РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
Литературные Памятники


GIOVANNI
BOCCACCIO
DECAMERON


ДЖОВАННИ
БОККАЧЧО
ДЕКАМЕРОН
В ТРЕХ ТОМАХ III
В ДВУХ КНИГАХ
1
Издание подготовили М.Л. АНДРЕЕВ, Л.В. БЕССМЕРТНЫХ
Научно-издательский центр «ЛАДОМИР» «Наука»
Москва


РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ СЕРИИ «ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ»
Серия основана академиком С.И. Вавиловым
М.Л. Андреев, Л. Л. Багно (заместитель председателя),
В.И. Васильев, Т.Д. Венедиктова, А.Н. Горбунов, Р.Ю. Данилевский,
Л.Ф. Егоров (заместитель председателя), /Т./Т. Казанский,
//.Л. Корниенко (заместитель председателя), А.Л. Куделин (председатель), А.Л. Лавров, А.Л. Махов, А.М. Молдован, С./Т Николаев,
/О. С. Осипов, М.А. Островский,
Л.Л. Халтрин-Халтурина (ученый секретарь),
Л. А. Чек ало в
Ответственный редактор /ТО. Шайтанов
Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
В РАМКАХ РЕАЛИЗАЦИИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПРОГРАММЫ
Российской Федерации «Развитие культуры и туризма»
ISBN 978-5-86218-567-6 (ТЛИ, кн. 1) ISBN 978-5-86218-570-6
© Бессмертных Л.В. Составление, текстологическая подготовка писем, 2019.
© Научно-издательский центр «Ладомир», 2019.
© Российская академия наук и издательство «Наука», серия «Литературные памятники» (разработка, оформление), 1948 (год основания), 2019.
Репродуцирование (воспроизведение) данного издания любым способом без договора с издательством запрещается.


Джованни Боккаччо
1313-1375


ДОПОЛНЕНИЯ


ПЕРЕВОДЫ К.Н. БАТЮШКОВА
Моровая зараза во Флоренции
Из Боккачъо
1338 году, по Рождестве Христовом, во Флоренции, одном из великолепнейших городов Италии, показалась ужасная моровая зараза, в наказание за грехи наши правосудным небом посланная. За несколько пред тем годов она появилась в странах восточных: там, погубив несчетное множество народа, не останавливаясь нигде, из края в край разливалась и наконец пришла на запад. Несмотря на предосторожности и на всю человеческую прозорливость, в начале весны 48-го года страшным, чудесным образом начала свои опустошения. Напрасно градоначальники очищали Флоренцию, напрасно вход в оную воспрещен был зараженным и все пособия искусства врачебного для сохранения здравия истощены в городе и в окрестностях, напрасно беспрестанные моления возносились


10
ДОПОЛНЕНИЯ
к небесам и крестные ходы совершались благочестивыми людьми и служителями Церкви!*
Ни искусство лекарей, ни лекарства не могли принести исцеления сему недугу. Свойство ли самой заразы противилось врачеванию или невежество врачей, не умевших истребить начала оной, только число страждущих умножалось беспрестанно. К несчастию, кроме тех, кои посвятили себя врачебной науке, многие мужчины и женщины, не имея ни малейшего понятия о лекарствах, брались за лечение: малое число избежало неминуемой гибели! Почти все на третий день (кто ранее, кто позже) по открытии смертельных признаков, без малейшей лихорадки или других недугов, лишались и сил, и жизни. Зараза беспрестанно усиливалась. Она сообщалась здоровым с чудесною быстротою, как огонь захватывает сухие или горючие вещества. Не только разговор или обращение с больными, но даже малейшее прикосновение к их одеждам, к тем вещам, которые прошли чрез их руки, сообщало болезнь и смерть. Чудесное дело я должен объявить вам! Если бы другие, и с ними я сам, не были тому очевидцами, то не только не осмелился написать — едва поверил бы даже свидетельству человека, достойного уважения и правдивого. Сила заразительная столь была ужасна, что одно прикосновение к одеждам больного убивало зверей домашних. Между прочим, я видел собственными глазами двух свиней, которые, нашед на площади рубище зараженного, по обыкновению своему начали оборачивать добычу и трясти в челюстях; но вдруг закружились, как будто отравленные сильным ядом, упали и издохли.
* На Востоке признаки ее были отличны от здешних. Там кровотечение из носу было непреложным вестником смерти. Здесь у мужчин и женщин вначале рождались или в пахах, или под мышкой некоторые наросты, у иных — с обыкновенное яблоко, у других — с яйцо: иногда менее, иногда более. По образовании сих нарывов, повсюду равномерно опасных, начиналась разливаться материя; появлялись то черные, то желтые пятна вдоль рук, лядвий и по другим частям тела, у иных в большем виде, но редкие, у иных — малые, но весьма частыми гнездами: и нарывы, и пятна сии были знаками смерти.


Ил. 1
Карта Флоренции Худ. неизвестен 1472 г.


Ил. 2
Карта Флоренции
Худ. Михаэль Вольгемут, Вильгельм Плейденвурф 1490 г.


Ил. 3
Карта Флоренции Худ. неизвестен XV в.
Ил. 4
Карта Флоренции. Фрагмент Худ. неизвестен XV в.
На следующем развороте Ил. 5
Вид на Флоренцию Худ. Томас Коул 1837 г.


18
ДОПОЛНЕНИЯ
От сих зрелищ и тому подобных ужасов родились различные страхи и ожесточили сердца. Почти все хотели убегать больных и не касаться вещей, им принадлежащих. Иные, полагая, что жизнь умеренная есть лучшее средство от заразы, собирались в малые общества и заключались в домах своих, прерывали сношения с городом, употребляя с умеренностью легкую, здоровую пищу и отборные вина. Другие, противного тому мнения, утверждая, что пьянство и веселие, удовлетворение прихотливости и страстей, наконец, веселое презрение смерти суть лучшие предохранения от заразы, проводили дни и ночи в пьянстве неумеренном, в смехе и пляске, посещая то одну, то другую гостиницу, а всего чаще домы и общества совершенно незнакомые. И легко было сие делать: каждый, полагая, что жить более не должен, от себя и собственности отрекался. Многие дома совсем запустели, и посторонний распоряжался в них как хозяин.
Посреди сих бедствий города нашего всё уважение к законам божественным и человеческим исчезло. Сами блюстители законов или вымерли, или боролись со смертью, или, окруженные погибающим семейством, не в силах были исправлять и легкую должность. Каждый делал, что хотел, что ему вздумалось: собственная воля была законом.
Многие избирали середину из двух крайностей: не ограничивая себя ни в питии, ни в яствах, не предавались вину и сладострастию, но, удовлетворяя нуждам своим по обыкновению, выходили из домов, нося в руках цветы, благовонные травы и нюхая крепкие ароматы. Они уверены были, что ароматический запах есть лучший способ укреплять мозговые нервы и предохраняет от заразы. Вся атмосфера отягощена была смрадом от умирающих и умерших и курений лекарственных. Иные и без причины, ища спасения в бегстве, с жестокосердием покидали сокровища, дома свои, родину, ближних, друзей и в края чужие удалялись. Гнев Божий (говорили они убегая) не будет их преследовать: он весь обрушился на сей город, на тех, которые обитают в преступных стенах Флоренции; здесь ни один не спасет себя от гибели; здесь каждый обречен смерти.


Избранные переводы новелл «Декамерона;
19
Рассуждая столь разнообразно, вначале не все умирали и не все спасали себя от лютой язвы; но вскоре те, которые, будучи в силах, не спешили на помощь болящим и подавали другим пример гнусного жестокосердия, сами лежали без призрения. Гражданин убегал гражданина, сосед не подавал руки помощи соседу, родственники или редко, или никогда не посещали родственника: столь великий был ужас, столь опасность возрастала повсюду! Наконец, брат покидал брата, дядя — племянника, сестра — брата, всего чаще жена — мужа своего. И что всего ужаснее, всего невероятнее, отцы и матери забывали детей своих и уклонялись от них, как от чуждых! Между тем число больных мужчин и женщин всякого возраста и состояния так увеличилось, что и помощь учинилась редкою. Одни сострадательные и верные друзья (таковых было не много), одни корыстолюбивые слуги, и то за неимоверную цену, подавали слабую помощь. Не привыкшие ходить за больными, большею частью люди из последнего состояния, необразованные, грубые, оставались при одре богатых: вся услуга их состояла в том, что они подавали, что больной требовал, или смотрели, как он умирал. Многие из слуг учинились жертвою корыстолюбия и сами с золотом в руках погибали. Случалось, что, покинутые со всех сторон друзьями, ближними, родственниками, молодые и прекрасные женщины (дело неслыханное!) брали в услужение мужчину, старого или молодого, без разбору, и ему открывали тело свое, изнуренное болезнью. Таковые женщины теряли стыдливость, лучшее украшение пола, и по выздоровлении их мы приметили вольность осудительную в их обращении.
И так многие погибали за неимением помощи, и число умирающих днем и ночью возрастало более и более; страшно было слышать о нем, не только быть очевидцем бедствий Флоренции. От сих несчастий последовало во нравах великое изменение. По древнему обычаю, который и поныне существует, женщины, родственники и ближние собираются в дом умершего и с детьми его оплакивают общую потерю. К ним присоединяются соседи, именитые граждане, и, смотря по званию умершего, в большем или меньшем числе при¬


20
ДОПОЛНЕНИЯ
ходят служители алтаря; гроб, окруженный пылающими свечами и факелами, при унылом пении священников, вносится в церковь, им назначенную. Все сии обряды при ожесточении сердец изменились, или уничтожились, или заменились другими. Многие умирали без свидетелей, в совершенном одиночестве, малое число удостоилось слез приближенных и друзей. Часто на место плача и рыданий раздавался смех и дикая радость окружающих. Женщины, полагая, что веселие есть лучшее лекарство, первые забывали сострадание, столь свойственное их полу. Редко видели мы, чтобы тело покойника провожали десять или двенадцать человек из его ближних. Не родственники, а наемные погребатели приходили за гробом, второпях хватали его и скорыми шагами уносили не в ту церковь, которую покойный назначил, умирая, а в ближайшую. Несколько священников, иногда четыре, иногда шесть (а чаще менее) провожали гроб с одною свечою, иногда вовсе без огня, без молитв, без пения и, пришед на кладбище, бросали в первую яму. Такова была участь богатых: но простой народ и люди среднего состояния являли зрелище и более плачевное! Удержанные нуждою или надеждою в тесных и душных домах своих, они тысячами заражались в одни сутки. Без помощи, без врачебных пособий, они умирали беспрестанно; днем и ночью, на площади, на улице настигала их неотвратимая гибель. О смерти их соседи узнавали по страшному смраду загнившихся трупов. Одним словом, всё умирало или умерло, и трупы валялись на трупах.
Более страх, чтобы не умножилась зараза, нежели уважение к мертвым, заставлял помышлять о погребении тел, лежащих у дверей и пред окнами домов. Жители оных сами или с помощью наемных носильщиков всечасно уносили покойных, за недостатком носилок бросали на столы. Случалось, что один гроб заключал троих и более; случалось, что муж и жена, два или три брата или отец с сыном в одном гробу уносились на кладбище. Священники, идущие за покойным с распятием в руках, встречали носильщиков; те примыкали к ним с гробами людей неизвестных, и на место одного погребалось семь, восемь, а часто и более. И ни слезы, ниже малей-


Избранные переводы новелл «Декамерона:
21
шая скорбь не зрелась на лицах погребающих: ни дети, ни друзья не провожали усопшего в жилище вечное. Наконец, ожесточение столь было велико, что о людях заботились столь же мало, как о животных, погибающих в лесах и пустынях. Телам, выносимым ежеминутно, не достало священного места в ограде кладбища. За оградою изрывались глубокие, пространные рвы, и покойники повергались в оные десятками и сотнями. Подобно как на кораблях кладут товары, плотно один на другой, так сперва опускался один труп, на него бросали горсть земли, — там другой, там третий и так далее, доколе вся яма не была наполнена!
Бедствия в городе превзошли меру; но зараза не останавливалась и опустошала окрестности. Так и замки, и селы, и деревни достались ей на пожрание. В бедных хижинах, на распутиях, посреди полей и нив своих несчастные земледельцы, лишенные всякой помощи врачебной, погибали целыми семействами. Нравы их, подобно городским, развратились. И дом, и дела сельские были забыты. Встречая каждый день как последний день жизни, не помышляли о трудах настоящих, не помышляли собирать плоды от трудов протекших и спешили поглощать то, что у них было пред глазами. Волы, ослы, овцы, все звери и птицы домашние, самые собаки, столь верные человеку, изгнанные из домов и хлевов, бродили там и сям, посреди полей не дожатых или не допаханных. Влекомые навыком, они сами собою возвращались ночью к домам и криком, и воем тревожили умирающих.
Скажу в заключение: столь ужасен был гнев Божеский и отчасти ожесточение и виновная беззаботливость людей, что с марта до июля погибло более ста тысяч в стенах одной Флоренции, а до сей ужасной эпохи никто не полагал, чтоб и всё число ее жителей было столь велико.
О, сколько великолепных дворцов, огромных домов дворянских, замков, некогда населенных знаменитыми гражданами, красотою и юностью, внезапно опустошились заразою, и всё в них, даже до последнего слуги, вымерло! Сколько славных поколений, бога-


22
ДОПОЛНЕНИЯ
тых наследств и сокровищ несметных осталось без наследников! Сколько людей достойных, женщин прелестных, юношей любезных и образованных, которых бы Галлиен и Иппократ нашли в полном и цветущем здравии, обедали поутру с товарищами, родственниками, друзьями, а к ночи, уже в другом мире, вечеряли с праотцами!..
пружестве. Впрочем, он был довольно благоразумен и особенно слыл таковым у женщин. Но это благоразумие не нравилось его подданным: они часто упрашивали его вступить в союз брачный. «Вам нужен наследник, а нам господин», — говорили добрые люди. Многие из них вызывались сыскать невесту от честного отца и матери, невесту, которая подавала бы о себе лестную надежду и со временем сделала его счастливейшим супругом. «Друзья мои, — отвечал им Гваль- тиери, — вы принуждаете меня приступить к тому, что мне никогда не нравилось, на что я никогда не хотел решиться. Я знаю, как трудно сыскать женщину нам по сердцу и нравами и душою; знаю, что худой выбор делает несчастие целой жизни. Вы говорите, что можно положиться на доброту родителей и по нраву их судить о нраве дочери; вы заблуждаетесь, друзья мои! Как узнать совершенно отца? Как узнать тайные поступки матери? И если бы отец и мать были люди совершенно честные, то кто, скажите мне, поручится, что дети их будут на них похожи? Если же хотите, чтобы я непременно носил узы брач¬
Гризельда
Повесть из Боккачьо
давние времена старшим в роде маркизов Салуцких оставался, по смерти родственников своих, молодый Гваль- тиери. Целые дни он проводил на псовой и соколиной охоте, был не женат, бездетен и вовсе не помышлял о су-


Избранные переводы новелл «Декамерона:
23
ные и был доволен моим состоянием (по крайней мере, на себя одного жаловался в случае неудачи), то предоставьте мне самому сделать выбор. Если супруга моя будет достойна вашей любви и уважения, я почту себя совершенно счастливым, что уступил просьбам вашим». Подданные отвечали, что на все согласны, только бы он не замедлил вступить в желанное ими супружество.
С давнего времени маркизу нравилась девушка, очень бедная. Она жила в соседстве его замка, в совершенном уединении; была довольно миловидна, и странному маркизу показалось, что он найдет с нею счастие. Отложа все поиски и расспросы, он решился без дальних размышлений предложить ей свою руку. Призвал отца ее — беднейшего из бедняков — и с ним ударил по рукам. Всё дело приведено к концу, и Гвальтиери, созвав приятелей своих и подданных, сказал им: «Друзья! Вы желали, чтобы я женился; исполняю желание ваше, более в угождение вам, нежели себе. Вы обещали почитать супругу мою, каков бы ни был мой выбор: я сдержал мое слово — сдержите ваше. Объявляю вам, что здесь, в соседстве, нашел я себе невесту, обручусь с нею немедленно и введу ее в мой замок. Вы, с своей стороны, приготовьте богатый пир свадебный; придумайте, как лучше и достойнее принять супругу вашего владельца: одним словом, устройте всё так, чтобы я был доволен вами, как вы моим выбором». Все в один голос отвечали, что выбор его будет им по сердцу, что они будут любить и уважать его супругу, какого бы она ни была происхождения. И весь дом засуетился: начали приготовлять великолепный пир свадебный. Гвальтиери пригласил множество приятелей, соседей и родственников: у богатых за друзьями дела не станет. Наконец призывает к себе горнишную девушку, росту одинакого с будущею невестою, и велит кроить по ней платье пышное и уборы великолепные. Кроме того приготовлено всякой всячины; множество поясов богатых, колец изумрудных, серег яхонтовых и венец брачный: одним словом, всё, что нужно для молодой. Настал условный день, и маркиз, приведя все дела в порядок, сел на коня и сказал приближенным: «Государи мои, пора нам отправиться за невестою». И все поскакали весе-


24
ДОПОЛНЕНИЯ
лою вереницею в то селение, где жил отец нареченной. Она стояла у колодца и спешила вытаскивать ведра, надеясь с подругами идти навстречу маркизовой свадьбе, которая приближалась ближе и ближе к селу. Гвальтиери называет ее по имени, Гризельдою, потом спрашивает: «Где отец твой?» — «Дома», — отвечала она и закраснелась, как алый мак. Гвальтиери слезает с коня, приказывает толпе ожидать себя на улице, а сам идет прямо в низкую хижину бедного Жианукола. «Я приехал за Гризельдою, но, прежде всего, хочу поговорить с нею в твоем присутствии. Нравлюсь ли я? Если так, то будет ли она во всю жизнь угождать мужу своему, никогда не огорчаться поступками его и повиноваться малейшей воле его?» Гризельда, потупя глаза, отвечала: «Буду, без сомнения!» Гвальтиери, довольный ответом, берет ее за руку и при всей толпе провожатых и челяди своей раздевает и наряжает в великолепные брачные одежды, а на волосы, которые одна природа до сих пор убирала, торжественно надевает венец брачный. Все удивились. «Друзья, — отвечал он, — вот та девица, которую желаю иметь супругою, та, которая согласна жить и умереть со мною». Потом, оборотясь к Гризельде (а она от стыда и радости света божия не видела): «Правду ли я говорю, Гризельда? Желаешь ли ты быть моею женою?» — «Желаю, государь». Дело сделано, и обряд к концу. По выходе из церкви посадили ее на богатого коня и с великою че- стию проводили в замок. Пир был истинно великолепный, как будто маркиз сочетался с дочерью короля французского; а новобрачная, к удивлению всех, с нарядом переменила нрав, поступь и душу. Мы сказали уже, что она была статного росту, пригожа и миловидна; а наряды еще более придали блеску красоте ее. Она так умела пленить каждого обхождением, учтивостию, сердечною добротою, что все забыли в ней дочь убогого Жианукола, пастушку овечек, и считали за дочь какого-нибудь знатного принца. Все, ее знавшие в первобытном состоянии, не могли надивиться. Кротость ангельская, послушание чудесное делали мужа ее счастливейшим из всех мужей.
Одним словом, с подчиненными и подданными она обходилась так ласково, тихо, милостиво и приветливо, что каждый полю¬


Избранные переводы новелл «Декамерона;
25
бил ее как душу. Все говорили заодно, даже и те, которые сей выбор сперва осуждали, что Гвальтиери поступил очень благоразумно, что он самый проницательный человек, ибо мог открыть под сельским, бедным рубищем столько доброты, столько прелестных качеств! И не только в маркизстве Салуцком, но повсюду Гризельда умом и поведением оправдала странный поступок мужа своего. В течение первого года она обрадовала его рождением прелестной дочери. В замке по этому случаю был праздник великолепный.
Но маркизу вздумалось испытать ангельский нрав и терпение супруги труднейшими, жесточайшими опытами. Сперва начал он оскорблять ее речами, потом, приняв на себя вид печальный и смущенный, сказал ей однажды, будто подданные его начинают роптать за то, что он избрал в супруги бедную девушку низкого состояния, — а более еще потому, что она родила дочь, а не сына. Не изменясь нимало ни в лице, ни в голосе: «Делай что хочешь, государь, — отвечала оскорбленная, — делай то, чего требует честь, польза и слава имени твоего. Я всем буду довольна; ибо не забываю, что была последнею из слуг твоих; не забываю того, что ты для меня сделал — для меня, бедной девушки!» Такой ответ очень понравился маркизу. Но несколько дней спустя он объявил ей снова, что подданные его не могут более терпеть его дочери... и удалился. Вскоре является один из вернейших слуг его и с слезами на глазах начинает говорить: «Простите, государыня... но я под смертным страхом должен исполнить то, что мне приказал супруг ваш... Он велел мне взять младенца вашего и...»
И не мог сказать более. Несчастная мать, услыша сии несвязные речи, соображая их с тем, что говорил маркиз, вмиг на мрачном лице служителя прочитала участь невинного младенца; бросилась к колыбели, поцеловала дочь свою, благословила с сердцем, исполненным жесточайшей горести, и, не изменяясь нимало в лице, вручила ее служителю. «Исполняй то, что предписал тебе господин наш; но, умоляю тебя, не отдавай ее на жертву диким зверям... если тебе это не предписано!» Служитель взял младенца на руки


26
ДОПОЛНЕНИЯ
и скрылся. Гвальтиери, сведав от него, каким образом Гризельда исполнила строгое приказание, удивился ее твердости, но намерения своего не отложил. С верным служителем он немедленно отправил дочь свою в Болонию, к ближайшей родственнице своей, которую умолял дать ей воспитание отличное, но никому ни под каким видом не объявлять о ее рождении.
В скором времени Гризельда снова сделалась матерью и даровала жизнь прекрасному мальчику. Отец, принимая на руки новорожденного, был вне себя от радости: но, не довольствуясь первым опытом, снова жесточайшим терзанием решился испытать сердце несчастной супруги своей. «Подданные мои, — сказал он однажды, — еще более оскорблены с тех пор, как ты утешила меня сыном; они с ужасом помышляют о том, что внук бедного пастуха — отца твоего — будет их господином. Если я не удалю тебя и не возьму другой жены, то они выгонят меня из областей моих». С терпением и покорностию Гризельда выслушала слова супруга своего. «Устройте все ко благу вашему; обо мне же не заботьтесь нимало, государь! В вашем счастии заключается мое благополучие». Через несколько дней Гвальтиери послал за новорожденным и велел сказать матери, что ему готовится одинакая участь с прежним младенцем; а сам тайно отправил его в Болонию к прежней родственнице. Великодушная Гризельда перенесла эту потерю с прежнею твердостию, без слез и роптания, и в глубине сердца своего утаила несказанную горесть матери. Гвальтиери удивился. «Нет, — повторял он сам себе, — ни одна женщина не может сравниться с нею!» Подданные думали, что маркиз велел умертвить детей своих: все осуждали его поступок, называли его жестоким отцом и без жалости не могли смотреть на бедную мать. Женщины, ее окружавшие, часто плакали и сокрушались при ней об участи невинных малюток, и она всегда говорила им: «Не плачьте, милые подруги; вспомните, что так угодно было отцу их».
Прошло несколько годов со времени рождения дочери. Маркиз задумал сделать последний опыт и объявил своим приближенным, что


Избранные переводы новелл «Декамерона;
27
не хочет иметь супругою Гризельду, что он по молодости лет обручился с нею; наконец, признался, что поступил очень безрассудно, а чтобы загладить проступок свой, решается просить Папу о разводе и позволении обручиться с другою. Все осуждали намерение маркиза, но он был непоколебим.
Гризельда вскоре об этом услышала. Возвратиться в бедный дом отца своего, снова сделаться пастушкою овец, видеть супруга своего, до сих пор страстно обожаемого, в объятиях другой жены... Все это терзало, раздирало ее душу. Но она решилась перенести последние удары судьбы с прежнею твердостию, с прежним великодушием. Вскоре прибыло из Рима разрешение Папы (оно было подложное), и маркиз его обнародовал. Призывают Гризельду, и в присутствии многочисленной толпы жестокосердый Гвальтиери говорит ей: «Вот разрешение Папы на другой брак. Я должен отвергнуть тебя. Ты знаешь, что многие из подданных моих дворян — знатные и сильные владельцы; они сами имеют своих подданных; а твои родители всегда были землепашцами... Тебе нельзя быть супругою маркиза Салуцкого! Возвращаю тебе приданое твое и тебя — отцу твоему: я избрал себе другую в супруги».
Гризельда превозмогла всю горесть оскорбленной женщины и, силясь удержать слезы и рыдания, сказала голосом довольно твердым: «Я помню мое низкое происхождение, неприличное вашему знатному роду; помню, что по милости Бога и вашей, государь, я была возведена на столь высокую степень и что все мое счастие было временное! Мое дело повиноваться слепо воле господина моего. Вот обручальное кольцо: возьмите его; но позвольте мне возвратиться к отцу моему в той одежде, в которой прибыла я в замок. Вам нечего возвращать мне: ни золота, ни серебра, никаких сокровищ я не принесла в приданое; вы взяли меня нагую, и если мать детей ваших должна нагая возвратиться к престарелому отцу своему, то она исполнит волю вашу. Но именем любви и непорочности заклинаю вас, государь, дайте, ах! дайте мне хотя одно покрывало... последнюю защиту стыдливости».


28
ДОПОЛНЕНИЯ
Гвальтиери, почти тронутый до слез, старался сохранить суровый и строгий вид. «Согласен на покрывало, — сказал он, — но... более ничего!» Все приближенные умоляли его дать ей, по крайней мере, одно платье. «Как, — говорили они, — супруга маркиза Салуцкого, наша старая госпожа, явится полуобнаженною посреди улицы, как нищая, как преступница, как самая последняя из женщин!..» Напрасные просьбы! Полуобнаженная, без обуви, без покрова на голове, с распущенными волосами, заливаясь горькими слезами, она вышла из замка и, сопровождаемая рыданиями слуг и женщин, с зардевшимися от слез глазами явилась к несчастному отцу. Жиануколо никогда не хотел верить, что дочь его останется маркизою; он с трепетом ожидал судьбы, ее постигшей, и свято сохранил рубища, оставленные ею в бедном быту его. С слезами возвращает их дочери. Она, великодушная до конца, презирая судьбу, несправедливую и жестокую, спокойно принимается за прежние труды сельские в дому отеческом.
Между тем маркиз немедленно объявляет, что сватает за себя дочь славного графа Панагского, приготовляет великое торжество и посылает за Гризельдою. «Скоро будет в замок моя невеста, — говорит ей Гвальтиери, — я желаю принять ее с великими почестями. Ты знаешь, что в замке ни одна женщина, кроме тебя, не умеет убирать покоев и учреждать порядка, для великого торжества приличного. На тебя возлагаю эту обязанность. Учреждай, повелевай всем: пригласи заблаговременно женщин, каких тебе угодно; угощай, принимай их как хозяйка и потом можешь возвратиться в свою хижину». Каждое слово, как острая игла, кололо чувствительное сердце Гри- зельды, ибо она не переставала обожать неблагодарного супруга. «Я на все готова», — отвечала страдалица; и, в сельском рубище, прежняя повелительница замка начала убирать покои, расставлять по залам креслы, расстилать ковры узорчатые, приготовлять стол и все, что было потребно, — как будто бы она была простая служанка или ключница. Одним словом, она рук не опускала, пока все не было кончено и распоряжено от важной вещи до последней безделки. Іости приглашены, все готово в ожидании веселого пира. И вот


Избранные переводы новелл «Декамерона:
29
настает день свадебный. Гризельда в рубище, но с лицом веселым и приветливым угощает наехавших жен и девиц боярских, как добрая, домовитая хозяйка. Гвальтиери тайно посылает в Болонию к супругу родственницы своей графини Панагской, у которого в доме воспитывались его дети; приглашает его в замок свой, с тем чтобы он и графиня привезли с собою детей его и множество гостей почетных, но никому не объявляли о его намерении. Дочери маркизовой минуло двенадцать лет: она была красоты чудесной, а шестилетний брат ее походил на нее совершенно.
Граф Панагский, окруженный бесчисленною толпою гостей почетных, с сими прелестными детьми пустился в путь и через несколько дней прибыл благополучно в Салуццо, где собрались все жители деревень, сел и городов соседних: все ожидали с нетерпением нареченной невесты.
Приемная зала открылась, и невесту встретили с чрезвычайными почестями и церемониями. Гризельда вышла навстречу и, поклонясь ей низко, примолвила: «Добро пожаловать, государыня!» Все барыни и девицы, идя к столу, упрашивали маркиза удалить прежнюю жену или, по крайней мере, дать ей приличное платье. Маркиз не согласился.
В столовой взоры всех обратились на невесту: все превозносили ее до небес, а иные шептали друг другу: «Маркиз наш сделал выгодный обмен!» Сама Гризельда стояла как очарованная и невольно дивилась красоте девушки и малолетнего брата.
Наконец желания маркизовы были удовлетворены в полной мере. Он испытал всю силу терпения Гризельды; он уверился, что ничто, никакое испытание не может поколебать сей твердой души; что вперед может положить на нее всю надежду свою. Он решился облегчить свинцовое бремя печали, которую она силилась таить во глубине сердца своего. Но проницательный супруг легко угадывал ее грусть на лице, в самом голосе. При всем собрании гостей велит он ей приближиться и с колкою улыбкою повторяет: «Понравилась ли тебе моя невеста?» «Ах, как не понравиться, — отвечала Гризельда, —


Ил. 6
Гвальтьери, маркиз Салуццкий,
и граждане Салуццо
(эпизод из истории Гризельды)
Худ. Пезеллипо 1445-1450 гг.
Эпизод новеллы X: 10.
Гвальтьери принимает делегацию местных жителей, которые настойчиво предлагают ему жениться. Он соглашается с их предложением при условии, что невесту выберет себе самостоятельно.


Ил. 7
Выезд Гвальтьери на охоту и его встреча с Гризельдой (эпизод из истории Гризельды)
Худ. Пезеллино 1445-1450.
Эпизод новеллы X: 10.
Гвальтьери отправляется за своей невестой — бедной девушкой из соседней деревни. Подъехав к дому девушки, Гвальтьери велит раздеть ее донага (правая часть картины), чтобы после нарядить в роскошное платье, и предлагает ей стать его женой, на что она отвечает согласием.


Ил. 8
История Гризельды. I. Бракосочетание [Гризельды и Гвальтьери] Худ. Мастер истории Гризельды Ок. 1494 г.


На следующем развороте Ил. 9
История Гризельды. I.
Бракосочетание [Гвальтьери и Гризельды]. Фрагмент
Худ. Мастер истории Гризельды Ок. 1494 г.


Ил. 10
История Гризельды. II.
Изгнание
Худ. Мастер истории Гризельды Ок. 1494 г.
Спустя несколько лет совместной жизни маркиз решает испытать супругу и отсылает ее к своим родственникам, заявив, что своих детей от Гризельды убил. С Гризельды снимают роскошные одежды, и она уходит со двора в простецком платье.


Ил. 11
История Гризельды. III.
Воссоединение [Гвальтьери и Гризельды]
Худ. Мастер истории Гризельды
Ок. 1494 г.
Через некоторое время маркиз велит Гризельде вернуться и подготовить дом для празднования его нового брака (правая часть картины). На пиршестве присутствуют и дети Гризельды, которых она считает убитыми (правая часть картины, сидят за столом слева от маркиза). Однако Гвальтьери в конце концов признается супруге, что попросту проверял ее покорность, и семья благополучно воссоединяется.


Ил. 12 Г ризельда
Скульптор Уильям Колдер Маршалл 1855 г.


Избранные переводы новелл «Декамерона;
43
и если она столько же благоразумна, сколько пригожа, то вы будете счастливейшим супругом! Но... умоляю вас, государь, не терзайте ее, как прежнюю жену: она не перенесет таких мучений. Прежняя супруга ваша от самой юности была знакома с горем и трудами, а эта, вы сами видите, как еще молода и как нежно воспитана».
Гвальтиери с радостью заметил, что Гризельда находилась в обмане и нимало не изменялась в доброте сердечной, подвинул стул и посадил ее возле себя. Она затрепетала.
«Гризельда, — сказал маркиз по некотором молчании, — пора тебе собрать плоды терпения твоего; пора открыть глаза тем, которые полагали, что я жесток и неправосуден. Я достиг моей цели; я научил тебя нести тяжелый крест супружества и быть во всем примерною женою; подданных научил уважать твои редкие качества и вперед не нарушать нашего покоя. Вот вся цель моих испытаний. В награду за любовь твою, которую ты мне доказала и словом и делом, бесценная Гризельда, в награду за счастье мое, которого ты была и будешь единственною виновницею, я отдаю все, что похитил у тебя, и все раны сердца одним словом исцеляю навеки. Вручаю ту, которую ты называла моею невестою, вручаю брата ее... они твои — они дети наши, а я снова твой супруг, счастливейший из смертных!»
Маркиз, обняв ее с восхищением, целовал с необыкновенною нежностию и, растроганную, утопающую в слезах, повел к удивленной дочери: все были в удивлении неописанном. Женщины в радости подхватили Гризельду под руки и повели в особенную комнату, сняли рубище, надели великолепное платье и торжественно проводили в залу.
Начался пир веселый. Все были в радости. Каждый выхвалял маркиза, называл его мудрым, проницательным, а Гризельду до небес превозносили. Наконец и гости разъехались. Послали за бедным Жиануколом. Он был принят в замке с почестями и уважением как тесть богатого владельца и в объятиях дочери своей кончил счастливую старость. Маркиз не переставал обожать свою Гризельду и был, конечно, счастливейший супруг и отец во всей Италии.


44
ДОПОЛНЕНИЯ
Теперь вы согласитесь со мною, друзья мои, что в хижине мы чаще встречаем небесные дарования, то есть добродетель, честность и терпение, нежели в палатах и теремах великолепных. Часто в лачуге таится тот, кто бы достоин был сиять в короне и повелевать людьми; а в палатах... Но оставим это! Спрашиваю только, кто сравняется в терпении с Гризельдою? Кто, подобно ей, перенесет с лицом спокойным, даже веселым, жесточайшие, неслыханные испытания, каким подвергнул ее Гвальтиери?..


ПЕРЕВОДЫ П.П. МУРАТОВА
Чума во Флоренции
Из Вступления к «Декамерону»
рошло тысяча триста сорок восемь лет от благодетельного воплощения Сына Божия, когда в славном и прекраснейшем из всех итальянских городов, городе Флоренции, появилась смертоносная чума, которая, вследствие ли деятельности верховных сил, вследствие ли человеческих грехов, насланная справедливым гневом Божиим для нашего исправления, стала распространяться за несколько лет перед тем на Востоке, унесла там бесчисленное множество жизней и, не утихая и переходя из одного места в другое, совершила свой ужасный путь на Запад. Против нее не могли помочь ни человеческий разум, ни предусмотрительность, заставившая очистить весь город от нечистот нарочно к тому приставленными людьми, запретить въезд в него больным и распространить множество советов, как сохранять здоровье; не могли помочь и смиренные молитвы, не один раз, но много раз и в процессиях, и при иных случаях обращенные к Богу благочестивыми людьми; и вот, почти в начале той весны, болезнь стала обнаруживать свое страшное и удивительное действие. И это было не так, как на Востоке, где, лишь только у человека шла кровь из носа, это


Ил. 13
Чума 1348 года во Флоренции Худ. Луиджи Сабателли XIX в.


Ил. 14
Чума во Флоренции 1348 года по описаниям Боккаччо Худ. Бальдассарре Каламаи XIX в.


50
ДОПОЛНЕНИЯ
служило признаком его неминуемой смерти, но здесь в начале болезни у мужчин и у женщин, одинаково, появлялись в паху или под мышками особенные нарывы, из которых некоторые были величиной с обыкновенное яблоко, другие с яйцо, иные еще больше того или меньше, и простой народ называл их «гавоччоли». Появившись сперва на названных частях тела, эти смертоносные нарывы вскоре после того начинали вскакивать и расти повсюду и превращались затем в пятна черного или свинцового цвета, которые покрывали руки, бедра и все остальное, и у кого были крупные и редкие, а у кого — мелкие и частые. И как нарывы с самого начала служили признаком скорой смерти, так точно подобным же признаком были и эти пятна. Для излечения от болезни ни советы врачей, ни средства какого угодно врачевания не оказывались ни действительными, ни полезными. Так что, было ли это в силу свойства самой заразы или в силу невежества врачей (которых, кроме ученых, развелось тогда великое множество, мужчин и женщин, никогда ничему не учившихся), не понимавших ее причин и не находивших поэтому верных средств, но только мало кто излечивался, и почти все на третий день после появления вышеназванных признаков, кто немного скорее, а кто немного медленнее, и по большей части без всякого жара или чего-нибудь подобного, умирали. И была эта зараза величайшей силы, ибо она передавалась от больных здоровым, подобно тому, как пламя охватывает что-нибудь сухое или смазанное маслом, если оно приближено к пламени. И даже еще хуже того была прилипчива болезнь, ибо не только говорить или быть вместе с больными значило для здоровых заболеть и найти общую смерть, но даже, если кто прикасался только к платью или другим вещам, которые больные трогали или держали, так и тому передавалась болезнь, как будто через прикосновение. Удивительно слышать то, что я должен рассказать; если бы это не видели многие и не видел бы я сам собственными своими глазами, едва ли я осмелился бы не только писать про это, но даже поверить этому, сколько веры ни заслуживал бы тот, от кого я это услышал. Говорю, что такая сила была в свойстве описанной


Избранные переводы новелл «Декамерона:
51
- болезни передаваться от одного другому, что сообщалась она не только от человека к человеку, но еще и гораздо удивительнее обнаруживала себя, когда к вещам больных притрагивалось какое-либо существо иной, чем человеческая, природы, — всякое животное не только заражалось тогда, но и в быстрый срок издыхало. Собственными своими глазами, как я уже говорил выше, убедился я в этом однажды, когда к выброшенным на улицу лохмотьям бедного человека, умершего от чумы, приблизились две свиньи, которые, по свойственной подобным животным привычке, стали рыться в этом тряпье мордами и перебирать его клыками — и сейчас же после того начали вертеться, точно отравленные, и, повертевшись, обе упали мертвыми на эти на беду выброшенные лохмотья.
От таких вещей и от подобных им или еще худших стали порождаться страх и мнительность в тех, кто оставался еще в живых, и у всех явилась только одна довольно жестокая забота — отделываться и бежать подальше от больных и от всего, что им принадлежало, и, поступая так, каждый думал, что приобретает здоровье. Были такие, которые полагали, что умеренная жизнь и воздержание от излишеств помогают противостоять всевозможным случайностям. Соединившись в небольшие общества, они жили, уединившись от всех, закрывшись и запершись в тех домах, где не было ни одного больного, и старались там жить приятно. Ели с разбором, пили умеренно лучшие вина, избегали всякого невоздержания, никогда не говорили о болезни и не хотели слышать никаких известий об умерших, развлекались музыкой и теми занятиями, которые могли себе доставить. Другие держались противоположного мнения, полагая, что лучшим средством против болезни было много пить и есть в свое удовольствие, и ходить повсюду с песнями, и забавляться, во всем удовлетворяя свои желания, и над всем, что случилось, шутить и смеяться. И так, как они думали, так и делали, проводя дни и ночи то в этой таверне, то в другой, пьянствуя без всякой меры или забираясь для того же в чужие дома, как только до них доходил слух, что там есть пожива и удовольствие. И легко им было делать это, потому что все


52
ДОПОЛНЕНИЯ
тогда, точно не ожидая остаться в живых, забросили свои дела и свое добро, и немало домов стало общей собственностью; чужие хозяйничали в них, как в своем собственном доме. Подчиняясь животным наклонностям, все бежали при этом от больных, как только могли. В таком несчастий, в такой напасти почти уничтожилось в нашем городе почитание законов, как божеских, так и человеческих, и власть их исчезла вместе с их составителями и исполнителями, которые, как и другие люди, были в числе замерших или больных или были задержаны заботами о семьях и не могли нести службы, вследствие чего каждый делал теперь что хотел.
Многие другие избрали средний путь между двумя указанными, не ограничивая себя в пище, как первые, и не предаваясь пьянству и другим излишествам, как вторые, но достаточным и умеренным образом удовлетворяя свои потребности. Они не запирались в домах, а выходили на улицу, держа в руках цветы или душистые травы и благовония, которые часто подносили к носу, считая, что лучше всего было освежаться этими запахами, когда воздух был так переполнен зловонием от множества трупов, больных и лекарственных средств. Иные же подчинялись еще более жестоким чувствам, говоря, что никаких средств против чумы нельзя было найти лучше, чем бегство от нее. Повинуясь такому соображению и заботясь только о себе, значительное число мужчин и женщин покинуло свой город, свои дома, свои родные места, свои семьи и свои вещи и отправилось в другие города или в деревни, точно правосудие Господа, пославшего людям эту чуму за грехи, не могло найти их повсюду и было направлено лишь против тех, которые остались в стенах города, и точно никто не должен был оставаться в городе, для которого настал последний час. И хотя не все из этих беглецов погибли, не все и спаслись, и повсюду от каждого из них заболевали многие, и так же, как они сами показывали пример здоровым, здоровые бросали их теперь на погибель.
Не говоря уже о том, что граждане избегали друг друга, и что никакой сосед не помогал соседу, и что родные виделись редко и из¬


Избранные переводы новелл «Декамерона^
53
далека, настолько проник ужас в сердца людей, что брат покидал брата, дядя — племянника, сестры и братья разлучались, а иногда разлучались муж и жена. И что еще хуже того и совсем уже невероятно, отцы и матери бросали своих детей и не ходили за ними, как будто бы они были чужие им. Вследствие чего всем заболевшим, число которых было огромно, и мужского и женского пола, не осталось ни на что надежды, как только на милосердие немногих друзей или на корысть прислужников, которые, несмотря на выгоду и большую плату, не были многочисленны. То были люди без всякого понимания и непривычные к уходу за больными, и годились они лишь на то, чтобы передать больному, если чего он попросит, или смотреть, когда он умрет, и на такой службе многие из них вместе ради заработка теряли жизнь. И настолько покинуты были больные соседями, родными и друзьями, настолько велика была скудость в прислужниках, что распространился неслыханный до той поры обычай, по которому всякая заболевшая женщина, как бы ни была она благородна и прекрасна, принимала услуги от мужчины и без малейшего стыда обнажала перед ним все части своего тела так же, как сделала бы она это перед женщиной, раз только того требовала ее болезнь, что и было, может быть, причиной уменьшившейся стыдливости в тех из них, которые выздоровели, и после того уже как чума миновала. От этого недостатка в ходящих за больными людях умерло немало тех, кого можно было бы еще спасти, если бы вовремя за них взяться. И вот, по причине недостаточной помощи и сильного распространения чумы, такое множество народа умирало в нашем городе и днем и ночью, что не только видевшие это, но даже и слышавшие про это должны были остолбенеть от изумления. И тогда по необходимости новые нравы, противоположные старинным нравам нашего города, родились среди тех, которые оставались еще в живых.
Прежде был обычай, который и сейчас можно еще видеть, что состоявшие в родстве с умершим или принадлежавшие к его дому женщины собирались в этом доме вместе с самыми близкими его


54
ДОПОЛНЕНИЯ
людьми и там оплакивали его. В свою очередь, перед домом покойника собирались его соседи и значительное число других граждан, и сообразно с его званием прибывали те или другие духовные лица, и потом, поднятый на плечи равных ему, с погребальной церемонией, сопровождаемый свечами и песнопениями, он совершал путь в ту церковь, которую избрал, еще будучи в живых. Всё это, по мере того как возрастало неистовство чумы, перестало исполняться, и на смену явились новые обычаи. Не только многие умирали теперь, не будучи окруженными плачущими женщинами, но немало было и таких, которые уходили из этой жизни без единого свидетеля. Лишь ничтожнейшее число умерших вызывало горькие слезы и жалобы у своих близких, но вместо того смехом, шутками и весельем бывала сопровождаема их кончина, ибо, отложив в сторону женскую свою жалость, легко научились прибегать к этому женщины, видевшие в том свое спасение от болезни. Редко кого провожали в церковь более десяти или двенадцати человек, которые не были к тому же из числа достойных граждан, но набирались из особого рода могильщиков, принадлежавших к простонародью и называвшихся беккинами. За деньги они исполняли эту службу, подхватывали на плечи гроб и несли не в ту церковь, которую назначил покойник, а в ближайшую к дому, несли поспешно за пятью-шестью клириками, при свете немногих свечей, а то и без свечей вовсе. И там, при помощи этих беккинов, священники, без долгих молитв, опускали тело в первую попавшуюся пустую могилу. Положение простого народа, а также в большинстве случаев и среднего сословия, было преисполнено еще более худшими бедствиями. Ибо, больше удерживаемые в своих домах надеждами или бедностью, они заболевали тысячами ежедневно и, не зная никакой помощи, умирали без отпущения грехов. Многие из них и днем и ночью кончались на улице, многие умирали в домах, и только зловоние разлагавшихся тел извещало соседей об их смерти, и весь город был переполнен такими умершими. И самое большее, что оказывали им живые, была одна служба, не столько ради сострадания к ним, сколько из-за страха заразы. С помощью крюч¬


Избранные переводы новелл «Декамерона;
55
ников они вытаскивали мертвые тела из домов и клали их у дверей на улицу, и кто прошел бы там, особенно утром, тот увидел бы эти мертвые тела в бесчисленном множестве. Потом посылали за гробами, и столько их требовалось, что по недостатку их ограничивались часто вместо гроба несколькими досками, и не раз по два, по три тела опускали в один и тот же гроб, и не раз в одном и том же гробу оказывались муж и жена, два брата, три брата, отец с сыном. И не раз случалось, что два священника, с распятиями в руках, идя впереди, приказывали носильщикам нести за собой три или четыре гроба вместе, и часто, когда священник думал, что хоронит кого-нибудь одного, он хоронил на самом деле шесть человек, или восемь, или еще больше того. Ни одна слеза не была пролита за них, и ни одна свеча не была зажжена, и ни одна почесть им не была оказана. До того дошло тогда дело, что о людях, которые умирали, думали столько же, сколько теперь думают об околевших козах.
Тогда воочию стало видно, что в то время, как обычное течение жизни не приучает даже мудрецов переносить терпеливо малые потери, величина бедствия заставляет даже простых людей легко терпеть самые большие затраты. Несметному множеству мертвых тел, приносимых в церкви ежедневно и ежечасно, перестало хватать освященной земли для погребения, и тогда, желая отвести каждому место, требуемое древними обычаями, стали рыть на уже переполненных церковных кладбищах огромнейшие рвы, в которые сотнями помещали вновь прибывающих покойников. Там располагали их так, как располагают товары на корабле, ряд за рядом, разделенные тонким слоем земли, пока ров не наполнялся до краев. И чтобы не говорить о всех подробностях того бедствия, выпавшего на долю нашего города, скажу только еще, что несчастье не пощадило также и окружающую его область. Не только в деревнях, которые представляли во всем подобие города в малом виде, но и в отдельных фермах и на полях бедные земледельцы и их семейства, без всякого надзора врача и без всякой помощи слуг, повсюду на дорогах, и на полях, и в домах, днем и ночью, безропотно, точно не люди,


56
ДОПОЛНЕНИЯ
а скоты, умирали. Вследствие чего так же, как и у горожан, испортились у них нравы, и они перестали работать и беречь добро. Точно ожидая, что каждый вновь приходящий день принесет им смерть, не стремились они сохранить для будущего свой скот, свои земли и плоды своих прежних трудов, но старались только воспользоваться тем, что у них уже было. Быки, ослы, козы, овцы, свиньи, куры и даже собаки, преданнейшие человеку, предоставленные самим себе, бродили тогда по полям, покрытым хлебом, не только не убранным, но даже не сжатым. И многие из них, точно подчиняясь разуму, паслись там целые дни, а к ночи, напитавшись, без всякого пастуха, сами возвращались к своим дворам.
Можно ли еще что-нибудь прибавить к сказанному, оставляя деревню и опять говоря о городе, как не то, что так велика была суровость Провидения и, может быть, жестокость людей, что между мартом и июлем, вследствие силы болезни и вследствие плохой помощи и покинутости больных, причиненной страхом здоровых, наверное, свыше ста тысяч человеческих существ были занесены смертью в стенах одной Флоренции, которая до этой чумы, может быть, и не знала, что столько их заключает в своих пределах. О, сколько величественных дворцов, сколько прекрасных домов, сколько благородных жилищ, вмещавших до тех пор многочисленные семьи, опустело теперь до того, что последнего слуги не осталось в них! Сколько славных родов, сколько обильных наследств, сколько знаменитых состояний оказалось теперь без наследников и продолжателей! Сколько достойнейших людей, сколько прекрасных женщин и цветущих юношей, которых сами Галиен, Иппократ и Эскулап почли бы полными сил и здоровья, еще утром завтракали со своими родными, друзьями и товарищами, а уже в тот же вечер делили трапезу в ином мире с их умершими предками.


Избранные переводы новелл «Декамерона»
57
Приключения Андреуччио
Новелла пятая второго дня «Декамерона»
ыл в Перуджии молодой человек по имени Андреуччио ди Пьетро, конский барышник, который, прослышав, что в Неаполе лошади стоят дешевле, положил в кошелек пятьсот золотых флоринов и, хотя до тех пор не выезжал никуда из дома, отправился в тот город вместе с другими купцами. Он приехал туда в воскресенье вечером и, расспросив хозяина своей гостиницы, на следующее утро пошел на рынок, увидел там много коней, и многие из них ему понравились. И в то время, как он торговал их, не успев ни об одном сторговаться, но желая показать, что был при деньгах, и будучи человеком несмышленым и неосторожным, он несколько раз на виду у всех вытаскивал из кармана свой кошелек с золотом. Когда он так приценивался и вынимал напоказ свои деньги, случилось, что одна сицилианка, молодая и очень красивая, но готовая за малую плату доставить удовольствие любому мужчине, прошла мимо него, увидела его деньги и сказала сама себе: «Чего бы лучше, если бы эти деньги стали моими!» — и прошла дальше. С этой молодой женщиной была старуха, тоже сицилианка, которая, как только увидела Андреуччио, так сейчас же с радостью побежала к нему и обняла его. Молодая заметила это, ничего не сказала, отошла в сторонку и стала дожидаться. Андреуччио же, обернувшись к старухе, узнал ее и очень ей обрадовался, а она пообещала прийти к нему в гостиницу и простилась с ним пока без дальних разговоров. Андреуччио продолжал торговаться, но ничего не купил в то утро.
Молодая женщина, которая сперва увидела золото Андреуччио, а потом знакомство с ним старухи, решила поискать способа добыть себе его деньги или хотя бы часть их; она осторожно стала расспрашивать у старухи, кто он, да откуда, да чем занимается, и почему старуха знает его. А та была в состоянии рассказать ей про Ан-


58
ДОПОЛНЕНИЯ
дреуччио всё решительно, как рассказал бы он сам, потому что долгое время служила у его отца в Сицилии, а потом в Перуджии, и кроме того еще рассказала ей, где он остановился и зачем приехал. Молодая женщина, узнав теперь в точности все его родство и все имена его родных, с большой хитростью основала на этом свои замыслы. Вернувшись домой, она на весь день определила старуху к разным делам, чтобы та не могла выбраться навестить Андреуччио, а сама позвала одну свою девушку, которую приучила к такой службе, и под вечер послала ее в гостиницу, где стоял Андреуччио. Та, по счастью, встретила его самого в дверях и прямо к нему обратилась: «Мессере, одна здешняя благородная дама хотела бы с вами побеседовать, если это угодно вам». Андреуччио, выслушав ее, сразу поверил ей и, воображая себя красивым мужчиной, решил, что, должно быть, какая-то дама влюбилась в него, как будто бы в Неаполе и не было кроме него красивых молодых людей. Он ответил, что готов сейчас же идти, и спросил, где и когда хочет эта дама с ним встретиться. На что служанка ответила: «Мессере, когда вам будет угодно; она ожидает вас у себя дома». Андреуччио сразу же, не известивши никого в гостинице, сказал: «Ну, так ступай вперед, а я пойду за тобой». Так служанка и привела его к своей госпоже, которая жила на улице Мальпертуд- жио, и самое это имя показывает, что то была за улица. Но он ничего этого не знал и ни о чем не подозревал и, полагая, что идет в очень порядочное место и к честной женщине, смело пошел за служанкой, вошел в дом и стал подниматься по лестнице. А она уже кликнула свою госпожу, сказав ей: «Вот Андреуччио», и та вышла на верхнюю площадку лестницы и стала его дожидаться.
Была она еще достаточно молода, большого роста, очень красива лицом, одета и убрана довольно благопристойно. Как только Андреуччио приблизился к ней, она сошла ему навстречу на три ступеньки с распростертыми объятиями и, обвив руками его шею, некоторое время стояла так молча, как будто растрогалась до того, что не могла говорить. Потом, плача, поцеловала его в лоб и начала говорить прерывающимся голосом: «О мой Андреуччио, добро пожало¬


Избранные переводы новелл «Декамерона;
59
вать». Удивляясь такой ее нежности и в совершенном недоумении, он отвечал: «Мадонна, очень рад вас видеть». После того она взяла его за руку и повела в залу, а оттуда, не говоря больше ничего, провела в свою комнату, которая вся благоухала розами и апельсинными и другими цветами; там стояла прекраснейшая кровать под занавесью, и множество платьев было развешано на вешалках, и еще всякие другие богатые и красивые вещи мог Андреуччио там увидеть. Видя всё это, он, как неопытный человек, твердо поверил, что она, должно быть, не иная кто, как только важная дама, а она усадила его, и рядом с ним села на сундук, который стоял в ногах постели, и стала говорить так: — Андреуччио, я понимаю, конечно, что ты удивлен моей нежностью к тебе и моими слезами, потому что никогда меня не знавал и по случайности ничего обо мне не слышал. Но сейчас ты услышишь вещь, которая удивит тебя еще больше, а именно, что я — твоя сестра. И скажу тебе еще, что Господь оказал мне милость увидеть, прежде чем я умру, одного из моих братьев (хотя я желала бы еще увидать и всех других). Я не умру теперь неутешенная, и так как ты, может быть, никогда больше ничего не узнаешь про это, то я сейчас расскажу тебе все. Пьетро, мой отец и твой, как ты, наверно, знаешь, долго жил в Палермо и за свою доброту и привлекательность был там любим многими, но больше всех любила его моя мать, которая была благородной женщиной и в то время вдовой. Она любила его так, что, несмотря на боязнь родителей и братьев, дошла с ним до того, что я родилась и существую на свете, как ты видишь. Потом, когда пришло время для Пьетро уехать из Палермо и вернуться в Перуд- жию, он покинул меня маленьким ребенком вместе с матерью и, насколько я знаю, никогда ни обо мне, ни о ней не вспоминал, за что, не будь он моим отцом, я горько могла бы его упрекнуть в неблагодарности к моей матери (не говоря уже о недостаточной его любви ко мне как к своей дочери, родившейся не от служанки и не от дурной женщины), которая всю себя и всё свое доверила ему, не зная его, побуждаемая к тому вернейшей любовью. Но что было, то было, и гораздо легче осудить то плохое, что когда-то случилось, чем попра¬


60
ДОПОЛНЕНИЯ
вить его. Итак, он оставил меня в Палермо малым ребенком, и, когда я выросла, моя мать, которая была очень богатой женщиной, выдала меня замуж за одного знатного и хорошего человека из Джирджен- ти, ради любви ко мне и расположения к моей матери переехавшего в Палермо. Живя там, он, как сторонник гвельфов, вступил в тайные переговоры с неаполитанским королем Карлом, и сицилийский король Федериго узнал об этом, прежде чем заговор составился, и мы должны были бежать из Сицилии, где я надеялась сделаться самой первой дамой на всем острове. Взяв с собой то немногое, что мы успели захватить (немногое в сравнении с тем, что у нас было), мы бросили наши земли и дворцы и укрылись в этом городе, где король Карл выказал к нам такую доброту, что отчасти возвратил нам потери, понесенные ради него, дал нам имения и дома и дает постоянно моему мужу, а твоему зятю, хорошее жалованье, как ты можешь и сам посудить. И таким-то образом я оказалась здесь, где по милости Божьей, а не по твоей, милый мой брат, я тебя вижу».
Андреуччио, выслушав басню, которую так складно и ловко сплела та женщина, не ходившая далеко за словом и ни разу не запнувшаяся во все время рассказа, вспомнил, что его отец действительно жил когда-то в Палермо. По самому себе он знал, как легко молодые люди поддаются любви, а видя ее нежные слезы, ласковость и невинные поцелуи, он еще больше поверил всему, что она говорила, и, когда она кончила, отвечал: «Мадонна, вам не должно показаться странным, что я удивляюсь, потому что действительно мой отец, по какой бы причине это ни было, никогда не говорил ничего ни о вас, ни о вашей матери или если он и говорил, то я ничего об этом не слышал. Я не имел о вас никакого понятия, точно бы вас и не было на свете, и тем приятнее мне найти сестру, что я здесь совсем один и вовсе не ожидал этого. Поистине, нет человека даже высокого звания, который не обрадовался бы вам, и как же должен обрадоваться вам я, простой торговец! Прошу вас только об одной вещи: объясните мне, как вы узнали, что я здесь?» На это она ответила: «Сегодня утром мне сказала про тебя одна бедная женщина, которой


Избранные переводы новелл «Декамерона:
61
я помогаю, потому что она долго служила у нашего отца и в Палермо, и в Неаполе. Если бы мне не показалось, что лучше тебе прийти ко мне в родной дом, чем мне к тебе в чужую гостиницу, я бы давно уже пришла к тебе». После того она стала расспрашивать про всех его родственников, называя их по именам, и, отвечая ей, Андреуччио через это еще больше поверил тому, чему он должен был бы верить поменьше. Так как разговоры их были долгими, а жара стояла большая, она приказала принести греческого вина и сладостей и угостила этим Андреуччио, после чего он собрался уйти, ибо наступил час ужина, а она не удерживала его нисколько, но притворилась огорченной и, обнимая его, стала говорить: «Увы мне, я теперь вижу ясно, как мало ты мне обрадовался! Подумать только, что ты здесь с сестрой, которую никогда до сих пор не видал, и в своем родном доме, где ты должен был бы остановиться, когда приехал, и вот ты все-таки хочешь уйти отсюда и ужинать в гостинице! Нет, ты поужинаешь со мной, и хотя очень жалко, что сейчас нет дома моего мужа, но я и по- женски сумею принять тебя с честью». Не зная, что ей ответить, Андреуччио сказал: «Я очень рад вам, как должен быть рад сестре, но, если я не пойду в гостиницу, меня будут ждать к ужину весь вечер, и я сделаю нехорошо». Тогда она сказала: «Слава Богу, у меня в доме есть кого послать туда и сказать, чтобы тебя не ждали. Впрочем, ты поступишь еще лучше, если позовешь сюда к ужину всех своих товарищей, и потом, если ты захочешь уйти, вы уйдете все вместе». Андреуччио ответил, что в этот вечер он мало думает о товарищах, и если это приятно ей, то пусть она располагает им, как ей угодно. Тогда она сделала вид, что послала сказать в гостиницу, чтобы его там не ждали к ужину, и после разных других разговоров повела его к столу, накормила великолепными кушаньями и хитрым образом затянула ужин до темной ночи. Когда они встали из-за стола и Андреуччио захотел уйти, она начала говорить, что никак этого не допустит, что Неаполь не такой город, где можно ходить по ночам, да особенно еще иностранцу, что, когда она послала сказать в гостиницу, чтобы его не ждали к ужину, она тогда же велела передать, чтобы и к ночлегу его не жда¬


62
ДОПОЛНЕНИЯ
ли тоже. Он, поверя всему и (побуждаемый доверчивостью) находя удовольствие быть с ней, остался.
И после ужина еще много они разговаривали, и не без умысла поздно она его задерживала, пока наконец не прошла большая часть ночи, и тогда, предложив Андреуччио спать в ее собственной спальне и оставив с ним только мальчика для услуг, она вместе с горничными ушла в другую комнату. Стояла сильная жара, и, когда Андреуччио остался один, он сейчас же разделся, скинул штаны, и повесил их в головах у постели, и, побуждаемый желанием очистить желудок от излишней тяжести, спросил у мальчика, где это можно сделать, и тот показал ему дверку в одном из углов комнаты, говоря: «Войдите туда». Андреуччио не колеблясь пошел туда и, как только он ступил ногой на доску, которая с другой стороны отстала от перекладины, так сейчас же вместе с ней провалился вниз. Бог спас его, что он не расшибся, хотя и упал с большой высоты; он только перепачкался весь в нечистотах, которыми было полно то место. И, чтобы вы лучше поняли, что уже случилось и что должно было дальше произойти, я опишу вам, какое это было место. То была узкая щель между стенами двух соседних домов, как это нередко приходится видеть, и на перекладинах, упиравшихся в эти стены, там было устроено сиденье на нескольких досках, из которых одна и провалилась вместе с Андреуччио. Очутившись внизу, в яме, и досадуя на случившееся, он стал звать мальчика. Мальчик же, как только услышал, что он упал, так сейчас же побежал сказать об этом хозяйке. Та бросилась в свою комнату и поспешно стала искать, нет ли тут его платья, и нашла его штаны, а вместе с ними и его деньги, которые он, никому не доверяя, по глупости всегда держал при себе. Получив то, ради чего она, сици- лианка, сделалась сестрой перуджийца и заманила его в ловушку, она перестала в нем больше нуждаться и немедленно заперла дверку, через которую он вышел перед тем, как провалиться. Андреуччио, слыша, что мальчик не отвечает, стал кричать еще громче, но все было напрасно. Тогда, начиная что-то подозревать и поздно догадываться об обмане, он влез на стенку, которая отделяла этот простенок от


Избранные переводы новелл «Декамерона^
63
улицы, и, спустившись на улицу, подошел к двери дома, который он хорошо запомнил, и там долго и напрасно звал и стучался. И, видя теперь ясно свою беду и плачась на нее, он стал говорить: «Іоре мне! в короткое время у меня пропали пятьсот флоринов и сестра!» И после многих других слов он снова принялся колотить в дверь и кричать и произвел такой шум, что люди в соседних домах проснулись и, не вытерпев этого, стали вставать, и одна из служанок той женщины, на вид совсем заспанная, высунулась в окно и притворным голосом стала говорить: «Кто тут стучится?» «О, — сказал Андреуччио, — разве ты не узнаешь меня? Я — Андреуччио, брат мадонны Фиордализо». На это она отвечала: «Милый человек, если ты выпил лишнее, проспись и приходи завтра. Я не знаю никакого Андреуччио и не понимаю, что за вздор ты городишь; ступай в час добрый, не мешай нам, пожалуйста, спать». «Как, — сказал Андреуччио, — ты не знаешь, о чем я говорю? Наверно знаешь, но если таково сицилийское родство, что в столь короткий срок забывается, то, по крайней мере, отдай штаны, которые я там оставил, и я уйду с богом». Тогда она, смеясь, стала говорить: «Милый человек, ты, должно быть, бредишь»—и, сказав так, в одну минуту отошла от окна и захлопнула его. Андреуччио уверился теперь в своей потере, и от досады его гнев превратился в бешенство. Он вознамерился насильно возвратить себе то, чего не мог вернуть добрыми словами, почему поднял большой камень и принялся еще сильнее, чем прежде, и яростнее колотить им в дверь. Услышавши это, многие соседи, которые еще раньше проснулись и встали, сочли его за какого-то буяна, который нарочно говорил все то, чтобы только досадить бедной женщине. Им надоел шум, который он тут производил, и, высунувшись из окон, они все на него набросились, как набрасываются собаки на зашедшего с улицы чужого пса. «Что за подлость приходить в такой час к дому смирной женщины и болтать всякий вздор. Эй, милый человек, ступай-ка с Богом и не мешай нам спать, а если тебе что от нее надо, приходи завтра и не шуми по ночам».
От этик слов приободрился некто, кто скрывался в доме смирной женщины, — ее сводник, которого Андреуччио не видел и о ко¬


64
ДОПОЛНЕНИЯ
тором ничего не знал. Он выглянул теперь в окошко и спросил грубым, страшным и свирепым голосом: «Кто там?» Андреуччио на этот окрик поднял голову и увидел кого-то, кто по тому немногому, что он мог разглядеть, должен был быть здоровым малым. Черная борода закрывала ему все лицо, и, как будто только что вставши с постели, он зевал и протирал руками глаза. Не без страха Андреуччио отвечал ему: «Я брат той дамы, которая тут живет». Но тот не стал ждать, чтобы Андреуччио кончил говорить, а еще более свирепо, чем спервоначала, крикнул ему: «Не пойму, что это мешает мне сойти вниз да отделать тебя хорошенько палкой, пока ты не перестанешь вертеться, осел ты упрямый и пьяница, не дающий нам спать по ночам». И, повернувшись, он закрыл окно. Иные соседи, которые хорошо знали нрав того, кто сейчас так ласково говорил с Андреуччио, стали ему советовать: «Ради бога, добрый человек, уходи ты отсюда, если не хочешь, чтобы тебя убили, убирайся, пока цел». Тогда Андреуччио, перепуганный словами и видом говорившего с ним и побуждаемый советами тех, которые, по-видимому, пожалели его, впал в самое большое уныние и, отчаявшись вернуть свои деньги, побрел наугад в ту сторону, откуда привела его служанка, желая возвратиться в гостиницу.
И так как он сам был противен себе по причине исходившего от него дурного запаха, он решил пойти к морю, чтобы вымыться, и повернул налево вверх по улице, называемой Руга Каталана. Подымаясь в верхнюю часть города, он вдруг увидел каких-то двух людей с фонарем, идущих к нему навстречу, и, боясь, что это была ночная стража или другие люди, способные бурно расправиться с ним, он спрятался от них в какой-то сарай, который увидел тут рядом, и там притаился. Но те как будто именно сюда и направлялись, вошли в этот самый сарай, и там один из них свалил с плеч какие-то инструменты, и оба они стали что-то рассматривать и о чем-то между собой рассуждать. И когда они так разговаривали, один из них вдруг сказал: «Что за черт, я слышу такую вонь, какой, кажется, никогда не слышал». Сказав так, он поднял фонарь, и увидел беднягу Андреуччио, и, удивившись, спросил: «Кто тут?» Андреуччио молчал, но они


Избранные переводы новелл «Декамерона:
65
подошли к нему с фонарем и стали спрашивать его, что делает он здесь в такой гадости. Тогда Андреуччио рассказал им подробно все, что с ним случилось. Рассуждая между собой о том, куда это он попал, они сказали друг другу: «Наверно, он побывал в доме Скара- боне Буттафуоко», — и, обернувшись к нему, один из них прибавил: «Милый человек, хотя ты и потерял свои деньги, благодари все-таки Бога, что только этим отделался. Если бы ты не провалился, ты никогда бы не вернулся домой, потому что, будь покоен, как только ты заснул бы там, так тебя сейчас же убили бы и вместе с деньгами ты и жизни лишился бы. Но какой прок тебе теперь плакать об этом? Все равно тебе не вернуть теперь ни одной монеты, как не достать звезды с неба. А убитым быть ты непременно дождешься, если те узнают, что ты на них пожаловался». После этих речей они между собой немного пошептались и сказали ему: «Вот видишь, нам стало тебя жалко, и потому, если ты только захочешь пойти с нами и сделать вещь, которую мы собираемся сделать, мы ручаемся, что на твою долю достанется больше, чем сколько ты потерял». Как впавший в отчаяние, Андреуччио ответил, что согласен на все.
В тот самый день состоялись похороны неаполитанского архиепископа, по имени мессер Филиппо Минутоло, который был погребен вместе с богатейшими драгоценностями и с рубиновым перстнем на пальце, стоившим более пятисот золотых флоринов. Этот перстень собирались они теперь украсть и о таком их намерении рассказали Андреуччио. Побуждаемый скорее жадностью, чем их уговорами, Андреуччио пустился с ними в дорогу; все направились к собору, но так как сильная вонь шла от Андреуччио, то один из них сказал: «Как бы это нам сделать, чтобы он вымылся где-нибудь и перестал так сильно вонять?» Другой ответил: «А вот, тут близко колодец, при котором всегда есть канат на блоке и большая бадья; пойдем туда и вымоем его наскоро». Когда они подошли к колодцу, то увидели, что канат там был, но бадью кто-то отвязал, и тогда они придумали обвязать Андреуччио канатом и спустить его в колодец — пусть он там вымоется, а когда кончит мыться, они вытащат его наверх. Так


66
ДОПОЛНЕНИЯ
и сделали. Случилось, что, когда они опустили его уже в колодец, несколько солдат из городской стражи, чувствуя жажду по причине большой жары и еще от того, что они сейчас перед тем ловили кого- то, захотели напиться и пришли к этому колодцу. Как только увидели их товарищи Андреуччио, так бросились бежать. Солдаты, пришедшие напиться воды, не заметили их, а Андреуччио, ничего не зная о случившемся и успев вымыться, стал трясти канат. Побуждаемые жаждой, солдаты бросили свое оружие, скинули кафтаны и принялись тащить канат, думая, что вытащат полную воды бадью. Лишь только Андреуччио заметил, что приблизился к верхнему краю колодца, он бросил канат и взялся руками за стенку. И когда солдаты увидели его, внезапный страх охватил их, и, не сказав ни слова, они бросили канат и пустились бежать изо всей мочи. Андреуччио очень удивился тому, и, если бы он не успел взяться руками за край колодца, он непременно упал бы вниз и мог бы разбиться или убиться до смерти. Но он успел все-таки выкарабкаться и, когда нашел оружие, какого, он знал, не было у его товарищей, еще больше он стал удивляться. Испугавшись, и ничего не понимая, и жалуясь на свою судьбу, он ничего не тронул и ушел поскорее от этого места, сам не зная куда. И так, идя наугад, он встретил опять двух своих товарищей, которые возвращались, чтобы вытащить его из колодца, и, увидев его, пришли в удивление и стали спрашивать, кто его вытащил. Андреуччио ответил, что ничего не понимает, и рассказал им по порядку всё как было, и что он нашел, когда вылез из колодца. Тогда те догадались, в чем дело, и, посмеявшись, рассказали ему, почему они убежали и кто его вытащил. И потом без дальних разговоров, так как прошла уже половина ночи, они пошли к собору, без труда пробрались в него и нашли гробницу епископа, которая была очень велика размером и вся из мрамора. Своим ломом они приподняли ее очень тяжелую крышку настолько, что один человек мог пролезть туда, и, подперев ее, так оставили. Когда это было сделано, один из них сказал: «Кто же туда полезет?» А другой ответил ему: «Только не я». «И не я, — сказал первый, — а полезай-ка ты, Андреуччио». «Нет, я этого не


Избранные переводы новелл «Декамерона;
67
сделаю», — стал говорить Андреуччио. Тогда, обратившись к нему, они оба сказали: «Как это ты не полезешь? Богом клянемся, если ты только откажешься, мы так угостим тебя этой железной вещью по голове, что ты останешься тут лежать замертво». Испугавшись, Андреуччио полез, а когда влез туда, стал думать: «Они заставили меня влезть, желая меня обмануть, я буду все им передавать, а как только захочу вылезти, так они убегут и бросят меня и мне не достанется ничего». И он решил сперва позаботиться о своей доле и, вспомнив, как говорили про драгоценный перстень, разыскал его, снял с пальца архиепископа и надел на свой, а уж потом передал им посох, митру, рукавицы и все прочее, раздев мертвеца до рубашки, говоря, что больше ничего тут нет. Те же, настаивая, что должен быть еще перстень, приказывали ему искать хорошенько, а он отвечал, что ничего не может найти, и просил их подождать. Но они были не менее хитры, чем он, и так, всё приказывая ему искать, они выбрали время и вдруг вытащили подпорку, которая поддерживала крышку гробницы, и потом убежали, оставив его внутри погребенным.
Когда увидел это Андреуччио — каждый может представить себе, что он почувствовал. Несколько раз он пробовал приподнять крышку головой и плечами, но напрасны были его усилия, и тогда, побежденный глубоким отчаянием, он без чувств упал на тело покойного архиепископа, и если бы кто мог увидеть в тот миг их обоих, едва ли узнал бы, который из них был мертвым, а который живым. Придя потом в себя, горчайшим образом стал он плакать, видя себя, без всякого сомнения, обреченным на один из двух концов: или так никто и не откроет гробницы и ему придется умереть здесь от голода и зловония среди могильных червей, или его найдут здесь и тогда повесят как вора. И когда он предавался таким мыслям и мучился ими, он вдруг услышал, что по церкви ходят люди в большом числе и разговаривают между собой, и догадался, что эти люди пришли за тем самым, что он уже сделал со своими товарищами, и страх его увеличился от этого еще больше. Вновь пришедшие приоткрыли гробницу, подперли ее крышку и затем стали рассуждать, кто поле¬


68
ДОПОЛНЕНИЯ
зет внутрь, и никто не хотел лезть. Наконец, после долгих споров, один из них, который был священником, сказал: «Чего вы боитесь, не едят же мертвецы живых людей; я полезу туда». И, сказав так, он прилег грудью на стенку гробницы, голову оставил снаружи, а ноги перекинул через стенку, чтобы спуститься на дно. Увидя это, Андре- уччио приподнялся, схватил священника за ногу и сделал вид, будто хочет стащить его вниз. Когда священник почувствовал это, он закричал ужасным голосом и бросился вон из гробницы. И, перепуганные его криком, все, кто были с ним, оставили гробницу открытой и так пустились бежать, точно сто тысяч дьяволов гнались за ними. Когда Андреуччио увидел это, то стал счастлив против всякой надежды, выбрался из гробницы и вышел из церкви тем же путем, каким вошел в нее. Приближался уже день, и Андреуччио с тем перстнем на пальце, идя наугад, вышел на берег моря, а оттуда добрался до своей гостиницы, где его товарищи и хозяин всю ночь беспокоились о нем. Когда он рассказал им все происшедшее с ним, то, посоветовавшись с хозяином, все нашли, что ему надо сейчас же уехать. Он и сделал это с поспешностью и вернулся в Перуджию, обратив в перстень свои деньги, тогда как собирался покупать на них лошадей.
Похищение Реституты
Новелла шестая пятого дня «Декамерона»
ския — остров, находящийся довольно близко от Неаполя. Была на нем среди других девушек одна, очень красивая и приятного характера, по имени Реститута, дочь благородного человека с этого острова, называвшегося
Марино Болгаро. Эту девушку любил больше чем свою жизнь некий


Избранные переводы новелл «Декамерона;
69
юноша, по имени Джианни, живший на соседнем с Искией островке, Прочиде, а она любила его. Не только он каждый день имел обыкновение приезжать с Прочиды на Искию, чтобы повидаться с ней, но часто ночью, не найдя лодки, пускался вплавь с одного острова на другой, чтобы увидеть хотя бы одни стены ее дома. И в продолжение такой горячей их любви случилось однажды летом, что девушка спустилась совсем одна к берегу моря и, перепрыгивая со скалы на скалу и отделяя при этом ножом морские раковины от камней, зашла в уединенное место среди скал, где расположились тогда привлеченные тенью и источником пресной воды молодые сицилийцы, возвращавшиеся из Неаполя и причалившие тут свое судно. Увидев такую красивую девушку, не заметившую еще их и притом совсем одну, они решили между собой схватить ее и увезти, и за этим решением последовало исполнение. Хотя она и громко кричала, они взяли ее, поместили на корабль и уехали.
Приплыв в Калабрию, они стали рассуждать, кому она достанется, и каждый из них захотел взять ее себе. Тогда, не придя к согласию и боясь поссориться из-за нее и расстроить свою компанию, они уговорились продать ее Федериго, королю Сицилии, который был в то время молод и любил такие дела. Приехав в Палермо, они так и сделали. Король нашел ее красивой, и она ему понравилась. Но так как он был тогда немного нездоров, то в ожидании, пока поправится, он велел поместить ее в прекраснейший дом среди одного из своих садов, называвшегося Ла Куба, и там служить ей во всем. И так было сделано.
Шум о похищении девушки поднялся большой на Искии, и что больше всего огорчало родных, это то, что оставалось неизвестным, кто были ее похитители. Но Джианни, которого это касалось больше всех, не ожидая ничего узнать на Искии, услышав только, в какую сторону поплыл корабль, снарядил баркас, сел на него и как можно скорее объехал весь берег от Минервы до Скалеи в Калабрии. Он всюду расспрашивал про девушку, и в Скалее ему сказали, что сицилийские корабельщики увезли ее отсюда в Палермо. Туда немедля


70
ДОПОЛНЕНИЯ
приказал везти себя Джианни и там, после долгих розысков, нашел, что девушка была продана королю и заперта им в саду Ла Куба. Он был очень опечален этим и потерял почти всякую надежду не только вернуть ее, но даже когда-нибудь увидеть. Но, поддерживаемый любовью, он отослал баркас и остался там, видя, что никто его не знает. Много раз проходил он мимо сада Ла Куба, и однажды ему посчастливилось завидеть ее в окне, а она увидела его, и оба были чрезвычайно этому рады.
Джианни заметил, что место было пустынно, приблизился к окну насколько мог и стал говорить с девушкой, узнал от нее, что надо было ему делать, если бы и впредь он захотел разговаривать с нею, и ушел, постаравшись прежде того хорошенько заметить расположение местности. Дождавшись ночи и дав наступить темноте, он вернулся туда и, ухватившись за то место стены, где не были насажены гвозди, перелез в сад, а в саду нашел жердь, прислонил ее к окну, указанному девушкой, и довольно легко по ней взобрался. Девушка, которая раньше берегла себя и была ради того немного сурова с ним, сочла теперь, что ее честь все равно должна быть потеряна, и не видя никого достойнее его, кому она могла бы отдаться, и надеясь побудить его увезти ее отсюда, решила уступить всем его желаниям. Она оставила свое окно открытым, чтобы ему легче было пробраться к ней. Итак, найдя это окно открытым, Джианни потихоньку влез в него и, войдя в комнату, лег рядом с девушкой, которая еще не спала. Прежде всего другого она открыла ему свое намерение и стала умолять его увезти ее оттуда и взять с собой. На что Джианни ответил, что и сам больше всего на свете желает этого же и что ручается, уйдя от нее, устроить все так, чтобы, придя к ней в следующий раз, увести ее с собой. И после того с величайшим удовольствием они обнялись и приобрели друг от друга то наслаждение, больше которого любовь ничего дать не может. И так как повторили они это не один раз, то в конце концов, сами не заметя того, в объятиях друг у друга заснули.


Избранные переводы новелл «Декамерона:
71
Тем временем король, которому она еще с первого взгляда очень понравилась, вспомнив теперь о ней и чувствуя себя хорошо, решил, хотя близилось уже утро, отправиться к ней. Взяв нескольких своих слуг, он тихонько спустился в сады Л а Куба. Войдя в дом, где она была, он велел, не делая шума, отворить дверь комнаты, в которой, как было ему известно, спала девушка, и вступил туда, предшествуемый большим зажженным факелом, и, взглянув на постель, увидел, что она и Джианни, оба обнаженные, спят вместе обнявшись. Тогда он сразу же так сильно огорчился и пришел в такой гнев, что, не говоря ни слова, едва не убил их обоих тем кинжалом, который висел у него на поясе. Потом, рассудив, что было бы низко не только для короля, но и для всякого другого убивать двух спящих и обнаженных людей, он удержался и вознамерился наказать их всенародно, присудив быть сожженными на костре. И, обратившись к одному из тех, которые были с ним, он сказал: «Что думаешь ты об этой негоднице, на которую я так понадеялся?» И потом спросил про молодого человека, который явился сюда, чтобы причинить ему такую обиду и такое огорчение и которого так захотелось ему сжечь. Тот, кого спрашивали, ответил, что никогда не видал этого юношу. Итак, досадуя, вышел король из комнаты и приказал схватить любовников обнаженными, как они были, связать их и, когда станет светло, провести по Палермо на площадь, где привязать их к колу спиною друг к другу, и держать до третьего часа, чтобы все успели их увидеть, и после того сжечь, как они то заслужили. И, отдав такой приказ, он вернулся в Палермо в свой дворец, немало опечаленный.
Лишь только король удалился, так сейчас же его люди в большом числе набросились на любовников и, разбудив их, без всякой жалости схватили и связали. Как страдали тот юноша и та девушка, как испугались за свою жизнь, как плакали и жаловались, можно легко себе представить. Согласно приказу их провели через Палермо и привязали к колу на площади, а перед их глазами стали скла¬


72
ДОПОЛНЕНИЯ
дывать костер и разводить огонь, чтобы сжечь их, когда король назначит. Немедленно же туда сбежались все жители Палермо, и женщины и мужчины, желавшие поглядеть на двух влюбленных. Мужчины столпились, глядя на девушку и расхваливая ее, так как она была лицом и всем телом красива. Так же и женщины, которые сбежались, чтобы увидать юношу, найдя его красивым и стройным, чрезвычайно восхищались им. Но несчастные любовники, оба сильно стыдясь, опустили головы и оплакивали свою беду, ожидая с часу на час жестокой смерти в огне. И в то время, как их держали так до назначенного часа и они громко раскаивались в совершенном им грехе, слух об этом дошел до Руджиеро дель Ориа, человека, всеми без меры почитаемого и бывшего тогда адмиралом короля, который и пришел туда взглянуть на них и, увидя прежде всего девушку, одобрил ее красоту. Потом он посмотрел на юношу, без большого труда признал его и спросил его, не Джианни ли он с Прочиды. Джианни, подняв голову и узнав адмирала, ответил: «Мессере, я был когда-то тем, кого вы называете, но скоро перестану быть им». Адмирал спросил тогда, что привело его к этому. На что Джианни ответил: «Любовь и гнев короля». Адмирал заставил его рассказать обо всем подробнее и, выслушав его рассказ, собрался уже уходить, когда Джианни обратился к нему: «О государь мой, если возможно только, исхлопочите для меня одну милость у того, кто велел привести меня сюда». Руджиеро спросил его какую. На что Джианни ответил: «Я вижу, что скоро должен умереть, и прошу поэтому об одной милости. Я повернут спиной к этой девушке, которую всегда любил больше жизни, и она так же повернута ко мне. Пусть нас поставят друг к другу лицом, чтобы, умирая, я видел ее и этим утешился». Руджиеро сказал ему, смеясь: «Хорошо. Я сделаю так, что ты увидишь ее столько, что она тебе еще надоест». И, расставшись с ним, он приказал тем, которые должны были совершить казнь, чтобы они не делали ничего до нового приказа; и, не оставаясь там больше, он направился прямо к королю.


Избранные переводы новелл «Декамерона;
73
Хотя он и увидел короля в гневе, он не побоялся сказать ему свое мнение, начав говорить: «Король, чем провинились перед тобой те молодые люди, которых ты приказал держать там на площади и потом сжечь?» Король рассказал ему. Тогда продолжал опять Руджиеро: «Их проступок, правда, заслуживает этого, но не тебе следует судить их. Преступления должны быть наказаны, но и добрые дела должны быть вознаграждены, помимо всякой милости и сострадания. Знаешь ли ты, кто такие те, кого ты хочешь сжечь?» Король ответил, что нет. Тогда Руджиеро сказал: «Я хочу, чтобы ты это узнал и убедился, как неосторожно ты дал себя увлечь приступу гнева. Юноша — это сын Ландольфо да Прочида, родного брата того мессера Джиан да Прочида, благодаря трудам которого ты сделался королем и владетелем нашего острова. Девушка же — это дочка Марино Бол rapo, по власти которого Иския остается еще в твоем государстве. Кроме того, эти молодые люди давно уже любят друг друга и не ради желания сделать тебе обиду, но ради любви совершили они свой грех, — если только грехом можно назвать то, что делают из-за любви юноши и девушки. И ты обрекаешь их на смерть, когда скорее должен был бы принять их с радостью и почетом?» Слыша это и положившись на слова Руджиеро, король не только не допустил совершиться до конца назначенной им участи, но даже о том пожалел, что уже было сделано. Немедленно же он приказал, чтобы молодые люди были отвязаны от кола и приведены к нему, и так было сделано. Узнав теперь их истинное положение, он решил, что почестями и подарками должен вознаградить их за испытанные бедствия. Он велел одеть их достойным образом и, согласно их обоюдному желанию, поженил их, сделал им великолепные подарки и так, всем довольными, отпустил домой, где они были встречены с великой радостью и долго после того счастливо вместе жили.


74
ДОПОЛНЕНИЯ
Настаджио дельи Онести
Новелла восьмая пятого дня «Декамерона»
Равенне, древнейшем из городов Романьи, жило некогда немало благородных и знатных людей, среди которых был один юноша, по имени Настаджио дельи Онести, оставшийся после смерти отца и дяди богатейшим из всех, с кем можно было бы его сравнить. И этот юноша, как бывает с молодыми людьми, не будучи женат, влюбился в дочь мессера Паоло Траверсари, девушку из еще более благородного рода, чем был его род, надеясь привлечь ее и добиться ее любви своими поступками. Но хотя все его действия были хороши и достойны похвалы, не только они не помогали ему, но даже как будто вредили, настолько жестокой, неласковой и строгой к нему была любимая девушка, может быть, из-за своей редкой красоты, а может быть, из-за своего высокомерия ставшая такой, что ни он сам, ни всё, чего он хотел, ей не нравилось. И так тяжело это было переносить Настаджио, что много раз он страдал, и в страдании к нему приходило желание убить себя. Удерживаясь от того много раз, он заставлял свое сердце забыть ее или возненавидеть ее так же, как она его ненавидела. Но напрасно хотел он этого, ибо казалось, что чем меньше надежды оставалось для него, тем больше возрастала его любовь.
Так был настойчив юноша и в своей любви, и в своих безрассудных тратах; и тогда некоторые его друзья и родные стали думать, что и он сам, и все его имущество скоро должны погибнуть. Они много раз просили его уехать из Равенны куда-нибудь в другое место и на некоторое время остаться там, чтобы таким образом забылась его любовь и прекратились траты. На подобные советы Настаджио часто отзывался насмешками, но, однако, слушая постоянные просьбы друзей и утомившись всегда говорить им «нет», сказал наконец, что исполнит это. Приказав сделать большие приготовления, как будто


Ил. 15
Заколдованный лес Худ. Генри Синглтон. XVIII в.
Эпизод новеллы V: 8.
Ее сюжет: Настаджио дельи Онести, юноша, безответно влюбленный в девушку из богатой и родовитой семьи Траверсари, становится свидетелем погони некоего всадника и разъяренных псов за юной незнакомкой; в сосновом лесу всадник настигает и убивает девушку, а псы съедают ее сердце, после чего убитая воскресает и погоня возобновляется — таково божественное наказание за то, что когда-то незнакомка не ответила взаимностью на чувства всадника и вынудила его совершить самоубийство. Настаджио решает показать картину ее адских страданий своей возлюбленной, и та, ужаснувшись, соглашается выйти за него замуж.


Ил. 16
Новелла о Настаджио дельи Онести.
[Эпизод первый]
Худ. Сандро Боттичелли.
1483
В центре—обнаженная девушка, убегающая по лесу от всадника и его псов. Настаджио — юноша с палкой в руках — пытается отогнать преследователей и спасти несчастную.
На следующем развороте
Ил. 17
Новелла о Настаджио дельи Онести.
[Эпизод второй]
Худ. Сандро Боттичелли.
1483
В центре — тело девушки, к нему в исступлении и со шпагой в руках склонился спешившийся всадник. Справа изображены псы, жадно пожирающие сердце убитой. Слева от тела — перепуганный Настаджио. На заднем плане — очередной эпизод бесконечной погони, которая возобновится, едва девушка оживет.


Ил. 18 Новелла о Настаджио дельи Онести. [Эпизод третий]
Худ. Сандро Боттичелли 1483 г.
В центре — праздничное застолье с участием семейства Травер- сари, внезапно прервавшееся из-за появления всадника, который в очередной раз преследует свою возлюбленную вместе с собаками. Гости застывают в ужасе. Настаджио, желающий впечатлить свою возлюбленную и ее родных, комментирует происходящее.
На следующем развороте Ил. 19
Новелла о Настаджио дельи Онести. [Эпизод четвертый]
Худ. Сандро Боттичелли. 1483 г.


Развязка новеллы — свадьба Настаджио (сидит по правую сторону левого стола) и девушки из семьи Траверсари (сидит напротив Настаджио), согласившейся на брак под впечатлением от страшной сцены, увиденной в лесу. Помимо новобрачных, на картине изображены их друзья, родственники и слуги.


84
ДОПОЛНЕНИЯ
бы он собирался уехать в Испанию, во Францию или другую далекую землю, он сел на коня и в сопровождении многочисленных друзей выехал из Равенны и отправился в одно место, милях в трех от города, называвшееся Кьясси. Там он велел раскинуть шатры и сказал тем, которые его провожали, что останется здесь, а что они пусть возвращаются в Равенну. И, поселившись там, Настаджио повел такую широкую и великолепную жизнь, какой не вел даже раньше, и то одного, то другого приглашал к себе ужинать или обедать по прежнему своему обыкновению.
Но вот случилось однажды, почти накануне наступления мая месяца и в прекрасную погоду, что он задумался о своей жестокой даме и приказал всем своим людям оставить его одного, чтобы на свободе думать о том, о чем ему хотелось, и, так задумавшись, ступая шаг за шагом, незаметно для себя углубился в Пинету. Наступил уже пятый час дня, и уже на целых полмили Настаджио вошел в лес, забыв о еде и о всем на свете, как вдруг послышались ему громкие стоны и рыдания, испускаемые женщиной. Прервав свои сладостные мысли, он поднял голову, посмотрел вокруг и удивился, увидев себя в Пинете, и кроме того, глядя вперед, увидел еще, как сквозь густые заросли терновника бежала к нему прекраснейшая молодая женщина, нагая, с развевающимися по ветру волосами и вся исцарапанная колючими ветками терновника, плача и громким голосом прося пощады. И еще он увидел, как две свирепые собаки преследовали ее по пятам и, настигая, кусали ее, а за ними мчался на вороном коне темный всадник с разгневанным лицом и с длинным мечом в руке, угрожавший ей смертью страшными и бранными словами. Это зрелище возбудило в душе Настаджио удивление и ужас в одно и то же время и вслед за тем вызвало в нем жалость к несчастной женщине, а жалость привела его к желанию освободить ее от таких мук и от такой смерти. Но как был он без всякого оружия, то пришлось ему только схватить валявшийся сук дерева вместо палки и так броситься навстречу собакам и всаднику. А всадник, который увидел это, крикнул ему издалека: «Настаджио, не мешайся, оставь мне и моим


Избранные переводы новелл «Декамерона:
85
собакам исполнить то, что заслужила эта дурная женщина». И когда он произнес это, собаки крепко впились зубами в бока молодой женщины и остановили ее, а всадник, подъехавшей к ней, слез с лошади. Приблизившись к нему, Настаджио заговорил: «Не знаю, кто ты такой и почему называешь меня по имени, но скажу тебе так: великая низость для вооруженного рыцаря, как ты, угрожать смертью этой нагой женщине и гнать ее собаками, как будто она была лесным зверем. Я непременно стану защищать ее, чем сумею». Всадник тогда ответил: «Настаджио, я из той же земли родом, откуда и ты. Ты был еще маленьким мальчиком, когда я, мессер Гвидо дельи Анастаджи, еще сильнее полюбил эту женщину, чем ты любишь теперь твою Травер- сари, и от непреклонности и жестокости ее впал в такое горе, что однажды этим самым мечом, который я держу теперь в руке, убил себя и был осужден за то на вечные мучения. Не прошло много времени, как и эта женщина, которая так радовалась моей смерти, сама умерла, и за грех бессердечности, за наслаждение моими страданиями, в котором она не раскаялась, не считая его даже грехом, она также была осуждена на адские муки. Как только она спустилась в ад, так мне и ей было назначено в наказание, — ей вечно бежать от меня, а мне — преследовать ту, кого я так когда-то любил, — не как любимую женщину, но как смертельного врага. И когда я настигаю ее, каждый раз этим самым мечом, которым убил себя, я убиваю ее, рассекаю ей спину, беру ее твердое и холодное сердце, не знавшее никогда ни любви, ни жалости, и бросаю его собакам, как ты увидишь это сейчас. Не проходит много времени, как по воле и правосудию Господа она снова встает, точно и не была никогда мертвой, и, воскресая, снова пускается в свой мучительный бег, и снова я преследую ее собаками. И каждую пятницу в этот самый час я появляюсь здесь и совершаю над ней расправу, какую сейчас увидишь; но не думай, что мы отдыхаем в другие дни, потому что в другие дни я настигаю ее в других местах, в которых она зло обо мне думала или делала мне зло. Итак, ты видишь теперь, из любившего ее я превратился в ее врага, и мне надлежит подобным же образом преследовать ее столько лет, сколь¬


86
ДОПОЛНЕНИЯ
ко месяцев она меня мучила. Поэтому оставь меня совершить Божественное правосудие и не противься тому, чему ты воспротивиться не можешь».
Слыша эти слова, Настаджио совсем оробел, волосы встали у него дыбом на голове, и, попятившись назад и глядя на несчастную женщину, он в страхе стал ожидать, что будет делать всадник. А тот, окончив свое рассуждение, точно взбесившийся зверь, с мечом в руке бросился к женщине, которая упала на колени и, задерживаемая собаками, громко кричала о пощаде. И со всей силой он ударил ее в грудь мечом, так что тот вышел с противоположной стороны. Приняв этот удар, женщина упала ничком, продолжая рыдать и плакать, а всадник взял в руку нож, всадил его ей в бок, вытащил оттуда сердце и бросил его собакам, которые жадно набросились на него и мгновенно его сожрали. Не прошло много времени, как женщина, точно ничего этого не случилось, быстро вскочила на ноги и принялась бежать к морю, а собаки погнались за ней, продолжая рвать ее зубами, и всадник, сев на коня и взяв свой меч, стал преследовать ее, и очень скоро они удалились настолько, что Настаджио перестал их видеть.
Долго был он после того наполнен страхом и состраданием, а потом пришло ему на ум, что все это могло сослужить ему службу, потому что происходило здесь каждую пятницу. Заметив хорошенько место, он вернулся к своим, и, когда решил, что пришло время, послал за родными и друзьями, и сказал им так: «Много раз вы побуждали меня оставить эту непреклонную девушку и прекратить траты. Я готов это сделать теперь, если вы исполните мою просьбу, которая состоит в том, что в ближайшую пятницу вы должны позвать ко мне на обед мессера Паоло Траверсари с женой, дочерью и другими дамами из его дома и еще всех тех, кого вы сами желаете. А почему я хочу этого, вы увидите после». Небольшим делом показалось это друзьям Настаджио, и, возвратившись в Равенну, когда пришел день, они пригласили тех, кого он хотел, и хотя трудно было уговорить любимую им девушку, однако вместе с другими согласилась приехать и она. Настаджио приказал приготовить великолепный обед и рас¬


Избранные переводы новелл «Декамерона;
87
ставил столы под пиниями, как раз на том самом месте, где видел он наказание жестокой женщины. Рассадив всех гостей и дам, он позаботился, чтобы любимая им девушка сидела как раз напротив того места, где должно было произойти явление. Было уже подано последнее блюдо, когда все услышали вдруг отчаянные крики женщины и шум погони. Удивляясь этому, спрашивая друг друга и не умея ничего ответить, все повскакали со своих мест и стали глядеть и тогда увидали женщину, собак и всадника; не прошло много времени, как погоня была уже среди гостей Настаджио. Возмущение было большое тут и против собак, и против всадника, и многие бросились вперед, чтобы вступиться за женщину. Но всадник стал говорить им то, что говорил уже Настаджио, и не только заставил их отступить, но устрашил и наполнил смущением. Когда он совершил то, что совершал здесь много раз, то все дамы, сколько их было там (а среди них немало было родственниц и той несчастной женщины, и того всадника, помнивших о его любви и его смерти), все так жалостно плакали, точно с ними самими приключилось это.
Все кончилось уже, исчезла женщина, и навел всадник видевших его на разные размышления. Но больше других была охвачена страхом жестокая девушка, которую любил Настаджио. Она все отлично видела и слышала и поняла, что ее касалось это больше, чем кого-либо другого из бывших там, вспоминая о постоянной своей суровости к Настаджио. И уже ей казалось, что она бежит от него все вперед и вперед и что собаки гонятся за ней по пятам. Таков был ее страх, что, не желая, чтобы и с ней то же случилось, лишь только представился случай (а представился он ей в тот же самый вечер), она переменила ненависть на любовь и тихонько послала к Настаджио служанку, велев сказать ему: пусть он идет к ней, а она готова сделать все приятное для него. На это Настаджио дал ответ, что очень обрадован ею, но что он ищет приятного для себя только с честью д ля нее, то есть хочет на ней жениться. Девушка, которая знала, что только от нее зависело, стать или не стать женой Настаджио, велела ответить ему, что согласна. Сама сделавшись своей свахой, она объявила отцу


88
ДОПОЛНЕНИЯ
и матери, что готова выйти за Настаджио. Те были этому очень рады, и в следующее воскресенье Настаджио обвенчался с ней и, отпраздновав свадьбу, долгое время жил счастливейшим образом. И не одного этого только был доброй причиной тот страх, но так напуганы были видением равеннские женщины, что с тех пор гораздо легче стали склоняться на просьбы влюбленных, чем делали это раньше.
Гвидо Кавальканти
Новелла девятая шестого дня «Декамерона»
сем известно, что в прежние времена в нашем городе было немало хороших и достойных похвалы обычаев, из которых теперь не осталось ни одного. Скаредность, которая возросла у нас вместе с богатством, заставила их
исчезнуть. Среди этих обычаев был и такой, что в разных местах Флоренции собирались молодые люди одного квартала и составляли компанию из некоторого числа товарищей, куда принимали только тех, которые могли произвести нужные для того траты; и так, сегодня один из этой компании, а завтра другой, по очереди приглашали всех остальных к своему столу. И часто в эти компании вступали благородные люди из приезжих, когда их туда приглашали, а также и иные граждане, и, по крайней мере, однажды в год все они одевались одинаково и в самые торжественные дни вместе разъезжали по городу, а иной раз надевали вооружение, что случалось по большей части в праздники или когда приходило в город какое-нибудь счастливое известие о победе.
В числе таких обществ была одна компания мессера Бетто Брунеллески, в которую этот мессер Бетто и его товарищи ста¬


Избранные переводы новелл «Декамерона;
89
рались привлечь Гвидо, сына мессера Кавальканте де Кавальканти. И желали они этого не без причины, ибо, помимо того что Гвидо был одним из лучших в мире знатоков логики и превосходным философом природы (до чего мало было дела компании), был он еще удивительно приятным, образованным и искусным в беседе человеком. Всё решительно, что он делал и что приличествует делать благородному человеку, он делал лучше всякого другого и вместе с тем был очень богат, а своими словами заставлял уважать себя каждого, кто заглядывал в его душу. Но мессеру Бетто не удавалось еще ни разу зазвать его к себе, и он думал вместе с товарищами, что Гвидо иной раз, погружаясь в свои размышления, слишком отдаляется от людей. И так как Гвидо отчасти придерживался учения эпикурейцев, то среди простых людей говорили, будто все эти его размышления служили только для того, чтобы доказать, если возможно, что нет Бога.
Случилось однажды, что Гвидо вышел из Ор Сан Микеле и направился по улице Адимари к Сан Джованни тем путем, какой был его обычной дорогой. В то время вокруг Сан Джованни стояли древние мрачные гробницы, которые находятся теперь в соборе, и еще многие другие. И вот, когда Гвидо был там среди этих гробниц и порфировых колонн, которые и теперь еще стоят и тогда стояли близ запертых в тот час дверей Сан Джованни, мессер Бетто со своими товарищами проезжали верхами по соборной площади. Увидя Гвидо среди этих могил, они сказали: «Давайте потревожим его». И, пришпорив лошадей, они в шутку напали на него, окружили его, прежде чем он успел их заметить, и начали говорить: «Гвидо, ты не хочешь водить с нами компанию, но что же ты стал бы делать, если бы и доказал наконец, что нет Бога!» На это Гвидо, видя себя со всех сторон окруженным ими, быстро ответил: «Господа, у себя дома вы, конечно, можете говорить мне все, что вам заблагорассудится». И, сказав так, он оперся рукой на одну из тех гробниц, которые были немалой высоты, и затем, со своей замечательной ловкостью, перепрыгнул через нее и, оказавшись на другой стороне, скрылся от них и ушел. А те, оставшись на месте, смотрели друг на друга и потом стали говорить,


Ил. 21
Гвидо Кавальканти Худ. и дата создания неизвестны
Ил. 20
Г видо Кавальканти Худ. Антонио Мария Креспи Кастольди 1613-1621 гг.
Герой новеллы VI: 9.


