Текст
пути русского имперского сознания
Князь А. М. Волконский
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПРАВДА
И УКРАИНОФИЛЬСКАЯ ПРОПАГАНДА
Профессор П. М. Богаевский
ПРИСОВДИНЕНИЕ МАЛОРОССИИ
К МОСКОВСКОМУ ЦАРСТВУ
А. Царинный
УКРАИНСКОЕ ДВИЖЕНИЕ
Профессор И. А. Линниченко
МАЛОРУССКИЙ ВОПРОС
И АВТОНОМИЯ МАЛОРОССИИ
А. В. Стороженко
МАЛАЯ РОССИЯ ИЛИ УКРАИНА?
А. И. Савенко
К ВОПРОСУ О САМООПРЕДЕЛЕНИИ
НАСЕЛЕНИЯ ЮЖНОЙ РОССИИ
Ю. Д. Романовский
УКРАИНСКИЙ СЕПАРАТИЗМ И ГЕРМАНИЯ
Профессор И. А. Линниченко
МАЛОРУССКАЯ КУЛЬТУРА
Профессор Т. Д. Флоринский
МАЛОРУССКИЙ ЯЗЫК
И «УКРА1НСЬКО-РУСЬКИЙ»
ЛИТЕРАТУРНЫЙ СЕПАРАТИЗМ
Профессор Б. М. Ляпунов
ЕДИНСТВО РУССКОГО ЯЗЫКА
В ЕГО НАРЕЧИЯХ
УКРАИНСКИЙ
СЕПАРАТИЗМ
В РОССИИ
♦
ИДЕОЛОГИЯ
НАЦИОНАЛЬНОГО РАСКОЛА
МОСКВА
1998
ПРИПИШИ I lYPIHJIIf «М1СШ»
Составитель серии М. Б. СМОЛИН
Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола.
Сборник. /Вступительная статья и комментарии М. Б. Смолина. Офор-
мление М. Ю. Зайцева. — М.: Москва, 1998. — 432 с. — (Пути русского
имперского сознания).
ISBN 5-89097-010-0
В сборнике «Украинский сепаратизм в России. Идеология национального
раскола» представлены работы крупнейших исследователей «украинского
сепаратизма», борцов за русское национальное единство: князя А. М. Волконского, А. В.
Стороженко, профессоров П. М. Богаевского, И. А. Линн имен ко, Т. Д. Флоринского и
других ученых.
Сборник дает ответы на вопросы: откуда же появились «украинцы» и
«Украина» на месте исторических названий «малоросс» и «Малороссия»? Где
исторические корни украинского сепаратизма? Что в этой проблеме историческая правда и
что — украинофильская пропаганда?
© Редакция журнала «Москва», 1998
© М. Б. Смолин. Составление,
вступительная статья, комментарии, 1998
© М. Ю. Зайцев. Оформление, 1998
«УКРАИНСКИЙ ТУМАН ДОЛЖЕН РАССЕЯТЬСЯ,
И РУССКОЕ СОЛНЦЕ ВЗОЙДЕТ»
УКРАИНОФИЛЬСТВО В РОССИИ. ИДЕОЛОГИЯ РАСКОЛА
Стремление к единству и неделимости России требует открыто
говорить о сложности и важности национальных проблем, стоящих
перед русской нацией. Именно сейчас, во время некоторого
политического затишья конца века, явственно необходимо выяснить сущность
внутринационального состояния нации, прошедшей испытание
интернационалистской и федералистской химерами. Неизбежные в будущем
политические действия должны быть осознаны и подготовлены
заранее, с тем чтобы, выходя на идеологические ристалища, иметь
возможность предложить русскому обществу уже готовые национальные
решения проблем, стоящих перед ним. То, что порой у двух русских на
сегодня есть три разнонаправленных решения одного и того же
вопроса, — это ярчайший признак глубокого разномыслия (к которому
привела нацию демократическая идея плюрализма), с которым не
может жить имперская нация. Национальная мысль в эти недолгие годы
политического затишья должна идти к выработке единомыслия на
основе русской правой традиции, стремясь к самобытности в
идеологических построениях, резкой непохожести идейных установок
имперского самосознания.
У нас любят говорить о катастрофическом материальном
положении населения, об упадке промышленности, называя несвоевременной
глупостью рассуждение о национальных идеях и национальных
перспективах России. Действительно, зачастую речь сегодня идет о
физическом выживании нации или даже о потере желания выживать, о
своего рода отсутствии инстинкта общественного самосохранения.
Существование внутринациональных разнонаправленных социальных
движений, формирующих два социальных полюса — приватизирующего
меньшинства и не участвующего в этом деле большинства, —
провоцируют внутриобщественную борьбу. Борьбу, отвлекающую нацию от
ее национальных проблем и заменяющую их социальным
противостоянием. На самом деле национальные проблемы в России несравненно
6
Михаил Смолин
серьезнее и важнее социальных, урегулирование которых напрямую
связано с решением национальных задач. Отделение огромных
территорий с формированием на них зачастую прямо враждебных
государственных образований и федерализация оставшихся областей России
нанесли несравненно больший экономический урон, нежели все
последующие перераспределения финансовых средств.
Если самоопределение народностей ведет уже ко второму витку (с
фактическим отделением Чечни) расчленения России, не должны ли
русские люди противодействовать этому набравшему силу
сепаратизму? Федерация, не спасая от сепаратизма, дает этому движению новые
силы, вынашивая и растя новые расколы и будущие проблемы.
Бессмысленно и бесполезно искать некую объективную или
центристскую позицию в национальном вопросе. Объективной для нации
может быть только национальная позиция. А поэтому необходимо
выяснение этой позиции путем разыскания исторических корней той
или иной проблемы.
Наибольшей внутринациональной проблемой для русских на
сегодня должен считаться «украинский» вопрос. Неразрешенность этого
вопроса может привести к подлинной трагедии, размеры которой трудно
себе представить. Возможны любые варианты, вплоть до войны по
югославскому сценарию. Если русское общество и государство
будут бездействовать, признавая свершившимся факт появления на
малорусских землях государства «Украина», не стремясь развенчивать
всевозможные русофобские мифы, усиленно внедряемые в
украинское общество и в сознание малороссов, проживающих на территории
России, то через очень небольшой срок наша Родина столкнется,
возможно, уже с непреодолимыми проблемами в лице государства
«Украина», вступившего в НАТО и готового к войне с Россией в любых
коалициях.
Пока не поздно, надо указать всем на историческую правду
«украинской» проблемы, беспристрастно отделив от этой правды наслоения
«украинской» пропаганды.
Откуда появились «Украина» и «украинцы»:
Малая Русь или «Украина»?
В 1912 году выдающийся русский юрист, профессор, доктор
международного права Петр Евгеньевич Казанский писал: «Мы живем в
удивительное время, когда создаются искусственные государства,
искусственные народы и искусственные языки».
В наше время снова возвращаются из небытия старые
исторические фикции. Одной из наиболее опасных является «украинство»,
пытающееся дать идеологическое, историко-политическое обоснование
расчленения общерусского тела, выделяя из него малорусов, самоопре-
делив их как неизвестных истории «украинцев». Подобные
«национальные образования» не имеют этноисторических корней; они - «про-
<гУкраинский туман должен рассеяться, и русское солнце взойдет»
7
дукт» нового времени. До революции русская нация была едина, и
названия «великорус», «малорус», «белорус» воспринимались как
понятая, определяющие геофафическое место происхождения того или
иного русского гражданина Российской Империи. Национальные
сепаратисты же присваивают им этнографические значения, идя вразрез
с исторической реальностью их происхождения.
Появления таких понятий, как Малая Русь, Великая Русь, малорус,
великорус и т. п., надо относить ко временам после татарского
нашествия. Единая Русь была расчленена врагом на Русь Северную,
Владимиро-Суздальскую, преобразовавшуюся позже в Московскую, и на
Русь Юго-Западную - Галицко-Волынскую, вошедшую затем в
Русско-Литовское государство, а после унии Литвы с Польшей - в Речь
Посполитую. Но при этом жизнь церковная и политическая
расчлененных частей единой Руси не прекратилась. Церковная власть
Константинопольского патриархата над Русской Православной Церковью,
которая тогда существовала как епархия этой патриархии,
признавалась как в Северной Руси, так и в Юго-Западной. Продолжали
существовать и политические сношения обеих частей Руси с византийским
императором. Необходимость общения с раздробленной на две части
Русью заставила византийских церковных и государственных
деятелей в своих письменных документах различать одну Русь от другой,
дав каждой определенное наименование. Византийцы применили
готовые географические термины классической древности: страна Малая
и страна Великая. Эти географические термины обозначают то, что
Малой землей называют первоначальную метрополию какого-нибудь
народа, а Великой - земли, колонизированные из этой метрополии этим
же народом.
В греческом произношении «у» заменялось «о», и поэтому русский
народ византийцы называли Росс или россами, а нашу страну -
Россией. Исходя из этого, византийские ученые мужи называли Галицко-
Волынскую, Киевскую Русь - Малой, а Русь Северную, Владимиро-
Суздальскую, Московскую - Великой. Через русских книжных людей
эта терминология проникла на Русь и стала естественной как в Малой,
так и в Великой Руси. Таким образом, исторические понятая
малоросс, Малороссия, великоросс, Великороссия достались нам от
Византийской империи как культурное достояние.
Теперь перейдем к историческим корням «украинсгва». Откуда же
появились «украинцы» и «Украина» на месте исторических названий
«малоросс» и «Малороссия»?
Начнем с того, что слово «украйна», «украинный» в русских
летописях встречается только в значении пограничных, окраинных земель,
а не как земли, населенной неведомым «украинским» народом. Слово
«украйна» — лишь другая форма слова «окраина».
Исследователи «украинсгва» относят появление слова «Украйна»,
в значении имени собственного, а не нарицательного, к концу XVII
века, когда после Переяславской рады 1654 года и «вечного мира»
Русского государства с Польшей, заключенного в 1686 году (по кото-
8
Михаил Смолин
рому Левобережная Малороссия с Киевом отошла в вечное владение
Русского государства), поляки поняли, какую реальную опасность
несет единоверие и единоплеменность жителей польских украин и
Русского государства. Стремясь подавить желание русских людей,
живущих в Польше, воссоединиться с Русским государством, польские
ученые все свои усилия направляли на доказательство того, что в Польше
нет русских, а есть особая «украинская» национальность. В
историографии наиболее распространено мнение о польском влиянии в деле
отторжения Малороссии от России и формирования
украинофильского движения.
Суммируя эти мнения, можно повторить вместе за одним из
исследователей этого вопроса, что поляки «взяли на себя роль акушерки
при родах украинского национализма и няньки при его воспитании».
Миф о запорожском казачестве
Но это лишь часть правды. Немаловажную роль в формировании
«украинства» сыграл миф о запорожском казачестве, которое одни
«украинские историки» сравнивают со «средневековыми рыцарскими
орденами», а другие полагают «носителями идеи народовластия с его
началами всеобщего равенства, выборности должностей и абсолютной
свободы». Оба положения ни на чем не основаны, кроме как на
подложных источниках типа «Истории Ру сов».
Жизнь запорожского казачества никак не была похожа ни на
рыцарскую, ни на крестьянскую. Казачество было порождено степью -
разбойной вольницей. Важным этапом стал «реестр казаков»,
введенный Речью Посполитой, то есть взятие на польскую службу
ограниченного числа казаков. Введение реестра сыграло большую роль в
формировании казацкого «протоукраинекого» самосознания.
Реестровое казачество, его старшины, в XVII столетии
стремились ополячиться; но при всем своем желании они не могли стать
равноправными «шляхтичами», что порождало в казачестве желание
вооруженным путем добиться равноправия с польским дворянством.
Участие казачьей старшины в движении Богдана Хмельницкого было
направлено именно на достижение этой цели.
Национально-освободительным оно было для малорусского православного мужика, который
желал покончить с польским католическим и еврейским гнетом.
Верхушка же казачества имела другие планы. Она желала жить в Речи
Посполитой и иметь права польского дворянства — отсюда
непоследовательность и даже предательство казачьих старшин во время
освободительной войны середины XVII века.
Казачество было явлением сторонним для Малороссии. Казаки
жили вне ее - в «диком поле». Гетманский режим в Малороссии
установился вследствие войны 1648-1654 годов и перехода под
московскую руку, когда московская власть укрепила своим авторитетом
положение Богдана Хмельницкого. Из предводителя войска, как пи-
<гУкраинский туман должен рассеяться, и русское солнце взойдет*
9
сал один историк, он стал правителем края. Так Малороссия была
«захвачена» запорожскими казаками, и целое столетие (до разделов
Польши) казачество было полновластно в этих обширных землях.
Столетие гетманского режима в Малороссии не прошло
бесследно. Написанные в этот период хвалебные и столь же легендарные
казацкие летописи легли затем во все последующие «Истории
Украины», вышедшие из-под пера сепаратистов. Особенно выделялась
среди этих «шедевров украинской историографии» упомянутая «История
Русов». Она стала историко-идеологическим катехизисом
сепаратистов. Автор этой «Истории» (доподлинно неизвестный) приписывает
казачеству и гетманству рыцарское и княжеское происхождение,
делая их главными действующими лицами малороссийской истории*.
Так вслед за вооруженным завоеванием Малороссии казаки и
идеологически утверждались солью земли малороссийской.
С уничтожением гетманства при императрице Екатерине II
казацкий сепаратизм пошел на спад. Малороссы активно включились в
общерусскую имперскую жизнь.
История «украинского движения* в XIX веке
Что же в дальнейшем смогло дать жизнь украинофильскому
Движению, рожденному казацкими легендами и «думами»? В истории
существовали и существуют движения, исходящие не из реалий жизни,
но подчиненные воображению. «Не получилось бы никаких всходов, —
пишет исследователь «украинства» Н. И. Ульянов, — и на почве
увлечения казачьей словесностью, если бы садовник-история не
совершила прививку этой отрезанной от павшего дерева ветки к растению,
имевшему корни в почве XIX века. Казачья идеология привилась к
древу российской революции (выделено мною. - М. С.) и только от
него получила истинную жизнь. То, что самостийники называют своим
национальным возрождением, было не чем иным, как революционным
движением, одетым в казацкие шаровары» (Ульянов Н. И.
Происхождение украинского сепаратизма М., 1996. С. 146).
Несмотря на раздел Польши, поляки остались господствовать в
своих бывших землях. По разделу русские земли Польши были
поделены между Российской и Австрийской империями (конец XVIII века).
Российская Империя получила Белоруссию и Правобережную
Малороссию. Австрия приобрела Галичину и Буковину к уже имевшейся у
нее с XIV века Угорской Руси. С момента разделения Польши
мировыми державами начинается большая политика вокруг «украинского»
вопроса.
* Хотя доподлинно известно, и это признает даже М. Грушевский, что
впервые гетманский титул от польского правительства получил Богдан
Хмельницкий после первого перемирия, в 1648 году.
10
Михаил Смолин
Первую прививку «украинское возрождение» получило от поэтов-
декабристов, воспевавших вольности казачества, вроде К. Ф.
Рылеева*. Его стихи о казаках пользовались не меньшей известностью в
среде сепаратистов, чем поэзия Шевченко.
Появление «украинства» также было тесно связано с поляками и с
их борьбой за самостоятельность Польши. Первоначально «украин-
сгво» как движение зародилось в У майском кружке польской
молодежи - ученых и поэтов, воспитанников Базилианского училища
(Северин Гощинский, Богдан Залеский, Михаил Грабовский), которые
считали себя «украинцами», но, как чистокровные поляки, писали все-таки
по-польски. Кружок после разгрома польского восстания в 1831 году
прекратил свое существование, но его идеи были подхвачены другими
молодыми людьми, которые в Киеве в 1840-х годах создали тайное
общество - Кирилло-Мефодиевское братство. Они бредили древними
вольностями запорожского казачества и мечтали о республиканском
строе для каждого славянского народа, со всеми демократическими
«свободами» без исключения. Главными деятелями братства были
Н. И. Гулак, Н. И. Костомаров, П. А. Кулиш (с детства находился под
влиянием Грабовского) и Т. Г. Шевченко (бредил польской
революционной поэзией). Братство было раскрыто русскими властями, и его
деятели отбывали наказание до конца 1850-х годов, после чего их
возвратили из ссылки. Некоторые из них не перестали заниматься
революционной деятельностью.
Наследницей революционной деятельности «украинского
движения» стала организованная в Киеве в середине 80-х годов «Громада».
Главными организаторами ее были историки, приват-доценты
университета: М. П. Драгоманов (русский полтавец), В. Б. Антонович
(поляк) и автор «украинского» гимна (по образцу польского) «Ще не
вмерла Украша» этнограф П. П. Чубинский (русский полтавец).
Таково развитие «украинского движения» в пределах Российской
Империи.
На землях же, отошедших к Австрии, до 1848 года австрийское
правительство признавало за галичанами их русское происхождение и
национальное единство с русскими Российской Империи. Но после
похода русской армии 1848 года в Венгрию, при явном желании
Государя Императора Николая Павловича обменять у Австро-Венгрии
Галичину на часть Царства Польского, австрийское правительство
сделало крутой поворот в отношении русских галичан. Австрийский
губернатор Галиции граф Стадион в 1848 году обратил внимание Вены на
опасность называть русскими галичан, после чего австрийские власти
стали официально именовать русских галичан рутенами. Известны
слова графа Стадиона, сказанные в том же году русской депутации:
* Декабрьское движение было тесно связано с польскими тайными
обществами. В 1824 году между ними было заключено соглашение о совместном
восстании.
<гУкраинский туман должен рассеяться, и русское солнце взойдет» 11
«Вы можете рассчитывать на поддержку правительства только в том
случае, если захотите быть самостоятельным народом и откажетесь от
национального единства с народом вне государства, именно в России,
то есть если захотите быть рутенами, не русскими. Вам не повредит,
если примете новое название для того, чтобы отличаться от русских,
живущих за пределами Австрии. Хотя вы примете новое название, но
все-таки останетесь тем, чем вы были». Началось образование
антирусской Руси. Усилилась борьба с русским литературным языком, с
русскими книгами - распространение того и другого приравнивалось
к государственной измене. Много русских патриотов было посажено
в тюрьмы. Под покровительством венского правительства возникла
«украинская» партия, расколовшая единство русских в Прикарпатье
(Галиция, Буковина и Угорская Русь).
Национальной доктриной этого своебразного «украинского
Пьемонта»* стала русофобия. «Если у нас идет речь об Украине, —
писали галицкие украинофилы, — то мы должны оперировать одним
словом - ненависть к ее врагам... Возрождение Украины — синоним
ненависти к своей жене-московке, к своим детям-кацапчатам, к
своим братьям и сестрам кацапам, к своим отцу и матери кацапам.
Любить Украину значит пожертвовать кацапской родней»
(Ульянов Н. И. Происхождение украинского сепаратизма. С. 234).
В Австро-Венгрии стал разрабатываться из местных
простонародных говоров искусственный язык. Все это было направлено на
отделение прикарпатских русских Российской Империи и на создание из
галичан антирусской силы. Австро-венгерские власти стали применять
на практике старый рецепт польского сепаратистского движения -
«натравить русского на русского». «Украинское движение» стало
играть роль австрийских жандармов и сыщиков, боровшихся против
русских галичан.
Здесь уместно привести выдержку из завещания польского
революционера генерала Мерошевского, которое звучит так: «Бросим огни
и бомбы за Днепр и Дон, в самое сердце Руси; возбудим ссоры в
самом русском народе, пусть он разрывает себя собственными
ногтями. По мере того как он ослабляется, мы крепнем и растем». Разве
это не манифест действия? За хчет кого хотели расти и крепнуть
поляки, как не за счет малороссов, за счет их сил?
Именно эти предложения поляка, всю жизнь боровшегося с
русским народом, были положены в основание политики по отношению к
Российской Империи сначала Австро-Венгрией, а затем и всеми
последующими врагами русского народа.
Весьма заметную роль в «украинском» движении играли евреи.
Свою заинтересованность в «украинском» вопросе, между прочим, не
скрывал еврейский националист Жаботинский. Он писал: «Вопрос о
* Из этой итальянской провинции пошло объединение всего итальянского
государства в середине XIX века.
12
Михаил Смолин
том, суждено ли российскому еврейству ассимилироваться или
суждено развиваться как особой национальности, зависит главным
образом от общего вопроса о том, куда ведут пути развития России, — к
национальному государству или к государству национальностей?
Разрешение же спора о национальном характере России почти всецело
зависит от позиции, которую займет тридцати миллионный украинский
народ. Согласится он обрусеть - Россия пойдет по одной дороге, не
согласится - она волей-неволей пойдет по другому пути»
(Казанский П. Е. Русский язык в Австро-Венгрии. Одесса, 1912. С. 68)*.
«Обрусение» и «украинский народ» — это, конечно, политическая риторика, но
вот то, что еврейский писатель выразил заинтересованность в расколе
русского народа, — эта цитата показывает определенно.
Девяностые годы XIX века стали временем окончательного
отречения «украинства» от всего русского, и даже от Православия. «Ук-
раинство» окончательно связало свою судьбу с восточной политикой
Австро-Венгрии, которая сама давно уже двигалась в фарватере
большой политики Германии.
Необходимо было «исправить» русскую историю, отыскав в веках
«украинцев» и изобретя им «достойный» язык общения.
В это время на политической сцене появляется один из
главнейших идеологов «украинства» — Михаил Сергеевич Грушевский
(1866—1934), выписанный австрийским правительством по
рекомендации В. Б. Антоновича из Киева и приехавший в 1894 году во Львов
(тогда принадлежавший Австро-Венгрии). Грушевский преподавал в
австрийских учебных заведениях «украинскую историю» и занимался
реформированием и организацией «украинского» движения, созданием
его идеологии. Он сильно в этом преуспел. До него в среде
«украинства» велись споры — каким именем заменить названия малоросс и
Малороссия. Именно ему принадлежит «честь» посгавления в нем всех
точек над «i»: малороссы им были переименованы в «украинцев», а
Малороссия - в «Украину», в значении имени собственного, а не
нарицательного, как можно было бы употреблять эти слова. На совести
Грушевского лежит также большой вклад в изобретение особого
«украинского» языка: отказавшись от церковнославянских слов, он
заменил их польскими (через польский язык он ввел много латинских,
французских и немецких слов), но с соблюдением малорусского
произношения. Этим «языком» (о котором Стороженко - его критик - говорил,
что это польский язык, в котором польские звуки приспособлены к
малорусскому выговору) написана Грушевским десятитомная
«История Украины-Руси», пестрящая «украинцами» и «украинскими»
князьями. Все деятели «украинства», как и сам Грушевский, по своим
политическим убеждениям были социалистами-революционерами и тесно
сотрудничали с еврейским мировым революционным движением.
* Между прочим, в современном государстве «Украина» Жаботинекий
издается как писатель «украинский», на «украинском» языке, на котором он и
писал приведенные нами слова.
*Украинский туман должен рассеяться, и русское солнце взойдет» 13
Украинофильская историография и историческая правда
Построение схемы истории «Украины» было выполнено в
основном профессором Львовского университета М. С. Грушевским.
Схема противопоставляет Восток и Запад, Византию и Европу, Россию и
Украину.
Десятитомный труд «История Украины-Русн» и в названии
отражает идеологическую установку Грушевского. Считая слово «Русь»
позаимствованным великорусским населением северных княжеств у
«украинцев» после упадка их государственности* — Киевской Руси,
он оставляет его в названии. Наряду с этим он признает, что термин
«Малая Русь» появляется в отношении Киевской и Галицко-Волын-
ской земли в XIV веке (грамоты Константинопольского патриарха) и
что в XII-XIII веках слово «украйна» употреблялось в
нарицательном смысле, в значении пограничья, окраины. Несмотря на это
признание, он считает, что слово «украйна» становится именем
собственным для среднего Поднепровья с XVI века. На чем основано это
утверждение — неизвестно.
О реальном, а не вымышленном появлении слов «украйна», «укра-
инный» откровенно пишет сам Грушевский: «Литературное
возрождение XIX в. принимает (выделено мною. - М. С.) название
“украинского” для обозначения... новой национальной жизни. Для того
чтобы подчеркнуть связь новой украинской жизни с ее старыми
традициями, это украинское имя употреблялось одно время в сложной форме
“Украша-Русь”, “украшсько-руський”: старое традиционное имя
связывалось с новым термином украинского возрождения и движения.
Но в последнее время все шире употребляется и в украинской, и в
других литературах простой термин “Украина”, “украинский”, не
только в применении к современной жизни, но и к прежним ее фазисам**, и
это название вытесняет постепенно все прочие. Для обозначения же
всей совокупности восточнославянских групп, у филологов
называемой обыкновенно “русскою”, приходится употреблять название
восточнославянской, чтобы избежать путаницы*** “русского” в
значении великорусского, “русского” в значении восточнославянского и,
наконец, “русского” в значении украинского (как оно еще и посейчас
в полной силе остается в обиходе Галиции, Буковины и Угорской
Руси****. Эта путаница подает повод к постоянным неумышленным
и умышленным недоразумениям, и это обстоятельство принудило
(выделено мною. - М. С.) украинское общество в последнее время
твердо и решительно принять (выделено мною. - М. С.) название “Укра-
* Татаро-монгольское нашествие.
** Примерно так же, как в советские времена название «История СССР*
применялось и к Киевской, и к Московской Руси, и к Российской Империи.
•** Это является путаницей только для сознания сепаратиста. Так как сам по
себе факт, что возможна такая «путаница», говорит за единство восточно-
славянского русского народа.
**** И останется в полной силе во всей Малороссии.
14
Михаил Смолин
ины”, “украинского”» (Грушевский М. С. Иллюстрированная история
украинского народа. СПб., 1913. С. 4-5.)
Налицо явный волевой, самовольный акт «наречения» малорусов
неисторическим именем. Примерно так же коммунистическое
движение XIX-XX веков взяло и твердо и решительно нарекло
совокупность народов СССР термином «советский народ», ставя перед
собою так же далеко идущие антинациональные цели, формирование
новой общности.
Начало «Украины» видится Грушевскому и его школе
«украинских историков» в далекой древности, в IV веке, — с появлением на
территории сегодняшнего государства «Украина» племен антов. Их
«украинская» историография считает прямыми потомками
«украинцев». В начале VII века общность антов распадается, и остатки этих
племен соединяются с русами к началу XI столетия.
Создавшаяся русская государственность в Киевской Руси имеет у
«украинских историков» название — украинское государство
«Украина-Русь», основой которого, естественно, является «украинский
народ», подвластный «украинским» же князьям. С XII века
складывается следующий центр «украинской» государственности — Галицко-
Волынское государство, которое постепенно подчиняется
Литовскому, а затем, после унии этого великого княжества с Польшей, - Речи
Посполитой.
Особую гордость «украинской» государственности составляет так
называемая Христианская Казацкая Республика в Запорожской Сечи,
преобразовавшаяся позже в так называемую Гетманщину (XVII век).
Мифическо-эпические сказания об этом времени сложили в среде
сепаратистов воззрение на это время как на «золотой век», к идеалу
которого стремились все попытки построения самостийных держав в
XX столетии на территории Малороссии.
«Буты чы не буты? — ось-то заковыка»,
или Об «укртнсъком» языке
«Буты чы не буты? — ось-то заковыка»* — так звучат на
«незалежной», «отрубной» «украшськой мове» знаменитые слова
шекспировского Гамлета: «Быть или не быть? — вот в чем вопрос».
Необходимым атрибутом нации должен быть язык — это знают
и сепаратисты; поэтому на изобретение «своего», «украинского» языка
самостийники положили сил не менее, чем на искажение русской
истории.
Создание искусственных языков для Австро-Венгрии не являлось
новостью, а было инструментом австрийской национальной политики в
Перевод на украинский язык М. П. Старицкого.
*Украинский туман должен рассеяться, и русское солнце взойдет* 15
отношении ее разношерстного населения. П. Е. Казанский писал по
этому поводу следующее: «Особенно прославилось австрийское
правительство изобретением новых языков. Когда, например, в период
оккупации Боснии и Герцеговины оно находило нужным
препятствовать сношениям населения этих областей с сербами Королевства, оно
изобрело особый боснийский язык; после же присоединения этих
областей, когда виды его изменились, одним росчерком пера отменило
этот язык и объявило, что в Боснии и Герцеговине местным языком
является сербский. К числу подобных же изобретений относится
хорватский язык, при помощи которого оно пыталось расколоть сербов-
католикови сербов-православных, и пр.»*.
А когда было нужно отделить русских в Австро-Венгрии от
русских в России, продолжаем уже мы процитированного выше автора,
австрийское правительство изобрело «украинский» язык. Кстати
говоря, как писал известный русский филолог А. С. Будилович, «по
своему составу и строю жаргон этот приблизительно так же
относится к нашему образованному языку, и даже к речи Шевченко, как
жаргон еврейский к языку немецкому»**.
Высказанные знаменитым филологом Антоном Семеновичем Бу-
диловичем мысли о русском единстве и об «украинском» жаргоне
сводятся к н ескольки м утвержден иям.
Во-первых, сепаратисты преувеличивают отдельность южных
земель в Киевском государстве, а в дальнейшем и в польско-литовской
Речи Посполитой. Древнерусский Киев называли «матерью всех
русских городов», а малорусские казаки на Переяславской раде в 1654
году порешили: «Волим под царя русского, православного, а не под
ляшского или басурманского».
Во-вторых, язык Ломоносова и Пушкина — общерусский язык, так
же как язык Данте — общеитальянский, Лютера — общенемецкий,
Кальвина и Мольера - общефранцузский. Русский литературный язык
не только великорусский язык, так же как литературный итальянский
язык — не только тосканский, испанский — не только кастильский,
французский — не только ильдефранский, немецкий — не только
верхнесаксонский.
В-третьих, малорусская разновидность литературного языка Кот-
ляревского и Шевченко — это областной диалект, по аналогии
похожий на нижнесаксонский и швабский в Германии, венецианский и
сицилийский в Италии, провансальский и гасконский во Франции.
Литературный язык в одном народе может быть только один, поэтому мало-
русское наречие и не было, и не может быть поставлено рядом с
общерусским литературным языком, уже рожденным и развитым
Ломоносовым и великими классиками XIX века.
В-четвертых, «украинский» язык есть искусственно изобретенный
* Казанский П. Е. Русский язык в Австро-Венгрии. Одесса, 1912. С. 7.
** Будилович А. С. О единстве русского народа. СПб., 1907. С. 17.
16
Михаил Смолин
жаргон, пропитанный польским языком, особенно в области
терминологической и фразеологической. Он является сознательной попыткой
увести малорусское население от общерусского языка и от
церковнославянских языковых корней вообще.
«Украинское» движение в XX веке,
мировая политика и русское единство
«Организм нынешней мощной русской державы, — писал один
исследователь «украинсгва» в начале XX века, — можно уподобить
гигантскому, закованному в броню кораблю, вмещающему в себя
множество разного объема кают, в которых удобно и безопасно помещаются
все народности, входящие в состав Российской Империи. Основанием
этому кораблю служит один киль, сработанный из одного цельного
ствола русского национального дерева. После многовекового вполне
успешного плавания корабль этот замедлил несколько, как думают
некоторые его пассажиры, свое общее поступательное движение. И вот
появились самозваные кораблестроители, которые серьезно твердят, что
будет гораздо лучше, если разрубить этот корабль на две части, потому
что он уж чересчур громоздок и потому медленно движется вперед.
“Давайте, братцы, немецкий топор и польскую пилу, примемся дружно
за работу и распилим киль. Стоит нам только перепилить киль, и дело
будет в шляпе, потому что тогда корабль сам собою разделится на две
части. Меньшая часть будет наша, и мы поплывем на ней самостийно и
гораздо шибче”... Такую проповедь возглашают инициаторы
малорусского сепаратизма. Может ли быть что-либо сумасброднее такого
нелепого проекта? Всякому здравомыслящему становится очевидным, что
если выполнить этот проект, то обе части корабля оказались бы
непригодными для плавания по собственному независимому курсу и что
именно меньшая его часть сразу потеряла бы свою устойчивость на
бурном море и неминуемо сделалась бы добычей ближайшего другого,
совершенно чужого цельного могучего тевтонского корабля, на флаге
которого написаны девизы: “Macht geht Recht” (“Сила выше права”)
и “Durch Einheit zur Freiheit” (“Через единство к свободе”)» (Ливчак
И. Н. О современном раздвоении культурных направлений в
общественной жизни Галицкой Руси. СПб., 1903. С. 10—11).
В 1899 году «украинская» партия включила в свою программу
деятельности образование независимого государства «Украина-Русь» от
Карпат до Кавказа. А в 1900 году Грушевскому удалось объединить
почти всех деятелей «украинсгва» в Галиции в
национально-демократическую партию с кличем: «Украина без хлопа и пана». После первой
революции 1905 года Грушевский занимается активизацией
деятельности «украинсгва» уже в малорусских землях Российской Империи,
пытаясь соединить силы движения и в Галиции, и в России воедино. Его
национально-демократическая партия выдвигает требование еще
времен Кирилло-Мефодиевского братства — о федеративном устройстве
«,Украинский туман должен рассеяться, и русское солнце взойдет* 17
Русского государства, где бы «украинцы» имели широкую автономию с
дальнейшим отсоединением, а также украинский сейм, избираемый
всеобщим, равным, прямым и тайным голосованием; они требовали
устранения всякой централизации, в том числе и церковного управления, а
также «признания всех прав украинского языка».
В 1909 году во Львове прошел «всеукраинский съезд», на котором
была выработана докладная записка венскому правительству о
возможности, при посредстве агитации галицких «украинцев», отделения
всей малорусской части русского народа Российской Империи.
Своеобразным признанием ценности в этом деле «украинцев» можно
считать акт императора Франца Иосифа о будущем открытии
«украинского» университета, в котором русское население Галиции
официально впервые было названо «украинцами»...
Создаваемая поляками еще в XIX веке для своей национальной
цели — борьбы с Российской Империей за свою потерянную
государственную самостоятельность, «антирусская Русь» под видом украино-
фильства поменяла в XX столетии многих хозяев. Среди них были и
австрийцы, и германцы, и американцы; но цель существования ее, во
имя которой ее поддерживали, всегда была одна: расчленение русской
нации.
Со своей стороны, Австро-Венгрия мечтала о создании союзного
ей киевского королевства во главе с какой-нибудь ветвью Гогенцол-
лернов или Габсбургов. Германия, как более сильная, опережала в
своих замыслах расслабленную внутренними нестроениями Австро-
Венгрию, думавшую скорее о том, чтобы сохранить уже имевшееся у
нее.
Желание Германии оторвать от Российской Империи весь юг
(донецкий уголь, бакинскую нефть и пр.) сообразовывалось с давними
мечтами прорваться на Восток (тут надо вспомнить проект железной
дороги Берлин — Константинополь — Багдад, а также выбор
союзников для Первой мировой войны — Австро-Венгрия, Болгария и
Турция - опять попытка создать линию от Берлина до Багдада).
Отсюда и желание насколько возможно ослабить Россию перед
решающими мировыми битвами, к которым Германия готовилась не один
десяток лет. Так, например, при германском генеральном штабе
задолго до Первой мировой войны было организовано отделение,
занимавшееся «украинскими» делами. Это отделение осуществляло
разработки и организовывало раскол внутри русской нации. Как писал один
из исследователей «украинства» князь А. М. Волконский, для
Германии «надо было порвать лингвистическую связь малоросса и
великоросса, ибо, оторвав культурный класс юга России от русского
литературного и научного языка, легче будет навязать стране свою
германскую культуру, — [германцы] стали поддерживать искусственную
“украинскую мову”. Действовали по-немецки, систематично и не
теряя времени. С первого года войны (Первой мировой. — А/. С.)
пленные малороссы были выделены в отдельные лагеря и там
подвергались “украинизированию”; для наиболее восприимчивых было уст-
18
Михаил Смолин
ровно в Кенигсберге нечто вроде “Академии украинизации". Сотни
тысяч распропагандированных пленных, вернувшихся в 1918 году в
Малороссию, стали главным орудием распространения украинской идеи
в крестьянской среде» (Князь А. М. Волконский. Историческая
правда и украинофильская пропаганда. Турин, 1920. С. 129).
Февральский масонский заговор 1917 года не дал Государю
Итератору Николаю Александровичу провести весеннее генеральное
наступление по всему фронту и окончательно сломить силы
выдыхавшегося врага. Германия же смогла после этого через несколько месяцев
привести к власти своих ставленников в России — большевиков-
ленинцев, а в «самостийной Украине» — «мазепинцев» Грушевского.
Тем Германия получила отсрочку своего неизбежного поражения в
Первой мировой войне на целый год.
Юг России был жизненно важен для Германии. Маттиас Эрцбер-
гер, германский министр, в учредительном собрании говорил: «Русский
вопрос является не чем иным, как частью большого спора, который
немцы ведут с англичанами в целях господства над миром. Нам
нужны Литва и Украина, которые должны быть аванпостами Германии.
Польша должна быть ослаблена. Если и Польша будет в наших руках,
то мы закроем все пути в Россию, и она будет принадлежать нам. Для
кого не ясно, что только на этом пути лежит будущность Германии?»
На этом пути германские деятели действовали совершенно
сознательно и планомерно, о чем свидетельствовал и сам германский канцлер
Г. Михаэлис в июле 1917 года. «Мы должны быть очень осторожны, —
говорил он, — чтобы литература, с помощью которой мы хотим
усилить процесс распада России, не достигла прямо противоположного
результата... украинцы все еще отвергают идею полного отделения от
России. Открытое вмешательство с нашей стороны в пользу
независимого украинского государства, несотенно, может использоваться
противником с целью разоблачения существующих националистических
течений как созданных Германией»*.
Но все колебания были откинуты, когда вопрос о судьбе Германии
становится острее. Борьба Германии за жизнь и стремление к
мировому господству снова оправдали слова Тацита о германцах. «Племя,
рожденное во лжи», готово было на все в своем поиске выхода на
Ближний Восток. Отсюда и идея, подкинутая германцами идеологам
«украинства», о «самостоятельной Украине от Карпат до Кавказа без
хлопа и пана». А уж от Кавказа до Ближнего Востока, считали немцы,
они доберутся cam.
Тогда же появились идеи о Черноморско-Балтийском союзе
(восстановление Речи Посполитой на новом историческом этапе?) —
союзе Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Белоруссии и Малороссии.
Эта возможность и сейчас просматривается в дальнейших планах борьбы
♦ Germany and the Revolution in Russia 1915—1918. Z. A. B. Zeman. New York,
1958. P. 65-67.
гУкраинский туман должен рассеяться, и русское солнце взойдет» 19
с Россией: отделение «азиатской» Москвы от «цивилизованной»
Европы стеной «второсортных европейцев»...
Украинский сепаратизм в XX веке становится все более
беспринципным: он готов смириться с любым режимом, только бы он был
«свой», то есть тем или иным образом поддерживал «украинское»
движение. Так, многие самостийники во главе с М. Грушевским
оказались в конце концов в стане большевиков, признававших названия
«украинец», «Украина» и «украинский язык». В 1923 году, после XII
съезда, коммунистами была провозглашена политика «коренизации» —
развития всех нерусских или считающихся таковыми народностей,
выразившаяся на Украине в украинизации населения, внедрении
«украинского» языка начиная с партийно-государственных служащих.
Вообще, придя к власти, большевики создали все условия для роста и
вызревания «украинства», которое «по смерти» своего опекуна-ком-
мунизма разорвало единство русского народа, грозя со временем стать
передовым оплотом антирусских сил в мире.
Современное государство «Украина» занимает во всех
проявлениях своей политики последовательно антирусскую позицию. Как и в
начале XX века, перед украинским сепаратизмом стоит задача
создания нации «украинцев» через формирование идеологической
«украинской» элиты, должной сотворить из этнографических отличий мало-
русского населения разных областей и мифа о казачестве единую
нацию. Сотворяется искусственный волевой этногенез в котле
государства «Украина». Еще М. Грушевский писал, что «украинство в
России должно выйти из рамок этнографической народности, стать
политическим и экономическим фактором, приняться за организацию
украинской общественности как нации уже теперь, если не желает
остаться за флагом и опоздать снова на многие поколения»*. «Нужно
желать быть нацией, необходимо работе в этом направлении
посвятить все силы, двинуть все общественные средства, чтобы
переработать потенциальную энергию этнографического существования в
динамику национального развития. Этнофафическая обособленность —
это статистика, национальная жизнь — продукт воли,
динамической энергии народа. Необходимо для этого желать, необходимо
работать, необходимо дерзать»**. И сепаратисты «дерзали» весь
XX век, пытаясь обособить малорусское население и развить его
этнографические особенности. Грушевскому вторил в 1905 году другой
известный деятель «украинства» — Иван Франко: «Перед
украинской интеллигенцией открывается теперь, при более свободных формах
жизни в России, огромная действенная задача — создать из громадной
этнической массы украинского народа украинскую нацию, цельный
культурный организм, способный к самостоятельной культурной и
политической жизни»***. Впрочем, эту мысль «украинские» деятели повто-
* Украшство i питания дня в Pocii // 3 бЬкучси хвшй (сборник). Кшв, 1907.
С. 10.
** Ще про культуру i критику // Лггературно-науковШ вкггник. 1908. Т. X. С. 122.
*** I. Франко. 31брання твор1в: у 50-й т. Т. 45. Ки1в, 1986. С. 404.
20
Михаил Смолин
ряют до сих пор. Не далее как в августе 1997 года, на II Всемирном
форуме украинцев, президент государства «Украина» Леонид Кучма
выразил подобную мысль. Он сказал: «Не только нации создают
государства, но и государства — нации».
Наряду с Грушевским в начале XX века появился и вошел в
политику другой «апостол» и творец «украинства» — Дмитрий
Иванович Донцов (1883 — 1973)*. Направление Дмитра Донцова, ставшее
неким новым этапом философии украинского сепаратизма, было более
радикальным. В отличие от Грушевского — историка, Донцов был
идеологом («батька украшського нацюнал1зму»), теоретическим
наследием которого жили националисты ОУН (типа Степана Бандеры)
и «дышат» сегодняшние «незалежные» самостийники. Он считал
Украину типичным образчиком западноевропейской страны, полностью
чуждой византийско-татарской Московии, бывшей, по его мнению
деспотической монархией, в отличие от глубоко проникнутой
аристократическо-республиканскими тенденциями «Украины». Во многом идеи
Донцова были продуктом переработанных в «украинском» стиле
философии немецкого национал-социализма и идей «консервативной
революции». Так, он развивает идеи о врожденной кастовости населения,
существовании в «украинском народе» аристократии, сплоченной
подобно духовно-рыцарскому ордену, о внутринациональных расовых
типах, которые могут быть сведены в две группы. В первую группу
входят типы: «норднйский» (государственно-творческий), «понтийс-
кий» (атаманский) и «динарскнй» (воин-хлебороб), которые можно
назвать «рыцарским» типом. Во вторую же группу попадают «остий-
цы», или, как он их иначе называет, Санчо Пансы. По его мнению,
«осгийцы» - преобладающий тип в «украинской нации», и они
олицетворяют все те качества «безыдейности» и «неаристократичносгн»,
которые необходимо умертвить в будущей «украинской нации». Будучи
весьма откровенным автором, он пишет: «Чтобы страна наша и мы
жили - Панса должен умереть»**. Будучи безусловным русофобом,
Донцов еще во время Первой мировой войны видел перед Германией и
Австро-Венгрией прекрасное и величавое задание
всемирно-исторического значения, как он выражался, “ сокрушить мощь России, что не
* В начале своей деятельности он, как и большинство деятелей
«украинства», был социал-демократом. В 1908 году он эмигрировал из России, став
в 1914 году первым главой «Союза освобождения Украины», руководя во
время Первой мировой войны украинским бюро прессы в Берлине (1914—
1916). Печатался в «Ukrainische Rundschau» («Украинское обозрение») на
немецком языке. Во время правления гетмана Скоропадского был
руководителем Украинского телеграфного агентства. С 1921 года поселился во Львове.
Издавал разные украинские журналы, печатаясь в немецкой, швейцарской
и польской прессе. В 1939 году он эмигрировал в Румынию, а в 1947 году
переселился в Канаду. Здесь он преподавал в Монреальском университете
«украинскую» литературу.
** Донцов Д. Дв1 лператури Haiuei доби. Льв1в, 1991. С. 153.
*Украинский туман должен рассеяться, и русское солнце взойдет* 21
удавалось до той поры лучшим европейским полководцам Европы
Карлу XII и Наполеону I. А затем вырезанное из тела Российской
Империи государство «Украина» будет участвовать в «каждой политической
комбинации, острие которой будет направлено против России»*.
Русская история показала, что самые страшные враги для
русского народа — это враги внутренние. Русские по своему благодушию
не могут до конца** поверить, что среди своих могут быть предатели.
Поэтому таким важным и является «украинский» вопрос - вопрос
внутреннего единства нации и нового собирания земель, ожидающего
нашего национально-политического пробуждения. «Як комета, —
писал «щеолог розбрату» (идеолог раздора, смуты), — з'являеться
правильно украшське питания на поличному He6i бвропи кожного разу,
коли для Pocii наближаэться критичный мент»***.
В мире нет ничего принципиально нового, все повторяется с
незначительными изменениями в жизни народов. Германия была разбита в
Первой и Второй мировых войнах. Вторая мировая еще раз показала,
что и в национальной политике разных государств стратегические
направления сохраняются на протяжении всей жизни нации как
особого психологического организма. Перед борющимися сторонами
стояли цели такие же старинные, как и сами нации. Способы достижения
этих целей не отличались также большим разнообразием. Как в
Первой, так и во Второй мировой войне произошли конфликты
германофранцузский и германо-английский. Германия разбила
континентальную Францию (надорвавшую свои силы еще во времена Великой
французской революции и наполеоновских войн) и не смогла достать
островную Англию. Так же происходила борьба за Балканы -
промежуточную цель Германии в достижении Ближнего Востока (его
природных богатств, в особенности нефти); опять была попытка
расколоть единство русского народа. Англосаксы (Англия и США) так же,
как и всегда, пытались (и успешно) загребать жар чужими руками (к
сожалению, русскими); снова еврейский капитал остается наиболее
выгадавшей стороной этого конфликта, увеличивая свой финансовый
и политический контроль над мировым.
Национальные цели народов, которые доросли до мировой
деятельности, всегда направлены к полному господству на своей
естественной территории и на влияние на жизненно важные для нации
близлежащие земли. Поэтому, с одной стороны, задача нации состоит
в определении естественных границ распространения своего
господства и в установлении необходимого влияния на жизненно важные
для себя соседние районы. С другой же стороны, следует остерегаться
* Донцов Д. IcropiH розвитку украшсько! державно! inei. Кшв, 1991. С. 40, 41.
** До того момента, конечно, пока эти враги не пойдут на открытое
противоборство.
*** «Как комета, появляется, как правило, украинский вопрос на
политическом небе Европы каждый раз, Koftia для России наступает критический
момент» (Донцов Д. IcTOpin розвитку украшсько! державно! iaei. С. 40).
22
Михаил Смолин
идей, подобных идее мирового господства, так как они неизбежно
ведут к чрезмерной растрате сил нации и не приводят к желаемому
результату.
Для достижения поставленных целей необходимо духовное
здоровье и внутреннее единство нации. Первое достигается поддержанием
веры в то, что для нации является истиной. Русские люди исповедуют
Православие — единственно истинную и спасительную веру, поэтому
сохранение православной веры есть главная задача как Церкви и
государства, так и каждого русского человека. Второе достигается
правильной организацией и поддержанием государственной, социальной и
культурной жизни нации, которую необходимо оградить от вредного
влияния извне, особенно если оно направлено, как, например, «укранн-
сгво», на раскол русской нации.
«Украинство», борющееся с Православной Церковью, с русской
государственностью и с единством русского народа, необходимо удалить
из русского тела как вредный вирус, избавившись от того
идеологического тумана, мешающего многим русским видеть величайший вред
«украинского» движения. Необходимо помочь и людям, втянутым в
это движение. Ведь они в своей массе лишь жертвы большой политики
великих держав и стоящих за ними масоно-еврейских кругов. Этих
людей используют как орудие борьбы с единством русской нации.
Национально мыслящие русские люди обязаны, ради будущего
русского народа, ни под каким видом не признавать прав на
существование за государством «Украина», «украинским народом» и «украинским
языком». История не знает ни того, ни другого, ни третьего — их нет.
Это — фетиши, созданные идеологией наших врагов. Их
существование продолжится до тех пор, пока русские в России не добудут себе
религиозную, государственную и национальную свободу.
Свою вводную статью к сборнику хочу закончить утверждением,
принадлежащим русскому националисту и исследователю «украинсгва»
А. В. Стороженко: «Украинский туман должен рассеяться, и
русское солнце взойдет».
Михаил СМОЛИН
ИСТОРИЧЕСКАЯ
ПРАВДА
И
УКРАИНСКАЯ
ПРОПАГАНДА
Князь А. М. ВОЛКОНСКИЙ
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПРАВДА
И УКРАИНОФИЛЬСКАЯ ПРОПАГАНДА
К читателю
Заграничная пропаганда украинской партии почти не встретила
противодействия. Десяткам украинофильских брошюр можно
противопоставить едва три-четыре брошюры, освещающие иностранцам вопрос
беспристрастно; сотни статей остались без ответа. При таком
непротивлении, при таком безразличии нашем к судьбам родины правое
дело сочувствия в Европе не найдет.
Здесь в малом объеме мы свели немалый фактический материал;
собрать его в нынешних условиях, находясь за границей, задача не
легкая. Но тысяча экземпляров брошюры среди груды газетных
статей противоположного направления — это капля в море, и работа
наша останется втуне, если не найдутся другие, которые пожелают
использовать ее данные на страницах иностранной ежедневной печати.
Предисловие к французскому изданию
Одной из целей, к которым стремился германский мир,
подготовляя мировую войну, было расчленение России. Державы Согласия идут
теперь в этом вопросе по пути, намеченному Германией: им остается
лишь признать независимость всего юга России (произвольно
названного Германией Украйною) — и германские мечты осуществятся.
Кто замыслил неправое дело, охотно принимает за истину всякий
софизм, в котором усматривает оправдание своему замыслу. Этим
объясняется, почему легенда о существовании украинского народа и о
русском иге, тяготевшем над ним, так быстро привилась в странах
Согласия. Трудно найти лучший пример того, как путем печати
создают ложное общественное мнение, чем пример пропаганды,
ведущейся за границей украинофильской партией.
В сегодняшних газетах помещено воззвание г-на Петлюры1 к
«украинскому народу». Г-н Петлюра объявляет в нем, что «москали» —
вековые враги «украинцев». А правда как раз в обратном: московские
русские никогда врагами русских в Малой России не были; более того,
26 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
только войны Москвы против Польши освободили малороссов от
господства их вековых врагов — поляков и вернули Украину в
политическую орбиту русского мира.
На этих страницах читатель найдет историческую правду. Фраза
эта подсказана отнюдь не отсутствием скромности, ибо я излагаю
не собственное мнение, я лишь привожу цитаты авторитетов,
начиная с писателей и летописцев греческих,арабских и западных — IXвека
вплоть до современного нам историка русского искусства. Киевский
летописец Нестор (XI век) наш лучший союзник в вопросах дотатар-
ского периода, и не я, а выдающийся историк Ключевский ответит
вам здесь, существует ли украинский народ, и объяснит вам, как
образовалась малорусская ветвь единого русского народа.
Многочисленные выдержки из документов, бесспорные
исторические факты, точные хронологические данные — я сделал все, что в
силах, чтобы быть убедительным. Но я себя не обольщаю: нет
худшего глухого, как тот, кто не хочет слышать.
Личное свое мнение я высказываю, только касаясь современного
положения вопроса. Тогда я говорю как публицист вполне свободный,
ни от какой политической партии не зависящий. Лишь ничтожное
число моих соотечественников одобрит строки, где я затрагиваю
вероисповедный вопрос2; зато, нет сомнения, все разделят высказанное
здесь суждение о польском империализме— все, без различия партий,
от монархистов до главарей большевизма или, говоря точнее, до тех
немногих среди них, в ком течет русская кровь.
А. В.
Одно из наиболее неожиданных явлений, вызванных мировой
войной, — украинский сепаратизм. Подготовленное нашими
противниками, но нежданное даже для нас, русских, явление это застало
западноевропейское общественное мнение совершенно врасплох. На
страницы газет Запада ворвались небывалые названия — ucraini, ruteni,
lituani, piccoli, grandi e bianchi russi — и ряд голословных утверждений
о том, что в древности юг России жил отдельной жизнью, что
Киев был столицей не России, а какой-то Рутении, что в
XVII веке существовало независимое казачье государство (stato
Cosacco). Читатели не знали, как относиться к этим заявлениям.
Одни поверили в существование украинского народа и в
естественность освобождения его, наряду с польским, от иноземного —
русского — господства. Другие с недоумением спрашивали себя: «Что
это за тридцатимиллионный народ, живущий не где-то в
безбрежных пространствах Сибири, а по соседству с Австрией? На его
территории лежит хорошо известный нам Киев и будто бы также и
Одесса, столь легко нам доступная. Как же мы ранее никогда не
слыхали о его существовании?»
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 27
Есть люди, которые все еще верят, что вильсоновский3 принцип
самоопределения народностей может пройти в жизнь во всей своей
теоретической чистоте. Мы, напротив, убеждены, что при
практическом осуществлении этого принципа в бывшей Российской
империи племенное начало потеряет свое исключительное значение:
противовесом ему явятся иные факторы (экономическая выгода,
необходимость совместной обороны от германского мира, вековой
навык к общей жизни с русским народом и пр.); мы думаем, что
обособление даже неславянских частей России, как-то: Литвы, Эст-
ляндии или Грузии, примет в конечном выводе смягченную форму
местной автономии.
Но станем на минуту на вышеуказанную точку зрения
чрезмерно теоретичных людей; тогда относительно Украйны явится
следующая дилемма:
— если украинский народ действительно существует и живет
столетиями под гнетом северной России, то будущее его
определено: подобно другим «угнетенным», он должен образовать
независимое государство — конечно, в пределах своих истинных, а не
преувеличенных этнографических границ;
— если же, напротив, малороссы (украинцы) лишь ветвь
единой русской народности, отличающаяся от великорусской ее ветви
небольшим различием в языке (различием, создавшимся на глазах
истории) и подробностями обычаев; если в известные периоды
существования этой ветви судьба ее, в силу внешних,
международных условий, слагалась отлично от судьбы остальной России; если
к тому же Украйна, оторванная от единого русского тела, никогда
самостоятельной не была — то выделение ее в отдельное
государство было бы не осуществлением национального принципа, а
нарушением его.
Национальное начало выразилось ныне не в выделении
составных частей больших народностей, а в достижении каждой из этих
народностей полного единства. Новые славянские государства
объединяют единоплеменные народности разных наречий и даже
языков; побежденная Германия — и та на пути достижения полного
национального объединения; Италия блестяще завершила свое
единство; было бы по меньшей мере нелогично, если бы для русского
народа национальная идея выразилась в отделении его Mezzogiomo*.
Автор задался целью проследить историческую судьбу юга
России, дабы, основываясь на неоспоримых свидетельствах
первоисточников и суждениях столпов русской историографии,
представить западноевропейскому читателю очерк действительных
взаимоотношений южной и северной части России и дать ему материал
для разрешения вышеуказанной дилеммы. Выполнение этой задачи
должно было слагаться:
Mezzogiomo — бытовое название юга Италии.
28 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
1) из рассмотрения периода дотагарского, то есть периода
первоначального единства России, который закончился отторжением
Южной и Западной Руси татарами, Литвой и Польшей и
зарождением в единой русской народности малороссийской ее ветви;
2) из изложения событий XVI и XVII веков, то есть того
периода, когда Малороссия (Украйна), входившая в состав польского
государства, боролась за свою независимость и который завершился
добровольным возвращением ее в лоно единой России;
3) из характеристики украинского литературного движения во
второй половине прошлого века и германо-австрийской работы,
направленной к отторжению от России ее юга.
Очерк первого периода (по болезни автора) запоздал почти на
год; дальнейшее промедление лишило бы нашу работу всякого
практического значения; приходится спешить с изданием хотя бы этого
первого очерка. Чтобы дать скорее хотя и не вполне разработанный,
но более полный ответ на поставленный выше вопрос, мы нередко
выходим за грань избранного периода; в этих случаях мы
вынуждены ограничиться самыми общими данными; читатель заметит,
конечно, что слегка публицистический оттенок этих отступлений
ничуть не нарушает строгости метода, принятого при исследовании
вопросов периода домонгольского.
Таким образом, настоящий очерк обнимает дотатарский период
русской истории и посвящен разбору фантастического утверждения
о существовании Украйны с IX по XIII век; вместе с тем он'дает в
самых общих чертах фактический материал и для освещения
украинского вопроса в позднейшие века.
Мы старались ограничиться возможно меньшим числом
географических имен: любой школьный атлас достаточен, чтобы следить
за изложением.
Неясность терминологии всегда выгодна для тех, кто защищает
какое-либо неправильное положение, и мы начнем с выяснения
точного значения этнографических наименований, имеющих
отношение к нашей теме.
1. Слово «Украйна»
Русское слово «украйна» (польское ucraina) означает
«пограничная земля» (по-итальянски paese di confine)-, русское прилагательное
«ucrainij» означает «то, что лежит у края, близ грани» (presso И
bordo: presso — у, bordo — край). Очень знаменательно это значение
слова, ибо ясно: то, что именуется Украйной, не есть нечто
самостоятельное; такое название может быть дано известной местности
лишь извне, правительством или народом, рассматривавшим эту
местность как некий придаток к своему государству. И
действительА. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 29
но, для Литвы киевские земли стали украйной (южной) со
времени завоевания их ею в конце XIV века; для Польши — украйной
(восточной) со времени объединения Литвы и Польши во второй
половине XVI века; для Московской Руси — украйной
(юго-западной) со времени присоединения Малороссии в середине XVII века.
Вряд ли наименование Украйна найдется в памятниках ранее конца
XIV века. У Московской Руси были и другие украйны — те земли,
которые лежали у границы донской и нижне-волжской степи,
занятой татарскими кочевьями. Граница эта (насколько вообще
можно говорить о степной границе в XIV—XVII веках) постепенно,
ценой тяжких столетних усилий, подвигалась на юг; соответственно
менялись и земли, к которым прилагалось название украинных*.
Заметим, что прилагательное «украинный» применяется вовсе не
только к Южной России: классический «Толковый словарь
русского языка» Даля (издание 1865 г.), объясняя это слово, приводит
такие примеры: «Сибирские города встарь зывались украйными. А
город Соловецкой место украинное»**.
Ввиду такого значения слова «украйна» применение его к
пространству теперешней Южной России, когда дело идет о далекой
старине, о X или XIII веке, является крупной ошибкой. Это имя
тогда к этим землям не прилагалось и прилагаться не могло, ибо
значение его совершенно не подходило к тогдашней исторической
их роли: они не были окрайной, здесь лежал государственный центр,
самое ядро государства.
2. Русские княжества, не Украйна
Государство, о котором речь, было не какая-то мифическая Rutenia
или Украйна, а то русское Киевское княжество, которое было
колыбелью русского народа и русской государственности. Здесь, на
реке Днепре, на единственном для тех времен торговом пути из
* Читаем в Новгородской летописи под 1517 годом: «По королеву совету
Жигимонтову приходиша крымские татарове на великого князя украйну около
города Тулы... без пути начата воевати». В 1580 году вследствие тревожных
известий государь распределяет, «как быть воеводам и людям на берегу [то
есть по Оке] по украинским городам от крымские украйны и от литовской»
(Древняя российская вивлиофика. XIV, 368). В 1625 году из Валуек (на юге
нынешней Воронежской губернии) пишут, что чают «приходу татар на наши
украйны»; об этой опасности царская грамота тотчас же сообщает
воронежским воеводам (Книги разрядные. I, 1063, 1106, 1133; Воронежские акты.
1851. I, 120). Подчеркнутые имена дают представление о постепенном
продвижении московской границы за эту сотню лет на юг. Подобные цитаты
можно было бы привести в изобилии.
** Во сибирской во украйне,
Во даурской стороне... —
начинается народная песня про реку Амур, то есть песня, сложившаяся не
ранее конца XVII века.
30 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Балтийского моря в Царырад, в конце IX века зародилась сила,
начавшая оружием и торговлей объединять славянские племена,
которые жили в лесах и полях бассейна Днепра. Киевский летописец
монах Нестор (в середине XI века) перечисляет имена этих племен;
могу заверить читателя, что ни украинцев, ни рутенов в списке не
значится — по той простой причине, что первых тогда не
существовало, а небольшое славянское племя, коему венгры давали
название рутенов, жило за Карпатами, в семистах километрах. О князе
Рюрике нет других сведений, кроме как в русских летописях, но о
его сыне, князе Игоре, имеется свидетельство бесспорное: в 944
году между этим русским князем и императором византийским
Романом Лакапином заключен торговый договор; тщетно вы искали
бы в его тексте намек на каких-то украинцев или рутенов, но зато
в нем встречаются выражения «русь» (в смысле племени), «русин»,
«страна русская», «великий князь русский»*. Точно так же когда в
988 году при внуке Игоря, святом князе Владимире, крестилось
киевское население, то это событие известно в древних памятниках
под именем крещения не кого-либо иного, а «крещения Руси».
Когда при мудром сыне его, князе Ярославе I (1019—1054), создавался
в Киеве первый законодательный кодекс, то он назывался не иным
каким-либо именем, а Русской Правдой. Дочь Ярослава I,
вышедшая за Генриха I, короля Франции, известна во французской
истории под именем Anne de Russie. Каждый школьник в России знает,
что на съезде князей в 1103 году внук этого Ярослава, Владимир
Мономах, убеждал своего двоюродного брата «промыслить о
Русской земле» и соединиться с ним против азиатского племени
половцев; тот согласился. «Великое, брат, добро сделаешь ты Русской
земле», — сказал Мономах в ответ на согласие. Ясно, что живо уже
было сознание, что земли племен днепровского бассейна
составляли нечто целое — Русскую землю.
Этот термин — «Русская земля» — был уже в XI веке
общепринятым стереотипным выражением и в летописи, и в иных
литературных памятниках. Так, великий князь киевский «думал и гадал о
Русской земле»; дело князей «блюсти Русскую землю и иметь рать
с погаными»; если кто ослушается нашего решения, говорит съезд
князей (1097 год), то «да будет на него крест честной и вся земля
Русская»; такой-то «голову сложил за землю Русскую»; митрополит
Киевский титулуется «митрополитом всея Руси» и т. д. В 1006 году
немецкий миссионер Бруно гостил у святого князя Владимира; в
письме к императору Генриху II Бруно называет Владимира «Senior
Ruzorum». Все эти выражения относятся к XI и XII векам.
Но если так говорят источники, то каким образом, спросите
• В более древнем договоре князя Олега с греками (911 г.) также говорится:
«род русский», «русь», «князья русские», «закон русский», «русин»,
«русская земля».
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 31
вы, находятся люди, отрицающие принадлежность киевской
древности русскому народу? Партийная логика, как известно, имеет
мало общего с нормальным человеческим мышлением, а бумага, по
русскому речению, «все терпит», особенно когда она служит для
политической анонимной пропаганды, да еще в такое бурное
время, как наше. У украинофильской партии есть свой историк — г-н
Грушевский4, хорошо знакомый с фактами киевского периода. Как
же поступает он? А очень просто: в его книге* слово «русский»,
когда дело идет об определенном историческом событии или
элементе, остается на месте; но наряду с этим он позволяет себе
обобщать все русские явления и факты, происходившие в
географических пределах позднейшей Малороссии, путем совершенно
произвольного применения к ним имен, которых в те века не
существовало, и имен «Украйна» и «украинский». Слагаемые и множители —
русские, а сумма и произведение — украинские. Не своеобразная ли
арифметика?
Вот пример. В Киеве не было своей определенной линии князей;
как будет видно ниже, киевский престол «добывали» себе князья
разных линий Рюрикова потомства — члены единой, если можно
так выразиться, всероссийской семьи. Но какое же это древнее
государство, если у него нет своей династии? Как же быть? Опять
очень просто. Берется родословная Рюриковичей до XIV века,
выкидываются из нее те линии, которые в дальнейшем приобрели
характер местных в других частях России, и над родословной
ставится заглавие: «Родословие украинских князей киевской
династии»! Когда-то я особенно интересовался родословием
Рюриковичей, был хорошо знаком с обширной и серьезной литературой
вопроса и мог бы назвать княжества ХГУ и XV веков столь мелкие,
что о них ничего, кроме имени, географического положения и
родословия их князей, не известно**; знакомы мне и названия тех
«великих княжеств», «земель», «уделов», «волостей» и «отчин», кои
обобщали раздробленные частицы русской земли. Но одного я не
* Михайло Грушевьский. 1люстрована ютория Укра'ши. Кшв — Львив, 1913.
** Чтобы не быть голословным, перечислим для примера подразделения
Черниговского княжества. При внуках святого князя Михаила
Черниговского, замученного в 1246 году татарами за отказ поклониться идолам, то есть
с конца XIII века, Черниговское княжество делится на уделы: брянский,
глуховский, карачевский, тарусский, Оболенский, мышанский, конинский
и Болконский; в XIV веке выделяются еще уделы новосильский, одоевский,
Воротынский. Тамошние князьки, по теории г-на Грушевского, являются
«украинцами» (см. карту на с. 107 его «Истории»); но одни из них передают
сами свои уделы великому князю московскому, уделы других силой вещей
поглощаются Москвой же; многочисленное потомство их переходит в XV и
XVI веках в Москву, где вливается в класс служилых людей. (Одни линии
этих черниговских Рюриковичей сохранили свои территориальные названия
в виде фамилий, другие приняли личное прозвище какого-либо из своих
предков, например Барятинские, Горчаковы, Долгоруковы, Репнины,
Щербатовы и пр.)
32 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
встретил ни в одном из десятков томов, мною просмотренных, —
«украинского княжества» и «украинской» линии князей. Мне
остается только поблагодарить г-на Грушевского за его «научное»
открытие, пополнившее мои генеалогические познания.
Блестяще начиналось русское государство. Семья Рюриковичей,
глава которой сидел на киевском престоле, правила в XI и XII веках
на севере Новгородской земли, на востоке Ростовской*, на юго-
востоке — русской колонией, Тмутораканским княжеством (у
Азовского моря)**, на западе — княжеством Галицким***. Значит, земля
русская обнимала тогда не только западную четверть
новорожденной ныне германской Украйны, но и немалую часть остальной
России. Россия жила тогда в общении с остальной Европой. Разделение
Церквей (1054 год) еще не нарушило этой связи, монгольское иго
еще не порвало ее. Как на признак этой связи укажу, что Ярослав I
был женат на шведской принцессе, сестра его была за королем
Польским, сын был женат на сестре короля Польского****; три
дочери его — королевы: Норвежская, Французская и Венгерская;
внук женат на дочери короля Гарольда Английского5. Киев, «матерь
городов русских», удивлял иноземцев богатством и культурой
своей; одних церквей в нем было до 400; были монастыри, школы,
была каменная крепость; Адам Бременский называет Киев
соперником Константинополя...
Не странно ли спорить о том, как звалось такое государство,
точно дело идет о полудикой орде кочевников, и придумывать ему
небывалые имена Украйны или Рутении!
* Ростов (северный) — город на одном из правых притоков верхней
Волги; был с древнейших времен русской истории центром обширной области,
которая в последующие века заняла все пространство между верхней Волгой
и рекой Окой. Область эта — географический центр позднейшей
Европейской России — дает начало главнейшим русским рекам (Волга, Западная
Двина, Днепр) и самой природой предназначена была стать также и
политическим ее средоточием. Областной центр из Ростова постепенно переносился
на юг — в Суздаль (1-я пол. XII в.), Владимир (2-я пол. XII в.) и, наконец,
в Москву (XIV в.). Эту область, делившуюся на многие княжества, и
принято называть в период до возвышения Москвы общим именем
Ростово-Суздальской земли.
** Тмутораканекое княжество было расположено, вероятно, на Таманском
полуострове; просуществовало недолго.
*** Галицкая Русь (восточная часть нынешней Галиции) входила в состав
русского государства с Владимира Святого. С конца XI века в ней
обособляется одна из линий Рюриковичей; столица их в Галиче. Расцвет княжества
при князе Данииле (1249—1264), получившем от папы титул короля; он
перенес столицу в Холм. Последний независимый галицкий князь, Юрий II,
умер в 1340 г. С 1349 (а окончательно — с 1387) княжество завоевано
Польшей; оставалось под ее господством до 1773 года, когда после второго
раздела Галиция была присоединена к Австрии.
**** Другой сын женат на дочери византийского императора (мать
Владимира Мономаха).
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 33
3. Слово «Рутения»
«Столицей “Рутении”, Южной (!), — читаем мы в одной из
итальянских газет, — был тысячу лет тому назад Киев. В X и XI веках
Рутения представляла собой сильное государство...» Не только в X
веке, но даже и в XX имя «Рутения» в России неизвестно: вы его
не найдете — как не найдете и слова «рутен» ни в
вышеприведенном словаре Даля, ни в сорока томах «Русской энциклопедии» (1902),
ни в двадцати девяти томах «Русской истории с древнейших
времен» Соловьева*.
Термин «mteni» встречается впервые у Цезаря; он обозначает им
гальское племя, жившее на юге нынешней Auvergne; память о нем
сохранялась долго в таких названиях, как «Augusta Rutenorum»;
племя это, очевидно, никакого отношения к славянам не имеет, это
лишь случайное созвучие**.
В Венгрии при династии Арпада (997—1301) именем ruteni
обозначали славянское племя, жившее (и ныне живущее) под
южными склонами Карпат, то самое, которое в мае 1915 года уже видело
(увы, на короткое время) авангарды русской армии, спускавшиеся
для его освобождения. В подобных случаях, то есть в применении к
славянским племенам, слово ruteni (rutheni) есть не что иное, как
искаженное русское слово русин, которое встречается в древних
русских памятниках, хотя й редко, но одинаково как в киевских (см.
выше о договорах X века с греками), так и в новгородских
(например, в договоре с немцами 1195 года); в этих памятниках слово
русин никакого особенного племенного значения не имеет, оно
является синонимом слова «русский» (русский или русин,
множественное число — русские, собирательное — русь).
В средние века термин ruteni (или rutheni) появляется у
летописцев (впервые у польского летописца XI—XII веков Martinus
Gallus) в весьма неопределенном значении; датский историк Saxo
Grammaticus (1203 год) применяет его для обозначения
прибалтийских славян-христиан в отличие от их соплеменников-язычников;
встречается оно и как средневековое латинское название русских
вообще***. Позднейшие, более сведущие в русских делах писатели
избегают его. Так, известный Герберштейн6, императорский посол
* В «Русской энциклопедии» слово «рутен» упомянуто в статье «Русин» в
качестве его перевода или, точнее, его иностранного искажения.
** В «Catholic Encyclopedia» в статье «Ruthenians» названия вроде Augusta
Rutenorum объясняются поселением в южной Франции славян, взятых в
плен Аэцием при поражении гуннов в битве при Шалоне (451 г.). Нет ни
малейшего основания прибегать к такому сложному объяснению при
наличии семикратного упоминания в «De Bello Gallico» о галлах-ругенах. В
указанной статье вообще чувствуется влияние украинофильской пропаганды;
нельзя не пожалеть о такой неосмотрительности в серьезном издании.
*** Как увидим ниже, не менее обычным нашим названием и по-латыни
было: russi, Russia.
34 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
в Москве в 1517 году, рассуждая на первой странице своих
«Записок» о происхождении слова «русский», упоминает, что
по-немецки русских называют «Reissen», на латинском языке — «rutheni»,
но далее нигде уже этого слова не употребляет*. Не упоминает его и
Paolo Giovio из Комо, писавший о России в 1525 году. И в самом
деле, зачем возобновлять отжившие неясные названия? Не станем
же мы называть Китай Cathayum, Балтийское море — Варяжским и
искать в России Птоломеевы Рифийские горы? К тому же имя
«rutheni» имеет то неудобство, что обозначает и вероисповедное, и
народное начало.
Племя rutenorum в Венгрии в силу своего географического
положения было первым, среди которого была введена церковная уния
(XIII в.). Церковный латинский язык усвоил имя «ruthenus» для
обозначения униатского обряда с богослужением на славянском
языке** также и среди других соседних славянских племен и переносил
этот термин все далее на восток — в Галицию, Польшу и
Малороссию. Это не удивительно: Церковь консервативна в своем языке, а
цели ее выше племенных различий.
Иное значение приобрел этот термин в устах австрийского
правительства: он стал с середины прошлого столетия средством
порвать у русских галичан сознание родства с русским народом,
жившим под скипетром русского императора: там — русские, а вы,
мол, рутены. Произвольная номенклатура племен, введение той или
иной азбуки, изменение правописания*** — все это излюбленные
австрийским правительством средства политической борьбы.
Для определения личности племени важно не то, как его
называл иноплеменный летописец, узнавший о его существовании, быть
может, впервые из списка своего предшественника, не то вообще,
как его именуют другие народы, а то, как он называет себя сам. По
австрийской терминологии, все славянские племена (кроме польского
народа и словаков), живущие в Галиции, Буковине и
северо-восточной Венгрии (всего около пяти миллионов), называются Rutenen,
* На карте базельского издания его «Записок» (1556) верхнее течение
Западной Двины обозначено «Dvina ruthenica», нижнее течение — «Dvina
germanica», но и Волга тоже названа «Volga ruthenica».
** Строго говоря, отдельного ritus ruthenus не существует, а есть
изменения, внесенные прикарпатскими и галицийскими народностями и польским
латинским духовенством в византийский обряд.
*** В Галиции введено фонетическое правописание: из русской азбуки
выбросили три буквы и прибавили две новые — разница в целых пять букв;
чего же лучше! Этим именно искусственным «украинским языком» написана
«История Украины» Грушевского, который всемерно стремится сделать его
отличным от русского. Цели своей он не достигает: культурный русский
человек, преодолев с некоторым усилием первые две-три страницы, читает
книгу потом свободно. Зато не понимает «украинского языка» простолюдин-
малоросс: по словам проехавшей на днях через Рим русской делегации,
насильственное его введение в официальную переписку вызвало в Украйне
весьма сильное неудовольствие.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 35
но сами они себя называют: в Галиции — русскими или русинами,
в Буковине — русинами, русскими и малороссами, в Венгрии —
русскими, малороссами и русинками. Национальное сознание этих
племен старательно забивалось; немногочисленный культурный класс
до последнего времени систематически онемечивался или
ополячивался; не мудрено поэтому, что общего названия для них не
создалось, все же наиболее распространенное название «русин» и
«русский»* — факт, для австрийского правительства не из приятных;
и, конечно, не из преданности к средневековому схоластическому
языку предпочло оно закрепить за этими племенами, как
обобщающее название, имя «intern»**.
С конца прошлого века в австро-германских планах стала
рисоваться заманчивая картина отделения Южной России от остальной;
тогда изменилась и правительственная пропаганда: «Там, за
границей, у Киева не русские, а такие же ruteni, как и вы сами». Что
сходство между населением по обе стороны 1раницы иногда
приближается к тождеству — это верно, но чтобы в Южной России
жили «рутены» — это выдумка: скажите это слою в Черниговской
или Полтавской губернии — вас не поймут; не поймут, о чем вы
говорите: о растении, животном или минерале. \На У крайне
крестьянин называет себя малороссом, хохлом или русским; слова «рутен»
не существует***.
А теперь вдруг оказывается, что и древней Киевской Руси
ни* Вот подразделение русин (по-немецки Russinen и Ruthenen). В Галиции
(в восточной ее части, за рекой Сан): покутяне (округа городов Кут и Коло-
мыя), гуцулы (Коломыя, Станиславов, Косов), подоляне (к северу от
Днестра), бойки, сами называющие себя горянами (округ Стрыя), лемки, сами
называющие себя русняками; все они говорят на том же наречии,
подразделяющемся на 4 говора: подольский, гуцульский, бойковский и лемковский.
В Буковине (в северной и северо-западной ее части, в округах Коцманском,
Черновском, Выжницком и Серетском): подоляне или поляне и гуцулы (в
горах Западной Буковины). В Венгрии (около 400 000 человек по южным
склонам Карпат в северо-восточной части ее, в комитатах Шаритском,
Ужгородском, Бережском, Угочском и Мармарошском): верховницы или горе-
шане — в горах; долиняне или долыпане, они же влахи (блахы) — в долинах;
спишаки или крайняне — ославяненные румыны; значительная часть этого
населения вышла из северной малороссийской части России (из
Черниговской и смежных губерний) («Русская энциклопедия»).
** Эти ruteni (russini), кои за последние два года переименованы в
украинцев, не что иное, как russi irredenti (подлежащие освобождению русские). Они
530 лет под иностранным владычеством и действительно «угнетенный
народ». О дальнейшей судьбе его, с точки зрения вильсоновских принципов,
не может быть двух мнений: войдя в орбиту русского народа, он должен
разделить политическую судьбу его малороссийской ветви. Работу
украинских комитетов в Северной Америке в этом смысле мы можем только
приветствовать.
*** Слово «русин» в пределах Российской империи поймут лишь в
непосредственном соседстве с Австрией — в западной части Волынской
губернии, в Холмской губернии и в Хотинском уезде Бессарабской губернии, где
действительно «говорят русинским говором малороссийского наречия»
(«Русская энциклопедия»).
36 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
когда не бывало — даже тысячу лет назад была только Ruthenia!
Так искажается история, когда это полезно австро-германским
политикам.
4. Слово «Россия»
Мы рассмотрели два паспорта, изготовленные за последние 20—
30 лет для Руси киевского периода при благосклонном содействии
австрийского правительства; читатель, конечно, убедился в их
подложности. Скажем теперь несколько слов о паспорте законном.
«Русь», «русские» — вот единственное название, обобщающее
племена и земли древней России. Слово «русь» имеет два значения:
первоначальное — племенное, позднейшее — территориальное. По
известию киевского летописца, «русью» называлось то варяжское
(скандинавское) племя, из которого были призваны Рюриковичи*;
Соловьев'вполне логично предполагает, что оно играло роль на
пути «из варяг в греки» задолго до призвания князей.
Территориальное название «Русь» применялось двояко: в смысле,
обобщающем все русские земли («митрополит Киевский и всея Руси»), и в
более тесном — для обозначения собственно Киевского княжества
(XII в.); постепенно название стало распространяться и на другие
земли (на Чернигов, Волынь, Новгород**, Галич и др.
Новгородская волость «старейшая во всей Русской земле», записано в
летописи 1206 года. Великий князь литовский Гедимин (1316—1341)
титулуется в Вильне «великим князем литовским, жмудским и
русским»***. Северо-восточная Русь другого обобщающего названия,
* Украинофильская теория, очевидно, не может мириться с фактом
призвания князей: «русь» для нее должна быть племенем «украинским» и слово
«русь» должно родиться (как и династия Рюриковичей) на «Украйне». Дело
легко поправимо: показание летописи (см. примечание на с. 40) г-ном
Грушевским попросту отрицается. Но вот беда: известны имена послов князя
Олега в 911 г. в Царьград. Из четырнадцати человек только у двоих имена,
могущие быть славянскими; остальные, несомненно, норвежцы. Тогда в Киеве
было много норманнов, Олег их и послал — таков смысл наивного
объяснения г-на Грушевского. Но как мог бы князь не скандинавец отправить в
Византию послами сплошь скандинавцев? И чем объяснить скандинавские
имена первых Рюриковичей: Рюрика (Нгбгекг), Синеуса (Signiutr), Трувора
(Thorvardtr), Ольги (Helga), Игоря (Ingvarr) и Олега (Helgi), сказание о смерти
которого от укуса змеи имеется и в русской летописи, и в норвежской саге?
«Историк не имеет права... строить историю, не обращая никакого внимания
на свидетельство летописца», — говорит Соловьев, как бы предвидя
появление историков украинофильского типа.
** Договор о мире Новгорода с немцами (1188 или 1195 г.)
противопоставляет немцев «руси» и говорит о «русских» городах.
*** Великое княжество Литовское состояло на две трети из русских западных
княжеств; русские в нем главенствовали, семья литовских князей обрусела,
официальным языком был русский; всем этим объясняется и титул.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 37
кроме «Русь» и «Россия»*, не имела: по-русски слова «moscoviti» не
существует**; оно создалось на Западе, когда могущество
московского великого князя заслонило собой от иностранных взоров
остальную Россию***.
Чтобы покончить с номенклатурой, привожу в примечании ряд
латинских цитат, свидетельствующих, что и на этом языке во все
века говорилось Russia, russi****. Как и слово «ruteni», названия
эти применялись безразлично и к Южной России (например, к
Галиции), и к Северной (например, к Новгороду)*****, и к
Русско-Литовскому государству******.
Из этих цитат обращает на себя внимание грамота Юрия II
Галицкого: она свидетельствует, что в последние годы существования
Галицкого княжества, когда верхи его населения вполне уже были
захвачены западной культурой, официальное название его было не
Ruthenia, a Russia. Это к тому же первое упоминание слова
«Мало* От слова «Россия» есть редкое прилагательное «российский»; оно
применяется ныне в официальном торжественном языке и применялось в
литературе в напыщенном слоге XVIII в.; впервые оно значится в памятниках,
если не ошибаюсь, в грамоте на избрание первого царя из Дома Романовых
(1613 г.). При применении к современной России в слово Русь влагается
чувство (любви, скорби... для русского издания прибавим: или стыда); в
слове российский слышится империалистическая идея; слово Россия — как
бы спокойное, деловитое наименование. Останавливаюсь на этих
подробностях, ибо украинофильская пропаганда старается играть на этом
разнообразии названий, уверяя иностранцев, будто Русь и русский относятся к
Киеву, а Россия и российский — к Москве и Петербургу.
** От слова «Москва» есть одно производное существительное —
«москвич», обозначающее жителя Москвы и лишенное всякой политической
окраски (ср.: «Frascatano»). «Moscovito» звучит теперь для русского уха слегка
презрительно, так же, как и польское «москаль».
*** Paolo Giovio пишет в 1525 г.: «Название этого народа московитами
стало известно только недавно».
**** В западных летописях имеется известие, что к императору Отгону I7
приходили «Legati Helenae (христианское имя Ольги) reginae russorum» (X в.).
Грамота папы Григория VII8 в 1075 г. называет Изяслава (сына Ярослава I)
«Rex Ruscorum»; другая его грамота того же времени увещевает короля
Польского возвратить Изяславу, «Regi Ruscorum», отнятые у него земли.
(«Ruscorum» правильнее, чем «russorum»; можно предположить, что эта
правильная форма — следствие пребывания в Риме одного из сыновей
Изяслава, предлагавшего свои земли в лен римскому папе; очевидно, на вопрос,
как называется его народ, князь ответил так же, как ответили бы мы сегодня:
«Мы russkie» — откуда родительный «russkorum».) Plano Carpini (XIII в.)
пишет о «Kiovia, quae est Metropolis Russiae». Грамотой от 1246 года папа
Иннокентий IV9 принимает Даниила Галицкого, Regem Russie, под свое
покровительство; в первом томе документов, собранных А. Тургеневым10 в
Ватиканском архиве (Historica Russiae Monumenta, 1841), можно найти свыше
десяти грамот Даниилу Галицкому, все со словом «Russia». Сохранилась
грамота галицкого князя Юрия II (1335 г.), где он называет себя «Dei gratia natus
dux totius Russiae Minoris».
***** Historica Russiae Monumenta. I, документ CXIX.
****** Ibid., документы LXXIX и XC.
38 Украинским сепаратизм в России. Идеология национального раскола
россия» в документах*. От слова «Малороссия» (а не от мнимого
«малого роста») произошло название «малороссы», которое было
обычным названием населения Украины вплоть до 1917 года, когда
ему навязали имя украинцев, чтобы изгнать из самого имени
свидетельство о единстве русского народа. Слово «украинец» хотя и
существовало (кажется, с прошлого века), но произносилось так
редко, что, когда в 1917 году его ввели в употребление, мы,
русские (в том числе и малороссы), спрашивали друг друга, где в нем
ставить ударение**.
С той же целью изгнания из имени указания на единство
русского народа появилось в последние дни в газетах Запада для
обозначения белорусов дикое название: «les ruthenes blancs», «ruteni
bianchi».
Русские люди! Неужели не щемит вам сердце от стыда, слыша,
как вам дают какие-то клички, видя, как среди вас находятся
готовые рабски их повторять? Не дорожит своим именем лишь не
помнящий родства, если он к тому же лишен сознания личного
достоинства. Для человека перемена имени — это часто признак
потери гражданских прав. Не страшный ли это признак и для
народа?
Когда-нибудь будут напечатаны данные опросов наших солдат,
прошедших через австро-германский плен; тогда русское общество
узнает, как в специальных школах пропаганды наши враги
прививали десяткам тысяч (!) наших темных «малых сих» мысль, будто
они не русские, а отдельный украинский народ, не белорусы, а
рутены, и как с истинно дьявольским искусством и сатанинской
злобой внедряли в их души ненависть к братьям и к матери-родине.
Цель врагов ясна, но каково должно быть партийное ослепление,
чтобы спешить навстречу их желанию раздробить Россию и тем
обеспечить порабощение германцами и Великой, и Малой, и Белой
ее части! Братья, опомнитесь, покуда не поздно!
* Сохранилась печать Юрия, князя галицко-волынского (умер стариком не
позднее 1316 г.); на ней надписи: «S. (то есть печать) Domini Geoigi Regis
Russie» и «S. Domini Geoigi Ducrs Ladimerie» (Ladimeria — земля города
Владимира-Волынского, то есть Волынь). Юрий II пользовался печатью своего
деда, и это не было анахронизмом: правивший после него до 1349 г.
Галицкой землей боярин Димитрий именовался «Provisor seu capitaneus terre Russie»;
Владислав Опольский, последнее лицо, княжившее, хотя и не
самостоятельно, в Галиции (1372—1378), имел печать с надписью: «Ladislau D. Gratia
Dux Opolient... et terre Russie domin e heres». Таким образом, мы имеем
свидетельства почти за целый век, что Галиция называлась Россией; она
называлась так не только при князе польского происхождения (отец Юрия II был
из князей мазовецких), но и тогда, когда находилась уже совершенно под
польским владычеством. Это лишь косвенно относится к нашей теме, но
ввиду польских претензий на Галицию не лишено злободневного интереса.
** Ударение, очевидно, должно быть на «а», ибо по-русски говорится
«Укряйна», «окряйна», «укряинный», «окраинный».
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 39
Обобщим сказанное о древнем периоде. Мы почти воздержались
от личного мнения; за нас говорили цитаты документов. Голоса
этих ветхих бесстрастных свидетелей дают по нашему вопросу ответ
вполне определенный, а именно:
1) страна, заселенная русским народом от Карпат до Белого
моря и Суздаля, от Новгорода до Киева, была не чем иным, а
Россией;
2) народ, населявший эту страну, называл себя сам русским,
одинаково и в Галиции, и в Новгороде, а землю свою называл
Русью;
3) иноземцы называли Россию «Russia», а — русских «russi»; но
применяли также и искаженные названия: «Rutenia», «ruteni». В
применении этих четырех имен иностранцы никакого различия между
севером и югом России не делали: и киевские, и новгородские
русские одинаково назывались то «russi», то «ruteni»;
4) наконец, имени «Украйна» и в помине нет ни в дотатарский
период, ни 150 лет позже; название украинец родилось еще
несколькими веками позднее.
Не ясно ли, что стремление украинофильцев использовать
различие имен (russi и ruteni) в том смысле, будто на севере Руси жил
иной народ, чем на юге ее, ничего общего с исторической правдой
не имеет. Утверждение о существовании киевской Rutenia как
государства, отличного от России, или о существовании Украйны в
дотатарский период есть не более как беззастенчивая политическая
мистификация, ведомая в расчете на малое знакомство
иностранного общества с древней русской историей и с русским языком.
В вопросе названий мы вышли за поставленную себе
хронологическую границу. Вернемся к Киевской Руси.
5. Разорение Киева князем суздальским* в 1169 году
Утверждая, будто Киевская земля в первые века русской
истории составляла самостоятельное государство Украйну, или
Рутению, украинофильская партия вынуждена замалчивать общность
жизни этой земли до конца XIII века с остальными частями России.
Задача не из легких, но и она разрешается «просто». Над народной
жизнью производится та же операция, что была произведена над
родословной Рюриковичей. «История» г-на Грушевского как бы
отсекает весь север России от юга; он сгущает в своей книге все
краски местной южной жизни (в Киевщине, на Волыни и в
Галиции), о севере же говорит лишь за время первых киевских великих
князей (когда в Новгороде сидели их сыновья или братья); затем
* Город Суздаль лежит в 200 километрах к северо-востоку от Москвы (см.
примечание на с. 32).
40 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
север как бы исчезает с исторического горизонта, и лишь борьба
суздальского князя в середине XII века за обладание киевским
престолом вновь заставляет автора вспомнить о севере, для того чтобы
выставить его в качестве враждебной югу силы. В руках
украинофильской пропаганды взятие Киева князем Андреем Суздальским
(1169 г.) есть важный козырь, долженствующий в глазах
иностранцев свидетельствовать о том, что позднейшее главенство севера
(Москвы и Петрограда) было владычеством иноземным. Мало сведущее
в русской истории и жизни иностранное общественное мнение
готово принять подобное утверждение на веру. Изложим
общепризнанный в исторической литературе взгляд на киевский период
нашей истории и остановимся на частном эпизоде похода 1169 года.
В Киеве был узел русской государственной жизни, но
создавалась она не только из этого центра. Она родилась не от меча; ее
породил великий торговый водный путь от Финского залива до
Черного моря; близ одного его конца стоял Киев, близ другого —
Новгород. Через Новгород пришла от норманнов правительственная
власть*, через Киев пришло от греков христианство. В Новгороде
была та же народность; и север и юг творили общее дело. Новгород
укреплялся все тверже на финских берегах и расселялся на восток
по всему крайнему северу России в сторону Урала** и на юго-
восток в ростово-суздальские земли, в земли будущего
Московского великого княжества. Киев отбивался на востоке от степных
хищников, старался пробиться на юге к Царьграду, распространялся в
Галицию и на северо-восток, в сторону той же будущей Москвы. На
всем пространстве расселения один язык — русский, тот же самый
и в новгородской, и в киевской летописи, в новгородских и в
киевских былинах; по всей земле одна и та же княжеская семья. Эго
было наполовину бессознательное общее творчество единой
народности по лицу обширной Русской равнины; могучие реки были
путями ее расселения, дремучие леса, болота и большие расстояния —
ее укрытием. Сводить весь процесс к работе одного киевского
центра может лишь партийная узость.
* Как сказано выше, украинофильцы отрицают факт призвания князей-
варягов. Соловьев, подробно разобрав известия летописца о призвании
варягов, обстоятельно доказал, что известия эти этнографически,
географически и психологически правдоподобны и что они к тому же
подтверждаются свидетельствами иностранными. Через три года по смерти Рюрика (то есть,
если верить хронологии летописца, в 872 г.) его преемник Олег, собрав
войско из варягов и всех подвластных ему племен, двинулся по обычному
варяжскому водному пути на юг; он подчиняет себе попутные племена и
овладевает Смоленском, Любечем и Киевом. «Это обстоятельство (движение
с объединенными северными силами на юг) есть самое важное в нашей
начальной истории», — говорит Соловьев. Для г-на Грушевского его не
существует, а по последним известиям итальянских газет, Новгород был
украинской колонией!
** В XII в. владения Новгорода доходили уже до Вятки; тогда же Новгород
собирает дань на северных берегах Белого моря.
А. Волконский. Историческая правда и украинофилъская пропаганда 41
Единство народности, общность народной жизни, очевидно, не
исключали отличий в местной жизни и зарождения на обширной
территории расселения местных центров. Когда Киев ослабел под
напором степных врагов, узел государственных сил (с конца XII
века) как бы ищет, в котором из местных центров ему утвердиться.
Одно время (в XII—XIII веках) казалось: средоточие русской
жизни установится в Галиче — но рост Польши и Литвы положил
предел существованию этого княжества. В XII веке великое
княжение над Русью проходит через Суздаль, Владимир и наконец в
начале XIV века затвердевает в Москве. Так решила история, но, за
кем бы гегемония ни осталась — за Галичем или за Москвой, — все
равно Киев под иноземным господством не оказался бы, ибо и тот
и другой центр не был внешней по отношению к Киеву силой, они
были до известной степени его же порождением. В XII веке настал
час, и дети переросли свою мать; но они были детьми ее и никогда
этого не забывали, хотя и обращались с ней иной раз неласково.
Внешней силой по отношению к Киевской Руси была не Москва, а
татары и Польша.
Если родственно было население приднепровской земли (Киев)
и земель бассейна Оки (Суздаль), то еще более сродни были
носители власти в этих частях России. «Князь суздальский взял и
разорил Киев». При чтении такой фразы западному европейцу
представляется борьба двух владетельных домов различного происхождения,
традиций и задач, связанных с определенной территорией. Но
картина борьбы феодальной эпохи не приложима к борьбе древних
русских князей. В России было одно своеобразное явление: она не
знала иных князей, кроме членов семьи Рюрика*. Эта семья была
коллективной носительницей верховной власти**, великий князь
был лишь primus inter pares; им в принципе должен был быть
старший в роде, но понятие старшинства юридически установлено
не было. Кто старше — племянник или дядя? сын старшего брата,
умершего, не побывав великим князем, или сын младшего брата,
сидевшего на киевском престоле? Десятки подобных вопросов
решались практически. Историки тщетно пытались установить в
точности систему, коей руководились Рюриковичи, жизнь была
сложнее всякой системы. Но одно несомненно: когда на киевский
престол вступал новый князь, следующие за ним по старшинству
князья тоже перемещались с менее важных городов на более видные, и
последним юридическим доводом к добыванию киевского престола
был меч. Отсюда два следствия: постоянные междоусобия князей
для овладения Киевом и, так сказать, перекочевывание князей из
княжества в княжество, что, в свою очередь, в киевский период
* Только в Русско-Литовском государстве была другая династия (Гедимина).
** Вопрос о вече, местами разделявшем с князем верховную власть, вне
нашей темы.
42 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
нашей истории почти исключало возможность образования в
Рюриковой семье местных княжеских линий. И действительно, такие
линии образовались лишь в XIII веке41.
Итак, междоусобная брань за обладание Киевом есть обычное
явление в семье Рюриковичей XI—XIII веков, и поход князя на
Киев вовсе не свидетельствует о политической вражде его или
населения его княжества к княжеству Киевскому. Эти общие
положения помогут нам отнестись к случаю князя Андрея Суздальского с
должной объективностью.
Князь Андрей был не только Рюрикович, но принадлежал к
ветви, пользовавшейся к Киеве особой популярностью: он был внуком
великого князя киевского Владимира Мономаха. Отец князя Андрея,
князь Юрий I (1090—1157), сын Мономаха, получил в удел
Ростово-Суздальскую землю. Молодость Юрия прошла на юге, и все его
симпатии принадлежали Киевской Руси; «мать городов русских»
сохраняла для него все свое очарование и притягательную силу;
добыть себе киевский стол было его мечтой; он осуществил ее победой
над соперником и княжил в Киеве с 1149 по 1151 год и с 1154-го до
смерти. Правда, князь Андрей (1111—1174) до 38-летнего возраста
не бывал на юге и не'любил его; его самовластный нрав чувствовал
себя свободнее на севере, где и он, и отец много поработали над тем,
чтобы освободиться от влияния городских «лучших людей». По
смерти отца, считая себя старше другого претендента, Мстислава, он
послал на юг суздальское ополчение, к которому там
присоединились полки многих южных князей, недовольных Мстиславом.
Союзники взяли Киев. Андрей стал фактически великим князем всея Руси,
но продолжал жить на севере, во Владимире* **.
Сам по себе факт взятия Киева войсками Андрея Суздальского
никакого повода для обвинения севера во враждебных стремлениях
по отношению к югу не давал бы. Мы видели, что достаточно
бывало личного честолюбия или уверенности в своем праве на киевский
стол, и князь пользовался для овладения им всеми средствами,
прежде всего своей дружиной; бывало и хуже: соперник Андреева
отца, южный князь Изяслав, для той же цели не постеснялся
заключить договор с королями Венгерским и Польским (1149 год). Но
во взятии Киева в 1169 году есть две черты, отличающие названное
событие от прежних междоусобий: это разорение Киева и тот факт,
что победитель остался княжить на севере.
Никогда еще не было на Руси такого горя, говорит историк,
чтобы свои же разорили Киев. Разорение могло быть случайностью,
* Исключение составляет линия, засевшая в далеком Полоцке еще в 1-й
четверти XI в., и линии черниговская и галицкая, установившиеся в XII в.;
ростово-суздальская линия определилась с середины XIII в., московская — с
конца XIII в.
** Владимир-на-Клязьме, в отличие от южного Владимира-Волынского,
лежит в 20 верстах от Суздаля.
Л. Болконский. Историческая правда и украинофилъская пропаганда 43
порожденной пылом боя*, но могло быть и преднамеренным
политическим актом. Пребывание Андрея во Владимире и разорение
Киева (если оно было преднамеренно) свидетельствуют о
пренебрежении Андрея к Киеву. Мы уже знаем, что пренебрежение это не
было наследственным; оно — проявление его личных свойств;
возможно, что, сверх того, оно явилось следствием новой
политической обстановки. Необузданное властолюбие князя Андрея не знало
предела; недаром оно заслужило ему в летописи название
«самовластие» и привело к трагической смерти. Но он был в то же время
человеком «новых понятий»: во внутренней политике его, в
упорном стремлении стать независимым от влияния старой городской
знати можно угадывать зарождение нового понимания княжеской
власти, первые отдаленные намеки на то единодержавие, которое
установилось в Москве через двести с лишком лет. Он действовал в
новой обстановке: в его эпоху уже начался отлив населения с
берегов среднего Днепра на северо-восток**, и в связи с этим
переселением политический центр тяжести уже начал передвигаться из
Киева в суздальские земли. Можно пойти далеко в предположениях о
политических целях князя Андрея, можно спросить себя, не было
ли отношение его к Киеву вызвано смутным сознанием, что роль
юга сыграна, — но одного нельзя: нельзя утверждать, будто его
действия подсказаны племенной рознью севера и юга. Сам князь
был родом киевлянин: отец, дед, прадед и дальнейшие прямые
предки его, всего на протяжении семи поколений, были великими
князьями киевскими, а явления, породившие разветвление единой
народности на великороссов и малороссов, как увидим ниже,
только еще народились и не могли еще в его эпоху дать результатов;
они сказались целым веком позднее.
Русская история знает другие случаи вооруженной борьбы между
созревавшей центральной государственной силой и местными
центрами. Тот же Андрей Суздальский вел войну с Новгородом. Москва
навязала свое господство княжеству Тверскому и Новгороду
продолжительными войнами. Борьба с последним длилась два века и полна
кровавых эпизодов***. Но еще никому не приходило в голову
отрицать из-за этого одноплеменность населения Новгорода и Москвы;
напротив, каждый скажет, что борьба Москвы с Тверью и с
Новгородом привела к объединению великорусского племени.
* Грушевский в «Очерке истории Киевской земля» (Киев, 1891, на
русском языке. С. 224) с уверенностью высказывает предположение, что грабеж
состоялся потому, что войску' было дано на то разрешение. Не слишком ли
он высокого мнения о дисциплине в ополчениях XII в.?
** Об этом переселении подробнее см. в главе шестой.
*** В 1389 г. войско великого князя Василия заняло Новгород; в 1478 г. им
овладели войска Иоанна 111, отменившего все вольные новгородские
учреждения; в 1570 г. Новгород разгромлен Иваном Грозным.
44 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Оставило ли разорение Киева по себе тяжелую память в народе в
смысле враждебного отношения южан к северянам? Летописец
описывает это событие трогательными словами, но на племенную вражду
в его рассказе намека нет. Не найти такого намека и в киевских
былинах.
Существует в русской героической литературе прекрасная
песня «о полку Игореве», сложенная, вероятно, в XIII веке. Это наша
«Песнь о Роланде». Она говорит о походе северского князя Игоря*
с братией в 1185 году в задонские степи против половцев. Завели
князей юная отвага и первый успешный бой чересчур далеко.
«Пришли половцы от Дона и от моря, со всех сторон обступили
русские полки». Была битва жестокая: «Черная земля под копытами
костьми засеяна и полита кровью — взошла же печалью по
Русской земле». И полегли «храбрые русачи за землю Русскую». Горе
было великое: «Никнет трава от жалости, и дерево с печалью к
земле приклонилось». Плачет Ярославна, жена Игорева, глядя в
далекую степь с городской стены: «Зачем же, ветер, мое веселье
ты по ковылю развеял!» Тогда великий князь киевский Святослав
«изронил золотое слово, орошенное слезами», и стал звать всю
родню-князей «вступиться за обиду, за землю Русскую, за раны
Игоря, смелого Святославича». Зовет он Ярослава галицкого,
Рюрика и Давила смоленских, зовет Романа и Мстислава волынских
и князя Всеволода зовет. «Великий князь Всеволод, — говорит он
последнему, — прилететь бы тебе издалека, чтобы отцовский
золотой престол поблюсти. Ты можешь Волгу веслами разбрызгать, а
Дон вычерпать шеломами...»
Кто этот князь, которого зовут на помощь из Киева,
поэтически преувеличивая его могущество? Это Всеволод III Большое
Гнездо (fl212), брат того самого Андрея, который разорил Киев,
властный продолжатель политики своего брата по усилению северного
центра Руси. И кто этот неизвестный даровитый певец, зовущий
северского князя? Он южанин, дружинник великого князя
черниговского. Он скорбит душой из-за княжеских раздоров, «в которых
век людей коротался», но упрека в племенной розни он не
произносит: владимирский князь — князь Суздальской земли — ему так
же близок, как князь галицкий или волынский. Слагал же он свою
песню, где сплетаются слава и скорбь родины, уже в XIII веке,
когда политическое отчуждение севера и юга, конечно, должно
было сказаться сильнее, чем в эпоху князя Андрея.
Не было в XII веке племенного различия, не могло быть и
племенной розни. Скажем тут же, что когда это различие создалось,
оно распри не породило: до времени германо-болыдевиков между
великороссами и малороссами ни войн, ни вражды никогда не
бы* Княжество Новгород-Северское лежало к югу от Черниговского —- между
ним и Переяславским.
Л. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 45
вало. Бывали ошибки со стороны московского и петербургского
правительств, было во второй половине XVII века и при Мазепе
тяготение части казачьей старшины к Польше ради сословных выгод,
но в самом народе до вчерашнего дня ни малейшего намека на
недружелюбие не существовало. Обе ветви едва отдавали себе отчет,
что есть между ними различие. Да и в наши дни движение к
«самостийности» вышло отнюдь не из глубин народных: потребовался
искусный вражеский удар извне, чтобы вогнать клин в почти
незаметную щель между двумя частями единого народа и чтобы
разорвать его по живому месту руками большевиков, мелких
честолюбцев и несчастной обманутой и одурманенной черни.
6. Великороссы, малороссы и белорусы
Мы видели, что до нашествия татар на всем пространстве
тогдашней России действовала и господствовала единая народность —
русская. Но мы видели также, что лет сто после этого нашествия, с
XIV века, встречается (для Галиции) официальное название
«Малая Россия», название, от которого со временем произойдет
наименование части нашего южного населения малороссами. У этого
населения сложится особое наречие, свои обычаи, а в XVII веке
появится некоторое, хотя и зачаточное, подобие государственной
самостоятельности. Такие исторические явления не импровизируются;
корни их должны уходить в глубь веков — и не вправе ли мы
предположить, что уже за рассматриваемый домонгольский период
в толще народной происходили какие-то изменения, издалека
подготовлявшие раздвоение единой русской народности?
В 1911 году в Петрограде скончался маститый профессор
Ключевский, новейший из корифеев русской историографии, человек,
одаренный исключительным даром проникновения в тайники
былой жизни народа. От прикосновения его критического резца с
исторических личностей спадают условные очертания, наложенные на
их облик традиционными, на веру повторявшимися
поверхностными суждениями. Ни воплощения государственных добродетелей, ни
носителей беспримерного злодейства вы не встретите на страницах
его книги; там пред вами проходят живые люди — сочетание
эгоизма и доброты, государственной мудрости и безрассудных личных
вожделений. Но не только Андрей Боголюбский или Иван
Грозный воскресают под его творческим прикосновением; оживает и
безымянный, почти безмолвный строитель своей истории —
обыденный русский человек: он бьется за жизнь в тисках суровой
природы, отбивается от сильных врагов и поглощает слабейших; он
пашет, торгует, хитрит, покорно терпит и жестоко бунтует; он жаждет
над собой власти и свергает ее, губит себя в распрях, уходит в
дремучие леса молитвенно схоронить в скиту остаток своих годов
46 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
или убегает на безудержный простор казачьих степей; он живет
ежедневной серой жизнью мелких личных интересов — этих
назойливых двигателей, из непрерывной работы которых слагается остов
народного здания; а в годы тяжких испытаний поднимается до
высоких порывов деятельной любви к гибнущей родине. Этот простой
русский человек живет на страницах Ключевского таким, как был,
без прикрас, во всей пестроте своих стремлений и дел. Крупные
личности, яркие события — это у Ключевского лишь вехи
исторического изложения: к ним тянутся и от них отходят многотысячные
нити к тем безвестным единицам, которые своей ежедневной
жизнью, сами того не зная, сплетают ткань народной истории. Мысль
Ключевского, зарожденная в высокой области любви к правде, за
десятки лет ученого труда пронизала мощный слой исторического
сырого материала, претворила его и течет спокойная, струей
исключительного удельного веса, бесстрастная и свободная. Нигде нет
фразы, нигде он не унижается до одностороннего увлечения, всюду
у него, как в самой жизни, сочетание света и тени, всюду о лицах,
классах, народностях, об эпохах беспристрастное, уравновешенное
суждение. В наш век рабской партийной мысли и лживых слов книга
эта — умственная услада и душевное отдохновение. Ей мы можем
довериться. О разветвлении русского народа она повествует так.
Киевская Россия достигла своего расцвета в середине XI века. Со
смерти Ярослава I (1054 год) начинается постепенное увядание;
основной его причиной была беспрерывная борьба с азиатскими
племенами, давившими на Южную Русь с востока и с юга*. Россия
отбивалась и переходила сама в наступление; нередко соединенные
княжеские дружины углублялись далеко в степь и наносили
жестокие поражения половцам и иным кочевникам; но на смену одним
врагам приходили с востока другие. Силы Руси истощались в
неравной борьбе, и наконец она не выдержала, стала сдавать. Жизнь в
пограничных землях (на востоке по Ворскле, на юге по Роси)
сделалась не в меру опасной, и с конца XI века население стало их
покидать. От XII века имеем ряд неопровержимых свидетельств
запустения Переяславского княжества, то есть пространства между
Днепром и Ворсклой. В 1159 году поспорили между собой два
двоюродных брата: князь Изяслав, только что занявший киевский
престол, и Святослав, заменивший его на столе черниговском. На
упреки первого Святослав отвечает, что, «не хотя лить крови
христианской», он смиренно удовлетворился «городом Черниговом с
семью другими городами, да и то пустыми: живут в них псари да
половцы». Значит, в этих городах остались лишь княжеские
дворовые люди да мирные половцы, перешедшие на Русь. В числе этих
семи запустелых городов мы, к нашему удивлению, встречаем и
один из самых старинных и богатых городов Киевской Руси —
* О борьбе со «степью» см. ниже, в главе седьмой.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская Пропаганда 47
Любеч, лежащий на Днепре. Если запустели города даже в самом
центре страны, то что же сталось с беззащитными деревнями?
Одновременно с признаками отлива населения из Киевской Руси
замечаем и следы упадка ее экономического благосостояния. Внешние
торговые обороты ее все более стеснялись торжествовавшими
кочевниками. «...А вот поганые уже и пути (торговые) у нас
отнимают», — говорит в 1167 году князь Мстислав Волынский, стараясь
подвинуть свою братию князей в поход на степных варваров.
Итак, запустение южной части Киевщины во второй половине
XII века не подлежит сомнению. Остается решить вопрос, куда
девалось население пустевшей Киевской Руси.
Отлив населения из Приднепровья шел в XII—XIV веках в двух
направлениях: на северо-восток и на запад. Первое из этих
движений привело к зарождению великорусской ветви русского народа,
второе — к зарождению малороссийской его ветви.
Великороссы
Переселение на северо-восток направлялось в пространство,
лежащее между верхней Волгой и Окой, в ростово-суздальские земли.
Страна эта была отделена от киевского юга дремучими лесами
верховьев Оки, заполнявшими пространство нынешней Орловской и
Калужской губерний. Прямых сообщений между Киевом и
Суздалем почти не существовало. Владимир Мономах (fll25),
неутомимый ездок, на своем веку изъездивший русскую землю вдоль и
поперек, говорит в поучении детям с некоторым оттенком
похвальбы, что один раз он проехал из Киева в Ростов этими лесами, —
настолько это было тогда трудное дело. Но в середине XII века
ростово-суздальский князь Юрий I, воюя за киевский стол, водил
этим путем против своего соперника, Волынского Изяслава, из
Ростова к Киеву целые полки. Значит, за этот период произошло
какое-то движение в населении, прочищавшее путь в этом
направлении. В то самое время, когда стали жаловаться на запустение
Южной Руси, в отдаленном Суздальском крае замечаем усиленную
строительную работу. При Юрии I и сыне его Андрее Суздальском здесь
возникают один за другим новые города. С 1147 года становится
известен городок Москва. Юрий дает ссуды переселенцам; они
заполняют его пределы «многими тысячами». Откуда пришла главная
масса переселенцев — об этом свидетельствуют названия новых
городов: их зовут так же, как звались города Южной Руси
(Переяславль, Звенигород, Стародуб, Вышгород, Галич); всего
любопытнее случаи перенесения пары имен, то есть повторение имени
города и реки, на которой он стоит*.
В Древней Руси известны три Переяславля; каждый стоял на реке Трубеж.
48 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Свидетельствует о переселении из Приднепровья также и судьба
наших древних былин. Они сложились на юге, в дотатарский
период, говорят о борьбе с половцами, воспевают подвиги богатырей,
стоявших за русскую землю. Былин этих на юге народ теперь не
помнит — их заменили там казацкие думы, поющие о борьбе мало-
российского казачества с поляками в XVI и XVII веках. Зато
киевские былины сохранились с удивительной свежестью на севере — в
Приуралье, в Олонецкой и Архангельской губерниях. Очевидно, на
отдаленный север былинные сказания перешли вместе с тем самым
населением, которое их сложило и запело. Переселение совершилось
еще до XIV века, то есть до появления на юге России литвы и
ляхов, потому что в былинах нет и помина об этих позднейших
врагах Руси.
Кого нашли в Суздальской земле новые насельники? История
застает Северо-Восточную Русь финской страной, а потом видим ее
славянской. Это свидетельствует о сильной славянской
колонизации; она происходила уже на заре русской истории: Ростов
существует до призвания князей; при Владимире Святом в Муроме уже
княжит сын его Глеб. Эго первое заселение страны русскими шло с
севера, с Новгородской земли и с запада. Таким образом,
днепровские переселенцы вступили уже в Русскую землю. Но были здесь
еще и остатки давних туземцев — финнов*. Финские племена
стояли еще на низком уровне культуры, не вышли из периода
родового быта, пребывали в языческой первобытной темноте и легко
уступили пред мирным напором русских. Напор действительно был
мирным; никаких следов борьбы не сохранилось. Восточные финны
были нрава каткого, пришелец тоже не был обуян духом
завоеваний, он искал лишь безопасного угла, а главное — места здесь всем
было вдоволь. В настоящее время поселения с русскими названиями
расположены вперемежку с селениями, в именах которых можно
угадать финское их происхождение; это свидетельствует, что
русские занимали свободные места промежду финских участков. Из
встречи двух рас не вышло упорной борьбы ни племенной, ни
социальной, ни даже религиозной. Сожительство русских с
финнами привело к почти повсеместному обрусению последних и к
некоторому изменению антропологического типа у северных русских:
широкие скулы, широкий нос — это наследие финской крови.
Слабая финская культура не могла изменить русского языка — в нем
* По переписи 1897 г., в империи (за вычетом Финляндии) финнов значи-
лось 3,5 миллиона. Главнейшие их племена: эсты — 1 миллион, собственно
финны — 140 тысяч, живущие почти все в Петроградской губернии,
карелы — 200 тысяч, между Финляндией и Белым морем, и мордва — 1
миллион, в губерниях средней Волги. Карелы, и в особенности мордва, почти
совсем обрусели.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 49
насчитывают только 60 финских слов; подверглось некоторому
изменению произношение*.
Итак, в Ростово-Суздальской земле скрестились и слились струи
переселения русского элемента с северо-запада, со стороны
Новгорода, и с юго-запада, со стороны Киева; в этом море русской
народности финские племена потонули бесследно, слегка лишь
окрасив воду его. Наличие финского влияния подмечено
исследованиями специалистов; практически его не существует: ни один
великоросс финской крови в себе не чувствует и не сознает, а простой
народ и не подозревает о ее существовании. Таков этнографический
фактор в образовании великорусского племени.
Влияние природы на смешанное население — другой фактор**.
Ключевский посвяшает несколько прекрасных страниц тому, как
суровая природа — морозы, ливни, леса, болота — отразилась на
хозяйственном быте великоросса, как она разбросала его по мелким
поселкам и затрудняла общественную жизнь, как приучала к
одиночеству и замкнутости и как развила привычку к терпеливой борьбе
с невзгодами и лишениями. «В Европе нет народа менее
избалованного и притязательного, приученного меньше ждать от природы и
более выносливого». Короткое лето принуждает к чрезмерному
кратковременному напряжению сил, осень и зима — к невольному
долгому безделью, и «ни один народ в Европе не способен к такому
напряжению труда на короткое время, какое может развить
великоросс; но и нигде в Европе, кажется, не найдете такой
непривычки к ровному, постоянному труду, как в той же Великороссии»;
«Великоросс боролся с природой в одиночку, в глуши леса, с
то* Иностранцы, начиная изучать русский язык, обыкновенно удивляются,
что так часто букву «о», когда на ней нет ударения, надо произносить, как
«а». Древнее «о» осталось в правописании, но в произношении имеет
тяготение переходить в «а». Это самое типичное отличие великорусского наречия,
вернее, его южного поднаречия, ставшего русским литературным языком.
Вряд ли указанное отличие есть следствие финского влияния, так как на
северном поднаречии (к северу от Москвы — в Новгороде, Костроме,
Перми и пр.) говорят на «о»; по-видимому, оно следствие западного влияния,
ибо у белорусов встречаем «а» вместо «о» даже в тех случаях, когда на него
падает ударение.
** Иностранная печать нередко повторяет вслед за украинофильцами, что
великороссы произошли от смешения русских с татарами; в татарской крови
наивно ищут даже одну из причин большевизма. Но преданные
магометанству приволжские (казанские) татары с русским населением вовсе не
смешивались (они до сих пор живут обособленными деревнями). Исключение
составляла только татарская знать: московское правительство приманивало ее в
состав служилого сословия, обеспечивая выгодное положение
крестившимся, и, например, князья Урусовы по местническому распорядку стояли в
Москве значительно выше многих Рюриковичей (как-то: Барятинских,
Долгоруких, Волконских и других). Заметим, что иностранное представление о
современных татарах как о какой-то варварской среде совершенно не
соответствует действительности: приволжские татары — спокойный, почтенный
народ, обладающий многими качествами: они трезвы, домовиты, опрятны,
дисциплинированны, полны уважения к традициям.
50 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
пором в руке». Жизнь в уединенных деревушках не могла приучить
его действовать большими союзами, дружными массами, и
«великоросс лучше великорусского общества». Надо знать тамошнюю
природу и тамошних людей, чтобы оценить ум, блещущий на этих
страницах Ключевского, исполненных той настоящей любви к
родине, которая не хочет высказываться, а невольно сквозит между
строк.
Бросим взгляд на политические условия, в которых происходил
процесс слагания великорусского племени. Русские входили в
Ростово-Суздальскую землю и селились в ней свободно, но выход из
нее, дальнейшее расселение встречали препятствия. На севере
сильных соседей-иноплеменников не было, но там, по рекам бассейна
Белого моря, издавна гуляла новгородская вольница; углубляться в
бесконечные лесные дебри, не владея реками, было ни к чему. С
востока, близ устьев Камы и Оки, кроме финских племен, жили
волжские болгары, представлявшие собою некоторую, враждебную
русским, государственную силу. С юга заслоняли простор кочевые
азиатские племена, а на западе с XIII века начало слагаться
государство Литовское. Конечно, возможность распространения не была
совершенно исключена, но мы будем близки к истине, если
скажем, что история озаботилась поставить население
ростово-суздальских земель в течение двух веков (1150—1350) в обособленное
положение; она как бы желала, чтобы предоставленное самому себе
население перероднилось, слилось, спаялось и образовало
известное племенное единство. Так и случилось — и случилось в
значительной степени наперекор пониманию тогдашних многочисленных
носителей государственной власти.
Заключенное в указанных пределах население центральной части
Европейской России входило в состав целого конгломерата
княжеств. Тверь, Ярославль, Кострома, Ростов, Суздаль, Рязань,
Нижний Новгород — вот стольные города важнейших из них. Здесь
княжили Мономаховичи, потомки брата Андрея Суздальского —
упомянутого уже нами Всеволода III Большое Гнездо. Порядок
престолонаследия в великом княжении Владимирском был тот же, что
в Киевской Руси, то есть «родовой порядок с нередкими
ограничениями и нарушениями»*.
В числе факторов, ведших к нарушению родового порядка пре-
столонаследования, появляется с середины XIII века новый —
согласие татарского хана. Размножение князей ведет к образованию
местных княжеских линий и к установлению династических
интересов местных великих княжений (Тверского, Рязанского и пр.).
С ослаблением кровной связи ослабевает в княжеской среде и
сознание единства земли. Совокупность этих условий приводит к тому,
что великим княжением Владимирским овладевает более ловкий и
* Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. С. 108.
А. Волконский. Историческая правда и украинофшьская пропаганда 51
сильный из местных князей; при этом он ограничивается лишь
титулом великого князя владимирского (а иногда и киевского),
сидит же — в своем семейном стольном городе (например, в Твери,
в Костроме). В 1328 году таким сильнейшим из местных князей
оказался князь незначительного удела московского Иоанн I Калита.
С этого года картина меняется: великое княжение навсегда остается
в цепких руках Калиты и его нисходящих.
Московский удел был совсем молодым: непрерывный ряд князей
начался здесь лишь с 1283 года*; удел был мал размерами (Калита
унаследовал лишь земли по реке Москве да Переяславль-Залесский);
князья московские были из младшей линии Мономаховичей.
В чем же причины их первоначального успеха над соперниками,
положившего основание будущему могуществу Московского княжества?
Перечислим эти причины, как они установлены в исторической
литературе**.
1. Москва лежала в этнографическом центре великорусского
племени, здесь скрещивались обе струи переселения — из Киева и из
Новгорода; она лежала в узле нескольких больших дорог и на торговом пути из
Новгорода через Рязань на тогдашний Дальний Восток — на нижнюю
Волгу.
2. Московский удел был прикрыт от иноплеменных нашествий или
воздействий соседними княжествами: первые удары татар принимали на
себя княжества Рязанское и Черниговское, давление Литвы
поглощалось в значительной степени княжеством Смоленским.
3. Первые московские князья были примерные хозяева: они умели
куплей или браком «примыслить» к своему уделу соседний уделец,
умели привлечь и скопить деньгу.
4. В сношениях с татарами они проявляли исключительную
изворотливость: ездя в Золотую Орду, ловко добывали себе ханский ярлык на
великое княжение. Они сами собирают дань для татар, отсылают ее в
Орду, и татарские «даныцики» не беспокоят московское население
своими наездами.
5. В других княжествах — междоусобия из-за старшинства князей, а в
малодетной московской семье — правильное престолонаследие. В
Московском княжестве спокойнее, чем в других, в нем охотно оседают и
киевские, и новгородские переселенцы, к нему приливает и население
из восточных частей Суздальской земли, страдающее от татарских
погромов и от нападений восточных инородцев. Тишина и порядок
привлекают к московскому князю видных служилых людей.
6. Высшее духовенство, воспитанное в византийском представлении о
власти, чутко угадало в Москве возможный государственный центр и
стало содействовать ей. Переселившиеся (с 1299 года) из заглохшего Киева
на север России митрополиты предпочли Москву стольному городу
Вла* Первым в этом ряду был отец Калиты, князь Даниил Александрович
(1262-1303).
** Если читателю эти страницы слишком напомнят учебник, напомню ему
в свою очередь, что брошюра наша задумана была прежде всего для
иностранцев.
52 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
димиру. В одно и то же время в Москве образовалось средоточие и
политической, и церковной власти, и недавно еще малый город Москва стал
центром «всея Руси».
Удельные князья жили мелкими интересами, несли народу
раздор и смуту, а измученный народ хотел тишину и покоя. Москва
дала ему покой. «Бысть оттоле (со дня вокняжения Иоанна
Калиты) тишина велика по всей Русской земле на сорок лет», —
записала летопись. Народ шел по пути этнографического объединения; «к
половине XV века среди политического раздробления сложилась новая
национальная формация»*.
А Москва создавала объединение политическое: к середине XIV
века она впитала уже немало уделов и была настолько сильна, что,
по словам летописца, сыну Калиты Симеону Гордому (1341—1353)
«все князья русские даны были под руки». Пройдет еще тридцать
лет, и московский князь объединит против татар русские силы и
смело поведет их вдаль от Москвы, на Куликово поле, ибо ополчит
он их не для зашиты своего лишь удела, а чтобы заслонить ими всю
Русскую землю. Там, на Куликовом поле, родится национальное
Московское государство. Веком позднее окрепшая Москва возьмет
на себя другую высокую национальную задачу — освобождение от
иностранного владычества подъяремных частей русской земли: в
1503 году литовские послы станут упрекать Иоанна III, зачем он
принял перешедших к нему от Литвы со своими уделами
черниговских (приокских) Рюриковичей. «А мне разве не жаль, — ответит
им Иоанн, — своей вотчины, Русской земли, которая за
Литвой, — Киева, Смоленска и других городов!»
Так сложилось и объединилось вокруг Москвы великорусское
племя. С московского князя спали частновладельческие черты
мелкого удельного князя; он сознал себя главой национального
государства, а народ почуял свое государственное единство. Какая же
национальная идея жила в этом народе? Чаяния какой народности
воплощал в себе этот государь? Великорусской? Кто знает русскую
жизнь, улыбнется при этом предположении. Великорусской идеи,
чувства великорусского — таких целей и задач нет и никогда не
существовало. Было бы смехотворно говорить, например, о
великорусском патриотизме. Национальное чувство, воодушешшвшее
Московскую Русь, было не великорусское, а русское, и государь ее
был государем русским. Официальный московский язык знал
выражение «Великая Русь», но как противоположение другим русским
областям — Руси Белой и Малой; понимал он эту Великую Русь
(Великороссию) не иначе как частью единой, целой России:
«Божией милостью Великий Государь, Царь и Великий Князь всея
Великия, Малыя и Белыя Руси Самодержец» — так
сформулироваКлючевский В. О. Курс русской истории. Т. II. С. 57.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 53
на эта мысль в титуле московских царей. Но термин «великоросс»
Москва вряд ли знала: это искусственное, книжное слово
зародилось, вероятно, по присоединении Малороссии — как противовес
названию ее населения. В широкий обиход оно проникло только в
наши дни, после революции. Костромской крестьянин до сих пор
так же мало подозревал, что он великоросс, как екатеринослав-
ский — что он украинец, и на вопрос, кто он, отвечал: «Я
костромич» или: «Я русский».
Малороссы
Вернемся к изложению выводов профессора Ключевского.
Другая струя отлива русского населения из Поднепровья
направилась, как мы сказали, на запад, за Западный Буг, в область
верхнего Днестра и верхней Вислы, в глубь Галиции и Польши.
Следы этого отлива обнаруживаются в судьбе двух окрайных
княжеств — Галицкого и Волынского. В иерархии русских областей эти
княжества принадлежали к числу младших. Во второй половине XII
века Галицкое княжество неожиданно делается одним из самых
сильных и влиятельных на юго-западе. С конца XII века, при князьях
Романе Мстиславиче, присоединившем Галицию к своей Волыни,
и при его сыне Данииле соединенное княжество заметно растет,
густо заселяется, князья его быстро богатеют, несмотря на
внутренние смуты, распоряжаются делами Юго-Западной Руси и самим
Киевом; Романа летопись (1205 год) величает «самодержцем всей
Русской земли».
Запустение днепровской Руси, начавшееся в XII веке, было
завершено в XIII веке татарским погромом 1229—1240 годов. С той
поры старинные области этой Руси, некогда столь густо
заселенные, надолго превратились в пустыню со скудным остатком
прежнего населения. Еще важнее было то, что разрушился
политический и народнохозяйственный строй всего края. В самом Киеве после
погрома 1240 года насчитывалось лишь двести домов, обыватели
которых терпели страшное угнетение. По опустевшим степным
границам Киевской Руси бродили остатки ее старинных соседей —
печенегов, половцев, торков и других инородцев. В таком
запустении оставались южные области — Киевская, Переяславская и частью
Черниговская — едва ли не до половины XV столетия. После того
как Юго-Западная Русь с Галицией в XIV веке была захвачена
Польшей и Литвой, днепровские пустыни стали южной окраиной
Литвы, а позднее — юго-восточной окраиной соединенного Польско-
Литовского государства. В документах с XIV века для
Юго-Западной Руси появляется новое название, но название это не «Украй-
на», а «Малая Россия».
«В связи с этим отливом населения на запад, — говорит Клю-
54 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
невский, — объясняется одно важное явление в русской
этнографии, именно образование малороссийского племени».
Приднепровское население, нашедшее в XIII веке в глубине Галиции и Польши
надежное укрытие от половцев и прочих кочевников, оставалось
здесь и в течение всего татарского периода. Отдаленность от центра
татарской власти, более сильная западная государственность,
наличие каменных замков, болота и леса в Польше, горная местность в
Галиции оградили южан от полного порабощения монголами. Это
пребывание в единородной Галиции и в гостях у поляков длилось
два-три столетия. С XV вега становится заметно вторичное заселение
среднего Приднепровья. Оно — следствие обратного отлива
крестьянского населения, который был «облегчен двумя
обстоятельствами: 1) южная степная окраина Руси стала безопаснее вследствие
распадения Орды и усиления Московской Руси; 2) в пределах
Польского государства прежнее оброчное крестьянское хозяйство в
XV веке стало заменяться барщиной и крепостное право получило
ускоренное развитие, усилив в порабощаемом сельском населении
стремление уходить от панского ярма на более привольные места».
В следующей главе мы приводим некоторые хронологические
данные, характеризующие это возвращение русского населения на
родные места*, здесь же придерживаемся гак можно ближе нашего
автора
«Когда таким образом стала заселяться днепровская украйна, то
оказалось, что масса пришедшего сюда населения — чисто русского
происхождения. Отсюда можно заключить, что большинство
колонистов, приходивших сюда из глубины Польши, из Галиции и
Литвы, были потомки той руси, которая ушла с Днепра на запад в
XII и XIII веках и в продолжение двух-трех столетий, живя среди
литвы и поляков, сохранила свою народность. Эта русь,
возвращаясь теперь на свои старые пепелища, встретилась с бродившими
здесь остатками старинных кочевников — торков, берендеев,
печенегов и др. Я не утверждаю решительно, что путем смешения
возвращавшейся на свои древние днепровские жилища и
оставшейся здесь руси с этими восточными инородцами образовалось мало-
русское племя, потому что и сам не имею, и в исторической
литературе не нахожу достаточных оснований ни принимать, ни
отвергать такое предположение; равно не могу сказать, достаточно ли
выяснено, когда и под какими влияниями образовались
диалектические особенности, отличающие малорусское наречие гак от
древнего киевского, так и от великорусского. Я говорю только, что в
образовании малорусского племени как ветви русского народа (курсив
* Седьмая глава была напечатана (до составления настоящей) в качестве
самостоятельной статьи в итальянском журнале «Nuova Antologia» (февраль
1919 г.); этим объясняется не вполне удачное распределение материала
между настоящей и седьмой главой.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 55
наш. — А. В.) принимало участие обнаружившееся и усилившееся с
XIV вега обратное движение к Днепру русского населения,
отодвинувшегося оттуда на запад, к Карпатам и Висле, в XII—XIII вегах».
Все, что мы сказали до сих пор о малороссах, есть дословная или
почти дословная выписка из курса профессора Ключевского (Т. I.
С. 351—354). Мы сознательно прибегли к такому упрощенному
способу изложения. Украинофильская партия не стесняется обвинять
своих противников во лжи и подтасовках*. Пусть она считается не
со мною, а с профессором Ключевским. Есть мертвые, на которых
труднее клеветать, чем на живых.
В последней фразе этой выдержки заключается полное
отрицание всех теперешних вздорных утверждений украинофильской
пропаганды, будто существует какой-то «украинский народ», и притом
иного происхождения, чем русский.
Ключевский не счел себя вправе высказаться «решительно»,
когда сложилась малороссийская ветвь и когда начало слагаться
малороссийское наречие. Он знал, какую цену приобретают его
выводы, и не решался делать их окончательно, не имея
возможности неоспоримо подкрепить в них каждое слово. Для нас, однако,
нет ни малейшего сомнения, что дело обстояло именно так, как
он говорит. Население, пришедшее в XII и XIII веках с Днепра в
Польшу, явилось туда в качестве беженцев, несчастное и
разоренное; в поисках насущного хлеба оно не могло не разойтись по
чужой территории, не могло занять в иноплеменной стране иного
положения, как приниженного; религиозная рознь ограждала, до
известной степени, чистоту русской и польской крови, но язык
русских переселенцев не мог не поддаться влиянию окружающей
народности: он впитал в себя много польских слов, и
произношение его, конечно, тогда и начало изменяться; так нарождалось
малороссийское наречие**.
Пребывание в гостях у западных соседей внесло в
малороссийский словарь также немало венгерских и молдаванских слов.
Вернувшись на родину, потомки этой руси застали здесь потомков
прежних кочевников и татар: кровь их иногда сквозит в облике
малоросса, в смуглости его кожи и в его характере.
Прекрасна страна, где в XIV и XV веках окончательно
сложилось малороссийское племя, прекрасен
* См., например, интервью главы «украинской миссии» в Риме графа
М. Тышкевича в «Согпеге d’ltalia» от 9 июня 1919 г.
** С точки зрения житейского критерия главное отличие малороссийского
наречия от великорусского заключается именно в произношении. Говор
малоросса не сразу поймешь, но, открыв впервые малороссийскую книгу,
культурный великоросс станет читать ее без затруднения. В противность
великорусскому наречию, малороссийское сохранило нетронутым древнерусское
мягкое «г», зато почти всюду заменило древний звук «е» звуком «и».
56 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
...край, где все обильем дышит,
Где реки льются чище серебра,
Где ветерок степной ковыль колышет,
В вишневых рощах тонут хутора...
Здесь солнце светит ярко, снег лежит всего три месяца; здесь нет
ни болот Полесья, ни песков Дона, ни маловодных пространств
черноморских степей. Когда-то густая трава с головой укрывала туг
украинского всадника от хищного взора крымского татарина;
теперь тихими волнами колышется на необозримых полях тяжелый
колос пшеницы или стелется широкий лист свекловичных
плантаций. Великолепны дубы на Украйне, ее пирамидальные тополя, и
богаты плодовые сады. Все сделала природа, чтобы окружить
довольством и радостью его более счастливого южного брата. И он
ценит дары природы: его песня обычно сложена в радостных,
мажорных тонах, и поет она про любовь и про счастье; он любит
красоту и уютность жизни; поэтичны его белые мазанки,
окруженные цветами; веселы и часты вечеринки в многолюдных селениях;
красива одежда, дольше, чем в других частях России, устоявшая
перед напором фабричного обезличивания. Прелестный юмор
присущ самой природе малоросса и не покидает его ни в рассказе, ни в
неожиданных, случайно на ветер брошенных замечаниях, ни в шутке
над самим собой. И при всей этой веселости какой-то отпечаток
медлительности и восточной неподвижности лежит на его
мышлении; когда малоросс дошел до какого-либо решения, хотя бы
несуразного, его не переубедишь никакими доводами логики, и
недаром другие русские говорят: «Упрям, как хохол». Но это упрямство,
настойчивость наряду с хорошими физическими данными делает из
него одного из лучших солдат русской армии. Он отличный,
осмысленный работник в поле, не жалеющий удобрения даже для своей
богатейшей черной земли. Его земледельческие качества развились
не только благодаря щедрой природе, но и в силу экономических и
правовых причин: малороссийский крестьянин — полный
собственник своей-земли, тогда как великорусская масса крестьянства до
последних лет (до реформы Столыпина 1907 года) изнывала под
социалистическим гнетом сельской общины, уже много веков
назад почти осуществившей идеал социализма — принудительное
равнение по слабейшему.
Быть может, наша характеристика несколько искусственна; оно
и понятно — мы старались подчеркнуть различие между двумя
ветвями русского народа. В жизни различие это менее заметно; в
культурном классе оно совсем исчезло. Малороссы, переселившиеся за
Волгу и в Сибирь или заселившие черноморские степи совместно с
великороссами, став с ними в одинаковые природные условия,
постепенно теряют, хотя и медленно, свои отличительные черты;
говор их, обогатив речь великоросса, понемногу уступает место
общерусскому языку, и на вопрос: «Ты кто будешь?» — такой
переА. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 57
селенец ответит то «русский», то «малоросс». Но никто еще не
слыхивал в этом случае ответа: «Я украинец».
Малороссийское племя слагалось в тяжелых политических
условиях. Со взятием Киева татарами (1240 год) Киевское княжество
потеряло даже внешние признаки самостоятельности: на
протяжении свыше ста лет нет упоминания о киевских князьях. Г-н
Грушевский и тот вынужден был выразить сомнение в их
существовании. В 1363 году опустевший край стал легкой добычей Литвы; в
Киеве и других стольных южных городах вокняжились члены семьи
Гедимина. Когда русь возвратилась в Приднепровье, она застала
здесь чужую государственность, и судьба ее с тех пор (и до
середины XVII века) оставалась в иноплеменных руках. С середины XVI века
благожелательная литовская власть сменилась черствой властью
Польши; под влиянием экономического и религиозного гнета в
пассивно прозябавшем населении пробуждается народное
самосознание: борьба с поляками и с католицизмом, являвшимся ему в
образе «польской веры», заполняет жизнь малорусского населения
на протяжении ста с лишним лет. Основные факты этой борьбы
читатель найдет в дальнейшем изложении, пока же запомним один
несомненный исторический факт: от начала своего зарождения и до
дня, когда оно политически слилось с Московским государством,
малороссийское племя никогда самостоятельным не было. История
указала трем ветвям русского народа любовно сплетаться в
дружном единении: иначе иноплеменник разрывает их и веками топчет
безжалостной пятой.
Белорусы
Среди славянских племен, упоминаемых на первых страницах
Несторовой летописи, значатся племена кривичей и дреговичей. Оба
имени указывают на характер местности, в которой поселились эти
племена*. Связь между племенным названием и местностью —
явление, свойственное и другим Несторовым племенам**, — может
служить указанием на близкое сродство этих племен: надо думать, что
до расселения по Русской равнине они отдельных имен не имели;
недаром летописец свидетельствует, что у всех у них был единый
язык — славянский. Кривичи жили по верховьям Волги, Западной
Двины и Днепра; старые города у них были Изборск, Полоцк и
Смоленск. Дреговичи заселили пространство между Двиной и
Припятью; важнейший город тут был Минск. Племена эти быстро ели-
* Дрегва — топь, трясина (Даль; см. слово «Дрожать»); то же значение имеет
литовское kirba, откуда, вероятно, и произошло название кривичей
(Соловьев. I, 47).
