А. А. ГРИЦЕНКО
к. Маркса
и1
ПОЛИТИЧЕСКАЯ
В
СМЫСЛЕ
Х^рЬлпЬ
ИзДаТСЛЬчП'П НрИ X;«pi>Kt:lK'K'.)M
государе i Ht-iiiM'M yhhju реиите
и.иатс-льекогс (объединения
i 9 Н «

ББК 65.011
Г85
В монографии раскрыты предпосылки возникновения политической
экономии как науки, охарактеризованы важнейшие этапы ее
развития, место и роль в марксистско-ленинской теории.
Проанализирована структура диалектнко-матерналнстнчеокого метода, показано
его научное и практическое значение для решения задач
совершенствования социализма. Рассмотрена специфика восхождения от
абстрактного к конкретному в политической экономии в широком
смысле, выявлены закономерности развития основных элементов
экономической структуры конкретно-исторических способов
производства.
Для преподавателей, научных работников, специалистов.
Рецензент зав. сектором теории материалистической диалектики
Института философии АН СССР д-р филос. наук М. А. Булатов
Редакция общественно-политической литературы
Зав. редакцией Л. Н. Ав рамен ко
Монография
ГРИЦЕНКО Андрей Андреевич
МЕТОД «КАПИТАЛА» К. МАРКСА
И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ
! ШИРОКОМ СМЫСЛЕ
Редактор /С. /С. Гулый, художник обложкн О. Г. Неровня,
художественный редактор В. Л. Рияка, технический редактор Г. П.
Александрова, корректор В. Л. Светличная
ИБ № 12357
Сдано в набор 12.04.88. Подписано в печать 22.06.88. БЦ 23018.
Формат 84X108/». Бум. тип. N* 2. Гарнитура литературная. Печать
высокая. Усл. печ. л. 8,4. Усл. кр.-отт. 8.61. Уч.-изд. л. 10. Тираж
2000 экз. Изд. № 1461. За*. 831. Цена 1 р. 80 к.
Издательство при Харьковском государственном университете
издательского объединения «Выща школа».
310003 Харьков, ул. Университетская, 16.
Харьковская городская типография № 16. 310003 Харьков,
ул. Университетская, 16.
г 0603010000-068 оА. ©Издательское
1 ' ~М226(04)-88 КУ - 1 -г69"88 объединение
х «Выща школа». 1->38
ISBN 5-11—000667—9

ПРЕДИСЛОВИЕ
Важная роль в осуществлении поставленных XXVII
съездом КПСС задач ускорения
социально-экономического «прогресса общества принадлежит экономической
науке, развивающейся на основе марксистско-ленинской
методологии. «Принципиальной, выверенной основой
естественнонаучного и социального познания, —
подчеркнуто в Программе КПСС, — была и остается диалек-
тико-материалистическая методология. Ее нужно и
дальше творчески развивать, умело применять в
исследовательской работе и общественной практике» '.
Особое место в классическом методологическом
наследии принадлежит «Капиталу» К. Маркса. Без
«Капитала» — первого подлинно научного, развернутого
в теорию материалистического объяснения развития
человеческого общества — невозможно представить
историю сознательной борьбы пролетариата за свержение
капитализма, построение социализма и коммунизма.
«Капитал» — этот «...самый страшный снаряд, который
когда-либо был пущен в голову буржуа» [I, 31, 453] —
после выхода из печати был встречен буржуазной
наукой «заговором молчания». Когда же последний был
нарушен, то оценки, данные «Капиталу», были самыми
различными: от примитивных, грубых выпадов против
автора и мелочных придирок к нему до признания
большого научного значения опубликованного труда. Книга
не всегда находила должное понимание и среди
сторонников К. Маркса. Фрейлиграт, которому К. Маркс
подарил первый том «Капитала», прочитав его, «ничего не
понял и поспешил дать о нем отзыв как о руководстве»
полезном для молодых коммерсантов и необходимом
научном источнике»2. Величайшее революционное
произведение, явившееся теоретическим обоснованием
неизбежности уничтожения буржуазного строя,
расценивалось как практическое руководство для молодых
коммерсантов — можно ли придумать что-либо более
нелепое?
Несмотря на «заговор молчания», враждебные
выпады буржуазной прессы, трудности усвоения, «Капитал»
очень быстро был признан «в широких кругах немецкого
3

рабочего класса» [I, 23, 13]. Он рассматривался и
пропагандировался как арсенал, из которого «пролетариат
может черпать оружие для своего освобождения»3.
«Капитал», — писал И. Ф. Беккер, — это наш меч, наша
броня, оружие и нападения, и защиты» 4.
Через полвека после выхода в свет первого тома
«Капитала» в России произошла Великая Октябрьская
социалистическая революция, осуществленная под
руководством марксистской партии во главе с В. И.
Лениным и открывшая новую эру в истории человечества.
Два исторических события, казалось бы, не имеющих
никакого отношения друг к другу: одно — «безобидное»
н «тихое», затрагивающее скорее всего сферу духовной
жизни; другое — грозное и неудержимое,
представляющее собой движение вооруженного пролетариата,
народных масс, уничтожившее коренные устои старого
общества и обеспечившее победу рабочего класса и
угнетенных трудящихся. Но между ними существует такая
глубокая внутренняя связь, что без первого не могло быть
второго. Полвека между указанными событиями — это
период овладения пролетариатом в ходе классовой
борьбы марксистской революционной теорией и превращения
ее в материальную силу.
Мир развивается по законам, открытым и
обоснованным К. Марксом. «Капитал» — образец научного
подхода к анализу действительности, подхода, который
позволяет овладеть историей. Поэтому неудивителен
огромный интерес к «Капиталу» со стороны как
последователей К; Маркса, так и его противников.
Анализируя проблемы современной
действительности, марксисты обращаются к «Капиталу» не за тем,
чтобы найти в нем готовые ответы, а чтобы вооружить
себя методом научного исследования общественных
процессов. История политэкономии социализма знает
различные, даже противоположные взгляды на значение
метода «Капитала» для изучения социализма. Еще в
60-х годах предпринимались попытки отрицать
применимость данного метода для создания научной системы
политэкономии социализма. Сегодня можно с
удовлетворением констатировать: «Нет ни одного советского
экономиста, который бы утверждал, что метод
«Капитала» К. Маркса неприменим при исследовании и
изучении социализма»5. Однако признание всеобщего
значения метода «Капитала» поставило экономическую
науку перед более сложными проблемки. Суть их
заключается в том, чтобы выяснить, каким образом метод,
4

воплощенный в исследовании одного специфического
способа производства и слившийся воедино с его кон-
кретно-нсторической системой экономических категорий,
может быть применен к анализу принципиально нового,
основанного на других принципах социалистического
общества.
Экономистам и философам до сих пор не удалось
достичь единства не только по целому ряду частных
вопросов, но и по некоторым основополагающим
проблемам метода «Капитала». Нет единого понимания
содержания, структуры данного метода, соотношения в нем
всеобщего и особенного, исторического и логического,
абстрактного и конкретного и т. д. Различия в подходах
к методу «Капитала» обнаруживаются прежде всего
в связи с исследованием актуальных проблем
социалистического общества. Уже одна констатация этого факта
свидетельствует о необходимости изучать метод
«Капитала» не сам по себе, а в органическом единстве с
анализом важнейших проблем современности. Попытки
абстрагироваться от влияния действительности,
устранить «налет современности» и таким образом выявить
метод «Капитала» в его первоздал-ном виде иллюзорны.
Ни один исследователь не может сбросить с себя груз
общества, глазами которого он смотрит на мир и
которое, независимо от того, понимает это сам ученый или
нет, обусловливает его способ мышления, подход к
проблеме и т. д. Определить метод «Капитала» в
первоначальном виде можно, но только иным путем — не через
абстракцию от современного общества, а через учет его
специфики. Тогда станут ясны вытекающие из
объективных условий различия в понимании метода,
представится возможность определить, что привнесено в него
современностью и может быть проанализировано только
с учетом новых условий.
На XXVII съезде КПСС были глубоко
проанализированы происходящие в современном мире процессы.
«Прогресс нашего времени, — подчеркивалось на
съезде, — справедливо отождествляется с социализмом»6.
В теоретическом плане создание научной системы
политэкономии коммунистического способа производства
на социалистической фазе его развития натолкнулось на
необходимость обратиться ко всей истории
человеческого общества. Поскольку коммунизм есть результат
•предшествующего исторического движения, постольку
лонять его вне этого движения невозможно. Здесь имеет
место диалектическое противоречие. Коммунизм может
5

быть понят только с учетом всего исторического
развития, а оно в свою очередь может быть правильно
раскрыто только с позиций своего высшего результата —
•коммунистического общества. На каждом историческом
этапе данное противоречие разрешается путем доаимо-
опосредования истории и современности. Нельзя
разработать сначала политэкономию докоммунистических
ормаций, а затем перейти к коммунизму, или наоборот.
оздание политэкономии коммунизма7 и политэкономии
в широком смысле — это не две .независимые задачи,
а две стороны единого процесса познания экономической
структуры общества. Ведущей стороной в диалектике
истории и современности всегда выступает последняя.
Она предоставляет как реальную основу, так и
материал для познания истории.
Отмеченные положения подтверждаются, с одной
стороны, взаимозависимостью уровня понимания
современного общества и глубины проникновения в тайны
истории, а с другой — определенным опережением
разработки проблем современности. Об этом свидетельствует
и история марксизма. Научное понимание
капиталистического общества было невозможно без исторического
подхода к нему, предполагающего определенное
членение исторического процесса и, следовательно, выявление
основных этапов его развития. Шаг на пути познания
капитализма оказывается одновременно и шагом на
пути понимания всей истории. Более детальный анализ
проблем буржуазного общества лредлолагает и более
основательную проработку исторического материала.
Для примера можно сравнить уровень проникновения
в сущность капитализма и человеческой истории в
«Немецкой идеологии» К. Маркса и Ф. Энгельса и
«Экономических рукописях 1857—1859 годов» К. Маркса, пред-*
ставляющих собой первоначальный вариант «-Капитала»
и содержащих «Формы, предшествующие
капиталистическому производству».
Таким образом, в процессе исследования капитала
уже были заложены основы политэкономии в широком
смысле. Данное понятие введено Ф. Энгельсом, который
писал, что «...политическая экономия как наука об
условиях и формах, при которых происходит производство
и обмен в различных человеческих обществах и при
которых, соответственна этому, в каждом данном
обществе совершается распределение продуктов, —
политическая экономия в этом широком смысле еще только
должна быть создана» [I, 20, 153—154]. Разумеется.,
?
6

разработка научной системы капиталистического
способа производства и создание политэкономии в широком
смысле представляют собой относительно
самостоятельные задачи, но они могут быть правильно поняты только
с позиций их принципиального единства.Г£озда<ние
«Капитала» явилось ие только разработкой системы
категорий и законов буржуазного способа производства, но
и вообще возникновением марксистской политэкономии
как науки. Был открыт действительный предмет
политэкономии и создан ее научный метод. С этого времени
политэкономия развивается как научная система] Но
политэкономия — не лросто система, а своеобразная
метасистема. «В ней находят место сменявшие друг друга
разные экономические системы существовавших
конкретно-исторических способов производства»8. Политэкономия
является единой, целостной наукой, которая
исследует свой собственный предмет — систему
производственных отношений на всех стадиях исторического
развития. Единство предмета политэкономии в широком
смысле обусловливает и единство «метода.
. С метасистемным характером политэкономии связан
различный уровень разработки входящих в нее систем.
Если система категорий и законов капиталистического
способа производства является ^вполне сложившейся и
зрелой, построенной адекватным этому состоянию
методом, то политэкономия коммунистического способа
производства в целом, так же, как и система категорий
политэкономии в широком смысле, находится в
процессе формирования. Принципиальное единство предмета
и метода политэкономии предопределяет возможность
и необходимость применить метод «Капитала» к
созданию не только политэкономии социализма, но и
политэкономии в широком смысле, что связано с решением
ряда достаточно сложных проблем.
В монографии предпринята попытка осмыслить метод
«Капитала» применительно к решению задачи
разработки научной системы политэкономии в широком смысле,
определить узловые моменты логики данного процесса.
Это тем более необходимо, что в литературе отсутствует
специальное монографическое исследование названной
проблемы, хотя в ряде «работ она в той или иной мере
затрагивается. Автор надеется, что предлагаемая
публикация будет стимулировать дальнейшие исследования
в данном направлении.
7

Глава I
ПОЛИТЭКОНОМИЯ КАК НАУКА В СВЕТЕ
МЕТОДОЛОГИИ «КАПИТАЛА»
1. ОБЪЕКТИВНЫЕ ОСНОВЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ
ПОЛИТЭКОНОМИИ КАК НАУКИ
В основе возникновения и развития политэкономии
лежит прогресс материальных условий общественной
жизни. Связь между определенным историческим
уровнем развития материальных отношений и состоянием
научного знания носит сложный характер.
Производственные отношения, являющиеся предметом
политэкономии, возникают и развиваются вместе с человеческим
обществом, а политэкономия как наука формируется
позже, в условиях капитализма.
В экономических категориях необходимо видеть не
вечные, неизменные идеи, а «теоретические выражения
исторических, соответствующих определенной ступени
развития материального производства,
производственных отношений...* [I, 16, 27). Каждая отдельная
категория выражает лишь известную сторону, форму
наличного бытия, определение существования, функцию и т. д.
общественного производства [I, 46, ч. I, 43; 24, 254).
При этом одни категории отражают глубинные
отношения, сущность того или иного способа производства,
другие фиксируют поверхностные формы, третьи являются
мнимыми выражениями, «возникающими из самих
(Производственных отношений (I, 23, 547), и т. д. К. Маркс
писал также о категориях простых и сложных,
абстрактных и конкретных, всеобщих и особенных, основных,
господствующих и др. Разумеется, названные категории
могут выполнять роль теоретического средства познания
экономической действительности только в том случае,
если будут представлять собой субординированную
систему. Вне этой системы категории — безжизненные и
ложные абстракции.
Взаимосвязи и субординация экономических
категорий определяются структурой производственных
отношений. Поскольку последняя в каждом конкретном
обществе складывается исторически, то и ее познание есть
исторический, следующий за развитием действительности
процесс. Только тогда, когда структура производствен-
8

ных отношений достигает развитого состояния,
становится возможным создание зрелой теории. Однако такое
понимание вопроса не может служить автоматической
отмычкой, одинаково применимой ко всем способам
производства. Это есть лишь методологический принцип,
применение которого в каждом отдельном случае
требует специального анализа, «введения дополнительных
опосредствующих звеньев. Если данный принцип
применять механически, то можно прийти или к его
отрицанию, §*ли к выводу, что, например, в развитых
феодальном, рабовладельческом обществах должны были
существовать их зрелые теории. Однако ничего подобного
в истории не было. Почему же возникает такое
положение?
Правильно ответить на «поставленный вопрос
невозможно, если рассматривать процесс смены общественно-
экономических формаций как простую замену одного
самостоятельно существующего общества другим, не
учитывая, что данный протесе выражает развитие
ступеней формообразования одного и единого объекта —
человеческого общества. На первый взгляд может
показаться правильньга такой подход, когда исследование
исходит из факта существования исторически разных
обществ, изучение которых в совокупности и даст полное
представление о всем историческом процессе. Однако
в этом случае упускается из виду единство истории,
которая не является простой суммой или совокупностью*
сменяющих друг друга обществ. Неудовлетворителен
ы противоположный подход, при котором исходят из
наличия у общества определенной совокупюоети
неизменных общих характеристик, отражающих его сущность
и приобретающих на разных этапах различную форму.
Здесь история понимается поверхностно, как смена
внешних форм, не затрагивающих и не изменяющих
внутреннюю сущность общества.
Оба подхода по существу антиисторичны, ибо первый
лишает историю внутреннего единства, а второй
понимает талое единство метафизически, как застывшее и
неизменное. В одном случае за основу принимается
различие и упускается единство, в другом — в качестве
сущности вычленяется единство и игнорируется
различие. В действительности различие в историческом
процессе столь же существенно, как и единство. Это
означает, что сущность общества исторически развивается
и может быть понята лишь при достижении достаточно
зрелой формы. Поэтому открытие сущности общества
9

органически связано с пониманием сути исторически
определенного и достаточно развитого способа
производства. Поскольку же сущность первобытного строя, ра-
бовладельчества, феодализма не существует сама ло себе
и не может быть раскрыта вне понимания сущности
общества (так же, как различие не может быть понято
вне единства), то и познание существа данных
конкретно-исторических формаций может быть лишь продуктом
последующего развития.
Сущность человека и общества впервые была
научно раскрыта К. Марксом на основе исследования
капиталистического опособа производства. Это исторический
факт, из которого в дальнейшем анализе можно
исходить как из эмпирически констатируемого
обстоятельства. Следовательно, история обнаружила в своем
движении то реальное опосредствующее звено, через кото-
рос человек смог проникнуть в ее суть. Таким звеном
является капиталистический способ производства.
К. Маркс создал научную теорию общества, но это
не означает, что человечество получило необходимые
ответы на все вопросы. Здесь, по-видимому, следует
учитывать двойственную природу как исторического
процесса, так и марксистской теории, а именно то, что
исторический процесс есть, с одной стороны,
поступательное и непрерывное развитие человеческого общества,
а с другой — скачкообразная смена и уничтожение
одного конкретно-исторического общества другим.
Соответственно учение К. Маркса является, во-первых,
определенной концепцией исторического процесса; во-вторых,
теорией капиталистического способа производства. Это
два неразрывных, взаимопредполагающих момента,
отношение между которыми не остается неизменным,
а развивается вместе с прогрессом человеческого
обществу Ранее отмечалось, что если экономическая теория
капитализма является сложившейся и зрелой, то
политэкономия в широком смысле находится в стадии
формирования. Сказанное справедливо и по отношению к
теории общественного развития в целом, поскольку
политэкономия составляет ее существенную органическую
часть. Очевидно, для открытия сущности исторического
процесса и создания его развернутой теории нужны
разные объективные условия, хотя они одинаковы для
познания сущности истории и создания экономической
теории капитализма. Капитализм оказывается
достаточно зрелым обществом, чтобы открыть сущность
исторического процесса, но недостаточно зрелым, чтобы со-
Ю

здать его развернутую теорию. Для решения последней
задачи, по-видимому, необходимо, чтобы общество
достигло высшей, коммунистической формы своего развития.
В чем же конкретно заключаются возникающие
в условиях буржуазного строя объективные
предпосылки, необходимые для поэнания сущности человеческого
общества и создания экономической теории
капитализма^ Ответ на данный вопрос предполагает знание
сущности человека и общества. «...Сущность человека
не есть абстракт, присущий отдельному индивиду.
В езоей действительности она есть совокупность всех
общественных отношений» [I, 3, 3]. В. А. Вазюлин
обратил внимание, что в данном определении К. Маркса
речь идет о сущности, взятой в своей действительности,
т. е. в единстве с явлением, формами существования *.
Что касается сущности человека «в чистом виде», то ее
образуют производственные отношения. В соответствии
с этим вопрос об объективных условиях, необходимых
для познания сущности человеческого общества, может
быть конкретизирован как вопрос об условиях познания
производственных отношений. Поскольку последние
«первые становятся объектом систематического научного
изучения только в капиталистической форме, то задача
заключается в том, чтобы выяснить те особенности
экономической струетуры капиталистического общества
(в отличие от феодального, рабовладельческого,
первобытнообщинного), которые делают ее познаваемой.
Определить указанные особенности можно, лишь
опираясь на знание взаимосвязи между двумя великими
открытиями К. Маркса: «материалистическим
пониманием истории и разоблачением тайны капиталистического
производства посредством прибавочной стоимости»
(I, 19, 209). Буржуазный способ производства стал
объективной основой открытия материалистического
понимания истории, а последнее, благодаря «Капиталу»,
превратилось из гипотезы в научно доказанное положение
[И, 1, 139—140]. «Капитал», таким образом,
представляет собой теоретическое обоснование
материалистического понимания истории, основная идея которого
состоит в выделении «из всех общественных отношений —
отношений производственных, как основных,
первоначальных, определяющих все остальные отношения» [II,
1, 134]. Поэтому суть материалистического понимания
истории следует иока1ъ прежде всего в политэкономии,
которая изучает производственные отношения.
Существенная же определенность последних состоит в их мате-
11

риальиости. Но материальность эта иного рода, чем
материальность окружающего человека предметного мира.
Стоимость, например, как производственное отношение
не содержит в себе ни грана вещества, она есть такое
материальное отношение, материальность которого
заключается не в вещественности, а в отличной от нее
объективной реальности, не зависимой от человеческого
сознания. Это материя, классическое определение
которой дал В. И. Ленин в «Материализме и
эмпириокритицизме» [И, 18, 131). «Именно благодаря открытию
материальной основы общественной жизни удалось
преодолеть натуралистическую ограниченность не только
в понимании общественно-исторического лроцесса, но
и материи вообще»2. Очевидно, до тех пор, пока не
вскрыта такого рода материальность производственных
отношений, не может существовать и теории
исторического материализма.
Чтобы выяснить особенности капиталистических
производственных отношений, которые делают их
познаваемыми, нужно ответить на вопрос: является ли не
сводимая к вещественности материальность
производственных отношений их общеисторическим свойством или же
она составляет специфику капитализма? Для этого
прежде всего необходимо хотя бы в самых общих чертах
рассмотреть характер производственных отношений
предшествующих «капитализму формаций.
Первым общественным актом человека был труд,
который, по выражению Ф. Энгельса, «создал самого
человека» и «начинается с изготовления орудий» [I, 20,
486, 491]. Следовательно, орудие было первым
продуктом и первой формой предметного бытия человеческого
труда. Поскольку в продукте труда опредмечен труд
человека, постольку и отношение к продукту труда есть
вместе с тем отношение к опредмечеиному в нем
человеку. Уже здесь имеет место двойственность
отношения: к вещи и к человеку. Однако эта двойственность
находится еще в скрытом, неразвернутом виде, и в
реальной действительности нет такого отношения к
опредмечеиному в вещи человеку, которое бы не было
отношением к данной вещи. Впоследствии в процессе
исторического развития это двоякое отношение будет
развернуто во взаимодействии двух относительно
самостоятельных взаимопредполагающих и взаимоисключающих
отношений. Познать двойственность данного отношения
можно лишь тогда, когда она заявит о себе в полную
12

силу. Исторически это проявилось в открытии К. Марк-
оом двойственного характера труда, создающего товар.
Таким образом, материальность первого
общественного отношения первоначально тождественна его
вещественности. Использование людьми произведенных
трудом орудий еще не выступает для них как общественное
отношение, а воспринимается как отношение к вещи. Но
даже этонерасчлененное отношение, заключенное
первоначально в орудиях труда, хотя и является исходным
моментом человеческого прогресса, не выражает
господствующих характеристик докапиталистических
формаций, где ооновным средством производства служит
земля — продукт .природы, а не продукт человеческого
труда. Вместе с тем непосредственное отношение
человека к человеку в докапиталистических формациях
выступает как чисто субъективное, личностное,
нематериальное общественное отношение.
При капитализме на стадии промышленного
производства впервые в истории основными средствами
производства становятся продукты человеческого труда. Но
это необходимое, но недостаточное условие для
объективного различения вещественности и материальности
общественных отношений. Другим условием,
формирующимся вместе с первым, является .превращение
продукта в товар, достигающий в своем развитии формы
всеобщности. Товарную форму при капитализме
приобретает все, в том числе (что самое важное) основные
факторы производства и способ их соединения. Всеобщность
товарно-денежных, стоимостных отношений как раз и
высвечивает материальность производственных отношений,
отличную от их вещественности. Но достигается это не
посредством сбрасывания предметной, вещественной
формы, а путем закрепления за вещью сугубо
общественных, отличных от ее природных, свойств. Обособление
материальности общественных отношений от их
вещественности и овеществление общественных отношений
выступают как две характеристики развития по существу
единого исторического процесса.
Первоначальная синкретичная двойственность
отношения человека к продукту труда развертывается
вместе с развитием товара, денег и капитала. Если в
продукте отношение к вещи еще тождественно отношению
к овеществленному труду, то в товаре данные
отношения уже отличаются. Правда, здесь они пока не
представлены двумя различными предметами, но использо-
13

ванне товара в качестве полезной вещи отличается ot
его использования в качестве овеществленного труд/.
В первом случае товар потребляется, во втором —
обменивается. В деньгах отношение к овеществленном^
труду уже выделено из отношения к полезной вещи,
обособлено и представлено в качестве отношения к
особому предмету. Но денежный предмет соединен с
трудом посредством внешнего ему трудового акта. Сам по
себе он не представляет труд. Труд, представленный
в качестве предмета, — это сам предметный человек,
предметность его рабочей силы. И только тогда, когда
на товарном рынке появился товар «рабочая сила»,
стало возможным зафиксировать труд в качестве
особого предмета (предметность рабочей силы),
обособленного от других условий производства: орудий, средств
и т. д. Отношение к этому особому предмету,
являющемуся воплощением человеческой рабочей силы,
выступает .непосредственно как общественное отношение к
человеку. Если в продукте отношение к человеку
«спрятано» в отношении к вещи, то в товаре «рабочая сила»
отношение к вещи представлено непосредственно
отношением « человеку.
' Взаимоотношение предметного и общественного в
капиталистическом товарообмене развернуто в процеоси-
рующее противоречие, субъектом которого выступает
стоимость. Стоимость как овеществленный в товаре труд
обособленных товаропроизводителей — явление
одновременно общественное и материальное. Как явление
общественное стоимость не содержит ни грана вещества,
а как материальное — она воплощена в вещи.
Материальность стоимости не совладает с вещественностью не
потому, что существует безотносительно к ней, а
потому, что вещь сама по себе вовсе не есть стоимость4 Лишь
в специфическом, воплощенном в стоимости единстве
общественного отношения и вещественной формы
возникает такое общественное, которое представлено вещью,
и такое материальное, которое с вещью не совпадает.
Одновременно создаются объективные условия для
познания материальности производственных отношений,
образующих сущность общества. Абстракция
производственного отношения становится при капитализме
практически нстшной, точно так же, как практически
истинной в буржуазии*! обществе становится категория труда
вообще (I, 46, ч. I, 41 j. Капитализм отчетливо
обнаруживает основное отношение способа производства и его
исторический характер. «Непосредственное отношение
и

собственников условий производства к непосредственным
производителям <...> вот в чем мы всегда раскрываем
аамую глубокую тайну, скрытую основу всего
общественного строя...» (I, 25, ч. II, 354]. До тех пор, пока
непосредственные производители находились в природо-
обусловлеином единстве с ооновны.ми условиями
производства (а это имело место во всех докапиталистических
формациях), основное отношение способа производства
не выступало еще как материальное отношение,
созданное обществом. «Во всех формах общества, где
господствует земельная собственность, преобладают еще
отношения, определяемые природой. В тех же формах
общества, где господствует капитал, преобладает элемент,
созданный обществом, историей» [I, 46, ч. I, 44].
Основываясь на методологии К. Маркса, В. П. Кузьмин
определяет докапиталистические формы общества как
системы с преобладанием естественной детерминации3.
Капитализм разрывает естественную сращенность
производителя со средствами производства (в этом суть
первоначального накопления капитала). Тем самым
процесс соединения производителей со средствами
производства приобретает характер общественной
предпосылки производства. Общеисторическое условие жизни
общества — процесс труда и производства
материальных благ — может осуществиться лишь путем
предварительного специфически исторического отношения
(соединения) непосредственных производителей и
собственников материальных средств производства. Скрытая
основа общественного строя, таким образом,
превращается в явную. Для рабочего предварительное общественное
отношение соединения со средствами производства в
буквальном смысле становится вопросом жизни, ибо без
этого он не может обеспечить свое существование.
Практическая актуальность данной лроблемы служит основой
для ее теоретического познания.
В гносеологическом плане поэнание общественного
отношения связано с объективным процессом
представления его в предметном виде. Человек, поскольку он
понимается материалистически, как предметное
существо, возникшее исторически в процессе материальной
производственной деятельности, <не может познавать
разлмч+ше отношения непосредственно. Всякое
отношение, в том числе идеальное, как бы далеко оно ни было
спрятано от непосредственного восприятия человека,
в конечном счете дано ему посредством материального
предмета. Вне этого чувственного, предметного отноше-
15

ния человек не может вообще познать что-либо, хотя
посредством его он познает значительно больше, чем
дано в нем непосредственно. Развитие человеческих
чувств, а следовательно, основанного на них мышлении
и дальнейшего процесса познания зависит от развития
предметов этих чувств, которые человек создает в
процессе своей производственной деятельности. «Лишь
благодаря предметно развернутому богатству человеческого
существа развивается, а частью и впервые порождается,
богатство субъективной человеческой чувственности»
[I, 42, 122). Всякое отношение имеет свой предмет, а
предмет всегда существует посредством отношения и
определяет его. О развитии какого-либо отношения можно
судить по развитию сто предметных форм. Только тогда,
когда сущность человека предстала перед ним в
качестве л.ред«мета, стало возможным созерцать и познавать ее.
«...История промышленности и сложившееся
предметное бытие промышленности являются раскрытой книгой
человеческих сущностных сил* [I, 42, 123]. Поэтому
только в промышленно развитом обществе возможно
раскрытие сущности человека. Пока жизнь и труд
человека в качестве своих объективных предпосылок имеют
в основном естественные, а не созданные им самим
условия, человек не может относиться к окружающему его
предметному миру как .воплощению его человеческой
сущности. Предметный мир остается для него лишь
внешней предпосылкой истории, а собственно история
понимается им как лишенная предметности. Поэтому
история в домаркенстокий период трактовалась всегда
идеалистически. Только при капитализме, где основные
условия жизни становятся продуктами человеческого
труда, человек смог обнаружить их в качестве
определяющих его историческое развитие: объективно — в
качестве капитала, субъективно — в качестве предметности
рабочей силы. Именно этим созданы реальные условия
для материалистического понимания истории и
раскрытия подлинной сущности человека.
Но те условия, при которых человек «впервые имеет
возможность познать свою сущность (отделенное от
человека, внешнее предметное бытие его сущности),
выступают вместе с том условиями, не соответствующими
человеческой сущности, ибо предметное бытие
человека во внешнем, созданном им самим мире является
внутренним существенным определением человека,
присущим ему по самой природе его возникновения, а «е
внешним, отделенным и противостоящим человеку, господ-
16

ствующнм над ним моментом. Поэтому осознание
человеком своей материальной общественно-исторической
сущности — одновременно осознание несоответствия
данной сущности действительным условиям
существования при капитализме и необходимости преобразования
действительности. Следовательно, материалистическое
понимание истории по самим условиям своего
возникновения носит революционный характер.
Отмеченные обстоятельства показывают, почему при
капитализме человеческое общество, не" имея вполне
зрелой своей формы, все же достигает такого уровня
развития, который позволяет теоретически познать его
сущность. Более того, оказывается, что зрелое состояние
человеческого общества может быть только результатом
революционной деятельности людей, опирающихся на
знание человеческой сущности и законов ее развития..
Таким образом, становление капиталистического
способа производства, основанного на материальных
общественных отношениях, возникших в процессе
исторической деятельности людей, обеспечило объективные
условия для познания системы материальных,
производственных отношений и, следовательно, для существования
особой науки — политэкономии, изучающей данные
отношения.
2. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ВЫДЕЛЕНИЯ
ЗАКОНОМЕРНЫХ ЭТАПОВ ИСТОРИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
ЭКОНОМИЧЕСКИХ СИСТЕМ
К. Маркс не только впервые дал научный анализ капитализма как
специфически исторического способа производства, но и исследовал
развитие теоретических представлений о нем. В соответствии с не-
торнко-матерналнетнческнм подходом он выявил объективную
обусловленность развития буржуазной экономической науки уровнем
зрелости капиталистических производственных отношений. При
таком подходе точка зрения того или иного буржуазного
экономиста объясняется прежде всего особенностями отражаемого им этапа
развития исследуемого предмета. Например, анализируя взгляды
А. Смита и Д. Рикардо по вопросу о роли природы в
возникновении ренты, К. Маркс отметил, что «...А. Смит здесь еще отражает
предысторию крупной промышленности и поэтому высказывает
физиократические взгляды, между тем как Рикардо отвечает ему
с точки зрения современной промышленности» [I, 26, ч. I, 32).
Взгляды А. Смита могут быть правильно оценены только с учетом того,
что он был экономистом мануфактурного периода.
Физиократическая система объективно связана с начальным этапом развития
капитализма н преобладанием феодальных отношений. Только с этих
позиций ее можно понять «как буржуазное воспроизведение
феодальной системы, roenjuoaa ^м^лкыпд собственному» (I. 26, ч. I,

Таким образом, научные взгляды рассматриваются К. Марксом-
в реальных конкретно-исторических условиях их возникновения
н существования. Теоретические представления всегда включены
в реальный процесс общественной жизни и отражают его. Поэтому
главные этапы прогрессивного движения способа производства
могут вместе с тем служить основой периодизации развития его
теории, хотя эту связь нельзя понимать упрощенно.
Любой развивающийся предмет имеет свою предысторию н
историю. В логическом плане предыстория представляет собой
процесс становления предмета, его возникновение, а история — процесс
развития уже возникшего явления. Однако такое двухстадийное
деление является слишком общим. При ближайшем рассмотрении
обнаруживается его недостаточность. Так, возникшее явление
закрепляется и закономерно воспроизводится только в
соответствующей ему системе, где создана его собственная основа. Ясно, что
между развитием единичного явления в систему, в которой
возникает его собственная основа, н его дальнейшим развитием на
собственной основе существует определенное различие. Фактически здесь
речь идет о двух этапах движения предмета. На первом этапе
явление подчиняет себе внешние условия, превращает нх в свои
собственные моменты, благодаря чему приобретает различные
формы существования. Поэтому данный этап можно назвать этапом
формирования, или формообразования. На втором этапе предмет
вступает в стадию собственно развития. Здесь система
превращается в целостность. «...Органическая система как совокупное целое
имеет свои предпосылки, и ее развитие в направлении целостности
состоит именно в том, чтобы подчинить себе все элементы общества
или создать и* него еще недостающие ей органы. Таким путем
система в ходе исторического развития превращается в целостность»
[I, 46, ч. I, 229].
В соответствии с изложенным в движении развивающегося
предмета можно выделить три основные стадии: возникновение,
формирование, или формообразование, и развитие4. Каждая из
названных стадий может быть в свою очередь разделена на такие же
этапы и т. д. Но не уйдем ли мы при этом в «дурную бесконечность»?
По-видимому, должны существовать объективные границы деления»
и один из очередных шагов в его осуществлении неизбежно
приведет к выходу за пределы исследуемого предмета. Каков это шаг —
предстоит выяснить. Кроме того, хотя более дробное деление на
этапы возможно, но оно производится каждый раз на ином
основании. Если в стадии формирования мы выделим соответствующие
три этапа, т. е. будем рассматривать возникновение, формирование
и развитие самого процесса формирования, то предмет, подлежащий
такому делению, будет несколько иным, чем тот, стадня_формиро-
вания которого подвергается более детальному изучению!'
Результат каждой стадии — соответствующее состояние
предмета. На стадии возникновения образуется единичное явление, на
стадии формирования оно перерастает в систему, на стадии
развития — превращается в целостность. Именно с изменением
основания членения предмета связано то, что каждая из рассмотренных
стадий может быть охарактеризована через другие. Например,
стадия формирования явления представляет собой вместе с тем стадию
возникновения его системы и собственной основы, стадия развития
также выступает как возникновение, но уже целостности явления,
и т. д. Если осуществлять членение с изменяющимися основаниями
без учета реальных стадий движения предмета, то этот процесс
действительно может оказаться бесконечным. Предел деления связан
18

с объективными границами предмета исследования. Сам же предмет
должен быть взят в своем развитом состояния, дающем
возможность постичь его в наиболее полном виде.
Чтобы выявить границы рассмотрения предмета, нужно перейти
от его членения на одни н те же этапы, но с различающимися
основаниями, к членению на едином основании, что неизбежно
приведет к изменению содержания выделяемых этапов уже на втором
шаге деления. Если мы специально анализируем этапы становления,
формирования и развития как таковые, то они могут относиться
к чему угодно: к данному явлению, его предпосылкам, условиям
существования другого явления и т. д. Если же за основание
берется конкретный предмет и рассматриваются три его стадия —
возникновение, формирование, развитие и соответственно три
состояния — единичное явление, система и целостность, то этим
движение предмета по восходящей линии исчерпано. Попытка выделить
наряду с тремя стадиями и состояниями еще одно звено неизбежно
выведет нас за пределы исследования предмета.
Если мы возьмем явление в форме целостности и будем
осуществлять его членение, то первый шаг разрушит целостность и мы
выйдем за ее границы, но за ними остается еше система данного
явления, хотя уже н не представляющая собой целостность.
Продолжение деления в следующем шаге выводит нас за пределы
системы, но в границах анализа все же остается явление как
таковое. Следовательно, предмет исследования здесь еще не утерян.
И только третий шаг, когда членению подвергается единичное
явление как таковое, выводит нас за пределы предмета. Таким образом,
третье деление предмета, если оно осуществляется на едином
основании, является пограничным и обнаруживает выход за пределы
предмета исследования.
Рассмотренные этапы движения предмета выражают лишь
одну сторону реального исторического процесса, huq развитие одной
системы в целостность есть умирание другом^. Развитие
капитализма есть умирание феодализма и т. д. Поэтому основные стадии
движения предмета по восходящей линии являются, с другой
стороны, этапами движения иного предмета по нисходящей линяй. Так,
возникновение одного явления всегда связано с прехождением
другого*. Формирование системы данного явления вместе с тем
оказывается разложением иной системы. И наконец, развитие явления
в целостность приводит к исчезновению другой системы. Итак, этапу
возникновения, с другой стороны, соответствует этап прехождения,
стадии формирования — стадия разложения, стадии развития —
исчезновение. Один предмет движется от возникновении единичного
явления к его целостности, другой — в обратном направлении —
от целостности явления к его исчезновению. Здесь две линии и два
направления движения, но* они неравноправны. Определяющей
выступает линия прогрессивного восхождения, от нее зависит
движение по нисходящей линии.
Однако движение одной системы по восходящей линии, а
другой — по нисходящей еще не выражает их полного жизненного
цикла, ибо каждая из соотносящихся систем проходит как
восходящий, так и нисходящий путь, хотя и в разное время. Полный
жизненный цикл предмета включает шесть стадий: возникновение —
формирование — развитие — ирехождение — разложение —
исчезновение. Поскольку эти этапы не только сменяют друг друга, но
н в каждый данный момент соотносятся с противоположными
стадиями, постольку полный жизненный цикл общественной системы
неизбежно предполагает наличие еще двух систем: предшествую-
19

щей, т. е. той, которую разлагает данная система, и последующей, i
т. е. той, которая разлагает данную систему. Так как все это/
справедливо для любой системы, то рассматриваемый процесс бес-i
конечен. Но здесь не учтено, что каждая последующая система)
представляет собой целостность более высокого порядка. И если это
учесть, то очевидно, что на определенном этапе будет достигнута]
всеохватывающая целостность, которая в известном смысле являете
завершенном, т. е. такой, изменение характеристик которой в про»
цсссс развития приводит не к преобразованию систем, а выражает
диалектическую сущность самой завершенности. Иначе говоря,
завершенность здесь состоит в непрерывном изменении, т. е. в самой
незавершенности: какие бы преобразования ни происходили,
качество непрерывной изменчивости постоянно.
Попытаемся показать правильность рассмотренных положений
на конкретном материале «Капитала». Обратимся сначала к общей
структуре трех томов «Капитала». Она может быть рассмотрена
в аспекте движения капитала через стадии возникновения,
формирования и развития. В I томе исследуется процесс производства*
капитала, т. е. то, как из первоначальной стоимости возникает
прибавочная стоимость, или, иначе говоря, как стоимость превращается
в капитал. Это исследование возникновения капитала. Кратко
формулу исследования в I томе «Капитала» можно, опираясь на
замечание В. И. Ленина в «Философских тетрадях», выразить так: сТо-
вар — деньги — капитал...» (II, 29, 3011. Сокращенно данную
формулу можно записать в виде Г—Д—К.
Во II томе изучается процесс обращения капитала. Капитал
здесь уже нечто возникшее. Но он приобретает в процессе
движения различные формы, превращается из одной формы в другую:
из денежной — в производительную, из производительной — в
товарную. Это процесс формообразования или формирования
капитала. Его кратко можно записать следующим образом: Д—К—Т.
Однако здесь Д — денежная форма капитала, л —
производительная форма капитала, Т — товарная форма капитала. Отличие
данной формулы от уже приведенной заключается в том, что здесь,
no-первых, товар, деньги и производство капитала выступают уже
не в первоначальном виде, а как формы самого капитала: товарная,
денежная и производительная; во-вторых, исходным пунктом
является не товар, а денежная форма капитала.
В III томе «Капитала» исследуется процесс капиталистического
производства, взятый в целом. Первоначально анализируется
промышленный капитал, затем торговый и денежный. Это движение
можно выразить так: К—Т—Д. В данном случае К —
промышленный капитал. Г —торговый капитал, Д —денежный капитал. Это
уже не внутренние формы капитала, а его самостоятельные
обособившиеся виды. Промышленный капитал здесь — не только
возникший, но н вполне сформировавшийся, имеющий все необходимые
для существования формы. Дальнейшее его движение есть развитие
на собственной (промышленной) основе. Капитал завоевывает все
общественные сферы, перестраивает их по своему образу и подобию,
превращая все общественные отношения в целостную
капиталистическую систему. Что касается исследования земельной ренты в III томе
«Капитала», то оно, безусловно, вкладывается в процесс развития
капитала на своей собственной основе, завоевания им всех сфер
общественной жизни, но выходит за рамкн формулы К—Т—Д, ибо
с обособлением денежного капитала исчерпаны все возможные виды
капитала, вытекающие нз него самого. Но вместе с тем капитал,
применяемый в земледелии, есть, по К. Марксу, лишь особая форма
20