92
ДОПОЛНЕНИЯ
что он был глупцом и что сказанное им ничего ровно не значило, ибо на том месте все они были так же дома, как и другие граждане, как и сам Гвидо. Но мессер Бетто, обратившись к ним, сказал: «Глупцы вы сами, потому что не поняли, как он приличнейшим образом и в коротких словах выбранил нас хуже всего на свете. Посмотрите-ка получше и вы увидите, что эти гробницы — дома мертвецов; мертвые помещаются в них, а он сказал, что это наши дома, и тем хотел показать, что все мы и другие необразованные, невежественные люди в сравнении с ним и прочими учеными — все равно как мертвецы или еще хуже, а потому, находясь здесь, мы как бы находимся у себя дома». Тогда каждый из них понял, что хотел сказать Гвидо, и, устыдившись, никто из них не тревожил его больше, а мессера Бетто все стали с тех пор считать человеком находчивым и тонкого ума.
и пылкую женщину, называвшуюся Лидией. Как богатый и знатный человек, Никострат держал много людей, собак и охотничьих птиц и очень большое удовольствие находил в охоте. Был среди его ближайших слуг один юноша, красивый, статный и ловкий во всем, что хотел сделать, которого звали Пирро и которому больше других оказывал Никострат свое доверие и расположение. В этого юношу крепко влюбилась Лидия, так, что ни днем, ни ночью он не выходил из ее
Пирро и Лидия
Новелла девятая седьмого дня « Декамерона»
древнейшем городе Ахайи, Аргосе, не столько значительном, сколько славном своими прежними царями, был некогда благородный человек, по имени Никострат, которому судьба дала в жены уже близко к старости прекрасную


Избранные переводы новелл «Декамерона:
93
мыслей, а Пирро не замечал ее любви или не хотел заметить и не показывал виду, что знает о ней, и оттого Лидия носила в своей душе неизгладимую печаль. Решившись непременно заставить его узнать про это, она призвала к себе одну служанку, по имени Луска, которой очень доверяла, и сказала ей так: «Луска, благодеяния, которыми ты от меня пользовалась, должны сделать тебя послушной мне и верной, а потому смотри, чтобы никто никогда не узнал, о чем я тебе сейчас скажу, кроме того, к кому я хочу тебя послать. Как ты видишь, Луска, я молода и красива и много у меня всего, чему всякая другая могла бы позавидовать. Одним словом, ни на что я не могу пожаловаться, как только на то, что слишком велики годы моего мужа и слишком неравномерны с моими. По этой причине я живу мало довольная тем, что больше всего нравится молодым женщинам и чего я столько же хочу, сколько и другие. Давно уже я решила, наперекор судьбе, которая недобро со мной поступила, дав мне старого мужа, не быть собственным своим врагом, не знающим, как найти для себя удовольствие и здоровье. И чтобы все у меня ладилось в этом, как и во всем прочем, придумала я, чтобы мне доставил это своими объятьями наш Пирро, как самый достойный из всех и как тот, кого я люблю настолько, что мне хорошо, только когда я его вижу или о нем думаю; если его не будет со мной, то я наверно от этого умру. А потому, коли тебе дорога моя жизнь, ты тем способом, какой найдешь лучше, изъясни ему мою любовь и попроси его от моего имени прийти ко мне, как только я пошлю тебя за ним».
Служанка ответила, что исполнит это охотно, и лишь только нашла удобное время и место, отвела Пирро в сторонку и постаралась как можно лучше передать ему слова госпожи. Слушая ее, Пирро удивился так сильно, как мог удивиться лишь тот, кто ничего не заметил, и стал бояться, что женщина говорила это нарочно, желая только испытать его. И оттого он резко и сердито ответил ей: «Луска, я не могу поверить, что эти речи идут от моей госпожи, потому берегись говорить их. Но если бы даже они шли от нее, не верю, что она от всей души говорила их, а если бы и взаправду она хотела этого от всей


94
ДОПОЛНЕНИЯ
души, то господин мой столько сделал мне добра, сколько сам я не стою, и я не стану отплачивать ему за все такой обидой, а потому смотри, не смей больше разговаривать со мной об этом». Не смутившись от его сурового ответа, Луска сказала: «Пирро, и об этом, и о всем другом, о чем моя госпожа прикажет, я буду говорить с тобой всякий раз, как она мне велит, понравится ли тебе это, нет ли, а ты просто скотина». И, рассердившись на слова Пирро, она вернулась к своей госпоже, которая, выслушав ее, стала желать себе смерти, а через несколько дней снова позвала служанку и сказала: «Луска, ты знаешь, не с одного удара валится дуб, а потому мне кажется, что ты опять должна пойти к тому, кого я все еще не могу обвинить в моих мыслях, и, найдя подходящее время, ты должна хорошенько рассказать ему про мой пыл, постарайся сделать все так, чтобы достигнуть цели. Если мы оставим это, то я умру, а он подумает, что тот раз над ним только посмеялись, и вместо любви мы вызовем в нем только ненависть».
Служанка утешила свою госпожу и стала снова искать Пирро и, найдя его однажды веселым и расположенным, сказала ему так: «Пирро, я уже говорила тебе несколько дней назад, как сгорает моя и твоя госпожа от любви к тебе, и теперь скажу тебе, что, если ты будешь упорствовать в холодности, какую тогда показал, будь покоен, она проживет недолго. Поэтому прошу тебя уступить ее желанию, а если ты опять будешь противиться, то, хотя я и считала тебя прежде за умного, теперь буду считать тебя глупцом. Разве мало тебе чести, что такая женщина, такая красавица и умница любит тебя больше всего на свете? И кроме того, если ты о своей судьбе заботишься, то подумай, как она наградит тебя, как исполнит все твои желания и поддержит тебя во всех твоих нуждах. Кого ты найдешь, кому предлагают столько же приятных вещей, сколько тебе, если только ты будешь умен? Кого ты найдешь, кто будет так же богат оружием, лошадьми и платьем, как ты, если только ты разделишь ее любовь? Итак, открой сердце моим речам и, хорошенько размыслив, вспомни, что лишь однажды в жизни счастье легко идет навстречу человеку, и кто не умеет его взять, остается потом в бедности и в беде, и лишь на са¬


Избранные переводы новелл «Декамерона»
95
мого себя должен при этом жаловаться. И кроме того, слуги не должны соблюдать такую же верность своим господам, какую соблюдают между собою сами господа, но должны, если могут, поступать так же, как те поступают с ними. Неужели ты думаешь, что если бы у тебя была красивая жена, мать, дочь или сестра, пришедшаяся по вкусу Никострату, так он не потребовал бы от твоей верности уступить ему эту женщину? Глуп ты, если так думаешь, будь уверен, что, если бы тут не помогли ему просьбы и уговоры, он не посмотрел бы на тебя и прибегнул бы к насилию. Будем же и мы поступать с ними и с их добром, как и они поступают с нами. Пользуйся даром судьбы и не гони ее, но спеши ей навстречу, а если ты не сделаешь этого, то допустишь твою госпожу безвинно умереть, и сам еще раскаешься в том не раз, и не раз сам захочешь умереть!»
Пирро, который не однажды уже думал о словах, сказанных ему еще раньше Луской, решил, когда она вернется, дать ей другой ответ и во всем покориться желанию ее госпожи, если только удостоверится в том, что его не испытывают нарочно, и потому ответил так: «Знаешь, Луска, всё, что ты говоришь, кажется мне правдой, но мне известно, с другой стороны, как наш хозяин умен и догадлив, и, остерегаясь его характера, я боюсь, что Лидия делает это нарочно, с его ведома и согласия, только чтобы испытать меня. Поэтому пусть она докажет мне иное тремя вещами, которые я попрошу от нее, и тогда я сделаю все, что она мне прикажет. И эти три вещи, о которых я прошу, такие: первая — чтобы в присутствии Никострата она убила его любимого ястреба, вторая — чтобы она послала мне прядь волос из бороды Никострата и, наконец, третья — чтобы она достала мне зуб из числа его лучших зубов». Нелегкими показались эти вещи для Луски и еще более трудными для ее госпожи, но, однако, любовь так дает смелость и так всему учит, что она решилась их исполнить. Через служанку она ответила ему, что очень скоро и в точности сделает всё, чего он хочет, и что кроме того, раз он считает Никострата таким догадливым, она обещает ему насладиться с ним любовью на глазах самого Никострата и устроить это так, что тот сам этому не поверит.


96
ДОПОЛНЕНИЯ
Итак, Пирро стал ждать теперь того, что обещала ему искусная женщина. Через несколько дней Никострат давал большой обед, как делал он это часто, каким-то знатным людям, и, когда уже все встали из-за стола, его жена, одетая в зеленое платье с богатыми украшениями, вышла к гостям из своей комнаты, и, увидя, что все, и Пирро в том числе, приблизились к жерди, на которой сидел столь любимый Никостратом ястреб, она тоже подошла к ней, сняла птицу, будто желая пустить ее с рук, потом схватила ее за лапы и, ударив о стену, убила. Никострат стал кричать тогда на нее: «Жена, что ты сделала!» А она ничего ему не ответила, но, обратившись к гостям, которые с ним только что пообедали, сказала: «Господа, плохо отомстила бы я моему повелителю за презрение, которое он мне выказывает, если бы не посмела выместить ему за это на каком-то ястребе! Знайте, что эта птица давно уже отнимала у меня то время, которое мужья должны отдавать удовольствию жен. Потому что как только занимается заря, так Никострат встает, садится на лошадь и со своим ястребом на руке отправляется в поле глядеть за его полетом, а я остаюсь в постели одна и только досадую. Много раз я уже хотела сделать то, что сейчас сделала, но удерживало меня желание совершить это в присутствии людей, которые правильно рассудили бы мою обиду, как, конечно, рассудите ее вы».
Знатные гости, выслушав ее и поверив, что не иным было ее расположение к Никострату, как тем, какое показывали ее слова, посмеялись между собой и, обратившись к Никострату, который был еще рассержен на нее, стали говорить: «Э, как хорошо отомстила твоя жена за свою обиду, умертвив этого ястреба». И разными другими речами всё о том же они обратили в смех огорчение Никострата, в то время как его жена уже успела уйти к себе в комнату. А Пирро, все это видевший, сказал про себя: «Хорошее начало кладет она нашей счастливой любви. Дай бог ей и продолжать так же».
Итак, Лидия убила ястреба, и не прошло с тех пор много дней, как, находясь однажды в спальне вместе с Никостратом и ласкаясь к нему, она начала с ним шутить и играть, и когда он несколько раз


Избранные переводы новелл «Декамерона;
97
в шутку взял ее за волосы, нашла способ исполнить вторую вещь, которую просил у нее Пирро. Ловким образом схватила она одну прядь в бороде Никострата и, смеясь, так крепко дернула за нее, что у того все перевернулось в голове. А когда Никострат стал жаловаться на это, она сказала. «Что с тобой, почему у тебя сделалось вдруг такое лицо? Неужели только оттого, что я выдернула каких-нибудь шесть волосков из твоей бороды? Ты наверно ничего не чувствовал, когда только что таскал меня за волосы». И так, слово за слово, продолжая шутить, она потихоньку спрятала прядь волос, которую выдернула, и в тот же день послала ее своему милому возлюбленному.
О третьей вещи пришлось ей больше подумать, но, однако, так как была она от природы очень хитра и так как сделала ее еще хитрее любовь, то скоро она придумала, что делать. Было при Ни- кострате двое мальчиков благородного происхождения, отданных к нему родителями, чтобы научиться в его доме хорошим обычаям, и эти мальчики служили за столом, когда Никострат обедал, — один разрезал мясо, другой наливал вино. Она позвала их к себе и сказала им, что будто у них дурно пахнет изо рта и что поэтому, когда они станут служить Никострату, пусть подальше отворачивают от него голову и пусть не говорят про то никому. Мальчики поверили ей и стали делать так, как она им сказала. И тогда она спросила один раз Никострата: «Заметил ли ты, что делают мальчики, когда служат тебе за столом?» Никострат отвечал: «Да, заметил и даже хотел их спросить об этом». На что жена сказала ему: «Не спрашивай, я сама могу сказать тебе о том, о чем долго молчала, не желая тебя тревожить; но теперь, когда вижу, что и другие заметили это, не хочу больше ничего от тебя скрывать. Причина та, что у тебя очень дурно пахнет изо рта, и я не понимаю, отчего это. Раньше никогда с тобой этого не было, и это очень неприятно, так как тебе приходится иметь дело с благородными людьми; надо бы тебе полечиться». Никострат сказал тогда: «Отчего бы это могло быть? Нет ли у меня гнилого зуба?» И Лидия ему ответила: «Может быть, и так». И, подведя его к окну и велев открыть рот, она стала смотреть и сказала: «О Никострат,


98
ДОПОЛНЕНИЯ
как ты мог терпеть до этих пор? Есть у тебя зуб с этой стороны, который не только, по-моему, больной, но весь совсем гнилой, и, наверно, если он останется у тебя во рту, он испортит все другие; я советую тебе вырвать его, прежде чем дело не пошло дальше». Никострат ответил тогда: «Если ты так думаешь, то я тоже согласен на это, пошли скорее за лекарем, пусть он мне его вырвет». На это жена сказала ему: «Сохрани Боже от того, чтобы лекарь приходил сюда за этим; мне кажется, тот зуб сидит так, что я его наилучшим образом вытащу сама без всякого лекаря. Эти лекари так безжалостно исполняют свое дело, что мое сердце не вытерпело бы мысли, что ты попался к одному из них в лапы. Оттого я и хочу взяться за это сама, что по крайности, если тебе станет очень больно, я все брошу сейчас же, чего не сделает лекарь. Прикажи же принести сюда все, что надо». И, выслав из комнаты всех, кроме одной Луски, и затворившись там, она велела Никострату лечь на большой стол, вложила ему щипцы в рот, ухватила ими один из его зубов, и, хотя он сильно кричал от боли, она крепко держала его одной рукой, а другой дергала изо всех сил и живьем вытащила у него зуб. Спрятав его и взяв другой, который она приготовила заранее и держала под рукой, Лидия показала этот зуб Никострату, полумертвому от боли, говоря: «Посмотри-ка, что у тебя было во рту столько времени». А он, поверив тому, и хотя жестокую муку только что вытерпел и не перестал еще жаловаться, все-таки, когда это прошло, счел себя вылечившимся, успокоился понемногу, боль унялась, и он вышел из комнаты. И сейчас же Лидия послала его зуб своему возлюбленному. Тот уверился тогда в ее любви и был готов служить ее удовольствию.
Еще более доверчивым пожелала сделать теперь его Лидия, и так как еще казался ему годом каждый час, который он проводил с ней, решила она исполнить и то, что сама ему обещала. Она притворилась больной, и однажды после обеда, когда Никострат пришел ее навестить, не видя с ним никого, кроме Пирро, она попросила их обоих, будто бы для того, чтобы ей сделалось лучше, помочь ей сойти в сад. Никострат с одной стороны, а Пирро с другой стали ее


Избранные переводы новелл «Декамерона;
99
поддерживать и так снесли в сад, где усадили на лужайке под большой грушей. Некоторое время посидели они там с ней, как вдруг Лидия, которая успела уже научить Пирро всему, что он должен был сделать, сказала: «Пирро, мне вдруг очень захотелось груш, влезь на дерево и сбрось мне оттуда несколько штук». Пирро быстро взобрался наверх, и стал скидывать оттуда груши, и, бросая их, начал говорить: «Э, мессере, что это вы там такое делаете? А вам, мадонна, как не стыдно вам допускать это в моем присутствии? Что же, вы думаете, я слепой, что ли? Еще только что вы были так нездоровы, как же это вы столь скоро поправились, что делаете такие дела? И если вы уж так хотите их делать, разве у вас мало отличнейших комнат? Почему вы не отправитесь туда заняться этим? Было бы более прилично делать это там, чем при мне». Лидия обратилась к мужу и сказала: «Что это говорит Пирро? Бредит он, может быть?» Сказал тогда Пирро: «Не брежу я вовсе, мадонна, разве вы не верите тому, что я вас вижу?» Никострат очень удивился и сказал: «Пирро, положительно я думаю, что ты говоришь во сне». На что Пирро ответил: «Господин мой, не сплю я нисколько, и вы также нисколько не спите, а двигаетесь так, что если бы это дерево стало так двигаться, на нем не осталось бы ни одной груши». Тогда Лидия сказала опять: «Что же это такое может быть? Неужели правда ему видится то, о чем он говорит? Если бы Бог дал мне здоровье, какое у меня было прежде, я непременно влезла бы на дерево, чтобы поглядеть, какие чудеса он видит оттуда». Пирро, оставаясь на дереве, продолжал рассказывать те же небылицы. Никострат крикнул ему наконец: «Слезай». Тот слез. «Говори, что ты такое видел». Пирро ответил: «Наверно, вы меня за глупца считаете или за горячечного. Я видел, как вы легли вместе с вашей женой, и дальше говорить мне не приличествует, а потом я видел, когда слезал, как вы встали и сели там, где сейчас сидите». — «Положительно, — сказал Никострат, — на тебя нашла какая-то одурь, потому что с тех пор, как ты полез на дерево, мы не двинулись с того места, где ты нас видишь». На что Пирро ответил: «Зачем спорить? Все равно я вас видел, а раз я вас видел, пусть будет по-вашему». Никострат все


100
ДОПОЛНЕНИЯ
больше и больше удивлялся этому и наконец сказал ему: «Я непременно хочу узнать, правда ли это дерево заколдовано и правда ли, что, кто влезет на него, тот видит такие чудеса». И, сказав это, он стал взбираться на дерево. Как только он влез на верхушку, его жена начала забавляться с Пирро. А Никострат, увидя это, принялся кричать: «Ах ты, негодная женщина, что ты делаешь? А ты, Пирро, тот Пирро, кому я столько верил?» И, говоря так, он стал спускаться с дерева. «Мы сидим на месте», — отвечали ему жена и Пирро и, увидя, что он слезает, вскочили и сели так, как сидели раньше.
Когда Никострат слез и увидел их там, где оставил, он принялся говорить им бранные слова. Пирро отвечал на них: «Никострат, теперь я действительно признаюсь в том, что, как вы говорили тогда, видел все ложно, когда был на дереве. Я понял это, так как вижу и слышу, что и вы теперь всё видели ложно. Что я говорю правду, это лучше всего покажет вам простое рассуждение: если бы ваша жена, которая честнее и мудрее всякой другой жены, захотела нанести вам такую обиду, то она воздержалась бы делать это на ваших глазах. О себе не стану говорить, что я скорей дал бы себя четвертовать, чем даже подумал бы сделать это перед вами. Поэтому, явное дело, происходит такой дурной обман глаза от самого дерева. Ведь никто на свете не убедил бы меня, что вы не соединились здесь телесно с вашей женой, если бы я не услышал от вас, что будто бы я сейчас совершил то, чего я, конечно, никогда не делал и о чем никогда не помышлял». Лидия же притворилась рассерженной, встала на ноги и начала говорить: «Пусть тебя судьба накажет за то, что ты меня так плохо знаешь. Если бы я хотела совершить все мерзости, которые ты будто бы видел, неужели бы я стала делать их у тебя на глазах? Будь покоен, если бы мне пришла такая охота, я не пришла бы сюда, но сумела бы так устроиться в одной из наших комнат, что очень подивилась бы, если бы ты когда-нибудь узнал про это».
Никострат, которому правильным показалось то, что говорили ему оба, будто здесь перед ним никогда не допустили бы себя до этого, оставил свои речи и упреки и принялся рассуждать о необычай-


Избранные переводы новелл «Декамерона;
101
ности происшествия и о чудесной перемене зрения у того, кто влезает на дерево. Но жена его, делавшая вид, что обижена тем мнением, которое он, как обнаружилось, имел о ней, сказала: «Ручаюсь, что эта груша не приведет больше в такой стыд ни меня, ни какую-либо другую женщину. Сбегай, Пирро, принеси топор и сейчас же отомсти за себя и за меня, срубив это дерево, хотя скорее следовало бы хватить тем топором по голове Никострата, который без всякого соображения дозволил так ослепнуть очам своего разума. Если бы даже тем глазам, которые у тебя во лбу, и привиделось это, ты размышлением своего разума никогда бы не должен был согласиться с тем, что это действительно так». Скорейшим образом Пирро сходил за топором и срубил грушу. И когда Лидия увидала, что дерево упало, она обратилась к Никострату: «После того, как я вижу, что враг моей чести повержен, прошел у меня гнев». И она милостиво простила Никострата, умолявшего ее о прощении, взяв с него обещание, что он не будет никогда обвинять в подобных вещах ту, которая любит его больше, чем себя. Так несчастный осмеянный муж возвратился вместе с ней и с ее любовником в свой дворец, где еще много раз, уже без всякой помехи, Пирро доставлял удовольствие Лидии, а она то же самое доставляла ему. Пошли и нам Господь этого же.


ПЕРЕВОДЫ Л.И. СОКОЛОВОЙ
День Второй
Новелла VII
Вавилонский султан посылает одну из своих дочерей в замужество к королю Алгарвии. Благодаря различным случайностям она в продолжение четырех лет проходит через руки девяти мужчин в разных местах; наконец, возвратившись к отцу девственницей, снова отправляется к королю Алгарвии, чтобы вступить с ним в брак.
ели бы новелла Эмилии была еще длиннее, то сострадание к мадонне Беритоле и ее несчастьям заставило бы молодых дам проливать слезы. Но так как новелла эта кончилась, то королеве было угодно, чтобы дальше рассказывал Панфило; он всегда с величайшею готовностью исполнял ее приказания, а потому и начал так:
— Мы не можем знать, прелестные дамы, что делается нам на пользу, и вот как это часто можно видеть: многие, думая, что если они разбогатеют, то будут жить без забот и страха, не только просили


Избранные переводы новелл «Декамерона
103
об этом Бога в своих молитвах, но упорно стремились к приобретению богатства, невзирая ни на какие труды и опасности; и хотя они и достигли своей цели, но потом находились люди, которые, желая завладеть таким большим наследством, убивали их; а эти последние, прежде чем разбогатеть, были живы и здоровы. Другие же, из низкого звания, путем многих полных опасностей битв, где проливали кровь своих братьев и друзей, достигали высоты трона, полагая в этом высшее счастье, но потом увидали и убедились, что подобная жизнь полна всевозможных забот и опасений, и, умирая, узнали, что из золотого кубка за королевским столом случается иногда выпить яд. Было много таких людей, из которых одни страстно желали телесной силы и красоты, а другие — разных внешних украшений, но они только тогда приходили к убеждению, что желание их безрассудно, когда видели в этом причину своей смерти или несчастной жизни. Я не буду перечислять всех людских желаний, но утверждаю, что нет ни одного, которое могли бы выбрать смертные, будучи вполне уверены, что оно ограждено от случайностей судьбы; а поэтому если мы хотим поступать правильно, то должны быть готовы принять всё и владеть всем, что дарует нам Тот, Кто ведает, в чем мы нуждаемся, и может это послать нам. Но если мужчины грешат желанием различных благ, то вы, прелестные дамы, погрешаете в одном, а именно: желаете красоты, и до такой степени, что, не довольствуясь прелестями, данными вам природой, вы с удивительным искусством стараетесь их приумножить, а потому мне хочется рассказать вам, как, на свое горе, была красива одна сарацинка, которой, по причине ее красоты, в течение четырех лет пришлось до девяти раз справлять все новые свадьбы.
Много времени тому назад в Вавилонии царствовал султан, по имени Беминедаб, в жизни которого многое делалось по его желанию. У него в числе других детей, мальчиков и девочек, была дочь, по имени Алатьель, о которой все, кто только ее видел, говорили, что в то время красивее ее не было женщины на свете; султан разбил наголову многочисленное войско напавших на него арабов, а так как


104
ДОПОЛНЕНИЯ
в этом поражении ему оказал необыкновенно сильную помощь король Алгарвии, то он обещал отдать за него свою дочь, о чем король просил как об особенной милости. В сопровождении почетной свиты, состоящей из мужчин и женщин, снабдив дочь многими богатыми и драгоценными вещами, он посадил ее на хорошо вооруженный и оснащенный корабль и, поручив воле Божией, отправил к королю. Корабельщики, видя, что погода благоприятствует, распустили паруса и вышли из Александрийского порта; несколько дней они плыли благополучно, но, когда миновали Сардинию и думали, что уже приближаются к цели своего путешествия, вдруг подули противные необыкновенно сильные ветры, которые бросали из стороны в сторону корабль, где находилась девушка с корабельщиками, так что все несколько раз думали, что они погибнут. Но тем не менее корабельщики, как люди мужественные, употребив в борьбе со стихией все свое искусство и все усилия, продержались два дня; наступила и третья ночь, а буря не только не утихала, но все усиливалась; они не знали, где находятся, так как не могли определить этого ни измерением, ни на глаз: ночь была темная, потому что все небо заволокло тучами, и вот, когда они были несколько дальше Майорки, они заметили, что корабль дал течь. Видя, что уже не осталось никаких средств к спасению, причем каждый думал только о себе, а не о других, они спустили в море шлюпку, и хозяева поспешили сесть в нее, рассчитывая, что на шлюпку, во всяком случае, можно скорее положиться, чем на давшее течь судно; за ними начали бросаться то один, то другой из оставшихся на корабле, хотя те, которые сели в нее раньше, с ножами в руках старались отгонять их; но они встретили смерть там, где думали избежать ее, потому что шлюпка не могла, во время бури, выдержать такое множество народа, — она пошла ко дну, и все бывшие в ней погибли. Корабль же, который быстро гнало бурным ветром, несмотря на то, что он дал течь и почти наполнился водою (на нем оставалась только невеста и ее служанки, и все они, ослабев от страха и от сильной качки, лежали на палубе как мертвые), ударился с разбегу о берег острова Майорки с такою бешеною силою, что почти


Избранные переводы новелл «Декамерона;
105
весь врезался в песок и так близко от берега, что до него можно было докинуть камнем, и хотя о него всю ночь сильно ударяли волны, но ветер уже не мог сдвинуть его с места. Когда наступил день и буря несколько утихла, то девушка, чуть живая от страха, приподняла голову и, несмотря на слабость, начала кликать то того, то другого из лиц своей свиты; но она напрасно звала их, потому что они были слишком далеко. Но так как ей никто не отвечал и она никого не видала, то сначала только удивлялась, а потом пришла в ужас. Поднявшись через силу, она увидала, что все бывшие в ее свите женщины, а также и другие, лежат без всякого движения на палубе; сначала она звала их, то ту, то другую, а потом стала тормошить, но многие не показывали признаков жизни, так как умерли от жестокой морской болезни или от страха, отчего ужас ее увеличился. Но так как ей было необходимо с кем-нибудь посоветоваться, а она видела себя совершенно одинокой, не знала и не понимала, где теперь находится, то она так сильно тормошила тех женщин, которые остались в живых, что подняла их на ноги, но, услышав, что и они также не знают, куда девались мужчины, и видя, что корабль врезался в землю и наполнился водою, она начала горько плакать вместе с ними. Был уже девятый час, но ни на берегу, ни в другом месте они не видали никого, кто мог бы сжалиться над ними и подать им помощь. В десятом часу случайно проезжал берегом один дворянин, по имени Периконе да Визальго, возвращавшийся из своего поместья в сопровождении многих слуг верхом. Увидев корабль, он сейчас же понял, в чем дело, и приказал одному из своих слуг, чтобы тот немедленно каким-нибудь образом влез на него, а потом сказал бы ему, что там такое. Слуга взобрался на корабль, хотя это стоило ему большого труда, и увидал прекрасную девушку и с нею еще нескольких женщин; все они стояли, робко притаившись, у корабельного носа. Увидав слугу, они несколько раз принимались просить его со слезами, чтобы он сжалился над ними, но, заметив, что он их не понимает и они его тоже, они старались объяснить ему знаками, что с ними случилось несчастье. Слуга, осмотрев всё хорошенько, рассказал Периконе, что было на этом корабле, а тот сейчас


106
ДОПОЛНЕНИЯ
же приказал спустить с корабля на землю женщин, все драгоценные вещи, какие только на нем были и какие можно было найти, и со всем этим отправился в один из своих замков. Здесь женщины подкрепили свои силы пищею и отдыхом, а Периконе по богатым вещам, взятым на корабле, догадался, что найденная им женщина должна быть очень знатного рода, в этом же вскоре убедил его и почет, который другие женщины оказывали только ей одной. И хотя она побледнела и туалет ее был в большом беспорядке от морской качки, но тем не менее черты ее лица показались Периконе прекрасными, а потому он сейчас же подумал про себя, что женится на ней, если она не замужем; а если же ему нельзя на ней жениться, то он добьется ее любви. У Периконе был мужественный вид, и он обладал большой силой. После того как за Алатьель, по его приказанию, несколько времени всячески ухаживали и она благодаря этому совершенно оправилась, он увидал, что ее красота ни с чем не может сравниться, и очень горевал о том, что ни он не понимает ее, ни она его и он таким образом не может узнать, кто она; но тем не менее, воспылав к ней превосходящей всякую меру страстью за ее красоту, он пытался своим любезным обращением и ласками склонить ее исполнить добровольно его желание; но все это было напрасно: она совершенно отвергала его любезности, а между тем страсть Периконе разгоралась все более и более. Алатьель заметила это, и, пожив несколько дней в замке, догадалась по обычаям жителей, что она находится среди христиан и в такой местности, где для нее совсем невыгодно открывать свое происхождение, если бы даже она и могла это сделать, и сообразила, что долго ли, коротко ли, по насилию или по любви ей все-таки придется удовлетворить желания Периконе, а потому она в величии своей души решила преодолеть все бедствия, посылаемые ей судьбою, и приказала своим служанкам, которых теперь осталось у нее только три, никому не открывать, кто они такие, разве только они попадут в такое место, где найдут действительную помощь в деле их освобождения; кроме того, она сильно увещевала их сохранять девство, утверждая, что сама она отдаст себя только мужу. Ее служан¬


Избранные переводы новелл «Декамерона;
107
ки начали превозносить ее за это и сказали, что по мере сил будут исполнять ее приказание. Страсть Периконе разгоралась тем более, чем ближе он видел то, чего желал, и чем более ему отказывали в этом; видя, что его любезности не достигают цели, он решил прибегнуть к хитрой уловке, приберегая насилие к самому концу. Заметив не раз, что девушке нравится вино, которое она пить не привыкла, так как это запрещается ее религией, он и придумал овладеть ею с помощью вина как первого помощника богини Венеры. Притворившись, что он не обращает никакого внимания на ее отвращение к нему, он устроил однажды вечером, будто бы по случаю какого-то торжественного праздника, роскошный ужин, на который пришла и девушка. Ужин был очень веселый, и он приказал приставленному к ней слуге подавать ей смесь из разных вин, и этот последний в точности исполнил его приказание. Так как она ничего не подозревала, а напиток этот казался ей очень приятным на вкус, то она выпила его больше, чем это было прилично для ее добродетели. Тогда, совершенно позабыв обо всех постигших ее бедствиях, она развеселилась, и, увидя, что некоторые женщины танцевали так, как принято в Майорке, она сама начала танцевать таким манером, как танцуют в Александрии. Когда увидал это Периконе, ему показалось, что уже близко исполнение его желания, и, приказав подавать еще больше яств и напиток, он затянул ужин далеко за полночь. Наконец, когда все гости разъехались, он, вместе с одной Алатьель, пошел в свою комнату; девушка, разгоряченная вином, позабыв о приличии, без всякого стыда разделась при Периконе, как будто бы он был одною из ее служанок, и улеглась в постель. Периконе не замедлил последовать за нею; погасив все огни, он поспешил лечь рядом с нею и, приняв ее в свои объятия, без всякого сопротивления с ее стороны, начал с нею забавляться. Она же, почувствовав это и как будто раскаявшись в том, что не поддавалась ласкам Периконе, не дожидаясь приглашения на подобные же приятные ночи, стала приглашать себя сама, не словами, так как не умела говорить на языке жителей замка, но делом. При этих наслаждениях Алатьели с Периконе судь-


108
ДОПОЛНЕНИЯ
ба, как бы не удовольствовавшись тем, что сделала из нее вместо супруги короля любовницу вассала, держала для нее в запасе еще и другую более жестокую любовь. У Периконе был брат, молодой человек 25 лет, прекрасный собою и свежий, как роза, которого звали Мара- то; он увидал Алатьель, и она ему чрезвычайно понравилась; и, насколько он мог судить по ее обращению, ему показалось, что и она к нему очень благосклонна, а так как он думал, что легко мог бы добиться желанной цели, если бы ее не охранял так ревниво Периконе, то ему пришла в голову жестокая мысль, за которою немедленно последовало и преступное действие. В это время случайно стоял в городском порту один корабль, нагруженный товарами, он готовился к отплытию в Кьяренцу, в Романии, а хозяевами его были два молодых генуэзца. Паруса были уже подняты, и ждали только попутного ветра, чтобы выйти из порта. Марато сговорился с этими генуэзцами и устроил так, что они согласились на следующую ночь принять его с дамой. Устроив это, он составил план действия и, при наступлении ночи, отправился в замок Периконе, который совсем его не остерегался, и потихоньку пробрался туда с некоторыми из самых надежных своих товарищей, которых пригласил помочь ему в затеянном им деле, а сам, согласно условленному между ними плану, спрятался в замке. Когда прошла уже часть ночи, он, впустив своих товарищей, пошел к той комнате, где Периконе спал с Алатьелью; они, отворив дверь, вошли в комнату и убили спящего Периконе; грозя смертью вставшей с постели и плачущей девушке, если она поднимет шум, они захватили ее, а также и много драгоценных вещей, принадлежащих Периконе, так что никто этого не слыхал, и быстро пошли к морскому берегу; там Марато с дамой сейчас же сели на корабль, а его товарищи возвратились назад. Корабельщики, распустив паруса, пустились в путь, так как дул крепкий попутный ветер. Девушка очень горевала и о первом своем несчастье, и об этом втором, но Марато начал так утешать ее, что она, подружившись с ним, совершенно забыла о Периконе и ей уже казалось, что все идет отлично, когда судьба, точно не удовольствовавшись ее прежними несчасть¬


Избранные переводы новелл «Декамерона:
109
ями, приготовила ей новое. Мы уже не раз говорили, что она была замечательной красавицей и обладала прекрасными манерами, а потому оба молодых хозяина корабля так сильно влюбились в нее, что, позабыв обо всем остальном, только о том и думали, как бы услужить и угодить ей, хотя и остерегались, чтобы Марато не догадался, почему они так любезны с ней. Так как каждый из братьев заметил эту любовь в другом, то они начали тайно совещаться между собою и сговорились, приобретя предмет своей любви, владеть им сообща, как будто и любовь можно поделить так же, как товары или барыши. Видя, что Марато очень ее оберегает, что мешает их намерению, однажды, когда корабль быстро шел на всех парусах, а Марато стоял на корме и смотрел на море, нисколько их не остерегаясь, они, сговорившись между собою, проворно подошли к нему, схватили его сзади и бросили в море. Когда судно прошло уже более мили, то только тогда и заметили, что Марато упал в воду; дама, услышав об этом и видя, что нет средств спасти его, снова принялась горько плакать на корабле. Оба влюбленных сейчас же подошли к ней, чтобы утешить ее, и старались успокоить ее нужными словами и заманчивыми обещаниями, хотя она мало понимала то, что они говорили, и плакала не столько о муже, которого лишилась, сколько о своей злополучной доле. Они уговаривали ее много раз и подолгу, и когда наконец им показалось, что они ее почти совсем утешили, то они стали сговариваться между собою, кому из них первому вести ее на ложе. А так как каждый из них хотел быть первым, то они и не могли прийти к соглашению; начав с бранных слов и большого спора, они, распалившись от этого гневом, схватились за ножи, с яростью бросились один на другого и нанесли друг другу многие удары (потому что бывшие на корабле не могли разнять их), от которых один упал мертвым; другой же, хотя и был ранен во многих местах, остался жив. Это было очень непонятно даме, потому что она опять осталась на корабле без помощи и совета и сильно боялась, чтобы на нее не обрушился гнев родственников и друзей этих хозяев корабля, но просьбы раненого и скорое прибытие в Кьяренцу избавили ее от грозившей ей смер¬


по
ДОПОЛНЕНИЯ
ти. Она высадилась на берег вместе с пострадавшим и остановилась в одной с ним гостинице. Скоро по всему городу прошел слух о ее красоте, дошел и до морейского принца, который в это время находился в Кьяренце, и он пожелал ее видеть. Когда он ее увидал, то она показалась ему гораздо красивее, чем о ней говорила молва, и он сразу влюбился в нее так сильно, что уже не мог больше думать ни о чем другом. Узнав, каким образом она сюда приехала, он решился во что бы то ни стало овладеть ею. Когда он искал к тому способа, родственники раненого, услыхав об этом, не медля ни минуты, отослали ее к принцу, что было весьма приятно как принцу, так и самой даме: она думала, что избавилась от большой опасности. Принц, увидав, что она не только красавица, но и держит себя по-царски, и не имея возможности узнать каким-нибудь образом, кто она такая, подумал, что она знатная дама, и от этого его любовь к ней удвоилась. Он оказывал ей большой почет и обращался с нею не так, как с любовницей, но как с настоящею женою. А потому Алатьель совершенно позабыла о минувших бедствиях, и так как ей жилось очень хорошо, то она совершенно оправилась, сделалась веселою и красота ее расцвела так пышно, что, кажется, только об этом и говорили во всей Романии. Вследствие этого юный, прекрасный и мужественный герцог афинский, друг и родственник морейского принца, возымел желание увидеть ее. Под предлогом, будто он желает посетить принца, что и прежде делал очень часто, он, с блестящей почетной свитой, прибыл в Кьяренцу, где был принят с большими почестями и торжественностью. Когда через несколько дней у них зашел разговор о красоте этой женщины, то герцог спросил, правда ли, что она такой чудной красоты, как о ней говорят. И на это принц отвечал ему: «Гораздо красивее; но я желаю, чтобы тебя убедили в этом не мои слова, но твои собственные глаза». Когда герцог стал просить принца показать ему Алатьель поскорее, то они оба вместе пошли туда, где она находилась. Алатьель, знавшая заранее о их посещении, приняла их очень любезно и с веселым видом; они посадили ее в середине между собою, но не могли доставить себе удовольствие беседовать с нею, так


Избранные переводы новелл «Декамерона:
111
как она очень мало понимала их язык или, лучше сказать, совсем не понимала его. Поэтому каждый из них смотрел на нее как на какое- то чудо, и особенно герцог, которому даже не верилось, что перед ним смертное существо; он и не заметил, что, глядя на нее, он пьет глазами яд любви; он думал, что, любуясь ею, он доставляет себе только удовольствие, но это не прошло ему даром, потому что он влюбился в нее по уши. А потом, когда он ушел вместе с принцем от Алатьели, он на досуге раздумался о том, что принца нужно считать счастливейшим из людей, так как он обладает такой красавицей для своего удовольствия. Он много передумал, и наконец любовь взяла в нем верх над чувством чести, и он решился во что бы то ни стало отнять у принца это счастье и, по возможности, самому наслаждаться им. Так как он думал, что тут надо поторопиться, то, не слушая советов разума и справедливости, сосредоточил все свои помышления на обмане. И вот однажды, согласно с составленным им злодейским планом, он, уговорившись с довереннейшим слугою принца, по имени Чурьячи, тайно приказал приготовить к отъезду своих лошадей и уложить все свои вещи; а когда наступила ночь, то вышеупомянутый Чурьячи впустил потихоньку в комнату принца его и еще одного его товарища — и оба они были в полном вооружении. Он увидал, что принц, в то время как Алатьель спала, стоял, вследствие сильной жары, у окна, выходившего на морской берег, и освежался доносившимся с моря ветерком. И вот он тихонько прошел по комнате (товарища же своего он научил наперед, что ему делать), подошел к окну и ударил принца ножом в поясницу, так что нож прошел насквозь, а потом схватил его и выбросил из окна. Дворец принца стоял на высоте над морем и сам был очень высок, и из окна, у которого стоял принц, видны были только некоторые хижины, разрушенные прибоем; сюда почти совсем не заходили люди, а потому, как заранее предвидел герцог, никто не заметил, да и не мог заметить, что упало тело принца. Товарищ герцога, видя, что дело покончено, проворно схватил веревку, заранее им принесенную; притворившись, что ласкает Чурьячи, он накинул ему эту веревку на шею и так затянул, что


112
ДОПОЛНЕНИЯ
Чурьячи и не пикнул; тут подоспел герцог, и они вдвоем, задушив его, бросили туда же, куда и принца. Сделав все это и убедившись, что ни дама и никто другой ничего не слыхали, герцог, взяв свечу, поднес ее к постели, и потихоньку раскрыл всю Алатьель, которая спала крепким сном, и, осмотрев ее, пришел в восторг, — если она нравилась ему в одежде, то нагая понравилась несравненно более. А потому, воспламенившись сильнейшим желанием и не страшась только что совершенного им преступления, он, с обагренными кровью руками, лег рядом с ней в то время, когда она, сонная, думала, что это — принц. Пробыв с нею несколько времени и испытав наслаждение, он встал и, позвав в комнату некоторых из своих спутников, приказал им взять даму так, чтобы не было слышно никакого шума; ее вынесли через потайную дверь, чрез которую вошел герцог, и посадили на лошадь, и тогда герцог, стараясь производить как можно меньше шума, со всею своею свитою пустился в путь и вернулся в Афины. Но так как он был женат, то поместил Алатьель, которая предавалась неутешной скорби, не в Афинах, но в одном из своих прекрасных поместий, находившемся у моря, недалеко от города; тут он держал ее втайне и приказал оказывать ей почет и подавать всё, что потребуется. На следующий день утром придворные принца всё ждали, когда он встанет, и прождали до девятого часа, но, ничего не слыша, они толкнули дверь, ведущую в его покои, которая была только притворена, но, не найдя там никого, подумали, что, вероятно, принц уехал куда-нибудь потихоньку, чтобы провести несколько дней и повеселиться с этой красавицей, а потому и отложили о нем всякое попечение. А между тем на другой день после этого один дурачок случайно зашел на то место, где были развалины и где лежали тела принца и Чурьячи, выволок оттуда на веревке труп Чурьячи и потащил его за собою. Многие, узнав покойника, очень удивились и ласками заставили дурачка свести их на то место, откуда он притащил труп. Тут, к величайшему огорчению всех жителей города, найдено было и тело принца, которое похоронили с подобающей честью; когда же начали разыскивать виновников этого ужасного злодеяния, то, видя,


Избранные переводы новелл «Декамерона»
113
что герцога афинского уже нет и уехал он тайно, подумали — как было и в действительности, — что это дело его рук и что он увез с собою и даму. А потому, немедленно провозгласив принцем брата покойного, они всячески старались побудить его к мести; тот, убедившись на основании еще и других доказательств, что дело действительно происходило так, как они предполагают, и созвав со всех сторон своих друзей, родственников и подданных, составил прекрасное, большое и сильное войско и приготовился к походу против герцога афинского. Прослышав об этом, герцог также приготовился к обороне и собрал все свои войска; к нему на помощь явились многие владетельные лица, и в числе их были присланы византийским императором сын его Константин и племянник Мануил с большим, прекрасным войском; эти последние были приняты с великим почетом герцогом и еще более герцогинею, потому что она приходилась им родственницею. Войны ожидали со дня на день, и вот однажды герцогиня, выбрав время, призвала их обоих в свои покои и здесь со слезами подробно рассказала им всю историю, объяснила причину войны и сказала, какое оскорбление нанес ей герцог в лице той женщины, которую, как думают, он скрывает ото всех. Горько жалуясь на это, она просила их, чтобы поддержать честь герцога и утешить ее, сделать то, что они найдут возможным. Юноши знали, как происходило дело, а потому они не стали расспрашивать герцогиню, но утешили ее, как умели, внушили ей надежду и, узнав, где находится эта женщина, уехали; а так как они много раз слышали похвалы несравненной ее красоте, то пожелали сами ее видеть и просили герцога, чтобы он показал им ее. Герцог, позабыв, что случилось с принцем из-за того, что тот показал ему Алатьель, обещал сделать это и, приказав приготовить великолепный обед в чудном саду (находившемся в том поместье, где жила эта дама), он на следующее утро повел их, вместе с немногими другими гостями, обедать к Алатьели. Сидя с ней рядом, Константин смотрел на нее и дивился, говоря сам себе, что он еще никогда не видывал такой красавицы и что, конечно, следует извинить герцога и всякого другого, кто из-за обладания такой красотой


114
ДОПОЛНЕНИЯ
сделался бы изменником или совершил какое-нибудь другое бесчестное дело. Смотря на нее и раз, и другой, он все более и более увлекался ею, и с ним случилось то же самое, что и с герцогом. Так как он ушел отсюда страстно в нее влюбленным, то он оставил всякую мысль о войне и стал помышлять только о том, как бы ее отнять у герцога, но при этом очень искусно скрывал от всех свою любовь. Но когда он горел огнем страсти, наступило время выступать против принца, который уже приближался к владениям герцога, а потому герцог, Константин и все другие, выйдя, по данному приказу, из Афин, двинулись защищать границы, чтобы не допускать принца идти далее. Простояв несколько дней на границе, Константин, у которого не выходила из головы эта женщина, подумал, что теперь, когда герцог от нее далеко, ему будет очень удобно исполнить свое желание, а потому, чтобы иметь предлог вернуться в Афины, он притворился сильно больным и, с позволения герцога, передав свою власть Мануилу, вернулся к сестре в Афины. Прожив здесь несколько дней, он навел разговор на то, какое оскорбление наносит ей герцог в лице этой женщины, которую он содержит, и сказал ей, что, если только она хочет, он готов оказать ей большую помощь в этом деле, а именно — он похитит Алатьель из того места, где она находится, и увезет ее далеко. Герцогиня, воображая, что Константин хочет это сделать из любви к ней, а не к этой женщине, сказала, что это ей будет очень приятно, но если только все будет сделано так, что герцог никогда не узнает о ее согласии; Константин заверил ее честным словом; поэтому герцогиня предоставила ему полную свободу действия. Константин, приказав снарядить легкую лодку, сказал находившимся в ней людям, что они должны будут делать, и велел им причалить недалеко от сада того поместья, где жила дама; а затем сам пошел с другими во дворец, где она находилась. Здесь его с радостью приняли, как те, кто был у нее в услужении, так и она сама. По желанию Константина, Алатьель пошла с ним в сад в сопровождении своих слуг и его спутников. Как бы желая передать ей что-то от герцога, он пошел с ней один и направился к воротам, которые вели к морю и были уже заранее


Избранные переводы новелл «Декамерона;
115
отперты одним из его сообщников; здесь, подозвав условленным знаком лодку, он приказал схватить даму и посадить ее в лодку, сам же обратился к ее слугам и сказал: «Молчать, и ни с места, а то я вас убью, потому что я вовсе не хочу похитить у герцога его любовницу, но только смыть тот позор, которым он покрыл мою сестру». На такие слова никто не посмел отвечать; и Константин, войдя в лодку со своими людьми и сев рядом с плачущей женщиной, приказал приналечь на весла и отплыть от берега. Лодка не поплыла, а полетела, так что они на следующий день, на рассвете, доплыли до Эгины. Здесь, высадившись на берег и отдыхая, Константин стал забавляться с женщиной, которая оплакивала свою злополучную красоту. Затем, сев опять в лодку, они через несколько дней достигли Хиоса, и тут, опасаясь укоров отца и того, чтобы кто-нибудь не отнял у него похищенную им женщину, Константин решил остаться как в безопасном месте. Здесь, в течение многих дней, красавица оплакивала свое несчастье, но потом, утешенная Константином, она так же, как было и прежде, начала находить удовольствие в том, что послала ей судьба. В то время, когда все это происходило, Узбек, который был тогда турецким султаном и вел постоянную войну с императором, случайно приехал в Смирну; услыхав, что Константин ведет сладострастную жизнь с одной из своих любовниц, которую похитил, и живет на Хиосе, не принимая никаких мер предосторожности, отправился туда однажды ночью на нескольких вооруженных небольших судах, и тихонько, войдя со своими людьми в город, он многих захватил в постели, прежде чем они заметили, что пришел неприятель; те, которые, проснувшись, схватились за оружие, были перебиты; весь город был выжжен, и затем суда, нагруженные добычей и пленниками, вернулись в Смирну. Когда они прибыли сюда, то Узбек, человек еще молодой, пересматривая добычу, нашел также и красавицу, и, узнав, что это именно та самая, которая была захвачена вместе с Константином сонною в постели, он был чрезвычайно доволен тем, что видит ее. Он, не медля ни минуты, взял ее к себе в жены, отпраздновал


116
ДОПОЛНЕНИЯ
свадьбу и наслаждался с нею в течение многих месяцев. Еще прежде, чем все это случилось, император вел переговоры с Васаном, царем каппадокийским, о том, что Васан должен выступить с одной стороны со своим войском против Узбека, тогда как сам император со своею армией нападет на него с другой, но договор между ними еще не был заключен, так как император не хотел согласиться на некоторые требования Васана, находя их для себя неудобными. Но, услышав о том, что случилось с его сыном, он сильно опечалился и, не медля ни минуты, согласился на требования каппадокийского царя и просил его как можно скорее выступить против Узбека, а сам приготовился атаковать его с другой стороны. Когда весть об этом дошла до Узбека, то он сосредоточил в одном месте все свои войска и, прежде чем эти два могущественных государя успели разрезать его армию пополам, сам двинулся против каппадокийского царя, оставив в Смирне свою красавицу под охраною одного верного слуги, которого считал своим другом. Встретившись через несколько времени с царем каппадокийским, он сразился с ним, но был убит в сражении, войска же его обратились в бегство и были рассеяны. Одержав победу, Васан беспрепятственно подвигался к Смирне, и на своем пути он, как победитель, встречал покорность со стороны всего населения. Слуга Узбека, которого звали Антиохом и которому было поручено охранять красавицу, был уже человеком пожилым, но, несмотря на это, видя пред собою такую прекрасную женщину, он изменил своему другу и повелителю и влюбился в нее; а так как он знал ее язык (чему она была очень рада, потому что уже несколько лет ей приходилось жить точно глухонемой — сама она никого не разумела и ее никто не понимал), то, подстрекаемый любовью, через несколько дней стал обращаться с ней так фамильярно, что они очень скоро, позабыв о своем господине, находившемся на войне и сражавшемся с врагом, вступили не только в дружескую, но и в любовную связь. Услыхав, что Узбек побежден и убит, а Васан подвигается, разоряя всё на своем пути, они решили не дожидаться его здесь, но, захватив боль¬


Избранные переводы новелл «Декамерона:
117
шую часть принадлежавших Узбеку драгоценных вещей, тайком бежали в Родос. Тут они пожили недолго: Антиох вскоре заболел и был при смерти. Случилось так, что в это время к нему приехал один купец с Кипра, которого он очень любил и который был самым близким ему другом. Видя, что приходит его конец, он пожелал оставить этому купцу и свое состояние, и свою возлюбленную. Чувствуя приближение смерти, он позвал их обоих и сказал им следующее: «Я чувствую, что умираю, это мне горько, потому что я никогда не наслаждался так в жизни, как теперь. Но хотя я и должен расстаться с жизнью, мне все-таки приятно, что я умираю на руках тех двух людей, которых любил больше всех на свете, то есть на твоих руках, неоцененный мой друг, а потом на руках этой женщины, которую я, после того как познакомился с ней, любил больше самого себя. Правда, мне тяжело подумать, что она после моей смерти останется на чужбине без помощи и совета; и было бы еще тяжелей, если бы я не знал, что ты здесь; я надеюсь, что ты из любви ко мне так же будешь заботиться о ней, как позаботился бы обо мне самом. Поэтому прошу тебя и умоляю, если уж мне суждено умереть, взять на свои руки и мое имущество, и Алатьель и с тем и с другим сделать то, что, по твоему мнению, может утешить мою душу; тебя же, дорогая моя Алатьель, прошу не забывать меня после смерти, чтобы я и на том свете мог похвалиться тем, что я был любим на земле самой прекрасной женщиной, какую когда-либо создавала природа. Если вы дадите мне обещание верно исполнить и то, и другое, то я, уже не заботясь более ни о чем, умру спокойно». Его друг, купец, а также и дама, оба плакали, слушая такие слова. Когда он кончил, они начали его утешать и дали ему честное слово, если он умрет, исполнить то, о чем он их просил. Вскоре он скончался, и они похоронили его с честью. Спустя несколько дней после этого кипрский купец, покончив со всеми своими делами в Родосе, собирался вернуться домой на одном небольшом каталанском судне, находившемся в гавани; он спросил у красавицы, что она намерена делать, так как ему нужно вернуться


118
ДОПОЛНЕНИЯ
на Кипр. Дама отвечала, что, если ему угодно, она с охотою поедет с ним, так как надеется, что из любви к Антиоху он будет обращаться с нею как с сестрою и смотреть на нее как на сестру. Купец сказал, что он с удовольствием исполнит все ее желания, и, чтобы защитить ее от всякого оскорбления, которое могло ей быть нанесено, пока они не прибудут на Кипр, он говорил, что это — его жена. Когда они сели на корабль, то им дали очень тесную каюту на корме, и, чтобы дело не противоречило слову, он лег спать вместе с нею на очень узенькой постельке. А потому и случилось то, о чем они и не помышляли, когда уезжали из Родоса: под влиянием темноты, уютной и теплой постели, что действует очень сильно, позабыв свою дружбу и любовь к покойному Антиоху, оба они, увлекаемые одинаковым желанием и подстрекая один другого, породнились между собою еще до прибытия в Баффу, откуда был этот киприец; и по приезде в Баф- фу Алатьель долго жила с этим купцом. Но вот в Баффу приехал по своему делу один человек благородного происхождения, по имени Антигон. Богатый годами и еще более умом, он имел весьма мало достатков, потому что, когда состоял на службе у кипрского короля, то был очень несчастлив во многих своих делах. Этот Антигон, проходя однажды мимо дома, в котором жила красавица, в то время как кипрский купец уехал со своими товарами в Армению, случайно увидал у окна эту женщину, а так как она была редкой красоты, то он стал пристально смотреть на нее, припоминая в то же время, что он где- то видал ее и прежде, но где — этого он так и не мог припомнить. Прекрасная дама, которая долгое время была игралищем судьбы, но бедствиям которой уже скоро должен был наступить конец, увидав Антигона, сейчас же припомнила, что она видела его в Александрии, где он служил у ее отца и занимал там значительную должность, а потому у нее вдруг блеснула надежда, что с помощью этого человека она может вернуть свое прежнее королевское звание, и так как ее купца не было дома, то она велела как можно скорее позвать к себе Антигона. Когда же он пришел к ней, то она робко спросила, не он ли Ан¬


Избранные переводы новелл «Декамерона;
119
тигон из Фамагосты, как ей кажется. Антигон отвечал утвердительно и прибавил: «Мадонна, и мне кажется, что я вас знаю, но только никак не могу припомнить, где я вас видел, а потому прошу вас, если только это не будет для вас неприятным, напомнить мне, кто вы такая». Алатьель, услышав, что это он самый и есть, зарыдала и бросилась ему на шею, а потом спросила у него — а он был очень удивлен всем этим, — не видал ли он ее когда-нибудь в Александрии. При этом вопросе Антигон сейчас же узнал в ней Алатьель, дочь султана, о которой думали, что она погибла в море, и хотел оказать подобающее ей почтение, но она его до этого не допустила и просила посидеть с ней. Антигон сел с ней и начал почтительно ее расспрашивать, как, когда и откуда она прибыла сюда, так как во всей египетской земле выдавали за верное, что она уже много лет тому назад утонула в море. На это она сказала ему: «Я очень желала бы, чтобы действительно так и случилось, это было бы лучше, чем вести такую жизнь, какую я вела до сих пор, и я думаю, что отец мой пожелал бы того же, если бы только узнал об этом». Сказав эти слова, она начала сильно рыдать. Увидав это, Антигон сказал ей: «Мадонна, не огорчайтесь прежде времени! Прошу вас, расскажите мне всё, что с вами случилось и какую жизнь пришлось вам вести. Может быть, дело происходило так, что мы с Божьей помощью найдем средство его поправить». — «Антигон, — сказала красавица, — когда я увидала тебя, то мне показалось, что я вижу моего отца; под влиянием нежной любви, которую я обязана питать к нему, я открыла тебе, кто я такая, хотя могла бы и скрыть это, и, поверь, немного таких людей, которых мне было бы так приятно увидать и узнать, как тебя; поэтому тебе, как своему отцу, я открою то, что постоянно скрывала в моей горькой судьбе. Если ты, выслушав все это, найдешь какой-нибудь способ вернуть мне мое прежнее положение, то прошу тебя воспользоваться им; если же ты увидишь, что это невозможно, то умоляю тебя не говорить никому о том, что ты меня видел или что-нибудь обо мне слышал». Сказав это, она, не переставая плакать, рассказала ему все, что случилось


120
ДОПОЛНЕНИЯ
с ней с того дня, когда корабль потерпел крушение у Майорки, и до последнего времени. Выслушав этот рассказ, Антигон стал плакать от жалости, а потом, немного подумав, сказал: «Мадонна, так как при ваших бедствиях не сделалось известным, кто вы такая, то будьте уверены, что я верну вас вашему отцу, которому вы будете еще милее, чем прежде, а затем и королю Алгарвии — в качестве его жены». Когда же она его спросила, как он это сделает, то он объяснил ей по порядку все, что нужно было сделать. И для того, чтобы не случилось чего-нибудь, что могло бы помешать, если бы дело затянулось, Антигон немедленно отправился в Фамагосту, явился к королю и сказал ему: «Государь, если только вам будет угодно, вы можете и себе доставить величайшую честь, и мне, обедневшему по вашей милости, сделать большую пользу, без всякой траты с вашей стороны». Когда король спросил, каким образом это можно сделать, то Антигон отвечал ему: «В Баффу прибыла прекрасная собою молодая дочь султана, о которой долгое время говорили, что она утонула в море; чтобы сохранить свою честь, она должна была терпеть ужасные бедствия и теперь находится в бедности, а между тем желает возвратиться к отцу. Если бы вам было угодно отослать ее к отцу под моею охраною, то это было бы большой честью для вас и очень выгодно для меня. Надеюсь, что султан никогда не забудет подобной услуги». Король, движимый свойственным монарху великодушием, отвечал, что он готов сделать это, и, послав за ней почетных лиц, он приказал привезти ее в Фамагосту, сам король и королева приняли ее с большою торжественностью и величайшими почестями. Когда затем король и королева стали ее расспрашивать о ее приключениях, то она обо всем рассказала так, как научил ее Антигон. Спустя несколько дней после этого король, по ее просьбе, отослал ее к султану с блестящей почетной свитой, состоящей из мужчин и женщин, под управлением Антигона. Всякий поймет, с какою радостью была принята она, а также и Антигон со свитой. Когда Алатьель отдохнула, султан пожелал узнать, как она осталась в живых и где прожила так долго, не


Избранные переводы новелл «Декамерона;
121
давая ему о себе никакого известия. Алатьель, которая отлично помнила наставления Антигона, подойдя к отцу, начала говорить так: «Отец мой, приблизительно на двадцатый день после моего отъезда от вас наш корабль, разбитый сильною бурею, ударился ночью о какой-то берег там, на западе, неподалеку от места, называемого Агвоморта. Что случилось с людьми, находившимися на нашем корабле, — этого я не знаю, да и не могла узнать; помню только одно, что, когда наступил день и я точно возвратилась к жизни от смерти, разбитый корабль был замечен местными жителями и они сбежались со всех сторон, чтобы грабить его. Когда меня свели на берег с двумя моими служанками, то какие-то двое молодых людей подхватили их и пустились с ними бежать один в одну, а другой в другую сторону. Что с ними сделалось, этого я так и не узнала; потом двое юношей схватили меня, хотя я и сопротивлялась, и потащили за косы, а я горько плакала; но в то время, когда они меня тащили по дороге, направляясь к дремучему лесу, оттуда как раз в это время выехали какие- то четыре всадника; увидя их, те, которые меня тащили, бросив меня, пустились бежать. Увидав это, четыре всадника, которые по их виду показались мне начальствующими лицами, подъехали к тому месту, где я была, и сделали мне много вопросов; я тоже много говорила, но ни они меня не поняли, ни я их. Они долго о чем-то советовались между собой и потом, посадив меня на одну из своих лошадей, привезли в женский монастырь, где были монахини их веры; не знаю, что они говорили, но только там я была принята всеми монахинями очень ласково и они всегда оказывали мне почет; потом я вместе с ними поклонялась с большим благоговением св. Кресцен- тию в Глубокой Лощине, которого очень почитают все женщины в этой стране. Но затем, когда я прожила с ними несколько времени и научилась немножко их языку, они стали меня спрашивать, кто я такая и откуда; боясь, что они прогонят меня как человека, враждебного их вере, в том случае, если я скажу им правду, я ответила им, что я — дочь одного знатного человека с Кипра, который отправил


На предыдущем развороте Ил. 22
Кассоне с историей Алатиэль Худ. Мастер кассоне Джарвса XV в.
Эпизоды новеллы II: 7.
Ее сюжет: султан Вавилонии обещает свою дочь Алатиэль в жены королю дель Гарбо, но по пути к последнему девушка терпит всяческие бедствия и неприятности и оказывается в обладании у разных мужчин, однако в конечном счете возвращается домой благодаря старому другу ее отца. Султану говорят, что всё это время его дочь якобы провела в обществе монахов и сохранила непорочность. Тот вновь отправляет Алатиэль к королю дель Гарбо, и молодые справляют пышную свадьбу.
В нижней части кассоне, слева, художник изобразил, как Алатиэль в сопровождении слуг и отца идет на корабль, который доставит ее к жениху. В правой части изображено путешествие Алатиэль в кругу прислуги и благополучное прибытие к королю. На верхней панели справа — войско знатных господ, поспешающих в королевский замок. И, наконец, слева — сцена пышной свадьбы Алатиэль и короля.
Ил. 23
[Сцена свадьбы Алатиэль и короля дель Гарбо.]
Кассоне с историей Алатиэль Фрагмент
Худ. Мастер кассоне Джарвса XV в.


126
ДОПОЛНЕНИЯ
меня на Крит для того, чтобы вступить там в брак, но буря занесла нас сюда и разбила наш корабль. Часто, при различных случаях, я из страха, что меня не только прогонят, но сделают со мной что-нибудь еще хуже, соблюдала их обычаи; когда же начальница над этими женщинами, которую они называли аббатисою, спросила меня, не хочу ли я вернуться на Кипр, то я отвечала, что это мое задушевное желание; но она, опасаясь за мою честь, ни за что не хотела доверить меня ни одному человеку из лиц, отправлявшихся на Кипр, до тех пор, пока месяца с два тому назад не пришли в монастырь какие-то добрые люди из Франции с их женами, из которых одна была родственницей аббатисы. Эта последняя, узнав, что они едут в Иерусалим на поклонение Св. Гробу, где был положен Тот, Кого они почитают Богом, после того как Он был убит иудеями, и поручила меня им, прося их отвезти меня на Кипр, к моему отцу. Было бы долго рассказывать, с каким почтением и как радушно приняли меня эти благородные люди, а равно и их жены. Итак, мы сели на корабль и через несколько дней прибыли в Баффу; приехав туда и не имея никого знакомых, я не знала, что сказать этим добрым людям, которые хотели доставить меня моему отцу, как им было наказано почтенной аббатисой, но Бог, вероятно, сжалившись надо мной, послал мне на берег Антигона, в то самое время, когда мы сходили с корабля в Баффе. Я сейчас позвала Алтигона и на нашем языке, чтобы меня не поняли ни эти добрые люди, ни их жены, сказала ему, чтобы он принял меня как дочь. Он сразу меня понял и, выказав при встрече со мною большую радость, наградил этих добрых людей и их жен, насколько позволяли ему его скромные средства, и отвел меня к кипрскому королю, который принял меня и отправил сюда к вам с таким почетом, что я всего и описать не могу. Если же я рассказала не всё, то пусть рассказ мой дополнит Антигон, который много раз слышал от меня историю моей судьбы». Тогда Антигон, обратившись к султану, сказал: «Государь, как ваша дочь часто рассказывала мне и как говорили мне те достойные люди и их жены, с которыми она приехала, точно так она


Избранные переводы новелл «Декамерона;
127
рассказала и вам. Она пропустила только одно, да и то, полагаю, потому, что ей самой не годится говорить об этом, а именно: что те достойные люди и их жены, с которыми она приехала, говорили о примерной жизни, которую она вела с монахинями, о ее добродетели и добронравии; не упомянула также о слезах и сожалении этих женщин и мужчин, когда они, возвратив мне ее, стали с ней прощаться. Если бы я захотел пересказать подробно всё, что они мне говорили, то не хватило бы не только сегодняшнего дня, но и ночи. Но довольно и того, что я сказал: насколько я мог судить по их словам и на основании того, что видел сам, вы можете гордиться тем, что ни у одного из владык-венценосцев нет такой прекрасной, добродетельной и достойной дочери, как ваша». Все это доставило султану несказанную радость, и он молил Бога, чтобы Тот даровал ему возможность вознаградить достойным образом всякого, кто только оказал почет его дочери, а главным образом — кипрского короля, который с такими почестями возвратил ему его дочь. Через несколько дней он велел приготовить для Антигона богатейшие дары и затем отпустил его на Кипр, королю же в письмах и чрез особых послов он изъявил свою величайшую благодарность за то, что тот сделал для его дочери. После этого, желая докончить то, что начал, то есть чтобы дочь его сделалась супругою короля Алгарвии, он все ему объяснил и, кроме того, написал, что если он хочет жениться на его дочери, то прислал бы за нею. Король Алгарвии очень обрадовался этому и, послав за нею почетное посольство, принял ее с восхищением. А она, наслаждавшаяся, может быть, десять тысяч раз с восемью мужчинами, возлегла вместе с ним на ложе как девственница и заставила его поверить, что она такою и была. Недаром есть пословица: «От поцелуев уста не сжимаются, но, как луна, обновляются».


128
ДОПОЛНЕНИЯ
День Четвертый
Новелла I
Тапкред, принц Салернский, убивает любовника своей дочери и посылает ей его сердце в золотом кубке; она же, облив его водою с отравой, выпивает эту воду и умирает.
рустную тему задал нам на сегодняшний день наш король, и хотя мы пришли сюда для того, чтобы повеселиться, но нам придется рассказывать о слезах других людей, а рассказы такого рода непременно должны вызвать чувство сожаления как у самого рассказчика, так и у его слушателей. Может быть, он сделал это для того, чтобы несколько умерить веселье, которому мы предавались в предыдущие дни. Но, какова бы ни была причина, побудившая его к этому, не мне изменять его решение, а потому я и расскажу вам об одном печальном, несчастном происшествии, достойном вашего сожаления.
Танкред, принц Салернский, был бы вполне гуманным и добрым государем, если бы только на старости лет не запятнал своих рук кровью двух влюбленных; у него во всю жизнь была только одна дочь, но для него самого было бы лучше, если бы она совсем не родилась на свет. Едва ли какой-нибудь другой отец любил так нежно свою дочь, как он ее, и вследствие этой нежной любви он никак не мог решиться расстаться с ней и не выдавал ее замуж, хотя уже много лет прошло с тех пор, как она была настоящей невестой; но наконец он выдал ее за сына герцога Капуанского. Пожив с мужем недолго, принцесса овдовела и вернулась к отцу. Редко можно было встретить женщину, которая была бы так прекрасна и так хорошо сложена, как эта молодая, здоровая и умная, может быть даже слишком умная для жен-


Избранные переводы новелл «Декамерона;
129
щины, принцесса. Живя у нежно любящего ее отца как знатная дама, в большой роскоши, и видя, что отец, вследствие любви, которую питал к ней, совсем не думает о том, чтобы выдать ее во второй раз замуж — ей же казалось неприличным попросить его об этом, — решила найти себе тайно, если это только окажется возможным, достойного любовника. Принцесса, видя при дворе своего отца многих мужчин, благородного и неблагородного происхождения, как это всегда бывает при дворах государей, стала присматриваться к ним и наблюдать их манеру держать себя и обхождение; и между ними ей понравился больше всех один молодой человек, по имени Гвискар- до, бывший слугою у ее отца, человек хотя и низкого рода, но по своим достоинствам и уменью держать себя казавшийся благороднее всякого другого, и так как она видала его часто, то воспылала к нему тайною любовью, и ей все более и более нравилось его обхождение. Юноша, который и сам был догадлив, скоро заметил, что она обратила на него внимание, и отдал ей свое сердце, думая теперь только о любви к ней и больше ни о чем. Таким образом они втайне любили друг друга; и молодая женщина ничего так не желала, как остаться с ним наедине, но, не желая никому доверить тайну своей любви, придумала хитрую уловку для того, чтобы сообщить ему о своем желании. Она написала ему письмо, в котором объяснила, что должен он делать для того, чтобы на следующий день видеться с нею наедине; вложив это письмо в тростник, она отдала его Гвискардо, сказав ему при этом шутливо: «Нынче вечером ты сделаешь из этого тростника поддувало для твоей служанки, так чтобы она с помощию его могла развести огонь». Гвискардо взял трость и, предполагая, что она дала ему ее, а также и сказала такие слова не без умысла, уходя из дворца, захватил эту трость с собою; придя домой, он осмотрел трость; заметив в ней трещину, он разломал ее и, найдя в ней письмо принцессы, прочитал его, понял, что ему нужно сделать, и, считая себя самым счастливым человеком на свете, начал хлопотать о том, чтобы попасть к ней таким способом, на какой она ему указывала. Рядом с дворцом принца находилась пещера, вырытая в горе в незапамят¬


130
ДОПОЛНЕНИЯ
ные времена; в пещеру эту проникал слабый свет через проделанную в горе отдушину но так как пещера была давно заброшена, то отверстие это совершенно закрылось разросшеюся вокруг него травою и терном. В эту пещеру вела потайная лестница из одной комнаты в нижнем этаже дворца, принадлежащей к покоям, занимаемым принцессой, но войти в подземелье можно было только через дверь, которая была крепко заперта. Об этой лестнице совсем позабыли, потому что давным-давно по ней никто не спускался в пещеру; но Амур, от очей которого ничто не может укрыться, напомнил о ней влюбленной женщине. Последняя несколько дней сряду старалась имевшимися у нее под руками орудиями как-нибудь отворить эту дверь — и делала это так, чтобы никто не заметил; наконец она отворила дверь и одна сошла в подземелье; увидав отдушину, она написала Гвискардо, чтобы он ухитрился проникнуть к ней через это отверстие, а вместе с тем сообщила ему и приблизительное расстояние от этого отверстия до земли. Чтобы сделать это удобнее, Гвискардо сначала запасся веревкой с узлами и петлями (веревочной лестницей), по которой можно было подниматься и спускаться, и на следующую ночь, надев на себя кожаное платье, которое должно было предохранять его от шипов терна, он пошел к отдушине; здесь, крепко привязав один из концов веревки к толстому, сучковатому стволу дерева, росшего у самого отверстия, он спустился по ней в пещеру и стал поджидать даму. На следующий день эта последняя, притворившись, что ей хочется спать, отослала своих придворных дам и, запершись одна в комнате, отворила потайную дверь и сошла в пещеру, где нашла Гвискардо, и оба они чрезвычайно обрадовались друг другу; затем они поднялись по лестнице в комнату, где и пробыли вместе, к величайшему своему удовольствию, большую часть этого дня; и так как они решились хранить свою любовь в тайне, то Гвискардо опять вернулся в пещеру, а она, заперев потайную дверь, вышла из комнаты к своим дамам. Когда же наступила ночь, то Гвискардо выбрался из пещеры по веревке через то отверстие, которым он в нее вошел, и вернулся домой. Узнав дорогу, Гвискардо много раз приходил по


Избранные переводы новелл «Декамерона;
131
ней к своей возлюбленной. Но судьба, позавидовавшая наслаждению обоих любовников, которое продолжалось довольно долгое время, сделала так, что благодаря одному печальному случаю их радость превратилась в горькие слезы. Танкред имел обыкновение приходить иногда один в спальню дочери; побыв здесь несколько времени и поговорив с ней, он затем уходил к себе. И вот он однажды пришел сюда в то время, когда дочь, которую звали Гисмондой, гуляла в саду со всеми своими приближенными дамами; он вошел в комнату так, что его никто не видал и не слыхал; не желая мешать ей наслаждаться прогулкой и видя, что все окна в комнате затворены, а полог на постели спущен, он присел на скамеечку, стоявшую в углу комнаты около кровати, к которой приелонился головою и, совершенно закрывшись пологом так, как будто бы хотел тут спрятаться, заснул. И в то время, как он спал, Гисмонда, точно на грех приказавшая Гвискардо прийти к ней в этот день, оставив своих дам в саду, потихоньку вошла в спальню; заперев за собой дверь и не заметив, что она не одна в комнате, она отворила потайную дверь Гвискардо, который уже ждал, и впустила его. Они, по своему обыкновению, сейчас же отправились на постель, и в то время, когда они шутили и забавлялись друг с другом, Танкред вдруг проснулся; он увидал и услыхал все, что делали Гвискардо и его дочь. Страшно огорчившись этим, старик хотел было в первую минуту высказать им в самых резких выражениях свое порицание, но затем одумался, решился молчать и по возможности не показываться им, оставаясь там, где он был, чтобы с большей осторожностью, не разглашая своего позора, привести в исполнение ту мысль, которая запала ему в голову. Влюбленные, не замечая Танкреда, пробыли, по своему обыкновению, довольно долго вместе; когда же им показалось, что пора расстаться, то они поднялись, Гвискардо опять спустился в пещеру, а Гисмонда вышла из спальни. Танкред же, несмотря на то что был стариком, спустился из окна прямо в сад; не будучи никем замечен, он, огорченный до глубины души, вернулся в свои покои. Ночью, когда во дворце все заснули и Гвискардо, не могший свободно двигаться в своей кожаной одежде, хо¬


132
ДОПОЛНЕНИЯ
тел выйти из отверстия, его схватили, по приказанию Танкреда, два человека, которые и привели его тайным образом к королю. Когда этот последний увидал его, то сказал чуть не плача: «Гвискардо, я всегда хорошо обращался с тобою и не заслужил того оскорбления, которое ты мне нанес, и позора, которым ты покрыл мой дом, в чем я убедился сегодня собственными глазами». — «Любовь сильнее и вас, и меня» — вот все, что мог ответить ему на это Гвискардо. Затем Тан- кред велел посадить его в одну из комнат дворца, приставив к нему стражу, и приказание его было исполнено. На следующий день Гисмонда ничего не узнала о том, что произошло, а Танкред, перебрав в своем уме различные меры, которые следовало принять в этом случае, пошел после обеда, по своему обыкновению, в спальню дочери, куда приказал позвать и ее, и, запершись с ней тут, он со слезами начал ей говорить так: «Гисмонда, я был так уверен в твоей добродетели и в твоих честных правилах, что никогда бы не подумал, если бы мне только сказали и я этого не увидал собственными глазами, что ты не только решишься, но даже помыслишь отдаться какому-нибудь мужчине, не соединенному с тобой брачными узами; и, постоянно вспоминая о том, что ты сделала, я проведу в печали те дни, которые мне остается еще прожить на свете при моей старости. Но если уж тебе суждено было запятнать свою честь, то почему же ты не выбрала такого человека, который был бы достоин тебя по своему происхождению? Ты же из всех мужчин, находящихся при моем дворе, избрала себе Гвискардо, юношу самого низкого рода, взятого к нашему двору из милости еще ребенком, которого мы воспитали и держали до настоящего времени, чем ты причинила мне величайшее горе, и я не знаю, как мне поступить с тобою. Я уже решил, что сделать с Гвискардо, которого приказал схватить сегодня ночью в то время, как он вылезал из отдушины, и посадить под арест, но что делать с тобою, — видит Бог, не знаю. С одной стороны, в моей душе говорит любовь к тебе — ведь я любил тебя больше, чем когда-либо отец любил свою дочь, — а с другой стороны, справедливый гнев, возбужденный твоим непростительным безрассудством: любовь желает, чтобы


Избранные переводы новелл «Декамерона;
133
я простил тебя, а гнев требует, чтобы я поступил с тобою жестоко вопреки законам природы. Но прежде, чем я на что-нибудь решусь, я желаю выслушать, что ты скажешь на мои слова». Сказав это, он опустил голову и зарыдал, как ребенок, которого побили. Гисмонда, услышав от отца такие слова и узнав, что не только открыта их тайная любовь, но и Гвискардо схвачен, почувствовала в своем сердце невыразимую боль и едва удержалась от воплей и слез, которыми женщины в большинстве случаев выражают свое горе, но ее гордый дух преодолел эту слабость, и, сделав над собою страшное усилие, она придала своему лицу спокойное выражение и, прежде чем просить себе помилования, решилась расстаться с жизнью, так как думала, что ее милого Гвискардо уже нет в живых. А потому она заговорила уже не так, как женщина, сознающая свой проступок, в котором ее укоряют, но смело, мужественно, без слез, глядя прямо в глаза отцу, без всякого смущения, и сказала ему так: «Танкред, я не стану ни отрицать моей вины, ни просить о помиловании, потому что первое ни к чему бы не повело, а второго я и сама не желаю; а потом, я вовсе не намерена вернуть чем бы то ни было твою благосклонность и любовь ко мне, но, сказав всю правду, я прежде всего буду сильными доводами защищать мою честь, а потом докажу и делом, что во мне нет никакого малодушия. Правда, что я любила, люблю Гвискардо и буду любить его до самой смерти, которая, может быть, уже близка, — если же люди любят и за гробом, то моя любовь к нему будет продолжаться и после смерти. Но причиною этой любви была не столько моя женская слабость, сколько твое нежелание выдать меня замуж и его достоинства. Ты должен был знать, Танкред, что так как ты сам создан из плоти и крови, то произвел на свет и дочь тоже из плоти и крови, а не из камня или железа, и хотя ты теперь уже состарился, но ты должен был бы помнить, как сильно действуют законы природы в молодости и какие они; и хотя ты как мужчина лучшую пору своей жизни провел на войне, но тем не менее ты должен знать, какое действие производит праздность и роскошная жизнь не только на молодых, но даже и на старых людей. И так как


134
ДОПОЛНЕНИЯ
я рождена от тебя, то я — существо с плотью и кровью; я немного жила на свете, а потому еще молода; как по той, так и по другой причине во мне сильно плотское желание, которое сделалось гораздо сильнее еще и оттого, что я уже была замужем и узнала, какое наслаждение удовлетворять подобному желанию. Я не могла противиться этой силе, но должна была уступить ей и идти туда, куда она меня влекла, и, как женщина молодая, влюбилась. Уверяю тебя, что я всячески старалась и делала все, что только могла, чтобы этот грех, совершить который заставляли меня законы природы, не навлек позора ни на тебя, ни на меня. Сострадательный Амур и благосклонная судьба показали мне и помогли найти тот тайный путь, который дал мне возможность удовлетворить моим желаниям так, что никто не знал об этом; сказал ли кто тебе или ты узнал каким-нибудь другим путем, но последнего я не отрицаю. Гвискардо я выбрала не случайно, как это делают многие другие женщины, но по зрелом рассуждении отличила его от всех других; обдумав наперед то, что делаю, я осторожно провела его к себе, и так как мы с ним оба отличались похвальным постоянством, то я могла долгое время наслаждаться, удовлетворяя моему желанию. Мне кажется, что ты придерживаешься более общепринятого мнения, нежели справедливости, и упрекаешь меня с особенною горечью не столько за мою преступную любовь, сколько за то, что я сошлась с человеком низкого рода (как будто бы ты не должен был гневаться, если бы я избрала для этого дворянина). Но при этом ты и сам не замечаешь, что осуждаешь не мой грех, а ошибку фортуны, которая очень часто возвышает людей недостойных, оставляя на самой низшей ступени людей, обладающих многими достоинствами. Но оставим теперь все это в стороне; вникни хоть немного в сущность вещей, и ты увидишь, что у всех нас тело состоит из одинакового вещества, души всех людей созданы одним Творцом, с одинаковыми силами, одинаковыми способностями и качествами. Только добродетелями и достоинствами стали отличаться друг от друга все мы, которые родились и рождаемся равными; те из нас, у которых было больше добродетелей и которые при-


Избранные переводы новелл «Декамерона;
135
лагали их к делу, стали называться благородными, а все остальные стали неблагородными. И хотя этот закон был впоследствии закрыт от нас противоположным ему обычаем, но тем не менее он еще не уничтожен и не противоречит здравому смыслу и нравственности; и поэтому человек, поступающий согласно с добродетелью, явно выказывает себя благородным, и если его называют иначе, то он сам тут ни при чем, а виноват тот, кто его так называет. Посмотри на всех твоих придворных, разбери хорошенько их добродетели, нравы и обращение, а с другой стороны, взгляни также и на Гвискардо; и если бы ты мог судить, не питая к нему враждебного чувства, то ты сказал бы, что он гораздо благороднее твоих придворных, а все эти твои знатные господа в сравнении с ним кажутся людьми низкого рода. При оценке добродетелей и достоинств Гвискардо я не доверяла ничьему постороннему мнению, но полагалась только на твои же слова и на мои собственные глаза. Кто больше тебя хвалил его за все те поступки, за которые и следует хвалить достойного человека? И, конечно, ты хвалил его за дело, потому что, если только меня не обманывали мои глаза, я видела, что он оправдал все твои похвалы и даже сделал гораздо больше того, чем ты высказал словами; и если предположить, что я обманулась в этом, то ведь тобою же я была введена в обман. Итак, если ты скажешь, что я сошлась с человеком низкого рода, то скажешь неправду; но если бы ты назвал его человеком бедным, то с этим бы можно согласиться, хотя к твоему стыду, потому что ты не сумел улучшить положение человека, служившего тебе верой и правдой; но бедность не отнимает у человека благородства, а отнимает его богатство. Многие короли и многие великие государи были прежде бедняками, и многие из тех, которые копают землю и пасут овец, становятся богачами, и я знаю таких людей. Последнее, высказанное тобой сомнение относительно того, как поступить со мной, гони от себя прочь, и если ты, стоя на краю могилы, хочешь поступить так, как никогда не поступал в молодости, то есть жестоко, то обрати всю твою жестокость на меня — я не стану обращаться к тебе с просьбою о помиловании, — на меня как на главную винов¬


136
ДОПОЛНЕНИЯ
ницу содеянного греха, если только этот поступок можно назвать грехом. Уверяю тебя, что если ты не сделаешь и со мною того же, что сделал или намерен сделать с Гвискардо, то я собственными руками совершу над собою то, что выпало на его долю. Итак, ступай и плачь вместе с женщинами, а потом, ожесточившись, убей сразу одним ударом и его, и меня, если ты думаешь, что мы заслуживаем такой кары». Хотя принц и увидал, что дочь его — мужественная женщина, но не поверил, чтобы она решилась привести в исполнение сказанные ею слова, как бы ни уверяла в этом. А потому, расставшись с нею, он оставил всякое намерение поступить с ней жестоко, решив, что утрата ее возлюбленного охладит в ней ее пылкую любовь, и приказал двум сторожам, приставленным к Гвискардо, без всякого шума задушить его в эту же ночь и, вынув у него из груди сердце, принести ему; сторожа сделали так, как им было приказано. На следующий день принц, приказав принести большой и прекрасный золотой кубок, положил в него сердце Гвискардо и с одним из самых преданных слуг послал его дочери, а когда он будет подавать ей кубок, Танкред велел ему сказать следующее: «Отец твой посылает тебе это, чтобы утешить тебя тем, что ты любишь всего более, так же как и ты утешала его тем, что он любил больше всего на свете». Гисмонда решилась исполнить свое жестокое намерение; она после того, как ушел от нее отец, приказала принести себе ядовитых трав и корней и, выжав из них сок, развела его водою, чтобы иметь наготове отраву в том случае, если бы произошло то, чего она опасалась. Когда пришел к ней слуга с подарком от отца и передал его слова, она без всякого колебания взяла кубок, открыла крышку, и, увидав в нем сердце, поняла сказанные ей слова, и была вполне уверена, что это — сердце Гвискардо. А потому, подняв глаза на слугу, сказала: «Такое сердце, как это, было достойно и золотой гробницы, а не какой-либо другой: разумно поступил мой отец в этом случае. — Сказав эти слова, она поднесла сердце к губам, поцеловала его и продолжала: — Мой отец оказывал мне самую нежную любовь всегда и во всем до этих последних минут моей жизни, но он еще никогда не давал мне такого доказательства своей


Избранные переводы новелл «Декамерона:
137
любви, как теперь, а потому передай ему от меня последнюю благодарность (больше уже мне никогда не придется благодарить его) за этот великий дар». Сказав это, она снова обратилась к кубку, который крепко держала в руке, и, смотря на сердце, сказала: «О сладчайшее убежище всех моих радостей! Да будет проклята жестокость того, кто показал тебя моим телесным очам! Мне было бы довольно и того, что я моим духовным оком созерцала тебя повсечасно. Ты окончило свой земной путь, ты исполнило всё, что было предначертано судьбою, ты достигло той цели, к которой быстро подвигается всякий человек; ты оставило все бедствия этого мира и его тревоги и от самого врага твоего получило такую гробницу, которой ты достойно по твоей доблести. На твоем погребении недоставало только одного — это слез женщины, которую ты так любило при жизни; но чтобы и они также были у тебя, Бог внушил моему безжалостному отцу мысль послать тебя ко мне, и ты получишь их от меня, хотя я и имела намерение умереть без слез и с лицом, на котором не видно страха; оплакав тебя, я немедленно сделаю так, что, при твоем посредстве, душа моя соединится с тою, которую ты хранило с такою любовью. И с кем, как не с нею, я могла бы идти с большим спокойствием и уверенностью в неведомый мир? Я уверена, что она еще здесь и смотрит на те места, где мы оба были так счастливы; уверена также и в том, что она, любя меня, ожидает и мою душу, которая любит ее всего больше». Сказав это, она, наклонившись над кубком, начала плакать, но без стонов и воплей, как это обыкновенно делают женщины; слезы лились ручьями, как будто бы у нее в голове был скрыт источник, — надо было только дивиться, откуда взялось столько слез, и при этом она не переставала целовать мертвое сердце. Стоявшие вокруг Гисмонды придворные дамы не знали, что это было сердце, и не понимали ее слов, но также все плакали от жалости к ней, с участием спрашивали о причине ее слез, хотя и не получали ответа на свои вопросы, и даже старались ее утешить, как умели и могли. Наплакавшись вдоволь, Гисмонда подняла голову и, отерев слезы, сказала: «О возлюбленное сердце, теперь я исполнила по


Ил. 24
Гисмонда с сердцем Гвискардо Худ. Франческо Убертини Ок. 1520 г.
Новелла о Гисмонде (Сигизмунде) и Танкреде (IV: 1) нашла широкое отражение в живописи и литературе. Ее сюжет: Танкред, принц Салернский, убивает Гвискардо, любовника своей дочери Гисмонды, и посылает ей в золотом кубке его сердце. В отчаянии Гисмонда поливает сердце отравленной водой, выпивает этот яд и умирает.
Ил. 25 Гисмонда
Худ. Бернардино Мей 1650-1659 гг.


Ил. 26
Гисмонде принесли сердце ее возлюбленного Худ. Марио Баласси XVII в.


Ил. 27 Сигизмунда Худ. Ричард Косвей 1769-1771 гг.


Ил. 28 Сигизмунда,
скорбящая над сердцем Гвискардо, своего возлюбленного Худ. Уильям Хогарт 1759 г.


Ил. 30
Гравюры с изображением героев поэмы Худ. неизвестен 1818 г.
Ил. 29
Шмуцтитул издания поэмы «Гвискардо и Сигизмунда» Худ. неизвестен 1818 г.


Ил. 31
Сигизмунда и сердце Гвискардо Худ. Моисей Хотон ХѴІІІ-ХІХ вв.


Ил. 32
Сигизмунда пьет яд Худ. Джозеф Эдвард Саутолл 1897 г.


148
ДОПОЛНЕНИЯ
отношению к тебе свою обязанность; мне остается сделать только одно — соединить мою душу с твоею». Сказав эти слова, она приказала подать себе бокал, в котором была приготовленная ею накануне отрава, вылила отраву эту в кубок, где лежало омытое ее слезами сердце, без всякого страха поднесла кубок к губам и выпила всё, что в нем было; затем, не выпуская из руки кубка, она легла на свою постель, оправила на себе платье и, прижав к своему сердцу мертвое сердце своего возлюбленного, молча ожидала смерти. Придворные дамы, которые всё это видели и слышали, хотя и не знали, какую воду она выпила, послали сказать об этом Танкреду; последний, который опасался, чтобы именно этого не случилось, немедленно пришел в спальню дочери, но уже тогда, когда она легла на постель; он начал утешать ее нежными словами, но было уже поздно; видя, в каком положении она находится, старик горько заплакал. Но тут дочь сказала ему: «Танкред, побереги эти слезы для другого случая, потому что я сама желаю такой участи, и не плачь обо мне — мне этого не нужно. Видано ли когда, чтобы кто-нибудь, кроме тебя, плакал о том, чего добивался сам? Но если в тебе осталась хоть капля прежней любви ко мне, окажи мне последнюю милость: если тебе не нравилось то, что я хранила в тайне мои близкие отношения с Гвискардо, то теперь пусть открыто положат мое тело вместе с его трупом на том месте, куда ты велел его бросить». Принц так рыдал, что не мог ответить ей ни слова. Затем молодая женщина, чувствуя приближение смерти, прижала к своей груди мертвое сердце и сказала: «Оставайтесь с Богом, а я умираю». Глаза Гисмонды потускнели, она потеряла сознание и оставила эту скорбную жизнь. Так несчастливо окончилась любовь Гвискардо и Гисмонды, которых горько оплакивал Танкред, поздно раскаявшийся в своей жестокости; о них сожалели все жители Салерно, и Танкред с большими почестями велел похоронить тела обоих в одной гробнице.


Избранные переводы новелл «Декамерона;
149
День Четвертый
Новелла V
Братья Лизабетты убивают ее любовника, который потом является ей во сне и показывает место, где его схоронили. Лизабетта тайком вырывает из земли его голову и кладет ее в горшок, в который посажен базилику она каждый день подолгу плачет над этим цветком, который братья отнимают у нее, и она вскоре после этого умирает с горя.
огда была окончена новелла Элизы, король, сделав замечание, что она недурна, обратился затем к Филомене и приказал ей рассказывать; она, исполненная жалости к несчастному Джербино и его возлюбленной, глубоко вздохнула и начала так:
— Любезные мои подруги, я в моей новелле не буду говорить о таких высокопоставленных людях, о которых рассказала нам Элиза, но тем не менее я уверена, что и мой рассказ возбудит в вас сожаление; я вспомнила о нем потому, что перед этим упоминалось о Мессине, где случилось то, о чем я буду рассказывать.
В Мессине жили трое братьев, все еще молодые; они были купцы и по смерти своего отца, уроженца Сан-Джиминьяно, стали очень богатыми людьми; у них была сестра, которую звали Лизабеттой, очень красивая собою и хорошо воспитанная девушка, которую они неизвестно почему еще не успели выдать замуж. В одной из лавок, принадлежавших этим троим братьям, служил молодой пизанец по имени Лоренцо, который вел их торговые дела и всем распоряжался; так как он был очень красив и ловок, то Лизабетта стала на него поглядывать, и дело кончилось тем, что он ей чрезвычайно понра¬


150
ДОПОЛНЕНИЯ
вился. И Лоренцо также начал, со своей стороны, замечать это; он оставил всех нравившихся ему прежде женщин и думал только о ней одной. Так как они одинаково нравились друг другу, то дело пошло быстро и они в скором времени, убедившись во взаимной любви, сделали то, чего каждый из них наиболее желал. Находясь в подобных отношениях, к своему наслаждению и удовольствию, они не сумели устроить это тайно, и вот однажды ночью, когда Лизабетта пробиралась в ту комнату, где спал Лоренцо, ее увидал старший брат, хотя она сама его и не заметила. Такое открытие было очень неприятно брату, но он как человеке умный не захотел поднимать по этому поводу шума и, не сказав никому ни слова, прождал до утра, а сам в это время все думал и передумывал, как ему поступить в этом случае. Когда наступил день, то он рассказал своим братьям о Лизабет- те и Лоренцо все, что видел в прошлую ночь; долго он советовался с ними, и они решили молчать об этом деле, чтобы не позорить ни себя, ни сестру, и притворяться, что они ничего не видят и не знают, до тех пор, пока не наступит такое время, когда им будет можно прекратить эти позорные отношения без всякой неприятности и неудобства для себя. Приняв подобное решение, они продолжали по- прежнему разговаривать и смеяться с Лоренцо, но однажды, сказав ему, что будто все трое идут за город гулять, они взяли и его с собою; когда они пришли в одно очень отдаленное, пустынное место, то, воспользовавшись этим удобным случаем, убили ничего не подозревавшего Лоренцо и зарыли его в землю так, что никто этого не заметил, а вернувшись в Мессину, распустили слух, что послали его в одно место по делам, чему все поверили, потому что они нередко посылали его то туда, то сюда. Но так как Лоренцо все не возвращался, то Лизабетта стала приставать к братьям и спрашивать о нем, потому что ей тяжело было жить в разлуке со своим возлюбленным, и вот однажды, когда она неотвязно спрашивала о нем одного из братьев, тот сказал ей в ответ следующее: «Да что это значит? Какое тебе дело до Лоренцо, что ты о нем так часто спрашиваешь? Если ты и еще будешь о нем спрашивать, то мы ответим тебе как следует!» Услышав


Избранные переводы новелл «Декамерона:
151
такой ответ, девушка впала в глубокую печаль; боясь и сама не зная чего, она перестала спрашивать братьев о своем возлюбленном, но ночью она часто жалобно звала его к себе и умоляла, чтобы он пришел к ней; иногда она, проливая горькие слезы, жаловалась на то, что он так долго не возвращается; теперь ее уже ничего не радовало; но она все-таки продолжала его ждать. Как-то раз Лизабетта очень долго плакала о своем возлюбленном, который так долго не возвращался к ней, и наконец заснула в слезах. Лоренцо явился ей во сне, бледный, расстроенный, в изорванном и истлевшем одеянии, и, как ей показалось, сказал следующее: «О Лизабетта, ты все время зовешь меня и горюешь о моем долгом отсутствии. Знай, что я уже не могу вернуться сюда: в тот день, когда мы виделись с тобою в последний раз, твои братья убили меня». Объяснив ей, в каком месте они зарыли его тело, он сказал, чтобы она больше не звала его и не ждала, и исчез. Лизабетта, проснувшись, поверила сну и стала горько плакать. Встав поутру, девушка не осмелилась сказать о том братьям, но решилась пойти на указанное место, чтобы убедиться, правда ли то, что она видела во сне; выпросив у братьев позволение пойти погулять за город и взяв с собою одну служанку, которая уже давно жила у них и знала все ее дела, она поспешно отправилась туда; придя на это место, она разгребла сухие листья, покрывавшие землю, и начала копать там, где земля показалась ей помягче. Раскопав немного землю, она нашла труп своего несчастного любовника, который вполне сохранился и не успел еще разложиться. Тут она вполне убедилась, что все виденное ею во сне было истинною правдой. Хотя она была и страшно огорчена, но понимала, что тут уже не время плакать: если бы она только могла, то охотно унесла бы мертвое тело, с тем чтобы похоронить его достойным образом: но, видя, что сделать этого нельзя, она ножом отрезала, как сумела, голову от туловища и, завернув ее в полотенце, положила своей служанке в фартук; закидав землею обезглавленное туловище, она ушла отсюда никем не замеченная и вернулась домой. Здесь, запершись с этою головою в своей комнате, она долго плакала над ней горькими слезами, так что всю


Ил. 33
Лоренцо и Изабелла (Изабелла и горшок с базиликом)
Худ. Джон-Эверетт Миллее 1849 г.
Эпизод новеллы IV: 5.
Ее сюжет: братья Изабеллы убивают ее любовника, но тот является возлюбленной во сне и сообщает место своего захоронения. Тайком выкопав его голову, Изабелла прячет ее в горшок с растущим в нем базиликом и ежедневно оплакивает. После того как братья отбирают голову, Изабелла умирает от горя.