** Древляне, поляне, полочане, новгородцы, северяне, бужане.
58 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
лись с остальными, образовавшими русский народ, и имена их
скоро исчезли со страниц летописей. Соловьев, разобрав те два-три
текста, где Нестор называет эти племена, больше о них уже не
говорит. Они как бы археологические древности, интересные лишь
в музее, и кто бы мог думать еще три года назад, что враги России
вспомнят о них для практических целей современной жизни и
вынесут их оттуда для спекуляции на политической бирже.
Белорусы занимают приблизительно ту же площадь, которую
занимали племена кривичей и дреговичей, и так как нет следов
каких-либо массовых переселений в этих областях, то можно
предполагать, что белорусы являются их потомками. Мы не станем
разбираться в отличиях этой ветви русского народа и ее наречия от
ветвей и наречий великороссов и малороссов, но мы хотим здесь
установить с полной очевидностью, что белорусы всегда были и
всегда считались частью русского народа и что земля их есть, по
существу, неотъемлемая часть русской земли. И в белорусском, как
и в украинском, вопросе у врагов русского единства есть
могущественный союзник — я подразумеваю малую осведомленность
иностранного общественного мнения в русской географии, истории и
этнографии. Перечислить элементарные данные потому будет
нелишне.
Точные границы расселения белорусов (а тем более Несторовых
кривичей и дреговичей) установить трудно, и будет короче и
проще проследить судьбу княжеств, на которые делилась в древности
вся западная полоса России — от Пскова на севере и до Невского
княжества на юге.
Псков существовал еще до призвания князей (862 год); святая Ольга,
бабушка Владимира Святого, была, по преданию, родом из Пскова.
Область его составляла часть Новгородской земли. Пограничное
положение, борьба с эстами, а потом с Немецким орденом придали этому
новгородскому пригороду особенное значение, и он постепенно добивается
независимости от Новгорода; с этой целью он иногда приглашает к себе
(с XIII века) литовских князей. Это обстоятельство не породило
зависимости от Литвы: княжеская власть имела мало значения в вечевом Пскове.
Известно, что псковский политический уклад является типичным
образцом республиканского строя на Руси; он удался здесь лучше, чем на
обширной Новгородской земле. Борьба с немцами и ссоры с
Новгородом заставили Псков обратиться к Москве, и с 1401 года он получает
князей — ставленников великого князя; через сто лет он был
окончательно поглощен Москвой: в 1509 году великий князь Василий III
приказал вечу не быть и вечевой колокол снять. Этнографически Псковская
область была издревле русской землей, а с образованием
великорусского племени вошла в великорусскую орбиту.
Полоцк считается колонией Новгорода. Еще Рюрик, раздавая города
своим «мужам», отдал его одному из них. Полоцкая земля рано
обособилась в отдельное княжество: Владимир Святой отдал Полоцк своему сыну
Изяславу (f 1001), который и стал родоначальником самой древней из
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 59
местных линий Рюриковичей. Первоначально княжество обнимаю
земли, заселенные кривичами, которые здесь приняли название полочан; они
жили по среднему течению Западной Двины, по реке Полоти и в
верховьях Березины. В XI веке Полоцкое княжество распространяется к западу на
соседние неславянские земли — на племена литовские, латышские и
финские. XI и XII века — время наибольшей силы княжества: князья ведут
междоусобные войны с Новгородом и с киевскими князьями. Один из
внуков Изяслава был на короткое время великим князем киевским. Киевский
Мстислав, сын Мономахов, около 1127 года опустошил Полоцкую
землю, сослал тамошних князей и посадил в Полоцк своего сына. Вечевое
начало имело в Полоцке значительное развитие. В половине XII века
полоцкие князья господствуют над всем течением Западной Двины, но в
этом же веке в устье ее водворяются немцы. В XIII веке, с созданием
немецкого ордена меченосцев и с зарождением литовской
государственности, западная граница Полоцкой земли отодвигается к востоку и ко
времени появления татар совпадает с этнографической русской границей.
С распадением русской государственности Полоцкая земля постепенно
переходит во власть Литвы и при Витовте (1392—1430) окончательно
входит в состав Литовского государства. Полоцкая земля делилась на многое
княжества, из коих важнейшие Витебское и Минское.
Витебск упоминается уже в X веке. С 1101 года из Полоцкого
княжества выделился витебский удел; он продержался без перерыва до
последних лет XII века, когда вследствие внутренних усобиц перешел под власть
князей смоленских. В XIII веке он опять упоминается как независимый. В
первой половине XIII века подвергается нападению литовских князей; по
смерти последнего витебского князя — Рюриковича — удел переходит по
родству Ольгерду и поглощается Литвой.
Минск упоминается с 1066 года как принадлежащий Полоцкому
княжеству; великие князья киевские, в том числе Владимир Мономах, не раз
берут его во время борьбы с полоцкими князьями (например, в 1087 и
1129 годах). Стольным городом Минск стал с 1101 года; здесь прокняжили
три поколения одной из полоцких ветвей. Во второй половине XII века в
княжестве утверждается литовская власть. В конце XII века и начале XIII
княжество разделилось на многое уделы (до четырнадцати); среди них
значатся пинский, Туровский и мозырский, они лежат в бассейне реки
Припяти. Таким образом, мы дошли до границ Киевского княжества.
Полоцкое и Минское княжества были пограничной полосой русской
земли; в тылу их лежало княжество Смоленское; когда Литва
подвинулась на восток, оно стало пограничным.
Смоленская земля известна с X века. Она лежала к востоку от
Полоцкой и заходила далеко на восток, так что место, где после выросла
Москва, входило в ее пределы. Правили ею посадники киевского князя, но в
середине XII века она обособилась в отдельное княжество: в 1054 году
Ярослав I посадил в Смоленске своего сына Всеволода. Потом здесь
княжил сын Всеволода Владимир Мономах и его потомки. Они вели борьбу
с полоцкими сородичами, которые хотели присоединить Смоленск к
своим владениям. Водный путь между Новгородом и Киевом и между
Киевом и Суздальской землей проходил через Смоленскую землю;
торговля с Западом была другой причиной преуспеяния княжества.
Наибольшего могущества оно достигло при внуке Владимира Мономаха
Ростиславе Мстиславиче (1128—1161). С 1180 года княжество дробится на уделы.
60 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Наступает междоусобная борьба за обладание смоленским
великокняжеским столом; из уделов более заметные торопецкий и вяземский (оба
с начала XIII века). Во второй четверти XIII века начинаются нападения
литовцев. В 1242 году татарское нашествие было отбито. Все же слава
княжества увядает: постепенно утрачивается влияние на Полоцк и
Новгород, прекращается связь с Клевом. В 1274 году Смоленск подчиняется
татарскому хану. Около 1320 года начинается заметное влияние Литвы;
княжество становится предметом раздора между Москвой и Литвой и
борется то с той, то с другой. В 1395 году Витовт захватил «лестик» всех
смоленских князей и посадил наместника; рязанцы заступаются за эту
часть Русской земли, но в 1404-м Витовт берет Смоленск, и
самостоятельность его прекращается. Пределы княжества к этому времени
сократились до размеров нынешней Смоленской губернии.
На эти земли, ставшие через несколько столетий Белой Русью,
издавна разлилась славянская стихия. Здесь говорили по-славянски,
«а Словеньскый языкъ и Русскый одно есть», — записал еще
Нестор; здесь до завоевания страны иноземной властью княжили
всюду Рюриковичи; жизнь слагалась в формы, обычные для удельной
Руси. Княжества боролись между собою, но то была борьба со своими
же — не с прирожденным врагом, а с политическим соперником.
Когда с востока надвигалась опасность для всей России, здешние
Рюриковичи вели свои дружины и местные ополчения против
общего врага и погибали за единую Русь и в половецких походах, и
под ударами татар. Так, в первой несчастной встрече русских с
татарами на далекой южной реке Калке* (1224 год) дралось и
смоленское ополчение. Знаменитые Мстиславы — Храбрый (ф1180) и
Удалой (f 1228), — подвизавшиеся в ратном деле во всех концах Руси,
были родом отсюда, из смоленских князей.
Но ближайший противник этой части руси — эсты, латыши,
литва и немцы жили на западе, и сюда, на запад, обращен был
здесь во все века ее главный фронт. Первоначально власть руси не
выходила за этнографические пределы; с усилением русской
государственности она их переходит: Ярослав Мудрый в 1030 году
основывает в земле эстов город Юрьев (Дерпт); в XI же веке Полоцк
начинает подчинять себе ливов**; в середине следующего столетия
все земли по нижнему течению Западной Двины находятся в
зависимости от Полоцкого княжества; полочане владеют здесь
крепостями Куконойс и Герцик; южнее под власть Полоцка переходят
литовские племена, и Гродно включено в русские пределы.
* Небольшая река Калка впадает в Азовское море.
** Ливы — отрасль финского племени; с XIII в. страна, ими населяемая,
стала называться Ливонией (нынешняя Курляндия).
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 61
С XIII века картина изменилась. В 1201 году германцы основали
Ригу, на следующий год родился Ливонский орден (орден
меченосцев) — орудие кровавой германизации. Постепенно продвигаясь на
восток, немцы за полстолетия вытеснили русскую власть из земель
латышей и эстов; они осели здесь в качестве господствующего
класса и дальше не пошли. Зато далеко распространилась в глубь русской
земли литовская власть.
Литовцы в этнографическом смысле — самостоятельное племя,
отличное и от славян, и от германцев. Страна их — бассейн Немана; они
жили здесь с давних времен своей отдельной жизнью. В XIII веке их
захватила жизнь «международная»: с запада надвигался Тевтонский орден, с
востока и юга — русские. Основателем Литовского государства считается
Миндовг (f 1263), разбивший Тевтонский орден и державший под своей
властью Вильно, Гродно и даже русский Волковыск и русский Пинск.
Христианство и с ним культура шли к литовцам с востока, от русских.
Миндовг был первый литовский князь, принявший крещение. После его
смерти в Литве идет борьба литовской (языческой) и русской
(христианской) партий. Около 1290 года утверждается литовская династия,
известная позднее под именем Гедиминовичей. При Гедимине (1316—1341)
княжество крепнет: новый натиск ливонского ордена остановлен;
княжества Минское, Пинское и некоторые части соседних земель переходят
под власть Гедимина. Две трети территории Литвы состоят из русских
земель; русские играют при нем в Вильне главную роль; он титулуется
«великий князь Литовский, Жмудский и Русский». По смерти Гедимина
немцы, пользуясь разделением Литвы между несколькими (восемью)
наследниками, возобновляют натиск, на этот раз в союзе с Польшей;
но Ольгерд (t 1377), сын Гедимина, одолевает орден. Все помыслы Оль-
герда, христианина, дважды женатого на русской (сперва на княжне
витебской, потом на тверской), направлены в сторону русских земель: он
стремится влиять на дела Новгорода, Пскова, хочет владеть Тверью,
для чего совершает походы на Москву, но неудачно. Около 1360 года он
присоединяет русские княжества Брянское*, Черниговское, Северское,
овладевает Подолией и, наконец, в 1363 году — Киевом.
Так в течение одного столетия (с середины XIII до середины
XIV века) Литовско-Русское государство, протянувшись широкой
полосой с севера от Двины на юг за Киев, объединило в себе все
западные русские княжества, весь бассейн правых притоков
Днепра; еще через полстолетия оно поглотило и Смоленск. Начало этого
процесса совпало с ослаблением Руси от татарского погрома;
быстрое развитие его было облегчено рядом причин. Вспомним, что
могущество Галицкого княжества померкло уже сто лет ранее (со смерти
князя-короля Даниила в 1264 году), что Московское государство
при жизни Ольгерда было еще слабым княжеством, границы
котоК югу от Смоленского.
62 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
рого на запад представляли собой полукруг, отстоявший от Москвы
всего на сто верст, что процесс сложения великорусского племени
далеко не был закончен, наконец, что подчинение Литве
освобождало князей опустошенных княжеств Западной и Южной России от
татарского гнета, — и нам станет понятен успех Ольгерда.
Была еще причина, почему Литва встретила столь слабое
сопротивление: Литовское государство с самого своего возникновения
находилось под политическим и культурным русским влиянием;
русский язык был официальным его языком; семья Гедиминовичей,
роднившаяся с Рюриковичами, обрусела — они были русскими же
князьями, только новой, литовской династии*; церковная жизнь
получала направление из Москвы; в подчинившихся Литве
княжествах литовская власть не нарушала ни политического строя, ни
народного уклада. Уже к концу XIV века Литва и по составу населения,
и по складу жизни представляла собой более русское, чем литовское,
княжество; в науке оно известно под именем Русско-Литовского
государства. Казалось, центр тяжести русской государственной
жизни не знал, где остановиться — в Москве или в Вильне; начался
долгий поединок за это господство; он длился два века. Сильные
московские государи Иван III (1462—1505) и Василий III (1505—
1533) начинают отбирать от Литвы русские области и заявляют
притязания на все русское, что принадлежало Литве. В середине XIV
века, в 60-х годах, войска Ивана Грозного (1533—1584) взяли
Полоцк и хозяйничали в Литве. Но здесь против Москвы стала и Польша:
соединенным их силам Москве пришлось уступить.
Мы проследили политическую судьбу белорусской части
русского населения до конца XIII столетия, но еще не встретились с
воздействием на нее Польши. Оно и понятно: в северной части
Белоруссии между западной границей русской народности и
восточной этнографической гранью Польши лежала третья
народность — литовская, отличная и от русской, и от польской; она
раздвигала их на 150—400 верст. Польская народность
распространялась на восток приблизительно до меридиана Люблина. К югу от
параллели Минска и Могилева границы обоих народов, русского и
польского, соприкасались; но даже и здесь, на белорусском юге,
встреча их могла произойти только после того, как литовская
государственность была поглощена польской.
В 1386 году великий князь литовский Ягайло (сын Ольгерда)
женился на польской королеве Ядвиге и принял католичество. С
этого времени в Вильне прочно водворяется польское и
католическое влияние и на демократическую литовско-русскую почву
постепенно переносятся польские государственные понятия. В XV веке
создается класс вельмож, одаряемый широкими привилегиями;
магнаты заседают в сеймах, сосредоточивают в своих руках
пожизненГедиминовичи уселись в главных городах; Рюриковичи измельчали.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 63
ные должности по польскому образцу и наделяются огромными
площадями земли; начинает образовываться мелкий дворянский класс —
шляхта; среди крестьянства все шире распространяется холопство,
помещикам дается право вотчинного суда над крестьянами, и к
началу XIV столетия (то есть веком ранее, чем в Московской Руси)
крепостное право укладывается в определенные формы. Все
привилегии первоначально даются только католикам; распространение их на
православных достигается путем упорной борьбы. Польские
нововведения встречают противодействие в литовском и русском
национальном чувстве; некоторые из литовских великих князей (как Витовт и
его брат Свидригайло) стремятся отстоял, независимость Литвы.
Витовт достиг почти полной независимости; он должен был
короноваться коралем, но высланная папой корона была послана через Польшу
и до Вильны никогда не дошла. Стремление к независимости находит
опору в классе вельмож, которые, заполучив себе права на польский
лад, вовсе не желали, чтобы и мелкое дворянство усиливалось
подобно польской шляхте. За независимость стояла, конечно, и
крестьянская масса, которой не могло быть по душе ни насильственное
окатоличивание, ни сословный польский строй, ведший к
крепостной зависимости. Русское влияние и самосознание были весьма
сильны: русский язык признавался официальным языком еще по статуту
1566 года. На нем, а именно на белорусском его наречии, создавалось
литовское законодательство, на нем же писались литовские летописи
и издавалась Библия*.
Но как бы то ни было, польское влияние одолело. Ряд сеймов
XV века закрепил политическое соединение обеих стран; оба
престола остались в семье Ягеллонов, и с середины XV века власть
обоих монархов почти без перерыва совмещалась в одном лице.
Русско-Литовское государство постепенно превратилось в Польско-
Литовское, а в 1569 году личная уния Польши и Литвы перешла в
реальную. С этого времени судьба большей части белорусского
племени находится в руках польской государственной власти.
Поединок Москвы с Литвой сменился борьбой с Польшей;
борьба стала ожесточеннее; теперь дело шло не о первенстве — дрались
не на жизнь, а на смерть.
Не раз клонилась под грозою
То их, то наша сторона.
Когда в конце XVI столетия, со смертью последнего царя
Рюриковича, исчезла в Москве прирожденная власть и Россия, как в
наши дни, очутилась на краю гибели, поляки думали, что
едино* Например, «Статут Казимира-Ягеллона» 1492 г., «Статут Литовский» 1505-го,
последний раз исправленный в 1588 г., «Летопись Даниловича», Библия
Скарины издания 1517 и 1585 гг. В языке этих памятников немало, однако,
чужеземных слов — церковнославянских, польских, даже чешских, и он
заметно отличается от современного ему простонародного наречия.
Самостоятельного литературного значения белорусское наречие никогда не имело.
64 Украинский сепаратизм а России. Идеология национального раскола
борство навеки закончилось их торжеством — казалось, в Москве
царем сядет польский король. Но лишь только Московское
государство оправилось от смуты, оно при первых Романовых возобновило
старую борьбу за русские, подчиненные Польше земли, и
ослабевшая Польша стала уступать их Москве. При Петре Великом ясно
политическое преобладание России над Польшей, но историческая
задача освобождения подъяремной Руси еще не кончена: она
передана XVIII веку и осуществлена (хотя и не полностью) лишь путем
«трех разделов» Польши.
В Западной Европе весьма распространено представление, будто
при трех разделах Польши Россия посягнула на независимость части
польского народа. Достаточно открыть любой исторический атлас,
чтобы убедиться, что. ни одного клочка действительно польской
земли мы тогда не приобрели. При дележе Польского государства
Россия освободила исконные русские земли (кроме Галиции,
которая перешла к Австрии) и заменила польское иноземное господство
над нерусскими землями (над Курляндией и собственно Литвой)
господством русским. Грех овладения частью польской земли и
польского народа совершен Россией не при трех разделах, а в 1815
году на Венском конгрессе, где соучастницей в преступлении была
(за исключением Франции) вся Европа.
Эго краткое бесхитростное перечисление главных исторических
событий, определивших судьбы Белоруссии, вполне достаточно,
чтобы сделать следующие обобщения.
Часть русского народа в век ослабления русского единства
подпала под власть народа литовского; благодаря высшей культуре она
приобрела в Литве господствующее положение, образовала с ней
одно государство, но сознания народности не потеряла. По мере
роста Москвы пшраничные русские области Литвы, частью по
собственному почину, переходят под власть московского великого князя.
Соревнование Вильны и Москвы клонилось к торжеству
последней, но тут явилось на сцену новое действующее лицо — польский
империализм, и естественный ход событий — национальное
объединение русского народа — остановился. Белорусы оказались под
властью поляков. Не оружие, не заселение, не торговля отдали судьбу
белорусов в руки Польши: tu, felix... Polonia, nube!* Трудно найти в
истории другой династический брак, который был бы столь богат
последствиями**, как устроенный польскими магнатами брак
Ядвиги с Ягайло. Польша получила Литву, а с нею и часть России,
* Ты, счастливая... Польша, заключай браки (лат.). Парафраза крылатого
выражения «Tu, felix Austria, nube». — Ред.
** Могущество Польши в XV—XVII вв., порабощение Малой и Белой
России, задержка роста Московской Руси, отдаление ее от Европы,
приостановка германского распространения на восток и турецкого — на
Центральную Европу — вот отрицательные и положительные факторы европейской
истории, берущие начало от брака 1386 года.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 65
как бы в приданое; оставалось только выждать время и потом
вступить во владение этим приданым. Фактически во владение вступили
с середины XV века, со времени личной унии, а выполнение всех
формальностей закончили в ШЯ'году.
Вместо самодержавного и демократического строя русского
государства на Белую Русь распространился олигархический и
сословный строй Польши. Крепостная зависимость от иноплеменных
панов отразилась невыгодно на характере населения, наиболее
забитого и приниженного во всем русском народе*.
Но нас интересует здесь не характер владения, а вопрос самого
права владения. Нам важно отметить полное отсутствие национальных
оснований для господства Польши над Белой Русью: это
господство было порождением империализма, осуществлялось во имя его
и могло бы возродиться ныне не иначе как во имя него же.
В наши дни империализм не в моде (по крайней мере, на
словах), и, чтобы оправдать свои вожделения на исконно русские
земли, польским шовинистам ничего не остается, как придумать
ложный этнографический довод. И вот они заверяют иностранную
публику, что белорусы не русские, а «белые ruteni». Но мы уже видели,
что rutenus есть не что иное, как искажение слова «русин» и,
следовательно, синоним слова «русский»; мы говорили, что оно
применялось по-латыни ко всем частям России. Так, Волга названа (в
1556 году) «Volga rutenica». Больше того, есть документы,
именующие правительство Петра Великого и даже императрицы Анны
Иоанновны (1Т740) правительством rutenoium. С такой искаженной
транскрипцией мы встречаемся во многих именах, но нельзя же из-за
этого уверять, что в городе Roma одно предместье называется Рим.
Называйте немцев немцами, швабами, tedeschi, allemands или
germans — вы их этим на пять частей не поделите, и они останутся
тем, что в действительности есть, — одним народом, и имя ему —
единственное действительное имя — Deutsche. Придумывайте нам
имена украинцев или рутенов, мы все же останемся тем, что мы
есть, — русскими.
Я искренно желаю братскому польскому народу благополучного
существования — но в его национальных пределах. Для меня
Варшава и под русской властью была всегда польским городом; но я не
могу иметь двух мер, и потому Минск или Полоцк, хотя бы
охваченные польской границей, всегда будут для меня городами
русскими. Мы согрешили против вас на Венском конгрессе, взяв часть
вашего народа под свою опеку; но для нас были смягчающие вину
обстоятельства: вы были из числа двенадцати языков, только что
вторгшихся перед тем в самое сердце России. А русский император
дал вам в Вене широкую автономию и либеральнейшую по тому
* Тяжелые природные условия жизни в дремучих, болотистых,
бездорожных лесах Полесья — другая причина культурной отсталости белорусов.
66 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
времени конституцию. Тогда мы были врагами, а ныне вы
посягаете на целость того народа, который первый словами манифеста
великого князя Николая Николаевича провозгласил ваше единство
и вашу свободу и декларацией Временного правительства — вашу
независимость. Вы пользуетесь часом наших неслыханных мук,
чтобы расчленить тот народ, который только что целый год заливал
потоком своей крови вашу землю, отстаивая каждую пядь ее от
вашего главного, прирожденного врага. Сто лет назад судьбу
государств вершили короли и десяток вельмож; ныне вся демократия
несет ответ за ложные шаги. То было время, когда считалось, что
дипломатические ножницы вольны выкраивать из безличной
народной массы какие угодно узоры и что народам не полагается
испытывать боли от этой операции. Л ныне на весь мир громогласно
провозглашены права национальностей как незыблемый принцип
справедливости; теперь каждый из вас знает, что вы нарушаете ее.
Ваш грех тяжелее: вы совершаете его в полном сознании;
берегитесь, не стал бы он для вас грехом смертным.
* * *
Дерево русского народа растет более тысячи лет. Корни его — это
те славянские племена, которые пришли на нашу равнину в дорюри-
ковскую эпоху. Они были между собою в ближайшем родстве и,
естественно, дали единый ствол, вполне однородный, в котором не
отличить, какие частицы привнесены каким корнем. Так росло оно
четыре или шесть веков, когда в XIII веке ураган расколол этот
ствол на три части. Дерево захирело. Отколовшимся частям пришлось
зажить отдельной жизнью, но они крепко сидели на общем корню,
и взаимное тяготение не покидало их. Одна из трех ветвей, более
сильная, на большем просторе оправилась раньше и покрыла своей
тенью своих сестер; другая, после трехсот лет страданий,
измученная, сама потянулась к ней, и та поддержала ее и притянула; третья
бессильно ждала в неволе и дождалась — и ее наконец охватила
могучая листва обеих сестер. И срослись вновь три ветви так прочно,
что почти не видно было черты их срастания.
В наш век завелся в дереве злой червь и оплели его паразиты, те
самые, что не жалеют ныне ни одного дерева в роще. А тут налетел
второй ураган, пуще прежнего, и стал безжалостно гнуть и
трепать больного исполина. Застонал, заметался... Увидали это и
недруги, и иные из наших друзей, и потянулись жадные и
завистливые руки к нему, чтобы вновь расщепать его... Оставьте! Корень
глубок и могуч — не удастся.
Кто прочтет эту главу, заметит, что в нашей метафоре каждое
слово основано на исторических фактах и датах, что она точно
передает сущность этнографического процесса нашего триединого народа.
Теперь перейдем к территориальной стороне украинофильских
вожделений.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 67
7. Кому принадлежат черноморские степи?
Россия и Азия
У Руси киевского периода был на востоке и на юге грозный
враг — степь, вековая арена азиатских хищников.
Азия с незапамятной древности от времени до времени
высылала из своих недр племена диких кочевников. Они входили
широкими воротами между Уралом и Каспийским морем, собирались где-
то в степях нижней Волги и вдруг, как гонимая ураганом саранча,
неслись на запад по черноморским степям через нижний Дон, Днепр
и Днестр, через Карпаты и Дунай разрушать и обновлять
обветшалое наследие римской государственности. Так пронеслись в V веке
гунны, сметя в днепровском бассейне готское государство Герман-
риха; вслед за ними прошли болгары, оставив часть своего племени
навсегда на средней Волге; через сто лет после гуннов прокатилась
волна аваров, захлестнула передовые восточные славянские
племена в Приднепровье и встревожила с насиженных мест в Карпатах
остальных их сородичей; тогда, в VI веке, началось усиленное
расселение славянских племен с Карпат на юг, восток и север. Век,
когда зарождалась русская земля, был временем сравнительного
затишья в степи — не было бури, но волны катились непрестанно:
хазары (в IX и X веках), печенеги (в X и XI веках), половцы (в XI,
XII и XIII веках) триста лет беспрерывным прибоем тревожат
Киевскую Русь, не дают ей отойти от Днепра на восток, не дают
спуститься до Черного моря. Юной Руси, передовому бастиону
культурной христианской Европы, пришлось оказать ей тогда великую
услугу: отбивая, сдерживая, поглощая кочевые племена, она
ограждала левый фланг крестоносной Европы. Запад тогда не знал, да
и теперь не вспоминает, этой услуги; но России она обошлась в
дорогую цену, особенно России Южной, принимавшей на себя
главные удары все новых волн.
Были и другие причины ослабления Руси в XII веке, причины
внутреннего порядка: междоусобная борьба Рюриковичей, о
которой мы говорили выше, и недочеты социального строя, вопрос о
которых стоит в стороне от нашей темы. Не выдержал неокрепший
организм этого двойного испытания — стали люди уходить из
неспокойных мест, началось (с конца XII века) запустение Киевской
Руси, началось перенесение центра тяжести государственной жизни
на север — в леса, вдаль от опасной степи, туда, где зарождалось
Московское княжество. И когда в XIII веке из степи налетел
девятый вал, нагрянуло татарское нашествие (1224 и 1239 годы), юг
был сломлен; Киев после храброй защиты взят и сожжен (1240 год).
В 1246 году францисканец Plano Caipini проезжал на Волгу
проповедовать слово Христово татарам; на пути из Владимира-
Волынско68 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
го к Киеву и далее он почти не встречал русских людей — зато
видел в полях бесчисленное множество костей и черепов.
Это был трагический час перелома в русской истории. Жизнь
замирала на Днепре, но семя ее было переброшено на северо-восток
и здесь, в сравнительном укрытии, медленно прорастало: упорно,
тяжкими усилиями поднимала голову Москва.
Читатель заметит, насколько эти факты противоречат обычному
западному представлению о России как об азиатской силе,
грозящей Европе: не угроза ей, а охрана ее от Азии — вот роль России
сквозь всю ее историю*.
Но нас интересует теперь другой вывод из изложенного: нам
интересно очертание восточной и южной границы Руси или,
вернее, восточного ее фронта ко времени татарского нашествия.
Покинув в VI веке Карпаты, утвердившись в IX веке на
великом водном пути (Новгород — Киев), славянские племена,
составившие русский народ, не остановили своего стремления на
восток, но стремление это встретило на различных частях фронта
различную степень сопротивления. На севере движение затрудняла лишь
природа, и русские здесь продвинулись на восток далеко, за Вятку;
в Центральной России, на средней Волге, путь руси был
прегражден болгарским государством (будущим царством Казанским) —
здесь Россия ко времени нашествия татар успела лишь достигнуть
устья Оки и укрепиться на нем, построив Нижний Новгород (1221
год); наконец, на юге силы Азии имели перевес, и Россия едва
удержалась на Днепре. Соответственно этому граница начиналась на
севере восточнее Вятки, шла на Нижний, охватывала Рязанское
княжество, Орловскую землю и княжество Курское и вдоль реки
Супы подходила к Днепру; против киевского участка его она
отстояла от Днепра лишь на 100—200 верст; у реки Роси, правого
днепровского притока, впадающего всего в 150 верстах южнее Киева,
1раница пересекала Днепр и шла под прямым углом по Роси и далее
к южной грани Буковины**.
Такое очертание границы доказывает, что пространство
поздней* Недавно принц Максимилиан Баденский в одной из речей своих
повторил обычное немецкое утверждение, будто Германия является оплотом
против Азии, то есть России. В течение всей своей истории Россия вступала в
Германию три раза: в Семилетнюю войну, которую вела в союзе с Австрией
и Францией, в 1813 году, когда во главе Пруссии и Австрии освободила
Европу от наполеоновского господства, и в 1914—1915 годы. В который же из
этих трех случаев Россия действовала в качестве азиатской державы?
** Русь киевского периода свободно плавала по нижнему Днепру (ведь
стрелы не хватает до середины реки), провозила товары и совершала набеги на
византийское побережье — но оба берега реки были в азиатских руках.
Киевская Русь (как и Московская) никогда черноморским берегом не владела.
Единственное исключение — византийская колония Херсонес Таврический
(близ Севастополя), который был во владении Владимира Святого в течение
одного года (987 год), и Тмуторакань, сведения о которой прекращаются с
конца XI века: видимо, это княжество было раздавлено каким-то азиатским
нашествием.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 69
шей Европейской России делилось в древности не по параллели
(как разделили его германобольшевики в Брест-Литовске), а в
направлении с севера-востока на юго-запад; северо-западная часть —
это Россия (Европа), юго-восточная — это «степь» (Азия).
Непрестанная борьба этих двух частей составляет одно из основных
явлений русской истории. Тысячелетний процесс отодвигания
юго-восточной границы закончился только в эпоху империи —
закреплением Азова за Россией в 1736 году и занятием черноморского
побережья при Екатерине Великой.
Если теперь посмотрим на карту германской Украйны, то
увидим, что почти все пространство былой азиатской степи, лежащее
к западу от Дона и до границы Румынии, включено творцами брест-
литовского договора в пределы Украйны. Невольно является
предположение, что степь эта в эпоху, позднейшую рассмотренной нами,
была отвоевана от татар украинским казачеством, что заселили ее
только малороссы и что центром, где созрела мысль утверждения
России на берегах Черного моря, был Киев. Предположение
совершенно ошибочное. Только северо-западный угол этого
пространства, прилегающий клевому берегу Днепра (то есть губерния
Полтавская, соседняя часть Харьковской и юго-западная часть Курской
губернии), был приобретен, если можно так выразиться, из Киева;
участок этот образовал в XVI и XVII веках Левобережную Украйну.
Вся остальная площадь присоединена к России усилиями Москвы и
Петербурга*.
Завоевание степи. Роль Москвы
В 1239—1241 годах татары Батыя разграбили и пожгли
Суздальскую землю и Западную Россию, проникли в Литву, где разорили
Гродно, огнем и мечом прошли насквозь всю многострадальную
Южную Русь, вторглись в Польшу, Силезию, Моравию,
Венгрию, всюду нанося поражения, и опустошили Трансильванию. Но
судьба спасла Западную Европу: в далекой Монголии скончался
верховный хан, и Батый повернул назад, в волжские степи. В степи
образовались монгольские государства: Ногайская Орда — к западу
от Днепра, Орда Золотая и другие — в степях Дона и Волги.
* Обращаем внимание читателя также на западную границу России. На
северном участке этой границы город Юрьев был основан великим князем
киевским Ярославом I в 1030 г. в земле финского племени эстов; в 1224-м он был
взят немцами Тевтонского ордена и переименован в Дерпт. Город Гродно был
основан (вероятно, в XI веке) русскими — кажется, среди литовского
населения; с 1270 г. город перешел под власть Литвы.
На южном участке — города Львов (основан в 1241 г. князем-королем
Даниилом Галицким) и Холм (основан ранее XI в.) основаны русскими, в русской
земле, среди русского населения — факт, который не нравится иным из моих
польских друзей, sed magis arnica veritas (но истина еще больший друг. — Ред.).
70 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Бессильная, раздробленная, обезглавленная лежала истощенная
Россия у ног победителя. Природа не дала ей в помощь для ограды с
юга ни гор, ни рек, ни даже камня, чтобы создавать себе
укрепления. XIII и XIV века были веками уныния, духовного и
физического оскудения. Но в народной глубине все же текли струи
возрождения, и в 1380 году желанный день настал.
8 сентября 1380 года объединенные силы русских князей под
главенством московского великого князя разбили на Куликовом
поле (в пределах нынешней Тульской губернии) многочисленные
полчища татарского царя Мамая. Куликовская битва — поворотная
грань в истории монгольского ига: отныне перевес сил склоняется
на сторону России. Победа эта — дело рук северной России,
сумевшей за сто пятьдесят лет, протекших с татарского нашествия,
окрепнуть и объединиться вокруг юной Москвы. Юг России в этой
борьбе не участвовал: он находился под иноземным господством
татар’1', Литвы* ** и Польши***.
Ровно через сто лет, в 1480 году, великий князь московский
разрывает в присутствии послов татарского хана его грамоту. Этим
актом татарское иго официально объявлено свергнутым. В 1552 году
Иван Грозный берет Казань, в 1554-м — Астрахань: две главные
монгольские державы разрушены — и вся Волга в московских
руках. По-видимому, еще в XV веке приток азиатских сил с востока
прекратился. Но Азия нашла иной путь и наступает теперь с юга, из
Константинополя. Турки овладевают древними греческими и
генуэзскими колониями черноморского и азовского побережий и (в
1475 году) Крымом; крымские татары становятся авангардом
Турции. Крым тех времен был разбойничьим гнездом: в течение всего
XVI века из года в год его конница, к которой по пути
присоеди* Татары в 1239 и 1240 гг. разорили весь юг России: Переяславль,
Чернигов, Киев, Холм, Галич были сожжены. За полтора века Киев не в силах был
оправиться и бесславно прозябал; неизвестно даже, были ли у него свои
князья; в 1363 г. он стал легкой добычей Литвы. Княжество Переяславское,
южные части княжеств Черниговского и Курского оставались разоренными и
под гнетом татар.
** Вслед за татарским нашествием, как бы на смену ослабленной Руси,
стала подниматься Литва. Выше мы отметили быстрый рост ее в XIII и XIV
веках за счет русской территории; в 1363 г. великий князь литовский Ольгерд
владел уже Киевом. В 1380 г. сын и преемник его, Ягайло, спешил на
помощь Мамаю, но опоздал.
*** Ко времени Куликовской битвы крайний южный выступ России
находился в руках Польши. Объединившееся Галицко-Волынское княжество
быстро оправилось после татарского нашествия 1240 года и прошло при князе-
короле Данииле (1249—1264) через период расцвета; но в следующие сто лет
оно клонится к упадку: пресечение галицкой линии Рюриковичей, борьба
князей с боярами и давление сильных соседей — Венгрии, Литвы и Польши —
положили конец его самостоятельности. Галиция (в 1349 г.) и западная часть
Волыни, Холмская земля (в 1366 г.) захвачены Польшей; остальной частью
Волыни завладела (в 1340 г.) Литва; окончательно такое распределение
установилось в 1387 г.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 71
няются кочевники со всей степи, врывается в пограничные русские
земли, грабит и жжет селения, ловит мирных людей, разбросанных
по полям во время работ, похищает женщин и детей; Кафа,
нынешняя Феодосия, становится рынком сбыта русских, польских и
литовских женщин в страны Черного и Средиземного морей.
Ежегодные столкновения Москвы с крымцами принимают временами
размеры большой войны. В 1556 году московский отряд спустился
по Днепру, разбил при его устье турко-татар и взял турецкий
острог Очаков*; в 1559 году московское войско тем же путем выплыло
в море, впервые вторглось в Крым и опустошило его. В 1571 и 1572
годах хан крымский дважды нападает на Москву с полчищами в
120 000 человек. Но нам важно лишь отметить постепенное
отодвигание московской границы на юг.
Для ограждения своих южных пределов Московское государство
создает оборонительные линии. Около 1500 года главная линия
системы шла по нижней Оке до Рязани, сворачивала на Тулу и
кончалась близ верхнего течения Оки (где уже начиналась территория
Литвы); в ближайшем к Москве участке эта линия отстояла от нее
всего только верст на сто пятьдесят — так еще мал был размах
неокрепшей Москвы. Но лет через шестьдесят, в царствование
Ивана Грозного, создается вторая линия, верст на сто пятьдесят южнее
первой; она проходит через Орел. Наконец, на исходе XVI века
возникает третья линия, много южнее; она состоит из группы
укрепленных городов**; самые южные из них (Белгород и Валуйки)
находятся на южной окраине нынешней Курской и Воронежской
губерний, так что около 1600 года московская оборонительная
линия подошла почти вплотную к местам, где начинались татарские
кочевья***.
Это строительство новых городов и укрепление существующих
продолжается в XVII веке; к середине его, еще до соединения с
Малороссией (1654 год) Москва владеет Харьковом и другими,
более южными поселениями****.
* Отметим, что этот отряд построил себе суда на реке Пселе, то есть в
центре Левобережной Украйны.
44 Вот важнейшие из этих городов, считая с запада на восток: Кромы
(верховья Оки), Ливны (основан в 1586 г.) и Елец; южнее: Курск (1586), Оскол
и Воронеж (основан в 1586 г.); еще южнее: Белгород и Валуйки (основаны в
1593 г.). К этой же эпохе усиленного строительства относится, вероятно, и
укрепление Царицына на нижней Волге, упоминаемого с 1589 г.
*** Мы указали здесь основные линии систем; впереди каждой из них шли
линии засек, рвы да острожки, а еще далее, верст на 100—200 вперед,
выдвигалось сторожевое охранение. Таким образом, фактически власть Москвы
распространялась значительно южнее тех мест, где проходила в данный
период основная линия.
**** Так, Валки близ Харькова упоминаются как московский город в 1642 г.;
Купянск, в 60 верстах к югу от Валуек, упоминается в таком же смысле в
середине XVII века. Изюм (на Донце, 100 верст к юго-востоку от Харькова),
где еще в XVI в. был московский сторожевой пост, в 1681 г. превращается в
крепость.
72 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Южнее всего власть Московского государства проникла по Дону.
Здесь донские казаки в 1637 году взяли у турок Азов. Казачество
донское никогда не теряло связи с Москвой; сознавая свое
бессилие удержать завоевание против могущественной Турции, донцы
просили московского царя взять город под свою высокую руку;
царь Михаил Федорович созвал ad hoc Земский собор (1642 год).
Собор выразил готовность исполнить царскую волю, но указал на
тяжелое внутреннее положение страны, и царь не решился
рисковать войной с Турцией; казаки обиделись и покинули город. Лишь
Петр Великий вновь взял его (в 1696 году) при помощи созданной
им азовской флотилии, и только в 1736 году Азов, еще раз взятый
русскими войсками, вошел навсегда в русские пределы.
На [карте] отметьте на реке Сейме точку верстах в ста
пятидесяти от Курска, ниже по течению; отсюда проведите дугу так, чтобы
она, огибая Харьков, прошла верст на пятьдесят западнее него;
потом ведите черту на юго-восток, к Донецкому угольному
бассейну, и далее на восток — к Дону; наконец, спуститесь по Дону. Все,
что останется севернее проведенной вами линии, составит площадь,
отвоеванную от «степи» Москвой: это те приобретения, которые
Московская Русь оставила здесь в наследство Российской империи
(1721 год).
Черноморского берега Москва приобрести оказалась не в силах,
и это понятно: ведь одновременно с беспрерывной борьбой с
азиатской «степью» Московская Русь была вынуждена вести на
европейском фронте тяжелую борьбу с могущественными соседями: со
Швецией и Ливонией — за восточные берега Балтийского моря, с
Литвой и Польшей — за порабощенную Западную Русь. За сто три
года, с 1492 по 1595-й, было три войны со Швецией и семь войн с
Литвой-Польшей и Ливонией; эти войны поглотили не менее
пятидесяти лет; следовательно, на западе мы круглым счетом год
воевали и год отдыхали*.
Чтобы выдержать эту борьбу за существование, потребовалось
необычайное напряжение народных сил, потребовалось
порабощение интересов и прав личности государственным всемогуществом и
создание тяжелого, но для того времени спасительного московского
самодержавия. Вряд ли есть государство, рост которого дался ценой
более тягостной вековой международной борьбы, чем рост
государства Московского.
Посмотрим теперь, что сделала для проникновения в татарские
степи западная Русь.
Ключевский В. О. Курс русской истории. Т. II. С. 268.
А. Волконский. Историческая правда и украинофил ъская пропаганда 73
Роль Левобережной Украйны
«Киев, поднимаясь после татарского разгрома, увидел себя
пограничным степным городком чуждого государства»* (Литовского).
Переяславское княжество, в былое время прикрывавшее его с
востока от степи, после монгольского нашествия перестало
существовать; опустела также южная часть княжества Черниговского. Имена
древних городов, лежавших между Днепром и Сулой, исчезают со
страниц летописей на несколько столетий, а то место, где когда-то
стоял Курск, с конца XII века порастает лесом.
Господство Литвы переносилось западной и Южной Русью
легко. Мы уже знаем, что в подчиненных Литве русских княжествах
литовская власть не нарушала народной жизни; как быт, как
уклад, она продолжала в киевской земле быть русской, но
направление государственной жизни исходило из Вильны.
Под охраной литовской государственности и московских
успехов в борьбе со «степью» русский народ — но теперь уже под
именем малороссов — начинает возвращаться из-за Днепра и вновь
медленно заселяет покинутые им в скорбные годы земли между
Днепром, Сеймом и Ворсклой*. С 1430 года в документах уже
упоминается город Полтава. Но крымские татары еще сильны, и в 1482
году хан их, Менгли-Гирей, опустошает всю Левобережную Ук-
райну. Набеги крымцев ослабевают лишь с начала XVI века; жизнь
в крае становится более безопасной; с севера возвращаются семьи
беженцев, ушедших при нашествии Менгли-Гирея; навстречу этому
* Это треугольное пространство между Днепром, Сеймом и Ворсклой и
составляет действительную территорию Левобережной Украйны XVI и XVII вв.
На правом берегу название «Украйна» применяется правильно только к
землям древнего Киевского княжества и к полосе, прилегавшей к нему с юга
(где лежат города Брацлав и Звенигород); западнее начинались уже Волынь и
Подолия. Если вы посмотрите карту, приложенную к статье «Россия» в
итальянской «Энциклопедии» Валларди, то убедитесь, что из имени «Ucraina»
лишь буква «U» помещена на правом берегу (немного к северо-западу от
Киева); остальные шесть букв переходят на левый берег, причем последнее
«А» приходится немного северо-восточнее г. Полтавы. То же размещение
надписи вы найдете на любом современном серьезном атласе, и вполне
правильно, ибо пространство, к которому обыкновенно применялось название
«Украйна» в XVI и XVII вв. (когда будто бы существовало украинское
государство), обнимало именно соответствующую площадь. Правда, имеется карта
1650 года, на которой границы Украйны заходят много южнее, вплоть до
границы Оттоманской империи, владевшей тогда берегами Черного моря.
Но карта эта, очевидно, следствие побед Богдана Хмельницкого 1648 г.,
когда Украйна достигла максимума своей независимости и действительно
получила зачаточный облик государственности. Он просуществовал недолго,
всего шесть лет, до 1654 г. На той же карте 1650 г. видно, что вся южная часть
территории была пустыней: это была, собственно, не часть Украйны, а то,
что ныне назвали бы ее «зоной влияния».
Применение имени «Украйна» к другим территориям, включая на западе
Галицию, а на севере древние Пинское и Туровское княжества, как то делает
г-н Грушевский, есть не что иное, как мания величия задним числом.
74 Украинский сепаратизм ш России. Идеология национального раскола
заселению, из степи, идет колонизация туранцев, сменяющих свою
кочевую жизнь в степи на оседлую в Украйне; из-за Днестра
приходят валахи. И все же заселение страны происходило за время
господства Литвы так медленно, что самая южная литовская
оборонительная линия пересекала Днепр у Черкасс, севернее устья Суды, и
не ограждала даже Посулья*.
В общем выводе можно считать, что в середине XVI века
Киевская Русь — украйна Литовского государства — достигла вновь тех
самых границ, которые независимая Киевская Русь заполняла в
эпоху своего расцвета при Ярославе Мудром (1019—1054).
Дальнейших земельных приобретений Украйна не сделала: малороссы,
уходившие далее на восток, вступали уже на московскую территорию,
и притом не в качестве завоевателей, а как беглецы, спасавшиеся
от польского владычества под крыло московского орла**.
Продвижение населения в степь и набеги крымцев породили в
XV веке, в целях обороны, малороссийское (украинское)
казачество. С XVI века казаки сами начали переходить в наступление
против татар; но эта борьба не привела к территориальным
приобретениям восточнее долины реки Ворсклы: со второй половины
XVI века главное внимание казачества обращается совершенно в
иную сторону.
Мы видели, что с 1569 года, после полного слияния Польши и
Литвы (или, точнее, после поглощения литовской
государственности польскою), Польша стала наследницей всех литовских земель.
Киевское Приднепровье не избегло общей участи: с этого года до
1654-го, в течение восьмидесяти пяти лет, Левобережная Украйна
находится под властью Польши.
Заселение Украйны после 1569 года принимает характер
планомерной колонизации; огромные пространства раздаются польским
магнатам, которые заселяют их выходцами из более западных
частей древней России. Сперва колонизация происходит в пределах
Правобережной Украйны, с конца XVI века переходит на левый
берег, но в глубь степи не проникает. Король Стефан Баторий
основывает город Батурин (1575 год), он лежит западнее линии Сулы;
еще в XVII веке польская семья князей Вишневецких, коим
принадлежала почти вся нынешняя Полтавская губерния, принимает
меры к заселению Посулья. Польское правительство озабочено не
тем, чтобы колонизация проникла в глубь степи, а тем, чтобы
всемерно удержать малороссийский вольный люд от такого
про* Эта линия, хронологически третья, отходила от Винницы на верхнем
Буге, шла через Белую Церковь и Черкассы и загибалась к северу. Вторая
литовская линия проходила через Житомир, Киев и Остер (на нижней
Десне); первая линия шла в Полесье, по долине Припяти, и включала замки
Овруча, Мозыря и Любеча.
** Так, первые поселенцы Харькова были малороссы с правого берега Днепра.
А. Волконский. Историческая правда и украинофшьская пропаганда 75
никновения. Ведь заселение связано с борьбой против крымцев, а
набеги казаков вызывают не только ответные походы татар, но и
угрозы со стороны Порты; беду натворят — «нашкодят» —
украинские казаки, а отвечает за них польский король. Отсюда постоянное
стремление правительства ограничить число малороссийских казаков.
Польское влияние, а затем господство, было не из
легкопереносимых. Внесение начала сословности, раздача земель польской
шляхте, введение крепостного права, ограничение численности
казаков, обращение всех, кто сверх этого числа, в крепостных — все
это вызывает враждебное настроение казачества. С конца XVI века
начинается ряд восстаний. Отношения осложняются религиозной
распрей. Тяжелая духовная болезнь России и всех славянских
государств — смешение начал национального и религиозного — глубоко
гнездится даже в католической Польше: для Польши
распространять католичество означает полонизировать, и обратно: тот не
настоящий поляк, кто не католик, и притом не латинянин.
Совпадение национальной, классовой и религиозной вражды придало
борьбе крайнее ожесточение; она длится почти целое столетие —
упорная, тяжелая. Со стороны Польши (выражаясь современным
языком) — империализм, со стороны казаков — борьба за
демократическую свободу; с обеих сторон — победы и поражения,
нетерпимость и жестокость. Временами успешные военные действия
казаков перекидываются на Правобережную Украйну, но автономии
казаки добиться не в силах. Даже когда при гетмане Богдане
Хмельницком восстание превращается в общее народное движение и
охватывает в 1648 году все малороссийское население, успех его,
несмотря наряд первоначальных побед, не приводит к желанной цели.
Помощь угнетенным братьям приходит со стороны Московского
государства, и в 1654 году Левобережная Украйна добровольно
признает власть царя и тем освобождается наконец из-под
трехсотлетнего иноземного господства.
Поглощенное борьбой за независимость, малороссийское
казачество часто вынуждено прибегать к помощи крымцев против
поляков и, естественно, лишено возможности помышлять о каких-
либо территориальных приобретениях в степи.
Правобережная Украина
Перейдем на правый берег Днепра. Мы можем быть кратки:
говорить о каком-либо самостоятельном распространении здесь
малороссов к югу не приходится. Правобережная Украйна — польская
провинция, и следить за изменением ее границ значило бы излагать
ход территориального роста или ущерба польской
государственности в зависимости от успехов или неудач польского оружия. В XV —
XVII веках Польша делит с Россией честь обороны Европы от Азии.
76 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Буковина, Модцавия, Подолия, Волынь и отчасти Украйна
становятся постоянным театром польско-турецких войн. Не будем
разбираться в этом лабиринте войн и мирных договоров: это слишком бы
удлинило наш рассказ. При удаче польские войска приближались к
Черному морю (например, в 1497 году поляки совершают поход к
Аккерману), а турецкие войска доходили до Сандомира, Кракова
(1498 год) и Львова (1672 год). Но владеет прибрежной степью
неизменно Турция. Она же с конца XV века овладевает Молдавией
и нынешней Бессарабией*, так что и вся западная часть степи —
прочно в азиатских руках.
Под прикрытием литовской и польской государственности
границы Украйны продвинулись южнее реки Роси верст на сто
пятьдесят по Бугу и на пятьдесят по Днепру**.
Правобережная Украйна, как мы видели, принимала участие в
восстаниях левобережных казаков, но тщетно; Москва же оказалась
не в силах освободить всю Малороссию. На правом берегу только
Киев с окрестностями отошел к Москве (1667 год), вся прочая
правая Украйна осталась в руках поляков; судьба ее переменчива в
зависимости от хода войн между Турцией, Польшей и Москвой. В
1665 году гетман правобережных казаков Дорошенко11 отдается под
власть Турции; в 1667-м он вновь подчиняется Польше; в 1672-м,
по мирному договору, Польша вынуждена отдать Правобережную
Украйну и Подолию под верховенство Турции, причем Дорошенко
признан ленником султана; в 1675-м Иоанн Собесский вновь
овладевает Подолией и Украйной; по миру 1676 года одна треть последней
остается за казаками под главенством Турции, остальная часть ее
опять подчинена Польше. Москва не забывает Украйны: по
мирному договору 1681 года между Турцией и Москвой, Правобережная
Украйна признана ничьей, то есть как бы самостоятельной; но
через два года Польша вновь подчиняет ее еще на сто с лишним лет.
Только второй раздел Польши (1793 год) освободил эту часть
русской земли от иноземного владычества.
Запорожцы
Мы проследили положение северной границы степи к середине
XVII века, то есть ко времени присоединения Малороссии к
Московскому государству. Граница начиналась у Днестра, верстах в
двухстах от берега моря, пересекала Буг на таком же расстоянии от
устья его и упиралась в Днепр выше устья Ворсклы; на левом
бере♦ Город Хотин, лежащий на самом севере Бессарабии, в XVI и XVII вв. был
турецкой крепостью с постоянным турецким гарнизоном.
** Эта добавочная территория составила Брацлавское воеводство;
неофициальное наименование «Украйна» распространилось также и на него.
А. Волконский. Историческая правда и украинофшьская пропаганда 77
гу Днепра она выгибалась дугой на север, вновь спускалась южнее
Харькова и шла далее к нижнему Дону. Этнографически это была
граница русского народа, политически западная половина
составляла границу Польского королевства, восточная — границу царства
Московского.
Параллельно этой линии, верстах в ста-двухстах южнее ее, от
Буга до Дона тянулась граница азиатских государств: от нижнего
Буга до нижнего Днепра шла граница Оттоманской империи, от
нижнего Днепра до нижнего Дона — граница Крымского ханства*.
Между этими двумя параллельными границами оставалось
обширное степное пространство, почти не заселенное, как бы res nullius**.
Здесь кочевали ничтожные остатки прежних, когда-то страшных нам
туранских народов; они все как бы не решались примкнуть к тому
или иному из соседних государств и предпочитали гулять на свободе
в полупустынной степи. С запада эта часть была ограничена по Бугу
Оттоманской империей, с востока — землями донцов.
Тот участок нижнего Днепра, где он у Екатеринослава
поворачивает резко на юг и течет в этом направлении на протяжении
около ста верст, приходится как раз в центре указанного
бесхозного пространства. На этом стоверстном участке находятся пороги, а
ниже их, в том месте, где река вновь принимает иное,
юго-западное направление, лежат среди камышовых зарослей острова, в те
времена они были покрыты лесом. Эго было прекрасное место для
наблюдения за степью, для предупреждения о нападении татар, и
на островах этих с конца XV века малороссийские казаки держали
сторожевой пост. Здесь — охота, рыбный промысел; здесь —
свободно: ни властей предержащих, ни помещиков, ни законов, ни судов.
Сюда бегут все не ужившиеся в тяжелых правовых и
экономических условиях тогдашней государственной жизни, бегут неудачники
и лихие искатели приключений. В последней четверти XVI столетия
на главном острове имеется уже постоянный пост, а летом
собираются более значительные казачьи силы для совершения набегов в
степь, на крымские и турецкие владения. После перехода Украйны
под власть Польши число бегущих в Запорожье быстро возрастает.
Тут слагается самостоятельное казачество, вовсе не признающее
польской власти. Оно выливается в форму своеобразной
республиканской общины и выражает собой как бы протест против новых
порядков — против крепостного права и мер, ограничивавших
свободный рост казачества, — и в то же время является средством
борьбы против турко-татар. Не станем излагать строй этой странной
республики, полноправным «гражданином» которой мог стать
хо♦ На участке между Днестром и Бугом польская и турецкая границы
совпадали. Конечно, мы указываем здесь границы схематично, лишь бы дать идею
их.
** Ничья вещь (лат.).
78 Украинский сепаратизм * России. Идеология национального раскола
лостяк любой национальности*, лишь бы умел прочесть
православный Символ веры. Нас интересует роль запорожцев в деле
овладения «степью».
Одинаково лихие на коне и в ладье, казаки с конца XVI
столетия совершают набеги на турецкое черноморское побережье;
овладевают Очаковом (1585 год), нападают на Варну (1605 год), где
разбивают турецкий флот; в 1613-м берут Синоп, в 1616-м — Тра-
пезунд, где опять разбивают турецкую флотилию; в 1607-м
налетают на Очаков и Перекоп; в 1612-м — на Кафу (Феодосию). Но это
только набеги: набегут, награбят, освободят пленников, подожгут
и исчезнут. Установить какое-нибудь длительное господство над тем
местом, где они развернули свою удаль, они не в силах, и понятно:
это лишь горсть храбрецов. В 1594 году их всего 1300 человек, и во
всю позднейшую историю запорожского казачества численность его
не превосходит 13 000. Не будем также преувеличивать их идейного
значения в смысле борьбы с азиатской силой. С крымскими
татарами они то враги, то союзники против поляков.
Все с той же целью избежать осложнений с Крымом и Турцией
польское правительство принимает ряд мер (первая четверть XVII
века), чтобы препятствовать уходу людей в Запорожье: оно строит
крепость Кодак на Днепре выше порогов, чтобы отрезать
запорожцев от остальных казаков (1635 год), и мешает казакам выходить в
Черное море; но Кодак в том же году взят и разорен. Польша не в
силах совладать с запорожцами: слишком уж далеко до них. За
порогами происходит то же явление, какое мы отметили в развитии
украинского казачества: с усилением польского господства
ослабевает борьба со «степью» и все силы казачества обращаются против
поляков. Запорожцы участвуют во всех восстаниях против Польши;
на их островах создается идейный центр этой борьбы. В период
между 1625—1650 годами здесь обдумываются и организуются
восстания малороссийского казачества. В 1654 году запорожцы признали,
наравне со всей Малороссией, власть московского царя. При этом та
часть степи, где запорожцы в силу своих набегов являлись как бы
фактическими хозяевами, перешла под московское господство;
расширенная победами империи до морских берегов, она составила
в XVIII столетии так называемую Новороссию.
Новороссия
После перехода под власть Москвы центральная часть степи
оставалась почти незаселенной еще около ста лет. Граничащие
государства не решались заселять свои окраины из опасения, что соседи
♦ Большинство запорожцев были малороссы.
А. Волконский. Историческая правда и украинофил ъская пропаганда 79
заселят свои; так, русско-турецкий договор 1681 года постановил,
что местность между Бугом и Днепром должна в течение двадцати
лет оставаться впусте. В середине XVII века образуются первые
поселки из малороссийских казаков и беглецов из остальных частей
России; поднимается впервые тучная целина степи. Петербургское
правительство охотно допускает сюда всех желающих: приходят
сербские поселенцы из Австрии, болгары, волохи и др. Закладывается
начало административного устройства края*. При Екатерине
Великой отводятся земли немецким колонистам; появляются треки;
переселяется из Великороссии значительное число раскольников.
Правительство озабочено постройкой городов; это прежде всего
крепости для защиты от турецких и крымских владений. Ныне в
некоторых уездах Новороссии среди крестьянского населения
процент малороссов очень высок, но не надо думать, что города созда-
вались среди этого населения; они создавались в полупустыне. В
1760 году все население края составляло 26 000 человек (sic!), в
1768-м —52 000, в 1787-м, когда край посетила Екатерина
Великая, в нем было 700 000 с лишком**. Правительство раздавало
земли офицерам, солдатам, помещикам; некоторые вельможи
получили по сто тысяч десятин; владельцы переселяют на новые земли
«своих» крестьян из других имений, то есть со всех краев России.
Расширение границ края до моря было следствием блестящих
русско-турецких войн екатерининского царствования. В 1770-х годах
наши войска берут Аккерман***, в 1784-м Крым, в 1788-м Очаков;
в 1789 году занято то поселение, где стоит Одесса. В это же
царствование основывается черноморский флот, и в 1787 году князь
Потемкин, всемогущий наместник юга, показывает императрице на
севастопольском рейде 15 больших и 20 мелких военных судов.
Пределы России за счет Турции продолжают расширяться и в
следующие царствования: в 1812 году присоединена Бессарабия. Вся жизнь
юга — будет ли то создание кораблестроительной верфи в Херсоне
или основание и рост Одессы, разработка (с 1849 года) донецкого
* Западная часть, от Буга до Днепра, получает (ок. 1755 г.) название Новой
Сербии; восточная, от Днепра до Земли Войска Донского, — Славяно-Сер-
бии. С 1764 г. край называется Новороссийской губернией; по мере
расширения его пределов в нем образовывались новые губернии.
** Приведем годы основания некоторых городов. Внутри страны: Екатери-
нослав и Херсон основаны в 1778 г., Елизаветград в 1754-м, Павлоград
в 1779-м, Николаев в 1784-м. На побережье: Одесса в 1794 г., Севастополь
в 1784-м, Мариуполь в 1779-м, Ростов-на-Дону в 1761-м; лежавшее близ
него укрепление (Св. Анны) было основано в 1731 г.
*** Аккерман окончательно перешел во владение России в 1806 г.
Изгнать из южных степей азиатское господство и овладеть Черным морем не
было под силу ни дотатарской единой Киевской Руси, ни Москве или Ук-
райне (частям распавшейся под иноземным давлением России), ни Польше,
ни Литве. Только Империя, то есть вся полнота русского мира, оказалась
достаточно мощной, чтобы овладеть югом русской равнины. Пройдет
революционный угар, и юг этот вновь будет принадлежать тому же
единственному и естественному владыке своему — единому русскому народу.
80 Украинский сепаратизм а России. Идеология национального раскола
угля, постройка железных дорог или создание торгового флота —
есть следствие общей работы всей русской империи.
* * *
Здесь мы могли бы закончить эту главу. Но приведенные нами
исторические факты дают возможность неожиданно для нас самих
дать ответ также на вопрос: была ли когда-либо Украйна
самостоятельной? Украинофильская пропаганда уверяет (и иные
заграничные газеты повторяют с ее слов), что Украйна была
самостоятельным государством (stato Cosacco) в XVI и XVII веках.
Мы видели, что в эти века Украйна составляла часть Польского
государства. Польская государственная власть распоряжалась
территорией Украйны, уступая части ее своим врагам; она строила в ней
города, вводила в стране польское право и польские порядки, а в
городах вводила право магдебургское; она же определяет
численность казаков: в 1575 году — в 60 000 человек, в 1627 году —
в 6 000 человек, в 1638 году — в 1200 человек (!); вводит
крепостное право и обращает в него даже часть казаков. Предоставленная
малороссийскому населению свобода веры такова, что
православный митрополит Киевский просит (1625 год) московского царя
принять Украйну в свое подданство, а польские помещики сдают
свои имения в аренду евреям с правом патроната над
православными церквами; взятые в плен гетманы считаются бунтовщиками и,
как таковые, подвергаются в Варшаве всенародной, а подчас и
лютой казни*. Тогдашние украинцы не считали себя свободными и
упорно, целое столетие жертвовали своей жизнью в тщетной
надежде сбросить иноземное иго.
Если украинофильская партия называет страну, находившуюся
в подобном положении, государством и считает ее независимой, то
надо предполагать, что слова государство, свобода и независимость
имеют у этой партии другое значение, чем на русском языке.
Искать в истории России или малороссийской ее части
основания для украинских территориальных вожделений или для создания
из Украйны самостоятельного государства — дело тщетное. Лучше
раскройте записки Бисмарка: он вам расскажет, как после 1848
года германские либералы выработали план отколоть от России ее
южную часть. Взгляните еще на ту схему-карту, которую мы
находили в ранцах германских солдат еще в 1914 году: там начерчена
раздробленная Россия, маленькая Польша и обширная Украйна.
Всмотритесь также в какую-нибудь карту пангерманских замыслов,
например на приложенную к книжке «La Boemia contra l’Austria-
Ungheria» (Рим, 1917) чехословацкого министра иностранных дел
ф Например, Сулима и Павлюк в XVII в.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 81
Бенеша12: на ней видно, как полезно для обеспечения Багдадского
грандиозного проекта создать «самостоятельную» и... благодарную
Украйну.
Неизменное немецкое «Divide et impera»* — вот где лежит
зародыш украинского сепаратизма. Выгодно ли союзникам играть в руку
Германии?
8. Культура общерусская, а не украинская
Стремясь уверить мир, что испокон веку, чуть ли не со времен
Геродота, существует отдельный украинсюШ народ, отличный от
русского, украинская пропаганда не останавливается ни перед чем.
Раз есть отдельный народ, то должна быть и своя самостийная
культура. И вот за последний год появляются об Украйне анонимные
брошюры, где изумленный читатель узнает, что киевский
Софийский собор Ярославова времени был родоначальником какой-то
особой, украинской архитектуры. Читаются за границей лекции об
«украинском» искусстве, и мало осведомленная в русской жизни
публика доверчиво слушает самые невероятные заверения
беззастенчивых лекторов. Репин оказывается видным представителем
«украинской» живописи — потому, должно быть, что написал картину из
быта запорожцев. В Петербурге в XVIII веке, оказывается, была
блестящая пора «украинской» школы. Тогда по мановению
императорского двора вырос в юной столице великолепный храм
искусства. Привлеченные нашим даром вникать в чужой духовный мир,
послушно слетелись на холодные берега Невы небожители Олимпа
и запечатлели стой образ на холстах учеников Академии художеств;
строгие предстали на них, сойдя со страниц Расина, герои Древнего
Рима, в пышных камзолах, на фоне величавых занавесей были
увековечены вельможи времен императриц, и с жеманной улыбкой
приседали в фижмах изысканно утонченные, точно переселившиеся
из Версаля «благородные девицы» Смольного института. И вот
теперь нас уверяют, что в Академии были представители
украинского искусства, — это потому только, что родители некоторых из
детей, принятых в нее, были родом из Малороссии**.
Мы не станем терять времени и возражать на эти карикатурные
утверждения. Они явно обличают либо невежество в вопросах
истории искусства, либо намеренную грубую неправдивость ради
политических целей. От неосторожных выступлений слишком ретивых
последователей перейдем к более тонкому и искусному исказителю
исторической правды — к самому г-ну Грушевскому, которого
укРазделяй и властвуй (лат.).
См. приложение 3 (Справка о художниках-мало россах).
82 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
раинофильская партия называет великим историком, но которого
мы, в полном сознании ответственности за свои слова, не
стесняемся назвать фальсификатором русской истории.
Перед нами его книга «История Украйны», с хорошими
иллюстрациями, факсимиле и географическими схемами. Наш экземпляр
из девятой тысячи: известно, что австрийская пропаганда умела
работать широко. Признаюсь, первый взгляд на книгу производит
впечатление. Киевская Русь как будто и впрямь мир, отдельный от
остальной дотатарской Руси. Вы перелистываете и видите
памятники «своей» культуры: соборы, церковную живопись, головные уборы,
монеты, миниатюры из летописи, выдержки из былин, и автор
пространно говорит вам о разных периодах украинской культуры.
Но стоит всмотреться поближе — и туман рассеивается. Если вам
показалось, что это памятники старины «украинской», то потому,
что вы не вгляделись в греческие и славянские надписи на монетах
и на печатях.
Вот (на с. 77) изображение монет; под ним текст г-на
Грушевского: «Cpi6Hi монета... Володимира, з його» портретом; а на самой
монете вычеканено: «Владимир на столе, а се его серебро».
Следовательно, на монете надпись на русском языке, язык же Грушевского
отдалился от нее*. Дочь Ярослава Мудрого подписывается во
Франции «Ала» — согласно русскому звуку (с. 89); а из слов г-на
Грушевского под факсимиле узнаем, что это подпись «Ганни» Ярославны.
Вот (с. 100) печать Теофании, княгини... РбЗспаотг| (XI век).
Далее ряд факсимиле свидетельствует о единстве южного и
северо-восточного языков. Надпись на колоколе, отлитом во Львове в
1341 году (с. 143), мопда бы стоять на московском колоколе XVII века.
Возьмите лупу — и вы увидите на факсимиле грамоты,
заключенной между Любартом и Казимиром в 1366 году (с. 145), что она
написана на чистейшем русском языке. Совсем непонятно, почему
Грушевский под факсимиле документа 1371 года о продаже земли
(с. 170) заверяет, что она написана на «староукраинской мове»,
когда она написана русским языком того времени. Факсимиле
печатей (с. 128 и 146) и выбитых польским королем (Казимиром
Великим) монет (с. 147) свидетельствуют, что Галиция в течение всего
XIV века называлась по-латыни «Russia». Вы перелистываете эту
«Историю Украйны» и нигде до XVI века не находите документа с
тем именем, которым пестрит текст самого Грушевского, — все нет
как нет этого желанного слова «Украйна» ни на монете, ни в
былине, ни на стенной росписи... Потому еще вы поверили было в «ук-
раинство» художественных памятников, что поленились раскрыть
летопись и справиться в ней, кто строил этот собор или над какими
* На этой русской монете имеется знак вроде трезубца. Этот знак в 1918 г.
перенесен на украинские марки как «эмблема свободы». Нельзя сказать,
чтобы это было логично.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 83
землями княжили члены этой семьи, столь наивно нарисованной в
«Изборнике» Святослава 1073 года. Помните твердо, что во все
летописи Нестора (которого украинофилы дерзают называть
«украинским летописцем») нет имени «Украйна» и нет слова «украинский».
Допустим, скажете вы, что все эти памятники не украинской, а
русской старины, но все же это памятники своеобразной местной
киевской дотатарской культуры. Вот тут и заключается главный
обман Грушевского. Говоря о культуре, он использовал тот же
прием, как при составлении родословной Рюриковичей, тот же, что
при изложении государственной жизни Южной России. Читатель,
вероятно, не забыл, в чем этот прием заключался: от родословного
древа он отсек те ветви, которые распространились на север, и
произвольно назвал остальные «украинской линией»; из общего
русского государственного и народного организма он искусственно
изъял одну южную область, постарался скрыть от читателя живые
нити, сплетавшие ее с остальной Россией, и самовольно придал ей
не существовавшее тогда имя Украйны. Так и теперь: говорится о
соборе и фресках киевских, но умалчивается о тождественных
соборах на севере и о подобных же фресках в Новгороде.
Россия, особенно древняя Россия, — страна лесов.
Действительно народная ее архитектура — деревянная. На далеком севере, в
Вологодской губернии, еще и теперь сохранились полные
своеобразной прелести убогие, приземистые деревянные церкви под
дощатыми крышами. Это деревянное зодчество было распространено
по всей территории русского племени, и в 1915 году русский
солдат, придя после шести веков в Галицию, нашел в ней церкви
совершенно такие же, как в своем вологодском селе*. Были
деревянные церкви и в Киевском княжестве, но это известно только по
двум-трем намекам в летописи — сами церкви исчезли бесследно.
Наша каменная архитектура — иноземного происхождения: она
пришла к нам с христианством от греков, и протекло не менее одного-
двух столетий, пока лег на нее национальный отпечаток. Она
пришла к нам не только в Киев, но почти одновременно и в Новгород.
Постройка киевской Святой Софии закончена в 1037 году, а уже в
1045-м заложена по тому же плану Святая София новгородская.
Ясно, что видеть в киево-софийском соборе проявление
«украинского искусства», как то делают иные анонимные брошюры
украинской пропаганды, не имеет смысла. Собор этот даже не русское
создание, а греческое; русского в нем только воля Ярославова да
рабочие руки. Оттого ли, что они были дальше от Византии, или по
другим причинам, но новгородские зодчие раньше освободились от
опеки греческих учителей, чем киевские. В конце^ХП века
новгородский мастер Милонег, ранее построивший у себя на родине
цер* Не красноречивое ли это доказательство единства русского народа от Урала
до Сана?
84 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ковь Вознесения, был «занят постройкою стен Вьщубицкого
монастыря в Киеве. Здесь работали до того одни лишь греки, и
киевлянам казалось совершенно необычайным, что русский мастер мог
быть таким искусным. И действительно, — замечает историк
русского художества, — Новгород, получивший некогда свое
искусство из Киева, давно успел его опередить и многому мог бы его
теперь выучить»*. В Новгородской и Псковской областях весьма скоро
появляются уклонения от чистых византийских образцов и
«выливаются в формы до такой степени яркие и неожиданные, что уже в
самых ранних памятниках чувствуются те местные особенности, те
туземные вкусы и идеалы, которые позже привели к блестящему
искусству Новгорода и Пскова» (XIV и XV веков). Но не только
север опередил Киев в дотатарскую эпоху, а также и северо-восток.
«Главное значение принадлежит памятникам Новгородской и
Суздальской земли». В последней во второй половине XII века
церковное строительство создало такие прекрасные памятники, как
Успенский собор во Владимире (закончен в 1161 году, при Андрее
Боголюбском), собор Рождества Богородицы в Ростове и полная
благородной прелести церковь Покрова на Нерли (1165 год), быть
может, самое совершенное архитектурное творение Древней Руси.
Больше величественной простоты в торжественной глади
новгородских стен, больше нарядности и совершенства в подробностях
храмов Суздальской земли — но все храмы и здесь, и в Новгороде,
и в Киевской Руси повторяют тот же византийский остов здания в
виде куба и греческого креста. Эта византийская форма стала
общерусской и долго держалась на Руси повсеместно — и во Владимире,
и в Белозерске, и в Твери, и в Юрьеве-Польском, и в Москве.
Такая общность архитектурных форм при некоторых местных
уклонениях их обработки вполне естественна. Все искусство
создалось и росло на церковной почве. Но церковность была по всей Руси
одна и та же. И вера, и власть, и духовенство, и богослужебный
язык — все было общее. Однородны повсюду и материальные
данные, и условия культуры — лес, кирпич, материи, климат. Киево-
Печерская лавра была святыней, общей для всей Руси. При этих
условиях странно говорить об искусстве киевском как о
проявлении особой культуры. Того же типа повсюду образа, рисунки в
летописях, серьги и запястья, тот же язык от края и до края.
«В первые моменты своего существования русская живопись была
простой ветвью искусства Византии», — говорит тот же Грабарь13.
Нигде художественное значение Византии не было таким
исключительным, как в создании русской живописи. В Италии и на
мусульманском Востоке оно находило противодействие в местном
народном начале. Но в дотатарской Руси народное начало было еще
слишГрабарь И. Э. В кн.: История русского искусства. М., 1909. Т. 1. С. 171.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 85
ком слабо; творческие силы русского народа проявились в
живописи значительно позднее (в XIV и XV веках).
В стенных росписях и иконах киевского периода почти нет
национальных черт, национальных особенностей. Схема украшения
церквей, стиль мозаик — все было византийское. Насколько влияние
Византии было всесильно, видно из того, что даже «содержание
фресок Киево-Софийского собора взято исключительно из
древности византийской и никакого прямого отношения к
древнерусскому быту не имеет»*. Значение живописи домонгольского периода,
говорит Грабарь, «важнее для историка византийского искусства,
чем для историка искусства русского. Более чем памятники
русского искусства это памятники византийского искусства в России»**.
При чем же тут Украйна?
Но, быть может, это византийское искусство получило на юге
России в дальнейшем особое самостоятельное развитие? Этого не
было и не могло быть, ибо с татарским погромом исчезли почти
все южные памятники византизма. Целые города превращались в
пепел, а каменные церкви — в развалины. Так разрушена была до
основания в 1240 году киевская Десятинная церковь. Устояло пять
церквей в Чернигове да Софийский собор в Киеве, хотя и
представлявший в некоторых своих частях груду камней. Он сохранился
как памятник архитектуры; живопись его не могла служить
исходной данной для дальнейшего развития: ее никто не ценил, и при
реставрации собора в первой половине XVII века фрески были
покрыты известкой. Их освободили из-под нее только в 1848 году.
«Никакие воспоминания Византии (X—XII вв.) не перешли за
исторический рубеж монгольского нашествия. Искусство Киевской
Руси оказалось как бы замкнутым циклом, эпизодом, не имевшим
прямой связи с последующими эпохами»***.
Киев был столицей русской художественной культуры в
продолжение ста лет, с 1050 по 1150 год. С этого времени, вместе с
переходом центра политической жизни в Ростово-Суздальскую
землю, культурное главенство над Русью в течение следующих ста лет
тоже сосредоточивается во Владимире. Когда же и восток ослабел
под ударами татар, роль культурной столицы переходит (с 1300 года)
к Новгороду, укрытому от монголов расстоянием, болотами и
лесами. «Живя два столетия одной жизнью с Киевом, — говорит
Грабарь, — он продолжал жить так же и после опустошения
Киева»**** и сделался, как указал Ключевский, хранителем многих
культурных традиций Киевской Руси.
* Кондаков Н. П.140 фресках лестниц Киево-Софийского собора. (Фрески
изображают сцены из Царьградского ипподрома.)
** История русского искусства. Т. 6. С. 106.
*** Там же. С. 63.
****Там же. С. 156.
86 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Таковы основные данные об архитектуре и живописи в древней
России. Наряду с цитатами из труда видного историка русского
искусства они красноречиво свидетельствуют, что в домонгольский
период никакого самостоятельного художества в Южной Руси не
было, и лишний раз подчеркивают общность жизни севера и юга.
Мало того, они служат косвенным подтверждением опустошения и
захудания Киевской Руси в последующий, безгосударственный для
нее период. Новгород на той же основе блестящего периода
византийского искусства (X—XII веков) создал и в зодчестве, и в
живописи больше, чем Киев, а позднее, восприняв новые византийские
начала века Палеологов15 (XIV век), дал изумительную
иконописную школу. Больше национального творчества (все на той же
византийской основе) проявила и Москва XIV и XV веков. Если юг
отстал в художественной области от севера, то причина тому лежит,
конечно, не в меньшей даровитости населения, а в печальных
политических условиях края. Художественное творчество разрастается
особенно под покровом национальной, а не иноплеменной власти.
Все искусство Украйны с конца XVI века находилось под польским
влиянием.
«Южная Россия, — говорит Грабарь, — была всецело под властью
Польши. Через Польшу претворилось и влилось широким потоком все
то, что, имея в корне [западноевропейские] элементы, перевоплотилось
(в Польше) в новую форму». Навязчивый, всюду неизменный стиль
барокко обошел всю Европу, захватил Польшу и Литву; отсюда он проник
в Россию, но принял здесь (и в Москве, и на Украйне) местный
отпечаток, особенно своеобразный в Москве. Достаточно взглянуть на
изображение любой каменной церкви в Малороссии той эпохи, чтоб убедиться
в иноземном ее происхождении, — так силен на храмах отпечаток
барокко, так далеки они от древних византийских форм, ставших родными
и для Южной Руси. Некоторое сомнение вызывает архитектура
старинных деревянных церквей со своеобразными куполами и особой
конструкцией всего здания. «Есть ли [малороссийская архитектура] вполне
самобытное произведение южнорусского гения, воспитанного под
исконным влиянием Византии, или она явилась под влиянием каких-нибудь
архитектурных форм других народов и местностей?» — спрашивает Гра-’
барь и отвечает, что надо признать «неоспоримое влияние западных
образцов на образование форм украинского деревянного зодчества»*.
Влияние барокко изменило форму четверогранных куполов на
многогранную, подняло их на несколько ярусов и осложнило очертания
венчающих глав. Другая струя влияния влилась скоро с севера. Уходя от
преследования официальной Москвы, на Украйну стали укрываться
старообрядцы; формы их церквей также отпечатались на деревянном
малоросИстория русского искусства. Т. 2. С. 338.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 87
сийском зодчестве. После присоединения Малороссии к Москве
каменное строительство развивается при участии московских зодчих; так,
Мазепа построил свои церкви при помощи мастера, присланного ему
царями Иоанном Алексеевичем и Петром Великим.
«Единственный род живописи (на Украйне), который можно
отделить от искусства польского», — живопись церковная. То немногое, что
сохранилось со времен, древнейших XVII века, «проявляет еще очень
мало признаков самобытности»*. «До XVII века... Киев влачил самое
жалкое существование, всецело подчинившись влиянию овладевшей им
Польши»; «С середины XVII века чувствуется пробуждение каких-то
новых сил». Это пробуждение — следствие национального самосознания,
развившегося в борьбе с Польшей, и присоединения к Москве. Два
начала борются с тех пор на Украйне, и не только в политической жизни, но
и в иконописи: начало византийско-русское и латинско-польское. Чего-
либо выдающегося эта живопись не дала. Для Грабаря** иные
проявления ее, после дивных созданий Новгорода, кажутся печальным
падением — столь же печальным, как и некоторые образцы московской
иконографии конца XVII века. Можно отметить как особенность киевских
мастеров тяготение к природе, допущение мирских подробностей в
священные сюжеты и стремление к портретной живописи — следствия
более сильного влияния Западной Европы.
Мы можем обойти молчанием скульптуру Украйны и подвести
итог нашему краткому очерку. Великокняжеская Киевская Русь с
юношеским увлечением приняла византийское искусство; в
течение ста лет она является его средоточием на Руси, но не успевает
его претворить и облечь в национальные черты: с падением
политического могущества замирает и художественная жизнь, а с
нашествием татар исчезают и памятники былого. После татарского
погрома на протяжении трех веков в полупустынной стране идет борьба
за возможность хотя бы самого прозаического существования; едва
теплится культурная жизнь в тиши монастырей; народу не до
художественных красот, да и нет у него власти, сильной и своей, чтобы
вызвать и поддержать художественное творчество. В XVI веке, при
польском владычестве, докатилась до Днепра волна западной
культуры. Факт заимствования чужого искусства не умаляет
художественной ценности народа и того, во что он перевоплотил
заимствованное. Но юг России и на этот раз не успел ярко переработать
западные начала, ибо скоро с севера пришло новое влияние, и
художники-малороссы от провинциального барокко потянулись
через Петербург на широкую арену мирового искусства. Здесь, во
* Цитируем из главы «Украинская живопись XVII века», написанной для
шестого тома «Истории русского искусства» Грабаря лицом, явно склонным
преувеличивать значение этой живописи.
** История русского искусства. Т. 6. С. 481.
88 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
всероссийской столице, в XVIII веке творчество их слилось
безраздельно с работой других сынов России, и только люди,
зараженные теперешним болезненным политиканством, могут задаваться
целью искать в их созданиях какие-то «украинские национальные
художественные черты».
«Украинского искусства» как такового не существует. Нет такой
особой живописи, ни архитектуры, ни ваяния. Можно применить
такое выражение, как то и делает Грабарь, разве для краткого
польского периода искусства на юге России (XVII век). Местные
малороссийские художественные элементы сказались на
прикладном кустарном искусстве, на вышивках, коврах, гончарных
изделиях и т. п. Но ведь тосканские фиаско или абруцкие вышивки не
свидетельствуют о существовании в этих провинциях особых народов —
неитальянцев.
От времен домонгольских сохранилось несколько прекрасных
литературных памятников: летописи, «Поучение» Владимира Мо-
номаха, описания путешествий на богомолье в Святую Землю,
несколько церковных проповедей и то «Слово о полку Игореве»,
стоящее на рубеже народной и художественной литературы, о
котором мы говорили выше. Наибольшую художественную ценность имеет
то, что родилось на юге. Ведь сюда, в Киев, в умственный центр
Киево-Печерской лавры, сходились лучи литературного влияния и
из Византии, и из южных славянских стран, культура которых в те
века их свободы стояла высоко.
Нам нет надобности останавливаться на характеристике нашей
древней литературы. Нам важно лишь отметить, что памятники ее
писаны на русском языке. Все мы, учившиеся в русских школах,
читали их в их подлинном тексте, и читали, поверьте, без
словаря, ибо и словарей таких не имеется. На странице встретится три-
четыре архаических слова или название предмета, вышедшего из
употребления, — тогда требуется толкование; но это русский,
древнерусский язык, стоящий на полпути между нашим современным
и церковнославянским. Когда украинофилы утверждают, что
«Поучение» Мономаха есть «образец украинской литературы», это не
более как неприличная выходка, рассчитанная на
неосведомленность иностранной публики.
Грушевский приводит в своей книге несколько страниц былин
на «украинском» языке. Но мы уже знаем, что былины на юге
исчезли из народной памяти и сохранились только на севере; здесь
с течением времени древние формы языка, на котором былины
сложились, не могли не измениться на великорусский лад.
Следовательно, текст, приводимый Грушевским, есть не более как
перевод, как искусственная реставрация, и притом неудачная, ибо
первоначальный язык былин — древний общерусский язык — был
отличен и от великорусского, и от малорусского наречий.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 89
Упоминание о былинах побуждает нас сделать отступление.
Украинская партия утверждает, что юг был оторван от севера, а не жил с ним
общей жизнью. Но голос былин, родившихся на киевском юге,
свидетельствует об обратном.
Пирует в гридне своей в стольном граде Киеве князь Владимир
Красное Солнышко: угощает свою дружину и богатырей, «стоятелей и
сберегателей святорусской земли». Кто эти богатыри? Южные ли только они
уроженцы или съехались со всех краев Руси? Сидит за столом Ставёр из
Новгорода, Дюк Степаныч из Галиции, Добрыня Никитич, сын
богатого рязанского гостя, боярин Пермята из Перми, Алеша Попович, сын
ростовского протопопа, и Чурила Пленкович, щеголь и богач из-под
Киева. Со всеми ласков князь, всех потчует медом, для всех у йего
доброе слово. Но кого встречает он с особым почетом, ведет за руку и
сажает в красный угол? Илью Муромца, скромного крестьянина, богатыря
из-под Мурома, чуть ли не из-под самой столь ненавистной украино-
фильцам Москвы. Воплощение лучших черт русского народа, кроткий,
великодушный, благочестивый богатырь, не жадный ни до денег, ни до
власти, милующий даже врага, Илья — спокойная, тихая,
нехвастливая, непобедимая сила — излюбленный герой народного эпоса и
излюбленный гость ласкового князя Владимира.
Нужды нет, что часть этих богатырей вымышлена, что Пермь в то
время была еще далеко от русского рубежа, что Ставёр — современник
Владимира Мономаха, а не его прадеда. Важно то, что в народном
представлении киевские богатыри — общерусские, что жизнь их (особенно
Ильи Муромца) посвящена идее служения русской земле. Нигде в
былинах вы не найдете выражения неприязни к северным областям. Народ
этого чувства не знает и «честь» лелеять его предоставил современным
нам «украинцам». Только одной части русской земли не
посчастливилось: почему-то бедная Галиция названа как-то в былине «Галичью
поганой». Вероятно, это позднейший эпитет, вызванный проникновением в
Галицию католичества и западной культуры*. Но во всяком случае он не
на руку «украинофилам», уверяющим, что Галиция — Пьемонт
украинского движения. Украинский Пьемонт ищите в канцеляриях Берлина и
Вены, но отнюдь не в милой Галиции, сберегшей сознание своей
русской народности в течение пятивекового польского и австрийского
господства и ныне, в лице лучших своих сынов, с презрением отметающей
заманчивые, но нечистоплотные украинофильские происки.
О единстве домонгольской Руси свидетельствует голос народа в
былинах. Любовью к родной земле и ясным сознанием ее единства
проникнуты и Несторова «Повесть временных лет, откуда есть
пошла русская земля», и Мономахово «Поучение». Основная мысль
«Слова о полку Игореве» опять-таки есть мысль о единстве русской
* Первоначальное значение слова «поганый» — «языческий», потом вообще
«иноверный»; бранный смысл слово приобрело в позднейшие века.
90 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
земли, а «Патерики» ставят себе главной целью показать, что и
русская земля не скудна святыми и Божьими угодниками. Около
1110 года ходил богомольцем в Палестину «Русьскыя земли игу-
менъ Даншлъ». Пришел он к королю Балдуину и поклонился ему.
Подозвал его к себе «с любовью князь Балдвинъ» и спросил его:
«Что хощеши, игумене рускый?» И попросил Даниил позволения
поставить у Гроба Господня «кандило за русскую землю».
Согласился король, и в Великую субботу поставил Даниил кандило. И
засветилось кандило за русскую землю.
9. Современное положение вопроса
Нам, естественно, поставят вопрос: если в прошлом нет никаких
данных для украинского сепаратизма, то как объяснить теперешнее
его появление и каким представляется будущее Малороссии с
точки зрения поклонников единой России?
Австро-германское происхождение легенды о существовании
особого украинского народа не подлежит сомнению. Расчленить
Россию, обессилить ее и поработить себе экономически — такова одна
из целей задуманной Германией войны. План создания Украйны
подготовлялся в Вене и Берлине давно; методы возбуждения
искусственного сепаратизма были разработаны в Галиции задолго до войны.
С 1772 до 1848 года австрийское правительство официально
признавало народное единство галичан с остальным русским народом;
их называли Russen. Но в 1848 году губернатор Галиции граф
Стадион обратил внимание Вены на опасность такого названия, и
вместо Russen впервые для обозначения русского населения
Прикарпатья ввели имя Ruthenen. Нашлись люди, которые постарались на
основе провинциализмов простонародного говора развить новый
книжный язык, отличный от русского литературного языка.
Русская книга стала подвергаться преследованию; стало возводиться
гонение на сторонников народного единства всех русских;
инсценировались политические процессы государственной измены*. Под
правительственной опекой образовалась украинская партия; в 1890 году
она вошла в соглашение с галицийскими поляками. Украинофилы
начинают называть население «украинско-русским», а с 1907 года
называют свой партийный клуб просто «украинским». Партия
отличается дикой нетерпимостью ко всем, считающим себя русскими,
то есть, в сущности, ко всему населению; она то и дело возводит
на своих противников обвинение в государственной измене.
Австро* В 1882 г. — против писателя Наумовича (Добрянского); процесс этот
известен более под именем процесса против Ольги Грабарь и товарищей.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 91
венгерский престолонаследник эрцгерцог Франц Фердинанд16
оказывает партии всевозможное покровительство: зарождается мысль о
самостийной Украйне с престолом Габсбургов в Киеве. В 1912 году
правительство впервые называет русское население «украинцами»*.
Гнет на все русское растет: обучение русскому литературному языку
или чтение заграничной русской газеты считается изменой;
просветительные, сельскохозяйственные и иные общества закрываются;
процессы о мнимой государственной измене учащаются**; в 1913
году закрывается около двенадцати учебных заведений русской
фракции. Тут пришла война, и украинофильско-австрийская
деятельность развернулась во всей красе: несколько десятков тысяч
невинных жертв было перевешано и замучено без суда***.
Таковы методы. С открытием войны Германия могла начать свою
давно подготовленную работу в том же направлении. Ее поле
деятельности было шире: предстояло оторвать весь юг России (с
донецким углем и даже с бакинской нефтью). Явилась мысль
посадить нам в Киеве не Габсбурга, а Гогенцоллерна. Прежде всего надо
было переменить имя малороссам. Нужды нет, что сам Богдан
Хмельницкий называл население своей Украйны «народом руеьким», —
стали уверять, что оно не русское. Надо было порвать
лингвистическую связь малоросса и великоросса, ибо, оторвав культурный класс
юга России от русского литературного и научного языка, легче
будет навязать стране свою германскую культуру, — стали
поддерживать искусственную «украинскую мову». Действовали
по-немецки — систематично и не теряя времени. С первого года войны
пленные малороссы были выделены в отдельные лагеря и там
подвергались «украинизированию»; для наиболее восприимчивых было
устроено в Кенигсберге нечто вроде «академии украинизации». Сотня
тысяч распропагандированых пленных, вернувшись в 1918 году в
Малороссию, стала главным орудием распространения украинской
идеи в крестьянской среде. Надо было положить начало украинской
армии — и с первых же дней революции появилось требование
выделить солдат-малороссов в особые части. Эго была мера тем
более прекрасная, что вносила расстройство в русскую армию,
которая была подготовлена начать через два месяца грандиозное
наступление по всему фронту от Балтийского моря до Черного. Мера эта,
как и гениальный по простоте «приказ № 1», внесший в войско
смертоносный для него ад равенства, родилась, конечно, не в
пет* В акте императора Франца Иосифа17 о будущем открытии ♦украинского
университета».
** Процессы против братьев Геровских и против священника Кабаловича и
93 крестьян в 1913 г. и процесс против Бендасюка и трех товарищей в 1914 г.
*** Например, при переводе арестованных их гнали пред собой, как скот,
причем конвойные иногда зарубали людей шашками; так было зарублено 50
человек в Перемышле в 1914 г. Были случаи, что местное мадьярское и польское
население избивало арестованных камнями, палками, штыками (например,
в Мезеляборче).
92 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
роградском Совете рабочих и солдатских депутатов, а в германском
генеральном штабе.
Дальнейшие события у всех в памяти. Германцы проявили
необыкновенную готовность вести мирные переговоры с кучкой
каких-то украинских самозванцев. Последние заключили трижды
предательский мир: предательский по отношению к союзникам, ко
всей России и к самой Украйне: связанная по рукам и ногам, она
была отдана во власть Германии, приобретя лишь мишурное право
именоваться самостоятельным государством. Германцы
способствовали возведению в гетманы Скоропадского18; он держался их
штыками; они распоряжались в стране как у себя дома. Они же потом
обеспечили первый успех Петлюры.
Надо обладать исключительной развязностью украинофилов,
чтобы заявлять, будто Германия им не сочувствует. Они много
правдивее в сочиняемых ими мнимо народных песнях, например в той,
которая говорит:
Буде вшьна Украша у свобода жити,
Буде каждий украшец Габсбургам служит.
Или в другой, которая взывает:
Да поможи, пане Боже и Пречиста Мати,
императору Вильгельму, «н1мецкому славному Цюарю»,
Як наискорше з Галичины прочь москаля гнати.
Откровеннее всех, однако, сами немцы. «Русский вопрос, —
заявил в учредительном собрании министр Эрцбергер19, — является
не чем иным, как частью большого спора, который немцы ведут с
англичанами в целях господства над миром. Нам нужны Литва и
Украйна, которые должны быть аванпостами Германии. Польша
должна быть ослаблена. Если и Польша будет в наших руках, то мы
закроем все пути в Россию, и она будет принадлежать нам. Для кого
не ясно, что только на этом пути лежит будущность Германии».
Итак, «будущность Германии» — вот где разгадка украинского
сепаратизма.
Победа союзников устранила открытую работу Германии на
Украйне. Но германским планам посчастливилось в Европе.
Украинские бюро, начавшие работу в нейтральных странах еще в 1915 году
(следовательно, на германские деньги), продолжают свою
пропаганду. Европейское общественное мнение либо вериг ей, либо
делает вид, что верит. Как бы то ни было, когда в Совете четырех или
десяти г-да Ллойд Джордж20 или Клемансо21 упоминают об
«украинском народе», они уже тем самым следуют германской указке,
А. Волконский. Историческая правда и украинофилъская пропаганда 93
ибо, не будь германской пропаганды, эти господа не знали бы о
существовании самого слова «украинский».
Франция, столь многим нам обязанная, особенно охотно пошла
в украинском вопросе по германским стопам. Вполне возможно, что
широкая французская публика принимает украинскую пропаганду
за чистую монету. Но не допускаю, чтобы политические деятели не
замечали ее лживости. Сегодня вас уверяют, что украинский народ
воплощение республиканских добродетелей; проходит месяца три (в
течение которых член какой-нибудь украинской миссии вел тайные
переговоры с тем или иным эрцгерцогом) — и вы читаете, что
украинцы прирожденные монархисты. Не было в истории армии,
совершавшей столько подвигов, как украинская, и в особенности
отличающаяся таким вездесущием: сегодня она берет Одессу, через
пять дней — Киев, через три дня — опять Одессу. В дни, когда
Деникин был в апогее своих успехов и телеграммы сообщали о
занятии им городов по всему фронту, в газетах вдруг появилась
телеграмма о взятии тех же городов украинской армией; телеграмма
была помечена Таганрогом, где тогда находилась Ставка
Вооруженных Сил Юга России. Печатаются иллюстрации о входе
трехсоттысячной армии в Киев, но в действительности армия эта никогда
более 45 000 человек не достигала. Французские газеты называют
Петлюру генералиссимусом. Я не француз, но все же мне
неприятно, что темного авантюриста титулуют так же, как генерала Фоша.
Украинская Директория, по уверениям пропаганды, является
последним словом прогрессивного правительства. Каких только благ
не дало оно своему народу: и широкую демократическую
программу, и высокую веротерпимость. А наделе на Украйне происходит
кошмарное избиение евреев, и не только стихийное избиение,
производимое крестьянской массой, а планомерное, выполняемое по
приказу «атаманов» украинской армии. Волосы дыбом становятся,
когда читаешь описание «кровавой бани в Проскурове»*. Да и какая
может быть программа у «правительства», состоящего из недоучек-
авантюристов, завладевших властью лишь благодаря
демагогическим лозунгам и кличу «Вся земля крестьянам»? Этот клич может на
короткое время объединить у нас крестьян вокруг кого угодно и
поднять их на что угодно. Но теперь на Украйне, как и во всей
России, — хаос, война всех против всех. Может ли французское
правительство, имевшее своих агентов на юге России, не знать хотя
бы части правды? Но тогда чем объяснить явное сочувствие
Франции украинской идее? Говорят, Франция желает обеспечить себе
возвращение своих миллиардов. Почему часть страны может
успешнее выплатить долг, чем вся страна, — я отказываюсь понять.
Современное мышление преподносит иногда такие логические загадки.
Не видим ли мы серьезных, казалось бы, людей, мечтающих со-
См. примечание на с. Г00.
94 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
здать острастку Германии из конгломерата маленьких
разноплеменных государств Восточной Европы? Вместо ребяческой затеи
обезопасил, себя от Германии коалицией четырех или пяти мелких
новорожденных армий не практичнее ли работать над
восстановлением единой России, к которой естественно и добровольно
примкнут и эти государства?
Выяснить действительное отношение Польши к украинскому
движению нелегко. Там готовят протекторат и мечтают о
дальнейшем полном подчинении. Правительство объято ненасытным
империалистическим аппетитом, но оно в тисках между русским и
домашним большевизмом и располагает армией, разные части
которой имеют различные «политические взгляды», а потому
вынуждено лавировать и в украинском вопросе. В настоящую минуту (март
1920) оно покровительствует Петлюре, с легким сердцем
продавшему Польше за это покровительство Восточную Галицию.
Другой могущественный фактор украинского и всех остальных
сепаратизмов в России — большевизм. Международные силы зла,
его породившие, свили себе гнездо прежде всего в центральной
России. Все окраины, желая оградить себя от заразы, тем самым
вынуждены отмахиваться от «России». Были периоды, когда
русский патриот чистой воды мог со спокойной совестью служить
местным правительствам: служа им, он ограждал часть русской земли от
большевистского духовного и материального разлома, с тем чтобы
в будущем работать над восстановлением русского единства. Ныне
роль большевизма как силы расчленяющей, по-вцдимому,
миновала: его мировой, а не русский, характер стал виден даже слепым, и
люди скоро перестанут отождествлять слова «большевик» и
«русский»; с другой стороны, в советской политике в Москве
происходит какое-то перерождение, и оно, искренно или нет, ставит армии
национальные объединительные задачи.
Каковы внутренние факторы самостийности? На какую почву
ложатся перечисленные внешние воздействия? Кто отзывается на
них на месте? Да и существует ли, в конце концов, украинский
сепаратизм?
«Мы избраны волей сорокапятимиллионного народа», —
утверждает Директория; «мы представители народа», — говорят разные
украинские «посланники» и в газетных интервью, и на щедрых
банкетах в честь представителей печати. Но мы живем в
революционное время, хочется ответить им, а революционные времена — это
времена самозванцев. Кто и когда выбрал вас? Разве эти рады,
составленные из нескольких сотен киевских рабочих, не
получивших ни от кого мандатов и голосовавших по наущению десятка-
другого агитаторов, представляют собою волю народа? Иной
читатель заподозрит меня в предвзятом отношении к столь
демократическому собранию. Пусть за меня говорят представители партии со-
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 95
циал-революционеров. В декабре 1919 года они подали в
Международное социалистическое бюро меморандум. «Украинский народ, —
сказано там, — ни разу определенным образом не выразил своего
желания отделиться от Русского государства»*. 20 ноября 1917 года
рада, «избранная не по всеобщему голосованию... высказалась в
своем 3-м универсале за федерацию с Россией». Уже через два месяца
(22 января 1918 года), после поражения украинских войск
большевиками и потери Киева, «остатки рады в 4-м универсале
провозгласили полное отделение Украины». В эго время «рада была уже
совершенно оставлена населением; ее поддерживали только
самостийники и те круги, которые желали восстановления своих классовых
привилегий при помощи Германской империи». Действия рады вели
к «полному подчинению всей Украйны Германии. Когда 12 мая
1918 года германский майор разогнал Центральную раду и
арестовал украинских министров**, ни одна рука не поднялась в Киеве в
защиту этого собрания, заслужившего всеобщую непопулярность».
Короче и еще определеннее высказывается о самозванстве рады
профессор Майяр в своей брошюре, весьма удачно озаглавленной «Ложь
украинского сепаратизма»***. В ней есть глава «Украинская
делегация стремится ввести в заблуждение Конференцию мира». Автор
цитирует утверждение «делегации» о бесповоротном решении
«украинского народа» отделиться от России; затем, поставив вопрос,
как, где и когда этот «народ» выразил свое желание, выясняет, что
рада 1917 и 1918 годов была не что иное, как «толпа товарищей-
самозванцев», не имевших никаких полномочий. Он кончает
следующей фразой по адресу «делегации»: «Я сейчас вернулся из
Малороссии, где прожил двадцать лет и которую люблю, как вторую
родину, и говорю вам в лицо: написав вышеприведенную фразу,
вы подло солгали и пытались обмануть Конференцию мира».
Оставим «народное представительство» и перейдем к
«правительству».
В России теперь повелевает физическая сила. Наберите и
вооружите тридцать человек, готовых вам подчиняться, и вы станете
владыкой в своем селе, будете объявлять декреты о вырубке леса
у соседней деревни и взимать себе подати, покуда не явится более
сильная банда; она либо одолеет вас, либо вы присоединитесь к ней.
Соберите триста человек, раздобудьте пулемет — и будете до поры
до времени владыкой в целой волости. Петлюра собрал не триста, а
* Цитируем по английскому тексту.
** Этот майор (в действительности военный прокурор) арестовал не всех
министров, а только двоих, обвинявшихся в попытке похитить банкира
Доброго, следовательно, в преступлении уголовном, и рады вовсе не
разгонял; она сама себя распустила на следующий день после избрания гетмана.
*** Maillard. Le Mensonge de FUkraine S6paratiste. Paris,1919.
96 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
тридцать тысяч и распоряжается в двух-трех губерниях. Он собрал
их благодаря лозунгу о земле; первый успех был обеспечен
германцами. «Как толь1 j германское владычество прекратилось, —
говорит тот же мемс ранд ум социал-революционеров, — крестьянские
массы и рабочие оставили Директорию Петлюры, несмотря на ее
старания превзойти демагогичностью своей программы даже
большевиков». Деревня осталась без всякой власти; представители власти
гетмана Скоропадского были расстреляны или бежали. Их никто не
заменил. «В настоящее время сомнительная власть Директории ни на
один сантиметр не переходит за линию штыков» ее армии. Ни о
какой созидательной правительственной деятельности не может быть
и речи. На Украйне хаос. «Настоящие банды разбойников разрушают
города в Украйне — сегодня под флагом Директории, завтра под
флагом большевиков, а не то за личный страх и риск главаря, как,
например, банды атамана Григорьева». Банды требуют с деревень
продовольствия; крестьяне прячут его, обезоруживают
петлюровцев и избивают их; случалось, что новый отряд петлюровцев
обстреливал бунтующую деревню артиллерийским огнем. Все приемы
петлюровского правительства чисто большевистские. Перед
Европой оно старается выказать себя щитом против большевизма, в
действительности оно лишь его разновидность. Те же лживые фразы
о демократизме, то же презрение к народу на деле. Украинские
войска никогда серьезно с Красной Армией не дрались. Недаром
кто-то сказал, что у Петлюры голова украинская, а хвост
большевистский. Народ обирают немилосердно; взяточничество процветает
не хуже чем у комиссаров. Петлюра окружен несколькими
десятками авантюристов из тех, что в годы революции выплывают на
поверхность мутной воды. Тут много обученных в Австрии
украинскому языку; так как никто другой его в Украйне не знает, то им,
в случае успеха самостийности, обеспечена широкая карьера:
приятнее быть губернатором, чем вновь стать грузовщиком или
писарем; отсюда понятно, какие они «убежденные сепаратисты».
«Из всех видов шовинизма самый дикий (преследование языка)
проявился в то короткое время, когда эти сепаратисты были у
власти». Надо различать три языка: русский, малороссийский и
псевдоязык украинский.
«Русские газеты были закрыты; русский шрифт воспрещен; в
тех немногих отраслях управления, где служба могла быть
удовлетворительно выполняема самими украинцами, как-то: на
железных дорогах, на почте и телеграфе — русский язык был
упразднен»; из школы он был изгнан. Так обращались с языком,
понятным всякому малороссу, с языком, которому обучался каждый
мальчик-малоросс, на котором печатались почти все газеты,
заключалась всякая крупная сделка и на котором говорила, даже в
семье, вся интеллигенция, безразлично, малороссийского или иного
происхождения.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 97
Мы видели выше, под какими влияниями из древнерусского языка
стало выделяться малороссийское наречие. Оно существует четыре-пять
веков. Наука считала его наречием*; языком его признавали лишь украи-
нофилы. Но 20 февраля 1906 года отделение русского языка и
словесности Императорской Академии наук признало малороссийское наречие
языком. Постановление это прошло большинством одного голоса
(кажется, из пяти). Одни считают, что постановление вызвано
соображениями научными (но есть ученые, как академик Соболевский23, которые
его резко оспаривают); другие думают, что в этом решении, принятом в
дни генеральной репетиции русской революции, невольно отразился
политический протест против некультурного отношения центрального
правительства к правам местных говоров. Во всяком случае, на решении
стоит печать академии: на него апеллировать некуда, и для времени после
1906 года надо говорить — «язык». С бытовой точки зрения никто, однако,
не сможет отрицать, что язык этот имеет все свойства наречия: на нем
говорит только простонародье, литература его носит отпечаток того, что
в Италии называют letteratura dialettale; она ограничивается бытовыми
драмами и комедиями, народными сказками и поэзией на темы местной
простонародной жизни. Малороссийское наречие в литературный и научный
язык пока не развилось. Вероятно, в этом сыграли некоторую роль
стеснения, чинившиеся правительством за последние полвека. Главная
причина, конечно, не в том. Каждое наречие может доразвиться до
самостоятельного языка, но для этого требуется гений, подобный Данте, или века
самостоятельной культуры. Пока по-малороссийски писал только один
человек, который может быть назван поэтом, — Шевченко; как бы люб
он ни был местному населению, по международному критерию он может
быть отнесен лишь к третьеразрядным поэтам**.
Культуры самостоятельной в Малороссии не было: ее культура
нераздельно слита была сто лет с польской и двести пятьдесят — с
общерусской. Из общерусской культуры Украйна черпала и в нее же влагала
свои лучшие дары: самый великий малоросс Гоголь писал по-русски. Не
может гениальный писатель искусственно сузить себя до мелких
горизонтов, как не может большой музыкант добровольно стеснить свое
твор* Исключение составляло мнение Миклошича22.
** В русской литературе его можно приравнять разве к Никитину24. Семейное
прошлое соединяет нас с Шевченко. Он живал у брата моего деда, у князя
Репнина-Волконского25 (последний малороссийский генерал-губернатор), в
его полтавском имении. Шевченко пользовался его покровительством и был
в хороших отношениях со всей семьей. Дочь князя имела наилучшее влияние
на него; многолетняя переписка его с нею, долго хранившаяся в семье,
была, к сожалению, по желанию престарелой княжны уничтожена. Сам он
ценил в себе более талант живописца, чем поэта. Он говорил с Репниными
по-русски. Крепостной, он был полон протеста против крепостного права и
военной службы, в то время столь тягостной. Кажется, что освобождение его
из ссылки состоялось по ходатайству семьи Репниных.
98 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
чество несовершенством инструмента*. Малороссийское наречие,
естественно, уступило первенство русскому языку, ибо всякий
провинциализм обречен стушевываться перед интересами всего государства и
целого народа.
Язык или наречие — во всяком случае малороссийская речь
достойна того, чтобы местное правительство относилось к ней хотя бы
с не меньшим уважением, чем к ней относилась имперская власть.
Но что же оказалось наделе? Демократическая Центральная рада,
работающая будто бы в целях национального возрождения, не
постеснялась пойти в своем отношении к малорусскому языку по
стопам австрийского правительства.
На малороссийском языке нельзя выразить современных
понятий культурной жизни, он к тому же слишком близок к русскому.
И вот во Львове, подготовляя украинский сепаратизм, австрийская
власть задалась целью создать на основе малороссийского наречия
новый искусственный «украинский» язык: этот язык прежде всего
должен был возможно более отличаться от русского.
Для этой цели:
— из русской азбуки были выкинуты три и добавлены к ней две
буквы;
— были выдуманы карикатурные слова, вместо того чтобы
заимствовать готовые из русского языка;
— было включено как можно больше иностранных слов —
польских, немецких и проч.
Получился тяжелый, нудный язык (если можно назвать языком
такой искусственный продукт, относительно слов и форм которого
не могут договориться сами фабрикующие его). Центральная Рада
пожелала навязать его малороссу и мучила им крестьянские детские
головы в школах. Так, за последний год или два вместо исконного
русского слова «стража» стали говорить на У крайне — «вахта»... «Die
Wacht am... Dnieper»? И вся эта разрушительная работа над родным
языком производится во имя «национального возрождения». Народ
протестует против этого воляпюка и никогда его не примет, разве
что люди будут принуждаемы к тому с детских лет деспотическим
правительством.
Внешняя политика правительства рады выразилась в том, что
оно (по малонарядному выражению меморандума социал-револю-
ционеров) было «лакеем германской реакции»; сепаратисты
выра* Украинофилы не стесняются утверждать, что Гоголь писал по-русски из-
за цензуры. Гоголь любил свою родину (Украйну), но превыше всего любил
свое отечество (Россию). Только насквозь русский человек мог высказывать
такое преувеличенное мнение об исключительном призвании русского
народа — вспомните его: «Русь, куда ж несешься ты?»
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 99
зили барону Мумму готовность «отказаться от своей социальной
программы, лишь бы получить согласие Германии на их
пребывание у власти». Такое же отсутствие достоинства проявило
правительство рады по отношению к французам: «В декларации,
представленной французскому командующему в Одессе весной 1919 года
за подписью Петлюры и Директории, это учреждение согласилось
передать в руки французского генерала контроль над внутренней и
внешней политикой Украйны, заведование финансами, путями
сообщения и вообще всеми отраслями управления и экономической
жизни страны». Их политика «не что иное, как беспрерывная
измена интересам широких масс населения». Само собой, что в
обращениях к Конференции мира они являлись в личине ретивых
защитников всей фразеологии современного демократического катехизиса.
«Каков же социальный фундамент сепаратизма и на какой класс
опирается ныне Директория? — спрашивает тот же меморандум со-
циал-революционеров и отвечает: — Прежде всего, она опирается
не на рабочего. Ибо рабочий класс населения на Украйне почти
сплошь русский и является решительным противником
украинского сепаратизма. Сепаратисты принуждены были признать, что в
городских управлениях они могли добиться только меньшинства и
что в больших промышленных центрах они составляют лишь
ничтожное меньшинство... Они ссылаются на крестьянство.
Крестьянство на Украйне и крестьянство в остальной России объединено
исторической общностью интересов, экономической связью,
тождеством цивилизации и единством религии». В некоторые моменты
крестьяне «присоединялись к сепаратистам, но только в силу того,
что последние скрывали свой воинствующий национализм под
маской требований земельной реформы совместно со всей русской
демократией. Как только суть их национализма вполне обнажилась,
крестьянство от них отвернулось и сепаратисты потеряли все свое
влияние». Если теперь, после революции, среди крестьян
Полтавской губернии слышатся враждебные отзывы о великороссах, то
это лишь потому, что они, местные помещики и крестьяне,
желают сохранить захваченные у них земли; пропаганда уверяет их, что,
если восстановится единая Россия, помещики вернутся.
«Мысль создания независимого украинского государства
исповедует только меньшинство прирожденного населения Украйны. Ядро
этой группы состоит из горсти интеллигентов, мелких торговцев,
промышленников и чиновников, для которых перспектива
превращения Украйны в независимое государство сопряжена с выгодами
власти, даже если оно будет основано ценой националистической
диктатуры привилегированных классов».
Итак, мнение социал-революционеров вполне совпадает с
высказанным нами на первых страницах. Украинского сепаратизма как
народного движения не существует, есть только работа
политической партии из среды интеллигенции и преимущественно
полуин100 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
теллигенции; работа эта, большей частью своекорыстная, крайне
обострилась под влиянием нездоровой революционной атмосферы и
воздействием Австро-Германии и... союзников.
Существование так называемой украинской армии и наличие в
распоряжении украинофилов больших денежных средств не
противоречат этому выводу.
Украинские части пополняются добровольцами; хорошее
содержание (300 рублей в месяц, 5 рублей суточных в походе и 20 в
бою) составляет немалую приманку. Попытки произвести
мобилизацию ни к чему не привели. В 1919 году был приказ Петлюры,
говоривший, что украинские офицеры ненадежны, ибо почти
поголовно стоят за объединение с Россией, и что необходимы
офицеры-немцы. Называть такую армию национальной вряд ли логично. В
смысле организации она тоже мало похожа на армию; некоторые
части правильнее называть бандами; грабеж, избиение евреев
вошли в обычай*. Наличная численность ее много ниже той, о
которой сообщается из украинофильских источников. К середине июля
1919 года в армии состояло не более 12 000 штыков приблизительно
при 130 орудиях. В том же июле она была усилена частями галицкой
армии, перешедшими через бывшую австрийскую границу в числе
25 000 штыков. Это лучшие части украинцев: они сформированы по
мобилизации для борьбы с поляками и состоят из прежних солдат
австрийской армии; большинство офицеров, в особенности в
штабах, австрийцы и немцы. Как известно, эти части (без офицеров
австро-германских) перешли на сторону генерала Деникина.
Украинофилы ссылаются на банды Махно26 как на проявление
украинского патриотизма. Но это мистификация. Что Махно
получал деньги и от петлюровцев, и от большевиков, чтобы
буйствовать в тылу Деникина, это вполне вероятно; но появление его шаек
* 4 марта 1919 г. петлюровский атаман Семесенко (22 лет), стоявший под
Проскуровом, отдал приказ своей Запорожской бригаде перебить еврейское
население. Приказ говорил, что, «пока хоть один жид будет у нас на Украй-
не, не будет у нас спокойствия». 5 марта вся бригада — 500
недисциплинированных, пьяных разбойников, — разделившись на три партии, каждая при
«офицерах», вошла в город и стала избивать евреев; входили в дома и
вырезывали, иногаа поголовно, целые семьи. С утра до вечера перебили 3000
человек. Только один был убит пулей — православный священник,
старавшийся остановить извергов; остальные зарезаны. (Вот во что превратился в
революционном опьянении, в атмосфере безвластия и произвола,
руководимый «офицерами» нового «демократизированного» облика тот самый
русский простолюдин, который в императорской армии давал примеры
исключительного душевного благородства.) Через несколько дней Семесенко
потребовал от города 500 000 рублей, после чего отдал приказ, в котором
благодарил «украинских граждан» за теплое отношение к «национальному
войску», выразившееся в добровольном пожертвовании полумиллиона на
нужды бригады.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 101
вызвано не националистическими побуждениями — оно порождено
страданием, войной, разорением, безработицей, голодом и
развалом государства. Теперешний лозунг махновцев — «Власть царю,
земля народу». Это звучит не по-украински, а уж совсем по-всерос-
сийски.
При Скоропадском был накоплен фонд от вывоза в Германию
части тех 60 миллионов пудов хлеба, которые надлежало вывезти
согласно брест-литовскому договору. Этот фонд положил начало
богатству петлюровцев. В 1919 году Директория приказала
населению сдать деньги царского времени, имевшие еще ценность за
границей, в обмен на новые, ничего не стоящие украинские деньги;
сверх того, оно реквизировало в магазинах драгоценные камни. Все
это было обменено на иностранную валюту. Вырученные суммы
расходуются на армию и на заграничную пропаганду: на печать и
«дипломатическое представительство». В начале текущего года
суммы, переведенные в Вену, иссякли, и число статей, появляющихся
за границей в интересах «угнетенного украинского народа», сильно
сократилось.
К этой характеристике современного положения на Украйне
следует добавить, что мысль о сепаратизме — явление совершенно
новое, привнесенное нашими врагами. Деятели украинского
литературного движения прошлого века протестовали против стеснений,
чинившихся правительством свободному развитию малороссийской
литературы, но о политическом сепаратизме никогда и не
помышляли. Не думали о нем ни Кирилло-Мефодиевское общество (1846
год), ни отдельные украинские деятели, как, например, историк
Костомаров (1817—1885) или политический эмигрант Драгоманов27.
Драгоманов был сторонник децентрализации всероссийской
государственной машины и создания областных автономий, но мыслил
о будущей Украйне не иначе как о части единой России. Не говорил
о сепаратизме до войны даже г-н Грушевский; это признают
брошюры самих украинофильских агитаторов. Таким образом, даже в
той среде, которая чувствовала на себе, подобно всей русской
интеллигенции, давление правительства, мысль о сепаратизме не
зарождалась. Как ни печальны ошибки старого режима по отношению
к литературному украинскому движению, но правда та, что все
стеснения касались только ничтожной по численности группы
людей, народ же об этих стеснениях и не подозревал. Фразы о «гнете
над украинским народом» годны только для митингов; серьезный и
добросовестный человек их не произнесет и признает, что ни
малейших признаков сепаратистских стремлений в крестьянской среде
на Украйне никогда не бывало.
102 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Приложение 1
Дополнительные данные по терминологии
В главе первой мы говорили, что вряд ли наименование «Украй-
на» найдется в памятниках ранее конца XIV века. Нам не удалось
встретить его в документах ни XIV, ни последующего столетия.
Украинская пропаганда утверждает, что имя «Украйна» закреплено на
страницах летописей уже с конца XII века. Самого элементарного
разбора относящихся сюда текстов достаточно, чтобы доказать
неправильность этого утверждения. Мы изложили вопрос в открытом
письме на имя графа М. Тышкевича, председателя украинской
делегации при Мирной конференции в Париже. Это письмо в весьма
сжатой форме как бы обобщает сказанное нами в первых главах
относительно этнографической и территориальной номенклатуры,
но дает и дополнительную справку из летописи. Оно было
напечатано в римской газете «Согпеге dTtalia» 25 сентября 1919 года.
Приводим его в переводе с итальянского.
Граф,
в № 153 (от 9 июня) «Согпеге dTtalia» помещено интервью с Вами.
Говоря о лицах, высказывающих мнения, противоположные мнению
украинской партии, Вы якобы сказали, что они «прибегают к доводам,
которые являются не чем иным, как клеветническими и лживыми
инсинуациями».
Украинский вопрос слишком обширен, чтобы обсуждать его в газете
целиком. Не хочу в этом следовать примеру украинской пропаганды:
ставится имя «Украина», и неизвестно, к какой территории и к какому веку
это относится; тот же прием применяют со словом «украинцы» и к
фразам о «русском иге», о «борьбе за свободу» и т. д., не определяя ни
времени, ни места. Таким методом нельзя выяснить правды; а я как раз правду
и хочу установить. Поэтому в моих интересах уточнить вопрос.
На сегодня из обширной темы выбираю первое утверждение
украинской школы, то есть что в дотатарском периоде (IX—XIII вв.) Киев не
был столицей всей России, цельной и единой, но центром государства,
называющегося «Украиной» и обитаемого «украинским» народом.
Оппоненты украинской партии утверждают наоборот, что в эту эпоху ни
народа украинского, ни украинского государства и не бывало.
Послушаем, что говорят вековые свидетели, тогда узнаем, какое
мнение соответствует исторической истине и какое, не хочу сказать —
представляет из себя клеветнические инсинуации, скажем — неверно.
X век. В 911 году князь Олег Киевский заключил договор с Византией;
в нем говорится о «русских князьях», о «русском законе», о «русском
роде», о «русской земле», применяется для отдельного человека слово
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 103
«русин», во множественном числе «русские», а как существительное
собирательное встречается слово «русь». В общем, слово «русь» в смысле
этническом употреблено 18 раз, в территориальном 5 раз, формы
«русский» и «русин» — по 7 раз. В 944 году подобный же договор был заключен
князем Игорем; здесь находим те же выражения: «русская земля»,
«русские князья», «русин», «русские» и «Русь». В западных летописях есть
сведение, что к императору Оттону I пришли «legati Hellenae (христианское
имя княжны Ольги) Regime Russomm» (Соловьев. Изд. 2-е. Т. I. С. 141).
XI век. В 1006 году германский миссионер Бруно гостил у святого
Владимира и писал о нем императору Генриху IP, называя его «Senior
Ruzorum». Первый свод законов, составленный в Киеве, называется
Русская Правда. Дочь Ярослава I, жена Генриха I29, короля Франции,
известна в истории под именем «Anne de Russie». Грамота папы Григория VII
в 1075 году называет Изяслава, сына Ярослава I, «Rex Ruscorum». В другой
грамоте тот же папа советует королю Польскому отдать Изяславу, «Regi
Ruscorum», отобранные им земли.
XI и XII века. Термин «русская земля» употребляется в киевских
летописях так часто, что стал, как говорит профессор Ключевский, их
«стереотипным выражением». Так, князь киевский «думал и гадал о русской
земле», долг князей был «блюсти русскую землю», на такого-то «да
будет крест честный и вся земля русская», а такой-то «сложил голову за
землю русскую»; киевский митрополит именуется «митрополитом всея
Руси» ит. д.
XIII век. Францисканец Плано Карпини, посетивший Киев в 1246 году,
писал о «Kiovia quae est metropolis Russiae»*. Так мы подошли к
татарскому периоду. И, оставляя летописи, перейдем к эпической поэзии.
В знаменитом «Слове о полку Игореве» (XIII в.), рассказывающем
эпизод (1185 год) из борьбы Руси с варварской степью, находим те же
выражения. Кроме того, встречаем: «и полегли храбрые русачи». Былины
киевского цикла и новгородского до XIV века полны тех же самых выражений.
Украинская партия утверждает, что обитатели Киевского
государства в ту эпоху были украинцы, а вот из тысячелетних могил до нас
доносится крик: «Мы русские, русские, русские!»
* В дополнение к цитатам, упомянутым в этом письме, приведем здесь еще
несколько иностранных свидетельств об имени «Русь». Под 839 годом
Вертинская летопись сообщает, что в Ингельсгейм с послами императора Фео-
фила30 прибыло из Константинополя несколько человек «qui se, id est gentem
suam, Rhos vocari dicebant». Окружное послание патриарха Фотия31 866 г.
говорит о крещении племени руссов. Под 946 г. Константин Багрянородный32
упоминает о крещении руси (Рш$), состоявшей на византийской службе
(вероятно, в качестве отряда наемников). В 967 г. папская булла указывает на
славянское богослужение у руссов. Арабский писатель IX в. Ibno-Khordadhbeh
говорит о русских купцах; его современник Al-Bekri — о племени руссов. У
арабских писателей и в западных источниках (например, в договоре 1170 г.
генуэзцев с греками) город Керчь называется Pocia. Император Мануил
Комнин33 (1143—1180) считает своим владением город Ршстих при устье Дона.
104 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Каким оружием обладает украинская партия, чтобы сражаться с
мнением этих свидетелей, похороненных уже многие века, показание
которых даже «за все золото, что под луною», не может быть изменено?
Тяжелая украинская артиллерия, выдвигаемая на позицию, как только
слышится приближение серьезного противника, состоит лишь из двух
орудий: одно носит надпись «1187», другое — «1213»*годы. Произведем
небольшую, но точную работу над этими пушками, которые могут
казаться читателю, мало посвященному в русскую историю, имеющими
большое значение.
1187 год. Под этим годом в Киевской и Галичской летописях, по
цитатам одного листка украинской пропаганды, значится: «Украина
оплакивала смерть князя Владимира Глебовича». Со дня, когда Киев стал
столицей того государства, которое Вы называете «Украина», то есть с
881 года, прошло 306 лет, и только тогда появилось его «настоящее» имя.
Не кажется ли Вам уже это немного странным? Но присмотримся к
цитате поближе. Владимир Глебович был князь Переяславля,
расположенного на левом берегу Днепра, почти против Киева. Княжество
лежало между Днепром и степью кочевников; оно было крайним
пограничным княжеством. В конце XII века Южная Русь была уже в упадке, «степь»
уже одолевала ее. Княжество Переяславское страдало от половцев
больше других; восточная половина его уже подпала под власть кочевников,
западная стала последним восточным клочком Южной Руси и была
поэтому для киевских и галицких летописцев пограничной областью.
Естественно, что они сказали, что «украйна плакала»: «украйна» здесь не
имя собственное, а существительное нарицательное. В научном труде слово
«украйна» (с маленького «у») должно было бы передаваться здесь не
путем транскрипции (Ukraina), а в переводе, то есть «область
пограничная плакала». И действительно, читаем во втором томе Соловьева (с. 637):
«...и умер знаменитый защитник украины («у» маленькое) от половцев
переяславский князь Владимир Глебович; плакали по нем все переяслав-
цы...» Что такое, следовательно, цитата 1187 года в том виде, как ее
приводят украинофильцы? Подтасованный документ.
1213 год. Под этим годом сказано (цитирую по украинской газете),
что «князь Даниил (будущий король Галицкий) занял Берест, Угорск и
всю Украину». Этот случай тождествен: надо читать по-русски — «украи-
ну», на иностранном языке — «пограничную землю». Берест — это, по
Соловьеву, Брест-Литовск, где сходились границы трех государств:
России, Польши и Литвы. Угорск — вероятно, теперешнее село Угруйск в
ста верстах от Бреста.
Артиллерия — могучее оружие, когда стреляет разрывными
снарядами, — ничего, однако, не стоит, когда шлет на неприятеля только...
поддельные документы.
Буду Вам весьма признателен, граф, если Вы будете так любезны
ответить мне — и с возможной точностью — на следующие мои
вопросы, также весьма точные.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 105
1. Верны ли выше приведенные мною цитаты?
2. Если нет, каковая из них и в какой своей части неточна? Предлагаю
Вам в таком случае избрать третейского судью, например между
профессорами итальянских университетов — специалистами по русской
истории; я укажу своего, они выберут третьего.
3. Если же мои выдержки верны, находите ли Вы логичными или
нелогичными, правдивыми или ложными следующие заключения,
вытекающие из них:
1) государство, имевшее столицею Киев, называлось вдотатарский
период Русью;
2) народ, который жил в нем, назывался русским;
3) украинская пропаганда, допуская иногда, что народ назывался
«русь» и отрицая, что он назывался русским, утверждает вещь ложную,
ибо уже в 911 году находим ту и другую формы;
4) ни это государство, ни его территория в ту пору никогда не
назывались Украйной;
5) в этом периоде нет самого микроскопического намека на
существование людей, называвшихся украинцами.
Если Вы признаете правильность этих пяти пунктов, Вы не сможете
не допустить также того, что я был прав — по крайней мере в
отношении дотатарского периода, — сказав в газете «Ероса» (от 3 июня), что
украинская партия занимается «политической мистификацией» и
«подделывает историю».
Примите, граф, уверение в моем совершенном почтении.
Князь Александр Волконский.
* * *
Кажется, вопрос поставлен мной определенно и точно. Но укра-
инофилы боятся точности. Вот ответ графа Тышкевича,
помещенный в парижской «Petite Republique» 30 октября 1919 года под
заголовком «L’Ukraine et la Moscovie». (Мы разбиваем текст на пункты
А, Б, В и т. д., чтобы сократить наши комментарии к нему.)
Князь,
A. «Giomale (sic!) dTtalia» от 25 сентября доставил мне Ваше
открытое письмо, на которое позволяю себе ответить. Оставляя в стороне
выражения вроде: «фальсифицированные документы», «тяжелая
артиллерия» и т. д., которых я обыкновенно не употребляю, я сообщу Вам
нижеследующее.
Б. Выражение русские или Ruthenes, несомненно, употреблялось в X
веке и даже позднее для обозначения князей и их норманнских воинов,
которые покорили в то время Украйну и даже те народы, которые были
подчинены им.
106 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
В. Летописец Нестор и историк Соловьев, которых Вы цитируете,
высказываются на эту тему как нельзя более ясно: «Под словом
“русский” летописец (Нестор) подразумевает все славянские народы,
которые находились под властью русских князей» (История России. Т. I. С. 53).
Г. Лиугправд, епископ Кремонский34, свидетельствует о тождестве
русских с норманнами, арабские писатели — об их различии от славян
(Соловьев. Т. L С 51—56).
Д. Они играют среди них ту же роль, что их братья в Англии,
Нормандии и Сицилии; во всяком случае, покорители или нет, они
совершенно исчезают в туземном элементе каждой из двух групп,
образующихся на севере и на юге, [групп], кои отделены не только огромными
необработанными пространствами, но и целым миром этнических и
географических различий.
Е. И это тем более, что обе наши страны всегда будут называться*
различно. В эту эпоху, когда Украйну (народное выражение, означающее
“страна”, “родина”, “край”, употребленное тоже в летописях под 1187
и 1213 гг.) называли Россией или Сарматией, другая страна была
известна — и Вы это знаете — под именем «Moscovie» <...>.
Граф Михаил Тышкевич.
Дальнейший текст письма до предтатарской эпохи не относится и,
следовательно, не есть ответ на поставленные вопросы**.
Граф Тышкевич ответил боязливым «да» на первые три вопроса
и благоразумно уклонился от ответа на два последних. Разберемся в
его туманных утверждениях.
A. Выражение «поддельные документы» применено мною вполне
правильно, ибо цитировать текст летописи со словом «украйна»,
утверждая, что летописец говорит о государстве «Украйна», и есть
подделка документа.
Б. Мне неизвестен случай, когда бы Рюриковичи
домонгольского периода или их дружина назывались Ruth£nes. Норманны X века
Украины не завоевывали, ибо Украины тогда не существовало.
B. Цитата из Соловьева объясняет, откуда появилось
наименование «русский» для части славянских племен, но вовсе не говорит о
разнородности северного и южного населения. Имя это привилось
* Будущее время здесь, очевидно, результат опечатки.
** Говорится, будто цари и Екатерина Великая всегда относились к
малороссам как к чужой нации; говорится о русской «тюрьме народов», в коей не
было места другим верам, национальностям и какой бы то ни было
цивилизации. Так-таки ничего не было в России, кроме «деспотизма и азиатского
варварства». Заканчивается письмо злобной выходкой против людей,
любящих свою единую Россию.
А. Волконский. Историческая правда и украинофипъская пропаганда 107
ко всем славянским племенам, образовавшим русский народ, — вот
вывод из цитаты. Ничего иного не утверждаю и я. Но напрасно граф
Тышкевич неточно переводит Соловьева: Соловьев говорит
«племена», а граф Тышкевич переводит — «народы» (peuples). Племен-то
много было, а народ один — русский*.
Г. Норманнского происхождения Рюриковичей я никогда не
отрицал. Что господствующее племя (русь) было поглощено
остальным населением — это верно. Но кристаллизирование южного
населения в облик, отличный от населения северного, происходило вовсе
не тогда, когда эта русь господствовала, может быть, как
иноплеменная сила (ЕХ век), а четырьмя — шестью веками позднее.
Полагаю, что мнение Ключевских и Платоновых35 имеет большее
значение, чем фраза графа Тышкевича.
Д. В чем заключался «целый мир этнографических и
географических различий» севера и юга в дотатарский период, граф
Тышкевич не говорит. Я тоже не знаю. В главе шестой я постарался самым
добросовестным образом изложить различие между двумя частями
Руси, но, признаюсь, это мне удалось слабо — так много между
ними общего. Что огромные леса разделяли Суздальскую и
Киевскую Русь — это правда, но правда и то, что великолепные реки их
соединяли и что население теснилось к речным берегам, а потому
было в постоянном общении.
Е. В вопросе территориальных наименований граф Тышкевич
допустил такие невероятные «ошибки», что их нельзя распутать, не
посвятив им нескольких страниц.
1. Прежде всего, неправда, что слово «украйна» означает
«страна», «родина», «край». Граф Тышкевич, как говорящий по-русски,
не может этого не знать. Имя «Украйна» — явный упрек всей
украинской теории; поэтому украинофильская пропаганда за границей
постоянно изощряется вокруг этого слова, давая иностранцам его
* Вот точная цитата из Соловьева: «...в Яфетовой части, говорит он (то есть
Нестор), сидят: русь — здесь под этим именем летописец разумеет все
славянские племена, находящиеся под властью русских князей; потом
перечисляет чужие народы, племени финского и латышского, которые (sic!) в его
время давали дань руси: чудь, меря...»
Соответствующие места из Нестора читаются так: 1) ♦В Афетов* же части
сидять Русь, Чудь и вен языци: Меря...» (следует перечисление финских
племен); 2) «Се бо токмо Слов'кнескъ языкъ в РусиЛПоляне, Деревня не, Ноу-
городьци, Полочане, Дреговичи, Сквер, Бужане, зане скдоша по Бугу,
посл*кже Велыняне. А се суть инии языци, иже дань дають Руси: Чудь, Меря...»
(следует перечисление).
Это выражение — «в Руси» — можно понимать только двояко: либо в смысле
территориальном, либо этнографически. В первом случае Нестор
свидетельствует, что все славянские племена, и северные, и южные, входили в состав
Русской земли, и притом как полноправные члены (финны и прочие
племена им платили дань); во втором случае — что все они входили в состав
народа «Русь». Графу Тышкевичу надо выбирать то или другое. У украино-
фильцев нет худшего врага, как Нестор!
108 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
неточный перевод. Значение слова «украйна» определяется не одним
словом «край» (территория), а двумя словами — «у» и «край» (грань),
и поэтому означает то, что «у края» — у границы, то есть страну
вдоль границы, пограничный край. Кстати, слово «край» также не
значит «родина»: например выражение «Я еду в край» ровно ничего
не значило бы; чтобы вызвать представление о родине, надо
сказать: «Я еду в край родной». Это известно графу Тышкевичу,
конечно, также хорошо, как и мне*.
2. В письме своем я доказал, что в 1187 и 1213 годах летопись
применяет слово «украйна» не как имя. Графу Тышкевичу
следовало либо опровергнул, меня (что в данном случае невозможно), либо
отказаться пользоваться этим поддельным документом. Вместо того
он в ответ на мое же письмо приводит эти даты, правда, очень
осторожно, но все же так, что у читателя остается впечатление,
будто в XII и XIII веках Южная Русь называлась Украйной. От
комментариев воздерживаюсь.
3. «Украйна — народное выражение». С этой мыслью — только
договоренной до конца — мы встречались на страницах
украинофильской пропаганды не раз. Не имея возможности отрицать, что
Киевская земля называлась Русью, украинцы ищут выхода из
этого неприятного обстоятельства, утверждая, будто у домонгольской
Руси было еще другое, простонародное, бытовое наименование —
«Украйна». Но где же доказательства? Где текст? В былинах, в
литературных памятниках его нет. Не сохранилось ли у графа
Тышкевича и К0 любовное письмо времен Олега или счет из киевской
гостиницы XII века?
Ведь это бесчестно — выдумать стране имя и, пользуясь
незнакомством иностранцев с русским языком, дерзко обманывать их и
издеваться над французским, английским и итальянским читателем.
А честно ли обманывать простой народ на родине, об этом
распространяться не станем.
* Вот что говорит Даль (издание 1865 г.):
«Украйный и украинный, крайний, у краю, на краю чего находящийся;
дальний, пограничный, порубежный, что на крайних пределах государства.
Сибирские города встарь зывались украйными. А город Соловецкой место украин-
ное. Акты. Украй, Украйна, область с краю государства, или украйная.
Латины взяша украины неколико псковских сел (старинное). Даже до украины нашей
страны молдавской (стар.). На украйне, на студеном море (стар.). Ныне
Украйной зовут Малую Русь. Украек, м. полоса по краю чего-либо, кромка. Укра-
иться (псковское) стать, поселиться с краю, прийти к концу, кончить что.
Украивать, украить что, урезать, уменьшить, убавить в кройке. Укроил ты
рукава, обузил. Портной укроит, на ножницах унесет, украдет, -ся, стрд. Укра-
ивание, укроенье, укрой, укройка, действие по значению глагола. Укрой м.,
укроина ж. (новгородское) краюха, укрух, корка хлебная; ломоть, ломтища;
укроек, ломтик. Укрой (церковное) обвязки, повязки, пелены. Обязан рука-
ма и ногама укроем. Иоан. (кроить или крыть?)».
Украйна лишь другая форма слова окраина: под словом обкраивать находим:
«Окраина, ж. конец, край, оконечность, рубеж. Окраина доски не равна,
оттеши по нитке. Не ходи по самой окраине оврага, не равно осунешься. Окраина
государства».
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 109
4. Утверждение, будто север и юг «всегда назывались различно»
(натом-де основании, что север назывался Moscovie), непостижимо.
