждать, пока
не объявится кто-то другой, на кого Вы согласитесь, и не покажет свою
прыть. А я тем временем буду сидеть и плакать, плакать, плакать, так
что в конце концов против Вашей жестокости поднимется яростная волна
общественного негодования. И я тогда возьму и ТАКУЮ пьесу напишу
для Лины Эшвелл, для моей Лины, которая меня вправду любит. Вот.
Дж. Б. Ш.
Бад-Киссинген, «Отель де Рюсси»
9 августа 1912 г.
Стелла, Стелла, все ветры севера мелодически звенят тысячами писем,
которые я написал Вам за время этого путешествия. Но на закате дня
мотор нашего автомобиля в конце концов заело, и вот на жить мне на
этом свете (на овощной диете!), если я не простоял — простоял на моих
перетруженных ногах — добрых десять часов, подбадривая нашего шо-
фера и охраняя его от привидений и иностранных чертей, покуда он разби-
-1912, Vili] Письма к С. Кэмпбелл 175
рал всю коробку передач на составные части, а затем собирал ее заново.
Я отыскал деревню и снял чистую двуспальную комнату в Gasthaus *
для Шарлотты и ее сестры; и они спали сладким сном. Мы же с шофером
героически бодрствовали всю ночь и встретили утреннюю зарю, как двое
гуляк, которым море по колено. В тот день нам действительно любое
море было бы по колено. Но назавтра (то есть вчера)—говорю тебе,
женщина, — мне было не до романтической ерунды. Колени мои вышли
из повиновения, икры вспухли, как у приказчика в магазине, в котором за
прилавком не ставят табуретов. Теперь я не смогу питать к Вам романти-
ческих чувств в течение, по меньшей мере, ближайших десяти минут.
Вас однако интересует не это. Оригинальную рукопись «Пигмалиона»
Вы прочесть не можете, ибо она записана стенографически. Машинопис-
ный экземпляр с моей правкой, по которому я читал тогда у Д. Д.1, побы-
вал в руках Эдинбургских наборщиков и недостоин прикосновения Ваших
лилейных ручек, даже будь он сейчас при мне, а не в Лондоне (если не
ошибаюсь). Гранки, которые я взял с собою в дорогу, уже ушли обратно
в Эдинбург, испещренные поправками, вставками и сокращениями. Я ото-
слал их ие далее как дня два назад, так что раньше понедельника ждать
Еторой корректуры не приходится, а в понедельник я начинаю поездку по
Тиролю. Я хочу проехать через Штельвисский перевал, где автомобиль
поднимается на 9 тысяч футов в снега Ортлера, и услышать по ту сторону
итальянскую речь, а затем повернуть обратно. Повернуть обратно будет
нелегко, зная, что стоит только проехать дальше до Трезенды, повернуть
направо, обогнуть озеро Комо, промчаться через Милан, оттуда — на пе-
ревал Святого Бернарда-младшего (Святой Бернард-старший — это я сам),
минуя Альбервиль, прикатить в Шамбери — и за какой-нибудь час очу-
титься в Ваших объятиях. И тем не менее я должен буду повернуть на-
зад, так и не попав в Ваши объятия, верю, раскрытые для меня.
Так вот. от Киссингена до Борнио (итальянское подножие Штельвиса)
примерно 400 миль, и этот путь надо будет проделать туда и обратно,
а когда дорога в 800 миль включает в себя бесконечные головокружитель-
ные зигзаги на девятитысячной высоте, на нее уйдет, можно считать, дней
десять. А это значит, что я буду здесь снова числа 24 августа, и тогда,
если Вы все еще будете находиться в Эксе2, я могу прислать Вам чер-
новую корректуру «Пигмалиона». Предупреждаю, однако, что стоит Вам
его прочесть— и Вы погибли: в тот же миг Вы падете к моим ногам, и
Ваши черные распущенные волосы покажутся выкрашенными, так как
сквозь них будут просвечивать мои коричневые лакированные штиблеты.
Если же случайно Вы уедете из Экса до исхода августа, пришлите
мне два-три слова на адрес этого отеля. Шарлотта все это время будет
находиться здесь. Она вдыхает разреженный воздух, а ее сестра булты-
хается в грязях — по пять марок за вдох и за бултых, и Штельвис не за-
* Гостинице (нем.).
Ì76 Дж. Бернард Шоу [1912, VIIÌ-
манит их прервать эти роскошные лечебные процедуры. Ни та, ни другая,
кстати сказать, ничем не больны; Шарлотта хочет похудеть, а ее сестра —
потолстеть, вот они и уговорились сказать, будто обе страдают астмой,
и теперь лечатся вовсю. Я тоже попробовал пить здешние воды — одного
глотка с.меня хватит до конца жизни.
Насколько могу понять, с Вами там леди Стрейчи3? Я так разобрал
это слово в Вашем письме, но с такой фамилией я знал только одного
гвардейского полковника, и было это лет тридцать назад, и знакомство
наше имело некоторое касательство к одной знаменитой певице. Если это
леди Стрейчи, то что она обо мне подумает, увидя, как Вы волочите перед
нею по земле тело своей жертвы? Я решительно утверждаю, что, входя
тогда в квартиру на Кенсингтон-Сквер, был железным с головы до пят
и нагло уверенным в своей непробиваемости. Разве я не видел Вас уже до
этого десятки раз, не разбирал Вас по косточкам, не делал срезов и проб,
как биолог для микроскопического анализа? Чего же мне было опасаться?
И за первые же тридцать секунд — о Стелла, будь у Вас хоть крупица со-
вести, этого бы не случилось. Я всегда думал, что, если встречусь с Вами,
обязательно попрошу Вас сыграть мне. Но я глядел на рояль и думал:
«Боже мой, зачем мне слушать его, когда я могу слушать ее?». Солидно ли
это? Разумно ли? Человек в моем возрасте — беззубый старикашка —
просто из ума выжил! О, я преодолею в себе эту слабость или же восполь-
зуюсь ею в целях наживы: напишу о ней пьесу. Господи! Я всей душой
надеюсь, что это не леди Стрейчи. Она такая приятная женщина, а я уже
и раньше имел несчастье навлечь на себя ее негодование кое-какими дико-
стями в маленькой вещице под заглавием «Газетные вырезки». Ее-то мне
не заразить моими глупыми иллюзиями на Ваш счет. Я словно тот раз-
бойник из «Человека и Сверхчеловека» со своей Луизой (это, кстати,
наша кухарка). И все же, о Стелла, я целую Ваши ручки и воссылаю
хвалу Жизненной Силе, создавшей Вас, ибо Вы воистину замечательная
женщина.
Эта песенка Стеллы — Стеллинетты4 — едва не стоила жизни мне
и еще троим людям, ибо когда я сидел за рулем автомобиля, то вместо
того, чтобы думать о том, что делаю, сочинял сотни новых куплетов, в до-
казательство чему посылаю две штуки наиболее понятных и наименее
поэтичных. Там встречается один раз богохульная рифма, но я не вино-
ват: «платье» неизбежно тянет за собой «проклятье». Стеллинетта, надо
сказать, довольно каменная молодая особа; вот, может быть, младенец
ее немного расшевелит. Я, впрочем, отнюдь этого не хотел бы, ибо она и
такая — совершенство. Я как-то изрядно озадачил ее одной ирландской
глупостью. Мы сидели в «Савое» в переднем ряду ложи на идиотском
представлении «Человека и оружия», и в конце публика устроила мне
нечто вроде овации. Моим первым поползновением было встать и благо-
словить собравшихся (я часто чувствую себя папой римским — видно, это
мое истинное предназначение в жизни), но Стеллинетта что-то говорила
-1912, VIII] Письма к С. Кэмпбелл 177
Мне, и показать, что не все мое внимание поглощено ею, было бы нару-
шением требований галантности. Я сделал вид, что ни в малейшей мере
не замечаю овации зала, и жадно внимал ее словам. Она ничего не по-
няла и решила, бедное дитя, что я помешанный. А Шарлотта страшно сер-
дилась и говорила, что я нарушил этикет. Но мне приятнее быть галант-
ным со Стеллинеттой, чем улыбаться толпе разбушевавшихся шовианцев.
Я служу публике, но не поклоняюсь ей. И я не стану начинать нового
листа, иначе мне никогда не лечь спать. Итак, buona sera *, Беатриче.
Стеллинетта поет под аккомпанемент банджо:
Он псих! псих! псих!
Он как ваксу использует джем,
У него и остаток рассудка исчез,
Он к мамаше моей проявил интерес,
А она-то не может терпеть его пьес:
Ей они надоели совсем, подружки,
Ей они надоели совсем.
Да, он псих! псих! псих!
У него размягченье мозгов.
Вначале в меня влюбился он,
Замуж вышла я — стал он Д. Д. пленен,
А теперь он в мою мамашу влюблен...
Кто нормален — совсем не таков, отнюдь!
Кто нормален — совсем не таков.
Ах, он псих! псих! псих!
И психоз его будет сильней,
Когда Александера бросит он,
Но и так всех открыто поносит он
И одни огорченья приносит он
Темпераментной маме моей, подружки,
Знойно смуглой мамаше моей.
Так ура! ра! ра!
Не настанет такая пора,
Чтобы мог он моим папашей стать —
Сколько влезет, он может любить и вздыхать...
Лучше с мамой нам к шаху в гарем удрать:
Ждите нас, Тегеран, Бухара и Хива!
Ждите нас, Тегеран, Бухара! **
(Банджо ad Uh. — тинь ти длинь ти длинь тинь тинь и т. д. и т. п.).
* Добрый вечер (иг.).
** Пер. песенки сделан В. В. Роговым.
12 Бернард Шоу. Письма
178 Дж. Бернард Шоу [1912, VIII-
Нанси, отель «Эксельсиор»
19 августа 1912 г.
Я только что восстановил сообщение с Шарлоттой после довольно не-
приятных приключений, из-за которых я попал в конце концов сюда,
вместо того чтобы оказаться значительно ближе к Вам, о Звезда моя,
а именно в Борнио. Она пишет, что Кларк (печатник) прислал вторую
корректуру «Пигмалиона» и она сейчас сверяет правку. Я ей напишу,
чтобы она отправила Вам один экземпляр. И если мое письмо придет
послезавтра и она выполнит мою просьбу, не откладывая, возможно, что
к субботе Вы его получите. Пожалуй, лучше я ей телеграфирую.
Злоключения мои чересчур прозаичны для рассказа. Короче говоря,
еще на пути к югу, в городишке, отстоящем на 20 миль от Ульма, в авто-
мобиле лопнул некий жизненно важный орган. А затем последовали
все неприятности, которые влечет за собой событие подобного рода, —
пришлось ночевать в немыслимой гостинице, где не дают постельного
белья и вообще довольно антисанитарные условия; разбирать автомобиль
в каком-то сарае, с тем чтобы обнаружить причину аварии, потом снова
его собирать, раздобывать лошадей для буксировки машины до желез-
нодорожной станции, вести переговоры с местным начальником относи-
тельно транспортировки ее по железной дороге, лаской и уговорами заве-
сти ее в товарный вагон, твердо противостояв проискам грузчиков, воз-
намерившихся дружным нажимом разбить ей бока; сопровождать ее до
границы, преодолеть немецкую пограничную станцию, французскую по-
граничную станцию (они между собой не разговаривают), объясняться
на двух таможнях — по-немецки с французами и по-французски с нем-
цами, не понимая ни тех, ни других (у меня нет способностей к иностран-
ным языкам). Все это для меня совершенная трагедия, ибо Ваш слуга так
застенчив, что готов лучше сочинить три пьесы, чем спросить дорогу у не-
знакомого человека. И однако же мне пришлось все это проделать, да еще
сохраняя вид энергичный и решительный. В таких ситуациях мне очень
недостает Шарлотты, которая при малейшем затруднении немедленно
обращается за сведениями и помощью ко всем прохожим, подробно изла-
гая им все относящиеся и не относящиеся к делу обстоятельства за ми-
нувшие три месяца, и, как правило, получает и то и другое. Все земное
ранит мне душу. Пустяковые сложности, вроде описанных, для меня ужас-
нее военных кампаний Юлия Цезаря. Смотрите, Стелла, не запугивайте
меня; Вы даже понятия не имеете, какой я робкий. Женщины вообще не
понимают, что за слабые, пугливые создания мужчины.
Но, так или иначе, я здесь. Автомобиль помещен в родную гавань
мастерских «Лорен-Дитрих», я хожу с видом человека, в трудную минуту
показавшего себя хозяином положения, и пробуду тут наверное еще не-
делю, а может быть, и две. И еще у меня тут есть Ваше письмо, о котором
-1912, Vili] Письма к С. Кэмпбелл 179
я хочу думать в тишине, вернее, хочу, сидя над ним, сочинять всякие
истории о себе и о Вас. Если 6 Вы только знали все те приключения, ко-
торые с нами уже произошли в том фантастическом мире, который и есть
мой реальный мир, Вы покраснели бы до отдаленнейшего изгиба Вашего
восхитительного существа — здорово у меня это получилось, верно? (Ми-
лосердный боже, когда только я стану взрослым и разумным!) И вот,
чтобы найти покой и не попасть, размечтавшись, под колеса, я зашел в па-
рикмахерскую, совершенно забыв, что только накануне постригся, и в ре-
зультате оказался выкошен наголо. Спохватился я, лишь когда мастер
принялся за мои брови, видимо приняв их за дополнительную пару усов,
так как они по-мефистофельски загибаются кверху. Словом, меня вы-
стригли до мяса, как фокстерьера.
Если в Савойе, по которой Вы разъезжаете, стоят солнечные дни,
велите шоферу от двенадцати до четырех поднимать верх автомобиля, и
пусть он даст Вам какого-нибудь смазочного масла, дабы смазывать
лицо. Иначе Вы облезете. Я, правда, пользуюсь питательным кремом, но
машинное масло дешевле и действует не хуже. И потом, надевайте шелко-
вую маску с защитными очками (это единственные защитные очки, ко-
торые можно носить) тогда, если уж жара будет совсем невыносима,
можно опускать ветровое стекло, чтобы обдувало ветерком.
На Савойе лежит печать какого-то особенного очарования. Руссо был
прав: это в самом деле единственное подходящее место действия для
сентиментального романа. Там не чувствуешь себя храбрым и мужест-
венным; не страдаешь от невыразимой тоски и печали, как в Ирландии;
не злишься на прославленную красоту пейзажа за пошлость и прозаич-
ность, как в Швейцарии; там становишься добрым и человечным, радуясь
несказанной прелести солнечного французского изящества и той легкости
и беззаботности, которые не существуют больше нигде на земле. Это
действительно некая Аркадия, и по здравом размышлении я прихожу
к выводу, что Вас туда нельзя допускать: слишком много зловредного, гу-
бительного в Ваших соблазнах — хотя я думаю, этот портрет коварной
красавицы столь же далек от истины, как и образ Дж. Б. LLL, созданный
домыслами современной журналистики. Просто в Савойе снова стано-
вишься как бы малым ребенком. Там царит очарование XVIII века, ко-
торое велит людям играть в сказочных пастушков и пастушек, вместо
того чтобы по-современному грузно топать вперед, как нечто мощное и
разрушительное. Ваш Экс находится в вопиющем противоречии со всей
савойской атмосферой. Все «курорты» ужасны, если не считать
того, что там в гостиницах постояльцев не перекармливают, как
в других местах, где к ним относятся, как к здоровым. Но в Эксе вряд ли
способны на такую замысловатую игру наглости, шарлатанства и вздора,
какую заводят немцы в местностях вроде Киссингена — на все эти ис-
кусственные «морские бризы», грязевые ванны, камеры разреженного воз-
духа, 'сыворотки, виноградные диеты и черт его знает что еще.
12*
ÎSû Дж. Бернард Я/оу (1Н2, VÎÎÏ-
К счастью, вред они причиняют только карману. А пишу я всю эту
чушь, чтобы как-то заполнить время, покуда мне не удастся вспомнить
одну вещь — да, вот теперь вспомнил.
Вы не интересуетесь кинематографом? Я, которому заставить себя
пойти в обыкновенный театр стоит больших трудов и усилий, не могу
пройти мимо кинематографа. Из всех актеров мне ближе всего знаком
Макс Линдер \ хотя я никогда не слышал его голоса и самого его в на-
туре тоже никогда не видел. Но беда та, что в кинематографе особенно
важны красота и грация, и однако же до сих пор почти все фильмы де-
лаются с второсортными, третьесортными и даже четвертосортными ак-
трисами, которые всегда готовы и даже горят желанием сниматься, но от
этого отнюдь не становятся привлекательнее. А вот есть одна женщина. . .
(которую я готов застрелить, если можно было бы застрелить фотогра-
фию). Впрочем, в Страсбурге я видел кинодраму в исполнении первоклас-
сной датской или какой-то другой скандинавской труппы с безусловно
привлекательной героиней2 — у нее такое симпатичное, выразительное
лицо, без классической правильности черт, но очень милое, как у Кейт
Рорк в лучшие дни ее молодости. А здесь я смотрел «Femme Fatale» * —
она была действительно женщина видная, но такая железная, что фаталь-
ным было бы, разве только, если она на ногу наступит. И еще я смотрел
«Belle Mère» **, которая оказалась немного лучше, так что публика даже
разразилась аплодисментами, когда ее муж, заметив через окно, что она
выдавливает лимон в лекарство своей падчерицы (для коей кислота —
смертельный яд), схватил ружье и застрелил ее sans phrase***. Это все-
таки что-нибудь да значит, если людям небезразлично, застрелили вас
или нет. Но она получает 15 фунтов в неделю самое большее. А все эти
«драмы» представляют собою вариации на тему одной и той же драмы
«Bella Donna». Видел я как-то дважды одну такую вариацию под назва-
нием «Суд Соломона». Она бы понравилась мне гораздо больше, не на-
поминай так сильно дурная мать нашу Флоренс в самом добродушном
настроении. И кроме того, младенец, несмотря на все усилия актеров либо
придушить его, либо скрыть от зрителей его широко разинутый рот, ви-
димо, так истошно вопил все время, что Соломону ничего другого и не
оставалось, как разрубить его пополам, чтобы прекратить этот шум.
И вот я спрашиваю себя: почему эти посредственные дамы должны
сохраниться для потомства, между тем как от Вас не останется ничего,
кроме двух-трех портретов, бессильных передать Ваше живое очарование.
Кто не видел Вас в жизни — как Вы живете, движетесь и существуете, —
тот не в состоянии представить себе Вашей прелести. Я мог бы сделать
фотографии, еще красивее Вашей, с женщин, которые, когда движутся,
* Роковая женщина (фр.).
** Мачеха (фр.).
*** ge3 слов (фр.)#
-1912, VIII] Письма к С. Кэмпбелл 181
похожи на гримасничающих кенгуру. Патэ 3 отнюдь не прогадал бы, назна-
чив Вам по пяти тысяч за фильм, даже если бы Вы выдвинули в качестве
условия (чего я Вам никак не советую делать), чтобы их не демонстриро-
вали в Лондоне. Подумайте о таком бессмертии — о красоте вечной и не-
тленной! Вообразите, что миссис Сиддонс имела бы подобную возможность
и не воспользовалась ею по каким-то снобистским соображениям, — разве
Вы не корили бы ее в сердцах за узколобость? Представьте себя краси-
вой седовласой старой дамой, которая наконец-то может войти в комнату,
так чтобы все присутствующие мужчины в ту же секунду не бежали
в страхе перед угрозой сексуального рабства по Элмроту Райту4, и при
этом может видеть самое себя в расцвете силы и воинственной красоты!
Вы говорите, что Вам нужна работа, почему бы не взяться за эту работу,
раз Любен5 в отсутствии и с НАСТОЯЩЕЙ работой приходится повре-
менить, покуда не объявится он или какой-нибудь новый Адонис, спо-
собный подле Вас не казаться смешным?
Кстати, я вспомнил, как Баркер выражал удовольствие по поводу
того, что я «решил не рисковать» с «Пигмалионом». Voilà ce que l'on dit
de moi! Voilà ce que l'on dit de moi! Voilà ce que l'on dit de moi! Voilà ce que
l'on dit de moi oi-oi-oi-oi. Dans les gazettes de l'Holla Г P fj nde! * (Ho
что Вы смыслите в Оффенбахе? Вы слишком молоды), Баркер — злодей.
Рискую не только я (хотя и ставлю под удар самое свое сердце), но и Вы
тоже, как я должен был бы сообразить, подходи я к делу с позиций этиче-
ских или коммерческих. Но я просто эгоист и хочу только одного: чтобы все
было по-моему. Многострадальная «Фанни»6 по-прежнему на ходу и вы-
казывает не больше признаков истощения, чем в первые дни. Но ему
придется теперь поставить «Войси» 7 или же рассчитаться с труппой, на
что у него нет средств. Поэтому я посоветовал ему обречь «Фанни» на
насильственную смерть, а перед публикой извиниться, сославшись на то,
что она ему осточертела. К нашим делам это будет иметь то отношение,
что прекратятся мои доходы и что для меня коммерческий успех «Пигма-
лиона» в высшей степени важен. Как говорит джентльмен из «Холодного
дома»: иль фо манже **.
Любовные письма! Sancta simplicitas ***. Вы никогда ничего другого
мне и не писали. Как будто без них магические силы недейственны. Нет
уж, писание предоставьте мне, а Вы молитесь за нас обоих, ибо когда
нечистый за работой, тут недолго и до беды. Будем же принимать жизнь
такой, какова она есть, и любовь, и ненависть, и труд, по возможности не
впадая в драматический тон. Когда-то давно, в мои телячьи годы, я был
страстно влюблен в одну женщину, такую же смуглую, как Вы. Но у нее
* Вот, что говорят обо мне. В газетах Голландии! (фр.).
** Нужно есть (испорч. фр.).
*** Снятая простота (лат.).
182 Дж. Бернард Шоу [7972, Vili—
была сестра, на которой эта добрая, заботливая женщина задумала меня
женить. Раскусив ее намерение, я тут же снова вознесся к небесам, с ко-
торых спустился было ради нее, и больше никогда ее не видел. И до сего
дня никогда никому об этом не рассказывал, ибо, хотя смуглые леди по-
прежнему нравились мне, они отчасти смеялись надо мною, отчасти не
понимали меня и целиком и полностью считали меня ненормальным.
Так значит хозяин дома, где Вы гостите, и есть тот самый доблестный
гвардеец? Она в свое время тоже была смуглой леди с детскими зубками,
обнаженными в смехе, и голосом, как спелые сливы. О, Маффио Орсини 8
и прекрасная Венеция — «Men di sue notte limpido» * — я не могу разоб-
раться в этой фразе, но правильно или нет, так она звучит в моей памяти.
Впрочем, Вы слишком молоды, чтобы знать Доницетти9. Для меня эти
старые итальянские оперы и сегодня исполнены красоты и поэзии, если
только их не ставят в «Ковент-Гардене», а тогда я просто не могу прину-
дить себя их слушать. Лорд Эшер однажды посадил меня слушать Тет-
раццини 10 в «Сомнамбуле» (которую я знаю наизусть с 12 лет), но
проку все равно не вышло. О, эта пустая кантилена! Интересно,
в Вашем исполнении она бы тоже не наполнилась для меня содер-
жанием? Тет могла запеть человека до смерти; но она просто «шарманка».
Ваш Дж. Б. Ш.
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
28 сентября 1912 г.
Как Вы поживаете?
Это — деловой запрос, поскольку теперь Вы являетесь ценной частью
моей собственности и я не могу допустить, чтобы Вы переутомлялись.
Обращаться ко мне" за сочувствием бесполезно. У меня болеет жена, бо-
леет мать, сам я репетирую одновременно две пьесы — и если землетря-
сение поглотит половину земного шара, я только посмеюсь. В небольших
масштабах жалость мне доступна: насморк или минутное огорчение — это
еще куда ни шло; но если б я позволил себе сострадание серьезным не-
счастьям, я бы давно умер. Сейчас у меня не сердце, а каменный жернов:
могу без тени сострадания переехать визжащую Джорджину паровым
катком.
Будь у меня сейчас готова новая пьеса, я бы прочел ее Вам, просто
чтобы узнать, действительно ли Вы нездоровы, или нет. Но у меня есть
только та, что про христианского мученика, потрясающе смешная пьеса *,
она снесла бы крышу с Вашего дома, оставив Вас нагую под восхищен-
ными взорами звезд.
* Помню о светлой ночи (иг.).
-1912, X] Письма к С. Кэмпбелл 183
И потом я вообще не одобряю болезни. Когда я в последний раз Вас
видел, Вы лежали в постели, но в Вас дремала энергия десяти тигриц,
а Ваша прекрасная шея выдержала бы, как перышко, всю кровлю Парфе-
нона, если бы Вас вынули из-под одеяла и поставили вместо кариатиды.
В сочувствии нуждаюсь я. Мне только что пришло письмо от какой-то
суфражистки, которое начинается словами: «Милый обманутый бед-
няжка!».
Не поручайте Эллен 2 писать мне ответ, ей уже, конечно, в зубах на-
вязла эта Ваша нелепая и, всего вернее, вымышленная болезнь. Вставайте.
И утешьте МЕНЯ.
Неизменно Ваш
Дж. Б. Ш.
9
Ливерпуль, «Мидланд-Адельфи-Отель»
23 октября 1912 г.
Стелла!
Вы теперь уже должны были либо умереть, либо выздороветь. Ска-
жите, о прекраснейшая, неужели Ваша лилейная грудь все еще дышит
с трудом или Вы уже поднялись и ходите? Если верно последнее, Ваш
долг написать мне. Надеюсь, от Вашей красоты не осталось и следа; ибо
так-то Вас всякий дурак может любить, а любовь дураков вредна для
душевного здоровья. Нет; мне подайте бледное лицо, и расплывшуюся
фигуру, и шестнадцать подбородков, и целый птичник куриных лапок под
глазами, и явный парик на голове. Вот тогда Вы увидите, на что я спо-
собен.
Сюда приехали все—Эллен Терри (неизвестно, зачем!), Форбс-Ро-
бертсон, который умопомрачительно хорошо играет, Мартин Харвей 1 и
Обри Смит и Лилиан Брейтвейт 2. Обри раздобыл прекрасную пьесу
Кистмэкерса 3 и очень в ней недурен. Я пытаюсь уговорить Бусико поста-
вить ее в «Дьюк оф Йорк тиэтр» вместе с «Розалиндой» Барри, раз
пьеса Пинеро тихо, а моя громко провалилась4. Все были просто возму-
щены ею. Не засмеяться разок-другой они, правда, не могли, но никогда
еще из пучины ада не раздавалось такого злобного визгливого хохота,
исторгнутого дьявольской щекоткой.
А замысел этой пьесы внушили мне Вы. Я был сначала с Д. Д., и
перед самым моим носом торчала пресловутая надпись:
ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩАЕТСЯ
НАРУШИТЕЛИ БУДУТ ПРЕСЛЕДОВАТЬСЯ ПО ЗАКОНУ
Альф. Литтлтон.
184 Дж. Бернард Шоу [1912, X—
А потом я оказался возле Вас, и никакой грозной надписи не было, вот
тогда-то в моем воображении и сверкнула молнией эта блестящая идея,
которая привела к столь плачевному провалу из-за тупости публики.
Мне теперь никогда не оправиться — не от этого провала, а от любви.
Я с тех пор перестал быть самим собой. А Вы все та же? Мне все говорят,
что Вы — ведьма, когда я публично схожу по Вас с ума. Возможно; мне
все равно. Я всегда говорил, что там ад, где нечистая сила; но в данном
случае—там рай, где нечистая сила. И потому я целую Ваши ручки и
благодарю Создателя за то, что Вы есть, и надеюсь, что Вы поживаете
хорошо, с чем и остаюсь, хваля господа. Такова ирландская эпистолярная
формула. Мне следовало бы перейти к ней раньше, ибо тогда я должен
был бы каждую фразу начинать словами «Дорогая Стелла». Ребенком я
писывал письма под диктовку служанок-ирландок: «Дорогая мама, на-
деюсь, что Вы поживаете хорошо, с чем и остаюсь, хваля господа, дорогая
мама я в пятницу видела Бриджет она шлет Вам привет дорогая мама я
надеюсь Вы уже получили фланелевую юбку дорогая мама и т. д. и т. п.
и проч. и проч.».
Я думаю пробыть здесь до воскресенья. В пятницу — «Цезарь».
Я признался Цезарю5 в своем увлечении. Он отнесся ко мне очень бла-
городно, но, как ^видно, считает, что долго мне не выдержать.
У меня только что прошла моя знаменитая головная боль, и я еще
не совсем в здравом уме.
Дж. Б. Ш.
10
Эдластон, Шропшир
27 октября 1912 г.
Увы, я не буду вблизи Вас ни в понедельник, ни во вторник — разве
что непреодолимое желание Вас увидеть вырвет меня из тисков долга,
который явно велит возвращаться в Ливерпуль и помочь им провести еще
одну репетицию «Цезаря». Генеральная репетиция в пятницу была просто
катастрофической. На антракты в общей сложности ушло 1 час 15 минут.
Правда, как это ни странно, все ключевые места прошли превосходно, но
детали и всякая мелочь — все пошло к чер. . . я хотел сказать: прахом.
Непредусмотренные паузы, не во-время произнесенные реплики — это
было просто неслыханно. Вершиной, на мой взгляд, оказалось то место
в конце четвертого акта, когда сцена затемняется, а затем высвечивается
труп Фтататиты. Клеопатра с такой убедительной естественностью ска-
зала: «Здесь темно, я боюсь», — что добрый электрик поспешил в тот же
миг успокоить ее, включив все огни рампы и затопив сцену светом,
а у меня вызвав настоящие конвульсии хохота.
Я не говорю, что герои «Свыше правил» (иначе — «Нарушители») по-
хожи на Вас и Д. Д., но просто, что замысел этой пьесы возник у меня
— 1912, X] Письма к С. Кэмпбелл 7&5
в тот день, когда Вы и я сидели рядом на диване ровно через сутки после
того, как мы с Д. Д. разъезжали в такси по всему Челси. Это подсказало
мне ситуацию—мою ситуацию. Но когда я выведу на сцену Вас —
умолкнет посрамленный Штраус и Гофмансталь *, как умолк бы и целый
оркестр извергающихся вулканов. А мне это легче легкого.
Я бы очень хотел прочитать Вам «Андрокла и льва» — есть ли на
земле и в небе что-либо приятнее, чем читать Вам свои пьесы (разве
только пережить их с Вами)? Но мне немного страшно, потому что это —
грубое, смехотворное, шумное, крикливое сочинение на добрый час с чет-
вертью. А вдруг оно встревожит и утомит Вас? Впрочем, пьеса трехакт-
ная, и можно принимать ее по акту в один присест, если Вы захотите —
предлог для того, чтобы побывать у Вас трижды. Потом есть еще «Мезаль-
янс» 2 — шедевр, едва ли когда-либо Вами виденный, в одном акте, но на
три часа длиною. Героиня — акробатка, прелестная полячка-акробатка.
Вы ее сыграете, когда научитесь плясать на проволоке.
В связи с этим мне припомнился недавний мой разговор с Мириам
Льюис 3.
ДЖ. Б. LLL: Мисс Льюис, неужели Вы так и хотели стать актрисой? Ведь
Вам наверное хотелось быть акробаткой.
МИРИАМ (серьезно): Мистер Шоу, я и была акробаткой.
(Занавес)
Вращающиеся сцены не представляют трудностей. Они покупаются,
как половики или ширмы, и устанавливаются в Вашем театре. Делают их
в Германии.
Я живу здесь у Шарлоттиной сестры миссис Чомли. Может быть, меня
замучает совесть и я вернусь во вторник в Ливерпуль; но пока я здесь,
я обязан отдыхать по меньшей мере до вторника, а поездка в Лондон,
даже если не возвращаться в Ливерпуль, отняла бы целый день. И потом
я появлюсь в Лондоне самое-самое раннее в четверг. Страшно подумать,
что за три месяца я ничего не написал — ни одной новой пьесы, чтобы
прочесть Вам. А ведь я столько мог написать за это время!
Новый пролог к «Цезарю», двадцатиминутная проповедь — шедевр
шовианской риторики, был принят с полным недоумением. Потом муж-
ской голос с галерки произнес: «А между прочим, все — правда», — и раз-
дались почтительные аплодисменты. Но у меня сейчас полоса неуспеха;
«Пигмалиону» предстоит провал. Да мне-то что за дело, раз Вы разделите
его с
Дж. Б. Ш.
186 Дж. Бернард Шоу [1912, XI-
11
Адельфи-Террас, 10
8 ноября 1912 г.
гл телла, Стелла!
V-Л Поплотнее заткните уши и не слушайте льстивых речей этого ирланд-
ского лжеца и лицедея. Не читайте больше его писем. Кровью Вашего
сердца он наполнит свое автоматическое перо, а самыми святыми Вашими
чувствами станет спекулировать с театральных подмостков. Он просто
бездушный комок воображения. Пишущая и говорильная машина, которая
работает вот уже сорок лет и достигла в своем искусстве дьявольского
совершенства. Мне следовало бы предостеречь Вас раньше, но я думал,
седины и 56 лет сделают его волокитство смешным и Вы побьете его его же
собственным оружием, и все его прежние жертвы будут отомщены.
Я и сейчас молю бога, чтобы оказалось, что Вы, великая актриса, играете
с ним, как он играет с Вами. В действительности ему ни до чего нет дела,
кроме его «миссии», как он выражается, и работы. Он бессовестный
обманщик, каким может быть ирландец: он обожает Вас одним глазом,
а другим подсчитывает, какова ему от Вас польза. Он отчаянно старается
(и сейчас тоже) пленить Вас, восхитить, склонить Вас к тому, чтобы на
мгновенье Вы вознесли его к небесам, — но сделайте это, и он убежит и
все, что Вы ему подарили, швырнет толпе. Все, что у него есть за душой,
выставлено напоказ; он и Вас готов ограбить и добычу тоже выставить,
как товар, на всеобщее осмотрение.
Но все-таки не прогоняйте его вовсе с Ваших глаз. Право, он кое-чего
стоит, даже для Вас, если только Вы не будете с ним чересчур мягки.
Он станет твердить Вам, что Вы слишком выдающаяся женщина, чтобы
достаться какому-нибудь мужчине, имея при этом, очевидно, в виду, что
это он — слишком выдающийся мужчина, чтобы достаться какой-нибудь
женщине. Он будет почтительно и страстно предостерегать Вас против
самого же себя, поступая вполне искренне и в то же время хорошо зная,
что это — одна из самых неотразимых его уловок. Он будет предостере-
гать Вас и против своих предостережений, рассчитывая на то, что Вы
никаких предостережений не послушаетесь, а потом еще непременно ска-
жет: «Я же вам говорил». По его понятиям, влюбленная в него жен-
щина — это несчастная женщина, которая бледнеет и зеленеет, когда он
входит в комнату, являя собою живой ревнивый упрек. О, не надо, не
надо, НЕ НАДО влюбляться в него, но не надо и отказывать ему в ра-
дости, которую он черпает в том, что любит Вас и пишет Вам всевозмож-
ную немыслимо страстную и восхитительную чушь1 и лжет, лжет, лжет,
лжет, лжет Вам, которую он обожает.
Дж. Б. Ш.
—1912, XIJ Письма к С. Кэмпбелл 187
12
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
18 ноября 1912 1.
Если бы я две минуты молча глядел Вам в глаза (две минуты мол-
чать перед аудиторией хотя бы даже из одного человека! Немыс-
лимо! — воскликнул дьявол; но мне все равно), я бы, верно, и впрямь
узрел небо. Но потом я бы пустился прочь, оставив Вас, изумленную и
недоумевающую, и десять последующих лет каторжного труда показа-
лись бы мне одним мгновеньем.
А знаете, я Вас ничуть не ненавижу. Совершенно очевидно, что я впал
в детство (мне 56, а не 54), ибо будь Вы сама Дева Мария, а я — ирланд-
ский крестьянин, мои чувства к Вам не могли бы быть чище, а между тем,
любые отношения, какие бы ни установились между нами, для меня всегда
будут совершенно естественными и счастливыми.
Подобная гармония доведет меня до слабоумия. Давайте будем рабо-
тать вместе, и ссориться, и натыкаться на всевозможные неразрешимые
противоречия. В нашей музыке должны быть диссонансы, иначе она Вам
скоро прискучит.
По-моему, Вы сегодня чувствуете себя лучше. Я слышу какой-то пере-
звон, я вижу проблеск в Вашем письме. Это пробуждается храбрая и
сильная Стелла. Может быть, вместе с саговой кашкой она забудет и обо
мне. Нет нужды — зато я буду жить и упиваться ее славой. Будь в моей
власти подарить ей тысячу самых замечательных любовников, она бы их
получила. Я же стал бы чистить им ботинки — а также прочищать им
мозги — рад-радехонек, что делаю что-то для нее.
Покойной ночи
Дж. Б. Ш.
О
13
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
27 ноября 1912 г.
все это правда, что люди говорят. У меня нет сердца. Я сижу тут,
'• мозги мои работают, как мельничные жернова, я пишу предисловие
к давно готовящемуся сборнику моих пьес, отрываясь только затем,
чтобы привести в действие мои скорострельные пушки, дабы выстрелить
убийственным письмом в гущу какой-нибудь общественной свары. Кру-
титесь, вертитесь, стучите, стучите, колеса; разбивайте головы, ломайте
крылья; «слово то Любовь, которую Божественной зовут седые старцы,
знакомо тем лишь, кто друг с другом схож, а я среди людей извечно оди-
нок!» 1. (Аплодисменты, которые трагик начинает сам стуком собственных
каблуков.)
188 Дж. Бернард Шоу [1912, XI-
Стелла? Кто это — Стелла? Разве я когда-нибудь знал кого-то по имени
Стелла? Что-то не помню. Да и какая разница? Мне надо писать статьи,
кончать предисловие. Я должен 28 января дискутировать в Куинс-Холле
с Хилари Беллоком 2. Не появилось ни одного объявления, а билеты уже
почти все распроданы (А еще какие-то актрисы толкуют мне о популяр-
ности!) Беллок будет уничтожен. Я пытаюсь возвратиться в Элизиум,
к Стелле; но из уст моих извергается ураган сокрушительных, убийствен-
ных, неопровержимых аргументов и испепеляет райские кущи. К чему мне
Стелла? Мне нужен мой мозг, мое перо, моя кафедра, моя аудитория, мой
противник, моя миссия. Прочитал я на днях книгу Беллока («О рабском
состоянии» — ха, ха!). Я изорву ее в клочья. «Крушение социализма» —
пишет Честертон 3 в «Эвримене». Я уже сокрушил это его крушение и пус-
тил его по ветру. Отцы и дети — такова тема моего предисловия. Несчет-
ные слезы, пролитые детьми, остались не отомщены. Я превращу эти
слезы в кипящую серную кислоту и волью в душу их угнетателей.
Стелла? Кто это — Стелла? Женщина? Может ли она любить экска-
ватор в человеческом облике? Прижимать металл к своей груди? К ее
груди!.. О, теперь я помню: негодница! Впервые взяв мою руку, она трях-
нула ее так, что коснулась ею своей груди. Это бессовестная уловка на-
полнила трепетом все мое металлическое существо. То было столетия тому
назад; я был молод и глуп и способен трепетать. Много ли ей тогда было
до меня дела? Много ли значила для нее моя рука? Не более, чем ба-
ранья кость «ли дверной молоток. Вы, тучи Кенсингтон-Сквера, будьте
свидетелями: на (моем лице не дрогнул ни единый мускул. Но если бы она
чувствовала то же, что чувствовал я, она вознеслась бы на небеса и
усадила бы меня там одесную. Неужто все это было со мною? Нет, кру-
тятся, крутятся колеса машины, и лишь их гудение, искры, от них сыплю-
щиеся, наполняют трепетом мое существо. Прижимай, о Стелла, клавиши
арифмометра «Бэбидж» к своей груди и. . . Тщетно! Это воспоминание
выбило Беллока у меня из головы и едва не остановило колесо машины.
Хорошо, что Вы лежите больная; иначе, если бы Вы 28 января появились
в первом ряду галереи Куинс-Холла, я бы наверно предал мое святое
дело. Ведь женщины всегда сочувствуют побежденным и ненавидят занос-
чивого победителя. Думайте обо мне как о герое тысячи поражений, все
мои подвиги осуществляются лишь на бумаге и в мечтах.
Но как бы то ни было, я существо бессердечное, это очевидно; ведь
я допустил, чтобы Вы дважды писали мне... нет, это не могло быть. Я от-
ветил. Но разве человек с частицей сердца не написал бы десять писем
вместо одного? О, я целых две недели был тверд, как камень. Я оставался
таким и когда начинал это письмо. И когда кончу его, снова буду, как ка-
мень. Но сейчас — на какую-то секунду — только на одну секунду — пока
снова не завертятся колеса. — Может быть, сегодня я буду хорошо спать;
это непростое дело — усыпить человека из металла.
А теперь я должен решительно прервать самого себя и подумать еще
-1913, IJ Письма к С. Кэмпбелл 189
кое о ком. Меня держат здесь ради моего здоровья и еще ради того, чтобы
вращались, не останавливаясь, колеса машины. В воскресенье я должен
ехать в Лондон — мне предстоит выступить на митинге в Ист-Энде, а ве-
чером произнести спич на обеде в честь Уильяма Поэла. Всю следующую
неделю я в городе. В понедельник читаю лекцию у Лины Эшвелл в ее
«Клубе трех искусств» — что-то на тему о человеческом достоинстве про-
фессиональных актеров. А может быть, это во вторник? Во всяком слу-
чае, понедельник и вторник забиты до отказа. Позднее может выдаться
свободный час-другой. Вам опять стало хуже, и это спутало все мои
карты: я так настроился на то, что теперь Вы выздоровеете с разбегу.
О, Вас нужно, необходимо просто вырвать из постели и вбить в Вас
грубое, низменное здоровье. Иначе я сам заберусь к Вам в постель, и мы
погибнем вместе самым скандальным образом. Почему, почему я ничего
не могу сделать? Что проку во всех этих колесах и жерновах, если на то
пошло? Покойной ночи, и простите мне всю эту чушь.
Дж. Б. Ш.
14
Айот Сент-Лоренс, Уэлвии
4 января 1913 г.
Милая лгунья!
Я вывел Вас на чистую воду. Вы терзали меня столько времени про-
сто за то, что в прошлом я писал о Вас дурно и так долго не переходил
на Вашу сторону; а я-то, бедная робкая душа, еще считал, что был жесток
и груб, и мучился раскаянием. Но вчера Калверт попросил у меня аме-
риканское издание моих старых рецензий из «Сатердей ревью», внушав-
ших мне такой ужас. Я их достал; и прежде чем отослать ему, набрался
храбрости и заставил себя перечитать то, что там было писано про Вас.
Какое неожиданное открытие! Какое облегчение! Какое торжество! Ни
один человек так откровенно не расписывался в своем пристрастии, не
выражал так явно и горячо своей любви, как я в этих рецензиях. Там нет
ни строчки, которая шла бы вразрез с самым страстным из моих писем
к Вам. Сначала «Тэнкерей»: уберите вон вашу глупую пьесу, и послу-
шаем, как эта замечательная женщина играет на рояле; текст так досадно
прерывает ее. Потом «Эббсмит» — сокрушен, уничтожен, вышвырнут на
помойку, а это доказывает только, что миссис Кэмпбелл — удивительная
женщина. Далее «Ромео и Джульетта»: «миссис Кэмпбелл танцевала, как
/Гочь Иродиады»; быстро покончено со спектаклем, с Шекспиром,
с Джульеттой, и остается только ее танец и что она пребудет вовеки.
Дальше я дошел до «Майкла и его падшего ангела» и затрепетал, ибо
я отлично помнил, как Джонс 1 читал мне свою пьесу и как он старался
для Вас (то есть, какие усилия прилагал, чтобы написать для Вас роль),
«
190 Дж- Бернард Шоу [1913, 1-
и как он на Вас надеялся — ведь он тогда был на вершине писательской
карьеры; но Вы бездушно отшвырнули его прочь2 и растоптали. А он все-
гда был со мною исключительно добр и внимателен. Я сказал себе: «Уж,
конечно, этого я ей простить не мог. У меня не хватает храбрости читать
дальше». Но я собрался с духом и продолжал чтение. Следующей была
заметка про «Во имя короны»3. И это — критика? Праведные боги!
Сплошной всплеск восхищения. А про Джонса даже не молчание, но
прямо говорится, что любая жертва хороша, чтобы только доставить Вам
удовольствие. Десять тысяч Джонсов, Пинеро и Шекспиров — ничто
в сравнении с этим. Я не допускал даже речи о Вашей актерской игре:
На высших ступенях искусства человек не играет, он живет». Мне и
Джульетта не нужна — одна только Стелла, Стелла, Стелла. Что бы Вы
ни делали — все хорошо, все Ваш триумф. И Вы еще, несчастная, осмели-
ваетесь укорять меня, что я не писал: «Миссис Кэмпбелл исполнила сцену
с зельем весьма правдоподобно и умело, а ее декламация отличалась глу-
биной и оригинальностью». Вот что Вам было угодно, миссис Краммлс?
А я поверг в прах Пинеро у Ваших ног (у Ваших ног, которые я лобызал
своим пером, ибо они были недоступны для моих губ), а Джонсу публично
заявил, что он счастливец, раз его оскорбили Вы. А они оба — мои добрые
друзья, и ни тот ни другой ни разу меня ни в чем не упрекнули, тогда как
Вы говорите, что я обошелся с Вами непростительно и что я не ценил
Вас. Неужели Вы не боитесь навлечь на себя гром небесный? Я! Я, ко-
торый сжег Шекспира, дабы искры поднялись над Вами в виде блиста-
тельного ореола. Разве я не пришел к Вам? Разве я не шествовал в Вашей
свите, трубя во все мои трубы в До-мажоре и во все тромбоны в До-диез
мажоре? А Вы не пожелали подняться ко мне, ничтожному, на третий
этаж на Фитцрой-Сквер и дать мне для лобызания мизинец Вашей левой
ноги! Даже Дузе швырнула мне свысока несколько слов; но Вы — Вы
только выразили неудовольствие, когда я, величайший критик мира, объ-
явил Вас .удивительнейшей из женщин. Вы даже меня убедили в том, что
будто бы я был с Вами холоден и недоверчив, — что будто бы моя любовь
к Вам возникла совсем недавно. Но она сверкает в каждой строчке, когда-
либо мною о Вас написанной. Начало ее уходит в прошлое на многие, мно-
гие годы. Хотя, конечно, тогда она была совсем не та, что теперь. Тогда
я не знал Вас так близко и глубоко, но все равно я Вас боготоворил и пел
Вам дифирамбы. Попробуйте отыскать среди всего, что было о Вас на-
писано другими, хоть одно слово, которое было бы более самозабвенно
в своей искренности, которое откровеннее кричало бы на весь свет о том,
что его автор — Ваш пленник.
Теперь дайте-ка мне опомниться. Я здесь нахожусь под строгим над-
зором; но завтра я еду в город на заседание комитета «Авторского обще-
ства», а после него в 6 часов обедаю с Баркерами. Обратно я еду десяти-
часовым поездом с Кингс-Кросс. С Баркером мне надо будет обсудить
кое-какие дела, но на это вполне хватит времени до половины восьмого.
- 1913, IÎ] Письма к С. Кэмпбелл 191
Мы так безумно давно не встречались с Вами, мне нужно сказать Вам
миллион разных вещей. Например, что Вы — мой самый успокоительный
друг и самый будоражащий перл моей души и что я буду восхищаться
Вами всегда, пусть Вы добры ко мне или злы, — пока не высохнут моря,
все будет жить любовь моя. Итак — спокойной ночи и мои бессчетные
благословения.
Дж. Б. Ш.
15
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
4 февраля 1913 г
Да, я думаю, Вы правы, это была гнусность с моей стороны; но жизнь
моя состоит из целых милей и лет подобных гнусностей, а ради крат-
ких мгновений иного рода я прибегаю к Вам. Работа, забота, лязг мозгов,
деловые свидания, знаки препинания, комитеты, выступления, три строчки
к Вам, и все время, без отрыва от дел, обсуждения, переговоры — о га-
зете, о страховом законе; да еще надо успеть сунуть запечатанный конверт
в карман, чтобы кое-кто не огорчился, прочитав адрес. Все это вместе Вы,
свалив в одну кучу, туманно именуете гнусностью и суфражизмом; но
это — девять десятых моей жизни.
Сегодня был погожий весенний день; я здесь один; совершил про-
гулку в 7 миль и успел сделать за утро «блестящую» работу (попробуйте
только, хоть один раз, назовите меня «блестящим», — и прощайте на-
всегда). А вчера был отвратительный день — день сентиментального само-
пожертвования, которое я всю жизнь глубоко презирал, как нечто такое,
что меня никогда не коснется. И однако случилось вот что. Во вторник
мы обедали с С. Б. В середине трапезы она вдруг спросила меня коварно
и прямо, как поживаете Вы. Спросила и смотрит, велик ли будет урон от
учиненного ею взрыва. Урон был велик, и последствия удалось ликвиди-
ровать только в воскресенье, точнее, в полночь с субботы на воскресенье,
а до этого момента жизнь была совершенно несносна. Поэтому, если бы я
осуществил вчера после обеда то, что собирался сделать, все бы началось
сначала, и вот когда дошло до дела, у меня не хватило духу. Когда есть
два человека, один из которых может выдержать почти все, почти любые
лишения, а другой так чувствителен, что зверской жестокостью по отно-
шению к малым детям оказывается даже один холодный взгляд на этого
человека (или теплый — на кого-нибудь другого), ясно, что сильный че-
ловек должен терпеть, а слабого надо щадить. И однако в основе таких
самопожертвований заложено насилие над собственной личностью, от ко-
торого мне становится не по себе. Но сделать тут ничего нельзя; так было
всегда и, думаю, так будет и впредь.
Во всяком случае, добавить что-нибудь в «Волоките» у меня недостало
силы.
192 Док. Бернард Шоу [1973, if—
Пришли за письмами. Напишите мне два-три слова; я пробуду здесь
один до пятницы, а может быть, и до субботы. Пока же я буду иметь
счастье много работать, не имея свежих причин для беспокойства. Мне бы
надо поселиться на маяке и работать, работать, работать круглые сутки;
ведь по натуре своей я раб.
И все это не так уж и забавно, Вы не находите?
Дж. Б. Ш.
16
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
6 февраля 1913 г.
Стелла, Стелла Стелла Стелла Стелла Стелла Стелла Стелла Стелла
Стелла Стелла Стелла Стелла Стелла Стелла Стелла Стелла Стелла
Стелла Стелла — что еще остается сказать?
Что я только сегодня ни делал, и почти все у меня выходило. А голов-
ная боль у меня сейчас не начнется, даже если бы я захотел. Я сам вел
машину из Хэтфилда, и быстрее, чем следует в темноте.
Какая гигантская порция счастья! Вас все будут поздравлять в воскре-
сенье 1. В воскресенье! Мне смешно. Пусть, когда я умру, на доме № 12
по Хайнд-Стрит повесят доску с надписью: «ЗДЕСЬ НАШЕЛ СЧА-
СТЬЕ ВЕЛИКИЙ ЧЕЛОВЕК». Вагнер на свом доме написал: Hier wo
mein Wahnen Frieden fand /Wahnfried sei dièses Haus genannt — если па-
мять меня не подводит. Перевести это невозможно. Но что это значит,
я понимаю. Я как-нибудь на днях сделаю надпись прямо поперек неба.
Я опоздал всего только на двадцать минут, но если бы у меня хватило
ума не приезжать вовсе, я сэкономил бы 300 фунтов, ибо именно в эту
сумму — считая по деньгам — обошлась мне моя пунктуальность. Во что
она мне обошлась, считая по отсутствию, — не возместят никакие мил-
лионы.
Ее последние слова, когда мы расставались (я, по крайней мере, очень
нежно), были: «Я совершенно не знаю, где вы проводите дни. Раньше
я об этом не задумывалась — не сомневалась. А теперь я все время ду-
маю, что...». Я, точно Летучий Голландец, вижу Вас один раз за семь
лет, а считается, что мы встречаемся каждые семь минут. Мне и самому
не верится, что это не так. Почему это я ради какой-то жалкой работы
готов лезть, толкаться, месить грязь, а вот небеса должны сами спус-
титься ко мне? Я бы вообще сегодня не приехал, если бы не этот дурац-
кий комитет и еще два совершенно несерьезных дела. Поверить трудно.
Когда это во мне успело укорениться убеждение, что счастья не ищут,
а подбирают по пути? И однако в этом что-то есть. Сегодня, например,
так и вышло. Стелла! Я БЫЛ счастлив. Что я — был! Я счастлив и сей-
час. И никогда уже не буду несчастлив.
-1913. U] Письма к С. Кэмпбслл 193
Завтра утром Вы этого еще не получите, потому что вечерняя шести-
часовая почта здесь уже ушла до того, как я вернулся. Так что придется
ждать до завтрашнего полудня, а Вы это прочтете только вечером —
О Стелла Стелла Стелла Стелла Стелла Стелла.
Дж. Б. Ш.
17
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
7 февраля 1913 г.
ттесколько строк напоследок — сегодня в последний раз ночую в доме
-П- один. Жаль, что я не умею писать стихи. Почему рифмы не приходят
мне в голову, теснясь друг за другом, как к Уильяму Моррису1? То, что
родится, звеня, в моей душе, я должен как-то выпевать, твердить, играть.
Мне кажется, все поэты были влюблены я Вас и они успели уже все за
меня сказать: мои слова хвалебные бессильны; и я был дитя, и она (Вы)
была (были) дитя у моря, где край земли; и не подлежит сомнению, что
луна, сияя, мечты рождает, а звезды ясные, как глаза прекрасные, и так
далее, и тому подобное. Но когда я сам пробую сочинять стихи, у меня
только получается: а иначе бы я кем был, не люби я миссис Кемпбелл, и
тому подобные гадости. Оно должно было бы приходить мне в голову
или подворачиваться под руку прямо в готовом виде, как проза. Мне ни-
когда не требуется думать, в какой форме выразить ту или иную мысль,
слова 'сами приходят ко мне вместе с мыслью; но я весьма часто бываю
вынужден тщательно обдумывать мысль, чтобы вернее ее выразить; и как
только у меня формируется определенное мнение, все тут же оказывается
сказано само собой; чувствами же при этом я, естественно, пренебрегаю.
А когда я пытаюсь поиграть словами, как бубенцами, они перестают при-
ходить. Наверно, практики мало: если бы я всю жизнь изъяснялся сти-
хами, то, вероятно, ни в какой другой форме мне бы это не давалось. Ко-
гда Моррис в прозе критиковал вещи, которые ему не нравились, ему ча-
сто не хватало какого-нибудь слова и я служил ему словарем. Я, бывало,
подсказывал ему нужное слово, и он его хватал с облегчением, хотя мог,
не задумываясь, нанизывать рифмы, и глядел на меня с недоумением, ко-
гда я признавался, что вынужден перебирать слова по алфавиту, если мне
понадобится рифма: Стелла — белела, велела, грела, добрела... Кэмп-
белл — кем был, нем был... и т. д. Он считал, что стихи не стоят таких
усилий, и я с ним согласен; я всегда говорю, что если искусство не дается
человеку на три четверти самой природой, то пусть он лучше идет в под-
метальщики улиц.
К тому же стихотворение, которое у меня на уме, уже написано Мейс-
филдом2. А мне только остается играть на арфе. Моя арфа так нежна,
что на ней можно играть губами. До сих пор я умел играть только на губ-
ной гармошке и только с дискантового конца. Но когда-нибудь я прой-
13 Бернард Шоу, Письма
Ì94 А*. Вернард Шоу [1913, ÏÏ-
дусь по всему регистру могучими трезвучиями, и небеса отзовутся в ответ,
и я положу все это на музыку.
У моей матери вырос зуб мудрости, когда ей было 80 лет. Я иной раз
спрашиваю себя, не режется ли у меня в 56 лет зуб глупости? Как бы
то ни было, а снова стать ребенком предстоит каждому — в том царстве
у края земли.
Я тут читал книгу Джона Палмера3 о цензуре (он теперь сменил
меня в «Сатердей ревью» и умнее их всех на целую голову); он пишет:
«Мистер Шоу — воинствующий пуританин, для которого, бесспорно,
вест-эндский театр — врата ада. Он ненавидит чувственные сцены и т.д.».
О Стелла Афродита, неужели я и вправду пуританин? Боюсь, что да. По-
койной ночи. И птицы засыплют нас листьями.
Дж. Б. III.
18
Адельфи-Террас, 10
14 февраля 1913 г.
Стелла!
Я не должен давать себе волю. Есть тут что-то волшебное, какое-то
предначертанное судьбою очарование, зовущее меня к Вам и заставляющее
забывать обо всем на свете, когда Вы — неподалеку. Так царит смуглая
леди над снами ребенка.
Говорю Вам, весь завтрашний день у меня занят, забит до отказа.
Между завтраком и отходом поезда — ни минуты свободной. И однако же
я знаю, что все-таки вырвусь, все-таки выберу несколько мгновений ме-
жду 4.30 и 5.45, то есть где-то в самую последнюю минуту.
О, что я за безвольное существо! Я уже попрощался, ушел, потом вер-
нулся — в последний раз, потом еще раз вернулся — уже в самый послед-
ний раз, и завтра, как безумец, опять вернусь — в самый что ни на есть
последний 500,000,000,000,000,000,000,000,000,000,000-й раз (считая
с конца).
Вы были чем-то озабочены — но мне какое дело? Когда-то я мог быть
Вам полезен — и даже хотел быть полезен. Теперь же я просто стервят-
ник, устремляющийся на добычу, на мистически предназначенную мне
добычу. Паразит. Это я! Я\ И перед этим я еще более бессилен, чем пе-
ред отливом, — как тогда, когда спохватился и поплыл против течения и
за пять взмахов очутился на десять ярдов дальше от берега, чем когда на-
чал к нему плыть. Но, правда, тогда я старался и просто не мог. А теперь
мог бы, да не прилагаю усилий. Вот что особенно опасно. Говорю Вам,
я мог бы. Я ощущаю в себе силы совершать подвиги в сто раз более труд-
ные. Но не хочу— покамест. До последнего мгновения.
Я еще ни разу в жизни не опоздал на поезд — и ни разу не явился
к поезду раньше чем за минуту до его отбытия. Когда я хоть раз не по-
спею, я к Вам больше не приду; ибо тогда я буду знать, что силы мои ис-
-191È, h] Письма к С. Кэмпеелл 1$$
сякли, что я уже больше не могу служить защитой ни себе, ни Вам, и зна-
чит, должен спасаться бегством. Так что, пожалуйста, о Стелла, не дово-
дите меня до того, чтобы я опоздал на поезд. Не допускайте меня причи-
нять страдания тем, к кому я привязан всеми узами, кроме тех, что свя-
зывают ребенка и его смуглую леди из сновидений. Ибо тогда я буду
знать, что я последний негодяй, и ореол моей святости погаснет, подобно
задутой свече. О проклятая, но необходимая совесть! О безумное счастье,
от нее освобождающее!
Я в первый раз увидел Вас во сне 43 года назад. Мне только сейчас
это вспомнилось.
Дж. Б. Ш.
н
19»
«Митра», Оксфорд
22 февраля 1913 г.
у и день! Я должен написать о нем именно Вам, потому что всякая дру-
гая женщина ненавидела свою мать 1 и даже ненавидит своих детей.
Я пока не пойму, кто Вы — итальянская крестьянка или Сверхженщина,
но, во всяком случае, Ваша мать не была для Вас Врагом.
Почему это похороны неизменно обостряют чувство юмора и подни-
мают настроение? Эти похороны прошли чрезвычайно удачно. Никто, оде-
тый в траур, не хныкал, упиваясь притворным горем. О похоронах знал
только я сам, Баркер да гробовщик. Поскольку я не мог организовать
пышную, брызжущую жизнью процессию с красивыми знаменами и ли-
кующей музыкой, так было лучше всего. Подчеркиваю присутствие гро-
бовщика, ибо юмор положения начал выявляться с него. Мы с Баркером
доехали до Голдерс Грин на метро, а оттуда дошли до крематория пеш-
ком; вскорости прибыл и гробовщик с катафалком, который (не катафалк,
а конь) добросовестно двигался по морозу заупокойным шагом, хотя моя
мать предпочла бы проехаться бодрящей рысью. Гробовщик приблизился
ко мне с видом человека, разбитого горем, а я, твердокаменный и вооду-
шевленный верностью (воспоминания о матери преисполняли меня без-
удержной радостью), пытался довести до его сведения, что эти, по моим
впечатлениям, профессиональные приемы совсем не нужны. И, можете
себе представить, никаких профессиональных приемов не оказалось. Вы-
яснилось, что он много лет оказывал моей матери различные услуги и был
искренне и всерьез потрясен ее утратой, утратой не просто клиента, а че-
ловека, к которому он хорошо относился и привык. И гроб был обтянут
не черным, а лиловым.
Мне надо переписать текст погребальной службы, ибо в ней попа-
даются места безжизненнее всех тех, над кем ее читают; но я заказал ее
* Пер. В. В. Рогова.
13*
19à Дж. Бернард Шоу [1913, II-
не только потому, что священнику надо зарабатывать на жизнь, но и по-
тому, что ничего красивее в подобном случае пока что прочитать нельзя.
И священник не бубнил и не торопился, как обычно бывает. Имея при-
чтом Баркера и меня (и маму), он читал очень искренне и с чувством.
Мы не могли довести его до совершенства за две репетиции, но он и так
работал прекрасно; и я пожал ему руку с ненаигранной признательностью
и со всею учтивостью, на какую способен.
Слова «земля земле, пепел пеплу, прах праху» подверглись неболь-
шому изменению для соответствия процессу. В стене открылась дверца,
и лиловый гроб таинственным образом двинулся, исчез в ней, и она за-
крылась. Обычно думают, что дверца ведет в печь, но это не так. Когда
служба кончилась, я прошел за кулисы и увидел, что происходит на
самом деле. На это боятся смотреть, но это чудесно. Там я увидел, что ли-
ловый гроб стоит у другой двери, несомненно ведущей в печь. Когда под-
нялась и эта дверь, то открылась пустая комнатка из огнеупорного кир-
пича и цемента. Никакой жары. Никакого шума. Никакого рева от движе-
ния воздуха. Никакого пламени. Никакого топлива. Комнатка выглядела
прохладной, чистой, солнечной, хотя солнца и не могло туда попасть. Туда
можно безо всякой неловкости войти или просунуть руку. И тогда лило-
вый гроб снова двинулся и въехал туда, ногами вперед. И внезапно он
в ногах чудотворным образом вспыхнул переливчатыми лентами пламени
гранатового цвета, бездымными и стремительными, как огни в Пятидесят-
ницу; и пламя охватило весь гроб, как только он туда въехал; и моя мать
стала этим прекрасным огнем.
Дверь опустилась, и нам сказали, что если мы хотим досмотреть до
конца, то надо зайти через полтора часа. Я вспомнил истощенное малень-
кое тело и чудесное лицо и сказал себе: «Это слишком долго»; но мы по-
шли посмотреть на кварталы Хэмпстед-Гардена (у меня туда вложен не-
который капитал), звонили по делу в театр, покупали книги и вообще
приятно проводили время.
Между прочим, я кое-что забыл. Неожиданно появился Хейден Коф-
фин2 и его мать. Финал получился уморительно смешной, он бы ее крайне
развеселил. Вернувшись, мы посмотрели через отверстие в полу. Там мы
увидели просторную кухню с низким потолком, а в ней — большой цемент-
ный стол, за которым трудились два повара. Очень ловко и деловито они
извлекали щипчиками гвозди и обломки гробовых ручек из красивой кучки
маминого пепла и костей. А сама она в тот момент наклонялась рядом со
мной и давилась от смеха. Потом ее замели в сито и просеяли, так что
образовалась кучка праха и кучка остатков кальцинированных костей.
И мама шепнула мне на ухо: «А интересно знать, которая из двух — я!»
И этот веселый эпизод кончился, когда кости смололи и посыпали
клумбу.
Ад, где твоя победа?
Во второй половине дня я поехал в Оксфорд, где и нишу это письмо.
-1973, II] Письма к С. Кэмпбелл 197
Автомобиль был настроен шаловливо, и у Ноттинг-Хилл-Гэйт его неве-
роятным образом занесло от одного тротуара к другому и обратно, но,
к счастью, он ни во что не врезался.
«Волокита», смотреть которого я приехал (в роли Джулии — Мона
Лимерик3), с начала до конца шел на уклад. Завтра еду в Рединг, а от-
туда— через Сарри в Кент к Баркерам. Отложенный обед в немецком
посольстве имеет быть в понедельник. Если до 1.15 я не обнаружу
на Адельфи-Террас телеграмму с приказом никогда больше Вас не ви-
деть, я уверен, что пойду навестить Вас прямо из посольства. Я должен
увидеть вас после стольких лет разлуки.
Барри слег (простудился в Оксфорде неделю назад) и нуждается
в уходе и ласке.
Мне нужно сказать еще много крайне важного, но подожду до поне-
дельника. Между прочим, Вы сначала говорили, что уезжаете с Хайнд-
Стрит 23-го, а леди Джекилл Вы сказали: «Еще два дня». Если, приехав,
я Вас не застану, то выброшусь во двор и разобьюсь насмерть.
А теперь спокойной ночи, друг, понимающий, что значит для человека
мать, и многое другое.
Дж. Б. Ш.
20
Адельфи-Террас, 10
27 февраля 1913 г.
Жестокая, злая, бессердечная, вырывательница хлеба у голодного ре-
бенка! Как у Вас хватило духу? Как Вы могли? Разве Вы не знаете,
что это для меня значит? Мне нужна моя любимая игрушка, которую за-
хочу— могу выкинуть. Мне нужна моя Богоматерь-Дева, чтобы царила
в небесах. И моя итальянская крестьянка. И моя веселая бродяжка. И моя
прекрасная смуглая леди. И мой ангел — и мой искуситель. И моя
Фрейя с яблоками1. И возжигательница моих семи светильников — кра-
соты, достоинства, смеха, музыки, любви, жизни и бессмертия. Подавайте
мне мое вдохновение, мое безрассудство, мое счастье, мое божество, мое
безумство, мое самолюбие, мое оправдание и мое душевное здоровье, мое
преображение, мое очищение, мой свет за краем моря, мою пальму за краем
пустыни, мой сад прекрасных цветов, мои бессчетные малые радости, мой
трудовой заработок, мою ночную грезу, мою любовь и мою звезду.
Вы же отказываете мне во всем этом в шести вежливых словах, и они
даже не испепелили лист бумаги.
Что ж, отлично; я останусь в стороне, забуду, обойдусь, стану тру-
диться в поте лица, печь статьи и речи на развалинах моих храмов, среди
опавшей листвы моих рощ. Я выполню свой долг, облегчая душу жутким
смехом, безрадостным, жестоким, мертвым,
798 Дж. Бернард Шоу [1913, II-
Пятница, суббота, воскресенье, понедельник — и ни минуты, ни единой
возможности, ни малейшей надежды. Четыре вечности.
О жестокая, жестокая, жестокая, жестокая, неужели у Вас совсем нет
сердца?
Дж. Б. Ш.
20а
Кто пленил Стеллу?
Я, никто другой.
Ирландец удалой,
Я пленил Стеллу.
Кто ею пленен?
Идите-ка вон,
Пан и Аполлон, —
Я ею пленен!
Кто целует Стеллу
В щеки и в нос?
Что за вопрос!
Я целую Стеллу.
Кто ее смешил?
Не жалея сил,
И лукав и мил,
Я ее смешил.
А кто же дурак,
Счастливый дурак?
Понимает всяк —
Я тот дурак.
Кто обнял Стеллу,
Презрев этикет?
Завидуй, свет:
Я обнял Стеллу.
Кто ее друг,
Стеллы верный друг?
Ясно всем вокруг:
Я ее друг.
Адельфи-Террас, 10
28 февраля 1913 г.*
* Перевод В. В- Рогова,
-1913, VI] Письма к С. Кэмпбелл 199
21
Адельфи-Террас, 10
12 марта 1913 г.
Не буду я больше писать Вам писем: можете читать меня в «Морнинг
пост» — там я буду топать ногами, трясти рогами, рычать, мычать и
выслушивать болтовню Гаролда Кокса. Я низвергнут с небес и снова по
уши в уличной грязи. Правлю корректуры, произношу речи, пишу статьи
и вообще увяз в том, что Вы зовете дурным вкусом. Я все время занят,
и некогда думать о собственном счастье или о счастье кого бы то ни было.
Струна натянута и дрожит; я весь — легкость Лорена, bonhomie * Бур-
шье, блеск Дж. Б. Ш. Головные боли выкачали из меня весь мой прежний
яд. Еще прежде яда из меня ушла жизнь, так что теперь я просто пище-
варительный аппарат на холостом ходу, а сверху потрескивает коробка
мозгов. Пусть потрескивает. Раз душа моя умерла, пусть и мозги рабо-
тают, пока не умрут. А если она жива, тогда со временем она проснется
и я снова окажусь в волшебном саду, затянутом кисеею грез, и тайный
голос будет нашептывать мне те же два слова, которые и сейчас тревожат
мне грудь.
А покамест Вы не у дел; Брайтон — шумный и скучный городишко;
шумная скука — самая непереносимая. Вам бы лучше всего заняться за-
учиванием пьесы Барри, мою Вы успеете выучить, когда она появится.
Терпеть не могу актеров, которые все знают уже на первой репетиции;
мне нужны пустые головы, чтобы вкладывать в них мои собственные идеи.
Я мечтаю.. . нет, ни о чем я не мечтаю, мне до странности безразлична
судьба этой пьесы. Вы мне не пишете, но раз Baivî" не скучно и не оди-
ноко, зачем писать? Когда я Вам понадоблюсь, Вы всегда можете мне
свистнуть.
Дж. Б. Ш.
22
Адельфи-Террас, 10
13 марта 1913 г.
Ну, вот, снова Вы мне все испортили своими дроздами х и прочей дре-
беденью. И по первому свистку я вновь покорился неослабной власти
Ваших чар. Это смешно в конце концов. Вчера я был почти свободен,
а нынче листок бумаги снова обрушивает на меня все это, превращая меня
в малого ребенка. Свободный, я мог бы оказаться для Вас небесполезен,
как старина Хоук2. Пленник, я становлюсь сплошным клубком детских
грез и желаний, и никому от меня нет никакого проку. Надо мне будет,
пожалуй, записать ту характеристику, что я дал Вам в разговоре с Беат*
* Добродушие (<рр).
200 Дж. Бернард Шоу [7973, III—
рисой3, с тем чтобы внимательно прочесть ее, когда мои влюбленные
глаза совсем перестанут видеть Вас такой, какая Вы на самом деле.
О, если бы Вы встревожились и стали бороться — я бы тогда тоже бо-
ролся. Но когда тебя просто срывают, как цветок, и, не таясь, прикалы-
вают к груди! Когда тебя не поддразнивают, не завлекают, когда тебе
ничто не грозит, когда все твое сердцеедство ни к чему, когда женщина
озаряет тебя любовью, как ребенка, когда тебе нечего схватить, нечего от-
вергнуть, нечему противостоять; когда ты получаешь все за ничто и врата
неба широко распахиваются, как в моей сказке; когда всю жизнь жестоко
бьешься за пустяки и вдруг тебе ни за что ни про что протягивают все
мыслимые ,сод£шзища; когда ты перестаешь встречать сопротивление,
ставшее для тебя необходимым, как вода для рыбы; когда в человеческом
голосе ты слышишь ноты, не слыханные никогда прежде; когда к тебе
относятся, как к дитяти, жаждущему счастья; когда обнажаешь меч для
дуэли полов во всеоружии хитрой самонадеянности, давнего мастерства
и надежной брони — и вдруг оказываешься в объятиях матери, юной
матери, и одновременно держишь в своих объятиях дитя, которое в то же
время женщина... Все^это повергает меня в смертельный_ужас, словно
я вдруг очутился на высоте в тысячу футов над каменными утесами или
бурным морем. Мерой этому ужасу служит облегчение, которое я испыты-
вал вчера, ощутив под ногами землю, как ощущаешь ногою дно, подплы-
вая к берегу. И однако же сегодня я снова повис над бездной, и сердце
мое замирает от головокружительной высоты, а душу обуял восторг,
который наверняка есть болезнь и который неизбежно меня погубит.
Но все-таки я счастлив счастьем безумца. Каково-то это слышать от
меня — сверхразумного человека? Во всем прочем я сохраняю здравый
рассудок, но совершенно утратил его здесь, или же Вы и вправду самая
замечательная, гениальная, божественная, сказочно прелестная, сказочно
нежная, и простая, и искренняя, и сострадательная, и.. . Слова! Мне
не хватает слова, наконец-то я не могу найти нужное слово, когда Вы
возносите меня и говорите... нет, я не могу написать эти два слова, они
существуют отныне лишь в священных тайниках моей памяти.
И все это Вы сделали с помощью нескольких дней молчания, несколь-
ких дней голода, нескольких дней шествия навстречу давно знакомому
отчаянию — а потом короткой записочкой, легким шепотом поэзии,
лаской, дроздами и прочим. О Стелла, Стелла, Стелла, я больше ни в чем
не раскаиваюсь, так что берегитесь: в следующий раз это может вспых-
нуть от какого-то взгляда, слова, шороха Вашего платья, просто ни от
чего. Я должен остановиться, иначе я начну писать совершенную чепуху.
Покойной ночи.
Дж. Б. Ш.
-1913, 111] Письма к С. Кэмпбелл 207
23
Лимингтон, «Риджент-Отель»
20 марта 1913 г.
тр ессердечная злодейка! Вы что думаете, я могу существовать одним
-D воображением? Неужели Вам нечего сказать мне? А я так нуждаюсь
хоть в малой порции очеловеченья — все эти выступления воздвигли меня
на ходули. Во вторник ко мне заехала Уинифрид Холидей по делу чрезвы-
чайной важности, которое свелось к тому, что я должен был в тот же вечер
произнести большой спич на религиозные темы. Что я, ничтоже сумня-
шеся, и сделал, и не только сорвал бурные овации, но и глубоко растро-
гал председательствовавшего на собрании епископа. Имел успех также
и Форбс-Робертсон. Вы Форбса не цените — у Вас нет вкуса к класси-
ческому красноречию. Вчера вечером я болтал — это единственное подхо-
дящее слово — в Блэкберне, произнес еще один религиозный спич на
добрых полтора часа длиною. После этого я сидел и сиял на приеме
у лорд-мэра, ибо риторическое вдохновение распирало меня с такой си-
лой, что от каждого прикосновения я начинал искриться, озадачивая и
пугая официантов. Куда там до меня миссис Сиддонс с ее знаменитым
вопросом: «А это стирается?» Сегодня, прозевав все пересадки,
я опомнился только в Ковентри, и когда мне наконец объяснили, как
пользоваться мотоциклом, было уже слишком поздно ехать в Айот
(80 миль), вот я и решил ночевать здесь. Я теперь постоянно ночую
в гостиницах и притом один. И каждый раз я думаю. . . но неважно.
По-моему, состояние мое ничуть не улучшается. Но мне кажется, что
Вы, точно растянутая и отпущенная резинка, непременно еще должны
возвратиться к прежней презрительной враждебности против моей школы.
Потом я припоминаю некоторые обстоятельства и убеждаюсь, что это
теперь невозможно. И все-таки на душе у меня было бы легче, если бы
я получал какие-нибудь заверения — не так чтобы уж слишком часто,
а, скажем, каждые десять минут или около того — в том, что.. . что. ..
что... что. . .
Не знаю, в чем дело: я не могу писать. Что проку от писания? Я уже
все написал, все сказал. И все-таки говорю опять. Я только хотел бы
сказать это как-нибудь так, чтобы Вы в самом деле почувствовали.
. Я по-прежнему в совершенном безумии и в совершенно здравом рас-
судке, одновременно и то, и это, и еще сто разных состояний. Но я не могу
сейчас этого писать, я хочу жить этим. Перо и бумага мне ничего
не дают — лягу спать и буду думать об этом.
Утром оседлаю наконец мотоцикл и доеду на нем в Айот или погибну.
С Вами произошло столько всяких приключений — я Вам расскажу
о них, когда мы встретимся, — что, как я предвижу в тоске, должно быть,
не произойдет никогда.
Неужели Вы ничего не хотите мне сказать?
202 Дж. Бернард Шоу [7973, III-
Нет, глупо быть назойливым, и несносно, когда от тебя требуют пи-
сем. Вы этого терпеть не можете.
Но все-таки —
О Стелла!
Мне ужасно хочется Вас видеть.
Если бы только —
Стелла, Стелла, Стелла.
Da capo *.
Стелла, Стелла, Стелла, Стелла, Стелла, Стелла.
И так на тысячу тактов — но, может быть, Вам никогда не приходи-
лось переписывать партитуры и Вы не знаете такого обозначения: это
значит — много-много раз повторять одно и то же.
Глупо. Такой прославленный оратор должен бы кончить красивой
риторической фигурой. А я не могу.
Мне следовало бы порвать это беспомощное письмо. Но я лучше
отошлю его, чтобы Вы убедились, как я нуждаюсь в свежем вдохновении.
Бархатное платье, бархатное платье, бархатное платье.
А с Вами случается такое? Да нет, куда там. Вокруг Вас столько лю-
дей, они создают для Вас нормальное окружение. А я один в гостинице,
двое суток проблуждав перед этим, как бездомный пес.
Я поправил то место насчет Гедды Габлер1 — раз Вы настаиваете.
Я и сам чувствовал, что там что-то не так, хотя Вы не могли объяснить
мне, что именно; но ведь устами сосунков и младенцев глаголет истина.
Частично это сам Ибсен виноват — он подчеркивает, что Левборг ранен
в живот, и слова Гедды: «Умри красиво» — я воспринял в смысле:
«Не уродуй себя», — и я выдвинул этот смысл на первое место.
Но, разумеется, Гедда сознательно имела в виду не это, а лишь то, что
память о происшедшем навсегда останется ей дорога. Хотите, я сделаю
сноску, что первоначальное толкование было вполне верным, но поскольку
миссис П. К. настаивает и поскольку автор от нее без ума, ему не остава-
лось ничего иного, как внести поправку,
Дж. Б. Ш.
24
Дакстебл, «Под сахарной головой»
26 марта 1913 г.
Стелла, какая удача! Что за день! Мы выехали из Айота в Холихед
едва перевалило за полдень, и все нам улыбалось: прекрасная погода,
дороги в отличном состоянии, ход автомобиля безупречен, Шарлотта
почти счастлива. А час спустя с проселка на шоссе прямо навстречу мне,
* Снова (иг.).