промышленного капитала. Особенность ее связана с тем, что
основным средством производства выступает не продукт труда, а земля—
естественное условие, к тому же находящееся в руках земельных
(Юбственннков. Данная особенность не выводима чисто логически
НЗ природы капитала. Поэтому переход к исследованию применения
капитала к земледелию носит не логический, а исторический
характер. Это вовсе не означает, что сам переход нелогичен. Просто
логика здесь обусловлена не развертыванием внутренних
характеристик капитала, а историческими обстоятельствами, являющимися
внешними и даже чуждыми собственной природе капитала. Капитал,
например, предполагает собственность капиталиста на средства
производства. Без этого его не существует. Однако в земледелия
основное средство производства — земля — оказывается в руках
не капиталистов, а земельных собственников. Понять чисто
логически, почему возникло именно такое положение, нельзя. Здесь исто*
рическое приобретает особое, отличное от логического значение.
Собственно логическое движение в III томе «Капитала» исчерпано
формулой /С— Г—Д.
В обобщенном виде рассмотрение процесса возникновения,
формирования и развития капитала в трех томах главного труда
К. Маркса можно изобразить следующей схемой:
I том (возникновение): Г—Л—К (товар—деньги—капитал)
II том (формирование): Д—К—Т /денежная ироизво- товарная\
/ форма днтель- форма \
I капитала ная фор- капитала I
I ма капн- I
III том (развитие). /С—Г—Л/ промыш- торго-
I ленный вый
I капитал капн-
\ тал
Здесь каждый элемент выступает как таковой, в качестве
формы и особого вида капитала, поочередно побывал исходным,
промежуточным н конечным звеном, благодаря чему все движение
приобрело завершенную форму.
Каждая из стадий также может быть разделена на этапы
возникновении, формирования и развития. Покажем это на примере
I тома «Капитала» (стадия возникновения). Капитал как таковой
в качестве особого отношения первоначального возникает вместе с
превращением денег в капитал, куплей и продажей рабочей силы.
Именно это отношение превращает одного товаровладельца в
капиталиста, а другого —- в наемного рабочего, бди а ко до тех пор,
пока формальное подчинение труда капиталу не станет реальным,
капитал еще не имеет собственной основы. Она формируется в
процессе пронюодства относительной прибавочной стоимости вместе
с развитием производительной силы труда. Три крупные стадии
повышения производительной силы труда (кооперация,
мануфактура, крупная промышленность) характеризуют производство
относительной прибавочной стоимости и являются стадиями формирования
собственной основы капитала. Далее К. Маркс анализирует процесс
накопления капитала. Здесь уже не прибавочная стоимость возни-

денежный

капитал
21

кает из капитала, а капитал из своего собственного результата —J
прибавочной стоимости. Иначе говоря, капитал сам создает основ/
для своего дальнейшего развития. Поэтому накопление капитала
характеризует уже его развитие на собственной основе. Таким
образом, в I томе «Капитала» возникновение представлено
превращением денег в капитал, формирование — тремя стадиями
повышения производительной силы труда в процессе производства
относительной прибавочной стоимости, развитие — накоплением капитала.
Можно проанализировать стадии движения и во II, III томах
«Капитала», внутри них и т. д. Но это будет лишь новой иллюстрацией
уже известного положения.
Что касается нисходящей линии движения капитала, то она не
могла войти в исследование К. Маркса, ибо ее не было тогда в
действительности. Правда, капитал создает оснопу для рассмотрения
нисходящей линии феодализма, и К. Маркс в ряде моментов дает
отправные пункты для такого анализа0, но в целом данный,
процесс не является предметом изучения, ибо в «Капитале» исследуется
капиталистический способ производства, а не феодализм.
Сложность ситуации заключается и в том, что нисходящая
линия данного общества определяется восходящим движением
другого способа производства. Отсюда следует, что, например, процесс
разложения и гибели феодализма можно понять лишь с позиций
развития капитализма. Получается, что между восходящим и нис-%
ходящим движениями данного способа производства должно быть
рассмотрено прогрессивное развитие иной, исторически более
высокой формы общества. Поэтому исследование возникновения,
развития и исчезновения одной формации необходимым образом включает'
в себя анализ другой, так что построение полной системы знаянй
об одном способе производства оказывается возможным только
в рамках политэкономии в широком смысле. Этим также
подтверждается органическое единство проблем политэкономии каждого
способа производства и политэкономии в широком смысле.
3. ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И РАЗВИТИЯ
ПОЛИТЭКОНОМИИ
Чтобы правильно подойти к анализируемому вопросу, необходимо
иметь критерий определения донаучного и научного шаимя. Наука
появляется там, где за внешней видимостью явлений начинается
поиск внутренних существенных связей и закономерностей.
«...Если бы форма проявления и сущность оещей непосредственно
совпадали, то всякая наука была бы излишня...» [I, 25, ч. II, 384].
Если донаучное знание фиксирует лишь поверхность явлений
и его высшим достижением выступает представление как
«чувственно-наглядный, обобщенный образ предметов и явлений
действительности, сохраняемый и воспроизводимый в сознании и без
непосредственного воздействия самих предметов и явлений на органы
чувств»7, то наука исходит из представлений как из имеющихся
до нее предпосылок и перерабатывает их в понятия, выражающие
внутренне всеобщее и существенное в предмете8. Далее понятия
должны быть скоординированы и субординированы в определенную
систему, что выражается в теории.
Таким образом, движение от донаучных знаний к научным
имеет три узловых пункта, представления, понятия, теория. На этапе
возникновения наука оперирует преимущественно представлениями
и постепенно выявляет их внутреннюю основу и суть, превращая тем
22

самым представления в понятия. На стадии формирования основой
для дальнейшего углубления познания выступает уже само понятие.
Знание развертывается в систему понятий и приобретает характер
теории. И наконец, на стадии развития теория применяется к
объяснению и воспроизведению всей целостности многообразных явленна
и процессов изучаемого предмета.
При этом нужно учитывать органический характер всей системы
знаний. Нельзя, например, представлять дело так, что
первоначально выработанное понятие остается неизменным и в дальнейшем
лишь обнаруживаются его новые связи с другими понятиями и т. д.
Каждый шаг в научном познании изменяет и поднимает на новый
уровень всю систему знаний. Так, представления в результате их
превращения в понятия теряют обыденный характер и становятся
научными представлениями. Понятия, первоначально полученные
путем обобщения эх лирического материала, приобретают затем
в научной системе статус теоретических понятий и т. д. Сама наука
достигает развитого состояния тогда, когда она становится теорией,
построенной адекватным ей методом восхождения от абстрактного
к конкретному.
Имея критерий стадий превращения донаучных знаний в
научные, рассмотрим процесс образования политэкономии как науки.
«Подлинная наука современной политической экономии, — писал
К. Маркс, — начинается лишь с того времени, когда теоретическое
исследование переходит от процесса обращения к процессу
производства» |1. 25, ч. I, 370]. Но «определенное осмысление фактов
экономической жизни началось задолго до того, как в XVII в.
выделилась особая область науки — политическая экономия. Ведь
многие экономические явления, которые стали объектом
исследования этой науки, были известны уже древним египтянам или грекам:
обмен, деньги, цена, торговля, прибыль, ссудный процент»9. Вес это,-
однако, было предысторией науки, для которой характерны
невыделенно сть экономического знания из совокупности представлений
об обществе и описание преимущественно внешней видимости
явлений, чтд, конечно, не означает полного отрицания аналитического
момента и нужных для науки обобщений. Только на стадии форми?
ровання капитализма вопросы систематического осмысления
экономической действительности как важнейшей сферы общественной
жизни приобретают практическую актуальность н становятся
предметом особой науки. Это связано с фактом разделения труда,
которое проникает внутрь производственного процесса, расчленяя его
на механические операции и закрепляя за ними работников. Тем
самым взаимосвязь частичных раГютников и работ превращается
в вопрос общественной жизни, ибо последняя в масштабе общества
всегда носит целостный характер и выпадение из этой целостности
отдельного работника может означать для него потерю источника
существования. Такая ситуация возникает в условиях
мануфактурного разделения труда, органически связанного со спецификой
капиталистического способа производства. «В то время, — писал
К. Маркс, — как разделение труда в целом обществе — независимо
от того, опосредствовано оно товарообменом или нет —
свойственно самым различным общественно-экономическим формациям,
мануфактурное разделение труда есть совершенно специфическое
создание капиталистического способа производства» [I, 23, 372]. Калитал
тем" самым подчиняет себе непосредственный процесс производства,
и его дальнейший анализ не может ограничиваться только
процессом обращения, как это имело место у меркантилистов ,0. Поэтому
не случайно, что «политическая экономия ...как самостоятельная на-
23

ука возникает лишь в мануфактурный период» (I, 23, 377]. Но до
мануфактурной стадии господствовала система меркантилизма.
Экономическим базисом данной системы было первоначальное
накопление капитала, происходившее в условиях преобладания феодального
производства. Это объясняет многие особенности меркантилизма,
раскрытые еще К. Марксом.
Меркантилизм, с одной стороны, — это уже определенная
система взглядов (а систематичность — признак науки), с другой — это
такая система, которая исходит из поверхности явлений и не про-
никает еше в суть описываемых ею процессов (значит, и не обладав
ет признаками науки). Система здесь касается в основном
представлений, а не научных понятий. Меркантилизм является высшим
пунктом развития донаучных экономических взглядов, доводит их
до уровня систематизированных представлений и вместе с тем
открывает переход к собственно научному знанию. Поэтому
меркантилизм — переходное звено в процессе превращения донаучных
экономических знаний в научные. Именно такая характеристика
меркантилизма как переходного звена, по нашему мнению, наиболее
точно отражает его место в истории политэкономии. Любое
рассмотрение истории буржуазной политэкономии начинается с
меркантилизма, но в то же время он не признается началом науки. В этом,
конечно, заключено противоречие, однако оно отражает реальное
противоречие переходной формы, которая одновременно
представляет то, что уже есть, н то, чего еще нет, как одно и то же.
«К. Маркс характеризует меркантилизм как предысторию
политической экономки»11. Отмечая правильность отнесения
меркантилизма как системы в целом к предыстории политэкономии, хотелось бы
обратить внимание на то, что при более детальном анализе
необходимо учитывать некоторые особенности позднего, развитого
меркантилизма ( мануфактурная система) по сравнению с ранним
меркантилизмом (монетарная система). Эти особенности позволяют
характеризовать развитой меркантилизм как начало движения к научно-
ну знанию, ибо источник богатства здесь переносится из предмета
в трудовую деятельность. «Монетарная система, например,
рассматривает богатство еще как нечто всецело объективное, полагая его,
как вещь, вовне — в деньгах. По сравнению с этой точкой зрения
было большим шагом вперед, когда мануфактурная или
коммерческая система перенесла источник богатства из предмета в
субъективную деятельность, в коммерческий и мануфактурный труд,
однако сама эта деятельность все еще понималась ограниченно, как
деятельность, производящая деньги» |1, 46, ч. I, 40). Таким образом,
если монетарная система образует ту часть предыстории, которая не
включает в себя собственно процесс возникновения науки,
заключающийся в превращении представлений в понятия, то мануфактурная
система образует часть предыстории, совпадающую с началом
возникновения политэкономии как науки. С самого начала необходимо
иметь в виду различие между буржуазной и научной
политэкономией. Только на определенном историческом этапе научная
политэкономия развивается в форме буржуазной науки. Затем пути их
расходятся. Буржуазная политэкономия вступает в движение по нис-
* холящей линии, а научная политэкономия в форме марксистской,
пролетарской науки продолжает восходящий путь.
Процесс возникновения буржуазной политэкономии завершается
политической арифметикой Петти, названной К. Марксом первой
формой, «в которой политическая экономия выделяется как
самостоятельная наука» |1, 13, 40]. В работах Петтн дано
основоположение теории трудовой стоимости. Более того, ев одном месте
24

у Петти можно увидеть догадку о природе прибавочной стоимости,
хотя он рассматривает ее только в форме земельной ренты» [I, 26,
ч. I, 164]. Поэтому Петтн заслуженно считается родоначальником
классической буржуазной политэкономии, несмотря на то, что он
не освободился окончательно от меркантилистских представлений,
У Петти основные понятия лишь намечаются. К. Маркс,
рассматривая подход Петти к стоимости как форме общественного труда,
замечает, что «здесь у него... намечается определение понятия*
(I, 26, ч, I, 364J. И хотя Петти впервые в истории приходит к
понятию стоимости, он еще не формулирует его четко н не
развертывает в систему. «...В. Петти не оставил истории цельной
экономической системы» ", но именно он поставил политэкономию на научную
почву, завершив тем самым процесс возникновения политэкономии
как науки и открыв этап ее формирования. Вся последующая
экономическая мысль в топ мере, в которой она действительно
движется вперед, представляет собой развитие этого зачаточного понятия
стоимости, его углубление, отделение от поверхностных форм.
Вместе с тем возрастает степень научности в понимании процесса
созидания капиталистического богатства, возникновения прибавочной
стоимости и т. д.
Важным шагом на этапе формирования буржуазной
политэкономии выступает школа физиократов, в которой была предпринята
исторически первая попытка последовательно провести избранный
теоретический принцип", т. е. создать для понятия адекватную
форму движения, подвести под него собственную основу, что и
является как раз признаком этапа формирования науки. Именно
данное обстоятельство дало основание К. Марксу назвать систему
физиократов «первой систематической концепцией
капиталистического производства» [I, 24, 405]. Это этап поиска собственной
формы движения буржуазного производства. К. Маркс, анализируя
противоречия в системе физиократов, писал: «Все это —
противоречия капиталистического производства того периода, когда оно,
высвобождаясь из недр феодального общества, пока еще только дает
самому этому феодальному обществу буржуазное толкование, но еще
не нашло своей собственной формы...» [I, 26, ч. 1, 23].
Величайшей заслугой физиократов является то, что они
«перенесли исследование о происхождении прибавочной стоимости из
сферы обращения в сферу непосредственного производства и этим
заложили основу для анализа капиталистического производства»
(I, 26, ч. I, 14]. Физиократы впервые пытались объяснить
прибавочную стоимость присвоением чужого труда на основе товарного
обмена. Но при этом стоимость для них существовала только как
потребительная стоимость, как вещество, а прибавочная стоимость—
как дар природы, которая возвращает труду вместо данного
количества органического вещества большее его количество (I, 26, ч. I,
23]. В земледелии то обстоятельство, что работник своим трудом
создает больше, чем необходимо ему самому для своего
воспроизводства, обнаруживается в предметно осязаемом виде. Поэтому
именно здесь первоначально вскрывается, хотя н в неадекватной
форме, основа производства прибавочной стоимости. «Мы видим,
таким образом, что в пределах земледельческого труда физиократы
правильно понимают прибавочную стоимость, что они
рассматривают ее как продукт труда наемного работника, хотя самый труд этот
они опять-таки рассматривают в той конкретной форме, в которой
он представлен в потребительных стоимостях» (I, 26/ч. I, 29].
Физиократы также впервые проанализировали проблему
воспроизводства общественного продукта («Экономическая таблица»
25

Кенэ). Воспроизводство, предполагающее цос*оянное возобновление
и повторение процесса производства, представляёЧ собой движение,
которое само себе создает основу. Поэтому анализ воспроизводства
относится к рассмотрению проблемы создания собственной основы
л соответствующих ей форм, т. е. к процессу формообразования
(формирования). Заметим, что К. Маркс исследует воспроизводство
общественного капитала во II томе своего главного экономического
произведения, который является, как показано ранее, теоретическим
исследованием процесса формирования капитала. С логической точ-
чн зрения закономерно, что первой разработала проблему
воспроизводства школа физиократов, представляющая стадию
формирования научной теории, ибо данная проблема объективно возникает
именно на этой стадии движения предмета.
Процесс формирования буржуазной политэкономии завершается
А. Смитом. С него же начинается развитие политэкономии на
собственной основе. Если у Пстти только намечается определение
стоимости, то у Смита оно развернуто в систему. Смит впервые
выделил в теории в качестве источника богатства труд вообще в
отличие от особых видов труда. сПосле того, — писал К. Маркс, —
как особые формы реального труда: земледелие, мануфактура,
судоходство, торговля н т. д. поочередно объявлялись истинными
источниками богатства, Адам Смит провозгласил труд вообще, и притом
п его общественной совокупности, как разделение труда,
единственным источником материального богатства, или потребительных
стоимостей (I, 13, 4б|. Смит четко сформулировал основоположение
трудовой теории стоимости: е...Один труд... является единственно
действительным мерилом, при помощи которого во все времена и во
всех местах можно было расценивать и сравнивать стоимость всех
товаров» и. Такой подход к стоимости был воплощен в
теоретическую систему. Благодаря этому буржуазная политэкономия как
наука приобрела адекватную себе основу. Тем самым завершается
се формирование и открывается этап собственно развития.
Дальнейшее движение системы осуществляется в направлении все более
полной целостности. «У А. Смита, — указывал к. Маркс, —
политическая экономия развилась в некоторую целостность,
охватываемая ею область получила до известной степени законченные
очертания» (I, 26, ч. II, 177).
Смит также дал в пределах буржуазных воззрений научное
объяснение прибавочной стоимости. И хотя прибавочная стоимость как
таковая у него еще не выделена из особенных ее форм, она, однако,
понимается как всеобщая категория, по отношению к которой
прибыль и земельная рента составляют только ее ответвления (I, 26,
п. I, 56J. Смит правильно раскрыл источник прибавочной стоимости
(в форме прибыли), толкуя его как вычет из труда рабочего16.
Однако система Смита внутренне противоречива, что обуслов-
ловлено местом Смита как экономиста мануфактурного периода
в истории политэкономии. Исторически Смит представлял интересы
развивающейся промышленной буржуазии, которая, с одной
стороны, в борьбе с феодальными отношениями была заинтересована
в раскрытии внутренних законов общественного развития, а с
другой _ не могла быть п этом достаточно последовательной, сам.а
капиталистическая действительность не достигла той степени
зрелости, которая открывает объективные возможности для создания
зрелой научной теории. С точки зрения познания экономической
действительности Смит знаменовал собой пересечение двух этапов:
завершения формирования буржуазной политэкономии и начала ее
собственно развития. Специфическая задача этапа формирования
26

заключается в поиске собственного основания теории, создания
системы понятий, исходящей из единого принципа. Задача же этапа
развития состоит в объяснении всей совокупности экономических
явлений на основе полученной теории.
Проникновение в суть буржуазного производства приводит к
выводам, которые не согласуются с внешней видимостью. Но и
теоретические положения, и внешняя* видимость выступают как
соответствующие действительности, с.Один взгляд более или менее
правильно выражает внутреннюю связь, другой же, — выступающий
как столь же правомерный и без всякого внутреннего
взаимоотношения с первым способом понимания, без всякой внутренней связи
с ним, — выражает внешне проявляющуюся связь» [I, 26, ч. И,
178]. Поскольку в задачу Смита входило создание целостной
системы знаний, он не мог оставить без внимания внешнюю видимость.
Вместе с тем он не мог ее объяснить на основе теоретических
положений. В такой ситуации система, стремящаяся к целостному охвату
действительности, неизбежно должна представлять собой
переплетение научного развертывания категорий и описания внешних
зависимостей. Одно здесь выступает как естественное продолжение и
дополнение другого. При этом соба эти способа понимания, из
которых один проникает во внутреннюю связь буржуазной системы, так
сказать, в ее физиологию, а другой только описывает,
каталогизирует, рассказывает и подводит под схематизирующие определения
понятий то, что внешне проявляется в жизненном процессе, в том
виде, в каком оно проявляется и выступает наружу, — оба эти
способа понимания у Смита не только преспокойно уживаются одни
подле другого, но п переплетаются друг с другом и постоянно друг
другу противоречат» (1, 26, ч. II, 177].
Думается, неправильно было бы видеть в экзотерическом
методе Смита лишь недостаток, обусловленный нерешенностью
предшествующих чисто описательных задач. В значительной мерс это
предопределено постановкой новой задачи целостного охвата всей
экономической системы и недостаточностью методологического
арсенала для ее решения. Ведь соединение движения от внешних
видимых форм к их внутреннему единству и противоположного перехода
от закономерных связей к их внешнему выражению возможно
только на основе диалектического метода, позволяющего совместить
несовместимое, синтезировать противоположности. Между тем
в 1776 г., когда вышла в свет книга Смита «Исследование о
природе и причинах богатства народов», Гегелю, систематически
разработавшему впоследствии диалектический метод (хотя и на
идеалистической основе), было только 6 лет. Диалектика как теория
познания ешс не существовала, она лишь пробивала себе дорогу. В этом
плане противоречия Смита имеют не меньшее научное значение, чем
его теоретические представления, ибо в них заключены
действительные методологические проблемы. «Противоречия А. Смита, — писал
К. Маркс, — важны в том смысле, что они заклюадют в себе
проблемы, которых он, правда, не разрешает, но которые он ставцт
уже тем, что сам себе противоречит. Его верный инстинкт в этом
отношении доказывается лучше всего тем обстоятельством, что
последующие экономисты, споря друг с другом, воспринимают от
Смита то одну, то другую сторону» [I, 26, ч. I, 132]. Сам Смит
противоречий своей системы не замечал. Поэтому дальнейшее
научное исследование, прежде чем оно диалектически соединит внешнее
н внутреннее движения предмета, должно четко их разграничить.
Решение этой задачи выпало на долю Д. Рикардо. Если.у Смита оба
способа рассмотрения наивным образом перекрещиваются, причем
«7

он не замечает противоречия между ними, то «Рикардо, наоборот,
сознательно абстрагируется от формы конкуренции, от видимости,
создаваемой конкуренцией, чтобы рассмотреть законы как таковы**
[I, 26, ч. II, 111). Рикардо заставляет политэкономию дать себе
отчет в том, насколько развиваемые ею категории соответствуют ее
собственной основе, «насколько наука, отражающая,
воспроизводящая внешнюю форму проявления процесса, а, стало быть, также
н сами эти проявления — соответствует той основе, на которой
покоится внутренняя связь, действительная физиология
буржуазного общества, и которая образует исходный пункт науки; дать себе
отчет в том, как вообще обстоит дело с этим противоречием между
видимым движением системы и ее действительным движением.
В этом именно и состоит великое ...историческое значение Рикардо
для науки» (I, 26, ч. II, 178].
Таким образом, Рикардо рассматривает всю совокупность
политико-экономических представлений исходя из их собственной
теоретической основы, а это, как показано ранее, соответствует этапу
развития науки, к которому Рикардо всецело принадлежит. Рикардо
развил теорию капиталистического способа производства и сделал
ее последовательно монистичной в той мере, в которой это было
возможно в рамках буржуазной науки. «В противоположность
Адаму Смиту, Давид Рикардо выработал четкое определение стоимости
товара рабочим временем и показал, что этот закон господствует
также н над буржуазными производственными отношениями, на
первый взгляд более всего противоречащими ему» [I, 13, 46].
Рикардо свел прибавочную стоимость к прибавочному труду (что
К. Маркс считал его важной заслугой), хотя и не зафиксировал это
в соответствующей форме, вскрыл экономическую
противоположность классов. Его метод в большей степени, чем у других
экономистов, воплощал научное восхождение от абстрактного к конкретному.
Однако данное восхождение было лишено историзма, а
следовательно, подлинного развития, в силу чего страдало односторонностью
н метафизичностью, с У Рикардо односторонность проистекает
также из следующего: он вообще хочет доказать, что различные
экономические категории или отношения не противоречат теории
стоимости, вместо того чтобы, наоборот, проследить их развитие, со всеми
их кажущимися, противоречиями, нз этой основы, или раскрыть
развитие самой этой основы» [I, 26, ч. II, 160].
Рикардо о своем анализе исходит нз предпосылок развитого
капиталистического производства (I, 26, ч. II, 259] и является
завершителем классической буржуазной политэкономии. «В лице
Рикардо, — писал К. Маркс, — политическая экономия
беспощадно делает свои конечные выводы н этим завершается...» [I, 13, 47].
Дальше она не может развиваться в рамках буржуазного
миропонимания. Необходим переход на качественно иные
мировоззренческие позиции.
Этот переход, означающий революционный переворот в
политэкономии, был осуществлен К. Марксом и Ф. Энгельсом,
положившими начало пролетарскому этапу ее развития. Буржуазная же
политэкономия после Рикардо вступает в нисходящее движение,
разлагая и вульгаризуя достижение ее классиков. Это движение
имеет свои этапы, но их анализ не входит в предмет нашего
исследования, которым является процесс становления и развития политико-
экономической науки.
Выше были рассмотрены этапы возникновения, формирования
и собственно развития буржуазной политэкономии. Но то, что об-
28

разует ее высшее достижение, является лишь промежуточным
звеном во всеобщей истории политэкономии и относится к
предыстории ее пролетарского этапа. Поэтому необходимо определить место
буржуазного периода развития политэкономии в ее общей научной
истории. Естественно, критерий периодизации в данном случае будет
более высоким, ибо он выходит за рамки буржуазной формы.
Сложившаяся н развивающаяся на своей основе научная теория
представлена здесь «Капиталом».
Критерии периодизации должен выражать не внешний масштаб,
я внутреннюю меру предмета. Бессмысленно, например, к
буржуазной экономической науке предъявлять требования, которые она
в принципе выполнить не может. Так, буржуазная экономическая
теория не может быть построена на основе метода
дналектнко-материалистического восхождения от абстрактного к конкретному, ибо
это означало бы изображение капиталистического способа
производства как исторически преходящего, что выходит за пределы
буржуазного мировоззрения. Пролетарская же политэкономия в силу своей
исторической роли как выразителя интересов класса, воплощающего
в себе движущую силу общественного прогресса, делает научность
классовым принципом и последовательно проводит его в жизнь.
Поэтому она имеет более высокий критерий развитости. Зрелой здесь
может считаться только теория, восходящая от абстрактного к
конкретному на основе неторнко-ыатериалнетической диалектики.
Соответственно повышаются также критерии возникновения и
формирования научной теории. Если для буржуазной науки этап
возникновения завершался переходом к понятию, полученному на
эмпирической основе, то для научной политэкономии как таковой, не
ограниченной буржуазными рамками, он заканчивается теоретическим
понятием, которое приобретает такой статус только в системе
категорий. Следовательно, научная политэкономия возникает вместе с
системой экономических понятий. Такая система впервые появляется
у Смита. Поэтому период, начинающийся с меркантилистов и
заканчивающийся Смитом, относится к возникновению научной
политэкономии. На этапе ее формирования решается уже задача создания
не просто системы категорий, а такой системы, которая построена
адекватным ей методом восхождения от абстрактного к
конкретному, ставящим научную теорию на собственную основу. Как
известно, научная система категорий политэкономии, построенная диалек-
тико-материалистическим методом восхождения от абстрактного
к конкретному, была создана К. Марксом. Впервые она появилась
в рукописи «Критика политической экономии» 1857—1858 гг. Этот
рубеж и завершает этап формирования научной политэкономии,
после чего она вступает в этап собственно развития. Рикардо,
представляя высший пункт развития буржуазной экономической теорнн,
в то же время в истории научной политэкономии относится к этапу
ее формирования*
Итак, этапы возникновения, формирования н развития
буржуазной и научной политэкономии перекрещиваются, но по
содержанию не совпадают. Кроме того, действительно научная
политэкономия представляет собой метасистему, причем степень разработки
каждой из входящих в нее систем зависит от глубины познания
наиболее развитой в данное время экономической структуры. И
переход политэкономии на пролетарском этапе ее развития на
подлинно научную основу, раскрытие сокровенной тайны капитализма
как исторически преходящего способа производства органически
связаны с возникновением политэкономии в широком смысле.
29

Разграничение политэкономии в широком и ужом смыслах
носит исторический характер. В последнее время в литературе
появилась трактовка политэкономии в узком смысле как буржуазной
антиисторической теории в противоположность политэкономии в иге*
роком смысле как исторической по своему характеру наукн. Так,
В. И. Лячин пишет, счто термином «политическая экономия в
широком смысле» Ф. Энгельс подчеркивает исторический характер
политической экономии как подлинной науки в противоположность
буржуазным антиисторическим экономическим теориям, которые он
относил к политической экономии в узком смысле» 1б. Проведенное
В. И. Лячиным обоснование своей позиции содержит ряд
аргументов, с которыми следует согласиться. Однако надо учесть, что
соотношение политэкономии в узком и широком смыслах носит
исторический характер и меняется вместе с развитием политэкономии.
До тех лор пока экономическая наука развивалась в
буржуазных рамках, она понимала капиталистическое производство как
вечное и по существу неизменное, отождествляла его с производством
вообще. В этих условиях буржуазная политэкономия
представлялась и объективно была тождественной политэкономии вообще.
Исторический же подход к буржуазной экономике, примененный
К. Марксом, предполагает разграничение законов различных
способе з пронзлодства, а следовательно, и отличие политэкономии
капитализма от политэкономии в широком смысле. Поскольку до
К. Маркса существовала лишь буржуазная политэкономия,
постольку она при разграничении понятий политэкономии в широком н
узком смыслах исторически совпадала с последним. Но по мере
развития марксистской науки изменяется и различие между этими
понятиями. К. Маркс превратил политэкономию капитализма в
подлинную науку, но она представляет собой систематическую
разработку на основе историко-матерналистического подхода лишь одного
способа производства н в этом плане является политэкономией
в узком смысле по отношению к политэкономии как системе,
включающей в себя учения о всех способах производства. В логическом
плане политэкономия в узком смысле отличается от политэкономии
в широком смысле, как теория одного специфического способа
производства отличается от учения о развитии производственных
отношений на всех этапах истории общества. При этом данное
логическое различие также формируется исторически по мере развития
политэкономии социализма и других некапиталистических способов
прозводства. Оно включает в себя в качестве момента и
предшествующее различие преимущественно исторического характера. В
дальнейшем мы будем употреблять понятия политэкономии в широком
и узком смыслах с учетом изложенного.
Построение научной системы экономических категорий
капитализма невозможно без учета ее исторического характера, а
следовательно, без привлечения к анализу хотя бы в общих чертах
важнейших исторических этапов развития общества. Поэтому К. Маркс,
разрабатывая теорию капитализма, заложил также основы
политэкономии в широком смысле. «Чтобы всесторонне провести...
критику буржуазной экономики, — писал Ф. Энгельс — недостаточно
было знакомства с капиталистической формой производства,
обмена и распределения. Нужно было также, хотя бы в общих чертах,
исследовать и привлечь к сравнению формы, которые ей
предшествовали, или те, которые существуют еще рядом с ней в менее
развитых странах. Такое исследование и сравнение было в общем и
целом преиринято пока только Марксом, и почти исключительно его
работам ми обязаны поэтому всем тем, что установлено до сих пер
30

в области теоретического исследования добуржуазной экономики»
|I, 20f 164].
Создание системы экономических категорий капитализма
знаменовало собой и возникновение политэкономии в широком омысле.
Свидетельством этому является то, что рукопись К. Маркса 1857—
4868 гг. «Критика политической экономии» включает в себя «Формы,
предшествующие капиталистическому производству», в которых
дара характеристика важнейших черт докапиталистических способов
Производства. Здесь уже имеется понятие закономерных ступеней
развития производственных отношений, что и служит критерием
аавявкаовеяня политэкономии в широком смысле. Разумеется, дан-
нее помпе не появляется вдруг, оно вырабатывается и,
следовательно, имеет свою историю. Ранее отмечалось, что каждый этап
9 свою очередь может быть расчленен на более мелкие ступени
.с соответствующей модификацией критерия. По отношению к этапу
возникновения политэкономия в широком смысле такое более
подробное рассмотрение целесообразно провести в силу важности это-
>4 вопроса для истории марксистской науки.
Более детальный анализ показывает, что в истории
возникновения политэкономии в широком смысле можно выделить следующие
важные рубежи. Во-первых, начало возникновения, относящееся
к «Эвтономнческо-философским рукописям 1844 года», где этапы
развития общественного производства четко не сформулированы, но
капиталистические отношения рассматриваются как исторически
преходящие и противопоставляются, с одной стороны, будущему
коммунизму, а с другой — феодальной земельной собственности.
Во-вторых, собственно зозникябвение, представленное «Немецкой
идеологией», где наряду с буржуазной и коммунистической
выделены еще три докапиталистические формы собственности*~хотя они
if не получили достаточного экономического обоснования/ И, наконец,
Завершение возникновения политэкономии в широком смысле в
рукописи «Критика политической экономии» 1857—1858 гг. Здесь
характеристика основных исторических ступеней развития
общественного производства дана в ходе специального
политико-экономического анализа я является достаточной для того, чтобы говорить
о появлении теоретического понятия конкретно-исторического
способа производства, лежащего в основе политэкономии в широком
смысле. Именно на основе этой рукописи была подготовлена и
вышла в 1859 г. в свет работа К. Маркса «К критике политической
экономии», где в предисловии дана известная характеристика
азиатского, античного, феодального и буржуазного способов
производства, как прогрессивных эпох экономической общественной
формации II, 13, 7J. /
Этап формирования политэкономии в широком смысле,
наступивший после ее возникновения, должен привести к созданию
научной системы, охватывающей историю развития производственных
отношений и построенной от начала до конца методом
восхождения от абстрактного к конкретному. Такой системы еще не
существует. Следовательно, сейчас экономическая наука находится на
этапе формирования политэкономии в широком смысле. Данный
этап достаточно длителен, и на его протяжении можно обозначить
ряд важных рубежей. Поэтому для правильного определения
исторического места современного состояния разработки проблем
политой >номни в широком смысле необходим более детальный анализ
ft ого этапа. ГРассмотрим сначала основные задачи, которые
призвана решить политэкономия в широком смысле на стадии ее форми-
|"»илння. Исходными пунктами здесь являются наличие понятия
31

конкретно-исторического способа производства, общая
характеристика сущности его основных исторических типов н зрелая теория
капитализма.
Первая задача, которую должна решить политэкономия в
широком смысле на этапе ее формирования, заключается в получении
достаточно развернутой системы категоолД, отражающих
историческое движение способов производства. Ранее было показано, что
данная задача органически связана с разработкой политэкономии
социализма. Это выражается не только экстенсивно, в том, что
политэкономия в широком смысле обогащается н расширяется за
счет категорий социализма, но н интенсивно, в том, что понимание
предшествующих формаций углубляется в свете познания
производственных отношений нового общества. В силу сказанного
основные вехи развития политэкономии в широком и узком смыслах
совпадают, хотя, естественно, содержание лежащих между ними этапов
различное. Мы уже видели, что окончание процесса формирования
научной политэкономии, воплотившееся в создании системы
экономических категорий капитализма, совпало с завершением
возникновения политэкономии в широком смысле. Такое совпадение имеет»
место н в последующем движении. Создание развернутой системы
категорий политэкономии социализма, хотя и не построенной
вполне последовательно методом восхождения от абстрактного к
конкретному, сопровождалось также систематической разработкой
основных понятий докапиталистических способов производства.
Появление такой системы следует отнести к 1954 г., когда вышел в свет
учебник политэкономии, который воплотил в себе результаты
разработки проблем политэкономии в широком смысле почти за 100-
летний период ее развития. сУчебннк 1954 года, — подчеркивал
Н. А. Цаголов, — является по существу первым опытом
систематического изложения политической экономии в широком смысле
слова, включая политическую экономию социализма. Здесь был дан
анализ всех исторически сменяющих друг друга способов
производства» ". Важную роль в разработке политэкономии в широком
смысле на данном этапе сыграли произведения Ф. Энгельса, в
особенности «Анти-Дюринг», «Происхождение семьи, частной
собственности и государства», работы П. Лафарга, других
экономистов-марксистов. Огромный вклад в политэкономию внес В. И. Ленин. С его
именем связаны разработка теории империализма, коренных проблем
межформационного перехода от капиталистического к
коммунистическому способу производства, создание основ политэкономии
социализма, определение важнейших задач и перспектив развития
социалистического строя.
Второй задачей, которую должна решить политэкономия в
широком смысле на этапе ее формирования, — создание системы
категорий, отражающих на основе метода восхождения от абстрактного
к конкретному движение способов производства с позиций
социализма, достигшего высшей ступени своего развития в рамках первой
фазы коммунизма. 41 наконец, третья задача — построение научной
системы, рассматривающей все способы производства, в том числе
коммунистический, в их наиболее зрелом виде. Она может быть
решена только при коммунизме.
До сих пор развитие политэкономии социализма затрагивалось
в контексте политэкономии в широком смысле. Теперь обратимся
к данному вопросу специально. Период возникновения
политэкономии социализма, основополагающие идеи которой были высказаны
К. Марксом и Ф. Энгельсом, завершился к середине 30-х годов
XX в. В 1930—1933 гг. был закончен выпуск 2-го и 3-го изданий
32

сочинений В. И. Ленина, в трудах которого были заложены основы
политэкономии социализма ". В 1931 г. появилось и понятие споли*
тическая экономия социализма» !*. Политэкономия социализма всту*
пила в этап своего формирования, который завершился созданием
системы ее категорий, представленной в учебнике 1954 г. С
середины 50-х годов начинается стадия собственно развития
политэкономии социализма.
Первая снстеЛ категорий политэкономии социализма
сформировалась как реакция на неудачи в решении реальных проблем
развития советского общества путем прямого наложения
абстрактной схемы социализма на действительность и подгонки последней
под эту схему. При этом возникла необходимость корректировки
самой схемы таким образом, чтобы она и действительность
соответствовали друг другу, то, что не поддавалась изгнанию из
действительности, вводилось в схему, а из последней удалялось все то, что
нельзя было непосредственно ввести в практику. Ленинская
методология использования опосредствующих звеньев в социалистическом
строительстве в значительной степени игнорировалась.
Хотя данная система появилась уже после смерти Сталина, она
была сформирована под его руководством (совещание, созванное
ЦК ВКП(б), и дискуссия на нем в ноябре 1951 г., работа
«Экономические проблемы социализма в СССР») и теоретически
оформляла существовавшую практику. Тем не менее названная система
категорий стала первым опытом систематического изложения
политэкономии социализма, утверждала объективный характер его
экономических законов. Однако в целом ей не удалось избежать
метафизики и эклектики — недостатков, которые в значительной мере
сохранились и в последующем.
Как известно, социализм есть первая фаза коммунистического
способа производства. Поэтому стадии движения системы
категорий социализма необходимо рассматривать не сами по себе, а в
связи с процессом становления коммунистического способа
производства и его теории. То, что является зрелым для социализма, не
выступает таковым по отношению к собственно коммунизму и т. д.
Так, первый опыт создания системы политэкономии социализма,
знаменующий завершение ее формирования, является лишь
возникновением политэкономии коммунистического способа производства,
находящейся в настоящее время в стадии формирования.
В литературе существует несколько иной подход к
теоретическому выделению этапов развития политэкономии. «В истории
политической экономии, —- пишет В. В. Куликов, — применительно
к каждому данному способу производства довольно четко
прослеживаются два этапа. Для первого из них характерно расчленение
изучаемого объекта на отдельные моменты, отношения и описание
последних; для второго — выяснение внутренней связи, соподчн-
ненностн обнаруженных отношений, т. е. непосредственная
разработка системы экономических категорий и законов»20. В основе
этого разграничения лежит положение К. Маркса о двух путях,
которые прошла политэкономия в объяснении капиталистического
способа производства. сНа первом пути полное представление
подвергалось испарению путем превращения его в абстрактные
определения, на втором пути абстрактные определения ведут к
воспроизведению конкретного посредством мышления» [I, 46, ч. I, 37).
Последний метод К. Маркс называл правильным в научном отношении.
Правомерность выделения двух этапов в истории
политэкономии не вызывает сомнений. Но это лишь первое приближение к су-
2Ю1
33

тн дела. Ведь движение от конкретного к абстрактному научно
в той мере, в которой оно в своей сущности представляет
противоположное восхождение от абстрактного к конкретному. Переработка
представлений в понятия, воспринимаемая внешне как движение от
конкретного к абстрактному, по существу есть переход от
абстрактного к конкретному, ибо понятие по содержанию богаче н
конкретнее представления. Поэтому конкретизация двух путей исследования
с точки зрения развития содержания научных знаний показы-
вает, что движение от чувственно-конкретного представления к аб-
трактиому понятию — необходимый и постоянный момент в
восхождении от одного абстрактного понятия к другому, более
конкретному, и далее к конкретной теоретической системе. В обобщенном
виде данное движение можно выразить следующим образом:
представление — понятие — теория 2I. Именно эти узловые моменты
положены в основу выделения этапов возникновения, формирования
и развития политэкономии.
Теоретическое выделение закономерных этапов развития
политэкономии следует отличать от чисто исторической периодизации,
которая в качестве вех. разделяющих определенные этапы, может
рассматривать, например, важные политические изменения,
активизирующие научную жизнь, н т. д. Так, с исторической точки
зрения для политэкономии, как и для других наук, с апрельского
(1985 г.) Пленума ЦК и XXVII съезда КПСС начинается новый
этап. Для него характерны ускорение развития, смелый поиск новых
решений, отказ от старых догм н т. д. Но с точки зрения
внутренней логики науки — это продолжение работы по созданию
развитой экономической теории, адекватно отражающей фазу социализма
и построенной методом восхождения от абстрактного к
конкретному. На пути решения этой задачи были н всплески активности,
н периоды застоя. Но пока данная задача не будет решена (а это
возможно только вместе с созданием динамично развивающегося
и раскрывшего все свои созидательные возможности
социалистического общества), нельзя говорить о новом этапе с точки зрения
внутренней логики экономической науки.
К сожалению, на современном историческом этапе
политэкономии приходятся решать не только новые задаче, поставленные
объективным развитием социализма, но и расчищать теоретические
завалы, оставшиеся от предшествующих лет. Характеризуя период
застоя, М. С. Горбачев отмечал, что стеоретические представления
о социализме во многом оставались на уровне 30—40-х годов,
когда общество решало совершенно иные задачи»22. Исходя из
содержания поставленных КПСС задач по ускорению
социально-экономического развития и перестройке общества, есть основания полагать,
что именно на нынешнем этапе будет создана развитая
теоретическая система социализма.
Резюмировать рассмотрение важнейших исторических этапов
движения политэкономии как науки, соотношения на разных
стадиях развития ее исторических форм, составляющих систем н т. д.
можно следующим образом. Политэкономия имеет две крупные
исторические формы: буржуазную и марксистскую. Буржуазная
политэкономия развивалась через борьбу экзотерического и
эзотерического методов исследования. Эзотерический метод представляет
научную линию, которая получила высшее воплощение в теории Ри-
кардо, а экзотерический способ — после Рикардо — приобрел
вульгарный характер. Научная линия анализа капиталистической
действительности продолжена в марксистской политэкономии. Таким
образом, научная политэкономия приобретает адекватную ей форму
34