Ведь граф Тышкевич знает, что по-русски слова «Moscovie* не
существует. «L’Ukraine et la Moscovie», например, нельзя перевести
иначе как «Украйна и Московская Русь»*. Непостижимо тоже
выражение: «В ту эпоху, когда Украйну называли Россией или Сармати-
ей», ибо такой эпохи не было: это две эпохи, между которыми
семь веков промежутка!
Предоставляем читателю самому решить, по ошибке или
намеренно граф Тышкевич говорит такие невероятные вещи, и
разберемся окончательно в наименованиях. Что называют, кто называет
и когда называют?
Пространство нынешней Польши, европейской и частью азиатской
России древний мир обозначал неопределенными названиями: «Скифия»
и «Сарматия». Их северная и восточная границы были неизвестны. По
представлению Геродота (V век до Р. X.), Скифия простиралась от Дуная
и Карпат на восток до Дона и от Черного и Азовского морей на север до
центральных губерний европейской России. Но восточнее Дона лежала
еще Скифия азиатская; по Птоломеевой географии (II век по Р. X.), она
распространялась до Монголии, Китая и Индии. Скифы не отдельный
народ; это имя было собирательным для многих, едва ведомых народов,
и относится оно к довольно-таки старому времени. Впервые скифы
упомянуты в VIII веке до Р. X.; в VI веке они владели Малой Азией; со II века
до Р. X. имя их вытесняется названием «сарматы». Со II века по Р. X.
исчезает имя европейской Скифии; Птоломей описывает ее под названием
«Сарматия». Сарматы тоже не отдельный народ; уже для Страбона (I век
до и по Р. X.) имя их скорее сборный термин. Разобраться в соотношении
сарматов и скифов невозможно: не то они родственные народы, не то
сарматы — часть скифов. ВIV веке по Р. X. Сарматия входит в состав
Готского государства и имя ее, как и имя сарматов, исчезает. Готы, авары и
гунны прошли по этим землям и очистили место славянам.
Очевидно, что имена «Скифия» и «Сарматия» никакого
отношения к украинскому вопросу не имеют — приводить их могут лишь
те, кто хочет затуманить вопрос и поразить газетного читателя
своей мнимой ученостью. «Les sarmates (ukrainiens)...» — значится на
первой странице одной анонимной украинофильской брошюры; эти
скобки, обнявшие всего десять букв, включили в себя ошибку не
менее как в десять веков.
То пространство, которое составляло в XVIII и XIX столетиях юг
Русской империи, обозначим словом «юг»; то, где слагалось в XIV
веке Московское великое княжество, и Новгородскую область —
* Перевод «Московское государство» был бы не вполне точен: в XVI и XVII вв.
это выражение означало собственно Москву с ее уездом (С. Ф. Платонов).
110 Украинские сепаратизм в России. Идеология национального раскола
словом «север». Тогда получим следующую таблицу. Спешим
подчеркнуть, что данные ее приблизительны. Дабы составить ее с
научной точностью, требовалось бы просмотреть груду литературных
памятников, исторических документов, записок путешественников.
Но все на свете относительно, и те, кто с легким сердцем
ошибаются на семь и десять веков, могут ознакомиться с нашей таблицей
не без пользы (см. с. 111 и 112).
Как ни несовершенна наша таблица, из нее можно сделать
следующие неоспоримые выводы:
— само население называет свою страну и на юге, и на севере
главным образом Русь и Россия;
— утверждение, будто «две страны» назывались «всегда
различно», есть вымысел;
— небольшую часть юга (Киевщину, Полтавщину и
Черниговщину) само население в известный период называло Украиной;
— Галицию оно Украиной никогда не называло, а слов «Moscovia»
и «Ruthenia» вовсе не ведало;
— совершенно неверно, будто название Малая Россия навязано
было югу Москвой: оно родилось на юге не позднее XIII века, так
как в 1335 году было уже официальным названием
Галицко-Волынского княжества*.
При отсутствии в русском языке слова «Moscovia» постоянного
различия в названиях юга и севера не могло существовать; местные
названия, будь то «Украйна» или «государство Новгородское»,
покрывались общим именем «Русь»; резкое различие («Ukraina» и
«Moscovia») существовало лишь в устах иностранцев; оно
свидетельствует не об этнографическом отличии, а о различии
политических судеб «севера» и «юга».
То, как звались страны и население, определяется не
вожделениями современных нам политических партий, а исключительно
цитатами из документов соответствующих веков.
5. «Nos deux pays...» Для графа Тышкевича это две страны, но для
меня — одна. И останется одной, даже если европейский ареопаг,
при содействии честолюбивых авантюристов, соизволит решить,
что их две. Я знаю, что она одна: знаю и разумом, и чувством.
Графу Тышкевичу это непонятно. И вполне естественно:
ополяченному литовцу обе части России чужды; для меня же все члены моей
страдающей родины равно дороги; не знаю только, не больше ли
мне говорит в ее прошлом время святого Владимира и Мудрого
Ярослава, моих предков, чем грузное величие Москвы.
* Грушевский называет юг России былых времен «Украина-Русь», но это его
добрая воля: в документах такого названия не встречается.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 111
Приложение 2
Еще о единстве домонгольской Руси
Украинская пропаганда любит заверять иностранную публику,
будто Киевское государство обнимало лишь юг России и что юг
(«Украйна») несравненно древнее севера («России»). Когда, говорят
украинофилы, при Ярославе I Киев был уже столицей
могущественного государства, Москва (упоминаемая впервые под 1147 годом)
еще не существовала Довод для не знающих истории представляется
убедительным; на самом деле — это явная мистификация.
Город Москва действительно на полтысячелетия моложе Киева,
но та территория, где позднее зародилось Московское государство,
заселена была славянами в дорюриковы времена. Ростов был
славянским городом и тяготел к Новгороду еще до призвания князей. С
первых же времен киевской государственности территория эта
входит в состав Русской земли: среди городов, которым по договору
Олега 911 года греки обязались платить уклад, значится и Ростов;
Владимир Святой княжит в Киеве, а сыновья сидят у него один в
Ростове (к северу от будущей Москвы), другой в Муроме (к
востоку от нее). Не забудем, что русская власть родилась на севере;
впервые новорожденную спеленали в Новгороде, а потом уже перенесли
на юг, где в Киеве оказалась удобная колыбель. Олег и Ольга
пришли с севера. Олег пришел походом с ратью северных племен.
Владимир Святой, строя на юге пограничные города-крепости,
заселял их переселенцами с севера. Ярослав построил Ярославль на
верхней Волге.
Мы уже говорили о племенном, лингвистическом,
вероисповедном и культурном единстве всех областей в домонгольский период.
Доказывать общность жизни севера и юга значило бы
пересказывать русскую историю за это время. Приведек только список
великих князей за период до Андрея Боголюбского, то есть до того
времени, когда центральная власть перешла из Киева во Владимир-
на-Клязьме, и отметим, где каждый из них княжил до того, как
стал великим князем (см. таблицу на с. 112).
112 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Юг
Века
Название
Кто называет
х-хх
Русь (Русь)1
русские*
X2-XV
Роз спа
византийцы
XVII—XX
Россия
русские
XIII5—XX
Russia
зал. европейцы
XIV-XVII
Ruthenia**
зал. европейцы
XIV»
Minor Russia
С
зал. европейцы
XIV10
Мшоп Рззспа
а: а3
*1
с
византийцы
XIV
Малая Русь
с
русские
XVII-XX
Малая Русь,
Малороссия
русские
Не ранее XIVn-XX
Украйна Для
небольшой
русские
Не ранее XIV—XX
части
Ucraina юга
зал. европейцы
XVIII-XX
Новороссия
русские
Для наиболее
южной полосы
С 1914 года
Украйна
1
сь
украинофильская
пропаганда,
С1917гсда
Ucraina
п
S
а
а за нею
зал. европейцы
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 113
Север
Века
Название
Кто называет
Х-ХХ
Русь (Русь)
русские
X* 1 2 3 4 5—XV
Ftocna
византийцы
XVP-XX
Россия
русские
XIII6 7 8 9 10 11—XX
Russia
зал. европейцы
?—XVII
Ruthenia**
зал. европейцы
XVP—XVTII
Moscovia
зал. европейцы
* Под словом «русские» мы всюду понимаем, конечно, население как юга, так и севера.
** Выражение Rutenia применяется крайне редко, в особенности для северо-востока, где
князей сперва титулуют по уделам (например, в грамоте папы Иннокентия ГУ князю
Александру Невскому 1248 г. — Nobili Viro Alexandra Dud Susdaliensi), потом — князьями Russiae,
а с XVI в. преимущественно государями Moscoviae. Зато слово «ruteni» встречается часто. Оно
применяется для Галиции (с XIII в., если не ранее), для Литвы (обычное титулование
Гедимина36 — Rex Letwinorum et Ruthenorum multorum) и для Москвы (папа Юлий III
титулует Иоанна Грозного в 1550 г. universorum Ruthenorum Imperator). Ввиду наличия
вероисповедного элемента в значении термина «ruteni» он встречается чаще для западной России
(для Галиции и Литвы), но применение его в титуле Иоанна Грозного показывает, что
термин этот в смысле этнографическом означал всех русских вообще, а не только малороссов
и белорусов.
1 Пишу Русь и (Русь), чтобы отличить более древнее употребление этого имени как главного
наименования от позднейшего, когда оно сохранилось как название бытовое или поэтическое.
2 В уставе императора Льва Философа37 (886—911) «О чине митрополичьих Церквей,
подлежащих патриарху Константинопольскому» в списке Церквей находим церковь Русскую — Рис у..
3 Константин Багрянородный (901—959) называет Новгород внешняя Ртоокх.
4 По документам времени Ивана Грозного.
5 Грамота папы Гонория III38 1227 г. — universis Regibus Russiae; она относится также и к
северным князьям, ибо говорит об отношениях к христианам в Ливонии и Эстонии.
6 Грамота папы Григория IX39 1231 г. великому князю Георгию Всеволодовичу Владимирскому
(на Клязьме) — Regi Russiae (Historica Russiae Monumenta. T. 1. C. IX и д. 30.).
7 Грамота Венгерского кораля Людовика от 20 мая 1344 г. Дмитрию Дядьке, правителю
Галицкой Руси.
8 Грамота Юрия П, последнего князя всей Малой Руси, от 20 октября 1335 г. магистру Немецкого
ордена Факсимиле ее приложено к сборнику «Болеслав-Юрий II, князь всей Малой Руси»,
изданному Императорской Академией наук в 1907 г. Кстати, заметим, что в этом сборнике по адресу
г-на Грушевского сделано несколько весьма веских замечаний, свидетельствующих о
недопустимой тенденциозности его выводов.
9 См. с. 40, примеч. 3.
10 Грамота короля Польского к патриарху Филофею40 (не позднее 1370 г.).
11 Пишу «XIV» из осторожности. Был бы признателен тому украинофилу, который приведет
цитату XIV или XV в. с именем У крайня или Ucralna.
114 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Великие князья
Годы великого
Город, где княжил
киевские
княжения
раньше
Владимир Святой
972-1015
Новгород
Святополк I
1015-1016
Туров
Ярослав I
1019-1054
Ростов и Новгород
Изяслав I Ярославин
1054-1078
Туров и Новгород
Всеволод Ярославин
1078-1093
Переяславль
и Чернигов
Святополк II
1093-1113
Полоцк, Новгород
Изяславич
и Туров
Владимир Всеволоде-
1113-1125
Смоленск, Чернигов
вич Мономах
и Ростов
Мстислав I
1125-1132
Новгород и Белгород
Владимирович
(на Днепре)
Ярополк Владимирович
1132-1139
Переяславль
Всеволод Ольгович
1139-1146
Чернигов
Изяслав II Мстиславич
1146-1154
Пинск, Минск, Туров,
Владимир-Волынский
и Переяславль
Изяслав Давидович
1154, 1157—
1159, 1161
Чернигов
Юрий I Владимирович
1149-1151,
1154-1161
Ростов и Суздаль
Ростислав Мстиславич
1159-1168
Смоленск,
а в перерыве великого
княжения — Новгород
Мстислав II
1168-1169
Переяславль,
Изяславич
Владимир-Волынский
и Белгород
Из пятнадцати поименованных великих князей девять побывали
сперва князьями в далеких северных областях. Ярослав I,
олицетворяющий собою величие Киевской Руси, прожил на севере 28 лет.
Перечислим еще, где княжили сыновья или братья, когда отец
или старший брат сидел великим князем в Киеве.
Святослав Игоревич (964—972) перед отъездом в Болгарию
посадил сыновей своих: Ярополка — в Киеве, Олега — в земле
Древлянской, Владимира — в Новгороде.
Владимир Святой в 988 году разослал сыновей: Вышеслава — в
Новгород, Изяслава — в Полоцк, Святополка — в Туров, Ярослава —
А. Волконский. Историческая правда и украинофилъская пропаганда 115
в Ростов, потом в Новгород, Всеволода — во
Владимир-Волынский, Святослава — в землю Древлянскую, Мстислава — в
Тмутаракань, Станислава — в Смоленск, Судислава — во Псков,
Бориса — в Ростов (Муром), Глеба — в Муром (Суздаль), Позвида — ?
Ярослав I. По его смерти сыновья его получили: Изяслав —
Туров, Новгород и Киев, Святослав — Чернигов, Всеволод —
Переяславль (позднее Чернигов и Киев), Вячеслав — Смоленск, Игорь —
Владимир-Волынский (позднее Смоленск).
Изяслав I. Эго распределение волостей сохраняется и в велико-
княжение Изяслава, причем наблюдается зависимость Новгорода от
Киева, всего востока (от Мурома до Тмутаракани) — от
Чернигова, а Ростова, Суздаля, Белгорода и верхнего Поволжья — от
Переяславля.
Внуки Ярослава сидят: Святополк — в Киеве и Турове,
Владимир Мономах — в Переяславле, Смоленске и Ростове (сыновья его:
Мстислав в Новгороде, Юрий в Ростове), Святославичи — в
Чернигове; один из них — в Муроме.
По мере размножения семьи Рюриковичей число городов, где
они княжат по всей Русской земле, постоянно увеличивается.
Князья эти как-то мало связаны с данной областью; образование
местных линий — явление позднее*; на протяжении двух веков все
князья чувствуют себя членами единого киевского рода; они
постоянно передвигаются из одного города в другой; с ними переходит и
часть их дружины; смерть одного из крупных князей вызывает
перетасовку целого ряда других членов семьи. Города будущего
Московского великого княжества входят при этом в общий распорядок.
Можно ли при наличии этих фактов, оставаясь добросовестным,
уверять, что Северная Русь не составляла части единой Руси
киевского периода?
После монгольского нашествия разрыв севера и юга не был полным.
Первое время духовная связь не прекращалась, церковная жизнь была
общей. Киевские митрополиты, переселившись (с 1299 года) на север,
титулуются: одни — митрополитами «всея Руси», другие «Киевскими и
всея Руси». Святой Петр, митрополит всея Руси (1308—1326), столько
сделавший для духовного возвеличения Москвы, был сыном
Волынского крестьянина, родился на Волыни и игуменствовал в тамошнем
монастыре. Можно ли провести точную грань между югом и севером? Реки
соединяли их. Ока, тогда многоводная, как бы нарочно создана для
связи Черниговщины с Москвой. Черниговское княжество заходило далеко
на север; имеем сведение от 1174 года, что Лопасня (ныне станция
Московско-Курской железной дороги) входила в его пределы, а она отстоит
от Москвы лишь на 70 верст. Напротив, Любеч в XV веке принадлежал
См. с. 42, примеч. 1.
116 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Москве; он лежит на Днепре выше Киева всего на 130 верст. В 1500 году
князь Семен Старо дубе кий перешел к Иоанну III с Черниговом, Старо-
дубом, Любечем и Гомелем, а Василий Шемячич — с Рыльском и Нов-
город-Северским. Мысль о единстве никогда не умирала; об этом
свидетельствуют и литература, и титулы князей. Так, на юге летописец
называет Романа Галицко-Волынского (7—1205) «самодержцем всей Русской
земли»; на севере московские князья начиная с Иоанна Калиты (1328—
1341) зовут себя князьями «всея Руси»; с Василия Васильевича Темного
(1425—1462) встречаем титул «великий князь Московский и всея Руси».
Разрыв был следствием внешних причин; он утвердился в силу
запустения юга. С исчезновением этих причин единство, естественно,
восстановилось.
Приложение 3
Справка о художниках-малороссах
Несколько данных, чтобы подтвердить сказанное выше о
мнимом существовании «украинской» школы искусства в Петербурге
XVIII века.
Вся русская школа живописи и скульптуры екатерининского и
александровского времен отражала французское влияние.
Происхождение художника из той или иной части России не вносило
никакого изменения в то, как он перевоплощал дары французской
культуры, и будь он родом из Архангельска или из Полтавы, его
творчество одинаково надо сравнивать с такими портретистами, как
Дюплесси41, Рослин42, Друэ43, или со скульпторами вроде Бушар-
дона44 и Пигаля45. Среди крупных дарований, воспитавшихся в
петербургской Академии за ту эпоху, есть несколько родом из
Малороссии. Исторический живописец Лосенко (1737—1773) был
принят в придворный хор в Петербурге семи лет; отсюда он скоро
отдан был на обучение к живописцу Аргунову; двадцати лет
поступил в Академию и всю жизнь провел на севере или за границей.
Великолепный портретист Левицкий (1735—1822) принадлежал к
южной семье, по чувствам вполне общерусской*; пользовался
уважением трех императоров и был своим человеком в приближенной
к ним среде. В зрелом возрасте прибыли в столицу портретисты
Боровиковский (тридцати лет) и Венецианов (двадцати шести лет);
последний жил в своем имении Тверской губернии, где основал
школу живописи. Скульпторы Козловский (1753—1802) и Мартос
(1754—1835) с детских лет (Мартос — с тринадцати) воспитыва-
Слышано от потомка его, публициста М. К. Первухина.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 117
лись в Академии, затем были пенсионерами в Париже и Италии;
под конец жизни долгие годы были преподавателями в Академии; в
творчестве своем проявляли влияние иностранных учителей и духа
времени; в мраморе славили Екатерину, ее сподвижников и двор, а
также античных богов и героев. Частные письма писали на
чистейшем русском языке, и только два-три письма Козловского
сохранились на другом языке, но не на малороссийском, а на
французском (из Парижа в 1791 году)*.
Приложение 4
К характеристике украинофильской пропаганды
В настоящем приложении мы приводим несколько наудачу
взятых примеров того, к каким приемам прибегает украинофильская
пропаганда. Иностранный читатель увидит из них, до какой
степени тенденциозности доходит она в своих утверждениях; русский
читатель найдет здесь материал для контрпропаганды.
В Берне в 1919 году вышла брошюра «La guerre polono-ukrainienne
en Galicie» д-ра E. Левицкого, «члена Украинского Совета».
Брошюра вполне правильно считает, что Галиция и Волынь не есть земля
польского народа, но в то же время автор желает уверить, что это
земли украинские.
К брошюре приложено воспроизведение карты XVII века. Особая
заметка (с. 74) объясняет, что карта эта составлена географом Левасе-
ром-Бопланом46, «который прекрасно знал эти страны, так как
лично их посетил». Карта эта свидетельствует (так утверждает г-н
Левицкий), во-первых, что Холмщина — земля украинская, во-вторых,
что нынешняя восточная Галиция составляла тогда отдельное
воеводство — «Voyvodie ruthenienne» — с украинским населением.
Открываем карту, ищем «украинский» Холм и «украинское
воеводство» (ибо, конечно, в смысле «украинское» понимает автор
слово «ruthenienne»). И что же находим? По параллели Владимира-
Волынска на протяжении семисот верст написано большими
буквами: «Russia rubra» (первое «R» — на меридиане Холма, последнее «А» —
на левом берегу Суды). Мало того, к западу от Холма, в
пространстве между Западным Бугом и Саном, с севера на юг читается
* Сейчас узнаем из «Times», что и в музыке главенствуют на Руси украинцы.
Был в Лондоне банкет, устроенный «украинцами»; там объявили, что
Чайковский украинец. Чайковский родился на Урале, учился в Петербурге, жил
и работал в Москве и в своем тверском имении. Я был знаком с его братом-
биографом, но об Украйне от него ничего не слыхал.
118 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
надпись: «Russia». Для всякого нормального человека эти надписи
свидетельствуют, что Холмщина — земля русская.
Далее, надписи «Voyvodie ruthenica» на карте вовсе не имеется.
Всюду надпись «Russia»: то «Bianca», то «Rubra», то «Nera», то
просто «Russia». Имя «Украйна» написано только раз, там, где ему и
надлежит быть, а именно в восточной части того обширного
пространства, которое обозначено вышеупомянутой надписью «Russia
rubra»; здесь, от среднего течения Южного Буга до Десны,
написано «Ukrania» (первое «Ц» на правом берегу Южного Буга,
последнее «А» на правом берегу Десны близ Чернигова, к юго-востоку от
него*.
Не предполагал ли д-р Левицкий, что его читателям будет
недосуг разбираться в старинной, плохо отпечатанной карте?
Если к подобным приемам полемики прибегают украинофилы,
подписавшие свои произведения полным именем, то чего же
ожидать от обильной анонимной украинофильской пропаганды?
Украинцы существовали при Геродоте. Владимир Святой был
украинец и крестил украинцев. Украинцы славянский народ, но
иного происхождения, чем русский. Украинский язык (и при этом
подразумевается малороссийский) «совсем другой», чем русский.
Впрочем, последнее заявление не анонимное: это слова того же
графа Тышкевича в газетном интервью. А вот малороссийская
народная песня, по-русски и по-малороссийски:
Веют ветры, веют буйны,
Аж деревья гнутся.
Ой, как болит мое сердце,
Сами слезы льются.
Виють впри, виють буйни,
Аж дерева гнуться.
Ой, як болит мое серце,
Сами сльозы льються.
Эго «совсем другой» язык?
Украинцы веками страждут под «русским» игом. Этот и
подобный вздор преподносят иностранцам в десятках брошюр и в сотнях
статей, а те доверчиво его глотают.
Сделаем несколько кратких замечаний в ответ на излюбленные
утверждения украинофильской пропаганды.
1. Существование украинского народа стараются доказать
антропологическими измерениями. Приводятся таблицы размеров
чере* Ошибку в начертании имени (Ukrania вместо Ukraina) можно принять
как указание, что оно применялось мало: видимо, люди обычно называли
эти места Россией.
А. Волконский. Историческая правда и украинофш ьская пропаганда 119
пов «русского», «украинца» и поляка; вывод: это народ отдельный,
отличный от русского и польского. Доказательство, рассчитанное на
наивного читателя: измерения бранденбуржца и баварца дали бы не
менее различные числа сантиметров, но это не значит, что баварец
не немец. То же самое для миланца и тосканца; то же — для
пикардийца и провансальца.
2. Основное отличие «украинцев» от «русских» видят в том, что
в Малороссии большая часть крестьян собственники. Но это не есть
особенность, как бы присущая племени: в силу географического
положения, большей густоты населения и по иным,
второстепенным причинам неизбежная эволюция земельной собственности
началась на юге раньше, чем на севере, и только.
3. Ссылаются на выражение Петра Великого: «Малороссы народ
умный». Но вопросы этнографии разрешаются наукой, а не фразой,
сказанной монархом, хотя бы и великим Петром. К тому же русское
слово «народ» можно применять не только в этнографическом
смысле, но и в смысле населения определенной местности (например:
рязанский народ отличается трудолюбием).
4. Ссылаются еще на собственноручную инструкцию Екатерины
Великой князю Вяземскому, в которой она будто бы говорит о
необходимости «обрусить малороссов»; значит, заключают с
торжеством украинофилы, они не русские, коли их надо обрусить. Но во
фразе императрица говорит не о населении, а о «провинциях», и не
только о Малороссии, но и о Ливонии, Финляндии и Смоленске.
Обрусить жителей Смоленска вообще невозможно, а с другой
стороны, могла ли гениальная Екатерина замышлять обрусение
финляндцев, народа совершенно иного происхождения, чем русский,
среди которого тогда жило едва ли более нескольких сот русских?
Она говорила не об этнографическом, а о политическом обрусении —
об уничтожении местных особенностей и привилегий большей
частью иноземного (польского) происхождения и о введении в этих
провинциях административного устройства, общего во всей
империи. Это свое намерение по отношению к Малороссии императрица
и осуществила, причем провела свои реформы вполне
безболезненно. Ни малейшего неудовольствия отмена гетманства в народе на
вызвала.
5. Когда надо привлечь симпатии итальянской публики, столь
падкой до фраз, то в каком-нибудь интервью заявляют, что
Мазепа «развернул знамя свободы». Но Мазепа о свободе никогда и не
помышлял, а знамя, которое он развернул, было знамя самой
низкой измены. Накануне Полтавской битвы Петр Великий был на
краю гибели, и тут Мазепа изменил своему благодетелю, перейдя
на сторону Карла XII. «Гетман Мазепа как историческая личность не
был представителем ниткой национальной идеи* (курсив наш. — А. В).
Это был эгоист в полном смысле этого слова. Поляк по воспитанию
С Мазепой перешло на сторону Карла XII только 1200 казаков.
120 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
и приемам жизни, он перешел в Малороссию и там сделал себе
карьеру, подделываясь, как мы видели, к московским властям и
отнюдь не останавливаясь ни перед какими безнравственными
путями. Самое верное определение этой личности будет сказать, что
это была воплощенная ложь»*. Он изменил своей Украйне,
польстившись на польские приманки: ему уже был сочинен княжеский герб,
и он выговаривал себе владение в Белоруссии. Он замышлял и
третью измену, Карлу XII, чтобы вернуть себе милость Петра, но не
успел осуществить свой замысел.
Все это не мое суждение, а мнение Костомарова. Костомаров не
из перворазрядных наших историков, но мнение его в данном
случае особенно ценно. Сын малороссийской крестьянки, он нежно
любил свою прекрасную родину, ее старину, народные сказания и
песни; к тому же в науке был сторонником изучения местных
особенностей как слагаемых общего исторического процесса и
специализировался на истории Малороссии.
6. Правительство преследовало, говорят украинофилы,
украинское литературное движение прошлого столетия. Это верно. Но было
ли это движение только литературным? В основу программы
тайного Кирилле-Мефодиевского общества (1846 год) входила
федерация славянских государств, то есть расчленение Австрии. Император
Николай считал себя часовым на страже Священного Союза и
всюду видел революцию. При такой точке зрения он, естественно, не
мог не преследовать подобное общество, совершенно независимо от
того, было ли оно малороссийским или великорусским. Были в
этом движении также и социалистические течения, и протест
против существующего строя. Вся поэзия Шевченко проникнута
ненавистью к крепостному праву; по тому времени это значило быть
«революционером», и если Шевченко был (в 1847 году) сослан в
Оренбург, то за вступление в тайное общество и за революционное
направление его поэзии, а вовсе не за то, что он писал
по-малороссийски. Преследовалась оппозиция, а малоросс терпел ничуть не
более великоросса.
Даже в либеральное царствование императора Александра II в
1878 году была ограничена свобода издания книг по-малороссийски.
Стыдно признать это. Но и тут есть смягчающее вину
обстоятельство: за украинским литературным движением уже чувствовалась
направляющая рука австрийского правительства. Это была мера
государственной обороны, но неудачная.
7. Все утверждения украинской партии, будто в Петербурге было
«русское» правительство (в смысле чего-то чуждого украинскому
населению), ни на чем не основаны. Петербургское правительство
было русским, но в ином смысле: оно было общерусским, вюпоча-
Костомаров Н. И. Мазепа и мазепинцы.
А. Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда 121
ло в себя людей из всех частей России, самых различных
национальностей* и классов населения**. Что же касается представителей
трех ветвей русского народа, то не было такого времени, когда
среди министров нельзя было бы назвать нескольких малорусского
происхождения. Разумовский и Безбородко во второй половине
XVIII века, Кочубей в первой половине ХЕХ были в Петербурге на
первых ролях. Во всем, что делало старое правительство, и в
плохом, и в хорошем, участвовали уроженцы и Украйны и за все несут
ответ совместно со всем правительством.
8. Украинская пропаганда дышит злобой к «русским». Но в
действительности в населении никакой злобы нет. Между тремя
ветвями единого народа никогда распри, борьбы и какого-либо
вооруженного столкновения не бывало. За 260 лет совместной
государственной, общественной, церковной и экономической жизни
достигнуто полное сближение: сблизили сорок лет обязательной
воинской повинности, сблизили фабрика и полевые работы.
(Ежегодно сотни тысяч рабочих из густонаселенных малороссийских
губерний приходят на уборку обширных посевов Приволжья.)
Слияние таково, что вы услышите великорусскую песню на Ук-
райне и обратно. Еще теснее слился класс интеллигенции;
тождество ее по всей России, и на севере, и на юге, в XIX веке
установилось полное; те же в ней качества, те же недостатки, то же
мировоззрение. Культура общая. Малороссы этого класса даже в
семье говорят не иначе как по-русски. Чиновники, офицеры, люди
вольных профессий, кочуя по всей России, совершенно потеряли
какой-либо местный отпечаток. «Кто это?» — спросите вы, сидя в
ресторане, например, в Турине или Руане. «Не знаю... Кажется,
южанин», — ответят вам и редко ошибутся. В России же в
подобной среде вы и не отличите по виду, кто перед вами — великоросс
или малоросс. Мало того, никто этим до революции и не
интересовался: шел ли вопрос о производстве в унтер-офицеры, о выборе
директора банка, о назначении министром — никому и в голову
не приходило задумываться, малоросс или великоросс кандидат,
это было так же безразлично, как то, белокурый или
черноволосый был будущий министр.
* Все знают о большом проценте остзейских немцев в правительственной
среде старого режима. Армянин граф Делянов был при императоре
Александре III министром народного просвещения 15 лет; армянин граф Лорис-
Мели ков при Александре II был как бы диктатором России; румын Кассо
был министром народного просвещения при императоре Николае II; князь
Чингис-Хан, мусульманин, был генерал-адъютантом при том же государе,
а доблестно израненный в боях текинец, русский генерал Алиханов, имел
крупную административную должность в Средней Азии.
** Бывший посол в Константинополе Зиновьев — сын крепостного; граф
Витте обратил на себя внимание, будучи начальником мелкой
железнодорожной станции; министр народного просвещения Боголепов — сын
мелкого полицейского чиновника и т. д.
122 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
9. Пропаганда утверждает, будто в Государственной думе было
74 представителя «украинского народа», которые доблестно
отстаивали его права. Это карикатурное утверждение — чистейший
вымысел. При выборах в Государственную думу существовали курии
польская и еврейская, но украинской не было, и учреждение ее
никогда не предполагалось; «украинского вопроса» в Думе никто
никогда не поднимал, а последним председателем Думы был
малоросс Родзянко.
10. Сообщая о предстоящем прибытии в Рим украинского хора,
одна римская газета заявила, что итальянская публика впервые
будет иметь возможность услышать песни этого народа, который под
гнетом русских царей не мог петь своих песен. Не было полкового
хора песенников в русской армии, который не пел бы нескольких
малороссийских песен. Во многих театрах, между прочим в
Императорских, давались малороссийскими труппами бытовые комедии;
они обыкновенно кончаются хорами и пляской. Отдельной мало-
российской музыки не существует, ни симфонической, ни
камерной, но прекрасные малороссийские народные песни давали пищу
общерусским композиторам, а сюжеты малороссийского народного
быта послужили темой для нескольких опер Римского-Корсакова,
Чайковского, Мусоргского и Кочетова.
Интересно отметить, что когда небезызвестный в Италии
русский симфонический дирижер г-н Померанцев написал за своей
подписью краткую, но полную имен и иных точных данных
заметку, восстанавливавшую правду, поместить ее в газетах не удалось.
Зато та же газета не преминула вторично напечатать, что
украинский народ только ныне смог свободно запеть. .
11. В одном украинском листке приводились в переводе стихи
Пушкина об украинской ночи; каждый русский знает эти
великолепные строки, от красоты которых дух захватывает. Листок вводил
их в текст так, что иностранный читатель оставался под
впечатлением, что они — образец украинской литературы.
Одна австрийская газета сообщила, что русское правительство
воспрещало печатание повести «Тарас Бульба» на том языке, на
котором ее написал... Шевченко.
В 1919 году генерал Деникин, говорят украинофилы, в своей
мании все русифицировать дерзнул назвать Киев «матерью
городов русских». Нестор предусмотрительно ответил им: «сфде Олегь
(в 882 году) княжа въ Киев'Ь, и р'Ьче Олегь: “Се буди мати гра-
домъ Русьскимь”». »
12. Рассказывают о положении школьного дела в Малороссии
(которое организовано петербургским Министерством народного
просвещения и местными земствами точь-в-точь как п<^ всей
России), и сведения эти преподносятся как проявление&албой-то
особой «нашей» культуры. Статистика той части импервко^келезнодо-
рожной сети, которая проходит по южным губерниям, должна сви-
А. Волконский. Историческая правда и украинофилъская пропаганда 123
детелъствовать о высококультурном уровне путей сообщения на Ук-
райне, а статистика всероссийского порта Одессы — о могуществе
украинской вывозной торговли. Все это для человека, знакомого с
азбукой русской жизни, шито белыми нитками, но брошюры (иной
раз в прелестных обложках) рассылаются членам всех парламентов
на соответствующих языках... и производят впечатление.
13. Украинские бюро с 1915 года стали издавать карты, на
которых имя «Украйна» тянется из средней Галиции в Кубань, то есть
занимает ровно в четыре раза более места, чем надлежит. Если вы
удлините на карте слово «Италия» в четыре раза, то оно обнимет
Францию, Англию, а начальное «И» окажется в Исландии. Не
менее фантастичны и эти карты; но под влиянием украинской
пропаганды слова «Украйна» и «украинцы» печатаются не только на
схемах иностранных газет, но и на схемах иностранных штабов во всю
длину Южной России — наперекор географии, истории и здравому
смыслу. Публицисты, дипломаты, военные министры союзников,
сами того не зная, работают над картами, фальсифицированными
по предначертаниям германо-австрийского генерального штаба.
Не в странное ли время мы живем?
Достаточно этих примеров, чтобы убедиться, что, будут ли то
цитатьц ссылки на документы, на факты прошедших времен или
на события наших дней, будет ли то перевод с русского языка или
филологическое толкование русских имен, — всюду в словах украи-
нофилов либо тенденция, либо явный обман. Да иначе и быть не
может: кривды прямым путем не защитишь.
Профессор П. М. БОГАЕВСКИЙ
ПРИСОЕДИНЕНИЕ МАЛОРОССИИ
К МОСКОВСКОМУ ЦАРСТВУ
Нашествие татар и связанное с ним опустошение Киевской
земли завершили знаменательную эпоху русской истории, когда,
несмотря на многообразные противоречия в развитии
общественных сил того времени, вопреки внешнему раздроблению страны на
много областей, сложилась идея общего отечества. Все последующие
поколения вспоминали, говоря словами Ключевского, Киевскую
Русь как колыбель русской народности и, сохранив в памяти
народной Киев с его князьями и богатырями, с его хамами и
святынями, любили и чтили его более, чем все остальные сменившие его
столицы. Русский народ, остановив нашествие на Европу диких
татарских полчищ, был вынужден сосредоточить свою политическую
жизнь в двух центрах, отделенных один от другого опустевшей и
утратившей свою государственность Киевщиной с тянувшими к
ней на левом берегу Днепра землями*, а также раздробленной на
мелкие княжества Черниговщиной. Один из этих центров
сосредоточился на северо-востоке, в Суздальско-Московской области,
другой — на юго-западе в Галицко-Волынском княжестве, ставшем в
1253 году королевством. И здесь, и там сложились русские
государства, управляемые потомками киевских князей, причем в
документах XIV века монархи Юго-Западной Руси именуют себя
государями «всей Малой Руси». Но в то время как государство на северо-
востоке, создав Великую Россию, веками планомерно
осуществляло задачу восстановления политического и национального единства
всей русской земли, Галицко-Волынское королевство теряет
политическую самостоятельность уже в XIV веке. Галиция отходит под
власть Польши, а Волынь с Подолией — под власть Литвы. Эта
последняя, подчинив своему господству также и Киевщину и
Черниговщину с землями в Северской и Смоленской областях,
образует Лиговско-Русское государство.
Самое название этого государства свидетельствует о
значительном влиянии на его развитие присоединенных русских областей,
население которых превосходило литовское в культурном отноше-
* Если некоторые историки и пытаются (в сущности, без оснований)
умалить степень обезлюдения Поднепровья после татарского погрома, то никак
уже нельзя возражать против факта выселения оттуда тех именно слоев
населения, которые являются более активными носителями культуры.
П. Богаевский. Присоединение Малороссии к Московскому царству
125
нии*. И действительно, русские язык, право, нравы вместе с
православием так глубоко проникли в его жизнь XIV века, что полное
обрусение являлось вопросом сравнительно близкого времени. К
несчастью, два крупных события роковым образом отразились на
дальнейшей судьбе русского народа на юго-западе. Соединение Литвы
и Польши в 1386 году и Люблинская уния 1569 года утвердили
польское влияние и связанную с ним католическую пропаганду. К
тому же польское влияние было после 1569 года тем шире, что на
основании Люблинской унии к «Короне польской» отходили
прежние литовские владения — Волынь, Подляхия и Украина (земли
Поднепровья, образовавшие окраину государства). На окраинной
территории Польши, особенно после того, как король получил право
(1590 г.) раздавать там «в вечность» пустые земли «людям стана
шляхетского»**, пышным цветом проявились господство шляхты,
пожизненные и наследственные уряды, магдебургское право в
городах, крепостное — вне их. Этот порядок тяжелым бременем ложился
на многочисленных пришельцев в Приднепровье, которые
непрерывной массой двигались туда из центральных областей;
принадлежали они по преимуществу к русской национальности.
Религиозный гнет в годы, когда православие после якобы принятия
церковной унии (1596 г.) стало в глазах польской власти «презренною
хлопскою схизмою», лишь усиливал неприглядное экономическое
положение зависимых от польских знати и шляхты слоев русского
населения Польши. Понятно, что их влекла надежда найти более
благоприятные условия жизни на огромных пространствах окраины
государства, надежда, разбивавшаяся при наличности порядка,
который, закрепляя экономическую зависимость бедных от богатых и
знатных, сохраняя гнет и преследования православных, утвердился
в украинных землях, в Киевском воеводстве, также и в областях на
левом берегу Днепра.
Но жизненность русской народности была слишком велика. И
вот в течение XVII столетия складываются силы, обеспечившие ее
сохранение. Сознавая, что национальность живет нравственными
идеалами, проникающими народное сознание, православные
русские, гонимые поляками за свою веру, отожествляли эту веру с
русской национальностью. В 1623 году православная шляхта
обращается к сенату со словами, что стремиться переменить веру
русского — значит стремиться к тому, чтобы на «Руси не было Руси», что
«восточная вера не может быть уничтожена иначе как с
уничтожением народа русского». Защиту православия берут на себя не только
духовенство, не только наиболее образованные представители
русского населения Польши и Литвы, религиозно-просветительные
братства, а также и казачество, ряды которого пополняются
широкой волной обиженных и недовольных, преимущественно из
соста* Русское население преобладало над литовским и в численном отношении.
** Сеймовая конституция «о раздаче пустынь за Белой Церковью».
126 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ва обездоленного русского населения. Знаменательны в этом
отношении факты записи в Киево-Богоявленское братство гетмана
запорожского Сагайдачного1 «со всем своим войском», и казацкая
клятва на раде 1621 года защищать старую веру «аж до горла».
Естественным последствием такого положения явилось возникновение
еще в первой четверти XVII столетия в кругах интеллигентных
защитников православия мысли о «соединении Руси с Русью»*, то
есть о переходе в подданство Московского государства**.
В то же время невыносимо тяжелые условия, в которых
находилось православное русское население Польши, заставили казачество
добиваться защиты своего правового положения и бороться с
панами, следствием чего должно было явиться улучшение
экономических условий жизни угнетенной народной массы. Эта последняя под
влиянием отмеченных условий в первой половине XVII столетия,
подобно своим передовым представителям, обращает взоры на
восток, в сторону московского государства, куда направлялась
колонизация, фактически стиравшая уже ранее 1654 года, по словам
профессора Василенко, политическую границу между
Левобережной Украйной и Московским государством.
Во главе событий, обеспечивающих юридически объединение
означенной границы, является собранная 8 января 1654 года
Переяславская рада, которая провозгласила переход населения польской
Украйны в подданство московского царя, иначе — присоединение
к Московскому царству территории польской Украйны. В
документах той эпохи, в речах и в заявлениях современных ей московских и
казацких представителей территория эта называлась Малой Россией —
слова, которые с тех пор вносятся в титул московского царя.
Переяславская рада завершила пятилетнюю борьбу гетмана Богдана
Хмельницкого и восставшего русского населения польской Украйны с
польским правительством. В зависимости от больших или меньших
успехов во время борьбы Богдан Хмельницкий получал, согласно
заключавшимся им с королем соглашениям, права и привилегии
для казацкого войска, а также добился некоторого признания
прав Православной Церкви. Но проведение в жизнь упомянутых
соглашений было крайне не обеспечено; кроме того, в них не
нашли себе удовлетворения надежды на улучшение положения
народной массы, которая не входила в состав постоянного
казацкого войска.
Единственным выходом из создавшегося положения являлась
защита со стороны единоверной и единоплеменной Москвы,
веками помнившей о насущной задаче восстановления политического и
* Слова Андрея Борецкого, брата митрополита Иова.
** Сознание родственной близости с Москвой было распространено в
широких кругах казачества. Богдан Хмельницкий рассказывал Бутурлину2
следующее: «Как-де он еще был мал и отец-де его, гетманов, приказывал ему: как-
де ты учнешь служить, не моги-де себе того учинить, что-де тебе ходить
войною на московское государство».
П. Богаевский. Присоединение Малороссии к Московскому царству
127
национального единства всей русской земли. Сознавая это, Богдан
Хмельницкий настойчиво просил царя, чтобы он «велел гетмана и
все войско запорожское принята под свою царскую величества
высокую руку с городами и землями». После колебаний,
обусловленных сознанием, что из-за Малороссии придется воевать с Польшей,
царь Алексей Михайлович обратился по поводу просьбы
Хмельницкого в октябре 1653 года к Земскому собору, желая, конечно,
заручиться на случай войны поддержкой всей страны. Опираясь на
его положительный ответ, царь согласился присоединить к Великой
Малую Русь и послал боярина Бутурлина привести ее жителей к
присяге. Московский боярин «со товарищи», убедившись уже во
время своего пути по Малой России в народном сочувствии
предположенному делу, исполнили возложенное на них поручение, после
того как 8 января 1654 года в Переяславле казацкая рада и мещане
единодушно высказали желание быть под «царем восточным
православным», «чтобы во веки вси едино были». К присяге было
приведено все население присоединяемой территории, а не только
представители казацкой власти. Московское правительство придавало
этому обстоятельству большое значение и согласилось на
присоединение Малой России, лишь выяснив, что ввиду нарушения польским
королем его присяги его подданные стали «вольные люди» и в
качестве таковых могли каждый свободно присягать на новое
подданство Москве.
Таким образом, Московское государство, не признавая держав-
ности за восставшей частью Польши и рассматривая борьбу казаков
как «междоусобие», принимало новую территорию с ее населением в
свой состав как часть своего государства, распространяя на нее свою
московскую государственную власть. Эго сознавал и Хмельницкий,
когда говорил стольнику Стрешневу: «Дай, Господи, здоров был
великий государь наш... на своих великих преславных государствах
Российского царствия, и которое ему, великому государю, его
царскому величеству, ныне Бог предает!» При таких условиях понятно,
что Бутурлин (а его гетман, по-видимому, желал захватить в церкви
врасплох своим неожиданным требованием присягнуть за царя)
самым решительным образом отказался это исполнить.
В Москве было обращено внимание на отношение Бутурлина к
вопросу о присяге царю. В речи, которую боярину Бутурлину
должен был сказать думный дьяк при объявлении награды за
запорожскую службу, мы читаем: «Да гетман же говорил вам и
полковников присылал, чтоб за нас, великого государя, и вам, боярину
нашему Василью Васильевичу с товарыщи, учинить вера на том,
что их гетмана и войско запорожское польскому королю не
выдавать и за них стоять и водностей их не нарушать; да и польские-де
короли под данным своим всегда присягают же. И вы, боярин наш
Василей Васильевич с товарыщи, служа нам, великому государю,
гетману говорили и с полковники приказывали, что в Московском
государстве прежним великим государем царем и великим князем
Российским, предком нашим, веру чинили, также и нам, великому
128 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
государю, всем государством веру чинят наши государские
подданные на том, что им служить, и радеть, и прямить, и всякого добра
хотеть; а того, чтоб за нас, великого государя, кому вера чинить,
николи не бывало и вперед не будет, потому что повинен верудава-
ти всякой подданной государю своему; а у предков наших, у
благочестивых государей царей и великих князей, всея Руси самодержцев,
также и у нас, великого государя, того николи не бывало, что за
нас, великих государей, давать вера подданным; и они б
непристойное дело отставили. И у гетмана и у полковников то отговорили».
Несомненно, что как административный порядок, так и права и
привилегии, предоставленные малороссийским сословиям и городам,
исходили от московской государственной власти. Они к тому же мало
отличались по существу и содержанию от таковых же прав,
дарованных в былое время польским государством, в составе которого его
окраинные области не пользовались никакой державностью.
Совершенно ошибается профессор Грушевский, утверждая, что
предоставленное гетману право международных сношений является якобы
доказательством признания за ним суверенной власти. До наших дней
высшие органы окраинной администрации пользуются иногда
аналогичным правом, нисколько не претендуя на «суверенность». К тому
же, как видно из текста статей, принадлежавших посланцам
Хмельницкого в Москву, практика дипломатических сношений с
гетманом действовала и при польской власти, когда область Украйна
отнюдь не претендовала на какую бы то ни было державность.
Заключая вопрос о Переяславской раде, необходимо самым
решительным образом протестовать против попыток распространения
легенды о договорном характере установленного в 1654 году
порядка. Многочисленные документы, отпечатанные в X томе «Актов,
относящихся к истории Южной и Западной России», не оставляют
в том сомнения, что, говоря словами «украинца» Грушевского,
«Москва представляла себе союз не иначе как в форме
присоединения Украины к Московскому государству», а все условия Москвы
были приняты присягнувшими казаками. В сравнительно
непродолжительный период наибольшего успеха восстания, в 1649 году,
мысли опьяненного первоначальной удачей гетмана «выходили» за
горизонт чисто казацких интересов только в мечтах. Но уже скоро
после горделивых заявлений Хмельницкого, которые, по
признанию историков, он делал лишь в минуты нервного подъема,
события приводят к заключению сначала Зборовского, а затем
Белоцерковского соглашений, при наличности которых едва ли кто-нибудь
решится говорить о державности повстанцев, принявших условия
этих соглашений. Вот почему даже сам Грушевский вынужден
признать, что у «самого украинского общества мысли о
последовательном проведении принципа автономии только лишь нарастали и
определялись, а резко ставить их оно не решалось, чтобы не
оттолкнуть от себя Москву». В последнее время (1915 год) г-н Розенфельд
П. Богаевский. Присоединение Малороссии к Московскому царству
129
в его напечатанной студенческой работе высказывается за
государственный характер Малороссии в период времени от 1648 и до 1654
года, подводя отдельные факты эпохи восстания под недостаточно
им продуманную формулу Еллинека3о возникновении государства.
Но г-н Розенфельд упустил из виду, что он прежде всего должен
бы доказать, что на очерченной им территории более не
признавались державные права Польши, что население этой территории не
рассматривалось более как состоящее в польском под данстве, а власть
гетмана осуществлялась как первоначальная, а не делегированная.
Бесспорные факты и документы той эпохи не дали бы возможности
доказать все это и, напротив, должны бы побудить указанного
автора вспомнить слова Богдана Хмельницкого, обращенные им,
несмотря на недавние мечтания, к польскому королю после
заключения Зборовского соглашения: «У меня в мысли никогда не было
поднимать оружие против вашего величества, государя нашего
милостивого и неповинного в страданиях наших. Мы восстали против
тех только, кто презирал казаков!..»
Порядок, установленный в 1654 году, явился, однако, лишь
одним из моментов, определивших юридическое положение
Малороссии в составе Российского государства. Вслед за присягой на
подданство в Переяславле и в остальных городах вновь
присоединенной к Москве территории московскому царю пришлось
вступить в войну с Польшей, которая не считала польские окраинные
области государством, самостоятельно решающим свою судьбу, и
начала за них борьбу с Москвой. И вот втечение ближайших
тринадцати лет в первоначальные предположения вносятся
существеннейшие изменения. Постоянные раздоры войсковой старшины и
широкой народной массы, споры между различными
претендентами на гетманство, польские домогательства и интриги,
вмешательство шведов и турок, ошибки московских дипломатов и воевод,
но, несмотря на них, симпатии простого народа к Москве и его
антипатии к Польше определили собою исход длительной войны.
По Андрусовскому перемирию, которому суждено было стать как
бы миром, Польша признала за Москвой право на Левобережную
Малороссию. Кроме того, город Киев, предоставленный сначала
Москве на два года, остался за нею навсегда, согласно позднейшим
соглашениям 1680 и 1686 годов. Правобережная часть польской
Украины, пережив в течение последующих десятилетий тяжелую
эпоху турецкого гнета и продолжительных войн, некоторое время упорно
борясь против признания над собой, несмотря даже на заманчивые
обещания державности, польской власти, присоединяется к России
вместе с Волынью и Подолией уже при Екатерине Великой, в 1793
году*.
* Здесь имеются в виду территории Московского царства и Российской
империи, заселенные путем колонизации, а также территории,
присоединенные при Екатерине Великой и позднее, в 1815 году (Волынь, Подолия,
Побужье, Холмская земля).
130 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Императрица гордилась тем, что она возвратила России ее
исконные владения.
В заключение должно отметить, что малороссы благодаря
постоянной колонизационной волне, двигавшейся еще в первой
половине XVII столетия из бывших окраинных областей Польши на
восток, благодаря массовому уходу оттуда же в период непрерывных
войн второй половины XVII столетия заселили принадлежавшую
московскому государству окраинную территорию, которая ныне
входит в состав Курской, Воронежской и Харьковской губерний.
Эта область получила название Слободской Украйны, то есть
окраинной московской территории, где поселенцы пользовались
некоторыми льготами. Позднее, уже в XVIII и XIX столетиях, когда
Россия напряжением материальных и духовных сил всего русского
народа завершает свою национально-историческую задачу
утверждения на берегах Черного моря, естественно заселение
Новороссийского края наиболее близко к нему живущими малороссами, хотя
туда же направляется колонизация и из других частей государства.
В административном отношении Слободская Украйна всегда
находилась в иных условиях, чем Левобережная Малороссия,
соседняя с ней, где московское правительство и после заключенного с
Польшей Андрусовского мира сохранило права и привилегии,
дарованные еще при Богдане Хмельницком. Правда, гетман Самойло-
вич4 пытался добиться распространения этих прав на Слободскую
Украйну, но он встретил отказ. Москве рано пришлось задуматься
над значением установленного ею в Малороссии
административного порядка. «Черкашенин», говорит Соловьев, стал в Москве
синонимом изменника. К тому же при резком антагонизме в
Малороссии между старшиною и демократическим казачеством, при
постоянном стремлении городов, духовенства, шляхты получить
обеспечение и расширение своих привилегий в присоединенных к Москве
областях как бы утверждается «война всех против всех». Русская
государственная власть, особенно в эпоху, когда при Петре
Великом и после него выдвигаются общегосударственные задачи,
требующие объединения всех народных сил, оказывается вынужденной,
считаясь с общегосударственным интересом, отменить порядок,
установленный при иных условиях и, конечно, не вечный.
Таким образом, после целого ряда реформ левобережная часть
Малороссии превращается в 1802 году актом той же русской
государственной власти, которая определяла ее юридическое положение
в XVII и XVIII столетиях, в губернии Черниговскую и Полтавскую.
Большая часть остающейся затем территории, заселенной в
настоящее время малороссами, в развитии своего правового положения не
была связана с распространением на нее прав и привилегий,
дарованных в 1654 году присоединенной тоща к Московскому царству
Малой России.
«мм
«
*
*
♦
ММ«
*
*
«
«
48}
*
ПОЛИТИЧЕСКИЙ
СЕПАРАТИЗМ
«ММ
ФФФФФ
А. ЦАРИННЫЙ
УКРАИНСКОЕ ДВИЖЕНИЕ
КРАТКИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК, ПРЕИМУЩЕСТВЕННО
ПО ЛИЧНЫМ ВОСПОМИНАНИЯМ
ПРЕДИСЛОВИЕ
Предлагаемая вниманию читателей книга не есть ни ученое
исследование, ни политический трактат, но лишь беспритязательное
изображение так называемого «украинского» общественного движения в том
виде, как оно вместилось в сознание одного лица, наблюдавшего
движение в течение пятидесяти последних лет. Толчком к написанию книги
послужил вызов, помещенный года два тому назад в одной из русских
эмигрантских газет, — составить обзор украинского движения,
рассчитанный на три-четыре печатных листа. Свой труд автор писал в
беженстве, в провинциальной глуши одной из славянских стран,
приютившей часть русских эмигрантов, постепенно спасавшихся от ужасов
большевистского ада, — писал вдали от умственных центров и библиотек,
без необходимых справочных книг. Поэтому возможно, что в
изложение вкрались неточности, за которые автор просит снисхождения.
Книга была закончена в ноябре месяце прошлого, 1924 года, вскоре
после того, как в новейшем фазисе украинского движения определенно
обозначились два его лица, или, лучше сказать, две его стороны: в Боль-
шевии, в виде УКОПа (украинской коммунистической партии),
движение решительно и вплотную примкнуло к программе большевичества;
в Польше, в виде украинской народной партии, возглавляемой г-ном
Оскилком, оно вступило на путь соглашения и сотрудничества с
нынешним польским правительством.
Надо думать, что большевистская беспощадно-насильственная
украинизация в Малороссии сделает самую «украинскую идею» столь
омерзительной, что вместе с падением большевичества рушится и его
украинская пристройка. Вся толща собственнического земельного
крестьянства малороссийских губерний стихийно почувствует себя
русской, и на том украинское заблуждение в пределах России закончится.
Нам случилось читать частное письмо из Полтавы, в котором
сообщали, что там большой спрос на опытных учителей русского языка, так
как более состоятельные крестьяне желают обучать своих детей
непременно русскому языку со старым правописанием и хорошо
оплачивают труд учителей. Таков ответ полтавских по-большевистски
«куркулей» или «кулаков» на принудительную украинскую школу,
введенную большевиками.
134 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
В Польше украинствующим элементам открываются более
благоприятные виды. Самая сердцевина, ядро, сущность украинских
вожделений, формулированных поляками еще во время польских разделов,
заключается в том, чтобы русские в Малой, Черной и Червонной Руси
перестали чувствовать себя русскими, а в языке чтобы вернулись назад,
к первой половине XVII века, до начала восстания Богдана
Хмельницкого, и стали говорить и писать на том польско-русском жаргоне,
наиболее ярким образцом которого являются проповеди киевского
монаха Оксенича-Старушича. Этим вожделениям, как вытекающим из
польских источников, не может не сочувствовать нынешнее польское
правительство. Оно справедливо видит в них наилучший способ
постепенно и незаметно перевести русское население пограничья от
России, по-старому — «украины», по-новому — «кресов», от реки
Припяти до реки Черемоши, с пользования русским языком на пользование
языком польским. Поэтому оно готово всячески покровительствовать
распространению украинского языка австро-галицийской фабрикации,
но в особенности с одной в нем поправкой: с принятием для этого
языка латинского алфавита. Нынешний польский министр
просвещения, г-н Станислав Грабский, по слухам, усиленно хлопочет об издании
напечатанных латинским алфавитом учебников украинских
предметов для начальной и средней правительственных школ «на кресах»
(по-старому: «на украине»), каковые предполагается организовать с
преподаванием на двух языках: украинском и польском. Сами
«украинцы», как, например, сенатор Черкавский, начинают понимать, что это
означает попросту постепенную полонизацию. На это им можно
сказать: вы ведь сами, господа украинцы, стремились к такому исходу,
порывая с русским языком и формируя «мову» с помощью польского
словаря; вы хотели быть более поляками, чем русскими, — ну так и
полезайте в польский кузов. Такое положение метко выражается
малорусской поговоркой: «Бачылы очи, що куповалы, ижте, хоч повы-
лазьте». С педагогической точки зрения мероприятия г-на Станислава
Грабского заслуживают полного одобрения, так как с введением в
украинские учебники латинского алфавита детям придется изучать одну
азбуку вместо двух, что, разумеется, значительно облегчит детский труд.
Подобную же школьную политику предположено проводить и в
белорусских воеводствах Польши mutatis mutandis, то есть белорусской
«мовой» в учебниках вместо украинской.
Тот путь для претворения в приграничье русской народности в
ополяченную, какого намерен держаться г-н Станислав Грабский,
намечался уже в первой половине XVII века и был бы пройден, если бы его
не прервало достопамятное восстание Богдана Хмельницкого. Тогда
уже приспособили латинской алфавит к западнорусскому языку и,
например, разного рода русские грамоты и акты переписывали в земские
и городские книги латинскими буквами. Политику тесной связи
Православной Церкви с польским государством, какой держится в
настоящее время митрополит Дионисий Валединский, проводил тогда
митрополит Петр Могила. Он пользовался польским языком для поднятия
уровня православной образованности. Сам он написал по-польски Литое
(камень) в защиту православия. Под его покровительством
киевоА. Царштый. Украинское движение
135
печерский монах Афанасий Кальнофойский изложил на польском языке
«Teraturgima» — книгу о чудесах киево-печерских угодников
Божиих, а будущий митрополит Сильвестр Коссов — «Zywoty swi^tych» —
жития святых. Православный шляхтич Иоаким Ерлич, скрывавшийся
в Киево-Печерской лавре от расправы взбунтованной выступлением
Богдана Хмельницкого кровожадной черни, по-польски излагал свою
«Летопись» и вписал в нее латинскими буквами интереснейшие
русские стихотворения по поводу тогдашних событий.
Если такой порядок вещей в областях культурной и церковной
будет водворяться умно, мягко и постепенно, то население легко
свыкнется с ним, как начало уже свыкаться в первой половине XVII века, и
претворение русской народности в родственную польскую пройдет
безболезненно. Первоначальной причиной восстания Богдана
Хмельницкого был отнюдь не вопрос народности, а вызвали его экономические и
сословные несправедливости, и только позднее, в разгар борьбы,
казацкий гетман выдвинул на первый план национально-русские лозунги:
«Чтобы имя русское не изгладилось в Малой России! Чтобы на
русской земле не было ни жида, ни ляха, ни унии!» Служба ряда возрастов
в польской армии, где введено усиленное обучение польскому языку,
также будет оказывать непрерывное и огромное влияние на утрату
русским населением приграничья его прежних местных наречий, или
мов. Польские солдатские песни неизбежно будут заноситься
возвращающимися со службы «жолнерами» в деревни по берегам
какой-нибудь реки Стыри или верховьев реки Припяти и усваиваться местной
молодежью как последний крик моды. Создастся вкус к польскому
языку.
Что могло бы прервать такой процесс в будущем?
Только возрождение национальной, русской России и притязание ее
на отданные Польше большевиками по Рижскому договору 1920 года
малорусские и белорусские поселения. Сейчас России нет. Есть ее
труп, над которым издеваются озверевшие безумцы. Открытым стоит
вопрос: что наступит скорее — воскресение ли национальной, русской
России или претворение приграничного малорусского и белорусского
населения в ополяченное? Возможно, что второй процесс опередит
первый. Но даже если бы раньше возродилась'га настоящая Россия, то мы
полагаем, что она признала бы для себя выгодным открыто и
чистосердечно примириться с восточными границами Польши, утвержденными
для нее великими державами 14 марта 1923 года, и не захотела бы их
нарушать. Помимо того что всякое нарушение границ вызвало бы со
стороны Польши вооруженный отпор и привело бы к отвратительной
братоубийственной войне, которая омрачила бы светлую и ясную зарю
воскресающей к жизни великой страны, самое существование Польши
в нынешнем ее виде выгодно для будущей России по следующим
основаниям: во-первых, она совершенно освобождается таким образом от
проклятого «польского вопроса», из-за которого пролилось столько
живой крови и столько было сломано копий русскими и польскими
публицистами, начиная хотя бы с М. Н. Каткова1 и В. Спасовича2и
кончая П. А. Кулаковским3 и Р. Дмовским4, чтобы не перечислять
десятков имен; во-вторых, она оставляет вне себя такие скопления
иуде136 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ев, как Вильно, Белосток и прочие города и местечки отошедшей к
Польше западнорусской полосы, что весьма важно будет при
неизбежно предстоящих иудейско-русских расчетах за правительственную
деятельность в России — в большевистскую эпоху — Бронштейнов,
Апфельбаумов, Розенфельдов, Нахамкесов, Бриллиантов, Финкельш-
тейнов, Гольдфарбов, Вайнштейнов и тысяч иных
«товарищей»-иудеев; в-третьих, она не будет непосредственно граничить с Германией, а
это развяжет ей руки для деятельности в области Черного, по-старому
Русского, моря и в Азии, куда всегда был направлен компас ее истории,
начиная не только с Ермака Тимофеевича, подарившего Грозного царя
Сибирью, но еще с вещего Олега, предпринимавшего походы на юг, на
Константинополь, и в то же время на восток, в сторону Азии, против
хазар.
Покойный знаменитый химик Д. И. Менделеев в своей книге «К
познанию России» искал центр населенности России и определял его
примерно около Царицына, на Волге. Возродившейся России придется
обретать для себя столицу, потому что ни Москва, опозоренная
большевиками, ни тем более Петербург, врезывающийся клином в новые
государственные образования, не годятся более как столичные города.
Весьма возможно, что русская столица поместится вблизи
отысканного Д. И. Менделеевым центра — например, в Ростове-на-Дону,
соединяющем выгоды центральности с выгодами приморского положения.
В таком случае сердце России передвинется на юг и там будет биться
пульс русской жизни; те местности, которые были украинами,
рубежами, пограничьями, сделаются центральными. Тогда «украинцам» нельзя
будет плакаться на гегемонию Великороссии во главе с Москвой. Мы
верим и надеемся, что в новой России весь русский народ, не обращая
внимания на различие своих говоров и наречий, под знаменем общей
русской культуры начнет работать над воссозданием разрушенной
родины в новых сочетаниях сил и с новыми устремлениями.
Таким образом, подводя итоги высказанным нами соображениям,
мы считаем украинское движение величайшим недоразумением,
порожденным злой волей одних и глупостью других, не видим для него
никакой будущности, и нам до слез жаль тех умственных сил, которые
непроизводительно были затрачены на создание искусственной
«украинской мовы» и на мучительные потуги пользоваться этой «мовой» в
научной и литературной деятельности. В Польше языком
государственности, общественности и высшей образованности будет язык польский,
блиставший еще в XVI веке красотой и мощью в сочинениях Мартина
Бельского5, Николая Рея6, Яна Кохановского7 и многих других, в наше
время прославленный Сенкевичем8 и Реймонтом9, в России —
русский, развившийся до мирового значения со времени Н. М.
Карамзина, А. С. Пушкина и Н. В. Гоголя, в особенности трудами
И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского, графа Л. Н. Толстого, Н. С.
Лескова и П. И. Мельникова, а косноязычная «мова» будет ютиться на
задворках, пока, вместе с украинским идадомТарасом* не будет сдана
за ненадобностью в архив человеческих заблуждений и ошибок.
5.08.1925
А. Царинный. Украинское движение
137
УКРАИНСКОЕ ДВИЖЕНИЕ
I
Сколь это ни странным покажется, но исторически
совершенно достоверно, что «украинский народ», а затем и
политический о нем вопрос сочинили польские ученые и писатели вслед
за разделами Польши в 1772, 1793 и 1795 годах и за связанным с
ними исчезновением Польского королевства с карты тогдашней
Европы. В эпоху блестящего расцвета Польши, в XVI веке, когда
на ее троне со славою восседали последние Ягеллоны10 и Стефан
Баторий11 (t 12 декабря 1586 года), каждый образованный поляк
прекрасно знал, что в состав Польско-Литовского государства
входят области, населенные русскими, а не поляками: Белая,
Черная, Малая и Червонная Русь. На латинском языке, который
тогда наряду с польским был во всеобщем обиходе, это были
Руси — Russia Alba, Nigra, Minor et Rubra. Никто из образованных
поляков не сомневался в том, что русские, живущие в пределах
Речи Посполитой, исповедуют «русскую веру», то есть
православие, и говорят по-русски, а не по-польски. Русью по
преимуществу, так сказать истинной Русью, считалась Червонная Русь,
составившая, по позднейшему административному делению,
Русское воеводство со столичным городом Львовом во главе. Один
из главнейших писателей золотого века польской литературы
Севастиан Клёнович12 посвятил длинную латинскую поэму
описанию природы Червонной Руси и быта ее русского населения
(1584).
Русские, населявшие свои исконные области, постепенно, в
течение XIV, XV и XVI веков, вошедшие в состав
Польско-Литовского государства, говорили в домашнем быту на местных
наречиях и говорах, но имели и общий письменный язык, так
называемый западнорусский, на котором работали канцелярии
присутственных мест Великого княжества Литовского и
литовское отделение королевской канцелярии. На этом языке в XVI веке
были изданы все три редакции Литовского Статута, а в XVII веке
им пользовались в обширной полемической литературе в защиту
православия против латинян. Русские граждане Речи
Посполитой очень дорожили своим языком. Когда в 1577 году
королевская канцелярия прислала брацлавской шляхте универсал
Стефана Батория на польском языке, шляхта резко протестовала и
требовала, чтобы впредь всякие обращения к ней короля
писались по-русски.
После провозглашения двух уний — Люблинской
политической (1569) и Брестской церковной (1596) — польская
государ138 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ственная власть поставила себе задачей ополячить и окатоличить
своих русских подданных. Со стороны русских началась упорная
борьба за веру и народность, продолжавшаяся два века (1596—
1795), постепенно ослабляя Польшу и содействуя усилению
России. Хотя поставленная себе поляками задача оказалась им не по
их силам и им не удалось претворить русских православных в
поляков-католиков в больших массах, однако с помощью
орудий государственной власти и отчасти вследствие культурного
превосходства многого они достигли: они окатоличили богатое
русское высшее дворянство во главе с такими княжескими
родами, как Вишневецкие, Острожские, Чарторыжские, Ружинские,
Воронецкие, Четвертинские, лишив Православную Церковь его
материальной поддержки. Они низвели православие на степень
хлопской, то есть мужицкой, веры, а часть русского
простонародья, главным образом в Червонной Руси, силою загнали в
унию с римским косциолом. Они изгнали русский язык из
канцелярского употребления, заставили русских пользоваться в
присутственных местах исключительно польским языком и этим
путем втолкнули как в разговорный, так и в письменный русский
язык множество польских слов и оборотов, чем лишили его
первобытной свежести и цельности. Особенно пострадал
письменный русский язык. В середине XVII века — в проповедях,
например, киевского монаха Оксенича-Старушича — он обратился в
уродливый польско-русский жаргон.
В начале борьбы русских за веру и народность огромную роль
сыграли организованные по католическому образцу церковные
братства крупных городов: Виленское, Киевское, Луцкое и Львов-
ское. Потом выступили на борьбу гетманы, то есть
предводители, запорожских казаков в лице Григория Тискиневича13 и Петра
Сагайдачного. Последнему, опираясь на вооруженную казацкую
силу, удалось восстановить православную русскую церковную
иерархию в Польше (1620) после отступничества Михаила
Рогозы14, Ипатия Поцея15 и их единомышленников. Наконец,
поднялись стихийные казацкие войны, быстро изменившие свой
первоначальный классовый характер в русско-национальный с
лозунгами: «Чтобы имя русское не изгладилось в Малой Руси!»,
«Чтобы на русской земле не было ни жида, ни ляха, ни унии!».
Богдан Хмельницкий в некоторых из своих универсалов называл
себя гетманом (вождем) всех Русей, то есть Белой, Черной,
Малой и Червонной. Отсюда совершенно ясно, что в душе у него
сложилось уже сознание общих интересов всех русских, живших
в пределах Речи Посполитой, а не только особых нужд
днепровских казаков.
Тем не менее неудачная политика псковича
Ордын-Нащокина16, дорожившего более прибалтийскими странами, соседними
с родным ему Псковом, чем исконными русскими землями,
подА. Царннный. Украинское движение
139
властными Польше, привела к тому, что запас русской энергии
в борьбе за веру и народность в Польше истощился, а
московское правительство, по Андрусовскому договору 1667 года,
согласилось на оставление за Польшей впредь всех русских земель
на запад от Днепра, за исключением Киева и маленькой по
пространству полосы, окружающей его на правом берегу Днепра,
между Ирпенем и Ступюй.
II
«Просвещенный» XVIII век был самым несчастным
временем для русского населения в Польше. Оно представляло собою
сплошную массу мужиков, закрепощенных польским или
ополяченным душевладельцам. Разница веры клала неизгладимую
пропасть между «паном»-католиком и «хлопом»-православным.
Русского образованного общества не было, да и не могло быть,
потому что не существовало русских школ для получения
образования. Кто из русских учился в иезуитских (например, в Луц-
кой, существовавшей с 1608 года) или базилианских школах,
становился поляком. Религиозными пастырями православного
простонародья были невежественные священники («попы»),
забитые и зависимые в каждой мелочи жизни от владельцев тех
сел, где находились церкви, тем более что и самые церкви по
польскому праву считались собственностью владельцев. Переход
в унию являлся обыкновенно единственным средством для
настоятеля мужицкого прихода сколько-нибудь улучшить свое
положение. Высшее правительство в лице королей-немцев Августа II17
и Августа IIP* и обладавшего только призрачной королевской
властью Станислава Понятовского19 было бездеятельно, слабо и
более чем равнодушно относилось к нуждам русских
закрепощенных «панам» мужиков.
Такая сеймовая и литературная борьба за веру и народность,
какая велась в первой половине XVII века, была уже невозможна
за полным отсутствием среди русского населения нужных для этого
умственных сил. Казачество как политическое движение отжило
свое время и сменилось диким разбойничьим гайдамачеством.
Между тем развивался процесс умирания польского
государства.
Внутреннее разложение и политические интересы трех
соседних держав привели к тому, что Польша в три приема была
разделена между Россией, Австрией и Пруссией и в 1795 году
прекратила свое независимое государственное существование.
Польские историки, ищущие популярности, особенно теперь,
когда благодаря счастливому для Польши стечению
историчес140 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ких обстоятельств она вновь получила самостоятельную государ-
ственность, изо всех сил стараются представить разделы Польши
как ужаснейшее преступление и не находят слов, чтобы
заклеймить позором императрицу Екатерину II как главнейшую якобы
его участницу и виновницу. «Женщина-чудовище»,
«нравственный урод», «бесстыдная грабительница» — вот эпитеты,
которыми они щедро ее награждают. Между тем известно, что
императрица Екатерина II руководствовалась в своей политике по
отношению к Польше вполне честными национальными
соображениями, желая возвратить в лоно России как русского
народного государства те миллионы русских людей, которые
волею исторических судеб были от нее разновременно оторваны.
Когда ее намерения осуществились, она повелела в память
присоединения к России от Польши русских земель вычеканить
медаль с благородной надписью: «Отторженная возвратах».
Однако, несмотря на свойственную Екатерине II гениальную
предусмотрительность, она допустила одну колоссальную
политическую ошибку: она согласилась (кажется, по совету графа П. А.
Румянцева20) на передачу Австрии Червонной Руси и Буковины.
Таким образом, оставлялось незаконченным собирание русских
земель и создавалось на будущее время широкое поле для проти-
ворусских интриг как немецкого по духу австрийского
правительства, так и озлобленных против России поляков. Второй
подобной же роковой ошибкой было согласие императора
Александра I на присоединение к России так называемого Царства
Польского («Конгрессувки») по постановлению Венского
конгресса 1815 года. К полякам, как к одному из славянских племен,
русские могут иметь только самые горячие симпатии, поскольку
они не владеют русскими землями, а между тем ложный шаг
императора Александра I повлек за собою два польских
восстания, где безумно и напрасно растрачено было множество
благородных и необходимых для польского народа национальных сил.
С другой стороны, этот шаг причинил неисчислимый вред
России, вызвав на противорусскую революционную работу в недрах
самой России в течение целого столетия (1815—1914) немалое
число выдающихся в умственном и волевом отношении польских
деятелей.
Самооправдание Екатерины, что она ничего не грабила, а
только получила от Польши обратно то, что было некогда
отторгнуто Польшей от России, поразило своей меткостью некоторых
поляков, более умных и глубокомыслящих, чем беспечная толпа
их современников. Национальная гордость не позволяла им
признать Екатерину правой, и потому они нашли более удобным
опровергнуть ее аргумент утверждением, что в границах
поделенной между соседями Польши никогда не было никаких
русских. Для обоснования этого положения привлечен был ими на
А. Царинный. Украинское движете
141
помощь один очень старый географический термин, общий как
польскому, так и русскому языку. Термин этот — «украина» (с
маленькой буквой в начале).
Как у поляков, так и у русских «украиной» называлась всякая
пограничная область данного государства. Польский историк XVII
века Самуил Грондский21, писавший по-латыни, так объясняет
смысл слова «украина»: «Margo enim polonice Kray; inde Ukrajna,
quasi provincia ad fines Regni posita». В древнерусской летописи,
видевшей в Киеве центр русского мира, слово «украина»
встречается в применении к землям Южной Руси дважды: под 1187 годом
«украиной» названа область нынешнего
Переяслава-Полтавского (по-древнему: Переяслава-Русского), то есть пограничье от
половцев; под 1213-м — область нынешняго Холма, то есть
пограничье от поляков*.
В актах Московского государства постоянно встречаем
упоминания об «украинах» (пограничных областях): псковской,
смоленской, татарской (от татар), мордовской (от мордвы)’,
мещерской (от мещеры) и иных. Когда южное пограничье
Московского государства от крымских татар заселилось слободами, то есть
вольными от всяких повинностей и податей поселениями, оно
стало называться слободской украиной. В одной из сибирских
песен сборника Кирши Данилова поется об амурской украине. С
другой стороны, в польской «Хронике» Стрыйковского22 (1582)
вспоминаются «украины» польского королевства: прусская (от
пруссаков) и литовская (от литовцев). Позднее, в конце XVI и в
XVII веке, главное внимание поляков привлекали «украины»
киевская, брацлавская и подольская, то есть пограничные области
Польши с хищными крымцами, постоянно производившими на
Польшу свои опустошительные разбойничьи набеги. Постепенно
в обиходной речи воеводства Киевское, Брацлавское и
Подольское сделались «украинами» по преимуществу, а потом
вообще «Украиной» (с большой буквой в начале). Но эти же
области в старом русском представлении были Малою Русью, или, в
* Остальные пятнадцать случаев применения в русской летописи слова
♦украина» (оно встречается под 1271, 1480—1481, 1512—1531, 1517, 1532 и 1541
годами) относятся не к Южной Руси, а к Московской, к ♦великого князя
украйне», — к нынешней Тульской и Калужской губерниям, к Полоцку и
Пскову и только в одном случае, где дело идет о приходе татар на Путивль, —
к Курской губернии. Во всех семнадцати случаях слово ♦украйна» является
существительным нарицательным, а не именем собственным; иногда оно
поставлено даже во множественном числе (Полное собрание русских летописей.
Т. VIII. С. 279, 296). Издатели летописей вполне правильно печатают это слово с
маленькой буквы, и только три раза, очевидно по недосмотру корректора,
поставлена прописная ♦У». Все семнадцать случаев никакого отношения к
позднейшей Украйне не имеют. Ясно, что когда деятели украинской партии из слов
летописи 1187 и 1213 годов выводят заключение, будто Киевская Русь тогда
называлась Украйной, они занимаются не историческим исследованием, а игрой
слов. (Справку сообщил князь А. М. Волконский.)
142 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
греческом выговоре слова «Русь» — Малой Россией, то есть
исконной, первоначальной родиной русского народа со
священным Киевом на челе. Как известно, древние греки ввели в
обычай называть «Малой» страну, бывшую колыбелью, прародиной
данного народа, а «Великой» — страну, позднее им
колонизованную. Так, Малая Азия, в древнегреческом понимании,
являлась прародиной азиатов, а Великая Азия — собранием их
колоний. Малая Греция обнимала только южную часть Балканского
полуострова (то есть Эпир, Фессалию, Аттику, Пелопоннес), а
греческие колонии в Сицилии и по берегам Апулии и Калабрии
назывались Великой Грецией. От греков эти понятия переняли и
русские — еще в XIII и XIV веках. В результате для одной страны
получилось два названия: русское — Малая Россия
(применяющий его русский имеет в виду ход истории и национальность
жителей) и польское — Украина (здесь поляк смотрит из
Варшавы на древнюю Малую Русь как на пограничье своего
государства от татарских степей — «диких полей»).
Когда в укор политике Екатерины у поляков явилась
тенденция отрицать русизм, или русскость, русских, живших в
пределах упраздненной Польши, тогда ухватились за название
«Украина», чтобы повернуть мысль таким образом: раз страна
называется Украиной, то, значит, народ, ее населяющий, должен
называться украинским.
Вот когда исчезли русские в Малой Руси и появились украинцы
как особая якобы национальность. В Белой, Черной и Червонной
Руси новых географических названий не образовалось, а потому
поляки должны были называть тамошних жителей по-старому —
русскими или русинами. Впервые название «украинцы»
встречается в печати в выходивших на французском языке в последние
годы XVIII века сочинениях замечательного польского ученого
графа Яна Потоцкого23. Но все-таки граф Потоцкий выводил
украинцев от древнерусских племен, перечисленных в «Повести
временных лет», приписываемой Нестору: от полян, древлян,
волынян и бужан. Следующий по времени польский ученый,
трактовавший об украинцах, граф Фаддей Чацкий24, знать не хочет
ясной еще для упомянутого Грондского этимологии слова
«Украина» — «а verbo polonico Кгау», а уверяет, что украинцы
произошли от у кров, особой орды, пришедшей на место Украины
из-за Волги в VII веке, в действительности никогда не
существовавшей. От укров — Украина, от Украины — украинцы. Таким
образом, выходило, что в украинцах нет ничего русского и что
Екатерина, участвуя в разделах Польши, ложно думала, будто
она возвращает в лоно России отторженных от нее русских.
Родной брат графа Яна Потоцкого, граф Северин Потоцкий,
в первые годы XIX века был попечителем вновь открытого
Харьковского университета. Он привлек нескольких польских
професА. Царинный. Украинское движение
143
соров к преподаванию в нем. В Харькове образовался целый
польский ученый кружок. Мысли Яна Потоцкого и Фаддея
Чацкого о нерусском происхождении «украинцев» перенесены были
через этих лиц на почву Левобережной Малороссии и
Слободской Украины и нашли здесь значительное распространение.
Автор «Истории русов» (по догадкам, Г. А. Полетика25 или его сын
В. Г. Полетика26) был возмущен этими «баснословными
сказками» и в своем сочинении горячо протестовал против польского
поползновения оторвать малороссиян от их древнерусского
корня, от древнекиевской княжеской старины.
На заре русской истории основным стержнем русской
народной жизни был великий водный путь «из Варяг в Греки»: Волхов —
Днепр. По этому пути везде, от Новгорода до Киева, жил один
народ и был один язык. Нынешнее новгородское наречие
является, no-ввдимому, наиболее близким к древнерусскому языку.
Русские колонисты, подвигаясь от линии Волхов — Днепр далее
на восток в финские земли, подверглись в выговоре влиянию
финского языка, и таким образом образовались великорусские
наречия, вплоть до самого младшего по возрасту — московского.
Русские в Белой, Черной, Малой и Червонной Руси, войдя
постепенно в состав Польско-Литовского государства,
подчинились в своем языке воздействию языка польского, отчасти в
выговоре (белорусское дзеканье: хадзиць, ездзиць), но главным
образом в словаре. Тем не менее сохранилось полное языковое
единство русского народа на всем пространстве его расселения.
Усилиями всех ветвей его был выработан, по примеру других
народов, общий литературный русский язык для нужд науки,
просвещения, государственной и общественной жизни. В основу его
был положен церковнославянский язык, в свою очередь
происшедший от одного из говоров древнеболгарского языка. Задача
была разрешена: единый народ имел единый письменный язык.
III
Попытки пользоваться для художественно-литературных
целей сверх общего литературного языка еще местными
народными наречиями и говорами встречаются у всех культурных
народов, начиная с древних греков. После законченной выработки
общерусского литературного языка появилась такая попытка в
Полтаве: И. П. Котляревский27 написал на полтавском наречии
шуточную поэму «Перелицованная Энеида». Образцом ему
послужила подобная же русская поэма Осипова. В этой поэме (1798),
как и в позднейших оперетках «Наталка Полтавка» и «Москаль-
чаривник», И. П. Котляревский имел главным образом в виду
посмешить и позабавить читателя и зрителя, не преследуя
ника144 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ких серьезных общественных, а тем более политических целей. П.
А. Кулиш28 впоследствии в склонном к тенденциозности журнале
«Основа» задним числом нападал на него за это. В других
случаях, например в оде князю Куракину, И. П. Котляревский
пользовался литературным общерусским языком. В ту же эпоху (конец
XVIII и начало XIX века) другие полтавцы — Богданович29,
Капнист30, Гнедич31 — работали на общерусском языке и вносили в
сокровищницу его богатейшие вклады, что особенно относится
к классическому переводу Гнедичем «Илиады» Гомера.
Второй значительной попыткой воспользоваться в
художественных целях местным харьковским наречием являются
повести Квитки (Основьяненко32). Написанная по-польски покойным
профессором Людвигом Яновским история первых годов
Харьковского университета в попечительстве графа Северина
Потоцкого дает указания на то, что влияния польского кружка в
Харькове толкали местные литературные силы на пользование мало-
русским, для поляков — «украинским» наречием. Полякам, как
упомянуто выше, ужасно хотелось внушить «украинцам», что они
нерусские и что общерусский литературный язык для них чужой.
Но скоро Полтавщина доказала всему миру, что она —
русская, вскормив и взлелеяв гений Н. В. Гоголя. Гоголь —
величайший синтез двух главнейших ветвей русского народа и в то же
время, так сказать, вытяжка всех лучших духовных соков,
какими обладает малорусская отрасль. Дар красочной
изобразительности картин природы и людских портретов, юмор —
насмешливый взгляд на мир сквозь незримые слезы, — глубочайшая, не
обрядовая, а духовная, христианская религиозность — вот мало-
русские черты Гоголя. В «Изъяснении Божественной литургии»
он достиг высот религиозного напряжения. Гоголь недооценен и
полузабыт, но в будущем, у одра России, выздоравливающей от
гнилостного отравления иудейским марксизмом, он займет
почетнейшее место духовного врача. Знаменательно, что, по
свидетельству А. А. Танеевой, Гоголь был любимым автором
подобного ему глубочайшего христианина императора Николая II.
В живописи близнецом Гоголя по мистическому настроению
был знаменитый Боровиковский, тоже сын Полтавщины,
ближний земляк Гоголя.
IV
Если Левобережная Малороссия и Слобожанщина могли
свободно идти по пути общерусского культурного развития, мощно
проторенному Гоголем, то Правобережная Малороссия и Руси
Черная и Белая находились в совершенно ином положении. Под
влиянием друга юности — князя Чарторийского33 — из рода
воА. Царинный. Украинское движение
145
лынских князей, еще в XVII веке оторвавшихся от русского пня,
император Александр I обидел свой западнорусский народ,
закрепощенный польским душевладельцам, не только оставив в
присоединенных императрицей Екатериной II западнорусских
областях за поляками руководящую роль в местной жизни, но еще
усилив их значение передачей в их руки всей отрасли народного
просвещения. По вине ошибочной политики Александра I под
русской властью и на русской земле воздвигались такие
духовные твердыни полонизма, как Виленский университет и Креме-
нецкий лицей, и весь западнорусский край покрылся густой
сетью польских поветовых училищ. Таким образом, возвращенные
России западнорусские области были отданы в жертву такой
полонизации, какой они никогда не подвергались за время
существования независимого польского государства. Развитие
русского самосознания и пробуждение русских народных чувств
сделались совершенно невозможными.
При такой исторической обстановке в семье крепостного
мужика Киевской губернии Звенигородского уезда родился
мальчик, одаренный выдающимися художественными и
поэтическими способностями, — Тарас Шевченко. Почти одновременно в
соседних Таращанском и Липовецком уездах в двух очень
бедных, но свободных семьях польских появились на свет также
мальчики с большими поэтическими дарованиями — Северин
Гощиньский34 и Богдан Залеский35. По судьбе этих трех людей
можно судить, какие хлебы выпекала тогда историческая печь на
юго-западе России. Все трое дышали в детстве одним и тем же
благорастворенным воздухом киевских степей, получали почти
одинаковые впечатления от картин природы и быта
окружающего населения. Сохранились рисунки хат, в которых родились
Шевченко и Залеский, и по внешности эти хаты ничем не
отличаются одна от другой. Но вот наступили для мальчиков школьные
годы. К услугам Гощиньского и Залеского по всему краю
рассеяны были польские поветовые и базилианские училища. В Уман-
ском базилианском училище они получили весьма
удовлетворительное среднее образование. Здесь напитали их польским
патриотизмом, несмотря на то что вокруг Умани жил русский народ,
и внушили, что это народ не русский, а украинский, как бы
разновидность польского. Свою родную Киевщину они мыслили
неотъемлемой частью Польши. Переселившись в Варшаву,
Гощиньский и Залеский скоро выдвинулись как даровитые поэты.
Лучшая поэма Гощиньского «Замок Канёвский» имеет темой
ужасы гайдамачества 1768 года. От нее пахнет дымом зажженных
гайдамаками пожаров и кровью, пролитой гайдамацким
зверством. Но поэт не восторгается этими ужасами как проявлением
революционного духа, подобно современным большевикам, а
пишет о них с содроганием и отвращением. Элементы поэзии
146 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола.
Залеского, по его собственному выражению, — Бог, природа,
славянство, Польша, Украина. За звучность стихов
современники прозвали его «украинским соловьем». Гощиньский и Залеский
были главными представителями так называемой украинской
школы в польской поэзии. В 1831 году они приняли деятельное
участие в польском восстании против России и после неудачи
его эмигрировали за границу, откуда не возвратились до самой
смерти. Жизнь их имела свой смысл и свою логику.
Мужицкий сын Шевченко не прошел никакого школьного
образования, потому что русских училищ на его родине не было,
да ему, как крепостному, и не полагалось получать образования.
В поисках науки он бродил от дьячка к маляру, пока не попал
казачком в лакейскую своего пана, откуда, заметив его
художественные способности, отправили его учиться живописи в
Варшаву. Это было года за два до польского восстания в ноябре 1831
года, когда Шевченко имел около семнадцати лет. Учителем его
был талантливый художник Лампи-младший36.
Давно уже подмечено, что как польские души, впитывая в
себя русские стихии, так и русские души, проникаясь
влияниями польскими, всегда усваивают себе худшие элементы
чужеземных настроений, калечатся и понижаются в своей
нравственной ценности.
Это, вероятно, объясняется тем, что самые души людей,
склонных поддаваться чужеземным давлениям, по своему
существу являются нравственно дряблыми, нестойкими и
малоценными. Еще великий Мицкевич37, характеризуя в «Пане Тадеуше»
своего майора Плута, писал: «Этот майор, родом поляк, из
местечка Дзеровичей, звался, как слышно, по-польски Плутови-
чем, но перекрестил себя; превеликий мерзавец — как
обыкновенно случается с поляком, который на царской службе омоск-
вичится».
Примеры понижения нравственного уровня одновременно с
претворением в чужую народность мы видим даже в двух
даровитых поляках, сыгравших крупные роли в русской журналистике
и литературе, — в Фаддее Булгарине38 и в Осипе Сенковском39.
Шевченко в Варшаве выучился по-польски, испытал свою
первую юношескую любовь к какой-то полечке, несколько отесался
и цивилизовался, но в то же время совершенно искалечил свою
мужицкую русскую душу, как покалечили в польской среде свои
души современные нам Каляевы и Крыленки. В Варшаве
Шевченко воспринял польское освещение деятельности Богдана
Хмельницкого, Петра I и Екатерины II, которых потом в своих
стихах клеймил и позорил не хуже поляков. Он пропитался чисто
польской ненавистью к русской государственной власти и к
носителям ее, русским монархам, а особенно к тогдашнему
импеА. Царинный. Украинское движение
147
ратору Николаю I, гибели которого пламенно жаждали поляки,
распевая революционные песни с припевом: «Нех пшепадне
Миколай!» Наконец, в иноверной обстановке он утратил
лучшее украшение русской народной души — простую
православную веру и сделался способным ко всякому кощунству и
богохульству. Если бы Шевченко был образованнее, нравственно
развитее, вообще культурнее и если бы окружавшая его в детстве
и юности среда была более сознательной в отношении своей
русской народности, то он отнесся бы критически к польским
влияниям и дал бы им внутренний отпор; но при полной
невежественности, нравственной распущенности, в связи с
наклонностью к пьянству и атрофией религиозного чувства он был пред
ними беззащитен.
Польское восстание лишило Шевченко возможности
оставаться далее в Варшаве, и он должен был возвратиться на
родину, к своему пану. Но здесь он недолго пробыл, ибо владелец
Шевченко Энгельгардт вскоре выслал его продолжать обучение
живописи в Петербург. В невской столице Шевченко
познакомился случайно с целым кружком земляков, которые оказали
решительное влияние на его дальнейшую судьбу. Прежде всего,
принял в нем сердечное участие художник И. М. Сошенко40.
Впоследствии он с горечью вспоминал, как испорчена была натура
Шевченко и как трудно было бороться с его порочными
наклонностями, чтобы сколько-нибудь направлять его на путь истины.
Потом занялся Шевченко скульптор Мартос41. Навещая
Шевченко, он наткнулся в его комнате на лубяной ящик, беспорядочно
заваленный листками бумаги с написанными на них стихами
Шевченко на наречии его родины, которым сам Шевченко не
придавал никакого значения. Мартос забрал листки на просмотр.
Стихи написаны были совершенно безграмотно и представляли
страшную смесь цинизма, сальности, безвкусия с благоуханием
вдохновения, с наивным лиризмом и свежестью деревенского
чувства. Соединение в сельском парне поэтического таланта с
художественным привлекло к Шевченко внимание третьего
земляка, довольно известного в то время писателя Е. П. Гребенки42,
и знаменитого художника Карла Брюллова43. Через Брюллова
Шевченко сделался известным поэту и вместе с тем воспитателю
наследника престола В. А. Жуковскому. Последний, при участии
императрицы Александры Феодоровны, устроил в 1838 году
выкуп Шевченко на волю из крепостной зависимости от владельца
его, Энгельгардта. Вместе со свободой Шевченко получил право
поступить в Академию художеств и сделался одним из
ближайших учеников «великого Карла», как называли Брюллова его
почитатели. Между тем Мартос и Гребенка выбрали из вороха
стихов Шевченко те, которые им нравились и удовлетворяли
эстетическому чувству, и литературно их обработали. Это собрание
148 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
подправленных стихов Шевченко вышло в свет в 1841 году под
заглавием «Чигиринский кобзарь».
Покровители Шевченко в Петербурге принадлежали к
либеральным кругам русского общества и горячо желали скорейшего
освобождения русского крестьянства из тисков крепостной
зависимости. Шевченко заинтересовал их не столько сам по себе,
сколько как живой протест против крепостного права. Указывая
на него, они могли говорить правительству и обществу:
смотрите, сколько подобных Шевченко талантов рассеяно в толще
крестьянства, и все они бесплодно погибают от невозможности
свободно и правильно развиваться в условиях зависимости от
произвола владельцев. Дайте крестьянству свободу, и таланты из его
среды станут нормально подниматься вверх, освежать высшие
круги и работать в пользу родины. Покровители Шевченко
закрывали глаза на его пороки, готовы были все свои дарования
подставить под его личность, чтобы только подчеркнуть на его
примере весь ужас пережившего свой внутренний смысл
крепостного права. Позднее литературную деятельность Шевченко взял
под свое попечение П. А. Кулиш, человек хорошо образованный
и талантливый, и лучшие произведения Шевченко 1840-х и 1850-х
годов были редактированы П. А. Кулишем. По собственному
выражению Кулиша, он «дороблював недороблене», то есть
отделывал произведения Шевченко так, что они получали вполне
приличный литературный вид. Иногда эта отделка доходила до
того, что Кулиш прямо писал за Шевченко. Так, например,
случилось со знаменитой автобиографией Шевченко, напечатанной в
журнале Ишимовой4* «Звездочка». Если сравнить рукопись Шевченко,
изданную факсимиле профессором Эварницким, с печатным
текстом автобиографии, то оказывается, что все те благородные мысли
и чувства, все те за душу хватающие картинки, которые мы находим
в автобиографии и которые создали ей громкую известность,
принадлежат перу Кулиша, а не Шевченко. Печатный Шевченко эпохи
предварительной цензуры — это почти то же, что Кузьма Прутков в
русской литературе, — имя, которым прикрылась группа лиц для
достижения желаемого воздействия на общество.
В 1843 году Шевченко получил звание свободного художника.
Вместо того чтобы ехать за границу для продолжения
художественного образования и для усовершенствования живописной
техники, как сделал бы на месте Шевченко всякий более
культурный человек, он удовольствовался получением места
преподавателя рисования в Киевском университете, отправился в
Малороссию и здесь загубил шесть лет зрелой жизни (от 34 до 40
лет) в пьянстве с пирятинскими «мочемордами» Закревскими,
с киевским портным Сенгилом и с другими собутыльниками,
которых нетрудно было найти в тогдашней пьяной Малороссии.
Еще в 1870-х годах на Полтавщине и в Киеве ходили целые
леА. Царинный. Украинское движение
149
генды о пьяных ночных оргиях с участием Шевченко и о том,
как он там для потехи опьяневших приятелей распевал,
потушивши свет, циничные («срамные») песни своего сочинения.
Официальным делом, которое было ему поручено, когда он ехал
на юг, то есть преподаванием рисования в Киевском
университете, Шевченко, кажется, не удосужился заняться.
Художественная и литературная производительность его за эту лучшую пору
его жизни была также относительно весьма невелика.
В 1848 году Шевченко был арестован за участие в киевском Ки-
рилло-Мефодиевском братстве, отдан в солдаты и служил сначала
в Оренбурге, а потом в Закаспийской области. После амнистии 1856
года он поселился в Нижнем Новгороде, пока не получил
разрешения переехать в Петербург, где и водворился до конца жизни (26.
02.1861 г.) в одной из комнат здания Академии художеств. В одном
из примечаний к посмертной поэме «Кулиш у пекли», изданной
И. М. Каманиным, П. А. Кулиш свидетельствует, что Петербурге в
последние годы жизни Шевченко не переставал предаваться
лютому пьянству, которое и было главной причиной его
преждевременной смерти. В самой поэме Кулиш представляет Шевченко
грешником, наказанным тем, что под носом у него стоит бочонок с
ароматным ромом, которого он никак не может хлебнуть.
Русское образованное общество не знало подлинного
Шевченко, пока не были обнародованы его так называемые
запрещенные сочинения и различные материалы для его биографии.
Приятели и предварительная цензура до неузнаваемости
приукрасили его образ. Обнаженный Шевченко был известен лишь
немногим, посвященным в тайны его души и быта, как,
например, И. М. Сошенко или П. А. Кулишу. Кое-какие
запрещенные стихотворения Шевченко («Мария», «Сон», «Кавказ»)
ходили по Малороссии в списках, но не могли иметь широкого
распространения и служили лишь в некоторых кругах удобных
орудием для противорелигиозной и революционной пропаганды.
Только постепенно выступил наружу звериный лик Шевченко,
и все увидели, сколько в этом истинном хаме скопилось
ненависти и злобы против Бога, против Русского Царя, против какой
бы то ни было власти, против всякого общественного или
имущественного неравенства, неизбежного в человеческом
общежитии. Шевченко был по духу большевиком задолго до того, как
на исторической сцене появилось «большевичество» и овладело
Россией. Теперь о нем происходит любопытный спор:
пресловутый профессор М. С. Грушевский уверяет, что Шевченко — не
кто иной, как только заправский украинский социал-революцио-
нер, а иудеи из «советов» бьют себя в грудь, доказывая, что
Шевченко настоящий коммунист-большевик и должен быть
посмертно зачислен в ряды их партии.
150 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
v
Выше мы упомянули, что Шевченко в середине 1848 года был
арестован за участие его в Кирилло-Мефодиевском братстве. Это
было тайное общество, организовавшееся в Киеве из двух-трех
десятков молодых людей, по образцу польского «Славянского
общества», основанного в 1854 году в Париже, среди польских
эмигрантов, Богданом Залеским. Почти все более выдающиеся братчи-
ки слагали свои политические взгляды и убеждения под
сильными польскими влияниями. Душой братства был Гулак45, из
полтавских дворян, воспитанник Дерптского университета,
напитавшийся революционными идеями от польской молодежи, в
большом числе собиравшейся в Дерпте после закрытия университетов
Виленского и Варшавского. Из прочих братчиков, кроме Гулака и
Шевченко, выделялись еще своими талантами Костомаров4* и
Кулиш. Оба впоследствии внесли богатые вклады в русскую
историографию. Члены братства усвоили себе от поляков мнения графа
Яна Потоцкого и графа Фаддея Чацкого, будто русские обитатели
бывшей Польши это вовсе не русские, а особый народ
украинский, не имеющий ничего более общего с русским народом,
кроме родства по славянским предкам. Братство в своей программе
развивало грандиозные политические замыслы:
1) отменить крепостное право в России;
2) освободить украинский народ из-под русской власти, а
прочие славянские племена — из-под ига тех государств, в состав
которых они входят;
3) организовать у всех славян национальные республики на
основе всеобщего избирательного права; граждане этих
республик, кроме равенства перед законом, должны пользоваться
правом бесплатного обучения в правительственных школах своих
детей и полной свободой слова, печати, собраний и союзов;
4) объединить все славянские республики в одну
общеславянскую федеративную республику с общим федеральным
парламентом и правительством.
Из опубликованных исторических материалов о братстве не
совсем ясно, какими средствами предполагали братчики
приблизиться к достижению своих целей: путем ли только мирной
пропаганды своих идей или же возбуждением среди тех или
других славян вооруженных восстаний.
История оказалась чрезвычайно благоприятной замыслам ки-
рилло-мефодиевцев и осуществила главнейшую их идею —
относительно национальных славянских государств: теперь
существуют Царство Болгарское, Королевство Сербов, Хорватов и
Словенцев, Республики Польская и Чехословацкая. Крепостное
право в России было отменено по мановению императора
Александра II, но это не предохранило Россию от гибели в 1917 году.
А. Цариниый. Украинское движение
151
Взамен освобожденных славян оказалась порабощенной Россия.
И кем же? Иудеями! На месте бывшей России пышно расцвело
отвратительное иудейское государство. Совершенно утопической
мечтой оказалась федерация славянских государств. Какая
федерация возможна без России и при существовании таких лютых
антагонизмов, как между Польшей и Чехословакией, с одной
стороны, и Болгарией и Югославией — с другой! «Самостийна
Украина» появилась было на мировой сцене в 1917 и 1918 годах,
но быстро исчезла как мертворожденная.
Но мы уклонились в сторону. Мы должны пока отметить, что
если «украинский народ» и политический о нем вопрос
сочинили польские ученые и писатели, то начало «украинскому
движению», то есть стремлению некоторых кругов в Малороссии не
только доказывать необходимость отделения «украинского
народа» от России и создания для него особого языка, отдельной
литературы и самостоятельной государственности, но и
практически осуществлять эти задачи в жизни, — положило Кирилло-
Мефодиевское братство.
Русское правительство того времени, напуганное
революциями, разыгравшимися во всех странах Европы, не могло
отнестись снисходительно к замыслам кирилло-мефодиевских братчи-
ков. Если бы оно применяло те способы политической охраны
своей власти, какие выработали большевистские иудеи в
«чрезвычайках», то оно должно было бы расстрелять членов братства.
Но царское правительство поступило по-отечески. Одного
Шевченко за глумление в стихах над коронованными особами, за
богохульство, кощунство и цинизм определили в солдаты,
остальных же разослали по разным городам, чтобы они не могли
поддерживать общения между собою, предоставив им право
служить в местных присутственных местах; Костомарова,
например, выслали в Саратов, а Кулиша — в Тулу. Оба не прервали
там своей литературной деятельности: Костомаров обработал
историческую монографию «Богдан Хмельницкий», а Кулиш —
«Записки о жизни Н. В. Гоголя» и дивные свои «Записки о
Южной Руси» (1856).
VI
1850-е годы были самым глухим временем в истории
украинского движения. Разрозненные кирилло-мефодиевские братчики
сидели по своим углам в провинциальных городах, и каждый
был занят своим делом. Война с Турцией, а потом
Севастопольская кампания отвлекли умы в область международных
политических вопросов. После Парижского мира последовала амнистия
для бывших братчиков, и более талантливые из них стали
съез152 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
жаться в Петербург. Занималась заря 1860-х годов — эпохи, как
принято выражаться, «великих реформ», на самом деле плохо
продуманных и неразумных, доведших Россию до современной
нам эпохи «великих потрясений» и ига иудейского.
В Петербурге поселились Н. И. Костомаров, П. А. Кулиш, брат
жены Кулиша В. М. Белозерский47, Шевченко. Клим
присоединились некоторые, проживавшие временно в столице, более
молодые земляки: А Ф. Кистяковский48, Костенецкий, Честаховский.
Образовался кружок, который на средства некоего Катенина
начал издавать «украинофильский» ежемесячный журнал «Основа».
Пользовались типографией, которую незадолго до того
устроил на свое имя П. А. Кулиш. Руководящие статьи писались
по-русски, а в отделе беллетристики помещались стихи и
рассказы на полтавско-чигиринском наречии, наиболее широко
распространенном из малорусских говоров. Специфического
«украинского» языка, искусственно выработанного по плану
профессора М. С. Грушевского и его сотрудников в Львове в
1890-х годах, в то время еще не существовало. Даже Шевченко
писал по-русски свой незатейливый «Дневник», отрывки из
которого печатались в «Основе». Неполных два года (1861—1862)
выходила «Основа» и прекратилась за исчерпанием средств к
изданию.
Несмотря на легкий оттенок тенденциозности, «Основа»
служила выражением нормального и здорового малороссийского
патриотизма. Если бы позднейшее «украинофильство» работало свою
ткань на основе «Основы», то оно было бы крайне желательным
явлением в жизни Южной и Юго-Западной России.
Национальное русское самосознание, вследствие необычайной
обширности русской территории, немыслимо без горячей любви к
ближайшей родине, к ее старине, к исторически сложившимся
особенностям ее быта. Необходимо только, чтобы эта любовь была
осмысленной и свободной от всякой тенденции, чтобы она
правильно оценивала отношение одной ветви народа к целому
народному дереву, чтобы она не руководилась какими-либо
корыстными целями или извне навязанными предубеждениями.
«Основа» стояла на добром пути. Устами Костомарова она
правильно говорила о двух русских народностях, а не о двух
народах — украинском и русском, как польские ученые граф
Потоцкий и граф Чацкий; правильно говорила о федеративном начале
в Древней Руси, представляя эту Русь хотя разделенной на
земли, но связанной общей православной верой и единым
княжеским родом Рюриковичей, имевших своих представителей на
столах всех русских земель; Владимира Святого и Ярослава Мудрого
она называла русскими князьями, а не украинскими, как делает
это профессор М. С. Грушевский. Если русский националист
прочтет от доски до доски все книжки «Основы» в их
сиреневоА. Царинный. Украинское движение
153
голубоватых обложках (помнится, их вышло двадцать), то его
чувство ничем не будет задето и раздражено. Мысли статьи Н. И.
Костомарова «О федеративном начале в Древней Руси», чуть ли не
важнейшей из статей «Основы», прочно привились в русской
исторической науке, вошли в «Курс русской истории» К. Н.
Бестужева-Рюмина49 (1872) и породили обширную литературу
областных монографий.
В «Основе» впервые печатно выступил человек, которому
потом суждено было сыграть выдающуюся роль в украинском
движении. Мы имеем в виду Владимира Вонифатьевича
Антоновича50 и его знаменитую «Исповедь». В своей недоконченной
автобиографии В. В. Антонович довольно путано говорит о своем
происхождении, но, по официальным данным, он был польским
шляхтичем Киевской губернии, католического вероисповедания.
Отец его был, по-видимому, выходцем из Литвы. Родился он
около 1830 года приблизительно в тех же условиях, как Северин
Гощиньский или Богдан Залеский, но очень рано почувствовал,
что он не поляк. После получения гимназического образования в
Одессе он поступил на медицинский факультет Киевского
университета, который и окончил в 1855 году. Но врачебная
профессия его не удовлетворяла. Он перешел на
историко-филологический факультет того же университета и предался занятиям
историей. По окончании второго факультета В. В. Антонович
сделался преподавателем киевских среднеучебных заведений;
ученые же занятия свои, к коим питал особую склонность,
сосредоточил в Киевском центральном архиве.
На заре 1860-х годов поляки лихорадочно готовились к
новому восстанию против России. В. В. Антоновичу предстояло
решить, на чьей стороне он будет: на польской ли, как будто ему
родной, или на русской. Занимаясь в Центральном архиве, В. В.
Антонович на основании исторических документов убедился, что в
Киевщине, на Волыни и в Подолии ополячился и окатоличился
только высший помещичий душевладельческий класс, а
крепостная мужицкая масса всегда оставалось русской и православной,
претерпевая тяжкие гонения за веру и народность; что поэтому
Россия, как национально русское государство, имеет гораздо
более прав на эти края, чем Польша, к воскрешению которой
стремятся поляки, подготовляя восстание; что, наконец, люди
демократических взглядов, хоть бы и польской национальности,
живущие в пределах этих краев, для достижения единения с
народом должны принять его веру и народность. В своей
«Исповеди» В. В. Антонович чистосердечно заявляет, что он уходит из
польского лагеря, так как поляки только ложью подкрепляют
свои притязания на Юго-Западную Россию, и заканчивает
малорусской поговоркой: «Брехнею свит перейдешь, та назад не
вернешься».
154 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Освобождение крестьян от крепостной зависимости с
наделением их землей, по манифесту императора Александра II
19 февраля 1861 года, вызвало страшный обвал в русской жизни.
«Порвалась цепь великая, — говорит поэт (Н. А. Некрасов), —
порвалась и ударила одним концом по барину, другим — по
мужику». Началось небывалое до того в России брожение идей. В
частности, в Малороссии проявилась так называемая «хлопома-
ния», то есть стремление к сближению с простым народом в
языке и в формах жизни и быта, чтобы как бы извиниться перед
ним за прежнее к нему пренебрежение. Молодые люди и
девушки из образованных семей стали одеваться по-мужицки — в
свитки, запаски, корсетки, — стали говорить между собою
по-малорусски, ходить на досвитки и вечерницы, куда собиралась для
развлечения сельская молодежь. Хотели как бы стереть всякую
разницу во внешности между паном и хлопом. В городах по
образу сельских общественных сборищ завели «громады» — для
изучения народной души в ее словесных произведениях — песнях,
сказках, легендах, пословицах и поговорках, — народного быта
и хозяйства и для совместного обсуждения политических и
общественных вопросов. Некоторые молодые мужчины в своем
энтузиазме доходили до того, что женились на сельских девушках,
по образцу Сагайдачного и Параси в повести Кулиша «Майор»,
чтобы кровно породниться с простым народом и вывести новое
поколение людей — без панских предрассудков. Этому течению
поддавались даже и немалороссияне по происхождению; так,
например, известный художник Лев Жемчужников51, гостя в селе
Линовице Пирятинского уезда в семье графа де Бальмена, по
идее женился там на простой сельской дивчине. Из польской
аристократической среды богатый киевский помещик Фаддей Рыль-
ский также идейно вступил в брак с крестьянской дочерью Мела-
сей. Такие поступки считались тогда гражданскими подвигами, о
них с большим интересом говорили в молодых кружках, и о
героях подобных романов слагались целые легенды. В «хлопомании»
нельзя не подметить сильных польских влияний. Недаром П. А.
Кулиш эпиграфом к своей показательной повести «Майор» выбрал
стихи Мицкевича:
Gdybym mial dac swoje serce komu,
Oddalbym dziewczynie z wiesniaczego domu;
Stalbym ojcem, synem mego ludu —
Godny trud Zycia, godne iycie trudu*.
Польские термины Украина, украинцы понемногу начинают
входить в эту пору в общий обиход, вытесняя более старые —
* Если бы я предполагал отдать кому-либо свое сердце,
То я отдал бы его девушке из сельского дома;
Стал бы отцом и сыном своего простого народа —
Подвиг, достойный жизни, и жизнь, достойная подвига (полъск.).
А. Царинный. Украинское движение
155
привычные, например, Гоголю — и более правильные термины:
Малороссия, малороссияне или Малая Русь, малорусы.
Упомянутые выше «громады» по условиям тогдашней русской
политической системы носили конспиративный характер и
работали тайно, в подполье. Если «громады» в меньших городах,
как Полтава, ограничивались преимущественно народным
маскарадом да сливами, то киевская «громада», в которой
участниками были люди таких больших умственных сил, как В. В.
Антонович, М. П. Драгоманов, А. Ф. Кистяковский, И. П. Чубинский52,
П. И. Житецкий53, К. П. Михальчук54 и многие другие лица
незаурядных способностей, приобрела вид тайного клуба с
широкими научными и политическими целями и горизонтами..
Когда в январе 1863 года поляки поднимали восстание против
России, они очень рассчитывали на помощь «украинцев» и вели
в этом направлении усиленную пропаганду, маня на девиз
борьбы: «За свободу вашу и нашу». Но эти призывы не нашли отклика
в «украинских» сердцах, за немногими случайными
исключениями вроде офицера-«украинца» Потебни (брата известного
харьковского профессора А. А. Потебни55), изменившего долгу
службы и присоединившегося к повстанцам. Потебня учился в радом-
ской гимназии и принадлежал к числу тех духовно искалеченных
в польской среде русских, о которых была речь выше. Что
касается русского крестьянства в Юго-Западном крае, то оно, по
низкому духовному развитию, не могло сознавать своей
национальности, но охотно выступило на помощь правительству против
взбунтовавшихся панов как против бывших своих утеснителей.
«Украинцы», несколько зараженные польскими взглядами и
склонные отрицать свой русизм, все-таки не могли
сочувствовать полякам, ибо прекрасно знали, что поляки притязают на
восстановление Польши в границах 1772 года и, следовательно,
хотят распространить свою власть на Киевщину, Волынь и По-
долию, то есть на самое ядро неньки-Украины. «Воспоминания»
Владимира Михайловича Юзефовича и польская драма
Леонарда Совинского56 «Na Ucrainie» живо рисуют нам борьбу настроений
в киевском умственном центре в пору польского восстания и роль
В. В. Антоновича в создании среди «украинцев» польских антипатий.
В общем, можно сказать, что восстание 1863 года отбросило
«украинцев» в русский лагерь, примирило их с деятельностью
правительства и даже толкнуло многих из них на службу русскому делу в
Польше. Назовем хотя бы П. А. Кулиша, В. М. Белозерского, Ф. Г.
Лебединцева57 и Е. М. Крыжановского5*, которые поехали в
Варшаву на призыв князя Черкасского59 и Н. А. Милютина60.
В «громадах» вошли в моду старинные антипольские песни из
времен казацких войн. Встает знакомая картина: соберутся
несколько «громадян», выпьют по чарке доброй оковиты во славу
неньки Украины да и грянут хором под аккомпанемент гитары:
156 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Гей, не дывуйте, добрш люде,
Що на Вкра'ши повстало;
Там за Дашевым, пид Сорокою,
Множество ляхив пропало.
Сам ПеребШнис просыт немного,
Симсот козакив з собою,
Рубае ляхам голови з плечей,
A penny* топыт водою.
Ой, пыйте, ляхи, воды калюжи,
Воды калюжи болотянш,
А що пывали на тШ Вкрашы
Меды та вына сытшй.
В эту же пору стал распространяться и «украинский» гимн
«Ще не вмерла Украина», сочиненный Павлом Платоновичем
Чубинским в подражание польскому гимну «Jeszcze Polska nie
zgin^la».
После бурного периода польского восстания «украинское»
движение в своем главном центре, в Киеве, затихло. Главнейшие
представители его, М. П. Драгоманов и В. В. Антонович, занялись
научной работой. М. П. Драгоманов писал магистерскую
диссертацию об императоре Тиверии, а В. В. Антонович собирал в
Центральном архиве материалы о днепровских казаках и издал в
серии томов «Архива Юго-Западной России» сначала акты о
казаках с появления их на исторической сцене, а потом о последних
временах казачества на правом берегу Днепра. Обширное
предисловие ко вторым актам послужило ему магистерской
диссертацией. С 1868 года Драгоманов, а с 1870 года Антонович были
избраны доцентами по историческим кафедрам Киевского
университета.
VII
Изучение истории является главным основанием народного
самосознания. К. Н. Бестужев-Рюмин и М. И. Коялович61 всю
историческую науку определяли как народное самосознание. В
частности, малороссийское самосознание должно покоиться на
тщательном и беспристрастном изучении местной истории.
Единственным учреждением в Киеве, предназначенным
содействовать этому изучению, была Комиссия по разбору древних актов,
учрежденная еще в середине 1840-х годов по мысли профессора
Н. И. Иванищева62. Во главе ее, в качестве председателя, стоял
человек образованный, но очень отставший от жизни — Михаил
* Решта — от немецкого слова der Rest — остаток; в польском обиходном
языке reszta — сдача при денежных расчетах.
А. Царинный. Украинское движение
157
Владимирович Юзефович, бывший в генерал-губернаторство
Бибикова помощником попечителя Киевского учебного округа.
Специальное назначение Комиссии и скудные ее средства не давали
свободы для постановки и разработки с ее помощью более
разнообразных и широких задач, выходящих за рамки собственно
истории в узком значении этого слова, и притом по архивным
материалам. Никакого исторического общества, никакой
академии наук в Киеве в то время не было. Между тем участники
«громады» рвались к работе. Явилась мысль исходатайствовать
согласие Русского географического общества в Петербурге на
открытие в Киеве его отдела. Со стороны Общества препятствий
не встретилось, юго-западный отдел его был открыт, все почти
«громадяне» влились в него в качестве членов, и началась очень
оживленная деятельность. Стали появляться книжки «Записок»
отдела со статьями самого разнообразного содержания (т. 1 —
1874 г.; т. 2 — 1875 г.). Под руководством П. П. Чубинского
снаряжена была экспедиция в Юго-Западный край для исследования
местных говоров, для записывания произведений устной
народной словесности и вообще для всестороннего изучения
народного быта и хозяйства. Этим приводилось в исполнение одно из
давнишних пожеланий киевской «громады». В юго-западном
отделе Русского географического общества сосредоточилось в эту
пору почти все «украинское» движение как стремление выяснить
действительное лицо малорусского народа.
К этому времени относятся такие важные издания, как
«Чумацкие песни» И. Я. Рудченко63 и «Исторические песни
малорусского народа» В. В. Антоновича и М. П. Драгоманова.
Опыты литературной разработки малорусского наречия по-
прежнему продолжались. П. А. Кулиш перевел всего Шекспира
(несколько драм напечатано во Львове в 1882 году), сочинил
исторические драмы «Байда», «Царь Наливай», но мало печатал.
Вместе с галичанином Пулюем он перевел Новый Завет.
Выступали новые силы: И. С. Левицкий64, окончивший курс
Киевской Духовной академии, писал повести и рассказы из
народной жизни на реке Роси чудным местным говором. Это та
Рось, о которой кто-то сложил песню:
Покы Рось зоветця Росью,
Днипро в море льетця,
Поты серце козацькее
3 паньскым не зживетця...
Кто не помнит таких вещей И. С. Левицкого, как рассказец
«Чому баба Палажка не могла вдержатысь на сели?».
М. П. Старицкий65 писал драмы, перевел шекспировского
«Гамлета» со знаменитым вопросом: «Буты чы не буты? — ось-то
заковыка». Появились подражатели Шевченко — «Тарасики», как
над ними подтрунивали.
158 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Сосредоточием торговли малорусскими книгами в Киеве был
магазин Луки Васильевича Ильницкого на Большой
Владимирской улице, недалеко от городского театра. Лука Васильевич —
«Лука веселенька», как в шутку его называли, — был
маленький, невзрачный человек, «в вусах», крайне наивный,
выражавшийся «по-сильскому» не для показу, а потому, что он
действительно не умел иначе говорить, постоянно сидел в своем
магазине и старался привлекать покупателей не только выбором книг,
но и своими незатейливыми «балачками».
В середине 1870-х годов «украинское» движение — в его целом
как выражение местного патриотизма, как проявление
малорусского духа — совсем не носило еще революционного характера.
Всегда опасный бродильный еврейский элемент в нем
отсутствовал, если не считать участников «громады» Всеволода
Абрамовича Рубинштейна и Вильяма Людвиговича Беренштама, которые
совершенно оторвались от еврейского корня и были женаты на
русских. Нельзя того же сказать об отдельных личностях,
примыкавших к движению. М. П. Драгоманов, несмотря на ученую
подготовку, рано увлекся разрушительными учениями немецких
иудеев Фердинанда Лассаля («Критика приобретенных йрав») и
Карла Маркса («Капитал») и стал социалистом и агитатором.
Потом он дошел до анархизма. Летом 1875 года он добровольно
эмигрировал за границу, очевидно, сам сознавая, что русское
правительство не может отнестись снисходительно к его
агитационной деятельности среди студенчества. Он поселился в
Женеве и стал издавать по-малорусски журнал «Громада»
революционного социал-демократического направления. Тут в своем
рассказе мы подошли к самому критическому моменту
«украинского» движения: в лице М. П. Драгоманова оно приняло в себя
все содержание иудейского революционного марксизма,
который, как мы видели нашими глазами, есть лишь переходная
ступень к самому первобытному, животному коммунизму; с этих
пор «украинским» оно могло называться лишь постольку,
поскольку оно предназначено было действовать и развиваться в
«украинской», или малорусской, среде. Малорусский
национализм в его романтически народнических формах теряет всякое
значение. На первый план выступает интернациональный идеал
Карла Маркса и прочих иудеев, только облеченный для обмана
глаз в малороссийскую сельскую свитку. Драгоманов был
чрезвычайно плодовит в своих писаниях, его сочинения легко
проходили через русскую границу, и он сыграл такую же роль в
революционизировании наивных «украинцев», какую в свое время
сыграл А. И. Герцен относительно всего русского общества.
Украинский социализм М. П. Драгоманова после эмиграции
его за границу, прежде чем проникнуть в Россию, нашел
подходящую почву для своего распространения в Червонной Руси,
А. Царинный. Украинское движете
159
или Галиции, которую теперь, после восстановления польского
государства, поляки называют восточной Мало-Польшей.
VIII
Червонная Русь очень давно откололась от русского пня. После
того как в день Благовещения, 25 марта 1340 года, беспотомно
скончался во Владимире-Волынском последний владетельный га-
лицко-волынский князь Юрий II, называвший себя в грамотах
князем всея Малые России, началась продолжительная борьба
между соседями за его наследство, подробно описанная В
превосходной диссертации покойного профессора И. П. Филевича66. Она
закончилась тем, что польский король Казимир Великий67
присоединил все владения Юрия II к Польше. С тех пор Червонная Русь
в течение четырехсот с лишком лет делила общие судьбы Польши,
переживала весь тот трагический польский беспорядок («nierz^d»),
который с таким мастерством изобразил Вл. Лозинский6* в своем
двухтомном труде «Prawem i lewem» (так сказать, «правым и
левым боком»). Тем временем высшие сословия ее, дворянство и
мещанство, ополячились, а черному народу навязана была уния.
Однако последний сохранял свой русский облик, быт и язык.
Женатое униатское духовенство в лице своего потомства давало
некоторый запас интеллигенции, которая чувствовала себя русской.
Червонная Русь не жила, а прозябала, пока и Польша не
покончила своего государственного существования.
Мы указывали уже на ту колоссальную ошибку Екатерины II,
какую она допустила, согласившись при разделе Польши в 1772 году
на присоединение Червонной Руси к Австрии, ибо таким
образом часть русского народа переходила из-под власти поляков под
власть немцев, вместо того чтобы вновь прирасти к старому
русскому пню. Но австрийское владычество принесло русским
галичанам и некоторую пользу, так как в правительственной
немецкой школе они начали приобщаться к европейской
образованности, которой лишены были в Польше. В 1830-х годах под
влиянием идей Гердера69 и немецкого романтизма пробудилось среди
них русское народное самосознание. Дети униатских
священников открыто признали себя русскими. Выступила на поле
деятельности памятная галицкая тройка: Шашкевич70, Вагилевич71
и Головацкий72. В 1837 году помянутые молодые энтузиасты
русской старины и народности в Червонной Руси выпустили в свет
маленькое собрание своих стихотворений под заглавием
«Русалка Днестровая». Это была первая русская книжка, появившаяся в
Галиции. Венское правительство до некоторой степени
сочувствовало пробуждению русского сознания среди галичан,
руководствуясь принципом «Разделяй и властвуй» и видя в
пробудив160 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
шихся русских естественных союзников своих против поляков.
Одно время в Вене русских галичан принято было называть
«тирольцами Востока». Тем не менее на родине они не могли
получать образования по русским книгам и в русском духе, учились в
гимназиях по-немецки и обыкновенно заканчивали курс в
Венском университете. Таким образом, разобщенные
государственной границей с русской образованностью, они не имели
возможности вырабатывать в себе умение правильно говорить и
писать по-русски. Немногие галицкие ученые, работавшие у себя
на родине на русском языке, как, например, каноник Петруше-
вич73, писали очень странным слогом, с неудачным подбором
слов, так что язык их резал ухо настоящего русского из России.
Другие, как профессор Исидор Шароневич или Дионисий Зуб-
рицкий74, предпочитали писать по-немецки или по-польски, лишь
изредка обращаясь к русскому языку в галицком его облачении.
Весьма значительное число галичан, чувствовавших себя
русскими, тяготясь условиями жизни под австрийской властью, охотно
эмигрировали в Россию, в особенности когда с начала 1870-х
годов открылась для них возможность занимать места
преподавателей древних языков в преобразованных классических
гимназиях. Таковы: автор учебника латинской грамматики Ю. Ходобай,
Я. И. Гринчак, Н. И. Козловский, профессор А. С. Крыловский,
М. Г. Астряб и многие другие.
Между тем в самой Галиции произошел политический
переворот: из австро-немецкой провинции она сделалась польской
автономной областью с императорским наместником из
родовитых поляков во главе. При общераспространенной ненависти
поляков к России русское движение в Галиции не могло
представляться областному польскому правительству иначе как
подозрительным и вредным. Как огня боялись правящие поляки
возможности тяготения галицких русских к державной Руси.
Вот почему поляки очень сочувственно отнеслись к появлению
в Галиции из-за русской границы «украинцев», то есть русских
ренегатов, отщепенцев, по невежеству и недомыслию, от
русского народного ствола под влиянием польского учения Потоцкого и
Чацкого, а позднее Духинского75, об отдельности «украинского»
народа и об отсутствии в нем русизма, или «русскости».
Зарождение украинского движения в Галиции можно
датировать с 1868 года, когда во Львове основано было общество
«Просвита» в целях распространения среди галицко-русского народа
просвещения не на общерусском литературном языке, а на
языке Котляревского и Квитки, Шевченко и Кулиша.
В 1872 году приехал во Львов из Полтавы старый кирилло-
мефодиевский братчик Д. П. Пильняков76 и привез тысячу
гульденов для открытия здесь «Товариства (общества) имени Шев-
ченка», которое предназначено было объединять галицких
укА. Перинный, Украинское движение
161
раинцев с закордонными российскими для работ научных,
литературных и издательских. Деньги эти были пожертвованы
богатой полтавской помещицей Елизаветой Ивановной Милора-
дович, урожденной Скоропадской, родной теткой актера
недолговечного опереточного гетманшафта в 1918 году П. П. Скоро-
падского. «Товариство имени Шевченка» сначала развивалось
вяло, но позднее, между 1894 и 1914 годами, проявило
широкий размах деятельности и содействовало оживлению
украинского движения. В середине 1870-х годов гораздо важнее было
распространение среди русских галичан социалистических идей
в обработке М. П. Драгоманова и его галицкого приятеля
Павлика77. Из этого направления вышел Иван Франко78, талантливый
ученый и писатель, деятельность которого отразилась на целом
поколении украинствующих галичан.
IX
Мы уже упоминали, что в Киеве в 1870-х годах председателем
Комиссии по разбору древних актов, единственного
официального учреждения для разработки местной истории, был Михаил
Владимирович Юзефович. В 1840-х годах он занимал должность
помощника попечителя Киевского учебного округа при Д. Г.
Бибикове79, который в своем лице совмещал должности генерал-
губернатора и попечителя учебного округа. Занятый сложными
делами по управлению Юго-Западным краем, Д. Г. Бибиков
оставил за собой главным образом политический надзор за духом
ведомства, повседневное же управление округом предоставил
почти всецело М. В. Юзефовичу, который, таким образом,
являлся фактическим руководителем учебного дела в округе.
М. В. Юзефович был помещиком Пирятинского уезда
Полтавской губернии и принадлежал к малороссийскому дворянству.
Потомство малороссийской казацкой старшины,
превратившееся в 1785 году в малороссийское дворянство, сыграло
выдающуюся роль в истории Российской империи. В семейных
преданиях оно свято хранило память о тяжелой борьбе, которую
пришлось выдержать его предкам за православную веру и русскую
народность против католической польской государственности, и
потому особенно дорожило как неповрежденностью веры, так и
мощью Российского царства. Можно сказать, что малороссияне,
начиная с Феофана Прокоповича80, которому принадлежала
самая мысль о русской империи, непрестанно созидали и
укрепляли империю, в то время как московские князья Долгорукие или
Голицыны не задумались бы из-за личных честолюбий
легкомысленно ее развалить. Малороссия дала Русской Церкви таких
святых, как Дмитрий (Туптало) Ростовский81, Иоанн (Максимо-
162 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
вич) Тобольский82, Иоасаф (Горленко) Белгородский83, таких
иерархов, как Самуил Миславский, Сильвестр Кулябка или
Христофор Сулима и многих других, а империи она дала таких
деятелей, как Безбородко84, Гудович85, Завадовский86, Кочубей87,
Паскевич88, отличенных княжескими и графскими титулами.
Достаточно бегло просмотреть четыре тома неоконченного, к
сожалению, «Малороссийского родословника» В. А. Модзалевско-
го, чтобы убедиться, насколько много выдающихся сил
выставило на служение русскому государству потомство
малороссийской казацкой старшины. Тесно связанное с нею в XVIII веке
духовенство тоже не отставало. Явление это совершенно понятно.
Высшие сословия бывшего Московского государства пережили
Смутное время, но не испробовали иноземного ига. Поэтому
национальное сознание не было у них достаточно развито.
Малороссия только что освободилась из-под «ига лядского
египетского», по выражению Самуила Велички89; люди ее понимали
ценность единоверного национального государства и служили ему с
полным усердием. Позднее настроения эти распространились на
весь воссоединенный от Польши запад России, пережили эпоху
великих реформ императора Александра II, и еще в печальное
десятилетие Государственных дум, накануне крушения русского
государства, западные части империи с русским населением, но
входившие до разделов в состав Польши, высылали депутатов-
националистов, тогда как великорусский центр и восток давали
октябристов, кадетов и социалистов, которые соединенными
усилиями погубили и похоронили русское государство.
М. В. Юзефович и по семейным традициям, и по служебному
воспоминанию в духе императора Николая Павловича бережно
охранял русское государство от возможных опасностей. В деле
Кирилло-Мефодневского братства он, по преданию,
пожертвовал своими симпатиями к Н. И. Костомарову, чтобы исполнить
долг службы. В 1870-х годах, будучи уже в отставке и нося только
почетное звание председателя Комиссии по разбору древних
актов, М. В. Юзефович пристально следил за общественной
жизнью Киева и с ужасом замечал то противогосударственное
направление, которое начало проявлять украинское движение в лице
М. П. Драгоманова и его последователей. Пользуясь своими
связями в Петербурге, он обратил внимание правительства на
опасность, но, к сожалению, отставши несколько от жизни, он не
разобрался в подробностях, недостаточно углубился в вопрос и
толкнул правительство на ложный шаг. Любовь к малорусской
старине и народности, литературная обработка малорусского
наречия естественно расширялись по мере того, как вследствие
демократических реформ императора Александра II в ряды
интеллигенции вливались получавшие образование представители
мещанства и крестьянства, которые в домашнем быту привыкли
А. Царииный. Украинское движете
163
пользоваться сельскими малороссийскими говорами.
Юго-западный отдел Географического общества, объединивший в себе
малорусских националистов, освещал вопросы народного быта,
может быть, не совсем правильно с правительственной точки
зрения, но все-таки в его работах было много полезного.
Вообще, можно сказать, что «украинское» движение, хотя оно было
построено на ложных диалектологических и исторических
положениях, подсказанных тенденциозными польскими учеными и
писателями, не заключало в себе ничего угрожающего
государственному порядку, доколе оно не связалось с марксовским
социализмом. Выше мы говорили, что М. П. Драгоманов, как
горячий исповедник марксизма, преобразовал «украинское»
движение в социалистическое на «украинском» языке. Он рассуждал
так: малорусская интеллигенция под влиянием школы, службы
и литературы совершенно утратила свой «у1фаинский» облик и
сделалась общерусской; малорусский национализм — это
никому не нужный пережиток старины; «украинским» по языку
остается только сельский «пролетариат», то есть крестьянство, для
блага которого необходимо осуществление социализма; чтобы
успешно проповедовать социалистическое учение в селе,
необходимо облекать его в формы «украинской» речи. Социализм
должен сделаться «украинским». Впоследствии мы увидим, какую
гибельную роль сыграл «украинский» социализм в эпоху русской
революции 1917 года.
Беспокойство любящего русское государство М. В. Юзефовича
по поводу развития в малорусской среде иудейского социализма
было прозорливо, понятно и благородно. Как мы убедились из
совершившихся на наших глазах фактов, иудейский социализм
Лассаля и Маркса в своей самой законченной форме —
коммунизма — под руководством современных иудеев — Бронштейна,
Апфельбаума, Розенфельда, Бриллианта и сотен им подобных
действительно убил русское государство. Значит, опасность
грозила не фантастическая, не мнимая, а самая настоящая, и слава
тому, кто ее предусматривал. Ошибка М. В. Юзефовича
заключалась в том, что он смешал малорусский национальный
патриотизм с украинским социализмом, и, вместо того чтобы
выяснить пред правительством разницу этих двух течений, он их
отождествил. Развитие малорусского национального патриотизма и
малорусского литературного слова правительство могло свободно
допустить, предоставив самой жизни решить, нужна ли
областная малорусская культура при существовании готовой
общерусской, созданной главным образом трудами старых поколений тех
же малороссиян, или нет. С социализмом как с новым
религиозным учением нужно было повести широкую планомерную
борьбу в общегосударственном масштабе. Малорусский патриотизм
легко можно было даже ввести в государственное русло и
проти164 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
вопоставить иудейскому социализму, как об этом мечтали — к
сожалению не в пору, с опозданием на десятки лет, в 1917 и
1918 годы — М. И. Коваленко (убит большевиками в январе 1918
года), П. П. Скоропадский, А. А. Сахно-Устимович, С. О. Григо-
ренко и другие.
Между тем удары петербургского правительства посыпались
невпопад. По настоянию М. В. Юзефовича был закрыт
объединявший малорусских националистов юго-западный отдел
Географического общества, а в 1876 году издан был закон, коим
воспрещались как появление в печати каких бы то ни было
написанных по-малорусски сочинений в виде книг, брошюр или
газет, так и постановка малорусских театральных представлений.
Таким образом, малорусское печатное слою лишалось права на
существование, естественный малорусский патриотизм
признавался преступным, а между тем М. П. Драгоманов ловко улизнул
за границу. В борьбе против социализма петербургское
правительство не последовало примеру Бисмарка и не предприняло
никаких разумных мер в течение тридцати лет, до появления у
кормила власти П. А. Столыпина, когда начинать борьбу было уже
поздно. Закон 1876 года принес огромный вред русской власти,
ибо вызвал раздражение в малорусских кружках, не зараженных
социализмом, но желавших развивать областную культуру на
местном наречии. Это было бы еще не столь важно, ибо кружки
эти («громады») были замкнуты и немногочисленны. Гораздо
важнее другое обстоятельство: запрещение малорусского
патриотизма с его «ридною мовою» в России вытолкнуло его за границу, в
Галицию, в Вену, в Женеву, где русская власть не имела ни сил,
ни способов, чтобы следить за его развитием и попытаться
ввести его в государственное русло. С 1876 года как малорусским
патриотизмом, так и украинским социализмом стали играть враги
России: иудеи, масоны, немцы, поляки, папство — в самых
разнообразных комбинациях.
Закон 1876 года породил множество несообразностей.
Приведем такой пример. Братья Рудченко, Иван Яковлевич и
Афанасий Яковлевич, гадячане, были образцовыми по
исполнительности чиновниками-службистами. Оба брата держались
либеральных взглядов, но не были заражены социализмом и вполне
лояльно служили русскому государству. Иван Яковлевич, проходя
различные должности, достиг места председателя Варшавской
казенной палаты и скончался тайным советником, членом
Совета министра финансов. Он очень гордился своей служебной
деятельностью и в приятельских беседах был истинным поэтом
службы. Афанасий Яковлевич довольствовался местом
начальника отделения Полтавской казенной палаты и отклонял всякие
повышения, чтобы только не расставаться с любимой Полтавой.
Оба Рудченко были талантливыми малорусскими писателями. Иван
А. Царииный. Украинское движение
165
Яковлевич, поглощенный сложной службой, постепенно
забросил литературу, а Афанасий Яковлевич, имея больше досуга,
был плодовит и написал под псевдонимом Панас Мирный
целый ряд рассказов и драм, из которых иные (например7«БоНда^
ривна») очень сценичны и перед войной не сходили с
репертуара малорусских театров. Как-то в молодости общими силами
братья Рудченко (Иван Билык и Панас Мирный) написали
чрезвычайно интересный роман «Хиба тоди волы ревут, як ясла по-
вни?». Канвой послужила семейная хроника гадяцких
помещиков Войн, а героем являлся сельский парень, искатель правды,
который не мог примириться с окружающими условиями жизни
и сделался поджигателем («палием»). Это яркий прообраз
будущего большевика. Братья Рудченко как бы предчувствовали, что
их родной Гадяч сделается сценой дикого народного зверства.
Лютой смертью погибли там во дни революции местный
предводитель дворянства граф Сергей Михайлович Капнист и
председатель Гадяцкой земской управы Филипп Иванович Мельников.
Последний сначала был оскальпирован обезумевшей от крови
толпой, а потом схвачен за ноги и разорван пополам. Несмотря
на полную лояльность братьев Рудченко и на художественную
ценность их романа, он по закону 1876 года не мог быть
напечатан в России и появился в свет в Женеве, в типографии драгома-
новской «Громады». Запрещение малорусского издательства
постепенно привело к тому, что не только такие «украинские»
зубры, как Михаил Петрович Старицкий или Александр Яковлевич
Кониский (Переходовец)90, стали печатать свои бездарные
произведения в Галиции, но и самые безобидные «Тарасики» из
полтавских или черниговских трущоб посылали стишки о лаевой
(сальной) свечке (Самойленко) или о криничке (Гр.
Коваленко91) в галицкие журнальчики, существовавшие на средства из
России. Львовская «Зоря» наполнялась материалом почти
исключительно из-за кордона.