-1913, III] Письма к С. Кэмпбелл 203
разбрызгивая лужу, выскочила новенькая автомашина, в которой сидели
две дамы и два джентльмена. Я мчался под уклон. Шоссе было гладкое,
как сталь, и, как сталь, твердое. Резко дать тормоза означало проехать
юзом, перевернуться и боком наехать на ту машину. Катить дальше зна-
чило разнести на тысячи кусков обеих дам и, возможно, джентльменов
тоже, не говоря уже о том, какой урон понес бы наш собственный желез-
ный нос. Свернуть означало взлететь вверх по косогорчику, перерезан-
ному канавой и увенчанному грозным телеграфным столбом. Я свернул.
И чудесный исход был тот, что ни один человек не получил ни малейших
увечий и даже не испытал никакой встряски; но автомобиль! Не стану
терзать Вас детальным техническим описанием понесенного им ущерба.
Когда мы выкопали его из-под откоса, казалось, будто его целый час
трепала некая гигантская Джорджина. Завтра утром он поездом едет
обратно, дабы получить новую переднюю ось, рессоры и еще штук два-
дцать относительно мелких новых деталей. Это была первоклассная авто-
мобильная катастрофа, и то обстоятельство, что мы даже не ушиблись
(нас должно было бы вышвырнуть сквозь ветровое стекло), остается за-
гадочным.
Я думал, что после этого Судьба истощила запас своих козней.
Но не тут-то было. Я позвонил в Лондон и заказал автомобиль, который
должен был отвезти нас дальше. Автомобиль выехал из Лондона в 3.20,
но в 7 о нем в'се еще не было ни слуху ни духу; мы махнули рукой и
приготовились провести ночь здесь. Однако в восьмом часу он объявился.
Шофер был пьян. Он отчаянно старался скрыть от меня это обстоя-
тельство, но за обедом сорвался, дал оплеуху официанту и был вышвыр-
нут хозяином во тьму окружающего мира. Где он сейчас, бог весть.
Я позвонил и заказал еще один автомобиль. Если он приедет и если
шофер окажется трезв, мы покинем здешние места часов около 10.
В субботу из Холихеда мы переедем в Кингстаун, и мой адрес на
будущее: графство Дублин, Фоксрок, Килтероу, достопочтенному сэру
Хорасу Планкетту, для меня. Я молю и заклинаю, чтобы по приезде меня
там ждали две-три строчки от женщины, которую я по-прежнему так
неумеренно люблю.
Лорен телеграфирует, что намерен в апреле поставить «Пигмалиона»
и «свободна ли Кэмпбелл?» Я ответил: «Кэмпбелл несравненна, апрель
немыслим».
Вчера читал «Пигмалиона» (очень скверно) в доме у Гэтти. Пьеса
забавна и эффектна, но, ах, как далека от совершенства! Для той, чужой
женщины она еще годилась, но теперь, ТЕПЕРЬ!
Должен кончать, хотя жажду сказать Вам еще тысячу разных ве-
щей. Нужно еще перед сном кое-что сделать и написать несколько писем
из-за этой задержки в дороге.
Вот уже сколько вечеров подряд я перед сном садился за письмо
К Вам и думал, думал о Вас, пока не принужден был лечь, так и не на-
204 Дж. Бернард Шоу [1913, III—
писав ни слова. Дело зашло у меня так далеко, что тут уже не до писем.
Есть кое-что, чего не напишешь на бумаге. Все, что можно было, я уже
давно написал, остальное — viva voce *.
Покойной ночи, о прекраснейшая и обожаемая.
Дж. Б. Ш.
25
Графство Дублин, Килтероу
2 апреля 1913 г.
Зти места меня убьют. Воздух здесь — точно эфир, он проникает до
мозга костей; а я работаю, работаю, работаю, строчу статью за ста-
тьей, разбираюсь в завалах дел и пишу вороха писем — кроме одного,
которое мне хочется написать; но когда очередь доходит до него, ока-
зывается, что я могу только грезить наяву, да нанизывать целыми оже-
рельями одно и то же слово, да твердить глупости и больше ничего.
Здешний дом похож на картину Пикассо и расположен в самом центре
кольца холмов, которые тянутся на востоке от Киллинея, где протекало
в грезах мое отрочество, кругом, кругом и замыкаются на западе Тремя
утесами. Ах, что за очертания у этих холмов! Разве англичане смыслят
в очертаниях? За всю мою долгую жизнь в Англии я запомнил только
одну линию, которая сродни красоте здешних горизонтов, — белой шеи
в подушках близ станции Хай-Стрит.
Кто это Леонора? 1 Героиня пьесы Барри? Не знаю, не читал. Я спра-
шивал Баркера в письме, остается ли Барри верен или отдал пьесу
Айрин2. Но он не ответил. Наверное, укатил в Алжесирас за своей
Лиллой; а может быть, ждет случая получить ответ на мой вопрос у са-
мого Барри.
Из Вашего многоуважаемого письма я почерпнул, что Вы не умеете
просить. Но я-то умею. И я прошу, умоляю, любя и трепеща у Ваших
ног, забыв и думать о собственном достоинстве. Так что будьте совер-
шенно спокойны, гордая моя красавица, и знайте, что в ответ на Вашу
телеграмму целые потоки теплых чувств хлынули со всех концов земли
и на многие, многие часы совсем затопили меня.
Шарлотте вдруг стало совсем хорошо, и она из фурии превратилась
в зеленоглазую русалку, со всеми мила, улыбается, носит бриллианты
и распространяет вокруг атмосферу детского довольства и очарования.
Что еще удивительнее, она упоминает в разговоре Ваше имя, и притом
без гнева, а даже со смехом. «Вы тогда съездили в Брайтон изБичихеда?»
Безмерное презрение к нам обоим, но ненависти больше нет, презрение
почти веселое. Она теперь осознает свое превосходство. И совершенно
справедливо, ибо мы с Вами видим один в другом босоногого товарища
* На словах (иг.),
-1913. V] Письма к С. Кэмпбелл 205
детских игр, она же представляет собою то, что Вы со своей милой
ирландско-итальянской простотой так точно определили как «суфра-
жистку». Не обижайтесь на нее за это презрение; разница между ним и
прежней слепой злобной яростью, охватившей ее после болезни, для меня
точно разница между небом и преисподней. Она не умеет так, как Вы,
смеяться в лицо беде.
Только не думайте, пожалуйста, что я не считаю Вас великой и
замечательной женщиной и такой красивой, что даже ожерелье из
звезд небесных — не слишком роскошное украшение для подобной кра-
савицы, а кое в чем, сокрытом от мира, Вы — единственная на свете.
О, если бы не новая газета, и не сотрудничество Хораса Планкетта по
вопросам сельского хозяйства, и не все эти бесконечные дела полити-
ческие, в которых заложено столько моего труда, — если бы я был весе-
лый малый, вроде Виолы или Фелисити3 и остальных, — я бы вспорх-
нул и улетел вместе с Вами и мы бы разыгрывали Хиггинса и Элизу
в провинциальных театриках по всей стране, как мистер и миссис Вин-
сент Краммлс, ночевали бы в придорожных харчевнях и наплодили
целый выводок феноменальных младенцев. Но наш жребий выше.
Пришли за почтой; а я уже и так задержал это письмо на много дней.
Сейчас, сейчас! Надо идти.
О, две красоты, которыми я рожден восхищаться! Красота Ирландии
и красота Италии, как они сжигают мое сердце!
Дж. Б. Ш.
26
Адельфи-Террас, 10
24 мая 1913 г.
/сердце мое разрывается на части; Вы не знаете, что это для меня
^значит — вести себя с наигранной сдержанностью, когда все во мне
вдруг снова ожило. Это похоже на приступ грудной жабы; сухожилия,
стягивающие мою грудную клетку, дрожат, поют, напрягаются так, что
всякий другой потерял бы самообладание, я же только мрачнею взглядом.
Но хуже всего то, что весь наш разговор слышали; и последствия
были ужасны: мне непереносимо больно, когда человек так страдает.
Я словно должен сделать выбор: убить себя или убить ее. Это конечно
пройдет, но пока что убит прелестный весенний день.
Правда, говорят, что страдание нам всем идет на пользу; плохо
лишь, что всех больше страдают слабейшие. Если бы я был нормальным
человеком и мучился только своим собственным страданием, в этом
заключалась бы некая поэтическая справедливость; но я на это не спо-
собен, я ощущаю только боль других с мучительной_х1£Т£отой, которую
приносит жалость, и с яростным сознанием нелепости и глубокой бес-
человечности этой ревности, от которой мне некуда деваться. Утеши-
206 Дж. Бернард Шоу [7973, V-
тельно хотя бы то, что Вы обладаете неистощимым запасом свойственной
гению жизнерадостности и в силах выдержать все.
Вот что рвалось из моей души. Я должен был это высказать и выска-
зал. Теперь можно упрямо вернуться к работе и писать трагедии.
Поверьте, что мне еще больше Вашего хотелось прокатиться с Вами
вдвоем по деревенским проселкам. В отчаянии я воздеваю руки к небе-
сам и вопрошаю: почему нельзя подарить радость одной любимой жен-
щине, не принося в жертву другую?
Мы все — рабы того лучшего, что внутри нас, и того худшего, что
снаружи.
Дж. Б. Ш.
27
Айот Сент-Аоренс
9 июня 1913 г.
тп лагословеннейшая!
-D Я пишу это (стенографически, чтобы завтра утром хладнокровно рас-
шифровать в слова), одиноко сидя ночью в купе вагона, везущего меня
в Хэтфилд, где меня ждет автомобиль. Приближаясь к Кингс-Кросс,
я многократно говорил себе, что Вы ближе, чем Хэтфилд, и некие чары,
которые Вы наслали, как Вивьена на Мерлина 1, действовали на меня
весьма ощутительно. Но мой великолепный здравый смысл (я завел мою
литературную шарманку — видите, как я владею собой?) вовремя под-
сказал мне, что являться с визитами по ночам как-то не принято. Дрян-
ной софизм, в сущности говоря. Куда как просто заехать за Вами
в театр — чего я поклялся не делать никогда, дабы не вызвать неодобре-
ния дирекции, — и исчезнуть вместе с Вами.
Впрочем, я хотел сообщить Вам совсем не это. Умоляю Вас: не бу-
дите во мне семейного адвоката своими разговорами о браке с Джор-
джем2 (другим Джорджем!) Вы еще не знаете, с какой предательской
быстротой я могу переходить из роли в роль. Вы только успели произ-
нести имя Джорджа, как я тут же с убийственной ясностью представил
себе все доводы в пользу Вашего замужества. Я вполне предвижу, как
я задвину самого себя подальше в угол и толкну Вас прямо в его
объятия, как раньше я задвинул в угол «Пигмалиона» и толкнул Вас
на ангажемент в «Дьюк оф Йорк тиэтр». Но тогда мне это ничего
не стоило, теперь же я очутился перед угрозой превратиться в глыбу
ржавого железа и навсегда утратить источник молодости и человечности.
И потому, хоть Джордж мне и нравится (у нас одинаковые вкусы),
я заявляю, что он молод, а я стар, и пусть он подождет, пока я прискучу
Вами. По всем законам природы, это должно произойти сравнительно
скоро. Я самый неверный из мужчин, хотя в то же время и постоян-
ный — во всяком случае, я не забываю. Я просто продираюсь сквозь все
иллюзии и с воплями торжества топчу их каблуком. На Ваш счет
-1913, VI] Письма к С. Кэмпбелл 20f
я в сплошном лесу иллюзий. Невозможно, чтобы это мне не надоело
в самом ближайшем времени: прекрасное не может так долго длиться.
Не может быть, чтобы в действительности Вы были такая, какой пред-
ставляетесь мне. Вы просто приняли облик той, что снилась мне когда-то
в детстве — чистая романтика и предчувствие судеб нации, скрытых
в тысячелетней дали будущего. Обещаю прискучить Вами по возмож-
ности скоро, с тем чтобы предоставить Вам свободу. Я поставлю «Пигма-
лиона» и буду критиковать Вашу игру. Буду зевать во весь рот, слушая
Ваши всегдашние милые глупости, и спрашивать себя, что я находил
в них забавного. Начну бегать за другими женщинами, ища для себя но-
вой привязанности, и заставлю мой детский сон кончиться как можно
скорее. Только повремените, пока я его досмотрю. И — впрочем, вот и
Хэтфилд. Как летят часы, когда они посвящены Вам!
28
10 июня 1913 г.
Что за ночь! Автомобиль меня в Хэтфилде не ждал: он сломался
в сотне ярдов от ворот нашего дома. Я думал, что он просто опазды-
вает, и прошел полторы мили ему навстречу, как вдруг меня осенило, что
он может ехать с другой стороны, поскольку перед этим он отвез Шарлотту
в Лондон. Я повернул и прошел полторы мили в обратном направлении
до самого вокзала. Никакого автомобиля нет. И поезда в Лондон тоже
нет — последний уже прошел. Я отправился искать, где можно нанять ав-
томобиль; но все было заперто и темно, чего в полночь и следовало ожи-
дать. Пойти домой пешком значило отшагать еще семь миль, а я встал
в 6 часов утра и прожил длинный и трудный день. Порывами хлестал
дождь, было ветрено и неуютно. Я разбудил «Красного льва» и потребо-
вал постель. «Красный лев», босиком, впопыхах натянув штаны и куртку,
постучал в спальню хозяйки и сказал через дверь: «Тут один джентль-
мен. Куда его положить?» — «У него есть автомобиль?», — раздался во-
прос хозяйки. «О, если б он у меня был!», — сказал я. Хозяйка выско-
чила из постели, осмотрела в дверную щель мою седую бороду и распоря-
дилась: «Проводите его в номер четвертый». Что тут скажешь? И в но-
мере четвертом я лежал, думая о Вас, а потом спал до 5 часов под одними
простынями (я обычно укрываюсь шерстяным одеялом) и проснулся, за-
коченев. Пришлось воспользоваться стеганым одеялом (я их терпеть не
могу), и так я проспал до 7, а в 7 встал, доехал до Уитхемпстеда (это
наша станция, в 2 милях от дома) и оттуда пришел пешком. Оказывается,
наш несчастный садовник, поднятый заполночь шофером, ходил в Хэт-
филд с двумя велосипедами, а потом, не обнаружив меня, также пешком
обратно — всего 14 миль, — не будучи в состоянии ехать на одном вело-
сипеде и тащить второй порожняком.
208 Дж. Бернард Шоу [1973, VI-
Такова жизнь!
Если бы в автомобиле не сломалась какая-то косточка, я бы мог... да
нет, Вы бы не поехали. Теперь он уже починен.
В четверг и пятницу я по уши занят в разных комитетах. До четверга
я в Лондоне не буду. Злюсь на себя из-за Вашего обеда. Надо мне было
догадаться и заставить Вас вовремя пообедать, но мог ли я думать об
этом — или еще о чем-нибудь?
Дж. Б. Ш.
29
Айот Сент-Лоренс
18 июня 1913 г.
Милая моя глупышка!
Можете не опасаться никаких Кингс-Кроссов: я бы никогда не при-
гласил Вас туда, где много народу, шум, путаница и суета. Там все очень
просто — поезда на Хэтфилд обычно отходят с первой платформы, пас-
сажиры все как один — пэры и деревенская знать, кассиры — почтенные
господа, отцы взрослых дочерей, носильщики — достойнейшие люди,
а воздух совершенно свежий. Я бы приехал на автомобиле на Кенсингтон-
Сквер, будь это мало-мальски возможно; но не могу. У меня столько ра-
боты, что я не сумею выбраться раньше двух или половины третьего и до
обеда должен буду поработать еще хотя бы час. Природа не появляется
до самого Хэтфилда, а там присутствие бронзового лорда Солсбери и
близость Хэтфилд-Хауса придают станции столь своеобразный благо-
родно-импозантный облик, что всякому лестно сойти именно на ней.
И все-таки меня терзают сомнения: ведь Вам придется в самое жар-
кое время дня просидеть в железнодорожном вагоне пусть даже и 29 ми-
нут (если Вы попросите машиниста ехать без остановок до Хэтфилда, он
прикоснется пальцем к фуражке и повинуется). Может быть, Вы и
правы. В конце-то концов, ну кто я такой, чтобы Вы подвергались невзго-
дам ради того, чтобы доставить мне удовольствие?
Но есть люди, которые так не думают. Лина 1, например. Она приез-
жает в субботу и пробудет со мною до понедельника. Буду ее фотографи-
ровать. И она увидит меня в бриджах — ха-ха! а Вы нет. «Ну, если уж
на то пошло, — возражаете Вы мне, — то и вы не видели меня в брид-
жах». А я и не говорю, что видел. Но когда-нибудь еще увижу. (Вам не
подобает так рискованно шутить.)
То профессионально-наглое письмо, вымогающее вспомоществование,
я выбросил в корзинку. Эта женщина наверняка зарабатывает такими
письмами не менее 600 фунтов в год — больше, чем я в лучшие мои вре-
мена. Дерзость уму непостижимая! И цифра — 4 фунта 11 шиллингов!
Честная женщина скорее умрет, чем попросит лишний пенни!
-79J3, VII] Письма к С. Кэмпбелл 209
Я буду давать ее адрес всем, кто шлет мне письма с просьбой денег, —
рекомендую ее как убежденную филантропку, которая никогда не оста-
ется глухой к голосу нужды. Это ее научит.
Пришли за почтой — нет даже времени написать, как ял...
Дж. Б. Ш.
30
Дрезден, отель «Бельвью»
1 июля 1913 г.
греперь уже решено, о прекраснейшая, что мы уезжаем отсюда завтра
А (в среду) в полдень; едем в Лейпциг, оттуда на автомобиле в Веймар,
из Веймара в Эйзенах, где должны сесть на поезд, который доставит нас
во Франкфурт, дабы мы успели пересесть в венский экспресс, проходя-
щий там в самое безбожное время суток — что-то около часа ночи; на
нем мы в пятницу между 9 и 10 часами утра прибудем в Остенде и, зна-
чит, в Лондон попадем поздно вечером -7- слишком поздно, боюсь, чтобы
я успел утолить терзающий меня сердечный голод. Шарлотта — увы! —
пишет, что у нее снова разыгрался бронхит после того вечера на Парк-
Лейн, когда мы, едва не зажарившись с закрытыми окнами, вынуждены
были с горя распахнуть их и превратиться в сосульки, рискуя воспале-
нием легких. Здешние газеты сообщают, что серьезно болен Альфред
Литтлтон и его будут оперировать. Я прочел об этом сразу после того,
как вышел из кинематографа, где смотрел кинодраму, героиня которой,
нищая девочка, была так похожа на Д. Д., что я просто не мог спокойно
видеть ее страдания. Она не так красива, но выражение лица совершенно
то же.
Еще в газетах говорится, что погода в Англии прекрасная. Здесь же
серо, холодно и дождливо — до омерзения не похоже на Ричмонд-Парк.
Ах, очутиться бы сейчас в Ричмонде, где находится Стелла, — пусть
Джон Берне х видит, что, кроме нее, мне ни до кого дела нет. Однако
кое-чем можно заняться и в Дрездене — такого китайского фарфора не
найдешь больше нигде в мире. Чудеса!
Как прошел обед на Джермин-стрит?
Но что проку задавать вопросы, на которые Вы не сможете ответить
до моего возвращения.
Мне совершенно нечего сказать, но так как я не хочу кончать на этом
мое письмо к Вам, перехожу к описанию празднества у сэра Филипа Сас-
суна. На обеде присутствовало 95 человек — более голосистого сборища
я в жизни не встречал. Раньше считалось, что итальянцы — шумный на-
род; но теперь лондонский свет перекричал всех и вся. Сцена была уста-
новлена в зале с паркетным полом; ножки стульев были не подбиты.
«Тентажиль» 2 требует, во-первых, сверхъестественной тишины, а во-вто-
14 Бернард Шоу. Письма
2fO Дж. Бернард Шоу [1913, VII-
рых, такого устройства зала, чтобы каждый видел сцену и не видел пуб-
лики. А стулья все время скрежетали по паркету, и сцену удавалось уви-
деть лишь изредка — через чьи-то подмышки, из-под чьих-то ушей, над
чьим-то плечом, сквозь чьи-то перья. В первом действии не слышно было
ни единого слова, и, когда занавес закрылся, зрители громогласно опове-
щали друг друга об этом событии и столь же оглушительно высказы-
вали остроумные мнения по поводу смысла пьесы, до тех пор пока сцена
вновь не открылась и Лилла не возобновила борьбы с жизненными труд-
ностями. Там были все — кроме Вас; лучше бы все, кроме Вас, очути-
лись где-нибудь на краю земли. Роскошные дамы здоровались со мною
как со старым приятелем; я отвечал им весьма сердечно и гадал про себя,
кто бы это мог быть. К счастью, даму, предназначенную мне, я знал: это
была леди Десборо. Шарлотта досталась Гарри Касту; он не знал, кто
она такая, и вынужден был за помощью обратиться ко мне. Теперь он
сможет Вам все о ней рассказать. Я пытался перемолвиться словом с лор-
дом Риблсдейлом, но ничего не вышло. Покойной ночи.
Дж. Б. Ш.
31
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
9 июля 1913 г.
Стелла, не играйте мною, Вы отлично знаете, что лишь стоит Вам при-
нять хотя бы только самую малую чуточку благородно-обиженный
вид и мое каменное сердце совершенно размякает. Не делайте этого ради
забавы — не играйте в кошки-мышки; забавляйтесь, мне не жалко, но
Вы ведь не будете знать, что со мной делать, когда я прибегу к Вам
назад, и, чтобы снова отделаться от меня, должны будете поступать
очень дурно и зло.
Когда несколько дней назад Вы с вымученной улыбкой закрыли за
мной дверь и, закрыв, произнесли: «Уф-ф!» — я сказал себе: «Итак, это
в самом деле продолжалось всего один месяц». Но тут же спохватился,
что это началось прошлым летом и продолжалось ровным счетом год.
Я целый год был святым — ради Вас...
И только когда прошел год, Вы наконец сказали: «Ступайте и лю-
бите кого-нибудь другого, а меня оставьте в покое».
Я, разумеется, не придаю значения Вашим словам. Но Вы настолько
актриса, что, сами того не сознавая, изменяетесь вся с ног до головы и
являете изумленному взору своих воздыхателей всякий раз некое совер-
шенно иное существо. До того, как я Вам надоел и Вы возвратились
в тот самый театр, который я, мадам, поставил на достойное место, к бес-
конечным обедам и ужинам в обществе тех добрых старых никчемных
призраков, с которыми я ради Вас был так добр, Вы были красивой для
меня. Теперь, пресытившись и отряхнув прах мой со своих ног, Вы пре-
—1913, VII] Письма к С. Кэмпбелл 217
спокойно вернулись к своим прежним понятиям обо мне и обо всем
остальном, стали надменно-холодны со мною и в одно чудодейственное
мгновение ока, наморщив губы и глаза, втянув голову в плечи и напы-
жив грудь, наподобие голубя, превратились в совершеннейшую свиную
котлету. Я просто не мог поверить; критик во мне был так же озадачен,
как оскорблен мужчина. Но я святой и вегетарианец, мне не нужны сви-
ные котлеты, мне нужна только моя Стелла и больше никто. Мне нужна
моя арфа, а вовсе не аккордеон, который мне предлагают взамен. Пой-
мите, я Вас не виню: я пришел к Вам со своим скучным настроением
и попал в неудачную минуту; но к кому же еще мне было идти? Кроме
того, так уже бывало и раньше; лишь только я заметил перемену — мне
сразу припомнились все предыдущие случаи. Тогда, со всей своей высо-
коразвитой способностью сразу же переключаться на крутых поворотах
судьбы, я взял и переключился и с радостью обнаружил, что старый ме-
талл все еще крепок и что мне удалось избежать той острой боли, кото-
рую я испытал когда-то, увидев рисунок Блейка «И он отнимет у тебя
утеху очей твоих» 1.
При всем том да благословит Вас бог, дорогая, за то, что Вы отозва-
лись с похвалой о моем письме к Д. Д. Впрочем, какой же надо быть бес-
совестной женщиной, чтобы усомниться в том, что мое письмо будет на-
писано как надо! Неужели мне так и не удастся сделать из Вас человека,
прежде чем Вы превратитесь в седовласую даму и не сможете больше
жить одной любовью, пересудами и насмешками?
Всегда, всегда насмешки! Стелла, Вы не должны издеваться, надо
помнить, что и у других людей тоже есть души, и если они предъявят
их господу богу покрытые шрамами от ран, которые нанесли Вы, господь
не станет даже низвергать Вас в ад — он просто растопчет Вас своей
пятой. Разве Вы настолько молоды, что можете без опасений сеять зубы
дракона?2 Неужели возможно, чтобы Вы не понимали, что Ваше обра-
щение с Б. — жестоко и трусливо? Б.—прекраснейший артист в своем
жанре. Такого голоса, как у него, больше нет ни у кого на свете, а его
оттенки выражения достойны самого пристального исследования. Лицо,
фигура, глаза — все единственное в своем роде. Возможно ли, что Вы
этого не видите? (Ах, так бы схватил Вас за плечи и стал трясти, пока
Вы не откроете свои глупые, предубежденные глаза!) Я всегда могу его
остановить одним движением руки. И Вам стоило только сказать: «Вот
что, Дот, прекратите это. Если вы произнесете хоть одну реплику или
повторите хоть одно движение из моей роли, я уже никогда не смогу
избавиться от наваждения; вся моя игра будет подражанием неподра-
жаемому». Казалось бы, куда как просто! И он был бы доволен; и Барри
не был бы смущен (кстати сказать, мне пришло в голову, что Вы бро-
сили меня, потому что хотите стать возлюбленной баронета); и Вы воз-
вели бы вокруг себя крепость из друзей, вместо того чтобы оставить
в тылу оскорбленного Вашей бестактностью врага.
14*
212 Дж. Бернард Шоу [1913, Vil-
Видите, теперь, когда я брошен Вами, я могу Вас ругать. Больше
я ни на что не пригоден, когда люди, закрывая за мною дверь, говорят
«Уф-ф!». О, если бы Вы только знали, каких усилий мне стоило помнить
о Ваших делах, о Вашем будущем, о Вашей карьере! Если бы не это —
ну да неважно.
Дж. Б. Ш.
32
Сандуич, отель «Гилфорд»
11 августа 1913 г.
Ну и прекрасно, уезжайте, одной женщиной меньше — подумаешь, ко-
нец света. Солнце по-прежнему сияет, купания по-прежнему достав-
ляют удовольствие, и работа по-прежнему приносит удовлетворение. Моя
душа может выстоять в одиночку. Но я глубоко, глубоко, глубоко уяз-
влен. Вы испытали меня — и оказалось Вам со мною плохо; я не могу дать
Вам ни покоя, ни отдыха, ни даже развлечения. В нашей дружбе, как
обнаружилось, нет ничего естественного. Я-то был все эти дни счастлив,
непринужденно, беззаботно счастлив, мог совершать многомильные после-
обеденные прогулки на самой высокой скорости, разыскивая Вас и распе-
вая всю дорогу (я и сегодня утром прошел, между прочим, восемь миль
и написал целую сцену в моей пьесе) или уходил к себе и спал здо-
ровым и бодрым сном, когда видел, что Вы не в духе или что дует небла-
гоприятный ветер. Э, да что там! У Вас ни характера, ни ума. Вы просто
карикатура не сентименталиста XVIII века, Гедда Габлер, разодетая
в тряпье из сундука Берн-Джонса 1; Вы не знаете ничего, а что знаете,
то все наизнанку; дневной свет Вас слепит; Вы бросаетесь с оглядкой
вдогонку за жизнью — и убегаете прочь, забиваетесь в уголок и поды-
маете визг, когда жизнь раскрывает Вам свои объятия; Вы — позор и
ослепление мужчины, а вовсе не венец, что «дороже рубинов»; вместо того
чтобы прибавлять мир к себе, Вы себя вычитаете, отделяете, отгоражи-
ваете; вместо того чтобы тысячью разных чар покорять тысячу разных
людей, у Вас для всех одно очарование, и Вы орудуете им наобум, на-
право и налево, со старыми и с молодыми, с детьми, слугами, артистами,
филистерами; Вы — актриса одной роли, да и та мало стоит; Вы — сова,
не выдержавшая двух дней моего сияния: я слишком хорошо к Вам
относился, превозносил Вас, бросил Вам мое сердце и ум (как бросаю их
всем людям), чтобы Вы делали с ними, что сможете, и все, что Вы
смогли, это обратиться в бегство. Что ж, уезжайте: шовианский кислород
спалил Ваши бедные легкие — подыщите себе какой-нибудь приятной ду-
хоты. Нет, Вы не выйдете за Джорджа! В последний момент Вы сами
струсите или же Вас оттеснит другая, похрабрее. Вы задели мое самолю-
бие— немыслимая дерзость, непростительный грех.
Прощайте же, несчастная, которую я любил.
Дж. Б. Ш.
-f9J3, Vili/ Письма к t. Нэмпеелл 2fJ
33
Сандуич. Ночью
11 августа 1913 г.
О, моя ярость еще не утолена, я еще недостаточно гадостей Вам нагово-
рил. Кто Вы такая, о ничтожная смертная, чтобы внутренности мои
разрывались по Вашей милости? Из 57 лет я 20 страдал и 37 работал.
Затем краткий миг я был счастлив — я почти снизошел до романтики.
Я рисковал разрывом глубоких корней и священных уз — смело ступил
обеими ногами на зыбучий песок — бросился со всех ног во тьму за блу-
ждающим огоньком: погнался за самой древней из иллюзий, отлично это
сознавая. Хватая охапки палых листьев, говорил: «Это золото». И вот
теперь я один на безлюдном берегу, и вдали мигают огоньки Рэмсгейта,
а не костры священного воинства на холмах Небесных. Я сказал: «Есть
семь звезд, и семь печалей, и семь ножей впились в сердце Царицы Небес;
и для себя я хочу семь дней». Они настали. Я не спешил, не набрасы-
вался с жадностью — хотел, чтобы самый лучший остался напоследок.
Вы же зевали мне в лицо и отняли у меня оставшиеся пять дней, чтобы
провести их где-то в дурацкой дыре в обществе своей горничной и своего
шофера. Пусть же Вам будет так скучно, что с горя Вы пригласите на
прогулку официанта из ресторана! Вы не просто женщина-дьявол, Вы —
хуже! Она хотя бы умеет ненавидеть, не отступаясь, а Вы — это не лю-
бовь и не ненависть. О, несчастная, несчастная! Мне ли, ирландцу, не знать
зто порождение католичества — эту нарочитую эротическую сентимен-
тальность, эту узость и невежество, эту беспомощность, которая ждет
принуждения, ибо сама не способна ничего воссоздать, ничего пожелать,
ничего изменить, которая не имеет иной силы, кроме ласковой вкрадчи-
вости, иной власти, кроме красоты. И все это Вы двинули против меня,
когда я стал тянуть Вас к свободе и товариществу. Научите же меня,
о мой критический ум и острый взгляд, относиться к этому легковесному
существу строго по заслугам, если только возможна столь зверская рас-
плата. Придите ко мне, все мои добрые друзья, которыми я пренебрегал
ради нее. Даже клеветников ее я встречу дружески—скажу: «Изры-
гайте яд, громоздите ложь на ложь, отравляйте воздух злобой, все равно
вам будет далеко до правды». А друзьям ее, поклонникам, обожателям
я скажу так: «Все, что вы говорите, — правда, она заслуживает и куда
большей похвалы; и все же слова ваши ничего не стоят: она бы вырвала
струны из арфы архангела, чтобы перевязывать покупки. С моими сер-
дечными струнами она именно так и поступила». И эту бездушную жен-
щину я должен буду вести через всю мою пьесу, которую она изо всех
сил постарается погубить, ей должен буду льстить, усмирять ее и угова-
ривать, когда ей вздумается ринуться с обрыва и головой в море. Как Вы
могли, Стелла, как Вы могли? Каким микрометром можно измерить мел-
кую душу, не понимающую, что она сделала? Да я, даже изнывай
я втайне от смертной тоски, скорее остался бы гибнуть в горящем доме,
214 Дж. Бернард Шоу [1973, Vili—
чем нанес Вам такой удар, покинув Вас. Ну, во всяком случае, теперь
восстановлен природный порядок вещей. Я — любящая сторона, Вы — рав-
нодушная. Такая роль мне и подобает. Отныне я не взираю больше горе
на царицу неба; я воздвигаю вершины до облаков и с них гляжу на сим-
патичную крошку, которая пялит на меня глаза. Но почему это микро-
скопическое ничтожество тянет и тянет меня за самое сердце, причиняя
мне странные муки и заставляя писать такой дикий вздор? О, весь мир
не вынесет бремени заслуженных Вами укоров. Даже ребенок не может
быть так жесток.
Довольно. Я ложусь. Мне все еще хочется спать.
Дж. Б. Ш.
34
Сандуич
12 августа 1913 г.
Еще один день, который мог бы быть настоящим днем! До чего я
дошел! За все эти годы я многим людям причинил боль, как причи-
няет боль доктор, иной раз, быть может, и мучительную, но никогда не
нарочитую, никогда не желая доставить страдание и всегда смягчая его
всеми средствами, доступными моему уму и обхождению. Я ни разу не
сказал ничего фальшивого, нечестного и злобного и никогда не имел даже
поползновения к тому. И вот теперь дайте мне все самое несправедливое,
злобное, ядовитое, мелкотравчатое, подлое, гнусное—и я скажу это
Вам: лишь бы Вам было больно. Я хочу ранить Вас за то, что Вы
ранили меня. Злая, бессердечная, недостойная женщина! Лгунья! Лжи-
вые уста, лживые очи, лживые руки! Нарушительница обещаний, обман-
щица, подрывательница веры. Первый акт: Давайте пойдем купаться до
завтрака без четверти восемь. Нет, в восемь ровно. Нет, поздно; без
четверти. Ну, пожалуйста, не раньше восьми. Второй акт: Ну, пошли же
купаться! (Появляется улыбающаяся горничная.) Они уехали, сэр. Что?
Разве сегодня? Я думал, завтра. Молодчина старикан, какой приятный
голос, и улыбается премило. Ему это совершенно безразлично. Занавес.
Но ему, однако, вовсе не безразлично. Как могло человеческое сердце
дать другому сердцу такой... щелчок по носу? Это я должен еще понять
и простить. Стелла, почему Вы это сделали?
Сэр Джордж Александер желает знать, на чем мы остановились.
Я написал, что о том ведает лишь бог — что есть еще Барри и «Женщина
с. веером», которая Вас прельщает и не пугает. Я лично думаю остаться
здесь, где была пролита в песок кровь моего сердца. Мне здесь хорошо
гуляется. Хорошо спится. Хорошо страдается.
А Вы? Куда Вы направили путь? Обрели ли Вы там отдых!, сон
и благополучие? Если да, то я Вас прощаю и благословляю. Если же
чет — о, несчастная, я готов разорвать Вас на куски.
Дж. Б. Ш.
—1913, IX] Письма к С. Кэмпбелл 275
35
Орлеан, понедельник вечером
8 сентября 1913 г.
Покамест я точен, как Брэдшоу *. И душа моя, целый год страдавшая
взаперти в тесном уголке на Кенсингтон-Сквер, в этом громовом по-
лете над холмами расправляет крылья до всеевропейских масштабов, чуя
необъятную историю позади и огромные перспективы впереди. Подобно
генделевскому Полифему2, я пою:
Пред красотой довольно нам склоняться,
Отринем жалкую любовь с презреньем,
Пусть храбрый сердцем в бой идет сражаться,
И торжествует — не возносит оени!
Вот как должен писать Ваш Джек Маккейл3. Я еще не окончательно
Вас отвергаю, но Вы видитесь мне в вышине на фронтонах в обществе
апостолов.
Как ни странно, я никогда раньше не бывал в Орлеане, хотя изъездил,
кажется, весь край Жанны д'Арк. Как они ее канонизируют, Вы можете
судить по предыдущей фотографии4. Когда-нибудь я напишу пьесу про
Жанну5 — начну со сцены, когда выметают золу и апельсинные корки
после того, как уже состоялась ее мученическая смерть, а потом перейду
к ее прибытию на небеса. Господь бог уже совсем соберется проклясть
англичан за участие в предательстве, но тут Жанна остановит божий суд,
протянув обгорелый прутик. «Что это? — спросит бог. — Хворостина из
костра?» «Нет, — ответит она, — это все, что осталось от двух палочек,
которые простой английский солдат связал накрест и сунул мне, когда
я восходила на костер; ведь мне не дали даже распятья. Нельзя про-
клясть простой английский люд, представленный этим солдатом, только
за то, что трусливые душонки всяких там баронов и епископов оказались
неспособны противостоять дьяволу».
Солдат — единственное светлое пятно во всем этом деле. Англий-
ская литература должна быть избавлена (как всегда, ирландцем) от та-
кого позорного положения, когда ей нечего сказать в свою защиту —
если не считать жалкой клеветы в «Генрихе VI»6 — кстати, в моей
пьесе будет сцена, где Вольтер и Шекспир убегают небесными задвор-
ками, лишь бы не встретиться лицом к лицу с Жанной. Хотите сыграть
Жанну, в доспехах, на коне, сражающуюся с бессчетными могуществен-
ными врагами?
Ну, вот, я расписался на пять открыток, а у меня только четыре
марки.
Отринем жал-ку-ю любо-о-о-о-вь с презреньем!
Возвращайтесь же на свои высоты, а мне предоставьте суетиться
и хлопотать на грешной земле.
Дж. Б. Щ,
216 Дж. Бернард Шоу [1913. XII-
36
Илфракоум, отель «Илфракоум»
31 декабря 1913 г.
Новый Год. О, ночь из ночей в этом незабываемом для меня- году!
Помните ли Вы прошлый Новый Год? Я самым серьезным образом
спрашиваю Вас, помните ли Вы его? Говорит ли Вам память о нем
что-либо, кроме того, что Вы лежали больная и не хотели, чтобы я встре-
тил Новый год с Лиллой и с Барри? Я-то все помню. Сердце мое раз-
рывается; по-моему, тогда мы оба были здоровы, но с тех пор целый
год болели. Ибо что же такое эти бессмысленные хождения, эти тяготы
жизни, и важные дела, и поездка в Париж смотреть мертвый танец,
и сыр с имбирным пивом, и малярные работы, и новые обои, как не бо-
лезнь и безумие? В прошлый Новый год — и все новые года до него—.
существовали Вечность и Красота, безграничная, нескончаемая прелесть
и душевный покой. Я вспоминаю о них с глубокой тоской, с трагическим
отчаянием, ибо Вы пробудили во мне трагическое начало, пробили пан-
цирь гордого, заносчивого веселья, которому все трагедии мира были что
перышки, заткнутые за околыш шляпы. И если Ваша роль во всем этом
была вымышлена мною, тогда я один, как бог. Поэтому оставайтесь
лучше по-прежнему для меня Матерью Ангелов, облачайтесь хоть иногда
в божественную ризу и приходите посидеть со мною на небесах. Ибо
как бы мы ни кичились нажитым рассудком и благоприобретенным ис-
кусством отгораживаться от жизни, в действительности лишь для
этого мы с Вами рождены на свет. Помните об этом всегда, даже когда
мы подличаем, хитрим или работаем до седьмого пота, так как именно
здесь я неизменно и до конца верен Вам — верностью, которая больше
любви. Будьте и Вы верны мне в этом, и я прощу Вам измены во всем
остальном — прощаю Вас, благословляю, почитаю и боготворю. Super
hanc Stellam * воздвигну я церковь мою 2.
Давайте же послушаем еще, как звонят колокола — Вы в голубом
плаще, восседая на своем троне, я, любуясь и молясь, но не коленопре-
клоненный, а стоя во весь рост. Во славу Вашу я подымаю голову до
самого неба 3.
Дж. Б. Ш.
37
Адельфи-Террас, 10
11 апреля 1914 г.
ПОСЛЕДНИЕ РАСПОРЯЖЕНИЯ 1
Фамилия Непин произносится с ударением на втором слоге, при этом
первый гласный теряет отчетливость, как в словосочетании «не пил».
Если Вам когда-нибудь случалось сказать Стелле в пору ее малолет-
ства: «Вот ты у меня увидишь... как не слушаться!» — а затем, перевер-
* Н<* этой звезде ! (лат.),
—1914, IV] Письма к С. Кэмпбелл 277
нув ее вниз головой, отшлепать так, чтобы зазвенела вся площадь —
а тем более обе полусферы, . .. тогда Вы должны знать, как произнести
слова: «А вот увидите, завишу я от вас или нет!» Тут нужна некоторая
растяжка, нажим — так же, кстати сказать, как и в IV акте на реплике:
«Теперь вы благодарите бога, и т. д.». Объясняется это необходимостью
снова оказаться в центре действия после длинной речи Хиггинса про
науку, классическую музыку и прочее. Автор позаботился об этом, пре-
дусмотрев здесь столь же длинную и страстную ответную речь Элизы, но
невежественная поденщица, которой была поручена роль, сочла, что по-
нимает больше автора, и монолог этот за ненадобностью выкинула. Вот
поэтому теперь ей и приходится восполнять пробел иным путем.
С финальной репликой: «Я бы, кажется, задушила себя», — Вы вели-
чаво удаляетесь со сцены. Впечатление вчера было такое, словно Вы
говорите: «Я свое дело сделала, теперь, сэр Герберт, давайте вы». А надо
было остановиться, всем видом выражая вызов и надменно выслушать,
что он на это скажет.
В конце, когда Хиггинс говорит: «Да, кстати, Элиза, и т. д.»,—
обуздайте свою роковую наклонность бежать, как Джорджина, ко вся-
кому, кто Вас ни кликнет, и забывать все на свете в приятных разгово-
рах наедине. Вообразите, что с Вами говорит автор, и выкажите пре-
зрение. Самое большее, что требуется, это оглянуться с порога. А если не
возвратиться на авансцену для Вас никак не возможно, то, по крайней
мере, не будьте такой ласковой и послушной. И уходите при словах:
«к Илу и Бинмену», — так, чтобы последнюю фразу он крикнул Вам
вдогонку и чтобы Ваш ответ прозвучал естественно.
Улыбка на словах: «Просто по-дружески», — стала принимать угро-
жающие размеры. А это должна быть только грустная тень улыбки, по-
тому что Вы на грани слез. Так и улыбайтесь. Своим монологом Вы
должны прежде всего передать муку женщины, которая не может, как ей
кажется, правильно выразить свою мысль. Улыбнись Вы еще хоть на
дюйм шире — и с таким же успехом Вы могли бы встать на цыпочки,
грациозно подняв над головой руки.
Что касается той нотки ужаса в первой сцене, которая собирает толпу,
а зрителям дает понять, что перед ними — серьезная пьеса, и душа чело-
веческая, и социальная проблема, и глубокое чувство там, где они при-
выкли видеть обычную комедийную хохотушку, то я отчаялся и махнул
рукой. Но пока Вы ее не найдете, я никогда не признаю, что Вы спо-
собны играть Элизу, играть Шоу.
Главная опасность сегодня состоит в том, чтобы спектакль не разва-
лился после третьего акта. Я шлю сэру Герберту письмо, которое если не
убьет его, то взбодрит. Но многое будет зависеть от того, посетит ли
Вас в последний момент вдохновение. Вы, в отличие от меня, не великий
полководец. Вы все предоставляете решать случаю, а Цезарь или Напо-
леон на волю случая не оставляли ничего, кроме того последнего дюйма,
218 4ж. Бернард Шоу \™*> IV~
который находится в руках судьбы. Я мог бы так подготовить Вашу
роль, чтобы она на девять десятых пошла сама собой, даже если бы Ваш
гений Вас покинул, и лишь одну десятую предоставил бы богам. Я и так
силой навязал Вам половину победы; но половина победы еще не исклю-
чает поражения. Вы верите в храбрость — я же говорю так: «Боже упаси
меня от необходимости прибегать к этому ненадежному средству», — хотя,
конечно, если надо, то ничего не поделаешь. Я не люблю сражаться,
я люблю побеждать. Вы, как Вам кажется, любите сражаться — так вот,
настал момент, когда Вам надо победить с мечом в руке. По собственной
непредусмотрительности Вы оказались слабо оснащены приемами и ре-
шениями — значит, больше дерзания, блеска и твердости духа. Итак,
avanti *!
Дж. Б. Ш.
38
Адельфи-Террас, 10
6 октября 1914 г.
Стучу на машинке, дорожа Вашим зрением.
Я приехал из Торквея десять дней назад и уже прочел две лекции
из намеченных шести. Война жестоко повредила делам Фабианского об-
щества, но все-таки зал (слегка подновленный) казался почти полным.
В прошлый раз среди прозаической грубой толпы, которую Вы опреде-
ляете общим понятием — «суфражистки», появились даже роскошные
мечтательные единицы (например, леди Диана1). У меня как раз начина-
лась мучительная головная боль, и мне приходилось делать над собой та-
кие усилия, что в итоге я говорил довольно недурно.
Завтра (суббота, 7-го) в «Нейшн» появится мое «Открытое письмо
президенту Соединенных Штатов» и будет более или менее точно вос-
произведено во всей американской прессе. Если президент видел «Пиг-
малиона»2, он, возможно, согласится удовлетворить мою просьбу — при
условии, что Вы пообещаете ему поселиться у него в Белом доме. А в сле-
дующую субботу — вернее, через следующую, 14-го, выйдет в Англии
моя большая военная статья3. Из-за непомерной длины и невозможности
дольше держать ее под сукном дело с ее публикацией в Америке рас-
строилось. Предложение было — 700 фунтов при условии, что она
не будет напечатана в Англии вплоть до рождества. Но такое отклады-
вание, разумеется, немыслимо: она и сейчас уже устарела; поэтому я вы-
нужден был пожертвовать семьюстами фунтами и велеть моему агенту,
чтобы он незамедлительно продал ее за любую цену или же печатал в виде
отдельной книжицы, называемой у американцев «брошуурой».
* Вперед (иг.).
Страница режиссерского-экземпляра „Пигмалиона"
с пометками Бернарда Шоу.
220 Дж. Бернард Шоу [I9î4. X-
Все это я рассказываю Вам не потому, что это может представлять
для Вас прямой интерес, а потому, что отныне весь Ваш успех я буду
приписывать моей собственной растущей популярности.
Форбс-Робертсон первую неделю в Чикаго давал «Цезаря и Клео-
патру» в противовес Вашему нью-йоркскому «Пигмалиону» и побил Вас.
Вы выручили всего 2000 фунтов, а он — 2500. Это Вам заслуженная кара
небес за тот день, когда я читал «Цезаря» вам обоим и Вы щипали его
за ляжку, не давая слушать. Вы сочли пьесу глупой. А потом бессердечно
съели котлету.
В Лондоне еще темнее, чем обычно. Хотят запугать людей, чтобы
шли в армию. А я им говорю, чтобы не шли, пока их жены не будут при-
лично обеспечены. В настоящее время жена получает шестнадцать шил-
лингов в неделю, пока мужа не застрелили, а тогда — пять.
На днях мне принесли визитную карточку, на которой было написано:
«СТЕЛЛА КЭМПБЕЛЛ».
Я думал, что миссис Бийч4 пришла просить ангажемента. Оказалось,
просто самозванка, которая утверждает, что ее так зовут и что она играла
на сцене, когда Стеллы еще на авете не было. По виду женщина не без-
дарная.
Джордж 5 заходил сюда, когда сумел вырваться из этого ада, но я был
в Торквее, и он меня не застал. Тогда он, бедняга, прислал мне письмо
с просьбой дать ему посмотреть, что пишут 1нью-йоркские газеты: потому
что Вы ему вырезок не присылаете и он ничего не знает. Какая же Вы
жестокая! Он с трогательной торжественностью клялся, что все вырезки
мне вернет, очевидно, считая их бог весть каким сокровищем. Я был
в ужасе, так как выбросил их все, когда написал Вам то последнее письмо
с неприличным рисунком, изображающим Вас в слишком открытом платье;
Вы его не получили, потому что я послал его по какому-то другому
адресу, не туда, откуда Вы пишете, — в какой-то «Алькасар» или «Плазу»,
или что-то в этом духе. (Это письмо я отправлю на адрес театра.)
Но, по счастью, как раз мой издатель прислал мне новую пачку вырезок,
так что я смог осчастливить Джорджа, а заодно и скрыть свой собствен-
ный бессердечный поступок.
Он с тоской говорит, что Нью-Йорк ТАК далеко...
Шарлотта легла спать, и я не дам ей уснуть, если не перестану сту-
чать на машинке. Новостей у меня, как видите, нет. Вам, наверно, очень
скучно там в Нью-Йорке, душу бы отдали, наверно, чтобы посидеть хоть
пять минут со мной, кого Вы давно забыли. Или Вы там упиваетесь бес-
пардонной лестью? Что до меня, то — впрочем, неважно. Я здоров и
работаю, а это мне лучше всего дается, ибо для этого я и рожден.
Возвратили ли Вы Ву-Пу Вашей Эллен6? И вышла ли Эллен снова
замуж? От Бео я не получаю никаких вестей. Барке р сделал в «Ковент-
Гардене» для Элизабет Асквит роскошную постановку мейсфилдовского
«Филиппа»7 в пользу «Артистического фонда» — что это за фонд, бог
-1914, XI] Письма к С. Кэмпбелл 221
весть. Лилла в роли Инфанты — настоящая гора в немыслимых фижмах.
Кроме того, Баркер ставит «Династов» Гарди8 (!!!), но я Вам уже
об этом, конечно, писал; да Вы и не питаете должного интереса к этому
одаренному юноше.
Дж. Б. Ш.
я:
39
Адельфи-Террас. 10
13 ноября 1914 г.
[получил от Дениса [Маккейла] длинное письмо, которому
-был очень рад, ибо он сообщает мне именно то, что я хотел
узнать, и, мало того, он в здравом уме, чего в настоящее время больше
ни о ком сказать нельзя. Эта война становится такой глупостью, что не
выразишь словами; движенья никакого, а все достиженья — это убийства,
убийства, убийства. Кайзер время от времени испрашивает себе еще один
миллион человек, чтобы предать их смерти, и Китченер тоже просит но-
вый миллион, чтобы было кому это сделать. Почему же теперь, когда все
решили, что эта идиотская война ничего не решает, а представляет собой
бесконечное Ватерлоо, в котором нет победителей, — почему не подымутся
женщины и не скажут: «Мы потрудились над тем, чтобы произвести эти
миллионы на свет; если их не прекратят убивать, мы больше производить
их на свет не будем». Но увы, женщины так же глупы, как и мужчины.
Вчера «Тайме» сообщила, что попечительницы «Ламбета» приняли реше-
ние не давать больше приютским детям на рождество по яичку, дабы они
осознали, что идет война, и учились самоотречению. И гром небесный
не поразил их. Неужели мы с Вами принадлежим к этому племени кре-
тинов?
Дж. Б. Ш.
P. S. Один человек прислал мне на днях превосходный отзыв о «Пиг-
малионе». Кажется, Ваша Элиза начинает производить впечатление. Де-
нис пишет, что Вы были нездоровы и что Вы нервничаете из-за войны.
Не нервничайте. Самое чудовищное в войне то, что если не считать бес-
смысленных жестокостей и разрушений, в ней вообще нет никакого смысла
и она ничего не может решить. Не думайте о ней и, если можете, оставай-
тесь в Нью-Йорке (или в Америке), пока она не кончится. Я — но это
неважно.
Дж. Б. Ш.
222 Дж, Бернард Шоу [1915, I—
40
Адельфи-Террас, 10
13 января 1915 г.
... Т^ олько что прибыли сводки Ваших сборов за рождественскую
неделю: четыре грандиозных спектакля за два дня преградили
путь неотвратимо надвигавшемуся разорению. Удивительно, с каким по-
стоянством средняя еженедельная цифра стремится к 1500 фунтов.
Вас не слишком много заставляют работать?
Тут на нас скоро вполне могут начать падать бомбы, так что, выхо-
дит, к лучшему, что^ Вы очутились за миллион миль отсюда. Эллен
Терри — она в Нью-Йорке — пишет -мне, чтобы я проследил, как бы чего
не случилось с ее Эди. Лорен только что рассказывал, как он сбросил
четыре огромные бомбы на маленький городок — две упали на рыночной
площади, одна в начале главной улицы и одна — в конце. Они подстре-
лили его (в другой раз), пуля попала ему в поясницу и вышла под клю-
чицей, пронзив легкое и вытолкнув сердце чуть ли не в локоть. Легкое
по сию пору бездействует; но силы к нему уже вернулись, и послезавтра
он уезжает в Рио де Жанейро для окончательной поправки здоровья.
Все, что высказано миою в «Здравом смысле о войне», — ничто
в сравнении с тем, что я еще скажу, если это идиотское занятие — скарм-
ливание людей убивающей машине, и притом совершенно бесплодное,
будет продолжаться и дальше.
И это все, Стелла. Похоже на газетную статью, верно? Вы никогда
не задаетесь вопросом: что сталось с моими сонетами lì
Дж. Б. Ш.
41
Айот Сент-Лорен
19 декабря 1915 г.
Наконец-то Вы прислали мне длинное письмо !, которому я так обрадо-
вался, что тут же решил никогда больше не писать Вам, чтобы снова
в Вас не влюбиться. Потому что, да будет Вам известно, я теперь совсем
не такой, каким был раньше, ничего не пою, кроме псалмов, так что ко мне
даже голос возвратился и стал сладостным, как у священника, что
очень понравилось бы моей матери.
Как бы то ни было, ньюаркские сборы дают мне неотразимый повод
для проповеди. Не знаю, что за город этот Ньюарк; >но раз дошло до
тридцати фунтов за спектакль, значит настало время для новой пьесы
или для нового нью-йоркского или лондонского ангажемента. Пьесы,
пользующиеся особенно большим успехом, вроде «Пигмалиона», — это
самые опасные пьесы в мире. В девяти случаях из десяти их не сни-
мают до тех пор, тюка не теряют снова до последнего фартинга все, что
удалось с их помощью получить. Это же ждет с «Пигмалионом» и Вас,
-WS, XIÏ] Письма к С. Кэмпбелл 223
если Вы вовремя не остановитесь. Если в Вашем распоряжении нет дру-
гой пьесы, поезжайте в деревню и живите там, покуда она не подвернется;
это все же дешевле обойдется, чем пускать по ветру все заработанные
деньги, продолжая играть «Пигмалиона», раз уж он начал катиться под
гору. Да и престиж терять нельзя: все эти люди в Нью-Йорке — Шу-
берты, Клоу, Эрлангеры — знают, как успешно идут Ваши дела, и с соот-
ветственным уважением к Вам относятся.
К тому же я передал «Пигмалиома» для печати в составе моего но-
вого тома, и у него теперь есть продолжение2, не в драматической форме,
а в прозе, и это продолжение пьесы Вам никогда не осилить. Там весьма
убедительно описывается, как Элиза выходит замуж за Фредди, как осу-
ществляется ее мечта о собственном цветочном магазине, но ни он, ни она
не умеют вести дела, и она снова и снова должна обращаться за по-
мощью к полковнику, чтобы избежать банкротства; как бедным супру-
гам приходится поступить учиться на курсы стенографии и коммерче-
ской машинописи, как они посещают даже лондонскую «Школу эконо-
мики» и одновременно «Кью-Гарденс», чтобы изучить бизнес и цветы и
употребить в дело и те и другие сведения; как у Элизы оказался такой
отвратительный почерк, что ей пришлось пойти на поклон к Хиггинсу
и обучаться у него искусству красивого итальянского письма; как Клара
просветилась, читая Уэллса и Голсуорси, и тоже пошла работать в мага-
зин, чем спасла свою бессмертную душу; как в конце концов цветочный
магазин начал приносить доход, когда они попробовали торговать спар-
жей, и как Фредди стал мистером Хиллом, зеленщиком; как Элиза на-
всегда сохранила привычку пилить Хиггинса, приобретенную в четвертом
действии, и хотя он ее очень интересует, она к нему относится неодобри-
тельно, равно как и к отцу, который, будучи отвергнут средними клас-
сами, оказался поневоле втянут в высшее общество, где пользуется огром-
ным успехом и жестоко страдает от безденежья, живя на свои четыре
тысячи годового дохода. Публикация этого продолжения положит конец
романтической сказке сэра Герберта Три, и Вы должны будете в даль-
нейшем играть Элизу солидно и серьезно, что невозможно.
В Нью-Йорке после десятилетнего перерыва Калверт и Грейс
Джордж3 поставили «Майора Барбару», и мистер Грейс Джордж, кото-
рого на самом деле зовут Уильям Брейди4, телеграфирует мне, что успех
огромный, в чем я ни минуты и не сомневался, хотя будет еще видно, хва-
тит ли его хоть на две недели. Если да, мои акции поднимутся настолько,
что какой-нибудь театральный директор может загореться страстью по-
ставить «Вступающих в брак», пьесу, в которой содержится самая заме-
чательная из всех моих трагико-серьезных женских ролей, предназначен-
ная для актрисы немолодых лет с остатками былой неотразимой красоты.
Роль Сент-Джона Хочкисса (Хенкин) представит поле деятельности для
таланта нашего Джорджа Фредерика Генделя5 и послужит ему крайне
серьезным испытанием, если он на нее отважится. Но как осуществить
Î24 Дж. Бернард Шоу [1915, XÎI-
постановку, если при этом я не буду стоять над Вами с палкой в руках, —
уму непостижимо.
Баркер засел в Нью-Йорке в отеле «Алгонкин» и производит пуды
литературы, выполняя торжественную клятву, что с театром у него по-
кончено навеки. А я именно для него держал так долго «Майора Бар-
бару». Хотя он избрал для спасения своей души момент, в финансовом
смысле убийственный, я не вправе жаловаться, ибо я сам его все время
убеждал не губить молодость на такой вздор, как режиссура. Он посту-
пил в «Красный Крест», получил задание сделать доклад о работе госпи-
талей на фронте, поехал туда, облачившись в хаки, и стоял в Ипре под
градом снарядов, стремясь во что бы то ни стало испытать это крайне
пошлое ощущение.
Стеллу-младшую я не видел и отнюдь не убежден, что она жаждет
встречи со мной, если, конечно, у меня нет для нее роли. В ее глазах я —
кроме того, что драматург, — всего лишь смешной полоумный старик, ко-
торому ее почтенная мамаша и вовсе замутила мозги, будучи совершенно
неисправимой в делах такого рода. Эллен прислала письмо, спрашивает,
что слышно от Вас, в действительности, вероятно, интересуясь Аланом6.
На днях виделся с Люси7, и она мне сказала, что я не был у нее це-
\ых шесть месяцев, а я думал, не больше шести недель. Она очень больна,
лежит в постели, но, в конце концов, можно не сомневаться, выкарабкается.
Она всегда справляется о Вас, и я отвечаю на ее вопросы как бог на душу
положит.
В конце октября я дважды выступал в Лондоне с лекцией о войне.
Ожидались беспорядки в зале, но дело свелось к тому, что три сотни
человек были удалены, а мне было задано всего лишь два вопроса, и оба
про Иисуса Христа. То же самое и во второй раз. Еще я обещал лекцию
Сильвии Пэнкхерст, но, когда ее объявили, владельцы зала, испуганные
бурным митингом на прошлой неделе, расторгли арендный договор и мне
пришлось выступить в Портман-Румс. Итог: ни одного свободного места
и тридцать фунтов на «Материнские объятия» — заведение, которое Силь-
вия превратила в школу для молодых матерей.
«Андрокл» разъезжает сейчас по Соединенным Штатам и дает слиш-
ком много для того, чтобы прервать турне, но пока еще недостаточно,
чтобы приносить большой доход после всех огромных затрат. Лилла
с ними поехать не захотела — считает, что роль — «для статистки», и,
утратив свой семейный театр 8, теперь толчется здесь в поисках ангаже-
мента.
Как я с удовлетворением вижу, Вы наконец поняли, что мои условия
обычно вполне приемлемы, если поступления бывают ниже 500 долларов
за вечер. Я настаиваю на этих условиях отчасти из жадности, а отчасти
потому, что, изменив их ради Вас, я должен буду менять их для всех и
вся, ибо каждый утверждает, что именно его предприятие — «дело обще-
национальной важности»; и еще потому, что как только Вы ощутите
Стелла Патрик Кэмпбелл — Паола Тэнкерей,
Джордж Александер — Обри Тэнкерей.
„Вторая миссис Тэнкерей" Артура Пииеро.
Стелла Патрик КэмпбелЛ —
Джульетта,
Джонстон Форбс-Робертсон —
Ромео.
„Ромео и Джульетта" Шекспира.
Стелла Патрик Кэмпбелл —
Мелисандау
Сара Бернар—Пелеас.
„Пелеас и Мелисанда"
Мориса Метерлинка.
-1916, IX] Письма к С. Кэмпбелл 225
тяжесть моих условий, это будет означать, что пьесу пора срочно снимать;
отчасти же еще и потому, что таков уж установленный богом порядок
вещей, чтобы мужчина эксплуатировал женщину. Надеюсь, что теперь на
помощь моим американским делам придет «Барбара»; но минувшая зима
не оказалась для меня разорительной только благодаря Вам. Я и так едва
сумел наскрести 20 000 фунтов на военный заем, получая в год всего ка-
ких-нибудь 900 фунтов. Вы, кстати сказать, совершаете весьма патриоти-
ческий поступок, перекачивая деньги из Америки сюда и тем оказывая
полезное воздействие на плачевное положение биржи.
Театральные подвиги Джорджа Фредерика, за полный успех которых
я лично поручился, произвели здесь среди его почитателей небольшую
сенсацию. А Гарни9 обратился ко мне с просьбой написать пьесу для
него; он называет Дж. Ф. не иначе как «милорд» и, очевидно, считает его
бессовестным штрейкбрехером, оттирающим от работы квалифицирован-
ных мастеров. Уитер все еще занимается делами, время от времени он
предлагает мне кипы акций Пиннер-Холла по бросовым ценам; видно,
после военного займа все сделалось устойчиво-непродаваемым.
Вот, по-моему, и все новости. На фотографии Вы слишком молоды и
прекрасны, чтобы это было похоже на правду. Посмотрели бы Вы на
МЕНЯ: я выгляжу семидесятилетним. Театр все дальше уходит от меня,
как грех моей молодости. Я вернулся к политике, религии и философии.
Они награждают меня мучительными головными болями, но приносят
удовлетворение душе.
Дж. Б. Ш.
42
Седберг, отель «Белый Олень»
4 сентября 1916 г.
гтразъезжаю с места на место якобы для того, чтобы отдохнуть, а в дей-
Л ствительности — чтобы дать отдых слугам. Шарлотта в Ирландии.
Я ездил в Гластонбери на музыкальный фестиваль, потом приехал сюда,
где фабианцы устроили в этом году свою так называемую «Летнюю
школу». Пробуду здесь у Уэббов до 16-го.
Если Вы спросите меня, какое вам-то, собственно, дело до того, где
я и что со мной, я отвечу, что, прослышь Вы про появление кометы, Вы
и о ней захотели бы узнать, где она находится и что с ней происходит.
Так вот, я уж во всяком случае не менее интересен, чем комета. Можно
сказать даже, что я тоже комета и как таковая распускаю по небу свой
сияющий хвост. Это из Шекспира 1. Словом, вот Вам мое письмо, не хо-
тите — не читайте, все-таки труд.
В Гластонбери я пытался очаровать одну молодую провинциалку
двадцати одного года, никому не известную местную примадонну, кото-
рая в тридцать шесть лет покорит всю Британскую империю, предвари-
1 5 Бернард Шоу. Письма
*2& Дж. Бернард tììoy \1Q16, ÏX—
тельно не оставив в ней в целости ни одного семейного очага. А приехав
сюда, завел отчаянный флирт с Ребеккой Уэст. Она — на редкость уче-
ная молодая особа, чьи критические статьи вот уже несколько лет удив-
ляют всех направо и налево. Она орудует пером с таким же блеском, как
и я, и притом гораздо убийственнее, чем я. Мы бросились в объятия друг
другу — говоря интеллектуально и эстетически; и если бы не то, что мне
сравнялся шестой десяток, и если бы я не боялся оказаться смешным и
даже отвратительным, мы вполне могли бы броситься друг другу в объя-
тия и не метафорически. Однажды, когда мы гуляли вдвоем по холмам,
она вдруг завела разговор о Вас. Она находит, что Вы несравненно пре-
красны, и не верит ни одному слову, что будто бы с Вами трудно иметь
дело и будто бы у Вас скандальный характер (видно, ей встречался ка-
кой-то бедный обиженный автор, который знал это по опыту), а впрочем,
как она говорила, это ровно ничего не меняет. Она просто восхищается
Вами. Не знаю, почему, но мне это было очень приятно слышать; и я
из благодарности признался ей, что полностью с ней согласен и даже
умудрился в моем почтенном возрасте, когда человек должен бы уже по-
набраться ума, влюбиться в Вас по уши, словно восемнадцатилетний
юноша и восьмилетний ребенок в одном лице. «Почему же тогда, — недо-
уменно спросила Ребекка, — она вышла замуж за кого-то другого?» Я от-
ветил, что не знаю, просто он славный малый и очень Вас любит. Со сто-
роны Ребекки было очень трогательно удивиться, как может женщина,
будучи любима МНОЮ, обращать внимание на другого, она даже усом-
нилась, простит ли Вас когда-нибудь История. Я же сказал, что пусть
она лучше напишет для Вас пьесу; она, правда, ответила, что пьес писать
не умеет, но может быть все-таки попробует. Так что если Вам случится
встретиться с Ребеккой Уэст (настоящее имя — Фэрфилд), будьте с ней
поласковее: она может пригодиться.
Джордж написал мне, что он теперь помощник начальника военной
полиции в 57-й армии. Начальник военной полиции вешает людей, в таком
случае помощник начальника, очевидно, срезает повешенных? И еще рас-
стреливает скеффингтонов и других уважаемых ирландцев. Зачем
Джордж берется за такую работу, требовал бы лучше, чтобы его назна-
чили, по крайней мере, генерал-лейтенантом и КОБО *. (Кто Очень
Боится Ослов). Не ценят в этом королевстве скромность и самоотверже-
ние. . .
Да, а что делаете Вы и где Вы находитесь? Кажется противоестест-
венным, что я этого не знаю, — даже и теперь.
Простите за мелкий почерк. Возьмите лупу, и тогда Вы все сумеете
разобрать.
Дж. Б. Ш.
* Кавалер ордена «Боевые Отличия».
-1918, I] Письма к С. Кэмпбелл 227
43
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
7 марта 1917 г.
Т)ы прислали мне половину письма, написанного самыми безграмотными
-D каракулями. Пришлите остальное, тогда я отвечу1. По-моему, то, что
я получил, — это последние две страницы. Где же предыдущие шесть?
И еще в Вашем письме содержатся четыре бездны безграмотности — одна
другой глубже.
1. Безграмотность Генри Ирвинга.
2. Безграмотность тех, кто безграмотен настолько, что даже не сознает,
что безграмотен.
3. Безграмотность тех, кто не читал моих сочинений.
4. Безграмотность Элизы, которая не могла даже прочитать о том, чем
кончилась ее собственная история.
На свете существует только одно такое Чудовище безграмотности, со-
четающее в своем мозгу все эти четыре вида. И подумать только, что я,
величайший из ныне живущих Мастеров Слова, ради этой особы сделал
из себя посмешище на всю Европу.
Дж. Б. Ш.
44
Адельфи-Террас, 10
7 января 1918 г.
Ничего не знал и не слышал, пока не пришло Ваше письмо 1. Беспо-
лезно— я не могу выражать сочувствие, такие вещи просто приводят
меня в ярость. Мне хочется разразиться проклятьями. Я и проклинаю.
Убит; только потому, что люди — идиоты. Да еще священнику понадо-
билось говорить об этом красивые слова. Не красивые слова он должен
говорить, а кричать, что «кровь сына твоего вопиет с земли ко господу!» 2
Пошел он к черту, Ваш священник, со своей трагической деликат-
ностью! Быть может, следующим снарядом разнесет на куски его самого,
и тогда другой армейский священник напишет об этом такое же славное
письмо его матери. Такие славные письма! Такие славные объявления
в газете!
Приятно, верно? Утешительно как-то. Мне лично понадобилось бы
письмо от короля, чтобы я поверил, что разрыв снаряда — это милость
божия.
Нет, не показывайте мне письмо. Но мне бы очень хотелось хоро-
шенько потолковать с этим милейшим армейским священником, с этим
добрым небесным лоцманом, который..,
15*
228 Дж. Бернард Шоу [1918,1-
Зачем продолжать, Стелла? Подождите неделю; и тогда я снова
стану умным и понимающим, а о нем забуду. Я стану таким же милым,
как этот милый священник.
О, проклятье, проклятье, проклятье, ПРОКЛЯТЬЕ,
ПРОКЛЯТЬЕ!
И — о моя дорогая, дорогая, дорогая, дорогая, дорогая, дорогая!
Дж. Б. Ш.
45
Адельфи-Террас, 10
29 января 1920 г.
ттюбимейшая!
«JJ-Виола вгонит меня в гроб. Сегодня она кончила тем, что объявила,
что Вы приезжаете завтра в одиннадцать и сразу пройдете всю пьесу 1.
Обри2 еще раньше предупредил, что в 12.30 должен быть на съемках
(третий раз, хотя уговор был только об одном). Кроме того, Виола го-
ворит, что, поскольку у Мэрион Терри такие красивые движения, она
должна все время ходить по сцене, а это означает, что между Элизой и
миссис Хиггинс будет состязание в молодости и красоте. И наконец, она
вызвала телеграммой Гарни, и он должен будет приехать из Америки
и вломиться в готовую постановку с тем, что осталось у него в памяти
от Дулитла после пяти лет спокойной жизни и возвышенных размышле-
ний. Я же вынужден по-прежнему сидеть на заборе с улыбкой на устах.
Даже и не думайте приезжать раньше понедельника, да и то только
если я дам Вам знать, что можно появиться. Вы сами сегодня слышали,
что они только бормочут каждый свои слова в муках заучивания (кроме
уже совсем коротких ролей). Обри доведет Вас до бешенства, и Вы вы-
шибете из него последние мозги, если вздумаете репетировать с ним на
этой стадии. Даже когда он уже усвоит все реплики и мизансцены, Вам
еще придется смириться с его неисправимо приятной манерой, которая
публике в общем по вкусу. Но я постараюсь, как смогу, придать ему жест-
кости и превратить его в звенящую наковальню для Вашего молота.
Сейчас меня больше всего беспокоит Мэрион. Она читает роль без
запинки, с безупречной интонацией и четкостью; но не высказывает ни
малейших намерений играть почтенную матрону, и Виола ей потакает.
В жизни Виола — милейшая женщина; но как постановщица она просто
балованное дитя, играющее в куклы; свои капризы она оправдывает раз-
ными соображениями, но все они не имеют ни малейшего отношения ни
к искусству, ни к делам.
Если Вы находите, что будет полезно, чтобы Вы приехали, взяли ре-
петиции в свои руки и втолковали им, чего Вы хотите, тогда приезжайте,
только предупредите меня. Я придумаю какой-нибудь предлог и скроюсь.
Но мой Вам совет покамест не приезжать.
-1020, IIÎj Письма к С. Кэмпбелл 229
К 9-му мы готовы не будем; но можно, вероятно, дать представление
и первые десять спектаклей посвятить доработке. Не забывайте, что
именно эти короткие сроки побудили Обри заучить текст и отбросить
книгу раньше, чем он успел разобраться в своей роли и в содержании
пьесы. Я бы хотел сначала провести пять-шесть репетиций за столом,
с книгой в руках, чтобы актеры усвоили музыку текста, перед тем как
перейти на подмостки. Но поскольку из-за недостатка времени это было
неосуществимо, мне пришлось положиться на обычный порядок работы и
начать прямо с реплик и мизансцен, предоставляя бедным жертвам самим
обнаруживать, что все это значит. Для всякого знакомого с пьесой такой
способ кажется возмутительным; но тут уже ничего не поделаешь —
нельзя применить систему, рассчитанную на полтора-два месяца, к ра-
боте, ограниченной сроком в три недели. Из-за таких вещей английский
театр и остается тем, что он есть. Я отлично понимаю, что беспокоит Вас,
можете поверить, меня это тоже не радует; но мое дело — добиваться не
того, что мне хочется, а того, что возможно в данных условиях. И я со-
мневаюсь даже, что сумею добиться хотя бы этого, при том что Виола
выделывает всякие штуки и вмешивается в режиссуру в самые трудные
моменты.
Впрочем, совершенно не к чему досаждать Вам этими материями.
Я просто пытался облегчить душу и нервы. Насколько успешно — можете
судить по почерку.
Дж. Б. Ш.
46
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
31 марта 1920 г.
ттюбимейшая!
eJJ-Люси теперь Золушка. Сегодня в 3 пополудни я прочел небольшую
заупокойную службу собственного сочинения и кончил погребальным пла-
чем из «Цимбелина», который пришелся на диво впору, если вспомнить
наши цеппелины и все прочее («всех устрашающий камень грома» 1).
Сейчас пепел уже рассыпан среди цветов.
В пятницу утром я выезжаю на автомобиле, с тем чтобы не спеша
добраться до Холихеда. В понедельник перееду в Дублин, и до 10-го
числа мой адрес таков: гр. Дублин, Фоксрок, Килтероу, достопочтенному
сэру Хорасу Планкетту, для меня. Последние три недели я был вполне
серьезно (для меня) болен, и мне необходимо теперь для окончательной
поправки сменить обстановку.
Что касается шести больших городов, по мне можете разорять их и
грабить, сколько Вашей душе угодно. Если Вам лень самой обучать бед-
ных рабов всем потребным для Вас фокусам, это за соответствующее воз-
'230 Дж. Бернард Шоу [1020, ///-
награждение сделает за Вас Реджиналд Фрай. Только меня, пожалуйста,
не втягивайте.
Могу Вам предложить трюк куда удачнее Вашего и притом без слов,
так что уговор с бедной Виолой останется в силе. Вы слушаете с восхи-
щением во взоре хор ангелов небесных, потом вдруг меняете выражение
лица и ловите блоху у себя в чулке за подвязкой. За эффект ручаюсь.
Дж. Б. Ш.
47
Адельфи-Террас, 10
15 мая 1920 г.
ттюбимейшая!
v A Вчера я сидел в первом ряду. Вы теперь овладели пьесой, насколько
это мыслимо, — большего Вы никогда не добьетесь. Теперь это полу-
чается гораздо лучше, чем на премьере в «Олдвиче». Не знаю, какими
ирландскими чарами Фагану 1 удалось отговорить Вас от этого ужасного,
чисто американского прожектора, который делал из Вашего лица ярко
раскрашенные часы-ходики, а фигуру расплющивал и утолщал в два раза,
но теперь Вы выглядите прекрасно (Вы в этом ничего не понимаете, зато
я понимаю), кажетесь молодой и гибкой, как ива, и вовсе не походите на
Лотти Венн 2. Говорить Вам все это раньше не было смысла, так как Вы
не поверили бы мне и только расстроились, но теперь, когда зло исправ-
лено, худа не будет, если Вы узнаете, как прелестно Вы выглядите. . .
Еще, к счастью, Вы отказались от этого ужасного платья из третьего
акта, и хотя Ваш туалет в пятом акте по-прежнему трагически нелеп,
но все же, поскольку Вы стали хотя бы немного играть и чувствовать
Элизу, теперь можно поверить, что Вы — Элиза, а не миссис Корнуоллис-
Уэст в крайне сердитом и неприятном настроении (именно такой, доро-
гая, Вы были в «Олдвиче»).
Теперь Вы так умно и тонко проводите первую половину второго акта
и пятый акт, что я всю дорогу проклинал Вас за то, что Вы раньше так
плохо играли для меня, раз для себя делаете это так хорошо. Сейчас это
настоящая добропорядочная викторианская драма из светской жизни,
приятная, милая, — как Вы говорите (бог с Вами!), в хорошем вкусе.
И Вы — не великая актриса в серьезном спектакле и вообще далеки от
подобных вульгарностей и беспокойства; зато Вы делаете, что Вам всегда
хотелось, и делаете очень мило. Даже Кейт Рорк в свою лучшую пору ни-
чего не могла бы тут ни прибавить, ни убавить. В своем роде спектакль
вполне понравился и мне — что с моей стороны весьма великодушно, ведь
мне так недоставало крепкого костяка, мощного фортиссимо, быстрого
аллегро, крутых поворотов и острых контрастов моей пьесы. Моя оркест-
ровка звучала жидко в фортепьянном переложении, вместо моих цимбал
и литавр жалобно звякали чашки и тарелки. Но, с другой стороны, Вы
—1920, XII] Письма к С. Кэмпбелл 231
были довольны, а это кое-что да значит. И Хиггинс не был с Вами груб,
как я когда-то. Настоящий джентльмен.
И все-таки что-то Вы потеряли, хотя что-то и приобрели. Не удался
четвертый акт. Право, Вы могли бы прислушаться к замыслу автора.
Вам это не повредило бы. Все время, пока Хиггинс произносит свои язви-
тельные речи: «Слава богу, что все уже кончено» — «Скучная в общем
затея» — и т. д., Вы безмятежно, с сияющим взором сидите за роялем,
розовая и прекрасная, как рождественская открытка, — ни нахмуренной
брови, ни тени страдания, ни обиды, просто — Стелла. И как вы осто-
рожно швыряете туфли, чтобы, упаси боже, не попасть в него; и как он
деликатно подымает Вас с колен! Я чуть не уснул. «J'aime la musique qui
me berce» *. Конечно, Вы, как никто, умеете устроить на сцене бурю
в стакане воды. Но здесь, моя дорогая, нужен бы стакан бренди.
Ваша игра с корсетом — ошибка. Она расхолаживает публику, поло-
вина которой знает, что это отсебятина, а другая половина досадует на
никчемное повторение того, что уже было при разглядывании ночной со-
рочки. И Ваш вопрос: «Вот воняет, а?»3 — тоже неуместен, потому что
Хиггинс уже позабавился как мог неопрятностью Дулитла. Если бы такие
вещи требовались, я бы их написал. Попробуйте лучше, не дожидаясь
занавеса, с диким воплем броситься за кулисы, как только миссис Пирс
скажет, что прибыли туалеты, увидите, что реакция публики будет куда
более сердечной.
Сборы, кстати сказать, такие убийственные, что я начинаю сомне-
ваться, известно ли вообще публике о возобновлении спектакля. Или же
разница объясняется участием Обри? Если так, обратим лица наши
к стене и умрем. Делу могла бы помочь процессия людей с рекламными
плакатами на спине и на груди, но этого мы позволить себе не можем.