лишь в марксизме, но не совпадает полиостью с его границами
и включает в себя определенные достижения буржуазной науки.
Марксистская экономическая теория с самого начала носит
исторический характер и разграничивает политэкономию в широком
и узком смыслах, которые развиваются в тесной взаимосвязи и
синхронно. Закономерными этапами политэкономии в целом, равно как
и ее исторических форм, составляющих систем и т. д., являются
возникновение, формирование и собственно развитие. На каждом
из этих этапов решаются присущие нм научные задачи. Поэтому
правильное определение объективных стадий движения
политэкономии — важный методологический ориентир в решении ее
теоретических проблем.
Прогрессивное движение политэкономии представляет собой
прежде всего развитие познания содержания ее предмета. Но в
дальнейшем исследовании сформулированные теоретические
положения используются в качестве средства получения новых знаний
и приобретают методологическое значение. Теория, следовательно,
превращается в метод, метод — снова в теорию и т. д. Перед нами,
таким образом, объективно встает проблема диалектики предмета
н метода политэкономии.
4. ДИАЛЕКТИКА ПРЕДМЕТА И МЕТОДА ПОЛИТЭКОНОМИИ
Предмет политэкономии выкристаллизовался вместе с
процессом выделения политико-экономических знаний
е особую науку. Поакольку последняя возникла в форме
буржуазной политэкономии, то ее интересовал прежде
всего ©опрос о богатстве, разумеется, в его буржуазной
форме. Наиболее четко этот предмет обозначен в работе
Смита «Исследование о природе и причинах богатства
народов».
Буржуазная наука воспринимала богатство в основ-
«ом в его предметной форме, сначала — в виде денег,
затем — в виде обмениваемых материальных благ. По
мере развития науки менялись представления л об
источнике богатства: он все больше переносился из
процесса обмена в процесс производства. Уже Петти заявил,
что «труд есть отец и активный лринцип богатства, *
земля его мать»23.
К. Маркс и Ф. Энгельс произвели революционный
переворот в политэкономии и открыли ее действительный
предмет. Они показали, что за внешней формой товара
и денег (которые буржуазная наука отождествляла с
богатством) скрываются исторически развивающиеся
материальные отношения людей в процессе производства,
распределения, обмена и потребления благ. Вместе
с этим историческим развитием изменяются и
представления людей об обществе и богатстве. Качественно
новый подход К. Маркса развивает научную линию бур-
3*
35

.жуазной классической политэкономии в определении ее
предмета. Он отрицает не вообще богатство в качестве
предмета политэкономии, а сведение его к внешней,
предметной и фетишистской форме товара и денег. В первой
же главе «Капитала» К. Маркс пишет, что он начинает
^исследование с товара как формы богатства в
капиталистическом обществе [I, 23, 43]. И далее в процессе
анализа К. Маркс вскрывает суть этой буржуазной
формы богатства, заключающуюся в капиталистических
производственных отношениях, и показывает ее исторически
преходящий характер.
По мере развития представлений о предмете полит-
экономил совершенствовался и ее метод. Классической
буржуазной политэкономии в целом был свойствен
материалистический (хотя и лишенный «торвеского
характера) подход* анализу экономической
действительности. Уже Петтн старался абстрагироваться от
обстоятельств, которые «зависят от непостоянства умов,
желаний и страстей отдельных людей», и пытался
рассматривать только «причины, имеющие видимые основания
в природе» 2V В. И. Ленин отмечал материализм Петти
(II, 25, 41]. К. Маркс считал большой заслугой
физиократов то, что они рассматривали буржуазные формы
производства «как физиологические формы общества:
как формы, вытекающие из естественной необходимости
самого производства и «е зависящие от воли, политики
и т. д. Э^го — материальные законы; ошибка состоит
здесь лишь в том, что материальный закон одной
определенной исторической ступени общества
рассматривается как абстрактный закон, одинаково
господствующий «ад всеми формами общества» [I, 26, ч. I, 12].
Материалистическая линия в анализе экономических
явлений была продолжена в работах Смита и Рлкардо.
Конечно, материализм классической буржуазной
политэкономии был преимущественно метафизическим и
натуралистическим. Но ло мере приближения к
различению абстрактного ,и конюретного труда, к пониманию
стоимости (в отличие от «потребительной стоимости)
только как результата труда и т. д. классическая
буржуазная политэкономия готовила почву для поэнаиня
социальной материальности. Поэтому исторический
материализм как целостная теория невозможен .был без
уавоеиия теоретических достижений классической
буржуазной политэкономии25.
Однако классическая буржуазная политэкономия не
смогла сделать решающий шаг в познании социальной
36

материальности, так ка<к была лишена историзма.
Открытие же социальной материальности органически
связано с ее историческим пониманием, хотя это не одно.
и то же. Если, например, огпсрыта стоимость, которая
признается материальной, от воли и сознания людей не
зависимой (что является достоянием уже классической
буржуазной политэкономии) и в то же время, как
показал К. Маркс, не содержит ни грана вещества
природы, то в образе стоимости мы имеем дело с социальной
материальностью. Но если далее стоимость понимается
как извечный закон человеческой жизнедеятельности,
то социальная материальность лишается историзма.
Такой материализм, является социальным, но еще не
историческим.
С ДРУГОЙ сторбии, материалистическое понимание
истории абстрактно мыслимо и не «на социальной, а на
естественно-природной основе. Общество в таком случае
рассматривается как исторически развивающийся
организм, движение которого определяется прогрессом
материальных производительных сил, обусловливающим
вместе с тем изменения в устройстве общества и
сознании людей. Но материальность при этом
отождествляется с лредметностью отношений: нет такого
материального, которое бы не было предметом, веществом,
данным природой или переработанным в процессе
производства людьми. Такое понимание истории также
материалистическое, однако его существенный недостаток —
отсутствие понятия социальной материальности и его
конкретно-исторического эквивалента — категории
производственных отношений. Этот материализм не
является социально-историческим и не выступает как
исторический материализм в марксистско-ленинском
понимании, в котором понятие социальной материальности
органически соединено с идеей ее исторического развития^
Такая позиция отличается от широко
распространенного в нашей литературе отождествления исторического
материализма и материалистического понимания
истории и примыкает к точке зрения, согласно которой
«материалистическое понимание истории является частью
исторического материализма как целого» 26. Однако это
«не просто часть, но центральный основополагающей
принцип, объединяющий систему в единое целое* 2*
Исследование общественного бытия К. Маркс углубляет
через анализ диалектики производительных сил и
производственных отношений, раскрывая тем самым
взаимосвязь предметной и социальной форм движения и раз-
37

вития материи. Такой подход конкретизирует
высказанную в литературе мысль о том, что систолический
материализм охватывает (включает) и материалистическое
понимание истории, и специфическую диалектику
развития социальной формы материи»W Это проливает
дополнительный овет на понимание ленинского положения
о том, что с появлением «Капитала»
материалистическое понимание истории превратилось из гипотезы в
научно доказанное положение, поскольку именно в
«Капитале» дан анализ производственных отношений как
определенной социальной формы развития материальных
производительных сил. Именно производственные
отношения выполняют роль основополагающей, критериально*
категории исторического материализма и политэкономии.
«Материализм, — писал В. И. Ленин, — дал вполне
объективный критерий, выделив производственные
отношения, как структуру общества, и дав возможность
применить к этим отношениям тот общенаучный критерий
повторяемости, применимость которого к социологии
от рица л и субъективисты» [И, 1, 137].
Из изложенного видно, что выделение
производственных отношений в качестве предмета политэкономии
есть вместе с тем утверждение подлинно
материалистического метода «в познании общества. Но метод К.
Маркса не только материалистический (выделяющий в
качестве определяющих материальные производственные
отношения) и не только исторический
(рассматривающий общественные явления в процессе изменения и
развития), но и диалектический («понимающий
историческое развитие как процесс единства и борьбы
противоположностей).
Диалектика развития производственных оттношеиий
может быть некрыта лишь путем предметного,
специального политэкономического исследования. Никакой метод,
как бы хорош он «и был, не содержит в себе готовых
ответов. Он служит только орудием исследования. По
существу метод есть не что иное, как теоретически
отраженный и повернутый обратно на предмет исследования
способ существования и развития объекта. Это —
субъективно осознанная и использованная в исследовании
объективная диалектика предмета. Для всякого
теоретического исследования справедлива мысль о методе
философской науки, высказанная Гегелем: «...Метод есть
осознание формы внутреннего самодвижения ее
содержания. <...> Он не есть нечто отличное от своего
предмета и содержания, ибо именно содержание внутри себя.
38

диалектика, которую он имеет в самом себе, движет
вперед это содержание» м.
В общем виде диалектика предмета и метода
включает в себя следующие переходы. Первоначально
постигающее мышление тождественно движению предмета
изучения в сознании человека. Когда сознание фиксирует
отличие предмета от мышления, последнее
представляется ему внешним способом познания. И только
последующее осознание единства внешнего способа познания
с объективной логикой движения предмета дает
понятие научного метода. Предмет и метод снова
соединяются в едином движении, но не так, как раньше, когда их
различие еще не было зафиксировано, а так, что они
образуют постоянный переход друг в друга в самом
процессе исследования. Знание становится методом, а метод
воплощается в новое знание и т. д. Следовательно,
«метод есть само это знание, для которого понятие дано не
только как предмет, но и как его собственное,
субъективное дейсгвование, как орудие и средство познающей
деятельности, отличное от нее, но как ее собственная
существенность» ^
Приведенная абстрактная схема составляет общий
момент соотношения предмета и метода в
материалистической и идеалистической диалектике. Но содержание
заключенных в ней переходов существенно различается.
У Гегеля все эти переходы носят формальный характер
и не выходят за пределы мышления. Онв поэтому могут
быть осуществлены в тиши кабинета и не требуют
проявления практической активности.
Если же изучению подвергается не мышление, а
реальный предмет, то, во-первых, оказывается, что научное
исследование возможно только при условии его
включения в практическую жизнь предмета; во-вторых,
переход к различию предмета и мышления как метода носит
не формальный, а содержательный характер, так как он
является переходом от действительности к мышлению,
а не находится всецело в рамках последнего; в-третьих,
осуществление единства предмета и метода имеет иную
сферу воплощения. В этом уже заключена диктуемая
самой логикой необходимость перехода от
диалектической лопики Гегеля через философский материализм
к материалистическому пониманию истории, конкретно
воплощенному К. Марксом в политэкономии. Учение
о методе в марксизме совпадает с изображением
объективной логики возникновения и развития общества.
Таким образом, теория исторического материализма и ме-
39

тод историко-материалистичеокой диалектики в
марксизме диалектически совпадают. Сферой воплощения
такого единства закономерно явилась политэкономия
как базисная наука в системе диалектико-материалисти-
ческого мировоззрения31.
Отсюда вытекает важный вывод, касающийся
понимания того, как должен применяться метод «Капитала».
Всеобщность метода «Кав*тала» состоит ве только в
том, что здесь в экономжеском материале заключен
определенный строй логических категорий, но и в том
(это главное), что «Капитал» образует всесторонне
разработанную теорию, выступающую исходной
методологической основой дальнейшего исследования
соединенного в едином процессе 'развития природы, общества
и мышления. В соответствии с таким подходом
«Капитал» выступает как общее начало, которое в качестве
основы и средства дальнейшего познания образует
метод, расширяющийся в более полную систему.
Следовательно, применение метода «Капитала» состоит во
всестороннем развертывании и развитии этой основы,
доведении теории К. Маркса до объяснения современных
естественно-исторических процессов.
Великолепным образцом применения метода
«Капитала» является ленинский анализ империализма,
представляющий собой конкретное, основанное на научном
изучении фактов исследование реальных изменений,
происшедших в буржуазном обществе в конце XIX —
начале XX вв. Теория и метод «Капитала» здесь
доведены до объяснения той ступени развития капитализма,
когда некоторые его свойства стали превращаться в свою
противоположность [II, 27, 385].
Дальнейший анализ общественных процессов уже не
может быть осуществлен без учета ленинского анализа
империализма. Теория и метод «Капитала» должны не*
пользоваться на каждом конкретном этапе исследования
в наиболее развитом виде. В современных условиях,
например, нельзя говорить о применении метода
«Капитала» к анализу социализма без учета всех важнейших
теоретических достижений политэкономов-марксистов в
этой области. Таким образом, применение метода
«Капитала» представляет собой не что иное, как
использование и развитие всего современного арсенала марксист-
ско-ленинской науки, основополагающую исходную
систему которой как раз и образует «Капитал».
Описанный подход к проблеме применения метода
«Капитала» заключает в себе и определенное понима-
40

«ие соотношения методологических и собственно
теоретических исследований. Поскольку в процессе
исследования теория постоянно превращается в метод изучения,
а последний снова воплощается в новые теоретические
положения, постольку ясно, что теория и методология —
лишь две неразрывно связанные стороны, аспекты,
моменты одного и того же познавательного процесса. Спе-
дифику методологии образует изучение превращения
известного теоретического положения в средство решения
новой познавательной задачи. Очевидно, что такое
изучение не может быть абстрагировано ни от содержания
определенного теоретического положения, ни от
конкретных условий решения новой познавательной задачи.
В конечном счете оно призвано выявить способ,
«механизм превращения одной конкретной теории в другую,
столь же конкретную теорию. Такой механизм
превращения неизбежно оказывается отраженным в мышлении
и рассмотренным с точки зрения познания способом
перехода одного состояния объекта в другое.
Следовательно, и в специальных методологических исследованиях
речь должна идти не об абстрактной логической схеме,
л о конкретно-научном анализе процесса познания
специфического предмета в его изменения и развитии. Но
«сказанное не означает, что невозможно отыскать
некоторые общие методологические принципы. Это моивио
сделать, но не посредством отделения логической формы
от специфики содержания, а путем конкретного
исследования нового материала и обнаружения в нем
содержательных моментов, существовавших и в ранее
изучавшемся объекте.
'Когда общие принципы уже зафиксированы и
известны, может показаться, что между рассмотренным здесь
способом «выяснения общих принципов и методом
предварительного выделения чистой логики нет
существенного различия. Действительно, общий принцип может
быть получен извлечением из движения содержания
капиталистического способа производства, поскольку он
там действительно присутствует и работает; его
применение к социализму также даст положительные
результаты, ибо он реально воплощен и в социалистической
экономике. Но такую операцию можно произвести
только с известным принципом. Если же принцип неизвестен,
найти его таким образом невозможно, ибо нельзя
априори сказать, применим он к социализму или нет.
Парадокс заключается в том, что «для успешного применения
логики «Капитала» к политэкономии социализма нужно
41

прежде всего выяснить, чем существенно отличается
лопика политической экономии социализма от логики
«Капитала» 32.
Правильное понимание метода политэкономии
опирается прежде всего на диалектичеокую суть определения
to предмета. Всякое определение предмета есть в
буквальном смысле нахождение его пределов. Но чтобы
их указать, надо знать, что лежит за hhmih, иначе
нельзя быть уверенным, что там находится нечто отличное
от исследуемого предмета. Определение предмета,
таким образом, есть .в то же время выход за его пределы —
отрицание предмета и переход к не-предмету.
Поскольку же выясняется, что за определенной праницей лежит
ие-предмет, то тем самым он отрицается и
осуществляется обратный переход к предмету, который теперь в
результате двойного отрицания выступает как
положенный, определенный предмет. Следовательно, само
определение носит диалектический характер, оно есть
противоречие, постоянный выход за пределы предмета и столь
же постоянное возвращение к нему. В процессе
исследования К. Марксом капитала диалектико-логическая
природа определений проявляется достаточно отчетливо.
Например, начиная исследование (капитала с товара,
являющегося единством стоимости и потребительной
стоимости, К. Маркс дает определение последней и
заключает, что «потребительные стоимости товаров
составляют предмет особой дисцишгины — товароведения» [I,
23, 44). Таким образом, К. Маркс специально
рассматривает потребительную стоимость (она, следовательно,
является предметом его рассмотрения), определяет ее
и заявляет, что она не является предметом
политэкономии. Нэлрнцо противоречие, которое в дальнейшем
разрешается в ходе самого исследования. К. Маркс ставит
вопрос: «Не входит ли потребительная стоимость кате
таковая в саму форму, в качестве фактора,
определяющего саму экономическую форму, напри-мер, в отношении
между трудом и капиталом, в различных формах
труда? — Земледелие, промышленность и т. д. —
Земельная рента?..» [I, 46, ч. I, 216]. Ответ заключается в том,
что «потребительная стоимость попадает в сферу
политической экономии, когда она видоизменяется
современными производственными отношениями или со своей
стороны влияет на них, видоизменяя их» (I, 46, ч. II,
Э93). Следовательно, «потребительная стоимость сама
играет роль экономической категории. Где она играет
42

эту роль, вытекает из самого анализа рассматриваемых
отношений» [I, 46, ч. II, 149).
Таким образом, потребительная стоимость входит
в политэкономию как не ее предмет и не входит как се
предмет. Иначе говоря, потребительная стоимость
входит в предмет политэкономии со стороны овоей
отрицательности, в то время как производственные отношения
входят туда со стороны своей положительности. К. Марюс
широко использует в исследовании диалектико-логиче-
ский аппарат экономических определений, который
адекватно отражает диалектическую природу реальных
процессов. Он, например, пишет о положительном и
отрицательном характере обособления определений меновой
стоимости и потребительной стоимости [I, 46, ч. I, 218J,
о том, что рабочая сила в противоположность капиталу
выступает также двояко: негативно и позитивно [I, 47,
189) и т. д. Рассмотрим с этих позиций диалектический
характер определения предмета политэкономии.
Производственные отношения имеют как бы две
пограничные зоны. С одной стороны, они соседствуют
с материальными производительными силами, с другой—
с идеальными, надстроечными отношениями. Первые
непосредственно не являются предметом политэкономии,
но входят в него, подобно потребительной стоимости,
в отрицательном определении, образуя его нижний
предел. В верхнем пределе мы сталкиваемся с такими же
диалектическими перехода-ми. Идеальные отношения,
Не являющиеся сами по себе предметом политэкономии,
входят в него в своем отрицательном определении через
опосредствование реальных экономических отношений.
Покажем это «а примере цены. «Цена есть свойство
товара, такое его определение, в котором он мысленно
представляется как деньги» [I, 46, ч. I, 134]. Цона есть
«идеально положенная, реализованная в уме меновая
стоимость» [I, 46, ч. I, 1351. Но товар может идеально
превращаться в деньги лишь потому, что он реально
осуществляет это превращение в обмене. Цена, таким
образом, существует и как мысленное, и как реальное
отношение. «Цена, — писал К. Маркс, — выступает прежде
всего как идеальное определение товара; но деньги,
полученные в обмен на товар, суть его реализованная
цена, его действительная цена. Поэтому цена является
в такой же мере ценой, существующей вне товара,
независимо от него, наряду с ним, как и ценой, идеально
существующей в нем» [I, 46, ч. I, 143). Идеальное отно-
43

шение здесь как момотт включено в реальные
экономические отношения и само поэтому выражает последние.
Таким образом, различные категории входят в
предмет политэкономии по-разному и занимают в нем
различное место. Учитывая изложенное, в предмете
политэкономии можно выделить три категориальных ряда.
Первый ряд образуют категории, представляющие
отношения человека к вещи, исоторые сам«и по себе не
являются предметом политэкономии, но входят в него в
качестве моментов, определяющих форму экономических
отношений. В «Капитале» первой в раду таких жатепь
рий является потребительная стоимость. Поэтому
данный ряд можно назвать рядом категорий потребительной
стоимости. Второй ряд образуют категории, отражающие
материальные производственные отношения. Первым и
типичным представителем таких категорий в
«Капитале» выступает стоимость. Поэтому указанный ряд
можно назвать рядом категорий стоимости. Он является
основным. Третий ряд категорий представляют идеальные
отношения, которые так же, как и предметные
отношения, входят в предмет политэкономии в отрицательном
определении. В «Капитале» это ряд категорий цены или
ряд меновой стоимости w.
Все категориальные ряды неразрывно связаны
между собой. Движение определений основного ряда
категорий возможно лишь посредством вовлечения в него
отношений первого и третьих) рядов. Это есть процесоиру-
ющее лротнворечие одновременного включения и
исключения производительных сил и надстроечных отношений
в предмет политэкономии. Противоречие определения
предмета политэкономии в этом процессе одновреме»но
осуществляется и разрешается, образуя реальное
движение исследования. Определение предмета
политэкономии, таким образом, закономерно разгораживается в
процесс его исследования, а лоследний оказывается не
чем иным, как процеосирующим и прогрессирующим"
определением предмета. Отсюда ясно, что
производственные отношения не могут быть раскрыты вне их
взаимосвязи с идеальными и предметными отношениями,,
причем такая взаимосвязь лежит не за пределами
политэкономии, а является моментом диалектики
определения ее собственного предмета. Это также проливает
дополнительный свет на то, входят ли в предмет
политэкономии производительные силы, экономическая
политика и др. Слишком однозначный и определенный ответ
на указанные вопросы всегда односторонен. Он не учи-
44

тывает диалектику определения предмета, ибо
абстрагируется от того, что те или иные отношения могут входить
и не входить в предмет политэкономии ло-разному. Спор
противоположных сторон как раз и воспроизводит
действительную диалектику предмета. И чтобы этот спор
не превращался в выяснение мнений, а был
исследованием объективной диалектики, сспора» предмета с
самим собой, должна быть осоэнаяа объективная природа
такого рода дискуссий.
5. МЕСТО ПОЛИТЭКОНОМИИ В СТАНОВЛЕНИИ
И РАЗВИТИИ ЦЕЛОСТНОСТИ
МАРКСИСТСКО-ЛЕНИНСКОЙ ТЕОРИИ
Чтобы определить место политэкономии в целостной
марксистско-ленинской теории, необходимо хотя бы
кратко рассмотреть источники и составные части
марксизма-ленинизма, выяснить соотношение между ними34.
«Маркс явился продолжателем и гениальным
завершителем трех главных идейных течений XIX века,
принадлежащих трем наиболее передовым странам
человечества: классической немецкой философии,
классической английской политической экономии и французского
социализма в связи с французскими
революционными учениями вообще» [II, 26, 50J.
До сих пор распространено упрощенное понимание
связи между тремя источниками и тремя составными
частями марксизма, в соответствии с которым каждый
из трех источников в переработанном и развитом виде
воплотился в соответствующей ему части марксизма.
Однако такое представление отражает лишь одну
сторону дела, притом не дающую ключа для понимания
сути революционного переворота, совершенного К.
Марксом и Ф. Энгельсом в общественной науке.
Без анализа стоимости и вообще производственных
отношений капитализма, как показано ранее,
невозможно было создать исторический материализм. Значит,
последний был невозможен без усвоения достижений
классической буржуазной политэкономии. В свою
очередь подлинно научная политэкономия невозможна без
понимания исторического и диалектического характера
развития производственных отношений, а
следовательно, без усвоения достижений философской науки. Но
подобная взаимосвязь существует не только между
философией и политэкономией, она характерна для всех
45

составных частей марксизма. Например, исторический
материализм и политэкономия немыслимы без
социалистического содержания этих учений, а теория научного
коммунизма (социализма) невозможна вне ее исторн-
КО'Материалистического и экономического обоснования.
Собственно, философия, политэкономия и социализм
не являлись совершенно самостоятельными,
независимыми науками даже в домарксистский период.
Венгерский философ-марксист А. Агг, рассматривая критику
К. Марксом концепции человека в буржуазной
политэкономии, отмечал, что «буржуазная политэкономия
отнюдь не была узкоэкономической теорией, она являла
собой опирающуюся на базу экономического учения
систему философии общества и истории, морали и
антропологии. Английская буржуазная политэкономическая
наука — столь же характерное философское
направление своего времени, как и классическая немецкая
философия или французское просвещение; она развивалась
параллельно и в лостоянной полемике с
последними»35. Это подтверждается как структурой и
проблематикой буржуазных политико-экономических
исследований, так и переплетением философских и
экономических имен (К. Маркс, например, анализировал
экономические взгляды таких философов, как Юм, Локк;
Смит, известный как экономист, был автором «Теории
нравственных чувств», и т. д.).
Марксизм с самого начала органически впитал и
соединил в себе все высшие достижения философских,
политико-экономических и социалистических учений.
Органическая целостность генетически присуща ему. Ни
философия, ни политэкономия, ни социализм не
существуют как научные теории вне этой целостности.
Последняя же — исторически развивающееся явление.
Изменение формы целостности «может выражаться в
перенесении центра внимания с одной его составной части
на другую, в ускоренном развитии последней; в
изменении функций отдельных принципов в структуре
марксизма как цельного учения (в их перемещении с
«периферии» в «ядро» этой структуры и наоборот); в
возникновении новых принципов, включаемых в «ядро»
структуры учения; и в других изменениях»зв.
Три главнейшие черты предмета и метода
политэкономии — материализм, историзм и диалектика —
представляют собой философскую сторону экономического
учения К. Маркса. Каждая из них воплощена в
определенном политико-экономическом содержании. Прин-
46

цип материализма выражен прежде всего в анализе
исходной категории политэкономии капитализма, роль
которой выполняет стоимость. Но это вместе с тем
означает, что материалистический подход реализован в
исследовании всей системы производственных отношений
капитализма, которая исторически развертывается на
основе стоимости. Но если рассматривать стоимость не
только материалистически, но и конкретно-исторически,
т. е. как развившуюся в определенную целостность и
выражающую специфику капиталистического общества,
мы получим учение о прибавочной стоимости.
Последнее, таким образом, представляет реализацию
историзма в рассмотрении развития стоимости. Прибавочная
стоимость включает в себя все определения, присущие
стоимости, и, кроме того, выражает историческую
специфику капитализма. Если же рассматривать
прибавочную стоимость не просто исторически, но и
диалектически, т. е. как исторически отрицаемую и
превращающуюся в противоположность, мы получим вывод о
закономерной смене капиталистического общества
социалистическим. «...Неизбежность превращения
капиталистического общества в социалистическое Маркс выводит
всецело и исключительно из экономического закона
движения современного общества» [II, 26, 73]. Таким
законом, как известно, является основной экономический
закон капитализма — закон прибавочной стоимости.
Следовательно, вывод о закономерной смене
капитализма социализмом воплощает в себе диалектический
характер экономического развития капитализма, его
неизбежного превращения в свою противоположность^
Каждый из принципов воплощается во всех
слагаемых экономического учения К. Маркса и в то же время
получает особенное выражение в его определенной
составной части. Говорить об определенной
последовательности соотношения материализма, историзма и
диалектики в их реализации в теории стоимости, теории
прибавочной стоимости и выводе о закономерной
смене капитализма социализмом можно в плане не
временного следования, а аспектной субординации.
Соответствующим образом может быть рассмотрена
и структура теории научного коммунизма. Материализм
в собственно социальном учении К. Маркса воплотился
прежде всего в теории классовой борьбы. «Что
стремления одних членов данного общества, — писал
В. И. Ленин, — идут вразрез с стремлениями других,
что общественная жизнь полна противоречий, что исто-
4*

рня показывает нам борьбу между народами и
обществами, а также внутри них, а кроме того еще смену
периодов революции и реакции, мира и войн, застоя
и быстрого прогресса или упадка, эти факты
общеизвестны. Марксизм дал руководящую нить, позволяющую
открыть закономерность в этом кажущемся лабиринте
и хаосе, именно: теорию классовой борьбы» [11,26,58].
Если теперь теорию классовой борьбы рассматривать
конкретно-исторически, т. е. с учетом принципа
историзма применительно к капитализму, получим
характеристику классовой борьбы между пролетариатом и
буржуазией, а если принять во внимание и диалектический
характер этой борьбы, то неизбежен вывод об
исторической миссии рабочего класса как могильщика
буржуазного строя; на этой основе разрабатывается и
тактика классовой борьбы пролетариата. Причем
материализм, историзм и диалектика воплощаются в
соответствующих положениях социального учения не сами по
себе, а в органическом единстве с их экономическим
содержанием.
В. И. Ленин назвал учение о прибавочной стоимости
краеугольным камнем экономической теории К.
Маркса. Учитывая изложенную связь между составными
элементами философского, экономического и собственно
социального учения К. Маркса, можно утверждать, что
краеугольным камнем его философской теории является
материалистическое понимание истории, а социальной—
вывод об исторической миссии рабочего класса.
Итак, целостность марксизма характерна как для
соотношения его источников в процессе генезиса нового
учения, так и для всех его основополагающих
принципов, (положений и составных частей. Однако целостность
марксизма, взаимопроникновение его частей не
исключают их определенную историческую соподчиненность.
В. И. Ленин считал экономическое учение Маркса
главным содержанием марксизма [II, 26, 51]. Почему
в экономическом, а не в собственно философском или
н&учно-коммунистическом учении воплотилось главное
содержание марксизма? Может, потому, что
политэкономия наиболее основательно и полно разработана
К. Марксом? В самом деле экономическое учение
представлено наиболее полно, но это еще не ответ на
поставленный вопрос, так как остается невыясненным,
почему К. Маркс сосредоточил усилия на экономическом
учении. Действительный ответ заключается в том, что
именно экономический строй, производственные отно-
48

шения являются той сферой, которая выступает
определяющей по отношению ко всем другим сферам
общественной жизни. Следовательно, чтобы понять данное
конкретное общество, необходимо проанализировать
прежде всего его экономический строй.
Это положение исторически усиливается тем
обстоятельством, что капитализм, как никакое другое
общество, организован экономически. Его цель чисто
экономическая, в то время как в других обществах она
выходит за сугубо экономические границы. К. Маркс,
например, писал, что «у древних мы не встречаем ни
одного исследования о том, какая форма земельной
собственности и т. д. является самой продуктивной,
создает наибольшее богатство. Богатство не выступает
у них как цель производства. <...> Исследуется всегда
вопрос: какая форма собственности обеспечивает
государству наилучших граждан?» [I, 46, ч. I, 475]. Целью
коммунистического способа производства выступает,
как известно, обеспечение «полного благосостояния
и свободного всестороннего развития всех членов
общества» [II, 6, 232]. Эта цель не укладывается в чисто
экономические рамки. Капитализм же преследует
сугубо экономическую цель — производство и присвоение
прибавочной стоимости. Кроме того, он в значительно
большей степени, чем другие общества, нивелирует
и сводит к экономическому основанию влияние иных
факторов.
Таким образом, то обстоятельство, что главное
содержание марксизма воплотилось в экономическом
учении, не случайно. Но в экономической теории К. Маркса
воплотились и философское, и научно-коммунистическое
учения. «Капитал», — писал В. И. Ленин, — это
главное и основное сочинение, излагающее научный
социализм* [II, I, 187]. И это также обусловлено
исторически. К. Маркс, как материалист, исходил из анализа
реально существующего общества, т. е. капитализма.
Социализм как реальность еще не существовал.
Следовательно, и сложившейся научной теории его
функционирования не могло быть. Любые попытки
спроектировать социализм на базе представлений о справедливом
устройстве общества утопичны. Реально внутри
буржуазного общества имеются только предпосылки
социализма. Именно их исследовал К. Маркс в составе
экономической теории капитализма и вскрыл тенденции их
развития. Так обстоит дело с научно-коммунистической
стороной экономического учения. Философская же его
49

сторона представлена способом объяснения
общественных явлений методом выведения категорий.
Каждая из сторон может быть развита в особую
теорию только на основе их первоначального единства
в экономическом учении и вместе с реальным развитием
человеческого общества. Но наряду с этим развитием
меняется и соотношение реальности и теории. Так, на
нынешнем этапе истории общества социализм
представляет собой и объективные предпосылки внутри
капитализма, и реальную систему общественных
отношений, и революционную борьбу рабочего класса, всех
трудящихся против гнета -капитала. Соответственно*,
теория социализма отражает эти составляющие.
С победой коммунизма в мировом масштабе
капитализм как реальность исчезнет. Общество будет
представлять единый организм, в котором интегрируются,
взанмопереплетаются все сферы общественной жизни.
Теория, отражающая такое общество, естественно,
будет содержать в себе и экономическую, и философскую
стороны, но в целом это будет то, что сегодня мы
обозначаем как теорию научного коммунизма. Поэтому
основное содержание марксистско-ленинского учения
по мере перехода к коммунизму будет, по-видимому, все
больше воплощаться в научной теории данного
общества. Приведенное предположение основано на учете
исторического характера содержания
марксизма-ленинизма. Оно подтверждается и реальным ходом
исторического процесса в современных условиях, когда
значение теории научного коммунизма в системе маркой-
стско-ленинского знания неизмеримо возросло и
продолжает повышаться. Очевидно, что теория
коммунистического общества также будет исходить прежде всего из
анализа своего базиса — производственных отношений,
т. е. того, что составляет предмет политэкономии, и на
данной основе будет объяснять всю систему
общественных отношений. Однако эта наука не политэкономия.
Она не ограничивает свой предмет изучения
производственными отношениями, а с самого начала ставит
задачу теоретического воспроизведения всей системы
общественных отношений. Можно также сказать, что это
политэкономия, расширившая свои пределы до границ
обществознания в целом и в силу этого переставшая
быть политэкономией в обычном понимании. Таким
образом, политэкономия в перспективе развертывается
в теорию научного коммунизма.
50

Кроме того, экономическое учение К. Маркса
развертывается ретроспективно, как имеющее
методологическое значение для познания истории общества.
Подобная ретроспектива есть объяснение исторических
ступеней развития общества на основе изменений,
происходящих в способе производства материальных благ.
Иначе говоря, это есть теория исторического
материализма.
Следовательно, политэкономия выступает как такая
основополагающая часть марксизма, которая содержит
в себе и философскую, и научно-коммунистическую
стороны и ретроспективно развертывается в исторический
материализм, а перспективно — в научный коммунизм.
Пока политэкономия существует как особая наука, это
развертывание осуществляется за ее пределами. Но по
мере перехода к коммунизму во всемирно-историческом
масштабе, все большего взаимопереплетения и
взаимопроникновения сфер общественной жизни
политэкономия утратит относительно самостоятельный характер
и интегрируется в единую систему обществозиания.
Вместе с тем утратят относительную самостоятельность
и исторический материализм, и научный коммунизм,
интегрируясь в единую науку.
Можно определить наиболее важные
конкретно-исторические формы целостности марксизма, которые
изменяются вместе с развитием реальной действительности.
Исходной формой является экономическое учение
К. Маркса, воплотившееся в «Капитале». С
перерастанием капитализма в империализм связано появление
ленинской теории империализма как новой формы
целостности марксизма. Осуществление социалистической
революции и строительство социализма потребовали
целостного теоретического осмысления новых реальностей.
Марксистское учение воплотилось в ленинском плане
построения социализма ib СССР. И, наконец, нынешний
этап прогресса нашего общества всесторонне осмыслен
в концепции ускорения социально-экономического
развития, которая представляет собой современную форму
целостности марксистско-ленинской теории. Концепция
ускорения, будучи синтезом философского, политико-
экономического и научно-коммунистического знаний,
играет методологическую роль в анализе современных
явлений и процессов.
•Изложенное можно представить схематично (рис. 1).
По мере развития и интеграции всех составных
частей марксистско-ленинского учения будут усиливаться
51

их методологическое значение и
революционно-практическая роль. И чем интенсивнее будет развиваться
данный процесс, тем более содержательно и полно
раскроется значение воплощенного в «Капитале» начала. Одна-
Источншш
марксизма:
СостоЫше
поста
моршсиьмо:
/Мне*
ащтанш
марксизма.
/ласшчкпоя
fwocopun
Лиглшсян
папититло*
МОНОМШ
ЪиюафМ
'Материализм
Историзм
Политической
тноми*
Учтл о
стоитети
Учени* о ,
придабочнои
стоимости
\Лцалтшка —
О ЗОВ-
номрнои смоле
шшта/шзмо
социализмом
?)ктщрсят.
утопичзхяш
социализм
Нарт
социализм
Тмшим мое
содой бцрзды
Ччсни* о
массовой борьбе
пролетариата и
буржуазии
бШд of ucmqpu
(наши миссии
работа масса
ко дальнейшее развитие этого начала — сложная твор-
чеокая задача. В общем виде ее можно обозначить как
проблему всеобщности метода сКапитала», которая
может быть предметно раскрыта только через анализ
структуры самого метода.
52

Глаа а II
СТРУКТУРА ДИАЛЕКТИКО-МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО
МЕТОДА, ПРИМЕНЕННОГО В «КАПИТАЛЕ»
1. ЕДИНСТВО ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИХ ОПЕРАЦИЯ
Метод К. Маркса воплотил в себе достижения всего
предшествующего развития науки и имеет сложную»
многоуровневую структуру К В литературе
неоднократно указывалось на роль в нем анализа и синтеза,
индукции и дедукции, исторического и логического и т. д.,
но их субординация в структуре метода К. Маркса еще
не выяснена в достаточной степени.
Любое познание всегда начинается с разложения
исследуемого объекта на составные части. Это
справедливо даже в том случае, когда речь идет о простом
созерцании. Если в процессе созерцания мы различаем,
например, форму предмета и его цвет, то тем самым
уже разлагаем объект на составляющие, ибо ни цвет,
ни форма в отдельности не образуют всего предмета..
Правда, это не обычные части, и их следовало бы
обозначить более конкретными категориями, но то, что это*
характеристика не целого, а части, не подлежит
сомнению. Приведенный пример свидетельствует, что и
простота живого созерцания относительна, ибо различение
формы, цвета — результат всемирно-исторической
практики человечества. «Образование пяти внешних чувств,—
писал К. Маркс, — это работа всей предшествующей
всемирной истории» [I, 42, 122]. Живое созерцание
каждого отдельного человека, таким образом, оказывается*
опосредованным всемирно-исторической практикой че-
вечества. Тем не менее на каждом новом этапе
познание всегда начинается с относительно простого акта
созерцания.
Разложение на части возможно в отношении как
простых механических, так и сложных органических
образований. В первом случае оно может быть н предметным
действием, и мысленной операцией, причем последняя
всегда выступает как отражение реального
разложения. Во втором случае механическое разложение
невозможно, ибо оно умерщвляет органическое целое.
Поэтому здесь анализ осуществляется мысленно, притом
так, чтобы выделенная часть не потеряла своей функ-
53

циональной специфики, для чего она должна быть не
только выделена из целого, но и удержана в нем.
Следовательно, это должен быть анализ, который
одновременно в себе есть синтез. Последний еще не положен
в качестве особого действия, но тем не менее он
существует. Изученные далее в своей относительной
выделенное™ части синтезируются, но так, чтобы не
утрачивалась специфика их как частей. Это есть синтез,
который содержит в себе аналитическую сторону. В
результате получается исходное целое, но уже познанное
через взаимодействие его частей. Однако такое анали-
тико-синтетическое изучение объекта не есть чисто
мысленный акт, оно также имеет свои основания в
действительности и воспроизводит реальную
структурно-функциональную выделенность и объединенность частей
целого. Если мысленный анализ и синтез не имеют
реальных аналогов в действительности, они
превращаются в пустые упражнения, лишенные научного
результата и достоинства истинности.
Некоторые авторы отстаивают положение о том, что
в реальной истории науки был период, когда анализ
в качестве подготовительной стадии существовал без
-синтеза, и лишь на высшей стадии они диалектически
переплетаются. «Для того, — отмечал Б. М. Кедров, —
чтобы такая способность к высшему синтезу в науке
могла выработаться, потребовалось длительное время,
в течение которого наука развивалась в рамках
применения одного лишь или преимущественно одного метода
анализа. Без этого невозможно было бы для мышления
подняться на высшую ступень синтеза, осуществляемого
в диалектическом единстве с анализом»2. В
соответствии с этим утверждается, что «формула «сначала
анализ — а потом синтез» не лишена в какой-то
степени исторического и логического оправдания и ее нельзя
так легко и просто сбрасывать со счетов»3.
Безусловно, отмеченная формула отражает
реальность, но в том виде, в котором она представлена на
поверхности процесса познания. Более основательное
рассмотрение показывает, что даже такбй простейший
аналитический акт познания, совпадающий с
практическим действием, как разбивание ореха (Ф. Энгельс
писал, что «уже разбивание ореха есть начало анализа»
[I, 20, 537]), содержит в себе противоположность —
синтез. Хотя в практическом действии орех не
воссоздается заново, а его содержимое потребляется, в сознании
54

человек удерживает представление о внутреннем
содержании ореха вместе с его оболочкой. Возникшее таким
образом в процессе анализа знание синтетично по
своему существу. Без этого человек вообще ничему бы не
научился, не смог приобрести никакого опыта.
Раскалывание ореха превратилось бы в случайный акт, в
котором вообще нет никакого познания. Вид другого
ореха не вызывал бы никаких ассоциаций, ибо он не был
бы соединен в представлении с его внутренним
содержанием. Анализ без синтеза перестал бы быть методом
познания, это было бы чистое разрушение. Познание же
всегда есть созидание знания, н как таковое оно
синтетично в каждом своем шаге. И если даже такой
примитивный акт анализа, который, казалось бы, но
внешней видимости ничего общего не имеет с синтезом, тем
не менее при более пристальном рассмотрении
оказался по существу синтетичным, то в более сложных актах
познания единство анализа и синтеза несомненно.
В процессе анализа и синтеза устанавливают, что
объект разлагается на некие части и состоит из них. Но
это еще не дает нам знания о том, что представляет
собой каждая часть, как она взаимодействует с другими
составляющими. Чтобы выяснить это, необходимо
поставить различные части в отношение друг с другом,
сравнить их. В процессе сравнения выясняются
одинаковое и неодинаковое в предметах. Сравнение есть,,
с одной стороны, анализ, ибо оно разлагает
сравниваемые предметы на две части: одинаковую и
неодинаковую; с другой — синтез, ибо выделение одинакового
в предметах представляет собой получение некоего
целого, состоящего из одинаковых частей. Это не то
первоначальное целое, которое делилось на части, а новое
ранее неизвестное нам. Оно получено путем
дальнейшего деления частей и соединения одинаковых их
составляющих.
Переход к такому целому есть абстрагирование, так
как оно оставляет в стороне неодинаковое. Однако
в данной операции одинаковые части вступают в
отношение не только с неодинаковыми, но и между собой.
В силу этого одинаковое становится также общим для
тех предметов, из которых оно абстрагировано.
Абстрагирование, значит, приобретает характер обобщения.
Следовательно, сравнение через абстрагирование
выделяет не просто одинаковое, а одинаково общее в
предметах и поэтому переходит в овоем движении в
обобщение.
55