Ил. 34
Изабелла и горшок с базиликом Худ. Джордж-Генри-Гренвилл Мантон XIX в.
Ил. 35
Изабелла и горшок с базиликом Худ. Уилъям-Холъман Хант 1868 г.


Ил. 36
Изабелла и горшок с базиликом Худ. Джон-Мелхиш Страдвик 1886 г.


Ил. 37
Изабелла и горшок с базиликом Худ. Джон-Уайт Александер 1897 г.


158
ДОПОЛНЕНИЯ
ее смочила, и при этом покрывала ее бесчисленными поцелуями. Затем она взяла большую и очень красивую вазу из тех, в которые обыкновенно сажают майоран или базилик, и прежде всего положила в нее голову, обернутую в красивый платок, и, засыпав ее землей, посадила в эту землю несколько высадков прекрасного салернского базилика, которые поливала не простой водой, а розовой или померанцевой, а также и своими слезами. Теперь у нее вошло в обыкновение постоянно сидеть у этой вазы и с любовью смотреть на нее, потому что в ней хранилась голова ее Лоренцо; наглядевшись вдоволь на вазу, она наклонялась над нею и так долго плакала, что орошала своими слезами весь базилик. От постоянного ухода, или же оттого, что находившаяся внутри голова разложилась и вследствие этого земля сделалась жирною, базилик сделался очень красивым и распространял вокруг себя чудное благоухание. Девушка не оставляла этого обычая, что было замечено и соседями; последние сказали ее братьям, которые никак не могли понять, отчего Лизабетта так подурнела и у нее от худобы совсем ввалились глаза. «Мы замечаем, что она таким образом проводит все дни». Услыша такие слова, братья и сами убедились в том, что они справедливы; несколько раз они бранили за это сестру, но, видя, что их выговоры не помогают, они приказали потихоньку от нее унести эту вазу. Не найдя вазы, Лизабетта убедительно просила братьев отдать ей ее базилик и просьбы свои повторяла несколько раз; но так как ваза не была ей возвращена, то она до такой степени плакала и рыдала, что заболела и во время своей болезни только и просила о том, чтобы ей отдали ее вазу. Молодые люди очень удивились, что она постоянно просит их только об одном, а потому и захотели посмотреть, что находится внутри этой вазы. Высыпав из нее землю, они увидали платок, а в нем и голову, которая еще не настолько разложилась, чтобы нельзя было узнать по вьющимся волосам голову Лоренцо. Они были поражены этим, и, опасаясь, чтобы кто-нибудь не открыл, отчего умер Лоренцо, они зарыли голову в землю и, не сказав никому ни слова, тайным образом выехали из Мессины, устроив наперед все для своего отъезда,


Избранные переводы новелл «Декамерона»
159
и переехали в Неаполь. Девушка не переставала плакать и просить, чтобы ей отдали ее вазу, она так и умерла в слезах. Таким-то образом окончилась ее несчастная любовь. Через несколько времени многие узнали об этом происшествии, и кто-то сочинил песню, которая поется и теперь и начинается так:
Новелла IX
Гвилъелъмо Руссилъонский заставляет свою жену съесть сердце любимого ею и убитого им мессера Гвилъелъмо Гвардастанъо; узнав об этом, она бросается из окна верхнего этажа и убивается до смерти\ ее хоронят вместе с ее возлюбленным.
огда была окончена новелла Неифилы, вызвавшая большое сожаление у ее подруг, то король, который не хотел нарушить данной Дионео льготы, видя, что кроме него теперь уже рассказывать некому, начал так:
— Сострадательные дамы, я припомнил одну новеллу, которая, так как вы всегда сожалеете об участи несчастных любовников, вызовет в вашем сердце такое же сострадание, как и предыдущая, и тем более, что то, о чем я вам расскажу, случилось с людьми знатными и случай был еще ужаснее того, о котором мы сейчас слышали.
Какой-то злобный человек Мой базилик похитил, и проч.
День Четвертый


160
ДОПОЛНЕНИЯ
Нужно вам сказать, что, по рассказам провансальцев, в Провансе жили когда-то двое благородных рыцарей, у каждого из них были замки и вассалы, и звали их: одного — мессер Гвильельмо Рус- сильонский, а другого — мессер Гвильельмо Гвардастаньо; а так как и тот и другой отличались храбростью на войне, то были очень дружны между собою, так что на турниры и всякого рода военные потехи отправлялись всегда вместе, в одежде одинакового цвета и с одинаковыми девизами. И хотя они жили в своих замках, находившихся один от другого на расстоянии десяти миль, но тем не менее случилось следующее: несмотря на дружбу, соединявшую обоих рыцарей, мессер Гвильельмо Гвардастаньо без ума влюбился в прекрасную собою и грациозную жену Гвильельмо Руссильонского и всячески старался выказать ей свою любовь, которую она наконец и заметила, а так как она знала, что редко можно встретить такого доблестного рыцаря, каков был он, то он ей нравился, а затем она и сама полюбила его так страстно, что дороже и желаннее его для нее уже не было никого на свете и она только того и ждала, чтобы он попросил ее сблизиться с ним, что действительно и случилось в самом скором времени, и они, сильно любя друг друга, устраивали несколько раз тайные свидания. Но так как они, находясь в подобных отношениях, не соблюдали настоящей осторожности, то муж скоро это заметил и пришел в такое негодование, что, как ни сильна была его любовь к Гвардастаньо, теперь она превратилась в смертельную ненависть, но это чувство он умел скрывать гораздо лучше, чем влюбленные свою любовь, и наконец решил убить Гвардастаньо. И вот в то время, когда он собирался привести свой замысел в исполнение, по всей Франции было оповещено о том, что устраивается большой турнир; Гвильельмо Руссильонский тотчас же дал знать об этом Гвардастаньо; он послал ему сказать, чтобы тот, если только ему угодно, приехал к нему и тогда они вместе обсудят, ехать ли им на этот турнир и если ехать, то в каком вооружении. Гвардастаньо очень обрадовался и отвечал, что на следующий день непременно приедет к нему ужинать. Услыша такой ответ, Гвильельмо Руссильонский подумал, что теперь самое


Избранные переводы новелл «Декамерона)
161
удобное время убить его; на следующий день он вооружился, сел на коня и поехал в сопровождении нескольких слуг; отъехав с милю от своего замка, он спрятался в засаду в лесу, через который должен был проезжать Гвардастаньо. Прождав довольно долго, он наконец увидал Гвардастаньо, который ехал без всякого оружия, в сопровождении двоих слуг, которые были также безоружны, так как тот думал, что ему бояться нечего. Когда же Гвильельмо Руссильонский увидал, что Гвардастаньо доехал до того места, на котором он хотел убить его, то с яростью и злобой в душе он бросился на него из засады с копьем наперевес и, крикнув: «Смерть тебе!» — в ту же минуту насквозь пронзил ему грудь копьем. Гвардастаньо был не в состоянии защищаться; не успев вымолвить ни слова, он, пронзенный копьем, упал с коня и вскоре после этого умер. Его слуги, не узнав того, кто был убийцей, сейчас же повернули коней и во весь опор поскакали назад в замок своего господина. Гвильельмо Руссильонский, сойдя с коня, вскрыл ножом грудь Гвардастаньо и собственными руками вырвал у него сердце, которое велел одному из слуг завернуть в значок копья и отнести домой; строго наказав слугам не говорить ни слова о том, что произошло, он снова сел на коня и уже поздно вернулся в свой замок. Жена, которая слышала о том, что Гвардастаньо должен был приехать к ужину, и ожидала его с величайшим нетерпением, видя, что он не приехал, очень удивилась и спросила у мужа: «Что же это значит, мессере, что Гвардастаньо так и не приехал?» — «Он дал мне знать, — отвечал ей на это муж, — что не приедет раньше завтрашнего дня». Услыша все это, жена немножко огорчилась. Гвильельмо, сойдя с коня, велел позвать к себе повара и сказал ему: «Вот тебе кабанье сердце, приготовь из него самое вкусное кушанье, какое только сумеешь, и когда я буду сидеть за столом, то вели мне подать его на серебряном блюде». Повар, взяв сердце, приложил всё старание и употребил всё свое искусство; мелко искрошил сердце и, приправив его разными пряностями, он приготовил из него очень вкусное рагу. Когда наступил час ужина, то мессер Гвильельмо сел за стол вме¬


162
ДОПОЛНЕНИЯ
сте с женою. Стали подавать кушанья, но мысль о совершённом им преступлении не шла у него с ума и он ел мало. Повар прислал ему рагу, но он велел поставить блюдо перед женою, говоря, что сегодня ему не хочется есть, а между тем кушанье это он очень хвалил. Жена, у которой был хороший аппетит, стала его кушать, а так как оно показалось ей очень вкусным, то она скушала все, что было на блюде. Когда рыцарь увидал, что жена скушала все без остатка, то он спросил: «Ну что, жена, как тебе показалось это кушанье?» — «Господин мой, — отвечала жена, — по правде сказать, оно мне очень понравилось». — «Клянусь Богом, — сказал рыцарь, — я верю тебе и нисколько не удивляюсь тому, что тебе и мертвым понравилось то, что ты любила больше всего живым!» Услышав такие слова, жена сначала немножко призадумалась, а потом спросила: «Что это значит? Что же такое вы заставили меня съесть?» — «То, что ты съела, — отвечал ей на это рыцарь, — было не что иное, как сердце мессера Гвильельмо Гвардастаньо, которого ты, неверная жена, так сильно любила; это оно самое и есть, — тут не может быть никаких сомнений, потому что я сам вот этими руками вырвал его у него из груди незадолго перед тем, как вернулся сюда». Нечего и говорить, как огорчилась жена, услышав такую весть о человеке, которого она любила больше всего на свете. Немного помолчав, она сказала: «Вы поступили не так, как благородный рыцарь, а как человек вероломный и коварный. Он меня не принуждал, и если я сама сделала его властным моей любви и тем оскорбила вас, то мне и следовало понести за это наказание, но никак не ему. Сам Господь не допустит того, чтобы после такой изысканной пищи, как сердце такого храброго и благородного рыцаря, каким был мессер Гвильельмо Гвардастаньо, вошла в мои уста какая- нибудь другая пища». И, встав из-за стола, она, не колеблясь ни минуты, выбросилась из находившегося позади нее окна. Окно это было очень высоко от земли, а потому она не только убилась до смерти, но и расшиблась так, что представляла из себя какую-то массу. Увидев это, мессер Гвильельмо ужаснулся и тут только понял, что он посту¬


Избранные переводы новелл «Декамерона;
163
пил очень дурно; опасаясь окрестных жителей и прованского графа, он велел оседлать лошадей и уехал из замка. На следующий день по всей окрестности сделалось известным это ужасное происшествие, а потому слуги из замка мессера Гвильельмо Гвардастаньо и из замка дамы, подняв оба тела, с великою печалью и слезами перенесли их в церковь, находившуюся в замке дамы, положили их в одну общую гробницу и на ней начертали стихи, в которых было сказано, кто они были, каким образом и отчего умерли.
Федериго дельи-Альберичи любил, но без взаимности; истратив все свое состояние на ухаживание, он разоряется', у него остается только один сокол, которого он, не имея ничего другого, подает за обедом даме своего сердца, когда та приходит к нему. Узнав об этом, она начинает глядеть на него другими глазами, выходит за него замуж и делает его богачом.
огда замолчала Филомена, то королева, видя, что уже некому больше рассказывать, кроме Дионео, сохранившего за собою свою льготу, весело сказала:
— Теперь моя очередь рассказывать, и я, дорогие мои подруги, с большою охотою расскажу вам одну новеллу, которая будет отчасти похожа на предыдущую; из нее вы узнаете не только о том, какую власть имеет ваша красота над чувствительными сердцами,
День Пятый
Новелла IX


164
ДОПОЛНЕНИЯ
но научитесь сами раздавать награды, когда это будет нужно, вместо того чтобы всегда следовать за судьбою, которая награждает без разбора и часто не по заслугам.
Вам, вероятно, известно, что Каппо ди-Боргезе Доменики, живший в нашем городе (он, может быть, жив еще и теперь), — человек всеми уважаемый и с большим весом в наши дни, и не столько благодаря своему благородному происхождению, сколько своему характеру и добродетелям. Этот прекрасный и достойный вечной славы человек, будучи уже в преклонных годах, любил рассказывать своим соседям и другим собеседникам о делах давно минувших дней; никто не умел рассказывать так хорошо, связно и красноречиво, как он, и, кроме того, у него была замечательная память. В числе других прекрасных рассказов он часто рассказывал о том, что жил когда-то во Флоренции один юноша, по имени Федериго, сын мессере Филиппо Альберичи; это был самый храбрый и самый благовоспитанный из всех молодых людей благородного происхождения в Тоскане; он, как это часто случается с благородными людьми, влюбился в одну знатную даму, которую звали монной Джованной, считавшейся в свое время одною из самых красивых и привлекательных женщин во Флоренции. Для того чтобы добиться ее любви, он участвовал в турнирах, являлся на разные военные потехи, устраивал празднества, подносил подарки и безумно растрачивал свое состояние. Но дама, которая была не только прекрасна, но и добродетельна, не обращала ни малейшего внимания ни на то, что делалось ради нее, ни на того, кто это делал. А так как Федериго тратил выше своих средств и при этом сам ничего не приобретал, то, как это часто случается, богатство его истощилось, и он сделался бедняком; у него ничего не осталось, кроме небольшого имения, на доходы с которого он едва мог существовать, и еще сокола, но, надо сказать, такого, подобного которому трудно было найти во всем свете. Любовь его к этой даме еще более усилилась, но, не будучи в состоянии жить в городе так, как бы ему хотелось, он переселился в Кампи, где было у него именьице. Живя здесь, он занимался соколиною охотою, когда это было воз¬


Избранные переводы новелл «Декамерона;
165
можно, и, не обращаясь ни к кому за помощью, терпеливо переносил свою бедность. Но вот в то время, когда Федериго дошел уже до последней крайности, у монны Джованны заболел муж, который, чувствуя приближение смерти, сделал духовное завещание. Будучи человеком весьма богатым, он назначил своим наследником сына, бывшего в то время уже подростком, и так как очень любил монну Джованну, то прибавил, что в случае если сын умрет, не оставив после себя законного наследника, то все состояние должно перейти к ней; вскоре после этого он умер. Итак, монна Джованна осталась вдовою; по обычаю всех наших дам, она отправилась летом со своим сыном в деревню в одно из своих поместий, находившееся неподалеку от имения Федериго; а потому случилось так, что мальчик подружился с Федериго и пристрастился к охоте с соколами и собаками. Он не раз видал, как летает сокол Федериго, и так восхищался им, что ему сильно захотелось приобрести его в свою собственность, но просить сокола он не осмеливался, так как видел, что хозяин очень им дорожит. И это продолжалось до тех пор, пока мальчик не заболел; мать очень огорчилась этим, потому что других детей у нее не было и она любила его больше всего на свете. Она целый день не отходила от его постели, только и делала, что утешала его, часто спрашивала у него, не хочет ли он чего-нибудь, а если хочет, то пусть скажет ей и, если только это можно достать, она употребит все усилия, чтобы исполнить его желание. Мальчик, слыша не раз от матери такие предложения, однажды сказал ей: «Мама, если вы достанете мне сокола Федериго, то я, наверно, скоро поправлюсь». Услыша это, мать призадумалась, не зная, как поступить ей в этом случае. Она знала, что Федериго давно уже любит ее и, несмотря на это, она никогда даже не взглянула на него, и потому сказала сама себе: «Как же я могу послать к нему просить этого сокола? Ведь говорят, что это самый лучший сокол, который когда-либо летал по воздуху, и, кроме того, эта птица дает ему и средства к существованию. Я еще не совсем потеряла совесть, чтобы у человека хорошего рода, у которого только и осталась одна эта забава, отнять его последнее удовольствие».


166
ДОПОЛНЕНИЯ
Находясь в таком раздумье, Джованна, хотя и была уверена, что ей стоит только попросить сокола и она его получит, не знала, что сказать сыну, а потому ничего не отвечала ему и сидела молча. Наконец любовь к сыну взяла верх, и она решилась во что бы то ни стало исполнить его желание и не послать, но самой пойти за этим соколом и принести его мальчику, которому сказала: «Будь покоен, милый мой сынок, и только постарайся поскорее выздороветь, а я тебе даю слово, что завтра утром, как только встану, пойду за этим соколом и принесу его тебе». Мальчик очень обрадовался, и ему в тот же день стало немного лучше. На следующее утро дама, взяв с собой одну женщину, отправилась как будто бы гулять, а сама пошла в тот маленький домик, где жил Федериго, и велела его вызвать. Так как ни в этот день, ни в предшествовавшие дни погода не благоприятствовала соколиной охоте, то он был в своем саду, где занимался кое-какими работами. Услышав, что монна Джованна спрашивает его у дверей, он очень удивился и с радостью побежал к ней. Она, увидя, что он идет, поднялась, пошла к нему навстречу со свойственной женщине приветливостью и, когда он ей почтительно поклонился, сказала ему: «Здравствуй, Федериго!» А потом продолжала так: «Я пришла сюда с тем, чтобы вознаградить тебя за те потери, которые ты потерял ради меня, так как любил меня больше, чем бы следовало; а награда вот какая: я намерена сегодня пообедать у тебя запросто вместе с моей спутницей, которую ты видишь». На это Федериго со смирением ответил ей: «Мадонна, я не помню, чтобы из-за вас мне пришлось понести какие-нибудь потери; напротив, помню одно только хорошее, и если я чего-нибудь стоил, то это единственно благодаря вашей добродетели и той любви, которую я к вам питал. И, конечно, то, что вы вздумали великодушно посетить меня, гораздо дороже мне теперь, чем было бы в то время, когда бы я снова получил возможность тратить столько же, сколько тратил прежде, потому что вы пришли в гости к человеку бедному». Сказав это, он в большом смущении повел ее в свой дом, а оттуда в сад, но, так как здесь не было никого, кто бы мог занять даму, он сказал ей: «Мадонна, так как


Избранные переводы новелл «Декамерона;
167
здесь никого нет, то эта добрая женщина, жена работника, пока побудет с вами, а я пойду и распоряжусь, чтобы накрыли на стол». Несмотря на то что Федериго дошел до крайности, он до сих пор не вполне ясно сознавал, что тратил свои богатства, не зная себе меры. Он понял свою бедность только тогда, когда в это утро не нашел ничего, чем мог бы угостить даму, из любви к которой он прежде принимал и угощал бесчисленное множество гостей. Он страшно мучился, проклинал свою горькую долю, вне себя метался из угла в угол, не находя ни денег, ни вещей для заклада; было уже довольно поздно, и ему очень хотелось угостить чем-нибудь благородную даму, но вместе с тем он не хотел просить не только у постороннего лица, но даже и у своего работника, и тут ему попался на глаза его милый сокол, который сидел на жердочке в его маленькой зале. И так как он не нашел ничего другого, то взял сокола и, найдя его жирным, подумал, что из него выйдет блюдо, вполне достойное такой дамы. Недолго думая, он свернул ему шею и приказал своей служанке как можно скорее ощипать его, выпотрошить, насадить на вертел и хорошенько зажарить. Накрыв стол белоснежною скатертью и положив салфетки — у него еще оставалось немного столового белья, — он с веселым лицом вернулся к даме в сад и сказал, что готов обед и что он просит ее не взыскать. Дама сейчас же встала и пошла вместе со своей спутницей к столу, и вот они, сами не зная, что кушают, вместе с угощавшим их очень радушно Федериго, скушали за обедом дорогого сокола. Когда они встали из-за стола и прошло еще несколько времени в приятной беседе с хозяином, то дама подумала, что теперь уже пора сказать Федериго, зачем она пришла сюда, и, обратившись к нему, сказала самым ласковым тоном: «Федериго, если ты вспомнишь о своей прошлой жизни и моем желании сохранить свою честь, которое, может быть, ты считал суровостью и жестокостью, то ты, наверно, удивишься моей смелости, когда услышишь, зачем я главным образом пришла к тебе; но если бы теперь или прежде у тебя были дети и ты вследствие этого мог бы знать, как сильна бывает любовь к ним, то я уверена, что ты хотя отчасти извинил бы меня. Но у тебя нет


168
ДОПОЛНЕНИЯ
детей, зато у меня есть один сын и, следовательно, я должна подчиняться закону, общему для всех матерей; повинуясь этой силе, я вынуждена против собственного желания, против всякого приличия и долга просить тебя подарить мне одну вещь, которою, я знаю, ты очень дорожишь (и это понятно, потому что тебе, при твоей бедности, не осталось никакой другой забавы, никакого другого развлечения и утешения). Подарок этот — твой сокол, которым так прельстился мой сын, что если я не принесу ему этой птицы, то, боюсь, как бы от этого его болезнь не ухудшилась и мне не пришлось бы потерять его. А потому умоляю тебя не тою любовью, которую ты ко мне питаешь и которая тебя ровно ни к чему не обязывает, но обращаюсь к твоему благородству, которым ты отличаешься перед всеми и доказал его твоею щедростью, — сделай милость, подари мне его для того, чтобы я могла сказать, что я твоим подарком спасла жизнь моему сыну и этим навсегда тебе обязана». Федериго, услыхав, о чем просит его дама, и чувствуя, что не может оказать ей этой услуги, потому что угостил ее соколом, зарыдал в ее присутствии и не мог сказать ей в ответ ни одного слова. Дама сначала приписала эти слезы тому, что ему горько расстаться со своим дорогим соколом, а не чему-нибудь иному, и уже готова была отказаться от него, но сдержалась и стала ждать ответа Федериго, который, наплакавшись, отвечал ей так: «Мадонна, после того как я, по воле Божией, обратил на вас мою любовь, я думал, что судьба во многом враждебно относилась ко мне, и горько жаловался на нее; но все это ничего не значит в сравнении с тем, что сделала она со мною в настоящее время и с чем я никак не могу примириться, когда подумаю, что теперь, когда вы пришли ко мне в мой бедный дом, который вы никогда не удостаивали посетить, покуда он был богат, и просите у меня ничтожного дара, она сделала так, что я не могу вам дать его, а почему это невозможно для меня — я объясню вам в кратких словах: когда я услыхал, что вы хотите оказать мне честь — пообедать со мною, то, принимая во внимание вашу знатность и ваши высокие достоинства, я счел необходимым и приличным угостить вас по возможности более дорогим блюдом,


Избранные переводы новелл «Декамерона:
169
чем те блюда, которые обыкновенно подают другим, а потому, вспомнив о том соколе, которого вы у меня просите, и о его отличных качествах, я подумал, что из него выйдет достойное для вас кушанье, и он был зажарен и подан вам сегодня утром на блюде; я полагал, что дал ему самое лучшее назначение; теперь же, убедившись, что вы желали получить его в другом виде, я сильно скорблю о том, что не могу услужить вам, и, думается мне, никогда не буду в состоянии успокоиться». В доказательство своих слов он бросил перед ней перья, лапы и клюв сокола. Увидав и услышав всё это, дама сначала побранила его за то, что он, желая угостить женщину, убил такого замечательного сокола, но потом она начала восхвалять про себя его благородство, которого ни теперь, ни прежде не могла умалить бедность. Таким образом, потеряв всякую надежду получить сокола, а вместе с тем сомневаясь и в выздоровлении сына, она, сильно опечаленная, простилась с Федериго и вернулась к своему сыну. Оттого ли, что мальчик огорчился, не получив сокола, или же оттого, что он не мог выздороветь от своей болезни, но только он в самом скором времени после этого оставил здешний мир, к великому горю матери. Несколько времени она горевала и проливала горькие слезы, но так как по смерти сына она сделалась страшно богата, то братья принуждали ее опять выйти замуж. Хотя она и не желала этого, но, видя, что братья не отстают от нее, и вспомнив о достоинствах Федериго и о последнем примере его щедрости — о том, что он убил такого чудного сокола только для того, чтобы угостить ее, она сказала братьям: «Я охотно осталась бы вдовой, если бы только это вам нравилось, но так как вы непременно хотите, чтобы я опять вышла замуж, то если я за кого и пойду, так это за одного только Федериго дельи-Альберичи». Братья стали над ней смеяться и сказали: «Ах ты, глупая, что ты говоришь! Как же это ты хочешь выйти замуж за такого человека, у которого нет ничего за душою?» — «Братцы, — отвечала она им на это, — я и сама знаю, что вы говорите совершенную правду, но только я предпочитаю такого мужа, который нуждается в богатстве, богатству, которое нуждается в муже». Братья, узнав о ее намерении и считая Фе-


170
ДОПОЛНЕНИЯ
дериго, несмотря на его бедность, вполне достойным человеком, сделали так, как она желала, и отдали ее за него со всем ее богатством. Последний, женившись на женщине, которую он так сильно любил, и, кроме того, сделавшись страшным богачом, стал гораздо экономнее, чем прежде, и прожил с нею в радости до конца дней своих.
Мадонна Дианора просит мессера Ансальдо устроить ей в январе сад, который был бы так же прекрасен, как и в мае. Мессер Ансальдо, с помощью одного волшебника, устраивает для нее такой сад. Муж позволяет ей исполнить желание Ансальдо, который, услыхав о великодушии мужа, освобождает Дианору от ее обещания, а волшебник не берет с мессера Ансальдо никакого вознаграждения.
се члены веселого общества восхваляли рыцаря Джентиле до небес, а затем король приказал продолжать Эмилии, которая горела нетерпением рассказать свою новеллу и, нисколько не смущаясь, начала так:
— Нежные дамы! Никто не мог бы сказать по справедливости, что мессер Джентиле поступил не великодушно, но если бы кто стал говорить, что нельзя поступить еще великодушнее, то, может быть, нетрудно было бы доказать противное, что вы и узнаете из той новеллы, которую я намерена рассказать вам.
День Десятый
Новелла V


Избранные переводы новелл «Декамерона:
171
Во Фриули, местности, хотя и отличающейся холодным климатом, но красивой благодаря живописным горам, многим рекам и источникам с чистою водою, есть город Удине, в котором жила когда- то одна благородная дама, очень красивая собою, по имени мадонна Дианора, жена одного богача, которого звали Джильберто, человека приятного в обхождении и добродушного. Дама эта своими достоинствами возбудила сильную любовь к себе в одном важном барине, по имени мессер Ансальдо Градензе, человеке, занимавшем высокий пост и славившемся своею храбростью и своею вежливостью. Страстно любя Дианору, он делал все, что только мог, чтобы заставить ее полюбить его, и в своих посланиях умолял ее об этом, но все старания его были напрасны. Неотступные просьбы рыцаря очень надоели даме; видя, что он, несмотря на постоянные отказы с ее стороны, все по-прежнему любит ее и продолжает докучать ей своими просьбами, она задумала, с целью отделаться от этого поклонника, потребовать от него неслыханной и, как она полагала, неисполнимой вещи и однажды сказала часто приходившей к ней от Ансальдо женщине: «Послушай, голубушка, ты мне не раз говорила, что мессер Ансальдо любит меня больше всего на свете, и предлагала мне от него чудесные подарки, которых я ни за что не приму, потому что за подарки я любить его не стану и угождать ему не намерена; если бы я только была уверена, что он действительно так любит меня, как ты говоришь, то я, конечно, полюбила бы его и решилась исполнить его желание, а потому, если он докажет мне свою любовь тем, что исполнит одну мою просьбу, то и я буду готова сделать ему угодное». Тогда посланная спросила: «Что же вы желаете, чтобы он для вас сделал, мадонна?» — «А вот что, — отвечала дама. — Я хочу, чтобы в наступающем январе месяце вблизи от нашего города появился сад с зеленою травою и цветами, с деревьями, покрытыми густою листвою, — такой, каким сад бывает в мае; если же он не сделает этого, то пусть не присылает больше ко мне ни тебя и никого другого; а иначе, если он опять вздумает приставать ко мне, то я найду средство от него избавиться — пожалуюсь на него моему мужу и родственникам, от кото¬


172
ДОПОЛНЕНИЯ
рых я до сих пор держала все это в тайне». Услыхав, чего требует его возлюбленная и что она ему за это предлагает, Ансальдо подумал, что это дело чрезвычайно трудное и почти невыполнимое; он понял, что она требует этого только с целью лишить его навсегда надежды, но, несмотря на это, он решил попытаться и сделать всё, что только можно, а потому послал искать по всему свету какого-нибудь человека, который мог бы помочь ему делом или дать совет; наконец рыцарю удалось найти такого человека, который, за большое вознаграждение, предложил ему исполнить это дело с помощью черной магии. Мессер Ансальдо уговорился с волшебником, обещав заплатить ему громадную сумму денег, и, радуясь тому, что ему удастся исполнить просьбу дамы, стал дожидаться назначенного времени. Наконец оно наступило; стоял сильный холод, земля покрылась снегом и льдом, и в ночь на первое января волшебник, при помощи своих чар, сделал так, что на прекрасном лугу, вблизи от города, появился чудесный сад — так говорили те, которые его видели, — с травою, деревьями и всевозможными плодами. Увидя этот сад, мессер Ансальдо пришел в восторг; приказав набрать самых лучших плодов и нарвать прекрасных цветов в этом саду, он тайно послал все это в подарок своей возлюбленной, прося ее прийти и посмотреть на этот сад, которого она просила у него, чтобы убедиться в его любви к ней и вместе с тем вспомнить о своем, подтвержденном клятвою, обещании, которое она как честная женщина должна постараться исполнить. Дама, увидав цветы и плоды и еще раньше наслышавшись от многих о чудесном саде, начала раскаиваться в данном ею обещании. Но, несмотря на раскаяние, ей очень хотелось взглянуть на этот диковинный сад, и она пошла смотреть его вместе с другими жительницами города. Налюбовавшись им и похвалив его, она вернулась домой в большом огорчении, думая о данном ею за этот сад обязательстве. И она горевала так сильно, что не могла скрыть своей печали, так что это заметил ее муж и захотел непременно узнать причину ее грусти. Дама, стыдясь признаться мужу, долгое время молчала, но наконец не выдержала и обо всем ему рассказала. Выслушав ее, Джильберто


Избранные переводы новелл «Декамерона:
173
сначала сильно рассердился, но потом, рассудив, что у его жены были самые чистые намерения, он одумался и, преодолев свой гнев, сказал: «Дианора, умной и честной женщине несвойственно выслушивать посланных, приходящих с подобными поручениями, а равным образом входить с кем бы то ни было в какие-нибудь соглашения относительно своего целомудрия. Слова, входя в уши, доходят до сердца и действуют гораздо сильнее, чем думают многие, а для влюбленных почти нет ничего невозможного; значит, ты поступила дурно, во-первых, потому что слушала его, а затем, что вошла с ним в соглашение; но так как я знаю чистоту твоей души, то хочу освободить тебя от твоего тяжелого обязательства: я дозволю тебе сделать то, на что не согласился бы никто другой, еще и потому, что я боюсь этого чародея, к помощи которого мессер Ансальдо, если бы ты его обманула, может прибегнуть для того, чтобы сделать нам какое- нибудь зло. Я хочу, чтобы ты пошла к нему и постаралась каким- нибудь образом освободиться от данного тобою обещания, сохранив при этом свою честь; а если уж это окажется невозможным, то отдайся ему на этот раз телом, но не душою». Дама, слыша такие речи, плакала и говорила, что не примет этой милости от мужа. Но Джиль- берто, несмотря на отказ жены, потребовал, чтобы она именно так и сделала. А потому на следующее утро, на рассвете, Дианора, одевшись очень просто, без всяких украшений, пошла в дом мессера Ансальдо, в сопровождении двух слуг, шедших впереди, и служанки, которая шла за нею. Мессер Ансальдо, услыхав, что к нему пришла его возлюбленная, очень удивился, он встал и, приказав позвать к себе чародея, сказал ему: «Мне хочется, чтобы ты посмотрел, какое сокровище приобрел я благодаря твоему искусству». Он пошел навстречу даме своего сердца и, подавив в себе страстное желание, принял ее очень почтительно, и когда она и ее провожатые вошли в прекрасную комнату, где был разведен жаркий огонь, он, предложив ей садиться, сказал: «Мадонна, прошу вас, если только долгая любовь, которую я питал к вам, заслуживает какой-нибудь награды, не откажите сказать мне, почему вы пришли ко мне в такой час и с такой свитой?»


Ил. 38
Чудесный сад мессера Ансальдо Худ. Мария Евфросина Спартали Стиллман 1889 г.
Эпизод новеллы X: 5.
Ее сюжет: мадонна Дианора просит влюбленного в нее мессера Ансальдо устроить ей цветущий сад в январе, и тот, призвав некроманта, выполняет ее просьбу; узнав об этом, муж Дианоры дает ей позволение отдаться Ансальдо, тот же, услышав о великодушии мужа, избавляет ее от исполнения обещания, а некромант, в свою очередь, прощает мессеру Ансальдо долг.


Ил. 39
Зачарованный сад Худ. Джон Уильям Уотерхаус 1916-1917 гг.


176
ДОПОЛНЕНИЯ
Смущенная дама отвечала ему чуть не со слезами на глазах: «Мессер, я пришла сюда не по любви и не потому, что намерена сдержать свое обещание, но по приказанию моего мужа. Он, обращая более внимания на усилия добиться моей любви, которые заставляет вас делать ваша несдержанная страсть, чем на свою или мою честь, заставил меня прийти сюда, и, по его приказу, я готова на этот раз исполнить ваше желание». Если мессер Ансальдо удивился приходу дамы, то его еще более поразили ее слова; он был тронут великодушием Джиль- берто, его страсть стала мало-помалу переходить в сожаление, и он сказал: «Мадонна, если все действительно так, как вы говорите, то сохрани Боже, чтобы я оскорбил честь того, кто сжалился над моею любовью, а потому вы можете оставаться здесь сколько вам угодно, и я буду обходиться с вами так, как будто бы вы были моею сестрою, не иначе; вы уйдете отсюда когда пожелаете, но только с тем, что передадите в таких выражениях, какие найдете приличными, мою благодарность вашему мужу за его великодушный поступок, а вас прошу считать меня с этих пор братом и слугою». Дама, услыхав такие слова, очень обрадовалась и сказала: «Зная вас, я была уверена, что когда приду к вам, то вы поступите со мною именно так, а не иначе, за что я буду вам вечно обязана». Затем она простилась с Ансальдо, и, в сопровождении своей почетной свиты, вернулась к Джильберто и рассказала ему обо всем, что произошло; и вследствие этого он и мессер Ансальдо сделались самыми близкими и верными друзьями. Чародей, которому мессер Ансальдо хотел дать обещанное вознаграждение, видя, какое великодушие выказал Джильберто по отношению к мессеру Ансальдо, а мессер Ансальдо, в свою очередь, по отношению к даме, сказал: «После того, как я видел, что Джильберто выказал такое великодушие, когда дело шло о его чести, а вы поступили великодушно в вашей любви, неужели же я буду менее великодушен в том, что касается моей награды? А потому я хочу, чтобы эта сумма осталась у вас, — я знаю, что вы сумеете сделать из нее хорошее употребление». Рыцарю было стыдно оставить его без вознаграждения, и он старался всеми силами заставить его взять или всю сум¬


Избранные переводы новелл «Декамерона;
177
му, или хотя бы часть ее, но все его старания были напрасны, и волшебник, уничтожив на третий день после этого свой сад, пожелал уехать и простился с Ансальдо, который погасил в своем сердце нечистую страсть к молодой женщине, и в нем осталась только чистая любовь к ней. Что же скажем мы теперь, любезные дамы? Неужели же поступок человека, действовавшего под влиянием любви к мнимо умершей женщине, любви, уже охладевшей вследствие утраченной надежды, мы поставим выше великодушного поступка мессера Ансальдо, в самом разгаре его страсти, когда ему улыбалась надежда и он уже держал в своих руках ту добычу, которой так добивался? Мне кажется, было бы неразумным утверждать, что великодушие первого можно сравнивать с великодушием второго.


Ил. 40
Дж. Боккаччо Худ. неизвестен Ок. 1621 г.


Ил. 41
Дж. Боккаччо Худ. и дата создания неизвестны


Ил. 42
Дж. Боккаччо Худ. Питер де Иоде Стар\ ХѴІ-ХѴІІ вв.
Ил. 43
Дж. Боккаччо Худ. неизвестен 1813 г.


Ил. 45
Дж. Боккаччо Худ. неизвестен 1875 г.
Ил. 44
Дж. Боккаччо Худ. Эсме де Бульнуа 1682 г.


Ил. 46
Дж. Боккаччо
Худ. и дата создания неизвестны
Ил. 47
Дж. Боккаччо Худ. Теодор де Бри. XVI в.
Ил. 48
Дж. Боккаччо
Худ. и дата создания неизвестны
Ил. 49
Дж. Боккаччо
Худ. и дата создания неизвестны


Ил. 50
Дж. Боккаччо Худ. неизвестен ХѴІІ-ХѴІІІ вв.


Ил. 52
Дж. Боккаччо Худ. Михаэль Волъгемут ХѴ-ХѴІ вв.
Ил. 51
Дж. Боккаччо Худ. неизвестен 1761 г.


Ил. 53
Дж. Боккаччо встречает трех женщин Худ. неизвестен Ок. 1470 г.


Ил. 54
Дж. Боккаччо {слева) становится очевидцем нападения на короля Худ. неизвестен Ок. 1470 г.


Ил. 55
Король рассказывает Дж. Боккаччо свою историю Худ. неизвестен Ок. 1470 г.


Ил. 56
Дж. Боккаччо выступает судьей в споре Худ. неизвестен Ок. 1470 г.


Ил. 57
Дж. Боккаччо Худ. неизвестен 1493 г.


Ил. 58
Дж. Боккаччо перед слушателями Худ. неизвестен XV в.


Ил. 59
Дж. Боккаччо пишет свою книгу Худ. Тициан XVI в.


Ил. 60
Дж. Боккаччо записывает историю Адама и Евы Мастер иллюстраций к Боккаччо 1476 1476 г.


Ил. 62
Слева: Дж. Боккаччо приступает к написанию своего сочинения; Справа: Фортуна является лишь лучшим людям Худ. неизвестен XV в.
Ил. 61
Лист иллюминированной рукописи французского перевода сочинения Дж. Боккаччо «О несчастиях знаменитых людей»
XV в.


Ил. 63
Фортуна является кДж. Боккаччо, сидящему за столом и читающему книгу.
Худ. Мастер геттиевского Фруассара Ок. 1479 -ок. 1480 г.
Справа от Дж. Боккаччо — аллегорическое изображение крылатой и многорукой Фортуны. Крылья символизируют ее непостоянство, а руки — то, что от нее невозможно спастись. В текстах Дж. Боккаччо Фортуна описывается как коварное чудовище, однако миниатюрист изобразил ее как прекрасную даму.


Ил. 64
Дж. Боккаччо и Фортуна Худ. неизвестен XV в.


Ил. 65
Дж. Боккаччо и Фортуна Худ. неизвестен Ок. 1410 г.


Ил. 66
Дж. Боккаччо и Фортуна Худ. неизвестен XV в.


Ил. 67
Дж. Боккаччо и Фортуна Худ. неизвестен Ок. 1413-1415 гг.
Ил. 68
Дж. Боккаччо и Фортуна, крутящая колесо
(символ переменчивости судьбы, счастья) Худ. неизвестен XV в.


Ил. 69
Лист иллюминированной рукописи французского перевода сочинения Дж. Боккаччо «О несчастиях знаменитых людей».
Ок. 1413-1415 гг.


Ил. 70
К [спящему] Боккаччо является Петрарка в лавровом венке Худ. Мастер Часослова Бусико Ок. 1413-1415 гг.
См. пояснение к ил. 71.


Ил. 71
[Слева:] Явление Петрарки спящему Боккаччо Миниатюра из иллюминированной рукописи французского перевода сочинения Дж. Боккаччо «О несчастиях знаменитых людей»
Худ. Мастер мюнхенского Боккаччо Ок. 1459—1460 гг.
Миниатюра иллюстрирует легендарный эпизод из жизни Дж. Боккаччо: однажды, когда поэт задремал за работой, к нему во сне явился Ф. Петрарка в лавровом венке и разбудил, чтобы он продолжил писать.


Ил. 72
Дж. Боккаччо и Ф. Петрарка Худ. Мастер белых надписей Ок. 1479-ок. 1480 г.


Ил. 73
Франческо Петрарка Худ. Антонио Мария Креспи Кастольди 1613-1621 гг.
Ил. 74
Франческо Петрарка Худ. Иос ван Вассенхове XV в.


Ил. 76
Данте и его «Божественная Комедия» Худ. Доменико ди Микелино 1465 г.
Ил. 75
Данте Алигьери Худ. Кристофано дель Альтиссимо 1566-1568 гг.


Ил. 77
Дж. Боккаччо читает лекцию о творчестве Данте в церкви Сан Стефано ди Бадиа во Флоренции Худ. Стефано Усси 1850 г.


Ил. 78
Страница записной книжки Дж. Боккаччо XIV в.
Дж. Боккаччо имел привычку выписывать, иллюстрировать и комментировать понравившиеся ему цитаты из произведений античных и средневековых авторов. На странице представлены фрагменты «Сатир» Персия Флакка, а также пояснения к ним Дж. Боккаччо, оформленные им в виде фигурного текста.


Ил. 79
Шесть тосканских поэтов Худ. Джорджо Вазари 1544 г.
Слева направо, первый рядг. Франческо Петрарка, Данте Алигьери; второй ряд'. Гвиттонед’Ареццо, Чино да Пистойя, Джованни Боккаччо. Гвидо Кавальканти.


Ил. 80
Зал музея Андреа дель Кастаньо (трапезная бывшего монастыря Сайт Аполлония, г. Флоренция).


Ил.. 82
Данте Алигьери Худ. Андреа дель Кастаньо Ок. 1450 г.
Ил. 83
Франческо Петрарка Худ. Андреа дель Кастаньо Ок. 1450 г.
Ил. 81
Джованни Боккаччо Худ. Андреа дель Кастаньо Ок. 1450 г.


Ил. 84 Юпитер
Худ. Баччо Балъдини Ок. 1465 г.
Гравюра из серии «Планеты», иллюстрирующая влияние Юпитера на людей. В левом нижнем углу—Дж. Боккаччо, Данте Алигьери и Ф. Петрарка.


Ил. 85
Три старых поэта: [слева направо] Данте, Петрарка и Боккаччо Худ. школы Леонардо да Винчи ХѴ-ХѴІ вв.


ПЕРЕВОДЫ Л.И. СОКОЛОВОЙ
День Первый
Новелла X
Я так влюблена в свою красоту,
Что другой любви не желаю,
И думаю, что никогда не влюблюсь ни во что другое.
Всякий раз, как я смотрю на себя в зеркало,
Она доставляет мне величайшее наслаждение.
Никакие новые события, а также и воспоминания о старом Не могут лишить меня этого удовольствия.
И есть ли в мире какая-нибудь другая вещь,
Смотреть на которую мне было бы так же приятно И которая бы вновь очаровала мою душу?


Избранные переводы канцон «Декамерона:
221
Это благо всегда со мною, и стоит мне только захотеть, — Я всегда могу смотреть на него для своего утешения; Оно всегда является, когда я пожелаю,
И при этом я чувствую такое наслаждение,
Которое нельзя выразить словами,
И смертный, не испытавший этого наслаждения,
Не поймет его никогда.
Чем более я смотрю на него,
Тем сильнее разгорается моя любовь к нему,
Я отдаюсь ему вся, всем существом моим,
Уже предвкушая то, что оно мне сулит,
И ожидаю в будущем еще больших радостей,
Таких, которых никогда не может дать Никакая земная любовь.
День Второй
Новелла X
Какой же другой женщине и петь, если не мне, Той, которой все желания исполняются?
Приди же, о любовь, причина всех моих благ,
Всех моих надежд и их радостного исполнения; Давай споем мы с тобой песенку.
Но только не о вздохах, не о тяжких муках,
От которых твоя утеха бывает мне еще сладостнее, А о том ярко пылающем огне,


222
ДОПОЛНЕНИЯ
Іоря в котором, среди радости и веселья,
Я поклоняюсь тебе как своему божеству.
***
Ты, любовь, показала очам моим
В тот день, когда я вступила в твой огонь,
Такого удивительного юношу,
Которого еще никто и никогда не только не превосходил Красотою, отвагою и доблестью,
Но даже и не мог сравняться с ним;
Он так меня очаровал, что я теперь,
Исполненная радости, пою о нем вместе с тобою,
повелитель мой.
Но высшая моя утеха в том,
Что и я нравлюсь ему так же, как он мне нравится, И все это благодаря тебе, о любовь!
И как в здешнем мире желание мое исполнилось, Так и в будущей жизни я надеюсь обрести мир За мою беззаветную преданность ему.
И Бог, Который все это видит,
Не лишит нас царствия Своего.
День Третий
Новелла X
Ни у одной женщины, лишенной утешения,
Нет такой причины плакаться на свою судьбу,
Каку меня, влюбленной, но, увы, вздыхающей понапрасну!


Избранные переводы канцон «Декамерона;
223
Тот, Кто управляет небом и всеми звездами,
Создал меня на утешение Себе
Привлекательной, живой, грациозной и прекрасной,
Чтобы дать здесь, на земле, всякому высокому уму Хотя бы какое-нибудь подобие той красоты,
Которую Он созерцает вечно.
Но человек, по своему несовершенству,
Не только не оценил меня,
Но даже я ему не нравлюсь и он выказывает ко мне презренье.
Был один человек, который нежно любил меня
И мне, еще совсем юной девушке, охотно раскрывал Как свои объятия, так точно и свои помыслы.
Он весь пылал огнем от глаз моих,
И время, летящее так быстро,
Он проводил в том, что любовался мною.
А я, будучи от природы приветливой,
Сделала его достойным меня,
Но теперь я лишилась его и сильно скорблю о нем.
Затем явился предо мною другой юноша,
Ставивший себя высоко и полный гордости,
Хваставшийся своим благородством и доблестию,
Он овладел мною и держит меня, как в плену,
Ревнуя меня по ложным подозрениям,
Отчего я, несчастная, прихожу почти в отчаяние,
Так как знаю наверно и твердо убеждена,
Что родилась на свет для блага многих,
А между тем должна подчиняться только одному.
Да будет проклята в моей жизни та минута,
Когда я, на свое несчастие, согласилась переменить
свой наряд!


224
ДОПОЛНЕНИЯ
Я была так хороша в своем скромном платье,
Мне жилось так весело, тогда как в этом уборе Я влачу самое тягостное существование,
При котором как бы померкла моя прежняя честь.
О грустный свадебный пир!
Гораздо лучше было бы мне умереть,
Нежели присутствовать на тебе!
О мой возлюбленный, давший мне впервые вкусить блаженство, Какого никогда не испытывала другая женщина,
Ты теперь находишься перед лицом Того,
Кто создал нас, — о, сжалься надо мною,
Над тою, которая не может ради другого Забыть тебя! Дай мне почувствовать,
Что не угасло еще то пламя любви,
Которым ты горел ко мне,
И вымоли у Бога, чтобы я могла вернуться к тебе
в небесный край.
День Четвертый
Новелла X
Я плачу и этим доказываю,
Что сердце скорбит не без причины:
За мою верную любовь наградой мне измена.
***
Амур, когда ты в первый раз дал войти
В мое сердце той, о которой я вздыхаю Без всякой надежды на успокоение,


Избранные переводы канцон «Декамерона)
225
Ты показал мне ее исполненной таких добродетелей,
Что все мучения были бы мне нипочем;
Как бы ты ни терзал мою душу,
Я мог бы все легче перенести;
Но теперь я сознаю свое заблуждение,
И вот причина моего страдания.
***
Я вполне убедился в обмане тогда,
Когда увидел себя покинутым тою,
На которую одну только и возлагал все мои надежды;
И в то самое время, когда я всего более был уверен В ее благосклонности и считал себя ее слугою,
Она, не обращая внимания на те мучения,
Которые должно было причинить мне ожидавшее
меня горе,
Дала в своем сердце место достоинствам другого,
А меня совершенно изгнала из него.
***
И когда я узнал о своем изгнанье,
То в сердце моем поднялся горький плач,
Который продолжается в нем и до сего времени;
И часто я проклинаю тот день и час,
Когда впервые появилось предо мною ее
прелестное лицо,
Сиявшее необычайной красотою И горевшее ярче огня.
А теперь мою верность, мои надежды и пылкую любовь Проклинает душа моя в предсмертной агонии.


226
ДОПОЛНЕНИЯ
***
Что в этой скорби нет для меня утешенья,
Повелитель мой, тебе это известно: я так часто Призываю тебя моим печальным голосом.
Мое мученье так велико, что оно жжет меня как огнем, И я желаю смерти: в ней меньше мук.
Приди же, смерть, и жизнь мою,
Полную жестоких мучений и всяких зол,
Срази одним ударом, а вместе с нею и страданья;
Куда бы я ни пошел после смерти, нигде не испытать
мне таких мук.
***
Никакой другой дороги, никакого утешения,
Кроме смерти, нет для меня в моей скорби. Итак, пошли же мне ее, Амур,
И вместе с нею положи конец моим страданьям, Избавь мое сердце от несчастной жизни.
О, сделай это, потому что у меня несправедливо Отняты всякая радость и утеха.
О повелитель мой, обрадуй ее моею смертию, Так же как ты обрадовал ее любовью другого!
***
Песнь моя, если тебя никто не выучит,
То мне все равно, потому что никто другой Не может спеть тебе так, как я пою.
Я даю тебе еще одно поручение:
Отыщи где-нибудь Амура и только ему одному Подробно объясни, как тягостна мне жизнь,


Избранные переводы канцон «Декамерона;
227
Как горька и печальна моя участь,
И упроси его, чтобы он явил свою мощь И послал мне лучшее убежище.
***
Я плачу и этим доказываю etc...
День Пятый
Новелла X
Амур! Тот дивный свет,
Который изливают прекрасные очи моей
возлюбленной,
Сделал меня как твоим, так и ее рабом.
То сияние, которое исходит из ее чудных очей,
Проникло чрез мои глаза мне в сердце И впервые зажгло в нем твое пламя;
А как велико твое могущество —
Это открыло мне ее прекрасное лицо.
И, представляя себе этот дивный лик,
Я чувствую, что во мне как бы скованы Все способности души, подчинившейся ей,
Что является новою причиною моих вздохов.
Итак, я сделался теперь рабом твоим,
О дорогой мой повелитель, и жду смиренно Я милости от твоего могущества,
Но только я не знаю, вполне ли известны То высокое чувство, которое ты вложил мне в грудь,


228
ДОПОЛНЕНИЯ
Та верность, которой нет границы и предела, —
Известно ли все это той, которая так овладела Душой моей, что я только в ней одной И буду искать себе покоя, в ней я хочу найти его.
А потому и прошу тебя, о милый мой владыка,
Открой ей всё и дай ей почувствовать Хоть сколько-нибудь силу твоего огня —
Этим ты окажешь мне услугу: ты видишь,
Как я томлюсь, любя ее, и среди этих мучений Мало-помалу угасает и жизнь моя;
А потом, выбрав удобное время,
Замолви перед ней, по твоей обязанности, словечко за меня, А вместе с тобой и я охотно пойду к ней и сделаю
то же самое.
День Шестой
Новелла X
Амур, если бы только я могла вырваться из твоих когтей, То не думаю, чтобы и в другой раз Я могла попасться в них.
Будучи еще совсем юной, я приняла участие в твоей войне, Считая ее высшим и сладостным миром,
И сложила с себя все мое оружие,
Как делает человек в присутствии того, кому доверяет.
А ты, вероломный тиран, безжалостный хищник,
Сейчас же и поразил меня твоим оружием И захватил в свои лютые когти.


Избранные переводы канцон «Декамерона:
229
А потом, опутав меня своими цепями,
Тому, кто родился мне на погибель,
Ты отдал меня, проливающую горькие слезы и терпящую муки, И вот теперь он держит меня в своей власти;
И владычество его так жестоко,
Что никогда не могли его тронуть Ни вздохи мои, ни слезы, от которых я чахну.
Ветер разносит все мои мольбы,
Он их не слушает, да и не хочет слушать;
А потому ежечасно возрастает мое мученье.
Тяжела мне жизнь, но вместе с тем я не могу и умереть.
О, сжалься надо мною ты, повелитель мой, —
ты видишь — я томлюсь,
И сделай то, что сделать я не в силах:
Дай мне его, скованного твоими цепями.
А если ты уже не хочешь сделать этого, то развяжи,
по крайней мере,
Узлы, завязанные для меня надеждой.
О, сделай это, повелитель мой, прошу тебя,
Потому что если ты так сделаешь, то я могу надеяться,
Что ко мне вернется моя прежняя красота,
А когда пройдет вся моя скорбь, то я снова Украшу себя белыми и алыми цветами.
День Седьмой
Новелла X
О, как тягостна мне жизнь!
Могу ли я когда-нибудь туда вернуться, Откуда я ушла с такою мукою в душе?


230
ДОПОЛНЕНИЯ
***
Не знаю, право, но в груди моей Живет пламенное желание
Вернуться опять туда, где я, несчастная, была когда-то. О сокровище мое, о моя единственная отрада,
Ты, овладевший сердцем моим,
Скажи мне, потому что спрашивать об этом у другого Я не смею, да и не знаю у кого.
О господин мой, подай мне надежду на это,
Так чтобы могла утешиться моя заблудшая душа!
***
Я не в состоянии выразить словами того блаженства, Которое зажгло мою душу таким огнем,
Что я ни днем, ни ночью не нахожу себе места.
И слух и зрение — все чувства Действуют с необычайной силой,
И каждое из них зажигает новый огонь,
В котором я вся горю.
Никто, кроме тебя, не может ободрить меня Или успокоить мою робкую душу.
***
О, скажи мне, будет ли это — и если будет, то когда, — Что я опять увижу тебя все там же,
Где я целовала умертвившие меня глаза твои, Скажи мне, сокровище мое, душа моя,
Когда же ты придешь туда,
Скажи поскорее и этим утешь меня хотя немного.


Избранные переводы канцон «Декамерона:
231
Пусть быстрее летит время до того часа,
В который ты придешь, а потом пусть долго длится
срок твоего пребывания, Чтобы я могла выздороветь, потому что любовь
меня всю изранила.
***
И если выйдет так, что я опять овладею тобой,
То, полагаю, уже не буду такою глупой, как прежде,
И не позволю тебе уйти от меня.
Я крепко буду держать тебя, что бы ни случилось,
И непременно исполню свое желание,
Прижавшись к сладким устам твоим,
Об остальном я говорить не стану.
Итак, приди же скорее, приди и заключи меня
в свои объятья!
При одной мысли об этом мне уже захотелось петь.
День Восьмой
Новелла X
Так велики, о Амур, та радость,
То веселье и наслаждение, которые я испытываю
благодаря тебе,
Что, горя в твоем огне, я чувствую себя счастливым.
Веселье, которым преисполнено мое сердце,
Благодаря той высшей, ни с чем не сравнимой радости, Которую ты доставил мне,
Не может поместиться в нем и выходит наружу,


232
ДОПОЛНЕНИЯ
И мое сияющее лицо Доказывает, что я так счастлив;
А то, что моя страстная любовь Заняла такое высокое и почетное место, —
Это облегчает мне пребывание там, где я горю в огне.
Я не могу выразить моею песнею
Или передать точно и определенно,
О Амур, то блаженство, которое я ощущаю,
И если бы я только мог, я скрыл бы его,
Потому что, если бы о нем узнали другие,
Оно превратилось бы в мученье для меня.
А я счастлив до такой степени,
Что никакие речи не в состоянии Выразить хотя бы малую долю моего счастия.
Кто бы мог подумать, что мои объятия Будут раскрыты когда-нибудь там,
Где мне пришлось раскрыть их,
И что я прижмусь моим лицом к тому,
К чему я прильнул теперь Ради спасения моей души и тела.
Нет, никто не мог бы поверить,
Что мне это удастся; и вот я горю в огне,
Скрывая то, что доставляет мне радость и наслаждение.
День Девятый
Новелла X
Я молода, охотно предаюсь веселью И пою с пробудившейся весною Благодаря любви и страстным мечтам.


Избранные переводы канцон «Декамерона:
233
***
Я гуляю по зеленым лугам и смотрю
На белые, желтые и алые цветы,
На розы среди шипов и на белые лилии;
И все цветы, какие только мне попадаются,
Я сравниваю с лицом того, кто, полюбив меня,
Овладел и всегда будет владеть мною.
Доставить ему счастие — это единственное мое желание.
***
Когда же я среди цветов отыщу такой цветок,
Который кажется мне более других похожим на него,
То я срываю его, целую и говорю с ним;
И всё, что таится в глубине души моей,
Я открываю ему, а также и желания моего сердца.
Затем я вплетаю его в венок вместе с другими цветами, Привязывая его нитью моих белокурых тонких волос.
***
И цветок — дар природы — доставляет эту отраду
Глазам моим, потому что является подобием его,
Как будто бы я действительно видела пред собою того, Кто воспламенил мне душу своею сладостной любовью.
То действие, какое производит на меня его аромат,
Я не могла бы выразить словами, —
О том ясно говорят только мои вздохи.
***
Но они не так вылетают из груди моей,
Как у других женщин — тяжкие и печальные;


234
ДОПОЛНЕНИЯ
Нет, — это вздохи жаркие и сладостные,
Они несутся прямо к моему возлюбленному.
А он, услышав их, спешит ко мне, чтобы доставить
мне отраду
Своим присутствием, и приходит в то самое время,
Когда я говорю: «О, приди же, не дай мне впасть
в отчаяние!»
День Десятый
Новелла VII
Поспеши, Амур, к моему властителю,
Расскажи ему о том, какие я испытываю муки,
Скажи ему, что я близка уже к смерти
Благодаря тому, что скрываю из страха мою к нему любовь.
***
Умоляю тебя, Амур, сжалься надо мной,
Иди туда, где живет мой владыка,
Скажи ему, что я всечасно стремлюсь к нему душой
и люблю его
И что много сладости дает моему сердцу любовь к нему;
Я боюсь, что умру от того огня,
который воспламенил во мне всю душу, Хотя с нетерпением жду того часа,
Когда я избавлюсь от жестоких мучений,
Испытываемых мною потому, что я к нему стремлюсь,
Но вместе с тем ощущаю страх и стыд.
О, молю тебя, поведай ему о моих страданиях!


Избранные переводы канцон «Декамерона;
235
***
Амур, с тех пор как я полюбила его,
Ты вселил в меня не отвагу, но страх,
Так что я не осмелилась ни разу Открыть мое пламенное желание тому,
Кто заставляет меня так сильно страдать;
Итак, я близка к смерти, но умирать мне тяжко.
Может быть, и ему было бы приятно узнать О тех муках, какие я терплю,
Если бы только он внушил мне смелость
Раскрыть перед ним то состояние, в каком я нахожусь.
***
Но так как, о Амур, ты не соблаговолил Придать мне настолько мужества,
Чтобы я ему, моему владыке, открыла муки моего сердца Через посла или он мог бы прочитать их на лице моем, То умоляю тебя, о дорогой мой повелитель,
Поспешить к нему и напомнить ему о том дне,
Когда я увидела его с щитом и копьем,
Сражающегося на турнире с другими рыцарями, Смотрела на него, не спуская глаз,
И так влюбилась, что потеряла свое сердце.
Новелла X
Если бы любовь приходила к нам без ревности, То на всем свете не было бы женщины Счастливее меня, кто бы она ни была.


236
ДОПОЛНЕНИЯ
***
Если веселая молодость должна привлекать женщину В красивом собою возлюбленном,
Или заслуживающие похвалы добродетели,
Смелость или отвага,
Или же ум, чистота нравов, красноречие —
Или все эти достоинства, вместе взятые,
То, конечно, я, будучи влюблена,
Вижу, что все эти достоинства соединились В том, на кого и возлагаю всю свою надежду.
***
Но так как я замечаю, что другие женщины Стоят не ниже меня по уму,
То я невольно дрожу от страха.
И, воображая себе разные ужасы,
Вижу и в других желание овладеть тем,
Кто похитил у меня душу.
И таким образом то, что является для меня высшим счастием, Отнимает у меня в то же время и всякое утешение, Становится причиной тяжких вздохов и внушает злые мысли.
***
Если бы я питала доверие к властителю души моей
В такой же степени, в какой я ценю его достоинства,
То, конечно, я никогда не стала бы ревновать;
Но так как есть много таких женщин,
Которые готовы взять себе в любовники всякого мужчину,
То я считаю всех мужчин обманщиками.
Вот это-то и огорчает меня так сильно, что я желаю смерти,


Избранные переводы канцон «Декамерона:
237
И если какая-нибудь женщина посмотрит на него,
То у меня сейчас являются подозрения и я боюсь,
чтобы она не похитила его.
А поэтому всякую женщину
Я Богом прошу, чтобы она не осмеливалась Нанести мне подобное оскорбление;
Потому что если найдется такая,
Которая словами, знаками или ласками Будет стараться сделать мне вред И я узнаю обо всем этом,
То пусть погибнет красота моя,
Если я не заставлю ее горько оплакать свое безумие!


ПЕРЕВОДЫ А.А. КОРИНФСКОГО
День Первый
Новелла X
Никто во мне не пробуждал желанья И разбудить не в силах никогда...
Моя краса — мое очарованье!..
***
Смотрю я на себя и в красоте своей Встречаю сладостный источник упоенья...
О нет, не принесут такого наслажденья
Ни новые мечты, ни думы прошлых дней И не дадут мне грез самозабвенья!..
Нет, ничему на свете никогда Не пробудить во мне очарованья!..
***
Когда б, в какой бы час его ни пожелать — Желанью моему оно спешит навстречу... На языке земном — в словах не передать,


Избранные переводы канцон «Декамерона;
239
О нет, не оценить и даже не понять Таинственных чудес его небесной речи!.. И не поймет никто и никогда,
Кто сам в себе не знал очарованья!..
***
Чем дольше от себя не отвожу я глаз,
Тем молодая кровь горит во мне мятежней, Тем сладостней блаженный длится час!..
О нет, никто, никто не испытал из вас Блаженства — моего отрадней и безбрежней!.. И никому на свете никогда Не разбудить во мне огня желанья...
В моей красе — мое очарованье!..
День Второй
Новелла X
Тому и песен дар, и грезы вдохновенья,
Кто носит сам в себе желаний исполненье!..
В тебе, любовь, в тебе — всех радостей начало, Веселья моего — в тебе родник живой...
Приди ко мне, приди — мы песнь споем с тобой, Такую песнь, какой раздумье не певало...
Ни вздохов, ни тоски, ни пережитых мук Пускай не выдает в ней ни единый звук!..


240
ДОПОЛНЕНИЯ
Нет, мы с тобой споем о пламени, в котором Жизнь к счастью бытия стремится метеором!..
***
Всевластный бог любви! При первой встрече нашей — Когда обвеяло меня твоим огнем, —
С прекрасным юношей ты свел меня вдвоем,
С таким, какого свет едва ли видел краше!
Не превзойти его отвагой никому,
Ни даже равного красою нет ему...
Я так им пленена, что песнь моя мольбою, —
О нем мольбой, о нем, — звучит и пред тобою!..
***
Я всех счастливей тем сознаньем вожделенным,
Что не одна себя любви отдам во власть,
Что ты, мой бог, и в нем зажег пожаром страсть И сердце юноши мне в руки отдал пленным...
Мои желания — судеб земных кумир;
Я верю: встретить их на небе вечный мир...
Я верю: сам Творец земного совершенства За счастье, за любовь нас не лишит блаженства!..
День Третий
Новелла X
Никто не тоскует так страстно Тоской безотрадной...
Но — в муках любви беспощадной Томлюсь я напрасно!..


Избранные переводы канцон «Декамерона:
241
Тот, Кто правит твердью ясной,
Светит солнцем и луной, —
Создал властною рукой И меня такой прекрасной,
Грациозной, пылкой, страстной —
Всем на радость, чтоб собой Я, встречая восхищенье,
Идеал Его творенья Воплощала пред толпой...
Но меня — не поклоненьем
Жизнь дарит, ауниженьем...
Был один, кто — без изъятья Всех дороже, всех милей Для меня стал с детских дней,
Всех, кого могла встречать я...
Он ловил меня в объятья,
Звал подругою своей И — от грез волшебных хоров,
От моих блаженных взоров Разгорался все сильней...
Страсть... Восторгов море... Ласки...
Все прошло быстрее сказки!.. Гордый, статный, благородный,
Смелый юноша другой Овладел случайно мной И — к печали безысходной, —
Мучим ревностью бесплодной,
Жизнь мою томит собой...
Одному ль ему в усладу —
Всем на радость, на отраду Снизошла я в мир земной...
Горе мне! Тоске — конца нет...
Солнце счастья не проглянет!..


242
ДОПОЛНЕНИЯ
Будь ты проклят, миг безумья — Миг, в который слово «да»
Я промолвила, — когда,
В час сомнений, в день раздумья, На мишурный блеск и шум я Променяла навсегда —
За богатые наряды Бедность, полную отрады!..
Не вернуться никогда
От тоски моей тяжелой К бедной юности веселой... Друг мой первый, незабвенный! Друг, мне давший всё, что мог: Счастья вечного залог,
Пламень страсти вожделенной, Светоч грезы сокровенной...
От земли ты стал далек!..
Но с высот небес безбрежных Пусть тот ранний огонек,
Что сиял нам ярким светом, Встретит смерть мою приветом!..
Новелла X
Слезы мои всё доскажут, Что и словам не сказать... Ранено сердце изменой... Как же ему не страдать!..


Избранные переводы канцон «Декамерона;
243
***
Когда любовь в меня вселила ту,
О ком теперь томлюсь в печали безнадежной,
Она была такой мечтательной и нежной, Такою кротостью исполнена безбрежной, Что показалась мне похожей на мечту...
Я в муках за нее нашел бы наслажденье,
Всю тяжесть их легко бы перенес За фею чистоты, за воплощенье грез...
Но было то — пустое заблужденье!..
***
Пришла пора, с очей упал туман:
Покинут я, навек покинут тою, —
Сроднился с кем блаженною мечтою,
Кого любил я чистой и святою...
Все чары счастия развеял злой обман.
Не думая о том, что мне дарит страданье,
Что дни мои лишь горе мне сулят, —
Она другой нашла для сердца клад И обрекла былое на изгнанье.
***
Узнав о том, я проклял день и час, —
Когда она загадочною тайной Предстала предо мной в красе необычайной, И вспыхнул я от искорки случайной Чарующих своею ложью глаз...
И поздние, безумные проклятья Я шлю тебе, доверчивость любви!
Тебе, — огонь, пылающий в крови!
И вам, изменницы бесстыдные объятья!..


244
ДОПОЛНЕНИЯ
***
О, как мои страданья велики!..
Не можешь Ты, Творец страстей Всесильный, Не видеть их!.. Сокрой плитой могильной Меня в объятиях земли любвеобильной От тяжких мук беспомощной тоски!..
Приди же, смерть, дочь вечности глубокой!
Пусть жизнь мою спасет от всех житейских чар Один твой роковой губительный удар!..
За гробом я страдать не стану так жестоко!
***
Жизнь новая?.. Не надо мне ее!..
Ничто меня утешить здесь не в силах!..
Когда любовь и вера спят в могилах,
Когда надежд не воскресить мне милых, — Лишь в смерти — все спасение мое!..
Приди, приди, забвеньем в душу брызни, — Освободи из плена бытия!..
Пусть принесет веселье смерть моя Тем, кто любовь похоронил при жизни...
***
О, если песнь мою хоть кто-нибудь поймет,
То всё же знаю я, что спеть ее не сможет Никто, как я пою. И мысль одна тревожит, Забота грустная больное сердце гложет:
Вдруг песнь моя со мной для жизни и умрет?! О, пусть найдет она любовь сердец спокойных, — Пусть ей расскажет всё, о падших не скорбя;
И пусть она людей, страдающих любя,
Научит избирать подруг, любви достойных!..


Избранные переводы канцон «Декамерона:
245
***
Ранено сердце изменой...
Как же ему не страдать! Слезы мои всё доскажут,
Всё, что в словах не сказать...
День Пятый
Новелла X
Любовь, манящая приветливым огнем,
Каким сияет взор души моей царицы, — Вассала своего ты сделала рабом Прелестной чаровницы.
Ее блестящий взгляд — живых лучей родник; Он страсть твою зажег в моей груди впервые, Через мои глаза он в сердце мне проник... Твое могущество открыл мне светлый лик;
И понял я, что все мечты мои живые, Покорствуя твоей таинственной стихии,
Не в силах сокрушить ярмо твоих вериг...
Я все бессилие борьбы с тобой постиг, — Борьбы, несущей в мир страданья роковые!..
***
И вот, мой властелин, владыка нежный мой, Зиждитель радостей, творец земной услады, И вот — я стал навек покорный данник твой, Склонившийся во прах смиренно пред тобой И ждущий от тебя божественной награды... Кто знает, — поняла ль она немые взгляды? Постигла ли она тоску души больной,


246
ДОПОЛНЕНИЯ
Ту веру, что лишь в ней — и счастье, и покой, Что без нее ни с кем я не найду отрады...
***
Мой добрый властелин, мольбе раба внемли! О, зарони в нее огонь тот негасимый,
Какого не залить и водам всей земли, —
Огонь, что от моей красавицы вдали Томит меня тоской страстей неутолимой... Лобзаний жаждою к ручью надежд гонимый, Молюся я тебе: «Ей душу опали,
Желанье жгучее влей в сердце и пошли Мои страдания — навстречу к ней, любимой...»
День Шестой
Новелла X
О, если б я могла порвать любви оковы, —
То ни одна стрела,
Как ни были б твои, Амур, приманки новы,
Пути ко мне вовек бы не нашла...
О, если бы могла!..
Наутре юных дней в очаг войны вошла я —
В очаг войны твоей, —
За пристань мирную обитель бурь считая, — Вошла и, все свое оружие слагая,
Я не ждала осады злых страстей...
Аты, тиран сердец, огнем вражды пылая, Явился и сразил меня стрелой своей — Наутре юных дней...


Избранные переводы канцон «Декамерона^
247
Могла ли я не пасть, обвитая цепями?
Я отдалась во власть,
Во власть любви, вспоенной горькими слезами,
Любви, взлелеянной бессонными ночами,
Родившими во мне мою слепую страсть...
Но тронуть ли тебя, жестокого, мольбами!
В тебе свою любовь возможно ль мне проклясть!..
Могла ли я не пасть?!
Развеет ветром их — все, все мои моленья!..
О, если б он затих!..
Нет, что ни час — растут, растут мученья...
Вся жизнь — тоска... И в смерти исцеленья Я жду от всех скорбей, от жгучих ран моих...
О, сжалься, бог любви!.. Открой мне рай забвенья!.. Прикуй ко мне царя терзаний роковых...
Развей, как ветер, их!..
Владыка тайных грез! О, если сделать это Не хочешь ты для слез,
То пусть цветы надежд, не ведавших расцвета, Распустятся на миг, как мертвый без ответа,
Не понятый никем, загадочный вопрос...
О, только бы хоть луч, хоть бледный луч просвета!..
И снова на челе моем венок из белых роз
Увидишь в честь твою, владыка тайных грез!..
День Седьмой
Новелла X
Вернусь ли я когда-нибудь туда,
Откуда злобный рок послал меня в изгнанье?.. Судьба безжалостна, ей чуждо состраданье... Вернусь ли я, вернусь ли я туда?!


248
ДОПОЛНЕНИЯ
Не знаю... Но в моей измученной груди И день, и ночь кипит желание вернуться;
И кто-то шепчет мне: «Иди туда, иди!..
Там дремлет прошлое и может вновь проснуться!..» О друг единственный, о друг мой дорогой,
Ты был в моей любви, как солнце, ярким светом... Услышь меня с моей безрадостной тоской,
Мой сумрак озари ласкающим приветом...
Мне нёкого просить и не к кому идти...
О, дай надежду мне, хоть бледный луч надежды, — И я сорву с души печальные одежды,
Оставлю траур грез на пройденном пути...
Не знаю, что за мысль и что за наслажденье Зажгли во мне огонь, не гаснущий ни днем,
Ни ночью темною... И нет успокоенья Волнениям моим, моей тоске — ни в чем...
Все чувства — с силою своей необычайной,
Все шепчут памяти о прошлом... Меркнет ум, Охваченный безумия неведомого тайной;
И нёкуда бежать от пламени злых дум...
И не вернуть ничьей ни силою, ни властью Покоя для души истерзанной моей...
Лишь ты, лишь ты один, кумир погибших дней,
Нашел бы для меня затерянный путь к счастью!..
Скажи мне: сбудутся ль желания мои,
Увижу ль там тебя, где страстно целовала Свидетелей моей развенчанной любви —
Глаза, твои глаза, в которых утопала...
В тебе — мой рай, мой ад; в тебе — вся жизнь моя... Скажи: увидимся когда же мы с тобою?
В ответе — бездна мук, в нем радость бытия,
Не омраченного губительной борьбою!..
О, как хотела б я, чтоб с этого мгновенья До дня желанного свидания с тобой


Избранные переводы канцон «Декамерона:
249
Все время мчалося крылатою стрелой; Атам бы замерло в волне самозабвенья!..
И если сбудутся безумные мечты И на груди моей в объятиях блаженных Когда-нибудь опять со мною будешь ты Сгорать и трепетать в лобзаньях вожделенных, — То знай, что я тебя не выпушу из рук И что не разомкну объятий я дотоле,
Пока не погашу своих последних мук,
Не выпью с уст твоих твоей последней воли!.. Приди, приди скорей из сказочной страны!
В твоих лобзаниях — покой и упоенье...
При мысли о тебе в живое песнопенье Слагаются в душе цветы моей весны!..
День Восьмой
Новелла X
О, что за радости, о, что за наслажденья Даришь мне ты, Амур, любви могучий бог!.. Пусть твой огонь меня испепелил и сжег, —
Я счастлив — до самозабвенья...
***
Так много нежных чувств кипит в груди моей, Так много радости в мятежном сердце бьется, Что сил нет удержать любовь, — на волю рвется И выдает меня порывами страстей...
Лицо мое горит; из пламенных очей Сияние несказанное льется...
Все говорит о ней!..


250
ДОПОЛНЕНИЯ
О ней все говорит, о той, кого люблю я,
О той, что в мир пришла из области небес,
Той, для кого всех благ, сокровищ, всех чудес Не пожалел бы я за сладость поцелуя...
Стремлюся я за ней, любя, томясь, ревнуя;
И целый мир пред ней из глаз моих исчез...
В огне страстей горю я...
***
Горю в огне страстей блаженством бытия... Бессильна песнь открыть, как счастлив я, сгорая; Не в силах передать и сам бы никогда я Того, чем упоен так бесконечно я...
Да если бы и мог — замолкни, речь моя!
Не поднимай завес загадочного рая!
Замри, блаженство затая!..
Блаженство затая, внимая сладострастью,
Я не найду и слов... Ничтожны все слова, —
Хотя б им вторила стоустая молва,
Они все холодны как лед пред знойной страстью!.. Что слово — пред ее, мир покорившей, властью, Пред ней, ликующей богиней торжества,
Ведущей горе к счастью!..
***
От горя — к счастию в неведомый чертог Вхожу в предчувствии желанного лобзанья,
Топлю в его волнах все прошлые страданья...
И счастлив я, как олимпийский бог,
Чуть только милая вступает на порог...
О, кто бы мог таить такие упованья!
О, кто бы думать мог...


Избранные переводы канцон «Декамерона:
251
О, кто б подумать мог, что заключу в объятья Я ту, что в них теперь покоится всегда!..
О, кто б поверить мог, что ты, моя звезда, Прильнешь к моим устам, что стану целовать я, На радость счастию, а горю — на проклятья, Тебя, не знавшую лобзаний никогда?!
Я весь в огне... И счастлив так сгорать я!..
День Девятый
Новелла X
Я молода... Как только наступает Весна цветущая, я счастья не таю;
И чуткая душа в истоме замирает,
И сердце юное нежданно запевает Песнь про любовь мою!..
***
Я по лугам гуляю по шелковым,
Цветами яркими любуется мой взгляд...
Им счета нет — ни белым, ни лиловым,
Ни алым, что в траве рубинами сквозят!.. Смотрю на розы я — те, на ветвях качаясь,
Мне улыбаются из-за своих шипов;
Смотрю ль на лилии — те смотрят, распускаясь, — Их нежный аромат — красноречивей слов...
Я думаю о нем... Напоминает всё мне Любимые черты того, кому, любя,
Я сердце отдала, кого люблю, не помня Ни близких, ни родных, ни самое себя...


252
ДОПОЛНЕНИЯ
О ком храню в душе одно, одно желанье — Быть счастием его, ему на ликованье...
***
Когда мне кажется, что вижу я цветок, Похожий на него, — скорей его срываю,
И льется на него влюбленных слов поток; Гляжу я на него — не нагляжусь, лобзаю...
Я говорю с цветком и, душу всю мою Открыв его душе, весь юный сердца трепет Я отдаю ему; смеюсь я и пою,
Как будто слышит он и этот смех, и лепет!.. Потом вплету его в венок роскошный мой, Что на волне кудрей лежит благоуханный;
И словно шлет тогда привет бесценный свой Кумир моей души, далекий друг желанный... И, в кудри русые вонзая стебелек,
Как будто шепчет мне про милого цветок...
***
И ту блаженную небесную отраду,
Которую порой прелестный сын весны На зелени лугов дарит собою взгляду, Припомнившему в нем любви былые сны, — Ту радость пылкую переживаю снова,
Когда увижу я (но только не во сне! )
Царя моих надежд, над темным сном былого Огни своей любви зажегшего во мне...
Я не могу тогда не высказать словами Блаженства, полного волшебного огня,


Избранные переводы канцон «Декамерона:
253
И вздохи томные с безмолвными устами О счастье говорят так много за меня,
Когда я чувствую его дыханья сладость,
Когда во мне царит одна живая радость...
***
Нет, из моей груди не вырвать никогда,
Не вырвать никому вздох грусти затаенной,
Какие, может быть, пришлось бы иногда Услышать юноше из нежных уст влюбленной...
О нет! Мой каждый вздох, как роза, ароматен!
А роза, как любовь, дыханием полна;
А розе, может быть, мой каждый вздох понятен,
А роза, может быть, в того же влюблена...
Когда мой вздох летит на крыльях грез к тому,
Кто дорог мне, к тому, кто сам любовью дышит, Стремящейся к желанью моему, —
Он мой безмолвный зов не ухом — сердцем слышит И каждый раз спешит ко мне он на него...
Приди ко мне, приди, царь сердца моего!..
День Десятый
Новелла VII
Амур, спеши, спеши к владыке грез моих, Иди и расскажи, как тяжко я страдаю, Что я от смертных мук едва не умираю, Скрывая проблески желаний молодых... Иди, Амур, иди к владыке мук моих!..


254
ДОПОЛНЕНИЯ
***
Молю тебя, спеши туда, где он живет,
Мой милый властелин, мой тайный повелитель. Взойди, Амур, в его укромную обитель,
Скажи ему, что здесь его блаженство ждет,
Что я его люблю, что я по нем страдаю,
Что я о нем томлюсь, что я его желаю!..
Скажи, что умереть боюсь я от огня,
В котором вся горю, охваченная страстью,
Что жду я не дождусь, когда навстречу счастью Пойдет он и найдет счастливою меня...
Скажи ему, что я томлюсь стыдом глубоким,
Не слыша отклика желаньям одиноким...
***
С тех пор, как я его всем сердцем полюбила,
На сердце мне напал какой-то смутный страх,
И не дает он мне открыть в живых речах Желанья — вечные, как темная могила...
О, если б рассказал скорее ты ему Желанья тайные — владыке моему!..
Быть может, и ему тогда б на сердце пала Такая же тоска, тогда бы понял он,
Что каждый вздох, что каждый вздох мой — стон Страдания по нем, что страсть меня сковала... Безумная, мучительная страсть!..
И не с кем разделить ее слепую власть...
***
Ах, если б всё могла поведать я сама,
Ах, если бы... Увы, язык мой страхом скован,


Избранные переводы канцон «Декамерона;
255
И звонкий голос мой как будто зачарован Замолкнуть в этот миг... В глазах — туман и тьма... Молю тебя, молю: иди к нему скорее,
Скажи, что я люблю, как не любить сильнее!.. Пойди к нему, Амур, напомни только день,
Тот день, когда его с копьем, щитом и в латах На гордом скакуне меж рыцарей богатых Увидела, и мне на сердце пала тень...
Скажи, что я тогда им так залюбовалась,
Что с ним моя любовь с тех пор навек осталась!..
Новелла X
Ах, если б ревности змея С любовью вместе в сердце не вползала, Клянусь, — я женщины на свете бы не знала Счастливейшей, чем я!..
***
О, если молодость цветущая в любимом Должна быть женщине мила,
Иль добродетели без меры и числа,
Ум в равновесье нерушимом,
Иль сила мощная не дрогнувшей руки, Иль беззаветная отвага,
Иль красноречие во имя пользы блага, — То я могу сказать, что все они близки Тому, кого люблю я бесконечно И с кем могла бы пить блаженство вечно!..


256
ДОПОЛНЕНИЯ
***
Но вижу я, что женщины другие Не менее красивы, чем и я;
И трепещу, страх в сердце затая;
И жду к себе все беды роковые...
Тоска томит, клубится, словно дым; Сомнения заводят спор уныло:
«А вдруг — всё, что мне дорого и мило,
Еще милей покажется другим?..»
И тяжкий вздох срывается невольно,
И сердце мне щемит мучительно и больно...
***
Когда б могла я верить в постоянство Властителя, кумира моего...
Но верность женщине, быть может, для него, Как ряса рыцарю, излишнее убранство?.. Когда б могла я верить — не была б Ревнивицей и верила охотно...
Но вижу я, как часто беззаботно Обманывает нас владыка наш и раб...
Измена — смерть... Нет, легче лечь в могилу, Чем то отдать другой, что сердцу мило!..
***
О нет!.. Пускай попробует другая Мне рану нанести в возлюбленном моем, — Храни ту женщину сам Бог в ночи и днем, — Ее везде найдет моя обида злая!..


Избранные переводы канцон «Декамерона:
257
Словами ль, ласками ль, приманкой ль красоты Прельстить она его задумает... О, горе!..
Узнаю, сведаю... И — лучше с камнем в море Ей броситься, чем рвать любви моей цветы!.. Клянуся, мне она заплатит вдвое За все свое безумье роковое!..


ПЕРЕВОДЫ
МЛ. КУЗМИНЛ И М.Л. ЛОЗИНСКОГО** День Первый
Новелла X
Себя я вижу до того прекрасной,
Что ни к кому вовеки И не хочу, и не могу быть страстной.
Мне зеркало, в минуты созерцанья,
Дарует то, чему раздумья рады;
Ни новый миг, ни старые мечтанья Меня любимой не лишат услады,
К чему искать еще другой отрады,
Когда ничто вовеки
Мне не заменит этой неги страстной?
Меня мое блаженство не чудйтся,
Когда хочу утешиться им снова;
Оно само навстречу мне стремится,
Столь сладостное чувствам, что и слово
*
Перевел канцоны 3, 5, 8, 9 и 10 дней. Перевел канцоны 1, 2, 4, б и 7 дней.


Избранные переводы канцон «Декамерона;
259
Не выразит, и не поймет такого Наречия вовеки,
Кто не сгорает той же жаждой страстной.
И я, тем жарче каждый раз пылая,
Чем пристальней в него впиваюсь взглядом, Вся отдаюсь ему, всё забывая,
И, утешаясь драгоценным кладом, Обетованным радуюсь наградам,
Столь щедрым, что вовеки
Никто не знал такой надежды страстной.
День Второй
Новелла X
Кто стал бы петь, когда б не начала я,
Я, чья мечта исполнена земная?
Приди ж, Любовь, даятель легкой доли, Надежды всякой, всякого успеха;
С тобой мы песнь разучим,
Но не о вздохах, не о горькой боли,
Хоть с ними слаще мне твоя утеха,
А об огне могучем,
В чьем радостно живу я свете жгучем,
Тебя как бога сердцем величая.
В тот день, когда я в твой огонь вступила, Ты юношу, Любовь, средь многих славных, Моим явила взорам;
Его отвага, краса и сила


260
ДОПОЛНЕНИЯ
Себе не знают в целом мире равных И не смутятся спором;
Он тот, кем я пылаю, о котором Пою с тобой, владычица благая.
И в том блаженства моего начало,
Что и меня он любит, как его я;
Как эта жизнь беспечной
По милости твоей, Любовь, мне стала,
Так и от будущей я жду покоя
По вере бесконечной
Моей к нему. То видя, Бог предвечный
Для нас откроет и обитель рая.
День Третий
Новелла X
Никто так сожаленья,
Вздыхая, не достоин,
Как я, не ведавшая утешенья!
Тому, Кто движет небо и светила,
Приятной и прекрасной Меня создать на свет угодно было, Чтобы душе возвышенной и ясной Моя краса служила Напоминаньем красоты всевластной. Но род людей несчастный,
Не видя совершенства,
В ответ мне слал одно пренебреженье.


Избранные переводы канцон «Декамерона;
261
Нашелся друг, была ему мила я,
Он юностью пленился,
Меня в объятья заключил, пылая,
При взгляде глаз моих воспламенился, И время, что играя Летит, все угодить он мне стремился. Чтоб он со мной сравнился,
Моей заботой было.
Увы! счастливое прошло мгновенье!
И вот встречаюсь с юношей кичливым На жизненной дороге,
Себя считал он знатным и красивым. Я в плен далась, не ожидав тревоги, Но стал он вдруг ревнивым.
Тут от досады подкосились ноги, — Зачем дары, что боги Утехой всем послали,
Одним захвачены без разделенья?
И я, лишь переменою в одежде Влекомая к обновам,
Сказала «да» несбыточной надежде, — И роком счастья лишена суровым, Какое знала прежде.
Обряд плачевный учит быть готовым Лишь к испытаньям новым!
Зачем не умерла я,
Подобного не зная искушенья!
Любовник дорогой, кого я долу Сильнее всех любила,
Теперь горё ты предстоишь престолу Создателя, и сердце там вкусило


262
ДОПОЛНЕНИЯ
Всю милосердья школу К оставленной. Дай знак, что страсти сила, Которая живила,
Навеки не угасла И в небе нам сулит соединенье.
День Четвертый
Новелла X
Свидетельствуют слезы,
Сколь справедливо сердцу скорбь пристала, В котором страсть к неверной обитала.
Любовь, когда ты в нем первоначально Изобразила ту, по ком в разлуке Вздыхаю безутешной,
Она казалась мне такой безгрешной,
Что легкими я мнил любые муки,
Которые печальной Судьбе многострадальной Послала б ты; теперь душа узнала,
Что ошибалась с самого начала.
Я убедился в горестном обмане,
Себя увидев отлученным тою,
Кому так верил прежде;
Увы, когда я пребывал в надежде,
Что овладел вполне ее мечтою,
Она, жестокой ране Предав меня заране,
Достоинства другого увенчала Радушной встречей, а меня изгнала.


Избранные переводы канцон «Декамерона^
263
Едва я понял свой удел ужасный,
Родился в сердце плач неутолимый,
Мои затмивший взоры,
И я кляну тот день и час, в который Узрел впервые лик ее любимый,
Как никогда прекрасный И несравнимо ясный;
Надежда, вера, всё, что восторгало,
Душе угасшей ненавистным стало.
Что боль моя не знает облегченья,
Владычица, ты это слышишь; разве Не я к тебе взываю И говорю: так тяжко я страдаю,
Что смерть зову как исцеленье язве.
Да придет же и звенья Жестокого мученья Расторгнет разом, вырвав скорби жало, Чтобы оно скитальца не терзало.
Иной отрады и пути иного
Мне, кроме смерти, больше не осталось. Пошли же мне кончину И пресеки, Любовь, мою кручину,
Чтоб с жалкой жизнью сердце распрощалось; Ведь счастия былого Ему не ведать снова.
И пусть она ликует, как, бывало,
С любимцем новым тайно ликовала.
Пускай тебя никто не вспомнит боле,
Моя баллада, — все равно. Другие Тебя бы так не спели.


264
ДОПОЛНЕНИЯ
Хочу к иной тебя направить цели: Ступай к Любви и от меня скажи ей, Как много горькой боли Терплю в земной юдоли,
Дабы она мой голос услыхала И лучшую мне пристань даровала.
Свидетельствуют слезы, и т. д.
День Пятый
Новелла X
Любовь, тот свет отрадный,
Что от очей ее ведет рожденье,
Обрек меня обеим на служенье.
Из глаз ее прекрасных свет исходит —
И сердцу близится твоя отрава,
Мои глаза пронзая.
Прекрасный лик ее на мысль наводит, Как высока, Любовь, твоя держава,
И вот, душой вникая,
Я вижу, что любая Из добродетелей — ее владенье, — Причина новых вздохов и волненья.
Я стал прислужником любви прелестной И ожидаю скромно и прилежно Награды за печали.
Но вот не знаю: до конца ль известна Моя любовь? И тайна страсти нежной


Избранные переводы канцон «Декамерона;
265
Избраннице ясна ли,
Чьи сети сердце взяли
Так крепко, что, лишенный лицезренья,
Искать не в силах я успокоенья?
Молю тебя, владычица благая,
Открой ей всё, вложи ей в сердце силу Любви, хотя б отчасти!
Пусть видит, как, от страсти изнывая, Готовлю верно я себе могилу И таю от напасти.
В твоей поскольку власти,
Ходатайствуй, и пусть твое прошенье Усилит сердца моего моленье.
День Шестой
Новелла X
Любовь, в меня вцепилась ты когтями,
А то бы никогда я
Ничьими не опуталась сетями.
Я девочкой в твою войну вступила,
В ней ожидая мира и отрады,
И свой доспех к ногам своим сложила, Как человек, не чающий засады;
Ты на меня напала без пощады, Предательница злая,
С оружием и хищными крюками.


266
ДОПОЛНЕНИЯ
Потом меня, закованную в цепи, Рыдающую горько и напрасно,
Тому, кого на свете нет свирепей, Вручила ты, и я ему подвластна;
И так его владычество ужасно,
Что чахну, изнывая,
Его не тронув скорбными слезами.
Уносит ветер все мои моленья;
Никто не внемлет, внять им не желает; И я, не в силах вынести мученья,
Жить не хочу, но плоть не умирает. Услышь, Любовь, ту, что к тебе взывает, Свяжи его, благая,
На радость мне такими же цепями.
А если этого нельзя, тогда бы Ты хоть узлы надежды развязала.
Молю тебя, услышь мой голос слабый; Ведь, если ты поможешь, я бы стала Опять прекрасной и чело венчала, Печали забывая,
Багряными и белыми цветами.
День Седьмой
Новелла X
Как жизнь моя сурова!
Туда, где рада б я навек остаться,
Ах, суждено ль мне возвратиться снова?


Избранные переводы канцон «Декамерона;
267
Сама не знаю, — так горит желанье В моей груди унылой
Быть снова там, куда стремлюсь всечасно. О ты, мое единое мечтанье,
Властитель сердца милый,
Ответь мне сам; других спросить — опасно, Да было б и напрасно.
Мой нежный повелитель, дай дождаться Душе смятенной радостного слова.
Не выразить, какое наслажденье Меня воспламенило,
И день, и ночь покоя не давая;
Но только обонянье, слух и зренье С необычайной силой Зажглись огнем, меня испепеляя,
И я, в огне сгорая,
Тобой одним могла б уврачеваться И мужества исполниться былого.
Скажи мне, суждено ль, чтобы нашли мы Опять приют в том месте,
Где я лобзала гибельные очи?
Скажи, мой драгоценный, мой любимый, Когда мы будем вместе?
Скажи, что скоро, — долго ждать нет мочи. Пусть будет срок короче,
А там подольше нам не расставаться;
Я так люблю, что не хочу иного.
И если встречу нам судьба присудит,
Уж глупой я не буду,


268
ДОПОЛНЕНИЯ
Как прошлый раз; тебя не отпущу я,
Уйти уж не позволю, — будь что будет;
И нежную причуду
Свою исполню, милый рот целуя.
Об остальном молчу я.
Приди ж ко мне, приди со мной обняться: Я при одной лишь мысли петь готова.
День Восьмой
Новелла X
Любовь, тобой дано мне И столько благ, и радость неземная, Что я блаженствую, в огне сгорая!
И радости высокой ликованье Так щедро и обильно Мне сердце наполняет,
Что хоть и скрыло радости молчанье, Веселье все ж умильно В моих чертах играет.
Тому, кто страсть питает,
Высокая обитель и святая Позволит легким быть, от зноя тая.
Не выражу руки я мановеньем,
Не переплавлю в звуки Небесной той отрады.
Таить должно, хотя б владел уменьем, Не то глухие муки Заменят все услады.


Избранные переводы канцон «Декамерона»
269
Какой ни взять баллады,
Увижу я, еще не начиная, —
Все будет тень, поблекшая, пустая.
Кто думать мог, что ныне доведется В блаженном этом месте Соединить объятья И что лицо мое того коснется Для благости и чести,
Чего не мог и ждать я?
Мне не поверят братья,
Узнав о счастье. Потому, пылая, Скрывать я должен все восторги рая.
День Девятый
Новелла X
Я молода и от души готова Я веселиться раннею весною И песням всем моим — любовь основа!
Гуляю по зеленому по лугу,
Пред взорами ковер цветов имея:
Тут роза алая, а там лилея.
И я ищу по пестрому по кругу Подобия возлюбленному другу.
Его люблю и предана душою Его желаньям, не ища другого.
Когда какой-нибудь цветок найду я, Что мне тебя, мой друг, напоминает, Его сорву я, и никто не знает,


270
ДОПОЛНЕНИЯ
Как говорю я с ним, его милуя,
Как открываю душу в поцелуе.
Потом в веночек я его пристрою,
И нет кудрям приятнее покрова.
Природы сельской милые созданья, Такого счастья я не ожидала,
Как будто я лицом к лицу видала Того, кто дал блаженство и страданья. А запах ваш ласкает обонянье Невыразимой сладостью такою,
Что вызывает вздохи вместо слова.
У прочих вздох равняется стенанью Как знак подавленности и стесненья, Мои ж теплы и полны умиленья,
Летят к возлюбленному по желанью,
А он, заслышав их, спешит к свиданью, И вот является побыть со мною,
Когда скажу: «Приди утешить снова!»
День Десятый
Новелла VII
Иди, Амур, иди к владыке моему; Поведай про мои мученья,
Скажи, что к смерти я пришла, из опасенья Скрывая страсть мою к нему.
Молю тебя, Амур, о, сжалься надо мною! Спеши туда, где он, мой господин, живет;


Избранные переводы канцон «Декамерона:
271
Скажи, что день и ночь его я всей душою Желаю и люблю: так много он дает Мне высшей сладости. И страшно мне — не скрою, Что в гроб огонь меня сведет,
В котором я горю; жду не дождусь, чтоб тот Час наступил, когда избавлюсь от терзаний Стыда, боязни и желаний...
Молю, скажи, что он — виновник злу всему.
Амур, с минуты той, как я в него влюбилась, Во мне ты поселил не мужество, а страх,
Не позволяющий, чтоб я хоть раз решилась Открыто о моих желаньях и мечтах Сказать тому, чья власть так страшно проявилась. И смерть идет ко мне — смерть тяжкая. Но, ах, Быть может, о моих мучительных скорбях Он был бы рад узнать, чтоб к благу Моей души в ней поселить отвагу Пред ним уж не давать таиться ничему.
Но так как, о Амур, тебе угодно было Настолько твердости не дать на долю мне,
Чтоб сердце — чрез посла иль знаками — открыло Владыке своему, что скрыто в глубине,
То я молю тебя, мой повелитель милый:
Пойди к нему, о том ему напомни дне,
Когда увидела его я на коне,
С копьем и со щитом, на доблестном турнире,
И стал он мне с тех пор всего дороже в мире,
И боль сердечную лишь смертью я уйму.