Уезжаю в Айот до 27-го.
Дж. Б. Ш.
48
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
22 декабря 1920 г.
•ттвы! Увы! от богадельни Вас не спасет ничто*. Этим кончают все
«У обольстительницы. И обычно поделом им!
Мои взаимоотношения с кинематографом слишком сложны, чтобы
Вам их объяснить, да и что Вам проку от объяснений? Но если я отдам
им «Пигмалиона», это будет большая сделка — тысяч на десять, по мень-
шей мере, — и я не смогу оговорить условие, чтобы Элизу играли Вы,
когда имеются разные Мэри Пикфорд и прочие. Но я пока не разделался
с «Пигмалионом» на театральных подмостках. Он все еще новинка
в Испании и вовсе не ставился в Париже. Даже у нас в Англии в нем
* Люблю музыку, которая меня убаюкивает (фр.).
232 Дж. Бернард Шоу [1920, XII—
еще сохранилась жизнь. Вы сами с его помощью взяли приступом шесть
больших городов и шесть лет держали бедного Макдону2 на позициях
второстепенного театрального деятеля.
Нет, о «Пигмалионе» для кино пока еще не может быть и речи.
Постановка «Макбета» — просто старомодная викторианская неле-
пость. Хэккет3 живет в XVIII веке. С таким же успехом он мог бы ра-
ботать с Родой Саймоне. А Вы могли бы играть с Обри Смитом.
Антракты, во время которых по шестнадцать раз подряд играет одна и
та же музыка, убили пьесу; и теперь люди знают, что в скуке виноват не
Шекспир и что Баркер или Бриджес Адаме4 добились бы в этой же
пьесе успеха даже с такими исполнителями, которым платят не более пят-
надцати фунтов в неделю. Идеи Хэккета мертвы, как викторианский кро-
кет или стрельба из лука.
По воле случая, когда я был на спектакле, Вы совершенно не давали
Хэккету проявиться и играли с минимальным количеством ошибок.
Ошибка 1-я: Сцену с ножом Вам следовало играть не в лучшем вечернем
туалете из гардероба леди Макбет, а в черном плаще — словно туча — и
с белым лицом. 2-я: Не нужно было повторять игру Макбета, когда он,
подымаясь к Дункану, ступает так, будто на каждой ступеньке ожидает
увидеть привидение; Вы должны пройти прямо и решительно, как желез-
ная женщина. 3-я. Вы должны помнить, что у Вас и у него руки в крови
и что Вы боитесь прикоснуться друг к другу, чтобы не окровянить
одежду. 4-я. В сцене сомнамбулизма нельзя было тереть руки реалисты-'
чески (о, черт, не сходит, проклятая кровь), и ни в коем случае нельзя
проводить ее в идиотском неглиже от «Хэндли и Сеймура», которое с каж-
дым шагом все плотнее обматывается вокруг Ваших ног, так что под конец
Вам остается только лететь за кулисы кувырком через голову. Здесь
нужна вся гулкая глубина сцены и одеяние наподобие покровов призрака.
Если Вам непременно надо всегда оставаться «настоящей леди» в туале-
тах от «Х.-С. и К°», тогда Вы не можете быть леди Макбет или миссис
Сиддонс. Досадно было слышать, как Вы великолепно произносите текст,
на голову превосходя всех остальных в труппе, а потом все это идет на-
смарку из-за нескольких дурацких ошибок, на которые любой мальчишка
посыльный мог бы Вам вовремя указать. Я уговорил Массингема посмот-
реть спектакль, но он потом со смехом заявил, что Вы все пять действий
ходили и говорили во сне. Я не мог понять, что он имел в виду. Я понял
вчера, когда Арчер рассказывал, что на премьере Вы все время щебе-
тали и поклевывали свою роль, словно канарейка — яблоко. Эта игра мне
известна: Вы хотели сделать из леди Макбет настоящую леди, как сде-
лали из Хиггинса настоящего джентльмена. Но откуда этот лунатизм, я
понять не мог, пока Д. Д. не объяснила мне, что кто-то надоумил Вас,
будто леди М. должна быть видна как бы через стекло. Жаль, меня там
не было с несколькими кирпичами за пазухой — уж тогда бы мало что
осталось от этого Вашего стекла. Почему Вы верите любому ОСЛУ, на-
—7927, I] Письма к С. Кэмпбелл 233
шептывающему Вам совершенную чушь, — нет, для чего оскорблять жи-
вотных? — почему Вы верите любому БОЛВАНУ, а людям, которые го-
ворят Вам здравые вещи, откусываете голову?
Могли бы, по крайней мере, заставить декоратора налепить два-три
стрижиных гнезда над окнами замка. Вы любого подчиняете своей воле,
когда Вам всерьез чего-нибудь захочется. Почему же Вам не хочется
того, что действительно нужно? И почему Вы не используете свой деспо-
тизм для полезных целей?
Видите: я не могу сказать Вам ничего приятного — Вы вывели меня
из терпения.
Если бы Вы с Хэккетом заплатили тысячу фунтов за постановку
«Макбета» Бриджесу Адамсу и если бы вы слушались того, что он вам
говорит, с этим спектаклем вы могли бы объехать весь мир. Он еще молод
и не знает — не то что мы с Баркером, которые знаем, — какой у Вас не-
сносный характер. Меня бесит, когда люди попусту швыряются тыся-
чами и губят свою репутацию просто по невежеству и потому, что вооб-
ражают, будто лучше всего сумеет сделать постановку тот, кто сам все
время воюет на сцене с собственной ролью и поэтому не видит со стороны
ни своей, ни чужой игры.
А впрочем, что толку с Вами разговаривать? Вернее, что толку мне
с Вами разговаривать? Скоро Вам подвернется опять какая-нибудь чушь,
вроде «Тринадцатого стула» 5. Или появится какой-нибудь приятный гос-
подин с разговорами насчет стекла.
Дж. Б. Ш.
P. S. Вы не должны говорить со мною о театре, для меня это больной
вопрос. И сделали его больным Вы.
49
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
13 января 1921 г.
ТТ юбимейшая!
vi Я. пишу Вам ужасные письма, потому что Вы ужасная женщина.
Не дилетанткой Вам захотелось быть, а «настоящей леди», как Элизе, но
при этом у Вас нет ни на грош ее здравого смысла, который подсказал
ей, как взяться за дело: научиться вести себя. Из-за всех этих актрис,
желающих быть дилетантками, потому что это по-светски, и дилетанток,
желающих быть актрисами, потому что это аморально, честному работ-
нику в театре некуда податься.
Маккейл считает, что играть по-настоящему — вульгарно и что леди
Макбет должна держаться скромно и с достоинством, как та престарелая
дама, которая принуждена была торговать на улицах кружевами, но на-
деялась, что ее выкриков никто не услышит. Может, он еще думает, что
234 Дж. Бернард Шоу [1921 % 1-
Макбет был суровым, молчаливым мужчиной и что поэтому Хэккет дол-
жен выбросить из своей роли все реплики? Впрочем, он, разумеется,
вообще об этом не думает — люди не склонны задумываться о вещах,
которыми они всерьез не занимаются. Но для забавы он вполне может
присочинить что-нибудь тонкое и интеллектуальное. Когда Вы играете
Шекспира, не занимайтесь характером — думайте о музыке. Все, что он
хотел выразить, он выражал музыкой слов, и если Вы ее верно уловите,
Вы уловите смысл всей пьесы. И ни он, и вообще ни один музыкант не
сочинял музыки без своих фортиссимо, притом самых оглушительных.
Только второсортные композиторы пишут целые части для струнных под
сурдинку, не включая тромбонов и большого барабана. И леди Макбет
не приглушенным воркованием побудила мужа сказать: «Рожай мне
только сыновей. ..» * Она яростными речами подстрекает его на убийство.
И потом, Вы должны делать интонационные переходы. Если Вы не
можете, как Моцарт, кончить фразу в До-мажоре, а потом с той же ноты
начать в Ля-мажоре, значит, Вам не по силам играть Шекспира. Спро-
сите Джека Пустомелю, как можно только что радостно и гостеприимно
сказать слуге: «Он с ВАЖНОЙ новостью» — и тут же, едва он уйдет:
«С зубцов стены о роковом прибытии Дункана охрипший ворон громко
возвестил» 2. Если только здесь Вы не подыметесь до самозабвенного
пафоса, как же Вы перейдете к мрачному заклинанью: «Сюда, ко мне,
невидимые гении убийства!» 3 Можно ли представить себе актрису, кото-
рая, вместо того чтобы разучивать это, размышляет о светских достоин-
ствах леди Макбет или же воображет себя за стеклянной стеной!
Если хотите знать истину о характере леди Макбет, то его у нее
вообще нет. Такого человека нет и никогда не было. Она произносит
слова, которые, будучи произнесены правильно, заставляют работать люд-
ское воображение; и это — все. Уж я-то знаю! Я сам такой. Да и Вам ли
этого не знать — разве Вы не заставляли работать людское воображе-
ние? А ведь Вы отлично знаете, люди воображают при этом то, чего нет,
и когда им представляется, будто Вы предаетесь возвышенным мыслям,
Вы на самом деле прикидываете, не вульгарно ли будет заказать креве-
ток к чаю или не удастся ли Вам соблазнить меня и выманить роль
в моей будущей пьесе и тем обречь ее на погибель.
Провалы «Дома, где разбиваются сердца», о которых сообщали из
Вены и Нью-Йорка, понемногу превращаются в успех. «Бургтеатр» так
и НЕ перенес этот спектакль в свой классический репертуар (так они из
вежливости выражаются, когда имеют в виду снятие неудачной поста-
новки); а Нью-Йорк с ноября аккуратно платит по тысяче долларов за
право посмотреть спектакль. Более того, тамошний «Гилд тиэтр» 4 всерьез
намерен поставить «Назад к Мафусаилу», хотя каждое представление
займет по три вечера и еще по два утренника. А это будет означать по-
становку «Дома, где разбиваются сердца» в Лондоне, в которой Вы,
женщина, не слушающая советов, принимать участия не будете, хотя никто
-1Ï21, Ï] Письма к С. кэмпеелл 235
не умеет так произносить текст, как сумели бы Вы, и так передавать ха-
рактер героини, как Вы, если бы Вы этого захотели. Поэтому Лилла или
Вайолет Ванбру, или другая трудолюбивая актриса, не старающаяся быть
дилетанткой, получит Вашу роль и Ваши гонорары. И Вы еще удивляе-
тесь, что я пишу Вам ужасные письма. Да если бы я мог вцепиться Вам
в волосы и протащить Вас трижды вокруг Тедворт-Сквер, тогда Вы
могли бы составить некоторое представление о том, какие чувства — про-
фессиональные — Вы у меня вызываете.
Не имею понятия, как с Вами обращаться и что Вас ждет в будущем.
Да и какое это имеет значение? Весь мир разваливается, одной трагедией
больше или меньше — кто заметит?
Гертруда Кингстон, которая будет играть Екатерину5 на благотвори-
тельном утреннике, предложила Потемкина Хэккету. Но он не, может —
не чувствует образа. Это напомнило мне Лоренса Ирвинга и старые вре-
мена. От леди Скотт я постоянно получаю приглашения приехать в Сан-
дуич. А у леди Бэнкрофт был опоясывающий лишай.
Прочь от меня, призраки!
Дж. Б. Ш.
50
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
20 января 1921 г.
Я буду в Лондоне несколько часов в понедельник (и все это время до
последней минуты расписано), а потом не раньше четверга — 27-го.
Так что не лучше ли Вам безотлагательно отправить это письмо-конт-
ракт мне по почте? Никогда, ни по каким соображениям не подписывайте
контрактов с издателями прежде, чем получите совет знающих людей: все
издательские контракты — ловушки. Дать Вам на решение срок в одну
неделю — иными словами, пытаться застать Вас врасплох — на такой
ультиматум Вы должны только пожать плечами.
А что Вы написали? Свою биографию или мою?
Эта Ваша новая выдумка, что будто бы Вы храбро переносили мое
жестокое обращение, — ну, знаете ли! Меня, величайшего драматурга на
свете, какая-то актриса третировала, как последнюю собаку, и она же еще
жалуется на мое жестокое обращение! Где там до нее христианским муче-
никам! Любимейшая, я не могу включить Вас в состав исполнителей для
«Дома, где разбиваются сердца». Я Вас слишком боюсь. Скорее уж я со-
глашусь драться с Карпантье 1. Остальные актеры, и режиссер, и финан-
сирующие лица — все немедленно начнут забастовку. На что я не отва-
жусь — никто, обладающий хоть крохами смысла, не отважится. Вам надо
снять себе помещение, самой сочинять пьесы и вымуштровать по-своему
труппу сироток-статистов.
Всегда Ваш
Дж. Б. Ш.
236 Дж. Бернард Шоу [1921, Xlt-
51
Адельфи-Террас, 10
2 декабря 1921 г.
Я послал Хатчинсону 1 письмо, в котором пишу, что предоставляю это
дело на Ваше усмотрение и что между нами, можно считать, существует
джентльменское соглашение (так это принято называть), в соответствии
с которым я не буду подымать вопрос об авторском праве по поводу моих
текстов, включенных в Вашу рукопись.
Вам надо прочитать «Дилемму доктора». Право, по размышлении я не
вижу причин, почему бы Вам не сыграть ее: роль Дженнифер Вам должна
вполне удаться. Эта пьеса — своего рода предостережение.
Дж. Б. Ш.
52
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
6 декабря 1921 г.
ГТнаписал Констэблу, чтобы Вам прислали «Дилемму».
**• Не говорить, разумеется, можно, но трудность в том, что природа
не терпит пустоты: там, где люди не знают правды, они заполняют про-
белы домыслами. Я не мог заставить Вас сказать мне раньше, но не-
сколько раз за это время мне пришлось пожалеть, что я не знаю точно.
Я даже один раз едва не задал Д. Д. вопроса напрямик, но так и не
решился. ..
Плохо, что я оказался в числе тех, перед кем трудно открываться в та-
ком деле. Мне очень жаль.
Но между прочим, люди совершенно незнакомые пишут мне письма на
десяти страницах с самыми интимными подробностями своей жизни. Мне
читает их вслух моя секретарша.
Кстати, Энн Элдер, та секретарша, которая никогда не вскрывала
Ваших писем, вышла замуж, как и Лилла, в день, когда умерла Люси;
так что я пережил ее смерть и две свадьбы одновременно.
На месте Энн теперь мисс Бланш Пэтч1. Моя корреспонденция
до того поразительна, что какие бы вещи Вам ни вздумалось написать,
на нее это не произведет ни малейшего впечатления.
Всегда и неизменно
Дж. Б. Ш.
53
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
30 декабря 1921 г.
Бесполезно: Вам не избежать уготованной судьбы.
Слушайте, Вы читали когда-нибудь «Исповедь» блаженного Авгу-
стина 2? А мемуары графини Кардиган2? Блаженный Августин обессмер-
—1921, XII] Письма к С. Кэмпбелл 237
тил себя. Графиня же навеки вымарала свое имя из визитных книжек по-
рядочного общества (не то, чтобы оно там так уж часто значилось, но
все же). Не увидев своими глазами, что представляют собою Ваши ме-
муары, никто не скажет Вам, сколько Вы можете позволить рассказать и
от чего должны воздержаться — или же утратить свое положение в обще-
стве.
Возьмите всю эту ужасную пачку писем и предъявите любому суду
чести, составленному из Ваших ближайших друзей, или же покажите
первой попавшейся светской женщине с умом и опытом — ив обоих слу-
чаях Вам, ни секунды не колеблясь и удивляясь Вашему вопросу, сразу
скажут, что выставить их на публичное осмотрение совершенно, абсолютно
невозможно — если не считать возможности чисто физической, как у Вас
существует возможность раздеться донага или меня раздеть посреди
улицы.
Вы говорите, что будете вести себя, как полагается джентльмену. Так
вот, джентльмен не трезвонит о своих сердечных делах. Тут двух мнений
быть не может.
Я тоже пишу кое-какие автобиографические заметки для предполагаю-
щегося собрания моих сочинений. Что, если бы я вставил туда самые
интимные из Ваших писем? Никакие оправдания в том смысле, что
у меня было на это Ваше согласие, не спасли бы меня, и я бы оказался
последним подлецом и фатом без тени того, что Вы всегда так ценили, —
хорошего вкуса. И как бы я ни презирал публику за неумение оценить мою
сверхделикатность, это дела не изменит. Хотя я мог бы сослаться на
«Liber Amoris» * Хэзлитта3 (это про дочку хозяина меблированных ком-
нат) как на более респектабельный прецедент, чем книга Кардиган.
Но Д. Д. плюнула бы мне в лицо. Или допустим другое. Где-то году
в 1895 я написал целую гирлянду изумительных любовных писем Эллен
Терри и получил от нее столь же изумительную гирлянду ответов. Потом
Эллен написала мемуары и написала очень хорошо. У нее, вероятно, най-
дутся груды разных любовных писем, ведь ей поклонялись все поэты ее
времени. Но в ее книге нет ни строчки, которая предназначалась бы
только для ее собственных глаз, ни слова, которое могло бы принести
разлад в чью-то семью. Как, по-Вашему, лучше поступать: как Эллен или
как Кардиган?
Вы читаете когда-нибудь процессы о нарушении брачных обещаний?
Или бракоразводные процессы? Неужели Вам не приходилось содрогаться
от того, как письма сторон служат публике пищей для насмешек или для
разжигания похотливых страстей, или просто для утоления досужего
любопытства сплетников? Неужели Вы не ощущали это как постыдное
надругательство над любовью и не давали себе слова добиться от своего
депутата в парламенте, чтобы он внес билль об уподоблении нашего закона
* Книга любви (лат.).
238 Дж. Бернард Шоу 11921, XII-
французскому, который такое обнародование рассматривает как действие
подсудное? А если так, неужели Вы хотите, чтобы Ваши мемуары чита-
лись, как описания процессов о нарушении брачных обещаний?
И кроме того, Вам же хуже будет — Вы окажетесь отодвинутой на
задний план, Ваши мемуары превратятся в воспоминания о Бернарде
Шоу, а сами Вы будете всего только той женщиной, которой он писал
письма.
Уф-ф! Я не могу больше писать Вам гадости; но и не написать этого
я не мог. Ибо тут приходится орудовать самым тяжелым молотком, если
хочешь вбить в Вашу голову истины, вытекающие из того, какой Вас
видят окружающие. Все, что я сказал, относится к одним только письмам.
Я вполне понимаю Ваше явное нежелание показать мне всю книгу. Вы со-
вершенно правы, предвидя, что я не оставлю от нее камня на камне, вы-
мараю все рекламы и рекламки, которыми так любят обклеивать свои
книги актрисы (у Эллен — ни строчки, если не считать сонета Оскара
Уайльда4), весь Ваш мелкий снобизм — «Дорогая, приезжайте завтра
к чаю во дворец Мальборо. Александра. P. S. Эдуард шлет поклон», и
прочее и прочее. Мне придется объединять Ваши рассыпанные крохи
в солидные абзацы и восстанавливать истину на месте Ваших драматиче-
ских измышлений — если окажется, что она мне известна. Короче' говоря,
я, вероятно, вынужден буду переписать за Вас книгу наново. Но все
равно. Вы должны пойти на это. Да Вас никто и не заставит принять мои
поправки, если они Вам не понравятся. А тогда — если Вы пришлете мне
все письма, которые у Вас сохранились, — можно будет, видимо, из них
довольно много вставить, так чтобы вышло забавно и безобидно. Но Вам
самой это не под силу — иначе Вы не прислали бы мне целую связку (ка-
кая жестокость заставлять меня их перечитывать!), имея в виду поме-
стить их все разом. Да, там есть одно место, из-за которого Джордж
мог бы получить развод, хотя в сущности оно совершенно невинное.
И целый ряд никому не интересных подробностей о часах и датах, которые
тем не менее ни за что ни про что причинили бы Шарлотте величайшую
боль.
Должен на этом кончить, иначе пропущу почту.
Дж. Б. Ш.
54
Айот Сент-Лоренс
5 января 1922 г.
О господи, спаси меня от дураков!
> С таким же успехом я мог бы адресовать «Опыты об относительности»
какой-нибудь цапле.
Пришлите мне гранки, когда получите из типографии. И я грубо и пе-
дантично укажу Вам, что Вы можете публиковать, а что нет. Положение
—1922, I] Письма к С. Кэмпбелл 239
для Вас непривычное. Вы постоянно находились на виду у публики в тече-
ние чуть ли не шестидесяти лет; но за все это время Вы не сказали ей ни
одного слова, которое не было бы вложено в Ваши уста кем-то другим.
Поэтому Вы не усвоили правил и обязанностей автора. И в силу не-
преодолимых недостатков своего характера никогда не усвоите. Поэтому
делайте, что Вам велят.
Потерявший всякое терпенье
Дж. Б. Ш.
55
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
11 января 1922 г.
Стелла, Стелла.
Вся эта чепуха ни к чему не приведет. И если Вы будете упорствовать,
Вам придется совсем отказаться от мысли использовать письма — раз и
навсегда.
Поймите. Вы начинаете рассуждения с того, что публикация частных
писем, не предназначенных для посторонних глаз, среди людей порядоч-
ных признается недопустимой. Если эти письма — любовные, затруднения
удваиваются, удесятеряются, утысячеряются. Если это любовные письма
от женатого мужчины к женщине, которая не является его женой и, более
того, обручена в это время с другим мужчиной, за кого и выходит впо-
следствии замуж, затруднения перерастают в полную, совершенную не-
возможность: если их публикует мужчина, он — подлец, если женщина,
она — продажная дрянь.
И при таком очевиднейшем положении вещей Вы еще спрашиваете,
почему Вам НЕЛЬЗЯ печатать эти письма. Это все равно как если бы
Вы спрашивали, почему Вам нельзя воровать кошельки у прохожих или
продавать себя на панели.
Единственное, что возможно, — это публикация отдельных забавных
отрывков из переписки с сохранением тех любезностей, которые не прини-
маются всерьез, и тех серьезных мест, которые не допускают кривотолков.
Выбор надо будет проводить с большим тактом, и в качестве одного из
пробных камней должно быть непременное условие, чтобы ни моя жена,
ни Ваш муж не оказались в смешном или унизительном положении.
Впрочем, я все же думаю, что это неосуществимо. Хорошо Вам гово-
рить, что Вы хотели бы встретиться со мною и торговаться по полугоду
из-за каждой запятой; Вы ведь знаете, что у меня нет времени и что
вообще так сделать ничего нельзя. Я должен был бы тогда просто за-
няться Вашей рукописью, как серьезной работой. Выбросив из нее все, что
считаю недопустимым, и связав концы с концами, я должен был бы пере-
дать ее Шарлотте с просьбой прочесть и указать, нет ли там чего-либо
240 Дж. Бернард Шоу [7922, /—
обидного для нее или чего-либо такого, что, по ее мнению, могло бы при-
чинить вред Вам самой.
Но именно на это Вы — вполне естественно — никогда не согласитесь.
Отдать свое собственное описание своей собственной жизни на цензуру
другой женщине — такого Ваша гордость и подозрительность не перенесет.
Остается самое правильное и порядочное — вообще отказаться от мысли
о публикации писем мужа этой женщины. Моя позиция с самого начала —
предоставить все на Вашу совесть и честь. Как видите, честь обязывает.
Плохо то, что Вы меня не понимаете и принимаете за шутку мои самые
серьезные слова.
Дж. Б. Ш.
56
Адельфи-Террас, 10
27 марта 1924 г.
Так значит, Вы еще живы! Получив Вашу телеграмму, я пошел за ку-
лисы к Лайоллу Суиту 1, чтобы подбодрить его перед поднятием за-
навеса, а он сразу же стал в самых страстных тонах распространяться
о том, какая Вы великая — величайшая — актриса, клятвенно утверждая,
что Вы так же прекрасны, как были, и что Вы обучили превосходную
труппу, с которой выступаете в превосходных спектаклях — в «Гедде»2
и других; он сам недавно видел. По-моему, он не в своем уме.
Бог предназначил Вас играть змею в «Мафусаиле»: я писал ее спе-
циально для Вашего голоса. Когда я сказал Эдит Эванс 3, что она должна
выйти на сцену лысая, полуголая и старая в окружении толпы юношей
и дев самых прекрасных, каких только можно изобразить, и что в этом
ужасном виде ей надо будет оказаться соблазнительнее их, затмить их
и обратить в ничто, она мне поверила, и все так и вышло. Сибил Торн-
дайк4 за целый месяц ни разу не дала мне повода усомниться в том, что
в ее глазах я как режиссер святее святой троицы. В итоге Сиддонс и
Рашель никогда не удостаивались таких похвал, как Эдит и Сибил.
О, если бы у Вас нашлось веры хотя бы с горчичное зерно!
Ну, что ж, надеюсь Вы здоровы? И зарабатываете много денег? И до-
мик в Ормскерке по-прежнему Ваш? И Ваша девическая прелесть действи-
тельно к Вам возвратилась? И Вы помните Тристана и Изольду5, а все
наши глупые ссоры забыты? И Ваша книга избавила Вас от долгов?
И—и—и— как Вы вообще поживаете?
Мне будет 68 в июле — и это все МОИ новости, кроме того, что
можно прочесть в газетах.
Дж. Б. Ш.
Стелла Патрик Кэмпбелл
в роли Элизы.
Портрет работы художника
Джона С. Сарджента.
Стелла Патрик Кэмпбелл —
Элиза,
Герберт Бирбом Три —
Хинине. „Пигмалион11.
Стелла Патрик Кэмпбслл
и Бернард Шоу, „как они сами
себя представляли".
Дружеский шарж Макса Бирбома.
Стелла Патрик Кэмпбелл
и Бернард Шоу, „какими их
видели окружающие".
Дружеский шарж Макса Бирбома
-792*> W Письма к С. Кэмпбелл 241
57
Д12 декабря 1927 г.
орогая Незабвенная!
... Если б Вы знали, сколько неприятностей навлекли на меня те не-
счастные письма, Вы бы многое поняли. Я не сожалею; и поскольку это
помогло Вам выпутаться на время из бед, остальное не так уж важно.
Но, Стелла, во имя господа, это не должно больше повториться, покуда
мы оба не умерли. Тогда пусть нас причислят к Элоизе и Абеляру и всем
остальным.
Время от времени я узнаю про Вас кое-что от Д. Д., от леди Хорнер
и от миссис Дороти Чеснот-Беннет, и от прочих. Говорят, что к Вам вер-
нулась Ваша красота. А разве когда-нибудь она Вас покидала? Кстати,
не пренебрегайте граммофонными записями. Они очень трудны, ибо
так же радикально отличаются от сценической декламации, как игра
в кино отличается от игры на сцене; но все-таки, это можно сделать)
а Ваш голос и артикуляция.. .! ! !
Дж. Б. Ш.
58
Уайтхолл-Корт, 4
19 февраля 1929 г.
Моя дорогая Стелла!
Я не могу читать пьесы женщинам, гибнущим голодной смертью. Что
нам сделать с Вами? У меня есть финансовый партнер, который не даст
мне швырять деньги в море. Ваше нежелание обсуждать со мною свои
дела ничего не меняет: мы только это и делаем.
Что, если устроить бенефис? Сибил Торндайк говорит, что есть много
актеров, которые, подобно ей, Вас обожают (они с Вами никогда не иг-
рали, страшная Вы женщина!) и готовы сделать для Вас что угодно.
Для Эллен Терри тоже устраивали бенефис с публичным подношением —
в результате она смогла уйти со сцены и умереть в достатке, оставив
свою дочь независимой.
Я репетирую «Майора Барбару» *, и время на письма у меня урезано
до предела. Что Вы думаете о бенефисе?
Может быть, Вам назначат пенсию по цивильному листу? Скольких
министров кабинета Вы за свою жизнь оскорбили?
Если люди с телефонной и с электрической станций — те самые, у ко-
торых есть совместная возможность отрезать Вас от всего света, — черес-
чур назойливы, почему бы Вам не пересылать их счета мне? Я постоянно
оплачиваю чьи-то счета, одним больше или меньше не составит разницы.
Это письмо должно только вызвать огонь Вашей тяжелой артиллерии.
Д. Д. предупредила меня, что Вы будете в ярости.
Всегда Ваш
Дж. Б. Ш.
\fo Бернард Шоу. Письма
242 Дж. Бернард Шоу 11929. 11-
59
Уайтхолл-Корт, 4
20 февраля 1929 г.
*г) еликолепно! Все флаги развеваются на мачтах1. Но именно так и
-D должна идти ко дну Stella Stellarum *. Вы меня отнюдь не успокоили.
Меня только что свалил жестокий и, наверное, инфекционный на-
сморк— меня, который вообще никогда не простужается!—и на этой не-
деле я не рискну заразить Вас; на следующей — тоже, так как я по шею
увяз в репетициях «Барбары». Мы даем премьеру 4-го.
Дж. Б. Ш.
60
Дубровник, Югославия
20 мая 1929 г.
Браво, Уинни M Молодчина: пишет с большим чувством. Но все-таки
ее письмо еще не доказывает, что Вы действительно талантливая
актриса, а только что Вы — колдунья, а это' я уже знаю и лучше, чем
кто-либо. Но так как Ваши чары пересекаются с моими и действуют
на моих бедных актеров, Ваша неувядаемая сила меня тревожит. С Эдит
Эванс моя «Тележка с яблоками» будет в безопасности2, и Король смо-
жет показать себя, а не будет ходить обруганный и расстроенный. Что
до Барри Джексона3, то, пожалуйста, можете его околдовать, если су-
меете. Речь идет не только о нескольких спектаклях в Мальверне: плани-
руйте также короткий сезон в Бирмингаме, а там и Лондон.
На роль Королевы я хочу взять Айрин Рук4, впрочем, я думаю, Вы
и не имели в виду Королеву. Надеюсь, что та, другая, окажется поклади-
стей; на чтениях у леди Астор она проявила себя наилучшим образом,
но не приходится отрицать, что ее сцена довольно скандальная и даже
неприличная (хотя и платоническая). Два-три места в ней покажутся
Вам знакомы. По-моему, Д. Д. только делает вид, будто плохо помнит
текст. И я не поверю, что Вы бы могли (и хотели) сыграть эту роль.
Но вот сыграть несколько злых шуток со всей постановкой и, может быть,
даже толкнуть меня на дурные поступки, а затем бросить постаревшим
лет на десять — на это вы, несомненно, готовы, а я в мои 72 года не могу
себе этого позволить. Я теперь привык, чтобы в театре со мною носились
и потакали всем моим капризам.
Вы не должны шантажировать меня этим джентльменским соглаше-
нием 5. Оно не было выполнено. Я соглашался только быть одной из звез-
дочек в галактике поклонников; но душеприказчики остальных Ваших
обожателей не захотели предъявлять свои претензии и оставили нас
* Звезда из звезд (лат.).
—1929, VII] Письма к С. Кэмпбелл 243
с Барри разделываться с этой музыкой. Я брался все уладить; но Вы
не пожелали мне довериться. И пришлось расхлебывать пренеприятную
кашу.
Габриель6 — человек надежный. Вы, видно, раскрывали рот доста-
точно широко; но если у него нашлось, чем Вам его закрыть и спасти
положение, — я рад. А Вергилия, которого сделал Блейк с Фредом Эван-
сом и которого я Вам подарил, а Вы ни разу «е раскрыли, он тоже взял?
Эта книга редкая, она должна принести Вам приличную сумму.
Я не видел рецензий на спектакль7 (будучи отрезан здесь от всех
газет), а Вы мне о нем ничего не пишете, кроме того, что режиссера Вы
презираете. Наверное, Вы и ему это говорили? Но все-таки, что же слу-
чилось? Имел ли спектакль успех? Это вполне возможно, при Вашем-то
участии, — лишь бы Вы захотели.
Я только что вернулся после головокружительного подъема (в автомо-
биле) в горы и оттуда в Цетинье, устал и не в духе. Здесь со мной обра-
щаются, как с королем, — а это очень утомительно.
Дж. Б. Ш.
61
Уайтхолл-Корт, 4
11 июля 1929 г.
/Стелла,
^а что если там будет так:
«ОРИНТИЯ: Я могу подарить Вам прекрасных, замечательных детей.
Видали вы другого такого красавчика, как мой Бэзил?
МАГНУС: Ваши дети очень красивы; но ведь это эльфы и феи, а у
меня уже есть несколько своих, вполне реальных детей.
Развод не уберет их с пути фей. . .»
И дальше, чтобы это была наша с Вами бессмертная пьеса, я реплику:
«Оринтия, об этом не может быть и речи. Ваша мечта сделаться короле-
вой должна остаться мечтой», — заменил на такую: «Оринтия, мы с вами
просто дети, увлеченные игрой, а вы должны удовлетворяться своей ролью
сказочной королевы».
Легче ли у Вас теперь на душе? У меня — значительно.
Дж. Б. Ш.
62
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
12 июля 1929 г.
\jï оя дорогая Стелла!
^*- «Не ревнуй к злодеям, не завидуй делающим беззаконие *. . .»
Сцена не содержит «личностей» 2 в узком смысле слова. Мужья Орин-
тии — не Патрик и не Джордж; они просто двое из многих миллионов
16*
244 Дж. Бернард Шоу [1929, VII—
мужчин и женщин, которые, зачарованные ослепительным блеском, отку-
сывают больше, чем способны проглотить. Эта история стара, как Юпи-
тер и Семела 3. Разве Вы не знаете, что, хотя Вы и удивительная жен-
щина, как о том кричат все Ваши почитатели, жить с Вами под одной
крышей несладко; более того, невозможно. Либо то, либо другое — иначе
не бывает. Я написал великолепный Ваш портрет, да простит мне бог!
И Вы должны подчиниться правилам игры.
Но Вы должны также * вести себя со всей возможной осмотритель-
ностью. Вы поговорили в ресторане, а Ваш прославленный голос донесся
до Варшавы 4 и мне пришлось прикладывать усилия к тому, чтобы поло-
жить конец каким-то тамошним разговорам, что будто бы в английском
оригинале героиня носит имя Стелла, что Оринтия — это Вы, и еще бог
знает что.
Не относитесь к этой сцене, как если бы она звучала в вакууме.
Нельзя допустить, чтобы мы вошли в историю под знаком сплетни и ядо-
витой клеветы. Пусть мир над нами смеется, но пусть это будет весе-
лый смех, а не грязный. Наши роли — прекрасные роли; и если Вам в са-
мом деле леди Патриция нравится больше, чем Оринтия5, Вы заслужи-
ваете того, чтобы Вас привязали к телеге и прогнали кнутом от Слоун-
Сквер до «Друри-Лейн».
Что до Вашего постскриптума, то можно ли тут что-нибудь поделать?
Или мне не надо было приезжать? Но тогда как бы Вы услышали эту
сцену? Я долго воздерживался, отлично зная, что такой прожженный се-
мидесятитрехлетний негодяй, как я, не может вечно скрываться под покро-
вом иллюзий. Но под конец мое тщеславие возобладало: даже развалины
бывшего Дж. Б. Ш. должны быть интереснее людям, чем большая шхуна
под всеми парусами. В ближайшем будущем я Вам пришлю, если можно,
текст всей пьесы. Вернее, я пришлю ее в любом случае, согласны Вы или
нет. Испытаем, как Вы к ней отнесетесь.
Дж. Б. Ш.
63
[Надпись рукою Шоу на письме от миссис Кэмпбелл, датированном
22 июля 1929 г.]
Не вижу ничего бестактного. Пьеса идет великолепно. Оринтия не
теряет достоинства и красоты, даже когда катается по полу. Иначе я бы
без всяких колебаний выбросил ее вон и устыдился бы ее. А я не сты-
жусь. И значит, так оно и останется во веки веков. Кроме того, Оринтия
ведь не портрет: это образ, моделью для которого послужили Вы, но
только частично; хотя ее великолепие — от Вас. И потом, я — художник и
как таковой ни с чем не склонен считаться, когда нахожу свою модель;
вернее, когда она находит меня.
— 1929, IX] Письма к С. Кэмпбелл 245
64
Лондон, Уайтхолл-Корт, 4
28 июля 1929 г.
ттюбимейшая!
uJ-Как Вы несносны! . .
Когда я говорю, что Вы — Оринтия, Вы отрицаете сходство как великое
оскорбление. Когда я ввожу подробности, ее от Вас отличающие, Вы тре-
буете, чтобы я все исправил и сделал портрет точным и узнаваемым. Ну,
хорошо, зато теперь я смогу объявить, что текст выправлен лично Вами
и некоторые лучшие места написаны под Вашу диктовку.
Разумеется, мы просто пара клоунов; но почему, о почему Вы не
извлекаете из меня никакой пользы, тогда как я столько от Вас почерп-
нул. Гесиона Хэшебай в «Доме, где разбиваются сердца», Змея в «Ма-
фусаиле», которая в моем воображении всегда говорит Вашим голосом,
Оринтия — это все Вы, не считая к тому же Элизы, которая была просто
шуткой. Вы — женщина-вампир, я — Ваша жертва; между тем, я сосу
Вашу кровь и жирею, а Вы все теряете!
Нелепо! Что-то тут не так.
Дж. Б. Ш.
65
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
20 сентября 1929 г.
г~л телла, что это за пьеса? 1 Что это за работа для Вас? Два часа при-
V-Лмитивного, озлобленного натурализма, почти столь же невыносимого,
как и сама реальность, в течение которых эта отвратительно умная жен-
щина (только еврейка могла решиться на такой отталкивающий жест
с ветчиной) свирепо мстит своей семье и своему народу за тиранию и
скуку, отравившие ей детство; а ВЫ в одиночку должны заботиться о том,
чтобы публика не ринулась вон из зала и с разбегу не попрыгала в море.
Поглощенная этими стараниями, Вы даже не замечаете, насколько отвра-
тительны разыгрываемые сцены, и не отдаете себе отчета в том, что пуб-
лику удерживает в зале не только сознание, что кривляется-то перед ними
сама миссис Патрик Кэмпбелл, но еще и надежда на то, что, может быть,
все-таки на ее долю выпадет кусок серьезной драмы. Но когда полчаса
настоящей драмы действительно приходят, Вам предписано проспать их
в инвалидном кресле, видя во сне сливы и ветчину! Надеюсь, Вам платят
за это огромное жалованье.
Вы нашли там лишь один настоящий игровой момент. Сцена с Коэном
на диване в очень удачном красном платье (чья идея?) была необыкно-
венно хороша. Если бы только Дж. Б. Ш. младшая знала свое дело и
открыла бы публике, почему Коэн отказывается, дала бы понять, что со-
Мб Дж. Бернард Шоу [1929, IX-
кровищница, которую предлагает Анастасия, пуста! Но даже и так Вы
оказались на высоте.
Вот что Вы скажите Дж. Б. Ш.: пусть она сходит в «Куинс-тиэтр» и
полюбуется, как из людей куда более тупых, чем ее тетки и дядья,
можно сделать презабавных персонажей; пусть увидит, какой Вы имеете
шумный успех, когда Ваша роль написана мною. Она должна Вам еще
одну постановку, и так как у нее большущий талант, она справится, если
захочет. Ведь если бы не Вы, ее побили бы камнями.
Дж. Б. Ш. (старший)
66
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
16 апреля 1932 г.
Моя дорогая Стелла!
Вам следовало продать эти письма (оставив у себя копии, естественно),
пока мода на мои письма была в разгаре. Вечно этот бум продолжаться
не мог, потому что на рынок было выброшено столько писем Шоу, что
еще до кризиса цены на них упали чуть ли не на девяносто процентов.
Эди Крэг, которая в один прием продала все до последней строчки, на-
писанное моей рукой, а заодно и авторское право на письма своей матери,
получила изрядный куш, а ее покупатель, так же как и издатели, прокли-
нают день, когда впервые услышали мое имя.
Относительно публикации писем к Терри. . . Был распродан изрядный
тираж и, возможно, будет продаваться еще. А поскольку издатели — та-
кие же бараны, как и остальные люди, многие из них сейчас рады ухва-
титься за случай повторить этот успех с другими письмами. Но только за
последнее время вышло так много книг, приправленных моими письмами 1
(например, к Фрэнку Харрису), что теперь для этой цели сгодится только
целая переписка, представленная с Элоизо-Абеляровской полнотой2.
А этого не будет. Эллен и я никогда не виделись и поэтому все вы-
сказывали на бумаге. Эллен в своих письмах прелестно нарисовала свой
портрет, и как бы я ни лез из кожи вон, она ни в чем не уступала, а порой
и превосходила меня, при всем моем уме и таланте. Из-за этого-то авто-
портрета в письмах я и склонился в конце концов перед железной волей
Эди, решившей во что бы то ни стало обнародовать его и показать миру,
какой чепухой было его представление о «душечке Нелл».
Другое дело мы — то есть Вы и я; мы общались tete-a-tete*.
За исключением тех случаев, когда мы выводили друг друга из терпенья
и обменивались бранными записками, все, что мы хотели сказать один
другому, говорилось viva voce **. Кое-что из того, что я написал, уже
* Наедине (фр.).
** Дично (нт.).
-7952, IV] Письма к С. Кэмпбелл 247
апробировано публикой в составе Вашей книги. Остальное общечеловече-
ского интереса не представляет. Ваш образ на этих страницах возникнет
отнюдь не в сияющем нимбе, как образ Эллен. Мой образ пострадает
меньше, так как, хоть я Вас и забавлял, Вы никогда не теряли головы и
никогда не были очарованы, как я. Возможно, и Вы писали любовные
письма, но не мне. А Эллен, хоть и осталась virgo intacta *, поскольку
речь может идти обо мне, отдавалась мне без оглядки всем сердцем и ду-
шою — как и всякому, кому посчастливилось внушить ей доверие. У Вас
ко мне доверия не было; и право, это не Ваша вина, Стелла, не подумайте,
будто я Вас упрекаю. В тех случаях, когда это было совершенно необхо-
димо в деловом отношении, я грубо и насильно вмешивался и бывал со-
ответственно обруган за то, что вторгаюсь в Вашу личную жизнь.
Я эксплуатировал Вас, заработал благодаря Вам много денег, выкроил
из Вас два сценических образа (Гесиону и Оринтию) и, может быть,
выкрою еще шесть, воспользовавшись многогранностью Вашей натуры;
Вы же, если не считать самого начала, когда Вы все-таки немножко пома-
хали моим скальпом, ничего от меня не получили; Вы не смогли поверить
в меня, не разрешали мне прикоснуться к тому, чем Вы занимались, сде-
лали невозможной нашу совместную работу в театре3, и вот наконец те-
перь, надумав опубликовать нашу переписку, смертельно боитесь, как бы
я не захотел написать предисловие или заглянуть в текст, тогда как
я лишь благодарю господа, что у Вас есть знающие помощники, которые
не дадут Вам наделать по десятку gaffes ** в каждой главе.
Возможно, это моя вина, или Ваша, или это наши ангелы-хранители
позаботились, или такова воля божия — все возможно. Но сейчас речь не
об этом. Я лишь утверждаю, что в этих обстоятельствах Вы не можете
сделать то, что сделала Эллен Терри, а именно — изложить на бумаге
и напечатать в книге всю переписку; там победительницей вышла она,
несмотря на многоопытность ее корреспондента. Самые наши взаимоотно-
шения существовали на бумаге; это была переписка, за которой ничего
не крылось; это была литература. Но идиллия Стеллы и Дж. Б. Ш.
(Джои) была разыграна, а не написана, она существовала не на бумаге
и никогда не была литературой. Книга каких-то случайных писем, не
отражающих ее сущности, вызовет только разочарование после книги
Терри. Не исключено, что если бы Вы написали хороший, связующий
текст, а я его выправил и дополнил, могло бы получиться нечто жиз-
ненно значительное и эстетически правдивое; но именно этого Вы как раз
смертельно боитесь. Вы не хотели, чтобы я ставил Ваш спектакль; а сами
его поставить Вы не можете. Сделать ничего нельзя — Вам остается
только продать письма.
* Непорочной девой (лат.).
** Промахов (фр.).
248 Дж. Бернард Шоу [7932, IV-
Что до всех Ваших угроз, дорогая Стелла, то Вы не рождены для шан-
тажа, вот почему у Вас это так плохо получается. Ни один издатель не
прикоснется к моим письмам без моего согласия; и ни один издатель не
прикоснется к Вашим письмам, потому что их нет ни у него, ни у Вас.
Если они у меня сохранились (я не отваживался посмотреть), я оставлю
их у себя до самой Вашей смерти, ибо я готовлюсь отпраздновать свой
стопятидесятилетний юбилей, а тогда куплю по дешевке авторское право
у Вашего седовласого внука — впрочем, нет, срок его действия к этому
времени истечет — и издам их с томиком «Mes souvenirs» * в моем собст-
венном освещении.
Денежную сторону всей этой проблемы я вынужден беспощадно игно-
рировать. Если неверны слухи, что Б. Дж. оставил Вам 500 фунтов годо-
вых (которых Вам хватит ровно на неделю), Вы должны сейчас голодать.
Ну и прекрасно, можете голодать, все голодают. . . Не знаю, как Вы
сумели прожить последние десять лет, но раз Вам это удалось, значит, Вы
и еще десять лет сможете питаться воздухом. Как бы то ни было, Вы для
меня — неразрешимая проблема; и я с полным бессердечием отказался
ломать над ней голову, так как не вижу проку понапрасну казниться.
Мне совестно, что я еще живу на свете, когда все приличные люди
моего возраста кончают самоубийством. Особенно неловко мне было в тот
день, когда я читал Вам Оринтию и вдобавок ко всем Вашим неприятно-
стям дал Вам случай убедиться в моем старческом маразме. Но я еще
могу писать, и придется мне набраться бесстыдства и подождать, пока
какой-нибудь убийца не избавит меня от хлопотной обязанности самому
застрелить себя.
Ну, вот, куда-то загадочно запропастилось Ваше письмо, и
теперь я должен буду, вероятно, ждать, покуда оно найдется, ибо Ваш
адрес у меня нигде не записан. Вот досада!
Дж. Б. Ш.
20.4.32.
Чем заставлять Вас ждать, попробую отправить письмо по старому
адресу на Пятую авеню.
67
17 марта 1935 г.
Стелла, Стелла!
Сколько раз я Вам говорил, чтобы Вы заводили себе сколько угодно
врагов впереди, но не оставляли никого из них сзади!
Как оказалось, Ваше счастье, что Вам не пришлось сыграть Пролу —
а не Прало, о праведное небо! — ибо критики набросились на пьесу 1
* «Моих воспоминаний» (фр.)
—1935, III] Письма к С. Кэмпбелл 249
с такой единодушной яростью, что она совсем не имела успеха и теперь
демонстрируется только перед владельцами абонементов «Гилда», а это
означает 8000 долларов в неделю в течение месяца с небольшим, а за-
тем — полное забвение. В самых вежливых рецензиях меня изображают
пожилым павианом, швыряющим в публику кокосовыми орехами.
Так ли, нет ли, но причина неуспеха не в этом; ибо критики столь же
свирепо разделывали пьесу Маргарет Кеннеди с Элизабет Бергнер2
в заглавной роли, а спектакль имел оглушительный успех. Я только что
просмотрел снимки разных моментов спектакля — он оформлен щедро
и старательно, но все не то и не так. Назимова3 в Вашей роли выглядит
гибкой, извивающейся одалиской. А она должна быть прямой, как шом-
пол: египетская богиня. Мои четыре юных индийских божества, по за-
пястья и щиколотки в шелках и браслетах, полные тайны и очарования,
оказались просто эстрадным квартетом, оголенным по последней париж-
ской кабаретной моде. И так далее. Когда меня нет, чем больше ста-
раются, тем хуже выходит.
Впрочем, я не за это собирался Вас бранить. Вы не должны были
оскорблять руководителей «Гилд тиэтра», даже если они и неправы.
Вы им не нянька, и для Вас очень важно, чтобы они горько пожалели
о Вас и в следующий раз во что бы то ни стало заручились Вашим уча-
стием. Вам следовало, как мастеровому, скромно поклониться и уйти,
выразив надежду на возобновление заказа. К тому же они не были
неправы. Если Вы добиваетесь нью-йоркского ангажемента — Ваша за-
бота поселиться в получасе езды до Бродвея, точно так же как лондон-
ский биржевой маклер будет жить в получасе езды от Кейпл-Корта.
И Вы потому и живете по соседству с Голливудом, что хотите получить
приглашение на роль в кино 4. Практически Вам придется сделать выбор
между этими двумя отраслями актерской профессии — если только Вы
не готовы оплачивать собственные путевые расходы; ведь не рассчиты-
ваете же Вы, что Нью-Йорк будет оплачивать поездки из Калифорнии
или Лондон — с Гебридских островов. Вы либо должны жить побли-
зости, либо приезжать за собственный счет. Это — суровое условие, не
бизнес есть бизнес, и нельзя винить директоров театра за то, что они —
бизнесмены.
Согласен: предлагать Вам роль, не прислав книги, было бы неува-
жительно, если бы пьеса принадлежала кому-нибудь еще, но черт
возьми, Стелла, ведь пьеса-то моя — МОЯ—МОЯ! ! ! О чем Вы думаете?
Все это я пишу, чтобы направить Ваши поступки в будущем, ибо мне
неприятно думать, что Вам неизбежно предстоит mourir sur la paille *, если
Вы и впредь станете отчитывать людей и ссориться с ними. Ссоры ста-
ромодны, они отбрасывают к временам Уистлера. А строгие нотации —
это уже прямо Кройдон.
* Умереть на соломе (фр.).
250 Дж. Бернард Шоу [J935, III—
Словом, не пинком в зад Вам следовало наградить напоследок эту
бедную даму из «Гилд тиэтра», а букетом цветов, присовокупив к нему
несколько слов о том, как Вы были польщены честью, которую Вам ока-
зали, пригласив играть в самом интеллигентном театре Соединенных
Штатов, если не всего мира.
Ну-с, каково Вам выслушивать уроки? Так вот, точно те же чувства
испытывают другие, когда Вы отчитываете их.
Так как Вы, очевидно, не имеете своего пресс-агента, совершенно не-
возможно угадать, где Вы находитесь и чем занимаетесь. Что до
меня, то я отвратительно стар, как Вы, мне кажется, сами поняли, когда
мы виделись в последний раз. В ноябре прошлого года я внезапно упал
мертвый, но был принудительно оживлен. Я проспал трое суток и семь
пролежал в постели. Это меня исцелило (я был сверх меры переутом-
лен); но лишь только я очутился на ногах, как Шарлотта слегла с зара-
жением крови и едва не умерла. Теперь мы оба наконец в силах путеше-
ствовать. Мы отбываем в будущий четверг 21 марта в длительное пла-
ванье вокруг Африки и вернемся в Англию не раньше середины июня.
И это — все мои новости, кроме того, что во время поездки я наме-
рен дописать пьесу, которую начал год назад и которая называется
«Миллионерша» 5.
Дж. Б. Ш.
68
Уайтхолл-Корт, 4
11 августа 1937 г.
Моя дорогая Стелла!
Крайне преклонный возраст — 81—вынудил меня заняться разбором
моих бумаг и сделать общие распоряжения на случай моей, весьма воз-
можно близкой, смерти. И я обнаружил, что повинен в одной очень не-
хорошей вещи: я сберег все Ваши письма, несмотря на мое правило не
хранить ничего, кроме необходимых деловых бумаг. Я храню письма
Эллен Терри, потому что ее почерк сделал из них картины, которые не-
возможно сжечь, — это было бы все равно что сжечь средневековую
псалтырь или французский часослов XV века. Но в Вашем случае
у меня не было такого оправдания. Очевидно, они просто не горели
в огне.
Если я оставлю их у себя, самое вероятное, что может с ними статься,
как только я умру, это то, что мои душеприказчики продадут их Габ-
риелю Уэллсу, а что за этим последует — невозможно предвидеть. Ваша
власть над ними ограничится авторским правом, в силу которого без
Вашего согласия никто не сможет их опубликовать в течение пятидесяти
дет после Вашей смерти.
—7937, VIII] Письма к С. Кэмпбелл 251
Тут можно сделать только одно — отослать письма обратно Вам, так
чтобы вся переписка оказалась в Ваших руках. Это прибавит им цену,
если Вы захотите их продать. Габриель, у которого мания покупать
мои письма (он уже накупил их тысячи), заверил меня, что купил бы их,
ни минуты не колеблясь, если бы не Ваши невыполнимые условия.
Но какие условия Вы можете выдвигать, помимо тех, что гарантированы
Вам законом? Юридически я не вправе снять копии с Ваших писем; и
я этого не сделал и не сделаю, так как наверняка умру от разрыва
сердца, пока буду этим заниматься. Но Вам непременно следует сделать
копии, перед тем как продать их (если Вы намерены продавать), ибо
иначе Вы останетесь обладательницей ценного авторского права, которым
не сможете воспользоваться, не обладая самим текстом; и владельцы
писем как материальных предметов смогут потребовать с Вас что угодно
за доступ к ним.
Поскольку последний Ваш адрес, который у меня есть, — голливуд-
ский, а недавно опубликованное Джеймсом Эгейтом 1 интервью изобра-
жает Вас в Нью-Йорке, я обратился к Стелле младшей, чтобы выяснить,
где Вы. Она дала мне последний адрес, который есть у нее, — но по-
скольку и он трехмесячной давности, я телеграфировал просьбу подтвер-
дить его. Ваш ответ уже прибыл.
Случайно узнал, что бывший канцлер 2 сделал Вас прабабкой. Вооб-
разите только, как говорит Тесман 3.
Я подожду, чтобы Вы успели, если захотите, ответить мне по почте.
Если ответа не будет, начну отправлять письма.
По тому, что Вы наговорили Эгейту, я с радостью вижу, что Вы
остались прежней Стеллой. Хотелось бы и мне остаться прежним Джои;
но я принужден мириться с ролью Панталоне.
Неизменно Ваш
Дж. Бернард Шоу
P. S. Я собирался приобрести у какой-нибудь модной компании, изго-
товляющей замки и сейфы, красивую шкатулку достаточных размеров,
чтобы поместить в нее всю переписку. Но это вызвало бы лишние затруд-
нения на таможне, понадобились бы заверенные показания и бог знает
что еще. Единственный прямой и надежный способ — это распихать
письма по вульгарным заказным конвертам и отправить Вам просто
почтой. Так что шкатулку Вы уж купите сами и пришлите мне счет.
И если Вы надумаете переписать все письма на машинке в качестве про'
стой меры предосторожности на случай пожара, это тоже должен опла-
тить я, ибо перепечатка будет стоить не дешевле новой шляпки,.
252 Дж. Бернард Шоу [1937, VIII—
69
Айот Сент-Лоренс,
14 августа 1937 г.
Моя дорогая Стелла!
С великими трудами и некоторым сердечным сокрушением запаковал
в шесть толстых конвертов все письма, начиная с вежливого обращения
к мистеру Шоу от 1901 года, когда Вы не захотели быть Клеопатрой, и
кончая Вашей последней каблограммой. Пять гербовых заказных и один
обыкновенный, в какие входят не перегнутые листы машинописи. Когда
Вы получите все шесть \ знайте, что получили коллекцию целиком
и ничего более. Я это подчеркиваю, потому что Вам незачем вскрывать
конверты до тех пор, пока Вы не захотите непосредственно заняться
письмами, — они будут лежать надежно и удобно упакованные. Гербовые
конверты отличаются большой прочностью.
Не могу вспомнить ничего в этих письмах, что может кого-нибудь
задеть. Но всякие письма должны быть отредактированы. Я передал
письма Эллен Терри в Британский музей; но они все опубликованы и
где нужно — отредактированы. Например, ее слова о миссис Кендал —
«исчадье ада» — едва ли могли быть напечатаны при жизни достославной
Мэдж. Да и с интересами Гордона Крэга приходилось считаться.
В нашем случае о публикации не может быть и речи, покуда мой и
Шарлоттин пепел не будет развеян среди клумб одного из крематориев,
держателем акций которого я являюсь. После этого переписка окажется
ценным материальным имуществом, которое может послужить подспорьем
Стелле-младшей, если не Вам самой. . .
Итак, да будут благословенны Ваши дни, дорогая Стелла.
Дж. Б. Ш.
70
Дройтуич, отель «Импни»
20 сентября 1938 г.
Моя дорогая Стелла!
Врачам, как видно, удалось исцелить меня с помощью огромной иглы,
которую они раз в две недели регулярно вонзали мне в седалище, вли-
вая в мой организм один из новейших гормонов. Китайцам все это было
известно последние две тысячи лет. Словом, в настоящее время я не
умер, хотя содержать меня в живых — дело пустое и ненужное, так как
мне 82 года и я выгляжу соответственно.
Ваше исцеление — гораздо более радостная весть. Относительно
писем я ничего не помню. Я теперь, что ни происходит, обо всем забы-
ваю ровно через десять минут. Могу только сказать, что, когда я иссле-
довал все юридические тонкости и присовокупил к ним все самолюбия,
которые надлежит щадить, у меня получалось, что вещь это совершенно
-1938, XII} Письма к С. Кэмпбелл 253
невозможная. То место в моем последнем письме, на которое Вы ссы-
лаетесь, имеет в виду только авторское право на мои письма. Вы сейчас
владеете всеми моими письмами, которые мне удалось разыскать, и всеми,
которые писали мне Вы; и все это Вы можете продать, как голову сыра,
любому коллекционеру; но он не будет вправе их издавать. Он, воз-
можно, и не захочет, ибо тем самым утратится их уникальность. Если
каких-нибудь там не хватает, значит, я их, вероятно, порвал или сжег,
потому что они содержали что-нибудь зловредное. Эллен Терри в письме
ко мне назвала Мэдж Кендал «исчадьем ада». Вы наверняка тоже по-
зволяли себе кое-какие критические высказывания, и в этих случаях я
счел за благо не сохранять писем.
Есть такие вещи, в которых Вы, Стелла, ничего не смыслите, а я зато
на них собаку съел.
Собираетесь ли Вы вернуться в Лондон или Нью-Йорк или думаете
остаться в Италии?
Мы здесь пробудем до конца месяца.
Я еще не видел «Пигмалиона» в кино; но в Венеции ему присудили
la coppa Volpi *.
У меня дело застопорилось на роскошной сцене приема у посла и
успеха Элизы. Она обошлась в 75 000 фунтов — цифра была раздута га-
зетами до 150 000. Вся актерская элита старше сорока ринулась в Пайн-
вуд предлагаться в статисты. Видно, им так несладко живется, что за
десять гиней они готовы на любую работу.
Возвращаю Вам Ваше письмо для коллекции. Смешно.
Sempre a te **
Джузеффино
71
Уайтхолл-Корт, 4
19 декабря 1938 г.
Моя дорогая Стелла!
Ваши неприятные воспоминания настолько фантастичны, что я мах-
нул на Вас рукой. Ни один пункт из того, о чем Вы с сокрушением рас-
сказываете, не имеет даже отдаленного касательства к истине, тем более
не основывается на таковой. А жаль; ибо действительная история содер-
жит комический элемент и как свидетельство Вашей своеобразной психо-
логии представляет некоторый интерес.
Если бы Вы могли написать правдивую книгу под заглавием «ПО-
ЧЕМУ ТАК ПОЛУЧИЛОСЬ, ЧТО МЕНЯ, ЗАМЕЧАТЕЛЬНУЮ
АКТРИСУ, НИ ОДИН АНТРЕПРЕНЕР ИЛИ ДРАМАТРУГР НЕ
* Кубок Вольпи (ит.).
** Всегда Ваш (ит.).
254 Дж. Бернард Шоу [1938, XII-
ПРИГЛАШАЛ ПО ДОБРОЙ ВОЛЕ НА ВТОРОЙ АНГАЖЕМЕНТ»,
получился бы бестселлер. Но Вы не сможете. Да Вы и не знаете почему.
Это я знаю.
Возвращаю письмо Моргана 1 и Ваше. Это очень любезно с его сто-
роны называть Вас своим «идеалом красоты». Но «идеалы красоты» те-
перь недорого стоят — массовое производство в Калифорнии совсем сбило
им цену. И потом, Вы пишете, что были на 25 лет старше, чем нужно для
Элизы. Элизе, по меньшей мере, 18; стало быть, Вы утверждаете, что
в 1913 году Вам было 43 года (а я-то, простак, думал!). С тех пор прошло
25 лет — значит, Вам сейчас 68. Морган пишет, что сможет приступить
к работе не раньше, чем через 2 года. Вам тогда будет 70. Моргану, же-
натому на самой красивой женщине в Уэльсе, ни к чему будет семидеся-
тилетний идеал красоты. И придется Вам впервые за всю жизнь отнестись
к театру серьезно, изучать, работать, по-настоящему играть. Но все
равно Морган, воображающий сейчас, будто Вы — просто гений со слож-
ным характером, а не скандальная особа, с которой невозможно иметь
дело2 и которая с первой же репетиции будет унижать и сбивать его
с толку, не обращая никакого внимания на его пьесу, — все равно не-
медленно поссорится с Вами. Не все авторы — ангелы вроде меня.
Денег у меня нет (слишком много вложений), и в следующем месяце
предстоят большие выплаты; от «Пигмалиона», который, как говорят,
приносит миллионные сборы, мне еще не поступило ни пенни. Что до
перевозки Вас сюда, я скорее позабочусь о перевозке самого диавола.
Вы всех тут расстроите и меня в первую очередь. Вы понятия не имеете,
как я благословляю Вашу собачонку. И вообще, во Франции жизнь самая
дешевая.
«Женева»3 — очень плохая пьеса; я на днях смотрел ее и едва не
заболел. Впрочем, отличная вещь для актеров. Не спектакли, а предвы-
борные митинги.
Мне нужно перестать потчевать Вас горькими истинами. Хотя Вы,
наверное, уже не различаете на вкус ничего, кроме кайеннского перца.
Мне поневоле приходится писать такие письма, как приходится писать
пьесы вроде «Женевы». А я бы вовсе этого не хотел. «Джои» — самая
удачная Ваша выдумка 4, как там ни считай
Дж. Б. Ш.
72
Уайтхолл-Корт, 4
21 августа 1939 г.
Моя дорогая Стелла!
Великан совсем одряхлел, а его жена скрючена радикулитом.
Констанс Коллиер пыталась получить роль, на которую Паскаль про-
чил Вас; но он на этот сезон пригласил Мери Лёр 1 и не может позво-
—1939, Vili] Письма к С. Кэмпбелл 255
лить себе простои. От Вас он отказался, потому что Вы не пожелали
расстаться на полгода со своей собачкой. Бога ради, когда несчастное
животное умрет под бременем лет или будет раздавлено автомобилем,
купите себе гигантскую панду, или жирафа, или буйвола, или морского
льва — что-нибудь такое, что можно брать с собою в поездки. Это все
очень привязчивые животные (хотя буйвол, правда, имеет опасное прист-
растие к черным младенцам). И могут служить прекрасной рекламой.
Еще очень милые звери — обезьяны; я одну гладил.
В этом году я сам не еду в Малверн, но моя новая пьеса2 влила
жизнь в фестиваль. Она — про Карла Второго, про его жену, двух его
любовниц, актрису, про Исаака Ньютона, его экономку и горничную, про
художника Неллера, про первого квакера Джорджа Фокса и про Иакова
Второго (в пьесе — горцога Йоркского). Ставить пьесы я бросил —
я слишком стар, слишком стар, слишком стар 3
Дж. Б. Ш.
ПИСЬМА К МОЛЛИ ТОМПКИНС
1
Айот Сент-Лоренс, Хертфордшир
27 декабря 1921 г.1
Моя дорогая Моллитомпкинс,
что Вы за бесстыдная лгунья — притворяетесь, будто читали все мои
книги, хотя в действительности не прочли ни одной. Я в юности тоже
очень огорчался, что работа моя несовершенна. Сравнивал собственные
первые шаги с последними шагами других и, естественно, страдал,
наблюдая печальную разницу. Было ясно, что я не выполняю заповеди:
«Будьте непогрешимы, как непогрешим отец ваш небесный». Теперь
я понимаю, что даже Он несовершенен.
Так вот, я сделал из себя профессионала пятилетним рабским трудом,
сочиняя плохие романы; и в последнем из них у меня описано разоча-
рование героини, обнаружившей, что она далека от совершенства и что
герой решительно не желает вести себя по-геройски2. Я хотел помочь
людям перебраться через Трясину Отчаяния, которая едва не затянула
меня. И если бы Вы прочли эту книгу, Вы не были бы такой глупенькой
Моллитомпкинс и не изобретали бы всей этой чепухи насчет совершен-
ства и насчет того, что мне нужны «безукоризненные актрисы». Я вовсе
не стремлюсь получить луну с неба и рад, когда мне удается высечь хоть
малую искорку из звезд, услугами которых я вынужден обходиться.
Хочу сказать Вам кое-что о Вашем выступлении3. Не думаю, чтобы
Вам было чему учиться в обыкновенной школе. Но надо будет усвоить
английский алфавит в «Академии драматического искусства» на Гауэр-
Стрит. Ваши «р» звучат пока довольно странно на лондонское ухо, и еще
два-три звука надо бы подправить. Только смотрите не наберитесь
светского жаргона — это малограмотная речь; Вам нужно лишь изба-
виться от нескольких провинциализмов. Ну, да об этом позаботится Ваш
валлиец-учитель; здешний университетский колледж, слава богу, не Окс-
форд! В остальном же все, что Вам нужно, это работа, вернее, упорная
тренировка, чтобы укрепить мускулатуру и приобрести ту профессиональ-
ную твердость руки, которая приходит, когда десять лет подряд каждый
божий день делаешь одно и то же одним и тем же образом. Без этого,
даже знай Вы, что и как должно быть сделано, и понимай роль в тысячу
раз глубже, чем рядовая театральная поденщица, она все равно донесет
—1927, XIÎ] Письма к М. Томпкинс 257
роль до публики лучше вас. Не знаю, интересуетесь ли Вы музыкой.
Если нет, тогда Вы не знаете Моцарта; а если Вы не знаете Моцарта,
то не поймете моих соображений насчет техники. Но если Вы музы-
кантша, то, наверное, сами замечали: насколько бы лучше и проникно-
веннее сам композитор ни исполнял свои вещи, в концертном зале он
никогда не произведет того впечатления, что профессиональный пианист,
так как у него в пальцах нет стали. Вот и Вы должны добиться, чтобы
у Вас были сталь в мышцах лица и сталь в сердце, и для этого Вам
надо бить и бить в одну точку ежедневно (или еженощно), пока Вы
не сможете покорить молодого человека в самом последнем ряду галерки
самого большого зрительного зала. И не думайте, что сегодня Вы до-
стаете только до трех передних рядов партера, а с течением времени
будете тянуться ряд за рядом все дальше, и так доберетесь до задней
стены. Дело вовсе не в этом. Дотянуться до этого молодого человека
Вы можете и сегодня, как можете дотянуться до дирижера. Но .Вы не-
способны овладеть его вниманием и держать в своей власти, заставляя
забыть неудобства дешевого места.
Если Вы пройдете курс «Академии», то легко получите золотую ме-
даль. Я выяснил, что Вы в самом деле хороши собой. Раньше я не мог
утверждать этого с уверенностью, потому что Вы тщеславны, как моло-
дой щегленок, раскрашиваете себе лицо и губы и на улице самым скан-
дальным образом выставляете себя напоказ как красавицу. На меня
помады и румяна не оказывают желаемого действия — что бы Вы поду-
мали обо мне, если бы встретили меня на Стрэнде с накрашенными
губами? Но стройность и грацию в тех костюмах, что Вы носили
в спектакле, подделать нельзя, и я убедился, что Вы обладаете обоими
этими достоинствами.
У меня не было времени ответить Вам сразу; у меня нет времени и
сейчас; но Вы немного смягчили мое каменное сердце, и теперь, вероятно,
я ничего не смогу с этим поделать — придется мне время от времени
Вами интересоваться. Только, если Вы правда меня любите, не тре-
буйте, чтобы я отвечал на Ваши письма чаще, чем раз в столетие. Дело
в том, что писание — моя профессия, и к исходу рабочего дня я остаюсь
совершенно исписанный и готовый скорее умереть, чем сложить еще хоть
одну фразу.
Передайте мое почтение бедному Томпкинсу, ну и ношу взвалил он
себе на плечи.
Ваш
Дж. Бернард Шоу
P. S. Моя секретарша переслала мне Ваше письмо без адреса, поэтому
адресую конверт на Гауэр-Стрит. Пожалуйста, пришлите мне открытку
с Вашим адресом сюда, в деревню.
P. P. S. Собака сгрызла мое вечное перо; а этим я писать не могу.
\*] Бернард Шоу. Письма
258 Дж. Бернард Шоу [1922, Ï—
Айот Сент-Лоренс, Хертфордшир
9 января 1922 г.
тл осподи, дитя, что это значит?
J- Письмо от молодой актрисы великому драматургу — а на конверте
надписано: «Мистеру»\\\ Из-за подобных вопиющих ошибок рухнула
не одна карьера. Еще хоть раз воспользуйтесь этим словом, адресуясь
к какому-нибудь импрессарио или писателю, — вообще к любому чело-
веку, полагающему себя джентльменом, — и Вы безвозвратно погибли.
В Англии это величайшее, горчайшее, непростительнейшее оскорбление.
Более того, слово это так непривычно, что, как правило, конверт
вскрывает супруга адресата, предположив, что надпись «м-р» представляет
собой неаккуратно написанное сокращение от «миссис».
Знайте, Моллитомпкинс, что я — Бернард Шоу, эсквайр (или эскв.
или э., или—[каракуля], но ни в коем случае не мистер Бернард Шоу.
Ваши поставщики — мистеры, но все, перед кем Вы должны заискивать
и кому обязаны льстить, — эсквайры.
Ваш муж — Горацио Томпкинс, эсквайр; а Вы сами (на конверте) —
миссис Горацио Томпкинс.
Будьте с этим В ВЫСШЕЙ СТЕПЕНИ аккуратны; и помните, что
Пинеро — просто-напросто сэр Артур Пинеро, а вот Барри — сэр Джеймс
Барри, барт 0.3.* Я знал человека, который погиб из-за того, что имя
лорда Розбэри писал как Розберри.
Как-нибудь я возьму и соскребу с Вашего лица всю краску, чтобы
Вы убедились, что без приправ оно гораздо лучше.
Дж. Б. Ш.
Адельфи-Террас, 10
11 января 1922 г.
Дорогая Моллитомпкинс!
Когда Вам дают совет, не заглатывайте его сразу, а прожуйте сорок
семь раз — тогда Вы сможете его переварить.
Когда Вы отправляетесь к театральному директору с целью получить
ангажемент, можете краситься, сколько Вашей душе угодно, потому что
его, помимо прочего, интересует и то, будете ли Вы красивой в гриме.
Но в частной жизни не выдавайте своих профессиональных секретов.
Забудьте дома о сцене, и пусть люди удивляются: «Неужели эта дур-
* Орден за Заслуги.
— 1922, ì]
Письма к М. Томпкинс
Ì59
Бернард Шоу в своем кабинете в Айот Сент-Лоренсе.
нушка и есть очаровательная Молли Томпкинс? Ну и ну! Видно, хитрая
бестия».
Кстати, помните, что в Англии говорят «дурнушка», но не «дур-
ная»— последнее означает «скверная» или «взбалмошная». И хоронят
человека в «гробу», а не в «гробе», для каковой операции он должен
стать «мертвецом» или «трупом», а не «мертвяком». Слово «раздетый»
отнюдь не считается более приличным, чем «голый». Да, и Элеонора
Дузе — итальянка, а не «итальяшка».
Но что это за речи о посещении театральных директоров и добыва-
нии ангажементов, прежде чем Вы избавитесь от своих «амирриканиз-
мов» на Гауэр-Стрит? Про Вас только подумают: «Глупенькая амери-
каночка, собой недурна, но никуда не годится — ужасный акцент и слаба,
как муха». И тогда Вам понадобятся годы, чтобы изжить это их пред-
убеждение. Нет, повремените полгода, приведите в порядок рот и на-
растите мышцы. Тогда можете отправиться в турне по провинции с «Ли-
17*
260 Дж. Бернард Шоу [7922, I—
гой Служения Искусству» 1 — они играют первый акт «Человека и ору-
жия» как отдельную пьесу. Элеонора Элдер2, их руководительница,
со мною в дружеских отношениях. И берегите фигуру — по возможности
не питайтесь шоколадным кремом.
Музыке не обучайтесь — просто слушайте. Полюбить ее Вы сможете
только тогда, когда сумеете насвистать мелодию и протанцевать ее.
Вы ведь танцуете?
Ну вот. Вы исторгли у меня еще одно письмо своими глупыми раз-
говорами о том, что не будете краситься перед посещением театральных
директоров. И Вы можете, не краснея, утверждать, будто любите меня?
В спешке
Дж. Б. Ш.
Уорчестер, Грейт-Малверн
20 апреля 1922 г.
разумеется, Моллитомпкинс, разумеется. Никогда не пишите писем;
*• от них одна морока. (И сколько раз Вам повторять, чтобы Вы их
датировали, если уже пишете?) Разумеется, на вас нельзя полагаться,
и, разумеется, Вы не знаете, как Вам следует поступать и как не сле-
дует. Все это — пороки молодости. Но, как заметил один мудрец, моло-
дости, которая ничего себе не прощает, прощается все; а старости, кото-
рая все себе прощает, ничего не прощается. Научиться законам жизни
значит испытать целый ряд унижений — все равно как обучаться ката-
нию на коньках. Единственный выход — смеяться над собою вместе
с зеваками.
Может быть, было бы неплохо написать: «Дорогой мистер Барнс M
Боюсь, что я поступила ужасно по отношению к Вам и к мистеру Шоу.
Разумеется, он мне ничего не советовал, я сама, в простоте душевной,
подумала, что так мои извинения прозвучат убедительнее всего. Прошу
Вас, явите снисходительность, а я в следующий раз буду осторожнее —
я очень сожалею — в сокрушении — Мери Артур»2. Помните, я вовсе
не советую Вам обязательно писать ему, но если Вам кажется, что это
надо сделать, так будет лучше всего. А может быть, он с Вами загово-
рит об этом и Вы все равно ничего другого сказать не сможете. Вы, ка-
жется, и без подсказки отлично умеете с ним объясняться, так что мне
об этом больше беспокоиться незачем.
Со временем Вы перерастете свое шовианское увлечение (увы! —
ибо я полагаю, что оно Вам очень приятно), а покамест не обращайте
внимания. Герцог Веллингтон сказал бы: «Не валяйте дурака».
Но у меня не хватит духу.
К[еннет] Б[арнс] говорит, что они еще многому могли бы Вас
заучить, но Вы нерегулярно посещаете занятия. Конечно, «Академия»
—1922, VII] Письма к М. Томпкинс 261
обязана Вас заинтересовать и добиться от Вас регулярного посещения,
но Вы не даете им даже попробовать.
Дж. Б. Ш.
Кливдон, Сомерсет, отель «Уолтон-Парк»
16 июля 1922 г.
Моллитомпкинс, Моллитомпкинс, позорище мое! Все Ваши грехи па-
дают на мою голову. Когда Вы ведете себя, как «Сара из Красного
Каньона», вместо того чтобы держаться с достоинством, подобающим
миссис Лоренс Томпкинс, обладательнице добротного университетского
акцента, люди приходят ко мне и спрашивают в сердцах, что им с Вами
делать и почему я Вас так дурно воспитал. Потом Вы выкручиваетесь
с помощью какого-нибудь beau geste * из Вашего запаса, и мне говорят,
что я могу пока больше не беспокоиться. Право, Вы еще несноснее, чем
та трагическая актриса, которая несколько лет назад репетировала
в старшей группе моего «Пигмалиона», а потом вдруг схватила и швыр-
нула стакан лимонада в голову капельдинерше, чем испортила шляпку
собственной племянницы (капельдинерша уклонилась, и весь лимонад
достался племяннице). Это стоило ей четырнадцать шиллингов — цена
шляпки. Вы тоже подкупаете несчастных жертв Вашего гнева?
Неужели Вы не в состоянии набраться достоинства, чтобы никогда,
ни под каким видом не опускаться до произнесения слов злых и обид-
ных? Обладай Вы чувством юмора, я посоветовал бы Вам чуть что —
с самым безмятежно-сердечным видом сбивать обидчицу с ног или же
наилюбезнейшим тоном посылать ее ко всем чертям. Но у Вас слишком
мало данных комической актрисы, чтобы провести подобную сцену с изя-
ществом, поэтому Вам остается лишь роль более суровая и солидная —
безукоризненная вежливость.
В ответ на мое ходатайство за Вас относительно трагической шекспи-
ровской роли директор повел речь о Клеопатре, но Клеопатра в основе
своей роль комическая, местами даже фарсовая. Елена из «Все хо-
рошо. ..», Изабелла из «Мера за меру», Констанция из «Короля Джона»
(хотя она тоже натуралистична, но это в Вашем духе, Вы и сами несдер-
жанны в язвительной обиде), Маргарита из «Генриха Шестого», Кас-
сандра из «Троила» (всего с полдюжины строк) — вот Ваши героини.
Как нельзя лучше подошел бы Вам Расин, если бы писал по-английски.
Попросите мадемуазель, чтобы разучила с Вами Федру.
У меня все роли комические, за исключением Дженнифер и миссис
Нокс, — насколько я могу вспомнить, не перебирая прошлого, как тону-
щий в предсмертную секунду.
Красивого жеста (фр.).
262 Дж. Бернард Шоу [1922, VII—
Вам надо перестать смешивать две вещи — умение ценить и понимать
роли, даже целые пьесы, и способность воплощать их в игре. Если бы
это было одно и то же, Шекспир оказался бы лучшим актером, нежели
Бэрбедж, а я мог бы сыграть Клеопатру лучше Вас. Между актером и
автором отношение примерно такое же, как между плотником или камен-
щиком и архитектором. Им не обязательно понимать общий замысел,
от этого они свою работу лучше делать не будут. Если бы даже такой
плотник сам был еще более великим архитектором, чем тот, на кого он
работает, все равно, чтобы исполнять свою работу, ему нужно, как и лю-
бому тупице-подмастерью, обучиться ремеслу. Проникновение в общий
замысел пьесы безусловно серьезное препятствие в Вашей деятельности:
вместо того чтобы знай себе пилить всякую подвернувшуюся деревяшку,
набивая руку в обращении с пилой, Вы отказываетесь пилить что-либо,
кроме сандала или красного дерева. В результате Вы будете продви-
гаться медленнее тех, кто интересуется не древесиной, а пилением. По-
думайте, что сейчас было бы со мною, если бы я соглашался писать
только о людях такого масштаба, как Данте или Гете, Мольер или
Шекспир, Микеланджело или Моцарт? Вы должны браться за всякую
работу, до тех пор пока не приобретете полную сноровку в обращении
со своим инструментом, каковым является Ваше лицо плюс фигура и
голос.