Одинаковое в качестве общего выступает двояко.
Оно является, во-первых, общим для образований,
содержащих в себе одинаковое и неодинаковое;
во-вторых—общим выражением одинаковых частей. В
последнем случае общее по содержанию совпадает с каждой
из частей. Если у нас, например, есть совокупность
одинаковых карандашей, выделенных из мира других
предметов, то «карандаш» означает и этот, и тот и т. д.
Здесь целое, выражающее совокупность экземпляров
как нечто одинаковое, выступает как общее, а каждый
отдельный экземпляр — как частный случай. Очевидно,
что в таком обобщении речь идет о простом наведении
частного на общее, т. е. об индукции.
Индукция не существует без своей противоположно-
спи — дедукции, поскольку выделение общего
удерживает его в таком качестве лишь по отношению к
частному, следовательно, содержит в себе также обратный
переход. Вместе с тем дедукция, как акт,
осуществляемый за индукцией, содержит последнюю в себе, ибо
общее не растворяется в частном, а сохраняет свою
относительную выделенность.
Поскольку здесь общее одинаково по содержанию
с частным, постольку ясно, что различие между ними
носит формальный характер и исходит от субъекта
познания. Так, в приведенном примере различие между
карандашом вообще и каждым данным экземпляром
приобретает характер различия мыслимого и
реального, ибо нет такого особого карандаша вообще, который
бы реально существовал наряду с конкретными его
представителями. Если же попытаться найти какое-то
особое содержание общего, то окажется, что оно лежит
за пределами целого и выявляет свою общность как
раз через специфическое отличие данного образования
от других (в нашем примере — карандашей от других
предметов).
Необходимость выхода за пределы первоначального
целого и перехода к чему-то иному, третьему, возникает
еще в процессе сравнения, что зафиксировано Гегелем:
«Это соотнесение, сравнение, перемежаясь, идет от
одинаковости к неодинаковости и от последней к первой.
Но это перемежающееся соотнесение одинаковости и
неодинаковости внешне самим этим определениям; да
они и соотносятся не друг с другом, а каждое само по
себе — лишь с чем-то третьим» 4. Однако само по себе
сравнение не определяет характер иного, третьего. Он
выясняется лишь посредством обобщения в процессе
56

индукции и дедукции. Именно они подводят нас к той
границе, где возникает вопрос о природе общего. Или
осуществляется выход за пределы первоначального
целого, чтобы там отыскать реальный аналог того
общего, которое формально получено в процессе
абстрагирования, и тогда исследование переходит в иную
сферу, где общее приобретает свое особое существование и„
следовательно, в центр становится проблема
соотношения общего и особенного; или же продолжается
формальное движение вперед посредством дальнейшего
анализа общего, не имеющего реального аналога в
данном целом и поэтому существующего только в
мышлении. В последнем случае полученные выводы не будут
иметь отношения к действительности, а станут чиста
мысленными, схоластическими абстракциями. «Здесь,
начинается поворот, на котором абстракция сбивается:
с пути понятия и покидает истину» 5.
Ранее была отмечена двоякая определенность
общего: как выражения одинакового и как общего для
образований, включающих в себя одинаковые и
неодинаковые части. Рассмотрение первого привело нас к
индукции и далее поставило вопрос о выходе за пределы:
первоначального целого. Отношение к неодинаковому
заключалось в абстрагировании от него. Оно,
следовательно, осталось за пределами дальнейшего анализа..
Однако неодинаковое является составной частью
целого, и последнее не может быть понятно без него. По-
отношению к общему неодинаковое выступает как
неповторимое и единичное. Если общее далее понимается,
формально, то и единичное приобретает характер
несущественного, случайного, сторчащего» из общего и
портящего общую картину. Поэтому оно заслуживает,
чтобы от него абстрагировались и навсегда оставили в по-,
кое. Если же общее понимается не формально, что*
предполагает переход в иную сферу, выходящую за
рамюи первоначального целого, то тогда и единичное
выступает не как случайное и несущественное, а как
возникшее и развившееся из общего. Такое единичное
является противоположностью общему, полученному
посредством абстракции. Его понимание предполагает не
абстрагирование, а конкретизацию, синтез общего и
особенного, единство многообразных определений.
Но, с другой стороны, мы видели, что самое простое
обобщение, без которого и шагу нельзя ступить в
познании, заключает в себе абстракцию. Получается, что*
57

познание должно идти путем абстрагирования и
одновременно представлять собой конкретизацию. Идя от
конкретного, оно должно не удаляться, а приближаться
к нему и проникать в него. Как возможно совмещение
таких движений в противоположных направлениях,
предстоит выяснить. Пока что здесь зафиксировано
лишь противоречие, подлежащее разрешению.
До сих пор рассматривались исследовательские
операции: 1) анализ и синтез; 2) сравнение,
абстрагирование и обобщение; 3) индукция и дедукция. Они
представляют собой субъективное действование,
направленное на проникновение в объект. «Операции — это те
способы, какими осуществляется действие»6.
«Различные познавательные операции... могут использоваться
исследователем в качестве средства (способа) решения
стоящих перед нами задач»'. Использование операций
для изучения предмета мы будем называть
оперированием. Оперирование имеет своим результатом выявление
составных структурных элементов целого в их
взаимосвязи. Высшей целью оперирования является такое
проникновение в предмет, при котором субъективное
познавательное действие начинает совпадать с
объективным движением предмета. Оперирование в таком случае
оказывается теоретическим воспроизводством объекта.
Переход к рассмотрению взаимосвязи общего,
особенного и единичного как раз и означает переход от
оперирования к воспроизводству, ибо в данных категориях
фиксируются уже не познавательные операции, а
логические определения движения самого объекта
исследования.
Таким образом, мы должны перейти от операций
к рассмотрению логических ступеней движения
предмета, т. е. к его теоретическому воспроизводству. Кратко
это будем обозначать как переход от оперирования
к воспроизводству. Однако прежде чем пойти дальше,
покажем, каким образом осуществляется оперирование
в ^Капитале».
\ Исследование капиталистического способа
производства К. Маркс начинает с рассмотрения товара. Он
расчленяет его на потребительную стоимость и меновую
стоимость. Это акт анализа. Момент синтеза
заключается в том, что и потребительная, и меновая стоимости
выступают как свойства одного и того же объекта —
товара. Потребительные стоимости товаров ставятся
в отношение друг к другу посредством их меновой стои-
58

мости. «Меновая стоимость прежде всего представляет-
ся в виде количественного соотношения, в виде
пропорции, в которой потребительные стоимости одного рода
обмениваются на потребительные стоимости другого
рода...» [I, 23, 44J. Посредством рассмотрения меновой
стоимости осуществляется переход к сравнению и
выявлению одинакового в обмениваемых товарах. К. Маркс
делает вывод, «во-первых, что различные меновые
стоимости одного и того же товара выражают нечто
одинаковое и, во-вторых, что меновая стоимость вообще
может быть лишь способом выражения, лишь «формой
проявления» какого-то отличного от нее содержания»
[I, 23, 45). В этом же сравнен-ии фиксируется и то, что
одинаковое выступает как общее, являющееся неким
третьим, отличным и от первого, и от второго из
сравниваемых товаров!* Взяв для примера уравнение: 1 квар-
тер пшеницы = а центнерам железа, К. Маркс пишет:
«Что говорит нам это уравнение? Что в двух различных
вещах — в 1 квартере пшеницы ива центнерах
железа — существует нечто общее равной величины.
Следовательно, обе эти вещи равны чему-то третьему, которое
само по себе не есть ни первая, ни вторая из них. Таким
образом, каждая из них, поскольку она есть меновая
стоимость, должна быть сводима к этому третьему»
(1,23,45).
В меновом отношении, представляющем
приравнивание товаров, осуществляется также реальное
абстрагирование, отвлечение от неодинакового в товарах,
выраженного в их потребительных стоимостях. «...Меновое
отношение товаров, — указывал К. Маркс, —
характеризуется как раз отвлечением от их потребительных
стоимостей» [I, 23, 46). Но «раз мы отвлеклись от его
(продукта труда — А. Г.) потребительной стоимости»
мы вместе с тем отвлеклись также от тех составных
частей и форм его товарного тела, которые делают его
потребительной стоимостью. <...> Вместе с полезным
характером продукта труда исчезает и полезный
характер представленных в нем видов труда, исчезают,
следовательно, различные конкретные формы этих видов
труда; последние не различаются более между собой,
а сводятся все к одинаковому человеческому труду,
к абстрактно человеческому труду» [I, 23, 46). Таким
образом, результатом этого абстрагирования есть
абстрактный труд. Последний как воплощение одинаково
общего для всех товаров представляет собой стоимость.
«...То общее, — писал К. Маркс, — что выражается
59

в меновом отношении, или меновой стоимости товаров,
и есть их стоимость» [I, 23, 47). '»
|~&алее К. Маркс показывает, что стоимость
представляет общее выражение множества одинаковых
затрат индивидуальных рабочих сил, т. е. носит
индуктивный характер. «...Тот труд, который образует
субстанцию стоимостей, есть одинаковый человеческий
труд, заттрата одной и той же рабочей силы. Вся
рабочая сила общества, выражающаяся в стоимостях
товарного мира, выступает здесь как одна и та же
человеческая рабочая сила, хотя она и состоит из бесчисленных
лндивидуальных рабочих сил» [I, 23, 47). Но, с другой
-стороны, это означает, что каждая отдельная затрата
труда производит стоимость лишь в той мере, в какой
она воплощает общее (общественно-необходимое
рабочее время). «Каждый отдельный товар в данном случае
имеет значение лишь как средний экземпляр своего
рода» [I, 23, 48). Это уже дедуктивный переход от
общего к частному.
Итак, мы видим, что уже в самом начале
исследования К. Маркс использует целую систему операций:
анализ и синтез, сравнение, абстрагирование,
обобщение, индукцию и дедукцию. И хотя в любом шаге
исследования можно найти каждую из названных
операций, тем не менее они выдвигаются на первый план
в определенной последовательности.
Из рассмотрения процесса исследования К. Марксом
товара видно также, что при поиске общего для всех
товаров происходит выход за пределы менового
отношения, сферы обмена, ибо таким общим оказывается
затраченный на производство товара труд. Он не только
воплощен в товаре, но и существует особо, до обмена,
как процесс созидания товаров. Таким образом, общее
у К. Маркса носит не формальный, а содержательный
характер.
Во втором параграфе первой главы К. Маркс
переходит к рассмотрению двойственного характера
заключенного в товарах труда. Здесь снова осуществляются
«анализ, синтез и т. д., т. е. новый цикл оперирования, но
уже с изменившимся предметом. Ничего нового
рассмотрение этого процесса с позиций осуществления
познавательных операций не дает, но в нем содержится
движение от одного состояния предмета и его
характеристик к другому (от двух факторов товара к
двойственному характеру труда и т. д.). Поэтому выведение
двойственного характера труда выходит за рамки про-
60

стого оперирования и включает в себя изображение
движения предмета из одного состояния в другое, т. е.
логически воспроизводит его реальную историю жизни.
2. ЛОГИЧЕСКОЕ ВОСПРОИЗВОДСТВО
КОНКРЕТНО-ИСТОРИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
ПРОИЗВОДСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЯ
Воспроизводство всегда должно начинаться с такого
всеобщего, которое обладает особым реальным
существованием. Здесь мы вплотную подошли к
принципиальному для марксистской теории вопросу о статусе
всеобщего. В экономической и философской
литературе распространенным является понимание всеобщее
как определенного признака, присущего всем без
исключения представителям данного класса объектов8. В
соответствии с таким подходом в политэкономии общие
экономические категории и законы рассматриваются
как присущие всем стадиям развития человеческого
общества 9. Конечно, приведенное определение общего
отражает реальный момент познания, но оно не
вскрывает специфику марксистского понимания диалектики
всеобщего, особенного и единичного. Это отчетливо
обнаруживается при чтении «Капитала». Достаточно хотя
бы указать на анализ К* Марксом всеобщей формулы
капитала, всеобщей формы прибавочной стоимости,
всеобщего закона капиталистического накопления и т. д.
Все эти категории и законы выражают специфически
исторические, капиталистические отношения и не
подходят непосредственно под определение всеобщего как
свойственного всем стадиям развития человеческого
общества. Более того, всеобщее здесь не может быть
понято и как только общее свойство всех отношений
в рамках капиталистического способа производства.
Всеобщий закон капиталистического накопления,
например, не представляет собой такой существенной
связи, которая образует общую черту всех без исключения
капиталистических отношений. Всеобщее в методологии
К. Маркса имеет более глубокий смысл, чем просто
выражение одинаковых черт всех рассматриваемых
явлений.
Но прежде чем анализировать подход К. Маркса
к определению всеобщих отношений в «Капитале», по-
лытаемся ответить на чрезвычайно важный для
понимания категории всеобщего вопрос о причинах обраще-
61

ния К. Маркса к политэкономии. Ведь К. Маркс
выступает с самого начала не как узкий профессионал —•
экономист, историк, юрист или философ, — с ходу
отбрасывающий все, что не входит в предмет его
специальной науки, а наоборот, как революционер, ищущий
всеобщий корень общественной жизни, ту всеобщую
сферу, анализ которой дал бы ключ к пониманию
человеческой истории и практическому преобразованию
общества. Именно два неразрывно связанных для К.
Маркса момента — стремление к пониманию и
практическому преобразованию общества — определили
направление его научных поисков всеобщих основ человеческой
жизни. Поскольку традиционной сферой всеобщего
была в те времена философия, то, естественно, К. Маркс
обращается прежде всего к ней. Вместе с тем областью
практического воздействия на общественные отношения
традиционно считалась законодательная деятельность
государства, т. е. область права. Представляется, что-
именно поэтому К. Маркс предпринял прежде всего
разбор философии права (в ее наиболее разработанном
гегелевском виде), а не логики или философии историк
Гегеля [I, 13, 6].
В ходе исследования К. Маркс пришел к идее
материалистического понимания истории и обнаружил, что
политэкономия является именно той наукой, которая
специально исследует всеобщие основы общественной
жизни, дает ключ к пониманию устройства общества.
«...Анатомию гражданского общества следует искать
в политической экономии» [I, 13, 6). Выделение из
совокупности общественных связей производственных
отношений как реального базиса, на котором возвышается
юридическая и политическая надстройка [I, 13, 6—7]„
позволило найти то всеобщее, из которого, как из
корня, произрастает многообразие явлений общественной:
жизни. Поэтому, чтобы решить задачу исследования
всеобщей материальной основы общественной жизни,
К. Маркс должен был стать политэкономом.
Из рассмотренного также видно, что уже выбор
предмета исследования К. Марксом указывает на суть
понимания им всеобщего. Более конкретно это понимание
развернуто в процессе анализа капитала. Обратим
внимание сначала на расчленение исследования капитала
К. Марксом и выясним его принцип.
В «Экономических рукописях 1857—1859 годов»-
К. Маркс несколько раз обращается к вопросу о рас-
62

членении исследования, уточняя и конкретизируя его.
В частности, там имеется следующий фрагмент:
{^Капитал.
I. Всеобщность. 1) а) Становление капитала из денег.
b) Капитал и труд (опосредствование чужим трудом).
c) Элементы капитала, сгруппированные сообразно их
отношению к труду (продукт, сырье, орудие труда).
2) Обособление капитала: а) Оборотный капитал,
основной капитал. Оборот капитала. 3) Единичность
капитала: Капитал и прибыль. Капитал и процент.
Капитал как стоимость, отличающийся от самого себя
как процента и прибыли.
II. Особенность: 1) Накопление капиталов. 2)
Конкуренция капиталов. 3) Концентрация капиталов
(количественное различие капитала как вместе с тем
качественное различие, как мера величины и действия
капитала).
...III. Единичность: 1) Капитал как кредит. 2) Капитал
как акционерный капитал. 3) Капитал как денежный
рынок» [I, 46, ч. I, 226].
Конечно, данное расчленение предмета в
дальнейшем будет во многом уточнено, но принцип построения
исследования останется тем же: от всеобщего через
особенное к единичному. Причем в рамках каждого из
этих моментов членение материала осуществляется по
такому же принципу.
Нетрудно заметить, что в приведенном фрагменте
членение рубрики cl. Всеобщность» в целом совпадает
со структурой трех томов «Капитала» ,0, где в I томе
исследуется процесс производства, во II — процесс
обращения и в III — процесс капиталистического
производства, взятый в целом. Следовательно, процесс
производства в соответствии с марксовым членением
представляет всеобщность, процесс обращения —
особенность, а единство процесса и обращения — единичность
капитала. Какое же содержание вкладывается при
таком подходе в категории всеобщего, особенного и
единичного?
Всеобщность в данном случае выступает как
единая основа, указывающая на происхождение, способ
возникновения и сущность капитала. Особенность
фиксирует различные формы, в которых проявляется
капитал в процессе своего существования. Единичность же
представляет собой единство всеобщего как сущности
и особенного как различных форм существования, про-
63

явления предмета, и в качестве таковой она выступает
как действительность капитала11. Очевидно, здесь
движение от всеобщего к единичному отражает такое
развитие определений капитала, которое позволяет понять
последний как единое многообразно расчлененное,
живое и развивающееся целое, перейти от абстрактного
к конкретному пониманию изучаемого объекта.
В такой постановке проблема всеобщего, особенного
и единичного оказывается вместе с тем проблемой
диалектического развития и его теоретического
отражения, а следовательно, и проблемой соотношения
исторического и логического, абстрактного и конкретного.
Это обстоятельство, разумеется, требует более
обстоятельного разбора, который мы попытаемся провести
на материале 1-го отдела I тома «Капитала»,
представляющем наиболее детальную логическую
разработку всеобщего начала исследования.
В 1-м отделе исследуются товар и деньги. Отдел
включает в себя три главы. В первой главе
анализируется товар как всеобщая элементарная форма
капиталистического богатства, как то действительно общее
начало, из которого развиваются деньги, капитал и все
другие капиталистические отношения. Во второй главе
рассматривается процесс обмена, раскрывается
развитие его особенностей, которое завершается выделением
из товарного мира одного товара, играющего роль
всеобщего эквивалента. Вместе с тем простой обмен товара
на товар (Т—Т) превращается в обмен,
опосредствованный деньгами (Г—Д—Г). «Деньги, или обращение тоеа-
ров> — таков предмет анализа в третьей главе. Здесь
уже товар исследуется вместе с процессом обмена,
который в развитой форме представляет собой единство
двух метаморфоз Т—Д и Д—Т. При этом деньги
выступают как воплощение реальной связи, соединения
данных превращений в единый процесс обращения товаров.
Таким образом, структура 1-го отдела «Капитала» по
главам также отражает движение от всеобщего
(товара — первая глава) через особенное (процесс обмена—
вторая глава) к единичному (деньги, или обращение
товаров — третья глава).
Однако сразу же бросается в глаза и
противоположное движение. Начальный пункт — всеобщая форма
капиталистического богатства — представлена каждым
отдельным, единичным товаром. Всеобщее,
следовательно, выступает и как единичное. Конечный же пункт
движения исследования в 1-м отделе — деньги, пред-
64

ставляющие собой тот выделившийся из всей массы
единичный товар, за которым закрепилась роль всеоб*
щего эквивалента. Единичное здесь выступает в
качестве всеобщего. Следовательно, дело обстоит не так,
что сначала есть лишь единичное, а затем появляется
всеобщее, или наоборот, а так, что и в начале, и в
конце общее и единичное находятся в диалектическом
единстве, которое в процессе движения прогрессирует,
меняет соотношение сторон, проходит определенные
этапы развития. В одно и то же время и в одном и том
же процессе осуществляются два противоположных
перехода: 1) всеобщее — особенное—единичное и 2)
единичное — особенное — всеобщее. Таким образом,
развитие процесса обмена противоречиво. «...Процесс
обмена товаров заключает в себе противоречащие и
исключающие друг друга отношения. Развитие товара не
снимает этих противоречий, но создает форму для их
движения. Таков и вообще тот метод, при помощи
которого разрешаются действительные противоречия.
Так, например, в том, что одно тело непрерывно падает
на другое и непрерывно же удаляется от последнего,
заключается противоречие. Эллипсис есть одна из
форм движения, в которой это противоречие
одновременно и осуществляется и разрешается» (I, 23, 113—
114]. Если в начале 1-го отдела в товаре как
единичном целом обнаруживается различие между
потребительной стоимостью и стоимостью, то в конце данного
отдела в деньгах данное различие стирается, ибо
потребительная стоимость денег совпадает с их меновой
стоимостью. Однако это тождество противоположных
определениГ| в деньгах теперь необходимым образом
дополняется их внешним различием и в единстве с ним
образует противоречивый процесс обращения товаров.
Отсюда видно, что рассмотрение содержания движения
всеобщего, особенного и единичного приводит к анализу
развития противоречия предмета исследования. В
нашем случае поступательное движение противоречия
товара совпадает со ступенями развития формы
стоимости. Рассмотрим подробнее стадии этого движения.
Товар как нечто двойственное (потребительная
стоимость и стоимость) в категориях противоречия
получает выражение тождества различного. Тождество здесь—
сам товар, а различия — потребительная стоимость
и стоимость. Первая ступень развития противоречия—
это простая, единичная, или случайная, форма
стоимости. Поскольку товар есть тождество различного, то
3 831
65

в обмене мы имеем отношение двух тождественных и в
то же время различных объектов. Отношение
приравнивания есть отождествление различного. Товары
обмениваются как различные потребительные стоимости,
имеющие одну и ту же стоимость. Здесь отношение
тождества и различия изменяется и усложняется.
Изменяется, потому что раньше тождеством был товар,
теперь — стоимость, раньше различие было
представлено потребительной стоимостью и стоимостью, теперь—
различными потребительными стоимостями товаров; то,
что было тождеством, стало различием, то, что было
различием, стало тождеством. Усложняется, потому что
все предыдущие определения отношения тождества
и различия сохраняются в новых. Так, хотя различие
н представлено потребительными стоимостями, но это
уже потребительные стоимости определенных товаров,
следовательно, это такое различие, которое внутри себя
имеет как тождество, так и различие. «Различие есть
целое и его собственный момент, так же как тождество
есть целое и свой момент»,2. Такое различие Гегель
квалифицировал как разность 1Э.
В разности товаров фиксируются их отделенность
и безразличие по отношению друг к другу. Поэтому
разные товары всегда выступают как самостоятельные
определения тождества потребительной стоимости
и стоимости. Однако уже само наличие разных товаров
предполагает их обмен, в котором они теряют свою
самостоятельность и становятся моментами единого
процесса.
Для цроизводителя его товар не имеет
непосредственной потребительной стоимости, ибо он производится
не для потребления, а для обмена, его потребительная
стоимость непосредственно заключается в меновой
стоимости. Вместе с тем товар, на который производитель
обменивает продукт своего труда, хотя и обладает
потребительной 'и меновой стоимостью, но по отношению
к приобретающему его агенту процесса обмена
выступает непосредственно как потребительная стоимость.
Таким образом, один товар в одном и том же процессе
обмена выполняет непосредственно роль потребительной
стоимости, другой — меновой. И в качестве таковых они
являются не только разными, но и противоположными.
«Разность, — писал Гегель, — безразличные стороны
которой точно так же суть всецело лишь моменты как
моменты одного отрицательного единства, есть проти-
66

воположность* м. Именно в этом смысле различие
между потребительной стоимостью и стоимостью
превращается в разность и противоположность. Однако
противоположность не остается лишь моментом единства, она
сама приобретает самостоятельность и превращается
в противоречие. Происходит это следующим образом.
В обмене-товары в качестве потребительной
стоимости и меновой стоимости определены друг через друга
и поэтому несамостоятельны. Но осуществление обмена
есть превращение противоположностей друг в друга.
В данном процессе каждая противоположность
включает в себя свою противоположность и образует
благодаря этому самостоятельное определение целого. Но так
как это относится и к одной, и к другой
противоположности, то мы получаем два противоположных
определения одного и того же целого, или, иначе говоря,
противоположные определения становятся тождественными.
Обмен, таким образом, есть взаимное лредполагание
и исключение потребительной стоимостью и меновой
стоимостью друг друга в качестве противоположных
товаров. Но в этой определении обмен есть уже
противоречие.
Гегель так разюмирует развитие противоречия:
«Различие вообще содержит обе свои стороны как жо-
менты; в разности они безразлично распадаются; в про-
тивоположности, как таковой, они стороны различия,
определенные лишь одна через другую, стало быть, лишь
моменты; но они определены также и в самих себе,
без-различные друг другу и исключающие друг друга:
они самостоятельные рефлективные определения. <...>
Самостоятельное рефлективное определение есть, таким
образом, противоречие* ,5.
Мы проследили движение различных определений
противоречия товара в том виде, в каком оно
представлено в простейшем случае — в простой, единичной, или
случайной, форме стоимости. Собственно говоря, речь
шла не о развитии противоречия, а о его становлении,
ибо собственно противоречие в отличие от его менее
развитых форм — различия, разности и т. д. — мы
получили лишь в конце. Но этот путь был необходим,
поскольку он дает ключ к пониманию последующего
развития противоречия товара. К. Маркс, подводя итог
исследованию простой формы стоимости в целом, писал:
«Ближайшее рассмотрение выражения стоимости
товара А, содержащегося в его стоимостном отношении
к товару В, показало нам, что в пределах этого отно-
3*
67

шения натуральная форма товара А служит лишь
образом потребительной стоимости, а натуральная форма
товара В — лишь формой стоимости, или образом
стоимости. Скрытая в товаре внутренняя
противоположность потребительной стоимости и стоимости
выражается, таким образом, через внешнюю
противоположность, т. е. через отношение двух товаров, в котором
один товар — тот, стоимость которого выражается, —
непосредственно играет роль потребительной
стоимости, а другой товар, — тот, в котором стоимость
выражается, — непосредственно играет роль лишь меновой
стоимости. Следовательно, простая форма стоимости
товара есть простая форма проявления заключающейся
в нем противоположности потребительной стоимости
и стоимости» [I, 23, 71).
Однако простой формой стоимости дело не
исчерпывается. С развитием обмена она постепенно
перерастает в полную, или развернутую, форму стоимости, а
затем и во всеобщую.
Переход от всеобщей к денежной форме носит
больше исторический, чем логический характер. Он связан
с выделением на роль всеобщего эквивалента товара,
который по своим естественным свойствам больше
соответствует этому. В силу сказанного денежная форма
есть та же всеобщая форма, отличающаяся лишь видом
товарного тела эквивалента. Данное различие с
логической точки зрения не представляет самостоятельной
ступени развития и от него можно абстрагироваться (т. е.
считать всеобщую и денежную формы стоимости
совпадающими) ,6. Рассмотрим дальнейшее развитие
противоречия обмена.
Обмен в простой форме стоимости представляет
собой исходное тождество (отождествление) различных
товаров. При этом один товар, находящийся в
относительной форме, непосредственно выполняет роль
различия (потребительной стоимости), а другой, стоящий
в эквивалентной форме, непосредственно играет роль
тождества (стоимости). Исходное тождество, таким
образом, содержит в себе различие между тождеством
и самим различием. Но если тождество '(обмен) уже
положен, дан, то различие еще находится внутри
тождества. В полной, или развернутой, форме стоимости
само тождество становится различным. Мы имеем здесь
ряд различных уравнений (тождеств). Товар-эквивалент,
непосредственно выполняющий роль тождества, пред-
68

ставлен в полной форме стоимости разными товарами.
И, наконец, во всеобщей форме стоимости на новом
уровне происходит возврат к исходному: различные
тождества получают единое выражение, а роль
эквивалента здесь выполняют не многие разные товары,
а один товар, который в силу этого становится
деньгами. Деньги же выступают как противоположность
товара. Хотя они сами являются товаром и,
следовательно, включают в себя его определения, по их
собственная определенность состоит в том, чтобы исключать
в роли эквивалента все другие товары. Поэтому
денежная (всеобщая) форма стоимости есть развернутое
противоречие обмена, которое в свернутом виде дано уже
в простой форме стоимости. Внешне это выражается
в смене формулы Т—Т формулой Т—Д—Г. Если при
рассмотрении становления противоречия мы видели, что
внутренняя противоположность между потребительной
стоимостью и стоимостью превратилась во внешнюю
благодаря тому, что один товар стал непосредственно
выполнять роль потребительной стоимости, а другой—
стоимости, то при рассмотрении развития противоречия
обмена мы видели, что внутренняя противоположность
между товаром, стоящим в относительной форме, и
товаром, стоящим в эквивалентной форме, превращается
во внешнее противоречие, в котором все товары
выполняют непосредственно роль относительной формы
стоимости, а один товар, ставший деньгами, находится в
эквивалентной форме. Поэтому первоначальное
противоречие как бы перерастает в два взаимоисключающих
и взаимопредполагающих противоречия (Т—Д и Д—Т).
Если мы теперь выразим ступени данного движения
в категориях противоречия, то получим следующее:
простая форма стоимости представляет собой тождество,
полная — различие, а всеобщая — противоречие.
Можно дать и более детальное членение развития различий.
Тогда первая ступень будет представлять различие,
которое находится внутри тождества и еще не положено
как таковое. Гегель называл это различие абсолютным.
Оно соответствует в развитии обмена простой форме
стоимости. На второй ступени в нашем случае различие
уже положено в виде разных товаров, играющих роль
эквивалентов, что соответствует полной, или
развернутой, форме стоимости. И, наконец, на третьей ступени
различие получает завершенную форму
противоположности товара и денег. Это уже денежная (всеобщая)
69

форма стоимости. Следовательно, само различие
проходит три ступени. В терминологии Гегеля это
абсолютное различие, разность и противоположность|7.
Данные ступени представляют собой выражение тех
же трех моментов: тождества, различия и противоречия»
но внутри самого различия. Абсолютное различие
выступает как тождество, разность — как различие и
противоположность — как противоречие. Отсюда можно
заключит^, что переход тождество — различие —
противоречие, по-видимому, является элементарной формой
всякого развития и воспроизводит себя в качестве
клеточки во всех дальнейших определениях
развивающегося предмета.
Итак, начав с выяснения понятия всеобщего, мы
обнаружили, что оно неразрывно связано на всех
этапах исследования с единичным. Далее, пытаясь
разобраться в изменении соотношения всеобщего и
единичного в начале и конце анализа, мы пришли к выводу,
что в конце всеобщее и единичное имеют содержание,
прямо противоположное первоначалыному. Развитие
этого соотношения есть, следовательно, поступательное
движение противоречия, стадии которого мы
проанализировали. Таким образом, то движение, которое
раньше было выражено через категории всеобщего,
особенного и единичного, в силу внутренне присущей ему
диалектики превращается в движение тождества, различия
и противоречия. Было прослежено каждое движение
в отдельности, теперь необходимо выяснить, в чем
состоит их единство, каковы их взаимопереходы.
Раньше было показано, что 1-й отдел I тома
«Капитала» построен по принципу: от всеобщего (товара)
через особенное (процесс обмена) к единичному
(деньги, или обращение товаров). Теперь можно
констатировать, что всеобщее (товар) в поступательном движении
противоречия представлено как тождество
(потребительной стоимости и стоимости), особенное — как
развитие различий (в процессе обмена) и единичное — как
противоречие (товара и денег в процессе обращения).
Отсюда видно, что во взаимоотношении двух
рассматриваемых движений всеобщее выступает Лак тождество,
особенное — как различие, единичное — как
противоречие, и наоборот.
Однако установлением указанной связи двух
анализируемых процессов дело не ограничивается. Движение
всеобщего, особенного и единичного, рассматриваемое
не само по себе, а как включающее переход тождества
70

в различие и противоречие, выступает в качестве
логического, а движение тождества, различия и
противоречия, обусловливающее переход предмета из одного
состояния в другое, приобретает благодаря этому
определенность исторического. Логическое в отличие от
исторического фиксирует степень общности
существующих форм, следовательно, принимается во внимание
только их одновременное сосуществование. Это
справедливо даже в том случае, если сравниваются
реально существующий и исторически исчезнувший объекты.
Поскольку они ставятся в отношение друг с другом,
постольку берутся одновременно. Для того же, чтобы
выяснить временное следование, изучаемые предметы
должны быть взяты в отрицательной связи, т. е. как
исторически отрицающие и сменяющие друг друга. При
этом всякое историческое движение может быть
выявлено только через моменты его представленности и
сосуществования в современности. Конечно, в мышлении
существует не только то, что дано в действительности.
Но все, что есть в нем, получено посредством налично
существующего. Другого пути нет, если отбросить
мистику, возможность существования знаний, полученных
вне реального жизненного процесса, и т. д. Поэтому
теоретически фиксируемое общее по способу
возникновения всегда носит конкретно-исторический характер,
принадлежит современности. Лишь последующее
размышление, если оно само себя не понимает, может
превратить это общее во внеисторическую абстракцию.
Осуществление противоречия, наоборот, хотя и
отражает логическое движение, по не само по себе, а
благодаря тому, что содержит в себе переходы всеобщего,
особенного и единичного. Само же по себе оно есть
движение и развитие как таковое, Ф. Ф. Вяккерев,
отмечая недостаточность определения противоречия как
отношения противоположностей, обосновывает подход
к нему как к единству противоречия и самодвижения ,8.
Самодвижение же представляет собой историю,
разыгрывающуюся во времени. Историческое здесь дано
в отличие от логического. Лишь благодаря тому, что
каждое из исследуемых движений содержит в себе
другое, логическое становится в то же время
историческим, а историческое — логическим. Одновременно
сосуществующее получает форму следования во
времени, а развивающееся во времени — форму
сосуществования.
71

Таким образом, рассмотрение соотношения
движений от всеобщего к особенному и единичному и от
тождества к различию и противоречию приводит нас к
анализу диалектики исторического и логического. Внешне
эти переходы могут показаться излишним логицизиро-
ванием. Однако именно на непонимании указанных
переходов • в логическом плане основан антиисторизм
буржуазной общественной науки, в частности
политэкономии. Разумеется, фиксацию всеобщего, особенного
и единичного буржуазная политэкономия осуществляет
на основе существующего капиталистического способа
производства. Следовательно, ее всеобщие категории
по своему происхождению носят
конкретно-исторический характер. Но буржуазная политэкономия не
осознает, что всеобщее, особенное и единичное содержат
внутри себя диалектику, противоречие и имеют, таким
образом, исторический характер. Поскольку же
историческое развитие — неоспоримый факт и для буржуаз-*
ной политэкономии, постольку ей ничего не остается
другого, как чисто внешним, эмпирическим образом
наполнить движение общего и особенного историческим
содержанием. В результате этого и получается, что
всеобщее отрывается от своей реальной основы и
приобретает внеисторический характер, а особенному достается
роль исторического. Однако нельзя историческое
извлечь из логического с намерением соединить их
впоследствии, не разрушив живого общественного
организма. Поэтому все последующие попытки внешним
образом придать рассмотрению всеобщего, особенного
и единичного исторический характер похожи на
припарки мертвому.
Вместе с тем всеобщее при таком подходе
приобретает не только антиисторический, но и идеалистический
характер, ибо оно, в том виде, как его мыслит
буржуазная политэкономия, существует только в головах
теоретиков, а не в реальной действительности.
Антиисторизм и идеализм оказываются здесь
произрастающими из одного и того же корня. Они так же
неразрывно связаны друг с другом, как и подлинный, т. е.
диалектический, а не грубый, метафизический,
материализм, и подлинный, а не абстрактный, историзм.
Поэтому нельзя отступить от принципа историзма, не
скатываясь тем самым к идеализму, как нельзя с
позиций идеализма провести последовательно
исторический подход.
72

Рассматривая движение всеобщего, особенного
и единичного как противоречивый процесс, мы еще не
различали исторического и логического, которые в силу
этого были по существу тождественны. Когда же мы
обратили внимание на их различие, то историческое
выступило как следование во времени, а логическое—
как одновременное существование. Это первое различие
исторического и логического. Далее, если рассматривать
процесс следования во времени, то его конечным
реальным результатом будет настоящее, элементы которого
находятся в состоянии сосуществования. Следовательно,
логическое как сосуществующее включено в историческое
в качестве его действительного результата. Такое
единство исторического и логического выступает как реально
существующее в данное время. Вместе с тем логическое
рассмотрение исторического процесса, т. е. рассмотрение
наряду с реально существующим уже исчезнувшего,
может быть только мысленным, ибо прошедшее
реально не сосуществует с настоящим. Здесь единство
логического и исторического выступает как нечто
мысленное. Итак, дальнейшее рассмотрение различия
логического и исторического как сосуществующего и
следующего во времени приводит к новым определениям их
единства. Со стороны исторического данное единство
выступает как реально существующее, а со стороны
логического — как мысленное. Это второе различие
исторического и логического.
Логическое как мысленное является отражением
исторического как реального, причем здесь удерживаются
все предшествующие переходи исторического и
логического. Поэтому реальный предмет понимается не как
раз и навсегда данный, неизменный, в готовом виде
пришедший на смену исчезнувшему, а как исторически
выросший, развившийся из предшествующего. Если,
далее, мысленное правильно отражает реальное, то
логическое по содержанию совпадает с историческим.
Следовательно, различие исторического и логического
как реального и мысленного снимается. Логическое
совпадает с изображением взаимосвязей исторически
развившегося, зрелого объекта. Но, с другой стороны,
историческое выступает уже не просто как следование во
времени неизвестно как связанных между собой
предметов и не просто как реальное в отличие от
мысленного, а как такое реальное историческое движение,
из которого возник данный развитой объект. Оно, ста-
73

ло быть, есть процесс исторического возникновения
предмета. Это третье различие логического и
исторического — как структуры зрелого объекта и процесса его
становления.
Первое различие было простым и неразвитым, его
моменты являлись лишь двумя внешними
определениями одного и того же процесса. Второе — представляло
собой уже разные процессы (мысленный и реальный).
И, наконец, третье — включает в себя два предыдущих
и выступает не только разным, но и противоположным.
Если, например, мысленное и реальное, будучи
разными состояниями, не исключают друг друга, то развитой
объект не может быть одновременно и становящимся,
одно исключает другое как противоположное.
Однако далее оказывается, что рассмотрение
процесса функционирования развитого объекта
воспроизводит и процесс его становления, но только в
необходимых, закономерных моментах. То, что существенно
важно для предмета, воспроизводится в процессе его
функционирования, а исчезает то, что в историческом
процессе его становления было случайным и
несущественным. Таким образом, совпадение
исторического и логического здесь не охватывает только
случайное и несущественное, от которого и следовало
абстрагироваться. Мы поэтому приходим к исходному
совпадению исторического и логического, но уже
опосредованному предшествующими переходами, в силу чего
данное единство выступает как вполне сложившееся.
Именно с этого момента начинается собственное
движение исторического и логического, в то время как
в предшествующих переходах историческое и
логическое выступали в качестве иных определений:
сосуществующего и следующего во времени, мысленного и
реального, структуры развитого объекта и ее становления.
Только здесь может идти речь о развитии отношения
исторического и логического в их собственных
определениях. Указанное развитие имеет свои стадии и
движется от абстрактного тождества к конкретному
единству исторического и логического !9.
Логическое как совпадающее с историческим здесь
уже есть необходимое и закономерное, а то, что не
вошло в данное единство, является для него случайным
и несущественным. Именно эта высшая ступень
единства логического и исторического зафиксирована в
высказывании Ф. Энгельса о том, что логический метод
74

К- Маркса «в сущности является не чем иным, как
тем же историческим методом, только освобожденным
от исторической формы и от мешающих случайностей.
С чего начинает история, с того же должен начинаться
и ход мыслей, и его дальнейшее движение будет
представлять собой не что иное, как отражение
исторического процесса в абстрактной и теоретически
последовательной форме; отражение исправленное, но
исправленное соответственно законам, которые дает сам
действительный исторический процесс, причем каждый
момент может рассматриваться в той точке его
развития, где процесс достигает полной зрелости, своей
классической формы» [I, 13, 497].
В этом совпадении исторического и логического
воспроизводится также внутренняя противоречивость
развития предмета. «При этом методе мы исходим из
первого и наиболее простого отношения, которое
исторически, фактически находится перед нами,
следовательно, в данном случае из первого экономического
отношения, которое мы находим. Это отношение мы
анализируем. Уже самый факт, что это есть отношение,
означает, что в нем есть две стороны, которые относятся
друг к другу. Каждую из этих сторон мы
рассматриваем отдельно; из этого вытекает характер их
отношения друг к другу, их взаимодействие. При этом
обнаруживаются противоречия, которые требуют
разрешения. Но так как мы здесь рассматриваем не
абстрактный процесс мышления, который происходит только
в наших головах, а действительный процесс, некогда
совершившийся или все еще совершающийся, то и
противоречия эти развиваются на практике и, вероятно,
нашли свое разрешение. Мы проследим, каким образом
они разрешались, и найдем, что это было достигнуто
установлением нового отношения, две противоположные
стороны которого нам надо будет развить и т. д.»
(I, 13, 497-498).
Таким образом, в приведенном фрагменте,
характеризующем рассмотрение Ф. Энгельсом логического
и исторического в методе К. Маркса, выражено
существо их диалектического единства. Разумеется,
богатство диалектики исторического и логического не
исчерпывается рассмотренными переходами, но они образуют
основу для дальнейшего конкретного анализа,
учитывающего специфику исторической формы и этапов
развития предмета, особенности задач познавательного
75

процесса и т. д. Так, В. А. Вазюлин отмечает:
«Проблема исторического и логического возникает у Маркса
в связи с вопросом: в какой последовательности
необходимо брать экономические категории?.. Естественно,
этот вопрос встает вследствие того, что К. Маркс
различает, во-первых, зрелый предмет, предмет,
развивающийся на своей собственной основе; во-вторых, его
становление, т. е. процесс преобразования возникшим
данным целым (капитализмом) качественно отличного от
него предмета, целого (предшествующей общественно-
экономической формации); в-третьих, качественно
отличные друг от друга предметы как ступени
(общественно-экономические формации) в процессе развития
(общества)*20. Последовательность рассмотрения
сторон в соответствии с их местом и значением в
возникшем предмете В. А. Вазюлин определяет как
логическую; последовательность, соответствующую роли
сторон в становлении предмета, — как историческую
первого рода; а последовательность сторон, в которой они
занимали определяющее место в сменяющих друг
друга ступенях (формациях), — как историческую
последовательность второго рода21.
Заметим, что первые две последовательности
относятся к рассмотренному ранее третьему различию
между историческим и логическим. Историческая же
последовательность второго рода относится к первому
различию, ибо здесь отражается лишь следование во
времени без учета внутренней связи. Например, земельная
собственность исторически предшествует капиталу,
однако капитал развивается вовсе не из земельной
собственности. Таким образом, рассматриваемые в данном
случае В. А. Вазюлииым последовательности не
выходят за рамки трех отмеченных различий между
историческим и логическим.
Далее В. А. Вазюлин выделяет шесть типов
совпадения исторического и логического, отличие которых
друг от друга определяется особенностями отражаемых
стадий (предпосылки — предмет, стадии развития
собственно предмета и т. д.) и конкретными задачами
изучения (логическое отражение исторического
процесса, историческое рассмотрение с целью логического
изображения и др.). Любой из этих типов основан на
соотношении зрелого объекта с его возникновением,
формированием, преобразованием предпосылок и т. д.»
т. е. с различными видами исторического движения.
76