272
ДОПОЛНЕНИЯ
Новелла X
Когда б любовь без ревности бывала, Никто бы, без сомненья,
Меня счастливей быть не пожелала.
Коль, юностью блистая,
Любовники нам служат утешеньем,
То доблести ценою,
То пылкость расточая,
Умом ли, нравом, говорить уменьем Иль прелестью иною, —
Конечно, я могу считаться тою,
Кому предмет стремленья Осуществлений обещал немало.
Но замечаю ясно,
Что я других нисколько не мудрее,
И ужас нападает:
Вдруг прочих так же властно,
Как и меня, а может и сильнее,
Цель та же привлекает!
И то, что сердце счастием венчает Лишенной утешенья,
Мне только вздохи и печаль послало.
Когда бы в равной мере С достоинством был верен мой желанный, Жила бы я спокойно,
Но на любом примере Я вижу, как они непостоянны И веры недостойны.
И я томлюсь, и мысли так нестройны.


Избранные переводы канцон «Декамерона»
273
Полна я опасенья,
Чтоб счастья у меня судьба не скрала.
Я заклинаю честью
Весь женский пол: такой не наносите
Вы мне обиды кровной.
Движеньями иль лестью
Коль причинить убыток захотите
Моей казне любовной —
Да буду я уродом, — но виновной
Такое отомщенье
Придумаю, чтоб глаз не осушала.


ПЕРЕВОДЫ Ю.Б. КОРНЕЕВА
День Первый
Новелла X
Моя краса дарит мне столько счастья,
Что ни к кому вовек
Уже не в силах воспылать я страстью.
Увидев в зеркале свои черты,
Я прихожу в такое восхищенье,
Что ни воспоминанья, ни мечты Острее дать не могут наслажденья.
Я не ищу другого увлеченья:
Ничто меня вовек
Не преисполнит столь безмерной страстью.
Меня мое блаженство не бежит.
Когда хочу утешиться им снова,
Оно само навстречу мне спешит,
Суля минуту торжества такого,
Что выразить его не властно слово И что его вовек
Тот не поймет, кто не сгорает страстью.


Избранные переводы канцон «Декамерона»
275
Чем пристальней в себя вперяю взгляд, Тем для меня дороже и милее Ниспосланный мне от рожденья клад, Тем пламенней надежду я лелею,
Что взыскана судьбою всех щедрее,
Что никому вовек
Не довелось такой упиться страстью.
День Второй
Новелла X
Как промолчать и не запеть могла я,
Коль претворилась в явь мечта былая?
Приди ж, любовь, залог утех моих — Хмельных надежд и светлых сновидений,
И песню мы споем
Не о слезах и жалобах немых,
Хотя с тобой всё в радость — скорбь и пени, Но об огне твоем,
Затем что мне гореть так сладко в нем,
Тебя, божественная, восхваляя.
Любовь! Твой пламень охватил меня,
Когда красавца юношу явила Ты взору моему.
Не видела до этого я дня
Ни в ком столь много сил, отваги, пыла.
Нет равного ему,
И я пою с тобою потому,
Что страстью, госпожа, к нему пылаю.


276
ДОПОЛНЕНИЯ
Безмерно ты, любовь, щедра ко мне. Ведь нежный друг, дарованный тобою, И сам пленился мной.
Я в здешней жизни счастлива вполне, А в неземной счастливей буду вдвое:
Я верю всей душой Любимому, и нас Творец благой За эту веру впустит в двери рая.
День Третий
Новелла X
Ах, в мире нет несчастной,
Которая б сильней,
Чем я, терзалась от любви напрасной!
Тот, кто расчислил вечный ход планет, Желанной и прелестной Благоволил создать меня на свет,
Чтоб, созерцая облик мой телесный,
В нем разум видел след И отблеск дивной сущности небесной. Но этот дар чудесный Не оценен людьми
И только скорбь приносит мне всечасно.
Достойный человек со мной дружил И так пленился мною,
Что сердце и объятья мне открыл.
В нем юностью своей и красотою Зажгла я нежный пыл,
И он охотно стал моим слугою.


Избранные переводы канцон «Декамерона»
277
Была я всей душою Признательна ему,
Но быстро миновал тот миг прекрасный.
И вот на жизненном пути предстал Мне юноша кичливый.
Достоинствами, правда, он блистал — Природа делит их несправедливо, —
Но чувства не питал,
Хоть клясться в нем умел красноречиво. Так велико ли диво,
Что он меня увлек И я поверила мечте опасной?
О, как пришлось раскаиваться мне,
Когда я увидала,
Что, обольщаясь страстью к новизне, Лишилась и того, чем обладала!
Но знать страшней вдвойне,
Что боль, которой я перестрадала, — Лишь новых бед начало.
Нет, даже смерть — и та
Была б отрадней доли столь ужасной.
Мой первый, верный друг, о коем так Я ныне сожалею,
Тебя Господь, Всезрящ и Присноблаг, Призвал к Себе. И все ж молить я смею: Подай мне, бедной, знак,
Что ты меня подругою своею Зовешь и в эмпирее,
Что у меня судьба
Отнять твою любовь нигде не властна.


278
ДОПОЛНЕНИЯ
День Четвертый
Новелла X
Страданьем доказал Я миру, сколь достоин сожаленья Тот, кто к неверной возымел влеченье.
Любовь! Когда зажгла в душе моей Ты образ той, о ком грушу в разлуке, Казалось мне, она Такой небесной чистоты полна,
Что легкими я мнил любые муки,
Какие ждут людей По милости твоей;
Но понимаю ныне в сокрушенье,
Что пребывал в глубоком заблужденье.
Открылось это в черный день, когда Я был покинут тою,
Кем навсегда пленен.
Как быстро, с первой встречи покорен, Я сделался ей преданным слугою!
Не чуял я тогда,
Что ждет меня беда И что, презрев свои же уверенья,
Она отдаст другому предпочтенье.
Едва лишь я уразумел, какой Нежданный и тем более ужасный Удар меня постиг,
Мне стали ненавистны час и миг,
Когда узрел я лик ее прекрасный,


Избранные переводы канцон «Декамерона»
279
Сверкающий такой Красою неземной.
Теперь свое былое ослепленье Считаю я достойным лишь презренья.
Отчаянья и боли не тая, Владычица-любовь, твой раб послушный Смиренно шлет тебе Мольбу в надежде, что к его судьбе Ты, дивная, не будешь равнодушна.
Так жизнь страшна моя,
Что смерти жажду я.
Пускай придет, прервет мои мученья И разом мне дарует избавленье.
Поверь, любовь, от горя моего Осталось средство лишь одно — кончина, И, мне послав ее,
Ты явишь милосердие свое,
А той, кто всех моих скорбей причина И обвинять кого Мне тяжелей всего,
Доставишь больше удовлетворенья,
Чем новый друг внушает вожделенья.
Не жду я, песнь моя, что в ком-нибудь Сочувствие найдет твой звук унылый,
Но ты к любви лети И ей нелицемерно возвести,
Что груз утраты у меня нет силы С усталых плеч стряхнуть.
Пусть в море слез мне путь


280
ДОПОЛНЕНИЯ
Она укажет к гавани забвенья, Где обрету и я успокоенье.
Страданьем доказал,
и так далее.
День Пятый
Новелла X
Любовь! Столь ярок свет В очах у милой, что из-за него я Стал ей, а значит, и тебе слугою.
Он пламя негасимое твое В душе моей питает ежечасно,
Меня лишая сна.
Когда гляжу на дивный лик ее,
Я сознаю, как ты, любовь, всевластна. Так хороша она,
Так совершенств полна,
Что я ее небесной красотою Пленяюсь с каждым днем сильнее вдвое.
Давно уже, владычица моя,
Награды от тебя за все страданья Ждет раб покорный твой,
Но до сих пор еще не знаю я,
Лелея сладостные упованья,
Внушенные тобой,
Известно ль это той,
Мысль о которой так владеет мною,
Что мне без милой больше нет покоя.


Избранные переводы канцон «Декамерона»
281
Владычица благая! Соизволь,
Чтоб занялся и в ней пожар нежданный От твоего огня И поняла она, какую боль Из-за нее терплю я непрестанно,
Рыдая и стеня.
Вступись же за меня И слей свои мольбы с моей мольбою, Когда прекрасной сердце я открою.
День Шестой
Новелла X
Любовь! Ты так впилась в меня когтями,
Что сделать мне больней
Не мог бы самый хищный меж зверями.
Была еще совсем я молодой,
Когда беспечно в бой с тобой вступила И, мня, что все окончится игрой, Оружие в сторонку отложила,
А ты, коварная, напала с тыла И на спине моей
Повисла, горло стиснув мне руками.
Потом, не внемля стону моему,
Меня скрутила, в цепи заковала И выдала как пленницу тому,
В чьем сердце милосердье не живало. Тирана беспощадней не бывало И нет среди людей —
Его нельзя разжалобить слезами.


282
ДОПОЛНЕНИЯ
Устала я их бесполезно лить,
На скорбный зов бесцельно ждать ответа, И жизнь нет у меня желанья длить,
Хотя и сил покончить с нею нету.
Так пусть, любовь, не избежит за это И тот твоих цепей,
Кого я не растрогала мольбами.
А коль над ним не властна даже ты,
То погаси хотя б огонь, который Зажгли во мне напрасные мечты,
Чтоб вновь красой я радовала взоры И вновь могла венчать себя, как в пору Счастливых юных дней,
Багряными и белыми цветами.
День Седьмой
Новелла X
Как жизнь моя грустна!
Ах, неужели не вернусь я снова Туда, где чашу нег пила до дна?
Напрасно бедный мой рассудок тщится Ответить мне на это —
Кто слишком сильно ослеплен мечтой, Тот правде посмотреть в лицо страшится; У ближних я совета
Просить стыжусь; но ты, властитель мой, Не будь жесток со мной И молви утешительное слово Той, чья душа разлукой смятена.


Избранные переводы канцон «Декамерона;
283
Нет, невозможно звуками земными Поведать с должной силой И так, чтоб понял ты меня вполне,
Насколько всеми чувствами своими К тебе влекусь я, милый.
В столь жарком и безжалостном огне Сгораю я, что мне Вдали от друга моего былого Смерть кажется ни капли не страшна.
Скажи, когда ж в приюте нашем старом Взглянуть смогу опять я В глаза тому, чей взор мой пыл зажег,
Когда же ты придешь, чтоб с прежним жаром Упасть в мои объятья;
И если скажешь, что недолог срок,
То больше — видит бог! —
Не надо мне лекарства никакого От раны, что тобой нанесена.
Коль мне судьба отдаст тебя обратно,
Ты не уйдешь вторично —
Научена я горем быть умней.
О, как я жажду вновь тысячекратно,
С любовью безграничной,
Лобзать тебя, припав к груди твоей!
Явись же поскорей И верь: запеть ликующе готова Я от сознанья, что тебе нужна.


284
ДОПОЛНЕНИЯ
День Восьмой
Новелла X
Любовь! Так много счастья Я от тебя, всевластной, получил,
Что страшный пламень твой — и тот мне мил.
Такую радость сердце ощущает,
Что не сокрыть ее,
Как ни владей собою.
Ясней с минутой каждой возвещает О ней лицо мое Любой своей чертою:
Тому, кто всей душою
Себя высокой страсти посвятил,
Не утаить ее победный пыл.
Но о своем восторге без предела Хранить стараюсь я Упорное молчанье:
Мое воображение несмело,
Убога речь моя,
И для меня страданье Знать, что при всем желанье Не хватит мне, увы, ни слов, ни сил Поведать, как судьбой я взыскан был.
И сам бы не дерзнул предполагать я,
Что через день всего Придет конец остуде И вновь друг друга примем мы в объятья.


Избранные переводы канцон «Декамерона»
285
Так можно ль ждать того,
Чтоб в столь безмерном нуде Не усомнились люди?
Вот почему не говорить решил Я о блаженстве, коего вкусил.
День Девятый
Новелла X
Как хорошо в погожий день весной Мне, юной, петь о милом беззаботно И радоваться жизни всей душой!
Я по лугам зеленым, где цветы Ковром роскошным землю устелили,
Где столько алых роз и белых лилий,
Гуляю, погруженная в мечты,
И вспоминаю дивные черты Того, кому покорствую охотно,
Затем что в мире он один такой.
Чуть попадется где-нибудь цветок,
С которым чем-то схож мой друг прекрасный, Его срываю я, лобзаю страстно И с ним шепчусь о том, что невдомек На свете никому. Потом в венок,
Мне золото кудрей обвивший плотно,
Его вплетаю трепетной рукой.
Я на цветы гляжу, а вижу лик,
До боли мне знакомый и желанный,


286
ДОПОЛНЕНИЯ
И так меня пьянит их запах пряный,
Что не способен передать язык,
Как сладостен блаженный этот миг,
И только вздох, немой и мимолетный, Мое волненье выдает порой.
Для прочих женщин вздох есть знак того, Что их душа печальна и уныла,
А для меня — посланец быстрокрылый. Летит он к дому друга моего,
И, чутким ухом уловив его,
Приходит друг на зов мой безотчетный: «Явись, утешь меня, побудь со мной!»
День Десятый
Новелла VII
Любовь! Молю тебя, спеши к тому,
Из-за кого жестоко я страдаю И смерти ожидаю,
Скрывая боязливо страсть к нему.
Помилосердствуй и лети проворно Туда, где моего владыки дом,
Дабы ему поведать непритворно,
Как день и ночь мечтаю я о нем,
Хотя меня всечасно и упорно Томит и угнетает мысль о том,
Что я сгорю, любовь, в огне твоем. Пусть бессердечный помнит: если ныне


Избранные переводы канцон «Декамерона:
287
Я так близка к кончине,
То он, лишь он один виной всему.
Я столь робка с тех пор, как полюбила,
Что не решаюсь даже бросить взгляд На лик того, к кому с безумной силой Мои мечты заветные летят И без кого разверстая могила Милее жизни кажется стократ.
А ведь он сам, пожалуй, был бы рад,
Когда б я ложный стыд преодолела И волю дать посмела Подавленному чувству своему.
Но если я, любя, открыть робею То, что таю в душевной глубине,
Любовь, в долгу ты пред рабой своею И ей помочь обязана вдвойне.
Так сжалься, госпожа, и дай скорее Знать юноше прекрасному, что мне Со дня, когда в доспехах, на коне Увидела его я на турнире,
Он всех дороже в мире И что в разлуке с ним я смерть приму.
Новелла X
Ах, если б не была любовь ревнива,
На свете бы слыла Я между женщин самою счастливой.
Коль нам милей всего
В мужчине юность, пылкий нрав, красивость


288
ДОПОЛНЕНИЯ
И мощь телосложенья;
Коль ценим мы его
За доблесть, красноречие, учтивость
В словах и поведенье, —
То от судьбы — и это вне сомненья —
Я все сполна взяла,
К чему влеклась мечтою прихотливой.
Но стоит вспомнить мне,
Что женщин остальных я не моложе,
Не лучше, не умнее,
Что и они вполне
Имеют право притязать на то же,
Чего я вожделею
День ото дня сильнее и сильнее, —
Как плачу я со зла И проклинаю свой удел тоскливо.
Будь друг желанный мой
Мне столь же верен, сколь достоин страсти,
Воспряла б я душою,
Но верности мужской Я знаю цену, на свое несчастье,
И нету мне покою,
И я дрожу пред женщиной любою,
Как бы не отняла
Красавца у меня она глумливо.
Я заклинаю вас,
О женщины, не пробуйте напрасно Ни знаками, ни лестью,
Ни блеском ваших глаз
Прельщать того, кого люблю я страстно.


Избранные переводы канцон «Декамерона:
289
Предупреждаю честью,
Что на коварство я отвечу местью И за ее дела
С лихвой воздам разлучнице кичливой.


ВМЕСТО
ПРЕДИСЛОВИЯ
русской литературе история «Декамерона» представляется относительно бедной.
Мы говорим не о том влиянии, которое он оказал вообще на развитие современного романа, — влиянии, которое не могло не коснуться и нас путем посредствующих звеньев и отражений, — а о непосредственном с ним знакомстве. В конце XVII века пять новелл Боккаччьо (Декамерон II, 7, 9; VII, 4, 7; Vili, 8) были переведены у нас с польского оригинала, воспроизведшего, в свою очередь, какой-то немецкий перевод;1 они прошли зауряд с обычными умильными повестями, жартами2 и фацециями3, потому что старого русского читателя могло интересовать лишь соответствующее содержание новелл, не художественный стиль Декамерона.
Я не следил за дальнейшей его историей в нашей литературе XVIII века, если вообще позволено говорить об истории. В «Добром


Избранные труды А.Н. Веселовского...
291
намерении», журнале, издававшемся при Московском университете В.Д. Санковским4, напечатаны: в мартовской книжке 1764 года — «Ивана Бокация славного флорентинца: “Сокол”»5 и в апрельской — «Ивана Бокация: “Юпитер, звери и человек”»6, то и другое — в стихах самого издателя; первая пьеса (Нач.: «Тебя, Гетрурия, пределы славят дальны») — не перевод, а свободная переделка Декамерона V, 9; оригинальная или нет — это мне осталось неизвестным.
Отмечу кстати отзыв одной полурусской читательницы о двух сочинениях Боккаччьо, родственных «Декамерону». Лорд Форбс, прибывший в Петербург летом 1733 года на смену английского резидента Рондо7, привез княжне Марии Кантемир от ее брата Антиоха8 несколько итальянских книг. Они оказались очень занимательными, особенно сочинения Боккаччьо, — кроме романа «Фьямметта»9. [Княжна писала брату:]
По моему мнению ,<...> когда Боккачьо писал это сочинение, он или забыл, что мать его—женщина, или причислил ее к лику святых. Его упреки не совсем справедливы. Тем не менее, я отчасти одобряю его за то, что он учит читателя сознавать свои проступки и воздерживаться от того, что никому не должно прощаться. Теперь читаю книгу, где он описывает, как Ameto*, находясь в роще, наткнулся на нимф, просветивших его ум поэзией10.
Шимко, Новые данные к биографии кн. Антиоха Кантемира и его ближайших родственников, Журн. Мин. Нар. Проев. 1891, апрель, стр. 38611.
Отзыв интересен, особенно от лица читательницы: рассказы, рассеянные в «Амето», не менее откровенны, чем новеллы «Декамерона», но Боккаччьо желает, чтоб они поняты были иносказательно, хотя и не в смысле просвещения поэзией. На ту же точку зрения учитель- ности становится княжна и в оценке «Фьямметты». На такое объективное отношение к Боккаччьо в то время, да и потом, способны были немногие.
[Амето (итал.).]


292
ДОПОЛНЕНИЯ
Перейдем к переводческим опытам К.Н. Батюшкова. Из его писем к Гнедичу (27 февраля 1817 г.) и кн. П.А. Вяземскому (4 марта 1817 г.) мы узнаём, что ему не весело «переводить длинные периоды Боккачио»*, что, тем не менее, он «бедного Боккачио прижал к стене»**, перевел из «Декамерона» новеллу о Гризельде и рассказ о флорентийской чуме и то и другое переслал Гнедичу с просьбой напечатать. [Батюшков пишет о «Гризельде» (конец февраля — начало марта 1817 г.):]
Сказка интересна <...> она и отрывок о заразе — capo d’opera*** итальянской литературы. Перечитай их с кем-нибудь, знающим язык итальянский, и что хочешь поправь. Но я, вопреки Олину, переводил не очень рабски и не очень вольно12. Мне хотелось угадать манеру Боккачио. Тебе судить, а не мне! Если же напечатать не согласишься, то пришли назад, не держа ни минуты: я выдрал из книги. Но лучше напечатай мою «Гризельдушку» и «Заразу», если выдержит [ученый] критический карантин. «Гризельда» придаст интересу: будет что-нибудь и для дам4*.
Из того же письма видно, что Батюшков затевал издать сборник переводных статей по итальянской литературе: в первый том должен был войти, кроме «Гризельды» и «Заразы», еще и «Пример дружества. Из Боккачио, сказка», вероятно, новелла о Тите и Джизиппе (Дек. X, 8). См. сочинения К.Н. Батюшкова, изд. П.Н. Батюшковым, т. III, письма № ССШ—ССѴ и прим<еч>.13.
Новелла о Гризельде явилась впервые в «Опытах» 1817 г., ч. I, стр. 276—29614, «Моровая язва во Флоренции» — в «Соревнователе просвещения и благотворения», 1819 г., ч. V, стр. 39—5015. (См. сочинения К.Н. Батюшкова, того же изд., т. II, стр. 250, след, и 551, след, и прим<еч>.16.) Батюшков переводил не дословно, сокращая
* [БатюшковК.Н. Письмо Н.И. Гнедичу. 27-го февраля 1817 г. (Деревня) // Батюшков 1885—1886/3: 419.].
** [Он же. Письмо князю П.А. Вяземскому. 4-го марта (1817 г. Деревня) // Там же: 427.]
*** [шедевр (итал.).\
4* [Он же. Письмо Н.И. Гнедичу. (Конец февраля — начало марта 1817 г. Деревня) // Там же: 420.]


Избранные труды А.Н. Веселовского...
293
и смягчая, но стараясь «угадать манеру Боккаччио», что и удалось ему в значительной мере, особенно в новелле о Гризельде, одной из сентиментальных «Декамерона»; может быть, сентиментальный тон несколько усилен в переводе; эпитеты любят стоять за существительными, производя впечатление кантилены:17 курений лекарственных, сокровищ несметных, людей достойных, женщин прелестных («Зараза»), пение священников «унылое»*, чего в тексте нет («Зараза»); «Гризельда застыдилась»** — в переводе: «закраснелась, как алый мак»;*** «об умиравших людях заботились столько же, сколько теперь об околевшей козе»4* — в переводе: «о людях заботились столь же мало, как о животных, погибающих в лесах и пустынях»5* («Зараза»). Выбор эпизодов из «Декамерона» сделан в одном и том же направлении, отвечавшем стилистическим средствам переводчика.
Не художественными целями руководился Н.И. Шульгин (см. «Живописное Обозрение» 1878 г., № 1, 4, 5, 6, [8,] 11, 12, 14, 17, 19, 21, 24, 28, 29, 33) в своем переводе «Декамерона», остановившемся на втором дне18 и, вероятно, сделанном с французского. Выключена четвертая новелла первого дня.
Большая часть новелл «Декамерона» пересказана была в статьях г-жи А. А-вой: «Итальянская новелла и Декамерон». Историко- литературный очерк («Вестник Европы» 1880 г., февраль, март и апрель)19.
* [[Боккаччо Дж.] Моровая зараза во Флоренции: [Декамерон. День I: [Вступление] ]. / (Из Боккачьо); [перевел К.Н. Батюшков] // Батюшков 1885— 1886/2: 555. Наст, том: С. 13.]
** [Ср.: Декамерон. 1892. Т. 2. Новелла X: 10. С. 320. Ср. в наст, изд.: Т. II. С. 414. В изд. 1892 и 1896 гг. вместо «застыдилась» стоит «стыдливо».]
*** [[Боккаччо Дж.] Гризельда. [Декамерон. НовеллаХ: 10] / Повесть из Боккачьо.; [перевел К.Н. Батюшков] // Батюшков 1885—1886/2: 252. Наст, том: С. 17.]
4* [Ср.: Декамерон. 1891. Т. 1. День I: [Вступление]. С. 11. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 24. В изд. 1891 и 1896 гг. вместо «умиравших» стоит «умерших», а вместо «заботились» — «думали».]
5* [ [Боккаччо Дж.] Моровая зараза во Флоренции... / (Из Боккачьо); [перевел К.Н. Батюшков] // Батюшков 1885—1886/2: 557. Наст, том: С. 14.]


294
ДОПОЛНЕНИЯ
Новая попытка познакомить русскую публику с «Декамероном» принадлежит В.В. Чуйко (Европейские писатели и мыслители. II Боккаччио, СПб., 1882 г.). Переведены были: Введение («Моровая язва») и вторая новелла первого дня, затем еще двенадцать новелл, выбранных из разных дней в случайной последовательности (II, 9; V, 1, 9; VI, 4, 6; VII, 1, 6, 7; Vili, 5; X, 2, 8, ІО)20.
Девятая новелла пятого дня переведена И.М. Болдаковым в XVI выпуске «Всеобщей истории литературы» Корша-Кирпични- кова (1885 г.)21.
Предлагаемый ныне перевод — первый у нас опыт полной (за незначительными пропусками) передачи «Декамерона». Переводчик задался целью возможно точно передать фразу подлинника, насколько то позволили средства русского языка и сноровка переводчика — не художника стиля, не избегая некоторых шероховатостей, накопления эпитетов, длинно вьющейся фразы. Таким образом, он надеялся уловить «манеру Боккаччьо», в которой заключается не последнее обаяние «Декамерона» для тех, кто читает его в подлиннике.
Боккаччьо — своеобразный стилист; заставляет ли он свои действующие лица обмениваться летучею фразой в будничной беседе или периодизирует — его речь всегда несколько торжественно поднята; его цицероновские периоды22 нравились современникам, надолго определили предание итальянской прозы и теперь еще привлекают итальянца вычурной прелестью архаизма. Это впечатление и хотелось сохранить; далее этого мы никогда не пойдем, потому что не в состоянии пережить впечатления, которое «Декамерон» производил на современников.
В торжественной оправе стиля рядом с новеллами героического характера откровенные картинки быта выглядывают наивно, вызывая веселье и смех заявлением известного, иногда нескромного факта, не пряча его, но и не анализируя любовно, всего менее зазывая воображение за тот флер, который предательски набрасывает на него неумытый протоколизм современного французского романа. Сравнение с ним снимет с «Декамерона» роковую репутацию без¬


Избранные труды А.Н. Веселовского...
295
нравственности; репутацию, сложившуюся отчасти вследствие смешения нравственного с пристойным. В первом отношении мы недалеко ушли от «Декамерона»: те же необойденные вопросы и та же неясность решений волнуют и нас, только усиленные накопившимся матерьялом рефлексии. В смысле пристойности мы усовершенствовали декорум до ханжества, всё окутывающего и всё позволяющего разглядеть. В этом Боккаччьо неповинен, он не бередит воображения; здоровый протоколист жизни, он дает одинаковое место на солнце и движениям чувственности, и проявлениям той человечности, в которой полагал источник истинного благородства. Он ждет себе и читателей с такою же широтою жизненного взгляда. Готовясь рассказать одну несколько вольную новеллу (Дек. V, 10), Дионео, присяжный забавник в обществе «Декамерона», предупреждает о том дам: новелла доставит вам удовольствие, говорит он,
а вы, слушая ее, поступите с нею, как обыкновенно делаете, входя в сад, где, протянув нежную ручку, срываете розу, оставляя шипы; что вы и сделаете, предоставив дрянного человека в недобрый час его бесчестью, весело смеясь любовным шашням его жены, а где надо, ощущая сострадание к чужому горю*.
Дионео — это сам Боккаччьо. [В 500-летнюю годовщину Боккаччьо Кардуччи говорил в Чертальдо:]
Кто стал бы проповедовать, что он испортил нравы, лишил женщину веры и целомудрия, что он унижает любовь и посягает на семью, тот забыл либо сознательно скрывает многое, <...> забыл беззаветную любовь бедной Лизы и принцессы Гисмонды, благородную щедрость Федериго дельи Альбериги и состязание в великодушии Тито [Квинция] и Джизип- по; забыл неземные страдания Гризельды, пастушки, до муки испытанной супругом маркизом, Гризельды, образу которой не в состоянии противопоставить подобного вся поэзия рыцарства. Тот человек сознательно скрывает, что лишь в очень немногих новеллах царит голая чувствитель¬
* [Декамерон. Т. 1. Новелла V: 10. С. 408. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 504. В изд. 1896 г.: «смеясь над любовными шашнями».]


296
ДОПОЛНЕНИЯ
ность, что чувственность более грубая господствовала и ранее даже в народной песне, вызванная ханжеством рыцарской мистики и крайностями аскетизма. Он забыл или скрывает, что Боккаччьо не расточает своим читателям медленный яд сладострастия, сконцентрированный размышлением, не опьяняет их горячим паром сентиментальной чувственности, не совращает их, заставляя искать блаженства в недуге расслабленных мечтаний, изнеженности и женоподобии. Боккаччьо был поэт здоровый, и появление порнографии в литературе было делом других времен и других писателей.
Переводчик считает долгом поблагодарить лица, помогавшие ему советом и делом в труде, несовершенства которого, неизбежные при поставленной им себе задаче, он ясно сознаёт. Перевод стихотворений принадлежит П.И. Вейнбергу.
В дополнение к переводу явится этюд о Боккаччьо24, имеющий обнять его литературную деятельность и из внутреннего развития человека объяснить миросозерцание «Декамерона».
еревод «Декамерона» вновь просмотрен для второго его издания, сверен не только с изданием Фанфани1, но и с древней берлинской рукописью (нап<исанной> до 1384 года)2, насколько ее разночтения, тщательно собран¬
ные Тоблером и Іеккером*, оказались принадлежащими подлиннику.
* Tobler, Die Berliner Hs. des Decameron, в Sitzungsberichte der Kòn. preuss. Ak. der Wiss. zu Berlin, Jahrg. 1887, I-er Halbband, Januar bis Mai (Berlin, 1887); Oscar Hecker, Die Berliner Decameron-Handschrift und ihr Verhàlt-
Carducci, Opere I, стр. 28123.
ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ


Избранные труды А.Н. Веселовского...
297
Серьезных отличий от обычного текста, впрочем, не представилось: разница касается его мелочей, описок да немногих подробностей, попавших в него несколько случайно. «Декамерон» не только читали, но и вживались в его стиль; досужий читатель хохотал и умилялся, выражал на полях рукописи свое одобрение, делал иногда и заметки во вкусе Боккаччьо. Так, в четвертой новелле восьмого дня некая дама, избегая приставаний настоятеля Фьезоле, уговорила свою служанку, уродливую Чутаццу, заменить ее в обещанном ею свидании, посулив ей в награду за то новую сорочку. Всё устроилось по писаному — и новелла кончалась словами: «Таким-то образом почтенная дама свалила с плеч надоедливого и бесстыжего настоятеля, а Чутацца добыла себе сорочку»*. Читатель добавил на полях: «и счастливую ночь»** — и это принято было в текст. Подобные глоссы пришлось из него удалить, как они ни характерны для понимания «Декамерона» первым кругом его читателей.
Что касается стиля перевода, то я не счел возможным отступить принципиально от моего желания уловить манеру Боккаччьо, я сказал бы: [уловить] тембр его фразы, а достигнуть этого другими средствами я не мог [иначе], как придержавшись прежних приемов. Это, впрочем, дело не только умения, но и впечатления и вкуса. Всякий переводчик — предатель, говорят итальянцы, и это справедливо в том смысле, что в каждом языке есть слова с особым освещением общего всем понятия, непереводимым на другой язык, потому что
niss zum codice Mannelli. Berlin, 1892 [см.: Tobler A. Die Berliner Handschrift des Decameron // Sitzungsberichte der Kòniglich Preussischen Akademie der Wissen- schaften zu Berlin. 1887. Hbd. 1, Januar bis Mai. S. 375—405; Hecker O. Die Berliner Decameron-Handschrift und ihr Verhàltnis zum Codice Mannelli: Inaug.-Diss. zur Erlangugn der Doctorwiirde von der Philos. Fak. der Friedrich-Wilhelms-Univ. zu Berlin genehmigt und nebst den beigef. Thesen òffentlich zu Vertheidigen am 13. August 1892. Berlin: C. Vogt’s Buchdruck., [1892]].
* [Cp.: Декамерон. 1892. T. 2. Новелла Vili: 4. C. 126. Cp. в наст, изд.: T. IL С. 176. В изд. 1891—1892 и 1896 гг. вместо «бесстыжего» стоит «бесстыдного».]
** [Декамерон. Т. 2. Новелла VIII: 4. С. 126. В изд. 1896 г. эта фраза отсутствует (ср. в наст, изд.: T. II. С. 176).]


Ил. 87
Рисунки Боккаччо на полях рукописи «Декамерона (Кодекс Гамильтон 90).
Чертальдо. 1370—1372 гг.
»
Ил. 86
Лист рукописи «Декамерона» (Кодекс Гамильтон 90), признанной автографом Боккаччо. Чертальдо. 1370—1372 гг.


Ил. 88
Лист рукописи «Декамерона» 1384 г.


Ил. 89
Лист рукописи «Декамерона» 1384 г.


Ил. 90
Лист иллюминированной рукописи французского перевода «Декамерона» После 1414 г.


Ил. 91
Лист иллюминированной рукописи французского перевода «Декамерона» После 1414 г.


304
ДОПОЛНЕНИЯ
душа народа другая. Немецкая Mirine* 3 — не то, что любовь, староитальянское «virtù» — не столько добродетель, доблесть, сколько виртуозность, a Sehnsucht** по-русски не передать;4 и каждое такое слово выступает не одиноко, а в группе других, сродных, поднимающих всё тот же вопрос. В этом смысле известный филолог Гаупт был прав, утверждая, что перевод убивает понимание подлинника5, а Вильгельм фон Гумбольд считал всякий перевод попыткой разрешить неразрешимую задачу6. Между этой крайностью и советом Горация не стараться переводить дословно («Nec verbum verbo curabis reddere fidus — Interpres»)7 есть оттенки и выставлен был ряд требований, уже вызвавших целую литературу и, недавно, небольшой этюд в «Quarterly Review», впрочем, ничего не решающий***. Едва ли кто-либо согласится с положением безыменного автора, что перевод должен производить впечатление, сходное с тем, какое оригинал производил на первых его чтецов или слушателей;8 мы не древние греки, чтобы ощутить красоты Гомера, как ощущали они, да и нашими былинами любуемся архаично, без задора. Другому требованию автора, более скромному, старался, по возможности, следовать и я, поставив себе целью перевода — произвести, хотя бы приблизительно, впечатление, какое мы выносим из чтения подлинника. Разумеется, такой перевод, если бы он удался, предполагает читателей, знакомых с историческим развитием изящного, чутких к оттенкам стиля, свойственным той или другой эпохе или тому или другому писателю,
* [любовь (ср.-в.-нем.).]
** [тоска, страстное желание {нем.).]
*** The Quarterly Review № 364 (1895, Oct.): The Art of Translation [cm. [Warren T.H.] The Art of Translation // The Quarterly Review. L., 1895. Voi. 182, № 364, October. P. 324—353]; Сл<ичи> также Julius Keller, Die Grenzen der Uebersetzungskunst, kritisch untersucht. Karlsruhe, 1895 [cp.: Keller J Die Grenzen der Ubersetzungskunst kritisch untersucht mit Beriicksichtigung des Sprachunter- richts am Gymnasium: Beilage zu dem Programm des grossherzoglichen Gymnasiums zu Karlsruhe fur das Schuljahr 1891/92. Karlsruhe: Druck der G. Braun’schen Hofbuchdruck., 1892].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
305
к наслоениям нашего поэтического словаря. Слова остаются, но их значения менялись в течение веков, а иногда последнее по времени так заполонило форму слова, что стало как бы исключительным его содержанием. Перенесите такое слово в перевод какого-нибудь произведения старого времени, когда то новое значение еще не нарождалось или выражалось иначе, и получится диссонанс, напоминающий парики на классических героях Корнеля и Расина. При таких условиях перевод может тонко передать психическое настроение подлинника, насколько оно общечеловеческое, но улетучится аромат времени. Следующее переложение канцоны первого дня «Декамерона», сделанное для меня покойным гр. Бутурлиным9, прекрасно выдержано с соблюдением чередующихся рифм оригинала; [но] в сравнении с переводом П.И. Вейнберга это — подражание.
Я пленена своею красотою И не пойму я никогда Другой любви уже влюбленною мечтою.
Когда той красоты ищу во тьме зеркал, Я вижу то, что разум восторгает,
Пред ней бессилен новый идеал И прелесть старых дум ее не побеждает.
Таких чудес свет Божий не являет —
И не найти мне никогда,
Чего еще желать завистливой мечтою.
Она, покорная, передо мною встает, Когда зову я милые виденья....
Иль нет! сама навстречу мне идет Пророчицей утех, порукой упоенья....
Ах, для нее нет слов, нет выраженья,
И человеку никогда
Ее не разгадать нелюбящей мечтою.
И эту красоту всё более любя,
В глазах его найдя к себе участье,
Хочу я с ней отдать ему себя.


306
ДОПОЛНЕНИЯ
Я чувствую уже неведомое счастье, Которое откроет сладострастье!.. Такое благо никогда Не снилось никому горячею мечтою.
Здесь не место говорить о литературном и этическом значении «Декамерона»: мне пришлось подробно заняться этим вопросом в моей книге о Боккаччьо;* из позднейших работ в этой области укажу на посмертный труд Symonds’a**, на статьи Жебара*** и соответствующий отдел в очерке истории итальянской литературы Казини4*. Если в этической оценке «Декамерона» могут быть разногласия, зависящие от различия отвлеченной и исторической точек зрения, то литературная оценка стоит прочно, не вызывая колебаний во взглядах.
Литературное влияние «Декамерона» не ограничилось переводом, иногда неумелым, из вторых рук, как, наприм<ер>, наши русские XVII века5*, или поэтическими воспроизведениями до Anatole
* А. Веселовский, Боккаччьо, его среда и сверстники. СПб.<,> 1893—4, 2 т. [см.: Веселовский 1893—1894].
** Symonds, Giovanni Boccaccio. London, Nimmo, 1895 [см.: Symonds J.A. Giovanni Boccaccio as man and author. L.: J.C. Nimmo, 1895].
*** Emile Gebhart, Boccaccio, Rev. d. d. Mondes, 1895, I Nov. и след, [см.: GebhartE. Boccace. I. Le prologue du Décaméron et la Renaissance // Revue des deux mondes. 1895. 4е période. T. 132. ler novembre. R 128—148; Idem. Boccace. II. La co- médie italienne // Ibid. lre décembre. P. 622—649].
4* Casini в Grundriss fur romanische Philologie hrsg. von G. Gròber, II Band, 3 Abth., I Lief<erung>, стр. 105 и след, [см.: Casini T. Geschichte der italienischen Litteratur / Deutsch von Dr. Heinrich Schneegans // Grundriss der romanischen Philologie. Strassburg, 1901. Bd. 2. Abt. 3. S. 105-116].
5* К перечисленным в предисловии к І-му изданию следует присоединить10 и новеллу о Гисмондее (Дек. IV, I). Сл<ичи> Науменко, Новелла Боккач- чио в южно-русском пересказе XVII—XVIII вв., Киевская Старина<,> 1885 г., июль, стр. 273 след, [ср.: Науменко В.П. Новелла Боккачьо в южно-русском стихотворном пересказе XVII—XVIII ст. // Киевская старина. 1885. Т. 12. Июнь. С. 273— 306.] Сл<ичи> Боккаччьо, его среда и сверстники, II, стр. 625, прим<еч>. 5 [ср.: Веселовский 1893—1894/2: 625 (сноска 5)].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
307
France’a и Catulle Mendes’a11 включительно: оно определило в сильной мере развитие всей европейской новеллистики. Нас эта сторона влияния коснулась поздно, также из вторых рук, когда литературные веяния Запада принесли к нам его уже зрелые плоды; на Западе его можно проследить на всем его историческом пути; там понятен и интерес, с которым пытаются заглянуть по ту сторону «Декамерона», добраться до его источников. Вопрос не исключительно археологического характера: нам любопытно узнать, каким образом из простейших очертаний народной летучей повести, ветреной шутки или благочестивой легенды, которые Боккаччьо вычитал в книгах, слышал в придворных кружках Неаполя, на городских посиделках и больших дорогах, выросли художественные формы его новеллы, как старое стало новым, типичное — жизненным и вместе с тем изменилась и нравственная оценка явлений — под влиянием ли времени, которое мы зовем Возрождением, или под личным углом зрения поэта.
В этом вопросе еще много невыясненного; могут открыться литературные источники «Декамерона», пока неизвестные;* здесь и мы можем вставить свое слово благодаря богатству наших сказок и апокрифических повестей, общих нам и Западу, но у нас более свежих, иной раз освещающих характер и происхождение тех сюжетов, которые так знакомы нам в поэтической метаморфозе «Декамерона».
Известная новелла о Гризельде** — развитие распространенного сюжета, знакомого и старофранцузскому «Lai del Fresne»12, и на¬
* Штифель говорит, что напал на направление, в котором следует искать источников Декамерона. Сл. Litteraturblatt f. germ. u. rom. Philologie. 1895, № 12, стр. 416 [см.: StiefelA.L. [Rez.] // Literaturblatt fur germanische und romani- sche Philologie. 1895. Nr. 12. Dezember. Sp. 415—417. Рец. на дис. исслед.: Wannen- macherF.X. Die Griseldissage auf der iberischen Halbinsel: Inaug.-Diss. zur Erlangung der philos. Doktorwiirde der Kaiser-Wilhelms-Univ. Strassburg vorgelegt: von der Fak. genehmigt am 1. Aug. 1894. Strassburger i. E.: Buchdruck. Ch. Miih 8c Cie, 1894. 108 S. — Веселовский ошибся: речь идет не о с. 416, а о столбцах 415—417].
** Дек. X, 10 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 10. С. 318—331. См. в наст, изд.: Т. II. С. 411-427].


308
ДОПОЛНЕНИЯ
шим сказкам;13 когда-то она вызывала сострадание к неповинной героине рассказа, ею умилялись; в «Декамероне» суждение слушателей двоится и слышен укор суровому мужу за ненужные испытания жены. — Новелла IX, 7 рассказывает о сбывшемся вещем сне*, что в сербской сказке говорится о судьбе, которой не избежать14. — В эпизоде жития Иоанна Милостивого, в русской легенде об Иоанне Калите**’ 15 и, добавим, в средневековой немецкой поэме о св. Освальде16 повторяется один и тот же мотив в прославление милостыни; у Боккаччьо этот рассказ перенесен в торжественную обстановку Востока, как в арабских и персидских повестях о Хатиме17, и вопрос идет не о святости милостыни, а о щедрости и великодушии. — В новелле I, 5 маркиза Монферратская устраняет ухаживание французского короля и, угостив его обедом, разные блюда которого были приготовлены из кур, толкует это иносказательно: так и женщины равны и созданы на один образец***. Западные параллели к этой новелле неизвестны, в арабских сказках встречается тот же мотив, но иначе примененный;*  4* в русских легендах об Ольге и Февронии18, наоборот, сюжет тот же, только образ иносказания иной5*, как и в одной сводной малорусской повести6*, очевидно, литературного, мо¬
* [См.: Декамерон. Т. 2. Новелла IX: 7. С. 223—225. См. в наст, изд.: Т. II. С. 295-297.]
** А. Веселовский, Боккаччьо, I стр. 475—6 [см.: Веселовский 1893—1894/1: 475—476. См. в наст, томе: С. 394].
*** [См.: Декамерон. 1891. Т. 1. Новелла I: 5. С. 50. См. в наст, изд.: Т. I. С. 69.]
4* Tausendundeine Nacht, fibers. von Habicht, von der Hagen und Scholl, V. XV, 980—1 ночь [см.: Tausend und Eine Nacht. Arabische Erzàhlungen / Zum erstenmal aus einer Tunes. Hs. erg. und vollst. iibers. von Max. Habicht, F.H. von der Hagen und Karl Schall. Breslau: Veri, von Josef Max und Komp, 1825. Bd. 15. S. 153-160 (980.-981. Nàchte)].
5* А. Веселовский, Боккаччьо I, 464 [см.: Веселовский 1893—1894/1: 464. См. в наст, томе: С. 377].
6* Этнографическое обозрение XVII, стр. 68—9 [П. И. [псевд.; Иванов П.В.\ Из области малорусских народных легенд. (Материалы для характеристики миросозерцания крестьянского населения Купянского уезда). V. Сказания о ветхозаветных событиях и лицах // Этнографическое обозрение. 1893. Кн. 17, № 2. С. 88. — Веселовский ошибся при указании страниц журнала].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
309
жет быть, апокрифического происхождения: царь Давид загляделся на одну женщину, мывшую на реке сорочку; она догадалась, что у него в мыслях, и говорит ему: «Напейся-ка воды по сю сторону реки». Давид взял и напился. «А теперь попробуй-ка с другой». Он и это сделал и нашел, что вкус воды одинаков там и здесь, как одинаков вкус двух яиц, белого и крашеного, которые подала ему та женщина. «Ну, теперь ступай своей дорогой!» — спроваживает его она.
Если в последних легендах практический вывод один и тот же, ничем не разнящийся от вывода боккаччьевской новеллы, то в следующей (IX, 9) он представляет в одной черте знаменательное отличие, если только мы напали на след не то что ее источника, но на его далекое отражение.
К царю Соломону направляются двое молодых людей спросить его совета, как им быть. У одного из них, Джозефо, жена упряма и сварлива, так что с ней сладу нет; другой, Мелиссо, тратит свой достаток на угощение и чествование своих сограждан и не находит ни в ком любви к себе. Выслушав их жалобы, Соломон посылает Джозефо к Гусиному мосту, где он видит, как погонщик нещадно бьет строптивого мула, не хотевшего перейти через мост; побои подействовали, а Джозефо усмотрел в этом иносказательный совет, как ему обойтись с женою, и выбивает из нее дурь палкой. А на вопрос Мелиссо Соломон ничего другого не отвечает, как «Полюби»;* он, действительно, оказывал почтение и услуги не от сердца, а из тщеславия: полюби сам, и тебя полюбят.
Источника этой новеллы Боккаччьо, принадлежавшего, вероятно, к обширному кругу сказаний о Соломоне, не указывают. В сербской сказке у Караджича19, которую приводят в параллель, Соломон, еще мальчик, ездит верхом на палочке, когда к нему приходит человек и просит совета, кого ему выбрать в жены: девушку, вдову или разведенную жену? Соломон отвечает загадочно: коли возьмешь девушку, «ты знаешь» (то есть будешь главою семьи), коли вдову —
[Декамерон. Т. 2. Новелла IX: 9. С. 232. Наст, изд.: Т. II. С. 307.]


310
ДОПОЛНЕНИЯ
«она знает» (то есть будет верховодить мужем), а коли разведенную, то «берегись моего коня» (то есть она убежит от второго мужа, как убежала от первого). — В сицильянской сказке молодой человек не знает, кого ему взять в жены, и обращается к Соломону, который отсылает его к своей сестре — «Премудрости» (Sapienza). Не говоря ни слова в ответ, она спускается в ров, куда загнали кобылу с жеребенком, и принимается стегать кобылу; та начала лягаться, отбиваться и наконец выпрыгнула из ямы, а за ней и жеребенок. Соломон толкует это немое действие иносказательно: какова мать, такова и дочка; этого и следует держаться при выборе жены*.
Ближе к новелле Боккаччьо, соединяя ее данные с очертаниями сербской сказки, — легенда, недавно записанная в Малороссии, пошедшая, вероятно, из литературного источника. Как в сербском пересказе, мальчик Соломон ездит на палочке; вопрошающих трое: один — вдовец, хочет жениться; ответ Соломона — вариант к такому же в сербской сказке; второй — доктор, много учился, никому не отказывает в помощи насколько может, а сам с семьей голодает. Как ему быть? Соломон отвечает: «Думай о себе!» — то есть цени выше свой труд. Наконец, третий — младожен, с первого дня женитьбы у него нет покоя от капризов супруги. Ответ Соломона такой: «Посмотри в мельницу, где пшено!» К совету — и объяснение: в мельнице просо околачивают в ступах толчеями, так и ты потолки хорошенько свою молодую жену**.
Младожен — это Джозефо, тот же совет: исправить жену побоями, только вместо Гусиного моста — мельница с толчеями. Док¬
* Сл<ичи> Alexandre Wesselofsky, La soeur de Solomon, Mélusine IV, № 12, стр. 270 [ср.: Wesselofsky А. La soeur de Solomon // Mélusine. 1888—1889. T. 4. № 12. Col. 270. — Веселовский допустил неточность, сославшись на страницы, меж тем как в журнале нумерация — по столбцам].
** Этнограф, обозрение, XVIII, стр. 87—8 [КП. [псевд.; Иванов П.В.] Из области малорусских народных легенд. (Материалы для характеристики миросозерцания крестьянского населения Купянского уезда). VI. Сказания о ветхозаветных событиях и лицах // Этнографическое обозрение. 1893. Кн. 18, № 3. С. 87-88)].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
311
тору, всем расточающему свою помощь и, несмотря на то, живущему впроголодь, отвечает Мелиссо, расточающий и помощь, и услуги — и ни в ком не вызвавший любви, потому что никого не любит. Ответы Соломона там и здесь разные, один — внушенный самосохранением, другой — идеально настроенный: «Думай о себе!» и «Полюби!»
Был ли у Боккаччьо другой варьянт такого же сказания, или новая постановка вопроса принадлежит ему? Вот один из тех вопросов, которые можно распространить почти на весь состав «Декамерона» — и не дождаться ответа. Как поделить в его новеллах долю, завещанную преданием, веяния современности и личный почин не столько художника, сколько мыслителя?
Известная повесть о трех кольцах* с ее иносказательной проповедью веротерпимости** долго служила к характеристике и времени, и религиозно-философских воззрений Боккаччьо, несмотря на то, что его взгляды на вопросы церковно-религиозного характера, насколько они выясняются из других его произведений, не давали повода к такому заключению. И в самом деле: новелла о трех кольцах, с той же постановкой вопроса, известна была и до Боккаччьо, она возникла в иноверческих, нехристианских кружках как робкое воззвание слабого к сильному, как мольба о равноправности на почве духовных интересов, помимо исторических религий и во имя человечности и философии. В одном средневековом алхимическом трактате читаем следующее:
* Дек. I, 3 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла I: 3. С. 40—43. См. в наст, изд.: Т.І. С. 57-60].
** Боккаччьо, его среда и сверстники I, 481 и след, [см.: Веселовский 1893—1894/1: 481—489. См. в наст, томе: С. 402—412]; см. еще G. Paris, La poésie du moyen àge, legons et lectures, 2-e sèrie (1895), стр. 131 и след.: La parabole des trois anneaux [см. также: Paris G. La parabole des trios anneaux // Paris G. La poésie du moyen àge: Lemons et lectures. P.: Hachette et Cie, 1895. 2e sér. P. 131— 163].


Ил. 92
Царь Соломон беседует с народом Худ. неизвестен. XVI в.
Герой новеллы IX: 9.


Ил. 93 Соломон
Худ. Мастер из Бесерриля 1525 г.


314
ДОПОЛНЕНИЯ
Яков-жидовин научил меня многому, и я повторю тебе его наставление. Если ты желаешь быть философом природы, к какому бы закону (то есть религии) ты ни принадлежал, внемли ученому мужу, к какому бы закону он сам ни принадлежал, потому что закон философа гласит: «Не убий, не укради, не прелюбы сотвори, делай другим, что ты делаешь самому себе, и не кощунствуй»*.
На этом «законе философа» Якова-жидовина построилась задолго до «Декамерона» и новелла о трех кольцах: недаром и у «Боккаччьо» ее рассказывает еврей.
«Декамерон» закупает нас своею художественною цельностью; в этом его литературное значение; но эту цельность не следует переносить на оценку его содержания. Как в своих сюжетах, так и в мировоззрении он открывает будущее Возрождения, опираясь на его далекое и часто не признанное прошлое; в этом его историческое значение. Если бы перевод мой и не удовлетворил художественным требованиям читателей, он всё же может быть полезен как передача замечательного исторического памятника, и в этом оправдание моей попытки.
* Le Moyen àge 1894, Nov.: Picavet, La science expérimentale au XIII s. en occident, стр. 248 [Picavet F. La science expérimentale au XIIIе siècle en Occident // Le moyen àge. 1894. Novembre. P. 248].
31 	дек. 1895 г.


Избранные труды А.Н. Веселовского...
315
ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ И ЭТИЧЕСКИЕ ЗАДАЧИ «ДЕКАМЕРОНА»
I
Значение «Декамерона» в литературном развитии Боккаччьо. Рамка новелл: чума 1348 года в рассказах летописцев и художественном плане «Декамерона». Рассказчики.
огда художник «Фьямметты»1 возьмется за рассказы, которыми потешал встарь неаполитанские кружки2, он отнесется к ним с приемами изощренного психологического анализа, с знакомым нам вкусом к витиеватости и тем тонким чутьем к разнообразию жизненных типов, которое до сих пор заслонялось от нас исключительностью его литературных сюжетов. В их центре стояла Фьямметта, разрабатывались лишь две темы: упоения и отчаяния, но уже в характере Гризеиды3, с ее сдержанной страстностью и наивным лукавством отказов и обещаний, многое подмечено объективно, вне сферы личных воспоминаний, а своеобразный тип Пандара4 может потягаться с лучшими в «Декамероне». И тот, и другой располагают вас к смеху, которого не слышно было в следующих произведениях Боккаччьо, написанных в мании удрученности и дантовских увлечений;5 когда он освободится от них, смех раздается снова, здоровый смех, забирающий всего человека, не завзятый ни предубеждением, ни злобой; сатира типов и общественных порядков получалась как вывод, не навязанный автором; это не точка отправления «Декамерона», как не было ее и в целях старофранцузских фаблио:6 их назначение — развлечь и потешить:
[Et] nès àceus qui sont plein d’ire [<...>]
Si lor fait il grant alegance


316
ДОПОЛНЕНИЯ
Et oublier duel et pesance,
Et mauvaitié et pensement*.
Боккаччьо также желает доставить своим слушательницам утешение и удовольствие, но вместе и совет: чего следует избегать и к чему стремиться**. Странно сказать, но именно эта учительная сторона дела и явилась роковой для его репутации.
Все эти качества психолога-наблюдателя, веселого рассказчика и сознательного стилиста сказались в ста новеллах «Декамерона» далеко не равномерно: это точно салон художника, где прелестные жанры чередуются с набросками и этюды с натуры стоят рядом с торжественными академическими полотнами, оконченными до зализан- ности. Рамка рассказов уже знакома нам из «Филоколо»7 и «Амето»:8 общество мужчин и дам, сошедшееся для веселых, но и серьезных бесед в роскошных неаполитанских садах либо в тосканской кам- панье;9 только в «Декамероне» оно помещено вблизи зараженного чумой города, где люди умирают сотнями, где страх, и отчаяние, и судорожная любовь к жизни разнуздали среди здоровых все силы эгоизма: больные и умирающие заброшены, живые бегут от заразы, неминуемость смерти порождает панику; сколько здоровых людей еще «утром обедали с родными, товарищами и друзьями, а на следующий
* [Даже тем, кто полны тоски, [<•••>]
Он доставляет большое утешение,
Помогая им забыть печаль и уныние,
Грустные мысли и сердечную печаль.
Пер. со ст.-фр. М.П. Алексеева; цит. по: Алексеев 1939: 550]
Montaiglon et Raynaud, Recueil général et complet des fabliaux des XIII et XIV sièc- les (Paris, 1872—<18>83), VI, 68 [Recueil général et complet des fabliaux des XIIIе et XIVе siècles imprimés ou inédits: [En 6 t.] / Pubi, avec notes et variantes d’après les ms. par mm. Anatole de Montaiglon et Gaston Raynaud. R: Libr. des bibliophiles, 1890. T. 6 et dernier. P. 68 (CXLVTI. Du chevalier qui fist les cons parler (par Guerin)). — Веселовский ошибся: в 1883 г. вышел т. 5 издания, а т. 6 увидел свет в 1890-м].
** Декамерон, Введение, перев. I, стр. 2, 3 [см.: Декамерон. 1891. Т. 1. Введение. С. 2—3. См. в наст, изд.: T. I. С. 12—13].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
317
вечер ужинали со своими предками на том свете»!* [Донато Веллу- ти10 рассказывает:]
Мессер Чино и его жена заболели в своем подгородном поместье <...>. Решили отправиться в город, ее несли на носилках, он поехал верхом. Здесь братья жены побудили его написать духовную. Я был у них, когда они уехали, пошел в Borgo San Sepolcro11 посетить могилу Бернардо Map- сил и, скончавшегося в должности приора в здании думы. Возвращаюсь, когда у входа в переулок со мной повстречалось двое. «Мадонна Лиза умерла», — говорит один. «Чино скончался в Olmo da San Gaggio12, возвращаясь верхом», — говорит другой. Я велел их похоронить**.
С паникой явились суеверные «страхи и фантазии»;*** Боккач- чьо не было во Флоренции в 1348 году, но ему рассказывали, что многие из пораженных язвой, кончаясь, называли по имени одного или нескольких приятелей: «Приди такой-то и такой-то!» — и те умирали в том самом порядке, в каком были названы4*. Здоровые, которым не удалось бежать, предаются разгулу, хотят забыться, вырвать у жизни всё, что она еще может дать; иные запираются от всех и живут кружками, употребляя с большой умеренностью изысканнейшую пищу и лучшие вина, избегая всякого излишества, проводя время среди музыки и удовольствий; были и такие, которые считали за лучшее вести умеренную жизнь и не запираться, а гулять, держа в руках кто
* Декамерон, Вступление, пер. I, 12 [Декамерон. Т. 1. День I: [Вступление]. С. 12. Наст, изд.: Т. I. С. 25].
** I. Del Lungo, La donna fiorentina nei primi secoli del comune, из Rassegna Nazionale, v. XXV, fase. 16, Maggio, 1887, стр. 36—7 [Del Lungo /. La Donna Fiorentina nei primi secoli del comune: estratto dala Rassegna Nazionale, Voi. XXXV, Fase. 16 Maggio 1887. Firenze, 1887. R 36—37. — Веселовский воспользовался отдельным оттиском (47 с.), но в сноске ошибся с нумерацией тома. Впервые в: La Rassegna Nazionale. 1887, Voi. 35. Fase. 2.16 maggio. P. 246—247].
*** Декамерон, Вступление, пер. I, стр. 6 [Декамерон. Т. 1. ДеньІ: [Вступление] . С. 7. — В действительности цитата — на с. 7. Наст, изд.: Т. I. С. 20].
4* Сот. sopra la Comm., II, 19 [Il comento di Giovanni Boccacci sopra La Commedia: [In 2 voi.] / Con le annot. di A.M. Salvini; preceduto dalla vita di Dante Allighieri scritta dal medesimo; per cura di Gaetano Milanesi. Firenze: Felice Le Mon- nier, 1863. Voi. 2. P. 19 (lezione 24)].


318
ДОПОЛНЕНИЯ
цветы, кто пахучие травы, кто какое другое душистое вещество, которое часто обоняли, полагая полезным освежать мозг такими ароматами*. Эти профилактические меры указывают на бессилие медицины; недаром встречались врачи, которые, разуверившись в своем искусстве, возвращали по смерти больного полученные ими деньги**. Два анонимных итальянских сонета ограничиваются практическими указаниями: избегать излишеств, не есть, когда нет охоты, хорошо прожевывать пищу и лишь хорошо сваренную, пить часто, но понемногу, не спать в полдень, сторониться толпы, беречься меланхолии, душевного расстройства и усталости***. Советы против чумы, рекомендованные, по предложению Филиппа Валуа, парижским медицинским факультетом13, отличаются тем же предохранительным характером: чистый воздух, удаление от болот, низких мест и кладбищ, окуривание, опрыскивание жилья водой и уксусом; изысканная, сочная пища: молодые кролики, каплуны, куропатки, фазаны, кушанья, приправленные ароматическими пряностями, нежная, удобоваримая рыба и плоды с приятной кислотой. Надо остерегаться крепких вин, полезны частые кровопускания, банки, слабительные; необходимо избегать сильных ощущений радости, печали, надежды, любви; если при всем этом принимать драгоценную микстуру, составленную из самых тонких и редких снадобий, то можно ручаться за здоровье богатых людей; что до бедных, то им рекомендуется мо¬
* Декамерон, Вступление, перев. стр. 7—8 [см.: Декамерон. Т. 1. День I: [Вступление]. С. 7—8. См. в наст, изд.: Т. I. С. 20—21].
** Matteo Villani, kib>. I, c<ap>. 214 [см.: Cronica di Matteo Villani: dall’anno MCCCXVIII al MCCCLXIII // Croniche di Giovanni, Matteo e Filippo Villani. Secondo le migliori stampe e corredate di note filologiche e storiche. Trieste: Sez. letterario-artistica del Lloyd Austriaco, 1858. Voi. 2. P. 9. (Biblioteca classica italiana, secolo XIV; №21)].
*** La pestilenza del 1348. Rime antiche. Firenze, 1884 (ed. Morpurgo) [см.: La pestilenza del 1348: Rime antiche / [A cura di S. Morpurgo]. Firenze: Tip. di G. Carnesecchi e Figli, 1884. P. 13—14]. Сл<ичи> гигиенические советы против чумы Giovanni Morelli у Perrens, Hist, de Florence (Paris, 1877—<18>83), ГѴ, стр. 520—1 [cp.: Perrens F.-T. Histoire de Florence. P: Librairie Hachette et Cie, 1879. T. 4. P. 520—521 (App. II: Recette de Giovanni Morelli contre la peste)].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
319
литься Богу, да спасет Он их от смерти и напасти; как и у Боккаччьо, деревенские жители оказываются обездоленнее горожан.
Среди общего смятения раздавались голоса, взывавшие к покаянию, как Петрарка*, к спокойствию и самообладанию, как Пуччи в своем Sermintese** 15. От смерти не уйти, устройте душу, говорил он, возвратите неправедно отнятое, примиритесь друг с другом — вот лучшее средство, чтобы престал Божий гнев; искусственные снадобья бесполезны. Что же делают флорентинцы? В былое время больного посещали любовно, и многим было оттого лучше: теперь брат оставляет брата, отец — сына из боязни заразы, и многие умирают от недостатка совета и помощи; ведь не следовало бы покидать даже сарацин, евреев, отверженных. Вы, медики, священники, монахи, навещайте сострадательно тех, кто о том вас просит; взирайте на свою душу, не на барыш; вы же, родные, соседи, товарищи, не бойтесь ободрить сетующего, может быть, и спасете его или утешите при смерти; а он, чай, отчаивается, не получая утешения. А выходит так, что сосед говорит: «Он не навестил меня, когда мне было тяжело, не пойду и я»; так и покидают друга. Глупо бояться заразы, ибо, по Божию изволению, она явится, если бы больной и не дохнул на тебя. — И серминтеза кончается увещанием: позаботиться вовремя о духовной, ведь смерть посетила и Цезаря, и других великих людей; не забыть о бедных, напутствовать к могиле усопших и покаяться.
Рассказчики и рассказчицы «Декамерона» следуют примеру многих, выселяясь из пораженного чумою города, и Боккаччьо начинает свою книгу классическим по своей картинности и размеренной торжественности описанием Черной смерти. Было выражено мнение, что он вдохновился в этом случае аналогическим описанием
* Petr., Epist. poet. [i. e. Epistolae metricae], I, 14, и Canz. Io vo pensando [см.: Francisci Petrarcae v. c. Epistolarum Lib. I // Operum Francisci Petrarchae Florentini V. C. [Basileae: Henrichus Petri, 1554.] T. 3. P. 1341—1342 (Ad se ipsum); Idem. Il Canzoniere. CCLXIV (Г vo pensando, et nel penser m’assale...)].
** La pestilenza del 1348, l<oc>. c<it>. [см.: De la mortalità che fu in Firenze nel MCCCXLVIII; e però Antonio Pucci ne fe’ il seguente sermintese e disse cosi // La pestilenza del 1348. P. 7—12.]


320
ДОПОЛНЕНИЯ
другого мора — у Лукреция*, который, подобно Даниэлю Дефоэ, не видел его лично, а пересказал виденное Фукидидом16. Ни Боккаччьо, ни Петрарка не знали Лукреция, но им известно было его описание чумы из выписок у Макробия** 17. Может быть, и следует допустить для Боккаччьо влияние известного литературного образца, но влияние свободное, не стеснявшее его наблюдательности, точность которой в описании признаков болезни и ее влияния на нравственную растерянность общества подтверждается современными ему памятниками: летописями двух Виллани18, Буччьо да Раналло19, «сетованием» Антонио Пуччи20 и др. О том, что страх болезни, сообщавшейся от одного прикосновения, заставлял забывать самые естественные чувства и семейные узы, что родители бегали от зараженных детей и наоборот, о том рассказывает Маттео Виллани;*** он же говорит и о безнравственности как следствии прекратившегося мора, тогда как память о Божьей каре должна была бы развить в людях добродетель и милосердие. Вышло наоборот: людей осталось мало в живых, они разбогатели наследствами и, забыв всё прошлое, точно его и не было, предались самой развратной и беспорядочной жизни, тунеядству и чревоугодию, пирам, таверне и игре. Сладострастие не знало узды, явились невиданные, странные костюмы, нечестные обычаи, даже утварь преобразили на новый лад. Простой народ, вследствие общего изобилия, не хотел отдаваться обычным занятиям, притязал лишь на изысканную пищу; браки устраивались по желанию, служанки и женщины из черни рядились в роскошные и дорогие платья именитых дам, унесенных смертью. Так почти весь наш город (Флоренция) неудержно увлекся к безнравственной жизни; в других городах и областях мира было и того хуже.
* De Natura Deorum21, l<ib>. VI [т. е. см.: Titus Lucretius Carus. De Rerum Natura. VI].
** De Nolhac, Pétrarque et 1’humanisme, Paris, 1892, стр. 134 [см.: NolhacP. de. Pétrarque et l’humanisme: Thèse présentée a la Fac. des lettres de Paris / Avec un portrait et trois planches de facs. P: Emile Bouillon, 1892. P. 134].
*** l<ib>. I, cc. [i. e. cap.] 2—5 [см.: Cronica di Matteo Villani: dall’anno MCCCXVIII al MCCCLXIII. P. 9-10].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
321
Рассказ Буччьо да Раналло о чуме в Аквиле дополняет новыми чертами флорентийские. Когда смертность объявилась, все пустились писать духовные, у нотариусов и судей от народа не было отбоя, и они бесстыдно поднимали цену; наемные свидетели спрашивали, не входя, готово ли завещание; когда им говорили, что еще нет, они поспешно удалялись, если да, то подписывали его, боясь заглянуть в двери. Случалось, что завещания, составленные дня три тому назад, оказывались уже недействительными, общее ожидание смерти не побуждало родственников влиять на волю завещателя, отчего впоследствии пошли жалобы и дрязги. Всё, что имело какое-либо отношение к недугу, быстро возросло в цене: лекарства, куры — пища больных; сиделки требовали три золотых за сутки; воск настолько вздорожал, что пришлось запретить провожать покойников из бедных с восковыми свечами, как вообще сокращена была похоронная обрядность: по умершим перестали звонить, чтобы не нагонять страха, способствовавшего заболеванию; в былое время на похороны приглашали жителей местности, покойника несли в церковь, совершали торжественное служение; теперь обо всем этом забыли. — Боккаччьо отметил эту подробность22. — Когда миновала чума, унесшая, как говорят, две трети населения, началась пора расточительности. Богатства, накопленные случайно, не ценились, продавались за треть стоимости; много пришлось тогда на долю церквей и монастырей. Чувственность, долго сдержанная страхом, не знала теперь удержу: женились повально, старые и молодые, монахи и инокини, в любое время, не дожидаясь положенного для благословения брачующихся воскресенья; девяностолетний старик брал за себя девочку. Жилось напропалую, о цене не спрашивали, рынок был переполнен всякой живностью, поднялся спрос на предметы роскоши, как прежде — на лекарства. Народу поубавилось, зато возросло любостяжание: стали жениться на деньгах, насильно увозя богатых невест*.
* Boetio di Rainaldo di Poppleto Aquilano, Delle cose dell’ Aquila, у Muratori, Antiquitates Italicae (Mediolani, 1738—<17>42), t. VI, строфа 769 и след., стр. 640 и след, [см.: Boetio di Rainaldo, di Poppleto Aquilano, Delle cose dell’ Aqu-


322
ДОПОЛНЕНИЯ
Таковы впечатления местных летописцев; Боккаччьо стоило только раскрыть глаза, чтобы увидеть то же самое и большее, потому что его психологический такт был шире. Виллани и Буччьо противополагают страх смерти и обуявшее всех отчаяние жизнерадостной чувственности, разыгравшейся по прекращении чумы; у Боккаччьо они являются выражением одного и того же психологического момента, что совершенно в природе вещей. Напомним лишь рассказ отца Пафнутия о Черной смерти на Руси:23 одни предавались покаянию, уходили в монастыри, другие забывались в неистовом пьянстве, ибо меду24 покинуто было много, ризы и всякое богатство лежало без призрения. Случалось, что один из пьющих умирал, его запихивали под лавку и продолжали пить. — Близость смерти поднимает в здоровом организме силу жизненности, героизм воли или животный инстинкт, смотря по настроению. Чем мрачнее выступают образы разрушения, тем ярче освещаются крайности: веселая, иногда гривуазная25 новелла ближе к жизни, чем степенная, учительная повесть. Так извиняет Боккаччьо содержание своих рассказов: они вызваны временем, впоследствии и слушатели, и рассказчики устыдились бы их,
ибо границы дозволенных удовольствий ныне более стеснены, чем в ту
пору, когда в силу указанных причин они были свободнейшими*.
Дионео хочет забыться: он оставил свои мысли за воротами города и приглашает своих спутников веселиться, хохотать и петь вместе
illa // Muratorio L.A. Antiquitates Italicae Medii AEvi, sive Dissertationes de moribus, ritibus, religione, regimine, magistratibus, legibus, studiis literarum, artibus, lingua, militia, nummis, principibus, libertate, servitute, foederibus, aliisque faciem & mores Italici Populi referentibus post declinationem Rom. Imp. ad annum usque MD. Omnia illustrantur, et confirmantur ingenti copia diplomatum et chartarum veterum / Nunc primùm ex Archivis Italiae depromtarum, additis etiam nummis, chronicis, aliisque monumentis numquam antea editis. Mediolani: Typ. Societatis Palatinae, 1742. T. 6. Coi. 640 et seq. — Указанные строфы находятся не на с. 640 и след., а в стб. 640 и след.].
* Декамерон, Вступление, стр. 12—13 перев. [Декамерон. Т. 1. День I: [Вступление]. С. 12—13. Наст, изд.: T. I. С. 25].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
323
с ним либо дать ему вернуться к его мыслям в постигнутый бедствиями город*. Когда в конце шестого дня в обществе послышались голоса против предложенного им несколько свободного сюжета бесед, он горячится:
[<...>] время у нас такое <...>, что если только мужчины и женщины будут сторониться от бесчестных деяний, всякие беседы им дозволены. Разве вы не знаете, что по злополучию этого времени судьи покинули свои суды, законы, как божеские, так и человеческие, безмолвствуют, и каждому предоставлен широкий произвол в целях сохранения жизни? Поэтому если в беседах ваша честность очутится в несколько более свободных границах, то не затем, чтобы воспоследовало от того что-либо непристойное в поступках, а дабы доставить удовольствие вам и другим**.
И он сам потешает всех, хохочет и юродствует — пусть полюбят его, каков он есть***, заводит песни, которые нельзя допеть, и вершает комический в своей откровенности спор между Личиской и Панда- ром26, ибо он — ему по нраву*  4*. Его просьба — предоставить ему быть последним в числе рассказчиков каждого дня — тотчас же уважена, потому что он добивается того «единственно с целью развеселить общество, если б оно устало от рассуждений, какой-нибудь смехотворной новеллой»5*. Его звонкий смех, венчающий день, — это страстный Memento vitae6*, перчатка, брошенная Memento mori7*.
* 1<ос>. c<it>. I, стр. 18 [см.: Декамерон. Т. 1. День I: [Вступление]. С. 18. См. в наст, изд.: Т. I. С. 31]. Сл<ичи> ib<id>. стр. 44 (вступление в Дек., I, 4) и 408 (вступление в Дек., V, 10) [ср.: Декамерон. Т. 1. Новелла I: 4. С. 44 (вступление); Новелла V: 10. С. 408 (вступление). Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 61—62, 504].
** II, стр. 37 перев. [Декамерон. 1892. Т. 2. Новелла VI: 10. С. 37. Наст, изд.: Т.П. С. 62].
*** Дек., IX, 10, в начале [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла IX: 10. С. 235 (начало). См. в наст, изд.: Т. II. С. 311—312].
4* Дек., VI день, вступление [см.: Декамерон. Т. 2. День VI: [Вступление]. С. 2—3. См. в наст, изд.: Т. II. С. 10—11].
5* Дек., I день, в конце = I, стр. 69 перевода [Декамерон. Т. 1. День I: [Заключение]. С. 69. Наст, изд.: Т. I. С. 97].
6* [Помни о жизни (лат.).]
7* [Помни о смерти (лат.).]


324
ДОПОЛНЕНИЯ
Только в десятом дне Дионео изменяет себе: впрочем, и весь день посвящен серьезным подвигам великодушия и самоотверженности, нет ни одной новеллы нескромного содержания, и сам Дионео выводит перед нами образ страдалицы Гризельды. Это не в его вкусах, они принесены в жертву художественному плану «Декамерона»: как он начался среди ужасов чумы, так пестрая волна его рассказов — с их горем и радостями, и жизненною борьбой, и непорешенными вопросами доли — вбегает в мирную пристань, и комедия жизни разрешается торжественно-смиряющейся мелодией долга. Но Дионео и тут верен себе, испытания Гризельды вызывают у него нелестное пожелание ее мужу: он стоит того, чтобы напасть на такую женщину, которая, будучи выгнана им из дому в одной сорочке, проучила бы его, заработав себе на хорошее платье!
При оценке «Декамерона» нельзя не подчеркнуть особо художественной стороны его плана. Боккаччьо схватил живую, психологически верную черту явлений чумы, страсть жизни у порога смерти. Его «Декамерон» — это «пир во время чумы», точно иллюстрация к известной фреске* пизанского Camposanto:27 путники верхом, отворачиваются от трупов, разлагающихся в гробах, тогда как на заднем плане пейзажа, под сенью деревьев, общество молодых людей и дам пирует беззаботно, осененное незримым крылом ангела смерти. Нам слышится веселый говор Дионео;
Там слышно пение птичек, виднеются зеленеющие холмы и долины, поля, на которых жатва волнуется, что море, тысячи пород деревьев и небо более открытое, которое, хотя и гневается на нас, тем не менее не скрывает от нас своей вечной красы; всё это гораздо более прекрасно на вид, чем пустые стены нашего города**.
* + Школы Orcagna’ и: фрески «Trionfo della Morte», «il Giudizio» и «Le stone dei Santi Padri» приписывались в последнее время то Lorenzetti, то Bernardo Daddi, то, наконец, Francesco Trajni28 (Сл<ичи> Supino, Arte Pisana. Firenze, fratelli Alinari, 1904 [cp.: Supino I.B. Arte Pisana. Firenze: Fr. Alinari, 1904. P. 268—298]).
** Дек., Вступление = перев. I, стр. 15 [cp.: Декамерон. T. 1. День I: [Вступление]. С. 15. Ср. в наст, изд.: T. I. С. 28. В изд. 1891—1892 и 1896 гг.: «пенье»].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
325
Этот психический момент, подсказанный жизнью массы, Боккаччьо развил сознательно как художественную противоположность: он знает, что его читательницы найдут тягостным и грустным его вступление к «Декамерону»,
ибо таким именно является начертанное на челе его печальное воспоминание о прошлой чумной смертности, скорбной для всех, кто ее видел или иначе познал. Я не хочу этим отвратить вас от дальнейшего чтения, как будто и далее вам предстоит идти среди стенаний и слез: ужасное начало будет вам тем же, чем для путников неприступная, крутая гора, за которой лежит прекрасная, чудная поляна, тем более нравящаяся им, чем более было труда при восхождении и спуске. Как за крайнею радостью следует печаль, так бедствия кончаются с наступлением веселья: за краткой грустью (говорю: краткой, ибо она содержится в немногих словах) последуют вскоре утеха и удовольствие, которые я вам наперед обещал и которых, после такого начала, никто бы и не ожидал, если б его не предупредили. Сказать правду: если бы я мог достойным образом повести вас к желаемой мною цели иным путем, а не столь крутой тропою, я охот- но так бы и сделал; но, так как нельзя было, не касаясь того воспоминания, объяснить причину, почему именно приключились события, о которых вы прочтете далее, я принимаюсь писать, как бы побуждаемый необходимостью*.
Разумеется, необходимостью, навеянной художественными требованиями, ибо в воле Боккаччьо было указать и другую причину, по которой приключились те события, то есть собралось для бесед общество «Декамерона». Если даже допустить, что Боккаччьо мог иметь в виду кружок людей, действительно бежавших от чумы и коротавших время на какой-нибудь вилле в окрестностях Флоренции, то и в таком случае художественный замысел автора остается в силе: он не удалил факта, а подчеркнул его, не заботясь о нравственной стороне
* Дек., Вступление = перев. I, стр. 5—6 [ср.: Декамерон. Т. 1. День I: [Вступление]. С. 5—6. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 17—18. В изд. 1891—1892 и 1896 гг.: «в челе»; в изд. 1896 г.: «или другим способом познал», «так бы сделал»].


326
ДОПОЛНЕНИЯ
дела и, очевидно, не предвидя упреков, которые и явились. Противоположность смерти и разгула могла быть подсказана жизнью, говорили иные, но во власти художника было помирить их вопиющие противоречия проявлением гуманности, поднимающей человека над животным оберегом своего я. Другими словами, от рассказчиков Боккаччьо ожидали самоотречения, которое обратило бы «Декамерон» в синодик29. Но Боккаччьо и не думает изображать героев альтруизма: его рассказчики и рассказчицы — одни из многих, они не бросились бы в объятия прокаженного, как св. Франциск;30 они эгоистично гуманны, полны симпатий ко всему хорошему, любят жизнь; по-своему они даже героичны; их настроение — жизнерадостное ожидание смерти: Пампинея увлекает всех предложением удалиться из города, чтобы на стороне поискать развлечений, пока выяснится, какой оборот примет чума, «если только смерть не настигнет нас ранее»*, — прибавляет она спокойно. Кто повстречался бы с ними, когда они гуляют, увенчанные дубовыми листьями, с цветами и пахучими травами в руках, сказал бы, «что смерть их не победит либо сразит их веселыми»**.
И вот, сговорившись между собой при случайной встрече в Санта Мария Новелла31, рассказчики «Декамерона» отправляются в путь. Их десятеро; в течение десяти дней, с перерывами, они потешаются беседой, причем каждый рассказывает по новелле; оттуда греческое, неправильное в фонетическом смысле, название «Декамерон» (мы ожидали бы: «Дехимерон»), со значением «Десятидневника».
Самая затея бесед взята из жизни: рассказы были обычной принадлежностью итальянских посиделок. Соберутся вечером, писал в XVI веке Андрей Кальмо32, играют в разные игры, а затем рассказывают, кто — народные сказки, кто посмышленее — книжные истории:
* Дек., Вступление = перев. I, стр. 16 [ср.: Декамерон. Т. 1. День I: [Вступление]. С. 16. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 28. В изд. 1891—1892 гг.: «не настанет нам ранее»; в изд. 1896 г.: «не постигнет нас ранее»].
** Дек., введение к IX дню = перев. II, стр. 191—2 [Декамерон. Т. 2. День IX: [Введение]. С. 191—192. Ср. в наст, изд.: Т. II. С. 253. В изд. 1891—1892 гг.: «сразит их веселыми»].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
327
об Отинелло и Джулии33, о Гвискардо и Гисмонде34, о прении Поста с Масленицей35, и т. дЛ
Оставалось создать общество «Декамерона». В обществе — семь дам, от 18-летнего до 28-летнего возраста, и трое мужчин, из которых самому юному не меньше 25 лет. Имена первых — вымышленные: Боккаччьо не хочет называть их настоящими, потому что характер некоторых рассказов, объясняемый обстоятельствами, мог бы дать повод к нареканию**. Очень вероятно, что какие-нибудь флорентийские красавицы дали ему черты для изображения некоторых собеседниц; так, в «Ameto» и «Amorosa Visione» флорентийские дамы являлись под покровом аллюзий и аллегорий36. Прием не новый, и мы не прочь поверить Боккаччьо, когда дело идет о Филоме- не и Лауретте, Неифиле и Элизе; но Фьямметта и Пампинея принадлежат неаполитанским воспоминаниям, Эмилия — фантасмагории «Амето», «Тезеиде»37 и, может быть, также сердечной биографии поэта, а между тем, оказывается, что все участницы бесед связаны друг с другом дружбой и соседством либо родством***. Боккаччьо, очевидно, отводит нам глаза, как и уверением, что назовет своих рассказчиц «именами, отвечающими всецело или отчасти их качествам»4*. Что бы означала Лауретта? Пампинея, может быть, не что иное, как параллель к Памфило: южноитальянское Pampino38. Относительно мужчин нет замечания, что и здесь мы имеем дело с кличками: имена Памфило, Филострато, Дионео слишком хорошо нам известны, это прозвища самого Боккаччьо, показатели его разновременных
* Andrea Calmo, Lettere, ed. Rossi, Torino, 1888, стр. 346—347 [см.: Le lettere di messer Andrea Calmo: riprodotte sulle stampe migliori / Con introd. ed ili. di Vittorio Rossi. Torino; Firenze; Roma: Ermanno Loescher, 1888. P. 346—347. (Biblioteca di testi inediti о rari; III)].
** Дек., Вступление = перев. I, стр. 12—13 [см.: Декамерон. Т. 1. День I: [Вступление]. С. 12—13. См. в наст, изд.: Т. I. С. 25—26].
*** 1<ос>.c<it>., стр. 12 [см.: Декамерон.Т. 1. ДеньІ: [Вступление]. С. 12. См. в наст, изд.: Т I. С. 25].
4* 1<ос>. c<it>., стр. 13 [Декамерон. Т. 1. День I: [Вступление]. С. 13. Наст, изд.: Т. I. С. 26].


Ил. 94
Вид на старинную Флоренцию Худ. Фабио Борботтони XIX в.


Ил. 95-101
Церковь Санта Мария Новелла 1278-1360 гг.
Архитектор фасада — Леон Баттиста Альберти XV в.
Современные виды.
Здесь, перед тем как покинуть охваченную чумой Флоренцию, встретились будущие рассказчики новелл «Декамерона».


Ил. 99
Главный алтарь
Ил. 100 Распятие
Худ. Джотто ди Боидоие Ок. 1290-1300 гг.
На предыдущем развороте Ил. 98
Центральный и правый боковой нефы. Вид на алтарь.
На следующем развороте
Ил. 101 Центральный и правый боковой нефы. Вид от алтаря.


340
ДОПОЛНЕНИЯ
настроений39. Это их отличие удержано и в «Декамероне», по крайней мере во второй его части*, и мы не можем дать особого реального значения тому заявлению, что некоторые из юношей оказываются в родстве с тою и другою из рассказчиц либо пылают к одной из них**.
Все эти соображения указывают на границы, в которых должна держаться всякая попытка раздельно характеризовать собеседников «Декамерона»: биографический элемент смешан в них с типическим, первый либо разбит, как в трех рассказчиках, или неуследим, как в Пампинее, второй производит впечатление хорошеньких силуэтов, серых по серому фону. Если вспомнить пестрое общество, собравшееся в гостинице «The Tabard» в Прологе к «Кентерберийским рассказам» Чосера40, контраст получится полный: там всё ярко, краски режут глаза, нет рассказчика, который был бы оригиналом, все лица выступают с рельефом карикатуры. Они — представители разных сословий и социальных положений, случайно встретившиеся на большой дороге; собеседники Боккаччьо принадлежат одному и тому же обществу, равны по образовательному цензу, атмосфера салона провожает их и в деревню. Они — культурные люди и природой любуются как горожане; Нери дельи Уберти ищет уединения на своей вилле в Кастелламмаре41, но это уединение культурное: король Карл, явившись к нему отдохнуть, ужинает у него попросту, но роскошно, любуется дочерями хозяина, когда, полуобнаженные, они ловят рыбу, и восхищен уединенным местом***. Прогулка в Долину Дам в конце шестого дня «Декамерона» показывает, что и настроение его рассказчиков того же рода; и в поэзии у них изощренные вкусы: они любят романтические темы4*, предоставляя народную песню
* Сл<ичи> выше, стр. 393 след, [ср.: Веселовский 1915/5: 393 и след.].
** Дек., Вступление = перев. I, стр. 17 [см.: Декамерон. Т. 1. День I: [Вступление]. С. 17. См. в наст, изд.: Т. I. С. 30].
*** Дек., X. 6 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 6. С. 270—275. См. в наст, изд.: Т. II. С. 357-363].
4* Дек., III, в конце = пер. I, стр. 268; VII, в конце = пер. II, стр. 102 [см.: Декамерон. Т. 1. День III: [Заключение]. С. 268—269; Т. 2. День VII: [Заключение]. С. 102-103. См. в наст, изд.: Т. I. С. 323-324; Т. II. С. 145-147].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
341
Дионео и народным героиням новелл*. Характеризовать отдельные особи из такой равной по развитию среды нельзя было резкими чертами Чосера; к собеседникам Боккаччьо надо приглядеться, иначе получится тусклое, сбивчивое впечатление. Выбор новелл, которые рассказывает то или другое лицо, почти не служит к их характеристике; все рассказывают разное, один лишь Дионео последовательнее других; то же можно заметить о лирических пьесах, которые поются одним из участников бесед в заключение каждого дня; и вместе с тем повсюду рассеяны тонкие черты, слагающиеся, если и не всегда, в определенные психические образы**.
С рассказчиками и их автобиографическим содержанием мы знакомы. Они помогли нам разобраться в хронологии «Декамерона»;*** нам остается досказать о них несколько слов, чтобы дать им место в ряду других портретов.
* IV, 5 = пер. I, стр. 314; Vili, 2 = пер. II, стр. 109 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла IV: 5. С. 314; Т. 2. Новелла VIII: 2. С. 109. См. в наст, изд.: Т. I. С. 379; Т. II. С. 156]. Некоторые из народных песенок, упоминаемых Боккаччьо, напечатаны у Carducci, Cantilene e ballate, № XXXVIII и XXXIX (стр. 342—344), и в Canzonette antiche ed. Alvisi (Firenze, 1884), p. 16—34 [см.: Cantilene e ballate, strambotti e madrigali nei secoli XIII e ХГѴ / A cura di Giosuè Carducci. Pisa: Tip. Nistri, 1871. P. 60—64; Canzonette antiche / [Pubbl. da Edoardo Alvisi]. Firenze: Alla Libreria Dante, 1884. P. 16—34. — Текст двух народных песен, фигурирующих в «Декамероне» (баллаты № 28 и 29 в нумерации Дж. Кардуччи), находится в действительности на с. 60—61, 62—64 изд. Кардуччи; на с. 342—343 приводится другой вариант баллаты № 28]. — + Сл<ичи> Jeanroy, Les origines de la poesie lyrique en France, Paris, 1889, стр. 187—<18>8 [cp.: Jeanroy A. Les origines de la poésie lyrique en France au Moyen Age: Etudes de littérature franchise et comparée: Thèse prèsen- tèe a la Faculté des lettres de Paris. R: Libr. Hachette, 1889. P. 187—188].
** Попытку характеризовать собеседников «Декамерона» сделал Alber- tazzi, I novellatori e le novellatrici del Decamerone. Статья эта, любезно доставленная мне автором, напечатана была в Rassegna Emiliana, v<ol>. II, fase. Ill, и, недавно, — в небольшом сборнике этюдов Albertazzi, Parvenze e Sembianze (Bologna, 1892) [см.: Albertazzi A. I novellatori e le novellatrici del Decamerone // Rassegna Emiliana di storia, letteratura ed arte. 1889. Voi. 2. Fase. 3. P. 160—175; Idem. Parvenze e sembianze. Bologna: Ditta Nicola Zanichelli (Cesare e Giacomo Zanichelli), 1892. P. 161-199].
*** Сл<ичи> выше, стр. 392 след, [см.: Веселовский 1915/5: 392 и след.].


342
ДОПОЛНЕНИЯ
Ярче всех вышел Дионео: он естественнее других, в нем больше природы и темперамента. Его жизнерадостность и видимо легкое отношение к жизни не исключает серьезности; он прост и без претензий, ломает из себя простака сознательно и не без иронии; он любит гривуазный анекдот, от которого краснеют дамы, над которым хохочут, поняв его более, чем будто бы желал того рассказчик;* играет на лютне, знает много песен, фривольных** и трогательных***, и способен влюбиться и страдать4*. В нем есть черты Пандара, чувственно-веселого Боккаччьо первой неаполитанской поры42, которым могла увлечься Фьямметта, которого Адиона43 хотела преобразить в умеренного и порядочного человека. Мы знаем, как он впоследствии преобразился: Филострато-Троил юношеского романа44, ревнующий и тоскующий, очутился собеседником «Декамерона», где в конце третьей книги он несколько позирует в роли безнадежно влюбленного, сурово настроенного к одним лишь печальным впечатлениям, меланхолического Джека45. Панфило — последняя формация Боккаччьо: он и старше, и рассудочнее своих сверстников, полон изящной важности и учительности и, хотя сбивается нередко на нескромный рассказ, любит спокойно и несколько отвлеченно. Ему принадлежит новелла о Чимоне и воспитательной силе любви, «которую многие осуждали и поносят крайне несправедливо, сами не зная, что говорят»5*. Если Боккаччьо-Дионео затеял потешные беседы «Декамерона», то Боккаччьо-Панфило наложил на него ту пе¬
* Дек., IX, 10 = пер. И, стр. 239 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла IX: 10. С. 239. См. в наст, изд.: Т. II. С. 317].
** Дек., V, в конце = пер. I, стр. 316 [см.: Декамерон. Т. 1. День V: [Заключение]. С. 416. — Вероятно, опечатки в номере страницы. См. в наст, изд.: Т. I. С. 513].
*** Дек., III и VII, в конце [см.: Декамерон. Т. 1. День III: [Заключение]. С. 268; Т. 2. День VII: [Заключение]. С. 102. См. в наст, изд.: Т. I. С. 324; Т. II. С. 145].
4* Сл<ичи> его песню в конце V дня [см.: Декамерон. Т. 1. День V: [Заключение]. С. 417. См. в наст, изд.: Т. I. С. 514].
5* Дек., V, 1 = пер. I, стр. 349 [ср.: Декамерон. Т. 1. Новелла V: 1. С. 349. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 425—426. В изд. 1891—1892 и 1896 гг.: «осуждают»].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
343
чать серьезности и вдумчивости, которую слишком часто забывают при его оценке.
Фьямметта «Декамерона» получает значение лишь на почве биографии поэта, в отношении к его представителям: Дионео, Филострато, Панфило. Первого она видимо балует, снисходит к его повесни- чанью и поет с ним о мессере Гвильельмо и о даме дель Верджьу* — песню о трагической любви, навеянную хорошенькой французской поэмой о Chatelaine de Vergi46, либо об Арчите и Палемоне**’47. Печальный Филострато вызывает ее первую на грустную новеллу о Гис- монде; он же венчает ее на царство, ибо она вознаградит общество за горестные впечатления возбужденных им рассказов, — и она велит рассказывать о любви, полной препятствий, но увенчанной счастьем, и первому на очереди бесед быть Панфило. Все эти сочетания показались бы нам случайными, если бы биография и сочинения Боккаччьо не вносили в них живой смысл. В той и в других находят себе объяснения и некоторые другие подробности: как в «Филоколо» Фьямметта решала, что из двух женщин, одинаково нравящихся, мужчине следует предпочесть ту, которая выше его по роду и состоянию***, так и в «Декамероне» большим благоразумием является в мужчине «всегда искать любви женщины более родовитой, чем он»4*. Рассказывая потешную новеллу о Каландрино, Фьямметта откровенно входит в интересы общества, собравшегося с тем, чтоб веселиться5*, и вместе с тем она любит пораздуматься и поразо- браться в вопросах, но в меру; [приступая к одному рассказу, она говорит:]
* Дек., III, в конце = пер. I, стр. 268 [см.: Декамерон. Т. 1. День III: [Заключение]. С. 268. См. в наст, изд.: Т. I. С. 323].
** Дек., VII, в конце = пер. II, 102 [см.: Декамерон. Т. 2. День VII: [Заключение]. С. 102. См. в наст, изд.: Т. II. С. 145].
*** Сл<ичи> выше стр. 170 [см.: Веселовский 1915/5:170].
4* Дек., I, 5 = пер. I, стр. 48 [Декамерон. Т. 1. Новелла I: 5. С. 48. Наст, изд.: Т.І. С. 68].
5* Дек., IX, 5 = пер. II, 210 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла IX: 5. С. 210. См. в наст, изд.: Т. II. С. 280].


344
ДОПОЛНЕНИЯ
Прекрасные дамы, <...> я всегда была того мнения, что в таких обществах, как наше, следует рассказывать пространно*, дабы излишняя краткость не подавала другим повода к спорам о значении рассказанного. Это дело более приличное в школах, среди учащихся, чем между нами, которых едва хватает на прялку и веретено**.
Мы встретили ту же точку зрения в «Филоколо», где Фьямметта обещает вершатъ любовные вопросы легко, не углубляясь в их суть и прося избегать тонкостей, потому что, утруждая ум, они не приносят удовольствия***.
Другие собеседницы Фьямметты характеризованы двумя-тремя случайными чертами, но более общо; правда, биография поэта не подсказывает здесь ничего реального, что бы наполнило кровью их бледные образы; случайное указание на одну из собеседниц как на гибеллинку, равнодушно отнесшуюся к содержанию новеллы X, 64*, не дает нам никаких откровений. Пампинея старше всех и всех рассудительнее; ей принадлежит замысел удалиться из чумного города, приобщив себе в спутники Дионео, Филострато и Панфил о, и проводить время не в игре и других забавах, а в беседах, в которых ее, очевидно, привлекает элемент учительности и размышления: она охотно впадает в общие места, часто увлекается в сторону, наставляет. — Филомена — красивая, разумная девушка: она первая догадывается, что им без сопутствия мужчин не обойтись, и, когда Неифила выражает опасение, как бы о том не заговорили криво, смело отвечает:
* Женщинам это нравится, сл<ичи> De Clan Mulier., введение [см.: Іоап- nis Boccatii de Certaldo insigne opus de Claris Mulieribus. Bernae Helvet: Mathias Apiarius, 1539. E [5]].
** Дек., X, 6 = пер. И, 270 [Декамерон. Т. 2. Новелла X: 6. С. 270. Наст, изд.: Т.П. С. 358].
*** Сл<ичи> выше, стр. 164 [см.: Веселовский 1915/5: 164].
4* Сл<ичи> введение в X, 7 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 7. С. 276. См. в наст, изд.: Т. II. С. 365].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
345
[<...>] лишь бы жить честно и не было у меня угрызений совести, а там пусть говорят противное, Господь и правда возьмут за меня оружие*.
Тем не менее она смущена, когда ее выбрали королевой, но тотчас же входит в роль, припомнив рассказ Пампинеи о добродетельных простухах, не умеющих связать слова:** она не хочет показаться простушкой и станет вести дело, следуя не только своему мнению, но и мнению всего общества***.—В сравнении с ними Неифила—девочка робкая и вместе бойкая на словах, может быть, потому, что не знает всей их силы и бодрится. Узнав, кто из мужчин будет им сопутствовать, она зарделась: она боится нареканий, потому что в числе тех юношей есть влюбленные в одну из них4*. Избранная королевой, она стоит, покраснев, окруженная хвалебным ропотом, ее лицо что свежая роза в апреле или мае на рассвете дня, прелестные несколько опущенные глазки блестят как утренняя звезда5*. И вместе с тем вольная выходка Филострато по поводу новеллы об Алибек вызывает у нее отповедь не по летам, показывающую, что она сумела
* Дек., вступление = пер. I, стр. 17 [Декамерон. Т. 1. ДеньI: [Вступление]. С. 17. Наст, изд.: Т. I. С. 30]; сл<ичи> De Clar. Mulier., с<ар>. 75 [ср.: Ioannis Вос- catii de Certaldo insigne opus de Claris Mulieribus. F. LUI]: «Satis nobis multum est, imo per maximum, si deo teste bene vivimus, 8c idcirco, si minus bene de nobis sentiunt homines, bene fecerimus, non curemus [<...>]» [«Нам вполне, и даже в высшей степени, достаточно, если Бог видит, что мы живем хорошо, и поэтому, если люди худшего о нас мнения, мы не будем печься об этом, до тех пор пока делаем добро <...>» (лат.)].
** Дек., I, 10 [см.: Декамерон. Т. 1. День I: [Заключение]. С. 68. См. в наст, изд.: Т. I. С. 96. — В действительности речь идет о Заключении Дня Первого, а не о последней новелле указанного Дня]; сл<ичи> выше, стр. 72 [см.: Веселовский 1915/5: 72].
*** Дек., I, в конце = пер.; I, стр. 68 [см.: Декамерон. Т. 1. День I: [Заключение]. С. 68. См. в наст, изд.: Т. I. С. 96].
4* Дек., вступление = пер. I, 17 [см.: Декамерон. Т. 1. ДеньI: [Вступление]. С. 17. См. в наст, изд.: Т. I. С. 30].
5* Дек., И, в конце = пер. 1,179 [см.: Декамерон. Т. 1. День II: [Заключение]. С. 179. См. в наст, изд.: Т. I. С. 221].