Не хочу начинать нового листа — через десять минут уезжаю в Гла-
стонбери. По этому адресу я буду находиться до 21-го.
Дж. Б. Ш.
6
Ллуин, Харб[ишир], Сев. Уэлс
12 сентября 1922 г.
ТТорогая Моллитомпкинс,
/-^благодарю Вас за коробку шоколада. Она была столь очевидно слиш-
ком хороша для меня, что я снова аккуратненько ее завернул и галантно
преподнес нашей здешней хозяйке — почтенной американке, и она была
весьма тронута Вашей добротой, которую посчитала моей.
Очень жаль, что Вы не ездили с нами в Честер, по дороге куда я почти
все время спал. Вы бы с Лоренсом упивались городскими стенами, ста-
ринными бревенчатыми постройками и прочим.
Вы ни в коем случае не должны покидать Барнса до окончания курса
в «Академии» и получения диплома (а также, по возможности, золотой
медали). Без этих верительных грамот, скрепленных, среди прочих,
и моей подписью, в Джорджии не поверят ни единому слову из Ваших
россказней про Лондон. Да к тому же занятия, как Вы их ни презираете,
уже принесли Вам заметную пользу; а Вы еще не кончили. Если бы
"1922. IX] Письма к M. Томпкинс 263
Вы получили ангажемент на гастроли через «Лигу содействия артистам»,
это было бы всего лишь перерывом в Вашем учении — потом Вы
могли бы вернуться на Гауэр-Стрит и продолжить курс. Но всего лучше
пройти его, не отвлекаясь. Дать сейчас задний ход было бы полным
крушением, непоследовательностью и никчемной избалованностью с Ва-
шей стороны. Вам в самом деле нужна еще академическая подготовка.
Когда я прочел о том, что Вы намерены сдаться, я произнес несколько
ужасных проклятий.
Я уезжаю отсюда домой (Айот Сент-Лоренс, Хертфордшир) в суб-
боту утром, но буду на месте только в понедельник вечером.
Неизменно
Дж. Б. Ш.
7
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
27 сентября 1922 г.
ТТорогая Моллитомпкинс!
/-^Если писать банковскому служащему любого ранга выше швейцара,
то он тоже эсквайр.
Ваши письма не производят должного впечатления еще и потому,
что у Вас нехарактерный почерк; он мог бы принадлежать кому угодно.
Вам надо достать книгу о шрифтах и почерках и научиться красивому
итальянскому письму, подобно тому как Вы учитесь — или, по крайней
мере, предполагается, что учитесь, — красивой речи. Кому захочется
отвечать на такие каракули, неизвестно кем присланные? У меня где-то
есть книга на эту тему. Если найду, пришлю Вам. Вам бы надо видеть
почерк Эллен Терри или Мэй Моррис 1. И миссис Лэнг, между прочим,
кого хочешь перепишет — почерк у нее образцовый.
Прислал ли Вам Бассет Лаук наши фотографии?
Совершенно бессмысленно спрашивать у меня, годитесь Вы мне или
нет. Откуда я знаю? Ведь Вы пока еще недоделаны. Вы еще не сущест-
вуете. И ни я, и никто из смертных не может сейчас сказать, выйдет ли
из Вас просто вторая Мери Андерсон или что-либо более значительное.
Мери добилась в жизни изрядного успеха — она была хороша собой и
усвоила все, что может усвоить честолюбие и прилежание. Но мне бы
она не годилась. Да и Вы тоже сейчас не знаете, будут ли Вам годиться
мои пьесы, когда Вы найдете себя.
Покойной ночи
Дж. Б. Ш
264 Дж. Бернард Шоу I1922- XI-
8
26 ноября 1922 г.
ТЧУГоя дорогая Моллитомпкинс!
^*-^Я едва ли когда-либо еще в жизни приходил в такую ярость, как
теперь, когда узнал, что Вы не изучали основ ораторского искусства
в «К[оролевской] А[кадемии] Д[раматического] И[скусства]». Что же
Вы в таком случае там изучали, во имя милосердного неба? Ораторское
искусство и составляет на 99% то, ради чего я рекомендовал Вам пойти
на обучение в эту школу. Что можно состоять там учеником и не посе-
щать занятий ораторским искусством, словно это какой-то факультатив-
ный предмет, вроде рисования орнаментов или китайской грамоты, —
на мой взгляд, полнейший абсурд. Вероятно, тут есть какая-то формаль-
ная зацепка, которой я не понимаю, ведь Вы же упоминали постановку
голоса и другие вещи, относящиеся к этому предмету. Но если непосе-
щение уроков так называемого красноречия лишает Вас права на диплом,
почему же в таком случае Вам позволялось не посещать их? Мне хоте-
лось бы получше в этом разобраться, прежде чем вступать в объяснения
с мистером Барнсом.
Я как раз собирался Вам посоветовать употребить свободные часы,
которые Вам дает роль служанки (на каковую роль Вам следовало согла-
ситься, даже если Вы и скорчили поначалу гримасу, выражающую край-
нее отвращение), для занятий французским языком с м-ль Гаше. Ничего
не может быть полезнее для обучающегося правильной речи, чем , работа
над произношением чужого языка. Здесь Вы поступаете совершенно
правильно. Но только лучше Вам сказать мадемуазель, что Вы потеряли
все свои деньги до последнего пенни и вынуждены теперь зарабатывать
на кусок хлеба себе и малолетнему сыну, поскольку Лоренс свалился
с лестницы и сломал спину. Можете еще, если захотите, приплести сле-
пую бабушку, разбитого параличом дедушку и нищенку-мать. Ибо
предупреждаю Вас со всей серьезностью: если станет известно, что Вы
можете и хотите финансировать новые постановки ради того, чтобы полу-
чить роли, Вас так обдерут, не успеете Вы оглянуться, что Вы лет пять-
десят не будете знать, как выглядит новая шляпка. А если Вы станете
ходить по агентам, принимая игривый вид (что Вам, слава богу, очень
плохо дается), этим Вы толкнете их на попытку сорвать с Вас не только
деньги, но и еще кое-что — не все они выше таких искушений. Так что
выкиньте эту чушь из головы. Помните, всякая богатая женщина, пла-
тящая деньги за то, чтобы ей дали роль, мешает бедным женщинам
получить за свою работу жалованье, на которое можно жить, не превра-
щая сцену театра в витрину для совсем другого бизнеса.
Все Ваши неприятности на Гауэр-Стрит проистекают от того, что
«Сара из Красного Каньона» не умеет себя вести. Сара считает, что если
то, что она говорит, — верно и то, что она требует, причитается ей по
—1922, XII] Письма к M. Томпкинс 265
праву, — как она это говорит, каким тоном требует — не имеет значения.
И самые ужасные сцены Сара устраивает тогда, когда принимает твер-
дое решение быть сдержанной и безукоризненно вежливой. Ничто на
свете так не оскорбительно, как безукоризненная вежливость с теми,
с кем прежде был на короткой ноге. Если уж Вам так необходимо скан-
далить с мистером Барнсом или мистером Рейнсом \ пусть это будут
скандалы самого дешевого и шумного пошиба, произносите всякие пате-
тические слова, называйте своих обидчиков разными уничижительными
именами (в том числе их собственными именами без фамилий); обви-
няйте их в самых немыслимых преступлениях и, наконец, падайте с ры-
даниями им на грудь — что угодно, но только не эта вызывающая ядо-
витая вежливость. Боюсь только, что, получив от меня такой совет,
Вы попробуете буквально выполнить то, что я говорю, а Вы еще не на-
столько хорошая актриса, чтобы с успехом сыграть все это. Но право,
если Вы говорите принципалу мистера Рейнса, прямо при нем, что он
отдает предпочтение более любезным ученицам по нечестным соображе-
ниям, — а ничего хуже учителю подобного заведения Вы бы сказать
не могли, — то на что же еще Вы можете рассчитывать, о неумолимая
Молли?
Мистер Титл имеет рекомендации от Дринкуотера. Я о его работе
не могу сказать ничего, а что думает Лоренс? Позировать для портрета —
занятие не из веселых, и если он не получится хотя бы лучше, чем фото-
графия (а это отнюдь не всегда так), то все время оказывается потра-
ченным впустую.
В большой спешке — если бы Вы знали, как трудно выкроить минуту
на письмо!
Дж. Б. Ш.
9
10 декабря 1922 г.
Дорогая Моллитомпкинс!
Существуют два способа донести свою роль до зрительного зала.
Один— это кричать во весь голос, так чтобы оглушенная публика не-
способна была ничего больше соображать. Другой — это способ миссис
Патрик Кэмпбелл, которая притягивает публику к себе и заставляет себя
слушать. Для этого нужно не только очарование, но и искусство произ-
носить слова так, чтобы они были слышны и понятны всякому, то есть
говорить с такой точной и отчетливой артикуляцией, когда кажется,
будто актрисе дела нет до публики, а в действительности она прилагает
все старания, чтобы ни одно слово, ни одна фраза не остались неуслы-
шанными. Это труднее и встречается реже, чем крик; но, когда все кри-
чат, это единственный способ выделиться.
266 Дж. Бернард Шоу [1922, XII—
Не думайте, однако, что звучная публичная речь это и есть крик.
С первого взгляда она действительно кажется просто более громкой, чем
речь разговорная. Однако крик здесь бесполезен, он не разносится до-
статочно далеко; и к тому же он раздражает публику. Никогда не дово-
дите свой голос до максимальной громкости, держитесь подальше от
своего предела. Дело не в громкости, а в артикуляции. Если Вы будете
тщательны в артикуляции и позаботитесь о том, чтобы тон Вашего го-
лоса был неизменно приятен для слуха, — Вас услышат. Остается еще
только трудность с выбором ключевых слов, от которых зависит понят-
ность фразы в целом, и с верной их акцентировкой. Можно говорить
с самой что ни на есть безупречной артикуляцией, и все-таки это будет
невыразительно и даже прямо непонятно. Получится словно набор
звуков 1:
Штэеслиэтаятветьтлямэнаха
гразитразаблаченьемэтатбрак?
Можно произнести это с прекрасной артикуляцией и приятнейшим голо-
сом, и все же это ничего не будет значить, особенно если все звуки пой-
дут на одной ноте.
А можно так:
Што — ессли! — мм-ят? м-м-монаха!
мм-раззаблаченньем — мм-брракк?
Так будет вполне понятно и убедительно. Надо выделить слова, по кото-
рым публика может угадать всю фразу, остальные сами прозвучат пра-
вильно— ведь они нужны только для ритма.
Если это не разговорная речь, а поэтическая, нужно особое внима-
ние обратить на слова, которые в обычном разговоре не употребляются,
ибо их публика угадать не сможет и тогда смысл будет ей сначала не-
понятен. Если Вы произнесете:
«Влазори вы высивле кутнак рылах серафимы» — это с таким же успе-
хом могло бы оказаться китайской фразой. Надо тщательно выговорить:
«В лазоревы выси влекут...» — пусть даже это кажется излишне книж-
ным произношением. Да публике так и не покажется, если Вы не станете
произносить так называемые непроизносимые гласные и согласные.
Особую важность здесь представляет «нейтральный звук» (2-й гласный
в слове utter), он играет большую роль в английском языке и не имеет
соответствующей буквы в алфавите. Иногда так произносится «о», иногда
«и», или «о», или «а»; фонетисты изображают его значком «е», перевер-
нутым наоборот. Ирландцы и некоторые американцы читают i безудар-
ное как нейтральный гласный и говорят merut и spirut, тогда как англи-
чане отчетливо произносят merit, spirit. Так что будьте осторожны.
В этом надо упражняться, покуда правильный выговор не сделается
автоматическим, потому что в высшей степени неприятно, когда актриса
или певица поглощена техникой, вместо того чтобы осознавать и чувство-
вать содержание своей роли. Модуляции просто уходят из ее голоса.
—1922, XII] Письма к M. Томпкинс 267
Бывает, что исполнительница достигает такой ловкости, что живет одно-
временно на двух уровнях и может в момент наивысшего напряжения
драматической страсти помнить о том, что такое-то слово трудно расслы-
шать и потому его надо произнести с особой отчетливостью.
Всю эту лекцию я Вам прочел потому, что, на мой взгляд, Вам надо
быть на сцене спокойной, сдержанной, холодной, загадочной и ни на
кого не похожей; а для такой манеры высокая техника речи особенно
важна, так как все ухищрения бесполезны, если публика не может без
напряжения расслышать текст.
Контракт с. мистером Кингом2 Вы должны решительно отказаться
подписывать, если он не возьмется оплачивать Ваши костюмы. Так при-
нято и так и следует, ибо обычная актриса не в состоянии покупать себе
костюмы на такое жалованье. Для Вас это только использование Ваших
личных средств, а для других женщин это означает проституцию.
Не бойтесь проявить здесь твердость — он сам отлично знает, что обязан
Вас одевать. Вообще-то говоря, он будет одевать Вас так убого, что Вам,
вероятно, все равно понадобится добавлять кое-что, но какую-то сумму
вложить он должен, а Вы должны выполнить свой долг по отношению
к сестрам по профессии.
Такие пьесы, как «Джейн» 3, могут иметь успех только как фарсовые
комедии довольно примитивного толка, иного от них ждать не приходится.
Здесь роли — просто черная работа, но, по-моему, чем отсиживаться
у стены, лучше протанцевать их.
Поскольку в Плимуте люди иногда умирают, там должны делать над-
гробные плиты (не заказывать же их в универсальном магазине);
и я думаю, Лоренс найдет себе на месте рабочих-гранильщиков и камне-
тесов. Или же, подобно Микеланджело, он может тесать камни сам.
Впрочем, почему бы ему не работать в дереве? Восхитительное
искусство. Будет вырезывать носовые фигуры для каботажных шхун,
из которых добрая половина носит имя «Молли». Да вдобавок он мог бы
делать святых дев для католических церквей — ведь у него под рукой
такая отличная модель. Верное ремесло подобного рода куда лучше раз-
ных джентльменских искусств.
Дайте мне знать, как у Вас обстоят дела, когда не будете падать
с ног от усталости.
Дж. Б. Ш.
P. S. Почему бы Вам не взять себе сценическим именем прямо Молли
Томпкинс? Оно очень удобно по трем соображениям: 1. Легко запоми-
нается. 2. Больше никому в голову не придет так назваться. 3. Это Ваше
настоящее имя. Мери Артур — невыразительно; в нем нет изюминки,
просто имя и фамилия школьницы. Помните: имя нужно выбрать очень
обдуманно и создавать ему репутацию с самого начала. После первой же
афиши менять будет поздно. Молли Томпкинс — это вызов; это жест.
Попробуйте,
268 Дж. Бернард Шоу [Г922, XII—
10
Айот Сент-Лоренс, Хертфордшир
22 декабря 1922 г.
ТуУГоя дорогая Моллитомпкинс,
■^опоясывающий лишай — дурацкая и очень неприятная болезнь,
обычно вызываемая длительным беспокойством, которое завершается
бурным приступом бешенства. Было ли с Вами такое? И поправились ли
Вы уже?
Я предостерегал Вас насчет Ваших гласных и согласных, когда, как
видно, надо было позаботиться о Вашей диете. В Годалминге Вам и так
в положенные часы почти ничего не давали, Вы же и того не ели, а от-
правляли содержимое Ваших тарелок в пасть голодающего Лоренса,
и делали Вы это не из супружеской самоотверженности, а из-за шоко-
ладного крема и прочих сластей. Женщина, которая ничего не ест, по-
стоянно чем-то закусывает и что-то жует, ни на минуту не давая пере-
дышки своему пищеварению. Оно очень скоро разлаживается и
вымещает свои обиды на ее цвете лица и фигуре. Я торжественно при-
зываю Вас (как профессор Хиггинс): помните, что Вы — человек, наде-
ленный душой и божественным даром членораздельной речи, а вовсе
не кондитерская лавочка. Гоните из своей уборной этих глупых женщин
с их закусками и сладостями, пусть лучше сосут пальцы, если они так
неразумны, словно грудные младенцы. Они еще кончат коктейлями и
будут поставлять материал для извечных пьяных закулисных трагедий.
Я сам люблю сладкое, как большинство людей, не употребляющих спирт-
ные напитки; но я ем только три раза в сутки и убежден, что это слишком
часто.
Вообще это довольно сложный вопрос: как актрисе холить себя и
нежить и при этом беречь здоровье? Актриса нуждается в холе и неге,
иначе у нее очень скоро останется не больше прелести, чем у меня.
Но что бы она себе ни позволяла в прочих делах, в еде и питье она
не должна допускать никаких излишеств. Пророк Даниил сделался кра-
савцем благодаря вегетарианству (так, по крайней мере, написано в Биб-
лии), но вполне возможно, что он давал себе волю в другом — закупая
золотые гребенки и гипюровые хитоны. Кроме того, актриса не должна
никого любить и никого целовать иначе, как по ходу представления.
Зато она может другим внушать любовь к себе, так чтобы, когда мо-
товство окончательно разорит ее, выходить из затруднений, публикуя
любовные письма своих почитателей. Это напоминает мне о Генри *, про
которого я раньше никогда не слышал. Я с некоторым облегчением
узнал, что есть человек, немного разбирающийся в делах, который при-
глядывает за вами обоими.
Видите, как Вам опасно что-либо говорить: Вы тут же придумали,
что Вам надо обзавестись хорошим почерком, для каковой цели необхо-
—1922, XII] Письма к M. Томпкинс 269
димо обратиться в какое-нибудь солидное коммерческое училище. Как
будто я говорил, что у Вас почерк неразборчивый; это вовсе не так.
Было когда-то одно заведение на Пентонвилл-Хилле, где обучали калли-
графии с росчерками. Неужели Вы думаете, что Хиггинс именно этому
учил Элизу? Вы должны ждать, пока я не дам Вам более определенных
указаний. Я напишу Мэй Моррис и узнаю, где она достала образцы,
по которым создала свой замечательный почерк. Уильям Моррис немного
занимался каллиграфией и оставил несколько недурных манускриптов,
которые, однако, не идут в сравнение с его стихами, шрифтами и рисун-
ками. Я тут достал для Вас одну книжку, но она бы Вас, пожалуй,
только запутала; поэтому я ее пока придержал. Шлю Вам зато рождест-
венскую открытку — образец небрежного артистического письма: писано
кое-как, ничего интересного, но артистизм присутствует несомненно.
Мой собственный почерк не присущ мне от природы: я приобрел его
искусственно, когда подростком рабствовал в конторе и должен был
аккуратно вести кассовые книги.
Но прежде чем учиться красиво писать, научитесь искусству убеди-
тельно говорить «Нет». Это самое необходимое на свете умение; жизнь
Ваша будет сплошной мукой до тех пор, пока Вы не сумеете выдавать
такой ответ без малейшей заминки самым категорическим тоном, совер-
шенно не считаясь ни с чувствами, ни с влиятельным положением про-
сителя или властителя, — всякого, кто просит или требует, чтобы Вы
сделали нечто, не соответствующее Вашим собственным желаниям.
Не выпьете ли?—НЕТ. Не одолжите ли мне два фунта до субботы,
когда я. . . — НЕТ. Не подпишете ли контракт, по которому Вы обязаны
оплачивать свои костюмы из жалованья 5 фунтов в неделю? — НЕТ.
Не примете ли в подарок эту нитку жемчуга и не поедете ли со мной
в моем роллс-ройсе на субботу и воскресенье?—НЕТ. Позвольте мне
представить Вас одному господину, который всей душой... — НЕТ.
Не напишете ли Вы мне рекомендательное письмо к Бернарду Шоу, по-
скольку я надеюсь получить у него роль в следующей его пьесе? — НЕТ.
И вы считаете себя настоящей леди? — НЕТ, убирайтесь вон.
Пенли — это всего только небольшая вилла на полпути в Слэнтон,
там не стоит останавливаться. Езжайте прямо в Слэнтон-Сэндс — это
коса в две мили шириной между соленой водой и пресной — и остано-
витесь в отеле, который полон памятью обо мне. Когда-то я там составил
завещание, и его подписали в качестве свидетелей Лилла Маккарти,
Дайон Клэйтон Калтроп, Гренвилл Баркер, Вайолет Асквит (леди Бо-
нем Картер) и разный прочий народ.
Рад был узнать, что к третьему представлению Вы крепко взяли
публику за шиворот. Теперь дорога перед Вами открыта. Сообщите мне
о Ваших дальнейших успехах.
Дж. Б. Ш.
"0 Дж. Бернард Шоц [192$, Ш-
11
[Открытка]
Люди с выраженным характером всегда начинают с такой прохладцей;
но потом они идут дальше других. Призраки с повышенной эмо-
циональностью добиваются успеха почти сразу же, но с годами ничуть
не усовершенствуются. Леди Т[изл]—роль очень сложная для коме-
дийной актрисы. Нужно немало опыта, чтобы, по обычаю, выпятить ее
и задвинуть сэра Питера на задний план. Но мне больше нравится, когда
главный герой спектакля — сэр Питер; и меня • всегда возмущало, как
нечестно леди Т. жертвует бедным Джозефом в последнем акте (муж-
чину за это следовало бы поколотить), да и веселый нрав Чарлза { так
до конца и не может заставить позабыть о том, что он — негодяй. Я лично
дал бы Вам, пожалуй, сыграть Марию... Помню, великая примадонна
Тициен2 выходила и кланялась перед занавесом с таким необыкновен-
ным радушием, что однажды какой-то священник в зале встал и ответил
на ее поклон. Подумайте о всех трудом заработанных шиллингах, кото-
рые тратятся, чтобы на несколько часов забыть тяготы жизни и пове-
рить всяким прекрасным вещам, якобы происходящим с Вами! Как
можно быть холодной и недоброй с этими людьми? Понимаете ли Вы,
до чего они почти все бедны? Ирвинг особенно хорошо умел держаться
перед занавесом; всегда — «ваш покорнейший слуга» и, следовательно,
«великий, но один из вас». Когда Вы научитесь правильно к ним отно-
ситься, все наладится и Вы будете их любимицей.
Дж. Б. Ш.
12
Лондон, Адельфи-Террас, 10
1 марта 1923 г.
ТТорогая Моллитомпкинс!
г~^Считайте, что я написал Вам полдюжины писем. Я собирался, но
не было времени придать им письменную форму. Я виделся с Лоренсом
и велел передать Вам, что у Вас начинается обычная болезнь проповед-
ников — воспаление горла из-за того, что Вы все время говорите
не своим, слишком низким, голосом.
Актрисами не рождаются; их выращивают. Почему мистер Кинг Вас
рассчитал? Разумеется, Вы неспособны делать то, что ему надо, но ведь
он и не мог этого от Вас ожидать? В чем же дело?
Как бы то ни было, Вы вполне успешно продвигаетесь по обычному
горькому пути утраты иллюзий. Сначала Вам представилось, что все
кончено между Вами и мной, и хотя это оказалось не так, подобная
мысль — уже большой прогресс. А потом Вы наконец поняли то, что
—7923, Vili] Письма к M. Томпкинс 2f1
я Вам так часто повторял: что страсть к моим пьесам не имеет ничего
общего со способностью (главным образом мускульной) доносить их
до зрительного зала.
Вы не предлагали мистеру Кингу заменить его на директорском
посту? Может быть, Вы слишком умны для актрисы. У Вас есть кое-
какой вкус, и Вы так хорошо пишете на свой варварский лад, что Ваши
письма всегда меня развлекают, даже независимо от Молли.
Я знаю, что Вы вовсе не несчастны, и не сомневаюсь, что Вы здоровы
и благополучны; но я Вам напишу — если захочу. Вот.
Всегда
Дж. Б. Ш.
13
Майнхед, Сомерсет, отель «Метрополь»
8 апреля 1923 г.
ДТне не следовало бы Вам это показывать, и Вы ни в коем случае
-^не признавайтесь ему, что читали его письмо 1. Но, пожалуй, так бу-
дет лучше. Надо продолжать работу до тех пор, пока у Вас в руках
не окажется профессии, чтобы быть профессиональной актрисой, а не ода-
лиской, — ибо кому нужна одалиска, когда ей за тридцать? О своем
верхнем регистре можете не беспокоиться. Сара Бернар все роли вела
на верхнем регистре, и хотя мне лично противны были ее мелодеклама-
ции и подвывания, критики восхищались ее voix d'or *.
Интересно, что она сыграла в кино собственную смерть — в точности
так, как она впоследствии и произошла, — и тем окупила свои будущие
похороны. Я видел фильм в Бате и был изумлен.
Помните, что в театре при каждом перемещении надо порывать
с прошлым окончательно и бесповоротно. Иначе пойдете на дно, как ко-
рабль, обросший ракушками. Плимут умер, да здравствует Солсбери!
К тому же антрепренеры всегда на грани разорения, и актеры часто
оказываются нищими и не у дел.
Дж. Б. Ш.
14
Паркнасилла
24 августа 1923 г.
Моя дорогая Молли!
На пять фунтов можете соглашаться 1. Женщина в состоянии про-
жить на пять фунтов, если ей не нужно покупать себе платья; и до тех
пор, пока Вы не сбиваете цену ниже прожиточного минимума, что для
* Золотым голосом (фр.).
272 Дж, Бернард Шоу [1923, VIII-
Ваших соперниц, не располагающих личными средствами, означает при-
нудительную проституцию, Ваше право получать сколь угодно малое жа-
лованье. Пять фунтов считалось раньше нормальным гастрольным жало-
ваньем для актрисы на главной роли в мелодраме. Три фунта, если
не ошибаюсь, — минимум, установленный «Актерской ассоциацией»; но
за роль со словами, да еще если актриса недурна собой, — этого недо-
статочно.
Напрасно мистер Уэчелл2 требует от Вас смеха в зале. Вы — не ко-
медийная актриса, иначе называемая субреткой или «горничной с купле-
тами»; у Вас трагический облик. Скажите им решительно, что это невоз-
можно, в Вашем голосе нет той особой нотки, которая вызывает хохот;
Ваша задача теперь — преуспеть в роли великой страдалицы с глазами,
как горные виноградины, затопляющей сцену потоком непролитых слез,
а вовсе не вызывать конвульсии смеха.
Отель «Мидланд Адельфи» я знаю очень хорошо; знаком с его теле-
фонами, по которым никто никогда не отвечает. Но зато его ванные —
своя на каждый номер — роскошь для Англии исключительная, так что
благодарите судьбу.
Уметь выносить одиночество и получать от него удовольствие — вели-
кий дар. Им обладал Гендель. Так что, возможно, это — признак вели-
кого человека. Те, кто не способен пробыть и минуты наедине с собой,
не могут считаться великими людьми — если, конечно, они просто
не боятся привидений.
И конечно, очень разумно очаровываться стариками, женатыми и за-
валенными работой, — и им приятно, и риска никакого.
Здесь в последнее время так мокро, что я работаю за семерых. «Свя-
тая Иоанна» закончена (не считая наведения последнего лоска)—вели-
колепная пьеса. А я-то думал, что ничего больше не напишу после «Ма-
фусаила»! Вне сомнения, я — необыкновенный человек; а впрочем,
что ж, исторические пьесы в счет не идут: материал-то готовый.
Теперь я намерен пробыть здесь до середины сентября, махнув рукой
на Фабианскую летнюю школу. А в сентябре ринусь в Бирмингем —
приглядеть за «Мафусаилом» 3.
Давайте мне знать о себе. К. В. Франс играл Морелла в моей «Кан-
диде» лет 20 тому назад. Элизабет4 я никогда не видел; мать у нее —
большая умница, так что при своем неотразимом отце она должна быть
прекрасно обеспечена по части наследственности.
Неизменно
Дж. Б. Ш.
-1924, II] Письма к M. Томпкинс 273
15
Айот Сент-Лоренс, Хертфордшир
10 февраля 1924 г.
л /г оя дорогая Моллитомпкинс,
IVI ТЕПЕРЬ вы понимаете, почему сей престарелый джентльмен руко-
водствуется максимой Ларошфуко: «Очень старым и очень молодым
не следует говорить о любви, если они не хотят быть смешными». Не то,
чтоб я больше Грока 1 боялся быть смешным, но я не хочу, чтобы из-за
меня молоденькие женщины содрогались от отвращения, скрывая по
доброте душевной те чувства, которые Вы так красноречиво выражали
по отношению к некоторым другим джентльменам моего возраста.
Умной молодой женщине приходится выбирать между тупыми и пышу-
щими силой и здоровьем молодыми мужчинами и умными и — как бы
это выразиться?—падкими до женщин старыми козлами. См. об этом
в моей пьесе «Мезальянс». Но не будьте чересчур суровы к бедным
старцам. Когда Давид стал слишком дряхл, чтобы интересовать разных
Вирсавий, он вынужден был обратиться к сунамитянке, которая по мо-
лодости лет была польщена настолько, что преодолевала свое отвращение.
В Лондоне есть и другие круги, помимо того, который Вам наскучил.
Не все женщины злоязычны, все старики были когда-то молодыми,
и не вся еще рыбка повыловлена из рек и морей, и в жизни еще будет
немало хорошего. Существуют еще революционные кружки, и кружки
живописи, и музыкальные кружки, в которых жизнь интересна и моло-
дость столь лучезарна, что даже умывается не всегда достаточно тща-
тельно. Лоренс без труда мог бы втереться в какой-нибудь художествен-
ный кружок. Вам явно необходимо переменить среду.
Главная причина, по которой я не смогу быть во вторник вечером,
заключается в том, что я день и ночь занят на репетициях «Мафусаила»
в «Корте»2. Но Вы должны понимать, что для меня премьера никогда
уже не сможет быть таким увлекательным событием, как для Вас или
для Лайона 3. Ведь я несколько лет должен был посещать все премьеры,
дабы зарабатывать себе хлеб насущный в качестве театрального критика.
И теперь по мере моих сил стараюсь никогда не бывать на премьерах:
дышать одним воздухом с контрамарочниками и со всякими обозревате-
лями для меня смерти подобно. И театр для меня — не сказочная страна,
а мастерская. Если ваш спектакль будет еще идти, когда кончатся мои
репетиции, я как-нибудь заеду взглянуть на Вас 4.
Не знаю, заниматься ли Вам и дальше драматическим искусством
или нет. Я Вам уже говорил, что, быть может, талант Ваш литературный
и актерская игра для Вас — всего только тренировка и обогащение жиз-
ненного опыта. Безусловно, пока что Вы еще холодны и скованы — дело
в том, что люди с определенным характером, вроде Вас, испытывают
длительные затруднения в преодолении природной скованности и вро-
13 Бернард Шоу, Письма
^74 Дж. Бернард Шоу (1924, lì—
жденного критицизма, между тем как другие, не обладающие ни харак-
тером, ни критическими способностями, сразу обретают свое «я» в спек-
такле и вообще существуют только на сцене. Однако лучшими актерами
становятся не эти призраки, а именно люди с характером, когда преодо-
левают преграды; классические актеры выходят только из таких. Пример
тому — Ф.-Р.5: он был холоден, очень красив, сдержан и вообще сохранял
на сцене вид человека, которого оторвали ради неприятного занятия от
каких-то важных дел. И, однако же, он стал нашим лучшим актером, како-
вым остается и сейчас. Так что, если Вы будете продолжать работу,
у Вас есть надежды на успех. Впрочем, от поездки весной в Италию,
если этот Ваш спектакль провалится, вреда не будет. Но позднее там
очень жарко и много комаров. Средиземное море — удивительное. Вам
надо в нем искупаться.
И это, мадам, на сегодня, я полагаю, все.
Дж. Б. Ш.
16
Айот Сент-Лоренс, Хертфордшир
10 июня 1924 г.
Моя дорогая Моллитомпкинс,
Вы совершенно правы: мои письма получились бы гораздо интерес-
нее, будь они целиком обо мне самом, вместо того чтобы представлять
собой краткие инструкции Вам, предназначенные для ограждения Вас
от неприятностей. Вы — восхитительная корреспондентка, а я надоедлив
и полезен. Но я как-нибудь покажу Вам мои автобиографические письма,
если раздобуду их копии для готовящегося собрания моих произведений.
Писать о себе самом сейчас — все равно что рыть туннель в Австралию;
Вы не представляете себе, о чем просите. Ввиду этого должен ограни-
читься сообщением, что мою собаку зовут Дэниел, маркиз Силигемский,
и что погода все еще не установилась.
Об Уимблдоне не может быть и речи; я прочно сижу здесь с работой;
да и моя попугаиха не любит оставаться в нашей домашней клетке одна
по вечерам. К тому же теперь, когда Вы учитесь, я должен реже наблю-
дать Вас за работой. У меня слишком профессиональный взгляд, чтобы
смотреть на Вас по-человечески, когда Вы на сцене. А после спектакля
сидеть в экстазе у дверей уборной с букетом в руке — это дело молодых.
Ну, не восхитительно ли быть влюбленным? Готов позировать Вам,
сколько Вашей душеньке угодно. Описание найдете в «Доме, где разби-
ваются сердца», — насколько это вообще может быть описано. Со мной
это случалось дважды. Длится это недолго, ибо не принадлежит миру
сему; а когда заключаешь идола в объятия, он оказывается обыкновен-
ной тряпичной куклой, вроде Вас; ведь неземное ускользает, если про-
тянешь к нему руки. Впрочем, писать об этом невозможно; все, что
—1924, VI] Письма к М. Томпкинс 275
можно сказать, будет неправдой. Кроме того, существует Соломонова
«Песнь Песней», которая по сей день — безусловно, лучшая любовная
поэма изо всего когда-либо написанного. Если она приходится впору
мужчине, это значит, что он любит. Когда ему впору «Эпипсихи-
дион» Шелли, значит, он воображает, будто любит, а сам не имеет
о реальной любви никакого понятия. Интересно, существуют ли стихи,
которые приходятся впору любящей женщине? Вы не знаете?
Но, право, миссис Томпкинс, едва ли это подходящий предмет. ..
Прошло ровно 24 часа с тех пор, как я начал это письмо; и пройдет
целых 36 прежде, чем я его кончу, — то есть 48, я хотел сказать, — если
его не оборвать, как есть. Свое мнение о бюсте я уже выразил Вам, когда
мы виделись в театре и, как это случается, смутили друг друга. Я всегда
как-то теряюсь, когда оказываюсь, беспомощный и ни в чем не повинный,
между Вами и той, второй дамой, потому что, хоть я не виделся целый
месяц с вами обеими, она упрекает меня за то, что я будто бы провел
весь этот месяц в Вашем обществе, между тем как я чувствую, что Вы
думаете, будто я делил это время между нею и Эллен, с которой
я вообще не встречаюсь.
Почему бедного старого домоседа, с утра до ночи корпящего над
своей работой и (что еще труднее) над своими обреченными на провал
делами, считают Дон-Жуаном, это одному лишь богу известно.
Кстати о Дон-Жуане, почему, скажите на милость, Вам не почитать
Байрона, вместо того чтобы читать книги о нем? Много ли Вы узнали бы
обо мне, если бы читали, что пишут обо мне люди, а не обратились
к оригиналу? Помнится, в детстве я читал «Корсара», «Гяура» и все
остальное. Сейчас, наверное, не смог бы, но тогда в них было для меня
свое очарование. Года три назад я перечитал «Дон-Жуана» и вполне
могу его порекомендовать. Собственно, я думаю, что Вы должны с обра-
зовательной целью прочитать с начала и до конца все поэмы, кроме
«Чайлд Гарольда», в него надо просто заглядывать, так как это — книга
путешествий. Много позже, уже без малого двадцати лет, я увлекся
Шелли; с головой нырнул в него и прочитал все, что только было им на-
писано. Это было нечто вроде литературной влюбленности: царство
Шелли было для меня не от мира сего. Если Вы в самом деле влюблены,
это не вызовет у Вас зевоты; но как бы там ни было, я должен кончать.
Когда я сообщаю Вам о своих предстоящих отъездах, то вовсе не для
того, чтобы оградиться от Ваших визитов, бесстыдная Вы лгунья! Как
Вам не совестно? Нет, честное благородное слово, такие подозрения спо-
койно можете выкинуть из головы: Вы переоцениваете мою деликатность,
а также трусость. Когда мне надо будет, я Вам такие вещи выскажу
прямо и недвусмысленно.
Ну, вот, обеденный гонг. Прощайте — пока что.
Дж. Б. Ш.
276 Дж. Бернард Шоу [1924, VII—
17
«Атол-Палас», Перт, Шотландия
14 июля 1924 г.
Дорогая Моллитомпкинс,
надеюсь, что Дабе снова в лоне родной семьи, а также и в добром
здравии. Мне приходилось видеть, как животные возвращались после
таких переделок с насквозь продырявленной шкурой и с выцарапанными
глазами, болтающимися у них вокруг шеи. Но через каких-нибудь два-
три дня они совершенно поправлялись, как дети с костным туберкулезом
после курса солнечных ванн.
По-моему, нет никаких причин Вам не ехать в Италию 1. Все должны
ездить в Италию. Гете вот посетил Италию, и это оказало на него не-
обычайное воздействие. А я после первого путешествия в Италию
написал «Кандиду». Только помните, что лучшее время для поездки —
весна и конец осени. Жаркий сезон на равнине очень трудно переносим —
тучи комаров и ни капли дождя. И Каррара не пользуется славой целеб-
ного курорта, как не может похвастаться ни увеселительными заведе-
ниями, ни историческими памятниками. Обязательно поживите в Венеции
по меньшей мере неделю и съездите оттуда в Торчелло — в гондоле,
если они еще существуют. Венеция — город необыкновенный. Потом
есть еще Верона с красивым собором (Сан-Зено) и каким-то особым оча-
рованием. Есть Мантуя, вонючая дыра, с удивительно изощренными
и удивительно неприятными картинами Джулио Романо — их искупают
отчасти фрески Мантеньи в Городском архиве. Кроме того, можно гулять
по болотам и смотреть, как при вашем приближении зеленые лягушки
совершают прыжки в воду вниз головой. В Равенне я не был, но еще
хочу побывать, посмотреть мозаику. В Милане, которого вам не избежать
и который так же поэтичен, как наш Манчестер, не тратьте лишнего вре-
мени на кафедральный собор (своего рода одетый камнем свадебный
пирог), но обратите внимание на церковь Сан-Амброджио, она подарит
умиротворение Вашей душе, а собор ее только растревожит.
Переплетное дело как нельзя лучше подходит для женщины. Я зна-
ком с некоей Кэтрин Адаме, владелицей переплетной мастерской на
Бродвее (что в Котсволде, а не в Нью-Йорке), она переплетала книги
для Бодлеанской библиотеки по 200 гиней за том. Но только не жалейте
переплетчиков за то, что им приходится выполнять всегда одну и ту же
операцию. Они так гораздо лучше зарабатывают и не соглашаются,
когда идеалисты предприниматели предлагают им поменяться местами.
Знаю я и Кобден-Сэндерсона, слышал его лекции о переплетном
искусстве. Вам это занятие с тиснением и переплетением будет весьма
полезно. Конечно, Вы не добьетесь успеха в театре, если не проявите
упорства, но я вовсе не уверен, что актерство — Ваше настоящее дело.
Вас нельзя назвать ни невежественной себялюбицей, ни поверхност-
ностно оживленной, а по сути, совершенно безмозглой куклой, поэтому
—1924, Vili] Письма к М. Томпкинс 277
Вам, наверное, вовсе нет расчета приносить все в жертву актерскому
искусству.
Пусть У. Г. Г. требует преступления, не слушайте его. Я вовсе
не удивлюсь, если Вы напишете вполне удачную пьесу, так как у Вас
есть несомненный литературный талант. Но не принимайте ничьих сюже-
тов, хотя тайком можете их присваивать. Помните, что если Вы восполь-
зуетесь хотя бы именем чужого персонажа, Ваш даритель приобретет
законное право претендовать на титул Вашего соавтора и на половину
Вашего гонорара. Тут нужна величайшая осторожность, пока Вашу
пьесу не начали репетировать, зато тогда, как ни странно, режиссер
вправе переделывать ее, как пожелает, и даже дописывать целые акты
(если ему позволить), и тем не менее авторское право на все эти пере-
делки и добавления принадлежит не ему, а Вам.
Пишу Вам из Горной Шотландии, но так как предыдущую ночь
я провел в спальном вагоне преимущественно за чтением пьес О'Нила2,
сегодня я ни на что не гожусь — отсюда эта вялость стиля.
Дж. Б. Ш.
18
Обан (в Шотландии)
27 августа 1924 г.
Молли, Молли, кончится ли когда-нибудь этот дождь?
Такого августа я не помню € тех пор, как женился; а я женился до
того, как Вы родились на свет.
Ваши письма я читаю исправно. Зачитываю отдельные места жене
вслух (с кое-какими пропусками); но отвечать на них не могу по ужасно
прозаической причине. Я все никак не решусь обзавестись портативной
пишущей машинкой, как некогда лет 20 назад не решался обзавестись оч-
ками. А между тем — и от этого уже никуда не денешься — я довольно
ощутимо страдаю от «писчей судороги» и должен либо, как Барри, на-
учиться писать левой рукой, либо перейти на портативный Ремингтон.
Странно, но я по-прежнему могу прекрасно стенографировать. Это письмо
я пишу медленно, с трудом. Потому что мизинец у меня так и норовит
дотянуться до пера и обвить всю ладонь. Понимаете ли, дело в том, что
26-го числа прошлого месяца мне исполнилось 68 лет.
Этим же объясняется и моя застенчивость в Годалминге. Насколько
я понимаю, другой джентльмен моего возраста, прославленный своей
красотой и обаянием, был смелее; и видите, что с ним случилось? Ларош-
фуко говорит, что те, кто очень стар или очень молод, если они не хотят
выглядеть смешными, не должны и заикаться о садах Годалминга. Впро-
чем, в моем распоряжении еще два года молодости, так что надо спешить.
Читайте, что под руку попадет и что Вам захочется. Никто не может
Вам сказать, какая пища окажется Вам полезной, — это Вы должны выяс-
278 Дж. Вернард Шоу [1924, Vili-
нить сами. Все великие вещи Вам полагалось прочесть еще в детстве.
Теперь, поскольку у Вас есть свободное время, можете между прочим вы-
учить итальянский и прочесть Пиранделло х — заодно расскажете мне,
что он собой представляет. Я видел его «Генриха IV» и «Шесть персо-
нажей в поисках автора», больше ничего. Кроме того, есть еще Боккаччо
и отдельные места из Данте.
Но чтение это по большей части просто способ убить время. Не ду-
майте, будто у Вас все застопорилось с Майком из-за того, что не было
времени читать и развиваться. Наоборот, я бы сказал, Вы развивались, и
довольно быстро. Развитие — я бы сказал, — процесс подсознательный,
который сразу же прекращается, когда о нем начинают думать.
Причина, по которой в обоих последних предложениях стоит «я бы
сказал», заключается в том, что первое из них было написано в среду,
а второе — сегодня, в воскресенье 31-го. В промежутке я совершил палом-
ничество в Иону на берегу моря. Впрочем, Вы, наверное, ничего не знаете
про святого Колумбу и Фингалову пещеру. Святой Колумба был ирлан-
дец, который пытался обратить в христианство шотландцев, подобно тому
как святой Патрик был шотландец, который пытался обратить в ту же
веру Ирландию. И тот и другой потерпели явную неудачу.
Не могу одобрить Вашей расточительности и несерьезности в денеж-
ных делах. Я, конечно, понимаю, что миссис Хилтон Янг 2 (ci devant леди
Скотт) и Клэр Шеридан 3, Ваши грозные соперницы, совершали ужасные
поступки, которых мне не позволяли моя проклятая рассудительность,
а также умение предвидеть последствия — тем более в путешествии.
Но у них обеих весь багаж был — небольшая сумка в руке с ночной со-
рочкой и беззубым гребешком внутри: наряды их занимают не больше,
чем меня.
Для меня женщина, накупающая вороха ненужной одежды и всяче-
ских предметов туалета без числа и разъезжающая aio свету с целым зве-
ринцем домашних животных, — просто не существует. Ни одно государ-
ство, тем более ни один мужчина, не может себе позволить дружбы с та-
кой женщиной. Читайте историю Нельсона и его леди Гамильтон.
Мой мизинец совсем свернулся — не могу больше.
Дж. Б. Ш.
19
22 февраля 1925 г.
Моллитомпкинс!
Не пытайтесь дурачить меня: возможно, что Вы делаете это автомати-
чески, но уж во всяком случае не бессознательно. Вы — кокетка в класси-
ческом смысле слова, то есть женщина, нарочно возбуждающая страсти,
удовлетворять которые она не намерена. Если бы Вы увели мужа зло-
счастной хозяйки гостиницы, потому что он Вам нужен, это имело бы
—7925, 11) Письма к М. Томпкинс 279
хоть какой-то смысл. Но увести мужа ради одного только удовольствия
совершить кражу и выбросить его вон — это бессмысленная демонстра-
ция собственных способностей. Как если бы Вы переломали им хребты,
чтобы показать, какая Вы сильная. Я, конечно, не думаю, что она Вас
застрелит, но если бы она это сделала, ни один суд присяжных ни в од-
ной из латинских стран не признал бы ее виновной, как не сочли бы они
виновным Лоренса, вздумай он задать Вам трепку, которую Вы заслужи-
ваете.
Боюсь, впрочем, что предостерегать Вас бесполезно. Кокетки как
женского, так и мужского пола неисправимы. Помню, одна известная
поэтесса (ныне ее уже нет в живых) сказала мне, когда я не допустил
ее совершить со мною грех прелюбодеяния: «Вы не имели права писать
предисловие, если не намерены были написать самую книгу». В те дале-
кие годы я еще не уразумел, что старомодные ирландские правила га-
лантности, предписывающие, чтобы джентльмен всякий раз делал вид,
будто его сердце отдано безвозвратно той даме, которая в данный момент
оказалась его собеседницей, в Англии не применяются и то, от чего ир-
ландка со смехом отмахнется как от пустой льстивой любезности, для
англичанки может прозвучать как высокоторжественное объяснение
в любви. Однако выражение той поэтессы стоит сохранить в памяти.
Вы на каждом шагу преспокойно пишете предисловия, не имея ни малей-
шего намерения писать книги, но Ваши забавы для Ваших жертв озна-
чают разбитое сердце и разрушенный семейный очаг; чем скорее Вы это
поймете, тем лучше. Разумеется, это Вас не остановит, — я знаю, как
неодолим инстинкт, влекущий плясать на краю пропасти под взглядом
того, у кого кружится голова, если сам не испытываешь головокруже-
ния и уверен в собственной безопасности. Но когда женщина сознает,
какой вред причиняет, она уже не может вести себя с прежним безрассуд-
ством.
Имейте также в виду, что человекоубийство — вещь в Италии куда
более обычная, чем в Англии, и отношение к нему гораздо более уважи-
тельное — если оно совершается на почве страсти. Так что, выходя на
охоту за чужими мужьями, не забывайте вооружиться револьвером.
Шесть недель я провел на Мадейре. Ваше предпоследнее письмо кон-
чалось одром болезни, на котором, как я понял, Вы вот-вот должны были
испустить дух; я даже подумал, уж не умерли ли Вы в самом деле.
Но письмо про Ашиля успокоило меня, по крайней мере, на этот счет.
Во всяком случае, Вы живы, и даже слишком,
280 Дж. Бернард Шоу [1925, //-
20
24 февраля 1925 г.
Пришло еще одно письмо от Вас и заставило меня усомниться, сле-
дует ли отсылать Вам то, что я написал выше. В отчаянии я вопро-
шаю небеса: неужели род человеческий больше неспособен существовать
без хирургических операций? Только на днях один мой знакомый написал
мне из Италии, что ложится на операционный стол, — и тоже во Флорен-
ции, но я слышал, что операция прошла с большим успехом. На Мадейре
я познакомился с одной женщиной, которая болела пятнадцать лет, — ей
тоже сделали операцию, и она совершенно выздоровела, так что даже обу-
чалась вместе со мною танцевать танго (сам я решил научиться этому
танцу, потому что он представляется мне единственным еще оставшимся
в наше время настоящим танцем, а также потому, что, доработавшись
после завтрака до полной закупорки мозгов, а затем искупавшись
в шестидесятичетырехградусном Гольфстриме и тем вновь приведя себя
в чувство и до одурения насидевшись на солнце, я не имел иного выбора,
как только брать платные уроки современного танца, поскольку в теннис
я не играю, а рулетка волнует меня не больше, чем бывалого крупье).
В современную школу оперативной хирургии я совершенно не верю, но ее
практика часто оказывается более успешной, чем теория; и я знаком с не-
сколькими людьми, которые утверждают, что операция им помогла и что
напрасно они не сделали ее раньше. Так что я отнюдь не убежден, что
никогда больше Вас не увижу.
Приехать в Италию и разделить горькую участь Ашиля я не согла-
сен. К тому же я и сам почти такой же, как Вы; и если я сведу с ума
всех женщин, а Вы — всех мужчин, нас с Вами вышлют из страны как
нежелательный элемент. В Прайорс-Филде, как Вы понимаете, я вынуж-
ден был вести себя хорошо — ради Фабианского общества1. И я не
только использовал в качестве заслона светский разговор, но и неизменно
старался спрятаться за Вас от женщин, не желающих вести себя как
следует.
Письмо о России Вам неинтересно. Оно произвело как раз такое впе-
чатление, на какое я рассчитывал. Надо научить уму-разуму этих иди-
отов.
Моррис делал кресла всевозможных видов; никакого специально
«Моррисовского» кресла я не знаю.
Гибеллины — это была партия императора в Священной Римской им-
перии, каковой император мечтал играть в политике ту же роль, что
римский папа в религии. А гвельфы были представители свободных горо-
дов, которым вся эта Священная Римская империя была поперек горла.
Если я сейчас не запечатаю этого и не отправлю, письмо не уйдет
никогда. Да застанет оно Вас снова в добром здравии.
Дж. Б. Ш.
—1925, XII] Письма к M. Томпкинс 287
21
15 декабря 1925 г.
Моя дорогая Молли!
Пусть моя видимая неотзывчивость не останавливает Вас, когда Вам
хочется написать мне письмо. Я должен выпустить книгу о социализме 1.
И я убедился, что, когда я отвечаю на письма, она стоит на месте, а когда
я все посылаю к чертям — включая Ваши чувства, — тогда она продви-
гается. Я сижу в центре затишья, а вокруг меня бушует тайфун неотве-
ченных и оскорбленных.
Я глубоко возмущен, что Вы не побывали в «Théâtre des Arts» и не
сообщили мне, действительно ли прекрасная Питоева2, которой
я только что отправил самый красивый из моих портретов в роскошном
риккетсовском издании «Святой Иоанны», так необыкновенно хороша,
как представляется по фотографиям и по восхищенным отзывам всех, кто
ее видел. Вы утверждаете, что не можете оставить Лоренса. Это вздор;
вампир всегда может на часок-другой оторваться от своей жертвы, осо-
бенно если эта жертва так обессилена, что все равно не может двинуться
до возвращения вампира. Немедленно сходите в театр, я Вам приказываю.
Не следовало брать с собою в Париж эту злосчастную собаку — сами
должны понимать. Судьба ее была предрешена. Однако Ваши письма и
вполовину не были бы так забавны, имей Вы хотя бы кроху предусмотри-
тельности или здравого смысла. Я не совершаю вообще никаких поступ-
ков — мне мешает моя предусмотрительность и здравый смысл. И жизнь
моя лишена неожиданностей.
Но Вы могли хотя бы предвидеть, что Ваши акции в Париже, где
полным-полно американок, во что бы то ни стало желающих быть
dernier cri *, а также вообще почитательниц искусства, боготворящих
каждая своего Шоу, не будут стоять так высоко, как в здоровой атмо-
сфере Лигурии. Парижане — не французы, и манеры у них наихудшие на
всем земном шаре. Француженки, даже не только те, которые обитают
в Париже, вкус в туалетах (которого они совершенно лишены) заменяют
унылой, бережливой аккуратностью и готовы носить траур по любому са-
мому дальнему родственнику, просто чтобы всегда ходить в черном —
единственный выход для людей, лишенных чувства цвета. Если хотите
увидеть активно-настоящих французов, поезжайте в Тулузу. Наймите ав-
томобиль (когда наступит весна) и попробуйте поездить по местам
между Роной (Баланс) и Тулузой. Там красиво. Но летом, когда можно
будет с уверенностью сказать, что снег на перевалах сошел, отправляй-
тесь в Савойю и Дофинэ. Съездите в Аннеси и остановитесь в отеле
'<Бо риваж». Постарайтесь прочитать как можно больше из «Исповеди»
Руссо. И каждое утро уезжайте куда-нибудь через один перевал, а вече-
* Последним криком (фр.).
282 Дж. Бернард Шоу [1925, XII-
ром возвращайтесь через другой. Съездите через горы в Италию. Поды-
митесь по серпантину Галибье до туннеля, пробитого на вершине мира,
и покатайтесь среди целого моря горных пиков, покуда ваш мотор остынет
(он, вероятно, будет кипеть ключом). Переезжайте из Аннеси в Гренобль
и проведите там подобным же образом еще две недели. Нигде во Фран-
ции, да и во всем мире, ничто не может сравниться с этими маршрутами.
Но Вам надо будет вступить во Французский мотоклуб и получить
«триптих» еще и на Италию и Швейцарию, потому что Вы почти каждый
день будете переезжать туда и обратно через границы, а таможни совер-
шенно неумолимы.
На Юге Вы можете прокатиться прямо по Пиренейскому хребту от
Байонны до Перпиньяна у самой испанской границы, через которую пере-
езжать необязательно. (Хотя не худо было бы, чтобы и Испания значи-
лась в Вашем «триптихе».) А обратно — вниз с заездом в Гаварни, Лурд
и прочие красивые места, расположенные в баскских долинах. В Лурде
у Вас будет возможность напоить Лоренса водой из чудодейственного
источника и исцелить его.
И притом вы научитесь водить, автомобиль по горным дорогам, что
куда увлекательнее, чем носиться вслепую по военным дорогам равнин.
Шарлотта купила «Фигуры Земли» Кейбела — надо мне будет по-
смотреть эту книгу, когда мы приедем в Корнуол (г. Фалмут, «Фалмут-
Отель»), куда мы собираемся в будущий понедельник на три недели
рождественских каникул. По пути туда мы будем проезжать Стонхендж.
Вы помните?
Шарлотте очень понравилась другая Ваша любимая книжка. А я —
увы!—начал ее, с большим удовольствием прочел страниц 30 и тогда
вдруг понял, что в этом духе автор может продолжать до бесконечности
и нет такой силы, которая ему помешала бы. И я, подобно Франческе и
ее возлюбленному, «в той книге больше не прочел ни слова».
Что это еще насчет мячика у Вас внутри? Бесполезно притворяться,
будто я верю докторам, и бесполезно говорить что-либо, покуда я не
получу последних сведений. Но я, естественно, хочу знать. Кстати, та фло-
рентийская операция оказалась удачной? Прошло уже довольно времени,
чтобы Вы могли удостовериться; и это в такой же мере мое дело, как и
чье бы то ни было.
Вы мне написали великолепное письмо после Рима из Чивита-Веккья.
Выражал ли я Вам уже свое одобрение? Но только я так и не понял, что
стало с мебелью на той вилле. Насколько можно судить, Вы бросили
ее в гостинице в Виареджио, когда удрали ночным поездом.
Три месяца, которые я провел в Шотландии, разъезжая по горам,
были очень полезны для моего здоровья. Мне кажется, оно сейчас го-
раздо лучше, чем в прошлом году, хотя заниматься им у меня нет вре-
мени. Мы побывали на Шетландских островах. Как бы то ни было,
фабианскую лекцию я читал в прекрасной спортивной форме. И мне нр<\-
—ibÏ6%ï] Письма к М. Томпкинс 283
вится биться со «Справочником по социализму и капитализму», потому
что это настоящая умственная работа, не фантазия и измышления, а твер-
дая логика. Меня она подтягивает и возвращает мне мою суровую мо-
лодость. В конце концов, мне еще нет и семидесяти (будет только
в июле). И я еще способен кое-что сделать. Вот написал Вам страшно
длинное письмо. Жду от Вас вестей, но только сначала сходите на «Свя-
тую Иоанну». Лоренса можете до своего возвращения запереть в подвале.
Или даже взять с собой. Ведь не больше же с ним хлопот, чем с не-
забвенным Яком, которого, как я понимаю, отравили стрихнином.
Сердечно Ваш
Дж. Б. Ш.
22
Айот Сент-Лоренс, Уэлвин
27 января 1926 г.
ТТражайшая Молли!
/-^Вы правы; я вне себя от того, как медленно печатается книга. Но все
равно, приятно иногда заняться настоящей литературной работой, поше-
велить всерьез мозгами, вместо того чтобы писать пьесы. О писании пи-
сем не может быть и речи; все вышеприведенное должно объяснить Вам,
почему я их не пишу.
Я урвал сейчас мгновение, хотя уже очень поздно и я вообще не дол-
жен бы ничего писать. Нахожусь здесь один, жена уехала в город.
Сегодня годовщина рождения Моцарта в 1756 г. (я последовал за ним
в 1856), и по радио играют его «Маленькую ночную серенаду». Ночь
тиха, и я сижу у камина и держу на коленях пишущую машинку, как
матрос — свою милую.
Недавно, когда леди Лейвери 1 уезжала в Нью-Йорк, прощание со мной
так на нее подействовало, что она — будучи особой более предприимчи-
вой, чем Вы, — при всем честном народе прямо среди бела дня поцеловала
меня. Но все было испорчено, потому что на следующий день мы снова
встретились на завтраке у Мери Борден2. Когда стали прощаться, леди
Лейвери сказала: «Вчера я поцеловала его прямо на улице». «Можете
поцеловать его еще раз», — предложила Мери. «Не могу, — ответила леди
Лейвери. — Он отбивается».
Все три прекрасные дамы — американки. Третья — это Вы. Но Вы,
как самая молодая, не понимаете, что семидесятилетние старцы не должны
забываться и воображать, будто красивым женщинам — поклонницам их
творчества — могут быть приятны их старческие прикосновения. Старости
свойственна своя робость, как свойственна робость и юности. И это —
только самый простой из резонов, почему человек, в особенности пре-
клонного возраста, иногда воздерживается от пожирания доставшейся
ему добычи.
284 Дж. Бернард Шоу [1926, I-
Так наш роман может продолжаться, не вырождаясь, длительное
время. Бывают, правда, минуты, когда очень хочется довести дело до раз-
вязки. Но они проходят; и роман продолжается. Устаешь ждать, но на-
сколько хуже было бы, если бы ждать стало нечего.
Впрочем, эти вещи не укладываются в слова и доводы. Они принад-
лежат Елисейским полям (правда, не тем, по которым Вы разъезжаете
на Вашем рено, а тем, которые Глюк положил на музыку в «Орфее»),
куда мы с Вами стремимся, чтобы там встретиться друг с другом, и
все же никогда не встретимся иначе как в воображении. Но мы и на этой
твердой земле получим не меньше — ведь в следующий раз, когда мы
увидимся, Вы не будете так (мягко говоря) неразговорчивы?
Вы ничего не пишете о Лоренсе. В конце концов, его-то мнение надо
знать. Никогда больше не соглашайтесь на операцию. Если у Вас есть
деньги и что-то вдруг заболит, доктора непременно предложат взрезать
Вас и удалить боль. Соответственно они вас разрежут и удалят что-
нибудь, без чего, по их мнению, Вам хуже не будет. А боль снова появ-
ляется и остается до тех пор, пока не излечится сама собой.
Дочь Толстого3 рассказывала мне о большевиках всякие ужасы;
но когда я спросил, согласилась ли бы она сменять московское правитель-
ство на французское, английское или американское, она потупилась (как
Джульетта) и отвечала: «Нет!»
Пишите мне, когда Вам захочется и что захочется. Ваши письма очень
занимательны (моя жена от них в восторге) и иногда возбуждают у меня
романтические настроения, что в моем возрасте весьма приятно. Ведь мне
еще нет полных семидесяти лет.
Вы действительно надумали вернуться в Форте? Как правило, воз-
вращаться куда бы то ни было — ошибка. Когда Вы будете читать мою
книгу вслух Лоренсу и Малышу, заснут они, а не вы. Кстати, перестаньте
звать его Малышом: другие дети будут над ним смеяться, а мальчики
очень самолюбивы. Помню, как я злился, когда меня называли дома
Сыночек. Вы сами хотите, чтобы Вас звали не Молли, а Мари. А вот
Мария пусть останется за Святой Девой, вернее Святой Матерью.
Раз Вы в Париже, почему бы не заняться декламацией? У нас на
Гауэр-Стрит с этим совсем плохо.
Дж. Б. Ш.
23
Торквей
12 января 1927 г.
1\угне кажется, о Моллимиа, что по случаю Вашего возвращения1 Вам
-^■^надо послать кое-что попространнее обыкновенной открытки. Город
Афины (штат Джорджия), судя по Вашему описанию, ужасен. Вы дол-
жны были позвать Вашу тетушку Мери к себе, а не ездить к ней. Самое
Письмо к Молли Томпкинс. Автограф
286 Дж. Бернард Шоу [1921,1-
неприятное, что такие переживания не проходят бесследно, а в дурную
минуту возвращаются в снах даже через много лет. Бывшим узникам
снится, что они снова в тюрьме; бывшим клеркам, которые ненавидели
свою работу (вроде меня), снится, что они опять сидят в конторе; Вам не
следовало давать Афинам вторую зацепку в Вашей памяти. Хорошо еще,
что рано или поздно такие вещи все-таки забываются. И к тому же у Вас
еще есть в прошлом Бавенская дорога при луне и перевал Герро в полдень
и даже Айот, которые тоже будут посещать Ваши сновидения. Пройдет
лет двадцать; и однажды Вы проснетесь с приятным, но непонятным чув-
ством и скажете себе: «Мне снился какой-то хороший сон. Но только
как же, черт подери, звали этого старичка?»
Когда Вы заявляете, что больше ни за что не вернетесь в Америку,
я напоминаю себе, что я скоро умру или же впаду в старческое слабо-
умие и стану совершенно несносен, и тогда Вам поневоле придется уехать
в Америку, чтобы между мною и Вами лег океанский простор. Если бы
Вас вообще не существовало и Лоренс спросил моего совета, я бы ответил
ему так: «Америка наконец пробуждается к жизни. Прошло безвозвратно
то время, когда американский скульптор должен был жить в Риме, как
Стори, или проводить дни и ночи в Латинском Квартале, или почти-
тельно внимать Фрэнку Харрису в Ницце. Генри Джеймс2 чувствовал
себя в Америке заживо похороненным; но, приехав сюда, стал только
мумией. Американец, чьи корни вырваны из родной почвы, чахнет; на
Золотом Западе что-то двинулось в рост. Поезжайте туда; или, во всяком
случае, не порывайте связи. Кстати, Молли можете оставить здесь, если
она Вам надоела».
Занятия живописью — это, конечно, неплохо, но Вы ведь не умеете
писать картины и вполовину так хорошо, как Берта Ньюком3, которая
изобразила меня на трибуне с разинутым ртом, и эту ее работу я считаю
лучшим моим портретом того времени. И, однако, Берта не стала живо-
писцем. Иначе как под страхом голодной смерти Вы ни в живописи, ни на
сцене не добьетесь мастерства; другое дело — искусство письма, элемен-
тарная техника которого приобретается в начальной школе и упражняться
приходится поневоле каждый день. Здесь Ваш талант не встретит таких
преград. Разумеется, Вам хочется заниматься живописью; мне тоже хоте-
лось. Но вспомните строки Кэшела Байрона:
Знай, юность неразумная, что в жизни
Судьба велит искать нам благо там,
Где можно, а не где угодно нам.
Но это — против всех моих клятв и правил. Боже меня упаси отговари-
вать Вас! Не обращайте на меня внимания—ищите свой собственный
путь.
Спокойной ночи.
Дж. Б. Ш.
— 19J7, II] Письма к M. Томпкинс 287
24
Айот Сент-Лоренс, Хертфордшир
2 февраля 1927 г.
Г\т Вашего письма, Моллимиа, мы едва не бросились очертя голову
^ через Ламанш на юг, в солнечную Ломбардскую равнину1. Но все-
таки пока еще это для нас невозможно. Хотя притягательная сила Вашего
острова велика, даже несмотря на бегающего на свободе Яка 2.
Не обмолвлюсь больше ни словом насчет переселения обратно в Аме-
рику. Если для Вас она — примерно то же, что для меня Ирландия,
мне ли возражать Вам? Европа Вас уловила и теперь, видно, никогда
уже не отпустит. Но Питер! Кем он-то должен вырасти: американцем,
итальянцем или питомцем английской закрытой школы?
Раз Лоренс не получает заказов ввиду всесильной конкуренции Тру-
бецкого3, он все равно не должен терять рабочей сноровки: пусть населит
статуями весь остров и покажет обитателям Изола Белла4, как надо ра-
ботать.
Если увидитесь с Базиле5, передайте ему, что либералы теперь обо
мне слышать не могут за то, что я заступался за Муссолини — который,
между прочим, объявил всему миру, что от своих сторонников требует
полного МОЛЧАНИЯ. Царство краснобаев в Италии кончилось, утвер-
ждает он. А я подумал о Базиле, искуснейшем из всех известных мне
говорунов, и улыбнулся. Здесь Сильный Молчаливый Мужчина уже не
в моде.
Вы упрекаете меня за то, что я не показал Вашу картину Шарлотте.
Помилуйте, дитя, ведь это еще не живопись. Мне понравилось, потому
что в ней довольно живости, чтобы выразить радость, какую Вам доста-
вило возиться с красками. Но такие вещи не показывают людям, которые
видели акварели Тернера6 и масло Моне7 «ли Сегантини8 (в Северной
Италии). Вы сейчас пишете красками, как я пою и играю (когда никто,
кроме Шарлотты, не слышит), или как Вы же сами, наверное, танцуете —
для собственного удовольствия, — ездите верхом, катаетесь на лыжах и
на коньках. Но Вы не сумеете этим зарабатывать на жизнь. Вы не знаете,
что такое работа профессионала. Можете показывать эти произведения
мне, как ребенок показывает любящему отцу свои каракули, но как бы
я Вас ни любил, я все-таки отношусь к Вам настолько по-отцовки, чтобы
не демонстрировать их другим людям. Все сразу поймут, что я просто
к Вам неравнодушен. В вопросах искусства я неподкупен. На всякую дру-
гую тему я могу лицемерить, чтобы быть Вам приятным; но тут Вы на-
талкиваетесь на нечто совершенно неумолимое. Вам придется долгие годы
корпеть над картинами, которые будут становиться все хуже и хуже
по мере того, как Вы будете приводить их к завершению, — прежде чем
Вы сможете добиться такого же эффекта, как в том наброске, сделанном
за два часа, который Вы мне показывали. Небо не похоже на отпечатки
пальцев стекольщика по окну, какого бы цвета ни была замазка.
288 Дж. Бернард Шоу [1927, II-
Разумеется, работайте, работайте, пока не убедитесь, что можете — или
не можете—создать нечто, обладающее собственным существованием и
интересом, помимо Вашего личного, нечто, воспользовавшееся Вами, дабы
появиться на свет, как Вы воспользовались кистью и жестянкой с водой
или скипидаром; но если при этом Вы не стыдитесь Ваших ученических
работ, как я в свое время стыдился моих жалких романов, тогда Ваш
случай безнадежен. То, что Вы всерьез хотели бы, чтобы я показал Вашу
картинку Шарлотте, было для меня ошеломляющим открытием. Вы бы
должны были убить меня, вздумай я Вам предложить такое. Хотя по
секрету от Вас я, может быть, и показал бы ей, чтобы узнать, видит ли
она в Вашей работе какие-нибудь обнадеживающие черты.
Я не слишком-то любезен; но Вам бы давно прискучило, будь я без-
отказно приятен и деликатен. К тому же вы знаете, что все это правда.
И вообще, Вы должны принимать меня таким, как я есть. Я искусный и
закоренелый лицедей, но теперь иногда позволяю себе сбросить маску —
и будь что будет.
Иными словами, я начинаю заговариваться и нести какую-то чушь,
так что пора ложиться спать и думать о мешках с опилками, пока не усну.
Дж. Б. Ш.
25
Отель «Оуквуд-Парк», Конвэй, Сев. Уэлс
7 апреля 1928 г.
Моя дорогая Молли,
я доделал Вашу пьесу1, убрал из нее всю фальшивую трагедию (на-
деюсь, Лоренс на самом деле не утопился?) и привел ее к безобидному и
забавному концу. Получился ли он счастливым, будет видно потом.
Можно написать итальянскую оперу или романтическую трагедию, можно
написать и современную драму. Но соединить их вместе нечего и пытаться.
Смесь «Тоски» и «Трубадура»2 с Чеховым просто смешна: ложная кра-
сота и горькая правда могут существовать только порознь.
Такой сценический прием, когда персонаж ненароком появляется
в глубине сцены и подслушивает чужой разговор, при всей его наивности,
вполне пригоден, если применять его не слишком грубо. Но когда Вы
безбоязненно прибегаете к нему трижды на протяжении трехактной пьесы
и наверное, не смутившись, прибегли бы и пять раз, будь пьеса пяти-
актной, — можно ли рассчитывать, что публика это стерпит? Надо быть
немножко более изобретательной.
Диалог у Вас непринужденный, хороший; Вы умеете видеть характер-
ное в персонажах; и в развитии сюжета есть два-три момента, свиде-
тельствующие о некоторой тонкости и кое-что обещающие. Но у Вас
только одна тема. И Вы по-прежнему ужасная дикарка. Может быть,
прочтя это, Вы впадете в отчаяние и бросите писать, как в свое время,
—Г928, V] Письма к M. Томпкинс 289
когда Ваши первые мазки не вызвали у меня такого же восторга, как
шедевры Моне; ничего не могу поделать.
Право, Вы не должны слать учителям Вашего бедного сына негодую-
щих писем из-за того, что он не умеет грамотно писать. Его только по-
напрасну будут мучить, заставляя заучивать сочетания букв, на что у него
уйдет попусту много времени и нервов. Писать фонетически, а не тради-
ционно — признак ума. Наше правописание, как и у французов, тре-
бует исключительно зрительной памяти — он усвоит его из чтения или же,
подобно Наполеону, Шеридану и многим другим талантливым людям,
не усвоит совсем и преспокойно проживет без этого.
Я горячо одобряю его за то, как он стыдил Вас, когда Вы заявили,
что рабам не на что жаловаться, поскольку к ним так же хорошо отно-
сятся, как к комнатным собачкам. Но до какой степени Ваш образ жизни
испортил его, видно из того, что он решил сделать сына Анджело своим
слугой. Посоветуйте ему быть повежливее с Анджело-младшим, ведь
вполне возможно, что он вырастет и сделается Генри Фордом, а Питер
по бедности поступит к нему на службу. В наши дни услужение — заня-
тие не наследственное.
Мы проводим здесь пасхальные каникулы.
Ваш прекрасный итальянский почерк раз от разу становится нераз-
борчивее. Проработайте снова весь алфавит и добейтесь того, чтобы ни
одну букву нельзя было принять за другую. У Вас и «s», и «Ь», и «t» по-
степенно превращаются в одинаковую закорючку. Требуют внимания
также и «m» и «С» прописное.
Пишу в большой спешке, из-за Вашей пьесы не успел отправить
письмо субботней почтой, и ничего приятного написать у меня тоже не
было времени. Моя книга о социализме скоро выходит из печати. Забавно
будет выяснить, доступна ли она Вам.
На тему о la guerra* читайте Кенворти 3 «Погибнет ли цивилизация?»
Там разъясняется опасность войны с Америкой.
à te**
Дж. Б. Ш.
26
31 мая 1928 г.
в Рестхэрроу, у леди Астор
(О gelosia***)
ДУГоя дорогая Молликинс!
J-»-LBce, что Вам потребуется, это только сказать мистеру Уильяму Фойлу,
книготорговцу, Лондон, Черинг-Кросс-роуд, 2, что у Вас имеется первое
издание «Справочника» 1 с дарственной надписью автора и что Вы хотите
* Войне (иг.).
** Твой (ut.).
*** О ревность! (иг.)
19 Бернард Шоу. Письма
290 Дж. Бернард Шоу ÌÌ928. V-
обменять его на чистый экземпляр и тридцать гиней в придачу. И дело
сделано.
Генри говорит правду насчет острова. Там можно провести месяца
два в году, но жить на нем нельзя. У Вас там нет занятия; нет корней.
Жизнь, которую Вы ведете, никуда не годится. Нельзя калечить свою
душу, не калеча при этом и тела. Вот что с Вашими легкими, понимаете?
Кашель — это предупреждение, потом он перейдет в туберкулез и расцве-
тет пышным цветом на плодотворной почве наркотиков и отвращения
к себе. И Вы погибнете в ничтожестве. Ничего не могу с этим сделать.
Другие американки находят спасение в христианской науке, в общест-
венной работе, в материнстве (в «матриархатстве», по выражению Стром
Джеймсон2) и в том, что они не слишком красивы. Вы же — обреченная,
погибшая душа, женщина-вамп, чуждая справедливости, не ведающая со-
страдания, забывшая бога в гордыне своей. Вы рыщете по берегам Вашего
озера, принося горе женам всех мужчин и терзаясь сама, лишь только
взгляд хоть одного из них оторвется от Вас на мгновение; и в конце
концов воды в этом озере превратятся в серный пламень и выйдут из
берегов и испепелят Вас.
Лоренс работает и фехтует. Трубецкой лепит; Алберт и Сесиль тру-
дятся, как негры, и внимания не обращают на женщин, которые не заняты
делом. Базиле работает на износ, да к тому же он теперь женат на даме,
которая не даст ему удрать, когда он наймет полисмена, чтобы предупре-
ждал его свистом о Вашем приближении. А Вы? Вы-то что делаете?
К чему Вы идете? Как встретите старость? «Перетянутым» лицом, румя-
нами и белилами, выкрашенными волосами — в облике старой ведьмы,
которая отчаянно старается казаться молоденькой чертовкой? О Молли,
Молли, Молли, я не должен о Вас думать, потому что не могу Вас
спасти — попробовал и сделал только хуже.
Неужели Вы не можете научиться жить на этом свете? Вы — существо
само по себе не плохое. И нельзя поверить, чтобы законами естественной
неизбежности Вы были обречены угодить в когти диаволу. Нельзя пове-
рить, хотя мой жизненный опыт говорит, что так и будет. Мефистофель
нашептывает мне на ухо, как некогда Фаусту: «Она не первая». Еще до
того как Вы родились на свет, я имел дело с сиренами, которые были
столь же соблазнительны, как и Вы. А теперь? И Вам уготована та же
судьба, если только Вы не сведете свои романы в разряд попутных раз-
влечений, на которые тратят по полчаса в неделю. Что бы со мною теперь
было, как Вы думаете, если бы всю жизнь я ничем иным не занимался,
как только пускал в ход мое всемирно прославленное обаяние? Вы бы и
смотреть на меня не захотели. И, однако же, Вы думали, что, обзаведясь
собственной Огигией, сможете сыграть Калипсо со мною в роли Одиссея 3
и обратить меня в кабана. Разве Вы не рады, что это Вам не удалось?
Ведь у Вас же есть голова на верху туловища. Это эротико-романтическое
отношение к жизни не дает Вам счастья.
—Ì93J, II] Письма к М. Томпкинс 29/
Если б только у Вас было чувство юмора! Вы бы тогда могли писать
пьесы.
Не выношу женщин, которые не умеют смеяться над собою. У Вас
извращенные представления о духовных ценностях.
Ну, разве не досадно — женщина с вполне приличными способностями
и полная энергия выброшена на свалку из-за того, что в ее натуре не-
достает одной мелкой детали, и еще из-за того, что какой-то дурак изобрел
зеркала.
Нового листа я начинать не буду. К тому же я слышу, хозяйка дома
зовет: начинаются какие-то светские игры.
à te, о Сага *,
Дж. Б. Ш.
27
Айот Сент-Лоренс, Хертфордшир
10 апреля 1929 г.
тт икчемное Вы существо — даже отравиться толком не сумели!
■П Внутренняя секреция у Вас в совершенном порядке, единственное,
что Вам требуется, о неодолимо привлекательная женщина, так это место
работницы на какой-нибудь фабрике и чтобы нужно было кормиться и
одеваться на одно только жалованье, да хорошо бы еще ребенка содер-
жать в придачу.
А Лоренс нуждается, во-первых, в разводе и затем в уравновешен-
ной и умелой жене—домашней хозяйке, которая ухаживала бы за ним.
Он очень скоро с изумлением обнаружил бы, что семейное счастье —
очень приятная вещь.
Надеюсь, у вас в Палаццо не понимают по-английски.
Браться за письмо я просто не в состоянии — нет ни секунды свобод-
ной. К тому же все эти банальности о праздной жизни не представляют
интереса ни для кого, кроме самих ее жертв.
Дж. Б. Ш.
28
Лондон
19 февраля 1931 г.
д/гоя дорогая Молли,
-L'J-как видите, свидание с Браунриггом 1 не состоится исключительно по
воле всевышнего. Мистер Браунригг хочет, чтобы я посмотрел его
школу,— это, я надеюсь, Вас убедит, что он вполне согласен на мою
встречу с Питером. Но здесь есть два препятствия. Во-первых, это за-
няло бы у меня целый день, чего я никак не могу себе позволить на ны-
* Твой, о дорогая (ut.).
19*
292 Дж. Бернард Шоу [193U //—
нешней неделе, так как четвертого я отправляюсь в путешествие по
Средиземноморью и должен перед отъездом завершить и уладить кучу
дел. А во-вторых, и это серьезнее, я опасаюсь, что мой визит произведет
на Питера неблагоприятное действие — как раз когда он начинает при-
спосабливаться к своей роли боксера, шахматиста и ученика английской
закрытой школы. Именно это последнее соображение и удерживает меня
от того, чтобы бросить все ради поездки в Хейзлмир.
Я позволю себе набросать несколько общих мыслей на Ваше рассмот-
рение.
Никто не может сделать из Питера человека. Он должен сделать из
себя человека сам; Вы и мистер Б[раунригг] можете только предоста-
вить ему такую возможность. Я пришел к заключению, что Б. и Хейзл-
мир дадут ему для этого больше, чем Вы и Рим. Вы знаете, что я —
враг школьной системы; мне даже, можно считать, принадлежит откры-
тие того вопиющего обстоятельства, что школы — это тюрьмы, куда
заточают детей, чтобы они не беспокоили родителей. Но это не отменяет
того факта, что в настоящее время организации детской жизни как та-
ковой не существует; есть только семья, школа и улица, и больше ни-
чего. Семья плюс дневная школа — это лучше всего, но только при
условии, если семья достаточно большая и там есть братья и сестры.