и поэтому исходит из третьего, наиболее развитого
различия исторического и логического (включающего в себя
предшествующие переходы) и является его
конкретизацией.
А. К. Покрытан, исследуя диалектику логического-
и исторического, присущую социализму как первой
фазе коммунистического способа производства, выявил по
существу новую конкретно-историческую форму их
соотношения Ч По-видимому, могут существовать и
другие, еще не зафиксированные теоретически формы
единства исторического и логического. Однако во всех таких
случаях особенности соотношения исторического и
логического вытекают не из того, что логически
воспроизводится исторический объект, а из самой предметной
специфики последнего. Поэтому все эти случаи требуют
специального изучения и выходят за пределы задач
настоящего исследования.
В дальнейшем мы будем исходить из
установившегося противоречивого единства исторического и
логического и каждый новый шаг будет движением данного
противоречия. При этом нужно учесть, что указанное
единство исторического и логического не покрывает
всей действительности, поскольку оставляет за своими
пределами случайное. Точнее было бы сказать, что одно
случайное оно вовлекает в свое движение и возводит
в закономерное, а другое оставляет вне себя. Так,
возникновение акта обмена, который зафиксирован
К. Марксом в простой, единичной, или случайной форме
стоимости, с точки зрения первобытного общества
носило случайный характер, не было для него
необходимым моментом существования. Лишь с высоты
последующего исторического развития (собственно, только
с позиций капитализма) раскрывается необходимый
характер данного случайного явления. Случайное самой
историей возводится в ранг закономерного. Тем самым
создается и возможность его познания в качестве
такового. Но в первобытном обществе существовало
много такого случайного, которое не стало в последующей
истории закономерным (например, каннибализм).
С позиций развитого объекта случайное в прошлом
определяется легко, ибо оно не воспроизводится в
настоящем. Однако в самом настоящем различение того
случайного, которое станет закономерным, и того,
которое останется случайным, представляется задачей
чрезвычайно трудной, а часто неразрешимой. Поэтому
77

историческое в отличие от логического всегда содержит
в себе элемент неопределенности, нелогичности и т. д.
Но именно благодаря этому история не является лишь
осуществлением логической идеи, а обладает
определенным приоритетом над ней. Вместе с тем, отмечая
приоритет исторического над логическим в реальном
жизненном процессе, где прошедшее определяет
настоящее, а настоящее — будущее, подчеркнем, что
в процессе познания, наоборот, логическое обладает
приоритетом над историческим, ибо только с позиций
настоящего становится понятным прошлое, а будущее
расставляет все точки над W» в настоящем.
Логическое как совпадающее в методе К. Маркса
с историческим дает нам изображение закономерных
связей, воспроизводимых в развитом объекте. Это не
такое воспроизведение, которое вслед за реальной
историей оставляет за собой свои отмершие органы,
пройденный путь, а такое, которое все приобретенное несет
с собой и сохраняет его во всем последующем
движении. Данное воспроизведение поэтому является также
восхождением к более сложному и развитому.
Итак, мы начали рассмотрение воспроизводства
с проблемы всеобщего, особенного и единичного, оно
привело нас к анализу тождества, различия и
противоречия. Наконец, выяснение соотношения двух
предшествующих движений поставило проблему единства
исторического и логического. Таким образом, структуру
воспроизводства можно представить в следующем виде:
1) всеобщее — особенное — единичное; 2) тождество—
различие — противоречие; 3) единство исторического
и логического.
Бели оперирование, исчерпав себя, вывело нас за
свои пределы и привело к воспроизводству реального
движения предмета, то воспроизводство на
определенном этапе переходит в восхождение.
3. ДИАЛЕКТИКО-МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ ВОСХОЖДЕНИЕ
ОТ АБСТРАКТНОГО К КОНКРЕТНОМУ
С учетом изложенного можно.сказать, что оперирование
представляло собой чисто логические действия,
воспроизводство же сделало их совпадающими с реальным
историческим движением предмета. Достижение
единства исторического и логического есть высший принцип
воспроизводства. Вместе с тем логическое, как всецело
проникнутое историческим и впитавшее его в себя,
78

уничтожило независимость и самобытность последнего.
Поэтому оно потеряло основу для своего собственного
развития и вынуждено опереться на свою внешнюю
противоположность — такое историческое, которое, хотя
и включает в себя логическое, но независимо от него
и вполне самостоятельно. Первое, как высшее
достижение логического, отражающего необходимое и
закономерное, есть теоретическое; второе, как высшее
достижение исторического, осуществляющегося через
логическую деятельность людей, но не совпадающего
с ней, есть практическое. Таким образом, проблема
логического и исторического на стадии превращения
воспроизводства в восхождение переходит в проблему
теоретического и практического. Поскольку
восхождение не только воспроизводит то, что было, и то, что
есть, но и всегда нацелено на более высокую ступень,
постольку оно представляет собой также способ
логического отражения будущего, исходя из
закономерностей настоящего, и неизбежно ставит задачу
практического осуществления теории. Проблема единства
теоретического и практического является по существу
центральной в методе восхождения К. Маркса.
Проанализируем процесс восхождения более обстоятельно.
Ранее, рассматривая в рамках процесса логического
воспроизводства движение от всеобщего к особенному
и единичному на примере развития формы стоимости,
мы видели, что оно опирается на противоположный
переход: от единичного к особенному и всеобщему.
Последний по отношению к первому выступает как
исторический, ибо любое явление возникает первоначально
в качестве единичного и случайного и лишь затем
превращается во всеобщее. Исследуем теперь эти
переходы с точки зрения восхождения. Простое товарное
отношение Т—Т в развитом товарном обмене в таком виде
не существует. Оно заменяется движением по формуле
Т—Д—Т. Когда отношение Г—Г как таковое реально
существовало в истории, оно было не всеобщим, а
единичным и случайным. Его всеобщность может быть
зафиксирована лишь теоретически. Когда же оно
стало всеобщим реально, т. е. когда товарное производство
и обмен заняли господствующее место в обществе, что
произошло только при капитализме, отношение Т—Т
перестало существовать реально как таковое, оно стало
лишь абстрактным, отвлеченным, односторонним
выражением более конкретного движения Т—Д—Т. В выде-
79

лении формы Т—Т произошло отвлечение от
опосредствования обмена деньгами (взяты только крайние
члены формулы Т—Д—Т). Таким образом, всеобщее,
поскольку оно не просто теоретически воспроизводится,
но и сохраняется в последующем движении (т. е.
берется в процессе восхождения), выступает как
абстрактное. Последующий переход от всеобщего к
особенному и единичному приобретает вследствие этого
характер восхождения от абстрактного к
конкретному. Абстрактное, полученное таким образом, включает
в себя все предшествующее движение. Оно выступает
результатом применения анализа и синтеза, сравнении,
абстрагирования и обобщения, индукции и дедукции;
является всеобщим и единичным, включает в себя
противоречия, представляет собой логическое и
историческое. Но кроме эгого в методе К. Маркса оно
выступает одновременно как теоретическая и практическая
абстракция. «...Это такая абстракция, которая в
общественном процессе производства происходит ежедневно»
[I, 13, 17). Всеобщность такого абстрактного
обнаруживается не ретроспективно и теоретически, а
актуально и практически. Поэтому марксовы абстракции
практически истинные. Например, «...абстракция труда
вообще есть не только мысленный результат некоторой
конкретной совокупности видов труда. Безразличие
к определенному виду труда соответствует такой форме
общества, при которой индивиды с легкостью
переходят от одного вида труда к другому и при которой
данный определенный вид труда является для них
случайным и потому безразличным. Труд здесь не только
в категории, но и в реальной действительности стал
средством для создания богатства вообще и утратил ту
сращенность, которая раньше существовала между
определенными индивидами и определенными видами
труда» (I, 46, ч. I, 41J. Из этого К. Маркс делает вывод,
что простейшая абстракция, имеющая силу для всех
форм общества, «выступает тем не менее в этой
абстрактности практически истинной только как категория
наиболее современного общества» [I, 46, ч. I, 41].
Практическая истинность абстракции выражает такую
особенность развивающегося отношения, которая состоит
в его реальной всеобщности, возникающей лишь в
зрелом объекте. Поэтому такая всеобщность всегда носит
конкретно-исторический характер.
80

сПрактически истинная природа всеобщих
абстрактных определений — одно из важнейших и
наисущественнейших логико-методологических открытий К.
Маркса, наиболее точно выражающее историко-материали-
стическую особенность его диалектического метода
восхождения от абстрактного к конкретному. Не будет
преувеличением сказать, что у К. Маркса метод
восхождения от абстрактного к конкретному — это метод
практически истинной абстракции»23. Практическая
истинность абстракции — опосредствующее звено в
соотношении теории и практики. Она отражает момент
совпадения, перехода, превращения практического в
теоретическое и наоборот. Именно благодаря ей
восхождение от абстрактного к конкретному приобретает
значение материалистического метода.
Анализируя абстрагирование в процессе
оперирования, мы констатировали противоречие, суть которого
состоит в том, что, идя от конкретного, познание
должно не удаляться от него, а приближаться к нему и
проникать в него. Теперь с учетом изложенного можно
понять, каким образом осуществляется и разрешается
данное противоречие. Это происходит посредством
практически истинных абстракций. В результате того, что
процесс абстрагирования оказался не просто»
мысленной операцией отвлечения от конкретного, а фиксацией
практического отношения, превращающегося в
действительности в другое, столь же практическое отношение,
движение через абстракции не удаляется от
действительности, а коспроизводит ее в качестве конкретно-
исторического объекта24.
Рассмотрим теперь движение соотношения
абстрактного и конкретного. Первоначально абстрактное
выступает просто как отвлеченное от конкретного, а
конкретное, следовательно, — как то, от чего отвлекаются.
Это первое различие между конкретным и абстракт-
* ным. Конкретное здесь столь же абстрактно, как и само
абстрактное. Поскольку отвлечение не производит
никаких реальных изменений в самом объекте, постольку
оно выступает как мысленное в противоположность
тому, от чего отвлекаются, как реальному. Это второе
отличие абстрактного и конкретного. Последующее
изучение отношения абстрактного как мысленного к
конкретному как реальному показывает, что они по
содержанию совпадают: мысленное лишь воспроизводит то,
что есть в самой действительности. Абстрактное и конк-
81

ретное оказываются одинаково присущи и мышлению,
и действительности. Первое из них выступает как
одностороннее, неполное, фрагментарное, второе — как
многостороннее, полное и многообразное в своем единстве.
Это третье различие абстрактного н конкретного.
Указанные переходы воспроизводятся как в
индивидуальном, так и общественном мышлении. И плохо, если
мышление «застрянет» на этом пути. Так, даже в
настоящее время можно встретить абсолютизацию
различия абстрактного и конкретного как мысленного
и реального, в результате чего закрывается путь к
материалистическому пониманию метода восхождения от
абстрактного к конкретному и его подлинного
значения. Но в целом такая абсолютизация — пройденный
этап в политэкономии.
Дальнейшее рассмотрение абстрактного и
конкретного является по существу снятием их различия в
едином движении восхождения, поднимающем абстрактное
до уровня конкретного. Внутри этого движения есть
свои ступени, имеющие существенное значение для
понимания специфики метода К. Маркса. Поскольку
в предыдущем анализе было установлено совпадение
мысленного и действительного в определении
абстрактного, постольку последнее выступает как истинное. Это
его первое определение в едином движении с
конкретным. Но в абстрактном отражено и логическое, и
историческое. Абстрактное в качестве отражения
собственно исторического как прошедшего и исчезнувшего
также является истинным. Однако его истинность сугубо
теоретическая, ибо на практике уже нет реальности,
которую оно отражает. Соответственно и
непосредственная проверка истинности осуществляется
теоретическими средствами. Теоретическая истинность абстракции
образует второе определение в движении единства
абстрактного и конкретного. Но поскольку абстрактное
не только отражает историческое как прошедшее, но
и представляет логическое выражение практического
движения, постольку оно выступает в качестве
практически истинного. Это третье и высшее определение
абстрактного в единстве с конкретным.
Проанализированное значение практической
истинности абстракции, придающее методу восхождения от
абстрактного к конкретному материалистическое
звучание и показывающее его неразрывную связь с
исторической практикой, не исчерпывает существа дела.
82

Речь шла лишь о теоретическом восхождении, хотя
и опосредствованном в каждом шаге практикой. Сама
же по себе практика остается без изменений. Поэтому
в ней нет еще никакого восхождения. То, что в
теоретическом движении имеет характер восхождения к
новому более сложному и конкретному знанию, в
практическом плане есть лишь воспроизведение уже
имеющегося и реально существующего конкретного.
Именно в указанном смысле К. Маркс писал о том, что
«Гегель поэтому впал в иллюзию, понимая реальное как
результат себя в себе синтезирующего, в себя
углубляющегося и из самого себя развивающегося
мышления, между тем как метод восхождения от
абстрактного к конкретному есть лишь тот способ, при помощи
которого мышление усваивает себе конкретное,
воспроизводит его как духовно конкретное. Однако это пи
в коем случае не есть процесс возникновения самого
конкретного» [I, 46, ч. I, 37—38]. Но здесь мы должны
учесть принципиальное отличие метода Гегеля от
метода К. Маркса. Последний является и теоретическим,
и практическим, в то время как первый остается
только теоретическим. Для Гегеля все заканчивается
познанием действительности. Для К. Маркса дело этим
только начинается. «Философы лишь различным образом
объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы
изменить его» [I, 3, 4]. Поэтому Марксов метод не
ограничивается теоретическим восхождением, объясняющим
мир, а продолжается в практическом преобразовании
мира, идущем по пути восхождения к более развитому
и совершенному обществу. Теория всегда остается
абстрактной по отношению к практике. «Практика выше
(теоретического) познания, ибо она имеет не только
достоинство всеобщности, но и непосредственной
действительности» [II, 29, 195]. В силу этого практическая
реализация теории выступает как дальнейшее
восхождение от абстрактного к конкретному. В данном
движении теория и практика соединяются в единый
всеобщий процесс восхождения к новому обществу. Здесь
практика постоянно освещается теорией, а теория
обогащается практикой. Поэтому новое общество
возникает как результат сознательной теоретически
обоснованной практической деятельности людей. Именно
такое единство теоретического и практического
восхождения характерно для коммунистического движения.
83

Между тем характеристика марксистского метода
восхождения от абстрактного к конкретному, как
правило, ограничивается теоретическим движением.
Практическая же реализация теории не включается в метод
восхождения. В действительности именно единство
теоретического и практического движения образует
наиболее принципиальное отличие марксистского метода
восхождения от абстрактного к конкретному от
гегелевского. Недооценка данной стороны дела
проистекает из недостаточно конкретного подхода к
теоретическому методу К. Маркса. Если, например, речь идет
о методе «Капитала», то он характеризуется как
теоретический. Но если на этом все и заканчивается, то
мы получим искаженное представление о методе
К. Маркса, который является и теоретическим, и
практическим одновременно. «Капитал» написан не для
того, чтобы воспроизвести капиталистическую
действительность, а для того, чтобы теоретически обосновать
практическое восхождение к новому обществу. Так же,
как К. Маркс не был всего лишь теоретиком, а вся его
жизнь была реальным воплощением единства
теоретической и революционно-практической деятельности, так
и его метод не может быть правильно понят только
в качестве теоретического метода.
Гегель изобразил восхождение от абстрактного
к конкретному как порождение реального конкретного
развивающимся из самого себя мышлением, в то время
как данный метод был у него по существу лишь
методом теоретического воспроизводства действительности.
К. Маркс же, наоборот, исходя из последнего, обогатил
его практикой, превратив тем самым восхождение от
абстрактного к конкретному в научный революционно-
практический метод.
Если раньше речь- шла о практически истинных
абстракциях как о звеньях, соединяющих теорию и
практику в процессе теоретического восхождения от
абстрактного к конкретному, то теперь необходимо
подчеркнуть, что эти звенья должны опосредовать и
обратный переход — практическую реализацию теории.
В связи с этим практическая истинность абстракции
оказывается чрезвычайно важной для понимания, с
одной стороны, значения практики для теоретической
постановки вопросов, с другой — практического значения
теоретических абстракций. Поскольку в практической
истинности абстракций заключены противоречия
(всеобщего и единичного, исторического и логического и т. д.),
84

постольку она всегда обнаруживает себя как
определенная проблема, подлежащая разрешению. Учет
внутренней противоречивости практической истинности
абстракции составляет ее существенную характеристику
в методе восхождения от абстрактного к конкретному.
Так, научная абстракция коммунизма получена в
процессе анализа капиталистического способа
производства. Эта абстракция в условиях буржуазного общества
является теоретической, не имеющей аналога в
действительности, но она получена посредством практически
истинной абстракции обобществления производства.
Обобществление производства — общий для
капитализма и коммунизма процесс, образующий основу для
превращения первого во второе. Но само по себе
обобществление не может привести к понятию коммунизма.
Для этого нужен анализ осуществления
обобществления производства в конкретных условиях капитализма.
Этот анализ показывает, что капитализм ставит
обобществлению определенные пределы, которые нельзя
устранить иначе, как уничтожив сам капитализм.
Обобществление, доведенное до масштабов всего общества»
означает революционный переход капитализма в свою
противоположность — коммунизм. Таким образом,
развитие обобществления до уровня всеобщности
превращает коммунизм из чисто теоретической в практически
истинную абстракцию.
В общем виде лргика этих переходов такова: 1)
раскрытие противоречивости практически истинной
абстракции в данной системе отношений
(противоречивости обобществления при капитализме); 2)
теоретическая фиксация нового явления как результат
мысленного доведения реальной тенденции развития
практически истинной абстракции до уровня высшей
всеобщности (получение абстракции коммунизма как
результата мысленного доведения абстракции обобществления
производства до масштабов всего общества); 3)
практическое осуществление теоретически осмысленного
процесса (революционная замена капитализма
коммунизмом посредством обобществления производства в
масштабе всего общества).
Такова логика развития любого социального
процесса, сознательно направляемого обществом,
практически восходящим к более высокой ступени своей
зрелости. Практическая истинность абстракции
присутствует здесь и в начальном, и в конечном пункте дви-
85

жения. Только полный цикл восхождения от
практически истинной абстракции к теоретическому понятию,
не имеющего реального аналога, н дальше к его
практическому воплощению в действительности может
служить залогом правильности как теоретических понятий,
так и практических действий.
Осуществление восхождения от абстрактного к
конкретному посредством практически истинных
абстракций обнаруживает также прогностическую функцию
данного метода, заключающуюся в образовании
теоретического понятия, в соответствии с которым должна
быть преобразована действительность.
Итак, через установление единства исторического
и логического исследование переходит от
воспроизводства к восхождению, суть которого заключается в том,
что «на каждой ступени дальнейшего определения
всеобщее поднимает выше всю массу его
предшествующего содержания и не только ничего не теряет
вследствие своего диалектического поступательного движения
и не оставляет ничего позади себя, но несет с собой все
приобретенное, и обогащается и уплотняется внутри
себя»25. Данное восхождение по существу является
движением от абстрактного к конкретному. Но оно
может осуществляться как материалистическое только
в том случасг если с самого начала исходит из
практически истинной абстракции, которая поэтому образует
первое звено диалектико-материалистнческого
восхождения от абстрактного к конкретному. Дальнейший
анализ показал, что данное восхождение не может быть
лишь теоретическим, оно должно соединить в себе
и теоретическое, и праетнческое движение. Единство
теоретического и практического образует следующий
важный принцип марксового метода восхождения.
И, наконец, поскольку метод восхождения от
абстрактного к конкретному является и теоретическим, и
практическим одновременно, постольку он выступает как
подлинно всеобщий. Это высшее определение
всеобщности диалектико^материалистического восхождения от
абстрактного к конкретному. Первое определение его
всеобщности заключается в соединении в данном
восхождении всех других общенаучных методов познания,
в конкретном способе их субординации и взаимосвязи.
Второе определение состоит в том, что восхождение от
абстрактного к конкретному — всеобщий метод
теоретического воспроизводства конкретно-исторического объ-

екта, способ соединения исторического и логического
движения. Третье и высшее определение всеобщности,
содержащее в себе два предыдущих, отражает
соединение в восхождении от абстрактного к конкретному
теоретического и практического движения. Теперь это
движение и не теоретическое, и не практическое, а
всеобщее, т. е. то и другое, соединенное в единый процесс.
Все это позволяет заключить, что структура
восхождения включает: 1) практическую истинность
абстракции; 2) единство теоретического и практического;
3) всеобщность восхождения от абстрактного к
конкретному.
Вместе с тем в восхождении в снятом состояние
представлены также и оперирование, и воспроизводство.
С учетом этого в полном виде структура диалектико-
материалистического восхождения от абстрактного
к конкретному может быть изображена следующей
схемой:
1. Оперирование: 1) анализ и синтез, 2) сравнение,
абстрагирование и обобщение, 3) индукция и дедукция;
2. Воспроизводство: 1)
всеобщее—особенное—единичное, 2) тождество—различие—противоречие, 3)
единство исторического и логического;
3. Восхождение: 1) практическая истинность
абстракции, 2) единство теоретического и практического,
3) всеобщность восхождения от абстрактного к
конкретному.
Таким образом, если, приступая к обсуждению
проблемы всеобщности метода «Капитала» К. Маркса,
представленной самой его структурой, мы говорили, что он
образует теоретическое начало последующего
развертывания познания, то теперь можно констатировать, что
вместе с тем он выступает необходимым моментом
практического начала революционного преобразования
общества. Поэтому партия, вооруженная марксистско-
ленинской методологией, должна быть партией
революционного действия. Историческая истинность этого
доказана всей практикой борьбы КПСС за победу
нового общественного строя. В Программе КПСС
подчеркнуто, что наша партия «была, есть и будет партией
марксизма-ленинизма, партией революционного
действия» 2в. Проанализировав структуру диалектико-мате-
риалистического восхождения от абстрактного к
конкретному, рассмотрим теперь, каким образом данный
всеобщий метод может быть применен к построению
системы категорий политэкономии в широком смысле27.
87

Г л at a III
ОСОБЕННОСТИ ПРИМЕНЕНИЯ МЕТОДА «КАПИТАЛА»
В ПОЛИТЭКОНОМИИ В ШИРОКОМ СМЫСЛЕ
1. ОСОБЕННОСТИ ВОСХОЖДЕНИЯ
ОТ АБСТРАКТНОГО К КОНКРЕТНОМУ
Попытка представить систему категорий и законов
политэкономии в широком смысле, построенную методом
восхождения от абстрактного к конкретному,
наталкивается на противоречие. Поскольку в восхождении от
абстрактного к конкретному все предыдущие категории
сохраняются в снятом виде и приобретают более
развитую форму в последующих, то в теории, построенной
таким методом, капитализм оказался бы просто более
развитой формой феодализма, последний в свою
очередь явился бы особого рода рабовладением и т. д.
Понятно, что подобные представления не согласуются
с действительностью. Выходит, что метод восхождения
от абстрактного к конкретному не может быть
применен к построению политэкономии в широком смысле.
Но, с другой стороны, разве историческое развитие
человеческого общества не представляет собой
восхождение по ступеням его зрелости, не сохраняет и не несет
в себе достижения предшествующих периодов? Разве
метод восхождения от абстрактного к конкретному не
призван отражать именно такого рода прогрессивное
движение? На поставленные вопросы необходимо
ответить утвердительно. Однако этот вывод противоречит
сделанному выше. Как же разрешить данное
противоречие?
Обращение к методологии «Капитала» позволяет
устранить и это затруднение, причем принципиальное
значение здесь имеет разграничение К. Марксом общей
теории и специальных учений '. Так, говоря в
«Капитале» о разнообразных формах заработной платы,
К. Маркс замечает: «Однако описание 'всех этих форм
относится к специальному учению о наемном труде и,
следовательно, не составляет задачи настоящего
сочинения» [1, 23, 553], А. М. Коган обнаружил свыше
50 указаний К. Маркса на различие общей теории
прибавочной стоимости и специальных учений о
конкуренции, кредите, земельной собственности, наемном труде
и т. д.2 Суть этого различия состоит в следующем.
88

«В теории прибавочной стоимости главный объект
изучения—основная структура капитала, а конечная цель-
открытие экономического закона движения
капитализма. В этой теории конкуренция, кредит и т. д. —
частные проблемы, которые рассматриваются под углом
зрения прибавочной стоимости... В специальных же
учениях конкуренция, кредит и т. д. являются главным
объектом исследования, причем основное внимание
уделяется изучению тех законов их движения, на которые
прибавочная стоимость влияет лишь опосредствованно,
следовательно, логика исследования конкуренции,
кредита и т. д. определяется качественным своеобразием
этих экономических категорий» 3.
Такое разграничение между общей и специальными
теориями может быть применено и к исследованию
структуры политэкономии в широком смысле.
Объективное основание для этого — единство и формацион-
ное различие исторического развития общества. Раннее
отмечалось, что политэкономия в широком смысле
в полном виде может быть создана лишь с позиций
коммунистического способа производства как наиболее
развитой формы общества. «Анатомия человека — ключ
к анатомии обезьяны. Намеки же на более высокое
у низших видов животных могут быть поняты только
в том случае, если само это более высокое уже
известно. Буржуазная экономика дает нам, таким образом,
ключ к античной и т. д. Однако вовсе не в том смысле,
как это понимают экономисты, которые смазывают все
исторические различия и во всех формах общества
видят формы буржуазные. Можно понять оброк, десятину
и т. д., если известна земельная рента, однако нельзя
их отождествлять с последней» [I, 46, ч. I, 42).
Прогресс общества предполагает развитие
общественных отношений индивидов в процессе практическо-
трудовой деятельности по освоению природы.
Отношение природа-человек-общество образует всеобщую
основу исторического процесса. Человек здесь выступает
как связующее звено между обществом и природой.
«Веществу природы он сам противостоит как сила
природы» [I, 23, 188J и вместе с тем выступает как
единичное воплощение совокупности общественных
отношений. Стадии развития отношения
природа-человек-общество характеризуют различные ступени
зрелости человеческого общества.
Человек с самого начала действует как «животное,
которому свойственно общение» [I, 46, ч. I, 18J. Одна-
89

ко общественная сущность человека не сразу находит
адекватные формы выражения и выступает в своем
зрелом состоянии. Ее развитие происходит через борьбу
противоположностей: общественное первоначально
осуществляется и прогрессирует посредством частного.
Движение, развитие и снятие противоречия
общественной сущности и частного существования человека,
выражающиеся в различных формах соотношения
природного и социального, родового и индивидуального и т. д.,
образуют центральную коллизию всемирной истории.
Все историческое движение представляет собой
овладение человеком своей общественной сущностью, в
процессе которого он познает и преобразует окружающий
его мир. Поэтому К. Маркс характеризует коммунизм
скак подлинное присвоение человеческой сущности
человеком и для человека; а потому как полное,
происходящее сознательным образом и с сохранением всего
богатства предшествующего развития, возвращение
человека к самому себе как человеку общественному, т. е.
человечному» (I, 42, 116).
С этих позиций основным интеграционным
историческим процессом, выражающим общественный
прогресс, выступает развитие обобществления.
Завершенным состоянием этого процесса является
коммунистическое общество как обобществившееся человечество.
Оно та высота, с которой только и можно постичь
подлинную суть всемирной истории. Поэтому точка
зрения научного коммунизма, основывающаяся на диалек-
тико-историческом материализме, дает ключ к
правильному пониманию всего происходившего и
происходящего в мире. И эта «точка зрения нового
материализма, — указывал К. Маркс, — есть человеческое
общество, или обобществившееся человечество» [I, 3, 4|.
То, что существует в коммунистическом обществе
в зрелом состоянии, должно, по-видимому,
присутствовать и в других формациях, но в незрелом,
подчиненном, скрытом за противоположными формами виде. Оно
образует некий общин признак всех форм общества. Но
в докоммунистических формациях этот общий признак
является реальностью только в качестве'особенного,
а его всеобщность обладает лишь идеальным
существованием. Действительно, одна историческая форма
общества возникает благодаря тому, что гибнет другая,
победа феодализма означает гибель рабовладельчества,
капитализм разлагает и уничтожает феодализм и т. д.
Следовательно, когда, например, реально существует
90

капитализм, то феодализм как способ производства
уже погиб и обладает лишь идеальным существованием
в общественном представлении, закрепленном в
человеческой памяти, книгах и др. Значит, общность черт
сменяющих друг друга во времени формаций также
может существовать только идеально, в представлении,
ибо реально нет уже одного из сравниваемых объектов.
Однако общие черты различных формаций составляют
историческую преемственность в раз/витии общества,
благодаря чему последнее всегда остается самим собой и не
превращается в нечто другое. Стало быть, именно эти
черты и образуют наиболее существенные признаки
общества, развивающегося в процессе исторической смены
общественно-экономических формаций. И только тогда,
когда данные черты станут общей характеристикой не
только особых сфер действительности в различных
формациях, но и всех конкретных социально-экономических
форм одного и единого в масштабе человечества
общества, — только тогда они превратятся в практические,
действительно всеобщие отношения. Соответственно
человеческое общество станет действительностью не
в форме капитализма, феодализма и т. д., а в своей
непосредственной форме как таковое. Те черты, которые
раньше были лишь общими признаками различных
социально-экономических формаций, теперь, подчинив
себе все общественные формы, образуют существо особого
способа производства. Общественная сущность человека
в коммунистическом обществе проявляется не
посредством его существования в качестве частного
собственника, обменивающего товары, как это имеет место при
капитализме, а непосредственно во всей целостности
его общественных отношений. Только при коммунизме
общественная сущность человека приобретает
адекватные ей непосредственно общественные формы
существования. Поэтому все важнейшие черты,
характеризующие коммунистический способ производства, являются
непосредственно общественными: собственность на
средства производства, труд, производство, продукт и т. п.
Коммунизм впервые развертывает все
общечеловеческие, независимые от классовых (ибо он уничтожает
классы) определения производства. Гуманизм в
коммунистическом обществе — не абстрактный, чисто
идеологический принцип, а существенное определение
способа производства и образа жизни людей. На этом
реальном гуманизме в значительной мере основана
91

притягательная сила коммунизма, который выражает
в научной форме и осуществляет практически надежды
и чаяния трудящихся, позволяет решить глобальные
проблемы человечества. Четкую гуманистическую
направленность имеет осуществляемая а нашей стране
перестройка. «В результате перестройки, — подчеркнул
М. С. Горбачев, — социализм может и должен в полной
мере реализовать свои возможности как строй
реального гуманизма, служащий человеку и возвышающий
его»4.
Учет места коммунистического способа производства
как результата общеисторического развития дает
возможность устранить ряд методологических затруднений,
возникающих при построении политэкономии в
широком смысле. При этом должны быть учтены марксовы
принципы построения системы теорий, призванной дать
целостное отражение конкретно-исторического объекта.
Особый' интерес в этом отношении представляет план
экономических исследований К. Маркса, приведенный
им в письме Ф. Лассалю от 22 февраля 1858 г. К.Маркс
пишет о шести книгах, в которых он намеревался
изложить систему экономических категорий капитализма,
отмечает, что не сможет обойтись в них без
критических замечаний относительно других экономистов и
заявляет: «Но в целом критика и история
политической экономии и социализма должны составить
предмет другой работы. Наконец, краткий исторический
очерк развития экономических категорий или
отношений—третья работа» [I, 29, 449].
А. А. Мамалуй показал, что здесь К. Марксом
изложен своеобразный «план-максимум» исследований, в
соответствии с которым «логика систематического
изложения всего сложного комплекса марксовых
исследований, выражающая полный цикл восхождения от
абстрактного к конкретному, принимает следующий вид:
от 1) теории развитого объекта к 2) истории познания
объекта и 3) истории самого объекта. При этом нельзя
забывать, что обе стороны (и история познания
объекта, и история самого объекта) .— это ^своеобразные
исторические теории, ибо они предусматривают
изображение истории, корректируемое знанием всеобщих,
необходимых, закономерных связей развитого
объекта» 5.
В такой схеме исследования обращает на себя
внимание то обстоятельство, что история познания объекта
92

предшествует его реальной истории. Казалось бы, в
соответствии с материалистическим подходом должно быть
наоборот: действительная история должна
предшествовать истории познания так же, как отражаемое
предшествует своему отражению. Однако более
внимательное рассмотрение показывает правильность
приведенной схемы. Остановимся на этом подробнее.
Теормя развитого объекта — отражение реально
существующей действительности. Она также является
историей, но разыгрывающейся на наших глазах. Так,
история превращения товара в деньги, денег — в
капитал и т. д. постоянно воспроизводится в
функционировании капитала. Но есть и другая история, которая не
сохраняется в развитом объекте. Например,
общественно-экономические уклады, существующие в переходном
периоде от капитализма к социализму, не сохраняются
в условиях полностью победившего социалистического
общества и т. д. Каким же образом прошедшая история
может быть отражена, если ее уже нет в
действительности? Да, ее нет, но продолжает существовать
отражение этой истории в памяти человечества посредством
представлений, научных теорий, закрепленных в
книгах, и т. д. Поэтому воспроизвести прошедшую историю
можно только через изучение предшествующих
представлений и теорий, причем правильно рассмотреть
взгляды предшественников можно лишь с
теоретических позиций развитого объекта, где все отношения
достигают наиболее зрелой формы. История познания,
таким образом, оказывается между теорией и историей
объекта в полном соответствии с материалистическим
подходом.
В данной схеме воспроизведения объекта каждая
теория является вместе с тем историей и наоборот. Но
в то же время все эти теории-истории представляют
собой критику. У К. Маркса первая теория — «это
критика экономических категорий, или, если угодно,
система буржуазной экономики, критически представленная.
Это одновременно изложение системы и критика ее
в процессе изложения» [I, 29, 449J. Вторая работа есть
«критика и история политической экономии и
социализма» [I, 29, 449]. И, наконец, третья работа — также
критика. Следовательно, теория, история и критика
образуют неразрывное единство, три момента единого
процесса исследования объекта. Они взаимно
опосредствуют друг друга и поочередно выступают в качестве
93

непосредственных. Критика здесь представляет момент
перехода логического в историческое и наоборот,
устанавливает диалектическое соответствие между логикой
истории и историей логики объекта.
Методологический подход К. Маркса к
воспроизведению исторического объекта может быть положен в
основу построения теории политэкономии в широком
смысле. В коммунистическом способе производства
наиболее существенные черты человеческого общества
достигают формы всеобщности. Отсюда вытекает
чрезвычайно важный для проблемы построения
политэкономии в широком смысле вывод о том, что анализ
специфической формы коммунистического способа
производства в абстрактном виде дает определения
всеобщих общественно-производственных отношений. Здесь
в методологическом плане можно провести аналогию
со всеобщностью товарных отношений при капитализме.
Последняя, как известно, образует специфику
капиталистического способа производства. Но поскольку
К. Маркс в «Капитале» первоначально берет всеобщие
определения товарных отношений в абстрактном виде,
то они оказываются определениями не специфически
капиталистических, а всяких товарных отношений,
и только доведение всеобщности до уровня конкретно-
исторической особенности дает затем выражение
специфики капитализма.
Итак, абстрактное определение коммунистического
способа производства по существу является
определением всеобщих общественно-производственных
отношений. В развернутом виде оно образует учение о
предмете политэкономии. Поэтому движение от
абстрактного к конкретному определению коммунистического
способа производства совпадает с движением от
определения производственных отношений в качестве
предмета политэкономии к раскрытию их коммунистической
формы. Вся история производственных отношений,
таким образом, оказывается между абстрактным и
конкретным определением коммунистического способа
производства. Следовательно, учение о коммунистическом
способе производства в наиболее полном виде содержит
в себе историю развития общества6.
Учитывая изложенное, политэкономию в широком
смысле можно представить в виде следующей системы
теорий.

1. Учение о предмете политэкономии как теория
производственных отношений, полученная посредством
исследования коммунистического способа производства'
в его абстрактном виде.
2. Критика различных взглядов на процесс
исторического развития производственных отношений, или
история познания предмета политэкономии.
3. История развития производственных отношений.
Последняя включает в себя учение о каждом
конкретно-историческом способе производства, которое
также складывается из теории данного способа
производства; исторической критики теоретических
представлений о нем; истории данного способа производства,
которая представляет собой теорию переходного периода,
ибо, как показано ранее, здесь имеется в виду история,
которая не сохраняется и не воспроизводится в уже
сложившемся способе производства.
Предложенная система теорий охватывает все
исторические типы производственных отношений и их
исторические переходы как целое7. Она вместе с тем может
быть применена в построении более широкой системы
обществознания в целом.
Заметим, что в этой схеме уже заключено различие
между общей теорией и специальными учениями.
Общей здесь является теория производственных
отношений, а специальными — теории каждого конкретно-
исторического способа производства. Однако это еще
не разрешило всех затруднений, связанных с
применением метода восхождения от абстрактного к
конкретному в построении политэкономии в широком смысле. Так,
остается открытым чрезвычайно важный вопрос о
способе перехода от общей теории к специальным
учениям. Остановимся на нем подробнее.
Общая теория производственных отношений,
содержащая в себе всеобщие экономические категории, не
может отражать специфику исторических этапов
развития. В нее входит только то, что составляет момент
общности и преемственности в поступательном
движении общества. Но то, что в коммунистическом обществе
и, соответственно, в общей теории составляет лишь
снятый и подчиненный момент, на определенном
историческом этапе могло играть господствующую роль,
приобретая тем самым историческую специфику.
Например, продукт труда сам по себе не выражает
специфики капитализма, но он начинает ее выражать,
95

когда становится господствующим над человеком и
приобретает всеобщую товарную форму. Таким образом,
переход к специальному учению образует категория»
присутствующие в общей теории и полученные путем
анализа реально существующей высшей формы
общества, но изучаемые далее в иной роли. Но
рассмотрение данных категорий в иной роли и ином значении
превращает их в другие, более конкретные категории,
специфичные для того или иного способа производства.
В результате этого специальная теория, образующая
учение о конкретно-историческом способе производства,
становится конкретизацией соответствующих категорий
общей теории производственных отношений. Тем самым
переход от общей теории к специальной приобретает
характер восхождения об абстрактного к конкретному.
А. М. Коган, проанализировав соотношение общей
теории и специальных учений в исследовании капитала
К. Марксом, пришел к выводу, что «теории стоимости
и прибавочной стоимости, с одной стороны, и
специальные учения — с другой, взаимосвязаны как звенья
единой цепи восхождения об абстрактного к
конкретному» 8. В этом плане предложенный подход к построению
политэкономии в широком смысле методом восхождения
от абстрактного к конкретному полностью согласуется
с марксовым принципом разграничения общей и
специальных теорий. На данной основе разрешается также
то противоречие, с которого мы начали обсуждение
проблемы применения метода восхождения от
абстрактного к конкретному в политэкономии в широком
смысле. Сначала получает теоретическое отражение процесс
общеисторического восхождения, сохраняющийся в
снятом виде в функционировании высшей формы общества,
а затем категории общей теории конкретизируются
в специальных учениях о конкретно-исторических
способах производства.
При этом следует иметь в виду относительность
разграничения общей и специальных теорий. То, что в
одном плане выступает в качестве общей теории, в
другом может оказаться специальным учением и т. д.
Например, в политэкономии в широком смысле учение
о капиталистическом способе производства
представляет собой специальную теорию, но в рамках
исследования капитализма существует свое деление на общую
теорию прибавочной стоимости и специальные учения,
и т. д. На каждом этапе восхождения от абстрактного
9G

к конкретному, учитывающего различие между общей
и специальными теориями, возникают специфические
проблемы, которые можно разрешить лишь в ходе
дальнейшего предметного исследования.
Самый первый вопрос связан с трудностями
определения начала. Попытаемся теперь с учетом
полученных результатов более конкретно установить начало
политэкономии в широком смысле. При этом должен
быть учтен методологический опыт «Капитала». В
качестве начала исследования капиталистического
способа производства К. Маркс рассматривает товар. Хотя
товар существовал и в докапиталистических
формациях, исходным всеобщим моментом он выступает только
при капитализме. «Только на основе
капиталистического производства, — писал К. Маркс, — товар
действительно становится всеобщей элементарной формой
богатства» (I, 49, 5). Абстракция товара является для
капитализма истинной потому, что в ней в
простейшем и наглядном виде запечатлено всеобщее общест-
векко-производственное отношение, ибо товар по
существу есть продукт для продажи, а значит, продукт,
произведенный для других людей. В самой определенности
товара заключена его специфически общественная
форма. Товар — предельная абстракция капиталистического
способа производства, при которой не теряется еще
предмет политэкономии — общественные
производственные отношения. Если, например, абстракцию
углубить, довести до абстракции продукта труда, то
последняя будет для буржуазного общества ложной, не
заключающей в себе общественного отношения. Ведь при
капитализме продукты производятся для других
людей и, следовательно, представляют собой
общественные отношения не как продукты, а как товары.
Поэтому абстрагироваться от товарной формы продукта при
капитализме — значит абстрагироваться от
общественных отношений производства, т. е. от самого предмета
политэкономии.
При социализме в отличие от капитализма продукт
производится для других людей и представляет собой
общественное отношение в своей непосредственной
форме, а не как товар, хотя, он частично принимает
товарную форму. Однако основные средства производства
в своей целостности (заводы, фабрики и т. д.),
собственность на которые определяет систему
производственных отношений, вообще не принимают формы това-
4 ui
97

pa. He является товаром и рабочая сила. Таким
образом, несмотря на то что категория продукта присуща
всякому производству, только при коммунизме она
становится практически истинной всеобщей экономической
абстракцией. Теоретически вычленить эту абстракцию
возможно только с позиций коммунистической
формации, ибо только здесь продукт, производимый для
других, в своей всеобщности теряет сращенность с
товарной формой и может быть зафиксирован в качестве
общественного отношения сам по себе. «...Наиболее
всеобщие абстракции возникают вообще только в
условиях наиболее богатого конкретного развития, где одно
и то же является общим для многих или для всех.
Тогда оно перестает быть мыслимым только в
особенной форме» [I, 46, ч. I, 41).
Степень абстрактности исходной категории
возрастает по отношению к конкретно-исторической системе,
в которой она функционирует. Однако более развитой
способ производства имеет и более конкретную
исходную категорию по сравнению с предшествующим
обществом. Применительно к нашей ситуации это
означает, что продукт в коммунистическом способе
производства должен выступить в такой определенности,
которая делает его разностороннее, богаче категории
товара. Подобная определенность заключается во
всеобщности продукта. Всеобщий продукт впитывает в себя
все определения, развившиеся в докоммунистических
формациях, и приобретает новые черты. Это продукт,
который в равной мере есть результат труда
умственного и физического, материального и духовного, труда
предшественников и современников и т. д. Иначе
говоря, всеобщий продукт есть результат всеобщего труда.
В нем сняты все различия предшествующих этапов
исторического развития. В силу этого продукт перестал
быть материальным или духовным, товаром, услугой
и т. д., он снова стал просто продуктом. Поэтому он
и совпал с общеисторическим началом — с продуктом
как таковым. Но если последний еще не имел в себе
различий, то первый уже их не имеет. Они в нем сняты.
В этом и состоит отличие всеобщего продукта от
продукта вообще.
В методологическом плане всеобщий продукт
соотносится с продуктом вообще подобно тому, как в
теории К. Маркса абстрактный труд соотносится с трудом
вообще. Абстрактный труд — это и есть труд вообще,
98