Ил. 102
Лист иллюминированной рукописи французского перевода «Декамерона»
Франция. XV в.


Ил. 103
Лист иллюминированной рукописи французского перевода «Декамерона»
Франция. XV в.


Ил. 104
Лист иллюминированной рукописи французского перевода «Декамерона^
Франция. XV в.


Ил. 105
Фронтиспис венецианского издания «Декамерона» 1492 г.


Ил. 106
Страница венецианского издания «Декамерона» («Введение»)
1492 г.


Ил. 107
Страница венецианского издания «Декамерона» (Новелла III: 1)
1492 г.


Ил. 109
Гравюра из парижского издания французского перевода «Декамерона».
1499-1503 гг.
Ил. 108
Гравированные инициалы из иллюминированной рукописи «Декамерона» Худ. Таддео Кривелли 1467 г.


Ил. 110-121
Гравюры
из парижского издания французского перевода «Декамерона»
1499-1503 гг.


Ил. 122
Страница флорентийского издания «Декамерона» 1516 г.


Ил. 123
Титульная страница лондонского издания английского перевода «Декамерона».
1620 г.


Ил. 124 Дж. Боккаччо развлекает гостей виллы Скифанойя чтением своих новелл Худ. Бальдассарре Каламаи XIX в.


Ил. 125
Рассказчики «Декамерона» Худ. Франческо Подести XIX в.


Ил. 126 Декамерон Худ. Франц-Ксавье Винтерхальтер 1837 г.
На сл. развороте:
Ил. 127
Сцена из «Декамерона» Дж. Боккаччо Худ. Сальваторе Постгшьоне 1906 г.


Ил. 128 Декамерон.
Худ. Джон-Уильям Уотерхаус 1916 г.


Ил. 129
Седьмой день «Декамерона» Худ. Пол Фалконер Пул 1857 г.
Пл. 130 Декамерон Худ. Раффаэлло Сорби 1876 г.


Избранные труды А.Н. Веселовского...
369
разобраться и в нескромных похождениях Мазетто*. — Имя Эмилии возвращает нас к биографическим воспоминаниям Тезеиды и Аме- то, может быть, с воспоминаниями прежнего типа. Эмилия Тезеиды создана для любви, ей нравится быть любимой; характерна для нее именно эта потребность сердца, неслучайный выбор любимого человека. В сущности, это настроение Эмилии «Декамерона»; пока она очарована лишь своей красотой:
Я от красы моей в таком очарованье,
Что мне другой любви не нужно никогда И вряд ли явится найти ее желанье.
Но это лишь самообольщение, она чает чего-то другого, потому что, продолжает она, чем более я покою взгляды на благе моей красоты, тем более
Я отдаюсь ему душою всей моей,
Вкушая уж теперь высокие услады,
Что мне сулит оно, — и в будущем отрады Еще я большей жду [<...>]**.
Вот почему, быть может, она иногда задумывается, уносясь в мыслях куда-то: Филострато кончил новеллу, все смеются, велят продолжать Эмилии, и она начинает, глубоко переводя дух, точно недавно проснулась: продолжительное раздумье усиленно и долго держало ее вдали отсюда; она не была здесь духом***. Но затем она рассказывает смело и охотно4*, ободряя других своим приме¬
* Дек., III, в конце = пер. I, 267 [см.: Декамерон. Т. 1. День III: [Заключение]. С. 267. См. в наст, изд.: Т. I. С. 322—323].
** Дек., I, в конце = пер. I, стр. 69—70 [Декамерон. Т. 1. День I: [Заключение]. С. 69—70. Наст, изд.: Т. I. С. 98].
*** Дек., VI, 8 = пер. II, стр. 23 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VI: 8. С. 23. См. в наст, изд.: Т. II. С. 44].
4* Дек., I, 6; X, 5 (вступления в новеллы) [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла I: 6. С. 52 (вступление); Т. II. Новелла X: 5. С. 265 (вступление). См. в наст, изд.: Т.І. С. 71; Т. II. С. 351].


370
ДОПОЛНЕНИЯ
ром:* Боккаччьо дважды подчеркнул эту черту, психический противовес сосредоточенности.
Элиза, названная так «не без причины»**, несколько насмешливая, резкая, не по злорадству, а по старой привычке***, и довольно неопределенная Лауретта завершают собою кружок «Декамерона»; грациозные фигурки, слегка брошенные на фоне игривого, но культурного тосканского пейзажа; кто захочет теней и красок и ярких пятен, найдет их там, где они у места, — в рассказах «Декамерона».
II
Новеллы «Декамерона». Рассказы и шутки местного происхождения и замешавшиеся в них элементы международного предания. Носители шутки: художники и потешники; животный характер веселья и культ сердца, показатели личного самосознания. Устные источники Боккаччьо: Коппо ди Боргезе Доменики.
Кто хоть немного начитан в средневековой повествовательной и вообще сказочной литературе, тот встретит в ней множество знакомых мотивов, черты международного бродячего предания и — группу местных или исторических повестей, лишенных традиционного значения, рассказов об остроумных выходках и шутках, одним словом — «новостей дня»; это и могло быть основным значением провансальских novas48, итальянской новеллы. В неаполитанских рассказах Фьямметты о приключениях Андреуччио4* и хитрости, которой
* VII, 1, в начале [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VII: 1. С. 44 (начало). См. в наст, изд.: Т. II. С. 72].
** Вступление [Декамерон. Т. 1. ДеньI: [Вступление]. С. 13. Наст, изд.: Т. I.
С. 26].
*** III, 5 (вступление) [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла III: 5. С. 213 (вступление). См. в наст, изд.: Т. I. С. 261].
4* Дек., II, 5 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 5. С. 98—109. См. в наст, изд.: Т.І. С. 133-145].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
371
Риччьярдо добился обладания любимой женщиной*, в новелле Дио- нео о салернском враче Маццео делла Монтанья** нет ничего, что бы говорило за вымысел, хотя иные подробности и могли быть навеяны мотивами сходных повестей. На уголовный факт, легший в основу первой новеллы, уже было указано;*** местные анекдоты и предания дали матерьял для рассказов о короле Карле и несколько загадочном Нери дельи Уберти*  * * 4*, о короле Петре и влюбленной Лизе, для которой Мико из Сиены сложил канцону: Боккаччьо приводит ее — она встретилась в одной рукописи отдельно и в более архаистической форме;5* о Фридрихе Сицилийском6*, о красавце
* III, 6 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла III: 6. С. 219—227. См. в наст, изд.: Т.І. С. 269-277].
** IV, 10 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла IV: 10. С. 336—344. См. в наст, изд.: Т. I. С. 407—416]: Matthaeus Montanus, сл<ичи> выше, стр. 35 [см.: Веселовский 1915/5: 35].
*** Сл<ичи> выше стр. 52 [см.: Веселовский 1915/5: 52]. — + Сл<ичи> Salvatore di Giacomo, La prostituzione in Napoli nei sec. ХГѴ, XV e XVI. Napoli, Marghieri, 1899 [cp.: Di Giacomo S. La prostituzione in Napoli nei secoli XV, XVI e XVII: Doc. ined. Napoli: Riccardo Marghieri Ed., 1899. — Веселовский ошибся: в заглавии указаны XV—XVII вв.]. Сл<ичи> Giorn. Stor. d. litt. it., fase. 103, p. 138 (о meretrici napoletane в Novellino di Masuccio Salernitano, nel Esopo del Del Tuppo e nel Decamerone [о неаполитанских проститутках в «Новеллино» Мазуччо Са- лернитанца, в «Жизнеописании Эзопа» Ф. дель Туппо и в «Декамероне»]) [ср.: К [pseud.; Renier Я] [Ree.] // Giornale storico della letteratura italiana. 1900. Voi. 35. Fase. 103. R 138. Рец. на кн.: Di Giacomo S. La prostituzione in Napoli nei secoli XV, XVI e XVII. Napoli, 1899.176 p.: ili.].
4* X, 6 [см.: Декамерон. T. 2. Новелла X: 6. C. 270—275. См. в наст, изд.: Т. II. С. 357-363].
5* X, 7 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 7. С. 276—283 (канцона — на с. 278—279). См. в наст, изд.: T. II. С. 365—373 (канцона — на с. 368—369)]; сл<ичи> Carducci, Cantilene, № VI [ср.: Cantilene e ballate, strambotti e madrigali nei secoli XIII e ХГѴ. P. 16—17 (VI: Mico da Siena)]. — + G. Mazzoni выразил недавно мненье, что Mico da Siena [Мико да Сиена] с его канцоной — выдумка Боккаччьо, ибо от него не сохранились «ni notizie, ni rime» [«ни сведений, ни стихов» (итал.)]. Сл<ичи> Miscellanea storica della Valdelsa, V, 1 (G. Mazzoni, Mico da Siena e una ballata del Decamerone [см.: Mazzoni G Mico da Siena e una ballata del Decamerone // Miscellanea storica della Valdelsa. 1897. Anno 5, Fase. 2. P. 135—139]).
6* V, 6 [см.: Декамерон. T. 1. Новелла V: 6. C. 383—387. См. в наст, изд.: T. I. С. 469-475].


Ил. 131
Карл I Анжуйский, король Сицилии и Неаполя Худ. и дата создания неизвестны
Ил. 132
Карл I Анжуйский Скульптор Томмазо Солари Ок. 1888 г.
Герой новелл II: 6; X: 6.


374
ДОПОЛНЕНИЯ
Джербино* и известном разбойнике Гино ди Такко;** содержание одной новеллы*** взято из старой летописи Фаенцы49. Особенно разнообразен областной элемент в том, что приурочено к Флоренции и Тоскане. Перед нами целый ряд имен, еще теперь уследимых по памятникам и близким по времени упоминаниям: Чаппеллетто4* и флорентийский инквизитор5*, Гвильельмо Борсьере6* и буффоны Стекки и Мартеллино7*, Риччьярдо Манарди и Лицио да Вальбона8*, Джери Спина9* и его жена Оретта10*, действующие лица новеллы VI, 3, Форе- зе да Рабатта и Джьотто11*, Гвидо Кавальканти12*, поэт Чекко Анджь- ольери и его товарищ Чекко ди Фортарриго13*, Чакко и Филиппо
* IV, 4 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла IV: 4. С. 306—310. См. в наст, изд.: Т. I. С. 369-374].
** X, 2 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 2. С. 246—250. См. в наст, изд.: Т. II. С. 327-332].
*** V, 5 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла V: 5. С. 377—382. См. в наст, изд.: Т. I. С. 461-467].
4* 1,1 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла I: 1. С. 22—34. См. в наст, изд.: Т. I. С. 37-49].
5* I, 6 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла I: 6. С. 52—54. См. в наст, изд.: Т. I. С. 71—74]: fra Pietro dell’ Aquila50.
6* I, 8 [см.: Декамерон. T. 1. Новелла I: 8. С. 60—62. См. в наст, изд.: Т. I. С. 83—86]; сл<ичи> Inf., XVI, 70 след., и Сот. sopra la Div. Comm., II, 445 след, [cp: Dante Alighieri. La Commedia. Inferno. XVI. 70 et seq.; Il comento di Giovanni Boccacci sopra La Commedia. Firenze, 1863. Voi. 2. P. 445 et seq. (lezione 59)].
7* II, 1 [см.: Декамерон. T. 1. Новелла II: 1. C. 72—76. См. в наст, изд.: T. I. С. 103—108]; сл<ичи> Sacchetti, Nov. 144 [cp.: Sacchetti F. Il Trecentonovelle. 144].
8* V, 4 [см.: Декамерон. T. 1. Новелла V: 4. С. 372—376. См. в наст, изд.: T. I. С. 453—459]; сл<ичи> Purg., XIV, 97 [cp.: Dante Aligheri. La Commedia. Purgatorio. XIV. 97] и комментарии.
9* VI, 2 [см.: Декамерон. T. 2. Новелла VI: 2. С. 6—9. См. в наст, изд.: T. II. С. 17-21].
10* VI, 1 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VI: 1. С. 4—5. См. в наст, изд.: T. II. С. 13-15].
п* VI, 5 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VI: 5. С. 16—17. См. в наст, изд.: T. II. С. 31-33].
12* VI, 9 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VI: 9. С. 25—27. См. в наст, изд.: T. II. С. 47-50].
13* IX, 4 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла IX: 4. С. 206—209. См. в наст, изд.: Т.П. С. 273-277].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
375
Ардженти;* может быть, Цеппа ди Мино**. Рядом с этими более или менее известными именами — другие, может быть, не выходившие в черту казовой51 истории: святоша Пуччьо да Риньери*** и простофиля Джьянни Лоттеринги*  * * 4*, влюбленный священник из Варлунго5* и судья в Пизе, великий учетчик праздничных дней на супружеском ложе6*, — и сентиментальная парочка Симоны и Пасквино7*, Джи- роламо и Сальвестра8* — Сильвия Альфреда де Мюссэ52. В сущности, рассказы о них не менее историчны, чем являющиеся под прикрытием известных фамилий, ибо исторические фамилии не всегда страхуют достоверность рассказа, — порой они просто показатели време¬
* IX, 8 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла IX: 8. С. 226—229. См. в наст, изд.: Т. II. С. 299—303]; сл<ичи> Сот. sopra la D. С., II, 449 [ср.: Il comento di Giovanni Boccacci sopra La Commedia. Firenze, 1863. Voi. 2. P. 149—150 (lezione 34). — Веселовский ошибся при указании страниц — имеются в виду с. 149—150].
** + VIII, 8 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VIII: 8. С. 159—162. См. в наст, изд.: Т. II. С. 215—219]. — Сл<ичи> Carducci, A proposito di un «Codice diplomatico dantesco», Nuova Antologia, 15 Agosto, стр. 603 и 611, примеч. 1. [cp.: Carducci G. A proposito di un «Codice diplomatico Dantesco» // Nuova antologia di scienze, lettere ed arti. 1895. 3a ser. Voi. 58. Fase. 14.15 Agosto. P. 603, 611 (nota 1). См. также оттиск: Idem. A proposito di un Codice Diplomatico Dantesco: Dalla Nuova antologia, Voi. LVIII, Serie III (Fascicolo 15 agosto 1895). Roma: Forsani e C. tipografi del Senato, 1895].
*** III, 4 [см.: Декамерон. T. 1. Новелла III: 4. C. 208—212. См. в наст, изд.: TIC. 255-260].
4* VII, 1 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VII: 1. С. 44—47. См. в наст, изд.: T. II. С. 71—76]; к сюжету сл<ичи> Rua к Straparola, V, 4, в Giorn. Stor. d. lett. it., fase. 46—47, стр. 246—7 [cp.: Rua G. Intorno alle «Piacevoli Notti» dello Straparola // Giornale storico della letteratura italiana. 1890. Voi. 16. Fase. 46—47. P 246—247; см. также: Idem. Tra antiche fiabe e novelle. I. Le «Piacevoli notti» di messer Gian Francesco Straparola: Ricerche. Roma: Ermanno Loescher, 1898. P. 104—107].
5* Vili, 2 [см.: Декамерон. T. 2. Новелла Vili: 2. C. 108—113. См. в наст, изд.: TIL С. 154-160].
6* II, 10 [см.: Декамерон. Т 1. Новелла II: 10. С. 171—178. См. в наст, изд.: Т.І. С. 213-220].
7* IV, 7 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла IV: 7. С. 322—325. См. в наст, изд.: TI. С. 389-393].
8* IV, 8 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла IV: 8. С. 326—331. См. в наст, изд.: T. I. С. 395-400].


376
ДОПОЛНЕНИЯ
ни, не смущаются в обстановке невероятной легенды, когда, например, о флорентинце Алессандро ди мессер Тедальдо деи Ламберта или дельи Аголанти рассказывается, что он стал королем Шотландии*. Иной раз известное имя могло подсказаться Боккаччьо просто потому, что подходило по смыслу и звуку, как, например**, имя нотариуса Bonaccorri di Geri da Ginestreto***53, или в новелле о брате Чи- полла*  4* имя его потешно-веселого спутника Гуччьо: в 1324—<132>5 гг. упоминается, в должности больничника при госпитале Св. Филиппа во Флоренции, брат Guccius Aghinetti, vocatus frater Porcellana5* 54. Боккаччьо втайне намекнул на это прозвище, назвав своего монаха Guccio Porco6* и заставив брата Чиполлу искать привилегий del Porcellana — Поросяти55.
Весь шестой день посвящен острым словам и находчивым ответам, и герои дня — по преимуществу флорентинцы, между ними — Джьотто7* и Гвидо Кавальканти;8* Петрарка — называющий вместо последнего какого-то Дино из Флоренции — отвел в своих «De rebus memorebilibus»9*’56 место остротам и метким изречениям, этим при¬
* II, 3 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 3. С. 83—91. См. в наст, изд.: Т. I. С. 117-125].
** VIII, 2 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VIII: 2. С. 109. См. в наст, изд.: Т. II. С. 157].
*** f до 1354 года.
4* VI, 10 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VI: 10. С. 28—36. См. в наст, изд.: Т.И. С. 51-60].
5* [Гуччо Агинетти, по прозвищу брат Порчеллана (лат.).]
6* [Гуччо Свинья (итал.).]
7* VI, 5 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VI: 5. С. 16—17. См. в наст, изд.: Т. II. С. 31-33].
8* VI, 9 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VI: 9. С. 25—27. См. в наст, изд.: Т. II. С. 47-50].
9* II, 3 [см.: Francisci Petrarcae ѵ. с. Rerum memorandarum, Lib. II // Fran- cisci Petrarchae Florentini, Philosophi, Oratoris, & Poètae clarissimi, reflorescentis literaturae Latinaeque linguae, aliquot seculis horrenda barbarie inquinatae ac penè se- pultae, assertoris & instauratoris, Opera quae extant omnia. Basileae: Henrichus Petri, 1554. T. 1. P. 474 (Cap. 3). — В современных изданиях Ф. Петрарки соответствует: Rerum memorandarum libri. IL 60].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
377
знакам культурного, бойкого на слово итальянца. Разумеется, многие из этих летучих слов далеко не новы, вроде предложения рыцаря мадонне Оретте повезти ее на коне (она шла пешком), то есть скоротать ей путь рассказом;* или того, например, что у журавля всего одна нога**, или рассказанной в другом месте*** ловкой увертки маркизы Монферратской: что все женщины так же сходны между собой, как кушанья, с виду разные, но оказавшиеся изготовленными из одних кур. В русских легендах о Февронии и Ольге57 это выражено поэтичнее: Феврония велит человеку, посмотревшему на нее с греховною мыслью, почерпнуть воды с той и другой стороны лодки и отведать; она оказалась одинакового вкуса: так одинаково и естество женское.
Среди исторических, унаследованных острот иные отличаются колоритом среды, ароматом почвы; таковы отповеди Гвильельмо Борсьере*  * * 4*, маэстро Альберто из Болоньи5* и Гвидо Кавальканти, который привел в смущение веселую компанию, приставшую к нему у гробниц Сан-Джьованни, сказав, что у себя дома они вольны говорить, что им угодно6*. Вы чувствуете себя в среде, где умственное развитие дало лишек производства и, вместе, сознание силы, которая
* VI, 1 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VI: 1. С. 4—5. См. в наст, изд.: Т. II. С. 13—15]; сл<ичи> новеллу Серкамби № 4 и R. Koehler в Giorn. Stor. d. lett. ital., fase. 40—1, стр. 94 след, [ср.: Novelle inedite di Giovanni Sercambi tratte dal codice Trivulziano CXCIII / Per cura di Rodolfo Renier. Torino: Ermanno Loescher, 1889. P. 22—31 (novella 4: De magna prudentia). (Biblioteca di testi inediti о rari; IV). — В современных изданиях «Новелльере» Дж. Серкамби соответствует новелле 5. Ср. также: Kcehler R Illustrazioni comparative ad alcune novelle di Giovanni Sercambi. I. De magna prudentia (Triv., № 4) // Giornale storico della letteratura italiana. 1889. Voi. 14. Fase. 40-41. P. 94-101].
** VI, 4 [см.: Декамерон. T. 2. Новелла VI: 4. C. 14. См. в наст, изд.: Т. II. С. 28].
*** I, 5 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла I: 5. С. 50. См. в наст, изд.: T. I. С. 69].
4* 1,8 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла 1:8. С. 61—62. См. в наст, изд.: T. I. С. 85].
5* 1,10 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла 1:10. С. 67. См. в наст, изд.: T. I. С. 93]; вероятно, Альберто Zancari [Занкари], доктор философии и медицины, профессор Болонского университета.
6* VI, 9 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VI: 9. С. 26. См. в наст, изд.: T. II. С. 49].


378
ДОПОЛНЕНИЯ
требует упражнения, исхода и находит выражение в культе блестящей шутки, виртуозного слова, забавной проделки; мерка в них — превосходство над тем, что отстало; есть что-то лихорадочное, юное, бесцельное в этой потребности расправить мускулы, расходиться. Поминаются старые потешные люди, тонкие, благовоспитанные, как Примас, Бергамино*, флорентинец Гвильельмо Борсьере**, как те cavalieri di corte***’58, иначе гистрионы*  * * 4*’59, которых обязанностью было честным образом5* развеселять усталых от дела синьоров-пра- вителей, не те грубоватые и неразборчивые, которые побираются у жалких и безнравственных вельмож, кормясь своим злословьем6*, как флорентинцы Чакко и Бьонделло;7* у них шутка обратилась в ремесло, каку Дол ьчибене, Іоннеллы60 и боккаччьевского буффона Ри- би;8* в обществе она возделывается свободно как естественный избыток умственного и телесного здоровья. Был в нашем городе юноша
по имени Микеле Скальца, самый приятный и потешный человек в свете, у которого наготове были самые невероятные рассказы, почему молодым флорентинцам было очень приятно залучить его к себе, когда они собирались обществом;9*
* I, 7 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла I: 7. С. 55—59. См. в наст, изд.: Т. I. С. 75-81].
** I, 8 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла I: 8. С. 60—62. См. в наст, изд.: Т. I. С. 83-86].
*** [букв.: придворные кавалеры (итал.).]
4* Позднее: araldi della signoria [«глашатаи Синьории» {итал.)].
5* Honesta jucunditate [«благопристойным удовольствием» {лат.)].
6* I, 8 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла I: 8. С. 60—61. См. в наст, изд.: Т. I. С. 84-85].
7* IX, 8 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла IX: 8. С. 226—229. См. в наст, изд.: Т.П. С. 300-303].
8* VIII, 5 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VIII: 5. С. 127—130. См. в наст, изд.: Т. II. С. 178—179]; сл<ичи> Sacchetti, Nov. 49 и 50 [ср.: Sacchetti F. Il Trecentonovelle. 49, 50]. — + По мнению Rajna’bi, Lo schiavo di Bari в Novellino (13 нов<елла> у Biagi) был rimatore и uomo di corte. Сл<ичи> La biblioteca d. scuole italiane, X, 1861.
9* VI, 6 [Декамерон. T. 2. Новелла VI: 6. C. 18. Наст, изд.: T. II. С. 35—36].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
379
был «о ту пору во Флоренции молодой человек, удивительный забавник во всем, за что бы ни принялся, находчивый и приятный, по имени Мазо дель Саджио»:* действительное лицо, по профессии маклер, лавка которого была обычным притоном веселых художников, как в лице другого, столь же исторического типа, ростовщика и откупщика Чаппеллетто (Чеппарелло) из Прато, Боккаччьо** казнил тех итальянцев, или, как их называли, ломбардцев, которые по всей Европе занимались лихвой, навлекая на себя общую ненависть62.
Главными носителями шутки, часто непереводимой в своем местном колорите***, и шумного, несколько животного, веселья, являются художники. Изобилие юмора — признак талантливости: новеллы Саккетти, потешный рассказ о дровянике Грассо, приписываемый Манетти*  * * 4*’63, биографии Вазари полны художнических анекдотов;64 Джьотто пишет мистических мадонн и отпускает не совсем благочестивую остроту насчет изображения св. Иосифа;5* король Роберт65, потешавшийся проделками шута Гоннеллы6*, любил беседовать с Джьотто за его работой, ибо у него всегда бывало припасено какое-нибудь словцо или остроумный ответ66. У Боккаччьо потешниками являются живописцы Буффальмакко7*, Бруно и Нелло ди Дино.
* Vili, 3; сл<ичи> VI, 10, Vili, 5 [Декамерон. T. 2. Новелла Vili: 3. С. 114. Наст, изд.: T. II. С. 162; ср.: Декамерон. Т. 2. Новелла VI: 10. С. 28—36; Новелла VIII: 5. С. 127-130. Ср. в наст, изд.: Т. И. С. 52-60, 178-180], и Sacchetti, Nov. 93 [Sacchetti F. Il Trecentonovelle. 93].
** I, 1 [см.: Декамерон. T. 1. Новелла I: 1. C. 26. См. в наст, изд.: Т. I. С. 41].
*** Сл<ичи>, напр., элемент острот в VIII, 2, 9 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VIII: 2. С. 113; Новелла VIII: 9. С. 172. См. в наст, изд.: T. II. С. 160, 231].
4* 1423—f<14>97.
5* Sacchetti, Nov. 75 [см.: Sacchetti F. Il Trecentonovelle. 75]; сл<ичи> другие анектоды о нем, ib<id>. 63 и 4467 = Benv. da Imola, Comentum super Dantis Comoediam, Florentiae, 1887, ed. Lacaita, III, стр. 313 [см.: Imola В. de R de. Comentum super Dantis Aldigherij Comoediam: [In 5 voi.] / Nunc primum integre in lucen editum Benvenuti De Rambaldis de Imola; sumptibus Guilielmi Warren Vernon; curante Jacobo Philippo Lacaita. Florentiae: Tupis G. Barbèra, 1887. T. 3: Purg. I—XX. P. 312-313].
6* Sacchetti, Nov. 212 [см.: Sacchetti F. Il Trecentonovelle. 212].
7* Умер в 1340 [г.] или около 1351 [г.].


Ил. 133
Буонамико Буффальмакко Худ. и дата создания неизвестны
Герой новелл VIII: 3, 6, 9; IX: 3, 5.


Ил. 134
Буонамико Буффальмакко Худ. Вацлав Холлар XVII в.


382
ДОПОЛНЕНИЯ
О школьничествах Буффальмакко рассказывает Саккетти*, позднее — Вазари, между прочим, что однажды он написал по заказу мадонну со Спасителем на руках и, когда заказчик не захотел платить, принудил его к тому тем, что заменил Спасителя — медвежонком68. В «Декамероне» похождения его и его товарищей слагаются в целый цикл;** предметам острот и издевок — два оригинала: художник Ка- ландрино***, недалекий, живущий в страхе своей жены*  * * 4*, способный поверить всякой небылице, и болонский доктор Симоне69, такой же, как и он, простак, только ученый. Что у них общего — это легко воспламеняющееся самомнение; потешники любуются ими, бережно подходят к объекту анализа, поставят вопрос, поддакнут, где надо, и тайные помыслы Каландрино и Симоне расцветают перед ними во всей их откровенности: Каландрино считает себя неотразимым для женщин, Симоне млеет в сознании своей учености, обаяния и привлекательности. В старые годы авторы фаблио и еще во второй половине XIV века итальянец Матазоне5* потешались над бесправным вилланом, грубым и придурковатым, грязным и себе на уме;70 такова точка зрения на обездоленные классы общества и в итальянских Sacre Rappresentazioni;6*’71 у Боккаччьо еще остались следы этого понимания в типах Ферондо7*, Бентивенья дель
* Nov. 161, 169, 191,192 [см.: Ibid. 161,169, 191, 192].
** Vili, 3, 5, 9; IX, 3, 5 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла ѴПІ: 3. С. 114-121; Новелла VIII: 6. С. 131-136; Новелла VIII: 9. С. 163-177; Новелла IX: 3. С. 202-205; Новелла IX: 5. С. 210-217. См. в наст, изд.: Т. II. С. 161-170, 181-187, 221-236, 267—271, 279—287. — В номере второй из указанных новелл исправлена опечатка: с «5» на «6»].
*** Так звали живописца Nozzo di Perino [Ноццо ди Перино]. f до 1318 г.
4* Монны Тессы, f до 1296 г.
5* Из Калиньяно, около Павии.
6* D’Ancona, Origini del Teatro italiano, 2-е изд., Torino, 1891,1, 609—10 [см.: D'Ancona A. Origini del teatro italiano: Libri tre con due appendici sulla rappresentazione drammatica del contado toscano e sul teatro mantovano nel sec. XVI: [In 2 voi.]. Seconda ed. riv. ed accresc. Torino [etc.]: Ermanno Loescher, 1891. Voi. 1. P. 609-610].
7* III, 8 [см.: Декамерон. T. 1. Новелла III: 8. C. 245—253. См. в наст, изд.: Т.І. С. 297-306].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
383
Маццо*, Пьетро ди Тресанти**, в простаках-крестьянах, разевающих рты, слушая о чудесных хождениях брата Чиполлы;*** но в общем требования поднялись: смех и сатиру вызывает уже не бесправная простота, а бесправное самомнение. Культурного флорентинца коробит самозваный судья-баран, которого привез с собою по дешевой цене подеста, и они в общем присутствии стаскивают с него штаны;*  * * 4* в докторе Симоне они — не школьные, но развитые люди — потешаются над патентованным в Болонье ученым худоумием. Потешаются жестоко, как герои фаблио: умственное развитие не обуздало животных инстинктов, а сделало их только ценнее, смех дешев, вызывается балаганной выходкой, как, например, часто в новеллах Саккетти; сознание превосходства не знает меры, шутка получает нередко характер истязания, бесцельного злорадства: это Ренар, издевающийся над глупым волком72. Бедный маэстро Симоне угодил в помойную яму5*, проделка мадонны Беатриче6* кажется «крайне злохитростной» даже собеседницам «Декамерона»7*, издевки Лидии над мужем8*, извиняемые страстью, столь же жестоки. Правда, содер¬
* VIII, 2 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VIII: 2. С. 108—113. См. в наст, изд.: Т.И. С. 155-160].
** IX, 10 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла IX: 10. С. 235—238. См. в наст, изд.: Т.П. С. 411-423].
*** VI, 10 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VI: 10. С. 28—36. См. в наст, изд.: Т.П. С. 51-60].
4* Vili, 5 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла ѴТІІ: 5. С. 128—129. См. в наст, изд.: Т.И. С. 179].
5* VIII, 9 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VIII: 9. С. 175. См. в наст, изд.: Т. II. С. 234].
6* VII, 7 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VII: 7. С. 76—78. См. в наст, изд.: Т. И. С. 114—117] : разновидность схемы, представляемой, между прочим, фаблио о La borgoise d’Orliens73 (Montaiglon et Raynaud, Recueil général et complet des fabliaux, Paris, 1872—90, I, 117 [см.: Recueil général et complet des fabliaux des XIIF et XIVе siècles imprimés ou inédits / Pubi, d’après les ms. par m. Anatole de Montaiglon. R, 1872. T. 1. P. 117-125]).
7* VII, 8, в начале [Декамерон. T. 2. Новелла VII: 8. С. 80 (начало). Наст, изд.: Т.П. С. 119].
8* VII, 9 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VII: 9. С. 92—97. См. в наст, изд.: T. II. С. 131—136]. Сл<ичи> фаблио: «Le prestre ki abevete» (Montaiglon et Rayna-


384
ДОПОЛНЕНИЯ
жание двух последних новелл принадлежит международной бродячей сказке, но их настроение то же, что и в шутках местного происхождения. Еще хуже, когда проказа задумана с целью отместки: удары сыпятся на бедняка Бьонделло*  *, а злостный школяр Риньери тешится местью, заманив обманувшую его красавицу на башню, где она день- деньской стоит голая на солнце, искусанная мухами и слепнями, а он методически отчитывает ее в стиле нареканий на злых жен**’74. Если в новелле с Риньери отразилось действительное озлобление автора против вдовы, которую он казнил в своем «Корбаччьо»75, то перед нами интересный образчик рассказа, в котором биографические, местные элементы выразились в мотивах пришлой повести: именно такая повесть известна; каким бы путем ни зашла она в Италию и до Боккаччьо, она встретила здесь сходный уровень общественного чувства и личного настроения и в том, и другом отношении дает ма- терьял для анализа, независимо от своей захожей схемы.
Рядом с расходившейся животной личностью Симоне — тонкий культ сердца у «благовоспитанного» мессера Федериго Альбе- риги, жертвующего на угощение своей непреклонной дамы единственным сокровищем — любимым соколом***. В этом сюжете, который не раз пересказывали по Боккаччьо и в котором Гёте хотел выразить свои отношения к Лили и Карлотте фон Штейн76, едва ли есть что-либо буддийское, много средневекового рыцарского и вместе с тем нечто более изящное и культурное. Те же люди, которые
ud, III, 54 [см.: Recueil général et complet des fabliaux des XIIIе et XIVе siècles im- primés ou inédits / Pubi, avec notes et variantes d’après les ms. par mm. Anatole de Montaiglon et Gaston Raynaud. R, 1878. T. 3. P. 54—57 (LXI. Du prestre ki abevete (par Garin)). —+Сл<ичи> Афанасьев, Русск. нар. сказки, III, 98—9 (малор. народы, анекдот: жена уверяет мужа, что окно, в которое он видел, как она целуется с солдатом, заколдовано) [ср.: Народные русские сказки, издал А. Афанасьев. М.: В тип. Каткова и К°., 1857. Вып. 3. С. 98—99 (Малороссийские анекдоты; bb)].
* IX, 8 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла IX: 8. С. 226—229. См. в наст, изд.: Т.П. С. 299-303].
** VIII, 7 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VIII: 7. С. 148—156. См. в наст, изд.: Т.П. С. 202-209].
*** V, 9 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла V: 9. С. 404—405. См. в наст, изд.: T. I. С. 498-499].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
385
способны были к плотскому смеху и мальчишески зверской шалости, понимали и поэзию самоотречения; там и здесь самосознание личности находило цели наслаждения. Федериго Альбериги был флорентинец, анекдот о нем идет от почтенного Коппо ди Боргезе Доменики77, одного из немногих, к сожалению, исторически засвидетельствованных лиц, которые были живыми источниками Боккач- чьо. В Неаполе старики Марин Булгаро и Константин Рокка рассказывали ему о Филиппе Катанской;*’78 от первого идет, быть может, драматическая повесть об Иоанне из Прочиды**, но для Боккаччьо всего милее был старик Коппо — человек древнего дантовского пошиба, знаток флорентийской старины, живой носитель городских памятей, любивший «рассказывать своим соседям и другим о прошлых делах; а делал он это лучше и связнее и с большей памятью и красноречием, чем то удавалось кому другому»***, — говорит Боккаччьо, записавший с его слов новеллу об Альбериги и анекдот о Гвальдраде*  * * 4" ’79. Он дорожил дружбой к нему человека, которого зовет в своей записной книжке ревностнейшим гражданином и блюстителем нравов5*. Рассказанная им легенда о Гвальдраде его характеризует, еще более — новелла Саккети:6* будто бы Коппо читал однажды Тита Ливия и дочитался до того места, как римские женщины бросились на Капитолий, требуя отмены закона, ограничивавшего их моды7*’80. Коппо, хотя человек и мудрый, но вспыльчивый
* De Casibus, IX, 26 [см.: Ioannis Bocatii de Certaldo historiographi clarissimi, de casibus virorum illustrium libri nouem. Augustae Vindelicorum: Cum gratia et privilegio Caesareo singulari, 1544. P. 269—272 (IX. 26: De Philippa Catanensi)].
** Дек., V, 6 [см.: Декамерон. T. 1. Новелла V: 6. С. 383—387. См. в наст, изд.: Т.І. С. 469-475].
*** Дек., V, 9 = пер. 1,401 [ср.: Декамерон. Т. 1. Новелла V: 9. С. 401. Ср. в наст, изд.: T. I. С. 496. В изд. 1892—1893 и 1896 гг.: «большею»].
4* Сот. sopra la Comm., II, 434 след, [см.: Il comento di Giovanni Boccacci sopra La Commedia. Voi. 2. P. 434—436 (lezione 58)].
5* «Amantissimus reipublicae et morum pater» [(лат.)]. Сл<ичи> выше, стр. 380 [ср.: Веселовский 1915/5: 380].
6* Nov. 66 [см.: Sacchetti F. Il Trecentonovelle. 66].
7* Сл<ичи> выше, стр. 51, примем. 1 [ср.: Веселовский 1915/5: 51 (примеч. 1)].


386
ДОПОЛНЕНИЯ
и со странностями, вышел из себя, точно всё это случилось у него на глазах; бьет книгой по столу, плещет руками: «Как-то потёрпите это вы, римляне, вы, которые не выносили ни царей, ни императоров?» В это время пришли за расчетом работавшие в его доме каменщики.
Убирайтесь вы с богом, во имя дьявола! — кричал он. — Лучше бы мне не родиться, чем знать, что эти бесстыжие распутницы, негодницы побежали на Капитолий отстаивать свои наряды! Что будет с римлянами, когда вот я, Коппо, не могу с этим примириться!
Рабочие дались диву:
Что это с ним сталось? Слышат они что-то про Капитолий и забавно коверкают это название, чтобы выжать из него какой-нибудь смысл. Уж не пошалила ли его жена? Он что-то всё говорит о распутницах.
На другой день пыл у Коппо прошел, и он рассчитался как следует.
Интересно в этом анекдоте тесное сплетение классических воспоминаний со злобой дня: оно, возможно, было лишь в Италии.
III
Захожие сюжеты новелл и их итальянское приурочение. Новелла анонимного сиенца и сходная — у Боккаччьо. Литературные и устные источники его рассказов. Вопрос о его оригинальности по отношению к сюжетам унаследованных повестей: анализ новелл оНастаджио дельи Онести (V, 8), о Гвидотто ( У, 5), о трех кольцах (/, 3), о двух ларцах (X, 1) и обАлатиэль (//, 7) приводит к колеблющимся выводам.
Мы старались обособить в «Декамероне» новеллы местного, итальянского, происхождения, те, достоверность которых автор счел нужным защитить от нападок лиц, тщившихся доказать, что всё им рас¬


Избранные труды А.Н. Веселовского...
387
сказанное было не так, как сообщил он. Их он и вызывает представить «подлинные рассказы»;
если б они разногласили с тем, что я пишу, я признал бы их упрек справедливым и постарался бы исправиться; но пока ничто не предъявляется, кроме слов, я оставлю их при их мнении и буду следовать своему*.
Ту же заботу о достоверности обнаруживает и Фьямметта; приступая к новелле о Каландрино, она спешит оговориться:
[<...>] если б я захотела и прежде, и теперь отдалиться от действительного факта, я сумела бы и смогла сочинить и рассказать (его) под другими именами»**  ***81.
Всё это может относиться лишь к новеллам-анекдотам, новеллам-былям, которые рассказывались о действительном лице, хотя бы самые элементы рассказа и принадлежали к числу бродячих. С такими чертами международной сказки нам уже приходилось считаться, но ей же принадлежат и схемы особой группы повестей «Декамерона»; параллели к ним нетрудно указать, несмотря на итальян- ское приурочение многих из них: из ста новелл восемьдесят семь помещены в Италию, в итальянские исторические отношения. Это первая степень народного усвоения, и виновником его не всегда был Боккаччьо. Таким образом, притча о женщинах-гусынях, восходящая в своем первоисточнике к повести о Варлааме и Иосафате82, рассказана у него о сыне флорентинца Филиппо Бальдуччи, удалившегося для созерцательной жизни на гору Азинайо;5* сюжет, знако¬
* Дек., IV день, Вступление = пер. I, 277 [Декамерон. Т. 1. День IV: [Вступление]. С. 277. Наст, изд.: Т. I. С. 335].
** IX, 5 [Декамерон. Т. 2. Новелла IX: 5. С. 210. Ср. в наст, изд.: Т. И. С. 280. В изд. 1896 г.: «сочинить и сообщить»].
*** Или ста одной, считая рассказ, введенный в предисловие к четвертому
дню.
4* Или восемьдесят восемь.
5* IVдень, Вступление [см.: Декамерон. Т. 1. ДеньIV: [Вступление]. С. 273— 275. См. в наст, изд.: Т. I. С. 331-332].


388
ДОПОЛНЕНИЯ
мый по «Цимбелину» Шекспира83, разработанный в старофранцузском романе de la Violette84, существующий и в других литературных и сказочных отражениях, — очутился приуроченным к Генуе;* повесть о Торелло — сплетение старых легенд о Саладине**85 со схемой о нежданном возвращении мужа — приводит нас в Павию;*** новелла о Джилетте из Нарбонны*  * * 4* восходит к какому-то утраченному французскому источнику, который знаком был автору «Magus saga»;5*’86 Сиена и Флоренция введены в ее кругозор, вероятно, автором «Декамерона»; рассказ о настоятеле в Фьезоле напоминает фаблио о священнике и Alison6*’87, другой, с местом действия в Тос¬
* II, 9 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 9. С. 158—170. См. в наст, изд.: Т. 1. С. 199—211]. — +Сл<ичи> Веселовский, Южно-русские былины, II, 388 след.; Халанский, Южно-слав. сказания о кралевиче Марке (Варшава, 1893—96), стр. 608 след, [ср.: Веселовский А.Н. Южнорусские былины. Ill—XI // Сб. Отд-ния рус. яз. и словесности Имп. Акад. наук. СПб., 1884. Т. 36. № 3. С. 388 и след. (XI. Алеша «бабий пересмешник» и сюжет Цимбелина); Халанский М.[Г.] Южнославянские сказания о Кралевиче Марке в связи с произведениями русского былевого эпоса: Сравнительные наблюдения в области героического эпоса южных славян и русского народа. Варшава: Тип. Варш. учеб, окр., 1895. Вып. 3. С. 608 и след.].
** Лишь во время печатания этой главы получил я, благодаря любезности автора, Gaston Paris88, его статью: «La légende de Saladin» (по поводу A. Fioravanti, Il Saladino nelle leggende francesi e italiane del medio evo). Цитирую ее далее по страницам оттиска (из «Journal des Savants», Mai — Aoùt, 1893) [см.: Paris G. La légende de Saladin //Journal des Savants. 1893. Mai. P. 284—299 (Г1 art. (I—II)); Juin. P. 354-365 (2e art. (Ill)); Juillet. P. 428-438 (3e art. (IV-V)); Aoùt. P. 486-498 (4e et dernier art. (VI)). Рец. на кн.: Fioravanti A. Il Saladino nelle leggende francesi e italiane del Medio-evo. Reggio Calabria: Ceruso, 1891. 44 p.].
*** Дек., X, 9 [см.: Декамерон. T. 2. Новелла X: 9. С. 301—317. См. в наст, изд.: T. II. С. 393—410]. — +Сл<ичи> Халанский, 1<ос>. c<it>., стр. 636 след, [ср.: Халанский М. [Г.] Указ. соч. С. 636 и след.].
4* Дек., III, 9 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла III: 9. С. 254—262. См. в наст, изд.: T. I. С. 307-316].
5* + Cederschiòld, Fornsògur guntslandu, Inleding, стр. XXXVI след, [см.: Cederschiòld G. Inledning // Fornsògur Suòrlanda: Magus saga jarls, Konraòs saga, Baerings saga, Flovents saga, Bevers saga / Med inled. utg. af Gustaf Cederschiòld. Lund: Fr. Berlings Boktryckeri och Stilgjuteri, 1884. S. XXXVI o. fòlj.].
6* Vili, 4 [см.: Декамерон. T. 2. Новелла Vili: 4. C. 122—126. См. в наст, изд.: T. И. С. 171—176]; сл<ичи> Montaiglon et Raynaud, II, 8 [ср.: Recueil général et com-


Избранные труды А.Н. Веселовского...
389
кане*  *, — фаблио о мельнике и двух клерках**’89, тогда как новелла о Ламбертуччьо*** принадлежит международной сказочной схеме, известной во французской4* переделке и итальянском пересказе одного анонимного сиенца XIII века, приурочившего его содержание к Ферраре. Мы переведем последнюю повесть дословно, чтобы дать понятие о стиле итальянской добоккаччьевской новеллы5*.
Был в Ферраре благородный рыцарь, и была у него очень красивая и родовитая жена, в которую влюбился некий именитый юноша того города. Не находя никакого предлога поговорить с дамой, он залучил к себе одного умного человека, краснобая, пообещав ему много денег, если он сумеет устроить это дело. Предлог он показал такой, что его коню не было места в конюшне, ибо он велел ее перестроить; он и попросил рыцаря поставить коня в свою. Тот краснобай был конюшим; так как он был из других мест и его здесь не знали, он прикинулся большим простаком. Когда он хорошо освоился в доме у рыцаря и его считали столь простым, что он получил возможность всюду ходить и бывать с дамой без всякого подозрения, он, улучив время, стал говорить с ней серьезно, устраивая дело; и так много наговорил он ей в разное время, что уладил всё то, для чего
plet des fabliaux des XIIIе et XIVе siècles imprimés ou inédits. R, 1877. T. 2. R 8—23 (XXXI. Du prestre et d’Alison par Guillaume le Normand)].
* IX, 6 [см.: Декамерон. T. 2. Новелла IX: 6. C. 218—222. См. в наст, изд.: Т.И. С. 289-294].
** Montaiglon et Raynaud, I, 238, V, 83 [см.: Recueil général et complet des fabliaux des XIIF et XIVе siècles imprimés ou inédits. T. 1. P. 238—244 (XXII. De Gom- bert et des .IL clers); T. 5. P. 83—94 (CXIX. Le meunier et les .II. clers)].
*** VII, 6 [см.: Декамерон. T. 2. Новелла VII: 6. С. 70—73. См. в наст, изд.: Т.И. С. 105-109].
4* «Lai de l’épervier» [«Лэ о ястребе»] (сл<ичи> Gaston Paris в Romania, VII, 1 [см.: Paris G. Le Lai de l’Épervier // Romania. 1878. Voi. 7. № 25. P. 1—21]). — + Сл<ичи> Bédier, Les fabliaux, 1-ое изд., стр. 193 след, [cp.: Bédier J Les fabliaux: Etudes de littérature populaire et d’histoire littéraire du moyen àge. R: Emile Bouillon, 1893. P. 193—200 (Le Lai de l’Epervier). (Bibl. de l’École des hautes études. Sciences philologiques et historiques; fase. 98)].
5* Tre novellino antiche, Saggio di un testo inedito del secolo XIII citato dalla Crusca. Firenze, 1887, ed. L. Gentile e Straccali [см.: Tre novelline antiche. Saggio di un testo inedito del secolo XIII citatto della Crusca / [Con avvertenza di L. Gentile e A. Straccali]. Firenze: Tip. di G. Carnesecchi e figli, 1887. P. [11—12]].


390
ДОПОЛНЕНИЯ
там и проживал. Долгое время общаясь с юношей, дама влюбилась одинаково и в слугу за его красные речи, так что однажды, будучи с ним в своей комнате, открыла ему свое желание, и они наслаждались друг с другом, когда молодой человек, проведав, что рыцарь уехал в город, сам отправился к даме и постучался в дверь. Услышав его, дама спрятала слугу за занавес, а сама осталась с молодым человеком. Пока они пребывали таким образом, внезапно вернулся и рыцарь, подошел к комнате и постучался в дверь. Дама мигом сказала молодому человеку: «Обнажи свой нож, отвори комнату, будто насильно, и, ни с кем не говоря ни слова, обнаружь гнев и говори, угрожая: “Пусть меня убьют, если я не убью тебя!”» Как она сказала, так молодой человек и сделал: вышел из комнаты, рыцарь перепугался, а он, всё время угрожая, удалился по своим делам, ничего не ответив на вопросы рыцаря. Когда тот вступил в горницу, жена кликнула слугу, бывшаго за занавесом, и говорит рыцарю, что тот молодой человек, найдя свою лошадь стреноженной, хотел было за это убить слугу, а он спрятался в ее комнате, и она с трудом его защитила. Так-то она выручила себя по отношению к молодому человеку и слуге и не направила молодого человека за занавес, ибо не желала, чтобы он застал там слугу, так что молодой человек ничего не узнал о слуге, а слуга выгородил молодого человека.
Новелла Боккаччьо перенесла всё это действие во Флоренцию, обставила его именами и лишь несущественно изменила отношения действующих лиц: Леонетто, отвечающий краснобаю-конюшему старого рассказа, любит самостоятельно и не играет роли посредника; рыцарь назван Ламбертуччьо, он человек влиятельный, и Изабелла отдается ему против воли, когда он пригрозил ей, что иначе учинит ей позор. Таким образом, казалось бы, удалена непривлекательная подробность, что красавица одновременно дозволяет двоим любить себя, а вместе с тем в конце новеллы именно эта черта подчеркнута еще резче: когда Леонетто спасся, как конюший старой повести, он, «следуя наставлению дамы», в тот же вечер тайно переговорил со своим соперником и так с ним уладился, «что, хотя впоследствии много о том говорили, рыцарь никогда не догадался о шутке, которую сыграла с ним жена»*.
[Декамерон. Т. 2. Новелла VII: 6. С. 73. Наст, изд.: Т. II. С. 109.]


Избранные труды А.Н. Веселовского...
391
Принадлежат ли эти изменения Боккаччьо или он уже нашел их в своем источнике — какой-нибудь повести, сходной с новеллой безымянного сиенца? Вот вопрос, который поневоле обобщается, потому что и художественное значение Боккаччьо, и его нравственная ответственность могут быть вполне оценены лишь при условии точного сравнения того, что им сделано, с тем, что он застал и чем воспользовался. Вопрос об источниках «Декамерона» представляется настоятельным, не праздным любопытством ученого, ибо дело не в повторении готовых повествовательных схем, а в их комбинациях, если они отвечают эстетическим целям, в новом освещении, в материалах анализа, в том почине, который заставляет нас говорить о Боккаччьо как об одном из родоначальников художественного реализма.
Мы уже знаем, что в неаполитанских кружках, где влюбленный Боккаччьо рассказывал своей милой90 о Панфил о и Фьямметте, повести были любимым развлечением салона и посиделок. Фьяммет- та читает французские романы, просит Боккаччьо пересказать для нее «Floire et Blanceflor»;91 иная из новелл «Декамерона», например повесть о страданиях мадонны Беритолы*, кажется разработкой романического мотива о разлучениях и спознаниях, рассчитанная на мирные слезы; таков и рассказ о графе Анверском**, навеянный, быть может, романом Арно Видаля из Castelnaudary о Guilhem de la Barra92. В обществе Фьямметты, где так много было французского и провансальского, целям смеха могли отвечать фаблио*** и провансальские novas: новелла Дек., VII, 74* напоминает мотивы первых и, вместе,
* И, б [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 6. С. 110—122. См. в наст, изд.: Т. I. С. 147-160].
** II, 8 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 8. С. 143—157. См. в наст, изд.: Т. I. С. 183-198].
*** О фаблио, сходных по содержанию с новеллами «Декамерона», говорит Bédier (Les fabliaux, études de littérature populaire et d’histoire littéraire du moyen àge. Paris, 1893), книгой которого я уже не мог воспользоваться.
4* [См.: Декамерон. Т. 2. Новелла VII: 7. С. 74—79. См. в наст, изд.: Т. II. С. 111-118.]


392
ДОПОЛНЕНИЯ
«Castia-gilos» Раймона Видаля из Besaudun;93 плачевный рассказ о мессере Гвильемо Гвардастаньо* ведет свое начало из какой-нибудь провансальской повести, лишь позже приурочившейся, по созвучию имен, к трубадуру Cabestaing94, тогда как Дек., ГУ, 1** восходит к утраченному источнику романа о Chàtelain de Couci95. Эпический ма- терьял Прованса успел не только перейти в Италию, но и получил здесь литературное отражение у Франческо да Барберино в его утраченных «Fiore di Novelle», в его же «Documenti d Amore» и «Reggimento delle donne»;96 явились и зародыши итальянской новеллы в рассказах, разъясненных в «Fiore di Filosofi», «Fior di Virtù»97, в таких сборниках, как «Conti di antichi Cavalierii», собранных из французских источников и из «Liber historiarum romanorum»***’98, и «Novellino»: коротенькие повести, скорее сказать, схемы повестей, которые предоставлено развить рассказчику, с сюжетами, взятыми отовсюду — из классического, легендарного и романического предания и местной были, как у Барберино, и в «Novellino» с его Фридрихом II и Эцце- лино", провансальскими мотивами и гибеллинскими симпатиями XIII века. Заодно с повестями — меткие изречения, motti*  * * 4*, удачные слова, цветы слов, fiori di parlare5*. Схема, и положения, и характеры едва намечены: точно контуры commedia dell’arte6*, ожидающие художника и дыхания жизни. Автор «Avventuroso Ciciliano»100 уже пытается быть стилистом в новеллах, которыми он разнообразит свою странную, полуромантическую хронику; художником явится Боккаччьо.
* IV, 9 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла IV: 9. С. 332—335. См. в наст, изд.: Т. I. С. 401—406. Сюжет о «съеденном сердце»].
** [См.: Декамерон. Т. 1. Новелла IV: 1. С. 279—288. См. в наст, изд.: Т. I. С. 337-347.]
*** +Сл<ичи> Monaci, Sul libro histor. romanorum. Roma, 1889, стр. 52 sqq. [cp.: Monaci E. Sui Liber Ystoriarum Romanorum: Prime ricerche. Roma: Nella Sede della Società alla Biblioteca Vallicelliana, 1889. P. 52 et seq.].
4* [шутки, остроты, словца (итал.).]
5* [цветы изречений (итал.).]
6* [комедии дель арте, комедии масок (итал.).]


Избранные труды А.Н. Веселовского...
393
Таковы были литературные матерьялы рассказа, обступившие его в обществе; к этому присоединилось и собственное чтение: легенды и хроники, классические сюжеты, навеявшие его Тезеиду и новеллы о бочке* и о Пьетро ди Винчьоло**, взятые напрокат у Апулея101. Но, может быть, более чем момент чтения, играли роль устный рассказ и усвоение слышанного: сказка, не знающая родства, и веселые присказки бродили промеж народа и проникали в кружок Фьямметты;*** если Коппо ди Боргезе Доменики повествовал про флорентинские были, то народная повесть, до сих пор существующая в разнообразных европейских отражениях, могла дать Боккаччьо сюжет для его новеллы о Гризельде. Именно в Неаполе, на перепутье международных течений, сказка должна была отличаться разнообразием мотивов, сплетением Востока и Запада: сказывали провансальцы и греко-итальянцы из Кипра, Боккаччьо говорит о «киприйских историях»;4* очертания греческого романа, встречающиеся в его новеллах, объясняются посредством устной передачи, которая познакомила его и с восточными сюжетами (Соломон в IX, 9)5* и таковы¬
* VII, 2 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VII: 2. С. 48—51. См. в наст, изд.: Т. II. С. 77-82].
** V, 10 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла V: 10. С. 408—415. См. в наст, изд.: Т.І. С. 503-511].
*** Сл<ичи> выше стр. 119, 412—3 [ср.: Веселовский 1915/5: 118—119, 412-413].
4* V, 1; сл<ичи> выше, стр. 25—6 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла V: 1. С. 349 («историях киприйцев»). См. в наст, изд.: Т. I. С. 426; ср.: Веселовский 1915/5: 25-26].
5* [См.: Декамерон. Т. 2. Новелла IX: 9. С. 230—234. См. в наст, изд.: Т. II. С. 306—310.]+ К литературе новеллы сл<ичи> предисловие ко 2-му изданию «Декамерона» в моем переводе, стр. XXIII след., и «Сборник за народни умотворения» X, отд. III, стр. 146, № 2 [см.: Веселовский А.Н. Предисловие ко П-му изданию // Боккаччьо Дж. Декамерон: [В 2 т.] / Пер. А. Веселовского с предисл. к 2-му испр. изд.; ил. фр. худож. Барон [и др.]. Изд. 2-е. М.: Типо-лит. Т-ва И.Н. Кушнерев и К°, 1896. Т. 1. С. XXII—XXV; Приказки за черковни лица и явления / От Щип; записал А. Костенцев // Сборник за народни умотворения, наука и книжнина. София, 1894. Кн. 10. Отд. 3: Народни умотворения. С. 146 (Царь Давид, Соломон и 80 го- дишен старец). — Веселовский ошибся при указании страниц в переиздании «Декамерона»: пассаж об истории новеллы IX: 9 начинается на с. XXII, а не XXIII].


394
ДОПОЛНЕНИЯ
ми же, хотя искаженными, именами Алибек*, Алатиэль**, Массаму- тино (в «Филоколо»)***. В иных случаях лишь имя действующего лица ведет к предположению восточного источника повести. В житии Иоанна Милостивого есть эпизод, перенесенный в повестях Паф- нутия Боровского на Иоанна Калиту:102 однажды какой-то богатый иностранец захотел испытать доброту архиепископа, и, когда Иоанн собирался посетить больницу, подошел к нему, одетый в рубище, и попросил милостыню. Ему подали пять золотых; чрез три дня он явился в другой одежде и снова просит; Иоанн снова велел дать ему шесть золотых; когда нищий удалился, казначей шепнул архиепископу, что тот человек уже во второй раз получил милостыню; а Иоанн как будто и не слышит. В третий раз подошел тот же нищий, казначей кивнул архиепископу, давая ему понять, что это — всё тот же; а тот говорит: «Подай ему двенадцать золотых, дабы он не был мне Христом и не ввел меня в искушение». — Такой именно эпизод встречается, хотя в ином приурочении, в новелле о Митридане, которому не дает покоя щедрость Натана;4* чувствуя свое бессилие превзойти его, он решается его убить, чтобы его слава ему не мешала; Натан, не привыкший отказывать в чем бы то ни было, превосходит самого себя в великодушии, предоставляя свою жизнь смущенному сопернику. Имена действующих лиц указывают на какой-то, не то персидский (Митридан), не то еврейский, Восток, место действия — Китай, источник повести — рассказы генуэзцев и других людей, бывавших в тех странах. До Боккаччьо мог дойти какой-нибудь извод арабской повести о Хатиме или персидской о Хатим Тайите и короле Йемена
* III, 10 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла III: 10. С. 263—267. См. в наст, изд.: Т.І. С. 317-321].
** II, 7. Сл<ичи> выше, стр. 28 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 7. С. 123— 142. См. в наст, изд.: Т. I. С. 161—182. Ср.: Веселовский 1915/5: 28].
*** Сл<ичи> выше стр. 205 и след, [ср.: Веселовский 1915/5: 205 и след.]. Я не сомневаюсь, что имя Массамутино, сенешаля арабского короля Феличе, отвлечено от известных в южно-итальянской истории Masmudi, как назывались Альмогады, по имени влиятельнейшего между ними племени103.
4* X, 3 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 3. С. 251—257. См. в наст, изд.: Т. II. С. 333-340].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
395
(у Саади)104, о нем же и великодушной женщине; в последней переодетый Хатим отправляется в Китай, чтобы поглядеть на женщину, о которой шла молва, что она щедрее его самого. Она говорит ему, что завидует славе Хатима, и просит незнакомца убить его. Хатим кладет перед нею свой меч и говорит: «Я — сам Хатим, и моя голова — в твоей власти». Женщина тронута его благородством и выходит за него замуж*, как у Боккаччьо Митридан и Натан становятся друзьями.
На восточную апокрифическую повесть указывает Дек., IX, 9;** источника Боккаччьо мы не знаем; в сербской сказке у Караджича105 какой-то человек обращается к Соломону за советом, кого ему выбрать в жены: девушку, вдову или разведенную жену. Соломон отвечает загадочно: коли возьмешь девушку — ты знаешь (то есть он будет главой семьи), коли вдову — она знает (то есть будет управлять мужем), а коли разведенную, то берегись моего коня (то есть убежит
* Сл<ичи> в «Journal of American Folklore», II, № VII, стр. 315: отчет Crane’a о Clouston, A group of eastern romances and stories from the Persian, Tamil and Urdu. Glasgow, 1889 [см.: T. F. C [pseud.; Crane Th.Fr.] [Review] // Journal of American Folk-Lore. 1889. Voi. 2. № 7. P. 315. Рец. на кн.: Clouston W.A. A Group of Eastern Romances and Stories from the Persian, Tamil, and Urdu. [Glasgow]: Priv. print. [W.Hodge&Co.], 1889.XL,586p.].+B«HelgaI>àttrokUlfs» (изд.BYrel.Sag.,I, 342 след., и Гисласоном в Proever, 50 след.) Bardr [Бард] трижды подает милостыню одному и тому же нищему, который оказывается ап. Петром; апостол показывает ему Ирландию, где впоследствии Bardr стал епископом [см.: Icelandic sagas and other historical documents relating to the settlements and descents of the Northmen on the British isles. L.: Printed for H. M. Stationery off., by eyre and Spottiswoode, 1887. Voi. 1: Orkneyinga saga, and Magnus saga, with app. P. 342—346 (3. Fra Helga ok Ulfi). (Rerum Britannicarum medii aevi scriptores, or Chronicles and memorials of Great Britain and Ireland during Middle Ages; no. 88, voi. 1); Fire og fyrretyve for en stor deel forhen utrykte pr0ver af oldnordisk sprog og literatur, udgivne af Konr. Gisla- son. Kjòbenhavn: Gyldendalske Boghandling (F. Hegel), 1860. S. 59—63 (IV. Frà Helga ok Ulfi). — В названии первого издания, по-видимому, опечатка; Веселовский ошибся при указании страниц во втором издании: описываемый сюжет находится на с. 59—63].
** [См.: Декамерон. Т. 2. Новелла IX: 9. С. 230—234. См. в наст, изд.: T. I. С. 305-310.]


396
ДОПОЛНЕНИЯ
от него, как и от первого мужа). Соломон представляется мальчиком, ездящим верхом на палочке-коне*. Следующая легенда, недавно записанная в Малороссии, объединяет этот рассказ с данными бок- каччьевской новеллы, указывая, быть может, на общий источник: к мальчику Соломону, который также ездит на палочке, являются трое: один — вдовец, хочет жениться; ответ Соломона — варьянт к соответствующему ответу сербской сказки; второй — доктор, много учился, никому не отказывает в помощи, насколько может, а сам с семьей голодает. Как ему быть? Соломон отвечает: «Думай о себе» (то есть цени выше свой труд). Наконец, третий — молодожен, с первого дня женитьбы ему нет покоя от капризов супруги. Совет Соломона такой: «Посмотри в мельницу, где пшено!» — к нему и объяснение: в мельнице просо сколачивают в ступах толчеями; так и ты потолки хорошенько свою молодую жену!** У Боккаччьо в совете Соломона к Джозефо толчея заменена палкой; может быть, и доктор, и Мелиссо отразили один общий тип: один всем помогает и голоден, другой щедр, и никто его не любит. Только у Боккаччьо ответ Соломона другой: «Полюби»***.
* Сл<ичи> мои «Слав, сказания о Соломоне и Китоврасе», стр. 115 [см.: Веселовский А.[Н.] Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине. СПб.: Тип. В. Демакова, 1872. С. 90. (Из истории литературного общения Востока и Запада). — Веселовский ошибся при указании страниц: имеется в виду с. 90, а не с. 115].
** +П. И(ванов). Из области малор. нар. легенд, Этногр. Обозр., XVIII, 87—8 [77. И. [псевд.; Иванов П.В.] Из области малорусских народных легенд. (Материалы для характеристики миросозерцания крестьянского населения Купян- ского уезда). VI. Сказания о ветхозаветных событиях и лицах // Этнографическое обозрение. 1893. Кн. 18, № 3. С. 87—88].
*** [Декамерон. Т. 2. Новелла IX: 9. С. 230. Наст, изд.: Т. II. С. 305.] +К нов<елле> IX, 9: сл<ичи> мой перевод «Декамерона», 2-е изд., стр. XXIII—XXV [см.: Веселовский А. Предисловие ко П-му изданию. С. XXII—XXV]; сл<ичи> еще Montaiglon et Raynaud, Fabliaux, VI, 95: De la dame escolliée [cp.: Recueil général et complet des fabliaux des XIIIе et XIVе siècles imprimés ou inédits. T. 6. R 95—116 (CXLIX. De la dame escolliée)], и Bédier, Fabliaux, стр. 283—284: «Un comte che- vauche avec sajeune épousée, le jour de ses noces, pour gagner son manoir. Un lièv-


Избранные труды А.Н. Веселовского...
397
Изменения, внесенные Боккаччьо в традиционные сюжеты, могли бы дать нам меру его таланта и направления, если бы везде был ясен его источник. К сожалению, мы добираемся до него лишь в редких случаях*, в других — принуждены обойтись неведением.
У Гелинанда есть легенда-видёние, пересказанная в XIV веке Пассаванти:106 в графстве Неверском жил бедный, богобоязненный угольщик; однажды, сидя в своей избушке и сторожа зажженную угольную яму, он услышал около полуночи страшные крики. Выйдя посмотреть, в чем дело, он увидел, что обнаженная простоволосая женщина бежит с криками на яму, а за нею поспешает на вороном коне всадник с ножом в руке; пламя пылает изо рта и глаз всадника и лошади. У самой ямы всадник нагнал женщину, которая продолжала вопить, схватил ее за косы и поразил ножом в самую грудь; затем, подобрав ее, окровавленную, с земли, бросил в зажженную яму, вытащил ее оттуда, обгорелую, и, перекинув через коня, умчался по пути, откуда явился. Трижды повторяется это видение; на четвертый раз граф Неверский заклинает всадника провещиться. [Тот отвечает:]
— Я — твой рыцарь Джьуффреди, воспитанный при твоем дворе, <...> а эта женщина, с которой я так свиреп и жесток, — [дама Беатриче,] жена
re passe devant les chiens: “Rapportez!” leur crie-t-il. Ils le manquent, et il leur trenche la tete»; он убивает оступившуюся во второй раз лошадь. «Ils arrivent au chateau: lajeune femme, que ces épreuves n’ont pas encore terrifìée, veut l’éprouver àson tour et commande au cuisinier des mets qui, elle le sait, déplairont au comte» [«Некий граф едет верхом вместе с молодой женой в день свадьбы, возвращаясь в замок. Заяц пробегает мимо собак. “Принесите!” — кричит им граф; им это не удается, и он отрубает им головы <...>. Они приезжают в замок; молодая женщина, еще не окончательно устрашенная этими испытаниями, хочет сама испытать его в свою очередь и требует у повара таких блюд, которые — она знает — не понравятся графу. Граф изувечил повара и жестоко бьет жену» (BédierJ. Les fabliaux: Etudes de littérature populaire et d’histoire littéraire du moyen àge. P. 283—284. — Пер. с фр. М.П. Алексеева; цит. по: Алексеев 1939: 552)]. Граф изувечил повара и жестоко бьет жену.
* Сл<ичи>, напр., отношения Дек., IX, 6, к фаблио о Gombert et les deux clercs [о Гомбере и двух клириках], указанные Бартоли [см.: BartoliA. I precursori del Boccaccio e alcune delle sue fonti: Studio. Firenze: G.C. Sansoni, 1876].


398
ДОПОЛНЕНИЯ
рыцаря Берлингьери, который был так мил тебе. Увлеченные друг другом к нечестной страсти, мы с общего согласия впали в грех, который довел ее до убийства мужа, дабы свободнее было творить худое. Так пребывали мы во грехе до смертного недуга, но оба успели покаяться и исповедать свой проступок, и Господь взыскал нас своим милосердием, заменив нам вечные муки ада временным мучением чистилища. Знай, что мы осуждены и таким, как ты видел, образом совершаем свое очищение*.
Эта чистилищная легенда перенесена у Боккаччьо** в Равенну, на новые лица, и освещение другое: всадник, преследующий красавицу, был когда-то влюблен в нее, но, презренный ею, решился на самоубийство, а она, скончавшись без покаяния, «ибо считала, что не только тем не погрешила, но и поступила, как следует, осуждена была на адские муки». Не только мотивы наказания другие, но и самое ви- дёние служит неожиданным целям: Настаджьо дельи Онести показывает его неприступной красавице, за которой он ухаживал, для того, чтобы нагнать на нее страх. И он не только добился своей цели, но и «все другие жестокосердые равеннские дамы так напугались, что с тех пор стали снисходить к желаниям мужчин гораздо более прежнего». Так обошелся Боккаччьо с сюжетом загробной легенды, вынося из нее не угрызения совести, а призыв к любви. Так и в новелле о двух сиенцах***, построенной на таких же легендарных мотивах. Тингоччьо, умерший ранее своего товарища Меуччьо, явившись
* Lo specchio della vera penitenza, distinz<ione> III, c<ap>. 2 [Lo specchio della vera penitenza di Iacopo Passavanti, novamente collazionato sopra testi manoscritti ed a stampa da F.-L. Polidori. Coi volgarizzamenti da Origene e da Tito Livio attribuiti al Medesimo Passavanti. 2a ed. Firenze: Felice Le Monnier, 1863. P. 47-48].
** V, 8 [Декамерон. T. 1. Новелла V: 8. C. 397, 400. Наст, изд.: T. I. С. 490,
493].
*** VII, 10 [Декамерон. T. 2. Новелла VII: 10. С. 101. Наст, изд.: T. II. С. 141]. — + Сл<ичи> Schònbach, Studien z. Erzàhlungslitteratur des Mittelalters, I: Die Reuner Relationen, p. 139 (Sitzungsber. d. Wiss. Akad., Phil.-hist. Classe, 139 Bd., Wien, 1898 [cp.: Schònbach A.E. Studien zur Erzàhlungsliteratur des Mittelalters. Th. 1: Die Reuner Relationen // Sitzungsberichte der Philosophisch-Historischen Classe der Kaiser- lichen Akademie der Wissenschaften. Wien, 1898. Bd. 139. S. 139 (5-я nar.)].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
399
к нему, по уговору, из чистилища, приносит веселые вести: он любил куму и боялся за то кары, а в чистилище, оказывается, «кумы не берутся в расчет» — и Меуччьо издевается над собой, что стольких кум пощадил на своем веку и, простившись со своим невежеством, отныне стал мудрее.
Обе легенды прошли в новеллу одним и тем же путем: остались схема и образы, но то и другое раскрылось для нового понимания. Принадлежит ли оно Боккаччьо или он выбрал из готовых уже обработок сюжета то, что пришлось ему по вкусу? Изменения в новелле о Настаджьо могли быть навеяны чисто светскими представлениями, отразившимися в «Lai de trot», у Андрея Капеллана107 и в каталонском «Salut d’amour»:108 о плачевной участи тех, кто при жизни не внял голосу любви*. В таком случае характерен был бы выбор, не художнический прием.
С последним мы знакомимся, обратившись к источнику пятой новеллы пятого дня. Старый летописец Фаенцы рассказывает о взятии и разграблении города; один красильщик спасается бегством в Кремону с женой и двумя сыновьями, позабыв дочку двух или трех лет. Двое братьев названых, «fratresjurati»**, разграбили его дом, один из них, родом из Пармы, захватил с собой девочку; по его смерти его товарищ воспитывает ее; в Кремоне, куда он вернулся, все считают ее его дочерью. Здесь в нее влюбились молодой кремонский дворянин и ее собственный [т. е. родной] брат; между ними происходит ссора, привлекшая в числе прочих и приемного отца. Признание совершается внезапно и немотивированно: приемный отец девушки
* Сл<ичи> мою: Novella della figlia del re di Dacia, Pisa, Nistri, 1866, стр. 41 след., и P. Meyer, Romania, LXXVIII: Nouvelles catalanes inédites, v<ers> 406 след, [см.: Wesselofsky A. La favola della fanciulla perseguitata: mito — racconto popolare — leggenda — novella — cantare di piazza // Novella della figlia del re di Dacia. Testo inedito del buon secolo della lingua. Pisa: Tip. Nistri, 1866. P. XLI e seg.; MeyerP. Nouvelles catalanes inédites. II: Salut d’amour // Romania. 1891. Voi. 20. № 78. P. 204 et seq. (vers 406 et seq.)].
** [Букв.: братьями, обменявшимися клятвой (лат.); в переносном смысле — побратимами, назваными братьями.]


400
ДОПОЛНЕНИЯ
неожиданно спрашивает ее брата, кто он и что привело его в Кремону; шрам, оказавшийся за ухом красавицы, помогает разъяснить дело, и рассказ кончается ее браком с кремонским дворянином109.
Боккаччьо отнесся к этому сюжету с тактом настоящего рассказчика: до второй половины новеллы мы остаемся в убеждении, что девушка — дочь одного из двух ломбардцев, отвечающих безымянным солдатам летописи; мы не ожидаем развязки, тем она интереснее. Умирая, Гвидотто оставляет своему приятелю Джьяко- мино «девочку лет, может быть, десяти». Джьякомино поселяется с нею в Фаенце, где за ней ухаживают Джьянноле и Мингино. Из приятелей они становятся врагами; оба присватались бы к ней, если б было на то согласие родителей, и вот каждый из них задумал овладеть ею тем способом, который будет ему удобнее. Боккаччьо отдалил, таким образом, мотив ссоры, чтобы вставить эпизод, раскрывающий перед нами итальянский intérieur* Джьякомино со старой досужей служанкой и потешным добродушным слугой Кривелло; их вмешательство напоминает помощную роль паразитов в любовных интригах римской комедии. Влюбленные молодые люди обращаются к их помощи: один — к слуге, другой — к служанке, и те обещают провести их к девушке, когда отца не будет дома. Настал урочный час, Джьянноле и Мингино настороже, ждут условленного знака, а между тем Кривелло и служанка стараются услать друг друга: «Зачем не пойдешь ты теперь спать, зачем путаешься по дому?» — «А ты зачем не идешь за своим хозяином, чего ждешь, коли уже поужинал?» — Когда Джьянноле проник к девушке и готовится увезти ее, Мингино явился на ее крик, и происходит свалка; виновники посажены в тюрьму. На другой день, когда родственники молодых людей пришли к Джьякомино просить за них, он изъявляет свою готовность, тем более что и оскорбленная девушка — фаентинка, «хотя ни я, ни тот, кто поручил мне ее, никогда не доведались, чья она дочь», — и он рассказывает тот эпизод о разгроме Фаенцы, с которого летописец начал свой рассказ: девушка оказывается приемышем Гвидотто и взята из дома, ограб¬
[домашнюю жизнь (фр.).]


Избранные труды А.Н. Веселовского...
401
ленного им в Кремоне. «Был там в числе прочих некий Гвильель- мино да Медичина, участвовавший с Гвидотто в том деле и отлично знавший, чей дом ограбил Гвидотто». Увидев в толпе его хозяина, он окликнул его: «Слышь, Бернабуччьо, что говорит Джьякомино?» Тому вспоминается его потерянная дочка; «это наверно она и есть, — подсказывает Гвильельмино, — не помнишь ли у ней какой-нибудь приметы?» — «У нее был шрам, в виде крестика, над левым ухом». — Признание спешит к концу: Бернабуччьо просит показать ему девушку, поражен ее сходством с матерью, нашелся и шрам. «Это, братец, дочь моя!»* — обращается он к Джьякомино, и девушка, движимая тайной силой, не противится его объятиям и плачет вместе с ним.
В конце новеллы Боккаччьо, по обыкновению, всех устраивает: является жена Бернабуччьо, родственники, заключенные выпущены, даже Мингино женят. Это, может быть, лишнее, но в общем получилась вместо сухого рассказа живая картина с бытовыми подробностями, не рассказ третьего лица, начинающего сначала, потому что он успел всё узнать и расположить в последовательности, а яркий факт, как он захватывает вас в действительности, последовательно, иногда нечаянно раскрываясь в своих причинах и следствиях. — Концентрация действия, начало рассказа из средины — житейское наблюдение и вместе художественный прием; чем реже прибегает к нему Боккаччьо, тем любопытнее его отметить.
Другие, не художественные, соображения вызывает знаменитая новелла о трех кольцах** — прототип «Натана Мудрого» Лессинга110. Она раскроет нам другие интересы, связанные с вопросом об источниках «Декамерона».
* [Ср. : Декамерон. Т. 1. Новелла V: 5. С. 377, 379, 380, 381. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 462, 463, 464—466. В изд. 1891—1892 и 1896 гг.: «ни тот, который поручил», «Слышишь ли ты Бернобуччио», «не сумеешь ли признать ее по какому-нибудь знамению», «у нее должен быть шрам»; также в изд. 1896 г.: «А ты почему не идешь».]
** I, 3 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла I: 3. С. 40—43. См. в наст, изд.: Т. I. С. 57-60].


402
ДОПОЛНЕНИЯ
В еврейской среде сложился рассказ, который Соломон бен Верга (XV в.) приурочил к аррагонскому королю Дон Педро Старшему (1094—1104)111. Король задает одному еврею вопрос: какая из двух религий лучше — христианская или еврейская? Тот сначала отвечает уклончиво, затем, попросив трехдневной отсрочки, является, рассерженный, и рассказывает следующее:
Месяц тому назад уехал мой сосед, оставив двум своим сыновьям два драгоценных камня. Придя ко мне, они попросили меня объяснить им свойства и особенности камней, и, когда я ответил, что никто не в состоянии лучше это сделать, как отец-ювелир, они выбранили меня и побили.
Король говорит, что братья поступили дурно и заслуживают наказания, а еврей применяет свою притчу к Исаву и Иакову и Отцу Небесному — великому ювелиру, который один лишь знает отличие камней.
Третий камень, или перстень в какой-нибудь разновидности этого рассказа, распространил сравнение: вопрос касался уже не двух, а трех религий. В «Римских деяниях»* 112 и в старофранцузской притче** он стал решаться в откровенно христианском смысле: некто, умирая, оставляет своим трем сыновьям по перстню; перстни похожи друг на друга, но между ними настоящий, драгоценный, лишь один. По смерти отца поднимается между братьями спор, ибо каждый стоял за подлинность своего перстня. Происходит испытание: только один из перстней проявляет над больными свою целительную силу, другие — бездейственны. Толкование притчи такое: отец — Господь наш Иисус Христос, три сына — иудеи, сарацины и христиане; лишь последние владеют чудодейственным перстнем.
* С<ар>. 89, ed. Oesterley [см.: Gesta Romanorum von Hermann Oesterley. Berlin: Weidmannsche Buchh., 1872. S. 416—417 (Cap. 89. (81.) De triplici statu mundi)].
** «Dis dou vrai aniel»113 (1270—1294) [cm.: Li dis dou vrai aniel = Die Parabel von dem àchten Ringe, franzòsische Dichtung des dreizehnten Jahrhunderts, aus einer Pariser Handschift zum ersten Male herausgegeben von Adolf Tobler. Leipzig: Veri, von S. Hirzel, 1871]. Рассказ Etienne de Bourbon114 является развитием и, вместе, искажением типа Gesta и французской притчи.


Избранные труды А.Н. Веселовского...
403
Ближе к настроению еврейской легенды — две итальянские, добоккаччьевские; как [и] там, вопрос о преимуществе одного из трех камней, перстней, религий оставлен открытым; рассказывает и толкует притчу еврей, его совопросник — Саладин, тип рыцарственного, свободомыслящего, великодушного властителя, перешедший из средних веков в рассказы «Novellino» и к Боккаччьо*. Предание о нем, внесенное в хронику Ененкеля115, объясняет его роль в следующих новеллах: рассказывается, что, умирая, Саладин задумал обеспечить посмертную участь своей души, велев расколоть на три части драгоценный, доставшийся от предков, стол из сапфира и завещав по части верховному существу, которого почитала каждая из трех господствующих религий. Эта объективная точка зрения уступила христианской в двух повестях, одинаково приуроченных к смерти Саладина: в «Chronique d’Outre-mer»** 116 (XIII в.) он вызывает на спор багдадского калифа, иерусалимского патриарха и еврейских мудрецов — ему хочется узнать, какой из трех законов лучше. Спор его не убедил, но, распределяя между тремя религиями свое достояние, он всё же завещает лучшую часть христианам. В одном латинском сборнике XIII века говорится о таком же прении. Моя вера лучше, утверждает еврей; если б мне пришлось ее оставить, я избрал бы христианскую, пошедшую от нее. Таков и ответ мусульманина; один лишь христианин заявляет, что от своей веры он ни за что не отступится, — и это действует на Саладина: христианство выше других религий, говорит он, я избираю его***.
Итальянские легенды соединяют имя Саладина со схемой трех перстней, но христианского освещения в них нет. «Novelli-
* Дек, I, 3; X, 9 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла I: 3. С. 40—43; Т. 2. Новелла X: 9. С. 301-317. См. в наст, изд.: Т. I. С. 57-60; Т. II. С. 391-410].
** [«Хронике заморских земель» (фр.).]
*** G. Paris, 1<ос>. c<it>., стр. 14—15 [см.: Paris G. La légende de Saladin: (Extrait du Journal des Savants. — Mai àAout 1893). R: [Émile Bonillon, éd.:] Im- primerie Nationale, MDCCCXCIII [1893]. P. 14—15]. —+Сл<ичи>id<em>. Lapoésie du moyen àge: lemons et lectures, 2-e sèrie (1895), стр. 131 след. La parabole des trois anneaux [cp.: Idem. La parabole des trois anneaux. P. 131—163].


Ил. 135 Саладин
Худ. Кристофано дель Альтиссимо 1560 г.
Саладин — герой новелл I: 3 и X: 9.


Ил. 136
Саладин, египетский и сирийский султан Худ. Жером Давид Ок. 1650 г.


Ил. 137
Боковая стенка кассоне со сценами из новеллы «Мессер Торелло и Саладин» (X: 9)
Худ. Мастер Карла 111 из Дураццо XIV в.
Сюжет новелл ы X: 9: мессер Торелло попадает в плен к Саладину, который некогда гостил у него под видом простого купца, и угождает ему своим уменьем ухаживать за ловчими птицами. Опознав в пленнике Торелло, Саладин оказывает ему большие почести, а после помогает вернуться домой.


Ил. 138
Саладин, правитель Египта Художник неизвестен XV в.


Избранные труды А.Н. Веселовского...
409
по»* рассказывает: когда однажды Саладин был в денежной нужде, ему посоветовали обойти одного богатого еврея и затем обобрать его. Саладин задает ему вопрос, какая вера лучше, полагая, что, если он укажет на еврейскую, его уличат в принижении мусульманства, если предпочтет его, можно будет его спросить, почему же он держится еврейской веры? Еврей отвечает притчей об отце и трех сыновьях и драгоценном перстне: каждый из сыновей пристает к отцу с просьбой завещать ему этот перстень; тогда отец заказывает золотых дел мастеру сделать еще два, совершенно схожих с настоящим, и, умирая, каждому из сыновей дарит наедине по перстню. У кого из них настоящий, про то знает лишь их отец. «Так и религий три, Отец наш ведает, какая из них истинная, а мы, Его дети, полагаем, что истинная вера именно та, которую каждый из нас держит».
В «Avventuroso Ciciliano»** место действия — в Вавилонии, имя еврея — Ансалон; Саладин, которому необходимы были деньги для войны с христианами, ставит ему коварный вопрос — о трех религиях; ответ и толкование — те же: один лишь из трех перстней настоящий, одна из трех вер истинная; какая — я не знаю: отец отдал настоящий перстень тому, кого пожелал иметь своим наследником.
Новелла Боккаччьо — лишь стилистическое развитие схемы итальянских. Действующие лица — Саладин, султан Вавилона или Вавилонии, растративший свою казну в различных войнах и больших расходах, — и александрийский еврей Мельхиседек. Три перстня применены к трем законам,
* № CXI, ed. Biagi [см.: Le novelle antiche dei codici Panciatichiano-palatino 138 e Laurenziano-gaddiano 193 / Con una introd. sulla storia esterna del testo del Novellino per Guido Biagi. Firenze: G.C. Sansoni, 1880. P. 106—107. (Raccolta di opera inedite о rare di ogni secolo della letteratura italiana)].
** Ed. Nutt, стр. 455—6 [см.: Busone da Gubbio. Fortunatus Siculus о sia L’avventuroso Ciciliano: Romanzo storico scritto nel M.CCC.XI. / Pubbl. per la prima volta in Firenze l’anno M.DCCC.XXXII da G.F. Nott. Milano: Per G. Silvestri, 1833. P. 455—456. — Веселовский ошибся в имени публикатора — имеется в виду Джордж Фредерик Нотт].


410
ДОПОЛНЕНИЯ
которые Бог Отец дал трем народам... каждый народ полагает, что он владеет наследством и истинным законом, веления которого обязан исполнять; но который из них им владеет — это такой же вопрос, как и о трех перстнях*.
К новому освещению вопроса, скрытого под аллегорией трех перстней, новелла Боккаччьо ничего не принесла; к характеристике его [Боккаччьо] религиозного миросозерцания она могла бы послужить лишь в том случае, если б дозволено было предположить с его стороны выбор между ортодоксальной версией «Римских деяний» и итальянскими, оставляющими решение открытым. Боккаччьо мог просто воспользоваться последними, потому что они были под рукою, ходили в обществе, как и теперь еще рассказ о трех кольцах известен в Сицилии и Умбрии. Если он несколько раз обрабатывался в итальянской литературе XIII—XIV веков, то заключать из того о началах религиозной терпимости в общественной среде надо лишь осторожно. Повесть носит на себе печать своего происхождения, недаром ее рассказывает еврей: такой аналог мог быть сложен лишь иноверцем, поставленным в необходимость считаться с тиранией господствующей или торжествующей Церкви, не противореча и не сдаваясь, робко заявляя и свое право на искание истины; «не одним лишь путем можно дойти до познания столь важной тайны»**’117, —
* [Декамерон. Т. 1. Новелла I: 3. С. 42. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 59. В изд. 1896 г. вместо «которого обязан исполнять» стоит «которого он держит и исполняет».] + Сл<ичи> Frànkel, Zur Gesch. von den drei Ringen, в Studien z. ver- gleichenden Literaturgeschichte, IV, 4. Gebhart, La genèse d’un conte de Boccace, Journ. des Débats, 1900, 14 Mars; Dejob, A propos de la partie honnete du Décame- ron de Boccace, Rev. Universitaire, 1900, 15 Juillet; Wallonia, Dee. 1900: Chauvin, La parabole des trois anneaux [cp.: Fraenkel S. Zur Geschichte von den drei Ringen // Studien zur vergleichenden Literaturgeschichte. 1904. Bd. 4. H. 4. S. 387—388; Gebhart E. La genèse d’un conte de Boccace // Journal des débats politiques et lit- téraires. 1900. № 72. 14 mars. P. 1 (Hors de France); Dejob Ch. A propos de la partie honnete du Décaméron de Boccace // Revue Universitaire. 1900.9e année. T. 2. № 7. 15 Juillet. R 165—177; Chauvin V. Documents pour la parabole des trois anneaux // Wallonia. 1900. T. 8, № 11.13 novembre. P. 197—200].
** «Uno itinere non potest perveniri ad tarn grande secretum» [(лат.)].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
411
говорил Симмах, защищая веру предков от победоносного христианства. Таково и настроение аполога: он мыслим в религиозных отношениях Испании и южной Италии арабско-норманской поры; в [своей] основе это аполог страха, не свободной мысли, он мог ответить ее чаяниям, насколько вообще сожительство разных религиозных толков ведет к уступкам и ослаблению одностороннего гнета, но лишь у Лессинга рамки старой притчи раскрылись для более широкого и человечного положения. Между наивным рассказом «Novellino» и «Натаном Мудрым» прошли века развития, как между эпизодом одной грузинской, очевидно христианской, легенды и сценой в «Cymbalum Mundi» Bonaventure Des Périers118.
В легенде рассказывается о бедном старике, который ропщет на судьбу и которого ангел переносит, сонного, в рай. Здесь ему представляется ряд аллегорических видёний; одно из них такое: люди тянут огромный камень в разные стороны и не могут сдвинуть с места; камень означает Бога, те, кто тащат его: одни — грузины, другие — русские, третьи — татары; каждый старается захватить его, каждый хвалит свою веру, а о том никто не подумает, что Бог — один для всех и что отдельно Он никому не принадлежит*.
Des Périers переносит нас в Афины, в навечерии вакханалий; Меркурий гуляет с приятелем по городу, заходит в цирк, где три человека бродят, отыскивая в песке осколков философского камня — откровенной истины; имена искателей: Cubercus (Bucerus), Rhetulus (Lutherus), Drarig (Gérard Roussel) говорят сами за себя;119 а философский камень раздробил сам Меркурий. «Неблагоразумны вы, — говорит он ищущим, — что так трудитесь и стараетесь, выискивая в песке кусочка камня, обращенного в порошок; вы только время тратите даром на то, чего нельзя найти, чего, быть может, там и нет. Скажите, однако, вы ведь говорите, что сам Меркурий раздробил камня и раз¬
* + Сборы, материалов для опис. мести, и племен Кавказа, X, III, 75—80 [см.: Грузинские предания и сказки // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис, 1890. Вып. 10, отд. 3. С. 75—80 (Старик и глыба соли)].


412
ДОПОЛНЕНИЯ
бросал по цирку?» — «Да, Меркурий». — «Бедные вы люди, верите Меркурию, великому вчинателю всех злоупотреблений и обманов! Разве не знаете вы, что он своими доводами и убеждениями заставит вас принять пузыри за фонари и медные сковороды — за облака? Неужели же у вас не явилось сомнение, что он мог дать вам какой- нибудь булыжник с поля или песку, уверив, что это и есть философский камень, дабы посмеяться над вами и потешиться над вашими усилиями, гневом и распрями, пока вы чаете отыскать то, чего нет?»120
На новелле о трех кольцах остановиться следовало: на ней основывали, как известно, мнение о религиозной терпимости Бок- каччьо; мы искали в ней отражения его личного понимания старого унаследованного сюжета — и не нашли его новатором. Иначе — в повести о ларцах*, где фатализм народной сказки испарился в ее назидательном применении. Непосредственного источника новеллы, к которому восходит, вероятно, и Гауэр**’121, мы не знаем. Флорентийский рыцарь Руджьери служит у испанского короля Альфонса, видит, что он дарит щедро, но не по заслугам, а его самого обходит. Полагая, что это служит к умалению его славы, он решился покинуть двор, и король отпускает его, подарив ему мула и наказав одному своему приближенному присоседиться к рыцарю, как бы ненароком, замечать всё, что он станет говорить, а на другое утро вернуть его ко двору. По дороге они остановились, чтобы дать помочиться лошадям, но конь Руджьери сделал это не в показанном месте, а среди реки, где они остановились поить. «Бог тебя убей, тварь ты этакая, совсем как твой хозяин!» Ближний человек заметил эти слова, и, когда на другой день они вернулись ко двору, король попросил Руджьери объяснить ему свое обращение к мулу. «Я сравнил вас с ним, от¬
* X, 1 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 1. С. 243—245. См. в наст, изд.: Т. I. С. 323-326].
** Confessio amantis, l<ib>. V (ed. Reinhold Pauli, London, 1857, v<ol>. II, стр. 203 след.) [см.: Confessio amantis of John Gower: [In 3 voi.] / Ed. and collated with the best ms. by Dr. Reinhold Pauli. L.: Bell and Daldy Fleet Street, 1857. Voi. 2.P. 203-207].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
413
вечает Руджьери, — потому что как вы дарите, кому не следует, и не даете, где надо, так и он не помочился, где надо было, а там, где не подобало». «Не моя в том вина, а в твоей доле, не дозволявшей мне одарить тебя. Что это так, я докажу тебе на деле», — говорит король и ведет его в обширный покой, где по его приказанию поставили два больших запертых ларца: в одном из них — царский венец и скипетр, держава и всякие драгоценности, другой полон земли. «Выбери, какой хочешь, и посмотри, я ли несправедлив к твоим доблестям или твоя доля»*. Выбор Руджьери падает на ларец с землею, но король решается воспротивиться усилиям судьбы и, подарив Руджьери ларец, которого она его лишила, отпускает его домой.
Мотив двух или трех ларцов, всегда связанный с идеей судьбы, несколько поднятый в своем значении в «Венецианском купце» Шекспира122, встречается в разных сказочных приурочениях**. Для источ¬
[Ср.: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 1. С. 244—245. Ср. в наст, изд.: Т. II. С. 325—326. В изд. 1891—1892 и 1896 гг. приведенные Веселовским реплики персонажей новеллы даны в другой редакции: «“Бог тебя убей, скотина ты этакая, ты совсем как подаривший тебя мне хозяин”. <...> “Мессер Руджьери, если я не дарил вам (в изд. 1896 г.: «одарял вас». — Е.Б.), <...> виновата в том ваша доля, не допустившая меня до того, — не я; что я говорю правду, это я покажу вам воочию”. <...> “Мессер Руджьери, <...> выберите один из двух, пусть выбранный будет вашим, и вы увидите, кто был непризнателен к вашей доблести — я ли или ваша доля”».]
К указаниям Ландау (Die Quellen des Decamerone [см.: Landau M. Die Quellen des Decamerone. Wien: August Prandel, 1869; Idem. Die Quellen des Decameron. 2. sehr verm, und verb. Aufl. Stuttgart: J. Scheible Verl.-Buchh., 1884]) следует присоединить: Tractatus de diversis historiis Romanorum et quibusdam aliis, ed. Herzstein (Erlangen, 1893), cap. 29 и примеч. [см.: Tractatus de diversis historiis romanorum et quibusdam aliis. Verfasst in Bologna i. j. 1326 / Nach einer Hs. in Wolfenbiittel hrsg. von Salomon Herzstein. Erlangen: Veri, von Fr. Junge, 1893. S. 13—15 (Cap. 29: De quatuor capsis), 47—48. (Erlanger Beitràge zur englischen Philologie und vergleichenden Litteraturgeschichte; H. 14)]. Статья Landau (Shak- speares Kaufmann v. Venedig) в Beilage 83 и 84 к мюнхенской «Allgemeine Zeitung» 1892 года [см.: Landau М. Shakespeare’s Kaufmann von Venedig // Beilage zur All- gemeinen Zeitung. 1893. Nr. 70. 23. Màrz; Nr. 83.11. April; Nr. 84.12. April; Nr. 85.13. April] осталась мне неизвестной.


414
ДОПОЛНЕНИЯ
ника Боккаччьо важна более определенная схема: служилого человека, отпущенного без награды, потому что такова его судьба.
В «Avventuroso Ciciliano»* некий рыцарь служит у английского короля и также считает себя обойденным его милостью, тогда как другие одарены без разбора. Следует эпизод с мулом, которого рыцарь убивает: так отомстил бы он его хозяину! Король прослышал об этом и, узнав, в чем дело, богато одаряет рыцаря. Эпизода с ларцами нет, он скорее выпал в оригинале повести, несколько скомканной, чем был введен Боккаччьо. Подобная же схема могла быть известна автору немецкого «Руодлиба»123 и лишь разбиться в его изложении: Руодлиб служит верой и правдой нескольким господам, но ничего не заслужил у них; тогда он решается поискать счастья на чужбине, у «большого царя», который, отпуская его от себя, предлагает ему на выбор: одарить его казной либо мудрыми изречениями. Руодлиб выбирает последнее, но царь дает ему еще два серебряные — снаружи обмазанные тестом — коровая, наполненные золотом и разными драгоценностями, содержимого которых он не знает, но которые он должен вскрыть в присутствии матери и невесты. Короваи отвечают ларцам** и, быть может, стояли прежде в связи с мотивом, что Руодлиб удалился, ничего не заслужив.
Идея «доли», затушеванная в «Avventuroso Ciciliano» и «Руодли- бе», выступает ярко в повести «КатЬа-Сарит-Сагара»:124 в городе Лак- шапуре жил царь Лакшадатта, всех щедро одарявший, и был у него слуга по имени ЛабдЬадатта, день и ночь стоящий у ворот, с полосой кожи на бедрах вместо одеяния, но царь ничего не давал ему, хотя видел его храбрость на охоте и в битве. На шестой год он ощутил к нему жалость: «Почему бы не дать мне ему чего-нибудь, но скрытно, чтобы испытать, искуплена ли его вина и обратит ли на него свой лик счаст¬
* 1<ос>. c<it>., стр. 248—251 [см.: Busone da Gubbio. Fortunatus Siculus о sia L’avventuroso Ciciliano. P. 248—251].
** Как в Gesta Romanorum, ed. Oesterley, № 109 [см.: Gesta Romanorum von Hermann Oesterley. P. 442—444 (Cap. 109. (101.) Qous ditat diabolus per avariciam, in fine decipit ad gehennam)].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
415
ливая доля или нет?» В присутствии всех он дружелюбно подозвал его к себе и велит ему произнести какое-либо свое изречение. Тот говорит: «Счастье всегда нисходит на человека состоятельного, как реки наполняют море, а бедняку не показывается и на глаза». В награду за это царь дает ему лимон, наполненный драгоценностями, о чем присутствующие сожалеют, полагая, что то — простой лимон. Какой- то нищий выпрашивает его у слуги в обмен платья и подносит царю, который удивлен и опечален, что вина бездольного еще не стерта. На следующий день повторяется та же сцена дара и обмена; так и в третий раз; на четвертый бездольный роняет лимон, драгоценности из него выкатились, а царь говорит: «Этой хитростью я хотел дознаться, взглянет ли на него счастье или нет; теперь его вина стерта». И он одаряет и возвышает бедняка*.
Если в индийской повести выбор из нескольких ларцов заменен рядом неудач с одним и тем же даром, то русская сказка возвращает нас к сцене Боккаччьо, но с иным разрешением: Данило служит царю, но ему ни в чем не везет, и дело у него не спорится. Взял царь, насыпал три бочки: одну — золотом, другую—углем, третью — песком, и говорит Даниле: «Коли выберешь золото, быть тебе царем, коли уголь — ковалем, а если песок, то взаправду ты несчастный: бери себе коня и сбрую и уходи из моего царства». Данило выбрал себе бочку с песком125.
Подобный народный рассказ мог быть источником новеллы Боккаччьо; он не изменил его сути, но ее фаталистическое содержание служит ему примером щедрости или великодушия испанского короля, как в другом случае та же идея неизбежности судьбы получила у него своеобразное освещение: судьбы, обусловленной роковой красотою.
* Tawney, Kàtha Sàrit Sagara, I, Calcutta, 1881, стр. 515 след. [The Kathà Sarit Sàgara or Ocean of the streams of story: [In 2 voi.] / Transi, from the original Sanskrit by C.H. Tawney. Calcutta: J.W. Thomas, at the Baptist Mission Press, 1880. Voi. 1. P. 515—518 (Story of king Lakshadatta and his dependent Labdhadatta)].