Семья же с одним ребенком — хуже ничего не придумаешь, если, ко-
нечно, родители не мистер и миссис Рескин, люди организованные и бла-
гочестивые, а Молли и Лоренс. Питеру дано на выбор либо это, либо
Хейзлмир — либо бродяжничество; можно ли сомневаться, что Хейзл-
мир — выбор наилучший?
Кроме того, Вы должны перестать писать Питеру все, что взбредет
Вам в голову. Переписка такого рода между замужней женщиной и
школьником не становится уместнее и полезнее от того, что корреспон-
денты — мать и сын. Очень удачно, что он как раз перестал Вам писать.
Ни в коем случае не возобновляйте переписки. Вполне достаточно будет
изредка формальной вежливой сыновней записки. Не держите его под
своим подолом — выпустите его раз и навсегда. Если Вы жаждете само-
выражения в задушевной переписке, пишите МНЕ.
И ни в коем случае не пишите управляющему школой. Если Вы не
полагаетесь на него настолько, чтобы верить, что у него мальчику лучше,
чем дома, берите его домой. А если оставляете мальчика в школе, не выво-
дите из себя учителя. Пусть Питер попытает удачи наравне со всеми.
Я недавно ознакомился с перепиской между матерью одного мальчика и
принципалом одной английской закрытой школы; человек этот не
поддается описанию, я не доверил бы его заботам даже ежа. Поэтому
я знаю, что представляет собой типичный (тот, к сожалению, был типи-
чен) директор школы.
Н. Б. в сравнении с ним ангел и Спаситель. Лучшего, насколько могу
судить, Питеру не найти. И он насквозь видит все позерство Питера,
—193U Vili] Письма к М. Томпкинс 293
а это очень важно, потому что, значит, он не будет ни карать это как
серьезное преступление, ни поощрять, поддавшись на обман. Побеги Пи-
тера он рассматривает как несерьезные попытки поддержать свою скан-
дальную репутацию. А мифические приключения в полицейском уча-
стке— как несомненные признаки романтического склада натуры.
Словом, не делайте ничего, только заткните глотку мистеру Осборну.
Оставьте Питера в покое, и Н. Б. оставьте в покое. Ничего ужасного про-
изойти не может, пока в один прекрасный день Питер не появится дома,
вышколенный, и с безжалостным снобизмом осудит Ваш образ жизни как
«неспортивный». Я не хочу этим сказать, что из него вырастет обыкно-
венный буржуа-мещанин; без сомнения, он будет художником и, очень
возможно, аморалистом и ниспровергателем. Но он не будет юным него-
дяем, который шокировал Сесила Льюиса, обратившись к Вам с грубыми
словами, — не потому, что сын не вправе так говорить с матерью, а потому
что ни один джентльмен не станет так разговаривать со сравнительно по-
жилой дамой.
Я должен запечатать письмо и идти спать. Даю Вам, по своему разу-
мению, лучший совет; обдумайте его со всем возможным вниманием. Если
решите воспользоваться им, не думайте больше ни о чем и напишите мне
о Баркерах и о «Первой пьесе Фанни».
Дж. Б. Ш.
29
Малверн
13 августа 1931 г.
Моя дорогая Молли,
неужели итальянские газеты изобразили дело так, будто я разочаро-
вался в России и недоволен поездкой? { Чудовищная ложь. Здесь, нао-
борот, шум из-за того, что я превозношу Россию до небес; моя поездка
туда кажется мне сейчас на редкость веселым сном, в жизни моей я не
получал от путешествия такого удовольствия. Я был принят как Великий
Старец Социализма — улыбался, махал рукой, позировал, произносил
речи. Все это едва ли в Вашем вкусе. Но именно это сделало наше пре-
бывание там особенно приятным.
Взять Вас с собой я все равно бы не смог, потому что наша поездка
была предприятием политическим и Вы бы в ней не прижились, как жи-
вотное аполитическое. Наша группа состояла из лорда и леди Астор, их
сына Дэвида Астора и маркиза Лотиана 2. Все мы питаем глубокий созна-
тельный интерес к социальным проблемам, имеем каждый свою религию
и состоим друг с другом в самых сердечных дружеских отношениях, Чарлз
Теннант, который тоже был с нами, занимается «христианской наукой».
Короче говоря, это была такая компания, какой Вы даже и представить
себе не сможете, поскольку свои умственные способности (а они у Вас
есть) разбазариваете на искусство и эротику.
294 Дж. Бернард Шоу [193U VIII—
Ирландия может быть необыкновенно красива — краски лучше италь-
янских и, чего так не хватает Италии, в пейзаже есть настроение. Климат
гораздо мягче, чем в Англии, но январь — всюду январь. Попробуйте
лучше осень. Однако, хотя в картинной галерее я с первого взгляда всегда
узнаю ирландский пейзаж, Ирландию во всей гамме света и красок напи-
сать невозможно, диапазон слишком широк.
Вы стали рисовать гораздо лучше, у Вас начинает появляться про-
фессиональная линия рисунка. Но воображение Ваше по-прежнему дикар-
ское. Мне, правда случалось видеть теленка о двух головах, но голый
джентльмен с двойными органами меня удивляет. Вам следует тща-
тельно избегать таких случайных фантазий.
Должен кончать. Мне нужно много писать (для печати) о России.
Дж. Б. Ш.
30
Лондон, Уайтхолл-Корт, 4
24 ноября 1931 г.
Моя дорогая Молли!
Я только что целый час проработал в саду тяжелой мотыгой; и, так
как писать мотыгой я не могу, приходится стучать на машинке, ибо мои
руки в настоящее время настроены только на грубую мускульную работу.
Вчера я не успел дописать Вам ответ, так как все время до отправле-
ния почты ушло у меня на то, чтобы объяснить Вам, сколько марок при-
клеивать на письма. Сами виноваты, раз не покупаете «Почтовое руко-
водство» — цена один шиллинг и бездна самых удивительных сведений.
Прежде всего я должен поблагодарить Вас за то, что Вы написали
и чего больше писать не надо, ибо я люблю, когда Ваши письма читает
Шарлотта и когда ими забавляется мисс Пэтч!. Старым людям прихо-
дится внимательно следить за собой, чтобы не забывать, что они стары
и что, даже если молодые ими восхищаются, — тем более, если нет, — им
могут быть омерзительны наши прикосновения, помимо чисто дедушки-
ных и бабушкиных. Когда Вы состаритесь, Вы будете с волнением ждать
первых признаков неизбежной деградации в Вашем живописном искус-
стве, и столь же неизбежно настанет наконец такой момент, когда Молли
со всеми ее претензиями должна будет навсегда уступить место старой
миссис Томпкинс. Я уже нахожусь на такой стадии, и Вы должны посто-
янно иметь это в виду. И, кроме того, Вы должны помнить, что,
сколько бы нам ни было лет в волшебной стране грез, здесь, в прозаиче-
ском обществе, мы с Вами — старик и его молоденькая знакомая, и смешно
и неприлично было бы, если бы в глазах людей нас связывали какие-либо
иные отношения. Так что не надо сердиться на меня за то, что я играю
при Вашей Коломбине роль старого Панталоне с моим неизменным актер-
ским мастерством,
—7937, XI] Письма к M. Томпкинс 295
Никакой непоследовательности в моих словах не было, просто я знаю
свет гораздо лучше, чем Вы. В театре деньги поступают через кассу —
актрисе не приходится обхаживать каждого зрителя в отдельности и
каждому показывать представление, как это делает художник. Если
актриса берет за свою работу меньше прожиточного минимума и разницу
возмещает из своих личных средств, она тем самым толкает актрис-кон-
куренток, у которых таких средств нет, непосредственно на панель. Поэ-
тому я тогда говорил Вам, что Вы не вправе соглашаться на жалованье,
в деньгах и костюмах, если на него невозможно прожить.
Художники (кроме художников по интерьерам, работающих за твер-
дое жалованье) находятся в совершенно другом положении. Президент
Королевской Академии имеет право — по крайней мере, имел в свое
время — брать по 2000 фунтов за парадный портрет в рост. Уличный
художник сидит на мостовой, положив рядом шапку, и живет он на те
пенсы, которые бросают в нее прохожие, если им приглянулись его па-
стельные рисунки маяка, половинки селедки и короля. Помню, много лет
назад я дал соверен одной девушке, вроде Вас, которая рисовала на мо-
стовой.
Между этими двумя крайностями не существует никаких твердых цен
за картины — берут, кто сколько может. Если Вы не можете получить
больше пяти фунтов, значит, надо научиться писать по картине в неделю
и жить на 260 фунтов в год. Такой известный художник и поэт, как
Джордж Рассел, много лет прибавлял таким образом по 260 фунтов
к своему годовому доходу.
Господа Браун и Филлипс2 могут, конечно, оказать Вам поддержку
и на ближайший год рекомендовать своим фешенебельным клиентам в ка-
честве удивительного юного таланта, так что на Вас целый сезон будет
литься дождь золотых гиней. Я много раз наблюдал такое; и уверяю Вас,
положение юного таланта, поверившего было в то, что это — навсегда,
оказывалось, когда мода на него проходила, довольно-таки трагичным.
Снобистская идея, будто живописцы в качестве художников-джентльме-
нов (или художниц-леди) должны брать за свои картины суммы, выра-
жающиеся трех- и даже четырехзначными цифрами (в гинеях), привела
к тому, что мир полон нищими, жалкими, выпрашивающими, вымогаю-
щими, пьющими, курящими наркотики, потерявшими облик человеческий
и бесконечно несчастными живописцами-неудачниками, судьба которых
сложилась бы гораздо удачнее, если б они хотя бы писали на мостовых.
Вот почему я высылаю Вам Вулвортский выставочный каталог. И вот что
означают слова Тонкса: «Место художника — на кухне», — произнесен-
ные им в галерее Тейт на вернисаже выставки фресок Рекса Уистлера 3,
за которые он брал по стольку-то за квадратный фут, как Форд Медокс
Браун 4 за свои фрески для Манчестерского муниципалитета.
Если Вы намерены прокормить своей кистью Лоренса и Питера, Вы
должны научиться писать по картине за два дня и назначать цену с уче-
296 Дж. Бернард Шоу [193UXI-
том финансовых возможностей Ваших клиентов, а размеры и сюжеты вы-
бирать исходя из их вкусов и предрассудков и высоты стен в их гостиных.
Если заказчик желает украсить Вашей картиной спальню в некоем «При-
юте любви», ему для этого, вероятно, понадобится нечто совсем иное, чем
владельцу пансионата в Танбридж-Уэллсе. И если Вы не разовьете гиб-
кость руки, дабы удовлетворить спрос определенного рынка, зарабатывать
на жизнь живописью Вы не сможете.
Ну, вот, я снова пропустил почту, уча Вас уму-разуму.
Не думайте, будто моя занятость — напускная, предлог, чтобы укло-
няться от общения. Мои рабочие дни в Лондоне — это не то, что дни
отдыха в Стрезе. В настоящее время я сильно переутомился и заказал
каюту на пароходе, идущем в рейс к мысу Доброй Надежды, с тем
чтобы слегка погреться на -солнце и прийти в себя за рождественские
дни. Завтра утром надеюсь получить от Вас известие о том, где именно
я могу посмотреть Ваши картины. A rivederti *.
Дж. Б. Ш.
31
27 октября 1932 г.
(Но придется подождать с отправкой, по-
куда я не получу Вашего адреса у Сесила
Льюиса, который утверждает, что Вы снова
в Риме)
Моя дорогая Молли!
Зарубите себе на носу, что даже в высшей степени занятные и про-
чувствованные письма, пусть хоть с самыми распрекрасными иллюстра-
циями, неизбежно остаются неотвеченными, если в них не указан почто-
вый адрес, и становятся тем самым просто Вестями из Ниоткуда. Bella
dama alle pigiarne rosse rilucentissime, Ischia ** — едва ли подходящий адрес
для приличного конверта.
По-моему, Вы должны оставить Питера в покое. Он унаследовал от
Вас талант безответственной игры на чувствах других людей и приобрел
в этом деле немалую технику. Вы это делаете из тщеславия и стервозно-
сти; для него же это — деловой прием, способ добиться своих целей. По-
скольку он Вам не нравится, Вы без труда сможете пресечь эту опасную
игру в своих отношениях с ним и предоставить его Лоренсу и ему самому.
Я пришел к заключению, что он сможет позаботиться о себе гораздо
лучше, чем Вы оба заботитесь о нем. Мягкосердечный мистер Браунригг,
некогда с такой самоуверенностью утверждавший, что сможет сделать из
* До свидания (ит.).
** р!СКИЯ) прекрасной даме в ослепительной пижаме красного цвета (ит.).
-1932, X] Письма к M. Томпкинс 297
Питера первоклассного английского школьника-джентльмена (страшная
судьба!), вынужден был признать, что характер мальчика, как он выяс-
нил, пока Питер гостил у него на каникулах, несколько эгоцентричнее,
чем он предполагал. Ваш случай с часами показывает, что у Питера
имеется врожденный вкус к наживе. Если он будет держать этот свой
вкус в рамках закона — можете о нем больше не беспокоиться: из него, по
всей вероятности, вырастет самый преуспевающий (и наихудший) тип
американца; идеалы же мистера Браунригга так и останутся недостигну-
тыми. Сейчас еще нельзя сказать с уверенностью — если Вы прочтете
первый акт «Человека и сверхчеловека», он Вам напомнит, что совесть
ребенка развивается одновременно с полом. Мальчик, который в 12 с по-
ловиной лет наговорит Вам без всякого зазрения совести целые горы
лжи, в 15 лет может оказаться страстно, болезненно правдивым. Шалопай
Питер может превратиться в пуританина. Характеризовать его сейчас —
преждевременно.
В целом я полагаю, что, с совестью или без совести, ему все равно
лучше вырасти американцем, чем космополитическим бродягой. Самое
дурное общество для него — это Вы, держите его от себя подальше. Со
слишком многими единственными сыновьями очаровательных матерей был
я в жизни знаком, чтобы допускать по этому поводу малейшее сомнение.
Если на старости лет Вас одолеют неудовлетворенные материнские стра-
сти, сможете тогда баловать его детей.
По-моему, если родные Лоренса согласны его взять и учить сначала
в школе, а потом в колледже (с возмещением издержек, разумеется), ни-
чего лучше для него не придумаешь. В Америке молодой человек не счи-
тается пригодным для руководящих постов в деловом мире, если у него
нет университетского диплома. А в Англии наоборот, оксфордский или
кембриджский диплом — это признак джентльмена в светском обществе
и полного профана в делах; для бизнесмена он — недостаток.
Я считаю, что, если женщина желает быть матерью, она должна завести
настоящий семейный дом и вообще играть по правилам. А если она пред-
почитает быть художницей и бродягой, тем более — сиреной, ей следует
подумать над словами великого художника и поэта Уильяма Морриса,
который, хотя у него были целых два прекрасных дома, однажды сказал
мне так: «Трудно с уверенностью назвать тех людей, с которыми детям
было бы лучше всего, но одно несомненно: с родителями им хуже всего».
Некоторые родители держатся за своих детей просто потому, что считают
их своей собственностью и не желают, чтобы к ним прикасались посто-
ронние. Другие упиваются своей властью над детьми и ни за что не со-
гласны предоставить им свободу. Но при всех Ваших пороках Вы,
по-моему, к Питеру так не относитесь, и Лоренс тоже согласится пожерт-
вовать своими родительскими чувствами, если убедится, что это — на
благо мальчику.
Словом, положение таково. И я больше сделать ничего не могу.
298 Дж. Бернард Шоу [1932, X-
Вы действительно научились рисовать. По-моему, Вашей специаль-
ностью должен стать портрет, так как Ваша изобретательность не устрем-
лена на красочную композицию; свои фантазии Вы тянетесь сыграть на
сцене или записать словами, а не воплотить в этюды, как Рафаэль.
К слову сказать, та пьеса Лоренса была примечательная вещь. Я бы
сказал, что он прирожденный драматург, но, как утверждает
Г. Дж. Уэллс, одну книгу может написать каждый — книгу своей жизни.
И каждый может написать одну пьесу — пьесу, где он сводит счеты со
своей женой. Вероятно, женщине это на пользу — когда муж хватает ее
за шиворот, смывает румяна и белила с ее физиономии и краску с волос
и тычет ее носом в зеркало со словами: «Смотри, такая-сякая, вот что ты
в действительности собой представляешь!»
Так что ему придется сочинить еще три-четыре пьесы, прежде чем я
смогу судить, по плечу ли ему эта работа.
На сегодня у меня больше нет времени.
Дж. Б. Ш.
32
Малверн
25 июля 1935 г.
Моя дорогая Молли!
Я нахожусь здесь на репетициях к ежегодному фестивалю. По дороге
сюда я проезжал Стоу, но не заехал навестить Питера, так как из Вашего
письма заключил, что он с Вами в Италии. Впрочем, я бы, наверное, все
равно не стал ему досаждать визитом, я всегда тщательно избегал такого
положения, чтобы он считал себя обязанным свидетельствовать мне поч-
тение, писать благодарственные письма — то есть чтобы он возненавидел
меня до конца дней своих.
Поскольку, чтобы взять мальчика из этой школы, по правилам тре-
буется предупредить за полгода, мне так или иначе придется внести
плату еще за один семестр; пусть он подумает, может быть, он захочет
пробыть это время там, раз уж деньги все равно заплачены? Однако, если
он не чувствует, что пребывание в Стоу приносит ему какую-то пользу,
вернуться еще на полгода значило бы потратить эти деньги не попусту,
а во вред.
Так как всякий опыт имеет ценность, даже пребывание в английской
закрытой школе может когда-нибудь пригодиться. Вовсе не бесполезно
познакомиться с тем искусственным уровнем умственного развития, кото-
рый по сей день отличает английские правящие классы; но самому оста-
навливаться на этом уровне крайне нежелательно, и я полностью одобряю
решение Питера сбежать оттуда прежде, чем ему препарируют мозги и
сделают из него джентльмена, отставшего от жизни на несколько столе-
тий. Джорджия может быть даже и хуже, а Гарвард еще хуже Джорджии.
БЕРНАРД ШОУ
Рисунок художника Феликса Тоцолрского*
300 Дж. Бернард Шоу [1935, VII-
но это Америка, а Питеру, по-моему, надо стать американцем и пустить
корни в родную почву; ибо ничего нет хуже созданного XIX веком бро-
дячего художника американца, топчущегося по картинным галереям и рас-
суждающего о Генри Джеймсе или Фрэнке Харрисе.
С завтрашнего дня мне пойдет восьмидесятый год, так что придется
Вам завести себе кумир помоложе. Я совсем не убежден, что старость —
не счастливейший возраст. В ноябре я упал замертво, но мое сердце по
каким-то причинам (явно неосновательным) через некоторое время заби-
лось снова. Я лег в постель и проспал трое суток. Потом пролежал еще
четыре дня и встал здоровехонек. В следующий раз, надеюсь, мое сердце
не будет столь усердным и позволит мне остаться обожаемым воспомина-
нием, а не выжившим из ума старичком.
Я все еще пишу пьесы и прочая. А Вы еще рисуете? В Бриони хорошо
тому, кто играет в поло и гольф и плавает или любит перед обедом по-
играть в теплом бассейне в водное поло, а потом сидеть до утра за кар-
тами и вином. Но все равно скоро надоедает жить в этом обособленном от
мира, хотя и прекрасном, уголке и стремишься на большую землю, чтобы
только вновь очутиться на улице, в толпе. Второй раз я туда не поеду.
Я теперь отдыхаю на пароходах, совершающих рейсы как можно дальше
вокруг земли, ибо только так я могу работать и отдыхать в одно и то же
время.
Вы, оказывается, пишете, что Питер уезжает из Англии первого числа.
Значит, он еще был в Стоу, когда я проезжал там. А Лоренс, насколько
я понимаю, все еще в Джорджии, лепит бюсты великих людей, которых
в Америке немыслимое множество. Интересно, как-то Питер там ужи-
вется 1.
Пусть Вас не мучает совесть из-за денег, которые на него тратятся.
Одно из главных искусств жизни — не быть щепетильным в денежных
делах.
Дж. Бернард Шоу
33
21 декабря 1937 г.
ЛТоя дорогая Молли!
™*- Я за полгода не написал ни одного частного письма. Мы уже очень
стары (за 80) и избегаем всех, кто беспокойнее почтенных супружеских
пар 60-ти лет и старше. Известие о том, что Вы в Лондоне, нас перепо-
лошило. Вы не должны и близко к нам подходить.
Однако кое-какие вести о Вас я бы, пожалуй, все-таки выдержал.
Слышал, что Лоренс с Вами развелся и живет в Нью-Йорке. О Питере —
ничего1. О Вас — ничего2. В следующий раз, когда Вы будете располо-
жены довести историю до настоящего времени в Вашем неподражаемом
-1944, XII) Письма к M. Томпкинс 301
повествовательном стиле, к Вашим услугам — мое ухо, хотя теперь уже
несколько глуховатое, но внимательное и заинтересованное.
Ваш престарелый
Дж. Бернард Шоу
34
Айот Сент-Лоренс, Хертфордшир
4 декабря 1944 г.
Моя дорогая Молли,
оказывается у вас тот же адрес, что и два года назад, а я счел его
за временный. Знал бы, я бы написал.
Я теперь — vecchio * без малого восьмидесяти восьми с половиной лет.
К тому же я еще вдовец. Шарлотта умерла 12 сентября 1943 г. Я не был
ничуть опечален, ибо она только годом моложе меня и подошло ее время;
но я был глубоко растроган. Ее четырехлетняя болезнь грозила ужасным
концом, однако вмешалось чудо: она вдруг сделалась молодой, какой я ее
никогда не видел, и удивительно красивой, тридцать часов пробыла экста-
тически счастлива, а потом перестала дышать. То было непередаваемое
облегчение. Сотни писем с выражением соболезнования в моем горе все —
не о том. Здоровье мое так поправилось, что я только теперь понял: про-
живи она еще год, и мы бы все сошли в могилу. Но пока это продолжа-
лось, мы не чувствовали тяготы. Я получил с тех пор несколько брачных
предложений, ведь я теперь выгодная партия: больше двух-трех лет
(а может быть, двух-трех дней) не проживу, а вдова моя останется на-
дежно обеспеченной — хотя из-за этих ужасных военных податей и нало-
гов на наследство Шарлотты я сейчас гораздо беднее, чем думают иные.
Но с меня довольно семейной жизни, я вполне удовлетворен одино-
чеством — я унаследовал от матери талант быть счастливым с самим
собой.
Передайте Питеру, что копить деньги втуне, или транжирить их, не
вкладывая в общественно полезные предприятия, или хотя бы не ссужать
их государству — грех, недопустимый для социалиста, тем более для
«шовианца».
Вы не пишете, что Питер все это время делал и где находился. И ни
словом не упоминаете о работе Лоренса. Он, должно быть, сейчас уже
признанный скульптор. Кстати, я очень надеюсь, что у вас обоих хватило
ума снова пожениться; этот глупый развод доставит потом бесконечное
множество хлопот, если сейчас от него не избавиться.
Сохранили ли Вы свою красоту? Я еще могу понемножку писать, хотя
с ошибками и кляксами (в книге оказалось по меньшей мере тридцать
* Старец (иг.).
3Ù2 Дж. Бернард Шоу
(1944, XII-
вопиющих ляпсусов); и умудряюсь производить на публику впечатление
здорового и бодрого, лишь туговатого на ухо господина, но в действи-
тельности я — не очень-то величественная развалина.
Ваши итальянские друзья, «освобожденные» нами, сейчас, должно быть,
все голодают. Алберт и Маделон, теперь уже не муж и жена, своевре-
менно унесли оттуда ноги. Сесил Льюис снова женился, на этот раз как
будто вполне благополучно. Он сумел сохранить за собой виллу на Лаго
Маджиоре, но слишком занят сейчас в авиации и не может пока туда
вернуться.
В каких частях служит Пит? После его анархического воспитания не-
множко армейской дисциплины, я думаю, ему полезно. Или он все время
был военным корреспондентом? Сколько ему сейчас лет?
Пишите мне иногда. Теперь, когда не приходится опасаться, что Шар-
лотта прочтет эти письма, наша переписка может стать свободнее. Я ни-
когда не в силах был написать ничего, что причинило бы ей боль; но те-
перь могу писать все, что мне вздумается. Так как я в неделю получаю
больше писем, чем способен одолеть в месяц, не обращайте внимания,
если мои ответы будут запаздывать. Смотрите только, не выпускайте их
из рук. Газетчики считают мои письма своей законной добычей.
Спокойной ночи. Теперь я могу ложиться спать, когда мне заблаго-
рассудится.
Дж. Бернард Шоу
35
Айот Сент-Лоренс, Хертфордшир
30 октября 1945 г.
М*оя дорогая Молли,
только что получил Ваше письмо, где Вы предлагаете приехать из-за
океана и поселиться со мной. Точно такая же мысль возникала и у дру-
гих женщин. Вам придется, как и1 им, выкинуть ее немедленно и навсегда
из Вашей безрассудной головы. Ни одна женщина никогда уже больше
не будет жить со мной.
Я — почтенный Великий Человек, проживающий на покое в деревен-
ском доме, который я уже передал Национальному Тресту, чтобы они
сохранили его как памятник моей жизни с Шарлоттой и моей смерти
в одиночестве, — и никто не смеет его нарушить и осквернить. Ведет мой
дом суровая шотландка-домоправительница, настоящее сокровище,
жизнь без которой для меня невозможна. Если бы Вы вздумали приехать
и остаться у нас хоть на одну ночь, она покинула бы меня в тот же миг;
а за ней последовала бы и наша преданная ирландская католичка-горнич-
ная, и дом сделался бы непригодным для обитания. То был бы такой
скандал, такое надругательство над Литературой, такое оскорбление па-
мяти Шарлотты, что я имел бы полное право застрелить Вас, если бы
-1949, Ì] Письма к M. Томпкинс 3ÒJ
не нашлось иного способа воспрепятствовать Вашему вторжению в мое
жилище.
Если Вы все же попытаетесь это сделать, стрелять в Вас не будет
нужды: ирландка-горничная скажет: «Нет дома», — и Вы никогда больше
меня не увидите и ничего обо мне не услышите.
Почему Вы сами всего этого не знали, без моих пояснений? Вы ведь
больше не юная дикарка, а зрелая женщина. Если Вы иногда думаете
о девяностолетних стариках, должны были бы понимать, что они не же-
лают, чтобы их ставили в смешное положение, тем более — выставляли на
позорище перед всем миром. Ну, во всяком случае, теперь Вы это знаете,
дорогая Молли; и довольно об этом.
Больше ни на что времени Вы мне не оставили. Вы ничего не пишете
о скульптурных делах Лоренса, а они меня интересуют и занимают, а Пи-
тер, правда, иногда мелькает в Ваших письмах, но я так толком и не по-
нял, ни где он, ни что с ним. Однако я рад, что Вы опять заняты живо-
писью, и думаю, это означает, что Вы добились кое-какого успеха, если
не коммерческого, то художественного. Бывают жилища и похуже, чем
баржа. Сообщайте же мне иногда о том, как Вы живете; но, пожалуйста,
не надо больше атомных бомб.
Дж. Б. Ш.
36
[Надпись на фотографии]
Вот
Стоит у своих ворот
И писем от Вас ждет
Старичок девяноста трех лет.
От него Вам привет.
Айот Сент Лоренс
3 января 1949 г.1
ПРИЛОЖЕНИЯ
20 Бернард Шоу. Письма
А. Г. Образцова
ПИСЬМА БЕРНАРДА ШОУ
1
Письма — самостоятельный, важный жанр творчества Бернарда Шоу.
В большинстве своем они — не только документы эпохи, но подлинно ху-
дожественные произведения. В них есть даже нечто общее с романами
в письмах, которые заняли столь видное место в истории западноевропей-
ских литератур XVII—XVIII вв.
В своих письмах Бернард Шоу предстает перед нами привычным и
вместе с тем неожиданным. Привычный Шоу — неутомимый искатель;
активный литературный, театральный, общественный деятель; яростный
полемист; блестящий оратор; философ-социалист, готовый отстаивать все
новые идеи, способствующие улучшению мира; публицист, с жаром бро-
сающийся в схватку, дабы обнажить «неприятные» стороны действитель-
ности, обличить преступления современного общества перед человеком.
Это все тот же Шоу, умевший как будто бы несерьезно писать о самом
серьезном, бросив в ответ на упрек Толстого свое, как всегда, вызывающе
шутовское: «Вы говорите, что я недостаточно серьезен, — что я застав-
ляю публику смеяться даже в самые серьезные моменты. А почему бы
и нет? Почему бы нам изгонять юмор и смех? Предположим, что мир —
это только одна из шуток господа бога. Разве поэтому не стоит превра-
тить его из плохой шутки в хорошую?» 1 Все тот же парадоксальнейший
из парадоксальных умов Европы, выдающийся иронист своего вре-
мени! Бернард Шоу, по словам А. В. Луначарского, — «один из самых бле-
стящих паладинов смеха в истории человеческого искусства», который как
раз «острием своей парадоксальности, смазанным скользкой клоунадой»,
«все же пробил бегемотову кожу Лондона и заставил говорить повсюду
не только о себе, но и о своих идеях» 2.
Знакомый образ Шоу — «человека столетия», как его называли,—
обретает новую конкретность, большую определенность. В эпистолярном
1 «Переписка Л. Н. Толстого с Шау». М., 1911, стр. 6.
2 «А. В. Луначарский о театре и драматургии», т. 2. М., «Искусство», 1958, стр. 481,.
118.
20*'
308 А. Г. Образцова
наследии писателя можно почерпнуть массу биографических, политиче-
ских, эстетических сведений. Все, что мы знали раньше о прославленном
английском сатирике, подтверждается и получает развитие после прочте-
ния его писем. Расширяется и приобретает особую рельефность картина
смены идейных и художественных увлечений Шоу, но с уважением ощу
щаешь при этом его удивительное постоянство — верность основным жиз-
ненным принципам и идеалам.
Это касается в первую очередь многолетних, упорных социалистиче-
ских исканий Шоу, связанных с его убежденностью в том, что жизнь
должна быть перестроена на социалистических началах ради счастья лю-
дей. Во многом прав деятель английского коммунистического движения
Палм Датт, считавший Шоу прежде всего художником: «О нем не сле-
довало бы судить в основном как о мыслителе, несмотря на всю его ги-
гантскую умственную энергию и силу. В океане его творчества в беспо-
рядочном столкновении друг с другом могут быть обнаружены все проти-
воречия нашего мира. В реторте его превосходного стиля и остроумия
сверкали и становились бессмертными величие и бедность идей. Он был
марксист и реформист, фабианец и человек, презирающий фабианство,
коммунист и крестоносец против налога на сверхприбыль. Только огра-
ниченные умы могут попытаться построить абстрактную систему интел-
лекта из миллиона скрещивающихся нитей и течений»3. В то же время
трудно назвать другого писателя на Западе, который бы столь остро, как
Шоу, реагировал на все события в мире, столь горячо желал изменить
мир к лучшему и сам менялся в процессе великих исторических перемен,
чутко откликаясь на них.
Ранние письма Шоу знакомят с логикой и слабостями его фабианских
воззрений. Однако, по выражению английского исследователя Алика
Уэста4, своеобразие фабианства Шоу состояло в том, что неизменно за-
ключало в себе частицу «шторма», даже после того, как фабианцы
в Англии давно забыли о своей недолгой вере в неизбежность револю-
ции, свойственной им лишь в начале 80-х годов. Революция бесследно
исчезла из деклараций и манифестов фабианцев, но шторм продолжал бу-
шевать в неукротимом, беспокойном творчестве Шоу. Его письма, как и
его драмы и публицистика, отразили впоследствии также разочарование
Шоу в фабианстве, сомнение в том, что средствами буржуазного устрой-
ства и существующего аппарата возможно когда-либо достичь социализма.
Более поздние письма Шоу дополняют наши знания о последующей
эволюции общественных взглядов писателя. Первая мировая война побу-
дила Шоу — философа, социолога, публициста — подвергнуть серьезному
3 Цит по статье: Р. П e й д ж А р н о т. Шоу и Советский Союз. — «Советская куль-
тура», 21 апреля 1956 г.
4 Alick West. George Bernard Shaw. «A Good Man Fallen Among Fabians». N. Y.,
1950.
Письма Бернарда Шоу 309
пересмотру свои прежние наивные упования на мирное улучшение капи-
талистического общества, усомниться в возможностях буржуазной демо-
кратии. Огромное воздействие на мировоззрение, творческий метод, стиль
Шоу оказала Великая Октябрьская социалистическая революция. Опыт
строительства социализма в нашей стране, а затем в целом ряде стран,
обусловил новую широту видения писателем буржуазной действительно-
сти, новую глубину ее понимания. В 1921 г., сквозь фронты гражданской
войны и кольцо блокады, отправил Шоу с нарочным в подарок В. И. Ле-
нину свою книгу «метабиологическая пенталогия» «Назад к Мафусаилу»
с дарственной надписью. Показательно, что, доверяя Шоу, как настоя-
щему другу революции, В. И. Ленин в том же 1921 г., когда в Поволжье
свирепствовал голод, предложил в письме к Горькому: «Не напишете ли
Бернарду Шоу, чтобы он съездил в Америку, к Уэллсу, который-де теперь
в Америке, чтобы они оба взялись для нас помогать сбором в помощь го-
лодающим?» 5 И еще одно послание Шоу, в год его девяностолетия,—
в своем поздравлении в связи с годовщиной победы над фашистской Гер»
манией в 1946 г. он по праву заявлял, что предвидел величие и мощь
Советского Союза с самого начала, с 1917 г., и не изменил свое мнение
с годами.
Среди корреспондентов Шоу — представители почти всех националь-
ностей. Естественно, что для нас в письмах Шоу особенно привлекательна
возможность проследить историю его все укрепляющихся с годами симпа-
тий к нашей стране. Корни этих симпатий весьма глубоки, их проявление
весьма разнообразно. В ряде писем 30-х годов, в том числе и включенных
в данную книгу, Шоу делится своими впечатлениями о поездке в Совет-
ский Союз в 1931 г., радуется успехам нашего народа, негодует по поводу
попыток иных зарубежных журналистов превратно истолковать его вы-
сказывания.
Не менее значительный материал дают письма Бернарда Шоу для
понимания его многолетней, неустанной борьбы за реалистический театр
нового типа, объединяющий в своем искусстве высокую публицистику со
столь же высокой поэзией. Его живо интересовали новые взаимоотноше-
ния науки и искусства, искусства и публицистики. Он увлекался полит-
экономией и социологией, биологией и техникой. Драматургия Шоу —
это художественное творчество огромной интеллектуальной силы и яркой
образности. Прошло несколько десятилетий, и Брехт назвал театр своих
лет «театром эпохи науки». Он призвал к тому, чтобы «театр стал средо-
точием просвещения и глашатаем правды» 6. «Театром эпохи науки» был уже
театр Шоу, насквозь просветительский по содержанию и парадоксальный
по форме. Шоу-драматург мечтал о партере философов на представлении
5 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 54. М., 1965, стр. 62, 65.
6 Б. Брехт. О театре. М, «Иностранная литература», 1960, стр. 171, 181.
310 А. Г. Образцова
своих пьес. Ему нужен был театр мыслящих актеров. Он видел свою
цель в том, чтобы расширить кругозор зрителей, обогащать их знания,
формировать их убеждения.
Письма Шоу разных лет показывают, сколь доброжелательно поддер-
живал он все подлинно новое, прогрессивное в современных литературе и
искусстве, органически не принимая в то же время псевдоноваторских,
модернистских тенденций в художественной культуре XX в.
В целом эпистолярное наследие Шоу позволяет шире увидеть и лучше
понять неисчерпаемое многообразие его непосредственных живых связей
с современниками — крупнейшими политическими и общественными дея-
телями, представителями литературы и искусства конца XIX—первой по-
ловины XX в., а также с людьми, ничем особенно не приметными, кото-
рые приобрели известность только благодаря письмам Шоу. И в сорок, и
в семьдесят, и в девяносто лет прославленному писателю ничего не стоило
первому начать переписку с человеком, живущим в том же городе или на
другом континенте, независимо от его возраста, положения, и забрасы-
вать его советами, наставлениями.
Бернард Шоу умел смеяться, презирать, ненавидеть. Но он обладал
и великой способностью любить людей, верить в них, заставлять их ве-
рить в себя; при этом он иногда горько ошибался и разочаровывался.
Но чаще горячо радовался таланту, успеху, а то и просто незаурядности
и оригинальности своего корреспондента, как бы они себя ни проявляли.
Сам перечень корреспондентов Шоу, если бы его удалось восстановить
полностью (за исключением чисто деловых писем), предстал бы как ле-
топись состоявшихся или трагически погибших дружеских отношений.
Ему в высшей степени было присуще уменье сочувствовать, помогать,
принимать участие в чужих судьбах, заинтересованно, хотя, разумеется,
не без иронии, — не иронизировать Шоу не мог! — проникать во внутрен-
ний мир поразительно разных людей. Поэтому письма Шоу, всегда пред-
ставляя собой важный исторический материал, являются также интерес-
нейшими психологическими этюдами, образцами мудрого человековедения,
свидетельствуя о благородстве и гуманизме жизненных позиций их автора.
Почти все особенности, присущие творческому методу Бернарда Шоу
в других литературных жанрах — в драмах, речах, памфлетах, статьях
и т. д., — находят то или иное отражение в его письмах. Иной раз письма
представляют собой куски великолепной публицистической прозы и ничем
не отличаются от его полных общественного пафоса публичных выступле-
ний. В других случаях они естественно сближаются с его лучшими ху-
дожественно-критическими статьями. Следует также добавить, что стиль
писем Шоу, в чем легко убедятся читатели, столь же блестящ и неповто-
рим, как и все, что написано им.
Однако этим не исчерпывается значение писем Шоу в его многообраз-
ном литературном наследии. Письма — самый лирический, самый интим-
ный жанр творчества писателя. Новый, неожиданный Шоу — это Шоу,
Письма Бернарда Шоу 371
приоткрывающий перед нами свое сердце; это Шоу, как бы позволяющий
остаться с ним наедине, хотя чаще и больше всего он пишет не о себе,
а о том, к кому обращается. Он весь — в своем корреспонденте-собесед-
нике, в стремлении понять его, убедить или переубедить. В письмах Шоу
осуществляется бесконечный, захватывающий процесс познания им лю-
дей, познания эпохи через человека. В этом смысле письма и смыкаются
с драмами Шоу, и предваряют их, представляя собой бесконечную твор-
ческую лабораторию психологических исследований. Сравнительно редкие
письма — авторские исповеди, письма — личные признания приобретают
особое значение.
Несомненно, что Шоу принадлежал к числу писателей, из произведе-
ний которых бесполезно извлекать развернутые автобиографии. В его дра-
мах редки личные мотивы. Тем не менее исследователи творчества Бер-
нарда Шоу нередко старались отыскать и даже находили черты самого
драматурга в персонажах его пьес. Считается, например, что Шоу выра-
зил себя в образе старого ирландца Кигана, лишенного священнического
сана, в «Другом острове Джона Булля». У Кигана — лицо юного святого,
«хотя его волосы белы и за плечами уже добрых пятьдесят лет жизни»;
у него «не только тело, но и душа зряча». Это — один из самых поэтиче-
ских и вместе с тем наиболее трагических образов в творчестве Шоу.
Увидев мир таким, какой он есть, во всей его наготе, Киган понял: «Со-
вершенно очевидно, что наш мир — это место скорби и терзаний... Моя
религия учит, что на свете есть только одно такое место ужаса и страда-
ния, — это ад. А стало быть, наша земля и есть ад.. .» И тогда он стал
говорить людям только правду: «Мои шутки заключаются в том, что
я говорю людям правду. Это самая смешная шутка на свете». Слова эти
не раз приписывали не Кигану, а непосредственно Шоу.
Личные черты Шоу видят и в образе восьмидесятивосьмилетнего ка-
питана Шотовера из «Дома, где разбиваются сердца», способного, по-
добно Кигану, понять «правду, скрытую в сердце человека». Этот пират
и романтик в прошлом, теперь пьет, чтобы быть трезвым; на склоне лет
он занялся также тем, что изобретает все новые средства истребления,
дабы убивать убийц. Его мечта — найти некий психический луч, который
взорвет гранату на поясе его врага, прежде чем тот успеет ее бросить.
Крепкий старик с громадной белой бородой, Шотовер полон неистощимой
энергии. А много ли от самого Шоу в его Жанне из «Святой Иоанны»?
Насколько близок ему его Цезарь из «Цезаря и Клеопатры»? И эти во-
просы занимают биографов, критиков Шоу.
В свою очередь актеры, играя в пьесах Шоу, старались иной раз идти
от него, приближая действующих лиц к индивидуальности их создателя.
Так, исполняя роль социалиста Таннера в «Человеке и сверхчеловеке»,
Харли Гренвилл Баркер загримировался под Бернарда Шоу, полагая, что
драматург вывел в этой роли себя. Существенных оснований для подоб-
ного рода экспериментов в драмах Шоу нет.
312 А. Г. Образцова
Шоу щедро наделял своих персонажей превосходным ораторским да-
ром, искрометным задором полемиста. Он отдавал почти каждому ча-
стицу своего могучего интеллекта. Иной раз осуществлял и большее:
в особенно ответственный момент идейного спора автор попросту отодви-
гал своего героя, занимал его место и сам продолжал этот диспут или про-
поведь с трибуны. Но за самыми редкими исключениями он не делился
ни с кем своим сердцем. Выступая в качестве драматурга-публициста,
Шоу неизменно чувствовал перед собой многотысячную читательскую,
зрительскую аудиторию. В напряженных идейных сражениях, по-своему
эмоциональных, ему и его героям было не до душевных исповедей и сер-
дечных излияний! В ораторском искусстве, с которым смыкалось драма-
тургическое мастерство Шоу, вполне возможны приподнятость, патетика,
но они передают пафос мысли, страстность интеллекта прежде всего.
В своих письмах Шоу иной: не на поле битвы, не в толпе разгорячен-
ных бойцов, а словно бы наедине с самим собою. Перед ним — собесед-
ник-корреспондент и... весь требующий раздумий и переделки мир.
Писатель по-особому доверителен и искренен по-другому, чем на страни-
цах своих пьес. И здесь он 'немного позирует и рисуется. Грустит чаще,
чем мы могли бы себе это представить. Смеется, но не всегда весело. Неко-
торые письма-монологи поражают глубиной, сложностью борьбы проти-
воречивых чувств, поднимающихся порой до высот чистой поэзии. «Через
50 лет люди будут жить в ВОЗДУХЕ. Никто не будет читать книг,
кроме тех, где говорится о газе, моторах, винтах, световых сигналах и
тому подобном... Но Ваши письма ко мне воздухоплаватели возьмут с со-
бой, потому что Вашими устами поет дрозд. Он поет в Ваших письмах
ко мне и во всем, что Вы пишете... Подумать только, 81 год! А вспом-
ните, сколько лет песне дрозда — 81 тысяча лет, а может быть, еще
больше!» — писала Стелла Патрик Кэмпбелл Бернарду Шоу в 1937 г.,
когда ему исполнился восемьдесят один год, а ей семьдесят два (письмо
от 25 августа 1937 г.).
Большие литературные достоинства писем — яркость психологических
характеристик, своеобразие стиля, их интеллектуализм — совершили чудо:
еще раз, спустя десять лет после смерти, Шоу вошел в драматургию, и на
этот раз благодаря своему эпистолярному наследию. Новый приход
в театр не был искусственным. Напротив, в этом выразилась внутренняя
закономерность. Более того, составленная из писем Бернарда Шоу и
Стеллы Патрик Кэмпбелл (использовано около трети переписки) пьеса
Джерома Килти «Милый лжец» (1959) положила начало целому направ-
лению в западном театре — так называемой документальной драме, отме-
ченной пристальным интересом к подлинности событий. Документом для
потомков в письмах Шоу стали не только исторические факты, но сама
его личность — художника и человека, способного отдать без остатка свои
силы борьбе "человечества за лучшее будущее. Поэтому роль Шоу в пьесе
«Милый лжец» и пришлась по плечу только очень большим актерам на
Письма Бернарда Шоу 373
сценах^ театров разных стран. В Москве в этой роли выступили А. Кторов
во МХАТе и Р. Плятт в Театре имени Моссовета.
Сделанная Джеромом Килти пьеса и поставленные спектакли обнару-
жили новые особенности писем Шоу. Во-первых, их разговорность. Вы-
яснилось, что письма лишь выигрывают при чтении вслух, потому что
в них заложены живые, индивидуальные интонации, потому что это —
не просто письма, а письма-беседы, письма-диалоги, где каждая про-
износимая реплика имеет точеный адрес, обращена к партнеру и, естест-
венно, требует ответа. Во-вторых, — и это еще более существенно, — сцена
выявила внутренний напряженный драматизм писем Шоу. Драматической
борьбой, борьбой за познание человека и общества, насыщено каждое
письмо. В них неизменно осуществляется процесс созидания или разру-
шения человеческих отношений, столкновения противоположных мыслей
и чувств. Письма Шоу драматичны от начала до конца, как сама его лич-
ность, как вся его жизнь. Одним словом, Шоу и в письмах остается дра-
матургом, остро чувствующим законы сцены. И если это длительная пере-
писка, в ней непременно есть завязка и развязка, экспозиция и кульми-
нация.
Как драматические монологи — в затаенной тишине, с тем глубоким
вниманием, с каким слушаются обычно — не побоимся этого сравнения —
трагические монологи Шекспира в исполнении лучших актеров, — воспри-
нимаются при чтении с эстрады отдельные письма Шоу. Так звучит, на-
пример, письмо Шоу Стелле Патрик Кэмпбелл о смерти его матери в ис-
полнении А. Кторова. Письмо это и правда написано с шекспировским
пониманием трагизма. Примечательно, что Шоу всегда волновал вопрос
о пессимизме и оптимизме у Шекспира, о трагическом и комическом в его
творчестве. В предисловии к «Смуглой леди сонетов» он отвергал, смеясь,
версию о разбитом сердце Шекспира и писал: «Это неукротимое веселье
гения, которое дает ему возможность выдерживать всю тяжесть несча-
стья мира, не закрывая себе глаза «а него. Это смех, готовый всегда ото-
мстить слезам за разочарование».
Удивительное слияние смеха и слез содержится в письме Шоу о смерти
матери. Почти физически ощущаем мы героические усилия человека побо-
роть горе, одолеть его во что бы то ни стало. Все здесь своего рода бунт,
протест против страданий, против самой смерти. Шоу как будто бы на-
рочно идет на встречу со смертью, приближается к ней вплотную, стал-
кивается лицом к лицу. А его оружие — только шутка, только удивитель-
ная по силе и действенности трагическая ирония. Она не кощунственна.
В ней — сила, строгость и простота. Ирония, шутка побеждают в битве.
Юмор служил не просто щитом. Он полнее раскрывал суть трагических
событий, перед которыми не сдавался человек. Вот почему это письмо
и заставляет вспомнить «Гамлета» Шекспира, где шутовство, почти глум-
ление над смертью в эпизоде с могильщиками соседствует со строгой
трагической картиной похорон Офелии, исполненной высокой поэзии и
314 А. Г. Образцова
любви. Шекспировская поэзия, шекспировская человечность жили в твор-
честве Шоу, запечатлев себя и в его письмах.
Непривычный, новый Шоу, предстающий перед нами в его письмах,
в сущности не опровергает, не исключает Шоу, знакомого и известного
ранее. Лишь полнее становится ощущение на редкость целостной, моно-
литной личности писателя. Неожиданные стороны облика Шоу, что вы-
рисовываются отчетливее, когда знакомишься с его эпистолярным насле-
дием, помогают глубже нанять и оценить основные особенности его твор-
ческого метода и общественных позиций.
Полного собрания писем Бернарда Шоу еще не существует. «Вы-
бросьте это из головы. Их миллиарды, и я добавляю к ним каждый день
новые», — сказал он незадолго до смерти американскому издателю, пред-
ложившему такое издание. Разумеется, Шоу преувеличивал — we преуве-
личивать он не умел! — но не в такой уж степени, как это может пока-
заться на первый взгляд. По мнению американского профессора Дэна
X. Лоренса, который после смерти Шоу занялся подготовкой его писем
к печати, им было написано не менее четверти миллиона писем, открыток,
телеграмм. Он писал письма от руки и на машинке, диктовал их жене
или секретарю; во время путешествий направлял своему корреспонденту
комплекты открыток — письмо начиналось на одной открытке, продолжа-
лось на второй, на третьей и т. д.
В этом смысле, — может быть, только в этом — Шоу был в полной
мере человеком XIX в. Его идеи и художественная практика нередко
обгоняли время, всецело устремлялись в будущее; его привычки часто
выглядели старомодными. Эпистолярное наследие Бернарда Шоу — это
типичное эпистолярное наследие писателя XIX в., когда письма служили
основным средством общения между людьми. Кажется, что для Шоу
это было также и любимое средство, каким и осталось до конца дней.
На первых порах круг корреспондентов узок — это преимущественно
семейная переписка, письма друзьям юности. В 1873 г. мать Шоу с се-
страми переехала в Лондон, он же оставался в Дублине с отцом; с 1876 г.
молодой Шоу присоединился к матери и сестрам, покинув тех, с кем был
близок в школьные годы. В Лондоне его корреспонденция растет не по
дням, а по часам. Сначала — бесчисленные издатели, которые хотели
или — чаще — не хотели выпускать в свет его первые романы, статьи;
владельцы и сотрудники редакций, газет, где он выступал как театраль-
ный и музыкальный обозреватель; товарищи по перу — прежде всего
тоже критики — и среди них особенно близкий Шоу Уильям Арчер.
Затем — социалисты, английские и не английские, особое место среди
которых заняли Сидней и Беатриса Уэбб, самые верные друзья Шоу на
Письма Бернарда Шоу 315
всю жизнь. Скоро к ним присоединились деятели английской сцены (Шоу
обращался к ним то как восторженный и негодующий критик, то, не-
сколько позже, как начинающий драматург), а также коллеги по избран-
ной окончательно профессии драматического писателя — Оскар Уайльд,
Генри Артур Джонс, Эллен Терри, Дженет Эчерч, Флоренс Фарр, Эли-
забет Роббинс, Чарлз Черрингтон.
С пятнадцати до двадцати лет Бернард Шоу работал клерком в Дуб-
лине. От клерков требовалось уменье писать грамотно, четко. До глубокой
старости Шоу сохранил очень разборчивый, крупный, с оттенком элегант-
ности и витиеватости почерк. Большинство писем были написаны от руки.
Думал ли он о том, что впоследствии его письма будут изданы и ста-
нут достоянием не только тех, для кого они предназначались? Факты го-
ворят, что публикация писем представлялась Шоу нежелательной, даже
неприятной. Правда, у него существовала привычка в ранние годы стено-
графически набрасывать черновик послания или сохранять копию ответа
на оборотной стороне полученного письма (эти черновики и копии оста-
лись в архиве писателя, переданном в Британский музей). Но делал он
это скорее для памяти, чтобы в будущем, если возникнет необходимость,
справиться о чем-либо. Предложения о публикациях встречались им с не-
удовольствием. Общественный трибун, театральный деятель, привыкший
постоянно быть на людях, Шоу видел в попытках обнародовать свои
письма что-то категорически противоречащее его этическим принципам.
«Поймите. Вы начинаете с того, что публикация частных писем, не
предназначенных для посторонних глаз, среди людей порядочных при-
знается недопустимой. Если эти письма — любовные, затруднения удваи-
ваются, удесятеряются, утысячеряются. Если это любовные письма от же-
натого мужчины к женщине, которая не является его женой и, более того,
обручена в это время с другим, за кого и выходит впоследствии замуж,
затруднения перерастают в полную, совершенную невозможность: если
их публикует мужчина, он — подлец, если женщина, она — продажная
дрянь. И при таком очевиднейшем положении вещей Вы еще спрашиваете,
почему Вам нельзя печатать эти письма. Это все равно, как если бы Вы
спрашивали, почему Вам нельзя воровать кошельки у прохожих или про-
давать себя на панели», — писал он в 1922 г. Стелле Патрик Кэмпбелл,
когда у той впервые возникло желание опубликовать часть писем в книге
о своей жизни (письмо от 11 января 1922 г.). Это относилось не только
к тем случаям, когда речь шла о литературных или нелитературных ро-
манах Шоу.
Он не просто возражал против публикации, но и уничтожал письма,
немало сделав для уменьшения своего эпистолярного наследия. В резуль-
тате навсегда исчезли целые переписки. TaiK, например, в декабре 1897 г.
Шоу по взаимной договоренности сжег письма, возвращенные ему подру-
гой молодости Энн Безант, вовлеченной им в Фабианское общество.
Вместе с ней он не раз выступал на митингах, шел в одних рядах в день
316 А. Г. Образцова
демонстрации на Трафальгарской площади 13 ноября 1886 г. Шоу испу-
гало, что его отношения с Знн Безант грозят превратиться в «вульгар-
ную интригу». Сохранилось лишь одно письмо Шоу к школьному другу
Мэтью Эдварду Макнилти. Сильно пострадала семейная корреспонденция,
так как Шоу уничтожал письма каждый раз, когда они попадали в его
руки. Можно назвать еще несколько имен его корреспондентов, к которым
он обращался с подобными предложениями — сжечь, истребить письма.
Время и наследники корреспондентов в свою очередь продолжили раз-
рушения. Тысячи писем Шоу по вопросам социалистического движения
и журналистской деятельности, написанных до 1900 г., были выброшены
в корзину. Во время налетов на Лондон в 1941 г. погибла переписка
с Сибил Торндайк, первой, лучшей исполнительницей главной роли
в «Святой Иоанне». Уничтожила все письма Шоу душеприказчица уче-
ницы его матери Джен Паттерсон, которой он много писал в первые годы
своей лондонской жизни.
Тем не менее письма Шоу начали появляться в печати еще при его
жизни. Он не мог устоять, когда речь шла о материальном благополучии
людей, близких ему. После смерти Эллен Терри он разрешил ее дочери
Эдит Крэг (несмотря на решительное сопротивление Гордона Крэга)
продать письма издателю. В 1931 г. вышла в свет книга «Эллен Терри
и Бернард Шоу. Переписка» 7 — с предисловием Шоу, заново просмотрев-
шего переписку и отредактировавшего свои письма. Запретив Стелле Пат-
рик Кэмпбелл издавать их переписку в целом, пока они оба, а также его
жена, Шарлотта, живы, он разрешил включить ряд писем в ее книгу «Моя
жизнь и жое-что из писем» 8, появившуюся в 1922 г., и, спасая ее от бед-
ности, предоставил ей право продать заранее все письма издателю.
Письма Шоу включали в книги о нем его биографы (например, Фрэнк
Харрис — «Бернард Шоу. Неавторизованная биография. Основанная на
информации, полученной из первых рук, с постскриптумом мистера
Шоу»9); его друзья публиковали их в своих автобиографиях10. В 1927 г.
была издана небольшая книжка писем Шоу к актрисе Альме Меррей п.
Шоу-корреспондент предстал также в книге «Письма Флоренс Фарр, Бер-
нарда Шоу и У. Б. Иетса» 12; оригинальное сценическое дарование Флоренс
Фарр, исполнившей в 1892 г. роль Бланш в его пьесе «Дома вдовца»,
создательницы ряда замечательных ибсеновских характеров — Элиды
7 «Ellen Terry and Bernard Shaw. A Correspondence». L., 1931.
8 Mrs. Patrick Campbell. My Life and Some Letters. L., 1922.
9 Frank Harris. Bernard Shaw. An Unauthorized Biography. Based on First Hand In-
formation with a Postscript by Mr. Shaw. N. Y., 1931.
10 Например: Lilian MacCarthy. Myself and My Friends. L., 1933; Irene Van-
brugh. To Tell My Story. L., 1948; и др.
11 «Letters from George Bernard Shaw to Miss Alma Murray». Edinburgh, 1927.
12 «Florence Farr, Bernard Shaw, W. B. Yeats. Letters». Ed. by С. Вах. L., 1946.
Письма Бернарда Шоу 317
в «Женщине с моря», Ребекки в «Росмерсхольме», высоко оценивал
Шоу — критик и драматург в 90-е годы.
После смерти Шоу, когда препятствия, воздвигаемые им, были устра-
нены, одна за другой стали выходить книги, знакомящие с его письмами.
В 1952 г. были, наконец, изданы в Нью-Йорке письма Бернарда Шоу и
Стеллы Патрик Кэмпбелл — «Бернард Шоу и миссис Патрик Кэмпбелл.
Их переписка» 13, и оба корреспондента, как того хотел Шоу, уже не уви-
дели этой книги и ничего не узнали о ее шумном успехе и необычайной
судьбе; спустя несколько лет также в американском издательстве вышла
книга писем Шоу к Харли Гренвиллу Баркеру 14. Американские издатель-
ства перехватывали инициативу у английских, проявляя большую опера-
тивность. В 1960 г. здесь была издана еще одна книга писем Шоу амери-
канской корреспондентке Молли Томпкинс 15, примечательная тем, что
все письма и открытки Шоу воспроизведены в ней в фотокопиях. Не-
сколько ранее библиотека эпистолярного наследия Шоу пополнилась не-
большой, но по-своему любопытной книгой писем Голдингу Брайту 16. При-
влекательность ее обусловлена огромной доброжелательностью Шоу, го-
тового всячески помочь обратившемуся к нему за советом молодому че-
ловеку стать профессиональным журналистом и хорошим театральным
критиком. В конце концов, Голдинг Брайт стал влиятельным театральным
критиком.
Публикации писем Шоу содержатся в больших монографиях о нем,
изданных в 50-е годы — Гендерсона, Эрвина, Уинстена 17. Весьма интересны
письма Шоу жене — Шарлотте Фрэнсис, урожденной Пейн-Таунзенд, по-
мещенные в книге о ней Дженет Данбар — «Миссис Джи-Би-Эс. Биогра-
фический портрет Шарлотты Шоу» 18. В них — история глубокого духов-
ного союза двух этих людей, проживших вместе более сорока лет. Хотя
в монографии Дженет Данбар использована значительная часть писем
Шоу жене, хотелось бы когда-нибудь прочитать эту переписку целиком.
Письма Шоу систематически печатают два посвященных ему журнала —
английский «Shavian» и американский «Shaw Review», выпускаемые Обще-
ством Шоу в Лондоне и его филиалом в Нью-Йорке.
Начатое после смерти Бернарда Шоу издание собрания его писем не
претендует на исчерпывающую полноту. Это — всего лишь избранные
письма, сообщает в предисловии к первому вышедшему тому Дэн X. Ло-
13 «Bernard Shaw and Mrs. Patrick Campbell. Their Correspondence». N. Y., 1952.
14 «Bernard Shaw's Letters to Granville Barker». N. Y., 1956.
15 «To A Young Actress. The Letters of Bernard Shaw to Molly Tompkins». N. Y.f 1960.
16 «Advice to A Young Critic. Letters 1894—1928». L., 1956.
17 Archibald Henderson. George Bernard Shaw. Man of the Century. N. Y., 1956;
St. John Ervine. Bernard Shaw. His Life, Work and Friends. L.f 1956; Stephen
W i n s t e n. Jesting Apostle. The Life of Bernard Shaw. L.f 1956.
18 Janet D unbar. Mrs. G. B. S. A Biographical Portrait of Charlotte Shaw., L., 1963.
318 А. Г. Образцова
ренс 19. Дело в том, что и сохранившиеся письма Шоу столь многочис-
ленны, что понадобилось бы несколько десятков томов, чтобы познако-
мить с ними читателей. А это было бы, как признается Дэн X. Лоренс,
предприятием, коммерчески невыгодным для издателей. Поэтому решено
ограничиться четырьмя томами. Показательно, что именно этот момент
в судьбе своего эпистолярного наследия не без сарказма предвидел Шоу,
считавший задачу издания всех своих писем коммерчески неосуществимой.
Так что пока еще (неизвестно, как скоро и будет ли вообще существовать
полное собрание писем этого выдающегося писателя, мыслителя и обще-
ственного деятеля. Правда, вышедший из печати первый том избранных
писем достаточно объемист и прекрасно подготовлен. В него входит
691 письмо, из них 456 ранее никогда не публиковались, а 54 были из-
вестны лишь в небольших отрывках.
В России до революции была издана переписка Бернарда Шоу с Тол-
стым. Она началась, как и многие его другие переписки, по инициативе
Шоу, пославшего Толстому 7 декабря 1906 г. через издателя и перевод-
чика его произведений Э. Мода свою пьесу «Человек и сверхчеловек»
с надписью: «Интермедия в третьем акте, стр. 86—137 (сцена на небе-
сах.— А. О.), содержит в себе выводы автора относительно религии, бо-
гословия и эволюции и основана на его личном опыте. Собственный опыт
Толстого легко поможет ему обнаружить под искусственностью и выдум-
кой подлинную сущность интермедии как исповеди и изложения взглядов
на жизнь»20. Толстому не понравилась пьеса, хотя он и согласился со
словами Дон-Жуана в отмеченной сцене: «Я воспеваю не оружие и героя,
а философа — того, кто путем созерцания постигает внутреннюю волю
мира, путем изобретений находит средства для выполнения этой воли,
а путем деятельности творит эту волю при помощи найденных им средств».
Слова эти он, однако, истолковал по-авоему, увидев в них призыв по-
знать в себе волю бога и следовать ей. Получив ответ от Толстого спустя
полтора года, Шоу 14 февраля 1910 г. послал ему еще одну свою пьесу —
«Разоблачение Бланко Познета», сопроводив ее письмом. Последовал еще
один ответ Толстого от 15 апреля 1910 г., на чем переписка и оборвалась.
Великие современники не достигли взаимопонимания. Очень глубокая и
серьезная тема — Толстой и Шоу — требует еще своего специального
рассмотрения как литературоведами, так и театроведами.
Заметно возросший интерес к литературному наследию Шоу в послед-
ние годы привел к публикации ряда его писем в сборниках, периодических
19 Bernard Shaw. Collected Letters, 1874—1897. Edited by Dan H. Laurence. N. Y.f
1965.
20 Эта надпись не была воспроизведена в книге «Переписка Л. Н. Толстого с Шау»,
издание С. Дороватовского и А. Чарушникова. М., 1911. Но она опубликована
в комментариях к письму Л. Н. Толстого в т. 18 Собрания его сочинений. М.,
«Художественная литература», 1965, стр. 423—425.
Письма Бернарда Шоу 319
изданиях. Обнаруженные в русском архиве П. А. Кропоткина и подго-
товленные к печати А. И. Никитиной и А. С. Ромм письма Шоу21 пока-
зывают, что он не просто сочувствовал революционному движению в Рос-
сии, но, как всегда и во всем, не оставался в стороне — советовал, настав-
лял, упрекал в организационной слабости. Несколько писем Шоу (пол-
ностью и в отрывках) помещены в ярком очерке И. М. Майского 22.
С большим количеством писем Шоу, приведенных в отрывках, в том
числе писем к Эллен Терри и Стелле Патрик Кэмпбелл, познакомила чи-
тателей книга Э. Хьюза 23.
В отличие от многих писателей Шоу неохотно делился в письмах твор-
ческими замыслами. Мало писал он и о трудностях создания пьес. Из-
вестно, что он мог сочинять свои драмы когда угодно и где угодно: на
крыше двухэтажного автобуса, в метро, в вагонах мчащихся ночных
экспрессов — для этого у него всегда были рассованы по карманам спе-
циальные небольшие блокнотики. Друзья шутили: «Вот почему кажется,
что персонажи Шоу всегда кричат — им ведь надо перекричать уличный
шум, чтобы услышать друг друга». Творческие трудности, сомнения,
муки, как полагал Шоу, — это его личное дело, оно не должно касаться
никого более. Он предпочитал писать о войнах и конституциях, об откры-
тиях науки и проблемах образования, о женском вопросе, который так
долго не получал разрешения в Англии, и т. д. и т. п. — одним словом,
о том, что интересовало, по его мнению, всех.
Редкие упоминания о рождении замыслов будущих произведений при-
мечательны, однако, тем, что показывают, как много времени проходило
подчас между возникновением первого образа и моментом, когда драма-
тург принимался, наконец, за пьесу. Так, в письме к Эллен Терри от
8 сентября 1897 г. Шоу упоминает, что задумал написать драму, где бу-
дет действовать «вест-эндский джентльмен» и «ист-эндская девка в пе-
реднике и с тремя оранжево-красными страусовыми перьями». Но «сен-
тиментальный роман в пяти актах» «Пигмалион» был завершен только
в 1912 г. Путешествуя по Франции в 1913 г., Шоу заметил в письме
к миссис Патрик Кэмпбелл от 8 сентября, что когда-нибудь напишет пьесу
про Жанну д'Арк: «Начну со сцены, когда выметают золу и апельсинные
корки после того, как уже состоялась ее мученическая смерть, а потом пе-
рейду к ее прибытию на небеса. Господь бог уже совсем соберется про-
клясть англичан за участие в предательстве, но тут Жанна остановит
божий суд, протянув обгорелый прутик. «Что это?—спросит бог.—
Хворостина из костра?» «Нет, — ответит она, — это все, что осталось
от двух палочек, которые простой английский солдат связал накрест и
сунул мне, когда я восходила на костер; ведь мне не дали даже распятия.
21 «Русская литература», 1967, № 2.
22 И. Майский. Б. Шоу и другие. Воспоминания. М., «Искусство», 1967.
23 Э. Хьюз. Бернард Шоу. М., «Молодая гвардия», 1966.
320 А. Г. Образцова
Нельзя проклясть простой английский люд, представленный этим солда-
том, только за то, что трусливые душонки всяких там баронов и епископов
оказались неспособны противостоять дьяволу». «Историческую хро-
нику» «Святая Иоанна» он написал лишь после первой мировой войны,
в 1923 г.
Сначала какой-то толчок извне вызывал в воображении художника
образ. Он вспыхивал мгновенно—оригинальный, яркий, конкретный,—
но не был использован тут же, а славно ждал своего часа, когда обстоя-
тельства образуют подходящую ситуацию, а завязанный временем идей-
ный спор потребует для своего выражения именно данного героя, именно
этих художественных средств. Исторические и идейные коллизии извле-
кали тогда из памяти хранящиеся там образы, темы, сюжеты, не утратив-
шие с годами своей свежести.
Лаконичный и сдержанный во всем, что касалось творческого процесса,
Шоу становился словоохотливым, как только пьеса была окончена. Он и
критиковал свое только что появившееся на свет детище, и объяс-
нял содержание отдельных ролей и смысл произведения в целом. Он дей-
ствовал так и в тех случаях, когда сам выступал режиссером, и тогда,
когда наблюдал со стороны за репетициями. Взаимоотношения с совре-
менным театром освещены в письмах Шоу чрезвычайно многосторонне.
Отношения эти были сложны и драматичны.
Письма Шоу — блестящее опровержение легенды о несценичности его
драм, о том, что они предназначены только для чтения, — легенды, ро-
дившейся вместе с первой его пьесой в 1892 г., бытующей и по настоящее
время.
Как и многим другим новаторам в области драматического искусства,
Бернарду Шоу довелось испытать не только блистательную славу, но
сначала, и прежде всего, — горестное непонимание со стороны современ-
ников. Стоило «Независимому театру» поставить «Дома вдовца», как
драмы Шоу тут же провозгласили диалогами, дебатами, спорами, разго-
ворами — чем угодно, но только не пьесами. Его героев называли много-
голосыми рупорами автора, ходячими проблемами в платьях и пиджаках.
Его упрекали за «бесчувственный разговорный тон» драматических про-
изведений, за то, что он якобы «жертвовал чувством ради интеллекта»,
«интуицией ради силлогизма». С неиссякающей иронией Шоу сам сумми-
ровал и прокомментировал, взгляды своих оппонентов спустя двадцать лет
после начала драматургической деятельности в «легкой пьесе для малень-
кого театра» — «Первой пьесе Фанни».
Между тем новаторская драматургия Шоу в самом деле требовала
театра нового типа, закладывая основы сценического искусства будущего.
Главной фигурой в театре для Шоу всегда был актер. Он обращался за
помощью к лучшим актерам своего времени, писал специально для них
роли, настойчиво и подробно растолковывал содержание этих ролей лично
и в пространных письмах. Он был абсолютно уверен в том, что актерская
Письма Бернарда Шоу 321
профессия может и должна быть поставлена в один ряд с профессией
врача, юриста, государственного деятеля.
Шоу — комедиограф, сатирик — мечтал о «героическом актере» для
своего театра (иногда он писал также о «классическом актере»). Это вы-
текало из всего содержания его драматического творчества. Ведь для того
чтобы сокрушить фальшивые идеалы — маски буржуазного общества»
пройти путь «к знанию, все чаще осмеливаясь смотреть в лицо фактам и
говорить самому себе правду» 2\ необходимы были свобода от страха, муже^
ство — необходим был героизм, но совершенно особого, нового качества.
В статье «Героические актеры», написанной в 1907 г. в связи с поста-
новкой в Англии «Цезаря и Клеопатры», Шоу заявил: «Кончился спрос
на невозможное, невероятное, сверхчеловеческое, спрос, довольствовав-
шийся напыщенностью, преувеличением и нагромождением преступлений
на катастрофы, фальшивых восторгов на ложные страдания; сейчас суще-
ствует потребность в героях, в которых мы можем узнать самих себя,
которые, вместо того чтобы говорить, ходить, есть, спать, пить, любить и
вступать в единоборство с врагом в монотонном экстазе сплошного ге-
роизма, были бы героичны нормальным человеческим образом: т. е. взмы-
вали бы к высотам лишь в редкие мгновения и всегда бы вели себя со-
образно обстоятельствам, проявляя юмор и здравый смысл в прозаиче-
ской ситуации, оказываясь на высоте положения в ситуации поэтической,
а 'не старались бы неизменно выглядеть величественными, исходя из убе-
ждения, что герой вечно должен парить в облаках, уместно это или
нет»25. Он считал, что его драма «Цезарь и Клеопатра» представляет
«собой попытку хоть частично уплатить тот долг перед искусством герои-
ческой игры, в котором находятся все драматурги после Шекспира, ибо
[именно в «этом направлении задолженность английской драмы все росла
;и росла» 26.
Понимание Шоу природы героического актерского искусства носило
весьма субъективный и своеобразный характер. Он видел в героическом
актере художника, способного «показать драматического героя как чело-
века, чьи страсти порождают философию, поэзию, живопись, искусство
управлять миром, а не только ведут к свадьбам, судебным разбиратель-
ствам и казням» 27. Он противопоставлял изображение обыкновенных лич-
ных страстей, к чему не может сводиться творчество актера, показу «более
широких и более редких интересов»—лишь к этому должен стремиться
шодлинный художник. Под обыкновенными личными страстями подразу-
мевались такие страсти, как любовь, ненависть, ревность, месть и т. д.
:24 «Бернард Шоу о драме и театре». М., «Иностранная литература», 1963, стр. 39.
25 Цит. по кн.: R. Mander and J. Mitchenson. Theatrical Companion to Shaw. L.,
1954, p. 63.
^6 Там же.
127 «Бернард Шоу о драме и театре», стр. 416.
2] Бернард Шоу. Письма
322 А. Г. Образцова
«Более широкие и редкие интересы» — это означало познание мира и на-
мерение его изменить.
Полемически ставил Шоу вопрос о взаимоотношениях интеллекта и
эмоций в театре, который был ему необходим. Он хотел, чтобы актер,
выступающий в его пьесах, обладал страстным интеллектом, чтобы анализ
им действующего лица и его мыслей был до предела трепетным и живым.
Холодный и бесстрастный художник сцены решительно отвергался Шоу.
Разум его героического актера должен был стать неистощимым источни-
ком всепоглощающих эмоций, имеющих значительный общественный ре-
зонанс. Гибкость и одухотворенность процесса познания жизни состав-
ляли отличительные особенности этого актера, в облике которого совме-
щались поэт и оратор. Героика, по мнению Шоу, не противостояла ни
юмору, ни шутовству, ни здравому смыслу, а, напротив, находилась в не-
пременной внутренней тесной связи и с юмором, и со здравым смыслом.
Героическое отнюдь не сводилось к трагическому, не отождествлялось
с ним. От героики мог естественно вести путь к буффонаде, а затем
вновь осуществляться подъем к героике. Причем переходы могли про-
исходить или резко, или основываться на самых тонких нюансах.
Начало деятельности Шоу-драматурга совпало со становлением режис-
серского искусства в мировом театре. На сцене, такой, какой он мечтал
ее видеть, Шоу нужен был не только актер нового типа, но также ре-
жиссер-идеолог, режиссер-экспериментатор, способный на смелые худо-
жественные поиски, — «создатель поэтической и вместе с тем реалисти-
ческой иллюзии» 28. Заинтересованно устанавливал он личные контакты
с теми деятелями современного, преимущественно английского, театра, кто
занимался режиссурой, искал пути построения идейно и художественно
целостного спектакля как сценического произведения нового склада. Шоу
выступил также постановщиком многих своих пьес на лондонской сцене
в период с 1900 по 1920 г., заслужив лестную характеристику — его про-
звали «ирландским Станиславским». Все, что сохранилось от режиссуры
Шоу в истории английского театра, — это интереснейшие блокноты с за-
писями на репетициях, которые имеются в его архиве в Британском музее,
и письма театральным деятелям, полные метких режиссерских замечаний.
При всем многообразии корреспондентов Бернарда Шоу письма те-
атральным деятелям безусловно составляют самую значительную и наи-
более целостную часть его эпистолярного наследия. Размышления о судь-
бах современного театрального искусства, об отдельных ролях, пьесах
и спектаклях образуют в итоге на редкость стройное представление о си-
стеме его общих взглядов на сценическое искусство. В то же время, читая
увлекательные письма Шоу к актерам и режиссерам начала его драматур-
гической деятельности, со всей конкретностью и остротой ощущаешь по-
28 «Бернард Шоу о драме и театре», стр. 392.
Письма Бернарда Шоу 323
своему трагический конфликт между его театральной эстетикой и реаль-
ной практикой английского театрального искусства конца XIX в. Муже-
ственно старался Шоу — драматург и режиссер вырвать лучших, наиболее
одаренных мастеров современной сцены из пут ложных привычек и тра-
диций, приобщить их к идейному миру своей драматургии, сделать вы-
разителями своих театральных принципов. А они не всегда понимали
его, не всегда хотели и умели помочь ему, сторонились его пьес, отказы-
вались от ролей. Драматургия Шоу пугала актеров своей непохожестью
на все то, что им приходилось играть до этого. Их озадачивала способ-
ность Шоу сочетать парадоксальную игру мысли, страстную и драматиче-
скую дискуссионность с буффонадой, гротеском зрелищных театральных
приемов.
И по сию пору пьесы Шоу, опирающиеся на многие традиции миро-
вого театрального искусства, предвосхитившие еще в конце XIX—начале
XX в. некоторые важные черты прогрессивной реалистической драмы бо-
лее позднего времени, остаются подчас загадкой для режиссеров и акте-
ров. Разгадки некоторых тайн театральной эстетики Шоу содержатся
в его письмах.
В настоящей книге помещены письма выдающимся деятелям англий-
ского театра — актрисам Эллен Терри и Стелле Патрик Кэмпбелл, ак-
теру, режиссеру и драматургу Харли Гренвиллу Баркеру, а также аме-
риканской дилетантке и поклоннице Шоу, сумасбродке Молли Томпкинс,
которая хотела стать актрисой, но таж и не стала, прославившись един-
ственно тем, что оказалась обладательницей писем Шоу. Письма Шоу
к Эллен Терри написаны в период с 1896 по 1922 г., письма Стелле Пат-
рик Кэмпбелл — с 1899 по 1939 г. Первое письмо Гренвиллу Баркеру
датировано 1900 г., последнее— 1943 г. Начатая )в 1921 г. переписка Шоу
с Молли Томпкинс продолжалась до 1949 г. При этом есть годы наиболь-
шей интенсивности, когда Шоу пишет письма чуть ли не каждый день,
во всяком случае несколько раз в неделю. Это совпадает, как правило,
с моментами, особенно важными в его творческой жизни.
Переписку с Эллен Терри, блистающей на английской сцене, начал
драматург и почитатель ее таланта, еще не вкусивший славы, еще только
добивающийся того, чтобы его первые пьесы получили признание. Эти
письма — битва Шоу за Эллен Терри, за то, чтобы она стала актрисой
его театра, битва, не увенчавшаяся успехом. Все сколько-нибудь видные
современные писатели, художники, деятели театра восхищались индиви-
дуальностью Терри. Нередко враждовавшие между собой, они сходились
в характеристике ее таланта. Ей посвящены письма Берн-Джонса.
21*
3$4 Л. 1\ Образцова
Ее портрет писал Сарджент. Оскар Уайльд видел в ней сочетание «муд-
о 9Q
рости в единстве с красотой» .
Трудно сказать, чего было больше в каждом «театральном романе»
Шоу — увлечения творческой индивидуальностью актера или актрисы,
внимания к тем чертам, которые соответствовали его собственной театраль-
ной эстетике, или жадного интереса к определенному человеческому типу.
Все начиналось именно с последнего и затем уже вело к остальному.
«Она — наисовременнейшая из всех современных женщин, ярчайшая из
современных индивидуальностей», — писал Шоу об Эллен Терри30. Вы-
соко оценивая значение личности Эллен Терри в жизни и в творчестве
Шоу, один из его биографов, Эрик Бентли, заметил в своей книге: «Она
была для него путеводной звездой, воплощением вечной женственности,
самой Идеи Актрисы» 31.
Написав для Эллен Терри роль леди Сесили в «Обращении капитана
Брассбаунда», Шоу одновременно запечатлел в этом драматическом ха-
рактере некоторые особенности ее личности. Леди Сесили — «атласская
волшебница», знаменитая путешественница-аристократка, которая прогу-
лялась через всю Африку с одной только маленькой собачонкой, «очень
красива, симпатичная, умная, нежная и насмешливая» (д. I). Это жен-
щина «огромной жизненной силы и доброты. Она начинает случайное зна-
комство с того момента, которого англичане обычно достигают после
тридцатилетней дружбы, если они только вообще бывают способны достиг-
нуть его!» (д. I). Ей присущ талант забирать в плен человеческие души
и властвовать над ними. С материнской снисходительностью относится она
к своим спутникам, ибо «для нее все люди, все мужчины — дети, которых
надо обшивать, мыть, кормить» (д. I). Она терпеливо врачует их телесные
и душевные раны. Но тайна леди Сесили в том, что она никогда не лю-
била ни одного реального, живого человека и никогда не полюбит. Разве
иначе можно управлять людьми? Ее тайна в хладнокровии и невоз-
мутимом покое. «Делайте то, что вам нравится, — я всегда так посту-
паю!» — вот девиз ее жизни (д. III).