X
Вторая половина 1870-х годов в Киеве была временем
затишья в украинском движении. М. П. Драгоманов пребывал за
границей и занимался пропагандой «украинского» социализма в
Галиции. В. В. Антонович усиленно работал в области
доисторической археологии и писал докторскую диссертацию о
первоначальной истории Великого княжества Литовского. А. Ф. Кистяковский
занят был изданием важного сборника законов XVIII века,
озаглавленного «Права, по которым судится малороссийский
народ». К. П. Михальчук служил на пивоваренном заводе Киевского
товарищества и мало имел досуга для тенденциозных
филологи166 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ческих занятий «украинским» языком, к которым питал
особенную склонность. П. И. Житецкий писал свою превосходную
магистерскую диссертацию «Звуковая история малорусского наречия».
М. М. Левченко более думал о настойках и наливках, чем об
усовершенствовании своего русско-украинского словаря, второе
издание которого так и не состоялось. П. П. Чубинский начинал
уже впадать в ту хроническую болезнь, которая и свела его в
могилу.
Новую струю в умственную жизнь Киевского университета
влил профессор Александр Александрович Котляревский,
который в январе 1876 года начал в университете преподавание
славянской филологии. Настоящий малороссиянин и по смуглости
лица, и по тонкому юмору, родом из Кременчуга, воспитанник
полтавской гимназии, А. А. Котляревский92 по талантливости своей
натуры не мог сочувствовать пребыванию в удушливой
атмосфере «украинского» подполья, да еще отравленной
социалистическими испарениями, и смотрел на славянский мир глазами
европейски просвещенного ума, пред которыми жители всех этих
Русей — Малой, Белой, Черной и Червонной — являются лишь
ветвями единого русского народа. В своих замечательных лекциях
по истории славянской филологии профессор А. А. Котляревский
подробно разбирал сочинения графа Яна Потоцкого и выяснил
его ложный взгляд на обособленность «украинского» народа,
который с польской точки зрения действительно жил на «укра-
ине», то есть на краю польского государства, но по существу
был русским. К сожалению, деятельность профессора А. А. Кот-
ляревского в 1881 году была прервана его преждевременной
смертью в городе Пиза, в Италии, от грудной болезни.
В 1880 году поселился в Киеве историк Малороссии Александр
Матвеевич Лазаревский93, приобретший уже известность
замечательным трудом «Посполитые крестьяне в Малороссии»,
напечатанным в «Записках» Черниговского статистического
комитета, и целым рядом статей о людях старой Малороссии,
появившихся как в упомянутых «Записках», так и в «Русском архиве»
П. И. Бартенева. В молодости, будучи студентом Петербургского
университета, он принадлежал к петербургской «громаде» и
весной 1861 года вместе с художником Честаховским сопровождал
тело Тараса Шевченко, перевозимое из Петербурга через Киев в
Канев для погребения, согласно «Заповиту», на берегу Днепра.
В 1881 году выслужил пенсию на должности начальника
одной из учебных дирекций в Царстве Польском и перебрался на
жительство в Киев Феофан Гаврилович Лебединцев, брат
которого, о. Петр Гаврилович, был в то время в Киеве кафедральным
протоиереем. Лебединцевы происходили из Звенигородского уезда
Юдевской губернии и были горячими малороссийскими
патриотами. Феофан Гаврилович в молодости написал дельное
историА. Царинный. Украинское движение
167
ческое исследование об архимандрите Мельхиседеке Значко-
Яворском, изданное в серии томов «Архива Юго-Западной
России», а о. Петр Гаврилович был глубоким знатоком киевской
церковной старины и издал целый ряд брошюр о киевских
церковных памятниках.
Однажды сошлись на беседу А. М. Лазаревский и В. В.
Антонович и обсуждали вопрос о том, что настало время основать в
Киеве, по завету М. А. Максимовича, исторический журнал на
русском языке для разработки и всестороннего освещения
предметов малороссийской старины и народности. Редакция этого
журнала могла бы объединять ученые и литературные, силы
Малороссии, которые после закрытия юго-западного отдела
Географического общества и прекращения его «Записок» лишены
были и своего центра, и своего печатного органа. Редакгором-
издателем намечен был Феофан Гаврилович Лебединцев — во-
первых, как человек, не могший внушить правительству
никаких подозрений относительно своей лояльности, и во-вторых,
как брат кафедрального протоиерея, который своим влиянием
мог подвинуть духовенство Киевской епархии и к
сотрудничеству в журнале, и к подписке на него. А М. Лазаревский и В. В.
Антонович вместе поехали к Ф. Г. Лебединцеву, и Александр
Матвеевич со свойственной ему прерывистой стремительностью в речи
обратился к Феофану Гавриловичу: «Вот-с, Феофан
Гаврилович, вы-с теперь совершенно свободны. Что вы предпочитаете
делать-с: строить дома или издавать исторический журнал?»
После некоторых размышлений и колебаний Феофан
Гаврилович решил издавать исторический журнал, который получил
название «Киевская старина» и начал выходить в свет с 1
января 1882 года.
Феофан Гаврилович вложил в издание «Киевской старины»
все свои способности и всю жизненную энергию, какая была
ему присуща. С первого же года издания обнаружилось, что круг
лиц с сознательным малорусским патриотизмом крайне
ограничен и что на широкую подписку рассчитывать нельзя. Постоянно
стесненный в денежных средствах на издание, Феофан
Гаврилович для сокращения расходов был и редактором, и
корректором, и экспедитором журнала. Сверх того, находя, что, кроме
крупных статей, необходимо для оживления журнала помещать
в нем мелкие заметки более или менее забавного содержания,
он сочинял их сам под всевозможными псевдонимами. Вся эта
работа была крайне обременительна, и через шесть лет Феофан
Гаврилович преждевременно сошел в могилу, главным образом
of переутомления. Журналу грозила ликвидация, но его выручил
Александр Степанович Лашкевич, землевладелец села Брахлово
Новозыбковского уезда Черниговской губернии, воспитанник
Киевского университета и собиратель замечательной библиотеки
168 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
книг, до Малороссии относящихся. Он взял на себя издательство
и редакторство и поддержал «Киевскую старину» своими
средствами. К сожалению, через два с небольшим года его
неожиданно похитила смерть.
Однако «Киевской старине» не суждено было погибнуть.
Тесный кружок лиц, сотрудничавших в журнале с самого его
основания, решил продолжать дело его издания, несмотря на все
материальные затруднения, связанные со слабой подпиской,
причем и издательство, и редакторство сделались коллективными.
Главой и вдохновителем журнала выступил А. М. Лазаревский и
оставался им до самой своей смерти в апреле 1902 года.
Редакционные собрания для выработки содержания каждой следующей
книжки назначались попеременно у А. М. Лазаревского, у В. П.
Науменко94, у Н. В. Молчановского95, у К. М. Гамалея. Когда в Киев
переселился В. В. Тарновский96 и перевез сюда из села Качановки
свой замечательный музей малороссийских древностей,
редакционные собрания неизменно происходили у него, под веянием
духа накопленных в музее памятников малороссийской старины
и народности.
За двадцать лет существования «Киевской старины» под
руководством Ф. Г. Лебединцева, А С. Лашкевича и А. М. Лазаревского
в двухстах сорока книжках ее (1882—1901 годы) появилась
множество мемуаров, исследований и заметок, освещающих
различные моменты в истории Малороссии, и в частности Киева. Из
мемуаров особенно запечатлелись в памяти единственные в
своем роде автобиографические записки священника о. Ильи Тур-
чиновского, рисующие бьгг сельского духовенства в гетманщине
XVIII века, воспоминания священника о. Феодора Кистяковско-
го, родителя профессора А. Ф. Кистяковского, и воспоминания
П. Д. Селецкого; из ученых исследований — «Киев с XIV по XVI
век» и «Паны Ходьки», «Уманский сотник Иван Гонта» В. В.
Антоновича, «Лубенщина и князья Вишневецкие» и «Заметки о
Мазепе по поводу книги Ф. М. Уманца» А. М. Лазаревского, «Со-
цинионство в Юго-Западной Руси» О. И. Левицкого, «Мысли о
народных малорусских думах» П. И. Житецкого. Мятежный М. П.
Драгоманов присылал в «Киевскую старину» интересные статьи по
фольклору под псевдонимом Кузмичевский.
После смерти А М. Лазаревского «Киевская старина» перешла
в ведение В. П. Науменко или, вернее сказать, двух его
приятелей, стоящих за его спиной: Е. К. Трегубова и В. Л. Беренштама.
Последние годы существования журнала были временем его хи-
рения, окончившегося прекращением издания, кажется, в 1906
году. Названные лица не имели ни подготовки, ни
темперамента, нужных для ведения серьезного, беспристрастного
исторического журнала. Думая оживить подписку, они начали
поворачивать с малороссийского направления на украинское, ввели
А. Царинный. Украинское двизкение
169
много бездарной беллетристики, как-то быстро опошлили
журнал, однако подписки не расширили. Да и времена наступали
уже неблагоприятные для спокойной работы в исторической
области. Весной 1902 года обнаружились первые признаки
подпольной агитации украинских социалистов: прокатилась волна
разгромов владельческих экономий селянами в восточных уездах
Полтавской губернии — Константиноградском, Кобелякском и
Полтавском — и в смежных местностях Харьковской губернии. В
1905 году разразилась первая российская революция.
Как бы то ни было, ряд томов «Киевской старины» является
величественным памятником горячей любви к родине
маленькой группы малорусских патриотов, выполнивших бескорыстно
громадную работу по выяснению в подробностях прошлых судеб
родной земли, которые освободили ее от «папского», «лядского»
ига и привели к единству с православным русским миром. Кто в
будущем возымеет намерение приступить к изучению истории
Малороссии, прежде всего обязан будет перечитать семьдесят с
лишком томов «Киевской старины», потому что только в них он
найдет точки отправления для дальнейших изысканий.
XI
Обратимся теперь к Галиции. Выше мы говорили, что закон
1876 года вытолкнул за границу, в частности в Галицию, все
малорусское издательство. Чтобы развернуть свою деятельность,
заинтересованные в этом деле лица должны были заручиться
благосклонным отношением со стороны местных властей. Как
известно, правительственная власть в Галиции, по доверию из Вены,
была передана в руки поляков. Следовательно, украинским
«д1ячам» надлежало установить добрые отношения с поляками.
Для этого прежде всего украинцам нужно было отречься от
своего русизма, признать себя не русскими, а украинцами, как бы
пограничной частью польского народа. На это они с
удовольствием пошли, ибо вся украинская идеология вытекала из
польских источников и опиралась именно на отрицание
«русскости» западнорусского населения. С другой стороны, закон 1876
года был для поляков хорошим козырем в игре против России и
ненавистного «царата». Можно было прижать к груди украинцев
и совместно оплакивать судьбу неньки-Украины, стонущей под
пятой москаля с его традиционными «кнутом» и «нагайкой»,
потихоньку в душе посмеиваясь над простотой «русина»,
верящего в польскую дружбу. Однако поляки сильно побаивались
присущего украинцам гайдамацкого духа или гнездящейся в них
гайдамацкой «идеи». «Идея» эта заключалась в склонности
украинцев истреблять панов (помещиков) и жидов и грабить
принадле170 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
жащее им имущество. Напрасно польские историки называют
«идеей» то душевное состояние черни, когда она, потеряв страх
перед правительственной властью, отдается своим диким,
кровожадным и корыстным инстинктам. Вместо того чтобы признать,
что польское правительство никогда не удосужилось завести в
принадлежавших Польше русских областях хорошее
административное, податное и судебное устройство и что в этом
отсутствии стройного государственного порядка корень всех казацких
и гайдамацких движений, польские историки любят
отделываться общими бессодержательными фразами вроде следующей: «Idea
hajdamacka byla wykwitem tatarskiego i tureckiego wogole turanskiego
wychowania historycznego ludnosci ruskiej» («Гайдамацкая идея была
цветком исторического воспитания русского народа в духе
татарском, турецком и вообще туранском»). Что хотел сказать
Фр. Равита-Гавронский97 этой туманной фразой? Что русский
народ жил по соседству с татарами и турками, что он постоянно с
ними воевал и что эта длящаяся веками война огрубила и
ожесточила его характер? Совершенно верно, нравы степной
русской рати, днепровских казаков и их преемников гайдамаков были
грубые, дикие, зверские. Но разве когда-либо и где-либо
разнузданная чернь проявляла мягкость, вежливость и добродушие, будь
то в Германии в эпоху крестьянских войн или во Франции во
время революции? Опыт русской революции также подтвердил,
что нет той жестокости, до какой не дошла бы толпа, если она
предоставлена самой себе и никого не боится.
Но мы уклоняемся в сторону. Дело было в том, что украинцы
в Галиции заигрывали с поляками и льстили им, а поляки
побаивались украинских гайдамацких замашек. Много было толков и
разговоров, но до «згоды», до примирения, до установления
определенных отношений дойти обе стороны никак не могли. Сам
«горячий» Кулиш, над которым Д. Л. Мордовцев9* посмеивался
(как Людовик XIV говаривал: «Государство — это я», так П. А.
Кулиш отождествляет с собою всю «Украину»: «Украина — это я,
Кулиш»), сам, повторяем, Кулиш, кажется, в 1882 году ездил
во Львов и похристосовался с поляками печатной «Крашанкой»,
но все-таки конкретной «згоды» не получилось.
Так прошло лет десять.
И вот около 1890 года выступил на сцену «загадочный»
человек, побывал во Львове и достиг «згоды» с графом Бадени99,
тогдашним наместником Галиции. Она заключалась в том, что
польская власть, помимо устранения всяких препятствий к
украинскому издательству, согласилась открыть в Галиции несколько
гимназий и кафедру истории Восточной Европы во Львовском
университете с правом преподавания на украинской мове.
Вероятно, существуют печатные материалы, выясняющие
подробности этого соглашения, но мы, живя вдали от
библиоА. Царинмый. Украинское движете
171
тек, ими не располагаем, а передаем событие так, как о нем
рассказывали устно в заинтересованных кружках Киева в
начале 1890-х годов. «Загадочным» человеком мы называем
профессора русской истории в Киевском университете В. В.
Антоновича, имя которого неоднократно упоминалось в нашем
изложении.
Владимир Вонифатьевич в самом деле был загадочным
человеком. О нем всегда говорили как о прирожденном заговорщике,
как об искусном политическом агитаторе, как о важнейшем
представителе украинского движения, как об опаснейшем враге
русской государственности, а между тем можно было проводить с
ним недели на раскопках языческих могильников, можно было
часами беседовать с ним в его кабинете, украшенном портретом
Гонты100, услышать множество интереснейших указаний и
соображений по археологическим и историческим вопросам в
пределах беспристрастной науки — и, однако, перед собеседником
тайна его души не открывалась. Он оставался увлекательным
профессором — и только. Был он христианином или социалистом,
чувствовал себя поляком или русским? О каком будущем мечтал
он для своей ближайшей родины Малороссии? Действительно
ли он верил в отдельность и обособленность «украинского»
народа? Все эти вопросы оставались без ответа даже при
отношениях близкого знакомства. Очевидно, душа Владимира Вонифа-
тьевича была многогранная и разным людям представлялась не с
одинаковых сторон. Кажется, ей органически не свойственна была
искренность.
Университетские чтения Владимира Вонифатьевича
отличались полной лояльностью по отношению к русскому
правительству и соединяли в себе глубину беспристрастного научного
исследования вопросов с простотой и убедительностью их
изложения. Исторические процессы, о которых шла речь,
представлялись происходящими в среде русского народа, «украинский»
народ никогда не упоминался. Обыкновенно чтения эти состояли
из четырех последовательных курсов: история Древней Руси,
история Галицкой Руси, история Великого княжества Литовского
и история малорусского казачества. Упомянутые курсы, будучи
отлитографированы, служили превосходными учебниками для
целого ряда университетских поколений.
Кроме явного преподавания в университете, В. В. Антонович,
по слухам, для некоторых посвященных лиц читал на дому или у
знакомых тайные лекции на украинской мове то по истории
Ирландии как страны, живущей якобы в аналогичных с
Украиной условиях и могущей подать ей пример борьбы за
политическую самостоятельность, то по истории малорусского
(днепровского) казачества. Такой тайный курс последней истории издан
был в Черновцах (в Буковине) в виде анонимной книжки под
172 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
заглавием «Бесиды про козацьки часы на В крайни». Если мы
сравним литографированный университетский курс с книжкой, то,
помимо перемены языка, увидим еще громадную между ними
разницу. Во-первых, в книжку введено понятие об украинском
народе как о самостоятельной этнографической единице;
во-вторых, любопытно, что чуть ли не главным признаком
отдельности и обособленности украинского народа, более важным, чем
физические расовые отличия или язык, признается отношение
его к форме государственного строя. Великорусский народ,
рассуждает автор, не хотел принимать участия в политической
жизни своей страны и всю полноту власти над собою предоставил
царю-самодержцу. Польский народ излюбил олигархическую
форму правления, при которой власть сосредоточивается в руках
немногих избранных лиц, принадлежащих к знатным и богатым
родам. Украинский народ предпочитал всегда демократический
республиканский строй, основанный на всеобщем голосовании,
и осуществлял его в копных судах, в казацких радах, в
церковных братствах. Вот почему украинцы никогда не хотели
добровольно подчиниться ни самодержавной Московии, ни
олигархической Польше, а лелеяли мечты о самостоятельной
государственности свободного республиканского типа. С такой ложной
точки зрения рассматриваются все несложные события казацкой
истории и оправдывается та «шатность», та склонность к
изменам, какую всегда проявляли казацкие вожди. Если бы автор
дожил до нашего времени, то он убедился бы, насколько шатка и
беспочвенна была его историческая философия и как легко
захватчики власти могут навязать любому народу какой угодно
строй, если только в их распоряжении имеется для этого
достаточная военная сила.
Иудеи Бронштейны, Розенфельды, Апфельбаумы, Нахамке-
сы, Ротштейны, Вайнштейны, Финкелыдтейны, Бриллианты,
Иоффе и прочие, опираясь на Красную Армию из
разноплеменных человеческих отбросов, подтоптали под ноги и
царелюбивую якобы Московию, и демократическую якобы Украину,
чтобы основать на костях москвитян и украинцев гнусную
жидовскую Совдепию, и только «чудо Вислы», как называют поляки
свою нежданную победу над большевистской ордой, спасло в
августе 1920 года от той же участи аритостократическую якобы
Польшу, которая, однако, получив возможность, благодаря
счастливому стечению исторических обстоятельств, воскресить свою
государственность, стала не королевством с олигархией
магнатов, как следовало бы по теории автора, а самой новомодной
демократической республикой со всеобщим пропорциональным
голосованием, с рядом враждующих между собою партий и с
ответственным кабинетом министров.
Теория автора блистательно провалилась. Произвольно
приА. Цариииый. Украинское движение
173
писанный им украинцам демократизм, конечно, не доказывал и
не мог доказывать их этнографической отдельности от русского
народа. Тем не менее из книжки «Бесиды про козацьки часы на
В крайни» можно заключить, что В. В. Антонович был
действительно не тем человеком, каким он казался с университетской
кафедры, а тем, каким его характеризовала молва, — завзятым
украинцем-республиканцем, ширым самостийником, ковавшим
злые козни против России. Когда в начале 1890-х годов пошли
слухи о достигнутом им примирении украинских «дмчей» с
правящими галицкими поляками, многие не верили этому, но
последующие события как будто подтвердили непреложность
совершившегося факта. Очевидно, во Львове было условлено, что
В. В. Антонович представит своего кандидата на украинскую
кафедру, предположенную к открытию в Львовском университете,
и что его кандидат получил утверждение в Вене. Иначе нельзя
объяснить, почему именно он занялся подысканием кандидата.
Как говорили в то время, В. В. Антонович долго думал, кого из
молодых ученых его исторической школы проводить во Львов,
пока не остановил выбора на Михаиле Сергеевиче Грушевском.
XII
Отец М. С. Грушевского, Сергей Грушевский, служил на
педагогическом поприще сначала в Варшавском, а потом в
Кавказском учебном округе и достиг должности директора училищ
Терской области и чина действительного статского советника. Он
составил книжку для первоначального изучения
церковнославянского языка, которая была принята во всех низших школах
России и дала возможность составителю нажить значительное
состояние. М. С. Грушевский до поступления на
историко-филологический факультет Киевского университета учился в
тифлисской 1-й гимназии. В университете он сделался ближайшим
учеником В. В. Антоновича и написал на медаль сочинение «Истор1я
Юевской земли», которое было напечатано в «Университетских
известиях» и сразу выдвинуло М. С. Грушевского как дельного
молодого ученого. Чужая душа потемки, и трудно догадаться и
представить себе, какими побуждениями руководствовался М. С.
Грушевский, отдавая предпочтение Львовской кафедре перед
широкой ученой дорогой, какая могла открыться ему в России,
тем более что языком преподавания во Львове имела быть
«украинская мова», которой он не владел, проведя всю свою юность в
Тифлисе и Владикавказе. Когда кандидатура его во Львове была
решена, то он, по рассказам близких знакомых, на целые дни
запирался в комнате и с настойчивостью Демосфена, чуть ли не
с камешком во рту, упражнял свой язык на украинской мове.
174 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Менее всего уместно допустить, что выбор карьеры был сделан
им в порыве бескорыстного юношеского увлечения любовию к
неньке-Украине. Очевидно, решающую роль играли здес^
гораздо более прозаические мотивы. Из последующей деятельности
М. С. Грушевского в Галиции ясно определяется, что он обязался
при поступлении на австрийскую службу проводить в жизнь
заранее выработанную в Вене сложную политическую программу,
имевшую в виду втянуть не только Правобережную, но и Лево-
бережную Малороссию в сферу влияний, связей и интересов
прицунайской монархии. Согласие на принятие на себя такого
рода поручения сулило ему, конечно, немало житейских выгод.
М. С. Грушевский появился в Галиции не сразу после первой
постановки его кандидатуры на львовскую кафедру.
Значительный промежуток времени прошел, пока он напечатал и
защитил свою магистерскую диссертацию о Барском старосте. Только
в 1894 году он был назначен цесарско-королевским
профессором Львовского университета по кафедре истории Восточной
Европы и основался во Львове, где и прожил до начала мировой
войны.
Один из героев романа В. К. Винниченко101 «Хочу» говорит
так: «Одно из несчастий украинской нации в том, что она
внешне очень похожа на русскую. Есть много внешних признаков,
которые делают малозаметной глубокую внутреннюю
существенную разницу. И это всегда сбивает всех». Таким образом, сам В. К.
Винниченко устами Халепы признает, что о внешнем сходстве двух
ветвей русского народа, или, по терминологии Н. И.
Костомарова, двух русских народностей — не может быть спора. Мы видели
выше, как внутреннюю разницу между ними В. В. Антонович,
обладавший всем достоянием исторической науки, неудачно
пытался обосновать на отношении их к форме государственного
строя и как его теория опровергнута была опытом жизни.
Сбивчивость, на которую жаловался герой романа В. К. Винниченко,
остается невыясненной для тех, кто отмахивается от ее
выяснения. Но если вполне беспристрастный человек добросовестно
познакомится с историей русского языка, с русской
диалектологией и с историей Малороссии, то он легко убедится в том,
что две главнейшие ветви русского народа — малорусская и
великорусская — начиная с XIV века имели правда несколько
различную историю, но что от этого нисколько не нарушилось их
племенное единство. Малорусы — самые настоящие русски^
вековечные русские. Сбивчивость сменяется полной явностью.
Однако вывод этот никогда не мог удовлетворить приверженцев
польской теории об украинстве малорусов. Именно потому, что
русский народ, несмотря на свою многочисленность,
отличается удивительной близостью между собой местных его наречий и
говоров и всегда был силен этим единством, враги его, как
внутА. Царштый. Украинское движение
175
ренние, так и внешние, стремятся, главным образом по
политическим побуждениям, подразделить его, по крайней мере, хоть
на три народа: на россиян, или москалей, украинцев и
белорусов. В современном польском государстве это деление закреплено
официально, и, например, русские православные члены сената
и сейма (их всех имеется 35) распределяются по трем
упомянутым народностям.
Задачей миссии М. С. Грушевского во Львове явилась работа в
трех направлениях:
1) создать украинский литературный язык, возможно менее
похожий на русский;
2) переделать историю Малороссии так, чтобы она перестала
быть частью истории русского народа;
3) образовать ядро украинской интеллигенции с таким
умонастроением, при котором она считала бы Россию «великой
тюрьмой народов», а политический идеал свой видела бы в оторва-
нии Украины (под ней с начала XX века стал подразумеваться
весь юг России — от границы Галиции до предгорий Кавказа) от
России и введении ее, в случае желательного разгрома России
войной или революцией, в состав придунайской двуединой
монархии.
Нужно отдать полную справедливость М. С. Грушевскому в том,
что он принялся за выполнение принятых им на себя заданий с
необычайным рвением и за двадцать лет деятельности (1894—
1914) достиг громадных результатов. Одна близкая к покойному
В. В. Антоновичу особа высказалась, что Владимир Вонифатье-
вич в последние годы жизни, когда предстоявшие ужасные,
кровавые последствия работы М. С. Грушевского никоим образом
еще не предвиделись, но когда выяснились уже ее цели,
настолько испугался за будущее милой сердцу Малороссии, что
возненавидел своего прежнего любимца и стал относиться к нему
кДдйне враждебно.
Малорусская простонародная речь («мова») совершенно
доступна и понятна каждому великорусу, а великорусская —
малорусу. Затрудняют иногда великоруса только некоторые польские
слова, попавшие в «мову» за долгое время сожительства
малорусов с поляками в пределах одного государства. Во всяком случае,
переводчик между малорусом и великорусом не нужен. Все мало-
русские писатели, выступавшие в течение XIX века, не
исключая даже малограмотного Шевченко, прекрасно владели
общерусским языком и к малорусскому наречию обращались только
тогда, когда старались в стихах или в прозе с искренностью и
правдивостью художественно изобразить простонародный мало-
русский бьгг или когда в порыве горячего лирического чувства
пытались на простонародном языке излить те его оттенки, для
которых общерусский литературный язык казался им как будто
176 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
бы холодным. Все они никогда не старались умышленно писать
языком, непохожим на русский. Поэтому и Котляревский, и
Квитка, и Шевченко, и Левицкий при малейшем усилии
внимания легко читаются каждым образованным северянином. Если
не много бывало охотников читать их, то только потому, что в
областную литературу уходили таланты второстепенные и в их
произведениях мало пищи для ума и сердца.
Отдельно стоит Пантелеймон Александрович Кулиш. По
таланту он был головой выше всех одновременно с ним
выступавших соратников по малорусскому перу. Как мы упоминали
раньше, он блестяще обрабатывал безграмотные наброски
Шевченко. Самым искренним образом он признавал племенное
единство русского народа, что доказывают его сочинения на русском
языке «История воссоединения Руси» (3 тома) и «Отпадение
Малороссии от Польши» (3 выпуска). В то же время, профан в
истории русского языка, он был ложно убежден в том, что
малорусское наречие древнее, чем установлено наукой, что на нем
говорили в древней Киевской Руси и что его-то именно следует
считать «старорусским» языком. Отсюда возникла у него попытка
реставрировать этот якобы «старорусский» язык, и он стал
писать поэмы и драмы в стихах на языке с Малорусской
фонетикой, но далеком от простонародного наречия, вычурном,
манерном, крайне искусственном, — стал переводить на него
драмы Шекспира, довольно наивно воображая, что он улавливает
тот умерший язык, на каком говорили древние обитатели
Киевской Руси. Для него он изобрел особое правописание,
получившее имя «кулишовки», с расстановкой над словами ударений,
как это принято в церковнославянском языке. Таким языком не
писал никто ни до, ни после Кулиша. Понимать язык Кулиша
даже малорусу довольно тяжело.
Хотя история литературного пользования малорусской «мо-
вой» была, как мы видели, достаточно длинная, однако никогда
еще никто до М. С. Грушевского не призывался читать на ней
университетские лекции по истории. «Мова» в его устах должна
была сделать прыжок из сельской хаты ни университетскую
кафедру. При этом возбранялось выражаться на русском языке, хотя
бы с малорусским выговором, в случае недохватки обиходного
словесного запаса «мовы» для облечения в нее исторических
фактов и обобщений. Кафедра находилась в австрийском
университете с польским преподаванием, и нельзя было осквернять
австро-польское святилище науки звуками русской («московской»)
речи. Да и обязательство М. С. Грушевского сделать «мову» как
можно менее похожей на русский язык не позволяло ему
обращаться к последнему. Русский язык находится, как известно, в
теснейшей связи с церковнославянским языком, и еще Пушкин
восхищался возможностью черпать из богатой сокровищницы
церА. Царынный. Украинское движение
177
ковнославянского языка, разработанного грамматически и
лексически на греческих образцах. В XVII и XVIII веках, когда
общерусский литературный язык еще не образовался и не
выработался, в Малороссии писали на церковнославянском языке с
некоторыми малорусскими и польскими примесями (например, Иоанн
Вишенский102, Иоанникий Голятовский, Самуил Величко и
многие другие).
М. С. Грушевский провозгласил лозунг «Долой славянщину».
Таким образом, он сразу лишил себя и вспомогательного
резерва русского языка — церковнославянской стихии. Мужицкая
«мова» стояла бедной, голой и беспомощной перед задачами
исторической университетской кафедры. Как преподавать науку без
возможности обратиться к русскому или церковнославянскому
языку для выражения отвлеченных понятий — с помощью
одной только мужицкой речи? Все недостающее нужно было
заимствовать из какого-нибудь другого языка. Ближайшим соседом
был польский язык, и задача разрешалась переделкой на мало-
русское произношение польских или усвоенных поляками
иностранных слов и заменой ими русско-церковнославянского. И вот
в «мове» появился длинный ряд таких замен: начало— початок
(pocz^tek), время — час (czas), час — година (godzina),
существование— истнування (istnienie), впечатление — враження (wrazenie),
убеждение — переконання (pizekonanie), сомнение — воппення
(w^tpienie), достижение — осягнення (osi^gnienie), соединение —
злучення (zlaczenie), любопытство — цикависть (ciekawosc),
тяжесть— тягорь (ci^zar), поезд — потяг (poci^g), тяготеть— грави-
туваты (grawitowac), установить— сконстатуваты (skonstatowac),
стража— варта (warta), крыша — дах (dach).Таким образом,
М. С. Грушевский и его сотрудники возвратились к языку Оксе-
нича-Старушича и без труда разобщили «украинскую мову» с
русским языком в отношении словаря. В области этимологии они
держались обихода червоннорусской сельской речи. Для
синтаксиса трудно было приаумать что-нибудь оригинальное. Зато они
изощрились в правописании: сочинили весьма замысловатое
фонетическое правописание (по выговору), в основу которого
положена была «кулишовка», но без ударений над словами и с
добавлением нескольких новых знаков, каковы: обломанное «г»,
«К» (с двумя точками), перевернутое в оборотную сторону «э» (е)
и другие. Внешняя разница между «украинским» языком и
русским была вполне достигнута. Нам, к сожалению, не случалось
встречать львовских слушателей М. С. Грушевского, которые
рассказали бы, насколько им нравились со стороны языка его
лекции в живом изложении. Тем не менее на этом языке М. С.
Грушевский, выбранный немедленно после переезда во Львов
председателем («головою») «Товариства (общества) имени
Шевченко», стал издавать «Записки» «Товариства», в которых на многие
178 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
годы сосредоточилась ученая производительность как его само-
го, так и его ближайших последователей и учеников. По
«Запискам» можно судить, как наспех составленный искусственный
«украинский» язык из года в год выравнивался, выправлялся,
отвердевал и совершенствовался, пока не принял законченной
формы особого языка типа славянского эсперанто или
воляпюка; в создании этого языка играли главную роль отнюдь не
образовательные или культурные цели, но исключительно
политические.
Австрия была заинтересована в том, чтобы не только как
можно резче отрознить и отграничить своих русских от русских в
России, но чтобы и в самой России посеять такой раскол между ее
югом и севером на почве языка, который мог бы привести к
политическому распаду России и к соединению ее богатейшего
юга с Австрией. Для разрешения этой задачи приглашен был
М. С. Грушевский во Львов, и над нею он ревностно трудился до
самой мировой войны. Отвратительно было наблюдать, какие
большие усилия затрачивались им на гнусное дело возбуждения
междурусской братоубийственной борьбы. Поляки вскоре
разочаровались в деятельности М. С. Грушевского, в особенности после
того, как «украинцем» Сочинским был убит наместник Галиции
граф Андрей Потоцкий, но его это мало заботило, так как к
этому времени он успел уже опереться йа Вену и Берлин.
Параллельно с преподаванием М. С. Грушевский предпринял
переделку русской истории в направлении, требуемом
принятыми им на себя политическими заданиями. Вряд ли в
исторической науке можно подыскать другой пример столь наглого и
бессовестного извращения истории, какой представляют собой
исторические труды М. С. Грушевского за львовский период его
жизни, а в особенности «История Украины-Руси», «История
украинского казачества» и статьи о переяславской присяге и о
Мазепе. Нечто похожее можно найти разве в сочинениях крайних
отрицателей христианства, сводящих к мифу самое явление на
землю Господа Иисуса Христа, да в тех историях России,
которые выпускаются иудеями в Болыпевии для одурманивания
несчастной русской молодежи. Три характерные черты красными
нитями проходят через весь тяжеловесный цикл трудов М. С.
Грушевского:
1) лютая ненависть к России, «великой тюрьме народов», как
он дерзко и несправедливо называет наше великое государство,
и к самым названиям «Русь», «русский»;
2) заимствованное у М. П. Драгоманова непреодолимое
отвращение слепого анархиста ко всякой правительственной власти,
в особенности монархической, и ко всякому начальству,
какое только существовало в России, и взамен этого — культ
революции;
А. Царшшый. Украинское движение
179
3) необычайная симпатия к иностранному завоеванию России.
М. С. Грушевского нельзя представить себе иначе как в виде
выдрессированного на злобность пса с зубами, оскаленными
против России.
Кто из образованных русских не знает «Повести временных
лет» с продолжениями, этого величественного памятника
древнерусского национального самосознания, подобного которому
не имеет ни один европейский народ, этого первоевангелия
русского патриотизма! Чему поучает нас «Повесть»? Тому, «откуда
пошла есть русская земля и кто в ней начал первее княжити».
После увлекательных рассказов о призвании Рюрика, о первом
русском императоре (по размаху деятельности) Олеге Вещем, о
премудрой Ольге, об удалом Святославе, о принятии
христианства Владимиром и о крещении Руси, о братолюбивых князьях
Борисе и Глебе далее, из года в год, из века в век, русские
летописи говорят о деяниях русских князей, русских святителей, о
радостях и печалях русского народа, о русском языке в
противоположность языкам иностранным. Летописные повествования
имеют неотразимую прелесть, и она-то вдохновила Пушкина на
создание в «Борисе Годунове» художественного образа
летописца Пимена. Кто из образованных русских не слышал о
древнейшем законодательном памятнике России — о Русской Правде!
Кто не помнит трогательных выражений «Слова о полку Игоре-
ве» (то есть походе князя Игоря против половцев), обращенных
к русской земле и к храбрым русичам! Во всех этих литературных
памятниках русская земля представляется единой от Карпат до
средней Волги и от Великого Новгорода до печенежских или
половецких степных кочевий. Объединяется она даже
географическими названиями: основание Владимира-Волынского и Вла-
димира-на-Клязьме одинаково связывается с именем
Владимира Святого, как и основание Ярославля на Сане и Ярославля на
Волге — с именем Ярослава Мудрого. Одним из важных
доказательств единства Руси является тот факт, что древнекиевский
княжеский быт, покрытый прахом забвения под наплывом
новых впечатлений на юге, еще в XIX веке живо рисовался в
памяти «сказителей» олонецких и печорских былин. Вообще, можно
сказать, что ни один из славянских народов не имеет столь
богатого запаса доказательств своего исконного племенного
единства, как народ русский. Свою любовь к родной старине и
народности русский народ доказал необычайно тщательным
изучением своей истории. Кто прочтет огромные книги «Обзора русской
историографии» недавно почившего академика В. С.
Иконникова103, тот преклонится перед той массой труда, какая была
затрачена целыми поколениями русских людей на то, чтобы ни одна
мелочь прошлой жизни России не осталась темной или
недостаточно выясненной. У
180 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Но вот выступает М. С. Грушевский и в своих грузных, но
гнусных книгах с развязностью шута начинает на своем
малорусско-польском жаргоне уверять простаков «украинцев», что это
только «Иловайские» могут верить в единство русского народа,
что вся эта мнимая русская древность — не более как только
призрак или миф, созданный для московского «цареславия», что
Киевское государство XI и XII веков было украинским
(пограничным! всегда или временно?), как украинскими князьями были
Владимир Святой, Ярослав Мудрый и их преемники. Таким
образом, он отсекает от русской истории весь древний ее период.
Вопросы колонизации русским народом бассейна Волги и Пред-
уралья он совершенно обходит. Малейшее движение черни
против княжеской власти М. С. Грушевский смакует как
«революцию» («Волынская революция XI века»!). С каким-то особенным,
затаенным восторгом говорит М. С. Грушевский о разгроме Руси
татарами. Татары за несколько лет до русской революции
рисовались ему современными большевиками: они разгромили-де и
истребили только древнерусских «буржуев» и духовенство, а
затем помогли «народу», то есть мужикам, черни, «выломаться»
(любимое выражение М. С. Грушевского) из-под княжеской власти
и устроиться на полной воле в «общины» (по-современному — в
«коммуны»). Он полагает, что все вопли о>запустении русской
земли — это бред книжников; на самом деле мужикам прекрасно
жилось под татарами, для которых они с удовольствием «сеяли
просо» (большевистский «продналог»). С большим
недоброжелательством говорит М. С. Грушевский о тех беженцах из Киева
(«Киев весь разбегся» в 1300 году вслед за бежавшим
митрополитом Максимом) и Чернигова, которым удалось спастись от
татарского истребления в Москву и вообще за «леса», на север. На
Москву М. С. Грушевский смотрит с бешеной ненавистью,
считая, что она произвела «рецепцию», то есть чуть ли не кражу,
«украинской» культуры с помощью киевских беженцев, как
будто население Московской области не было органической частью
расселившегося на восток русского народа. Днепровских казаков
он рассматривает как заправских революционеров,
«выламывавшихся» из-под власти государства (безразлично, польского или
русского). Поэтому они пользуются особыми симпатиями
М. С. Грушевского, и вся их кровавая, разбойничья деятельность
рисуется в розовых красках. Добровольное подчинение Богдана
Хмельницкого с казаками московскому царю и принесение
верноподданнической присяги в Переяславе М. С. Грушевский
ложно рассматривает как международный трактат. Верх восторга
вызывает в М. С. Грушевском Иван Мазепа, изменивший Петру.
Мазепа был ополяченный русский, беспринципный авантюрист,
преследовавший цели личного честолюбия, но в изображении
М. С. Грушевского он является щирым «украинским» патриотом.
А. Царинный. Украинское движение
181
Сказанного довольно, чтобы судить об общем характере
исторических трудов М. С. Грушевского. Для того же, чтобы вскрыть в
них все подтасовки, передержки и произвольные измышления,
пришлось бы написать целый том. Может быть, со временем кто-
нибудь возьмет на себя эту желательную и полезную задачу. Но
до мировой войны и русской революции М. С. Грушевский сеял
свою ученую ложь беспрепятственно, потому что в
предреволюционное время, когда даже такие удаленные от мира ученые,
как А. А. Шахматов104, приплясывали в такт революции, чтобы
потом от нее же погибнуть, он, как революционер, был
застрахован от строгой критики. Содействует наступлению революции —
значит, прав. Члены Российской Академии наук не только не
сочли нужным выступить на защиту России против лженауки
М. С. Грушевского, но еще прикрывали его своим авторитетом.
Харьковский университет тоже из революционных побуждений,
по ходатайству украинофильствующих харьковских профессоров
Д. И. Багалея105 и Н. И. Сумцова10*, поднес М. С. Грушевскому и
И. Я. Франку докторские дипломы.
XIII
В то время когда М. С. Грушевский поселился во Львове, и до
самой мировой войны среди образованных русских галичан
существовало три течения политической мысли.
Одна группа, наиболее честная и умная, сознавала себя
частью великого русского народа и верила в То, что только при
посредстве общерусского литературного языка галицкие русские
могут приобщаться к высшей образованности и культуре. Она без
оговорок признавала русский язык своим родным языком, она
мечтала о крушении Австрии и о политическом соединении всей
Прикарпатской Руси с Россией, она стремилась к возвращению
из унии с Римом в лоно Православной Русской Церкви.
Обыкновенно ее называли старорусской партией, но домашние враги
дали ей бессмысленную кличку «москвофильской» партии и
всячески ее травили, стараясь очернить в глазах австрийских
властей. Одним из виднейших вождей этой группы в наше время был
Владимир Феофилович Дудыкевич107, скончавшийся в Ташкенте
21 июня 1922 года после мук, перенесенных в большевистской
«чрезвычайке». В начале мировой войны эта группа подверглась
со стороны Австрии страшному военному террору, и немало
представителей ее погибло или насильственной смертью на
виселицах и от расстрелов, или в Талергофском
концентрационном лагере в Штирии, который существовал до 1917 года, от
невыносимых условий жизненной обстановки.
Вторая группа галицких русских крепко держалась униатской
182 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
церкви, сделавшейся уже для них родной, и считала
иерархическое подчинение униатского духовенства римскому папе великим
благодеянием, связывающим всех униатов с общеевропейской
католической культурой, гораздо более ценной, чем
православная русская культура. Вопрос пользования общерусским
литературным языком мало интересовал эту группу,' и она легко
мирилась и с рутенским косноязычием, и с украинской «мовой».
Главой этой группы в течение многих лет был галицгаш униатский
митрополит граф Андрей Шептицкий108. Человек богатых
дарований, он строил широкие планы относительно
распространения унии в России, в особенности мечтал о соединении с
униатской церковью русских старообрядцев, с которыми старался
завязать самые тесные сношения; однако его
церковно-объединительные стремления не нашли живого сочувствия в наш
равнодушный к религии век, не поладил он и с правительством
новообразовавшейся Польши, вследствие чего долго пребывал
вне своей епархии — то в Северной Америке, то в Риме — и
только недавно, в конце 1923 года, польское правительство
разрешило ему проживать во Львове, после того как он согласился
дать обязательство, что не будет принимать никакого участия в
политической деятельности. По газетным известиям,
митрополит Андрей тяжко болен и жизнь его догорает. Кажется, что как
личность его, так и цели его церковно-политической работы не
были правильно поняты современниками и подверглись оклеве-
танию и извращению и что только история восстановит его
образ и произнесет справедливый о нем суд.
Наконец, третью группу составляли галицкие «украинцы»,
принявшие на веру польское учение о совершенной отдельности
«украинского» народа от русского, причислившие себя к
«украинской нации» и усвоившие себе социалистические взгляды
М. А. Драгоманова. Появившись во Львове в 1894 году, М. С.
Грушевский сильно поддержал эту группу согласно с третьим, и
последним, из своих заданий. В последние двадцать лет перед
мировой войной она играла в галицко-русских делах
преобладающую роль, опираясь на сочувствие венского правительства. Среди
нее постепенно образовались более правые и более левые
течения, начиная от кружка Костя Левицкого109, украшенного
орденом Леопольда, и до кружка Кирилла Трылевского, стоявшего
во главе так называемых «сичей» — крестьянских организаций,
похожих на большевистские «комнезамы». Из недр ее вышла
австро-украинская политическая партия, имевшая своих
представителей и в галицийском сейме, и в австрийском парламенте.
Сам М. С. Грушевский никогда не занимался в Галиции строго
политической деятельностью, а только путем устной и
литературной пропаганды готовил кадры украинской интеллигенции,
прививая ей в особенности иаею «соборной Украины» от
КубаА. Царынный. Украинское движете
183
ни до Карпат, сначала под властью Австрии, а потом, при
стечении благоприятных обстоятельств, и в виде самостийной
украинской социал-демократической республики. Из аудитории
М. С. Грушевского вышло немало учителей украинских гимназий
в Галиции, которые, в свою очередь, распространяли его
взгляды среди гимназистов — «робылы (делали) з ных порядных
(порядочных) украинцив». Директор гимназии в городе Рогатине,
некий Галущинский, устроил при своей гимназии бурсу, куда
«щирые украинцы» привозили детей из-за кордона, то есть из
какой-нибудь Полтавской или Киевской губернии, и здесь
дрессировали их в украинских янычар.
Каждая из упомянутых групп имела свой газетный орган,
выражавший ее взгляды на вопросы политики и общественной
жизни, но самой влиятельной газетой было украинское «Дело».
Проживая во Львове и состоя там цесарско-королевским
профессором университета, работая без устали во вред России,
М. С. Грушевский сумел, однако же, удержать за собою право
доступа в Россию и пользовался здесь большим благоволением
со стороны Российской Академии наук и некоторых
профессорских кругов. Это объясняется общественными настроениями в
предреволюционную эпоху. Выработано было какое-то
молчаливое соглашение, на основании которого запрещено было
интеллигенции открыто говорить правду об иудеях, готовивших
революционный разгром России, и о всяческих движениях,
содействовавших затеянному разгрому, в том числе и об украинском.
Всякое выступление в защиту России, ее языка, ее истории, ее
церкви, ее государственного строя считалось нелиберальным,
почти неприличным и вызывало гонение и насмешки против
отважного виновника выступления. Дан был общий тон:
потворствовать натиску революции. Академики Ф. Е. Корш110 и
А. А. Шахматов, профессора В. А. Мякотин111 (Петербург) и
Д. А. Корсаков112 (Казань), не говоря уже о таких украинофиль-
ствующих профессорах, как Д. И. Багалей и Н. И. Сумцов
(Харьков), наперерыв кадили фимиам перед М. С. Грушевским и тем
еще более укрепляли самоуверенность этого и без того
достаточно наглого и заносчивого «добродш». Появляясь от времени до
времени в России, он имел полное удобство поддерживать
необходимые личные связи, содействовать распространению своих
идей, организовывать украинские ячейки и вообще плести ту
украинскую паутину, в которой запутывалась невежественная и
легкомысленная молодежь. Особенно расширилась его
деятельность после первой русской революции 1905—1906 годов и
наступления эры «свобод». Революционный опыт упомянутых
годов показал руководителям и устроителям революции, что
Россия слабо от них защищена и что нужно только дождаться
стечения благоприятных обстоятельств — вроде внешней войны,
рас184 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
стройства транспорта, вздорожания хлеба, — чтобы достигнуть
успеха и развалить Россию. Все они, с иудеями во главе, стали
готовиться к этому удобному моменту, в том числе и «украинцы».
М. С. Грушевский распределял свою деятельность между
Львовом и Киевом. Когда умер преемник В. В. Антоновича профессор
П. В. Голубовский113, он хотел добиться избрания своего на
опустевшую кафедру русской истории. Недостававший докторский
диплом, как мы упоминали, услужливо поднес ему
Харьковский университет. В «Киевской мысли» украинствующий П. В.
Василенко, позднейший гетманский министр, горячо доказывал,
что кафедра, с которой преподавали В. В. Антонович и П. В.
Голубовский, должна по праву перейти только к М. С. Грушевскому.
Но университет Святого Владимира оказался настолько
патриотичным, что не решился ввести в свою профессорскую
коллегию явного врага России и извратителя русской истории.
М. С. Грушевскому пришлось оставаться за флагом и
довольствоваться по-прежнему австрийской службой.
XIV
Однако в киевской университетской среде М. С. Грушевский —
может быть неожиданно для самого себя — нашел горячего
единомышленника и сотрудника в лице вновь приглашенного
профессора русского языка и русской словесности Владимира
Николаевича Перетца114. Петербуржец еврейского происхождения,
из поколения известного водочного откупщика, B.Ji. Перетц после
переезда в Киев сделался почему-то завзятым «щирым
украинцем», начал помещать статьи на «мове» в «Записках Товариства
имени Шевченка» и распространять руководящие идеи
украинского движения между студентами и курсистками. Он, между
прочим, на радость украинцам, пустил в оборот противоречащую
всей истории и диалектологии русского языка теорию о том, что
«украинская мова» не принадлежит-де к группе русских
наречий, а находится в ближайшем сродстве с сербохорватским
языком, так как она-де сформировалась еще в VIII и IX веках, когда
«украинская» народность жила в непосредственном соседстве с
народностью сербохорватской на равнинах нынешней Венгрии;
потом-де пришли угры (венгры) из-под Урала и разделили обе
народности, оттеснив сербохорватов к югу, а «украинцев» — к
северу. О такой отдаленной эпохе общеславянской древности,
как VIII и IX века, можно, разумеется, судить и рядить весьма
произвольно, как мы знаем это из истории славянской науки
недавно почившего И. В. Ягича115, потому что источников для
изучения древнейших судеб славянства крайне мало и они
допускают самые разнообразные толкования. Следует признать, что,
А. Царнииый. Украинское движение
185
будучи талантливым преподавателем, В. Н. Перетц не менее
содействовал успеху украинского движения среди учащейся
молодежи в предвоенную и предреволюционную эпоху, чем в свое
время В. В. Антонович.
Относительно М. С. Грушевского мы уже упоминали, что он
делил себя между Львовом и Киевом. В Галиции он стремился как
можно крепче укоренить в головах своих последователей идею не
только культурного, но и политического отделения «соборной
Украины» от России, а затем привить мечту о самостийной
украинской народной республике. Сейчас мы не помним точно, в каких
годах в связи с этим придуманы были для будущей республики
национальные цвета — голубой и желтый («блакитный» и «жов-
тый»), а затем и герб в виде затейливого трезубца,
заимствованный с монет киевского удельного князя конца XIV века
Владимира Ольгердовича и означающий, как бы в насмешку над
невежественными украинскими республиканцами и социалистами,
написанное вязью XIV века греческое слово ВасиАеи — царь,
каковым хотел, чтобы его признавали, Владимир Ольгердович. Но все-
таки Киев по воспоминаниям и связям неизменно манил к себе
М. С. Грушевского, и он мечтал сделать его главным поприщем
своей деятельности против России, считая, что полупольский Львов
для него слишком тесен. В ожидании подходящего момента он
выстроил здесь на Паньковской улице знаменитый собственный
многоэтажный дом в украинском якобы стиле, который в страшные
январские дни 1918 года разбили снарядами большевистские
артиллеристы, направляя огонь необычайной меткости с
бронированного поезда, поставленного на железнодорожном пути прямо
против дома, превосходно оттуда видимого. В то время как от дома
Грушевского остались одни полуразрушенные стены,
окружающие его соседние дома нисколько не пострадали.
Приходилось слышать, что в первые годы «свобод» по
инициативе М. С. Грушевского организовалось в Киеве «Украиньске
наукове товариство», которое мыслилось как кадр будущей
украинской академии наук; открыто было два книжных магазина для
торговли украинскими изданиями: на Владимирской улице,
против Коллегии П. Галагана, и на Фундуклеевской, причем
вывески на них были демонстративно расписаны в две краски,
объявленные в Галиции якобы национальными украинскими, —
голубую и желтую. Наконец, основан был толстый ежемесячный
журнал на «мове» «Литературно-науковый вистнык», выходивший в
двух изданиях: в киевском и львовском. Здесь сосредоточились
все украинские писательские силы.
Первую украинскую газету в России после наступления
«свобод» в 1905 году стал издавать в городе Лубны неистовый
украинский «д1яч» (деятель) Владимир Шемет, окончивший курс
естественных наук в Киевском университете и бывший членом
186 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
I Государственной думы. Это была газета «бури и натиска»,
называлась она «Хгйбороб» и проводила с запальчивостью обычную
радикально-демократическую программу (отобрание земли от
частных владельцев без выкупа, всеобщее голосование, свобода
печати, союзов, собраний и прочее). Вскоре она прекратилась.
Немного позднее для обслуживания украинской идеи среди
сельской полуинтеллигенции основана была в Киеве более трезвая и
спокойная газета «Рада» (польское rada, немецкое Rat — совет),
в которой главную роль играл Сергей Ефремов, автор весьма
основательной «Истории украинского письменства» на «мове».
Из других сотрудников припоминаем В. Н. Леонтовича, И. М. Сте-
шенко116, Саликовского, Прокоповича. «Рада» имела некоторое
распространение и просуществовала, кажется, до занятия Киева
большевиками. Заводились украинские газеты и в Полтаве, и в
Екатеринославе, но долго не держались из-за слабой подписки.
Европейская война вызвана была тайными силами,
преимущественно еврейскими, действовавшими за кулисами мировой
сцены. Своей целью эти силы ставили: уничтожение
исторических монархий, самоопределение народностей и введение если
не во всех европейских государствах, то, по крайней мере, в
большинстве из них республиканского строя.
Явные цели — спасение Сербии от австрийского завоевания,
упразднение германского милитаризма и борьба за рынки —
выставлялись только для того, чтобы отвести глаза народов от
затеваемых переворотов. В числе средств, пригодных для развала
России, несомненно, принято было во внимание украинское
движение. Вот почему оно нашло сильную поддержку в тех именно
центрах, где находились главные штабы закулисных сил: в Вене,
в Берлине и в Москве. В Вене за шесть-семь л6т до европейской
войны начал выходить ежемесячный журнал на немецком языке
«Ukrainische Rundschau» («Украинское обозрение») под
редакцией некоего Михаила Кушнира, в котором помещались статьи
об Украине и украинском движении под углом зрения,
благоприятным Австрии и враждебным России. Там сотрудничал
Донцов117, один из киевских украинских публицистов. На обложке
каждого выпуска печаталась географическая карта Украины в тех
границах, до каких весной 1918 года докатилась
австро-германская оккупация. Очевидно, эта карта имела пророческое значение.
Из Берлина субсидировались украинские ученые и
кооперативные учреждения в Галиции и в России, а также газеты «Дело» и
киевская «Рада». В Германии М. С. Грушевский получил
возможность издать перевод на немецкий язык первой части своей
«Истории Украины-Руси» и свою немецкую книгу об украинском
народе и его мнимых нуждах и чаяниях в серии изданий «Russen
tiber Russen» («Русские о русских»). В лице Рорбаха118 (D-r Paul
Rohrbach) нашелся близорукий немецкий публицист, который
А. Царинный. Украинское движение
187
старался выяснить немцам всю выгоду для них украинской идео-
логии. Таким образом, мир украинцев с центральными
империями в феврале 1918 года вовсе не был неожиданной
случайностью, как могло бы казаться поверхностному наблюдателю, а,
напротив, являлся исполнением давно задуманного плана.
Только ни германцы, ни австрийцы, ни украинцы не догадывались,
что за их спиной работают тайные силы, преследующие свои
особые цели, и что эти силы очень быстро разрушат, как
карточный домик, все. их хитроумные комбинации.
XV
В злополучное десятилетие государственных дум в Москве,
где выковывалась русская революция, под крылом московских
кадетов с Винавером119 во главе собралась значительная кучка
революционно настроенных «украинцев» и для пропаганды
украинской идеологии в русских либеральных кругах и среди
малороссиян, не привыкших к «мове», основала ежемесячный
журнал на русском языке «Украинская жизнь». Редактором журнала
был прогремевший впоследствии Симон Васильевич Петлюра, а
одним из сотрудников — В. К. Винниченко.
С. В. Петлюра был сыном известного в Полтаве извозчика. По
ходатайству одного из пользовавшихся выездом Петлюры-отца
высших полтавских чиновников местный архиерей разрешил
принять Симона Петлюру в Полтавскую духовную семинарию.
Не примирившись со школьной дисциплиной, С. В. Петлюра
оставил семинарию до окончания курса и стал вести цыганскую
жизнь второстепенного актера одной из странствующих
украинских театральных трупп. Сценического дарования у него не
оказалось, и он поступил на бухгалтерские курсы, по окончании
которых получил маленькое бухгалтерское место в правлении
Восточного общества транспортирования кладей в Петербурге.
Оттуда он был переведен с повышением в отделение
Восточного общества в Москву.
Специфическое «украинское» настроение С. В. Петлюра
вынес еще из Полтавской духовной семинарии, в которой, равно
как в учительской семинарии на Шведской могиле и в
полтавской земской фельдшерской школе, издавна велась украинская
пропаганда, связанная с Галицией. Потом он углубил его
соответствующим чтением и поездкой в Галицию. В московской
«громаде» он проявил большой организаторский талант при
устройстве разного рода общественных собраний и предприятий и
занял в ней выдающееся положение. Его же пригласили быть
редактором «Украинской жизни». Когда началась европейская
война и С. В. Петлюре угрожал призыв в войска, он укрылся в
«Зем188 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ский союз» князя Львова120 и был командирован для
бухгалтерских занятий на юго-западный фронт. Отсюда революционный
вихрь 1917 года увлек его на ту роль одного из виднейших
украинских политических вождей, которую он играет и в настоящее
время, объезжая европейские столицы.
В. К. Винниченко родился в Елисаветградском уезде
Херсонской губернии в крестьянской семье и детство провел в деревне.
Старший брат его служил наборщиком в одной из елисаветград-
ских типографий, и с его помощью В. К. Винниченко поступил в
елисаветградскую гимназию. Рано заразился он
социалистическими идеями Карла Маркса в русской и украинской их обработке и
за революционную агитацию был удален из гимназии. Юношей
он бродил по большим экономиям, фабрикам и заводам южного
района, везде подогревая революционные настроения среди
рабочих, устраивая забастовки и стараясь причинить как можно
более вреда ненавистному «капиталу». Он как-то всегда
благополучно ускользал из-под глаз полиции, и такого рода агитационная
деятельность не помешала ему выдержать экзамен на «аттестат
зрелости» в златопольской гимназии и поступить в университет.
Однако далее первого курса он не пошел. Спокойная наука не
могла, конечно, заинтересовать такого неукротимого
революционера, каким был от природы В. К. Винниченко. Удачные
литературные опыты на русском языке и на «мове» указали ему дорогу
романиста и драматурга. Если бы он не увлекался революционной
политикой, то его писательские дарования развились бы шире и
полнее, но теперь, вероятно, ему не суждено уже дать литературе
какое-нибудь интересное и ценное произведение.
Приближался час мировой войны. Проверялись все пружины,
которые предполагалось пустить в действие для достижения
поставленных тайными силами целей. Не забыты были и
«украинцы». В мае 1914 года тогдашний наследник австрийского престола
эрцгерцог Франц Фердинанд, не предугадывавший, какая
судьба уготована ему венгерскими масонами, собрал в своем имении
Конопиштах, в Чехии, большое политическое совещание.
Принимали в нем участие австрийские и германские министры,
представители обеих союзных армий и сам император Вильгельм121.
Там обсуждались планы европейской войны, на которую
толкали тайные силы австрийских и германских правителей, желая их
погубить. В то время ходил упорный слух, будто на это
совещание в качестве экспертов вызваны были М. С. Грушевский и В. Н.
Перетц для выяснения вопроса, могут ли рассчитывать
центральные державы на восстание «украинского народа» против
России в случае объявления ей войны. И М. С. Грушевский, и В. Н.
Перетц находились тогда в пределах Австрии, и весьма
возможно, что слух этот не был легендой. Какие мнения они
высказывали перед высоким совещанием — осталось, конечно, тайной.
А. Царинный. Украинское движете
189
Только наивные иностранцы, осведомленные из тенденциозных
украинских источников, могли серьезно запрашивать о
возможности восстания против России из национальных побуждений
девяти малорусских (и то не сплошь) губерний. На самом деле
почвы для него совершенно не было, потому что население их
не имело украинского самосознания. В Галиции сформировались
отряды из участников «сичей» — для борьбы с русскими
войсками, и в женевской украинской газетке, выходившей на
французском языке, описывалось, сколько русских солдат было
истреблено украинскими «сичевиками», устраивавшими засады на
них в горных карпатских местностях. При дальнейшем
развертывании событий выяснилось, что боевой украинский
национализм привился только в Галиции, а что в России нашел
широкое распространение истолкованный М. П. Драгомановым
украинский марксизм, который и показал свое звериное лицо с
наступлением русской революции в марте 1917 года.
Из объявлений с просьбами о розыске В. Н. Перетца, которые
помещал в «Новом времени» осенью 1914 года брат его, Лев
Николаевич, можно заключить, что начало мировой войны
застало Владимира Николаевича в Закопане (в Татрах). Когда он
возвратился в Россию и какова была его дальнейшая судьба, нам
ни от кого не случалось слышать. Что касается М. С. Грушевского,
то после занятия Галиции русскими войсками в августе 1914 года
он был водворен, по распоряжению властей, в Нижнем
Новгороде, но вскоре друзья его из Академии наук выхлопотали ему
разрешение поселиться в Москве «для возможности
пользоваться библиотеками при научных занятиях». Здесь он мог вместе с
московскими кадетами свободно работать по подготовке
революции, а когда она грянула, то он и проживавший в Москве
В. К. Винниченко мгновенно помчались в Киев созывать «Всеук-
раинский съезд», который состоялся 7—9 апреля 1907 года и
выделил из себя «Украинскую Центральную раду» как временный
суррогат парламента. И на съезде, и в Раде председательство само
собою доставалось М. С. Грушевскому, который участвовавшим в
этих сборищах диким и невежественным людям импонировал
своим профессорским званием. Очень ошибался бы тот, кто
думал, что Всеукраинский съезд был собранием более или менее
законно избранных представителей от всех групп малорусского
населения тех девяти губерний, которые с легкой руки М. С.
Грушевского стали объединяться в повседневной печати под
именем Украины: Харьковской, Полтавской, Черниговской,
Киевской, Волынской, Подольской, Херсонской, Екатеринославской
и Таврической. Никакие выборы не производились, и никакие
группы населения на съезде представлены не были. Для
постороннего наблюдателя выявилось только, что ко времени революции в
подполье на пространстве девяти губерний были прекрасно
сор190 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ганизованы две социалистические партии: украинских
социал-демократов и украинских социал-революционеров. Когда М. С.
Грушевский и В. К. Винниченко, приехав из Москвы, кликнули клич,
то на их зов моментально слетелись в Киев все так называемые
партийные работники, в числе двух-трех тысяч. Всеукраинский
съезд был, таким образом, соединенным собранием двух
украинских социалистических партий, одушевленных идеями
пролетарского интернационала, и отнюдь не служил выражением
национальных стремлений «украинского народа». Сам В. К. Винниченко
клялся, что он прежде всего социалист, а потом уже украинец.
Съезд заседал в Народном театре на Большой Васильевской
улице и на свежего человека производил ужасное впечатление своим
невежеством, грубостью и дикой необузданностью.
Если социалистический Всеукраинский съезд явился
самозваным представительством Украины, то вдвойне самозваной
должна считаться Украинская Центральная рада, бравшая на себя
без приглашения роль украинского парламента. Как съезд не был
избран населением девяти малорусских губерний, а собрался
самовольно, так и Рада не была избрана съездом, а сама себя ему
навязала. Нельзя сказать, чтобы Рада в отношении личного
состава была удачнее, чем съезд. Она представляется
беспристрастному зрителю просто уменьшенным снимком съезда. Вот как
характеризует членов Рады один «щирый украинец»-националист,
но не социалист (переводим с украинской «мовы»): «За
исключением двух-трех лиц, которых я мог бы перечесть по пальцам,
которых уважал и от которых я мог бы ожидать чего-нибудь
разумного (в скобках автор называет М. С. Грушевского, Сергея
Ефремова и И. М. Стешенко. — А. Ц.), остальные были
безграмотные во всех отношениях, а не только в политике. Еще
хорошо, если студенты первого курса, как В. К. Винниченко и Н.
Ковалевский, а то бухгалтеры, кооператоры, “известные
общественные деятели” и просто люди неопределенных занятий —
больше всего ура-социалисты по убеждению и демагоги по
призванию.
Нравственный и умственный уровень простых рядовых
членов Центральной рады я знал хотя бы по образцам полтавских
депутатов: солдата Матяша и того солдата, который “в окопах
кровь проливал”. Огромное большинство было в том же роде.
Поэтому и неудивительно, что люди, которым случалось
заночевать в общежитии для депутатов (Институтская, 17), зачастую
на другой день не отыскивали своих часов или кошелька»
(Андр1евсюй В. 3 мынулого. Берлин, 1921. Ч. 2. С. 114—115).
Два с лишком месяца пререкалась Центральная рада с
петербургским правительством Керенского, Церетели и К°
относительно объема украинской автономии. Петербургское
правительство соглашалось:
А. Царинный. Украинское движение
191
1) признать автономию Украины в границах пяти губерний:
Черниговской, Полтавской, Киевской, Волынской и Подольской;
2) допустить существование шести отдельных украинских
генеральных секретариатов (министерств): внутренних дел,
промышленности и торговли, земледелия, продовольствия, труда
и, наконец, местных финансов;
3) учредить должность украинского комиссара в составе
кабинета министров российского правительства.
Центральная рада домогалась большего: расширения
автономии на территории девяти губерний и предоставления
украинскому правительству права заведовать железными дорогами,
почтой, телеграфом, войском, финансами и иметь сношения с
иностранными правительствами.
Наконец, в начале июля 1917 года Центральная рада
убедилась, что правительство Керенского и К° настолько слабо и
бессильно, что не стоит с ним препираться, и по собственному
почину объявило осуществленной автономию Украины в
составе девяти губерний с учреждением кабинета генеральных
секретарей (министров) под председательством В. К. Винниченко. Для
постоянного надзора за кабинетом в промежутках между
сессиями Центральной рады учреждалась Малая рада. Ничтожному
правительству Керенского и К0 ничего другого не оставалось, как
только признать совершившийся факт. Параллельное
существование двух призрачных социалистических правительств —
центрального и автономного — и постепенно усиливавшееся бегство
с юго-западного фронта солдат разложившейся российской
армии привели к полному расстройству государственного порядка
и создали в жизни края невообразимый хаос. В некоторых
городах образовались самостоятельные местные республики.
Например, в городе Переяславе Полтавской губернии известный по
петербургским событиям 1905 года председатель Совета рабочих
депутатов, помощник присяжного поверенного Георгий
Степанович Носарь, родом переяславский казак, устроил республику
под своим управлением. Он не признавал никакой другой
власти, кроме своей собственной, и все делал по-своему. В
республике Носаря жилось спокойнее, чем в других местах. Носарь был
страшный враг иудеев и не допускал даже мысли, чтобы во имя
революционных принципов дать возможность иудеям захватить
власть над Россией. С переяславскими иудеями он поступал
весьма круто. Существование «Переяславской республики»
закончилось вместе с занятием Переяслава большевистскими ордами
Муравьева и Ремнева в середине января ст. ст. 1918 года. В
краткий период своей власти Г. С. Носарь напечатал любопытнейшую
брошюру, в которой разоблачал гнусную роль иудеев в
революционных организациях, и в особенности провокаторскую
деятельность Лейбы Бронштейна (Троцкого), бывшего одним из
наи192 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
более ловких и юрких агентов правительственного
политического сыска. Издание брошюры не прошло Г. С. Носарю даром: она
сделалась известной всесильному тогда уже Троцкому, и (к
сожалению, не помним точно, при каких обстоятельствах) Г. С.
Носарь был выслежен и убит агентами Троцкого. Говорили, будто
заспиртованная голова его была отослана в Москву для
успокоения встревоженного разоблачениями Троцкого.
Всякое социалистическое правительство может причинить
только вред той стране, которой оно берется управлять, потому что
руководствуется оно не практическими указаниями векового
опыта, а вычитанными из книг и не проверенными жизнью
доктринами. Правительство В. К. Винниченко сугубо было вредно, ибо
составлено было из людей, которые на языке постоянно имели
борьбу с капиталом, а на деле стремились как можно больше
чужих капиталов спрятать про черный день в свои карманы.
Знаток украинского социалистического мирка Виктор Андреевский,
которого мы выше цитировали, говорит (перекладываем с
украинской «мовы»): «Некоторые из прежних секретарей
Центральной рады, почитаемые и сейчас социалистами, являются
одними из самых богатых капиталистов-рантье не только среди
украинцев, но и среди европейских капиталистов» (Андр1евскш В.
3 мынулого. Ч. 2. С. 123).
Однако при этом не следует забывать, что все эти пышные
социалистические декорации: Центральная рада, Малая рада,
кабинет генеральных секретарей (министров) — производили кое-
какое впечатление только в самом Киеве. Но если «украинская»
власть была почти призрачной в городе, то у городской черты
она кончалась. Далее же открывалось широкое поле для анархии,
которая все более усиливалась по мере того, как приливали с
фронта разложившиеся вследствие крушения империи
войсковые части. В течение всей осени 1917 года нам пришлось
проживать в деревне вблизи Киева. Ни о какой «украинской» власти не
было там и помина. Вся местность была наводнена бежавшими
из-под Тарнополя частями тяжелой артиллерии особого
назначения (ТАОН). Вырвавшиеся из уз дисциплины артиллеристы по
целым дням митинговали, расхищали казенное имущество
своих частей и крали что попало у местных жителей. Чувствовалось,
как постепенно разрушались все те скрепы, которыми держится
нормальное человеческое общежитие. «Украинской» власти как
будто не было до всего этого никакого дела. Уже кое-где по пути
обезумевшие от большевистской агитации солдаты предавались
неистовому грабежу и сжигали попавшиеся им на глаза
частновладельческие экономии. Малая рада как бы умышленно
захотела приобщить к солдатской разнузданности и местное
население: она издала так называемый 3-й универсал, которым
упразднялось право частной собственности на землю и вся земля
пеА. Царинный. Украинское движете
193
редавалась без выкупа пахарям, причем произвести раздел ее
поручалось каким-то несуществующим местным земельным
комитетам. Это был сигнал к общему развалу и разгрому цветущего
сельского хозяйства в девяти самых плодородных губерниях
России и к повальному грабежу. Но этого было еще мало правящим
«украинским» социалистам. Центральная рада отменила 3-й
универсал и провозгласила социализацию всей земли. После этого
девять малорусских губерний погрузились в пучину
первобытного хозяйственного хаоса.
XVI
Между тем политическое колесо в Петербурге вращалось
своим чередом. Октябрьская революция свалила дряблое
правительство Керенского и К0 и установила сильную коммунистическую
власть Ульянова-Ленина и его иудейских соратников:
Бронштейна (Троцкого), Апфельбаума (Зиновьева), Розенфельда
(Каменева) и прочих. Центральная рада и кабинет В. К. Винниченко
ответили на это событие провозглашением независимости
Украины от России, ее самостийности и суверенности. С
социалистической точки зрения это был неискренний и нелепый жест.
Вожди украинских социал-демократов и социал-революционеров —
Винниченко, Петлюра, Ковалевский, Порш, Антонович, Ми-
хура, Садовский и другие — никогда не питали национальных
украинских чувств, и для них интересы социализма,
интернационализма и интернационального пролетариата всегда были
несравненно выше украинских национальных интересов.
Важнейшей заботой для них в течение всей русской революции было
сохранение единого русского революционного фронта. И вдруг —
«самостийность Украины». Можно предполагать, что этот
шахматный ход на политической доске подсказан был
австрийскими и германскими политиками старому их другу-приятелю
М. С. Грушевскому, чтобы иметь предлог разговаривать о
сепаратном мире с Украйной и об оккупации ее для защиты от
большевиков. Тут как раз достигались те цели, ради которых столько лет
субсидировалось Австрией и Германией украинское движение.
Между тем Ульянов-Ленин, Бронштейн-Троцкий и
«главнокомандующий» Крыленко решили силой оружия подчинить себе
Украину и двинули на нее силы Красной Армии. К 15 января ст.
ст. 1918 года красные орды Муравьева и Ремнева подошли к
Киеву со стороны Дарницы. В городе вспыхнуло большевистское
восстание арсенальных рабочих. Из-за Днепра открылась
ужасающая бомбардировка. О силе ее можно судить по тому, что
генерал Костенко, переживший осаду Порт-Артура и написавший о
ней целую книгу, высказал знакомым, что бомбардировка Кие-
194 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ва большевиками с 15 по 25 января ст. ст. 1918 года ничуть не была
слабее бомбардировки Порт-Артура японцами в самые
страшные дни. Дома разрушались, люди гибли. Положение города было
самое отчаянное. При приближении большевиков В. К.
Винниченко и члены его кабинета струсили, подали в отставку и
вместе с М. С. Грушевским оставили Киев. Власть захватили в свои
руки два студента: Голубович сделался главой «правительства», а
Ковенко — комендантом Киева. Они довольно энергично в
течение почти двух недель защищали Киев, но, когда увидели, что
дело безнадежно проиграно, сели в автомобили и удрали по шоссе
в Житомир, захватив с собою «членов кабинета» и виднейших
представителей Малой рады. Между тем в Брест-Литовске у
австро-германского командования все было готово для подписания
отдельного мира с Украиной и для ее оккупации. Когда
большевики 25 января ст. ст. заняли Киев, тянуть было некогда. Договор
Украины с центральными державами был подписан студентом
Севруком, и германские войска потянулись к Киеву, а
австрийские — к Одессе. Красноармейцы без оглядки бежали при одном
известии о приближении регулярных войск, да еще германских.
16 февраля (1 марта) 1918 года первый батальон саксонской
пехоты появился на киевском вокзале. Давнишняя мечта
австрийских и германских политиков осуществилась:
Од Кыева до Берлина
Простяглася Украина.
Но эти полит^йаГ не догадывались, что судьба их империй
предрешена высшим сверхправительством Сиона. В Берлине, в
Вене и в Будапеште агентами Сиона тайно подготовлялись
революции, которые должны были отдать победу в руки западных
демократий и на развалинах исторических монархий построить
«народные» республики, легко доступные всем соблазнам Сиона.
Революционный час пробил 9 ноября н. ст. 1918 года — в
Берлине, 12 ноября н. ст. — в Вене и 16 ноября н^ст. — в Будапеште. В
трех важнейших столицах Средней Европы провозглашены были
республики. Германский независимый социалист В. Томас
объявил открыто, что «удар в спину германской армии был самым
удачным ударом революционного пролетариата».
Австро-германцы очень быстро заняли весь юг России до
самой Кубани — как раз в границах той карты, которая печаталась
на обложках ежемесячных книжек журнала «Ukrainische
Rundschau». В Киеве основалась главная квартира германского
командования. Через неделю после вступления в Киев первого
германского отряда возвратились восвояси комическое
«правительство» Голубовича и виднейшие депутаты Центральной и
Малой рады. Прибывшим в Киев представителям германской
А. Царииный. Украинское движение
195
армии и дипломатии надлежало выработать план реальной
германской политики в пределах Южной России. Тут-то для
постороннего наблюдателя стали ясно выявляться признаки
начавшегося уже разложения германской государственности. Оказалось,
что ответственные деятели оккупации делятся на два
враждебных лагеря — сторонников императора и сторонников
парламента — и что между этими лагерями полное противоречие во
мнениях и партийная рознь. Можно было с самого начала
предполагать, что оккупация Южной России не даст выгод ни
центральным державам, ни самой Южной России.
XVII
Оккупация юга России германскими и австрийскими
войсками проходила тихо, спокойно и чрезвычайно быстро.
Германские части сохраняли образцовый порядок и вызвали своей
дисциплиной всеобщий восторг местного населения. Не слышно было
никаких жалоб на немецкую жестокость; напротив, порицали
излишнюю мягкость немцев по отношению к большевикам,
густо притаившимся среди мирного селянства Малороссии.
Красные большевистские орды без оглядки убегали от немцев,
срывая впопыхах с городов и сел, под угрозой расстрелов,
денежные контрибуции, грабя по пути что попало и зачастую бросая
награбленное за неимением времени и возможности его увезти.
На железнодорожных линиях большевики разрушали мосты и
станционные водокачки, на некоторых станциях, например между
Киевом и Ромоданом, забрали телефонные и телеграфные
аппараты, столы, стулья, часы, даже ручки от окон и дверей; кое-где
они жгли поездные составы. Немцы повсеместно
приветствовались как желанные спасители и хранители порядка.
Вот набросанные очевидцем картинки встречи немцев в
городе Гадяче Полтавской губернии (переводим с «украинской
мовы»):
«Около городской управы стоял усатый немецкий кавалерист
в железной шапке и держал под уздцы пару лошадей. Вскоре из
здания управы вышел молоденький немецкий офицер вместе с
делегатом от “громады”. Последний был во всем красном: в
красном казацком жупане и в таких же широких штанах; на голове
шапка с красным шлыком, в руках держал он малиновое знамя
с серебряной звездой и с месяцем над нею. Я слышал, что в
Гадяче существует такая военная организация, что она имеет
даже оружие, а теперь увидел собственными глазами. Радостная
и веселая толпа снимает шапки, кричит “слава”, а усатый
солдат подает коня офицеру и отдает честь как обыкновенно — по-
военному. В толпе слышу радостный голос:
196 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
— Гляди, вот войско так войско; как козыряет, брат ты мой,
по-настоящему. Я уже и забыл, когда видел настоящего солдата.
— Это тебе не “товарищеское” обращение.
— Войско так войско, знай порядок. В таком войске и служить
приятно.
Настроение в городе праздничное. Радость сияет у всех на
лицах. Одни другим передают, что приближается большой отряд
немецкого войска, и весь город идет встречать. Многие
повыходили на большую дорогу — “на шлях”, которым должны прийти
обозы, ибо большевики поразрушали железнодорожные мосты и
немцам нельзя ехать поездом.
Стоял ясный солнечный день, к тому же было воскресенье.
Выползшие на шлях горожане напряженно ждут, когда появится
наконец немецкое войско. Издали показываются серые фуры и
небольшие отряды. Вскоре они въезжают в город.
Среди различных чувств толпы преобладают любопытство и
удивление.
— Смотри, вот и корова сзади воза — целое хозяйство!
— Да что там корова, а вот, гляди, и веник воткнут в повозку!
— Вот порядок так порядок; каковы, значит, немцы; хоть
сейчас располагайся к бою либо к обеду — аккуратный народ!
Кто знал хоть несколько слов по-немецки, в особенности
иудеи, бросались к немецким солдатам с расспросами. Всем охотно
служили переводчиками пленные австрийцы. Наибольшее
любопытство вызывает вопрос, где украинские гайдамаки,
существуют ли они вообще, ибо большевики пустили молву, будто бы
украинское войско — миф, будто бы никакого украинского войска и
нет, а немцы просто завоевали край и обходятся с населением
его как с завоеванным.
Из разговоров выясняется, что украинское войско двинулось
на Полтаву. Немцы рассказывают также, что украинское войско
все время идет вперед и очень хорошо бьется с большевиками;
немцы, собственно, только охраняют тыл.
Гадячане с детским любопытством осматривают и
ощупывают новоприбывших, делятся впечатлениями» (Андр1евскш В.
3 мынулого. Ч. 2. С. 183, 184, 185—186).
Картинки, в общем, правдивые и всюду по Малороссии
одинаково повторявшиеся, за исключением вопросов об украинском
войске. Весьма сомневаемся, чтобы эти вопросы кем-либо
задавались, ибо все в Малороссии прекрасно знали, что украинское
войско — это действительно миф, сочиненный для удовольствия
«щирых» украинских шовинистов, так как нельзя же серьезно
называть войском появлявшиеся впереди немцев кучки глупых
людей в шапках со свесившимися на спину красными шлыками,
в театральных костюмах, в каких щеголяли в исторических
пьесах из жизни старой Малороссии корифеи малорусской сцены
А Царинный. Украинское движение
197
Кропивницкий122 или Тобилевич-Садовский123, и в широких
поясах, из-за которых торчали чуть ли не аршинные кривые
кинжалы. Появление украинских гайдамаков — это была шутовская
интермедия в тяжкой кровавой драме мировой войны и
«русской» революции, но никоим образом не один из ее важных
актов. Для характеристики выдержки и дисциплины германских
солдат летом 1918 года приведем еще такой случай, который нам
пришлось лично наблюдать в течение свыше двух месяцев. В
одной помещичьей экономии нанят был выпас и устроен лазарет
для больных и ослабевших кавалерийских лошадей. Для ухода за
ними назначена была команда из тридцати человек без офицера,
которого заменял простой унтер-офицер. Только раз или два в
неделю приезжал свидетельствовать лошадей ветеринарный врач.
Казалось бы, в таких условиях солдаты могли распуститься и начать
«озорничать». Ничуть не бывало. Люди всегда были подтянуты,
служба исполнялась с точностью часов, в экономии не
случилось ни одной кражи до самого отбытия лазарета к его части.
Поведение германских солдат изменилось к худшему только
после ноябрьской революции, когда революционным
пролетариатом был нанесен, по выражению В. Томаса, «удачный удар в
спину германской армии».
Между тем в Киеве, где находилась главная квартира
германцев, шла сложная политическая игра. Вероятно, в Германии
публиковались для истории материалы оккупации 1918 года, но, к
сожалению, нам они недоступны. Приходится говорить о
тогдашних событиях по памяти.
Прежде всего, германское командование убедилось в полной
несостоятельности и непригодности для практической жизни того
социалистического правительства Центральной рады, которое
официально призвало себе на помощь немцев. Нужно было
думать о замене этого громоздкого аппарата, составленного из
глупых и невежественных людей, каким-либо более подходящим, и
притом собственническим, а не социалистическим. Особенно эта
мысль занимала генерала Эйхгорна, графа Альвенслебена и
майора Гессе. Тут-то и выступил на сцену «Союз хлеборобов-соб-
ственников». Этот «Союз» в целях борьбы с надвигающимся боль-
шевичеством организовал в Полтавской губернии член
Государственной думы Михаил Иванович Коваленко, бывший долго
председателем константиноградской уездной земской управы.
Полтавская губерния представляла чрезвычайно выгодное и
благодарное поприще для беспощадной борьбы с социализмом, и
вот почему: в ней никогда не существовало общинного
землевладения, чувство собственности развивалось в ее жителях с
самого заселения ее в конце XVI и в начале XVII века (1590—1620
годы) выходцами с верховьев Днепра и с правого его берега,
преимущественно из Волыни, под влиянием действовавших в
198 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
судах польских гражданских кодексов и литовского статута;
более 80% земли в ней принадлежало мелким собственникам
казачьего и крестьянского звания. В январе 1918 года М. И. Коваленко
был убит в своем имении Константиноградского уезда
наступавшими на Малороссию красноармейцами. Однако основанный им
союз продолжал работать и объединял правые консервативные
элементы земельного дворянства и зажиточного хозяйственного
казачества и крестьянства. Когда германское командование
приняло мудрое решение прогнать от власти диких украинских
социалистов и образовать в Киеве правое собственническое
правительство, единственной местной организацией, какая могла
прийти ему на помощь в этом намерении, был «Союз хлеборобов-
собственников». Выработан был такой план: правительство
устанавливается монархическое, без парламента, держатель власти
будет носить привычный в Малороссии титул гетмана, выберет
его съезд хлеборов-собственников, а германское командование
признает выбор; кабинет министров назначит гетман по
соглашению с командованием из местных деятелей, невраждебных
украинскому движению; официальным языком во всех
присутственных местах должен быть не общерусский литературный язык,
а «украинская мова». Намеченный план заключал в себе одну
нелепость: признание официальным языком «украинской мовы»
львовского изделия. В этом случае немцы были введены в
заблуждение украинскими шовинистами и не догадывались, что
искусственной «мовы» в Малороссии никто не понимал и никто в ней
не нуждался, а тем более в обширной Новороссии, которую,
вопреки истории и существующей действительности, с легкой
руки М. С. Грушевского стали включать в «Украину». В остальном
план вполне отвечал требованиям момента.
На кресло гетмана главнокомандующий Эйхгорн наметил
лично ему знакомого генерала Павла Петровича Скоропадско-
го, выступившего на войну 1914 года в должности командира
лейб-гвардии конного полка и заслужившего георгиевский крест
за взятие неприятельской батареи.
Скоропадский по прямой линии происходил от Василия
Ильича Скоропадского, родного брата бездетного малороссийского
гетмана Ивана Ильича Скоропадского124 (1709—1722),
принадлежал к малороссийскому дворянству и владел крупными
имениями в Полтавской и Черниговской губерниях. В его сердце всегда
жила горячая любовь к Малороссии, к исторически
сложившимся оригинальным чертам характера и быта ее населения, а
традиции гетманского дома увлекали его воображение к
возможности воскрешения старинного малороссийского
правительственного уклада. После того как генерал Скоропадский пережил все
ужасы нашествия на Малороссию красных орд Муравьева и Рем-
нева и чудом Божиим спасся от кровавой январской бойни в
А. Царинный. Украинское движение
199
Киеве, он горел желанием, хотя бы с помощью немцев, спасти
родину от вторичного разгрома ее большевиками. Очень жаль,
что дальнейший ход событий не только не д ал возможности П. П. Скоро-
падскому избавить Малороссию от большевиков, но и поставил
его самого в положение актера какого-то комического фарса.
Съезд хлеборобов-собственников состоялся в Киеве в конце
апреля ст. ст. 1918 года и был очень многолюден. Заседания
происходили в цирке Крутикова на Николаевской улице. Вожаки
съезда были посвящены в планы генерала Эйхгорна и
предупреждены о кандидате, которого съезд должен был провозгласить
гетманом, но не Малороссии, как бы следовало по-старинному,
а «всея Украины». Впрочем, сцена избрания имела повторить в
современной обстановке подобные же сцены избрания в
гетманы Ивана Степановича Мазепы на Коломаке или Ивана Ильича
Скоропадского в Козацкой Дуброве, где также общим криком
возводились в сан кандидаты, заранее намеченные
предержащей властью. Вот так все это и разыгралось. Сначала говорились
на съезде речи о необходимости для спасения Украины от хаоса
единоличной твердой власти гетмана, потом появился в одной
из лож цирка одетый в казацкий чекмень генерал Скоропад-
ский, и когда его увидели, дружно прокричали его гетманом. Из
цирка новоизбранный гетман отправился в Софийский собор на
молебствие о ниспослании его правлению благословения Божия.
Таким образом воссоздано было гетманство, если не
ошибаемся, 29 апреля ст. ст. 1918 года. Правильнее называть эту власть
«гетманшафт», потому что она опиралась исключительно на
реальную силу германского гарнизона. Символом этого может
служить такая мелочь: под той комнатой во втором этаже
сгоревшего ныне киевского генерал-губернаторского дома, где
помещался приемный кабинет гетмана, находилась в первом этаже
комната германского караула, ежедневно наряжаемого для охраны
особы гетмана; выходило так, что гетман буквально сидел на
германских штыках.
Генерал Эйхгорн был благородным представителем правых
кругов Германии, человеком широкого государственного ума и
нежного сердца. Он искренно, прямодушно, без лицемерия
хотел оградить Южную Россию от захвата и разграбления ее
иудейским интернационалом. Нам приходилось слышать от людей, более
или менее близких к генералу Эйхгорну, что на сохранение
законопослушных хозяйственных и землевладельческих слоев
южнорусского населения он смотрел как на первый шаг к
восстановлению России, но, конечно, такой России, которая
отреклась бы от сатанинского социалистического наваждения,
признала бы всю бесконечную важность принципа частной
собственности для развития нормального человеческого общежития,
перестала бы во имя нелепых панславянских мечтаний возиться с
200 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
совершенно чуждыми ей по духу западными славянами, поняла
бы ценность русско-немецкого сотрудничества во всех областях
культурной и хозяйственной жизни и пошла бы в политике
параллельно Германии. Нужно признать, что политическое чутье
генерала Эйхгорна подсказало ему совершенно верную мысль:
восстановление России может и должно начаться с водворения
нормального, на праве поземельной собственности основанного
«арийского» государственного строя, без малейшей примеси
иудейского марксизма, и правильного собственнического
земледелия на пространстве южнорусского чернозема; прежде всего
должна быть приведена в порядок, подметена и наполнена
зерном и сахаром житница России — все остальное само собою
приложится. Из Киева, этой матери городов русских,, зачалась в
седой древности русская государственность, отсюда должна она
и возродиться. Новое здание государства Российского должно быть
построено не на тощих подмосковных подзолах, не на зыбких
петербургских трясинах, а на богатом, плодородном
южнорусском черноземе, который при заботливом уходе за ним
собственников прокормит не только своих туземцев, но и соседей.
К сожалению, как мы упоминали об этом выше, в 1918 году
германская государственность находилась уже, при
благосклонном участии иудеев вроде Ратенау125, в состоянии разложения, в
германской политике не было никакого единства, марксистские
пораженческие партии брали верх над германским
патриотизмом, и из Берлина приходили распоряжения, шедшие вразрез с
программой генерала Эйхгорна. В четырех важнейших вопросах,
подлежавших решению оккупационной власти, возобладали
левые течения, гибельные для гетмана и для Южной России. Во-
первых, в выборе людей на министерские посты гетман был
связан берлинским требованием, чтобы избираемые им лица не были
враждебны украинскому движению. Из предыдущего изложения
читатель мог убедиться, что все украинское движение вытекает
из невежества, недомыслия и умственного подчинения
измышлениям польских ученых. В позднейшем фазисе своем, от М. П. Дра-
гоманова и до Центральной рады, оно является просто
одной из марксистских сект, пользовавшейся «украинской мовой»
для соблазна и совращения в марксизм простого
бессознательного народа. Уроженец Южной России, европейски
просвещенный и не зараженный марксизмом органически не мог разделять
украинских заблуждений, не мог сделаться украинским
сектантом. Перед гетманом поставлена была прямо неразрешимая
задача: с одной стороны, самими немцами отметены были, как
непригодный/ сор, украинские социал-дубины из Центральной рады;
с другой стороны, гетману воспрещалось взять в сотрудники
обыкновенных русских людей, опытных в государственном
управлении, — уроженцев Южной России, каких много собралось в Киеве
А. Царинный. Украинское движение
201
после ликвидации большевиками петербургских
правительственных учреждений, где процент малороссиян среди служащих
всегда был очень велик. Поневоле гетману пришлось обратиться к
услугам тех очень немногих людей, которые, как говорится, от
одного берега отстали, а кдругому не пристали. Таковы были все
гетманские министры: Ф. А. Лизогуб, И. А. Кистяковский, М. П. Чу-
бинский, Г. Е. Афанасьев, Н. П. Василенко, В. В. Зеньковский,
инженер Бутенко, генерал Рагоза. Конечно, они не были
украинскими марксистскими сектантами, но не были и русскими
людьми с твердыми государственными воззрениями и с
установившимися навыками к делам управления. Это было
дилетантское Временное правительство князя Г. Е. Львова в миниатюре.
Деятельность такого «кабинета министров» не могла принести
никаких добрых плодов. Еще более обеспложивали ее
канцелярии. Последние наполнены были галичанами вследствие того,
что официальным языком признана была «украинская мова»,
которой на письме свободно владели только галичане,
обучавшиеся в австрийских украинских гимназиях. Эти господа
оставили по себе в киевлянах самую печальную память.
Во-вторых, берлинские правители не разрешили гетману
организовать хотя бы небольшую армию, которая могла бы защитить
Южную Россию от большевистских красных орд в случае ухода
оккупационных войск. По-видимому, с одной стороны, в
Берлине крепко еще верили, что Германия победит и что
германских сил вполне достаточно для охраны «Украины» от
большевиков; с другой — втайне опасались, как бы гетманская армия,
окрепнув, не изменила немцам.
В-третьих, германская власть, разогнав Центральную раду, не
распорядилась увезти в Германию, в какой-нибудь Магдебург, для
приятных размышлений о превратностях судьбы в стенах
тамошней тюрьмы всех этих Петлюр, Винниченков, Поршей,
Макаренков, Андреевских, Швецов и прочих деятелей Центральной
рады, хотя тайное местопребывание их было прекрасно известно
германской разведке. Таким образом, украинским социал-дуби-
нам открыты были все возможности подготовить то восстание
против гетмана, которое они устроили немедленно после
наступления германской революции.
В-четвертых, наконец, берлинская дипломатия допустила
приезд в Киев румынского коммуниста Раковского с целым его
штабом в качестве советского «посла» при гетмане. Этим
подписывался смертный приговор генералу Эйхгорну и вместе с тем
предрешалась на многие годы судьба Южной России. Раковский1-6 и
главный его сотрудник Мануильский127 развили широкую
коммунистическую пропаганду, подготовили кадры так называемых
партийных работников и усеяли весь край комячейками.
Водворившаяся после гетмана в Киеве Украинская Директория
про202 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
держалась неполных два месяца (6 декабря 1918 — 25 января 1919),
а затем настала советская власть, возглавляемая тем же Раковс-
ким. Из «посла» он сделался правителем. Председателем
Украинского Совнаркома (Совета народных комиссаров) Раковский
оставался пять лет, залив всю Южную Россию реками крови и
уморив голодом чуть не половину ее населения, и только в феврале
1924 года он переехал в Лондон опять в качестве «полномочного
посла» СССР и, вероятно, с теми же заданиями; какие он
выполнял в Киеве. Генерал Эйхгорн был убит подосланным из
Москвы злодеем 31 июля н. ст. 1918 года вместе со своим верным
адъютантом фон Дресслером. Смерть генерала Эйхгорна была
тяжелым ударом для гетмана: в нем он лишился главнейшей своей
опоры и после этого остался покинутым и одиноким среди
окружавших его враждебных течений. Весь кратковременный период
«гетманшафта» промелькнул тускло и бесплодно. В германской
политике был один только красивый жест: это суд над бывшим
украинским «премьером» Голубовичем. В этот процесс
германское командование стремилось вскрыть перед светом, до чего
глупы, пошлы и плутоваты были украинские ура-социалисты,
взявшиеся нахально управлять богатейшей в Европе страной.
Единственным событием лета 1918 года, которое должно
остановить на себе внимание каждого русского человека, является
созыв так называемого Всеукраинского церковного собора.
XVIII
Созыв Всеукраинского церковного собора в Киеве летом 1918
года вытекал отнюдь не из религиозных потребностей
православного населения Южной России, а из чисто партийных
политических побуждений некоторой незначительной части местного
духовенства. Южнорусские духовные семинарии, в особенности
Киевская и Полтавская, издавна привлекали к себе внимание
пропагандистов украинского социализма, и среди семинаристов
постоянно вращались агитаторы, старавшиеся возбуждать
семинарское юношество против школьных властей и прививать ему
революционный социализм в связи с украинским сепаратизмом.
Еще покойный В. В. Антонович часто высказывался, что
украинская идея отскакивает от гимназистов, но зато легко
всасывается семинаристами, представляющими вообще благодарную
почву для посева семян украинского социализма. Житейские
обстоятельства часто загоняли в ряды духовенства
распропагандированных молодых людей, утерявших веру в Бога и мечтавших не о
религиозном воспитании своей паствы на основах
христианского учения, а о политических переворотах в духе М. П. Драгомано-
ва. Пьяная бунтарская поэзия «батьки Тараса» служила
возбудиА. Царинный. Украинское движение
203
тельным эликсиром для слабых голов и заряжала рясоносных его
почитателей тем грубым и диким украинским фанатизмом,
какой ей присущ. Таким образом, сформировалась украинская
партия среди южнорусского духовенства и с началом революции
1917 года всплыла на поверхность взбаламученной русской
жизни. Во главе ее стал настоятель церкви киевского предместья
Соломенки о. Василий Липковский.
На протяжении веков нельзя припомнить себе церковного
движения, столь бедного смыслом, столь духовно убогого, столь
пустого и бессодержательного, как затея группы разнузданных
украинских попов. Нигде не видно в нем никакого подъема
горячего религиозного чувства, никаких мощных порывов от земли
вверх, «горе», к небесам, к Богу, никакого пламенения
любовью к Господу нашему Иисусу Христу. Все сводится к
безграмотному «перекладу» богослужебного книжного обихода с
торжественного церковнославянского языка святых первоучителей
словенских Кирилла и Мефодия на простонародную мужицкую
базарную «мову» да к разным поблажкам неверующему и
распущенному духовенству. Зачем-де носить длинные волосы, одеваться
в неуклюжие рясы, ограничиваться одним браком на всю жизнь,
отказываться от танцев и посещения театров, постригаться в
монахи для получения епископского сана? Острижемся, оденемся
в пиджаки; кому надоели жены — разведемся и поищем новых,
более приятных подруг; кто вдовцы, вступим во вторичные
браки; будем плясать и увеселяться зрелищами, благо их столь
услужливо и обильно предлагают теперь иудеи для развращения
христиан; при живых женах будем занимать епископские и даже
митрополичьи кафедры. Пастве вместо молитв и духовных
стяжаний предоставим забавляться игрой в парламентаризм,
начиная от сельской приходской «рады» и до Всеукраинского
церковного собора. Настанет для попов раздолье, а не жизнь! Вот
какими низменными побуждениями охвачены были души
бунтующих украинских попов, и это в то время, когда весь
сознательный христианский мир до кровавого пота терзается мыслью о
том, как спасти христианство от ликвидации его иудеями и как
очистить его от талмудических наслоений — этих
злокачественных наростов на теле христианства, ослабляющих в течение
веков живительную силу учения Христова. Жалкие люди сии
невежественные украинские попы, и жалка их затея.
С февраля 1918 года, когда Южная Русь, и в частности Киев,
отрезана была от Москвы австро-германской оккупацией,
сношения южнорусских православных с патриархом Тихоном были
до крайности затруднены; в Москве не было лиц, которые
посвятили бы патриарха в сущность украинско-поповских
вожделений, и поэтому, на основании односторонних украинских
настояний, патриарх Тихон благословил созыв никому не нужного
Всеукраинского церковного собора.
204 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Открытие собора последовало тогда, когда в Киеве влачил
свое призрачное существование заранее обреченный на гибель
«гетманшафт». Из христианских вероисповеданий православная
Церковь по своей природе наиболее подобна плющу, который
не может буйно разрастись, если он не обовьется вокруг
крепкого столба или древесного ствола, если не прильнет к стене
какого-либо строения; так и православная Церковь не может
процветать, не имея поддержки и покровительства со стороны
православной светской власти. Когда в России утвердилась иудейская
власть, враждебная православной Церкви, последняя, как плющ
без опоры, зачахла и еле прозябает, сброшенная с высоты
былого величия в грязь людского торжища и раздираемая
внутренними пререканиями и несогласиями. Собор 1918 года, видя перед
собою православную светскую Власть генерала П. П. Скоропад-
ского, совершенно забыл об ее слабости и начал
приспособляться к ней так, как будто она могла держаться десятками лет.
Состав собора, избранный приходами без партийных давлений,
насилий и угроз, по внутренней их совести, оказался самым
обыкновенным сборищем разношерстных русских людей — как если
бы соединили в одно место несколько уездных земских собраний
различных южнорусских губерний. «Украинцы» располагали в нем
всего какими-нибудь двадцатью голосами, но зато среди них
находились самые ярые из попов: Липковский, Шараевский, Тар-
новский, Филиппенко, Грушевский. Руководящую роль на
соборе играл профессор Духовной академии протоиерей Ф. И. Титов,
родом курянин, настоятель киевской Андреевской церкви.
Желая попасть в тон гетману и германской власти, требовавшей от
гетмана «украинской» политики, Ф. И. Титов в длинной речи,
имевшей служить для собора путеводной нитью, вопреки
действительным историческим фактам стремился доказать, что
православная Церковь на «Украине» зеленела и цвела, красовалась
юностью, пока была независима от московского патриарха и
заменившего его петербургского Синода, а потом-де захирела и
омертвела. Хитроумный профессор, очевидно, учитывая
отсутствие всякой научной подготовки у большинства членов собора,
в своем ретроспективном обзоре сознательно смешивал
различные исторические эпохи и отдельные моменты истории,
выдвигал одни события, умалчивал о других и, таким образом,
создавал в умах наивных слушателей совершенно ложное
представление о ходе развития церковной жизни в Малороссии. Он
умалчивал о том, что «Украина» как политическое тело никогда в
истории не существовала, как не было и «украинской» церкви; что
под властью католической Польши «русская вера» (wiara ruska)
совершенно разложилась и в значительной своей части отпала в
унию с Римом; что в левобережной малороссийской
гетманщине (1667—1764) православная Церковь окрепла под защитой
царА. Царинный. Украинское движение
205
ской власти и воспитала длинный ряд выдающихся иерархов
для церковно-государственной деятельности как в Малороссии,
так и на всем пространстве России, каковы: Феофан
(Прокопович), Варлаам (Ясинский), Дмитрий (Туптало), Иоасаф
(Горленко), Иоанн (Максимович), Арсений (Берло), Георгий (Ко-
ниский), Анастасий (Братановский), Самуил (Миславский),
Христофор (Сулима), Сильвестр (Кулябка) и многие другие;
что часть православной Церкви, оставшаяся после 1667 года в
границах Польши, подвергалась гонениям со стороны
католицизма до самых разделов Польши, как об этом подробно
рассказал Ф. И. Титов в двухтомном труде, посвященном
обер-прокурору Святейшего Синода К. П. Победоносцеву128. На
просвещенных слушателей речь профессора Ф. И. Титова произвела
крайне неприятное впечатление своей грубой
тенденциозностью. Вызов его клонился к тому, что для нового процветания
«украинской» Церкви нужна автономия. В этом направлении
пошли работы собора и закончились провозглашением
автономии и подробной разработкой организации церковного
управления. Баллотировался и вопрос о богослужебном языке; к
величайшему озлоблению «украинцев», подавляющим
большинством он был решен в пользу церковнославянского языка,
однако с правом переходить на «мову» в случае единодушного
желания прихожан.
В один из первых дней после открытия собора его посетил
«светлейший гетман» и произнес краткую приветственную речь;
потом выступал с длинным словом министр исповеданий
профессор философии В. В. Зеньковский, стремясь объять
необъятное, то есть найти глубокий смысл в бессмысленном
«украинском» церковном движении.
Веяния духа Господня не чувртвовалось на заседаниях собора;
заповедь Христа «Да любите друг друга» основательно была
забыта; «украинцы» пылали ненавистью против всех
инакомыслящих, а общее настроение собора было чрезвычайно тупое и
равнодушное к рассматриваемым вопросам. Ни у кого не было огня
в глазах; лица у большинства были сонные и скучающие.
На чуткого человека собор производил отталкивающее
впечатление еще тем лицемерием, которое положено было в его
основу: перед лицом Господа Бога русские люди делали вид, что
они — нерусские, и как будто стыдились того, что они говорят
по-русски, а не на «украинском», изобретенном в Галиции
жаргоне. Так все растерялись, пережив первые опыты украинского и
большевистского социализма, и так все боялись обнаружить свои
истинные убеждения. Однако обмен мнениями на соборе
происходил по-русски, и только обалделые «украинцы» выступали на
«мове», вызывая громкие протесты и крики «довольно!». В
особенности гнали криками с кафедры сельского попа
Грушевско206 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
го, назойливо стремившегося говорить на «мове», когда никто
не хотел его слушать.
Летняя сессия собора проходила в зале-церкви
Религиознопросветительного общества, ныне превращенной
коммунистами в клуб, где митингуют, танцуют и флиртуют; осенняя — в
митрополичьих покоях Киево-Печерской лавры.
Собор не закончил своих занятий и был прерван в связи с
германской революцией и близившимся падением гетманской
власти. Никого он не удовлетворил, а менее всего остались им
довольны «украинцы», собственно, и добивавшиеся его созыва
настойчивыми домогательствами перед патриархом Тихоном. Не
такой собор нужен был «украинцам». Все свои вожделения они
выявили и осуществили на партийном соборе 1921—1922 годов.
XIX
Революция в центральных империях явилась катастрофой не
только для них, но и для Южной России, где пребывала свыше
чем полумиллионная австро-германская армия — этот
единственный оплот порядка и спокойствия в огромной стране. По мере
того как приходили все новые и новые известия о переворотах,
наступивших в разных краях обеих империй, беспокойство в
оккупационных войсках росло, дисциплина падала и начиналось
брожение, ибо каждый солдат, опасаясь за судьбу покинутой им
семьи, волновался и рвался скорее вернуться домой. В войсковых
частях по большевистскому образцу организовались советы
солдатских депутатов. Гетманская власть, непопулярная и
державшаяся исключительно силой австро-германских штыков,
должна была сама себя упразднить (1 декабря ст. ст. 1918 года), тем
более что против нее выступили притаившиеся в своих норах
украинские социалисты и инсценировали «народное восстание».
Австро-германское командование, насколько оно сохраняло еще
свой авторитет, заняло под давлением коварной Антанты
нейтральное положение и стремилось только, покД работали
железные дороги, благополучно вывезти на родину своих упавших
духом, взволнованных и сбитых с толку солдат. При помощи
немцев тайком исчез из Киева в Германию и генерал П. П. Скоро-
падский. Украинские социалисты опять захватили в свои руки
власть и образовали в Киеве Директорию из пяти членов. Места
директоров заняли знакомые все лица: Винниченко, Петлюра,
Андреевский, Швец и Макаренко.
На всем пространстве Южной России настал кровавый хаос,
и смерть собирала обильную жатву.
Так как социализм стремится навязать человеческому
общежитию порядок, противный природе человеческой души, то он
А. Царинный. Украинское движение
207
не может обходиться без террора. Социалистический строй и
террор неразрывно связаны. Украинский социализм особенно
свиреп и жесток, ибо он вдохновляется зверствами идеализованных
Шевченко гайдамаков времен уманской резни 1768 года. С
водворением в Киеве Директории и таких исполнителей ее
распоряжений, как Коновалец, Чайковский и Ковенко, снова пышно
расцвел там террор, прерванный было правлением немцев и
П. П. Скоропадского. Под названием «слидчых комысш»
заработали «чрезвычайки». В виде разных «отаманов» появились
добровольцы террора, старавшиеся под предлогом борьбы с буржуями
не упускать случаев, чтобы грабить и обогащаться. Жизнь
приняла уродливые формы.
Коновалец был галичанин, бывший австрийский офицер. Он,
кажется, носил звание коменданта города Киева. Однажды он
издал приказ: в течение трех дней под угрозой драконовских
штрафов заменить украинскими все вывески над магазинами,
таблички врачей с указанием часов приема и другие
общественные надписи на русском языке. Маляры собирали огромные деньги
за спешную перекраску вывесок, докторские таблички
повсеместно исчезли за невозможностью быстро их переделать. С тех пор
в Киеве появились «ядлодайни», «цукерни», «голярки», «блават-
ные», «споживпйе склепы» и другие непривычные для киевских
ушей названия, заимствованные из галицкого русско-польского
жаргона. После, при большевиках, при деникинцах и опять при
большевиках, вывесок некому и некогда было переделывать, и
на память о глупом произволе Коновальца они во всем своем
языковом уродстве красовались еще в 1922 году, как, вероятно,
существуют и до сих пор.
Ковенко был председателем «слидчой комысш», то есть
«чрезвычайки», помещавшейся на Бибиковском бульваре в гостинице
«Марсель», где при гетмане проживало «советское посольство»
Раковского и Мануильского. Кажется, по его распоряжению 5
декабря ст. ст. 1918 года были арестованы и вывезены в Галицию, в
город Бучач, митрополит Антоний и викарий епископ Никодим.
Потом Ковенко отдал приказание арестовать и засадить в Лукь-
яновскую тюрьму за контрукраинское настроение многих
деятелей «гетманшафта» и представителей киевской русской
интеллигенции. Они были освобождены тюремной властью только
накануне вступления в Киев большевиков, 24 января ст. ст. 1919 года,
когда бежавшей Директории дайжг уже след простыл.
Расстрелы намеченных лиц происходили обыкновенно под
предлогом пресечения попыток их к побегу во время
препровождения в тюрьму. Так погибли прославленный конной атакой на
венгров командуемой им 10-й кавалерийской дивизии генерал
граф Келлер и его адъютант — кавалергард Пантелеев. Их
арестовали около полуночи в Михайловском монастыре, где они
юти208 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
лись, повезли на автомобиле якобы в Лукьяновскую тюрьму,
потом высадили у сквера между памятником Богдана
Хмельницкого и бывшим домом Алешина, где при большевиках поместился
«Сахартрест», и расстреляли в затылок. Автомобиль помчал
дальше мертвые тела. На другой день утром на месте расстрела видна
была на снегу широкая лужа крови. Подсчитывали в то время,
что между 1 декабря 1918 года и 25 января 1919 года ст. ст.
расстреляно было «украинцами» в Киеве за инакомыслие не менее
двухсот человек. Конечно, это пустяки сравнительно с бойнями
большевиков.
Из атаманов, добровольцев украинского террора в Киеве, более
всех прославился своими насилиями «отаман революцшного
загона зализнычникив» (то есть отряда железнодорожников)
Семен Грызло. Вечно пьяный, под предлогом отыскания
скрывшегося «гетманця» (деятеля «гетманшафта») или хранимого
оружия он со своей бандой врывался поздними вечерами в
квартиры, арестовывал ни в чем не повинных людей, потом вымогал
за них от домашних выкуп, захватывал попадавшиеся под руку
более ценные вещи и был чрезвычайно изобретателен на
угрозы, чтобы только побольше награбить. Усердным помощником
его был «подотаман» некий Шкварник. Трудно сказать,
действовал ли Семен Грызло с ведома и одобрения Директории или на
свою ответственность; но если допустить, что Директория не
сочувствовала подобным насилиям, то, во всяком случае, власть
ее была чересчур призрачна для того, чтобы она могла обуздать
людей типа Грызло и Шкварника.
В деревнях дело обстояло значительно хуже, чем в Киеве, и
тамошним жителям каждый день приносил вести о небывалых
насилиях и кровопролитиях. С постепенным отбытием на родину
немцев и жизнь, и имущество людей становились все более беза-
щитными. Украинские большевики и просто большевики
соревновались друг с другом в злодеяниях. Опишем несколько
событий времени Директории (декабрь 1918 — январь 1919),
известных нам не из газет, для характеристики условий тогдашнего
существования.
XX
На одной из железнодорожных станций между Киевом и
Полтавой 3 декабря ст. ст. застрял на целую ночь шедший в Харьков
пассажирский поезд. Путь застопорили встречные поезда с
эшелонами возвращающихся домой германских войск. В ближайшем
к станции селе успела уже организоваться банда негодяев из
развращенной молодежи, но не без сочувствия и старшего
поколения, для «революционных выступлений», то есть для учинения
А. Царштый. Украинское движете
209
всякого рода насилий и грабежей. Застрявший поезд
представился им ценной добычей. Пятнадцать парней, вооруженных
револьверами, заперли на станции напуганных железнодорожников и
принялись грабить пассажиров, угрожая расстрелом в случае
сопротивления. В поезде находилось около четырехсот людей. Все,
что было на них и при них ценного, как-то: шубы, часы,
бумажники, кольца, чемоданы — перешло в руки грабителей. За
громоздкой добычей, как шубы и чемоданы, приехали из села
подводы. Ограбленные, зябнувшие без шуб пассажиры едва умолили
железнодорожников отправить их обратно в Киев. Доставшаяся
грабителям добыча быстро разошлась по селу и утонула в тайных
мужицких- «спрятах».
Представителем «украинской» власти в местности, где
произошло ограбление поезда, объявил себя один сельский учитель,
сын сидельца винной лавки по прозвищу Ерофеич. Он возложил
на себя старинный малороссийский титул полковника. Когда
«полковник Ерофеич» узнал о дерзком грабеже, он решил показать
свою власть и примерно покарать грабителей. Он успел собрать
около себя «загин» — человек шестьдесят якобы «свидомых
украинцев». С этими силами он нагрянул на грабительское село.
Большинство негодяев, принимавших участие в ограблении
поезда, успели скрыться, но трех Ерофеичу все-таки удалось
поймать, и он устроил торжественное зрелище расстрела. Парни
поставлены были рядом на льду широкой замерзшей лужи и в
присутствии толпы устрашенных селян подвергнуты были
расстрелу. От первого же залпа все трое упали, пронзенные пулями,
но один богатырь, широкоплечий, о1ромного роста, первый силач
в селе, несколько раз с диким ревом подскакивал и падал, пока
кто-то из «ерофеевцев» не прикончил его револьверным
выстрелом в висок. «От так карают злодиив», — провозгласил Ерофеич
в уроке селянам при отъезде.
В районе власти «полковника Ерофеича» расположено было
большое село, которого земельное пользование имело свою
длинную и любопытную историю. С незапамятных времен село это
входило в состав владений Киево-Флоровского женского
монастыря и управлялось черницами (монахинями). Жителей тогда в
нем было мало, и участки пахоты среди окружающей огромной
пустоши разрабатывались по мере сил хозяев и по указанию
черниц. В 1796 году село, как монастырское владение, поступило в
казну, и крестьяне стали собственностью казны, по местному
выражению, «казенцами». Чиновники для облегчения своей
работы завели в селе общинное владение землей, великорусского
типа, с переделами по числу душ в семье. Хозяйственные
мужики всегда тяготились этой формой пользования, столь
противной малорусской душе, и, как только окончилась их зависимость
от казны, стали хлопотать о переходе к подворному владению.
210 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
После длительного сопротивления со стороны слабых и ленивых
однообщественников переход состоялся. Земля за каждым
домохозяином была закреплена в том количестве, каким он
пользовался в момент перехода. Установилось земельное неравенство,
которое нельзя было уже поправить разорительными
переделами, но зато подворное владение отразилось здметным
улучшением сильных хозяйств. Когда введена была столыпинская
реформа, село, под давлением лучших хозяев, немедленно
перешло на отруба. На отрубах появились хутора, и хозяйства
зажиточных и трудолюбивых мужиков с помощью указаний земских
агрономов и мелиоративных ссуд из казны стали процветать. С
наступлением революции отбросы села (так называемая «босяч-
ня»), снедаемые завистью к благосостоянию дельных
отрубников, подняли голову и начали мечтать о возвращении к
выгодному для лентяев общинному землевладению. Однако быстрота
развития смуты опередила все мечты: 3-й универсал Малой рады
упразднял частную земельную собственность, а Центральная
рада, отменяя 3-й универсал, переходила прямо к социализации
земли. Мы говорили выше, что для борьбы с социалистическими
вожделениями по мысли М. И. Коваленко был организован в
Полтавской губернии «Союз хлеборобов-собственников»,
распространившийся потом и на соседние губернии. Пять-шесть
наилучших и наиболее развитых хозяев описываемого села примкнули к
этой организации, надеясь с ее помощью защитить свою ценную
и благоустроенную собственность. В декабрьские дни как лозунг
пущен был большевиками по селам клич: «Убивать всех
хлеборобов, участвовавших в провозглашении Скоропадского гетманом».
В селе, о котором сейчас идет речь, как и в том селе, откуда
пошли грабить поезд, существовала'уже организованная банда
негодяев «для революционных выступлений». Во главе ее стоял
полуинтеллигент, прогнанный за мошенничества сельский
писарь, побывавший и в криворожских рудниках, и в донецких
шахтах, законченный тип «профессионала революции». В
середине декабря, в воскресный день, руководимая им банда из 12—15
человек решила проявить свою деятельность расстрелом
нескольких «хлеборобов». Запрягли трое саней, уселись в них гурьбой с
карабинами и револьверами и покатили по селу хватать
намеченные жертвы. Побывав в церкви, «хлеборобы», как степенные
хозяйственные люди, сидели по домам и не подозревали, какой
ужас их ждет. Негодяи вваливались в хату такого «хлебороба»,
принуждали его надевать самую лучшую зимнюю верхнюю
одежду и брать с собою весь запас наличных денег и уводили на сани
под крик и плач обезумевшей от страха семьи. Таким образом
было захвачено пять самых лучших хозяев села. Их вывезли
далеко в поле, заставили раздеться и расстреляли. Кожухи, кобеняки
и наличные деньги были поделены между участниками
«революА. Царинный. Украинское движение
211
ционного» выступления. Вид пролитой крови опьянил
«революционеров», и они помчались в соседнее село искать там новых
жертв. Дорога шла через частновладельческий лес; невдалеке от
нее в лесной сторожке проживал с женой и дочерью лесник,
старик лет семидесяти. Остановили сани против сторожки,
выволокли оттуда захваченного врасплох старика и расстреляли за
то, что охранял «панский» лес. В соседнем селе расстреляли
попавшегося под руки эконома из ближайшего имения и его зятя.
День заканчивался пьянством и разгулом на деньги,
доставшиеся от «хлеборобов». На другой день вдовы расстрелянных с
воплями прибежали к «полковнику Ерофеичу», рассказали
происшедшее и просили защитить их от дальнейших издевательств со
стороны извергов. Ерофеич был тронут слезами баб и решил
расправиться со злодеями. Но как их добыть в руки? И вот он
пустился на хитрость. Он послал в село, где подвизалась банда,
верного человека, который, втершись в доверие к бандитам, повел
к ним такую речь: «Наш полковник услышал, что вы без пощады
расстреляли несколько “хлеборобов” и панских прихвостней, и
из этого видит, что вы — хлопцы храбрые и на все способные;
поэтому он приглашает вас вступить в его “загон”; будете сыты
и пьяны, вместе будем истреблять буржуев». Душ девять или
десять самых разудалых бандитов поддались на соблазн Ерофеича и
явились в местечко, где он «полковничал». Как только они
пришли, Ерофеич их арестовал, вывел за местечко на распутье двух
дорог и расстрелял.
На рождественских праздниках 1918 года случилось еще одно
любопытное событие в районе Ерофеича. В глухом хуторе, среди
полей и лесов, бедно и одиноко проживал некий отставной
полковник, человек немолодой и болезненный. Единственной
прислугой у него была беззубая старая баба. Полковник ночевал в
доме, а баба — в отдельно построенной кухне. Земли у
полковника было всего тридцать десятин, так что его никоим образом
нельзя было причислить к настоящим «буржуям». Однако
организовавшаяся в шайку «босячня» соседнего села страшно ему
завидовала и решила воспользоваться наступившей с уходом
немцев смутой, чтобы его убить. Старый полковник был любителем
оружия, превосходным стрелком и еще со службы вывез
несколько хороших ружей и револьверов. Хранился у него и запас
патронов. Зная о враждебных замыслах «босячни», полковник
принимал меры, чтобы не быть застреленным через окно. Поэтому на
ночь он запирал внутренние ставни, и кровать поставлена была
так, что даже наискось пущенная из окна пуля не могла в нее
попасть. Ружья и револьверы были заряжены и разложены по
столам с таким расчетом, чтобы в случае надобности ими можно
было немедленно пользоваться. Однажды вечером, когда
полковник сидел уже один в наглухо запертом доме, раздались
вы212 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
стрелы в окна и двери, и в комнатах просвистели пули. Было
ясно, что несколько бандитов решили штурмом взять дом и убить
полковника. И вот тут начались упорное нападение с одной
стороны и отчаянная защита с другой. Борьба длилась двое суток:
дерзкие бандиты ночью штурмовали полковника, а днем
держали в осаде. Сколь это ни покажется сказочным,- но факт тот, что
полковник, во время ночных штурмов перебегая из комнаты в
комнату и от окна к окну, убил меткими выстрелами шесть
бандитов и продержался в доме до начала третьей ночи. К этому
времени бандиты притащили из села с большими усилиями две
или три горные пушки, приготовили их к действию и после
этого прилегли отдохнуть перед началом нового, окончательного
штурма. Этим моментом полковник воспользовался, чтобы,
закутавшись в белую простыню, ускользнуть сквозь разбитую
пулями дверь и ползком по снегу выбраться сначала в сад, а потом
в поле. Пушечные выстрелы он услышал, когда находился уже
верстах в трех от своей усадьбы, по пути к ближайшей
железнодорожной станции. Здесь он вмешался в красноармейский
эшелон, двигавшийся по направлению к Киеву, и таким образом
спасся от возможного преследования со стороны обозленных
бандитов, которые только утром досмотрелись, что полковник
не убит одним из пушечных выстрелов, как они предполагали,
не получая в ответ от него пуль, а незаметно и удачно скрылся.
Летом 1919 года, в разгар большевистского террора,
родственники убитых полковником мужиков каким-то способом
проведали, что он скрывается в Киеве, и подали донос в одну из
«чрезвычаек». Когда полковнику по некоторым признакам
показалось, что чекисты вот-вот откроют его убежище и что ему
грозят арест и расстрел, он предпочел сам застрелиться.
Мы обрисовали эти кровавые переживания в округе
«полковника Ерофеича», чтобы показать, в какой ужас ввергло страну
так называемое петлюровское восстание и как нелепы были
мечтания Директории, будто она в силах управлять Украиной.
События развивались совсем не в ту сторону, в какую их тщетно
силилась направить Директория.
Судьба Ерофеича была очень трагична. В январские дни 1919
года, когда Красная Армия, служа евреям, крупными массами
двигалась на Киев, он со своим ничтожным «загоном» сделал
отчаянную попытку задержать ее у железнодорожного моста
через реку, протекавшую в его районе. Первый же большевистский
пулеметный дождь сразил Ерофеича и большинство его
соратников, а остатки его «загона» разбежались куда глаза глядят.
25 января ст. ст. 1919 года красноармейцы вошли в Киев,
песенка «украинской» власти была спета, и ненька-Украина
вторично попала под пяту большевиков.
А Царынный. Украинское движение
213
XXI
Кровавый из кровавых 1919 год был временем непрерывной
фажданской войны в России. На еврейскую власть в Москве
ополчились: с юга — Деникин, с востока — Колчак, с севера —
Миллер, с запада — Юденич; казалось, что должен прийти ей
конец; однако «чрезвычайки» и глупая Красная Армия ее
выручали. Украинские социалисты разных толков также примазались
к противобольшевистскому движению. Петлюра с помощью
бывших австрийских генералов (Кравз-Торновского и других)
организовал в Галиции армию для наступления на Киев. По всей
Южной России появились партизанские отряды, которые вели
мелкую борьбу с большевиками. Особенно были известны банды
Зеленого около Триполья, Струка и Соколовского на Киевском
Полесье, Тютюнника в окрестностях Черкас, Ангела в
Полтавской губернии, какой-то Маруси на фанице Киевщины и Хер-
сонщины. Хотя предводители всех этих банд выступали под
желто-голубым украинским флагом, но, в сущности, малорусское
национальное чувство было им совершенно чуждо и непонятно,
главными же стимулами их деятельности бьши фабительские
инстинкты да упоение своеволием и разнузданностью при полной
безнаказанности. В самих бандах дух царил большевистский, то
есть беспощадно разрушительный, хотя они якобы боролись с
большевиками.
Если бы существовала высочайшая гора, с вершины которой
была бы видна вся широкая русская равнина, то взор стоящего
на вершине наблюдателя везде останавливался бы на трупах и
трупах — на русских трупах. Эта картина трупов невольно
приводит на память одно сказание в Священном Писании, которое
таит в себе глубокий смысл. Однажды аммонитяне, моавитяне и
обитатели горы Сеиры заключили между собою союз и
соединенными силами выступили против иудеев. Бог чудесным
образом привел союзников в состояние безумия, они перессорились,
и сначала аммонитяне и моавитяне истребили обитателей горы
Сеиры, а потом взаимно истребили друг друга. «Когда иудеи
пришли на возвышенность в пустыне и взглянули на то
многолюдство, и вот — трупы, лежавшие на земле, и нет уцелевшего». Что
же стали делать иудеи? Они принялись «забирать добычу и
нашли» у своих врагов «во множестве и имущество, и одежды, и
драгоценные вещи, и набрали себе столько, что не могли нести.
И три дня они забирали добычу; так велика была она» (2 Пар. 20,
1—25). Когда обезумевшие враги иудеев устлали поле трупами
погибших собратьев, тогда иудеи занялись фабежом
принадлежавшего врагам их имущества. Это точное изображение роли
иудеев в русской революции и наступившей вслед за нею
фажданской войне. Натравив одних русских на других во имя глупых и
214 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
преступных лозунгов вроде: «Грабь награбленное!», «Мир
хижинам, война дворцам!», «Мы на горе всем буржуям мировой
пожар раздуем!», иудеи спокойно смотрели «с возвышенности»
Московского Кремля на взаимоистребление русских русскими и
плотоядно любовались картиной: «трупы, лежащие на земле, и нет
уцелевшего». Как только Россия стала истекать кровью своих
безумных сынов, иудеи принялись ее грабить, и грабят не три дня,
а вот уже семь лет — так велика добыча.
Кроме материального обогащения, целью иудеев в русской
революции было еще истребление живых умственных сил
русского народа. Направления и оттенки русской мысли имели мало
значения в глазах иудеев. Важно было, чтобы вообще не осталось
людей, способных мыслить, прозревать и наконец понять, кто
истинный виновник русского ужаса. Поэтому, в частности, в
Южной России, о которой мы ведем речь, «чрезвычайки»
одинаково уничтожали и «малорусов», и «украинцев», или,
пользуясь другими терминами, и «богдановцев», и «мазепинцев»,
приверженцев и русского, и польского направления, и дорожащих
русским литературным языком как своим родным, и стремящихся
заменить его русско-польским жаргоном галицийской
фабрикации. Летом 1919 года были расстреляны три видных
представителя старого культурного слоя малороссийского общества: Петр
Яковлевич Армашевский, Петр Яковлевич Дорошенко и
Владимир Павлович Науменко. Первые два принадлежали к потомкам
тех малороссийских старшинских родов, память о которых
увековечена «Малороссийским родословником» В. А. Модзалевско-
го; В. П. Науменко происходил из более нового, но
цивилизованного рода: отец его был уже директором гимназии.
XXII
П. Я. Армашевский (родился в 1850 году) окончил курс наук в
черниговской гимназии и в Киевском университете по
естественному отделению. Посвятив себя ученой деятельности, он
прошел в родном университете, по мере получения ученых
степеней, обычный путь профессорской карьеры: был хранителем
минералогического кабинета, доцентом, экстраординарным,
ординарным и, наконец, заслуженным профессором по кафедре
геологии и геогнозии. Его преподавание привлекало к изучению
геологии молодые силы, и он оставил целую школу учеников, к
числу которых принадлежат профессора Лучицкий и Дубянский.
Как горячий сторонник высшего женского образования, Петр
Яковлевич много забот посвятил организации Высших женских
курсов, директором которых состоял в течение нескольких лет.
Ученый интерес Петра Яковлевича сосредоточивался главным
А. Царитый. Украинское движение
215
образом на изучении геологического строения Приднепровья: в
частности, он был выдающимся знатоком наслоений, на
которых расположен Киев. Это обстоятельство указывало Киевскому
городскому самоуправлению приглашать Петра Яковлевича в
комиссии по вопросам артезианского водоснабжения города и
предохранения от оползней нагорных частей города вдоль
берега Днепра. В последние годы перед революцией П. Я. Армашев-
ский был постоянным председателем думской комиссии по этим
вопросам. Город Киев обязан ему прекрасной разработкой сети
артезианских колодцев, которая дала возможность городскому
водопроводу заменить днепровскую воду артезианской в
неограниченном количестве. Удачно придуманной и тщательно им
инспектируемой системой штолен Петр Яковлевич добился
прекращения оползней на Владимирской горке и в других
угрожаемых ими местах. Теперь, когда Петра Яковлевича нет на его
сторожевом посту, оползни пошли полным ходом и, по газетным
известиям от весны 1924 года, все киевское нагорье от
Андреевского спуска до Аскольдовой могилы грозит сползти в Днепр с
дивным Андреевским храмом работы Растрелли и девяносто тремя
усадьбами.
Как человек широкого европейского образования, ежегодно
в каникулярное время ездивший за границу, чтобы следить за
движением европейской мысли и техники, Петр Яковлевич не
мог сочувствовать узким и нелепым тенденциям «украинцев»,
стремившихся загнать население Южной России в тупик «мовы»
и социализма. Он горячо любил Россию как культурное целое, а
русскому языку всегда пророчил мировую роль. Такое
настроение нисколько, однако, не препятствовало ему питать нежные
чувства привязанности к Малороссии, как ближайшей родине,
и интересоваться не только ее будущим хозяйственным и
техническим развитием, но и прошлой судьбой. По матери, Марии
Матвеевне, Петр Яковлевич был родным племянником
славного историка Малороссии Александра Матвеевича Лазаревского и
с величайшим интересом следил за разработкой местной
истории в руководимом дядей журнале «Киевская старина». Петр
Яковлевич был постоянным посетителем ежемесячных собраний
редакции журнала и вносил в них много оживления своими
меткими, часто ироническими замечаниями. Бывая за границей в
последние годы перед мировой войной, Петр Яковлевич
обратил внимание на необычайно быстро возрастающее влияние на
европейскую жизнь банкового и биржевого капитала,
сосредоточенного в руках иудеев, на тесную связь этого капитала с
социализмом и на подготовку им мировой войны. Он познакомился с
немецкой и французской антисемитской литературой, которая
раскрывала многие тайные пружины европейской политики,
недоступные непосвященному взору. Петр Яковлевич
почувство216 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
вал, что Россию ждет великое бедствие. Поэтому, когда в Киеве
по почину профессора Д. И. Пихно129 основался клуб русских
националистов, чтобы отстаивать русскую идею на юго-западе
России от еврейских и украинских козней и натисков, Петр
Яковлевич охотно примкнул к нему и был избран товарищем его
председателя.
Между тем разразилось дело Бейлиса, обвиняемого в
ритуальном убийстве мальчика Ющинского. Еврейство всего мира
бурно всколыхнулось и показало свою необыкновенную
солидарность и мощь. Ко всеобщему изумлению национально
настроенных русских киевлян, В. В. Шульгин130, преемник Д. И. Пихно
на посту редактора правого «Киевлянина», выступил с
бестактной статьей в защиту Бейлиса. Под тяжелым впечатлением
«измены» В. В. Шульгина (по существу, это была задорная
бестактность, вызванная плохой осведомленностью о тайнах еврейства)
маленькая группа твердых русских националистов решила
основать в Киеве вторую правую газету, которая более определенно и
смело боролась бы с иудейским засильем. В организации газеты
живое участие принял П. Я. Армашевский. Назвали ее «Киев».
Основанная на скудные средства, бедная сотрудническими
силами, начавшая свое существование в неблагоприятную пору —
накануне мировой войны и наступления агонии русской
государственности, газета не успела (да и не могла успеть) завоевать
себе широкий круг подписчиков и от острого безденежья
постоянно качалась между жизнью и смертью. Заботы о газете
доставляли Петру Яковлевичу немало огорчений, и после трехлетней с
лишком борьбы с неустранимыми препятствиями издание
пришлось приостановить. Тем не менее «Киев» останется
памятником тех усилий, какие напрягали немногие прозорливые люди в
Киеве, чтобы раскрыть глаза власти и обществу на
подготовлявшийся иудеями политический переворот и спасти от разрушения
здание русской государственности. Усилия эти оказались
тщетными. Крушение русской монархии наступило через несколько
месяцев после прекращения «Киева».
С кончиной Д. И. Пихно и с выступлением на политическое
поприще сотрудника газеты «Киевлянин» А. И. Савенко, который
в 1913 году был избран членом IV Государственной думы, клуб
русских националистов утратил свой прежний характер. Он
сделался орудием в достижении А. И. Савенко его личных целей. Когда
в Государственной думе образовался столь пагубный для России
«Прогрессивный блок», киевский клуб русских националистов
под давлением А. И. Савенко переименовался в клуб
прогрессивных русских националистов. Этим А. И. Савенко, сделавшийся после
смерти профессора В. Е. Чернова131 председателем клуба, хотел
подчеркнуть связь клуба с «Прогрессивным блоком»
Государственной думы. Клуб подчинился диктаторской власти своего
председаА. Царинный. Украинское движение
217
теля и перестал быть кафедрой, с которой раздавались свободные
голоса людей, объединенных идеей русского национализма, но
различно смотревших на текущие вопросы русской политической
жизни. Клуб должен был смотреть на все глазами А. И. Савенко,
видеть в нем оракула, изрекавшего непогрешимые истины, и
служить пьедесталом для его восходящего величия. Не сочувствуя
замашкам А. И. Савенко, П. Я. Армашевский в мотивированном письме
сложил с себя звание члена клуба и перестал принимать какое-
либо участие в его деятельности.
Объявление мировой войны застало Петра Яковлевича и его
супругу за границей, в Карлсбаде. С большими трудностями
пробрались они через Швецию и Финляндию домой. Перипетии войны
Петр Яковлевич переживал с необычайным напряжением,
постоянно скорбя, зачем великие христианские нации бросились
взаимно истреблять друг друга, к великой радости иудеев,
видевших в войне источник своего обогащения. Он как бы
предчувствовал, что напишет иудей Исаак Маркуссон в «Таймсе» от 3
марта 1917 года: «Война — это колоссальное деловое
предприятие; самое изящно-прекрасное в ней — это организация дела».
Особенно печалил Петра Яковлевича разрыв России с
Германией, наука которой была духовной кормилицей длинного ряда
поколений русских ученых. Для многих немногих из них имена
Берлин, Мюнхен, Лейпциг, Геттинген, Йена, Галле,
Гейдельберг, Бонн напоминали лучшие, незабвенные дни молодого
увлечения наукой и творческой работы мысли.
Супруга Петра Яковлевича, Мария Владимировна,
урожденная графиня Капнист, по первому мужу Врублевская, правнучка
известного писателя екатерининского времени В. В. Капниста,
автора «Ябеды», по влечению своего доброго сердца в
сотрудничестве с несколькими другими дамами собирая доброхотные
частные пожертвования, деятельно занималась заготовкой белья,
фуфаек, рукавиц и прочих носильных вещей для снабжения ими
сражавшихся на фронте солдат. Петр Яковлевич, не жалея сил,
приходил на помощь дамам тац, где необходимо было его участие.
Кто мог думать, что солдаты, бывшие предметом постоянных
забот русской интеллигенции, скоро обратятся в свирепых
красноармейцев и, по наущению иудеев, жестоко расправятся с теми,
кто болел за них душой и всячески старался облегчить им военные
тягости и невзгоды.
Падение Российской империи произвело на Петра
Яковлевича удручающее впечатление. Особенно возмутила его знаменитая
телеграмма, разосланная по железным дорогам от имени
какого-то ничтожного думца Бубликова о том, что-де «власть
перешла к Родзянке». «Как осмелился глупый Родзянко принять власть! —
горячился Петр Яковлевич. — Да ведь он не соображает,
очевидно, что он творит!» Петр Яковлевич, насквозь знавший сухую,
218 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
бессердечную, меркантильную Западную Европу, любил
благостный русский царский режим и считал монархический образ
правления необходимым для целости и сохранности России. Он
всей душой ненавидел П. Н. Милюкова и людей его типа,
легкомысленно мечтавших, по наущениям иудеев, о республиканской
России. Петр Яковлевич был слишком умен и практичен,
слишком близко изучил Россию во время своих часто пешеходных
геологических экскурсий, чтобы не понимать, что республика в
России — это значит упразднение самой России как великого
государства, осуществлявшего крупные культурно-исторические
задачи.
С наступлением революции Петр Яковлевич совершенно
удалился от общественной деятельности и замкнулся в своем
кабинете, желая оставаться только сторонним наблюдателем того
сумбура, который принесли так называемые «свободы». Он
обрабатывал курс любимой кристаллографии, перечитывал классиков
естествознания, углублялся в Евангелие и предавался
религиозным размышлениям о мудрости мироздания и о тщете
человеческих усилий создать общежитие, противное основным
свойствам и требованиям человеческой души. Религиозное
настроение Петра Яковлевича подогревала и укрепляла жена его Мария
Владимировна, пережившая в юности момент высочайшего
подъема религиозного чувства. В юные годы она страдала какой-
то загадочной болезнью ног, лишавшей ее свободы
передвижения. Лучшие парижские врачи не могли добиться никакого
улучшения. Однажды Мария Владимировна горячо молилась перед
домашней иконой Пресвятой Богородицы и почувствовала себя
исцеленной. Это чудо сделало ее навсегда глубоко верующей
христианкой и направило ее в жизни на путь безропотной
покорности воле Божией. Исцелившая Марию Владимировну
чудотворная икона Богоматери сделалась потом общенародным
достоянием и является главной святыней основавшегося в бывшем
имении родителей Марии Владимировны (Кобелякского уезда
Полтавской губернии) Козельщанского женского монастыря.