безотносительно к его конкретной форме, «расходование
человеческой рабочей силы в физиологическом смысле»
[I, 23, 55], но ставшее в условиях капитализма
специфическим общественным отношением вследствие
исторически сформировавшегося реального безразличия
к определенному виду труда как созидателю
богатства.
В понятие «продукт» мы вкладываем тот смысл,
который практически за ним закрепился. Под продуктом
обычно понимается результат определенного процесса,
в нашем случае — процесса труда. Таким результатом
могут быть предмет, потребительная стоимость,
отношение (как материальное, так и идеальное, например,
стоимость и меновая стоимость), услуга, другой какой-
то процесс, общественная форма труда, человек,
сознание, все общество и т. д. Классики
марксизма-ленинизма употребляли понятие «продукт» именно в таком
широком смысле. В словаре русского языка С. И. Ожегова
приводятся два значения слова продукт: 1) предмет
как результат человеческого труда (обработки,
переработки, исследования и т. п.); 2) следствие, результат,
порождение чего-нибудь9. Сам термин «продукт»
происходит от латинского productus (произведенный). В
общественных науках под продуктом понимается все
произведенное деятельностью человека.
Продукт есть первая форма объективного бытия
человека, в которой он сам себя воплощает и через
которую он может себя познать. Все, что создано в
процессе исторического развития (производительные силы,
производственные отношения, формы сознания и т. д.),
представляет собой продукты человеческой
деятельности, независимо от того, какую форму они принимают
в различных обществах. В качестве элементарной
клеточки человеческого общества конкретные формы
продукта образуют исходные категории во всех
общественных науках. В политэкономии в широком смысле
началом является продукт труда. В каждой конкретно-
исторической формации он принимает особенную
форму. При капитализме этой формой выступает товар,
в коммунистическом обществе — всеобщий продукт.
В логике — это элементарный продукт мыслительной
деятельности, в психологии — продукт психической
деятельности и т. д. Конкретно данные продукты могут
быть определены только самими этими науками.
Разумеется, не все общественные науки изучают трудовую
деятельность непосредственно. Но все те отношения,
4*
99

которые возникают в обществе, содержат в своей
основе совместную трудовую деятельность и прямо или
опосредованно являются ее продуктами.
В настоящем исследовании нас интересуют лишь
продукты, входящие в предмет политэкономии. В
качестве таковых выступают производственные отношения,
как воплощенные в вещах (например, товар), так и
являющиеся непосредственно отношениями (стоимость,
планомерность, общественная связь и др.). С анализа
продукта как исходной категории начинается
развертывание категориальных рядов политэкономии в
широком смысле.
2. КАТЕГОРИАЛЬНЫЕ РЯДЫ ПОЛИТЭКОНОМИИ
В ШИРОКОМ СМЫСЛЕ
Исторически продукт первоначально воплощается в
вещи. Никакие другие формы продукта (материальные
и идеальные связи и т. д.) в реальной действительности
не могут существовать без этой вещественной основы.
Поэтому и в теории продукт должен быть
зафиксирован прежде всего с вещественной стороны.
Итак, продукт непосредственно нам является,
во-первых, как определенная полезная вещь, потребительная
стоимость, благо; во-вторых, как вещь, произведенная
трудом человека, т. е. как труд, перешедший из формы
процесса в форму предметного бытия. Соответственно
отношение к продукту также двоякое. С одной стороны,
это отношение к вещи, предмету, с другой — отношение
к труду, заключенному в этой вещи, а значит, и к
человеку, который овеществил свой труд. Поскольку труд
м вещь в продукте слиты воедино, постольку всякое
отношение к вещи, предмету есть также общественное
отношение человека к человеку, с...Предмет, как бытие для
человека, как предметное бытие человека, есть в то же
время наличное бытие человека для другого человека,
сто человеческое отношение к другому человеку,
общественное отношение человека к человеку» [1, 2, 47).
Раскрытие различных отношений, характеризующих
превращение продукта в собственность, представляет
собой рассмотрение ее внутренней структуры,
отражаемой рядом категорий, которые и образуют
категориальный ряд собственности. Мы не имеем возможности
анализировать здесь внутреннюю структуру собственности,
хотя такая работа проделана10. Мы лишь зафиксируем,
что превращение продукта в собственность представляет
100

собой процесс присвоения, и все категории, образующие
внутреннюю структуру собственности, являются его
моментами. Продукт же, пройдя через отношения
присвоения, превращается в собственность. Собственность,
таким образом, есть не что иное, как присвоенный
продукт. Она — результат присвоения, который, однако,
может быть правильно понят только вместе с процессом
своего возникновения. Собственность, соответственно,
должна быть понята в единстве с процессом присвоения.
Поскольку собственность возвращает нас к продукту,
но уже прошедшему отношения присвоения, то и
дальнейшее се рассмотрение должно снова начинаться с
продукта, однако выступающего уже в более конкретной
исторической определенности. Исторически же первым
продуктом труда было орудие. «Труд начинается с
изготовления орудий» [I, 20, 491). Соответственно, далее
необходимо рассматривать те же отношения присвоения,
но уже не просто продукта, а исторически первого
продукта — орудия, а вместе с ним и остальных средств
производства как материальных производительных сил.
Но реальный процесс присвоения орудий и других
условий производства представляет собой их действительное
использование. «Действительное присвоение, — писал
К. Маркс, — совершается сперва не в мысленном,
а в активном, реальном отношении к этим условиям
(условиям производства. — А. /\); это есть
действительное использование их человеком как условий своей
субъективной деятельности» (I, 46, ч. I, 483J.
Использование же орудий и других средств производства, как
производительных сил, есть процесс труда, производства
«материальных благ.
Итак, тот же процесс, который раньше был
охарактеризован как присвоение, теперь выступает как
процесс производства. «Всякое производство есть
присвоение индивидом предметов природы в рамках
определенной формы общества и посредством нее» [I, 46, ч. 1,23).
Присвоение, взятое в единстве с продуктом,
воплотилось в собственности. Производство, взятое в
единстве с производительными силами, воплощается в способе
производства. Все категории, характеризующие
производительные силы и процесс производства, образуют
категориальный ряд способа производства.
Основные определения категориального ряда способа
производства получаются путем конкретизации
категорий собственности. Если категориальный ряд
собственности начинается с продукта, то категориальный ряд
101

способа производства также начинается с продукта, но
взятого в более конкретной и исторически первой его
форме орудия труда и вообще производительных сил.
Дальнейшее рассмотрение категориального ряда
собственности представляет собой развертывание отношений
присвоения. Соответственно, дальнейшее развертывание
реального процесса присвоения продуктов в форме про*
изводительных сил дает нам определения отношений
производства. Наконец, сама собственность выступает
в дальнейших определениях как способ производства.
К. Маркс писал, что «...форма собственности... имеет
свою живую действительность в самом определенном
способе производства, способе, являющемся в такой же
мере отношением индивидов друг к другу, в какой и их
определенным действенным отношением ... к
неорганической природе, их определенным способом труда...»
[I, 46, ч. I, 485].
Таким образом, в категориальных рядах
собственности и способа производства мы имеем дело по
существу с одними и теми же отношениями, но
выступающими в двух различных определениях: производства и
присвоения. Мы зафиксировали эти определения сами по
себе, теперь выясним, в чем состоит их единство.
Исследуя экономические формы единства отношений
производства и присвоения, нужно не просто дать
определения этого единства, а отыскать категории, которые
бы его уже заключали внутри себя. Типичным примером
конкретного единства отношений присвоения и
производства является стоимость. Затраты труда,
воплощенные в товаре и выражающие момент производства,
сами по себе еще не составляют стоимости, а
превращаются в нее тогда, когда производитель сохраняет
отношение к этим затратам как к своей собственности,
которую он не должен потерять в обмене, что предпола
гает получение эквивалента затрат. Если лишить
стоимость момента определенности производства или
присвоения, она потеряет свою специфику, ибо в ней
воплощено единство обоих отношений.
Поскольку речь идет о единстве отношений
производства и присвоения, то и те, и другие должны быть
в нем удержаны. Если, например, категориальный ряд
собственности начинался с продукта, а в
категориальном <ряду способа производства продукт принял форму
производительных сил, то в категориальном ряду
единства отношений производства и присвоения определения
продукта и производительных сил должны быть сохра-
102

йены. Само же единство необходимо понимать не как
абстрактное соединение вместе различных определений,
а как движение особых экономических форм. Здесь
можно в методологическом плане опереться на марксово
понимание единства производства и обращения капитала,
которое «не может оводиться к общим рассуждениям
относительно этого единства. Напротив, здесь
необходимо найти и показать те конкретные формы, которые
возникают из процесса движения капитала,
рассматриваемого как целое» [I, 25, ч. I, 29].
Отмеченным требованиям должна отвечать
общественная форма продукта труда, воплощенного в
средствах производства и вообще производительных силах.
Это должна быть форма существования произведенных
и присвоенных производительных сил, направленных на
новые акты производства и присвоения. Категорией,
отражающей данную реальность, являются
производительные фонды.
Под производительными фондами мы будем
понимать присвоенные производительные силы. Если
средства производства не присвоены, то они не могут принять
общественную форму фондов. Категория фондов еще не
включает в себя специфику конкретно-исторической
формы функционирования факторов производства, но
она уже представляет собой всеобщее
общественно-производственное отношение. В курсе политэкономии
социализма производственные фонды определяются как
общественная форма функционирования вещественных
факторов производства при социализме, но это лишь
подверждает рассмотренное ранее обстоятельство, что
коммунистический способ производства в качестве своих
специфических черт развертывает общечеловеческие.
При капитализме специфической формой проявления
производительных фондов является капитал. К. Маркс
писал о производственных, резервных, страховых и т. д.
фондах применительно к различным формам общества.
Переменный капитал, например, он характеризовал как
особую историческую форму проявления фонда
жизненных средств, или рабочего фонда [I, 23, 580).
Производительные фонды включают в себя фонд
средств производства и фонд рабочей силы. Они в свою
очередь могут быть подразделены более детально.
Например, фонд средств производства состоит из фонда
средств труда и фонда предметов труда. Могут быть
образованы определенные комбинации фондов. Так, фонд
103

рабочей силы и фонд рабочего времени в единстве со-
стааляет фонд труда и т. д.
Использование производительных фондов есть
одновременное осуществление процессов производства и
присвоения. Соответственно все категории данного ряда
будут представлять собой единство отношений
производства и присвоения.
Используя производительные фонды, работник
трудится и производит продукт. При этом он затрачивает
часть общего фонда времени, имеющегося в
распоряжении человека. Разумеется, с самого начала речь должна
идти о социальном времени, т. е. о времени человеческой
жизнедеятельности11. Человек же сформировался
исторически, и, следовательно, существует период его
выделения из животного мира. Вместе с этим процессом
естественное время становится также временем
общественной жизни человека, т. е. социальным временем.
Поскольку животное превращается в человека благодаря
труду, то и социальное время есть прежде всего время
труда. В труде человек впервые свобождается от чис
то естественной необходимости и создает то, чего не
существует в природе. Тем самым он проявляет себя
как свободный творец и в этом акте реально выделяет
себя из животного мира. Поэтому время труда есть
первая и родовая форма свободного времени.
В той степени, в которой человек еще не до конца
выделился из животного мира, время его
жизнедеятельности остается естественно необходимым и не
приобретает качества свободного времени. Но по мере
завершения становления человеческого общества все время
становится временем свободной жизнедеятельности
человека. И какие бы формы социальное время ни
приобретало в дальнейшем, оно уже не может потерять своего
родового качества свободного времени. Правда, оно
может исторически осуществляться через свои
противоположные формы, но это не отменяет его первоначальной
определенности. Так же, как человек выступает в
качестве свободного существа по отношению к животному
(даже если в социальном отношении он раб), так и
время его человеческой жизнедеятельности выступает как
свободное время. Следовательно, свободное время по
существу есть время собственно человеческой
жизнедеятельности, в которое человек создает и развивает себя.
По мере формирования человеческого общества
производство из спорадического и случайного дополнения
к животному существованию превращается в необходи-
104

woe условие и основу человеческой жизни. В той мере,
в которой человек осваивает свободное время, он
превращает его в необходимое. В силу этого в исторически
первой форме общества необходимое и свободное время
совпадают.
Постепенно вместе с развитием производительных сил
возникает возможность производить необходимые для
существования материальные блага за меньшее время
и не тратить на это все время, свободное от
удовлетворения естественных потребностей. Таким образом,
появляется особая часть свободного времени как
результат сокращения необходимого. Если раньше все свобод-
ж>е время было необходимым, то теперь последнее
сократилось и образовалась особая часть свободного
времени, не совпадающая с необходимым и существующая
наряду с ним.
Исторически и логически свободное время
первоначально соотносится не с рабочим, а с необходимым. Это
особенно важно подчеркнуть, ибо в литературе
распространено мнение, что «в человеческой практике свободное
время конституируется только по отношению к
рабочему» 12. В действительности же соотношение свободного
времени с рабочим, как мы покажем, является
продуктом более позднего развития.
Прогрессивное развитие человеческого общества
связано с сокращением необходимого и высвобождением
свободного времени. Оно представляет собой
«{созидание — за пределами необходимого рабочего времени —
большого количества свободного времени для общества
вообще и для каждого члена общества (т. е. созидание
простора для развития всей полноты производительных
сил отдельного человека, а потому также и
общества)» [I, 46, ч. II, 216—217]. Однако первоначально
высвободившееся в результате сокращения необходимого
труда время используется для продолжения процесса
труда и вследствие этого превращается в прибавочное
время. Историческая тенденция «заключается, с одной
стороны, в создании свободного времени, а с другой
стороны — в превращении этого свободного времени в
прибавочный труд» [I, 46, ч. II, 217].
Поскольку прибавочное время также является
общественно необходимым, то можно утверждать, что
общественно необходимое время распадается на
собственно необходимое и прибавочное. К. Маркс, как
известно, определял стоимость через общественно необходимое
рабочее время и общественно необходимый труд. Но он
105

также использовал понятие необходимого труда и в
более узком значении. При этом К. Маркс обращал
внимание на двоякий смысл понятия необходимого времени:
«До сих пор мы обозначали в этой работе словами
«необходимое рабочее время» то рабочее время, которое
вообще общественно необходимо для производства
известного товара. Теперь мы будем употреблять их и по
отношению к тому рабочему времени, которое
необходимо для производства такого специфического товара, как
рабочая сила. Употребление одних и тех же termini
technici (технических терминов) в различном смысле
неудобно, но в полной мере избежать этого не удается
ни в одной науке. Ср., например, высшие и низшие
отделы математики» [I, 23, 228). К этому следует
добавить, что такое употребление терминов имеет
объективные основания в процессе исторического развития
явлений !3.
Поскольку в истории первоначально
высвободившееся время превращается в прибавочное, постольку
свободное время, отличное от прибавочного (а не
тождественное ему), возможно лишь при сокращении всего
рабочего времени как целого. В силу этого свободное
время начинает соотноситься не с необходимым, а с
рабочим временем, включающим в себя как необходимое,
так и прибавочное время. Только здесь рабочее время
приобретает свое собственное содержание. Вместе с тем
и его составные части (необходимое и прибавочное
время) получают определенность рабочего времени.
Появление прибавочного времени, труда и продукта
создает возможность для деления общества на классы
и присвоения чужого труда. Часть общества, присваивая
результаты прибавочного труда, может превратить все
свое время в свободное. Таким образом, в той мере,
в какой для одной части общества высвободившееся
в результате развития производительных сил время
превращается в прибавочное, для другой части
общества создается свободное время. «...Это созидание не-ра-
бочего времени, — писал К. Маркс, — на стадии
капитала, как и на всех более ранних ступенях, выступает
как не-рабочее время, как свободное время для
немногих» [I, 46, ч. II, 217). В данном случае «овободное
время существует в виде противоположности прибавочному
рабочему времени и благодаря этой
противоположности...* [I, 46, ч. И, 217). Такое соотношение характерно
для всех антагонистических формаций, где, как и в
капиталистическом обществе, «свободное время одного
106

класса создается посредством превращения всей жизни
масс в рабочее время» [I, 23, 539J.
Формы, в которых свободное время превращается
л прибавочное, могут быть различными. Так, на рашгих
стадиях капитал пытался прямо и непосредственно
превратить все свободное время в рабочее посредством
удлинения рабочего дня до максимальных пределов,
обусловленных временем удовлетворения естественно
необходимых потребностей. Теперь методы этого
превращения меняются. Современный уровень развития
производительных сил, достижения научно-технической
революции требуют применения капиталом развитой
рабочей силы. Следовательно, капитал должен ее развивать
и затраты на это входят в его издержки производства.
Но капитал перекладывает заботу об этом —
благодаря конкуренции среди рабочих — на плечи их самих.
Тем самым он присваивает свободное время рабочих,
затраченное на образование, повышение квалификации
и т. д. Однако это уже такая форма присвоения свобод-
ного времени, которая несет в себе свое собственное
отрицание. Если непосредственное присвоение свободного
времени капиталом на первых ступенях его развития
просто не оставляло его рабочему, то теперь свободное
время присваивается двояко — непосредственно рабочим
и опосредованно капиталистом. Но, присваивая
свободное время, рабочий развивается как человек. Он
начинает видеть в капитале действительные пределы своего
развития, пытается устранить их.
Вместе с тем антагонистическая форма
существования свободного времени извращает его сущность.
Свободное время в антагонистических формациях в
значительной мере превращается в свое собственное
абсолютное отрицание — «время праздности, разложения
человеческих сущностных сил вплоть до чисто животного
времени.
Устранение антагонистической формы развития
необходимого, прибавочного и свободного времени в корне
меняет их соотношение. «...Рабочие массы, — писал
К. Маркс, — должны сами присваивать себе свой
прибавочный труд. Когда они начнут это делать — и когда
тем еамым свободное время перестает существовать
•в антагонистической форм*, — тогда, с одной стороны,
мерой необходимого рабочего времени станут
потребности общественного индивида, а с другой стороны,
развитие общественной производительной силы будет
происходить столь быстро, что хотя производство будет
107

рассчитано на богатство всех, свободное время в:ех
возрастет» (I, 46, ч. II, 217]. Здесь «целью являются
уничтожение самого отношения [необходимого и
прибавочного труда); так, чтобы прибавочный продукт сам
выступал в качестве необходимого продукта и, наконец,
чтобы материальное производство оставляло каждому
человеку избыточное время для другой деятельности»
[1,4б,ч. II, 111].
В коммунистическом обществе весь труд снова, как
и в начале истории, становится необходимым. Вместе
с тем необходимый труд становится свободным. Здесь
внешне получается точно такое же соотношение, как
и в первобытном обществе, но внутри труда содержатся
в снятом виде все ранее полученные различия. Так, хотя
труд для человека станет первой жизненной
потребностью и будет свободным, творческим и т. д., он все же
относится к царству необходимости [I, 25, ч. И, 386—
387), а свободное время будет давать простор для
более возвышенной деятельности. «Впрочем, само собой
разумеется, что само непосредственное рабочее время
не может оставаться в положении абстрактной
противоположности к свободному времени, как это
представляется с точки зрения буржуазной политической
экономии. <...> Свободное время — представляющее собой
как досуг, так и время для более возвышенной
деятельности — разумеется, превращает того, кто им обладает,
в иного субъекта, и в качестве этого иного субъекта
он и вступает затем в непосредственный процесс
производства» [I, 46, ч. II, 221].
Та»ким образом, необходимое, прибавочное и
свободное время и, соответственно, труд отнюдь не
представляют собой раз и навсегда данные абстралстно-всеобщие
категории. Наоборот, они развиваются, изменяют свое
конкретно-историческое содержание и ib то же время
сохраняют свою существенную определенность. Мы
рассмотрели исторический процесс развития различий между,
с одной стороны, свободным, с другой — необходимым
временем, которое вместе с прибавочным приобретает
определенность рабочего времени. Вместе с тем
свободное время перестает быть временем труда и становится
временем, свободным от работы, которое по своей
структуре также неоднородно. Оно включает естественно
необходимое время (время приема пищи, сна и
удовлетворения других естественных потребностей), общественно
необходимое нерабочее время, т. е. время, которое на
108

данной исторической ступени является необходимым, но
не в процессе труда, а за его пределами (время поездки
ка работу, покупки продуктов и т. д.), собственно
свободное время (время развития человека). Последнее
с точки зрения сущности может быть разделено на вре-
Фонд бремени
Heodiосиное бр*м* Подобное 6р*м*
Обцестбенчо [стестбенно Вретм дрем* разбита*
необходимо* необходим* самераз- атодностеи
дрем* бремя бита* дррм индибидоб
Моче* Нерабоч**
Spun брет
блок/мое Прибобочно*
-.я*** рабочее
дрем* бремя
Рис. 2
мя, в которое человек развивает способности других
людей (например, обучение своих детей чтению,
развивающие игры с ними и т. д.), и время, в которое
человек развевает собственные способности (учеба,
самообразование и т. д.). Структура фонда времени
жизнедеятельности человека «приведена на рнс. 2.
В литературе уже преодолено упрощенное деление
всего времени на рабочее и свободное. Наряду с
рабочим и свободным сейчас различают нерабочее время.
«Нерабочее, непроизводственное время, — пишет
А. Л. Максимов, — это время, затраченное на сон, еду,
домашний труд, приготовление пищи,
самообслуживание, уход за членами семьи; затраты времени на
различные покупки и поездки, ожидание транспорта и т. д.» и.
Конечно, такое деление способно «работать» в
определенных рамках исследования. Но можно указать на то,
что свободное время также является нерабочим.
Поэтому приведенное деление условно, о чем говорит
и А. Л. Максимов. Далее, время сна, еды и др.,
безусловно, необходимое для человека, и оно должно быть
отнесено к этой категории. Но его необходимость
предопределена не общественными, а естественными
потребностями. Вследствие этого целесообразно различать
общественно необходимое «и естественно необходимое время
Обычно же под необходимым временем понимается часть
109

рабочего (даже в том случае, если исследуется весь
фонд времени).
Достоинством предположенной нами структуры
фонда времени является то, что, вонперюых, -свободное время
соотносится не с рабочим, а с необходимым, так же, как
и вообще свобода соотносится с необходимостью, а не
с работой. Во-вторых, в рамках необходимого
различается общественно необходимое и естественно
необходимое время. В силу этого и нерабочее время в
дальнейшем делении выступает как общественно необходимое
нерабочее время. Оно уже не прямо соотносится, с
одной стороны, с рабочим, а с другой — со свободным,
а в качестве момента общественно необходимого
времени соотносится со свободным. В-третьих, в рамках
свободного времени различаются время развития других
индивидов и время саморазвития человека, что весьма
существенно с точки зрения развития человека. Одно
дело, когда, например, осуществляется процесс
обучения родителями детей, где развиваются
преимущественно способности последних. Другое дело, если человек
занимается самообразованием. Здесь он развивает
собственные способности. Возможно и такое положение,
когда в процессе взаимного общении развиваются
способности всех участников процесса. Это высшая и
наиболее эффективная форма реализации свободного
времени.
Могут возразить, что развитие способностей других
людей может осуществляться и в рабочее время
(например, труд воспитателей детских садов, учителей и т. д.).
Но точно так же человек может развивать собственные
способности в процессе производства в рабочее время,
совершенствуя мастерство, -повышая квалификацию
и т. д. Вместе с тем время труда художника, писателя,
лиц творческих профессий по существу является
свободным временем. В свободное время могут также
производиться материальные блага (например, выращивание
фруктов садоводами-любителями и др.). Все это
показывает, что свободное время становится существенной
определенность необходимого не только в
коммунистическом обществе, но в определенной мере и
определенных сферах при социализме и даже в
досоциалистических формациях. Однако 'неравномерность
взаимопроникновения необходимого, рабочего и свободного
времени в различных областях человеческой деятельности не
устраняет, а .подчеркивает важность проанализирован-
110

ных различий. Мера данного взаимопроникновения на
каждом этипе должна определяться прежде 'всего
применительно к главной сфере человеческой
деятельности — материальному производству.
До сих пор речь шла о необходимом, прибавочном,
свободном времени и, соответственно, труде и продукте.
Однако само соотношение времени, труда «и 'продукта
также исторически изменяется. Первоначально
необходимое и свободное время совпадают и вместе с тем
являются временем труда, но результаты их
функционирования различаются. Они представляют собой два
момента единого трудового акта, во время которого на
одной стороне возникает орудие, на другой — человек как
животное, делающее орудие. Необходимое время
воплощается на одном полюсе акта труда в орудии, а
свободное — на другом полюсе в человеке. И если правильно
утверждать, что исторически первой формой свободного
времени является время труда как время производства
орудия, то лишь потому, что последнее вместе с тем есть
и время производства человека. Продуктом
необходимого времени первоначально выступает орудие, а
свободного — человек.
В дальнейшем процессе исторического развития труд
в значительной мере и для преобладающей части людей
теряет человеко-творческую и целеполагающую
функции, превращаясь в работу, т. е. в затрату энергии для
выполнения определенной совокупности действий,
заданных внешней целесообразностью. В силу этого
перестают совпадать, а затем и превращаются в
противоположности «свободное и необходимое время, исчезает
сращенность труда и свободной деятельности. В
необходимое и прибавочное время осуществляется
необходимый и прибавочный труд, а в свободное время деятель-,
ность не является трудом. Соответственно, продукт
необходимого труда выступает как необходимый продукт,,
продукт прибавочного труда — как прибавочный
продукт. Продукт же деятельности в свободное время —
сам человек. «Сбережение рабочего времени
равносильно увеличению свободного времени, т. е. времени для...
полного развития индивида. <...> Сбережение рабочего
времени можно рассматривать как производство
основного капитала, причем этим основным капиталом
яшляется сам человек» [I, 46, ч. II, 221J.
Субстанциональной формой в соотношении труда,
времени и продукта выступает труд, ибо он придает
ill

времени социальную определенность, а продукту —
соответствующую натуральную и общественную форму.
Материальный продукт далее используется по
своему назначению в качестве предметов потребления или
средств производства и снова принимает форму
производительных или непроизводительных фондов.
Производительные фонды и необходимый и прибавочный
продукт, являясь формами единства отношений
производства и присвоения, представляют его с разных сторон.
Производительные фонды образуют как бы начальную
форму данного единства, направленную на
возобновление процесса производства и присвоения; необходимый
и прибавочный продукт, наоборот, выражает
завершенную форму процесса. В лерзом случае ведущей стороной
единства производства л присвоения является
последнее (важно то, что фонды присвоены и поэтому могут
быть использованы в производстве). Во втором случае
ведущая сторона представлена производством (важно
то, что возник продукт, который может быть присвоен
агентами производственного процесса). Вместе с тем
фонды и продукт взаимно переходят друг в друга в
постоянном движении процесса производства. Например,
фонд труда переходит в необходимый и прибавочный
продукт. Необходимый продукт затем переходит в фонд
жизненных средств работников и т. д.
Производительные фонды через продукт переходят
как в новые производительные, так и
непроизводительные фонды. Историчеоюи меняется соотношение между
фондами. Так, в процессе исторического развития
постоянно возрастают фонд используемых средств
производства, фонд потребления, хотя темпы роста последнего
меньше. В условиях коммунистической формации особое
значение приобретает увеличение фонда свободного
времени и т. д.
С переходом продукта в производительные фонды
начинается новый процесс производства и,
следовательно, совершается воспроизводство. «Какова бы ни была
общественная форма процесса производства, он во
всяком случае должен быть непрерывным, т. е. должен
периодически все снова и снова проходить одни и те же
стадии. Та»к же, .как общество не может перестать
потреблять, так не может оно и перестать производить.
Поэтому всякий общественный процесс производства,
рассматриваемый в постоянной связи и в непрерывном
потоке своего возобновления, является в то же время
процессом воспроизводства» [I, 23, 578]. Если повторе-
112

нне процесса производства осуществляется в
неизменном масштабе, то мы имеем дело с 'простым
воспроизводством, если в расширенном масштабе — речь идет
о расширенном воспроизводстве. Последнее
предполагает накопление, представляющее собой превращение
прибавочного продукта в производительные фонды.
Рассматривая буржуазное производство, К. Маркс
определял накопление капитала как «применение прибавочной
стоимости в (качестве «капитала, или обратное
превращение прибавочной стоимости в капитал ...» [I, 23, 592].
Если отбросить буржуазную форму производства,
придающую прибавочному продукту историческую форму
прибавочной стоимости, а производительным фондам —
форму капитала, то получим общее определение
процесса накопления. Оно откосится к производственному
процессу. Однако накопление может быть и
непроизводственным. Накапливаться могут как средства
производства, так и предметы потребления, знания, опыт,
денежные средства и т. д.
Вместе с тем в фонды превращается не только
прибавочный, но и весь произведенный продукт. Поскольку
в процессе производства затрачиваются
производительные фонды, постольку они должны воспроизводиться.
Фонд, предназначенный для возобновления средств
производства, представляет собой фонд возмещения. Если
средства производства в натуральном хозяйстве
полностью потребляются в производстве предметов
потребления, то в этом случае каждый новый акт производства
предметов потребления предполагает новый акт
производства, например, необходимого орудия и т. д. Весь
труд, который необходим для создания предмета
потребления, будет состоять из труда, затраченного на
производство орудия и самого предмета потребления. Фонд
возмещения здесь будет представлен непосредственно
в рабочем времени, необходимом для воссоздания
орудия. Если же орудие, допустим, изнашивается за месяц,
а для его производства необходимо «пять дней, то
работник должен будет за месяц создать дополнительный
фонд предметов потребления, который бы обеспечил его
существование в те пять дней, когда он будет занят
созданием орудия. Этот фонд воплощен в предметах
потребления, но его экономическое назначение состоит
в том, чтобы высвободить часть фонда времени,
предназначенного для возмещения потребленного орудия.
Фонд переходит здесь из формы предметов потребления
в форму рабочего времени, а затем в форму фонда
113

средств производства. Если предположить, что при
простом воспроизводстве часть работников занимается
изготовлением только средств производства, а другая
часть — предметов потребления, то первая часть фонда
времени будет представлять также фонд возмещения.
Если далее считать, что общество состоит исключительно
из работников, то тогда весь прибавочный продукт будет
состоять из средств производства и превратится в фонд
возмещения. Таким образом, оказывается, что при
определенных обстоятельствах прибавочный продукт и фонд
возмещения могут быть только двумя различными
функциональными формами бытия прибавочного времени
и труда. Если же абстрагироваться от процесса
возмещения, то время производства орудия будет
представлять собой накопление фондов. Природа составляет
дикарю, которому приходится удовлетворять лишь
небольшие потребности, время не на то, чтобы использовать
еще не существующие средства производства для
нового производства, а на то, чтобы, кроме труда, которого
стоит присвоение существующих в природе жизненных
средств, затрачивать труд на превращение других
продуктов природы в средства производства: лук, каменный
нож, лодку и т. д. Процесс этот, если рассматривать его
только с «вещественной стороны, у дикаря совершеино
соответствует обратному превращению прибавочного труда
в новый капитал» [I, 25, ч. II, 417]. Ф. Энгельс писал:
«Избыток «продукта труда над издержками поддержания
труда и образование и накопление из этого избытка
общественного производственного и резервного фонда —
все это было и остается основой всякого общественного»
политического и умственного прогресса» (I, 20, 199].
Время и труд могут накапливаться лишь в
овеществленной, опредмеченной форме. Накапливая продукты
своего труда, человек накапливает вместе с тем и труд,
воплощенный в них. В силу этого в каждый данный
период весь продукт, которым располагает человек, состо^
ит из продукта предшествующего труда и продукта
труда данного периода (необходимого и прибавочного).
В условиях товарного производства овеществленный
труд вместе с его мерой — временем принимает форму
стоимости. Одновременно движение стоимости в
определенной мере обособляется от движения натуральной
формы продукта. Так, продукт «в натуральной форме
может возрастать, а по стоимости уменьшаться.
Созданные в данный период материальные блага
являются продуктом конкретного труда этого же периода,
114

г их стоимость включает, как правило, и
овеществленный труд предшествующих периодов }\ т. д. Если раньше
применительно к натуральному хозяйству мы говорили,
что фонд возмещения является лишь другой
функциональной формой прибавочного продукта, то в условиях
товарного производства фонд возмещения представляет
собой самостоятельную форму бытия стоимости наряду
с прибавочной стоимостью. Здесь возникает много
сложных проблем, связанных со спецификой движения
стоимостных форм, но они не входят в предмет нашего
анализа. Мы же зафиксируем, что принципы движения
натурально-хозяйственных и стоимостных форм
существенно различаются. Это влияет на структуру годового
продукта, фондов и т. д. Данное обстоятельство важно
учитывать для того, чтобы избежать механического
переноса принципов движения стоимостных форм на другие
формы хозяйственных связей. Следует также иметь в
виду, что с точки зрения всеобщей общественной формы
созданный продукт может быть только необходимым
и прибавочным. Никаких других форм в (качестве
продукта данного периода он не может принимать. Этот же
необходимый и прибавочный продукт, рассмотренный
со стороны присвоения и использования, выступает
в форме трех фондов: фонда возмещения, фонда
потребления и фонда -накопления. Все они относятся
к категориям воспроизводства. Поскольку же
рассматривается не просто воспроизводство, а расширенное
воспроизводство, постольку его центральной категорией
выступает накопление. Оно является наиболее
конкретным выражением единства производства и присвоения,
представляет собой увеличение произведенных трудом
объектов собственности. Процесс накопления
выражается в возрастании богатства общества. Богатство в
качестве особой формы появляется как продукт накопления.
«Пергвая, естественно возникшая форма богатства, это —
излишек, или избыток «продуктов, т. е. та часть
продуктов, которая не нужна непосредственно в качестве
потребительной стоимости, или же владение такими
продуктами, потребительная стоимость которых находится
вне круга первых необходимых потребностей» [1, 13, 109].
Богатство как результат накопления выступает
мерой собственности. Так, в буржуазном обществе более
богатым человеком считается тот, кто имеет больше
денег, материальных благ и других объектов
собственности. Но буржуазная форма богатства — лишь одна из
его исторических форм. В соответствии с тем, как изме-
П5

няются исторические формы богатства, изменяется
и его мера. Если при капитализме «богатство
непосредственно заключается в присвоении прибавочного
рабочего времени», то в коммунистическом обществе
«действительным богатством является развитая
производительная сила индивидов. Тогда мерой богатства будет...
отнюдь уже не рабочее время, а свободное время» [I, 46,
ч. II, 217].
Производство и присвоение продуктов, накопление
их в качестве производительных сил, функционирующих
в определенной исторической форме, составляют
главное содержание увеличения богатства общества. Вместе
с расширением круга производимых продуктов,
развитием производительных сил изменяется и состав
богатства, который уже не вмещается в старые общественные
формы его использования. «Все прежние общества...
погибали с развитием богатства, или, что одно и то
же, — с развитием общественных производительных
сил» [I, 46, ч. И, 33]. По мере развития общества
всевозрастающее значение приобретает такая форма
богатства, как наука. €Уже одного развития науки—т. е.
.наиболее основательной формы богатства, являющейся как
продуктом, так и производителем богатства — было
достаточно для разложения этих обществ. Но
развитие науки, этого идеального и вместе с тем
практического богатства, является лишь одной из
сторон, одной из форм, в которых выступает развитие про-
изводительных сил человека, т. с. развитие богатства»
[I, 46, ч. II, 33].
Коммунизм срывает с богатства его отчужденную
форму денег и придаст ему подлинно общественное
и конкретно-человеческое содержание. Главным
богатством здесь 'выступает человек со всеми его
производительными силами и развитыми общественными
отношениями. «На самом же деле, если отбросить
ограниченную буржуазную форму, чем же иным является
богатство <...> как не абсолютным выявлением творческих
дарований человека, без каких-либо других
предпосылок, кроме предшествовавшего исторического развития,
делающего самоцелью эту целостность развития, т. е.
развития всех человеческих сил как таковых,
безотносительно к какому бы то ни было заранее установлен-
ному масштабу. Человек здесь не воспроизводит себя
в какой-либо одной только определенности, а производит
себя во всей своей целостности, он не стремится
оставаться чем-то окончательно установившимся, а находит-
116

ся в абсолютном движении становления» [I, 46, ч. I,
476J. В силу этого богатство теряет значение
преимущественно вещественных, устойчивых форм и все более
выступает как само движение форм человеческой
деятельности, с... Исчезает самостоятельная вещественная
форма богатства, и оно просто выступает скорее как
деятельность людей. Все, что не является результатом
человеческой деятельности, результатом труда, есть
природа и в качестве таковой не является социальным
богатством. Призрак товарного мира рассеивается,
и этот мир выступает всего лишь как постоянно
исчезающее и постоянно вновь создаваемое
объективирование человеческого труда. Всякое вещественно прочное
богатство есть лишь мимолетное овеществление этого
общественного труда, кристаллизация процесса
производства, мерой которого является время — мера самого
движения» ]1, 26, ч. III, 446[.
Итак, мы рассмотрели основные определения
единства отношений собственности и производства.
Исходной в этом ряду явилась категория производительных
фондов. Использование производительных фондов как
момент их присвоения представляет собой процесс
труда в его всеобщей общественной форме. Эта форма —
общественно необходимый труд (соответственно —
время), который далее в рамках рабочего дня полагает
себя как необходимый труд и прибавочный труд,
служащий базисом для свободного времени. Каждая из
этих категорий заключает единство отношений
производства и присвоения внутри себя. Например, в категории
«необходимый труд» заключено не только то, что это
труд, производящий продукты, но и то, что продукт
данного труда будет присвоен производителем для
воспроизводства своей рабочей силы и т. п.
Вместе с тем отметим, что уже первый акт
производства орудия был и актом накопления, ибо в этом
процессе производства возникает и присваивается новый,
ранее не существовавший объект собственности. Все
развитие производительных сил выступает как
результат накопления. Но накопленное в предшествующем
периоде, поскольку оно используется и потребляется в
настоящем, должно воспроизводиться. Только на данной
основе возможно новое накопление. Поэтому простое
воспроизводство является моментом накопления, а
расширенное воспроизводство К. Маркс с полным
основанием рассматривает как накопление [I, 23, 599).
Накопление как наиболее конкретное выражение единства
117

отношений производства и присвоения включает в себя
и все определения воспроизводства. Завершенное
выражение оно получает в росте общественного богатства.
Если теперь кратко 'выразить все три категориальных
ряда, то получим следующее:
Продукт — Присвоение — Собственность
Производительное силы — Производство — Способ
производства
Производительные фонды — Накопление — Богатство.
Все ряды построены методом восхождения от
абстрактного к конкретному, так что последняя категория
в каждом ряду содержит все предыдущие и является
возвратом к первой категории через последующие.
Собственность есть тот же продукт, только прошедший
процесс присвоения. Способ производства представляет те
же производительные силы, но выступающие в единстве
с процессом производства и складывающимися в нем
производственными отношениями. В качестве богатства
выступают накопленные в результате производства
и присвоения фонды.
Вместе с тем восхождение от абстрактного к
конкретному осуществляется не только в каждом ряду, но
и от ряда к ряду. Ряд категорий способа производства
лолучен в результате конкретизации категорий
собственности на новом витке процесса познания. Третий
ряд объединяет определения двух предшествующих
рядов. То, что было в первом ряду продуктом, во втором
получило более конкретную определенность производи*
тельных сил, а в третьем — общественную форму
производительных фондов. То, что в первом ряду было
присвоением, во втором стало производством, а в
третьем объединило то и другое и в результате этого
выступило как накопление. И наконец, собственность
(первый ряд), выступающая в качестве определенного
способа производства (второй ряд) и вместе с ним,
образует богатство общества (третий ряд). Иначе говоря,
богатство есть та же собственность, но понятая
конкретно, вместе со способом своего возникновения и
умножения.
Все эти ряды категорий могут быть развернуты до
любой степени конкретности и дополнены другими
категориями.
Следующий шаг в исследовании должен снова
возвратить нас к первой категории — продукту, но
взятому уже с учетом всего последующего движения, т. е.
118

в качестве конкретной формы богатства исторически
определенного способа производства. Именно такой
подход представлен в первой главе «Капитала»:
«Богатство обществ, в которых (господствует
капиталистически способ производства, выступает «как «огромное
скопление товаров», а отдельный товар — как
элементарная форма этого богатства» [I, 23, 43].
Переход к рассмотрению конкретно-исторической
системы производственных отношений обусловлен логикой
предшествующего исследования. Если в первых двух
рядах исследуются категории, которые изучаются и
другими науками (собственность изучается, например,
юридической наукой, способ производства — историческим
материализмом и т. д.) и потому не составляют
исключительно предмет политэкономии, а как бы только
очерчивают его границы, то в третьем ряду анализируются
специфически политэкономические категории
(необходимый труд, прибавочный труд и т. д.). Именно поэтому
данный ряд был рассмотрен более обстоятельно. Его
категории представляют собой, как уже отмечалось,
всеобщие производственные отношения, которые
выступают как проявление отношений собственности.
Поскольку ранее уже говорилось о трех
категориальных рядах предмета политэкономии (ряд
«потребительной стоимости, ряд стоимости и ряд меновой
стоимости), постольку необходимо, хотя бы кратко, рассмотреть
их соотношение с проанализированными
категориальными «рядами собственности, способа производства и
богатства.
В первом случае три категориальных ряда можно
было бы условно изобразить в виде трех
горизонтальных линий. Нижняя линия образует ряд категорий
потребительной стоимости — отношений человека к
природе. Средняя линия (ряд стоимости) представляет
собой материальные экономические отношения, ничего
природного в себя не заключающие. Этот ряд является
основным. И наконец, верхняя линия — это ряд
категорий меновой стоимости, которые выражают идеальные
отношения.
Если теперь мы рассмотрим категории собственности
(в том числе такие, как пользование, распоряжение,
владение, которые специально не анализировались
в данной работе, но, безусловно, входят в структуру
собственности), то увидим, что они не укладываются
ни в какой ряд, а охватывают все три ряда, поскольку
включают в себя и отношения к вещи, и идеальные во-
119