Эллен Терри окружила отношения с Шоу романтикой. Она запретила
ему видеть себя иначе, как из зрительного зала. Он подчинился. Так
продолжалось несколько лет. Вряд ли это объяснялось только женской
осмотрительностью актрисы (она была на восемь лет старше Шоу, ей
уже перевалило за сорок, когда началась их переписка). Слова Шоу о бо-
язни нарушить красоту их отношений также поясняют не все.
Умная, образованная, обладающая тонким художественным вкусом,
Терри хорошо понимала и уважала талант Шоу, дорожила его письмами.
Но его пьесы оставались для нее непривычными, трудными, чужими.
29 Эллен Терри. История моей жизни. Л.—М., «Искусство», 1963, стр. 184.
30 «Бернард Шоу о драме и театре», стр. 485.
31 Eric Bent ley. Bernard Shaw. N. Y.f 1957, p. 223.
Письма Бернарда Шоу 325
«Никто, кроме Шоу, не мог бы написать пьесу, подобную «Обращению
капитана Брассбаунда», но это — не пьеса, по крайней мере для меня», —
пришла она к выводу, изучив созданное для нее произведение. Она от-
рицала сценичность драмы: «Прочитав пьесу, чувствуешь, как освежился
усталый мозг, но этого не будет, если пьесу сыграть! (И ее нельзя сыграть
[курсив Э. Т.] хорошо)» 32.
Растолковывая Эллен Терри роль леди Сесили, Шоу советовал ей
подумать о том, что происходит у нее на глазах в Европе. Он апеллировал
к мудрости ее сердца и хотел научить мыслить политически. Он сравни-
вал леди Сесили с Толстым и говорил о силе ее морального превосход-
ства над всеми остальными персонажами, о том, что «героиня находится
на том самом месте, где, согласно распространенному мнению, без импе-
риализма никак невозможно, — на грани, где сталкиваются европеец
и фанатик-африканец и где судья, с одной стороны, и неустрашимый
авантюрист-флибустьер, с другой, содействуют «продвижению цивили-
зации», носителями которой они делают хулигана с ружьем, аристократа
mauvais sujet и безмозглого бродягу» (письмо от 8 августа 1899 г.). Эти
письма конца 90-х годов необычайно важны для понимания театральной
эстетики Шоу. В них вырисовывается необходимый ему тип актера —
художника и трибуна, способного передать в каждом драматическом ха-
рактере острые, современные общественные раздумья. Эллен Терри была
актрисой иного рода, ее сила заключалась в другом.
Неизменная партнерша Генри Ирвинга на сцене «Лицеума», она
прославилась исполнением шекспировских ролей, в особенности Порции,
Беатриче, Имогены. Ее знаменитая Порция была «доброй и изящной,
прекрасной и остроумной, любящей и мудрой». Ее прославленная Беат-
риче выглядела в зависимости от обстоятельств «то презрительной, то
рассеянной, то льстивой, то поддразнивающей, то блестящей, то раздра-
жительной, то грустно-веселой, то задумчивой, то вялой, то нежной, то
насмешливой, то шутливой. Шутливой! Шутливой! Она по-матерински
самоотверженна, очень умна, благородна с головы до ног» 33. Эллен Терри
играла своих шекспировских героинь так естественно, что они могли по-
казаться добрыми знакомыми всем сидящим в зале. С той же непри-
нужденностью она передавала мгновенность зарождения эмоций, мягко,
органично выявляла внутреннюю диалектику образов. Ей близки были и
комедийные, и драматические, и трагические характеры. В каждом она
умела выразить моральное превосходство своих героинь над окружаю-
щими их людьми, волшебно преобразить и сделать возвышенно прекрас-
ными те самые присущие любому человеку страсти, которые Шоу на-
зывал обыкновенными, личными, — любовь, преданность, ревность и т. д.
32 «Ellen Terry and Bernard Shaw. A Correspondence». Ed. by Christopher St. John. L.,
1949.— Письмо Э. Терри от 3 августа 1899 г.
33 Эллен Терри. История моей жизни, стр. 191, 226.
326 А. Г. Образцова
Шоу был прав, отмечая ярчайшую индивидуальность Терри. Ее инди-
видуальность сказывалась во всем — в присущей ей интеллигентности,
большей, чем у многих ее современниц; в понимании смежных видов
искусств, в частности изобразительного. Не Ирвиот, а Терри нередко вела
работу с художниками при постановке спектаклей в «Лицеуме». Она по-
могала Ирвингу и в режиссуре, беря на себя репетиции с актрисами.
Неповторимая личность Терри запечатлелась и в ее письмах — Шоу на-
звал ее «одним из величайших эпистолярных авторов»: «Она способна
блестяще выражать свои мысли на бумаге, причем таким же своеобразным
и незабываемым почеркам, как и ее лицо» 34.
Но Шоу ошибался, считая, что Эллен Терри — актриса, созданная
для новой драмы; он был прав и неправ, утверждая, что не только она
сама как личность, но и ее сценический стиль в высшей степени и во всем
современны.
В пьесах современных авторов Эллен Терри почти не играла. Она не
понимала и не принимала не только «неприятные» драмы Шоу, но и про-
изведения Ибсена, Гауптмана, Метерлинка. Незнакомке из «Избранника
судьбы» она предпочла мадам Сан-Жен в одноименной пьесе Сарду. Слу-
чилось это не только по желанию Ирвинга, который выбрал Наполеона
Сарду, а не Наполеона Шоу. Лишь в поздние годы (в 1902 г.), уйдя из
«Лицеума», она приняла участие в постановке «Воителей в Хельгеланде»
Ибсена, осуществленной ее сыном, Гордоном Крэгом, — но это не было ее
творческой потребностью, а просто проявлением материнской помощи и
доброты; роль Йордис не стала заметной вехой в биографии актрисы.
В разные годы Шоу предлагал Эллен Терри роли — Юлии Кравен
в «Волоките», Елизаветы в «Смуглой леди сонетов», Кандиды, миссис
Уоррен. Она отказывалась и от этих ролей.
В 1906 г. Эллен Терри выступила, наконец, в роли леди Сесили
в «Обращении капитана Брассбаунда» (до этого она согласилась принять
участие в первом обязательном представлении-читке — copyright perfor-
mance— 1899 г.). Ей было уже пятьдесят восемь лет. Шоу репетировал
сам, выступая режиссером всех своих пьес на сцене театра «Корт». Он го-
тов был простить Терри все, даже путаницу в тексте: ее ошибки он объяв-
лял «разумными поправками». Был ли он в результате удовлетворен ее
исполнением роли леди Сесили? Была ли она сама довольна собой? Ско-
рее всего — нет. Спустя четыре года после премьеры Эллен Терри писала:
«Я знала, что не нравлюсь Вам в «Брассбаунде», я не нравилась и самой
себе, но иногда теперь я чувствую, что могла бы сыграть! Но это лишь
тогда, когда светит луна, Марс кажется серебряным, а я чувствую себя
спокойной и счастливой» 35.
34 «Бернард Шоу о драме и театре», стр. 486.
35 «Ellen Terry and Bernard Shaw. A Correspondence». — Письмо Э. Терри от 28 августа
1910 г.
Письма Бернарда Шоу 327
Дом, в котором жил Шоу, и театр, где играли Эллен Теоои "и Ирвинг
в 90-е годы, находились почти рядом. Восторженно следил Шоу — критик
и драматург — из партера за игрой Терри. Но при этом они существо-
вали в разных эпохах, поклонялись разным кумирам, исповедовали раз-
ные веры.
Духовная сущность женственных, умных и добрых героинь Терри
напоминала о гармонии и свободе, давно утраченных буржуазным обще-
ством и человеком ее времени. Мироощущение Терри-актрисы, ее без-
облачный оптимизм верности простым человеческим истинам, самым об-
щим, самым вечным этическим идеалам противостояли настроениям и
чувствам, выраженным драматургами разных стран Европы конца XIX в.
Ее творчество в большой мере принадлежало английскому театру сере-
дины века с его культом высокого актерского мастерства и отсутствием
значительных современных драматических произведений и самостоятель-
ной режиссуры. Талант Эллен Терри был прекрасен, гуманистичен, вы-
сок, но она не умела понять новаторства исканий ни Шоу-драматурга, ни
Крэга-постановщика. Театр политический, театр публицистический, театр
«откровенных доктрин» был ей чужд в той же мере, что и театр симво-
лов. Могла ли она, как призывал Шоу, отречься от обыкновенных личных
страстей и, поднявшись над ними, обратиться к «страстям, порождаю-
щим философию, искусство управлять миром», приобщиться к широкой
сЛере общественных интересов, если как раз поэтическое изображение
обыкновенных личных страстей, по-своему разнообразное, безбрежное,
составляло ее стихию, если именно в этом она и считалась непревзой-
денной.
Переписка с Харли Гренвиллом Баркером достигает наибольшей ак-
тивности в 1904—1907 гг. — важный период в биографии Шоу, когда на
сцене театра «Корт» были поставлены многие его пьесы. В годы антре-
призы Баркера—Ведренна театр «Корт» примыкал к движению «свобод-
ных», «независимых» театров в Европе. Он ориентировался на передовую
современную драматургию, на естественную, правдивую манеру игры.
Шоу был главным драматургом театра. На сцене театра «Корт» появи-
лось одиннадцать его пьес. Самый большой успех имели «Человек и сверх-
человек» (176 представлений), «Поживем — увидим!» (149 представле-
ний), «Другой остров Джона Булля» (121 представление). Осуществляя
постановку своих пьес при самом деятельном участии Баркера, Шоу про-
являл огромный интерес ко всем деталям будущих спектаклей, что нашло
отражение в его письмах. Фактически он впервые получил возможность
приложить на практике свою театральную эстетику. В 1904—1907 гг.
(затем антреприза Баркера—Ведренна потерпела финансовый крах) театр
< Корт» превратился в своего рода «опытное поле» — шли напряженные
поиски наиболее плодотворных путей сценической интерпретации драм
Шоу.
328 А. Г. Образцова
Начался этот второй, также радостный и одновременно драматичный,
«театральный роман» Шоу несколько раньше. Первая встреча с Баркером
произошла в 1900 г., когда он дебютировал в «Сценическом обществе»
в «Союзе молодежи» Ибсена. Шоу тотчас предложил ему роль Марч-
бенкса в «Кандиде». Харли Гренвилл Баркер был на двадцать лет моложе
Шоу. Он годился ему в сыновья. Драматург действительно собирался сде-
лать из него своего соратника и преемника в театре — прежде всего в об-
ласти сценического искусства.
Многое привлекало Шоу в облике Гренвилла Баркера — широта инте-
ресов, ум, активное участие во всех прогрессивных движениях времени.
Драматург (пьеса Баркера «Наследство Войси» также была поставлена
на сцене театра «Корт»), режиссер, вдумчивый исследователь творчества
Шекспира, общественный деятель, интересующийся социализмом (на
протяжении нескольких лет он входил в Фабианское общество), горячий
борец за создание в Англии Национального театра, Баркер был челове-
ком разносторонне одаренным. Современный театр представлялся ему
школой морали. Войдя в Фабианское общество, Баркер читал также лек-
ции о социальном аспекте театрального искусства. Как и Бернарда Шоу,
жизнь увлекала его в первую очередь, современная жизнь, которой должно
было служить и подчиняться искусство. Шоу называл Баркера «самым
тонким, безусловно самым интеллигентным деятелем современного те-
атра».
Баркер увлекался классикой, о чем свидетельствуют пять томов его
«Предисловий к Шекспиру» 36, а также постановкой трагедий Еврипида и
комедий Шекспира. Но как художник Баркер вырос и сформировался
преимущественно на произведениях современной драматургии. Его инте-
ресы и как актера, и как режиссера были обращены к Ибсену, Метер-
линку и в особенности к Шоу.
Шоу-драматургу был ближе Баркер-актер. В период с 1900 по
1911 г. Баркер выступил в шестнадцати ролях в его пьесах: кроме назван-
ного выше Марчбенкса, это также Валентин («Поживем — увидим!»), Тан-
нер («Человек и сверхчеловек»), Киган и Ларри («Другой остров Джона
Булля»), Казенс («Майор Барбара»), Сергей и Блюнчли («Человек и ору-
жие»), Дюбеда («Дилемма доктора»), Шекспир («Смуглая леди соне-
тов»), капитан Керни («Обращение капитана Брассбаунда»), Наполеон
(«Избранник судьбы»), Фрэнк («Профессия миссис Уоррен»), Генри
(«Как он лгал ее мужу»), Ричард Даджен и Бергойн («Ученик дьявола»).
Близость публицистическим, социальным драмам Шоу изящного лириче-
ского дарования Баркера, который пленил современников при своем по-
явлении в Лондоне молодостью, свежестью, весельем и мастерством в пе-
редаче легких смен настроения, выглядела на первый взгляд парадоксаль-
86 «Prefaces to Shakespeare», ser. 1—5. L.f 1927—1947.
Письма Бернарда Шоу 329
ной. Но если под лиризмом иметь в виду не только излияние сокровен-
ных чувств, но и страстное выражение самых заветных идеалов и мыслей,
придется признать, что парадокса здесь не было. Публицистический па-
фос сокрушения фальшивых идеалов и утверждения новых социальных
политических идей всегда проникнут в творчестве Шоу крайней личной
заинтересованностью, высокий интеллектуализм его пьес именно в этом
смысле носил поистине лирический характер.
Баркера-актера занимал на сцене не только трепет чувств, нежные от-
тенки эмоций, но и движение мысли, — иронический, подчас язвительный
и грустный в своих итогах процесс раздумья. Недаром критик Десмонд
Маккарти писал об «интеллектуальных эмоциях» 37, доносимых актером.
Интеллектуальность в полной мере была присуща его творчеству, чаще
всего — созерцательная, углубленная сосредоточенность мысли. Эти каче-
ства таланта Баркера были как нельзя более кстати при исполнении по-
чти любой роли, написанной Шоу.
Оказалось, что в пьесах Шоу великое множество ролей, словно спе-
циально созданных для Баркера, ожидавших исполнителя именно такого
плана — причем это не только юный поэт Марчбенкс, болезненно чувст-
вительный и утонченно восприимчивый, не только Дюбеда, художник яр-
кого, красивого таланта с сомнительными моральными принципами, не
только романтический Сергей Саранов. Ироническая игра мысли влюблен-
ного неудачливого дантиста Валентина, язвительные парадоксы Бергойна,
неизменные циничные и грустные насмешки ирландца Ларри Дойла над
всеми и всем, в том числе над собой и своими соотечественниками, конт-
расты мыслей, слов и поступков профессора греческого языка и литера-
туры Казенса, способного лучше всех разгадать философию оружейника,
мультимиллионера Андершафта, — все эти, во многом отличные друг от
друга, образы нуждались в актере, умевшем мыслить на сцене. Они тре-
бовали исполнителя, способного передать многообразие и сложные от-
тенки идей, ютового проследить в каждом случае единственный и непов-
торимый процесс зарождения, развития суждения, мнения по мере того,
как хитроумно развиваются дискуссии, происходит самоанализ действую-
щих лиц. Баркеру доверил Шоу — даже заставил его сыграть — важную
для него своей сердечностью и мудростью роль Кигана. В каждом играе-
мом образе Гренвилл Баркер не ограничивался анализом личных челове-
ческих страстей; он старался рассмотреть судьбу героя в аспекте совре-
менных общественных проблем.
Однако не все удовлетворяло драматурга и в актерском творчестве
Баркера. Шоу-режиссеру не хватало в его сценических характерах силы,
энергии. Среди разнообразных требований, предъявляемых Бернардом
37 Цит. по кн.: С. В. Р и г d о m. Harley Granville Barker. Man of the Theatre, Drama-
tist and Scholar, Harvard University Press, 1956, p. 23»
330 А. Г. Образцова
Шоу к актерам, почти равное значение приобретали требования «чрезвы-
чайной энергии», а также «проблесков и моментов истинной поэзии, что
таится подспудно». Убежденность, страстная целеустремленность были
столь же важны для актера театра Шоу, как сознательность. Стиль дра-
матурга всегда отличался повышенной темпераментностью, он стремился
к укрупненному изображению жизни и человека, испытывал пристрастие
к ярким, резким краскам. Баркер же любил утонченные, элегантные де-
тали, предпочитал филигранное изящество рисунка, расплывчатую мяг-
кость форм и красок. В исполнительской манере Гренвилла Баркера, как
и в его режиссуре, отсутствовал пафос ниспровержения и обнаженного,
открытого показа истины. А без пафоса не могло быть театра Шоу, как
не может его быть и без элемента декламационности, риторики, подчерк-
нутого, ораторского преподнесения текста, а также без жизнеутвержде-
ния, ибо критический метод Шоу в основе своей неизменно содержит
жизнеутверждение. Это утверждение выражает себя в безграничной
вере в силу, плодотворность и перспективность деятельной работы
разума.
Расхождения в творческих методах Шоу и Баркера особенно наглядно
проявлялись, когда они вместе ставили пьесы. Безусловно, они сходились
в одном — в том, что актер — основная фигура в театре. Письма могут
показаться подчас однообразными — Шоу бесконечно перебирает возмож-
ные кандидатуры на все, даже самые второстепенные, роли. Но в этом
однообразии — убеждение: режиссура начинается с верной расстановки
актерских сил, только точное распределение ролей может обеспечить бу-
дущий успех спектаклю.
Споры возникали из-за стиля актерского исполнения. Театр «Корт»
в 1904—1907 гг. испытывал влияние методов «Свободного театра» Ан-
туана. Позже, в 1912 г., Гренвилл Баркер ездил в Россию, чтобы позна-
комиться со спектаклями Московского Художественного театра. Но правда
актерской игры, необходимая для пьес Шоу, должна была быть иной,
чем при исполнении пьес Ибсена, Гауптмана, Метерлинка, инсценировок
Золя. При всей естественности, достоверности в ней непременно должна
была заключаться доля преувеличения. «Я беспрестанно боролся с созна-
тельным стремлением актеров недоигрывать, так как они боялись, что
иначе их сочтут неестественными. Что, если бы Тициан из страха быть
чересчур красочным писал бы только в черном и сером цвете! Понадоби-
лась европейская война, чтобы актеры излечились от желания быть сна-
чала леди и джентльменами, а уже потом актерами и актрисами», — вспо-
минал Шоу позднее 38.
В режиссерских принципах Баркера Шоу не удовлетворяла излишняя
сдержанность, приглушенность; его личная склонность скорее недоиграть,
38 «Бернард Шоу о драме и театре», стр. 574.
Письма Бернарда Шоу 337
чем переиграть, переходила и на его методы педагогической работы с ак-
терами. Баркеру в свою очередь художественный стиль Шоу, приемы
изображения им действительности и человека казались порой слишком
преувеличенными. Шоу даже ввел своеобразный термин — «баркеризиро-
вать». А Баркер упрекал Шоу в окарикатуривании персонажей. Разде-
ляло их и то, что Гренвилл Баркер лучше и острее всего передавал едкую
иронию, но вовсе не был способен на юмор, смех утверждающий. Печать
увядания, духовной усталости, присущие западноевропейскому искусству
начала XX в., затронули и этот умный, грациозный талант.
Тесное сотрудничество Шоу и Баркера продолжалось около десяти
лет. В 1914 г. Баркер оставил актерскую профессию, почти перестал за-
ниматься режиссурой и целиком посвятил себя литературе. Между тем,
по всеобщему признанию, он был более всего актером, даже тогда, когда
ставил или писал пьесы. Дружеские отношения, давшие немало обоим,
стали иссякать, оставив известное чувство разочарования, горечи как
у того, так и у другого.
Кульминация третьего театрального, и не только театрального, романа
Шоу относится ко времени между завершением и премьерой «Пигма-
лиона»— 1913—1914 гг., когда он уже был достаточно известен, а его
пьесы шли повсюду в Англии и за океаном. Однако трудности во взаимо-
отношениях с театрами не прекращались, новые конфликты назревали,
приобретая большую остроту.
Почему Шоу пожелал, чтобы в роли уличной цветочницы девчонки
Элизы выступила непременно Беатриса Стелла Патрик Кэмпбелл, теат-
ральная юность которой давно прошла? Ведь ей уже исполнилось сорок
семь лет, когда Шоу обратился к ней с предложением сыграть Элизу
(ей было 49, когда состоялась премьера «Пигмалиона» в 1914 г.). Сам же
мальчишески влюбленный Шоу приближался к своей пятидесятишести-
летней годовщине.
Звезда славы миссис Патрик Кэмпбелл («миссис Пат», как ее назы-
вал весь Лондон) взошла в 90-е годы, когда она исполнила роль Паолы
Тэнкерей во «Второй миссис Тэнкерей» Пинеро (1893). В ней видели
преемницу и одновременно соперницу Эллен Терри. Ее сравнивали с Дузе
и Бернар. Трудно представить более непохожие творческие и человече-
ские типы, чем Стелла Патрик Кэмпбелл и Эллен Терри. Полуитальянка,
полуангличанка с загадочными горящими глазами цыганки, Стелла Пат-
рик Кэмпбелл олицетворяла беспокойную, смятенную страсть. Ни ти-
шины, ни покоя, ни гармонии, как в мирном радостном искусстве Терри.
Даже в недолгие минуты отдыха в ее героинях словно дремлет буря, го-
товая прорваться в гневных раскатах грома, в угрожающих вспышках мол-
ний. Всегда они, настороженные и недоверчивые, — в напряжении, веря
более в возможность зла и беды, чем добра и удачи. Антрепренеры сто-
нали и разводили руками от необузданного темперамента актрисы и не
332 А. Г. Образцова
решались, несмотря на ее талант, возобновлять и продлевать контракты.
Нелегко приходилось партнерам. Неуживчивы, своенравны были жен-
щины, которых она играла на сцене, — как правило, женщины с изло-
манными, трудными судьбами.
Личность Стеллы Патрик Кэмпбелл угадывается в образах вспыльчи-
вой, капризной, чувственной возлюбленной короля Магнуса Оринтии из
«Тележки с яблоками» и дочери капитана Шотовера красавицы Гесионы
из «Дома, где разбиваются сердца», духовное существование которой
тревожно, непостоянно. «Когда я не сюсюкаю, не целуюсь, не смеюсь, то
я только об одном думаю: сколько я могу еще выдержать в этом прокля-
том мире, наполненном жестокостью» (д. II), а ее декоративная красота
безжалостна и опасна: у того, кто взглянет на эту внучку дьявола, может
разбиться сердце. Шоу шутил, что он списал с Патрик Кэмпбелл также
свою Змею-искусительницу в «Назад к Мафусаилу».
В творчестве Патрик Кэмпбелл сложно и интересно отразились
90-е годы в истории английского театра. Играя миссис Тэнкерей, она
вступила в своего рода полемику с прославленной Маргаритой Готье из
«Дамы с камелиями» Дюма-сына. Еще одно «падшее создание». Но у Пат-
рик Кэмпбелл — не ангел во плоти, лучезарно чистый среди мерзостей
жизни, а весьма правдоподобный образ жертвы, уже зараженной гнилью
общества, породившего ее. Даже искренняя любовь не могла спасти мис-
сис Тэнкерей: она не способна отказаться от той жизни, которую при-
выкла вести. Критик и биограф Патрик Кэмпбелл Алан Дент отметил
в образе Паолы Тэнкерей, созданном актрисой, смесь «трагической то-
ски» и «комической вздорности» 39. Среди любимых ею ролей были Гедда
Габлер Ибсена и принцесса Мелисанда Метерлинка — «маленькое суще-
ство, таинственное, как весь мир», она «родилась неизвестно для чего,
чтобы умереть». Роль Мелисанды Стелла Патрик Кэмпбелл играла на
протяжении ряда лет на французском языке с Сарой Бернар, исполняв-
шей роль Пелеаса. Типичная актриса рубежа двух веков, она интуитивно
выразила тревогу, напряжение, духовную неуравновешенность эпохи.
С пристальным вниманием наблюдал Шоу — театральный критик за
успехами Стеллы Патрик Кэмпбелл в 90-е годы. Один из немногих под-
держал он ее неожиданную, странную Офелию, в которой другие совре-
менники увидели чуть ли не надругательство над шекспировскими тради-
циями. Вместо приятной, милой, трогательно лепечущей Офелии, укра-
шенной цветами, по сцене бродила весьма неприятная, действительно
потерявшая рассудок особа. «Эта блуждающая, слабоумная, с затемненным
сознанием Офелия, которая, едва отдавшись одному чувству, тотчас за-
бывает о нем, Офелия, чей голос звучит так, что вы содрогаетесь, эта
Офелия мучительно терзает зрителей», — писал Шоу, отметив, что сцена
39 Allan Dent. Mrs. Patrick Campbell. L., 1961. p. 68.
Письма Вернарда Шоу 333
сумасшествия из интерлюдии, как в прежних постановках, превращалась
4П
едва ли не в эмоциональную кульминацию спектакля .
С восторгом встретил он исполнение Патрик Кэмпбелл роли леди
Тизл в «Школе злословия»: «Обычное легкомыслие, хороший характер
и девчоночью непоследовательность» героини актриса передала, по его
мнению, «прелестно, без нажима» 41.
А увидев Стеллу Патрик Кэмпбелл в роли миссис Эбсмит в «Знаме-
нитой миссис Эбсмит» Пинеро, Шоу пришел к выводу: «Думаю, теперь
никто не станет спорить, что дарованию Патрик Кэмпбелл — причем да-
рованию немалому — свойственна главным образом одна тональность —
гнева... Теперь мне ясно, что Патрик Кэмпбелл решительно все эмоции
может выражать только в тоне обличения. Если ей по ходу пьесы не
нужно кого-либо обвинять, то кажется, что ей стоит больших усилий
удерживать рвущийся наружу поток своих поношений». Он даже усмот-
рел у нее, а скорее всего все-таки приписал ей, «ораторский тон полити-
ческого обличения и язвительной критики общественных порядков» 42.
Способность к острому трагизму и одновременно уменье искрометно,
бравурно сыграть комедийные роли, тон обличения — эти черты, надо ду-
мать, и побудили Шоу-драматурга добиваться именно Стеллы Патрик
Кэмпбелл на роль Элизы. Ведь его Элиза — трагикомическая героиня,
а в пьесе есть моменты, когда она выступает обвинительницей.
Понимала ли Патрик Кэмпбелл Шоу? Любила ли его пьесы? Хо-
тела ли в них играть? До Элизы лишь один раз, в 1899 г., она приняла
участие в первом, обязательном представлении «Цезаря и Клеопатры»,
выступив в роли Клеопатры. Она отказалась от тех же ролей, которые
Шоу предлагал Терри, — миссис Уоррен, Кандиды. Не сыграла она и оча-
ровательную, ироническую Глорию в комедии «Поживем — увидим!»,
в роли которой драматург так хотел видеть ее.
С проницательностью умной женщины и тонкой актрисы Стелла Пат-
рик Кэмпбелл угадывала гигантские масштабы дарования Шоу, живо
чувствовала обаяние его личности. Она восхищалась «умственной акро-
батикой» в его произведениях («Бог да благословит Вас за те улыбки,
которые Вы нам дарите. ..»), дорожила поэзией стиля Шоу, в том числе
его эпистолярного стиля. И ее собственные письма, если они не были
полны упреков, угроз, часто отличались возвышенной поэтичностью в со-
четании с иронией, юмором. В 1915 г., будучи в Америке, она дала такую
обобщающую характеристику Шоу: «У него ум, представляющий собой
гармоническое слияние юмора и пафоса, имеющий политическую, эмоцио-
нальную, психологическую и моральную ценность, откликающийся на все
случаи жизни с такой импульсивностью, что у него еще остается время,
40 «Бернард Шоу о драме и театре», стр. 419.
41 Там же, стр. 297.
42 Там же, стр. 176.
334 А. Г. Образцова
чтобы шутить над всем этим. . . Он знает о музыке больше, чем музы-
канты, о политике больше, чем политики, об актерской игре больше, чем
многие актеры... Мне кажется, что никто не заставлял меня смеяться так,
как он» 43.
Но собственному художественному дарованию Стеллы Патрик Кэмп-
белл были присущи особенности, которые отталкивали ее от драматургии
Шоу. Посмотрев «Дилемму доктора», она написала Шоу, что «литера-
турно бестактные выходки» автора заставляли ее временами «корчиться».
Показателен более поздний отзыв Патрик Кэмпбелл о «Доме, где разби-
ваются сердца»: «... Вы творите своих персонажей как господь бог, — но
потом Вы теряете уважение к их костям. И они начинают нетвердо стоять
на ногах. Ваше перо пьянит Вас. И, как пьяный, вы, вместо ключа, тычете
в замок шляпой. Вы становитесь недобрым — теряете уважение к лю-
дям — к своим собственным персонажам... и люди превращаются в ру-
поры общей схемы — без костей, без плоти, без крови» (письмо от 7 марта
1917 г.). Она не вполне понимала новаторский характер соединения поэ-
зии и публицистики в произведениях Шоу, не умела довериться и от-
даться целиком интеллектуальной, дискуссионной, социально-обличитель-
ной стихии его драм.
Шоу и миссис Кэмпбелл соединила не только совместная работа над
«Пигмалионом». Их сблизила война, что стала важным рубежом в жизни
и творчестве Бернарда Шоу, заставив думать о многом по-новому; война,
что нанесла незаживающую рану Патрик Кэмпбелл. «О проклятье, про-
клятье, проклятье, проклятье, проклятье] И—-о моя дорогая, дорогая, до-
рогая, дорогая!» — писал Шоу 7 января 1918 г. после гибели сына Стеллы
Патрик Кэмпбелл. И письмо его выражало боль сочувствия, ярость, гнев.
Репетиции же «Пигмалиона» в свою очередь походили на «военные
действия». Впоследствии оба с ужасом вспоминали о них. Шоу, драматург
и режиссер, вел сражение за спектакль как идейно и художественно це-
лостное произведение. Ему надо было, чтобы рядом с Элизой Патрик
Кэмпбелл встал во всем достойный ее партнер — Хиггинс Бирбома Три.
Драматург, выступавший также режиссером, добивался того, чтобы
актриса поняла и выразила социальный смысл роли, философскую суть
пьесы. Он говорил ей об «отчаянии души» Элизы, о «социальном про-
тесте».
Роль Элизы стала третьим — после Паолы Тэнкерей и Мелисанды —
триумфом Патрик Кэмпбелл. Годы словно не существовали для нее. Пе-
ред зрителями в первых актах появилась непосредственная, юная, озор-
ная Элиза. Актриса передала простонародность героини, хотя на репети-
циях и противилась этому очень активно. В ее Элизе с самого начала
чувствовалась незаурядная человеческая личность. «Значительность ощу-
43 Цит. по кн.: Allan Dent. Mrs. Patrick Campbell, p. 246.
Письма Бернарда Шоу 335
щалась в ней с первых эпизодов: что-то такое в ее голосе, глазах, пове-
дении, что могло убедить не только профессора Хиггинса, но и других, —
это цветочница не обычного типа, она красива (если ее умыть,) у нее есть
душа, она столь же привлекательна, как фиалки, которые она продает,
она заслуживает большего», — свидетельствовали современники44.
Второй половиной спектакля Шоу был доволен значительно меньше.
Социальная трагедия, да еще открыто тенденциозная, — для Стеллы Пат-
рик Кэмпбелл это было ново и сложно. Наверное, Шоу все-таки в боль-
шой мере выдавал желаемое за реальное, когда отмечал в ее исполнении
роли миссис Эбсмит «ораторский тон политического обличения и язви-
тельной критики общественных порядков». Ее героини умели гневаться,
нападали на своих противников и яростно поносили их. В образах, со-
зданных актрисой, пафос социальной критики содержался порой объек-
тивно. Но до «ораторского тона политического обличения» ей было да-
леко. Мир романтических личных чувств привлекал ее больше. В заклю-
чительных эпизодах «Пигмалиона» Патрик Кэмпбелл прекрасно выразила
любовь Элизы к Хиггинсу, ее ревность, мстительность, гнев, но некоторые
существенные стороны широкой общественной дискуссии, затеянной Шоу,
остались ею не понятыми и не раскрытыми.
Охотно приняла она предложение Бирбома Три (спектакль уже шел)
дать счастливое завершение действию: в тот миг, когда пьеса заканчива-
лась, а занавес еще не упал, Хиггинс бросал Элизе букет цветов. Шоу
протестовал—благополучный конец разрушал его замысел. Бирбом Три
написал ему: «Мой финал дает деньги; Вы должны радоваться». Шоу воз-
разил: «Ваш финал отвратителен; Вас надо бы расстрелять»45. Кто-то
из современников, желая польстить Патрик Кэмпбелл, заметил, что она
оказала услугу Шоу, сделав его Элизу более живой. Она и в самом деле
выглядела более живой в привычном театральном смысле. Вместе с тем
художественная правда образа Шоу кое в чем существенном была на-
рушена. В письме к Джорджу К. Тиллеру, режиссеру «Пигмалиона»
в Нью-Йорке (спектакль был поставлен в том же 1914 г., что и в Лон-
доне, также со Стеллой Патрик Кэмпбелл в главной роли), Шоу пред-
остерегал его: «Она не понимает, в чем заключен подлинный интерес
пьесы... Не имеет вкуса к глубинной сущности пьесы, а лишь скользит
по ее внешней, фабульной поверхности, что вскоре становится скучным» 46.
Долгожданная и по-своему великолепная Элиза — Стелла Патрик
Кэмпбелл во многом соответствовала замыслу Шоу и все же не была
во всем такой, как бы ему хотелось. Подобно Эллен Терри, Патрик Кэмп-
белл не умела выйти из круга, по выражению Шоу, «обыкновенных лич-
ных страстей», сознательно и убежденно приобщиться к миру страстей
44 Цит. по кн.: Allan Dent. Mrs. Patrick Campbell, p. 265.
45 Там же.
4Г> Там же, стр. 263.
ЗЗб А. Г. Образцова
политических, философских, общественных, хотя в ее искусстве слыша-
лись отголоски общественных бурь, запечатлели себя черты современных
социальных трагедий. Но к выражению этих трагедий, нравственных и со-
циальных, она шла своим путем, во многом близким тому, который из-
брали лучшие представители европейской символистской поэзии ее вре-
мени. Предлагаемый Шоу прямой путь к политике, философии и социаль-
ным проблемам не представлялся ей ни приемлемым, ни желанным.
«Пигмалион» наметил перелом в творческих отношениях Шоу и Пат-
рик Кэмпбелл. До тех пор Шоу домогался актрисы Кэмпбелл, а она «из-
меняла» ему с другими авторами. Теперь Шоу-драматург заметно охладел,
в то время как значительно больший интерес к его пьесам стала испыты-
вать стареющая Стелла. Она хотела играть в «Доме, где разбиваются
сердца», в «Назад к Мафусаилу», готова была принять любую роль, жа-
лела о ролях, не сыгранных прежде, в частности о Дженнифер из «Ди-
леммы доктора». Шоу отказывал решительно, бесповоротно. Так, непол-
ной победой закончилась и эта битва Шоу — за то, чтобы «лондонская
смуглая леди» Стелла Патрик Кэмпбелл стала актрисой его театра.
И наконец, четвертая переписка — с Молли Томпкинс — началась
в 1921 г., когда она приехала со своим мужем скульптором Лоренсом
Томпкинсом и двухлетним сыном Питером в Лондон специально для того,
чтобы встретиться с Бернардом Шоу. Экзальтированная, легко увлекаю-
щаяся и столь же быстро остывающая, она увидела в Шоу пророка со-
временной социальной философии и теории творческой эволюции, един-
ственного, кто может спасти мир. Непостоянная во всех своих остальных
увлечениях, Молли Томпкинс не изменила своей привязанности к Шоу до
конца жизни. В пору их встречи ему было шестьдесят пять лет, ей —
двадцать четыре.
Молли Томпкинс не стала ни профессиональной актрисой, ни худож-
ницей, ни писательницей. Но ее неистощимая энергия, незаурядный тем-
перамент, порой проявляющий себя необузданно, заинтересовали Шоу и
побудили его с годами искренно, по-человечески привязаться к ней. Что-то
общее было у Молли Томпкинс с такими героинями драм Шоу, как Энн
Уайтфилд из «Человека и сверхчеловека» или Глория из «Поживем —
увидим!» (эту роль, единственную в репертуаре Шоу, Молли Томпкинс
успела сыграть). Давая ей множество профессиональных советов, Шоу
в сущности пытался научить ее главному и самому трудному — искусству
жить в сложное, полное острых политических и общественных противоре-
чий время. Когда в 30-е годы Молли и ее муж потеряли во время кризиса
в Америке все, Шоу взял на себя плату за образование Питера в Англии.
Молли Томпкинс умерла в 1960 г., посвятив последние месяцы жизни
подготовке к печати писем Шоу — эту работу завершил ее сын.
Переписка с Молли Томпкинс отражает последние десятилетия жизни
Шоу. По-прежнему он активен в своей литературной и общественной дея-
Письма Бернарда Шоу 337
тельности: много путешествует, зорко следит за событиями в нашей
стране, радуется успехам в социалистическом строительстве. По возвраще-
нии из Советского Союза Шоу написал «помпезную комедию» «Миллио-
нерша», где прямо связал расцвет духовных и физических сил человека
со строительством социалистического общества. Вновь и вновь отчетливо,
убежденно проявляет себя в последних пьесах, статьях, письмах гумани-
стическое начало веры Шоу в силы, разум, волю к борьбе и победе со-
временников.
Таковы четыре из многих созданных Шоу «романов в письмах». Глав-
ный герой этих романов — сам Бернард Шоу, человек, умевший радо-
ваться и страдать; Бернард Шоу, которому не было чуждо все человече-
ское.
22 Бернард Шоу. Письма
ПРИМЕЧАНИЯ
ПИСЬМА К ЭЛЛЕН ТЕРРИ
В настоящую книгу вошли письма, взятые из следующих изданий: «Ellen Terry
and Bernard Shaw. A Correspondence». L., 1949; «Bernard Shaw's Letters to Granville
Barker». N. Y., 1956; «Bernard Shaw and Mrs. Patrick Campbell. Their Correspondence»,
N. Y.f 1952; «To A Young Actress. The Letters of Bernard Shaw to Molly Tompkins».
N. Y., 1960.
Редакционная коллегия серии «Литературные памятники» выражает благодарность
А. Ф. Ротштейну, любезно предоставившему составителю данной книги некоторые
материалы для примечаний.
Переводы с английского в примечаниях, кроме особо оговоренных, принадлежат
М. М. Гринберг.
Терри, Эллен Эллис (1847—1928)—выдающаяся английская актриса. Впервые
выступила на сцене в девятилетнем возрасте, сыграв принца Мамиллия в «Зимней
сказке» Шекспира в «Принсес тиэтр» у Чарлза Кина. Играла в этом театре до
1859 г., а также гастролировала по стране в 1859—1863 гг. и 1867—1868 гг. Затем
после длительного перерыва вернулась на сцену в 1874 г. С 1878 по 1902 г. актриса
лондонского театра «Лицеум», которым руководил Генри Ирвинг. Эллен Терри — его
постоянная партнерша во многих спектаклях, поставленных преимущественно на основе
классических пьес отечественного репертуара. В 1902 г., уйдя из «Лицеума», недолго
возглавляла театр «Империал», затем играла в театрах «Корт», «Дьюк оф Йорк
тиэтр», гастролировала по городам Англии, Австралии, США.
Эллен Терри принадлежала к знаменитой английской театральной семье: актерами
были ее родители — Сара и Бенджамен Терри, братья и сестры — Кейт, Флоренс,
Мэрион и Фред. Театру посвятили себя ее дети — Эдит и Гордон Крэг. Из той же
семьи происходит Джон Гилгуд — внучатый племянник Эллен Терри, внук ее
сестры Кейт.
1
1 ... слушал... мисс Гамбоджи. — Переписка началась с письма Эллен Терри, послан-
ного в редакцию «Уорлд», с просьбой послушать ее приятельницу, певицу и компо-
зитора мисс Эльвиру Гамбоджи. Бернард Шоу, музыкальный критик «Уорлда», по-
бывал на концерте, после чего отправил Эллен Терри письмо.
2 Стихотворения Льюиса. — На том же концерте Эллен Терри исполняла стихотворе-
ние М. Г. Льюиса «Пленник».
Письма к Э. Терри 339
3 «Сицилийская вечерня» — опера Верди.
4 Гребелли-Беттини, Селия (1838—1892) — французская оперная певица. В 1859—
1889 гг. с успехом пела на сценах оперных театров Европы и Америки.
1 ... действительно встречается в книге. — Речь идет о книге Бернарда Шоу «Квинт-
эссенция ибсенизма» (The Quintessence of Ibsenism. L., 1891). Книга выросла из
лекции об Ибсене, прочитанной Шоу по поручению Фабианского общества (из цикла
лекций на тему «Социализм в современной литературе»).
Упоминания об Ибсене очень часты в письмах Шоу 90-х годов. В это время
он — убежденный, страстный пропагандист творчества норвежского писателя. В по-
становке драм Ибсена он видел путь обновления английской сцены. Для Шоу Иб-
сен — не только пророк современного театра, но также истинный провозвестник
новых идей жизни. Он рассматривал Ибсена как соратника и учителя в сокрушении
фальшивых идеалов и установлений буржуазного общества.
Английский театр несколько позже театров других европейских стран обратился
к драматургии Ибсена. В то же время воздействие Ибсена здесь оказалось более
активным и плодотворным, чем где-либо: пьесы Ибсена содействовали в Англии ко-
ренным переменам в сценическом искусстве, а также важным реформам в собственно
литературных делах. До тех пор пьесы в Англии почти не печатались — они как бы
вовсе не являлись самостоятельными произведениями одного из равноправных лите-
ратурных жанров, а представляли собой лишь материал для театра. С начала 90-х го-
дов драмы стали систематически выпускаться отдельными изданиями. В Лондоне
сложилась крепкая группа ибсенистов-энтузиастов, всячески способствовавших поста-
новке ибсеновских пьес: критики Арчер, Грейн, актрисы Дженет Эчерч, Элизабет
Робине, Флоренс Фарр, актер и режиссер Чарлз Черрингтон. Шоу даже принял
участие в одном из любительских спектаклей «Кукольного дома», сыграв роль
Крогстада.
2 Нэнс Олдфилд—известная английская актриса (1683—1730), героиня одноимен-
ной одноактной пьесы Чарлза Рида, которую Эллен Терри впервые исполнила
на сцене «Лицеума» в 1891 г.
3 Калмур, Альфред Сесил (1857—1912) — актер труппы Генри Ирвинга, затем драма-
тург, автор пьесы «Янтарное сердце», в которой Эллен Терри и Ирвинг выступали
с 1887 г.
4 Фарр, Флоренс (1860—1917) — английская актриса. В 1891 г. в театре «Водевиль»
поставила «Росмерсхольм» Ибсена. Играла в пьесах Шоу — Бланш («Дома вдовца»»
1892) и Луку («Человек и оружие», 1894).
6 Робине, Элизабет (1862—1952) — английская актриса и романистка. Прославилась
исполнением ибсеновских ролей — Гедды («Гедда Габлер»), Хильды («Строитель
Сольнес»), Ребекки Уэст («Росмерсхольм») и других. Выступала также в роли Ка-
рин в одноименной пьесе шведского драматурга А. Агрелля, сыграв ее впервые на
сцене театра «Водевиль» 10 мая 1892 г.
6 Эчерч, Дженет (миссис Чарлз Черрингтон) (1864—1916) — английская актриса,
друг Шоу. В 1889 г. выступила в роли Норы в первой постановке «Кукольного-
дома» Ибсена (перевод Уильяма Арчера) в Англии — на сцене театра «Новелти».
После напряженных гастролей весной 1892 г. она тяжело заболела.
3
1 Миссис Пат Кэмпбелл в роли Джульетты. — Эллен Терри в это время находилась
с Генри Ирвингом на гастролях в Америке. На сцене «Лицеума» выступала труппа
актера и режиссера Джонстона Форбс-Робертсона, который в 1895 г. поставил
«Ромео и Джульетту» Шекспира, исполнив сам роль Ромео. Шоу опубликовал ре-
цензию на этот спектакль в «Сатердей ревью» 21 сентября 1895 г.
22*
340 Примечания
2 ... сама Дузе ничего не смогла сделать с его «Клеопатрой». . . — Элеонора Дузе вы-
ступила в роли Клеопатры в «Антонии и Клеопатре» Шекспира в Лондоне на сцене
театра «Лирик» 19 июня 1893 г.
3...Мери Андерсон, пред кем бежала в панике муза театрального искусства...—
Андерсон Мери (1859—1940) — американская актриса. Выступила в ролях Гер-
мионы и Пердиты в «Зимней сказке» Шекспира на сцене театра «Лицеум» в Лон-
доне в 1887 г. Спектакль с успехом прошел 166 раз. Но многие всецело приписы-
вали этот успех исключительной красоте актрисы. По этому поводу Шоу и ирони-
зирует.
4 Шекспир. «Зимняя сказка», д. I, сц. 2. Перевод В. Левика.
5 ... Бы..,. вздумали играть мадам Сан-Жен. — Главная роль в драме В. Сарду и
Э. Моро «Мадам Сан-Жен», поставленной Ирвингом в «Лицеуме» вместо пьесы
Шоу «Избранник судьбы», о завершении которой он говорит в этом письме.
6 Режан, Габриель (1856—1920)—французская актриса, первая исполнительница
роли мадам Сан-Жен.
7 Сент-Джон, Флоренс (1855—1912) — английская опереточная певица.
1 ... вот Вам Незнакомка,.. — Эллен Терри все еще находилась на гастролях в Аме-
рике. Получив «Избранника судьбы», она телеграфировала: «Только что прочитала
Вашу пьесу. Восхитительно».
2 Менсфилд, Рич^ард (1857—1907) — американский актер. Поставил «Человека и ору-
жие» в Нью-Йорке в 1894 г., сыграв роль Блюнчли. Это была первая постановка
пьесы Шоу в Америке. В 1897 г. Ричард Менсфилд с огромным успехом выступил
также в роли Ричарда Даджена в «Ученике дьявола».
1 ... я с ужасом узнаю, что Вы намерены играть роль... — Речь идет о постановке
пьесы Лоренса Ирвинга (младшего сына Генри Ирвинга), актера и режиссера
(1871 —1914), «Годфруа и Иоланта». Эллен Терри назвала этот спектакль основ-
ным событием своих шестых гастролей в Америке. Шоу, напротив, был весьма низ-
кого мнения и о сюжете пьесы, и о ее художественных качествах.
«И он пошел прочь с глаз его, прокаженный и белый, как снег», — цитата из
пьесы «Годфруа и Иоланта».
2 Ирвинг, Генри (Джон Генри Бродрибб) (1838—1905) — английский актер, режис-
сер, театральный деятель. Прославился исполнением шекспироьских ролей — Гам-
лета, Макбета, Отелло и Яго, Ричарда III, Шейлока, Бенедикта, а также ролей
в современных мелодрамах — Маттиаса в «Колокольчиках» (английская переделка
«Польского еврея» Эркмана-Шатриана) и других. В 1878—1898 гг. Генри Ирвинг
руководил театром «Лицеум», главной актрисой которого была Эллен Терри. В годы
его руководства «Лицеум» выдвинулся в ряды ведущих театров Лондона. Режиссер-
ские работы Ирвинга находились под заметным влиянием мейнингенцев, гастроли-
ровавших в Англии в 1881 г. Постановочный стиль его шекспировских спектаклей
называли «картинным» или «живописным» («pictorialized»), тяготеющим к зрелищ-
ной эффектности и исторической достоверности. Современных драм Ирвинг почти
не ставил. В то же время его отношения с современными авторами, о чем и пишет
Шоу, складывались нередко весьма сложно: сначала Ирвинг «покупал» право на
пьесу, а уже потом решал, будет ли ее ставить, не давая драматургу возможности
отдать свое произведение в другой театр.
Шоу не принимал искусство Ирвинга. Он считал его исполнительскую манеру
старомодной, но в то же время уважал и талант Ирвинга, и его последовательную,
Письма к Э. Терри 347
многолетнюю борьбу за изменение положения актера в английском обществе. Тем не
менее, написав «Избранника судьбы», Шоу хотел видеть именно Эллен Терри и
Генри Ирвинга в ролях Незнакомки и Наполеона. Его надежды на постановку
Ирвингом этой драмы оказались тщетными.
3 Форбс—Джонстон Форбс-Робертсон.
1 ...сочинение о короле Пипине... — Пипин III (умер в 768 F.) — король франков.
Задуманная Шоу пьеса не была написана.
2 Пенли, У. С. (1851—1912) — английский актер, режиссер; Руперт, Анна — англий-
ская актриса. Шоу демонстрирует пример крайне нежелательного состава исполни-
телей для своей пьесы.
3 Террис, Уильям (1847—1897)—английский актер, был в труппе Ирвинга, много
выступал в мелодрамах. Шоу написал для Терриса «Ученика дьявола», но тот отка-
зался играть в пьесе.
4 Барретт, Уилсон (1846—1904) — английский актер, драматург и антрепренер. Был
владельцем «Принсес тиэтр» с 1881 г.
1 У Шуберта есть такая песня... — «Lied des gefangenen Jagers», op. 52, № 7. Одна из
песен цикла, написанного по мотивам поэмы Вальтера Скотта «Дева озера».
2 Шекспир. «Много шуму из ничего», д. I, сц. 1.
а Хетти — Хетти Сорель, соблазненная и покинутая крестьянка, героиня романа
Джордж Элиот «Адам Бид».
4 «Независимый театр» в Лондоне (1891—1897) был организован критиком и антре-
пренером Джекобом Томасом Грейном (1862—1935) по типу французского «Сво-
бодного театра» Андре Антуана с целью пропаганды передовой современной драма-
тургии. Театр открылся драмой Ибсена «Привидения». Среди энтузиастов, благо-
словивших рождение нового театра, были Томас Гарди, Бернард Шоу, Джордж Ме-
редит, Уильям Арчер и другие. За семь лет было поставлено двадцать шесть пьес
Золя, Гауптмана, Толстого и других (данные взяты из книги: S. M. W a x m а п.
Antoine and the Theatre Libre. N. Y., 1964, p. 213). Однако «Независимый театр» не
оказал столь решающего воздействия на развитие английского театра конца XIX в.,
как «Свободный театр» Андре Антуана — на французский театр или «Свободный
театр» Отто Брама — на немецкий театр.
В 1892 г. «Независимый театр» поставил первую пьесу Шоу «Дома вдовца».
Сенсационный успех скандала сопровождал постановку. Спектакль прошел всего
два раза.
5 Уоринг, Герберт (1857—1932) — английский актер, исполнивший роль Хелмера
в первой английской постановке «Кукольного дома».
6 Дженет — Дженет Эчерч.
8
1 ...выдающийся лондонский постановщик. — Имеется в виду известный английский
актер и режиссер Джордж Александер (1858—1918), долгие годы возглавлявший
лондонский театр «Сент-Джеймс». В годы его руководства театр «Сент-Джеймс»
ориентировался на психологические драмы, элегантные салонные комедии и мело-
драмы.
Пьеса, которую закончил Шоу, по всей вероятности, «Поживем — увидим!»
Не поставив эту пьесу Шоу, Джордж Александер тем не менее осуществил позже
постановку «Как он лгал ее мужу» (1905).
342 Примечания
2 ... «рыцарским забавам» «Аицеума». — Очевидно, Шоу имеет в виду увлечение
Ирвинга постановкой зрелищных, пышных спектаклей из средневековой жизни.
В частности, в 1894 г. драматург Коминз Карр написал специально для Ирвинга
белыми стихами пьесу «Король Артур», пользуясь произведениями Мэлори и Тен-
нисона.
3 ...я еду в Бай рейт...— Летом 1896 г. Шоу, уже не в первый раз, побывал в Бай-
рейте, где с 19 по 22 июля прослушал тетралогию «Кольцо Нибелунгов» Вагнера.
Его впечатления были изложены в двух обзорах от 20 и 25 июля на страницах
газеты «Стар».
«Вагнерианство» — второе после «ибсенизма» глубокое и длительное увлечение
Шоу в 90-е годы. Так же, как в драмах Ибсена, Шоу ценил в творчестве Вагнера
прежде всего его общественное, идейное воздействие на современников. Он считал
Вагнера «гигантом», «владыкой театра», философом в искусстве. В «Кольце Нибе-
лунгов» его покорила антибуржуазность. «Отмечу прежде всего, что «Кольцо» с его
богами, великанами и карликами, русалками и валькириями, шлемом-невидимкой,
волшебным кольцом, заколдованным мечом и чудодейственным сокровищем — яв-
ляет драму наших дней, а не легендарной древности. Она не могла быть создана
ранее второй половины XIX века, поскольку отражает события, завершившиеся
лишь к этому времени», — писал Шоу в книге «Истинный вагнерианец», вышедшей
в Лондоне в 1898 г. и выдержавшей за короткое время несколько изданий (Бернард
Ш о у. О музыке и музыкантах. М., «Музыка», 1965, стр. 123).
4 ... потом даже играл. — Шоу в молодости не раз выступал в качестве актера-люби-
теля. Может быть, в данном случае он имел в виду свое выступление в роли Стрэт-
тона Стролеса в комедии «Одиночество» П. Симпсона и Г. Мэривела (1885)
(в том же спектакле участвовала дочь Карла Маркса Элеонора Маркс Эвелинг)
или свое исполнение роли Чабба Дамплтона в спектакле «По меньшей мере странно»
Эдварда Роуза (1886).
10
' Ирландская миллионерша. — Шоу пишет о своей будущей жене Шарлотте Фрэнсис
Пейн-Таунзенд (1857—1943), с которой он встретился у Сиднея и Беатрисы Уэбб
в начале 1896 г.
2 Миссис Уэбб. — Беатриса Уэбб (1858—1943) и Сидней Уэбб (1859—1947)—из-
вестные английские общественные деятели, авторы ряда работ по вопросам социа-
листического и профсоюзного движения, близкие друзья Шоу, его товарищи по
Фабианскому обществу.
Беатриса Уэбб начала свою деятельность в 80-е годы с изучения условий жизни
и труда лондонского пролетариата. Сидней Уэбб в 1875—1891 гг. работал по пра-
вовым и экономическим вопросам в различных министерствах. Среди наиболее из-
вестных совместных работ С. и Б. Уэбб — «Индустриальная демократия» (1897),
в русском переводе — «Теория и практика английского тред-юнионизма». Первый
том этого труда был переведен В. И. Лениным, перевод второго тома им отредакти-
рован. После поездки в Советский Союз в 1935 г. выпустили книгу «Советский
коммунизм — новая цивилизация?»
3 Встретимся при Филиппах. — В битве при Филиппах в Македонии войска Октавия
и Марка Антония наголову разбили Кассия и Брута. После поражения оба умерт-
вили себя. Еще до этого призрак убитого Цезаря, явившись к Бруту, трижды по-
вторил, что они встретятся при Филиппах (Ш е к с п и р. «Юлий Цезарь», д. IV,
сц. 3).
11
1.2, 3 Шекспир. «Цимбелин», д. I, сц. 2; д. III, сц. 6; д. IV, сц. 2.
4 Сиддонс, Сара (1755—1831) — английская актриса, представительница позднего
классицизма. Шоу считал ее игру образцом классического, героического стиля.
Письма к Э. Терри 343
5 «Цимбелин», д. III, сц. 2.
6 «Венецианский купец», д. IV, сц. 1.
7 «Цимбелин», д. III, сц. 4.
8 Арчер, Уильям (1856—1924) — английский театральный критик. Вместе с Шоу спо-
собствовал утверждению драм Ибсена на английской сцене. Во многом разделяя
взгляды Шоу на современное искусство в 80—90-е годы, Арчер, однако, не верил
в него как в драматурга. Они вместе начали писать в середине 80-х годов пьесу
(из которой и выросло впоследствии первое драматическое произведение Шоу «Дома
вдовца»). Содружество не состоялось.
9 Таковы. .. мои соображения по поводу Имогены. — В своем письме от 7 сентября
1896 г. Эллен Терри благодарила Шоу: «Дорогой мой, вот это истинная помощь!..
Могу подумать, что в самом деле умна, так как уже вырезала почти все, что Вы
предлагаете мне урезать в письме, полученном сегодня утром».
12
1 Я . . . прочел Вашу экспликацию. — Эллен Терри прислала Шоу копию режиссер-
ского экземпляра Ирвинга — текст «Цимбелина», предназначенный для сцены, с ее
пометками на полях.
2-3-4 «Цимбелин», д. II, сц. 6; д. I, сц. 1; д. III, сц. 2.
3 Тайерс, Фрэнк (1848—1918) — английский актер, играл в «Лицеуме». Нередко вы-
ступал партнером Ирвинга.
6-7.8.9 «Цимбелин», д. III, сц. 4; д. IV, сц. 2; д. V, сц. 5; д. I, сц. 6.
10 •. . грядет отважный Чайлд Роланд — намек на поэму Браунинга, созданную под
влиянием песенки Эдгара из «Короля Аира» Шекспира:
Наехал на черную башню Роланд,
А великан как ахнет:
«Британской кровью пахнет»
(д. III, сц. 5. Перевод Б. Пастернака).
В свою очередь песенка Эдгара представляет собой отрывок из старинной бал-
лады о сыне короля Артура — Чайлд Роланде, освободившем свою сестру из замка
короля эльфов с помощью волшебника Мерлина.
" Харрисон, Фредерик (1853—1926)—английский актер и антрепренер и Мод, Си-
рил (1862—1951) — английский актер и режиссер; с 1896 по 1905 г. арендовали
театр «Хеймаркет».
2 Чу! вот жаворонок звонкий! — перефразировка реплики Джульетты. «Ромео и
Джульетта», д. III, сц. 5.
13
' Каткарт, Джеймс Аеандр (1800—'1865)—английский актер, которого Шоу видел
в детстве в Дублине, во время гастролей труппы Барри Салливена.
1 Кин, Чарлз (1811—1868) — английский актер и режиссер, сын Эдмунда Кина. Спо-
собствовал коренным реформам английского театра середины XIX в., в частности
становлению режиссуры.
6 Макреди, Уильям Чарлз (1793—1873) — английский актер и режиссер. В его твор-
честве выразились романтические устремления. Выступая в ролях Шекспира, Мак-
реди одним из первых обратился к подлинным текстам.
4 Салливен, Барри (1812—1891) — английский актер, первое яркое театральное впе-
чатление детства Шоу.
«5^ Примечания
ь Неужели.., я должен перестать называть Вас Эллен? — В своем письме от 9 сен-
тября Эллен Терри попросила Шоу называть ее «Нелл» («Неллен»).
14
«Свисток полисмена» — одноактная пьеса Уильяма Броу и Эндрью Холидея, испол-
нявшаяся в начале спектакля.
2 ... где сегодня. . . премьера. — Премьера, на которую ехал Шоу, — «Соответчик» Джор-
джа Эплтона.
3 «Слон и Тауэр» — остановка метро.
4 Дузе, Элеонора (1858—1924)—знаменитая итальянская актриса. Шоу — театраль-
ный критик внимательно следил за всеми ее драматическими гастролями в Лондоне.
В 1895 г. летом он опубликовал несколько статей в «Сатердей ревью» об исполне-
нии ею ролей Камиллы в «Жене Клода», Маргариты Готье в «Даме с камелиями»
Александра Дюма-сына, Магды в «Родине» Зудермана и др-
ь «Статс-секретаршей» Дузе Шоу называет Лоренс Альма-Тадема, дочь известного
английского художника, писательницу. Она перевела для Дузе статьи Шоу и
в письме к нему заметила, что его критика вызвала у Дузе «искреннее удоволь-
ствие».
b «Оливия» — пьеса Уилса по роману Голдсмита «Векфильдский священник». Впервые
поставлена в 1878 г. в театре «Корт», затем неоднократно возобновлялась на сцене
«Лицеума» —в 1885, 1887, 1890, 1893, 1897 и 1900 гг. Эллен Терри исполняла
главную роль Оливии, в роли Примроза выступал Генри Ирвинг.
7 ... журнал вместе с фотографией. — Интервью с Шоу, взятое Кларенсом Роком, было
опубликовано 1 ноября 1896 г. в чикагском журнале «Чэп-бук». Фотография Шоу
была сделана лондонским фотографом-любителем Эвансом.
15
1 22 сентября 1896 г. — В этот вечер Шоу смотрел «Цимбелина» в «Лицеуме». Его
рецензия под заглавием «Порицание барда» была опубликована в «Сатердей ревью»
26 сентября 1896 г. Утром того же дня он получил письмо от Эллен Терри, в ко-
тором она писала: «Ах, как Вы добры! Но, несмотря на Ваше доброе отношение,
сегодня у меня ничего не получится. И не потому, что я доверилась воле случая.
Я знаю, чего хочу, но как только выхожу на сцену, чтобы играть эту роль, чувствую
себя приземленной. Ни вдохновения, ни нежности, ни даже печали. Скованность,
механичность, оцепенелость. Я ничего не ощущаю! Я знаю себя. Через несколько
дней все изменится... Я чувствую озарение, тогда, — тогда я схватываю ситуацию
(в пьесе), все блестит и переливается словно золото.
Но сегодня «золота» не будет. . . Я ничего не могу поделать, дорогой. Это не
зависит от меня».
2 ... го лее, что он, Генри Ирвинг, сделал с Аиром.— Бернард Шоу очень отрица-
тельно относился к исполнению Ирвингом роли Лира в «Короле Лире» Шекспира.
В статье «Порицание барда» он писал: «Когда сэру Генри Ирвингу вздумалось
прибегнуть к интерполяции собственного сочинения и приписать королю Лиру самые
странные, старчески нелепые мысли и показать чудовищно изуродованный сцениче-
ский вариант «Короля Лира», — его ждало полное поражение» (цит. по сб.: «Бер-
нард Шоу о драме и театре», стр. 308).
Совсем иначе оценил он игру Ирвинга в роли Якимо в «Цимбелине»: «Якимо
был для меня неожиданным. Я смотрел на него, признаюсь, с безграничным востор-
гом. Он был создан без помощи набора приевшихся приемов: здесь было подлинное,
жизненное, от начала до конца динамичное воплощение интересного характера. Игра
Ирвинга внешне граничила с тончайшей комедией, и он ни в чем не грешил против
красоты исполнения» (стр. 308—309).
Письма к Э. Терри 345
16
1 ... Вы собираетесь играть Ричарда III. .. — В речи перед премьерой «Цимбелина»
22 сентября 1896 г. Генри Ирвинг объявил, что ближайшими премьерами «Лице-
ума» будут «Ричард III» и «Мадам Сан-Жен».
2 Джозеф Херст — администратор «Лицеума».
17
1 ...Вашего злосчастного сына. — Сын Эллен Терри — Эдвард Гордон Крэг (1872—
1966), в будущем известный английский режиссер, начал свою сценическую дея-
тельность в качестве актера в «Лицеуме» в 1889 г., пробыл здесь до 1897 г.
В «Цимбелине» он исполнил роль Арвирага.
2 Уэбстер, Бен (1864—1947) играл в том же спектакле роль Гвидерия. Шоу в своей
рецензии «Порицание барда» весьма неодобрительно отозвался об игре обоих:
«Гордон Крэг и Уэбстер безнадежно провалили роли двух благородных дикарей.
Их явная неспособность воплотить ту серьезность и несколько угрюмую и дикую
примитивную силу и достоинство, которыми так прекрасно одарил Шекспир этих
живущих вдали от цивилизации детей природы, совсем разрушила обаяние четвер-
того акта» («Бернард Шоу о драме и театре», стр. 309, 310).
3 ...между Тинтерном и Беллинзоной. — Беллинзона — город в Швейцарии. Тинтерн —
живописное аббатство в Англии, воспетое Вордсвортом. Шоу ополчался на эклек-
тику и псевдокрасивость в изобразительном решении спектакля. Он отмечал в ре-
цензии, что неуместная в «Цимбелине» яркость и красоты декораций роковым обра-
зом мешали Эллен Терри в труднейшей сцене, где она просыпается рядом с укра-
шенным цветами трупом.
4 Крейвен, Хоус (1837—1910) — главный художник «Лицеума» с 1878 по 1902 г.
5 ... Вы меня не увидите. — Эллен Терри категорически отказывалась от встреч с Шоу.
Узнав, что он должен прибыть в «Лицеум», чтобы увидеться с Генри Ирвингом, она
написала ему 26 сентября 1896 г.: «...Не толкуйте превратно мои слова и не при-
думывайте трогательного создания, которое «никогда не встречало мужчину, достой-
ного близкого знакомства». Я знала замечательных людей, и любила их (не пони-
майте меня ложно), и измучена постоянными нескончаемыми заботами, и не могу
освободиться, что просто абсурдно. Но я должна слышать Ваши пьесы. Нельзя ли
получить «Кандиду»? Или Вы боитесь, что я исчезну с ней?»
6 ... «милейшей» женщиной с полукруглыми бровями. — Шоу имел в виду Флоренс
7 ... пьесой, которую пишу сейчас—.«Ученик дьявола».
18
1 Эмери, Уинифред (1861 —1924)—английская актриса. Наиболее известные роли —
леди Уиндермир в «Веере леди Уиндермир» Уайльда и леди Бейби в пьесе Барри
«Маленький министр».
2 Эсмонд, Генри (1869—1922) — английский актер и драматург.
19
1 ... этой песне. . . — Имеется в виду «Elijah» Мендельсона.
2 Po6epTCt Артур (1852—1933)—английский актер пантомимы и мюзик-холла, вы-
ступал также в опереттах и музыкальных фарсах.
d Фабианское общество — английское социалистическое общество, членом которого Шоу
был с 1884 г. Идеи фабианского социализма предполагали активное участие своего
рода «улучшателей жизни» в строительстве социализма путем реформ. На личность
346 Примечания
возлагались большие надежды, даже на отдельных капиталистов, которые также
должны были принять участие в создании социализма на базе капитализма путем
его постоянного преобразования. Резко отрицательно оценивая деятельность Фабиан-
ского общества в целом, Энгельс и Ленин выделяли среди фабианцев Шоу. Противо-
поставляя Шоу английским фабианцам — «клике буржуазных „социалистов" различ-
ного пошиба, от карьеристов до социалистов по чувству и филантропов, которых
объединяет только страх перед грозящим господством рабочих и которые готовы
на все, чтобы предотвратить эту опасность, обеспечить руководство за собой, за
„образованными"», Энгельс заметил в письме к Каутскому в 1892 г.: «Парадоксаль-
ный беллетрист Шоу — как беллетрист очень талантливый и остроумный, но реши-
тельно ничего не стоящий как экономист и политик, хотя он и честен и не карье-
рист» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Собр. соч., изд. 2, т. 38, стр. 379—380).
«Шоу — честный парень, попавший в среду фабианцев. Он гораздо левее, чем все,
кто его окружает», — так считал Ленин (цит. по: «Иностранная литература», 1957,
№ 4, стр. 24). Творчество Шоу, его взгляды отразили разные стадии фабианского
социализма в Англии. Нередко фабианский социализм Шоу приходил в конфликт
с могучей критической направленностью его драматургии. В сущности, ни его искус-
ство, ни его публицистика, ни его мировоззрение никогда не ограничивались узкими
рамками фабианства.
4 ..-моя прекрасная ирландка с зелеными глазами и миллионами — Шарлотта Пейн-
Таунзенд.
5 Эдвард — Эдвард Гордон Крэг.
6 Крэг, Эдит Эйлса Джеральдин (1869—1947) — дочь Эллен Терри. Как и ее брат,
играла на сцене еще ребенком, была в труппе «Лицеума». В гастрольном спектакле
Черрингтона «Кандида» (1897) выступила в роли Просей. Позднее оставила актер-
скую работу и стала художницей по костюму, осуществляла режиссерскую работу
во время гастролей Эллен Терри в Америке.
Эдит Крэг была энтузиасткой актерского объединения под названием «Актеры-
пионеры» («Pioneer Players»). С 1911 по 1921 г. она поставила здесь 150 пьес
(спектакли давались только по воскресеньям). Осуществляла также постановки
в театрах Лидса, Йорка и других городов. Много занималась педагоги-
ческой деятельностью. Актеры любили ее за ум и талант вдумчивого, бережного
режиссера-педагога. Статьи о ее творчестве и человеческом облике — Гордона Крэга,
Сибил Торндайк, Маргарет Уэбстер, Алана Уэйда и других содержатся в сборнике
«„Эди". Воспоминания об Эдит Крэг». Л. 1949. («Edy». Recollections of Edith
Craig. L., 1949).
Упомянутая Шоу пьеса Пинеро, в которой он видел Эдит Крэг, — «Старые
обиды».
20
1 Эди — Эдит Крэг.
2 Тедди, Тед в письмах Шоу — все тот же Гордон Крэг.
3 ...я... написал пять больших романов. — С 1879 по 1883 г. Шоу написал пять ро-
манов: «Незрелость», «Неразумные связи», «Любовь художников», «Профессия Кэ-
шеля Байрона» и «Социалист-индивидуалист». Четыре из них появились на страни-
цах социалистических журналов, но не принесли автору ни славы, ни денег. Шоу сам
называл их «романами несовершеннолетия».
4 ...«Пера Гюнта», назначенного на будущий понедельник. — «Пер Гюнт» Ибсена
был поставлен французским режиссером Люнье По в парижском театре «Творче-
ство» («Theatre de l'Oeuvre») 12 ноября 1896 г. Шоу писал в рецензии в «Сатер-
дей ревью» 21 ноября 1896 г.: «Английский театр теперь окончательно посрамлен.
Париж, эта отсталая сто-лица, где интеллигентный англичанин чувствует себя так,
как будто он очутился в Дублине или Эдинбурге восемнадцатого столетия, обогнал
нас, поставив «Пера Гюнта»» («Бернард Шоу о драме и театре», стр. 327).
Письма к Э. Терри 347
5 .. .пройтись по тексту «Ричарда III». — «Ричард III» Шекспира был возобновлен
Ирвингом в «Лицеуме» 19 декабря 1896 г. Спустя неделю Шоу опубликовал
в «Сатердей ревью» сокрушительную рецензию на этот спектакль.
21
1 Нет, я буду их показывать. . . — Речь идет о фотографиях, которые Эллен Терри
прислала Бернарду Шоу.
2 ... опус номер семь оказался фантомом. — Седьмой пьесой Шоу была «Поживем —
увидим!» Прочитав ее, в письме от 26 ноября 1896 г. Эллен Терри писала: «Мой
дорогой друг, ведь это великолепно. Страшно смешно. Интересно, интересно.. .
ИНТЕРЕСНО».
3 Сетти — Салли Фейрчайлд, американка, приятельница Эллен Терри и Бернарда Шоу.
4 Она возвращается... — Шарлотта Пейн-Таунзенд.
22
1 ...миссис Пат взялась играть Старуху-крысоловку. — Стелла Патрик Кэмпбелл
сыграла роль Старухи-крысоловки на первом представлении «Маленького Эйолфа»
Ибсена в театре «Авеню» 23 ноября 1896 г. В роли Риты Алмерс выступила Дже-
нет Эчерч, Асту Алмерс сыграла Элизабет Робине, Альфреда Алмерса — Кортни
Торп.
Согласие Стеллы Патрик Кэмпбелл играть эпизодическую роль ибсеновской
Крысоловки вызвало восторженное одобрение Шоу-критика: «Умница миссис Пат!
Между нами говоря, это самая очаровательная роль во всей пьесе» («Бернард Шоу
о драме и театре», стр. 325). В рецензии на спектакль Шоу хвалил Патрик Кэмп-
белл за то, что она разглядела в ибсеновской героине «не деревенскую ведьму,
а посланца небес». Он сравнивал Крысоловку с другими ибсеновскими божествен-
ными посланцами — Пуговичником, Неизвестным Пассажиром, Ульриком Бренделем.
В исполнении актрисы он высоко оценил поэтически точную и вполне реальную
интонацию.
23
1 ... я сегодня кончил пьесу — «Ученика дьявола».
25
1 Коррели, Мари (1855—1924) — английская романистка, ряд произведений которой
были инсценированы.
2 «Сигурд Вольсунг»— эпическая поэма Уильяма Морриса (1834—1896), основанная
на исландской саге.
26
1 Вы должны были получить пьесу. — Речь вновь идет об «Ученике дьявола».
27
' ...он будет... в воскресенье. — Эллен Терри сообщила в письме Шоу, что Ирвинг
должен приехать к ней в Маргейт.
1 ...хотя и не настолько хорошо, чтобы прочесть мою пьесу. — В письме от 7 марта
1897 г. Эллен Терри выразила, наконец, свое отношение к «Ученику дьявола»:
348 Примечания
«Да, второй акт потрясает, он, как говорят, «перевернул» меня. . . Я заставлю кого-
нибудь перечесть его мне снова и снова и тогда скажу Вам, что я думаю. Как же
я буду горда, если из множества моих мыслей Вы выберете хоть крупицу по-
лезного!»
28
1 ... Г. И. сформулировал свое требование. . . — Придавая большое значение борьбе
Ирвинга за общественное положение актера, Шоу писал, имея в виду, в частности,
его выступление в Королевском институте 1 февраля 1895 г.: «Жизнь Ирвинга
увенчалась присвоением ему дворянского звания. Он был первым английским акте-
ром, общественное положение которого было официально утверждено таким спосо-
бом, и, что более примечательно, он фактически сам заставил правительство даро-
вать ему дворянство, когда публично и недвусмысленно заявил, что его как главу
лондонского театра следует приравнять к президенту Королевской академии искусств,
который просто в силу своего положения получал дворянство» («Бернард Шоу
о драме и театре», стр. 480).
2 ...Вы не знаете, что такое джентльмен. — Прочитав статью Шоу в «Сатердей ре-
вью» от 13 марта 1897 г. под заглавием «Медокс Браун, Уотте и Ибсен», Эллен
Терри в тот же день написала в письме Шоу: «Для меня «джентльмен» всегда озна-
чало все самое лучшее и высокое. Вероятно, для разных людей это определение
может иметь различное значение».
3 Бергойн, Ричард, Джудит — персонажи пьесы Шоу «Ученик дьявола».
4 Дженет — Дженет Эчерч.
29
1 ...Вы будете читать это письмо после спектакля...— 10 апреля 1897 г. в «Ли-
цеуме» состоялась премьера пьесы «Мадам Сан-Жен» Сарду и Моро.
2 Глория, Долли — героини пьесы «Поживем — увидим!»
30
1 Стоукер, Брэм (1847—1912) — английский литератор, с 1878 г. был директором-
распорядителем у Ирвинга. В 1906 г. опубликовал «Личные воспоминания о Генри
Ирвинге».
2 Синквевалли, Пол (1859—1918) — всемирно известный жонглер, появлялся также
в пантомимах.
31
1 ...я отдал предпочтение Везину.—Посмотрев по приглашению Эллен Терри спек-
такль «Оливия», Шоу выступил с рецензией в «Сатердей ревью» 6 февраля 1897 г.
В рецензии он отдал предпочтение Герману Везину в роли викария, противопоставив
его Генри Ирвингу и заявив, что без Ирвинга в «Лицеуме» хоть на минуту вздох-
нут свободно. В результате и без того драматически складывающиеся отношения
Шоу и Ирвинга еще более обострились.
Везин, Герман (1830—1910) — американский актер. С успехом соперничал с Ир-
вингом в «Макбете» на сцене «Аицеума» (1889). Играл Крэмптона в «Поживем —
увидим!» Шоу (1899).
2 . .. связи между «Аицеумом» и молодой школой. — Шоу имеет в виду неприязнь
Ирвинга к современным авторам — представителям новых направлений в драме.
3 Маршалл, Фрэнсис Альберт (1840—1889) — английский драматург, оперный либрет-
тист и драматический критик. Издал восьмитомное собрание драм Шекспира — «Из-
дание Генри Ирвинга» (1888—1890).
Письма к Э. Терри ^49
32
1 Остин, Луи Фредерик (1852—1905) — секретарь Ирвинга, а также драматический
критик в «Нью-ревью».
33
1 ...напечатано интервью со мною. — Интервью Шоу с молодым журналистом Голдин-
гом Брайтом было опубликовано в «Дейли мейл» 15 мая 1897 г.
2 Хейр, Джон (1844—1921) — английский актер, режиссер. После длительного пре-
бывания в Америке вновь появился на лондонской сцене 22 мая 1897 г.
3 ...я, конечно, его изничтожил. — Имеется в виду Генри Ирвинг.
4 Гранди, Сидней (1848—1914)—английский драматург.
5 ...чтобы избавиться от самого себя... — В статье об Ирвинге, написанной Шоу
в 1905 г., та же мысль выражена следующим образом: «Истина заключается в том,
что Ирвинг не интересовался ничем, кроме как самим собой, и, собственно, даже
самим собой он интересовался как некоей вымышленной личностью, живущей в вы-
мышленном окружении. Он жил, словно во сне.. .» («Бернард Шоу о драме и
театре», стр. 480).
34
1 ... обрушивать проклятья на его несчастную голову. — Генри Ирвинга.
2 «Слезоточивой жалости нет места в этом сердце» — Шекспир. «Ричард III»,
д. IV, сц. 2.
а Морли, Джон (1838—1923) — английский государственный и политический деятель.
С 1880 г.—издатель газеты «Пэл-мэл газетт».
4 ...Вы играли Мамилия в 1822 г. — Шоу сознательно путает даты, преувеличенно
отодвигая их назад. Мамилия в «Зимней сказке» Шекспира Эллен Терри сыграла
в 1856 г. в «Принсес тиэтр», в труппе Чарлза Кина (разумеется, Эдмунд Кин, умер-
ший в 1833 г., не мог исполнять роль Леонта). В роли Лилиан Вавасур в пьесе
Тома Тэйлора «Новые люди и старая земля» (1869) Эллен Терри выступила
в театре «Корт» в 1876 г.
35
1 Дженет — Дженет Эчерч.
36
1 Купер, Фрэнк Кэмбл (1857—1918) — английский актер, был несколько лет в труппе
Ирвинга.
2 ...открытие памятника миссис Сиддонс. — Памятник Саре Сиддонс в Паддингтоне
был открыт 14 июля 1897 г. На открытии Генри Ирвинг произнес речь.