За два года уединенной жизни Петра Яковлевича (с марта
1917 по апрель 1919 года) шесть раз сменились политические
декорации в Киеве: 1) Украинская Центральная рада, 2)
советский режим Муравьева и Ремнева, 3) опять Украинская
Центральная рада при германской оккупации, 4) гетманство П. П. Ско-
ропадского, 5) Директория В. К. Винниченко и К0, 6) советский
режим Раковского. Германская оккупация сначала казалось
Петру Яковлевичу лучом света, пронизывающим мрак революции,
но вскоре он убедился, что германская государственность сама
находится уже в периоде разложения и что с нею нельзя
связывать никаких надежд. Густая, беспросветная мгла спустилась над
Киевом 25 января ст. ст. 1919 года, когда большевики овладели
А. Царинный. Украинское движение
219
городом и открылся террор. Петру Яковлевичу казалось, что раз
он замкнулся дома и нигде не показывается, то палачи
революции о нем не вспомнят и оставят его в покое. Но он забыл об
иудейской мстительности. Даже своему богу, который является
непосредственным отображением их души, иудеи приписывают
такую мстительность, что беззаконие отцов он наказывает в
детях до третьего и четвертого рода (Числ. 14, 18). Лейба
Бронштейн, посетив Киев в конце апреля 1919 года, нашел, что
киевская «чрезвычайка» слабо работает, и поручил ей расстрелять
киевских русских националистов. Петр Яковлевич был арестован
в ночь на 29 апреля ст. ст. и расстрелян в первых числах мая после
утонченных мучений и издевательств. Осиротевшая семья не могла
добиться разрешения «власти» на получение его тела для
христианского погребения. Нет ни на одном из киевских кладбищ ни
могилы его, ни могильного над нею памятника, у которого
почитатель Петра Яковлевича мог бы помолиться за душу усопшего
мученика. Так погиб благороднейший человек, заслуженный
деятель науки, учитель длинного ряда поколений киевских
естественников, полезнейший гражданин города Киева, которому
киевляне обязаны артезианским водоснабжением, славный сын
Малороссии, горячо любивший свою ближайшую родину, но
чувствовавший себя русским и мысливший Малороссию не иначе
как в виде неразрывной составной части Российской империи, —
погиб от руки негодяев, не умевших даже правильно написать
его фамилию. Гнусный «протокол» гласит: «Слушали: о бывшем
проф. университета Армашове, — обвиняется в контрреволюции.
Постановили: подвергнуть высшей мере наказания» (Мельгу-
нов С. П. Красный террор в России. Берлин, 1924. С. 110).
Петр Яковлевич был европейцем в полном смысле этого
слова, типичным представителем «арийского» племени. Высокого
роста, могучего сложения, Петр Яковлевич совсем не
производил впечатления старика, несмотря на свои семьдесят почти лет.
Как многие ученые, государственные и общественные деятели
Запада в этом возрасте, он чувствовал себя еще вполне бодрым
и трудоспособным и с юношеским увлечением предавался
любимым умственным занятиям. Жизнь его духа была прервана
насильственно, когда она не успела еще завершить своего
естественного цикла.
Верная подруга Петра Яковлевича Мария Владимировна
пережила его только на полтора года. Укрываясь от преследований
«чрезвычайки» сначала в Киеве, а потом в Одессе, она не имела
ни минуты покоя как от тоски по любимому мужу, так и от
постоянного опасения попасть в руки большевистских палачей.
Осенью 1920 года она заболела какой-то изнурительной
болезнью, не выясненной врачами, и скончалась в Одессе, в
нищенской обстановке, 6 декабря ст. ст. того же, 1920 года.
220 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
* * *
П. Я. Дорошенко происходил от запорожского гетмана
Михаила Дорошенко, отмеченного историей в 1620-х годах. Сыном
Михаила Дорошенко был Петр Дорошенко, современник Яна
Собес кого133, бывший малороссийским гетманом от имени
турецкого султана (1672 год) и окончивший свою бурную жизнь в
городе Ярополче, под Москвою; он не оставил мужского
потомства. Другим сыном Михаила Дорошенко был ближайший
предок Петра Яковлевича. Гнездом семьи Петра Яковлевича было
село Баничи Глуховского уезда Черниговской губернии. По
окончании курса медицинских наук в Киевском университете Петр
Яковлевич поселился в родном Глухове и отдался профессии
практического врача. Женившись на Марии Парменовне
Маркович, Петр Яковлевич породнился со старинной глуховской
семьей Марковичей (из села Сваркова), происходившей от мало-
российского генерального подскарбия Якова Марковича133,
который оставил на память потомству свой знаменитый «Дневник»,
являющийся наилучшим и незаменимым источником для
бытовой истории малороссийской гетманщины XVIII века. Живые
семейные связи с дворянскими и земскими кругами Глуховского
уезда и всей Черниговской губернии увлекли Петра Яковлевича
к принятию деятельного участия в местной общественной
жизни, насколько она выражалась в дворянских и земских
собраниях уезда и губернии, а малороссийские предания, навеянные
воспоминаниями об исторических предках, как со стороны самого
Петра Яковлевича, так и со стороны его жены, пробудили в нем
страсть к собиранию малороссийской всякого рода
вещественной и письменной старины. Мало-помалу Петр Яковлевич
сосредоточил в своем доме ценнейший музей и архив для изучения
старой Малороссии. Украшением архива были толстые тетради
«Дневника» Якова Марковича, перевезенные из села Сваркова.
Выдержки из «Дневника» были опубликованы в 1850-х годах в
двух томах Александром Михайловичем Марковичем, бывшим
тогда черниговским губернским предводителем дворянства и
владельцем села Сваркова. Петр Яковлевич предполагал издать
«Дневник» целиком и вошел для этого в соглашение с редакцией
«Киевской старины», которая успела напечатать три тома полного
«Дневника» в виде приложения к журналу. К сожалению, с
упадком «Киевской старины» прекратилось незаконченным и это
издание.
Когда Петр Яковлевич стал чувствовать приближение
старости и утомление от врачебной деятельности, он принял
приглашение черниговского дворянства занять место директора
пансиона-приюта, содержимого на дворянские средства в Чернигове
для сыновей черниговских дворян, обучающихся в черниговских
А. Царинный. Украинское движете
221
учебных заведениях. На этой должности застала его революция.
Благополучно спасшись во время натиска большевиков, Петр
Яковлевич примкнул к П. П. Скоропадскому, с которым издавна
находился в дружеских отношениях как с глуховским земляком
и соседом. Соединяло их еще то сознание, что оба были
представителями старых «гетманских» родов. В промежуток «гетманшаф-
та» Петр Яковлевич занимал в министерстве просвещения
должность управляющего отделом музеев и художественных собраний
и пытался привести в известность и спасти от гибели имевшиеся
в Малороссии коллекции предметов старины и искусства.
Чересчур быстро промелькнул «гетманшафт», чтобы Петру
Яковлевичу удалось сделать в этом направлении что-либо
заметное, но связь с гетманским режимом была поставлена ему в
тяжкую вину украинскими социалистами и большевиками. Он
чувствовал себя обреченным. С падением «гетманшафта» пришлось
как-нибудь спасаться, и Петр Яковлевич приютился в Одессе, где
его никто не знал. Там он жил более или менее спокойно, пока
продолжалась французская оккупация. Когда французы покинули
Одессу, Петру Яковлевичу не посчастливилось уехать за границу.
Началась тяжкая пьггка укрывания себя от «чрезвычайки»,
которая тем временем объявила «красный террор». Во главе свирепой
одесской «чеки» стоял известный палач — грузин Гимишвили,
или Саджая, по кличке Каменченко, который за три месяца, от
конца французской оккупации до прихода деникинцев, успел
истребить не менее 3000 душ интеллигенции. В число жертв
попал П. Я. Дорошенко и был расстрелян в гараже «чеки». В 1918 году
покойному было около шестидесяти двух лет, но он казался
старше — от того горя, какое он перенес, потеряв на войне
чрезвычайно талантливого старшего сына Якова Петровича, бывшего
студента Киевского политехнического института. Какая участь
постигла коллекции Петра Яковлевича, мы не слышали.
* * *
В. П. Науменко по окончании курса
историко-филологического факультета в Киевском университете посвятил себя
педагогической деятельности и сделался преподавателем русского языка
и словесности в киевской 2-й гимназии. В своей специальности
Владимир Павлович достиг высокого совершенства, и
воспитанники 2-й гимназии, изучавшие родной язык под руководством
Владимира Павловича, всегда и везде отличались безупречной
грамотностью и правильным слогом. Когда Владимир Павлович
праздновал 25-летний юбилей учительской службы, бывшие
ученики в многочисленных речах за юбилейным ужином
подчеркивали необыкновенное умение его заинтересовать юношей
пред222 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
мегом преподавания и добиться от них блестящих успехов. С
наступлением времени, когда министерство народного
просвещения стало давать разрешение на открытие частных гимназий с
правами правительственных, Владимир Павлович основал
собственную гимназию и ввел в обиход преподавания некоторые
полезные новшества, благодаря которым его гимназия вскоре
приобрела широкую известность. В 1918 году, при П. П. Скоро-
падском, Владимир Павлович занимал в течение нескольких
месяцев должность попечителя Киевского учебного округа.
Владимир Павлович горячо любил Малороссию, любил
жизненный уклад, говор и песни ее простонародья, но в особенности
любил Полтавщину. На берегу Днепра, в Золотоношском уезде,
возле местечка Прохоровики, приобрел он себе дачу на
Михайловой горе, где жил на старости лет известный ученый, первый
ректор Киевского университета Михаил Александрович
Максимович, и здесь проводил свои летние досуги.
Владимир Павлович имел прекрасную библиотеку, частью
перешедшую к нему от М. А. Максимовича134, и хорошо знал
литературу о Малороссии и малороссийскую (по-новому —
«украинскую»). Тем не менее исследовательского и творческого
таланта у него не было, писал он мало, да и то, что он оставил
как свое литературное наследие, слабо и незначительно. Это
несколько случайных статеек (например, «Источники думы о
Самуиле Кошке», «Литературное творчество Квитки-Основьянен-
ко» и другие) и небольшая книжка о фонетике малорусского
наречия. Когда по стечению обстоятельств в руки Владимира
Павловича перешло дело издания и редактирования «Киевской
старины», он не увлекся порывом поддержать журнал на
прежней научной высоте, передал ведение его В. Л. Беренштаму и
И. К. Трегубову, людям мелко-тенденциозным и неспособным к
исторической объективности, и тем его погубил, как упомянуто
было выше.
В отношении политических и общественных взглядов
Владимир Павлович не был последовательным и устойчивым. Будучи
всю жизнь преподавателем русского языка, он как будто
недостаточно ценил его колоссальное культурное значение и, в
видах достижения дешевой популярности, часто расшаркивался
перед невежественными почитателями «мовы», вместо того
чтобы дать им внушительный отпор. Он не подчеркивал своего «ук-
раинства», но и не отмежевывался от него. Также точно, пользуясь
всеми выгодами русского политического строя, Владимир
Павлович считал как бы своей обязанностью загадочно подымать
брови и язвительно улыбаться, когда какой-нибудь недоумок ругал
перед ним русскую монархию, чтобы оставить в собеседнике
такое впечатление, якобы почтенный Владимир Павлович тоже не
враг революции. Это та черта «кадетизма», которая привела к
гибели России. Из-за нелепой моды самые спокойные люди
лицемерно представлялись революционерами, пока настоящие,
А. Царимный. Украинское движение
223
заправские революционеры — иудеи — не столкнули их в бездну
и не уселись на их местах.
Еще одна черта для характеристики Владимира Павловича:
он поддерживал приятельские отношения с богатыми
киевскими иудеями и охотно давал дорогие уроки их детям. Любопытно
отметить, что у «украинцев» вообще часто наблюдались тесные
личные отношения с иудеями: например, дочь профессора В. В.
Антоновича, о котором много было сказано выше, состояла
гувернанткой при дочери одного из киевских иудейских крезов.
Владимир Павлович имел очень моложавую наружность:
светлый блондин, без лысины и с красивой бородкой, с румянцем
на щеках, в шестьдесят лет он казался лет тридцати. Таким он
был ив 1918 году, когда имел уже свыше шестидесяти пяти лет.
Расстрелян был Владимир Павлович киевской «чрезвычайкой»,
но позднее П. Я. Армашевского, приблизительно в июне. К
сожалению, нам не приходилось слышать подробностей о последних
днях его жизни.
* * *
Нужно было бы написать толстый том, чтобы сказать хоть
несколько слов о всех наиболее значительных представителях
малороссийского общества, расстрелянных «чрезвычайками» летом
1919 года в Киеве, Чернигове, Полтаве, Харькове и по уездным
городам или вообще погибших насильственной смертью в
смутные годы в городах и селах. Если когда-либо будет
переиздаваться «Малороссийский родословник» В. Л. Модзалевского с
дополнением его новейшими сведениями, то целые страницы его
будут испещрены крестиками и отметками: расстрелян или убит
тогда-то и там-то.
Немало также насчитывается казненных и убитых женщин.
Иногда уничтожались целые семьи, как, например, семья
Комаровских из семнадцати лиц в Чернигове, глава которой был
одно время черниговским губернским предводителем дворянства.
XXIII
В то время как вся Малая Русь обагрялась кровью лучших детей
ее, проливаемой в «чрезвычайках» руками иудеев и их наймитов,
на Киев наступали силы двух вождей: русского — Деникина и
«украинского» — Петлюры. Польские войска стояли по линии
Олевск — Славута. Киевляне, отрезанные от мира густой стеной
красноармейских банд, не имели никакого представления обо всем
совершающемся и пробавлялись фантастическими слухами.
Ваковский неистовствовал на митингах, призывая пролетариат идти на
224 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
спасение красной Венгрии и славного вождя ее Белы Куна. У
многих создавалось такое впечатление, будто вся Европа охвачена уже
большевизмом.
Киевляне не догадывались, что наступление на Киев ведется
с двух сторон и что скоро их ждет освобождение от
большевистского ига, освобождение, оказавшееся, к сожалению, столь
непрочным и кратковременным.
День 17 августа ст. ст. 1919 года начался необычными
впечатлениями. С утра слышался с запада гул отдаленной канонады.
Отовсюду поползли вести, будто большевики собираются уходить,
будто Раковскому отвезли из кладовой конторы
Государственного банка в дом Могилевцева на Левашевской улице, где он
жил, «торбу» с награбленными им бриллиантами и он не то
улетел на аэроплане, не то отплыл на пароходе, будто в
шестнадцати киевских «чрезвычайках» в течение всей ночи
расстреливали запас заключенных, чтобы не дать им уйти на свободу. После
полудня начали бежать через Киев от Житомирского шоссе к
Цепному мосту красноармейские войсковые части. Нам пришлось
наблюдать это бегство на университетском Круглом спуске.
Запыхавшиеся, потные люди с налитыми кровью глазами мчались
в гору как безумные, спотыкались, толкали друг друга. Волны
бежавших сменялись одни другими, и так длилось часа три.
Перед вечером потрясали воздух громовые взрывы, не смолкавшие
более часа. В кучках выскочивших из домов обывателей
объясняли, что это на Печерске, на скаковом поле, большевики
взрывали ящики с патронами, которые не на чем было увезти.
Наконец, совсем вечером, по распоряжению начальника
Днепровской флотилии матроса Полупанова началась бомбардировка
Киева орудиями с пароходов. Полупанов был в Киеве одним из
крупнейших большевистских негодяев. По профессии плотник из
Орловской губернии, он прошел революционный стаж среди
донецких шахтеров, а потом в черноморском флоте и играл
видную роль в большевистском командовании. В течение ночи с 17 на
18 августа ст. ст. Полупанов выпустил по городу не менее двухсот
снарядов, целясь преимущественно по куполам церквей. Из
храмов получили повреждения: Андреевский, Десятинный и
Софийский, а пробитых крыш на домах насчитывались десятки.
К семи часам утра бомбардировка стихла и пароходы отплыли
вверх по Днепру.
18 августа ст. ст. был воскресный день. Зазвонили к обедням, и
многие пошли в церкви благодарить Бога за спасение от ужасов
пережитой ночи. Уличного движения не было, и город казался
вымершим. Двери пяти «чрезвычаек» в Липках стояли настежь, и
любопытные, проникавшие туда, могли наблюдать лужи еще не
засохшей крови на местах расстрелов, пятна на стенах с
присохшими кусками мозгов и черепных костей в тех комнатах, где
А. Царииный. Украинское движение
225
чекисты в упор мозжили головы людям для забавы во время
своих пьяных оргий, и груды флаконов из-под кокаина и винных
бутылок в углах. Слухи о прощальном расстреле всех
заключенных вполне подтвердились. В садах усадеб, занятых
«чрезвычайками», оказались ямы с грудами свежих трупов, едва прикрытых
землей: некогда было их вывезти на кладбища или закопать
поглубже.
Часов около одиннадцати дня пошел говор, что со стороны
железнодорожного вокзала вступают в город какие-то войска и
что они будут шествовать по Фундуклеевской улице. Мы вышли
проверить слышанное и остановились около Коллегии Павла Га-
лагана. Действительно, где-то выше, в сторону городского
театра, музыка играла марш. Постепенно звуки становились
явственнее, и по направлению к Крещатику стал спускаться военный
оркестр, вслед за которым двигались под желто-голубыми
украинскими значками жидкие колонны пехоты, одетой в
австрийские серо-голубые мундиры и кепки. Верхом ехали офицеры, и
один из них, подскакав к кучке публики, собравшейся на
тротуаре, стал задавать вопросы по-немецки. Кто-то ему ответил. Это
были петлюровцы, пришедшие из Галиции отвоевывать Киев от
большевиков во имя неньки-Украины. Повернув с
Фундуклеевской улицы на Крещатик, они дошли до городской думы и на
балконе ее водрузили украинский флаг. Киевское население
отнеслось так холодно к этим освободителям, что на улицах вдоль
их прохода было совершенно пусто и нигде не раздавались
приветственные крики. Тем не менее все предполагали, что
петлюровцы пришли по соглашению с деникинцами — им помогать.
Никто не подозревал их враждебных замыслов.
В тот же день часа в три пополудни вступили на Печерск через
Цепной мост и Панкратьевский спуск передовые отряды
деникинцев. Навстречу им по Александровской улице потянулась
необозримая толпа народа, предшествуемая духовенством с
иконами, крестами и хоругвями. На площадке у Никольских ворот,
где стоял разрушенный большевиками памятник Кочубею и
Искре, произошла трогательная встреча.
Между тем конная партия деникинцев спустилась на
Крещатик и, увидев на балконе городской думы украинский флаг,
решила убрать его и на его месте водрузить русский трехцветный.
На площадке балкона завязалась свалка из-за флагов,
кончившаяся тем, что украинский флаг был сброшен за землю.
Обозленные «украинцы» принялись стрелять, и чуть было дело не
дошло до кровопролития. Однако переговоры между
петлюровским и деникинским командованиями привели к мирному
соглашению, и петлюровцы в тот же вечер покинули Киев и
отошли к Жулянам.
В планах Деникина наблюдалось колебание, которое явилось
226 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
роковым для всего его дела. Ему нужно было выбрать одно из двух
решений: либо, соединившись с Колчаком на Волге, общими
силами двигаться на Москву и задушить там иудейскую власть, либо,
устремляясь на запад к Киеву, обеспечить себе содействие со
стороны армий Петлюры и Пилсудского, вплоть до участия их во
взятии Москвы. В первом случае Пилсудский и Петлюра по
взаимному соглашению разделили бы сферы своей власти на русском
юго-западе и с ними из Москвы пришлось бы торговаться о
границах Польши и «Украины» с Россией. Во втором случае нужно
было бы заблаговременно обещать им определенные
территориальные уступки, чтобы только с их помощью ликвидировать
большевиков. Деникин не остановился ни на том, ни на другом
решении. Таким образом, с одной стороны, он не подкрепил своими
войсками Колчака, который сам по себе оказался слабым, чтобы
одолеть Красную Армию, и погиб; с другой стороны,
докатившись до Одессы и Киева, он распылил свои войска и не мог
опереться ни на «украинцев», ни на поляков в тот момент, когда
собственные силы его были исчерпаны. Весьма возможно, что
Пилсудский и Петлюра из-за бешеной ненависти к России
отвергли бы предложение о сотрудничестве со стороны Деникина. В
таком случае последнему оставался один выход: махнуть рукой на
запад и, надеясь на помощь Божию, установить план действий,
общий с Колчаком. Совокупными силами они, быть может, взяли
бы Москву и покончили с иудейским игом.
Петлюровцы, отступив из Киева на юго-запад, к Жмеринке,
пропустили в коридор между польским фронтом (у Оле века) и
Киевом те красноармейские орды, которые с длинными обозами
награбленных вещей отходили из занятого деникинцами района
Одессы. Таким образом, появился большевистский Ирпеньский
фронт, получивший вскоре подкрепления из Чернигова через мост
на Днепре у деревни Печек. Имея два фронта — со стороны
Чернигова и со стороны Ирпеня, — деникинцам невозможно было
удержаться в Киеве и откат деникинской армии на юго-восток
предрешен был в первые же недели пребывания ее в Киеве.
XXIV
Тридцатитысячная петлюровская армия долго оставалась в
полном бездействии в окрестностях Жмеринки, и здесь постигла ее
в ноябре и декабре 1919 года та страшная эпидемия сыпного
тифа, от которой уцелела едва ли половина ее. Нам приходилось
слышать от некоторых русских офицеров, служивших в
петлюровской армии, потрясающие рассказы о том, как люди
ежедневно сотнями умирали в самых ужасных жизненных условиях,
брошенные на произвол судьбы, лишенные всякого ухода и
поА. Царинный. Украинское движение
227
мощи. Сам С. В. Петлюра перебирался тем временем в Варшаву и
здесь склонил Пилсудского весной 1920 года предпринять польско-
украинский поход против большевиков с целью завоевания
Киева и образования польско-украинского федеративного
государства. Трудно понять, как Пилсудский мог поддаться внушениям
такого проходимца, как Петлюра, имевшего к тому же в своем
распоряжении только горсточку войска, недоистребленного
зимним тифом. Естественно, вся тягость войны ложилась на
поляков, Петлюре мечталось загребать жар чужими руками.
История похода 1920 года известна. Поляки продвинулись было
далеко в пределы России — за Полоцк и Киев, но после
неудачных боев с Красной Армией под Лепелем и в окрестностях
Киева начали стремительно бежать назад и, подгоняемые
большевиками, за два месяца (июнь и июль) докатились до берегов Вислы.
В этот момент польская армия, по свидетельству известного
писателя Гржималы-Седлецкого, находилась в состоянии полного
расстройства. Но Польшу спас от разгрома необычайный подъем
патриотического настроения. Люди всех званий и состояний
вступали охотниками в ряды армии, чтобы только обеспечить ей
победу. Особенной самоотверженностью отличалась школьная
молодежь. Широкой рекой текли денежные пожертвования на
нужды армии. Все население Польши, за исключением, разумеется,
сочувствующих большевикам иудеев, объединилось в одном
порыве: в страстном желании отстоять родину от большевистского
ига. С другой стороны пришли на помощь военная наука и боевая
опытность в лице французского генерала Вейгана и 500
французских офицеров. С 15 августа н. ст. в войне настал перелом:
отражено было наступление большевиков на Варшаву у Непорента и
Минска-Мазовецкого, главным образом благодаря храбрости и
распорядительности генерала Желиговского (бой под Варшавой
поляки обыкновенно называют «чудом Вислы» — «cud Wisly»);
отбиты были попытки их переправиться на левый берег Вислы у
Мацеиовиц и в Плоцке; наконец, одна из большевистских
армий потерпела страшное поражение в трехдневной битве под
Насельском. Начался обратный откат большевиков. Самая
значительная красная орда нашла свой Седан 1—3 октября н. ст. под
Новогрудком. Советское правительство запросило мира.
Переговоры, начатые первоначально в Минске, были перенесены в Ригу,
где 12 октября н. ст. 1920 года было заключено перемирие, а
после длительных переторжек и споров 18 марта 1921 года был
подписан мирный договор между Польшей и Советской Россией.
Еще в течение войны Петлюра сошел со сцены, и вся его
политическая затея лопнула как мыльный пузырь. Граница между
Польшей и Большевией проведена была по белорусским и мало-
русским землям бывшей Российской империи в зависимости от
соображений отнюдь не этнографических, а географических и
228 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
стратегических: приблизительно в 70—80 верстах на восток от
железнодорожной линии, ведущей из Вильно через
Барановичи, Лунинец, Сарны и Здолбуново в Львов, вся бывшая
австрийская Галиция осталась за Польшей. 14 марта 1923 года
восточная граница Польши была признана и утверждена Советом
послов от держав Согласия, заседающим в Париже, что вызвало
среди поляков огромное ликование. Понятие «соборной
Украины», пущенное в оборот М. С. Грушевским на потребу Австрии,
окончательно упразднялось. Во время войны 1920 года в таких
городах, которых не коснулись военные действия, но где
проживали поляки, как, например, в Одессе, советская власть
«открывала» от времени до времени провоцированные ею же
польские заговоры и безжалостно истребляла ни в чем не
повинных людей только потому, что они поляки. Бесплодное и почти
номинальное участие в войне Петлюры дало повод советской
власти к преследованию и «украинцев», причем по усмотрению
«чрезвычаек» это понятие сколько угодно расширялось.
В Одессе, где во главе «чрезвычайки» стояли в 1920-м
знаменитые палачи-жиды Дейч и Вихман (сын раввина), был такой
случай. Как «украинец» был арестован и расстрелян уважаемый в
обществе банковый деятель Климович, бывший короткое время
министром финансов при Скоропадском. Случайно в его
квартире проживал беженец, учитель математики киевской 2-й
гимназии Ренгарт, человек немецкого происхождения, не имевший с
украинством ничего общего. Но того обстоятельства, что его
застали в квартире Климовича, было достаточно, чтобы
«чрезвычайка» и его расстреляла. Владельца гастрономической торговли
Литвиненко расстреляли за то, что вывеска над его магазином
была написана по-малорусски и что у него в квартире нашли
несколько старых номеров киевской «Рады». Имущество его было
конфисковано в пользу «чрезвычайки», а жена с детьми
выброшены на улицу. Летом и осенью 1920 года, пользуясь, кроме
обычных предлогов борьбы с контрреволюцией и спекуляцией, еще
предлогом искоренения польских и украинских «заговоров»,
одесская «чрезвычайка» истребила не менее 10 000 людей из
интеллигенции. Следует вспомнить, что тогда в числе других погиб
весьма замечательный человек, бывший член Государственного
совета по выборам Иван Георгиевич Ракович. Он происходил из
малороссийского старинного рода и явился на свет в родовом
имении Раковичей — селе Рудовке Прилуцкого уезда
Полтавской губернии. После некоторого промежутка военной службы
Иван Георгиевич основался в Каменец-Подольском уезде и был
по назначению от правительства в Каменец-Подольске сначала
уездным, а потом губернским предводителем дворянства. Иван
Георгиевич обладал даром захватывающего оратора и
рассказчика. Он был одним из организаторов того национального русского
А. Царинный. Украинское движение
229
съезда в Киеве, который имел целью обсудить вопрос о
введении полных земств в девяти западных губерниях. Живя на даче у
Среднего Фонтана, Иван Георгиевич не допускал мысли, что
его могут расстрелять, и не укрывался под чужим именем, как
это делали другие. Но Дейч и Вихман не дремали.
Вообще можно сказать, что грязная политическая возня
Петлюры в 1920 году была причиной гибели многих тысяч людей от
рук взбешенных чекистов.
XXV
Выше мы охарактеризовали украинское церковное движение
и указали, что Всеукраинский церковный собор 1918 года
удовлетворил беснующихся украинских попов, которые оставались
там в ничтожном меньшинстве и не могли прикрыть
авторитетом Собора свои низменные партийные вожделения. Только
последовавшее в 1920 году укрепление советской власти в Южной
России создало такую политическую обстановку, при которой
они получили возможность порвать всякую связь с Русской
Православной Церковью и основать новую украинскую религиозную
общину, по существу сектантскую, но которую они упорствуют
ложно называть Украинской Православной Церковью, чтобы
вводить в заблуждение простой народ. Иудейская власть
поддерживает всякие распри, раздоры и несогласия в Православной
Церкви на Руси, справедливо полагая, что единодушное
выступление против нее всех русских православных сломило бы ее силу. С
величайшим сочувствием отнеслась она и к еретическим затеям
украинских попов. Еще в мае и июне 1919 года, в самый разгар
расстрелов, большевики с Раковским во главе передали в
распоряжение украинских попов четыре киевских храма:
Николаевский военный собор на Печерке, Софийский собор и
Андреевскую церковь на Старом городе и Ильинскую церковь на Безаков-
ской улице, чтобы они могли совершать в них богослужение на
«мове». Приход деникинцев прервал было их деятельность, и они
разбежались из Киева; но после водворения в Киеве в третий раз
большевиков они вернулись и весной 1920 года, с согласия
советского правительства, опять завладели вышеупомянутыми
четырьмя храмами. Местные епископы Назарий, Василий и
Дмитрий, в руках которых, за отъездом за границу митрополита
Антония135, находилась духовная власть, с самого начала отнеслись
к поведению украинских попов отрицательно и запретили им
совершение богослужения, но это нисколько не остановило
дерзких сектантов. Попы Липковский, Шараевский, Тарнавский,
Грушевский, Филиппенко, диаконы Дурдуковский и Недзель-
ницкий привлекли в свой поповский кружок еще несколько свете-
230 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ких неистовых украинских шовинистов, как-то: М. Н. Мороза,
И. С. Приймака, И. В. Тарасенко, Г. Д. Болкушевского и других, и,
таким образом, самочинно образовалась Всеукраинская
церковная рада. Сочинили для нее устав и достигли утверждения его
большевистской властью, чтобы она могла свободно развивать
свою деятельность. Она должна была заняться агитацией и
вербовкой членов в украинские приходы по всей Южной России. В
данном случае украинцы применили план действий,
выработанный коммунистами, у которых тоже коммунистическая партия
выделяет правящий комитет, имеющий задачей усеивать страну
комячейками. Рада начала работу с Киева, где в первую очередь
навербованы были члены в четыре прихода при четырех
захваченных церквах. Она и впредь осталась высшим правящим
органом Украинской Церкви, хотя состав ее менялся в зависимости
от обстоятельств. Те сектантские новшества, ради которых
Церковная рада шла на разрыв с Православной Русской Церковью и
звала к нему население Южной России, относятся главным
образом к двум областям: к области церковного управления и к
области богослужения. В первой области стремления Рады можно
свести к следующим положениям:
1) существовавшая до сих пор на Руси церковная
организация, воспринятая от Византии, исповедовала не православие, а
цареславие и панославие, то есть служила орудием
прославления царя и панов (помещиков), но не снисходила к нуждам и
интересам простого рабочего люда;
2) новая украинская церковь будет крестьянской и рабочей;
3) она будет управляться не епископами на началах
монархических, а самим народом через посредство приходских,
волостных и уездных собраний и советов (рад), причем каждый уезд
будет соответствовать и епархии, ибо будет иметь своего архиерея;
4) возглавляться будет украинская церковь Всеукраинской
церковной радой и Всеукраинским церковным собором,
созываемым Радой через каждые пять лет на праздник Покрова
Пресвятой Богородицы;
5) в управлении церковью везде будет проведено выборное
начало: священников будут избирать приходские собрания,
епископов — уездные, а митрополита Киевского и всея Украины
будет избирать Всеукраинский церковный собор или, по его
уполномочию, Всеукраинская церковная рада;
6) епископат в церковном управлении может иметь только
совещательный голос; область деятельности его ограничивается
рукоположением избираемых приходами священников и
благолепным отправлением архиерейских служений. В богослужебной
области главнейшим и основным требованием Рада ставит
произнесение всех церковных служб на украинской «мове», причем,
конечно, предполагается, что необходимые для этого книги
будут переведены с церковнославянского языка на «мову».
А. Царинный. Украинское движение
231
Рада предчувствовала, что когда вместо торжественной
тысячелетней славянской речи в стенах какого-либо сельского храма
впервые раздадутся слова простонародной базарной «мовы», то
многие соблазняемые ею меньшие братья и сестры станут
неудержимо смеяться. Поэтому на Всеукраинском церковном соборе в
октябре 1921 года по ее почину осмеяние «мовы» приравнено было
к хуле на Духа Святого и постановлено было карать смеявшихся
отлучением от Церкви (гл. VIII, § 2 соборных постановлений). Для
оживления богослужения предполагалось постепенно ввести в него
внецерковные простонародные песни и обряды религиозного
характера, сохранившиеся местами в Малороссии от глубокой
языческой старины.
Области собственно веры Рада не касалась в своих
предположениях, за исключением провозглашения Тараса Шевченко
святым пророком и включения «Шевченковских дней» (рождения
его и смерти — 25 и 26 февраля ст. ст.) в число церковных
праздников. Затем шли всяческие поблажки для духовенства:
отменялось обязательное повседневное ношение ряс и разрешалось
ходить в любой приличной одежде по желанию; отменялось
обязательное ношение длинных волос и бород; разрешались разводы
с женами, а также вторые и третьи браки с соблюдением норм
большевистского законодательства; отменялись привилегии
монашества, и разрешалось занятие епископских кафедр женатым
лицам из белого духовенства.
С таким бедным запасом идей, нахватанных у большевиков, и
со слепым, болезненным пристрастием к мужицкой «мове»
приступила Церковная рада к организации украинских приходов. Тем
временем Василий Липковский с усердием, достойным лучшей
цели, спешно «перекладывал» с церковнославянского языка на
«мову» тексты вечерни, повечерия, полунощницы, утрени,
часов и литургии.
Для «организации украинских приходов» Церковная рада
должна была прибегнуть к разнообразным приемам агитации и
опереться на отбросы сел — на так называемые «комитеты неза-
можних» («босячни»). Дело в том, что и после революции
приходская жизнь по селам текла еще своим обычным, исстари
заведенным порядком. Огромное большинство сельского
духовенства хотя в общении с паствой говорило «по-сильскому», то есть
по-малорусски, но чуждо было «украинской идее», как это
обнаружилось и на церковном соборе 1918 года. Славянское
богослужение было ему привычно и мило. Затем, священники, как
люди практической жизни, высоко ценили ту независимость от
произвола прихожан, какую обеспечивал им епископальный строй
управления и какой они лишались при переходе к управлению
«радянскому» (советскому). Всякий, знающий условия сельской
жизни и низкий уровень развития нравственного чувства у
про232 Украинский сепаратизм в Росси». Идеология национального раскола
стонародья, легко может представить себе, какой ад создался бы
для сколько-нибудь интеллигентного священника в селе, если
бы осуществились в полной мере вожделения украинских
сектантов и священник и в своем избрании, и в ежедневном своем
быте поставлен был в зависимость от усмотрения «парахв1яльной
рады». Понятно, что в среде наличного духовенства Южной
России церковная рада могла иметь лишь очень немногих
приверженцев, у которых неистовый украинский фанатизм заглушал
чувство самосохранения и сознание крайней невыгодности
перехода к «радянскому» строю.
Крестьянская масса не успела еще переварить последствий
революции и с тупым равнодушием смотрела на возню
украинских сектантов.
Церковной раде предстояло побороть сопротивление
духовенства и косность прихожан, и к возможному достижению успеха в
своем предприятии она пробовала подходить обыкновенно
одним из двух путей: или запугивая и устрашая духовенство, или
соблазняя разными приманками и посулами худшие элементы
населения приходов. Объясним это на примерах.
Май 1921 года. Праздничный день. На севере Киевской
губернии в сельском деревянном храме, расположенном на песчаном
пригорке, совершается литургия. Дивно, захватывающе служит
немолодой священник. Поют псаломщик неопределенных лет, с
щетинистым небритым лицом и маленький хор из трех-четырех
пожилых женщин. Среди молящихся видны почти одни
женщины в темных свитках и лаптях, повязанные на головах большими
красными или пестрыми платками, концы которых спускаются
на плечи. Мужчины наперечет: пять-шесть, и то седые старики,
тоже в темных свитках и лаптях. Духом молитвы веет в храме. В
середине обедни шумно входит в церковь группа молодых
людей, одетых по-городскому. Это железнодорожники с
ближайшей станции, появившиеся на службе при большевиках, после
того, как прежний личный состав или вымер от тифа, или был
изгнан как «старорежимный». Все они — украинские
большевики. В церкви не стесняются и ведут себя вызывающе развязно.
Литургия кончилась. Священник выходит из алтаря служить
панихиды. Железнодорожники подступают к нему и грубо
начинают спрашивать на галицийской «мове», почему-де он
противится Всеукраинской церковной раде и не служит по-украински.
Значит, он — контрреволюционер, ибо украинское богослужение —
это одно из завоеваний революции. Наиболее резкий из них
вынимает из бокового кармана лист бумага, на котором
гектографически отпечатан текст протокола о присоединении
священника и прихожан такого-то села (точки) к автокефальной
украинской церкви. Все вместе, перебивая друг друга, настаивают на
немедленном подписании протокола священником и в случае
неА. Царинный. Украинское движение
233
согласия грозят ему «чрезвычайкой». Напоминают о том, что на
днях на соседней станции расстреляли двух «старорежимников».
Прихожане-де подпишут потом. Священник дрожит, на глазах —
слезы; проносятся мысли о семье из шести душ, которая может
лишиться кормильца; тем не менее выдерживает характер и
твердо заявляет, что протокола не подпишет без предварительных
переговоров с прихожанами. Между тем бабы, слыша горячие
пререкания, спешат поскорее оставить церковь. Задерживаются
только заказавшие панихиды. Томительная пауза молчания, и
раздраженные железнодорожники, размахивая руками, удаляются.
Затея сорвалась. Против непокорного священника поднялись
страшные гонения со стороны местных революционных организаций.
Он вынужден был спасаться, перейдя на приход в глухое село,
верстах в тридцати от железной дороги, где неожиданно
скончался настоятель. В следующий воскресный день в другом соседнем со
станцией селе явившиеся туда железнодорожники так запугали
священника, что он подписал протокол.
Гораздо хуже приходилось священнику там, где среди его
паствы проживали лица, прикосновенные к затеям Всеукраинской
церковной рады. Параграф 4 сочиненного Радой нормального
устава для организации украинских приходов давал им в руки
такое орудие против священника, которого последний, при
условиях советского режима, не в состоянии уже был отразить,
как бы он ни был тверд в своих убеждениях. В этом параграфе
сказано, что украинский приход считается организованным, если
двадцать лиц рабочего возраста (старше восемнадцати лет), без
различия пола, выразили согласие его образовать.
Перенесемся воображением в Южную Киевщину, в места,
прославленные когда-то зверствами гайдамаков, которым так
любят подражать нынешние «украинцы». В одном приходе насто-
ятельствовал почтенный старый батюшка, пробывший на этом
месте свыше сорока лет. Он имел в селе собственную усадьбу,
благоустроенное хозяйство, на его глазах выросло все население
прихода, за исключением глубоких стариков и старух, которых
он застал юными молодоженами. Конечно, он рассчитывал
окончить жизнь в своем уютном домике. Учителем в сельской школе
состоял бродяга, беженец из Холмщины, завзятый «украинец»,
горячий сторонник Церковной рады. Он решил устранить с
прихода старого священника и занять его место. Для этого он
подобрал двадцать знакомых парубков и девчат из участвовавших в
церковном хоре и уговорил их подписать протокол об
организации «украинского» прихода. Благодаря агитации учителя дали свои
подписи также члены «комнезама» (комитета незаможных, то
есть бедняков), олицетворявшие в себе главную большевистскую
власть, и разные революционно настроенные сельские отбросы.
Позиция учителя была укреплена: «украинский» приход,
орга234 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
низованный на законном основании, находился под
покровительством «власти» и имел право выбрать его настоятелем.
Отныне всякая попытка старого священника и большей части
прихожан защищаться от навязываемого нового порядка могла
рассматриваться как контрреволюция, что в Болыпевии
небезопасно. Между тем учитель написал к какому-то знакомому в Раде,
чтобы оттуда прислали одного из киевских украинских попов
отслужить в селе показательную обедню на «мове». И вот
однажды в субботу с ближайшей железнодорожной станции прибыл в
село стриженый «пип», имея в кармане отлитографированный
текст утрени и литургии и запас всяческих советских пропусков и
удостоверений для устрашения селян. Остановился он на квартире
учителя. В воскресенье рано утром, пока еще не зазвонили к
утрене, «пип», учитель, члены «комнезама» и целая гурьба парубков и
девчат, подписавших протокол, отправились к церкви, чтобы не
допустить до служения старого священника. Когда последний
пришел, его заставили удалиться. Несмотря на протесты церковного
старосты и некоторых пожилых прихожан, к служению
приступил украинский «пип». Парубки и девчата составили хор под
руководством учителя и пели если не по-украински, за недостатком
книг на «мове», то с украинской «вымовой» (произношением).
Так как стояла летняя страдная пора, то народу в церкви, кроме
собравшихся по зову учителя, было мало, и служба прошла
тускло и без подъема. Уходя из церкви, украинский «пип», вероятно
по просьбе учителя, незаметно похитил и унес антиминс. Так как
отправление богослужения без антиминса невозможно, то этим
путем учитель рассчитывал отстранить старого священника от
церкви до той поры, пока он сам не успеет добиться своего избрания
и рукоположения. Впоследствии эта история кончилась тем, что
бродяга учитель не только сделался украинским попом, но еще, с
помощью «комнезама», выгнал священника, как «буржуя», из его
собственного дома, чтобы самому там поселиться. Все это
произошло несмотря на то, что три четверти прихода были против
учителя и против украинизации богослужения.
Годовой почти опыт (с лета 1920-го до весны 1921 года)
убедил Всеукраинскую церковную раду в том, что, за немногими
исключениями, она не может рассчитывать на содействие
наличного южнорусского духовенства и что ей для осуществления
ее планов необходимо создать новый штат священников. Но
рукополагать священников имеет право только епископ, а между
тем в среду Рады не вошел ни один епископ. Таким образом,
остро ставился вопрос о необходимости иметь своего —
«украинского радянского» епископа. Наиболее неугомонные члены
церковной Рады, как, например, Чеховский и Левицкий, ломали
себе голову, как этого достигнуть при крайне враждебном
отношении к «украинцам» всего южнорусского епископата,
выраА. Царинный. Украинское движение
235
зившемся в том, что в феврале месяце 1921 года «собор
епископов» лишил духовного сана всех священников, участвовавших в
Раде, и отлучил от Церкви всех заседавших в ней мирян.
В конце мая 1921 года состоялся в Киеве съезд представителей
сельских приходов Киевской епархии. Съезд этот был
партийный, то есть к участию в нем приглашены были Радой только
лица, известные ей своей приверженностью к украинству. Ввиду
разрыва сношений с «собором епископов» на съезде решили
сделать попытку обзавестись собственными епископами из членов
Рады. Выбрали кандидатами во епископы двух вдовых
священников, Стефана Орлика и Павла Погорелко, и уполномочили их
ехать в Тифлис к грузинскому патриарху, который, цо слухам,
благоприятно относился к украинскому
автокефально-сектантскому движению и согласился бы их посвятить. Однако советская
власть не пустила их дальше Харькова. Тогда они направились в
Полтаву к архиепископу Парфению136, уволенному на покой по
тяжкой болезни (он страдал диабетом), но призванному
временно управлять Полтавской епархией вследствие отъезда за
границу архиепископа Феофана137. Архиепископ Парфений, в миру Пам-
фил Андреевич Левицкий, был уроженцем села Плешивца Га-
дяцкого уезда Полтавской губернии. По окончании курса
Киевской Духовной академии он несколько лет служил в
духовноучебном ведомстве помощником смотрителя духовного училища.
Приняв монашество в 1892 году, он был ректором Вифанской
духовной семинарии под Москвой, а потом викарием
Московской митрополии, епископом Можайским. Самостоятельную
кафедру получил он сначала в Каменец-Подольске, но не успел
пробыть здесь, помнится, и двух лет, как перемещен был в Тулу.
На кафедре Тульской и Белевской он был награжден саном
архиепископа. В бытность в Каменец-Подольске владыка
Парфений поддался было влиянию тамошних рясоносных «украинцев»,
в особенности протоиерея Сицинского, и согласился на
введение в местной духовной семинарии преподавания истории
«Украины» и истории «украинской литературы». Это обстоятельство
создало ему репутацию украинофила, каковым он в
действительности не был, и послужило поводом к переводу его в Тулу.
Владыка Парфений всегда любил Малороссию, да и нельзя не
любить столь прекрасной родины. В молодости он занимался ее
историей и написал исследование о киевском митрополите Иоаса-
фе Кроковском. Но он любил также Москву, которой посвятил
лучшие годы своего епископского служения, уважал ее
набожных благотворителей, которые передавали в его распоряжение
крупные пожертвования на построение храмов в Малороссии.
Владыке Парфению чужд был и непонятен украинский
шовинизм, относящийся к «кацапам» с какой-то звериной
ненавистью. Если он, как малороссиянин, с удовольствием принял по-
236 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
руление Святейшего Синода проредактировать предположенный
к изданию на синодальный счет перевод Евангелия на
малороссийское наречие, то это не значило, что он сочувствует
выделению Украинской автокефальной Церкви (да еще с сектантскими
уклонениями), о чем тогда и помину не было. С такой же
готовностью редактировал он по поручению Святейшего Синода
перевод на современный русский язык житий святых (Четьих
Миней), составленных его славным земляком — святым Дмитрием
Ростовским (Туптало). Напрасно Церковная рада забежала
вперед и распорядилась поминать за богослужением «Высокопреос-
вященнейшего Парфения, архиепископа Всеукраинского».
Когда Стефан Орлик и Павел Погорелко явились к нему за
посвящением во епископы, то он им сказал: «Поищите себе для этого
кого-либо другого». В начале 1922 года владыка Парфений
скончался.
Из Полтавы претенденты на епископский сан отправились
разыскивать преосвященнейшего Агапита, архиепископа Екате-
ринославского, который был уроженцем Золотоношского уезда
Полтавской губернии и обнаружил свои украинские симпатии
тем, что 6 декабря ст. ст. 1918 года в Киеве на Софийской
площади, у памятника Богдану Хмельницкому, приветствовал на «мове»
Симона Петлюру и расцеловался с ним. Они побывали в
Симферополе, но застали владыку Агапита возвратившимся в Екатери-
нослав. Они уговаривали его ехать с ними в Киев и возглавить
собою Всеукраинскую Церковь или посвятить их. Ни на то, ни на
другое владыка Агапит не согласился. Когда в 1922 году начались
гонения на религию, он был арестован советским
правительством и умер в «чрезвычайке» от истязаний. Стефан Орлик и
Павел Погорелко возвратились в Киев незадолго до 1/14 октября
1921 года, когда должен был открыться созванный Церковной
радой партийный Всеукраинский церковный собор. Неудача их
поездки страшно обозлила Раду, и последняя решила идти на
крайние меры, чтобы только достигнуть цели и иметь свой
украинский епископат. На собор съехалось до пятисот делегатов, все
«щирые украинцы». Характерно, что собор в первом же своем
постановлении выразил благодарность советскому правительству
«за издание закона об отделении Церкви от государства,
который гарантирует (?!) свободу веры и дает возможность
населению по своей воле (?) организовать церковную и религиозную
жизнь». Потом было подтверждено, что собор считает себя
законным, хотя в нем не принимает участия ни один епископ; что
он властен разрешить все текущие вопросы, так как Украинская
Церковь авгокефальна; что он принимает начала управления
Церковью, выработанные Церковной радой (изложены выше). Вслед
за этим начались прения по вопросу об епископате. Одни
полагали, что нужно посвятить собором, не обращаясь за хиротонией к
А. Цариммый. Украинское движение
237
епископам, одного архиепископа и вместе митрополита всея
Украины, а тот уже посвятит традиционным порядком сколько
понадобится епископов. В особенности за такой выход из поло-
женИя ратовал бывший учитель духовного училища Н. М.
Чеховский, главная умственная сила собора после В. К. Липковского.
Другие, напротив, думали, что следует пригласить на собор
через особую депутацию представителя патриарха Тихона в Киеве
экзарха Михаила (Ермакова) и просить его посвятить двух
украинских епископов из двенадцати намеченных собором
кандидатов. Большинство высказалось за посылку депутации, и она была
снаряжена из пятнадцати лиц с М. В. Левицким во главе. Экзарх
Михаил прибыл в Софийский храм, где заседал собор, однако
не только не согласился удовлетворить просьбу собора, но
объявил самый собор незаконным сборищем (как это и было по
существу), противным канонам. Он объяснил, что епископов в
Южной России будет вполне достаточно, так как в недавнее время
он посвятил и еще будет посвящать епископов в важнейшие
уездные города, и после некоторых пререканий с М. В. Левицким
удалился. Как и следовало ожидать, партийный Всеукраинский
собор не обратил никакого внимания на слова экзарха Михаила.
Решено было так: если одиннадцать двенадцатых частей соборян
письменно выскажутся за посвящение первого архиепископа и
вместе митрополита собором, в таком случае приступить к
выбору кандидата на этот сан. Из 294 присутствующих членов собора
284 ответили «да», 3 — «нет» и 7 воздержались вовсе от подачи
записки. Таким образом, получилось количество голосов более
требуемого (11/12 = 270). После этого кандидатом в
митрополиты 8/21 октября 1921 года выбрали женатого протоиерея
Василия Константиновича Липковского. На следующий день его
провозгласили митрополитом, а в воскресенье, 15/28 октября,
состоялось его посвящение.
Этот обряд сам Липковский описывает так. «В посвящении
приняли участие тридцать священников и все миряне, каких только
в состоянии был вместить в своих стенах Софийский храм. В
момент посвящения по толпе пробежала волна энтузиазма. Члены
собора и все присутствующие клали руки на плечи друг другу,
пока цепи рук не дошли до священников, меня окружавших.
Последние возложили свои руки на меня» (Orientalia Christiana. 1923.
№ 4. Р. 29 [175]). Ставя далее многоточие, В. К. Липковский
умалчивает, что затем его подвели к почивающим в Софийском
храме мощам убитого татарами в местечке Скриголове 1 мая 1498
года киевского митрополита Макария и возложили на его голову
мертвую руку священномученика. Вот каким путем положено было
основание украинского епископата. Приведенная В. К. Липков-
ским цифра участвовавших в его хиротонии священников —
тридцать (мобилизованы были на этот случай все силы) —
показыва238 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ет, как численно ничтожна была та группа неистовых
украинских попов, которая из-за революционных и
украинско-шовинистических вожделений нарушила вековой церковный мир в
Южной России и безжалостно повергла в бездну адски
мучительных переживаний тысячи своих духовных собратий,
обыкновенных приходских священников.
В. К. Липковский родился 7 сентября ст. ст. 1864 года в селе
Попудном Липовецкого уезда Киевской губернии в семье
священника. Биограф его особенно подчеркивает, что под
влиянием своих старших сестер он в возрасте семи лет зачитывался уже
«Кобзарем» Шевченко и знал наизусть его стихотворение «Сон»
(одно из гнусных революционных произведений пьяной музы
Шевченко, в котором он издевается, между прочим, над
императрицей Александрой Феодоровной, давшей В. А. Жуковскому
деньги на выкуп его из крепостной зависимости у Энгельгардта).
Удивительно, как это биограф не подчеркнул еще, что будущий
украинский митрополит знал наизусть и кощунственное
стихотворение Шевченко «Мария», где Мать Господа нашего Иисуса
Христа изображается на основании легенды Талмуда. В. К.
Липковский проходил обыкновенную духовную школу и в 1889 году
окончил курс Киевской Духовной академии. После этого он два
года был учителем Закона Божия в двухклассной школе в
местечке Шполе и в приготовительном классе гимназии в городе
Черкассах, а 20 октября ст. ст. принял священство и 11 лет
пробыл настоятелем прихода в городе Липовце. В 1903 году он был
назначен смотрителем Киевского училища для приготовления
учителей церковноприходских школ. В 1905 году он принимал
горячее участие в революционных выступлениях группы киевского
городского духовенства и в связи с этим был уволен от
должности смотрителя училища и определен настоятелем прихода к
киевском предместье Соломенка. Живя под Киевом, В. К.
Липковский сотрудничал в левых киевских газетах, как-то: «Последние
новости» (Брейтмана), «Огни» (Прохаски) и в других,
группировал вокруг себя кружок единомышленников, подготовлявший
украинское церковное движение. Революция 1917 года дала
возможность кружку В. К. Липковского обнаружить свои планы.
В эпоху Центральной рады кружок этот созвал украинский
церковный съезд, на котором было решено освободить «украинскую»
церковь от власти Московского патриарха, объявить ее
автокефальной и как можно скорее созвать Всеукраинский церковный
собор. В октябре 1917 года В. К. Липковский организовал из
членов своего кружка церковное братство «Воскресения Христова»,
которое вскоре преобразовалось в Церковную раду. По
настоянию лиц, вошедших в нее, патриарх Тихон, как упомянуто выше,
благословил созыв Всеукраинского собора 1918 года.
Сделавшись митрополитом «народного посвящения»
(«народА. Царинный. Украинское движение
239
но высвяченным»), В. К. Липковский немедленно начал
посвящать епископов из своих приятелей. Первым был посвящен
о. Нестор Шараевский. Когда этот нелепый батюшка был
законоучителем белоцерковской гимназии, то выступал против
украинцев и за это переведен был попечителем Киевского
учебного округа Зиловым в одну из киевских гимназий. В Киеве
Шараевский первоначально примкнул к клубу русских националистов
и во время болгаро-турецкой войны выступил там с диким и
бессмысленным докладом, в котором «восточный вопрос»
выводил из библейского сказания об Агари и Измаиле (Быт. 16). После
революции 1917 года он перекинулся в украинский лагерь. В
промежуток времени с конца октября 1921 года по конец Июля 1922
года В. К. Липковским были посвящены в епископы, кроме
Нестора Шараевского, назначенного в Киев, еще 19 лиц, а
именно: Иван Теодорович — в Винницу, Александр Ярошенко — в
Харьков, Георгий Михновский — в Чернигов, Григорий
Стороженко — в Екатеринослав, Конон Бей — в Канев, Евфимий
Калишевский — в Звенигородку, Владимир Бриосневский — в
Белую Церковь, Георгий Евченко — в Оквиру, Иван
Павловский — в Черкассы, Николай Пивоваров — в Таращу, Марк
Грушевский — на Волынь (без определения местопребывания),
Константин Мальшюкевич — в Умань, Николай Борецкий — в
Гайсин, Стефан Орлик — в Житомир, Михаил Маляревский —
в Полонное, Иосиф Оксиюк — в Каменец-Подольск, Владимир
Даховский — в Переяслав, Константин Кротович — в Полтаву и
Николай Хиряй — в Нежин. К сожалению, мы не знаем
биографий этих епископов-«самосвятов», как их называют в народе,
но, по слухам, между ними некоторые не были даже никогда
священниками, а занимались учительством, кооперацией,
счетоводством, страховым делом. Нетрудно представить себе,
насколько они мало соответствуют сану православного епископа.
Эти «епископы» усердно занялись рукоположением
священников. В конце июля 1922 года В. К. Липковский писал своему
приятелю диакону Павлу Корсуновскому в Америку: «В общем мы
посвятили около тысячи священников. Некоторые — холостые,
но они могут жениться, как того пожелают. Почти все наши
священники и даже епископы обрили себе бороды и остригли
волосы, ходят в куртках или в пиджаках. Что касается меня, то я
сохраняю бороду и длинные волосы, ношу рясу» (Orientalia
Christiana. 1923. № 4. Р. 35 [163]). Люди, которых рукополагали «са-
мосвяты» в священники «украинской благодати» (официальный
термин), были самые низкопробные — полуинтеллигентная
шушера из псаломщиков, народных учителей, волостных писарей,
кооператоров, бухгалтеров, ура-социалистов. Да ничего
лучшего, при всем желании, и нельзя было найти в Большевии в 1922
году, в особенности при условии исповедания «щирого украин-
240 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ства», после того разгрома умственных сил страны, какой учи-
нили иудеи за пять лет своего владычества. Шли эти люди в
украинские попы не для Иисуса, как говорили в старину, а для хлеба
куса. Нужно помнить, что при большевистском режиме Южная
Россия хронически голодает и обеспеченный «кус хлеба» в ней —
удел счастливцев. И вот тысяча голодных людей бросилась на
штурм приходов, на которых годами, часто десятками лет, иногда
наследственно сидели представители старого законного
духовенства. Иудейская власть «пока» была на стороне штурмующих, ибо
видела в прежних священниках — «буржуев». Можно легко себе
представить, какой ад водворился в церковной жизни Южной
России.
«Украинская вера» в начальном своем фазисе (весной 1921 года)
давала уже повод к тем неприятным сценам, которые мы для
примера описали с натуры. В 1922 году борьба разгорелась вокруг
тысячи храмов, к доходам которых протискивались попы
«украинской» благодати, организуя из хулиганствующей молодежи и
сельских отбросов украинские приходы в среде существующих.
На первых порах истинно православное духовенство растерялось,
и во многих местах «украинцам» удавалось путем насилий, драк,
ругательств, при участии «комнезамов», овладевать храмами и
даже изгонять священников из их собственных домов, как это
было в рассказанном выше случае. Но постепенно, хотя и с
опозданием, истинно православное духовенство поняло, что с
«украинцами» необходимо бороться на почве большевистского
закона об отделении Церкви от государства. Составлен был
нормальный устав православного прихода, согласный с
требованиями этого закона, и лозунгом борьбы провозглашено было
сохранение славянского богослужения. Население, несмотря на свою
косность, почувствовало, что творится что-то неладное, и все
лучшие элементы сел стати примыкать к старому духовенству.
Таким образом, почти повсюду при оспариваемых храмах
образовалось по две приходских общины: «славянская» и
«украинская», каждая со своим священником и причтом. В. К. Липковский
говорит об этом в упомянутом письме, но гордо добавляет:
«Украинская община, очевидно, объединяет более деятельных
членов, и успех почти всегда за нами». В устах лжемитрополита здесь
непростительное самохвальство. Чтобы понять истинное
положение вещей, нужно заменить слова «деятельные члены» словом
«гайдамаки» или «хулиганы», и тогда смысл будет ясен:
«украинцы» в приходах имеют успех постольку, поскольку они
применяют разбойничьи приемы для изгнания законных пастырей. В
другом месте письма В. К. Липковский выражается прямее:
«Выгоняют своих прежних попов и требуют священников украинской
благодати» (Orientalia Christiana. 1923. № 4. Р. 31 [159]). Так
злорадствует над участью своих духовных собратьев человек,
именуюА. Царштый. Украинское движение
241
щий себя высшим пастырем стада Христова, но, очевидно,
исповедующий Тараса Шевченко с его клокочущей злобой, а не
Иисуса Христа с Его безграничной любовью. Господь Иисус
Христос завещал нам признак, по которому надлежит узнавать Его
учеников: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если
будете иметь любовь между собою» (Ин. 13, 35). Безошибочно мы
можем определить на основании собственных слов В. К. Липковско-
го, что он духом чужд учения Христова, а является одним из
великих грешников, производящих «разделения и соблазны»
вопреки учению Христа. Апостол Павел сказал о таких людях, что
они «служат не Господу нашему Иисусу Христу, а своему чреву
и ласкательством и красноречием обольщают сердца
простодушных» (Рим. 16, 18).
Медовый месяц дружеских отношений между Церковной
радой и иудейской властью быстро истек. Уже в июльском письме
(1922 год) В. К. Липковский не скрывал, что «правительство по
отношению к украинской церкви занимает там и сям, в
особенности по селам, положение подозрительное и даже враждебное»,
что «коммунизм борется с украинскою церковью, как вообще со
всякой религией» (Orientalia Christiana. Р. 32 [160]).
Когда в Болыпевии начались гонения на христианство,
особенно усилившиеся с весны 1923 года, то подверглась им и
Украинская Церковь. В анонимном письме от 17 марта н. ст. 1923 года
сообщаются следующие сведения о карах, постигших
«украинских епископов»: Иосиф Оксиюк изгнан из Каменец-Подольска
и водворен на жительство в Харьков под надзором всеукраинс-
кой «чрезвычайки», Стефан Орлик просидел три месяца в
«чрезвычайке», Георгий Евченко сидит в секретной тюрьме,
Григорий Стороженко провел два с половиной месяца в тюрьме, и
ему воспрещен въезд в Киев. 6 самом «митрополите» В. К. Лип-
ковском сообщается, что по распоряжению ГПУ
(Государственного политического управления, иначе — прежней
«чрезвычайки») он был арестован во время объезда им «украинских»
приходов Киевской губернии в местечке Богуслав, пробыл там в
заключении три недели и подвергался непрерывным допросам.
«Украинцы», эти церковные и политические сектанты, всегда
любили ставить себя на одну доску с иудеями, глупо считая себя
наравне с иудеями «преследуемой» нацией. Иудейско-украинская
дружба и теперь постоянно отмечается серьезной польской
печатью (см., например, «Dziennik Poznanski» от 24.02.1924, статья
«Wsrod ukraincow»). Характерно в этом отношении заключение
анонимного письма: «Самую главную деятельность в противо-
христианской пропаганде, наибольшую горячность в
организации всевозможных козней против нашей (то есть украинской)
церкви, как и против всякой религии, проявила, разумеется,
“преследуемая нация” — жиды. Без сомнения, они делают вид,
242 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
будто бы они выступают также против своих синагог, но это
сказки для маленьких детей. Они оберегают свой жидовский
“закон”, потому что это единственный цемент, их связывающий;
но они разрушают — исключительно и единственно —
христианство, ибо они знают, что становятся господами того
христианского народа, который остается без веры» (Orientalia Christiana. 1923.
№ 4. Р. 89 [217]).
Большевия огорожена от нас китайской стеной самого
изощренного в мире политического сыска, с трудом проникают
оттуда запоздалые вести. Поэтому очень трудно судить о том, что
там делается. Однако имеются сведения, что за последний год
(с мая 1923-го по май 1924 года) «украинская» церковь
потерпела в народе полный крах. Недавно нам довелось читать
следующее газетное сообщение (от 1 июня н. ст. 1924 г.): «По упорно
циркулирующим в Киеве и Харькове слухам, представители
Украинской автокефальной Церкви (Липковского) обратились
к патриарху Тихону с просьбой о выяснении тех условий, при
которых Украинская автокефальная Церковь могла бы вновь
вступить в каноническое единение с московским патриаршим
престолом. От имени патриарха Тихона представителям
Украинской Церкви было сообщено, что Православная Церковь не
может рассматривать украинскую автокефальную иерархию как
православную каноническую иерархию, и потому вопрос об
объединении украинских автокефалистов с Российской
Церковью может быть разрешен только путем принесения
раскаяния и полного безусловного подчинения автокефалистов воле
патриарха. Вопрос же о правах украинского языка в церковном
богослужении уже давно разрешен патриархом в
положительном смысле, и единственным препятствием к введению
украинского языка в православное богослужение на Украине до
сих пор является воля самого православного населения и
духовенства».
Из этого сообщения можно заключить, что сами вожаки
украинского церковного движения убедились наконец в полной его
несостоятельности и ищут приличного выхода из создавшегося
для них глупого положения. Им можно посоветовать
единственный наилучший выход: сознать свое умственное и нравственное
убожество, удалиться со сцены церковной жизни и перестать сеять
«разделения и соблазны», против которых так вооружался
апостол Павел.
XXVI
В то время как В. К. Липковский и его единомышленники
хотели приблизиться к «самостийности» Украины через
автокефалию «украинской» православной церкви, С. В. Петлюра со своей
А. Царинный. Украинское движение
243
сворой, потерпев в 1920 году жестокую неудачу в открытом,
совместном с Пилсудским выступлении с целью образования
федеративного украинско-польского государства, решил сделать
попытку подойти к разрешению той же бессмысленной и
ненужной самостийнической проблемы путем организации
вооруженного восстания против «советской власти» «украинских»
селян. Исполнителем своих планов он выбрал в качестве
«начальника повстанческого штаба» одного из атаманов, прогремевших
в 1919 году, — Юрка Тютюнника. Насколько известно, Георгий
Тютюнник во время мировой войны был произведен в штабс-
капитаны и при Керенском проходил какие-то сокращенные
курсы Академии Генерального штаба. В украинских кругах, по
своему идейному убожеству отталкивающих от себя
сколько-нибудь даровитых людей, Тютюнник считался чуть ли не военным
гением, каким-то будущим наполеончиком. Но один офицер,
проведший два месяца в лагере Тютюнника летом 1919 года,
рассказывал нам, что это человек малоспособный, лишенный каких
бы то ни было идей и нравственных принципов, законченный
тип лукавого и хитрого бандита, не останавливающегося ни
перед чем для наживы, настоящий дикий «гайдамака» времен Уман-
ской резни 1768 года. Если он вел удалую партизанскую борьбу с
большевиками, то вовсе не из-за несогласия в идеях, а просто
ради того, что ему было досадно и завидно смотреть, почему
наживаются от грабежа еврейчики и комиссары из тюремных
сидельцев и каторжан, а не он, Юрко Тютюнник. Украинцы
теперь уверяют, будто бы Тютюнник, принимая из рук С. В.
Петлюры должность «начальника повстанческого штаба», находился
в то же время в теснейшей связи с украинскими большевиками
Шумским и Савицким и обменивался с ними письмами и
сообщениями через некую Ирину Левицкую, сотрудницу культурно-
просветительного отдела штаба 4-й Киевской дивизии (см. газету
«Дзвин» от 1 декабря 1923 года, № 36). Тютюнник будто бы хотел
обмануть одновременно и большевиков, и Петлюру, чтобы
самому сделаться гетманом, диктатором Украины и потом на ее
границе встретить Петлюру с его сторонниками пулеметным
огнем («зустринути на кордони Украины пулеметамы», по его
любимому выражению). Все это весьма возможно, как возможно и
то, что Тютюнник вызвал так называемое «октябрьское» («жов-
тневе») восстание с намерением выдать этим способом в руки
большевиков наиболее сознательных и деятельных
представителей оставшейся в Большевии националистической
интеллигенции. Такой беспринципный тип, как Тютюнник, из-за каких-
либо личных выгод и соображений легко мог пойти и на роль
провокатора. Во всяком случае, восстание осенью 1921 года не
дало никаких осязательных результатов и кончилось тем, что
Тютюнник с важнейшими из своих «прибочников» удрал в Польшу,
244 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
а последний отряд из его «армии» в начале декабря месяца был
окружен и захвачен в плен красноармейцами около местечка Базар
Овручского уезда на Волыни. Тут разыгралась одна из тех диких,
потрясающих драм, какие возможны только в Болыпевии. По
распоряжению киевской «чрезвычайки» пленники были заперты
в церкви местечка Базар до прибытия на место председателя ее,
иудея Лившица. Всех пленных оказалось 359 душ. Когда приехал
знаменитый своей жестокостью Лившиц, немедленно сделано
было распоряжение вырыть глубокую яму длиной 60 и шириной
30 аршин. Стоял лютый мороз. Расстояние от церкви до ямы
было довольно значительное. Когда яма была готова, пленным в
церкви приказывали донага раздеваться, а потом партиями по 25
человек водили их голыми по трескучему морозу до ямы,
ставили рядком у края ее и расстреливали в затылок. Тела сваливались
в яму. Лившиц у ямы наблюдал за порядком. Таким образом
постепенно расстреляны были все пленные, и яма была засыпана
землей. Так как при спешке расстрела не всякий пленный
кончался сразу, то потом долго еще из ямы слышались стоны
умиравших. Один недострелянный пленный, лежавший сверху,
выбрался как-то из свеженасыпанной земли, убежал и спрятался в
стоге сена. Сейчас же его поймали красноармейцы и
пристрелили уже по-настоящему. Кроме того, в связи с восстанием в
Киеве было расстреляно 189 наиболее выдающихся руководителей и
организаторов украинского противобольшевистского движения.
Множество увлекающейся украинской зеленой молодежи
расстреляно было «чрезвычайками» в Лубнах, Умани, Звенигород-
ке, Сквире, Каневе, Черкассах и в других провинциальных
городах.
Тютюнник поселился под чужим именем во Львове и летом
1922 года якобы писал там свои мемуары. Однако во Львове он
чувствовал себя не в своей тарелке, да, кажется, у него были
нелады и с польскими властями. Вследствие этого, чтобы
получить возможность вернуться на родину, он пытается
реабилитировать себя перед харьковской «чрезвычайкой» (по-новому —
ГПУ) и вступает через третьих лиц в переговоры с
председателем ее, Балицким. Первым условием Балицкий ставит выдачу
всего архива, какой накопился у Тютюнника за время бытности
его партизаном и начальником повстанческого штаба.
Разумеется, в этом архиве Балицкий рассчитывал найти сведения о
подпольных украинских протнвоболыпевистских организациях,
ускользавших от взоров всезнающей «чеки». Архив был выдан Тю-
тюнником, и с тех пор прекратилась всякая возможность
планомерных восстаний на юге России, потому что с помощью
документов этого архива были раскрыты и уничтожены все комитеты
и штабы, которые могли управлять восстаниями. При этом
подвергнуты были массовому расстрелу благополучно спасшиеся до
А. Царинный. Украинское движение
245
этого военные руководители из бывших офицеров. Но и этого
Балицкому показалось мало для пропуска бывшего партизана и
повстанца в Большевик). Он потребовал, чтобы Тютюнник
вперед прислал в залог свою семью. И на это согласился последний:
его жена и дочь в сопровождении двух адъютантов выехали из
Львова через Варшаву прямо в Харьков. Когда семья Тютюнника
была уже в руках чека, тогда только он сам получил разрешение
прибыть в Большевик) со своим штабом через румынскую
границу (Дзвин. 1.12.1923. N° 36).
Так позорно закончил свою украинскую политическую
деятельность главный сотрудник Симона Васильевича Петлюры.
Сам Петлюра тем временем пребывал в Варшаве, получил
польское гражданство и, по уверению генерала Грекова и
атамана Струка, состоял чиновником польского генерального штаба
(см. подписанное ими «Открытое письмо Центрального
украинского национального комитета Симону Петлюре, члену бывшей
Украинской Директории» от 26 января 1923 г. из Копенгагена //
Новое время. 20.02.1923. № 545).
Эти же лица говорят, будто бы он затевает увлечь Польшу на
новое выступление против большевиков с целью
продолжительной оккупации Украины, включая Донецкий бассейн до линии
Лиски — Лихая — Батайск, «с тем, что через пятнадцать лет
Правобережная Украина, Херсонщина и Крым будут
подвергнуты плебисциту, а левобережная ее часть оставлена
оккупационной армией». Мы, конечно, не верим этим сказкам: во-первых,
Петлюра достаточно дискредитировал себя в глазах польских
политических деятелей, и вряд ли кто из них его послушает; во-
вторых, опыт 1920 года чересчур дорого обошелся Польше,
чтобы она захотела его повторить, не говоря уже о том, что люди,
стоящие ныне у кормила правления Польшей, не склонны
«бряцать сабельками», как Пилсудский, а предпочитают
упорядочивать польские финансы и устраивать внутренний быт польского
государства. Имея в своих пределах не менее шести миллионов
иудеев, Польше нельзя рисковать открыто бороться с иудейской
властью в России, если она не хочет поставить на карту самое
свое существование. Весной 1924 года о Петлюре были газетные
известия, будто бы он выехал из Варшавы с намерением
посетить все европейские столицы, начиная с Бухареста и кончая
Римом (в частности, Ватиканом), и попытаться сдвинуть с
мертвой точки украинский вопрос. Можно предполагать, что его
поездка была так же бесплодна, как двести с лишком лет тому
назад не дали никаких результатов метания по тогдашним
европейским дворам такого же авантюриста, как Петлюра, Филиппа
Орлика138, после смерти Мазепы в Бендерах избранного в
гетманы казацкой эмиграцией и тщетно старавшегося с помощью
иностранных держав дать реальную оболочку своей призрачной
гетманской власти.
246 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Иудейская коммунистическая партия, которая вот уже семь лет
правит Россией, всегда имела и имеет свой украинский отдел.
Украинские большевики — Шумский, Савицкий, Затонский,
Гринько, Касьяненко, Скрынник и другие — с самого начала играли в
большевичестве некоторую роль. Но отношение к «украинству»
центральной иудейской власти менялось в связи с
обстоятельствами, не совсем для нас ясными. Сначала оно было благоприятным:
большевики усвоили себе всю украинскую терминологию,
Южную Россию называли «Украиной», малорусский народ —
«украинским»; даже объявили Украину отдельной «Украинской
Социалистической Радянской Республикой» (УСРР), в которой
официальным языком признавалась «мова», и возглавили ее румынским
болгарином Раковским.
В 1920 году большевики в отместку за участие Петлюры в
польском наступлении беспощадно расстреливали «украинцев»,
но оставляли неприкосновенной вывеску «УСРР». Мир с Польшей
в Риге заключала якобы не только Российская Советская
Республика, но и «Украинская Радянская». Приблизительно в июне
1921 года случилось что-то такое, вследствие чего приказано было
устранить «мову» из присутственных мест и заменить ее тем рус-
ским воляпюком, который употребляла советская бюрократия
во всех'остальных’частях России. С весны 1923 года большевики
опять возвратились к украинизации. В. В. Шульгин в своей
интересной статье «8-е января» (Новое время. 17. 02. 1924. № 843)
говорит о ней так: «Вот уже, кажется, год, как большевики
украинизируют Украину по-настоящему: бюрократия обязана
пользоваться галицийской тарабарщиной, чиновники зубрят ее,
проклиная, но не смея ослушаться, а в гимназиях и школах
несчастные русские дети подвержены той же пытке» — и пробует
объяснить, почему это делается. Он полагает, что украинизация
вводится правящим иудейством для того, чтобы закупить ее и
расположить к себе вождей украинства и таким образом удержать их
от погромной проповеди. Такое объяснение неправильно.
Во-первых, в распоряжении большевиков наготове имеется
радикальное средство прекратить погромную проповедь любого человека —
это его расстрелять. В Большевии сотни раз расстреливали за
подслушанное шпионом или чекистом произнесение на улице слова
«жид». Во-вторых, вожди украинства, как Грушевский,
Винниченко, Петлюра, Порш, Ковалевский, Мартос и прочие, всегда
были в достаточной степени закуплены и за совесть дружили с
иудеями и служили им. Многие из них были с иудеями в
родственных связях: у Винниченко жена иудейка, Порш родился от
иудейки и т. д. Притом вожди эти не настолько влиятельны и
популярны, чтобы могли побуждать к погромам или удерживать
от них народные массы. Погромы стихийны, как доказывает это
многотысячелетняя история иудеев, и в них всегда бывают
виА. Царинный. Украинское движение
247
новны сами иудеи. Наконец, чем объяснить, что, по сведениям
польских газет, с 15 июля 1924 года объявлена опять
дезукраинизация: вместо «мовы» вновь вводится русский язык как
официальный? Вероятно, это распоряжение имеет связь с тем
стремлением большевиков к централизации управления Россией, о
котором говорил недавно в публичном докладе возвратившийся
из Москвы польский посол Дашинский. Нужно поэтому думать,
что и отношение к украинцам-«вождям», и смена украинизации
дезукраинизацией или наоборот — вытекают из каких-то других
побуждений и соображений иудейской политики, а отнюдь не из
страха перед погромами. Иногда эти тайные пружины
обнаруживаются. Например, сами «украинцы» признались, что Юрка Тю-
тюнника большевики впустили к себе потому, что он выдал
«архив», на основании которого «повстанчество было
ликвидировано на Украине», как самодовольно отмечает ОГПУ. Михайла
Грушевского большевики решили впустить, очевидно, в связи с так
называемым профессорским процессом. Как-никак
предназначался к ликвидации Николай Прокопьевич Василенко,
известный ученый и публицист, один из столпов украинства, член
Украинской Академии наук, только потому не занявший место ее
президента, что его избрание не было утверждено советской
властью. Как раз в это время большевики были признаны со
стороны Италии и Англии законными правителями России и
ожидалось подобное же признание со стороны ряда других меньших
держав. Для подслеповатых глаз Европы нужно было как-то
затушевать готовящееся преступление. И вот советская власть
пригласила М. С. Грушевского устроить так, чтобы Украинская
Академия наук вместо выражения соболезнования и сочувствия
своему несчастному, обреченному на гибель сочлену обратилась с
приветствием к его палачам. Бывший цесарско-королевский
профессор Львовского университета, всосавший в себя начала
подлой австрийской политики, пошел на такую гнусность. В «Новом
времени» от 25 марта 1924 года (№ 874) появилось следующее
известие: «Торжественное заседание Украинской Академии наук
в Киеве с участием профессора Грушевского приняло резолюцию
с выражением приветствия советской власти. Совпадение этой
резолюции с предстоящим в Киеве же профессорским
процессом вызывает среди населения весьма нелестное отношение к
украинцам». Так отблагодарил М. С. Грушевский Н. П. Василенко
за ту пространную статью в «Киевской мысли», в которой
Николай Прокопьевич с пылом доказывал, что кафедра русской
истории в Киевском университете после В. В. Антоновича и П. В.
Голубовского должна преемственно перейти только к М. С.
Грушевскому как достойнейшему из учеников В. В. Антоновича. Что
касается смены украинизации дезукраинизацией или наоборот,
то, по нашему мнению, она объясняется общими колебаниями
248 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
правящего иудейства, которое никак не может решить, что ему
выгоднее и удобнее: управлять ли Россией, расчлененной на ряд
более крупных и мелких республик, или Россией
централизованной. Если население тяготится навязыванием ему тошнотворной
«мовы», особенно в школе, то это весьма мало беспокоит
иудеев, так как одна из основных задач их правления — делать жизнь
подвластного им христианского населения как можно более
невыносимой и всячески издеваться над его чувствами. Они верят в
то, что применяемый ими террор всегда и везде вывезет.
Поэтому в клокочущей ненависти к иудеям всей толщи населения
Южной России не может быть сомнения. Но это не относится к
«украинцам». Мы не раз отмечали выше, что «украинцы», как
одна из социалистических сект, всегда склонны были
объединяться с иудеями. Среди галицийских украинцев такое
настроение существует и в настоящее время. Недавно еще автор статьи
«Wsrod ucraincow» («Среди украинцев») в серьезной польской
газете «Dziennik Poznanski» (от 24.02.1924, № 46) писал об этом
явлении следующее: «Весьма знаменательно, что украинцы
придают мало значения жидовской опасности, угрожающей их
существованию и их народной культуре. Города и села Восточной
Малопольши ожидовливаются ужасающим образом. Жиды
скупают недвижимость из рук русских ипбльских мужиков. Они же
составляют огромный процент среди крупных землевладельцев.
Все это, однако, не привлекает внимания украинцев, между тем
как самые симпатии, притворно выказываемые им жидами,
должны были бы вразумить украинских агитаторов и дать им
понять, в чью пользу они в конце концов работают». Поясним, что
Восточной Малопольшей принято теперь в польской печати
называть Восточную (русскую) Галицию, и добавим, что, по
газетным известиям, иудеи овладели даже такими финансовыми
украинскими учреждениями в Галиции, как Земельный банк и
«Защита земли». Виднейшие представители украинского
движения в Галиции в данную минуту — Владимир Загайкевич, Грыц
Тершаковец, Лев Бачинский и даже каноник Куницкий, — по
общим отзывам, весьма благоволят к иудеям. В теперешнем
польском сейме украинские послы почти постоянно
блокируются с иудеями.
В Болыпевии «украинцы» как будто начинают отходить от
напущенного на них иудеями угара и пробуют представлять себе
вещи в их настоящем виде, а не в иудейском освещении. Для
иных из них это прозрение кончается трагически. Был
«украинец», широко известный в Киеве, Харькове и в Полтавской
губернии. По профессии он был адвокат и одно время состоял в
Клеве юрисконсультом юго-западных железных дорог. Потом он
перенес свою деятельность в Харьков. Мы говорим о Николае
Ивановиче Михновском. Это был непримиримый «самостийнык»,
А. Царинный. Украинское движение
249
‘считавший все русское для себя чуждым и издавна мечтавший об
украинской государственности. Когда в 1917 году в Полтаве
происходили выборы во Всероссийское учредительное собрание, он
стоял первым кандидатом по так называемому «самостийныцко-
му» списку № 11. Продолжительное время Н. И. Михновский
укрывался от большевиков на Кавказе, но, когда началась в 1923
году «украинизация по-настоящему», он вернулся в Киев.
Насмотревшись досыта на то, что сделали иудеи с ненькой-Украи-
ной и как они проводили украинизацию, он повесился, оставив
краткую предсмертную записку: «Я предпочитаю повеситься, чем
быть повешенным жидами». Этими словами произнесен
смертный приговор «украинской идее», которая потеряла всякую
привлекательность даже для такого корифея украинства, как Мыко-
ла Михновский, после того, как ее запачкали и огадили иудеи.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Мы лично, родившись и проведя, по окончании
образования, почти полвека сознательной практической жизни в глубине
Левобережной Малороссии, да и всяк, живший в малорусской
деревне и служивший на уездных должностях, требовавших
ежедневного общения с малорусским сельским населением, если он
не впитал в себя яда украинской ереси, — мы можем
засвидетельствовать и подтвердить, что нам никогда не представлялось
надобности обращаться к «мове». Мы говорили по-русски, не
подражая московскому выговору, а так, как вообще в семье и в
обществе говорят на юге, и селяне прекрасно нас понимали, а
мы понимали селян. Никакие словари Гринченко или Уманца не
были нам нужны. Школа, суд, военная служба, передвижение
по железным дорогам, отхожие промыслы, газеты приучали
население к общерусскому литературному языку, который
постепенно вытеснял из обихода старинный малороссийский говор.
Язык живет и меняется, как всякое произведение человеческого
духа. За пятьдесят лет нашей сознательной жизни говор
малорусской деревни коренным образом изменился, утратил всю ту
польскую примесь, которая в нем, по традиции, держалась от
времени владычества поляков в Малороссии, и заметно
приблизился к русскому литературному языку. В Левобережной
Малороссии этот процесс шел быстрее, а в Правобережной —
медленнее — вследствие наличности крупных польских имений
(например, графов Браницких, графов Шембеко, 1рафов
Потоцких, графов Собанских и сотен других владельцев), которые
благодаря своей польской администрации являлись центрами
полонизма и влияли на сохранение в малорусской народной речи
польских налетов, главным образом в словаре, создавших
впечатление, будто эта речь — не совсем русская. «Мова» в самых
народных низах выходила из моды и теряла свои старинные
осо250 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
бенности — становилась «археологической». Изредка на
должности мирового судьи, когда приходилось иметь дело с
какой-нибудь захолустной бабой, удобнее было задавать ей вопросы,
подлаживаясь под ее говор, чтобы лучше добиться правды. В глазах
«правоверных украинцев» мы совершали ужасное преступление:
мы «вжывалы звычайного огыдного русско-малороссийськаго
жаргону» («украинцы, может быть, не догадываются, что они
выражаются по-польски: mvsmy wzywali zwyczajnego ohydnego rusko-
malorosyjskiego zaigonu». — Андр1евскш В. 3 мынулого. Ч. 1. С. 48).
Тем не менее так складывалась в отношении языка повседневная
жизнь. Все считали себя русскими и различались только по
степени развития и образования, но не по народности. В той
местности, где нам суждено было родиться и работать, проживало много
старообрядцев из стародубских слобод: Воронка, Елионки,
Лужков. Эти типичные великорусы тоже нисколько не чувствовали
себя чужими, несмотря на религиозную разницу, и прекрасно
уживались и сообщались с основным малорусским населением.
Во время войны 1914, 1915 и 1916 годов в одном из воинских
присутствий Малороссии перед нашими глазами прошли тысячи
запасных, новобранцев, раненых, увечных и больных.
Встречались интересные типы. Например, почти все бывшие матросы
были художественно татуированы в японских портах рисунками
на груди и на руках выше локтя черной, красной или синей
краской. У одного большой крест спускался с шеи на массивной
цепочке. У другого на руке наколот был крест, подпертый якорем.
Третий имел на руке изображение могилы, увенчанной крестом.
Более легкомысленные носили и на груди, и на руках фигуры
голых женщин в соблазнительных позах. В одной волости
попалась группа новобранцев, разучившихся говорить по-русски, так
как они несколько лет пробыли на работах в Аргентине. Все эти
тысячи людей к присутствию обращались и между собою
разговаривали по-русски с примесью некоторых местных отличий или
отмен. Только в виде редких исключений, приметных сразу для
опытного глаза, появлялись среди этих толп «свидоми украинци».
Обыкновенно это были семинаристы, народные учителя,
кооператоры и подобные представители сельской полуинтеллиген-
ции, распропагандированные из Галиции.
«Украинцы» — это особый вид людей. Родившись русским,
украинец не чувствует себя русским, отрицает в самом себе свою
«русскость» и злобно ненавидит все русское. Он согласен, чтобы
его называли кафром, готтентотом — кем угодно, но только не
русским. Слова: Русь, русский, Россия, российский — действуют на
него, как красный платок на быка. Без пены у рта он не может их
слышать. Но особенно раздражают «украинца» старинные, пред-
ковские названия: Малая Русь, Малороссия, малорусский,
малороссийский. Слыша их, он бешено кричит: «Ганьба!» («Позор!» От
А. Царинный. Украинское движение
251
польск. hanba). Это объясняется тем, что многие из «украинцев»
по тупости и невежеству полагают, будто бы в этих названиях
кроется что-то пренебрежительное или презрительное по
отношению к населению Южной России. Нам не встречалось ни од-
i ного «украинца», который захотел бы выслушать научное
объяснение этих названий и правильно усвоить себе их смысл. Между
тем, как мы упоминали выше, название «Малая» в приложении
к Руси или России является самым почетным, какое только можно
себе представить. Оно (по терминологии, усвоенной
средневековьем от древнегреческих географов) определяет, что Русь, или,
по греческому выговору, Россия, собравшаяся в X веке около
Киева, была первоначальной, исконной, основной Русью, пра-
юй русского племени.
к же понять такой парадокс, что русские ненавидят свою
«русскость» как что-то им чуждое и отвратительное? Мы
полагаем, что это странное явление может быть объяснено только из
учения о расах. Население Южной России в расовом отношении
представляется смешанным. Русское в своей основе, оно
впитало в себя кровь целого ряда племен, преимущественно
тюркского происхождения. Хазары, печенеги, такие мелкие народцы, как
торки, берендеи, ковцы, известные под общим именем черных
клобуков (каратулей), половцы, татары, черкесы — все эти
племена преемственно скрещивались с русскими и оставили свой
след в физических и психических особенностях южнорусского
населения. Наблюдения над смешением рас показывают, что в
последующих поколениях, когда скрещивание происходит уже
только в пределах одного народа, тем не менее могут рождаться
особи, воспроизводящие в чистом виде предка чужой крови.
Знакомясь с деятелями украинского движения начиная с 1875 года
не по книгам, а в живых образах, мы вынесли впечатление, что
^украинцы» — это именно особи, уклонившиеся от
общерусского типа ^сТброну воспроизведения предков чужой тюркской
крови, стоявших в культурном отношении значительно ниже
русской расы. Возьмем, например, таких известных «украинцев»,
как покойный Орест Иванович Левицкий139 (Левко Маячанец)
или Владимир Николаевич Леонтович (В. Левенко). Наблюдая цвет
их смуглой кожи и густо-черных волос, выражение их лица,
походку, жесты, речь, вы невольно думали: вот такими, наверное,
были тюрки, что поселились под Переяславом-Русским и «рати-
лись» на русь, или берендеи, основавшие Берендичев,
нынешний Бердичев. Среди наблюдавшихся нами «украинцев» такие типы
составляли подавляющее большинство. Так как, по убедительным
для нас новейшим исследованиям немецкого антрополога
Бургера-Филлингена, известно, чтов низших расахвоплощаются духи
тоже низших душевных качеств, то понятно, почему «украинцы»
отличаютея'обыкновенно тупостью ума, узостью кругозора,
глупым упрямством, крайней нетерпимостью, гайдамацкимЗверством
и нравственной распущенностью. Такие свойства низшего духа в
252 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
полной мере присущи были самому украинскому святому и
пророку Тарасу Шевченко. Поэзия его действует на души его
поклонников не возвышающим, а понижающим образом. Она не
смягчает их, не облагораживает, не вызывает в них нежных, добрых
чувств, а, напротив, огрубляет, развращает, озверивает.
«Украинская идея» — это гигантский шаг назад, отступление
от русской культуры к тюркскому или берендейскому варварству. В
древнерусской летописи часто повторяется о тюркских
кочевниках, что они «заратишася» на Русь, то есть пошли на Русь ратью,
войной. Возрождаясь в «украинцах», они опять идут войной на
Русь — в области культурной: они хотели бы стереть всякий след
«русскости» в исконной, сердцевинной, Малой (в греческом
понимании) Руси. Все русское для них — предмет глубочайшей
ненависти и хамского презрения. Мы неоднократно упоминали выше
о том, что украинское движение с начала XX века сделалось
орудием политических интриг против России, главным образом со
стороны Венского кабинета, который строил планы включить
богатейшую Южную Россию под названием «Украины» в состав
Придунайской монархии. Возбудителями и проводниками такой
идеи являлись польские политические деятели в Галиции. Теперь
роль Австро-Венгрии приняла на себя Чехо-Словакия.
Воспитывая на свой счет украинских янычар в лице разных будущих
педагогов, агрономов, химиков, техников, шоферов, машинистов и
тому подобных «демократических» деятелей, она рассчитывает
иметь в них передовую рать, которая поможет ей «украинским»
коридором — через Закарпатскую Русь и Восточную Галицию —
связаться с заветной областью пшеницы и сахара, угля и железа,
меди и каменной соли — для сбыта произведений чешской
промышленности и для получения южнорусского сырья.
Обманулась на «украинцах» Австро-Венгрия, обманется и Чехо-
Словакия. С помощью отродившихся представителей низшей расы
ничего прочного создать нельзя. Только духовно преображенная,
сильная Россия, объединяющая под знаменем общерусской
культуры все ветви русского племени и сбросившая с плеч груз
этнографической Польши, постоянно ослаблявшей русскую мощь,
с доступом через Босфор и Дарданеллы к мировым торговым
путям — только такая Россия обеспечит спокойствие Европы и
даст возможность западным народам нормально развивать свою
хозяйственную деятельность. Без восстановления России Европа
вечно будет хворать. Менее всего поможет ее выздоровлению
искусственно созданная социалистическая «Украина».
Профессор И. А. ЛИННИЧЕНКО
МАЛОРУССКИЙ ВОПРОС
И АВТОНОМИЯ МАЛОРОССИИ
Открытое письмо профессору М. С. Грушевскому
Предисловие
Значительная часть моей статьи была написана давно, по
выходе в печать статьи профессора М. С. Грушевского о новой
схеме изложения истории восточного славянства («Звичайна схема
“PyccKoi icTopin и справа рацюнальнаго укладу icTopin схщного
словянства”», напечатано в сборнике «Статьи по
славяноведению». Пг., 1904).
Тогда я не счел себя вправе напечатать моей статьи, так как
по условиям тогдашнего времени профессор Грушевский не имел
бы возможности ответить мне с полной свободой и
откровенностью.
Думаю, что о малорусском вопросе можно писать теперь
совершенно открыто.
Моя статья не только разбор положений профессора
Грушевского, но и оценка современных требований украинских партий.
Я пишу sine studio (без пристрастия. — Ред.), надеясь на такой
же ответ не согласных со мной.
I
Двадцать лет тому назад я в моей вступительной лекции в
Московском университете коснулся вопроса об объеме понятия
русской истории.
Я высказал следующие соображения:
«В известных случаях мы с гордостью повторяем, что Русь
везде — от хладных финских скал до пламенной Колхиды, от Белого
моря и до отдаленных уголков Карпатских гор. Но лишь только
дело зайдет об определении основных черт русского характера,
национально русских учреждений — тотчас начинаем бросать за
254 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
борт одних русских за другими, вычеркиваем один период за
другим из нашей истории и в конце концов бесконечно
суживаем Русь и территориально, и исторически и принимаемся
смотреть на вопрос с исключительной, точно известной местности и
известного времени, черты временные возводим к общим
началам русского духа, учреждения, вызванные исторической
необходимостью, считаем характерными национальными отличиями
и настойчиво требуем возврата к прошлому...
Только параллельным изучением северной и западной русской
истории мы можем всесторонне исследовать сущность нашего
национального начала, можем узнать, как оно реагировало на
самые разнообразные влияния. История Западной и
Юго-Западной Руси — не чуждая нам история и не история местная, а
история общерусская, и ей довлеют те же права, что и истории
севернорусской. Не станем же отделять одной от другой и не будем
вносить в историческое изучение нашего прошлого той розни, от
которой издревне страдает великий славянский народ».
Недавно того же вопроса коснулся Львовский профессор
М. С. Грушевский, но с совершенно другой точки зрения. В своих
статьях Грушевский полемизирует постоянно со мною не по
поводу мыслей, высказанных мною печатно, а по поводу моего
личного разговора с ним относительно недавно поднятого
вопроса об украинских кафедрах в некоторых университетах.
Негласно (не называя меня) полемизируя со мной, г-н Грушевский, с
одной стороны, оставляет без возражения наиболее
существенные пункты моих положений, других касается лишь вскользь, к
тому же постоянно впадает в очень существенные противоречия
и, начав очень громко, идет затем на различные уступки и
компромиссы, сводящие на нет его собственные основные
положения, а с другой — доходит в своих требованиях до предложения,
заключающего в себе настоящее contraditio in adjecto*: основание
чего-то вроде университета специально украинских дисциплин.
Все это обязывает меня подвергнуть его взгляды основательной
критике. Оба мы как будто исходим из одной точки отправления:
мы сетуем на то, что в общих курсах русской истории
южнорусской истории отведено места меньше, чем следует. Но в
дальнейших выводах из констатирования этого факта мы
расходимся радикально. Для меня, как это видно из моей печатной
статьи, южнорусская история — часть общерусской истории,
истории всего русского народа, и я требую ее изучения,
равномерного с изучением истории остальных частей одного и
того же народа, частей политически то соединенных, то
разъединенных, но общих по духу; для г-на Грушевского история
Внутреннее противоречие, противоречие в определении (лат.).
И. Лимшченко. Малорусский вопрос и автономия Малороссии
255
великорусская одна, южнорусская — другая; а что касается
западнорусской, то о ней он, по некоторым причинам, говорит
очень глухо, не зная, как к ней отнестись: выделить ли ее в особый
отдел, или пристегнуть к одному из самостоятельных отделов —
великорусскому или южнорусскому.
Г-н Грушевский таким образом определяет обычную схему
русской истории. Начинается она с описания доисторической
Восточной Европы, неславянской колонизации, расселения
славян, сформирования Киевского государства (державы?);
история доходит до второй половины XII века, переходит затем к
великому княжеству Владимирскому, от него в XII веке к
княжеству Московскому, следит за историей Московского
государства, затем империи; а из истории малорусских и белорусских
земель, оставшихся за границами Московского государства,
иногда берут некоторые более важные события (княжение Даниила,
образование Литовского государства, унию с Польшей,
церковную унию, войны Хмельницкого), иногда вовсе не берут; во
всяком случае, с присоединением к русскому государству эти земли
перестают быть предметом истории.
Основание такой схемы, по мнению Грушевского, очень старо —
в генеалогичной схеме старых московских книжников; эта схема
с появлением научной историографии положена в основу
истории государства Российского. Затем, когда центр тяжести был
перенесен на историю народа yi его культурной жизни, эту схему
оставили в главных пунктах, только эпизоды (?) чем дальше,
тем больше стали отпадать. Эту же схему приняла история
русского права в своей простейшей форме — в истории трех
периодов: киевского, московского, императорского. По мнению
Грушевского, нерационально связывать историю Киевского
государства с историей Владимиро-Московского княжества XIII—
XV веков как стадий будто бы одного и того же политического и
культурного процесса. Киевская «держава» была творением
одной народности (?), малорусской, Владимиро-Московская —
другой, великорусской.
Киевский период перешел в галицко-владимирский, а потом
в литовско-польский. Он сравнивает отношение
Владимиро-Московского государства с отношением Римского государства %
провинциям. Киевское правительство пересадило в великорусские
земли формы политико-общественного устройства, право,
культуру, выработанные исторической жизнью Киева, но на этом
основании нельзя включать историю Киевского государства в
историю великорусской народности. Этнографическая и
историческая близость народов малорусского и великорусского не
должны служить причиной их смешения («перемппуванья»). Они жили
своей жизнью, «по-за своими сочностями, стричами». Вследствие
включения киевского периода в историю великорусского народа
256 Украинский сепаратизм а России. Идеология национального раскола
история и великорусского народа, и малорусского остается без
начала: не выяснена история образования великорусской
народности, и остается представление, что история малорусского
народа начинается с XIV—XV веков, а перед тем это общерусская
история. А история малорусского народа появляется в XIV—XV
веках как нечто новое, как будто ее до этого не было или она не
имела исторической жизни, и состоит она из каких-то
отрывков, не имеющих между собою связи.
Еще худшую участь испытывает в этой схеме народность
белорусская: она совершенно пропадает за историей государства
Киевского, Владимиро-Московского, даже Литовского. Но г-н
Грушевский тут же обмолвился замечанием, совершенно
справедливым, но вместе и крайне губительным для его предыдущих
и последующих критико-полемических замечаний (сознание
важности этого замечания охладило бы в значительной степени
пылкость его возражений и умерило бы и его запросы к русской
истории); г-н Грушевский замечает, что хотя белорусская
народность и не выступала нигде в истории как элемент творческий,
однако роль ее немаловажна: укажем хотя бы на ее значение в
создании великорусской народности или в истории Великого
княжества Литовского, так как ей принадлежит культурная роль
в этом государстве. Г-н Грушевский доказывает, что включением
в русскую историю истории Великого княжества Литовского
хотели исправить неполноту, односторонность и традиционность
ее схемы. Однако г-н Грушевский недоволен состоянием
изучения литовской истории (что, впрочем, прямого отношения к его
теме не имеет); Литовско-Русское государство не было
однородным телом; следя за преемственностью старорусского права,
игнорируют влияние литовского элемента в праве (заметим, что г-н
Грушевский для иллюстрации значения литовского элемента
берет такой частный случай, как институт коймпнцев —
незначительного по количеству разряда населения; термин этот и его
значение, к слову сказать, был более удовлетворительно
объяснен мною). Характерно опять и указание г-на Грушевского, что
малорусские земли, за исключением Побужья и Пинщины, были
довольно механически связаны с Литовским княжеством,
стояли особняком (?) и после Люблинской унии перешли в состав
Польши; наоборот, белорусские земли были тесно связаны с
Литовским княжеством, имея на него большое влияние в
смысле общественно-политическом и культурном, и остались при нем
до конца. (Этого положения, кстати сказать, мы совершенно не
понимаем, так как по Люблинской унии не только Малороссия,
но и Белоруссия и Литва вошли в состав Польши; таким
образом, история великого княжества Литовского гораздо теснее
связана с народностью белорусской, чем с малорусской?)
Следующее за тем место в статье г-на Грушевского настолько
И. Линниченко. Малорусский вопрос и автономия Малороссии 257
характерно по целому раду внутренних противоречий, что я
приведу его целиком:
«Таким образом, включение истории Великого княжества
Литовского в русскую историю не заменит прагматического
представления истории народностей украинско-русской и белорусской.
Для исторического представления общественного и
культурного процесса украинской русской народности достаточно
обозначения тех нескольких моментов в истории Литовско-Русского
государства, которые имели для нее непосредственное значение.
Больше из нее вошло бы в историю белорусской народности, но
в целом включать историю Великого княжества Литовского в
русскую историю нет причин, если русская история не есть история
России — то есть история всего того, что некогда совершалось
на ее территории, и история всех народов и племен, которые ее
заселяют (такой программы теперь, кажется, не ставит никто,
хотя ее можно бы поставить), — а история русских народностей,
или восточнославянских (употребляю иногда этот термин,
чтобы избежать неясностей и спутанностей, которые вытекают из
неодинакового употребления слова русский)».
Забегая несколько вперед, остановимся на разборе этой
тирады. Г-н Грушевский, очевидно, не видит, в какие
противоречия он впадает. Он требует отдельного изучения не государства,
а народности, которая самостоятельного государственного
значения никогда не имела. С XIV века часть Южной Руси отходит к
Литве, часть к Польше. Со второй половины XVI века обе части
уже входят в состав государства польского, в середине XVII века
опять часть южнорусских земель отходит к Московскому
государству, часть остается при польском государстве. С конца XVIII
века большая часть Южной Руси отходит к России, часть к
Австрии. Таким образом, самостоятельного, самоопределяющего
характера южные земли никогда не имели (о древнем периоде
скажем дальше). Это постоянно часть какого-нибудь другого
государства, ее политическая история определяется тем центром, к
которому она примыкает; ее внутренний строй сильно изменя-
' ется, и не раз, смотря по тому, какой центр над ней
господствует: то здесь вводятся порядки литовские, то польские, то
русские. То же самое с народностью белорусской: она входит
сначала в состав Великого княжества Литовского, затем Польши и,
наконец, России. Г-н Грушевский совершенно даже упраздняет
историю Литовского Великого княжества. Если история
Белоруссии предмет отдельный, история Малороссии такой же
отдельный предмет, то где же тогда Литовское княжество,
включавшее в себя обе эти части? Исходя из точки зрения
народности, мы никакой истории, то есть процесса движения,
развития, не получим. Мы будем излагать историю литовских племен за
время их самостоятельного развития, дойдем до факта образова-
258 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ния обширного Литовско-Русского государства и здесь
остановимся, так как затем изложение пойдет по истории народностей.
То же и с историей Московского государства. История
отдельных ее частей будет предмет особый. Где же здесь история? И с
другой стороны — как возможно отделить историю отдельных
народностей от истории тех центров, к которым они примкнули
и откуда получали директивы для своей политической и
внутренней жизни? Где мы найдем центр, около которого будет
вращаться изложение? Отдельные части малорусского народа
имели всегда особую политическую судьбу, они никогда не были
связаны между собою; не связаны и теперь, так как часть мало-
русского народа живет в России, другая в — Австрии. Таким
образом, история отдельных частей малорусского народа — только
провинциальная история, раз история провинциальная
Литовского княжества, затем Польского, Русского, Австрийского. Для
г-на Грушевского, как для наших старых славянофилов,
государство само по себе, народ сам по себе — старая наивная точка
зрения, по которой правительство смешивалось с государством.
По мнению г-на Грушевского, история государственных
организаций играет еще слишком большую роль в представлении
русской истории, или истории восточного славянства. Он
говорит, что в теории давно признается: центр тяжести должен быть
перенесен с истории государства на историю народа, общества.
Но из этих слов видно, что профессор Грушевский под
государством, очевидно, понимает только политическую организацию —
а разве мыслимо государство без народа? Если государство есть
общественный союз, преследующий цель общего блага, то
история государства есть история всего развития этого союза, и нет
ничего в истории народов, составляющих такой союз, что
должно было бы отпасть из изложения, — возможно разве отделить
внутреннюю историю народа как нечто отдельное? История
государства есть история внешняя и внутренняя общественного
союза, так как они взаимно определяются. Мы имеем перед
собой теперь реальный факт — обширный общественный союз,
именуемый русским государством, нечто целое, отдельное,
особое, и мы должны изучать историю этого факта, явления; задача
историка — рассказать, как произошло это явление, каким
путем сложился этот организм, ибо это организм общественный,
подобный целому ряду таких же организмов, нам известных
(государства французское, английское, итальянское). Элементы
государства — территория, население и власть. Задача историка —
изучать взаимодействие этих элементов. Качеством и количеством
территории, качеством и количеством населения определяется и
судьба государства. Историк обязан, конечно, оценить значение
всех важных агентов создания общественного союза и указать,
какие играли большую, какие меньшую творческую роль в этом
И. Линниченко. Малорусский вопрос и автономия Малороссии 259
создании. Не вина историка, если, изучая, например, субстрат
государства — население, он находит, что одни части его
сыграли безмерно большую роль в этом творчестве, чем другие. Г-н
Грушевский полагает, что государство имело из всех восточных
славянских народов наибольшее значение у народности
великорусской (причем делает странное примечание: «За границами
национального владения Московского государства видим такие
сильные явления, как вечевую жизнь новгородско-псковскую»; г-н
Грушевский забывает, что Новгород тоже был государством в
свое время). Украино-русская народность, говорит г-н
Грушевский, ряд столетий живет без национального государства, под
влиянием разных государственных организаций — эти влияния
на ее национальную жизнь должны быть обозначены, но
политический фактор сходит в ее истории в эти безгосударственные
столетия на побочную роль при фактах экономических,
культурных и национальных. Для белорусского народа великорусское
государство становится историческим фактом только с 1772 года,
для Украины — столетием раньше, но только одной стороной. То
исключительное значение, какое имела история великорусского
государства в теперешней схеме русской истории, явилось
результатом подмены истории русского народа (в значении
русских восточных славянских народностей) понятием истории
великорусского народа.
Несколько лет тому назад маститый южнорусский ученый,
один из лучших знатоков истории Малороссии профессор
В. В. Антонович, изучая историю казачества, впервые с грустью
высказал ту мысль, что малороссы не могли в XVII веке создать
государства, потому что они народ не государственный, не
способный на созда'Ш1с ГОСударства. Антонович, конечно,
подразумевал под государством организацию политическую. Г-н
Грушевский соглашается, что политическая государственная жизнь —
агент важный, но помимо нее существуют и другие агенты —
экономический, культурный, которые имели иногда меньше,
иногда больше значения, чем агент политический, но которые
не должны оставаться в тени за этим агентом. Но огромное
значение государственного элемента недостаточно ясно для г-на
Грушевского. Для самостоятельного культурного развития
государственные элементы имеют довлеющее значение. Нам
указывают на примеры других славянских народов, которые
возродились, хотя и не составляют отдельного политического тела. Но в
данном случае упускают из виду два важнейших обстоятельства:
возродились народы, имевшие некогда политическую особность
(чехи), и народы, живущие под властью чужого иноплеменного
народа. Иное дело, когда народы так близки, как польский и
русский, а тем более когда они только ветвь одного общего
племени, как малороссы и великороссы. Сознание общности
проис260 Украинский сепаратизм а России. Идеология национального раскола
хождения, одна и та же религия, отсутствие естественных
границ, незаметность переходов бытового уклада не могут питать
чувства стремления к отдельности так, как они питаются под
властью иноплеменников. В XVII столетии Малороссия, увидав
возможность существовать отдельной политической единицей,
отвергает мысль о подданстве турецкому султану, как басурма-
ну, хотя это подданство могло произойти на условиях одних
формальных вассальных отношений, и поддается московскому
царю — как русскому, земляку и православному.
Отсутствие самостоятельной политической организации —
огромной силы тормоз для самостоятельного культурного
развития; рано или поздно должны наступить централизация и
культурная нивелировка — менее устойчивые части и в культурном
отношении (если они и имели самостоятельную культуру)
подпадут под влияние частей более устойчивых, более энергичных,
более творческих.
Так было всегда в Малороссии, где помимо указанных
причин играла очень большую роль впечатлительность и
восприимчивость национального характера. Собственной оригинальной,
самостоятельной культуры Малороссия никогда не имела, она
подчинялась влиянию то культуры польской, то культуры
великорусской. Можно, конечно, сожалеть о таком отсутствии
культурной самостоятельности, можно желать ее создания, но нельзя
не признать этого отсутствия как факта прошлого и настоящего.
Для меня, как малоросса, этот факт, может быть, не менее
тяжел, чем для г-на Грушевского, но я не закрываю на него глаза,
я пытаюсь его объяснить, и я нахожу известное утешение,
возмездие именно в том, что так претит г-ну Грушевскому, — в
государстве. Когда складывается государство — общественный
союз, — отдельные его части волей-неволей, сознательно или
путем принуждения принимают участие в его созидательной
работе. Для некоторых образование государства есть процесс
разрушительный: одни части лишаются самостоятельности и
подчиняются другим. Но государственный процесс не только
разрушительный, но и созидательный. С развитием народного
самосознания все отдельные части государства начинают работать совместно
для одной общей цели; и вот характерная черта нашего времени:
в тот момент, когда появляется надежда на возможность такой
совместной работы на началах свободных, на прекращении
страдного характера работы одних для других — нас призывают к
старым счетам, старым процессам, старой семейной вражде и
раздорам. Может быть, психологически это и понятно, но, право,
сильно отзывается чеховским «Предложением».
Г-н Грушевский, кажется, полагает, что то особенное
внимание, которое историки наши уделяют истории
великорусского государства, есть злой умысел, бюрократическая интрига —
И. Линниченко. Малорусский вопрос и автономия Малороссии 261
подмена понятия «русскоий народ» понятием «великорусский».
Но г-н Грушевский в своем увлечении узко национальными
симпатиями не хочет понять того, что историк познает настоящее
изучением прошлого и если найдет в нем агент большой
творческой силы, то, естественно, на нем сосредоточит свое
внимание; а и он спорить не будет, что творческим агентом в создании
современного русского государства как целой единицы была
преимущественно народность великорусская. А раз оттуда шла
инициатива создания государства (в широком смысле слова), то
центром исторического изложения (а какой-нибудь центр должен
же быть в историческом изложении!) в русской истории будет
процесс создания государства (в широком смысле); не наша вина,
что инициатива этого создания шла из Великороссии, а не из
Малороссии или Белоруссии. Нам, может быть, обидно за наших
предков, но прошлого не переделаешь, и такое внимание к
великорусской истории с научной точки зрения вполне законно.
Но если одна ветвь русского народа развила инициативу
создания общерусского государства, то нельзя отрицать и того, что
остальные части в большей или меньшей степени, вольно или
невольно, сознательно или бессознательно участвовали в этом
процессе — не давая инициативы, они вольно или невольно
давали на это средства, руки и капитал. Г-н Грушевский сетует на
то, что Малороссия дает значительно больший вклад в русский
бюджет, чем это должно было быть по относительному числу ее
населения. Неопытный человек мог бы подумать, что с
Малороссии идет особая контрибуция в пользу государства. Но дело
объясняется проще: Малороссия страна более богатая, а,
надеюсь, г-н Грушевский не будет восставать против теории
подоходного налога (наибольшее количество, например, сахара, дает
Малороссия), каждый должен давать то, что может, — одни труд,
другие капитал.
То, что именуется русской историей, по Грушевскому, есть
комбинация, или конкуренция, нескольких понятий истории
русского государства (формирование и развитие
государственной организации и территории истории России — то есть того,
что было на ее территории, истории русских народностей и,
наконец, истории великорусского народа, его государственной
и культурной жизни). Каждое из этих понятий может быть
предметом научного исследования, но при комбинации их ни об
одном не дается полного представления (?). В теперешнюю схему
русской истории, по Грушевскому, наиболее входят понятия
истории русского государства и великорусского народа. Эта
история, по мнению г-на Грушевского, должна быть заменена
историей великорусского народа, а тогда и история белорусского и
малорусского народов выйдут на очередь и займут
соответственное место рядом с историей великороссов. Но для этого нужно
262 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
проститься с фикцией, что русская история, подмененная везде
великорусской, — настоящая история общерусская.
Для г-на Грушевского общая схема стоит на почве политики
и является пережитком старомосковской историографической
схемы, кое-где приложенной к новейшим историческим
требованиям, но в основе своей нерациональной. Великорусская
история с малорусским началом, к ней пришитым, — это только
покалеченная, неестественная комбинация, а не какая-то
общерусская история. Общерусской истории не может быть, как нети
общерусской народности. Может существовать только история
всех русских народностей, если кому охота их так называть (?),
или история восточных славян. Она и должна стать на место
теперешней русской истории.
Меня удивляет не новая схема г-на Грушевского — эта
новость очень старая; меня удивляет то, что г-н Грушевский
считает ее научной, то есть объективной, а обычную упрекает в
политиканстве, чего не признает за своей. Не нужно, однако, много
распространяться о том, что политиканством именно и
отличается схема г-на Грушевского — свои pia desideria*, свои надежды
на будущее малорусского народа он переносит в прошлое. И
все положения г-на Грушевского очень нетрудно разрушить его
же собственным оружием.
Согласимся на время с ним, скажем: общерусской истории
нет, а есть только история отдельных народностей, живущих на
территории теперешнего русского государства. Выделим историю
великорусского народа в отдельный предмет. О чем будет она
говорить? Около какого центра будет вращаться ее изложение?
Никто, конечно, спорить не будет против того, что важнейший
факт великорусской истории — создание русского государства.
Территория, занятая огромным количеством разных народов
всевозможного происхождения, более или менее культурных и
совсем некультурных, в разное время, разными путями, отчасти
даже с разными последствиями для каждой части, стягивается к
одному центру. Это факт не только внешний, политический; вся
внутренняя жизнь этих отдельных прежде частей, живших
(некоторые) своей самоопределяющейся жизнью, претерпевает
теперь в разное время, в разной степени, но тем не менее очень
глубокие изменения. И присоединенные части, конечно,
известным образом влияют на центр, но влияние центра на отдельные
части безмерно сильнее обратного влияния. Части вовлекаются в
политическую и общественную жизнь, директивы которой идут
из центра, и поэтому, естественно, с момента присоединения
история части перестает иметь самостоятельный характер — это
уже часть истории центра. Ведь сущность истории,
историческо* Благие намерения (лат.).
И- Лииниченко. Малорусский вопрос и автономия Малороссии
263
го процесса — движение, развитие, и центром изложения
поэтому и будет тот центр, из которого идет самостоятельное,
определяющее направление этого развития. Кажется, что это
положение бесспорное, и именно так и изучается история всех
народов и государств: есть история Франции, Англии или Италии как
одного целого, а общерусской истории, истории России, по
мнению г-на Грушевского, не может быть.
Г-н Грушевский обвиняет нашу науку за то, что она изучает
историю, изучает то, что интересно и важно с исторической
точки зрения, за то, что историк наш хочет быть историком, а
не этнографом, изучает моменты исторического процесса,
движения — культурного развития, а не одну этнографию.
С легкой руки этнографов мы склонны преувеличивать
значение местных особенностей, с грустью упрекать кого-то за
сглаживание местных отличительных черт; многим кажется, что
новое вино можно вливать в старые мехи. Вспомним, с какой
яростью обрушивались сначала раскольники, а потом славянофилы
на Петра Великого, обрезавшего доходившие до чресл длинные
бороды и влачившиеся по земле старорусские ферязи. Но в таком
суровом преследовании по-видимому невинных, никому не
мешавших внешних особенностей была глубокая государственная
идея — отучить население держаться старины только потому, что
она старина, традиция, привычка — безразлично к ее
внутреннему смыслу, значению, удобству.
Для одних этнографические особенности имеют значение
разнообразных способов приспособления к местным условиям, но
не всегда такое приспособление есть наилучшее решение
вопроса; оно существует часто только faute de mieux*, и поэтому не
всегда мы должны сожалеть о том, что некоторые особенности
местные уступают место нововведениям: ведь задача культуры —
наилучшее, наиболее рациональное и экономичное разрешение
жизненных вопросов. Эту экономию преследует все: костюм, язык,
быт. Твердые звуки языка латинцев, так гармонирующие с
суровым характером покорителей мира и с лапидарным характером
памятников письма, сменяются мягкими, не требующими
усилия, открытыми звуками чарующей итальянской речи, и сонеты
Петрарки не высекаются на камне, как законы XII таблиц, а
рисуются на мягкой полотняной бумаге.
Закованный в железо с ног до головы средневековый рыцарь
сидит в XVIII веке в будуаре напудренной маркизы, в шелковом
камзоле и штиблетах, потемневший под арабским небом
крестоносец боится резкого движения, чтобы не разбить фарфоровой
статуэтки Дафны или Хлои или сдвинуть артистически
завязанное жабо. Король, закутанный в горностаевую мантию с
бескоНаименьшее ало (фр.).
264 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
нечным шлейфом, который несут за ним херувимы-пажи, в
драгоценной короне, чуде ювелирного искусства, выходит теперь
во фраке с шапокляком в руке. В каждое данное время все —
речь, костюм, постройки, увеселения, понятия, вся
совокупность быта — имеет свой стиль, свою яркую оригинальную
физиономию. Они объясняются условиями жизни,, а условия жизни
ими поясняются. На придворном балу можно загримироваться и
русским старым боярином в длиннополой ферязи и горлатой
шапке, белоснежным рындой, стряпчим с ключом и стряпней,
но окольничий Сипягин1 все же остается, несмотря на подпись
и костюм, тайным советником и егермейстером двора его
величества, придворным XX века. С эстетической и археологической
точек зрения можно сожалеть об утрате живописных костюмов
прошлого, находить очаровательными дамские прически XVIII века,
в несколько футов вышиной, любоваться мушками-поэмами на
накрашенных щечках тогдашних красавиц, но человечество с
каждым днем все беднее, мясо по рублю за фунт, хлеб по два
рубля за пуд, а излишек волос скоро пойдет в продажу на
матрацы, для покупки щавеля на суп.
Любовь к родине на первой стадии — чувство
инстинктивное, бессознательное, семейное, охранительное, результат
привычки, естественного подражания. Своих, свое любят не за то,
за что следует любить, и даже вопреки уму, как иногда мать из
всех детей любит наиболее обиженного природой, а подчас даже
наиболее порочного; это та любовь, которую в таких чудных
строфах воспел Лермонтов:
Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.
Но я люблю — за что, не знаю сам...
Но такая любовь пассивна, бездеятельна, ленива, лишена
творчества, прогресса, она выражается лишь в тоскливом mal du
pays. На второй своей стадии любовь к родине становится силой
деятельной и творческой, потому что будет сознательно
критической. Это будет не любовь Сцеволов2 и Катонов3, а любовь
Тацита4, с болью взирающего на родные недостатки и страстно
зовущего вперед к совершенствованию, любовь, в которой
чувство не заглушает рассудка, привычка не ослепляет, семейное
не закрывает общечеловеческого.
Германец, где бы он ни был и кто бы он ни был — баварец,
саксонец, пруссак, — с гордостью называет себя Deutsche,
члеИ. Лшничежо. Малорусский вопрос и автономия Малороссии
265
ном одного великого народа; у него узкий местный патриотизм,
старые родственные счеты не заглушили чувства солидарности
всех частей одной великой нации, и во всех углах земного шара,
куда только ни проникает германец, звенит одна песня:
«Deutschland, Deutschland iiber alles!» А ведь и германские
племена когда-то воевали друг с другом, то здесь, то там составлялись
отдельные государства, из которых то одно, то другое достигало
господства, гегемонии. Теперь это одна нация, сознательный союз
равноправных членов, и все встанут, как один человек, на
защиту общего блага. Не то у нас. Самое имя русский кажется
некоторым из наших узко местных патриотов чем-то обидным,
оскорбительным, чуть не клеймом каторжника, прикованного к
цепи суровым тюремщиком. Наиболее рьяные местные южно-
русские патриоты стараются заменить исконное Русь, одно из
древнейших имен южнорусского центра, перешедшее затем на
всю совокупность славянских племен, новейшим Украина,
отвергая и среднее — Малороссия, в котором все же звучит старое
Русь или юг ставится в положение меньшего брата; но они
забывают, что Украина не что иное, как окраина, пограничная марка
то польского, то московского государства.
И это потому, что мы в нашей любви к родине еще
остановились на чувстве узко эгоистичном, семейном, что у нас еще
живут семейно-родовые инстинкты древних угличей и тиверцев, для
которых даже русский-полянин был не своим, чужим,
конкурентом, часто врагом, и еще потому, что мы до сих пор не сумели
создать из всех племен, так или иначе теперь соединенных вместе
в одно государство, нации, сознательного правового союза.
Я нисколько не защищаю старшей отрасли русского народа,
поднявшей стяг объединения и достигшей гегемонии, —
великороссов. Они сильно повинны в этом отчуждении своим
самомнением, своей суровостью и подчас жестокостью к своим же
братьям кровным, которым отказывали так долго в равных
правах наследства. Но столько же виноваты и меньшие братья — они
виноваты в инертности, лености, отсутствии солидарности в
стремлениях защищать свои права. Если маленькая Финляндия
за короткое столетие успела отстоять свои права, то у южнору-
сов было для этого два с половиной столетия — и они пожали
то, что посеяли.
И все же я скажу, что одной из важнейших причин
отсутствия даже местной автономии у малороссов была, помимо
национальных черт, косности и способности развивать энергию
только в крайности, слишком большая национальная близость
двух славянских ветвей — то именно, что так не по сердцу
узкоместным патриотам, но что составляет факт исторический. Я скажу
больше: настоящей племенной вражды у добродушных южнору-
сов никогда не было к москвичам. Если малоросс называет
вели266 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
коросса кацапом, а великоросс малоросса — хохлом, то ведь и
туляк обзывает орловца проломленной головой, получая взамен
кличку рукосуя, а они вместе потешаются над пошехонцем,
заблудившимся в трех соснах.
Национальный антагонизм пытались у нас насадить
преимущественно в 60-х годах, и немалую роль в этрм деле сьпрало
польское восстание, когда польская шляхта сочиняла
малорусские песни, а Богданы Залеские, поляки до мозга костей,
сочиняли надгробные плачи вроде: «Уж бшыне лет двгсп, як козак в
неволи», и в золотой грамоте обещали каждому
польско-украинскому патриоту, павшему за Речь Посполитую, по земельному
наделу, немногим, однако, превышавшему известный
нищенский надел положения об освобождении крестьян. В 60—70-х годах
интеллигенция украинофильская пренаивно мечтала показать
рожки Москве, но чигиринское восстание было поднято не во
имя отдельности Малороссии (для народа понятия
отвлеченного), а такой же золотой грамотой, наделявшей население
землей; а в крошечном украинофильском кружке 40-х годов —
Кирилле-Мефодиевском обществе — все славяне призывались к
федерации под гегемонией Великороссии.
Чувство отчуждения и вражды к Великороссии не могло
воспитаться в отношении малороссов еще потому, что великороссы
в отношении малороссов вовсе не были привилегированным
сословием. Малорусские вольности очень скоро по присоединении
Малороссии стали фикцией или привилегией одной старшины,
умевшей эксплуатировать население не хуже московских воевод
и наместников. Число «посполитых» росло прогрессивно за счет
казаков, а казацкие земли составили латифундии урядовых.
Демократический строй Малороссии существовал лишь среди
Запорожья — буйного военного товарищества, немыслимого в
культурном государстве. Население не раз обращалось за защитой к
московскому правительству, и перемена в областном устройстве
Малороссии вызывала искреннее огорчение только среди
старшины, бесконтрольно хозяйничавшей в стране. Но и старшина
не осталась без утешения — она вошла в состав русского
дворянства, сохранила свои латифундии и владение крепостными.
Скоро и здесь, и там было одно и то же — дворянство с правами по
жалованной грамоте и безгласное крепостное население.
В имущественных и служебных правах не было разницы
между малороссами и великороссами — никому из них не было
лучше. Администрация обеих частей была одинакова и с теми же
качествами. Язык администрации стал русским, но репрессии по
отношению к малорусскому языку начались значительно позже,
с появлением так называемого украинофильства, значение
которого, несомненно, было слишком раздуто под влиянием ряда
польских восстаний. Мысли об отделении Малороссии,
питавИ. Линниченко. Малорусский вопрос и автономия Малороссии 267
шиеся и поддерживаемые польскими событиями, существовали
лишь среди ограниченного кружка малорусской интеллигенции,
а первое украинофильство было скорее политической партией
во вкусе декабристов. И будь наше правительство более
дальновидно, менее трусливо, слияние двух крупных ветвей русского
народа в одну нацию произошло бы давно, и малоросс стал бы
именоваться русским не только по религии (как теперь в
Галичине), но в качестве члена одного государства.
Тридцать лет тому назад О. Ф. Миллер5 закончил свою
блестящую речь о великорусских былинах следующими словами:
«Былины и думы — это две ветви, выросшие неодновременно и не в
одинаковый срок на одном и том же дереве, том великом дереве,
под широкой сенью которого, по свидетельству наших
летописей, одинаково склонялись главой князья и народ. Имя этому
дереву — земля святорусская, наша общая государыня-матушка».
800 лет тому назад, когда Русь была разбита на множество
отдельных княжеств-государств, созданных на почве полян,
древлян, бужан, кривичей, северян, когда полянин брал на щит се-
верянский город, а галичанин призывал на полянина
шелудивого Боняка, и старый летописец-монах, и предшественник
Пушкина, гениальный певец-дружинник, сложивший единственную
в своем роде поэтическую песнь о походе на половцев, горячо
призывали князей и народ пострадать за общее дело — за
русскую землю, — 800 лет тому назад это чувство общности
происхождения, общности задач, общей страды, несмотря на
родовые и семейные счеты, было живо и сильно. Киевский князь
Святослав, немногим отличавшийся от атамана военной
дружины, не хочет посрамить земли русской; Владимир Мономах
собирает князей — помыслити о русской земле; северский князь
Игорь, зайдя в глубь степей, с грустью оборачивается назад —
«о, русская земля, уже за шеломом еси». А ведь и эти старые
князья, эти монахи и дружинники были поляне и северяне, то
есть, по-теперешнему, малороссы-украинцы. Они видели
родную разруху, они призывали к единению, они предвидели
гибель Руси от нашего неумения сплотиться для общего дела,
нашего эгоизма.
Что станет в будущем — выделится ли Малороссия в
автономную единицу, создастся ли отдельное малорусское
государство и своя малорусская культура, отличная от общерусской
культуры, в которой до сих пор малороссы участвовали наравне с
великороссами и поставили рядом с Пушкиным Гоголя —
малоросса по происхождению, русского по духу и мирового по
значению, — все это вопросы гадательные, а до сих пор историки в
точности своих предсказаний будущего не уступали астрологам.
Но не станем наших чаяний и надежд, разнообразных у
каждого, переносить в прошлое. Историк пусть остается историком,
268 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
sine ira et studio*, познающим настоящее путем изучения
прошлого. I
Мы имеем теперь перед собою более важные, неотложные
задачи, чем возобновление старых счетов полян и древлян с
вятичами и радимичами. Станем сначала людьми, затем русскими,
а потом уже — если найдем нужным — великороссами,
малороссами, белорусами и тогда только решим общенародным
плебисцитом, продолжать ли нам жить вместе для одной общей цели
или полюбовно размежеваться. «Що було — то бачили, а що буде —
то побачимо!»
История великороссов, малороссов, белорусов — только
местные провинциальные истории; но рядом с ними и над ними
всегда будет существовать история общерусская, в отношении
которой все эти истории — только части, большие или меньшие.
Раздором так было слабо всегда славянство — и неужели
тысячелетие исторической жизни не сделало нас умнее?
II
Племя, народ — союз кровный, физический, так сказать,
первобытный, архаический. Притом, вследствие обстоятельств
исторических, чистых, беспримесных народов нет. Всевозможные
племенные элементы, родственные и чуждые по
происхождению, в той или иной степени входят в состав каждого племени.
В состав южнорусского племени вошли мелкие восточные
племена — поляне, древляне, северяне, бужане (дулебы,
волыняне), угличи, тиверцы, хорваты и целый ряд других племен,
славянских и неславянских, поляки, литовцы, угры, хозары,
печенеги, половцы, татары, румыны, даже евреи. Число инородцев,
вошедшее в состав южнорусского племени, огромно. Если
инородцы растворились в южнорусском племени, то потому, что
они не сразу вошли в него, а постепенно, но если бы мы могли
сделать подсчет всей инородной примеси, она оказалась бы очень
значительной. Это забывают обыкновенно. Эти инородцы (путем
браков) физически вошли в его состав, как целый ряд тех же и
иных еще инородцев вошли в состав великороссов, белорусов,
поляков и т. д.
Нация — понятие более высокое, чем племя. Нация —
понятие духовное, культурное. Из всех определений понятия нации
наиболее верно определение Ренана6: нация есть великая
солидарность, вышедшая из сознания общих жертв в прошлом и
таких же в будущем. Она предполагает прошлое, но она в настоя-
Без гнева и пристрастия (лат.).
И. Линниченко. Малорусский вопрос и автономия Малороссии 269
щем выражается реальным фактом — согласием, ясно
выраженным желанием продолжать общую, совместную жизнь. То же
самое говорит и немецкий ученый Эдуард Мейер7: не племенное
родство, не единство происхождения, языка, обычаев и религии
соединяет особи в нации, и даже не государственное начало, —
а воля, или идея: одну национальность образуют в человечестве
группы, которые хотят составлять это единство; для создания
этого единства требуется активность, усилие воли, которое
отличает нацию от племени.
Процесс образования нации очень сложен. Одни части входят в
нее насильно (завоевание), другие случайно (инородцы,
поселившиеся в чужой земле и оставшиеся в ней), третьи добровольно.
Все эти части объединяются сначала механически
государственной организацией, лишь значительно позже, в силу
многоразличных общих интересов, — сознательно. Силу нации дает
именно это сознание.
Существуют ли у нас те элементы, тот цемент, которым
племена сплачиваются в нацию?
Да, они налицо, как для элементов чужого происхождения,
так особенно и для племен родственных, выросших из одного
общего корня. Великороссы, малороссы, белорусы — ветви
одного прадерева — восточных славян. У всех одна религия, один
язык — славянский, общие черты бытового уклада, общие
интересы экономические, культурные, охранительные. Только при
плотном сплочении наша нация может отстоять свою
независимость, свою культуру.
Народы чуждого нам происхождения, вошедшие в состав
нашей нации, имеющие другую религию, иной быт, иной язык,
связаны с нами, однако, интересами экономическими,
культурными и защитными: мирно жить и развиваться они, слабые
для самостоятельного существования, могут только под зашитой
нашего государства, имеющего средства защитить более слабых
от насилий враждебных им элементов (вспомним недавнюю
татарско-армянскую резню).
Столь настойчивые требования автономии для отдельных
народов, из которых слагается наше обширное государство,
исходят из положения, что каждый народ, племя имеют право на
самоопределение, а цель самоопределения — обеспечение
каждой народности условий наилучшего ее развития, развития ее
национальных особенностей.
Я не буду говорить о несколько рискованной постановке
этого вопроса, данного так широко, без ограничений; есть
национальные особенности, развитие которых едва ли желательно для
блага культуры. Замечу еще, что такое самоопределение с его
практическими последствиями ставит некоторых из наших
политиков в очень затруднительное положение. Существуют
нацио270 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
нальности, не имеющие у нас определенной земельной
территории; их сочлены разбросаны по лицу всей нашей земли и не
могут (а если бы и могли — не захотят) сосредоточиться в одном
месте. Положение их крайне затруднительное. При лозунге «Свое
для своих» для них нет места у нас иначе как на положении
гостей. Они не смеют возразить теоретически против требований
самоопределения национальностей, но они очень опасаются
практических последствий такого самоопределения для себя и (пока
напрасно) ищут выхода в компромиссе, предлагая объявить
отдельные местности, области нейтральными,
всенациональными, чуть ли не отдельными вольными республиками.
В теориях сравнительного права есть два течения — одно ищет
в Правовых нормах разных народов главным образом черты
сходства, другое — черты особенностей, несходства.
Затаенная мысль здесь, однако, иная: стремление к власти,
старые племенные счеты, обиженное самолюбие.
Во всех панславистических теориях хотя и проводится одна мысль:
частные усилия славянских племен должны объединиться для
общей борьбы с германизмом — однако каждое племя хотело
стоять во главе этого движения; в мечтах нашего Кирилло-Ме-
фодиевского общества славяне должны были составить
федерацию под главенством русского народа. Хорватский поэт Прера-
дович8 поет о гниении Запада, который погибнет от восточных
стрел, а в этой борьбе на первом месте станут хорваты и будут
биться в первых рядах. В польских мессианистических чаяниях
спасение славян выйдет из недр Польши, более всех
пострадавшей, а поэтому и имеющей наибольшие права на
вознаграждение и гегемонию среди славянских народов. Поляки притом, как
известно, считают себя самым культурным из славянских
племен и поэтому несколько свысока смотрят на остальные
славянские народы. Сербо-болгарская резня9 нанесла страшный удар
идее панславизма, еще больший удар ему нанесло отношение
болгар к нам. Народ, нами освобожденный от чужеземной
власти, стал нашим злейшим врагом: его убедили в гегемонических
стремлениях Руси, в тайных наших намерениях сделать из
Болгарии русскую провинцию.
И такое же происхождение имеет столь настойчивое теперь
требование автономии для Малороссии, требование, особенно
странное именно теперь, в новом строе, ставящем целью
создание у нас правового государства, всеобщего равноправия,
отмены всех привилегий.
Кому и зачем нужна эта автономия, это отделение,
выделение, отмежевание от общерусского тела, и главное — от
общерусского дела?
Не народу малорусскому, о таком отделении вовсе не
думающему. Мысль о таком отмежевании, его необходимости, нужно
И. Лштичешсо. Малорусский вопрос и автономия Малороссии
271
еще внушить народу, о проблематической пользе его (едва ли
достаточно ясной отдельным представителям малорусской
интеллигенции) не имеющему никакого представления.
Стремление к самоопределению только тогда жизненно, когда оно
сознательно, а в данное время его еще нужно доказывать, а
доказывать его теперь, в эпоху свободы, куда как труднее, чем
прежде, в эпоху старого режима.
Малорусским автономистам самим еще не ясны
территориальные границы их территорий.
Федеративная республика, особенно таких колоссальных
размеров, как наше государство, может быть жизненной и прочной
только тогда, когда ее составляет нация, сознательное
сожительство для общих целей. При 85% безграмотных у нас более чем
сомнительно, чтобы населению ясны были различия между
формами государственных организаций.
Вспоминается мне один митинг в селе Херсонской губернии
в эпоху движения 1905—1906 годов. На митинге ораторствовал
какой-то приезжий оратор (в Малороссии таких ораторов
именуют пролетариями, а слово «пролетарий» производят от слова
«пролететь», так они странствуют обычно на велосипедах:
«Прилете на велохсипед1 якшсь пролетарий, щось наговорыв тай
пролет1в далЬ>; в одном месте, прослушав речи ораторов на
митинге, крестьяне просили записать их в пролетарии, так как
ораторы утверждали, что пролетариям принадлежит будущее).
Прослушав его речь, содержание которой, разумеется, ввиду
состава аудитории сводилось, конечно, только к вопросу о наделении
крестьян землей, один старый крестьянин спросил оратора: «А
хто нам дасть землю, чи вы, чи царь, бо нам усе одно — хто нам
дасть землю, за т1м мы и щйдемо»; к земле, хлебу сводятся все
существенные нужды крестьянского населения, вопросы поли-
тическйе для них graeca, non leguntur.
Лет около тридцати тому назад я довольно долго проживал во
Львове, работая в тамошних архивах и библиотеках. Приносит мне
однажды самовар дворник, переминается с ноги на ногу,
очевидно, желая меня о чем-то спросить, и наконец спрашивает по-
польски: «Вы русский?» — «Да». — «Я тоже русский» (в русской
Галиции население не знает названия «Украина», «украинец», а
называет себя русскими, веру свою — русской*). — «Отчего же ты
говоришь со мной по-польски, если ты русский?» — «Я уже
забыл русский язык». Помолчав немного, русский, забывший
* Название Украина означало пограничье, границу, позже пограничную
область (Киевская, Подольская Украина); более широкое значение оно стало
принимать лишь в конце XVI века. Сгароволъский еще в середине XVII века
говорит об Украине Подольской. (См. мою полемику с С. П. Шелухиным и
статью Равиты-Гавронского «Nazwa Ukrainyjej poczatek i charaktei>. Журнал «Rus*.
Львов, 1911, N° 1).
272 Украинский сепаратизм а России. Идеология национального раскола
свой родной язык, вдруг огорошивает меня неожиданной
фразой: «Вот хорошо бы было, если бы была война». — «Зачем тебе
война?» — «Да многих бы поубивали, меньше было бы народа,
стало бы легче жить. А еще лучше было бы, если бы нас взяла
Россия». — «Отчего?» — «Да говорят, в России много хлеба».
Вот к чему сводится вопрос о самоопределении народностей
в темной массе — к вопросу о хлебе.
Но наши местные патриоты, в сущности, говорят то же. Их
задача, конечно, шире: они мечтают при автономии
удовлетворить не только материальные, но и духовные потребности
народа; но, обращаясь к народу, они стараются его убедить, что только
при автономии народ получит достаточное количество земли*.