левые отношения и т. д. Поэтому ряд категорий
собственности как бы обрамляет в виде спирали все три
ряда категорий предмета политэкономии. То же самое
можно сказать и о ряде категорий способа производства.
Но его движение не совпадает с движением категорий
собственности. Там, где собственность представлена
непосредственно отношением человека к человеку, способ
производства опосредует данное отношение вещью, и
наоборот. В результате движение категорий собственности
;i способа производства образует пересекающиеся
спирали. Пересечение рядов собственности и способа
производства представляет собой сферу категорий ряда
экономических форм единства отношений собственности
г мо сяособо протдодвпбй
Р*д менадой стоимости
Ы стоимости
Р$д потредитетмой стоимости
Pti содстбстхти \
Когтсриолышо (pw
попиттнотш
Рис. 3
л производства. Это своеобразные категориальные узлы
политэкономии (рис. 3).
Центральной категорией ряда экономических форм
единства производства и присвоения является
накопление. Последнее есть не что иное, как экономический
эквивалент категории развития, ибо экономическое раз-
зитие по существу представляет собой накопление
общественного богатства, прогрессивное изменение его
состава и исторических форм. Поэтому в следующем
шаге исследования предшествующие категории должны
быть взяты с учетом их конкретно-исторического
развития. Иначе говоря, дальнейший анализ должен быть
изучением конкретно-исторических способов
производства.
3. ДИАЛЕКТИКА ИСХОДНОГО И ОСНОВНОГО ОТНОШЕНИЯ
В ПРОЦЕССЕ ИСТОРИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ И СМЕНЫ СПОСОВОВ
ПРОИЗВОДСТВА
Ранее зыяснено, что начала политэкономии
коммунистического способа производства и политэкономии в
широком смысле диалектически совпадают. Это совпадение
120

включает в себя моменты как тождества, так и
различия и представляет собой противоречие, являющееся
исходным в развертывании научной системы
политэкономии.
Главное различие начал политэкономии в широком
смысле и политэкономии коммунистического способа
производства заключается в том, что первое обладает
теоретической всеобщностью, существующей в данное
время реально лишь в мышлении; второе — является
практически всеобщим, образующим всеобщую связь
реально существующих в настоящее время отношений
коммунистического способа производства (социализма).
Такое различие носит логический характер, но оно
отражает факт реального исторического развития
отношения до уровня практической всеобщности. Последняя
выражает высшее проявление абстрактного. Отсюда
вытекает, что степень абстрактности на более развитых
ступенях исторического прогресса общества становится
более высокой. Вместе с тем в каждом исторически
последующем обществе возрастает уровень конкретности
экономической системы, которая становится все более
разветвленной и многообразной. Таким образом,1
развитие абстрактного и конкретного представляет собой по
существу две стороны единого процесса. Однако
каждая последующая экономическая система в
историческом развитии должна начинаться с категории более
конкретного уровня.
Непосредственное сопоставление двух полученных
выводов обнаруж/иваег их противоположность. Один
вывод свидетельствует, что исходная категория каждого
исторически последующего общества становится все
более конкретной; другой, наоборот, — все более
абстрактной. Но непосредственное сопоставление данных
положений не учитывает разграничение и реальную
диалектику линий общеисторического и
конкретно-исторического развития общества. Если же это учесть, то
окажется, что более конкретная категория в
общеисторическом плане является вместе с тем более абстрактной по
отношению к своей конкретно-исторической системе.
Иначе говоря, уровень ее конкретности возрастает
абсолютно (от формации к формации), но снижается отно
сительно, поскольку конкретность всей последующей
системы отношений увеличивается в большей степени.
В силу этого в системе отношений более высокой
формы общества исходная категория выступает и более
абстрактной, и более конкретной.
121

В данном процессе восхождения движение от
абстрактного к конкретному опосредуется
противоположным переходом от конкретного к абстрактному.
Схематически это можно изобразить в виде расходящейся
опирали (рис. 4). Здесь «вертикальная линия АК
означает общеисторическое восхождение от абстрактного
к конкретному, а направление (К) (А) выражает
противоположное движение, но взятое по отсчету к
горизонтальному (круговому) движению. Увеличение круга
на каждом новом витке призвано иллюстрировать
увеличение степени конкретности каждой последующей
исторической системы.
Исходное отношение развивается в основное,
выражающее з концентрированном виде специфику
конкретно-исторической формы. В литературе
проблемы исходного и основного
отношений широко обсуждаются в связи
с проблемой построения системы
категории политэкономии социализма. При
этом была основательно исследована
марксова методология решения
анализируемой проблемы в ходе анализа
капиталистического способа
производства, сформулированы
методологические требования к выделению
исходного и основного отношений, выявлен
способ их взаимосвязи, определились
различные подходы к этой проблеме.
Что касается вопроса об исходной и
основной категориях политэкономии
в широком смысле, то специально он до последнего
времени почти не рассматривался. Однако в его решении
должен быть учтен опыт предшествующих
методологических разработок.
Обратимся сначала к методологии решения
проблемы исходного и основного отношений в «Капитален
К. Маркс начинает исследование с товара как клеточки
капиталистического способа производства. В литературе
были предпринята попытка доказать, что экономической
клеточкой является не товар, а стоимость. Товар же
выступает, по определению К. Маркса, лишь формой
экономической клеточки 15. Однако клеточка в соответствии
с ее природой и в согласии с примененной К. Марксом
аналогией с биологической наукой должна представлять
относительно самостоятельное бытие, входящее в
качестве строительного материала в более сложный орга-
Рис. 4
122

низм. Стоимость же такой относительной
самостоятельностью не обладает, ибо она не заключает в себе ни
грана вещества, никакой предметности, являющейся
предпосылкой всякого относительно самостоятельного
существования. В отличие от нее товар /воплощает в себе
и предметность (потребительная стоимость), и
социальную материальность (стоимость), и идеальность (мено*
вая стоимость) и образует начало для всех трех
категориальных рядов предмета политэкономии. Стоимость
выражает лишь сущность товара. Конечно, в силу этого
товар выступает как конкретная форма бытия
стоимости. Но именно то, что он воплощает в себе и бытие,
и сущность и т. д., и делает его клеточкой.
В специальном анализе товар отличается от
стоимости как клеточка от исходного отношения. Клеточка
вместе с тем квалифицируется как начало. Отсюда ясно,
что в качестве начала определяется и исходное
отношение как сущность клеточки. Однако все это имеет
значение лишь в том случае, если анализу подвергается
само начало. Если же оно берется в отношении к
последующему движению, то указанные различия
выступают уже как несущественные. Так, по отношению
к капиталу клеточка может быть представлена и
стоимостью как сущностью товара, и самим товаром, и
меновым отношением и т. д. И то, и другое, и третье могут
быть квалифицированы и как начало, и как исходное
отношение (товар ведь тоже есть отношение) и т. д.
Поэтому нет ничего недопустимого в том, что, например,
в ходе анализа взаимосвязи исходного и основного
отношений в литературе часто не проводится строгое
различие между началом, клеточкой, исходным
отношением, исходной категорией, которая может быть
отражением и клеточки, и исходного отношения и т. д. Такое
различие имеет существенное значение лишь в
определенных пределах анализа. Кстати, то обстоятельство,
что начало, выступая наиболее простым по отношению
к последующим категориям, в-нутри себя имеет сложную
структуру, и служит объективным основанием для
существования различных точек зрения по вопросу об
исходном отношении. Последние, часто вопреки
утверждениям авторов, не исключают, а скорее дополняют друг
друга, выражая моменты внутренней структуры
начала |в. В результате возникает проблема субординации
категорий начала. Так, товар представляет собой
категорию бытия по отношению к капиталу, но, взятый сам
по себе, он имеет и свое собственное бытие, и сущность.
123

и т. д. Если в нем различать бытие, сущность и
действительность, товар будет представлять непосредственное
бытие сущности, стоимость — саму сущность, а
деньги — действительность стоимости.
То же самое можно сказать и об основном
отношении. Оно может быть выражено, например, как
отношение эксплуатации наемных рабочих капиталистами, как
прибавочная стоимость, капитал и др. Это различные
выражения блока категорий сущности капитала, и
между ними также существует определенная субординация.
Движение категорий осуществляется по всем
категориальным рядам предмета политэкономии, находящимся
в постоянном взаимопроникновении. Так, линия «товар-
деньги—«капитал» выражает единство движения всех
рядов; линия «стоимость — прибавочная стоимость» —
то же -самое движение, но через категории основного,
второго ряда предмета шолитэкономии; «переход «мено-
ная стоимость — цена» относится к третьему ряду.
Наиболее адекватно суть логического движения
выражают категории основного ряда предмета
политэкономии, ибо в нем переход осуществляется от сущности
к сущности: от сущности бытия к сущности самой
сущности и т. д. В «Капитале», например, это переход от
стоимости как сущности товара к прибавочной
стоимости как сущности капитала. Поэтому, если строго
учитывать различия между отношением и клеточкой,
отношением как таковым и его опредмеченным
существованием и т. д., то 'наиболее точно исходного отношение
капитализма выражается категорией стоимости, а
основное — категорией прибавочной стоимости.
По отношению к исходному и основному все
остальные экономические отношения выступают как
производные. Так, прибыль, земельная рента, цена производства
и т. д, являются категориями, производными от
стоимости и прибавочной стоимости. Вся система производст-
веннных отношений в данном аспекте может быть
представлена через три блока: исходное — основное —
производные отношения. «Вопрос об исходном и основном
производственных отношениях, — пишет В. Н. Черко-
вец, — является центральным вопросом политэкономи-
ческой системы вообще. Его исследование выясняет, во-
первых, начало системы, во-вторых, последовательность
развертывания системы в ее решающей части, в-третьих,
субординацию двух важнейших категорий, по
отношению к которым все остальные категории выступают как
производные» ,7.
124

Методология анализа К. Марксом исходного и
основного отношений активно применяется в политэкономии
социализма. В настоящее время существуют десятки
различных предложений по этим вопросам |8. Часть из
них выражает вполне реальные связи, и задача состоит
© том, чтобы понять, как субординированы данные точки
зрения и, соответственно, отражаемые ими отношения.
Поскольку главные методологические принципы,
примененные в «Капитале», имеют всеобщий характер, то
естественно стремление определить исходное и основное
отношения и в других общественно-экономических
формациях, являющихся, безусловно, сложными системами,
в которых имеет место субординация образующих их
элементов. Отрицание возможности выделения для всех
формаций исходного и основного отношений означало
бы игнорирование органического характера всех
общественных систем. Но вместе с тем и механическое
применение общих принципов, воплощенных в анализе
капиталистического способа производства, к
исследованию специфических отношений других обществ не
может дать необходимых научных результатов. В связи
с этим важно подчеркнуть, что исходное и основное
отношения капиталистического способа производства
представляют собой диалектические противоположности,
взаимно предполагающие и исключающие друг друга.
Так, стоимость воплощает в себе отношения
эквивалентности обмена, в противоположность этому прибавочная
стоимость представляет присвоение результатов чужого
труда без всякого эквивалента. Здесь имеет место
взаимное исключение указанных категорий друг другом.
Но вместе с тем, как показал К. Маркс, присвоение
прибавочной стоимости осуществляется на основе
закона стоимости и не нарушает его. Следовательно,
прибавочная стоимость предполагает стоимость как -свою
основу. С другой стороны, в капиталистическом
обществе прибавочная стоимость сама является составной
частью стоимости и, стало быть, предполагается
последней как ее собственный момент. Налицо взаимное
предполагание данных категорий. Таким образом,
существует единство взаимного предполагания и исключения
стоимости и прибавочной стоимости, образующее живое
противоречие капиталистического способа производства.
Теперь можно поставить вопрос: образуют ли
исходное и основное отношения противоположности в любом
обществе или это отражает специфику капитализма?
Очевидно, что взаимное предполагание и исключение
125

представляет собой достаточно сложную
взаимозависимость, которая складывается лишь на определенном
этапе развития и, следовательно, не может существовать
в таком виде с самого начала. Это означает, что,
например, в первобытном обществе взаимосвязь исходного
и основного отношений будет иной. Если же учесть, что
диалектические противоположности могут выступить
в качестве таковых, если они развились с единого
начала, имеют единое основание, то вполне логичен вывод
о совпадении, тождестве в первобытнообщинной
формации исходного и основного отношений. Конечно, это
тождество не абстрактное, а конкретное, включающее
в себя различие, но тем не менее оно реально положено
в качестве тождества, а не различия.
Можно привести и иные основания для того, чтобы
различать взаимосвязь исходного и основного
отношений в капиталистическом и других обществах. Так,
исходное отношение представляет собой один из моментов
осуществления основного отношения и входит в
характеристику способа соединения факторов производства
(при капитализме факторы производства соединяются
на основе купли-продажи рабочей силы по ее стоимости).
Однако в первобытном обществе единство основных
факторов производства выступает как естественно
выросшее. Следовательно, не существует особого
общественного отношения их соединения. Это соединение
совпадает с осуществлением общественного труда. В
данной ситуации не может существовать и особое
экономическое отношение, предшествующее основному, равно
как и особое выражение различия между ними. В
последующих докапиталистических формациях
естественно выросшее единство факторов производства допол«я-
ется отношениями личной зависимости работников от
собственников условий производства. Только в
буржуазном обществе соединение факторов производства
впервые приобретает характер особого экономического
отношения. Это явилось следствием первоначального
накопления капитала, разорвавшего первоначальное единство
средств труда и непосредственных производителей.
Более обстоятельный анализ рассматриваемой
проблемы показывает, что исторически изменяются,
развиваются не только исходное и основное отношения, но
и способ их взаимосвязи: от их первоначального
совпадения, тождества в первобытном обществе через
определенные ступени различия в антагонистических
докапиталистических формациях до противоположности прк
126

капитализме и дальнейшем разрешении противоречия
в основании коммунистического способа производства.
Это движение образует общеисторическую линию в
развитии взаимосвязи исходного и основного отношений.
Данная линия имеет свое начало, ступени
развертывания, направленность и представляет собой определенный
ряд категорий, включенный в конкретно-исторические
системы отношений и вместе с тем не сводящийся к ним.
В этом ряду категорий есть свои исходное и основное
отношения, выступающие в качестве таковых в системе
политэкономии в широком смысле.
Естественно, что начало первобытного общества
является вместе с тем и началом общеисторического
движения. И если мы ранее констатировали
определенное совпадение начал коммунистического способа
производства и политэкономии в широком смысле, то
теперь должны отметить также совпадение исходных
категорий политэкономии в широком смысле и
политэкономии первобытного общества. Это совпадение,
тождество, <катс и ранее отмеченное, является конкретным,
включающим в себя различия. Таким образом, имеет
место, во-первых, определенное совпадение начал
политэкономии коммунистического способа производства,
политэкономии в широком смысле и политэкономии
первобытного общества; во-вторых, совпадение
указанных начал с основным отношением первобытного
общества в силу того, что в последнем исходное и основное
отношения являются одним и тем же; в-третьих, все
отмеченное вовсе не означает абсолютного совпадения
этих категорий, наоборот, оно предполагает
определенные различия между ними.
Что касается основного отношения
коммунистического способа производства и основного отношения
общеисторического процесса движения способов
производства, то они также диалектически совпадают. Ведь
коммунизм имеет своей целью то, ik чему объективно было
направлено все историческое развитие.
Рассмотрим теперь более конкретно диалектику
исходного и основного отношений в процессе развития
и смены способов производства. Исторически первой
формой общества был первобытнообщинный строй.
В первобытном обществе все его члены участвовали
в процессе труда, совместно добывали средства к жизни.
Их труд с са«мого -начала является совместным трудом,
но каждый человек выполнял лишь часть этого труда.
Следовательно, весь труд был разделен между инднви-
127

дами. Однако это разделение его не на различные роды,
виды (охоту, земледелие и т. д.), а разделение между
индивидами одного и того же труда, например, охоты.
Разделенность труда выступает здесь как другая
характеристика совместности. Раз труд совместный, то он
выполняется несколькими индивидами. Следовательно,
каждый выполняет лишь часть труда, и весь труд
оказывается разделенным между его участниками. Такой
труд можно квалифицировать как
совместно-разделенный труд. Он и является той клеточкой, из которой
исторически развиваются как общественное разделение
и обособление видов труда, так и его кооперирование
и обобществление. Именно вследствие непосредственного
совпадения совместности и разделенности деятельность
индивида приобретает характер
общественно-человеческой деятельности. Если животное относится к предмету
своей потребности непосредственно, то человек
овладевает им через опосредствующее отношение к другим
людям, благодаря чему формируются цель как нечто
отличное от непосредственного действия и специфически
человеческий труд вместе с целеполаганием и сознанием.
Это хорошо показал А. II. Леонтьев на примере
первобытной охоты, хотя термин «совместно-разделенный
труД» он не употреблял: «Вспугивание дичи загонщиком
приводит к удовлетворению его потребности в ней вовсе
не в силу того, что таковы естественные соотношения
данной веш'ной ситуации, скорее наоборот, в
нормальных случаях эти естественные соотношения таковы, что
вспугивание дичп уничтожает возможность овладеть ею.
Что же в таком случае соединяет между собой
непосредственный результат этой деятельности с конечным
результатом? Очевидно, не что иное, как то отношение
данного индивида к другим членам (Коллектива, <в силу
которого он получает из их рук свою часть добычи —
часть продукта совместной трудовой деятельности. Это
отношение, эта связь осуществляется благодаря
деятельности других людей. Значит, именно деятельность
других людей составляет объективную основу
специфического строения деятельности человеческого индивида;
значит, исторически, т. е. по способу своего
возникновения, связь мотива с предметом действия отражает не
естественные, но объективно-общественные связи и
отношения» 19.
Категория совместно-разделенного труда выражает
изначальное содержание общественной формы труда.
Если мы говорим, что труд всегда имеет общественную
128

форму, то этим еще не раскрываем суть этой формы.
Собственно здесь лишь указывается на то, что данная
форма органически присуща обществу. Когда же труд
определяется как совместно-разделенный труд, то тем
самым раскрывается уже конкретное строение
общественной формы труда. Благодаря
совместно-разделенному труду деятельность каждого индивида становится
связующим звеном в общей цепи целесообразных
действие и получает общественную определенность. «Загон*
щяк, спугивающий дичь, — писал А. Н. Леонтьев, —
также подчиняет свое действие определенной связи,
определенному отношению, а именно отношению,
связывающему между собой убегание добычи и последующее
ее захватывание, но в основе этой связи лежит уже не
естественное, а общественное отношение — трудовая
связь загонщигка с другими участниками коллективной
охоты»20. Никакое последующее развитие не может
устранить эту родовую характеристику трудовой
деятельности человека. Исторически разделенность труда
может развиться до обособления индивида в качестве
независимого частного собственника и производителя,
но в любом случае она в качестве своего неотделимого
момента предполагает общественную связь, делающую
труд каждого частного производителя частью
совместного труда всего общества. Наиболее полно это
воплотилось в капиталистическом строе. Отношения
совместности и разделеняости превращаются здесь в
диалектические противоположности, тогда как первоначально
они были тождественны. Все исторические ступени
между первобытным и капиталистическим обществом есть
ступени развития соотношения совместности и
разделенное™ от их тождества до антагонистической
«противоположности. Дальнейшее движение может заключаться
только в разрешении данного противоречия в новом
синтезе данных отношений, что исторически
осуществляет коммунизм. Если при капитализме общественная
связь отчуждена от индивидов, вследствие чего она
выступает как чуждая и господствующая на ними сила, то
при коммунизме она присвоена индивидами и
интегрирована в их деятельности. Какова конкретная форма
этого синтеза, предстоит выяснить. Но если для
политэкономии несомненен тот факт, что развитие
производительных сил и производственных отношений связано
с развитием разделения труда, то, по-видимому,
закономерен вопрос об изначальной форме, из которой, как из
клеточки, развиваются и разделение, и общественная
5 831
129

форма связи труда, весь сложный общественный
организм. Этой клеточкой и является совместно-разделенный
труд. Совместно-разделенный труд представляет собой
категорию более глубокую, чем общественный труд, ибо
последний возникает и может быть понят только через
совместно-разделенный труд. И наоборот, сов-местно-раз-
деленный труд не предполагает общественный труд,
а является формой его порождения. Сама по себе
совместность, равно как и разделенность, присуща еще
жизнедеятельности животных. Но только такая
совместность, которая заключает в себе разделенность, и такая
разделенность, которая состоит в совместности,
образуют общественную связь, порождают общественное
отношение. В силу этого именно совместно-разделенный
труд порождает индивида как человека, а связь
индивидов — как общественную связь. Вместе с
закреплением и развитием данного отношения труд приобретает
определенность, с одной стороны, индивидуального,
а с другой — общественного труда. Но и тот, и другой
внутри себя содержат в снятом виде
совместно-разделенный труд.
К сожалению, категория совместно-разделенного
труда еще не введена в понятийный аппарат
политэкономии и не анализировалась в ней, хотя, на наш взгляд,
она представляет одну из фундаментальнейших
категорий политэкономии. Общество вообще открывает и
познает лишь те свои фундаментальные характеристики,
которые не просто присутствуют в его практике, а
становятся целью и осознанным орудием деятельности.
Категория совместно-разделенного труда здесь не
исключение. Как особое понятие, ссовместно-разделенная
деятельность» (еще не труд) сформировалась на стыке
психологии и педагогики в связи с конкретными
задачами решения проблемы обучения, воспитания, введения
в человеческий мир слепоглухнх детей. Она позволила
разработать, практически осуществить и многократно
воопроиэвести процесс порождения, формирования
человека в тех случаях, когда обычный путь из-за
нарушения естественных каналов связи с миром для
слепоглухнх детей был закрыт, в силу чего они не становились
людьми, у них не возникала человеческая психика.
сКлючевым лонятием педатотиюи И. Соколянокого —
А. Мещерякова,—писал Э. В. Ильенков,—и стало
поэтому понятие «совместно-разделенной деятельности»,
осуществляемой ребенком совместно с воспитателем и,
естественно, рааделекной между ними таким образом, ч к>6ы
130

ребенок постепенно перенимал все те специфически
человеческие способы осознанного взаимодействия со ере-
дой, которые предметно зафиксированы в формах вещей,
созданных человеком для человека. Осваиваясь в мире
этих вещей, то есть активно осваивая их, ребенок
осваивает и опредмеченный в них общественно-человеческий
разум с его логикой, то есть превращается в разумное
существо, в полномочного представителя рода
человеческого, тогда как до этого (и вне этого) он был и
оставался бы лишь представителем биологического вида, то
есть не обрел бы ни сознания, ни воли, ни интеллекта
(«разума»)»21.
Политэкономов не должен смущать тот факт, что
понятие совместно-разделенной деятельности появилось
не в лоне политэкономии. Различные науки постоянно
обогащают друг друга. Так, понятие «клеточка»,
гениально использованное К. Марксом в анализе
капиталистического способа производства и имеющее большое
методологическое значение в современном
обществоведении, рождено биологической наукой. Понятие
«формация» также не изобретение политэкономии и вообще
общественных наук. Его «Маркс заимствовал из области
геологии»22 и использовал для членения общественно-
исторического процесса, создав на основе этого теорию
развития общественно-экономических формаций. Кроме
того, совместно-разделенная деятельность, с которой
имеют дело психология и педагогика, это еще не
совместно-разделенный труд. Но она может быть освоена
политэкономией, ибо в ней дана по существу модель
совместно-разделенного труда. Ведь в онтогенезе
человека в сокращенном виде воспроизводятся все
существенные моменты филогенеза. Правда, здесь, как и
обычно в таких случаях, происходит оборачивание структур.
Если в процессе становления человечества родовой
деятельностью выступает труд, на основе которого затем
развиваются все другие виды деятельности, то в
процессе становления отдельного человека его
самостоятельный труд в современном обществе появляется лишь в
результате 15— 20-летней подготовительной деятельности,
связанной с приобщением индивида к миру
человеческой культуры, подготовкой к общественному труду.
В первом случае труд является основой процессов
обучения и воспитания, во втором — обучение и воспитание
предшествуют труду.
Однако переработка категорий
совместно-разделенной деятельности в категорию совместно-разделенного
5»
131

труда н введение ее в политэкономию — не
механический процесс и не просто применение готового
познавательного средства в новой сфере. Этот процесс связан
с решением сложных теоретических задач. Например,
совместно-разделенная деятельность в том виде, в
каком данным понятием оперирует
психолого-педагогическая наука, предполагает, что один из ее субъектов уже
обладает готовыми способами человеческой
деятельности, а другой лишь осваивает их.
Совместно-разделенный труд как родовая деятельность, т. е. как
деятельность, порождающая человека и общество, не имеет
субъектов, обладающих готовыми способами
человеческой деятельности. Последние только формируются.
Участвующие в совместно-разделенном труде индивиды
в одинаковой мере выступают как осваивающие и
производящие формы человеческой деятельности.
Производство и освоение человеческой деятельности — один и тот
же процесс. В этом плане продукт данной
деятельности — ее общественная форма. И если ранее мы
говорили, что исходной категорией политэкономии является
продукт, то это не означало, что продукт выступает
в предметной форме. Наоборот, первоначально а
качестве продукта человеческой деятельности выступает
общественно-производственное отношение, общественная
форма человеческой деятельности, а ею и является как
раз совместно-разделенный труд. Форма человеческой
деятельности в преобладающей части здесь еще не
закрепляется в форме предмета. Форма последнего дана
самой природой. Так, если человек затрачивает труд на
то, чтобы поймать птицу, то пойманная птица является
продуктом его труда лишь постольку, поскольку она
берется в связи с процессом труда, предметно труд
в ней не закреплен, и сама по себе птица существует
вне связи с трудом. Другое дело, например,
изготовленное человеком орудие труда. В итрироде такого
предмета # вообще нет, он создан человеком и в его
форме закреплен, овеществлен труд. Предмет
соединен здесь с трудом неразрывно. В силу этого
продукт и .приобретает самостоятельное предметное
бытие. Но последнее не является определяющей
характеристикой первобытного общества.' Наоборот,
предмет здесь лишь подчиненный и исчезающий момент
в процессе трудовой деятельности. Эту мысль можно
пояснить на следующем примере. Если группа
первобытных людей занимается охотой, добывает пищу и
потребляет ее, то охота здесь не обособлена как особая сфера
132

деятельности от потребления. Она заканчивается
потреблением добытой пищи, которое является моментом
самой охоты. Добытая пища есть лишь исчезающий
момент в охотнической деятельности. Охота здесь есть
форма самой жизнедеятельности индивидов, а не их
«работа» (в современном смысле), предшествующая
потреблению. Единственно прочным продуктом этой
деятельности является жизнь индивидов как общественных,
целесообразно производящих существ, т. е.
общественная форма трудовой жизнедеятельности. Таким образом,
мы не отбросили ранее обоснованное положение о том,
что исходной категорией политэкономии является
продукт, а лишь конкретизировали его, показав, что
первоначально продукт выступает в форме
совместно-разделенного труда. Вместе с тем в первобытном обществе
исходная категория совпадает с основной, и она же
совпадает с исходной категорией политэкономии в
широком смысле. Все это и воплощено в категории совместно-
разделенного труда.
Совместно-разделенный труд, порождая общественно-
производственное отношение, тем самым придает труду
индивида общественный характер. В результате этого
совместно-разделенный труд выступает, с одной стороны,
как индивидуальный, а с другой, — как общественный
труд. Если в совместно-разделенном труде индивид лишь
превращается в человека и вне этого труда он остается
животным, то в индивидуальном труде человека его
общественный характер дан не как процесс, а в снятом
виде. Индивид вступает в процесс труда уже как
человек, а не только формируется в нем.
Совместно-разделенный труд со стороны разделенности приобретает
качество индивидуального труда, а со стороны
совместности — качество общественного, точнее, коллективного
труда. Коллективного потому, что вплоть до
капитализма хозяйственная организация общества состоит в
основном из экономически обособленных натуральных
хозяйств. Общественный труд здесь реально
функционирует как коллективный. Только в капиталистическом
обществе возникает всеобщая общественно-экономическая
связь, которая затем в коммунистической формации
превращается в непосредственно общественную связь.
Возникновение индивидуального и коллективного
труда оказало обратное влияние на
совместно-разделенный труд. Его первоначальная форма распадается.
Разделенное™ через индивидуальный труд превращается
133

в разделение труда, а совместность через коллективный
ТРУД — в кооперацию труда. Но далее разделение,
развиваясь, доходит до обособления видов труда, а
кооперация в противоположность этому выражается в
обобществлении труда. В результате индивидуальный труд
через обособление превращается в частный труд, а кол-
лективный труд через развитие обобществления — в
общественный труд. Это движение схематически
изображено на рис. 5.
Данная схема также построена методом
восхождения от абстрактного к конкретному. Каждая
последующая категория содержит в себе предыдущую и
соотносивши рлАжш! ситси со своей проти-
/mpyi \ воположностью. Сов-:
\ местно - разделенный,
АвАшиг \ . труд, с одной стороны*
Хтешйтш /h^ifrrmrcr обособление провра-
/ /осгфци* пщдо \ щается -в индивидуаль-
/ Мао***» w* \ ны;>а зател! - *1,аст-
*тт*Ш ^ISSitf ный .-Л»*' с АРУ»*■-
!щв wyi через «кооперацию и об-
^ ffJUmrardfwtr ncyfr обществление — в хол-
"^ t> 5 лективный и общесг-
нс' венный труд.
Совместно-разделенный труд сохраняется «а более
высокой стадии как абстрактная характеристика
совокупного труда общества. Конкретно же он исто-"
рически развернулся ib сложное диалектическое*
взаимоотношение частного и общественного труда.
В наиболее развитом виде последнее присуще лишь
капитализму, хотя в зачаточных формах оно возникает
уже в первобытном обществе, где, однако, относится
к производным отношениям, не выражающим
специфику первобытного строя.
Необходимость совместно-разделенного труда
первоначально имеет природную обусловленность. Человека
принуждает к труду необходимость добывать лнщу.
Но как только он отделился от пуповины своих родовых
связей и стал (возможен его относительно
самостоятельный труд, приносящий прибавочный продукт, так на
место природной обусловленности необходимости труда
пришла его общественная «необходимость. Раб трудится
уже не потому, что ему необходимо добывать пищу (это
он мог делать и не будучи рабом), а потому что
общество его принуждает к труду, делает его труд обществен-
134

но необходимым. Сам раб при этом из общества
исключается, не рассматривается в качестве его члена. Он
выполняет роль лишь физической силы, которая
действует по распоряжению 'ра'бовладельца. Для раба
распоряжение означает исходящую от общества
необходимость трудиться. Именно поэтому его труд принимает
форму общественно необходимого труда.
Здесь обращает на себя внимание то
обстоятельство, что категория общественно необходимого труда
употребляется в несколько отличном от общепринятого
в политэкономии смысле. Однако это не небрежность
и не случайность. Дело в том, что содержание категорий
исторически не остается неизменным. Наука не
развивается так, что к известным категориям лишь
добавляются новые; изменяется, развивается, превращается
в иное, в противоположное и т. д. само содержание
категорий. Категории как орудия теоретического освоения
•мира всегда работают в конкретно-исторической системе
отношений. Извлеченные оттуда и 'примененные «к другой
конкретно-исторической реальности, они могут
извратить суть дела и направить поиск по ложному пути.
. Содержание любого понятия должно быть взято
в контексте реальных, исторически определенных
общественных отношений. Мы уже отмечали, что у К.
Маркса понятие необходимого труда меняется даже на
протяжении исследования одного, капиталистического
способа производства. Естественно, оно не может в
определенной степени не меняться при переходе от одного
способа производства к другому. Если для рабов
общественно необходимый труд означает исходящее от
общества принуждение к труду, то для рабовладельцев он
означает необходимую для общества, но не входящую
в него предпосылку жизни. Труд рабов для
рабовладельца есть природный процесс, взаимодействие
принадлежащих собственнику вещей, в том «числе говорящего
орудия. В силу этого продукт рабовладельческого труда не
принимает самостоятельную форму, по поводу него
между рабовладельцем и рабом не складываются
общественные отношения. Конечно, часть продукта идет
на воспроизводство раба (что соответствует
необходимому продукту, если употреблять более развитые
категории по отношению к менее развитой реальности, в
которой они еще не имеют самостоятельного
экономического значения), но это то же самое, если бы часть
продукции животноводства использовалась для
кормления самих животных. Общественные отношения склады-
135

баются здесь лишь по поводу труда. Суть их
заключается в том, чтобы превратить свободного человека в
раба, сделать для него труд диктуемой обществом
необходимостью. Как только свободный человек
превращается в раба, он выключается из общества и все его
отношения уже не положены в качестве общественных, хотя
имплицитно являются таковыми. Процесс придания
труду общественно необходимого характера есть
включение субъекта труда в специфически рабскую форму
производства. Это отношение, с которого начинается
рабовладельческий способ производства, т. е. его
исходное отношение.
Вместе с тем общественно необходимый труд
выступает как прибавочный. Если в начале процесса
производства у рабовладельца имелись раб и средства
производства, то а конце имеется еще то, что создано
трудом раба. Созданный работником продукт выступает как
прибавочный продукт. Деление этого продукта на
необходимый для воспроизводства раба и прибавочный для
рабовладельцев не носит характер общественного
отношения. Но не только это деление, но и сам
произведенный продукт не представляет общественного отношения.
Он является своеобразным приплодом говорящего
животного (раба). Единственно, что положено как
общественное отношение, это постоянное распоряжение рабом»
придающее его труду общественно необходимый
характер.
Для рабовладельца главное — труд раба. Если этот
труд есть, то есть и условия для существования
рабовладельца; если его нет — нет и рабовладельца.
Продукт труда здесь не имеет самостоятельного и устойчивого
значения. Если взять, «например, «простое
воспроизводство (а для рабовладельческого способа
производства характерно именно оно), то все производимое
рабом за вычетом затрат на его содержание потребляется
рабовладельцем © этот же период (накопления нет),
•и, следовательно, постоянно возобновляемый рабский
труд есть главное богатство рабовладельца. Данный
общественно необходимый труд составляет цель
рабовладельческого способа производства в качестве
прибавочного труда, дающего возможность рабовладельцу
сохранять свое богатство и общественное положение.
Прибавочный труд является такой целью рабовладения,
которая достигается путем придания труду
общественно необходимого характера. Общественно необходимый
труд (отношение принуждения раба к труду) выступает
136

как средство для получения прибавочного труда, равно
как при капитализме стоимость есть средство для
получения прибавочной стоимости.
Таким образом, общественно необходимый труд
выступает как исходное, а прибавочный труд — как
основное отношение рабовладельческого способа
производства, выражающее его цель. Это есть одно и то же
отношение, имеющее одну и ту же количественную
характеристику (время труда), но выступающее в двух
различных определениях. Иначе говоря, это есть различие
одного и того же, а не различие разных отношений. На
философском языке такое различие называется'
абсолютным. Для первобытного способа производства было
характерно тождество исходного и основного отношений.
Это тождество представляет совместно-разделенный
труд. В условиях рабовладения тождество превращается
в абсолютное различие исходного и основного
отношений, а совместно-разделенный труд, соответственно, —
в общественно необходимый и прибавочный труд.
Совместно-разделенный труд здесь разделялся на
общественно необходимый труд и не-труд, свободную
деятельность. Первое есть удел рабов, второе —
рабовладельцев. Раб представляет собой лишь воплощение
физической силы и физического труда. Умственная
функция труда, целеполагающая деятельность изъята
у него и узурпирована рабовладельцем. Следовательно,
здесь расщеплены, разделены и закреплены за разными
субъектами органические моменты самого процесса
труда, без которых он не существует. В силу этого человек
теряет нечто существенное в своем человеческом бытии,
перестает быть цельным человеком. «Раб <в
античности, — замечает А. Ф. Лосев, — трактуется не просто
как человек, но только как вещь, действующая не по
своей воле, а по воле посторонней, т. е. это не цельный
человек, но лишь его чувственно-материальный момент.
При этом напрасно думают, что рабовладелец есть
полноценный человек. Ничего подобного. Рабовладелец
тоже не есть цельный человек, а только та его сторона,
которая делает для него возможным быть чюгонщиком
ра-бов, чтобы он целесообразно направлял деятельность
рабов» и.
Совместно-разделенный труд присущ и
рабовладельческому обществу как целому в качестве его
абстрактной характеристики. В конкретном же плане
совместность труда осуществляется здесь только через
разделение его физических и умственных функций и закрепле-
137

ние их за различными группами людей. В результате
от труда обособляется свободная целеполагающая
деятельность. Именно в силу этого труд начинает
соотноситься со свободной деятельностью как с чем-то
внешним для себя и приобретает определенность общественно
необходимого труда. Но таос как свободная
деятельность рабовладельцев не есть труд, созидающий мате»
риальные блага, то она нуждается в этом труде как
своей основе. Однако как основа свободной деятельности
общественно необходимый труд выступает не сам ч\о
себе, а в качестве прибавочного труда. Иначе говоря*
прибавочный труд есть тот же общественно
необходимый, но взятый не в отношении простого отличия от
свободной деятельности, а <в качестве ее основы. Если
определенность общественно необходимого труда
«возникает в отличие от свободной деятельности в их
взаимном отрицании (свободная деятельность не есть
необходимый труд и наоборот), то определенность
прибавочного труда общественно необходимый труд приобретает
не в отрицании, а в предполагали ею свободной
деятельностью. Это можно выразить и так: зафиксировав
различие общественно необходимого труда и свободной
деятельности, мы перешли к рассмотрению их
взаимоотношения и выяснили, что первый является основой
второй, но в этом качестве он уже приобретает
дополнительную определенность прибавочного труда. Исходное
отношение рабовладельческого способа производства
(общественно необходимый труд) превращается в
основное (прибавочный труд).
Переход от рабовладельческого способа производства
к феодализму связан с изменением роли производителя.
Из говорящего орудия он превращается в хотя и
зависимого, но человека. Поскольку крестьянин уже не раб,
а его отношение к результату своего труда положено
в качестве человеческого отношения, постольку продукт
его труда не принадлежит с самого начала по природе
своего возникновения феодалу и по поводу его
присвоения между феодалом и крестьянином складываются
определенные общественные отношения. Если в рабовла-.
дельческом способе производства главное — присвоить
раба, превратить его в функционирующий общественно
необходимый труд, а произведенный продукт
становится собственностью рабовладельца по природе своего
возникновения, то при феодализме главное — в
присвоении продукта труда. Общественное отношение здесь
завязано уже в форме вещественного продукта. Весь про-
138

дукт выступает как общественно необходимый.
Крестьянин может пользоваться землей, если он будет
производить продукт для своего воспроизводства и для феодала.
Производство всего продукта выступает как
обусловленная конкретным общественным устройством
необходимость. Часть общественно необходимого продукта
изымается у крестьянина и принимает форму прибавочного
продукта. Последний выражает объективную цель
феодального способа производства и является его основным
отношением. Исходным же отношением, из которого
вырастает основное, выступает общественно необходимый
продукт. Если «в рабовладельческом способе
производства общественно необходимый труд и прибавочный
труд были лишь различными выражениями одного и
того же труда, то при феодализме общественно
необходимый и прибавочный продукт представляют собой
количественно и качественно различные части продукта.
Исходное отношение феодального способа производства
(общественно необходимый продукт) и его основное
отношение (прибавочный продукт) представляют собой не
абсолютное различие, а разность.
То, что отношения между крестьянином и феодалом
складываются прежде всего именно по поводу
продукта, а не труда (даже в тех случаях, когда имеет место
отработочная система), доказывает практика сведения
в феодальном обществе рабочего времени к
определенному количеству продуоста. Так, рассматривая кодекс
барщинных работ «Reglement organique», К. Маркс
пишет: «Однако с глубоким пониманием политической
экономии рабочий день берется не в его обыкновенном
смысле, а «как рабочий день, необходимый для
производства среднего дневного продукта; средний же дневной
продукт хитроумно определен таким образом, что ни
один циклоп не справился бы с ним в сутки» [1,23,249].
Общественно необходимый продукт как исходное
отношение распадается на две части, первая из которых
определена в качестве необходимого, вторая — в
качестве прибавочного продукта. Это деление в отличие от
рабовладения положено как общественное отношение.
Соответственно общественно необходимый труд
распадается на необходимый и прибавочный, но это
деление в условиях феодализма производно от деления
продукта и «возникает из необходимости деления последнего.
В условиях же рабовладения общественно необходимый
труд дан непосредственно, а не через продукт.
139

Если рассматривать развитие основного отношения
в рамках феодализма, где оно «дет по линии
«прибавочный труд — прибавочный продукт — стоимость
прибавочного продукта», или если это выразить не череэ
категории основного ряда (категории сущности), а
через категории действительности (отработочная рента —
продуктовая рента — денежная рента), то классическую
форму будет представлять прибавочный продукт
(продуктовая рента). Прибавочный же труд (отработочная
рента) является еще неразвитой формой, не вполне
адекватной феодализму, идущей от рабовладения, а
стоимость прибавочного продукта (денежная рента),
наоборот, представляет уже разлагающуюся натуральную
форму, приближающуюся к капитализму. «...
Барщинная система имеет экономическое оправдание лишь
в условиях недостаточного развития крестьянского
хозяйства в подвластных феодалу деревнях. Последнему
нет смысла заводить господскую запашку, если в этих
деревнях производится достаточно много
сельскохозяйственных продуктов. В таком случае возникает лишь
задача их присвоения, а она значительно легче.
Оброчная система и решает ее»24.
Ю. М. Рачинский выдвинул положение о
существовании «общего для первобытнообщинного,
рабовладельческого и феодального способов производства
натурально-хозяйственного отношения как исходного для них
лроизводстаенного отношения»25. Особенности же
докапиталистических способов производства выражают их
основные отношения26. Безусловно, по сравнению с
капитализмом исходные отношения предшествующих ему
способов производства выступают как однотипные,
основанные на натурально-хозяйственных связях. И в этом
плане Ю. М. Рачинский прав. Однако в рамках этой
общей характеристики исходных отношений существуют
их определенные различия. Без учета последних
докапиталистические способы производства не могут быть
представлены как прогрессивные ступени развития
человеческого общества, они могут выступить лишь как
такие способы лроизтодспва, 'которые те отличаются более
высокой общественной формой развития и
располагаются не по вертикали исторической лестницы, а по
горизонтали. Ведь более прогрессивная ступень
развития общественного производства не может начинаться
с того же, с чего начинается и менее развитая форма.
Исходное отношение находится в неразрывной
взаимосвязи с основным. И одно не может развиваться без из-
140