416
ДОПОЛНЕНИЯ
Мы имеем в виду прелестную новеллу об Алатиэль;* ее имена** и место действия*** указывают, может быть, на арабский Восток; приключения напоминают отчасти канву романа Ксенофонта Эфесского126 и одну сказку «1001 ночи»127; там и здесь — с сюжетом красавицы, Антии или Сирийки, подвергающейся на далеких путях и среди тысячи случайностей опасности потерять свою честь — и остающейся целомудренной. У Боккаччьо остается лишь внешний вид, заверение целомудрия, видимость идет за суть, всё дело в вере; и почему бы нет, по пословице, уста от поцелуя не умаляются, а, как месяц, обновляются? Это героическая повесть наизнанку: торжествует не добродетель, а нечто другое, чего мы не назовем порочностью, — в нем слишком много наивного, бессознательного, невменяемого. Надо было сильно переработать тип невинной красавицы, преследуемой рядом злополучий, чтобы прийти к такому радикальному его превращению; но очень вероятно, что Боккаччьо имел в виду не рассказы этого рода, а какой-нибудь другой, в котором роковое нецеломудрие было основной ситуацией. Такова повесть «КатЬа-Сарит-Сагара», которая могла дойти до Боккаччьо в отражении какого-нибудь мусульманского пересказа4*. Самара, король видьядгаров128, проклял свою дочь Анангапрабгу за то, что в самомнении своей красоты и юности она отказывалась от брака: она сойдет на землю, станет человеческим существом и никогда не будет счастлива в супружестве. Она родится под именем Анангарати как дочь короля Магаварахи и также обнаруживает неохоту к браку, чванясь своей красотой: ее мужем должен быть человек красивый, храбрый, обладающий каким-нибудь диковинным уменьем. Являются четыре соискателя: один — судра,
* Дек., II, 7 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 7. С. 123—142. См. в наст, изд.: Т. I. С. 161-182].
** Алатиэль, Беминадаб.
*** Вавилония = Каир, Александрия, Афины, Смирна, Хиос и т. д.
4* Tawney, 1<ос>. c<it>., стр. 498 след, [см.: The Kathà Sarit Sàgara or Ocean of the streams of story. Voi. 1. P. 498—514 (Story of Anangarati and her four suitors; Story of Anangarati in a former birth when she was a Vidyàdhari named Anangaprabhà)].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
417
чудесный ткач, второй — ваисья, понимающий язык всех зверей и птиц, третий — кшатрия, всех превосходящий уменьем владеть мечом, четвертый — брахман129 Дживадатта, некрасивый собою вследствие тяготеющего на нем проклятия (он полюбил дочь одного отшельника), поклонник богини Дурги130, силой которой он оживляет мертвецов. Никто из них не нравится красавице, да и астролог объявляет, что она — видьядгара, проклятие которой кончится через три месяца и ее брак совершится на небе. В означенный срок девушка действительно обмирает, и Дживадатта в отчаянии, что не в силах ее оживить, готов убить себя, когда является Дурга, останавливает его, вещает о доле Анангапрабги и дает ему меч, с помощью которого он станет переноситься по воздуху и будет непобедим. Дживадатта летит в царство отца Анангапрабги, побеждает его в бою и понуждает выдать за него дочь. Некоторое время он живет с нею счастливо, но затем ему захотелось вернуться на землю, в смертный мир, на что дальновидная жена соглашается лишь неохотно. По ее просьбе они останавливаются отдохнуть на горе; здесь начинаются любовные приключения Анангапрабги. Первое напоминает мотив, знакомый средневековой повести и народной, например, сербской песне:131 влекомый роком, Дживадатта просит жену спеть что-нибудь; сам он заснул, а песня привлекает внимание короля Гаривары, охотившегося там и искавшего, где бы напиться. Он увлечен красавицей, она безумно влюбилась в него, сама открывается ему, велит взять волшебный меч мужа и побуждает к бегству, пока тот не проснулся. У нее явилась было мысль схватить своего милого и улететь с ним на небо, но ее предательство лишило ее знания, вспомнилось и проклятие отца, и она опечалилась. Король утешает ее: от судьбы не уйти, как от своей собственной тени. Она уезжает с ним, а муж, проснувшись, хватился ее и меча, загоревал, ищет на горё и в лесах, но напрасно. В одной деревне он встретил брахманку; она — вещая, потому что даже во сне ей не видится никто, кроме мужа, все мужчины ей братья, и она не отпускает ни одного гостя, не учествовав его. Она-то и говорит Дживадатте, что его жена увезена: такова ее судьба, что


418
ДОПОЛНЕНИЯ
она покинет и короля и будет жить с другими. Эти слова вразумили Дживадатту: он оставил мысль о жене, начинает странствовать по святым местам и вести жизнь отшельника. Между тем Анангапрабга убегает от Гаривары с учителем танцев, которого оставляет для молодого игрока, а у того ее отбивает его приятель, богатый купец Ги- раньягупта. Услышал об ее несравненной красоте царь Вирабаху, но не похитил ее, а остался в пределах честности. Когда Гираньягупта прожился, [то] поехал торговать, чтоб поправить свои дела; в одном городе он знакомится с рыбацким атаманом Сагараварой и с ним и с женой садится на корабль; буря разбивает его; Гираньягупту приняло купеческое судно, а рыбак посадил Анангапрабгу на доски, связанные веревкой, и доплыл с ней до своего города, где она и стала его женой. Но она уходит от него с одним кшатрией, а затем отдается королю Сарагаварману. Тут кончилось и проклятие, бывшее причиной того, что она, погнушавшаяся одним мужем, проявила такую страстность ко многим мужьям: она успокоилась со своим супругом, как на лоне моря успокаиваются реки.
В новелле Боккаччьо нет вступительного эпизода с проклятием, объясняющим роковую долю красавицы, но идея судьбы выражена ясно: Панфило желает доказать своим рассказом, что ни одно человеческое желание не застраховано от случайностей судьбы, и говорит о «роковой красоте одной сарацинки, которой, по причине ее красоты, пришлось в какие-нибудь четыре года сыграть свадьбу до девяти раз»*. Алатиэль отправлена отцом, султаном Вавилонии, в замужество к королю дель Гарбо, но ее корабль разбит бурей, и она поочередно попадает в руки Периконе да Висальго, его брата, генуэзских корабельщиков, морейского принца, афинского герцога, сына константинопольского императора, султана Осбека, его приближенного Антигона, купца из Кипра, — и, наконец, своего нареченного жениха, которого она заверила в своей девственности и с которым
* Дек., 1<ос>. c<it>., перев. I, стр. 124 [Декамерон. Т. 1. НовеллаII: 7. С. 124. Наст, изд.: Т. I. С. 162].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
419
долгое время жила в веселии. На меня это ироническое заключение со следующей затем легкомысленной выходкой — об устах, не умаляющихся от поцелуя, — действует как сознательный диссонанс, неожиданно разрешающий мелодию фатализма. Он наполняет новеллу об Алатиэль; нет проклятия отца, его заменила идея красоты, культ которой обновился с обновлением гуманистических интересов. Она — неотразима: Фьямметта, покинутая Панфило, видит в ней свое несчастье*, Алатиэль — свой рок**. Кто бы ни увидел ее, не может не влюбиться, не пожелать овладеть ею. Когда в конце рассказа, готовясь открыться служителю своего отца, Антигону, она говорит ему, что желала бы скорее умереть, чем вести жизнь, какую вела***, она, несомненно, говорит от сердца, в полном сознании, что пережитое ею было и бедствием, и позором. А между тем переживала она его как-то бессознательно, горюя и отдаваясь, чередуя слезы и примирения с судьбой. Ее любовник Периконе убит своим братом Маратом с целью овладеть ею; она много сетовала о том, а затем, привыкнув к Марату, забыла о Периконе, и ей начинает казаться, «что всё обстоит благополучно»;4* сын константинопольского императора Константин похитил ее у афинского герцога; она оплакивает свое несчастье, «но затем, утешенная Константином, она, по примеру прошлого, начала находить удовольствие в том, что уготовляла ей судьба»5*. Она может показаться ветреной, живущей моментами наслаждения и короткими приливами неглубокого горя, но, лишь так
* Fiammetta, стр. 124—125 [см.: Boccaccio G. Fiammetta // Opere volgari di Giovanni Boccaccio corn su i testi da penna. Ed. prima. Firenze: Per Ig. Moutier, 1829. Voi. 6: Fiammetta: corn su i testi a penna. P. 124—125 (cap. V)].
** Дек., l<oc>. c<it>., перев. I, стр. 135 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 7. С. 135. См. в наст, изд.: Т. 1. С. 173].
*** 1<ос>. c<it>., стр. 139 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла П: 7. С. 139. См. в наст., изд.: Т. I. С. 178].
4* 1<ос>. c<it>., стр. 129 [Декамерон. Т. 1. Новелла II: 7. С. 129. Наст, изд.: Т.І. С. 167].
5* 1<ос>. c<it>., стр. 135 [Декамерон. Т. 1. Новелла II: 7. С. 135. Наст, изд.: Т.І. С. 173].


420
ДОПОЛНЕНИЯ
психологически понятая, она и могла явиться безотчетной игрушкой судьбы, прирожденной ей с красотою, а фаталистический тип народной сказки — стать живым образом, симпатичным в своей человеческой слабости.
Это «очеловечение» типа мы склонны приписать художническому почину Боккаччьо; именно желание определить характер этого почина и побудило нас сопоставить несколько новелл Боккаччьо с другими, которые могли быть его источниками, но в большей части случаев служат лишь свидетельством, что схемы его новелл существовали в более ранних, литературных и народных пересказах. Это лишает нас возможности усчитать значение его личного вклада, сознательного выбора и тех изменений, которые он счел нужным предпринять в содержании унаследованных сюжетов.
IV
Попытка определить оригинальность Боккаччьо со стороны стиля. Боккаччьо как стилист новеллы; самосознание и скромное заявление; что «Декамерон» написан без претензий («senza titolo»). Сравнительный разбор двух новелл « Фгиіоколо», торжественных по содержанию, с рассказами «Декамерона» с точки зрения их композиции. Стилистическая характеристика «Декамерона»: недоделанность, повторение общих мест, положений, зачал и заключений. Боккаччьо как поэт эпизода, противоречия психолога и ритора, обстоятельность описаний: пейзажи и типы красоты. Детальность реального наблюдения и риторическая выписанность. Приемы характеристики; новелла о священнике из Варлунго. Героические и будничные типы. Боккаччьо — не творец своих типов, он — психолог новеллы, поднявший ее живым пониманием личного в реальном.


Избранные труды А.Н. Веселовского...
421
Попробуем подойти к тому же вопросу с другой стороны: со стороны стиля.
Уже одно сравнение новеллы Боккаччьо с предшествовавшим ему литературным рассказом обличает большую разницу: там всё схематично, зачаточно в фразе и плане, здесь всё развито, чувствуется стремление к полноте, нередко переходящей в излишество. Боккаччьо видимо и сознательно выписывает новеллу, внося в ее обработку не только свой психологический опыт, но и неистощимый запас формул и оборотов, вычитанных у классиков. Можно сомневаться в состоятельности этого сочетания: иной раз цицероновский период132, общее место софизма, кажется не в ладу с содержанием и положениями рассказа; речь излишне расчленяется и изобилует риторическим повторением вопроса, антитезами; эпитет утомляет своей обязательностью, преобладанием превосходной степени над положительной: красивейший, величайший и т. д. Мы уже знаем, что эта несоразмерность стиля и содержания у Боккаччьо древняя, начиная с «Филострато» и «Филоколо»*. Цель искупала средства: надо было поднять прозу новеллы до прав литературного рода, а где было найти для этого внешний стилистический матерьял, как не у классиков? Они были образцами изящного, на них воспитался культ «украшенного» слова, их приемы обязывали писателя, из них брали огульно, неразборчиво, закупленные поэзией звучной речи; они и полоняли своей фразой и риторикой, и воспитывали вкус к более свободному творчеству.
Защита ораторского и риторского искусства у Боккаччьо в его «De Casibus»133, вызванная панегириком Цицерону, переходит в похвалу нарядного, мерного слова (moderata) вообще:
Дар слова — это то, что отличает нас от животного, орган человеческой мысли, науки <...> но есть два рода речи: та, которой мы научаемся у кормилицы, простая, грубая, общая всем, и другая, которую бессознательно
* Сл<ичи> выше стр. 138, 235, 259—60, 263—4, 424 и passim [ср.: Веселовский 1915/5:138, 235, 259-260, 263-264, 424 и след.].


422
ДОПОЛНЕНИЯ
усваивают немногие, уже в летах, украшенная, цветистая, связанная известными правилами. Какой же неразумный не предпочтет последнюю и не потщится очистить и сделать изящным орудие, служащее столь высоким целям? Не всегда же мы обращаемся лишь к слугам, чтобы они подали нам пищу, не всё беседуем с крестьянином о сельских нуждах; обращаться с такою же речью к Творцу неприлично, да и в иных случаях неумелая речь приводила к нежеланной плачевной развязке, ибо говорящий не владел искусством слова — смотря по обстоятельствам, то сурового и колкого, то умиротворяющего, изящного и красивого или полного наставительности, поддержанного соответствующей дикцией, когда, напр<имер>, надо умилостивить разгневанного властителя, развеселить печального, ободрить коснеющего, поддержать погрязшего в лени и сладострастии. Вот почему надлежит прилагать всякое старание к украшению речи; это не только требование необходимости, но и простого приличия: мы ведь не ограничиваемся тем, что защищаемся от холода и солнца крышей и стенами из дерна и тростника, а поручаем устройство наших жилищ ученым мастерам; ту же заботу обнаруживаем мы и в одежде, утвари, пище. Как же пренебречь нам речью, если только найдутся учителя? Она, прельщая слух, увлекает волю и услаждает ум. Как согласное созвучие струн, овладевая нашим духом, на первых порах как бы растворяет его своею сладостью, а затем собирается в один аккорд, так украшенная речь, воспринятая душою, вначале нежно бередит ее и затем захватывает всецело, и слушающие стоят изумленные, неподвижные, готовые отдаться говорящему*.
Это, в сущности, похвалы ораторской риторике, но стилисты ранней поры Возрождения неразборчивы в своих литературных образцах, и проза «Декамерона», тщательно выработанная, указывает на такое смешение. Именно ее стилизация является одной из главных заслуг Боккаччьо — хотя он, видимо, ее отрицает: защищая свои рассказы во введении к четвертому дню, он говорит, что писал их «не только народным флорентийским языком, в прозе и без заглавия, но и, насколько возможно, скромным и простым
* De Casibus, VI, с<ар>. 13 [Ioannis Bocatii de Certaldo historiographi clarissimi, de casibus virorum illustrium libri nouem. P. 172—173 (VI. 13: In obloquentem oratoribus, et rhetoribus)].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
423
стилем»*. «Без заглавия» передает «senza titolo»;134 это точно, но требует объяснения, ибо не выражает того, что имеет в виду.
«Декамерон», то есть десятидневник, — не заглавие, выражающее содержание труда, во всяком случае ничего не обещающее, скромное; это и хотел, по-видимому, сказать Боккаччьо, играя двояким значением латинского «titulus»: слава, известность — и заглавие. Когда-то Фьямметта превозносила его стихи «con sommo titolo»135 ([см.] Предисловие к «Тезеиде»), то есть давала им высокую цену; о себе Боккаччьо говорит в одном из юношеских писем, что он живет «sine titulo»**, то есть без славы, невидно; наоборот, выражение Фьямметты о своей книжке, что она обойдется без «красивых миниатюр или пышных заглавий»***, передает овидиевское «Nec titulus minio... notetur»*  * * 4*. Изгнанный из Рима отчасти за свою «Ars Amatoria», Овидий посылает туда свой труд:136 он печален, как его автор, не расписан; в этом смысле о нем и говорится далее: у тебя нет (расписного) титула, но тебя узнают по цвету;5* кто тебя отринет, тому скажи: «Взгляни на мое заглавие, я не наставник [в] любви»;6  7* когда вступишь в мой дом, увидишь своих братьев: одни от-
7*
крыто показывают свои заглавия, три другие прячутся в темном
* Перев. I, 271 [Декамерон. Т. 1. ДеньIV: [Вступление]. С. 271. Наст, изд.: Т.І. С. 329].
** Corazzini, стр. 451 [Le lettere edite e enedite di messer Giovanni Boccaccio / Tradotte e commentate con nuovi documenti da Francesco Corazzini. Firenze: G.C. Sansoni, 1877. P. 451 (Cuidam viro militi). (Biblioteca di Carteggi, Diarii, Memorie ecc.)].
*** Fiammetta, стр. 200; сл<ичи> выше, стр. 433 [Boccaccio G. Fiammetta // Opere volgari di Giovanni Boccaccio... Voi. 6. P. 200 (cap. IX); cp.: Веселовский 1915/5: 436. — Веселовский ошибся при указании страниц: во втором случае речь идет о с. 436].
4* [«Минием [т. е. киноварью] пусть не блестит твой титул <...>». — Пер. с лат. С.В. Шервинского] Trist., I, 1, v<ersus> 7 [Publius Ovidius Naso. Tristia. I. 1.7].
5* l<oc>. c<it>., v<ersus> 61 [см.: Ibid. I. 1. 61].
6* l<oc>. c<it>., v<ersus> 67 [Ibid. 1.1. 67].
7* Три книги «Amorum»137.


424
ДОПОЛНЕНИЯ
углу*. Они только скрывают свои заглавия, будто стыдятся. Средневековые переписчики поняли «sine titulo» как заглавие, надписывая им три книги «Amorum»; так обозначает их и Боккаччьо в комментарии к «Божественной Комедии». [Он говорит:]
Их можно так назвать, <...> потому, что у них не один цельный сюжет, от которого можно было бы отвлечь заглавие, а множество меняющихся от одного стиха к другому**.
В этом смысле и «Декамерон» был бы книгой «sine titulo».
Но это не всё. Когда Боккаччьо впервые выступил на защиту своего труда, он, очевидно, еще не стыдился его содержания, а заявлял лишь то, что говорил о себе Овидий: что на великие сюжеты он не способен, пашет крохотное поле;*** в таком случае выражение «senza titolo» означало бы, что «Декамерон» написан «без претензий», не про тех, кто учился в Афинах, Болонье или Париже, не для изощривших свой ум в науках, а на потеху молодух, для которых «было бы глупо выискивать и стараться изобретать вещи очень изящные и полагать большие заботы на слишком размеренную речь»;4* надо было рассказывать пространно, имея в виду не учащихся, а тех, «которых едва хватает на прялку и веретено»5*. И вместе с тем в «Заключении» «Декамерона» Боккаччьо нашел нужным оговорить именно свой стиль, изложение; он, стало быть, дорожил тем и другим, и мы вправе сомневаться в его искренности. Нам знакома его скромность, всегда подбитая сознанием, что у него есть право на зависть.
* Trist., 1<ос>. c<it>., v<ersus> 107—112 [см.: Publius Ovidius Naso. Tristia. I. 1.107-112].
** Сл<ичи> Com. sopra la D. С., I, стр. 329 [Il comento di Giovanni Boccacci sopra La Commedia. Voi. 1. P. 329 (lezione 13)].
*** Trist, II, 327 след, [см.: Publius Ovidius Naso. Tristia. IL 327 et seq.].
4* Дек., Заключение = пер. II, стр. 334 [Декамерон. Т. 2. Заключение автора. С. 334. Наст, изд.: Т. И. С. 432].
5* 1<ос>. c<it>. = пер. И, стр. 335; Дек., X, 6 = пер. II; стр. 270 [Декамерон. Т. 2. Новелла X: 6. С. 270. Наст, изд.: Т. II. С. 358; см. также: Декамерон. Т. 2. Заключение автора. С. 335. См. в наст, изд.: Т. II. С. 432].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
425
Он писал без претензии, а «бурный и пожирающий вихрь зависти», долженствующий «поражать лишь высокие башни и более выдающиеся вершины деревьев», поразил и его, всегда старавшегося «идти не то что полями, но и глубокими долинами»*. Но «одна лишь посредственность не знает зависти»**, и «потому да умолкнут хулите- ли» , оставив его при своем. Іак говорят лишь о том, чему дают известную цену; цену относительную: «Декамерон» дописывался в ту пору, когда Боккаччьо обуяла исключительная любовь к классической латинской поэзии и его итальянские произведения казались ему чем-то ребяческим и жалким. В этом, может быть, другое, на этот раз искреннее, объяснение его собственной оценки «Декамерона»: без претензии; все вместе могли быть вызваны критикой, которую встретила его книга при своем появлении.
Как старательно трудился Боккаччьо над стилем и композицией «Декамерона» — иное развивая, иное выключая, — в этом легко убедиться, сравнив, например, типы стариков в «Амето»*  * * 4* и «Декамероне» (II, б)5* и две новеллы, дважды обработанные автором на расстоянии каких-нибудь десяти лет: в «Филоколо» (кн. V), в эпизоде любовных бесед, которыми руководит Фьямметта6*, и в десятом дне «Декамерона», в новеллах четвертой и пятой. Содержание первой пары рассказов, мотивы которых попали, вероятно, из какого-
* Введение в четвертый день = пер. I, стр. 271 [Декамерон. Т. 1. День ГѴ: [Вступление]. С. 271. Наст, изд.: Т. I. С. 329].
** Ib<id>., 272 [Декамерон. Т. 1. День IV: [Вступление]. С. 272. Наст, изд.: Т.І. С. 330].
*** Ib<id>., 277 [Декамерон. Т. 1. День ГѴ: [Вступление]. С. 277. Наст, изд.: Т.І. С. 335].
4* В рассказе Arane, сл<ичи> выше, стр. 282 след, [см.: Веселовский 1915/5: 284—287. — Веселовский ошибся: рассказ нимфы Агапеи (Агапы) из «Амето» приводится на с. 284—287].
5* [См.: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 10. С. 171—178. См. в наст, изд.: Т. I. С. 214—220. — Вероятно, опечатка в номере новеллы: речь идет о новелле И: 10, а не II: 6.]
6* Вопросы ГѴ и XIII [см.: Boccaccio G. Filocolo // Opere volgari di Giovanni Boccaccio... 1829. Voi. 8: Filocolo: corr. su i testi a penna. T. 2. P. 48—67, 112—119. В изд. 1829 г. указанные вопросы находятся в кн. ГѴ «Филоколо»].


426
ДОПОЛНЕНИЯ
нибудь еврейского источника и в нашу «Палею»138, следующее: некий рыцарь тщетно ухаживает за женой другого; чтобы отвязаться от него, она ставит ему, как условие своей любви, требование, исполнение которого кажется ей невозможным: доставить ей в генваре цветущий сад. Рыцарь исполняет это с помощью некроманта, и красавица смущена; выведав от нее причину ее печали, муж настаивает на том, чтоб она сдержала свое слово, и она идет; когда рыцарь узнаёт, что она явилась к нему лишь по желанию мужа, он, пораженный его великодушием, отказывается от своих прав, а некромант, в борьбе того же чувства, — от платы, выговоренной за его услугу. Кто из троих проявил более великодушия: муж, рыцарь или волшебник? Об этом долго рассуждают собеседники в «Филоколо»;* в «Декамероне», где этому рассказу отвечает пятая новелла десятого дня, этот вопрос едва намечен**. «Филоколо» помещает место действия в Испании; в «Декамероне» география другая — Фриули, и именно [город] Удине; все действующие лица, кроме некроманта, названы по именам, в «Филоколо» — только двое и имена другие: рыцарь Тарольфо и некромант Тебано. Одно новое лицо введено в новеллу «Декамерона»: женщина, которая служит рыцарю для посылок к его даме и передает ему о ее желании — иметь чудесный сад; но это мелочная подробность, ничуть не обогащающая действия. Важнее выключение из новеллы в «Филоколо» целого эпизода, занимающего почти ее половину. В «Декамероне» рыцарь посылает по всем краям света искать кого- нибудь, кто бы устроил ему требуемую диковинку; является волшебник и своими чарами создает сад. Всё это рассказано в нескольких строках. В «Филоколо» сам рыцарь отправляется на поиски, объехал весь запад, очутился в Фессалии; однажды на заре он идет по полю, когда-то обагренному римскою кровью (Фарсальское);139 пошел
* Кн. V, вопрос IV [см.: Boccaccio G. Filocolo // Opere volgari di Giovanni Boccaccio... 1829. Voi. 8. P. 67—75. В изд. 1829 г. указанный вопрос находится в кн. IV «Филоколо»].
** Сл<ичи> X, 6, в начале [ср.: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 6. С. 270 (начало). Ср. в наст, изд.: Т. II. С. 357].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
427
один, чтобы свободнее было предаваться грустным мыслям, и видит маленького, сухопарого, бедно одетого человека, собирающего травы. Между ними завязывается разговор. «Разве ты не знаешь, где ты? — спрашивает Тарольфа незнакомец. — Яростные духи могут здесь учинить тебе зло». — «Моя жизнь и честь — в руках Господа, да и смерть была бы мне мила». — «Почему так?» — допрашивает незнакомец. «К чему говорить?» — нехотя отвечает рыцарь, не ожидая себе помощи, тем не менее он рассказывает, в чем дело, и слышит упрек, что по платью о людях не судят, что под рубищем скрываются порой сокровища знания. Незнакомец оказывается некромантом из Фив; согласившись с рыцарем за половину его состояния устроить ему сад, он едет с ним, и мы присутствуем при сцене заклинаний и чар. Разоблачившись, босой, с волосами, распущенными по плечам, некромант выходит из города ночью; птицы, и звери, и люди спят, на деревьях не шелохнутся не успевшие еще опасть листья, влажный воздух дремлет, блестят одни лишь звезды, когда он приносит жертвы и творит молитвы Іекате, Церере, всем тем богам и силам, с помощью которых он совершил столько чудес, заставлял луну достигать полноты, чего другие добивались, ударяя в звонкие тазьГ, и т. д. Внезапно перед ним явилась колесница, влекомая двумя драконами; сев в нее, он мчится по всему свету: Африка и Крит, Пелий, Отрис, Осса и Монтенеро, Апеннины и Кавказ; берега Роны, Сены, Арно и царственного Тибра, Танаиса и Дуная мелькают перед нами; всюду он собирает злаки, коренья и камни; когда на третий день он вернулся назад, от аромата его чудодейственных зелий драконы помолодели, сбросив старую шкуру. Затем начинается волхвование: в котле, наполненном кровью, молоком и водою, варятся принесенные снадобья, всевозможные семена и злаки, иней, собранный  ** Сл<ичи> Fiammetta, выше стр. 410; сон<ет> XXXV [ср.: Веселовский 1915/5: 412. — Номер страницы исправлен в соответствии со списком «Важнейших опечаток» в конце указ. изд. (с. [1] ); ср. также: Boccaccio G. [Sonetto] XXXV // Opere volgari di Giovanni Boccaccio... Firenze: Per Ig. Moutier: Nella Stamp. Mag- heri, 1834. Voi. 16: Rime; L’Urbano. P. 64].


428
ДОПОЛНЕНИЯ
в прошлые ночи, мясо страшных ведьм, оконечности жирного козла, щит черепахи, печень и мозги старого оленя. Чародей мешает всё это сухой веткой оливы, и она зазеленела, расцвела и покрылась черными ягодами; тогда он орошает чудесной жидкостью место, назначенное для сада, и посаженные там сухие тычины оделись зеленью, земля — травой и цветами. Чары исполнились.
Весь эпизод заклинания воспроизводит рассказ Овидия* о чарах, которыми Медея возвращает юность старику Эзону;140 это почти перевод, кое-где с обмолвками*  **, мотивами из Виргилия и Лукана141 ираспространениямиіподновленагеография, вместоTellus*** названа Церера142, самоё чудо с садом подсказано той подробностью чар, где от капель, упавших на землю, она зазеленела и покрылась цветами4*.
Автор «Декамерона» вышел из периода центона, сумел освободиться от игры в эрудицию, пожертвовав ею для экономии рассказа, в котором проделки некроманта грозили заслонить основной мотив. Мотив остался тот же, что и в «Филоколо»: борьба великодушия, хотя нельзя сказать, чтобы преимущество психологической
* Metam., VII, 179 след, [см.: Publius Ovidius Naso. Metamorphoses. VII. 179 et seq.]. — + Сл<ичи> Landau, Quellen des Dek., I изд., 108, 2-е изд., 340; Zingarelli, Romania, ХГѴ, 433 [см.: Landau M. Die Quellen des Decamerone. Wien, 1869. S. 108; Idem. Die Quellen des Decameron. Stuttgart, 1884. S. 340; Zingarelli N. La fonte classica di un episodio del Filocolo // Romania. 1885. Voi. 14. № 55. R 433—441].
** Metam., l<oc>. c<it>., v<ersus> 184—186 [см.: Publius Ovidius Naso. Metamorphoses. VII. 184—186]: о Медее: «Fertque vagos mediae per muta silentia noctis Incomitata gradus» [«Шагом неверным, в немом молчании ночи глубокой, | Без провожатых идет». — Пер. с лат. С.В. Шервинского] = стр. 53: «I vaghi gradi della notte passavano» [«Смутные периоды ночи прошли <...>» (итал.)]; 272: «Squamea Cinyphii tenuis membrana chelydri» [«<...> И кинифийской змеи чешуйчатой тонкую кожу». — Пер. С.В. Шервинского]= стр. 56: «con squama di cinipero e con pelle di chelideo» [«<...> с чешуей кинифии и кожей хелидра <...>» (итал.). Слов «cinipero» и «chelideo» в итальянском нет — они плод неверного прочтения Бок- каччо Овидиевых «Метаморфоз». Страницы указаны по изд.: Boccaccio G. Filocolo // Opere volgari di Giovanni Boccaccio... Voi. 8].
*** Metam., l<oc>. c<it>., v<ersus> 196 [см.: Publius Ovidius Naso. Metamorphoses. VII. 196].
4* V<ersi> 283-4 [cm.: Ibid. VII. 283-284].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
429
обоснованности было на стороне нового пересказа. В «Филоколо», когда дама убедилась в появлении сада и рыцарь напомнил ей о ее обещании, она, не зная, как быть, говорит ему, лишь бы отделаться на первый раз, чтоб он подождал, пока муж выедет куда-нибудь из города; затем она открывается мужу, и тот, не пожурив ее, ибо знал ее чистоту, по долгом размышлении велит ей пойти и исполнить, что обещала. Тарольф, естественно, изумляется не тому, что она явилась к нему не одна, а тому, что муж, по-видимому, никуда не уезжал; оттого он и спрашивает ее: как могла она прийти к нему, не повздорив с мужем? В «Декамероне» многие из этих подробностей затушеваны не к ясности дела и психологической мотивировки; исчезла та растерянность, которая заставила красавицу сослаться на возможный отъезд мужа, и рыцарь дивится лишь тому, что она пришла не одна. Когда она покаялась мужу, тот, убежденный в ее невинности, держит ей речь: как опасно внимать любовным посланиям, ибо сила слов, воспринимаемых слухом и проникающих в сердце, могущественнее, чем предполагают обыкновенно, и делает для любовников всё возможным. Затем он велит ей идти, но его великодушие не цельное, оно умаляется софизмом и соображением, не имеющим ничего общего с жертвой: пойди, постарайся сохранить свою честь, а коли нет, отдайся телом, не душой; он не скрывает даже и того, что его побуждает к его решению: между прочим, страх, как бы рыцарь, обманутый в своих ожиданиях, не побудил некроманта учинить с ними что-нибудь худое! — Очевидно, лишь склонность к изобилованию подробностями, к внешнему развитию повела Боккаччьо к такому ухудшению типа*.
Образчиком риторического распространения может служить четвертая новелла десятого дня в сравнении с тринадцатым вопро¬
* + Сравнение новелл в «Filocolo» и «Декамероне» с точки зрения эстетической сл<ичи> Romania, XII, 440 (Zingarelli), и XXXI, 40, п<римеч>. 2 и 3 (Rajna) [см.: Zingarelli N. La fonte classica di un episodio del Filocolo. R 440—441; Rajna P. L’episodio delle questioni d’amore nel Filocolo di Boccaccio // Romania. 1902. Voi. 31. № 121. R 40 (notes 2, 3). — Веселовский ошибся: статья Зингарелли была опубликована в т. 14 журнала «Romania», а не в 12-м].


430
ДОПОЛНЕНИЯ
сом пятой книги «Филоколо». Содержание напоминает флорентийскую быль о Джиневре дельи Альмьери, воспетую каким-то народным певцом XV века143. В «Филоколо» имен нет, в «Декамероне» рассказ обставлен именами и итальянской географией*. Один рыцарь любит жену другого, но без взаимности; пока он уезжает на службу в другой город, его милая обмирает в родах, не разрешившись от бремени, и похоронена как умершая. Проведав об этом, решившись взять с нее, хотя и мертвой, поцелуй, он тайно возвращается, проникает в склеп и, обнимая покойницу, чувствует в ней признаки жизни. Тогда он извлекает ее из гробницы и ведет к своей матери; их попечениями она возвращена к жизни и родит сына. По желанию рыцаря она остается у его матери, пока он не приедет, отбыв срок своей службы; вернувшись, он задает богатый пир, на котором присутствует и муж мнимой покойницы; ему-то рыцарь торжественно передает жену и сына.
В «Филоколо» эта повесть о великодушии рассказана довольно бедно. На пиру даму выводят в том самом платье и тех же украшениях, в которых она была похоронена; она сидит рядом с мужем и молчит, тогда как тот приглядывается к ней и наконец спрашивает рыцаря, кто она. «Не знаю, — отвечает он, — я вывел ее из очень скорбного места»; и дама подтверждает это иносказательно: «Он привел меня сюда неведомым путем из всем желанной блаженной жизни». Лишь после пира рыцарь ведет всех в комнату, где показывает ребенка, и совершается признание.
В новелле «Декамерона» всё внимание обращено на сцену пира: получается театральный эффект, потому не производящий особого впечатления, что он сознательно предусмотрен и рассчитан главным действующим лицом. Собрав гостей, рыцарь говорит им, что намерен соблюсти в Болонье персидский обычай: там, кто хочет особо учествовать друга, приглашает его к себе и показывает, что у него есть самого дорогого, уверяя, что еще бы охотнее показал
* Болонья, Модена.


Избранные труды А.Н. Веселовского...
431
ему свое сердце. Но, прежде чем соблюсти это, рыцарь просит разрешить одно его сомнение: если кто-нибудь, не дождавшись кончины верного слуги, выбросит его на улицу, а другой его подберет и излечит, вправе ли первый хозяин слуги сетовать, если второй откажется возвратить его? Когда все ответили, что не вправе, рыцарь велит позвать на пир даму, которая и является с ребенком на руках. Вот что у меня наиболее дорого, говорит он. Все смотрят на нее, особенно муж; ее начинают расспрашивать, она молчит по уговору. «Да она у вас немая, — говорят рыцарю, — кто же она такая?» — «Это тот верный слуга, которым не дорожили ближние, а я извлек из объятий смерти»*. И он рассказывает, как было дело.
Предложенный нами анализ новелл в их последовательной обработке приготовил нас к общему вопросу: о Боккаччьо как стилисте. Приступая к нему, не следует упускать из виду исторической точки зрения, не увлекаться — вместе с недавними беззаветными поклонниками Боккаччьо — всякой его фразой как пробным золотом; надо помнить, с другой стороны, что критического текста «Декамерона» мы до сих пор не имеем и что многое неладное и шероховатое в его изложении может оказаться наследием переписчика. Тем не менее, многое иное, столь же шероховатое, останется и в критическом тексте: наследие борьбы с латинским периодом144, отчасти доказательство того, что, несмотря на несколько лет труда**, «Декамерон» всё же не получил окончательной отделки. На это указывают мелкие противоречия в подробностях новелл, обратившие внимание уже
* [Ср.: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 4. С. 262—263. Ср. в наст, изд.: Т. II. С. 347—348. В изд. 1891—1892 и 1896 гг. разговор рыцаря с гостями дан в другой редакции: «“Мессере, это действительно сокровище, но, нам кажется, она нема; так ли это?” кто она?” <...> “Господа, эта женщина — тот честный и вер¬
ный слуга, относительно которого я недавно поставил вам вопрос; ее близкие, которым она не была дорога, выкинули ее на улицу, как не ценную и уже бесполезную вещь; я подобрал ее и моим попечением и моими стараниями вырвал ее из объятий смерти <...>”».]
** Сл<ичи> Дек., Заключение автора = пер. II, стр. 332, 336 [ср.: Декамерон. Т. 2. Заключение автора. С. 332, 336. Ср. в наст, изд.: Т. II. С. 429, 434].


432
ДОПОЛНЕНИЯ
одного из древних переписчиков «Декамерона» — Маннелли*’145. Оттуда ничем иным не объяснимое повторение одного и того же слова в нескольких строках, на что уже в начале XVII века указывал Paolo Beni (Anticrusca, 1612 г.):146 так, в новелле десятой шестого дня слово «aperta» («открыв», «открытой») стойт трижды почти подряд; в начале VII, 4 четыре раза «fu» («был», «была») — в тех же отношениях; в VIII, 3 столько же раз поражает глагол «cercare» («искать»); в новелле о Гризельде злоупотребление словом «опог» и глаголом «mandare» («mandato», «mandò», «mandò», «mandato»)**. Ho есть повторения и другого рода. Десятая новелла первого дня начинается так: «Достойные девушки, как в ясные ночи звезды — украшение неба, а весною цветы — краса зеленых полей, так добрые нравы и веселую беседу красят острые слова»***, и т. д. Это введение почти дословно воспроизведено в первой новелле шестого
* Сл<ичи> Hecker, Die Berliner Decameron-Handschrift und ihr Verhàltniss zum Codice Mannelli (Berlin, 1892), стр. 54—55 [Hecker О. Die Berliner Decameron- Handschrift und ihr Verhàltnis zum Codice Mannelli: Inaug.-Diss. zur Erlangugn der Doctorwiirde von der Philos. Fak. der Friedrich-Wilhelms-Univ. zu Berlin genehmigt und nebst den beigef. Thesen òffentlich zu Vertheidigen am 13. August 1892. Berlin: C. Vogt’s Buchdruck., [1892]. S. 54—55]. Приношу автору глубокую благодарность за доставление мне брошюры. — + Сл<ичи> отзывы о ней Hauvette в Giorn. stor. d. lett. italiana, v<ol>. XXI, и ответ Hecker’a ib<id>., v<ol>. XXVI (fase. 76—77, стр. 162 след. — Сл<ичи> его же: Der Deo-Gratias-Druck des Decameron, оригиналом которого была, по всей вероятности, берлинская рукопись) [см.: HauvetteН. [Ree.] // Giornale storico della letteratura italiana. 1893. Voi. 21. Fase. 62—63. P. 407—411. Рец. на кн.: Hecker О. Die Berliner Decameron-Handschrift und ihr Verhàltnis zum Codice Mannelli. Berlin, [1892]. 72 S.; Hecker O. Della parentela esistente fra il manoscritto Berlinese del Decameron ed il Codice Mannelli // Ibid. 1895. Voi. 26. Fase. 76—77. P. 162—175; cp. также: Idem. Der Deo Gratias-Druck des Decameron // Abhandlun- gen Herrn Prof. Dr. Adolf Tobler: Zur Feier seiner Funfundzwanzigjàhrigen Thàtig- keit als ordentlicher Prof, an der Univ. Berlin von dankbaren Schiilern in Ehrerbie- tung dargebracht. Halle a. S.: Max Niemeyer, 1895. S. 210—227].
** +Сл<ичи> II, 3, ed. Fanfani (Il Decameron di messer Giovanni Boccacci, Firenze, 1857): I, 97: camminando, cammino, cammino [cp.: Il Decameron di messer Giovanni Boccaccio / Riscontrato co’ migliori testi e postillato da Pietro Fanfani. Firenze: Felice Le Monnier, 1857. Voi. 1. P. 97].
*** [Декамерон. T. 1. Новелла I: 10. C. 65. Наст, изд.: T. I. С. 91.]


Избранные труды А.Н. Веселовского...
433
дня;* так [же] первые строки I, 5 совпадают с началом VI, 7**, две но- веллы подряд кончаются одинаковым пожеланием: «Да пошлет Господь и нам насладиться нашей любовью».
Не всё в этих повторениях следует, быть может, объяснить недосмотром: у Боккаччьо есть любимые образы, афоризмы, сравнения, обороты, которые снуют в его памяти и просятся под перо. Примеры тому мы не раз встречали до «Декамерона»: девушки бродят в воде;*  * * 4* молодой человек наблюдает из потаенного места за любовной или другой сценой;5* огонь охватывает сухие предметы;6* сорвать розу, не уколовшись шипами;7* бык валится, сраженный смер¬
* [См.: Декамерон. Т. 2. Новелла VI: 1. С. 4. См. в наст, изд.: Т. II. С. 13.]
** [См.: Декамерон. Т. 1. Новелла I: 5. С. 48; Т. 2. Новелла VI: 8. С. 23. См. в наст, изд.: Т. I. С. 67; Т. II. С. 43. — В номере второй новеллы, по-видимому, опечатка: речь идет о новелле VI: 8, а не VI: 7.]
*** III, 6, 7 [ср.: Декамерон. Т. 1. Новелла III: 6. С. 227; Новелла III: 7. С. 244. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 277, 296. В изд. 1891—1892 и 1896 гг. заключительные слова указанных новелл даны в другой редакции, соответственно: «Да пошлет Господь и нам наслаждаться нашей [любовью]»; «Іосподь да сподобит нас насладиться нашей [любовью]»].
4* Сл<ичи> выше, стр. 203, примеч. 1, 210 примеч. 1, 276 [ср.: Веселовский 1915/5: 203 (примеч. 1), 210 (примеч. 1), 276].
5* Ameto, выше стр. 293, сонет XXXI [см.: Веселовский 1915/5: 293; Boccaccio G. [Sonetto] XXXI // Opere volgari di Giovanni Boccaccio... Voi. 16. P. 62].
6* Сл<ичи> выше, стр. 186, примеч. 2 [ср.: Веселовский 1915/5: 186 (примеч. 2)].
7* Дек., V, 10 = пер. I, стр. 408 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла V: 10. С. 408. См. в наст, изд.: Т. I. С. 504]. Сл<ичи> De Clan Mulieribus [ср.: Ioannis Boccatii de Certaldo insigne opus de Claris Mulieribus. F. [4 v.]] (в посвятительном письме): «uti viridarium intrans eburneas manus semotis spinarum aculeis extendis in florem» [«<...> как, входя в сад, ты протягиваешь свои руки цвета слоновой кости к цветам, минуя иглы шипов <...>» (лат.)]; Gen. Deor., XIV, 22 [Genealogiaejoannis Boccatii: cum demonstrationibus in formis arborum designatis. Eiusdem De montibus & syluis, de fontibus: lacubus: & fluminibus. Ac etiam de stagnis & paludibus: nec non & de maribus: seu diversis maris nominibus. Venetiae: Per Augustinum de Zannis de Portesio, 15.XI.1511. F. 111]: «more solertis virginis, quae iter spineta flores diesis colligit digitis et spinarum aculeos sinit separatim vilescere» [«<...> как мудрая дева, которая среди зарослей колючего кустарника собирает цветы непораненными пальцами, не касаясь игл шипов <...>» (лат.)]; Andr. Capell., De Amo-


434
ДОПОЛНЕНИЯ
тельным ударом;* человек жаждет того, чего у него нет, ему нравится чужое; культура развивается поступательно; сны бывают вещие; и т. п. Брат Чиполла5* морочит своих наивных слушателей такими же рассказами о небывалых странах, как Мазо дель Саджио — простака Каландрино;6* когда случилось что-либо необычное в хорошем или дурном смысле, рассказчик так обращается к слушателям: «Как всё было — это вы можете себе вообразить...»7*, и т. д. — Такие общие места можно встретить у каждого поэта, иные навеяны чтением, повторяются по косности, другие характерны для тона миросозерцания.
Есть еще род повторений, объясняемых самим планом «Декамерона» и свойственной Боккаччьо крохотливой обстоятельностью. Десять раз встает день над обществом рассказчиков, и всякий раз нам говорят, что они поднялись, погуляли, собрались для беседы, спели несколько песенок и пошли спать по усмотрению короля или королевы. Это, вероятно, так и было, но в пересказе утомительно; Боккаччьо не ищет разнообразия или находит его в мелочах; только вве-  * * * 4 5 6 7re kit». I, с<ар>. VI, стр. 49 [Andreae Capellani regii Francorum De amore libri tres / Recensuit E. Trojel. Havniae: In Libr. Gadiana, 1892. P. 49]: «Nec tibi vilescat apud quemcunque reperta probitas, quum ex pungentibus rosas spinis colligimus ortas» [«Не смотри свысока на достоинство, в ком бы его ни нашла, ведь мы собираем розы из острых шипов, среди которых они растут <...>» (лат.)].
* Сл<ичи> выше, стр. 410, примеч. 1; 428—9, примеч. 1 [ср.: Веселовский 1915/5: 410 (примеч. 1), 428—429 (примеч. 1)].
** Сл<ичи> выше, стр. 411, примеч. 4 [ср.: Там же: 411 (примеч. 4)].
*** Сл<ичи> выше, стр. 365; 422—3. Сл<ичи> еще стр. 316, примеч. 2 [ср.: Там же: 365, 422—423; ср. также: Там же: 316 (примеч. 2)].
4* Сл<ичи> Дек., IV, 6, IX, 7 [ср.: Декамерон. Т. 1. Новелла IV: 6. С. 315—321; Т. 2. Новелла IX: 7. С. 223-225. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 381-388; Т. II. С. 295-297)] и «Филоколо».
5* VI, 10 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VI: 10. С. 28—36. См. в наст, изд.: Т.ІІ. С. 51-60].
6* VIII, 3 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VIII: 3. С. 114—121. См. в наст, изд.: Т.ІІ. С. 161-170].
7* Сл<ичи> De Cas. Vir. 111., c<ap>. VII [cp.: Ioannis Bocatii de Certaldo historiographi clarissimi, de casibus virorum illustrium libri nouem. R 11 (I. 7: De Iocasta Thebanorum regina)] о несчастиях Иокасты: «permittam considerare matronis» [«предоставил бы обдумать замужним женщинам» (лат.)].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
435
дение в шестой день разнообразится спором Тиндаро с Личиской, конец [дня] — прогулкой в Долину Дам, да в заключении пятого дня есть бойкая сцена с Дионео, наивно напрашивающимся на песни.
Самоё чередование рассказов, иногда совершенно случайное, отвечавшее случайностям беседы*, вызывало одни и те же положения, которые и воспроизводятся в точности: когда новелла кончилась и ее обсудили или по поводу ее посмеялись, королева или король велит продолжать другому. Рассказчик или рассказчица начинают с общего, по большей части нравоучительного, введения, иногда в связи с предыдущей новеллой; начало рассказов — типическое, напоминающее свободные приемы сказочника: «Жил недавно тому назад...»;** «Итак, скажу...»;*** «Много прошло [тому] времени...»;*  * * 4* «Не много лет прошло...»;5* «Итак, вы должны знать...»;6* «Был когда- то...»;7* и т. п. Заключения представляют больше оттенков: смотря по содержанию новеллы, это либо общее место («долго и добродетель¬
* Так, имя Никколозы в VIII, 5 вызывает память о другой Никколозе, которой и посвящен следующий рассказ (VIII, 6) [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла IX: 5. С. 210-217; Новелла IX: 6. С. 218-222. См. в наст, изд.: Т. II. С. 279-287, 290—294. — Вероятно, опечатка в номере Дня: в обоих случаях речь идет о новеллах Дня Девятого].
** [Декамерон. Т. 1. Новелла I: 6. С. 52. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 71. Ср. также: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 1. С. 72; Новелла IV: 7. С. 322. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 104, 390. В изд. 1896 г. начало новеллы I: 6 дано в другой редакции: «Жил не так давно тому назад».]
*** [Декамерон. Т. 1. Новелла I: 9. С. 63; Новелла V: 5. С. 377; Т. 2. Новелла VI: 2. С. 6; Новелла VIII: 2. С. 108; Новелла IX: 1. С. 193; Новелла X: 9. С. 301. Наст, изд.: Т. I. С. 88, 462; Т. II. С. 18, 156, 256, 394. Ср.: Декамерон. Т. 1. Новелла III: 10. С. 264. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 318.]
4* [Ср.: Декамерон. Т. 1. Новелла И: 7. С. 124. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 162.]
5* [Декамерон. Т. 1. Новелла 1:10. С. 66. Наст, изд.: Т. I. С. 92. Ср.: Декамерон. Т. 2. Новелла VIII: 7. С. 137; Новелла IX: 4. С. 206. Ср. в наст, изд.: Т. И. С. 190, 274.]
6* [Декамерон. Т. 1. Новелла IV: 10. С. 336; Новелла V: 9. С. 401; Т. 2. Новелла VI: 9. С. 25; Новелла VII: 8. С. 80; Новелла VIII: 8. С. 159; Новелла IX: 2. С. 198; Новелла X: 1. С. 243. Наст, изд.: Т. I. С. 408, 496; Т. II. С. 48, 120, 216, 262, 324.]
7* [Декамерон. Т. 1. Новелла II: 3. С. 83. Наст, изд.: Т. I. С. 118. Ср.: Декамерон. Т. 1. Новелла III: 10. С. 263; Новелла V: 8. С. 395; Т. 2. Новелла VI: 7. С. 20. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 318, 488; Т. И. С. 40.]


436
ДОПОЛНЕНИЯ
но прожили»;* «подобру-поздорову»**), либо пожелание («даустроит; [да] пошлет Бог»)***, прибаутка («уста от поцелуя не умаляются»)*  * * 4* или утверждение, что так-то было: «таким-то образом [<...>] наставляют уму-разуму тех, кто не вынес его из Болоньи»5*.
Перейдем, с той же стилистической точки зрения, к внутренней разработке самих новелл. Что нередко поражает в их композиции, [так] это преобладание эпизода, разработка частностей, невнимательная к условиям общего плана, который они застят, как бы ни были они интересны сами по себе. Уже в «Филоколо» и «Тезеиде», в «Ninfale Fiesolano»147 и во «Фьямметте»6* мы встречали целые главы и песни, перераставшие целое; для «Декамерона» образцом может служить известная новелла о Чимоне:7* она и памятна нам исключительно одною своей частью, рассказом о том, как любовь преразила грубого, неотесанного юношу; но с содержанием самой новеллы он вовсе не вяжется, необходимо им не обусловлен: и не просвещенный любовью, как «Амето», Чимоне мог бы увезти Ефиге- нию, попасть в тюрьму и снова увлечь свою милую. Но такова особенность Боккаччьо, что он отдается именно эпизоду, не минует ни одной мелочи, не оглядев ее со всех сторон, не исчерпав до дна, не взяв от нее всего, что она может дать, точно лакомка, медленно смакующий каждую крошку. Эта особенность его таланта, выражающаяся и в его стиле, изобильном и не суггестивном, и делала его поочеред¬
* [Декамерон. Т. 1. Новелла IV: 6. С. 321. Наст, изд.: Т. I. С. 388.]
** [Декамерон. Т. 1. Новелла II: 1. С. 76; Новелла II: 2. С. 82. Наст, изд.: Т. I. С. 108, 116.]
*** [Ср.: Декамерон. Т. 1. Новелла III: 6. С. 227; Новелла IV: 2. С. 298; Т. 2. Новелла VII: 9. С. 97. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 277, 358; Т. II. С. 137. В изд. 1896 г., в конце новеллы VII: 9, опущена фраза «ІЪсподь да пошлет нам такое же», но в 100 экз. изд. 1892 г. она есть.]
4* [Декамерон. Т. 1. Новелла И: 7. С. 142. Наст, изд.: Т. I. С. 182.]
5* VIII, 9 [Декамерон. Т. 2. Новелла VIII: 9. С. 177. Наст, изд.: Т. II. С. 236].
6* Сл<ичи> выше, стр. 246, 254 след., 330, 365, 433—4 [ср.: Веселовский 1915/5: 246, 254 и след., 330, 365, 433-434].
7* V, 1 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла V: 1. С. 349—358. См. в наст, изд.: Т. I. С. 423-435].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
437
но, смотря по качеству матерьяла, то чутким аналитиком, внимательно взвешивающим всякий факт жизни, черту характера, то диалектиком, извлекающим из данного тезиса всё, что лежит в нем самом абстрактно, логически. Это то же сочетание видимо противоположных качеств, как в таланте Овидия; у гуманистов оно объясняется любовью к звучной фразе, к общему месту, апофтегме;148 [то,] что в таких случаях ритор нередко перечил психологу, понятно само собою. Недаром флорентийские аристархи149 упрекали Петрарку [за то], что предсмертная речь Магона в его «Африке»150 не отвечает ни моменту, ни годам его героя. Петрарка защищался в письме к Бок- каччьо*, допуская, что красноречие, не идущее к лицу и делу, не спасает; в этой ошибке он будто бы неповинен, — и в том же письме он сам противоречит себе, рассуждая по поводу лихорадочной зависти критиков — о лихорадке, которой одержимы лев и коза, со ссылками на классиков и этимологиями. Когда в новелле Боккаччьо Танкред открыл любовную связь своей дочери Гисмонды с худородным Гви- скардо, она защищает себя мужественно, не смущаясь, но ее речь в оправдание законов юности, равноправности людей и бессословной любви — защитительная речь, долженствующая показать величие ее духа, слишком размеренна для уличенной девушки и переживаемого ею настроения**. Так у Овидия, готовясь умереть, Канака сама себя изображает сидящей, с пером в правой руке, обнаженным мечом в левой и хартией, лежащей на ее лоне***’151. Так объясняется странная незастенчивость Гризеиды4* и Бьянчифьоре5* у Боккаччьо, Миранды152 — в шекспировской «Буре». Здесь ритор подсказывал психологу.
* Sen., V, I153 [см.: Lettere senili di Francesco Petrarca: [In 2 voi.] / Volgari- zatte e dichiarate con note da Giuseppe Fracassetti. Firenze: Success. Le Monnier, 1869. Voi. 1. P. 69—94. — Веселовский ошибся: речь идет о письме 1 из кн. II «Старческих писем», а не из кн. V].
** IV, 1 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла ГѴ: 1. С. 283—285. См. в наст, изд.: Т.І. С. 342-344].
*** Her. XI [Publius Ovidius Naso. Heroides. XI (Canace Macareo)].
4* Сл<ичи> выше, стр. 137 и примеч. 3 [ср.: Веселовский 1915/5: 137 и примеч. 3].
5* Сл<ичи> выше, стр. 260 [ср.: Там же: 260].


438
ДОПОЛНЕНИЯ
Разумеется, следует принять в расчет, что, изображая Гисмон- ду, Боккаччьо имел в виду один из тех героических типов, которые жизнь являла редко и которые невольно принимали статуарный характер антика. Классические увлечения принесли свои плоды: герои и героини не могут не быть величественны, они стоят на котурнах154, их речь спокойна и торжественна даже в виду смерти, как у Гисмонды или у Митридана*, сами они слишком сдержанны среди испытаний, как Джиневра**, Джилетта*** или Гризельда*  * * 4*. Если в подобных случаях известная деланность подсказана средой, искавшей в древности идеалов казового величия, и риторизм понятен как средство, в других он сам себе служит целью. Маэстро Альберто, защищающий перед мадонной Мальгеридой свое старческое увлечение5*, жёны, логически оправдывающие свое падение6*, еще не выходят из правды жизненного типа, но когда Зйма, объясняясь со своей дамой, обязанной молчанием, держит ей речь от себя и от нее7*, когда Тедальдо, вернувшись к своей милой, неузнанный, подробно развивает перед ней, что ее холодность к нему была татьбой и непристойным делом, ибо она отняла у него его собственность; когда Джизиппо, уступая свою невесту другу Титу, уверяет его, что, отдав ее лучшему, он сам не теряет ее, и оба долго рассуждают на тему о дружбе8*, — всё это выходит из границ психического момента, точно он выделен из действительно¬
* X, 3 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 3. С. 255. См. в наст, изд.: Т. И. С. 337].
** II, 9. [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 9. С. 158—170. См. в наст, изд.: Т.І. С. 199-211].
*** III, 9 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла III: 9. С. 254—262. См. в наст, изд.: Т.І. С. 305-316].
4* X, 10 [см.: Декамерон. Т. 2. НовеллаХ: 10. С. 318—328. См. в наст, изд.: Т.П. С. 411-423].
5* I, 10 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла 1:10. С. 67. См. в наст, изд.: Т. I. С. 93].
6* II, 10; VI, 7 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 10. С. 175—177; Т. 2. Новелла VI: 7. С. 21-22. См. в наст, изд.: Т. I. С. 217-219; Т. II. С. 41-42].
7* III, 5 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла III: 5. С. 216—218. См. в наст, изд.: Т.І. С. 264-266].
8* X, 8 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 8. С. 284—300. См. в наст, изд.: Т. И. С. 375-392].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
439
сти, и над ним орудуют отвлечениями, не гнушаясь крайним софизмом. Всего ярче обнаруживается этот прием в новелле о школяре, которого провела вдова, а он отмстил ей, заманив ее, обнаженную, на башню, и, стоя внизу, глумится над ней: большая часть новеллы проходит в обвинительных речах школяра и защитительных речах дамы; те и другие более рассудочны, чем страстны, не забыт ни один аргумент, ни одно положение «за» и «против», ибо не следует «издеваться над учеными», знающими, по большей части, «где у чорта хвост»*. Боккаччьо забыл критическое положение своих героев и, войдя в роль школяра, в самом деле переносит нас в средневековую школу.
Такой же обстоятельностью отличаются и другие части «Декамерона», где только был повод проявить качества стилиста. Начну с элемента описаний. У Боккаччьо к ним издавна слабость: в «Фило- коло» есть подробные, до мелочи, описания дворцов, убранства, сцен битвы; «Фьямметта» дала нам картинку байского берега155, в «Амето» и «Ninfale Fiesolano» есть несколько пейзажей, вещие сны в «Филоколо» раскрывают симпатии непочатой, дикой природы с элегическим настроением человека, хотя вообще-то сентиментальное чувство природы, которое почему-то ведут от Петрарки, как позднее вели от Руссо, у Боккаччьо не развито. Именно о Петрарке он говорит, что его приковывала к Воклюзу156 «прелесть уединения»;** уединения, манившего к себе поэтов и святых отшельников, потому что в лесах нет ничего искусственного, приукрашенного, вредного для ума.
Всё созданное природой просто: там высящиеся к небу буки и другие деревья простирают густую тень молодой листвы, там земля покрыта зеленою травою и испещрена разными цветами, прозрачные источники и серебристые потоки спускаются из плодоносного недра гор; там поют
* VIII, 7 [Декамерон. Т. 2. Новелла VIII: 7. С. 150, 158. Наст, изд.: Т. II. С. 204,213].
** De Montibus, a. v. Sorgia [Genealogiae Joannis Boccatii: cum demonstrationibus in formis arborum designatis. Eiusdem De montibus & syluis, de fontibus: lacubus: & fluminibus... F. 142 v. (De fontibus); cp. также: Ibid. E 109 v. (Genealogiae... XIV. 19)].


440
ДОПОЛНЕНИЯ
пестрые птички, ветви звучат от веяния мягкого ветерка, резвятся звери; там стада и пастуший дом либо бедная лачужка; всё исполнено покоя и тишины и не только ласкает пресыщенные глаза и слух, но и заставляет ум сосредоточиться, обновляя его усталые силы, возбуждая к размышлению о возвышенных предметах157 —
и к творчеству*. В XI веке Петр Дамиани также воспевал блаженное уединение своей кельи, где для него горели розы любви, цвели в снежной белизне лилии целомудрия, мирт самоистязания, тимьян непрестанной молитвы158, где человек снова восходил к Божию образу и в борьбе духа и плоти побеждал дух. У Боккаччьо центр тяжести переместился: уединение воспитывает поэта, оно необходимо для него, твердит Петрарка, противореча на этот раз Квинтильяну и Овидию**’ 159. Идеализация природы была лишь следствием потребности культурного человека уйти в себя, обособиться для себя; в такой природе он был один и, естественно, переносил на нее то чувство одиночества, которого искал, которое находил и среди молчаливых памятников прошлого. У Боккаччьо была археологическая жилка, но не ею одной объясняется, почему одиночество природы так часто совпадает у него с культом старины, почему у его Фьяммет- ты панегирик сельской жизни и первобытной простоты сливается с грустным чувством антика, «нового» для современных умов***.
* Gen. Deor., XIV, 11 [Genealogiae Joannis Boccatii: cum demonstrationibus in formis arborum designatis. Eiusdem De montibus 8c syluis, de fontibus: lacubus: & fluminibus... F. 106].
** De vita Solitaria, kib>. I, sect. V, c<ap>. 1 стр. 241; l<ib>. II, sect. VII, c<ap>. 2, стр. 279 [см.: Francisci Petrarcae v. c. De Vita solitaria, Lib. I // Francisci Petrarchae Florentini, Philosophi, Oratoris, & Poètae clarissimi, reflorescentis literaturae Lati- naeque linguae, aliquot seculis horrenda barbarie inquinatae ac penè sepultae, assertoris 8c instauratoris, Opera quae extant omnia. T. 1. P. 275—276 (De rationibus, quibus aliqui vitam solitariam reprehendunt); Francisci Petrarcae v. c. De Vita solitaria Lib. II // Ibid. P. 316—317 (De Poètis solitudinem eligentibus). — Веселовский ошибся при указании страниц: в издании 1554 г. указанные главы находятся на с. 275— 276, 316—317] — + Св. Бернард: «aliquid amplius invenies in sylvis quam in libris»160 [«<...> нечто большее вы найдете в лесу, нежели в книгах»].
*** Fiammetta, стр. 115 след.; 91 [Boccaccio G. Fiammetta // Opere volgari di Giovanni Boccaccio... Voi. 6. P. 91 (cap. V); см. также: Ibid. P. 115 et seq.].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
441
Но такое настроение держится у Боккаччьо недолго; что ему нравится — это природа ласковая, смеющаяся, побежденная человеком, устроенная для житья, пейзаж, привольно раскинувшийся на отлогих холмах, сады, расположенные по геометрическому плану, с дорожками, прямыми как стрелы, и стадами прирученных диких зверей, которых итальянцы держали в своих садах, [а] французы XIV века выставляли в виде декорации при торжественных въездах своих королей. Таков пейзаж во вступлении к третьему дню*, таково в конце шестого [дня] описание Долины Дам: ее поверхность
была такая круглая, точно она обведена циркулем, хотя видно было, что это — создание природы, а не рук человека; она была в окружности не более полумили, окружена шестью не особенно высокими горами, а на вершине каждой из них виднелось по дворцу, построенному наподобие красивого замка. Откосы этих пригорков спускались к долине уступами, какие мы видим в театрах, где ступени последовательно располагаются от верха к низу, постепенно суживая свой круг. Уступы эти, поскольку они обращены были к полуденной стороне, были все в виноградниках, оливковых, миндальных, вишневых, фиговых и многих других плодоносных деревьях, так что и пяди не оставалось пустою. Те, что обращены были к Северной Колеснице, были все в рощах из дубов, ясеней и других ярко- зеленых, стройных, как только можно себе представить, деревьев, тогда как долина, без иного входа, кроме того, которым прошли дамы, была полна елей, кипарисов, лавров и нескольких пиний, так хорошо расположенных и распределенных, как будто их насадил лучший художник этого дела.
Небольшой поток, «вытекавший из одной долины, которая разделяла две из тех гор», падая по скалистым уступам, производил приятный шум, «а его брызги казались ртутью, которую, нажимая, выгоняют из чего-нибудь мелкими струйками». Среди долины он [поток] образовал «озерко, какие устраивают иногда в своих садах, в виде питомника, горожане, когда есть к тому возможность». Оно так прозрачно, что можно пересчитать на дне его камни, следить за юр- каньем рыбы; воду, оказывавшуюся в нем лишней, «воспринимал
* Пер. I, стр. 183—4 [см.: Декамерон. Т. 2. День III: [Вступление]. С. 183— 184. См. в наст, изд.: Т. I. С. 227-230].


442
ДОПОЛНЕНИЯ
другой поток, которым она выходила из долины, стекая в более низменные места»*.
Как далеки мы от непочатой угрюмой природы, питающей думы поэтов и отшельников! Здесь всё прилажено, точно по компасу, рукой художника — озерко что городской пруд; пейзаж стилизован до мелочей, нет ни одного неосвещенного уголка, всё предусмотрено и досказано. Так же обстоятельны и говорливы у Боккаччьо описания костюма и женской красоты — не только в «Амето», где они изобилуют, но и в «Декамероне»: припомним там и здесь портрет Фьямметты**, костюмы нимф в «Амето», сцену рыбной ловли в четвертой новелле десятого дня:
[<...>] две девушки вошли в сад, лет, может быть, пятнадцати, с золотисто-белокурыми, вьющимися, распущенными волосами и легкими венками из барвинка; ...на них были одежды из тончайшего, белого, как снег, полотна, плотно облегавшие тело сверху до пояса, а затем широкие, как палатка, и длинные до ног. Та, что шла впереди, несла на плече пару сетей, которые поддерживала левой рукой, в правой — длинный шест; та же, которая шла за нею, на своем левом плече — сковороду, под мышкой — небольшую вязанку хворосту и таган, в другой руке она держала кувшин с олеем и зажженный факел***.
Если в любви Боккаччьо к известным картинам культурной природы сказался итальянский горожанин, то его костюмы и типы
* Пер. II, стр. 38—9 [ср.: Декамерон. Т. 2. Новелла VI: [Заключение]. С. 38—39. Ср. в наст, изд.: Т. II. С. 63—64. В изд. 1891—1892 и 1896 гг. вместо «не более полумили» стоит «немного более полумили», вместо «миндальных» — «миндалевых», вместо «не оставалось пустой» — «не оставалось пустою», вместо «нескольких пиний» — «нескольких сосен», вместо «казались ртутью» — «казались издали ртутью», вместо «воспринимал другой поток» — «воспринимал другой проток»; в изд. 1896 г. «когда есть» исправлено на «коли есть»].
** Сл<ичи> выше, стр. 115—116 [ср.: Веселовский 1915/5: 115—116].
*** Пер. II, стр. 271—2 [ср.: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 6. С. 271—272. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 359. — Веселовский ошибся — цитируемый пассаж относится к новелле X: 6. В изд. 1891—1892 и 1896 гг. начало и конец пассажа даны в другой редакции, соответственно: «вошли в сад две девушки» и «шла за ней, несла на своем»].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
443
красоты обличают культ пластики и прекрасного тела; то и другое навеяно новым настроением вкусов и сказывается в литературе как чаяние, которое оправдают несколько позже образовательные искусства.
Средневековая лирика додантовской поры знала красавицу- формулу, несколько реальную: кровь с молоком, слоновая кость с розой, рубин с кристаллом; этих красавиц видели, но в их изображении нет личного момента, наблюдение заслонено типом. У школьнолатинских поэтов161 можно встретить более пластичные изображения красоты, напоминающие антик, но это литературные перепевы. В живописи держится старый условный тип: овальный склад лица, выпуклый лоб, продолговатые, впалые глаза, полузакрытые и опущенные; неподвижная шея, узкие плечи, тощие члены и плоская грудь; удается лишь выражение спокойствия и экстаза, не страстных движений лица и тела; однообразно ломающиеся грузные складки костюма, отсутствие светотени и индивидуализации в выражении лица показывают, что художник еще не приучился писать с натуры. Он пишет святых, и небо дает ему тоны, тот «цвет перла», который царит у Данте162 и поэтов его направления. У Боккаччьо всё это было перед глазами: и красавица-формула, и мадонны Джьотто163, и античные образцы, не только литературные, но и статуарные, которые начинают ценить*, — и явилась любовь к индивидуальному в пластике и жизни, большая раздельность наблюдений, как, например, из его современников у Фацио дельи Уберти164. У его красавицы лоб открытый и ровный, глаза широко разрезаны, смотрят серьезно или бегают плутовски; шея поднимается, как «колонна», широкие плечи и развитая грудь; при этом — маленькая ножка и белая ручка, красиво выделяющаяся на фоне пурпурного платья. Всё это ново, как и вкус к складкам и драпировке там, где можно было забыться в мире нимф,
* Для Петрарки сл<ичи> De Nolhac., 1<ос>. c<it>., стр. 262 след., сл<ичи> Benvenuto da Imola, Com. ed. Lacaita, III, 280 [NolhacP. de. Pétrarqueetl’humanisme. P. 262 et seq.; Imola B. de К de. Comentum super Dantis Aldigherij Comoediam. T. 3. Р.280].


444
ДОПОЛНЕНИЯ
пренебрегая костюмом современной горожанки. Нимфы «Амето» одеты, как римские статуи: еще преобладают широкие волны ткани, но уже платье открыто с боков и держится от шеи до пояса на пряжках; рукава так же откровенны; концы мантии перекидываются из- под одного плеча на другое, падают двойной складкой на колени, длинной полосой развеваются по ветру, тогда как крохотная черная сандалия едва держится на концах пальцев, отчего ножка кажется еще белее*. Встречается и дантовское color di perla** (Vita Nuova, canz<one> 1 : Color di perla quasi informa, quale — conviene a donna aver, non fuor misura)***'165, удержан и дантовский оборот речи, но в каком новом освещении! У одной из красавиц в «Амето» щеки что молоко, в которое капнула кровь; когда удалился этот теплый колорит, навеянный жаром, красавица очутилась бледной как восточный перл («сГorientai perla»), но в меру, как пристало женщине («quale a donna non fuori di misurasi chiede»)*  * * 4*.
Подобные описания оттеняются другими: туалет молодящейся вдовы в «Corbaccio»166, наружность уродливой Чуты5* или служка Гуччьо Имбратта, которому на кухне милее, чем соловью на зеленых ветках; любитель женского пола, оборванный и сальный и сорящий обещаниями, точно он сир Кастильонский6*, — всё это написано с такими же подробностями, подробностями шаржа. Иной раз, впрочем,
* Сл<ичи> выше, стр. 274 [ср.: Веселовский 1915/5: 274].
** [цвет жемчуга (итал.).]
*** [«Новая жизнь», канцона 1-я: « [Ее кожа] почти цвета жемчуга, который пристало иметь женщине, не чрезмерного» (итал.).]
4* [Boccaccio G. L’Ameto // Opere volgari di Giovanni Boccaccio... Firenze: Per I.G. Moutier: Nella Stamp. Magheri, 1833—1834. Voi. 15: La vita di Dante Alighieri: ora novamente emendate; LAmeto: emendato su I manosctitti. P. 41 (2a pag.)] + Сл<ичи> Schedilo, Alcuni capitoli d. biografìa di Dante, Torino, 1896, стр. 315 след., 321 [cp.: Scherillo M. Alcuni capitoli della biografìa di Dante. Torino: Ermanno Loescher, 1896. P. 315 et seq., 321].
5* Дек., Vili, 4 [см.: Декамерон. T. 2. Новелла Vili: 4. C. 124. См. в наст, изд.: TIL С. 174].
б* VI, 10 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VI: 10. С. 30. См. в наст, изд.: Т. И. С. 53-54].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
445
одной черты достаточно, чтобы обрисовать целый характер: отъявленный плут Чаппеллетто, лицемер, не верящий ни в Бога, ни в черта, должен быть именно небольшого роста и одеваться чистенько*.
В детальности Боккаччьо, несомненно, много манеры, стилистической отделки, классического клише, но в основе лежит тонкая наблюдательность человека, рассеявшего в своей книге «De Monti- bus»167 столько археологических, естественнонаучных, даже климатических заметок; чувство особи, чутье к человеческому, реальному в его соответствии с миром психики и знакомое нам свойство глаза схватывают в предмете не общее, а массу подробностей, которые художник заносит на полотно, одну за одной, в расчете, что их совокупность произведет впечатление целой жизни**. В Боккаччьо художник дополняет фотографа; как Петрарка, он, видимо, любит живопись, требуя для своего пера широкого права кисти***, недаром восторгаясь Джьотто; не было ничего, говорит он о нем,
что в вечном вращении небес производит природа, мать и устроительница всего сущего, чего бы он карандашом, либо пером и кистью не написал так сходно с нею, что, казалось, это не сходство, а, скорее, сам предмет [<...>]4*.
Это почти та же характеристика, что у Ф. Виллани;168 начитанный в историях, Джьотто явился соревнователем поэтов, изображая то,
* Дек., 1,1 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла 1:1. С. 23. См. в наст, изд.: Т. I. С. 39].
** Сл<ичи>выше, стр. 116—7 [ср.: Веселовский 1915/5: 116—117].
*** Заключение автора = пер. II, стр. 333 [см.: Декамерон. Т. 2. Заключение автора. С. 333. См. в наст, изд.: Т. II. С. 430].
4* Дек., V, 5 [Декамерон. Т. 1. Новелла VI: 5. С. 16. Наст, изд.: Т. I. С. 32. — Вероятно, опечатка: речь идет о новелле 5 Дня Шестого, а не Пятого]; сл. Amorosa Visione, с<ар>. 4 и Gen. Deor., XV, 6 [ср.: Boccaccio G. Amorosa visione // Opere volgari di Giovanni Boccaccio... Firenze: Per Ig. Moutier: Nella Stamp. Magheri, 1832—1833. Voi. 14: Amorosa Visione: nouvamente corr. su i ms.; La caccia di Diana: Poemetto. P. 17 ( la pag.); Genealogiae Joannis Boccatii: cum demonstrationibus in formis arborum designatis. Eiusdem De montibus 8c syluis, de fontibus: lacu- bus: & fluminibus... F. 103 v. (XIV. 6). — Вероятно, опечатка: Джотто упоминается в кн. ХГѴ, а не в кн. XV «Іенеалогии языческих богов»].


446
ДОПОЛНЕНИЯ
что те воображали169. — Заметка, интересная для начала натурализма в литературе и искусстве: в конце XIV и начале XV века Якопо Аванци170 и Мазолино171 подготовляют его в живописи, переходя от условности старого художественного предания к принципу портрета, к натуре; у Боккаччьо реализм наблюдения — такой же признак времени, как и любовь к диалектическому развитию, отвечавшему условным требованиям классически украшенного стиля. Они идут к одной и той же цели — анализу, но еще не спелись, не помогают друг другу. Оттуда своеобразное, не лишенное прелести, впечатление, какое производит на нас проза «Декамерона»; оттуда не предусмотренный часто контраст прозаического положения и торжественной фразы, вызывающей улыбку, точно человек желает рассмешить, а сам не смеется; но оттуда же и излишняя полнота, выписанность: недостает дали, я сказал бы, музыкального элемента, того, что заставляет нас перечувствовать, досоздавать едва намеченный контур дантовского пейзажа. Всякая шутка отчеканена, смех раздается свежий и ровный, нет полусвета и полутеней, из которых неожиданно сверкнет юмор. Всё досказано, и мы знаем, как подробно. И не только в описаниях, но и в характеристиках: они также собираются из мелочей, из массы положенных рядом штрихов. Немного таких новелл, как вторая новелла восьмого дня, где бы впечатление достигалось сразу, без приготовления*.
* + К детальности Боккаччьо сл<ичи> Braggio, Impressioni e discorsi letterari (Brescia, 1895) [cp.: Braggio C. Impressioni e discorsi letterari. Brescia: Tip. del giornale La Provincia, 1895]: Le rappresentazioni della bellezza femminile nel quattrocento [Изображение женской красоты в эпоху кватроченто]. Автор говорит, что в XV веке эти описания обнаруживают большой упадок, perchè «l’eccesso dei particolari decompone il tutto nelle parti», onde la realtà viva vien meno. Questa decadenza ha principio con le minute, inestetiche descrizioni del Boccaccio, che i suoi imitatori peggiorarono [поскольку «излишество частностей разлагает целое на составные части», отчего жизненность пропадает. Этот упадок ведет начало от детальных, нехудожественных описаний Боккаччьо, которые еще ухудшены его подражателями (Пер. с итал. М.П. Алексеева; цит. по: Алексеев 1939: 553)]. Сл<ичи> Giorn. Stor. d. lett. ital., v<ol>. XXVII, fase.79, стр. 194 [cp.: Giornale storico della letteratura italiana. 1896. Voi. 27. Fase. 79. P. 194 (Cronaca). Рец. на кн.: Braggio C. Impressioni e discorsi letterari. Brescia, 1895. 72 p.].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
447
Жил в Варлунго священник «молодец и здоровенный в услужении женщинам»; хотя он
и не особенно был силен в грамоте, тем не менее многими хорошими и святыми словечками наставлял своих прихожан в воскресенье под ольхой, а когда они куда-нибудь уходили, посещал их жен усерднее, чем какой-либо из бывших до него священников, принося им порой на дом образки, святой воды и огарки свеч и наделяя своим благословением.
Случилось ему влюбиться в одну крестьянку по имени монна Белько- лоре;
она в самом деле была хорошенькая, свежая крестьяночка, смугленькая и плотная, более всякой другой годная на мельничное дело. Сверх того, она лучше всех умела играть на цимбалах и петь «Вода бежит к оврагу...», и, когда, случалось, выступала в пляске, вела ридцу и баллонкио с красивым, тонким платком в руке лучше всякой своей соседки. Вследствие всего этого священник так сильно в нее влюбился, что был как бешеный и весь день шлялся, лишь бы увидать ее. Утром в воскресенье, когда он знал, что она в церкви, он, произнося «Господи помилуй...» и «Святый Боже...», старался показать себя столь великим мастером пения, что, казалось, кричит осел, тогда как, не видя ее, обходился без этого очень легко.
Чтобы сблизиться с Бельколоре, он делает ей порою подарки:
то пошлет пучок свежего чесноку — а был он у него из лучших в деревне — из своего саду, который он обрабатывал своими руками, то корзинку гороху в стручках, то связку майского лука или шарлоток; а иногда, улучив время, посмотрит на нее искоса и любовно огрызнется; она же, несколько дичась и притворившись, что ничего не замечает, проходила мимо со сдержанным видом, почему отец священник и не мог добиться от нее толку.
И вот однажды в самый полдень он плутает зря по деревне, когда ему встретился муж Бельколоре, ехавший в город; он дает ему поручение, а сам, пользуясь его отсутствием, хочет попытать счастья; добрался до дома Бельколоре, вошел, спрашивает:


448
ДОПОЛНЕНИЯ
«Господи благослови, кто же тут?» — «Добро пожаловать, батюшка, — отвечает с чердака Бельколоре, — что это вы болтаетесь по такой жаре?» Священник отвечал: «Помилуй Бог, я пришел побыть с тобою некоторое время, ибо встретил твоего мужа, шедшего в город». Бельколоре, спустившись, села и принялась чистить капустное семя, которое недавно перед тем смолотил ее муж. Священник начал говорить: «Что ж, Бельколоре, ты так и будешь вечно морить меня таким образом?» Бельколоре, засмеявшись, спросила: «Что же я-то вам делаю?» Священник отвечал: «Ты-то мне ничего не делаешь, но не даешь мне сделать, чего я хочу и что сам Бог повелел». Говорит Бельколоре: «Убирайтесь, убирайтесь! Да разве священники такие вещи делают?»*
ит. д.
Мы можем не знать, как разыграется новелла; это дело случая, анекдота, но нас закупают особи действующих лиц, очерченные свежо и прозрачно: вы почти угадываете, что Бельколоре может сдаться, а священник, не знающий в полдень, куда деться от любви, пойдет на всякую сделку.
Рядом с этими набросками характера другие отличаются обычным у Боккаччьо детальным анализом. В [восьмой] новелле третьего дня простак Ферондо весь рисуется в разговоре с монахом; иной раз этот прием развит до утомительности. Нам уже приходилось говорить о цикле новелл, героями которых являются Каландрино и доктор Симоне;** они служат предметом насмешек и злых шуток, их подзадоривают, играя на их слабых струнах, и заставляют высказываться постепенно, по мелочам. В первой новелле первого дня эта детальность подавляет: ростовщик Чаппеллетто, умирая в доме
[Ср.: Декамерон. Т. 2. Новелла VIII: 2. С. 109—110. Ср. в наст, изд.: Т. II. С. 156—157. В изд. 1891—1892 и 1896 гг. вместо «отвечает с чердака Бельколоре» читается: «Бельколоре, ушедшая на чердак, услышав его, сказала»; также в изд. 1896 г. вместо «лучше всякой своей соседки» стоит «лучше любой своей соседки», вместо «притворившись» — «притворяясь», фраза «произнося “Господи помилуй...” и “Святый Боже...”» отсутствует.]
Сл<ичи> выше, стр. 470 [ср.: Веселовский 1915/5: 470; ср. в наст, изд.: Т.З. С. 382-383].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
449
двух ростовщиков-флорентинцев, не желает навлечь на них позор и гонение, если б на исповеди он оказался таким неисправимым грешником, каким был на самом деле; и вот он решился разыграть святого, и притом наивно убежденного в своей греховности. Его исповедь развивает подробно эту тему, поминаются грехи один маловажнее другого, а мнимый святой всё больше плачется, что они смертные, и духовник приходит в умиление от его детской чистоты. Не столько вырисовывается характер, сколько разбирается по хриям172, с риторическим поднятием и падением, известное положение. Таково отношение Боккаччьо и к характерам героического, поднятого типа: взять какой-нибудь торжественный момент, действующий на слезовую железу, — и анализ сосредоточивается вокруг него. Иное дело средние типы, с которыми Боккаччьо приходилось встречаться, которых он любил или над которыми ему случалось потешаться: их он знал, стилистическому анализу почти не было места, на сцену выходили живые лица, диалог становился бойчее, сбрасывая латинские узы, типы старых рассказов, если они попадались под руку, становились характерами. Ибо в смысле типов у Боккаччьо немного найдется такого, что бы не встречалось в старофранцузских потешных рассказах и, вероятно, в итальянских народных повестях того же содержания: те же жены, водящие за нос ревнивых мужей, монахи и священники, тревожимые плотью и любостяжанием; женщины свободного поведения*, как Herselot, Mabile, Richeut, и услужливые посредницы любви, знакомые по фаблио;**’173 простаки и скоморохи и сам Martin Happart, такой же реалист и неверующий обирало и сутяга174, как Чаппеллетто. Всё это уже было, были и зачатки характера, случайно брошенные в рамки типа, но только Боккаччьо явился сознательным стилистом и психологом новеллы, поднявшим ее своим живым пониманием личного в реальном. Я разумею реальность
* Дек., II, 5; VIII, 10 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 5. С. 98—109; Т. 2. Новелла VIII: 10. С. 178-188. См. в наст, изд.: Т. I. С. 134-145; Т. II. С. 238-248].
** Сл<ичи> выше, стр. 121 [ср.: Веселовский 1915/5: 121].


450
ДОПОЛНЕНИЯ
итальянскую: резкие контрасты настроений, мужчины, пускающиеся в слезы, падающие замертво, — всё это психические черты южной страстной расы, самого Боккаччьо, и они естественны.
V
Дидактизм «Декамерона». О чем толкуют его собеседники? Их отношение к религии и явлениям церковной жизни; религиозность Боккаччьо. Понимание и разносторонний анализ любви. Противоречия любви и долга в повестях «Декамерона» объясняются его миросозерцанием, психическим настроением автора, не его протоколизмом. Женщины у Франческо да Барберино и рассказчицы «Декамерона». В чем состояло новшество Боккаччьо? Нападки на «Декамерон» и самозащита Боккаччьо: его ответы литераторам и читательницам. Голоса из общества: «Декамерон» — Галеотто; идеальные и средние читатели «Декамерона». Легенда о Боккаччьо в Чертальдо. Боккаччьо и Овидий, Петрарка и бл. Августин и воссоздание культурных типов. Литературное влияние «Декамерона». Боккаччьо и Чосер. « Декамерон» в обороте европейской литературы.
Не забудем Боккаччьо-дидактика: «Декамерон» рассчитан на дам, которые найдут в нем не только удовольствие, но и «полезный совет»;* последняя фраза «Декамерона» прямо говорит о пользе: «А вы, милые дамы, пребывайте, по Божьей милости, в мире, поминая меня, если, быть может, какой-нибудь из вас послужило на пользу это чтение»**. Что наставительному элементу своей книги Боккаччьо придавал не последнее значение — в этом нельзя сомневаться. Рассказы каждого дня отвечают известным рубрикам, обобщающим их содер¬
* Дек., Введение = пер. I, стр. 3 [Декамерон. Т. 1. Введение. С. 3. Наст. изд.:Т.І. С. 14].
** Пер. II, 336 [ср.: Декамерон. Т. 2. Заключение автора. С. 336. Ср. в наст, изд.: Т. И. С. 434. В изд. 1891—1892 и 1896 гг.: «по Его милости»].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
451
жание, как бы в виду вопросов, которые может поднять не их фабула, а их жизненная сущность: «о тех, кто после разных превратностей и сверх всякого ожидания достиг благополучной цели»*, «о тех, чья любовь имела несчастный исход»**, «о том, как после разных печальных и несчастных происшествий влюбленным приключилось счастье»;*** «о великодушии»*  * * 4*. У такого дидактика, как Франческо да Барберино в его «Del Reggimento e dei costumi delle donne», в латинском комментарии к «Documenti d’Amore»175 и, вероятно, в утраченных «Fiori di novelle» соображения учительного свойства предшествовали рассказам, которые являлись как бы наглядным прикладом общего места; в «Декамероне» оно едва намечено в теме, избранной для рассказов каждого дня, и более вытекает из них, чем их приготовляет. Для этого Боккаччьо пользуется всяким удобным случаем: не только речи его героев, иногда развитые в целях риторизма, полны назиданий и общих суждений5*, но сами собеседники морализуют по поводу рассказываемого ими, обсуждают чужие повести, начинают свои новеллы постановкой какой-нибудь житейской истины, сетуют или смеются над приключениями, хвалят или порицают, и эти суждения определяют настроение следующего рассказчика; между новеллами протягивается — несмотря на их иногда случайный подбор — живая идеальная связь. Темы представляются разнообразные: во введении и заключении первой новеллы первого дня Панфило говорит о «тайнах божественных помыслов»6*, попускающих грешника быть орудием Спасения, и о спасительности веры7*, во второй —
* День 2-й [Декамерон. Т. 1. День II. С. 71 (абреже). Наст, изд.: Т. I. С. 101].
** День4-й [Декамерон. Т. 1. ДеньIV. С. 271 (абреже). Наст, изд.: Т. I. С. 329].
*** День 5-й [Декамерон. Т. 1. День V. С. 347 (абреже). Наст, изд.: Т. I. С. 423].
4* День 10-й [Декамерон. Т. 2. Новелла X: 1. С. 243 (начало). Наст, изд.: Т.П. С. 323].
5* Сл<ичи> речь Гисмонды, IV, 1 [ср.: Декамерон. Т. 1. Новелла IV: 1. С. 283— 285. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 342—344]; речи Тита и Джизиппо, X, 8 [ср. также: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 8. С. 284—300. Ср. в наст, изд.: Т. II. С. 377—388] и др.
6* [Декамерон. Т. 1. Новелла 1:1. С. 22. Наст, изд.: Т. I. С. 38.]
7* И, 1 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла I: 1. С. 34. См. в наст, изд.: Т. I. С. 48— 49. — Вероятно, опечатка в номере дня: имеется в виду новелла I: 1].


452
ДОПОЛНЕНИЯ
Неифила рассуждает о благости Божией, терпящей недостатки служителей Церкви и тем паче свидетельствующей о своей непреложности, что и иллюстрируется отрицательными впечатлениями жизни при римской курии, вынесенными евреем Авраамом, как в «Avventuroso Ciciliano» — Саладином*. Вопрос о нравственной распущенности духовенства в сравнении с идеалами пастырского и монашеского жития не только дает содержание целому ряду новелл, но вызывает и обсуждения и нарекания, как у Биндо Боники**’176, Пуччи и др. Филострато говорит, по поводу новеллы о флорентийском инквизиторе***, о «греховной и грязной жизни клериков»*  * * 4*, Пампи- нея — о глупости монахов, соединенной с самомнением5*, об их ханжестве и попрошайничестве6*, Филострато сопоставляет их изнеженность с обетами нищеты и целомудрия7*, и подобные же обличения вложены в уста одного из героев седьмой новеллы третьего дня8*. Великодушный поступок духовных лиц возбуждает удивление9*, их «крестовый поход» на семью — и смех и ропот:10* древнее противо¬
* ed. Nutt, стр. 461 [см.: Busone da Gubbio. Fortunatus Siculus о sia L’avventuroso Ciciliano. P. 456—461].
** Canz<one> 14; son<etti> 4, 19, 21 [см.: Rime di Bindo Bonichi da Siena edite ed inedited: ora pre la prima volta tutte insieme stampate. Bologna: Gaetano Romagnoli, 1867. P. 93—96, 168, 183, 185 (Scelta di curiosità litterarie inedite о rare dal secolo XIII al XVIII; 82)].
*** I, 6 [см.: Декамерон. T. 1. Новелла I: 6. C. 52—54. См. в наст, изд.: Т. I. С. 71-74].
4* I, 7 [Декамерон. Т. 1. Новелла I: 7. С. 55. Наст, изд.: T. I. С. 75].
5* Ш, 3 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла Ш: 3. С. 199. См. в наст, изд.: T. I. С. 246].
6* IV, 2 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла IV: 2. С. 289—290. См. в наст, изд.: T. I. С. 350].
7* VII, 3 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VII: 3. С. 53. См. в наст, изд.: T. II. С. 84-85].
8* [См.: Декамерон. Т. 1. Новелла III: 7. С. 233—235. См. в наст, изд.: T. I. С. 284-286.]
9* X, 2 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 2. С. 246—250. См. в наст, изд.: T. II. С. 327-332].
10* VIII, 2, 4 [Декамерон. Т. 2. Новелла VIII: 2. С. 108. Наст, изд.: T. II. С. 155—160. См. также: Декамерон. Т. 2. Новелла VIII: 4. С. 122—126. Наст, изд.: Т.П. С. 172-176].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
453
речие идеала и практики, над которым издавна задумывались наблюдатели церковной жизни и издевались средневековые фаблио, разрешая противоречия то смехом, то карой. Так и у Боккаччьо: мы хохочем над успехами Мазето в женском монастыре*, над любовной стратегией попов** и наивной страдой Алибек***, над молитвенными заклинаниями Джьянни Лоттеринги*  * * 4* и святоши Пуччьо5*. Надо всем этим смеялись и до Боккаччьо: в одной баллате177 XIV века монахини некой обители являются к службе с тем же непоказанным головным убором, с каким — аббатиса Узимбальда6*, и заключение — то же, что и в новелле: «Пусть все пользуются жизнью», — говорит настоятельница;7* но в восьмой новелле третьего дня8* торжествует тот же порок, который позорно наказан в новеллах IV, 2 и ѴШ, 4. Принципьяльного разрешения нет — рассказчики «Декамерона» не индифферентны, а по-своему религиозны: часто и благоговейно поминают имя Божие, блюдут пятницу и субботу9*, ходят в цер¬
* III, 3 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла III: 1. С. 186—192. См. в наст, изд.: Т. I. С. 231—238. — По-видимому, опечатка в номере новеллы: имеется в виду новелла III: 1].
** VIII, 2, 10 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VIII: 2. С. 108—113; Новелла VIII: 10. С. 178-188. См. в наст, изд.: Т. И. С. 155-160, 237-248].
*** III, 10 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла III: 10. С. 263—267. См. в наст, изд.: Т.І. С. 317-321].
4* VII, 1 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VII: 1. С. 44—47. См. в наст, изд.: Т.ІІ. С. 71-76].
5* III, 4 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла III: 4. С. 208—212. См. в наст, изд.: Т.І. С. 255-260].
6* Дек., IX, 2 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла IX: 2. С. 200. См. в наст, изд.: Т.ІІ. С. 264].
7* Т. Carini [i. e. Casini, см.: Важнейшея опечатки // Веселовский 1915/5: [1] ], Due antichi repeitorii poetici, в Propugnatore, N. S., voi. II, fase. 7—8, стр. 205—7 [Casini T. Notizie e documenti per la storia della poesia italiana nei secoli XIII e ХГѴ. II. Due antichi repertori poetici // Il Propugnatore. N.S. 1889. Voi. 2. Pt. 1. Fase. 7—8. P. 205—207 (Kyrie, kyrie, kyrie, pregne son le monache!)].
8* [См.: Декамерон. T. 1. Новелла III: 8. С. 245—253. См. в наст, изд.: T. I. С. 297-306.]
9* Дек., И, в конце = перев. I, стр. 179 [см.: Декамерон. Т. 1. День II: [Заключение]. С. 179. См. в наст, изд.: T. I. С. 222].


454
ДОПОЛНЕНИЯ
ковь*. Их религиозность не обрядовая только, она пошла несколько далее эпидермы, но сомнения ее не волнуют: новелла о брате Чи- полле** — не протест против культа мощей, брат Чиполла — заведомо веселый обманщик; сомнение может возбудить разве освещение, в котором являются чудеса св. Арриго*** в новелле II, I*  * * 4*, или свеча, поставленная перед статуей св. Амвросия, — «не того, что в Милане»:5* это, быть может, St. Arnould Rustebuef’a;6*’ 178 зато чудесная помощь св. Юлиана7* и вести из чистилища8* стоят совершенно на точке зрения средневековой шутки, развязно вторгавшейся в известные моменты культа, как фаллофоры179 в процессии Диониса. В XI веке Христофор Митиленский пишет гимны в честь святых, вошедшие в наши «Минеи»180, и вместе потешается над культом мощей и их почитателями. Такие противоречия и в Византии не редкость9*. Такова была религиозность самого Боккаччьо: он смеется и громит, но свято чтит Богородицу, собирает мощи, сознательно умалчивает в «De Claris mulieribus» о христианских святых181, в трактате об именитых людях сторожится говорить о Папах, и флорентинский
* Ibcidx Vili, нач. = пер. II, стр. 104 [см.: Декамерон. Т. 2. День VIII: [Вступление]. С. 104. См. в наст, изд.: Т. II. С. 149].
** VI, 10 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VI: 10. С. 28—36. См. в наст, изд.: Т.П. С. 51-60].
*** Arrigo da Balzano f 1315.
4* [См.: Декамерон. T. 1. Новелла II: 1. С. 72—76. См. в наст, изд.: Т. I. С. 103-108.]
5* VII, 3 [Декамерон. Т. 2. Новелла VII: 3. С. 57. Наст, изд.: T. И. С. 88].
6* Dit de la dame qui dit trois tours autour di moustier [«Сказ о даме, которая трижды обошла кругом монастыря»].
7* II, 2 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 2. С. 77—82. См. в наст, изд.: T. I. С. 109-116].
8* VII, 10 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VII: 10. С. 100—101. См. в наст, изд.: Т.П. С. 141-142].
9* Сл<ичи> Sathas, Мѵгщеіа eA,À,r|viKfjc; іахоріас;, Paris, 1880, VII, стр. IX след, [ср.: МѵгцаеСа eÀÀriviKfjg іахоріш; = Documents inédits relatifs à l’histoire de la Grèce au Moyen Age / Pubi, sous les auspices de la Chambre des députés de Grèce par C.N. Sathas. P. [etc.]: Maisonneuve et Cie [etc.], 1888. T. 7. P. IX et seq. (Préf.). — Вероятно, опечатка в дате издания — т. 7 вышел в 1888 г.].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
455
архиепископ зовет его человеком благочестивым182. Его религиозность — итальянская, реально-пластичная, способная в минуты нравственных сомнений к бешеным страхам, к покаянному исступлению флагеллантов183, без того насыщенного любовью мистицизма, которым озарена Катерина Сиенская184, без степенно-рассудочного благочестия, который напоминает в Петрарке не столько средневекового аскета, сколько искусственно-благие лики Дольче*’185.
Другие новеллы дают повод к другим обобщениям: Лауретта рассуждает, как потешные люди старого времени высоко понимали свое общественное призвание и как низко оно упало;** либо говорится о значении снов***, о красоте острого слова*  * * 4*, о том, как мудрые правители уловляют сердца своих подданных5*, о благородстве, обусловленном не родом, а доблестью6*, потому что природа и судьба — при¬
* +Сл<ичи> в De Genealog. Deor., l<ib>. XV, c<ap>. IX [cp.: Genealogiae Joannis Boccatii: cum demonstrationibus in formis arborum designatis. Eiusdem De montibus 8c syluis, de fontibus: lacubus: & fluminibus... F. 114—114 v.], чисто католическое исповедование веры Боккаччьо.
** I, 8 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла I: 8. С. 60—62. См. в наст, изд.: Т. I. С. 84-85].
*** IV, 5, 6; IX, 7 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла IV: 5. С. 312—313; Новелла IV: 6. С. 315-317; Т. 2. Новелла IX: 7. С. 223-225. См. в наст, изд.: Т. I. С. 377, 382-384; Т. II. С. 296-297]. Сл<ичи> De Cas. Vir. 111., II, 18; Vita di Dante, § 17;186 Com. sopra la Comm., II, 17—18; Gen. Deor., l<ib>. I, c<ap>. 31 [cp.: Ioannis Bocatii de Certaldo historiographi clarissimi, de casibus virorum illustrium libri nouem. P. 53— 55 (II. 18: Pauca de somnis); La vita di Dante scritta da Giovanni Boccaccio: testo critico / Con introd., note e app. di Francesco Macrì-Leone. Firenze: G.G. [i. e. G.C.] Sansoni, 1888. P. 75—83. (Raccolta di opere inedite о rare di ogni secolo della letteratura italiana); Il comento di Giovanni Boccacci sopra La Commedia. Voi. 2. P. 17—18 (lezione 24); Genealogiae Joannis Boccatii: cum demonstrationibus in formis arborum designatis. Eiusdem De montibus & syluis, de fontibus: lacubus: & fluminibus... F 14-14 v.].
4* I, 9; VI, 1 [см.: Декамерон. T. 1. Новелла I: 9. C. 63—64; T. 2. Новелла VI: 1. C. 4-5. См. в наст, изд.: T. I. С. 87-89; T. II. С. 13-15].
5* X, 7, в конце [см.: Декамерон. Т. 2. НовеллаХ: 7. С. 282—283 (конец). См. в наст, изд.: T. I. С. 372—373].
б* VI, 2, 5 и в IV, 1 речь Гисмонды [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VI: 2. С. 6—9; Новелла VI: 5. С. 16—17; T. 1. Новелла IV: 1. С. 283—285 (речь Гисмонды). См. в наст, изд.: T. II. С. 17-21, 32-33; T. I. С. 342-344].