Скажут: автономия не есть отделение, это только
самоопределение отдельной области в ее внутренних делах.
Самоуправление вызывает к жизни местные силы, работающие за совесть, за
инею, на благо народа, в то время как чиновники, из коих
многие могут быть людьми пришлыми, не связанными кровной
связью с населением, не знакомые с его бытом, относятся к своим
обязанностям формально, без увлечения, их интересует не
чужое благо, а собственные оклады.
Совершенно с этим согласен. Но ведь федерация и
автономия — понятия разные. Наши сторонники федерации
понимают ее как соединение отдельных областей, имеющих каждая
право законодательное — федерацию отдельных государств,
скажем прямо.
Представим себе Русь, русское государство, огромной
республикой, объединяющей республики большего и меньшего размера —
Малорусскую, Белорусскую, Литовскую, Грузинскую,
Армянскую, Татарскую, Латышскую, Туркменскую, Киргизскую,
пожалуй, еще Мордовскую, Чувашскую, Самоедскую и т. д. (не знаю,
* Кстати, наши митинговые ораторы, издавна старающиеся поднять
население лозунгом «Земля и воля», не знают (или не хотят знать) распределения
земельной собственности у нас и намеренно оставляют темную массу в
предположении, что земли у нас неимоверное количество, но большая часть ее в
руках панов и правительства — отнимите у них землю, раздайте ее крестьянам,
и последние будут богатыми землевладельцами. А вот цифры: по переписи 1897
года в Киевской губернии на квадратную версту (то есть на площадь около ста
десятин) приходилось 79,9 человека, в Подольской — 82,1, в Полтавской,
Харьковской, Черниговской —* от 50 до 63,7 (Полтавская). Разделите число
населения на площадь земельную, и вы получите для Киевской и Подольской
губерний всего около 1 с небольшим десятины на человека, для Черниговской
и Харьковской — около 2 десятин на человека. Если на долю крупного
помещичьего землевладения приходится 1/3 всей земельной площади, то при
секвестре, национализации, социализации земли — называйте это отчуждение
как хотите — прирезка каждому отдельному лицу будет: в губерниях Киевской,
Подольской треть десятины, в губерниях Черниговской и Хцрьковской две
трети. Не знаю, может ли такая прирезка сделать крестьянина богачом.
И. Линниченко. Малорусский вопрос и автономия Малороссии
273
как будет с немцами и евреями: первые имеют земли в разных
местах; вторые безземельны и вкраплены в местах старого
местожительства крупными общинами, занимая кое-где — Бердичев,
Шклов и т. д. — почти сплошь отдельные города, составляя в
других, например в Одессе, третью часть, чуть ли не половину
всего городского населения).
Каковы будут государственные отношения таких мелких
республик ко всему государству? Будет ли у нас единство действий
при таких многочисленных федеративных частях? А ведь
государство может быть сильным только при таком единстве, а
единство такое возможно лишь при национальном сознании.
Лозунг правового государства — обеспечение каждому
защиты его интересов; поскольку эти интересы не идут вразрез с
интересами всех, общая круговая порука — части слабые,
малосильные, бедные получают им недостающее от частей сильных,
богатых, поступающихся своим излишком в пользу малоимущих,
неспособных малопроизводительным по местным условиям
трудом обеспечить свое благосостояние.
Лозунг местных патриотов-националистов (лучше сказать,
племенников, так как понятие нации гораздо шире понятия
племени): каждый народ, племя имеет право на самостоятельное
развитие своих отличительных черт. А отличительными чертами
считаются религия, быт, язык. Но разве правовое государство не
обеспечивает отдельным народам развитие их особенностей?
В отношении Малороссии к общерусскому государству вопрос
о религии, конечно, отпадает: все ветви русского народа
исповедуют одну религию.
Все народы, входящие в состав русского государства, имеют
особенности в своем бытовом укладе, некоторые — и местные
законы (даже Малороссия имеет таковые, что касается права
семейного), и государство их признает, поскольку они не
противоречат государственным интересам.
Несколько сложнее вопрос о языке. В нем до сих пор и был
«der Hund begraben».
Малороссы уже полвека жалуются на притеснения
правительства в отношении малорусского языка. Жупел сепаратизма
заставлял старый режим относиться подозрительно к местному языку:
книга на языке малорусском или не разрешалась к печатанию,
или подвергалась особой, квалифицированной цензуре.
Спектакли и концерты на языке малорусском подвергались запрету или
разрешались с особыми ограничениями. Особому преследованию
подвергалось преподавание на малорусском языке — это
считалось уже прямо политическим преступлением. И этот вопрос
отпадает теперь сам собою. Никто теперь не станет запрещать
говорить, писать и преподавать на местных языках.
Однако ярые националисты хотят большего — они мечтают
274 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
в автономной Украине сделать язык малорусский
государственным языком. Вот в этом-то вопросе я с ними и расхожусь
радикально.
Язык не только орудие общения с близкими, но и орудие
мирового общения. Отсутствие одного общего для всех языка —
большой тормоз прогресса, культуры. Необходимость такого
общего органа взаимообщения народов сознается издревле. Одно
время общим языком для людей культурных, научных деятелей
был язык латинский — он стал таким в колоссальной Римской
империи, он пережил ее падение, он перешел, однако, в
ранний период средних веков и начал терять такое значение, лишь
когда обширное римское государство распалось на ряд государств
мелких, племенных. Он перестал развиваться органически,
выродился в уродливую средневековую латынь, макароническую
речь, помесь латыни с местными языками и уступил наконец
место ряду языков местных, из которых только один, язык
французский, имел долго более общее значение для целого ряда
народов. Развитие наук и литератур на местных языках в
значительной степени задержало широкое общение культуры, особенно у
нас, в эпоху Московской Руси, где знание иностранных языков
(кроме языка греческого, народа, нам родственного по
религии) считалось признаком еретического образа мыслей (но и язык
греческий был доступен только немногим, и потому-то наша
литература московского периода отличается такой отсталостью —
мы знали только образцы литературы византийской, и наши
предки потратили немало труда на переводы с греческого, а
такая неэкономная затрата сил остановила развитие родной
литературы). С начала XVIII века снят был запрет на иностранные
языки, и сколько неэкономной затраты сил употребили мы на
переводы с французского, немецкого, английского, итальянского
языков! И теперь еще, при очень значительной у нас переводной
литературе (повторяю опять: затрата сил на переводы —
большой минус для самостоятельного развития местной литературы
и науки), мы для успешного общения с мировой культурой
изучаем (конечно, только наша интеллигенция) языки
иностранные — гораздо экономнее знать эти языки, чем заниматься
переводами — в первом случае мы имеем возможность ознакомиться
с иностранными литературами целиком, во втором —
знакомимся (часто в переводах неточных, искажающих смысл
произведения) только с их незначительной частью, с тем, что нам
дадут переводчики.
Мало найдется государств, наций, все части которых
говорили бы на одном языке — ряд местных языков, наречий, находим
во Франции, Германии, Англии, Италии, даже Индии, — но
И. Линниченко. Малорусский вопрос и автономия Малороссии 275
все крупные государства выработали один общий литературный
язык как орудие общения составляющих его мелких племенных
частей с разнообразными наречиями.
И вот что особенно важно: язык литературный не есть язык
господствующей народности (в свою очередь, имеющей ряд
наречий) — это язык, так сказать, отвлеченный, в выработке его
участвовали языки местные, он, как Антей, получает силу, жизнь,
красочность от земли, он развивается органически (вспомним,
например, развитие нашего литературного языка — насколько
наш теперешний язык литературный отличается не только от
языка удельного и московского периодов, но даже от языка XVIII
столетия). Язык литературный впитывает в себя ряд элементов
языков местных, и не только элементы, взятые из отдельных
наречий, но и — иногда — элементы, взятые из языков
условных, какими между собою общатся отдельные классы,
профессии даже (современный, например, литературный язык
французский очень пострадал от включения в него aigot, языка
условного парижских апашей).
Во Франции, Германии, Италии наряду с языком, общим
для всех, языком литературным, отдельные части продолжают
пользоваться языками местными, племенными (во Франции
провансальский язык, в Германии — plattdeutsch) и в своем
домашнем обиходе, и отчасти в литературе. Но никто там не думает о
возведении таких наречий в звание языков, общих для всего
государства, так как такой язык, результат вековой работы всех, уже
существует.
Усвоение языка литературного особенно легко для племен
родственного происхождения, так как их местные наречия
развились из одного, когда-то общего всем языка и, стало быть,
корнесловы их общие. Я вполне признаю не только
желательность, но и необходимость первоначального обучения на
наречиях и языках местных — дело народного обучения этим
значительно облегчается, затрата времени на такое обучение
значительно сокращается. Но уже в низшей школе одновременно с
изучением наречий и языков местных необходимо должно идти
и обучение языку общелитературному как орудию не только
общения с членами всего государства, но и орудию культурному.
Преподавание же в школах средних и тем более высших должно
происходить непременно на языке общегосударственном,
литературном.
Представьте себе, что у нас создались бы школы средние и
высшие, в которых преподавание происходило бы на языках
грузинском, армянском, татарском, латышском, малорусском.
Какой бы результат дало такое преподавание? Обширной научной
литературы на местных языках у нас нет, нет и научной
терминологии. Слушатели оказались бы лишенными всех научно-лиге-
276 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ратурных пособий, и они буквально должны бы были jurare in
verba magistri*, не имея никакой возможности проверки степени
знания своих преподавателей, веря им на слово.
Не зная не только языков иностранных (мы, преподаватели,
знаем, какой ничтожный процент гимназистов, студентов
знают иностранные языки настолько, что могут .в подлинниках
читать произведения иностранных писателей), но и нашего
общелитературного языка, не имея переводной литературы на своем
местном наречии, они стали бы в положение отрезанных от
общения с мировой культурой. Местные деятели, убежденные
националисты-фанатики, засели бы за выработку местных
наречий, за переводы литературных и научных произведений не только
с языков иностранных, но и с языка русского; я, например, с
удивлением увидел в продаже перевод моей собственной
докторской диссертации на язык малорусский — перевод этот
сделан во Львове без моего ведома, — но я был не столько польщен
этой честью, сколько ею удручен: работа моя — посвященная
истории Галицкой Руси, работа совершенно специальная, чисто
научная, чтение ее доступно только лицам, близко знакомым
с историей Галицкой Руси, историкам-специалистам, ее не
одолеют даже просто образованные люди, тем более она
недоступна для народных масс, не имеющих, конечно,
специальных знаний. Для кого же и для чего сделан этот перевод, на
который потрачен, конечно, немалый труд и значительные
средства?
Этот факт доказывает, что в Галицкой Руси даже
специалисты не знакомы настолько с русским литературным языком,
чтобы прочесть написанное на нем ученое исследование иначе как в
переводе. А разве это допустимо для специалиста?
А так как у нас теперь эпоха требований, а лозунг настоящих
требований: «Немедленно быть по сему» (все партии и союзы у
нас усвоили вместе с безответственностью и автономностью и
эту сакраментальную фразу у старого режима, самодержавия),
то и наши малорусские автономисты требуют немедленного
учреждения средних и высших школ с малорусским языком
преподавания, требуют, не имея никакой возможности вести такое
преподавание.
Они даже не могут сослаться на пример Галицкой Руси, так
как до сих пор преподавание там в университете ведется на
языке чужом, а на местном лишь преподают некоторые отдельные
предметы (местная история, местная литература); преподавание
только этих предметов еще возможно (да и то с грехом пополам,
так как без знания русского литературного языка ни
малорус* Клясться словами учителя (лат.) — то есть ссылаться на чужое мнение как
бесспорное, не требующее доказательств.
И. Линниченко. Малорусский вопрос и автономия Малороссии
277
ской истории, ни малорусской литературы изучать научно нельзя)
на языке местном*.
Не забудем того, что теперешнего soi disant литературного
языка, каким пишут в Галицкой Руси, наше белорусское
население не поймет — ему придется переводить с этого нового
малорусского языка на его родной язык (характерно и такое
явление — не столько вырабатывая, сколько выковывая новый
литературный язык, галицкие националисты готовы брать корни
для новых слов из какого угодно славянского языка, только не
из русского, с целью, конечно, как можно более отмежеваться
от общения с общерусским государством и его литературным
языком).
Я нисколько не противник автономии вообще, и я не стану
здесь приводить аргументов в ее пользу. Но автономия только
тогда благодетельна и для местного населения, и для
государства, когда все автономные части чувствуют себя одной нацией,
одним государством, крепко, тесно, сознательно и искренне
сплочены в один союз, преследующий одни общие цели, когда
местное не затмевает общего, а общее не нарушает интересов
специальных, местных.
А доросли ли мы до такого сознания? Наша старая
славянская рознь еще очень живуча, старые счеты еще не погашены, и
вот я и боюсь, чтобы автономия, как ее понимают узкие
местные патриоты, не содействовала образованию новых и очень
опасных трещин в нашем государственном здании.
А государственное единство, единение, сознательная
сплоченность нам теперь необходимы больше, чем когда-либо.
Для нас, именно для нас, при нашей розни, нежелании,
неумении сплотиться, нашей подозрительности в отношении
близких и доверчивости к чужим — их провокаторским речам и
делам, — федеративная республика представляет особую опасность.
Федеративное устройство у нас хотят скопировать не с
Соединенных Штатов Америки, а с двуединой Австрийской империи. И
странно то, что мы, всегда удивлявшиеся возможности
существования такого «лоскутного государства», объяснявшие этот
странный факт только одной необыкновенно ловкой политикой
австрийских властей, исходивших из принципа «divide et impera**»,
теперь точно вспомнили слова одного из славянских патриотов:
«Если бы Австрии не существовало, ее надо было бы создать».
* Не забудем и того, что большинство образованных людей в Галицкой Руси
отлично владеет языками немецким и польским; польским языком владеет и
местное население. И вот характерный факт: профессор М. С. Грушевский свои
исторические труды переводит с языка малорусского (галицко-русского) на
русский литературный и немецкий, иначе эти труды нашли бы крайне
ограниченный круг читателей.
** Разделяй и властвуй (лат.).
278 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Неужели мы не прочли под этими строками горького упрека
славянству, его исконной розни? Ведь славянский патриот
именно и хотел сказать, что славянские народы не могут из-за
старых семейных распрей прийти к соглашению и их покушения
друг на друга могут быть предотвращены лишь чужой
нейтральной властью.
Я боюсь не автономии, а ее радикализма у нас, я боюсь
нашего равнодушия к интересам общим, узкосемейного эгоизма.
Дело не в том, что губернии, в которых проживают теперь
малороссы, объединятся теперь под общим названием;
назовите, если хотите, нынешние губернии полками, староствами,
уезды — сотнями, поветами, заведите даже местный сейм, местные
думы — дело не в названиях, дело в том, что узкоместные
патриоты не способны понимать значения нации, национального
единства, необходимости теперь более, чем когда-либо, единого
русского государства.
Самым радикальным из них мерещится отдельное,
самостоятельное малорусское государство, но этих немного, и их
стремления не встретят сочувствия у остальной малорусской
интеллигенции — более трезвой, имеющей исторические знания,
исторический flair, пример Польши у них перед глазами. Не будут ли
у нас центробежные стремления преобладать над
центростремительными?
Конечно, нации, национального единства нельзя создать
силой, нельзя заставить отдельные народы составить нацию.
Необходимо ясное сознание, что такого единства требуют самые
существенные интересы племен, народов, соединенных в одно
государство. При таком ясном сознании тип государства и не имеет
особого значения, оно будет прочно, раз отдельные части его
ясно понимают, что жизненные интересы их непреодолимо
требуют такого единства.
Всемирный мир, братство народов, о котором мечтают
идеалисты и на котором теперь строят победу Германии
провокаторы, немецкие шпионы, еще много столетий будет утопией. А
пока разделение Руси на автономные области, из которых в
некоторых, в силу нашей исконной розни, течения центробежные
будут преобладать над центростремительными, ослабит
государство настолько, что Германия, никогда не отказывающаяся от
своих планов мировой гегемонии, позавтракает одной частью,
пообедает другой и поужинает третьей, а наша Русь, собранная
вековыми усилиями наших предков, ставшая мировой
державой, трудами наших лучших людей начавшая вырабатывать
оригинальный тип культуры, превратится в провинцию, улус орды
немецких юнкеров, как она была улусом татар.
Вот почему я повторяю и готов это повторить тысячи раз:
1. Наша нынешняя задача — создать не силой, а убеждением
сплоченную нацию из всех народов, составляющих наше
государство.
И. Линниченко. Малорусский вопрос и автономия Малороссии
279
2. При национальном единстве в правовом государстве
местные племенные интересы не пострадают; при сознательной,
дружной работе для одной общей цели все местные особенности
могут беспрепятственно развиваться. Что может иметь правовое
государство против развития местного языка, местных обычаев,
против религиозных обрядов отдельных национальностей?
3. Ярые националисты исходят из утверждения, что все
добытки местного хозяйства должны идти только на нужды
исключительно своих.
Но ведь государство дает защиту всем, оно страхует
безопасность отдельных частей, отдельных лиц; средств местных
органов недостаточно для такой страховки, и они, не
имея.возможности принять на страх имущество и жизнь своих сочленов,
перестраховывают их у государства — более крупного страхового
общества.
4. Народная масса к вопросам политическим, формам
общегосударственного и местного устройства совершенно
равнодушна. Для нее самые важные вопросы жизни — вопросы
экономические. А естественно, что только в крупном государстве такие
вопросы могут получить наиболее благоприятное для народа
разрешение (например, при насыщении данной территории
населением — эмиграция в другие области государства).
5. История не идет назад. Фантазерам-утопистам мерещится
возрождение старой Гетманщины, в которой якобы население
жило на совершенно демократических началах и
благоденствовало. Такие фантазеры очень плохие историки. Хорошо
демократическое устройство с бесконтрольной старшиной во главе,
собравшей колоссальные латифундии, на которых работали, в
сущности, те же крепостные-посполитые!
6. Земли, занятые малорусским населением, очень обширны;
у них нет общих экономических интересов; такие интересы
отдельные области Малороссии имеют с близлежащими
областями, занятыми родственными и не родственными народами,
населяющими Русь, а поэтому автономия на исключительно
племенных началах пошла бы во вред экономическим интересам
местного населения.
Автономия Малороссии, занимающей огромный регион,
ослабила бы единство и мощь всего государства, особенно теперь,
в его тяжелые минуты, и надолго после войны, когда нам
придется переживать долгий экономический кризис, вызванный
теперешней ужасной борьбой народов, а узкие местные патриоты,
для которых вопрос власти, личного самолюбия выше интересов
народа, стали бы употреблять все силы к обострению
отношений отдельных ветвей русского народа, тормозили бы
стремление наше к созданию из наших отдельных этнографических
элементов одной нации.
А. В. СТОРОЖЕНКО
МАЛАЯ РОССИЯ ИЛИ УКРАИНА?
Поход татар на Русь в XIII веке был предприятием планомерным.
Все в нем было взвешено, рассчитано, обдумано и предусмотрено.
Превосходная шпионская организация непрерывно осведомляла
татарское правительство о политических и об экономических
обстоятельствах не только на Руси, но также в Венгрии и Польше — в тех
странах, куда предполагали устремиться татары. Татарские шпионы
направляли иногда в нужную сторону местные дела врагов;
например, в Венгрии они сумели возбудить междоусобие и натравить на
короля Белу его подданных, чтобы ослабить сопротивляемость
венгров. Татары шли побеждать наверняка.
Силы русских князей, ослабленные автономными стремлениями
земель и городов, не могли, конечно, оказать татарам
организованного, стойкого отпора. Татары быстро подчинили себе Русь. «Вси
князи Русцш в воли татарьской покорени», — по выражению
летописи. Главный удар был нанесен старому русскому центру Киеву.
Французский ориенталист Каен находит этому причину в происках
агентов Венеции, которая видела в Киеве торгового соперника,
урывающего у нее часть выгод от снабжения европейскими
товарами Дальнего Востока. Киев и все Приднепровье были обращены в
пустыню. Францисканский монах в Перуджии Иоанн де Плано Кар-
пини1, посланный папой к татарскому хану в 1246 году, то есть
шесть лет спустя после Батыева нашествия, проехал Юго-Западную
Русь от Владимира-Волынского до Киева и затем вдоль Днепра до
порогов, откуда свернул на восто'к — в Азию. Вот как он выразил
свое впечатление от виденного:
«Татары пошли против Руси и произвели великое избиение в
земле Русии, разрушили города и крепости и убили людей,
осадили Киев, который был столицей Русии, и после долгой осады они
взяли его и убили жителей города: отсюда, когда мы ехали через их
землю, мы находили бесчисленные головы и кости мертвых людей,
лежавшие на поле; ибо этот город был весьма большой и очень
многолюдный, и теперь он сведен почти ни на что: едва существует
там двести домов, а людей тех держат они в самом тяжелом рабстве.
Подвигаясь отсюда, они сражениями опустошили всю Русию».
Покорив Русь, татары заняли своими ордами юго-восточные ее
рубежи — от Волги до Днестра — и вклинились около Рыльска и
Воргола, Ахматовыми слободами, между Русью Приднепровской и
Русью Залесской, то есть лежавшей от Киева за брынскими (или
А. Стороженко. Малая Россия ши Украина?
281
брянскими) лесами. Заглохли, залегли, опустели и травой поросли
от одной Руси к другой дороги прямоезжие, неокольные.
Получилось две Руси.
Вести о расщеплении Руси достигли вскоре до византийского
императора и до вселенского патриарха Константинопольского, у
которого в иерархическом подчинении пребывал митрополит
Киевский и всея Руси. Обоим приходилось сноситься с Русью по делам
церковным.
Византийские греки заменяли в имени «Русь» звук «у» звуком
«о» и называли русских «народом Росс» или россами, а страну их —
Россией. Этому находят два объяснения: или греки по ученому
домыслу отождествляли Русь с упоминаемым у пророка Езекииля
народом Рош, или они переняли свое произношение от какого-
нибудь тюрко-татарского племени, например от хазар, ибо «у» тюрко-
татарами выговаривается иноща как «о». Греческое произношение в
именах «росс» и «Россия», как ученое, принятое образованными
людьми, было усвоено самой Русью и удержалось в имени
«Россия» до наших дней.
Когда Русь (или, по-гречески, Россия) распалась надвое,
явилась необходимость отличать одну Русь от другой каким-нибудь
определением. Византийцы воспользовались готовыми
географическими терминами: страна Малая или Великая, унаследованными
ими от классической древности.
Древнегреческие и римские писатели определяли страну как
Малую или Меньшую (в сравнительной степени) не потому, что она
занимала незначительную площадь, но главным образом в том
смысле, что она являлась исконным местопребыванием, или
прародиной, одного народа или нескольких родственных племен, — в
смысле, так сказать, первоначального народного и государственного ядра.
Великими назывались у классических географов страны,
колонизованные населением из малых, иначе говоря: разросшиеся из недр
страны-матери. Огромный передний выступ на западе Азиатского
материка, омываемый водами четырех морей: Черного,
Мраморного, Архипелага и Средиземного — назывался Малой Азией, как
колыбель азиатских народов, откуда «рассеял их Господь по всей
земле», по библейскому выражению. Великой Грецией назывались
греческие колонии в Сицилии и Южной Италии, по берегам
Тарантского залива. Кельтское племя бриттов населяло первоначально
полуостров Арморику в нынешней Франции. Когда часть бриттов
перебралась на соседний остров, то старую родину их стали называть
Малой Британией (Britania Minor, нынешняя французская Бретань),
а новые колонии на острове — Великой Британией (Britania Major). В
средние века, по греко-римской традиции, окрестности Кракова
(позднейшие воеводства Краковское, Сандомирское и Люблинское),
древнейшее средоточие польского племени, назывались Малой
Польшей (Minor Polonia); Великая Польша (Major Polonia) —
поз282 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
днейшие воеводства Познанское и Калишское — являлась
продолжением польских поселений по реке Варте на север, к Балтийскому
морю.
Итак, осведомившись о происшедшем разделении Руси,
патриарх и император начали называть искони им известную Киевскую,
Приднепровскую Русь — Малой, а Русь Залесскую, вновь
представшую их умственному взору, — Русью Великой. В пределах
Малой России, по византийскому представлению, были расположены
епархии: Галицкая, Владимир-Волынская, Холмская, Перемышль-
ская, Луцкая и Туровская (1347 год). В Малой России лежал город
Киев, где издревле пребывал глава Русской Церкви — митрополит
Киевский и всея Руси (1354 год). Император Иоанн Кантакузен2,
обращаясь к князю Любарту Гедиминовичу и убеждая его не
домогаться учреждения особой митрополии малороссийской, говорил в
1347 году: «Ты знаешь, что так было установлено и узаконено с
той поры, как народ русский познал Бога и просветился святым
крещением, дабы был один митрополит — Киевский, для всей
России, как для Малой, так и для Великой».
Византийская терминология привилась и на Руси. Галицко-вла-
димирский князь Юрий II (f 25 марта 1340 года) в латинской
грамоте к великому магистру немецкого ордена Дитриху, от 20
октября 1335 года, называет себя «Dei gratia natus dux totius Russiae myncris»,
то есть «Божиею милостью прирожденный князь всея Малыя Руси».
Польский король Казимир III Великий, овладев галицко-во-
лынскими землями, в греческом письме к константинопольскому
патриарху Филофею (1370 год) усвояет себе титул короля Ляхии и
Малой России.
Прошло три века. Название «Малая Россия» прочно держалось
среди книжных людей. В то же время русский народ не отказывался
от своего народного имени и открыто называл себя русским, когда
представлялась к тому надобность. Вспомним, например, одно
место из лямента (плача) Львовского ставропигиального братства
(1609 год): «Утяжени естесмо мы, народ Русский, от народа
Польского ярмом над Египетскую неволю, же нас леч без меча, але горей
неж мечем с потомствы выгубляют, заборонивши нам пожитков и
ремесл обходов вшеляких, чим бы толко человек жив быти могл,
того неволен русин на прирожоной земли своей Русской уживати,
в том то русском Лвове».
Топографическое название «Малая Россия» начало повторяться
очень часто с конца XVI века, когда под давлением воинствующей
унии русские подданные польского короля возобновили более
тесные связи с православным греческим Востоком и когда такие
русские националисты, как Иов Борецкий, Иоанн Вышенский и Петр
Сагайцачный, выступили на защиту православия, пробудили
южнорусское народное самосознание и дали почин воссоединению Руси.
А. Стороженко. Малая Россия или Украина?
283
Митрополит Мир Ликийских Матфей пишет Львовскому
братству, что ему даны патриархом Константинопольским полномочия
«относительно церковных дел в Малой России и в Московском
царстве» (1606 год).
Автор «Зачапки», направленной против Скарги, обращался со
своей речью к «благочестивым и православным христианам Малой
России» (1607 год).
Патриарх Феофан, уезжая из Киева в январе 1621 года,
посылал в грамоте свое благословение всем благочестивым христианам в
Малой России.
Исаия Копинский подписался: «Епископ и ексарха Малой
России», когда отправлял письма (1622 год) к Михаилу Феодоровичу
и к патриарху Филарету3 с посланцами, которым поручил устно
выразить этим лицам готовность православных малороссиян
признать над собою власть московского царя.
По мере падения русских начал в Галичине и на Волыни
название «Малая Россия» передвигалось постепенно к Киеву и на левый
берег Днепра.
После Переяславской рады в грамоте Алексея Михайловича от 9
февраля 1654 года к гетману Богдану Хмельницкому и ко всему войску
запорожскому о рождении царевича Алексея впервые появляется в
титуле московского царя древнее имя, данное греками исконной,
первоначальной Руси, «откуда есть пошла Русская земля»: царь
титулуется «всея Великие и Малые Русии» самодержцем. По
выражению переяславского протопопа Григория Филоновича Бутовича,
«Господь Бог исполнил желание православия нашего, еже
совокупится воедино Малой и Великой России под единою
великодержавного благочестивого царя восточного рукою».
После заключения 26 апреля 1686 года так называемого «вечного
мира» между Россией и Польшей название «Малороссия»
закрепилось преимущественно за левобережной ее частью и за Киевом с
окрестностями его, оставшимися за Россией, — между реками Ир-
пенем и Стугной. На печати войска запорожского времени Мазепы
(1690 год) выгравирована вокруг традиционного изображения
казака с мушкетом надпись: «Печать Малой России Войска Его
Царского Величества Запорозкого».
Под именем Малороссии страна пережила правление гетманов,
реформы Екатерины II и Александра И. Все учреждения и
законодательные положения, для нее предназначенные, носили название
малороссийских, вплоть до малороссийского генерал-губернаторства,
упраздненного в 1856 году, и до малороссийского положения о
крестьянах, вышедших из крепостной зависимости (1861 год).
Параллельно этому со времени «вечного мира» России с Польшей
1686 года на правом берегу Днепра вырисовывается «польская ук-
раина», то есть пограничная провинция или область польского
королевства. Автор писанной по-латыни около 1660 года истории
ка284 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
зацко-польской войны Самуил Грондский объясняет: «Maigo enim
polonice kray; inde Ukrajna, quasi provincia ad fines regni posita», что
значит: «Латинское margo (граница, рубеж) по-польски край,
отсюда украина — как бы область, расположенная у края
королевства». Слово «украина» в качестве нарицательного, в значении по-
граничья, пограничной местности или области, и в русском, и в
польском языках вошло в обиход с очень давнего времени.
В Ипатьевской летописи оно встречается впервые под 1187 годом —
в рассказе о походе на половцев, задуманном русскими князьями
Святославом Всеволодовичем, Рюриком Ростиславичем и
Владимиром Глебовичем. Половцы, предупрежденные черными
клобуками, что «идут на ня князи Рустии», бежали на противоположный
от князей берег Днепра. Между тем наступила весна, и лед на
Днепре покрылся полыньями. Переправа сделалась невозможной. Русские
князья вынуждены были возвратиться по домам. «На том бо пути
разболеся Володимер Глебович болестью тяжкою, ею же
скончался. О нем же украина много постона». Смысл последних слов
летописи совершенно ясен: смерть Владимира Глебовича
оплакивала не вся Русь, а пограничная ее область, которую он, как
пограничный переяславский князь, защищал от нападения
половцев.
Под 1213 годом та же Ипатьевская летопись сообщает об
отобрании Даниилом Романовичем, князем галицким, пограничных
с поляками русских городов, покоренных перед тем польским
королем Лешком Казимировичем. Даниил «еха с братом и прия
Берестий, и Угровеск, и Верещин, и Столпье, Комов и всю
украину». Не может быть сомнения, что украина значит здесь:
пограничная от поляков область Руси. Таким образом, в
приведенных местах Ипатьевской летописи имеем два пограничья
тогдашней Руси: на востоке — от половцев — и на западе — от
поляков.
Но вот место Ипатьевской летописи (1189 год), где говорится
уже о границах Галицкого княжества: Ростислав Берладник «еха
ис Смоленьска вборзе; и приехавшю же ему ко украине Галичь-
кой, и взя два города Галичькыи, и оттоле поиде к Галичю».
Аналогичное употребление слова украина находим и в Первой
Псковской летописи: «И пришед тайно, и взяша с украины неколико
псковских сел» (1271 год); «И посем Андрей с Полочаны из своея
украины пригнавше, без вести повоевавше неколико сел Вороноч-
ской волости» (1348 год).
От существительного украина — пограничье — прилагательное
украинный — пограничный; житель пограничья — украинянин или
украинник. Например: «Приказали есьмо своим украинным князем...
и иным своим князем и наместником и волостелем и всем своим
украинником» (1503 год). «И почаша Ляхов воевати около Холма; и
не взяша нячто же; избегли бо ся бяхуть в город, зане весть бяхуть
А. Стороженко. Малая Россия ши Украина?
285
подали им Ляхове украиняне» — то есть русские жители
окрестностей Холма, предупрежденные живущими на пограничье поляками о
наступлении польского войска, сбежались в Холм и, таким
образом, избежали плена (Ипатьевская летопись, 1268 год).
Пересматривая сборники русских и польских актов за XV, XVI и
XVII века, мы можем найти сотни примеров употребления
приведенных слов в указанном смысле. В Московском государстве
существовали украины (пограничья) мещерские, мордовские,
рязанские, тульские, смоленские, литовские. Великий князь Василий
Иванович, например, пишет: «Наш недруг Жигимонт, король
польский, послал войско к украинному пригородку к Одочке, а
наши воеводы ноугородцкие с ноугородцкими людьми стояли в
нашем украинном городе на Луках на Великих, оберегали наших
украин» (1517 год). Особенно часто слово украина употребляется в
смысле границы Московского государства с татарской степью.
Литовский великий князь Александр пишет валашскому воеводе
Степану IV: «И тымы разы, аж Бог даст, подближаемся там под
украины к тым нашим панством и оттут, даст Бог, выправим и
шлем до Тебе нашых послов» (1496 год).
В Польше были свои украины-пограничья. Очень часто там, где
можно бы ожидать слова украина, стоят уграниче или пограниче,
что ясно показывает значение слова. Стефан Баторий рассылает
универсалы: «Всем вообще и каждому в отдельности старостам, подсга-
ростам, державцам, князьям, панам и рыцарству, на украине
русской, киевской, Волынской, подольской и брацлавской живущим»
или: «Всем вообще и каждому в отдельности из старост наших укра-
инных» (1578—1580 годы).
У Стрыйковского находим следующие места: «Альбрехт,
племянник королевский, причинил убытки на украине Польской и
Жмудской земли»; «Деньги были выдаваемы из казны конным и
пешим ротмистрам на украине московской и татарской». Речь идет о
пограничье между Польской и Жмудской землей и о грабежах со
стороны Москвы и татар. Иосиф Верещинский, бискуп киевский,
озаглавливает свою книгу: «Верный путь к скорейшему и
надежнейшему заселению в русских краинах пустынь королевства
Польского с точки зрения наиболее действительной обороны всей украин-
ной территории от врагов Святого Креста». В этнографическом
отношении Верещинский считает Киев и прилегающее к нему
Приднепровье землей русской («Русска земя»), но в тексте книжки
часто называет эту страну украиной вследствие ее положения у края
польского королевства, на пограничье от татар.
В русском языке значение слова украина в смысле пограничья,
далекой и опасной пограничной области, держалось до
позднейшего времени, в особенности в произведениях народной словесности,
как южнорусской, так и севернорусской. В разных вариантах
известной песни о Морозенко рисуются такие картины:
286 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Ой, за ричкой за быстрою бъеться Мороз из ордою,
Вин бъеться-рубаеться, вин у тее кохаеться.
В суботоньку проты недили из ордою стався,
А в недилю и роты понедилка в неволю попався.
Ой, вывели Морозенка на Савур-могылу,
Поглядае Морозенко та на свою украину.
Ой, шо своя украина як мак процвитае,
А чужая украина як лыст опадае.
Воны ж його а не былы, а не в чверти рубалы.
Ой, тильки з його, з його, молодого, та жывцем сердце взялы.
Прощай, прощай, та Морозенку, ты найславный козаче!
Ой, за тобою, та Морозенку, та вся украина плаче!
Из контекста совершенно ясно, что украина здесь, с одной
стороны, русский пограничный край, «святорусский берег», который
Морозенко защищал от татар, он кажется Морозенко столь же
прекрасным, как цветущий мак; с другой стороны — край татарский,
нагоняющий на казака тоску и уныние, как красный осенний день,
когда падает с деревьев лист. Конец песни совершенно совпадает с
концом летописного рассказа о смерти переяславского князя
Владимира Глебовича — там: «О нем же украина много постона», а
здесь: «Ой, за тобою, та Морозенку, та вся украина плаче!» Князя
жители пограничья оплакивали как защитника от половцев, казака —
от татар.
В «Древних российских стихотворениях, собранных Киршею
Даниловым»4, слово украина встречается все в том же значении.
Издалечка, издалеча во чистом поле,
Как далее того на украине,
Как едет, поедет добрый молодец,
Сильный могучь богатырь Добрыня,
А Добрыня, ведь то, братцы, Никитьевич.
И с ним ведь едет Тороп-слуга.
Второй пример:
В сибирской во украине.
Во даурской стороне,
В даурской стороне —
А на славной на Амур-реке.
Очень любопытно, что великий русский стилист И. С. Тургенев,
обладавший особенным чутьем языка, нашел возможным
употребить слово «украина» в его исконцом, древнем значении. Повесть
«Бригадир» начинается так: «Читатель, знакомы ли тебе те
небольшие дворянские усадьбы, которыми двадцать пять — тридцать лет
тому назад изобиловала наша великорусская украйна?»
Тем временем в Польше шел процесс перехода имени украина из
А. Стороженко. Малая Россия ши Украина?
287
нарицательного в собственное. Чуть ли не первый шаг в этом
направлении сделал французский инженер Лавассер де Боплан,
семнадцать лет пробывший на польской службе в южнорусских степях.
Как иностранец, он лишен был, конечно, внутреннего языкового
чутья и возможности понимать истинный смысл чуждых ему слов.
Воеводства Киевское, Брацлавское и Подольское, слывшие в
обиходной польской речи украиной — пограничьем, он объединил в
одну страну — L’Ucraine. Он описал ее в сочинении, посвященном
королю Яну Казимиру, и изобразил на картах. «Я осмеливаюсь, —
пишет он в посвящении, — предложить Вашему Королевскому
Величеству описание этой обширной пограничной украины,
находящейся между Московией и Трансильванией». Как инженер, Боплан
не вникал в исторические и этнографические вопросы и не
доискивался, как называлась искони эта страна.
По следам Боплана пошли польские ученые и просто
образованные люди, тем более в такую пору, как конец XVII века, когда
русско-польский спор склонялся не в пользу поляков. Поляки
исторически стремились заглушить русскую стихию в русских людях,
сделавшихся волей судеб подданными польского короля. Теперь,
когда часть Руси отпала от Польши по «вечному миру» 1686 года и
соединилась с единоверцами и единоплеменниками, стремления
поляков стали еще настойчивее. Они обрадовались случаю затереть
самое имя Малой России в своих пределах и заменить его именем
Украины. Мало-помалу это имя прочно прикрепилось к Киевскому
воеводству, получившему после 1686 года свой административный
центр в Житомире, но продолжало иметь чисто топографическое
значение. Сомнений в принадлежности к русской народности
жителей Украины еще не возникало в польском обществе. Минуло сто с
лишком лег, прошли ужасы гайдамачины, настали разделы Польши —
и вот тогда польские ученые заговорили об особой украинской
национальности. Им хотелось доказать, что русских нет в границах
погибшей Польши и что Екатерина II напрасно приказала
вычеканить на медали в память разделов: «Оггорженная возвратах».
Берлинский профессор Александр Брюкнер утверждает, что впервые
высказал взгляд об отдельности украинцев от русских граф Ян
Потоцкий в книге на французском языке, изданной в 1795 году
под заглавием: «Очерк исторический и географический Скифии,
Сарматии и Славян». Существование украинского народа граф
Потоцкий относит к глубокой древности и причисляет к украинцам
летописных полян, древлян, тиверцев и северян. Известный
основатель Кременецкого лицея Фаодей Чацкий в книжке «О названии
Украины и возникновении казаков» выводит украинцев от укров,
которые были будто бы дикой славянской ордой, пришедшей на
Днепр из Заволжья в первые века по Р. X. Выдумки польских
ученых проникли на левый берег Днепра, в умы образованных
малороссиян, но здесь встретили горячий отпор со стороны автора
«Ис288 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
тории русов», появившейся в начале 1800-х годов и приобретшей
вскоре чрезвычайную популярность в Малороссии. «С сожалением
должно сказать, — пишет он, — внесены некоторые нелепости и
клеветы в самые летописи малороссийские, по несчастию,
творцами оных — природными русскими, следовавшими по
неосторожности бесстыдным и злобным польским и литовским баснословцам.
Так, например, в одной ученой историйке выводится на сцену из
древней Руси, или нынешней Малой России, новая некая земля
при Днепре, называемая тут Украиною, а в ней заводятся
польскими королями украинские казаки; а до того будто бы сия земля была
пуста и необитаема и казаков в Руси не бывало. Но, видно,
господин писатель таковой робкой историйки не бывал нигде из своей
школы и не видал в той стране, называемой им Украйною, русских
городов, самых древних и, по крайней мере, гораздо старейших от
его, королей польских».
К сожалению, голос В. Г. Полетики, предполагаемого автора
«Истории русов», скрывшегося под именем архиепископа
Георгия Кониского, мало кем был услышан. Польские влияния
разными, едва уловимыми путями проникли в чисто русскую
общественную жизнь. Сам великий Пушкин поддавался обаянию
Мицкевича:
Он между нами жил
Средь племени ему чужого; злобы
В душе своей к нам не питал, и мы
Его любили. Мирный, благосклонный,
Он посещал беседы наши. С ним
Делились мы и чистыми мечтами
И песнями (он вдохновен был свыше
И свысока взирал на жизнь)...
Мицкевич мыслил Малую Русь Украиной Польского
королевства, гибель которого жгучей скорбью пронизывала патриотическое
сердце поэта. Естественно, что и в песнях Пушкина, вылившихся в
пору общения его с Мицкевичем, встречаются такие стихи:
Зато завидных женихов
Ей шлет Украйна и Россия.
Украйна глухо волновалась.
Храня суровость обычайну,
Спокойно ведал он Украйну.
Стыдясь, отверг венец Украйны...
А. Стороженко. Малая Россия или Украина?
289
О, если б ведала она,
Что уж узнала вся Украйна!
Но независимой державой
Украйне быть уже пора.
Тиха украинская ночь.
Теперь приводят эти стихи как доказательство, что Пушкин
признавал существование особой страны — Украины — и отдельной от
русской народности — украинской. Но в той же «Полтаве» можно
найти и иные стихи:
Пред бунчуком и булавой
Малороссийского владыки.
И Малороссии печальной
Освобождались уж полки.
Выбирая то или другое имя — «Малороссия» или «Украйна», —
поэт руководствовался главным образом требованиями
стихосложения. Сущность его исторического взгляда другая: он любовался той
единой могучей Русью, какую выковала историческая ее судьба.
Но в искушеньях долгой кары,
Перетерпев судеб удары,
Окрепла Русь. Так тяжкий млат,
Дробя стекло, кует булат.
В первой четверти XIX вею появилась особая «украинская»
школа польских ученых и поэтов, давшая чрезвычайно талантливых
представителей. К. Сввдзинский, М. Грабовский, Э. Руликовский,
А. Мальчевский, С. Гощиньский, Б. Залеский и многие другие
продолжали развивать начала, заложенные графом Я.
Потоцким и Ф. Чацким, и подготовили тот идейный фундамент, на
котором создалось здание современного нам украинства. Всеми своими
корнями украинская идеология вросла в польскую почву.
Теперь воздух насыщен украинским туманом. Но все-таки глядит
отовсюду Малая, исконная Русь, и сияет золотыми куполами Киев.
А старый киевлянин М. А. Максимович говорит так: «Никуда не
притекает Россия от востока и запада, от севера и полудня своего
для молитвы и святых воспоминаний, кроме Клева. Целые тысячи
русских, отложив житейское попечение, идут набожно
поклониться первым праведникам — святым угодникам Печерским и святой
главе разноапостольного просветителя России; идут побывать на тех
святых местах, откуда идет русская земля, у той величественной
290 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
реки, где приняла она святое крещение, на тех горах и удольях, где
раскрывалась богатырская юность ее и где древняя жизнь Руси
оставила нам нетленные мощи первых поборников нашего
православия да живое слово предания — в завете будущего своего величия...
И нигде так живо не чувствуешь древнего величия Руси, как в
Киеве, глядя на его святые храмы и высоты прекрасные. Источник
нашей древней жизни — Киев есть и главное место живейших о ней
воспоминаний, главный хранитель нашего прошедшего».
По новейшим диалектологическим исследованиям, русский язык
имеет девятнадцать говоров, отличающихся друг от друга и
произношением звуков, и словарными особенностями. Повторилось бы
столпотворение вавилонское, если бы на основе подбора в каждом
из говоров несходного с другими и пополнения недостающего из
иностранных языков образовалось девятнадцать литературных
языков и девятнадцать местных литератур. Всякая культура сделалась
бы невозможной. О неограниченном господстве наречий мечтал только
австрославист Копитар5, который ненавидел Россию и всегда
отзывался о ней резко и несправедливо, не желая ей успехов не только в
подвигах военно-политических, но даже в области литературы и
науки. Мечты Копитара не сбылись, и жив еще великий и богатый
литературный русский язык. А раз жив Киев и жив русский язык,
то наши надежды еще не потеряны. Украинский туман должен
рассеяться, и русское солнце взойдет!
Киев, 1918 г.
А. И. САВЕНКО
К ВОПРОСУ О САМООПРЕДЕЛЕНИИ
НАСЕЛЕНИЯ ЮЖНОЙ РОССИИ
Коренное русское население Малой Руси, или Малороссии,
являющейся исконной и самой древней русской областью и
колыбелью русской государственности, не признавая существования
особого украинского народа и считая, что малороссы являются южной
ветвью единого русского народа, стоит, в лице виднейших и
образованнейших своих представителей, на позиции принципа свободы
национального самоопределения. И хотя объективные научные
данные — исторические, этнографические, лингвистические и иные —
с бесспорностью устанавливают национальное единство русского
народа, но если бы южнорусская ветвь русского народа отреклась
от славного русского имени своих предков и самоопределила бы
себя украинцами, то с таким явлением пришлось бы считаться и
так или иначе пришлось бы склониться перед совершившимся
фактом. Но в области так называемого украинского движения одним
из изумительнейших обстоятельств является именно то, что
коренное население Малой Руси никогда, на протяжении многих веков,
не считало и не считает себя украинцами: оно всегда и неизменно
самоопределяло себя русским народом и своим национальным
именем всегда считало «русский». Это мы видим на протяжении всей
многовековой нашей истории. Представители украинского
движения историю «украинского народа» ведут со времен нашей
начальной летописи и даже Нестора-летописца именуют украинским
летописцем. А крупнейший вдеолог украинства профессор Михаил
Грушевский доказывает в своих ученых трудах, что население
Поднепровья со времени появления здесь восточных славян
никогда не менялось и что тот самый народ, который живет здесь
ныне, жил здесь и тысячу лет назад.
Посмотрим же, как называл себя этот народ на протяжении
тысячелетней своей истории. Начнем с того, что первый летописец
Южной Руси Нестор самоопределял себя русским; его летописный
труд носит такое название: «Се повести времяньных лет, откуда
есть пошла русская земля, кто в Киеве нача первее княжити и
откуда русская земля стала есть». Население Поднепровья, жизнь,
страдания и подвиги которого описывает Нестор-летописец,
всегда, с самых древнейших времен, называло себя «Русь».
Рассказывая, со слов греческих хроник под 852 годом, о том, как «прихо-
292 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
диша Русь на Царыород», Нестор-летописец говорит: «Нача ся про-
зывати Русская земля». В переговорах с греками князь Святослав
говорит: «Аз Святослав, князь Русский... и иже суть под мною
Русь». Древнейший наш кодекс (Ярослава Мудрого) называется
Русская Правда. В поучении Владимира Мономаха мы читаем: «Аз,
нареченный в крещении Василий, руським именем Володимир». В
1097 году князья на любечском съезде говорят: «Почто губим Русь-
кую землю». Из приведенных данных ясно видно, что предки наши
в эпоху, охватываемую «Повестью временных лет», считали себя
русскими людьми, а свою родину — русскою землею. Никаких
«украинцев» они не знали. То же мы видим и во все последующие
эпохи. Автор «Слова о полку Игореве» (произведение XII
столетия), которого украинцы зачислили в украинские поэты, скорбит
о бедствиях, постигших русскую землю, воспевает тех русских
князей, которые геройски боролись за русскую землю, говорит о
русской славе, о русской чести, а население русской земли называет
«русичами».
Итак, на протяжении всей четырехвековой эпохи исторической
жизни нашей родины до нашествия татар наши предки называли
себя русскими и не знали никаких «украинцев». Да последних тогда
и быть не могло, ибо слова «украина» и «украинцы» означают
«окраина» и «окраинцы», а Древняя Русь, ядром которой были
княжества Киевское, Черниговское и Переяславское, была не
окраиной русской земли, а самым центром ее. И только значительно
позже, когда под ударами судьбы Киевская Русь пала и вошла в
состав Польско-ЛитовскОго государства, она оказалась «у края»
этого государства и стала его «украиной». Но это было название
чисто территориальное, географическое, но ничуть не
этнографическое. В национальном же отношении население этого края всегда
и неизменно считало себя русским. Так, сам Михаил Грушевский
говорит, что в эпоху литовского владычества «русская партия
сосредоточивается в Киеве, и Киевская земля получает значение
твердыни русской народности». Великий князь литовский Ягайло
назвал &<ев «изначальною столицей всех русских земель». В
позднейшую эпоху — казацкую — малороссийские казаки также никаких
украинцев не знали и называли себя русскими. Малороссийские
гетманы также считали себя русскими. В этом отношении
достаточно сослаться на двух знаменитейших гетманов — Петра Сагайдач-
ного и Богдана Хмельницкого. Из них последний после побед в
первой войне его с поляками говорил в Киеве: «Выбью из польской
неволи весь русский народ». В речи своей на Переяславской раде
Богдан Хмельницкий жаловался, что поляки хотят «искоренить
Церковь Божию, дабы и имя русское не упомянулось в землей
нашей». Малороссийское общество эпохи гетманов также всегда и
неизменно самоопределяло себя русским. Так, в 1632 году в
инструкции, данной послам казацким, отправляемым на
избирательА. Савенко. К вопросу о самоопределении населения Южной России 293
ный сейм, сказано: послы должны просить, чтобы «народ наш
русский и духовенство наше» не претерпевали бед от униатов. В акте
избрания Петра Могилы в митрополиты Киевские говорится о
народе русском, а митрополит Киевский именуется митрополитом
всея Руси. По договору гетмана Выговского с поляками
предусмотрено было образование из малорусских областей под верховной
властью Польши автономного «великого княжества русского».
Надпись на печати гетманов малороссийских гласила: «Печать Малой
России войска Запорожского».
Итак, на протяжении всей многовековой истории нашего края
коренное население его всегда считало себя русским. Но, быть
может, малороссы ныне решили отречься от своего национального
имени, от славного имени своих предков и ныне стали самоопреде-
лять себя «украинцами»? Ничуть нет: коренное население Малой
Руси и ныне считает себя русским, а навязываемого ему нового
названия «украинцы» не знает, как не знает и созданного в
Галиции «украинского» языка. Во всякой малорусской деревне
крестьяне на вопрос: «Кто вы такие, какого вы народу?» — ответят: «Мы —
русские». То же самое наблюдается в народной массе и в отношении
к вопросу об отделении от России: малорусская народная масса
всегда стояла и стоит за единую Россию и не мыслит
существования своей родины вне единой России. Правда, демагогическая
агитация крайних элементов, воспользовавшись непреодолимым
стремлением крестьян к получению земли, подняла часть темной
народной массы лозунгом о земле и увлекла ее на путь сепаратизма. Но
сепаратизм здесь обманно пристегнут к аграрному движению и
является контрабандой. Тем, однако, кто полагает, что крестьяне,
поднятые лозунгом о земле, борются за украинскую
самостийность, необходимо напомнить, что всего несколько лет назад «Союз
русского народа» с архимандритом Виталием1, во главе обещанием
наделения землей поднял сотни тысяч малорусских крестьян на
защиту неограниченного самодержавия. Поэтому при рассмотрении
вопроса о том, как крестьянское население Малороссии относится
к лозунгам «Единая Россия» и «Самостийная Украина»,
необходимо эти чисто политические вопросы тщательно отделять от вопроса
аграрного. И мы видим, что когда вопросы государственного
устройства ставятся перед крестьянским населением Малороссии не в
связи с аграрным вопросом, то результаты получаются совершенно
определенные. Так, например, партия украинских самостийников,
выступившая на выборах в украинское Учредительное собрание в
январе 1918 года под лозунгом «самостийности», потерпела во всей
Малороссии самое жестокое поражение и собрала совершенно
ничтожное число голосов. Более веским и убедительным для решения
вопроса о том, как в национальном смысле самоопределяет себя
население Малороссии, является голос культурного класса,
сосредоточенного главным образом в городах. Сами украинские деятели
294 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
признают и часто жалуются, что интеллигенция и вообще весь
культурный класс Малороссии не сочувствуют украинскому
движению и относятся к нему отрицательно. И действительно,
против украинизации края и против отделения Малороссии от
единой России подали свои голоса вескими, мотивированными
заявлениями Киевская Духовная академия, университеты
Киевский, Харьковский и Одесский, Киевский политехнический
институт и другие высшие учебные заведения края. С протестами
против украинизации выступили также: Учительский союз, все-
украинский родительский съезд, все три судебные палаты края
(Киевская, Харьковская и Одесская) и множество других
учреждений и организаций. Единственное за все время революции
правильно и свободно избранное представительное учреждение
Малороссии — Всеукраинский церковный собор (в выборах
представителей на этот собор принимали участие все православные
приходы Южной России) многократно и решительно
высказался против украинизации и против отделения от единой России;
а когда банды Петлюры и Винниченко овладели Киевом, после
чего главные деятели Церковного собора были арестованы и
Директория провозгласила отделение украинской церкви от
общерусской церкви, то собор епископов всей Южной России
торжественно поклялся хранить верность единой Русской Церкви и
провозгласил отлучение от Церкви тем, кто будет
насильственно этому противодействовать.
Не менее показательны результаты выборов, разновременно
производившихся в городах Южной России по четырехчленной
формуле. На выборах в городские думы, производившихся в 1917
году, в таких центрах, как Киев, Харьков, Одесса, Екатерино-
слав, Полтава, процент гласных, прошедших от украинских партий,
был крайне незначителен, а иногда прямо ничтожен. Вообще,
главные городские центры Южной России, в которых сосредоточены
массы наиболее сознательного населения, много раз ярко
обнаруживали свой русский характер. Так, например, данные всеобщей
переписи населения столицы Малороссии Киева, произведенной в
конце 1917 года, дали такие результаты: русскими самоопределило
себя 55% всего населения города, а украинцами — всего 12%
населения. На выборах в украинское Учредительное собрание,
произведенных в январе 1918 года, все шесть украинских списков, вместе
взять», собрали 28% всех голосов, причем надо принять во
внимание, что за украинские списки, согласно отданному приказу,
голосовало много тысяч солдат, которые в большом числе были
собраны тогда в Киеве. Между тем из многих русских списков один
только список русского блока (список Шульгина), определенно
выступившего на выборах с лозунгом единой, неделимой России,
собрал 29,5% голосов (а если считать только гражданские
избирательные участки, то 33%), причем членом украинского
УчредиА. Савенко. К вопросу о самоопределении населения Южной России 295
тельного собрания от столицы всей Малой Руси был избран вождь
той партии коренных местных людей, которая ярко самоопределя-
ет себя русской, — В. В. Шульгин.
Еще более ярки и показательны данные о распространении в
Малороссии русских и украинских газет. До занятия Киева
Петлюрой и Винниченко в Киеве издавалось шесть украинских газет.
Все они без исключения существовали на казенный счет
(правительство «гетмана» Скоропадского очень ухаживало за
украинцами и усердно прокламировало свою «самостийность», как того
требовали немцы). Единственная из украинских газет, имевшая
право претендовать на роль общественно-политического органа,
«Нова рада», незадолго до восстания Петлюры публично заявила,
что вследствие истощения средств она принуждена прекратить свое
существование. Но гетманское правительство дало ей субсидию, и
газета продолжала издаваться. Все шесть украинских изданий,
выходивших в Киеве, по данным Киевского комитета по делам
печати, печатались в общей сложности в количестве 45 000
экземпляров. При этом надо иметь в виду, что некоторые из украинских
газет в большом числе рассылались бесплатно. Так, например,
газета «Видроження», орган военного министерства, печатавшийся
в количестве 15 000 экземпляров, рассылался во все войсковые
части и учреждения, газета «Селянське слово» (9000
экземпляров) рассылалась по селам, и т. д. В то же самое время газет,
печатавшихся на русском языке, в Киеве издавалось
четырнадцать, и общий тираж их, по данным Киевского комитета по
делам печати, составлял 287 400 экземпляров. При этом надо
заметить, что, в то время как украинские газеты, издававшиеся в
Киеве, обслуживали губернии всей Южной России, русские
газеты Киева обслуживали лишь район, тяготеющий к Киеву
(районы, тяготеющие к Одессе, Харькову и другим центрам, имели
свою хорошо развитую русскую печать).
Все приведенные данные и соображения позволяют утверждать,
что население Малороссии всегда самоопределяло и самоопределяет
себя русским и к украинству, которое является не нацией, а
политической партией, взращенной в Австрии и служащей видам
австро-германской политики, относится явно отрицательно.
Ю. Д. РОМАНОВСКИЙ
УКРАИНСКИЙ СЕПАРАТИЗМ
И ГЕРМАНИЯ
И победоносные знамена
освободителя Украины, германского кайзера,
развеваются в степях вольной Украины...
Львовская украинская газета «Дию», август 1914 года
Немец обезьяну выдумал.
Русская поговорка
В глазах иностранцев Россия всегда была и, вероятно, долго
останется классической страной неожиданностей и чудесных
превращений. Однако в русской жизни бывают такие явления,
которые должны поражать не только иностранцев, но и нас самих,
русских. К числу таких явлений, несомненно, надо отнести так
называемый украинский сепаратизм, конечным стремлением
которого является полное отторжение от остальной России ветви
русского народа, положившего начало Русскому государству и
русской культуре.
Историческая, этнографическая и культурная связь
Малороссии с остальной Россией не подлежит ни малейшему сомнению.
Русское государство возникло в Киеве. Владимир Святой, Ярослав
Мудрый и Владимир Мономах были чисто русскими князьями и
носителями первой русской государственности. Киевская Русь
оставила нам в наследство «Слово о полку Игоревен, летописи
Нестора и первое русское творчество в области создания правовых
отношений в лице Русской Правды. Из Киева на север двинулось
христианство, да и самое слово «русский», объединившее
славянские племена, населявшие на заре русской истории теперешнюю
Россию, пошло оттуда же. Русская государственность шла с юга
России на север, а не наоборот, и Москва явилась лишь
преемницей Киева после разгрома Киевской Руси татарами. Киев, даже
отторгнутый от остальной России, продолжал играть роль русского
культурного центра, и влияния его на Московскую Русь в этот
период не отрицают сами украинские сепаратисты.
Отрицание тесной исторической и культурной связи между
Южной и остальной Россией является абсурдом. Отрекаясь от
своеЮ. Романовский. Украинский сепаратизм и Германия
297
го прошлого, отказываясь от связи с остальной Россией,
украинские сепаратисты тем самым отказываются от самих себя и ставят
малорусскую ветвь русского народа в положение народа без
прошлого.
Своими центробежными стремлениями сепаратисты эти лишь
облегчили версальским вивисекторам отторжение от России
Червонной Руси, Буковины и русских территорий, переданных в
Версале Польше и Румынии. Раз — по толкованию украинцев —
население этих территорий исторически и органически не связано с
Россией и представляет собой народности, отличные от русской,
то доказать смысл самостоятельного существования этих
народностей и оспаривать претензии на указанные территории со стороны
Польши, Румынии и Чехии довольно трудно.
В сущности говоря, весь украинский сепаратизм построен на
самой грубой казуистике и софистике, могущей импонировать лишь
иностранцам, не знакомым с русской историей. Начать с того, что
наименование малорусского населения «украинцами» является
полнейшей исторической, этнографической и географической
бессмыслицей. Украиной (по-русски — окраина) примерно с XVI столетия
поляки называли часть территории к востоку от Днепра.
Административное управление этой областью было сосредоточено в руках
воеводы русского; другими словами, даже поляки не отрицали
русского происхождения населения Украины. Слою «украинец» — понятие
географическое, а отнюдь не национальное и ничем не разнится от
понятий пскович, москвич, сибиряк и т. д., которые являются не
показателями национального происхождения данного лица, а
указанием географического пункта его оседлости, ибо псковичом,
сибиряком или украинцем может быть не только русский, но еврей,
немец или латыш, словом — представитель любой народности.
Главным коньком украинских сепаратистов является
утверждение, что Украина заселялась не только выходцами из Южной и
Центральной России, но и из Польши и Крыма. Выходцы эти и
образовали украинское казачество — народность, отличную от
русской. Такая аргументация, конечно, не выдерживает серьезной
критики, ибо в конце концов все выходцы, попавшие на Украину, за
исключением евреев, принимали православие и органически
сливались с коренной русской массой.
Совершенно таким же путем образовались и прочие казачества,
как, например, донское, уральское и оренбургское, но это не
мешает им считать себя коренными русскими.
Но даже если согласиться с украинскими сепаратистами, что к
востоку от Днепра образовалась особая украинская народность, то
все же остается совершенно непонятным, каким образом население
Волыни, Подолии, Червонной Руси в один прекрасный день
обратилось из русского в украинское.
Не напоминает ли в данном случае украинская аргументация
298 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
анекдот, в котором спрашивается: почему в Голландии
производятся селедки, сыр и полотно голландские, а королева называется
Нидерландской?
На таких грубых подтасовках построены все догмы украинских
сепаратистов. Для обоснования этих догм им приходится отречься
не только от Киевской и Галицкой Руси, но отрицать
существование самой России и слова «русский». Перед нами небольшая
брошюра «L’Ukraine economique», официально изданная украинской
финансовой миссией в Швейцарии на французском языке. В
статистическом отделе брошюры при перечислении национальностей,
населяющих Малороссию, указано, что на территории последней
проживает 32 миллиона украинцев и 3,2 миллиона московитов.
Брошюра, впрочем, обещает в близком будущем и их
украинизировать. Таким образом, одним росчерком украинского пера более
90 миллионов русского народа, населяющих Центральную и
Северную Россию и Сибирь, обращается в московитов. Дальше
этого, казалось бы, идти некуда.
Если украинские догмы построены на сплошной казуистике, то
в практической жизни вся тактика вождей украинского
сепаратизма сводится к натравливанию малороссов на великороссов. Для этой
цели применяется самая бесшабашная демагогия. Екатерина
Великая прикрепила население Левобережной Малороссии к земле и
лишила его некоторых вольностей, но виноватым в этом
оказывается весь русский народ, хотя сам он в то время пребывал под
крепостным режимом и с голосом его самодержавная
императрица, конечно, не считалась. Независимо от сего, если население
Левобережной Малороссии было урезано в некоторых правах, то
население Киевской губернии, Волыни и Подолии от
воссоединения с Россией лишь выиграло, ибо было избавлено от польского
ярма, несравненно более тяжелого, чем крепостное право. В итоге
украинский сепаратизм (к тому же, как придется говорить ниже,
созданный сравнительно небольшой кучкой людей) — явление
настолько парадоксальное и противоестественное, не пустившее
глубоких корней в народной массе, что едва ли бы с ним пришлось
считаться, если бы он не получил своевременно поддержки извне
и не направлялся опытной и систематической рукой германского
инструктора. К несчастью, однако, отделение Малороссии от
России составило главную основу немецкого плана «Drang nach Osten»,
и здесь надо искать объяснение некоторых успехов украинского
сепаратизма. Если, как говорится, луна делается в Гамбурге, то там
же приходится искать и главную подоплеку украинского движения.
Как в свое время вожди большевизма были водворены в Россию
заботливой рукой германского генерального штаба и получали
оттуда средства для своей тлетворной пропаганды из Берлина, так и
вожди украинского сепаратизма были австро-германскими
клиентами. Посильное освещение этой стороны украинского сепаратизма
Ю. Романовский. Украинский сепаратизм и Германия
299
по документальным данным русского генерального штаба и
составляет цель настоящего очерка.
Пьемонтом современного украинского сепаратизма в опытных
руках австро-германских режиссеров послужила Галиция.
До минувшей войны у нас мало интересовались жизнью
Червонной Руси. Века, проведенные под польским рабством, конечно,
не могли не оставить своего отпечатка на наследии Даниила Галицкого.
Все верхи, весь наиболее культурный класс галицкого русского
народа совершенно ополячился и потерял всякую связь с народной
массой. Но последняя свято хранила свои старые обычаи,
продолжая себя считать народом русским. Приглядываясь внимательно к
галицкому крестьянству сквозь поверхностный слой польской
наносной культуры, в его обычаях, верованиях и укладе его жизни
мы видим старую Русь. Она слышна в напевах карпатских лемков и
гуцулов и громко говорит языком народных легенд и народной
поэзии. Даже архитектура старых галицких деревянных церквей
донельзя схожа с архитектурой тех старинных храмов,
сохранившихся в Вологодской и Архангельской губерниях, которые считаются
образцом русского зодчества времен седой старины. Национальная
жизнь галицкого народа теплилась около церквей, и хранителем ее
было главным образом духовенство. Культурным центром этой
жизни являлась Львовская ставропигия. Начиная от изданий
Львовской ставропигии и кончая надписями на сохранившихся
памятниках старины и на могильных крестах, всюду видна полная связь
коренного населения Галиции с русской народностью и русским
языком. Даже все послания униатских митрополитов и надписи на
стенах собора Святого Георгия во Львове, ставшего впоследствии
цитаделью украинского сепаратизма и латинизации галицкой
церкви, написаны на языке, почти не отличающемся от
общерусского, который, таким образом, почитался литературным языком
русского населения Галиции. С воссоединением Волыни и Подолии с
Россией была завязана культурная связь между последней и Галицией.
В Галицию начинает проникать русская книга, и в XIX веке там
начинает пробуждаться национальное самосознание и культурное
тяготение к России.
До восьмидесятых годов прошлого столетия австрийское
правительство мало интересовалось укладом жизни народной массы
Галиции. В невероятно тяжелых экономических условиях, совершенно
обезличенный, галицкий крестьянин прозябал под прессом польских
помещиков и аревдаторов-евреев, но в то же время отличался
своей лояльностью к центральной австрийской власти. В бурные дни
австрийской революции 1848 года и венгерского восстания
галичане боролись с польскими повстанцами, а комплектуемые ими
австрийские полки обнаружили большую стойкость в борьбе с
венграми. За верную службу Францу Иосифу русские галичане
удостоились от последнего прозвища «тирольцев ближнего Востока», и
300 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
он пожаловал им сине-желтый национальный флаг. Современные
украинские сепаратисты не нашли ничего лучшего, как объявить
этот знак немецко-габсбургской «ласки» символом «самостийной
Украины».
Разрыв России с Австрией и заключение
германо-австрийского союза повлекли за собой резкое изменение внутренней
политики австрийского правительства в Галиции. Пробуждающееся
национальное самосознание Червонной Руси и ее культурная связь
с остальной Россией не могли не встревожить Австрию. Усердием
немецких ученых русское население в Галиции в один
прекрасный день обращается в особую национальность: сперва в — руте-
нов, а затем — в украинцев*. Австрийское правительство начинает
в Галиции энергичную борьбу с русской культурой.
Первоначально австрийцы преследовали лишь оборонительную задачу:
отстоять Галицию от поглощения ее Россией. Однако по мере того как
связи между Веной и Берлином становились все теснее и теснее и
руководство австрийской внешней политикой переходило в руки
Германии, оборонительный австро-германский союз обратился в
наступательный. В связи с этим и возник в Берлине план —
использовать Галицию в качестве плацдарма украинского
сепаратизма, долженствующего в конечном итоге привести к
отторжению всей Малороссии от России и присоединению ее к короне
Габсбургов.
Естественно, что для насаждения украинского сепаратизма в
Червонной Руси немцы должны были прежде всего обработать
соответствующим образом церковь и школу. Уния мало изменила
православный облик галицкой церкви и ее внешнюю обрядность. Как
мы уже указывали выше, духовенство было главным носителем
русской идеи. Поэтому руководство галицкой церковной жизнью
было возложено австрийским правительством на те его элементы,
которые хотя и составляли меньшинство, но тяготели к
католичеству и были приверженцами Рима. Началась ярая латинизация
галицкой церкви. Соответствующей настойчивой работой в духовных
училищах австрийским правительством был создан кадр
духовенства, воспитанный в духе слепого повиновения Риму и ненависти
к православию, а следовательно, и к России как его главному
оплоту. Вслед за этим началось ярое преследование представителей
духовенства, настроенных русофильски и придерживающихся
православного обряаа. Все это проводилось упорно и систематически. В
латинизации церквей австрийское правительство дошло до того,
что запретило капитальный ремонт деревянных церквей в
Галиции, а так как при бедности населения большинство церквей были
* Мы неоднократно видели в Галицких церквах гравюру, изображающую
крещение Руси святым Владимиром с немецкой надписью: «Крещение руте-
нов».
Ю. Романовский. Украинский сепаратизм и Германия
301
деревянные, то они, конечно, скоро стали приходить в ветхость.
Для замены таких церквей каменными правительством был
отпущен особый фонд, но все новые церкви строились исключительно
по образцу костелов с открытыми алтарями — и все напоминавшее
православие было из них изгнано.
Если латинизация церкви и галицкого духовенства потребовала
со стороны австрийского правительства упорной работы, то
украинизация школы представила более легкую задачу, ибо низшая
народная школа была поставлена в Галиции крайне слабо, а среднее
и высшее образование находилось исключительно в польских
руках. В школьном вопросе австрийскому правительству пришлось не
ломать школьную жизнь, а создавать ее заново. Подбором
соответствующего педагогического персонала и созданием средней школы
в подрастающем поколении были посеяны семена полного
отчуждения от России и создана та интеллигенция, которая, потеряв
свой народный облик, стала слепой игрушкой в руках Вены и
Берлина. К тому же русофобия служила лучшим аттестатом для
поступления на коронную службу и мерилом служебного усердия.
Центральными фигурами в деле создания и насаждения
украинского сепаратизма надо признать митрополита графа Андрея Шеп-
тицкого и профессора М. Грушевского. Граф Шептицкий —
потомок старого русского галицкого рода. Из рода Шептицких вышло
несколько униатских митрополитов, портреты которых доныне
украшают стены собора Святого Георгия во Львове. С течением
времени Шептицкие приняли католичество и совершенно
ополячились. Родной брат Андрея Шептицкого занимал видную должность
в австрийской армии, дослужился до чина генерала и сейчас
состоит в польской армии. Будущий митрополит начал свою службу в
одном из австрийских уланских полков, но затем под влиянием
своей матери, набожной католички, переменил мундир на рясу
одного из иезуитских орденов. Иезуиты решили использовать
Шептицкого в целях пропаганды католицизма в Галиции, и под их
влиянием он принимает унию, а затем быстро выдвигается ими на
роль галицкого униатского митрополита. Он был главным
работником в деле латинизации галицкой церкви, но вместе с тем
постепенно в руках Шептицкого сосредоточиваются все нити
украинского сепаратического движения, и он стал главным доверенным
лицом Берлина по проведению в жизнь австро-германского плана
отторжения Малороссии от России. В 1914 году, после высылки
русскими военными властями Шептицкого из Львова, в стенах
митрополичьей резиденции был найден замурованный в стене его
архив со всеми документами, относящимися к работе Шептицкого
в этом направлении. В свое время нам удалось познакомиться с
копиями этих документов, и мы можем засвидетельствовать, что
они охватывали буквально все вопросы, связанные с видами Авст-
ро-Германии на Малороссию. Начиная от вопросов, касавшихся
302 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
предстоящей оккупации Малороссии Германией (с весьма важной
перепиской с Берлином), и кончая сношениями с русскими
украинскими сепаратистами и даже простыми шпионами — все можно
было найти в этом архиве. С другой стороны, архив этот наглядно
убеждает нас в одном отрадном явлении. Несмотря на упорную
работу Австро-Германии в деле насаждения украинского
сепаратизма, несмотря на огромные средства, затраченные для этой цели,
судя по этому архиву, число активных сторонников этого
движения в пределах России было настолько незначительно, что
буквально может быть исчислено только десятками. Главнейшие из
них будут нами указаны ниже. Одновременно с работой по
украинскому вопросу Шептицкий, по поручению Рима, руководил
вообще иезуитско-католической пропагандой в России. Читатели,
вероятно, помнят появление в Петрограде старокатолического
пропагандиста священника Зерчаминова, бывшего одним из агентов
Шептицкого. Для своих целей Шептицкий не брезговал даже
простым шпионажем и неоднократно — переодетый, с фальшивыми
документами — лично появлялся в пределах России.
Ближайшим сотрудником Шептицкого являлся профессор
Грушевский, автор «Истории Украины». Пронырливый, хитрый и
чрезвычайно сребролюбивый Грушевский приглашается австрийским
правительством для занятия кафедры украинской истории в
Львовском университете, а затем на него возлагается составление того
знаменитого волапюка, который впоследствии был объявлен
официальным украинским языком. Уже одно то обстоятельство, что
подозрительные австрийцы не побоялись пустить в Львов русского
подданного, достаточно свидетельствует о полной их уверенности в
Грушевском. Последний действительно оправдал их надежды,
создав не только свою знаменитую «мову», но и катехизис
украинского сепаратизма. Он же являлся главным апостолом этого
сепаратизма в пределах Малороссии и поставщиком шпионов для
австрогерманского генерального штаба. Организовав в Галиции кадры
сепаратистов, австрийское правительство повело через них
пропаганду идеи отторжения Малороссии уже в самой России.
Революционное брожение, охватившее постепенно всю Россию, не могло,
конечно, не коснуться и Малороссии. Лозунги революционных партий
в Малороссии бьши те же, что и в остальной России, и какого-
либо специфического местного характера партии эти не носили,
тем более что программа русских революционных партий,
сводившаяся к организации будущей России на федеративных началах,
вполне удовлетворяла малороссов. Но незначительная часть так
называемой «украинской революционной партии» попала в сети,
услужливо подставленные ей Берлином, и, отколовшись от
остальных революционных и социалистических партий, стала вторить
германским соловьям, проповедуя отторжение Малороссии от России
и образовав так называемый «Союз вызволения Украины». В союзе
/О. Романовский. Украинский сепаратизм и Германия
303
этом наряду с социалистическими догмами отлично уживался са-
мый пошлый провинциальный шовинизм. Судя по документам
Шептицкого, главными воротилами этого союза были русские
подданные: Мариан Меленевский, Жук, Железняк (Зализняк) и
В. Дорошенко. В сущности говоря, партия эта являлась как бы
филиалом австро-германских правительственных сепаратистов, и
число членов ее в России было незначительно. Но, щедро снабжаемая
средствами из Вены и Германии, она получила возможность
повести самую широкую пропаганду. Вся агитационная литература этой
партии печаталась во Львове и в Черновицах с ведома австрийских
властей. Часть ее, с пропагандой отделения Малороссии, получила
право хождения в Галиции; носящая же социалистический, а тем
более аграрный характер предназначалась исключительно для
России и препровождалась туда при содействии австрийской
жандармерии. Наряду с этим на те же средства «вызволенцы» повели
антирусскую агитацию и в других странах, особенно в Америке. Вся их
деятельность режиссировалась Шептицким и Грушевским.
Насильственная украинизация Галиции, конечно, встретила
протест в лучшей части галицкой интеллигенции, исповедовавшей
культурную и национальную связь с Россией, а также и в народной
массе. Хотя казенные сепаратисты объясняли это движение
исключительно происками русского правительства, но мы категорически
утверждаем, что последнее стояло от него совершенно в стороне,
всячески стараясь избежать каких-либо политических осложнений
с Германией и Австрией. Для борьбы с русофильским течением
австрийское правительство инсценировало знаменитые процессы в
Мармарош-Сигете и львовский процесс Бендасюка. В своем
усердии в искоренении русофильства в Галиции австрийцы дошли до
того, что хранение сочинений русских классиков или Евангелия на
русском языке почиталось ими государственным преступлением.
В 1914 году, незадолго до войны, в Вене состоялось тайное
совещание по украинским делам, на котором, кроме членов
министерств иностранного и военного, присутствовали граф Бертхольд,
Шептицкий и ни более ни менее как главный большевистский
агент и одновременно германский шпион знаменитый Парвус
(Гельфанд)1. На этом совещании были окончательно установлены
предстоящие мероприятия после занятия Малороссии
австро-германской армией. План предстоящей деятельности Австрии в
Малороссии, разработанный в деталях, с намеченными лицами для занятия
административных должностей, был также найден в архиве
Шептицкого. Одновременно Грушевский, проживавший в Галиции и
бывший в курсе всех этих планов, через особо доверенных лиц
поддерживал сношения со своими агентами в России.
Как только началась война, все украинофильствующие газеты
затрубили победные гимны императору Вильгельму, а
Меленевский с компанией выступил в Болгарии с призывом болгар
немед304 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ленно выступить против России на стороне Германии. События,
однако, сложились не так, как рассчитывали наемники Берлина.
Русская армия, разбив наголову австрийцев, победоносно
вступила во Львов. Грушевский хотел бежать в Вену, но был задержан
русскими властями. Несмотря на явную государственную измену,
русское правительство ограничилось высылкой его на восток
России. Митрополиту Шептицкому, в уважение к его сану, было
разрешено остаться во Львове, но он, конечно, злоупотребил
оказанным ему доверием и продолжал вести антирусскую агитацию.. Это
принудило русские военные власти выслать и его в Россию. По
прибытии в Россию Шептицкий отправил русскому императору
приветственное послание с поздравлениями по поводу побед
русской армии, с выражением своей глубокой радости, что
Червонная Русь наконец воссоединилась с остальной Россией, и
уверениями в своей верности русским идеалам. Даже доверчивый и
деликатный покойный император возмутился новой низостью этого
верного слуги Берлина и наложил на послании Шептицкого
резолюцию, гласившую одно слово: «Аспид».
С объявлением войны по всей Галиции и Буковине начались
аресты так называемых русофилов. Самая невинная симпатия,
выраженная когда-либо в прошлом России, или даже чтение русских
книг были достаточным поводом для обвинения в государственной
измене и заточения в тюрьму. Многие из заключенных были
казнены. Через наши руки прошло несколько фотографических
снимков, снятых с повешенных австрийскими властями галичан за
русофильство, усердно распространяемых агентами украинских
сепаратистов среди населения Галиции. Все это творилось с
благословения Шептицкого, и в роли доносчиков, шпионов и вешателей
неизменно выступала его верная паства. Та же картина наблюдалась
и при очищении русскими войсками Галиции весной 1915 года.
Вслед за отходом русских войск начиналась жестокая расправа со
всеми крестьянами, оказавшими гостеприимство или самые
ничтожные услуги русским войскам.
Поражения на австрийском фронте не заставили, однако,
настойчивых немцев отказаться от своего плана отторжения
Малороссии от России. Прежде всего, они образовали в Австрии и
Германии особые лагеря для русских военнопленных — уроженцев
Малороссии. Находящиеся в таких лагерях пленные пользовались,
по сравнению с остальными русскими, некоторыми льготами, и
лагеря эти стали питомниками украинского сепаратизма. Для
обработки военнопленных в духе этого сепаратизма туда были
командированы учителя и даже профессора из Галиции. Антирусская
пропаганда велась с той настойчивостью и систематичностью, на
которую способны только немцы. Малейший протест против этой
пропаганды со стороны военнопленных карался самым суровым
образом. Необходимо указать, что пленные русские офицеры —
Ю. Романовский. Украинский сепаратизм и Германия
305
уроженцы Малороссии, за самым ничтожным исключением,
несмотря на все уговоры и даже запугивания немецких комендантов,
от содействия немцам в этой работе решительно уклонились.
Ближайшим сотрудником германских властей по организации
таких лагерей был русский под данный Скоропись-Иолтуховский,
если не ошибаемся — бывший член I Государственной думы.
Фамилия его, как одного из важных агентов, также фигурировала в
архиве Шептицкого. После русской революции этот ренегат начал
собирать среди военнопленных солдат-малороссов в Германии и
Австрии подписи на петиции, требующей немедленного отделения
Малороссии от России. Отказ от подписи под этой петицией
грозил непокорным строгими наказаниями, поэтому не удивительно,
что Скоропису удалось собрать среди военнопленных довольно
внушительное число подписей.
В тех же лагерях немцами были организованы особые
шпионские отделения, после обучения в которых люди переправлялись
через германский фронт на русскую сторону под видом бежавших
из плена. Им давалась задача заниматься шпионажем в пользу
Германии и украинской пропагандой.
Надо отметить, что большинство воспитанников этих школ
шпионажа шли туда с исключительной целью так или иначе вырваться
из германского плена и по возвращении в Россию не только не
выполнило возложенного на них немцами поручения, но
чистосердечно о нем доложило начальству. Но были, конечно, и такие,
которые служили немцам верой и правдой, тем более что труд их
оплачивался прекрасно.
В одном из лагерей из военнопленных был образован курень
сечевиков Тараса Шевченко. Курень был сформирован из
военнопленных, наиболее поддавшихся украинской пропаганде. Во главе
куреня стоял русский прапорщик Шаповал. Люди куреня были
обмундированы в малороссийские кафтаны и пользовались
некоторой свободой. Согласно немецким планам, курень Шевченко
должен был в будущем послужить кадром украинского войска.
Появившись в период петлюровщины в России, люди этого
знаменитого куреня и были главными виновниками всех
творившихся в Малороссии грабежей и насилий и телохранителями
Петлюры и его ближайшего сотрудника, австрийского офицера атамана
Коновальца.
После занятия Львова русскими войсками главари украинского
сепаратизма собрались в Вене, где основали свой центр около так
называемого Украинского клуба. Возглавляли этот клуб уроженцы
Галиции барон Василько и Левицкий. Филиалы клуба находились в
Лозанне и в Стокгольме. Во главе швейцарского бюро стояли граф
Тышкевич — поляк, крупный землевладелец — и русский
подданный Степанковский. Имена того и другого часто встречались нам
при просмотре документов графа Шептицкого. Руководителями
сток306 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
гольмского бюро были названные нами раньше Меленевский,
Дорошенко и К0. На австро-германские средства бюро эти вели
украинскую пропаганду в нейтральных странах и сносились с агентами
этой пропаганды в России, поддерживая тесную связь с
германским разведывательным отделением и занимаясь шпионажем в пользу
Германии. Первенствующую роль в последней области сыграло
стокгольмское бюро. Как известно, нейтралитет Швеции во время
войны был весьма однобокий. Все ее симпатии были на стороне
Германии. Стокгольм не только был избран важным центром для
германского шпионажа на русском фронте, но впоследствии немецкое
правительство препровождало через стокгольмские банки кредиты
на ведение большевистской пропаганды в России, а шведские
дипломатические курьеры поддерживали связь между вождями
большевизма и агентами германского правительства, находящимися в
Стокгольме. Что касается шведских консульских представителей в
России, и особенно персонала шведского Красного Креста,
взявших на себя защиту австро-германских военнопленных в России,
то формирование из этих пленных особых отрядов для
большевиков в значительной степени было делом рук некоторых из этих
представителей. Понятно, при таких связях между Германией и
Швецией работа стокгольмского Украинского бюро протекала при
особо благоприятных условиях.
Если мы обратимся к трудам, изданным по украинскому
вопросу на иностранных языках, то увидим, что большая часть этих
трудов вышла в свет в Берлине после 1914 года. Появился целый
ряд таких же изданий на французском и английском языках;
последние предназначались главным образом для Америки. Научная и
историческая ценность всех этих трудов, изданных на немецкие
средства, более чем сомнительна, но они являются показателем
необычайной энергии Германии в деле пропаганды украинского
сепаратизма и говорят, какое важное значение она придавала
украинскому вопросу.
Что касается венского Украинского клуба, то он рассылал из
Вены во все нейтральные страны телеграммы о насилиях, якобы
чинимых русскими в Галиции, с протестом против ареста ни в чем
не повинных Шептицкого и Грушевского, святых страдальцев за
национальную идею. В одной из таких телеграмм украинофилы
жаловались на конфискацию у Шептицкого архива с ценнейшими
грамотами и документами, связанными с украинской культурой.
Какого рода были эти «старинные» документы и их отношение к
культуре Галиции — было указано нами выше, но что они были
действительно весьма ценными в смысле пролития полного света
на работу Германии в деле культивирования украинского
сепаратизма — отрицать, конечно, не приходится. Поэтому тревога немецких
наймитов за судьбу архива Шептицкого была весьма понятна.
Такова, в общих чертах, была работа Германии в украинском
вопЮ. Романовский. Украинский сепаратизм и Германия
307
росе в период от начала великой войны вплоть до русской революции.
Революция, а вернее — слабость и маниловщина Временного
правительства до крайности облегчили дальнейшую работу
Германии в деле осуществления ее грандиозного плана расчленения
живого организма России.
После свержения императорского правительства Грушевский,
проживавший в Симбирске, поспешил вернуться в Киев и стать во
главе организованной им Центральной украинской рады. В то же
время Временное правительство, несмотря на все данные о
деятельности Шептицкого в Галиции и его связях с Берлином,
поспешило освободить его и, вместо высылки за границу, предоставить
ему полную свободу проживания и передвижения по России. Мало
того, Керенский не нашел ничего лучшего, как вернуть Шептиц-
кому весь тот архив, о котором мы упоминали выше. По счастью,
совершенно случайно с большинства наиболее важных документов
этого архива были сняты копии, дающие полное освещение
деятельности этого политика в монашеской рясе, ненавистника
России и верного слуги Германии и Рима, сыгравшего
первенствующую роль в деле организации украинского сепаратического
движения. Как истый иезуит, он вновь злоупотребил оказанным ему
Временным правительством доверием и в течение двух месяцев,
проведенных в России после своего освобождения, возобновив
сношения со старыми своими агентами, немало поработал для
направления их деятельности.
Совместная работа главарей украинского сепаратизма
Шептицкого и Грушевского сказалась весьма быстро. В Киеве, а затем по
всей Малороссии началась самая бесшабашная проповедь
необходимости немедленного отделения Малороссии от России и
заключения сепаратного мира с Германией.
На первых порах своей деятельности Грушевский получил отпор
оттуда, откуда он менее всего ожидал, — со стороны киевского
Совета рабочих и солдатских депутатов. Совет этот в то время еще не
был захвачен большевиками и потребовал от Грушевского
объяснения его сепаратических тенденций. Блудливый и трусливый
Грушевский немедленно выступил с разъяснением, что его не так поняли,
что его связи с Германией не более как злостная клевета
реакционеров, что он не мыслит об отторжении Малороссии от России и
конечным его стремлением является лишь культурная автономия
Украины в тесном единении с Россией. Совет удовольствовался
разъяснениями Грушевского, но последний, после полученного урока,
обставил свою работу чрезвычайной конспиративностью. Конечные
цели Грушевского и Шептицкого были известны лишь главным
воротилам Центральной рады. Для рядовых членов Рады в виде про-
граммы-максимум был выдвинут федеративный принцип и
культурная автономия. Сношения Грушевского с Веной и Берлином,
конечно, тщательно скрывались.
308 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
В это же время на киевском горизонте появился и пресловутый
Петлюра. Бухгалтер по профессии, он в течение всей войны
уклонялся от воинской повинности в одном из учреждений союза городов.
Недурной оратор и беспринципный демагог, он с успехом
начал выступать на украинских митингах и, снискав доверие
Грушевского, был назначен секретарем Рады по военным делам.
Одной из ближайших задач Рады было создание собственной
вооруженной силы для обеспечения себя от чьего-либо давления,
вроде указанного нами вмешательства в его работу киевского
Совета. С этой целью Рада самолично сформировала курень Богдана
Хмельницкого. Курень был укомплектован в буквальном смысле
всяким сбродом, преимущественно злостными дезертирами,
которых поступление в курень избавляло не только от наказания за
дезертирство, но и от необходимости идти на фронт. Моральные
качества куреня мало смущали вожаков рады. Они были им даже на
руку, ибо, играя на шкурных интересах своих телохранителей,
Грушевский мог питать полную уверенность в их слепом повиновении.
Сброд этих опричников принес впоследствии немало бед мирному
населению Киева, а после провала Петлюры начал перекочевывать
к большевикам.
Одновременно Рала добилась от Керенского разрешения
украинизировать два корпуса на фронте. Одним из этих корпусов
командовал генерал Скоропадский, будущий гетман, обещавший Раде
свою поддержку в случае ее конфликтов с Временным
правительством. Не довольствуясь этим, Рада стала настойчиво добиваться
украинизации 25 процентов всех российских корпусов, передачи
ей всего Черноморского и половины Балтийского флота. Петлюра,
не считаясь с центральной властью, разослал по всем военным
округам телеграмму с призывом ко всем малороссам самочинно
формировать украинские части.
Эта сторона деятельности Центральной рады внесла немало
сумбура в войсковые части и, вместе с большевистской пропагандой,
сыграла не последнюю роль в разложении и русского фронта.
Аграрная реформа Чернова2 сразу усилила позиции
Центральной украинской рады и подняла ее значение в глазах населения
Малороссии. Малороссийское крестьянство также стояло за
отчуждение помещичьих земель, но мыслило завладение ими
исключительно на правах собственности. Естественно, при такой
психологии крестьянства бессмысленный проект национализации земли,
вылившийся из-под пера Чернова, был встречен в Малороссии
крайне враждебно. Депутации, отправленные в Петроград,
добиться там ничего не могли, и взоры крестьянства обратились на Раду
как на защитницу их интересов в аграрном вопросе. При таких
условиях автономия Малороссии становилась вполне логичной и
продиктованной насущнейшими интересами крестьянства.
Само собой разумеется, что было бы ошибкой отождествлять
Ю. Романовский. Украинский сепаратизм и Германия
309
это стремление к устроению своей жизни на здоровых началах с
сепаратистическими украинскими тенденциями и тайной
германской работой, описание которой составляет единственную цель
нашего очерка. Мы глубоко убеждены, что если бы в это время перед
Радой совершенно определенно был поставлен вопрос об
отторжении Малороссии от России, то подавляющее большинство ее
членов, тем более крестьянская масса, отвергли бы его самым
решительным образом. Об открытом же обсуждении германского
проекта — присоединить Малороссию к короне. Габсбургов — не могло
быть и речи.
Вожаки украинской Рады понимали это лучше, чем кто-либо,
поэтому у них существовало две программы: одна — официальная,
основанная на принципах широкого самоуправления и автономии,
другая — тайная, известная лишь ограниченному кругу лиц,
конечным итогом коей было образование, при содействии Германии,
самостоятельного Украинского государства.
Союз Украины с Германией был вопросом решенным, но
относительно будущей формы правления полного единогласия между
заговорщиками не было, ибо часть из них стояла за республику,
что совершенно не отвечало визам Германии.
Монархические тенденции возглавлялись Шепгицким,
Грушевским и галичанами, республиканские — Винниченко и Петлюрой.
Российская разруха, атмосфера полного безвластия и взаимной
грызни политических партий чрезвычайно упрощали как работу
кучки украинских сепаратистов на месте, так и сношения их с
Германией.
Как показал опыт минувшей войны, в области шпионажа и в
использовании внутренних осложнений у своих противников
Германия не имела соперников. Для поражения России были пушены
в ход все средства — начиная с придворных интриг и кончая
пропагандой большевизма. Тысячи невидимых нитей связывали
Берлин с его сознательными и бессознательными агентами в России.
Нити эти тянулись через дипломатические канцелярии
нейтральных стран в Петрограде, через банки и торговые операции,
подпольную работу партии большевиков и т. д. — словом, касались
всех сторон экономической и социальной жизни России.
До какой виртуозности доходили немцы в этих сношениях,
свидетельствует следующий факт. Перевод денежных средств на
большевистскую пропаганду через банки мог возбудить подозрение
русских властей, поэтому, как это было обнаружено в деле
сотрудника Ленина — Козловского3, немцы пересылали из Швеции в
Петроград какие-нибудь товары. В данном случае фигурировала
большая партия карандашей. Товары эти, не возбуждая ничьего
подозрения, распродавались, а вырученные деньги шли на подпольную
работу большевиков. Такими же путями Берлин питал и
пропаганду украинского сепаратизма.
310 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Тем не менее, несмотря на то что Грушевский и его
единомышленники обставили свою деятельность большой
конспиративностью, русскому генеральному штабу удалось в течение лета
1917 года собрать исчерпывающие доказательства их сношений с
Германией.
Первоначально было обращено внимание, что при обмене воен-
нопленными-инвалидами немцы стали препровождать в Россию
совершенно здоровых людей, преимущественно уроженцев
Малороссии. Наблюдением и опросом их удалось установить, что они
посланы немцами для пропаганды украинского сепаратизма и по
прибытии в Киев должны были получать инструкции от специальных
агентов, группировавшихся около газеты «Новая рада»,
руководимой ближайшим сотрудником Грушевского, неким Чикаленко.
Вслед за этим в Ставку явился офицер Ермоленко, передавший
крупную сумму денег, полученную им от германского
разведочного бюро для пропаганды. Ермоленко дал существенные показания о
сношениях немцев с большевиками и украинскими сепаратистами.
Обнаружено было также получение Грушевским солидных
денежных сумм из-за границы.
Впрочем, главари украинского сепаратизма скоро сами
расписались в том, что работают на германские деньги. Летом 1917 года
русским генеральным штабом были опубликованы некоторые
сведения из области деятельности Шептицкого и совместной работы
украинских сепаратистов с немцами. В ответ на это стокгольмское
бюро, во главе которого, как было указано выше, стояли Меле-
невский, Жук и Дорошенко, выпустило брошюру. Надо сказать,
что всем им было предъявлено обвинение в шпионаже в пользу
Германии, а потому даже после революции появиться в России
они не могли. Опубликованных сведений брошюра не опровергла,
а скорее подтвердила и не заслуживала бы никакого внимания,
если бы авторы ее в полемическом усердии не стали превозносить
заслуг Германии как естественного союзника и покровителя
Украины. Авторы брошюры открыто признали свое соглашение с
Германией и ведение агитации на германские средства, стоя на
довольно оригинальной точке зрения. По их толкованию, Россия для
ведения войны с Германией занимала средства у своих союзников,
Англии и Франции, и не видела в этом ничего предосудительного.
Украина для войны с Россией, естественно, также должна была
прибегнуть к «займу» у своего ближайшего союзника — Германии.
Параллель, конечно, довольно смелая, но весьма характерная —
как доказательство, на каких благоглупостях построен катехизис
украинского сепаратизма.
В июне 1917 года в руки нашего генерального штаба попала
переписка между председателем швейцарского Украинского бюро
графом Тышкевичем и одним видным румынским деятелем,
отличавшимся германофильскими тенденциями. В переписке
предлагаЮ. Романовский. Украинский сепаратизм и Германия
311
лось тесное соглашение между Украиной и Румынией в целях
заключения сепаратного мира с Германией, причем указывалось,
что проект этот встретит поддержку со стороны Грушевского.
Наконец, помимо целого ряда других мелких фактов, во
второй половине августа 1917 года при содействии нашей агентуры
за границей был перехвачен целый ряд телеграмм,
устанавливающих сношения главарей Рады с Веной и Берлином, а также с
двумя главнейшими германскими шпиками — Гуммерусом и
доктором Бордах. Тогда же в Петрограде был задержан
пробиравшийся из Швейцарии в Киев секретарь графа Тышкевича Степанков-
ский, давший ценные показания по этому делу. Характерно то
обстоятельство, что Степанковский, состоя агентом Шептицко-
го, в то же время был осведомителем нашей контрразведки в
Швейцарии.
В итоге к концу августа 1917 года в руках нашего генерального
штаба было собрано достаточно данных для предъявления
Грушевскому и ближайшим его сотрудникам совершенно обоснованного
обвинения в сношениях с Германией, то есть — в государственной
измене. Трагические корниловские дни и наступившее вслед за ними
полное банкротство власти Керенского не дали возможности их
использовать.
Началась знаменитая киевская чехарда. Петлюру сменил Скоро-
падский, Скоропадского — Петлюра, того и другого упразднили
большевики в лице румынского болгарина Ваковского и т. д. На
этих событиях, равно как и на безобразиях и насилиях, творимых
в Киеве под сине-желтым флагом, мы останавливаться не будем,
ибо это не входит в предмет нашего описания.
Но, может спросить читатель, почему же немцы отказались в
дальнейшем от услуг своих ближайших агентов и посадили в Киеве
гетмана? Да потому, ответим мы, что уклон украинских
сепаратистов в.сторону социализма (особенно намеченная ими аграрная
реформа) совершенно не отвечали интересам германского
императорского правительства. Когда украинский мавр сделал свое дело —
он был удален, а на его место посажен более удобный для немцев
гетман Скоропадский. Что же делал столп украинского сепаратизма
Грушевский в те минуты, когда прусские гренадеры разгоняли
Раду? Он просто-напросто отошел в сторону, заявив, что
отказывается от дальнейшей политической деятельности. Защитник и
творец «украинской самостийности» не нашел слова протеста против
водворения в Киеве власти прусского генерала Эйхгорна. Тесно
связанный всей своей предшествующей деятельностью с немцами,
другого исхода, как наложить на свои уста печать молчания, найти
он не мог.
Что касается Петлюры, то от немцев он благополучно
перекочевал к французам, а от французов — к полякам. Если верить
малороссийской газете «Правда», издающейся в Америке, Петлюра
312 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
купил себе поддержку Пилсудского4 ценой отказа «самостийной
Украины» не только от Галиции, но и от части Волыни и Подолии.
Задачей настоящего очерка было исключительное желание
посильно осветить закулисную работу Германии в так называемом
украинском вопросе. К нашему глубокому сожалению, подробные
материалы по этому делу остались в пределах советской России.
Поневоле нам пришлось ограничиться лишь кратким
схематическим изложением германской работы на основании заметок в
нашем дневнике. Однако за точность всего сказанного мы ручаемся и
надеемся, что придет время, когда все документы,
подтверждающие попытку Германии отторгнуть Малороссию от России,
послужившие основанием нашего очерка, будут опубликованы.
В то же время мы отнюдь не являемся апологетами деятельности
русского самодержавия в Малороссии. Еще менее склонны мы
защищать попытки бюрократического Петербурга управлять
Россией, не считаясь с бытовыми условиями ее населения, и
централизацию, мешавшую свободному развитию русского народа. Но
прием апостолов украинского сепаратизма, сводящийся к
использованию ошибок самодержавия и русской бюрократии для
натравливания малороссов на великороссов, мы считаем не только пошлой
демагогией, но величайшим преступлением перед обеими ветвями
русского народа.
Здоровые вожделения различных частей нашего обширного
отечества, стремление их к широкому самоуправлению вполне
понятны. Они нисколько не противоречат русскому единству и
подсказываются самой жизнью. Но отторжение Малороссии от остальной
России чревато печальными последствиями не только для русского
народа вообще, но и для самой Малороссии. На заре русской
истории Киев был «матерью русских городов», и мы глубоко верим,
что таким же он останется и на будущее время. Богатейший,
красочный русский язык, обширная русская литература и русское
искусство созданы трудами многих поколений обеих ветвей русского
народа. Они составляют драгоценное достояние всей русской
народности, а не достояние великороссов или малороссов. Повторяем:
Малороссия скорее может претендовать на первенство в создании
Русского государства и русской культуры, чем на отторжение от
России.
На стремлении посеять рознь среди русской народности был
построен весь грандиозный план похода германского кайзера на
Россию. Ныне проповедь украинского сепаратизма привела лишь к
присоединению искони русских территорий к Польше, Румынии и
Чехии. Да иначе и быть не могло. Россия и Малороссия — сиамские
близнецы. В единении их сила, в розни — источник слабости и
неминуемого политического и культурного упадка.
Иокогама, ноябрь 1920г.
00000
0
0
0
0
0
0
0
0
00000
0
0
0
0
0
0
0
0
КУЛЬТУРНЫЙ
СЕПАРАТИЗМ
00000
Профессор И. А. ЛИННИЧЕНКО
МАЛОРУССКАЯ КУЛЬТУРА
Население Русского государства слагается из целой массы
народностей всевозможного происхождения, как славянского, так и
инородческого. Одни из них (грузины, армяне, татары, поляки)
имели когда-то самостоятельную государственность, свою
самостоятельную культуру, слагавшуюся, как всякая культура, под
чужими влияниями народов более культурных.
Племена более сильные и талантливые с течением времени
выходили на собственную дорогу: усвоив себе общие элементы
чужих, более высоких культур, начинали в культурном отношении
развиваться самостоятельно, создавая новые культурные типы, внося
самобытные черты в искусство, литературу, науку.
Во избежание недоразумения сделаем необходимую оговорку:
еще наш древний летописец из Георгия Амартола1 усвоил себе
положение: «Комуждо языку овем закон исписан есть, другым же
обычаи, зане беззаконником отечествие мнится».
Культуру, какая ни на есть — государственное (в широком
смысле) устройство, искусство, — мы найдем у всех народов. Вопрос
только о сравнительной ценности таких первобытных культур.
Многие народы дальше первого детского лепета в этом
отношении не пошли — они в своих песнях, обрядах, миросозерцании,
начатках искусств застыли на целые века в формах первобытных,
не развивавшихся. Войдя в состав какого-нибудь государственного
союза со значительно более высокой культурой, такие племена в
культурном отношении в нем растворяются, воспринимая его
государственность, подражая его искусству, литературе, науке.
Местные особенности остаются в глубине народного быта, и то
только тогда, когда по территориальным или иным условиям
племя остается в своих пределах и сравнительно мало имеет общения с
другими провинциями государства; самобытность, часто очень
архаическая, интересующая главным образом этнографов, остается4
здесь в костюмах, песнях, поверьях, жилищах архаического типа,
первобытном искусстве и т. д. Интеллигенция таких племен входит
в состав интеллигенции всего государства, воспринимает его более
обработанный язык с его научной терминологией, нивелируется в
школах, общих для всего государства, особенно средних и высших.
Участвуя в общей творческой работе интеллигенции всей
страны (а вперед культуру двигает ведь только интеллигенция),
представители отдельных племен внесут в общее дело и свои племенные
316 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
особенности, но в той же мере, в какой, например, вносят ее
отдельные лица одной и той же народности, в силу большей или
меньшей талантливости.
Такой совместной работой разноплеменной интеллигенции
одной нации образуется определенный ее культурный тип, и в таком
смысле мы говорим о культуре французской, немецкой,
итальянской, русской. Частное, личное, мелкоплеменное растворилось в
общем или, лучше сказать, создало это общее, этот общий тип.
Не забудем еще и того, что в нациях, составленных из разных
племенных единиц, происходит и физический симбиоз; не говоря
о том уже, что pater est quern nuptiae demonstrant*, совместное
сожительство отдельных племен физически так их перемешивает,
что только в редких случаях можно говорить о совершенно
беспримесной чистоте племенного типа. Ведь Пушкин с его африканской
кровью, Лермонтов с его шотландскими, Л. Толстой с его, может
быть, немецкими предками, Жуковский, сын турчанки, — чисто
русские по духу народные гении. И еще замечание очень важное.
Крупные задачи всевозможного характера, государственные и
культурные, только дружной работой крупных государственных
организаций и могут достигаться, и если они уже начали создаваться,
то стремление перейти опять к первобытной кустарной работе
принесет культуре большой ущерб.
Лозунг самоопределения национальностей — орудие
обоюдоострое, помимо того, что пущен-то он в самое последнее время в ход
теми, кому так нужно было расчленение русского государства,
раздробление единой большой силы, действовавшей в одном
направлении, на мелкие течения с действиями единичными,
центробежными: как семь столетий назад, так и теперь отсутствие единства
действия погубило государство.
Еще Константин Аксаков патетически восклицал: «Каждый
народ пусть сохранит свой народный облик, только тогда он будет
иметь человеческое выражение. Если отнять у человечества его
личные и народные краски, это будет какое-то официальное,
казенное, форменное человечество, но, к счастью, оно невозможно. Нет,
пусть свободно и ярко цветут все народности в человеческом мире,
только они дают действительность и энергию общему труду
народов. Да здравствует каждая народность».
Что культура только выиграет, став многогранной, — в этом
сомнения быть не может; как каждому отдельному человеку
должны быть предоставлены все способы для развития его личных
способностей, так не должно ставить помех и народному культурному
развитию.
Но одни племена, предоставленные самим себе, благодаря ли
малой талантливости, благодаря ли условиям материальной жизни,
* Брак показывает, кто есть глава (лат.).
И. Линниченко. Малорусская кулыпура
317
благодаря ли малой энергии, склонности к инертности не
способны без чужой прививки, толчка извне, чужой указки, чужой
материальной помощи — более энергичных и богатых материально —
пойти далеко в своем развитии культурном. И будет ли в интересах
общей мировой культуры оставить таких беспомощных делать
безнадежные попытки подняться выше того уровня, над которым
возвыситься они самостоятельно не в силах? Неужели мы должны
серьезно считаться с узким семейным шовинизмом, мелкими
местными самолюбиями, для которых не сущность, а внешность,
этикетка выше всего, с теми, кто предпочитает первое место в своем
медвежьем углу второму месту в крупном центре и живет
наполовину, не развивая до возможных пределов своих сил, а поэтому и
не принося той пользы своим, которую бы они могли принести
им, двинувшись сами дальше?
Такие узкие шовинисты лишены не только исторического, но и
всяческого чутья. Они бы хотели переделать историю, они во всем
всегда готовы обвинять кого угодно, но только не самих себя, —
исторические условия, неблагоприятное стечение обстоятельств,
чужую алчность. Чего бы мы только не достигли, если бы нас не
сковали в железные цепи, если бы нам дали возможность свободно
развиваться!
А тут рядом другие, поставленные в еще более тяжелые
условия, выбились из них на самостоятельный путь, создали
государство, искусство, науку — и вот они объявляются виновными в
неудачах тех, кто на такой путь своими силами выбиться не мог,
обвиняются теми, кому эти сильные в их критическую минуту
подали руку помощи и пригласили для общей совместной работы.
И нигде в мире такая зависть не играла столь опасной роли, как
среди славянских племен, и эту зависть разжигали умело и
систематически те соседи, которым казалось всегда опасным соединение
и усиление славянства; и эта зависть мешала славянам соединиться
в одно целое, так как свои же, постоянно проповедуя это слияние,
в то же время (как, например, наивнейший из славянских поэтов
Шевченко или поляк Мицкевич) своими же руками клали колоды
между спиц славянской колесницы. Тот же поэт, молившийся:
Щоб yci славяне стали
Добрими братами
И синами сонця правди, —
в массе своих произведений проповедует ненависть к катам
москалях!, точно сговорившись с польским поэтом, призывавшим славян
к единству, а своим советовавшим бороться с братом-москалем, не
гнушаясь никакими средствами («Измена — оружие рабов»).
И вот факт совершенно неслыханный: местные шовинисты, так
долго оплакивавшие денационализацию своего народа под чуким
игом, обвиняют подавших им в трудную минуту руку помощи в
318 Украинский сепаратизм в России, Идеология национального раскола
борьбе с чужеземным игом в том, что те помогли им опять стать
русскими, чего они же добивались столетиями и чего
собственными силами сделать не могли!
Не напоминает ли это старую басню: спасенный от нападения
зверя упрекает спасителя за то, что он испортил шкуру животного,
едва не растерзавшего охотника? Впрочем, забывать добро,
ненавидеть тех, кто его проявил, — явление очень частое.
Post factum начинают отрицать значение оказанной услуги —
мы бы и сами-де выпутались, без вашей помощи. В этом комичном
бахвальстве две психологические черты: оскорбленное чувство
слабого, не желающего прослыть слабым, и боязнь, что за помощь
придется чем-нибудь отплатить...
Наши узкие шовинисты, неспособные видеть дальше
крошечного горизонта, открывающегося им с высоты кукольной
колокольни своего прихода, закрывают глаза на все историческое
прошлое южнорусского племени. В каком состоянии было это племя в
эпоху воссоединения значительной его части (сначала
Левобережной Малороссии, потом Юго-Западного края) с другими ветвями
общерусского племени?
Оно находилось на краю полной денационализации. Лидеры
народа, его высшие классы, переходят повально из-за материальных
выгод и удовлетворения своему честолюбию в лагерь польский,
даже такие, как князья Острожские, чуть не владетельные князья,
перекрещиваются в католицизм, воспринимают целиком чужой
язык, чужой быт, входят в ряды шляхты польской.
Народ теряет свою веру, свой язык. Литературный язык
Малороссии XVI—XVII веков — это какой-то ублюдок из языков
южнорусского, церковнославянского и особенно польского с
примесью значительного гротеска ученого макаронизма.
Теряют свои старые правовые институции, заменяемые
польскими, денационализируются и в быте.
Еретики (православные) теряют и свои гражданские права: уряды
доступны только правоверным католикам. И вот вы, узкие
шовинисты, со слабой памятью, все это забыли.
Вы забыли о тех бесконечных суппликах (ходатайствах. — Ред.),
которые русское население находившихся под польской властью
русских земель вечно посылало в Москву, прося о защите своей
веры, своих прав. Вы забыли и то, что Москва, москали, то есть
такие же русские, но сложившиеся уже в сильное государство, не
оставались глухими к этим суппликам, что русское правительство
постоянно обращалось к польскому со своими демонстрациями по
вопросам этих супплик и что правительство польское должно было
с ними считаться.
Вы забываете, сколько раз измученные преследованиями
южнорусы посылали в Москву делегатов умолять северо-восточных
русских освободить их от польского гнета.
И. Линниченко. Малорусская культура
319
Вы забываете, что соединение Левобережной Малороссии с
русскими московскими произошло добровольно, когда временные
успехи восставшего казачества сменились неудачами, когда
население увидало невозможность добиться освобождения собственными
средствами.
Вы забываете, что остальные южные и юго-западные русские
области отошли к общерусскому телу усилиями русского
государства, что это воссоединение населением южнорусских областей было
приветствовано как освобождение от чужеземного гнета.
Вы забываете, что, воссоединившись с остальной Русью,
южнорусы получили обратно свою веру, свой язык, ибо язык
русский литературный — ие язык одной великорусской ветви русского
народа, а результат вековой работы всех ее ветвей.
Вы забываете, что даже архаическое (вы его теперь считаете
демократическим — это в моде, это лозунг левых партий
интернационального происхождения, а наипаче made in Germany)
административно-правовое устройство долго продолжало жить в
Малороссии, пока оно не пошло вразрез, с одной стороны, с общими
государственными интересами, а с другой — перестало
удовлетворять народ. Когда-то вы это понимали. Один из самых убежденных
украинофилов, известный историк профессор В. Б. Антонович,
большую часть своей жизни посвятил освещению того гнета, в котором
под Польшей жил южнорусский народ, и вы горячо сочувствовали
его работе.
Но вас, легко восприимчивых, вас, как галлы, rerum novaruin
studios*, скоро легко было убедить (а об этом очень старались
сначала ваши прежние господа, не раз затевавшие политические
восстания, к участию в которых приглашали и вас, не надеясь на одни
собственные силы, а потом и закордонные волки в овечьей
шкуре), что вы из одного рабства перешли в другое, гораздо худшее
рабство, что москали для вас каты, а вы из воли попали в тюрьму.
Они старались перестроить ваш старый мажорный победный гимн
«Гей, не дивуйге» на минорную плаксивую иеремиаду:
Уж бшыие лгг дшсти,
Як козак в Heeo.ii
По-над Дншром ходить,
Викликае доли.
Не выйду, казаче,
Не выйду, соколе,
Ой рада б я выйти,
Сама у неволц
Влечение к новым вещам (лат.).
320 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Гей, у невсш,
У ярми,
Шд моськовьским караулом
У тюрьми.
Это сочинено польским поэтом Богданом Залеским, а ваш
наивнейший поэт, автор «Гайдамаков», забыв (скорее, плохо ее знав)
историю родного края, вспоминает вместе с приятелем-поляком
идиллию, как в старину казаки
Братались з вольними ляхами,
Питались вольними степами,
В садах кохалися, цвш
Неначе лши, дшчата,
Пишалися синами Mari,
Синами вольними.
Вас стараются убедить, что крепостническая Москва
закрепостила вольное население Малороссии, что она убила такой идеально
демократический строй, как свободное устройство Сечи
Запорожской, и вы закрываете паза и на ужасы крепостного права в Польше,
и на рабское положение посполитых крестьян в той «гетьманщине
свободной», которую так воспевал Шевченко и в которой
старшина давно, еще до Екатерины, закрепостила крестьян.
И вот вы теперь горько жалуетесь, что вас ограбили вконец,
обобрали, сняли ваши старые, свободно и гордо державшиеся на
плечах роскошные одежды и одели в однообразную серую
московскую сермягу.
У вас, по вашим словам, украли пышно расцветшую культуру,
стоявшую бесконечно выше бездарной культуры московской,
украли все, до вашего исконного имени включительно — ваше старое
имя Русь, когда-то славное во всем мире, украли и присвоили себе
ваши тюремщики — каты москали. И вы пренаивно забываете, что
это имя по происхождению не ваше, а чужое и что еще в седую
древность оно из названия племенного, названия племени,
чуждого нам, стало термином политическим, еще в летописную эпоху
распространившимся на все наши восточнославянские племена.
Вы не можете простить своим, что, воссоединившись с
остальной Русью, южнорусский народ стал на совместную работу со
своими же соплеменниками, членами одного
национально-государственного союза.
Вы не можете простить своим, что они, застав в общерусском
государстве уже сложившийся литературный язык, в выработке
которого принимали участие и раньше, язык, уже способный
выражать все тонкости мышления, язык, имевший и научную
терминологию, приняли участие в дальнейшей его выработке до его
нынешнего высокого совершенства и стали пользоваться им для
выИ. Линниченко. Малорусская культура
321
ражения своих мыслей, которых не могли бы выразить на
полученном вами в наследство макароническом жаргоне. Неужели усвоение
общего для всей страны литературного языка означает
денационализацию отдельных племен, да еще притом так тесно родственных,
как южнорусы с великороссами?
Почему такой вопрос никогда не возникал во Франции с ее
наречиями местными (провансальское, бретонское), в Германии
с ее Plattdeutsch*, в Италии с ее бесконечным числом наречий?
Разве здесь дело в количестве населения, говорящего на местных
наречиях?
Разве кто-нибудь заставлял силою обращаться к изучению
общелитературного русского языка?
Нет, южнорусская интеллигенция добровольно, «никим же
мучима», сама обратилась к общерусскому литературному языку,
дававшему ей средство общения не только с очень уже развившейся
русской, но и с мировой культурой, и только эта духовная
необходимость, а не какое-либо принуждение, привела ее к вступлению
в ряды общерусских деятелей на всех путях культуры, прежде
всего в литературе.
Не характерное ли в самом деле явление, что кумир южнорусов
москвофоб Шевченко, поэт на местном языке, свои прозаические
произведения пишет на общерусском литературном языке?
Как все эти рязанцы, саратовцы, орловцы, нижегородцы, так
и южнорусы, соединившись с общерусским телом, работают дружно
в общей культурной работе всего русского народа, и мы бы
никогда не кончили, если бы стали доискиваться о происхождении
каждого русского писателя, художника, ученого — один великоросс,
другой малоросс, третий белорус, — но все они одинаково русские,
и мир знает теперь русскую науку, русское искусство, русскую
музыку, и ему безразлично, из какого уголка необъятной Руси
вышли эти деятели — их произведения проникнуты одним общим
русским духом, во многих отношениях очень своеобразным.
Так, впрочем, везде на свете — во Франции, Англии,
Германии, Италии, в национально сложившихся единицах. Но вот
этого и выводит из себя узких шовинистов, кричащих истерично:
«Zdrada!» («Измена!»)
Для них важнее всего этикетка. Их узкое самолюбие требует над
каждым художественным, научным, литературным произведением
не общей надписи: «Made in Russia», а частной: «Made in Ukraina».
(Название «Малая Русь» им претит, так как если есть Малая Русь,
то, значит, есть и Великая, а для них это название — или умаление
их значения, или могло бы повести к смешению их с
великороссами, так, по их утверждению, немилосердно ограбившими их в
Нижненемецкие говоры (нем.).
322 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
отношении имени и лучших своих людей, якобы отрекшихся от
своей национальности — то есть из малорусов ставших общерусами!)
Что такое «Made in Ukraina» в отношении произведений
литературных и научных при условии составления их на наречии местном
(однострунном инструменте) привело бы авторов таких
произведений, с одной стороны, к полной невозможности точно и ярко
выразить свои мысли, научные и литературные, а если бы это и
удалось, то, при невозможности заставить мир изучать местные
наречия (а и крупных языков уже слишком много в мире), такие
произведения или обречены были бы на полную неизвестность,
или все равно для ознакомления иноземцев пришлось бы
переводить их на иные языки, хотя бы даже на язык русский
литературный, — об этом не думают эти звонари своей маленькой
колокольни.
И вот мы приходим после всего сказанного к ответу на
поставленную нами себе задачу: существовала ли особенная самобытная
малорусская культура и существует ли она в настоящее время?
Вспомним слова нашего великого критика: «Национальное не
есть синоним простонародного. Национальное не в поверьях,
обрядах, а в творениях гениев народных», в «Фаусте», «Евгении
Онегине». И прибавлю: Фауст не просто доктор, отвлечение, мировой
тип, а немецкий доктор, как и Маргарита прежде всего немка;
Евгений Онегин, вероятно, лучше, чем по-русски, говоривший
по-французски, воспитанник французского ГАЬЬе, все же остается
русским барчонком, как и одетая по последней моде прибывшей
из Парижа madame и надушенная последним cri парижской
парфюмерии [Татьяна] все же осталась русской Таней — русской
помещичьей дочерью.
В произведениях гениев национальных мировые идеи неизбежно
одеваются в местные одеяния, местные краски. То, что в них
велико, — это мирового значения идеи, местные краски только делают
образы понятнее, живее, но не они составляют сущность великих
произведений, сущность их — не краски, а идеи.
Стараясь доказать самобытность малорусской культуры, ее soi
disant историки (вроде Огиенко) прибегают к очень неудачному и
невежественному приему относить всю нашу древнюю культуру за
счет исключительно одного народа малорусского. И любопытно то,
что украинские писатели, так превозносящие малорусскую
культуру, не в состоянии выяснить себе самого понятия культуры. Они
никак не могут сообразить, что в понятие «культура» самым
существенным, доминирующим образом входят понятия развития,
движения вперед.
Мы уже раньше указывали на преемственность культур — одни,
более совершенные, оплодотворяют менее развитые, как прививки
высших культурных пород облагораживают и улучшают породы
более грубые, менее ценные. Одни народы способны, да и то очень
И. Линниченко. Малорусская культура
323
относительно, только усваивать чужое, другие не только его
усваивают, но и перерабатывают в качественно новые ценности.
Первой такой прививкой к нашей архаической грубой культуре
была прививка византийская; она пришла к нам вместе с
христианством и дала первый толчок развитию нашему во всех
отношениях (искусству, науке, правовому сознанию, даже
государственному устройству) не только в Киеве, но и по всей Руси — в далеком
Новгороде, в Смоленске. Но развитие нашей старой первобытной
культуры шло медленно, от нее у нас притом осталось очень мало
памятников — несколько архитектурных, несколько литературных.
И древнейшие из этих памятников — не свои, а почти целиком
чужие, их создавали чужие мастера, призванные к нам (храм
Десятинный, Софийский собор, Новгородский собор,
Владимирский), — в создании их свои участвовали только трудом
элементарным, механическим, между тем как вся сторона идейная (то
есть культурная) принадлежит иноземцам.
Историки искусства, как и историки литературы, употребили
много труда, чтобы отыскать в наших старых памятниках следы
самобытного (а не исключительно подражательного) нашего
русского творчества, и результаты таких изысканий очень скудны.
Памятники юридические или представляют собою попросту
рецепцию (как постановления права канонического), или запись
первобытных кутюмов, как и leges barbarorum*, в которых тоже не
удается найти следов более развитых (чужих) правовых норм.
Конечно, самобытное может привлекать своего только как свое,
независимо от его достоинств (а очень узкие шовинисты готовы
свое плохое предпочитать чужому хорошему), но всех остальных
самобытность интересует только со стороны ее внутренней
ценности; в ней ищут новых слов в искусстве, науке, литературе; и это
новое не потому и тогда ценно, когда оно ново, а когда это новое
и на самом деле культурно ценное, плюс в мировую культуру.
Щирые поклонники самобытности quandтёте неумеренными
восторгами перед своим, подражанием не только устаревшему, но
и малоценному в культурном отношении замедляют ход
культурного развития в родной стране. Они являются plus royalistes que les
mis тёте**и, требуя исключительно воспроизведения старых форм,
сковывают свободный полет художественного творчества. Они не
могут понять, что для художника свое и чужое только материал,
претворяемый им в нечто новое.
Только талант представляет тот горн с высокой температурой,
в котором химически видоизменяется вложенное в него
содержимое. У бездарностей температура слишком низка, чтобы материал
химически видоизменять, — разнородное по составу лежит там
* Законы варваров (лат.).
** Более роялист, чем сам король (фр.)•
324 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
рядом и перемешивается только механически, не давая новых
соединений.
Лишь только схваченные за горло немцы для своего спасения
провозгласили устами наших большевиков принцип
самоопределения народов, украинофилы, как галицийские, так и наши,
выпустили целые митральезы брошюр и книг с доказательствами
необычайно пышного расцвета малорусской культуры, развитие
которой было в самом ее апогее придавлено железной пятой катов
москалей. Но увы! На этих книгах и брошюрах оправдалось
классическое: parturient montes, nascetur ridiculus mus* **. Даже больше —
произведения эти воочию доказали, с одной стороны, отсутствие
самобытной (самостийной) украинской культуры и, par contrasted*,
богатство и огромное значение охаянной ими культуры общерусской
(для них, в силу частью невежества авторов, частью в силу их
шовинистической тенденции, — культуры только великорусской),
и причина, почему эта ветвь русского народа ничего
оригинального и культурно ценного не выработала, заключается не в
преградах, которые были поставлены его свободному развитию, а в чем-
то другом.
Новейшие квазиисторики малорусской культуры начинают очень
широковещательно, громкими и горделивыми эмфазами —
восторгами перед величием и своеобразностью малорусской культуры:
величие это выразилось в песне, орнаменте, архитектуре, праве,
церкви, форме письма, обычаях, языке, литературе, науке,
поэзии, философии — одним словом, решительно во всех
проявлениях культурного творчества.
Но — увы! — переходя к изложению добытков этой культуры,
ее горячие поклонники или не могут ничего сказать об отдельных
проявлениях этой великой культуры, или проявляют в своем
изложении поразительное невежество, или подсовывают под
продукты культуры якобы малорусской произведения чужие, созданные
инде.
По словам этих щирых поклонников всего малорусского, песни
малорусского народа выше песен всех народов, с ними может
сравниться разве только песня сербская. Но что эта песня осталась
только народной, что музыка малорусская не развилась, местные
композиторы или только примитивнейшим образом ее гармонизируют,
или, как покойный Н. В. Лысенко, очень мало двинули ее вперед —
об этом ни слова.
Восхищаясь очень примитивным орнаментом малорусских
кустарных произведений, историки малорусской культуры не
подозревают, что орнамент этот далеко не самобытен, что он привнесен
в Малороссию с Балканского полуострова и из Южной Германии.
* Рожают горы, а рождается смешная мышь (лат.).
** По контрасту (фр.).
И. Линничемсо. Малорусская культура
325
Одни историки малорусской культуры местной архитектуре
посвящают всего только строчку: «Она мало исследована, но
отличается оригинальностью» (Огиенко). Другие стараются найти в мало-
русской церковной архитектуре черты самобытности, свыше
всякой меры превознося ее превосходство перед неуклюжими,
грубыми и безвкусными храмами московскими; «Василия Блаженного»
они, конечно, не знают, но знают только несколько церквей
малорусского типа и не знают того, что церкви эти — сколок с
церквей галицких, а формы тех, в свою очередь, заимствованы с
Запада.
Малорусская литература XVII—XVIII веков, разумеется, в
представлении таких квазиисториков стоит необычайно высоко, и,
конечно, безмерно выше литературы московской.
А что первая находилась под сильнейшим влиянием литературы
польской, была прямо-таки ее сколком, не дав ничего своего
оригинального, — об этом, конечно, ни слова.
Переходя к XIX веку, историки малорусской культуры
(Огиенко в книге «Украинская культура») с редкой смелостью заявляют,
что лишь только национальное возрождение докатилось до
Малороссии, она сразу стала на твердую народную почву, и литература
ее оказалась на уровне великих мировых культур в творениях
писателей, не только западной, но и русской литературе абсолютно
неизвестных, — Глебова, Руданского2, Свидзинского,
Коцюбинского3, Мирного4, Кухаренко5, Гулак-Артемовского, Стефаника6,
Бордуляка7, и таких, что известны лишь нашим присяжным
знатокам литературы, но по значению своему могут быть отнесены только
разве к dii minoris* ** (да и некоторые из них писали больше на
языке общерусском — Гребенка, Квитка-Основьяненко, Кулиш).
Лучшие произведения мировой литературы, по словам
историков литературы малорусской, почти все переведены на язык мало-
русский («Все краше з свпговой литературы вже перекладено на
нашу мову»), а это-то «все» заключается в некоторых драмах
Шекспира, переведенных Кулишом «Илиаде», «Одиссее» и «Антигоне».
Но, вероятно, знания малорусских историков литературы дальше
этих произведений и не идут.
И наука украинская может быть поставлена, по словам
историков малорусской культуры, наравне с западной наукой; но тут
положение историков стало более затруднительным: найти ученых,
писавших на языке малорусском, было невозможно, пришлось
перечислять писавших исключительно на языке общерусском**, или
зачислить в ученые малорусские не малороссов по происхождению
* Второстепенные боги (лат.).
** В истории литературы принцип иной: там перечисляются только
писавшие на языке малорусском, почему Гоголь — отщепенец, ни строчки на
местном наречии не писавший, к малорусским писателям не относится.
326 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
(Антоновича — поляка, Орлая, Петрова8). Но — увы! — список
этот учеными мирового значения не блещет.
Вот и весь баланс великой самобытной малорусской культуры.
И вот таким образом барды великой и самобытной малорусской
культуры, ее квазиисторики очутились в положении очень
комичном. Они ее не нашли, и не нашли по той простой причине, что нс
умели (или не хотели) ее искать. То, что для них представляет
культуру самобытную, — первобытные этнографические, архаического
типа особенности, в общекультурном отношении малоценны.
А между тем они проглядели все культурно ценное, что создано
малороссами, и проглядели потому, что на нем нет этикетки. Это
ценное — русская культура, русское искусство, русская наука,
русская музыка, созданные совместным трудом главным образом двух
ветвей русского народа — великорусской и малорусской (при
участии, конечно, и других живущих в России национальностей,
усвоивших русский язык и нашу культуру).
И в то время, как одна ветвь нисколько не беспокоится о том,
чтобы на предметах нашей культуры стояло «Made in great Russia»
или «Made in Russia little», местные украинские шовинисты кричат:
«Караул! Нас ограбили! Наше выдают за чужое».
Я люблю украинскую ночь, люблю малорусскую песню, садок
вишневый коло хаты, но я люблю их как туземец, как свое
родное, безотносительно к их ценности — это свое, всей своей
совокупностью вошедшее с детства в мое сознание, оно срослось
с ним, оно мне ближе и понятнее чужого, более красивого,
эффектного, ценного. Я люблю его сердцем, а не разумом, сознанием.
Но украинская ночь стала всемирно известной только по
рисункам — поэтическим Пушкина и перенесенная на палитру Куинджи.
Народная песня наша стала известна миру только в произведениях
Глинки, Даргомыжского, Чайковского, Мусоргского, Римского-
Корсакова, когда сырой материал получил обработку в
таинственном горне таланта, где одно кристаллизовалось в ценные алмазы,
другое отпало в шлак.
Мы изучаем языки высококультурных наций — французов,
англичан, немцев, итальянцев — для того, чтобы приобщиться к
их культурам. Язык русский стали изучать на Западе только тогда,
когда на нем появились произведения мировых гениев —
Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого, Тургенева.
А для чего иностранец стал бы изучать малорусский язык? Мы,
говорят щирые украинцы, создадим великую культуру на нашем
родном языке. Но ведь пока на этом языке нет ни одного
произведения мирового значения! Ведь как ни раздували славу батька
Тараса, он все же остается лишь поэтом народным, близким и
понятным только своим — и мирового значения иметь не может;
поэтом, так сказать, этнографическим. А для того чтобы читать в
подлиннике порнографию какого-нибудь Винниченко — члена
украИ. Лынниченко. Малорусская культура
327
инской Директории, лепет разных Маковеев et tutliquanti*, имена
коих Ты только, Господи, веси, для этого едва ли кто решится
взять на себя труд изучения языка малорусского, а тем более
жаргона галицийского. Дядя Чичикова был человеком умным — он
обещал племяннику завещать ему свои двести душ, но только
тогда, когда Чичиков приобретет собственным трудом своих двести.
Всякое искусство интересует мир только тогда, когда оно из сферы
бессознательной, исключительного подражания переходит в сферу
творчества идейного. Общерусское искусство, общерусская наука,
русская музыка уже находятся в этой стадии, это уже новое слово,
и постольку оно интересует мир. А новым оно стало, пройдя
горнила родных талантов, воспринявших мировую культуру, но не
потерявших отличительных свойств своей национальности русской, в
которой слились все ветви нашего русского народа.
Еще одно, последнее сказание.
Замечу, что в малорусской ветви русского народа одно
общерусское качество развито сильнее, чем у двух других его ветвей, а
одна способность, присущая ветви великорусской, у ветви мало-
русской если не совершенно отсутствует, то развита в очень слабой
степени. Это первое качество — восприимчивость; большое развитие
его у ветви малорусской зависит от меньшей сравнительно с
великороссами подвижности малоросса, большей обеспеченности его
жизни; природа на одинаковых по размеру участках земли дает ему
больше, чем великороссу, и ему приходится меньше копошиться,
не так неустанно трудиться, как жителю северо-востока, он, так
сказать, привык получать больше готового от природы и потому
менее склонен к изобретательности, происхождение которой лежит
в необходимости, в желании пополнить силами природы
недохватку личных средств. Беря готовое у природы, малороссы более
великороссов склонны такое же готовое брать у человека.
Русский народ весь отличается замечательной
восприимчивостью. Восприимчивость — качество очень ценное, это залог
прогресса. На первых стадиях развития народ воспринимает сначала
внешние стороны чужих культур как более яркое, более бросающееся в
глаза par contraste с своим, более понятное еще не окрепшему
сознанию, малоопытному в разборке своего и чужого. На эту
внешность с жадностью бросаются неофиты — им кажется, что,
подражая до мелочей чужому одеянию, они войдут тотчас в число тех
избранных, что представляются им образцом всего нового,
лучшего. Достаточно вспомнить наш XVIII век и его галломанию. Ее
высмеивали не одни староверы, тяжелодумы, сроднившиеся с своим,
а и те (достаточно указать на Н. И. Новикова), кто прекрасно пони-
И иже с ними (лат.).
328 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
мал родную отсталость и значение добытков чужой культуры.
Но условия этой восприимчивости были иные на
северо-востоке и юго-западе. Там стимулы были только идейные и
экономические, здесь к ним присоединился и стимул политический.
Здесь усвоение чужой культуры было условием гражданского и
политического полноправия, политической необходимостью.
Усвоение чужой культуры одними и отстаивание своего в его
статус-кво другими и было причиною, почему юго-запад в
культурном отношении не развился самостоятельно, не создал
самостоятельной культуры, оставшись при старых архаических формах
культуры древнерусской, унаследованной от древнего и среднего
периодов нашей общей жизни.
С воссоединением юго-запада с северо-востоком исчезла и
необходимость усвоения чуждого народной жизни и отстаивания
своего в его неподвижной стадии; юго-запад вошел в колею
общерусской политической и культурной жизни и создал один тип
культуры общерусской — необходимость в создании культуры местной,
сепаратной, сама собою отпала.
Замечу еще, что при гипертрофии восприимчивости
малорусская ветвь русского народа отличается атрофией чувства
государственности, сознания государственного, и еще известный знаток
малорусской истории киевский профессор В. Б. Антонович,
которого никто из щирых украинцев не заподозрит в москалефильстве, в
конце своей жизни с грустью признался, что малороссы — народ
не государственный; они потому в XVII столетии, когда для этого
явилась возможность, и не создали государства, что у них это
чувство государственности не было так развито, как у привычных
к сплочению великорусов.
И лучшее доказательство этому — попытки последнего времени
создания в Малороссии самостийной государственной единицы, ad
maiorem gloriam* * Австро-Германии.
Франция, Италия, Германия только тогда стали сильны, когда
отдельные их части государственно и культурно слились в одну
нацию, и такое соединение было результатом глубокого и
сознательного развития чувства государственности, ясного сознания
необходимости такого сплочения во имя интересов всей нации.
Наше расчленение на самостийные республики — результат
сознания не нашего, а чужого, выгод не наших, а вражеских.
Отстаивающие вивисекцию единой Руси — частью жалкие честолюбцы,
частью подкупленные провокационные агенты. А народ к
политическим вопросам совершенно индифферентен, в лозунге
«Самостийная Украина» он слышит одно ему понятное: «Patient et
circenses!**»
* К величайшей славе (лат.).
*ф Хлеба и зрелищ! (лат.)
И. Линниченко. Малорусская культура
329
Уж если щирые украинцы, враги сознательные и наивно
бессознательные не только ненавистного им москаля, но и якобы
возлюбленной своей Украины, так влюблены в немца, пусть
вспомнят знаменитую троицу немецкого философа Гегеля, его формулу
силлогизма: положение, отрицание и новое высшее положение. А
это высшее в истории народов — нация. Отдельные части
выделяются в самостоятельные единицы, когда на это есть глубокие
органические причины, — так выделилась теперь Чехия, Сербия,
Югославия. Но здесь, у нас в Малороссии, все — язык, быт и религия,
культура, общность всех экономических условий — неотразимо
влекут все ветви русского народа к тесному единению,
единственному прочному залогу мощности всего русского организма и
благосостояния каждого отдельного члена великого в прошлом и, даст
Бог, еще великого в будущем русского народа.
1919 г.
Профессор Т. Д. ФЛОРИНСКИЙ
МАЛОРУССКИЙ ЯЗЫК
И «УКРАШСЬКО-РУСЬКИЙ»
ЛИТЕРАТУРНЫЙ СЕПАРАТИЗМ
Вступление
За последнее время как в киевской печати, так и в некоторых
столичных газетах, а равно в периодических изданиях Галицкой
Руси возобновились старые толки о малорусском языке (наречии)
и малорусской литературе. Опять заговорили в печати об
отношении малорусского языка (наречия) к другим русским наречиям и
прочим славянским языкам, о степени пригодности малорусского
языка (наречия) для роли языка научного и образованного, о
желательности или нежелательности широкого развития малорусской
литературы и о других тому подобных предметах. Такому
оживлению в обсуждении всех этих вопросов нельзя не радоваться ввиду
представляемой ими важности, и не только с теоретической, но и
с практической точки зрения. Вне всякого сомнения, правильное,
наиболее близкое к истине решение спорного вопроса во всем его
объеме может быть достигнуто только после всестороннего,
спокойного и беспристрастного обсуждения его в печати. Руководясь
главнейше этим общим соображением, я решаюсь представить на
суд читателей несколько замечаний по поводу новейших толков о
малорусском языке (наречии) и малорусской литературе. Отчасти к
этому меня побуждают и некоторые личные мотивы, на которые
необходимо указать теперь же.
Ближайшим поводом к оживлению полемики по малорусскому
вопросу послужили два близко меня касающиеся обстоятельства:
появление в ноябрьской книге «Университетских известий» за 1898
год моей коротенькой критической заметки на статью галицкого
ученого д-ра Ивана Франка «Liteiatura ukrajinskoruska» (в чешском
журнале «Slovansky Prehled») и возбужденный в начале 1899 года
львовским «Ученым обществом имени Шевченко» вопрос о
допущении на XI археологическом съезде в Киеве рефератов на
«украшсько-руськом» языке. Мои суждения о малорусском языке
и малорусской литературе, высказанные в означенной
коротенькой заметке, вызвали ряд возражений в «Киевской старине», в
Т. Флоринский. Малорусский язык
331
статьях редактора В. П. Науменко (1899, № 1, 3) и г-на К.