менения другого. Поэтому, учитывая однотипность
.исходных отношений в докапиталистических способах
производства, нельзя игнорировать их различия.
При капитализме впервые в истории возникает от*
чуждение производителей от средств производства.
В силу этого соединение их осуществляется в особом
акте купли-продажи рабочей силы на основе
стоимости. Стоимость является, как было показано ранее, ис->
ходной категорией капитализма. Основным же
отношением выступает прибавочная стоимость. Исходное и
основное отношения при капитализме не просто различные
и разные, но и противоположные отношения.
Коммунистический способ производства
характеризуется господством общественной собственности на
средства производства. Веб члены общества участвуют в
присвоении основных средств производства и в
осуществлении процесса труда. Вследствие этого исчезает
противоположность между собственностью и трудом. Каждый
труженик выступает как собственник и наоборот. Труд
приобретает всеобщий характер. Всеобщность труда
развивается, приобретает все более зрелые формы: от
всеобщего участия членов общества в труде до слияния
во всеобщем труде труда умственного и физического,
необходимого и прибавочного и т. д. Труд выступает
в коммунистической формации как главная сфера
реализации человеческих сущностных сил. Отношения
людей по поводу труда есть отношения по поводу развития
человека. Всеобщий труд выражает сущность
коммунистического способа производства и является его
основным отношением. Вместе с тем всеобщий труд
выступает всеобщим продуктом исторического развития. Ранее
мы показали, что исходной категорией
коммунистического способа производства является всеобщий продукт,
но этим всеобщим продуктом выступает всеобщий труд.
Исходное и основное отношение коммунистического
способа производства, равно как и первобытного
общества, совпадают. Однако это совпадение различное. В
первобытном обществе продукт вообще непосредственно
совпадает с формой совместно-разделенного труда.
В коммунистическом же обществе совпадение всеобщего
продукта со всеобщим трудом опосредовано
предшествующей историей, которая развила первоначальное
тождество исходного и основного отношений до
противоположностей при капитализме и на более высоком
уровне разрешила их противоречие в «новом синтезе при
коммунизме.
141

Продуктом всеобщего труда является то, в чем этот
всеобщий труд воплощен, а воплощен он во
всесторонне развитом человеке. Последний есть источник и про-,
дукт всеобщего труда. Дело обстоит так, что все три
определения — всеобщий продукт, всеобщий труд и
всесторонне развитый человек — представляют собой
различные определения одного и того же, и каждое из этих
определений содержит в себе другие. Например,
поскольку труд берется кате всеобщий, постольку он
должен рассматриваться во всех своих ипостасях: и как
живой труд, и как овеществленный в продукте, и как
представленный во всесторонне развитом человеке;
только благодаря этому он и может существовать как
подлинно всеобщий труд. Но, с другой стороны, если мы
рассматриваем всеобщий продукт, то должны
констатировать, что таковым является и всеобщий труд, и
всесторонне 'развитый человек; и именно это делает
продукт действительно всеобщим. И далее, всесторонне
развитый человек есть всеобщий продукт всеобщего труда,
в котором он сам себя развивает и производит.
Общий результат таков, что каждый из моментов
здесь представляет собой все целое и включает в себя
остальные моменты. Разъяснить это положение на
каком-нибудь конкретном примере не представляется
возможным, ибо такая ситуация возникает в истории
впервые и поэтому не имеет исторических аналогов.
Конечно, понять это с позиций современного типа мышления
очень трудно. Но ведь история меняет и типы
мышления. Мифологическое мышление первобытного человека
не может осознать различие естественного и социального
движения, и данное обстоятельство обусловлено самим
способом производства, уровнем развития человеческого
общества. Для современного человека представляет
большую трудность понимание первобытного мышления,
ибо к нему необходимо прикладывать совершенно иные
мерки. Коммунизм как способ производства вызовет
к жизни новый строй мышления, о котором мы можем
сейчас говорить лишь в самом общем плане. Но можно
предположить, что по структуре он будет более похож
не на мышление, присущее антагонистическим
формациям, а на первоначальный тип мышления, но уже не
с неразличением социального и естественного движения,
а с их новым синтетическим единством и т. д.
Трудности <в понимании этого не должны
рассматриваться как отсутствие должной научности. Когда
физики сталкиваются с явлением, которое не укладывается
142

в обычные представления (что встречается постоянно
при более или менее значительном шаге наухи вперед);
то данное обстоятельство не рассматривается как
основание для отрицания самого явления. Общество же
представляет собой более сложное образование, чел
физические объекты, и постичь его еще сложное. Здесь
будет не меньше труднопонимаемого, чем в физике,
и общественные науки должны быть готовы к этому.
Социализм как первая фаза коммунистической
формации имеет существенные особенности по сравнению
с полным коммунизмом. Всеобщий труд здесь не достиг
своей высшей ступени развития, что выражается в
существовании различий между трудом физическим
и умственным, абстрактным и конкретным и т. д. Одна-
кр эти различия не имеют уже характера
противоположностей. Они положены «как различия тю существу единого
всеобщего труда. Соответственно и всеобщий
продукт одновременно является и непосредственно
общественным продуктом, и товаром и т. д.; а человек
выступает и как всесторонне развивающийся, и как
профессионально ограниченный 27. Социалистическая фаза
развития как раз и решает задачу снятия существенных
различий между этими моментами.
В литературе уже высказывались предложения
рассматривать всеобщий труд в качестве исходной
категории социализма 2д, как «специфическое сущностное
отношение коммунистического способа производства»29.
Важность данной категории для понимания
коммунистического способа производства требует ее дальнейшего
анализа, определения ее основных структурных
элементов и т. д.
Всеобщий труд выступает как наиболее исторически
развитая форма савмостно-'разделенного труда,
возникшего вместе с человеческим обществом. В (процессе
исторического развития совместность и разделенность
разделились до противоположностей и далее совместились
в едином определении. Каждая сторона полностью
реализовалась через другую.
После первобытнообщинного строя в
антагонистических формациях господствующее значение имела
разделенность труда, а совместность проявлялась в
подчиненных, скрытых и 'превращенных формах. Так, при
«капитализме совместность труда в масштабе общества
выражалась только через связь частных
товаропроизводителей, через обмен товаров, стоимость, абстрактный
143

труд. При коммунизме господствующее положение зани*
мает совместность труда, а его разделенность теряет
самостоятельный характер и становится подчиненным
.моментом совместности. Все это историческое развитие
в снятом виде представлено в структуре всеобщего тру*
да. Если обобщенно выразить сказанное ранее о раз*
витии общественной формы труда, то структуру
всеобщего труда можно представить следующим образом.
Во-первых, всеобщий труд выступает как совместно-
разделенный труд. Это по существу есть конкретное
определение труда как общественного по своей
структуре явления. Во-вторых, во всеобщем труде
индивидуальный труд выступает как непосредственно
общественный. В-третьих, всеобщий труд является таким
общественно необходимым трудом, который выступает как
свободная деятельность. Это три наиболее общие черты
всеобщего труда. Естественно, они могут быть
конкретизированы. Например, слияние общественно
необходимого труда и свободной деятельности означает вместе
с тем слияние 1) физического и умственного труда,
2) производительного и непроизводительного труда,
3) необходимого и прибавочного труда.
Поскольку первоначально разделение труда на
общественно необходимый труд и свободную деятельность
было связано с разделением физических и умственных
функций труда, то уничтожение первого разделения
означает и уничтожение второго. В свою очередь
разделение труда на физический и умственный объективно
провело границу между трудом, создающим
материальные блага, «ах производительным, и трудом, «не
создающим таковых, как 'непроизводительным. Разумеется
исторически развивается и само понятие
производительного и непроизводительного труда. К. Маркс в
«Капитале» первоначально дает определение
производительного труда с точки зрения простого процесса труда
и отмечает, что оно ссовершенно недостаточно для
капиталистического процеоса производства» [I, 23, 192].
С капиталистической точки зрения столько тот рабочий
производителен, который производит для капиталиста
прибавочную стоимость или служит самовозрастанию
капитала» [I, 23, 517]. Иоследуя данный «вопрос далее,
К. Маркс констатирует: «...понятие производительного
рабочего включает в себя не только отношение между
деятельностью и ее полезным эффектом, между
рабочим и продуктом его труда, но также и специфически
общественное, исторически возникшее производственное
144

отношение, делающее рабочего непосредственным
орудием увеличения «алитала» |1, 23, 517]. Этот
методологический подход необходимо учитывать и при
определении производительного труда при коммунизме. Так как
при коммунизме целью производства является
всесторонне развитый человек, то производительным трудом
следовало бы считать прежде всего тот труд, который
направлен на производство человека, а
непроизводительным тот, который непосредственно не производит
человека, а создает лишь материальные блага. Но
поскольку в коммунистическом обществе труд,
направленный на производство материальных благ, не обособлен
от труда, развивающего человеческие способности, то
теряет смысл и разделение труда на производительный
и непроизводительный. Можно было бы сказать, что весь
труд в коммунистическом обществе выступает как
производительный, хотя, применяя к нему старые мерки,
его можно назвать и непроизводительным. На стадии
социализма происходит процеос взаимопроникновения
определений производительного и непроизводительного
труда, что является основанием для множества точек
зрения на данный вопрос, включая противоположные.
Наконец, разделение труда на производительный
и непроизводительный связано с делением труда на
необходимый и прибавочный. Так как существуют
непроизводительный труд и вообще непроизводительная
деятельность, которую осуществляют живые люди,
нуждающиеся в материальных продуктах для
удовлетворения своих потребностей, то ясно, что люди, занятые
производительным трудом, должны создавать материальные
блага как для себя, так и для лиц, занимающихся
непроизводительной деятельностью. В основе всех этих
форм разделения труда, прямо относящихся к
производственным отношениям, лежит разделение труда «а
определенные роды и виды, овязанное с развитием
производительных сил и повышением производительной силы
труда. Учитывая изложенное, изобразим историческое
развитие исходного и основного отношений в
следующем виде (рис. 6).
Эта схема лишь иллюстрирует то, что было
рассмотрено ранее. Скажем несколько слов о ней самой. Так,
в схеме исходное и основное отношения
рабовладельческого способа 'производства изображены .не наряду друг
с другом, как при феодализме и капитализме, а вместе,
вдоль горизонтальной черты. Этим подчеркивается, что
исходное и основное отношения рабовладения представ-
145

ляют собой не два разных отношения, а два определен
ния по существу одного и того же отношения. Кроме
того, объясним, почему для характеристики коммуниз-
способ рроизЫапбо '
АйЛюдетческий .
способ npouslodanba
Феодальный
способ прои&АткГ
Кдпитомттпшй
способ прюМсггйа'
Котинистичеаши ^ч Всеобщий труд у^
способ гроиьбоЛтба Всесторонне рпбшмй
тобт
Рис. 6
ма использованы не две, а три категории. Это связано
с взаимопроникновением в коммунистическом способе
производства сфер бытия, сущности и действительности.
В результате категория действительности (всесторонне
развитый человек) оказывается в таком же положении»
что и категория бытия (всеобщий продукт), и
категория сущности (всеобщий труд). Этого нельзя сказать,
например, о капитализме или феодализме.
Применительно к ним тоже можно более полно выразить
развитие отношений способа производства через три
категории, первая из которых будет отражать бытие, вторая —
сущность, третья — действительность. Для
капитализма, например, данный ряд будет следующим: стон*
мость — прибавочная стоимость — прибыль. Причем
-прибыль есть превращенная «прибавочная стоимость,
та ее форма, в которой она етроя'вля.ется «на
поверхности общества. Сущность в ней дана в скрытом виде.
При этом прибыль есть всеобщая форма прибавочной
стоимости, ибо все последующие формы (например,
ссудный процент, земельная рента) имеют прибыль
в качестве основы. Так, ссудный процент представляет
собой часть средней прибыли, которую первоначально
Совместно- ютпентя
Прибобочный гщд
Общестберно норбсодотй
/що
Всеобщи/ продут
146

получает промышленный капиталист. Земельная рента
первоначально реализуется капиталистом-арендатором
в виде добавочной прибыли.
При феодализме соответствующими тремя
категориями являются общественно необходимый продукт —
прибавочный продукт — земельная рента. Однако
земельная рента при феодализме, прибыль при
капитализме — это не категории основного ряда предмета
политэкономии. В них представлены все три ряда. Наша
же задача —выяснение категорий основного ряда, куда
входит исходное и основное отношения. В
коммунистическом обществе, где политэкономия интегрируется
с другими общественными науками, границы между
рядами предмета политэкономии, равно как и
общественными науками, стираются; в результате то, что
должно было представлять категорию действительности
(всесторонне развитый человек) в отличие от сущности
(всеобщий труд) и бытия (всеобщий продукт),
оказалось в одинаковом с ними положении. Ясно также, что
всесторонне развитый человек, как и всеобщий труд
и продукт, есть предмет не только политэкономии, но
и обществоведения в целом.
Рассмотренное решение вопроса о развитии
исходного и основного отношений в процессе исторического
движения соответствует ранее сформулированным тре-
бован-иям, вытекающим из чметода восхождения от
абстрактного к конкретному. От абстрактного к
конкретному восходят и исходное, и основное отношения,
и их взаимоотношение. Так, исходное отношение
развивается от одного способа производства к другому
следующим образом: совместно-разделенный труд при
первобытном строе — общественно необходимый труд
при рабовладении — общественно необходимый продукт
при феодализме — стоимость при капитализме —
всеобщий продукт (труд) при коммунизме. Каждая
последующая из этих категорий представляет конкретизацию
предыдущей. Например, общественно необходимый труд
является таким совместно-разделенным трудом,
необходимость которого обусловлена обществом; общественно
необходимый продукт есть тот же общественно
необходимый труд, но воплощенный в материальном продукте.
Стоимость есть снова возвращение к труду, но через
воплощение в материальном продукте, и,
следовательно, содержит в себе оба определения. Она есть
общественно необходимый труд, овеществленный в предмете
я отличающийся от последнего (стоимостью является
147

не предмет, а представленный в нем труд). Здесь имеет
место двоякий переход от общественно необходимого
труда к материальному продукту и от него снова к
общественно необходимому труду, но выступающему
вследствие указанных переходов уже как «стоимость.
Наконец, всеобщий продукт (труд) включает в себя и
овеществленный, и неовеществленный труд в их движении
и взаимопереходах.
Основное отношение может быть конкретизировано
аналогичным образом: совместно-разделенный труд —
прибавочный труд — прибавочный продукт —
прибавочная стоимость — всеобщий труд (продукт). Что
касается взаимосвязи «исходное—основное отношение»»
то ее «конкретизация от тождества через различие до
противоположности и разрешения противоречия в
коммунистическом способе производства была показана
в ходе самого исследования.
Таким образом, мы выяснили исторические ступени
развития исходного и основного отношений. Исходя из
этого можно теперь определить общий экономический
закон исторического развития30. Он должен выражать
общеисторическую направленность экономического
развития. При коммунизме целью общественного
производства становится обеспечение полного благосостояния
и свободного всестороннего развития всех членов
общества. К этому в «конечном счете привело ©се
предшествующее историческое развитие. Однако это не
может быть представлено в качестве общей
направленности исторического процесса, ибо последний двигался
в данном направлении через противоположности, через
низведение человека до уровня частичной,
односторонней, абстрактной функции. В литературе же
предприняты попытки сформулировать основной закон развития
общества на основе общей тенденции к развитию и
совершенствованию человеческих творческих сил. Так,
А. М. Ковалев основным законом общественной жизня
считает оптимальное «в данных условиях
воспроизведение человеческих индивидов, всестороннее развитие
и совершенствование их творческих потенций в рамках
общества путем преобразования природы на основе
непрерывного развития материального и духовного
производства»31.
Отмечая своеобразие форм реализации основного
закона развития общества в антагонистических
формациях, А. М. Ковалев пишет: «В классово
антагонистическом обществе они проявляются в борьбе индивидов,
148

общественных классов, в борьбе между отдельными
странами, свойственной предыстории человечества. Но
это — извращенная форма действия основного закона
развития общества, направленного на достижение его
гармоничности, на преодоление класоовых и
национальных антагонизмов»32.
Однако «извращенная форма представляет собой
такой же закономерный результат движения человеческой
истории, как и сама ее основная тенденция. Поэтом/
основной закон развития общества должен быть понят
в единстве своих противоположностей. Собственно,
в обществе основной закон развития вообще — закон
единства и борьбы противоположностей — и получил
наиболее полное и высшее воплощение, благодаря чему
смог быть раскрыт, но здесь он должен быть
сформулирован не в абстрактно-всеобщей, а в
конкретно-всеобщей, общественно-экономической форме. Дело даже
не в том, чтобы конкретно раскрыть этот закон, ибо
процесс исторического ^аэвития исходного и основного
отношений, который рассмотрен выше, как раз и
является его раскрытием, а в том, чтобы выразить это в
обобщенной форме.
Конечно, развитие человеческих индивидов
осуществляется вместе с развитием общественного
производства. Но это справедливо как обобщенный результат,
когда развитие человека становится по существу другим
выражением развития общества. Если же рассматривать
каждого человека и отдельные группы людей, классы,
то вывод будет прямо противоположным. Так, развитие
машинного производства при капитализме
первоначально имеет тенденцию превращать человека в
механический орган машины, что приводит к деградации
работника как человека, а не к его развитию. При этом род
«человек» благодаря общественному разделению труда,
безусловно, развивается. Коммунизм же, наоборот,
ставит целью развитие всех членов общества. Развитие
человеческих индивидов «и человеческого рода здесь
находится в единстве, а не представляет собой
антагонистические противоположности. К. Маркс писал, что
«...развитие способностей рода «человек*, хотя оно
вначале совершается за счет большинства человеческих
индивидов и даже целых человеческих классов, в конце
концов разрушит этот антагонизм и совпадет с
развитием каждого отдельного индивида, что, стало быть,
более высокое развитие индивидуальности покупается
только ценой такого исторического процесса, в ходе ко-
149

торого индивиды приносятся в жертву» [I, 26, ч. II, 123).
В процессе развития общества можно вычленить ряд
законов, iB том числе экономических, отражающих
общеисторическую связь. Это, например, законы повышения
производительности труда, возвышения потребностей,
соответствия производственных отношений уровню и
характеру развития производительных сил. А. М. Ковалев
рассматривает закон движения к адекватности
основных компонентов способа производства общественной
жизни а качестве важнейшего закона развития
общества 3\ Одним из общих закономерных процессов
является также развитие обобществления процесса
производства на протяжении всей истории. Вместе с тем этот
процесс представляет собой развитие индивидуального
и личного «начал в производстве и ibo всей жизни, ибо
в (коммунистическом обществе каждый индивид
является целостным и неповторимым феноменом. Единство
развития общественного и индивидуального начал
может быть отражено в понятии всеобщего развития.
Основой закон общественного развития должен
представлять собой системообразующую связь
общеисторических законов, выражать их обобщенную
направленность действия и способ ее достижения. Учитывая
рассмотренный процесс развития исходного и основного
отношений, а также то, что основной ряд категорий
политэкономии выражает диалектическое единство
отношений производства и присвоения, основной
экономический закон развития общества можно сформулировать
хаос закон диалектического восхождения к целостности
производства и присвоения всеобщих форм
общественной жизни. В данной формулировке заключены как
направленность (исторического развития на развертывание
и единство форм общественной жизни, так и
диалектический, т. е. осуществляющий через противоречия (восо-
■бенности через противоречия производства и
присвоения), характер этого движения и его определенность как
восхождения, т. е. такого процесса, в котором
удерживаются и обогащаются предшествующие приобретения,
имеющие всеобщий характер. Конечно,
сформулированный закон не может иметь чисто экономического
характера, так как сама экономика развертывается е более
широкую целостность. Но экономическое начало
(единство материальных отношений производства и
присвоения) играет в нем определяющую роль.
Из данного закона может быть определен основной
закон каждого особого способа производства. Для этого
150

нужно найти ту специфически историческую форму
связи, которая придает целостность производству и
присвоению конкретного общества. Так, при капитализме
всеобщая связь представлена стоимостью. Именно она
является той специфически капиталистической
всеобщей формой, на основе которой строится общественная
жизнь. Стоимость становится целью для себя,
самовозрастающей стоимостью, вследствие чего возникает
прибавочная стоимость, производство и присвоение которой
выступают как основной закон буржуазного способа
производства. Стоимость здесь — подлинный субъект
процесса производства. Она обладает общественным
разумом в лице капиталистов и их мозгового центра,
руками в лице рабочих, вещным фактором
производства в виде постоянного 'капитала и т. д. Все это —
умственные и телесные органы стоимости, которая
заботится только о собственном развитии, а поскольку
она качественно однородна и неразличима внутри себя,
то единственным способом ее развития является
количественное возрастание.
При капитализме происходит оборачивание субъекта
и объекта: то, что первоначально выступало как субъект
(человек), превращается в объект, а то, что было
объектом (овеществленный труд, стоимость), становится
субъектом. Теперь уже, как писал К. Маркс, не рабочий
применяет средства производства, а последние — рабочего.
Итак, основной закон развития общества при
капитализме принимает сугубо экономическую форму и становится
основным экономическим законом капитализма.
В коммунистическом обществе основной закон
развития человеческого общества приобретает адекватную
себе форму и выступает в непосредственном виде. Все*
общая форма движения общественной жизни здесь,
заключена уже не в стоимости, а во всей конкретности
я целостности форм человеческого существования.
Коммунизм, следовательно, является разрешением и
нахождением адекватной формы движения основных
исторических коллизий, о «которых К. Маркс писал еще в «Эко-
номическо-философских рукописях 1844 года».
Коммунизм «есть действительное разрешение противоречия
между человеком и природой, человеком и человеком,
подлинное разрешение спора между существованием
и сущностью, между опредмечиванием и
самоутверждением, между свободой и необходимостью, между
индивидом и родом. Он — решение загадки истории, и он
знает, что он есть это решение» [I, 42, 116].
151 t^-L?

Итак, мы рассмотрели в свете методологии «Капитала»
К. Маркса возникновение и развитие политэкономии как
•науки в диалектическом единстве ее предмета и метода,
затем проанализировали это единство со стороны
обращенности на новое исследование, т. е. со стороны
метода, и наконец, показали, как данный метод может быть
воплощен в политэкономии ib широком смысле.
Конечно, система категорий политэкономии в
широком смысле рассмотрена в самом общем плане. Каждый
способ производства представлен только исходным
и основным отношениями. И если видеть, с одной
стороны, множество чрезвычайно сложных проблем,
связанных с исследованием, например, первобытного
общества, а с другой — одну категорию
совместно-разделенного труда, через которую был охарактеризован
первобытнообщинный строй, то вычленение основного
отношения может показаться делом малозначительным.
Однако это не так. Выявление исходного и основного
отношений дает нам тот скелет
общественно-экономической формации, по которому можно воссоздать весь ее
организм. Даже сотни деталей и фактов не могут дать
общего представления об организме, если неизвестно,
•как они организованы в целое. Поэтому способы
производства как системы не могут быть изучены без
выявления исходного и основного производственных
отношений, представляющих остов формации.
Кроме того, конкретное развитие общественных
процессов в определенный период может осуществляться
так, что их прямое и непосредственное обобщение
приводит к выводам, прямо противоположным тем, которые
следуют из изучения логики общеисторического
процесса. И никакие факты и обобщения явлений данного
периода в таком случае не могут привести к правильному
пониманию их места и роли в истории. Этого можно
достичь только на основе тех общих и не выводимых из
конкретной и ограниченной реальности знаний, которые
логически реконструлруют закономерную линию
движения истории. Только на данной основе через
специальный анализ опосредствующих звеньев может быть
понято подлинное историческое значение каждого факта.
152

Общество не находится только в настоящем, его
современное состояние уходит корнями \в глубь истории
и постоянно переходит из настоящего в будущее. В
основе этого движения лежат экономические процессы,
изучаемые политэкономией в широком смысле, в которой
учение о коммунистическом способе производства
неразрывно овязамо с предшествующим «развитием.
Первая подлинно научная система политэкономии
была воплощена К. Марксом в «Капитале»,
выполняющем в ходе дальнейшего изучения общества
методологическую роль. Сейчас на повестку дня ставится
вопрос о создании системы политэкономии «
широком смысле в соответствии с методологическим
уровнем «Капитала». Эта задача выдвинута реальным
развитием социалистического общества,
социально-экономическим прогрессом на!родов, стоящих на самых
различных ступенях истории, связана с 'необходимостью
выявления тех моментов общеисторичеокого движения,
которые только при коммунизме получат полное
воплощение, но на которые можно в определенной мере
опереться и «а более низких ступенях истории в
осуществлении прогрессивных преобразований.
Общественные противоречия (между умственным
и физическим трудом, классами, городом и деревней
и др.) достигают своей высшей формы аютагонистиче-
ской противоположности при капитализме. В
переходный период от капитализма к социализму за два—три
десятилетия устраняется антагонистическая
противоположность, сформировавшаяся вместе с
капиталистическим обществом за 300—400 лет. Однако остаются
социально-экономические различия, которые призван
преодолеть социализм как первая фаза коммунизма
и которые формировались сотнл тысяч лет, начиная
с разложения родового строя. Отсюда следует, что
задачи, решаемые на первой фазе коммунизма, то
содержанию, сложности и длительности существенно
отличаются от задач переходного периода. Если последний с
точки зрения разрешения противоречий общественного
развития ' соотносится с капитализмом, то социализм —
с докапиталистической историей, а социализм вместе
с переходным периодом — с предысторией
человеческого общества, завершающейся буржуазной общественно-
экономической формацией. Разумеется, в этих
соотношениях должно учитываться наблюдаемое на
протяжении всей истории и выступающее при социализме в ка-
153

честве особой задачи ускорение
социально-экономического развития.
Разрешение противоречий, по-видимому, проходит те
же ступени, что и их развитие, но в обратном порядке.
Так, социализм уничтожает антагонистическую
противоположность классов. Но остаются дружественные
классы, которые отличаются отношением к средствам
производства, но не существуют один за счет другого, не
предполагают в обязательном порядке друг друга. Это
не противоположные, а просто разные классы. Уже на
первой фазе коммунизма сформируется в основном
бесклассовое общество. Тогда не будет не только
противоположных, но и разных классов. Однако останутся еще
определенные социально-экономические различия,
которые будут преодолены вместе с утверждением социально
Однородного общества. сТа>ким образом,
разрешение противоречия здесь идет от антагонистически
противоположности классов через разность и различие
к новому тождеству» К
Чтобы правильно определить пути, способы, ступени
преодоления социально-экономических различий,
необходимо знать, как они формировались, т. е. их историю.
Поэтому только тогда, когда эти задачи стали
практически »на повестку дня, созрели объективные
предпосылки понимания роли разработки политэкономии в
широком смысле для «решения тгробл ем развития социализма2.
К сказанному следует добавить, что социализм в
отличие от коммунизма неизбежно существует в
постоянном взаимодействии с капитализмом. Данное
взаимодействие модифицирует структуру внутреннего развития
социализма. Поэтому в современных условиях такие
важные практические вопросы, как, например, ускорение
научно-технического прогресса, структурная
перестройка общественного производства, совершенствование
хозрасчетных отношений, стимулирования, ценообразования
и т. д., не могут быть решены без учета реального
взаимодействия социализма и капитализма, важнейших
тенденций мирового развития. На XXVII съезде КПСС
подчеркнуто, что счерез борьбу противоположностей,
трудно, IB известной мере как бы на ощупь,
складывается противоречивый, но взаимозависимый, во многом
целостный мир»3. Экономические основы развития этого
мира может раскрыть только политэкономия в широком
смысле4.

ПРИМЕЧАНИЯ
В тексте указаны том и страница следующих собраний сочинений:
I. Маркс л., Энгельс Ф, Сочинения. 2-е н;*д. М., 1955-—1983;
II. Ленин В. И. Полное собрание сочинений. М., 1958—1965.
Предисловие
1 Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского
Союза. М., 1986. С. 167.
* Мерине Ф., Карл Маркс. История его жизни. М., 1957. С. 408.
*Уроева А. В. Книга, живущая в веках. М., 1972. С. 51.
* Цит. по: Уроева А. В. Указ. соч. С. 51.
5 Цаголов Н. А. Вопросы методологии и системы политической
экономии М, 1982. С. 324.
* Материалы XXVII съезда КПСС. С. 7.
7 По мере продвижения к коммунизму политэкономия социализма
постепенно будет терять свой политический характер,
превращаясь в социальную экономию и* ннтегрируясь с другими отраслями
обшествознання в единую систему. Под политэкономией
коммунизма здесь подразумевается не особая наука, а та часть единой
системы обществознанвя, которая в настоящее время
разрабатывается в рамках предмета политэкономии социализма.
* О системе категорий и законов политической экономии/Под ред.
Н А. Цаголова. М., 1973. С. 20.
Глава I
1 См.: Вазюлин В. А. Становление метода научного исследования
К Маркса (логический аспект). М., 1976. С. 26.
2 Мамалуй А. А. Методология «Капитала» К. Маркса и системное
единство диалектического и исторического материализма (Опыт
постановки и обсуждения вопроса). X.f 1979. С. 27.
8 См.. Кузьмин В. П. Принцип системности в теории и методологии
К. Маркса. М., 1980. С. 125.
4 В литературе уже обосновано наличие таких стадий в развитии
предмета, так, В. А. Вазюлин выделяет четыре стадии, три
последние — возникновение, формирование и развитие. Что касается
еще одной стадии, которую автор характеризует как «начало
образования или возникновения» (см.: Вазюлин В. А. Становление
метода... С. 5) — то, по нашему мнению, она отражает более
дробное деление внутри этапа возникновения и поэтому ее
нецелесообразно ставить в один ряд с возникновением, формированием
и развитием.
5 Гегель рассматривал возникновение и прехожденис как моменты
становления (см.: Гегель Г. В. Ф. Наука логики. М., 1970. Т. 1.
С. 166). .
* См. напр., 24 I тома, гл. 47 III тома «Капитала», «Разложе-
нне докапиталистических форм отношения работника к
объективным условиям труда» в «Экономических рукописях 1857—1859
годов» и др.
155

7 Философский словарь. М., 1980. С. 293.
8 См.: Копнин /7. В. Диалектика как логика и теория познания. М..
1973. С. 177.
• Аникин А. В. Юность науки. 3-е изд. М., 1979. С. 17.
10 См.: Афанасьев В. С. Этапы развития буржуазной политической
экономии. М., 1971. С. 27.
11 Там же. С. 29.
12 Черковец Д. Я. О методологических принципах политической
экономии как научной системы. М, 1964. С. 19.
13 См.: Там же. С. 24.
14 Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов.
М., 1962. С. 40.
15 Там же. С. 51.
,в Лячин В. И, Логический анализ производственных отношений
социализма. Красноярск, 1984. С. 19.
lf Цаголов Н. А. Указ. соч. С. 339.
18 См.: История политической экономии социализма. Л., 1983. С. 13.
■• См.: Там же. С. 20.
20 Развитие политической экономии в СССР н ее актуальные задачи
на современном этапе/Под ред. Н. А. Цаголова. М., 1981.
С. 54-55.
21 Подробнее об этом см.: Мамалуй А. А., Гриценко А, А.
Восхождение от абстрактного к конкретному: метод исследования и
метод нзложення//Экон. науки. 1977. № 12.
22 Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС, 27—28 ян-
варя 1987 г. М., 198-7. С. 8.
п Петти В. Экономические и статистические работы. М., 1940. С. 55.
* См.: Там же. С. 156.
25 «...На самых первых порах предшествующая политическая
экономия была теоретическим источником зарождения
материалистического понимания истории не непосредственно, а через
философию Гегеля, в той мере, в какой она им была аккумулирована»
(Мамалуй А. А. Указ. соч. С. 58).
26 Ильичев Л. Ф. Исторический материализм. Проблемы
методологии. М., 1983. С. 22.
27 Там же.
28 Там же. С. 24.
* Гегель Г. В. Ф. Наука логики. Т. 1С. 107, 108.
» Гегель Г. В. Ф. Наука логики. М., 1972. Т. 3. С. 291.
51 Убедительное историко-логнческое обоснование этого положения
дано А. А. Мамалуем (см.: Мамалуй Л. А. Указ соч. С. 48—88).
32 Файнбург 3. И., Козлова Г. П. Диалектическая логика
политической экономии социализма. Саратов, 1982. С. 15.
83 О меновой стоимости как идеальной форме стоимости см.: Иль-
енков Э. В. Проблема идеального//Вопр. философии. 1979. Hi 6, 7.
34 Вопрос о составных частях н структуре марксистско-ленинской
теории активно обсуждается в литературе, существуют различные
подходы к его решению (см., напр.: Предмет н структура
общественных наук/Под ред. П. А. Рачкова, В. С. Манешина. М., 1984;
Единство марксизма-ленинизма в его историческом развитии/Под
ред. А. А. Федосеева, В. П. Федотова. Л., 1986). Мы не ставим
задачу проанализировать имеющиеся позиции, а рассматриваем
проблему в аспекте выяснения места политэкономии в
возникновении н развитии целостности марксистско-ленинской теории.
*> Агг А. Мир человека как субъекта производства. М., 1984. С. 7.
w Лапин Н. И. Начало марксизма//Вопр. философии. 1983. № 1.
С. 47.
156

Глава II
1 Методология структурных уровней должна быть применена и к
самому методу (специальный анализ метода структурных
уровней см.: Сергеев А, А. Структура производственных отношений
социализма. М., 1979).
2 Диалектическое противоречие М., 1979. С. 28.
3 Там же. С. 26.
4 Гегель Г. В. Ф. Наука логики. М., 1971. Т. 2. С. 41—42.
5 Гегель Г. В. Ф. Наука логики. Т. 3. С. 55.
6 Леонтьев А. И. Деятельность. Сознание. Личность. 2-е изд. М.,
1977. С. 226.
7 Столяров В. И. Диалектика как логика и методологии науки.
М., 1975. С. 38.
* См.: Философский словарь. М., 1980. С. 108—109.
9 См.: напр.: Трифонов Д. /С. Категория и законы политической
экономии. Л., 1973. С. 81; Политическая экономия. М, 1979.
Т. 1. С. 24.
10 См.: Багатурия Г. А., Выгодский В. С. Экономическое наследие
К. Маркса. История. Содержание. Методология. М., 1976. С. 20.
п В. А. Вазюлнн показал, что процесс производства капитала
(I том) выражает сущность, процесс обращения (II том) —
явление, процесс капиталистического производства, взятый в
целом (III том) — действительность предмета изучения (см.: Ва-
эюлин В. А. Логика «Капитала» К. Маркса. М., 1968).
'? Гегель Г. В. Ф. Наука логики. Т. 2. С. 39.
и Там же.
" Там же. С. 44.
».s Там/же. С. 55.
10 И. К. Смирнов, раскрывая логическое содержание перехода от
всеобщей к денежной форме стоимости, отмечал, что «каждый
товар может выступать всеобщим эквивалентом, исключив в этом
качестве все другие товары. Но если каждый товар одновремен»
но исключает все другие, то ни один из представителей товар-
лого мира не может быть всеобщим эквивалентом. Всеобщая
форма стоимости становится невозможной» {Смирное И. К.
Метод исследования экономического закона движения капитализма
в «Капитале» К. Маркса. Л., 1984. С. 81). Однако данный
логический переход является таковым лишь в рамках всеобщей,
формы стоимости, а не наряду с ней в качестве самостоятельной
ступени.
17 Во второй книге «Науки логики», представляющей учение о
сущности, Гегель разделил вторую главу «Определенные сущности
или рефлективные определения», в которой специально
анализируется противоречие, на три рубрики: А. Тождество; В.
Различие; С. Противоречие. В свою очередь различие распадается
на 1. Абсолютное различие; 2. Разность; 3. Противоположность.
Здесь Гегель, хотя и в идеалистической форме, но по существу
правильно изображает стадии развитии противоречия. В. И.
Ленин в «Философских тетрадях» резюмирует для себя основные
стадии этого движения: «Тождество — различие —
противоречие» (II, 29, 120).
18 См.: Методология «Капитала» К. Маркса и современная наука.
Л.. 1984. С. 20—25.
19 Об этом см.: Мареев С. Н. Диалектика логического и
исторического и конкретный историзм К. Маркса. М., 1984.
л Вазюлин В. А. Логика «Капитала» К. Маркса. С. 270—271.
21 См.: Там же.
157

33 См.: Покрытан А. К. Историческое и логическое в экономической
теории социализма. М., 1978.
21 Мамалуй А. А. Указ. соч. С. 133.
" Дённый вопрос органически связан с проблемой пределов
абстрагирования. «Для того чтобы категории были теоретическим
отражением реальности, а не оторванными от жизни отвлечениями,
они не должны переходить за предел, определяемый природой
самих вещей, их спецификой как таковых» (Черняк В. К.
Структура экономического развития. К., 1981. С. 6).
25 В. И. Ленин, выписав из «Науки логики» Гегеля отрывок,
заканчивающийся процитированным фрагментом, заметил: «Этот
отрывок очень недурно подводит своего рода итог тому, что
такое диалектика» [II, 29, 212).
* Материалы XXVII съезда КПСС. С. 122.
27 К сожалению, в научной литературе «признание всеобщности
метода «Капитала» как метода политэкономии в широком смысле
нередко остается формальным» (Юдкин А, И. Метод
исследования системы производственных отношений в «Капитале» К.
Маркса. М., 1985. С. 9).
Глава III
I На это разграничение указал А. М. Коган, разработавший затем
данный вопрос в специальном исследовании (см.: Коган A. М.
В творческой лаборатории Карла Маркса. План экономических
исследований 1857—1859 гг. и «Капитал». М., 1983).
7 См.: Коган А. М. Указ. соч. С. 66—68.
* Там же. С. 19.
4 Горбачев М. С. Октябрь н перестройка: революция
продолжается. М., 1987. С. 32.
* Мамалуй А. А. Указ. соч. С. 72—73.
6 Внутреннюю связь разработки политэкономии социализма с
политэкономией в широком смысле отмечал П. А. Рачков. Он
писал, что политэкономия социализма «должна включать в себя,
как предысторию, политическую экономию других формаций
и раскрываться как определенный итог, закономерный результат
всего предшествующего экономического развития, как высший?
подлинно человеческий этап экономического развития общества
в целом» (Рачков /7. А, Социализм как форма социальной
диалектики. М., 1985. С. 117; Его же. Раскованный Прометей. М,
1979. С. 85-86).
7 «Политическая экономия в широком смысле — это не сумка-
«политических экономии» различных способов производства,,
а единая, целостная наука. В ее состав входит общая теория
политической экономии, включающая в себя учение о предмете
и методе, решение ряда общеметодологических проблем <...>
исследование процесса смены различных способов производства,,
изучение некоторых всеобщих производственных отношений и
экономических законов, свойственных всем ступеням общественного*
прогресса» (Абалкин J1. И. Диалектика социалистической
экономики. М„ 1981. С. 72).
* Коган А. М. Указ. соч. С. 23.
9 См.: Ожегов С. И. Словарь русского языка. 11-е изд. М., 1975.
С. 560.
10 Краткое изложение нашего понимания данной проблемы
приведено в работе: Мамалуй А. П., Гриценко А. А. К вопросу о
внутренней структуре категории собствен ноет и//Изв. АН СССР. Сер..
экон. 1978. X? 1.
II См.: Яковлев В. Я. Социальное время. Ростов н/Д, 1980.

19 Категории и законы политической экономии социализма как
элементы ее системы. М., 1979. С. 45.
13 Применительно к социализму двоякий смысл общественно
необходимого времени отмечала И. В. Лусенкова (см.: Пусенко-
ва И. В. Непосредственно-общественный труд и необходимый
продукт при социализме. М., 1976. С. 117—118.
14 Максимов А. Л. Рабочее и свободное время в условиях развитого
социализма. М., 1981. С. 6.
11 См.: Тихонова Т. £. Системный анализ исходного
производственного отношения в «Капитале» К. Маркса. К., 1983. С. 28—36.
* На это уже обращалось внимание а литературе (см.. напр.:
* Агеев В. М. Экономические категории социализма. Системный
' анализ. М., 1980. С. 23-43).
* Черковец В. И. Указ. соч. С. 92.
** Об анализе различных точек зрения см.: Агеев В. М. Указ. соч.,
Еремин А. М. Методология определения основного н исходного
отношений экономики социализма. Казань, 1980; Пахомов Ю. Н.
Производственные отношения развитого социализма. К., 1976 и др.
19 Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. 4-е изд. М., 1981.
С 281
* Там же. С. 283.
31 Ильенков Э. В. Становление личности: к итогам научного экспс-
\ рамента//Колшунист. 1977. № 2. С. 74.
* Теория общественно-экономической формации. М., 1982. С. 15.
" Вояр. философии. 1984. № 1. С. 146.
** Полянский Ф. #. Вопросы политической экономии феодализма.
М., 1980. С. 53.
* Рачинский Ю. М. Докапиталистические способы производства и их
современные формы. М., 1986. С. 48.
* См.: Там же. С. 50.
^Диалектика всестороннего развития личности в присущей
социализму ограниченной форме развития профессиональных качеств
работника как сущностная характеристика основного экоиомиче-
) ского отношения и основного экономического закона социализма
раскрыта А. К. Покрытаном (см.: Покрытой А. К.
Экономическая структура социализма. Функционировали* и развитие. М,
1985). Это следует признать существенно важным шагом в
углублении познания структуры социалистического общества.
*• См., напр.: Производство и его продукт в развитом
социалистическом обществе. К., 1983. С. 26—33.
19 Бесчастный Л. К. Социалистический процесс производства. К»
•1979. С. 24.
* В соответствии с методологией К. Маркса такой закон должен
• отражать не абстрактно-общее в различных способах
производства, а способ взаимосвязи исторического развития как целого.
%х\Коволев А. М. Общество и законы его развития. М„ 1975. С. 208.
^Ковалев А, М. Диалектика способа производства общественной
Ьсизни. М., 1982. С. 207.
*<*.: Там же. С. 156-473.
Заключение
1 Криценко А., Задорожный Г. Специфика экономических
противоречий соццализма//Вопр. экономики. 1987. № 1. С. 90.
* См.: Мазур В. И. Развитие социализма: некоторые вопросы
теории. К., 1987. С. 91.
•Материалы XXVII съезда КПСС. С. 21.
4 специфика социализма как необходимой ступени
общеисторического развития общества является предметом анализа в нашей
следующей работе, которая непосредственно продолжает
настоящую.

ОГЛА1ЛЕНИ1
Предисловие 3
Глава I
Политэкономии как наука а свете методологии с Капитала
1. Объективные основы возникновения политэкономии как
науки 8
2. Методологические основы выделения закономерных этапов
исторического движения экономических систем 17
3. Основные этапы возникновения и развития политэкономии 22
4. Диалектика предмета и метода политэкономии 35
5. Место политэкономии в становления н развитии
целостности марксистско-ленинской теории 45
Глава II
Структура дналектико-материалистнческого метода,
примененного К. Марксом в "Капитале"
1. Единство исследовательских операций 53
2. Логическое воспроизводство конкретно-исторической системы
производственных отношений 61
3. Дналектнкоматерналнстнческое восхождение от
абстрактного к конкретному 78
Глава III
Особенности применения метода «Капитала» в политэкономии
в широком смысле
1. Особенности восхождения от абстрактного к конкретному 89
2. Категориальные ряды политэкономии в широком смысле 100
3. Диалектика исходного и основного отношений в процессе
исторического развития и смены способов производства 120
Заключение 152
Примечания 155