456
ДОПОЛНЕНИЯ
служницы света — часто «скрывают свои наиболее дорогие предметы под сенью ремесл, почитаемых самыми низкими, дабы тем ярче проявлялся их блеск, когда они извлекут их оттуда, когда нужно»*. Так должна была ободрять себя поднимавшаяся к самосознанию личность; мы знаем, как рано эта мысль тревожила Боккаччьо и в каких отношениях она развилась.
Но природа, и судьба, и личная доблесть, которую они таят и лелеют в человеке, это видимое целое, называемое жизнью, раскрывается как ряд трагических или потешных противоречий. Большая часть новелл «Декамерона» построена на контрасте судьбы, слепого случая, житейских обстоятельств и личности сильной и страстной — либо отдающейся и выносливой. Порой судьба выносит их к берегу, как Алессандро**, мадонну Беритолу*** или Алатиэль*  * * 4*, такими же неисповедимыми путями, какими запутала в превратностях; мы настроены благодушно, как после пронесшейся бури; либо личность заявляет себя, борясь и протестуя и погибая в борьбе, как в некоторых из трагических новелл четвертого дня; либо выпутываясь из беды и достигая своих целей изворотливостью, сноровкой, острым словом, удачей: это главный источник смеха у Боккаччьо. Он тем здоровее, если не чище, чем неравномернее права на жизнь у одураченного и того, кто одурачил; мессер Риччьярдо да Кинзика5*, брат Пуччьо6* и Франческо Верджеллези7* сами заслужили свою участь; вот поче¬
* VI, 2 = пер. II, 6 [ср.: Декамерон. Т. 2. Новелла VI: 2. С. 6. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 18. В изд. 1891—1892 и 1896 гг.: «проявился»].
** II, 3 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 3. С. 88—91. См. в наст, изд.: Т. I. С. 122-125].
*** II, 6 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 6. С. 112—122. См. в наст, изд.: Т. I. С. 150-160].
4* II, 7 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла И: 7. С. 123—142. См. в наст, изд.: Т. I. С. 161-182].
5* И, 10 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 10. С. 171—178. См. в наст, изд.: Т.І. С. 213-220].
6* III, 4 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла III: 4. С. 208—212. См. в наст, изд.: Т.І. С. 255-260].
7* III, 5 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла III: 5. С. 213—218. См. в наст, изд.: Т.І. С. 261-267].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
457
му слушательницы смеются так, «что не было никого, у кого не болели бы скулы»*. Вопрос о нравственной вменяемости не поднимается — так все заливаются смехом над наивной проделкой, интрига интересует сама по себе, шутка исчерпывается целью забавы, комического эффекта, а там на помощь могут прийти и неотразимые силы — Амура.
Потому что сила Амура властвует в «Декамероне», как властвует в природе** и в жизни, и, хотя он
охотнее обитает в веселых дворцах и роскошных покоях, [<...>] тем не менее не оставляет проявлять порой свои силы и среди густых лесов, суровых гор и пустынных пещер, из чего можно усмотреть, что всё подвержено его власти***.
Так начинается простодушно-физиологическая новелла об Алибек, и то же повторяется в введении к сентиментальному рассказу о любви Симоны и Пасквино, прерванной внезапной смертью4". Ибо любовь понимается в самом широком смысле, обнимающем и небо и землю, физиологию и отвлечения платонизма. Многие «вполне уверены, что лопата и заступ, и грубая пища, и труд земледельца лишают всяких похотливых вожделений»5*, — говорит в одном месте Боккаччьо, сводя всё к вопросу о пище и тунеядстве. Это взгляд реалиста, который он проводит не раз. Венера покоится на ложе, око¬
* II, 10 = пер. I, 179 [Декамерон. Т. 1. День II: [Заключение]. С. 179. Наст, изд.: Т. I. С. 221. — Веселовский ошибся: данная фраза содержится в заключении Дня Второго, а не в его последней новелле].
** Fiammetta, стр. 25 [ср.: Boccaccio G. Fiammetta // Opere volgari di Giovanni Boccaccio... Voi. 6. P. 25 (cap. 1)].
*** III, 10; сл<ичи> вступление в четвертый день = пер. I, 275 [Декамерон. Т. I. Новелла III: 10. С. 263. Наст, изд.: Т. I. С. 317—318; ср.: Декамерон. Т. 1. День IV: [Вступление]. С. 275. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 333].
4* IV, 7 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла IV: 7. С. 322. См. в наст, изд.: Т. I. С. 391].
5* III, 1 [ср.: Декамерон. Т. 1. Новелла III: 1. С. 186. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 232. В изд. 1891—1892 г.: «земледельцев лишает»; в изд. 1896 г.: «и труд, и нужда лишают земледельцев»].


458
ДОПОЛНЕНИЯ
ло нее — Вакх, и Церера, и Богатство на страже ее покоя*. Говоря о прелестях Байского берега, Фьямметта указывает на изысканные яства и старые вина, способные не только возбудить заглохшее вожделение, но воскресить и умершее;** позже так же объяснится ранняя, ребяческая страсть Данте к Беатриче: согласием темпераментов и нравов, влиянием светил***, весельем празднества, изысканностью кушаний и вин*  * * 4*. Весной всё влечется к любви: и животные, и женщины, и юноши; не будь законов, они доходили бы до неистовства5*. В конце десятого дня Дионео выражал удовольствие, что их общество вело себя прилично и честно, хотя рассказывали «новеллы веселые и, может быть, увлекавшие к вожделению», и они «хорошо ели и пили, играли и пели, что вообще возбуждает слабых духом к поступкам менее чем честным [<...>] »6*. Так и жена французского королевича объясняет свою внезапную страсть к графу Анверскому:
Кто станет отрицать, что более заслуживает порицания бедняк или бедная женщина, которым приходится трудом снискивать потребное для жизни, если они отдадутся и последуют побуждениям любви, чем богатая, незанятая женщина, у которой нет недостатка ни в чем, что отвечает ее желаниям?7*
* Тезеида, сл. выше стр. 332 [ср.: Веселовский 1915/5: 332].
** Fiammetta, стр. 92—3 [Boccaccio G. Fiammetta // Opere volgari di Giovanni Boccaccio... Voi. 6. P. 92—93 (cap. V)].
*** Influenzia del cielo [(итал.)].
4* Ed. Macri-Leone, стр. 15 [La vita di Dante scritta da Giovanni Boccaccio.
P. 15].
5* Gen. Deor., Ili, 22; сл<ичи> Com. sopra la D. С., II, 86 [см.: Genealogiae Joannis Boccatii: cum demonstrationibus in formis arborum designatis. Eiusdem De montibus & syluis, de fontibus: lacubus: 8c fluminibus... F. 27; cp.: Il comento di Giovanni Boccacci sopra La Commedia. Voi. 2. P. 85 (lezione 29). — Вероятно, опечатка в номере страницы последнего издания: имеется в виду с. 85].
6* Пер. II, стр. 328—9 [Декамерон. Т. 2. ДеньХ: [Заключение]. С. 328—329. Наст, изд.: Т. И. С. 425].
7* II, 8 [Декамерон. Т. 1. Новелла II: 8. С. 144—145. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 185. В изд. 1896 г. «которой» исправлено на «у которой»]; сл<ичи> Canzone V [ср.: Boccaccio G. Canzone V // Opere volgari di Giovanni Boccaccio... Voi. 16. P. 123]:


Избранные труды А.Н. Веселовского...
459
Эта низменно-физиологическая точка зрения на любовь, отрицательная у Гвиттоне187 и Данте да Маяно* 188 или у Биндо Боники**, советовавших бороться с нею очистительными средствами, биче- ваньем и холодными ваннами, заявляется как положительная в народных песнях о «неудачливой в браке»*** и в «Декамероне». Она-то объясняет откровенные речи жены мессера Риччьярдо да Кинзика к ее хилому супругу, излишне награждавшему ее праздными днями*  * * 4*, и притязания супруги Пьетро ди Винчьоло5*, и боязнь английской королевны, что ее выдадут за старика и она может «совершить по» своей «юношеской слабости что-либо противное божеским законам и чести королевской крови» ее «отца»6*, почему она сама выбирает себе супруга, как несчастная Гисмонда — любовника7*. Иначе приходит- ся лицемерить, выдавая приличие за соблюдение долга, ибо «скрытый грех наполовину прощен»8*, ущерб чести — ни в чем другом,
«Laccio d’Amor non lega uomo occupato, Ma chi si posa in ozio, e dorme e giace» [«В силках Амура не запутается занятой человек, но тот, кто праздно отдыхает, спит и лежит» (итал.)]; Ovid., Remedia Amores [i. e. Amoris], 136 след. [cp. также: Publius Ovidius Naso. Remedia Amoris. 136 et seq.]: «Fac monitis fugias otia prima meis. Haec, ut ames, faciunt... Haec sunt iucundi causa cibusque mali» [«Прежде всего позабудь празднолюбивую лень! | Праздность рождает любовь <...> | Праздность — почва и корм для вожделенного зла». — Пер. с лат. М.Л. Гаспарова;] ].
* В его ответном сонете к Данте.
** Canz<one> 18 [см.: Rime di Bindo Bonichi da Siena edite ed inedited: ora pre la prima volta tutte insieme stampate. R 115—118].
*** Сл<ичи> Casini, koc>. c<it>., стр. 359 след, [cp.: Casini T. Notizie e documenti per la storia della poesia italiana nei secoli XIII e ХГѴ. II. Due antichi report! poetici. (Continua) // Il Propugnatore. N.S. 1889. Voi. 2. Pt. 2. Fase. 10. P. 358 et seq.].
4* II, 10 [см.: Декамерон. T. 1. Новелла II: 10. C. 172—173. См. в наст, изд.: Т.І. С. 214-215].
5* V, 10 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла V: 10. С. 409. См. в наст, изд.: T. I. С. 504-505].
6* II, 3 [Декамерон. Т. 1. Новелла II: 3. С. 89. Наст, изд.: T. I. С. 123].
7* ГѴ, 1 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла IV: 1. С. 279—280. См. в наст, изд.: Т.І. С. 358].
8* I, 4; сл<ичи> IX, 2 [Декамерон. Т. 1. Новелла I: 4. С. 46. Наст, изд.: T. I. С. 63; ср.: Декамерон. Т. 2. Новелла IX: 2. С. 201. Ср. в наст, изд.: T. II. С. 265].


460
ДОПОЛНЕНИЯ
«как в том, что выходит наружу»*, как говорил когда-то и Овидий;** Гисмонда откровеннее: ее речь отцу — защита естественных вожделений, требование любви по склонности и выбору, не стесняющемуся соображениями рода и богатства. Это протест против делового брака, как защитительная речь Филиппы перед судом требует отмены законов, карающих женское нецеломудрие, ибо их установили одни мужчины;*** они, позволяющие себе отдаваться всем своим желаниям, воображают, что для женщин писан другой закон;*  * * 4* им поделом, если их также проводят5*, если неуместная ревность доводила их до позора6  7*, и не поделом было Гвальтьери, что безумные испытания, которым он подверг свою жену, кончились для него так, а не иначе75".
Любовь царит невозбранно;
О Амур! Каковы и сколь велики твои силы? Каковы твои советы и измышления? Какой философ, какой художник был когда-либо в состоянии или может изобрести те похватки, те выдумки, те сноровки, которые ты внезапно являешь идущим по следам твоим?8*
* II, 9, 8 [Декамерон. Т. 1. Новелла II: 9. С. 161. Наст, изд.: Т. I. С. 202. Ср.: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 8. С. 146. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 186].
** Amor., Ill, 14. v<ersus> s. [судя по всему, здесь опечатка: вместо буквы «s» должна быть цифра «5»; см.: Publius Ovidius Naso. Amores. III. 14. 5—6].
*** VI, 7 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VI: 7. С. 21—22. См. в наст, изд.: Т. II. С. 41-42].
4* II, 9 и 10: речь Дионео [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 9. С. 158—170; Новелла II: 10. С. 171 (речь Дионео). См. в наст, изд.: Т. I. С. 199—211, 214].
5* VII, 2 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VII: 2. С. 48—51. См. в наст, изд.: Т. II. С. 77-82].
6* VII, 5 и начало VII, 6 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VII: 5. С. 62—69; Новелла VII: 6. С. 70 (начало). См. в наст, изд.: Т. II. С. 95—103, 105].
7* X, 10 = пер. II, стр. 328 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 10. С. 328. См. в наст, изд.: Т. II. С. 423].
8* VII, 4 [Декамерон. Т. 2. Новелла VII: 4. С. 58. Наст, изд.: Т. И. С. 89—
90].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
461
Он заставляет влюбленных презирать всякие опасности и смерть*, карает за жестокость к любящим**, питает романтическую страсть Джербино и тунисской королевны, никогда не видавших друг друга***, воспитывает Чимоне4*, изощряет куртуазию Федериго дельи Альбериги5*, виртуозный культ красоты у старого маэстро Альберто6* и безнадежно-сентиментальное чувство бедной Лизы;7* доводит до смерти8* или схимы9*. Он не знает монашеских обетов10*, и немалый подвиг совершает тот, кто успел побороть его великодушием11* или заставил поступиться перед дружбой12*. — Разнообразие женских типов «Декамерона» отвечает бесконечным оттенкам одного и того же победного чувства.
Таково в «Декамероне» учение о всевластной любви. Видимо, оно ни в чем не изменилось с тех пор, как в неаполитанских садах
* IX, 1 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла IX: 1. С. 193—197. См. в наст, изд.: Т. II. С. 255-260].
** ГУ, 8, в начале; V, 8, в конце [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла IV: 8. С. 326 (начало); Новелла V: 8. С. 399—400 (конец). См. в наст, изд.: Т. I. С. 396,492—493].
*** IV, 4 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла IV: 4. С. 306—310. См. в наст, изд.: Т.І. С. 370-374].
4* V, 1 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла V: 1. С. 349—358. См. в наст, изд.: Т. I. С. 425-435].
5* V, 9 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла V: 9. С. 401—407. См. в наст, изд.: Т. I. С. 495-501].
6* I, 10 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла I: 10. С. 65—67. См. в наст, изд.: Т. I. С. 91-94].
7* X, 7 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 7. С. 276—283. См. в наст, изд.: Т. II. С. 366-373].
8* ГѴ, 5, 7 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла IV: 5. С. 311—314; Новелла ГѴ: 7. С. 322-325. См. в наст, изд.: Т. I. С. 375-379, 389-393].
9* IV, 6 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла ГѴ: 6. С. 315—321. См. в наст, изд.: Т.І. С. 381-388].
10* III, 1 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла III: 1. С. 186—192. См. в наст, изд.: Т.І. С. 231-238].
и* X, 4, 5 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 4. С. 258—264; Новелла X: 5. С. 265-269. См. в наст, изд.: Т. И. С. 341-349, 351-356].
12* X, 8 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 8. С. 284—300. См. в наст, изд.: Т. II. С. 375-392].


462
ДОПОЛНЕНИЯ
Галеоне189-Боккаччьо спорил с Фьямметтой. В основе этого — овиди- евский взгляд на физиологическую любовь как на принцип мирового согласия и устроения*, на любовь как искусство и виртуозность, объектом которой являлись у Овидия либерты190 — женщины свободных нравов, не целомудренные жены, стоящие в законе**, строгие блюстительницы очага и семейных распрей;*** к свободным жрицам любви, изящным и художественно-воспитанным*  * * 4*, не применялись обычные требования долга, нравственности — им место в семье, но понимание любви как непререкаемой силы естественно переносилось и на целомудрых жен: всякое женское естество склонно к сладострастию, говорил Овидий5*, обобщая примеры античных героинь; нет женщины недоступной6*. В средневековом обществе, не знавшем института либерт и читавшем любовные трактаты Овидия, его учение могло быть применено лишь к нелегальным отношениям; оно попадало в течение фаблио или сурового обличения, но нашло и развитие — благодаря софизму рыцарской любви, поднявшему значение Амура до мнимого забвения плоти. В его освещении женщина представлялась уже не бесправным виртуозом физиологической страсти, а носительницей идеала; и для нее нет обычного критерия нравственности, как для древней либерты, но потому, что она подсудна одному лишь одухотворенному Амуру. Чувство искупало само себя вне обязательности долга и обычая, освящая мимоходом и естественные требования чувственности.
Между тем, с долгом и обычаем приходилось считаться: житейская практика и житейские сюжеты «Декамерона» указывали на из¬
* Art. Am., II, 477 [ср.: Publius Ovidius Naso. Ars Amatoria. IL 477]: «Blanda truces animos fertur mollisse voluptas» [«Но, говорят, укротила любовь их дикие души<...>». — Пер. с лат. М.Л. Гаспарова].
** Art. Am., 1,31 след. = Trist., II, 247 след.; сл<ичи> Art. Am., II, 499—500, III, 611 след, [см.: Ibid. I. 31 et seq. = Idem. Tristia. IL 247 et seq.; cp.: Idem. Ars Amatoria. IL 499-500; III. 611 et seq.].
*** Art. Am., II, 153 след, [см.: Idem. Ars Amatoria. IL 153 et seq.].
4* Art. Am., Ili, 311 след, [см.: Ibid. III. 311 et seq.].
5* Art. Am., I, 341 [cm.: Ibid. 1.341].
6* Ibcidx, I, 269-70 [cm.: Ibid. I. 269-270].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
463
вестные ограничения. Когда в «Амето» нимфы рассказывали о своих привязанностях, отвлеченный характер среды смягчал отношения, не поднимая вопросов о противоречиях любви и долга; но уже Фьям- метта, оставленная Панфило, плачется, что ради него она презрела закон, попрала святость брака; и вот в «Декамероне» Неифила доказывает, что «женщине подобает особенно быть честной, соблюдая, как жизнь, свое целомудрие»; если они не в состоянии соблюсти его в «полноте» и подчинятся могучим силам любви — они найдут «в глазах не слишком строгого судьи» снисхождение к своей слабости*, ибо они «нежнее» и «подвижнее» мужчин, доступнее гневу**, вместе с тем упрямы, «подозрительны, малодушны и страшливы» и не могут обойтись без руководителей. Так говорит Пампинея;*** естественный руководитель женщины — мужчина, «самое благородное животное из всех смертных, созданных Богом»4*, — вторит Филомена, а Эмилия подтверждает это практическим советом. [Она говорит:]
[<...>] если здраво взвесить порядок вещей, <...> [очень] легко убедиться, что большая часть женщин вообще природой, правами и законами подчинена мужчинам и должна быть управляема и руководима по их благоусмотрению; потому всякой из них, желающей обрести мир, утеху и покой у тех мужчин, к которым она близка, подобает быть смиренной, терпеливой и послушной и, прежде всего, честной; в этом высшее и преимущественное сокровище всякой разумной женщины. Если бы нас не научали тому и законы, во всем имеющие в виду общее благо, [и] обычаи или, если хотите, нравы, сила которых так велика и достойна уважения, то на то указывает нам очень ясно сама природа, сотворившая нам тело нежное и хрупкое, дух боязливый и робкий, давшая нам лишь слабые телесные силы, приятный голос и мягкие движения членов: всё вещи, свидетельствующие, что мы нуждаемся в руководстве другого... А кто наши правители и помощники, коли не мужчины? Итак, мы обяза¬
* Vili, 1 [Декамерон. Т. 2. Новелла Vili: 1. С. 105. Наст, изд.: Т. И. С. 152].
** IV, 3 [Декамерон. Т. 1. Новелла IV: 3. С. 300. Наст, изд.: Т. I. С. 360].
*** Дек., вступление = пер. I, стр. 16 [Декамерон. Т. 1. ДеньI: [Вступление]. С. 16. Наст, изд.: Т. I. С. 29. — В действительности эти слова принадлежат Фило- мене].
4* II, 9 [Декамерон. Т. 1. Новелла II: 9. С. 160. Наст, изд.: Т. II. С. 201].


464
ДОПОЛНЕНИЯ
ны подчиняться мужчинам и высоко уважать их; кто от этого отдаляется, ту я считаю достойной не только строгого порицания, но и сурового наказания.
Есть у мужчин такая поговорка:
доброму коню и ленивому коню надо погонялку, хорошей женщине и дурной женщине надо палку. ... Все женщины по природе слабы и падки, потому для исправления злостности тех из них, которые дозволяют себе излишне переходить за положенные им границы, требуется палка, которая бы их покарала; а чтобы поддержать добродетель тех [и других], которые не дают увлечь себя через меру, необходима палка, которая бы поддержала их и внушила страх*.
Хуже, если их ветреность и неразумие вызовет жестокую кару, вроде кары школяра над поглумившейся вдовой**.
Итак, с одной стороны победные силы Амура, с другой — законы, обычаи и нравы; спрос естественного чувства — и целомудрие; Беатриче*** и Лидия4*, артистически обманывающие своих мужей, — и честные жены: маркиза Монферратская, спокойноразумно укрощающая вожделение французского короля5*, жена Бер- набо, торжествующая над злостным наветом, которому поверил ее
* IX, 9 = пер. I, стр. 230—1 [ср.: Декамерон. Т. 2. Новелла IX: 9. С. 230—231. Ср. в наст, изд.: Т. II. С. 306—307. — В ссылке, очевидно, опечатка в номере тома— вместо «II» набрано «I». В изд. 1891—1892 и 1896 гг.: «природой, обычаями и законами», «должна управляться и руководиться их благоусмотрением», «мир, утешение и покой <—> у того мужчины, к которому она», «нравы, сила которых велика»; в изд. 1896 г.: «помощники, коли не мужчины?», «кто от этого отдаляется», «добродетель тех и других», также после «дух боязливый и робкий» добавлено «ум добродушный и жалостливый»].
** VIII, 7 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VIII: 7. С. 137—158. См. в наст, изд.: Т.І. С. 189-219].
*** VII, 7 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VII: 7. С. 74—79. См. в наст, изд.: Т.П. С. 111-118].
4* VII, 9 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла VII: 9. С. 88—97. См. в наст, изд.: Т.П. С. 127-137].
5* I, 5 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла I: 5. С. 48—51. См. в наст, изд.: Т. I. С. 67-70].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
465
муж*, Джилетта из Нарбонны, энергически добивающаяся прав супруги**, Гризельда, добродетельная жена, фиктивно лишенная этих прав самодурством мужа***. Рядом с откровенным требованием свободы выбора и свободы чувства у Гисмонды*  * * 4* и английской королевны5* — похвала великодушию Джентиле, что он отказался от своих внешних прав на женщину, которая его не любила6*, или дружба Джизиппо, уступившего Титу свою невесту, причем один не предупредил ее, другой — обманул, а она, «как женщина умная, обратив необходимость в долг», быстро перенесла свою любовь на другого7*.
Как объяснить эти противоречия идеалов любви и долга? Протоколизмом ли художника, останавливающегося на каждом жизненном явлении в отдельности, оценивающего его в нем самом и им самим и из него же извлекающего его философию? Но противоречие лежит, очевидно, не в качествах художественного приема, а в самом миросозерцании «Декамерона». В пору страстных увлечений и «неупорядоченных желаний»8* Боккаччьо мог верить в решающую, обязательную силу любви, не знающей счетов с какими бы то ни было законами, исходящими из другого источника. Тогда он был влюблен, и сомнения Фьямметты его не убедили9*. Но период страстности прошел, и такому вдумчивому и чуткому наблюдателю жизни, как
* II, 9 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 9. С. 158—170. См. в наст, изд.: Т. I. С. 199-211].
** III, 9 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла III: 9. С. 254—262. См. в наст, изд.: Т.І. С. 307-316].
*** X, 10 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 10. С. 318—328. См. в наст, изд.: Т.И. С. 410-423].
4* ГѴ, 1 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла IV: 1. С. 283—288. См. в наст, изд.: Т. I. С. 342-347].
5* II, 3 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла II: 3. С. 88—90. См. в наст, изд.: Т. I. С. 123-124].
6* X, 4 [см.: Декамерон. Т. 2. Новелла X: 4. С. 264. См. в наст, изд.: Т. II. С. 349].
7* X, 8 [Декамерон. Т. 2. Новелла X: 8. С. 296. Наст, изд.: Т. II. С. 388].
8* Дек., введение = пер. I, стр. 1 [Декамерон. Т. 1. Введение. С. 1. Наст, изд.: Т.І. С. 12].
9* Сл<ичи> выше, стр. 171 след, [ср.: Веселовский 1915/5: 171 след.].


466
ДОПОЛНЕНИЯ
Боккаччьо, нельзя было удержаться при прежнем обобщении; на это был способен лишь такой педант и моралист, нотариус и поэт, как Франческо да Барберино, наивно соединивший в своем женском домострое* обрядовый уклад итальянской семьи с вынесенными из Прованса выспренними наставлениями Амура**. Но это не Амур юного Боккаччьо, а благо вообще, или, еще скучнее и отвлеченнее, «начало, посредствующее между двумя крайностями, в силу которого они держатся вместе»;*** любовь божественная, любовь мирская, в которой аллегория силится раскрыть отношения к божественной [любви], но, во всяком случае, любовь законная, не та, которая, не заслуживая этого названия, [есть] не что иное, как бешенство. Так объясняет сам автор в комментарии к своим «Documenti»;4* такова и точка зрения его домостроя, «Reggimento», писанного о женщинах, [но] не для них, ибо мессер Франческо не одобряет, чтобы девушку среднего класса учили читать и писать: женщина и без того не расположена к добру, а писание дает ей повод и к злу5*. Его идеал, под¬
* «Del Reggimento e dei costumi delle donne», нап<исаны> в 1308 году.
** «Documenti d’Amore», 1314—15 гг.
*** Del Reggimento, ed. Baudi di Vesme, Bologna, 1875, стр. 413 [Del Reggimento e costumi di donna di messer Francesco Barberino: secondo la lezione dell’ antico testo a penna barberiniano / Per cura del conte Carlo Baudi di Vesme // Barberino. Opere volgari. Bologna: G. Romagnoli, 1875. Voi. 2. P. 413 (ХѴ1П. 3. 4). (Coll, di opera inedited о rare dei primi tre secoli della lingua)].
4* Сл<ичи> Thomas, Francesco da Barberino, Paris, 1883, стр. 52, 56, 81 [cp.: Thomas A. Francesco da Barberino et la littérature provengale en Italie au moyen àge. P: E. Thorin, 1883. P. 52, 56, 81. (Bibl. des écoles fr. d’Athènes et de Rome; fase. 35)]. — +Сл<ичи> Arch. stor. italiano, S. V, XIII, 1: Marchesini, Tre pergamene autografe di ser Lapo Gianni [cp.: Marchesini U Tre pergamene autografe di ser Lapo Gianni // Archivio storico italiano. 1894. 5a ser. T. 13. Dispensa 1. P. 91—94] (между прочим об его отношениях к Frane, da Barberino [Франч. да Барберино] ).
5* Del Reggimento, 1<ос>. c<it>., стр. 40—42 [см.: Del Reggimento e costumi di donna di messer Francesco Barberino. P. 40—42 (1.12)]. +Сл<ичи> Breve consiglio di Paolo da Certaldo, ed. S. Morpurgo (Firenze, 1892) [cp.: Breve consiglio di Paolo da Certaldo / Pubbl. da S. Morpurgo. Firenze, 1892] : «E s’el è fanciulla femina, pólla a chuscire, e non a leggere, che non istà troppo bene a una femina sapere leggere» [«A если ребенок девочка, научи ее шить, а не читать, ибо не очень-то хорошо, если женщина умеет читать <...>» (итал.)].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
467
сказанный ему каким-то провансальским дидактиком*, вспомнившим, быть может, известную эпитафию римской матроны**, — это женщина, сидящая за прялкой, прядущая без узлов, не роняющая веретена***. Наставляя дам в «вопросах любви», он вместе с тем запрещает любовные беседы и не советует сажать влюбленных рядом*  * * 4*.
В год смерти мессера Франческо (ум. 1348) Боккаччьо воображает себе в флорентийской подгородной вилле общество молодых дам в беседах, которые заставили бы призадуматься почтенного нотариуса флорентийского епископа191. Бойкие, смышленые, они хохочут над чинными, разряженными простухами, представительницами обрядового этикета, не умеющими «вести беседу в обществе женщин и достойных мужчин»5*. Они из тех, которые не удовлетворяются «иглой, веретеном и мотовилом»6*’192, хотя и говорят о себе противное. Жена Бернабо7* отличается почти мужским образованием; мы знаем, что читала Фьямметта; Боккаччьо посвящает ей свои произведения193, Андреине Аччьяйоли — свою книгу об именитых женщинах;194 Филиппо Чеффи переводит, по просьбе мадонны Лизы Перуцци, «Іероиды» Овидия195 — «книгу о женщинах», как ее называли196. У собеседниц «Декамерона» было о чем рассказать, и они
* Raimondo d’Angiò197.
** + «Она охраняла дом, пряла шерсть. Я сказал: “Прости, прохожий!”»198
*** Del Reggimento, 1<ос>. c<it>., стр. 173 [см.: Del Reggimento e costumi di donna di messer Francesco Barberino. R 173 (V. 26. 1)].
4* Комментарии к Documenti dAmore, сл. Thomas, l<oc>. c<it>., стр. 113 [cp.: Thomas A. Op. cit. P. 113].
5* 1,10 = пер. I, стр. 65 [Декамерон. T. 1. Новелла 1:10. С. 65. Наст, изд.: Т. I. С. 92].
6* Дек., введение = пер. I, стр. 3 [Декамерон. Т. 1. Введение. С. 3. Наст, изд.: T. I. С. 13]; сл<ичи> De Claris Mul., гл. 54 [cp.: Ioannis Boccatii de Certaldo insigne opus de Claris Mulieribus. F. XXIX]: о художнице Thamyris = Timarete [Тимарете] Плиния Hist. Nat., XXXV, 59, 147: «Equidem laudabile plurimum, si prospectemus fusos et calathos aliarum» [«И вправду достойно всяческой похвалы, если мы взглянем на веретена и корзины остальных женщин» (лат.); см. также: Gains Plinius Secundus. Naturalis historia. XXXV. XXXV. 59; LX. 147].
7* Дек., II, 9 [см.: Декамерон. T. 1. Новелла II: 9. С. 158—170. См. в наст, изд.: Т.І. С. 199-211].


468
ДОПОЛНЕНИЯ
рассказывают, поднимают общие вопросы, смеются над ловкой проделкой, порой краснеют при излишней откровенности собеседника*, приводя его к порядку, иногда обходясь смехом;** шаловливо откровенные***, не так педантично, как дамы капеллана Андрея*  * * 4*, они умеют сорвать розу, минуя шипы5*, и в общем становятся выше того, что скажут; «лишь бы жить честно, и не было у меня угрызений совести, а там пусть говорят противное», ободряет себя Филомена6*. И Боккаччьо рассказывает им не одни лишь назидательные повести и не об отвлеченном Амуре мессера Франческо, а о любви как она есть, во всех ее проявлениях, о долге, как он понимается и как доходит до героизма. Не он изобрел скоромную новеллу, она существовала ранее, в грубо-откровенных формах фаблио, и блюстителям конфессиональной нравственности следовало бы обратить свои громы на все средние века; она была откровеннее нашего, но откровенность не предполагает необходимо цинизм настроения: по свидетельству Sercambi, monna Bombacaia из Пизы, графиня di Montescudaio
* I, 5 и passim; сл<ичи> V, 10 = пер. I, стр. 415 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла I: 5. С. 48; и др. См. в наст, изд.: Т. I. С. 67. Ср.: Декамерон. Т. 1. День V: [Заключение]. С. 415. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 512. — Веселовский ошибся: во втором случае речь идет не о последней новелле Дня Пятого, а о Заключении указанного Дня].
** III, 10 = пер. I, стр. 267; V, 5 = пер. I, стр. 377; Vili, 3 = пер. II, стр. 114; Vili, 10 = пер. II, стр. 179 [см.: Декамерон. Т. 1. День III: [Заключение]. С. 267; Новелла V: 5. С. 377; Т. 2. Новелла VIII: 3. С. 114; Новелла VIII: 10. С. 178. См. в наст, изд.: Т. I. С. 322, 461; Т. II. С. 161, 237. — Веселовский ошибся: в первом случае речь идет о Заключении Дня Третьего, а не о новелле 10 указанного Дня; в последнем случае имеется в виду с. 178, а не 179-я].
*** III, 3 в конце [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла III: 3 (конец). С. 207. См. в наст, изд.: Т. I. С. 253—254].
4* Сл<ичи> lib. I, с<ар>. VI, стр. 209—211 [ср.: Andreae Capellani regii Francorum De amore libri tres. P. 209—211].
5* Дек., V, 10 = пер. I, стр. 408 [см.: Декамерон. Т. 1. Новелла V: 10. С. 408. См. в наст, изд.: Т. I. С. 504]; сл<ичи> выше стр. 510—11, примеч. 7 [ср.: Веселовский 1915/5: 510—511 (примеч. 7); ср. в наст, томе: С. 433—434 (сноска 7*)].
6* Дек., вступление = перев. I, стр. 17 [Декамерон. Т. 1. День I: [Вступление]. С. 17. Наст, изд.: Т. I. С. 30].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
469
(XIII в.) была женщина добродетельная и целомудренная199, а ее ныне утраченные «Detti d’Amore» отличались далеко не скромным характером* 20°. Не Боккаччьо принадлежит почин реабилитации плоти, но он недаром вчитался в Овидия: плоть стала у него изящнее, красота идет выше вожделения, софизмы капеллана Андрея приводят к серьезной постановке вопроса о правах свободного чувства. Нападения на упадок церковной жизни, на нравственную распущенность клериков — тоже не новшество: вспомним нарекания Дамиани, для Византии — обличения Евстафия Солунского201 и Феодора Продрома202. И здесь, как в проповеди любви, за откровениями фаблио остается преимущество давности, но Боккаччьо первый внес все эти сюжеты в беседы культурного кружка: и россказни о шашнях злых жен, и о проделках монахов, и серьезную инвективу на нравы римской курии — и не только перенес всё это в салон, но и облек в изысканную форму то, что до него туго проникало в изящную литературу: он создал новеллу в «удовольствие» читающим дамам.
Это было новшество, и оно встретило противоречия, на которые Боккаччьо ответил; но они заставили его самого задуматься. В начале четвертого дня он устраняет некоторые сомнения, вызванные рассказами первых трех дней. Они исходили, очевидно, из литературных кружков; говорили серьезные люди, пуристы, люди благочестивого закала со схоластической жилкой, вроде Франческо да Барберино. Одним казалось неприличным, что человек на четвертом десятке болтает о женщинах и любви и старается угодить дамам. Боккаччьо ответил им примерами Гвидо Кавальканти, Данте, Чино из Пистойи203 и ссылкой на прелестную новеллу о старике маэстро Альберто:** все они, уже зрелые, находили в культе женщин и честь, и удовольствие. Другие утверждали, что автор поступил бы
* + Сл<ичи> замечание Novati [Новати], по поводу исследования Zenatti204 [Зенатти], в Giorn stor. d. lett. ital., fase. 82—3, стр. 115 след, [см.: Novati Fr. Monna Bombaccia contessa di Montescudaio ed i suoi «Detti d Amore» // Giornale storico della letteratura italiana. 1896. Voi. 28. Fase. 82—83. P. 115 et seq.].
** 1, 10 [см.: Декамерон. T. 1. Новелла I: 10. C. 65—67. См. в наст, изд.: Т. I. С. 91-94].


470
ДОПОЛНЕНИЯ
умнее, если б оставался «с музами на Парнасе», а не занимался бы такой болтовней, баснями, не приносящими заработка. Так говорили люди, видимо, соболезновавшие о моей славе, иронически замечает Боккаччьо и отшучивается: с музами хорошо быть, но не всегда возможно, в таких случаях полезно бывает общество им подобных, ибо музы — женщины.
Не говоря уже о том, что женщины были мне поводом сочинить тысячу стихов, тогда как музы никогда не дали мне повода и для одного. Правда, они хорошо помогали мне, показав, как сочинить эту тысячу и, может быть, и для написания этих рассказов, хотя и скромнейших, они несколько раз явились, чтобы побыть со мною... почему, сочиняя эти рассказы, я не удаляюсь ни от Парнаса, ни от муз [<...>]*.
Музы и Парнас — это, очевидно, требование серьезной поэзии, латинской или итальянской, дидактической или любовной, но высокого стиля, к которому приучили поэты Тосканской школы205. Боккаччьо отстраняет от себя эти требования: он не затевал ничего серьезного, его рассказы — «скромнейшие», написаны «не только народным флорентийским языком, в прозе и без» претензии, «но и, насколько возможно, скромным и простым стилем»**. В этом оправдании есть и самоуничижение, порой посещавшее Боккаччьо, и сознание несоразмерности непритязательного литературного рода, который он создавал, с другими, упроченными в предании; на эти мотивы указано было выше;*** чувствуется и ловкий полемический прием, и, может быть, некоторая доля сомнения — в праве своего новшества. Но сомнения проходили, и Боккаччьо поднимался во весь рост: он говорил тогда о бурном вихре зависти и считал себя по¬
* Дек., вступление = перев. I, стр. 276 [Декамерон. Т. 1. День IV: [Вступление]. С. 272, 276. Наст, изд.: Т. I. С. 330, 334].
** 1<ос>. c<it>., стр. 271 [Декамерон. Т. 1. День IV: [Вступление]. С. 276, 271. Наст, изд.: Т. I. С. 334, 329.
*** Стр. 502 след, [см.: Веселовский 1915/5: 502 и след.; см. в наст, томе: С. 423 и след.].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
471
этом; многие поэты, «занимаясь своими баснями, прославили свой век, тогда как, наоборот, многие, искавшие хлеба более, чем им было нужно, [горестно] погибли». Потому «да умолкнут хулители»; он будет продолжать свой «Декамерон»*.
Таков его ответ серьезным людям — литераторам, [а] в конце книги другой — читателям или, скорее, читательницам, потому что «Декамерон» написан для них, но за ними стоят, несомненно, те же серьезные люди и правят их взгляды. Боккаччьо предупреждает их «молчаливые вопросы» и дает на них ответ: иным не нравится та или другая новелла — но совершенство дано только Богу; есть рассказы слишком длинные, но он писал лишь для тех, у кого есть досуг; его упрекают за пристрастие к острым словам и прибауткам — он благодарит за замечание, но ссылается на монахов, которые уснащают таким образом свои проповеди, и иронически устраняет укор, будто у него язык злой и ядовитый, потому что ему случается говорить о монахах — правду. Но в центре «молчаливых вопросов» стоит один, на котором Боккаччьо останавливается особенно подробно, с которого и начинает свою защиту: вопрос о пристойности. [Боккаччо говорит:]
Может быть, иные из вас скажут, <...> что, сочиняя эти новеллы, я допустил слишком большую свободу, например, заставив женщин иногда рассказывать и очень часто выслушивать вещи, которые честным женщинам неприлично ни сказывать, ни выслушивать**.
Это возражение Боккаччьо предусмотрел уже во вступлении в «Декамерон»: он не называет своих рассказчиц их настоящими именами, потому что, говорит он,
* Дек., вступление, 1<ос>. c<it>., стр. 277 [Декамерон. Т. 1. День IV: [Вступление] . С. 276, 277. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 334, 335. В изд. 1896 гг. вместо «нужно» стоит «надобно»].
** Заключение автора = пер. II, стр. 332 [Декамерон. Т. 2. Заключение автора. С. 332. Наст, изд.: Т. II. С. 430].


472
ДОПОЛНЕНИЯ
я не желаю, чтобы в будущем кто-нибудь из них устыдился за следующие повести, рассказанные либо слышанные ими, ибо границы дозволенных удовольствий ныне более стеснены, чем в ту пору, когда в силу указанных причин они были свободнейшими не только по отношению к их возрасту, но и к гораздо более зрелому; я не хочу также, чтобы завистники, всегда готовые укорить человека похвальной жизни, получили повод умалить в чем бы то ни было честное имя достойных женщин своими непристойными речами*.
Удалив, таким образом, возможность личных нападок, он на всем протяжении «Декамерона» не счел нужным сузить границы «дозволенного» и не раз предупреждает о том от лица Дионео, ссылаясь на условия времени;** если рассказы несколько свободны,
то не затем, чтобы воспоследовало от того что-либо непристойное в поступках, а дабы доставить удовольствие вам и другим... Кроме того, ваше общество вело себя с первого дня и по сей час достойнейшим образом, о чем бы там ни рассказывали, и, мне кажется, никаким действием себя не запятнало и не запятнит с помощью Божией***.
В другом месте4* Дионео допускает, что среди них рассказывались «новеллы веселые и, может быть, увлекавшие к вожделению», но они опасны лишь для «слабых духом», не для них. В заключении «Декамерона» Боккаччьо еще раз возвращается к мотиву чумы, напоминая, что беседы велись
* Дек., вступление = пер. I, стр. 12—13 [Декамерон. Т. 1. День I: [Вступление]. С. 12—13. Ср. в наст, изд.: Т. I. С. 25—26. В изд. 1896 г.: «какая-нибудь из них устыдилась»].
** Сл<ичи> выше, стр. 453—4 [ср.: Веселовский 1915/5: 453—454; ср. в наст, томе: С. 324—325].
*** VI, 10 = пер. II, стр. 37 [Декамерон. Т. 2. День VI: [Заключение]. С. 37. Наст, изд.: Т. II. С. 62. — В действительности цитата взята из Заключения Дня Шестого, а не из последней новеллы указанного Дня].
4* X, 10 = пер. II, стр. 328—9 [Декамерон. Т. 2. День X: [Заключение]. С. 328, 329. Наст, изд.: Т. II. С. 425. — Веселовский ошибся: речь идет о Заключении Дня Десятого, а не о последней новелле указанного Дня].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
473
не в церкви, о делах которой следует говорить в чистейших помыслах и словах (хотя в ее истории встречаются во множестве рассказы куда как отличные от написанных мною), и не в школах философии..., а в садах, в увеселительном месте, среди молодых женщин, хотя уже зрелых и неподатливых на россказни, и в такую пору, когда для самых почтенных людей было не неприличным ходить со штанами на голове во свое спасение*  **.
Но исторический мотив чумы был недостаточен, нарекания в непристойности требовали другого ответа, и Боккаччьо дает его. «Рассказы эти, — говорит он, — каковы бы они ни были, могут вредить и быть полезными, как то может всё другое, смотря по слушателю». Кто не знает, что вино, огонь, оружие приносят и пользу, и вред?
Ни один испорченный ум никогда не понял здраво ни одного слова, и как приличные слова ему не на пользу, так слова и не особенно приличные не могут загрязнить благоустроенный ум, разве так, как грязь марает солнечные лучи и земные нечистоты — красоты неба... Всякая вещь сама по себе годна для чего-нибудь, а дурно употребленная может быть вредна многим; то же говорю я о моих новеллах. Кто пожелал бы извлечь из них худой совет и худое дело, они никому того не воспрепятствуют, если случайно что худое в них обретется и их станут выжимать и тянуть, чтобы извлечь его; а кто пожелает от них пользы и плода, они в том не откажут, и не будет того никогда, чтоб их не сочли и не признали полезными и приличными, если их станут читать в такое время и таким лицам, вви- ду которых и для которых они и были рассказаны .
Это почти выражения, которыми Овидий защищает свою «Ars Amandi»: он также не совращал к греху;*** нет такой книги, из которой женщина, настроенная порочно, не почерпнула бы новой для
* Дек., заключение = перев. II, стр. 333 [Декамерон. Т. 2. Заключение автора. С. 333. Наст, изд.: Т. И. С. 430—431].
** 1<ос>. c<it>., стр. 333—334 [ср.: Декамерон. Т. 2. Заключение автора. С. 333—334. Ср. в наст, изд.: Т. II. С. 431. В изд. 1891—1892 и 1896 гг. вместо «смотря по слушателю» употреблено «судя по слушателю»; в изд. 1896 г. вместо «никому того» стойт «никому в том»].
*** Trist., II, 212 [ср.: Publius Ovidius Naso. Tristia. И. 212]: «obsceni doctor adulterii» [«<...> учителем стал прелюбодейной любви». — Пер. слот. С.В. Шервинского].


474
ДОПОЛНЕНИЯ
себя пищи. Раскроет она анналы — они расскажут ей, как Илия стала матерью, как произошла Венера. Из этого не выходит, однако ж, что все книги вредны. Что полезнее огня? Но он служит орудием поджигателям; врачебное искусство и губит, и лечит, научая распознавать как полезные, так и вредные травы; и разбойник, и осмотрительный путник одинаково опоясываются мечом; красноречие может защитить виновного и обрушиться на невинного; так и мое творение, если читать его, как следует, никому не может повредить, а кто выносит из него вредное, тот его не понял*. Потому не грех слагать шаловливые стихи** — целомудренным достоит читать о многом, чего не подобает творить, а испорченные умы способны от всего совратиться***. Иначе пришлось бы закрыть цирк и храмы, запретить мимы206, сказать об «Илиаде», что это повесть прелюбодеяния, что «Одиссея» — рассказ о жене, любви которой, в отсутствие мужа, добивались многие; ведь и серьезнейший из литературных родов, трагедия, полна самых порочных проявлений любви4*.
Итак: для чистого сердцем всё чисто, говорит Овидий, [то же] утверждает и Боккаччьо, тем спокойнее, что он принял к тому и кое- какие меры. [Он уверяет нас:]
[<...>] нет столь неприличного рассказа, <...> который, если передать его в подобающих выражениях, не был бы под стать всякому; и, мне кажется, я исполнил это, как следует5*.
* 1<ос>. c<it>., v<ersus>. 278 [ср.: Publius Ovidius Naso. Tristia. II. 278]: «Et nimium scriptis arrogat ille meis» [«Без основания строг он к сочиненьям моим». — Пер. с лат. С. В. Шервинского].
** 1<ос>. c<it>., v<ersus> 307 [ср.: Ibid. II. 307]: «Versus evolvere mollis» [«Да не такой уж и вред — развернуть любовную книгу». — Пер. с лат. С.В. Шервинского].
*** 1<ос>. c<it>., v<ersus> 301 [ср.: Ibid. IL 301: «Это способно вредить неустойчивым душам, но в храмах <...>». — Пер. с лат. С.В. Шервинского].
4* Сл<ичи> 1<ос>. c<it>., v<ersus> 178 [ср.: Ibid. IL 409—410. По-видимому, опечатка в номере стиха: должен быть не стих 178 («<...> Пусть на венчанных конях высится светлый, как бог <...>»), а строки 409—410 («Есть трагедии вид, снизошедший до пошлого смеха, | Многое в ней далеко вышло за рамки стыда». — Пер. слот. С.В. Шервинского)].
5* Дек., заключение = пер. II, стр. 332 [Декамерон. Т. 2. Заключение автора. С. 332. Наст, изд.: Т. II. С. 430].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
475
Нет сомнения, что он никогда не усиливает известных соблазнительных положений, что образованные флорентинцы XIV века смотрели на многие вещи проще, чем смотрим мы, не знали той vaine superstition de<s> paroles* 207, которую Монтэнь предоставляет женщинам; тем не менее сам автор допускает, что в иных новеллах встречается «кое-что такое»**, то есть нечто опасное не для одних «слабых духом». Интересно его оправдание: если соблазнительное осталось,
то того требовало качество рассказов, на которые если взглянуть рассудительным оком человека понимающего, то станет очень ясно, что иначе их и нельзя было рассказать, если б я не пожелал отвлечь их от подходящей им формы***.
Он мог их не рассказывать, и если рассказал, то в утешение «прелестным дамам»: замкнутые в своих покоях, связанные волею близких, они часто питают в своей «груди любовное пламя», тая его «от страха и стыда», «желая и не желая» вместе4*. Новеллы о разных случайностях любви не только попадали в их настроение, но и очищали страстность сочувствием или смехом; так отводил душу молодой Боккаччьо, так утешалась Фьямметта, вычитывая в книгах всё, что напоминало ей о ее отношениях к Панфило;5* учительный элемент привходил в новеллы как естественный результат успокоенного размышлением чувства.
Так мог уверять себя Боккаччьо; но не все ему верили. Уже в древнейшем дошедшем до нас списке «Декамерона» (1384 года)208 он носит и другой титул, данный ему, очевидно, не автором:209 «На¬
* [пустого предрассудка против слов (фр.).]
** 1<ос>. c<it>. [Декамерон. Т. 2. Заключение автора. С. 332. Наст, изд.: Т. II. С. 430].
*** 1<ос>. c<it>. [Декамерон. Т. 2. Заключение автора. С. 332. Наст, изд.: Т. II. С. 430].
4* Дек., введение = пер. I, стр. 2 [Декамерон. Т. 1. Введение. С. 2. Наст, изд.: Т.І. С. 13].
5* Сл<ичи> выше, стр. Ill, 118—9, 412—3 [см.: Веселовский 1915/5: 111, 118-119,412-413].


476
ДОПОЛНЕНИЯ
чинается книга, называемая “Декамерон”, прозванная “Principe Galeotto”». Всем известен рассказ Франчески из Римини, как она и Паоло читали однажды о Ланцелоте и обуявшей его любви; они не раз встречались глазами, бледнели, но один момент их победил: когда они дошли до того места, где Ланцелот поцеловал свою желанную, Паоло запечатлел дрожащий поцелуй на устах Франчески. В тот день они больше не читали; «“Галеотто” звалась та книга, и кто писал ее, был для нас Галеотто»*’210. Галеотто — это Gallehaut старофранцузского романа о Ланцелоте:211 он первый подметил тайную страсть Ланцелота к Джиневре и помог обоюдному признанию. В этом смысле Франческа могла сказать, что роман, сблизивший ее с Паоло, был для них Галеотто, и такое прозвище, данное «Декамерону», не имеет другого значения: его новеллы возбуждали нечестные мысли, потакали страсти. Обвинение в непристойности уже готовилось перейти к укору в безнравственности.
Но раздавались и другие голоса — голоса идеальных читателей «Декамерона», каких желал себе Боккаччьо. Вот что писал один из безыменных его современников в виде предисловия к выборке бесед учительного содержания и канцон «Декамерона»:
Великой славы заслуживает имя того, кто находит удовольствие в упражнениях, ведущих к утешению прелестнейших дам, ибо похвальное дело увеселять тех, от кого мир состоит в веселии. У кого больше умения и знания, тот должен положить на это дело и больше старания: мудрые поэты, слагая занимательные книги, изобилующие нравоучением, дабы, читая их либо слушая их чтение, они получили удовольствие и пользу; музыканты, сочиняя баллаты и мадригалы, дабы, распевая их либо слушая их пение, они восприняли любовное наслаждение; и так постепенно каждый, совершая то, что, по его понятию, может особенно понравиться их нежным умам. Таким образом, оправдывается то, чему научают нас многие мудрые люди: что веселая жизнь поддерживает долгую молодость. Какое дело похвальнее того, которое блюдет прекрасную женщину веселой в ее
* Inf., V, v<erso> 127 след. [Dante Alighieri. La Commedia. Inferno. V. 137— 138. — Веселовский ошибся: имеются в виду стихи 137—138 песни V «Ада»].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
477
юности? Не буду излишне распространяться, доказывая вам, что прелестных дам следует нарочито почитать, ибо доблестные мужи прошлых времен дали тому явный пример: глубокие ученые предоставили к их услугам свое знание и опытом показали, что они достойны высочайшего почета; то же делали храбрейшие воины, из любви к даме насмерть сражаясь на турнирах; иные поэты сравнивали дам с ангельскими ликами. Какой праздник бывает хорош, если не скрашивает его множество привлекательных, красивых женщин? В каком доме весело, если в нем нет веселой женщины? Разумеется, всё это должно быть ясно для всякого, ибо не только миряне, но и духовные лица тайно держатся того же мнения. Смею сказать по правде: нет столь строгого проповедника, порицающего красоту и наряды женщин, который застоялся бы на кафедре, если б не видел кругом себя вдовых и замужних дам; порой он вставляет в проповедь, рядом с евангельскими рассказами, какую-нибудь новеллу, лишь бы рассмешить их; только доверься им, так от смеха недалеко было бы и до кое-чего другого. Иной раз в церкви какой-нибудь охочий магистр или бакалавр толкует четырем или шести сидящим у ног его дамам о житиях святых, порой внушая им, сколь полезно частое посещение монастырской церкви, то есть живущих там монахов; и о многом другом еще говорит он, согласно с их желанием; если б келарь212 позвонил тогда к трапезе, он не поднялся бы с места, забыл бы о пище и питье, лишь бы продлить беседу. Одной дает сшить себе сорочку, другой — скапуларий213 и говорит: «Эти портные портят нам все платья, шить не умеют, а вот дамы, так те работают хорошо: мелкими стежками строчат, точно бисером нижут, штопка у них двойная, все-то у них ладится!» Так, порицая их с амвона и тайно похваливая, они чают от них услуг, но Господь да накажет ту, которая послужит кому-нибудь из них иным, чем шитьем, ибо это было бы знаком низкого, преступного духа, и да приключится с нею, что случилось с одной моей соседкой: была она в белом платье, но, когда обнялась с монахом и потерлась об его черные одежды, юбка у ней спереди стала вся серая, так что, когда она вышла из комнаты, куда удалилась с монахом под предлогом исповеди, родственницы той дамы сказали ему: «На здоровье вам новая ряса, честный отец, очень уж она красива, да так хорошо выкрашена, что своею тенью окрашивает чужое платье!» Как заметил это монах, застыдился, спустился по лестнице и никогда более не посмел возвращаться туда. Довольно будет монахам — монахинь и святош, ибо, по словам учителя*, монахини — их духовные жены... Да покарает их Господь,
* Maestro delle sentenze214 [ «учителя сентенций» (итал.)].


478
ДОПОЛНЕНИЯ
ибо они более падки на мирское, чем на духовное, так что, согласно с пророчеством, надо полагать, что Антихрист народится либо уже народился.
Но, достойнейшие дамы, не станем говорить более, из уважения к священному сану, о похвальных делах духовных лиц, ибо о том пришлось бы толковать слишком много, а обратимся к похвале тех, которые, из уважения к вам, приложили труд к изобретению некоторых прекрасных и приятных творений. В числе прочих, о которых я теперь припоминаю, особой похвалы и славы заслуживает мессер Джьованни ди Бок- каччьо, которому да пошлет Господь долгую и счастливую жизнь по его желанию. Он в короткое время написал много прекрасных и потешных книг, в прозе и стихах, в честь прелестных дам, великодушные помыслы которых обращены на всё приятное, ведущее к добродетели; читая те книги и прекрасные рассказы или слушая их, они находят в том высокое удовольствие и развлечение, отчего ему прибывает хвалы, а вам — утешения. Между прочим сочинил он отличную и занимательную книгу под заглавием «Декамерон».
Анонимный автор предполагает, что дамам его уже читали, и потому кончает свое введение перечнем его рассказчиков и рассказчиц*.
Таковы были суждения, вызванные первым появлением «Декамерона»: одни хвалили его назидательность, элемент вдумчивых бесед, другие называли его «Галеотто», очевидно, еще без того зловещего значения, какое придали ему впоследствии, когда падение нравственности усилило требования пристойности и анекдоты о монахах получили значение не только религиозного протеста, но и опасного или подозрительного вольнодумства. В конце «Декамерона»** Бок- каччьо отделался шуткой от упрека, что у него язык злой и ядовитый, ибо он пишет правду — о монахах; позднее эти нарекания подействовали на него серьезнее: в письме к Магинарду деи Кавальканти он
* Сл<ичи> Biagi в Rivista Critica d. lett. ital., I, № 2, стр. 61—2 [см.: Biagi G. Il Decamerone giudicato da un contemporaneo // Rivista critica della Letteratura Italiana. 1884. Voi. 1. No 2. Agosto. Col. 61-62].
** Дек., заключение = пер. II, стр. 335—6 [см.: Декамерон. Т. 2. Заключение автора. С. 335—336. См. в наст, изд.: Т. II. С. 433].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
479
стыдится «Декамерона»215 как греха юности; это было в 1373 году; между тем, в последней книге «Іенеалогий богов»*’216, законченных почти одновременно, чувствуется еще как бы отголосок протеста, слабое eppur si muove**’217. Защищая против хулителей поэзии род рассказов, повестей, fabellae, Боккаччьо повторяет знакомые нам аргументы, что новеллы развлекают, отводя грустные мысли, очищая вожделение, заставляя переживать его в уме.
Рассказы нередко освежали усталый дух именитых людей, занятых важными делами, что доказывается не одними лишь примерами древности, ибо мы видим, что правители, покончив с серьезными государственными вопросами, призывают к себе, точно по природному внушению, людей, которые веселыми рассказами ободрили бы их дух и павшие силы. Нередко рассказы доставляли утешение людям, отягченным судьбой, как у Луция Апулея благородная дева Харита, оплакивавшая свою долю в плену у разбойников, несколько развлеклась повестью о Психее, которую рассказала ей старуха218.
Иной раз басни поднимали коснеющий ум; не буду говорить о людях мелких, ибо мне, продолжает Боккаччьо, проводя со слов Якова да Сан Северино219 анекдот его отца о короле Роберте, как [и] ему в молодости, не давалась грамотность, пока ловкий педагог не развил в нем охоты к знанию — баснями Эзопа. Так вот каковы басни: неученых они прельщают внешней канвой, ученых — скрытым в них смыслом; кто хулит их, высокомерно осуждая поэтов, пусть сначала очистится от собственных мерзостей, оглянется на себя, к каким непристойностям сам он нередко прибегает, чтобы потешить дам, и тогда пусть попытается очистить чужие рассказы, поминая слова Спасителя о блуднице220.
* XIV, с<ар>. 9 [см.: Genealogiae Joannis Boccatii: cum demonstrationibus in formis arborum designatis. Eiusdem De montibus & syluis, de fontibus: lacubus: & fluminibus... F. 105. — Веселовский ошибся: в Боккаччиевой «Генеалогии языческих богов» в действительности пятнадцать книг, т. е. цитируемый ниже пассаж находится не в последней, а в предпоследней книге данного сочинения].
** [ «а все-таки она вертится » ( итал. ). ]


480
ДОПОЛНЕНИЯ
Были еще средние, настоящие, читатели «Декамерона»: им он нравился пестрым разнообразием своих типов, своей веселостью и разлитой повсюду поэзией любви; полушкольная, полународная легенда, привязавшаяся к Чертальдо, служит тому выражением. Неаполитанские поверья сделали Виргилия магом; в преданиях Сульмо- ны221 Овидий является мудрецом, волшебником, проповедником, но не забыт и поэт: у него была будто бы вилла в Fonte d’Amore222, где он до сих пор стоит на страже своих сокровищ; Папа Целестин узнал о них из книг Овидия и, раскопав клад, построил аббатство San Spirito в окрестностях Сульмоны223. На этой-то вилле жил Овидий в обществе своей любовницы-феи*. В Чертальдо такая же легенда о феях окружила другого певца любви. Она пристроилась к подземному ходу, открывающемуся у нижнего этажа башни, где жил Боккаччьо, и выходящему в сталактитовую пещеру внутри холма, расположенного в недалеком расстоянии к северу. Здесь, говорят, обитали влюбленные в Боккаччьо феи, [они] устроили под землей чудесный дворец, а с вершины башни на вершину холма перекинули хрустальный мост, по которому поэт и ходил к ним на беседу о любви**. Мы этих
* Giambattista Basile, II, стр. 20—1; ГѴ, стр. 55—6; De Nino, Usi e costumi Abbruzzesi, Firenze, 1887, IV, стр. 230—1 [см.: Correrà L. La leggenda di Ovidio // Giambattista Basile: Arch, di lett. popolare. 1885. Anno 3. No 3. 15 marzo. P. 20—21; Idem. Ovidio nella traduzione popolare di Sulmona // Ibid. 1886. Anno 4. No 7. 15 luglio. P. 55—56. — По-видимому, опечатка в годе выхода журнала — в первом случае речь идет не о 2-м, а о 3-м годе выхода. См. также: Usi e costume abruzzesi descritti da Antonio de Nino. Firenze: Tip. di G. Barbèra, 1887. Voi. 4: Sacre leggende. P. 230—231 (V. 32: San Pietro Celestino e Ovidio)]. — +Faraglia, Fonte dAmore e la villa d’Ovidio Nasone, в Rassegna abruzzese di storia ed arte, I, 3 [см. также: Farag- lia N.F. Fonte d Amore e la villa di Ovidio Nasone // Rassegna abruzzese di storia ed arte. 1897. Anno 1. No 3.15 dicembre. P. 201—209]. — Сл<ичи> Fabrizi, Sallustio nella fantasia dei popoli sabini, в Bollettino d. Soc. d. Storia patria d. Abruzzi, XI, 22 [cp.: Fabrizi F. Sallustio nella fantasia de’ popoli sabini // Bollettino della Società di Storia Patria Anton Ludovico Antinori negli Abruzzi. 1899. Anno 11. Puntata 22. P. 95—103].
** G. Baccini, Il Boccaccio mago, Giornale di erudizione, v<ol>. I, № 15—16, стр. 233—5 [см.: Baccini G. Il Boccaccio mago // Giornale di Erudizione. 1889. Voi. 1. No 15—16. P. 233—235]. — +Сл<ичи> Miscellanea storica della Val d’Elsa, anno II, fase. 2 [cp.: Maccianti G. Vestigia etrusche nella Valdelsa // Miscellanea stori-


Избранные труды А.Н. Веселовского...
481
фей знаем: это Фьямметта, рассказчицы и героини «Декамерона», Алатиэль и Джилетта, крестьянка из Варлунго и Гризельда. Мы забыли, что они когда-то были назидательны или вольны, для нас они — феи, спускавшиеся к магу Боккаччьо по радужному мосту поэзии, и для них-то он соорудил свой чудесный дворец — «Декамерон».
Боккаччьо и Овидий — это такая же параллель, как Петрарка и бл. Августин; Петрарка, глубоко волнуемый самоанализом и вместе с тем интересующийся как-то объективно его процессом, носящийся с ним, выносящий его напоказ, как бл. Августин накануне крещенья ведет на вилле под Миланом философские беседы, которые записывает призванный стенограф224. Именно в эпоху гуманизма получают свой психологический raison-d’ètre* бывшие когда-то в моде «параллели» великих людей и поэтов: сходство настроения, стремлений, темпераментов поддерживалось чтением, каждый находил родственного себе мыслителя, вчитывался в него поневоле, как в эпоху легенд верующий вдумывался в тип излюбленного святого, повторяя его житие, личным подвигом переживая его легенду.
Говорить о литературном влиянии «Декамерона» было бы здесь не у места: его печать лежит на всем развитии позднейшей художественной повести. Укажу лишь на Чосера. Он мог ничего не знать о «Декамероне», кроме новеллы о Гризельде в переводе Петрарки225, но он прочел у Боккаччьо многое, что приготовило «Декамерон»: «Филострато» и «Тезеиду», особенно «Филострато», эту новеллу в формах рыцарского романа. Он подражает им и переводит («Troilus and Cressida», «The knights Tale»)226, орудует стансами «Тезеиды», внося их в свой «Parliament of Fowls», «Troilus and Cressida», в неоконченную поэму об «Anelida and Arcite»227. Так он вживался в новый стиль: его «Кэнтерберийские рассказы» — это «Декамерон», усвоенный поэтом-реалистом северной буржуазии, фаблио, прошедший
са della Valdelsa. 1894. Anno 2. Fase. 2. P. 132—146]: Maccianti [Маччанти] о раскопках в Чертальдо в Poggio del Boccaccio [Холме Боккаччо], устроенном, будто бы по его просьбе, дьяволом.
* [смысл жизни (фр.).]


Ил. 139
Аллегория Чертальдо Худ. Джорджо Вазари 1563-1565 гг.


Ил. 140
Современная панорама города Чертальдо (область Тоскана, Италия)
На следующем развороте Ил. 141
Современная панорама Чертальдо


На предыдущем развороте Ил. 142
Вид на Чертальдо с крыши Дома-музея Дж. Боккаччо
ЧЕРТАЛЬДО
Современные виды
Ил. 143
Улица Боккаччо
На следующем развороте Ил. 147
Вид на Дом-музей Дж. Боккаччо ( в центре справа)
Здесь Дж. Боккаччо провел последние годы жизни. В 1821 г. здание было выкуплено частным лицом, начавшим в 1826-м его реставрацию, но в 1944 г. оно в результате бомбардировки было почти полностью разрушено; невредимой осталась только стена с фреской Пьетро Бенвенути (см. далее, ил. 00). Восстановление здания длилось многие годы и было завершено в 1954 г.


ЧЕРТАЛЬДО
Современные виды
Ил. 144
Улица Боккаччо
Ил. 145
Улица Боккаччо
Ил. 146
Улица Ривеллино


Ил. 148
Открытие памятника Дж. Боккаччо Скульптор Аугусто Пассалья Чертальдо. 1879 г.


Ил. 149
Открытие мемориальной доски на Доме-музее Дж. Боккаччо Чертальдо. 1875 г.
Ил. 150
Фотография одной из комнат Дома-музея Дж. Боккаччо до его разрушения (в 1944 г.)
1930 г.


Ил. 151-153 Главный вход в Дом-музей Дж. Боккаччо


Ил. 155 Главный зал
Дома-музея Дж. Боккаччо
Ил. 154 Дж. Боккаччо
Художник и дата создания фрески неизвестны


Ил. 157
Внутренний двор Дома-музея Дж. Боккаччо
Ил. 156
Макет надгробной плиты с изображением Боккаччо Скульптор Марио Моски 1949 г.
Барельеф на плите
создан по мотивам фрески Андреа дель Кастаньо (см. выше, ил. 81)


Ил. 159
Дж. Боккаччо [за рабочим столом] Худ. Пьетро Бенвенути 1826 г.
Фреска уцелела после бомбежки 1944 г.
Ил. 158
Реконструкция рабочего кабинета Дж. Боккаччо


Ил. 160
Церковь Св. Филиппа и Иакова (г. Чертальдо)
Кон. XII — кон. XIV в. Современный вид
Здесь покоятся останки Дж. Боккаччо. Изначально он был похоронен под мраморной плитой с его поясным изображением и гербом его рода. В 1783 г., во исполнение закона о погребении в церквах, плита была разломана, а тело поэта вместе с металлическим цилиндром, содержащим свитки с рукописями, извлечено. Долгое время о местонахождении останков не было никаких сведений. И только в XX в. они были найдены и идентифицированы.
Ил. 161
Внутренний двор церкви Св. Филиппа и Иакова
На следующем развороте Ил. 162
Внутренний двор этой же церкви с другой точки обзора


Ил. 164-165
Кенотаф и бюст Дж. Боккаччо Скульптор Джованни Франческо Рустичи 1503 г.
На предыдущем развороте Ил. 163
Внутреннее убранство церкви Св. Филиппа и Иакова. В проходе — надгробье Дж. Боккаччо, на стене слева — его кенотаф.
1503 г.


Ил. 166-167
Мраморное надгробье Дж. Боккаччо Скульптор неизвестен Кон. XIX-нач. XX в.
Надгробье установлено в центре нефа церкви Св. Филиппа и Иакова, подле места, где покоятся (несколько выше головы барельефа) останки Дж. Боккаччо.
На следующем развороте Ил. 168
Мраморное надгробье Дж. Боккаччо


Ил. 170-171
Памятник Дж. Боккаччо. Чертальдо, площадь Боккаччо (ранее — Сольферинская площадь) Скульптор Аугусто Пассалья Открыт 22 июня 1879 г.
См. также ил. 148.
На предыдущем развороте Ил. 169
Памятник Дж. Боккаччо. Чертальдо.
На следующем развороте Ил. 172
Памятник Дж. Боккаччо
На дальнем плане — церковь
Св. апостола Фомы (покровителя города)
и городская ратуша.


520
ДОПОЛНЕНИЯ
итальянскую школу. Исчезли кое-где тонкие штрихи, торжественноклассическая степенность, типы поняты резче и ярче, психологически сложный образ молодого blasé* Пандара уступил место более рельефному и понятному, но едва ли более симпатичному цинику «Троила и Крессиды», самодовлеющий эстетический анализ — энер- гически-односторонней характеристике. Боккаччьо и Чосер — это не только две среды, но в известной мере и два преобразования.
И далее мы встретим в обороте всемирной литературы типы Боккаччьо и сюжеты международной повести, которым его личное понимание впервые придало художественный интерес,
встретим у Лопе де Вега и в английской новелле XVI века;*** у Шекспира и La Fontaine’a229, у Лессинга, Мюссэ, у АпаШІе’я France и Catulle Mendès230, всякий раз в новом освещении. Если одним из критериев действительной поэзии является ее способность питать новые образы и иллюзии, то «Декамерон» широко ответил этой задаче.
* [пресыщенного (фр.).]
** [«Так как он вносит жизнь во всё, этот очаровательный выдумщик». — Пер. с фр. М.П. Алексеева,; цит. по: Алексеев 1939: 554.]
*** +Сл<ичи> Kòppel, Studien zur Gesch. d. ital. Novelle in der englischen Literatur d. 16 Jahrh., Strassburg, 1892, стр. 60, 84, 88 [cp.: Koeppel E. Studien zur Geschichte der italienischen Novelle in der englischen Litteratur des sechzehnten Jahrhunderts. Strassburg: Karl J. Trubner, 1892. S. 60, 84, 88. (Quellen und For- schungen zur Sprach- und Culturgeschichte der germanischen Vòlker; 70). — Ha S. 60, 84, 88 — сюжеты из «Декамерона» Боккаччо].
Саг il féconde tout, ce charmant inventeur** Alfred de Musset. Sylvia;228


Избранные труды А.Н. Веселовского...
521
ИЗ ИСТОРИИ РАЗВИТИЯ ЛИЧНОСТИ: ЖЕНЩИНА И СТАРИННЫЕ ТЕОРИИ ЛЮБВИ
Фрагмент,
ереворот в политических теориях не мог не сказаться соответствующим развитием личности. Недаром характеристика и биография занимают видное место в итальянской литературе первых веков: таким пониманием индивидуальности может, по меткому замечанию Буркгарта*’ \ обладать лишь тот, кто уже вышел из определения расы и развития до сознания своей личности. Эгоизм новой политической теории должен был выразиться именно так: человек также стал эгоистичнее, когда случайности исторической жизни разубедили его в состоятельности того эпически-обычного уклада, которого крайним выражением были общественные теории средних веков. Он также сбросил с себя опеку обычности, начинает сам себе служить определением, преследуя свои собственные интересы, пользуясь людьми и обстоятельствами или в борьбе с ними; старые критерии, нравственные и социальные, отступают перед таким сильным заявлением личного принципа действия; они игнорируются, если еще не отрицаются вовсе. Тут все материалы для образования характера, а мы знаем, какие сильные характеры произвела эпоха итальянских тираний, республик и кондотьеров.
Лучшим выражением этого культурного переворота в понятиях итальянского общества служит литература новелл: мы разумеем по
* Die Cultur der Rennissance in Italien. Ein Versuch von Iacob Burckhardt. Basel, I860.1-e изд. C. 328 [cm.: Burckhardt J Die Kultur der Renaissance in Italien: Ein Versuch. Basel: Druck und Veri, der Schweighauser’schen Verl.-Buchh., I860. S. 328].


522
ДОПОЛНЕНИЯ
преимуществу новеллы первого периода итальянского Renaissance:* Боккаччьо, Саккетти2, Ser Giovanni3 и т. п. Первое, что мы в них замечаем, — это отсутствие сословной типичности, производящее с первого взгляда впечатление однообразия, которое, с художественной точки зрения, может не удовлетворить; мы, пожалуй, отдадим в этом отношении преимущество мастерским характеристикам клерка, рыцаря, приорессы и т. д. «Кентерберийских рассказов». Но не надо забывать, что Чосер уже имел перед собою итальянских новеллистов, окончательно порешивших с исключительностью эпических типов; что, придя после победы, он легко мог отдаться их воспроизведению с тем спокойствием, каким обыкновенно сопровождается сознание чего-нибудь пережитого и какое необходимо для всякого художественного творчества. Для нас, привыкших смотреть с исторической точки зрения, сам однообразный стиль итальянской новеллы представляется прогрессом — в смысле освобождения человека от сословных определений эпоса. Тысячи лиц движутся перед нами, в пестрой толпе проходят короли и плебеи, крестьянки и высокородные дамы, шуты и артисты, монахи и султаны — всё это одни внешние отличия, которые исчезают в общем круговороте страстей, общечеловеческих расчетов и побуждений, неудержимо стремящихся превратиться в дело. Все эти люди перебывали в самых разнообразных положениях жизни и умели выпутываться из них умом и сметкой или погибали безвременно, когда не рассчитали сил. Иногда, правда, какой-то странный фатализм судьбы, с которой нельзя сосчитаться, прозвучит грустной нотой среди веселого дня, а затем суматоха и шум поднимаются пуще прежнего. Тут выше всего умелость; уменью найтись во всех обстоятельствах отдана вся похвала; зато какой гомерический смех возбуждает наивность супруга или неумелое ханжество монаха! Пусть обман, лишь бы удачный, потому что идеал удачи царит надо всем: им одним, а не какими-нибудь нравственными соображениями, измеряются радость и горе, смех
[Возрождения (фр.).]


Избранные труды А.Н. Веселовского...
523
и слезы. Женщина также вышла из заключенности семьи и свободно движется в обществе, испытывая те же превратности судьбы: любовная интрига сменяется кровавой драмой, грязная шутка вызывает двусмысленный ответ, и бездомное блуждание по свету приводит порой к тишине очага. И для них поклонение обычаю заменилось культом удачи. У вавилонского султана Беминедаб — дочь неописанной красоты по имени Алатиэль, просватанная за короля del Garbo*. Ее снаряжают в брачный путь, но у берегов Майорки корабль разбит бурей, и Алатиэль, спасшаяся с немногими женщинами, попадает в руки какого-то Регісоп’а da Visalgo**, с которым принуждена жить, пока брат Перикона, Marato***, не влюбился в нее в свою очередь и не убил ее первого обожателя. Та же история повторяется потом с двумя братьями-генуэзцами, потом — с морейским принцем, афинским герцогом, Константином — сыном константинопольского императора — и турецким султаном Осбеком. Так, путем убийств и обмана, Алатиэль переходит от одного любовника к другому, благодаря своей губительной красоте, и только под конец случайным образом попадает к своему жениху. Ловкая выдумка маскирует всё прошлое, и она, к великому удивлению, оказывается такою же чистой и невинной, какою была прежде. И знаете ли, какое нравоучение выводит отсюда Боккаччьо? То, что уста от поцелуя не убывают, а вечно обновляются, как обновляется луна: «Восса basciata non perde ventura, anzi rinnuova, come fa la luna»4*. Как известно, это только анекдотическое приложение того общего правила, как часто люди добиваются своего против ожидания и несмотря на различные препятствия, потому что на эту тему рассказываются все новеллы второго дня «Декамерона». Но мы не забудем по этому поводу и другого житейского соображения, которое постоянно вертится на языке Боккаччьо и но¬
* [дель Гарбо (итал.).]
** [Перикона да Висальго (итал.).]
*** [Марато (итал.).]
4* [Ср. в наст, изд.: Т. 1. С. 182.]


524
ДОПОЛНЕНИЯ
веллистов, что скрытый грех наполовину прощен. «Peccato celato è mezzo perdonato»*, — говорит монах «Декамерона», снаряжаясь вовсе не к монашескому делу, и то же самое повторяет Созия в романе Энея Сильвия, когда, не успев помешать любви Лукреции к Эвриалу, которая, по его мнению, могла компрометировать его госпожу, он под конец сам начинает устраивать свидания любовников4.
Я употребил все средства, которые, по моему расчету, должны были отвратить от недоброго дела; так как всё это ни к чему не повело, мне остается только позаботиться, чтобы то, чему суждено сделаться, сделалось тайно; всё одно — вовсе ли не делать или делать так, чтобы другие о том не доведались5.
Это опять одна из многочисленных вариаций на известную тему: достигать цели, не останавливаясь на вопросе, какими путями, и скрывать пути, чтобы вернее добиться цели.
Когда в конце веселого карнавала «Декамерона» мы встречаем бледный образ Гризельды, он поражает нас не как диссонанс, а, скорее, как умно рассчитанный контраст, будто вечерний звон, доносящийся в город из далекого феодального леса. Мы понимаем теперь, почему эта слезливая идеализация феодального быта должна была в особенности прийтись по сердцу Петрарке, тоже сентиментальному и поклоннику трубадуров. Он даже перевел ее по-латыни («De obedientia et fide uxoria Mythologia»**)6 и любил рассказывать в кругу приятелей; в этом виде слышал ее Чосер, может быть, оттого паду- анского клерика, на которого он указывает в «Canterbury tales»7 —
I wil yow telle a tale, which that I Lerned at Padowe of a worthy clerk,
As proved by his wordes and his werk.
He is now deed, and nayled in his chest,
Now God give his soule wel good rest!
Fraunces Petrark, the laureat poete,
* [Cp. в наст, изд.: T. 1. С. 63.]
* [«Сказание о послушании и супружеской верности в мифологии» (лат.)]


Избранные труды А.Н. Веселовского...
525
Highte this clerk, whos rethorique swete Enlumynd al Ytail of poetrie...* 8
Как бы то ни было, диссонанс или контраст, он только ярче выставляет характеристические особенности всей картины. Мы брались передать только ее общее впечатление: в ней многое должно поразить нас; нравственная распущенность, отсутствие известного декорума, нераздельного для нас с понятием общежития; наивность, за которой мы непременно станем отыскивать заднюю мысль и которую назовем грубостью. Справедливы ли мы, прилагая таким образом наши нравственные принципы к явлениям прошлой жизни, — это другой вопрос. Каждый век имеет право самосуда; только на почве выработанных им самим представлений, юридических и нравственных, возможна его историческая оценка. Кроме того, каждый кодекс нравственности, если он не насильствен, отвечает или не отвечает жизни; тут во всяком случае есть акт сознательности, в смысле признания или отвержения. В первом случае он определяет степень
* «Я расскажу вам повесть, слышанную мною в Падуе от одного достойнейшего клерка, известного и словом, и трудами. Его уже нет, и гроб над ним закрылся: Господь да упокоит его душу! Звали его Франческо Петрарка: он был поэт венчанный и сладостною речью наполнил всю Италию — поэзией». Canterbury tales, ed. Wright, w. [i. e. verses] 7902—7909 [The Canterbury Tales of Geoffrey Chaucer: A new text with illustrative notes / Ed. by Thomas Wright. L.: Richards, 1847. ѴЫ. 2. R 41]. Сомнения относительно пребывания Чосера в Италии и его фактического знакомства с современной ему итальянской литературой теперь окончательно устранены благодаря трудам Hertzberg’a [Херцберга], Kòrting’a [Кёр- тинга] и счастливой находке в английских архивах, которую Hertzberg оповестил в Jahrb. f. rom. и engl. Liter9, [см., напр.: Hertzberg W. Geoffrey Chaucer’s Leben und schriftstellerischer Charakter // Deutsches Museum. 1856. Nr. 8. 21. Februar. S. 271— 289; Idem. Geoffrey Chaucer’s Zeitalter, Leben und schriftstellerischer Charakter // Geoffrey Chaucer’s Canterbury-Geschichten / Ùbers. in den Versmassen der Urschr. und durch Einl. und Anm. eri. von W. Herztberg. Hildbrughausen: Veri, der Biblio- graph. Inst., 1866. S. 13—64. (Bibl. auslàndischer Klassiker in dt. Ubertr.); Idem. Nach- lese zu Chaucer // Jahrbuch fur romanische und englische Literatur. 1867. Bd. 8. H. 2. S. 129—169; Idem. Die Quellen der Troilus-Sage in ihrem Verhàltniss zu Shakespeare’s «Troilus und Cressida» // Jahrbuch der Deutschen Shakespeare-Gesellschaft. 1871. Bd. 6. S. 169-225].


526
ДОПОЛНЕНИЯ
вменяемости каждого действия; во втором — кодекс является упраздненным, но самый факт упразднения говорит, что совершился он в силу нового принципа, который вытеснил старый и вступил в его права. Между этими двумя возможностями есть третья: прежние нравственные представления утратили свою обязательную силу для общества, хотя и существуют еще номинально, а между тем никакие новые начала не заменили их в сознании; нет ни признания, ни отвержения; жизнь живется, руководясь ближайшими практическими целями, обходя широкие вопросы права и вменяемости, а между тем в этом обходе, в узкопрактическом разрешении каждого жизненного вопроса чувствуется молчаливый протест против доживающего нравственного критерия и собираются незримые материалы для построения нового. Так и в итальянских новеллах первой поры, в особенности у Боккаччьо, нет еще явного разрыва с прошлым: оно так удобно для смеха и для эстетической идеализации, но нет и отъявленной критики; и в то же время мораль, вытекающая из каждого отдельного рассказа, незаметно подтачивает существующие условия — семейные, религиозные и другие, и только позднейшему времени предоставлено возвести к одному общему принципу эти разрозненные протесты. Все переходные эпохи таковы: они нравственно безразличны, потому что они — эпохи создания, и творческим усилиям истории как будто мешают прочные загородки и определения, освященные давностью. При такой постановке вопроса обвинять Боккаччьо в безнравственности так же немыслимо, как и Готт- фрида Страсбургского в его «Тристане и Изольде»10, когда он так оканчивает описание Божьего суда, который Изольда обошла обманом:
dà wart wol goffenbaeret und al der werlt bewaeret, daz der vii tugenthafte Krist wintschaffen alse ein ermel ist: er fueget unde suochet an, dà man’z an in gesuochen kan, also gefuege und alse wol, als er von allem rehte sol.


Избранные труды А.Н. Веселовского...
527
er’st alien hérzén bereit, ze durnàhte und ze trugeheit. ist ez ernest, ist ez spil, er ist ie, swie so man wil11.
w. 15737—<157>48*
Готтфрид был, может быть, горожанин, не рыцарского рода: это не только видно из его иронического отношения к блестящей внешности рыцарского быта, но так заключали и из названия Meister, которое он носит в противоположность Walter у von der Vogelweide, Wolfram’у von Eschenbach и др., которые постоянно называются Herr12. Его место, во всяком случае, между новеллистами, его протест одинакового с ними характера.
Своею репутацией безнравственности Боккаччьо одолжен впервые XVI веку, приведшему в своем конечном развитии к господству литературного и общественного ханжества. Известно, как это случилось. Эмансипация итальянской жизни и итальянской мысли, начавшаяся при столь блестящих условиях, была остановлена, как скоро Церковь и светская власть догадались, что в одиночку им не устоять против новых требований, которые и могли проявиться сильно лишь благодаря их средневековой разладице. И вот движение заторможено, всё обреченное на разрушение восстанавливается понемногу, иезуитизм старается влить новую жизнь в обветшалые формы религиозности, снова выставлен напоказ нравственный кодекс, в который никто более не верит; даже сословное начало обновляется на ступенях принципата13, более искусственное и более цивилизованное по виду. Вся эта реставрация могла быть только внеш¬
* «Тут объявилось и было доказано перед целым светом, что [очень] добродетельный христианин — такой же ветреный, как отпашной рукав; испытайте его: он ладится и приноравливается ко всему так хорошо, как только можно желать; равно готов и на откровенность, и на обман, будет ли это в шутку или в серьезном деле, и всегда окажется таким, каким хотите» [Deutsche Classi- ker des Mittelalters. Mit Wort- und Sacherkl. / Begr. von Franz Pfeiffer. Leipzig: F.A. Brockhaus, 1869. Bd. 8: Gottfried’s von Strassburg Tristan / Hrsg. von Reinhold Bechstein. Th. 2. S. 183 (Das gliihende Eisen)].


528
ДОПОЛНЕНИЯ
нею, какою и была на самом деле; жизнь продолжала идти своим чередом, по старому пути, но теперь ей приходилось ханжить, маскируясь в законность и пряча концы от полицейского взгляда. Новеллисты XVI века столь же грязны, как и прежние, но они уже безнравственны сознательно и потому еще грязнее; видно, что они плохо верят в нравственные сентенции, которые предлагают в назидание, пересыпая ими рассказ, но посреди самой соблазнительной истории никогда не забудут оставить заднюю дверь открытой, чтобы было куда выйти. Таким людям наивность Боккаччьо должна была претить; его громкий хохот над соблазнами духовенства и в его время вызывал увещания Джиоаккино Чьяни14, — а теперь Церковь была всесильна; наконец, у него просто недоставало декораций, кулис, флера, который бы драпировал слишком откровенную наготу. В новом обществе он был неприличен, оттого его изгнали оттуда и запретили «Декамерон», или если позволили впоследствии, то оскопив его для безопасности15. В римском индексе запрещенных книг он красуется и до сих пор16, и в библиотеке della Minerva17 вам его не выдадут.
Так с легкой руки иезуитских пуристов Боккаччьо прослыл нечестивцем, безнравственным; он — поэт сладострастия по преимуществу, pittore della voluttà:* это даже стало общим местом при определении его литературного характера. Замечательно, что даже новые исследователи приняли его в наследие от старших вместе с массой тому подобного хлама: потому ли, что, ограничиваясь внешностью явления, они не дали себе труда распознать его внутреннюю суть, или, не потрудясь пересмотреть акты обвинительного процесса, они приняли на веру его решение. Разумеется, они далеки от прежних предрассудков и, принимая вердикт, наперед готовы оправдать обвиненного; для этого есть особая теория, по которой [то,] что прежде считалось виною, толкуется если не заслугой, то внутренней необходимостью, жизненным принципом деятельности. Так, Шопенгауэру «Декамерон» представляется гигантской шуткой Гения человеческо¬
[художник сластолюбия (шпал.).]


Избранные труды А.Н. Веселовского...
529
го рода, забавляющегося разрушением всех общественных перегородок и приличий, которые противятся соединению двух любовников и все-таки не в силах остановить Іения в его постоянных усилиях к созданию новых поколений*’18. В том же роде — попытка Монтэгю объяснить замысел Боккаччьо, предложенная несколько лет тому назад в статье «Revue des deux Mondes»19. «Декамерон», действительно, сладострастен, порою неприличен, но ведь в этом его жизненная сущность, его эстетическое значение. Это — бесконечная Одиссея любви; миросозерцание Боккаччьо по преимуществу амурное: любовь представляется ему
не только господствующею страстью человеческого сердца, но и главным двигателем общественной жизни и настоящим властелином света. Она заменила фатум древних и свободную волю христианства. То, что мы называем игрою случая, если хорошо присмотреться, — не что иное, как каприз любви. В том, что мы обыкновенно называем свободными решениями нашей воли, придется признать неодолимые побуждения той же силы, удачно замаскированной. В ее руках мы как глина в руках горшечника, как зерно на лопате веятеля. Ее благоприятные и неблагоприятные влияния доходят до нас рикошетом через длинную цепь причин и следствий. Иногда мы не знаем, откуда стряслось нам неожиданное счастье, непредвиденное горе: это любовь подняла бури, отражение которых мы ощущаем иногда на далеких расстояниях. Весь «Декамерон» — не что иное, как доказательство этой общей мысли в тысяче самых разнообразных примеров**.
Такая критика, по нашему мнению, не имеет ничего общего с исторической: таким образом доказывали в былое время, что Макья¬
* Revue germanique, 1861,31 Janvier: La métaphysique de Г amour [см.: Schopenhauer A. Métaphysique de l’amour / [Trad, de l’allemande] par A. M. // Revue germanique. 1861. T. 13. P. 243-272 (2е livr.)].
** Revue des deux Mondes, 1863 г. 1 Juin: La fiancée du roi de Garbe [Monté- gut E. Essais de Morale et de Littérature. I. La Fiancee du roi de Garbe et le Décaméron // Revue des Deux Mondes. 1863. Seconde période.T. 45. Mai — juin. P. 730 (Livr. du Iе'juin)].


530
ДОПОЛНЕНИЯ
велли радел о свободе Италии, доводя до абсурда учения тирании20, и что Данте был еретик и революционер21. При чем тут Боккаччьо? Зачем не Банделло22, или Дони23, или кто другой из новеллистов XVI века? Ведь то же самое можно сказать и с тем же самым правом о любом сборнике старофранцузских фабльо, вроде многотомных собраний St. Palaye, Barbazan et Méon24, Jubinal^25 и др., наконец, о всем современном романе, которого фабула редко обходится без любви. Таким образом, характеристика не достигает своей цели, потому что минует человека. Мы всё еще не знаем Боккаччьо, его особенностей, почему он не только глава итальянских новеллистов, но и творец художественного рассказа, который благодаря ему делается насущной формой итальянской литературы, выражая новые потребности жизни. Боккаччьо первый сумел формулировать эти новые потребности; и здесь нам остается необъясненной тайна его замысла и прелесть изложения, его фраза всегда кадансированная26 и немного манерная, но настолько изящная, что она создала школу и теперь еще находит себе подражателей. Как ни мало мы даем значения слогу и как бы мало ни приписывали объективно-поэтического значения «Декамерону», в таком человеке, как Боккаччьо, мы не можем отделить изложение от содержания. Это понял Сеттембрини:27 и он не прочь провозгласить Боккаччьо поэтом сладострастия, но его тонкий эстетический такт не дал ему остановиться на общем месте. Он начинает разбирать его по мелочам. Обвинение в риторичности дает ему повод к остроумной характеристике слога «Декамерона», и, начав с вопроса о форме, он естественно приходит к ее целесообразности, где вопрос о содержании поставлялся сам собою. Он, правда, этого не сделал, и мы думаем помочь ему, пользуясь его же результатами. [Сеттембрини пишет:]
Боккаччьо риторичен <...>, но эта риторика нравится; у него есть насильственные перестановки, но зато в периоде есть звучная струя, есть гармония: слова то спаиваются, то обрываются, [то звенят,] то прыгают, то идут плавно, [то скачут, то раскачиваются,] будто сельская красавица, у которой талия вьется на походке. Всё это нравится мне в «Декамеро¬


Избранные труды А.Н. Веселовского...
531
не», а вне «Декамерона» — нет. Почему же нравится? Если я найду тому рациональное объяснение, все эти недостатки станут красотами. Бок- каччьо — живописец сладострастья. Сладострастный ищет везде квинтэссенцию наслаждения и находит ее там, где и не думаешь: в одеждах, бьющих в глаза пестрыми красками, в кушаньях, в ароматах, во всем; и, когда он нашел ее, он всасывает ее в себя понемногу, чтобы ее надолго хватило. Что для другого ничто, для него — драгоценно, он дорожит им и хотел бы обнять его всеми чувствами; что драгоценно для других, [поскольку дает пищу разуму,] для него — ничто, он извлекает из него ту долю наслаждения, какая в нем есть, и затем бросает. Выражение сладострастия должно быть также сладострастно, красиво, без той наивности, которая, если уму представляется красотою, для чувства является грубой; оно должно быть блестящее, манерное, приукрашенное и нарумяненное, как сладострастные люди. Так оно всегда было, таково, по необходимости, и теперь. Греческие эротики, изображающие чувственную любовь, манерны в стиле и языке. «Amores» Лукиана28 — самое изысканное из его произведений, любовь Дафниса и Хлои описана Лонгом-софистом с большой аффектацией, которую перевод Каро только усилил29. Каких только кончетти и изысканностей нет в «Ромео и Юлии» Шекспира?30 В то время как Галилей и Тассони пишут серьезно [и сильно] о вещах серьезных31, стиль изнеженного неаполитанца Марини — весь из [украшений,] цветков, антитез и игры слов32. Мне кажется, что [изящный и] украшенный слог — естественное выражение чувственности, точно так же, как известная изысканность в нарядах естественна в публичных женщинах. Потому и риторика, и искусственные конструкции Боккаччьо, его заботы о красивом сочетании слов, [тонкая связь между частями предложения, изящество и] законченность, какая замечается в самых мелких частях его [стиля, и] периода, [и высказываний,] — всё это отвечает его замыслу: выразить красоту сладострастия, которую он сам ощущает и заставляет ощущать читателя. К чему подражал он римлянам, зачем не провансальцам? Потому что сладострастие — божество для язычников, не для христиан, и у римлян описано привлекательно; потому что у провансальцев встречаются примеры грубой страсти, не той утонченной [сладострастности], какая возможна лишь в обществе в высшей степени образованном, но и в высокой степени испорченном. Вы не стали бы удивляться, если б куртизанка, оставив обычный костюм, вздумала изобразить из себя греческую или римскую даму; в этой новой одежде она легко может показаться привлекательнее. Боккаччьо умел так удивитель¬


532
ДОПОЛНЕНИЯ
но облечься в эту римскую одежду, что часто гармонию его периодов, их чистый ритм [и звук], поражающий ухо, я предпочитаю всему, что в этом смысле представляют латинские писатели, и допускаю к сравнению только греческих. Итак, скажете вы, красота «Декамерона» есть красота публичной женщины? Да, но — красота Аспазии, которая рассуждает о мудрости, и Перикл и Сократ внимают ей с удивлением*’33.
Мы удерживаем это сравнение. Итальянская женщина первой, хорошей, поры Возрождения действительно напоминает иными сторонами греческую гетеру. Если она еще стоит на почве семьи, то развилась вне ее и не для нее исключительно, хотя в Италии обстановка семейного быта могла и не быть столь стеснительна для развития личности, как на севере. Она вполне индивидуальна и нравственно самостоятельна и сознает эту самостоятельность; она занимается поэзией, ей доступна наука, она не прочь от отвлеченных разговоров. В смысле развития она не уступает мужчине и сравнена с ним в умственном отношении. Понятно, что при таких условиях и сильном проявлении личности в итальянской семье не мог приняться тот идеал общения душ, обоюдного восполнения, предполагающий неравенство или, по крайности, неодинаковую развитость, на котором стоит всякий северный intérieur**. Зарок супружеской верности, в обиходном, физическом смысле этого слова, еще держится в силе страхом наказания и скандала; зато ни один муж не может претендовать на неверность сердца и отчуждение умственных симпатий, не нашедших удовлетворения в семье. Молодая, красивая супруга старика отказывается принимать подарки и засылки от любовника в твердом намерении сохранить свое честное имя (honestà); «но, несмотря на это, ей приятна была любовь юноши по причине его хороших качеств и ей казалось, что благородная женщина может любить до¬
* L. Settembrini, Lezioni di letteratura italiana, voi. 1, стр. 182—3. (Napoli, 1866) [Settembrini L. Lezioni di letteratura italiana dettate nell’Università di Napoli. Napoli: Stab. tip. Ghio, 1866. Voi. 1. P. 182-183].
** [семейный уклад, домашняя жизнь (ишал.).] Burckhardt, ib<id>. 392 [см.: Burckhardt В. Op. cit. S. 392].


Избранные труды А.Н. Веселовского...
533
стойного человека без ущерба своей чести»*. Точно так же в последней новелле изданного мною староитальянского романа, относящегося к последним годам XIV и началу XV века, Бонифацио Уберти любит мадонну Танчию Тальявия34, которая ничем его не ободряет. Когда он случайно провинился перед королем и может быть осужден на смерть, она делает всё, чтобы спасти его, и даже предлагает мужу быть за него ходатаем.
Я не вижу в том ничего предосудительного, когда такая честность, столь высокая добродетель и вежество могут погибнуть злою смертью. Призываю в свидетели высшую справедливость, что вот уже шесть лет как я его знаю, и он сильно меня любит и никогда не сказал мне нечестного слова, не позволил себе относительно меня хотя бы какого предосудительного поступка; и не то чтобы сделать — я совершенно убеждена, что ему подобное и в голову не приходило. И я возвращала ему плоды столь похвальной любви, любя его в свою очередь, хотя мое честное имя не позволяло объявить ему о том... Теперь же, господин мой, я решилась показать ему, чем могу и как знаю, что я его люблю...**
и т. д. Очевидно, содержание любви стало интеллектуальнее, рассудочнее, она — не дело одного чувства или темперамента, но еще более задача для рассудка. Она начинает анализироваться, и анализ открывает в ней такие тайные закоулки, такие нежные оттенки,
* Giraldi. Hecatommiti III, nov<ella> 2 [Giraldi G.B. Gli ecatommiti ovvero Cento Novelle. Firenze: Tip. Borghi e compagni, 1834. P. 159 (deca III, novella 2)], у Burckhardt’a [Буркхардта], стр. 440, который ссылается при этом случае и на Cortegiano [«Придворного»], L<ib.> IV, fol. 180 [cp.: Burckhardt B. Op. cit. S. 440; Il Cortigiano del conte Baldessar Castiglione / Novamente stamp., et con somma diligentia rev. con la sua tav. di novo aggiunta. In Venegia: Gabriel Giolito de Ferrari, 1549. F. 180 (Lib. IV)].
** Il Paradiso degli Alberti, voi. Ill, pp. 204—5 (изд. в Scelta di curiosità letterarie. Bologna, Romagnoli № 88) [Il Paradiso degli Alberti ritrovi e ragionamenti del 1389: Romanzo di Giovanni da Prato dal codice autografo e anonimo della Riccardi- ana / A cura di Alessandro Wesselofsky. Bologna: Gaetano Romagnoli, 1867. Voi. 3. P. 204—205. (Scelta di curiosità letterarie inedite о rare dal secolo XIII al XVII; dispensa 88)].