Михальчука («Что такое малорусская южнорусская речь?», № 8), затем в
галицко-малорусской газете «Руслан» и, кажется, еще в других
заграничных периодических изданиях. Вопрос о допущении
«украшсько-руського языка» в занятиях съезда не получил
желательного для инициаторов этого дела разрешения, что в некоторых
русских, галицких и польских газетах было приписано главнейше
моему протесту против допущения малорусского языка в ученых
собраниях съезда, заявленному в заседаниях предварительного
комитета, причем в некоторых газетах появились упреки по моему
адресу за такое именно отношение мое к данному делу.
Таким образом, помимо указанного выше общего
соображения, для меня возникла настоятельная необходимость ответить на
сделанные мне возражения и упреки и вместе с тем подробнее
развить и обосновать свои взгляды и положения, чего я, понятно,
не мог сделать в своей первой библиографической заметке и что,
однако, также поставлено мне в вину моими критиками.
Я намерен последовательно остановиться на следующих вопросах.
1. Что такое малорусская речь?
2. Племенное единство великорусов, малорусов и белорусов и
общерусский литературный и образованный язык.
3. Малорусская литература прежде и теперь; отношение ее к
общерусской литературе.
4. Действительно ли зарубежная Русь имеет надобность в
создании своего особого научного и образованного языка взамен
существующего общерусского?
5. Львовское «Ученое общество имени Шевченко» и
создаваемый им научный «украшсько-руський» язык.
6. Попытка пропаганды научного «украшсько-руського» языка
на XI археологическом съезде.
I
Что такое малорусская речь?
Точнее этот вопрос может быть поставлен в такой форме: какое
место занимает малорусский язык среди многочисленных языков и
наречий славянского племени и, в частности, в каком отношении
он находится к простонародным русским наречиям,
великорусскому и белорусскому, и к общерусскому литературному языку? Вполне
определенный, категорический ответ на этот вопрос представляет
интерес не только с научной точки зрения, но и с практической,
житейской, так как степенью большей или меньшей
самостоятельности и обособленности данного языка (наречия) среди
332 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
других родственных языков естественно обусловливается большая
или меньшая необходимость развития отдельной литературы на этом
языке, а также тот или иной объем и характер самой литературы.
Один из моих критиков, В. П. Науменко, не признает большого
значения за выводами филологической науки при решении
вопроса о литературном языке. Он указывает, что «история жизни
народов не очень-то считается с установленной филологами теорией
языков и наречий и, что помимо филологии, при решении
вопроса о праве на книжный язык нужно считаться с другими науками —
социальными». Я готов признать это замечание в известной степени
справедливым и в своем месте остановлюсь на нем подробнее, но
все же полагаю, что выводы филологии в данном вопросе,
несомненно, имеют важное значение, так как признаю бесспорным то
положение, что два наиболее близких между собою языка или
наречия, принадлежащих к одной диалектической ipynne,
представляют меньше внутренних оснований для превращения каждого из
них в особый литературный язык, чем два языка или наречия,
менее близких между собой и принадлежащих к двум различным
диалектическим группам. Верность этого положения признают и
защитники прав малорусского языка (наречия) на книжную
обработку; начиная с известного профессора Е. Огоновского, они
усердно ищут в филологии доказательств в пользу отстаиваемой ими
отдельности и обособленности малорусского языка в семье
славянских языков. Сам господин редактор «Киевской старины» нашел
возможным и полезным дать на страницах редактируемого им
журнала место статье г-на Михальчука, посвященной рассмотрению
спорного вопроса главным образом с филологической точки
зрения. Таким образом, и мне приходится начать с выводов
филологии. Какой же ответ дает современная наука на поставленный выше
вопрос о малорусском языке?
Да именно тот, какой уже был приведен в моей заметке на
статью д-ра Ивана Франко: «Малорусский язык есть не более как
одно из наречий русского языка, или, другими словами, он
составляет одно целое с другими русскими наречиями». Выражусь
теперь еще точнее: малорусский язык (наречие) наряду с
великорусским и белорусским народными наречиями и общерусским
литературным языком принадлежит к одной русской
диалектической группе, которая лишь в полном своем составе может быть
противопоставлена другим славянским диалектическим группам
соответствующего объема, как-то: польской, чешской,
болгарской, сербохорватской, словенской и другим. Тесная внутренняя
связь и близкое родство между малорусским языком, с одной
стороны, и великорусским, белорусским и общерусским
литературным языками — с другой, настолько очевидны, что
выделение малорусского из русской диалектической группы в какую-
либо особую группу в такой же степени немыслимо, в какой
Т. Флоринский. Малорусский язык
333
немыслимо и выделение, например, великопольского,
силезского и мазурского наречий из польской диалектической группы,
или моравского наречия — из чешской диалектической группы,
или рупаланского наречия из болгарской диалектической группы.
В полном соответствии с этими выводами сравнительного
славянского языкознания находится и не подлежащее спору основное
положение славянской этнографии, на которое я также уже
ссылался в упомянутой выше статье: «Малорусы в этнографическом
отношении представляют не самостоятельную славянскую особь
(в противоположность, например, чехам, полякам, болгарам или
сербохорватам), а лишь разновидность той обширной славянской
особи, которая именуется русским народом. В состав ее входят
наряду с малорусами великорусы и белорусы. В частных сторонах и
явлениях своей жизни, в языке, быте, народном характере и
исторической судьбе малорусы представляют немало своеобразных
особенностей, но при всем том они всегда были и остаются
частью одного целого — русского народа». Факт целости и единства
русских наречий в смысле принадлежности их к одной
диалектической группе считается в современной науке истиной, не
требующей доказательств. В подтверждение справедливости данной мысли
достаточно указать, что в научное понятие «русский язык»
наряду с великорусским и белорусским наречиями и общерусским
литературным языком непременно входит и малорусское наречие
(язык), подобно тому как понятие «русский народ» не только в
житейском словоупотреблении, но и в научном смысле обнимает
не одних великорусов и белорусов, но непременно и малорусов.
Так, научная история русского языка в трудах авторитетнейших
представителей славянского и русского языкознания — И. И.
Срезневского, А. А. Потебни, М. А. Колосова1, А. П. Соболевского, И. В.
Ягича, А. А. Шахматова и других — имеет своим предметом
исследование судеб не только книжного русского языка, но и
простонародных наречий — великорусского, белорусского и
малорусского — с их разнообразными говорами. Под русской
диалектологией разумеется тот отдел русского языкознания, который ведает
систематическое изучение всех русских наречий и говоров, и в
том числе непременно малорусских. Подобным образом и русская
этнография, по определению А. Н. Пыпина, «обнимает не только
великорусскую и белорусскую этнографию, но и малорусскую».
Тот же ученый рассматривает малорусскую литературу Южной
Руси, Галиции и Буковины как частную литературу русского языка
(История славянских литератур. Т. 1).
Для большей ясности сказанного привожу несколько выдержек
из сочинений выдающихся исследователей русского языка. И. И.
Срезневский, известный знаток не только русского языка, но и прочих
славянских языков и наречий, в замечательнейшем своем
сочинении «Мысли об истории русского языка и других славянских
наре334 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
чий» (СПб., 1889. С. 34—35), между прочим, говорит следующее о
русском языке и его наречиях: «Давни, но не испоконни черты,
отделяющие одно от другого наречия северное и южное —
великорусское и малорусское; не столь уже давни черты, разрознившие на
севере наречия восточное — собственно великорусское — и
западное — белорусское, а на юге наречия восточное — собственно
малорусское — и западное — русинское, карпатское; еще новее черты
отличия говоров местных, на которые развилось каждое из
наречий русских. Конечно, все эти наречия и- говоры остаются до сих
пор только оттенками одного и того же наречия и нимало не
нарушают своим несходством единства русского языка и народа. Их
несходство вовсе не так велико, как может показаться тому, кто
не обращал внимания на разнообразие местных говоров в других
языках и наречиях, например в языке итальянском, французском,
английском, немецком, в наречии хорутанском, словацком,
серболужицком, польском».
Глубочайший исследователь русского языка на почве
сравнительного славянского языкознания А. А. Потебня, всегда
относившийся с горячим сочувствием к малорусскому языку (наречию), в
одном из своих сочинений пишет: «Русский язык, в смысле
совокупности русских наречий, есть отвлечение; но, возводя
теперешние русские наречия к их древнейшим признакам, находим, что в
основании этих наречий лежит один, конкретный, нераздробленный
язык, уже отличный от других славянских... Раздробление этого языка
на наречия началось многим раньше XII века, потому что в начале
XIII века находим уже несомненные следы разделения самого
великорусского наречия на северовеликорусское и
южновеликорусское, и такое разделение необходимо предполагает уже и
существование малорусского, которое более отличается от каждого из
великорусских, чем эти последние — друг от друга» (Два исследования
о звуках русского языка. С. 138).
П. И. Житецкий, в своем исследовании об истории звуков мало-
русского языка пришедший к выводу, что «главные черты мало-
русского вокализма в XII—XIII столетиях вполне обнаружились»,
делает такое заключение об общем происхождении русских
наречий: «Так органически, из первобытной почвы русского праязыка
выросло малорусское наречие с древнейшим своим говором —
северным, от которого к концу киевской эпохи и в первые годы
татарщины на юге отделились говоры галицкий и волынский. Тот
же процесс образования мы должны допустить и для
великорусского наречия» (Очерк звуковой истории малорусского наречия.
Киев, 1876. С. 264).
М. А. Колосов в своем «Обзоре звуковых и формальных
особенностей народного русского языка» приводит данные из области
великорусского, белорусского и малорусского наречий и, между
прочим, пишет: «Вне всякого сомнения стоит та научная истина,
Т. Флоринский. Малорусский язык
335
что русский язык представлял некогда единую цельную
лингвистическую особь», которая впоследствии распалась на три наречия:
великорусское, белорусское и малорусское.
Профессор А. И. Соболевский, авторитетнейший среди
современных исследователей русского языка, снискавший себе
почетную известность в славянском ученом мире своими
замечательными систематическими обзорами истории русского языка и
русской диалектологии, такими чертами характеризует целость и
единство русских наречий: «Русский народ как в антропологическом,
так и в лингвистическом отношениях представляет единое целое.
История русского языка, отличающегося вообще значительным
консерватизмом (сравните историю языков чешского" и
болгарского), за много веков не дала ничего такого, что разрушило бы
единство русского языка. Он делился на говоры издавна, с тех
времен, когда у нас еще не существовало никакой письменности;
он делится на наречия и говоры теперь, подобно тому как
делится на них всякий язык, имеющий сколько-нибудь значительную
территорию; но эти наречия и говоры, имея друг от друга отличия
в фонетике, морфологии и лексике, вместе с тем имеют такое
множество общих черт, что русский тип языка вполне сохраняется
в каждом из них; он выступает в них настолько ясно, что не
может быть относительно ни одного из них вопроса, не следует
ли его считать говором не русским, а, например, польским или
словацким. Если есть полное основание видеть в современном
русском языке один язык, то о единстве древнерусского языка,
например XI века, когда различие между русскими говорами, как
будет показано ниже, не было сколько-нибудь значительно, не
может быть даже и вопроса. Вследствие этого мы излагаем не
историю отдельных русских наречий и говоров, а историю всего
русского языка» (Лекции по истории русского языка. 2-е изд. СПб.,
1891. С. 1-2).
Академик А. А. Шахматов в своей новейшей, весьма ценной
работе по вопросу об образовании русских наречий и русских
народностей, между прочим, приходит к такому выводу: «Русский
язык еще в доисторическое время распался на три группы
говоров: севернорусскую, среднерусскую и южнорусскую.
Среднерусская группа состояла из двух ветвей — западной и восточной;
южнорусская группа делилась на две же ветви — северную и
южную» (Журнал Министерства народного просвещения. 1899,
апрель. С. 328).
Академик И. В. Ягич в самое недавнее время в своем журнале по
славянской филологии высказал следующее категорическое
суждение о взаимных отношениях русских наречий: «Что все русские
наречия в отношении к прочим славянским языкам (кому не
нравится выражение “наречие”, может заменить его словом “язык”, —
в науке это второстепенное дело) составляют одно целое,
отлича336 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ющееся многими замечательными чертами внутреннего единства,
это для языковедов не представляет спорного вопроса»* (Archiv
fur Slavische Philologie, 1898. Bd. XX. 1. 33).
Итак, в настоящее время не может быть никаких сомнений,
никаких споров о том, какое место занимает малорусский язык
(наречие) в семье славянских языков и наречий. Вопрос этот уже
решен наукой достаточно ясно и определенно. Мое суждение о
малорусском языке, высказанное в вышеупомянутой заметке о статье
д-ра И. Франко, воспроизводит лишь общепризнанный в науке
взгляд. Тем удивительнее для меня было встретить резкое
осуждение этого взгляда на страницах такого солидного научного
журнала, каким считается «Киевская старина».
Г-н К. Михальчук в своей статье «Что такое малорусская
(южнорусская) речь?», направленной столько же против меня,
сколько и против профессора С. К. Булича, дерзнувшего назвать мало-
русскую речь «наречием», становится на одну точку зрения с
некоторыми галицкими публицистами, которые, не считая нужным
справляться с выводами славянского языкознания, не перестают
твердить при каждом удобном и неудобном случае о полной «само-
стойности» и «отрубности» малорусского языка. Gодной стороны,
он оспаривает правильность моих вышеизложенных суждений о
малорусском языке, с другой — противополагает им свои
суждения, в которых проводит ту мысль, что малорусский язык
занимает такое же самостоятельное место в семье славянских языков и
наречий, какое занимают, например, польский и чешский языки
в северо-западной группе или болгарский и сербохорватский — в
юго-западной. По его представлению, взаимные отношения мало-
русского и великорусского наречий, предполагающих общее
происхождение от одного посредствующего языка
(восточнославянского), вполне соответствуют взаимным отношениям чешского и
* Считаю нужным привести это суждение знаменитого славянского ученого
в подлиннике: «Dass alle russichen Dialecte gegenOber den Obrigen slavischen
Dialecten (wem der Ausdruck Dialect nicht gefallt, kann dafilr Sprache sagen, in
der Wissenschaft ist das Nebensache) ein Ganzes bilden, mit vielen meikwodigen
ZQgen einer inneren Einheit augestattet, das bildet unter Sprachforschem keine
Streitfrage». Делаю эту ссылку главнейше ввиду того, что один из моих
критиков, г-н Михальчук, нашел, что мнение академика Ягича о данном
предмете «выражено в этой цитате с недостаточной ясностью и даже с некоторым
заметным увлечением идеей единства русских наречий» и что оно не имеет
того смысла, какой приписывается ему мной («малорусское наречие
составляет одно целое с другими русскими наречиями»). Господин критик
предлагает свой перевод этой цитаты, который действительно не отличается
ясностью и значительно искажает настоящий смысл слов академика Ягича. Вот
этот перевод: «Что все русские наречия сравнительно (?) с остальными
славянскими наречиями — если не нравится слово “наречие”, можно
употреблять вместо него слово “язык”, это для науки дело постороннее — многими
заметными (?) чертами своими образуют в целом (?) одно внутреннее
единство, это не составляет спорного вопроса в языкознании».
Т. Флоринский. Малорусский язык
337
польского, восходящих к одному общему западнославянскому
языку, или взаимным отношениям болгарского и сербохорватского,
опять предполагающих существование общего южнославянского
языка.
Что можно сказать по поводу возражений и рассуждений
автора, занимающих значительное место в его статье? Очень немногое:
и те и другие неосновательны и ненаучны.
Что касается возражений г-на Михальчука, направленных
против меня, то они нисколько не колеблют высказанного мною
общепринятого в науке положения, так как основаны на каком-то
странном недоразумении, источник которого, по-видимому,
лежит в недостаточном знакомстве автора с современным состоянием
науки славянского языкознания, с новейшими ее данными и
выводами, с ее терминологией, и в частности — с указанным выше
решением рассматриваемого вопроса. Г-н Михальчук, очевидно, не
вполне понял смысл моих суждений о малорусском языке, как не
понял и вышеприведенного вполне ясного суждения академика
Ягича о единстве русских наречий, и на почве этого непонимания
и ведется им весь спор. Он начинает с длинного, довольно
отвлеченного рассуждения об условном значении в лингвистике
терминов «язык» и «наречие», о допущенном мною будто бы
неправильном толковании термина «наречие» и еще более неправильном
применении его к малорусской речи. «Профессор Булич и
профессор Флоринский, — говорит г-н Михальчук, — придают,
очевидно, терминам “язык” и “наречие” совсем особое значение,
понимая их, по-видимому, в известном безотносительном смысле и
связывая с ними представления о двух каких-то безусловно
неравных языковых величинах по самому существу их внутренней
природы. По крайней мере, они требуют строгого различения этих
терминов в случае применения их к той или иной языковой
величине. В особенности они категорически настаивают на возможности
применения одного лишь из этих терминов, именно термина
“наречие”, к малорусской речи, считая и ненаучным, и незаконным
присвоение ей термина “язык”» (Киевская старина. 1899, август.
С. 137-138).
Не мое дело защищать здесь профессора Булича. Что же касается
возводимых на меня обвинений, то не могу не признать их
напраслиной. Термины «язык» и «наречие» я употребляю в чисто
условном значении, то есть так, как считает нужным мой критик;
именно я применяю безразлично тот и другой термин к одной и той же
лингвистической особи, когда она рассматривается как таковая без
отношения к другим сродным лингвистическим особям, причем не
только не отнимаю у малорусской речи права именоваться
языком, но, напротив, постоянно присваиваю ей этот термин; если же
дело идет о выяснении взаимных отношений лингвистических
особей, то оба термина имеют у меня более определенный смысл
со338 Украинский сепаратизм а России. Идеология национального раскола
гласно установившимся требованиям лингвистической
терминологии, то есть слово «язык» имеет родовое значение, «наречие» —
видовое. Все это явствует как нельзя лучше из той моей фразы,
против которой, собственно, и направлены возражения г-на
Михальчука: «Малорусский язык есть не более как одно из наречий
русского языка». В данном случае термин «русский язык», конечно,
служит для обозначения родового понятия, как это видно из
дальнейшего пояснения, следующего в моем тексте за приведенной
фразой. В состав этого родового понятия входят видовые понятия,
обозначаемые термином «наречие». Другими словами, под именем
русского языка в науке разумеется целая группа
близкородственных диалектических единиц, которые естественно назвать русскими
наречиями, а именно наречия великорусское, белорусское, мало-
русское и книжное общерусское (так называемый литературный
общерусский язык — язык русской науки, литературы, общественной
жизни и вместе с тем язык образованных классов русского
общества). Таким образом, сущность дела не в наименовании
малорусской речи языком или наречием, а в признании близкого родства
с прочими русскими наречиями и принадлежности ее вместе со
всеми ними к одной общей диалектической группе, что делает
невозможным противоположение малорусского языка (как
разновидности или ветви более крупной лингвистической особи)
другим таким же крупным лингвистическим особям: языку
чешскому, болгарскому и т. д. Такой именно смысл имеет и
нижеследующая моя фраза, повергшая г-на К. Михальчука в крайнее
недоумение и негодование: «Старое мнение Миклошича, отводившее мало-
русскому языку самостоятельное место в ряду других славянских
языков, в настоящее время не выдерживает критики».
Действительно, в списке славянских языков, понимая этот термин в
смысле родовых языковых категорий, малорусская речь не занимает
какого-либо особого или самостоятельного места наряду с языками
польским, чешским, серболужицким, болгарским и другими, а
входит в состав той категории, которая носит название русского
языка. Вот этой точки зрения не хочет или не умеет понять мой
критик.
Такое же недоумение вызывает и дальнейшее, столь же мало
основательное обвинение, возводимое на меня г-ном
Михальчуком. К удивлению моему, господин критик говорит следующее
(с. 156): «Между тем профессор Флоринский, говоря в назидание
д-ру Франко, что будто бы новейшие филологи, а главным
образом академик Ягич, “считают бесспорным положение, что мало-
русский язык составляет одно целое с другими русскими
наречиями”, понимает, если не ошибаемся, данное положение в том
смысле, что все русские наречия представляют чуть ли не полное
конкретное и индивидуальное тождество». Смею уверить г-на
Михальчука, что он действительно «ошибается», так как мне никогда и в
Т. Флоринский. Малорусский язык
339
голову не приходила приписываемая мне странная мысль «о
полном конкретном и индивидуальном тождестве всех русских
наречий». Я всегда признавал и признаю, что малорусское наречие (язык)
многими весьма любопытными особенностями отличается от
других русских наречий, чем, собственно, и определяется
существование его как особой разновидности или ветви русского языка;
признаю и то, что малорусское наречие не менее древне, чем
великорусское, и что вообще происхождение диалектических различий в
русском языке относится к глубокой древности; но в то же время
(вместе со всеми новейшими авторитетными исследователями)
полагаю, что как эти частные отличия, так и древность некоторых
из них отнюдь не мешают признанию единства и целости всех
русских наречий. Единство это я представляю себе в том виде, как
представляет его себе и академик Ягич, мнения которого также
никак не может понять г-н Михальчук: оно выражается в
существовании большого количества характерных фонетических и
морфологических признаков (не говоря уже об общих лексических и
синтаксических особенностях), одинаково свойственных всем
русским наречиям. Итак, возражения господина критика не
затрагивают сущности разбираемого вопроса и лишь свидетельствуют, по
собственному его признанию, о непонимании им точки зрения на
предмет, выраженной в моей статье и находящейся в полном
согласии с выводами современной науки.
Причину такого странного непонимания дела г-ном
Михальчуком, без сомнения, следует видеть в том, что в данном вопросе он
стоит на своей точке зрения и твердо держится своего особого
вышеуказанного мнения об «отдельности» и «самостоятельности»
малорусского языка. Для выяснения спора автору, конечно,
следовало бы не ограничиваться критикой отвергаемого научного
положения, а заняться более подробным обоснованием
противопоставляемого им другого мнения. К сожалению, в данной статье г-на
Михальчука этого не видно. Никаких новых доводов и веских
соображений в пользу указываемого им обособленного или
самостоятельного положения малорусского языка в семье славянских
языков он не приводит, да и мнение свое об этом высказывает вскользь,
очевидно, считая только это мнение действительно научным, а
положение о единстве русских наречий, блестяще доказанное
Срезневским, Потебней, Соболевским и Ягичем, — чем-то
еретическим, далеким от истины. Однако о степени научной ценности
собственного взгляда г-на Михальчука можно судить уже по тому, что
в основании его лежит устаревшая теперь гипотеза А. Шлейхера2,
на основании которой он представляет себе происхождение и
взаимное отношение славянских языков в виде родословного дерева.
«Да, — говорит он, — в науке принято считать установленным,
что не только в общерусском, но и в общезападнославянском и в
общеюжнославянском языках диалектические разновидности
по340 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
явились лишь после отделения этих общих языков от праславян-
ского языка». Автор, по-видимому, и не догадывается, что
современная наука в лице выдающихся ее представителей уже отвергла
тезис Шлейхеровой теории о посредствующих общих языках
(Grundsprache), в частности, считает недоказанным существование
когда-либо общезападнославянского и общеюжнославянского
языков и признает (согласно гипотезе Иоганна Шмидта3) более
достоверным предположение о происхождении всех крупных
лингвистических особей, то есть языков русского, польского, чешского,
болгарского и других, непосредственно из славянского праязыка. При
последнем взгляде на дело, конечно, теряют значение
указываемые г-ном Михальчуком аналогии между великорусским и мало-
русским наречиями (как ветвями общего восточнославянского
языка), с одной стороны, и чешским, польским, серболужицким (как
разновидностями мнимого общезападнославянского языка) или
болгарским, сербохорватским, славянским (как разновидностями
мнимого общеюжнославянского языка) — с другой.
К тому же современное сравнительное изучение славянских
языков бесповоротно выяснило, что, помимо всего прочего,
расстояние между отдельными языками как западной, так и южной
группы неизмеримо дальше, чем между великорусским и малорусским
наречиями. Взгляд, которого держится г-н Михальчук на
отношение малорусского языка к другим славянским языкам, в
настоящее время является странным анахронизмом» Старые представители
этого взгляда, ныне уже покойные профессора Ф. Миклошич и
Е. Огоновский, в данном вопросе не должны служить авторитетами
для новейших исследователей. Ф. Миклошич, разделивший в своей
«Сравнительной грамматике» русский язык на два отдельных
языка, в сущности, отнюдь не был глубоким знатоком ни истории
русского языка, ни русской диалектологии. Довольно сказать, что
в России он никогда не был и живой русской речи совсем не знал.
Сверх того, Миклошич вообще не был непогрешим во многих
своих суждениях и заключениях. В той же самой «Сравнительной
грамматике» помимо раздвоения русского языка он выставил ряд
общих положений, которые в настоящее время уже отвергнуты
наукой. Таковы, например, его положения о полной отдельности
хорватского языка от сербского, о наибольшей близости белорусского
наречия к малорусскому, а не к великорусскому и другие.
Что касается профессора Е. Огоновского, ученика Ф. Миклоши-
ча, то его общие суждения о взаимных отношениях русских
наречий научная критика единодушно признала несостоятельными (см.,
например: Archiv fur Slavische Philologie, 1898. Bd. XX. 1. 26—27;
Пыпин A. H. История русской этнографии. T. III. С. 332 и след.).
Подвожу итоги всему рассуждению. Вопрос о месте
малорусской речи в научной классификации славянских языков нужно
считать окончательно решенным. Малорусская речь, называть ли ее
Т. Флоринский. Малорусский язык
341
языком или наречием, составляет со всеми прочими русскими
наречиями нечто единое и целое, то есть принадлежит вместе с
великорусским, белорусским и общерусским литературными наречиями к
одной диалектической группе, обозначаемой термином «русский язык».
Мнение, признающее самостоятельность и отдельность
малорусского наречия и отводящее ему в семье славянских языков такое
же место, какое занимают южные и западные языки, не имеет для
себя прочной опоры в современной науке. Таким образом, при
обосновании права малорусского языка на широкую книжную об-
работку всякие ссылки на аналогии чешсТдаго^адьсйп^ТиГй
сербохорватского языкгнужно считать неправильными^и
неуместными. Защитники этого права должны разТгавсегда отказаТься ОтНа-
дежды получить какую-либо поддержку своим стремлениям от
сравнительного славянского языкознания. Выводы этой науки
скорее против них, чем за них.
II
Племенное единство великорусов, малорусов и белорусов
и общерусский литературный и образованный язык
Бесспорно, язык представляет собой одну из важнейших и
наиболее характерных особенностей в ряду других черт, которыми
обыкновенно определяется каждая этническая особь человеческого рода.
Народы различаются между собой прежде всего по языку и на
основании большего или меньшего сходства своей разговорной речи
распределяются в те или иные этнические группы. С этой стороны
близкое племенное родство великорусов, малорусов и белорусов,
как уже было разъяснено выше, не подлежит никакому спору:
современная наука точно установила факт целости и единства всех
русских наречий в смысле принадлежности их к одной и той же
лингвистической категории — русскому языку. Но столь же
несомненно единство всех трех ветвей русского народа в отношении
других этнических черт, как-то: народных преданий, повестей,
сказок, поверий, песен, обрядов, быта семейного и общественного,
свойств физических и душевных и т. п. Конечно, каждая из русских
народностей во всех этих отношениях представляет и свои
индивидуальные черты, так как иначе нельзя было бы и говорить о
существовании каких-либо разновидностей данного народа или
племени; но вместе с тем у великорусов, малорусов и белорусов
наблюдается такое множество общих этнических особенностей, что на все
три народности нельзя смотреть иначе как на части одного целого —
русского народа. Последнее положение давно уже стало аксиомой в
жизни и науке. Не признают его только некоторые галицкие
ученые и публицисты и наши украйнофилы, желающие видеть в
ве342 Украинский сепаратизм а России. Идеология национального раскола
ликорусах и малорусах непременно два совершенно
самостоятельных и резко отличающихся между собой народа. К ним примыкает
и г-н Михальчук, выступивший на страницах «Киевской старины»
•^опровержением данного положения, в котором он видит не более
как мое личное «усмотрение». Господин критик рекомендует моему
вниманию статью Н. И. Костомарова «Две русские народности», в
которой, по его словам, «покойный историк устанавливает столь
глубокие разницы в историческом, бытовом и психологическом
отношениях между сказанными двумя русскими народностями, что
они доходят почти до полного контраста между ними и едва ли в
такой степени встречаются между народностями других отраслей
славянского племени». Затем г-н Михальчук ссылается на статьи
профессора Д. Н. Анучина4 «Великорусы» и «Малорусы» (в
Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона), в которых говорится о
физических и этнографических отличиях малорусов от
великорусов, и, наконец, отмечает факт проявления «типических черт в
высокой степени оригинальной и резко очерченной
индивидуальности народной в событиях всей исторической жизни
южнорусского народа, от самого ее начала и до настоящего времени».
Однако, присматриваясь ко всем данным, на которые
ссылается г-н К. Михальчук, и даже допуская, что они соответствуют
действительному положению дела и лишены всякой субъективной
окраски (что едва ли так), я не могу не поставить такого вопроса:
какой же, собственно, вывод вытекает из этих данных? Да
никакого другого, кроме следующего: малорусы не совсем то, что
великорусы; великорусы не совсем похожи на малорусов; каждая из
этих ветвей русского народа представляет свои любопытные
этнографические особенности. Но этого вывода ведь никто и не
отрицает; никто и не оспаривает факта известного разнообразия в
русском племенном типе. Дело лишь в том, что такое разнообразие
нисколько не мешает единству русского народа.. Ведь абсолютного
единства^ жГсуществует в природе; оно всегда заключает в себе и
элементы разнообразия. Например, никому и в голову не придет
отрицать единство данной семьи потому, что одни члены ее имеют
светлые волосы, другие — темные, одни с большою охотой
занимаются музыкой, пением или литературой, а другие предпочитают
более практическую деятельность, одни отличаются более ровным
и спокойным характером, другие, напротив, вспыльчивы и
раздражительны и т. д. Вот такого единства в разнообразии не
понимают или не хотят понять сторонники украйнофильских тенденций.
Но в ошибочности их взглядов легко убедиться, если, оставив в
стороне великорусов и малорусов, обратить внимание на другие
славянские народы, например на поляков, чехов, болгар,
сербохорватов. В среде каждого из этих народов мы встречаемся с не
меньшим этническим разнообразием, чем в среде русского народа.
Так, мазуры, слезаки, горали не только по своим наречиям, но и по
Т. Флоринский. Малорусский язык
343
физическому типу и душевным особенностям, и по образу жизни,
и по обычаям значительно отличаются от малополян и великополян,
и, однако, никто не сомневается в том, что все эти народности
составляют один польский народ. Еще более характерных
этнографических отличий находим между типическими разновидностями
сербохорватского народа — сербами королевства и черногорцами,
далматинцами и босняками, приморскими хорватами и славонцами.
Равным образом и мораване, особенно наиболее типические
представители их — валахи и гамаки, не совсем похожи на западных
чехов и тем не менее составляют с ними одно этническое целое.
Значительное разнообразие в отношении языка, обычаев, одежды,
образа жизни, психических особенностей представляют славянские
племена восточной половины Балканского полуострова, обитатели
Родоп и долины Марицы, Балкан и Придунайской Болгарии,
окрестностей Витоша и Рыла, и, несмотря на все эти частные
этнические отличия, все эти племена признаются разновидностями
одного и того же болгарского народа.
В частности, по поводу ссылки на статью Н. И. Костомарова
«Две русские народности» считаю нужным сделать следующее
замечание. Предложенная в этой статье характеристика двух отраслей
русского народа, на мой взгляд, отнюдь не дает основания
заключать о «почти полном контрасте между ними», как это
представляется г-ну Михальчуку. Напротив, мне всегда казалось, что
этнические, бытовые и психические черты, которые покойный
историк присваивает каждой из русских народностей, взаимно
дополняют одни другие и в своей совокупности служат для
характеристики цельного русского этнического типа. Так, между прочим,
смотрел на дело величайший и гениальнейший из малорусов
Н. В. Гоголь. В письме к А. О..Смирновой5 в 1844 году он пишет:
«Скажу вам одно слово насчет того, какая у меня душа, хохлацкая
или русская, потому что это, как я вижу из письма вашего,
служило одно время предметом ваших рассуждений и споров с
другими. На это вам скажу, что я сам не знаю, какая у меня душа,
хохлацкая или русская. Знаю только то, что никак бы не дал
преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому перед
малороссиянином. Обе природы слишком щедро одарены Богом, и,
как нарочно, каждая из них порознь заключает в себе то, чего нет
в другой, — явный знак, что они должны пополнять одна другую.
Для этого самые истории их прошедшего быта даны им непохожие
одна на другую, дабы порознь воспитались различные силы их
характеров, чтобы потом, слившись воедино, составить собою
нечто совершеннейшее в человечестве» (Циг. по: Петров Н. И. Очерки
украинской литературы XIX столетия. Киев, 1884. С. 201). Во всяком
случае, Н. И. Костомаров, противопоставляя малорусов
великорусам, говорит отнюдь не о двух обособленных народах, а о двух
русских народностях, то есть о двух разновидностях русского
наро344 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
да, между которыми признает самую тесную связь и близкое
племенное и культурное родство. Это видно особенно ясно из другой
его работы, помещенной в том же (первом) томе «Исторических
монографий и исследований», где находится и упомянутая статья
«Две русские народности». Я разумею его «Мысли о федеративном
начале Древней Руси». Установив положение, «что в первой
половине нашей истории, в период удельно-вечевого уклада, народная
стихия общерусская является в совокупности шести главных
народностей (южнорусской, северской, великорусской, белорусской,
псковской и новгородской)», автор затем говорит: «Теперь следует
нам указать на те начала, которые условливали между ними связь и
служили поводом, что все они вместе носили и должны были носить
название общей Русской земли, принадлежали к одному общему
составу и сознавали эту связь, несмотря на обстоятельства,
склонившие к уничтожению этого сознания». Этими началами, по мнению
Н. И. Костомарова, были происхождение, быт и язык, единый
княжеский род, христианская вера и единая Церковь (Исторические
монографии и исследования. Т. 1.1863. С. 24).
Итак, этническое единство великорусов, малорусов и
белорусов составляет неоспоримый факт, факт науки и жизни,
отрицание которого на страницах ученого журнала нужно считать по
меньшей мере странным недоразумением. При этом особенно важное
значение имеет то обстоятельство, что племенное единство русских
народностей не только существует как явление природы, которое
может быть предметом ежедневного наблюдения и изучения, но
всегда жило и живет в сознании самих народностей. Крепко было
это сознание в Древней Руси, не заглохло оно в тяжелые века
политического разобщения русского севера и юга и ярким
пламенем вспыхнуло в XVII веке, когда в эпоху Богдана Хмельницкого
облегчало слияние Малой и Великой Руси в одно государство.
Наконец, и в настоящее время племенное единство живо сознается
всеми ветвями русского народа, не исключая и зарубежной Руси
(Галицкой, Буковинской и Угорской), находящейся в крайне
тяжелых условиях политического и национального существования.
Крепости сознания племенного единства как у великорусов,
так и у малорусов и белорусов содействовало и содействует
единство веры и связанная с этим общность многих основных начал
образованности.
Факт этнического единства всех ветвей русского народа —
великорусов, малорусов и белорусов — сам по себе, независимо от
политических причин и обстоятельств, предполагает единение всех
их в одном общем литературном и образованном языке. В этом
отношении русский народ должен был следовать тому общему закону
культурного развития, которому следовали и другие великие
народы Европы старого и нового времени — греки, римляне,
французы, немцы, англичане и итальянцы, — создавшие свои общие
лиТ. Флоринский. Малорусский язык
345
тературные языки, которые с течением времени получили мировое
значение. Внешние политические обстоятельства только
содействовали естественному ходу вещей, намечая, пути и направления, по
которым должно было двигаться великое дело создания книжного
единения для всех частей русского народа. Сплочение в одном
могущественном государстве всех разновидностей русского народа (за
исключением трех с половиной миллионов австро-угорских
малорусов) облегчило и узаконило образование общего для всех них
литературного языка.
В настоящее время русский народ и обладает таким общим
литературным языком, которому с полным правом присвояется
название общерусского. Все ветви русского народа одинаково им
пользуются как языком школы, науки, литературы и общественной
жизни. Только среди трех с половиной миллионов малорусов
Галицкой, Буковинской и Угорской Руси наблюдаются более или менее
значительные помехи широкому употреблению нашего
общерусского литературного языка, но и там он имеет немало своих
почитателей и сторонников. Зато значение общерусского языка
распространяется далеко за пределы этнографической Руси. Служа органом
богатой научной и художественной литературы, снискавшей себе
известность и уважение у величайших культурных народов
Западной Европы, он исполняет роль языка образованного у
многочисленных нерусских народов, входящих в состав Русского
государства, все более привлекает к себе внимание южных и западных
славян и по площади распространения не уступает ни одному
другому мировому языку.
Развитие общерусского литературного языка имеет свою
длинную историю, главные фазисы которой находят себе соответствие
в тысячелетнем ходе политической и культурной жизни русского
народа. Русский книжный и образованный язык создавался
постепенно в течение длинного ряда столетий, при живом участии всех
ветвей русского народа, из которых каждая внесла из своего
диалектического разнообразия свою лепту в общерусскую духовную
сокровищницу. В древнем периоде (X—XIV века) в письменности
господствовал язык церковнославянский, или так называемый
славяно-русский язык, служивший одним из главных средств
культурного единения дробных русских племен, мелких княжеств и
народоправств. Только в памятниках из сферы юридической и
государственной выступает в более чистом виде живая народная речь,
притом с различными диалектическими оттенками. Однако в этот
период ни один из областных диалектов не получил гегемонии над
прочими и не возвысился до роли самостоятельного языка. Зато
между всеми ними поддерживался самый живой и непрерывный
взаимный обмен. В среднем периоде (XV—XVII века), когда Русь в
политическом отношении делилась на две половины — восточную
и западную, московскую и польско-литовскую, — в каждой из
346 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
половин сохраняет свое значение языка литературного язык
церковнославянский, но рядом с ним развиваются и к концу периода
получают условную устойчивость два особых, довольно
искусственных книжных языка — восточнорусский и западнорусский.
Сходство между ними заключается в том, что и тот и другой содержали
в себе значительное количество церковнославянизмов, а различие
состояло в том, что в западнорусском языке к
церковнославянским элементам примешивались, кроме многочисленных
полонизмов, элементы народных говоров — то белорусских, то
червоннорусских, то украинских, причем последние в конце концов
возобладали, а в восточнорусском церковнославянская основа речи была
испещрена элементами живых великорусских говоров,
преимущественно московского. Дуализм этот, однако, не мешал и в средний
период известному взаимодействию областных говоров, так что не
было полной обособленности между восточнорусским и западно-
русским книжными языками. Так, например, князь Курбский6,
выходец из Москвы, принимал деятельное участие в
западнорусской литературе наряду с князем Острожским, конечно,
приспособляясь к нормам местного книжного языка.
«Церковнославянская грамматика» западноруса Мелетия Смотрицкого (Вильна, 1619)
«Катехизис» Лаврентия Зизания и «Краткое исповедание веры»
(Киев, 1645) были переизданы в Москве вскоре после появления
оригиналов в пределах Западной Руси и пользовались широким
распространением на востоке не только в XVII веке, но и в XVIII веке.
Киевские ученые Епифаний Славинецкий, Симеон Полоцкий,
Дмитрий Ростовский, Стефан Яворский, Феофан Прокопович,
Гавриил Бужинский7, Симеон Кохановский работали в области
литературы в Москве с не меньшим успехом, чем в Киеве, и
содействовали перенесению в Москву не только западнорусской
учености, но также и некоторых особенностей западнорусского
книжного языка.
ч—Новый период в развитии русского образованного языка (XVIII—
XIX века) ознаменовался прежде всего слиянием западнорусского
языка с восточнорусским в один общерусский язык. Это слияние
последовало непосредственно за политическим соединением
Малороссии с Московским царством. Затем, с Петровской эпохи,
постепенно прекратился старый книжный дуализм в пределах
русского государства: язык деловой (грамот, актов, статейных списков,
судебников и проч.), пропитанный элементами народных говоров,
мало-помалу сливается со славянорусским, захватывая вместе с
тем всю область не только государственной и общественной, но и
литературной жизни. Дальнейший процесс развития русского
образованного языка, завершившийся выработкой того типа его,
какой наблюдается в настоящее время, состоял в том, что, благодаря
замечательной литературной деятельности Ломоносова,
Карамзина, Крылова, Пушкина и многочисленных их последователей,
церТ. Флоринский. Малорусский язык
347
ковнославянские элементы отошли на задний план, уступив свое
место стихиям живой народной речи. Совершенно естественно, что
в силу исторических и политических условий великорусское
наречие (преимущественно московский его говор) заняло
первенствующее положение в новорусском образованном языке, определив
его тип главнейше в звуковом отношении. Так всегда бывает при
образовании литературных языков: одно наречие или говор
вследствие чисто внешних причин возвышается над другими, получает
над ними гегемонию и составляет фон возникающего
литературного языка. Но, помимо основной великорусской стихии, наш
образованный язык принял в себя немало стихий из малорусских и
белорусских говоров. Передатчиками этих стихий, помимо уже раньше
полученного наследия, были многочисленные ученые и поэты —
выходцы из Западной Руси, писавшие на том же книжном языке,
средоточием которого была Москва и вообще Восточная Русь. Так,
для XVIII века достаточно назвать: духовных писателей Амвросия
Юшкевича, Кирилла Флоринского8, Анастасия Братановского,
Иоанна Леванду9, проповедника и историка Георгия Конисского,
путешественника Василия Григоровича-Барского10, поэта
Ипполита Богдановича11; для XIX столетия: Гнедича, Гоголя, С. Глинку,
Гребенку, Некрасова, Костомарова, Гр. Данилевского, Вс.
Крестовского, Марко Вовчка, Мордовцева и многих других. Таким
образом, современный русский литературный и образованный язык
нужно считать плодом многовековой культурной работы
передовых людей всего русского народа. Он создан общими усилиями всех
его ветвей и потому составляет для всех их одинаково драгоценное
достояние*.
Некоторые галицкие ученые и публицисты и наши украинофи-
лы держатся иного взгляда на происхождение общерусского
образованного языка; отрицая в нем присутствие разнородных
диалектических стихий, они считают этот язык специально
«великорусским». К сторонникам последнего мнения принадлежит и г-н
К. Михальчук, выступивший с резким осуждением
вышеуказанной точки зрения, сжато изложенной уже в первой моей статье (в
«Университетских известиях»). В своих доводах, направленных
против меня, он ссылается, помимо гимназических учебников,
главнейше на суждение профессора А. И. Соболевского, который в
своем «Очерке русской диалектологии», характеризуя
южновеликорусское, или акающее, поднаречие, между прочим, говорит
следующее: «Перед нами тот говор, который употребляем мы сами,
который слышится у всех сколько-нибудь образованных людей во
* В приведенных выше замечаниях об историческом развитии общерусского
литературного языка я ограничиваюсь передачей общепризнанных в науке
положений, сжато изложенных в известном сочинении профессора А. С. Бу-
диловича «Общеславянский язык в ряду других общих языков древней и
новой Европы» (Т. II. С. 238—260).
348 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
всей России и который может быть назван литературным или
общерусским языком. Центр и родина его — Москва; здесь у
местных уроженцев он является в наибольшей чистоте». Но это
суждение профессора А. И. Соболевского, очевидно, не имеет
того смысла, какой видит в нем г-н К. Михальчук. Оно
указывает лишь на особенную близость московского говора к
общерусскому образованному языку, а отнюдь не на полное тождество
этого говора с литературным языком. Это ясно видно из
следующего места труда профессора Соболевского, которое также
приводит г-н К. Михальчук: «Московский простонародный и
подмосковный говор никаких звуковых особенностей не имеет, и
главное отличие его от литературного говора — в формах и
словарном материале, которые хотя и известны образованным
людям, но считаются вульгаризмами». Следовательно, профессор
А. И. Соболевский отмечает в русском образованном языке
присутствие элементов московского говора как господствующей
стихии. Но ведь и я не только не отрицал этой общеизвестной
истины, а, напротив, прямо указывал на великорусский фон нашего
литературного языка, когда (на страницах «Университетских
известий») писал, что «великорусская стихия занимает в нем
первенствующее, но не исключительное место».
Я уверен, что ни профессор А. И. Соболевский, и никакой
другой ученый, вдумывавшийся в вопрос о составе общерусского
образованного языка, его возникновении и развитии, не будет
возражать против следующих выставленных мною положений:
1) современный общерусский литературный язык далеко не
вполне тождествен с великорусским наречием или одним из его
говоров;
2) язык этот представляет собой организм, довольно сложный
по диалектическим и историческим наслоениям;
3) великорусское наречие или, точнее, московский говор
составляет в общерусском образованном языке господствующую
стихию, определившую его тип преимущественно в звуковом
отношении;
4) кроме преобладающей великорусской стихии, в
общерусском образованном языке участвуют стихии малорусская и
белорусская (преимущественно в лексике);
5) церковнославянский язык имел огромное влияние на
развитие общерусского литературного языка в грамматическом и
лексическом отношениях, так что церковнославянская стихия и теперь
занимает в нем довольно видное место;
6) большие образованные языки Западной Европы (особенно
французский и немецкий) также имели некоторое влияние на
лексический состав общерусского литературного языка.
Доказывать верность всех этих положений путем анализа самого
литературного языка, и в частности, определять удельный вес
вошедТ. Флоринский. Малорусский язык
349
ших в него стихий малорусской и белорусской — едва ли удобно
в настоящем труде общего характера. Зато, кажется, будет
вполне уместно указать здесь, что изложенный выше взгляд на
образование общерусского литературного языка находится в полном
согласии с мнениями, высказанными по тому же вопросу двумя
нашими известными славистами. Профессор В. И. Ламанский в
своей замечательной работе «Национальности итальянская и
славянская в политическом и литературном отношениях»
(Отечественные записки. 1864, ноябрь. С. 187), выражая свое несочув-
ствие «тем великорусским патриотам, которые позволяют себе
нападки на все попытки малорусских писателей», между прочим
говорит: «В этом отношении они поступают очень
неблагоразумно и неосторожно, поддерживая ложную мысль о нашем
литературном языке, как будто он есть чисто великорусский. По своему
происхождению и образованию он есть общее достояние Великой,
Малой и Белой Руси».
Профессор А. С. Будилович, сам специально работавший над
историей русского и других славянских языков, утверждает, что
«взаимодействие всех областных разноречий в выработке нашего
образованного языка составляет важное его преимущество перед
другими, имеющими более узкую диалектическую почву»
(Общеславянский язык в ряду других общих языков древней и
новой Европы. Варшава, 1892. Т. II. С. 250). Тот же ученый пишет:
«Правда, количество вкладов в общий язык, сделанных с XVIII
века разноречиями великорусскими, несравненно больше, чем
со стороны разноречий малорусских, благодаря чему и самый
тип нашего языка значительно ближе к первым, чем к
последним. Но эта близость не доходит до тождества и не исключает
важности услуг, оказанных общему языку белорусами и
малорусами. Они имеют вследствие того полное право называть этот
язык плодом и своих усилий на поприще
общественно-литературном» (Там же).
Наконец, в заключение сошлюсь еще на любопытное мнение
покойного Львовского профессора Е. Огоновского, пользующегося
большим авторитетом у галицких и наших украинофилов. В своем
сочинении «Studien auf dem Gebiete der ruthenischen Spmche»
(Lemberg, 1880) он отстаивает мысль, что «лексический и
грамматический материал русинского (то есть малорусского) языка был в
XVIII и XIX столетиях так поглощен московским наречием, что
новый язык принял даже атрибут русского»; и затем, варьируя это
положение на разные лады, утверждает, что «богатые запасы языка
малорусской нации в течение двух последних столетий были
систематически эксплуатируемы в пользу московского наречия», что
«нынешний русский язык произошел из смеси московского наречия,
350 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
русинского (то есть малорусского) и церковнославянского» и что
«великорусский язык могущественно развился на счет малорусского»*.
Конечно, во всех этих суждениях немало странных
преувеличений; тем не менее засвидетельствование со стороны малорусского
ученого-филолога факта присутствия элементов малорусской речи
(притом в широком объеме) в общерусском литературном языке
представляет собою явление, столь же характерное, сколь
поучительное для тех, кому хочется во что бы ни стало объявить наш.
образованный язык за специально великорусский.
Итак, твердо держась почвы несомненных фактов и бесспорных
научных выводов, едва ли можно допустить малейшее сомнение в
том, что общерусский литературный и образованный язык создан
общими усилиями великорусов, малорусов и белорусов и
составляет общее достояние всего русского народа.
III
Малорусская литература прежде и теперь.
Отношение ее к общерусской литературе
Поднимать малорусский язык до уровня образованного литературного в
высшем смысле, пригодного для всех отраслей знания и для описания
человеческих обществ в высшем развитии — была мысль соблазнительная, но ее
несостоятельность высказалась с первого взгляда.
Н. И. Костомаров. Малорусская литература
Для всякого большого народа, слагающегося из нескольких
меньших близкородственных этнических разновидностей, создание
общего литературного и образованного языка составляет дело первой
необходимости и высокой важности. Только обладая таким
языком, нация получает средства как для возможно полного
раскрытия всех своих духовных сил, так и для широкого участия в
мировом культурном движении; только при таком условии она имеет
возможность создать богатую литературу, сделать ценные вклады в
науку, а равно упрочить свое политическое могущество и
приобре* «Freilich kann nicht in Abrede gestellt werden, dass das Ruthenische sich in einem
sondeibaren Verhaltnisse zum Russichen befindet, dass namentlich das lexicalische
und grammatische Material jener Sprache im XVIII und XIX Jahrhunderte vom
moskowitischen Dialecte deigestalt absoibirt wurde, dass sogar das Attribut роусьскъШ
(nissisch) von der neugeschaflenen Sprache adoptirt ward» (S. 3). «Der Sprachschatz
dieser Nation wurde nun seit zwei Jahihunderten zu Gunsten des moskowitischen
Dialectes systematise!! ausgebeutet... Wahrend also das heutige Russische aus einem
Gemisch des moskowitischen Dialectes, der ruthenischen und kirchenslawischen
Sprache entstanden ist... — 1st es nun mdglich, dass die Kleinrussische Sprache in die
niedere Rangordnung eins Dialectes desshalb herabsteige, weil das Giossrussische auf
ihre Kosten sich machtig ausgebildet hat?» (S. 15)
Т. Флоринский. Малорусский язык
351
сти нравственное влияние среди других больших и малых народов.
Понятно, что такой общий литературный и образованный язык,
как создание всех этнических разновидностей одного народа,
имеет для всех них значение общего драгоценного достояния, служит
предметом народной гордости, самого внимательного попечения и
ухода. Подобно другим великим народам Европы, и русский народ
обладает таким могучим, прекрасно выработанным литературным
и образованным языком, который создан, как уже было
разъяснено, общими усилиями всех ветвей нации. Ввиду такого бесспорного
факта возникает вопрос: насколько необходимо и полезно для каждой
из русских народностей при пользовании выработанным
общерусским языком как органом науки, литературы и высшей
образованности развивать и разрабатывать также свои частные наречия и
создавать на них свои особые литературы? На вопрос этот может
быть двоякий ответ — в зависимости от того, как понимать и
определять содержание и задачи таких частных литератур.
Если дело идет о присвоении каждому из русских наречий тех
функций языка литературного и образованного, какие уже давно
исполняются общерусским языком, то ответ на поставленный
вопрос может быть только отрицательный. Один народ не может
нуждаться в двух или даже трех образованных и литературных языках.
Стремление присвоить тому или другому русскому наречию роль
языка науки и высшей образованности должно представляться
делом также трудно осуществимым, как и бесцельным и
бесполезным. Создание всякого нового образованного языка требует от
народа больших усилий и трудов, массы энергии и много времени.
Но для чего же народу вторично браться за работу, которая им
была уже успешно проделана в течение ряда веков и дала ему то,
что ему нужно и что его выдвинуло в ряд великих образованных
наций? Наконец, если б эта вторичная трудная работа была с
успехом доведена до конца и часть русского народа обзавелась своим
особым литературным и образованным языком, то это событие
имело бы отрицательное значение в истории Руси: оно вносило бы
в ее духовную жизнь литературный сепаратизм или раскол,
разрывало бы созданное веками культурное единство народа, создавало
бы помехи широкому развитию его умственной деятельности и
ослабляло бы его политическое могущество. Все эти явления,
конечно, не могли бы означать исторического прогресса русского
народа, а знаменовали бы возвращение его к старым временам
партикуляризма и раздробленности.
Совсем иной ответ на поставленный вопрос можно дать, если
развитие литератур на простонародных русских наречиях разумеет в
более узких рамках, в смысле одного из проявлений
этнографической индивидуальности каждой русской народности, без
присвоения областным наречиям высших функций, выполняемых
общерусским языком. Такая разработка областных наречий имеет за
352 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
собой известное основание как явление, до некоторой степени
естественное, хотя и не необходимое. Подобные частные литературы
по существу своему бывают прежде всего простонародными и в
своих задачах обыкновенно не выходят из круга этнографических
интересов. Они не могут занимать самостоятельного положения в
ряду прочих больших литератур и должны довольствоваться
скромной ролью подлитератур, служащих дополнением к главной общей
литературе.
Существование таких второстепенных диалектов и побочных
литератур наблюдается у многих великих наций. Так, рядом с
общефранцузским литературным и образованным языком в Южной
Франции употребляется провансальское наречие, имеющее свою
литературу; рядом с общенемецким языком держится в живом
употреблении и в письменности нижненемецкое наречие;
общеитальянский литературный язык (основанный на тосканском наречии) не
устраняет употребления в народных массах и простонародной
литературе частных наречий — неаполитанского, сицилийского,
венецианского и других. Но все эти областные диалекты указанных
народов не заявляют ни малейшего стремления вступать в какое-
либо соперничество с общими литературными и образованными
языками и присваивать себе принадлежащие последним функции
языков науки, школы, государственной и общественной жизни.
Немцы не только в разных концах Германии, но и в Австрии и в
других странах обрабатывают в науке и литературе один общий
образованный язык — язык Лютера, Лессинга, Канта, Гёте и
Шиллера. Равным образом и общефранцузский язык во всех углах
Франции, не исключая Прованса, вполне сохраняет свое значение
органа науки и высшей образованности.
Однородный порядок вещей нужно признать единственно
возможным и правильным и по отношению к русскому народу и его
этническим разновидностям.
Здесь дело представляется в таком виде. Белорусская народность,
численностью превышающая шесть миллионов, не проявила
особого стремления к обработке своего наречия. Немногочисленные
попытки употребления этого наречия в областной письменности
остались без всякого успеха. Белорусы вполне довольствуются
общерусским языком и общерусской литературой.
Не то видим у другой русской народности. На малорусском
наречии уже сто лет существует и развивается областная литература,
имеющая свою историю. Возникла она в нашей Украйне в конце
прошлого и начале нынешнего столетия и всего лет тридцать назад
была перенесена в пределы заграничной Руси, главнейше в
Галичину, где и пустила довольно глубокие корни. Эта литература
представляет одно большое дарование — в лице поэта Шевченко, —
нескольких более или менее видных писателей беллетристов и
драматургов (каковы, например, Котляревский, Гулак-Артемовский,
Т. Флоринский. Малорусский язык
353
Квитка, Кулиш, Костомаров, Марко Вовчок, Франко, Кропив-
ницкий и др.) и значительное число посредственных и даже
бездарных деятелей в разных областях письменности. Исходным
пунктом этой литературы было вполне естественное чувство — любовь
к родному слову и поэтическим произведениям на родном языке.
До недавнего сравнительно времени она оставалась литературой по
преимуществу простонародной или же народной в тесном смысле
этого слова; содержание ее не выходило из круга задач, какими
обыкновенно характеризуются областные литературы. На первом
месте в ней стояло изображение малорусского народа, его быта,
его поэтических воззрений, его прошлого, причем на малорусских
поэтических произведениях отражались направления, сменявшиеся
в общерусской и отчасти польской литературах: стремление к
комическому и сатирическому изображению народной жизни,
чувствительность, романтические порывы, увлечения народничеством,
идеализация быта и прошлого народа. Несколько позже наряду со
стихотворениями, повестями, драмами и комедиями на
малорусском языке начинают появляться популярные книжки более
серьезного содержания, имеющие целью распространение просвещения
в народе. Малорусская литература в таком объеме и направлении,
конечно, не представляла и не может представлять ничего
предосудительного с точки зрения литературного и культурного единства
обеих русских народностей. Без сомнения, она не есть явление,
настолько необходимое, чтобы без него не мог обойтись русский
народ (обходятся же белорусы без своей специальной литературы),
но во всяком случае она имеет известное право на существование
как одно из обнаружений этнической индивидуальности крупной
разновидности русского народа, подобно тому как такими же
этническими обнаружениями являются малорусские песни, пляски,
одежда, театральные представления. Вполне естественно, что мало-
русская литература довольно долго оставалась в роли
подлитературы русского языка. Сами выдающиеся деятели этой литературы
смотрели на нее как на таковую и, признавая за ней
этнографическое и областное значение, работали, а некоторые и теперь
продолжают работать, в общерусской литературе. Достаточно вспомнить
Квитку, Бодянского, Костомарова, Кулиша, Марко Вовчка и других
малорусских писателей, которые, принимая участие в областной
под литературе, одновременно обогащали нашу высшую науку и
высшую литературу, развивающиеся на общерусском языке.
Величайший же украинский писатель Н. В. Гоголь, при всей своей
горячей любви к родной Малороссии и родному языку, нашел рамки
областной литературы слишком узкими для проявления во всей
силе своего таланта и творил свои бессмертные произведения на
общерусском языке, причем, однако, ввел в последний немало
украинских слов, оборотов и даже целых диалогов. Вообще, в
литературной деятельности Гоголя проявилось высокое стремление к
354 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
художественному сочетанию интересов двух отраслей русского
народа. Народная по содержанию, малорусская литература долю
оставалась народной и по языку. Но как в отношении содержания она
испытывала известное влияние со стороны общерусской
литературы, так и в народную речь малорусских писателей проникали
обороты общерусской литературной речи. Выдающийся поэт
малорусского народа Т. Г. Шевченко, «единственный, которого знает все
славянство», по словам профессора Н. П. Дашкевича, «успел так
выработать свою украинскую литературную речь, что его читают и
довольно хорошо понимают образованные люди всего русского
государства». Так малорусская литература первоначально состояла при
общерусской литературе, находилась с ней в тесной связи и
дорожила этой связью.
Совсем другой характер и в отношении внешней формы, и
в отношении содержания принимает малорусская литература за
последние двадцать пять лет. Поборники этой литературы
стремятся вывести ее из тех естественных этнографических рамок,
которыми, собственно, и обусловливается самое право ее на
существование. Они пытаются поставить малорусский язык на одну
ступень с языком общерусским, то есть стараются присвоить ему
роль органа науки и высшей образованности для всего
двадцатимиллионного малорусского, или южнорусского, народа.
Простонародный малорусский язык, получающий после разного рода
переделок и превращений новое имя языка «украшсько-руського»,
делают языком преподавательским не только в низших и
средних, но и в высших школах. Собираются деньги и
предпринимаются другие хлопоты для основания малорусского («украшсько-
руського») университета, в котором все науки должны
преподаваться на том же «украшьско-руськом» языке. Еще энергичнее
ведутся приготовления по открытию «украшсько-руськой»
академии наук. На малорусском языке пишутся и издаются сочинения
по истории и этнографии, медицине, математике,
естествознанию и другим наукам. Развивается и малорусская публицистика.
Поэтическая литература все более теряет свой народный характер
и приобретает тенденциозную окраску, что вредно отражается на
ее художественной стороне.
Меняются и отношения новой малорусской литературы к
общерусской. Вступая, так сказать, в непосильное соревнование с
последней, новая малорусская литература старается уединиться от нее,
обособиться и даже прямо становится в неприязненные отношения
к ней. В малорусских газетах и журналах, в квазинаучных
исследованиях систематически проводится мысль об отдельности и
самостоятельности малорусской народности и малорусского языка,
подделывается и искажается политическая и культурная история
русского народа, проповедуются ненависть и вражда к русскому
государству, «москалям» и общерусскому литературному языку. Пер-
У. Флоринский. Малорусский язык
355
вым признаком такого обособления от общерусской литературы
было появление малорусских переводов таких произведений, как
исторические монографии Костомарова, Дашкевича, Иловайского
Или повестей Гоголя. В то же время началась спешная работа по
созданию и установлению нового «украшсько-руського»
литературного и научного языка, причем в основание работы поставлен
принцип возможно большего отдаления нового языка от
общерусского посредством широкого употребления новосочиняемых или
чужих слов и оборотов. Параллельно с реформой языка вводилось
особое фонетическое правописание, которое должно было и с
внешней стороны делать малорусскую книгу возможно более непохожей
на общерусскую. Средоточием такого направления в развитии
малорусского литературного языка и малорусской литературы стала
по преимуществу Галичина, где оно встретило деятельную
поддержку со стороны правительства и господствующей в стране польской
партии, усматривающих в покровительстве малорусскому
литературному сепаратизму весьма подходящий политический ход против
России. Во Львове, этом древнем, исконно русском городе,
находящемся теперь в руках поляков и евреев, в стенах тамошнего
университета, в украйнофильских ученых и просветительных
обществах, в небольшом кружке политических и литературных
деятелей крайних направлений ведется эта торопливая, лихорадочная
работа над созданием для русского народа (то есть для малорусской
его разновидности) второго научного и образованного языка.
Слабее то же литературное движение в маленькой Буковине.
Отголоски его проникли и в нашу Украйну. Здесь новое направление,
согласно местным условиям, выразилось главнейше в изменении
общего характера языка и содержания поэтических,
преимущественно драматических, произведений малорусской литературы. Язык их
все более удаляется от народного, в изобилии уснащается
коваными словами и вообще отличается деланностью. В содержании мало-
русских произведений, появляющихся в пределах России,
наблюдается немало искусственного и тенденциозного. В целом
деятельность галицких литературных сепаратистов находит себе
нравственную поддержку на страницах некоторых киевских и столичных
периодических изданий. И у нас среди писателей и ученых,
преимущественно между украинцами, оказываются (впрочем,
немногочисленные) сторонники нового малорусского литературного
движения, считающие присвоение малорусскому языку роли органа
науки и высшей образованности явлением вполне естественным,
правильным и необходимым.
Вот на эту новейшую малорусскую литературу приходится
смотреть иначе, чем на литературу недавнего прошлого, на литературу
времени Шевченко и Костомарова. При ближайшем знакомстве с
ней невольно закрадывается в душу сомнение в ее неискусственно-
сти, необходимости, полезности и целесообразности. Помимо
вся356 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ких других частных вопросов, существование этой литературы
ставит ребром один большой общий вопрос: один или два высших
образованных языка необходимы русскому народу? Ответ на этот
вопрос, как уже указано выше, может быть только
неблагоприятный для новосоздаваемого образованного «украшсько-руського»
языка: последний является лишним, ненужным, потому что
функции, которые ему навязывают, давно исполняет одинаково у всех
ветвей русского народа выработанный их общими усилиями
могучий общерусский язык.
С этим выводом, конечно, не согласятся не только галицкие
сепаратисты, но и сочувствующие им наши украинцы. Брать на
себя труд разубеждать их в правильности их взглядов —
неблагодарная задача. Я остановлюсь только на обращенных ко мне
замечаниях моих оппонентов в «Киевской старине». Они касаются двух
сторон вопроса. Оба критика — В. П. Науменко и г-н Михальчук —
указывают на естественность и законность широкого развития
малорусской литературы и, в частности, настаивают на
необходимости выработки особого научного и образованного языка для
Галицкой Руси. К вопросу о положении дел в Галичине я обращусь в
следующей главе, а здесь ограничусь несколькими замечаниями по
поводу возражений, высказанных против моей точки зрения на
весь вопрос в целом его объеме.
В. П. Науменко (Киевская старина. 1899, январь. С. 136)
утверждает, что при решении вопроса о создании общих книжных языков
недостаточно справляться с данными филологии, а нужно
считаться также и с науками социальными. Это замечание можно признать
отчасти верным, если иметь в виду сделанное господином
критиком пояснение, что иногда на возвышение данного языка или
наречия до уровня языка литературного могут влиять политические
обстоятельства. Но то же замечание получает весьма туманный смысл
в дальнейшем рассуждении автора статьи. «Ведь вопрос о создании
общих книжных языков, — говорит В. П. Науменко, — с этой
точки зрения (то есть социальной) очень еще открытый вопрос. А
может быть, для социальной и политической жизни славянства
лучше будет, если создастся один общеславянский язык, но не
в форме одного какого-нибудь из них, принявшего
доминирующее положение, а в действительности естественно сложившегося
общеславянского? Эго еще вопрос, над которым человечеству
предстоит поработать. Зато и в другую сторону может повернуться этот
же вопрос: кто знает, не лучше ли будет для всестороннего
развития всех душевных сил нации, если предоставлена будет
возможность каждой из них выработать самостоятельно свой самобытный
культурный язык? Прежде всего нужно оставить в стороне вопрос
об общеславянском языке, так как моя статейка, разбираемая
В. П. Науменко, совсем этого вопроса не затрагивает и говорит
только об общерусском языке. Относительно же дальнейшего
расТ. Флоринский. Малорусский язык
357
суждения господина критика возникает недоумение: что нужно ра-
зуметь под каждой нацией, которой должна быть предоставлена
возможность выработать самостоятельно свой «самобытный
культурный язык»? Если здесь имеются в виду крупные этнические
особи, как, например, народы русский, польский, чешский и т.
д., то не может быть никакого сомнения в праве их выработать
самостоятельно свои «самобытные культурные языки». Если же
господин критик под нациями разумеет разновидности крупных
особей, в данном случае великорусов, малорусов и белорусов, то с
точки зрения социальных наук никак нельзя желать выработки
каждой из них своего образованного языка, так как через то
разрушалась бы многовековая созидательная работа всей русской нации
и создавались бы неисчислимые затруднения для совместной
культурной деятельности всех ее частей. Наконец, если В. П. Науменко
думает, что каждое наречие или говор данной диалектической группы
должны (ради «всестороннего развития всех душевных сил нации»)
быть превращены в «самобытный культурный язык», то
последствием применения на практике такой теории было бы появление
на территории русского народа нескольких великорусских, мало-
русских и белорусских литературных и образованных языков,
разнообразие которых парализовало бы всякую возможность
культурного общения между частями одного народа.
Итак, социальные науки здесь, кажется, ни при чем.
Оба критика горячо оспаривают мой взгляд на малорусскую
литературу как на побочную литературу русского языка, сфера
деятельности которой должна ограничиваться этнографическими
рамками. Оба они, и особенно г-н Михальчук, резко осуждают
предложенное мною определение задач малорусской литературы,
которое, кажется, не заключает в себе ничего обидного по
отношению к малорусскому народу и к настоящей действительно
народной малорусской литературе*.
Наконец, оба оппонента глубоко возмущены моими
суждениями, в которых я высказал мысль, что стремление современных
малорусских деятелей присвоить малорусскому языку роль органа
науки и высшей образованности не оправдывается ни логическими
основаниями, ни практическими соображениями и что это
стрем* Я позволю себе повторить это определение. По моему мнению,
малорусская литература прежде всего должна быть органом непосредственного
поэтического творчества, вытекающего из глубины малорусского народного
духа, и, сверх того, может служить средством распространения
элементарного знания среди простого крестьянского люда. Содержание ее должно
исчерпываться художественно-поэтическими произведениями, рисующими
народную жизнь малорусов, изданиями памятников малорусского
народного творчества и простонародными книгами, имеющими целью
распространение просвещения в малорусской деревне. Подобные книги для народа на
малорусском наречии должны служить переходной ступенью к общерусской
книге.
358 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ление следует признать явлением отрицательным, так как оно
может принести русскому народу, и в частности малорусам, скорее
вред, чем пользу. Вникая в сущность всех сделанных мне
возражений по этому вопросу, не трудно заметить, что источник их
коренится в разобранных выше неправильных взглядах обоих критиков
на отношение малорусского языка к другим русским наречиям и
общерусскому литературному языку. Если б господа оппоненты,
отказавшись от своей (не оправдываемой выводами науки) веры в
«самостойность» малорусского народа и языка, признали
бесспорными положения 6 племенном единстве великорусов, малорусов и
белорусов, о близком родстве всех русских наречий, об участии
малорусов в создании общерусского литературного языка, то у них
не было бы и малейшего сомнения в верности всех
вышеприведенных моих суждений о задачах областной малорусской литературы.
Мне приходится сжато повторить моим критикам то, что само
собой ясно всякому объективному исследователю поставленных
вопросов. При существовании общерусской литературы малорусская
областная литература может проявлять свою деятельность только в
узко определенной сфере. Стремление малорусских патриотов
навязать малорусскому языку неестественную роль органа науки и
высшей образованности не оправдывается логическими основаниями,
потому что народ, уже имеющий выработанный богатый научный и
образованный язык, без сомнения, не имеет никакой надобности
создавать другой подобный же язык. Не оправдывается это
стремление и практическими соображениями, так как осуществление его
представляет непреодолимые трудности. Если бы подобное
стремление и осуществилось, то оно, несомненно, принесло бы и всему
русскому народу, и в частности малорусам, скорее вред, чем пользу,
так как неизбежными последствиями того были бы литературный
раскол, падение образованности (вследствие взаимного отчуждения
производящих сил) и ослабление политической мощи всего народа.
По справедливости, нельзя не удивляться недальновидности
наших сторонников украйнофильских сепаратистских тенденций.
Неужели они не видят, что вопрос об единении всех
разновидностей русского народа в общем литературном и образованном языке
бесповоротно решен самою жизнью и не может быть переделан
согласно желаниям и фантастическим планам горсти малорусских
патриотов? Процесс создания особого «украинско-русского»
культурного языка, как будет показано в следующей главе, отличается
искусственностью и лишен жизненности. Результаты этой
беспочвенной и неестественной работы почти не проникают в народные
массы в Галичине и нередко встречают с их стороны явное несо-
чувствие и протесты, а в нашей Малороссии они известны едва
десяткам лиц. Для каждого наблюдателя, внимательно следящего за
ходом культурной жизни в разных частях нашего отечества, ясно,
что живущие в его пределах 17 миллионов малорусов и 6,5
миллиона белорусов никогда не будут в силах отказаться от
употребляемого ими общерусского образованного языка уже по одному тому,
Т. Флоринский. Малорусский язык
359
что они привыкли к нему, считают его общим своим достоянием,
понимают его мощь и все доставляемые им неоценимые
культурные блага*.
«Ведь не могут же поборники самостоятельности малорусского
языка, — как писал в прошлом году «Киевлянин», — сказать
жизни: “Остановись и подожди, пока мы разработаем малорусский язык
и превратим его в орудие культуры”. Жизнь не остановится и будет
продолжать свой естественный исторический ход, а в этом ходе
наблюдается ежедневное, ежечасное, ежеминутное общение между
собой миллионов великорусов и малорусов, причем орудием такого
общения является могучий, достигший высокой степени развития
язык — язык Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Тургенева».
Таким образом, малорусская литература если и может иметь
какое-либо значение в культурной жизни русского народа, то лишь
в своей естественной роли подлитературы русского языка. Она
может быть литературой преимущественно простонародной, во
всяком случае — только народной по языку и содержанию и должна
отказаться от притязаний на выполнение непосильных для нее
задач органа высшей образованности, находящихся в ведении
общерусской литературы. Войдя в свою нормальную колею, она, быть
может, станет богаче истинными поэтическими дарованиями и скорее
завоюет себе симпатии в образованных кругах не только Малой, но
и Великой и Белой Руси.
IV
Действительно ли зарубежная Русь (Галицкая, Буковинская
и Угорская) имеет надобность в создании своего особого научного
и образованного языка взамен существующего общерусского?
Поборники всестороннего и широкого развития малорусской
литературы, защищая свою точку зрения на данный вопрос,
особенно настаивают на том, что возвышение малорусского языка до
уровня языка науки и высшей образованности необходимо ради
блага той части малорусского народа, которая живет в пределах
* Вот что говорит по данному вопросу профессор Н. П. Дашкевич, лучший у
нас знаток малорусского языка и литературы, притом постоянно
вращающийся среди малорусского люда: «Без сомнения, такие переводы, как
переводы произведений Гоголя, имеют мало смысла, помимо тенденциозности:
мы считаем преувеличением толки о том, что украинский народ нуждается в
подобных переложениях, так как усвоение русского литературного языка
представляет-де для него значительные трудности; на наш взгляд, в школе и
в учебной литературе почти нет места малорусскому наречию, и народ сам,
становясь грамотным, чувствует инстинктивное влечение к усвоению
общерусского литературного языка и нередко интересуется более произведениями
на последнем, чем малорусскими книжками...» (Отзыв о сочинении г-на
Петрова «Очерки истории украинской литературы XIX столетия». С. 229)
360 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Австрии. Они утверждают, что на малорусской территории этого
государства при существующих условиях политической жизни
общерусский язык не может сделаться достоянием всех культурных
классов общества и что вследствие этого для зарубежной Руси,
особенно Галицкой, нет другого более благоприятного исхода, как
создание своего малорусского книжного и культурного языка, при
отсутствии которого ей пришлось бы пользоваться чужими
книжными языками (Киевская старина. 1899, январь. С. 140; август.
С. 191, 266). Посмотрим, так ли это в действительности*.
Прежде всего необходимо иметь в виду, что обитающие в Авст-
ро-Угрии малорусы находятся в не совсем одинаковых условиях
политической и национальной жизни. Галицкая Русь (около 2 850 000
душ) уже с давних пор томится под тяжелым польским гнетом,
который особенно усилился с 60-х годов, со времени
наместничества графа Голуховского и установления дуализма в Австрийской
монархии. Полякам принадлежит господствующее положение в
русской части Галичины. Они составляют подавляющее большинство в
сейме, в их руках вся администрация и крупное землевладение,
поскольку оно еще не перешло к евреям. Поляки задают тон всей
политической и культурной жизни области. Польскому языку
принадлежит первое место в управлении, школе, науке, литературе,
общественных отношениях. Русский же народ играет приниженную
роль, всюду занимает второстепенное место и с трудом отстаивает
свои народные и политические права. Тем не менее в Галичине
наблюдаются все же более благоприятные условия для
национальной самообороны уже в силу того, что малорусское население здесь
представлено более численно, чем в других областях империи. Хуже
положение русского дела в Буковине, одной из менЪших
провинций Цислейтании. Буковинские малорусы, ничтожные по своей
численности (всего около 250 000), но зато исповедующие
православную веру (в противоположность галичанам и угрорусам, при-
надлежащим к греко-униатской Церкви), вынуждены защищать
свой язык не только против немецкого языка, господствующего в
качестве государственного языка в администрации, Черновицком
университете и средних школах, но также против румынского,
которым говорит значительная часть населения Буковины, и
польского, проникающего сюда вместе с католической
пропагандой из Галичины.
Еще труднее живется угорским малорусам (600 000), которые
* Мои оппоненты, г-да В. П. Науменко и К. Михальчук, выражают сомнение
относительно основательности моего знакомства с положением дел в
Галичине. Долгом считаю разъяснить господам оппонентам, что во время моих
многократных путешествий по славянским землям я два раза был в
Галичине и что за галицкими делами слежу уже более двадцати лет не только при
помощи славянской печати, но и путем личных сношений с некоторыми
галицкими, буковинскими и угрорусскими деятелями.
I\ Флоринский. Малорусский язык
361
как народность совершенно подавлены мадьярами. В пределах
Угорской Руси мадьярскому языку принадлежит исключительное право
употребления в управлении, школе и судах. Русский язык
допускается, и то с большим ограничением, только в катехизации и
низших училищах.
При таком положении дела литературное единение Галицкой,
Буковинской и Угорской Руси как важнейшее средство защиты
малорусской народности против господства чужеземных начал
должно опираться на возможно более прочные основания, на хорошо
выработанный, богатый литературный и образованный язык,
который с полным правом можно было бы противопоставить
иноземным образованным языкам, заявляющим притязание на
господство на территории малорусского народа.
Как же обстоит дело с литературными и образованными
языками в Галицкой, Буковинской и Угорской Руси? Мои почтенные
оппоненты в «Киевской старине», г-да В. П. Науменко и К.
Михальчук, говорят главным образом о Галицкой Руси и
представляют себе дело так, что в этой русской области вопрос о
литературном и образованном языке уже решен в пользу местного галицко-
малорусского наречия, за которым уже признаны некоторые права
в школе и администрации и которое постепенно поднимается до
уровня языка науки и высшей образованности. Так, г-н
Михальчук пишет: «В Галичине с малорусским литературным языком дело
стоит уже так, что если бы здесь почему-либо в самом деле явилось
вдруг серьезное стремление образованного малорусского общества
отказаться от своего родного языка и заменить его другим, то это
неминуемо повело бы лишь к замене его языком польским, так
как в этом только направлении и возможно здесь практическое
осуществление подобного стремления». Но такое изображение дела
не совсем согласно с истиной. При рассмотрении вопроса во всем
его объеме нельзя иметь в виду только Галичину, а нужно
считаться с положением вещей в Буковине и Угорской Руси. В этих же
областях, как было указано, положение малорусской народности
иное, чем в Галичине. Если в Галичине малорусское наречие
пользуется некоторыми, в общем-то очень скромными, правами, то
нужно помнить, что в Буковине развитие его поставлено в более
тесные рамки, а в Угорской Руси оно совсем не имеет никаких прав.
Вопрос о литературном и образованном языке для малорусов
Галичины и Буковины не может считаться окончательно
решенным. За такое его решение, которое считают единственно
правильным и возможным г-да В. П. Науменко и К. Михальчук, ратует
лишь известная политическая партия — народническая
(украинофильская, сепаратистская). Но ведь рядом с этой партией
существует и другая партия, так называемая старорусская (в насмешку
обзываемая москалефильской, но в сущности — настоящая русская
партия), которая стоит за общерусский язык как за единственно
362 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
возможный язык науки и высшей образованности для всех
малорусов Австро-Угрии. Язык этот, правда, не такой чистый, каким он
является в нашей литературе, употребляется как частью
образованного малорусского общества, так и в местной печати. На нем, а не
только на малорусском, в Галичине и Буковине издаются газеты,
журналы, ученые сочинения; в Угорской же Руси существующая
там ничтожная литература представлена только этим языком.
Раздается общерусский язык и в общественных собраниях, устраиваемых
народно-просветительными учреждениями Галичины и Буковины,
поддерживающими принцип единства книжной речи для всех
ветвей русского народа. Старорусская партия, стоящая за этот
принцип, пользуется большим влиянием в народных массах и, несмотря
на преследования, каким подвергается время от времени,
энергически заботится о распространении общерусской литературы.
Таким образом, в настоящее время в Галичине и Буковине идет
борьба за литературный язык, исход которой едва ли можно еще
предрешать. Борьба эта ведется во всех областях политической и
культурной жизни народа. Разные перипетии этой борьбы
составляют главное содержание местной прессы. Спор о литературном
языке переносится и за границы малорусской территории. Так,
например, в Вене учащаяся в университете русская молодежь из
Галичины и Буковины делится между двумя студенческими
обществами: одно из них, «Буковина», держится общерусского языка и
старательно изучает общерусскую литературу; другое, «Сечь»,
стоит за обработку в литературе малорусского наречия и за
литературный сепаратизм. Не видеть и не чувствовать этой борьбы
невозможно даже для поверхностного наблюдателя, интересующегося
судьбами малорусского населения в Австро-Угрии. Тем
удивительнее, что господа ученые-публицисты «Киевской старины»,
разбирая вопрос о литературном языке в Галичине, почему-то совсем
умалчивают о галицком литературном споре и довольствуются
несколькими язвительными замечаниями по адресу сторонников
общерусского языка. Но такое отношение их к делу лишает их
изложение той объективности и беспристрастия, которых вправе можно
было бы ожидать от академического обсуждения важного вопроса
на страницах ученого издания. Последнее обстоятельство
вынуждает меня коснуться, хотя бы в самых общих чертах, некоторых
сторон упомянутой культурной борьбы, которая по справедливости
заслуживает со стороны нашего образованного общества большего
внимания, чем это наблюдается в настоящее время.
Любопытно сопоставить силы обоих борющихся литературных
направлений. Сторонники общерусского литературного языка
удерживают за собой следующие народно-просветительные учреждения
и общества: Ставропигийский институт, Народный дом, «Русскую
матицу», политическое общество «Русская рада», общество имени
Михаила Качковского и значительное количество сельских
читаТ. Флоринский. Малорусский язык
363
лен и меньших просветительных обществ. На общерусском языке
выходит около 15 периодических изданий, из которых важнейшие:
политические газеты «Галичанин» (Львов), «Православная
Буковина» и «Буковинские ведомости» (Черновцы), «Листок»
(Ужгород, в Угрии), «Русское слово», литературно-научный журнал
«Живое слово» (Львов), сатирический журнал «Страхопуд» (Львов),
венские журналы «Наука» и «Просвещение», Львовская «Русская
библиотека», «Сборник “Русской матицы”», «Вестник Народного
дома» и другие. К защитникам прав общерусского литературного и
образованного языка принадлежали и принадлежат выдающиеся
галицкие, буковинские и угрорусские писатели, ученые и
народные деятели, как-то: Я. Ф. Головацкий, известный собиратель
народных песен, о. И. Наумович, славный народный писатель,
основатель общества имени М. Качковского и журнала «Наука»,
пламенный патриот и «просветитель Галицкой Руси», почтенный
историк Д. Зубрицкий, А. И. Добрянский12, доблестный защитник
прав угрорусской народности, поэты Хиляк, Устьянович, Гушале-
вич, маститый археолог, филолог и историк Петрушевич13,
профессор Калужняцкий, видный народный вождь, журналист и
писатель Б. А. Дедицкий, публицисты Марков, Свистун, Мончаловс-
кий, Дудыкевич, историк-библиограф Левицкий14, этнограф
Яворский и многие другие. Произведения этих писателей составляют
довольно значительную местную литературу на общерусском
языке. Противники старорусской партии называют употребляемый ее
представителями язык «язычием», «искажением» настоящего
русского литературного языка. Но в таких суждениях много
преувеличения. Допускаемые малорусскими писателями Галичины,
Буковины и Угорской Руси некоторые отступления от нашего
литературного языка, выражающиеся в употреблении некоторых областных
слов и форм, нисколько не меняют основного фона усвоенного
ими общерусского языка и нисколько не умаляют значения трудов
на этом языке. Затем с каждым годом галицко-русский язык
становится все чище и чище. Новейший львовский
учено-литературный журнал «Живое слово» издается уже на языке, почти
безупречном в отношении чистоты стиля. Наконец, разные
шероховатости и неловкие с нашей точки зрения выражения постепенно
сгладятся и исчезнут из литературного языка австрийских малорусов
по мере усиления книжных сношений их с нашей Русью и более
близкого знакомства с общерусской литературой.
Народническая, или украйнофильская, партия для достижения
своих целей имеет в своем распоряжении: «Ученое общество имени
Шевченко», за последнее время проявившее особенно широкую
издательскую деятельность, общество «Просвета» —
педагогическое общество, политическое общество «Народна рада» и несколько
других меньших обществ. Приверженцы этой партии издают
несколько политических газет («Дию», «Руслан», «Народна часопись»,
364 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
«Буковина», «Свобода», «Руська рада», «Громадьсюй голос»,
«Прапор»), служащих органами различных фракций, на которые
сравнительно недавно распалась народническая партия (фракции
польско-русская, или новоэристская, социалистская, украинская)*,
журнал «Лпературно-науковий вютник», «Записки науковаго то-
вариства имени Шевченка», несколько «Библиотек» и прочее.
Галицкая литература на малорусском языке выделила довольно
значительного поэта Федьковича, талантливого новеллиста Ивана
Франко и ряд деятельных ученых — Огоновского, Колессу15, Верхратс-
кого, Гнатюка16 и других.
Взвешивая силы обеих борющихся сторон, нужно признать, что
внешний и материальный перевес принадлежит народнической
партии. Она стоит близко к правительству и господствующей в
Галичине польской партии. Она добилась употребления
малорусского народного наречия в низших школах, в пяти гимназиях,
отчасти во Львовском и Черновицком университетах (по
нескольким кафедрам), а равно признания его прав в судах и
администрации. Она бойчее и исправнее ведет свои издания, получая для
многих из них под держку от сейма и правительства и частью из нашей
Украйны. Напротив, старорусская партия стоит на дурном счету
у правительства, отстранена от всякого участия в областном
управлении и подвергается всякого рода насилиям и притеснениям. В
своей деятельности она не получает ниоткуда помощи и
предоставлена своим собственным силам. Зато на стороне старорусской партии
нравственный перевес. Она ратует не за какой-нибудь новый,
наскоро придуманный и беспочвенный принцип, а за старую идею
общерусского национального и культурного единства, которая в
нынешнем столетии послужила для галицких, букйвинских и
угорских малорусов лозунгом их национального возрождения и по
настоящее время глубоко коренится в сознании простого народа.
Представители старорусской партии много сделали как для поднятия
народного духа галичан, буковинцев и угрорусов после
многовекового их унижения, так и для развития у них литературы и
просвещения в ту пору, когда еще не существовало между ними ни наро-
довцев, ни украйнофилов, ни сепаратистов. Ни прежде, ни теперь
они не вступали в компромиссы с врагами своего народа, а всегда
отстаивали и отстаивают его право на пользование политической и
духовной свободой. Данная им политическими их противниками
кличка «ренегатов» совершенно несправедлива. И к народному языку
они относятся с полным вниманием и сочувствием: допускают
широкое употребление его в домашнем обиходе и простонародной
литературе и лишь в области науки и высшей образованности
от* По новейшим сведениям, в настоящее время опять готовится слияние в
одно различных фракций украйнофильской партии, которая принимает
название «национально-демократической партии».
Т. Флоринский. Малорусский язык
365
стаивают права общерусского языка. Достаточно вспомнить о
широкой просветительной деятельности «Общества имени Михаила
Качковского». За 25 лет своего существования оно издало для
народа 283 книжки, которые разошлись в двух миллионах экземпляров.
О степени популярности этого общества можно судить по тому,
что членами его состоят 559 народных читален. Праздновавшийся в
августе 1899 года юбилей общества привлек во Львов до четырех
тысяч гостей из разных концов Галичины и Буковины, причем во
время торжества произнесли прекрасные речи на общерусском
литературном языке не только представители духовной и светской
интеллигенции, но и простые поселяне*.
Ввиду приведенных фактов, рисующих положение вопроса о
литературном и образованном языке в Галицкой, Буковинской и
Угорской Руси, приходится недоумевать по поводу
категорического утверждения наших сторонников малорусского литературного
сепаратизма, что будто в Галичине «русский книжный язык не
может сделаться достоянием всех культурных классов общества».
Спрашивается: почему же так? Ведь если общерусский язык в
Галичине и Буковине находится под защитой и попечением целой
политической партии, пользующейся большим влиянием в
народе, если на этом языке выходят газеты, журналы, пишутся и
издаются поэтические произведения и научные сочинения, если
знание и употребление этого языка все более ширится и
распространяется в народе, то почему же нельзя надеяться, что со временем и
здесь он станет языком столь же общедоступным и необходимым
для каждого образованного человека, каким он давно уже стал на
большей части территории малорусского народа? Почва для такого
широкого распространения общерусского языка уже подготовлена.
Необходимо только устранить препятствия, которые тормозят
успешное развитие этого явления. Главнейшее из них заключается не
столько в австрийском правительстве или в польской партии,
сколько в расколе среди самой русской интеллигенции или, частнее, в
деятельности народнической партии.
В самом деле, если бы не существовало народнической или
сепаратистской партии, а принадлежащие к ней члены, вместо того
чтобы трудиться над выработкой своего особого «украшсько-русь-
кого» научного и образованного языка, направили свои силы, в
* Прекрасно охарактеризовал программу старорусской партии один из
ораторов в своей юбилейной речи. Обращаясь к народиикам-сепаратистам с
вопросом, за что они нападают и клевещут на «Общество имени М.
Качковского», оратор сам же отвечает: «За то, что мы постигли душу народную, за то,
что храним заветы предков, за то, что дорожим нашей стариной и следуем
ее указаниям, за то, что проповедуем нерасторжимость русской народности
от русской Церкви, за то, что не отступаем от наших народных прав и
бережем народную честь, за то, что любим святую неделимую Русь и желаем ее
видеть сильной, славной, могущественной!»
366 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
полном единодушии со старорусской партией, на распространение
общерусского языка, то положение дела в русских провинциях
Австрии было бы иное. Тогда, быть может, и В. П. Науменко не
приходилось бы задаваться вопросом, согласится или не согласится
австрийское правительство на открытие в Галичине и Буковине
низших, средних и высших школ с общерусским
преподавательским языком, так как вопрос этот сам собой решался бы в пользу
общерусского языка за отсутствием нововыдуманного
малорусского образованного языка. Все несчастье малорусского народа в Авст-
ро-Угрии в том и заключается, что народническая партия
народилась и выступила с активной деятельностью как раз в ту пору,
когда назрел вопрос о допущении русского языка и в средние
школы, и в администрацию. Возникшая со времен Иосифа II
русская письменность в Галичине и Угорской Руси была на том же
старинном и смешанном языке, какой некогда господствовал в
Западной Руси. Собор представителей малорусского народа 1848
года постановил очищать галицко-русское наречие от полонизмов
и сближать его с литературным языком. Эго посильное сближение
и наблюдается в произведениях писателей 50-х и 60-х годов.
Галицкий диалект постепенно должен был приспособиться к
общерусскому языку и наконец слиться с ним, как это некогда произошло
в Украйне и Белоруссии.
В 1866 году виднейшие вожди галицко-русского народа открыто
заявили, что признают национальное и литературное единство
галичан с остальной Русью. Если б тот же лозунг приняли тогда и все
руководящие круги галицко-русского общества и громко
засвидетельствовали ту бесспорную истину, что малорусы, обитающие в
Австро-Угрии, как часть одного русского народа могут и должны
пользоваться только общерусским, уже выработанным
образованным языком, то австрийское правительство волей-неволей должно
было бы считаться с этим фактом и рано или поздно не могло не
предоставить этому языку тех же прав, какими теперь пользуется
народное галицко-малорусское наречие. Это было бы так же
естественно, как признание известных прав в известных провинциях
империи за немецким, итальянским или румынским языками.
Немцы, итальянцы и румыны, пользуясь своими выработанными
языками, господствующими в Германии, Италии и Румынском
королевстве, в силу одного этого не перестают быть подданными
государства Габсбургов. Подобным образом и галицкие, буковинские и
угорские малорусы, пользуясь общерусским языком как органом
науки, литературы и высшей образованности, могли бы удобно
оставаться хорошими вернопод данными австрийского императора.
На беду, как раз в это время, в 60-х годах, резко выдвигается
теория об отдельности малорусского народа и необходимости для
него создания своего особого литературного и образованного языка.
Выразительница этой теории народническая (украинская) партия
Т. Флоринский. Малорусский язык
367
сразу вступила во враждебные отношения к той части галицкой
интеллигенции, которая заботилась о поддержании литературного
единения между галицкими и буковинскими малорусами и
остальной Русью. Поборники этого единения превратились в глазах «на-
родовцев и украйнофилов» в «москвофилов», «ренегатов»,
«изменников». Между тем самое стремление к поднятию галицко-мало-
русского наречия до уровня языка науки и высшей образованности
не было явлением естественным, которое обусловливалось бы
состоянием малорусской литературы в Галичине; литература эта
тогда находилась в зачаточном состоянии. Это стремление, как и все
последующее литературное движение, несомненно, имело
несколько искусственный характер и в значительной степени
политическую подкладку. На это ясно указывают такие факты, как участие в
движении поляков (например, Стахурский, Свенцицкий и
другие), резкое обособление новосоздаваемого языка от
общерусского, введение фонетического правописания, которое должно было и
с внешней стороны делать малорусскую книгу непохожей на
общерусскую и которое, однако, было узаконено правительством,
несмотря на протест, заявленный императору от имени народа за
пятьюдесятью тысячами подписей, частое заявление в новосоздан-
ной печати чувства ненависти и вражды к России, «москалям»,
общерусскому языку, соглашение галицких сторонников
литературного сепаратизма с польской партией (программа В. Барвинско-
го) и прочее. Раз среди малорусского образованного общества
раскол был создан, правительство и господствующая польская партия
спешили им воспользоваться в своих интересах. Конечно, они
должны были поддержать малорусскую тенденцию. Возникавший
малорусский литературный сепаратизм представлял им троякую
выгоду: он отчуждал и уединял австро-угорских малорусов от прочей
Руси, вносил рознь и несогласие в среду образованных классов
малорусского населения Австро-Угрии и создавал болезненный
нарост на здоровом теле русского народа. Что удивительного, если
украйнофильская партия пользуется вверху всяким
покровительством, а старорусская партия, напротив, подвергается всякого рода
гонениям?
Как бы то ни было, почва для широкого распространения
общерусского языка в Галичине и Буковине подготовлена.
Происходящее здесь движение в пользу культурного единения с остальной
Русью не может быть подавлено уже в силу того, что оно вполне
естественно, законно и развивается параллельно с успехами
общерусского языка во всех областях славянского мира. Следовательно,
если бы и народническая партия, отказавшись от принятой ею на
себя нецелесообразной работы по созданию нового образованного
языка, тоже пошла навстречу указанному движению, то полное
приобщение русского населения Галичины и Буковины к
общерусскому литературному и образованному языку могло бы
совершить368 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ся в очень скором времени, а вместе с тем открылась бы надежда
на спасение погибающего под мадьярским гнетом угрорусского
населения. Я не могу согласиться с г-ном Михальчуком, который
утверждает, что если бы в Галичине «почему-либо в самом деле
явилось вдруг серьезное стремление образованного малорусского
общества отказаться от своего родного языка и заменить его
другим, то это неминуемо повело бы лишь к замене его языком
польским». По моему мнению, приведенные соображения дают
полное основание заключить, что в случае, на который указывает г-н
К. Михальчук, роль образованного и научного языка естественно
должен занять язык общерусский.
Что касается затронутого г-ном К. Михальчуком вопроса о
возможности отказа пшицких деятелей от попыток создать свой
особый образованный язык, то мысль эта не представляет ничего
несбыточного или неосуществимого. В истории новейшего
славянского возрождения можно указать любопытный факт подобного
отречения народа от местного провинциального наречия, уже
имевшего литературную обработку, в пользу другого, более
выработанного и более широко распространенного языка. Хорваты в первой
четверти нынешнего столетия разрабатывали в литературе свое так
называемое кайкавское наречие, но затем, в 30-х годах, под
руководством известного деятеля иллирства Л. Гая17 отказались от
провинциального наречия и перешли к общему сербохорватскому
языку, который господствует в Далмации, Славонии, Сербии,
Боснии, имел уже славных писателей в далматинскую эпоху и
получил обработку в трудах сербских писателей Досифея Обрадовича1*
и Бука Караджича19. С того времени этот язык остается у хорватов и
доселе языком науки, школы, литературы и общественной жизни.
Почему бы нечто подобное не могло произойти в Галицкой и Бу-
ковинской Руси? Конечно, для этого прежде всего необходимо,
чтобы народническая партия, покончив со своими
сепаратистскими теориями, добровольно прониклась общерусским сознанием и
истинной любовью к своему народу. Возможность переворота в
указанном направлении облегчается тем обстоятельством, что научная
литература на малорусском языке еще так невелика, представлена
таким незначительным количеством книг, а научный малорусский
язык так еще не выработан, что сТгречение и от этого языка, и от
этой литературы не будет для малорусских патриотов делом
особенно трудным. Но самую большую помощь при принесении этой
маленькой жертвы может им оказать сознание, что вся
предпринятая ими работа над созданием особого научного и образованного
«украшсько-руського» языка, независимо от представляемых ею
трудностей, заключает в себе с точки зрения блага австро-угорских
малорусов более отрицательных, чем положительных, сторон.
В самом деле, малорусский литературный сепаратизм,
подготовляемый в Галичине и Буковине, тогда мог бы получить
известТ. Флоринский. Малорусский язык
369
ную силу и значение, если б были какие-нибудь основания для
уверенности, что со временем он распространится и на русскую
Украину, как об этом мечтают многие народовцы и украйнофилы.
Но ведь нельзя же питать серьезно надежд на то, что в близком
или далеком будущем вся Малороссия будет пользоваться в
школах, администрации, судах, в общественной жизни тем новым
образованным языком, над выработкой которого теперь трудится кучка
львовских ученых и публицистов, что на этом языке будут
читаться лекции по всем отраслям знания в университетах и других
высших учебных заведениях Киева, Харькова и Одессы и что на нем,
а не на общерусском языке будут печататься в киевских
типографиях ученые книги по медицине, математике, естествознанию и
филологии. Так как все эти и подобные им мечтания
неосуществимы, потому что против них, как уже было показано, идут сама
жизнь и закон культурного развития народов, то, значит, вся
работа по созданию особого малорусского образованного языка
совершается ради малорусов Галичины и Буковины (ведь в Угорскую
Русь не проникают плоды этой работы). Но насколько плодотворна
и богата результатами может быть подобная работа? Разве
трехмиллионный бедный народ, с такою же бедной малочисленной
интеллигенцией, в состоянии создать свою научную литературу на
языке, который еще надо выработать, да еще при условии, что часть
самого народа и его интеллигенции явно выражает несочувствие
такой нецелесообразной работе и открыто примыкает к уже
готовой, богатой общерусской литературе? Очевидно, галицко-буко-
винские ученые, предоставленные самим себе, и в сто лет не
успеют создать трудов по всем отраслям знания, которые содержали бы
только азы науки. Ничтожно будет количество ученых изданий в
такой литературе, ничтожно и число читателей таких изданий. Зато
при недостатке положительных сторон новосозидаемая «украшсько-
руськая» литература представляет немало вполне очевидных
отрицательных сторон. Поддерживая рознь в образованных кругах мало-
русского общества Галичины и Буковины, она должна отдалять
австро-угорских малорусов от остальной Руси; затрудняя для них
пользование богатой русской литературой, она тем самым,
конечно, открывает широкий доступ к ним чужих образованных языков
и литератур. Поэтому я по-прежнему настаиваю на безусловной
верности высказанной мною раньше мысли, вызвавшей целый
взрыв негодования со стороны моих критиков: стремление галиц-
ко-русских деятелей поднять малорусское наречие до уровня языка
науки и высшей образованности следует признать явлением
отрицательным, которое самой Галицкой и Буковинской Руси может
принести скорее вред, чем пользу. Подобное стремление, по моему
мнению, не может заслуживать ни сочувствия, ни поддержки со
стороны искренних друзей малорусского народа. Напротив, полное
право на то и другое имеет та часть образованного малорусского
370 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
общества Галичины и Буковины, которая борется за общерусский
язык. Я вполне присоединяюсь к тому, что еще недавно писал в
русской газете один из представителей старорусской партии: «В
Галиции можно и следует поддерживать один только общерусский
язык, который распространяется там все более и более и который
при нынешних роковых условиях русского Прикарпатья единственно
может сохранить его для всего русского мира». Иначе думает
В. П. Науменко, выставивший такой тезис: «Попытки некоторых
галицких кружков из культурного класса распространить путем
литературы (но не школы, так как в Австрии этого не позволят)
русский книжный язык и сделать его языком своей книжности мы
считаем... не только не полезными, но прямо вредящими ходу
развития малорусского национального дела в Австрии». Насколько
правильна такая точка зрения, показывает вся аргументация
настоящей моей статьи. Здесь достаточно будет прибавить, что той же
самой точки зрения держатся и галицко-буковинские народовцы,
украйнофилы и сепаратисты. Считая деятельность сторонников
общерусского языка и литературы «вредной для малорусского
национального дела», они искусно пользуются своею близостью к
правительственным кружкам и не стесняются в выборе средств для
преследования своих политических противников. Вот в этом
внутреннем раздоре руководящих классов общества, основанном на
извращении чувства народности, и заключается главная причина того
трагического положения, какое переживает ныне столь близкая
нам, родная, обездоленная Прикарпатская Русь.
Я подошел к категорическому ответу на вопрос, поставленный
в заголовке настоящей статьи. Заграничная Русь не имеет никакой
надобности в создании своего особого научного и образованного
языка. Таким языком удобно может служить ей, как служит
другим частям малорусского народа, язык общерусский. Язык этот
уже известен значительной части малорусского образованного
общества в Австрии и легко может получить значение общего
образованного языка в Руси Галицкой и Буковинской, а затем и в
Угорской, если будут устранены препятствия, созданные
деятельностью народнической партии. Само собой разумеется, что
пользование общерусским языком как органом высшей образованности и
науки не может мешать широкому употреблению местного наречия
в домашнем обиходе и простонародной литературе. Создание для
Галицкой и Буковинской Руси особого образованного языка не
только не облегчит народу ведения борьбы за национальную и
политическую самостоятельность, но, напротив, задержит успехи
его национального развития. Единственное спасение для
австроугорских малорусов — возможно скорое и широкое усвоение
общерусского языка. В этом важном деле может и должна к ним прийти
на помощь только наша Русь. Перед русским образованным
обществом, как великорусами, так и малорусами, стоит высокая и
блаТ. Флоринский. Малорусский язык
371
городная задача принять под свою защиту и покровительство
духовные нужды наших зарубежных братьев и облегчить им
успешный выход из переживаемой ими тяжелой внутренней борьбы. В
чем и как может выразиться эта помощь и поддержка — это
особый, весьма важный вопрос, над которым стоит поразмыслить и
поработать.
V
«Наукове товариство 1мени Шевченка»
и создаваемый им научный «украшсько-руський» язык
Новейшее малорусское литературное движение, как известно,
сосредоточено преимущественно в Галичине и Буковине. В пределах
России оно представлено очень слабо и выражается только в
появлении время от времени немногочисленных новых беллетрических
произведений, преимущественно театральных пьес, в перепечатке
сочинений некоторых старых малорусских писателей и в издании
небольшого количества книг для простонародного чтения. Гораздо
шире развивается дело в Галичине и Буковине. Здесь создается
особая малорусская литература весьма разнообразного содержания. На
малорусском или, точнее, «укражсько-руськом» языке печатаются
учебники для низших и средних школ, издаются газеты и
журналы, появляются книги не только беллетрического, но и ученого
содержания. Здесь же разрабатываются планы и проекты основания
«украшсько-руського» университета и «украшсько-руськой»
академии наук. Главным очагом всего этого движения служит,
собственно, одно учреждение — Львове кое «Наукове товариство шени
Шевченка», существующее уже 26 лет. Около него группируются
все местные сторонники малорусского литературного сепаратизма,
к нему тяготеют и сочувствующие этому сепаратизму наши
украинцы. «Товариство» задает тон всему движению, руководит им,
намечает его конечные цели и задачи. Между прочим, оно приняло
на себя и главные заботы о выработке нового научного «украшсько-
руського» языка.
Ввиду такой важной роли общества имени Шевченко в
современном малорусском литературном движении нельзя не уделить
этому обществу некоторого внимания с целью более полного
выяснения занимающего нас общего вопроса о поднятии
малорусского языка до уровня языка науки и высшей образованности.
Любопытно присмотреться к деятельности «Товариства» и ближе
познакомиться с типом вырабатываемого им научного языка.
Общество имени Шевченко основано во Львове в 1873 году по
инициативе девяти представителей народнической партии, между
которыми особенно видную роль играли Е. Огоновский, Романчук
372 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
и С. Качала. Возникло оно на средства, доставленные из России
(г-жой Милорадович и М. Жученко). Средств этих было настолько
достаточно, что общество с самого начала обзавелось своей
типографией, поставив главной своей задачей — содействовать
изданию книг на малорусском языке. В первые двадцать лет
деятельность общества была ограничена довольно тесными рамками. Она
состояла почти исключительно в материальной поддержке
некоторых периодических изданий (особенно журнала «Правда»), затем в
издании своего журнала «Зоря» и в печатании отдельных
сочинений, между которыми особенно выдаются труды доктора Е. Ого-
новского (по языку и истории литературы), имевшие целью
обоснование положения об отдельности и самостоятельности
малорусского языка и народа. Некоторое оживление в деятельности
общества обнаруживается только с 1892 года, когда оно благодаря
заботам своего председателя Ал. Барвинского получило новый устав и
превратилось в «ученое общество», поставившее своей задачей
«разработку всех отраслей знания на украшсько-руськом языке». Оно
разделилось на три «секции» — филологическую,
историко-философскую и естественно-математико-медицинскую — и начало
издавать свой ученый журнал «Записки», который первоначально
выходил по одной книжке в год. Но настоящую широкую и
разностороннюю деятельность развивает «Товариство» только с 1894 года,
со времени появления во Львове в качестве профессора русской
истории в местном университете магистра университета Святого
Владимира М. С. Грушевского, вскоре сделавшегося председателем
(«головой») «Товариства».
Приезд в Галичину молодого русского ученого и немедленное
выступление его в роли деятельного члена «Товариства» имело
значение крупного события в истории развития малорусского
литературного сепаратизма. Как раз в это время, то есть в 1894 году,
скончался доктор Е. Ооновский, главная опора литературного ук-
райнофильства в Галичине. Между местными людьми
народнической партии, уже распавшейся на несколько политических
фракций, не было такого лица, которое, обладая научным авторитетом,
стояло бы вне партийных счетов и потому с успехом могло бы
взять в свои руки дело дальнейшего развития литературного
сепаратизма. Такое лицо выслала в Галичину наша Украйна. Малорус по
происхождению и русский подданный, питомец
историко-филологического факультета университета Святого Владимира, бывший
профессорский стипендиат, удостоенный факультетом степени
магистра русской истории за сочинение, изданное на общерусском
литературном языке, М. С. Грушевский оказался самым
подходящим кандидатом для замещения важного поста, остававшегося
вакантным после смерти доктора Е. Огоновского. Независимо от
своих личных качеств и дарований и известного научного авторитета,
санкционированного ученой степенью магистра, он был особенно
Т. Флоринский. Малорусский язык
373
приятен и дорог народнической партии — как малорус, имевший
большие связи с русской Украйной. Переезд его в Галичину
открывал партии надежду на возможность широкой пропаганды в
России основных идей «Товариства» и получения из нашей Украйны
деятельной материальной и нравственной поддержки. Все эти
надежды и ожидания галицких сепаратистов прекрасно оправдал
М. С. Грушевский. Он стал настоящим энергичным вождем украй-
нофильского движения в Галичине и широко раздвинул рамки
деятельности «Наукового товариства шени Шевченка». Пишущий
эти строки (да, вероятно, и многие другие профессора историко-
филологического факультета университета Святого Владимира) не
могут не испытывать чувства душевной горечи и обиды; ближе
знакомясь с разнородными фактами деятельности г-на
Грушевского как руководителя литературно-сепаратистского движения в
Галичине. Поистине удивительно, каким образом русский
образованный и ученый человек, имевший возможность в свои школьные
годы (в противоположность некоторым галицким ученым
сепаратистского толка) близко познакомиться с необъятной силой
русской ученой литературы и мировым значением общерусского
языка, явившись в Галичину, выступил горячим противником идеи
распространения этого могучего языка и этой богатой литературы
среди русского населения Австрии. Вместо того чтобы, пользуясь
своим положением ученого профессора, разъяснить сторонникам
народнической партии всю неестественность, искусственность,
беспочвенность и бесплодность их литературных затей и украйнофиль-
ских планов, он выступил ревностным поборником такого дела,
которое должно закрывать галицким и буковинским малорусам
доступ к общерусской литературе, и приводит их к отчуждению от
остальной Руси. Какие неведомые и темные силы толкнули
молодого ученого, из которого мог выработаться хороший деятель русской
науки, на путь столь сомнительного служения близкому для него
малорусскому народу и вскормившей и воспитавшей его родине?!
Как бы то ни было, Михаил Сергеевич Грушевский, теперь
переименовавший себя в «Михайла Грушевського», с самого
своего приезда во Львов обнаружил изумительную энергию и
опытность в ведении литературного дела, словно он заранее готовился к
той деятельной роли, какую принял на себя. С необыкновенным
трудолюбием он принялся за сочинительство на малорусском
языке и за шесть лет своего пребывания во Львове написал огромное
количество работ по южнорусской истории, как-то: статей,
монографий, сообщений, заметок, библиографических обзоров, даже
повестей и рассказов на исторические сюжеты и темы. Наполняя
своими трудами различной цены и значения издания «Товариства»,
он в то же время состоит редактором главнейших из них, а именно —
«Записок», которые стали выходить книжками шесть раз в год, и
«Лпературно-наукового вютника», ежемесячного журнала,
назна374 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ченного для большой публики. Независимо оттого он издает
целыми томами исторические материалы и ведет большую работу —
тенденциозную по замыслу и исполнению «Историю Украйны-
Руси», первый том которой уже вышел, а второй печатается. Под
руководством М. С. Грушевского «Товариство» получило новую
организацию, которая, по мысли председателя, должна облегчить
превращение ученого общества в академию наук; так, при секциях
образованы особые комиссии — археологическая, этнографическая
и медицинская. Издательская деятельность «Товариства» также
расширилась весьма значительно. Кроме упомянутых уже «Записок» и
«Вютника», служащих общими органами общества, выходят
специальные сборники отдельных секций и комиссий, а также
издаются: юридический журнал («Правнича часопись»), источники
«украшсько-руськой истории» («Жерела до icropni Украши-Руси»),
«Руська юторична б1блютека» и «Росийсько-украшський словар»
М. Уманца. В 1898 году было издано 18 томов. На издания 1899 года
по смете ассигновано 16 250 гульденов. И денежные средства
«Товариства» также весьма увеличились за время председательства
М. С. Грушевского. К ежегодной субсидии от сейма и министерства
народного просвещения (5500 гульденов) теперь присоединяются
довольно значительные пожертвования, притекающие из нашей
Украйны. Так, в 1898 году один украинец, имя которого пока
остается неизвестным, пожертвовал 45 000 гульденов на фонд для
устройства «украшсько-руського» университета. На эти деньги
«Товариство» уже приобрело собственный дом в 140 000 гульденов.
Сверх того, М. С. Грушевский установил особые сборы
пожертвований для образования двух фондов — для учреждения «украшсько-
руськой» академии и для приготовления профессоров для
будущего «украшсько-руського» университета. Почитатели же М. С.
Грушевского учредили специальный фонд его имени для поддержки
занимающейся наукой молодежи. Все эти фонды, пока еще
незначительные, также составляются главнейше из мелких
пожертвований, присылаемых из России.
Такова в общих чертах внешняя сторона деятельности «Ученого
общества имени Шевченко». Приведенные факты, несомненно,
свидетельствуют как о большой энергии и предприимчивости нового
председателя и ближайших его сотрудников, так и о быстром
развитии деятельности «Товариства». Но, касаясь внешней стороны
жизни общества, нельзя оставить без внимания и внутренней ее
стороны. И вот тут возникает целый ряд вопросов. Какое значение
имеет деятельность «Товариства»? Соответствует ли она насущным
нуждам галицко-русского народа? Насколько значительны и
ценны достигнутые ею результаты? Председатель «Товариства» г-н М.
Грушевский на этот счет имеет, по-видимому, самые светлые мысли. В
общем собрании общества 2 февраля нынешнего года он заявил с
гордостью и некоторым пафосом следующее: «На нынешнюю
выТ. Флоринский. Малорусский язык
375
соту товариство поднялось лишь за несколько последних лет.
Проживши первые десятилетия своего существования в весьма
скромной обстановке, за последние пять лет оно выпустило в свет более
пятидесяти томов научных изданий; оно, можно сказать, создало
украинско-русскую науку в глазах и понятиях ученого мира
(«сотворило украшсько-руську науку в очах i понятиях ученого сьвпа»),
вызвало и воспитало кадры работников науки в разных ее
областях, стало главным очагом, средоточием культурной работы для
всех краев Украйны-Руси и высоко подняло знамя
украинско-русской культуры» («стало головним огнищем, осередком культурны
работи для Bcix KpaiB Украши-Руси та височенько пщняло прапор
украшсько-pycbKoi культури»). Но с таким взглядом,
исполненным немалого хвастовства и самомнения, без сомнения, не
согласится ни один объективный наблюдатель Галицкого малорусского
литературного движения. В самом деле, ужели можно серьезно
думать, что пятьдесят или даже сотня томов книг (положим, даже
дельных) ученого содержания на малорусском языке могут
служить доказательством существования особой «украшсько-руськой»
культуры? Кому же не известно, что наука у народов не создается
кружком ученых из десяти — пятнадцати лиц в какие-нибудь пять-
шесть лет, а является результатом продолжительных, настойчивых
трудов нескольких поколений образованных классов всего народа
и предполагает существование не десятков и даже сотен, а тысяч
книг, из которых одни содержат исследования разных частных
вопросов из всевозможных областей знания, а другие представляют
систематические обзоры целых наук или крупных их отделов. При
этом необходимо должно присутствовать налицо более или менее
значительное количество трудов, вполне самостоятельных,
существенно обогащающих науку и принадлежащих ученым, которые
составили себе имя силою своей мысли и таланта.
Что же представляет собою с этой точки зрения «украшсько-
руськая» литература, создаваемая «Обществом имени Шевченко»?
Если иметь в виду не только 50 томов, о которых говорит
г-н Грушевский, но и все вообще издания «Товариства», в общей
сложности около 80 томов, то оказывается, что большая часть их
относится к изучению малорусского народа в историческом,
этнографическом и лингвистическом отношениях. Но, разбирая эти
томы, мы находим: во-первых, что наибольшую цену между ними
представляют те, которые содержат не исследование научных
вопросов, а сырой материал, как-то: издания исторических актов,
памятников старинной литературы (например, апокрифов), образцов
народных говоров и прочее; во-вторых, что значительное
количество томов содержит непонятно зачем сделанные переводы с
общерусского языка на «украшсько-руський» сочинений русских
историков — Костомарова, Иловайского, Антоновича, Дашкевича, Дра-
гоманова, Линниченко и других; и в-третьих, что в важнейшем и
376 Украиискмй сепаратизм в России. Идеология национального раскола
наиболее численном по количеству томов изданий — «Записках
Ученого общества имени Шевченко» — значительную, и притом
лучшую, часть составляют обзоры и пересказы содержания ученых
сочинений и изданий на общерусском языке. Что касается других,
более общих отраслей знания, то им посвящено так мало изданий,
а в «Записках» отводится так мало места, что просто смешно
говорить о самостоятельной разработке в «украшсько-руськой»
литературе таких наук, как медицина, математика, естествознание,
право. Десяток-другой мелких статеек и сообщений по частным
вопросам этих наук имеют значение вывески для «Товариства» как некое
оправдание фикции о высоком развитии «украшсько-руськой
культуры». Не представляет эта новая «ученая» литература ни одного
большого цельного и оригинального сочинения по какой-либо
науке, если не считать пресловутой «Истории русской литературы»
покойного Е. Огоновского и новейшей «Истории Украйны-Руси»
М. Грушевского, которая, судя по первому тому, в отношении
тенденциозности не будет уступать труду Огоновского*.
Издания «Товариства» заполняются обыкновенно небольшими
статьями, заметками, сообщениями большей частию весьма
невысокой научной цены. Не видно среди деятелей «Товариства» ни
обилия ученых сил, ни настоящих талантов, хотя бы и
немногочисленных. Главными работниками и самыми плодовитыми
вкладчиками в изданиях «Товариства» являются два лица — М. С.
Грушевский и доктор И. Франко. Рядом с ними можно назвать еще
восемь — десять лиц, труды которых имеют более или менее
научный характер (например, Колесса, Томашевский20, Верхратский,
Гнатюк, Озаркевич21 и др.). М. С. Грушевский в своем отчете о
деятельности «Общества имени Шевченко» за 1898 год, между
прочим, с чувством особого удовольствия отмечает, что в ученых
изданиях «Товариства» участвовало 74 писателя, в том числе 4
женщины. Но относительно ученой подготовки большей части этих
писателей и достоинства их произведений можно сказать то же
самое, что несколько лет назад сказал про новейших малорусских
беллетристов один из галицко-русских писателей («Беседа», 1894
год): «Это не писатели, не поэты, даже не литературные люди, а
просто политические солдаты, которые получили приказание:
сочинять литературу, писать вирши по заказу, на срок, на фунты.
Вот и сыплются, как из рога изобилия, безграмотные
литературные “произведения”, а в каждом из них “ненька Украша” и
“клятый москаль” водятся за чубы. Ни малейшего следа таланта или
вдохновения, ни смутного понятия о литературной форме и
эстетике не проявляют эти “малые Тарасики”, как остроумно назвал
их Драгоманов; но этого всего от них не требуется, лишь бы они
* Свое сочинение по малорусской диалектологии Е. М. Огоновский
предпочел издать на немецком языке.
Т. Флоринским. Малорусский язык
377
заполняли столбцы “Зори” и “Правды”, лишь бы можно было
статистически доказать миру, что, дескать, как же мы не
самостоятельный народ, а литература наша не самостоятельная, не
отличная от “московской”, если у нас имеется целых 11 драматургов, 22
беллетриста и 37 У, поэта, которых фамилии оканчиваются на “енко”?»
В таком виде рисуется перед нами внутренняя сторона
деятельности «Общества имени Шевченко». Как видим, она стоит не
высоко. Настоящие результаты деятельности «Товариства» не
соответствуют оптимистическим взглядам его председателя и, во всяком
случае, не дают права утверждать вместе с ним, что «Товариство»
«создало украшсько-руськую науку». Такой науки пока мы не
видим, а видим только попытки создать нечто вроде науки. Но еще
вопрос, насколько эти попытки удачны и вообще целесообразны.
Во всяком случае, предпринятая «Товариством» работа по
созданию научной литературы на «украшсько-руськом» языке
находится в самом начале, и успех ее подлежит большому сомнению.
Отсюда весьма наивными и смешными представляются все указанные
толки и заботы об учреждении «украшсько-руського»
университета и «украшьско-руськой» академии наук. Где те «украшьско-русь-
кие» ученые, которые в качестве членов будущей академии будут
разрабатывать на «украшсько-руськом» языке математику,
физику, химию, языкознание или политические и социальные науки?
Откуда возьмутся профессора для будущего «украшсько-руського»
университета? Где те научные пособия и курсы на «украшсько-
руськом» языке, без которых немыслимо академическое
преподавание наук? Где, наконец, выработанный научный язык и
установившаяся научная терминология? Нужно быть совершенно
близоруким, чтобы не видеть, сколько неестественного, деланного,
искусственного заключает в себе вся деятельность «Товариства». В силу
фантастичности своих планов и задач она стоит слишком далеко от
насущных нужд галицко-русского народа и потому пользуется с
его стороны очень малым сочувствием и поддержкой.
Доказательство равнодушия большей части образованного общества Галицкой
и Буковинской Руси к деятельности «Товариства» можно найти в
отчетах последнего. На какие средства существует «Товариство»? Да
главным образом на правительственную (впрочем, довольно
скромную) субсидию и на более или менее значительные
пожертвования, присылаемые из России. Местное галицко-буковинское
общество уделяет ничтожные крохи. Так, в 1898 году членские взносы
дали в кассу общества всего 720 гульденов. Зато, быть может,
местные образованные люди усердно покупают и поддерживают
издания «Товариства»? Но и этого нет. В отчетах, составляемых вообще
очень обстоятельно, не оказывается сведений о количестве
проданных экземпляров научных изданий, и, по всей вероятности,
потому, что количество это ничтожно. Зато отчет за 1898 год с
особенным удовольствием отмечает как доказательство успеха
издательс378 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
кой деятельности «Товариства» тот факт, что «Лггературно-науко-
вий вгстник» имел 890 подписчиков. Несмотря на такой успех (!)
этого издания, в смету на 1899 год внесена статья: 1500 гульденов
на покрытие возможного дефицита по изданию «Вестника».
Впрочем, и сам председатель «Товариства» в общем собрании 2 февраля
нынешнего года сознался, что будущность «Товариства» и его
культурной работы «не заключает в себе ничего прочного, что средства
его истощены до последней степени и что доходы не обеспечены»
(Записки Ученого общества имени Шевченко. 1899. II В.).
Искусственность и тенденциозность — характерные черты
деятельности «Товариства». Они отражаются и на внешности его
изданий. В своей литературной производительности отправляясь от
принципа отдельности и самостоятельности малорусского языка и
народа, «Товариство» видит одну из своих задач в том, чтобы обосновать
и доказать этот ложный по существу своему принцип, и потому
заботится о том, чтобы издаваемые им книги и в отношении
правописания, и по языку стояли как можно дальше от книг,
печатающихся на общерусском языке. Эта сторона деятельности
«Товариства» также представляет много любопытного и поучительного.
В настоящее время все книги и издания «Трвариства», а равно
учебники и всякие официальные бумаги на малорусском языке в
Галичине и Буковине печатаются особым правописанием, так
называемым фонетическим, отличающимся от того правописания
(этимологического), которое принято в нашем литературном языке и
которое употребляется в малорусских книгах, печатающихся в
России, а также издающихся в Галичине и Буковине, но от имени
обществ и частных лиц, не принадлежащих к украйнофильской
партии. Сущность фонетического правописания состоит в том, что
слова пишутся так, как произносятся; например, общерусские вход,
отец, звезды, конь передаются по-малорусски фонетическим
правописанием следующим образом: exid, отец (и eimen) зв1зди, кть.
Следовательно, получается внешнее несходство между одинаковыми
общерусскими (книжными) и «украшсько-руськими» словами. Но
ведь те же самые слова и для великоруса будут иметь отличную от
общерусской (книжной) формы, если их передать фонетическим
правописанием: вхот, атьец, звюзды, и, однако, никому и в голову
не придет в литературном языке, принятом у великорусов,
применять фонетическое правописание. Введение в правописание
фонетического принципа сделало необходимым внесение в графику
нескольких новых знаков, устранение из нее некоторых старых букв
(«ер», «ять», «ы») и присвоение некоторым старым буквам нового
звукового значения. Осуществление этой реформы и узаконение ее
австрийским правительством составляет один из печальных
подвигов «Общества имени Шевченко». Принимая под свое
покровительство это дело, оно пошло навстречу давнишнему стремлению
правительства и господствующей польской партии, заботившихся
Т. Флоринский. Малорусский язык
379
об отделении галицко-русской литературы и письменности от
общерусской. Достаточно вспомнить, что еще в 1848 году началось
гонение на употребляемое галичанами русское гражданское письмо
и делались попытки ввести вместо него латинскую абецеду.
Попытки эти были близки к осуществлению в наместничество графа Го-
луховского, так что русским патриотам во главе с Я. Ф. Головац-
ким стоило немалого труда отстоять русское письмо. Тогда-то
ввиду этой неудачи у сторонников разъединения Руси явилась мысль о
введении фонетического правописания. Если не ошибаюсь, один
из первых стал распространять эту мысль украйнофильствующий
поляк Стахурский, впрочем, стоявший также и за принятие
малорусами латиницы.
Первая выработка основ фонетического правописания и
применение их в печати принадлежат П. Кулишу. Народническая партия
ухватилась за новую идею и стала ее поддерживать в своих
изданиях. В 1892 году «Общество имени Шевченко» вместе с
Педагогическим обществом подало в министерство народного просвещения
прошение о введении фонетического правописания в учебниках
народных школ и средних учебных заведений. В этом прошении
необходимость правописной реформы обоснована не столько научными
и педагогическими соображениями, сколько политическими;
между последними прямо указывалось, что для Галицкой Руси и
лучше, и безопаснее не пользоваться тем самым правописанием,
какое принято в России. Правительство, конечно, отнеслось с
полным сочувствием к такому ходатайству и, не обращая внимания на
протесты и просьбы народа и русской партии, покрытые
пятьюдесятью тысячами подписей, издало распоряжение, в силу которого
«Вестник государственных законов», все официальные издания,
учебники, судебные решения и распоряжения властей в Восточной
Галичине и Буковине печатаются фонетикой. Так, к общему
удовольствию поляков и украйнофилов-сепаратистов, цель была
достигнута: галицкая «украшсько-руськая» литература обзавелась
своим правописанием и по внешнему виду своих изданий значительно
отделилась от общерусской литературы.
Но сторонники этой реформы, по-видимому, в свое время не
подумали о том, какие печальные последствия она должна иметь
для успешного развития самой малорусской литературы. Прежде
всего, малорусская книга, напечатанная в Галичине фонетикой,
уже по внешнему своему виду, не говоря об отличиях языка, стала
малодоступной малорусам Украйны, привыкшим к
этимологическому правописанию. Затем, фонетическое правописание
внесло раскол в малорусскую литературу Галичины и Буковины,
так как многие патриоты и ученые общества отказались принять
фонетику и продолжают печатать малорусские книги (назначаемые
для простого народа) старым этимологическим правописанием.
Наконец, правописная реформа сделала вообще книжную
малорус380 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
скую речь менее понятной для тех галичан, буковинцев и
угрорусов, говоры которых представляют характерные звуковые отличия
от галицкого говора, лежащего в основе литературного языка:
например, в некоторых говорах лемков вместо украинско-русского
в/'вця говорят вувця, увця, вывця; вместо Aid, вп — люд, вюз (лёд, вёз);
вместо колто, мкто — колено, место и т. п, Такую путаницу в
литературное дело Галицкой и Буковинской Руси внесла
правописная реформа, уже по самой идее своей весьма неудобная для
литературных языков таких больших народов, которые
представляют значительное количество наречий и говоров, и в данном случае
вызванная не требованиями книжного языка, а известной
нездоровой политической тенденцией.
Та же печать тенденциозности лежит и на научном языке, над
выработкой которого трудится «Общество имени Шевченко». В
русской печати уже не раз указывалось, что нынешний малорусский
литературный язык не представляет единства. Ни среди галицких,
ни среди наших украинских писателей еще не было такого
большого таланта (каким, например, был в общерусской литературе
Пушкин), который бы определил общий характер литературного языка.
Правда, в произведениях Шевченко малорусский народный язык
получил прекрасную обработку, сделавшую эти произведения
доступными и понятными всем образованным русским людям. Но
Шевченко, к сожалению, не имел большого влияния на
последующих, особенно новейших, малорусских писателей. Они не
следуют своему великому учителю, а в своем литературном творчестве
шли и идут особой дорогой. Руководясь главнейше украйнофильс-
кой тенденцией и как бы силясь доказать теорию о
самостоятельности малорусского народа, они стараются отдалить язык
«украшсько-руськой» литературы от языка общерусского. С этой
целью для передачи отвлеченных понятий, для которых не
оказывается соответствующих выражений в простонародной речи и для
которых весьма легко было бы найти соответствующие слова в
русском образованном языке, они употребляют слова чужие,
преимущественно польские, или искажают до неузнаваемости слова
общерусские, или прямо куют и сочиняют совсем новые слова и
выражения. В частностях применение всех этих приемов выработки
литературного языка представляет широкий произвол у отдельных
писателей. К этому присоединяются и различия в языке разных
авторов, обусловливаемые особенностями то галицких, то
украинских говоров, в зависимости от происхождения каждого писателя
и степени знакомства его с народной речью. Поэтому вполне
справедливо замечание одного из галицких писателей, что современная
художественная литература малорусов не представляет единого
выработанного языка, а множество отдельных языков, как-то: языки
Старицкого, Франко, Чайченко, Ол. Пчилки и т. д.
Такими же чертами характеризуется и научный «украшсько-
Т. Флоринский. Малорусский язык
381
руський» язык, создаваемый «Обществом имени Шевченко».
Единства в языке отдельных ученых, помещающих свои труды в
изданиях общества, не замечается: каждый пишет на свой лад. Все
сотрудники «Товариства» сходятся лишь в одном: в своей боязни
пользоваться терминами и выражениями общерусского языка; все
они в большей или меньшей степени заполняют свою речь
чужими, преимущественно польскими или, реже, немецкими
выражениями и новыми коваными словами самого разнообразного чекана.
Отсюда новосоздаваемый ученый язык отличается крайней
искусственностью и малопонятностью. Больше всего, однако, в нем
заметно господство польской стихии: научная терминология по
разным отраслям знания вырабатывается главнейше под влиянием
польского языка. Представлю несколько данных в подтверждение
этого положения. Начать хотя бы с самого названия общества —
«Наукове товариство», которое прямо взято из польского —
«Towarzystwo naukowe». Беру наудачу отдельные страницы из
разных изданий «Товариства». Вот, например, годовой отчет о
деятельности «Товариства» за 1898 год, читанный в главной своей
части председателем М. С. Грушевским в общем собрании. Всего на
нескольких страницах находим такое обилие польских слов: льокалш
сьвяткования (lokalne swiatkowanie), институщя (instytucya), нера-
хуючись (rachowac sie), з перспективами переносим з помешкання до
помешкання (pomieszkanie), на решти (па reszte), роскавалковано/
(kawalek) втчини, вплинула (wplynela) нарозвш взагал! культурних
mmepecie, кошта (koszta), наукова часопис (czasopis naukowy), муси-
мо, мусить, мусило (musiec, musial и т. д.), увага (uwaga), до
детайл1Чного перегляду (przeglad), поступ (post^p), публикация
(publikacya), справоздане (sprawozdanie), уконституувався, штука
(sztuka), мова (mowa), субвенции, квота (kwota), випадки (wypadek),
сотворити дотацию, резервовий, каменица (kamienica), официни
коштом, урядженя (urzadzenie), друкарня (drukamia), друкарняных справ
(sprawa), складач (skladacz — наборщик), видане (wydanie), спилка
(spolka), аркуш (arkusz), до президи! сформовано (zformowac), курсор
(kursor), книгарня (ksi^garnia), оферту (oferta), засягав гадки (zasi^gac),
ремунерував пращ (ргаса), товариство (towarzystwo), велика вага
(waga), преважного (przewazny), обход (obchod), споряджене
(spoizadzenie), шануючи (szanowac), затверджене (zatwierdzenie), ви-
датки (wydatek), репрезентатив, кавция, варткть (wartosc), запас
natautdie (naklad), запас паперу (papier), фарба (faiba), заттабульовано,
рахунок (rachunek), сперанди, зиск (zysk), переклад (przeklad) и т. д.
(Записки Ученого общества имени Шевченко. 1899. В. I).
А вот список слов, взятых из первых страниц обширного
сочинения г-на М. С. Грушевского «1стор1я Украши-Руси»: штновання
(istnac), праця (ргаса), користна (korzystny), залежати (zalezec),
зам1р (zamiar), науковий (naukowy), нотка (notka), ухибляючи
(uchybiac), тструктивни пояснения, видродженне (odrodzenie), му-
382 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
сить мати (miec musi), умова (umowa), увага (uwaga), миграция
(emigracya), певностию (pewnosc), докладно (dokladnie), виразно
(wyraznie), знищеного (zniszczony), пониженого (ponizony), грунт
всяко/ культурно/ еволюцш, незвичайно (niezwyczajny), вплива, вплив
(wplyw, wplywac), вага (waga) з рештою (z reszta), двокткть
(сочиненное слово), упривилойовано! (uprzywilejowany), абсорбованне,
поваленне й зреформованне (сочиненное слово) и т. д.
Из небольшой критической заметки того же автора (Записки...
1898. В. VI):. науковкть (сочиненное слово), приэмне вражшне
(przyjemnie wrazenie), переконанне (przekonanie), ктнованне,
реконструкция icmopui, зручнкть (zr^cznsc), переважно (pizewaznie), ама-
тором i пильным дослгдником, читач (сочиненное слово) и др.
Приведу несколько образцов новосоздаваемой научной
терминологии. Например, в филологической работе об угрорусских
говорах Ив. Верхратского встречаются такие новосочиненные термины
(Записки... 1899.): наголос (ударение), голос1вочня (гласные звуки),
натнчик (окончание), наростки (приставки), пень (основа), слово-
лад (синтаксис), назвук (начальный слог), визвук (конечный слог),
повноголостнкть (полногласие), суголосочня (согласные звуки),
инетвор (образование основ), сущник (имя существительное), при-
ложник (имя прилагательное), присловник (наречие), заименник
(местоимение), числовник, теперешник (настоящее время), условник
(условное наклонение), давноминувшик (давнопрошедшее время), ми-
нувшик стану дшного, повельник (повелительное наклонение), име-
няк, pidHUK и т. д.
Из математического сочинения В. Левицкого «Елйтгичш функцш
модуловЬ> (Записки... 1895. В. VII): «Подав я дефиницию елиптичних
функций модулових, се-б то функций, що належать до г’рупи
субституций. Формою модуловою к-moi димензш называемо однозначну од-
нородну функцию двох зминмх х и у к-moi димензш, яка остаэ без
змти, наколи ei аргументы niddamuякш-небудь субституциг з групи
линеарных однородных субституции; наколиж ужием (uzyc) иньших
субституций, то функция та взага/ii змтяе свою варткть (wartosc)».
Еще несколько терминов из той же статьи: незмтник,
дискриминанта функций елттичних, варткть безглядна, штегралний рахунок,ра-
хунокргжничковий (дифференциальное исчисление),р'юноважнш
(rownowazny), зб1жшсть (Convergenz), дшсний (действительный,),
многкть всюди-густа (oberall-dichte Menge) и т. д.
Из небольшой статейки юридического содержания (Записки...
1898. В. VI): процес цивильный (cywilny), спадкове право (spadkowe
prawo), спадок (spadek — наследство), спадкодавця, спадкоемця: цЬса
(zeichen), дефтщю, заробковий податок, детешчно, загальнозвкттсть
(сочиненное слово), судовладча устава, запровгдний закон, сьвтогляд
читач /в (сочиненное слово) и т. д.
Из медицинской статьи доктора Черняховского «Пристрш до
MipeHHfl сипи скорочень уразу» (Записки... 1893. В. II): ураз (uraz),
Т. Флоринский. Малорусский язык
383
водови бочонки (membrame ovi), eapmicmb (wartosc), здатность
(zdatnosc), при тракщи плоду, пол/'жница (poloznica), вада (wada),
кулька (kulka), ежи ток (uzytek), вправо (uprawa), умова (umowa)
ит.д.
И таких чужих и кованых слов можно набрать из изданий «То-
вариства» на целый том, а то и больше. Спрашивается: что же это
за язык? Ужели мы имеем перед собою настоящую малорусскую
речь? Не служит ли этот искусственный, смешанный малорусско-
польский язык резкой насмешкой над литературными заветами того
самого Шевченко, имя которого носит «Наукове товариство»? В
самом деле, какая непроходимая пропасть между языком
Шевченко, Костомарова, даже Кулиша и новосоздаваемым «украшсько-
руським» языком галицких ученых с их «головой» — г-ном
Михаилом Грушевским. Не пришел ли бы в ужас и содрогание и сам
покойный М. П. Драгоманов, если бы увидел, что его весьма
ценные монографии по малорусской народной поэзии и другие
статьи, изданные в свое время на общерусском языке, теперь явились
в «перекладе» на никому не понятную уродливую «украшсько-
руськую мову»? Ведь если дальнейшая обработка этой «мовы»
пойдет все в том же направлении, то есть под воздействием польского
литературного языка, то Галицкому писателю не трудно будет
добраться до черты, отделяющей речь русскую от польской, и
придется признать «украшсько-руськую мову» за одно из наречий
польского языка, как это некогда и сделал украйнофильствующий поэт
Тимко Падура. Но в таком случае, как справедливо замечает
профессор Будилович, человеку с самостоятельным талантом «лучше
уж перейти к чистому польскому языку, чем писать на смешанном
русско-польском жаргоне, напоминающем гермафродита».
Некоторые из наших сторонников широкого развития
малорусской литературы признают разные недостатки в книжной
«украшсько-руськой» речи галичан, но полагают, что эти
недостатки могут быть устранены. Так, В. П. Науменко заявляет, что и
его «далеко не удовлетворяет качество этой речи», и для
улучшения ее советует галицким писателям заняться «изучением русского
книжного языка» (Киевская старина. 1899, август. С. 266, 271). Но
если этот совет искренен, то он, во-первых, стоит в противоречии
с другим положением В. П. Науменко, на которое уже было
обращено внимание в предшествующей главе, — именно с тем, по
которому «всякие попытки некоторых галицких кружков
распространять русский книжный язык признаются не только не
полезными, а прямо вредными»; а во-вторых, он идет вразрез с
основными тенденциями и стремлениями «Товариства», которые
находят себе горячее сочувствие на страницах «Киевской старины».