3 Карсон, Меррей (1865—1917) — английский актер, режиссер и драматург. Поставив
«Избранника судьбы» в Кройдоне, в театре «Грэнд», исполнил также в спектакле
роль Наполеона. В роли Незнакомки выступила Флоренс Уэст. Спектакль прошел
три раза с 1 по 3 июля 1897 г.
38
1 «Жена Клода»—драма Александра Дюма-сына. Элеонора Дузе выступила в роли
Сезарины во время своих гастролей в Лондоне в 1895 г. (театр «Друри-Лейн»,
5 июня). Шоу-критик начал свою рецензию на спектакль «Жена Клода» следующими
словами: «В среду Дузе выступила в «La Femme de Claude» в «Друри-Лейн». Я до
350 Примечания
сих пор еще не оправился от того эмоционального потрясения, которое пережил
в театре, и потому пока не в силах трезво судить об этом спектакле. Дузе утолила
мою тоску по прекрасному и тонкому актерскому искусству» («Бернард Шоу
о драме и театре», стр. 193).
39
1 ... «маренговых» моментов Наполеона. — Маренго — деревня в Северной Италии,
подле которой 14 июня 1800 г. в сражении с австрийской армией Наполеон одержал
победу. В одной из ремарок в «Избраннике судьбы» иронически сказано: «.. . по-
скольку неприятель связан по рукам и ногам австрийскими государственными сооб-
ражениями, академическим руководством и требованиями аристократической струк-
туры венского общества, Наполеону удается быть непобедимым, даже не совершая
чудес героизма».
2 Салъвини, Томмазо (1829—1916) — итальянский актер, трагик.
6 Чарлз Серфэс — персонаж комедии Шеридана «Школа злословия»; Дон Феликс —
герой популярной пьесы XVIII в. «Чудо: женщина хранит тайну» Сюзанны Сент-
ливр.
4 Хау, Генри (1812—1896)—английский актер; с- 1881 г. в труппе Ирвинга.
& «Помедли, тюремщик, мгновенье. ..», — слова из роли Оливии в одноименной пьесе
Уилса.
6 Уиндхем, Чарлз (1837—1919) — английский актер и режиссер. В 1895 г. отказался
от «Кандиды» Шоу под предлогом, что она «на двадцать лет обогнала время».
40
1 Эди придется.. . солоно с госпожей Аинден. — Дочь Эллен Терри Эди была при-
глашена Черрингтоном для участия в гастрольных спектаклях—«Кукольный дом»
Ибсена (госпожа Линден) и «Кандида» Шоу (Просей).
Несмотря на многократные предложения Шоу, сама Эллен Терри так и не вы-
ступила в роли Кандиды.
2 Аешетицкий, Теодор (1830—1915)—композитор, педагог. Среди его учеников —
польский пианист Игнаций Ян Падеревский (1860—1941).
3 Форбс-Робертсон, Джонстон (1853—1937) — принадлежал к числу самых любимых
актеров Шоу. Высоко оценивая осмысленность, простоту и сдержанность его испол-
нительского стиля, Шоу противопоставлял Гамлета Робертсона (1898) Гамлету
Генри Ирвинга. Для Шоу Форбс-Робертсон был интеллектуальным актером нового
склада. Шоу писал: «... Форбс-Робертсон играет совсем легко и естественно. В его
игре нет присущей «Лицеуму» напряженности, которая возникает как следствие не-
устанной борьбы между сэром Генри Ирвингом и Шекспиром. Стихи помогают
Форбс-Робертсону, нигде ему не препятствуя... Здесь есть и свет, и свобода, и
естественность, и верность правде, и Шекспир» («Бернард Шоу о драме и театре»,
стр. 417).
41
1 ... Вы ошибаетесь. — Эллен Терри в письме критиковала длинные речи персонажей
в «Профессии миссис Уоррен».
2 ...я... произносил часовые речи. — С 80-х годов, начала его общественной социа-
листической деятельности, Шоу — неизменный митинговый оратор, совершенствующий
из года в год свое мастерство. Редкий диспут в Лондоне в это время обходился без
его участия. Он выступал и в Гайд-парке, привычном месте лондонских ораторов,
Письма к Э. Терри 35?
порой перед огромной толпой, но иной раз и перед жалкой кучкой слушателей.
Биограф Шоу Стивен Уинстен пишет: «Теперь в нем нуждались как в ораторе.
Он любил слышать, как его голос заполняет зал и все присутствующие могут
слушать его без усилий. Он наслаждался музыкальным звучанием своей речи, ее
стремительностью и спадами, которые заставляли замирать аудиторию. Он знал, что
имеет успех в качестве оратора, потому что смех раздавался тогда, когда он этого
хотел, возражения, когда он их провоцировал, аплодисменты, когда они были им
заранее рассчитаны» (Stephen W i n s t e n. Jesting Apostle. The Life of Bernard Shaw.
L., 1956, p. 54).
a «Дама ждет кавалера» — одноактная пьеса французских авторов А. Мельяка и
Л. Галеви (1872).
42
1 Юлия — очень ревнивая героиня пьесы Шоу «Волокита». В данном случае Шоу
имеет в виду свою первую возлюбленную Дженни Паттерсон, ученицу матери, роман
с которой очень быстро наскучил ему из-за ее вспыльчивости, необузданного харак-
тера и надоедливой ревности.
2 Нисбет, Джон Фергюсон (1851 —1899) — английский театральный критик, сотруд-
ничал в «Таймсе» с 1882 по 1899 г.
3 «Петр Великий» — пьеса Лоренса Ирвинга.
4 ... я... смотрел ради Полины. — В пьесе «Лионская красавица, или Любовь и гор-
дость» Э. Бульвер-Литтона (1888) Ирвинг исполнял роль Клода Мельнота, Эллен
Терри — роль Полины.
5 ...эту его бездельницу-цветочницу. — Так возник впервые замысел пьесы «Пигма-
лион», которую Шоу хотел написать для Форбс-Робертсона и Стеллы Патрик
Кэмпбелл.
6 «Отвергнутые речи» — сборник пародий братьев Джеймса и Горация Смитов на со-
временных поэтов (1812). Шоу приводит не совсем точно строки из пародии «Бли-
стательный пожар» на У. Р. Спенсера (1769—1834).
43
1 .. . важно, что Вы читали пьесу. — Одноактную пьесу итальянского драматурга Га-
бриеле д'Аннунцио (1863—1938) «Сон в весеннее утро», которую перевела Шар-
лотта Пейн^Таунзенд.
2 ...гибель Терриса. — Уильям Террис был убит 16 декабря 1897 г. перед входом
в театр.
3 Милуорд, Джесси (1861—1932) — английская актриса, партнерша Терриса во мно-
гих мелодрамах на сцене «Адельфи» начиная с 1885 г.
4 Буршье, Артур (1863—1927) —английский актер, режиссер.
5 Лоренс — Лоренс Ирвинг.
b Торп, Куртене (1854—1927) — английский актер, играл Марчбенкса в «Кандиде».
7 ... понадобилось ввозить американца. — Имеется в виду американский актер Роберт
Табер.
44
1 Ривз, Уильям Пэмбер (1857—1932)—был министром труда, образования и права
в Новой Зеландии. Переехав в Лондон, стал директором «Лондонской школы эко-
номики и политической науки» с 1908 г. Принимал активное участие в пропаганде
фабианского учения.
2 Мой многажды осмеянный «егеризм» — привычка Шоу носить шерстяное «егерское*
белье.
352 Примечания
45
1 Проглочен прекрасной Барримор. — Американская актриса Этель Барримор (1879—
1959) была приглашена на роль Евдокии в «Петре Великом». Однако ее контракт,
как и ее роман с Лоренсом Ирвингом, продолжались недолго. Вскоре Лоренс Ирвинг
женился на английской актрисе Мэйбл Хекни, которая после ухода Эллен Терри из
«Лицеума» стала главной актрисой труппы Ирвинга.
46
1 ...понравится ли Вам пьеса. — Шоу заканчивал работу над «Обращением капитана
Брассбаунда».
2 Фаррен, Нелли (1846—1904) — английская бурлескная актриса. Ее бенефис в театре
«Друри-Лейн» состоялся в 1896 г.; в нем приняла участие Эллен Терри, исполнив
сцену сумасшествия Офелии из «Гамлета».
6 Кендал, Мэдж (1849—1935) — английская актриса, сестра драматурга Робертсона.
4 «Клеопатра»—пьеса Шоу «Цезарь и Клеопатра».
5 Я прохожу уже три мили без костылей.— В 1898 г. Шоу тяжело болел. Как пока-
зывает это письмо, только спустя год ему удалось расстаться с костылями.
47
1 Мисс Диккенс — машинистка, работавшая с Шоу.
48
1 Ирвинг, Генри Бродрибб (1870—1919) — старший сын Генри Ирвинга. Получил
юридическое образование, затем стал актером.
2 Меллиш, Фуллер (1865—1936) — английский актер, недолгое время был в труппе
Ирвинга.
3 Лино, Ден (1861—1904) — английский актер, способный к яркому перевоплощению.
Участвуя в пантомимах, исполнял любые роли, вплоть до женских.
4 Уэлч, Джеймс (1865—1917)—английский актер. Играл в пьесах Шоу — Ликчиза
(«Дома вдовца»), майора Петкова («Человек и оружие»), Официанта («Поживем —
увидим!»).
5 Фриер, Лу — английская актриса, исполнительница эпизодических ролей, требующих
владения жаргоном. Играла также роль Пэка в «Сне в летнюю ночь» Шекспира.
49
1 Неужели это действительно так? — Прочитав пьесу «Обращение капитана Брасс-
баунда», Эллен Терри писала 3 августа 1899 г.: «Никто, кроме Шоу, не мог бы
написать пьесу, подобную «Обращению кап[итана] Б[рассбаунда]», но это не пьеса,
по крайней мере, для меня. Прекраснейшими я считаю три Ваши драмы — «Человек
и оружие», «Профессия миссис Уоррен» и о Клеопатре.
Я бы не смогла выступить в «Капитане», и вообще мне кажется, что пьеса эта
не для сцены... Роль леди С. — для миссис Пат... И еще: после чтения чудесно
освежается усталый разум, но если сыграть ее, то так не получится! (И она не
будет «играться хорошо».) Вернуть ли Вам пьесу или можно еще задержать ее
вместе с другими? . .»
2 Робсон, Фредерик (1811—1864) — английский актер. В нем видели нового Эдмунда
Кина. Спился и рано умер.
3 «Цезарем» — пьеса Шоу «Цезарь и Клеопатра».
Письма к Э. Терри 353
50
4 ...это написана для Вас. — В письме от 6 августа 1899 г. Эллен Терри писала:
«. . . на самом деле Вы писали леди Сесили вовсе не для меня, а для того, чтобы она
заняла свое место в собрании ваших сочинений. Ради собственного удовольствия
я бы уж лучше сыграла миссис Уоррен или Клеопатру, а ради денег — выбрала бы
«Поживем — увидим!», «Ученика дьявола» или «Кандиду»...»
2 Рорк, Кейт (1866—1949)—английская актриса. Играла роль Кандиды в спектакле
театра «Корт» (1904).
3 Фехтер, Чарлз (1824—1879) — английский актер. Особую популярность завоевал
в мелодрамах.
4 Коминэ Карр, Джозеф У. (1849—1916)—английский драматург; переделывал фран-
цузские и отечественные романы для сцены.
5 Кингсли, Мери (1862—1900) — английская путешественница и этнолог. Путешество-
вала главным образом по Западной Африке. Автор книг «Путешествия по Запад-
ной Африке» (1897), «История Западной Африки» (1899) и др. Ухаживая за сол-
датами, раненными в англо-бурской войне, заразилась тифом и умерла.
6 Стенли, Генри Мортон (Джон Роулендс) (1841—1904) — путешественник по Аф-
рике, журналист, автор ряда книг и статей, пропагандирующих империалистические
идеи, принимал также непосредственное участие в колонизации Африки.
7 Доктор Джим — Линдер С. Джеймсон (1853—1917) — один из британских админи-
страторов в Южной Африке, по секретной договоренности с министром колоний
Джозефом Чемберленом совершал агрессивные акции по отношению к местному на-
селению. Известен, в частности, так называемый «рейд Джеймсона» 1895 г. — налет
на Южно-Африканскую Республику.
Во многих пьесах Шоу конца 90-х годов, которые упоминаются в его письмах
к Эллен Терри, — в «Ученике дьявола», «Цезаре и Клеопатре», «Обращении капитана
Брассбаунда» — пристальное внимание уделяется проблемам колонизации. Шоу при-
надлежал к числу категорических противников осуществления дальнейших планов
колонизации, неустанно и убежденно выступал против истерических призывов «раз-
решать все проблемы кнутом», изобличал трусость под личинами «твердого управ-
ления», «закона и порядка» и т. д. В прологе к «Цезарю и Клеопатре», который
произносит бог Ра, у него сказано: «.. . Остерегайтесь, дабы какой-нибудь маленький
народ, который вы обратили в рабство, не поднялся и не обратился в руках богов
в бич, что обрушится на ваше хвастовство и вашу несправедливость, на ваши пороки
и вашу глупость. .. Остерегайтесь, вы, которые все желали бы стать Помпеями,
если бы осмелились; ибо война — это волк, и он может прийти и к вашей двери».
в Китченер, Гораций Герберт (1850—1916) — английский фельдмаршал. При завоева-
нии Судана (1896) Китченер устроил зверское избиение махдистов, жестокие ре-
прессии применял также во время англо-бурской войны. Был кумиром шовинисти-
чески настроенных кругов Англии.
9 Чемберлен, Джозеф (1836—1914)—английский государственный деятель, идеолог
империализма. В 1880—1885, 1886 гг. входил в кабинет Гладстона, требовал
активной политики колониальных захватов. В 1895 г. вошел в консервативное пра-
вительство Солсбери, был министром колоний. Один из инициаторов англо-бурской
войны.
10 Б альфу р, Артур Джеймс (1848—1930) — английский государственный деятель, ди-
пломат. В 1887—1891 гг. — министр по делам Ирландии, в 1902—1905 гг.—
премьер-министр. Его политика была направлена на подавление национально-осво-
бодительного движения и усиление экспансионизма.
11 Сарджент, Джон Сингер (1856—1925) — американский художник. Шоу очень высоко
ценил написанный им портрет Эллен Терри в роли леди Макбет. Он считал, что
Сардженту удалось запечатлеть неповторимый, новый человеческий тип Эллен Терри.
23 Бернард Шоу. Письма
354 Примечания
51
1 ... я располагаю лишь Вашей... фразой, что... Вы ее... сыграете. — В письме от
9 августа 1899 г. Эллен Терри писала:
«1. Если бы я сыграла роль леди С. так, то публика вообще не почувство-
вала бы, что эту роль играют, и не была бы удовлетворена.
2. Я хотела, чтобы публика была удовлетворена. Иначе они не приходили бы
толпами, а я именно этого хотела».
2 Реган, Ада (1860—1916) — американская актриса. Среди ее удач — Катарина
в «Укрощении строптивой» и Розалинда в «Как вам это понравится».
3 ... спектакль про Варфоломеевскую ночь. — Эта пьеса, которой Ирвинг предполагал
открыть новый сезон в «Лицеуме», не была поставлена.
52
1 Муне-Сюлли, Жан (1841 —1916) — французский актер, с 1872 г. в труппе «Комеди
Франсэз», исполнял трагические роли в произведениях Гюго, Шекспира, Расина,.
Вольтера и других.
2 ... Ваше письмо. — Эллен Терри участвовала в первом и единственном представле-
нии (Copyright performance) «Обращения капитана Брассбаунда» в Ливерпуле и
11 октября 1899 г. писала Шоу, положительно охарактеризовав исполнение ролей
Дринкуотера, Марцо и других: «Все они терпеть не могут леди Сесили. «Ужасная
чепуха», «Хитрюга», «Отвратительная женщина» и т. д. и т. д. Я сказала: «Это
потому, что я плохо играю». Но Эди, ... совершенно поглощенная пьесой, в которую
она влюблена, сказала, что я не могла бы сыграть иначе, а похоже на то, что Вы
задумали одну леди С, а написали другую, т. е. выразили иную мысль. Эди и не
представляет себе леди С. ни очень умной, ни обладающей юмором, ни полной жизни
и уж совсем не «очень доброй». Мне бы следовало от Вас побольше узнать о внут-
ренней сути леди С, прежде чем делать ее (или дать ей разделаться со мной).
Пьеса всем понравилась. Брассбаунд и Дринкуотер — прекрасные роли».
3 Эйнсворт, Уильям Харрисон (1805—1882) —английский писатель.
53
1 ...война — англо-бурская война, начавшаяся в 1899 г.
2 Медди Миннерн Фиск. — Видимо, Шоу сознательно искажает имя американской
актрисы и антрепренера Минни Меддерн Фиск (1865—1932).
3 «Сценическое общество» — прогрессивный театр клубного типа (1899—1939), при-
нял эстафету от «Независимого театра», выступив также активным и последователь-
ным пропагандистом современных отечественных и зарубежных пьес в Англии.
Здесь играли Ибсена, Гауптмана, Гейерманса, Толстого («Власть тьмы»), Горького-
(«На дне»), позднее Чехова («Вишневый сад», «Дядя Ваня»), Стриндберга и дру-
гих. Важное место в репертуаре «Сценического общества» заняли драмы Шоу.
Кроме «Поживем — увидим!» (1899, режиссер Джеймс Уэлч), «Сценическим обще-
ством» были показаны следующие его пьесы — «Кандида» (1900), «Обращение ка-
питана Брассбаунда» (1900), «Профессия миссис Уоррен» (1902), «Человек и
сверхчеловек» (1905), «Август выполняет свой долг» (1917), «О'Флаэрти — кава-
лер ордена Виктории» (1920), «Дома вдовца» (1931). Не раз Шоу сам осуществлял
режиссуру своих драм. Так, в частности, спустя восемь лет после того как цензура
запретила «Профессию миссис Уоррен» для публичных представлений, он поставил
пьесу в крошечном помещении «Нового лирического клуба» — два утренника состоя*
лись 5 и 6 января 1902 г. «Я почти столь же сильно обязан «Сценическому обще-
ству», сколь оно обязано мне», — пошутил однажды Шоу, и в этой его шутке, как
Письма к Э. Терри 355
и в других, заключалась изрядная доля правды (цит. по статье: Allan Wade.
Shaw and the Stage Society в книге R. Mander and J. Mitchenson, Theatrical Companion
to Shaw. L., 1954, p. 287). В целом «Сценическое общество» имело ограниченное
воздействие на развитие английского театра. Спектакли шли всего один-два раза.
Хотя в них принимали участие многие видные деятели английской сцены, о творче-
ском единстве, общности метода не могло быть речи.
4 Долмеч, Арнольд (1858—1940) — скрипач, любитель и пропагандист старинной
музыки.
54
1 ...не окажетесь столь добръи чтобы предложить иной выход из положения. —
В письме к Шоу от 2 ноября 1900 г. Эллен Терри писала: «Для меня (принадле-
жащей Г. И. и «Концерну») есть только одна возможность участвовать в пьесе.
Генри она не нравится. Я обожаю ее.
... Если бы я распоряжалась утренниками — тогда все обстояло бы прекрасно!
Ведь совсем не обязательно, чтобы Генри играл Брассбаунда. Но, конечно, к чему
Вам соглашаться на это, хотя для меня это — единственный способ уговорить Г. И.
разрешить мне сыграть леди С».
55
1 ...мое избрание в муниципальный совет. — Парламентская деятельность никогда
не привлекала Шоу, хотя однажды он чуть было не дал согласие баллотироваться
в парламент от Фабианского общества. В то же время на протяжении шести лет он
был членом местного муниципалитета Сен-Панкраса, района, где жил, чрезвычайно
добросовестно относился к своим обязанностям и даже написал брошюру «Здравый
смысл о муниципальной торговле». Когда же в 1924 г. Шоу согласился выставить
свою кандидатуру в лондонский совет графства в качестве кандидата прогрессивной
партии от Сен-Панкраса, Беатриса Уэбб следующим образом описала в своем днев-
нике этот момент его биографии: «Джи-Би-Эс показал себя во время выборов без-
надежно несговорчивым: отказывался воспользоваться хоть каким-либо из обще-
принятых предвыборных методов, отказался написать предвыборное обращение и
взамен составил свое, блестящее, но неприемлемое ни для каких избирателей, кроме
фабианцев. Упорно настаивал на том, что он атеист и что хотя сам не пьет ничего,
кроме чая, но заставил бы каждого из граждан залпом поглотить с четверть пинты
рому, чтобы излечить его от склонности к отравлению; высмеивал убеждения сек-
тантов, дразнил католиков, насмехался над либералами и презрительно похлопывал
по плечу консерваторов, и так до тех пор, пока не досадил всем. Его дурные черты
проявились очень ярко во время выборов — тщеславие и недостаток уважения
к знаниям других людей или уважения к их предрассудкам; и даже его сильные сто-
роны — дон-кихотское рыцарство по отношению к противникам и жестокая правда,
которую он безжалостно говорил своим потенциальным сторонникам, — были велико-
лепны, но неуместны. Во всяком случае мы делали для него все, что могли, и они
с Шарлоттой нам за это благодарны. Его больше не изберут никогда никакие изби-
ратели, даже те, которых, по мнению политических ловкачей, можно убедить в чем
угодно» (см. Э. X ь ю з. Бернард Шоу, стр. 96).
2 Мэдж—Мэдж Кендал.
56
1 Мистер Бернард Шоу приветствует мисс Эллен Терри. — В 1900 г. возник первый
большой перерыв в переписке Шоу и Эллен Терри, чрезвычайно интенсивной во
второй половине 90-х годов. Перерыв этот длился около полутора лет. 16 декабря
23*
356 Примечания
1900 г. «Сценическое общество» показало премьеру «Обращения капитана Брасс-
баунда» в постановке Чарлза Черрингтона. Дженет Эчерч исполняла роль леди Се-
сили, Лоренс Ирвинг играл капитана Брассбаунда. Эллен Терри сняла, наконец,
категорический запрет с личных свиданий с Шоу. Они встретились на спектакле
«Обращение капитана Брассбаунда». Письмо Шоу от 3 апреля 1902 г., первое после
перерыва в переписке, было тем единственным письмом Шоу, которое Эллен Терри
включила в книгу «История моей жизни».
2 Ленгтри, Эмилия Шарлотта (1853—1929) — английская актриса, антрепренер, от-
крыла новый театр «Империал», где несколько позже (1903) Эллен Терри и Гордон
Крэг осуществили постановку «Воителей в Хельгеланде» Ибсена. Ленгтри предло-
жила Шоу поставить «Обращение капитана Брассбаунда».
3 ... играть Марту в «Лицеуме». — Шоу намекает на возобновление «Фауста».
57
1 Я ходил смотреть «Много шуму». — В 1902 г. Эллен Терри ушла из «Лицеума»,
в 1903 г. вместе с Гордоном Крэгом сняла театр «Империал». «Много шуму из ни-
чего» Шекспира — их вторая постановка.
2 Этого молодого человека. — Шоу имеет в виду исполнителя роли Клавдио — Конуэя
Тирла, вскоре уехавшего в Америку.
3 «Молчание — лучший глашатай радости». — Слова Клавдио из д. II «Много шуму
из ничего» Шекспира.
4 Эш, Оскар (1871 —1936) —английский актер, драматург и режиссер.
58
1 «Ирландский литературный театр» в Дублине—создан в 1899 г., просуществовал
до 1901 г. Затем основатели этого театра У. Б. Иетс, А. Грегори, объединившись
с кружком любителей во главе с Ф. и У. Фей, основали в 1901 г. Ирландское на-
циональное драматическое общество, преобразованное в 1904 г. в постоянный театр
в Дублине—«Театр Аббатства» (по имени улицы Аббатства, на которой он был
расположен). По-видимому, имея в виду именно «Театр Аббатства», Шоу по-ста-
рому называет его «Ирландским литературным театром». Пьеса «Другой остров
Джона Булля» на сцене «Театра Аббатства» в 1904 г. не была поставлена.
2 Дейли, Арнольд (1875—1927) — американский актер, игравший до этого Марч-
бенкса в «Кандиде».
а ...рассказ Киплинга в «Скрибнерсе», читали ли Вы его? — Шоу имеет в виду рас-
сказ английского писателя и поэта Р. Киплинга (1865—1933) — «Они». Это — ли-
рический, написанный с высоким мастерством и поэтическим вдохновением рассказ.
Его героиня — слепая женщина, олицетворение женственности, любви к детям, ко-
торая тем не менее лишена счастья материнства. Чужие дети окружают ее, поль-
зуясь ее нежностью. А когда их нет рядом, силой воображения слепая все равно
чувствует их, слышит их голоса. Шоу противопоставлял этот изящный, с тонким
психологизмом написанный рассказ произведениям Киплинга, с ложным пафосом
воспевающим колониализм и милитаризм. Роман «Свет погас», переведенный на рус-
ский язык, хорошо известен советским читателям. «Лиммасонами» Шоу называет
всех воинствующих молодчиков, мнимоблагородных милитаристов из колониальных
произведений Киплинга по имени лейтенанта Остина Лиммасона из рассказа «Че-
ловек, который был».
Привлечь Киплинга к работе в театре Шоу не удалось.
4 Фроман, Чарлз (1860—1915) — американский антрепренер. В 1890 г. организовал
акционерное общество под своим руководством.
Письма к Э. Терри 357
5 Три, Бирбом Герберт (1853—1917) — английский актер, режиссер. С 1887 г. воз-
главлял театр «Хеймаркет», затем «Театр ее величества» (переименованный в «Театр
его величества» после смерти королевы Виктории); Бирбом Три создал серию по-
становок шекспировских пьес на английской сцене, увлекаясь, подобно многим дру-
гим своим современникам, внешней изобразительной стороной спектаклей. Вслед за
Ирвингом он привлекал к участию в постановках лучших художников; до отказа за-
полнял пантомимами, интермедиями паузы в сценическом действии, порой даже
вводил эпизоды, не предусмотренные Шекспиром; его спектакли изобиловали музы-
кальными, постановочными эффектами. Бернард Шоу ценил Бирбома Три — актера,
одобрительно отзывался о многих его работах. Но он упрекал его спектакли в от-
сутствии «необходимой для шекспировских пьес актерской техники», а именно —
«шекспировской музыки» в произнесении шекспировских поэтических строк («Бер-
нард Шоу о драме и театре», стр. 440).
6 Алек — Джордж Александер.
7 Эшвелл, Лина (1872—1957) — английская актриса.
8 Барри, Джеймс Мэтью (1860—1937) — английский романист, драматург, написал
для Эллен Терри пьесу «Алиса у домашнего очага». Она была поставлена в «Дьюк
оф Йорк тиэтр» (1905). Эллен Терри весьма критически относилась к этой своей
работе; в книге «История моей жизни» она писала: «Я никогда не питала особого
пристрастия к этой своей роли, быть может, потому, что она была не по мне, хоть
и написана была специально для меня.
Иногда мне казалось, что она трещит по всем швам! Я привыкла к более серьез-
ной работе в более серьезном театре» (стр. 320—321).
59
1 ... остается выбор между Калвертом и Фредом Керром. — Наконец Шоу добился
своего: Эллен Терри приняла предложение театра «Корт», снятого Гренвиллом Бар-
кером и Ведренном, и согласилась выступить в роли леди Сесили. На роль капитана
Брассбаунда был выбран не английский актер Луи Калверт, с успехом выступавший
в ролях Бродбента в «Другом острове Джона Булля» и Андершафта в «Майоре
Барбаре», но американский актер Фредерик Керр.
60
1 ...дело касается Вас и Ирвинга.— 14 октября 1905 г. скоропостижно скончался
Генри Ирвинг. Венская газета «Нейе фрейе прессе» попросила Шоу написать не-
кролог. Яркая, оригинальная и весьма субъективная статья Шоу, появившаяся
спустя несколько дней на страницах этой газеты, весьма мало походила на некролог
привычного типа: трудно сказать, чего было в ней больше — восхваления достоинств
Ирвинга или критики его недостатков. К тому же переводчик допустил некоторые
неточности и, как считал Шоу, придал отдельным его высказываниям «недоброжела-
тельный смысл». Когда статья стала известна в Англии, разразился страшный скан-
дал: Шоу обвинили в клевете на покойного.
Стивен Колридж, близкий друг и поверенный в делах Эллен Терри, также уча-
ствовал в скандале, поднятом вокруг статьи Шоу.
2 Лоренс — Лоренс Ирвинг.
3 Йеху — обезьяноподобные люди, выведенные Свифтом в четвертой части «Путеше-
ствий Гулливера».
61
1 «Нейе фрейе прессе» попросила. . . написать. .. об Эллен Терри. — Статья была на-
писана. Так же, как и статья об Ирвинге, она включена в сборник «Бернард Шоу
о драме и театре»: «Генри Ирвинг и Эллен Терри» (стр. 478—490).
358 Примечания
2 ... «Брассбаунда» легче поймут после «Майора Барбары». — Премьера «Майора
Барбары» в театре «Корт» состоялась 28 ноября 1905 г.
3 ...в обличий этой Алисы. — Пьеса Барри «Алиса у домашнего очага», показанная
впервые 1 апреля 1905 г., продолжала идти на сцене «Дьюк оф Йорк тиэтр».
63
1 Кэръю, Джеймс (1876—1938) — американский актер. Впервые появился на лондон-
ской сцене в 1905 г. Играл в театре «Корт» Гектора Мэлоуна в «Человеке и сверх-
человеке». В «Обращении капитана Брассбаунда» выступил в роли капитана Керни.
В 1907 г. во время американских гастролей Эллен Терри играл Брассбаунда. Эллен
Терри и Джеймс Кэрью вступили в брак 22 марта 1907 г. в Питсбурге.
Настоящее письмо — последнее напутствие Шоу Эллен Терри перед премьерой
«Обращения капитана Брассбаунда» на сцене театра «Корт», которая состоялась"
20 марта 1906 г.
64
1 Бобби Лорен — Аорен, Роберт (1876—1935)—английский актер, режиссер. С ус-
пехом выступил в роли Таннера в «Человеке и сверхчеловеке». Имел чин полков-
ника, прославился своим мужеством, был летчиком в 1914—1918 гг.
65
1 Джефферсон, Томас (1743—1826) — президент США в 1801 — 1809 гг., был авто-
ром «Декларации независимости», провозгласившей независимость США (1776).
2 Pun Ван Винкль—герой одноименной новеллы Вашингтона Ирвинга, проспавший
Войну за независимость.
3 Хардинг, Радж (1861—1932) — исполнял роль Хоуарда Хэллема в «Обращении
капитана Брассбаунда» во время американских гастролей Эллен Терри.
4 Дринкуотер— единственный, кто сохраняет свежесть... — В роли Дринкуотера вы-
ступал английский актер Джордж Элтон (1875—1942).
67
1 Я чувствую себя, как Фальстаф, когда Пистолю не позволяла честь отнести письмо
к миссис Форд. — На предложение Фальстафа отнести любовное письмо миссис
Форд Пистоль ответил:
Как! Сводником мне стать? Я — честный воин.
% Клянусь мечом и тысячей чертей!
(Перевод С. Маршака и М. Морозова.
«Виндзорские насмешницы», д. I.)
Впрочем, это заявление вовсе не помешало Пистолю тут же отправиться к ми-
стеру Форду, чтобы выдать ему намерения Фальстафа.
68
1 ...пьеса для... миссис Патрик Кэмпбелл.—Имеется в виду «Пигмалион». Шоу
предполагал сначала поставить пьесу в театре «Сент-Джеймс» с Джорджем Але-
ксандером в роли Хиггинса. Однако премьера «Пигмалиона» состоялась лишь спустя
два года в «Театре его величества».
Письма к Г. Баркеру 359
«Белла Донна» — роман Роберта Хиченса (1909). Стелла Патрик Кэмпбелл испол-
няла главную роль в инсценировке, сделанной Д. В. Фэганом для театра «Сент-
Джеймс».
3 Кингстон, Гертруда (1866—1937)—английская актриса и режиссер. Поставила «Об-
ращение капитана Брассбаунда» в театре «Литтл» 12 октября 1915 г.
4 Темпест, Мари (1864—1942) — английская актриса, прославилась постановкой со-
временных комедий.
69
1 .. .на крыше театра. — В театре «Колизеум» было дано благотворительное представ-
ление, сбор с которого поступил в фонд войны. После представления его участники
фотографировались на крыше театра.
2 Я не был в Лондоне со времени выхода книги. — Книга Бернарда Шоу «Здравый
смысл о войне» вызвала шум в печати: антимилитаристская позиция Шоу была рас-
ценена в шовинистски настроенных кругах как предательская.
70
* «Инка» — одноактная пьеса Шоу «Инка из Перусалема» была показана в театре
«Империал» 16 декабря 1917 г.
71
1 «Лндрокл»— пьеса Бернарда Шоу «Андрокл и лев».
2 Терри, Мэрион (1853—1930) — английская актриса, сестра Эллен Терри. В спек-
такле театра «Олдуич» «Пигмалион» (1920) исполняла роль миссис Хиггинс.
ПИСЬМА К ХАРЛИ ГРЕНВИЛЛУ БАРКЕРУ
Харли Гренвилл Баркер (1877—1946) — английский актер, режиссер, драматург,
исследователь творчества Шекспира. Появился на лондонской сцене в 1892 г. Когда
в 1899 г. в Лондоне возникло «Сценическое общество», Баркер принял участие в его
спектаклях, исполнив роли Эрика Братсберга в «Союзе молодежи» Ибсена и Роберта
в «Празднике мира» Гауптмана. Здесь же, в «Сценическом обществе», он осуществил
свою первую режиссерскую работу, поставив спектакль из трех одноактных пьес
{в том числе «Там внутри» и «Смерть Тентажиля» Метерлинка). Еще раньше,
в 1899 г., в первом обязательном представлении пьесы Шоу «Цезарь и Клеопатра»
в Ньюкасле-на-Тайне он выступил в роли Люция Септимия. В 1900 г, на сцене театра
«Стрэнд» Гренвилл Баркер сыграл Марчбенкса в «Кандиде» Шоу, поставленной Дже-
нет Эчерч, исполнявшей главную женскую роль.
В творческой биографии Баркера заметно различимы три периода: первый, до
1904 г., преимущественно актерский период; затем он все более начинает увлекаться
режиссурой; после 1914 г. Гренвилл Баркер почти полностью отходит от театральной
практики, посвящая себя литературной, исследовательской, лекционной деятельности.
Среди пьес, написанных Баркером, — «Замужество Энн Лит» (1902), «Наследство
Войси» (1905), «Мадрас-хауз» (1910), «Опустошение» (закрытое представление —
1907, первый публичный спектакль— 1936).
360 Примечания
Придя на сцену, Баркер принял также фамилию бабки со стороны матери —
Мери Элизабет Боцци-Гренвилл — и, как правило, на афишах «Корта» значился, как
«Мистер Гренвилл Баркер». Впоследствии, после второй женитьбы на Эллен Хантинг-
тон в 1918 г., он стал писать свою фамилию через дефис, чему принято следовать во»
многих английских и советских работах о нем в последующие годы. Шоу обычно обра-
щался в своих письмах к Баркеру, называя его «Баркер» или «Г. Б.» и никогда —
«Харли».
1
1 Эванс, Фредерик — знакомый Шоу, продавец книг и любитель-фотограф, делавший
фотографии многих его друзей.
1 ...где мы раздобудем капитана, если Вы откажетесь от роли... — В декабре 1900 г*
«Сценическое общество» показало премьеру «Обращения капитана Брассбаунда».
Гренвилл Баркер репетировал роль капитана Керни.
2 Редбрук — другой персонаж пьесы «Обращение капитана Брассбаунда».
3 Черрингтон, Чарлз — английский актер, режиссер, муж Дженет Эчерч, вместе с ней
осуществил постановку ряда современных прогрессивных пьес, исполняя в них глав-
ные роли (Хелмер и доктор Ранк в «Кукольном доме», Реллинг в «Дикой утке»^
Морелл в «Кандиде» и др.).
Шоу чрезвычайно высоко оценивал ибсеновские постановки Черрингтона, отме-
чал ясность и глубину замыслов.
1 Безант, Уолтер (1836—1901) — английский писатель. В его романах («Люди всех
состояний» и др.) затрагивались социальные, общественные проблемы времени.
Но разрешались они в духе классового мира и филантропии. Для Шоу и других
писателей, стремящихся к новаторскому изображению жизни и глубокому ее иссле-
дованию, романы Безанта были образцами фальши и лицемерия.
2 Боттомли, Роланд (1878—1947) репетировал роль Редбрука. Если бы он взялся за
другую роль — Марцо, Баркер смог бы, освободившись от капитана Керни, сам
исполнить роль Редбрука. Этого не произошло. На премьере «Обращения капитана
Брассбаунда» он выступил в роли Керни.
1 ...балаганный аттракцион с престарелой наездницей... — намек на исполнение Са-
рой Бернар (1844—1923) роли герцога Рейхштадтского в «Орленке».
1 Вы не замечаете, как по-новому ведет себя Виви. — В январе 1902 г. «Сценическое
общество» показало постановку пьесы Шоу «Профессия миссис Уоррен». Гренвилл
Баркер играл роль Фрэнка.
Письма к Г. Баркеру 367
2 ... Вы упорно переходите в е-мольную тональность, впадая в «юджинизм». .. — Шоу
иронизирует над тем, что, играя роль Фрэнка в «Профессии миссис Уоррен», Грен-
вилл Баркер приближал этот образ к удавшемуся ему ранее Марчбенксу. «Ё-моль-
ная тональность» — т. е. тональность Юджина. По мнению Шоу, исполнению Грен-
виллом Баркером роли Фрэнка не хватало юмора, беззаботности.
3 «Что вы на это скажете, папаша, а?» . . . «Старый, добрый Крофтс». — «Профессия
миссис Уоррен», д. III.
4 Энн Лит — героиня пьесы Гренвилла Баркера «Замужество Энн Лит».
5 ...мисс Бру ... — Бру Фанни (1854—1914)—английская актриса; как уже гово-
рилось ранее, играла роль миссис Уоррен.
6 «Семь возрастов человека». — Монолог о семи возрастах человека Жак из комедии
Шекспира «Как вам это понравится» заканчивает словами:
... А последний акт,
Конец всей этой странной, сложной пьесы —
Второе детство, полузабытье:
Без глаз, без чувств, без вкуса, без всего
(Перевод Т. Щепкиной-Куперник.
«Как вам это понравится», д. II, сц. 7)
1 ... если сезон решат закрыть «Бэшвилем»... — Пьеса Шоу в постановке Баркера
была показана в «Сценическом обществе» 7 июня 1903 г. Великолепный Бэшвиль —
лакей, влюбленный в героиню пьесы и неожиданно обнаруживающий незаурядные
способности борца.
2 «Если у Вас есть слезы,—как выразился Шекспир, — приготовьтесь пролить их».—
Шекспир. «Юлий Цезарь», д. III, сц. 2.
1 ... он нам ... дорого обойдется. — В данном письме Шоу перечисляет бутафорию,
необходимую для весьма различных персонажей пьесы «Профессия Кэшеля Байрона»,
где наряду с англичанами действует негр, соперник Кэшеля Байрона; африканский
вождь Катевайо со свитой и другие.
2 Генриетта Уотсон (1873—1964) исполняла роль Лидии, влюбленной в Кэшеля Бай-
рона. Впоследствии она выступала во многих пьесах современных авторов — Шоу,
Гренвилла Баркера, Уайльда и других.
8
1 Я за четыре дня разделался с Дейли, написав потрясающую одноактную пьесу...—
Арнольд Дейли выступил в роли Поэта — возлюбленного Авроры Бомпас в «Как
он лгал ее мужу» на сцене театра «Беркли Лицеум» в Нью-Йорке 26 сентября
1904 г. Ту же роль Баркер сыграл в «Корте» 28 февраля 1905 г.
2 ...в театре «Корт»... — С 1904 г. началась антреприза Ведренна—Баркера в театре
«Корт», сыгравшая большую роль в творческой биографии Шоу. Баркер и его ком-
паньон Джон Юджин Ведренн (1868—1930), который был директором театра,
ориентировались на передовую современную драматургию, старались сплотить в ра-
боте над спектаклями актеров-единомышленников. Из 32 пьес, поставленных в этот
период в «Корте», 24 принадлежали перу современных английских и ирландских
авторов. Особенно ощутимы достижения руководителей «Корта» в попытках создать
ансамблевый театр с более или менее неизменным составом. Пьеса Шоу «Кандида»
была поставлена на сцене «Корта» еще до начала антрепризы Ведренна—Бар-
362 Примечания
кера (1904). Первым спектаклем, открывшим антрепризу, явился «Ипполит» Еври-
пида в переводе Гилберта Меррея. Затем последовал «Другой остров Джона
Булля», премьера которого состоялась 1 ноября 1904 г.
С полным основанием театр «Корт» времени антрепризы Ведренна—Баркера на-
зывали также «репертуарным театром Шоу». Кроме «Кандиды» и «Другого острова
Джона Булля», здесь были показаны также пьесы: «Как он лгал ее мужу», «Пожи-
вем— увидим!», «Человек и сверхчеловек», «Майор Барбара», «Дилемма доктора»,
«Волокита», «Дон-Жуан на небесах», «Избранник судьбы». Всего был сыгран
701 спектакль по пьесам Шоу из общего количества 988 спектаклей, данных в 1904—
1907 гг. В период антрепризы Ведренна—Баркера творческое руководство театром
фактически осуществлялось Баркером и Шоу. Именно эти сезоны «Корта» обеспе-
чили Шоу репутацию драматурга, доказав английской театральной общественности
и довольно широким кругам английских зрителей сценичность его пьес.
3 Хэндри, Эрнст (1859—1929) — английский актер и драматург.
4 Кингхорн, Марк (1851 —1906) — английский актер.
5 ... составят вместе с ними недурной ирландский квартет. — Из названных в настоя-
щем письме актеров в премьере «Другого острова Джона Булля» приняли участие
трое — Д. Л. Шайн (1854—1930) сыграл роль Ларри Дойля; Грэм У. Браун
(1870—1937) —роль Пэтси Фарелла; А. Э. Джордж (1865—1920) — роль Хаф-
фигана. Несколько позднее в роли отца Демпси выступил также Джордж Д. Беве-
ридж (1845—1926).
6 Кирни, Кейт (1841—1926)—английская актриса.
7 Нина — Бусико, Нина (1867—1950)—английская актриса.
11
1 Томас, Брендон (1857—1914) — английский актер, антрепренер, драматург, компо-
зитор.
2 ... я предложил бы эту роль Вам как вариацию Спида. — Незадолго до этого Грен-
вилл Баркер исполнил роль Спида в «Двух веронцах» Шекспира на сцене театра
«Корт» М904) еще до начала его антрепризы с Ведренном.
3 ...или Уилфред Шайн могли бы сыграть До рана... — Из многих перечисленных
в этом письме возможных исполнителей в премьере принял участие лишь Уилфред
Шайн (брат Джона Л. Шайна), исполнивший роль Барни Дорана.
4 Кларенс, О. Б. (1870—1955) —английский актер.
5 Брукфилд, Чарлз (1857—1913)—английский актер, драматург.
6 Белью, Кэрл (1855—1911)—английский актер.
7 Годится ли Калверт. . . — Роль англичанина Бродбента, выдвинутого в парламент
ирландцами, представлялась Шоу особенно важной в пьесе. В настоящем письме
впервые упоминается имя Луи Калверта (1859—1923), первого талантливого ис-
полнителя роли Бродбента.
Автор монографии о театре «Корт» Десмонд Маккарти (Desmond MacCarthy.
The Court Theatre. 1904—1907. L., 1907) пишет, что актеру удалось достигнуть
замечательной цельности и он полностью соответствовал авторскому замыслу.
«... На свете дураков не меньше, чем на дереве листьев. Ну так вот, англичанин
делает то же самое, что и гусеница. Он инстинктивно старается выглядеть дураком
и беспрепятственно пожирает настоящих дураков, а враги его не трогают и еще
смеются над ним за то, что он такой же дурак, как и все», — говорится в ремарке
Шоу о Бродбенте (д. 1).
8 Фолиот, Глэдис (1858—1928) — английская актриса.
9 Драммонд, Долорес (1834—1926)—английская актриса.
10 ... может ли Эллен О'Мэлли естественно сыграть ирландку? — Роль Норы в пер-
вых спектаклях в ноябре 1904 г. исполняла английская актриса Эллен О'Мэлли.
Однако уже вскоре, в феврале 1905 г., основной исполнительницей этой роли стала
Письма к Г. Баркеру 363
Лилла Маккарти (1875—1960)—одна из любимых актрис Шоу, создательница мно-
гих образов в его пьесах (Энн в «Человеке и сверхчеловеке», Дженнифер в «Ди-
лемме доктора», Лавиния в «Андрокле и льве» и др.). Характеризуя Лиллу Мак-
карти как представительницу новой актерской школы, Шоу обращал внимание на ее
красоту, пластичность, любовь к декламационной поэзии и риторике, а также близкое
ему самому стремление бросить вызов «ужасающей искусственности викторианской
женственной женщины — этой бесстыдной подделки, придуманной мужчинами для
мужчин и ими же самими облаченной для самих себя в покровы «скромности», вы-
зывающей более сильные вожделения, чем самая откровенная чувственность...» (см.
«Бернард Шоу о драме и театре», стр. 577). Часто выступая вместе в постановках
пьес Шоу, Аилла Маккарти и Гренвилл Баркер составили один из лучших актер-
ских дуэтов на английской сцене начала XX в., ярко выразив важные особенности
театральной эстетики «Корта» — осмысленность и простоту игры, глубину и тон-
кость интерпретации образа.
11 Хочу написать одноактную пьесу под названием «Смерть Кромвеля». — Замысел
Шоу не осуществился, пьеса о Кромвеле не была написана.
12
1 Джонс, Генри Артур (1852—1929) — английский драматург, очень репертуарный
автор. Шоу весьма отрицательно относился к его творчеству.
2 Я имел в виду Артура Плейфейра, а не Найджела. — Плейфейр, Артур (1869—
1918) не участвовал в спектакле «Другой остров Джона Булля». Найджел Плейфейр
(1874—1934) выступил в роли Ходсона.
14
1 ...если Вы собираетесь играть Кигана. — Наконец Шоу удалось уговорить Баркера
взяться за роль Кигана, но результат их совместной работы оказался противоречи-
вым и вызвал самые разные отзывы.
15
! ...Луи сделался великим Калвертом — Марк Антоний—Каска? — Шоу, театраль-
ный критик 90-х годов, весьма благосклонно относился к исполнению Луи Калвер-
том шекспировских ролей (см. «Бернард Шоу о драме и театре», стр. 440).
2 Агнес Томас — не знаю. — Так определилась еще одна участница спектакля—Агнес
Томас, сыгравшая роль тетушки Джуди.
3 Милтон, Мод (1855—1945) — английская актриса.
16
1 Валентин, Сидней (1865—1919)—английский актер.
2 Бру, Сидней (1867—1911)—английский актер.
а Хелард, Чарлз Мейтланд (1865—1942) — английский актер.
4 Старый CD. Кремлин... — Ф. Кремлин исполнил роль Корни Дойла на премьере.
Его игра оказалась столь удачной, что он продолжал играть эту роль при всех
последующих возобновлениях.
17
1 ...Мак плохо играл свою. — Норман Маккинел (1869—1932) исполнял роль Мо-
релла в спектакле «Кандида» театра «Корт».
364 Примечания
18
1 Если Варне сыграет Демпсиу... тогда Дейли, я думаю, мог вы взяться за Корни. —
На премьере «Другого острова Джона Булля» в роли отца Демпси выступил Чарлз
Дейли. Столь желанный Шоу Барнс Д. X. (1850—1925) сыграл ту же роль при
возобновлении спектакля в 1905 г.
19
1 Ваши труды — героические.. . — «Другой остров Джона Булля» был сыгран шесть
раз в ноябре 1904 г., затем возобновлен в 1905 г. и вновь, в третий раз,—
в 1906 г.
Состав актеров все время менялся, Шоу и Баркер старались найти наиболее
удачных исполнителей на каждую роль. Неизменным оставался Бродбент — Луи
Калверт, сразу удовлетворивший автора и режиссера. Хуже было с Ларри Дойлом;
идеального исполнителя Шоу и Гренвилл Баркер так и не нашли. У Джона
Л. Шайна роль не получилась. Привлечь Чарлза Вернона Франса (1868—1949),
успешно справившегося с ролью Морелла в спектакле «Кандида», при возобновле-
нии пьесы в театре «Корт» в 1905 г. не удалось. В этой роли пробовал свои силы
брат Лиллы Маккарти — Дэниел Маккарти (1905), ее исполнял и Бен Уэбстер
(1906). В 1906 г. Гренвилл Баркер отказался от роли Кигана, в ней выступил
Уильям Поэл.
Несмотря на то, что Шоу сам горячо призывал Баркера урезывать текст, он
очень болезненно воспринял сделанные сокращения.
Ведущие английские театральные критики живо откликнулись на спектакль.
Уильям Арчер писал: «Мистер Шоу не создал ничего более оригинального — ничего,
по моему мнению, более прекрасного». Макс Бирбом заявил: «Бродбент — во всех
отношениях несомненно является шедевром мистера Шоу по остроте наблюдатель-
ности и сатире» (цит. по кн. «Bernard Shaw's Letters to Granville Barker», p. 42—43).
2 Леди Мери — жена Гилберта Меррея, драматурга, литератора, переводчика пьес
Еврипида для театра «Корт». На сцене «Корта» Баркер поставил, кроме упомяну-
того «Ипполита», также трагедии Еврипида—«Троянки» (1905) и «Электра» (1906).
3 Мисс Тита. — Тита Брэнд, исполнявшая в «Ипполите» Еврипида роль предводитель-
ницы хора, выступила в спектакле «Поживем — увидим!» на сцене театра «Корт»
(1905) в роли Глории.
* ... придется попытать счастья с Ровеной. — Ребекка, Ровена — героини романа «Ай-
венго» Вальтера Скотта (1819).
5 Миссис Теодор Райт сыграла в спектакле «Поживем — увидим!» роль миссис Клан-
дон. Шоу вывел в этом образе представительницу «старой гвардии борцов за жен-
ское равноправие, для которых трактат Джона Стюарта Милля «О подчиненном
положении женщины» служит библией».
20
1 Стайер, Теодор—дирижер оркестра в театре «Корт».
21
1 Эллен — Эллен Терри, репетировавшая роль леди Сесили в «Обращении капитана
Брассбаунда».
2 Кэссон, Льюис (1875—1950), английский актер, режиссер, исполнял в «Обращении
капитана Брассбаунда» роль Сиди эль Асифа. Он принимал также участие во мно-
гих других спектаклях «Корта» 1904—1907 гг.
Письма к Г. Баркеру 365
6 Кади — также персонаж пьесы «Обращение капитана Брассбаунда», в роли которого
выступил Тревор Лоу.
4 Делъф, которому досталась теперь роль сэра Хоуарда, страшно смущен и подав-
лен. — Роль сэра Хоуарда исполнил на премьере Д. X. Барнс. Дельф выступил
в роли Редбрука.
5 Керр— Фредерик Керр, игравший Брассбаунда.
€ ...в нашем распоряжении не только в субботу, но и в понедельник... — Шли по-
следние репетиции. — Спектакль «Обращение капитана Брассбаунда» был сыгран на
сцене театра «Корт» 6 раз в марте—апреле 1906 г., затем до конца сезона еще на
протяжении двенадцати недель. Правда, по мнению Десмонда Маккарти, спектакль
уступал постановке той же пьесы в «Сценическом обществе» (см. Desmond 'Mac
Car thy. The Court Theatre. 1904—1907. L., 1907, p. 89—90).
22
1 Да горит душа Рейнхардта вечным огнем в геенне огненной! — Немецкий режиссер
Макс Рейнхардт (1873—1943) поставил «Цезаря и Клеопатру» Шоу в Берлине
в «Новом театре» весной 1906 г. Письмо Шоу — ответ на письмо Гренвилла Бар-
кера, который делился своими впечатлениями, посмотрев этот спектакль. Шоу нико-
гда не был сторонником режиссерских опытов Рейнхардта, так как с подозрением
относился ко всем увлечениям постановочными эффектами, зрелищностью. Он был
недоволен сокращениями пьесы, которые позволил себе Рейнхардт.
2 Требитч, Зигфрид (1869—1956) — австрийский романист, драматург, перевел ряд
пьес Шоу на немецкий язык. В свою очередь Шоу также сделал «английский ва-
риант», как он это назвал, одной из драм Требитча — «Искупление Джитты» (1922).
3 . . . Мы отправились к «Антуану». . . — Антуан, Андре (1858—1943) — французский
актер, режиссер, театральный деятель, основал «Театр Антуана» в 1897 г. после
закрытия «Свободного театра».
4 Бауэр, Гарольд (1873—1951)—известный пианист. Родился в Англии, получил об-
разование во Франции. Затем долго жил в Америке, гастролируя в разных странах.
5 Вейнгартнер, Феликс (1863—1942)—немецкий дирижер, композитор и музыкальный
писатель.
6 Эсмонда — актера Генри Эсмонда.
7 Завтра я позирую Родену. — Огюст Роден (1840—1917) — французский скульптор,
работал над портретом Шоу.
6 Кланяйтесь Лилле. — 24 апреля 1906 г. Лилла Маккарти и Гренвилл Баркер поже-
нились. Затем они отправились в путешествие — заехали в Париж, чтобы повидать
Шоу, и направились дальше — в Германию и Тироль.
23
1 Я видел в субботу 14-го «Поживем — увидим!» — Пьеса Шоу «Поживем — увидим!»
была впервые показана на сцене театра «Корт» в июне 1905 г. Она вновь шла здесь
с июля 1906 г. Состав исполнителей к этому времени несколько изменился. Роль
Глории исполняла теперь Лилла Маккарти, в роли миссис Кландон выступала
Генриетта Уотсон.
2 Лоу, Тревор (1878—1910) — английский актер.
3 Особенно хорош... был Барнс.—Д. X. Барнс исполнял роль Мак-Комаса.
4 Пейдж, Норман (1876—1935) — английский актер, режиссер, исполнял роль Фи-
липпа Кландона.
5 Эйнли, Генри (1879—1945) играл теперь роль зубного врача Валентина. В спектакле
1905 г. эту роль исполнял Гренвилл Баркер.
6 Гарни, Эдмунд (1852—1925) — английский актер, в спектакле «Поживем — увидим!»
сыграл роль Крамптона.
366 Примечания
Крамптон — муж миссис Кландон, отец ее троих детей, с которым она расста-
лась много лет назад. В ремарке Шоу об этом герое сказано: «... Он не испытывает
недостатка в средствах и обладает известной коммерческой смелостью, одет он хо-
рошо — сразу видно, что это владелец процветающей фирмы, доставшейся ему по
наследству, и что он происходит из старинной, даже аристократической в своем
роде, семьи потомственных коммерсантов». Драматург пишет также, что Крамптон —
человек «с невероятно упрямым ртом, обличающим сварливый нрав и жадность, и
с резонерским голосом».
7 Луи Калверт выступал в роли Официанта, несущего в пьесе весьма важные функ-
ции. Он — олицетворение учтивости, хорошего тона.
24
1 ...если Поэл окажется неподходящим для Кигана. — Уильям Поэл (1852—1934) —
английский актер, режиссер, театральный деятель. Его творчество было близко Шоу
своим бунтом против оперности, декоративности, картинности в постановках шекспи-
ровских пьес. В 1894 г. им было организовано «Елизаветинское сценическое обще-
ство» (просуществовало до 1904 г.). Шоу писал о шекспировских постановках Поэла
90-х годов, что они «в лучшем случае были чрезвычайно интересны как режиссерски,
так и постановочно, а в худшем — в них всегда можно было уловить своеобразие его
замысла» (см.: «Бернард Шоу о драме и театре», стр. 538). Поэл стоял за испол-
нение полных текстов Шекспира, передачу музыки его слов, ритмическое и красоч-
ное разнообразие речи. Поэл играл Кигана на сцене «Корта» в 1906 и в 1909 гг.;
затем в театре «Кингсуэй» в сезон 1912/13 г. — всего около 100 раз. Когда
в 1932 г. Поэлу исполнилось восемьдесят лет, художник Генри Тонкс предложил
написать его портрет. Поэл решил позировать в роли Кигана. С портрета, устало
опираясь на посох, смотрит на нас человек с грустными глазами вечного скитальца
по миру, повидавшего вдоволь всего. У него высокий лоб мыслителя, а плечи со-
гнулись под тяжестью перечувствованного, передуманного. Аскет и бродяга, чудак и
пророк!
2 ... пока над Вами висит эта пьеса. — Очевидно, Шоу имеет в виду пьесу Гренвилла
Баркера «Опустошение».
3 Уэбстер может даже оказаться подходящим для Таннера, тогда как Хеллард —
нет. — При возобновлении «Человека и сверхчеловека» на сцене театра «Корт»
в октябре 1906 г. роль Таннера исполнял, как и в 1905 г., Гренвилл Баркер.
В той же роли в 1907 г. выступил Роберт Лорен. Бен Уэбстер роль Таннера
в «Корте» не исполнял.
25
1 ... вписывая рассуждения о расправе в Деншавее в предисловие к «Джону Буллю». —
Как и большинству пьес Шоу, этой пьесе было предпослано обширное «Предисловие
Для политиков». В нем содержалась двадцать одна главка — «Что такое ирландец?»,
«Наши темпераменты контрастируют», «Английская глупость извинительна», «При-
рода политической ненависти», «Ирландский католицизм предсказывает», «Прокля-
тие национализма» и т. д. Последняя — «Террор в Деншавее» — о зверствах англи-
чан в египетской деревне Деншавей.
1 ...их осталось только записать. — Одновременно Шоу работал над «трагедией в че-
тырех актах с эпилогом» «Дилемма доктора», которая была показана на сцене театра
«Корт» в ноябре 1906 г.
8 ... можно рассчитывать на Лиллу. — Лилла Маккарти должна была исполнить и
действительно исполнила роль Дженнифер. Роль удалась ей; особенно хороша он»
была в сцене первого акта, когда Дженнифер просит спасти жизнь ее мужа.
Письма к Г. Баркеру ЗбТ
4 Калверт может сыграть официанта без слов. — Луи Калверт не принял участия
в спектакле «Дилемма доктора».
5 Вы должны играть Дюбеда. — Эта роль стала одной из лучших ролей Гренвилла
Баркера. — В образе Дюбеда Шоу в парадоксальной форме выразил протест против
буржуазной морали.
6 ...Сэр Артегалъ Осборн именуется теперь сэром Ральфом Блюмфилд-Боннером.—
Этот персонаж получил в окончательном варианте пьесы имя Ральфа Блюмфилда,
Баннингтона. «Б. Б.», как его называли, причислен многими исследователями твор-
чества Шоу к числу его шедевров. В спектакле «Корта» роль «Б. Б.» исполнил
Эрик Льюис (1856—1935). Его исполнение получило высокую оценку у современ-
ников. Десмонд Маккарти писал: «Он одновременно и типичен и индивидуален и
поэтому не является всего лишь карикатурой» (см.: Desmond MacCarthy.
The Court Theatre. 1904—1907. L., 1907, p. 99).
7 Суит, Лайол (1865—1930) — английский актер и режиссер.
8 ... непонятно, что делать с Ридженом. — Роль сэра Колензо Риджена сыграл Бен
Уэбстер. Это также была серьезная удача постановки. «Риджен — лучшая роль
Уэбстера, — писал Десмонд Маккарти. — Внешне, как это ни странно, он похож на
Рескина с портрета Милле» (см. там же, р. 100).
26
1 «Войси» — пьеса Гренвилла Баркера «Наследство Войси», была поставлена им на
сцене «Корта» в феврале 1906 г.
27
1 «Серебряная коробка». .. — пьеса «Серебряная коробка» Джона Голсуорси, была по-
ставлена на сцене театра «Корт» в сентябре 1906 г. В несколько измененном составе
вновь показана там же в апреле 1907 г.
2 Мери Гамильтон исполняла роль Неизвестной.
3 «Суфражистки» — «драматический трактат в трех актах», пьеса Элизабет Робине,
была поставлена на сцене театра «Корт» в апреле 1907 г.
4 Джен Стерлинг Маккинлей (1882—1958) исполняла в спектакле «Суфражистки»
роль мисс Беатрисы Данбэртон.
5 Мери Ьартон была занята в нескольких спектаклях «Корта». В «Суфражистках» и
«Серебряной коробке» участия не принимала.
6 Обри Смит (1863—1948) исполнял в «Суфражистках» роль достопочтенного
Джефри Стоунера.
7 Дороти Минто участвовала в спектакле «Суфражистки», играя роль мисс Эрнестайн
Блант. По-видимому, Шоу считал, что она должна была выступить в другой роли.
Сидни Фейрбразер в спектакле не участвовала.
8 Теперь относительно исполнителей для предстоящих постановок. — Среди ближай-
ших постановок «Корта» была намечена пьеса Шоу «Человек и сверхчеловек» —
премьера 27 мая 1907 г. Спектакль уже шел в 1905 и 1906 гг. Возобновление тре-
бовало, однако, уточнений в актерском составе. Сцену «Дон Жуан на небесах» стали
играть несколько позже, начиная с 4 июня 1907 г.
9 ... нам следует привлечь Сару Брук. — Сара Брук сыграла роль Вайолет Робинсон.
1и Шербрук больше подошел бы для роли Дьявола, чем Маккинел. — В «Сцене на
небесах» Норман Маккинел исполнил роль Дьявола; Майкл Шербрук (1874—1957)
выступил в роли Статуи. Упоминаемая Шоу роль Пана, сыгранная Маккинелом, —
в пасторальной пьесе «Пан и молодой пастух» Мориса Хьюлетта, поставленной
в «Корте» в 1906 г.
11 Тревор Лоу сыграл Поручика в «Избраннике судьбы».
12 Теперь об Америке. — Гренвилл Баркер получил приглашение возглавить «Новый-,
театр», строительство которого заканчивалось в Нью-Йорке.
368 Примечания
13 Мои многочисленные воплощения то в качестве литературного, то музыкального, то
театрального критика... — Шоу начал свой литературный путь с деятельности кри-
тика с широкими и многогранными интересами. В 1888—1890 гг. он — постоянный
музыкальный критик газеты «Стар», в 1890—1894 гг. пишет по тем же вопросам
в еженедельнике «Уорлд». К середине 90-х годов Шоу — один из самых популярных
и интересных театральных критиков Лондона: его статьи и рецензии систематически
публикуются с января 1895 г. по май 1898 г. в «Сатердей ревью». Впоследствии
он собрал и издал полный свод своих театральных рецензий в трех томах «Наши
театры в девяностые годы» (Bernard Shaw. Our Theatres in the Nineties. L.t 1932,
3 vols). He раз он выступал также со статьями по вопросам изобразительного искус-
ства, общим проблемам литературы.
14 «Прюнелла». — «Прюнелла, или Любовь в голландском саду» — музыкальная пьеса
(текст Лоренса Гусмана и Гренвилла Баркера; музыка Джозефа Мурата), шла на
сцене театра «Корт» в 1906 и 1907 гг.
15 Робертсону — Форбс-Робертсону.
16 Миссис Карт. — Миссис Р. Д'Ойли Карт, антрепренер.
17 Гилберт и Салливен. -*- Салливен, Артур (1842—1900) — английский композитор,
известный главным образом своими опереттами. Гилберт, Уильям Швенк (1804—
1890) — автор либретто к музыкальным произведениям Салливена.
18 Спенлоу и Джоркинс — персонажи романа Диккенса «Давид Копперфилд», ком-
паньоны.
1У Иикиш, Артур (1855—1922) — венгерский дирижер и композитор. С 1895 г.—
главный дирижер лейпцигского «Гевандхауза»; Мотль, Феликс (1856—1911) — не-
мецкий дирижер; Вагнер, Зигфрид (1869—1930)—немецкий дирижер и композитор,
сын Рихарда Вагнера, постоянный дирижер в Байрейте в 1896 г.
28
1 Жене, Аделин (р. 1878)—танцовщица, выступала преимущественно в Англии;
с 1897 по 1909 г. — ведущая танцовщица «Эмпайр»; первый президент Королев-
ской Академии танца Англии.
2 Лорен... просто в ужасе. — Роберт Лорен впервые сыграл роль Таннера в Америке
в 1905 г., сам поставив спектакль. Теперь Шоу репетировал роль с ним, во многом
заставляя играть иначе.
3 ...и посадил Лиллу. — С 1905 г. Лилла Маккарти была бессменной исполнительни-
цей роли Энн. Шоу так описывает свою первую встречу с Лиллой: «Я уже отчаи-
вался найти то, что хотел, как' вдруг однажды в мою квартиру в „Адельфи" вошла
цветущая, свежая, молодая дама в зеленом платье и в такой огромной яркой шляпе,
какая любую другую женщину сделала бы смешной, а к ней удивительно шла.
У нее была фигура и походка Дианы, и она сказала: „Десять лет назад, еще совсем
девчонкой, я пыталась играть леди Макбет, Вы посоветовали мне не меньше десяти
лет учиться актерскому делу. Я изучила его, и теперь дайте мне роль". Не колеб-
лясь ни минуты, я протянул ей рукопись „Человека и сверхчеловека" и просто ска-
зал: „Пожалуйста"» (См. «Бернард Шоу о драме и театре», стр. 574).
4 ... «Пионеров». — В начале XX в. в Англии возникло множество любительских
актерских товариществ. Маккинел был участником одного из таких товариществ под
названием «Пионеры».
5 ... Калверта — Бродбента и Калверта — Буна. — Предполагалось, что Луи Калверт
со спектаклями «Другой остров Джона Булля» и «Поживем — увидим!» (Бун — пер-
сонаж комедии «Поживем — увидим!») отправится в гастрольную поездку по
Англии.
6 ... я был прав насчет сцены в аду. . . — Постановка сцены «Дон Жуан на небесах»
принадлежала к лучшим работам «Корта». Английский художник Чарлз Риккетс,
оформлявший спектакль (1866—1931), писал Лилле Маккарти: «О Шоу-режиссере
вы можете сказать гораздо больше. Я был восхищен его методом работы с актерами
Письма к Г. Баркеру 369
над ясными для игры кусками и объяснениями трудных мест; он старался избегать
перерывов и громких восклицаний, столь частых на репетициях; в этом отношении
он ближе к французской манере, где речью занимаются даже слишком много;
в Англии чрезмерно большое внимание уделяют внешнему действию» («Bernard
Shaw's Letters to Granville Barker», p. 88—89).
29
1 ,. . Так отличается от «Войси», которого Вы отделывали в «Корте» три недели
кряду. — Спектаклями «Человек и сверхчеловек», «Дон Жуан на небесах» и «Избран-
ник судьбы» закончилась антреприза Баркера и Ведренна в «Корте». В том же
1907 г. Гренвилл Баркер поставил на сцене театра «Савой» «Поживем — увидим!»
и «Ученика дьявола» Шоу, «Джой» Голсуорси, несколько позднее «Медею» Еври-
пида. Антреприза Баркера и Ведренна продолжалась в театре «Савой».
2 Плейфейр, Найджел, неоднократно участвовавший в спектаклях «Корта», теперь ис-
полнял роль Бродбента во время гастрольной поездки с «Другим островом Джона
Булля».
3 Мери Стюарт Чомли (1859—1929) — сестра жены Шоу.
30
1 День, когда Вы притронетесь к Конгриву или Шекспиру, будет днем гибели Ве-
дренна и Баркера. — Во время антрепризы Ведренна — Баркера театр «Корт», ориен-
тируясь на современную драматургию, не ставил пьес английских классиков. Буду-
щий вдумчивый исследователь творчества Шекспира, пропагандист его драматургии,
Баркер лишь после 1912 г. (если не считать его раннюю работу над «Двумя верон-
цами») обратился к произведениям великого английского классика, поставив «Зим-
нюю сказку», «Двенадцатую ночь», «Сон в летнюю ночь».
31
1 ... у Робертсона. — Джонстон Форбс-Робертсон поставил спектакль «Ученик дья-
вола», сыграв в нем главную роль, в 1900 г. Теперь постановку «Ученика дьявола»
готовил Гренвилл Баркер. Премьера состоялась 14 октября 1907 г. на сцене «Са-
воя». Затем в несколько измененном составе спектакль был показан в театре
«Куин». Сначала Баркер играл роль Бергойна, потом — Ричарда Даджена.
32
1 ...в понедельник Вы... заставили весь зал встать. — Премьера «Поживем — уви-
дим!» в постановке Гренвилла Баркера состоялась 16 сентября 1907 г.
2 Гловеру Д. М. (1861 —1931)—английский дирижер, композитор, антрепренер и
журналист.
3 Однако главное... это «Медея». — Трагедия Еврипида «Медея» была поставлена
Баркером в «Савое» в 1907 г., но Лилла Маккарти в главной роли не выступила.
4 .. . на роли миссис Хардкасл. — Миссис Хардкасл — героиня пьесы Гольдсмита
«Она унижается, чтобы победить».
5 «Цезарь»... пробудил Лидс от спячки.— 16 сентября 1907 г. в Лидсе, в театре
«Грэнд», состоялась премьера «Цезаря и Клеопатры».
6 Хэнкин, Сент-Джон (1870—1909)—английский драматург. Его комедии «Возвра-
щение блудного сына» и «Милосердие, которое начинается дома» были поставлены
в театре «Корт» в 1905 и 1906 гг.
7 Фланаган, Ричард (1849—1917) — английский антрепренер.
24 Бернард Шоу. Письма
370 Примечания
33
1 Люси, Арнольд испо\нял роль Суиндона в спектакле, поставленном Баркером.
2 ...Вы не станете отказываться от роли Октавиуса взамен Кэссона. — Льюис Кэссов
бессменно играл роль поэта Октавиуса Робинсона в спектакле «Человек и сверх-
человек» на сцене «Корта». Гренвилл Баркер, игравший ранее роль Таннера,
в спектакле 1906 г. участия как актер не принял. На протяжении нескольких лет
Шоу тщетно уговаривал его выступить в роли Октавиуса, считая роль эту очень
близкой его дарованию, однако Баркер так Октавиуса и не сыграл.
3 ...ее аи бы мне удалось заманить в спектакль Лиллу. — Спектакль «Человек и ору-
жие» был показан на сцене театра «Савой» 30 декабря 1907 г. Гренвилл Баркер
BbicivnHA в роли романтического болгарского героя Сергея, позднее, на гастролях,
он играл также практичного швейцарского вояку Блюнчли.
Лилла Маккарти исполняла в спектакле роль столь же романтической болгарки
Райны Она не согласилась играть разбитную и умную служанку Райны — Луку,
более проницательную нетрезвую, нежели ее госпожа. Впервые у Шоу возник кон-
фликт с любимой им актрисой. Он считал, что Лилла Маккарти не поняла комедий-
ной природы пьесы и образа. Шоу писал ей: «Роль Райны требует острого ощуще-
ния стиля, — стиля «Комеди Франсэз», стиля Королевы Испанской. Слышите, ни-
чтожная, несчастная женщина? СТИЛЯ. Дж, Б. Ш.» (см : «Lilla MacCarthy. Myself
and My Friends», p. 54).
4 Ьовви— Роберт Лорен играл роль Блюнчли.
ь Мэттисон, Эдит Уин (1875—1955) --английская актриса.
6 Аи, Ориол (1880—1947) — английская актриса и режиссер.
34
1 Хэрн, Джеймс (1873—1913)—английский актер Играл в спектаклях театра
«Корт» — Роубека Рэмсдена в «Человеке и сверхчеловеке» Шоу, Бартвика в «Се-
ребряной коробке» Голсуорси.
2 .. .гораздо предпочти!ельнее «Волокита».—Пьеса Шоу «Волокита» шла на сцене
театра «Корт» в 1907 г. В театре «Савой» в 1903 г. не была поставлена. Упомяну-
тые выше Грэйс, Парамор — персонажи этой пьесы Шоу.
3 Филиппи, Розина (1866—1930) — английская актриса. Играла роль Катерины в спек-
такле «Человек и оружие».
4 ... миссис Теодор — Миссис Теодор Райт.
5 Миссис Билтон — экономка Шоу.
35
1 Будем надеяться, что гастроли нам все возместят. — Сезон в «Савое» не принес
прибыли Баркеру и Ведренну. Поставленные там спектакли по своим художес1 пен-
ным качествам также оказались ниже постановок «Корта». Баркер побыва v в Аме-
рике, но не принял предложения возглавить «Новый театр».
36
1 Стриндберг, Август (1849—1912)—шведский писатель, драматург, театральный
деятель. Шоу чрезвычайно высоко ценил его творчество. В 1925 г,, получив Нобе-
левскую премию, он пожертвовал ее на укрепление шведско-английские литератур-
ных связей, в том числе на издание на английском языке пьес Стриндберга. Однако,
как показывает посланная Баркеру из Стокгольма открытка, их свидание не было ни
дружеским, ни плодотворным.
Письма к Г. Баркеру *7*
37
1 ...труппа едет в Дублин.—Среди спектаклей, которые везла труппа Ведренна —
Баркера, были «Другой остров Джона Булля», «Человек и сверхчеловек» и «Чело-
век и оружие».
39
1 Мэтъюз. — Возможно, Шоу имеет в виду знаменитого английского клоуна Тома
Мэтьюза, ученика Гримальди, или его внучатого племянника — английского актера
Альфреда Эдварда Мэтьюза (1869—1960). Так или иначе, сравнение не в пользу
немецкого певца Хохцерта.
2 ... Байрона — «Сару». — Очевидно, Шоу имеет в виду «Лару».
43
1 Уиллер — известный врач, гомеопат, друг Баркера.
2 «Вакханки» оказались для Лиллы... очень подходящей пьесой. — Гастроли Баркера
с труппой актеров в Дублине продолжались. Оставшаяся в Лондоне Лилла Маккарти
выступила в это время в «Вакханках» Еврипида, поставленных Поэлом (перевод
Гилберта Меррея). Премьера состоялась 18 ноября 1908 г. на сцене театра
«Корт».
3 ...заметка Макса в «Сатердей» — театрального критика «Сатердей ревью» Макса
Бирбома.
4 ... ее исполнение привело бы в ужас «барышень Готенбурга». — Шоу имеет в виду
героинь музыкальной пьесы Джорджа Гроссмита того же названия, которая шла
в то время в Лондоне на сцене театра «Адельфи».
5 «Герцогиня Малъфи» — пьеса английского драматурга Джона Уэбстера.
b Лорд Эшер принимал участие в деятельности комитета по созданию Национального'
театра в Англии, энтузиастами которого были Шоу и Баркер.
7 В четверг я видел Форбс-Робертсона в пьесе Джерома. — Форбс-Робертсон высту-
пил в пьесе английского писателя Джерома К. Джерома (1859—1927) «На обрат-
ном пути с четвертого этажа» на сцене театра «Сент-Джеймс».
й Ему пора бы приниматься за работу над «Демаллинами». — Комедия Джона Хэн-
кина «Последний из Демаллинов» была поставлена «Сценическим обществом» 10 де-
кабря 1908 г.
9 На фабианских собраниях у руководителей общества появилась тенденция пере-
ходить на личности... — Фабианское общество переживало полосу очередных дискус-
сий и раскола. Через некоторое время из общества вышел упомянутый ниже Сэмюэл
Хобсон, член исполнительного комитета, в 1911 г. — Баркер.
Эдвард Пиз (1857—1955) и Стюарт Д. Хедлем (1847—1924) — видные дея-
тели Фабианского общества. Эдвард Пиз был секретарем общества в 1890—1938 гг.,
членом ЦК лейбористской партии в 1900—1913 гг. Преподобный Стюарт Д. Хед-
лем— христианский социалист, с 1907 по 1924 г. — член Лондонского муниципали-
тета.
10 Миссис Пэнк — миссис Эммелин Пэнкхерст (1858—1926) — активный борец за
равные избирательные права для женщин в Англии. В 1914 г. отказалась от этой
борьбы ради «национального объединения», в 1917 г. ездила в Россию агитировать
за войну до победного конца.
11 Кристабель — Пэнкхерст, Кристабель (1880—1958), старшая дочь Эммелин Пэнк-
херст. Разделяла взгляды и заблуждения матери. После первой мировой войны пре-
далась религиозному мистицизму.
12 Грейсон, Виктор — английский журналист-социалист, известный своим избранием
в парламент от рабочего округа в 1907 г. как «независимый социалист».
13 Бланко Уайт — член Фабианского общества.
24*
372 Примечания
44
* ... миссис Краммлс. — Мистер и миссис Винсент Краммлс — персонажи романа Дик-
кенса «Николас Никклби», директор провинциальной странствующей труппы и его
жена, ставшие олицетворением наивной условности, мещанского вкуса и рутины в сце-
ническом искусстве.
2 Стил, Верной (1882—1955)—английский актер.
3 Мэзор, Адгла (1861 —1933) — английская актриса.
4 Томпсон, Уильям Гектор (1871—1923) — английский актер, занимавший пост ди-
ректора в «Сценическом обществе».
5 «Синяя книга» — схема организации «Национального театра», подготовленная Грен-
виллом Баркером и Уильямом Арчером.
16 Рали, Сесил (1856—1914) — английский драматург.
45
1 ...Чтобы обругать Тоно-Бэнге, но можете поклониться от меня Джейн. — Лилла
Маккарти и Гренвилл Баркер находились у Герберта Уэллса в Сэндгейте. Шоу шут-
ливо называл Уэллса «Тоно-Бэнге», имея в виду заглавие его романа — «Тоно-
Бэнге» (1909). Тоно-Бэнге — фантастическое лекарство, которое оказывается ядом;
.«Джейн» — Эми Кэтрин Уэллс, которую Уэллс всегда называл «Джейн».
46
* «Борьба» — пьеса Джона Голсуорси, была поставлена Харли Гренвиллом Баркером
на сцене «Дьюк оф Йорк тиэтр» 9 марта 1909 г.
2 Эдгар получился плохо. .. — Роль Эдгара исполнял Чарлз Мэйтланд Хэллард.
Шоу считал, что для этой роли лучше подошел бы Хьюберт Харбен.
3 Эллен О'Мэлли исполняла роль Энид.
4 Хегги, О. П. (1880—1936) исполнял роль Гарри Трэнча.
5 Лилла произвела. .. сильное впечатление... — Лилла Маккарти играла роль жены
шахтера Мэдж Томас.
49
4 ... получил лицензию на «Б. Познета». . . — Премьера пьесы «Разоблачение Бланко
Познета» уже была объявлена «Театром его величества», когда цензура запретила ее.