Ил. 173
Дж. Боккаччо
читает «Декамерон»
королеве Джованне [I]
Неаполитанской
Худ. Эгидиус Карел Густав
Ок. 1849 г.


536
ДОПОЛНЕНИЯ
иногда совершенно отводящие от реальности, о которых до тех пор не имели никакого понятия. Недаром роман Боккаччьо «la Fiammetta»*35 был первым опытом психологического анализа страсти. Сумма наслаждений явилась больше, оттого самое чувство ценится выше: новое понятие любви было целым откровением, которое манило к новому общественному идеалу; понятно, что это всех интересует, что это становится question dujour**, наполняя собою все разговоры, которых новеллы служат отражением; и «Декамерон» повторяет на все лады всё одну и ту же, бесконечно разнообразную, тему любви, начиная от figlia del rè del Garbo*** до Гризельды. Даже в своеобразном слоге Боккаччьо, который он впервые создал, в этой переполненной фразе, любящей избыток, мы открываем следы более утонченного анализа мысли, вызванного новым, более плодотворным содержанием жизни4*. Для нас, таким образом, самый стиль становится культурным фактом. Если всё это объяснять из voluttà5*, то разве значительно изменив лексическое значение этого слова.
* [«Фьямметта» (итал.).]
** [букв.: вопросом дня (фр.)\ здесь: насущным вопросом.]
*** [дочери короля дель Гарбо (итал.).]
4* Сл<ичи> о слоге Боккаччьо: Emiliani Giudici, Storia della letteratura italiana, voi. 1, lez<ione> VII, стр. 322 (Firenze, Le Monnier, 1855) [см.: EmilianirGui- dici P. Storia della letteratura italiana. 2a ed. Firenze: Felice Le Monnier, 1855. Voi. 1. P. 322 (Lezione VII)]. Francesco De Sanctis: Il Decamerone, в Nuova Antologia 1870 r., fase. Vili, стр. 774—777. См. его же: Il Boccaccio e le sue opere minori, ib<id>. fase. VI [см.: De Sanctis F. Il Decamerone. II // Nuova Antologia di scienze, lettere ed arti. 1870. Voi. 14. P. 774—777 (Fase. 8. Agosto); см. также: Idem. Il Boccaccio e le sue opere minori // Ibid. P. 221—252 (Fase. 6. Giugno)]. Обе статьи вошли теперь в Storia della letteratura italiana того же автора, первый том которой недавно вышел [см.: Idem. Storia della letteratura italiana [: In 2 voi.]. Napoli: D. Morano: A. Morano, 1870. Voi. 1. P. 280-348 (IX. Il Decamerone)].
5* [сладострастия (итал.).]


ПИСЬМА
П.П. КОНЧАЛОВСКОГО К А.Н. ВЕСЕЛОВСКОМУ
1
1889 года Августа 3
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Въ началѣ апрѣля мѣсяца насто-1 ящаго года я имѣлъ удовольствіе | лично говорить съ Вами и просилъ | Васъ сдѣлать предисловіе къ наше-1 му изданію «Тысячи одной ночи», на | что получилъ Ваше любезное согла-|сіе. Послѣ этого свиданія, въ іюнѣ | мѣсяцѣ, я писалъ Вамъ по тому | же поводу, но не получилъ отвѣ-1 та (вѣроятно<,> я сдѣлалъ ошибочный I адресъ: 3 линія, № 28). Теперь я обраща-|юсь къ Вамъ съ тою же глубокой [конец л. 1] | [началол. Іоб.] просьбой — сдѣлать предисловіе къ I 3< му> тому <«>1001 ночи<»>, который выйдетъ | въ Октябрѣ, или ко второму <—> онъ I появится въ печати въ началѣ Сентября. I Кстати замѣчу, что періодическая | печать встрѣтила съ большимъ со-1 чувствіемъ какъ это, такъ и дру-|гія наши изданія. Успѣхъ начатаго | дѣла позволяетъ моимъ компані-1 онамъ осуществить


538
ДОПОЛНЕНИЯ
мое давнишнее | желаніе дать русской публикѣ пол-|ный переводъ <«>Декамерона<»> Боккачіо. | Такъ какъ при личномъ свиданіи | вы выражали сочувствіе къ этой мысли, | то я обращаюсь къ Вамъ съ новой просьбой, I увѣдомить меня — не возьмете ли на | себя трудъ редактировать переводъ, | который дѣлается съ оригинала | [конец л. 1об.]\ [начало л. 2] Парижскаго изданія Firmin Didot | e C°, 1884 г., и составить къ нему при-|мѣчанія вмѣстѣ съ руководящей | статьей. Въ случаѣ Вашего согласія | и опредѣленія приблизительныхъ уело-1 вій гонорара я вышлю или привезу | (если поѣздка будетъ необходима) нѣсколько I листовъ перевода, чтобы Вы могли | опредѣлить его качество. Так какъ | мы хотѣли бы окончить это изданіе | въ теченіи трехъ мѣсяцевъ, — то вы | меня крайне обяжете, если по-1 спѣшите отвѣтомъ на это пись-1 мо.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
П. Канчаловскій [конец л. 2].
2
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Обращаюсь къ Вамъ съ покорнѣйшей | просьбой выслать статью, написан-|ную Вами для <«>1001 ночи<»>, которую | мы приложимъ ко 2<му> тому. Въ объ-1 явленіи о его выходѣ въ началѣ будущаго | мѣсяца1 я помѣщаю извѣщеніе | и объ этомъ. Названіе статьи<,> разу-1 мѣется<,> вы<,> будете добры<,> сдѣлаете сами.
Боккачіо переводится<,> и я на дняхъ | вышлю Вамъ <«>Введеніе<»> и 1<ю> Новеллу2 I и буду ожидать ихъ участи, которая | въ Вашихъ рукахъ. Кромѣ того<,> я ио-[конец л. 4\ | [начало л. 4об.]прошу написать мнѣ, сколько при-1 кажете выслать денегъ за статью | къ <«>1001 но- чи<»,> и яснѣе написать, въ какомъ | видѣ вы желаете имѣ<ть> оттиски I этой статьи.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
П. Канчаловскій.


Письма
539
3
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Насколько мнѣ кажется, для публики | едва ли будетъ имѣть значеніе указаніе | на литературу трактуемаго Вами | предмета. Съ другой стороны<,> ме-|жду читателями<,> вѣроятно<,> найдутся | люди<,> поинтересующіеся этимъ, а по-1 тому можно было бы всѣ указанія | на литературу помѣстить въ концѣ | статьи1. Впрочемъ<,> я высказываю I мнѣніе только потому, что Вы | его спрашиваете. Какъ Вы сдѣлаете I сами, такъ, значитъ, и слѣдуетъ.
Чѣмъ болѣе я знакомлюсь съ Боккачіо, [конец л. 52] | [начало л. 5Зоб.] тѣмъ болѣе я горю нетерпѣніемъ | видѣть его въ русскомъ переводѣ. | Сколько наивной прелести, юмора | и граціи представляетъ каждый разсказъ, | можетъ представить только тотъ, | кто вчитался или, лучше сказать, | вслушался въ эту простую, ровную | и спокойную рѣчь, рисующую картину | за картиной, образъ за образомъ. Но | я [не] буду распространять<ся>, Вамъ болѣе, | чѣмъ кому другому, извѣстно всѣ I его достоинство, и потому мнѣ остается | только просить Васъ помочь выпустить I въ русскій свѣтъ эту книгу.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый | къ услугамъ
П. Канчаловскій. [конец л. 52об.] \ [началол. 53] [P.S.] Вчера получилъ письмо отъ Д. Иуоста | (D. Jouaust)<,> у котораго я просилъ I гравюры для Боккачіо2. Онъ согла-1 шается сдѣлать ихъ оттиски. I Я полагаю экземпляровъ 500 | напечатать на роскошной бумагѣ, I съ гравюрами. Что скажете по этому | поводу?
4
1889 г. Октября 6
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Я смущенъ переводомъ Боккачіо, | сравнивъ его съ началомъ Вашего пере-1 вода1. Я вижу разжиженность въ языкѣ, | неточности и измѣненія въ характерѣ стиля. | Но, съ другой стороны, переводчикъ утѣшаетъ | меня тѣмъ, что подобныя погрешности встрѣчаются только въ введе-1 ніи и что новеллы онъ старается | передавать поч-


540
ДОПОЛНЕНИЯ
ти буквально. | Съ другой стороны, тотъ же переводчикъ | обвиняетъ, такъ сказать, Боккачіо | за его невозможно длинные періоды, | за его латинскія обороты, несвойствен-1 ные даже новому итальянскому язы-[конец л. 3] \ [начало л. Зоб.]ку, за его повторенія и другія особенности, | зависящія отъ подражанія | Боккачіо Цицерону. Итакъ, многоу-1 важаемый Александръ Николаевичъ, | не мнѣ, а Вамъ рѣшать, какъ посту-1 пить въ данномъ случаѣ. Мое мнѣние | такое: если дать публикѣ буквальный | переводъ, то едва ли найдется много жела-1 ющихъ читать его; давать же ей вольные | переводы классическаго произведенія не вхо-1 дитъ въ мои намѣренія. Поэтому, если I Вы найдете возможнымъ исправить | посланный переводъ2, я стану продол-1 жать высылать вамъ дальше тетради, если нѣтъ, посовѣтуйте, что сдѣлать.
Вмѣстѣ съ этимъ я посылаю Вамъ | Корректуры Вашей превосходной статьи I къ <«>1001 ночи<»>3. Съ чувствомъ глубокаго | уваженія остаюсь I Готовый къ услугамъ
П. Канчаловскій.
5
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
12 Октября
Мнѣ кажется<,> только Вы сами | можете опредѣлить гонораръ за | редакцію перевода, такъ какъ мы | оба согласились, какого характера дол-1 женъ быть переводъ. Я вполнѣ увѣ-|ренъ, многоуважаемый Александръ | Николаевичъ, что изъ<->подъ Вашего | пера онъ выйдетъ классическимъ; | вопросъ, стало быть, только въ томъ, | сколько потребуется Вамъ труда | и времени, чтобы сдѣлать посы-| лаемый Вамъ переводъ такимъ, [конец л. 48об.\ | [началол. 49\ какимъ мы желаемъ. Назначенная | Вами плата за листъ (считайте въ немъ | и примѣчания) будетъ принята на-|ми. Было бы желательно выпустить I въ концѣ этого года 5 дней, т. е. | первый томъ1. Это желаніе обуслов-1 ливается чисто коммерческими цѣля-1 ми, но всё будетъ зависѣть отъ Васъ.


Письма
541
По полученіи корректуры статьи къ <«>1001 ночи<»> и сверстанной I въ листы деньги будутъ высланы немедленно. | Я покорнѣйше прошу написать мнѣ | полную Вашу подпись подъ статьей. | Заглавіе въ рукописи есть.
Кстати, не будете ли добры бросить | мнѣ два слова по поводу реферата I о <«>1001 ночи<»>, читаннаго въ Археологи-[конец л. 48об.\ \ [начало л. 49]ческомъ обществѣ 8 Октября, | если Вамъ что-нибудь извѣстно I о немъ.
Съ чувствомъ истиннаго уваженія. | Имѣю честь быть | готовый къ услугамъ
П. Канчаловскій.
6
18 Октября
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Вторая Корректура будетъ послана | послѣзавтра1.
Что касается Боккаччіо, меня очень | огорчаетъ Ваше раздумье. Я считалъ I это дѣло почти оконченнымъ, и теперь | приходится смущаться. Мы предпо-| лагаемъ сдѣлать изданіе въ двухъ то-1 махъ по 20 или немного больше листовъ | въ каждомъ. Въ вводной статьѣ | было бы желательно дать краткую | біографію Боккаччіо и поговорить о зна-1 ченіи его <«>Декамерона<»> въ европейской [конец л. 46] | [начало л. 46об.] литературѣ. Статью можно прило-|жить ко 2<му> тому; по моему мнѣнію, I она должна занимать не болѣе 1—ІѴ2 печатаныхъ листа, такъ какъ мы не предпо-1 лагаемъ дѣлать изданіе строго ака-1 демическимъ. Переводъ дѣлается съ | Парижскаго изданія 1884 г., первые I листы котораго высылаю Вамъ2 вмѣстѣ | съ Корректурой3. Я не знаю, что Васъ удерживаетъ | взяться за это изданіе. Въ переводѣ I особенно затруднительны интро-|дукціи къ новелламъ и то не всѣ. I Содержанія же новеллъ просты, не | сложны и, какъ мнѣ кажется, не трудно | поддаются передаче на русскомъ | языкѣ. Впрочемъ, можетъ быть, суще-[конец л. 46об.] | [начало л. 47]ствуютъ трудности^ незамѣтные | для моего неопытнаго глаза. Съ | другой сто-


542
ДОПОЛНЕНИЯ
роны, мнѣ кажется<,> надо | только вчитаться въ рѣчь Боккаччіо<,> чтобы I скоро сродниться съ нею.
И такъ отвѣтъ на это письмо | рѣшитъ дѣло (так\)<,> и мнѣ бьшо бы приятно, I если бы вмѣстѣ съ отвѣтомъ и I приступить бы къ редакціи, такъ | какъ я увѣренъ, что въ условіяхъ | относительно гонорара мы сой-| демся, о* нихъ Вы сообщите в отвѣтѣ на это письмо. Съ истиннымъ уваженіемъ. | Остаюсь готовый къ услугамъ.
П. Канчаловскій.
P.S. Что касается выхода 1<го> тома въ январѣ<,> | я все<->таки полагаю этотъ срокъ возможнымъ, I если переводъ не будетъ особенно затруднять I Васъ исправленіями. Мнѣ кажется, всё дѣло выйдетъ.
7
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Корректура1 и послѣднее письмо | Ваше получены. На этихъ дняхъ | сверстаютъ гранки2<,> и деньги будуть | высланы немедленно. Всѣ Ваши I условія относительно Боккачіо | принимаются<,> и теперь я по- вто-|рю ихъ: Въ русскомъ переводѣ | выйдетъ въ обоихъ томахъ отъ I 40 до 42 листовъ**’3 собственно | перевода; за каждый такой листъ I Вы получаете за редакцію перевода | по 25 рублей;4 кромѣ того, при первомъ | томѣ будетъ приложена Ваша [конец л. 50] \ [начало л. 50об.] статья о Боккачіо и его <«>Декамеронѣ<»>. | Во второмъ <—> примечанія. Обѣ статьи | составятъ до трехъ печатныхъ листовъ, за I которыя гонораръ опредѣленъ Вами | въ 100 рублей за листъ. Итакъ, уважаемый | Александръ Николаевичъ, мнѣ остаётся | только просить Васъ приступить къ | работѣ и<,> по возможности<,> опредѣлить I ближайшіе сроки выхода книжекъ. | Я мечтаю теперь только о Февралѣ | для 1го тома. Если можно будетъ | осуществить эту мечту раньше, я буду | счастливъ.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
77. Канчаловскій.
**
Начато и зачеркнуто: «которыхъ Вы въ о». Начато и зачеркнуто: «пере».


Письма
543
8
1889 года 2 Декабря
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Я только что получитъ рукопись I <«>Введенія<»> и начало новеллъ Бокка-|чіо вмѣстѣ съ письмомъ, которое | не принадлежитъ мнѣ и которое I возвращаю. Пробѣжавъ <«>Введеніе<»>, | я понимаю теперь, чего Вы | требуете отъ перевода<,> и на-1 дѣюсь, что слѣдующія новеллы I будутъ въ большей степени | удовлетворять этимъ требо-1 ваніямъ. Жду Вашего письма. | Съ истиннымъ уваженіемъ остаюсь | готовый къ услугамъ
П. Канчаловскій.
9
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Ваше письмо меня очень огорчило, | тѣмъ болѣе что я самъ вижу, на-1 сколько посылаемый Вамъ переводъ | не соотвѣтствуетъ тому, что отъ I него требуется. Рѣшайте сами, какъ | поступитъ съ нимъ — бросить ли или исправлять. Прочитывая слѣдующія | новеллы, мнѣ казалось, что они болѣе | удовлетворяютъ тому характеру пе-1 ревода, который можетъ сохранить | извѣстную наивность разсказовъ Бок- качіо, I но я не знаю итальянскаго языка и потому | не могу судить, насколько переводъ близокъ | къ подлиннику. Я очень сожалѣю, что [конец л. 54] \ [начало л. 54об.] не просилъ Васъ сразу взять на себя переводъ, I но мои компаніоны торопили меня | изданіемъ, и я хотѣлъ ускорить дѣло. I Хотя въ матеріальномъ отношеніи | пострадаю я одинъ, тѣмъ не менѣе, | я прошу Васъ поступать такъ, какъ Вы находите необходимымъ, чтобы переводъ | вышелъ такимъ, какимъ онъ можетъ I быть, судя по <«>Введенію<»> и первой новеллѣ1. | Повторяю, прошу Васъ продолжать рабо-|ту и написать мнѣ только, какія измѣне-|нія вы предложите относительно гоно-|рара въ томъ случаѣ, если Вамъ придется, | бросивъ [посылаемый] переводъ, переводить снова2. I Отно-1 сительно стихотворныхъ партій поступите | по вашему усмотрѣнію — можетъ, Вы дадите | кому<->нибудь переве-


544
ДОПОЛНЕНИЯ
сти ихъ стихами3. | Понятно, [конец л. 54об.] \ [начало л. 55] что гонораръ за эту работу будетъ считаться | отдельно.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
П. Канчаловскій.
[P.S.] Я приступаю къ набору4, но не знаю, какъ | мнѣ быть съ цен- сурой — отдавать ли книгу | на предварительную ценсуру или печатать I ея на рискъ5. Я говорилъ съ однимъ изъ | ценсоровъ, онъ совѣтуетъ печатать | безъ ценсуры6, основываясь на томъ, что | Ваше имя гарантируетъ серьезность цѣли | изданія и что въ серьезномъ переводѣ | оно потеряетъ тотъ скабрезный характеръ, | который придали ей французскіе переводчи-|ки. Вѣдъ прошли же <«>1001 ночь<»>7 и Свифтъ8 I безо всякихъ урѣзокъ.
10
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Третьяго дня получилъ Ваше послѣд-|нее письмо и не отвѣчалъ<,> потому I что не былъ въ Москвѣ. Спѣшу просить | Васъ продолжать работу [над] Боккачіо | въ той формѣ, въ какой Вы находите | для себя удобной и возможной. | Сдѣлай-1 ный | переводъ мнѣ не хотѣлось бы I бросать<,> и потому я посылаю его Вамъ; | если найдете возможнымъ его исправ-1 леніе — хорошо, нѣтъ — что же сдѣлать! | Переведено много — 12 дней1. Во всякомъ слу-|чаѣ, я прошу Васъ продолжать работу | и не стѣсняться сдѣланнымъ переводомъ. | Мы хотели выпускать днями, какделалъ [конец л. 45] | [начало л. 4 5 об.] это французскій издатель Д. Иуостъ, | выпустивъ 10 томиковъ и приложивъ I къ каждому томику по превосходной | гравюрѣ. | За всѣ эти гравюры Д. Иуостъ I просилъ по 1 р. 80 коп. за экземпляръ. | Мы еще не рѣшили<,> взять ли ихъ или I нѣтъ. Съ Феоктистовымъ пока | нѣтъ надобности говорить2. Мнѣ кажется<,> | со стороны Московской ценсуры не будетъ I припятствій, судя по мнѣнію объ этомъ I изданіи [В.Я.] Федорова3 (предсѣдателя) и | Астафьева4, | который будетъ читать. Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
П. Канчаловскій.


Письма
545
11
19 Января <18>90 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Посылаю Вамъ новеллы Второго дня. | Я просилъ Васъ выслать проредактирован- I ный или переведенный Первый день. | Я вышлю дальнѣйшій переводъ, полагая | все<->таки, что, можетъ быть, Вы найдете | хотя нѣкоторыя новеллы пригодны-1 ми для редакціи; не стѣсняя себя. Мы | думаемъ выпускать днями. Изданіе будетъ | иллюстрировано рисунками, взятыми | у Gamier въ Парижѣ1. Можетъ быть, I Вы найдете болѣе удобнымъ ценсуровать | книгу въ Петербургѣ2, хотя я говорилъ I съ здѣшнимъ Предсѣдателемъ Комитета^,> | и изъ его разговора я вывожу заключеніе, [конец л. 5] | [начало л. 5об.] что изданію съ этой стороны не грозятъ | опасности, тѣмъ болѣе что читать I будетъ Астафьевъ4, читавшій Свифта, | человѣкъ до извѣстной степени знако-1 мый съ литературой и не лишенный | вкуса и пониманія? Въ ожиданіи полу-1 ченія отъ васъ рукописи5 остаюсь съ истиннымъ уваженіемъ | готовый къ услугамъ
П. Канчаловскій.
[P.S.] Вы напрасно утруждаете [себя] перепиской | оригинала, какъ бы ни была написана | рукопись, лишь бы была разборчива, | ее наберутъ6.
12
23 Января 1890 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Я не знаю<,> почему Вамъ казалось необ-1 ходимымъ приостановить переводъ | Боккачіо. Я думалъ, что всѣ наши усло-| вія установлены, и если просилъ Васъ | обращать вниманіе на присылаемый | переводъ, то имѣлъ въ виду, безъ ущерба | для Вашего труда и дѣла, если возможно, I утилизировать оплаченную мною работу. | Переводилъ не я, я только исправлялъ | по своему разумѣнію доставляемый переводъ, что при незнакомствѣ | съ итальянским языкомъ1 довольно | трудно; вмѣстѣ съ тѣмъ я полагалъ, | что въ послѣдующихъ новел-


546
ДОПОЛНЕНИЯ
лахъ переводъ | [окажется] ближе къ подлиннику; очень легко [конец л. б] I [начало л. боб.] ошибиться и въ этомъ случаѣ, и потому | я убѣдительно прошу Васъ не стѣснять | себя этимъ обстоятельствомъ. Установ-| ленныя вами цифры гонорара за пе-| реводъ — 40 руб.2 и редакцію 25 руб. <—> остаются | неприкосновенными. Что касается стихо-1 творныхъ партій, то и въ этомъ случаѣ | я долженъ просить Васъ опредѣлить гоно-|раръ. За балладу въ <«>Путешестві- яхъ<»> I Гулливера мы платили Доппельмайеръ31 по 20 к. за строчку. Къ набору я приступаю4 на этой не-1 дѣлѣ. Рисунки выписаны отъ Гарнье I изъ Парижа.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
П. Кончаловскій.
13
13 Февраля 1890 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
На дняхъ прибудутъ рисунки изъ | Парижа для Боккачіо, и мы могли | бы начать, если бы получили отъ | Васъ окончаніе 1го дня. | Изданіе будетъ выходить днями. Наборъ | въ гранкахъ будетъ посылаться | къ Вамъ. Ценсоромъ назначенъ | Астафьевъ1, человѣкъ образованный^ I и потому есть надежда на сни-1 схождительное отношеніе къ дѣлу. I Жду Вашего благословенія.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
П. Кончаловскій.
14
17 	Марта 1890 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Такъ какъ наборъ начатъ, то я обраща-1 юсь къ Вамъ съ покорнѣйшей просьбой I написать мнѣ, когда можно ра<с>считы-1 вать на полученіе продолженія ори-|гинала. Вмѣстѣ съ корректурой всего | набранного я посылаю еще переводъ;1 | насколько я могъ, при своемъ мизер-1 номъ знаніи итальянскаго языка, ели-1 чить дальнѣйшій перевод.


Письма
547
Мнѣ кажет-1 ся, онъ представляется возможнымъ | для редакціи, такъ какъ переводчикъ ста-|рается близко держаться подлинника. | Но Вы сами, уважаемый Александръ Ни-| [конец л. 5]колаевичъ<,> лучше оцѣните это и сообщите | мнѣ. Рисунки всѣ полученье,> и теперь | движеніе книги въ Вашей власти. | Деньги будутъ высылаемы по первому I Вашему заявленію.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
77. Кончаловскій.
15
2 7 Апрѣля 1890 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Корректуру 1< го> дня я получилъ. Назадъ | тому недѣлю я передалъ другой его оттискъ ценсору Астафьеву, который | выходитъ въ отставку^ и, ра<с>считывая | на это, я думаю<,> онъ отнесется впол-| нѣ добросовѣстно къ дѣлу. А разъ онъ | пропуститъ всё, у меня явится преце-| дентъ настаивать на такомъ же | отношеніи къ Боскжаччіо и передъ другимъ | ценсоромъ<,> Егоровым1, котораго рекомен-| дуетъ Астафьевъ. Если же случится не-1 доразумѣніе, я переведу цен- суру книги въ Петербургъ2. К Вамъ глубокая просьба: [конец л. 9] \ [начало л. 9об.\ нельзя ли поторопиться съ переводомъ такъ, | чтобы можно было выпустить въ концѣ I іюля 5 дней. Это въ высшей степени I важно въ томъ отношеніи, что | къ этому времени въ Москвѣ съѣзжа-|ются иногородные книгопродавцы и | открывается большой спросъ на оптовую | продажу.
Я былъ у Буслаева3, такъ какъ слышалъ | отъ Доппельмайеръ, что онъ въ восторгѣ I отъ нашего предпріятія — изданія Бо<к>каччіо. | Онъ не вѣрилъ этой работѣ, пока | я не убѣдилъ его, привезя оттискъ К го> дня. I Я читалъ ему <«>Введеніе<»><,> и онъ дѣйствительно остался I въ восторгѣ. На прощаніе онъ мнѣ | сказалъ комплиментъ въ родѣ слѣдую-1 щаго: «Ничто не доставляетъ мнѣ столько | удовольствія, сколько Вы своими изданіями», [конец л. 9об.] \ [начало л. 10] Буслаевъ предлагаетъ издать «Гептаме-1 ронъ» Королевы Нава<р>рской4,


548
ДОПОЛНЕНИЯ
но<,> прочитав-1 ши книгу, я не рѣшаюсь, такъ какъ думаю, | что она не имѣетъ значенія классической | книги и есть только подражаніе Бо<кжаччіо. I Лермонтовъ въ его художественной части | подвигается впередъ. Котляревскій5 совѣтовалъ мнѣ обратиться къ | Рачин- скому6 и просить его редактировать7 | теперь; я былъ два раза у него и I не заставалъ. А Буслаевъ же, у которого | я спрашивалъ адресъ Рачинскаго, совѣ | товалъ обратиться съ этимъ къ | [Е.М.] Феоктистову, но<,> разъ мнѣ предлагаетъ | редактора Котляревскій, было бы | странно не слѣдовать его указа-1 ніямъ. Какъ посовѣтуете по-1 ступить мнѣ въ этомъ случаѣ Вы<,> ува-[конец л. 10] \ [начало л. Юоб]жаемый Александръ Николаевичъ?
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
П. Кончаловскій.
16
8 Мая 1890 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ
Я бы давно исполнилъ Ваше желаніе | и прислалъ сверстаннымъ 1< й> день <«>Де-1 камерона<»>, но, какъ я писалъ Вамъ, | я отдалъ корректуру ценсору [П.Е.] Астафье-|ву<,> и онъ обѣщалъ возвратить ее къ I Субботѣ этой недѣли. Я пошлю завтра | Вашу корректуру, если только это будетъ | возможно, т. е. если она выправле-1 на, если же нѣтъ, то едва ли она поспѣ-1 етъ къ Субботѣ, когда Вамъ она | будетъ нужна. Теперь о ценсурѣ. Астафь-|евъ уходитъ со службы<,> и по- тому<->то I я поспѣшилъ отдать ему прочитать [конец л. 11] \ [начало л. Ноб.] 1<й> день, ра<с>считывая, что, оставляя на-1 всегда службу ценсора, онъ отнесется | безъ особенно ревностной осторожности | и пропуститъ всё. Послѣ перваго дня, | по совѣту Астафьева, лучше всего пере-1 вести ценсуру книги въ Петербургъ. | Если такъ, то мнѣ придется просить | Васъ переговорить съ [Е.М.] Феоктистовымъ | и устроить это дѣло. Когда первый день | подпишетъ Астафьевъ, я съѣзжу еще | къ ценсору [Н.Г.] Егорову и переговорю съ нимъ, | хотя Астафьевъ утверждаетъ<,> что | въ Петербургѣ отнесутся гораз-


Письма
549
до сни-| сходительнѣе и не такъ боязливо, | какъ здѣсь. Еще разъ прошу Васъ покорно, | нельзя ли къ іюлю приготовить 5 дней, | чтобы выпустить половину книги. Мои I компаніоны торопятъ меня, [конец л. Поб.] I [началол. 12]
Я пишу къ Ефремову1 по поводу текста | Лермонтова. Если Вы знакомы съ нимъ, I то<,> будьте добры<,> помогите мнѣ и въ | этомъ отношеніи. Я пробовалъ I Рабле2, но такъ плохо выходить, что | я боюсь посылать Вамъ. Вѣроятно, подожду<,> пока кончимъ Боккач<ч>іо<,> и I тогда обращусь къ Вашему теплому | участью въ этомъ дѣлѣ.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
П. Кончаловскій.
17
14 Мая 1890 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Сейчасъ я былъ у ценсора Астафьева, | и онъ возвратилъ мнѣ I й день. Первую I новеллу онъ не пропускаетъ, въ виду ея | религіозной тенденціи, а новеллу Діонео1 <—> | за ея скабрезность въ одномъ мѣстѣ, | гдѣ аббатъ возлагаетъ на себя дѣвицу. | Это обстоятельство меня сильно безпо-1 коитъ, тѣмъ болѣе что новелла о | Чаппелетто была напечатана въ изда-1 ніи Чуйко;2 поэтому я думаю перевести | ценсу- ру въ Петербургъ и хочу просить Васъ | потрудиться съѣздить къ [Е.М.] Феоктистову | и<,> ссылаясь на неудобство для Васъ ценси- ровать книгу здесь<,> [конец л. 13] | [начало л. ІЗоб.] просить его назначить наиболѣе благомы-1 слящаго ценсора, чѣмъ каковые въ Москвѣ. I Къ тому же [П.Е.] Астафьевъ, единственный сносный здѣсь человѣкъ, выходитъ въ | отставку. Мнѣ кажется, Ваше имя | какъ переводчика и дороговизна изданія | въ продажѣ достаточно будутъ гаранта- Іровать сохраненіе цѣлости оригинала. Можно не говорить, что мы пробовали | начать это дѣло здѣсь, или лучше можно | сослаться прямо на то, что нашъ | ценсоръ въ отпуску, а другаго московскаго Вы не же-1 лаете. Вѣрно, Вамъ и Пыпину3 хоро-|шо извѣстно, кто въ Петербургѣ изъ | ценсоровъ отличается наибольшей |


550
ДОПОЛНЕНИЯ
снисходительностью, того и можно I будетъ просить для нашей книги. I Относительно непропущенныхъ новеллъ | Астафьевъ выразился такъ: «Если бы я не [конец л. ІЗоб.] \ [начало л. 14] уходилъ изъ ценсуры, я бы пропустилъ ихъ — | теперь же я не зачеркиваю ихъ со- всемъ, I но долженъ говорить о нихъ въ комитетѣ». | Я, разумѣется, просилъ его не дѣлать | этого до Вашего распоряженія.
Мнѣ важно устроить дѣло съ ценсурой | до вашего отъѣзда за грани- цу<,> и потому, I многоуважаемый Александръ Никола-|евичъ, будьте добры, похлопочите объ | этомъ и напишите мнѣ немедленно. | Нужно ли для этого мое присутствіе | въ Петербургѣ, такъ я тотъ часъ | пріѣду.
Вчера я отдалъ сверстать безъ | пропусковъ всё, сверстано будетъ | к Четвергу, а въ Пятницу я могу | получить отвѣтъ на это письмо | и тогда или сей часъ вышлю Вамъ | оттискъ или привезу его самъ.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
П. Кончаловскій. [конецл. 14] \ [началол. 14об.] [P.S.] Строгое отношеніе Астафьева | къ 1< му> дню объясняется видимымъ его I сомнѣніемъ относительно Вашего | предисловія4 и примѣчаній; такъ что I я крайне сожалѣлъ, что у меня не | было въ рукахъ вашего письма.
18
10 Октября 1890 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Вчера послалъ Вамъ окончаніе 2 го дня. | Первыя двѣ части этого набора посланы | недѣли 2 назадъ, и я боюсь<,> получили [ли] Вы ихъ, I такъ какъ не имѣю никакихъ извѣстій отъ | Вас. Будьте добры, увѣдомите<,> когда можно | ра<с>считывать на обратное полученіе | кор<р>ектуръ. Типографія убѣдительнѣйше | проситъ освободить ей шрифты, такъ какъ | забито около 12 листовъ. По полученіи | отъ Васъ исправленныхъ кор<р>ектуръ | я пріѣду въ Петербургъ, чтобы окончательно | устроиться съ ценсурой1. Быть можетъ, | Вы уже имѣли случай говорить съ [Е.М.] Феокти-1 стовымъ. Здѣсь называ¬


Письма
551
ютъ Ведрова2 какъ [конец л. 75] \ [начало л. 15об.] одного изъ лучшихъ ценсоровъ. Получили ли | Вы французскій переводъ Боскжаччіо?3 Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
77. Кончаловскій.
19
4 Декабря <18> 90 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Не трудитесь читать посланныхъ | Вамъ корректурныхъ листов; эти I листы тиснуты исключительно I для рисунковъ мнѣ и по ошибкѣ посла-|ны Вамъ; послѣзавтра Вы получите | Ваши корректуры и листы. Деньги | я высылаю завтра за первыя два дня; | будьте добры, напишите, когда Вы вы-1 шлете третій день; первый печатается^ I и потому можно было бы приступить I къ дальнѣйшему набору. Съ истиннымъ уваженіемъ | Имѣю честь быть готовый къ услугамъ
77. Кончаловскій.
20
5 Декабря<18>90 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Мнѣ немножко обидно, что Вы | не довѣряете моей опытности въ дѣлѣ I печатанія книги. Ради бога не безпокой-1 тесь за вѣрность и точность исправ-1 леній. Эта случайность произошла | въ первый и послѣдній разъ<,> и притомъ | она не имѣетъ никакого другаго зна-1 ченія<,> кромѣ замедленія, разумѣется, | для меня менѣе всего желательнаго, но повторяю, что въ другой разъ этого I не случится<,> и потому не безпокойте | себя напрасно. Впрочемъ, согласно Ва-1 тему желанію, я безъ Вашей подписи | печатать не буду. Завтра я вышлю корректу-|ру второго дня. Я получилъ извѣстіе, [конец л. 17]\[на- чало л. 17об.] что [М.Н.] Алфераки хочетъ проситься въ отпускъ<,> | и Предсѣдатель1 говоритъ, что другого | такого ценсора выбрать трудно. Въ I виду этого покорнѣйше прошу выслать | оригиналъ2 для набора. Съ ко<р>ректурой | я вышлю и напечатанные листы 1 дня |


552
ДОПОЛНЕНИЯ
вмѣстѣ съ Вашими корректурными. | Еще разъ прошу объ оригиналѣ. Деньги I за первыя два дня переведу сегодня.
Съ истинным уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
П. Кончаловский.
21
11 Декабря дня 1890 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Посылаю Вамъ 450 рублей, покорнѣйше | прошу выслать расписку въ полученіи | ихъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ я убѣдительно | прошу Васъ выслать слѣдующія дни I оригинала; я уже писалъ Вамъ, что | Алфераки будетъ въ отпуску<,> и потому | было бы интересно, чтобы онъ успѣлъ | прочитать всего Боскжаччіо. Довольны | ли Вы чистыми листами? 3 й листъ не I печатанъ еще<,> онъ пойдетъ вмѣстѣ | съ пятымъ.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
П. Канчаловскій.
22
26 	Декабря 1890 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Во<->первыхъ<,> позвольте принести | Вамъ мое искреннее поздравленіе I съ праздниками и пожелать Вамъ | всего лучшаго. Во<->вто- рыхъ<,> мнѣ I надо объяснить, почему я посы-|лаю ко<р>ректуру въ одномъ экзем-|плярѣ. Окончили наборъ за часъ до | закрытія типографіи передъ I праздниками и успѣли тиснуть [конец л. 19] | [начало л. 19об.] одинъ экземпляръ, на четвертый день Р<ождества> | вышлю другой.
Вы меня крайне обяжете, если вы-1 шлете оригиналъ слѣдующихъ I дней теперь же, такъ какъ шрифту | <до>станетъ и на пятый день. Стихотвор-1 ныя пьесы могутъ быть вставлены | при сверсткѣ, такъ что [с] <н>ими можно | не спѣшить пока. Еще разъ прошу | выслать вмѣстѣ съ ко<р>ректурой 3ІО дня | оригиналъ слѣдующихъ.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
П. Канчаловскій.


Письма
553
[P.S.] Завтра думаю быть у г. [Ф.И.] Буслаева и | повезти ему готовые листы <«>Декамерона<»>.
23
7 Марта дня 1891 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Посылаю Четвертый день во второй | Корректурѣ. Явите божескую милость, I пришлите возможно скорѣе I й листъ | этого дня, шрифта нѣтъ<,> нечѣмъ I набирать. Деньги буду имѣть удо-1 вольствіе передать Вамъ лично I въ Воскресенье.
Съ истинным уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
П. Канчаловскій.
24
Марта 25 дня 1891 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Какъ евреи ждутъ Мессію, такъ мы | ожидаемъ выхода въ свѣтъ 1<ю>ТОМа I Боккаччьо. Окажите божескую милость<,> | вышлите кор- <р>ектуру 5<го> дня. [М.Н.] Алфераки | былъ здѣсь<,> и я передалъ ему 5<й> день въ | кор<р>ектурѣ* <—> онъ не задержитъ. Я говорилъ | съ своими компаньонами насчетъ треть-|яго тома2, они согласны на его изданіе | въ томъ видѣ<,> въ какомъ Вы предлагаете, | что, разумѣется, не исключитъ обѣщай-1 наго Вами предисловія къ 1<му> тому, | которое плѣняетъ меня своимъ содер-|жаніемъ — оно у меня въ памяти, [конец л. 21] I [началол. 21об.\ хотя Вы въ нѣсколькихъ словахъ | намѣтили его при нашемъ послѣд-|немъ свиданьи. Ахъ! если бы Вы I выслали его вмѣстѣ съ кор<р>ектурой | 5< го> дня. Еще глубокая просьба: Выслать | полное заглавіе книги3.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
П. Канчаловскій.


554
ДОПОЛНЕНИЯ
25
Апрѣля 10 дня 1891 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Вторую недѣлю я нахожусь въ то-1 мительномъ ожиданіи исполненія I Вашего обѣщанія прислать небольшое | вступленіе къ <«>Дека- мерону<»>]. Видно<,> и | к Пасхѣ не выйдетъ 1<й> томъ. Пожалѣйте | меня хоть немного. Мои компаніоны | совсѣмъ заѣли меня. Посылаю вторую I корректуру, я отмѣтилъ ценсорныя | исключенія2. Посылаю въ гранкахъ, будьте | увѣрены, что всѣ Ваши исправленія будутъ акку-|ратно внесены и провѣрены мною. | Вся недѣля прошла въ правкѣ корректуръ<,> | и я, не желая засверстывать еще, посылаю [конец л. 22] | [началол. 22об'.] гранки, въ то же время этотъ день | верстаютъ. I Ради бога, вышлите возможно | скорѣе предисловіе и эту ко<р>ректуру.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
77. Канчаловскій.
26
Апрѣля 18 дня 1891 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Ваше предисловіе такъ прекрасно и | сильно написано, что лучшаго желать | нельзя. Посылаю его въ корректурѣ. | Послѣдніе гранки 5<го> дня получилъ I сегодня. По полученіи обратно преди-|словія и выправкѣ корректуры 5<го> дня | я пошлю сверстанный экземпляръ I этого дня ценсору вмѣстѣ съ пре-|дисловіемъ и предложенными Вами I измѣненіями въ новеллѣ [№ 4] о соловьѣ, | съ цѣлью избѣжать искаженія новеллы. | Думаю<,> предисловіе поможетъ убѣ-|дить Аргусовъ1 въ возможности сохранить [конец л. 23] \ [начало л. 23об.] хотя [бы] въ измѣненномъ видѣ новеллу.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
77. Канчаловскій.
P.S. Сегодня я далъ корректуру | Вашего предисловія Алексѣю | Николаевичу2.


Письма
555
Если успѣютъ сегодня и завтра вы-1 править гранки 5<го> дня, тогда я I пришлю передъ праздникомъ 3< й> день3, | уповая, что Вы найдете время прочитать | на праздникахъ послѣднюю ко<р>ректуру | и тѣмъ дадите намъ возможность выпу-1 стить томъ на Фоминой недѣлѣ.
27
Мая 11 дня 1891 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Мы хотѣли выпустить второй томъ I въ Сентябрѣ мѣсяцѣ1, о чемъ и будетъ I сказано на билетѣ при 1< м> томѣ. | Заглавный листъ исправленъ I согласно Вашимъ указаніямъ. | Передъ предисловіемъ будетъ помѣщено I Оглавленіе 1< го> тома2. Когда Вы уѣз-|жаете за границу?
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ | услугамъ
П. Канчаловскій.
28
Мая 16 дня 1891 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Тиснулъ <«>Декамерона<»> — [книга] явится въ томъ | видѣ, въ какомъ Вы желали; впрочѣмъ<,> я | посылаю Вамъ Кор<р>ектуру. Мы съ нетер-1 пѣніемъ ждемъ дальнѣйшаго оригинала. | Какъ только пришлете, станемъ усиленно | набирать. Было бы хорошо, если бы выслали I всѣ остальные дни, чтобы не было перерыва | въ наборѣ. 6 й день сверстанъ на этой | недѣлѣ. Вѣроятно, въ началѣ будущей | я буду въ Петербургѣ съ готовымъ 1<м> то-Імомъ1. Как великъ будетъ этюдъ I о Боккаччьо? Будьте добры, пришлите мне | записку слѣдующаго содержанія: [конец л. 25\ \ [началол. 25об.\
1891 года Мая.
Я, нижеподписав-|шійся, довѣряю получить изъ Типо-|графіи Т-ва И.Н. Кушнеревъ и К° въ Москвѣ | 100 экземпляровъ книги: Джьованни I Боккаччьо <«>Декамеронъ<»>, въ моемъ | переводѣ, безъ ценсурныхъ исключеній, | для раздачи ихъ лицамъ по моему усмо-1 трѣнію2. Такой<->шо.


556
ДОПОЛНЕНИЯ
Получивши ихъ, я буду хранить ихъ | и безъ Вашей записки не дамъ никому. I Впрочемъ<,> о подробностяхъ я перего-|ворю съ Вами лично.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
Н. Канчаловскій.
29
Августа 12 дня 1891 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
При послѣднемъ нашемъ свиданьи | Вы говорили, что вернетесь изъ<->за грани-1 цы къ 15 іюля; спустя двѣ недѣли послѣ | назначеннаго срока я поѣхалъ въ Петербуръ, | ра<с>считывая застать Васъ тамъ, и вмѣстѣ I съ ценсоромъ1 просмотрѣть 6< й>, 7< й> и половину | 8< го> дня. Но мои надежды не оправдались, | пришлось отстаивать са- мому<,> и<,> какъ видите<,> | дѣло не обошлось безъ нѣкоторыхъ измѣненій, I которыя обѣщали быть больше при докла-|дѣ Предсѣдателю2. 6 й день печатается, | нѣтъ шрифта и потому 8<й> не конченъ I наборомъ; на дняхъ я пришлю его оконча-[конецл. 26] \ [начало л. 26об. ]ніе. Когда вышлете 9<й> и 10<й> дни? Когда переберетесь въ Петербургъ? Куда прислать экземпляръ Лермонтова?3 Мнѣ хотѣлось I послать экземпляръ Лермонтова | А.Н. Пыпину, но я не знаю его адреса. | Будьте добры<,> сообщите. Въ Авгу-1 стовской* книжкѣ <«>В. Е.<»> есть очень хорошая замѣтка | о Боккаччьо4. Идетъ онъ очень туго. Что | будетъ по выходѣ 2 тома<,> не знаю, а | пока продали до 200 экземпляровъ.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
77. Канчаловскій.
30
Августа 28 дня 1891 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Посылаю Вамъ 2 ю Корректуру 3< го>, 4< го>, | 5< го>, б<10>, 7< го> и 8< го> листовъ и покорнѣйше прошу, | не обращая вниманія на ценсорскія |
Начато и зачеркнуто: «Сентябре».


Письма
557
поправки, исправлять такъ<,> какъ слѣдуетъ. | Я же перевелъ Ваши поправки, согласу-1 ющіяся съ ЕГО1 исправленіями^ и | отправляю къ НЕМУ сегодня же. | Сдѣлайте одолженіе, исправьте коррек-| туры такъ, чтобы ихъ можно было | печатать, не посылая больше къ Вамъ. I Когда переѣзжаете въ Петербургъ? На-1 сколько листовъ вберетъ Вашъ этюдъ [конец л. 27] \ [начало л. 27об.] о Боккаччьо? Я въ полной надеждѣ, что | онъ готовъ. Еще разъ убѣдительно прошу | исправить посылаемые листы такъ, чтобы | можно было печатать. Въ <«>Новостяхъ<»> была | замѣтка о Боккаччьо2. Всѣ онѣ, не исклю-| чая и <«>В<естник> Евр<опы><»>, перефразировываютъ или | цитируютъ Ваши слова. Вотъ умный | народъ, не приведи Господи. Я увѣренъ, I что только Михайловскій3 и напишетъ | сколько<->нибудь дѣльную статью по по-1 воду нашего изданія. Покупаютъ мало, | но кто покупаетъ<,> остается доволенъ.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Готовый к услугамъ
П. Канчаловскій.
31
Декабря 12 дня 1891 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
По полученіи отъ Васъ листовъ мы | высылаемъ ко<р>ректуры на другой день. | Вчера я получилъ отъ Васъ послѣдній | листъ 2 й ко<р>ректуры и сегодня выслалъ | его къ Вамъ. Но<,> слава Бо- гу<,> дѣлу конецъ1. I По полученіи отъ Васъ подписаннаго | послѣдняго листа я выѣзжаю въ | Петербургъ и потому лично передамъ | Вамъ остальной гонораръ; если же | моя поѣздка затянется, тогда въ поне-1дѣльникъ вышлю деньги переводомъ. [Конец л. 28] | [начало л. 28об.] Мнѣ необходимо условиться насчетъ | [Ф.] Рабле и переговорить съ Вами по поводу | этого. 16< й>, 17<й> и 18< й> листы подписаны I ценсоромъ, остальныхъ жду завтра2.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
П. Канчаловскій.


558
ДОПОЛНЕНИЯ
32
Москва, ...дня 189... г. 7 Ноября дня 1893 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Душевно благодарю Васъ за Вашу | добрую память. Я всё тутъ же въ | магазинѣ, хотя дѣлами не могу похва-| литься. Отъ дутыхъ коммерсантовъ I нѣтъ силъ отдѣлаться. Имъ надо | обернуть капиталъ два, три раза I въ годъ и нѣтъ дѣла до того, чѣмъ | торговать: гнилью или доброкачествен-1 нымъ товаромъ. Ну да это мало интерес-1 но. Я съ нетерпѣніемъ ожидаю Вашей книги1. За 35 листовъ меньше 2 р. 50 к. [конец л. 30] I [начало л. 30об.\ едва ли можно взять. Еще разъ благодарю, I что вспомнили. Я не теряю надежды | при Вашемъ непосредственномъ участіи I выпустить [Фр.] Рабле.
Съ истинным уваженіемъ | Остаюсь готовый | къ услугамъ
Н. Канчаловскій.
[P.S.] Будьте добры, пришлите и намъ | въ Магазинъ на комиссію 25 экзем. I Вашей книги.
33
Января 27 дня 1893х г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Я только два дня тому назадъ прочи-|талъ въ <«>Новомъ Времени<»> Ваше письмо | по поводу продажи Боккаччьо (неценсурныхъ | экземпляровъ)2, инсинуацій <«>Петербургской | Газеты<»> я не читалъ и былъ крайне изум-| ленъ, что Вы напечатали это письмо, | не сообщивъ о немъ мнѣ. Дѣло въ томъ, | что неценсурныхъ экземпляровъ отдано I мною два <:> одинъ <—> [М.Н.] Алфераки, онъ взялъ, | не знаю для кого, и другой <—> здѣшній фабри-1 кантъ Бахрушинъ3. За- темъ я остдг[конец л. 29] | [начало л. 29об.]вилъ у Фену4 10 экземпляровъ, прося его I продавать ихъ только съ Вашего разрѣ-|шенія. Продалълионъчто<->либо<,>яне | знаю. На дняхъ я имѣлъ три запроса I отъ книж. магазина Суворина, книж. | магаз. Сытина и провинц.


Письма
559
книж. ма-1 газина на эти экземпляры и имъ отвѣ-1 тилъ, что безъ Вашего разрѣшенія я выдать ихъ не могу. Вотъ и всё. Экзем-|пляры находятся не у меня, а въ То-1 вариществѣ<,> и, можетъ быть, тамъ | продали кому<->либо безъ моего и Вашего вѣдома. Объ этомъ я узнаю сегодня же | и завтра или въ понедѣльникъ Вамъ | напишу. Вашего письма не получалъ.
Готовый къ услугамъ
П. Канчаловскій.
34
Февраля 4 дня 1894 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Гнусная инсинуація1 повела за собой | дикие разслѣдованія по дѣламъ печати. | Вчера былъ у меня Мезорьянцъ, управляю-1 щій по Дѣламъ печати2, и собралъ свѣ-|дѣнія о Боккаччьо. Вотъ что я передалъ | ему: налицо въ типографіи оказалось 64 экземпляра, изъ остальныхъ 36< ти>—дано I мною Вамъ 6, въ С.-Петербургскій Цене. | Комитетъ—3, [М.Н.] Алфераки — 2, членамъ нашаго | Т-ва — 8, мнѣ — 1, у [Н.О.] Фену — 12, Ефремову I — 1. Словомъ, роздано только вполнѣ | благонадежнымъ лицамъ и роздано | gratis*\ У Фену всѣ 12 налицо3. Я ему [конец л. 31] I [начало л. 31 об.] пишу сегодня же. Какъ же быть дальше? | Продавать ихъ нельзя оказывается, | а давать даромъ жалко. Мнѣ кажется I повременить съ этимъ дѣломъ. Я не пони-1 маю, что тутъ преступнаго и особенно I вчиненіѣ ценсуры продавать дорого та-1 кую книгу. Благодаря этой инсинуаціи | являются постоянные запросы на I неценсурное изданіе<,> и я не знаю, что имъ | отвѣчать.
Готовый къ услугамъ
П. Канчаловскій.
[P.S.] У Фену лежитъ 12 экземпляровъ, и онъ | не знаетъ, что съ ними дѣлать.
gràtés (лат.) — «даром, безвозмездно».


560
ДОПОЛНЕНИЯ
35
Февраля 10 дня 1894 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Что мнѣ дѣлать съ многими требо-1 ваніями <«>Декамерона<»><,> не подрѣзай-1 наго ценсурой? Меня просятъ два <—> | полковник Мило- радовичъ1 и другой, | фамилію не помню; сегодня прислалъ | Готье2 и проситъ одинъ экз. для однаго | Сибирскаго библіофила3. Я буду про-1 давать ценсурнаго за возвышенную | цѣну и давать какъ премію нецен-|сурнаго. Пришлите, будьте добры, | два слова по этому поводу.
Готовый къ услугамъ
П. Кан<чаловскій>.
36
Февраля 17 дня 1894 г.
Милостивый Государъ Александръ Николаевичъ.
Меня поражаетъ Ваше оскорбитель-1 ное письмо, и я не знаю, чѣмъ оно I могло быть вызвано. Я писал Вамъ, | что до сихъ поръ, какъ видно изъ пред-1 ставленнаго мною отчета, не про-1 дано ни одного экземпляра и 30 съ лиш-| комъ экземпляровъ изъ 100 розданы даромъ. | Можетъ ли послѣ этого быть рѣчь | о моемъ гешефтмахерствѣ, къ кото-1 рому Вы такъ жестоко меня пригвоз-1 дили?
Вы, вѣроятно, помните, что мы | печатали эти экземпляры не съ тѣмъ, [конец л. 35] | [начало л. 35об.] чтобы раздавать ихъ gratis, на такое дур-1 ное великодушіе ничто не вызывало | издателей, и, какъ Вамъ извѣстно, вопросъ | заключался только въ томъ, чтобы | экземпляры нецензурнаго Боккаччіо | попадали въ руки нравственно и ум- \ ственно правоспособныхъ людей\ въ | чемъ Вы полагались на меня, и я ду-1 маю, что до сихъ поръ я ничѣмъ не | нарушилъ Вашего договора. Моя ли I вина, что явились люди, сдѣлавшіе | гласный доносъ, при помощи котораго думают | чуть ли не уничтожить всё изданіе. | Что касается моего послѣдняго | намѣренія2, то<,> во<->первыхъ<,> оно не было намѣреніемъ, а искреннимъ [конец л. 35об.] \ [началол. 36] во¬


Письма
561
просомъ, обращеннымъ къ Вамъ, | въ формѣ совѣта. Вопросъ можно I признать скорѣе наивнымъ, но не | вызывающимъ на такое отношеніе, I какимъ отзываетъ Ваше послѣднее письмо.
Готовый къ услугамъ
П. Канчаловскій.
[P.S.] После Вашего письма вопросъ о распро-1 страненіи Боккаччьо устраняется, | такъ какъ издатели, разумѣется, не | рѣшатся не то что на гешефтмахеръ | слева, а даже на самую обыкновенную | продажу, допустимую во всемъ мірѣ | на условіяхъ продажи рѣдкой книги.
37
14 Ноября
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Будьте добры сообщить мнѣ адресъ | Писарева1, которому я немедленно на-1 пишу и удовлетворю его желаніе. | Весьма скоро я буду въ Петербургѣ<,> | и, если Вы не будете благосклонны и не примете участія въ томъ, I чтобы появилось на свѣтъ 2 е | изданиіе <«>Декамеро- на<»>2, тогда всѣ | оставшіеся экземпляры придется | продавать какъ рѣдкость, такъ | какъ ихъ осталось очень немного.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ | услугамъ
П. Канчаловскій.
На оборотѣ: [конец л. 60\ \ [начало л. 60об.\ Льщу себя надеждой получить I отъ Васъ 2<й> томъ Вашего Боккаччьо, | эта книга пробудила во мнѣ такой I глубокий интересъ къ итальянской | литературѣ, что я на старости лѣтъ | хочу взяться за итальянскую азбуку.
Мой адресъ: Садовая Каретная | дом Дукмасова.
38
Милостивый Государъ Александръ Николаевичъ.
Я считаю необходимымъ въ послѣдній | разъ объясниться съ Вами. Начну съ нача-1 ла.
Вызванная грязной инсинуаціей уличныхъ | газетъ1 оффиціальная провѣрка нецен-1 сурированныхъ экземпляровъ Боккаччьо во-1 очію


562
ДОПОЛНЕНИЯ
показала, что ни одинъ изъ нихъ | не былъ проданъ, а между тѣмъ Вы, I вѣроятно, помните, что при выходѣ | въ свѣтъ книги я говорилъ Вамъ, что I мы будемъ продавать эти экземпляры, | и тогда Васъ нисколько не возмущало | это намѣреніе. Если бы этого не имѣ-| лось в виду, то незачѣмъ было оставлять | экземпляры въ Москвѣ, незачѣмъ было [конец л. 58] | [начало л. 58об.] давать мнѣ Вашихъ карточекъ, съ тѣмъ<,> I чтобы я могъ распространять эти | экземпляры по своему усмотрѣнію. | Тѣмъ не менѣе, несмотря на многія | предложенія, сдѣланныя мнѣ письмен-1 но и лично, купить экземпляръ за очень | высокую цѣну, я былъ остороженъ; | я слишкомъ цѣнилъ себя и Васъ* и не злоупотребилъ ни одной вашей | карточкой. Откуда же Вы взяли право | оскорблять меня? Гдѣ же доказатель-| ства моихъ наживательскихъ инстин-1 ктов?** | Мнѣ говорятъ, | что Вы обвиняете меня за то, что я | печатно не выгородилъ Васъ изъ этого I дѣла, но упомянутая повѣрка вполнѣ | выяснила лишь грязи, пущенной въ га-| зетахъ, о чемъ я говорилъ при свиданьи и | думалъ, что этого было вполнѣ достаточ-|но, чтобы не возбуждать больше грязнаго [конецл. 58об.] | [началол. 59] дѣла.
Что касается Писарева, то<,> отвѣчая Вамъ | на Ваше письмо и прося сообщить мнѣ I адресъ [М.И.] Писарева, я<,> между прочимъ<,> за-1 мѣтилъ, что цензурныхъ экземпляровъ | осталось мало, а потому и эти экзем-1 пляры мы думаемъ продавать выше но-1 минальной стоимости. Вашимъ на-|мекамъ на мой разговоръ съ Писаревымъ | я не придалъ особеннаго значенія, такъ | какъ хорошо зналъ, что мой разговоръ I не имѣлъ ни малѣйшаго отношенія | къ Вамъ. И если бы въ Вашемъ письмѣ Вы прямо, безъ намековъ, написали | бы мнѣ, чтобы я послалъ экземпляръ | Писареву, на что Вы имѣли полное пра-|во, я такъ бы и сдѣлалъ. А то выхо-|дитъ, что Вы не хотите прямо объ I явить, что эти экземпляры должны I быть розданы gratis, по Вашему усмо-|трѣнію, а считаете за лучшее | оскорблять меня, лишь только я начи-[конец л. 59] \ [начало л. 59об.]пъю ставить
* Далее два слова зачеркнуты.
** Далее две строки густо зачеркнуты.


Письма
563
вопросъ такъ, какъ онъ | былъ поставленъ всѣми въ началѣ, | до появленія газетныхъ сплетенъ. Теперь же оказывается, что и Вы, | и мои
компаніоны громите эту | постановку Но ради Бога, возьмите | всѣ
эти злосчастные экземпляры. Мнѣ такъ обидно и больно, что | я не могу больше говорить.
Впрочемъ<,> еще два слова. — Мнѣ | говорятъ, что я передавалъ, будто I Вы говорили мнѣ, что опредѣляете | гонораръ за 2 е изданіе2 въ 1000 руб. I Я передавалъ, что не Вы, а я полагалъ \ бы предложитъ Вамъ эту сумму.
П. Канчаловскій.
39
Москва I Садовая Самотека \ ДомъДукмасова\
4 Февраля 1895 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Въ концѣ Декабря прошлаго года | я былъ у Васъ по поводу изданій, но I мнѣ не удалось Васъ увидѣть. Между | тѣмъ весь январь я былъ такъ I поглощенъ своими личными дѣла-1 ми, что не мог собраться написать | Вамъ, а между тѣмъ написать нужно, | хотя бы, во-первыхъ, для того чтобы I выяснить исторію съ г. [М.И.] Писаревымъ, | которая, сверхъ всякаго ожиданія, | является для меня печальнымъ недо-1 разумѣніемъ.
Лѣтомъ прошлаго года я видѣлся [конец л. 39] \ [начал л. 39об] съ Писаревымъ, который просилъ у меня | экземпляръ Боккаччьо. Я объяснилъ ему, I на какихъ условіяхъ онъ можетъ получить | книгу, причемъ указалъ, что Ваше участіе | въ этомъ ограничивается выдачей разрѣ-|шенія, ясно сказавъ, что ко<м>мерческая сто-|рона не имѣетъ къ Вамъ никакого отно-|шенія. Писаревъ хотѣлъ быть у меня | в Москвѣ по этому поводу (такъ какъ | не пожелалъ взять экземпляра, который I я могъ уступить ему тамъ же). На | томъ дѣло и кончилось. Затѣмъ осенью I я получаю письмо отъ Васъ по тому же | поводу. Къ сожалѣнію<,> вмѣсто того что-1 бы просить Васъ разъяснить это письмо, I я, желая скорѣе устранить недоумѣніе, | какъ говорите


564
ДОПОЛНЕНИЯ
Вы въ своемъ письмѣ, по-1 спѣшилъ отправить Писареву тре-|бу- емый экземпляръ, не накладывая на книгу | платежа. Дальнѣйшія дѣйствія г. Писарева | показываютъ, что онъ хотѣлъ получить [конец л. 39об.] I [началол. 40] экземпляръ gratis, такъ какъ, получивъ | экземпляръ, онъ молчалъ, пока я не спросилъ | его, полученъ ли имъ посланный мною | экземпляръ Боккаччьо, на что онъ отвѣтилъ | утвердительно благодарственнымъ откры-|тымъ письмомъ; на мое второе письмо<,> | въ которомъ я спрашивалъ, какъ поступить | мнѣ въ смыслѣ отчета передъ моими компа-1 ніонами за посланный ему экземпляръ1, онъ | отвѣчалъ, что ждетъ моихъ указаній на | счетъ цѣны за книгу и пересылку. Въ виду мо-1 ихъ личныхъ переговоровъ съ г. Писаревымъ | онъ долженъ былъ помнить, что я не могу | оффиціально продавать полные экземпля-|ры Боккаччьо<,> и потому ему слѣдовало только | написать мнѣ, что онъ хочетъ воспользоваться I этимъ экземпляромъ gratis, для чего онъ | и вмѣшалъ Васъ въ это дѣло. I
Вообще, кромѣ кучи непріятностей, | эти экземпляры ничего не доставили мнѣ. I Я просто не понимаю, чего хотятъ отъ насъ | въ этомъ случаѣ? Изъ 100 экземпляровъ, | какъ видѣлъ Инспекторъ по дѣламъ печати2<,> | роздано gratis 35, — остальные налицо. | Что съ ними дѣлать дальше? Раздавать [конец л. 40] \ [начало л. 40об.] даромъ? Если Вы пожелаете этого, сдѣ-|лать можно, но скажите, по-|жалуй- ста, ради чего мы, издатели, будемъ благодѣтельствовать публику<,> и такую публику, которая не задумывается бросать сотни | рублей на свое чревоугодіе и другія дебоши? | Барышей отъ изданій мы не получаемъ, и | въ этомъ случаѣ я, какъ иниціаторъ дѣла, | являюсь самымъ страдательнымъ лицомъ. | Дѣлать хорошо и дешево я не умѣю3, а I при такихъ условіяхъ и при нашей публикѣ наживешь не много. I Изданіе Боккаччьо обошлось намъ дорого, какъ | и другія наши изданія, и потому мы какъ | драгоцѣнную рѣдкость бережемъ полные I его экземпляры. Почему самъ ценсоръ | [М.Н.] Алфераки купилъ для своего знакомаго | одинъ экземпляръ за 25 рублей? Почему I заграничные антикваріи не церемонятся взять | съ любителя


Письма
565
300 рублей за извѣстный экзем-|пляръ Сервантеса4, того же Бокка- чьо или другого I какого классика? При чемъ тутъ барышничество? | Но будетъ. Чтобы разъ навсегда покончить | съ этимъ вопросо<м>ъ, я хочу подать прошеніе | въ Главное Управленіе по дѣламъ Печати | о разрѣшеніи продавать намъ оставшіеся | экземпляры Боккачьо на общемъ основаніи | продажи книгъ, не пропущенныхъ ценсурой. | Объ изданіи5 напишу по полученіи отвѣта | на это письмо.
Готовый къ услугамъ
П. Канчаловскій.
40
30 Мая 1896 г.
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Только что узналъ отъ Т-ва Кушне-1 рева, что Вы предлагали имъ издать <«>Неистоваго Роланда<»> Аріоста?1 Будь-1 те добры, сообщите мнѣ, такъ ли это. | Быть можетъ, я найду возможнымъ | напечатать предлагаемую Вами кни-1 гу. Напишите мнѣ о ней и условіяхъ | въ общихъ чертахъ. Было бы пріятно по-1 знакомиться съ переводомъ. Пользуюсь случаемъ, чтобы напомнить | Вамъ о моихъ намѣреніяхъ издать I Раблэ. Въ настоящее время я могъ | бы осуществить это намѣреніе, если I бы Вы взяли на себя заботы о переводѣ | и разрѣшеніи выпустить его въ свѣтъ.
Готовый къ услугамъ
77. Канчаловскій.
41
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Такъ какъ [Вы не] находите возможность | издать предложенный Вами переводъ | <«>Неистоваго Роланда<»>\ то я покорнѣй-|ше прошу сообщить мнѣ полный I адресъ графа де Лабартома2, | съ которымъ можно начать пе-1 реговоры по этому изданію. | Этотъ переводъ, по всей вѣроятности, | возьмутъ, но, помимо того, я имѣю I виды на графа въ томъ смыслѣ, | что, быть можетъ, Вы найдете | воз-


566
ДОПОЛНЕНИЯ
можнымъ дать ему переводъ [конец л. 42] \ [начало л. 42об.] переводъ (шак\) Рабле, взявъ на себя трудъ | редактированія и рожденія на | свѣтъ этого изданія.
Въ ожиданіи Вашего любезнаго | отвѣта остаюсь | готовый къ услугамъ
77. Канчаловскій. 3 Августа \ 1896 г.
42
Многоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Трудно оцѣнивать чужую работу, | поэтому я положительно не могу | отвѣтить на Вашъ вопросъ и покор-|нѣйше прошу Васъ опредѣлить I гонораръ за переводъ <«>Пѣсни о Ро-|ландѣ<»>. Если условія будутъ подходящи, I ихъ примутъ. Фирма, желающая взять это изданіе, въ Москвѣ извѣстна | и, кажется, преслѣдуетъ не одни ком-| мерческія цѣли. Это фирма Ана-|толія Ивановича Мамонтова1. Теперь позвольте обратиться къ | Вамъ съ личной просьбой.
Моя дочь хочетъ ѣхать въ Италію, | съ цѣлью заняться изученіемъ лите-|ратуры, для чего думаетъ поступить [конец л. 56] \ [начало л. 56об.] въ университетъ, но въ какой? Ни она | и никто изъ насъ не знаетъ. Быть мо-|жетъ, Вы будете такъ добры, что | укажете путь и направите ее къ | кому<->нибудь изъ тамошнихъ | друзей, которые помогутъ ей своимъ | добрымъ совѣтомъ. Средства ея | очень ограничены, хотя вполнѣ обезпе-|чены, дѣло только <со>стоитъ въ необхо-| димыхъ указаніяхъ, гдѣ и какъ устроиться | с этой цѣлью. Ъхать въ Италію и только въ Италію | побуждаетъ ея здоровье и порядочное I знаніе языка.
Съ истиннымъ уваженіемъ | Остаюсь готовый къ услугамъ
77. Канчаловскій.


ПИСЬМА
ПРАВЛЕНИЯ ТОВАРИЩЕСТВА ПЕЧАТНОГО ДЕЛА И ТОРГОВЛИ И.Н. КУШНЕРЁВ И К°
К А.Н. ВЕСЕЛОВСКОМУ
1
Москва, Іюня 6 го дня 1895 г. Милостивый Государъ, Александръ Николаевичъ!
Осенью прошлаго года я имѣлъ удо-1 вольствіе быть у Васъ и просилъ Вашего | содѣйствія для повторенія изданія | Боккачіо1. |
Имѣя, въ настоящее время, | возможность приступить къ осущест-| вленію этого изданія<,> обращаюсь къ | Вамъ отъ лица Товарищества I съ просьбой принять на себя трудъ | по исправленію перваго изданія2.
Если Вы согласитесь на такую | просьбу, то, будьте любезны, сообщить, I въ какой суммѣ Вы считаете Вашъ | трудъ<,> и назначьте время, съ кото-1 paro можно будетъ начать печатаніе | окончательно приготовленнаго Вами | изданія. Разрѣшеніе цензуры на повто-| реніе изданія мы уже имѣемъ.
Съ 1го Іюня с/г. П.П. Кончаловскій | выбылъ изъ Товарищества нашего [конец л. 1\\[начало л. 1об.\ по книгоиздательству3, а потому покорнѣйше I просимъ по дѣлу предпринимаемаго изда-|нія обращаться непосредственно въ Прав-1 леніе Товарищества.


568
ДОПОЛНЕНИЯ
Съ совершеннымъ почтеніемъ | [штемпель:] Директоръ-распорядитель [подпись\
В. Боровикъ.
[слева —другой штемпель:] «Высочайше утвержденное | “Товарищество печатнаго дѣла и торговли | И.Н. КУШНЕРЕВЪ и К°, въ Москвѣ”».
2
Москва, Іюня 27 дня 1895 г. Милостивый Государъ, Александръ Николаевичъ!
Вопросъ относительно исправленія | текста и новаго предисловія всецѣло I предоставляемъ Вашему рѣшенію, прося | лишь, чтобы размѣръ предисловія не | былъ бы обременителенъ для издателей. Заинтересованные соображеніемъ | о стоимости изданія, покорнѣйше про-1 симъ не оставить насъ увѣдомленіемъ | о гонорарѣ за Вашъ трудъ, а также | и о времени, хотя [бы] приблизительно, когда | можно разсчитывать получить ис-1 правленный оригиналъ для набора, | такъ какъ первое изданіе всё уже | разошлось и со вторымъ приходится спѣшить.
Отчетъ въ израсходованіи 32 экз. | нецензурованнаго Боккачіо былъ данъ [конец л. 2] \ [начало л. 2об.] 3го Февраля 1894 г. Старшему Инспектору I Московскихъ Типографій лично Г<-ном> | Кончаловскимъ. Остальные 68 экз. находятся у насъ и будутъ продаваемы по | десяти рублей за экземпляръ, не | иначе какъ съ Вашего разрѣше-| нія. Прошу принять увѣреніе | въ совершенномъ почтеніи готоваго | къ услугамъ.
В. Боровикъ.
3
Москва, Іюля 31 дня 1895 г. Милостивый Государъ, Александръ Николаевичъ!
Въ виду того, что Вы неохотно бе-|ретесь за пересмотръ перевода Бок-1 качьи и можете приняться за него | не раньше октября или ноя-


Письма
569
бря, а I намъ желательно выпустить эту | книгу въ концѣ этого года, — мы I уже приступили къ набору ея вто-| рымъ изданіемъ въ прежнемъ видѣ1.
Прошу принять увѣреніе въ совер-1 шейномъ почтеніи готоваго къ | услугамъ Вашимъ.
В. Боровикъ.
4
Москва, 26 Авг. <18>95 г.
Милостивый Государъ, Александръ Николаевичъ!
Въ письмѣ отъ 5 Авг. Вы указываете | намъ, что уступили Г<-ну> Кончаловскому I право лишь на первое изданіе <«>Декамерона<»>. | Въ нашихъ же дѣлахъ сохранились расписки | Ваши, свидѣтельствующія о томъ, что I Вы получили за переводъ <«>Декамерона<»>, а | не за право изданія его.
Задумавъ изданіе <«>Декамерона<»>, мы | первоначально обратились къ Г<-ну> Дворжаку, | который за условленное вознагражденіе | доставилъ намъ переводъ, пересланный | къ Вамъ для редактированія. Первые I листы, присылавшіеся Вами для на-1 бора, были перевода Дворжака съ Вашими | исправленіями; но затѣмъ Вы признали | переводъ Дворжака окончательно неудовле-1 творительнымъ, послѣ чего условлен-1 ная между нами плата съ листа | была повышена Вами.
Такимъ образомъ<,> выходитъ, что Вы [конец л. 5] | [началол. 5об.\ перевели <«>Декамерона<»>, частью пользуясь | переводомъ Дворжака, по нашему заказу | (если позволите такъ выразиться), получая | за него опредѣленную сумму съ листа. | Поэтому мы всегда считали право на | это изданіе нашею собственностью.
Если же Вы желаете, чтобы переводъ | Вашъ во 2 м изданіи появился бы въ I исправленномъ видѣ, то мы и теперь | готовы предоставить Вамъ исправленіе | въ смыслѣ послѣдняго Вашего письма, | т. е. «кое-гдѣ», а не капитальнаго | исправленія, какъ Вы выразили это въ I письмѣ, полученномъ нами 28 Іюля (время | отправки Вами


570
ДОПОЛНЕНИЯ
письма не проставлено), и за | которое Вы назначили гонораръ, включая I предисловіе, двѣ тыс. руб.
Мы не беремъ на себя смѣлости оцѣ-|нивать Вашъ трудъ, но считаемъ, что I исправленіе Вашего труда, за кото-1 рый Вы получили отъ насъ 2100 руб., не | должно обойтиться намъ дорожѣ | 400 или 500 руб.
Итакъ, идя навстречу Вашему | желанію относительно исправленія | перевода, мы приостановили наборъ | <«>Декамерона<»> въ ожиданіи отъ Васъ [конец л. 5об.] \ [начало л. 6] отвѣта относительно приблизительнаго I срока, когда Вы можете сдѣлать исправ-1 леніе перевода, а равно и назначенія | гонорара за это исправленіе.
Прошу принять увѣреніе въ совершен-1 номъ почтеніи готоваго къ услугамъ I Вашимъ.
В. Боровикъ.
5
Сентября 19д<ня> 1895 г.
Высокоуважаемый Александръ Николаевичъ!
Я уже писалъ Вамъ, что мы пріоста-1 новились <с> изданіемъ «Декамерона» до полученія | отъ Васъ отвѣта. Письмо же Ваше отъ 30 го | Августа с/г. не поощрило насъ на продолженіе | работы, такъ какъ въ немъ проглядываетъ не-1 удовольствіе на насъ, чего мы желали бы избѣг-1 нуть.
Изъ послѣдняго Вашего письма отъ | 16 Сентября видно, что Вы желаете выяс-|нить юридическую сторону недоразумѣній | между нами, — это и наше желаніе, поэто-|му мы охотно посылаемъ Вамъ копіи съ I Вашихъ расписокъ и убѣдительнѣйше про-1 симъ сообщить намъ то заключеніе<,> къ которо-|му Вы придете по осмотру этихъ распи-| сокъ. Если право на изданіе на нашей сто-| ронѣ, то мы просимъ Васъ посодѣйствовать | нашему изданію исправленіемъ перевода | и предисловіемъ. Если же оно принадле-1 жить Вамъ, то мы предлагаемъ наши услу-[конец л. 7] \ [начало л. 7об.]ти для 2 го изданія. А если этотъ вопросъ спор-|ный, каковымъ я и считаю


Письма
571
его въ настоящее вре-|мя, то желательно покончить его миролюбиво, I сдѣлав уступки съ обѣихъ сторонъ. | Къ сожалѣнію<,> я лишенъ возможности I пріѣхать въ Петербургъ лично. А такъ какъ | Г<-н> [П.П.] Канчаловскій былъ посредникомъ при перегово-1 рахъ о первомъ изданіи и, ѣдучи по другимъ дѣламъ | въ Петербургъ, вызвался выяснить это дѣло при I личномъ свиданіи, то мы и не препятствовали I ему въ этомъ. Но повторяемъ, что онъ болѣе | не состоитъ участникомъ въ нашей книгоиз-1 дательской компаніи.
Прошу принять увѣреніе въ совершен-1 номъ почтеніи, съ коимъ имѣю честь I быть готовый къ услугамъ Вашимъ.
В. Боровикъ [конецл. 7об.] \ [началол. 8].
Копіи
«Въ счетъ гонорара за переводъ “Боккачьо” четыреста пять-1 десять (450) рублей получилъ А. Веселовскій».
«Въ счетъ гонорара за переводъ “Декамерона” получилъ | 350 (триста пятьдесятъ рублей) А. Веселовскій».
«За девять листовъ получилъ триста*}1 шестедесятъ (такі) | рублей А. Веселовскій<.> 25 Мая».
«За десять Листовъ четыреста (400)*) листовъ (так\) | получилъ А. Веселовскій».
«14 Января 92 г. уплочено А.Н. Веселовскому 500 р., | квитанція возвращена по полученіи слѣдующей расписки». «Девятьсотъ сорокъ рублей за 2 й томъ Бок-|качьо получилъ А. Веселовскій».
Всего расписокъ на 2500 р. <,> уплочено-же 2100 р. (вѣроятно, | 400 р. включены въ общую<,> послѣднюю, расписку)<;> сумма эта рас I предѣлена такъ:
* Въ подлинникахъ <—> описки; копіи точныя, на нихъ, какъ и на подлинникахъ, вре-|мени не означено. (СноскаВ.Ф. Боровика.)


572
ДОПОЛНЕНИЯ
За 26 л. 1го т., по условію,
“ “ добавочно Предисловіе<,> 7 стр.<,> къ
по 25 р. 15 р. 1 т.
650 р. 390 р.
100 р.
ЗаІт.СР.2
1140 р.
За 21 л. 2 го т. “
по 40
840 р.
“ “ добавочно
120 р.
ЗаІІт.СР.
960 р.
Всего за оба тома3
СР:
2100
([см. далее] на оборотѣ [листа]) [конецл. 8] \ [началол. 8об.\
Сверхъ того были уплаты Вейнбергу за пере-1 водъ стиховъ и Дворжаку <—> за переводъ 2<х> томовъ по | слѣдующимъ распискамъ:
«За переводъ двадцати листовъ <“>Декамерона<”> | Боккачьо <—> по двадцати пяти рублей за листъ, всего | пятьсотъ рублей получилъ 27 Марта 1890 года | Павелъ Дворжак».
«За переводъ стиховъ шести “дней” <“>Декамерона<”> | гонораръ сполна получилъ Петръ Вейнбергъ».
«Пятьсотъ рублей для передачи господину | Дворжаку за переводъ 2< го> тома Бокачьо получила | отъ Г<-на> Канчаловска- го. Елена Дворжакъ 1891 г. | Сентября 15 го» [конец л. 8об.].
6
Москва, Ноября 2го дня 1895 года Глубокоуважаемый Александръ Николаевичъ!
Петръ Петровичъ Кончаловскій образовалъ насъ сообщеніемъ о Вашемъ согласіи I заняться 2 м изданіемъ соч. Боккачіо; вполнѣ | созна-


Письма
573
емъ, что, при Вашихъ многосложныхъ | занятіяхъ, это большая жертва, за кото-1 рую мы искренне Васъ благодаримъ.
Петръ Петровичъ передалъ Ваше же-|ланіе имѣть свѣдѣніе о намѣреніяхъ из-1 дателей относительно срока выхода изда-1 нія и пр.
Во исполненіе сего мы усердно Васъ | просимъ дать намъ возможность окон-|чить печатаніемъ I й томъ въ Январѣ <18>96 г., а для сего необходимо намъ начать полу-|ченіе отъ Васъ просмотрѣнныхъ Гхъ лис-|товъ прежняго изданія около 15 го Ноября с/г. | и остальныхъ листовъ — около половины Де-1 кабря.
Сообразуясь съ этимъ короткимъ | срокомъ, мы не разсчитываемъ на крупные [конец л. 9] \ [начало л. 9об\ измѣненія съ Вашей стороны въ новомъ I изданіи, сравнительно съ прежнимъ, какъ | въ переводѣ, такъ и во вступительной статье. | Мы полагаемъ, что послѣдняя будетъ не-1 много Вами добавлена, такъ какъ разра-|ботка Вашего послѣдняго почтеннаго тру-1 да о Боккачіо, вѣроятно, подскажетъ Вамъ I потребность въ этомъ.
Въ виду большихъ расходовъ по из-1 данію, такъ какъ мы разсчитываемъ его I значительно улучшить, и не разсчитывая | на скорый его сбытъ, такъ какъ первое | изданіе, по нашему мнѣнію, въ достаточ-| ной степени удовлетворило потребность читающей публики, мы больше опредѣ-1 леннаго нами гонорара въ тысячу руб-1 лей предложить Вамъ не можемъ1 и по-1 этому еще разъ обращаемся съ покор-1 нѣйшею просьбою не лишить насъ | возможности повторить это изданіе, | хотя бы для поддержанія того прести-|жа нашей фирмы, который она заслу-|жила своими изданіями классическихъ произведеній. Уплату можемъ производить | въ два срока по Вашему требованію. [конец л. 9об'.] I [началол. 10]
О Вашем благосклонномъ согласіи на | принятіе нашего предложенія Правленіе | покорнѣйше проситъ не отказать из-1 вѣстить.
[штемпель:] Директоръ [подпись] В. Боровикъ.
[слева —другой штемпель:] «Высочайше утвержденное | “Товарищество печатнаго дѣла и торговли И.Н. КУШНЕРЕВЪ и К°, въ Москвѣ”».


574
ДОПОЛНЕНИЯ
7
Москва, Декабря 12 дня 1895 г.
Глубокоуважаемый Александръ Николаевичъ!
Имѣемъ честь покорнѣйше Васъ | просить не отказать намъ въ сообщеніи, I когда, приблизительно, мы можемъ разсчи-1 тывать получить отъ Васъ начало | исправленнаго изданія Боккачьо. Просимъ | считать, что просьбою этой мы не же-1 лаемъ ускоренія дѣла, такъ какъ не впра-1 вѣ торопить Васъ; но въ виду чисто | техническихъ соображеній, хотѣли бы | имѣть это свѣдѣніе, чтобы своевременно | быть готовыми къ этой работѣ. Если | Вы не разсчитываете прислать намъ I первые листы раньше Января1, то и | это не стѣсняет насъ, такъ какъ | чрезмѣрное обиліе типографскихъ | работъ въ настоящее время затруд-1 нило бы насъ начать изготовленіе сего | изданія съ желаемою тщательностію.
Прошу принять увѣреніе въ совершенномъ | почтеніи, съ коимъ имѣю честь быть готовый | къ услугамъ Вашимъ.
В. Боровикъ.
8
Января 15 дня 1896 г.
Глубокоуважаемый Александръ Николаевичъ.
Поручивъ Управляющему нашей | Петербургской типографіи1 переговорить I съ П.И. Вейнбергомъ по поводу второго из-1 Данія, мы только сегодня получили от-|вѣтъ и спѣшимъ извѣстить Васъ, что | со стороны П.И. Вейнберга препятствій | ко второму изданію «Декамерона» не I встрѣчается и выраженныя имъ же-1 ланія будутъ удовлетворены.
Прошу принять увѣреніе въ | совершенномъ почтеніи, съ коимъ | пребываю готовый къ услугамъ | Вашимъ.
В. Боровикъ.


Письма
575
9
Москва, Февраля 16 дня 1896 г. Глубокоуважаемый Александръ Николаевичъ!
Сейчасъ получено письмо | Ваше отъ 15 ч<исла> с/м на имя В.Ѳ. Бо- ро-1 вика, за болѣзнію коего имѣемъ | честь отвѣтить, что одновре- мен-1 но съ симъ дано порученіе Управляю-1 щему нашимъ СПБ отдѣленіемъ Г-ну I Н.И. Игнатову доставить Вамъ | условленный гонораръ тысячу руб-1 лей. Ему же Вы можете передать | исправленную часть <«>Декамерона<»> | и назначить время для полученія | остальной части1. I Корректура доя Вашего | просмотра будетъ высылаться | по мѣрѣ изготовленія набора.
Примите увѣреніе въ | глубокомъ уваженіи и искреннемъ | почтеніи. | [штемпель:] «Высочайше утвержденное “Товарищество печатнаго дѣла и торговли И.Н. Кушнеревъ и К° въ Москвѣ”.
Директоръ» [подпись] [И.Д.] Петровъ.
10
Москва, Марта 4го дня 1896 г. Глубокоуважаемый Александръ Николаевичъ!
На письмо Ваше отъ 2< го> ч<исла> с/м, адресованное | Владимиру Ѳедоровичу Боровику, за болѣзнью | его имѣю честь сообщить, что печатать въ | СПБ Типографіи намъ неудобно<,> потому что | вся бумага (вѣсомъ около 400 пд) уже достав-1 лена къ намъ въ Москву и пересылка ея, | для печати въ СПБ и по отпечатаніи обрат-1 но въ Москву, была бы очень крупнымъ, но непроизводительнымъ расходомъ, да<,> кромѣ I того<,> мы уже набрали пять листовъ, ко-|торые и отправляемъ Вамъ особой посыл-1 кой1.
Остановки за корректурой съ нашей | стороны не должно быть. Для ускоренія дѣ-|ла мы можемъ посылать корректуру съ | курьерскими поѣздами (въ коихъ есть почтовый | вагонъ), такъ что посланная нами вече-[конец л. 15\\ [начало л. 15об.]ромъ корректура придетъ къ Вамъ на дру-1 гой день.


576
ДОПОЛНЕНИЯ
Мы намѣрены въ новомъ изданіи помѣ-|стить 31 большой рисунокъ Ж. Багреца2 (фо-|тотипія съ одного изъ рисунковъ этого ху-| дожника была приложена при II томѣ 1го | изданія3); рисунки эти распредѣляются такъ: | 1— къ вступленію, 10 — къ днямъ и 20 рисунковъ — I къ новелламъ. Сомнѣваемся только, будутъ | ли всѣ они разрѣшены цензоромъ4. Кромѣ | того, не считаете ли Вы нужнымъ, по су-|ществу сдѣланныхъ Вами исправленій, по-1 казать их (т. е. поправки) цензору (разрѣшилъ | къ печатанію 2 е изданіе Н.И. Пантелеевъ)5, или, I можетъ быть, эти исправленія Вы приз-|наёте неважными въ цензурномъ отношеніи?
Высылая эти рисунки въ СПБ | Отдѣленіе для доставленія ихъ цензору, мы I поручили предварительно показать ихъ Вамъ. | Можетъ быть, Вы повліяете на утвержденіе | ихъ цензурою.
Мы покорнѣйше просимъ дать намъ воз-1 можность возмѣстить Ваши расходы, которые I будутъ произведены на пересылку корректуры. Съ глубокимъ уваженіем и истиннымъ | почтеніемъ имѣю честь быть къ услугамъ.
[тот же штемпель, что и в письме № 9:]
Директоръ [И.Д.] Петровъ.
11
Москва, Марта 9го дня 1896 г.
Глубокоуважаемый Александръ Николаевичз!
Сейчасъ получено Ваше письмо, | на которое спѣшу отвѣтить:
1) 	что впредь корректурные | листы будутъ отсылаться Вамъ | съ текстомъ, Вами исправленнымъ; первые листы этого текста на-1 ходятся уже въ СПБ, куда мы по-1 слали его (послѣ письма къ Вамъ) | для представленія цензору вмѣстѣ | со 2 мъ предисловіемъ и рисунками. | Вмѣстѣ съ тѣмъ послана кор-|ректура предисловія и франц. | изданіе Боккачіо, для доставленія | Вамъ; при полученіи заявите | Ваше желаніе получить листы | съ Вашими поправками, и они [конецл. 17] \ [начало л. 17об.] будутъ Вамъ переданы1. Желательно толь-1ко согласовать, чтобы при полученіи отъ | Васъ подписанной къ печати кор-


Письма
577
ректу-|ры былъ бы полученъ нами и соотвѣт-1 ствующій этимъ корректурамъ ори- |гиналъ съ поправками, утвержденный | цензоромъ;2 иначе можетъ случиться, | что цензоръ не разрѣшитъ какое<->либо | исправленіе, которое нами уже отпе-| чатано.
2) Чистые листы будутъ своевре-1 менно Вамъ доставляться, а экземпляръ I 1го изданія высылаемъ Вамъ, прося изви-| ненія, что не выслали его ранѣе, такъ какъ не знали о неимѣніи Вами тако-| ваго3.
3) Экземпляры 210 изданія мы счи-1 таемъ себя обязанными доставить Вамъ.
Съ глубокимъ уваженіемъ и искрен-|нимъ почтеніемъ готовые къ услугамъ. I
[Тот же штемпель, что и в письмах № 9 и 10:]
Директоръ [И.Д.] Петровъ.
12
Москва, Апрѣля 18 дня 1896 г. Милостивый Государъ, Александръ Николаевичъ!
Мы не имѣли намѣренія печатать | <«>Декамеронъ<»> безъ Вашей разрѣшительной | на то надписи на корректурахъ.
Но вслѣдствіе большого количества | спѣшныхъ работъ для выставки и для I ярмарки, мы вынуждены были пріостано-|вить наборомъ <«>Декамерона<»> на неопредѣленное время. | Если будетъ возможно, то мы опять присту-1 пимъ къ работѣ въ маѣ<,> и просимъ Вашего I разрѣшенія прислать Вамъ корректуры | лѣтомъ, такъ какъ намъ хотѣлось бы вы-1 пустить книгу осенью; если же чтеніе корректуръ лѣтомъ для Васъ неудобно, то | придется отложить печатаніе до воз- вра-|щенія Вашего въ Петербургъ, хотя от-|срочка выхода изданія представляется [конец л. 17] | [начало л. 17об'.] для насъ крайне невыгодной.
Съ совершеннымъ почтеніемъ
[тот же штемпель, что и в письмах № 9—11:]
Директоръ [подпись] [А.В.] Васильевъ.


578
ДОПОЛНЕНИЯ
13
Москва, Мая 27 дня 1896 г.
Милостивый Государь, Александръ Николаевичъ!
На почтенное письмо Ваше отъ | 24 го Мая с/г. имѣемъ честь увѣдомить, что I лѣтній адресъ Вашъ нами замѣченъ. На | этой недѣлѣ вышлемъ Вамъ корректуры | 2 х листовъ въ С.-Петербургъ съ оригиналомъ1, I согласно Вашего желанія. | При этомъ просимъ его намъ воз-1 вратить, такъ какъ онъ подписанъ цен-1 зоромъ и будетъ намъ необходимъ для | полученія билета на выпускъ изданія2. | Нами не полученъ обратно ориги-|налъ начиная со страницы 863, который про-1 симъ возвратить.
Что касается до предложенія | Вашего относительно изданія «Пѣсни I о Роландѣ», то мы въ этомъ только от-1 части можемъ быть полезными Графу Делабартъ4, а именно можемъ от-[конец л. 20] \ [начало л. 20об.\печатать это изданіе на слѣдующихъ | условіяхъ: при заказѣ онъ внесетъ | намъ стоимость бумаги, затѣмъ по | отпечатаніи книга останется у | насъ на складѣ и будетъ нами разо-| слана для продажи книжнымъ мага-|зинамъ<,> и первая выручка пойдетъ | на уплату намъ за наборъ и печать; | за хлопоты по складу и разсылкѣ мы | взимаемъ 5% съ номинальной цѣны про-1 даннаго экземпляра.
Взять же всецѣло на себя | изданіе мы не имѣемъ права, вслѣд-1 ствіе постановленія Общаго Собранія | пайщиковъ^ > разрѣшившаго намъ повто-1 реніе уже изданныхъ нами книгъ.
Съ совершеннымъ почтеніемъ
[тот же штемпель, что и в письмах № 9—12:]
Директоръ [подпись] [А.В.] Васильевъ.


Содержание
Джованни Боккаччо
ДЕКАМЕРОН
в ТРЕХ ТОМАХ
іи
В двух книгах
1
ДОПОЛНЕНИЯ
ИЗБРАННЫЕ ПЕРЕВОДЫ НОВЕЛЛ «ДЕКАМЕРОНА»
Переводы К.Н. Батюшкова
Моровая зараза во Флоренции. ИзБоккачъо 9
Гризельда. Повесть из Боккачъо 22


Переводы П.П. Муратова
Чума во Флоренции. Из Вступления к «Декамерону» 45
Приключения Андреуччио. Новелла пятая второго дня
«Декамерона» 57
Похищение Реституты. Новелла шестая пятого дня «Декамерона». 68
Настаджио дельи Онести. Новелла восьмая пятого дня
«Декамерона» 74
Гвидо Кавальканти. Новелла девятая шестого дня «Декамерона» 88
Пирро и Лидия. Новелла девятая седьмого дня «Декамерона» 92
Переводы Л.И. Соколовой
День второй. Новелла VII 102
День четвертый. Новелла 1 128
День четвертый. Новелла V. 149
День четвертый. Новелла IX 159
День пятый. Новелла IX 163
День десятый. Новелла V 170
ИЗБРАННЫЕ ПЕРЕВОДЫ КАНЦОН «ДЕКАМЕРОНА»
Переводы Л.И. Соколовой 220
Переводы А.А. Коринфского 238
Переводы М.А. Кузмина, М.Л. Лозинского 258
Переводы Ю.Б. Корнеева 274
ИЗБРАННЫЕ ТРУДЫ АН. ВЕСЕЛОВСКОГО, ПОСВЯЩЕННЫЕ ТВОРЧЕСТВУ ДЖ. БОККАЧЧО И «ДЕКАМЕРОНУ»
Вместо предисловия 290
Предисловие ко второму изданию 296


Художественные и этические задачи «Декамерона» 315
Из истории развития личности: женщина и старинные
теории любви. Фрагмент 521
ПИСЬМА
Письма П.П. Кончаловского кА.Н. Веселовскому. Текстологическая подготовка Л.В. Бессмертных 537
Письма правления Товарищества печатного дела и торговли И.Н. Кушнерёв и К° к А.Н. Веселовскому. Текстологическая подготовка Л.В. Бессмертных 567


Боккаччо, Джованни
Декамерон: в трех томах / Джованни Боккаччо; изд. подгот. М.Л. Андреев, Л.В. Бессмертных. — М.: Научно-издательский центр «Ладомир»; «Наука», 2019. — [Т.] III, кн. 1. — 584 с.: ил. — (Литературные памятники).
ISBN 978-5-86218-567-6 (Т. III, кн. 1)
ISBN 978-5-86218-570-6
«Декамерон» Джованни Боккаччо — одна из самых прославленных книг в истории мировой литературы, свыше шести столетий вызывающая неугасающий интерес у самого широкого круга читателей.
Большинство из ста новелл этого сборника, связанных между собой обрамляющим повествованием, посвящено теме любви в различных ее проявлениях. Новеллы рассказываются на протяжении десяти дней 1348 года в обществе десяти хорошо образованных и остроумных молодых людей, укрывшихся на вилле в предместье Флоренции, опустошаемой Черной смертью.
В 1891—1892 годах был опубликован («с незначительными купюрами») полный русский перевод «Декамерона», признанный ныне классическим, умело передающим дух и строй итальянского оригинала. Выполнен он был корифеем отечественной науки академиком А.Н. Веселовским. С тех пор вторая редакция этого перевода (1896 г.) многократно тиражировалась.
Меж тем с «бесцензурной» версией данного перевода могли познакомиться в те годы лишь немногие библиофилы, а до недавнего времени она считалась безвозвратно утраченной. Именно она и воспроизведена в настоящем издании без каких-либо изъятий, при этом была учтена последующая редактура, проведенная Веселовским. Более того, в примечаниях раскрыты места, которые он посчитал неудобными для печати, в ряде случаев ограничившись их купированием, а чаще — дав их переложения.
Особый интерес представляет драматическая история появления этого перевода, знаменовавшего вступление Российской империи в эпоху цензурных послаблений и грядущих революционных потрясений. Отдельное внимание уделено инициатору перевода — выдающемуся отечественному книгоиздателю, просветителю и подвижнику П.П. Кончаловскому.
Безусловную ценность настоящему изданию придает иллюстративный ряд, в котором достаточно полно и репрезентативно представлена история иллюстрирования «Декамерона». Помимо иллюстраций, связанных непосредственно с самим сборником новелл и историей его русской публикации, в настоящее издание вошло много тех, которые посвящены другим произведениям Боккаччо, ему самому, его друзьям и памятным местам.


Для заметок


Научное издание
Джованни Боккаччо ДЕКАМЕРОН В трех томах III 1
Утверждено к печати
Редколлегией серии «Литературные памятники»
Редактор Е.В. Безмен Корректор О.Г. Наренкова Макет Александр Зарубин Компьютерная верстка Вадим Курочкин
Подписано к печати 15.04.2019 Формат 70x90/16. Печать офсетная Печ. л. 36,5
Научно-издательский центр «Ладомир»
124365, Москва, Зеленоград, ул. Заводская, 4 Телефон склада: +7 499 729 9670 e-mail: ladomirbook@gmail.com
Отпечатано в соответствии
с предоставленными материалами в типографии "Ситипринт" 129226, г. Москва, ул. Докукина, д. 10, стр. 41 www.cityprint.ru
шиит
НЕЗАВИСИМЫЙ
АЛЬЯНС
Информацию о новинках «Ладомира»
(в том числе о лимитированных коллекционных изданиях), условиях их гарантированного и льготного приобретения, интервью с авторами и руководством издательства, прочие интересные сообщения можно оперативно получать, если зарегистрироваться в «Твиттере» «Ладомира»: https: //twitter.com/LadomirBook