В самом деле, если бы галицкие ученые, имея в виду совет
В. П. Науменко, обратились к общерусскому языку, как своему
естественному источнику, за научной терминологией и, сверх того,
384 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
бросив фонетику, вернулись к этимологическому правописанию,
то новый научный «украшсько-руський» язык в изданиях «Това-
риства» представлял бы так мало отличий от общерусского, что
полная ненужность существования его как органа высшей
образованности для галицких и буковинских малорусов стала бы ясной
как нельзя более. Но этого, конечно, как раз и не желают
Галицкие литературные сепаратисты и под держивающие их наши украй-
нофилы. По их взгляду, «украшсько-руський» язык должен быть
возможно больше непохожим на общерусский, чтобы тем крепче
была фикция о «самостойности» малорусского народа. К этой цели
главнейше и направлены все их усилия.
И вот такой-то пестрый, смешанный, искусственный язык
мечтают сделать органом будущей «украшсько-руськой» академии и
«украшсько-руського» университета! Мало того, ему
приуготовляют важную роль языка образованного для всего малорусского
народа. Так, на это ясно намекает «голова» «Товариства» г-н «Михай-
ло Грушевськый» в своей речи, произнесенной в общем собрании в
нынешнем году. Указав, что «Общество имени Шевченко» находит
себе сочувствие и поддержку на Украйне, он с гордостью замечает:
«Товариство далеко поднимается над местными потребностями и
приобретает значение духовного центра, который связывает в одно
все части нашей роскавалковано1 вггчини, передшено1 природними i
полпичними границами, перегорожено! всякими перегородами»
(Записки... 1899. В. I).
Это ли не утопия, которая, конечно, была бы очень смешна,
если бы в то же время не была еще более грустной.
Профессор Б. М. ЛЯПУНОВ
ЕДИНСТВО РУССКОГО ЯЗЫКА
В ЕГО НАРЕЧИЯХ
Что такое русский язык? Прежде всего, это язык, обычно
употребляемый в речи образованных классов, в
правительственных учреждениях Русского государства, обработанный
литераторами и учеными русскими, изучаемый в русских школах, — то
есть, с одной стороны, язык «общерусский», разговорный, с
другой — русский государственный и литературный. Такой язык имеет
своим идеалом единство, достигаемое до известной степени путем
школы, по крайней мере в книге, но всегда страдающее
невольными отступлениями в живой речи. Эти последние объясняются
тем, что «русский язык» должен быть понимаем и в другом
смысле, а именно как живой язык многомиллионного как исконно
русского, так и усвоившего себе его путем восприятия русской
культуры инородческого населения. Этот живой язык в своей
внешней форме (то есть в звуках, формах склонения и спряжения) и в
словаре тем более разнообразится, чем менее носители его
подвержены влиянию русского литературного и государственного
языка, чем менее они грамотны. Этот живой язык слышится и
произносится на огромном пространстве бывшего Русского государства,
в Европе и Азии, и за пределами его — в Восточной Галиции,
Северо-Восточной Венгрии и Северной Буковине, местами сплошь
(в особенности в Центральной России, в бассейнах верхней
Волги, Оки, Дона, Днепра), местами рядом или среди иноязычного
населения, лишь частью воспринимающего кроме своей родной и
русскую областную и государственную речь (в особенности в
Сибири, северо-восточных, восточных и северо-западных губерниях
Европейской России, в Бессарабии, на Кавказе, в Крыму и в
Средней Азии). Согласно только что сказанному, этот слышимый
на большом пространстве живой русский язык неграмотного и
полуграмотного населения естественно, как и всякий живой язык,
распадается на множество говоров, которые по большему или
меньшему сходству между собою могут быть объединяемы в группы,
называемые обычно наречиями и поднаречиями. Таким образом,
язык мы делим на наречия, наречие — на поднаречия,
поднаречие — на говоры.
Необходимо заметить, что как русский народ вместе с
болгара386 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ми, сербами, словенцами, чехами, словаками, поляками,
кашубами и ужичанами составляют одну группу народов славянских, так
и русский язык вместе с языками указанных народов входит в
большую группу языков славянских. Сходство славянских языков
между собою тем большее, чем более в глубь веков проникает
наше исследование их, а в особенности отношение их к языку
древнецерковнославянскому (старославянскому) как
древнейшему письменному свидетелю о славянской речи, дало право
исследователям сделать вывод об общем происхождении, всех этих
языков из одного общего языка-предка, называемого нами языком
праславянским (по немецкой терминологии — «Urslavische Sprache»,
по французской — «Langue slave commune»). Можно думать, что
такой общеславянский, еще не распавшийся, лишь с
незначительными диалектическими вариациями язык слышался на
небольшом пространстве где-нибудь в пределах нынешней
Западной России приблизительно около двух тысяч лет тому назад.
Но не следует обольщаться мыслью, что общее происхождение
языков свидетельствует всегда об общности происхождения
народов: в истории немало примеров восприятия народами чужих
языков — то победителей, то побежденных, вообще, языков более
культурных соседей. Мы знаем, что древние галлы приняли язык
римских колонистов, а романизированные галлы, в свою очередь,
передали свой романский язык покорившим их франкам
германского племени, причем и воспринимающий народ оставляет
известные следы своего прежнего языка то в произношении, то в
формах, то в словаре.
В славянском мире наиболее яркий пример такого восприятия
неславянами славянского языка покоренного ими и частью
смешавшегося с ним славянского населения представляют болгары,
по происхождению тюрки, остатки которых известны в русской
истории дотатарс кого периода по берегам Волги близ впадения Камы.
Восточные (русские) славяне путем колонизации распространили
свой язык среди финских инородцев, некогда сплошными массами
населявших северо-восток, а в более древнее время и центр
нынешней Европейской России.
С другой стороны, масса славянского населения онемечилась,
приняв немецкий язык по нижнему течению Эльбы и по берегам
Балтийского моря, а также в нынешней Каринтии и Штирии,
значительная часть омадьярилась в Юго-Западной Венгрии
(древней Паннонии IX века). Однако, прививая свой язык славянам, и
немцы, и особенно мадьяры (венгры) заимствовали немало слов
славянских. То же надо сказать и о румынах — потомках римских
колонистов в Дакии и Македонии.
Возвращаясь к вопросу о древнейших судьбах русского народа и
русского языка, мы прежде всего должны указать, что уже в
первые века нашей эры началось распадение единого славянского на-
Б. Ляпунов. Единство русского языка в его наречиях
387
рода и праславянского языка. Минуя все гадательные
предположения академика Шахматова* * о первой, более северной,
прибалтийской, и второй, привислинской прародинах славян, мы
можем считать несомненным, что в VI веке по Р. X. не только не
было славянского единства, но что славяне уже успели осесть
приблизительно в тех же местах, где застает их история в IX веке,
когда все они уже выступают под своими особыми именами.
Византийский писатель VI века Прокопий говорит о словенах,
перешедших за Дунай на Балканский полуостров, и об антах, их
восточных соседях. В последних, сидевших, по словам Прокопия, к
северу от гуннских племен, занимавших в VI веке берега
Азовского и Черного морей, мы вслед за Шахматовым согласны
признать предков русских, восточных славян, которые сидели до своего
разделения в местностях нынешней Волынской и северной части
Киевской губернии. Здесь, в бассейнах реки Тетерева, Припяти**
и по правому берегу среднего течения Днепра — до Южного Буга,
мы можем предположить колыбель русского племени, откуда оно
расселялось в виде отдельных племен, названия которых
сохранены русской летописью, дающей ясное свидетельство, что уже в
IX веке было не одно, а несколько русских племен на довольно
значительном пространстве. Эти племена: поляне — по правому
берегу среднего течения Днепра (в нынешней Киевской
губернии); древляне (или дерева) — к северо-западу от них, в
северной части Киевской и, может быть, в смежных частях нынешних
Минской и Волынской губерний; дреговичи — в нынешней
Минской, между реками Припятью и Двиною; кривичи — по
верховьям Двины, Волги и Днепра; еще севернее, по Волхову и озеру
Ильмень, словене. По левую сторону Днепра летописец называет
север (северян) — по Десне, Суле и Семи (в нынешней
Черниговской и Полтавской губерниях); радимичей — между Днепром и
Сожем (в Могилевской губернии); вятичей — по среднему
течению Оки; справа от Днепра — дулебов и бужан — по Южному
Бугу; а уличей и тиверцев — в самых южных пределах, между
устьями Днестра и Южного Буга. Как бы ни были незначительны
различия в языке этих племен, несомненно, что на столь
значительном пространстве уже тогда существовало множество
говоров, которые различались оттенками произношения гласных и
согласных (на севере было смешение ц и ч, произношение г как
латинского g, на юге рано произносилось h). Но не эти различия
обусловили позднейшее разделение русского языка на три или
четыре наречия. Можно сказать, что по XI столетие существовал
•Введение в курс истории русского языка. Пг., 1916. С. 19—42. См. также:
Энциклопедия славянской филологии. Вып. II. С. XII—XVI (издана
отделением русского языка и словесности Императорской Академии наук).
* * В древнейших списках название этой реки пишется с е.
388 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
единый общерусский праязык с незначительными
диалектическими вариациями.
В X столетии на Русь (сначала в Киев, а потом в Новгород)
проникает с юга славянского письменность, возникшая в IX веке
трудами братьев Константина и Мефодия на языке
южномакедонских славян, причисляемых по лингвистическим признакам к
славянам болгарским. Русский язык в то же время уже вполне
обособился от южнославянских и западнославянских языков, хотя
различия не были еще столь значительны, чтобы затруднять
понимание среди грамотных русских южнославянского текста,
читавшегося ими, впрочем, согласно со звуками своего языка. Это видно из
того, что уже в древнейших письменных памятниках,
переписанных русскими, мы видим проявления почти всех важнейших
отличий звуков и форм, составляющих вместе тип русского языка. Эти
признаки до XII столетия являются общими для памятников и
русского севера, и русского юга. Академик Шахматов (Введение в
курс истории русского языка, с. 15—16) указал двенадцать таких
признаков, общих русскому югу и северу. В числе этих признаков
есть общие с особенностями некоторых южных и западных
славянских языков; следовательно, они сами по себе, без других, не
характерны, но важны именно совокупность этих признаков, ни в
одном из южных и западных славянских языков не наблюдаемая,
и присутствие в числе их таких, которые нигде, кроме русского
языка, не известны.
Упомяну сначала признаки, общие с языками
южнославянскими. Таковы:
1) изменение сочетаний dl, tl в 1 (вели из вед-ли, плели из плет-
ли и т. п. — согласно с таким же изменением в языках
староцерковнославянском, болгарском, сербском и словенском,
отлично от польских и чешских wiedli, vedli, pletli и т. п.);
2) сочетаний pj, bj, vj, mj в pi’, Ы\ vl\ ml’ (люблю,земля,купля—
согласно с языками сербским и словенским и наиболее древними
памятниками старославянскими);
3) звуки ч и ж из смягченных т и д (хочу, свеча, одежа, межа —
частик» тождественно со словенским, имеющим в тех же словах ч,
а по шипящему элементу сходно и со старославянскими свЬшта,
межда и с сербскими мягкими чь, джь, имеющими особые буквы
в сербской графике; отлично от свистящих с и dz, г в польском и
чешском: svieca, miedza, meze);
4) звук ч из кть (ночь, печь и т. п.) — согласно с таким же ч у
словенцев и сходно с соответствующим сербским произношением
чь (ть) и старославянским и болгарским: ношть, пешть (польское
и чешское noc,piec);
5) как признак, сходный с разными и южно-, и
западно-славянскими языками, следует назвать переход носовых о в у, е в а
(я): рука, дуб, мука — согласно с таким же у в языках сербском,
чешском: лужицких (сяду, пять, мясо) сходно по крайней мере с
чешским то е, то а в piet (петь), paty, maso, но в польском
сохранилось носовое произношение (пенць, пёнты, менсо);
Б. Ляпунов. Единство русского языка в его наречиях
389
6) не особенно характерно цв и зв в словах цв’ктъ, звОзда —
согласно со старославянским, сербским и словенским языками, в
отличие от польских и чешских kv, gv, hv в kwiat, kviet, gwiazda,
hviezda, так как и в русских говорах находим и кв: в малорусском
квтка и в великорусском кв'клйть.
Признаки, общие с языками западнославянскими (польским и
чешским):
7) переход or, о1 перед согласными в начале слов в го, 1о в тех
же словах, что и в западнославянских языках (лодья, лодька, локъть,
ролья, розница, ровный; ср. польские и чешские 1о, го в тех же словах
отлично от старославянских и сербских ла, ра и т. п.);
8) переход носового *fc, которому в старославянском
соответствует юс малый, в •к чистое — согласно с древнепольским
(родительный падеж единственного числа: дФвиц’б, душвинительный
падеж множественного числа: муж% кон’к, ср. древнепольский род.
п. ед. ч.: winnice и новопольский вин. п. мн. ч.: konie).
Признаки специально русские:
9) переход начального е в о {озеро, олень, один', ср.
старославянские езеро, елень, сербскиеje3epo,jeieHb, jedan, польскиеjeziomjeden);
10) изменение е и ь перед л в конце слога в о и ъ (прарусское
*молко из *мелко, выкъ из вьлкъ, откуда далее древнерусские
формы молоко, выкъ и новорусские молоко, волкь, молчать из мычати и
т. п., при мл-бко в старославянском, mleko в польском, чешском и
др., влькь в старославянском, wide, milczyB польском);
11) полногласие {городъ — из праславянского *gordb, морозь из
*morsb, берегь из *bergb, береза из *berzp, голова, желобъ, человккь и др.;
ср. старославянские градь, мразь, бр’кгь, глава, члов’Ьс; сербские град,
мраз, чешские hrad, mraz, польские god, mmz, gnowa, zJob, жлуб, erfowiek)
— признак, самый характерный для всего русского языка;
12) смягчение полумягких согласных перед гласными
переднего ряда: е, и, я {несу, тихо, сяду)— произносились во всем
древнерусском языке со вполне мягкими н, т, с, как в нынешних
наречиях великорусском и белорусском.
Можно было бы указать еще другие признаки, общие издревле
и русскому северу, и русскому югу (например, исконную мягкость
шипящих, ц и тех з и с, которые получались на славянской почве
из г и х, каковы з и с в князь, весь; исконную склонность ъ к о, а
ь к е, так что число их значительно больше двенадцати; но
довольно и указанных для доказательства единства русского языка для
времени до XII века.
В настоящее время русский живой язык делится на наречия
великорусское, белорусское и малорусское *, причем в среде
великорусского наречия, обнимающего губернии северные — в бассейнах
великих озер, Северной Двины, верхней Волги и Камы, губернии
* Названия эти простому русскому народу неизвестны и употребляются только
образованными людьми (см.: А. И. Соболевский. Русский народ как
этнографическое целое. Харьков, 1907. С. 11).
390 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
центральные в бассейнах правых притоков Волги и юго-восточные
в бассейнах Дона, средней и нижней Волги, а также в Сибири,
различаются поднаречия северновеликорусское и южновеликорусское.
Первое характеризуется большей устойчивостью древнего
вокализма (сохранение звука о без ударения, например произношением
вода, жона, сёло, милой и т. п., почему наречие это называет
«окающим»; сохранение произношения древнего *Ь отлично от древнего
е), а в консонантизме — произношением звука g в словах городе,
нога и т. п.; обычно твердым т в окончаниях глаголов 3-го лица
единственного и множественного числа настоящего времени и
диалектическим смешением ц и ч (с XI столетия). Второе отличается
сильно изменившимся вокализмом под влиянием неударяемости:
произношением с XIV века а, я в словах, которые мы пишем
традиционно с буквами о, е, например: вада, жана, еяло, бяру,
сохранением мягкого т в окончаниях глаголов 3-го лица
единственного и множественного числа настоящего времени (бяруть); очень
древним (с X века) произношением h вместо g: Иалава (= голова),
naha и т. п.
Между северным, распространенным в губерниях Новгородской,
Олонецкой, Архангельской, Вологодской, Ярославской,
Костромской, Вятской, северных частях Псковской, Московской,
Владимирской и большей части Поволжья и Сибири (см. границы на
«Диалектологической карте русского языка», изданной в 1916 году
московской Диалектологической комиссией), и южным,
слышимым в губерниях Тульской, Рязанской, Орловской, Тамбовской и
большей части Калужской, Воронежской, Курской, земли Войска
Донского, частью в южной части Пензенской и западной части
Саратовской, следует отметить как переходную
«средневеликорусскую» полосу, центром которой является Москва и прилегающие к
ней с юга уезды Московской губернии. Эта средняя полоса по
вокализму ближе к южновеликорусскому, по консонантизму — к
северновеликорусскому; здесь именно то умеренное аканье при
сохранении произношения g в словах город, гора и т. п. и твердом т в
окончаниях глаголов 3-го лица единственного и множественного
числа настоящего времени, которыми отличается обычное
произношение общерусского языка.
Чем же обусловлено отнесение всех этих поднаречий и говоров
к наречию великорусскому? Всем этим говорам свойственны
следующие подновления в звуках и формах, неизвестные
древнерусскому языку и другим русским наречиям, объединившие со
времени слияния в одном Московском государстве два ранее совершенно
различных между собой наречия — севернорусское (говоры
потомков древних кривичей и ильменских словен) и восточнорусское
(говоры вятичей и, может быть, некоторых северян):
1) о из древнего ы, е из i в положении перед й (1), я (йа), е
Б. Ляпунов. Единство русского языка в его наречиях
391
(йе), ю (дорогой, молодой, мою, крою, шея из древнерусских другый,
молодый, мыю, крыю, must), что явилось не ранее XV столетия;
2) крови, креста из кръви, крьста;
3) к, g (или h), х в формах склонения и спряжения вместо
древних ц, з, с (рук'к, uozi, coxi, пеки, стереги и т. п.), явившееся с
XI по XV столетие;
4) утрата форм звательного падежа в севернорусском наречии
(с XIII века);
5) замена форм именительно-винительного падежа
двойственного числа формами родительного падежа единственного и
множественного числа (два берега, две руки, два кольца золотых) в
московских грамотах с XIV столетия;
6) именительно-винительный падеж множественного числа
мужского рода в словах с изменчивым ударением на а (берега, бока,
города, глаза, рога), появившийся в словах с парным значением (рога)
и в собирательных (господа) очень давно, но не существовавший
во многих словах даже в московском языке XVII века (в
«Уложении» царя Алексея Михайловича 1649 года гброды), а у некоторых
писателей даже в XIX веке (у Гоголя обычно домы). К этому
следует прибавить некоторую, отличную от других наречий, общность
словаря: частица если; слова изба (из древнерусского истъба),
пахать вместо орать, соха, лошадь (из татарского алоша) вместо конь.
Если мы обратим внимание на все эти типичные общерусские
черты, ставшие достоянием и общерусского, и русского
литературного языка, то убедимся, что оба великорусских поднаречия связаны
между собою не древними, а новыми (явившимися частью не
ранее XIII—XIV столетий, частью гораздо позднее) особенностями и
что, наоборот, некоторые местные черты говоров гораздо древнее:
древнее произношение 'Ь в некоторых северных говорах, древнее
смешение ц и ч (с XI века), южновеликорусское h, сходное с
произношением (вместо g) в белорусском и малорусском, может
быть, уже с X века, так как Константин Порфирогенет передает
старославянское прагь в произношении южнорусов через прах, очень
древне ть в формах 3-го лица глаголов, ибо за него стоит вся
древняя русская письменность до конца XIV века;
южновеликорусское аканье мы должны признать также древнее общих
великорусских черт, ибо то же аканье характеризует западнорусское
наречие (белорусское), и, хотя определенные указания на это явление
мы находим лишь в памятниках XIV столетия, некоторые намеки
на него мы решаемся видеть уже в Смоленской грамоте 1229 года.
Белорусское наречие*, обнимающее говоры губерний Минской,
Могилевской, Витебской, частью Виленской, Смоленской и
Чер* Лучшее исследование о белорусском наречии и белорусах принадлежит
академику Е. Ф. Карскому1 (многолетний труд «Белорусы» — с 1903 по 1916
год).
392 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
ниговской, отделяется от великорусских переходными полосами в
южной части Псковской и Тверской губерний и юго-восточных
уездов Смоленской, западных Калужской и частью Орловской
губернии. Характеризуется оно, кроме общих с южновеликорусским
народным аканьем и произношением h и мягкого тьиць в 3-м
лице глаголов, частью древними чертами, общими с обоими
великорусскими (сохранением разницы между ы и и, мягким
произношением согласных перед древними е и и), частью архаическими
чертами, общими с малорусским (сохранением ы, и перед
гласными в словах святый, мыю, разницы кров, глотка и крыви, глытать из
древнерусских кръви, глътати, сохранением ц, з в форме руц% ноз’к,
сохранением форм двойственного числа и звательного падежа,
древних форм повелительного наклонения несете, несЬю, древних форм
винительного падежа множественного числа на ы и т. п.), частью
более новыми, общими с малорусским, какою изменение в и
твердого л перед согласными и частью в конце слов в у неслоговое
(произносится крду, любду вместо кровь, любовь; вдук, шду вместо
волк, шел), частью новыми, характерными специально для
белорусского, каковы отвердение всякого мягкого р (мора, вароный, гарачи
вместо мдря, варёный, горячий и т. п.), известное только некоторым
(северным) говорам малорусским, и произношение мягких д и т
как дзь и ць, известное в очень немногих говорах великорусских,
но весьма характерное для польского языка, западного соседа
белорусов. Заметим, что эти две черты постепенно исчезают в
пограничных с великорусским наречием местностях.
Малорусское наречие, обнимающее губернии Киевскую,
Полтавскую, Волынскую, Подольскую и большую часть Харьковской,
Екатеринославской и Херсонской, южные уезды Черниговской,
Курской и Воронежской, область Кубанскую и часть Донской,
части губерний Гродненской и Люблинской, восточную Галицию,
многие местности северной Венгрии и Буковины, отличается от
прочих только двумя или тремя чертами фонетики:
1) изменением о и е в слогах закрытых, то есть
оканчивающихся на согласный, вследствие утраты за ним бывших в прарусском
языке гласных ь и ъ, причем в северном поднаречии малорусского
о в таком положении (разумеется, не только старое о
общеславянское, но и о из е после мягких согласных в таких словах, как
жонка, нёс) изменилось в дифтонг уо (близко к французскому oi),
е в ie (французское ye, ie) и совпало, таким образом, с древним *к;
в южном поднаречии то и другое дало i, вполне смягчающее
предшествующие зубные согласные, хотя в более архаических западных
говорах отличаются более мягкими н и т слова тс, т1к в значении
нёс, тёк (= северномалорусское нюос, тюок), совпадая с
произношением этих согласных перед древним *Ь (ншец, тТло), чем Hie, miK
в значении нос, ток (= северномалорусское нуос, туок);
2) отвердением согласных перед древними е, и (i), что вызвало
Б. Ляпунов. Единство русского языка в его наречиях
393
в большинстве говоров (кроме карпатских) совпадение в одном
среднем звуке древних и и ы: не, тебе, несу (произносится нэ, тэ),
тихо, тин (из древнего тынъ), син (= сын) и сивый.
Остальные особенности звуков не типичны, ибо встречаются
или в белорусском (разница между кров = кровь из древнерусского
кръвь и кривавий = кровавый из древнерусского кръвавый; формы
мелодий, святий, старий, крик» из древнерусского молодый, снятый,
старый, крыю; более новое в или у из твердого л: вовк, шов;
произношение h вместо g и др.), или в северновеликорусском
(сохранение древнерусского о без ударения вода, жона, диалектное в из л).
Древние морфологические черты (формы звательного падежа
единственного числа, двойственного числа; окончания глаголов 1-го
лица множественного числа настоящего времени; повелительное
наклонение на -мо; формы личных местоимений в дательном и
местном падежах: modi, co6i) также общие частью с наречием
белорусским, частью с южновеликорусским (южновеликорусские и
белорусские таб% саб’куа общих древнерусскому до XIV века тоб’к,
соб’к). Можно считать характерным образование формы будущего
из инфинитива и формы глагола иму: ходитиму, носитиму,
заменившей древнерусские ходити имать и т. п. Кроме сохранения
древнерусских черт и подновлений, встречающихся и в других
наречиях, указанные выше черты малорусской фонетики по памятникам
неизвестны ранее XII века, если не считать сомнительных
примеров постановки буквы ы вместо и, которая может быть в
сборниках Святослава 1073 и 1076 годов отнесена и на счет
южнославянского оригинала этих памятников, причем главная из этих черт
встречается лишь в памятниках второй половины XII века.
Таким образом, зачатки главных отличий малорусского языка
появились не ранее XII века, причем ничто не препятствует
предками малорусов считать не только летописных бужан, уличей и
тиверцев, но и полян, деревлян и даже левобережных северян, ибо
большая часть памятников второй половины XII века (с 1164 года),
имеющих указания на дифтонгизацию е (написание буквы ±
вместо е в словах камень, з*Ьлье, п'Ьщь и т. п.), честь открытия которых
принадлежит академику Соболевскому, не имеет точного указания
местности, где они написаны.
Мы видели, что общевеликорусский тип является еще более
поздним (его сложение совершалось от XIII до XVII столетия). Едва
ли не еще более поздним является окончательное образование
белорусского наречия: отвердение р изредка появляется уже в
памятниках западнорусского письма XII—XIII веков (см.: «Лекции по
истории русского языка» академика Соболевского, с. 140), но
несомненные примеры этого явления в западнорусских грамотах
отмечены академиком Карским (Белорусы. Т. II. С. 383) лишь с
последних годов XIV столетия и часто только в актах и памятниках XV—
XVI веков; да вместо д, ц вместо т — лишь в памятниках XVI века.
394 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
Предками белорусов мы должны считать древних дреговичей,
радимичей, а в пограничных местностях на севере — также кривичей, на
юге — продвинувшихся до Припяти и за Припять древлян, причем
потомки кривичей дали тип, переходный к великорусскому,
потомки древлян — переходный к малорусскому. Кроме того, не
лишено вероятия и влияние вятичское, которое сказалось в общем с
южновеликорусским наречием аканье, если согласиться с
выводами академика Шахматова о древних поселениях вятичей на юго-
востоке, в бассейне Дона, и постепенном продвижении их на
северо-запад, в область верхнего течения Оки и далее в область
радимичей, которых летописец считает переселенцами от «ляховь», то
есть из области поселения польских славян.
Самые названия Великая, Малая и Белая, как и Черная (Nigra),
Червонная (Rubra) Русь”1, появились не ранее XIV столетия и
имели первоначально чисто географическое значение, причем Малая
Русь имела ограниченное значение Галицко-Волынской земли.
Заметим, что очень рано (в Ипатьевской летописи под 1187 годом)
встречается и название украина: о смерти переяславского князя Во-
лодимира Глебовича сказано, что «о немъ же оукраина много по-
стона». Но это название имело значение лишь пограничной с
областью степных кочевников местности. Такой и было древнее
Переяславское княжество, колонизованное, вероятно, северянами; а
позднее так назывались окраины Московского государства в
нынешних Курской и Воронежской губерниях, которые отодвигались
на юг по мере продвижения сторожевых укреплений для защиты от
нападения кочевников. Хотя и название «малорусский» в смысле
общего термина для всей области распространения этого языка
неточно, но перенесение его на более восточные местности
левобережной поднепровской области по крайней мере в XVII веке (в
московских грамотах) оправдывает его употребление в качестве
научного термина. Что же касается термина «украинский», то его
можно считать применимым лишь к области южномалорусского
поднаречия, и распространение его до степени общего объясняется
лишь тем, что:
— южное поднаречие раньше получило художественную
литературную обработку в произведениях полтавца Котляревского,
харьковца Квитки-Основьяненко, уроженца южной части Киевской
губернии талантливого поэта Шевченко и др.;
— с 1860-х годов в Галиции рядом со старорусским
направлением началось движение так называемых народовцев,
стремившееся пересадить украинскую литературу с ее новым фонетическим
правописанием Кулиша в Галицию; ** Напомним, что пришедшее из Скандинавии через финнов имя Русь
(Ruotsi) в древности (до XIII в.) приурочено было только к южной,
Киевской области.
Б. Ляпунов. Единство русского языка в его наречиях
395
— это движение получило поддержку со стороны австрийского
правительства, опасавшегося развития русского самосознания у
Галицких малороссов, в прошлом столетии называвших себя только
«руськими», а язык свой «руським» (это видим не только у
поборника принятия русского литературного языка Я. Ф. Головацкого,
придерживавшегося этимологического правописания даже при
издании народных песен, но и у приверженцев идеи создания
литературы на чисто народном языке, как филолог Эм. Огоновский,
как автор художественных повестей из быта русского
православного населения Карпатских гор Осип Федькович).
Только в XX столетии галицкая «народная» партия откидывает
старое, именно в простом галицком крестьянстве популярное имя
«руський» и заменяет его сначала в виде прибавки к нему впереди
ставившимся, а потом совершенно его вытеснившим именем «ук-
рашський». Но, прикрываясь традициями имени поэта Шевченко,
львовское ученое украинское «товарищество» совершенно не
следует в создании своего научного языка традициям славного
украинского поэта, писавшего непосредственным, живым языком
крестьянства Приднепровского края, без тенденциозного желания
отдалить его от русского литературного языка, а также и примеру
таких талантливых самородков, какбуковинский гуцул Осип-Юрий
Федькович*.
Стремясь создать «украинский» научный язык, львовские
ученые украинской партии умышленно избегают совпадений с
русской научной терминологией и, порвав всякие традиции и связи
с ученой, общей всей древнерусской письменности
терминологией церковнославянской, предпочитают заимствовать польскую
терминологию, переменив лишь польские звуки на украинские, или
немецкую. Таковы: ргжничка (дифференциал) — с польского
«ro+niczJca»; назвукъ (начальный звук слова) — с немецкого «Anlaut»;
визвукъ — с немецкого «Auslaut»; пень буквально переведен с
немецкого «Stamm», между тем как в русском языке существует
старое слово «основа». (Об этом искусственном языке галицких
ученых, малопонятном не только нашим малороссам вообще, но
и тем, которые считают желательным создание малорусского
литературного языка, см. в книге профессора Т. Д. Флоринского
«Малоруссюй язык и “украшсько-руський” литературный
сепаратизм»).
Мы видим, таким образом, среди известной партии галицко- ** Его образная поэтическая речь, близкая к народной речи нашей
Малороссии, отличается, однако, кое-чем от последней в формах и словаре, но
не в смысле отдаления от древнерусского источника, а в смысле
приближения к нему: в образном языке Федьковича мы встречаем обороты,
свойственные древнерусским летописям, например частое употребление
родительного времени: «одного вечора», «одно! днини» (см. львовское издание.
1902. Т. II. С. 87, 95).
396 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
русской интеллигенции стремление не только создать особый
ученый и литературный язык, приспособленный для передачи
научного мышления, но и доказать его полную отдельность от
созданного уже общерусского языка. Среди ученых этого толка, одним из
самых ярых представителей которого является составитель
новейших грамматик известный филолог Смаль-Стоцкий, возникает даже
совершенно нелепое с научной точки зрения стремление доказать
исконную самостоятельность малорусского языка разом с
великорусским и другими славянскими*. Между тем правильная точка
зрения, доказанная нами выше, может быть одна: малорусский и
великорусский языки — два родных брата, дети языка
древнерусского до половины XII века, и каждый из них может быть
сравниваем с другими славянскими не самостоятельно, а лишь при
посредстве возведения к языку прарусскому, который в главных
чертах сохранился еще в древнерусском языке до XII века.
Доказав единство русского языка в его наречиях, мы должны
сказать несколько слов и о том русском языке, который изучается
в русских школах и который мы называем общерусским. Именно
его нередко представители украинской самостоятельности
умышленно или неумышленно смешивают с языком великорусским, что
глубоко неверно. Если внимательно изучать русские говоры, то мы
найдем иногда в народном великорусском языке больше
совпадения с народным же малорусским, чем с русским литературным
или общерусским. Лишь господствующее произношение этого
последнего языка, обусловленное последней стадией его развития на
почве средневеликорусской, приняло преимущественно
великорусский характер; но из этого не следует, что все особенности
средневеликорусской народной речи тождественны с особенностями
общерусского языка. Чтобы убедиться в этом различии, стоит
сравнить с общерусской речью те образцы говоров Московской
губернии, которые помещены в «Хрестоматии по великорусской
диалектологии» Дурново2 и Ушакова3 (М., 1910. С. 124, 125 и след.).
С точки зрения общерусского языка новейшей формации
всякий местный говор является «неправильным», «нечистым», хотя
бы он носил замечательные следы древности и передавал точнее
древнерусские традиции, чем нормированный, «общерусский» язык.
Этот последний обязан своим образованием не одному какому-
нибудь наречию, а создан усилиями культурных деятелей из
области разных наречий в разные эпохи русской истории. Он создавался
путем невольных соглашений и уступок при живых сношениях между
* См. рецензию академика Е. Ф. Карского в «Русском филологическом
вестнике» (1914. № 2. Вып. 2-й тома LXXI. С. 635—640) на «Grammatik der
ruthenischen (ukrainischen) Sprache» von St. von Smal-Stockyi und Theodor Gartner
(Wien, 1913). Подробнее разобраны доводы Смаль-Стойкого и доказана их
несостоятельность в статье академика А. А. Шахматова «До питания про
початок украшськой мови» (Укра'ша. 1914. № 1. С. 7—19).
Б. Ляпунов. Единство русского языка в его наречиях
397
собой верхних слоев древнерусского общества, выросших в разных
местностях, среди различной диалектической обстановки, причем
сильное влияние на этот общий язык оказал язык древнерусской
письменности — древнецерковнославянский, по своему
происхождению живой язык южномакедонских славян IX века,
принадлежавших к той славянской ветви, которая ныне называется
болгарской. Благодаря переводу Священного Писания на этот язык
славянскими апостолами Константином и Мефодием он стал
церковным и литературным языком у всех славян греко-восточного
вероисповедания, а частью и у славян-католиков, получивших в
1248 году буллой папы Иннокентия IV разрешение на
употребление славянских богослужебных книг, написанных глаголической
азбукой. Как выше упомянуто, этот общеславянский литературный
язык читался русскими грамотниками согласно с их собственным в
соответствующих словах живым произношением, а потому мы
находим изредка уже в древнейших памятниках XI века (каково
«Остромирово Евангелие» 1056—1057 гг.), чаще с конца XI и в
памятниках XII века, замену букв, непонятных для русского
переписчика, буквами, соответствующими звукам русского языка
(постепенно исчезала буква юс большой и заменялась буквой оу, у, а
буква юс малый получила значение звука а после смягченного
согласного; буква 'Ь иногда заменялась буквами е или и, а вместо е в
известных случаях, особенно памятники южнорусские, стали
употреблять *fe). Так образовалась в XI—XII веках русская редакция
церковнославянского языка. Этот язык был литературным органом на
Руси. На нем писали все серьезные духовные и светские
произведения; поучения, жития святых, летописи, причем в последних лишь
при описании событий народной жизни невольно проникала
живая русская речь в значительной степени, но и она постоянно
чередовала формы русские с южнославянскими, что и свидетельствует
о том, что и разговорная речь грамотного населения усваивала
церковнославянизмы. Заметим, что ныне фиксированный в печатных
синодальных изданиях церковнославянский текст, являющийся
общим для всех славянских Церквей восточного исповедания,
нетождествен с древнерусской редакцией, которая с XIV века
испытала очень много новых влияний и исправлений: с конца XIV века
усилилось южнославянское влияние на русскую письменность, и
русские книги получили новые южнославянизмы, еще более
чуждые живому русскому языку, чем древние; а в XVII веке было
радикальное исправление церковных книг в Москве, причем, с
одной стороны, были закреплены кое-какие словарные сербизмы
(петель, Koct&mu), с другой — восстановлены некоторые
особенности древнейших текстов.
Параллельно с историей русского церковного текста шла
история живого русского языка. Появлялись произведения на народном
языке в XVI—XVII веках в Литовской и Московской Руси
(Еван398 Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола
гелие Тяпинского, «Домострой», Библия Скорины и др.). Но
русский язык образованных классов разных городов рано мог
получать однообразный характер, соединяя с общерусскими чертами и
некоторые заимствованные из письменности церковнославянизмы.
Такой общий разговорный язык уже в древнее время (XI—XII века)
мог существовать в «матери городов русских» •— древнем Киеве,
где была постоянная смена княжеских дружинников благодаря
удельно-вечевому строю и наследованию князей не по прямой
линии. Из древнего Киева этот язык, в котором сглаживались
диалектические различия и выступали лишь общие всем говорам
русские особенности, переносился в область Суздальскую, во Влади-
мир-на-Клязьме и далее в Москву. Конечно, после разделения
русских земель на Московскую и Литовскую Русь, а в особенности с
падением удельного строя, содействовавшего частым
переселениям, язык Московской Руси все более отдалялся от языка Руси
Литовской, которая после соединения с Польшей начала
воспринимать и полонизмы. Но влияние южнорусских деятелей на
Москву, на ее письменность, а через посредство последней и на живой
язык высших классов Москвы не прекращалось в XVI веке,
особенно же усилилось в XVII столетии, когда целый ряд киевских
ученых приносили свои произведения в Москву. Эти ученые и
литераторы южнорусские (Мелетий Смотрицкий, Стефан Яворский,
Дмитрий Ростовский и другие) в XVII—XVIII столетиях,
несомненно, содействовали притоку южнорусизмов (малорусизмов) в
русскую литературную и общерусскую речь на севере. С другой
стороны, литературный русский язык, воспитавшийся на
церковнославянской основе, постепенно воспринимает все больше
народных русских элементов разных местностей, что особенно усилилось
после деятельности Ломоносова, вносившего много
северновеликорусских народных слов и оборотов.
После Ломоносова, освятившего своим рассуждением о стилях
доступ народного языка в литературу, последний входит в нее уже в
качестве господствующей стихии в произведениях И. А. Крылова,
А. С. Пушкина, А С. Грибоедова и еще более — писателей второй
половины XIX века. Важно указать, что, кроме великорусской речи,
в литературу и общерусский язык продолжает проникать и
малорусская в произведениях Гнедича, Гоголя, Кохановской4,
Данилевского и многих других. Народный воронежский поэт Кольцов, кроме
внесения народной южновеликорусской стихии, имеет кое-что и
малорусское. Таким образом, русский литературный язык никоим
образом не может считаться исключительно великорусским; не может
считаться вполне великорусским и общерусский разговорный язык.
Ясно, что русский литературный язык есть общерусское достояние.
КОММЕНТАРИИ
Князь А. М. ВОЛКОНСКИЙ
Историческая правда и украинофильская пропаганда
Публикуемая нами с незначительными сокращениями книга князя
Александра Михайловича Волконского «Историческая правда и
украинофильская пропаганда» была издана в Турине в 1920 году.
Князь Александр Михайлович Волконский (1866—1934) —
русский офицер (полковник) Генерального штаба, публицист (писал под
псевдонимом Волгин А. М.). Печатался в газете
«Санкт-Петербургские ведомости». После первой революции выступал в печати со
статьями о состоянии армии. Автор книги «Вооруженные силы Италии»
(1908). Эмигрант. В конце жизни стал униатским священником. Князь
А. М. Волконский был автором еще нескольких книг по
«украинскому сепаратизму», среди них: «Имя Руси в домонгольскую пору» (1929),
«В чем главная опасность?» (1929), «Малоросс и украинец» (1929).
1. Петлюра Симон Васильевич (1879—1926) — один из лидеров
украинской социал-демократической рабочей партии. В 1917 году был
одним из руководителей украинской Центральной рады, будучи
генеральным секретарем (министром) по военным делам. В ноябре 1918
участвовал в организации правительства, с февраля 1919 — глава
Директории (правительство) Украины. Летом 1920 бежал за границу.
2. Князь А. М. Волконский имел католические пристрастия, а в
конце жизни стал униатским священником.
3. Вильсон Томас Вудро (1856—1924) — американский
государственный деятель, президент США в 1913—1921 от демократической
партии. Один из главных творцов Версальской системы после Первой
мировой войны.
4. Грушевский Михаил Сергеевич (1866—1934) — главный
идеолог украинского сепаратизма, историк. С 1894 занимал кафедру
всеобщей истории Львовского университета. В 1899 году организовал
национально-демократическую партию в Галиции. В 1917 возглавил
Центральную раду Украины. В начале 1919 эмигрировал в Австрию. В
дальнейшем после неоднократных обращений к советскому
правительству ему разрешили в 1924 вернуться на Украину. В том же году стал
академиком АН УССР, заведуя сектором истории Украины
исторического отделения АН. В 1929 стал академиком АН СССР. Автор
тенденциозных исторических трудов «[История Украины-Руси» (Т. 1 —
10, 1898—1936) и «История украинской литературы» (Т. 1—5, 1923 —
1927).
5. Гарольд — английский король (1035—1039). По
происхождению датчанин.
400
Комментарии
Или Гарольд II — английский король в 1066. Англосакс, бывший
советником при короле Эдуарде Исповеднике. Умерев бездетным,
Эдуард передал ему свою корону. В год вступления на престол был убит
в битве с Вильгельмом Завоевателем при Гастингсе.
6. Герберштейн Зигмунд (1486—1566) — барон, немецкий
дипломат и путешественник. В качестве посла Священной Римской империи
германской нации посещал Москву (1517, 1526). В 1549 году в Вене
издал на латинском языке ◄[Записки о московских делах».
7. Оттон I Великий (912 — 973) — германский король с 936.
Овладев Италией, в 962 был коронован как римский император, тем самым
основал Священную Римскую империю германской нации и стал ее
первым императором.
8. Григорий VII Гильдебранд (между 1015 и 1020—1085) —
римский папа с 1073. Активный деятель Клюнийской реформы,
возвышавшей власть пап. Боролся за инвеституру с императором Генрихом
IV. Католический святой. Автор ◄[Диктата папы» (1075).
9. Иннокентий IV (Синибальдо Фиески) (ок. 1195—1254) —
римский папа с 1234. Боролся с германскими императорами Фридрихом II
Штауфеном и Конрадом IV. Поддерживал Тевтонский орден. При нем
было отправлено посольство Плано Карпини к монгольскому
великому хану.
10. Тургенев Александр Иванович (1784—1845) — русский
общественный деятель, масон, историк. В 1810—1824 директор
департамента духовных дел в Министерстве духовных дел и народного
просвещения. С 1825 жил за границей. Автор книги ◄[Акты исторические,
относящиеся к России, извлеченные из иностранных архивов и
библиотек» (Т. 1—2, 1841 — 1842).
И. Дорошенко Михаил (7 — 1628) — гетман реестрового
казацкого войска в 1625—1628. Стремился к соглашению с Польшей. Воевал
против Запорожской Сечи. Погиб во время похода реестровых
казаков в Крым.
Или Дорошенко Петр Дорофеевнч (1627—1698) — гетман
Правобережной Малороссии в 1665—1676. Участник польских походов
на Левобережную Малороссию. Став гетманом, разорвал отношения с
Польшей и заключил союз с Турцией и Крымским ханством.
Капитулировал в 1676 перед русскими войсками.
12. Бенеш Эдуард (1884 — 1948) — чехословацкий
государственный деятель. В 1918—1935 министр иностранных дел, в 1921 — 1922
премьер-министр. В 1935—1938, 1946—1948 президент Чехословакии.
13. Грабарь Игорь Эммануилович (1871 — 1960) — русский
живописец и искусствовед. Под его редакцией вышла ◄[История
русского искусства» (Т. 1—6, 1909—1916). В 1913—1925 возглавлял
Третьяковскую галерею. Создатель Центральных реставрационных
мастерских.
14. Кондаков Никодим Павлович (1844—1925) — русский
историк византийского и древнерусского искусства. Преподавал в
университетах Одессы (1870—1888) и Петербурга (1888—1917). Разработал
топографический метод изучения памятников искусства. С 1920 в
эмиграции. С 1922 преподавал в Пражском университете. Автор книг
◄[История византийского искусства и иконографии по миниатюрам
гречесКомментарии
401
ких рукописей» (1877) и «История и памятники византийской эмали»
(1892).
15. Палеологи — династия византийских императоров, правивших с
1261 по 1453. Основатель династии император Михаил VIII, из
аристократического рода, известного с XI века.
16. Франц Фердинанд (1863— 1914) — австрийский эрцгерцог,
племянник императора Франца Иосифа I, наследник престола. С 1898
заместитель главнокомандующего. Убит в Сараево.
17. Франц Иосиф I (1830—1916) — император Австрии и король
Венгрии с 1848, из династии Габсбургов. При нем в 1867 году
Австрийская империя была преобразована в Австро-Венгрию.
18. Скоропадский Павел Петрович (1873 — 1945) — генерал
Императорской армии. На «съезде хлеборобов» 29 апреля 1918
провозглашен гетманом Украины. 14 декабря 1918 его правительство было
свергнуто. Бежал в Германию.
19. Эрцбергер Маттиас (1875—1921) — германский
государственный деятель. В октябре 1918 года вошел в правительство. Инициатор
подписания И ноября 1918 года Компьенского перемирия с Антантой.
В 1919—1920 вице-канцлер и министр финансов. Убит террористом.
Автор книги «Германия и Антанта. Мемуары».
20. Ллойд Джордж Давид (1863—1945) — английский
государственный деятель, дипломат, либерал. В 1905 — 1908 министр торговли,
в 1908—1915 министр финансов. В 1916—1922 премьер-министр. Один
из авторов Версальского мирного договора (1919).
21. Клемансо Жорж (1841 — 1929) — французский
государственный деятель. Сторонник военного реванша в борьбе Франции с
Германией. В марте — октябре 1906 министр внутренних дел. В октябре
1906 — июле 1909 председатель совета министров. С ноября 1917 по
1920 вновь был председателем совета министров. Один из авторов
Версальского мирного договора (1919).
22. Миклошнч Франц (1813—1891) — австрийский языковед.
Профессор Венского университета в 1850 — 1886. Автор книг
«Сравнительная грамматика славянских языков» (Т. 1—4, 1852—1875) и
«Тюркские элементы в юго-восточно и восточноевропейских языках»
(1884-1890).
23. Соболевский Алексей Иванович (1856—1929) — знаменитый
русский филолог-славист, академик. Профессор Киевского (1884 — 1888)
и Петербургского (1888—1908) университетов. Участвуя в
политической деятельности, был товарищем председателя «Союза русского
народа». Опубликовал «Великорусские народные песни» (Т. 1 — 7,
1895— 1902). Автор книг «Очерки по истории русского языка» (1884),
«Лекции по истории русского языка» (1888), «Очерк русской
диалектологии» (1892).
24. Никитин Иван Саввич (1824 — 1861) — русский поэт. Писал
стихи на темы крестьянского быта. Автор прозаического «Дневника
семинариста».
25. Репнин-Волконский Николай Григорьевич (1778—1845) —
князь, русский государственный и военный деятель, генерал от
инфантерии. Участник Отечественной войны и заграничных походов 1813 —
1814. В 1816—1834 малороссийский генерал-губернатор. Был знаком
с Т. Г. Шевченко.
402
Комментарии
26. Махно Нестор Иванович (1889—1934) — глава анархических
банд на юге России в 1918—1921. После разгрома бежал за границу.
27. Драгоманов Михаил Петрович (1841 — 1895) — активный
деятель украинского сепаратизма, публицист, историк. С 1864
приват-доцент, а с 1870 — доцент Киевского университета. За
антиправительственную деятельность уволен из университета в 1875 году. В 1876
эмигрировал за границу. Основал в Женеве свободную украинскую
типографию. С 1889 профессор кафедры всеобщей истории
Софийского университета.
28. Генрих II Святой (973—1024) — император Священной
Римской империи германской нации с 1002, последний из саксонского
дома. Воевал с немецкими феодалами, с польским королем и с греками
в Италии. Католический святой.
29. Генрих I (1011 — 1060) — французский король в 1031 — 1060, из
династии Капетингов. Был женат на дочери русского великого князя
Ярослава I Мудрого Анне.
30. Феофил (? —842) — византийский император в 829 — 842, из
аморийской династии. При нем вновь вспыхнуло иконоборчество.
Боролся с арабами.
31. Фотий (между 810 и 827 — между 891 и 897) —
константинопольский патриарх в 858 — 867 и 877 — 886, богослов. Низложен в 886
году императором Львом VI. Умер в ссылке. Автор «Мириобиблиона»
и богословских сочинений.
32. Константин VII Багрянородный (905 — 959) — византийский
император в 913 — 959, из македонской династии, писатель. Успешно
боролся с арабами. Автор сочинений «О фемах» и «Об управлении
империей».
33. Мануил I Комнин (1122—1180) — византийский император в
1143—1180. Вел активную внешнюю политику. Боролся за
возвращение Италии, Балкан и Малой Азии.
34. Лиутпранд (ок. 922 — ок. 972) — епископ Кремоны, историк.
Происходил из знатного лангобардского рода. Автор книг
«Воздаяние», «О деяниях Оттона Великого, императора» и «О посольстве в
Константинополь».
35. Платонов Сергей Федорович (1860—1933) — русский
историк. Профессор Петербургского университета (с 1899). Автор книги
«Очерки по истории смуты в Московском государстве XVI —XVII
вв.» (1899).
36. Гедимин (7—1341) — великий князь литовский в 1316—1341.
Вел борьбу с немецкими орденами и Московским государством. Погиб
во время осады немецкой крепости Баербург на р. Немане.
37. Лев VI Философ (866 — 912) — византийский император в
886 — 912, из македонской династии. Издал новеллы (указы),
заменившие старые. Вел войны с арабами.
38. Гонорий III (Ценций Савелли) — римский папа в 1216—1227.
Боролся с еретиками и подготовил крестовый поход.
39. Григорий IX (Уголино ди Сеньи) (ок. 1145—1241) — римский
папа с 1227. Боролся с императором Фридрихом II Штауфеном.
Превратил инквизицию в постоянный орган римокатоличества, отдав его в
ведение ордена доминиканцев.
40. Филофей Коккин (7 — 1379) — патриарх константинопольский
Комментарии
403
в 1354—1355 и 1362—1376, богослов. Боролся с варлаамитами.
Прославил Григория Паламу.
41. Дюплесси-Берто Жан (1747—1813) — французский
рисовальщик и гравер.
42. Рослен Александр (1718—1773) — французский портретист.
43. Скорее всего, имеется в виду Друз Франсуа Губер (1727 —
1775) — французский живописец, портретист.
Или его отец, Друз Гюбер (1699—1767) — французский
живописец, портретист.
44. Бушардон Эдм (1698—1762) — французский скульптор.
Стремился возвратится в своем творчестве к античной простоте в
скульптуре.
45. Пигаль Жан Батист (1714 — 1785) — французский скульптор.
46. Боплан Гийом Левассер де (ок. 1600—1673) — французский
военный инженер. В 1630—1648 находился на службе у польского
короля. Опубликовал карты Малоруссии (1648—1650). Автор
«Описания Украины» (1650).
Профессор П. М. БОГАЕВСКИЙ
Присоединение Малороссии к Московскому царству
Статья Петра Михайловича Богаевского «Присоединение
Малороссии к Московскому царству» была напечатана в сборнике
«Труды подготовительной по национальным делам комиссии.
Малорусский отдел. Выпуск I. Сборник статей по малорусскому вопроси»
(Одесса t 1919).
Профессор Петр Михайлович Богаевский (1866—1929) — русский
юрист, историк, специалист по международному праву, профессор
Императорского Св. Владимира университета в Киеве. Автор исследования
«Красный Крест в развитии международного права* (Ч. 1—2. М., 1906—
1913). Эмигрант. Профессор Софийского университета, где также
преподавал международное право.
1. Сагайдачный Петр Кононович (9 — 1622) — гетман малорусского
реестрового казачества. Командовал казачьими походами против
Турции и Крымского ханства в начале XVII века. В 1616 году брал
штурмом Синоп и Трапезунд. В Хотинской войне 1620—1621 вместе с
польскими войсками нанес поражение турецкому войску. Участвовал в походе
королевича Владислава на Москву (1618). В 1620 предлагал русскому
Царю принять казаков на русскую службу. Желая укрепить
Православие, вступил со всем Запорожским войском в Киевское братство (1620).
2. Бутурлин Василий Васильевич (9 — 1656) — русский военный
деятель, боярин, дипломат. Глава русского посольства на
Переяславской раде (1654). В 1655 русская армия во главе с Бутурлиным
воевала с поляками в походе в Галицкой земле. В декабре 1655 отозван в
Москву.
404
Комментарии
3. Еллннек Георг (1851 — 1911) — немецкий юрист. Специалист
по государственному и гражданскому праву.
4. Самойлович Иван Самойлович (9 — 1690) — малороссийский
гетман Левобережья (1672—1687) и Правобережья (с 1674). Боролся
с П. Дорошенко за соединение Левобережной и Правобережной
Малороссии. В 1687 году был сослан в Сибирь.
А. ЦАРИННЫЙ
Украинское движение.
Краткий исторический очерк, преимущественно по
личным воспоминаниям
Книга А. Царинного «Украинское движение» была написана в 1924
году и издана стараниями князя А. М. Волконского в 1925 году в
Берлине. Князь Волконский в своем обширном предисловии говорит
об авторе книги как о «неизвестном».
О том, кто скрывался за псевдонимом А. Царинный, можно только
гадать. На наш взгляд, наиболее вероятной версией можно считать
предположение о том, что это Стороженко Андрей Владимирович (1857—
после 1918). В пользу того предположения есть несколько косвенных
данных. Андрей Владимирович происходил из древнего казацкого,
старшинского рода; один из его предков (возможно, даже дед) — писатель
Андрей Яковлевич Стороженко (1790—1858), псевдоним которого был
Андрий Царинный. Хорошее знание ситуации в киевском Клубе
русских националистов, видное из книги «Украинское движение», также
наводит на мысль о принадлежности ее перу А. В. Стороженко,
который был членом этого клуба. Широта охвата
литературно-общественной жизни малороссийских земель и универсальные знания автора
говорят о принадлежности его к высшим образованным слоям
Западного края. А. В. Стороженко подходит и под этот критерий. Он
окончил привилегированный Катковский лицей и Киевский университет
Святого Владимира, был одним из крупнейших знатоков малорусской
истории. Его родственником был крупный специалист по английской
литературе профессор Николай Ильич Стороженко. Еще одним
косвенным подтверждением авторства А. В. Стороженко, являвшегося в
конце XIX века главой переяславского земства, можно считать
осведомленность А. Царинного о переяславских деятелях. Наряду с этим
А. В. Стороженко являлся автором капитального исследования
«Стефан Баторий и днепровские козаки» (1904), написанного на основе
малоизвестных польских источников, работа с которыми требовала
тонкого знания польского и латинского языков, что также отличает
работу А. Царинного. Все это дает нам право стоять за высказанное
нами выше предположение. Остается ответить на вопрос: почему
книга подписана псевдонимом? Возможно, автор находился на территории
Польского государства, которое в двадцатые годы XX столетия крайне
притесняло малорусов и устраивало гонения на православных.
Комментарии
405
1. Катков Михаил Никифорович (1818—1887) — знаменитый
русский публицист, издатель и критик. С 1856 редактор журнала
«Русский вестник», с 1863 — редактор газеты «Московские ведомости».
Собрание его статей опубликовано в двадцати пяти томах в 1897 году.
2. Спасович Владимир Данилович (1829—1906) — русский юрист.
Специалист по международному и уголовному праву. Основной труд —
«Учебник уголовного права» (Т. 1, в. 1—2, 1863).
3. Кулаковский Платон Андреевич (1848—1913) — русский
историк и филолог-славист. Основной труд — «Иллиризм. Исследование
по истории хорватской литературы периода Возрождения» (1894).
4. Дмовский Роман Валентинович (1864 — после 1917) — польский
политический деятель и публицист. Окончил Варшавский университет.
В 1892—1893 сидел в варшавской тюрьме по политическому делу. В
1895 переселился в Австрию. Вернувшись в русскую часть Польши,
стал лидером народно-демократической партии. В 1907 году был
избран во II, а затем и в III Государственную думу, гдехбыл
председателем польского коло. В 1909 снял с себя депутатские полномочия.
Автор книги «Германия, Россия и польский вопрос» (1909).
5. Бельский Мартин (1494—1575) — польский летописец,
создатель первой хроники на польском языке. Дворянин, участвовавший в
современных ему войнах Польши.
6. Рей Николай (ок. 1507 — 1569) — польский писатель, поэт.
Первый из польских писателей, творивший только на польском языке. Был
кальвинистом. Основные сочинения: «Зерцало, или Жизнь честного
человека», сборник стихов «Зверинец».
7. Кохановский Ян (1530—1584) — польский поэт. Ученик
Николая Рея. Учился в Краковском университете. Затем жил в Италии и
Франции. Участвовал в войне с Москвой в 1568 году. Переводил с
греческого. Автор поэм «Шахматы», «Знамя», «Сусанна», «Поход на
Москву», драмы «Отпуск послов греческих».
8. Сенкевич Генрик (1846—1916) — польский писатель. Автор
исторической трилогии, включающей романы «Огнем и мечом» (Т.
1—4, 1884), «Потоп» (1886), «Пан Володыевский» (Т. 1—3, 1887 —
1888); романов «Крестоносцы» (1897) и «Quo vadis» («Камо гряде-
ши», 1894 — 1896) и других. Нобелевский лауреат (1905).
9. Реймонт Владислав (1867—1925) — польский писатель. Автор
романов «Мужики» (Т. 1—4, 1904—1909), «Комедиантка» (1896),
«Обетованная земля» (Т. 1—2, 1899) и исторической трилогии «1794
год» (1913—1918). Нобелевский лауреат (1924).
10. Ягеллоны — династия королей польских (1386—1572) и
великих князей литовских (1377—1572), с перерывами. Династия правила
также в Чехии (1471 — 1526) и Венгрии (1440 — 1444, 1490 — 1526).
Родоначальником был Ягайло (ок. 1350—1434) — великий князь
литовский в 1377 — 1392 (с перерывами), король польский с 1386.
11. Баторий Стефан (1533—1586) — польский король в 1575 —
1586 годах. С шестнадцати лет был на военной службе у короля
венгерского и чешского Фердинанда, а затем служил у князя Трансильва-
нии Иоанна-Сигизмунда Запольского. В 1571 был избран князем
Трансильвании. В 1575 избран королем Польши. Боролся с царем
Иоанном Грозным в Лифляндии и под Псковом.
12. Клёнович Севастиан Фабиан (1550 -1602) — польский поэт,
406
Комментарии
писал как на латыни, так и на польском языке. Автор поэмы «Roxolania»
(1584) — о Червонной Руси.
13. Григорий Тискиневич — гетман запорожских казаков (1610).
Участвовал в походе запорожцев в Крым (1609).
14. Рогоза Михаил (? —1599) — киевский митрополит, один из
организаторов Брестской унии 1596. В 1589 был назначен польским
правительством киевским митрополитом. В 1596 он* перешел в
униатство и организовал гонения на православных.
15. Ипатий Поцей (1541 — ?) — униатский деятель, писатель.
Рожденный в православной семье, сделался кальвинистом. В 1574 снова
принял православие. Занимал видные должности, вплоть до каштеляна
Брестского. В 1594 принял монашество и стал епископом
Владимирским. Вместе с другими четырьмя западнорусскими епископами
подписал соглашение с Римом.
16. Ордын-Нащокин Афанасий Лаврентьевич (ок. 1605—1680) —
русский дипломат, боярин, воевода. При государе Алексее
Михайловиче был руководителем внешней политики (1667—1671). Возглавлял
Посольский и другие приказы. В 1672 постригся в монахи.
17. Август II (Фридрих) Сильный (1670—1733) — курфюрст
саксонский в 1694— 1733 и с 1697 король Польский. Приняв католицизм,
он был выбран шляхтой королем Польши. Воевал со шведами в
Северной войне.
18. Август III (Фридрих) (1694—1763) — курфюрст саксонский в
1733—1763 и король польский. Воспитанный в протестантизме,
перешел в католичество. Понес поражение в войнах с Пруссией.
19. Станислав Август Понятовский (1732—1798) — последний
король Польши, правивший в 1764 — 1795. Избран при поддержке
императрицы Екатерины II и прусского короля Фридриха. В его
правление Польша была трижды разделена между Россией, Пруссией и
Австрией.
20. Румянцев Петр Александрович (1725—1796) — граф, русский
полководец и государственный деятель, генерал-фельдмаршал. В 1740
участвовал в чине подпоручика в войне со Швецией. Участник
Семилетней войны. В 1764 назначен президентом Малороссийской
коллегии и генерал-губернатором Малороссии. Провел так называемую
«Румянцевскую опись». В русско-турецкой войне 1768—1774 командовал
2-й армией. Одержал победы под Рябой Могилой, при Ларге и Кагуле.
В начале русско-турецкой войны 1787—1791 командовал украинской
армией. В 1789 отозван в Петербург. В 1794 главнокомандующий
русскими войсками в Польше.
21. Грондский Самуэль (? — ок. 1672) — дипломат на службе
Польши, Швеции и Трансильвании, историк. В 1655 сопровождал
польского посла Любовицкого к Б. Хмельницкому с письмами от короля
Карла X Густава. В 1657 вел переговоры с представителем Б.
Хмельницкого от имени князя Трансильвании Дердя II Ракоци. Автор книги
«История казацко-польской войны».
22. Стрыйковский Мацей (ок. 1547—1582) — польский историк. В
1570 окончил Краковскую академию. Был военным, затем
дипломатом. Автор «Хроники польской, литовской, жмудской и всей Руси»
(изложение доведено до 1572).
23. Потоцкий Ян (1761 — 1815) — польский общественный деятель,
Комментарии
407
историк. Служил в министерстве иностранных дел при императоре
Александре I. Автор многих тенденциозных работ по славяноведению.
24. Чацкий Тадеуш Фаддей (1765—1813) — польский
общественный деятель. В 1803 назначен ревизором училищ Волынской,
Подольской и Киевской губерний. Совместно с Г. Коллонтаем основал
Кременецкий лицей. Покровительствовал этому лицею. Разработал
училищный устав (1805), утвержденный Александром I. Автор
псевдонаучной работы «О названии “Украина” и зарождении казачества»
(1801).
25. Полетика Григорий Андреевич (1725—1784) — малорусский
писатель. В 1745 окончил Киевскую академию. В 1764 — 1773 —
главный инспектор Шляхетского корпуса. Отстаивал в написанных им
произведениях автономию Левобережной Малороссии и казацкие
вольности. Автор «Исторического известия, на какой основе Малая
Россия была под республикой Польской...» и, как полагают, «Истории
русов».
26. Полетика Василий Григорьевич (1765 — 1845) — собиратель
материалов по истории Малороссии. Окончил Виленский университет.
До 1790 был на военной службе. По мнению А. М. Ламанского, в
соавторстве со своим отцом написал «Историю русов».
27. Котляревский Иван Петрович (1769—1838) — малорусский
писатель. В 1796— 1808 на военной службе, участник русско-турецкой
войны. Во время Отечественной войны сформировал 5-й казачий
конный полк. В 1818—1821 — директор Полтавского театра. Автор
сатирической поэмы «Виргилеева “Энеида”, на малоросский язык
переложенная...» (ок. 1794), пьес «Наталка Полтавка» (1819) и «Солдат-
чародей» (1819).
28. Кулиш Пантелеймон Александрович (1819—1897) — поэт,
публицист, историк, один из идеологов украинского литературного
сепаратизма. Не окончил полного курса Киевского университета. Будучи
членом Кирилло-Мефодиевского братства, был арестован и сослан в
Тулу. В 1861 — 1862 принимал участие в украинофильском журнале
«Основа». Изобрел новое правописание («кулишовка»). С 1870-х
обратился к историческим разысканиям и выступал с порицанием
запорожского казачества.
29. Богданович Ипполит Федорович (1743—1803) — русский
поэт. В 1761 окончил Московский университет. С 1763 находился при
графе П. И. Панине, а со следующего года начал службу в
Иностранной коллегии. В 1766—1769 секретарь русского посольства при
саксонском дворе. С 1788 по 1795 председатель Государственного
архива. В 1799 переведен в Департамент герольдии. В 1795 уволен. Автор
повести в стихах «Душенька» (около 1775), исторического
исследования «Историческое изображение России» (1777), пьес и других
сочинений.
30. Капнист Василий Васильевич (1758 или 1757—1823) —
русский писатель. Был директором и генеральным судьей Полтавской
губернии. Автор сатир, од и комедий в стихах.
31. Гнедич Николай Николаевич (1784—1833) — русский поэт,
переводчик. Учился в Полтавской духовной семинарии, Харьковском
коллегиуме и в Московском университете. Перевел трагедию
Шиллера «Заговор Фиеско в Генуе» и гомеровскую «Илиаду».
408
Комментарии
32. Квитка-Основьяненко Григорий Федорович (настоящая
фамилия Квитка) (1778 — 1843) — малорусский писатель. В 1817—1828
был уездным предводителем дворянства, затем председателем
харьковской палаты уголовного суда. Автор «Малороссийских рассказов»
(1834 — 1837) и романа «Пан Халявский» (1840).
33. Чарторийский Адам Ежи (1770—1861) — польский и русский
государственный деятель. Член Негласного комитета. В 1804—1806
министр иностранных дел. Во время польского восстания 1830—1831
был председателем Национального правительства. Эмигрировал во
Францию.
34. Гощиньскнй Северин (1801 — 1876) — польский поэт. Участник
польского восстания 1830—1831. С 1838 жил во Франции, с 1872 во
Львове.
35. Залеский Юзеф Богдан (1802—1886) — польский поэт.
Участник польского восстания 1830—1831. С 1832 жил во Франции.
Тематика стихов — малороссийская история и природа.
36. Лампи-младший Иоганн Баптист (1775—1837) — австрийский
исторический живописец, портретист. Приехал вместе со своим отцом
Иоганном Баптистом Лампи-старшим в Петербург в 1792. За портрет
профессора живописи Акимова стал академиком (1797). Прожил в
России тринадцать лет, писал портреты высокопоставленных лиц.
После вернулся в Вену.
37. Мицкевич Адам Бернард (1798—1855) — польский поэт.
Активный участник польских тайных обществ. Жил в России до 1829.
Автор поэм «Дзяды» (1824 — 1832), «Конрад Валленрод» (1828), «Пан
Тадеуш» (1834) и других.
38. Булгарин Фаддей Венедиктович (1789—1839) — русский
писатель, издатель. По национальности поляк. В 1825—1859 издавал
газету «Северная пчела», в 1822—1828 журнал «Северный архив», в
1825—1839 — «Сын Отечества».
39. Сенковский Осип (Юлиан) Иванович (1800—1858) — русский
востоковед и писатель. Окончив в 1819 году Виленский университет,
совершил путешествие с исследовательскими целями по Ближнему
Востоку и Африке. В 1822—1847 был профессором арабского,
персидского и турецкого языка и литературы. С 1834 стал редактором
журнала «Библиотека для чтения», где помещал свои повести. В 1856 —
1858 вел в «Сыне Отечества» раздел «Листок барона Брамбеуса».
40. Сошенко Иван Максимович (1807—1876) — малорусский
художник. В 1834—1838 учился в Академии художеств в Петербурге. С
1839 преподавал рисование в Нежине, с 1846 — в Немирове, а с 1856 —
в Киеве.
41. МартосИван Петрович (1754 — 1835) — русский скуптор.
Представитель классицизма. В 1764 — 1773 учился в Петербургской
Академии художеств. В 1773—1774 ездил в Италию как пансионер
Академии художеств. Автор памятников Минину и Пожарскому в Москве
(1804 — 1818), А. Э. Ришелье в Одессе (1826—1829), князю Потемки -
ну-Таврическому в Херсоне (1829 — 1835). Преподавал в Академии
художеств (1779—1835), с 1794 — профессор, ас 1814 — ректор.
42. Гребенка Евгений Павлович (1812—1848) — малорусский
писатель, поэт. С 1834 жил в Петербурге, преподавал русский язык и
литературу. Автор сборник басен «Малороссийские присказки» (1834).
Комментарии
409
43. Брюллов Карл Павлович (1799—1852) — русский живописец.
В 1809—1821 учился в Академии художеств. В 1823—1835 работал в
Италии. В 1835 возвращается в Петербург и в 1836 становится
профессором Академии художеств. С 1849 снова жил за границей.
Наиболее известное произведение «Последний день Помпеи» (1830 — 1833).
44. Ишимова Александра Иосифовна (1804 — 1881) — детская
писательница. С 1825 жила в Петербурге и содержала маленькую школу.
Издавала журнал «Звездочка» для детей (1842—1863) и «Лучи» для
девиц (1850—1860). Автор книг «История России в рассказах для
детей» (1841), «Священная история в рассказах для маленьких детей»
(1841).
45. Гулак Николай Иванович (1822—1899) — малорусский
общественный деятель, педагог. В 1845—1846 вместе с Н. И.
Костомаровым и В. М. Белозерским основал Кирилло-Мефодиевское общество.
В 1847 был арестован и просидел в Петропавловской крепости до
1850. Затем в Перми под надзором полиции (до 1855).
46. Костомаров Николай Иванович (1817—1885) — историк,
этнограф, писатель, критик. Профессор Киевского, а затем
Петербургского университетов. Его труды изданы в собрании сочинений (Т. 1—21.
СПб., 1903-1906).
47. Белозерский Василий Михайлович (1825—1899) —
малорусский общественный деятель украннофильского направления. Один из
организаторов Кирилло-Мефодиевского общества. В 1847 арестован и
сослан в Петрозаводск. Позднее жил в Петербурге.
Или его брат Белозерский Николай Михайлович (1833—1896) —
малорусский этнограф, фольклорист украинофильского направления.
Автор книги «Южнорусские летописи» (1856).
48. Кистяковский Александр Федорович (1833—1885) — русский
историк права, криминалист. Окончил в 1857 Киевский университет. С
1864 — приват-доцент, а с 1869 — профессор уголовного права и
процесса в Киевском университете. Автор книг «О пресечении
обвиняемым способов уклоняться от следствия и суда» (1869),
«Исследование о смертной казни» (1867), «Элементарный учебник общего
уголовного права».
49. Бестужев-Рюмин Константин Николаевич (1829—1897) —
русский историк, публицист, журналист. В 1847—1851 учился в
Петербургском университете сначала на историко-филологическом, а затем на
юридическом факультете. В 1851 — 1854 преподаватель словесности в
1-м и Александрийском московском морских корпусах. В 1856—1859
помощник редактора газеты «Московские ведомости», затем переехал
в С.-Петербург и сотрудничал в «С.-Петербургских ведомостях» и
«Отечественных записках». В 1864—1879 преподавал русскую
историю будущему императору Александру III и другим членам
императорской фамилии. В 1865—1884 был профессором русской истории
Петербургского университета. Автор исследований «О составе
русских летописей до конца XIV в.» (1868), «Русская история» (Т. 1 —2,
1872 — 1885), «Письма Бестужева-Рюмина о Смутном времени» (1898),
«Биографии и характеристики» (1882).
50. Антонович Владимир Бонифатьевич (Вонифатьевич) (1834 —
1908) — малорусский историк украинофильского направления.
Окончил Киевский университет. С 1878 профессор русской истории
Киев410
Комментарии
ского университета. Автор книг «Последние времена казачества на
правой стороне Днепра» (1870), «Очерк истории Великого княжества
Литовского до смерти Ольгерда» (1878).
51. Жемчужников Лев Михайлович (1828—1912) — русский
живописец и график. В 1849—1852 учился в Петербургской Академии
художеств у Карла Брюллова и А. Егорова. Издал альбом офортов
«Живописная Украина» (1861 —1862) в приложений к журналу
«Основа».
52. Чубинский Павел Платонович (1839—1884) — малорусский
этнограф и фольклорист украинофильского направления. В 1862 в
ссылке в Архангельске. В 1869—1870 возглавлял этнографические
экспедиции по Малороссии, результатом которых явились «Труды
этнографическо-статистической экспедиции в Западно-Русский край» (Т.
1—7, 1872—1879). Автор книги «Очерк народных юридических
обычаев и понятий в Малороссии» (1869).
53. Житецкий Павел Игнатьевич (1836 или 1837—1911) —
русский филолог. Автор книг «Очерк звуковой истории малорусского
наречия» (1876) и «К истории литературной русской речи в XIII в.»
(1903).
54. Михальчук Константин Петрович (1840—1914) —
малорусский языковед украинофильского направления. Автор книг «Наречия,
поднаречия и говоры Южной России в связи с наречиями Галичины»
(1877) и «К южноукраинской диалектологии» (1896).
55. Потебня Александр Афанасьевич (1835 — 1891) — русский
филолог. Профессор Харьковского университета с 1875. Автор
исследования «Из записок по русской грамматике» (Т. 1—4, 1874—1911).
56. Совинский Леонард (1831 — 1887) — польский поэт. Окончил
Киевский университет. Автор драмы «Na Ukrainie» (1873), сборника
стихов «О zmroku» (1885) и сочинения «Rys dziejow literatury polskiej»
(T. 1-5, 1874-1878).
57. Лебединцев Феофан Гаврилович (9—1887) — русский
общественный деятель. Окончил Киевскую Духовную академию. Будучи
профессором этой академии, сыграл решающую роль в основании
«Руководства для сельских пастырей». Редактировал издание в 1860 —
1863. В 1864 — 1882 начальник Холмской учебной дирекции. В 1882
основал журнал «Киевская старина».
58. Крыжановский Евфимий Михайлович (1831 — 1888) —
русский историк. Работы разных лет по религиозным и этнографическим
вопросам изданы в трех томах (1890).
59. Черкасский Владимир Александрович (1824- 1878) — князь,
русский государственный деятель, публицист, славянофил. Участвовал
в подготовке отмены крепостного права и в крестьянской реформе
1864 года в Польше, а также городового положения (1870).
Руководил гражданским управлением в Болгарии с 1877 года.
60. Милютин Николай Алексеевич (1818—1872) — русский
государственный деятель, писатель. В 1859—1861 товарищ министра
внутренних дел, активно участвовал в подготовке крестьянской реформы
1861 года. Руководил крестьянской реформой в Польше.
61. Коялович Михаил Осипович (1828—1891) — русский
историк. Профессор Петербургской Духовной академии. Автор книг
«История воссоединения западнорусских униатов старых времен (до 1800)»
Комментарии
411
(1873) и «История русского самосознания по историческим
памятникам и научным сочинениям» (1884).
62. Иванищев Николай Дмитриевич (1811 — 1874) — русский юрист
и историк.Окончил Киевскую духовную семинарию и главный
педагогический институт. Профессор Киевского университета с 1840. В 1844 —
1850 инспектор института благородных девиц, в 1862 — 1865 —
ректор Киевского университета. Под его наблюдением в Киевской
археографической комиссии изданы многие документы по истории Южной
Руси (все тома «Архива Юго-Западной России» до 1865). С 1865 по
1867 был членом юридической комиссии в Варшаве, где выступал за
введение в Польше судебных уставов Империи. Защитил докторскую
диссертацию «О плате за убийство в древнерусском и других
славянских законодательствах, в сравнении с германскою вирою* (1840).
63. Рудченко Иван Яковлевич (1845—1905) — малорусский
писатель, критик, фольклорист. В 1860—1865 служил мелким чиновником в
Гадяче и Полтаве. Далее был вольнослушателем в Киевском
университете до 1867 года, когда снова поступил на службу. Под
псевдонимом Билык соавтор романа «Разве ревут волы, когда ясли полны?».
64. Левицкий Иван Семенович (литературный псевдоним Нечуй-
Левицкий) (1838—1918) — малорусский писатель. Преподавал в
Полтавской духовной семинарии, в гимназиях Калнша, Седлица, Кишинева.
После отставки жил в Киеве. Автор повести «Гетман Иван
Выготский» (1899) и романа «Князь Иеремия Вышневецкий» (1897).
65. Старицкий Михаил Петрович (1840—1904) — малорусский
писатель украинофильского направления. Переводил на «украинский
язык» Андерсена, Лермонтова, Шекспира. Принимал активное участие
в киевском литературно-артистическом обществе. Ставил пьесы на
малорусские темы. Автор трилогии о Богдане Хмельницком («Перед
бурей», 1894; «Буря», 1896; «У пристани», 1897), романа «Разбойник
Кармелюк» (1903).
66. Филевич Иван Порфирьевич (1856—1913) — русский
историк. Окончил Петербургский университет. Защитил магистерскую
диссертацию «Борьба Польши и Литвы-Руси за галицко-владимирское
наследие» (1890). Профессор Варшавского университета по кафедре
русской истории с 1890. В 1896 защитил докторскую диссертацию
«История Древней Руси. Т. I. Территория и население». Автор книги
«По поводу теории двух русских народностей» (1902).
67. Казимир III Великий (1310—1370) — польский король с 1333.
Проводил мирную политику по отношению к соседям, стремясь вести
внутренние преобразования. Присоединил Галицкое княжество.
Основал Краковский университет (1364). Ввел единый писаный закон для
Польши — Вислицкий статус (1346—1347).
68. Лозинский Владислав (1843 — после 1915) — польский
писатель. Исторические повести и романы; с конца 1880-х занялся
историей и археологией.
69. Гердер Иоганн Готфрид (1744—1803) — немецкий публицист,
философ, поэт. Учился на богослова в Кенигсберге. Был знаком с
Кантом. В 1764—1769 — проповедник и заведующий церковной
школой в Риге. С 1769 путешествует по Европе. В 1771 — 1776 служит
главным проповедником, суперинтендантом и членом консистории в
Бюкебурге. С 1776 придворный проповедник при веймарском дворе.
412
Комментарии
70. Шашкевич Маркиан Семенович (1811 — 1843) — малорусский
писатель. Возглавлял львовский кружок «Руська тршця». Был
священником. Выступал против введения латинского алфавита.
71. Вагилевич Иван Николаевич (1811 — 1866) — малорусский поэт,
филолог. Член «Русской тройки». Подвергался преследованиям
униатов и австрийского правительства.
72. Головацкнн Яков Федорович (1814 — 1888) — малорусский поэт,
филолог, славянофил. Профессор Львовского университета. С 1849
ректор. Член «Русской тройки». В 1867 переехал в Россию. Автор
книги «Народные песни Галицкой и Угорской Руси» (Кн. 1—4, 1878).
73. Петрушевнч Антоний (1821 — ?) — униатский священник,
каноник во Львове, историк. Писал на смеси польского, русского,
малорусского и церковнославянского языков. Автор книг «История Почаев-
ского монастыря и его типографии», «Краткого известия о Холмской
епархии».
74. Зубрнцкий Денис Иванович (1777 — 1862) — малорусский
историк, «москвофнл», этнограф. Автор книги «История древнего Галиц-
ко-Русского княжества» (Ч. 1—3, 1852—1855).
75. Духинский Франциск (1817—1880) — писатель, из
ополяченной малороссийской семьи. После польского восстания 1830—1831
эмигрировал во Францию. Был профессором польской школы в
Париже. Автор псевдонаучной теории, что «москали» не арийского
происхождения, а туранского. Исходя из этого, предлагал Западной Европе
создать буфер от «москалей» из польского государства, в которое бы
входили малорусы и белорусы.
76. Пильчиков Дмитрий Павлович (1821 — 1893) — малорусский
общественный деятель, педагог. В 1843 окончил
историко-филологический факультет Киевского университета. В 1846—1864 преподавал
в Полтавском кадетском корпусе. Был членом Кирилло-Мефоднев-
ского братства. В 1873 оказывал материальную помощь
Литературному обществу им. Шевченко во Львове. С 1876 жил в Харькове.
77. Павлик Михаил Иванович (1853—1915) — малорусский
писатель украинофильского направления. Учился, но не окончил
Львовский университет. Занимался революционной деятельностью в Австро-
Венгрии. Вместе с Иваном Франко издавал журналы «Товарнш»,
«Громад сь кий друг», «Народ», газету «Хл16ороб».
78. Франко Иван Яковлевич (1856—1916) — малорусский
писатель, поэт, ученый украинофильского направления. Окончил Львовский
университет. Подвергался за свои революционные взгляды
репрессиям австрийского правительства. В 1893 защитил докторскую
диссертацию в Венском университете. Романы и повести «Петрин и Довбущу-
ки» (1875—1876), «Удав» (1879), «Борислав смеется» (1880—1881),
«Захар Беркут» (1883), «Перепутья» (1900), более 40 поэм. Собрание
сочинений в 20 томах (Киев, 1950—1956). Автор исследования «На-
рис icTopii украшсько-русько1 лггератури до 1890» (1910).
79. Бибиков Дмитрий Гаврилович (1792—1870) — русский
государственный деятель, генерал от инфантерии. Участник Отечественной
войны 1812 года. В 1837 — 1857 был киевским военным
губернатором, киевским, подольским и волынскнм генерал-губернатором. В
1852— 1855 — министр внутренних дел.
Комментарии
413
80. Феофан (Прокопович) (1681 — 1736) — архиепископ
Новгородский (с 1720). Окончив Киево-Могилянскую академию, принял
унию, затем вернулся в православие и стал профессором риторики и
пиитики в Киевской академии. С 1710 ее ректор. В 1716 был вызван в
Петербург и стал фактически при поддержке Петра 1 во главе Церкви.
81. Св. Димитрий Ростовский (Туптало Даниил Саввич) (1651 —
1709) — русский митрополит, богослов. В 1668 принял монашество.
Автор четырехтомной «Книги житий святых» (1689, 1695, 1700, 1705).
82. Св. Иоанн (Максимович) (1651 — 1715) — митрополит
Тобольский с 1711 года, знаменитый апостол Сибири, богослов. Окончил
Киевскую академию, где затем был преподавателем. В 1695 посвящен в
епископы. Автор книг «Феатр нравоучительный, или
Нравоучительное зерцало для царей, князей и деспотов» (1703), «Алфавит,
сложенный от Св. Писаний» (1705), «Богородице Дево радуйся» (1707), «Бо-
гомыслие на пользу правоверным» (1711), «Осмь блаженств
евангельских» (1709).
83. Св. Иоасаф (Горленко) (1705—1754) — епископ Белгородский
с 1748 года. Автор краткой автобиографии, книги «Брань семи
добродетелей с семью грехами».
84. Безбородко Александр Андреевич (1747 — 1799) — светлейший
князь (1797), русский государственный деятель, дипломат. Служил с
1765 в канцелярии генерал-губернатора Малороссии П. А. Румянцева.
С 1775 секретарь императрицы Екатерины И. Возглавлял Коллегию
иностранных дел с 1787. В царствование императора Павла I был
канцлером.
85. Гудович Иван Васильевич (1741 — 1820) — русский военный
деятель, генерал-фельдмаршал. Участник трех русско-турецких войн
(1768-1774, 1787-1791 и 1806-1812). При Екатерине II в 1796
подал в отставку, при Павле I назначен главнокомандующим в войне с
Персией. С 1809 член Государственного совета и сенатор, с 1812 в
отставке по болезни.
86. Завадовский Петр Васильевич (1739—1812) — русский
государственный деятель. Во время войны 1768—1774 начальник
секретной канцелярии при штабе П. А. Румянцева. С 1775 кабинет-секретарь
Екатерины И. Далее управлял Дворянским и Ассигнационным банками,
затем был директором Пажеского корпуса. В 1802 — 1810 министр
народного просвещения.
87. Кочубей Виктор Павлович (1768 — 1834) — князь, русский
государственный деятель. Племянник князя А. А. Безбородко.
Карьеру начал дипломатом в швейцарской миссии. В 1792 чрезвычайный
посланник и полномочный министр в Константинополе. В 1797
назначен членом коллегии иностранных дел, а с 1798 вице-канцлер. С 1801
член Государственного совета и сенатор. В 1802 — 1810 и в 1819 —
1825 управлял министерством внутренних дел. С 1827 председатель
Государственного совета и Комитета министров.
88. Паскевич Иван Федорович (1782—1856) — князь, русский
военный и государственный деятель, генерал-фельдмаршал. Участник
русско-турецкой войны 1806—1812, Отечественной войны 1812 и
заграничных походов 1813—1815. С 1827 управлял Кавказским краем и
был главнокомандующим русскими войсками на Кавказе во время
русско-персидской (1826—1828) и русско-турецкой (1828— 1829) войн.
414
Комментарии
В 1831 назначен командовать русскими войсками по подавлению
польского восстания. Затем был наместником Царства Польского.
Командовал русской армией в венгерском походе 1848 года и в начале
Крымской войны 1853—1856.
89. Величко Самойло (Самуил) Васильевич (1670 — после 1728) —
малорусский казацкий летописец. Окончил Киевскую академию.
Служил в Генеральной войсковой канцелярии. Его летопись охватывает
события от 1648 по 1700 год.
90. Конисский Александр Яковлевич (1836—1900) —
малорусский писатель и поэт украинофильского направления. Автор книги
«Тарас Шевченко-Грушивский. Хроника его жизни» (1898).
91. Коваленко Григорий Алексеевич (1868—1937) — малорусский
писатель, художник, этнограф. Соредактор журнала «Рщний край»
(1906).
92. Котляревский Александр Александрович (1837—1881) —
русский славист, археолог, этнограф. Окочил Московский университет, в
1868—1872 занимал кафедру славянского и русского языкознания в
Дерптском университете. В 1872—1875 за границей, затем профессор
в Киевском университете. Автор книг «Сказания об Оттоне
Бамбергском в отношении славянской истории и древностей» (1874),
«Древности права балтийских славян» (1874), «Библиологический опыт о
древней русской письменности» (1881).
93. Лазаревский Александр Матвеевич (1834 — 1902) —
малорусский историк. Основные труды: «Малороссийские посполитые
крестьяне (1648 — 1783)» (1908), «Описание старой Малороссии» (Т. 1—3,
1888—1902) и «Очерки, заметки и документы по истории
Малороссии» (в. 1 — 5, 1891 — 1899).
94. Науменко Владимир Павлович (1852—?) — малорусский
историк украинофильского направления. С 1893 редактор «Киевской
старины». Автор книги «Обзор фонетических особенностей малорусской
речи» (1889).
95. Молчановский Никандр Васильевич (1858—1906) —
малорусский историк. Окончил в 1884 Киевский университет. Участвовал в
революционном движении. Автор книги «Очерк известий о Подольской
земле до 1434 года» (1885).
96. Скорее всего, Тарновский (Младший) Василий Васильевич
(1837 — 1899) — малорусский собиратель коллекции древностей.
Окончил Киевский университет. В его имении Качановке гостили И. Е.
Репин, Н. Н. Ге и многие другие деятели русской культуры.
97. Равита Францишек (настоящая фамилия Гавронский) (1845 —
1930) — польский историк и писатель. Автор тенденциозных
исследований «История гайдамацких движений» (1899—1901), «Богдан
Хмельницкий» (1908—1909) и «Украинская казатчина в Речи Посполитой»
(1923). Повести «Господин гетман Мазепа» (1888) и другие.
98. Мордовцев Даниил Лукич (1830—1905) — русский писатель,
поэт. Был дружен с Костомаровым. До 70-х годов писал исторические
исследования, а далее перешел на исторические художественные
сочинения.
99. Бадени Казимир (1846—1909) — граф, австрийский
государственный деятель. В 1888—1895 наместник Галиции.
Министр-президент Австро-Венгрии (1895—1897).
Комментарии
415
100. Гонта Иван (7—1768) — малорусский гайдамак, один из
руководителей движения Колиивщины. Воспет в народном фольклоре (песни,
сказания) как мученик за народное дело.
101. Винниченко Владимир Кириллович (1880 — 1951) — один из
идеологов малороссийкого сепаратизма, лидер украинской
социал-демократической рабочей партии, писатель. В 1907—1914 в эмиграции.
В 1917 один из руководителей Центральной рады Украины,
председатель ее правительства — Генерального секретариата. В ноябре 1918 —
феврале 1919 председатель Директории. С 1920 в эмиграции. Автор
романов «Зов предков» и «На весах жизни».
102. Иоанн Вышенский (между 1545—1550 — после 1620) —
русский монах, писатель. Жил в Луцке, Остроге. В 70-х годах XVI века
переселился на Афон, постригшись в Зографском монастыре. В 1604 —
1606 приезжал в Малороссию. Известно четыре послания против унии
и католичества.
103. Иконников Владимир Степанович (1841 — 1923) — русский
историк. Окончил Киевский университет в 1865. Профессор
Киевского университета с 1871. Автор исследований «Скептическая школа в
русской историографии и ее противники» (1871) и «Опыт русской
историографии» (Т. 1—2, 1891 — 1908).
104. Шахматов Алексей Александрович (1864—1920) — русский
филолог. Профессор Петербургского университета с 1909.
Председатель отделения русского языка и словесности Петербургской АН
(1906—1920). Основные труды: «К истории звуков русского языка»
(1896—1903) и «Курс истории русского языка» (Ч. 1—3, 1909 —
1911).
105. Багалей Дмитрий Иванович (1857—1932)*— малорусский
историк. В 1883 — приват-доцент, с 1887 — профессор кафедры
русской истории, в 1906 — 1910 — ректор Харьковского университета. В
советское время был вице-президентом АН СССР. Автор книг
«Очерки по истории колонизации степной окраины Московского
государства» (1887), «Очерк украинской историографии» (Т. 1, в. 1—2, 1923 —
1925).
106. Сумцов Николай Федорович (1854—1922) — малорусский
фольклорист, литературовед, профессор Харьковского университета с
1888. Основные сочинения: «О свадебных обрядах. Преимущественно
русских» (1881), «Современая малорусская этнография» (Ч. 1 — 2,
1893- 1897).
107. Дудыкевич Владимир Феофилович (7 — 1922) — галицко-
русский общественный деятель. Лидер москвофильской, или
старорусской, партии. Умер в Ташкенте.
108. Шептицкий Андрей (1865—1944) — глава греко-католичес
кой Церкви с 1900 года. Активный деятель отторжения Малороссии
от России.
109. Левицкий Николай Васильевич (1859—1936) — малорусский
общественный деятель. Окончил в 1885 Харьковский университет. В
90-х годах организовал среди крестьян земледельческие кооперативы-
артели. После февральской революции деятель Центральной рады. После
октябрьского переворота работал в кооперационных учреждениях
УССР.
110. Корш Федор Евгеньевич (1843 — 1915) — русский филолог.
416
Комментарии
Профессор классической филологии Московского (1877— 1890 и
1892—1900), Новороссийского (1890—1892) университетов и
Лазаревского института восточных языков (1892—1915). Занимался
типологическим сравнением языков.
111. Мякотин Венедикт Александрович (1867 (?) — после 1954) —
русский историк, публицист. Сотрудник журнала «Русское богатство».
Один из организаторов «Трудовой народно-социалистической партии».
С 1918 в эмиграции.
112. Вероятно, имеется в виду Корсаков Дмитрий Александрович
(1843—1920) — русский историк. Окончил Казанский университет.
Автор исследований «Меря и Ростовское княжество» (1872) и
«Воцарение императрицы Анны Иоанновны» (1880).
113. Голубовский Петр Васильевич (1857—1907) — русский
историк. Профессор Киевского университета. Автор книг «История
Северской земли до половины XIV столетия» (1881) и «История
Смоленской земли до начала XV столетия» (1895).
114. Перетц Владимир Николаевич (1870—1935) — украинский
советский литературовед. В 1903—1914 профессор Киевского
университета. Председатель филологической секции украинского научного
общества в Киеве с 1908. Автор книг «Историко-литературные
исследования и материалы» (Т. 1—3, 1900—1902) и «Исследования и
материалы по истории старинной украинской литературы XVI — XVIII вв.»
(1862).
115. Ягич Игнатий (Ватрослав) Викентьевич (1838—1923) — фн-
лолог-славист. По национальности хорват. Окончил Венский
университет (1860). Был профессором в Новороссийском (1872—1874),
Берлинском (1874 — 1880), Петербургском (1881 —1886) и Венском (1886 —
1908) университетах. Автор книг «Рассуждения южнославянской и
русской старины о церковнославянском языке» (1896), «История
славянской филологии» (1910).
116. Стешенко Иван Матвеевич (1873—1918) — малорусский
литературовед, поэт украинофильского направления. Автор сборников
«Хуторские сонеты» и «Степные мотивы».
117. Донцов Дмитрий Иванович (1883 — 1973) — идеолог
украинского сепаратизма. В начале своей деятельности он, как
большинство деятелей «украинства», был социал-демократ. Эмигрировал в
1908. В 1914 стал первым главой «Союза освобождения Украины»,
руководя во время первой мировой войны украинским бюро прессы в
Берлине (1914—1916). Печатался в «Ukrainische Rundschau»
(«Украинское обозрение» на немецком языке). Во время правления
гетмана Скоропадского был руководителем Украинского телеграфного
агентства. С 1921 поселился во Львове. Издавал разные украинские
журналы, печатаясь в немецкой, швейцарской и польской прессе. В
1939 году эмигрировал в Румынию, а с 1947 году переселился в
Канаду, где преподавал (в Монреальском университете)
«украинскую» литературу.
118. Рорбах Пауль (1867 — после 1955) — немецкий политический
деятель и консервативный публицист. Один из идеологов
пангерманизма.
119. Вннавер Максим Моисеевич (1862 или 1863 — 1926) —
еврейский общественный деятель, один из организаторов партии кадетов.
Комментарии
417
Окончил Варшавский университет. Депутат I Государственной думы.
В 1919 министр внешних сношений белогвардейского «Краевого
правительства» в Крыму. В 1919 эмигрировал.
120. Львов Георгий Евгеньевич (1861 — 1925) — князь, русский
общественный деятель, кадет. В 1903—1906 — председатель тульской
уездной земской управы. Депутат I Государственной думы. Во время
Первой мировой войны был председателем Всероссийского земского
союза. После февральской революции возглавлял Временное
правительство с марта по июль 1917 года. Эмигрант.
121. Вильгельм II (1859—1941) — германский император и
прусский король в 1888—1918. Один из главнейших виновников Первом
мировой войны. Свергнут 9 ноября 1918. 28 ноября 1918 отрекся от
престола. Бежал в Нидерланды, где и жил до своей смерт.
122. Кропивницкий Марк Лукич (1840—1910) — малорусский
драматург, актер, режиссер. В 1862— 1863 вольнослушатель юридического
факультета Киевского университета. В 1861 — 1871 служил на
различных канцелярских должностях. С 1871 дебютировал как актер. С
1882 актер и режиссер собственной труппы. Автор многих пьес.
123. Садовский Николай Карпович (настоящая фамилия Тобиле-
вич) (1856—1933) — малорусский актер, писатель, режиссер. Участник
русско-турецкой войны 1877—1878 годов. В 1878 — 1880 учился в
киевской и одесской военных школах. В 1881 демобилизовался из армии и
стал актером. В 1920 эмигрировал в Польшу. Возвратился в 1926.
124. Скоропадский Иван Ильич (1646—1722) — гетман
Левобережной Малороссии в 1708—1722. Был полковником Стародубского
полка в 1706— 1708. После измены Мазепы избран гетманом.
Участвовал в Полтавском сражении.
125. Ратенау Вальтер (1867—1922) — германский
государственный деятель, промышленник и финансист. С 1915 председатель
правления Всеобщей компании электричества. В 1922 министр
иностранных дел. Подписал мирный договор с советской страной. Убит
членами организации «Консул».
126. Раковский X. Г. (1873—1941) — революционный деятель,
родом из Болгарии. Большевик с 1917. Председатель Совнаркома
Украины (с 1918). С 1923 на дипломатической работе в Англии и
Франции. Дважды был исключен из партии (1927 и 1938) как участник
троцкистской оппозиции.
127. Мануильский Дмитрий Захарович (1883—1959) — советский
партийный и государственный деятель. Член КПСС с 1903. Участник
революции 1905—1907. В 1907 — 1912 эмигрант во Франции.
Окончил юридический факультет Сорбонны (1911). В мае 1917 вернулся в
Россию. С 1918 в Малороссии. Член Временного Бюро ЦК КП(б)У.
В декабре 1921 — первый секретарь ЦК КП(б)У. С 1922 работал в
Коминтерне, в 1928—1943 секретарь Исполкома Коминтерна. В 1942 —
1944 работал в ЦК ВКП(б) и в Главном политическом управлении
Красной Армии. В 1944 — 1953 — заместитель Председателя
Совнаркома (с 1946 Совета Министров) УССР, одновременно в 1944 — 1952
министр иностранных дел УССР. С 1953 пенсионер.
128. Победоносцев Константин Петрович (1827—1907) — русский
государственный деятель, юрист. Профессор Московского
университета. В 1880—1905 обер-прокурор Священного Синода.
418
Комментарии
129. Пихно Дмитрий Иванович (1853—1913) — русский
экономист. В 1870—1874 учился в Киевском университете. С 1877 приват-
доцент Киевского университета. В 1888—1902 профессор кафедры
экономических наук того же университета. Будучи с 1885 года
чиновником особых поручений министерства финансов, подготавливал
материалы о выкупе частных железных дорог в казну. В 1907—1913 член
Государственного совета. Возглавлял киевский отдел «Союза
русского народа». Автор книг «Основания политической экономии» (1890),
«Закон спроса и предложения» (1886), «Политическая экономия»
(1887).
130. Шульгин Василий Витальевич (1878—1976) — русский
политический деятель, публицист. Сотрудничал в газете «Киевлянин»,
будучи националистом. В 1917 член временного комитета Государственной
думы. 2 марта 1917 ездил требовать отречения от Императора
Николая II. Участвовал в создании Добровольческой армии. Белоэмигрант.
В 1944 арестован в Югославии и приговорен в СССР к тюремному
заключению. В 1956 освобожден. Автор книг «Дни» (1925), «1920-й
год» (1927), «Три столицы» (1927), «Что нам в них не нравится».
131. Чернов Василий Егорович (Юрьевич) (1852—1912) —
русский врач-педиатр. Окончил Медико-хирургическую академию (1874),
в которой затем работал. С 1886 в Москве, а с 1889 — профессор
Киевского университета. Председатель Клуба русских националистов.
132. Ян III Собеский (1629—1696) — польский король с 1674.
Командовал польскими войсками в польско-турецкой войне 1672 —
1676. Победил турок у Хотина (1673). Заключил с Россией «Вечный
мир» в 1686.
133. Маркович Яков Андреевич (1696—1770) — малорусский
мемуарист. Окончил Киевскую академию (1713). Был наказным лубен-
ским полковником (1721, 1723—1725), генеральным подскарбием
(1740—1762). Вел дневник с 1717 по 1767. Наиболее полное издание
дневника осуществил А. М. Лазаревский под названием «Дневник
генерального подскарбия Якова Марковича» (в. 1—3, 1893—1897).
134. Максимович Михаил Александрович (1804—1873) —
русский ученыГ[-естествоиспытатель, историк, фольклорист, писатель.
Окончил Московский университет (1823). С 1826 профессор ботаники
Московского университета. В 1834—1835 первый ректор Киевского
университета. С 1845 в отставке по болезни. Собирал песни, издавал
альманахи «Денница» (1830—1834), «Киевлянин» (1840—1841, 1850),
«Украинец» (1859, 1864). Автор книги «История древней русской
словесности» (1839).
135. Антоний (Храповицкий) (1863—1936) — митрополит
Киевский и Галицкий, знаменитый богослов. Первый глава Русской
Православной Зарубежной Церкви.
136. Парфений (Левицкий) (1858—1919) — архиепископ с 1911.
Окончил Киевскую Духовную академию. В 1894 пострижен в
монашество. Преподавал в духовных учебных заведениях. В 1899
хиротонисан во епископа. В 1908 перемещен на Тульскую кафедру.
137. Феофан (Быстров) (1875—1940) — архиепископ Курский,
богослов. Был ректором Петербургской Духовной академии. В
эмиграции с 1920. Принял схиму.
138. Орлик Филипп — генеральный писарь, единомышленник Мазе-
Комментарии
419
пы. Бежал в 1709, после Полтавского сражения, в Турцию вместе с
Мазепой. После смерти Мазепы признавался беглыми казаками и
шведами гетманом. Убит в Турции около 1728 года.
139. Левицкий Орест Иванович (1849 — после 1910-х годов) —
историк. Окончил Киевский университет. Основные работы «Очерк
внутренней истории Малороссии во 2-й половине XVII столетия» (1875),
«Основные черты внутреннего строя западнорусской церкви в XVI и
XVII вв.» (1884), «Внутреннее состояние западнорусской церкви в
польско-литовском государстве в конце XVI столетия и уния» (1884)
и «Очерки старинного быта Волыни и Украины» (1891).
Профессор И. А. ЛИННИЧЕНКО
Малорусский вопрос и автономия Малороссии
Работа профессора Ивана Андреевича Линниченко была
напечатана в 1917 году, в год революции, и является открытым письмом
М. Грушевскому с критикой его исторических взглядов и
общественной деятельности.
Иван Андреевич Линниченко (1857—1926) окончил 1-ю киевскую
гимназию и Киевский университет Св. Владимира. Был профессором в
Новороссийском университете в Одессе. Им были написаны
магистерская диссертация «Взаимные отношения Руси и Польши до
половины XIV столетия. Исследование. Часть 1. Русь и Польша до конца XII
века* (1884) и докторская «Черты из историй сословий в
Юго-Западной (Галицкой) Руси XIV—XV вв. Исследование» (1894). За свои
исторические труды он был избран членом-корреспондентом
Петербургской Академии наук в 1913 году.
1. Сипягин Дмитрий Сергеевич (1853—1902) — русский
государственный деятель. В 1891 — 1893 — московский губернатор. В 1893
товарищ министра государственных имуществ, а с 1894 товарищ
министра внутренних дел. Занимал должность управляющего с октября
1899, а с 1900 — министр внутренних дел. Смертельно ранен эсером
С. В. Балмашевым.
2. Сцевола Гай Муций — легендарный древнеримский герой времен
борьбы римлян с этрусками (конец VI — начало V в. до н. э.). Желая
убить царя этрусков Порсену, пробрался в их лагерь, но был схвачен
врагами. Желая показать, что пытки ему не страшны, Сцевола сам
опустил правую руку в огонь и, пока она тлела, не издал ни одного
звука.
3. Видимо, имеется в виду Катон Младший Марк Порций (95—46
до н. э.) — римский политический деятель. В 62 народный трибун, а в
54 — претор. Противник триумвиров, в особенности Цезаря. Во время
гражданской войны (49 — 45) был сторонником Гнея Помпея.
Покончил жизнь самоубийством после победы Цезаря при Тапсе (46).
4. Тацит Публий Корнелий (ок. 58 — после 117) — римский
историк, писатель. Автор сочинений: «Агрикола» (97 — 98) — о своем
тес420
Комментарии
те, полководце Агриколе; «Германия» (98) — о германских племенах;
«Диалог об ораторах» (между 102 и 107) — о причинах падения
политического красноречия при императорах Римской империи 69 — 70
гг. — и «Анналы» (работал над ними до своей смерти),
охватывающих период истории Римской империи с 14 по 68.
5. Миллер Орест Федорович (1833—1889) — русский
литературовед, фольклорист. Профессор Петербургского университета с 1870.
Автор книг «Илья Муромец и богатырство киевское» (1869,
докторская диссертация), «Русская литература после Гоголя» (1874),
«Славянство и Европа» (1877).
6. Ренан Жозеф Эрнест (1823—1892) — французский историк
религии, семитолог и философ. Автор «Истории происхождения
христианства» (Кн. 1—8, 1863—1883). Отвергал сверхъестественное в
христианском учении.
7. Возможно, Мейер Эдуард (1855 — после 1915) — немецкий
историк. Профессор в Галле, затем в Берлине. Главное сочинение
«Geschichte des Altertums» (Т. 1—5. Штуттгарт, 1884 — 1902).
8. Прерадович Петр (1818—1872) — хорватский поэт, генерал.
Будучи православным, чтобы поступить в военную академию, принял
католичество. До 1842 писал только на немецком языке. Его собрание
сочинений издано в 1873 в Загребе.
9. Имеется в виду 2-я Балканская война (29 июня —10 августа
1913). Военные действия велись Болгарией с одной стороны и
Сербией, Грецией, Румынией, Черногорией и Турцией — с другой. Сербия,
не получившая выхода к Адриатическому морю вследствие 1-й
Балканской войны, требовала Македонию в качестве компенсации, а
Греция стремилась к захвату Южной Македонии и Западной Фракии.
Болгарские войска первыми начали боевые действия. Сербы разбили
их на р. Брегалнице. Вступление в войну Румынии и Турции привело
к капитуляции Болгарии. По Бухарестскому мирному договору 1913
года, Болгария потеряла земли в Македонии, во Фракии, Южную
Добруджу и Адрианополь.
А. В. СТОРОЖЕНКО
Малая Россия или Украина?
Статья Андрея Владимировича Стороженко «Малая Россия или
Украина?» была опубликована впервые в журнале «Малая Русь»
(t9t8f Mb 1), затем перепечатана в сборнике «Труды
подготовительной по национальным делам комиссии. Малорусский отдел.
Выпуск I. Сборник статей по малорусскому вопроси» (Одесса, 19/9)
и отдельным оттиском в Ростове-на-Дону (1919).
Андрей Владимирович Стороженко (1857 — после 1918) —
русский историк, публицист. Получил образование в Катковском лицее в
Москве и в Киевском университете Св. Владимира, где учился на
одном курсе вместе с И. А. Линниченко. В 1882 году был редактором
«Славянского ежегодника», где помещались научные статьи по
славяноведению. Андрея Владимировича привлекала общественная деятельность.
Комментарии
421
Он был главой переяславского земства в 1886—1892 годах, а с
образованием в Киеве Клуба русских националистов, вступил в его члены.
Читал в Клубе доклады, например «Происхождение и сущность украи-
нофильства» (доклад собранию членов Клуба русских националистов в
Киеве, 17 ноября 1911 rj, изданный затем отдельной книжкой в Киеве
(1912). А. В. Стороженко был в начале XX века директором 1-й
киевской гимназии. Научные интересы А. В. Стороженко как историка
распространялись на историю малорусских казаков в Польском
государстве XVI—XVII веков, им написано немало очень ценных сочинений
по этому вопросу. С 1902 по 1910 год издавал «Фамильный архив».
1. Плано-Карпини Джованни (ок. 1182 — не позднее 1252) —
итальянский путешественник. В 1245—1247 возглавил
дипломатическую миссию, посланную римским папой к великому монгольскому хану.
Оставил описание Киева после татарского нашествия.
2. Иоанн VI Кантакузен (ок. 1293—1383) — византийский
император в 1341 — 1354. При императоре Андронике III Палеологе (1328 —
1341) руководил государственными делами. В 1341 стал регентом
малолетнего Иоанна V Палеолога. Организовал мятеж и был
провозглашен императором. В 1347 взял Константинополь. Номинально был
объявлен соправителем Иоанна V. При всеобщем недовольстве
вынужден был отречься от престола. В 1355 постригся в монахи. Автор
«Истории», охватывающей события 1320—1356 годов.
3. Филарет (Романов Феодор Никитич) (ок. 1554/1555—1633) —
русский патриарх с 1619. Отец первого царя из династии Романовых —
Михаила Феодоровича. В конце 1600 — начале 1601 по приказу
Бориса Годунова сослан в Антониев-Сийский монастырь и пострижен в
монахи. В 1605 был возвращен из ссылки и стал митрополитом
Ростовским. В 1606 участвовал в свержении Лжедмитрия 1. В 1608
захвачен в плен тушинцами и провозглашен ими патриархом. В 1610
участвовал в свержении Василия Шуйского. Возглавил посольство к
полякам под осажденный Смоленск. Арестован и оставлен поляками в
плену до 1619. По возвращении в Москву поставлен патриархом.
4. Кирша Данилов (Кирилл Данилович) — вероятный составитель
первого сборника русских былин. После 1742, будучи скоморохом,
записал знакомые ему тексты былин. Оригинал сборника хранился у
русского заводчика П. А. Демидова. Впервые опубликован в 1801.
5. Копитар Варфоломей (1780—1844) — австрийский филолог-
славист, по национальности словенец. Собиратель древнеславянских
памятников. С 1844 директор Венской придворной библиотеки. Автор
книги «Грамматика славянского языка Крайны, Каринтии и Штирии»
(1808). Собрание сочинений издано на немецком языке в 1857.
А. И. САВЕНКО
К вопросу о самоопределении населения Южной России
Статья Анатолия Ивановича Савенко «А" вопросу о
самоопределении населения Южной России» была опубликована в сборнике
«Труды подготовительной по национальным делам комиссии.
Малорусский отдел. Выпуск I. Сборник статей по малорусскому
вопросу» (Одесса, 1919).
422
Комментарии
Анатолий Иванович Савенко (1874 — после 1919) — русский
общественный деятель, публицист. Окончил лубенскую гимназию и
юридический факультет Киевского университета Св. Владимира (1900). С
1899 года являлся постоянным сотрудником газеты «Киевлянин», где
во время русско-японской войны писал военные обозрения. Учавство-
вал в организации в Киеве Клуба русских националистов,
объединившего многих правых научных и общественных деятелей. Вслед за
профессором Д. И. Пихно добивался в крае выборного русского земства,
введенного затем П. А. Столыпиным. Организовал в 1909 году в Киеве
съезд русских деятелей Северо- и Юго-Запада. В 1912 году он был
делегатом от Клуба русских националистов на Всероссийском съезде
«Национального союза» — организации русских националистов. Был
избран членом Главного Совета союза. Баллотируясь несколько раз в
Государственную думу, А. И. Савенко был депутатом IV
Государственной думы, где во время Первой мировой войны был членом
Прогрессивного блока. После революции занимался политической
деятельностью на юге России.
1. Виталий (Максименко) (1873—1960) — архиепископ. До
революции был архимандритом Почаевской лавры и председателем
Волынского Союза русского народа. Эмигрант. Основатель Св.-Троицкой
духовной семинарии в Джорданвилле.
Ю. Д. РОМАНОВСКИЙ
Украинский сепаратизм и Германия
Брошюра генерала Юрия Дмитриевича Романовского (1877 —
после 1920) была основана на секретных австрийских и германских
материалах, раздобытых русским Генеральным штабом летом 1917 года, и
издана в Токио (1920). По всей видимости, Юрий Дмитриевич был
участником русско-японской войны и написал в соавторстве с А. фон
Шварцем книгу «Оборона Порт-Артура» (Изд. 2-е, 1910). Специалист
по японским вооруженным силам, написал книгу «Японская армия.
Справочник современного устройства японских вооруженных сил»
(1910). Участник Первой мировой войны. Дальнейшая судьба неизвестна.
1. Парвус (Гельфанд Александр Львович) (1869—1924) —
участник российского и германского социал-демократического движения,
немецкий шпион, меньшевик. Выдвинул теорию «перманентной
революции». Во время Первой мировой войны занимался шпионажем и
спекуляцией. С 1915 издавал журнал «Die Glocke».
2. Чернов Виктор Михайлович (1873—1952) — русский
политический деятель, один из организаторов и теоретиков партии эсеров. В
революционном движении с конца 80-х годов. В 1894 сослан в
Тамбовскую губернию. В 1899—1917 в эмиграции. Возглавлял с М. Р. Го-
цем заграничную организацию эсеров. В мае —августе 1917 был во
Временном правительстве министром земледелия. Председатель
УчреКомментарии
423
дительного собрания (январь 1918). С 1920 в эмиграции. Написал
воспоминания «Записки социалиста-революционера» (Т. 1, 1922) и
«Перед бурей» (1953).
3. Козловский М. Ю. (1876—1927) — польский революционный
деятель. Член РСДРП с 1900-х годов, большевик. Был членом
Главного правления социал-демократии Польши и Литвы. После
октябрьского переворота член Исполнительного комитета Петроградского
Совета и ЦИК первого созыва. Председатель Чрезвычайной следственной
комиссии в Петрограде, член коллегии Наркомюста, председатель
Малого Совнаркома. В 1919 народный комиссар юстиции
Литовско-Белорусской республики. В 1923—1927 главный юрисконсульт Нарком-
пути.
4. Пилсудский Юзеф (1867—1935) — польский политический и
государственный деятель. Член польской социалистической партии с
1892, после раскола основатель ее националистического крыла. В 1908
создал в Галиции антирусскую организацию «Стрелец». Во время
Первой мировой войны командовал польским легионом в составе
австровенгерских войск. В 1918—1922 диктатор польского государства. В
1926 осуществил военный переворот, установив «санационный»
режим. В 1926—1928 и в 1930—1935 премьер-министр.
Профессор И. А. ЛИННИЧЕНКО
Малорусская культура
Статья Ивана Андреевича Линниченко была опубликована в
сборнике «Труды подготовительной по национальным делам
комиссии. Малорусский отдел. Выпуск I. Сборник статей по мало-
русскому вопросу» (Одесса, 1919) и отдельным изданием (Одесса,
1919). Как один из крупнейших специалистов по истории
малорусских земель, как житель Юга России, профессор А. И. Линниченко
противодействовал «украинским» сепаратистам, развеивая миф о
существовании «великой украинской» истории и культуры.
1. Амартола Георгий — монах, византийский летописец второй
половины IX в., закончивший свою «Историю» в царствование
императора Михаила III (842 — 867).
2. Руданский Степан Васильевич (1833—1873) — малорусский поэт.
Окончил петербургскую медико-хирургическую академию (1861).
Работал в Ялте врачом.
3. Коцюбинский Михаил Михайлович (1864 — 1913) —
малорусский писатель. Учительствовал в 1891 — 1892. В 1892—1897 работал в
филоксерной комиссии в Бессарабии и Крыму. С 1898 земский
деятель в Чернигове. В 1906—1908 председатель общества «Просвгга» в
Чернигове. Главное сочинение — повесть «Fata morgana» (Ч. 1—2,
1907-1910).
4. Мирный Панас (Рудченко Афанасий Яковлевич ) (1849—1920) —
малорусский писатель, действительный статский советник. С 1871 жил в
Полтаве. Служил в губернском казначействе и казенной палате.
Ав424
Комментарии
тор романов «Разве ревут волы, когда ясли полны?» (1880, совместно
с братом И. Я. Рудченко) и «Гулящая» (Ч. 1 — 2, 1883—1884; все
четыре части опубликованы в 1928).
5. Кухаренко Яков Герасимович (1800—1862) — малорусский
писатель, этнограф. Наказной атаман Черноморского казачьего войска.
Все произведения печатались в журнале «Основа» и вышли в 1880
году отдельной книгой.
6. Стефаннк Василий Семенович (1871 — 1936) — малорусский
писатель, поэт. Окончил Краковский университет. Был депутатом
австрийского парламента в 1908—1918. Автор сборника новелл «Земля» (1926).
7. Бордуляк Тимофей Игнатович (1863—1936) — малорусский
писатель, священник. В 1889 окончил теологический факультет
Львовского университета. Писал стихи, новеллы и рассказы.
8. Петров Николай Иванович (1840—1921) — русский историк
литературы. Окончил Киевскую Духовную академию. Преподавал в
ней с 1870 теорию словесности и историю иностранных литератур.
Автор книг «О происхождении и составе славяно-русского печатного
“Пролога”» (1875), «Очерки истории украинской литературы XIX
столетия» (1884) и «Очерки истории украинской литературы XVII и
XVIII веков» (1911).
Профессор Т. Д. ФЛОРИНСКИЙ
Малорусский язык и «украшсько-руський»
литературный сепаратизм
Книга Тимофея Дмитриевича Флоринского, печатаемая нами с
незначительными сокращениями, была опубликована в
Санкт-Петербурге в 1900 году.
Тимофей Дмитриевич Флоринский (1854—1919) — знаменитый
филолог-славист, византинист, председатель Киевского славянского
благотворительного общества, профессор Киевского университета Св.
Владимира и член-корреспондент Петербургской Академии наук (с 1898).
Автор капитальных исследований: «Лекции по славянскому
языкознанию (Ч. 1—2. Киев, 1895—1897), «Южные славяне и Византия во
второй четверти XIV века» (Вып. 1—2. СПб., 1882), «Памятники
законодательной деятельности Душана, царя сербов и греков» (Киев, 1888).
Убит в 1919 году.
1. Колосов Митрофан Алексеевич (1839—1881) — русский
филолог. С 1871 профессор Варшавского университета. Автор
исследований «Старославянская грамматика» (1868), «Очерк истории звуков и
форм русского языка с XI по XVI столетне» (1872), «Обзор
звуковых и формальных особенностей народного русского языка» (1878).
2. Шлейхер Август (1821 — 1868) — немецкий языковед.
Профессор Пражского университета в 1850—1857 и Йенского с 1857.
Основные труды: «Учебник литовского языка» (Т. 1—2, 1856—1857) и
«Компендиум грамматики индоевропейских языков» (Ч. 1—2, 1861 — 1862).
Комментарии
425
3. Шмидт Иоганнес (1843—1901) — немецкий языковед. С 1892
профессор в Граце, а с 1876 в Берлине. Основные труды: «К истории
индоевропейского вокализма» (Т. 1 — 2, 1871-1875) и «Отношения
родства между индоевропейскими языками» (1872).
4. Анучин Дмитрий Николаевич (1843—1923) — русский географ,
антрополог, этнограф. Профессор кафедры географии Московского
университета с конца 70-х гг. XIX столетия.
5. Смирнова Александра Осиповна (урожденная Россет) (1810 или
1809—1882) — русская мемуаристка, друг А. С. Пушкина. Окончив
Екатерининский институт в Петербурге, была фрейлиной
императрицы в 1826— 1831. Ее салон посещали практически все знаменитые
писатели того времени. Впервые «Записки» Смирновой были
опубликованы (в сокращении) в «Русском архиве» (1895).
6. Курбский Андрей Михайлович (1528—1583) — князь, русский
государственный деятель, публицист. В начале Ливонской войны 1558 — 1583
годов был главнокомандующим русскими войсками. В 1564 командовал
одной из польских армий в войне с Россией. Автор памфлета «История о
великом князе Московском» и писем к царю Иоанну Грозному.
7. Гавриил (Бужинскнй) (9 — 1731) — церковный деятель, малорус
по происхождению, проповедник и переводчик. С 1706 был учителем
Славяно-греко-латинской академии. В 1718 назначен обер-иеромона-
хом флота, затем архимандритом. Епископ рязанский с 1726.
Прославлял в своих проповедях Петра I и его реформы. Собрание проповедей
выходило в 1768 и 1784 годах. Автор книг «Служба и синаксарнй, т.
е. сокращенное повествование о житии благоверного великого князя
Александра Невского» (1725) и «Последование исповедания» (1724).
8. Кирилл (Флоринский) (9—1744) — архимандрит Троице-Сергн-
евского монастыря с 1742 года, богослов. Получив образование и
усовершенствовав его за границей, преподавал пиитику, философию и
богословие в Харьковском коллегиуме, позднее в московской Славяно-
греко-латинской академии. В 1741 назначен ректором академии.
9. Леванда Иоанн (Сикачка Иван Васильевич) (1734—1814) —
протоиерей, малорусский писатель. Окончил Киевскую академию в 1760.
В 1760—1762 преподавал в академии. В 1763 — священник
киевоподольского Успенского собора. В 1786 — кафедральный протоиерей.
Знаменитый проповедник, автор писем, поучений и слов.
10. Грнгорович-Барский Василий Григорьевич (Василий
Киевский) (1701 — 1747) — русский паломннк-пешеходец. Учился в Кие-
во-Могилянской академии, но не окончил. В 1724 — 1747 странниче-
ствовал по Европе, Азии и Африке. В 1735 был пострижен в монахи.
Все время странничества он вел записи и составлял виды и планы
замечательнейших мест и зданий, которые видел. Записки были
напечатаны в издании Православного Палестинского общества под
редакцией Н. П. Барсукова.
11. Богданович Ипполит Федорович (1743 — 1802) — русский поэт.
В 1761 окончил Московский университет. С 1763 находился при графе
П. И. Панине, а со следующего года начал службу в иностранной
коллегии. В 1766—1769 секретарь русского посольства при саксонском
дворе. В 1789 переведен в департамент герольдии. В 1795 уволен. Автор
повести в стихах «Душенька» (около 1775) и исследования
«Историческое изображение России» (1777), пьес и других сочинений.
426
Комментарии
12. Добрянский Адольф И. (1817—1901) — галицко-русский
деятель, русофил. Из-за своих симпатий бежал из Венгрии в Галичину,
откуда вернулся в 1849 году вместе с русскими войсками. В 1864
основал в Униваре Общество Св. Василия Великого, издававшего
книги для церкви и школы. Встав во главе общества, он руководил его
газетой «Свет» (1867—1870).
13. Петрушевич Антоний Степанович (1821—1913) — галицко-
русский историк, филолог. Жил во Львове. Главное исследование —
«Сводная Галицкая русская летопись 1500—1772 гг.».
14. Левицкий Иван Емельянович — малорусский историк,
библиограф. С 1909 возглавлял библиографическую комиссию Научного
общества имени Шевченко. Писал для народа популярные книжки. Автор
сочинения «Галицко-русская библиография XIX столетия с увзглядне-
нием русских изданий в Угорщине и Буковине» (Львов, 1888—1895).
15. Колесса Александр Михайлович (1867—1945) — малорусский
литературовед, языковед украинофильского направления. Профессор
Львовского университета с 1898 и Карлова университета в Праге.
Автор книг «Южно-Волынское городище и городищенские
рукописные памятники XII —XVI вв.» (Ч. 1 — 4, 1923 — 1927) и «Главные
направления и методы в исследованиях украинского фольклора» (1927).
16. Гнатюк Владимир Михайлович (1871 — 1926) — малорусский
фольклорист, этнограф украинофильского направления. Окончил
Львовский университет в 1898. С 1898 — секретарь Научного общества нм.
Шевченко. Один из редакторов «Л1тературно-наукового вкггника».
Автор сочинений «Этнографические материалы из Угорской Руси»
(Т. 1—6, 1897—1911), «Украинская народная словесность» (1916).
17. Гай Людевиг (1809—1872) — хорватский деятель. Основатель
иллирийского движения. Издавал с 1834 газету «Novine Horvatzke»
(впоследствии «Ilirske narodne novine»). В 1847 был в правительстве
Хорватии.
18. Обрадовнч Досифей (до пострижения Дмитрий) (1742 или
1743—1811) — деятель сербского возрождения. Принял монашество
в 1757, затем расстригся, учился в университетах в Галле и в
Лейпциге (1782—1784). Основатель Великой школы в Белграде. Автор
сочинений «Живот и приключения Димитрия Обрадовича» (1783) и
«Советы здравого разума» (1784).
19. Караджич Вук Стефанович (1787—1864) — преобразователь
сербской литературы. Участвовал в восстании Карагеоргия 1804 года.
В Белграде стал учителем основной школы. В 1813 удалился в Вену,
где сошелся с Копитаром. Занимался грамматикой народного
сербского языка. Его деятельность привела к расколу в сербской литературе,
из-за вводимого им нового правописания, сближавшего сербское
письмо с латинским.
20. (?) Томашевский Сергей Петрович (1854—1916) —
малорусский дерматовенеролог. В 1887 доцент, а в 1897—1916 — профессор
кафедры сифилидологии Киевского университета. Директор
медицинского отдела Высших женских курсов в Киеве (1906—1916).
21. (?) Озаркевич Евгений Иванович (1861 — 1916) —
малорусский врач. Окончил Венский университет. С 1897 во Львове.
Возглавлял Украинское общество врачей во Львове и издавал журнал «Здо-
ровлэ». Или Озаркевич Иван (1795—1854) — малорусский писатель.
Комментарии
427
Перерабатывал пьесы для любительского театра в Коломые (1848 —
1850), придавая им местный колорит.
Профессор Б. М. ЛЯПУНОВ
Единство русского языка в его наречиях
Статья Бориса Михайловича Ляпунова «Единство русского языка
в его наречиях (Пособие к лекциям по истории русского языка)»
была опубликована в сборнике «Труды подготовительной по
национальным делам комиссии. Малорусский отдел. Выпуск I. Сборник
статей по малорусскому вопросу» (Одесса, 1919) и отдельным
изданием (Одесса, 1919).
Профессор Борис Михайлович Ляпунов (1862—1943) —
знаменитый филолог-славист, языковед. Член-корреспондент Петербургской
Академии наук с 1907, а с 1923 академик.
1. Карский Евфимий Федорович (1860/1861 — 1931) — русский
филолог, этнограф. С 1894 профессор Варшавского университета, а с
1917 — Петроградского университета. Основные сочинения:
«Белорусы» (Т. 1—3, 1903—1922) и «Русская диалектология» (1924).
2. Дурново Николай Николаевич (1876—1936) — русский фило-
лог-славнст. Профессор Саратовского университета в 1918, затем
Минского и Московского. В 1924—1929 жил в Чехословакии. Автор
исследований: «Краткий очерк русской диалектологии» (1914),
«Диалектологические разыскания в области великорусских говоров» (ч. 1,
в. 1 «Южновеликорусское наречие» 1917) и «Введение в историю
русского языка» (1927). Создал первый словарь лингвистических
терминов (1924).
3. Ушаков Дмитрий Николаевич (1873 — 1942) — русский
языковед. Профессор Высших женских курсов, затем МГУ. Автор книг
«Краткое введение в науку о языке» (1913), «Очерк русской диалектологии
с приложением первой карты русских диалектов в Европе» (1915, в
соавторстве с Н. Н. Дурново и Н. Н. Соколовым). Редактор и
составитель «Толкового словаря русского языка» (Т. 1—4, 1935—1940).
4. Кохановская Н. (Соханская Надежда Степановна) (1825 или
1823—1884) — русская писательница. Окончила харьковский
Институт благородных девиц. Автор повестей и рассказов, вышедших
отдельным изданием в двух томах (1863). Лучшим ее произведением
считается «После обеда в гостях» (1858).
СОДЕРЖАНИЕ
Михаил СМОЛИН
«УКРАИНСКИЙ ТУМАН ДОЛЖЕН РАССЕЯТЬСЯ, И
РУССКОЕ СОЛНЦЕ ВЗОЙДЕТ». Украинофильство в России.
Идеология раскола 5
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПРАВДА И УКРАИНСКАЯ ПРОПАГАНДА
Князь А. М. ВОЛКОНСКИЙ
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПРАВДА И УКРАИНОФИЛЬСКАЯ
ПРОПАГАНДА
1. Слово «Украйна» 28
2. Русские княжества, не Украйна 29
3. Слово «Рутения» 33
4. Слово «Россия» 36
5. Разорение Киева князем суздальским в 1169 году 39
6. Великороссы, малороссы и белорусы 45
Великороссы 47
Малороссы 53
Белорусы 57
7. Кому принадлежат черноморские степи? 67
8. Культура общерусская, а не украинская 81
9. Современное положение вопроса 90
Приложение 1 102
Приложение 2 111
Приложение 3 116
Приложение 4 117
Профессор П. М. БОГАЕВСКИЙ
ПРИСОЕДИНЕНИЕ МАЛОРОССИИ К МОСКОВСКОМУ
ЦАРСТВУ 124
ПОЛИТИЧЕСКИЙ СЕПАРАТИЗМ
А. ЦАРИННЫЙ
УКРАИНСКОЕ ДВИЖЕНИЕ. Краткий исторический очерк,
преимущественно по личным воспоминаниям
Предисловие автора 133
I. Ополячение западнорусского населения с XIV века 137
И. Две исторические ошибки: отдача Галиции, Австрии
и присоединение царства Польского. — Слово «украйна». —
Измышление графом Я. Потоцким украинского народа 139
III. Зарождение малороссийского литературного языка. —
Котляревский. — Квитка
IV. Польское влияние со времени императора Александра I. —
Шевченко
V. Кирилло-Мефодиевское братство
VI. Судьба его членов после закрытия братства. — Законность
малороссийского патриотизма. — Ежемесячный журнал
«Основа». В. В. Антонович. — «Хлопомания». — 1863 год
VII. Изучение малороссийской старины. — Киевская Комиссия
по разбору древних актов. — Юго-Западный отдел Русского
географического общества. — 1870-е годы. — М. П. Драгоманов
VIII. Галиция. — Появление в ней украинской идеи
IX. М. В. Юзефович. — Малороссийское дворянство. — Закрытие
юго-западного отдела Географического общества. — Закон
1876; его последствие: перенос малороссийского издательства
за границу
X. Затишье второй половины 1870-х годов — «Киевская старина» ....
XI. Галиция. — Малороссийское литературное движение
сосредоточивается в ней. — Посредничество В. В. Антоновича
в примирении украинцев с поляками
XII. М. С. Грушевский: создание украинского языка, фальсификация
русской истории
XIII. Три течения в среде галицкой интеллигенции: русское,
нейтральное, украинофильское. — Деятельность
М. С. Грушевского
XIV. В. Н. Перетц. — М. С. Грушевский в Киеве после революции. —
Украинские газеты. — Влияние тайных сил
XV. С. В. Петлюра. — В. К. Винниченко — Совещание эрцгерцога
Франца-Фердинанда в Конопиштах. — События в Киеве после
революции: Всеукраинский съезд 1927 года; объявление
автономии. — Анархия в Малороссии
XVI. 1918 год — Занятие Киева большевиками; изгнание их
австро-германцами
XVII. Австро-германская оккупация юга России. — Генерал
Эйхгорн в Киеве. — Разгон социалистического правительства. —
«Союз хлеборобов». — Избрание генерала Скоропадского
гетманом и его «гетманшафт». — Пропаганда Раковского. —
Убийство генерала Эйхгорна
XVHI. Украинско-социалистическая пропаганда среди
семинаристов; украинская партия среди духовенства;
характеристика «религиозного» движения, приведшего к созыву
летом 1918 года «Всеукраинского церковного собора»
XIX. Террор Директории в Киеве (декабрь 1918 — январь 1919)
XX. Анархия в провинции. Ерофеич. Социализация земли
XXI. 1919 год. Движение против большевиков; роль иудеев
в революции
XXII. Биография П. Я. Армашевского, П. Я. Дорошенко
и В. П. Науменко
XXIII. Освобождение Киева от большевиков (18 августа 1919). —
Стратегическая ошибка генерала Деникина
XXIV. Польско-советская война 1920 года. — Зверства чекистов
XXV. Создание сектантской Всеукраинской Церкви под
покровительством большевиков; программа и деятельность; церковные
143
144
150
151
156
159
161
165
169
173
181
184
187
193
195
202
206
208
213
214
223
226
рады; неудавшиеся попытки получить епископа;
кощунственное «посвящение» в митрополиты на Всеукраинском церковном
соборе 14 октября 1921 года протоиерея Липковского. —
Преследование украинской церковной властью православного
духовенства 229
XXVI. 1920 год. Восстание Петлюры против советской власти. —
Тютюнник. — Петлюра. — Отношение еврейской власти к
украинскому вопросу 242
Заключение 249
Профессор И. А. ЛИННИЧЕНКО
МАЛОРУССКИЙ ВОПРОС И АВТОНОМИЯ МАЛОРОССИИ
Открытое письмо профессору М. С. Грушевскому 253
А. В. СТОРОЖЕНКО
МАЛАЯ РОССИЯ ИЛИ УКРАИНА? 280
А. И. САВЕНКО
К ВОПРОСУ О САМООПРЕДЕЛЕНИИ НАСЕЛЕНИЯ ЮЖНОЙ
РОССИИ 291
Ю. Д. РОМАНОВСКИЙ
УКРАИНСКИЙ СЕПАРАТИЗМ И ГЕРМАНИЯ 296
КУЛЬТУРНЫЙ СЕПАРАТИЗМ
Профессор И. А. ЛИННИЧЕНКО
МАЛОРУССКАЯ КУЛЬТУРА 315
Профессор Т. Д. ФЛОРИНСКИЙ
МАЛОРУССКИЙ ЯЗЫК И «УКРАШСЬКО-РУСЬКИЙ»
ЛИТЕРАТУРНЫЙ СЕПАРАТИЗМ
Вступление 330
I. Что такое малорусская речь? 331
II. Племенное единство великорусов, малорусов и белорусов
и общерусский литературный и образованный язык 341
III. Малорусская литература прежде и теперь. Отношение ее
к общерусской литературе 350
IV. Действительно ли зарубежная Русь (Галицкая, Буковинская
я Угорская) имеет надобность в создании своего особого
научного и образованного языка взамен существующего
общерусского? 359
V. «Наукове товариство 1мени Шевченка» и создаваемый им
научный «украшсько-руський» язык 371
Профессор Б. М. ЛЯПУНОВ
ЕДИНСТВО РУССКОГО ЯЗЫКА В ЕГО НАРЕЧИЯХ 385
КОММЕНТАРИИ
399
В 1998 году мы планируем к выпуску в серии
«ПУТИ РУССКОГО ИМПЕРСКОГО СОЗНАНИЯ»
Н. И. Черняев
МИСТИКА, ИДЕАЛЫ И ПОЭЗИЯ РУССКОГО САМОДЕРЖАВИЯ
Оригинальнейший консервативный писатель Российской империи
Николай Иванович Черняев (1853—1910) плохо известен русскому обществу. Он
писал: «Только те русские могут не быть монархистами, которые не умеют
думать самостоятельно, плохо знают историю своей родины и принимают на
веру политические доктрины Запада».
В своих работах Н. И. Черняев писал не только о русском самодержавии,
но и о монархизме Древнего Востока, и о византийском империализме. Его
внимание привлекали все виды монархии, он считал важнейшей задачей
сравнительное изучение русских монархических начал и оснований иноземных
монархий. Сборник его трудов представляет собой огромный,
энциклопедический труд о монархии, о ее природе и ее значении, написанный легким и
изящным языком.
М. О. Меньшиков
РУССКИЙ ВОПРОС
(Избранное из «Писем к ближним»)
Книга составлена из лучших статей, выбранных из многочисленных
фолиантов «Писем к ближним» Михаила Осиповича Меньшикова (1859—1918).
Выдающийся публицист, идеолог национального возрождения, которым
зачитывалась вся Россия, был расстрелян большевиками в 1918 году.
Книга снабжена вступительной статьей о его творчестве и историческими
комментариями.
Л. А. Тихомиров
АПОЛОГИЯ МОНАРХИИ
В изданной нами книге Л. А. Тихомирова «Критика демократии»
собраны работы, опровергающие расхожие мнения о естественности
демократического принципа, о его якобы незаменимости в современном обществе. В книге
«Апология монархии» печатается интереснейшая положительная программа
для России, которую он разрабатывал, будучи советником П. А. Столыпина
и редактором старейшей монархической газеты «Московские ведомости».
Приложение к журналу «Москва»
Серия «Православная мысль»
Вышла в свет книга:
Светлый Христов праздник Пасха
Широко известный до революции сборник, выдержавший по
меньшей мере девять изданий. Составленный заботливой рукой
православного издателя И. В. Преображенского, он рассказывает о
богословском значении Воскресения Христова и о пасхальном
богослужении; о Пасхе Ветхозаветной и Пасхе Новозаветной, о праздновании
этого Торжества в Иерусалиме и в Древней Руси, в Московском
Кремле и в простой деревне, на военных позициях и на корабле в море.
Сборник предназначен для широкого круга православных читателей.
Книгу можно приобрести в редакции журнала (ул. Арбат, 20).
Телефоны:291-71-10,291-83-91
Украинский сепаратизм в России.
Идеология национального раскола.
Сборник
Редактор М. Б. Смолин
Художник М. Ю. Зайцев
Корректоры: А. Г. Васильева, О. И. Иванова
Компьютерная верстка Е. Л. Кудиновой
Сдано в набор 15.11.97. Подписано в печать 02.02.98.
Гарнитура «Таймс ЕТ». Формат 60x90/16. Уел. печ. л. 27,0. Тираж 5000 экз.
Заказ 44.
Лицензия ЛР N° 0407000 от 05.01.95
Издательство журнала «Москва». 121918, Москва, ГСП-2, ул. Арбат, 20
Тел. (095) 291-83-91, 291-71-10. Факс (095) 291-07-32.
АО „Астра семь”
121019, Москва, Филипповский пер., 13.