2 ... довел до апоплексического удара Горелла, причинил страдания Ньютону и свел
в могилу Плимута. — Лорд Горелл, лорд Ньютон и герцог Плимут — члены комис-
сии из представителей обеих палат парламента, созданной премьер-министром Аск-
витом для рассмотрения деятельности театральной цензуры.
3 Кейн, Холл (1853—1931) — английский писатель, драматург.
50
1 Список членов «Сценического общества»... — Гренвилл Баркер находился в Глазго,
предпринимая очередную попытку создать «Репертуарный шотландский театр».
Он обратился к Шоу с просьбой воспользоваться списками членов Фабианского
общества и «Сценического общества», чтобы разослать рекламы театра.
2 Уэллен, Фредерик (1867—1955) — английский писатель, лектор на политические
темы, один из инициаторов создания «Сценического общества» (1899), один из ди-
ректоров «Вечернего театра» при «Театре его величества» (1908), горячий сторон-
Письма к Г. Баркеру 373
ник организации репертуарного театра в Англии. С 1892 г. — член Фабианского
общества.
3 Фишер Анвин, Томас (1846—1935) — английский общественный деятель, либерал,
глава прогрессивного издательства «Т. Фишер Анвин» (1882 г.), впоследствии
«Аллен и Анвин».
4 Уоллер, Льюис (1860—1915) — английский актер, антрепренер.
52
1 ... Кончили ли Вы ту пьесу? — Гренвилл Баркер с Лиллой Маккарти арендовали
театр «Литтл», где Баркер в это время ставил «Анатоля» Шницлера в собственном
переводе и свою пьесу «Рококо».
53
1 Шуберт, Ли (1875—1953) — американский антрепренер. Мисс Элизабет Марбери
(1857—1933) — литературный и театральный агент.
2 ...когда несведущие люди пытаются повторить чужой успех... — Шоу иронизирует
над предложением Шуберта, чтобы Баркер ставил «Первую пьесу Фанни», так как
только что в апреле 1911 г. сам осуществил ее постановку на сцене театра «Литтл»
с Лиллой Маккарти в роли Маргарет Нокс. По мнению современников, этот спек-
такль был одной из его лучших режиссерских работ.
3 Что слышно о Лилле — «изысканном блюде»? —... — 27 июня 1911 г. в «Театре
его величества» состоялся гала-спектакль в честь коронации короля. Лилла Маккарти
выступила в роли Празднества в комедии-маске Бена Джонсона «Ожившие на-
слаждения».
54
1 ... где Тедди Крэг поставил «Гамлета». .. — Премьера «Гамлета» в постановке Гор-
дона Крэга состоялась на сцене Московского Художественного театра 23 декабря
1911 г. (5 января 1912 г.). Крэгу принадлежали также декорации. Режиссерами
спектакля были К. С. Станиславский и Л. А. Сулержицкий. Творческое единство
между участниками постановки, однако, не было достигнуто.
2 Уилкинсон, Норман (1883—1934) — английский театральный художник.
6 Аозерт, Раймонд — английский актер, исполнял роль лейтенанта Дювалле в «Первой
пьесе Фанни».
55
1 ... иначе она выхватит «Куинс-тиэтр» у Вас из-под носа. — Шоу имеет в виду
Стеллу Патрик Кэмпбелл. Упомянутый ниже Альфред Батт был владельцем «Куинс-
тиэтр». Баркер и Лилла Маккарти предполагали снять этот театр на следующий
сезон.
2 Дю Морье, Джеральд (1873—1934)—английский актер, режиссер, директор театра.
6 ...какую-то там «Ребекку». — «Ребекка с фермы Саннброк» — пьеса Кейт Дуглас
Уиггин и Шарлотты Томпсон — была поставлена в театре «Глоб» 2 сентября
1912 г.
4 Эрлангер, А. Л. (1861 —1930) — английский антрепренер.
57
1 Барретт, Уилсон (1847—1904) — английский актер, драматург, директор театра.
2 ... если Вы захотите быть дублем у Хегги.. . — Хегги, О. П., исполнял роль
Андрокла в спектакле «Андрокл и лев», поставленном Баркером на сцене театра
«Сент-Джеймс» 1 сентября 1913 г.
374 Примечания
Спектакль прошел с большим успехом. Особенно хороша была Лилла в роли
Лавинии. Оформление спектакля в оригинальной манере осуществил известный
театральный художник Альберт Ротенштейн.
С 1913 г. Шоу все реже пишет Баркеру. После 1913 г. Баркер-режиссер лишь
дважды обращался к драматургии Шоу, причем это были пьесы, уже поставленные
им прежде. Так, в 1915 г. он еще раз поставил «Андрокла и льва» и «Дилемму док-
тора». Причин для охлаждения было немало. Шоу не одобрял развод Баркера
с Лиллой Маккарти (1917). Также весьма отрицательно относился он к отходу
Баркера от режиссуры. Еще одной причиной стал бурно развивающийся «театраль-
ный роман» со Стеллой Патрик Кэмпбелл, подготовка «Пигмалиона» захватила его
полностью.
58
1 ... я получил Ваше описание «Вступающих в брак». — Пьеса-«беседа», или «анали-
тическая пьеса», как назвал эту свою пьесу Шоу, была поставлена Баркером 12 мая
1908 г. в театре «Хеймаркет». Возвратившись из Америки, которая становилась по-
стоянным местом его жительства, Баркер, по-видимому, описал одну из американских
постановок этой пьесы (в Англии с 1908 до 1922 г. новых постановок «Вступаю-
щих в брак» не было).
2 Февершем, Уильям (1868—1940) — английский актер.
3 Уильяме, Джон Д. (1885—1941) — американский антрепренер, директор театра.
4 \[илла] играет наконец в скетче. — Тяжело переживая развод с Гренвиллом
Баркером, Лилла Маккарти мало играла в 1916—1917 гг. Возможно, что Шоу
имеет в виду ее выступление в роли Мод Фултон в легкой комедии Моэма «Каро-
лина» (1916).
6 Уидон, Эвелин — английская актриса.
6 «Души в пятом круге» — рассказ Баркера, написанный им в Америке.
59
1 Насколько я понимаю, Вы женились. — 31 июня 1918 г. Баркер, оформив развод
с Лиллой Маккарти, женился на американской писательнице Эллен Хантингтон.
2 Оливье, Сидней (1859—1943) входил в Фабианское общество, был членом Испол-
нительного комитета в 1887—1899 гг.
60
1 Братья Барнабас — персонажи пенталогии Шоу «Назад к Мафусаилу», над которой
он работал в 1918—1920 гг.
2 Она... выводит из себя и Асквита. — В пьесе «Назад к Мафусаилу» под вы-
мышленными именами были выведены современные английские политические дея-
тели— Герберт Генри Асквит (1852—1928) и Дэвид Ллойд-Джордж (1863—1945).
Письма к С. Кэмпбелл 375
ПИСЬМА К СТЕЛЛЕ ПАТРИК КЭМПБЕЛЛ
Стелла Патрик Кэмпбелл (урожденная Беатриса Стелла Таннер, 1865—1940) —
английская актриса. Патрик Кэмпбелл — иуя и фамилия ее рано погибшего мужа.
Дебютировала на профессиональной сцене в 1888 г. в Ливерпуле, впервые появилась
в Лондоне на сцене театра «Адельфи» в 1891 г. Огромный успех принесла Стелле
Патрик Кэмпбелл роль Паолы Тэнкерей в пьесе Пинеро «Вторая миссис Тэнкерей»,
сыгранная ею в 1893 г. на сцене театра «Сент-Джеймс». В 90-е годы Патрик Кэмп-
белл — одна из самых популярных актрис Лондона. Среди ее наиболее значительных
удач этого времени — Агнес Эбсмит в «Знаменитой миссис Эбсмит» Пинеро (1895),
Магда в «Родине» Зудермана (1896), Мелисанда в «Пелеасе и Мелисанде» Метер-
линка (1898), а также шекспировские героини — Джульетта, Офелия, леди Макбет.
Шоу — театральный критик считал, что именно актрисе был обязан Пинеро успе-
хом своих пьес «Вторая миссис Тэнкерей» и «Знаменитая миссис Эбсмит». Очень
интересны отзывы Шоу об исполнении Патрик Кэмпбелл шекспировских ролей. Эти об-
разы Кэмпбелл с трудом принимались современниками, слишком непохожи они были
на традиционное толкование шекспировских характеров. В одних случаях Шоу согла-
шался с мнением большинства, в других категорически возражал, видя в необычной
игре актрисы черты нового стиля.
1
* Почему бы Вам не привезти... Цезаря? — Шоу имеет в виду Форбс-Робертсона,
так как он желал видеть в «Цезаре и Клеопатре» и Стеллу Патрик Кэмпбелл, и
Форбс-Робертсона. Однако вместе они в этой пьесе так и не выступили. Патрик
Кэмпбелл один раз прочитала роль Клеопатры на обязательном представлении
пьесы (copyright performance) в Ньюкасле-на-Тайне 15 марта 1899 г. Форбс-Роберт-
сон сыграл впервые роль Цезаря в 1906 г.
3 Благодарю Вас за Вашу прелестную фотографию. — Миссис Кэмпбелл послала Шоу
свою фотографию в роли Клары Сэнг из пьесы норвежского драматурга Бьёрнстьерне
Бьернсона «Свыше наших сил». Ее героиня была долгое время прикована к постели,
в финале происходило «чудо»: она поднималась и появлялась в дверях. Этот момент
и был запечатлен на фотографии.
^ . . . мистер Редфорд не дает разрешения. — Разрешение на публичное представление
«Профессии миссис Уоррен» было получено лишь через двадцать пять лет. «Сцени-
ческое общество» показало пьесу 5 января 1902 г. в помещении «Нового лирического
клуба». В роли миссис Уоррен выступила Фанни Бру.
s Массингем, Генри Уильям — влиятельный английский издатель, работал в это время
на «Манчестер гардиан». Позднее был издателем «Нейшн» (1907—1923).
1 30 июня 1912 г. — Начатая в 1899 г. переписка миссис Кэмпбелл и Шоу в 1900—
1912 гг. почти прекратилась. Шоу был всецело поглощен театром «Корт». В жизни
Стеллы Патрик Кэмпбелл также произошло немало событий: она выступила в ряде
новых ролей, выдала замуж свою дочь Стеллу, женила сына Бео.
376 Примечания
Лишь один раз за это время творческие пути Шоу и Стеллы Патрик Кэмпбелл
скрестились: в 1907 г. она сыграла роль Гедды в «Гедде Габлер» Ибсена на сцене
«Корта». В своей книге «Моя жизнь и кое-что из писем» (My Life and Some Let-
ters, L., 1922) Патрик Кэмпбелл вспоминает, что репетиции вел Баркер, иногда за-
ходил Шоу: «Их „барельефный" метод работы действовал мне на нервы; однако, на-
сколько помнится, меня они оставили в покое».
Но вот был написан «Пигмалион», и творческие и человеческие взаимоотноше-
ния Шоу и Стеллы Патрик Кэмпбелл вступили в новую фазу.
2 ... я посоветовал. . . уберечь от ее когтей Барри. . . — Джеймс Барри как раз закон-
чил пьесу «Обожаемая». Получив почти одновременно пьесы Шоу и Барри, Патрик
Кэмпбелл предпочла выступить сначала в пьесе Барри. Она выступила в главной роли
Леоноры в 1913 г. на сцене «Дьюк оф Йорк тиэтр». Роль Леоноры стала, по выраже-
нию ее биографа Алана Дента, если «не полным провалом, то во всяком случае
не полной удачей» актрисы (см.: Allan Dent. Mrs. Patrick Campbell. L., 1961, p. 249).
3 Лоренц — Роберту Лорену.
4 Джералд — Джералд Дю Морье.
1 Тул, Джон А. (1830—1906)—английский актер и антрепренер.
2 Кларк, Джон С. (1833—1899) — английский актер и антрепренер.
3 Терри, Эдвард О'Коннор (1844—1912)—английский актер и антрепренер.
4 Мур, Мери (1862—1931) — английская актриса и антрепренер, партнерша и жена
Уиндхема.
5 Нилсон, Джулия (1869—1957) — английская актриса, жена Фреда Терри. Среди
многих ролей, сыгранных Джулией Нилсон, — леди Чилтерн в «Идеальном муже»,
Эстер в «Женщине, не стоящей внимания» Уайльда, Агнес в «Знаменитой миссис
Эбсмит», Беатриче в «Много шуму из ничего» и др.
6 Терри, Фред (1863—1933) — английский актер и антрепренер, брат Эллен Терри.
7 Ванбру, Вайолет (1867—1942)—английская актриса, жена Артура Буршье.
8 Девис, Фей (1872—1945) — английская актриса, много играла в Америке. С 1896
по 1901 г. выступала на сцене театра «Сент-Джеймс», была партнершей Джорджа
Александера в ряде спектаклей (Селия и Розалинда в «Как вам это понравится»,
Геро в «Много шуму из ничего», Антуанетта де Морен в «Узниках Зенды» и др.).
9 Ванбру, Айрин (1872—1949) — английская актриса. Сестра Вайолет Ванбру. Жена
Д. Бусико-младшего.
10 Джорджина—очередная собака Стеллы Патрик Кэмпбелл, большой любительницы
животных.
11 Дрю, Джон (1854—1927)—английский актер.
12 ...когда б сильнее не любил я деньги. — Перифраз провербиальных заключитель-
ных строк стихотворения Ричарда Лавласа «К Аукаете».
13 ...роль Строптивой — Катарина из «Укрощения строптивой» Шекспира.
14 Эдмунд Геенн и Хильда Тре ее льян сняли в 1912 г. театр «Водевиль»; открытие
театра состоялось 31 августа. Вопрос о том, где будут играть «Пигмалиона», тогда
все еще не был решен.
15 ...мне нужна публика. — В тот же день, 3 июля, Стелла Патрик Кэмпбелл написала
Шоу. Кандидатура Роберта Лорена на роль Хиггинса продолжала вызывать у нее
резкие возражения: «У меня не было ни минуты, чтобы ответить на множество
ваших забавных зеленых страничек... Я прекрасно понимаю вашу точку зрения.
Конечно, если Хиггинс более важен, чем Элиза, вы должны отдать пьесу Лорену.
Но его и меня нельзя силой заставлять работать вместе—из этого ничего не вый-
дет, — все прекрасно знают, что спектакль с «двумя звездами» лучше, чем спек-
такль с «одной звездой», а спектакли, в которых участвуют «только звезды», можно
показывать лишь королям и королевам!»
Письма к С. Кэмпбелл 377
1 Лэнг, Мэтисон (1879—1948) — английский актер, драматург, директор театра.
Прославился исполнением роли Отелло и многих романтических ролей. Роль Ри-
чарда Даджена в «Ученике дьявола» сыграл впервые в 1908 г.
2 Бобби — Роберт Лорен.
1 Д. Д. — миссис Альфред Литтлтон, близкая знакомая Шоу и Стеллы Патрик Кэмп-
белл. Ее имя часто упоминается в письмах обоих. Она также писала пьесы, в кото-
рых выступала миссис Кэмпбелл.
2 ... гели Вы . . . будете находиться в Эксе. — Миссис Кэмпбелл попала в автомобиль-
ную катастрофу. Репетиции «Пигмалиона» пришлось надолго отложить. Несколько
месяцев — сначала в Лондоне, затем на юге Франции, куда она поехала долечи-
ваться, — актриса провела в постели. В своей книге «Моя жизнь и кое-что из пи-
сем» Патрик Кэмпбелл писала о письмах, присланных тогда Шоу: «Он писал мне
глупые, нелепые письма и притворялся, что влюблен в меня. Он наслаждался озор-
ными шутками и тем, что заставлял меня улыбаться. В тот момент ему было со-
вершенно безразлично, что подумают или скажут другие».
3 Леди Стрейчи — спутница Стеллы Патрик Кэмпбелл по путешествию на юг Франции.
4 Стеллинетта — дочь Патрик Кэмпбелл, Стелла-младшая.
Стелла Патрик Кэмпбелл-младшая начала выступать на сцене с 1907 г. В га-
строльных спектаклях матери играла вместе с ней — Элиен во «Второй миссис Тэн-
керей» Пинеро, Мари в «Магде» Зудермана и др. Выйдя замуж за Мервина Бийча,
в 1911 г. она уехала с ним в Африку. Брак, от которого у нее родился сын Патрик,
оказался недолгим. В 1914 г. она вновь возвратилась в Англию, став профессио-
нальной актрисой. В репертуаре Стеллы Патрик Кэмпбелл-младшей была и роль
Райны из «Человека и оружия» Шоу.
1 Линдер, Макс (1883—1925) — французский киноактер, первый крупный комик
мирового экрана, оказал воздействие на становление кинокомедии ряда стран.
2 ... я видел кинодраму в исполнении первоклассной датской или какой-то другой
скандинавской труппы с безусловно привлекательной героиней. — Очевидно, Шоу
имеет в виду известную датскую киноактрису Асту Нильсон (р. 1883), дебютиро-
вавшую на экране в 1911 г. в фильме «Любовь танцовщицы».
3 Патэ, Шарль (1869—1957)—французский кинопромышленник, заложил основы
французской кинопромышленности.
4 Райт, Элмрот (1861 —1947) — известный английский хирург, придворный врач, автор
реакционных книг против эмансипации женщин.
5 Любен — герой французских комедий. Есть слуга Любен и в «Жорже Дандене»
Мольера — «крестьянин, прислуживающий Клитандру». Он считает себя ловкачом
и хитрецом, а на самом деле — простак.
6 «Фанни» — «Первая пьеса Фанни» Бернарда Шоу. Он сам с успехом поставил
ее на сцене театра «Литтл» в 1911 г. Спектакль прошел 622 раза — это был пер-
вый коммерческий успех Шоу. Роль Фанни исполняла Лилла Маккарти.
7 «Войси» — пьеса Гренвилла Баркера «Наследство Войси». Она была поставлена
автором в театре «Корт» в 1906 г. Намерение Баркера вновь осуществить поста-
новку в 1912 г. не было выполнено.
8 Маффио Орсини. — Орсини — персонаж оперы Доницетти «Лукреция Борджиа».
9 Доницетти, Гаэтано (1797—1848) — итальянский композитор.
10 Тетраццини, Луиза (1871 —1940) — итальянская оперная артистка.
378 „ Примечания
1 ... про христианского мученика, потрясающе смешная пьеса — «Андрокл и лев».
2 Эллен — Эллен Кэмпбелл, жена Бео, сына Стеллы Патрик Кэмпбелл.
1 Харвей, Джон Мартин (1863—1944)—английский актер и антрепренер. В 1882—
1897 гг. играл на сцене «Лицеума», затем на сцене «Корта» и др. С успехом вы-
ступал как партнер Стеллы Кэмпбелл в роли Пелеаса в «Пелеасе и Мелисанде»
Метерлинка.
12 Брейтвейт, Лилиан (1873—1948)—английская актриса. Играла с 1900 г. на сце-
нах театров Лондона, Ливерпуля, Брайтона и др.
3 Кистмэкерс, Анри (1871—1938) — бельгийский драматург. Обри Смит выступил
в его пьесе «Инстинкт» на сцене ливерпульского «Репертуарного театра» (1912),
его партнершей была Лилиан Брейтвейт.
4 ... моя громко провалилась. — Пьеса «Свыше правил» была поставлена Шоу на сцене
«Дьюк оф Йорк тиэтр» 14 октября 1912 г. По предложению актрепренера Чарлза
Фромана спектакль был составлен из трех одноактных пьес — Шоу, Барри и Пи-
неро. Большого успеха спектакль не имел, но тем не менее прошел 27 раз.
5 ... я признался Цезарю. — Выступив впервые в роли Цезаря в «Цезаре и Клеопатре»
в Нью-Йорке в 1906 г. (режиссерами спектакля считались оба — Шоу и Форбс-
Робертсон), Форбс-Робертсон вновь (при той же режиссуре) сыграл эту роль
в Англии в театре «Грэнд» в Лидсе в 1907 г. В Лондоне на сцене театров «Друри-
Лейн» и «Ройял» Форбс-Робертсон впервые выступил в апреле 1913 г.
10
1 Гофмансталь, Гуго (1874—1929) — австрийский поэт и драматург.
Роль Электры в одноименной одноактной пьесе Гофмансталя принадлежала
к числу известных трагических ролей миссис Патрик Кэмпбелл. Она сама поставила
спектакль в 1908 г. во время очередных гастролей в Америке и выступала в этой
роли на протяжении почти двадцати лет.
2 ...есть еще «Мезальянс». — Задуманная Шоу как одноактная, пьеса «Мезальянс»
была, однако, превращена затем в трехактную.
3 Льюис, Мириам — английская актриса, дебютировала на драматической сцене
в 1898 г. До этого была танцовщицей. Сыграла роль Гипатии в пьесе Шоу «Ме-
зальянс» (1910). В ее репертуаре были также шекспировские роли, Грушенька в ин-
сценировке «Братьев Карамазовых» (1913) и др.
11
4 . .. и пишет Вам всевозможную. .. восхитительную чушь... — Стелла Патрик Кэмп-
белл отвечала в письме от 18 ноября 1912 г.: «Довольно притворства—это будет
настоящее любовное письмо — тогда я вздохну свободно и, кто знает, начну садиться
и выздоравливать...
Все Ваши слова подобны легкому ветерку — посмотрите мне молча в глаза
две минуты, если посмеете! Где будут тогда Ваши 54 года? И мое состарившееся
сердце?»
Письма к С. Кэмпбелл 379
13
1 «Слово то любовь, которую Божественной зовут. . . а я среди людей извечно оди-
нок!» — Ш е к с п и р. «Генрих VI», часть третья, д. 5, сц. 6.
2 Я должен... дискутировать... с Хилари Беллоком. — Беллок Хилари (1870—1953) —
английский эссеист, критик, поэт и полемист. Публичные дискуссии по различным
вопросам (этическим и эстетическим, социальным и политическим) получили широ-
кое распространение в Англии в конце XIX—начале XX в. Они пользовались огром-
ной популярностью. Подчас такие диспуты длились несколько дней, а то и месяцев.
3 Честертон, Гилберт Кейт (1874—1936) — английский писатель и публицист, постоян-
ный противник Шоу в спорах по актуальным проблемам современной общественной
жизни. Честертон, блестящий эссеист, создал великолепный портрет Шоу в своей
книге «Джордж Бернард Шоу» (Gilbert К. Chesterton. George Bernard
Shaw. L.-N. Y., 1910).
14
1 Джонс, Генри Артур (1851 —1929) — английский драматург. Рецензии Шоу, упомя-
нутые в этом письме, переведены и включены в книгу «Бернард Шоу о драме
и театре».
2 .. . Вы бездушно отшвырнули его прочь... — Мелодраматическую роль главной ге-
роини в пьесе Джонса «Майкл и его падший ангел» Стелла Патрик Кэмпбелл отка-
залась играть буквально накануне премьеры.
3 «Во имя короны» — романтическая мелодрама, переведенная с французского шотланд-
ским поэтом Джоном Дэвидсоном. Была поставлена труппой Форбс-Робертсона
в «Лицеуме» в 1896 г. Стелла Патрик Кэмпбелл исполняла в ней роль славянской
девушки Милицы.
16
1 Вас. . . будут поздравлять в воскресенье. — 9 февраля — день рождения Стеллы
Патрик Кэмпбелл.
17
1 Моррис, Уильям (1834—1896) — английский поэт, писатель, социалист-утопист.
2 Мейсфилд, Джон (р. 1878) — английский поэт.
3 Палмер, Джон (1885—1944) — английский драматург, критик.
19
1 ...ненавидела свою мать. — Шоу очень любил свою мать — Люсинду Элизабет Шоу,
урожденную Гарли (1830—1913). От нее унаследовал он горячую любовь к му-
зыке, ей был обязан разносторонним музыкальным образованием.
Люсинда Элизабет Гарли вступила в брак с Джорджем Карром Шоу (на ше-
стнадцать лет старше ее) в 1852 г. От этого брака родились две дочери — Люсинда
Фрэнсис (1853) и Элинор Агнес (1855) и сын Джордж Бернард (1856). Однако
брак не был удачным: Джордж Карр Шоу страдал алкоголизмом. Миссис Шоу
искала утешение в музыке: обладая приятным голосом (меццо-сопрано), она высту-
пала в любительских концертах, спектаклях. Атмосфера увлечения музыкой окру-
жала Шоу как в Дублине, так и затем в Лондоне, куда вскорости переехала мать.
Как признавался Шоу, еще подростком, толком не зная ничего другого, он мог уже
пропеть или просвистеть все лучшие произведения Генделя, Гайдна, Моцарта, Бет-
ховена, Россини, Беллини, Доницетти, Верди.
380 Примечания
2 Коффин, Хейден (1862—1935)—английский актер, певец, выступал преимущест-
венно в музыкальных комедиях.
3 Лимерик, Мона — английская актриса. Кроме «Волокиты», выступала также в дру-
гих пьесах Шоу, сыграв роли Бланш в «Домах вдовца», Энн Уайтфилд в «Человеке
и сверхчеловеке» и др.
20
1 Фрейя с яблоками. — Фрейя — богиня плодородия и любви в скандинавской ми-
фологии.
22
1 ...снова Вы мне все испортили своими дроздами... — В письме от 13 марта Стелла
писала: «Я пыталась читать «В защиту социализма», но все время слышала пение
дрозда. Я только что прочла Гаролда Кокса, но я все еще слышу пение моего
дрозда. — Иногда его пение похоже на плач, а плач на зов, а зов — «Стелла!
Стелла! Стелла!».
Как я могу отвечать на Ваши письма? Они — карнавал слов, а мои — хор ску-
лящих попрошаек».
2 Старина Хоук — Боучер Ф. Хоксли, адвокат и поверенный в делах миссис Кэмпбелл
на протяжении многих лет.
3 ... в разговоре с Беатрисой. . . — Беатрисой Уэбб.
23.
1 Я поправил то место насчет Гедды Габлер. — 31 января Шоу писал Стелле: «Сде-
лайте для меня кое-что. Прочтите гранки нового издания «Квинтэссенции ибсе-
низма», которые я Вам посылаю. Предисловие написано заново. Главы о последних
четырех пьесах — после «Гедды Габлер» — тоже новые. Глава (стр. 171) о том, что
такое «новый элемент» в норвежской школе, новая; поэтому, если остальное вы чи-
тали раньше, начните сразу с этого, хотя и в других частях также имеются новые
куски. Если Вам кажется что-то неверным, отметьте. . . и скажите об этом все, что
придет в голову, пусть даже мелочь, пусть это будет бегло, я сам отредактирую
и выберу основное». Патрик Кэмпбелл ответила 5 февраля 1913 г.: «Я не смогла
выполнить Вашу просьбу.. . Я должна на каждой странице расписаться в своей
глупости.
Но от Вашей Гедды мне стало грустно. Вы ни капельки не понимаете Гедду —
от Вашего объяснения «умри красиво» мно хотелось плакать — ее любовь, ее стыд,
ее физическое состояние — ее убийственная ревность, даже случай с пистолетами —
Вы не правы во всем. Думали ли Вы вообще об этом или Ваша любовь к очевид-
ным фактам сделала Вас безразличным к поэзии, к вечным истинам и красоте, ле-
жащими под этим и за этим?
Печально, что и в «Маленьком Эйолфе» Вы проходите мимо всего этого.. .
Такое впечатление, что Вы всегда пишете для глупцов... Я инстинктивно по-
няла, чему Вас учили Ибсен и подобные ему. Но у меня был отец, который читал
только Дарвина и говорил только о Дарвине, и мать, которая любила только Данте
и чья душа была пронизана красотой».
Письма к С. Кэмпбелл 387
25
1 Леонора — главная героиня пьесы Барри «Обожаемая», особа столь темпераментная
и сумасбродная, что, не раздумывая, она выбросила на полном ходу из поезда не-
приятного ей спутника.
2 ... отдал пьесу Айрин. — Айрин Ванбру.
3 Виола и Фелисити — дочери Герберта Бирбома Три. Старшая, Виола, поставила
в 1920 г. «Пигмалиона» в театре «Олдвич».
27
1 ... чары.. . Вы наслали, как Вивьена на Мерлина. — Мерлин — легендарный вол-
шебник при дворе короля Артура. Влюбленный в Вивьену, он открыл ей тайны
своего волшебства. Воспользовавшись этим, девушка приобрела над ним полную
власть.
2 ...своими разговорами о браке с Джорджем. — Джордж Корнуоллис-Уэст стал му-
жем Стеллы Патрик Кэмпбелл спустя год. Однако брак, зарегистрированный за три
дня до премьеры «Пигмалиона», в апреле 1914 г., оказался неудачным.
29
1 Лина — очевидно, Лина Эшвелл.
30
1 Берне, Джон (1858—1943) — английский политический деятель, либерал, предав-
ший, в конце концов, интересы рабочего класса. Шоу сатирически изобразил его
в образе Боэнерджеса в «Тележке с яблоками». В этом письме Шоу вспоминает
случай, когда после болезни миссис Кэмпбелл он учил ее в Ричмонд-парке, как надо
развивать ноги, ослабевшие в результате долгого пребывания в постели, прыгая
на скамью. За этим «занятием» их и застал Джон Берне.
2 «Тентажиль» — пьеса Мориса Метерлинка «Смерть Тентажиля». Аилла Маккарти
выступила в роли Игрэны.
31
1 «...утеху очей твоих». — Рисунок Блейка к «Книге Иезекииля» (24, 16).
2 Разве Вы настолько молоды, что можете без опасений сеять зубы дракона? — Намек
на миф о Язоне, который посеял зубы дракона, а из земли встали воины; чем больше
разил их Язон, тем больше их появлялось.
32
1 Берн-Джонс, Эдвард (1833—1898) — знаменитый английский художник, принадле-
жал к позднему прерафаэлизму, критикующему капитализм с позиций красоты.
Восхищался актерской игрой миссис Патрик Кэмпбелл, делал эскизы костюмов
к некоторым ее ролям в 90-е годы, отличавшихся изысканной роскошью, яркостью
красок. Шоу иронизировал над этим пристрастием миссис Кэмпбелл. Разумеется,
к Гедде Габлер, сыгранной актрисой в 1907 г., Берн-Джонс никакого отношения
не имел.
St82 Примечания
34
1 Обрели ли Вы... отдых?.. — Отвечая Шоу на письма от 11 и 12 августа 1913 г.,
Стелла Патрик Кэмпбелл по поводу своего бегства из Сандуича писала: «Эх Вы,
бродяга и слепец. Сплетатель словес и огненнокрылый коршун — потрошитель херу-
вимов. Бедняга, неспособный понять обыкновенную женщину. И все равно: мой друг.
Нет у Вас дочерей, чтобы утолить душу, нет малых деток, чтобы пресечь Ваше са-
тирическое пустословие. Почему же я должна расплачиваться за Ваши недостатки.
Вы — верхом на помеле, в развевающемся саване, а в душе у Вас пепел да шутихи —
— И я — в моих тряпках и побрякушках. Но у меня в душе есть маленький
серебряный светильник. И все, чего я хочу, о чем молюсь, — это чтобы он горел
и не гас. Мой друг, мой добрый друг — что бы там ни было * —
Стелла».
35
1 ... я точен, как Брэдшоу. — Брэдшоу — автор распространенного путеводителя.
2 Подобно генделевскому Полифему. — Полифем — гротесково-буффонный персонаж
пасторальной серенады Генделя «Ацис и Галатея» (1708).
3 Маккейл, Джек — профессор в Оксфорде, старый друг миссис Кэмпбелл.
4 Вы можете судить по.. . фотографиям. — Это письмо, как и многие другие, написан-
ные Шоу во время путешествий, представляло собой серию видовых открыток.
5 ...я напишу пьесу про Жанну.—Так возник замысел «хроники в шести сценах
с эпилогом» «Святая Иоанна», которая была написана Шоу в 1923 г.
6 ... если не считать жалкой клеветы в «Генрихе VI». — Шоу весьма иронически
относился к произведениям своих предшественников о героине французского на-
рода. В предисловии к «Святой Иоанне» он упрекал Шиллера в том, что тот бросил
средневековую героиню «в ведовский котел неистовой романтики», заставил Жанну
«умереть на поле боя, считая сожжение на костре чем-то совершенно невозможным».
Он отвергал и Жанну д'Арк — Иоанну-Девственницу, выведенную Шекспиром
в первой части хроники «Генрих VI».
36
1 На этой звезде—перифраза евангельского выражения: «На этом камне [воздвигну
я церковь мою]», слова Христа об апостоле Петре. Здесь игра слов, так как Stella —
по-латыни «звезда».
2 Во славу Вашу я поднимаю голову до неба.—Отвечая на это письмо, Стелла Па-
трик Кэмпбелл писала 5 января 1914 г.: «Что за волшебное, прекрасное письмо.
Где Вы? Я расскажу Вам, как оно было со мной в тот канун Нового года.
Если бы я умела писать такие письма, я писала бы письма богу».
37
1 «Последние распоряжения». — Премьера «Пигмалиона» состоялась 11 апреля 1914 г.
в «Театре его величества». Репетиции вел сам Шоу. В роли Хиггинса выступил
Герберт Бирбом Три. В письмах Стеллы Патрик Кэмпбелл, написанных в этот
* Перевод И. М. Бернштейн.
Письма к С. Кэмпбелл 35J"
период, не раз была выражена глубокая признательность Шоу-режиссеру: «... На ре-
петициях Вы великолепны, и мы готовы отдать за Вас жизнь» (из письма
от 21 февраля 1914 г.); «...Вам понадобятся гигантские усилия и величайшая вы-
держка, но я знаю, что в конце концов Вы добьетесь успеха. Я помогу Вам всем»
чем смогу, потому что я понимаю, чего Вы хотите, и я создам для Вас простую,
славную, добрую девушку» (письмо без даты); «...Благослови Вас господь за Вашу
дерзость, за Вашу веселость, и остроумие, и доброту, и великодушие, и обаяние,
и дружбу. Просто иногда я немного устаю, потому что на сердце у меня неспокойно»
(из письма от 30 марта 1914 г.).
И, наконец, перед самой премьерой:
[11 апреля 19t4 г.}
«Милый Джои,
Желаю Вам сегодня огромного успеха. Как приятно думать о Вашей дружбе и о Ва-
шем гении. — Я тщательно исполню все Ваши приказания, я так благодарна Вам
за то, что Вы довели до конца эту гигантскую работу.
Стелла».
38
1 Леди Диана — леди Диана Мэннерс, впоследствии леди Даф Купер.
2 Если президент видел «Пигмалиона». — С сентября 1914 г. Патрик Кэмпбелл нахо-
дилась в Америке, играла в «Пигмалионе» сначала в Нью-Йорке, затем в других
городах. Она пробыла в Америке до начала 1916 г.
3 ... моя большая военная статья — работа Шоу «Здравый смысл о войне», опубли-
кованная как приложение к «Нью-стейтсмен». Антимилитаристские взгляды, всегда-
присущие Шоу, нашли последовательное выражение в этом памфлете. Он рассмат-
ривал милитаризм как болезнь, свойственную в равной степени Англии, Пруссии,
Франции. В заключение памфлета Шоу писал: «Мы должны помнить, что если эта-
война не положит конец войнам на Западе, наши сегодняшние враги могут завтра
оказаться нашими союзниками, каковыми они и были вчера; и если мы добиваемся
сейчас всего-навсего нового соотношения военной силы, то мы могли бы с таким же
успехом вести переговоры о собственной погибели» (Э. X ь ю з. «Бернард Шоу»,
стр. 146). Памфлет навлек на Шоу обвинения в антипатриотизме и прогерманских
настроениях.
4 Миссис Бийч — дочь миссис Кэмпбелл, Стелла-младшая.
5 Джордж—Джордж Корнуоллис-Уэст.
6 Эллен — жена Бео, с которой он успел развестись.
7 . . .постановку... «Филиппа»—трагедии «Король Филипп» Джона Мейсфилда.
8 Баркер ставит «Династов» Гарди. — Премьера «Династов» в сценической обработке
Баркера состоялась 25 ноября 1914 г. в театре «Кингсуэй».
40
...что сталось с моими сонетами? — В письме от 3 февраля 1915 г. Патрик Кэмп-
белл писала: «Нет, я не скучаю по Вашей любви и по Вашим сонетам! Я так хо-
рошо знаю Вас, Джои, и знаю, сколь высоко — и сколь низко Вы меня цените.
Мне страшно нравится, как Меривейл играет Хиггинса — это так живо.
Он обожает Вас и преданно выполняет все Ваши указания... Конечно, было бы
лучше, если бы я была на 25 лет моложе. — Если бы только Вы написали пьесу,
о которой я мечтаю! Но Вы не можете и даже не хотите попробовать».
-•^^ Примечания
41
1 Наконец-то Вы прислали мне длинное письмо... — Письмо миссис Кэмпбелл
от 20 сентября 1915 г., в котором она, в частности, писала: «В тех городах, где мы
играли только один вечер, публика была страшно разочарована, что мы ни разу
не произнесли заглавие пьесы. Им так хотелось знать, как оно произносится —
Пигмалион или Пигмалион...
Я предлагаю начать второе турне в конце ноября и, с Вашего разрешения,
играть «Пигмалиона» во всех городах, где мы еще не были...»
2 ...у него [«Пигмалиона»] теперь есть продолжение... — При своем первом издании
в 1916 г. пьеса Шоу «Пигмалион», как и другие его драматические произведения,
была снабжена обширным предисловием и послесловием.
3 Джордж, Грейс (1879—1961) — американская актриса, исполняла роль Барбары
в спектакле «Майор Барбара» (1915) на сцене театра «Плейхаус» в Нью-Йорке.
4 Брейди, Уильям (1863—1950) — американский актер, режиссер, директор театра.
5 Джордж Фредерик Гендель — так Шоу называл Джорджа Корнуоллиса-Уэста.
6 Алан — Бео, сын Стеллы Патрик Кэмпбелл. Он долгое время не мог выбрать про-
фессию — то мечтал стать морским офицером, то думал о карьере дипломата. Затем
участвовал в гастролях матери в Америке, выступал ее партнером в ролях молодых
героев на сцене, даже написал для нее две пьесы, поставленные миссис Кэмпбелл
без успеха. С первых дней войны вступил в ряды британской армии.
7 ...виделся с Люси. — Люси, сестра Шоу, была больна тяжелой формой тубер-
кулеза, от чего вскоре скончалась.
5 ... утратив свой семейный театр... — после развода Лиллы Маккарти и Гренвилла
Баркера распался и их знаменитый театральный дуэт.
9 Гарни — Эдмунд Гарни.
42
1 Можно сказать даже, что я тоже комета... — Шекспир. «Генрих VI», часть пер-
вая, д. I, сц. 1.
43
1 Пришлите остальное, тогда я отвечу. — Сценические дела миссис Кэмпбелл шли
все хуже и хуже. Теперь она готова была играть в любой пьесе Шоу, хотя не все
из них удосужилась прочитать.
Закончив «Дом, где разбиваются сердца», Шоу прочел пьесу Стелле Патрик
Кэмпбелл. В письме от 25 июня 1917 г. она писала: «У меня не было никаких
сомнений, что я слушаю прекрасную пьесу. Первый акт восхитительный — Вы тво-
рите своих персонажей как господь бог, — но потом Вы теряете уважение к их
костям. И они начинают нетвердо стоять на ногах.
Ваше перво пьянит вас. И, как пьяный, вы, вместо ключа, тычете в замок шля-
пой. Вы становитесь недобрым — теряете уважение . к людям — к своим собствен-
ным персонажам. . . И люди превращаются в рупоры общей схемы — без костей,
без плоти, без крови. Я ощутила беспорядочность там, где Вы, может быть, писали
«по вдохновению».
Ах да, ведь Вы считаете меня глупой. Помню рисунок, присланный Вами,—
мои бедные мозги все заштрихованы черным, и только один маленький лучик
света — ну что ж, может быть, этот крохотный лучик заставляет меня сказать
Вам: «Покрепче сколотите костяки героев в своей пьесе, и тогда их слова будут
звучать как слова пророка». . . Жаль, что я не мужчина преклонного возраста —
я хотела бы сыграть Шотовера»*.
* Перевод И. М. Бернштейн.
Письма к С. Кэмпбелл 385
44
1 ...пришло Ваше письмо. — В письме от 7 января 1918 г. Стелла Патрик Кэмпбелл
сообщала Шоу о гибели своего сына Бео 30 декабря 1917 г. во Франции, под
Ла Вакери.
2 «кровь сына твоего вопиет с земли ко господу». — Перифраз библейского текста
(Бытие, 4, 10).
45
1 ...Бы... пройдете всю пьесу. — Роль Элизы в спектакле «Пигмалион», поставленном
Виолой Три в 1920 г., вновь исполняла Стелла Патрик Кэмпбелл.
2 Обри — Обри Смит выступил в роли Генри Хиггинса.
46
1 «всех устрашающий камень грома». — Шекспир. Цимбелин, д. IV, сц. 2.
47
1 Фаган, Джеймс Бернард (1874—1933) — английский драматург и театральный дея-
тель. В 1923 г. организовал «Репертуарный театр» в Оксфорде, в 1929 г. стал ди-
ректором «Фестивального театра» в Кембридже.
2 Венн, Лотти (1852—1928) — английская актриса яркого, оригинального дарования,
но очень маленького роста и при этом весьма полная.
3 «Бог воняет, а?» — введенная миссис Кэмпбелл реплика во II д. «Пигмалиона».
48
1 ...от богадельни Вас не спасет ничто. — В письме от 22 декабря 1920 г. Стелла
Патрик Кэмпбелл писала: «Милый Джои,
Они опять обратились ко мне с просьбой позволить экранизировать «Пигма-
лиона». Я сказала, что Вы не хотите, но пообещала еще раз разыграть дурочку и
написать Вам об этом...
Если Вы разрешите экранизировать «Пигмалиона» (на экране я буду такой
старой Элизой), то спасете меня от работного дома.
Стелла».
2 Мак дона, Чарлз (1866—1946) — английский актер, режиссер, пропагандист драма-
тургии Шоу. В 1921 г. организовал гастрольную труппу («Макдона плейерз») с ре-
пертуаром из пьес Шоу, они играли в Англии, Ирландии, Африке, Индии и т. д.
Ставил также пьесы Шоу в театре «Корт» (1929, 1930 и 1931 гг.).
3 Хэккет, Джеймс (1869—1926) — американский трагик, поставил «Макбета» в Лон-
доне в 1920 г. Прежде Стелла Патрик Кэмпбелл играла леди Макбет с Форбс-
Робертсоном в роли Макбета. В своей книге «Моя жизнь и кое-что из писем» она
призналась, что играть с Хэккетом ей было гораздо труднее.
4 Бриджес-Адамс У. (1889—1965) — английский театральный деятель, режиссер.
5 «Тринадцатый стул» — пьеса Байярда Вейера, впервые поставлена в «Дьюк оф Йорк
тиэтр» 16 октября 1917 г.
49
1 «Рожай мне только сыновей». — Шекспир. «Макбет», д. I, сц. 7.
2 «Он с важной новостью...», «С зубцов стены о роковом прибытии...» — Шекс-
пир. «Макбет», д. I, сц. 5.
3 «Сюда, ко мне, невидимые гении убийства!» — Шекспир. «Макбет», д. I, сц. V,
25 Бернард Шоу. Письма
386 Примечания
4 «Гилд тиэтр» (guild — гильдия) — американский драматический театр, организован-
ный в 1919 г. на основе закрывшегося в 1918 г. театра «Актеров Вашингтон-
сквера». В задачи «Гилд тиэтр» входило стремление к ансамблю в противовес си-
стеме «звезд». На его сцене были поставлены многие пьесы Шоу: «Дом, где разби-
ваются сердца» (1920), «Назад к Мафусаилу» (1922), «Ученик дьявола» (1923),
«Святая Иоанна» (1923) «Цезарь и Клеопатра» (1925) «Пигмалион» (1926).
5 ...будет играть Екатерину. — Шоу имеет в виду роль Екатерины в своей пьесе
«Екатерина Великая». Гертруда Кингстон уже исполняла эту роль в спектакле
1913 г. на сцене театра «Водевиль».
50
1 Карпантъе, Жорж — французский боксер.
51
1 Хатчинсон — издатель книги миссис Патрик Кэмпбелл «Моя жизнь и кое-что иэ
писем».
52
1 На месте Энн теперь мисс Бланш Пэтч. — Бланш Пэтч была секретаршей Шоу до
конца его дней. В 1951 г., спустя год после смерти Шоу, она выпустила книгу
«Тридцать лет с Джи-Би-Эс» (Blanche Patch. Thirty Years with G. B. S. L.,
1951).
53
1 «Исповедь» блаженного Августина — произведение христианского теолога, одного иэ
«отцов церкви» (католической) Августина (354—430).
2 Графиня Кардиган опубликовала в 1909 г., в возрасте 84 лет, книгу воспоминаний,
которые шокировали общество своей откровенностью.
3 Хэзлитт, Уильям (1878—1930) — английский театральный критик, писатель, журна-
лист, художник.
4 ...сонета Оскара Уайльда.— Эллен Терри приводит в своей книге «История моей
жизни» два сонета Оскара Уайльда, посвященных ее героиням. Первый навеян об-
разом королевы Генриетты Марии из пьесы «Карл I» У. Уилса, второй — Порцией
из «Венецианского купца». Уайльд назвал Генриетту Марию Эллен Терри «лилией,
омытой дождем». Сонет о Порции заканчивался следующими словами:
Но мудрость в единенье с красотой,
Какому их я уподоблю чуду?
Вы в суд явились в мантии простой
Спасти Антоньо — Шейлок был жесток. . .
О Порция! Вот сердце — мой залог,
Я долг опротестовывать не буду.
(Перевод И. Комаровой)
56
1 ...я пошел... к Аайоллц Суиту... — 26 марта 1924 г. состоялась премьера «Святой
Иоанны» в лондонском «Нью-тиэтр». Шоу был режиссером спектакля. Лайолл Суит
исполнял роль Варвика.
Письма к С. Кэмпбелл 387
2 ... Вы обучили превосходную труппу, с которой выступаете в превосходных спектак-
лях — в «Гедде»... — Выступив всего четыре раза в роли Гедды Габлер на сцене
театра «Корт» в 1907 г., миссис Кэмпбелл обращалась к этой пьесе Ибсена и
в более поздние годы, гастролируя по городам Англии и Америки. Зрители 20-х го-
дов, когда миссис Кэмпбелл было уже под шестьдесят и более, восхищались пре-
восходным пластическим рисунком образа, чарующей картинностью ее облика, не-
обычайной вдохновенностью игры.
3 Английская актриса Эдит Эванс (р. 1888 г.) исполняла роль Змеи в спектакле
«Назад к Мафусаилу» бирмингемского «Репертуарного театра» в 1923 г.
4 Английская актриса Сибил Торндайк (р. 1882 г.) была первой непревзойденной
исполнительницей роли Иоанны на английской сцене.
5 И Вы помните Тристана и Изольду... — Легендарные любовники Тристан и
Изольда, история которых была излюбленной темой средневекового эпоса и романа,
а также произведений разных жанров последующего времени.
58
1 Я репетирую «Майора Барбару»... — Премьера состоялась в театре «Уиндхем»
5 марта 1929 г. В роли Барбары выступила Сибил Торндайк.
59
1 Все флаги развеваются на мачтах. — В письме от 20 февраля 1929 г., мужественно
отрицая, что она бедствует, Стелла Патрик Кэмпбелл писала: «Я умею принимать
наказание, как мужчина. Я не голодаю. Я ем больше, чем Вы, — свет у меня горит
ярко, телефон в порядке, и в камине пылает огонь, — и прошу Вас — Вы же писали,
что Вы — мой друг до скончания веков, — приходите и прочтите мне свою пьесу».
60
1 Уинни — Уинифрид Лорен, жена Роберта Лорена. Стелла Патрик Кэмпбелл пере-
слала Шоу ее письмо.
2 С Эдит Эванс моя «Тележка с яблоками» будет в безопасности. .. — Пьеса была
показана на фестивале в Малверне 19 августа 1929 г. Эдит Эванс выступила в роли
Оринтии.
Когда Стелле Патрик Кэмпбелл рассказали о новой пьесе Шоу, а также о том»
что в роли Оринтии выведена она сама, в письме от 5 апреля 1929 г. она просила
его прочесть ей «Тележку с яблоками»:
«Вы ведь обещали, и теперь с Вашей стороны дурно отказываться, и Вы не
имеете никакого права вставлять меня в пьесу без моего согласия и разрешения,
черт бы Вас побрал!
Моя книга рассказала о Вас правду всему миру...
До этого момента мир воспринимал только Ваш ум, а теперь люди любят Вас
самого, а это совсем другое дело. — Это заставляет их слушать Вас».
3 Джексон, Барри (1879—1961)—английский драматург и театральный деятель.
Был основателем и директором «Репертуарного театра» в Бирмингеме (с 1913 г.),
осуществлял ежегодные постановки пьес Шоу на летних фестивалях в Малверне
(1929—1935).
4 Рук, Айрин (1878—1958) — английская актриса, играла в ряде пьес Шоу — Джудит
в «Ученике дьявола», Барбару в «Майоре Барбаре», Дженнифер в «Дилемме док-
Тора». В роли королевы Джемаймы в спектакле «Тележка с яблоками» 1929 г.
Айрин Рук не выступала.
25»
388 Примечания
5 Вы не должны шантажировать меня этим... соглашением. — Речь идет о «джентль-
, менском соглашении» между Стеллой Патрик Кэмпбелл и Шоу при издании ее книги.
6 Габриель Уэллс — издатель, которому миссис Кэмпбелл хотела продать письма Шоу,
не вошедшие в ее книгу.
7 Я не видел рецензии на спектакль. — Стелла Кэмпбелл выступила в пьесе
«Матриарх» Д. Б. Штерн, премьера состоялась 8 мая 1929 г. в театре «Ройялти».
62
1 «Не ревнуй к злодеям, не завидуй делающим беззаконие»... — «Псалмы Давида», 36.
2 Сцена не содержит «личностей»... — Стеллу Патрик Кэмпбелл продолжало волновать
«сходство» с Оринтией. В письме от 25 июня 1929 г. она писала: «Милый Джои!
О какой нашей тайне может идти речь, если Эдит Эванс сказала мне, что играет
меня} Как дурно с Вашей стороны не сдержать обещания и не прочесть мне пьесу
и даже не прислать мне ее?»
3 Юпитер и Семела. — Согласно мифу, Семела, возлюбленная Юпитера, по наущению
жены Юпитера Геры умоляла Юпитера предстать перед ней во всем своем боже-
ственном величии. Молнии Юпитера испепелили Семелу.
4 ... ваш... голос донесся до Варшавы... — «Тележка с яблоками» была поставлена
в Варшаве 14 июня 1929 г.
5 ... леди Патриция нравится больше, чем Оринтия. — Шоу вспоминает весьма по-
средственную роль из репертуара миссис Кэмпбелл, сыгранную ею в 1911 г. в легко-
весной комедии Рудольфа Бесье «Леди Патриция».
65
1 ... что это за пьеса? — Шоу имеет в виду «Матриарх» Штерн. Стелла Патрик
Кэмпбелл выступала в роли семидесятилетней Анастасии Ракониц — признанной
главы огромной еврейской семьи, разбросанной по всему миру. Дж. Б. Ш. — млад-
шей Шоу называет писательницу Штерн — автора «Матриарха». Критики, менее
требовательные, признавали роль Анастасии последней большой удачей миссис Кэмп-
белл на сцене.
66
1 ... вышло так много книг, приправленных моими письмами (например, к Фрэнку
Харрису). — Книга Фрэнка Харриса «Бернард Шоу» (Frank Harris. Bernard
Shaw) вышла в Нью-Йорке в 1931 г.
2 ...с Элоизо-Абеляровской полнотой. — Знаменитая переписка средневекового схола-
ста и богослова Абеляра (1079—1142) и его подруги Элоизы (1100—1163) —
трагический документ разбитой любви. Многочисленные художественные произве-
дения и научные исследования на разных языках посвящены их жизни и письмам.
8 ... Вы... сделали невозможной нашу... работу в театре. — В письме от 21 мая
1932 г. Стелла Патрик Кэмпбелл заметила:
«Вы знаете, почему мы «не смогли работать в театре вместе» — артистам, кото-
рые являются оригинальными художниками, нельзя навязывать чужие мысли и су-
ждения».
67
1 ... критики набросились на пьесу.. . — Премьера пьесы Шоу «Простачок с Неждан-
ных островов» состоялась на сцене «Гилд тиэтр» в Нью-Йорке 18 февраля 1935 г.
Письма к С. Кэмпбелл 389
2 Бергнер, Элизабет (р. 1900) — немецкая актриса, исполняла главную роль Джеммы
Джонс в пьесе Маргарет Кеннеди «Не избегай меня».
3 Назимова, Алла (1879—1945)—исполняла в спектакле «Простачок с Нежданных
островов» роль Пролы.
4 ... Бы потому и живете по соседству с Голливудом, что хотите получить приглаше-
ние на роль в кино. — Приглашение сниматься в Голливуде миссис Кэмпбелл полу-
чила после исполнения роли Анастасии Ракониц в пьесе «Матриарх» Д. Б. Штерн
(1929). Однако фильм по этой пьесе снят не был, а Стелла Кэмпбелл надолго
застряла в Голливуде, ожидая новых предложений. Они почти не поступали: режис-
серы считали, что она слишком знаменита для небольших ролей и чересчур англи-
чанка и старомодна для ролей центральных. Тем не менее несколько фильмов с уча-
стием миссис Кэмпбелл, снятых на студиях Голливуда, сохранилось. В одном —
«Водовороте» — она исполнила эпизодическую роль эксцентричной английской те-
тушки; в экранизации романа Достоевского «Преступление и наказание» она появи-
лась в роли старухи-процентщицы.
6 ...я намерен дописать пьесу... «Миллионерша». — Получив это письмо, Патрик
Кэмпбелл 11 апреля 1935 г. писала: «Я посылаю Вам фотографию, сделанную 6 ме-
сяцев назад, — Вы увидите, что я все еще в форме, на случай, если я понадоблюсь
Вам для Вашей «Миллионерши», — как это было бы прекрасно. Интересно, какая
она? Что она говорит и делает? Голливуд и кинокамера научили меня унижению —
подлинному унижению: теперь никому уже не нужно меня бояться. За /6 месяцев
я работала тринадцать недель — это чуть не погубило меня».
68
1 Эгейт, Джеймс (1878—1947) — английский драматург и театральный критик.
2 ... бывший канцлер. .. — имеется в виду внук миссис Кэмпбелл, сын Стеллы-млад-
шей, Патрик Бийч.
3 Тесман — незадачливый супруг главной героини в «Гедде Габлер» Ибсена.
69
1 Когда Вы получите все шесть... — Миссис Кэмпбелл писала 25 августа 1937 г.:
«Мой дорогой Джои, я получила оба Ваших письма и надеюсь, что заказные пакеты
тоже скоро прибудут. О боже! У меня сжимается сердце. Желание вновь почувство-
вать себя ребенком искушает меня перечесть их. ..
Бросьте разговоры о 81-м годе и о Панталоне! Я согласна, забавно чувствовать,
что сердце утомлено больше, чем мозг, — это все равно, что найти джокера в колоде
карт.
Через 50 лет люди будут жить в ВОЗДУХЕ. Никто не будет читать книг,
кроме тех, где говорится о газе, моторах, винтах, световых сигналах и тому подоб-
ном. Книги, в которых есть остроумие, и мудрость, и красота, и драма, и поэзия,
будут читать по радио инвалиды, и никто не будет их слушать. — Но Ваши письма
ко мне воздухоплаватели возьмут с собой, потому что Вашими устами поет дрозд.
Он поет в Ваших письмах ко мне и во всем, что Вы пишете. Эта песня умолкнет,
если письма будут ждать опубликования 50 лет. Подумаешь, 81 год! А вспо-
мните, сколько лет песне дрозда — 81 тысяча лет, а может быть, еще больше!»
71
1 Морган, Чарлз — английский романист и эссеист. После смерти миссис Патрик Кэмп-
белл в 1940 г. он писал в «Таймсе»: «Ее ум отличался тонкостью и остротой, она
390 Примечания
живо ощущала все оттенки юмора... В исполнении ролей женщин мыслящих, с ха-
рактерами сложными и странными, смятенными, она не имела равных в английском
театре». (Цит. по кн.: Allan Dent. Mrs. Patrick Campbell., p. 306.)
2 ...скандальная особа, с которой невозможно иметь дело... — В письме от 15 де-
кабря 1938 г. Стелла Патрик Кэмпбелл, вновь вспоминая репетиции «Пигмалиона»,
заметила: «Наконец, из-за того, что Вы не хотели признавать и ценить ту работу,
которую я делала кровью сердца, наступила развязка. — Я топнула ногой и сказала
павлиньим голосом: «Если мистер Шоу не покинет театр, то это сделаю я». — С не-
превзойденным чувством собственного достоинства Вы собрали свои бумаги и ушли,
даже не приподняв шляпы в знак признания моей доблести. (Если бы я могла раз-
разиться потоком слез, моя карьера сложилась бы иначе.)».
3 «Женева».—Пьеса Шоу «Женева» была впервые показана в Малверне в августе
1938 г. В Лондоне ее премьера состоялась 22 ноября 1938 г. в театре «Сэвайл».
4 «Джои» — самая удачная Ваша выдумка... — В письме от 15 декабря 1938 г. Стелла
Патрик Кэмпбелл писала: «Для меня Вы всегда будете Джои... И потом в Джои
заложен для меня особый смысл — трагедия попранной искренности».
72
1 ...на которую Паскаль прочил Вас; он на этот сезон пригласил Мери -Дёр. — Пьеса
Шоу «Майор Барбара» была поставлена в театре «Вестминстер» 20 декабря 1939 г.
Режиссер Габриель Паскаль готовился также к съемкам фильма по этой пьесе.
В роли леди Бритомарт выступила в результате Мери Лёр.
2 ... моя новая пьеса. — Пьеса Шоу «В золотые дни доброго короля Карла» была
впервые показана на фестивале в Малверне 12 августа 1939 г.
3 ... слишком стар. — В своем последнем письме от 28 июня 1939 г. из Парижа Стелла
Патрик Кэмпбелл писала: «В отеле „Брайтон" цены на сезон поднимаются, поэтому
я приехала сюда и снимаю комнату en pension, это экономит деньги и время...
Я привыкаю к бедности и неудобствам и даже к такому несчастью, как невоз-
можность иметь служанку, которая сняла бы с меня часть повседневных забот и
подавала бы мне руку, когда я перехожу улицу и переношу Мунбима сквозь ужа-
сающий поток уличного движения.
Стелла».
Стелла Патрик Кэмпбелл скончалась 9 апреля 1940 г. в местечке По на юге
Франции.
ПИСЬМА К МОЛЛИ ТОМПКИНС
1
1 27 декабря 1921 г.— Это письмо — первое из сохранившихся писем Шоу, адресо-
ванных Молли Томпкинс. Знакомство состоялось летом 1921 г.
2 ... разочарование героини, обнаружившей... что герой решительно не желает вести
себя по-геройски. — Три героини романа «Социалист-индивидуалист» — Генриетта,
Агата и Гертруда — влюблены в главного героя Сиднея Трефусиса, который ведет
себя достаточно не по-геройски по отношению к каждой из них. Очевидно, Шоу
имеет в виду наиболее умную и независимую Агату, которая становится в финале
его женой.
3 Хочу сказать Вам кое-что о Вашем выступлении. — Первое выступление Молли
Томпкинс в учебном спектакле Королевской академии драматического искусства, где
она училась.
Письма к М. Томпкинс 391
1 «Лига служения искусству». — Актерская труппа, разъезжавшая по стране с разно-
образными программами (пантомимы, танцы, небольшие пьески, скетчи).
2 Элдер, Элеонора — английская актриса, руководительница этой труппы, весьма
вольно обращавшаяся с текстами пьес при своих сценических экспериментах.
1 Варне, Ральф Кеннет (1878—1957) — с 1909 по 1955 г. руководитель Королевской
академии драматического искусства. Молли Томпкинс постоянно пребывала в кон-
фликте с ним: он настаивал, чтобы она играла разные роли, в том числе комедий-
ные, Молли Томпкинс требовала исключительно трагических ролей.
2 Артур — девичья фамилия Молли Томпкинс, под которой она хотела играть на сцене.
1 Моррис, Мэй (1862—1938) — дочь Уильяма Морриса, с которой Шоу находился
в дружеских отношениях.
1 Рейне, Клод (р. 1889)—английский актер, вел курс, на котором училась Молли
Томпкинс.
1 ... словно набор звуков — далее цитата из «Ромео и Джульетты» Шекспира
(д. IV, сц. 2).
2 Кинг, Майкл — руководитель «Репертуарного театра» в Плимуте.
3 «Джейн» — комедия Гарри Николса и Уильяма Аестока.
10
а Генри Томпкинс — брат мужа Молли, Лоренса Томпкинса.
11
1 Леди Тизл, сэр Питер, Чарлз и Джозеф Сэрфес — персонажи «Школы злословия»
Шеридана.
2 Тициен, Тереза — примадонна итальянской оперы.
13
а Ни в коем случае не признавайтесь ему, что читали его письмо. — Речь идет
о письме Майкла Кинга, объяснявшего Шоу, что Молли Томпкинс уволена им за
то, что ее голос все время звучит в верхнем регистре.
392 Примечания
14
1 На пять фунтов можете соглашаться. — Молли Томпкинс вела новые переговоры
с новыми антрепренерами.
2 Уэчелл, Гораций Энсли (1861 —1955)—английский писатель, драматург.
3 .. .приглядеть за «Мафусаилом». — В 1923 г. в «Репертуарном театре» Бирмингема
состоялось первое в Англии представление пенталогии Шоу «Назад к Мафусаилу»-
Постановку осуществил Барри Джексон (премьера—с 9 по 12 октября; весь цикл
был сыгран четыре раза).
4 Элизабет — Ирвинг, Элизабет — английская актриса, внучка Генри Ирвинга, дочь
его старшего сына.
15
1 Грок, Адриен (1880—1959) — музыкальный клоун-эксцентрик.
2 ...на репетициях «Мафусаила» в «Корте». — Спектакль «Назад к Мафусаилу» в по-
становке Барри Джексона и в исполнении актеров бирмингемского «Репертуарного
театра» был сыгран впервые в Лондоне 18—22 февраля 1924 г. на сцене театра
«Корт».
3 Лайон, М. Леон (1879—1947) — английский актер, режиссер и драматург.
4 ... я как-нибудь заеду взглянуть на Вас. — Теперь у Молли Томпкинс был контракт
с Лайоном, она выступала на сцене театра «Савой».
5 Ф. Р. — Форбс-Робертсон.
17
1 ... нет никаких причин Вам не ехать в Италию. — Практически Молли Томпкинс уже
оставила театр. Вместе с мужем она отправилась в Италию, где они сняли виллу:
Лоренс Томпкинс решил попробовать поработать в мраморе. Молли Томпкинс заня-
лась переплетным делом.
2 О7/ил, Юджин (1888—1953) — американский драматург.
18
1 Пиранделло, Луиджи (1867—1936)—итальянский писатель, драматург.
2 Миссис Хилтон Янг — английский скульптор.
3 Шеридан, Клэр — американский скульптор, писательница, журналистка.
20
1 ...я вынужден был вести себя хорошо ради Фабианского общества.— В Прайоро
Филде находилась «Летняя фабианская школа».
21
1 Я должен выпустить книгу о социализме. — Шоу работал над книгой «Справочник:
по социализму и капитализму для образованной женщины». (В более поздних изда-
ниях книга называлась «Справочник для образованной женщины по социализму,
капитализму, советизму и фашизму».) Он начал ее писать по просьбе Мери Стюарт
Чомли для членов «Провинциальных женских институтов». Обращаясь к собствен-
ной биографии, Шоу отметил: «... Мне нужна была пролетарская партия; и, когдл
Письма к М. Томпкинс 393
во всех странах Европы под влиянием лозунга, выдвинутого Карлом Марксом, на-
чали возникать политические общества пролетариата, которые стали социалистиче-
скими обществами, потому что руководила ими забота о социальном благополучии
всего общества, а не классовые предрассудки и интересы имущих, я, естественно,
присоединился к одному из таких обществ, в результате чего меня стали назы-
вать — да я и сам с гордостью называл себя — социалистом». Показывая бессмыс-
ленность распределения богатства при капитализме, Шоу делал вывод: «... Чем
больше коммунизма, тем больше цивилизации. Коммунизм — штука настолько замеча-
тельная, что коммунизировать следует все на свете» (Э. X ь ю з. Бернард Шоу,
стр. 168).
2 Питоева, Людмила (1895—1951)—французская актриса. В роли Жанны в «Святой
Иоанне» выступила в 1925 г.
22
1 Леди Лейвери — жена английского художника Джона Лейвери.
2 Борден, Мери — американская писательница.
3 Дочь Толстого. — По всей вероятности, Шоу встречался в Лондоне с дочерью
Л. Н. Толстого — Александрой Львовной.
23
1 ...по случаю Вашего возвращения. — После длительного пребывания в Европе су-
пруги Томпкинсы вернулись ненадолго в Америку.
2 Джеймс, Генри (1843—1916)—американский писатель, долгие годы прожил в Анг-
лии. Нередко велись споры, какой литературе он принадлежит в большей степени —
американской или английской.
3 Английская художница Берта Нъюком очень удачно изображала Шоу в движении,
во время выступлений. Ее портрет 1893 г. помещен в книге: Bernard Shaw. Plat-
form and Pulpit. N. Y., 1961. Это — портрет полемиста в момент горячего увлечения
спором.
24
1 ... в солнечную Ломбардскую равнину. — Молли и Лоренс Томпкинсы снова нахо-
дились в Италии.
2 Як — собака Молли Томпкинс.
3 Трубецкой, Павел Петрович (Паоло) (1867—1938)—русский скульптор. Родился и
умер в Италии. Пробыл почти всю жизнь за рубежом. Автор известных скульптур-
ных портретов Шоу.
4 И зола Белла — остров, на котором поселились Томпкинсы.
5 Базиле, Карло — итальянский писатель, занимал видный пост при фашизме.
6 Тернер, Джозеф Мэллорд Уильям (1775—1851)—английский художник.
7 Моне, Клод (1840—1926)—французский художник.
8 Сегантини, Джованни (1858—1899)—итальянский художник.
25
1 ...доделал Вашу пьесу. — Теперь Молли Томпкинс пробовала свои силы в драма-
тургии. Герой написанной ею пьесы пытался покончить самоубийством, бросившись
в озеро.
394 Примечания
2 «Трубадур» — опера Джузеппе Верди (1813—1901); «Тоска» — опера Джакомо
Пуччини (1858—1924).
3 Кенворти, Джозеф Монтегю (1886—1953) — английский писатель, общественный
деятель, лейтенант морской службы в 1902—1920 гг., член парламента сначала от
партии либералов в 1919—1926 гг., затем от лейбористов в 1926—1931 гг. Унасле-
довав дворянский титул от отца, перешел в 1934 г. в палату лордов. Активно спо-
собствовал установлению дипломатических отношений и сотрудничеству с СССР.
Книга «Погибнет ли цивилизация?» (1927) — первая из серии его сочинений на
военно-исторические темы.
26
1 «Справочники»—«Справочник по социализму и капитализму для образованной жен-
щины», экземпляр первого издания которого был подарен автором Молли Томпкинс.
2 Джеймсон, Сторм (Маргарет) (р. 1894) — английская писательница и общественная
деятельница.
3 ... Обзаведясь собственной Огигией, сможете играть Калипсо со мною в роли Одис-
сея. ..— Когда на обратном пути из Трои буря долго носила по морям Одиссея, он
попал, в частности, на остров Огигию, где нимфа Калипсо продержала его в неволе
восемь лет.
28
' Браунригг — директор закрытой школы в Англии, где учился сын Молли — Питер.
29
. .. будто я разочаровался в России и недоволен поездкой? — Бернард Шоу только
что вернулся из России, где отпраздновал свое семидесятипятилетие 26 июля 1931 г.
На торжественном заседании в Колонном зале Дома союзов с речью выступил
А. В. Луначарский. «Когда вы читаете Шоу, — говорил он, — вам становится весело,
вы почти беспрестанно улыбаетесь или смеетесь. Но вместе с тем вам делается
жутко. Жутко может быть такому читателю, против которого направлены стрелы
смеха Шоу, жутко может быть и сочувствующему читателю, когда Шоу вскрывает
перед нами мрачную сущность капиталистической действительности...» (А. В. А у-
начарский. О театре и драматургии, т. 2. М., «Искусство», 1958, стр. 481).
Видя родственное, общее в характере смеха Шоу с «ленинским победоносным сме-
хом», А. В. Луначарский в то же время подчеркнул: «Однако будет неверным, если
мы не заметим у Шоу яда. Он смеется, но прекрасно знает, что далеко не все
является смешным: он смеется для того, чтобы этим смехом выжечь известные по-
роки. Смеется ядовито, с ехидством, с иронией, с глубоким сарказмом. Это не просто
цветы невинного юмора, это тонкое и блестящее оружие нового мира против ста-
рого мира» (там же, стр. 483).
Максим Горький из-за болезни не смог присутствовать на юбилее и прислал
Шоу письмо, в котором писал: «Три четверти столетия прожили Вы, и неисчислимы
сокрушительные удары, нанесенные Вашим острым умом консерватизму и пошлости
людей. Мне радостно знать, что день Вашего семидесятипятилетия Вы проводите
в стране, которая так высоко ценит Вас, и среди людей, которые начали величайшую
^борьбу с миром, осмеянным Вами, успешно ведут эту борьбу и победят» (Собр. соч.
в тридцати томах, т. 30, стр. 221).
Письма к М. Томпкинс 395
21 июля 1931 г. Шоу произнес речь для звукового фильма о Ленине, которую
закончил следующими словами: «Если будущее будет таким, какое предвидел Ленин,
тогда мы все можем улыбаться и смотреть в будущее без страха. Однако, если экспе-
римент его будет сорван и кончится неудачей, если мир будет упорствовать в сохра-
нении капиталистического развития, тогда я должен с большой грустью проститься
с вами, мои друзья. . .»
По возвращении Шоу на родину газета «Тайме» выступила с нападками на него
за его восторженные отзывы о своем пребывании в Советском Союзе. Шоу ответил
резким письмом («Тайме», 18 августа 1931 г.), где он, в частности, писал: «Россия —
как раз то, что мы называем великой страной, и она производит великий экспери-
мент. .. Даже тем, кто считает Россию своим врагом, не следует недооценивать
ее...» (цит. по кн. Хьюза, стр. 192).
Особенно примечательно его участие в радиопередаче для Америки 12 октября
1931 г. Выступление Шоу называлось «Посмотри-ка, дуралей» (впоследствии текст
этого выступления был издан специальной брошюрой под заглавием «Друзья Совет-
ского Союза»). Шоу начал свою речь словами: «Привет тебе, Америка! Привет
вам, все мои друзья в Америке! Привет вам, добрые старые дуралеи, на протяжении
последних месяцев говорившие друг другу, что, мол, я помешался на России.
Ну что ж, если последние известия, поступившие из ваших краев, соответствуют дей-
ствительности, то вряд ли вы будете говорить сейчас то же самое. Россия может
теперь над нами посмеяться.
Она оставила нас в дураках, побила, посрамила, обошла, обставила, только что
не вышибла из игры. Мы-то читали ей мораль с высоты своего превосходства, а те-
перь мы напрасно взываем горе, чтобы скрыть свое смущение. Мы попрекали ее без-
божием, а теперь солнце сияет над Россией, как над страной, которой доволен гос-
подь бог, в то время как над нами нависли тучи его гнева и мы не знаем, куда
обращаться за утешением и поддержкой» (цит. по кн. Хьюза, стр. 196).
2 Наша группа состояла из лорда и леди Астор, их сына Дэвида Астора и маркиза
Лотиана.— Уолдорф Астор (виконт Астор) (1879—1952)—сын американского
миллионера, принявшего британское подданство. Он был депутатом парламента
в 1910—1915 гг. от партии консерваторов, занимал министерские посты в консерва-
тивных правительствах в 1918—1921 гг. Нэнси Астор (виконтесса Астор) (1879—
1964), жена Уолдорфа Аст.ора, первая в Англии женщина — депутат парламента
(также от партии консерваторов) в 1918—1945 гг. Ее позиции в годы второй миро-
вой войны были реакционными, антисоветскими. Филипп Генри Керр (лорд Лотиан)
{1862—1940) — сторонник идей «модернизированного» империализма, входил
в правительство Макдональда — Болдуина, занимая министерские посты в 1931 —
1932 гг. Во время второй мировой войны разделял крайне реакционные взгляды,
выступая за сближение с Гитлером. В 1939—1940 гг. был британским послом
в США.
30
1 Мисс Пэтч — секретарь Шоу.
2 Господа Браун и Филлипс. — В ноябре 1931 г. Молли Томпкинс приехала в Лондон,
чтобы выставить здесь пятнадцать написанных ею картин. После того как четыр-
надцать из них были проданы, она осталась в Лондоне еще на три месяца, зани-
маясь портретной живописью. Браун и Филлипс — владельцы галереи, где Молли
Томпкинс выставила свои картины.
3 Уистлер, Рекс (1905—1944) — английский художник и актер.
4 Браун, Форд Медокс (1821—1893)—английский художник.
396 Примечания
32
1 Интересно, как-то Питер там уживется. — Сын Молли Томпкинс Питер, учившийся
в закрытой школе в Англии, отплыл в Америку, где спустя год поступил в Гарвард-
ский университет.
33
1 О Питере — ничего. — Питер Томпкинс оставил Гарвардский университет и отпра-
вился слушать лекции в Сорбонне в Париж. Спустя два года он возвратился в Аме-
рику— в Колумбийский университет.
2 О Вас — ничего. — После развода с Лоренсом Томпкинсом Молли вернулась в Анг-
лию, где сняла студию, чтобы продолжить занятия живописью.
36
1 Одна из последних фотографий Шоу. Были еще по крайней мере два письма Шоу,
присланные Молли Томпкинс в последний год его жизни, но они не сохранились.
СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ
Бернард Шоу 4
Эллен Терри. Портрет работы художника Джорджа Ф. Уоттса. 60-е годы . . 16
Эллен Терри в роли леди Макбет. Портрет работы художника Джона С. Сард-
жента П
Генри Ирвинг. Рисунок Пола Ренуара 25
Эллен Терри. Фото 90-х годов 32
Эллен Терри в роли мадам Сан-Жен. «Мадам Сан-Жен» В. Сарду и Э. Моро 32
Эллен Терри в роли леди Сесили. «Обращение капитана Брассбаунда» Бер-
нарда Шоу 32
Шарлотта Пейн-Т аунзенд 33
Бернард Шоу и Харли Гренвилл Баркер 112
Харли Гренвилл Баркер 113
Лилла Маккарти 113
Сцена из спектакля «Другой остров Джона Булля», акт III. Слева Гренвилл
Баркер (стоит) в роли Ларри Доила, Луи Калверт (сидит) в роли Бродбента 128
Лилла Маккарти — Энн, Гренвилл Баркер — Таннер. «Человек и сверхчеловек»
Бернарда Шоу 128
Сцена из спектакля «Дилемма доктора», акт IV 129
Бернард Шоу на репетиции «Андрокла и льва» 129
Письмо Шоу к Баркеру от 8 августе 1908 г. с рисунком персонажей «Кандиды» 144
Страница режиссерского экземпляра «Пигмалиона» с пометками Бернарда Шоу 219
Стелла Патрик Кэмпбелл — Паола Тэнкерей, Джордж Александер — Обри Тэн-
керей. «Вторая миссис Тэнкерей» Артура Пинеро 224
Стелла Патрик Кэмпбелл — Джульетта, Джонетон Форбс-Робертсон — Ромео.
«Ромео и Джульетта» Шекспира 225
Стелла Патрик Кэмпбелл — Мелисанда, Сара Бернар — Пелеас. «Пелеас и Ме-
лисанда» Мориса Метерлинка 225
Стелла Патрик Кэмпбелл в роли Элизы. Портрет работы художника Джона
С. Сарджента -. 240
Стелла Патрик Кэмпбелл — Элиза, Герберт Бирбом Три — Хиггинс. «Пигмалион» 240
Стелла Патрик Кэмпбелл и Бернард Шоу, «как они сами себя представляли».
Дружеский шарж Макса Бирбома 241
Стелла Патрик Кэмпбелл и Бернард Шоу, «какими их видели окружающие».
Дружеский шарж Макса Бирбома 241
Бернард Шоу в своем кабинете в Айот Сент-Лоренсе 259
Письмо Шоу к Молли Томпкинс. Автограф 285
Бернард, Шоу. Рисунок художника Феликса Топольского 299
СОДЕРЖАНИЕ
ПИСЬМА
Составление А. Г. Образцовой, перевод И. М. Бернштейн
К ЭЛЛЕН ТЕРРИ (1-71) 5
К ХАРЛИ ГРЕНВИЛЛУ БАРКЕРУ (1-61) 705
К СТЕЛЛЕ ПАТРИК КЭМПБЕЛЛ (1-72) 768
К МОЛЛИ ТОМПКИНС (1-36) 256
ПРИЛОЖЕНИЯ
А, Г, Образцова. Письма Бернарда Шоу 307
Примечания (Сост. А. Г. Образцова) 338
Список иллюстраций 397
БЕРНАРД ШОУ
ПИСЬМА
Утверждено к печати
Редколлегией серии «Литературные памятники»
Редактор издательства О. К. Логинова
Художественный редактор Н. Н. Власик
Художник А. Ф. Серебряков
Технически^ редактор Н. П. Кузнецова
Корректор В. К. Гарди
Сдано в набор 25/1 1971 г.
Подписано к печати 7/У1 1971 г.
Формат 70х9071в. Бумаге № 1.
Усл. печ. л. 3043. Уч.-изд. л. 27,1.
Тираж 30000. Тип. зак. 90. Цена 2 р. 09 к.
Издательство «Наука»
.Москва, К-62, Подсосенский пер., 21
1-я типография издательства «Наука»
Ленинград, В-34, 9 линия, д. 12
Стра-
ница
91
112
253
255
290
Строка
10 сн.
8-9 св.
3 сн.
3 сн.
12 си.
О
ПЕЧ АТК И
Напечатано
Угодно. . .7)
здание
ДРАМАТРУГР
горцога
Стром
Должно быть
Угодно. . .)
задние
ДРАМАТУРГ
герцога
Сторм
Бернард Шоу. Письма
Б Е Р НАРД
ИЗДАТЕЛЬСТВО .НАУКА.